4 - В том же составе
- Сперва осмотрелась, - улыбнулась Тьяа, - что я за зверь такой. А потом стала пробовать, когда к зрению привыкла. Птицы же видят, не как люди. Ты же знаешь. Так что, прежде, чем лететь, осмотрись. А то врежешься. И - не теряй голову. Помни, что ты чиа. В иной ипостаси, но - чиа.
- А чтоб обратно - надо просто очень-очень захотеть, очень-очень, - затараторила другая Тьяа, Ворона, идущая чуть позади Дины.
Сглотнув и облизав сухим языком не менее сухие губы, Дина кивала в ответ на слова женщин, все больше ощущая, что в ней происходят какие-то изменения, неподконтрольные ей самой.
- А застрять между двумя ипостасями можно? - задала она еще один по-детски наивный вопрос.
- Можно, но не нужно, - строго сказала Нелё. - Промежуточные стадии нежизнеспособны. Вот ты видела слонов с головой человека? Или наоборот? Поэтому организм старается перейти или туда или сюда. Как качели. Поняла? А значит - не бойся. Тянет - поддайся. Не стой на пороге перемены. Пусть пока они владеют тобой. Потом научишься их контролировать. Кстати, вот уже и поляна. Чувствуешь, как пахнет. Вдыхай, вдыхай полной грудью.
Но девочке было не до вдыханий, предчувствуя, что-то не очень хорошее, она со всех ног кинулась к Тахе, уже выполовшей поляну и хлопотавшей возле костерка:
- Тетя Таха, я пришла. Ты ведь рядом будешь, да? Если что, подскажешь? У меня сил уже нет терпеть. а что делать - не знаю. Тянет словно куда-то...
- Иди, Гулька на поляну, закрой глазки и... потянись, потянись... - Таха вместе с женщинами вывели девочку на пустое пространство и стали тихонько отходить в разные стороны.
- Там, там-там, там, там-там, - методично начали женщины стучать по мискам, которые, оказывается, всё это время были с ними. - Там, там-там.
Обрядовая миска была в каждой семье. Миски эти делались в каждом племени умельцами так, чтобы звуки издаваемые ими были гармоничными и при этом находились в одной тональности с другими обрядовыми мисками племени.
Некоторые члены племени, с сильными голосами затянули какую-то странную песню, никогда раньше не слышанную Диной.
Костры, зажжённые кем-то, пахли необычным пряным дымком, словно горело целое поле, на котором росли любимые девочкой лепёшки с маком.
- Эй-я-я! - Эй-я-я! - выводил сильный мужской голос откуда-то из-за деревьев.
Она стояла посреди лужка и с каждой минутой замечала в себе изменения. Чешущиеся ощущения усилились и на своих руках девочка заметила темно-бурую пробивающуюся шерсть. Это было так дико, что она чуть не закричала от ужаса - все же понимать, что в тебе проявится нейа - не то же самое, что видеть, как ты становишься им. Резкая боль во всех суставах скрутила малышку, и она ощутила как ее руки и ноги словно вытягиваются, становясь тверже, а в голове возникло сильнейшее желание залезть на дерево. Какой-то частью сознания Гулюшка понимала все происходящее, но вторая часть, словно во сне, меняла перед глазами калейдоскоп незнакомых образов и сильных, нереально сильных звуков и запахов.
- Обезьяна! - услышала она чей-то возглас из толпы и шикание остальных.
Быть обезьяной жутко не хотелось. Что могут эти глупые и дикие животные? Лазить по деревьям и строить рожи? Готовая заплакать от обиды, девочка, вопреки советам, пожелала вернуться в свою первую ипостась. Но инициация не закончилась, это стало понятно по пробивающимся острым когтям и жуткой боли в спине, как будто на нее наступил сам слон. Желая пожаловаться Тахе на происходящее, Дина издала лишь странный нечленораздельный звук, сама испугавшись его звучания. Но вместе с нарастающей болью пришло неконтролируемое чувство освобождения и дикой радости - она поняла, почувствовала и ощутила свою вторую ипостась - атмарис! Умные и ловкие, похожие на обезьян, но с крыльями, эти нейа очень тяжело приручались и считались умными, хотя и независимыми.
С чувством неимоверной гордости, взявшейся невесть откуда, Дина повела плечами, расправляя свернутые за спиной крылья, ощущая себя чиа лишь наполовину. Вторая часть ее души была атмарис, и она понимала это так же четко, как и то, что ее инициация удалась - ощущения в теле были совершенно иными, чем в обличьи чиа.
Проблемы начались позднее. В восторге от своей новой ипостаси, Дина-Атмарис (теперь это было ее полное имя) никак не могла себя заставить захотеть вернуться в первый облик, носясь по поляне и пытаясь взлететь, но при первых же метрах высоты снова опускаясь на землю. И сказать она тоже ничего не могла. Подскочив к Тахе, она лишь смотрела на нее большими испуганными глазами, не зная, как объяснить свою проблему и издавая звуки, которые поняли бы лишь другие атмарис.
Та. находившаяся тут же, опустилась на колени рядом с нейя, взяла мелко дрожащее пальцы существа, в теле которого была девочка и проникновенным голосом произнесла:
- Ну вот видишь, всё как хорошо. Теперь только глазки закрой. И успокойся. И - пойдём кушать твои любимые пирожки. Все уже заждались, Слышишь, как чиа за тебя радуются? Сам Чубук тут.
Та, понимая сказанное так же четко, как если бы находилась в своем обычном виде, послушно закрыла глаза и представила, что она действительно уже находится в своем теле, и надо идти есть угощенье, а все, что она сейчас тут вытворяла - не больше, чем сон.
- Представила, - проговорила она очень четко, сама обрадовавшись своему голосу и даже не заметив, как опять изменила облик. Возвращение назад, похоже, был намного легче.
Не сдержав нахлынувших чувств, девочка обняла за шею свою спасительницу:
- А давай ты мне всегда вместо мамы будешь? - робко спросила она, отпустив ее некоторое время спустя.
- Да ты и сама уже взрослая, - улыбнулась ей Таха, - Как отец-то обрадуется, когда с охоты вернётся! Ну, пойдём к соплеменникам. Сегодня у тебя праздник. Тётя Нелё и тётя Тьяа будут печь пирог с зайчатиной. Ты ведь любишь пироги? Впрочем, какие они тебе тёти? Такой красивой и взрослой девушке? Теперь ты можешь перебраться к незамужним девушкам и жить с ними или одна.
- И я могу называть тебя просто по имени? - изумленная своим новым статусом, не веря в происходящее. уточнила Дина.
- Конечно, можешь, - улыбнулась та в ответ.
Навстречу девушкам уже шли соплеменницы, за которыми, широко улыбаясь, шествовал Чубук, маша своими длинными корявыми ручищами.
- Дина-Атмарис! Добро пожаловать в племя!
- Спасибо! - улыбалась всем обретшая свою вторую ипостась и ставшая полноправным членом племени, чиа.

День: вне времени
Фигура: нет
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: Алое Королевство

Это был прекрасный бальный зал. Натёртый, плотно подбитый паркет, высокие потолки, умелый оркестр и свечи-свечи-свечи. Тысячи свечей по всюду. Пары в зале танцевали вальс. Уверенные, легкие движения, будто покрытые лаком плечи дам и мужественные, источающие силу профили кавалеров и улыбки-улыбки-улыбки. Тысячи улыбок, пытающихся прикрыть страх.
Тот самый страх, что туманной дымкой завис над паркетом, тот самый страх, который старательно заглушают музыканты и застят, слепя глаза, огни свечей. Страх перед хрупкой девушкой в алом платье, устроившейся на большом троне. И даже тот, кто стоял рядом с ней, в форме высшего офицера Королевства - он тоже боялся.
- А ты не хочешь потанцевать? - спросила Ее Кровавое Величество, наклонившись к супругу. В голосе прозвучала насмешка, которая кого угодно могла хлестнуть больнее плети, но только не его.
Ибо Его Величество оставался пока единственным, кто смотрел на королеву как на девчонку, избалованную своей силой и властью, и тем, как эти два фактора переплетались.
- Нет, Элирена. Потому что я знаю, что стоит тебе выйти в зал, как они прянут в стороны, подобно испуганным мышам. А ты, кошка, вышедшая на охоту, будешь хохотать над ними. И, наверное, польется кровь.
Ренн надула губы.
Кто-то в зале тревожно вздохнул.
- А может, мне этого и хочется, - фыркнула она. - Ну и ладно.
Сбоку от трона, в углу за колонной, открылась небольшая, трудно отличимая от прочего интерьера дверца, и из неё, сильно согнувшись, появился высокий, беловолосый человек в строгом чёрном костюме.
Игнорировав весь зал сразу, он неслышной тенью приблизился к левому подлокотнику и встал на одно колено.
- Ваше поручение исполнено, - негромко сказал он, склонившись к уху Кровавой Королевы. - Бунтовщики здесь.
- Все? - тонкие брови взлетают вверх, улыбка выражает хищную радость.
"Кошка, вышедшая на охоту, - так вы сказали, мой король? Скорее уж, тигрица".
- Укажи их мне.
- Не все. Лишь те, кто проявили себя. Они будут введены с минуты на минуту.
Чёрный человек выпрямился и звонко хлопнул в ладоши.
"Жнец! Жнец вернулся!" - раздались в зале шепотки, и страх, всё же прорвался, плеснул, как кровь из разрубленного горла.
- Дамы и господа, - улыбнулся беловолосый. - Соблаговолите освободить пространство между колоннами. Ваше Величество, вы желаете, чтобы у суда были свидетели?
- Конечно!
Королева вскочила, алые шелка колыхнулись - словно реки крови лились с ее белых плеч.
- Никому не выходить из зала, - приказала она, вскинув руки. Тонкие нежные руки, какие, казалось бы, никогда не могли и не смогут быть запятнаны убийством, но, но...
Чёрный, тем временем, танцующими, лёгкими шагами пересёк залу и лёгким движением рук распахнул двери.
- Разрешите представить! - Жнец раскланялся, как заправский дворецкий. - Братья Дронгнелл!
И в бальную залу вошли гномы. Тридцать три, они шли парами, выпустив вперёд старшего, в котором Королева легко узнала Цугундера.
Одежда гномов была изрядно потрёпана нелёгким партизанским житьём в горах, оружия при них, разумеется, не было, но и цепей, как ни странно тоже.
Молчаливой процессией они пересекли зал и выстроились перед троном в одну шеренгу. Тридцать три пары глаз вперились в Королеву с откровенной ненавистью. Хотя, нет. Тридцать две. В глаза Цугундера была...жалость. Жалость и сожаление о несбывшемся. Он ещё слишком хорошо помнил ту вечно смущающуюся, беззащитную девочку с добрым сердцем.
Ренн заулыбалась.
- Итак, - заговорила она, и ее звонкий голос разнесся по всему залу, долетая до самых дальних уголков, - вот, наконец, перед нами те, кого не устраивает власть. Моя власть. Власть той, что принесла в эти земли мир и спокойствие! - она взмахнула руками. - Да, цена за это была высока - но неужели кто-то посмеет сказать мне, что она не оправдала себя?
Они были от неё совсем недалеко. Каждый гном мог прыгнуть, рвануться, постараться успеть впиться в горло и выдавить могучими руками жизнь из этой хрупкой оболочки. Нет. Стояли и слушали, едва не разрываясь от ненависти. Потому что за левым плечом королевы стоял и улыбался человек, который доставил их во дворец отнюдь не в цепях.
- Вы не правы, ваше величество, - как всегда вежливо, отозвался Цугундер. - В ваших землях нет ни мира, ни спокойствия, ни безопасности. ИХ терзает страшный враг, а мы просто попытались от него защититься и вот, уже названы мятежниками.

- Страшный враг? - притворное возмущение на красивом, почти кукольном лице. - Кто же это?!
- Вы, разумеется, - пожал плечами старый гном.
Королева захохотала.
Дамы и их кавалеры прижались к стенам, ожидая ужасного.
- Как... это... - захлебываясь диким смехом, проговорила Ренн, - о-о, как же это...
И добавила совершенно серьезно, даже зло, без тени улыбки:
- ... дерзко.
Несколько стремительных шагов, заставляющих эхо простучавших каблуков отразиться от высоких сводов, длинный кровавый шлейф платья прополз по полу быстрой змеей, - и вот королева уже перед главным мятежником. Палец с острым ногтем замирает напротив его правого глаза, чуть покачиваясь.
- А ну-ка расскажи, почему я - враг? Давай, громче! Пусть все слышат!
Жнец тоже переместился - лишь на пару шагов ближе. Он не изменил выражения лица ни на йоту, но в его руке сама собой возникла огромная коса.
Гном же отступил чуть-чуть и поправил очки.
- Вы правите с помощью страха. В решениях руководствуетесь собственными капризами, а любого, подчеркну, ваше величество, любого несогласного немедленно уничтожаете. Вы помните, какой вы были? Так вот, та добрая девушка никогда не могла бы так поступить.
- Добрая девушка? Это я - добрая девушка? - Ренн фыркнула. - Должно быть, я не помню, какой была. Должно быть, кто-то помог мне забыть. Не ты ли это был? Ты и твои братья, отравлявшие мне жизнь задолго до того, как я стала носить эту мантию!
Если бы она оглянулась, увидела бы, что Фиерс отвернулся, скрестив на груди руки.
- И огромным счастьем и облегчением было то, что мне открыли глаза! Напомнили, что я могу со всем справиться, если я захочу. Скажешь, я справилась плохо?.. Нет, молчи! Ты виноват. Все вы виноваты, тысячи виноватых, из которых почти все уже мертвы! А что может быть прекраснее трупа твоего врага? - улыбка ее стала кроткой и смиренной. - Отойди в сторону, гном.
Тот шагнул в сторону, пропуская её.
- Я очень надеюсь, что вы ещё не до конца забыли ту девушку, ваше величество. Потому что хотел бы обратиться с просьбой о помиловании, - негромко, но твёрдо сказал он.
- Отлично. Я рассмотрю твою просьбу. Уже начала.
Следующим за Цугундером стоял его брат, имени которого она, конечно, не помнила. Да и нужно ли? Для такого-то...
- Жнец! - Ренн встала позади гнома, положив ладони ему на плечи. Под пальцам засверкал лед. - Убей этого.
- Для братьев! - вскрикнул Цугундер, но было поздно.
Тяжёлое лезвие косы уже легло на плечи Ёрмунганда.
- Я не расслышала, - Королева беззаботно пожала плечиками. - Ты помилован, Цугундер. Остальные пусть умрут.
- Да, моя королева, - кивнул Жнец и взмахнул косой.
Раз, другой, третий...
Гномы знали, что бегать от него бесполезно, сопротивляться - тоже, но всё равно пытались. Прикрывая друг друга, тщились навалиться скопом, ударить в спину. Жнец был слишком быстр для них.
Цугундер же стоял бледной статуей, воплощающей страдание. Кровь его братьев уже заливала пол, и гном не мог отвести от неё глаз.
Алая ведьма ликовала. Вспышками, фейерверками силы вспыхивали бледно-синие огоньки на ее ладонях, когда кто-нибудь из гномов дергался, и тогда несчастный застывал ледяной статуей за секунду до того, как лезвие косы врубалось в плоть.
Резала коса все равно одинаково хорошо.
Ренн хохотала, забрызганная кровью.
Жнец танцующим шагом приблизился к ней, остановился точно в шаге за спиной Цугундера.
- Вы не передумаете, ваше величество? Некоторым из них ещё можно оказать помощь...или не оказывать, и тогда приговор будет приведён в исполнение спустя буквально пару минут.
"Прошу", - умоляюще шевельнулись губы Цугундера.
- Нет, нет, нет! - она всплеснула руками, продемонстрировав почтенной публике, в страхе прижавшейся к стенам и колоннам, окропленные кармином ладони. - Все так прекрасно! Ну что же ты не уходишь? Ты помилован! Иди!
И королева указала на выход.
В повисшей тишине слишком громко прозвучал напряженный вздох короля.

Цугундер ничего не ответил, только оскалился, отчаянно и страшно. Он рванулся всем телом вперёд, дёрнул руками, видимо, пытаясь дотянуться до горла Кровавой Ведьмы, но не успел.
Белоснежное лезвие косы Жнеца легко, будто лаская, обняло шею гнома. Секунду спустя его голова легла к ногам Его Величества. Жнец улыбнулся углами рта.
Однако взгляд королевы был прикован не к нему.
Главнокомандующий, он же - ее соправитель, он же - любовник и впоследствии супруг, замер с револьвером в вытянутой руке. Так и не выстрелившим револьвером.
- Ты промедлил, - совсем негромко заметила Ренн. И тогда уже обратилась к Жнецу: - Позови слуг, пусть уберут тела. Гости хотят танцевать!
И добавила:
- Да, кровь можно не смывать. Еще пара минут - и будет уже не скользко.
- Я займусь этим, ваше величество, - Жнец хлопнул в ладоши, и из той самой неприметной двери вышло несколько неприметных, одетых в серое людей с незапоминающейся внешностью. Трупы они оттащили быстро и сноровисто. Привычное, должно быть, занятие.
Кровавая Ведьма вернулась на свое место. Она снова на троне, по одну руку от нее король и властитель (пусть даже все знают, что у него, лично у него, нет ни власти, ни королевства), по другую - вернувшийся так кстати Черный Жнец (и в тени от трона его почти не видно).
Пары танцевали.
Все было по-прежнему.
- Жнец, где ты нашел их? - одними губами спросила Ренн.
- Они нашли меня сами, миледи, - Жнец склонился к её уху, заложив обе руки за спину. - И, разумеется, мне известно, где скрываются их соратники. Я нанесу им визит, как только вы этого пожелаете.
- Нет, не ты, - неожиданно сурово отчеканила королева. - Этим займется моя личная гвардия. И главнокомандующий, конечно. Ты слышал меня?
- Да... моя леди, - не сдержав усмешки, отвечал Фиерс.
- Сегодня же. После бала.
- Дорога не займёт много времени. Они в катакомбах под дворцом, - деловым тоном пояснил Жнец. - Четвёртый уровень, заброшенная часть.
Фиерс кивнул, - должно быть, вполне отчетливо представляя, где это.
- Мне нужно известить солдат. Сейчас? - сухо уточнил он у королевы.
- Сейчас, - безразлично пожав плечами, согласилась та. - Иди, - но прежде чем отпустить, поманила его к себе и, наклонившись, одарила жарким поцелуем. Главнокомандующий взглянул на нее словно бы с удивлением - и вышел, пройдя меж танцующими.
Ренн, прищурившись, посмотрела на Жнеца.
- Насколько ты верен мне?
- Это место существует из-за того, что здесь есть вы и я, причём именно в тех отношениях, что и сейчас, - Жнец пожал плечами, и Королева вдруг поняла, что глаза у него зелёные. Снова. - Я верен вам.
- И послушен?
- Несомненно. Только вот, вы слышали, что всё имеет свою цену?
- Допустим, нет, - она нетерпеливо дернула плечиком. - Расскажи мне об этом, хочу тебя слушать.
- Рассмотрим конкретный пример. Я верен и послушен вам, миледи, и это так. Сделаю всё, чего вы пожелаете. Но однажды я попрошу вас об услуге. И вы выполните мою просьбу, миледи. Это что-то вроде сделки, но на уровне вселенной.
Ренн хмыкнула.
- Скажешь, в этом нет своей прелести? Послушай, ты очень хорошо поработал сегодня. Я довольна. Я думаю, что не пожалею для тебя услуги, когда придет свое время, но, но, но...
- Но оно ещё не пришло, миледи, всё верно. Несмотря на то, что мои глаза зелёные и я снова многого не помню, - он улыбнулся и опустился на одно колено, так, что их с Королевой лица оказались на одном уровне.
- Зеленый цвет - хороший, но красный нравится мне больше, - Ренн смотрела прямо ему в глаза. - Ты ночуешь сегодня в королевских покоях, Жнец.
- Как пожелаете, миледи, - склонил голову тот.
- Так и пожелаю, - усмехнулась Кровавая ведьма. - А сейчас...
Повернувшись к оркестру, она махнула рукой, и мелодия изменилась - сначала просто ускорилась, потом в нее вплелись неожиданные, новые ноты. Более резкие, более рваный ритм, громче скрипки, тише - духовые. Пары в замешательстве остановились, не зная, продолжать ли танец или слушать эту музыку, уже ставшую дикой.
Соскользнув с высокого трона, Алая Королева пустилась в пляс. Потянула кого-то из танцевавших за собой, сначала одного - несколько движений в ритме танго, потом второго - вальс, протянула руку какой-то даме в белом платье... Зал ожил, заволновался; многие хохотали, и уже - не только из желания угодить владычице.

Она была с ними и в них, она всем телом говорила им - именно этого часа вы ждали сегодня; не стоит больше бояться, пляшите, я буду с вами!
И уже никто не замечал, что пол под ногами - багряный от высохшей крови.
Жнец стоял над всем этим долговязой чёрной фигурой, почти теряющейся в тени трона. Из-за колонны к нему подошёл неприметный человек в сером и хотел было обратиться, но Жнец его остановил жестом. Он любовался Ренн - Алой Королевой, Кровавой Ведьмой, своим лучшим и любимейшим произведением.
Из залы они выходили вместе, и Королева за руку вела Жнеца - может, самые смелые из тех, что успели увидеть их вместе, расскажут об этом дома самим себе, всплеснут руками в притворном удивлении и предпочтут навсегда забыть. Самые глупые же, наверное, расскажут об этом кому-то еще, и едва слух достигнет ушей кровавой ведьмы, как этим глупцам не сносить головы.
Она надеялась, что ее гости не настолько глупы.
Мрачные коридоры, в слишком редких местах озаренные светом свечей (в этом крыле замка темнота почиталась священной), сплелись в паутину-путаницу; за стенами (и он, и она это знали!) тянулись потайные ходы, но Ренн отчего-то не захотела ими воспользоваться. Так они и прошли, мимо стражи, мимо слуг, в королевскую спальню - за высокими двустворчатыми дверьми, окованными железом.
Спальня была... холодной. Алый бархат и шелк, кровать под балдахином, и холод.
Жнеца, кажется, ничто не смущало. Он открыл дверь перед Королевой, а потом, когда она вошла, закрыл засовы. Он знал, что уже сейчас его людям...и не только людям известны все, кто видел его и королеву вместе. А ещё он знал, что его слуги позаботятся о том, чтобы Его Величество непременно узнал об этом.
- Скажи, что ты думаешь обо мне, - она стояла, взявшись двумя пальцами за полог, будто хотела его отдернуть, но что-то удерживало.
Глубокий вырез платья на спине; теней под худенькими лопатками сейчас различить невозможно - печать серости легла на этот покой, а свечей здесь не зажигали никогда.
- Я думаю о вас, миледи, - ответил он, приближаясь. - Постоянно думаю о вас.
- А что именно? - тонкие брови тревожно взлетели вверх.
- Полагаю, - он стоял прямо перед ней и улыбался, рассматривая кровавую ведьму почти нежно. - Я в восхищении моей леди.
Она медленно отняла руку от узорчатого - светлые лепестки роз на бордовом фоне, - полога. Усмехнулась:
- Расшнуруй мне платье.
Он не стал обходить её - подошёл спереди, чуть наклонился, пропуская одну руку над её плечом, а другую у талии. Чёрный Жнец обнимал Алую Королеву, одновременно помогая ей раздеться.
- Да, ваше величество, - обжёг её ухо несколько более проникновенный, чем обычно, шёпот.
Красное платье, забрызганное кровью, упало к ее ногам. А она даже на секундочку не покраснела, оставшись совершенно нагой перед мужчиной, рядом с которым прежде и вздохнуть боялась.
У нее была бархатистая кожа, может, слегка бледноватая (он помнил ее и другой, загорелой!), и пахло от нее душистым маслом, почему-то с оттенком железа. Высокая грудь, округлые бедра, ямочки под коленями - по-детски трогательно, смертельно опасно.
Он отступил на полшага, окинул её с головы до ног долгим взглядом, будто изучая каждую пядь этого полуподросткового тела.
- Моя королева быстро повзрослела, - сказал Жнец, улыбаясь. - И обнаружила, что старые игрушки уже не радуют, а бука под кроватью совсем не страшный, если вырвать ему сердце.
- Надеюсь, это был комплимент, - палец с острым ногтем уперся ему в грудь. Другой рукой Ренн резко отдернула полог; постель была даже не заправлена... но и не смята, как стоило бы ожидать.
- Вы сами можете решить это, моя маленькая взрослая королева, - он взял её пальцы осторожно и поднёс к губам. - Сегодня от вашего прошлого осталось всего лишь одна нить.
- Уже давно не маленькая, - на улыбку Кровавой ведьмы страшно было смотреть. Но не ему, конечно. Она опустилась на край кровати, не отнимая руки, - и ты мне это сам сейчас подтвердишь. Так?
- Иначе не может и быть, миледи. А вы не боитесь неожиданностей? - впервые на её памяти Жнец снял перчатки. Странно, но под ними не оказалось ничего особенного, разве что ногти на левой руке были чёрные и блестели, будто налаченные.
- Я? Боюсь? Я уже ничего не боюсь, - она снова усмехнулась. - Ну хорошо, давай, сделай что-нибудь неожиданное, удиви меня - как у тебя это выйдет, интересно?

***

Её разбудило солнце. Тонкий луч, проходящий сквозь витражное окно и окрашивающийся алым, пробивался сквозь щель в портьерах и теперь вольготно располагался на лице Ренн. Постель была пуста. Шёлковые простыни рядом с ней ещё хранили очертания тела, но Жнеца нигде не было. Королева в своей спальне была один на один с тишиной.
- Эй! - окликнула она. - Где ты?!
Ренн рывком поднялась на постели, села, скрещивая руки на груди. Он что, думает, что можно просто так взять и молча исчезнуть?!
- Я здесь, миледи, - раздался его голос из угла, в котором, Ренн могла бы поклясться, секунду назад никого не было. - Ничто не тревожило вас этой ночью?
Он уже был одет в своё обычное чёрное одеяние и стоял, опираясь на косу.
- Нисколько, - покачала головой Королева и усмехнулась, - а разве должно было?.. И давно ты встал?
- Два часа назад, - ответил он, не двигаясь с места. - Я беспокоился, что произвёл в коридоре некоторый шум, который мог вас потревожить.
Ренн вопросительно подняла брови:
- И зачем, скажи на милость, тебе понадобилось шуметь в коридоре?
- Бунт, Ваше Величество.
Руки ее медленно опустились.
- Что ты сказал?.. Бунт?! Но ведь главные мятежники вчера были казнены, разве нет? - взгляд ее заметался по комнате, точно ожидая, что из какого-нибудь угла появится строй вооруженных солдат и объявит ее узурпаторшей.
- Именно так, миледи. Кажется, это нечто новое. Подробности мне неизвестны, но час назад я вступил в бой с людьми в форме вашей армии. И они знали о моих боевых возможностях...ну, о некоторых.
- Значит, в форме моей армии... - Королева поджала губы. - Или это провокация, или... или не провокация, и тогда все скверно, тогда - скверно абсолютно все!
Покинув наконец кровать, она метнулась к шкафу: ткани всех оттенков красного замелькали под ее руками - от светлых более темным.
Нет, на удивление ее самой - черная одежда там тоже нашлась. Брючный костюм для верховой езды - на нем алой была только вышивка на рукавах и воротнике. ренн начала поспешно одеваться.
- Так значит, ты задержал их? Что там вообще происходит?
- Блокировали коридор, ближе пятидесяти шагов к дверям пока не подходят. Я специально не стал изменять ситуацию в дальнейшем, предположив, что вы пожелаете разобраться.
Жнец оказался рядом и уже без косы. Он принялся помогать ей одеться с обычным пиететом и сноровкой опытного дворецкого. Когда на ногах Ренн были застёгнуты высокие сапоги, он опустился рядом на одно колено, склонил голову и спросил:
- Каково ваше желание, миледи? Приказывайте.
Королева тревожно вздохнула, быстро размышляя о чем-то; потом спросила:
- Можешь забрать меня отсюда? А потом - разобраться с ними... выяснить, в чем дело и кто виноват. Я сейчас никому кроме тебя не могу верить.
- Куда бы вы хотели отправиться? - только и спросил Жнец.
- В любое место, где нет людей, - пожала плечами она. - Найдется такое?
- Как пожелаете, Ваше Величество, - Жнец поднялся с колена, и в его руках появилась коса.
Он отступил на шаг, развернулся почти танцевальным па и мощным ударом рассёк пространство. У Алой Королевы зарябило в глазах, будто сама Вселенная рассыпалась на мириады частиц, её ноги подкосились...
И она упала на руки Жнеца. Над головой было пронзительно синее небо, а воздух был свежим до бритвенной остроты.
Ренн заморгала, вглядываясь в бесконечную синеву, затем перевела взгляд на Жнеца:
- Где мы? Не то чтобы это было, разумеется, важно, но все-таки?..
- Мы в горах, южнее Алого Дворца. Людей здесь нет, - был ей ответ.
- Отлично. Отпусти меня, я хочу сесть и подумать как следует... о жизни, - она покачала головой, в который раз удивляясь всемогуществу своего слуги в частности и коварству жизни в общем.
Обнаружив рядом с собой плоский камень, испещренный мелкими трещинками, Королева уселась на него, не боясь запачкать костюм, и стиснула пальцами виски.
- Так, - произнесла она через некоторое время. - Так... Знаешь что-нибудь о главнокомандующем? Он возвращался?
- О нём мне неизвестно ничего, с тех пор, как он вошёл в подземелья.
- Жаль... - протянула Королева. - Впрочем, он сумеет постоять за себя, если что-то пойдет не так и ему будет угрожать что-либо... и совсем другое дело будет, если в тот раз, Жнец, ты был прав. Это было, конечно, давно, но я все равно хорошо помню тот день. Битва за Снежную равнину.
- Если он повернулся против вас, вы пошлёте меня за ним, миледи?
- Нет, - сощурилась Алая ведьма. - Я сама пойду за ним - с тобой.
- Как пожелаете, Ваше Величество, - поклонился Жнец. - Какие приказания будут сейчас?
- Узнай, что происходит во дворце и в городе. Что за настроения, что за разговоры... ты ведь умеешь быть незаметным, когда захочешь.
- Разумеется, миледи. Желаете ли вы пройтись по городу вместе со мной?
Она недоверчиво взглянула на Жнеца.
- А ты и меня можешь сделать незаметной?
- Мы с вами будем стоять в тенях у всех на виду, а взгляды будут соскальзывать по нашим плащам, как вода.
Ренн протянула ему руку:
- Тогда - идем, Жнец.

