Вот на скользкой от крови пополам с морской водой палубе броненосца матрос-полуэльф из последних оставшихся сил наносит себе удары кортиком, вспарывая кожу в попытке поразить живой снаряд - уже не первый по счету, судя по набухшей и потемневшей одежде...
Вот еще десяток метров остается за кормой рвущегося на таран корабля...
Вот молодой мичман с пистолетом в руке окликает отца Мартина, просит отпустить ему грехи - и по рассеянному кивку священника обрывает агонию товарища...
Вот уже с палубы "Тиресканнца" можно различить лица храбрецов, решившихся на самоубийственную атаку...
Где-то там, по правому борту крейсера, сбросил ход "Святой Гротх". Джаско привычно перевел дыхание и вернулся к прицелу - с такого расстояни трудно промахнуться, только поможет ли?.. Офицеры в рулевой рубке броненосца уставились на капитана в ожидании приказа. Тот даже открыл рот, понимая, что этот приказ едва ли успеют выполнить... "Тиресканнец" резко, как только мог, взял лево руля...
- С Богом, - прошептал капитан канонерки. Комендоры оставили орудия, бросились прочь от борта. Все, кроме одного.
Этому нужно было время, чтобы поправить прицел. И выстрелить в последний раз, почти в упор.
Этот выстрел, разнесший нос брига на обломки, заставив ощерится его обгоревшим, изломанным деревом, словно свел с ума огромного нейа, что нес корабль, потерявший почти все паруса, на себе. Бриг дернуло в сторону.
Корабли так не двигались. Не могли. Но зато мог - могучий эштар, обезумевший сейчас от боли и страха, и пытающийся уйти от неминуемой гибели, от тарана огромного стального борта.
Рывок был резким. Настолько резким, что с "Матео" было видно, как слетают в воду моряки брига, не сумевшие сдержаться на ногах. Слышались крики.
И - тихий, но постепенно нарастающий, становящийся все громче и громче, вой. Раненный нейа пронесся, увлекая за собой корабль - свою часть, мимо броненосца, мимо канонерок. Пахло горелыми древесиной и мясом. Жуткий, страшный запах.
На воде догорали обломки, а унесшийся, едва-едва разминувшись с броненосцем, бриг словно бесновался на воде. Темную поверхность взрывали удары огромных ласт, и бриг дрожал, тряся и, казалось, вот-вот развалиться на куски.

- Средоточие…
Кажется, это произнес Ирари, только сам он не был уверен, что сказал именно эти слова. Даже мысли заглушили ветер и хохот Фурфура. Паруса трепыхались, как крылья агонизирующих птиц. Надсадно скрипели мачты. Эштар урчал, басовито и печально – тревога слышалась на дне перекатывающегося голоса.
Чайре сделал знак кормчему, кивнул связному. Замигали, как подбитые светляки сигнальные огни. Разрезая воду тяжелыми костяными и деревянными телами, двинулись в неширокий пролив между тушей броненосца и гигантом корабля адмирала две трехмачтовые шхуны; окружили перевернутый, стремительно уходивший ко дну «Аизер», верткие разведчики. Ирари почувствовал, что отчаянно желает очутиться в полукилометре от своего корабля. В полукилометре и в воде, вытаскивая на любую сухую палубу пышногрудого, отважного, маленького адмирала.
Она могла быть уже мертва. А его место было сейчас и здесь на корабле.
- Приготовиться!!!
Кровь стучала в висках, и казалось, что время летит стремительно, безумно. Колотится в разы скорее ударов сердца, а сердце само – бухает о грудь, словно надеется разбиться о ребра.
- ЗАЛП! – в горло как песка насыпали от постоянного крика. Ирари проглотил слюну и бросил ближайшему матросу, совсем молодому лиа. – Шлюпку мне.
Чайре увидел, как расширились в легком удивлении глаза соскунка, и бросил еще тише, еще четче.
- Давай. Быстро. И пару матросов.
«Что ты делаешь, идиот?» - Ирари до крови прокусил щеку.
Вода за бортом была темно-серой и ржавой. Сколько всего впитала за несколько часов с начала атаки! Боль. Страх. Ужас. Кровь. Пепел. Щепы. Порох. Даже огонь впитало море, украсив его жаркими всполохами бахрому волн.
Шлюпка упала на воду, и матросы налегли на весла, направляясь к выставившему пузо нейа «Аизер». Моряки смотрели на контр-адмирала как на полоумного, и верно. Все – верно. Его место было сейчас на собственном корабле, а не здесь, в качаемой волнами шлюпке.

Она лавировала между обломков, как будто была щепкой, тонкой и звонкой. Раз за разом Ирари наклонялся, чтобы выхватить тонущих моряков, втащить их, бросить на мокрое дно. Чайре искал всего одну лиа. Всего – одну.
Он заметил всполох волос, край знакомой рубашки. Море швырнуло брызги на известный до последней черточки профиль.
- Правь левее, - скомандовал Чайре.
Средоточие! Какой холодной и неживой была рука Сейней. Ирари втащил ее в шлюпку. Море смыло с лица адмирала кровь, сделало его бледным и ледяным.
- Правь обратно, - сухо скомандовал Чайре.
Он провел ладонью по лбу адмирала, задержал пальцы у ее виска и сжал зубы.
За спинами моряков дрожал в предсмертной агонии эштар - все слабей и слабей, отдавая морю свою жизнь. От величественного "Аизера" не осталось и следа.
Лежащая на дне шлюпки Сейней, казалось, уже не дышит - или грудь под изодранной рубашкой вздымалась так слабо, что заметить это было невозможно.
- Выживешь, - как будто себе сказал Ирари. – Возвращаемся!

Молодых магов спасло лишь одно - Кристоф-Буря почувствовал, как сквозь его громадное, колеблющееся и ревущее тело пронеслось несколько огненных снарядов.
"В меня бьют, заметили!" - пронеслось в той части мага, которая всё же была человеком, а не стихией.
"Двигаться!" - вспыхнуло решение, тут же ставшее действием.
Крутящийся ад из воды и вихря, как гигантское, коронованное молниями и рычащее громом чудовище двинулось вдоль береговой линии к Ясному. Те укрепления, что ещё держались под его напором, становились малопригодны для стрельбы - орудия переворачивало, порох заливало дождём, людей секло градом, а там, где каменная кладка была не вполне прочна, раздирало даже её.
- Сдохните, шестереночники! - орал Крис в упоении забыв самого себя. - Как вам настоящая магия, а?!
И тут что-то привлекло его внимание. Неуловимый воздушный поток, идущий не к его смерчу, а от него. Так не должно было быть.
Ударил наотмашь поток ветра от забытой девчонки. Паренек - тот лежал на земле неподвижно, лицом вниз. Пальцы завязли в грязи. Кристоф-Буря дёрнулся, будто от пощёчины. Если бы девушка могла видеть его лицо, то бежала бы лишь от одного выражения, сплетённого из ярости, гнева...и боли. Но ей было не дано этого, а потом и вовсе стало не до того, когда маг ответил точно таким же потоком, но десятикратно сильнейшим. Тоненькую фигурку смело и швырнуло на землю, как пёрышко, с которым вздумал проиграться резвый котёнок. Элеонора Сон упала, выдохнула резко. Хрустнул птичьей косточкой позвоночник. Длинный нос, немного еще, казалось – проткнет небо. Глаза стали стекляшками, и жизнь сорвалась с губ облачком.
Прощай, Элеонора Сон. Твоего имени Кристоф Черный не знал даже. Рядом с девушкой умирал Ганс. Прощай Ганс Морхейм. Твое имя тоже не было известно Кристофу Черному. Арнольд Стаммер, который занимается кристаллами связи, пока из ваших легких ускользает дыхание, о вашей смерти узнает многим, многим позже.

- С кем еще сохранилась связь среди артиллерии? – ак-Дориан походил на встрепанного, золотистого кота.
Пожилой маг, удерживающий сейчас ниточки нескольких каналов связи, отозвался быстро - Арнольд ощущал, как теряется связь с отдельными уклеплениями.
- Периферийные, капитан. Центр... молчит.
- Что-нибудь передают из Штаба?
- Продержимся до четырех утра, капитан, и можем встречать подкрепление, - Арнольд повел сухо хрустнувшими запястьями, прикрыл глаза.
- Спаси и сохрани, Единый. Спаси и сохрани… - донесся шепот адъютанта. Раирендар бросил в его сторону быстрый и резкий взгляд:
- Тихо. Передавай. Вести огонь по ближайшим целям. Возможно связаться с Сон и Морхеймом? Бурю не трогать, - надиктовывал эльф холодно, спокойно; обрамлявшие его лицо волосы, слипшиеся от ледяного пота, обрамляли лицо.
Комендант гарнизона старался одновременно быть везде, но на части не мог разорваться.
Когда в комнату ввалился отец Дейк, бледный, с прокушенными до крови губами, и запястьями, словно удушенными четками, - эльф услышал, как собственное сердце едва не подзынькивает, как будто стало стеклянным.
Арнольд ничего не ответил - только будто бы залу вместе с отцом Дейком пронесся сквозняк, тут же стихнувший. Одутловатое лицо мага за эти часы избороздили глубокие морщины, сейчас ставшие еще явственее, когда Стаммер передавал всем, с кем мог связаться, отданные эльфом приказы.
- Демонол… ог мертв, - выдохнул блеклоглазый священник.
Раирендар вскинул голову. Арнольд приоткрыл глаза, чертыхнулся сквозь зубы. Пухлые руки старика сжались над молчавшим до сих пор кристалом связи - через него отдавались приказы на "Матео", через десятое на пятое: связь оставляла желать лучшего.
- Инквизиторы мертвы, - продолжил отец Дейк. – Демон… вырвался. Сюда…
За его спиной с грохотом захлопнулась дверь.
- Как скоро?
На этот вопрос у священника уже не хватило сил ответить. Он сполз по стене и жалобно совсем попросил:
- Воды…
По лбу Арнольда пролегла хмурая, озадаченная складка. Руки, замершие над кристаллом связи, дрожали. Связь с броненосцем, до этого, пусть даже иногда срывающаяся - была; сейчас магу стоило большого труда хотя бы просто продраться к "Матео". Пока еще никто не отвечал.

Картер Дейджак подумал, что так бывает в аду. Больно и жарко изнутри и холодно – снаружи, сыро до такой степени, что кости начинают стонать. Чужая тварь грызла тело волшебника, словно особый жук – дерево. И хотелось пронзать себя ножом раз за разом, раз за разом… только затем, чтобы проткнуть гадину острием.
Картер Дейджак выгибался дугой в руках Федерико Занне. Тот смотрел, и в глазах его плескался ужас, смешанный с отчаяньем и какой-то дикой веселой, насмешливой яростью. Друг умирал на руках, а Федерико хотелось смеяться, как смеялся кто-то у самого борта броненосца.

Танцевавших на костях кораблей лиа Фурфур хохотал, визжал, выл. Он хватал вылетавшие из хрупких тел души, пил силу, наслаждался. Разбивались под острыми копытами палубы, рвались от секир-рогов паруса. Безумие из воды, ветра, молний, разлетевшегося в щепы дерева как будто устроило на телах мертвых шабаш.
Нейа лиа переворачивались под копытами демона, подставляли беззащитные животы под его плоские зубы. Моряки захлебывались водой, пеной затекавшей в глаза, нос, горло. Счастливые хватались за балки. Менее удачливые отправлялись ко дну, захлестнутые волнами, придавленные мачтами, спеленатые леерами и парусами… Шепчущие ничего не могли противопоставить демону.
Фурфур запрокинул голову и снова завыл, трубно и дико.
А то, что произошло в другой момент останется навсегда для лиа загадкой, для них – счастливой загадкой: демон ударил копытами по очередному кораблю, а потом бросился потоком вихря к… броненосцу.
Фурфур низко наклонил голову, и, несясь в дикой скачке по волнам, переступая парусники лиа, навалился бурей на «Матео». И плотно стоявший броненосец, качнулся.

День: семнадцатое августа
Фигура: пешка С2 («Безымянные»)
Ход: без хода
Официальная клетка: С4
Фактическое местоположение: С4

«Дальше было только хуже.
Мы обнаружили, что пропала карта местности и часть запаса еды. Несколько полезных мелочей типа походных кружек.
Плевал бы я, кружку не жалко – куда бы они ни направились, им тоже надо выживать.
Но карта!.. Это походило на диверсию.
- С чего бы ей понадобилось их уводить? – спросил меня Лис. - Не припомню, чтоб она нуждалась в большой компании.
- Пойми ее, как же, - оскалился я в ответ, - зачем-то, видимо, понадобилось. Ты-то не хуже меня знаешь – скажет два слова, посмотрит в глаза – и на край света за ней побежишь… Неудивительно, что детишки устоять не смогли. А вот некроманта жаль… разочаровал.
- «Детишки» у тебя, майор… - фыркнул Лис. – Но как тут не согласиться – она и не такое может, если захочет. Помнишь, тогда, у подземелий Криона?..
Еще бы я не помнил.
Но если б я знал в ту минуту, что все именно так обернется… что девчонка (черт, да она была совсем девчонка тогда, не старше Эрис!) в потрепанной, грязной шинели прицелится в меня из винтовки и скажет, что дальше никто не пройдет… что каким-то непостижимым образом уговорит и меня, и весь отряд повернуть в другую сторону, не выполнив боевого задания… что потом она станет частью моей жизни, частью меня самого… и что с болью и кровью придется эту часть выжигать потом каленым железом…
Захотел бы я что-нибудь менять в жизни?
Наверное, все-таки нет.»

…
Все были какие-то потерянные, словно случилась именно та неприятность, которой все боялись, которой хотели меньше всего — но где-то на задворках подсознания все-таки ждали.
- Тебя-то она почему не прихватила? - едко осведомился у Лиса майор, последние несколько часов только и искавший, на ком бы сорвать свою злость.
- Потому что я все равно бы не пошел, и она это прекрасно знает, - беззаботно ответил тот. Лассе вообще воплощал собой беспечность (единственный из всех, пожалуй) и абсолютно не унывал. Выходило так, что разделить обиду Фиерсу было не с кем — разве что Ренн была тоже какая-то надутая и мрачная, но делиться переживаниями с ней майору не хотелось.
- Тебя как будто это не трогает, - прищурился Фиерс. - Слушай, вы вместе два года тут по лесам шлялись. А она даже не попрощалась...
- А вы жили вместе шесть лет. Можно подумать, мы имеем в итоге разницу, - фыркнул Лис. - Единственное, кстати, что меня трогает, так это с какой целью она ушла... и, соответственно, куда. Я как только подумаю, какие у нее могут быть планы — дрожь берет.
- И какие же, например, они могут быть? - словно невзначай спросил майор.
- Ха-ха, - Лис вздохнул. - Сюда мы прибыли просто чтоб посмотреть новые места. Потом ей вздумалось пожить среди незнакомых племен. Потом — узнать про Изменение как можно больше и дойти до Средоточия... э-э, я потом поясню. Потом, буквально дни назад, мы узнали, что собирается война, и ей захотелось оказаться как можно дальше от военных действий.
- А потом вы вышли на нас, - хмыкнул Фиерс. - И это было именно то, чего она меньше всего хотела, так? Мало того, что боевой отряд, так еще и со мной во главе. Не удивлюсь, если сейчас она уводит моих ребят в самую глубь Шэн-лие.
Лис, начавший насвистывать какую-то мелодию, скептически посмотрел на друга.
- Скорее уж наоборот. Я бы на ее месте пошел в ЭКК.
- Зачем? - поперхнулся майор.
- К примеру, устроить там революцию, захватить власть и остановить войну, - заулыбался Лис. - Тебе не кажется, что это было бы очень в ее духе? Да расслабься, пошутил я. Где бы она ни была, в любом случае, нас там нет... Поэтому... поэтому вообще расслабься и успокойся. Сидишь тут и источаешь яд; не стыдно?
- Ничего не могу с собой поделать, - проворчал Фиерс.

…
«Вечером произошло странное и неожиданное. И, следовательно, очень меня удивило.
Подошел Калеб, с настолько несвойственным ему выражением лица, что я даже испугался – не отравился ли?
- Майор, я хочу вас спросить, - сказал он, глядя мне в глаза, и мне резко стало очень не по себе.
- Слушаю, - откликнулся я как можно более будничным тоном.
- Как вы думаете… почему Эрис ушла?
Честно, я увидел, как у Брента, стоявшего рядом, глаза из орбит полезли.
- Наверное, я у нее уже в печенках сидел, – шутливо признался я (в глубине души не сомневаясь, что это чистейшая правда).
- А… есть еще шанс, что мы ее увидим? Когда-нибудь.
- Конечно, - сказал я.
Уж на том свете – все увидимся, это точно. Вслух, понятно, я это говорить не стал.
Кто знает, может, и на этом свете еще встретимся.»

День: девятнадцатое августа
Фигура: конь G8
Ход: без хода
Официальная клетка: F6
Фактическое местоположение: F6

- Твой драген заболел? – Курт звучал всерьез обеспокоенным. Свет свинцового от облаков неба делал его лицо серым, каменным. Холодным.
- Не знаю, - буркнула Тола, бросая на Несущего косые взгляды. Тот смотрел на нее не то с презрением, не то с безразличием. Но в любом случае, уже вторую ночь нейа упорно отказывался поднимать фино в воздух… и даже просто к ней приближаться. В первый раз девушка подумала, что драген просто устал от непривычной нагрузки, которую дал им командир. Но ведь у остальных не возникло подобных проблем? Повторение подобных выкрутасов сегодня заставило ее волноваться.
- Ладно, останешься здесь, - хмыкнул Крылатый. Тола скривила губы. Как будто у нее была альтернатива?.. Не имея возможности подняться в небо, фино чувствовала, как прочно полет вошел в ее жизнь. Она ощущала себя беспомощной, в чем-то даже ущербной. Не хватало сильных крыльев за спиной. Потоков воздуха, ласкающих кожу. Ветра, касающегося волос нежными дуновениями. И той прозрачной прохлады, которая бывает только там, наверху. Той свежести, что недоступна на земле…
- Ата останется с тобой, - окончательно испортил ей настроение командир. Вот только этого еще не хватало. Фино бросила на него уничтожающий взгляд.
- Я тоже не в восторге, - любезно заметила Ата.
Курт и остальные девчонки взмыли в небо, оставив этих двоих в напряженной тишине. Янтарноглазая не выдержала первой.
- Как думаешь, что с твоим нейа? Может, стоит показать его врачу? В лагере всадников наверняка есть тот, кто разбирается и…
- Ата? – голос белокожей фино звучал напряженно, с некоторыми нотками истерики, - Ата… ты ведь хорошо умеешь чувствовать, да?
Девушка смерила Толу удивленным взглядом.
- Подойди ближе, - продолжила та, - Присядь. Мне нужно, чтобы кто-то понял меня.
Ата неуверенно повела плечами, но приблизилась к разведчице и прикрыла глаза, отдаваясь волне нахлынувших ощущений. Сначала это были вполне обычные чувства выведенного из равновесия лиа – страх, потерянность, неуверенность, тревога. И сквозь дерби этих эмоций тонкой прожилкой тянулась почти прозрачная искрящая, нежно пульсирующая линия. Фино, пораженная внезапной догадкой, коротко вскрикнула и отшатнулась. Некоторое время она сидела, беззвучно шевеля губами и глядя на Толу с благоговением.
- Помнишь, Миита говорила нам, что Несущий берет на себя только одну жизнь?..
Тола, которая и без того не могла похвастаться здоровым румянцем, ужасно побледнела. Губы и подбородок ее нервно дрожали, а глаза наполнились влагой. Вряд ли она сама не чувствовала того же, что и Ата. Но ведь так легко не поверить в то, во что верить не хочешь.
- Ты уверена? – всхлипы заглушают слова, делая их неразборчивыми. Голос звенит безнадежностью и отчаянием.
Ата с сожалением посмотрела на девушку. Та уткнулась носом в ее плечо и коротко вздрагивала в беззвучных рыданиях. Фино машинально поглаживала Толу по белокурой голове, силясь понять ее боль. И – не понимала. Новая жизнь – это радость. Она приходит ровно тогда, когда ей должно. Откуда же слезы? Откуда такая щемящая боль и ледяной страх, сковывающий грудную клетку? Какая же она глупая, эта Тола, не понимает своего тихого счастья, мерным пульсом вторящего под сердцем. Девушка подумала, что отдала бы многое, чтобы быть на месте этой непутевой, которая льет слезы отнюдь не от счастья. Подумала – и отогнала от себя сладкий образ. Невольно поморщилась, вспоминая горький привкус утренней запретной травы.
- Что мне теперь делать? – поднимая зареванное лицо к небу, прошептала несчастная будущая мать. Вопрос был, скорее, риторическим.
- Может, ты сначала поговоришь с Кайро? – робко предложила Ата.
Фино нервно хмыкнула, утирая опухшие от слез глаза рукавом.
- То-то он обрадуется... Нет, не хочу его вмешивать. Вообще не хочу, чтобы кто-то знал.
- В любом случае, надо сообщить Курту, - последовал невнятный ответ.
- Он … он меня убьет, - выдохнула Тола.
Ата хотела бы ее разубедить, но сама думала примерно так же.

День: семнадцатое августа (очень раннее утро)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Фелико.
- Замены не будет, - еще днем сообщила ему расстроенная Береника. У полноватой русоволосой женщины было множество других дел, но видно было, что она честно пыталась. - Сам найди, а я на контракт их, а?..
Легко было сказать "сам найди". Ищейки мало чем отличались от большинства подобных контор, и такую работу за такую зарплату соглашался делать совсем не всякий. Особенно на фоне масштабной войны. Вечером Банни великодушно предложила помочь с перебором бумаг в опустевших комнатах, и без нее Фелико до сих пор бы сидел там, но даже так разбор занял большую половину ночи. Сейчас инквизитор плелась за ним золотистой тенью.
- Ты в самом деле можешь пойти спать, - Фелико обернулся и посмотрел девушке в глаза. - Я не в состоянии безобразничать.
- Но ты ведь в состоянии напоить меня чаем? - Банни ответила такой же усталой улыбкой. - На меня еще действуют ваши "случаи". Я не засну.
- Ты еще настоящих страстей не видела, - вздохнул маг.
Банни работала лично при нем уже около полугода, и прижилась в отделе так, словно пришла туда следователем. Привычный к ее спокойствию, Фелико в самом деле очень редко вспоминал, что для нее копание в городской грязи не было ни выбором, ни обязанностью. Сам он впервые попробовал службу ищейки еще на севере, и с тех пор почти не видел нормальной человеческой жизни, но для Летисии Линтон кровь все еще была внове.
- Хорошо. Пойдем, мне тут Керси перед уходом такую вещь да... - маг запнулся на полуслове, всей кожей ощущая что-то неладное в привычном фоне ночного города. Неладное потягивало не-жизнью. Банни едва не споткнулась о поднадзорного, и вопросительно приложила палец к губам. Он кивнул, потом привычно нашел на ее плечах шаль и накинул на светлые волосы.
Живой труп был во дворе мясной лавки, и падалью там пахло так, что Банни невольно зажала ладонью нос. Ее спутник одним прыжком перемахнул через невысокое ограждение и скользнул в глубину двора. Когда ощущение не-живого сложилось в явственный силуэт, Фелико почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом. На него смотрела пушистая белая кошка с подгнившим глазом и свежим розовым бантом.
И, надо сказать, судя по выражению оставшегося глаза, животное - труп? зомби? ходячее нарушение законов?.. - встрече обрадовалось еще меньше. Во всяком случае шерстка, хоть и несвежая, но дыбом встала куда лучше чем у следователя.
Оскалившись, обладатель бантика прошипел кошачье проклятье (наверное специально для вредных некросов, которые отвлекают честных кис от мясных обрезков... или приличных зомби от недурных флюидов?..), негодующе ткнул хвостом в инквизитора (чтобы гостям поровну досталось) и юркнул куда-то за ящики.
- Похоже, у нас работа, - вздохнул Фелико. Нецензурные слова он опустил ради Банни, но мысленный список был очень изрядным. Некромантов он не любил. Пока его спутница приходила в себя, маг попытался дотянуться до кошки сознанием, но пушистого зомби слепили на совесть. Подкопаться было решительно не к чему.
- А ты можешь его... убить? - наконец, раздалось из-за ограждения. - Я даю разрешение.
- Как только найду хозяина, - маг отбросил в сторону первый ящик и взялся за новый. - Ну или если оторвать голову, а потом ноги...
Девушка не ответила. В щели между коробками мелькнул хвост, и Фелико хватило реакции за него уцепиться, но животное оказалось порядочно скользким. На руках мага осталась скользкая бесцветная слизь. Когтистая нежить забралась в самую гущу ящиков, и, пока Фелико расчищал себе путь, спокойно выбралась через неприметный со стороны просвет.
- Держи ее... Черт, - без особой надежды воззвал в темноту маговампир.
Темнота отозвалась белым сиянием кошачьей шерсти, скрипом калитки и некоторыми невнятными звуками. Звуки были дуэтом двух блондинок, где одна сторона исполняла арию холодной встречи, а другая - пылкого прощания, на чем и разошлись. Прощание (наверное благодаря богатой практике) расквиталось со своей частью быстрее и удалилось, даже забыв помахать хвостом напоследок ("Она царапается!" - возмутилась встреча). Зомби с грацией, выдающей качество поднятия, удрало по улице до первой щели в заборе, после чего видимое уже одной "аурой"... продолжило удирать. Тоже по щелям, да. Маг, уже вслух проклиная кошачий и некромантский род так, что Банни залилась краской, выпутался из ящиков и рванул следом.

здесь был Кысь и только Кысь)) я только помогаю)))

В другом конце города в это время тоже были проблемы с кошками, хотя у участников действий был другой взгляд на них, совсем не похожий на настроение Фелико. Во всяком случае, они не считали происходящее неприятной работой, и уж точно не стремились уничтожать разбежавшихся любимцев.
Вся семья Шмейхелькатценов, во главе с преклонных лет, но весьма бодрой бабушкой, продолжая красавицей дочерью и заканчивая статным внучеком, вышла на ночную охоту, оглашая тихие улицы нерадостными, но полными надежд голосами:
- Лапочка, Девочка, Белолапка, Пушинка, Снежинка, Пусечка, Синеглазка, Принцесса, Милочка, Хрусталик, Неженка, Конфетка, где вы?..
- Пушок, Снежок, Левушка, Тихоня, Зайчик, Мурлыка, Ушастик, Помпончик, Попрыгунчик, Засоня, Зефирчик!.. - в унисом раздавалось с другого проулка.
- Лючия, как ты могла не закрыть загородку! - иногда вздыхала бабушка.
- Котятки мои... - уныло каялось младшее поколение. Внук молча качал головой и помахивал мешком, ибо при всех нежных чувствах к стаду питомцев, ни бабуля, ни мать не собирались по возвращении тащить двадцать три кошки в охапке. Ну, разве что половину. Или почти всех. Но мешок все равно был нужен.