- Закройте глаза, миледи, - сказал тот, отчего-то улыбаясь, осторожно взял её за руку и притянул к себе.
Девушка послушно зажмурилась, невольно вздрагивая при мысли о том, что она сейчас не видит его, а он где-то рядом... так себя чувствовали многие, кто знал Черного Жнеца.
На плечи Ренн легли его ладони, а потом со всех сторон набросился ледяной, пронизывающий ветер. Он пробирал до самых костей, изгоняя последние остатки тепла, и девушка почувствовала, что падает...
Руки жнеца скользнули по её рукам от плеч к ладоням, ухватились за кисти, сжали.
- Не открывай глаз, Ренн, - прозвучал его голос совсем рядом и очень чётко. - Нужно поговорить.
Тон его тоже изменился. Это говорил не Чёрный Жнец, верная тень у трона Алой Ведьмы, нет. Ригор Макабрей, некромант, некогда вложивший в её руки пистолет, он восстал из прошлого, как покойник из могилы. И он крепко её держал.
- Что? - удивилась она. - Поговорить? С закрытыми глазами?..
Ренн попыталась шевельнуть руками: нет, хватка была слишком цепкой.
- И о чем же?
- Твоя жизнь не вызывает у тебя вопросов? Напомни, почему я тебе так послушен? Откуда у меня таки способности? Раньше я не щеголял телепортацией, знаешь ли! И наконец...ты помнишь всё, что было до битвы за Снежную Равнину?
Она нахмурилась, между тонкими бровями легла маленькая вертикальная складочка.
- Я помню... как ты вложил оружие мне в руки, и с тех пор я стала сильнее, и ни в чем не знала снисхождения. С того момента моя жизнь не вызывала у меня вопросов, а вот до этого... погоди, а что же было до этого?! И ты послушен мне, потому что... - складочка исчезла, а брови тревожно взметнулись вверх; задрожали сомкнутые веки. - Я... я не помню!
- Не открывать глаз! - его голос хлестнул плетью. - Мы с тобой провалились в трещину бытия и парим в бесконечной Пустоте, потому что только здесь возможен подобный разговор. Я расскажу тебе, Алая Ведьма, как так получилось. Но для начала, вспомни старую себя. Которая только-только выпустила последнюю пулю в Эленберга. Вспомни хорошенько.
- Не хочу, - она отвернулась, но глаз все же не открыла. - Это не очень приятно. Я тогда была еще не я - испуганная, слабая... не верящая в собственные силы... - Ренн поморщилась. - Зачем ты заставляешь меня вспоминать?
- Потому что иначе ты сойдёшь с ума. Вспоминай, Ренн. Майора, Мари, Эрис, Дентона...Эленберга вспоминай, Марию Штайнер, помнишь, как я её резал? - голос Макабрея наполнился звенящим, хлёстким металлом. - Вспомни себя, Ренн!
Она продолжала морщиться, губы кривились, обнажая то горькую усмешку, то полный ненависти оскал белоснежных зубов; несколько раз она набирала воздуху в грудь, чтобы разразиться проклятьями, но каждый раз у нее так и не хватало духу. Наконец, перестав вырываться - а она вырывалась, и еще как! - Алая Королева... во всяком случае, та, которая ею была, успокоилась совершенно.
Из уголков ее глаз потекли слезы.
- Какой кошмар, - сказала она тихо. - Почему я все это себе придумала? Зачем?
- Тебе снился сон. И в нём была...ты. Это тоже ты, Ренн, - теперь он говорил мягко. - И в этом сне ты установила законы. Сделала меня своей тенью, себя королевой, а майора королём. Я вошёл в этот сон в поисках имени, а потом сделал так, что он стал немножко больше похож на явь. Твоего королевства не существует нигде, кроме него самого, Ренн. Всё это - то, что не случилось, и видимость существования ему придаёшь только ты, пользуясь силой, которую вкладываю я. Теперь ты понимаешь, что происходит?
Она молчала какое-то время. Потом наконец произнесла, будто превозмогая себя:
- Моя иллюзия живет, потому что ее питает твоя сила. И потому что я верю в нее, пока я в ней. В ней вообще - все то, во что я верю и так, как я хочу... воздушный замок, который мог бы и лопнуть, как мыльный пузырь, но ты его держишь. Интересный сон. Еще интереснее - мог бы он стать явью?
- Не мог, - тихо ответил Макабрей. - Может. Но тогда Алое Королевство исчезнет. Моя власть - это только то, чего нет.
- А сам ты - есть или тебя тоже нет?
- Знаешь, я думал, что есть лишь двое, которые могут подтвердить существование моего прошлого. Одна - это Мари. А второго я собираюсь убить. И когда его не станет - она станет...
Его голос дрогнул и сорвался. Ренн почувствовала, как её ладони оказались стиснуты почти до боли.
- Единственной, - закончил Макабрей шёпотом.
- Ну... это, наверное, не очень хорошо? Оставлять все, что у тебя есть, только одному человеку? Люди непрочны и хрупки, - Алая Королева пожала плечами; лицо ее было печально и ресницы уже не шевелились в попытках приподняться. - почти так же, как их иллюзии.
- Вы неправы, миледи. Иллюзии - куда прочнее, - а это уже был Жнец. Корректный. Вежливый. Лишённый человеческого. - Возможно вы спрашиваете себя, почему я рассказал вам всё это. Ответ прост: я предлагаю вам своего рода сделку. Вам интересно?
Она чуть заметно сдвигает брови.
- Даже так... конечно, мне интересно. Ты умеешь делать своевременные предложения. И - что же?
- Я предлагаю вам Алое Королевство. Такое, какое оно будет, когда мы в него придём. Живущее. И Жнеца, разумеется. Ваша тень всегда будет рядом, Ваше Величество. Но взамен я хочу, чтобы однажды, когда мои глаза вновь станут зелёными и я укажу вам на своего врага, вы приложите все усилия и доступные вам ресурсы, чтобы его уничтожить. Вас устраивает моё предложение?
- Все мое королевство будет к твоим услугам, милый Жнец, - кивнула Ренн. - В обмен на то, что ты дашь ему возможность быть дальше. По-моему, это достойная сделка - то, что мы оба не хотим потерять, останется при нас.

День: двадцать восьмое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1 (старый лагерь "Гласов Урагана")

Лагерь «Гласов Урагана» наконец-то приобрёл законченный вид. Сплошной, широкий – заметно шире, чем планировалось изначально – частокол, высотой в рост боевого страйдера, из числа тех, что стояли на вооружении у самих Гласов, придавал военному поселению вид древней фортификации, а глухие ворота без дополнительных входов явно давали понять – здесь гостям не очень рады.
Гостей бы в ближайшие несколько дней и не приняли.
Круорин Синерем сновал бы сейчас из стороны в сторону, но в том состоянии, которым кончился переворот в лагере, двигаться было трудно. Ноги болели, рёбра – болели ещё сильнее, и, похоже, следовало благодарить Хаурэса, что тело его ещё не слушалось…
- Легенды, легенды, - рычал демон, и при каждом слове в барабанные перепонки малефика словно вонзались острые раскалённые иглы. – Вот тебе легенды! Вот они, чернокнижник, и пусть моя собственная сущность достанется на первое блюдо Асмодею, если только не в них мы побывали! Нравится?! Нравится, чтоб тебя daemones conscinde.
- Они и рвут! – огрызался Круорин, стискивая новые, немного неудобные и явно слишком большие зубы, когда очередная кость с треском начинала вставать на своё место. Порой демонолог подозревал, что у его «начинки» не самое лучшее знание анатомии в этом мире, и какие-то части изуродованного в бою малефика Хаурэс мог срастить неправильно, да и кожу восстановить не идеально. Но это было намного лучше, чем ничего.
Когда демон немного унимался, и сознание прояснялось, истерзанное мучением, Синерем видел вокруг себя стены малефицкой – не пострадавшее только чудом, и порой зажигал тусклый огонёк над головой – зная, что тот погаснет, стоит только ему затеряться в бреду споров с обитателем его души ещё на миг. Миг длиной в вечность. Демоны, похоже, просто не умели пытать медленно.
Ещё реже малефик доставал из-за пазухи небольшой кристалл – камень души, который должен был сослужить ему неплохую службу. Но… Будь прокляты, прокляты эти трижды ненавистные праведники! Кто бы мог подумать, что после игр его малышки Линнет, после всех ужасов, которые несло сосуществование с асцентом и трэллом, проклятый монашек окажется не только разъярён, но и – вопреки всему! – чист сердцем?!
Отпечаток памяти – вот всё, что удалось уловить. Хаурэс не получил столь желанной изысканной пищи и освободил свой гнев, вылив его волнами испепеляющего жара на волонтёрок и поселян лагеря – поварих, прачек, охотников, лесорубов, пару-тройку слушек, не взятых с собой в поход Крюгером. Славное пиршество, от воспоминания о котором чёрная душа демонолога и сейчас вздрагивала в сладостном томлении. Как, как искусно потрошил своих жертв разгневанный монстр, как восхитительно трепетали на кончиках его огромных окровавленных когтей обрывки изорванных душ – огромные лоскуты, выхваченные взмахами лап вместе с телами! Мощь Хаурэса ошеломляла, и если бы не необходимость в душах, если бы не узы сосуда… Проклятые игры прошлого! Ведь будь всё иначе…
И Хаурэс разорвал бы его первым. Пощады демон не знал. И не должен был. В этом Круорин его прекрасно понимал.
Зато Ленк! Кто бы мог подумать, что «трупарь»-недоучка, только и знавший, что вместо святых писаний штудировать Ars Orcus, этот труд узколобых односторонних мясников, гордо именовавших себя Великими Некромантами Плоти, мог так быстро научиться…
Великие! Если все великие некроманты подобны Гаральду, то воистину понятно, почему «оркианитов» не допустили к таинствам Ars Mortica. И правильно сделали…
Тонкие длинные пальцы демонолога ласково, словно котёнка, погладили камень души. Последние воспоминания… Просто чудо.

****

…Он ударил врага в лицо кулаком. Безыскусно, но с такой силой, какой в себе и не подозревал никогда. Погань! Мразь! Палач с душой чернее сажи!
Не успевшая вскинуться пилочка с чёрными крыльями улетела куда-то в сторону. Круорин пытался подняться, но брат Барцеллус с силой двинул подонка ногой в пах. Демонолог вскрикнул и согнулся, тут же получив по зубам той же ногой. Сил у Барцеллуса было совсем немного – только на несколько ударов да тихие вздохни, но не-ет, нет! Прибить, придушить поганого кровопийцу!
Тагирэ, спотыкаясь, кинулась по лестнице наверх. Там, где изуродованные руки и ноги женщины касались ступенек, оставались следы запёкшейся кровавой грязи.
- Быстрее, умоляю! Поспеши! Не то нам не спасти своей…
-…души! – прохрипел Барцеллус, впиваясь руками в горло Круорина. Малефик сипел, пытался что-то произнести и царапал изодранную кожу монаха холеными ногтями, но отчаяние придавало Гласу Ураганов такой силы, какую он не надеялся обрести никогда в жизни. Измотанные, искусанные руки держали надёжно и зло.
- Да что там ещё?!
Проход над головой Тагирэ открылся, и недоумённое лицо Гаральда ванн дер Ленка, всё ещё узнаваемое в обнажённой маске из живой плоти. Взгляд пустых, отрешённых глаз сфокусировался на эльфийке за какие-то мгновения… которых хватило, чтобы та отчаянно рванулась наверх и, выпадая из люка, вонзила обломанные грязные ногти в незащищённые кожей щёки лже-Гласа. Истошный вопль зстал Барцеллуса врасплох, тот обернулся – и мгновенно получил удар в грудь, от которого согнулся пополам…
- Мх-гхразь цхеркогхная! – отчётливо выплюнул Круорин, выбрасывая вперёд вторую руку – прямо ребром в горло священника, но не попал – брат Барцеллус всем весом навалился на малефика, и тот едва сумел спихнуть с себя утробистого монаха, хрипя и хватая ртом воздух. – Р-рхгхг… рхразорвуу!
Новый взмах рукой – и с пальцев чернокнижника сорвались тонкие красные бечёвки, сотканные из пламени – и обвили шею Тагирэ, сплавливая кожу вокруг срезанного кольца кожи на шее. Женщина завизжала. Освободившийся от хватки монашенки Ленк отвесил ей хлёсткую пощёчину, пытаясь столкнуть назад.
- Сука. Мало мы тебя…
- мало – добавим! – прошипел Синерем. Огненные бичи вжигались в плоть девушки, обугливая кожу и не давая дышать, та билась, но чародейство еретика держало крепко. Но долго их удерживать тёмному магу не удалось. Взревев, как бешеный бык, толстенький Глас подскочил к малефику сзади и, схватив за шкирку, что есть силы толкнул вперёд, сбивая с ног. Правая рука чародея, сжимающая концы огненных струн в кулак, махнула в воздухе, разрывая связь, и оказалась в тисках могучих пальцев Барцеллуса. Хрустнуло запястье. Круорин заверещал и захлебнулся кровью и криком, когда Глас Ураганов впечатал его челюстью прямо в лестницу, выбивая зубы.
Тагирэ отшатнулась, и промахнувшийся очередной пощечиной Гаральд оступился, полетев вперёд. Полученная «трупарём оплеуха» отправила его прямо в люк, и Ленк, не спевая даже ругаться, пересчитал кубарем ступеньки и налетел на прижатого к лестнице Синерема вместе с державшим его Барцеллусом. Все трое рухнули на пол, демонолог взвыл снова, когда на его заломленную руку пришёлся вес товарища по тёмным искусствам.
- Скорее, брат! Спастись ещё мы можем! – неизвестно, откуда в этом маленьком, почти нагом и изуродованном пытками тельце ещё оставались силы на стихотворные выпады. Хотя… это ведь наверное единственное, что держало её разум в живых. И душу – тоже…
- Уже бегу… И буду… Демоны, да скорее же! – переваливаясь через тела малефиков, барахтавшихся под ним, выдавил Барцелус. У него самого сил на стихосложение больше не было.

Свет за дверями малефицкой ослеплял – сходу они даже не поняли, какое было время суток. Глаза нещадно резало, нечестивые символы, что ещё остались вписаны в кожу обоих, исступлённо хотелось чесать, срывать, сдирать с тела хоть с мясом вместе – но останавливаться было нельзя.
Барцеллус что было сил захлопнул дверь. Руки саднило, на груди остался новый здоровенный синяк – откуда в руках малефика было столько силы?! Нет времени… Придавить дверь хоть чем-нибудь… Чем-то потяжелее. Вот, отличный ящик. И р-раз…
- Беги скорее!
- Куда, мой брат?
- В ангар, чтоб тебя… Единый сохрани, Тагирэнельвемора, не время для рифм, поглоти нас всех море! Страйдеры. Тогда уж мы их… Всех!
- Брат Барцеллус?! Что с вами? О Единый!
Полная женщина-волонтёрка уронила полный таз стиранного белья и всплеснула руками. Барцеллус, с трудом сфокусировав зрение, узнал её…
- Хёльма?
- Св-вятой брат, да как же это?! Что с вами? Это… Нам же господин Ленк сказал, что вы наших пропавших ушли искать! А это… кто же вас-то?
- Н-нет времени, Хёльма! – спотыкаясь и перепачкав колени в пыли, выдохнул монашек. – Ст-трайдеры на месте?
- Да, брат… вс-се на месте! Но это же…
- Б-берите всех, кого можете! И бегите! Бегите как можно дальше!
Но Хёльма словно остолбенела от страха. Пухлые губы женщины тряслись, на глазах выступили слёзы. Барцеллус ударил её по лицу, но та даже не отреагировала – вид расцарапанного, грязного священника был, похоже, для неё непереносим. По щекам волонтёрки потекли слёзы.
- Да послушай жже ты меня! – взвыл Барцеллус, оглядываясь на Тагирэ, которая уже вбегала в ангар для страйдеров, когда двери «малефицкой» с треском слетела с петель во всплеске пламени. Ударная волна снесла с ног самого Барцеллуса, Хёльму, нескольких сбегавшихся к ним заметивших Барцеллуса издали жителей из числа обслуги – у пары монах успел заметить в руках топоры. Тагирэ ударом втолкнуло в приоткрытую дверь ангара, пригибая к земле.
И тут же послышался истошный женский визг, перекрываемый рёвом чудовищной силы.
Ревел Синерем… Глотка Синерема, хотя звук, похоже, и был чужим… Чуждым – и очень, очень голодным.
Демонолог стоял в ореоле огня, опалявшем обугленные взрывом двери связной будки. Правое запястье было отвернуто вниз открытым переломом и безвольно висело, истекая на землю каплями расплавленного жира. Прямо от кости вытягивалась вперёд чёрная шерстистая лапа с пылающими пламенными когтями, и в разбитой пасти малефика переливались рубином длинные пронзающие кожу подбородка и верхнюю губу клыки.
- КАК ТЫ ПОСМЕЛ, НИЧТОЖЕСТВО?! – взревело существо, овладевшее телом Синерема. – МОЙ СОСУД ПОВРЕЖДЁН, НО ЭТО… ЭТО Я МОГУ ПРОСТИТЬ…
- И-и-зыдиииии!!!!
Хёльма метнулась за спину Барцеллуса, но поздно –вытянулись, прожигая траву под собой, длинная чёрная тень огненной лапы страшилища, и толстая женщина задохнулась сжавшим ей глотку и впившимся когтями в душу спазмом огненной боли. Кожа с горла и лица Хёльмы начала сереть и осыпаться, и Бацеллус не успел даже закончить знак Единого – язык истошно пытающейся заорать волонтёрки взорвался, орошая всё вокруг кусками жжёного мяса и заполняя кровью горло погибающей женщины.
- ДАААА… СЛАААДКОЕ СТРАДАНИЕ! СЛАААДКОЕЕЕ!! – провыло чудище в теле Синерема. Какой-то из строителей – кажется, Сармэн, монах не успел даже заметить – замахнулся на чудище топором, но поперхнулся вскриком и, скуля, упал на землю, когда кулак, державший топорище, в один миг превратился в оплавленную головню под взглядом демона.
- заклинаю тебя всем святым, монстр, изыди! – наконец совладав с собой, выдохнул Барцеллус, завершая символ Единого. Перст священника указал на монстра, и Хаурэс качнулся, как от смачного хука в челюсть. Хёльма, задыхаясь от крови и боли, упала на обугленную траву. Всё лицо женщины покрывали оспины и вздувшиеся волдыри, пальцы, раздиравшие заполненное кровью горло, сводило судорогой.
- Бегите! Это демон! – напрягая глотку до предела, заорал Барцеллус, - Я не смогу удерживать его долго!
- Изгоните его, брат!
- Хёльма… Единый, да что ж это деется?! Люди, на помощь!
- Хёльма, Хёльмушка-а!
Барцеллус бросился бежать. К страйдерам. Добраться до них, а там – посмотрим.
Только бы они бежали, только бы испугались и успели укрыться хоть как-то, только бы его…
Они не послушались. И кинулись на демона. Кто-то – потому что верил, что Единый с ними. Кто-то – потому что видели лишь Синерема, пусть и осквернённого злобой.
Или потому, что Хёльма уже не дышала, захлебнувшись в собственной крови, и из закатившихся глаз женщины текли крупные, ещё не осознавшие смерти тела слёзы…
Барцеллус видел, как демон с пурпурными всплесками вырывает у людей – его людей, его паствы! – души. Разноцветные, сияющие, переливающиеся комки жизни, отдалённо напоминающие человеческие фигуры, вылетали из тел, только что сдавленных в кровавую кашу или осыпавшихся испепелённой крошкой вокруг горы идеально обожжённых костей. Пальцы демона крутили и вертели их, драли огненными когтями и отправляли в пасть, где они застревали на клыках лоскутами страдания, стекая по вымазанной в крови беззубой нижней губе одержимого малефика.
Скорее!

Тагирэ сидела на земляном полу ангара и рыдала навзрыд. Плечи эльфийки тряслись. Только сейчас Барцеллус заметил, что кончик левого уха у Гласа отгрызен до большой кровавой болячки.
- Ну что ты?! Там демон! В Круорине! Он убивает, души жрёт! Скорее в страйдеры! Его надо оста…
- Не могу! – Посмотри сам!
Барцеллус остолбенел. Даже у эльфийки сдали нервы настолько, что кончились стихи. А в углу, там, куда смотрели остекленевшие, заплаканные очи эльфийки…
Трудно даже представить, что когда-то это был её рунный страйдер, украшенный прекрасной эльфийской вязью – молитвами к творцу на языке высших. Запятнанный, он словно ржавел в воде несколько столетий и теперь напоминал прогнивший, одетый в потускневший, грязный и изуродованный тленом доспешный скелет. Но под копотью и следами буро-кровавой рыжины ещё заметен был текст… смотреть на который было больно. Каждое слово превратилось в свою противоположность, хвала стала хулой, а приговоры нечестивцам – вознесением демонских отродий и именами князей тварей мрак.
Осквернение. Жуткое, но выполненное по всем правилам – следы грубой, начерченной смесью грязи и крови пентаграммы виднелись у ног боевой машины.
Барцеллус оглянулся, выискивая собственный страйдер.
Тот стоял в другом углу. Ещё – нетронутый. Монашек что было сил схватил соратницу за пелчи и встряхнул. Та всхлипнула и задохнулась слезами.
- Слушай меня, - процедил Глас, когда их взгляды встретились. На губах снова выступила кровавая пена, но воин церкви говорил быстро, не глотая слюны, и на подбородке его зависла длинная светло-красная капля, - слушай и… сдхелай так как ск-кажу. Сейчас же. Беги отсюда. Найдхи другой страйдер. Любой. Кхажетсся у нас ещё есть скфх… «СКАЛА». Не медли!
- А т-ты, мой добрый брат?
- А я иду назад. Посмотрим, так ли крепок он, как люди говорят.
Цитата из Шейксуорда. Барцеллус попытался заставить себя улыбнуться, хоть во рту было кисло от крови, а в уголке левого глаза уже начинала собираться предательница-слеза.
- Нет!
- Да. Я приказываю, чтоб тебя! Он скоро здесь будет!
Тагирэ всхлипнула и, еда переставляя негнущиеся ноги, поплела внутрь ангара.
Бернар Марчеали, святой воин церкви и Глас Ураганов, не дал себе взмахнуть рукой в спину девушке.
Кабина страйдера, прохладная и уютная, приятно сомкнулась на теле брата Барцеллуса, и тонкие линии соединения вспыхнули, чувствую пробуждённую силу.
- СВЯТОЙ ЧЕЛОВЕК! – раздался рык прямо от дверей ангара. – ВРЕМЯ ПОСМОТРЕТЬ В ГЛАЗА ВРАГУУУ!! ИДИ СЮДА, ЧИСТОДУШНЫЙ!!!
- Иду, - кивнул сам себе монах.
Двери ангара разнесло в куски, и фигура демона – небольшая по сравнению с боевым страйдером воина инквизиции – отлетела на несколько метров, получив пинок ногой боевой машины. Брат Барцеллус никогда не был лучшим в рядах воинов отряда.
Худшим он тоже не был. Никогда.
И сейчас, перед лицом чудовищного зла, вспоминал всё, чему столь старательно учился прежде.
Вспышка огня окатила чудище мгновением позже, и Круорин-Хаурэс заверещал, когда багровое пламя демона схлестнулось с сияющим рыжим огнём кристаллов ИНЕЯ, пытаясь отразить гнев святого воина.
- Дух нечистый, во грехе призванный… - сглатывая проклятую кровавую слюну, шептал Барцеллус, наводя оружие боевого облачения на поднимающееся с колен тело врага, окружённое двумя кольцами огня – собственным болезненно багровым и светло-рыжим, - кару Его призываю на тебя…
Порвать расстояние рассечь надвое. Три лезвия – более чем достаточно, если они благословлены слугами Единого. Получай, тварь!
- ПРОЧЬ, ОТРОДЬЕ! ТВОЯ НАГЛОСТЬ ПЕРЕСТАЛА БЫТЬ СМЕШНОЙ! ТЫ – ПИЩА!!!
Багряней огня хаурэса обратился стаей переливающихся злобой огненных леопардов, испещренных угольно-чёрными вкраплениями пепла. Твари ринулись вперёд, разрывая огонь ИНЕЯ когтями и пожирая его, словно свору попавших в западню охотничьих собак. Два зверя бросились на самого Барцеллуса.
Лезвия взметнулись в воздух, раскалывая чудищ на тысячи искристых огненных языков, оплавляющих клинки и прочную фронтальную броню страйдера. Барцеллус сморщился от безумного жара, проникавшего даже сквозь термостойкие сплавы и опалявшего искалеченные руки и грудь.
Ничего. Ещё немного. Сосем немного…
Третий леопард влетел в лобовую бронепластину, оплавляя её и вбивая пламенные когти в металл. Доспех качнулся, и острые иглы инфернального огня. Глубокие горящие полосы ран расчертили грудную клетку Гласа Ураганов. Барцеллус застонал. Боль была безумной.
Но… нет! Не-ет, не сейчас.
- Им-менем Творца, Единого для вс-сех, - прошептал святой воитель, и струя золотистого, почти белоснежного огня смыла оставшихся бестий, открывая путь к вновь оказавшемуся окружении одержимому малефику. Всего два-три шага.
-НЕТ УЖ, СВЯТОЙ! ТЕБЕ НЕ СЛОМАТЬ ВЛАДЫКУ МОЕЙ МОЩИ!! НИКОГДАА!!!
Гогот Хаурэса-Круорина выращивал вокруг демона слой за слоем могучий щит пепла и багрового сияния, но пламя ИНЕЯ дожимало, доставало до тела, одержимого великим ужасом из бездны, даже сквозь такую защиту. Всего два шага. Вот!
Один шаг!
- Еретик и богохульник, - почти срываясь на стон, выдавил из опухших губ брат Барцеллус, нависая над телом Рутгера Хаармана, нечестивого чёрного мага, в сиянии белого огня, - приговариваю тебя во имя веры и спокойств-вия чад Его к… смерти.
Могучее святое лезвие опустилось…

… и рассекло пополам тело Хёльмы, взмахнувшее обугленными руками в стороны и разошедшееся на две половины.
Брат Барцеллус моргнул. И оглянулся.
В его сторону шли мертвецы. Шли, не обращая внимания на слизывавшее с их ног мышцы и обрывки одежды белое пламя. Ползли, шипя и стеная, на сломанных ногах и вовсе без ног.
Волонтёрки шли, роняя розовую пену из огромных рваных ран на животе. Шагали охотники – один без головы, вытягивая вперёд руки, сломанную у локтя и ещё целую, и второй, с обугленным лицом, на котором ещё моргал единственный налитый кровью левый глаз. Строители во главе с Сармэном, всё ещё волочащим в опустившейся оплавленной руке почерневший от копоти топор, шаркали и хрипели, вперив стеклянные, мёртвые глаза в боевой страйдер брата Барцеллуса. Среди мертвяков виднелись два скелета, чёрно-бурые от огня, объевшего с них плоть.
Мертвецы шли к нему. А за их спинами, скрестив руки на груди, плёлся бескожий, безгубый, но спокойный и сосредоточенный «кукловод».
Гаральд ван дер Ленк.
- Когда Хаурэс съел их души, я придумал, что делать с телами, - хрипло хохотнул трупарь, потирая толстые обросшие лишним мясом пальцы. – Как тебе, Берни?
Брат Барцеллус вздрогнул, когда животный рык оглушил его, и огненные когти , прорываясь сквозь истощившееся белое пламя, пропороли боковую защиту ИНЕЯ и впились в печень монаха.
Он вздрогнул ещё раз, проваливаясь в красную дымку боли, такую знакомую и такую ужасную, когда мертвецы забарабанили по его броне, а перед глазами возникли клыки одержимого злодея, впивающиеся в его плоть так, словно она и не была защищена спереди… и пронзающие что-то очень важное, самое важное, важнее сердца, важнее сути…
Он вздрогнул последний раз, когда тело отказалось слушаться, милостиво вплывая из безбрежного жара и рвущейся наружу агонии в тихие холодные объятия черного Ничто. Зрение умерло, запахи и вкус крови на губах пропали, остался только едва различимый шёпот, ещё недавно бывший звериным рёвом:
- ТЕПЕРЬ… ТЫ ГОТОВ. СЛАДКАЯ ДУШААА… ааа.. аааАААА!!!!
Последний рёв – шипение обжегшегося в костре тигра вперемежку с истошным человеческим завыванием…

Камень, что был у Круорина с собой, не смог удержать душу праведника, а Хаурэс – поглотить её.
Все оставшиеся люди в бывшей обители святых воинов-монахов инквизиции были мертвы через несколько минут. Уже расправляясь с последними из них, Хаурэс-Круорин увидел, как из ангара выбегает ещё один страйдер – СКАЛА.
Эльфийка Тагирэ, задыхаясь в слезах, неслась вперёд, на ходу готовясь применить силу кристаллов.
Глупая тварь.
Вырвать душу Хаурэс не успел бы, и демон на короткий миг оставил изломанное, хныкающее от боли тело Круорина Синерема.
Осквернённый эльфийский страйдер выбежал из ангара лишь на несколько мгновений позже. Без подготовки, без капли предварительных работ. Письмена скверны на корпусе машины переливались нечестивым сиянием.
Тагирэ взметнулась в воздух.
Демонический доспех – вслед за ней.
За миг до того, как поразить эльфийку и её машину, Хаурэс потянулся к её сознанию. Ожог от прежней попытки проглотить священника ещё болел.
Нет, рисковать демон не собирался. Он просто пустил в ход оружие смертных.
Пулемёты страйдера раскрошили броню СКАЛЫ Тагирэ, рассекая связь с кристаллом. Одна нога боевой машины, отделившись, закувыркалась в воздухе. Не в силах погасить энергию движения, огромный доспех рухнул с высоты в несколько десятков метров.
Визг погибающей воительницы огласил окрестности лагеря и утонул в грохоте дробящего землю удара.

меня тут нет) все писано Скорпом

Дата: пятое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: В3

Его вывели на рассвете. Местность казалась ему смутно знакомой, но когда он мог здесь быть?...
Его мутило. И очень хотелось пить.
Что за дрянь ему пытались подсунуть в хлеб и сыр, которым здесь кормили, он толком не разобрал. Что-то пересушенное, очень неприятное на вкус, словно жуёшь пепел.
- Становись, чужестранец!
В голове Карда Кестера промелькнуло, что проклятый лиа, несмотря на совершенно непотребный вид, говорит на общем даже лучше, чем ожидалось. Хотя какой-то акцент всё же был… Голову свело спазмом, заставив Куарда дёрнуться, как от пощёчины. Чем же эти ублюдки его кормили?
Память отказывала. В голове стоял сплошной туман. Тошнило.
- Я не причинил вам никакого вреда… - сорвалось с губ Кестера при виде ещё нескольких чужаков. Синими сплошь и рядом они не были. Скорее уж полуголые, обтянутые в шкуры и грубую кожу тела только покрыли синеватой краской на манер боевой раскраски диких племён. Хотя это ведь и были дикари. Длиннолицые, остроухие, с раскосыми глазами, украшенные дешёвыми бусами… мерзость! Вонючие, грязные свиньи, которые смели его… Его – Куарда Кестера – захватить в плен в его же собственном саду и уволочь… куда?
Сюда.
Из землянки, в которой его держали, словно в камере, избитого, оборванного и едва-едва не падавшего с ног от голода, Кестера выпускали только по нужде – завязав глаза так туго, что грубая ткань повязки оставляла на лице продавленные красные следы.
Зачем?! Они не хотели выкупа, не убивали его, не пытали, не пытались что-то вызнать… О Единый, зачем?!
- Пробил твой час, презренный осквернитель природы! – пророкотал высоченнй остроух в гетрах и нагруднике, отделанных белым мехом. – Сейчас ты ответишь нам за осквернение земель наших предков…
- Я ничего не осквернял!
- Такие, как ты, пришли на нашу землю с войной! Разрушили всё, что нам было дорого!
- Нет!
- Да! – не дала Кестеру возразить суровая медноволосая женщина с длинной тугой косой, ниспадавшей с плеча почти до пояса. Лицо женщины наискось пересекал шрам, разорвавший нос и разбивший некогда совершенную красоту на две половинки мертвой театральной маски. – Всё из-за тебя, из-за таких, как ты! Ты жрал своё зелье…
- Моё зелье?! – вырвалось у Куарда.
Табак! Они подмешивали ему в хлеб и сыр – табак! Так вот от чего так мутит!!
-… уже целый месяц! И должен был бы ещё… но веселье кончилось! Fae eudan, Talvernil?*
- Eudan selure, Malna. Fae zalrenu entual**, - первый из лиа сбросил нагрудник и меховой плащ, оставшись в одних штанах и гетрах. В руках его, словно по волшебству, возник длинный тугой лук. Остальные – числом пять или шесть – поступили также: мужчины обнажались по пояс, женщины распустили и закинули аз спину волосы. Луки были у всех, а колчан – единственный, но наполненный стрелами до отказа.
- З-зачем это? Вы же не собираетесь меня убивать? Я… я заплачу! – Кестер дрожал. Что угодно, только бы остаться в живых. И потом можно содрать с Дженерозо десятикратную цену, лишь бы… Творец, месяц, целый месяц! Сколько времени потеряно, сколько… Нет, нет-нет-нет-нет-нет, не раскисать, нет, только не так! Он найдёт, найдёт выход!
- Я… я м-могу договориться с губернатором! С генералом Гартвигом… С нашим военным вождём! Он ценит меня! Я… я ос-становлю для вас войну!
- Поздно, чужак, - злобно усмехнулся лидер, пробуя тетиву лука – не ослабла ли? – Поздно. Раньше, пока вы ещё не пришли на Север…
- Причем тут север? При…
Страшная догадка в затуманенном усталостью и тошнотой разуме качнула Кестера, словно удар в челюсть.
Острые уши. Почти чистое знание языка жителей Корпуса… И странная речь. Это… Этого не… Но за… Кто?!?!
- Да вы же не лиа! – вырвалось у Кестера! – вы эльфы! Лесные эльфы из чащоб Севера!
- Fae eudan, Talvernil! – уже не произнесла, но выкрикнула женщина со шрамом.
Первая стрела вонзилась Куарду Кестеру в живот. Табачный магнат вскрикнул. Боль была нестерпимой, и по щекам Кестера потекли слёзы. Вторая стрела ударила его в грудь. Эльф не стреляли залпом – так цель умерла бы слишком быстро. Нет, только по одной стреле. По очереди.
- Ч-ч-что я ваммм сделал… - заваливаясь на бок, проскулил умирающий Кестер. – м-мамочка, за что…
- За деньги, - эльф в гетрах пожал плечами так, словно говорил о самой нормальной в мире вещи. – От Лео. Тебе кстати привет от него.
И вскинул лук.
Стрела вошла упавшему Кестеру в левый глаз, пробивая голову. Жуткий смертный вскрик оборвался на середине.
Дело было сделано.
- Пойдём, Талверниль, - коснулась плеча своего предводителя Мальна. – Он страдал достаточно. Искать его уже точно не станут. Война.
- А если найдут – спишут на лиа, - поддержал старую соратницу Эльгифел. – Дженерозо нам щедро заплатит. Только надо взять доказательство.
- Не надо. Я знаю Лео… не первый год. Он заплатит.
- И мы правда сможем зажить как раньше… без войны? – суровая Мальна словно оттаяла, и с лица, расколотого шрамом, смотрели на командира отряда глаза восемнадцатилетней девчонки. Жизнь без войны… Счастливая. Мирная. Простая.
- Конечно, - кивнул тот.
Они заживут. Без войны, без убийств, без крови и предательства. Они заживут все вместе, долго и счастливо. Как в сказке. Как когда-то до той войны…
Сразу после этой.

* - пусть умрёт, Талврниль!
** - умрёт конечно, Мальна. Пусть узнает сперва.

Дата: пятое октября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Его догоняли и съедали. Раз за разом, уже раз сто подряд – и каждый раз он открывал глаза на огненном мосту, по которому за ним гнались демоны. Огромные, с мечами и дубинами, больше всего напоминавшими здоровенные курительные трубки, чадящие чернейшим из дымов. Он вскрикивал, поднимался, спотыкался и падал, кричал, не заботясь о сохранении дыхания, потому что сразу же было ясно – не успеть, никак не успеть… «Помогите, помогите кто-нибудь!» - вопил разум. «Спаси меня, Единый! Умоляю!» - просыпаясь и доказывая тем своё существование, голосила душа.
- ААААААААА!!!! – срывался голос.
Его снова догоняли и снов разрывали. Он чувствовал каждой своей частичкой, каждым отгрызенным, оторванным пальцем и каждым лоскутком кожи, как проплавливают его тело гневные огненные клыки, как крошат дымящиеся дубинки плоть и кости. А потом у него лопались глаза, и дыхание перехватывало от омерзения.
И он снова просыпался так, как есть – на жгущем пятки огненном мосту, преследуемый сворой безжалостных чудовищ.
Это должно было кончиться, и кончиться как можно скорее!
А может это кара? Кара Единого? За связь с некромантами, за поставляемые им органы и трупы, за… Да за всё!! Единый, умоляю тебя, останови это! Я всё, всё сделаю, лишь бы только это прекратилось. Я готов на всё, слышишь?! Ответь! Я…

- Господин, простите за помеху! К вам гость!
Ариго Маорис дёрнулся, вскрикнул и открыл глаза. Тело слушалось плохо, как неудобный костюм, и жутко ломило виски. Нет, надо переставать пить. Сейчас же. Вот только…
- Биффорд, чтоб тебя лиа по пяткам драли! Какого Святого Мацумбахера ты меня будешь среди ночи?! – в суставах словно скопилась ломота, и теперь локти и колени скрипели, как у старика перед дождём. Полупустая бутыль «борянки» только усугубляла общее впечатление, и к зеркало Ариго решил не наведываться ещё хотя бы пару часов.
- К вам господин Хортэ. Вы просили…
- …пускать его без осложнений, я помню! Какого беса он припёрся посреди ночи?! Все нормальные люди в это время спят!
- Но я только…
- Ты осёл, Биф. Ослом был, ослом и будешь! И благодари Творца, что ты исполнительный и достаточно умный осёл! Подай одежду…
- В этом нет никакой необходимости, господин Маорис. Я уже вошёл.
Август Хортэ открыл дверь в спальню Ариго щелчком, и та с жалостливым скрипом впустила эльфа. Посланник Круга смиренно, опустив покаянную голову, словно заправский грешник в собор, вступил в покои, шаркая ногами по богатому ковру.
- Ох, Ариго, Ариго… Мы ведь всего лишь хотели, чтобы наше партнёрство продолжалось на прежнем уровне. Этого разве было много? Ну что вы, нет, даже за такой мелочью господин Маорис не способен уследить, правда?
- С каких это пор мы на «ты», Август? Я помню, что пил, но чтобы на дружбу и счастье с вами?! - попытался изобразить презрение меценат. Получилось с натягом – улыбки на лицо, отчего та скривилась какой угодно, только не естественной. – Не верю. И извольте…
- Изволю! Всё сейчас изволю, друг мой. А ты изволь мне объяснить, почему мы потеряли тех четверых, что в полночь пришли за свежими… экземплярами?! Четыре ценнейших… сотрудника. Три – шваль, но один – некромант! Эксперт!
- Август, теперь в опомнитесь, с какой радости вы…
- С такой, друг мой Ариго, что в наше трудное, почти что военное время НЕЛЬЗЯ терять некромантов! Мы посылали с этими дуболомами, уродами, работавшими за кусок хлеба и частичку модифицированной плоти, дающей им крепкие нечувствительные к боли кулаки и челюсти, нашего эксперта. Чрезвычайный талант! Трупарь от… Нет, на такой каламбур я и сейчас не способен! И что?!
- Ч-что?! – эхом переспросил Маорис, почти по-детски натягивая одеяло до подбородка и чувствуя, как на спине выступает холодный пот. – Что произошло? И почему я…
- Потому что раньше это было бы некстати. И сейчас – тоже… Но у моих супериоров…
- Оставьте ваш портовый жаргон! – почти взмолился Ариго. – Говорите по сути, Август!
- У моих вышестоящих изменилось… Мнение. Как кстати и у твоих, Ариго.
- У моих кого? Но… Но у меня нет вышестоящих! – на щеках коммерсанта и мецената заходили желваки, ноздри раздулись. – Что за бред?
- Бред – это то, что мы, платя тебе весьма солидные суммы, просим обеспечить секретность и безопасность – а их как не бывало. Бред то, что кладбище переосвящено лично епископом фон Гальдером два дня назад после подготовки, которой хватило бы, чтобы освятить весь Корпус, и на лиа ещё осталось бы! Один из моих коллег на следующую же ночь попробовал просто посмотреть, что будет. Об ожогах, оставшихся у него, когда он попытался вдохнуть свою силу в кости завалявшейся под кустом дохлой крысы – крысы, даже не похороненного человека, а крысы! – я не стану тебе рассказывать, потому что ты не поймёшь, КАК это больно. Такое можно испытать только на себе – так вот, ближайшие несколько недель он не сможет совершить ни одного действа с вербальной или тактильной компонентой! Но эта дурость к тебе не имеет отношения…
- Ну не могу же я прийти к епископу в резиденцию и запретить ему освящать кладбище! После того, что вы там учинили, я удивлён, что он додумался так поздно…
-… или готовился так, словно знал, что там произошло. А кто бы мог ему сказать?! – прошипел Август, на ходу выдёргивая из памятной кобуры привычный бутерброд: сегодня – с красной рыбой.
- Это не я! – растеряв уже всякую манерность, взвизгнул испуганный Маорис. – Клянусь, не я!

тут меня тоже нет

- Но это всё было бы ещё ерундой, но… Трущобы? Там порой тоже можно найти свежий труп, верно? Можно даже несвежий, иногда нам всё равно. И тут выясняется, что в трущобах даже самый завалященький чёрный делец при одном упоминании слова «малефик» бежит как ошпаренный, а при словах «труп», «органы», «кровь» - да, кровь! – уже поглядывает на дверь. Это место, где каждый день кто-то кому-то бьёт морду, пускает эту самую кровь и портит эти же самые-наисамые – потерянные в таком случае для науки! – органы. И у нас остаётся последнее, что может помочь. Больница имени тебя, Ариго.
- Ты перестанешь мне тыкать или…
- Господин, вывести его? – Биффорд бросил в сторону гостя полный брезгливого презрения взгляд и с достоинством кабацкого вышибалы хрустнул костяшками пальцев. Эльф в ответ даже и ухом не повёл.
- И вот, когда мы должны получить от тебя свежие реагенты в количестве, оговоренном нашими давними деловыми связями… Ночью в прибольничном морге вместо свежих тел и партии расфасованных внутренностей – мозгов, печени, кишок различной длины, почек…
- Избавь меня! – фыркнул Ариго.
- Непременно. Так вот, вместо этого нас поджидают там с десяток разнообразнейших людей и нелюдей, которые одним пальцем крутят руки всем нашим бойцам-дубинам, а некроманта, перетрусившего, признаться, как косой заяц, при попытке воззвать к своим силам и спастись скручивает так, что прах начинает сыпаться у него изо рта, а кожа покрывается ожогами, словно его головой в костёр совали и вынуть забыли. Бедняга толком и не понял, что произошло, когда его просто не выпустило за дверь – обожгло всего и стесало кожу, как в кислоте искупало!
- Я не понимаю… У больницы нет систем магической защиты, - озадаченно пожал плечами Ариго. – А это…
- магическая?! Маорис, да сложи наконец да и два. Ты же торговец!
- Коммерсант!
- Одно слово – делец. Ты должен это понимать. Твоя больница – все входы и выходы, оконные проёмы, даже труба, судя по всему, а то и пол со стенами… освящена. Как и уйма важных зданий в городе! Четыре часа – столько нам потребовалось, чтобы проверить. Быстрее не справилась бы даже армия. Резиденция епископа и губернатора. Собор. Несколько домов влиятельных личностей вроде Эльмы Нарьбьерг или даже армейских казарм! Всё О-СВЯ-ЩЕ-НО! И – людьми верующими, а не просто дилетантами, возомнившими себе, что могут «бороться со злом и тьмой где угодно»! И у меня к тебе вопрос – от Круга конечно, не от меня. Как такое может быть и почему т узнаёшь об этом от меня, а не когда положено?!
- но это же… за последние недели две у меня в больнице побывало… Да я не знаю сколько священников! Любой – от епископа до отца Бенедикта, от экзарха до простого монаха, может быть призван, чтобы совершить погребальный обряд. Может они и…
- С чего?! Идиот, объясни мне, зачем? Годы шли спокойно, никому в голову не приходило, что это надо делать, и вдруг – пожалуйста! – шипел Хортэ, обходя кровать ошарашенного Ариго туда-сюда по полукругу и отгрызая большие, неровные куски от расчехлённого бутерброда.
- Ну… война ведь?
- мы воюем с лиа, а не с князем демонов или великим некромантом!
- Может просто… ну, то есть вдруг после…
- Я слушаю, - блеснул глазами эльф, запихивая в рот последний кусок бутерброда. Крупная крошка хлеба отвалилась от подбородка Августа и затерялась в ворсе ковра.
- После чистки «раскаявшихся» они могли… опасаться ответного удара… А после кладбища в него поверили, и епископ распорядился…
- Епископ освятил кладбище. По понятной причине. Но только одно могло вынудить его освятить также и всё вокруг… И потом – как он мог бы всё это успеть? Епископ – фигура публичная.
- Но может…
- Не может. А точно, - скрипнул зубами малефик и вдруг искоса зыркнул на Бифа так, что тот вздрогнул. – Кто-то дал церковникам знать о делах Круга! И этот кто-то знает о покупках трупов!

- А ваши костоломы…
- Все прикормлены и надёжны. Бывшие солдаты или наёмники из числа тех, кто не спустит в первом попавшемся борделе жалование и штаны по велению сердца. И никто из них не знал, что покупка идёт на наши нужды. «Богатею позабавиться» или «на сосиски пойдут» - легенда из простых, и врядли кто из них задумывался о большем. Платили ым щедро.
- Но с ними же…
- Эркюль выглядел примерно как я. На кого я больше всего смахиваю, как тебе кажется?
- на бродягу. Или на техника-любителя.
- Вот и он был таким же, разве что человеком и не столь неотразимым. Ещё варианты? Или может всё же признание?
- Август, клянусь, я как… как рыба! Как могила я! – Ариго уже готов был рвать на себе ночную рубашку. Тщедушный эльфёныш! Сопля! Да его же… Как бы только кивнуть Бифу, и урода пополам согнуть, в узел завязать можно! Только… Что же делать с Кругом?
- Как могила. Угу. Оно и верно. К счастью, необходимость в устранении проблемы с освящением вынуждает нас и дальше прибегать к услугам больницы твоего имени, меценат.
- Я мигом… Я всё верну как было. Завтра же вы получите сои трупы.
- Свои?
- то есть купленные вами, - сжался Маорис и поспешил добавить. – Конечно, будут ещё расходы, мне бы было нужно…
- Тебе? Тебе уже ничего не нужно, друг Ариго, - прицокнул язычком Август, пытаясь выковырять кончиком застрявший меж зубами кусочек рыбы. – Я же сказал, нам нужна больница и трупы. А не ты.
- Но… Но я её создал. Я! Как же без меня… там же…
- Там найдётся, кому этим заниматься. Биффорд?
- Биффорд? – эхом повторил Ариго, видя, как щёлкнул пальцами Хортэ – и в глазах камердинера и слуги успешного коммерсанта сверкнуло что-то тускло-жёлтое.
- Д-да… хозяин, - кивнул тот.
- Господин Маорис умер во сне. Разрыв сердца. Оставь нас на минутку, ладно. Хотя… нет, лучше пойди и передай мои глубочайшие соболезнования лучшему другу господина Маориса, банкиру Ливио Дженерозо.
- Л-ливио… Причём тут он?
Дрожащие руки Ариго шарили под подушкой. Револьвер. Обычный, но очень качественный револьвер, в углублении дальней стенки, только бы подвинуть одну укромную досочку… Так, чтобы Август не увидел. Или… хотя бы запустить в него подушкой, а уже потом выхватить оружие. Все, все предали, но ничего, это не может кончиться просто так, ничего… как же ему сейчас не хватало Мигеля! Он бы никогда такого не допустил!
- Ливио? О, он тут совершенно не причём… Просто наши интересы – его, мои, моих супериоров и господина Хаармана – волшебным образом пересеклись. А вот твои – увы, теперь с нашими не связаны. А жаль, я так любил приходить сюда на рюмочку «борянки».
- Да что за чушь ты мелешь?! Ты что… ты убить меня хочешь, да?
- Да, - бесхитростно кивнул Август и потянулся к кобуре, из которой доставал бутерброд.
Пальцы Ариго, проникнув за импровизированный барьер, наконец-то нащупали рукоять револьвера. Ура! Один выстрел, а там…
- Не выйдет! – подушка полетела в лицо Хортэ, правая рука Ариго скинула освобождённое оружие…. И опала.
Сумасшедшая боль в висках сдавила голову Маориса, перекинулась на горло и ударила под дых, отбрасывая на подушки. Револьвер выпал из дрожащей руки, беззвучно хлопнувшись сбоку…
- А вот тебе я хотеть убить меня думал отсоветовать. Жаль, поздно. Видишь ли… я проклял тебя ещё когда узнал о случившемся, - любезно пояснил тёмный маг, втягивая запах, оставшийся в кобуре от множества бутербродов. – ну и привязал проклятие к попытке меня убить. Только попытаешься претворить желание в жизнь – ну и собственно вот...
- М-м-малед-д-дикт… удивление сорвалось с губ Ариго Маориса вместе с последним вздохом, тая в тёплом воздухе спальни. Хортэ, помедлив с минуту, убрал кобуру и сочувственно вздохнул.
- Как приятно, когда можно всё сделать чисто. Пора уходить.
Тихо скрипнула дверь. Алварогэст Хоттариэлин, один из немногих в ЭКК маледиктов, спускался по лестнице с тихой, светлой улыбкой. Биффорд всё уберёт, а если кто-то вздумает копаться – возьмёт вину на себя. Правильно наведённое проклятье способно очень на многое…
Жаль – не ценят.

Дата: ночь с 5 на 6 октября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D2 (штаб РДО "Игла")

Ее разбудили прикосновения. Неловкие, торопливые, робкие, - как крылья бабочки, - очень легкие и почему-то влажные. Сначала ступни, щиколотки, затем выше, к коленям...
Эрис рывком поднялась и села на кровати. Дентон, к ее удивлению, не отпрянул в торону, даже не вздрогнул. И ладоней с ее колен не убрал.
- Какого черта, - чуть хрипло спросила девушка, быстро заморгав: может, это все еще сон? - какого черта ты тут делаешь?..
- Ноги тебе целую, - сообщил он доверительным шепотом и, будто в подтверждение своих слов, коснулся горячими губами ее коленки.
- С ума сошел! - Эрис растерялась. Подалась назад, но Дентон заставил ее остаться на месте, сжав пальцы чуть крепче. Покачал головой. - Ты... Тони, ты чего? Отпусти!
- Прости меня, - теплые сухие ладони скользнули вниз, по бедрам. - Ты простишь? Может, я и правда с ума сошел, но... позволь мне продолжить, - еще один поцелуй, на внутренней стороне бедра.
"Это я сошла с ума", подумала Эрис, откинувшись назад и оперевшись на локти. "Почему бы мне не врезать ему прямо сейчас? Неужели потому, что мне все-таки нравится?.."
- Можно дурацкий вопрос? - спросила она шепотом. - Почему вот именно сейчас, а? И что ты такое собираешься делать, черт побери?
Дентон грустно улыбнулся.
- Я в жизни не поверю, - ответил он, - что ты не догадалась.

<...>

-... подожди, - в грудь ему уперлась ладонь. Широкая, сильная, даром что девичья. - Как ты сказал? Ты меня - что?
- Люблю, дурища ты этакая. Все, хватит. Молчи, - поцелуй вынудил ее подчиниться.
Слишком неожиданно, чтобы оказаться правдой. Слишком похоже на шутку, фантазию, выдумку - а он в таких был поистине мастером.
"Меня - любишь?"
"Меня - ты?!"
Шесть лет. Огонь, вода, медные трубы - плечом к плечу. Шесть лет - и всего однажды он заговорил о том, что может быть им когда-нибудь стоило бы, если она, конечно, не против, ведь дружба - это хорошо, но кажется, он начинает ощущать что-то более серьезное...
"И я - смеялась над этим?"
"И я - не послушала?!"

<...>

Я ведь не просила тебя ни о чем. Не говорила, что мне просто хочется немножко тепла, не уговаривала, не намекала. Это ты - сам решил и сам решился. Сам сказал, что любишь. Я знаю, как бывает, если тебя не любят. Знаю, как - если любишь ты, но не тебя. Или когда думаешь, что любишь, - и уговариваешь, и намекаешь, и просишь, и получаешь свое, - а потом оказывается, что это тебе не нужно. Что тебе нужно не это.
Сейчас так не будет.
По-своему - это совсем-совсем в первый раз...

<...>

Уснули оба только под утро, усталыми, бесстыдно довольными. Перед тем, как провалиться в блаженное забытье, Эрис, однако успела пробормотать:
- Дэн... ну какой-же ты все-таки придурок.
За этими словами почти и не скрывались совершенно другие: "Ну и чего ты все это время ждал? Какого пинка от судьбы?"
Тони в ответ только рассмеялся - он, собственно, был совершенно согласен.

Дата: восьмое октября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

- Ну и куда это мы крадёмся?
Готфрид вздрогнул. Даже скрип половиц или сапог не выдал бы в ночи епископа фон Гальдера, твёрдо вознамерившегося сегодня выполнить данное недавно обещание – и так, чтобы никто не видел! Но сестра Агнесс, похоже, просто не спала. «Она вообще когда-нибудь спит?» - пронеслась обречённая мысль в голове епископа.
- Просто хочу немного подышать свежим воздухом, - отмахнулся Готфрид. Инквизиторша покачала головой.
- Окон мало? По Неуштадту ночами много кто шляется.
- Меня не тронут.
- Так верите в собственную популярность?
- В собственную подготовку верю больше, - пожал плечами епископ. – И потом – рука.
Блеск металла довольно сверкнул в тусклом свете, и Готфрид понял, что сияние исходит от самой Морганы. Та, поймав недоумённый взгляд священника, лукаво улыбнулась и подмигнула.
- Гэомантия. У меня есть документы и регистрация техномага. Стала бы я иначе тарахтело своё туда-сюда гонять…
- Геомантия – это ведь магия земли. Тогда почему?
- Учите элоквентский, сиятельство! – рассмеялась Мэг. – Гэомантка. ГЭ. Я управляю светом.
- Кажется, по новой классификации таких принято называть…
- Ну да. Люксоманты. Но меня это словечко, признаюсь, бесит. Да, тоже элоквентское, кажется… Но испоганено – аж зубы сводит. Я предпочитаю старый вариант. Запомните, а лучше запишите, когда будет где. А теперь оставим ваши попытки уйти в сторону от темы, ваше переосвященство, и зададимся вопросом по существу – какого рожна вам надо в ночном городе, господин линтаарий? Ответите честно – или всё же по бабам?
- Беспочвенные подозрения, - вернул ухмылку Готфрид. Мэг не осталась в долгу.
- Вам же хуже. Ну то есть мужчина, подозрения такого рода в отношении которого беспочвенны, должен бы вызывать жалость. Но что-то я не нахожу в себе сегодня ночью нужной добродетели. У меня вообще на редкость греховное настроение. Пытать епископа, пока тот не сознается – грех?
- Бесспорный.
- Тогда утром я вам, так уж и быть, исповедуюсь и даже постою на горохе или спаломничаю куда-нибудь, хоть к лиа в плен. А теперь живо колитесь.
- Не ваше дело, сестра.
- То есть точно по бабам?
- Нет. По личному делу.
- Личное дело и не бабы. Я вам сочувствую всё больше, епископ. Выпивка?
- Нет!
- Карты?! пытки еретиков?
- нет. Ты меня допрашиваешь?
- Я сгораю рассветным огнём от любопытства. Подпольные собачьи бои?
- Никоим образом.
- Так что же? Неужто благотворительность? Тайная, под покровом ночи, инкогнито! Я права?
- Какие ты слова знаешь оказывается, гэомантка... Но ладно. Можно и так сказать.
- Я же говорила сразу - по бабам! А он отпираться!
- Ну что с тобой будешь делать, зараза техномагическая… Ладно. Так и быть... Я...
«И что ей соврать… Хотя… Может быть постоит у выхода? И… Так, так, так… Насколько ей можно доверять? Бесы, да Дженерозо и то врать проще!»
- У вас всегда такой вид, когда вы думаете признаться в своих таинственных планах?
Губы инквизиторши начали потихоньку надуваться. А терпение – истощаться. Сияние вокруг головы женщины медленно рыжело, а по краям уже начали проявляться багровые отблески пожара.
- Ладно… Скажу, что и куда. Но с условием.
- Итак? – оживилась Мэг.
- Подвезёшь.
- Идёт. Но с условием. Поможете спустить магоцикл сверху, не перебудив свою же прислугу. Мы ведь не хотим, чтобы они нас застукали, правда?
Эмберсбейн снова подмигнула. Фон Гальдера чуть передёрнуло.
Спуск занял чуть больше времени, чем ожидали оба. Магоцикл был на редкость громоздкой штукой в собранном виде, а разбирать и собирать заново весь привод, как ёмко заметила Моргана, было «нахрен надо, вот честно». Жертвами спуска предмета стали только нервы Готфрида, который дважды выслушал в свой адрес тирады, достойные кабацкого вышибалы, но никак не послушницы веры в Единого. Планируемая епитимья для сестры Агнесс росла с каждой из них на месяц и к концу спуска и установке предмета передвижения в рабочем состоянии у крыльца достигла четырёх месяцев строгого поста.
«Наутро», блаженно кинул себе фон Гальдер, оправляя одеяние. Чтобы зря не возвращаться, епископ посмотрелся в скопившуюся у порога лужу. Молодого вида мужчина с дворянским лицом, чуть бледным, но заметно поздоровевшим с последнего «осмотра» цветом лица, широкоплечий и облачённый по всем правилам «тайного ухода» - в чёрное – удовлетворённо кивнул сам себе.
Пора. Чтож, господин «брат Гротх»….
- Пожелайте удачи, - подмигнул собственному отражению линтаарий.
- Удачи, - сказало отражение и, поднявшись во весь рост, помахало оторопевшему епископу влажной рукой.
Изящной женской рукой.