Побег белого и пушистого зверя был ярок, но не особенно долог: в припортовой зоне было немало укромных углов, но на этот раз Фелико уже не стал церемониться и просто уронил на кота крановый противовес, прострелив цепь. Откапывать равномерно расплющенную по брусчатке нежить уже не имело смысла. Маг неуверенно пнул ногой прочную стену короба.
- И.. Это все? - тихо спросила Банни из-за его спины. Следователь вздохнул. Неуютное ощущение не исчезало, оно постепенно концентрировалось позади и слева, и еще до того, как оно оформилось до конца, маговампир повернул голову и увидел на крыше дальнего дома резной силуэт кошачьего костяка. Дежа вю в лице... в смысле, морде черепа неодобрительно взирало на розовый лоскут, торчащий из-под орудия убийства, и очень сердито сверкало искрами псевдожизни из костяных глазниц.
- Нет, Банни, это еще не все, - с улыбкой, сделавшей бы честь священнику в хосписе, ответил инквизиторше Фелико.
Затем хрупкая, составленная из совсем уж махоньких костяшек кошачья лапка дрыгнула в воздухе (не-кошатник маг не узнал характерный жест мохнатых чистюль, которым они с полными озабоченности мордочками зарывали пахучий компромат в горшке с геранью... - но об общем презрительном смысле догадался), и последовала примеру упокоенного бело-розового собрата. Слиняла. В комплекте с остальными частями тела, и, как начали появляться подозрения - к остальным сородичам.
- Бежим, - не дожидаясь, пока Банни осмыслит сказанное, маг побежал по пустынной улице в сторону крыши. Не успев толком появиться, подозрения уже оправдались - живой труп сначала появился в пределах ощущения снова, потом растроился. Убегать кошки даже не думали, и, похоже, считали свое укрытие настоящей засадой. Шелест дыхания под левым ухом мага дополнил щелчок курка.
- Держись позади, увидишь - стреляй, - выдохнул Фелико, и первым пошел в узкий проулок, действительно, как нельзя лучше приспособленный для кошачьей засады. Пушистые в каком-то очень далеком прошлом животные не отличались терпением - белесая молния сорвалась с места еще до того, как Фелико увидел ее глазами. Выстрел красиво сшиб хрупкий на вид скелетик в полете. Когда к нему бросились еще двое, маговампир успел подумать только одно слово. Нецензурное.

У семейства Шмейхелькатценов дела шли получше, во многом благодаря секретному оружию под названием "бабушка Калотта" - разбежавшееся домашнее стадо с определенного растояния чуяло родной запах - и слышало нежные интонации, обещавшие уют, заботу, еду и лежанку - и доверчиво брело в мешок Бернарда (как можно догадаться, внука). Ни одна Лапка, Принцесса или Помпон не были раздавлены или сожжены, но охотники все равно радовались.
Единственное, что могло бы их смутить, узнай они это в приступе ясновидения - в ходе поисков многочисленных Пушков разбредшиеся Шмейхелькатцены и все их подопечное стадо медленно, но верно приближалось к порту и "конкуренту" вкупе с его карманным инквизитором.
Увы, ясновидением не страдал никто из участников ночных кошачьих бдений.

на самом деле это соавторство ) но соавтор мой анонимен ))

Первого кота Фелико просто отбросил себе за спину рукояткой - звук выстрела сообщил, что достаточно далеко. Второй уцепился всеми четырнадцатью когтями за плечо мага и с ловкостью акробата попытался вонзить зубы в горло. "Ну и козел", - сообщил маговампир бывшему пушистому животному, когда острые как иголки зубы все-таки зацепили кожу. Потом ухватил свободной рукой хрупкую на вид арку черепа. Кость даже не думала крошиться под пальцами, зато животное извернулось и вогнало все зубы сразу в "подставленное" предплечье. Дальше содрать кота с рукава и отстрелить ему голову было уже делом техники.
- Они тебя не... Оу, - когда маг вышел из темноты тупика, Банни распахнула глаза и замолчала. Не сразу сообразивший, в чем дело, Фелико стряхнул приставшую к ранке челюсть и вытер кровь рукавом.
- Не бойся, я не умру. Пойдем.
На краю его сознания уже вырисовывался новый неживой кот.

К тому времени, когда семейство любителей кошек и их чувствительный к магии ненавистник, наконец, оказались недалеко друг от друга, список трофеев Фелико пополнился еще тремя "пушистиками", а пассивный словарный запас Банни - еще парой ругательств. Из усталого раздражения ее спутник перекинулся в другую крайность - теперь он мрачно шутил и сочинял разнообразные варианты того, что именно ждет их в конце пути. Инквизитор слушала больше из сочувствия, чем интереса ради.
О появлении чего-то большего, чем коты, она узнала, когда ее поднадзорный вдруг остановился посреди улицы, потом прижал палец к губам и медленно, очень медленно, взял длинноствольный "Кобольд". По сравнению с ее "Феей" он выглядел ружьем в миниатюре. Потом оба, осторожно и прижимаясь к стенам, поспешили в избранный маговампиром проулок. Над крышами домов призрачным зелено-розовым светом занимался рассвет.
- Снежинка, лапочка моя! - предосторожности от этой любительницы ранних (поздних?) прогулок явно были излишни. Выбежавшая сразу на середину улицы девушка обладала несомненными достоинствами - живая, живая, и еще раз живая, - и даже не маг. Менее значимыми, но все таки достоинствами числились длинные, хоть и растрепавшиеся волосы, плащом вившиеся следом за любительницей лапок и снега, и нескрываемая кудрями фигура.
- Снежии-иинка! - грустно воззвала рассветная красотка. А потом, к ужасу успевшего возненавидеть кошек мага, добавила: - кис-кис-кис...
Фелико вжался в стену и затих, успев, впрочем, ощутимо ткнуть локтем Банни. Она поняла и вышла из тени, сбрасывая шаль с волос, сияющих даже в серых предутренних сумерках.
- Извините... - инквизитор негромко окликнула длиннокосое чудо со своего конца улицы.
- Лапка?! - восхищенно отозвалась девушка... или, скорее, женщина - вблизи ореол изящества, невесомо закутанный в сумерки, слегка потускнел от деталей. Но не морщинки у губ, или слишком костлявые кисти мешали восхищаться, на них даже не хотелось обращать внимания. Глаза гостьи светились, буквально сияли - радостью, надеждой, одновременно грустью, интересом, внимание и попутно рассеяностью... короче, всем чем угодно, кроме разума.
- Нет, не Лапочка, - сама же успела она ответить, сличив внешность инквизитора с неведомой зверушкой. И, разочарованно отвернувшись, отправилась дальше:
- Снежи-и-иинка!
- С вами все хорошо? - Банни ускорила шаг, чтобы догнать незнакомку. - Я слышала крики и испугалась.
- Лапка убежала, - будто бы сама с собой засопела та.
- Может быть, вам помочь? Я тут недалеко живу, у меня рыба есть, - инквизитор осторожно коснулась плеча утреннего видения ухоженными мягкими пальцами. - Я видела белую кошку сегодня, вон там...
- Снежинка?! - магическое слово "рыба" оказало свой чудодейственный эффект. - Пусечка? Зефир? Белолапка? Пушок? - или нет, вообще мысль о том что красавица всерьез ищет как минимум шесть сбежавших кошек укладывалась в голове с трудом. - Где?!
- Совсем рядом с домом. Давайте возьмем еды и попробуем их приманить, - девушка отступила на шаг и жестом предложила незнакомке следовать.
Кошатница зачарованно повернулась за Линтон, но в этот момент произошло сразу несколько событий. Для начала, из-за угла показались еще две фигуры, одна злодейски закутанная в плащ и с брыкающимся мешком через плечо, вторая - поменьше, с семенящей походкой и нежно прижимающая что-то к груди. Пикантность сцене придавал нездоровый вид аур, но пока только пикантность.
Вместе с новыми действующими лицами из пары щелей подтянулась следующая партия кошко-зомби, не в пример рассеяной красавице прекрасно чуящие в темноте и потому, не тратя лишних мявов, уставившиеся на Фелико. Когда звери с совсем не кошачьим энтузиазмом припустили в сторону мага, а за спиной Банни раздался сначала лязг, потом грохот, девушка как могла мягко обняла новую знакомую, крепко прижав ее локти к ребрам.
- Зайчии-и-иик! - взвизгнула та, и немедленно продемонстрировала истину аксиомы, что доброту люди не ценят. А заодно количество своих локтей, затылков и коленок с пятками, коих оказалось как-то некомфортно много. Блондинка за ее спиной взвыла что-то, очень похожее на молитву, и сжала руки крепче. Поскольку одна некомфорная пятка пришлась в чувствительное колено, на землю упали обе. Боевая ничья - правда, участницы так не думали, - перешла в хроническую фазу, и под благочестивый (кажется) монолог инквизитора да зайчико-пусечковые с вкраплениями засонь-попрыгунчиков крики любительницы кошек дамы окончательно расстались с идеей возвращениям в вертикаль.
Маг тем временем успел отшвырнуть второго кота и даже разрядить в него револьвер. Реакция, по цепочке запустившись от Лючии Шмейхелькатцен (а каталась в обнимку с Летисией Линтон именно она) катализаторными воплями добралась до Бернарда Шмейхелькатцен, отчего тот опустил мешок с уловом (восемь замечательных любимых Калоттой и Лючией кошечек, и даже все пушистые) и, схватившись за дубину (вот что скрывают злодейские плащи) помчался на выручку. Котов, естественно, а не матери.
Тот непритязательный факт, что по нынешнему состоянию тела - зомби, качественный, автономный - Бернард куда ближе к котам, чем людям, был виден только Фелико. Следующий выстрел разбил ему колено, а маг, порядком офигевший, судя по голосу, испросил у Банни разрешения на магию. Разрешение было дано не сразу, зато очень эмоционально: как раз в этот момент локоть Лючии попал инквизитору под ребро.

и это снова все работа Кысь ^^"

- Какую еще магию? - к текущему шуму от двух женщин, одного зомби, стаи кото-зомби и вооруженного темного мага прибавился звучный голос самое старшей Шмейхелькатцен, благо деловые переговоры Фелико с инквизитором не расслышать было трудно. - Молодой человек, вы отдаете себе отчет каким свинством занимаетесь?! - возмущенно завопила почтенная бабушка, впрочем, не отходя от угла и придерживая мешок с питомцами, дабы те снова не разбежались.
Это можно было списать на семейный или возрастной маразм, не мешай тому пара маленьких обстоятельств. Первое, с подбитым коленом, нимало не смущаясь запустило в мага дубину (мимо, но каскад обломков из стены нехорошо вдохновлял) и целеустремленно, не отвлекаясь на родственные крики, ползло следом (за дубиной), а второе - что судя по всем косвенным признакам, виновником всей этой отвратительно окошаченной ночи являлась именно бабка.
Впрочем, последнее было все еще не так очевидно, как Фелико хотел. Поэтому маг не стал добивать зомби, а вместо этого направил прицел устрашающего на вид револьвера в сторону еще живой представительницы семьи Шмейхелькатцен.
- Никакого воспитания! – отреагировала та, и, с восхищающей в таких условиях зоркостью обнаружив смену прицела, отправилась за угол. Оставленной мешок уныло замяукал, маг недоуменно воззрился на чудо (когда еще вам предложат мешок некрокотов?), и, под ожесточенное шуршание Бернарда и не менее возмущенное брыкание со стороны женщин, стал свидетелем другого. Благоразумно укрывшаяся от пуль некромантка под требовательный мяв совершенно неразумно, но очень искренне выбралась обратно...
- Черт, - даже вполне цензурно (от изумления!) произнес Фелико. И выстрелил в мешок.
Действительность превзошла все ожидания. Мешок подскочил, на глазах расползаясь по швам и свежим дырам, вполне прилично выглядящие - "почти живые" - коты ковром порскнули во все стороны. Нет, поправка - во все стороны, откуда можно было прыгать, скакать, бегать и подкрадываться к магу.
А Калотта Шмейхелькатцен, с достойным оперной дивы криком и ловкостью бывалого бретера выхватила из останков мешка кошачий труп и... и началось.
- Негодяй! Убийца! Котофоб! Дровосек! - последнее не очень понятно, но так как мстить за мохнатого сородича ринулась целая орда, лингвистика Фелико интересовать перестала. - Мужлан бесчувственный!.. - апофеозом бреда неслось над кошачьей зомбе-сворой.
- Заа-а-айчик! - и на авансцене в роли подпевок блистала Лючия...
Бесчувственный мужлан победно улыбнулся - ниточка приказа все-таки потянулась от бабушки к внуку... Достаточно твердая, чтобы за нее уцепиться. Зомби осел малоаппетитной грудой костей и мяса.
- Кошки, - напомнила ему все-таки прижавшая красивую любительницу кошачьих к земле инквизитор.
Кошачья некромант же резко осеклась и опустилась на мостовую, похоже, получив эхом прикладного вампиризма. Пара мохнатых тварей выскользнула из темноты и ободряющими колобками промчалась мимо, успев потереться об хозяйку. Хотя та едва ли заметила любовь нежити, разом ощутив глубину потери – акуромант, при всех недостатках воспитания, обладал действительно страшным даром. Вытянутая сила аукалась тяжестью – которая болит потому что отсутствует легкость, уничтоженные кошки тоже добавили свою грустную пустоту, а самой Калотте вдруг привиделись старые, почти забытые видения-воспоминания.
Правда, там умирали не уже мертвые кошки и ходящие трупы, а нормальные живые... такие же любимые, как зверушки, но они умирали. Долгая и проведенная бок о бок с рабочей, незваной, привычной, страшной, обыденной, красивой, уродливой, надоевшей, бьющей наповал смертью жизнь выбрала не самый подходящий момент, чтобы прогуляться перед глазами восьмидесятидевятилетней Калотты.
- Балбес малолетний... – душевно пробормотала старушка, так тихо, что ее не услышали даже собственные кошки. Тем более, они сейчас тоже были заняты – поднятые от души, буквально от всего сердца, каждая с именем, знанием любимых привычек, повадок, игрушек, чуящие хозяйку без всяких поводков – они-то ностальгией не заморачивались. Фелико злой, обижает. Будем обижать ответно.
- Знаю. Теперь держись... - процедил маговампир сквозь зубы. Ему встречались сильные чернокнижники, первый раз еще на нетронутом технозаразой севере, встречались и умные, но толпа оживленных кошек... Поднимали некроманты легко, оживляли редко, и чаще всего - любимых людей. С такими было сложнее всего.
Второй пистолет из-за пояса, два промаха, три раскуроченных кошки. Еще две - отшвырнувшая красавицу в сторону Банни. Пятеро добежали.
Единственное, о чем успел подумать Фелико, когда полусгнившие звери шустро полезли вверх по его одежде - это что патронов не осталось даже чтоб застрелиться. Потом кошек стало четыре, на ближайшей стене образовалось мокрое место, а на плече маговампира - синяк размером с ботинок. А потом острые зубы вцепились ему в шею, всего на полпальца ниже уже подсохшей раны. Выстрел возвестил очередное попадание Банни. Четкие линии утреннего проулка размазались в грязные пятна, но маг успел сорвать и разбить каблуком еще одного кота... Потом свет померк.
Банни оглянулась на женщин, нашедших отличный момент, чтобы пообниматься с уже пристреленными котами и поменяла барабан "Феи". Еще два выстрела. Еще две кошки. У ее спутника была опасно разорвана шея, но кровь не лилась фонтаном, и это определенно успокаивало. Сорвав с плеч шарф, девушка кое-как соорудила повязку, потом достала из сумки пару скрепленных цепочкой браслетов. Святого Гротха она с собой не носила уже месяца три.
Уже вторая пара заняла свое место на запястьях так и не выпустившей кошачий труп младшей Шмейхелькатцен, когда маг пошевелился.
- Я всегда знал что ты меня любишь, - пробормотал он так, словно говорил с собой а не с Банни. - Слева на улице.
Девушка поднялась на ноги и поспешила в направлении уже залитой сероватым светом улицы. Когда солнечный луч выхватил красные пятна на рукаве когда-то лилового платья, Банни неслышно ойкнула и спрятала револьвер.

Малена.

За все два года, что она жила здесь, она только пару раз бывала в собственной комнате...
Дом мастера Самонда даже выглядел точно так же, как выглядел бы на родине: массивное темное здание, не так давно выстроенное, но на вид уже старое. «Незнание свойств местных материалов», - машинально отметила Мали. «Но выглядит впечатляюще». Внутри были ковры, (зачем-то!) камины и огромная дубовая дверь в самом конце коридора. За дверью была большая, но не слишком светлая комната, синий плюшевый орт, потасканный томик Шкетера, гора блокнотов и полувыцветший плакат с белоснежным замком посреди спокойного моря. Вещи из того времени, когда не существовало еще академии и Нового Света... А еще на кровати лежало розово-коричневое платье и шкатулка без крышки с горкой нераскрытых конвертов.
Малена уткнулась в плюшевое плечо собаки и разревелась.
Она жила в такой комнате еще до школы. Только стеганое покрывало было зеленым, а на нем, рядом с ортом, всегда лежал большеухий золотой кот с бархатным остролистом в зубах. Тогда она была единственным ребенком на свете в окружении строгих мужчин и неярких женщин. И книг, занимавших место друзей. Орт был верным стражем, а белые стены с выцветшего плаката скрывали в себе академию техноволшебников для самых избранных. Мали тогда еще слабо осознавала, что делает техномагия, и представлялись ей не кристаллические сердца машин, а механизмы, для того, чтобы запустить которые, нужно было расставить на весах обломки селенита и «слез земли», выдержанные под полной луной. Или очки для слепых, со стеклами, в которых пересыпаются зеркальные пески Саммельтха. Или механическую собаку из резины и стали, которая оживает только когда, когда на ее лбу загорается синим светом загадочное слово «aemaeth». У Мали еще не открылось своих способностей, и техномагия казалась ей чем-то вроде изучения непознаваемого, безнадежной, но отчаянно-смелой и интересной профессией.
Малена считала, что на самом деле принадлежит миру открытий, науки и магии, а не тому, что происходило вокруг. Так было легче, чем думать о разводе родителей, соответствовать ожиданиям и заводить дружбу с надменными детьми друзей семьи. Наверное.
Потом она ушла в школу и оба мира забылись как детские сны. Началась реальность.

Мали сидела в маленькой комнатке, пропахшей мылом и горечью. За окном не рассвело еще толком: темное небо меедленно лиловело, редкие звезды тускнели. Дешевый трактир для тех поселенцев, что приезжали в город купить полотна или мыла, не такой грязный, как припортовые — и все-таки не чета даже школьному дормиторию. Зато из окна открывался вид на реку. Затылок под плотной косынкой холодил ветер.
«Куда теперь?»

- Рика, охрана, - немногословно поздоровалась хорошо одетая (!) оркиня, глядя куда-то за Мали и вбок. Внешность подопечной ее вообще не интересовала. Девчонка же отметила и сияюще-черную рубашку, небрежно завязанную под грудью, и внушительные пистолеты на поясе, и обилие металла в ушах новой знакомой.
- Мали. Я под домашним арестом?
- Под городским, - невозмутимо уточнила Рика. - Через час придет человек из школы.
- Отлииично... - Малена в отчаянии плюхнулась на диван. Похоже, отец не шутил.
«Человек из школы» в самом деле пришел, и оказался куратором расписаний, аккуратным, маленьким и совершенно горбатым. Мали предложила чай. Первая чашка прошла в светском разговоре обо всем сразу, потом мастер Эрбрис перешел к делу... Ну, как он решил. Малена никогда не видела настоящей связи между собой и вязанием, вышивкой, стихосложением, моделированием туалетов, мозаикой, декупажем, макраме, фриволите, кракле, гильошированием, квиллингом, сольфеджио или каллиграфией, зато существенно пополнила свой словарь незнакомыми терминами. Книжные клубы очень ей приглянулись, и она даже отправила Пенелопу, скромную высокорослую девицу с тугими, словно нарисованными на покатом лбу, завитками волос, наверх за списком самых желательных авторов, но мастер Эрбрис великих имен не оценил. Зато предложил ознакомиться на досуге с двенадцатитомной «Звездой и Смертью Черного Короля», чтивом, весьма популярным среди городских бездельниц. После этого Малена напрямую спросила, есть ли в школе практически-осмысленные предметы, и обиженный куратор предложил оставить ей копию полного списка для размышлений. Он пообещал зайти завтра.

вы уже поняли, да.))

Об ОНР теперь даже думать не стоило. Как и о школе. Хотя...
Мали мало с кем успела подружиться за время отработки тройного диплома — лучшим другом и всей семьей сразу ей являлась подушка. Единственной ровесницей, чье имя девушка помнила, была соседка по дормиторию. Лиса была хорошенькой и весьма смышленой, но безнадежно-беспутной. И, к тому же, жила в получасе ходьбы до школы. Что заставило эту любительницу пирушек переселиться в пропахшие нафталином комнаты, Мали не могла понять ни тогда, ни сейчас. Но Лиса была ей должна, и теперь у нее был шанс отдать долг.

- Мне здесь нечего делать, Рика! - взмолилась Малена, не потрудившись вынуть голову из-под подушки. Солнце уже перевалило за полдень, но оркиня, регулярно проверявшая наличие Мали на месте, только сейчас осведомилась о расписании. Это стало последней каплей. - Мало того, что журнал раз в неделю, еще и на твою морду смотреть каждый час! Никуда я не денусь! Исчезни!
Оркиня пожала плечами и скрылась за дверью. Ожидавшая хотя бы ворчания Мали села на кровати и тупо посмотрела на дверь. Потом медленно начала одеваться. На руке красовался заметный шрам от иголки. От его вида хотелось плакать. Как там Вейонке?.. У Мали никогда по-настоящему не было подруг, и воспоминание о приветливой теплоглазой начальнице отдавалось неожиданной болью. И еще почему-то о Фарадее. В его отношении к миру каким-то образом ощущалось то же восхищение неподконтрольным, силой, которую никогда нельзя оседлать до конца.
Теперь она больше не принадлежала их миру. Разве что как мимолетный эпизод прихода и дезертирства.

Нужная улица нашлась очень легко, но удивила Мали — новенькие дома были уже порядком обшарпаны к низу стен, на многих красовались подпалины или выведенные какой-то гадостью имена. Пахло здесь тоже... неожиданно. Покрутившись по обеим сторонам, но не разыскав номеров на домах, девушка постучалась в закрытую створку ближайшей лавки. Солнце уже касалось своими лучами вторых этажей в домах, но магазин, похоже, так и не думал открыться.
- Чего тебе? - Вместо приветствия буркнула полноватая женщина в цветастом платье без лифа. Мали моргнула.
- Вы не подскажете где тут номер двадцать один?
- Почтальона нашла, - женщина захлопнула створу прямо перед веснушчатым носом девушки.
Мали вздохнула и оглянулась. Улица как была, так и оставалась пустой. Рассчитав стороны какой-то детской рифмовкой, беглянка решительно зашагала туда, куда в последний раз указал палец.
Направление оказалось одновременно верным и совершенно не тем. Верным, потому что уже в двух десятков домов на стене ярко заблестел освещенный утренним солнцем номер. Не тем, потому что дом был шестьдесят пятый. Вздохнув и рассудив здраво, что еще шестьдесят домов до конца узкой улочки не уместится, Мали потащилась обратно. Она еще успела подумать, что мир сегодня против нее, а потом чья-то ладонь крепко зажала ей рот, и тенистая мостовая сменилась кромешной тьмой.

«Прогулка по парку» больше напоминала выгул болонки, чем человеческий вид досуга. Малена рассеянно наблюдала за белками, оркина невозмутимо читала книгу в безликой бумажной обложке. Неподалеку протяжно и тонко заверещала старушка. Рика перевернула страницу. Ее подопечная скучно смотрела, как под деревом собираются люди в военной форме, как находят лестницу, как ставят рядом с ней вторую, как, наконец, стаскивают с ветвей пообстриженного местного дерева крылатую обезъяну. На умном лице примата читалось стоическое страдание. Несколько человек внизу шумно решали, как поступить с находкой.
- Ее же не выпустят, - Мали повернулась к оркине. Та пожала плечами. Девушка поднялась на ноги и сначала медленно, потом решительно зашагала в сторону сцены.
К паре военных, решавших, стоит ли доложить об обезъяне как о возможном шпионе, или просто переправить ближайшему зоосаду, уже присоединился необъятных размеров мужчина, утверждавший, что создание принадлежит ему и его «представлению». На какую-то секунду Мали подумала, что лучше бы вернуться откуда пришла, но побег благоразумия зачах, не успев оформиться, под скорбным взглядом животного. Малена видела не так много обезъян в своей жизни, и сейчас крылатое существо выглядело аскетом, несправедливо обиженным невежественными людьми, и все же жалеющим не себя, а их. Сцена была слишком будоражащей.
- Извините, - начала девушка. Мужчины не обратили внимания. - Простите... Извините, я говорю!
На крик обернулись все. И та троица, и солдаты, и даже виновница суеты. Обезьяна посмотрела на Мали спокойно и очень внимательно. Будто знакомилась.
- Эту обезъяну нельзя забирать. Она... не ваша.
- Как это не моя? - первым среагировал толстяк, очевидно, имевший привычку к словесным баталиям. - Я ее с младенчества, между прочим, помню. Вон и пятно на крыле.
- Так. Она... Из ОНР. Экспериментальная модель, - «наглость — второе счастье». «Они же меня убьют».
«Если когда-нибудь еще встретят, что вряд ли».
Толстяк попытался было парировать, но старший из двух военных — властный седоусый мужчина с едва пробивающимся брюшком — остановил его жестом ладони.
- Так, с этого места подробнее. Что за модель, кто ответственный?
- И откуда ты это знаешь, - ехидно вставил толстяк.
- Я там работала. Практиканткой. На Минки опыты проводили. Разные... Не знаю кто ответственный. За ней Эйвёр присматривала. Но, может быть, мастер Рамштайнер.
- Какие опыты, какая Эйвёр? - Военный был само терпение. Видимо, у Малены очень натурально выходило изображать подавленность и робость. Хотя что тут изображать? Если бы не обезъяна, девчонка уже провалилась бы под землю. Но внимательный взгляд темных глаз зверя не отпускал. Собравшись с духом, Мали продолжила:
- Не знаю. Я из другого отдела была. Медицинское что-то.
- Так... А как ты познакомилась с ммм... Минки?
Внутри Малены все похолодело, но не из-за вопроса, а потому, что она поняла, что сама бы в жизни не вспомнила имя. «Минки... Минки...»
- А она не в первый раз убежала. Только в тот раз была заразная. Потом долго какую-то гадость кололи, - Мали охотно продемонстрировала руку со следом иглы.
Зрелище подействовало неожиданно-убедительно — толстяк шарахнулся от обезъяны прочь, и даже военные несколько отступили. Впрочем, усатый сделал это с таким видом, словно просто переминался с ноги на ногу.
- Ну хорошо. Я проверю информацию и поступлю с животным согласно инструкции. Все свободны.
Необъятный мужчина хотел еще что-то возразить, но оглянулся еще раз на обезъяну и передумал. Малена мысленно взмолилась, чтобы у Эйвёр хватило сноровки хотя бы не опровергать очевидный поклеп по кристаллу, потом на подгибающихся ногах вернулась к скамейке. Там ее встретил равнодушный взгляд Рики.
- Если ты такая смелая, то почему не сбежишь? - ровно спросила оркиня. Потом вернулась к чтению.

Кысь молодчинка, а я накручиваю счетчик))


Проморгавшись, Мали сначала увидела самую красивую девушку из всех, что ей до сих пор приходилось видеть. Мягкий золотой блеск ее волос не скрывала даже глубокая тень, а черты лица отличались именно той безликой миловидностью, о которой мечтала как Мали, так и большая часть ее школьных подруг. Потом бросились в глаза следы усталости на этом лице. Потом — инсигния. Потом — пятна на ее платье. В переулке остро пахло лежалой падалью, но то, что издавало запах, должно было быть убито, как минимум, месяц назад. Вещи не связывались.
- М-ма.. - глубокомысленно произнесла Мали. Ангельская девушка опустила взгляд, потом смущенно ей улыбнулась.
- Я не хотела, чтобы ты кричала. Ты маг, да?
- Водник, - уточнила Малена, все так же не понимая решительно ничего.
- У меня друг тут лежит, - светловолосая приобняла девочку за плечи и развернула в нужном направлении. Силуэт мужчины та различила только через секунду. Как раз вовремя, чтобы подпрыгнуть, когда тот поднял голову.
- Сможешь остановить ему кровь? - мягко спросила инквизитор. Малена неуверенно покивала.
- Пуши-инка, - надрывно донеслось из глубины проулка.