- В сторону!
Вспышка света окатила епископа, и женщина в синем платье до колен упала на мостовую, схватившись за глаза.
- Свои же! – проскулил знакомый голос, и Готфрид едва успел перехватить руку гэомантки, занесённую для второго импульса. – Сестра Агнесс, успокойте ваш магический дар!
- Твою ж… - поняв, кого только что чуть не оглушила, выругалась техноволшебница. – Лар, ты что, больная? Так и испариться недолго!
- С тобой-то конечно, - фыркнула, усиленно растирая глаза, лиа. – Я… просто тут, под Неуштадтом – непривычно ещё. И противно. Что-что, а подземные системы тут… по-южному устроены.
- Звучит как ругательство.
- Оно и есть, - вздохнул Готфрид, подавая женщине железную руку. – Ну… как?
- Он… скажем так, выслушал. И согласился помочь, - поднимаясь, произнесла Гелара, снова заставляя воду платья перетечь в облачением монахини и свить на ногах сандалии. – Мне показалось – с надеждой… Но мне было трудно. Он… не знает, верить ли. Мира – хочет. Крови не хочет. Сожалеет о том, что придётся сделать.
- И я сожалею. Но… так надо, Гелара, - скрестив руки на груди, произнёс Готфрид. – Лучше – так, раз никто не желает слушать. Тебе придётся посещать его ещё. Много раз. Я не могу передать всё и сразу…
- Я поняла, - кивнула Гелара. – Сразу поняла. Что это опасно и мне будет непросто – можешь не говорить. Я знаю. И ты уже говорил.
- Хорошо, повторяться не буду. Мы у тебя в долгу, - и, чуть погодя, линтаарий добавил. – Все. И колонисты, и лиа.
- Не у меня. У тебя и у него. Я просто сообщаю. Так… голос, не разум, - улыбнулась Гелара. – А теперь сознавайтесь, куда это вы едете? И почему без меня.
- Потому что ты появилась минуту назад, и чуть было не обеспечила нашей великой надежде на будущее инфаркт прямо на месте, - кивнув на Готфрида, молвила Моргана. – Беречь надо епископов, сестра Грета. Они же у нас хрупкие, аж звенят на ошупь.
Тонкий щелчок отрезонировал о правое плечо Готфрида мелодичным «звяком». Тот сурово посмотрел на раскочегаривавшую магоцикл спутницу.
«Полгода поста. И сто поклонов!»
- Это не ответ.
- Мы по…
-…бабам, разумеется! – перебив линтаария, бросила Мэг. – А тебе с нами незачем. Да и денег у тебя нет сейчас.
- Готфрид? – недоумённо перевела на епископа взгляд Шепчущая. Но раскрыть рот тому снова не дали.
- Такой же мужик как и все. Примас Боргес и тот, небось, святость свою порой подчищал бы, будь у него под рясой что-то кроме пуза и преданности Творцу!
- да в конце концов…
- Вопрос «конца» предлагаю всё же обсудить на месте. А, линтаарий? – откинув капюшон, взъерошила копну рыжих волос сестра Агнесс. – Или мне прекратить вгонять вас в краску, чтобы услышать наконец, куда и зачем мы едем?
Готфрид тяжело выдохнул. Не выкрутиться.
- В собор. Я должен провести одну… церемонию.
- Ну вооот, а вы стеснялись, - умильно улыбнулась Моргана, похлопав красного от натуги Готфрида по плечу. – Вот ведь как просто сказать правду. Ладно, мы понеслись. Бывай, подруга!
- Подождите, - Гелара сама не поняла, откуда у неё, усталой, измученной и донельзя задёрганной постоянной опасностью, вдруг взялись срывающиеся с губ слова. Но… Средоточие, на всё воля твоя! Наверное, так.
- А… можно с вами?
Мэг и линтаарий вопросительно переглянулись.

Магоцикл летел по ночному Неуштадту, петляя, словно уходящий от пьяной охотничьей погони волк в знакомом лесу. Втиснутый вопреки всем нормам и стандартам в конструкцию глушитель выпирал за заднее сиденье на добрых полторы руки, напоминая со стороны широкую армейскую трубу. Моргана правила лихо, то и дело открывая рот для очередного комментария «из жизни скромной монашки в землях ЭКК» - так что к концу пути и Вцепившаяся в спину подруги Гелара, и трясшийся в коляске, накрепко впившийся железными пальцами в борт Готфрид уже точно знали, что каждый второй дом в столице Корпуса был для Мэг «доброй памятью» или «этой треклятой халупой». На поворотах коляска, несмотря на глушитель, натужно скрипела шинами и норовила отцепиться, Моргана ругалась, Гелара – что-то шептала себе под нос.
Готфрид молился и набавлял месяцы поста и покаяния, искренне надеясь, что редкие, как звёзды в безлунную ночь, прохожие не распознают в числе ураганом несущихся по улицам идиотов своего возлюбленного первосвященника.
Вожделенная фраза «приехали» застала колдунью-ортодокса и линтаария-заговорщика на тридцати восьми месяцах и семистах поклонах.
Перед остекленевшим взором пассажиров из-за вздыбленной шевелюры техномагессы в ореоле тонкого света вынырнуло здание неуштадского собора.

Тихий стук шагов по церковным плитам.
Кажется, какой-то из северных рыцарей – великий грешник, развратник и проходимец, встретил свою кончину от рук разгневанной толпы – в святом храме. Когда мстители вошли туда, вооружённые рогатинами, мечами и топорами, он стоял у алтаря и молился, прося простить ему все его прегрешения от начала и до конца жизни. При виде кающегося грешника кто-то из толпы даже заколебался…
А потом рыцарь поднялся, отбив алтарю десять земных поклонов, и выхватил меч. Зло ухмыльнулся и пошёл на своих убийц. Много крови тогда пролилось в храме. Очень много.
Нечестивец погиб. Но ушёл в легенды – для кого-то героем, для кого-то злодеем.
- Старый канон или новый?
- Я сымпровизирую.
- А что насчёт ереси?
- Кому здесь решать, что ересь а что нет? – усмехнулся в ответ Готфрид, откидывая капюшон облачения.
Красного. По такому поводу – только красного в золотом шитье. Здесь не поле боя, чтобы отпевать людей в рваных куртках и грязных сапогах. Всё будет сделано правильно.
- Святая вода?
- Есть.
- Хлеб? Вино?
- У нас и поминки будут?
- Я же сказал – я сымпровизирую. Текст?
- Разумеется нет.
- Но книга…
- Вы же сказали, что сымпровизируете.
- Зараза.
- Зато воцерковлённая. Что могу сказать и о вас, ваше преосвященство.
- Принято. Но вино и хлеб есть.
- И даже кадило. Я зажгу свечи?
- Зажигай. Пора. Можешь добавить своего света, если сил найдётся.
- найдётся конечно. Только это ведь.
- Благословляю сие богоугодное дело.
- Замётано.
Гелара смотрела на действия Морганы и Готфрида со смесью восхищения и непонятного, беспокоящего чувства. Словно в затылок ей кто-то смотрел, не желая отводить заинтересованного, мягкого, но очень пристального взгляда.
Дважды Гелара обернулась. И дважды никого за спиной не увидела.
Решили обходиться без музыки – незачем было издавать лишний шум. Свет в соборе ночами порой зажигали, а так…
Ритуал начинался.
- In nomine Constitutor Mundi, Artifex di vita et mors!*
- Haec Deus, credo**, - подхватила Моргана.
- In nomine lex vitae et justitia dei!***
И снова:
- Haec Deus, credo.
- Requiscat in pace!**** – возгласил линтаарий, простирая руку над алтарём. И, выждав минуту, продолжил:
- Йохан Шмидт!
- Requiscat in pace! – пропела Моргана. Готфрид надломил поданную широкую лепёшку. Поднёс к чаше с вином, обмакнул край слома в густо-красную влагу и дал пропитаться, после чего выложил на алтарь.
- Покойся с миром, - тихо прошептала Гелара, всё ещё силясь не обернуться в третий раз. Спиной словно сверлило взглядом. Может всё же кто-то…
- Ригор Макабрей!
- Requiscat in pace!
Второй слом лепёшки, вымоченный в вине, лёг на алтарь.
Гелара вышла из-за колоны, за которой расположилась. Да… Вон там они говорили о Готфриде с отцом Бенедиктом. А тут она сидела за день до этого… Да.
Святые смотрели на женщину с витражей, и над головой некоторых из них медленно поблёскивали в позолоченных оправах шары бледно-жёлтого или белого цвета.
«Интересно, если бы среди лиа были верующие в их, заморского и теперь такого далёкого Единого… они так бы изображали Средоточие на своих иконах? Хотя какая глупость – иконы лиа… Глупость чистой воды.»
- Мелас Аметер!
- Requiscat in pace! – последний раз возгласила сестра Агнесс, и епископ, скрипнув металлической рукой, возложил на алтарь третий слом смоченной вином лепёшки. Но…
- Сестра Гелара, святой воды.
Лиа вздрогнула. Цветок фейра на её плече шевельнулся, щекоча кожу щеки. Он что… Он перепутал?
- Сестра Гелара… Принесите святой воды, прошу вас.
Готфрид обернулся к ней. На губах священнослужителя лучилась теплотой улыбка, в глазах горели отблески свеч – два маленьких солнца.
«Иди же!» - кивнула Мэг. И тоже улыбнулась подруге.
Под взглядами святых и пророков веры Единого та, что искренне вверила свою шэа Средоточию, на негнущихся ногах прошла к алтарю, подхватив по пути чашу со святой водой – неловко, чуть не расплескав…
«Это смешно…»
Готфрид обмакнул пальцы левой, живой руки в чашу и обвёл вокруг смоченных вином ломтей хлеба круг-вихрь, перечертив его пополам молнией.
- И да упокоятся эти люди с миром. Вовеки веков, - тихо произнёс линтаарий. – да будет так.
- Да будет так, - кивнула Моргана.
- Да будет, едва разжимая губы, вымолвила Гелара.
Они выпили по глотку святой воды – все трое. Готфрид, помахивая кадилом, отправился по кругу – вдоль стен собора, чтобы затем, дойдя до середины, сделать три гага в сторону и прочертить внутри молнию следом благого дыма и молитвы, слов которой Гелара не знала – успела позабыть элоквентский.
А далеко-далеко, за несколько сотен километров от Неуштадта, беловолосый человек с не то чёрными, не то зелёными глазами напрягся всем телом во сне, вздохнул и расслабился. Словно ушёл привычный, много лет являющийся ему кошмар.

- Я почему-то совсем не устала, - вздохнула Моргана, когда обе женщины, оставив епископа делать своё дело, покинули стены собора. – А ты?
- Не знаю, - хмыкнула Гелара. – Не пойму что-то… Словно не здесь была.
- Я тоже. Давно такого не было… А ты… Ты когда святую воду понесла, поняла, что он тебя по имени позвал? Не по старому?
- Поняла?
- С чего это он, как думаешь, Лара?
- Не знаю… А ты чего мне кивнула?
- А я кивнула?
- Ага.
- Вот ещё новости…
Магоцикл завёлся как по маслу, и ночной мрак поглотил дух подруг, унося обеих в сторону особняка фон Гальдера. Свет в соборе ещё горел…

* во имя Творца мира, Создателя Жизни и Смерти
** Господь мой, верую
*** во имя закона жизни и правосудия господнего
**** покойся с миром

Дата: одиннадцатое октября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Наверное, это неправильно - находиться в прекрасном настроении в таких условиях. Наверное, это совсем неправильно.
И тем не менее настроение у линтаария Готфрида фон Гальдера который день было преотличное. И всё, решительно всё - удавалось.
Когда епископ перешагнул порог своего кабинета - его трудно было даже узнать. Кипы бумаг куда-то исчезли, сменившись картами и аккуратно сложенными тубусами и книгами. Диван был обработан и подлатан так, что не производил впечатление вечно обжигаемого и заваливаемого хламохранилища. Маленький огненный кристалл в пасти бронзового орла сиял ярче небольшого солнца, и почти также ярко блестел сам начищенный орёл.
Жизнь резко упорядочивалась сама собой - не без помощи Морганы, Гелары и хайнца, каждый из которых вносил в жизнь первосвященника что-то совершенно своё, делавшее её теперь... полной.
За одним маленьким исключением, но почему-то это же исключение и добавляло к происходящему смысла. подлинного, живого и светлого смысла.
А ещё на столе сидел Храбрец, играя огромным красным клубком шерстяных ниток, подаренных ему самим Готфридом. А по ночам больше не было кошмаров. И ещё он получил от некоего К.Ф. - Готфрид ухмыльнулся сам себе - отменный пробный чертёж, а рука слушалась его, как влитая.
Несмотря на кошмары, опасности и трудности, несмотря на нависшую над всем Неуштадтом и Корпусом угрозу Готфрид фон Гальдер, епископ, заговорщик, грешник, праведник, магистр рыцарского ордена и подпольный купец, и ещё с полсотни дел и титулов - перечислять устанешь - был доволен жизнью и счастлив каждым новым днём. Вопреки даже логике и здравому смыслу.
За его окном пылал быстрый закат Новых Земель. Багряно-алое солнце вспарывало горизонт окровавленным хирургическим лезвием, и редкие облака были густо забрызганы алым соком жизни. Тьма сгущалась быстро, и вскоре на улице под окном начали зажигаться фонари. Впрочем, толку от них было мало, из-за неожиданно густого тумана. Такого вязкого, плотного, более напоминающего кисель, чем дымку.
Смерклось. Наступил тот тёмный, неверный час, когда солнце уже село, а луна ещё не взошла. Час тёмных чудес и неблагих знамений. Час шёпотов.
Готфрид опустился на диван. Хрустнул костяшками пальцев - и лязгнул ими же. Поманил к себе Храбреца, но тот, посмотрев на первосвященника, пристал на дыбы и чуть оскалился. Зашипел.
- ты чего, приятель? Голодный? Или от меня псом пахнет? - участливо поинтересовался Готфрид. Пса знакомого охотника он и правда по пути погладил - давно не виделись, почему бы и нет?
Но Храбрец был настроен решительно. Вместо того, чтобы привычно спрыгнуть на пол, подбежать и потереться о хозяйскую ногу, серый бандит оттолкнул клубок и, встав на все четыре лапы, демонстративно чиркнул передней в воздухе, показа небольшие, но изрядно удлинившиеся за последний месяц коготки.
- Ты чего, вояка?
В пламени кристалла Храбрец казался маленьким демонёнком. Тонкое, чуть дрожащее, но решительное "мрррау!" жалобным вызовом пискнуло в темноту и утонуло в углах кабинета. Безответно.
"Готфрид!" - разнеслось по комнате эхо далёкого шёпота.
"Епископ Готфрид фон Гальдер!"
Готфрид поднялся. Чётко слышимые слова... Шёпот. Свист.
Но... Никто в доме не называет его полной должностью и именем. Никогда.
Магия?
Неважно. Чужак.
- Кто здесь? - голос епископа был тих и твёрд. Металлическая рука сжалась в кулак, вторая нашарила в кармане свободный кристалл, едва заряженный, но всё же... молния. На короткий ударный разряд хватит, но нужно подойти... Ладно.
- Кто здесь есть? - чуть громче. И - короткий кивок назад, вставшему на задние лапы и уже с нескрываемой злобой когтящему воздух Храбрецу.
"Тише, приятель. Спасибо, но сейчас будь потише. Хорошо?"
"Вхожу, - долетело до него. - Не нападай"
И тут, словно незримую преграду прорвало, туман проник сквозь многочисленные щели в оконной раме и повалил в комнату, медленно преобразуясь в человеческую фигуру. Высокорослую, в длинном плаще с капюшоном. Фигура постепенно обретала объём и плоть от смутного абриса к человеку. Или не к человеку, а чему-то похожему?
- Не нападай на кого?
Рукав облачения взметнулся, и кристалл, поблёскивая тонким белёсым отблеском, вонзился в слот под энергоэлемент. Вот так... подходи теперь.
- Назовись.
В прежние времена охотник на ведьм фон Гальдер видывал разных тварей. Не самых страшных. Не самых безопасных. Просто разных. О многих - читал. И ни одной из них никогда не выказывал достаточно уважения, чтобы её бояться. Страх - благоговейный, святой, сродни сыновнему - можно питать к Единому как к отцу. Себя и своего зла он больше не боялся... А если не себя - так кого ж ещё? Нет уж! Нет... уж...
Готфрид стиснул зубы. Металл указательного пальца, начал движение по привычному кругу, вмиг очерчивая его перед священником. Взмах - и будет молния... ну же... ну!
Фигура окончательно обрела плоть и повела плечами. К епископу пришелец стоял спиной. Он был действительно облачён в длиннополый кожаный плащ с капюшоном и какой-то нашивкой на рукаве.

- Не узнали, ваше преосвященство? - спросил холодный, смутно знакомый голос. - Я - Франц Моденборг. Чистосердечный Экзарх Священной Инквизиции.
Последние слова прозвучали с откровенным сарказмом.
- Ааа, Франц! Ну что же вы без предупреждения? Я бы... - Готфрид подавил каплю дрожи в голосе и, заставив себя улыбнуться, резким взмахом закончил знак, - ... приготовился к встрече поосновательнее!
Эффект получился неожиданный. Экзарх швырнуло вперёд, да так, что он едва не вышиб собой оконную раму. Дом содрогнулся, а Моденборг повалился на пол, да так там и остался без движения. От его плаща заструился подозрительно знакомый дым.
- Удовлетворены? - голос его звучал абсолютно ровно. - Готфрид, мне даже находится рядом с вами тяжело, а уж развеять меня по ветру вы всегда успеете. Может сначала поговорим? Не тревожьтесь, я один и не пытаюсь отвлечь внимание или протянуть время. Клянусь.
Что-то в его манере говорить изменилось. Появилась некая прямота, твёрдость. Слушая его речи больше не хотелось вымыть руки или проверить еду на яд.
- Я должен был убедиться, - пожал плечами первосвященник, убирая левую руку в карман. И, подойдя, протянул Моденборгу правую. Подождал мгновение, но, словно поняв что-то, убрал и её.
- Садитесь и рассказывайте, зачем пришли. Уточните, кто вы теперь... экзарх инквизиции. Творение малефиков? гомункул? Носферату? Я давно... не занимался прямой практикой.
Готфрид отошёл к столу и, подкрутив в клюве орла кристалл, перелистнул на одной из книг страницу.
- Чаю? Я нашёл неплохие сорта из местных. Блицклюгель и правда умён в этих делах, ручаюсь вам, Франц. Или может чего покрепче?
- Никогда не был ценителем чая при жизни, - ледяной голос экзарха треснул иронией. - А уж теперь и подавно им не стану.
Он поднялся и откинул капюшон. Моденборг очень изменился. Нет, он ОЧЕНЬ изменился.
Лицо побледнело и застыло, как у статуи, некогда пострадавший глаз теперь был на месте, а верхнюю губу чуть приподнимало совершенно уникальное строение челюсти. И всё же главным был некий ореол хищника, высшего звена пищевой цепи, рядом с которым не один человек не сможет чувствовать себя в безопасности - вот что лёгким флёром легло на чело Франца. И вместе с тем, какое-то новое, непонятное благородство сквозило в его чертах. Да, перед Готфридом стояло совершенно незнакомое ему существо. К добру это или к худу.
- "Вы бываете только в сказках", сказал бы герой комедии. Герой трагедии кинулся бв драться и проиграл. Как персонаж драмы, повторяю предложение садиться, - хмыкнул Готфрид. огненный кристалл, извлечённый из пасти орла, осторожно был опущен металлической рукой в чашку холодного, чуть красноватого чая. Вслед за двумя кубиками сахара. Храбрец, пискнув, юркнул под стол, прижался к ножке и мелко дрожал... но когтей не убирал и тонюсенько шипел.
Готфрид, прицокнув языком, подошёл к дивану. Сел и кивнул на место возле себя.
Моденборг сел рядом. Кивнул на кота:
- Вывели бы вы его отсюда. Может и помереть со страху.
- Храбрец, иди, - обернувшись к котёнку, улыбнулся Готфрид. - У нас разговор.
Зверёк не шевельнулся. Готфрид, почесав левой рукой щёку, поднялся, отхлебнул из чашки.
- Ладно... проверенное средство.
Красный клубок перекочевал со стола в руку священника. И, подпрыгивая, покатился к двери. В Четыре шага преодолев комнату наперегонки с сорвавшимся с место серым малышом, фон Гальдер отпер небольшую щель, пропуская наружу и дальше, на лестницу, и клубок, и любимца.
Дверь хлопнула за спиной Храбреца, оборвав на середине жалобное "миу". Коготки с той стороны скребнули пол - мигом восстановивший весь запас мужества непоседа явно обиделся за толь вероломное выдворение.
- Кажется, теперь из свидетелей только Создатель. Но подслушивать я ему запретить не могу, так что у двери малец усядется наверняка. Итак, господин ночной охотник во славу творца, разговор?
- Разговор, - кивнул Моденборг. - Сразу скажу вам, Готфрид, что вы правы относительно меня - да, я теперь немёртвая тварь, крадущаяся в ночи. Да, всё почти так, как говорят мифы: мне нужна кровь, мне противен свет, кол в груди заставит меня замереть, истинная вера развеет прахом. А вот в чужой дом я могу зайти и без приглашения, хозяину достаточно лишь заговорить со мной. У вас есть вопросы?
- Про чай вы уже ответили. Будем логичны до зубовного, простите за подначку, скрежета. Зачем вы здесь? Как вы стали кем стали? И что планируете с этим делать?
- Я здесь за тем, чтобы рассказать вам всё, что смогу, Готфрид, ибо по здравом размышлении я понял, что если мне кто-то и поможет - то это вы.
Франц сказал это совершенно спокойно, даже буднично. Ни нажима, ни какой-то особой интонации.
- Ещё я здесь, чтобы предупредить о том, о чём смогу. Что же до того, как я стал вампиром - этого я рассказать не могу. Скажу одно - у меня есть сеньор теперь и я ему верен. До определённой степени, разумеется, но достаточно, чтобы не выдавать его тайн.
- Допустим, основание "я могу быть полезен" в списке "почему меня не надо уничтожать сейчас" у меня в ваш адрес подчёркнуто, - снова хмыкнул Готфрид, отхлёбывая чай. - Тогда вопрос из разряда важных с этической точки зрения. КЕМ вы питаетесь, Франц? Кем таким, чтобы это оправдывало ваше существование в моих глазах?

Губы вампира дрогнули в пародии на улыбку.
- Впервые я насытил свои жилы кровью отца Стэбера, священника, осквернившего себя и всю Церковь насилием над девушкой-лиа, обращённой в истинную веру.
- Стэбер - насильник?! - Готфрида передёрнуло. Блюдце, на котором стояла чайная чашка - по счастью уже почти пустая, пил священник быстро - разлетелось пополам от одного нажатия блестящего пальца. Кружку священник успел подхватить левой рукой, но несколько капель на диван всё же упало. Три или четыре последовавших слова в лексиконе епископа встречались в былые времена, но сейчас заствили бы любого услышавшего такое от него две недели поститься в надежде разогнать наваждение...
- Подонок. Значит он... мёртв, как я понимаю. Но... что дальше, Франц? Сейчас - ублюдок. Кстати - доказательства у вас были? Потом - кто следующий?
- Убийца. Потом вор, потом мошенник на доверии, довёдший до самоубийства одну вдову. Потом девочка тринадцати лет, умиравшая на улице. Она была беременна, а отчим выгнал её из дома пинками, один из которых пришёлся в живот...этого она не перенесла. Потом этот самый отчим.
Франц поднёс руку к глазам, будто пытался удержать слёзы.
- Готфрид, иногда мне кажется, что пью не кровь, а мерзость рода людского, да и не людского тоже. Следующим был эльф, питавший болезненную склонность к девственницам. Настолько болезненную, что их мнение им не бралось в расчет.
- Как вы узнаёте обо всём этом?
Чудовище, значит? Вот и попробуй поверь... или не поверь.
- Сколько вам нужно? Как часто?
- От много зависит. Сначала каждый день, теперь редко, человек, может два в месяц, - он пожал плечами. - Я говорю с тенями в городах. Они указывают мне жертвы. А когда я выпиваю последний глоток из сердца...я на какой-то момент вижу их жизни. В подробностях. Но я пришёл говорить с вами не об этом. Не совсем об этом, вернее.
- О чём же?
Кристалл из чашки был извлечён и засверкал между пальцев живой руки огненным глазом.
- Когда я умер, и остановился на кромке, я сделал это по собственной воле, - начал Моденборг. - Я...был не очень хорошим человеком, вы знаете это. И я продал свои умения своему нынешнему сеньору за бессмертие. Договор не скрепляет магия. Я думал, что когда получу своё, просто перегрызу его горло и буду свободен. Вечно свободен. Но когда мои душа и тело стали трансформироваться, когда они прошли через смерть, когда я почувствовал, кем я стал...знаете, Готфрид, это как обернуться на собственную жизнь и посмотреть на неё, как на чужую. Я изменился. Не знаю почему, но это так и это необратимо. Когда я узнал о Стэбере, я пришёл в ярость! Проклятье в былые времена я бы просто шантажировал его своим знанием, а теперь не ведал ни минуты покоя. Я мечтал отомстить. Я отомстил.
- Вы... Франц, вы - жаждете справедливости? Своей, голодной, жестокой - справедливости? - вопрос, заданный с нажимом, очевидно ставил в тупик и самого первосвященника. Но переформулировать ли обрывать его Готфрид не стал. - Вы? Экзарх инквизиции Моденборг, ныне - вампир, пришедший и зачем-то рассказывающий это линтарию Создателя? Это всё - точно вы? если да... чего вы хотите от меня. Я могу выслушать вас - но, думаю, вам нужно что-то ещё. Что? Говорите и говорите прямо. Впрочем, почему-то мне кажется, что вы-Вы не стали бы мне теперь лгать.
Вампир ответил далеко не сразу. Его лицо совершенно не меняло выражение и только в глазах, красноватых, как мог заметить Готфрид, глазах с вертикальными зрачками стояла глухая тоска.
- Я не знаю, чего я хочу, лиантаарий. Я - чудовище. Справедливости? Да, наверное это можно назвать и так. Но ещё я жажду крови. Живой, горячей, этого алого серебра души. Даже сейчас, когда мы говорим, я слышу ваше сердце и оно манит меня, а ведь сейчас я не голоден! Я не знаю, как мне быть, Готфрид. Я запутался в этой тьме. Может мне нужен ответ? Может я пришёл за ним? Так скажите же, святой отец, почему, чтобы стать человеком мне понадобилось превратиться в чудовище?!
Моденборг закрыл лицо ладонями. Между его бледных пальцев просочилась одинокая алая капля.

Минуту Готфрид смотрел на своего бывшего подчинённого, и во взгляде священника боролись жалость, смущение и капля беспокойства.
И всё же... верить или не верить? Всё, что сказал ему Франц, могло быть обманом. Всё. До последней капли. Он мог быть - да и какой-то частью был - врагом, подосланным малефиками, ибо никто другой здесь не мог обратить экзарха в ночного хищника.
Он мог быть и заблудшей душой, которая на самом деле затерялась в лабиринте из бесконечного мрака и отчаяния, и теперь искала если не света, то хоть огонька, чтобы погреться. А изнутри, стоило лишь туда взглянуть, неторопливо, вальяжно и степенно выползала жаждущая крови образина, не дающая даже смотреть на живого спокойно. Каково это - беседовать и сдерживать себя, чтобы не впиться в шею или запястье собеседнику?
- Неисповедимы пути Создателя. Хороший ответ.
Готфрид стал.
- Только не для вас, Франц. Потому что это ответ без ответа. Чтож...
Рывком поднявшись, линтаарий подошёл к столу. Перегнулся, оттянув ящик из верхних. вытащил что-то и, подступив в упор к Францу, оторвал одну из его ладоней от лица. Что-то холодное и рельефное скользнуло в руку Моденборга.
- Помнится, это ваше, экзарх Моденборг?
Вампир отнял и вторую руку от безупречно чистого лица, и долго смотрел на собственную инсигнию.
- Это ведь святой символ, - негромко сказал он. - Достойный ответ. Я буду над ним думать.
Он подбросил знак в воздух и быстрым, почти неуловимым для челвоеческого глаза движением приколол её на внутреннюю сторону плаща.
- Прошу меня простить, Готфрид, - сказал он вновь спокойно. - Но я пришёл говорить не только об этом.
- Говорите дальше, - кивнул фон Гальдер. - Я весь внимание.
- Не так давно здесь, в Новых Землях объявилось нечто новое, - сказал вампир. - Нечто по-настоящему тёмное и чуждое. Мне неизвестно, что это, но тени стали гуще. Они шепчут о страхе, который идёт чужими снами. О Ничто, которое нельзя найти. И они указывают на вас. Что бы это ни было, вы его интересуете.
- Интересую - как кто или что... Они вам не говорили?
Деловитый тон епископа даже не намекал на возможность вопросов "как" или "почему". Некрупное зерно-любопытство в толстом слое размеренной мысли. И - никуда не девшаяся настороженность. В присутствии вампира расслабляться Готфрид не собирался.
- Больше мне ничего не известно, - качнул головой тот. - Что ж, кажется, у меня осталось к вам последнее дело, епископ.
Он неторопливо запустил руку за отворот плаща и вытащил небольшую тетрадь в кожаном переплёте.
- Это мой дневник, - пояснил Франц, протягивая тетрадь Готфриду. - Я описал здесь все свои наблюдения, когда изучал...новое состояние. Надеюсь, это пригодится, если Церкви понадобится бороться с ночными тварями по-настоящему.
- Благодарю вас, - кивнул Готфрид, принимая дар. - Пожалуй... А знаете, у меня для вас тоже кое-что есть.
Готфрид извлёк из кармана мелкую монету и бросил Францу. Один в один - обычная мелочь, только на одной стороне был схематично изображён крылатый дракон.
- Таких пока мало. Но... вам может пригодиться. Особенно если мы с вами ещё увидимся. будет время - спросите у любого военного офицера в пригороде, как найти Геррарда Блекэймса. Вам укажут - он оружейник из мелких дельцов. Скажете, что брат Грэгор благодарит его за консультацию по технике прицеливания. То, что он вам в ответ передаст, может быть... полезным. И я не уверен, что кому-то ещё среди моего окружения, кроме вас, такая вещь подойдёт. не знал, куда пристроить... Творец порой бывает отменным шутником, хотя не все его шутки я готов сразу же оценить по достоинству.
- Благодарю и я, - монета исчезла где-то в недрах кожаного одеяния Моденборга. - И последнее...у вас есть для меня задания, епископ? Последний отчёт не получил ответа.
- Задания... Чтож, кое-что есть. Вы врядли можете поведать мне о вашем господине, как я понимаю, Франц... - Готфрид почесал подбородок и сморщился, почувствовав, как металл пальца чуть оцарапал кожу. - Но - вы можете разузнать для меня что-то, что не относится к нему. Я хочу знать всё о тёмной стороне происходящего в Корпусе, что будете знать вы. В первую очередь - о малефиках, во вторую - не о малефиках. Второй шанс на лучшую жизнь для многих обернулся не тем, чего они ждали. Не буду скрывать от вас, Франц... Война - это худшее, что могло произойти. Хотя и не худшее из того, что может. И я делаю с этим что-то - прямо сейчас, даже во время нашего разговора делаю. Я не хочу, чтобы мне помешали. Посмотрите за этим в меру сил и возможностей. И ещё... если то, что вы мне сказал сегодня - правда, то... Вы - экзарх инквизиции. Действуйте соответственно. Удачи вам. И пусть Единый помнит о вас.
- Спасибо, - сказал Моденборг, понимаясь. - Сделаю. И последнее, Готфрид. Я продолжу свою ночную...деятельность. Те, о ком вопият души, замученных ими будут умирать от моей руки. Я верю, что ублюдков хватит на всё моё бессмертие. Но если однажды я всё же стану одним из таких...надеюсь, вы или подобный вам окажется рядом.
Вампир-экзарх подошёл к окну и быстры движением распахнул ставни.
- Доброй ночи, епископ. Простите, что не испросил вашего благословения.
Неуловимое движение, и он исчез за окном, затерявшись, среди ночных теней.
Готфрид подошёл к окну. Из черноты надкрышного мрака на епископа пахнуло ночной свежестью, отчего по спине снова пробежали мурашки. Скрипнул под тяжестью руки подоконник.
- А зачем моё, когда своё уже дал Единый? - ни к кому не обращаясь, произнёс во тьму Готфрид. - Воистину, его шутки стоят его путей.

День: четырнадцатое октября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1 (старый лагерь "Гласов Урагана")

Подгонять поднятых работников было непросто и неприятно, а Гаральд уже и так выбивался из сил, но времени на подобные переделки было всегда крайне мало. И потому обычно спокойный и хладнокровный, Круорин Синерем сейчас раздражался и злился на всё, до чего только мог дотянуться. Уже не один раз любимая пилочка для ногтей чертила у самого носа ван дер Ленка замысловатые кренделя, едва не чиркая по кончику чёрным крылом. Тот огрызался и бранился в ответ, почёсывая залысины и пытаясь привести хотя бы в приличный или «околоремонтный вид» результаты разрушений после случившейся трагедии, едва не перечеркнувшей всё будущее искусства асценции.
Очередной провал. И ведь вроде бы всё вышло даже хорошо. Но ограничения, ограничения… Неудобства! Масса неудобств!
Хаурэс отлечился, отпытался и теперь отмалчивался. Неудача с поглощением души демона не испугала даже на сотую долю так, как самого носителя – мало ли где можно натолкнуться на праведника, но… Ошибка. А прощать такие ошибки великий демон не привык никому, даже, чтоб ему пусто было, своему тюремщику и союзнику! Но одни слова сейчас врядли что-нибудь изменили бы, а действовать напрямую против Круорина сейчас Хаурэс не мог и не хотел. А потому демонолог и его «содержимое» молчали, сверля друг друга взглядами, чему нисколько не мешало то, что один находился внутри другого.
Реальная «малефицкая» приобрела уже совсем зловещий вид, и прочий лагерь медленно, но верно стремился к тому же – изнутри. Внешность поселения должна была остаться максимально благопристойной, а остальное сделают чары. Старые добрые, ни капли не усиленные дурной технологией. Впрочем…
Страйдер Тагирэ пришёлся как нельзя кстати. А ведь оставалось ещё немного запасных, да и то, что осталось от… инцидента, можно было использовать. Техномагия, значит?
Технодемонология – тоже неплохо звучит. Повелители древности это наверняка бы оценили!
Когда воздух перед ним сгустился, мало что изменилось в атмосфере "малефицкой". Просто ещё одно капля чёрных чернил, добавленная к мрачному пейзажу безумным художником. Острая вонь серы, клуб дыма, и перед Круорином возникло отвратительное скрюченное, обтянутое розовой кожей существо с тщедушным тельцем, двумя парами нетопыриных крыл и непропорциональной большой головой.
Демонолог остановился. Придирчиво оглядел существо - страха оно не вызвало бы сейчас даже у самого запуганного мальчишки, если тот не боится крови. Фыркнул. Достал пилочку. направил в то место, где у твари должен был быть лоб. И процедил без капли лишней эмоции.
- Имя. Сейчас же.
- Что в имени тебе моём? - вопросила тварь неожиданно красивым, густым женским голосом с явной хрипотцой. - Если хочешь - зови Чёрной. И не обращай внимания на тело. Взяла первого подвернувшегося под руку и одержала. Надо поговорить, Круорин.
- Кем одержала-то, Чёрная? - на лицо Круорина наползла лилейнейшая улыбочка. Больше всего подходящая кому-то, кто только что целиком заглотил лимон, фаршированный хреном и вымоченный в уксусе. - И о чём говорить будем? Неужто вам опять есть дело до мирного учёного, ведущего свои эксперименты в уединении на пути спасения души своей от жуткого гнёта богопротивного колдунства?
- Кем? Собой, естественно. Ах, ну не делайте же такое удивлённое лицо, коллега: демона тоже можно взять под прямой ментальный контроль, - по телу существа прошла крупная дрожь, крылья забыли не в такт, а на лбу открылся огромной, наполненный страданием грязно-розового цвета глаз с ромбовидным зрачком.
- Я говорю от лица Круга, Круорин, а потому прошу, опустим взаимные юродствования. Есть предложение и предложение это для демонолога высшего класса, а не для мирного учёного, идущего путём спасения.

- Наконец-то кто-то оценил мои способности. А что до одержания демона кем-то - не люблю, когда всё не по каноничным воззрениям. Присаживайся.
Круорин поймал ближайший стул, уселся, откивнувшись на резную спинку и логично полагая, что твари неразумной свой стул не полагается, так что садиться предлагалось прямо на полу.
- Я внимательно слушаю. Всё, от начала и до конца, по возможности без загадок и искренне. В рамках профессии конечно, больше явно не нужно.
Демон шлёпнулся на пол, как мешок с дерьмом, потом вскинул голову, будто пойманный за шиворот.
"Помоги...владыка", - долетело до Круорина эхо беззвучной мольбы.
Тем временем, Чёрная заговорила:
- Интересы нашей организации требуют, чтобы на пространство Новых Земель пришёл один из Князей. У нас есть место для ритуала, есть необходимые ресурсы и так далее. У нас нет одного - специалиста, способного провести церемониал. Я помню, что у Круга были с тобой разногласия, Круорин, так вот, сейчас мы предлагаем о них забыть к общей выгоде. Итак, наши условия: ты, пользуясь нашими материалами, призываешь сюда кого-то из Тёмных. На твой выбор. Ты направишь его на Шэн-лие с приказом поглотить Средоточие. Не думаю, что найдётся в Нижнем Мире Князь, который откажется от столь лакомого куска. После этого твоя часть сделки исполнена. Возникает вопрос: что ты хочешь с нашей стороны за свои услуги?
- Ого!
Круорин даже присвистнул, и лимонной кислоты в улыбке стало намного меньше. Хотя хрена соталось с избытком. Тонкие длинные пальцы малефика скрестились на груди, словно лапки паука, зажавшие в своих объятиях пилочку- булавку, пронзающую бледное тело у самой шеи.
- Для начала я хочу знать, зачем вам это? Любая логичная для меня причина сойдёт. И задаю встречный вопрос - а что вы могли бы мне предложить... коллеги?
- Нам это необходимо, дабы ослабить Шэн-лие до предела, - невозмутимо отозвалась Чёрная, а на губах у её жертвы выступила зеленоватая пена. - Говоря о плате: ресурсы, знания, помощь. Вы знаете, что из себя представляет наша организация, Круорин, вы знаете наши возможности. Назовите свою цену.
- Хорошо же. Меня устраивает и объяснение, и предложение. Итак, оглашаю свои условия. без подвохов, если уж мы решили друг другу верить, - демонолог подмигнул единственному глазу страшилки и чуть задержался, явно любопытствуя, как будет выглядеть ответный жест. - Первое: мне нужны знания о природе магии лиа. Все, какие есть у организации. И не только у неё, насколько это возможно. А это ведь возможно?
- Возможно. Вы получите копию наших исследовательских журналов, а так же живого мага-лиа. Не из сильных, естественно и едва живого, но всё же. Разумеется, всё это по завершению вами работы. Мы договорились, Круорин?
- Ещё нет. Второе: я хочу знать, в каком состоянии сейчас находится Неуштадт в вопросах вашего влияния. Инквизиция? Её внимание? Эффективность? Я хочу, чтобы ВСЕ, - демонолог явственно повысил голос, - все силы инквизиции не смогли бы помешать нашему ритуалу. Третье: мои эксперименты не касаются дел Круга, но будут к его услугам по завершении. Не полностью безвозмездно, конечно, но... И четвёртое, и думаю это тоже выгодно нам всем. Я хочу, чтобы те, кто устроил резню малефиков - в первую очередь экзарх Моденборг, примас Боргес и епископ фон Гальдер - пожалели о том, что явились на этот свет. Думаю, мои требования не обременительны и нигде я не прошу лишнего. Вызов одного из Великих - за записи Круга, мага-лиа и... кое-что сверху без излишеств. Если да - мы договорились. И тогда я хотел бы знать, где, когда, как скоро я должен вызвать для вас Его?

В ответ зазвучал тихий, красивый смех, так странно диссонирующий с болезненными корчами существа.
- Моденборг и Боргес уже...переосмыслили многое. Что до епископа...хорошо, как только вы закончите работу, мы предоставим вам возможность преподать ему пару уроков бытия. Что же до места призыва...слова "крепдоспех Сердце Демона" вам что-нибудь говорят? - Хм, - броив Круорина поползли вверх. - Масштабно. Только небольшой нюанс. Вы хотите одержать сам доспех? Если да - то... Вы ведь хорошо ознакомлены с его структурой и принципами действия. И знаете, к каким любопытным дополнительным последствиям это может привести?
- Нет, доспех нам не нужен. Круорин, вы кажется не поняли сути вашей части сделки, - в голосе скользнули лекторские нотки. - Вы должны призвать сюда Адского Князя. Призвать и направить его к Средоточию. Никакого дополнительного контроля, никаких усложнений. Всё и без того...непросто.
- В доспехе находится сердце демона, - точь-в-точь копируя интонации гостьи, пояснил Синерем. - Если вызов будет так или иначе вблизи Сердца - наличие и данного органа, и его пилотессы так или иначе повлияет на ритуал вызова. С другой стороны... В общем, всё будет сделано так, как вам будет угодно. Другой сделки у нас тут, я уже вижу, не получится. Ну и... есть ещё одна мелочь, о которой я хочу просить. На этот раз - лично ту, с кем говорю.
- Да?
- Одна встреча и один урок друг другу. Для меня будет честью обменяться знаниями со столь талантливым коллегой. Если это не смущает коллегу, - Круорин упёр руки в бока. тускло блеснуи во мраке крылья летучей мыши на пилочке. Тихо звякнуло несколько черепов-подвесок и тонких чёрных лезвий - одеяние Круорина сейчас больше всего походило на театральный костюм. Настоящие малефики в таких, кажется, никогда и не ходили... Или никто их таковыми не видел.
- Предпочту это рассматривать не как урок, а как учёную беседу двух коллег, - любезно ответила Чёрная. - Что ж, я полагаю, мы договорились. Вам понадобится транспорт в ближайшее время, так что, ждите, за вами прибудут сегодня ночью. Опознавательным знаком наших людей будет то, что они мертвы.
- Показательно. До скорой встречи... И удачи вам, коллеги. Она нам всем пригодится, ведь правда?
- Мы предпочитаем сами ковать свою удачу, - был ему ответ. - Всего доброго, коллега.
Бес вздрогнул, забился в судорогах и обмяк. Голова его упала, чтобы спустя несколько мгновений снова приподняться. Огромный глаз моргнул несколько раз и с ужасом уставился на Круорина.
- "Кто я? Где я? Кто этот непонятный жуткий человек"! - Круорин картинно запрокинул голову, заламывая руки. И тихо, едва слышно прошептал. - Хаурэс?
- Дааа?
Голос демона затрещал по малефицкой разгорающимся костром.
- Ешь.
Лицо демонолога на краткий миг осветилось ярким всплеском света - ярко-алого, больного и грязного. Шипение взметнулось вверх, заполнив всё вокруг, и рёв кинулся на маленького демона, разевая бескрайнюю чёрную пасть забвения...
Где-то далеко от Круорина и поверхности в целом, женщина в чёрном встала с удобного кресла, на котором провела в трансе последние несколько часов. Сложная, вычерченная кровью фигура вокруг неё гасла, позволяя темноте вновь скрыть большую часть заклинательной пещеры демонологов.
- Свяжись с командой "Проводник", - сказала она, обращаясь к помощнику, стоящему у выхода из пещеры. - Передай, что жизнь Круорина продляется. Пусть доставят его в лагерь рядом с Сердцем демона.

День: первое ноября
Фигура: ладья h1, ферзь d8
Ход: в рамках хода h5-h1
Официальная клетка: h1, d8
Фактическое местоположение: h1 (док креп-доспеха, на подступах к доку)


1 ноября
Дорогой дневник, с добрым ранним утром! Ты спросишь, чего я такая веселая с утра, когда еще все приличные люди спят? Отвечу – у меня куча поводов для счастья. Во-первых, с тех пор, как Дьяволы вышли на связь семнадцатого сентября, Вольф навещал меня три раза. Бедняга, весь осунувшийся, уставший и какой-то нервный. Но я просто счастлива была его видеть, и жду, что он посетит меня на днях. А еще уже больше месяца меня не трогает Дарий. Вообще. Даже сторонится. Ходит угрюмый весь. Ну и глаза у него тогда были… В прочем, к черту Дариев! Жду Вольфа! Я соскучилась.
А Гер какой-то странно-хмурый. Нет-нет, дневник, он не всегда такой, бывает хорошая хмурость, а сейчас – плохая. Надеюсь, с ним все в порядке.

Рейни закрыла дневник и, прижав его к груди, покачала тетрадь будто ребенка. Потом спрятала под подушку и лихо поднялась в кабину доспеха.
- Тук-тук. – Поприветствовало сердце.
- С добрым утром! – Демонесса одарила крепким объятием и сферу двигателя доспеха. – Да, я весела, радостна и полна сил для великих свершений! Например, пойду сейчас приготовлю приличный завтрак.
Сердце проводило пилотессу частым радостным стуком. Сердцу действительно передавалось настроение своей боевой подруги.

- Гера-а-а-а-ард! – радостно завопила демонесса при виде мужчины, куда-то бредущего ни свет ни заря. Рейни стояла на пороге кухни, размахивая хвостом из стороны в сторону и оббивая им косяки двери. – Хочешь горячего завтрака? А Джоина не видел? А Дария? Ну Дарий-то не станет.
- Аррргх!.. Тьфу ты, - Герард перевел дыхание и убрал пистолет. - Доброе утро. Горяченького, честно говоря, порубал бы. Джоина век бы не видеть, Дария... Дария бы вообще не видеть.
- Заходи, на столе угощение. Уломала я бесов собрать мне яиц, так что сегодня яичница, правда с травой. Ну, в смысле с пряной правой, вкусной. Тут по горам чего только не растет. Ну и чай, конечно. – Рейни заскочила обратно в кухню, и когда Герард переступил порог, уже чинно сидела с кружкой в руках, загнувши хвост и покачивая черной кисочкой.
- Погоди-ка... Это чьих яиц они тебе тут набрали?
- Птичьих, - неуверенно произнесла Рейни. – То есть: птичьих! – уже с непоколебимой уверенностью. – Да ты не бойся, я съела уже тарелку.
- Ну-ну, - усмехнулся куратор, подсаживаясь за стол. - А что, у нас сегодня праздник? "День пилота боевой крепости"?
- Сегодня у меня хорошее настроение. Ну, оно у меня обычно неплохое, но сегодня особенно. Мне кажется, что-то хорошее случится. – Рейни пододвинула Герарду тарелку с завтраком и налила полную кружку кипятка. Заварка и мятные листики взвились вверх и закружились в горячем водовороте. – Вот возьмет и случится! Вдруг Вольф прилетит, а? Или Дария назад отзовут… - Мечтательно протянула пилотесса.
- А по-моему, извини конечно, если что и случится, то дерьмо какое-нибудь, - фыркнул инквизитор. - Вряд ли очень большое, большое до нас не докатится. Мы тут, чтоб не сказать крепче, в глубоком тылу. Но ты ж слышала, что твой хахель рассказывал. Особых радостей и сладостей ждать не приходится, разве что шальная пуля с фронта залетит и пришибет Дария.
- Да уж, - Рейни обхватила кружку ладонями, словно пытаясь согреться, и уткнулась в нее носом, изучая кружащуюся в воде заварку. – А если на фронт пошлют?
- Я пить брошу, - пообещал Герард. - И Джоина поцелую. Может быть. Вряд ли. Не, вряд ли.
Рейни усмехнулась и, лениво помахивая хвостом, принялась так же лениво потягивать чай.
- Скучно тут у нас. – Заметила она. – Неделями ничего не происходит. Ко мне-то хоть Вольф залетает, а к вам никто ни разу не приезжал…
- Да нам никого и не надо сто лет. Я им денег готов дать, чтоб еще столько же никто не приезжал... Правда, нет у меня денег. А Дарий, тот точно скиснет, как простокваша. У него ж чешется, сама знаешь...

Демонесса поежилась и отставила кружку в сторону.
- Даже думать не хочу, чтобы тут этот идиот устроил, если бы не ты.
- Да я-то что, - Герард не то смутился, не то пригорюнился, и, чтобы не подавать виду, хлебнул чаю. Так лихо и с такой горькой миной, словно это был чистый спирт.
- Я когда тебя первый раз увидела – испугалась даже больше Дария, - припомнила Рейни, воздев глаза к потолку и задумчиво водя пальчиком по столешнице. – А с Джоином сразу подружились, он такой славный, только дымит, как креп-доспех.
- А горючего даже больше потребляет, морда. А главное - доспех молчит, а этого не заткнешь...
- Тебе он тоже нравится, - улыбнулась Рейни.
- Ага, поживу тут еще полгода, глядишь, и женюсь на нем, - крякнул куратор.
Рейни рассмеялась:
- Ну, Дарий тогда уже окончательно разуверится в доке креп-доспеха… Герард, а у тебя семьи нет, да?
- Да, нет, - кисло скаламбурил инквизитор.
Демонесса приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумала и, немного поерзав на скамейке, перекинула хвост поперек коленей.
- Пойду посплю, - неожиданно резко объявил Герард. - Спасибо, гм, за угощение, но...
Что же не устроило мужчину, Рейни так и не узнала: чуть не сшибив с петель дверь, в кухню лавиной ввалились бесы. Глаза у них были настолько выпученные, а мордашки – перекошенные, что впору было подумать, что Дарий, не добившись ничей благосклонности, покусился на маленьких инферналов.
- Тревога, начальница! – единственное, что успела понять Рейни, перед тем, как они завопили на разные голоса, перебивая друг друга и мешая человеческую речь с демонской.
- Так, тишина! Какая тревога?! – Прикрикнула демонесса, сама не разбираясь в мешанине двух языков.
- Боевая! – было ей ответом.
Где-то снаружи уже исступленно колотили в импровизированный дребезжащий гонг. Послышался надсадный рев разбуженного Джоина и растерянные перекрикивания часовых.
- Пойду доспехом просигналю, начальница! - пискнул кто-то из бесов, но Герард уже выбрался из-за стола, на ходу проверяя кобуру, и безжалостно перебил:
- Отставить. Все по местам, минутная готовность! Ты - останься. Докладывай по порядку.
- Так... это! Чужие, много! В смысле, крупное сосредоточение сил противника на подступах к ущелью!
- Противника? Уверен? - Герард не глядел на докладчика, уже что-то прикидывая в уме. - Далеко?
- Вот те зуб, начальник - не наши! Поздно их заметили, они за ночь предгорья прошли! С ними кто-то, кто знает эти горы. Еще часа два, и будут тут!
- То есть подошли с запада? Я думал, там наши стоят... - куратор замер на пороге кухни, жестами подавая какие-то сигналы своим людям. Заметив спешащего от "Буйвола" водителя, Герард болезненно скривился и снова обернулся к бесу. - Сколько, как вооружены?
- Уйма! Хрен их знает!..
- Боец!
- Тыщ де... пять... ну тыща точно, чтоб я сдох! Пешие все... цветные!
- Цветные?
- Огг'дхэ у тебя цветные, дагхад'г бхадр! - пророкотал гном. - Рейни, заводи... ах да. Дуй в кабину, старина Джоин тебя прикроет!
- Старина Джоин помолчит и будет делать то, что я говорю, - отрезал Герард и обернулся к демонессе. Взгляд его был долгим и очень серьезным. - В кабину. Приведи доспех в боевую готовность. Если все это правда, шутки кончились.
- Давно бы так! - азарт предстоящей схватки уже до того охватил Джоина, что тот даже позволил собой командовать.
- Я выведу людей на позиции и буду с ними. Пришли мне одного беса, будем поддерживать связь. Джоин, свяжись со штабом... хотя нет, лучше я сам.

«Цветные» при свете дня были видны отчётливо – и шли так, словно и вовсе не скрывались. Шли правда не все. Некоторые – летели. И – главное, последнее, но не в последнюю очередь – впереди стройной, растянутой, но чётко сбитой армейской колонны осторожно, чуть пригибаясь к земле и всё равно оставаясь при этом более чем внушительным, двигался тигр.
Огромный, рогатый и осёдланный, защищённый навесной бронёй – похожей на рыцарскую конную былого времени, если бы её вдруг кто-то решился переделать под тигра с рогами.
Разноцветные доспехи блестели, словно в яркий солнечный день. Все цвета радуги. Длинные клинки – из кристаллов, обнажённые. Такие же щиты. У некоторых – посохи или копья, а юноша, явно выбивавшийся из рядов бойцов лиа, вышагивал, поблёскивая двумя похожими на серпы или косы лезвиями вдоль рук, до самых плеч.
Как такая огромная армия могла, обойдя Барсучью Щель, найти пути в горах и каким-то неведомым армиям Корпуса чудом оказаться здесь, в непосредственной близости от одного из секретнейших военных проектов корпуса?
Но гвардия тигра-Властителя – была здесь. И шла вперёд, шагая по горам походным маршем.

Рейни то нервно хваталась за рычаги, то замирала и подолгу вглядывалась вдаль, подернутую зеленоватой дымкой инфернального стекла. Доспех стоял в полной боевой готовности, могучий, огромный и страшный. Полыхали красным руны на обшивке, из труб вовсю валил едкий зеленый дым, тут же спускаясь к ногам доспеха. Верещали бесы.
- Ну вот и повоюем, - выдохнула демонесса. Сердце отозвалось обеспокоенным стуком. – Ворота дока еще закрыты, можем по этим навесом бить. А если ворота возьмут – перейдем в осадный режим. Похоже – это люди, точнее – лиа, без всяких там монстриков. Герард даст сигнал атаковать. Только бы с ними ничего там, внизу не случилось. – Веры в добрые намерения вторженцев не осталось даже у оптимистично настроенной демонессы.

- Входят в ущелье. Авангард колонны на одиннадцать часов... Порядком растянулись, - Герард опустил бинокль.
- Ай, конечно растянулись! Ты там дорогу помнишь, да? Голодная змея полезет, и та бока обдерет! - Джоин не пожелал остаться со своим импровизированным танком и присоединился к солдатам на внешних укреплениях дока. Те были мертвенно бледны и всматривались вдаль, где уже невооруженным глазом можно было различить боевые порядки врага. Различить - и понять, что делать у надвратных бойниц нечего. Полдюжины стрелков - Герард оставил часовых на постах на случай, если отдельные отряды противника попытаются обойти док горными тропами - здесь не сделают погоды. Здесь нужна артиллерия, авиация и танки. За артиллерию и танки предстояло отдуваться громаде доспеха, а людям пора было убраться с его дороги, но командир молчал. Открывать ворота он явно не собирался, значит, не надеялся, что неуязвимое чудовище шутя сметет пехотную колонну. Значит, ждал подвоха и собирался превратить док креп-доспеха в неприступную крепость.
Из тех, какие обороняют до последней капли крови.
- Стихийные орудия наизготовку, цель на одиннадцать часов, метров девятьсот, огонь по желанию, пусть начинают пристреливаться, - кивнул Герард бесу-связисту. Хотелось что-то добавить, что-то передать Рейни - что-нибудь успокаивающее, ободряющее, но при бойцах это произведет ровно обратный эффект - все поймут, что переживать есть из-за чего. И куратор сдержался. От Рейни пока ничего не требуется, все сделают канониры.
Канониры не подвели. Стихийные орудия доспеха нестройно ударили навесом, им вторили обычные - напрасно, не достанут, скорее всего, а снаряды стоило поберечь.

Но застать врасплох гвардейцев, похоже, было делом невозможным в принципе. Первые же звуки выстрелов всколыхнули колонну, словно ветер - водную гладь, и воины принялись на глазах менять построение - быстро, ловко, порой подставляя друг другу руки или перепрыгивая друг через друга. Все - как одно большое тело живого бойца, чьи кулаки и ступни в любой момент готовы были пуститься в бой, повинуясь тугому надёжному корсету из воинских мускулов. Громовое тигриное рычание раздалось над ущельем, обращавшимся в поле боя уже сейчас, и Граатронд, взмыв в воздух, увлёк за собой всадника, приземляясь всей мощью на один из нависающих над проходом в горах скальных уступов - словно порхнула птичка, а не вскинулся громадный рогатый тигр.
- Серые - защита сверху! - зычным голосом, почти перекрывая рёв полетевших к целям снарядов и залпов стихийной силы, возгласил Тигр-Властитель дома Камеда Веалеен Теграэ. - Белые, красные, лазурные, жёлтые - расссеять удар. Серебро - на вас осадная работа. Лазурным подняться в воздух. Фиалковые - товсь!
И ущелье начало медленно, очень медленно смыкаться.
Силы гвардии Тигра-Властителя были предназначены для защиты Шэн-лие, и их сила была силой Средоточия. Здесь голос Средоточия был едва слышен, и власть прекрасно обученных, доблестных воинов Камеда над их силой была много меньше, чем в сердце родной земли.
Но над ущельем снова и снова рокотал раскатистый призыв Граатронда. И горы отвечали, смыкая уступы и каменистые отросты в подобие несплошного, но крепкого щита над головами гвардейцев. Щита, который врядли выдержал бы полную мощь стихийных орудий...
Зато мог выдержать неполную.
В единых, отработанных многими и многими годами тренировок, несколькими страшнейшими войнами и постоянной заколкой жестах воздевали руки, дышали и произносили на им одним понятном языке слова гвардейцы. Синие - водные. Красные - огненные. Жёлтые - солнечные. Белые - холодные.
Сомкнув руки в полумолитвенном-полубоевом жесте, выставив перед напряжёнными взглядами мечи и не сводя с них глаз. Низкими, очень похожими голосами гудели о чём-то неясном фиалковые.
И чеканили шаг. раз-два, раз-два. Смена позиций занимала немного времени. Они делали так уже множество раз. Не с таким напряжением сил, не против такого противника, не так рискованно. Но делали. Когда умирал один - появлялся другой. Гвардейцы - таковы. сама суть дома Камеда.
Живые Клинки.

Тигр-Властитель окинул взглядом открывавшуюся ему со стороны картину поля битвы. Огромные металлические ворота. И страшное зло за ними. там внизу - его лучший друг и его сын. Оба - среди его... величайших воинов.Гордиться? Волноваться? Негодовать при виде нечестивости чужаков?
Ничего из этого.
Главное - сегодня здесь начинается то, чем всё, всё, всё будет кончено.
Если он не ошибся. Если его не обманули. Если тот - с другой стороны, был тем, в кого верила синеглазая женщина с искренним, ярким светом в глазах.