«А вот в самом деле сбегу».
Первая завитая спиралькой прядь полетела на расстеленную простыню. Малена посмотрела в зеркало. Кусочек увидевшей солнце кожи отливал синевой. Осмелев, Мали снова включила машинку, и рыже-коричневые кудряшки плотным пушистым снегом посыпались вниз. Когда вся голова стала гладкой и иссиня-белой, девушка провела по ней пальцами и задумалась, не отрывая взгляда от собственного отражения. Странно, но она себе нравилась. Только ветер был... непривычным. Подумав, Мали скомкала простыню и затолкала ее в дальний угол шкафа, в тот самый чемодан, с которым когда-то прибыла сюда. Туда же отправилось модное розо-коричневое городское платье.
Окно раскрылось с сухим треском: ломалась краска. Мали повязала платок на голову и вздохнула. Оставалась всего одна деталь. Девушка свернулась клубком на кровати и в последний раз обняла друга детства.
Ждать пришлось недолго. Масса теплой воды, до того неподвижно сидевшая в коридоре, отложила книгу и двинулась в направлении уборной. Мали дождалась, пока оркиня уйдет за пределы ее непосредственного осязания, потом осторожно закрыла дверь. Безымянный печатный продукт, как всегда, лежал под плащом, так, что со стороны и не видно было. Если бы Мали не умудрилась прицепить к книге маяк в этот раз, она тоже бы не нашла. Подхватив тоненький том, девушка, наконец, раскрыла его на первой странице.
«Книга для чтения», - гласило название.
Мали пожала плечами и вернула книгу на место. Ее уели.

Дом, в который инквизитор привела Мали, а Мали — незнакомого мага, не блистал ни размерами, ни отделкой, зато ютился в тени огромного, очень помпезного здания. Тяжелые архитектурные украшения только еще больше затеняли простенькую серую двухэтажку с решетками на дверях и окнах. Внутри оказалось прохладно, тесно и пыльно. Давно забытую кем-то швабру выхватывал из полумрака шальной солнечный луч. Банни улыбнулась этому зрелищу, словно ловкой шутке. Ее клеймленый спутник открыл боковую дверь.
Комната представляла собой... Представляла. Собой. По ее стенам от пола до потолка шли цельносплавленные стеллажи, так заставленные разнообразными книгами, что цвет обоев так и остался для Мали загадкой. Ковер на полу заменяла коллекция чертежей и карта города, едва различимая под булавочными проколами. С потолка свисали пузатые склянки, заполненные чем-то ярким, и инструменты, подвешенные на шнурках. Большую часть полезной площади комнаты занимал монструозный рабочий стол, составленный сразу из трех и заваленный самыми разнообразными приспособлениями.
- Если тебе нужны кристаллы, я их привел, - вместо приветствия сообщил Фелико тщедушному сероволосому существу, едва различимому за горой хлама. Существо вполголоса советовалось с предметом, напоминающим одновременно кривое зеркало и клешню краба, но слово «кристаллы» заставило его прервать монолог и в упор воззриться сначала на темного мага (ранения его не впечатлили), потом на Мали. Девушка посмотрела в ответ. У незнакомца было миловидное лицо совсем юного парня и остроконечные уши, жестоко искромсанные ножом. - А мне нужен ты.

- Годится, - приветливо произнес сероволосый после почти минутной паузы. Потом выскользнул из-за стола. Глаза у него были светлые, словно выцветшие, и улыбался он очень доброжелательно. - У меня всего двадцать три в срочной надобности, остальные можно до вечера. Пойдем, покажу.
- Мм... Э... - Мали хотела спросить... очень многое, но вместо этого только глупо раскрыла рот. Паренек мягко, но настойчиво поволок ее прочь из комнаты.
- Каэль. Я умру сейчас, - реплика темного мага заставила эльфа притормозить. Он обернулся и посмотрел на темноволосого так, словно только сейчас его вообще заметил. Потом улыбнулся.
- Кто на этот раз?
- Кошки. В разной степени разложения, - Фелико попытался снять с шеи шаль и тихо взвыл, когда дошел до влипшей в кровь ткани.
- Я сейчас вас покину, - устало улыбнулась Банни, выкапывая из ниоткуда бумажный пакет с бинтами. Он и похожая на несессер аптечка перекочевали в руки Малены. - Нужно забрать ту женщину. Я думаю, ей спокойнее будет в миссии.
Когда она вышла, сероволосый уже с рассеянным видом блуждал среди водопада склянок. Выбрав одну, наконец, он отпер шкаф (из которого сразу же выпал веник чего-то душистого), откопал там три или четыре бутылки, и с фантастической ловкостью отлил в склянку из каждой. Жидкость посветлела, на поверхности выступила снежно-белая пена. Когда оттенок стал кремово-мятным, Каэль с улыбкой протянул банку магу.
- Ты можешь уже перевязывать, - сообщил он Мали, смотревшей на это круглыми от любопытства глазами. Чернокнижник усмехнулся и выпил содержимое склянки одним глотком. Закрыл глаза. На какую-то секунду его лицо показалось совсем больным и усталым, и девчонка лихорадочно принялась разматывать бинт, но уже в следующую секунду уголки губ уголки губ маговампира приподнялись в рассеянной отсутствующей улыбке. Мали вздохнула и облила марлевую тряпочку дезинфектором.
Когда она закончила, эльф успел уже увлечься какой-то исписанной книгой, и про кристаллы ему пришлось напоминать еще раз. Вторично обрадовавшись, сероволосый повел Мали вниз, в подвал. Там, за тяжелой железной дверью, прикрытой гротескно-сложным замком, тускло блестел металл. Комната была вся завалена то ли хламом, то ли неведомыми механизмами, а скорее всего, и тем и другим. Хищно тянулись манипуляторы, черными дырами обрывались выпуклые корпуса машин.
- Вот это в первую очередь, - сероволосый протянул Мали медненого паука размером с ворону. На спине арахнида красовались полукруги зажимов. - И еще это.
Девушка оторвала взгляд от чуда техники и посмотрела, куда указывал ее спутник. По подвалу пронесся восторженный визг. В углу стоял... В общем, больше всего это напоминало гибрид двухколесного велосипеда и танка. Два толстых колеса удерживали на себе литой корпус, увенчанный массивными рогами руля. «Два кристалла, не меньше»
- Он почти загнан, - не понял ее оживления владелец богатства. - Но это не страшно, это не страшно, слишком много конструкторских промахов... Ты ведь зарядишь все кристаллы, правда?
Эльф ходил кругами по тесной комнате, изредка кидая тревожные взгляды на паука в руках девушки. Мали усовестилась и занялась механическим арахнидом, но двухколесное чудище не выходило из ее головы. Когда сероволосый, наконец, отщелкнул панель, прикрывающую зарядное устройство, девушка поняла, что до конца дня из подвала уже не уйдет. Два ряда поблескивающих камней подошли бы и настоящему танку.
Энтузиазм спал, но работа никуда убегать не собиралась. Ощущая бритым затылком изучающий взгляд Каэля, Мали приступила к зарядке.

Когда они вернулись наверх, солнце уже давно перевалило на западную половину неба. Темный маг спал в соседней комнате в кресле, подперев острым коленом лоб. Зрелище было бы до смешного невинным, если бы не пара револьверов на подлокотнике и потемневшая посередине повязка. Мали с сомнением покосилась в его сторону.
- Ты..Вы уверены, что с ним все в порядке? - спросила она у эльфа. Тот, похоже, не сразу понял, о чем она. А когда понял, фыркнул.
- Да ведь ничего не случилось... Ты не зарядишь еще кристалл?
Мали воззрилась на него как на сумасшедшего. Он пожал плечами и ушел за свой стол.
Оставшись одна, девушка забралась на стул у окна и задумалась. Страшно хотелось есть. И спать. И домой, в ОНР. Даже перспектива неизбежного изъятия под домашний арест не слишком ее пугала. А потом — она услышала голос отца из окна.

День: ночь с семнадцатого на восемнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D3


Именно крик и заставил Ригора отвлечься от созерцания пламени костра и невеселых мыслей. Эрис, до того, казалось, дремавшая абсолютно спокойно, уже не лежала, а сидела, и даже успела схватиться за кнут, словно ее жизни что-то угрожало... или кто-то угрожал.
Лицо ее было поразительно не похоже на обычную маску ледяного спокойствия пополам с презрением - распахнутые в ужасе глаза, губы искривлены в уже беззвучном стоне боли... В абсолютной ночной тишине звук ее дыхания, тяжелого, сбивчивого, глубокого, был словно раскаты грома.
Она быстро оглядывалась - и будто с трудом вспоминала, где находится.
- Эрис, - негромко позвал Ригор, держа руки нарочито на виду и подальше от пистолета. - Ты чего? Кошмар приснился?
Она вздрогнула, посмотрела на некроманта щурясь - и выражение ее лица сменилось на просто тревожное.
- Да... пожалуй, - она разжала пальцы, отпуская рукоятку кнута, словно с удивлением взглянула на собственные ладони... еще раз оглянулась и встала.
"Опять", подумала Эрис, "вот не хватало; опять!"
Неопределенно кивнув в сторону леса, она бросила:
- Я... приду, - и едва не бегом скрылась за деревьями, не дожидаясь ответа от малефика.
Рядом подняла голову Марийка, Дентон тоже заворочался, но признаков пробуждения не подал.
- Что тут?.. - шепотом спросила Мари.
- Эрис плохо, - некромант поднялся и быстро отряхнулся. - Дентон, твоя вахта до моего возвращения. Мари - спи. Тебе завтра силы понадобятся вдвое больше, чем остальным.
Он не собирался слушать дополнительных вопросов или протестов, а потому быстро и бесшумно растворился в темноте за гранью круга света от костра. Искра жизни Эрис тлела явно, и он шёл в её сторону.
- Спи?! - Мари сощурилась, черты ее лица вдруг стали резкими... и не слишком добрыми.
Такой она была, когда - маленькая, тонкая, хрупкая, - стояла перед магом Кристофом Черным, вцепившись ему в воротник, с вопросом, полсекунды назад сорвавшимся с губ: "Так тебе нравится - война?!"
Вскочив, она бросилась следом за Макабреем - как же славно, что теперь она могла "чуять" людей на расстоянии. Если он и мог затаиться от нее, как некромант, то Эрис - не могла.
Он не таился совершенно, наверное, потому Мари и не налетела на него впотьмах.
- Мари, секундочку, - некромант остановил её за плечи. - Что ты сейчас собираешься делать?
- Не знаю, - честно сказала она, - хоть что-нибудь. Ей помощь нужна, буду помогать. Как умею.
- То, что нужно, я думаю, - он кивнул, отпустил девушку и взял её за руку. - Пошли вместе, и будь осторожней - не споткнись.
- Велика беда, - чуть заметно улыбнулась она.
Идти долго не пришлось - и потому, что шли они быстро, зная, куда нужно идти, и потому что Эрис не успела уйти далеко. Они нашли ее прислонившейся к стволу дерева лбом и плечом, ухватившуюся за него одной рукой - как будто чтоб не упасть.
- Какого черта вы оба за мной поперлись? - холодно поинтересовалась Эрис. Но голос у нее не просто дрожал - едва не срывался на плач.
- Беспокоимся, - честно ответил Макабрей, проглотив дежурное "ты в порядке?". - Эрис, что с тобой?
Она, страдальчески поморщившись, перевела дыхание - и вдруг резко, неожиданно, с размаху ударила по стволу дерева кулаком.
Посыпались кусочки сухой коры; на месте удара осталась вмятина.
- Хреново мне, - просто ответила девушка. - Что, не видно?
- Видно, - согласилась Мари. Посмотрела было на Ригора с немым вопросом в глазах, потом, словно собравшись с духом, шагнула к Эрис и обняла ее за плечи. - Я бы с радостью тебя оставила одну, раз ты хочешь остаться одна, но по себе знаю - нельзя тебя сейчас оставлять.
- Точно, - согласился Макабрей и вдруг принялся сосредоточенно шарить по карманам, в поисках чего-то неведомого. - Я человек, от высоких материй далёкий, но тебе помочь хочу вполне искренне. Вот, возьми.
Он протянул ей что-то в темноте, потом догадался и чиркнул зажигалкой. Слабый огонёк с явным трудом отбил у темноты руку некромант с зажатой в ней сигаретой.
- Прикольно, - хмыкнула она, схватив сигарету двумя пальцами. - Добрый какой. Вы, может, и выпить еще дадите?
И застыла вдруг на месте, не успев прикурить, до боли напомнив себе - себя же в семнадцать лет, как во сне.
- Эрис, - попросила Марийка, - давай сейчас сядем. Вместе, рядом. Давай?
Та сбросила ее руку с плеча, но послушно опустилась на землю.

Макабрей почти галантно дал Эрис прикурить, потом немного подумал и присоединился, одновременно жестом предложив Мари.
- Выпить, говоришь? Можно чуть-чуть, если хочешь, в общем-то. Наша бутылка-то у меня ещё осталась.
Мари неожиданно для себя согласилась уступить дымному змию. Выдохнув облако горьковатого тумана (необычно потусторонне она выглядела с сигаретой, окутанная серой дымкой), сказала:
- Про бутылку забудьте. Завтра вспомните - будет хуже. Одно дело - с самокруткой по кругу сидеть и жизнь вспоминать, другой - с бутылкой по кругу.
- А ты - сидела? - безразлично, скользнув по ней взглядом, спросила Эрис.
- Сидела. И с тем, и с другим, да не раз. И скажу так - лучше сидеть без них, и вообще молча, но это не про сегодня.
Макабрей, опыт "сидения" у которого ограничивался весьма неприятными местами и напряжёнными ситуациями, своего комментария вставлять не стал.
- Эрис, давай ты потом нас обоих убьёшь, но сейчас, пожалуйста, расскажи, что с тобой творится. Честное слово, если смогу помочь - помогу.
- Не сможешь, - отрезала Эрис. - Вообще никто не сможет. Если только ты не знаешь про меня больше, чем я сама.
Мари замерла с сигаретой у самых губ.
- Прошлое стучится, да? Во сне приходит?
- Стучится, - кивнула Эрис. Закашлялась. - И... приходит. Особенно то, которое не звали. Скажешь, у всех бывает, да? А мне на стенку лезть от этого хочется! Потому что... дрянное какое-то у меня прошлое, гнилое насквозь - аж до того, что спать уже не могу! У всех бывает?!
Мария, отбросив окурок, почти насильно притянула девушку к себе.
- Тихо, - сказала она твердо. - Ты слушай, я говорю. Не у всех бывает. Но вылечить можно. Есть один способ хороший... Вот представь, у тебя рана открылась, болит и гноится. А у меня в руках - каленое лезвие. Теперь я слушаю, а ты говори. Про всё говори. Но сначала я тебе покажу...
Она засучила рукава куртки и вытянула руки перед Эрис и Ригором, ладонями вверх.
- Если плохо видно - ты дотронься.
Но видно было и так - вдоль каждой руки, во всю длину, по розоватому, чуть припухшему тонкому шраму. Когда-то они явно были глубокими... ил очень старые, или хорошо залеченные каким-то неведомым образом.
Некромант, невольно вздрогнувший при упоминании прошлого, которое хотелось бы забыть, сел рядом и навострил уши.
"Позвать, что ли, Дентона?" - пронеслась в голове шальная мысль. - "Не, плохая мысль!"
- Эрис, расскажи нам, - добавил он, поглядывая на руки Марии. - Клянусь, никто посторонний от нас об этом не узнает.
- Ну а кому постороннему ты про меня трепать-то будешь? - хмыкнула она. - Тони? Он и так все знает. А может, и побольше моего...
Указательным пальцем она провела по нити шрама на руке Марии, спросила:
- Это кто тебя разукрасил-то?
- Сама, - ответила женщина. - Когда почувствовала, что не могу больше. Что завязывать уже пора со всем этим... вообще со всем. А потом мне показали то, к чему я стремилась, и я поняла, что вот это-то мне и нужно было меньше всего. Я тебе потом расскажу, если захочешь. Но теперь, и правда, ты говори.
Эрис посидела немного с уже тлеющей сигаретой, потом затушила ее о запястье и, не поморщившись, сказала отрешенно:
- Хорошо. Хотели слушать, слушайте, - она подняла голову так, чтобы не смотреть никому в глаза, и заговорила: - Я очень мало про себя помню, правда. Потому что очень много пришлось заставить себя забыть; не у всех, знаете, бывает счастливое детство, куча игрушек там, и прочее. А у меня было. Верите? Ни хрена, небось, не верите, а зря. У меня была хорошая семья, из знатных. И... - лицо ее исказилось, будто от острой боли, - как это часто бывает, война. Мародеры рыщут в поместьях, не гнушаясь добивать их бывших владельцев. Сегодня тебе рассказывают сказку на ночь, а завтра ты сидишь в колючих кустах по уши в грязи и боишься даже позвать маму, потому что папу уже убили. Веселая история? Дальше еще веселее. Добраться до ближайшей деревушки, еще не тронутой войной... нормально. Несложно. Сложнее - найти кого-нибудь, кто тебе поможет. Сколько вам было лет, когда вас застала война? Восемнадцать-двадцать? Мне тринадцать было, когда началась битва за плато. Я даже подумать не могла, что меня кто-то обидеть может, обругать... что в мире не все люди - добрые и хорошие. Первый, кто согласился открыть мне дверь, через минуту вытолкал за порог. А второй... - она вздрогнула и вдруг заулыбалась, да так, что захотелось оказаться от нее подальше. - Накормил. Напоил. И спать уложил. С собой рядом. А потом угадаете что со мной сделал?
Эрис усмехнулась.
- Так вот, это было только начало. Меня потом... нескоро… бродяжки уличные подобрали. С ними и шаталась, забыв уже и имя свое настоящее, и откуда я родом - так, иногда только думала: "что ж со мной творится? Я же не такая!" А приходилось быть именно такой. А уж затем меня цапнул Радциг и его лабораторные прихвостни. И ничего. Не поверите, мне хорошо стало. Убивать научили - и спокойнее стало. Убиваю - и успокаиваюсь; красота, - Эрис опять опустила голову и тихо добавила: - И... если кто вдруг подумал, что это я общими словами рассказываю, вкратце, то это неправильная мысль. Я ровно столько о себе и помню до Лаборатории.

- Странно всё это как-то, - нахмурился некромант. - То есть, жизнь у тебя непростая, конечно, никто не спорит... но провалы в памяти, тяга к убийствам, причём и то, и другое после лаборатории. Знаешь, я всё больше хочу повидать это место.
Марийка очень странно посмотрела на Макабрея. Почти до невыносимого странно.
И читалась во взгляде жалость, сожаление пополам с разочарованием.
Эрис поежилась, подтягивая колени к подбородку и оплетая их руками.
- Я... наверное, тоже хочу. А может, и нет, уже не знаю... - взгляд у нее стал совсем отрешенный.
- Девочка, - позвала Мари, - спасибо, что рассказала. Это, должно быть, очень непросто. Что будет дальше?
- Ну что за вопрос, - пожала плечиками девушка, - разве это что-то...
И застыла, не договорив.
"Меняет", осознала Эрис сокрушенно, "еще как меняет". И в который раз за свою жизнь испытала огромное желание забиться в глухой, непроницаемый панцирь наподобие черепашьего, чтобы остаться совсем одной, чтобы рядом никого не было, и не пришлось бы наутро прятать от них глаза.
Макабрей тихонько вздохнул и осторожно положил руку ей на плечо. Он не умел говорить с людьми в таких ситуациях. Он вообще не очень хорошо умел говорить с людьми и прятал это под многословием и остротами, которые сейчас были совсем ни к месту.
- Эй, - тихо сказал он, стараясь придать своему голосу максимальную мягкость. - Знаешь, ты ведь теперь не одна. Мы поможем тебе, Эрис.
- Похоже на бред, - печально констатировала Эрис. - Мале... Макабрей, мы пять дней как знакомы, улавливаешь? А тебя, - она кивнула Мари, - я вообще, считай, не знаю. Правда, я и имени своего не помню, вот обидно-то, так что это и не очень важно, что я там знаю, а что нет... но я правда не понимаю, почему. Почему это вы мне поможете? Что я вам буду за это должна?
Она хмыкнула, но уже по-доброму, а не в привычной манере:
- Я ж за всю жизнь не расплачусь.
Некромант посмотрел в глаза Мари, чуть кивнул и уверенно сказал:
- Ничего. То есть, совсем.
- Скорее, мы тебе должны, - Марийка прикрыла глаза. - Веришь?
- С трудом, - Эрис наклонила голову вбок. - За все платить надо. Чем можешь. Я сначала не знала, а потом меня научили.
Мари протянула руку, потом убрала.... потом все-таки подняла ее снова и потрепала Эрис по волосам:
- Давай мы решили так - у тебя просто были не те учителя. Спасибо тебе за правду. За то, что открылась.
- Знаешь, как мне от этого хреново?.. - чуть помолчав, шепотом поинтересовалась девушка. Мария кивнула.
- Мы вообще садисты, - вздохнул некромант. - Но, знаешь, пять дней мы с тобой знакомы или не пять, но я тебе доверяю. Иначе не позвал бы.
- Рисковый ты, - грустно улыбнулась она. - Я б на твоем месте себе доверять не стала.
"Вот теперь - нормально", почувствовала Марийка. "Улеглось".
- Я верю своим инстинктам, - улыбнулся он в ответ. - А с твоими снами попробуем разобраться, как только будет такая возможность. Есть у меня пара версий... впрочем, сейчас об этом говорить рано. Давайте вернёмся в лагерь, а то Дентон там, наверное, жутко скучает в одиночестве.
Эрис вспомнила их старую шутку... еще до того, как они стали отрядом. Еще до кристаллов.
"Если оставить Дентона на пару часов в одиночестве, то он выйдет из себя. А если оставить Эрис - она в себя придет".
Поговорить с ним, пообещала она себе, обязательно поговорить. Он всё помнит. Он непременно расскажет.

Шли обратно не торопясь. Какое-то время - в абсолютном молчании. Потом Эрис позвала:
- Слушай, Мари. Ты сказала, я могу спросить, если захочу, но я сейчас хочу спросить другое. Можно?
- Конечно.
- Это твое настоящее имя? Как тебя все-таки звать - Мари, Марийка?..
- Мария. Очень просто и незатейливо. Зови как хочешь.
- Красивое имя. Я бы тоже хотела, чтоб мое было... красивое.
Макабрей, прекрасно помнивший, что имя Эрис носила древняя элоквентская богиня мести, благоразумно промолчал, стараясь не сбивать девушку со столь умиротворённо-лиричного настроения. Вскоре показался огонь костерка.
- Свои! - крикнул некромант за несколько шагов. - Причём даже почти все живые.
Голос, раздавшийся в ответ откуда-то из глубин спальника, был недовольным и сонным.
- А почему "почти"? Тебе что, Ригор, времени не хватило?

- А потому что меня живым называть, значит оскорблять замысел Творца, ибо такую гадину земля носить не может по определению! - радостно осклабился Макабрей, преспокойно попирая твердь своими не слишком чистыми сапогами.
- Ну если так, то понятно...
Дентон, взъерошенный так, словно на голове у него что-то взорвалось, выбрался из спальника и абсолютно ненавязчиво, даже как-то незаметно для остальных, взял Эрис под руку, усадил рядом, сделал пригласительный жест:
- Детка, я понимаю, что атмосфера нынче перенасыщена дурными флюидами, но сегодня ты все-таки поспишь, и никакая дрянь тебе не приснится. Залезай. Моя постель - твоя постель, а кто будет глупо шутить, получит в некромантскую морду...
Эрис даже не сопротивлялась - покорно устроилась на прежнем месте Дентона, закрыла глаза и сказала:
- Я тут... в общем, спасибо вам всем, правда.
Мари опустилась с ними рядом и стала гладить ее по спине, по плечу, по голове. Девушка сначала вздрогнула, потом затихла, и совсем скоро уснула вот так, успокоенная то ли прикосновениями, то ли чем-то еще... чем-то большим.
Макабрей молча показал Дентону большой палец и кивнул, дескать: "Молодец, парень! Ценю".
Тот шутовски раскланялся... а потом вдруг абсолютно изменился в лице. Стараясь не потревожить Эрис, поднялся, подошел к Ригору.
- Ну что там? - спросил едва не одними губами. - Опять кошмары?
Тот кивнул и спросил, точно так же тихо:
- Такое бывало и раньше? В лаборатории?
- Еще как, - Дентон поморщился. - До вживления. Ее крыло по-черному, представить страшно; из-за нее пол-отсека просыпалось. Мы уж, кто как мог, помогали, успокаивали. Вот зараза, я думал, это совсем прошло...
- Ага, значит, оно проходило, - глаза некроманта невольно обратились в две узкие щёлки. - Мари, знаешь, ты действительно иди спать, я не шутил про завтрашний день и силы, которые понадобятся. А мы с Дентоном ещё чуть-чуть пообщаемся.
Женщина кивнула и, недолго думая, улеглась рядом с Эрис, подстелив куртку.
Время отдавать долги. Когда-то точно так же Лис спал рядом с ней - рядом! не осмеливаясь коснуться даже случайно! - оберегая от дурных сновидений. Мари не знала, как именно, однако... это помогало. Возможно, дело было в самом присутствии кого-то рядом?
Обе за эту ночь больше не видели снов.

- Садись, - Макабрей устроился напротив спящих девушек, по ту сторону костра. Он подбросил дров, и пламя, начавшее было пригасать, вновь вспыхнуло ярко, обдав щёки теплом.
- Садись и рассказывай.
- Тебе о чем конкретно? - уточнил Дентон, вытягивая длинные ноги поближе к пламени.
- О ней, - некромант кивнул в сторону девушек. - Об Эрис, нашей богине мщения.
«Ночь длинных откровений», подумал Дентон. «Или даже так – ночь живых откровений?.. Ночь живых и длинных откровений».
Обычно болтливый, вплоть до «не заткнешь», сейчас он не знал, с чего начать.
- Мы с ней в один год в лабораторию попали, в одну и ту же группу. Она тогда совсем обыкновенной казалась на первой взгляд – ну, знаешь, как все беспризорники. Только говорят, и король Матео когда-то беспризорником был, потому как бастард… Ну и вот. Мы всегда вместе были на тренировках, в паре стояли, все такое, и я, естественно, к ней приглядывался. Упрямая она была и злая до невозможности, если что не получалось – башку себе разобьет, но сделает. А потом к тренировкам добавили медицинские процедуры, и оказалось, что у нее аллергия на какой-то препарат. Допрыгались, называется… положили в больничку. Вот там-то, в больничке, у нее и началось, черт его знает, почему, но к нам она совсем другой вернулась. Вроде и та же Эрис, а смотришь на нее – и видишь страх у нее в глазах, - Дентон поежился и продолжил: - Я как человек любопытный и, м-м… доброжелательный по натуре своей не мог оставить этого как есть. Выспросил, чего ей такого снится по ночам, узнал, не обрадовался. Вообще, она мне всё рассказывать потом стала – я даже удивился, как она раньше ухитрялась всё это в себе держать, а главное – почему? Неужели у нас никого бы не нашлось, кому она пожаловаться могла? Ну я потом просек – просто жаловаться она не любит, не в ее это привычках. Короче, сдружились мы крепко на этой почве. До сих пор поражаюсь, как так вышло.
Макабрей надолго задумался, уперев сложенные ладони указательными пальцами в переносицу, как при молитве. Лицо некроманта было почти неподвижно и настолько серьёзно, что казалось чужим. Невесть откуда взялось несколько глубоких морщин на лбу и у крыльев носа, губы сжались в ещё более тонкую линию, чем обычно, а брови чуть сошлись, придавая всему его облику крайне сосредоточенный вид.
- Ты можешь рассказать, что ей снилось? - наконец, спросил он. - Без подробностей, в общих чертах.