(Мора, Орт и Скорпион - ими бой осуществлён)

Дата: восемнадцатое октября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Время текло невероятно быстро. И события – ещё быстрее. Кажется, она начинала понимать алькоро и их огромных спутников (а кто-то говорит, что и просто иной их облик) – настоящая жизнь её теперь протекала только ночью. События громоздились одно на другое, раз за разом, туда-сюда-отовсюду: то приносили письма, смысл которых понять и расшифровать мог только Готфрид – и тогда они запирались в его кабинете вчетвером и обсуждали насущные дела Ордена, надёжно укрытые от любого постороннего уха; то появлялись неведомые гости – паломники с красивыми лицами и грубыми воинскими руками, музыканты, страстно желавшие продемонстрировать линтаарию своё новое произведение и получить одобрение играть его в Соборе на праздничной службе, или техномаги, испрашивавшие поддержки церковников на новое изобретение. И почти всё это – поздним вечером или ночью. Поток гостей и просителей, как в первые месяцы основания Корпуса и его столицы, окреп и шёл почти круглосуточно, жители окрестных домов поговаривали, что епископу во сне явилось какое-то откровение, и теперь все силы фон Гальдера уходят на благо простых людей, обременённых войной, ибо так указал ему сам Единый.
Гелара, впрочем, знала – если Единый лично и общался с Готфридом, то не во сне.
Видимо, связь с Господом у епископа просто была постоянной. Иначе объяснить то невероятное воодушевление, с которым линтаарий теперь брался за каждое дело, было просто невозможно.
Порой они сидели с ним посреди ночи и пили чай. Болтали о жизни – он вспоминал техномагические опыты, диковинные артефакты, которые добыл в последние годы и сдал в спецхранилища Церкви, и пробовал читать ей стихи. Она критиковала – беспощадно, хотя получалось у епископа неплохо… для первых проб. Сам Готфрид своими виршами был, похоже, очень доволен, и понимать, что рифма «мрамОрный – крамольный» или сравнение красивой женщины «ты горяча, как пыл блитиарейца», не всегда (а скорее – вообще никогда не) окажутся уместны, не желал абсолютно.
Но старался подправить и улучшить получившееся, порой приводя его в совсем уж нечитабельный вид.
Ещё Готфрида сильно беспокоила потеря связи с «Гласами». Те должны были доложить ему о происходящем уже несколько дней назад, но так и не отчитались, и в эту ночь епископ вознамерился разузнать-таки, что творится с его личной гвардией и куда запропали Эйнар – а заодно и его возлюбленная, чувств к которой в особняке линтаарий уже не скрывал ни от кого, игнорируя ухмылки Хайнца, доброжелательные подколы Морганы, с благодарностью принимая уважительные кивки самой Гелары и купаясь в обожании, которым одаривали счастливого священника его верные слуги, Герхард и Рейн. Подумать только, всего за несколько недель она успела выслушать краткий курс о том, почему так замечательна и невероятная техномагесса Янита Рееден – и не сойти с ума! Она узнала о прекрасном лице Яниты, её восхитительных тёмных волосах, глубоких чарующих глазах, ловких тонких пальцах, пристрастиях, общении с изобретателем и сотрудником ОНР Константином Фарадеем – при упоминании о котором на лице линтаария отображались то искреннее уважение и сочувствие, то залегала у переносицы небольшая морщинка в знак ревности – и ещё о тысяче мелочей о данной без сомнения интереснейшей женщине. Всё – сказанное между делом, без акцента и без капли настойчивости. Просто – как дыхание. И чаще всего – тоже посреди ночи.
А ещё…
Ещё.
Оставив Готфрида фон Гальдера наедине с его грандиозными планами (очередное изучение списков бойцов Ордена и агентов по различным профилям, фильтрация и чтение готовых отчётов), Гелара пожелала другу доброй ночи, не особо надеясь, что тот ляжет спать сколько-нибудь скоро, и тихой тенью скользнула вверх по лестнице, едва слышно шурша подолом платья.
Ночной особняк был непривычно тих и безмятежен. Свет не горел почти нигде, но за проведённое здесь время стены епископского дома стали почти родными для волшебницы-беглянки. Дверь спальни подалась легко, без малейшего скрипа, и Гелара перетекла в комнату, скользнув внутрь густо-синей тенью.
В лицо женщине пахнуло прохладой, и лёгкий, игривый сквозняк, словно романтичный юноша в первый раз в жизни, коснулся щеки чародейки, обвив стройный стан женщины едва различимым движением и игриво потрепав полы платья. Иссиня-чёрные ночные небеса заглядывали в открытое окно десятком серебряных очей-звёзд, и в их неярком, таинственном блеске очертания тела Морганы Эмберсбейн на епископской кровати, казалось, поблёскивали тонкой бледной аурой, теряя связь с миром живых. Девушка-призрак, пришедшая на ложе, где была когда-то убита, в память о днях, когда её тело ещё дышало теплотой и жизнью…
Моргана не спала. Глаза гэомантки пристально смотрели на Гелару, а на лице, окружённом пылающим костром рыжих кудрей, призывно играла лукавая полуулыбка.
Почти как в тот день… Средоточие, что это?

(флэшбек 8 октября, воспоминания Гелары)

- Нет, я всё-таки устала. А ведь вроде ничего такого и не сделали…
Сестра Агнесс плюхнулась на кровать епископа, которую уже по праву можно было назвать «женской» - с тех пор, как Гелара и Моргана поселились у него, епископ так и оставил спальню в их распоряжении.
С видимым удовольствием женщина откинула капюшон облачения и принялась стаскивать сапоги – в любимых сандалиях до колена женщина себе сегодня отказала и, видимо, от всей души об этом жалела.
- Никогда не думала, что красота может так утомлять, - выдохнула рыжая. – Нет, на самом деле. Но согласись, вышло неплохо… Додуматься бы записать, наверное. Будет новый канон. Интересно, для чего он от святых книг отошёл, что новых, что старых, как считаешь?
- Не знаю. Но красота вообще – дело страшное, - пожала плечами Гелара. Вот ты например – красивая. Вывод сделаешь?
Вместо вывода в Гелару полетел левый сапог. Шепчущая ловко увернулась – но первый бросок похоже, был отвлекающим манёвром, и брошенный следом второй угодил крутнувшейся на месте чародейке-воднице прямо… ниже спины.
- То есть я страшная, да? Страшная я?! – вскрикнула Моргана. – Отлично! А сама-то, сама-то, а? дитя природы дикой…
- Да ладно тебе, - прыснув в кулак, прокомментировала Гелара.
- Ладно, как же… «Ладно» у епископа в кадиле – да и то не нормальное, а какие-то местные травы. Надышится там сейчас благодати и придёт весь такой благостный-разблагословенный! – смягчаясь, молвила Мэг. Вслед за сапогами ноги инквизиторши простились с чулками – модными, в крупную сетку из тонкого чёрного шёлка.
- Красивые, - провожая движение подруги взглядом, кивнула водная.
- Мне самой нравятся, - закидывая ноги на постель изящно потянувшись, мурлыкнула Моргана. – Впрочем, и твои ничего, хотя… пятки не грубеют, если столько босиком ходить.
- Нет, просто… Так, а пятки тут причём?
- При ногах, конечно. А что?
- Я о чулках говорила.
- Ааа… Ну да, конечно, чтобы женщина женщине – и комплимент… У лиа, видно, тоже так не бывает. Всё-таки вы не так уж сильно от нас отличаетесь, когда доходит до дела… Ну разве что цветы у вас растут отовсюду, - подмигнула рыжая, кивнув на фейра, дремавший на плече у Гелары. Та просто кивнула, наградив бутон цветка ласковым касанием.
- А такие чулки, кстати, разве можно носить монахиням или сотрудникам инквизиции?
- Такие? Ни в коем случае. Равно как и красить губы, например.
Тонкий, почти прозрачный листок бумаги стёр с губ гэомантки остатки помады. Проследив за взглядом подруги, церковница отбросила лист в сторону и потянулась к поясу, стягивающему облачение инквизиторши.
- Но ты носишь.
- Да. Ношу. А кто мне запретит?
- Готфрид?
- Почему тогда ещё не запретил? Украшения тоже. И ругаться в его присутствии. И пить что-то крепче молока. И танцевать, и читать светские книги, и…
- ты хоть каких-то правил придерживаешься?
- Да, - Моргана обворожительно улыбнулась. – Я Единого чту. Как правило – делом и словом, а не мелочами. Хватает, честно. Кстати, о почитателях Единого…
Лёгкий сквозняк влетел в комнату сквозь открытое окно, растрепав волосы Морганы и коснувшись лица Гелары. Та чуть поёжилась, усаживаясь на кровать рядом с подругой, и цветок фейра, почувствовав холод, ткнулся закрытым бутоном в тёплую кожу хозяйки.
- Что это он? – поинтересовалась Мэг, стягивая облачение через голову. Под ним обнаружились неплотный, удобный кожаный корсет и почти прозрачная нижняя рубашка без рукавов. – Холодно?
- Ну да… Ему – немного, - кивнула Гелара. Хитрый прищур Агнесс чиркнул по лицу водницы, словно острота базарного шута – по гордости купца-нувориша.
- Он что, всё чувствует?
- Не всё… Кое-что. Он живой.
- Живой… Хм, любопытно. А можно посмотреть… поближе?
- Ты не насмотрелась, когда я у Готфрида кошмары лечила, а вы с Хайнцем нас тащили?
- Когда тебя в постель тащишь, а ты ещё и вся мокрая – смотреть как-то некогда, - Мэг придвинулась к Ларе, осторожно протягивая руку к цветку. – Красивый… а раскрыть ты его можешь?
- Н-нет. Он сам решает, когда.
Рядом с едва одетой Мэг почему-то было неловко. Длинные пальцы волшебницы осторожно обхватили бутон цветка, и острый ноготь чуть отодвинул краешек одного из лепестков. Гелара вздрогнула – странное, тревожное ощущение пробежало по всему телу, словно электрический импульс.
- Что такое? Больно?
- Нет, всё нормально… Просто я сама ведь не всё знаю. Может… ему что-то не нравится?
- Извини, - рука священницы отпустила цветок. И легла на плечо. – Я старалась аккуратно…
- Всё в порядке, правда.
- Слушай, - свободной рукой рыжая поймала свой локон и принялась деловито накручивать вокруг пальчика, - а когда ты с кошмарами боролась… ты что чувствовала?
- Разное, - Гелара отвела взгляд. – Если ты про фейра, то…
- Они у вас связались. Туго-туго, словно вы… вместе были, одним существом.
- Так и было. Я…
- Как всегда рисковала. Кстати, не забывай – ты мне должна желание.
- Да помню я, помню, - фыркнула Гелара. И вдруг застыла, поняв, что рыжая инквизиторша уже какое-то время не мигая смотрит на неё. – Мэг… ты чего?

- Что сейчас?
- Моё желание. Исполнишь сейчас. Идёт.
- Может, не стоит?
Гелара поймала себя на том, что никак не может отвести взгляда. Неловкость, рука Морганы на плече, странное, тревожащее покалывание в пальцах… А ноги и правда красивые… и руки…
- Надо. Ты готова? Предупреждаю – желание у меня… особенное.
- Верю, - Гелара смущённо улыбнулась и кивнула. – Ну давай, я слушаю.
- Ответь на вопрос. И ответь честно. У вас тогда что-то было?
- С кем?
- С фон Гальдером конечно. То, что ты с ним делала… Это у лиа – всегда так?
Гелара снова вздрогнула. Тонкие пальцы Мэг осторожно гладили её плечо, перебегая то к шее, легонько касаясь стебелька фейра, то спускаясь по руке до локтя. Тело женщины было тёплым, и тонкие отблески света окружали кожу гэомантки, делая ту похожей на духа или призрака…
- Нет, что ты! У лиа… не так! Это было другое…
- Не так? А как тогда?
- Нормально! – выпалила Гелара, тряхнув головой и не зная, смеяться тут или обижаться. Надо же… У лиа! Так! Через… фейра, цветок переводчик! – Как у всех, как и у людей простых! Раз я теперь лиа, у меня что, всё изменилось, по-твоему?
- Ну кто знает… Но… учитывая, какое было моё желание, не считается. Ты же помнишь?
- Помню. Соблазнить кого-то. Кого укажешь.
- Ага. Вот я и думала, не зачесть ли тебе задним числом…
- Задним – лучше не надо. Всё честно. Хотя… тогда у меня тоже есть право на вопрос. Согласна?
- на вопрос, - Моргана закусила губу, изображая задумчивость. – Ну допустим согласна. Но вопрос, не желание! Итак?
- А что у тебя было с Хайнцем?
- У меня, с Хайнцем?
- Не отнекивайся, - притворно надулась Гелара. Моргана сияла, комната вокруг казалась с каждой минутой всё холоднее, и хотелось аккуратно придвинуться к рассветной чародейке. Светит, но не греет – так?
Не так. В конце концов, что она теряет?
Староверка осторожно пододвинулась, опуская голову на плечо подруги. Та, кажется, тоже чуть вздрогнула. Но лишь чуть-чуть. И крепче обняла Гелару.
- Всё у меня с ним было. То есть совсем всё. Так что если он и тебе «ядрить твою налево» предложит, учти – он буквально.
- Так он же старик!
Теплота, исходившая от сияющей кожи инквизиторши, робко обволакивала и грела, грела… Казалось, что накопившееся беспокойство само собой отступает, стоит ишь доброму сиянию Мэг коснуться его…. Гелара уткнулась носом в шею чародейки света и прикрыла глаза. Та запустила пальцы в волосы Шепчущей и, медленно нащупав кончик шнурка, стягивавшего косу, потянула в сторону.
- Старик – это состояние души. Напомни, как вы её зовёте?
- Шэа.
- Вот у него шэа такая, что молодым бы обзавидоваться. И главное – он обходительный, хоть и хам.
- И как же он к тебе ключик подобрал, священница?
- А легко. Уважением… Заботой… Лаской. Лаской к любому можно… подобраться.
- Так уж и к любому?
Гелара почувствовала чьи-то губы, касающиеся кожи правого плеча – чуть раньше, чем поняла, что происходит. Совсем чуть-чуть.
Этого замешательства хватило. Моргана Эмберсбейн не привыкла зря тратить время и всегда умела добиться своего. Когда нужно – выманить, уболтать, уговорить. В иных случаях – взять, даже отобрать.
И сейчас в ход шло и первое, и второе.
- К тебе – можно.
Гелара не успела двинуться, не успела даже вскрикнуть – огненно-горячие, словно угли из самого сердца костра губы Морганы прильнули к её губам, пальцы левой руки сжали плечо так сильно, что ногти чуть не впились Геларе в кожу. Другая рука подхватила подбородок волшебницы воды двумя пальцами – легко, и в то же время властно… На несколько мгновений.
Сопротивляться? Кричать, отбиваться от ласки, пойманной внезапно, когда не было даже шанса уклониться… Но сила и власть рухнули прежде, чем сопротивление собралось с духом.
Поцелуй закончился. Моргана отшатнулась, откинувшись на подушки. Тёплый, приятный свет померк прежде, чем Гелара успела что-то вымолвить, и ветер, снова почувствовав себя свободным, хлопнул оконной ставней, пробирая до костей.

- Извини…
В устах Морганы извинение звучало… натянуто. Так говорят те, кому не хочется извиняться. Или – кто чувствует, что извинения ждут и что оно очень важно. – Просто… я просто шутила.
- Незачто извиняться… - вздохнула Гелара, вновь придвигаясь ближе. – Я… я просто не поняла.
- Да я тоже. Брось, а? Ничего не было, договорились?
- Нет, я просто…
- Ну что? Да, я тебя поцеловала, только и всего. И насчёт Хайнца я была совершенно серьёзна. Он такой.
- Знаю. Он и ко мне… подбивал клинья, - Гелара закинула ноги на постель вслед за Мэг. – Холодно…
- Мой свет грел. Теперь нет. Закрыть окно? – отводя взгляд, спросила гэомантка. Палец правой руки вернулся к брошенному локону, неловко пытаясь скрутить непослушный огненный хвостик.
- Не надо. Просто… может снова зажжёшь его?
- Сейчас.
Моргана закрыла глаза, и вскоре тёплое нежно-солнечное сияние, гуще и ярче, чем прежде, полилось от неё. Гелара, улыбнувшись собственным мыслям, улеглась рядом. И не удивилась, когда рука Мэг, словно наглый крот, проползла под подушкой, возвращаясь на привычное место на левом плече.
Несколько минут молчания и теплоты. Тихое сияние, греющее шэа и сердце, дрожащие ресницы и осторожно щекочущие кожу прикосновения пальцев. Плечо, локоть, снова плечо, ключица, шея… едва заметное касание бутона фейра – и снова по всему телу пробегает дрожь. Теперь – приятная.
- У тебя кто-то есть?
Губы Морганы касаются её распущенных волос. Средоточие, как давно она не носила распущенные, совсем распущенные волосы. Без косы, без ленты, без капюшона…
Ещё касание – завитки на виске. Легонько, словно ветер. Тёплый.
- Не знаю… Может быть. Или… Не знаю, правда.
- Кто он?
- Он…
Подарок Таану на шее начинает медленно наливаться теплом – словно впитывая свет гэомантии. Сплетённый Кино браслет почему-то кажется уже и не браслетом, а частью кожи. Она почти не прятала этих амулетов – и никто не обратил внимания… Средоточие с ней. Всегда.
А на шэа… хорошо. Очень, безумно, невероятно хорошо.
Мудрые глаза наставника и друга… Больше чем друга.
Робкая улыбка мохнатого воина… Намного больше чем воина.
- Он… Не знаю. Просто очень близкий.
- Ближе нас, неуштадских чужеземцев?
- Ну… Как тебе сказать?
- Лара?
- Что?
- Соблазни меня пожалуйста.

Гелара открыла глаза. Моргана смотрела на неё в упор, и в изумруде глаз священницы блестел застывший непролитой слезой вопрос.
«Можно? Пожалуйста…»
- Ты… Ты серьёзно?
- Серьёзно. Я… Бесы, да не знаю я, как объяснить! Просто сделай это и всё. И желание это глупое, и…
- Мэг, ты чего?
- Ничего, ничего я! Просто… мы в этом соборе сегодня. Я… В общем, я словно куда-то унеслась, и теперь – веришь, нет? – сама не знаю, что творю. Словно я и не я вовсе… Ты… Ты сделай так, как я прошу. Я внутри – словно все стеклянная. И дрожит, звенит всё – когда касаюсь…
Слёзы всё же брызнули, и Гелара, глядя на вечно весёлую, прекрасную, такую сильную и успешную Моргану Эмберсбейн, не знала, как их унять. Руки, едва слушаясь, потянулись к щекам подруги, ловя убегающие слёзы. Куда вы бежите, глупые? Зачем? Что с вами сделала эта ночь, что она со всеми ими сделала?
- Я… Я не умею… Не пробовала. Просто… Оно так как-то.
- Ты… позволишь мне тогда?
Тёплые ладони Морганы накрыли руки Гелары, сжимая мокрые от слёз руки. Рыжая подалась вперёд, хватая поцелуй с губ северянки-изгнанницы, словно ловец жемчуга – спасительный глоток воздуха. Руки женщин скользнули на плечи друг другу почти одновременно, и сияние кожи гэомантки на миг ослепило Гелару… а потом глаза не хотелось больше открывать.

Потому что когда по твоему лицу, словно заблудившиеся, ищущие выхода из зеркального лабиринта путники, странствуют губы и язычок, смелые и одновременно трогательно-аккуратные, целуя щёки, нос, скулы, подбородок и каждый раз, как к единственной опорной точке, возвращаясь к губам – просто некогда думать, сомневаться, решать что-то.
Всё уже решено…
Пальцы Морганы щёлкают застёжкой на правом плече, и сапфировая капля соскальзывает вниз, а следом за ней потоком синевы сбегает ткань… И снов анна миг холодно, но потом солнечные губы врываются и здесь, не давая ночной прохладе ласкать тело староверки дольше нескольких мгновений – зачем? Это всё – для неё одной, для её света, для её глаз, губ и рук. И только. Теряется где-то в складках не разобранной толком постели и капля, и мнущееся под коленями и бёдрами платье. Хорошо, когда одна застёжка решает, что всё – будет… Просто, без колебаний, ни шагу назад… А поцелуи всё горячее и горячее, и скоро на их месте будут, наверное, оставаться ожоги…
Отстранившись на миг, Моргана стягивает рубашку через голову.
- Шнуровка сзади. Поможешь…
Прижимаясь к телу чародейки, Шепчущая касается губами шеи женщины – быстро-быстро, пока та замешкалась – теперь её очередь получать… Получать всё. Сколько есть.
Шея… плечи, ключицы, руки тянутся ниже, губы следуют за руками, и капельки слёз, так и впитавшиеся в кожу ладоней, становятся тонкой прослойкой влаги, смачивая сияющую кожу и окутывая свет влажной кромкой живительной синевы.
Ты – мне. Я – тебе. Не жалея.
И хочется стонать от наслаждения, потому что – в шэа что-то переливается всеми цветами радуги, а святые из собора Неуштадта в памяти улыбаются ласково, и горят над их головами белые и золотые шары света, так похожие на то, как лиа изображают Средоточие…
Корсет – последнее препятствие. Всё… Всё… Всё!
- Моргана…
Мори… Зови меня Мори, пожалуйста. Хотя бы сегодня. Пока мы… так.
- Хорошо, Мори…
- Повтори ещё раз, - Моргана прижимается к ней всем телом, и снова – горячие губы, дрожащее от счастья сердце и совсем-совсем капелька прохлады, пробивающаяся сквозь свет и тепло не снаружи, но изнутри – ласковый холод там, где лаская прохладные руки, окутанные влажной капелью слёз, пылающую жаром кожу
- Повтори.
- Мори.
- Нет, полностью.
- Хорошо, Мори.
- И мне хорошо с тобой, Лара.
Она смеётся – тонко и заливисто, как праздничный колокольчик.
И продолжает целовать.
С каждым касанием – дрожь вдоль всей спины. С каждым поцелуем – сладость и теплота. И хочется кричать, кричать на весь особняк, и плевать, что епископ прибежит… И плевать, что скажет старый хрен Шмидт! Пусть хоть… Нет, не сейчас, просто…
Просто кричать и тихо постанывать, когда волна ласки на миг отступает, давая ответить – столь же страстно и восхитительно нежно. До конца. До капельки. До последнего лучика и до последнего вздоха. Кричать! Да!
Они кричали и стонали. Обе.
Не пришёл никто. И не приходил ещё ночь за ночью…

(возвращение в 18 октября)

Темнота и безмятежность выдавали любой шорох или стук, но Гелара умела двигаться бесшумно, и осторожные, аккуратные шаги босых ног скрадывали шорох платья.
Мэг не мигая смотрела на подругу. Как в тот, первый раз.
Гелара, не говоря ни слова, на цыпочках подошла к постели. Серебряные звёзды смотрели на них, ожидая, когда же…
- Мне снова придётся уйти, - тихо прошептала Шепчущая, не отводя взгляда. Ноги вдруг стали непослушными, отказываясь привычно опуститься на ложе епископа и лечь рядом с подругой. Всё тело словно налилось свинцом, а язык превратился в огромный кристалл, не желая выдавать нужные слова.
- Надолго? – Моргана приподнялась на руке, давая одеялу сползти вниз.
Ночной рубашки она не носила уже около недели, и Гелара едва не улыбнулась, любуясь обнажённым телом женщины в свете звёзд и тонком сиянии её собственного блеска…
Нет. Не о том. Не сейчас.
- туда и обратно. И… я хочу найти его. Может, он в армии. Может, он уже сейчас идёт сюда. Среди тех, кто атаковал. Понимаешь?
- Понимаю, - кивнула Мэг. – Правда.
- Мори, я…
- Всё нормально, Лара. Если хочешь извиняться, сразу говорю – не надо, договорились? Не за что извиняться, всё хорошо.
- Я просто подумала, что…
Слова терялись и убегали, не даваясь в руки проворнее озорных детей фино.
- Ты красивая, - склонив на бок голову, промурлыкала «сестра Агнесс», свободной рукой накручивая локон на палец. – И синяя. Тебе синий идёт.
- Спасибо.
- Незачто… Иди ко мне?
- Сейчас?
- Сейчас. Тебе же скоро уходить, верно?
- Да.
- Уйди утром.
- Хорошо.
С едва слышимым щелчком, повинуясь жесту староверки, падает на пол сапфировая капля-застёжка. Снова шелестит, обнажая блестящее в серебристом свете звёзд тело, ткань лёгкого платья, что носят сейчас молодые женщины в Эаши.
- Ты вернёшься?
Поцелуй – как всегда горячий. И нет больше робости, а цветок фейра раскрывается сам собой, хоть сейчас и ночь. Которая уже Их ночь?
Неважно.
- Да, вернусь… Но… Мори, я не знаю…
- А я знаю. Это последний раз, да?
- Н-не…
- Да. Я всё понимаю, - инквизиторша улыбается, и в зелёных глазах отражается блеск синих. Взгляды, не видящие ничего, кроме друг друга. Им и не нужно сейчас больше ничего. – Было ведь хорошо, правда?
- Очень.
- Вот видишь… И ещё будет. Прямо сейчас. До самого-самого утра, а потом ты выспишься. И тогда уже иди. Только возвращайся пожалуйста. Мы же подруги, верно?
- Конечно. Конечно подруги.
- Ну вот и хорошо, - усмехается Моргана. – А это тебе на удачу. От твоей Мори.
Снова поцелуй.
«Вот она, наверное вера Морганы Эмберсбейн. Поцелуи, на которые грешно не ответить».
Последняя мысль до утра тонет в море ласки.
А звёзды и луна даже не краснеют, подглядывая в окно. Привыкли, наверное.

Дата: 3 ноября
Фигура: экс-«Безымянные» /в рамках последних ходов/
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (окраины Неуштадта)

- «Какие новости»? – возмущенно повторила Инесса, сверкая темными глазами; кулаки уперты в бока, губы стиснуты ниточкой – словно девушка сердилась всерьез. – Айден, я тебе что, главный корреспондент «Вестника ЭКК», что ли? Меня ищут, наверное, по всему корпусу – а я должна про новости выспрашивать?!
Полукровка смутился и поспешно уставился в землю.
- Жаль, - сухо сказал Калеб.
- Чего тебе жаль? – прищурилась Инесса.
- Что ты ничего не узнала. Было бы полезно. А так – жаль.
Магичка вздохнула, скрестила руки на груди, показывая, что гнев на милость еще не сменился, но по крайней мере утих, и почти миролюбиво протянула:
- Ну ла-адно… Дела вот какие – теснят нашего брата в хвост и в гриву, как народ послушать. Лиа чуть ли не к Айтару уже подходят, хорошо хоть, стену успели возвести, фортификации, опять же… А с другой стороны, хвостатым это не помеха, они на крылатых тварях летают и стреляют по нашим с воздуха. Гартвиг, говорят, растерялся и до сих пор не соберется никак. Но технику вроде к линии «Задумчивая - Айтар» подтягивают… потихоньку. А тут «потихоньку» не поможет, - Далиль вздохнула, покачала головой: - Лучше б магами озаботились, умники. А то продырявят нас насквозь, со Штабом вместе, и прощай, светлая идея колонизации.
- И чем тут магия поможет? – поинтересовался Айден.
- А ты ее не недооценивай, - щелкнула пальцами Инесса, тряхнула головой, перебрасывая длинную черную косу с одной белой прядью с груди за спину. – Вон, тебе же помогла моя магия? Помогла. Только мне это было как почесаться, это ж так, ерунда, а не выброс. Настоящий выброс – это когда земля ходуном, огненный дождь с небес… Не понравится хвостатым огненный дождь, как пить дать!
- Чего ты их хвостатыми-то зовешь? – перебил ее полуэльф. – У лиа разве хвосты есть?
- У некоторых точно, - фыркнула она, - да и все они, вообще-то, странные. У кого перья, у кого чешуя. Есть и нормальные с виду, но в голове-то у них все равно… - девушка покрутила пальцем у виска. – Ладно, хватит о грустном, ребята. Я же еще и еды принесла.

***
Что-то невероятное было в том, что Инесса Далиль, геомант и по совместительству ученый-биолог с морской базы «Сторм», до сих пор не сбежала от этих двоих дезертиров. Вернее, невероятное началось еще тогда, когда дезертиры, получив от нее необходимое, задались вопросом, что же с ней теперь делать – и решили не убивать. По крайней мере, сразу.
И даже более того, они предоставили ей слово в защиту себя и своего положения.
- Да я что хотите, - пробормотала тогда Инесса, потирая ушибленный затылок и до сих пор ощущая покалывание в пальцах (после манипуляций с их кристаллами, разряженными почти в ноль). – Вот прямо что угодно – в пределах разумного, конечно. Вам же гадостей никаких не хочется, правда? Типа, вот уже много месяцев без женской ласки…
На нее уставились два настолько непонимающих взгляда, что ей сразу стало все ясно.
- Забыли, - сказала Инесса. – Ребята, я полезная. Правда, очень полезная. Вдруг вам еще понадобится, ну, это… свои кристаллы зарядить. Или узнать чего у каких-нибудь местных. Вас же если засекут – сразу труба. А если со мной засекут – отбрешетесь. Скажу, мол – я маг, при мне кристаллы, плюс двое сопровождающих. Красота! И шить я умею. И готовлю хорошо. Вы мне только шею не сворачивайте, а то я же вижу, что можете…
Аргументов у девицы этой было – воз и маленькая тележка. Рациональный сверх всякой меры Калеб согласился, что она пока, действительно, может быть очень полезна, и в тот же день Инессу отправили на кулинарные работы.
Готовила она и правда хорошо.
Еще и собеседницей была неплохой – а «Безымянные» успели соскучиться по разговорам с другими людьми. Инесса, конечно, отметила скованность и немногословность Калеба, и явную зажатость Айдена (с ходу определив в нем эльфа-полукровку), но ей оказалось до странности легко с ними быть – пусть шишка на голове и давала о себе знать еще дня три. Вежливо-нейтральное ее отношение, с немалой долей опасений за свою шкуру, постепенно переросло в интерес и даже симпатию – после того, как она узнала их историю. Вернее – часть истории.
- Где-где такое было? – с изумлением переспросила она у Айдена, разболтавшего ей чуть ли не все секреты их подготовки. – Малая база? Это где подполковник Радциг командиром был? Там же…
- Почему «был»? – сразу перебил Калеб.
- Обнаружили, что ли?.. – Айден поморщился, представляя, как это могло быть неприятно.
- Его в конце сентября похоронили, - Далиль потерла круглый подбородок, поджала губы на секунду. – Сейчас вспомню… нет, не вспомню. Там была какая-то история с вражескими лазутчиками. Вроде как, кто-то из его сотрудников продался хвостатым и перевалил на подполковника кучу нехороших вещей… И с малефиками на этой базе была какая-то ерунда – беглого тогда ловили, а он вроде тоже был вражеский агент. Ф-фу, совсем не помню!
Калеб нахмурился.
- Это значит, - сказал он, - у меня никого больше не осталось. Жаль.
Слово «жаль» он произносил очень спокойным и ровным тоном. Как будто ему никогда и никого не было жаль.
Инесса сначала удивлялась, но за месяц – привыкла.