Дентон глубоко вздохнул, будто собираясь с силами.
- Вот вспомни самые гадкие моменты своей жизни? Что-нибудь такое, после чего хотелось бы заползти в канаву и сдохнуть... бывало?
- Занимался примерно этим же последние два часа. Ну и?
- Ну и представь, что они все тебе снятся каждую ночь. В разном порядке и... чуть более мрачных красках, чем оно было на самом деле. Во всяком случае, она говорила, что в жизни все казалось не таким страшным, как во сне, но по мне так или лукавила, или... короче, не завидовал я ей тогда.
- Да уж, завидовать нечему. Дентон, а что это были за препараты, которые вам кололи? Вообще, что с вами делали в лаборатории в медицинском смысле?
- Ну ты спросишь, - покачал головой парень. - Если б даже нам сказали названия тех таблеток, пилюль и капель, которые нам давали, я бы все равно их уже забыл. А нам не сказали. Но говорили, это для организма. Чтобы подготовить его к... вживлению. Знаешь, у них и до того были опыты - они пытались вживлять кристалл, вообще не готовя человека к этому делу. Оказалось, это немного смертельно. В организме должно быть определенное количество каких-то там веществ, кон-цен-тра-ция и все такое... А то эта штука не приживется и корни не пустит. Там проблемы вышли, с Эрис им повозиться пришлось - из-за ее аллергии ей в итоге кристалл вживили на два года позже, чем собирались. А она после этого как с катушек съехала.
- Так-так, с этого момента чуть подробнее, - Макабрей, сам неоднократно вживлявший кристаллы в плоть, пусть и мёртвую, не на шутку заинтересовался. - Что в ней переменилось?
- О! - Дентон взмахнул руками, задел некроманта, ойкнул и мысленно пообещал себе завязать на сегодня с театральностью. - Много чего, знаешь. Раньше она хотя бы смеялась. Искренне. Ей... было смешно. А потом она стала смеяться только когда удавалось кого-нибудь, ну... короче, после того, как она мне руку вывихнула, я с ней в пару уже не становился. И очень сочувствовал тем, кто становится. И общаться она стала после этого, считай, только с Калебом, но тут и вполне нормальная себе причина есть...
Он замялся, не зная, продолжать дальше или обойти некоторые факты стороной.
- Говори то, что считаешь правильным, - мстительно напутствовал его Макабрей особенным, "мудрым" тоном.
Дентон уставился на носки собственных армейских ботинок и вполголоса сообщил:
- Я ей предложил... черт, куда деваются слова все время? Даже не знаю, как это назвать - ни одно выражение не подходит, честно... - он почему-то оглянулся на спящую Марийку, искоса посмотрел на Макабрея. - Ну. Быть вместе, вот. Понимаешь?
Некромант старательно подавил сокрушённый вздох и возведение очей к небу.
- Конечно, - ответил он, понимающим тоном, но без капли сарказма или ехидства.
- Я псих, да? - спросил Дентон. - Ладно, сам знаю, что псих. Но я думал... мы все-таки очень дружили. И, в общем, сразу после этого она замкнулась в себе, пообещала, что никаких "вместе" никогда не будет и стала разговаривать исключительно с Калебом. Потому что он как стенка. Ничего не спросит, ничего взамен не потребует. Пфф!
- Как ты сказал? - встрепенулся Ригор, моментально сбрасывая маску задумчивости.- "Ничего взамен не потребует?" Странно, очень странно. Но, кажется, я начинаю понимать. Дентон, а у других в лаборатории были подобные резкие изменения в поведении?
- Резких не было, - тот задумался. - Нет, настолько резких - точно не было. А так - все менялись потихонечку... Ну, кроме меня, понятное дело.
- И в чём же секрет твоей неизменности?
Дентон невинно захлопал ресницами.
- Сударь Макабрей, я - актер. Конечно, им казалось, что я тоже меняюсь. Но если заглянуть в мое личное дело, которое хранится в одном из пыльных шкафов Микеля Радцига... о-о! Там не будет ни единого слова правды, начиная с имени и заканчивая параметрами наблюдения за состоянием. Ну разве что рост и вес совпадут.
Ригор оскалился с явным пониманием вопроса.
- И это доказывает, что психологическая обработка имела место быть. Что ж, если кто-то что-то сделал, то это можно исправить обычно.
Макабрей задумался на секунду, тихо хихикнул и добавил:
- Доказано ведущими некромантами.

- Психологическая обработка, у-у, - Дентон прыснул, а потом хлопнул себя ладонью по лбу. - Слушай. А там ведь месмерист у нас был.
- Месме-кто?
- Гипнотизер, - Дентон назидательно постучал некроманту по лбу согнутым указательным пальцем. - Такой худой дядька с огромными глазами, все крутился возле Радцига... Но он с нами ничего не делал! Если только... когда на операции кому-нибудь совсем плохо становилось, тогда его звали. Чтобы боль заглушать. Вот и вся психологическая обработка.
- А как он боль глушил? Вкалывал чего-то что ли?
Дентон не стал лишать себя удовольствия посмотреть на мудрого, многоопытного некроманта как на годовалого ребенка.
- Или тебе надо поспать, - печально констатировал он, - или почитать умных книжек. На крайний случай сойдет и «поговорить с умными людьми», а раз уж я тут, то сам Создатель велел. Гипнотизеры, они… гипнотизируют. Вот встанет он над тобой и как начнет бубнить: «твои веки наливаются свинцом, твое дыхание медленно и размеренно», - парень попытался изобразить голос гипнотизёра, вышло ужасно монотонно и… и просто ужасно. – И человек отрубается. У него еще штуки разные были – зеркальце, которое зайчиков пускает, маятник, шарики, которые друг об друга стучат и звенят… Гипнотизеры на ярмарках выступают часто – неужели ты не видел ни разу?!
- Видел, конечно, - качнул подбородком некромант. - Но честно считал шарлатанами.
- А так оно и есть, почти всегда, - широко улыбнулся Тони. - Наш, как я понял - большое и толстое исключение. Радциг непроверенного человека не возьмет.
- Так-так, и... что же он мог?
- Усыплять мог. Успокаивать... знаешь, когда Айден пришел, вернее, когда его поймали и привели обратно - он был вообще как овощ, только руки тряслись и слова вымолвить не мог. Сначала его - в больничку на проверку, а там говорят, все нормально. Тут позвали месмериста. Он чего-то пошептал над ним, маятником посверкал... На следующее утро Айден уже в себя пришел. Ну... или в кого-то другого, потому что раньше он такой нервный не был. Но факт - с ним уже можно было разговаривать, и он даже отвечал.
- Так-так. А какой Айден был раньше и какой стал? - Макабрей ощутимо напрягся и подобрался. - Подробнее расскажи, я ж его и не знаю почти.
Дентон скептически посмотрел на некроманта.
- Ну. Очень, знаешь, сложно кого-то узнать, если он молчит постоянно. Эльфов видел когда-нибудь, разговаривал с ними? Вот он такой же был, только наполовину. Полукровка потому что, отец у него эльф. Он вообще хороший парень, добрый... был. Тихий немножко - так это понятно, они с эльфами жили, а те... прохладно относятся к смешению крови, особенно в некоторых племенах. Но потом он в Лаборатории обжился, даже друзья у него были. А как поставили кристаллы, там стало понятно, чего он лапочка такой - он только этого и ждал, чтоб в родные места наведаться с визитом. Я Фиерсу рассказывал, а он мне не поверил! Айден кому-то отомстить хотел, причем сильно. И не смог. Возвращаться ему, понятно, тоже не хотелось, только наши не могли позволить, чтобы паренек с кристаллами в руках по лесам разгуливал... вдруг на кого наткнется? Сцапали. Вернули. Привели в себя. А он нервный стал, лицо все время как будто испуганное, говорит мало и постоянно в тренировочном зале пропадает. Стреляет по манекенам. И улыбается странно.
Дентон перевел дыхание, глянул на Ригора с прищуром и заключил:
- Что-то мне кажется, ты уже понял что-то, только не въехал до конца. Или скрываешь.
- Нет, не скрываю, - Макабрей механически принялся растирать татуировку на скуле. - А вот понял или нет - это я ещё, пардон, сам не понял. Есть, однако, маааленькое такое предположеньице. Вот такусенькое. Интересно?
- Мне всё интересно, - с жаром закивал Дентон.
- Так вот, есть мнение, что наша Эрис не сама стала такой, какая она есть. Помогли ей немножко. Знаешь, есть такая нежить, которая делается для чего-то очень конкретного. Механизм прост: вливаем в поднятый трупик немного энергии и рядом делаем источник питания. Когда пациент делает необходимое действие, например, принимает у гостя шляпу и плащ, из этого источника ему досылается небольшая порция. Работает - на ура! Так вот, оно тебе ничего не напоминает?
Парень некоторое время похлопал ресницами. Потом, глянув через плечо Макабрея, посмотрел на спящую Эрис.
- Ты хочешь сказать, она - нежить?.. Ну, она бледная, конечно, всегда, так это аристократическая бледность, ей по статусу положено...
- Удавлю, - вздохнул Макабрей. - Не нежить. Просто, когда она убивает - у неё настроение поднимается. И на общение её вроде бы и тянет, только что-то такое внутри будто одёргивает. Месмерист, значит...
- О, - сказал Дентон. - О. О-о-о... Не, я понял. Правда понял, не смотри так. С Радцигом поговорить бы на этот счет, а?
- Можно, - Макабрей плотоядно улыбнулся, растянув губы так широко, что в свете костра сверкнули зубы, белые и очень острые на вид. Выглядела эта хищная ухмылка жутко.
- Даже очень можно. Кстати, а кто он такой?
Дентон глубокомысленно пожал плечами.
- Он про себя как-то мало рассказывал. И не всем и каждому, как ты понимаешь. Вроде он офицер, после ранения был переведен в штабные, больше документами занимался... говорил, что приложил руку к созданию не одного спецотряда... вернее, не к самому созданию, а к снабжению. Он же по финансам сейчас.

- Ага, значит снабженец! Это хорошо - они обстоятельны и аккуратны, склонны всё записывать. Можно будет поискать личное дело Эрис. Кстати, ты не в курсе, заводились они на вас и что именно туда заносилось?
- Конечно, заводились, я ж говорил уже, - Тони очень строго и печально посмотрел на Ригора. - По два на каждого. В одном наблюдения, протоколы, всякая ерунда, что с вживлением связана... Их Радциг майору отдал, не знаю, правда, сами дела или копии... А в другом - наблюдения другого характера. Как это... "пси-хо-ло-ги-чес-кие"! И вот уже их никто, кроме самого Мике, в глаза не видел. Там все с биографией и настоящими именами, ты представляешь? С настоящими! Опять-таки, кроме моего...
- Ну ты и... артист! - Макабрей восхищённо прицокнул языком. - Целую лабораторию за нос водить - это же надо так...
- А кто проверит-то? - невинно захлопал ресницами Дентон. - У меня же ни документов, ни родных, ничего. А что до имени... на которое я в самом детстве откликался, так оно, верно, и есть подлинное?
- Ну, это ты зря так, - усмехнулся некромант. - я вот считаю настоящим то имя, которое подходит. Вот тебе твоё нравится?
- Э-э... - парень озадачился. - Да я не задумывался. В смысле, мне Мике сказал, что я теперь Дентон, я как-то и спорить не стал, ну Дентон, и что. Ничего так имя-то... - тут на него словно озарение снизошло. - Слушай... а Макабрей - это ведь не твое родное?..
- Конечно, нет. Ригор - это из элоквентского, а Макабрей - это, хе-хе, танец такой, - некромант смотрел на Дентона так, что в его словах за милю чуялся подвох.
Тот честно поперхнулся.
- Т-танец?.. Покажи?!
Макабрей тихо, но весьма зловеще расхохотался.
- Дентон-Дентон, а ты знаешь, почему надо быть осторожным с желаниями?
- Зна-а-аю, - мрачно процедил он. Потом решительно протянул руку некроманту и широко улыбнулся (что тоже произвело несколько пугающее впечатление) - Кстати говоря. Даниэль.
- А раз знаешь, то жди и помни о моём чувстве юмора, - Ригор пожал протянутую руку. - Йохан. Но звать меня так не нужно, я вполне доволен своим нынешним именем.
Дентон-Даниэль фыркнул. Подумав, добавил:
- И меня - пока не нужно. Считай жестом доброй воли... а то я пока не готов вернуться к тому, что было в самом начале.
- Договорились. Спасибо тебе за доверие... Дентон. Кстати, а ты знаешь, что твоё имя можно перевести, как "Зубастый"?
Лицо паренька приобрело такое выражение, словно он только что проглотил нечто склизкое, холодное... и, кажется, извивающееся.
- М-да, - сказал он спустя минутку, - а ты, Ригор, знаешь, что есть такие вещи, которые лучше не знать?
- Ага... половина моего жизненного опыта и познаний к таким относится. А что такого? Имя как имя. Моё вообще означает "холодный" или "окоченевший".
Дентон потыкал в некроманта пальцем.
- Зато правда. Холодный, как утопленник. Черт, ты у огня сидишь - как можно быть таким холодным?
Он даже шептать умудрялся с такими богатыми интонациями, что шепот казался возмущенным возгласом с самой трибуны амфитеатра.
- Я уже говорил, - Макабрей чуть отодвинулся от Дентона, чтобы парню было не так легко до него дотянуться впредь, - или нет? Ну, в общем, дело в том, что из-за обильного воздействия магии Смерти, у нас, некромантов, часто меняются тела. Снижение температуры - один из побочных эффектов лично у меня.
- Ах, так это тоже... - Дентон присвистнул, но почти сразу же захлопнул рот ладонью. Нет, все-таки не разбудил... - И это так навсегда и останется?
- Вроде того. Хотя нет, вру. Со временем моё тело умрёт, а дух преобразует его в высшую нежить. Ну или не в высшую, если не повезёт. Кстати! Вот скажи, Дентон, что ты будешь делать, если меня вдруг убьют после долгого магического боя?
Парень уставился в черное небо губы еле заметно задвигались, брови вдруг изогнулись ломаными линиями.
- Ну. Ты вообще серьезно или как обычно?
Некромант дёрнул уголком рта, как бы говоря "какие уж тут шутки!", потом качнул головой и таки ответил:
- Абсолютно серьёзно, Дентон.
- Я расстроюсь, - признался тот. - Я даже, м-м... сильно расстроюсь. Не скажу, что буду рыдать, безутешен и навек обречен страданиям, но мне будет неприятно, факт. А потом, наверное, мы будем тебя хоронить с пафосными речами о том, как ты был нам дорог и сколько для нас сделал. Нравится?
- Нет, потому что всего этого не будет, - тонкие губы Макабрея раздвинулись, являя совершенно звериный оскал. - А будет то, что я вас стану есть. Если повезёт, сперва поубивав. Вторая попытка...
Дентон подумал немного и отодвинулся.
- Тогда... мы должны вбить тебе кол в сердце?
- Снова мимо, - Ригор наставил на парня палец и сделал движение, будто застрелил. - Для этого вам ко мне подойти придётся. Да и кол...несерьёзно как-то. Деревяшка и деревяшка.
- Ну, тогда, может, не в сердце? И... не вбивать, а, скажем... о, я придумал! Надо в тебя из арбалета! - Дентон снова поймал себя на том, что переходит на повышенные (и подозрительно восторженные) тона, и осекся. - Слушай, я что ни подумаю, все ерунда какая-то выходит, неужели ты даже сдохнуть нормально не можешь?!

- Не могу. У некромантов очень свои отношения со смертью, - он вздохнул и поморщился, явно отражая всем своим видом тот факт, что ему объяснять подобные вещи как-то не нравится. - Ладно, слушай. Если в бою или ещё в каком-то случае я умру, и не выскажусь матерно на эту тему немедленно, а упаду, перестав кровоточить, перво-наперво ты обязан лишить меня возможности передвигаться. Сломать ноги, желательно у таза, и руки у плеч. Потом размозжить голову. После этого у вас есть примерно три часа, чтобы расчленить моё тело и сжечь, а лучше - растворить в кислоте. Вот тогда всё будет шито-крыто, а я с того света тебе большое спасибо скажу.
Дентон с философским видом подпер ладонью подбородок и посмотрел в небо.
Небо, казалось, насмешливо ухмыльнулось полумесяцем в ответ.
- Ригор, - сказал он грустно, - иди в задницу со своими сказками на ночь.
Некромант зажал себе рот, чтобы не побеспокоить девушек своим почти конским ржанием.
- Я серьёзно, - всё же смог сказать он, утирая выступившие слёзы. - Более того, я хочу, чтобы это сделал именно ты. Если хочешь, могу объяснить, в чём проблема.
- Ты хочешь, чтобы я...?! - Дентон округлил глаза. - Не, погоди, ты правда хочешь, чтобы именно я, э-э, сломал тебе ноги и руки, потом размозжил голову, потом порезал на кусочки и сжег?!
Он изобразил всю гамму чувств на лице и добавил в заключение:
- Слушай, мне признавались в любви, в ненависти, в абсолютном безразличии и еще много в чем, но чтоб в таком... Давай-ка, расскажи, что я тебе сделал плохого!
- Скажем так, Эрис может, эммм, несколько увлечься. Мари...ну, ты понял. Так что, иных кандидатур просто нет, уж прости. И помни, ты это будешь делать не со мной, а с тупой, хищной и очень голодной тварью, которой станет моё тело. Совсем запутался? Надо пояснять?
- Не поясняй, пожалуйста, - жалобно попросил Дентон. - Черт, как бы я хотел, чтоб это была шутка, а. Я понял, да, что если тебя убьют насмерть, то надо тебя того, ага...
Он сокрушенно покачал головой и поинтересовался:
- А... а Мари я что скажу? "Извини, мне срочно надо отойти поломать трупу Макабрея руки и ноги"? - тут его осенила страшная догадка. - А если Марийку убьют?! Ее тоже надо будет... того?!
- А если убьют Мари, - слегка передёрнулся Макабрей, - то останется только молиться, чтобы она стала рвать не нас, а убийцу. Штайнер помнишь и нашу весёлую ночку?
- Век не забуду, - поклялся Тони. И тихо-тихо добавил, непонятно, то ли в шутку, то ли всерьез: - Дорогой Создатель, пожалуйста, не дай мне увидеть, как умирают эти люди...
Макабрей не стал ни язвить, ни просто отвечать. Он молчал ещё несколько мгновений, пока вдруг не вспомнил кое о чём важном.
- Кстати говоря! - встрепенулся он. - Упаси тебя Создатель пытаться добить меня или Марию, если мы с тобой заговорим после смерти! Вот честно, если мне придётся коротать пару тысяч лет без, скажем, ноги, я тебе это припомню!
- "Заговорим после смерти", о-о! - восхитился Дентон. - Что ж, думаю, я не пропущу этот момент. Наверняка сразу просеку. Слушай, а ты еще жив? Или уже говоришь со мной после смерти?
- Ну, как тебе сказать, - Макабрей демонстративно пощупал у себя пульс. - Вроде бы жив. Дентон, а вот тебе ещё вопрос... ты какой вид высшей нежити предпочитаешь?
- Дурацких вопросов не задающий, - огрызнулся парень, которому разговор начал казаться форменным издевательством одной стороны над другой; причем первая сторона нагло пользовалась своей харизматичностью, а также искренним расположением второй стороны и только поэтому до сих пор не словила по некромантской морде. - А вообще, я в них не понимаю. Какой у меня выбор?
- Ой, да на всю мою богатую фантазию! - осклабился Ригор. - Ладно, выдохни уже. Шучу я!
- Нет, Фиерс был неправ, - подвел итог Тони. - Это не я придурок. Это не у меня дурацкие шутки. Макабрей, молись, чтоб мне не приснился твой труп с переломанными руками и ногами, отплясывающий... макабрей, ага.
Он удрученно сплюнул в сторону, потом потянулся и вскользь прибавил:
- Ну и можешь еще помолиться, чтоб нас всех не прирезали этой ночью.
- Что-то мне подсказывает, что с моей стороны будет неосмотрительно подсказывать Создателю такие перспективные идеи. Иди спать уже, жертва передовой некромантии, я посторожу до рассвета.
- Так и не ляжешь? - ужаснулся Дентон. - А завтра нам тебя на руках носить сутки?
- Зачем? - удивился Макабрей, округлив глаза. - То есть, мне приятно такое почитание моей скромной персоны, но я как-то сам привык, ножками. А, погоди. Ты о том, смогу ли? Смогу. Не волнуйся. Мне приходилось не спать и дольше.
Юноша пожал плечами с явным сомнением.
- Я-то тоже могу дольше... только я не хочу. Но, если тебе несложно, - он кивнул в сторону спящих. - В общем, если она проснется и попытается кого-нибудь зарезать, ты уж не оплошай, ладно?
- Разумеется, - некромант дождался, пока Дентон ляжет и закроет глаза. Лишь после этого он добавил, вполне слышно, но вроде ни к кому не обращаясь:
- Для чего я, по-твоему, тебя про предпочитаемый вид высшей нежити спрашивал?
В темноте что-то звякнуло, а потом в Макабрея полетела жестяная кружка, которую кто-то забыл у костра.
Малефик увернулся с тихим, но очень злобным хохотом, замечательно подходящим под все стереотипы о его профессии сразу.
Марийка вздрогнула, шевельнулась, даже пробормотала что-то неясное - но все-таки не проснулась. Дентон, почувствовавший, что пора прекращать вакханалию, тихонечко захрапел.

День: ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1 (Лагерь "Гласов Урагана")

Тишина. Самый надёжный союзник и самый нахальный врга, из-за которого все твои движения работают против тебя. Шаг - предатель, Поворот головы - изменник. Шелест одежды - донос.
Тишина любила и умела плодить тех, кто выдаст любой замысел. Шум, шорох, стук, хруст, шелест, шёпот - лишь малая часть той бесконечной вереницы челяди, которую приводила с собой тишина, чтобы предавать и продавать доверившихся ей самонадеянных глупцов, решивших, будто она стала их союзником.
Это всегда немного неосторожно - играть в прятки с тишиной. Рано или поздно ты проиграешь. Но ведь можно и схитрить?
Когда ты один - тишина беззуба.
А когда кто-то рядом? Смотря насколько.

Хаурэс хорошо постарался. Конечно пришлось хитрить, извиваться, как змея и нашёптывать то тут, то там пару слов, но выдворить всех Гласов на учения в полевых условиях на несколько дней ему удалось, и тогда... Тогда появилось то, что теперь Круорин Синерем называл... домом?
Зачем ему дом? Можно было бы гордо именовать это всё "цитаделью зла", "тайным убежищем", "секретным гротом". Но это был подвал. Зато - его. Прямо под "малефицкой", как проклятые святоши обозвали его дом и связную точку. По совместительству.
Подземное обиталище малефика не было ни шикарным, ни огромным. Оно было удобным. Всё, что проклятый Крюгер мог бы сжечь, выбросить или вымочить в кислоте только потому, что ни шута не понимал в его разработках, Круорин расположил здесь: гримуары, урны и филактерии множество лет назад усопших личностей, от одного упоминания о которых у некоторых особенно начитанных волосы встали бы дыбом; рунные камни; рукописи на элоквентском, начертанные на свитках из кожи - обычно эльфийской, но попадались и человеческие экземпляры, и что поинтереснее... Ларцы с алхимическими компонентами - не всегда традиционными, а порой редкими и неудобными в добыче. Множество других предметов - на всякий случай... И его гордость.
Начертанный на полу круг подчинения с правильным расположением символов, рун и ключей. Ювелирная работа, на которую ушло три ночи. Правильное узилище для демона. По-настоящему правильное, а не так, как делают эти церковные шавки, "разрешённые малефики"!

Разрешённый малефик - звучит почти также, как "милосердное убийство" или "почётная казнь". Лживо, лицемерно, бессмысленно - но существует.
Интересно, какой он, этот Творец, раз ему возносят хвалу такие... твари?
Круорин усмехнулся. Он вставал поздно, и никто не осмелится залезть к нему сейчас. Даже Ленк... О, Ленк, это бесподобное ничтожество! Инквизитор, решивший его "перевоспитать, спасти душу заблудшую!" Недаром они столь много раз уже проводили вечера за беседами. Не раз и не два вспоминали каждый свою жизнь: один - с деланным интересом, другой - с показным отвращением. Кто какой - менялось от случая к случаю, но... Ленк. Искренне верящий в свою чистоту и непорочность, мелочный, слепой в своей обрядовой набожности и уже давно мёртвый там, в душе... Если и когда-то был живым. Там, "где-то, в жёсткой и противной тюрьме из рёбер, со всех сторон зажатая между сердцем, лёгкими, печенью и пищеварительным трактом", как любил выражаться его наставник, мудрейший и могущественный Атрокс Сангвин - там у Ленка трепыхалась душонка, столь низкого пошиба, что ритуал для её исторжения, изученный Круорином в былые времена, оказался бы невыгоден - столь мало принесла бы ему пользы сущность облезлого инквизитора.
Круорин усмехнулся и перевернул страницу. Liber Igneus: animo barathro donare. Азы. Самые основы. А понимание основ сейчас было как никогда важным. Где же, где же связь?
Чуть поодаль на широком прямоугольном столе из чёрного дуба, за которым в резном кресле того же вида сидел демонолог, лежала другая книга, открытая посередине. Тонким, беглым почерком по верхней кромке страниц бежала надпись: "Легенды лиа. Что удалось выяснить".
Связь. Здесь должна быть связь.
Когда Круорину стало известно, где его поселят, он едва удержался, чтобы, изобразив привычное всем покорное смирение с долей презрительного позёрства, склонить голову и согласиться с такой участью. Участью, за которую прочие малефики - зарегистрированные ли, нет ли... Да все, даже его наставник, отдали бы больше, чем душу. Души. Тысячи душ, чтобы иметь возможность исследовать ЭТО!
Даэн-ли. Настоящие, о которых за всё проведённое здесь время он собирал знания по крупицам, как и о таинственном, непонятном, но таком восхитительном искусстве къямай... А ещё в легендах лиа из тех, что он успел узнать, говорилось о найрити.
Исказители. Те, кто умел извращать живую природу, людей и животных, птиц и рыб ("лиа и нейа" - машинально поправил себя Круорин, перелистывая ещё одну страницу).
Всё это было интересно. Так интересно и так необычно, что по сравнению с ним меркли все великие деяния малефиков прошлого.
Поднять легион мертвецов? Это могут считанные единицы, а толку? Стихийные орудия не оставят от них и следа - будь прокляты озверелые технократы!
Открыть портал для демонов? И попом - скольких из них ты сможешь подчинить, если прорыв будет настоящим, таким, каким и должен быть?
Проклясть целый город на вечные муки? Способных на это было во всём мире меньше, чем пальцев на обеих руах, и они врядли пользовались таким даром часто - бедные смертные могущества и красоты искусства маледикции оценить могли не больше, чем некромантию и демонологию.
Но это... это меняло всё дело. Изменение, искажение жизни, превращение её в то, что нужно тебе... Это умели лиа, он видел, он мог поклясться - умели и могли бы, наверное, добиться небывалых высот, если бы что-то их не... ограничивало? Сковывало, запрещало?
Ещё страница. Простейший призыв беса, не требующего постоянной привязки. Это можно освоить к исходу первого полугода занятий. Может даже быстрее... Простейший символ, всего один, даже замкнуть круг не обязательно - пара слов, и бес твой!
А лиа что-то не давало использовать свою силу по-настоящему. Может, они чего-то боялись? Найрити - не боялись, а лиа боялись того, что делают найрити. В этом - ключ? К логике лиа - возможно, но ему-то нужна логика найрити!
Нужна связь. Тонкая красная нить, стягивающая воедино малефицию и къямай... Как назвать это новое искусство, интересно... Он уже в который раз поймал себя на подобной мысли. Круорин Синерем, великий малефик, основатель школы... депревации? Инкурвации? Глупо. Звучит, как базарная ругань или отчёт о ценах на продукты от интенданта! Где величие, где смысл, где сила звучания и гнев неостановимой мощи?!?!
Коррупции? Ещё хуже.
Инкинации? Уже неплохо... Но можно подумать ещё.
Ещё одна страница. Картинка с заключённым в круге извивающимся сладострастным суккубом. Все молодые малефики шутят, что мечтают научиться именно этому ритуалу... И учатся. Немногие после осмеливаются шутить на эту тему... Хотя и суккуб суккубу - рознь.
Асценции? Вот, вот это - то самое название. Изменение - как возвышение, как бесконечная, великая, могущественная сила! Вот!
Слово "асценция" было тут же выведено на странице "Легенд лиа". Поперёк, всё тем же изящным почерком.
Круорин щёлкнул пальцами и перевернул очередную страницу Liber Igneus.
Связь. Должна быть связь. Хоть какая-то... Ничего, время есть, пока ещё есть...
До рассвета оставалось несколько часов.