День: 7-15 ноября
Фигура: без фигуры
Ход: в рамках хода Qxe5 Qxc1
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: Е2, D2, D1

Фронтовые зарисовки
из дневников, журналов, записей на манжетах, из секретных и не очень переговоров, из писем, доставленных или не доставленных адресату

«Они наступают.
Продолжают наступать, выжимая из нас последнее, мы держимся – только с тем, чтобы не повернуться и не побежать.
Мы задыхаемся в облаках зеленого тумана, мы падаем, когда земля вдруг начинает дрожать у нас под ногами, мы накрываем руками голову, когда сотни и тысячи острых жал вдруг устремляются на нас с небес.
Мы умираем, а они наступают.
Творец милосердный, мы уже устали расстреливать их – а они всё… »

- …прервалась. От креп-доспеха больше ничего не слышно.
- А остальные крупные единицы? Недавно выступил данЛей. Что есть по этой линии?
- Там все гладко… на данный момент. Вышло столкновение, как я понял, с довольно крупным отрядом лиа и их, э-э, созданий, но оно разрешилось в нашу пользу.
- Дальше.
Кристалл передал тяжелый вздох. Так мог вздыхать только очень обеспокоенный и усталый человек.
И хорошо, что по камням еще не научились транслировать изображение – иначе было бы видно, что человек этот еще и напуган.
- «Темное пламя». Связь тоже прервалась.
- Что?! Вы издеваетесь надо мной?! Нет, погодите – в чем вы, черт побери, пытаетесь меня убедить? Это что, саботаж? Дезертирство? Я не понимаю, я отказываюсь понимать!..
- Это… гораздо хуже, генерал. Если данные внутренней разведки верны…
Снова вздох.
- …то они уже у нас в тылу. И они действуют.

- Если бы не чудо, мы проиграли бы. Лиа были совсем близки к тому, чтобы взять Перекресток. С ними была их сила, странная, живая и удивительно действенная, и вместе с тем – вовсе, кажется, не предназначенная для убийства. Но, вооруженные ею, они рвались вперед, как безумные. И их остановило чудо, которое все-таки случилось. У нас тоже были маги. И к Перекрестью вышел каждый, кто был в состоянии, раненый, больной, слишком молодой и слишком старый, мужчины, женщины, даже – почти дети. Они вышли на Перекрестье – и стали тянуть в себя Силу.
- Брент, - тихо позвал Йокель, - зачем я все это записываю? Зачем ты диктуешь? Ты думаешь, эти записи… их кто-нибудь когда-нибудь прочтет?
- О, - так же негромко ответил Брент, потирая перевязанный лоб, - если их кто-нибудь прочтет – это будет ровно вдвое больше того, на что я рассчитывал.

Кристалл засиял чуть ярче. В этом было что-то символическое, как ему показалось.
- Поздравляю, Эппельхайм, - сказал незнакомый голос. – Вы практически сделали невозможное. Вы, инженер Страмарк, ваши люди. Честно говоря, мы не ожидали, что ветка будет закончена в такой короткий срок…
«Уж я-то как не ожидал», мрачно подумал Ганс.
- Когда вы намереваетесь провести по ней первый состав?
- В ближайшие два-три дня.
- Два, - уточнил голос.
- Только если эта спешка необходима, - поморщился главный инженер. – Потому что если нет основательных поводов…
- Необходима, поверьте, - незнакомый голос стал ледяным и жестким. – Возможная эвакуация Неуштадта – достаточно основательный повод, как по-вашему?

День: 5 ноября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: F1 (Нордштадт, железнодорожная ветка)

Диалог в двух плоскостях,
крещендо

- Ганс, можно с вами поговорить?
Он удивленно посмотрел на девушку, машинальным движением поправил шарф и кивнул:
- Конечно, Ренн. Что-то случилось?
- Н-нет, - магесса качнула головой, - мне просто сегодня... вообще не с кем поговорить, все заняты своим делом...
- И я один филоню, - Эппельхайм весело фыркнул. - У меня просто отчет. Ты не думай, не отвлекаешь, - добавил он, заметив мелькнувшую у нее на лице досаду. - Так что такое?
- У вас никогда не было странных снов? Не то чтобы кошмаров... - Ренн все еще неловко мялась на пороге, и Ганс показал ей на складной стул в углу. - Но таких... странных. Очень живые, настоящие, и когда просыпаешься, почти сразу их забываешь. Но не полностью. Иногда приходят какие-то обрывки...
"Если бы ты знала, какие у меня сны", подумал он. "Ни одного своего. Все - подсмотренные чужие. Это не ко мне, с такими вопросами".
Впрочем, можно было попробовать... иначе.
- Да, было что-то подобное. И давно у тебя такие сны?
- С тех пор, как мы приехали сюда.
- И только тебя это мучает? Или майор тоже жалуется?..
- Майор не жалуется. Майор видит другие сны, в которых к нему приходит хрупкая женщина со шрамами на ладонях, утешает его и навсегда уходит, и так каждую ночь - я вижу всё по его глазам, - не сказала Ренн.
Ганс моргнул.
- Только меня, - сказала Ренн.
- Расскажи о них? Расскажи, что помнишь.
- Помню кровь. Помню мое красное платье, помню, как кружатся пары в безумном танце, помню лицо... Его лицо; как он смотрел на меня, как обнимал меня; помню его оружие, помню, что я была не я, - не сказала Ренн.
- Я... почти ничего не помню. Кроме себя. Как будто я там была не я, а кто-то другой. Лучше меня. И опаснее, - сказала Ренн.
Лицо Эппельхайма осталось тем же - бесстрастия, разбавленное сочувствием на самую малость. Только бы она не догадалась...
Девочка, ты для меня открытая книга. Даже не представляешь насколько.
- Это интересно, - негромко произнес Ганс, - еще что-нибудь помнишь?
- Нет, - соврала она.
- Да. Помню лязг оружия, помню его горячие губы, помню, как падали мертвыми те, кого я слишком долго вижу живыми каждый день, помню, как каблуки стучали по хрусталю и жалею, просыпаясь, о том, что помню так мало и что все это было ненастоящим, - не сказала она правду.
Ганс невольно потер лоб ладонью. Становилось все легче ее читать; скоро вместе с мыслями начнут прорываться и образы.
Эти двое, определенные к нему в штаб вместе с сотней рабочих-гномов, они почему-то сразу вызвали у него интерес. Он осторожно расспрашивал их о прежней работе, о жизни в Старом свете, о том, откуда у них, черт побери, взялся такой пес...
Но "читать" их он боялся.Боялся узнать что-нибудь лишнее, потому что и без телепатии чувствовал - с ними пришла какая-то история, которую они не хотят сообщать посторонним.
А сейчас он не выдержал и сорвался.
- Может быть, вместе с этими снами приходят какие-то воспоминания? Из жизни? О чем еще ты думаешь , кроме этих снов? Что еще тебя беспокоит?
- Ну... ничего такого. Я убила его, и не знаю, сказать ли майору об этом. Ничего особенного. И убила бы еще раз, если бы могла.
Образ: лицо мужчины, очень красивое, с вьющимися темными волосами и бородкой. Мужчина в военной форме. Она залита кровью, и лицо тоже.
- Может, ты думаешь о каких-то людях, которые могут быть с этим связаны?
- М-м... да. Да, наверное. Есть один человек... он очень мне помог. Я часто его вспоминаю.
Ганс напрягся. Почему нет потока?.. Только что - столько воспоминаний, почему сейчас нет даже лица?
Он прикрыл глаза, будто бы выражая понимание, и скользнул глубже.
Мужчина в окровавленной военной форме. Распростерт на полу, рядом есть кто-то еще. Он успокаивает, утешает. Рядом с ним - легче. Кто это?..
Майор? Нет, не он. Кто-то, размытый серым пятном. Стершийся... или стертый?
- Он.. его нет в живых, да?
Ренн вздрогнула.
- Почему вы так решили? С ним все хорошо, я уверена! - она почти злится. Весь ее вид говорит: как ты только мог такое сказать, как мог усомниться?!
Да, она очень держится за этого "серого" человека.
И ее память не пускала дальше. Человек без лица так и останется человеком без лица.
- Извини. Просто что-то в твоем голосе... я не хотел обидеть, - поспешил заверить Ганс. - Ты думаешь о нем.. и с ним связаны твои сны...
И тот военный, которого ты убила. Милая девочка.
Ренн вдруг побелела как полотно.
- Что? - спросила она. - Как вы это сделали?..
- Сделал что? - он тряхнул головой, освобождаясь от чужой памяти.
- Сказал это. Вы сказали это, но ваши губы не двигались. Ваш голос у меня в голове.
Он попался.
- Милая девочка, значит?.. - Ренн медленно отодвинулась на стуле, так же медленно встала. - Так вы телепат, Ганс. Отлично.
- Ренн, я не хотел...
- Тогда смотри! - она подлетела к столу, схватила его за руки, крепко-крепко, и заглянула в глаза.
Черт, она знала откуда-то, что если смотреть в глаза, связь будет намного лучше... она знала...

Изумрудная тень женщины на фоне черного неба, с искаженным болью лицом. Костер, вокруг которого - раз, два... семь человек. Нет, есть восьмой. Тот самый, без лица.
Ливень хлещет в лицо. Чувство, как внутри что-то, что наполняло тебя, иссякает, и не по капле, а почти разом, очень быстро... и это больно.
Хмель в голове, играет музыка, по деревянному полу гулко топочут три пары каблуков, можно притвориться, что завтра ничего не вспомнишь, можно прильнуть и обнять, будто бы в танце, и пусть завтра будет стыдно, потому что на самом деле ты не забудешь ничего... как же он здорово пляшет!
У него уже седые виски и он, наверное, всегда будет любить женщину со шрамами на ладонях.
Выстрел - первый, второй, третий, еще; больше никогда ее тела не коснутся ненавистные руки, больше не придется выслушивать слова, от которых чувствуешь себя беспомощной, маленькой и облитой грязью. Как без насилия чувствовать над собой насилие? Спасибо, лейтенант Эленберг... за науку...
Словно из-за пелены тумана, едва различимо, смеется человек без лица, не-мертвый, но уже и не живой.

Ганс отшатнулся, Ренн выпустила его руки.
- Всё видел? - холодно спросила она. - Все запомнил? Рассказывай кому хочешь. Мне уже все равно.
И вышла из штаба.
Он увидел, что от ее ладоней на столешнице остались два обугленных отпечатка.

День: двадцать третье октября
Фигура: без фигуры
Ход: нет
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: b8

В доме пахло пылью. Времнем. Пустотой. Йель стоял на пороге - неподвижная, тонкая фигурка в рассеянном и тусклом свете еще не поднявшегося над лесом солнца.
Наару облепили плечи лиа, но их теплая, мягкая тяжесть успокаивала, возвращала из пыльного, сухого беспокойства обратно, к рассвету и пустому дому, где давно никого не было, кроме воспоминаний и теней.
Но Йелю было страшно. Страшно от того, его толкало под лопатки невидимой ладонью, принуждая идти, а он - не знал, куда.
Но т'Айлари понимал - он не может протсо так уйти. Сейчас, когда за его спиной была война, смутное ощущение предательства, смерть, страх... Лиа должен был идти вперед, перестав бояться - уже было поздно.
Один из наару - Рьярема, заурчал, ткнувшись мокрым и влажным носом в щеку юноши. Йель накрыл пушистую холку ладонью и блекло улыбнулся.
- Все хорошо... не бойтесь.
Выдохнув, он переступил деревянный порог, резко зажмурившись, будто прыгал с обрыва в воду - глупый, беззащитный жест.
Пыль. Тишина. Скрип пола под босыми ногами.
Т'Айлари приподнял ресницы, снова выдохнул и пошел вперед, оглядываясь по сторонам... Этот дом ему снился в ночных кошмарах. И в светлых, теплых и размытых, как мир в туманной утренней дымке, снах, от которых после пробуждения не оставалось ничего, кроме неясного ощущения обиды за то, что никак нельзя запомнит какие-то яркие, добрые мгновения, за то, что они улетучиваются вместе с дремотой.
В доме все было покрыто слоем пыли - даже нейа не заходили сюда, а последний гость был слишком давно, и его следы уже успело замести.
Йель прикусил губу. Страх постепенно отступал, но еще оставался в глубине шэа смутным беспокойством.
Лиа пока еще не понимал, что ищет... Что пытается найти. Он просто медленно обходил дом, то и дело нагибаясь и поднимая с пола разные предметы. Ложка, глиняная пиала, обрывок какой-то ткани, деревянная птица… Мастер къямай замер на месте, покачивая фигурку на ладони.
Дерево рассохлось, и по вскинутому крылу шла заметная трещина, а длинные перья хвоста оббились.
- Уррр…? – наару, бесшумными тенями следовавшие за лиа, покинув его плечи, вцепились в босые лодыжки коготками, словно испугавшись внезапного молчание и неподвижности Йеля.
- Все в порядке… - беззвучно шевельнул тот губами и опустил игрушку на пыльную столешницу, - просто…
Лиа прикрыл глаза. Под веками плеснуло щедрой горстью солнце, мягко коснувшись плеч и щек. Летний день, еще не жаркий, но пахнущий прогретой землей и травой. Ясное небо – не дотянуться руками! И Он – с яркими и теплыми глазами, улыбается и протягивает откуда-то с необозримой высоты своего роста деревянную птицу, а меленький мальчик смеется и бегает по лужайке перед домом. А за ним смотрят с улыбками двое – Он и Она…
Йель сморгнул, резким жестом вытер пыльной ладонью глаза, оставив на лице сероватые, грязные дорожки. А потом внезапным, болезненно-трогательным жестом спрятал деревянную птицу в сумку, где уже жила одна – та, что вырезал темноглазый корабел, который порой снился т’Айлари; только сны эти оставляли горечь на губах.
- Так вам не будет одиноко теперь, - прошептал лиа обеим игрушками. И обхватил себя за плечи руками, растерянный, сбитый с толку мальчишка. Он ждал, что, придя в дом, поймет что-то, увидит, что делать дальше, найдет ответы.
А нашел – только старые игрушки и пригоршню воспоминаний.
Наару молчали, прижав уши. Йель молчал. Дом – рассохшийся, старый – молчал вслед за ними.
Над лесом неторопливо вставало уставшее, осеннее солнце.

День: восемнадцатое октября
Фигура: без фигуры
Ход: нет
Официальная клетка: g8 (Нейлара)
Фактическое местоположение: нет

Вестник прилетел на рассвете, зябком и прохладном - осень уже сдернула с себя покров тепла, и по утрам на траве уже порой серебрилась изморозь. "Давненько не было такой холодной зимы" - шептались старики. Но Айа Ла знала - это просто война. Как круги от брошенного в воду камня, эта черная волна шла по землям Шэн-лие, только затихать не желала.
Накинув на плечи шаль из шерсти чесанных горных кошек - подарок Кейке, медноволосая лиа вышла в зал, где встречала последнее время вестников с фронта.
Крыло Луны еще не ложилась. С каждым днем сны становились все более и более тревожными, и главный лекарь Дома неодобрительно качала головой: "В вашем положении, эй-раани..."
Айа Ла понимала его опасения, знала, что темные круги под глазами тревожат не только целителя, но и окружающих лиа. Но знала она еще и то, что ее ребенку ничего не грозит. Средоточие и небо храниили еще не рожденного лиа от тревог, что поселились в сердце его матери. Но лекарь, высокая и беловолосая Ао, с тонкими, горячими пальцами, каждый вечер упорно приносила Крылу терпко пахнущие отвары со вкусом клеверного меда. И Айа Ла каждый раз отказывалась с виноватой улыбкой - "не могу, понимаешь? Сны все равно придут..."
Бесконечные, заполненные тревогой ночи медноволосая лиа читала, пыталась рисовать - спальня Крыл, гулкая и пустая теперь, полнилась набросками на листах елани - плела ташэа, а по утрам улетала в город и дарили разноцветные амулеты всем, кого видела. Лиа принимали подарки с улыбками и слезами - первое от радости, второе от понимания, что даже Крыло - защитницу и символ небесного Дома - не щадит далекая война.
"Вам нужно себе беречь, эй-раани..."
"Меня бережет Небо"
А еще... Айа Ла уже знала, как назовет ребенка. Мальчика - так ведь хотел Кейке. Она знала - у него будут глаза, как у отца, и материнское медное пламя волос.
И имя...
Каоль. Небо.

Вестник - усталый, взрослый лиа с длинной, каштановой с проседью, косой поспешно встал со скамьи, когда Айа Ла почти вбежала в зал.
- Нет, нет! - Крыло Луны вскинула ладони, - сидите, прошу. Как ваше имя?
- Сарн, эй-раани.
- Вас уже покормили. Сарн? - в уголках губ мелькнула усталая улыбка - Крыло понимала, сколько пришлось лететь вестнику. Тот кивнул.
- Хорошо... новости... - Айа Ла невольно переплела пальцы - нервный, испуганный жест. А потом, выдохнув, расцепила ладони, - какие у вас вести?
Вместо ответа лиа молча протянул ей два плотных конверта. Крыло Луны почувствовала, как ее сердце предательски застучало в груди... нет, нет, все в порядке, это просто полевые новости, все хорошо, она же знает...
Непослушные пальцы вскрывают конверт, разворачивают письмо. Строчки скачут перед глазами. Страшно...
Секунды тянутся вечностью.
Айа Ла смаргивает слезы, улыбается.
- Отдохните, эй-раан. У вас есть несколько часов. пока я составлю ответ Крылу Солнца.
- Да, эй-раани, - вестник кланяется. Уходит.
За его спиной лиа гладит пальцами строки, написанные знакомой, родной... и такой любимой рукой Кейке.
Все хорошо. Как бы не была страшна война - все хорошо.

Дата: 5 ноября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: F1 (Нордштадт)

-... и вам, майор, он тоже не сказал правды? Или вы все это время знали, и в неведении была только я?!
Фиерс никогда не видел — и не был уверен, что хотел бы еще раз увидеть, - Ренн в таком взвинченном состоянии: щеки горят, голос срывается... и что самое опасное — в бараке постепенно становилось действительно жарко.
- Какой правды? - осторожно спросил он. - О чем таком Ганс должен был мне сказать?
- Мастер Эппельхайм, - сквозь зубы ответила магесса, - должен был сообщить по крайней мере вам как офицеру высшего звена, что он является магически одаренным. Согласно одному из пунктов устава, номер, уж простите, не помню. Маг заявляет о себе. Помните такой пункт?
- Д-да, - майор нахмурился, - но... кроме этого нарушения, девочка, разве есть что-то страшное в том, что он не рассказал об этом? Может, он из тех, кто... стесняется своего дара, таких ведь полно, особенно кто с Юга... Ренн, да что ты волком-то на меня смотришь?!
Девушка медленно выдохнула, яркий румянец на ее щеках чуть поменял оттенок, начав бледнеть.
- Он, майор, телепат. Конечно, он стесняется. Дара. А вот мысли читать — ни капельки не стесняется.
Фиерс, стоявший рядом со столом, почувствовал, как его ноги вмиг окаменели и приросли к полу, но устойчивости это не прибавило, поскольку рука — абсолютно по собственной воле — ухватилась за столешницу.
- Читает мысли?.. И... он прочитал что-то такое, что не следовало?
В голове его роились картины давно уже прошедших дней, картины, которые, тем не менее, тусклее со временем не стали: «Безымянные», убийство Марии Штайнер, Макабрей (и еще раз, еще тысячу раз Макабрей), Лис, щеголяющий цветком фейра, бегство отряда, пьянка в штабе и отповедь Беатриче... Марийка...
Ведь и Ренн все это помнит. Может, даже лучше, чем он сам.
Да они военные преступники. Это не трибунал — это кислота. Здравствуй, инквизиция...
Появилась совсем уж невеселая мысль — а может, Счастливчик нарочно отправила его именно сюда? Она так и не поверила до конца в его сказки про карту, он по глазам видел. Да что там глаза — хотя бы вилку вспомнить, что она ему подарила.
Это лапшу с ушей снимать, он потом догадался.
Итак, телепат, который способен вытянуть из несговорчивого майора и его младшей помощницы все, что угодно. Блеск. Отлично.
От таких догадок Фиерсу стало настолько тошно, что он не сразу даже расслышал, что сказала (что довольно долгое время уже говорила!) Ренн:
- ...и он знает теперь, что я его убила.
Майор потряс головой.
- Убила? Кого убила?
Магесса, до неузнаваемости изменившись в лице — отстраненная, спокойная, глаза смотрят куда-то поверх его плеча, - повторила:
- Эленберга. Лей... капитана Эленберга. Вы меня вообще слушали?
Снаружи заурчал Цербер, предупреждая о приближении кого-то чужого.
- Ты... что сделала?!
- Майор! - раздалось из-за двери. - Я знаю, вы там. Можно с вами поговорить?
Голос принадлежал Эппельхайму, он его сразу узнал.
- Так, ну и... что нам, интересно, теперь делать? - майор склонил голову набок. - Создатель, я с ума сейчас сойду...
- Вы уж лучше отложите это на потом, - буркнула Ренн.
- Майор Фиерс? - еще раз окликнул Ганс.
- Я открываю. Без вариантов, - вздохнул военный, делая шаг к двери; дался этот шаг, стоит заметить, не без труда.
«Если Цербер его не остановил, значит, он один. Без охраны, без солдат... значит, сразу под караул брать не будут. Хоть так».
- ...И ты сейчас нам обоим, - добавил он, отодвигая засов, - все объяснишь.

День: десятое октября
Фигура: ладья А8
Ход: нет
Официальная клетка: Е8
Фактическое местоположение: Е8
Песня на четыре голоса с подвываниями и речитативным "бум-кагурам" уже тянулась над поляной, когда, отодвинув ветку куста к Закормам вышел Ржик. Ни тени улыбки не было на его худощавом лице, лишь какое-то молчаливое презрение, желание сплюнуть на всё то, что Тьяа с подружками наготовила на это традиционное для племени таинство. За Ржиком стояло ещё несколько парней. Они тоже старались быть спокойными и деловитыми, но было видно, что сейчас они играют не в свою игру. Итё Слон поминутно облизывался и глотал слюну. Он-то уж точно готов был сейчас почти на всё, чтоб очутиться где-нибудь на поляне, предположим, между Дрэ Вороной и Санчо Юргаем, пожирающим ляжку антилопы и запивающим всё это дело крепкой "дрынкой", чистым, как слеза, напитком, дающим ногам веселье, а голове лёгкость. Впрочем, на тяжёлую голову Слон не жаловался никогда. Тяжёлая она была у того, кто много думал. Слон же думать не любил, считая, что за него думать будет Ржик. Так было проще. И лишь реакции сурового Ржика он и опасался, не присоединяясь пока ко всеобщему пиршеству.
Заметив подошедших, Хен оторвался от трапезы и, понимая, что неправильно выбранные слова сейчас могут повлечь драку, встал и доброжелательно улыбнулся:
- Приветствую! Присаживайтесь с нами, места и угощения всем хватит!
Вслед за ним поднялась и невеста:
- Отведайте всего, соплеменники, и скажите, хорошо ли всё.
- Угу, - Слон было сделал шаг вперёд, потом глянул на Ржика маленькими глазками, втянул слюну и, нехотя, отступил в сторону. Тот, в свою очередь, лишь сплюнул прямо под ноги нахмурившемуся Хену.
- Что, Жираф, скажешь? - повернулся Ржик ещё к одному из своих спутников, - Как Тьяа, умыла тебя? Ты её что ли кашеварить учил?
- Да я... Да что она... Она уж выбрала... да... - Начал было тот нерешительно, разводя длинными руками, но был остановлен властным жестом своего лидера:
- А ты и не показал, кто тут мужчина? Не надрал хвост этому Кааму? Может хоть сейчас надерёшь? А мы поможем? Наглого Каама в костёр задом посадим и закормимся!
- Не хотелось бы мне на Закормах драки, - произнёс жених, отстраняя на всякий случай Тьяа, и заслоняя её своей спиной, - и, насколько мне помнится, в прошлый раз вас побольше было и то с трудом справились. А уж один на один я любому докажу, что достоин своей невесты. В костре, мне кажется, кому-то другому жариться придётся.
К конфликту Хен был готов, понимая, что отдавать чужаку самую видную красавицу племени никому не хочется, но многие приняли его, как равного, а те, кто не принял... Ну что ж, он может доходчиво объяснить, что не Суслик, а Каам.
- Накостыляем ему, да Ржик? Накостыляем? - юркий Рик Бурундук выскочил из-за кустов позади Ржика и продемонстрировал удар правой, - Бух - и Каам в супе! Варёный Хен его будут звать, да?
- Вот, молодёжь хочет размять руки-ноги, - Ржик как бы нехотя обернулся на Рика, - Что скажешь, Каам? Или протух тут с бабами?
Ржик вёл себя вызывающе но... делал всё так, чтоб не он выглядел инициатором конфликта. Зачем бить первому, если это может сделать оппонент, показав себя задирой и грубияном, тем, кому явно не место в чужом племени.
- Да размять-то можно, - потирая шею, Хен уверенно смотрел прямо в глаза провокатору, - как в прошлый раз, пятеро на одного, да? Или в этот раз в честь Закормов дадите и мне своим друзьям предложить потренироваться, чтобы не скучали? - друзья у Хена теперь были, и он понимал, что точно так же, как сам кинулся бы на их защиту, так и они его не бросят в трудный момент.
- А вы сперва отведайте дичи, выпейте дрынки, а потом уж и в забавах силу мерить идите, - улыбнулась новым гостям Тьяа, - А то как это? И хозяйке дань не отдадите, а уже о своём, о мужском? Охотника моего проверять нечего. Вот сколько с друзьями дичи принёс!
- И то верно Тьяа говорит, - ласково улыбнувшись пытавшейся сгладить ситуацию Орлице и истолковать конфликт как мирные состязания, Каам снова обернулся к недовольным, - угощайтесь, не обижайте невесту, а потом и разомнёмся. Я теперь никуда не убегу.
- Эй, Ржик, что мнёшься да по кустикам лазишь? По малой нужде что ли? Иди-ка сюда, да отпей со мной из одной чаши! - Донёсся голос Чубука с другой стороны поляны. Да, его шутки были довольно прямолинейны и не могли похвастаться салонным изяществом, да и не салон тут был, а Закормы лесного племени. Но всё племя дружно зафыркало над Ржиком, который, придя на поляну, всё не мог никак найти себе места и сесть.
- Кхем... Да как отказаться, коль зовут, - развёл тот руками, но, подняв левую бровь, бросил на Хена совсем таки не дружелюбный взгляд, обещающий тому если не открытые провокации, то, по крайней мере уж мелкие каверзы точно.
- А утки есть? - поняв, что теперь можно быть смелее и не стесняться, спросил у хозяйки стола Итё Слон.
- Вон Триххе как раз о одной крыло ломает, - указала на тёзку собеседника Тьяа..
- Э! А мне? - Слон затопал в выбранном направлении, отнюдь не стараясь не толкать сидящих тут же соплеменников. Уж как идёт, так и идётся. Кто не спрятался - он не виноват.
- Ты это... береги её... - вдруг сказал Хену Ёка, почесав правый висок, - Она ж вон какая... Лучшая.
Такому заявлению чиа хоть и удивился, но с правотой собеседника спорить был не намерен. Одной рукой притянув к себе стоявшую рядом женщину, он на секунду взглянул на неё и совершенно искренне ответил:
- Так кто же сомневается, что лучшая?! А беречь буду, как Средоточие души моей, не сомневайся! Ты давай присаживайся, угощайся, она ведь и повариха отменная, не успеешь, всё самое вкусное расхватают!
Снова поглядев на невесту, Каам игриво подмигнул ей и чуть слышно прошептал:
- Сокровище у племени умыкнул!
- Ой уж и умыкнул! -Тьяа погрозила жениху пальцем, - Я сама себе сокровище нашла и в племя привела его, понял, Каамище?
- Да знаю я, что повариха, - Кивнул Ёка, - Только ты с ней, Хен, помягче. Она же гордая? Ну, да где там "дрынка"? Пойдём, Рик, такую девушку проедаем...
- Ты, Ёка, только уж сильно не пей, ладно? Ко мне ведь уже не придёшь, - сочувственно улыбнулась бывшему ухажёру невеста.
- Ой, не придёт, - с шутливой суровостью в голосе подтвердил Хен, - а пить сегодня будут все, что за Закормы без дрынки? Ты лиа праздник не порти, красавица!
- Да уж ну вас, вам бы только дрынку хлебать! - махнула рукой красавица и широко улубнулась гостям, радуясь, что чуть было не вспыхнувший конфликт, кажется, уже исчерпан.
- Тьяа, можно тебя ненадолго отвлечь? - подошла к невесте Дина Атмарис, молоденькая чиа, совсем недавно прошедшая инициацию.
- Да, Дина, конечно, - широко улыбнулась подошедшей девочке-подростку Тьяа, легонько хлопнув по плечу своего Каама, мол, иди, развлекай гостей, только сам не переборщи с дрынкой, ночь-то впереди уже наша.