День: утро семнадцатого августа
Фигура: без фигуры, король E1, слон F1
Ход: без хода
Официальная клетка: F1, E1
Фактическое местоположение: F1 (Лагерь "Гласов Урагана")

Яниту на север отвез знакомый - из техников, что готовы душу продать, лишь бы нашлась возможность опробовать новый механизм в действии. Коренастый и широкоплечий Юрген был давним знакомым Рееден и, узнав, что той нужно к Наар харкъен - или к НарХер, как прямодушно сократили название колонисты - сразу вызвался её подвезти. А заодно опробовать новый механизм подачи топлива - и новые шины. Уже начавший лысеть техник был готов болтать о машинах сутки напролет; Янита не возражала, даром, что - могла говорить те же сутки.
Было утро, когда вдалеке показались развалины сторожевого поста лиа - груда камней в окружении странных и больших грибов. По крайней мере, издалека даен-ли казались тирресканцам именно грудой камней.
- Приехали, да, - Юрген посмотрел на Яниту. Механик слегка косил и создавалось ощущение, что узкие, ярко-зеленые глаза, смотрят в разные стороны. Женщина зевнула. Сейчас она мечтала о большой чашке крепкого кофе.
- Приехали...
На деле - доехали они лишь через час. К этому времени Рееден уже успела окончательно проснуться.
Когда мотор транспорта, перестав мягко, почти по-звериному, урчать, Юрген первым выскочил на высокую, свежую траву, и, резво обогнув, чуть прихрамывая, машину, распахнул перед Янитой дверь.
- Пр-рошу, - вдобавок ко всему, механик еще и чуть картавил.
- Спасибо, - Рееден тепло улыбнулась старому другу, выбралась на свежий воздух. Достала сумку. Огляделась.
По всему было видно - устроилось "воинство святое" довольно неплохо. Главное - вроде бы и прочно, так, что хоть посёлок полноценный закладывай, ан нет: в любой момент могли сняться и перебраться на новое место. Большая часть строений, вольготно расположившихся (или скромно присоседившихся, какое как) в этом так и дышавшем чужой, непонятной, но хорошо ощутимой стариной и жизнью уголке мира, была сооружена из дерева. Смастерили и домики-казармы, и что-то на вроде местного штаба для командования, и отдельный дом для прибывшего ранее епископа, и совсем-совсем отдельный - над ним ещё за полсотни шагов можно было разглядеть вырезанный каким-то талантом здоровенный священный символ. Несмотря на это, на полевую церквушку здание не тянуло ну никак и, построенное совсем недавно, выглядело мрачно, даже запущенно.
Всю эту красоту окружал частокол - прочный, высокий и надёжный, идеальный с точки зрения временной фортификации во всём, кроме одного.
Он лежал. Лежал ровными секциями по периметру, словно ещё только готовился к установке. В то же время отдельные части забора стояли как вкопанные... ну то есть и были вкопаны. Отдельные, меньше половины.
При виде приближавшихся гостей в лагере ощутимо засуетились. Из казарм начали один за другим выскакивать люди, странный, довольно несуразный человек с лысоватой макушкой выскользнул из угрюмого дома и опрометью кинулся к воротам. Зачем было открывать ворота, когда через частокольные щели можно было выезжать и въезжать хоть на страйдере - тоже оставалось загадкой.
- Весело у них тут, - хмыкнул Юрген, - проводить.
Рееден вопросительно вскинула брови.
- Ну, - механик пожал широкими плечами, - обидят еще. Нахамят. Мужики.
Янита, не удержавшись, хихикнула. Сам Юрген Ярцек более всего и походил на представителя тех самых "мужиков". А еще - был высокой Янита едва ли по плечо.
- Ладно, - не дожидаясь разрешения техномагессы, техник подхватил её сумку. - Пошли.

Выскакивавшие бойцы вытягивались по струнке прямо там, где оказались. Резко, совершенно по-военному и не особенно задумываясь. Что в них было церковного, кроме довольно опрятного вида и кое-где встречавшейся символики, было толком неясно. на вид вроде солдаты и солдаты.
Вымаршировавший (именно так, без скидок - вымаршировавший!) из "штаба" плечистый господин на общем фоне выделялся особенно. Подтянутый даже по армейским меркам, красивый суровой армейскою красой, прячущей под мундирами шрамы и ожоги, а под шрамами и ожогами - кучу мертвецов, своих и чужих, он смотрел вокруг себя гордо, надменно и каплю строго. Ровно настолько, чтобы подчинённые стучали каблуками и задирали носы, когда "офицер" (или кто он там?) проходил мимо.
- Эйнар Крюгер, доверенное лицо линтаария фон Гальдера! - подчеркнув голосом "доверенное" и особенно "лицо", проголосил плечистый, когда до гостей оставалось ещё шагов десять. - С кем имею честь, благородные господа?
За его спиной, видимо уже справившись с воротами, возник несуразный облезец. Смотрел он на прибывших с подозрением, не считая нужным это скрывать.
уже собиралась ответить, но Юрген, хитро подмигнув техномагессе, отрапортовал.
- Госпожа Янита Рееден из Неуштадта, техномаггеса высшей квалификации, прибыла сюда по поручению Его Святешейства. И сопровождением дамы.
Дама приветливо улыбнулась.
По интонациям рыжего, низкорослого техника, у которого явно в роду были гномы, все присутствующие должны были немедля пасть на колени. Или - хотя бы буть чуточку вежливыми.
Офицер хмыкнул. Хотя и весьма вежливо, уперев руки в бока.
- Слава Единому. Наконец-то. Мы вас уже и заждались. И надолго вы к нам? На постоянной основе или только с целью оказания, так сказать...
-... технической помощи, - ввернул подозрительный.
Крюгер смерил подчинённого уничтожающим взглядом.
- Разрешите представить, Гаральд ван дер Ленк - несколько менее доверенное лицо линтаария фон Гальдера и куратор малефика на исправлении, да поможет ему в том Единый.
- Рад знакомству, - губы подозрительного расплылись в улыбке. Глаза не изменились ни капельки.
Теперь уже заговорила Янита. Юрген, хмыкнув, отступил назад, сурово поглядывая на "солдафонов".
- Еще не знаю, насколько это основа будет постоянной - все зависит от того, как пойдет работа. - Женщина улыбнулась, однако не широко, серьезно и сдержанно. - Очень приятно, господин Крюгер, господин ван дер Ленк. Простите, что заставила вас ждать.
- Вашей вины в этом определённо нет, - офицер услужливо подставил даме локоть. По-светски, без уставов и церемоний. - Признаюсь, я ждал кого-то... другого. Не сочтите меня за самодовольного осла, но среди техномагов я привык иметь дело с мужчинами. Только все они - то есть мужская часть вашего сословия - меня подвели здесь. Надеюсь, вы оправдаете надежды епископа - и мои. Не хочу на вас давить, но сами понимаете... положение не из приятных.
- Что уж там говорить и правда, отвратное положение! - снова ввязался в разговор Ленк. Крюгер словно не заметил его.
- Прежние техномаги не квартировали у нас постоянно, но на всякий случай мы занимались возведением отдельного жилья... Правда, оно ещё не совсем готово, а всё - тот инцидент, - глаза Эйнара впились в Гаральда, словно удав в кролика. Тот чуть съёжился, но промолчал. - Несколько дней вы, думаю, не откажетесь погостить в местной епископской резиденции? Там удобно и просторно.
- А сам Его Святейшество не будет против? - поинтересовалась Янита. К слову, высокая и худощавая техномагесса и одета была... не по-женски - в темную и длинную, почти до колен, рубашку с свободными рукавами и мягкие, темные же, брюки. - Меня, господа, если честно, в принципе, можно где угодно разместить. Главное - крыша над головой от дождя. - Янита приподняла уголки губ; от улыбки узкое, с резкими чертами, лицо преображалось, становилось мягче.

- Против - не будет. Иначе бы не вызывал. Он в странном расположении духа, скажу вам по секрету...
- В скверном, я бы сказал, - ввернул Ленк. Крюгер не вытерпел:
- Гаральд, проверь своего подопечного пожалуйста. Что-то его не слышно.
- Он вообще редко выходит...
- Я сказал "не слышно". "Не видно" меня устраивает, - буркнул в усы офицер. Сконфуженный Ленк, поняв бессмысленность препирательств, удалился, не оборачиваясь, в сторону мрачного строения.
Крюгер проводил его долгим взглядом.
- Да проклянёт Творец того умника, что подсунул нам вместо нормального техномага или даже ортодокса-колдуна эту па... дшую во всех отношениях личность, - фраза явно была цитатой из кого-то, кого церковный воитель не счёл нужным упоминать. - Терпеть не могу "малефицкую"... это между нами, хотя все и так знают.
- У вас служит малефик? Удивительно, учитывая специфику вашего отряда, - Янита чуть изумленно приподняла тонкие, темные брови. - И, что же, у него, видимо, тоже не вышло справиться со страйдерами?
- Его я к ним за триста шагов не подпустил бы, даром что весь лагерь в ширину столько может и не наберёт! - сдавленно просипел Крюгер. - Это всё Ленк... Обращает к свету. нашёл кого. Круорин не из тех, кто обращается - печёнкой чую, простите старому ослу его язык, я солдат, хоть и не совсем уж дубина. И человек верующий. Может и не все малефики - мрази, но у меня чутьё... Не верю я ему. Просто не верю. Скорее местным поверю, или змее какой, или коню говорящему, чем нашему... этому.
Янита во время достаточно длинного все же монолога приподнимал брови, чуть покачивала темноволосой головой. Ей предстояли явно весьма и весьма - как думала женщина - забавные дни.
Юрген, шедший сзади с вещами Рееден, только похмыкивал себе под нос.
- Подождёте, пока я доложу о вас линтаарию? - Крюгер, выговорившись, кажется немного остыл. И всё равно волосы в бороде старого церковного вояки топорщились, как иглы злобного ежа... - Он будет рад вашему приезду, ручаюсь вам. Со дня его прибытия дела лучше не стали, а нам ведь, возможно, скоро в бой. Кстати, а вы МОЛОТ видели? Хотя наверное нет, сам линтаарий в Неуштадте на нём вроде бы так и не появлялся, верно?
- О-о, чувствую, городские маги слюной истекли, если бы Его Святейшество прибыл бы... на подобном транспорте. Ходили бы толпой за линтаарием, и хорошо, если бы не поместье штурмом брали - для "посмотреть", - уголки губ Яниты чуть приподнялись.
- Обошлось, как видите. Так что для вас мы устроим бесплатную демонстрацию - только вы уж их зарядите, ладно?
Путь гостей и дознавателя оборвался быстро и ожидаемо. У самого крупного строения. Вытянувшись по струнке, церковник, видимо, умудрился успеть вдохнуть немало воздуха, потому что кричал он громко - в окружении фон Гальдера это, кажется, было принято.
- ВАШСОЩЕНСТВО!! Разрешите доложить! Прибыла госпожа техномагесса с целью зарядки кристаллов! Встретил и ожидаю дальнейших распоряжений!
Дверь большого двухэтажного сруба оглушительно открылась, треснув о стену, и на пороге, в алой мантии и с видом человека, добившегося от начальства признания заслуг, вырос сам Готфрид фон Гальдер. Золота или украшений на рабочем одеянии не было вообще, руки священника были в перчатке - левой, правая так и продолжала отсвечивать металлом. Только добротная ткань да манера держаться значительно, с некоторой долей командирского веса, отличали сейчас епископа от обычного священника. Ну, и, может, ещё цвет одежд.

- О, миледи Рееден! Сердечно рад! Что ваши поиски? - улыбка Готфрида излучала радушие, глаза - толику беспокойства. Похоже, за Лиира святой отец волновался если меньше, чем его родичи, то ненамного.
- Нашелся, - качнула головой Янита, - верите-нет: сам пришел, когда Эйнех уже не то, чтобы на стены лез - по потолку бегал.
За спиной женщины аккуратно поставил тяжелую сумку на траву Юрген: баул техномагессы, по прикидкам техника, весил хорошо, если не половину самой Яниты. Что она там таскает...? Женская загадка.
- Сам пришёл - это хорошо. И где же носило наших трёх святителей? - прищурился Готфрид, переводят взгляд с волшебницы на Юргена и с них обоих - на пожитки Яниты. - Всё-таки ан фронт хотел или нет?
- Если бы на фронт, - было едва заметно, но Рееден вздохнула, - говорит - пошел к морю, заблудился там. Я верю, но... Мальчик откровенно странно себя ведет, сказать по правде. И... - женщина качнула ладонью, словно подбирала слова, - от него "пахнет" магией.
- Пахнет? Ну-ка, поясните. Только не на пороге, - линтаарий отодвинулся в сторону и жестом пригласил процессию внутрь. - Эйнар... повару скажи, чтобы поторопился - гости наверняка голодны. И хотя бы чаю - живо.
- Сейчас будет, вашсощенство, - добродушно оскалился в бороду дознаватель.
Обитель линтаария в лагере Гласов была попроще резиденции в Неуштадте, но всё равно везде сквозило что-то знакомое. Только вместо бумаг повсюду лежали книги - самые разные, от огромных фолиантов в золочёной оправе до скромных томиков с изящной вязью на обложках. Покрытая курой какого-то животного софа, диван, пара кресел, рабочий стол, примыкавший к нему хитрым образом стол обеденный - комната внизу была одна, но очень большая. Какое-то оружие на ковре у дальней стены, подсвечник на столе - орёл, зажавший свечу в когтистых лапах.
- Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома и не пугайтесь, если это станет вашим домом на время работы с нашими страйдерами, - улыбнулся Готфрид, гордо окидывая взглядом своё жилище. - Надеюсь, тут уютно не только по моим меркам... Проходите, проходите скорее!
- Эт самое... - пробубнили за спиной Яниты, - госпожа хорошая, куда ваш ридикюльчик отнести, шоб супостаты всякие не тронули вещички то?
Рееден обернулась через плечо; Ярцек хитро посверкивал узкими глазами.
- Юрген... - тихо прошипела техномагесса. Механик подмигнул ей. Потом перевел взгляд на Готфрида:
- Доброго дня, Ваше Преосвященство. Механик первой степени Юрген Ярцек к вашим услугам; господин Крюгер сказал, что леди Рееден, - "леди" мрачно сверкнула глазами, - может несколько дней погостить в ваших хоромах. Куда б её вещи поставить, а то, знаете ли, плечо то оттягивают.
: - На второй этаж - там две комнаты, будет удобно, - быстро кивнул Готфрид. - И спускайтесь к нам, чай пить будем. А вы пока садитесь и рассказывайте.
Епископ кивнул на одно из кресел, а сам, ничтоже сумняшеся, облокотился на стол, словно какой-нибудь двадцатилетний шалопай, скрестив руки на груди.
Техник, в родословной которого явно оставил немалый след какой-то вредный народец, поволок баул Яниты наверх. Техномагесса опустилась предложенное кресло, сложила ладони на коленях.
- Сказать по правде, я встречалась с Лииром всего один раз, до того, как он пропал - но... знаете, Готфрид, от мальчика не веяло магией. Совсем. Несмотря на то, что Эйнех - маг, в его младшем брата этого не было. Теперь же...
- Определить, чужая это магия или его - можно? - Готфрид щёлкнул пальцами. Правой руки, потому в результате раздался звонкий металлический лязг.

- Его, - Янита чуть развела ладонями, - мальчик ничего не рассказывает. Не знаю, удалось ли Эйнеху разговорить его сейчас, но когда я уезжала - Лиир отказывался говорить, что случилось.
- Его магия... и отказывался говорить. Какой дар - определить реально? - снова лязг-щелчок. - Что-то ещё изменилось? Святые эти его - где были, с ним? Море, магия... не нравится мне всё это, очень не нравится. Могу посоветовать кое-что, но вам, Янита, он так ничего не скажет. Брату, может - тоже. Может мне сказать. И то я не уверен.
Рееден несколько секунд молчала, словно вспоминала.
- Знаете, его - святые, да? - женщина позволила себе легкую улыбку, - ведут себя на удивление спокойно. Словно ничего и не произошло. Ящерки эти глупые, что с них взять, но к мальчику они привязаны очень сильно, наверняка почувствовали бы что-то. А определить - сложно; словно ежа пальцами голыми щупать.
- Хорошо. Значит так. Скажите, что епископ Готфрид фон Гальдер своей всеблагой милостию наказывает ему, - Готфрид чуть поклонился, словно чтец слов автора в театре, - исповедаться. Можно - на письме. И что говорить он будет лично мне пред ликом самого творца. Если Лиир и тогда не расскажет правды, что ж... странно это будет. Если расскажет, открыть её я вам не смогу. Но смогу подсказать, что делать. Ящерки спокойные, значит? Очень, очень любопытно...
- Если расскажет, Ваше Преосвященство, это будет уже хоть что-то, - Янита кивнула, - я передам. Вы для мальчика очень много значите, кажется. Он вполне может послушаться.
- Я или мой сан? - на минуту в глазах Готфрида промелькнула... старость? Внезапная и очень тяжёлая. Как камень на сердце. - Ладно, неважно. Главное сейчас - разобраться. кстати, о разобраться - сегодня осмотр лагеря, торжественный ужин и отдых. Завтра можете приступать. Всё же вы не просто техномаг, но ещё и гостья.
Наклонившись вперёд, линтаарий галантно поймал руку Яниты и осторожно коснулся губами кожи. Губы были тёплыми, но пальцы - холодными, словно и не поймёшь, какая из рук держала ладонь женщины.
Хоть это была левая.
- Вы, - чуть приподняла уголки губ Янита, глядя - с едва заметной, плескавшейся на самом дне взгляд, тревогой - в глаза линтаарию, - а торжественный ужин - это обязательно? Я не умею говорить приветственных речей.
Вниз, корректно выдержав время для разговора, спустился техник.
- Вам и не придётся. Всё скажу я, а вы будете есть, пить, веселиться и знакомиться с моими святыми обормотами, чтоб им так, - хохотнул Готфрид. - А-а, слышу, слышу! замрите, о дети Творца, замрите! Ибо ныне грядёт...
- ЧАЙ!! - дверь распахнулась с грохотом, сделавшим бы честь первому разу, и на пороге возник пухлый, усатый, сияющий домашним довольством старичок с огромным подносом, который с трудом протискивался в широкий дверной проём. На подносе с видом короля громоздился чайник, очень похожий на старичка - пузатый, домашний и добротный, а вокруг стопками лежали сдобные булочки, высилась горка мсла, пошатывался верх на набитой до отвала сахарнице и призывно позвякивали о фарфор чашек серебряные ложки.
Ярцек покосился на Рееден, словно беззвучно спрашивая: "Дорогая боевая подруга, ты уверена, что мы не заехали в какой-то балаган?". Янита качнула головой; техномагесса быстро привыкала ко всему, и потому нравы окружения Готфрида - и самого линтаария уже не казались чем-то странным.
- Да у вас тут просто шикарное обслуживание, - улыбнулась старичку женщина.
- И повар, - фон Гальдер благосклонно кивнул старичку, указывая на стол. - Берите скорее булочки, пока горячие. Гостеприимоство слуг Создателя, да благословит он пищу сию, ещё никого не оставляло равнодушным!

День: утро семнадцатого августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: E1 (ОНР)

- Ты пропустишь испытания «Скалы», - тихо сказала Греза, подавая отцу рубашку.
Фарадей набросил рубашку на еще влажные после душа плечи и запустил пальцы в мокрые волосы.
- Для нее я сделал все, что можно, - он улыбнулся дочери. – К тому же Вейонке поправилась, а она в этом проекте разбирается куда лучше, чем я. К тому же, я надеюсь, что это не займет много времени.
- Ах-ха… - тихо сказала Греза.
Кто-то постучал в дверь комнаты Фарадеев ритмично и настойчиво, а спустя секунду в комнату заглянула Страмарк.
- Ты словно почувствовала, что о тебе говорим, - с забавной, наиграно-ревнивой ноткой заметила девушка.
- Скорее про «Скалу», - жизнерадостно отмахнулась Страмарк. – Авион уже готовится ко взлету. Константин, ты давай, возвращайся поскорее, дел невпроворот накопилось, к тому же этот тревожный слушок из Ясного…
- Гнилым тянет, - тихо отрезал Константин. Он зашнуровал второй ботинок и поднялся, коротко звякнули в карманах и в сумке инструменты. – Греза, оружейная пока остается на тебя и присматривай за Эйвёр.
Дочь шутливо отдала честь.
В коридоре они распрощались.

- Что ты думаешь по всему этому? – негромко, когда они отошли на пару десятков шагов, спросила Страмарк.
Ее белая рубашка светлела в темно-коричневом с желтизной свете коридоров «Пламявержца». Фарадей коротко качнул головой, пожал плечами.
- Я бы не рекомендовал даже думать в подобном направлении, - низко, отчетливо и спокойно проговорил техномаг, - это не твоя специализация. Ты работаешь грубо и прямо, а здесь необходима изящность. Первое. Второе: это все сильно связано с медициной, а ты в лучшем случае знакома с первой помощью. И, наконец, третье: подобные физиологические изменения непоправимо повлекут за собой психическое.
- Ты уверен? – негромко спросила Страмарк.
- Абсолютно. Я когда-то размышлял над созданием оружия, человека-оружия.
По глазам научных сотрудников резанул свет верхней палубы. Фарадей подошел к планширю, и со стороны авиона пилот замахал руками, отмечая готовность.
- Видишь ли, я создаю оружие не ради оружия, - сухо закончил Константин. – Оружие должно служить человеку, а не человек должен подчиняться оружию. Описанная тобой идея – подчинение человека оружию. И кроме прочего, это просто бесчеловечно. Еще вопросы, Вейонке?
Страмарк почувствовала тонкий вихрь мурашек, промчавшийся от пояснице к шее, вдоль по позвоночнику. Прежде Фарадей никогда не говорил так тихо, настолько тихо, что от голоса воздух обращался в холодный, стылый пепел.
- Я поняла, Фарадей, - сказала техномагесса, и в голосе переплелись согласие и вина.
Константин дружески хлопнул ее по плечу:
- Ты молодец, - и направился в сторону трапа к аэродрому.
Страмарк посмотрела ему в след. Солнце как-то неправильно упало на окуляры, и силуэт узкоплечего техномага стал на мгновение черным, а потом случайный золотой луч разрезал его на две половины, на две человекотени, белую и угольную. Тени отшатнулись друг от друга, а потом переплелись, как любовники - снова.

День: семнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Мали едва успела сбежать вниз по лестнице, когда скрипучая дверь растворилась, и визитер вошел в скромное здание ОГР. «Не отец», - про себя выдохнула девчонка. Хотя пришедший в самом деле был очень похож: выправка, грубые, словно вытесанные из неподатливой древесины, черты лица, усы, военная гимнастерка. Отличали только приметы возраста: глубина морщин, седина в волосах, трость с наконечником в виде дотиресканнского еще паролета. Простучав тростью до первой открытой двери, мужчина остановился. Его глаза возмущенно сощурились, а потом он гаркнул так, что Мали еще раз вспомнила отца — и совсем не добрым словом.
- Не спать на службе! - судя по тому, что возмущение на лице военного ветерана только усилилось, Фелико не подпрыгнул и даже проснулся не сразу. - Полковник Горан, прибыл по делу.
- Фелико, ОГР, следователь, - голос темного мага, в самом деле, дышал невозмутимостью. Впрочем, после того, что Мали успела услышать по дороге про кошек, она этому не особенно удивлялась. - Я вас слушаю.
- У моего хорошего друга и капитана действующей армии при исполнении, Самонда, пропала дочь. Ее нужно найти немедленно, - полковник прошел внутрь комнаты, проскрипело кресло.
- Расскажите подробнее, пожалуйста. Особенно меня интересуют приметы пропавшей, и обстоятельства исчезновения, - в голосе Фелико проскальзывали интонации хорошего медика, но Горан то ли не замечал, то ли предпочитал не заострять внимание.
- Пропавшая — девица пятнадцати лет, невысокая, в теле, кареволосая, кареглазая. Веснушки и волосы так... Спиральками. Вроде как самолет в пике.
- Ферротипы?
- Не сохранилось. Теперь что об истории. Девушка самовольно напросилась на практику в отдел, занятый разработкой вооружения. Самонд лично попросил меня сделать что-нибудь с этим безобразием. Я забрал ее, приставил временную охрану и подал прошение на охранение из военных. К сожалению, еще до того, как прошение было пропущено через инстанции, девица от охранника убежала.
- Могу я поговорить с охранником? - на этот раз Фелико заговорил не сразу, и даже не был слишком заботлив. Горан тоже молчал некоторое время.
- Я не взял ее с собой, но она будет здесь еще до заката. Я прошу вас принять все меры, принять ВСЕ меры!, чтобы найти ребенка до того, как дочь героя на страже вашего Корпуса пострадает серьезно. Вы меня слышите?
- Слышу прекрасно. Я буду ждать охранника, господин Горан.
Ветеран, видимо, еще некоторое время сверлил наглеца взглядом, прежде чем его клюка снова стукнула об пол. Скрипнула и входная дверь: усталая Банни несла в обеих руках объемистый бумажный пакет. Полковник наткнулся на нее, выходя из комнаты.
- А вы, милая, не забывайте о своих обязанностях, - вместо приветствия обронил он в сторону инквизитора. Девушка покивала с таким видом, что Мали невольно подумала: они с Банни бы подружились. Потом отставной вояка освободил помещение от своей персоны, а светловолосая церковница поставила пакет на массивный и почти пустой стол Фелико. Увязавшаяся за ней Малена невольно отметила соблазнительный запах пряного и горячего, идущий из недр перевязанного бечевкой свертка.
- Это кто был? - поинтересовалась инквизитор, колдуя над узелками. Фелико красноречиво мотнул головой.
- Да так, один... разыскать беглую юную леди.
- О-о... - Бумага служила неплохой скатертью, и Банни успела уже расставить на ней непритязательные глиняные посудины с плоскими крышками, словно специально обожженные для того, чтобы носить их в руках помногу. - Мали, позови Каэля, пожалуйста.
- Ма-ли... Стой, - темный маг рассмеялся, ввергнув девчонку в состояние, близкое к панике. - Мали. Кареглазая. Лысая. И веснушки.
Мали сделала именно то, чего делать не стоило, но хотелось сейчас больше всего на свете — бросилась наутек. Холодные пальцы мага прочно сплелись на ее плече еще до того, как она выбежала из комнаты. Фелико резко развернул ее к себе и... посмотрел в глаза.
- Я не сказал еще, что намерен тебя выдавать, хорошо?
Малена выдавила из себя какое-то нечленораздельное «мяу» и съежилась. Маг улыбнулся.
- Теперь глубоко вздохни, успокойся и приведи Каэля. Мы тебе вроде как должны, помнишь?
Девочка неуверенно покивала и на ватных ногах пошла выкапывать изобретателя. Инквизитор смотрела на Фелико со смесью удивления и веселья.
- Когда ты этому научился?
- Ты здесь уже полгода, пресветлая, - хмыкнул маг, разваливаясь на кресле.

это Кысь и только Кысь

Обед был вкусным, но настолько экзотичным, что Мали непременно принюхивалась к каждому куску, прежде чем положить его в рот. Банни смотрела с веселым сочувствием, остальные — с непониманием. С чьего-то пустующего стола улыбался открыточный Мацумбахер. У девчонки аж бок чесался спросить, где остальной отдел, или что теперь будет с ней, но она боялась лишний раз привлечь к себе внимание. Первым заговорил Каэль. Со своим механическим пауком.
- Конструкция трицикла ущербна на поворотах, даже не думай. Вектор инерции уходит в трение. С другой стороны, осевое строение задает пределы...
- Мали, - оборвал монолог Фелико. - У меня есть несколько предложений к тебе.
Девочка кивнула, чувствуя, как под ребрами словно сжалась тугая спираль. Маг продолжил:
- Вариант первый. Ты уходишь от нас, а мы до завтра забываем, что вообще встречались.
Банни резко посерьезнела. Каэль ошарашенно поднял голову и широко распахнутыми глазами воззрился на Фелико. Тот отмахнулся.
- Вариант второй. Ты остаешься помогать Каэлю, и мы берем пятно на свою репутацию до тех пор, пока ты здесь. Вариант третий — ты называешь безопасное место, где есть кому за тобой присмотреть, я тебя туда отвожу, и, если поверю, закрываю дело совсем.
Инквизитор молчала. Взгляд, которым она смотрела на поднадзорного, теперь меньше всего напоминал взгляд младшего партнера на старшего. Скорее взгляд терпеливой, но ответственной воспитательницы на сорванца, перешедшего черту дозволенного. Мали сглотнула. По ее мнению, и выбирать было не из чего.
- Второе, - твердо сказала она, уперев взгляд в пол. Каэль перестал изображать сову в солнечный день и успокоенно занялся беседами с пауком. Банни отвернулась.
- Хорошо. Каэль, вручаю тебе ее ныне и присно и во веки веков. Только не увлекайся.
По губам сероволосого пробежала мимолетная, совершенно эльфья улыбка. Малена еще раз покосилась на Банни, потом решительно отставила свою посудину в сторону.
- Я готова зарядить еще немного кристаллов.
Дважды Каэля просить не потребовалось — он был на ногах уже через пару секунд и лучился веселым лукавством. Мали было немного не по себе, но еще больше она боялась висящего в воздухе напряжения здесь, в кабинете. Девочка поднялась на ноги и позволила эльфу снова увлечь себя вниз.

- Зачем ты это сделал? - холодно поинтересовалась Банни, когда скрип ступенек затих. Поворачиваться в сторону мага она не стала, потому не увидела и улыбки Фелико. Впрочем, затем и не стала.
- У меня был выбор? - веселость упорно звучала в интонациях его голоса, вызвав в душе инквизитора душную волну раздражения. Необходимость мириться с полуправдами и полурешениями медленно, но верно разъедала ее душу уже не первый месяц, и сейчас... Сейчас просто упала последняя ложка песка, и чаша перевернулась. Банни... Нет, Летисия не хотела говорить под влиянием собственных эмоций и собственной злости, но иначе, похоже, не выходило. Она повернулась и смерила поднадзорного яростным взглядом.
- Конечно был. У нее есть родственники, и они о ней заботятся. Какое ТЫ имеешь право решать, что для нее лучше, что нет?
- Я не решаю, Банни, - Фелико подошел к окну и посмотрел куда-то за мутные стекла. Повязка уже почти ему не мешала, вызвав у Банни очередной всплеск раздражения. Чья это была вина, жутковатой магии пустоты или разговоров Каэля с его бутылками? Или, может быть, было что-то еще, о чем инквизитора просто решили не ставить в известность? Голос маговампира отличался спокойствием ледяной пустыни. - Каждый решает за себя сам.
- Ей пятнадцать. Она ребенок, ей мама нужна!
- Тогда где эта мама? - очередная улыбка Фелико вызвала в Банни безотчетное желание отвернуться, только теперь не веселостью. Что-то в ней было... змеиное. Скользкое, холодное и бесчувственное.
- Отец, друзья семьи, слуги... Родные. Они ждут ее дома... - голос инквизитора упал до шепота. - Ей нужны учеба и развлечения, а не работа в грязном отделе. Дети не предназначены для такого.
- Что ты знаешь о детях, пресветлая? - ее собеседник продолжал улыбаться. - О настоящих детях, не из десятка избранных семей?
- Знаю, что все они достойны своего шанса повзрослеть в мире.
- Чтобы успеть родить новых, прежде чем разобьются о настоящее?
Банни поднялась на ноги и положила руку на плечо мага. Когда он обернулся, девушка с размаху влепила ему пощечину. Фелико коснулся рукой пострадавшей щеки и покачал головой.
- Ты не человек, ты... - тихо произнесла Банни.
- Исчадие ада, я знаю, - закончил за нее темный маг. И еще раз улыбнулся.

Обещанный «охранник» явился в отдел уже к вечеру. Фелико, порядком раздраженный из-за задержки (в веселом квартале убили женщину, связанную с кем-то из высших чиновников, и благодарные власти уже успели перенаправить расследование), кивком указал оркине на кресло перед столом — то самое, где обычно спал сам. Телохранительница смерила его крайне скептичным взглядом, но приняла приглашение.
- Рика, охрана. Я слушаю, - у нее были удивительно-светлые, почти бесцветные глаза. Фелико мимоходом подумал, что вовсе не видел нечерноглазых орков. Он отложил папку в сторону.
- Фелико, следователь. И это я слушаю. Расскажите мне, при каких обстоятельствах пропала ээ.. Малена.
- Я стою за дверью комнаты. Раз проверила — есть, два проверила — нет. Что еще?
- Это было днем шестнадцатого августа?
Оркина кивнула.
- Опишите свою подопечную.
- Девочка, - слово было сказано так, как человеческая женщина произнесла бы: «щенок». - Хотела убежать всегда.
- Убежать вообще или куда-то?
- В отдел свой. Научники на «Пламевержце». Только там можно не искать.
- Хорошо, - Фелико улыбнулся. - Прощальные записки, взятые с собой вещи?
- Новое платье пропало. Сумочка с ценностями. Все, - оркиня откровенно скучала.
- Вы не выглядите расстроенной, - усмехнулся следователь. - Долго вы были вместе?
- Дней пять всего. Чего мне плакать, меня сместили бы через день. Военным доверия больше, - хмыкнула охранница.
- День — лишние деньги, нет? - Фелико переплел пальцы, с неудовольствием покосился на корку крови там, где еще утром застряла кошачья челюсть. Оркиня тоже заметила рану, удивленно подняла бровь, но промолчала. К вопросу она вернулась только оценив свои шрамы — давние, но не в пример грубее.
- Ну... Понравилась она мне. Храбрый щенок. А взаперти что?
- Твои бы слова да в уши начальству... - усмехнулся Фелико, невольно скользнув взглядом по пустующему столу у окна. Но Банни в комнате не было. - Оставь свой адрес, пожалуйста, на случай, если появятся еще вопросы.
Оркина вынула печатную карту, и маг невольно присвистнул — оформление сделало бы честь крупному столичному агенству родного материка. Здесь же в списке доступных сотрудников красовалось только одно имя.
- И много сейчас работы, Рика? - Фелико спрятал карточку в папку по делу Малены. Оркина хмыкнула.
- У них военных больше чем надо раза в четыре. Куда им я еще?
Маг кивнул и, наконец, свел разговор к вежливому прощанию. Стоило еще прогуляться к сцене убийства до ночи. С каких пор это стало его проблемой?..

День: семнадцатое августа
Фигура: король Е8
Ход: dxe6 ("Игла" и тиххоловы" -последствия-)
Официальная клетка: Е8
Фактическое местоположение: Е6

Под ногами шуршали скорлупки тихо, словно мелкие осенние листочки или камешки ручья. Каан переступал по насекомым босыми ногами, всматривался в блики на стремительно тускнеющих темных панцирях. Простреленные причудливыми снарядами тела чиа и цей-ина смутно походили на что-то, но опору все никак не озаряло – на что.
Лежала ничком остроухая девушка, сжался в печальный комок лесенок. Еще человек смотрел лицом в землю, словно надеялся прорасти в нее глазами и что-то увидеть у недр. Глядя на него, Каан хмыкнул.
Он присел между светловолосой тиххоловой, которую, как помнил, звали Эйной, коснулся ее лица, поймал дыхание кончиками пальцев. Хмыкнул. Взглянул на упавшего рядом человека. Улыбнулся еще шире… И пошел собирать с остывающих тел музыкантов каменные флейты, потому что знал – им не место среди леса. Микуе, неторопливо шедшая за опорой, позвала, но старик отмахнулся, словно не до того ему сейчас было.
Потом он взвалил человека поперек спины микуе, а Эйну – взял на руки, перебросив ее длинные косы через свои плечи, и пошел по одной ему видимой тропинке среди тянущих к друг другу ветви деревьев.
Он знал, куда ведет обоих, чувствовал – для чего.
Там тек среди деревьев и ярких камней зеленый ручей. Ручей жизни, русло судьбы. Что-то еще более древнее, чем Средоточие. Помнящее даже создание Средоточия… Чудо из чудес.
Каан вез туда обоих. Просто потому, что так подумал вдруг. Когда мысли приходили – опора их выполнял. Он знал, такие мысли – зря не приходят.

День: поздняя ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа, утро семнадцатого августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода (сражение за Ясный, часть 3, заключительная)
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: B4 (Ясный)

Федерико закричал, когда увидел демона. Пронзительно, визгливо. Но в крике не было одного – страха. Молния в круге, знак Единого, как будто льдом обожгла грудь, придала силы. За собственным криком волшебник не услышал другого – раздирающего барабанные перепонки скрежета: это прогнулась под демоническими копытами надежная броня «Матео» на носу судна.
Как терзают копыта палубу, Занне – увидел.
Он успел ужаснуться, а руки уже сами творили заклинания.
Заклинания, которые были не страшнее комариного укуса инфернальному созданию.
Кто-то из матросов начал молиться, а услышав эту молитву Федерико понял, что у него по лицу катятся слезы. Ручейками. Не прекращаясь. Просто от осознания в глубине сердца того, что Единый – позволил, что где-то там, в паре милях, на берегу, тварь не удержали свои же…
Тварь продолжала крушить броненосец.

Хлестнув по берегу упругим крылом ветра, Кристоф-Буря моментально забыл об этом месте. Враг не сопротивляется больше, а жив он или нет... Крис старался об этом лишний раз не думать. Сейчас, когда ярость в его сердце начинала остывать, запекаясь базальтовой коркой, он впервые за весь бой оглянулся, пытаясь сверху окинуть взглядом картину битвы. И увидел флагман. И демона.
- ТАААААААЛЬ!!! - смешался с невиданным по мощи раскатом грома рёв чародея.
А потом небо раскололось пополам.
Ураган летел через бухту, всасывая в себя новые силы так, что на берегу просто стоять было почти невозможно. Шпага покинула ножны, и теперь Кристоф собирал на её клинке молнии. Одна, вторая, третья... сияние застилало ему взор, а со стороны казалось, что на вершине смерча зреет ослепительно сверкающий цветок, готовый раскрыться и извергнуть смертоносные споры.
Гроза шла на грозу.
Фурфур же самозабвенно раскачивал "Матео". Поднятые ураганным вихрем волны грозили потопить могучий броненосец, а срывающиеся с рогов и клыков монстра молнии сожгли все основные кристаллы корабля. Броненосец сейчас был в огромной опасности, почти потоплен, и его падение сыграло бы лиа очень на руку...
Крису было всё равно. С воплем, достойного дикого духа ярости и мести, он обрушился на демона, ещё на подходе хлестнув его тугой плетью из града, воды, ветра и небесного электричества.
Ответный вой заставил весь экипаж Матео пасть ниц. Боль и гнев демона сплелись в тугом акустическом ударе, одним скачком Фурфур покинул обречённый корабль и устремился к новому врагу. Этот новый был чем-то похож на него, грозового демона, и уж точно не менее яростен. Его фигура сияла незримым для смертных ореолом, от которого ноздри Фурфура непроизвольно раздувались. Метка врага. Наследственная. Такую получают только те, чьи предки очень досадили Нижним Мирам.
"Твоя душа будет стонать под моими копытами!" - пообещал его взвизг, и демон ударил.
Крис едва смог удержаться, когда две Бури сошлись воедино. Ветер сошёл с ума и теперь рвался в двух, а то и трёх разных направлениях, ледяные копья града свистели, отклоняемые у самого лица, а молнии сплетались вокруг двоих в подобие решётки, ограждающей гладиаторскую арену.
Фурфур ударил первым, налетел стихией, хотел смять, опрокинуть одним броском.
Кристоф и не думал уворачиваться. Его шпага, обманчиво тонкая, в присутствии демона полыхнула яростным огнём и устремилась навстречу убийственно точным и быстрым выпадом.
В левой глазнице что-то вспыхнуло, и мир для Фурфура уменьшился на половину. Боль пришла с секундным опозданием и немедленно вырвалась наружу, отшвырнув Кристофа новым, пронзительно тонким взвизгом. Вопящий, полуослепший, демон замолотил копытами по воздуху рядом с собой так, что Крис волей не волей был вынужден держаться на почтительном расстоянии.
Маг попробовал ужалить Фурфура молнией, но ничего не вышло - стихии взбесились, вырываясь из-под контроля своих наездников. Каким чудом эти двое ещё оставались в воздухе - было непонятно.
Тем временем демон перешёл в активное наступление. Его рога, плюющиеся искрами, устремились к Крису, явно норовя его пронзить насквозь. Рывок был так стремителен, что маг не успевал, никак не успевал отклониться, а ударом шпаги остановить тушу разъярённого выходца из бездны не получалась. Всё, что успел сделать Чёрный - это метнуть молнию, маленькую и слабую, вымученную железной силой воли...и на удивление эффективную! Изначально шедшая в рог монстра, она вдруг отклонилась и вонзилась во что-то в середине лба. Фурфур взревел и чуть не опрокинулся в воздухе, полетев мимо.

- ХА! - откликнулся Кристоф, успевший заметить чей-то топор, засевший в черепе врага.- Получай!
То, что он сделал дальше, находилось где-то между безумием и вдохновением. Кристоф Чёрный, потомственный маг и наследник рода, неоднократно сражавшегося с демонами...устремился к спине Фурфура, усевшись ан неё, как матёрый наездник на норовистого коня. Шпага лезвием прошлась по бокам демона, оставляя дымящиеся полосы. Фурфур как-то нездорово всхрапнул и помчался вперёд, не разбирая дороги, а маг, поистине инфернально хохоча, обрушивал на него новые и новые удары. Он не замечал, что сросшиеся в противоестественном соитии Бури почти добрались до Ясного.
Тем временем, демон, в первые мгновения ошалевший от такой наглости и боли, пришёл в себя. Его узкие глаза налились красным огнём бешенства, когда он увидел совсем недалеко впереди портовую зону Ясного. Работяги и прочее мирное население оттуда почти эвакуировались, а сейчас, видя стремительно приближающийся ураган, разбегались и готовившиеся отражать штурм лиа солдаты. Фурфур летел всё быстрее и быстрее, время от времени взрёвывая, когда раскаленная до бела шпага Кристофа оставляла на его шкуре ещё один опалённый шрам. Когда до вымощенной камнем пристани оставалось метров десять, демон ещё раз взвизгнул и перевернулся в воздухе, грозя размазать мага тонким слоем по всему Ясному.

Под водой эштар стонали. Над водой - стонали паруса, мачты и реи. Ночь превратилась в серо-черное месиво, пронзенное всполохами молний и огня. Море, мутное, соленое, пахнущее страхом и болью, колотилось о борта кораблей лиа и колонистов. Брызги хлестали скулы, проскальзывали в шпигаты, стелились под ноги, смешиваясь с кровью.
Серое на черном. Красное на сером.
Кого можно было спасти после нашествия демона, лиа пытались спасти. Раненные корабли отступали, а те, которые могли продолжить сражение, выпятив паруса, неслись к разбитому копытами демона броненосцу. Едва ли не растоптанный порождением иного мира, «Матео» крепко держался на воде, но уже не мог сдвинуться с места, не мог маневрировать. Он бил из орудий, и оранжевое, желтое, красное – вплетались в полотно ночи.
На него продолжали наступать парусники лиа, много меньшие, бьющие предательскими снарядами. "Матео" отвечал огнем. Пламя охватывало деревянные борта, взбиралось жадной волной по парусам, выбивало стоны у эштар и крики - у лиа. Флот лиа, вернее - та часть, что осталась на плаву - упрямо шла на смерть. Броненосец - стоял до смерти.
Корабль Ирари пошел на очередной круг.
- ЗААЛП!!! – разнесся над палубой голос Чайре.

Мортимер Богалт никогда не матерился при сыне, особенно так: чтобы слова молитвы мешались с отборной и грязной руганью, какую в юности часто в слышал в доках нынешний зажиточный торговец.
- Пулю тебе в задницу! – оригинально завершил молитву отец, выстрелил куда-то под копыта демону и, схватив сына за ворот рубахи, потащил в сторону полузалитого бурей подвального склада.
Все четыре окна были распахнуты. Все четыре смотрели в небо разбитыми зрачками, как будто ждали, что Единый снова сделает глаза зрячими. Но Единого не было, и только буря швыряла в израненные веки щепы, обрывки бумаг, пепел от снарядов, песок и ледяную воду. Здание подрагивало от хлестких порывов, грозилось обрушится на головы тех, кто искал в нем укрытия. Но - стояло, противясь натискую чужой ярости, чужого гнева.
Визг демона, резкий, бьющий по ушам, нагнал Богалтов уже у самого спасительного порога. Отец и сын спрятались в полумраке, прижались спинами к мокрой земле стен подвала и замерли. Локки вцепился побелевшим пальцами в холодный ствол винтовки и косился - то на отца, то - в сторону рваной дыры уличного проема. Молчал. Боялся - голос выдаст собственный страх.
- Главное, чтобы не затопило, - шепнул отец, глядя на хлещущую в подвал воду. Младший Богалт поежился, потом также негромко выдохнул:
- Выберемся...

Крис грязно выругался и разжал мёртвую хватку, отделяясь от своего врага. Его маленькая, рядом с Фурфуром, фигурка, моментально исчезла из поля зрения демона. Исчезла, чтобы вернуться дикой болью в левом боку!
Фурфур извернулся и уцелевшим правым глазом успел рассмотреть, как маг делает ещё один выпад, отзывающийся в его теле десятками острых огненных игл. Дальше тянуть было опасно, и демон воззвал к силам родного измерения, привычно и... совершенно бестолку. Вместо того, чтобы влиться в его поражённое тело живительной волной, моментально исцеляя все раны, тоненький поток инфернальной энергии, всё ещё питавший демона, совсем иссяк и оборвался.
Фурфур почувствовал, что задыхается. Незнакомое, новое чувство подкатило к горлу, мешая дышать, и одновременно сжало ледяными когтями сердце. Он не знал, что именно так ощущается страх.
А Кристоф, будто что-то почувствовав, удвоил усилия. Он всё взвинчивал и взвинчивал темп, носясь вокруг Фурфура бешеной молнией, жаля его ополоумевшей осой, забывшей, что ей положено умирать, после первого укуса. Демон отмахивался лапами и хвостом, пытался вернуть себе контроль над ветром или молниями, норовил достать Криса выпадом рога. Всё тщетно. Противник был слишком быстр и слишком яростен, а стихии вокруг окончательно отбились от рук и ни в какую не желали подчиняться. Фурфур чувствовал, что слабеет, что с каждой каплей янтарно-огненной крови тают и его силы.
И тогда демон решился на отчаянный, ненормальный для его природы шаг. Изловчившись, он на лету изогнулся бешенной кошкой, вцепившись в Кристофа зубами. Рука чародея до плеча скрылась в пасти демона, Чёрный взвыл от боли, когда жгучая слюна стала разъедать его кожу, а тупые зубы сдавили руку, грозя раздробить кости. Полуослепший от смрадного дыхания, мало что соображающий, Крис бился пойманной в силок птицей, размахивал шпагой, нанося врагу новые и новые раны, пока оружие не вошло в бок демона, да так там и застряло. Маг дёрнул раз, другой и выпустил эфес, поняв тщетность попыток. тщетность столь же безнадёжную, как и попытки вырвать руку из пасти Фурфура. Демон же сжимал зубы всё сильнее, предчувствуя, что после гибели Кристофа, у него в этом городе врагов не останется и можно будет вволю попировать сладкими людскими душами.
А внизу бушующие волны давно сменились камнем и металлом построек. Сейчас схватка двух Повелителей Грозы шла точно над портовой зоной, той самой, где по проектам Штаба ЭКК должен был родиться несокрушимый флот для морского удара к сердцу Шэн-лие. Что же, теперь это вряд ли случится скоро! Потерявшие всякое управления, но всё ещё держащиеся вокруг своих создателей, две Бури совокупной мощью обрушились на промышленную зону города. Молнии, струи дождя, град и ураганный ветер методично разносили всё, что попадётся, придавая выражению "не оставить камня на камне" совершенно новое звучание. Спасения от разбушевшейся стихии не было здесь никому и ничему.

Авионная дивизия капитана Самонда приближалась к Ясному стремительно, но осторожно. За видимостью следил специально выделенный штабом волшебник, который летел впереди эскадры на двухместном авионе. Если был пилот, сидевший рядом, не был так сосредоточен, он бы увидел, что у волшебника волосы едва не встали дыбом, когда тот заметил творящееся над поселком атмосферное безумие.
Впрочем, волшебник был неплох. Весьма неплох.
Скажи «неплох» - ему самому обиделся бы смертельно. Мастер, получивший звание пару десятков лет назад - волшебник владел собственной стихией в совершенстве: ни один лишний ветерок не коснулся корпусов бризов, а облака только скрывали стремительные, серебрящиеся, как у чаек тела.
«Смертоносные чайки… Смешно», - позволил отвлечься себе на пол мгновения волшебник, и этого хватило, чтобы в бок шибануло ветром. Маг мгновенно сосредоточился.
Позади, на востоке, безнадежным намеком начал проявляться рассвет – это перешагнула часовая стрелка цифру четыре. Блеклый, розовый мазок в плотных и серых сумерках, он и вправду был безнадежным намеком. Рассвет смотрел заплывшим от долгих слез глазом вслед авионами.
«Бризы» обошли Ясный, направляясь к эскадре противника. Они четко выполняли данный приказ – если лиа высадились на берег – бить корабли, потом десант. Если нет – снова бить корабли.
Захрипел небольшой кристалл пыльным голосом, передавая указания Кифера Самонда.
- Есть капитан, - беззвучно шевельнулись губы пилота.
Волшебник едва удержал равновесие, когда двухместный авион, единственный неуклюжий птенец среди красивых быстрокрылых птиц, упал влево и коршуном, не уступая ни одному «Бризу», бросился на парусные корабли противника, выпуская из когтей первую бомбу.

Вода взорвалась перед кораблем Ирари огнем. Прежде лиа никогда не видел ничего подобного, чтобы море, взбухая личинкой, разбрызгивало пламя во все стороны.
С пчелиным жужжанием серебристые птицы вспарывали облака над мачтами. Совсем рядом с ногой лысого лиа пропахала палубу автоматная очередь. Вспыхнул, разлетевшись в щепы, корабль прикрывавший парусник.
Дыхнуло жаром. Дыхнуло порохом. Это взорвалась бомба.
До хищных и стремительно-смертоносных птиц противника не долетали стрелы - слишком высоко. Лиа могли только пытаться спасать корабли. И самих себя. Кинулись врассыпную, прочь от "Матео", парусники, оставляя покореженный броненосец позади, спеша уйти прочь от зарева огня, раскинувшегося на огне.
Замелькали, как испуганные дети, чуть ли не истошно - сигнальные огни на кораблях.
- ОТСТУПАЕМ!!! - казалось, безумный крик Ирари слышно до берега Ясного, и даже на парусники передавать отдельно не надо.
Его тяжелый корабль начал разворачиваться.
Взорвалась по правому борту вода, принимая огненное тело бомбы. Матросов с ног да головы обдало пламенеющей водой.
Флот Шэн-лие отступал; опытные моряки, помнящие войну с Исказителями, были готовы сражаться с самими жуткими чудовищами, но ничем не могли противостоять безжалостному огню. Заклинатели лиа, еще оставшиеся на кораблях, пытались погасить пламя, жадно кидающееся на дерево мачт, борта, пожирающее паруса. Тут и там выгибались волны и хлесткой пощечиной обрушивались на огонь.

У самого дна было тихо. Спокойно. Отголоски боя, долетавшие с поверхности, лишь слегка тревожили холодную, темную воду. Пол дюжины намьё лежали на занесенном илом каменном дне бухты, неподвижные, незаметные, вздумай даже какой-то маг пришедших из-за моря, неожиданно и внезапно, прощупывать морскую толщу в поисках отряда разведки. Но никому из защитников Ясного, разумеется, было не до того.
Обнаженной руки лейтенанта Ланне коснулись пальцы одного из разведчиков - острые кончики ногтей отчертили на чувствительной коже намьё цепочку линий и знаков.
"Мы будем еще атаковать?"
Пальцы Аалая сомкнулись на тонком запястье подчиненного. Один раз.
"Нет."
Намьё должны были ждать; ждать, когда утихнет буря, рвущая поверхность воды, превращающая моря в клокочущую, жадную пасть. А потом - найти Черного, и вернуть его обратно во флот.
Ланне чувствовал - кожей, всем телом, как стонет море, как долетают, откуда-то издалека, крики эштар, как ворочается в панике вся та огромная масса нейа, согнанная в бухту Ясного, бросающаяся теперь на корабли, на прибрежные защитные сооружения. В сражении флотилий пол дюжины намьё были бесполезны; но бесшумные и незаметные в темноте, они в легкостью смогли подплыть к артиллерийским установкам у берега. Повинуясь немым приказам, из воды на берег хлынул поток огромных, с две ладони, сколопендр. Тускло-медные, пахнущие донным илом, они бросались на все, что двигалось, все, что дышало.
Аалай знал - еще долгие часы к установкам будет смертельно-опасно подойти.

Наверху же, где и орлов и облака давно разметал ураганный ветер, продолжалась молчаливая и очень упорная борьба. Зубы Фурфура не отличались остротой, но сжимались всё сильнее, а Крис... Крис ничего не мог поделать с этим. Потеряв шпагу, он несколько раз пытался ударить демона молнией или резким потоком ветра, но тщетно. Боль мешала сосредоточиться, и всё, что он мог это бестолково охаживать монстра ударами свободной правой руки. Морда, бок, глаз - бес-тол-ку. Чудовище даже не замечало этих жалких попыток.
А потом пальцы Кристофа, то ли случайно, то ли по воле Творца, наткнулись на рукоять топора Таль. Пальцы мага вцепились в древко так, будто от этого зависело спасение его души. Он дёрнул раз, другой, Фурфур зарычал и попытался мотнуть головой, чем вызвал в плече Кристофа взрыв адской боли. И тут топор поддался, а со следующим рывком и вовсе вылетел из черепа демона. Чёрный взмахнул новообретённым оружием и ударил, вкладывая все оставшиеся силы. Лезвие с хрустом вонзилось в шею Фурфура, вздрогнуло, будто от ярости и отлетело. Крис сжимал зубы до хруста и сведённых скул, он забывал о боли напрочь, он бил врага тем оружием, что было, не замечая, как по топорищу пляшут синеватые разряды маленьких молний.

Фурфур вытерпел не долго. Из ширящейся раны на шее хлестала ядовитая кровь, а с ней уходила и сама жизнь. А ещё внутренности обжигала шпага, так и засевшая в боку. Демон напрягся, силясь исцелиться теми силами, что были при нём, но тщетно, и он открыл пасть, освобождая руку Криса.
Маг с трудом успел заставить ветер подхватить его. О полёте речи уже не шло - просто порыв притиснул его к телу демона, как раз там, где торчала рукоять шпаги. Чёрный упёрся ногой в бок Фурфура, вцепился в своё оружие обожжённой, неистово воющей от боли рукой, что побывала в пасти монстра, напрягся...и вытащил шпагу, пламенеющую так, будто она только что покинула горнило. И ещё один порыв ветра прижал мага и чудовище друг к другу, будто истосковавшихся любовников.
Удары посыпались один за другим. Фурфур уже не летел - падал на Ясный, куда-то в портовую зону, дико воя, крича почти человеческим криком и кувыркаясь во враждебном воздухе. Впервые демона терзал страх за свою жизнь, впервые он забыл всё, кроме борьбы за неё. А Крис бил. Маг тоже забыл обо всём, но пёкся не о жизни, а лишь о том, как убить врага. Шпага и топор работали слажено, но хаотично. Отделилась и улетела, подхваченная ветром нога Фурфура, книгой раскрылась его грудь. До поверхности оставалось совсем немного, и маг с силой оттолкнулся от демона, ускорив себя последними крупицами волшебной силы. Но перед этим, в момент, который поэт мог бы назвать моментом истины, он ударил ещё раз, с двух рук и в одну точку.
Когда волны приняли его, Крис потерял сознание с улыбкой на губах. Он успел заметить, как голова Фурфура отделилась от обмякшего тела. А потом демон всей тушей грянул об землю и рассыпался едким пеплом. Но этого Кристоф Чёрный, веско подтвердивший славу и предназначение своего рода, уже не видел.

Присутствие инфернального создания перестало давить на плечи, и перестала носом идти кровавая юшка. Отец Дейк приоткрыл потрескавшиеся губы, раздвинул слипшиеся веки, глядя, как мечутся по маленькой комнате Стамер и Раирендар, и… усмехнулся криво.
- Демон…
- Кажется, мертв, - отрезал ак-Дариан.
- Мертв, - ответил, прикрывая глаза, отец Дейк.
В это мгновение он почему-то вспомнил своего старшего брата, который служил здесь же, но в Неуштадте и среди инквизиторов. Вот он, Райхет, смог бы удержать и этого демона, и еще десяток-другой. Чудодей. Святой человек. Искренне верующий.
Священник снова горьковато, словно раскусил зернышко перца, усмехнулся и выдохнул глубоко и тяжело. Вот его брат – чудодей. А он – демонов чует за пол света. Их наставник не советовал разлучаться, но жизнь повернулась иначе пару десятков лет назад.
- Как «Матео»? – услышал голос эльфа отец Дейк.
В голове плеснул волной шум белого цвета, поглотил ответ. Отец Дейк почувствовал тошноту, подпрыгнул к горлу пустой желудок. Священник закрыл глаза.
Сквозь звон в ушах доносилось приглушенное жужжание авионов. Секунду. Две.
А потом священник потерял сознание снова.
В его сторону резко обернулся ак-Дариан.
- Каково положение в на остальных опорных точках? – обратился эльф к Арнольду Стамеру, чья кожа хранила белый с тусклой зеленью цвет. Техномаг трудился всю ночь.
Старик закряхтел, разогнулся и потер ладони друг о друга с сухим шелестом.
- Те отряды, что были в портовой зоне - молчат; окраиные башни - в порядке... Если можно так сказать. Сейчас свяжусь с теми кораблями, что были в бухте, - Арнольд с каким-то сомнением пожевал губы и вновь взялся за кристалл. Теперь, когда стихла буря, можно было попытаться еще раз связаться с другими отрядами.
Эльф напряженно кивнул.
- Связь с лазаретом есть?
Стамер повел головой в знак согласия; в редких волосах за ночь прибавилось седины.
- Связной капитана Самонда утверждает, что лиа отступают?
Арнольд сместил едва заметно руки на гладкой, горячей поверхности кристалла, пол минуты или больше молчал. Затем отозвался:
- Да. Когда авиация начала наносить удары, их флот начал отступать в открытое море.
- Передай не ослаблять бдительность, - сказал Раирендар, и осекся. Он поднял глаза на Стамера, - пусть. Но что-то мне говорит, что на сегодня… это закончилось. Передают - много погибших?
Осунувшееся лицо Арнольда избороздили морщины, хотя, казалось, куда их может быть больше.
- Да... - коротко выдохнул маг.
- Цифры и имена, - тихо попросил эльф. И выдохнул. – Мы не были готовы.

Ланне почувствовал, как что-то изменилось там, наверху, как чужая ярость покидала воздух и воду, отступала, таяла. Намьё оттолкнулся ото дня, всплыл вверх. За ним последовали остальные пятеро членов отряда. Аалай первым вынырнул на поверхность, моргнул. Было еще темно, но чернота ночи постепенно серела. Звезд становилось все меньше. Волны бросали туда-сюда деревянные обломки причалов, лодок, городской мусор, смытый затихающей бурей.
Рядом показалась одна голова, вторая, третья... Затем вынырнуло еще двое намьё.
- Олэна... - окликнул лейтенант одну из следопытов, - чувствуешь Черного?
Единственная девушка в отряде, молодая Шепчущаяся, повела бледными, усеянными мелкими чешуйками, руками по поверхности воды, прикрыла глаза.
- Да, - она нырнула, показалась - метрах в пяти, вновь исчезла из виду.
Второй Шепчущийся, отвернувшись от города, вглядывался в тускло-багровой, с поднимающимися к небу полосами дыма, зарево. Горели корабли лиа. Худое лицо Инари исказилось - он пытался дозваться до кого-нибудь из Шепчущих флота, но никто не отвечал.
- Вперед, - коротко скомандовал Аалай. Он не оборачивался на зарево, хотя в груди все сжалось в тугой, ледяной комок. "Потом. Не сейчас."
Плеча Инари, полускрытое водой, коснулся темноволосый намьё, брат уплывшейся вперед девушке - Ликке.
- Могут заметить...
Инаре чуть качнул головой. Он чувствовал, что там, на берегу, еще практически нет никого - жители города не успели выбраться из укрытий, а те, кто не смог этого сделать до того, как буря обрушилась на Ясный... им было не до того сейчас. И уж вряд ли кто-то стал бы вглядываться в неспокойную воду, чтобы различить пять темных силуэтов.
Кристофа нашли быстро. Подняв тело мага на поверхность, и удерживая его с помощью Олэны и её брата, лейтенант быстро коснулся пальцами ледяной шеи Кристофа, кожи под ноздрями. Удовлетворенно кивнул: последних сил Черного хватило на то, чтобы спасти себя от глупой смерти - захлебнуться в мутной воде.
Ланне в задумчивости провел пальцами по бледной и холодной щеке мага, обернулся к городу - даже в темноте едва-едва отступившей ночи было видно, в какие развалины превратилась прибрежная полоса.
Перехватив одну руку Кристофа, Аалай кивнул Ликке, чтобы тот помог. Следовало побыстрей убраться из бухты.

Корабли чужого флота отходили. Буря, развязавшаяся над Ясным, как не тугой узелок, позволила авионам перебраться к берегу. Они не могли преследовать противника, поскольку на исходе было топливо, а летели до Ясного от штаба пару часов, а потом еще час в небе. Разгонявший облака волшебник расслабился, изучал за стеклом кабины подбитый глаз рассвета, бледно-розовый, почти… вылеченный. Маг хмыкнул этим мыслям, заложил руки за голову, расслабился. Словно чувствовал себя победителем. А если задуматься, то ведь и был им…
Другие мысли были у летевшего рядом пилота. Он сосредоточенно, не отрывая взгляда от приборных панелей, заходил на посадку и пытался посчитать, сколько погибло в Ясном, сколько их, колонистов теперь осталось. Первые, да и последующие прикидки не выходили утешительными.
Победа? А победа ли, когда лиа – сотни тысяч, а их противников в разы меньше, и становится меньше с каждой атакой.
«Хорошо, что там не было никого из родных», - подумал пилот, и устыдился мысли тут же: спрятал ее на самое дно, пепельную.
Шасси авиона коснулись посадочной полосы. Немного жестко – пилот задумался.

День: поздний полдень семнадцатого августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: B4 (Ясный)

Стелился полдень. Раирендар сухо зачитывал штабу отчет. За его спиной лежал распластанный, изломанный бурей город. Словно ребенок разбил игрушку и бросил, не интересно собирать стало обратно. Эльф лопатками чувствовал смерть за спиной, боль… говорить отчего-то было непросто. Отчего-то? Да понятно, отчего.
Эльф перечислял цифры и имена раненных и погибших. Капитан, связист, матросы «Матео» и канонерок, до последнего вытаскивавший раненных отец Стебер, упустившие демона инквизиторы, демонолог, у которого отказало сердце. Говорить обо всех о них было странно, тяжело. Многих из этих людей Реирендар видел каждый день, со многими общался. Кто-то и остался жив, но теперь на них шрамы, шрамы такие, что душа перепахана как грубым плугом.
Эскадра Кифера Самонда отправилась обратно полчаса назад. С Матео эвакуировали оставшихся, и теперь дюжина механиков пыталась хоть что-то сделать с намертво вставшим на входе в бухту броненосцем. Птичками сновали мимо канонерки с матросами, которые говорили, что могут держаться на ногах. А что им оставалось – в лазарете мест уже не было. Раненных размещали даже в форте.
Солнце, робко глядевшееся из-за туч и гладившее потускневшие волосы, в которых прибавилось седины, Раирендара не радовало.
- Капитан, - заглянул в комнату адъютант, - необходимо, чтобы штаб прислал магов.
Стамер погасил кристалл, и эльф обернулся.
- В живых остался только Федерико Занне, но он… - адъютант как-то сжался, сморщился, и на молодом лице промелькнуло что-то жалобное, словно мальчишка просил, чтобы его не заставляли говорить. – Сами… гляньте. Он внизу, в отдельной комнате.
Ак-Дариан кивнул Арнольду и поднялся.
- Матросы с «Матео» говорят, что они до последнего, а… Картера что-то изнутри сожрало.
Эльф жестом попросил адьютанта замолчать. Говорить не было сил, вслушиваться – желания. Ночь стояла поперек горла песочно-соленым, замешанным на крови комом.
«Мы не были готовы», - повторил про себя Раирендар и сжал зубы. Можно говорить, можно пенять, можно даже себя ненавидеть за самонадеянность - только уже не вернуть тех, кто умер.
Резко перетянув волосы лентой, эльф толкнул дверь запертой комнаты. Адъютант остался снаружи, и ак-Дариан понял почему.
Федерико Занне, застенчивый молодой ученый с улыбкой нашкодившего ребенка, сидел в углу и пускал слюни. Его голова была перевязана, в заплывших глазах – плескалось безразличие. На приветствие волшебник глупо улыбнулся стене напротив. Сошел с ума? Голова?
- Целитель сказал, что…
- Выйди, - не оборачиваясь попросил эльф.
Дверь хлопнула.
Раирендар опустился на корточки перед волшебником, попытался поймать его взгляд – пустой, бессмысленный. Так прозрачно-хрустально смотрели глаза мертвой Элеоноры Сон, таким же взгляд был – без-ни-че-го – у Ганса, когда тот просыпался.
- Остался только Стамер?
Федерико Занне как не услышал.
Эльф встал и отошел на несколько шагов.

Из-за двери адъютант услышал приглушенный плотными стенами выстрел. Дернул плечами, сжался, побоялся посмотреть в восково-белое лицо Раирендара, когда тот вышел.
- Пусть его похоронят так же, как остальных магов, - сухо сказал эльф. – Скажи, что он погиб на «Матео», убит снарядом, как и Картер.

День: семнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: E1 (ОНР)

Суета рабочих, готовивших к запуску одну из мощнейших машин, созданных с начала времени техномагии, вызывала у Джейма странные ассоциации. То ли муравейник, то ли лаборатория демонолога, любящего призывать бесов для мелкой и постоянной работы. Первое ему доводилось видеть лично, второе однажды очень подробно описал данЛей, завершив описание словами «результатом становится беспорядок высочайшего уровня».
Но как раз беспорядка тут и не наблюдалось. Напротив, рабочие знали свое дело; техномагу оставалось лишь следить за тем, что их взглядам было недоступно. Чуть сощурившись, Ростис пробудил второе зрение и вгляделся в потоки магии, текущие внутри «Скалы». Все правильно, хотя… Он нахмурился, изучая небольшой участок корпуса. Нет, в пределах нормы. Обычные флюктуации потока, вполне ожидаемо при таком количестве энергии в одном корпусе.
Техники проверяли опоры, Джейм тоже сосредоточился на них. Про себя отметил, что разработка себя уже очень успешно проявила и надо бы запомнить на будущее – очень пригодится и для машин поменьше; тогда труднодоступных мест просто не будет.
Взгляд скользнул выше – к облегченной активной броне, совсем новому добавлению к огромному механизму. Совместное творение Манфрейда и Страмарк… даже сложно сказать, кому принадлежит больше заслуг. Джейм ранее не успел полюбоваться процессом, видел только в чертежах.
Так что он молча восхищался тонкой работой сейчас, глядя на перекрещивающиеся броневые пояса. Вгляделся в управление – не слишком много потоков, но все в ключевых местах. Совсем без магии обойтись бы не вышло… точнее, вышло бы, но скорость управления бы уменьшилась.
И…
Ростис нахмурился. Сделал шаг вперед, привычно ощутив под ногами возносящую вверх ледяную дорожку; несколькими секундами позже оказался рядом с привлекшим его внимание участком.
– Что-то случилось, мастер Ростис? – нахмурился один из техников рядом.
– Не особенно, Кермот, – к собственному удивлению, Джейм помнил его имя. – Одну секунду…
Он приложил ладонь к металлу, сосредоточился. Холодная энергия потекла внутрь, восполняя замеченный криомантом недостаток; видимо, работавший на зарядке маг к этому времени уже утомился. В общем-то, нехватка была малозначительной, но пройти мимо увиденной неполадки было выше сил начальника ОНР.
Вежливо кивнув техникам, Джейм направил дорожку обратно, не забыв рассеять ее, как только ноги коснулись земли. Ни к чему мешать другим такой конструкцией.
– Правильно, – послышался голос позади и Ростис изумленно обернулся. – Добрый день, Джейм.
– Добрый день, мастер Вензел, – на мгновение смутился техномаг. Он настолько увлекся изучением «Скалы», что не заметил прихода учителя. А стоило бы, если не обычными чувствами, так волшебным чутьем.
ДанЛей остановился рядом, глядя на огромную машину.
– Качественная работа, – вынес вердикт он. – Последний раз нечто подобное я видел в книге воспоминаний мастера-артефактора Делькара Вейта; он желал создать исполинского голема.
– Получилось? – заинтересовался Джейм.
– Нет. Для движения потребовалось слишком много энергии; тогда современных методов оптимизации еще не было. Методов техномагии – тем более.
Ростис кивнул, отметив про себя, что эту книгу будет надо потом попросить почитать. Вполне возможно, что среди забракованных таким образом идей найдется что-то, реализуемое сейчас.
Послышались уверенные шаги, военная походка. Оба мага повернулись на звук.
– Мастер данЛей, – кивнул Зигвальд Гартвиг. – Мастер Ростис. Добрый день.
– Добрый день, генерал, – наклонил голову в ответ Вензел, Джейм эхом повторил то же самое.
– Как вижу, добились успеха? – Гартвиг кивнул на «Скалу». За спиной генерала пораженно глядели на машину несколько сопровождающих; этих офицеров Джейм не знал.
– Испытания покажут, – уклончиво ответил Джейм. Обещать что бы то ни было до явного результата он не любил.
– А у вас уже есть какие-то планы на «Скалу»? – задал вопрос Вензел, бросив на главнокомандующего один лишь взгляд.
– Очевидные, – пожал плечами Гартвиг. – Вам еще не сообщали об успехе башни ван Геллерта? Пусть он и имел дело с малым отрядом – но туземцы увидели, на что способна техномагия. Думаю, «Скала» покажет им это в полной мере.
Вензел негромко хмыкнул.
– Вы не согласны? – нахмурился генерал.
– «Эти чары носят название «Пламенный Ветер». Теперь техники узнают, какова мощь магии», – процитировал данЛей. – Мастер-пиромант Скаллен Дайфар. А также – «бронепоезд защищен тяжелой броней и оснащен лучшими орудиями; маги увидят, на что способна технология». Полковник Джорен Фельд.
Гартвиг негромко рассмеялся.

(и Оррофин, и Соуль)

– Намекаете, что тогда никто никому не показал? И что, вероятно, на западе сейчас какой-нибудь ваш коллега сейчас показывает главам Домов исполинскую черепаху с теми же словами?
– Не исключаю, – только и ответил данЛей.
– Увидим, – спокойно кивнул генерал. – Прошу извинить, хотел бы посмотреть на машину с другого ракурса. Честь имею, мастера.
Он двинулся в другую сторону вместе со свитой.
Джейм обвел взглядом окрестности «Скалы», отмечая знакомые лица. Блеск и суета вдали – Эвелина в сопровождении гремлинов. Мелькнула фигура Манфрейда, собиравшегося подать команду к началу.
Где-то внизу, на самом объекте, была и Вейонке. Джейм по-прежнему сомневался, что ей стоит сейчас подвергаться такой нагрузке.
– По моему мнению, она сможет выдержать, – внезапно произнес Вензел.
– Кто?.. А, вы о «Скале»… Да, я тоже так думаю.
ДанЛей посмотрел на ученика с легкой иронией.
– Верное замечание. Однако говорил я все же о Вейонке Страмарк, руководителе твоего отдела тестирования. Ты сейчас думал о том, что ей еще не стоило начинать так активно работать после лечения.
Ростис, поперхнувшись воздухом, изумленно уставился на наставника.
– Мастер Вензел… вы у госпожи Саяры научились читать мысли?
– Нет, Джейм, – преспокойно отозвался криомант. – Я у Сазела научился читать лица.
Джейм перевел взгляд на «Скалу», подавляя порыв повернуться спиной. Впрочем, это вряд ли бы помогло – лисенок мог читать настроение и по затылку, а уж если Вензел у кого-то что-то перенимал – то делал это в полной мере.
Мгновением позже мысли заняло уже совершенно другое. Джейм ощутимо напрягся – тренированный работой с техникой слух уловил нарастающее гудение механизмов, знак начала.
Ростис увидел, как Манфрейд отдает команду, сами слова не долетели. Но их услышали те, кто и должен был.
Несколькими секундами спустя ровный гул механизмов заполнил равнину, словно пришедшие сюда вдруг очутились рядом с огромным заводом. Для взгляда магов потоки энергии внутри заполыхали ярче – силе нашлось активное применение.
Исполинская машина оживала на глазах, напоминая древнего зверя, медленно пробуждающегося от спячки. Или, вернее, – если учесть новенький корпус – новорожденного гиганта, делающего первые шаги.
Именно это сейчас «Скала» и делала. Паучьи лапы поднялись, опустились, с грохотом ударив по каменистой равнине, в такт отозвалось бряцание ходней.
Вновь шаг, гул, грохот. Потом – еще один.
Громадное существо из металла и волшебства уверенно ступало по земле.
– Да… – выдохнул Джейм. Сейчас он заново переживал одно из ярчайших детских впечатлений – когда отец впервые взял его на завод, и мальчик оказался среди огромных грохочущих машин. Он тогда не испугался; напротив, был заворожен мощью агрегатов.
Сейчас Ростис чувствовал то же самое.
Вензел смотрел по-прежнему бесстрастно – но так, как смотрит летописец, желающий запомнить все до мельчайших деталей. И Джейм мог поклясться, что криомант уже подбирает точные слова для описания движущейся «Скалы».
Техномаг припомнил план испытаний: несколько минут неспешного движения – как раз на дистанцию удобной атаки до массивной скалы, словно специально поставленной посреди равнины. Остановка и испытание орудий.
Ростис следил за тем, как «Скала» уверенно и неторопливо грохотала по камням, мысленно прикинул возможность чар уменьшения звука, от мысли отказался (даже если и удастся сделать бесшумной – не заметить такую машину просто невозможно). Вот она остановилась, чуть присела… Джейм провел ладонью перед лицом, на всякий случай создавая полоску из потемневшего льда перед глазами; то же самое сделал и Вензел.
Какие-то мгновения не раздавалось звуков, кроме гудения работающих механизмов.
А потом рявкнуло орудие – и грохот раскатился по всей равнине. Яркая вспышка пламени на долю мгновения затмила свет утреннего солнца; сгусток огня вспорол воздух, ударив в камень, точно там, куда и направляла его команда.
Во все стороны брызнули осколки камня; одинокая скала мигом уменьшилась едва ли не наполовину.
– Генерал будет доволен, – неспешно произнес Вензел, когда эхо выстрела затихло.

После завершения испытаний, Страмарк показывала внутренние помещения «Скалы». Небольшие, даже скорее – маленькие, а то и совсем – крохотные. Вейонке говорила уверено, и даже не пользовалась чертежами, уменьшенную копию которых взяла с собой.
- …немного людей, - продолжил мысль Гартвиг.
- При создании в оригинальном размере…
- На это нет времени, - отрезал генерал.
- Но прототип не до конца… - Страмарк остановилась. – Кабины оружейных навигаторов.
Чтобы заглянуть в них – пришлось подняться на цыпочки – маленькие люльки, в которых едва-едва поместишься.
Вензел тоже глянул на кабины, хотя и не подходил вплотную. Проронил одно слово:
- Компактно.
- Пространство вообще на вес кристаллов, - спокойно ответила Страмарк и рукой указала на металлические соединения. - Подача на орудия проходит здесь.
- А здесь отсеки для десанта, - кивнул в противоположную сторону Манфрейд. После многих дней совместной работы над "Скалой", синхронность их с Вейонке действий иногда поражала воображения. - Только в данном прототипе он имеет не много смысла. Едва ли тут поместится больше двадцати солдат в лёгкой броне, а уж страйдеров...
- Ноль.
Джейм прикоснулся к холодному металлу, прислушался, кивнул.
- Если увеличивать пространство, придется жертвовать эффективностью, - тихо подтвердил он наставнику. Тот спокойно наклонил голову в ответ.
Ростис искоса глянул на Вейонке - белый свет давал ясно увидеть лицо, техномаг пытался понять, не повлияло ли на нее напряжение. Сегодня глаза привычно закрывали окуляры; волосы, заплетенные в косы, были убраны в хвост; отглаженная рубашка со знаками ОНР, камуфляжные брюки, тяжелые ботинки – привычный уютный и громко топающий тигренок.
- Сколько потребуется времени для создания оригинала? – спросил генерал.
Джейму ответ был тоже интересен, хотя он и не знал, чего хотел бы больше - долгого времени или краткого. Если оригинал будет создан быстро... то он вскоре увидит еще одно техномагическое чудо. Если медленно... тогда, вероятно, он не станет новым оружием в войне.
- Полгода на строительную работу, - твёрдо ответил Гил, зная, что и этого времени чудовищно мало. - И ещё два месяца на все рассчёты и исправления недочётов в конструкции. Вейонке, поправь меня, если я ошибаюсь.
Манфрейд тоже был одет в форму, подозрительно напоминающую ОНРовскую. Будто хотел показать - в штабе вы меня может и дерёте, как хотите, но на самом деле я отсюда. И место моё - здесь, а не посреди бумажек.
- У вас есть три месяца.
- Невозможно.
Страмарк обернулась:
- Возможно.
- Кхм, - кашлянул Джейм. - Ускорение работ в таких случаях мало допустимо. Тут огромной сложности что механизм, что чары. Если спешить - то не получится все привести в норму и гармонизировать.
Ростис бросил взгляд на Гилберта, потом на Вейонке, работавших вместе, выглядевших почти одинаково сейчас... Удивился чувству, коготками шрякбнувшему сердце.
- Возможно, при условии допущения огромного количества погрешностей, восемнадцатичасового рабочего дня для всего конструкторского отдела и доработки прямо во время процесса сборки, - поправился Гил.
- Ты забываешь, я могу работать с обработкой металла, - сверкнула бодрой улыбкой техномагесса.
- Так делайте. Мне все равно как, но делайте, - снова прозвучал голос Гартвига.
- Генерал, - с морозной любезностью осведомился данЛей, - у Корпуса мало эффективного оружия?
- Достаточно мало, - сухо ответил тот.
- Простите, что перебиваю, Учитель, но если вам, генерал Гартвиг, так нужна "Скала"...то нам необходим абсолютный приоритет в материалах. Понимаете, о чём я?
Гил знал, что это тот самый момент, который упускать нельзя. Гартвиг явно вознамерился получить в руки сверх-оружие...ну что ж, он не может пойти на такую трату ресурсов сейчас. А значит, откажет. А значит, не придётся делать выбор. А значит, "Скалы" не будет.
И действительно – Гартвиг отказал. Манфрейд краем глаза заметил, как Страмарк облегченно перевела дыхание. Вензел не проявил никаких чувств, хотя Джейму почему-то казалось, что криомант доволен. Сам он постарался скрыть улыбку.
- Давайте закончим, - предложила Вейонке, - еще пара отсеков, и на этом все.
Ростис, оглядывая комнату, с сожалением пробормотал:
- Мне определенно стоило проводить здесь больше времени...

День: утро восемнадцатого августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: A5

Прошел день. Отступление или позорное бегство? Воды приняли кости шепчуших, их почти не осталось. Последнего из выживших всадников анйар Ирари отправил вперед, чтобы доложить о поражении Советнику Штормов. Полтора дня оставалось до Чареи, но эскадра тащилась, придавленная тяжестью… чего? В бессильной злости Чайре сломал тонкую палочку, которой писал, отбросил ее в сторону – вскинул глаза на кровать, где лежала Сейней. Девочка-адмирал. Вот она бы никогда не потащилась его спасать, бросив на произвол судьбы корабль. Она свое дело знает, знает что…
На руках и ребрах Таль белели повязки. Несколько раз наведывался смертельно уставший целитель - проверял, как Сейней. А потом уходил, едва ли не пошатываясь - лекарей было мало, раненных... многим больше. "Должна скоро очнутся", сказал, осмотрев адмирала в последний раз, целитель.
Ирари встал и присел на край кровати, хмуро вглядываясь в лицо лиа.
- Только попробуй не подняться, стерва, - хмуро прорычал Чайре, как будто Таль могла его слышать.
На бледной скуле Сейней темнела глубокая ссадина, губы запеклись. Полукровка лежала тихо, неподвижно. И не слышала Ирари.
Капитан коснулся скулы лиа и как будто попросил:
- Давай, а? Там Кристофф даже с твоим топором выплыл, мелкая...
Молчание. Светлые ресницы отбрасывают на щеки чуть заметную тень. И также слабо - приподнимается грудь под бинтами.
Ирари чертыхнулся, сделал по каюте несколько шагов - пол под ногами качался, совсем как земля после долгого плавания. Чайре открыл полку на стене, взял оттуда бутылку с горлодером, выпил залпом почти половину. Немного полегчало.
Таль очнулась через полтора или два часа. Дрогнули, приподнимаясь ресницы, сжались ладони, лежащие до этого безвольно на покрывале. Сейней два десятка секунд смотрела в потолок над головой - темные балки дерева. Качка. Плеск волн. Боль в руках, груди. Полукровка пошевелилась, слабо, как дитеныш нейа, прикрыла глаза. Воспоминания путались, и один пласт накладывался на другой, мысли крошились, словно черствый хлеб. Ныла скула.
- Очнулась? - раздался хрипловатый голос Чайре.
Таль повернула голову в ту сторону, откуда раздавался голос, неохотно открыла глаза.
- Видимо... - лиа облизнула пересохшие губы, сощурилась, глядя на Ирари. Перед глазами плясали красные пятна.
Лысый лиа молча подошел и подал одну из чашек, оставленных лекарем. Крепкая ладонь скользнула под спутанные волосы адмирала. Пиалу Чайре поднес к потрескавшимся губам, помог сделать несколько глотков.
- Сп-пасибо, - Таль откинулась обратно, сделала пару глубоких вдохов-выдохов, - Ирари... Все так... плохо?
Чайре полминуты молчал.
- Паршиво, Сейней, - он присел на корточки у изголовья кровати. – Потеряли треть, а что осталось, всех потрепали.
Полукровка зло и резко прикусила губу; по языку растекся солоновато-медный привкус.
- Плохо, - едва слышно выдохнула адмирал, и спросила уже чуть громче, - а с Ясным?
- Береговую зону они будут отстраивать еще долго, - ответил Чайре. – Придешь в себя, покажу на карте. Твой маг постарался.
Помедлив, Ирари добавил.
- Он жив, но встанет не скоро. Истощение. Магия.
Язык ворочался о Черном как-то тяжело. Таль внимательно, как только могла, смотрел на Чайре, вслушиваясь в каждое слово. Хотелось подскочить, самой все осмотреть, но все тело было словно налито ледяным свинцом, тянущим к постели.
- Мы на "Неймали"? "Аизер" ведь... ушел.
- Угу, на «Неймали». – Ирари помог адмиралу сделать еще один глоток воды и отвел глаза. – Давай, поспи еще немного, хорошо? А то тоже паршиво выглядишь, красавица.
- А ты - пил, - в тон ему отозвалась Таль, тем не менее - послушно ложась обратно. - Ирари. Скажи? Что... еще случилось?
Он передернул плечами. Помолчал.
- Ну, пьян, адмирал. Может, когда оклемаешься?
Таль повернула голову, уткнувшись щекой в жесткую подушку. Твердые от морской соли волосы упали на глаза.
- Кинуть в тебя я ничем, - Сейней попыталась хмыкнуть, закашлялась, - не см-могу.
- Лежи и не двигайся, - Чайре уныло смотрел перед собой. – Или хочешь ответ сейчас?
Сейней не отвечала пару десятков секунд, глядя на сероватую ткань перед глазами. Тягучий кисель мыслей был тускло-багровый, в черных разводах, и тянулся вязко и гадко. Ребра ныли. Едкость поражения, Таль понимала, придет потом, когда адмирал оклемается. Но даже сейчас было - уныло и тошно.
- Скажи.
Ирари облизнул пересохшие губы. Пьяному признаваться легче.
- Когда «Аизер» ушел, я оставил «Неймаль» и поплыл тебя искать. Трижды килевать меня мало за это. – отчеканил, как исповедался. Стало легче.
Таль пошевелилась. И - ничегошеньки не сказав, с трудом повернулась спиной к Ирари, явив ему встопорщенный светловолосый затылок. Глухо выдохнула.
- Сп-пас ведь. Дурак. Что б-бросил "Неймаль".
- Я командующий был. Дура. – хмыкнул Ирари.
Он поправил на плечах Сейней покрывало и молча вышел.

День: восемнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: C1 (побережье)

Мир состоял из тишины, пустоты и света. Свет успокаивал, словно смывая прочь и тело и память, смягчая углы и грани, приглушая эмоции. Это было хорошо и приятно, словно теплое прикосновение, но одновременно - та, что купалась в нем, ощущала это как шаг назад. Как отступление. Ей не следовало сейчас идти дальше, стоило оставаться здесь и позволить потокам света излечить себя, стоило долго думать, осмысливать происшествие... Но пойдет ли она потом снова? Не будет ли поздно? Что-то цеплялось за память, уже не вспоминаясь, но и не уходя до конца. Это что-то щерилось темными дулами пушек, звенело листами стальной брони, пахло разбитыми шинами. Она не чувствовала себя уютно рядом с орудиями убийства, но и одновременно знала - она не может упустить время сейчас, через двадцать, тридцать лет по человеческим меркам будет попросту поздно. А потому, решившись, она воспротивилась свету, чувствуя, как тело снова наливается жизнью и болью, а еще - слабостью.
Свет теперь тоже был иным, он тек густой непрозрачной рекой, собирал ее заново, наполняя тело новым звучанием. "Слишком рано" было и здесь, тягучим сопротивлением медленного потока. Ей было страшно подчинять этот свет своей воле, но и в решении она не сомневалась.
А потом белизна сменилась сине-зеленым цветом, колеблющимся, неверным, играющим в золотистых лучах с чем-то быстрым, блестящим, гирляндами убегающим вверх. Вернулось ощущение, и кожу обожгло мягкой прохладой. Вернулось движение, волосы, перья взметнулись вверх, за сверкающими очередями. Вернулось дыхание, и легкие чуть не разорвало от хлынувшей в горло воды.
Потом зелень сменилась жемчужно-серым: черного цвета под веками ее род не знал.

Лори пришла в себя уже на берегу, среди мертвых водорослей и ракушек, от резкой боли: бесстрашная местная птица клюнула в пятку. От взметнувшихся в воздух крыльев пернатая в панике убежала прочь на длинных, тощих, словно тростинки, ногах. Несостоявшаяся добыча долго смотрела ей вслед.
Солнце уже закатилось за западный край неба, и здесь, на берегу, ветер стремительно холодал. Крупные волны - отголосок штормов в глубине морей - накатывались на берег, выбрасывая с собой песок и медуз. Лори внове была прохлада, и она бесстрашно пошла смывать песок. Вода была теплой, в ней путались плавучие сетки водорослей и танцевали причудливые морские звери. Выбираться из нее не хотелось вовсе, но намокшие перья тянули ко дну и парусами ловили волны, отбирая и без того немногие силы. На берегу тепло нагретого солнцем песка уже сменила ночная прохлада. Укутавшись кое-как в крылья, беловолосая побрела туда, где в синем сумраке виделись силуэты деревьев, по пути с удивлением рассматривая себя. Она была выше и, кажется, старше - тонкие длинные руки, ни следа больше детской нежности - она уже была не похожа на мать, но и отца напоминала мало. Метаморфоза пугала и заставляла гордиться одновременно. Несмотря на слабость преждевременного возврата, она все еще чувствовала в себе и желание и силы продолжить поиски - и теперь ей казалось, что у нее появляются шансы найти. Два события, которым не нашлось объяснения, два человека, непонятным образом зацепившие ее душу. Хватит ли у нее сил и мудрости разгадать это переплетение?

В ее мире "просто так" тоже случалось, но чаще - было непозволительной роскошью.

День: семнадцатое августа
Фигура: король Е1
Ход: без хода
Официальная клетка: Е1
Фактическое местоположение: Е1 («ДанЛей»)

Кабинет для совещаний, располагающийся на «ДанЛее», - серое с бордовым, хмурое и сухое помещение, лишенное даже намека на роскошь. С показательных испытаний «Скалы VII» Гартвиг возвращался быстро. Опасность отодвинулась от Ясного, но существовала вероятность, что все это – еще не конец. К тому же, в кабинете ожидал Моденборг, изворотливая крыса, всегда и во всем цепляющаяся только за свою выгоду.
Полковник Рейтар Магрек, ответственный за проводимую в Ясном операцию, положил на стол отчет коменданта о потерях. Он вежливо наклонил голову в сторону Франца, и Моденборг отмахнулся благословляющим жестом: ему было не до того. Зигвальд кратко поприветствовал экзарха. Лаконичные пожелания хорошего дня были прохладными, как зимний рассвет.
- Результаты неутешительные, - сейчас они говорили втроем (Гартвиг предпочел бы, чтобы и вовсе – вдвоем с Магреком), - Ясный теперь практически невозможно использовать в качестве опорной базы. Береговая артиллерия, форт, верфи…
- Полковник, - прервал его Моденборг, экзарх повернулся к генералу, - здесь не отмечено нигде, что разрушения береговой зоны – работа вызванного вашим малефиком демона. Я предупреждал изначально, что магам, тем более темным, доверять нельзя.
Экзарх сел на стуле ровнее. Его телохранитель, стоявший атлантом возле двери, чуть дернул плечом – такое скупое отражение жеста господина.
- Между тем, вы продолжали брать их силы на вооружение.
- Они – высокая огневая мощь, - скупо обронил Гартвиг.
- Они предоставляют в первую очередь опасность для нас же самих, - возразил экзарх, - и произошедшее в Ясном – прямое тому подтверждение.
Полковник поморщился, серые усы щеточкой встопорщились, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы и два крупных, как у крысы, передних резца.
- По отчету коменданта, - ответил Магрек, - Кохрин вызвал Фурфура, пользуясь разреш…
- Давайте не будем продолжать лицемерить, - прищурился Моденборг, - я умею это прекрасно и сам, и намного лучше, чем вы. Церковь приняла малефиков под своды только под давлением военных, которые считали и всегда воспринимали их исключительно как оружие. Церковь всегда предупреждала вас, насколько подобное решение опасно. Могу даже сказать «вредно».
Моденборг усмехнулся, слова скользнули бритвой на грани оскорбления.
- Будем откровенны, инквизиция малефиков способна удерживать с трудом. Здесь. По одной и достаточно простой причине: сильных инквизиторов единицы, а малефики превосходят их по могуществу. Ситуация, сложившаяся сейчас, такова, что на двадцать шесть зарегистрированных малефиков приходится всего лишь две с половиной сотни инквизиторов.
- Так мало – по десять инквизиторов на штуку? - ядовито протянул Рейтар, Зигвальд жестом попросил его помолчать.
- Очень мало, - не оценил иронию Моденборг. – Кроме малефиков, в колонии находится более четырех сотен волшебников, которых контролировать намного легче.
Гартвиг поморщился; крыса подводила к своему решению.
- Что вы предлагаете?
- Предложить вам использовать их только в крайнем случае, - спокойно произнес Франц, - если рискнете. На примере ясного видно, что вызванный демон принес больше вреда, чем пользы.
Интонации экзарха скатились в небрежную гадливость; полковник скривился, как от зеленой сливы.
- И сократить поголовье, - «Как скота», - мелькнула у Магрека мысль при этих словах Моденборга, - до более удобоваримого и контролируемого числа. Обратите внимание на список, который лежит перед вами.
Гартвиг опустил глаза. Под отчетом из Ясного действительно лежал лист бумаги, на котором были напечатаны двадцать шесть имен.
- Наполовину. Оставить только наиболее надежных.
- Звучит так, словно вы подозреваете диверсию посреди войны, - пробормотал генерал. Он окинул взглядом имена. – А если просто оставить их в покое?
- Я подозреваю диверсию, - подтвердил Моденборг. – Вы бы хотели биться плечом к плечу рядом с теми, кому никогда нельзя доверять? Я допускаю, что из тех, кто отмечен здесь, некоторые нужны, даже более – необходимы. Их можно продолжать использовать ровно до тех пор, пока они не выработают свои ресурсы.
Рейтара снова передернуло. Сидящая рядом сволочь говорила рассудительно и спокойно и настолько безразлично, словно и вправду рассуждала о поголовье скота. Впрочем, именно скотами все маги, кроме чудодеев, и были для инквизиции.
- Мне необходимо только ваше разрешение. Для тех малефиков же, которые останутся живы, это будет прекрасная наука, чтобы не совершать ошибок, которые допустил ваш демонолог.
- Но ваши инквизиторы тоже не были на высоте, - сцепил зубы, выдохнул Гартвиг.
- Верно. Именно поэтому необходимо сокращать круг на который нам следует влиять, - отбил Моденборг. – В инквизиции всего один чудодей, который способен справится с любым порождением, и…
Франц, прищурившись, замолчал. В его молчании послышался оскал.
За столом ненадолго переплелась тишина, как змеи только шелестели винты за бортами «ДанЛея». Моденборг, подобно питону, гипнотизировал взглядом лоб генерала, а тот – молчал, изучая написанные имена.
Потом Гартвиг взял карандаш. И вычеркнул половину имен.
- Остальные в ваших руках и руках Единого, - скупо произнес генерал.
Моденборг поймал бумагу кончиками пальцев и любезно улыбнулся. Он вышел спустя две секунды. Гартвиг посмотрел на закрывшуюся дверь.
- Полковник Магрек, ответственного мне за северо-западную линию обороны. Мы будем наступать.

День: ночь 17-18 августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Охота началась.
Первым был Жетьен Даланье, тридцать лет, демонолог. В десять ночи инквизиторы вошли в его квартиру на втором этаже дома на окраинах Неуштадта. Долгое время из комнат не доносилось ни звука, потом скользнул вдоль половиц хрип, повеяло холодом, поземкой растерлось метвенно-бледное свечение. Молитвы, произнесенные шепотом, прозвучали приговором и поминальным аккордом одновременно. Инквизиторы вынесли тело и погрузили его в котел с раствором под округлой крышей фургона.
Следующим - Хосе-Неварра Локарис, сорок пять лет, демонолог. В десять часов и три минуты его позвал в переулок из кабака, где обсуждали произошедшие у Ясного события, приставленный в наблюдатели инквизитор. В темном углу крепкий кулак впечатался малефику под грудь, заставив согнуться. Хосе-Неварра не успел понять, что происходит. Следующий удар разбил его губы, запихав в горло кровавую манку. Молитвы инквизиторов лишили демонолога сил, на запястьях щелкнули браслеты Святого Гротха. Хосе-Неварра так и не успел понять, в чем провинился, когда его перекинули через край чаши. Демонолог хотел закричать, но крик захлебнулся в стенках воспаленного от первого глотка раствора горла и затих.
Третьей, Лукреция Штредер, двадцать девять лет, некромант. В десять часов и двадцать минут она выходила из дома подруги. Инквизиторы остановились от нее по обе стороны, и ее первой и последней ошибкой была мысль: «бежать». Она успела сделать всего несколько шагов, прежде, чем ее сбили с ног. Инквизитор схватил ее за руки, вывернул их за спину и резко дернул на себя. Послышался хруст ломаемых костей, крик женщины погасила смуглая ладонь инквизитора.
Четвертым, Себастьян Наваррес, пятьдесят два года, некромант. В одиннадцать часов ровно он читал, переворачивая иссохшими раньше времени пальцами страницы привезенной с материка книги. Когда вошли инквизиторы, он попытался сопротивляться. Слепой, чудотворец семидесяти восьми лет, мягко улыбнулся Себастьяну Наварессу и поднял дрожащие ладони. Как кастаньеты, прогремели оплетавшие запястья инквизитора четки из зерен лотосов.
- Ты только что подписал себе приговор, - с искренней печалью произнес Слепой.
Тело Себастьяна Наваресса поглотило ослепляющее яркое пламя, и некромант не успел понять, наказали ли его за сопротивление, или, может быть, был шанс выжить.
Когда Слепого выводили под руки из квартиры, на морщинистом лице с тяжелыми, неподъемными веками блестела слеза.
Пятым, Кернан сын Замъяна, восемьдесят лет, говорящий с демонами солнцепоклонник. В пятнадцать минут двенадцатого он сидел на причале неподалеку от доков и смотрел на звезды. Звезды отражались в продолговатых и черных глазах, как в серебряных зеркалах с крохотными царапинами. Трое инквизиторов остановились за спиной солнцепоклонника. Он услышал их шаги, обернулся и поднялся, и молча протянул руки, на которых тут же защелкнулись браслеты святого Гротха. Никто и никогда не узнает, о чем думал Кернан сын Замъяна в тот момент и почему так покорно принял смерть, но инквизиторы вздохнули с облегчением, когда солнцепоклонник не стал сопротивляться.
Когда раствор начал разъедать тело Кернана, говорящий с демонами не проронил ни единого звука.
Шестой, Мария Рихтер, шестьдесят лет, некромант. В за полчаса до полуночи на пороге собственного дома, ее ослепила вспышка белоснежного света. Это было последнее, что Мария запомнила в своей жизни.
Седьмым оказался Дамиан Костаресс, семьдесят два года, маледикт, единственный в лоне церкви среди малефиков. Ровно в полночь он спал, когда над его кроватью склонился Слепой. Почувствовав чудодея, маледикт открыл глаза. В его зрачки глядели пустые и серые бельма инквизитора. Тех инквизиторов, которые стояли за спиной старика, Дамиан не увидел. Зато он увидел несколько темных пятен пару раз мелькнувших на радужке. Пару темных пятен – перед тем, как ослеп совсем.
Сухая и костлявая ладонь инквизитора залепила рот маледикту. Она была горячей, пламенеющей – и тут же обожгла губы. Невидимый огонь опалил рот малефика. Рука Слепого прожгла губы до зубов. Затем две крепкие руки другого инквизитора сдавили сухую шею Костаресса, и она хрустнула. Спустя пять минут тело маледикта поглотил раствор.
Следующая, Джана Спайс, двадцать четыре года, демонолог. Ее не успели поймать в комнате – она вырвалась через окно и долго бежала по улицам Неуштадта, плутала, как кошка или заяц. Джана надеялась спастись.
В двадцать минут первого Спайс остановилась в крохотном переулке, чтобы отдышаться. Пока она восстанавливала дыхание, сердце прекратило громко ухать в ушах и замерло. Стало слышно, что преследовали отстали.
Джана подумала, что спаслась. Она сделала еще несколько шагов в сторону, и кто-то невидимый схватил ее за волосы, оттянул назад голову и свернул девушке шею. Он взял на руки безжизненное тело и отнес к машине инквизиции.

Девятый, Ханц Юнден, тридцать три года, демонолог. Без десяти минут час ночи он читал книгу и услышал, как дверь его комнаты, которую он снимал у пожилой женщины, плетшей циновки, открылась. На пороге стоял инквизитор – всего один. Церковник поприветствовал демонолога и попросил проследовать за ним.
Ханц Юнден всегда доверял церкви с того самого момента, когда его приняли и позволили творить колдовство по разрешению. Он покорно позволил надеть на себя браслеты Святого Гротха, полагая, что это необходимо и его ведут на очередную беседу, которые стали очень часты в последнее время. С инквизитором малефик дошел до стоявшей во дворе машины. Задние двери фургона отворил второй инквизитор. Оба церковника забрались внутрь вслед за демонологом, и только в это мгновение, увидев пышущий ароматом раствора бак, Ханц понял, что через несколько мгновений будет мертв. Он умолял не убивать его.
В конце десятка была эльфийка по имени Канраме Наирентарн, сто пятьдесят восемь лет, демонолог. Ее нашли только в половине третьего ночи и не у себя дома. Ее любовника пришлось обездвижить и крепко приложить головой о спинку кровати, чтобы и мысли о том, кого он видел, перед тем, как сорвали с эльфы, не осталось.
Канраме расцарапала лицо тому инквизитору, который выкручивал ей руки, и церковник сломал Наирентарн запястья. Ее крик не услышали только потому, что второй инквизитор, пришедший за эльфой, затолкал ей в горло простыню, а потом – разбил губы. В ту же простыню Канраме и запеленали. В ней же – опустили вырывающееся тело в раствор. Оба инквизитора долго прислушивались к шипению, и успокоились только тогда, когда оно стихло совсем. Канраме Наирентарн считали очень опасной.
Две единицы стояли перед именем гнома Торна Амбласте, трехсот лет отроду, некромантом. В пять минут четвертого часа утра его маленький одноэтажный дом окружили десять инквизиторов, а внутрь отправились еще четверо, среди которых шел и Слепой. Дальнейшие события те, кто находился внутри, боятся рассказывать. Чудодей и малефик состязались в темноте и без единого звука почти час. В доме стояла такая темнота, что можно было закрыть глаза – ничего бы не изменилось. Слепого вынесли почти на руках. От Торна Амбласте осталась горстка горячего пепла. На всякий случай, пепел бросили в раствор и освятили трижды.
Завершал дюжину Кевин Облейн, сорок один год, демонолог. В три минуты пятого часа утра он уже проснулся просто потому, что всегда в своей жизни вставал рано. Увидев в окне свет, инквизиторы, словно в насмешку, постучали в неплотно закрытую дверь. Кевин открыл дверь, и уже чуть отодвинув створу, понял, насколько ошибся. Пытаться закрыть дверь было бесполезной тратой времени.
Кулак стоявшего ближе других инквизитора полетел Облейну в лицо, сломал нос, едва не лишил Кевина глаза. Впрочем, что глаза, когда считанные секунды остаются до встречи с дьяволом, к чьим слугам тянулся всю жизнь?
Последним в списке Моденборга стоял Фелико, тридцать один год, акуромант. Без трех минут пятого часа утра его посетили два инквизитора. Фелико был единственным, кому удалось сбежать.

Комната, снятая Фелико, отличалась неудобством и теснотой даже среди портовых ночлежек. У дальней стены едва помещалась кровать, за угрюмого вида тумбочкой горкой лежали бинты многодневной давности. Сложив револьверы на подстолешную полку, маговампир откинулся на постели и с неподдельным интересом посмотрел в потолок. Теперь там жил паук. Глянцево-фиолетовое чудовище уже заплело зеленым кружевом паутины почти целый угол. Спать не хотелось. Подумав, темный маг сел и принялся отдирать бинты. За шиворот потекла кровь: черная в синем свете.
В таком же свете, в такой же тесноте они когда-то были втроем. Мальчишки-подростки со взрослыми лицами, умевшие падать в грязь лицом по команде и отлично накладывать шины, но очень слабо представлявшие мир за пределами своей охоты. Рианна звала их «котятами-смертниками», но сами себе они чаще виделись гончими псами из древних легенд, обреченными каждую ночь загонять божественного оленя, только чтобы следующим вечером снова отыскать его след. Маги, за которыми «Балгест» гонялся тогда, походили один на другого: неумелые, но отчаянные, то парализованные ужасом, то превращенные страхом в кровожадных зверей, они походили друг на друга и тем, как жили, и тем, как умирали.

А потом они так же сидели в темной, пропахшей плесенью комнате, сдирая повязки и мрачно перешучиваясь о прошедшей погоне. Черноволосый, гибкий, как ласка, Амейр не выпускал лук даже во время отдыха — только снимал тетиву. Он и спал в обнимку с израненным письменами оружием. Эллин валялся, запрокинув голову, и во все глаза глядя на луну за окном. Он говорил, что от этого синего света ему хочется счастливо завыть. Фелико, нет, тогда еще Корин, часто сидел, уложив локти на колени и просто наблюдая за, наконец, угомонившимся миром. Он был везунчиком, открывшим дар в раннем детстве, но и у него часто болела голова от дневного тепла и света. Поздняя ночь была тем редким временем, когда мир вокруг казался красивым.
Небо за окном медленно, но верно наливалось лиловыми предрассветными сумерками. Новые повязки полетели в угол, туда, где уже лежали грязно-серыми грудами последствия не одной ночи. Разрешенный малефик вздохнул, прислонился затылком к прохладной стене и честно попробовал заснуть еще раз. Спустя время разноцветные пятна под веками сменились невнятной чередой образов.
Еще не наступил рассвет, когда дверь его комнаты открыли - взломали с легким щелчком. Двое, инквизиторы, вошли. Скрипнули под ногами половицы, пронизительно, резко - словно ветер взвыл в пустом доме, проскользнув в выбитые глаза окон. Маг поднял голову и открыл глаза. Всего на секунду - потому что потом света в комнате не осталось. Надсадно взвизгнули пружины кровати. В руке одного из инквизиторов вспыхнул ослепляюще белым шар, в котором, изогнувшись, танцевала молния Единого. Темный маг зашипел от боли, словно змея, но свет угас, не успев проявиться, а в лицо инквизитора с размаху врезался чей-то локоть. Послышался хруст сворачиваемого носа, но получивший удар инквизитор перехватил уходящее в сторону запястье малефика свободной ладонью, задерживая и выворачивая руку за спину.
- Во имя Единого, во славу света его... - послышался бубнящий голос второго церковника.
Фелико ожесточенно врезал ближайшему инквизитору еще коленом. То, что не излучало тепла, он сам сейчас видел не лучше, но расположение мебели здесь трудно было не помнить. Церковник, не обратив внимания на удар и не отпуская руки, рванул малефика к себе, резко откинул назад голову, потом ударил лбом в чужую переносицу. Снова вспыхнул белоснежный шар. Второй. Первый стекляшкой валялся на полу, пустой, серой.
Звякнули браслеты в руках церковника, читавшего молитву.
"Интересно, сколько их?.." - Заглушая второй шар, Фелико ясно понял, что третий уже не переживет. Работа со светом всегда давалась ему много хуже, чем все остальное, а свет артефактов словно раздирал на части виски. Замах инквизитора пришелся по скуле, а еще был встречен коротким и резким ударом под горло. Одновременно Фелико попытался вывернуть руку. Пальцы сомкнулись еще сильнее, но вот их владелец... словно превратился на руке в тяжелый, набитый камнями мешок.
...И что-то пронзительно засвистело. Внизу послышался металлический лязг дверей. Мимо лица, обдав едва ощутимым теплом, скользнули - мимо - чужие руки: второй церковник. Фелико подтолкнул бесчувственного противника в нужную ему сторону и сам упал с ним. Пальцы обожгло резкой болью, но тумбочка была именно там, где подсказывал опыт полутора лет. Темнота разорвалась вспышкой совсем другого света, оранжевого, яростного, словно драконье пламя.
Послышался хрип, переходящий в резковатый всхлип. Заскрипели в коридоре ступени под тремя парами ног. Второй выстрел с противным хрустом отделил запястье покалеченного церковника от руки, третий - заставил мутное стекло просыпаться грудой осколков. Отпустив черноту, Фелико лихорадочно сгреб все оружие, что было на полке, и поспешил покинуть неуютную комнату.
Уже перебравшись крышей и парой оград на соседнюю улицу, уже начав чувствовать сквозь адреналин настоящую цену инквизиторских артефактов, уже убедившись, что нет погони, темный маг сел на неровные каменные ступени служебной улочки и попытался отодрать от запястья пальцы ночного гостя. Рука держала с крепостью, достойной Матери Церкви. Драка в черноте комнаты от начала и до конца была вьевшимся в кожу рефлексом, без времени на то, чтобы проснуться и оценить ситуацию, и сейчас Фелико чувствовал себя редкостным, записным идиотом. Убить двух инквизиторов с помощью запрещенной магии, даже не убедившись, что они пришли не в качестве какого-нибудь экстренного наблюдения. Сейчас маговампир ясно помнил блеск наручей на поясе каждого из двоих, но, сколько ни трудился, не мог вспомнить взведенного курка револьвера или стали клинка.
Ясно было одно — на этом служба в ОГРе кончалась.

День: семнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D8 (Эаши)

Аннатар узнал шелест крыльев нэйда за полминуты до того, как почтовый нейа опустился на подоконник дома видящего. Знакомая морда, знакомый стиль… Реджине перехватил тубус и развернул письмо. Карие глаза Аннатара пробежали по строчкам: »Мне бы хотелось верить, Таану, что просто что-то случилось с первым письмом, и мы с вами все же можем поговорить. Мы оказались по две стороны реки, эй-раан Оневи, но мост, я верю, все еще можно…»
- Аннатар?
Нэйда вскрикнул. Реджине замер, понимая, что худшим будет сейчас попытаться спрятать письмо и прогнать нейа. Маг обернулся и спокойно, насколько мог, выдержал взгляд янтарных глаз видящего. Таану посмотрел поверх укрытого темной накидкой плеча, на нэйда. Секунду – задумчиво; потом – с узнаванием. Легким свистом видящий Дома Амар поманил нейа.
- Ты принес письмо? – негромко, успокаивая, спросил Оневи.
Аннатар молча протянул руку.
Молчание. Неподвижность. Тонкие пальцы видящего приняли письмо с осторожностью, легким недоверием. Глаза скользнули по строкам.
Взгляды видящего и мага столкнулись снова спустя пару минут.
Дураком Оневи не был, и много веков подряд имел возможность наблюдать за интригами правящих среди Домов – Реджине знал и так. А еще сию минуту все это читалось в янтарных глазах Таану.
- Где первое письмо? – спокойно спросил видящий.
Аннатар смотрел в янтарные глаза Таану и понимал, что врать – нельзя, что этот старый лиа, переживший не одного своего соперника почувствует ложь, как хищник – кровь, и набросится.
- Я его сжег, - сказал Реджине правду и почувствовал – не просчитался.
Оневи кивнул. Он отвел вторую руку от груди, и маг увидел как расплетаются зеленые пыль и пепел, стянутые неощутимыми силами в наконечник незримого лезвия. «Шепчущий», - осознал Аннатар, и ему стало жутко. Шепчущий, мастер къямай, плетельщик ташэа – кто же ты еще, Таану Оневи, видящий Дома Амар?
- Поговорим через четверть часа, - произнес Оневи и аккуратно посадил нэйда на спинку стула, стоявшего возле стены. – Подожди меня в малой гостиной.
На негнущихся ногах Реджине направился к двери, ведшей в соседнюю комнату. Он лопатками чувствовал взгляд Таану, янтарный, жгущий. На мгновение захотелось придушить этого бессмертного выродка племени лиа, но только на мгновение – гнев стих, так же скоро, как вспыхнул. Зла лиа Реджине не желал, и он мог покляться, что и это было причиной, почему сейчас видящий Дома Амар не убил его на месте.
«Держи выше, - задумчиво сообщил себе волшебник, - на его месте ты бы тоже не стал ссорится с сотней прибывших из-за моря незнакомцев, пока они тебе нужны».
Еще мгновение: «А, может, и стал бы. Эти незнакомцы одна лишь мутная капля в чистом озере страны».
Аннатар аккуратно прикрыл за своей спиной дверь и прислушался. Послышался голос нэйда, успокаивающе засвистел Таану.
«Нет, он бы убил, если бы почувствовал, - мотнул головой Реджине. – Для него и люди, и нейа на одной ступени».