(совместно с Торвиком)

Те же. Там же. Закормы
- Тьяа, я вот по какому делу, - сбивчиво заговорила чиа, теребя в пальцах край нарядной кофты, - ты ведь знаешь, что по традиции в день Закормов должно быть испытание для жениха, и каждый раз оно разное... Ну вот, в этот раз Чубук придумал, чтобы ты в Орлицу обернулась, да в лесу спряталась, а Хену скажут, что тебя похитили и отдадут лишь если он проверку пройдёт. Уж какие там испытания Чубук задумал, не знаю, но Хен может их не проходить, а сам тебя найти. Тут уж как он решит. - Пожав плечами, Дина робко улыбнулась - ей впервые приходилось передавать волю вождя, и она не знадла, чего ждать от гордой и независимой Тьяа, согласится ли она прятаться?
- А не спросить ли мне у Чубука самой? - хитро посмотрела Тьяа на молодую девушку, почти девочку, стараясь по её лицу прочитать правду. Та могла быть как отправлена до неё вождём, так и более старшими соплеменницами, желающими вволю потешиться на закормах. А уж про проделки "подружек" ходило много легенд и сплетен и с каждым годом описания эти становились всё краше и краше.
- Да и спроси! - насупилась дивчина, - Мне сказали, я передала. Так чего сказать-то? Или сама пойдешь переспрашивать? Он вон в ту сторону с мужиками пошёл, - Атмарис показала в сторону густых зарослей.
- Ну и славненько! - улыбнулась Тьяа и, ласково погладив по плечу жениха, тем самым напомнив, что она тут, с ним, кивая и улыбаясь гостям, отправилась в ту сторону, куда указала девочка. Даже, если там не было Чубука (а в этом она уже почти не сомневалась), там был лес, деревья, под пологом которых можно было схорониться и посмотреть, что же будет дальше. Уж во второй ипостаси или в первой - дело другое, но понять, что всё же происходит стоило. А уж девчонка тоже скорее всего побежит сейчас "докладывать" старшим товаркам о выполненном поручении. Не сядет же она тут же обратно к костру, в самом деле? До деревьев оставалось каких-то три шага, когда Орлица обернулась...
Хен с Ёком и Риком уже уселись, чтобы набить животы пищей, но оставшаяся возле них Дина что-то сказала Кааму и он, неохотно поднявшись с места, направился совсем в другую сторону, нежели Орлица. Атмарис же, убедившись, что жених с невестой отправились в нужных направлениях, резко крутанувшись на месте, поспешила в сторону старших женщин племени.
Всё вставало на свои места. Чубук был явно не при чём и уж что-что, а спрашивать его о том, посылал ли он кого было равносильно приговору быть разыгранной ещё и им. Впрочем, на любую уловку найдётся и противодействие, если только правильно всё сделать. Если только. Улыбнувшись сама себе, Тьяа подозвала мальчишку, по возрасту явно ещё не прошедшего инициацию, крутившегося рядом.
- Чего, тётя Тьяа? - удивлённо, но с любопытством он подошёл к невесте.
- Вот тебе две бусины. Догони-ка, Огурчик, Хена, вон, видишь, который жених. И передай ему. Справишься?
Парнишка, довольный оказанным доверием, схватил бусины и только утвердительно мотнул головой:
- Да легко! А ничего сказать не надо? А если он меня спросит, кто послал?
- Он всё поймёт, - улыбнулась Орлица.
Мальчишка помчался в указанном направлении, стараясь находиться ближе к лесу, чтобы никто на поляне его не перехватил. Хен тем временем озирался, удивлённо осматриваясь возле старого дуба, куда его направила Дина и пытался додуматься, кто же хотел с ним поговорить, так, чтобы об этом никто не знал. Огурчик быстро нашёл его и подбежав, раскрыл ладонь - маленькие бусинки заиграли на ней бликами от просочившегося сквозь кроны светлого солнечного лучика.
- Спасибо, дружок, беги!- улыбнулся мужчина и отправился на условленное для встреч с Орлицей место. Это был их знак, о котором они договорились, прибыв в племя.
Тьяа же, сделав небольшой круг, отправилась на то место, которое недавно покинула. Что-что, а сорвать каверзу соплеменниц было столь же почётно, как и организовать её. В этот момент подошли заметившие её подружки, по всей видимости, ожидавшие её прихода:
- Пойдем, Орлица, с нами. Нужно твоего жениха на сметливость проверить. Пусть тебя поищет! Зачем тебе муж, который найти свою жену не сможет?
- Что ж, пойдёмте, - улыбнулась Тьяа. Открыто конфликтовать с сотоварками не стоило. Она не Медведь, который, когда его решили вот так "проверить" послал всех в лес, сказав, что кто не хочет на закормах гулять, пусть свои устраивает, а ему и так хорошо. И единственное испытание, которое он согласен проходить - это борьба с любым из племени. Да, с Меведем в борьбе мог тогда потягаться разве что Чубук, но Чубук этого делать не стал. Точнее стал, но так, что Медведь, хоть и пыхтя, но положил вожака на обе лопатки, доказав тем самым, чего он стоит. Впрочем, Медведь был свой, а Хен... Да ещё с его вспыльчивым характером. Ладно, если что - она ведь всегда сможет перевернуться. Ведь не свяжут же её в конце концов, не так ли? А перевернувшись, добраться до условного места не просто, а очень просто.
- Ну, где спрячете меня? - с полными невинности глазами спросила рыжеволосая чиа подружек.
- Спрячем-спрячем! За нами дело не встанет! - засмеялись девчата и потянули невесту за собой, к холодному лесному озеру, возле которого росли почти непроходимые заросли орешника. Но для чиа непроходимых мест в лесу нет, и воспользовавшись узкой, незаметной постороннему глазу тропинкой, подруги привели невесту на берег. С одной стороны обзор закрывали кусты и деревья, с другой - холм, создавая небольшую, скрытую от посторонних глаз бухту.
- Купаться будем! - засмеялась Атмарис, тоже присутствовашая среди заговорщиц, - Не скоро он тебя найдет, успеешь!
- Купаться? Нет уж, я как-нибудь на бережку подожду. Вот Хен придёт - глянем на вас. То-то будет потехи, когда вы из воды будете сами просить его хоть что-то прикрыться бросить.
Чиа, будучи детьми леса, не были стыдливыми по природе, но явиться в лагерь совсем безо всего, даже без набедренной повязки, в любом случае было равносильно тому, чтобы стать объектом для шуток всего племени.
- Да не переживай ты, не придёт сюда твой Хен, он же не знает, где ты, - троица заговорщиц, видимо ожидая такого поворота событий, хитро переглянулась, - а на бережку вот Динка посидит, постережт. И потом, что твой Хен, будет тут над нами смеяться? Уйдет, небось, даже если и найдёт. А будешь брыкаться, сейчас силком прямо в одежде закинем! Негоже невесте грязной быть! - тихий смех шалуний колокольчиками звенел над озерцом.
Тьяа отступила на шаг, приготовившись к мгновенной трансформации:
- Только попробуйте! Сами купайтесь, а я не с вами сегодня, нет!
Вайха, Ауна и Дина легко согласились:
- Ну нет, так нет... Давай тогда просто посидим тут. Красиво... А он пусть пока порыскает... Расскажи, что ль, как ты его из другого племени утащила-то, никогда ничего не рассказываешь, скрытница!
- А что говорить, сам он пришёл..., - начала свой рассказТьяа, когда все степенно расселись кружком и приняли расслабленные позы.
Мужчина тем временем сначала терпеливо ждал Тьяа на условленном месте, затем, засомневавшись, вернулся в племя, но поняв, что невесты нет и там, задумался. Об их условном знаке никто не знал. Не должны были знать. Разве что мальчишки-посыльные меж собой могли разговаривать да кому из взрослых сболтнуть. А уж те, не разбираясь. что какой "сигнал" означает, во время застолья его и разыграли. Всё ещё не веря в то, что подобный знак лишь шутка, Хен снова дошёл до условленной полянки, Но Орлицы там не было. Значит, невесту "украли". На Закормах разные бывали розыгрыши и "проверки", но эта была не такой уж и трудной. Обернувшийся в свою вторую ипостась Каам скорой рысью потрусил вокруг стойбища племени, надеясь уловить столь знакомый и любимый запах. Уж кого-кого, а Тьяа он и среди сотни Орлиц узнает.
Когда сзади девчат затрещали ветки, Дина испуганно заозиралась:
- Девчат, а вдруг не Каам, а какой зверь нас тут учуял?
- Дикий каам, не иначе! Ой, какие они свирепые! Кидайтесь в воду, туда он не пойдёт! - Тьяа решила подогреть страх подруг, да и... хороша шутка, когда она над другими. Поглядеть на мокрых девчонок уж очень хотелось сегодняшней невесте.
Сигануть в воду "заговорщицы" не успели, весь в колючках и старой пожухлой листве из зарослей выскочил нейа, но нападать не стал, а отряхнулся и обернувшись, наигранно - сердито произнёс:
- Это что же это тут такое, я вас спрашиваю? Думаете, я Тьяа не отыщу? Вам её тогда надо было толчеными клопами измазать, прежде чем воровать! - чиа чихнул, и стал выбирать из волос мусор, застрявший при прокладывании нового пути к озеру - потайная тропка нечасто использовалась по назначению, и Каам был весь в репейниках и сухих травинках, потому что когда понял, где девушка, спешил, торопясь и "срезая" дорогу сквозь самые дебри кустарника.
Дина захихикала:
- По клопам бы ты нас ещё быстрее нашёл!
- А вот невеста твоя грязнуля, купаться не хочет, сплетнями тут нас отвлекает! - поддержала шутливый тон и Ауна.
- А теперь вам обоим купаться надо! - расхохоталась и Вайха, - девчат, пойдем, пусть они тут. Мы никому не скажем, где вы, подмигнула она Тьяа, и соплеменницы, посмеиваясь и отпуская на счет бешеных каамов всякие шуточки, спешно удалились...

День: десятое октября
Фигура: пешка А7
Ход: нет
Официальная клетка: А7
Фактическое местоположение: А7

День был пасмурный и настроение у некоторых членов отряда с утра было не слишком хорошим: ночью у Ризы сбежал её маленький любимец, она искала его всё утро, забыла с расстройства покормить каамов, на неё за это заругался Лик, она огрызнулась слишком агрессивно, за что получила едкое замечание от Тионы... В общем, поругались между собой почти все. Многодневное ожидание, возможно, предстоящей битвы, тоже никак не улучшало обстановку. И только вышедшая к костру Рида безмятежно улыбалась и что-то тихо напевала себе под нос, неся в руках пойманных Итё кроликов.
- Тион, ты что это сегодня такая... смурная? - обратилась она к сидящей на бревне девушке.
- Да ну их! - буркнула та в ответ, - у всех свои чудачества! А нейа голодные!
- Почему голодные? - удивилась чиа, - А Риза где?
- Риза шайо своего ищет, убежал ночью. Это ты ничего не знаешь, а все тут с утра на ушах, - не сдержала сарказма младшая сестра главы отряда.
- Ну конечно, не знаю, - огорчилась Рида, - но могла бы позвать, наш шалаш совсем неподалёку...
- Да ладно, что бы ты могла сделать... Хотя...
Рида тоже догадалась. Найти маленького зверька, нырнувшего в густую траву с помощью зрения было очень трудно, а вот её нюх в образе каам мог помочь. Но она давно уже не оборачивалась, и причиной тому был Итё. Он ни о чём не просил девушку, но ей казалось, что видеть её обращение ему будет больно.
- Я не могу. И ты знаешь почему, - нахмурившись, ответила Рида.
- Не знаю... - удивлённо уставилась на неё Тиона, - почему?
- Ну, как почему? Потому что Итё - тоже чиа, и тоже раньше мог оборачиваться, а теперь не может. Неужели ты не понимаешь. что ему это будет... неприятно? Он из-за этого из племени ушёл!
- А! - только и смогла выдавить из себя Тиона, - Ну как знаешь...
Прицепив за ветку кроликов, Рида ловко стала снимать шкурки с тушек. На поляне воцарилось молчание. Наконец, Рида не выдержала:
- А где Арей?
- Не знаю, - буркнула Тиона, разводя костёр.
- А Лик?
- Не знаю.
Рида не выдержала, настроение девушки резко скакнуло вниз и она, развернувшись, и оставив освежеванные тушки висеть на ветке, покинула поляну.
- Эх... Вот и ей теперь настроение испортила, - укоризненно сама себе сказала Тиона, но догонять чиа не стала.
- Рида, ты нужна, - Арей, как всегда был скор и категоричен, - Дело важное. Отдавай всю стряпню Тионе, надеюсь она сегодня ничего не сожжёт. И - идём за мной. Вон туда, к краю поляны.
Не успев убежать с поляны и натолкнувшись на Арея, девушка сердито сжала кулачки, но возражать не стала, лишь старательно пряча от лидера заплаканные глаза.
- Идём, - вслед за алэдро она направилась в указанном направлении, - надеюсь, ты меня не из-за шайо Ризы туда тащишь?
- Нет. Ночью был дождь. Сама знаешь. Так вот, утром я слышал ниже по ручью какие-то странные звуки. Что-то большое. Или завязло или ещё что. Вот вы с Итё и узнаете, что и как. И - осторожнее. Это могут быть и пришлые. Так что перекинься. Каамом быстрее справишься. Всё ясно?
- Эээ... Ладно... - девушка не хотела ни спорить с Ареем, ни объяснять ему причину своего упрямства, и просто категорически отказалась, - Но только перекидываться я не буду. Не могу. Мы и так всё выясним.
- Что значит "не буду"? - Арей сверху вниз посмотрел на маленькую чиа, - У нас сторожевой отряд, а не сборище оборванцев. Я сказал, - "перекинуться надо". Итё на спине прокатишь. А пешком вы суток трое туда-сюда рыскать будете. Или я стал бы тебя посылать?
Девушка побледнела, но стояла на своём:
- Зачем пешком? Мы можем настоящих каам взять. Они и так застоялись. Заодно покормим.
- Покормят их и тут. Недавно болели. Нет, тебя что, тоже к Чубуку спровадить? Он дисциплину вобьёт! Хочешь по семейному, а вы...на шею скоро сядете.
Командир отряда нахмурился, сжал кулак, но...ничего кроме этого не сделал.
- Команда понятна, боец? В разведку с Итё. Вернуться к утру. Время пошло.

Те же
- Понятно, - развернулась было уходить Рида, но, решившись, остановилась и снова повернулась к вожаку, сдерживая готовые опять брызнуть слёзы:
- Арей, ты всегда был... мудрым. Итё - он не может оборачиваться, я не хочу ему напоминать, неужели ты не понимаешь?! Ты... жестоко поступааешь, ничего бы с твоими каам не случилось! Я видела их, они уже выздоровели! - речь чиа была быстрой и сбивчивой, но свой последний шанс на отмену приказа она использовать была должна.
- Итё мужчина. Он член отряда. И я не хуже тебя знаю, что он не оборачивается. В отряд он пришёл, насколько знаешь - сам. Всё, утри сопли и выполняй задание. Завтра утром говорить буду. С Итё. Если это его... закидоны, отряд обойдётся и без такого охотника. Мало мне сбежавшего Хена. Ещё один чиа, который не признаёт дисциплины - это уже слишком.
Арей скрипнул зубами и повернулся к молодой женщине спиной, показывая, что разговор окончен и больше ничего обсуждать он не намерен. Нет, подумайте сами. Они тут не на прогулке, а в военном патруле, а тут эти бабьи "Хочет-не хочет"! Да кто их вообще спрашивает?!. И он, развёл, понимаете ли, семейные отношения. Хотел, чтоб отряд сблизился, чтоб... А тут то у одной слёзы, то у другой истерика. Нет, вот у его бывшего командира Радмара в прежнем отряде комар без спросу не пролетал.
И, решив отныне быть жёстче, жёстче и ещё раз жёстче, Арей,весь бурлящий после закидонов чиа, чуть ли не специально ломая попадающиеся на его пути ветки, пошёл обратно в лагерь.
Посмотрев вслед ушедшему Арею, Рида осталась в раздвоенных чувствах - с одной стороны ей не хотелось нервировать Итё, а с другой - допустить, чтобы с ним говорил Арей... Если он вдруг действительно поцапается с вожаком и соберётся уходить - ей тоже не место в отряде. Теперь, как-никак, она его жена. Закормы они устроили молча, просто угостив членов отряда, но не объяснив смысла угощения. Уныло повесив голову и сердито хмурясь, Рида отправилась на поиски Итё. Разговор для неё лично казался во много крат сложнее предстоящего задания. Подойдя к шалашу и никого не заметив, чиа негромко позвала:
- Итё! Ты тут?
- Нет, я на охоте. Как раз настигаю большую каамшу, - улыбающийся Итё вылез навстречу из-под ветвей, которыми было покрыто их жилище.
- Итё... У нас с тобой задание от Арея. Он... Он хочет, чтобы мы разведали, что происходит ниже по ручью... Но.. Я... мм.. - девушка запнулась и, не в силах сказать того, что поспорила с главой отряда, и, возможно, навлекла гнев и на голову мужа, запнулась, теребя край одежды и виновата глядя на улыбающегося супруга.
- А ты ему сказала, что сегодня идёшь покупать новые котлы в ближайший город, который, как назло совсем в другой стороне и Арею придётся идти в разведку самому, так как командир в ответе за всех. И это сначала расстроило его, а потом уже и тебя. Так? - чиа ласково привлёк жену к себе.
О котлах, со всеми этими проблемами, чиа вообще забыла, и вспомнила только сейчас, когда напомнил муж. Хорошего настроения это ей не добавило. Прижавшись к Итё и рассеянно гладя его руку, Рида всё же попыталась начать разговор, понимая, что они теряют драгоценные минуты.
- Не сказала. Понимаешь... там какие-то звуки он ночью слышал. Говорит, что вроде что-то большое застряло... И он нас с тобой посылает, потому что каам болели и он считает, что они ещё слабые... Я ему пыталась сказать, что... А он... - слова никак не хотели находиться, а стыд за своё поведение смешивался с беспокойством за мужа. - В общем, приказы не обсуждаются, Арей так сказал...
- И чего? Сходим, узнаем. Ты перевернёшься. Я на твоей спинке доеду. А потом уж моё дело будет - тихо подобраться. Когда ты в защите в кустах меня прикрывать будешь? Что тут такого? Или сегодня у нас какой особый день, а я запамятовал?
Итё нежно гладил плечи девушки, пытаясь хоть как-то утешить её. Он искренне не понимал, что же всё же после разговора с Ареем так расстроило его теперь уже жену.
- Правда? - с надеждой посмотрела на Итё огорчённая чиа, - если честно, я думала, что... что тебе будет неприятно, что я оборачиваюсь, а ты не можешь... Я поэтому и не перекидывалась давно уже. Чтобы тебе не напоминать лишний раз... Итё, - вдруг решилась женщина на давно мучавший её вопрос, - а ты кем был... раньше? Я никогда не спрашивала, но раз уж такой разговор...
Давным-давно Рида была в племени Чубука и из беседы со Слоном знала, что у них было три Итё, и её муж был в прошлом Нгуу, но ей очень хотелось услышать рассказ о случившемся от него самого. Чтобы эта тема никогда больше не вызывала недопониманий.
- Нгуу я был. Знаешь таких зверюшек? - улыбнулся Итё, - Маленькие, безобидные.. А мне... перекидывайся, милая, хоть каждый день по три раза. Я не против. Моя беда - это моя беда. С ней я свыкся. А остальные. Что же они, отказаться от своей ипостаси должны, если я чло? Не гнали - и то хорошо. В иных племена с этим строже. Чубук ещё терпеливый. Да и то. Зачем племени такая обуза? Сама посуди.
Притворно удивляться второй ипостаси, о которой она уже и так знала, Рида не стала, а успокоившись по поводу своих оборачиваний и вообще решила отложить разговор "на потом".
- Тогда... что-нибудь сейчас быстренько из еды соберу, чтобы на охоту время тебе там не тратить... и отправляемся? - осторожно высвободившись из объятий мужа снова довольная жизнью чиа шмыгнула в шалаш - готовиться к отправке. Вскоре еда была собрана, оружие взято из известного тайника, и самка каам со всадником на спине быстро покинула территорию отряда.

Дата: 17 ноября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: Е2

Начало конца

- Я знаю, чего вы от меня ждете сейчас, - сказал он, обводя взглядом солдат: мальчишек среди взрослых мужчин, зеленых юнцов вперемешку с тертыми солдатами... коротко стриженных девушек с перетянутой грудью, отчаянно старающихся выглядеть, как парни, и стариков, сила которых уходила на то, чтобы держать спину прямо.
Им запрещали, конечно; их не пускали, их прогоняли - но только до сегодняшнего дня. У ЭКК отчаянно, безнадежно не хватало людей. Колонии могли противопоставить лиа только технику... и техника ушла вперед.
У последнего рубежа - Перекрестка - осталась пехота. Просто пехота, обычные люди, вооруженные почти обычным оружием, и вместе с ними - маги. Не техномаги - просто маги, не вооруженные ничем, кроме своих умений.
Если лиа прорвутся, их смогут удержать только вот эти, самые обычные люди.
Смогут ли?.. Он откашлялся и продолжил:
- Вы ждете, что я стану сыпать цитатами из священных книг, утверждать, что на все воля Единого, и если вам суждено остаться в живых, вы останетесь, а если нет - то ваши тела не успеют даже предать земле... Но все это, на мой взгляд, пустые и бесполезные речи, невзирая на их торжественность. Громкие, никому не нужные слова, которые вам не помогут. Я же хочу вам помочь.
Нет, на их лицах не зажглась искра веры. Или надежды. Ничего. Равнодушие, разбавленное страхом и любопытством.
"Что бы вы ни сказали, вы ничего не измените" - вот что он читал сейчас в их глазах.
Ну что ж... он хотя бы попытается.
- Вы будете биться, если вам выпадет биться, не с профессиональными солдатами, а с такими же ополченцами, добровольцами, как и вы. За которыми стоят целые расы, за которыми - одно огромное государство, которому, как они считают, грозит опасность в лице ЭКК. Но если я скажу кому-нибудь из вас - иди, бейся за ЭКК, убивай ради безопасности ЭКК, - добавит ли это вам храбрости и веры в свою правоту? Сможете ли вы вцепиться нашим вынужденным врагам в горло во имя спасения Экспедиционно-Колониального корпуса? - он произнес это дерзко, почти издевательски, доподлинно зная, за какие струны нужно тянуть. - Нет, для вас эти буквы значат не больше, чем... для меня. В идее этих колоний нет ничего, за что стоило бы бороться. Но там, за укреплениями, за постами, все еще живут люди.
Некоторые невольно оглянулись. Пересечение рек, холмы, и дальше, за стенами - именно те, о ком он и говорил - люди.
- Это не абстрактные "люди", "переселенцы", "колонисты", я не говорю о людях в целом. Это ваши люди - те родные, близкие и друзья, которые у вас остались. Люди, которых вы лично знаете. Любите. Которым вы желаете только блага. И, Единый, если вы явились сюда не ради них - бросайте оружие к демонам и бегите отсюда, потому что вам здесь не место!
Кто-то вздрогнул. Но оружия не бросил никто. Никто не сделал ни шагу назад.
- Вспоминайте их каждую секунду. Вспоминайте ваших братьев и сестер, отцов и матерей, вспоминайте друзей, вспоминайте даже врагов - тех, что остались за стенами. Я не знаю, что сделают с ними лиа, если вы сегодня проиграете бой. И я не хочу это узнать. И вы не хотите. Будьте храбрыми, будьте стойкими, не жалейте себя - но еще больше не жалейте их. Это выбор, которого у вас нет - сражаться или не сражаться. Вы должны сделать все возможное. И невозможное тоже.
Он глубоко вздохнул, словно для того, чтобы сообщить что-то, еще более важное.
- И в этот день я буду рядом с вами. Я не оставлю линию фронта, не вернусь в штаб, хотя Гартвиг и ждет меня там - я останусь здесь!
И старик перестал казаться им стариком, и чужой человек, перед которым должно трепетать из-за его высокого чина - стал своим.
- За вортэария! - выкрикнул кто-то.
- За примаса! За примаса Боргеса! - подхватили остальные.
Он поднял ладонь, призывая к тишине, но гром голосов умолк еще очень нескоро.
Боргес заметил, что военкор, затесавшийся в первый ряд, дописывает в блокнот последние строки его речи, и усмехнулся.

День: десятое октября
Фигура: пешка А7
Ход: нет
Официальная клетка: А7
Фактическое местоположение: А7

(совместно с Торвиком)

До ручья было не так, чтобы совсем рукой подать, когда Итё похлопал нейа под собой по холке:
- Стоп. Дальше сам. Будь наготове. Как козодой кричит, знаешь?
Он спустился на землю и заглянул в большие глаза самки каама.
Рида оборачиваться не стала, сейчас ей было намного безопаснее в этой ипостаси, а потому лишь понимающе мотнула головой, фыркнула и ласково ткнулась влажным носом в лицо мужа. Если она услышит крик козодоя - тут же окажется рядом. Тихонько заскулив, словно говоря " не оставляй меня тут надолго", она уселась и всем своим видом дала понять, что готова ждать, сколько потребуется.
Итё ещё раз погладил тёплую шкуру нейа, потом сделал шаг в сторону и... Ну, на то он и был следопытом-охотником, чтоб сливаться с листвой. Ветки кустов не качнулись, птицы не уменьшили своих трелей, а чиа уже осторожно пробирался по направлению к ручью.
В ожидании возвращения Итё Рида времени даром не теряла. Куда-то идти и шуметь было бы глупо, но у неё была прекрасная возможность вспомнить своё умение распознавать запахи и звуки, которым она не могла пользоваться в первой ипостаси. Навострив ушки и втянув свежий лесной воздух, Рида пыталась найти в окружающем мире что-то, внушающее тревогу. Но всё было спокойно - листья тихонечко аплодировали налетевшему ветерку, где-то неподалёку в гнезде пищали птенцы, от ручья несло сыростью и бобрятиной...
Вскоре появился Итё. Так же тихо и незаметно, как и ушёл.
- Перекидывайся. Совет держать будем, - кивнул он Риде, - Дело интересное. Только - справимся ли?
Через несколько мгновений возле мужчины стояла маленькая чиа, с любопытством смотревшая на мужа:
- А что там? Что-то опасное, да?
- Там каамы. Восемь. Два самца и самки. Завязли в трясине после ливней и - ни туда, ни сюда. То ли снесло их откуда, то ли сами плыли неосторожно. Мигрировали. Судить трудно. Вчера ещё кричали, а сегодня... Сил уже нет. Понимаешь? А то, что было водой, сохнет. Самим им уже не выбраться. Арею ведь нужны каамы, да?
Итё присел на корточки и задумался. Соблазн добыть столько тягловой силы был велик. Но их было слишком мало. Как быть?
- Итё, а стоит ли? Они же дикие! И нет никакой гарантии, что они признают чиа за новых хозяев… - засомневалась Рида. Но было заметно, что каамов ей очень жалко и она согласится им помочь, даже если они и не пригодятся в отряде. Эти умные и преданные нейа вызывали у неё симпатию не только потому, что были её второй ипостасью.
- Наверное вытащить все же сможем, если размочить водой засохшую трясину… Но… Сначала освободить самок… Они не уйдут, пока не освободим самцов… И вряд ли нападут. Но… они могут не пойти за нами. Если только я… - договаривать девушка не стала. Ей очень не хотелось звать самцов за собой в ловушку. Хотя это был вариант – даже ослабшие, они пойдут на зов самки, но ведь где-то рядом могут оказаться и вполне здоровые особи, которые так же прибегут на зов. Чем ей это грозило – думать не хотелось.
- Вот именно. Ты всё правильно понимаешь. Я один... да, я могу попытаться погарцевать на спине одного из этих... Но как он поведёт себя гарантировать не могу. А за тобой они придут куда надо. Поэтому решать тебе. А, если их ещё и пригнать... Арей тогда сам укротит. А воду - а вот с водой я, кажется уже придумал.
- Я боюсь, Итё, - честно ответила мужу Рида, пряча взгляд, - ты ведь сам понимаешь, что рядом могут быть вполне здоровые нейа… Так что решать тебе, а не мне… Я приму любое твое решение.
- Я им! Пусть только попробуют! - погрозил чиа кулаком в сторону тины. А ты ведь быстро бегаешь, не так ли? А они старенькие, измотанные, вообще слабосильные. Ну, готова рискнуть?
- Хорошо, - кивнула женщина, - я сделаю всё, как ты скажешь, а если что убегу. А что ты придумал с водой?
- Вон, видишь выше по течению запруда. Бобры постарались. Там слегка поднажать и она сюда хлынет. Через полчасика можно будет и... А ты пока отдохни и вспомни дорогу.
Итё хитро улыбнулся, демонстрируя ровные зубы.
- Поняла, - Рида старалась казаться спокойной, - ты мне сигнал какой-нибудь подай, когда они будут способны двигаться… А я уж позову…
- Крик козодоя?
- Да, - ответила Рида и перекинулась во вторую ипостась. Она была не слишком уверена в своей способности имитировать по собственному желанию этот, особый, зов, но других вариантов не видела. В любом случае нейа выберутся из трясины, а уж побегут ли за ней - дело десятое.
Между тем Итё уже был возле запруды. Деревья подавались неохотно. Несколько раз он останавливался и, тяжело дыша, отдыхал. Одному справиться с тем, что бобры натворили всем семейством, было нелегко. Но вот один из стволов посреди запруды подался, сперва узкий ручеёк, а потом уже и поток, набирающий силу с каждым мигом, хлынул, наполняя ил водой, размягчая его, смывая липкую субстанцию вниз по речке...
Рида опять терпеливо ждала сигнала, но на этот раз её мысли были заняты совсем не тем, чем в первый раз. Ей нужно было изобразить зов самки, ждущей самца, а это было не просто. На языке чиа все можно высказать в зависимости от желания, тут же должны сработать инстинкты. А потому девушка усиленно вспоминала последнюю ночь с мужем и пыталась представить его в облике каама, что получалось у неё плоховато.
Тина мокла, разбухала и вот уже самый сильный из завязших зверей, крупная самка, стала возиться и трепыхаться. Итё ещё с момент обождал и закричал условным сигналом. Всё должно было получиться. Не все, так хотя бы некоторые. А он... он поможет своей Риде.
Услышав крик козодоя, Рида запаниковала - едва она представляла себе каамов, все инстинкты моментально угасали, и она знала, почему. Перед глазами маячил тот, чьё имя она старалась забыть. Тогда она вспомнила... ох, это были самые дорогие и светлые воспоминания... Вот Итё ведёт её к самолично построенному шалашу, возле которого сложены тушки убитых им зверей... вот она готовит закормы для отряда, а вот... Сердце застучало быстрее, в крови разлился огонь и она, почти против воли - позвала. Позвала того, кого любила. Чиа, который никогда не станет нейа, но который от этого ей был в сто крат дороже. Тонкий звук, как неожиданный отголосок весны, разлился над лесом.
Нейа вытянули шею, прислушались, один из самцов всхрапнул, дёрнулся раз, второй. За ним второй, за ним самки. Тина загудела, забурлила. Отдохнувшие тела животных заработали в усиленном темпе.
- Сейчас, сейчас.... - Итё вышел на прямую между Ридой и "ловушкой" и, высоко подпрыгнув, уцепился на свисающую лиану, на которой и начал раскачиваться. Вверх... Вниз! Вверх... Вниз!

(продолжение, совместно с Ночной странницей)
Рида тем временем, довольная произведённым звуком, от которого даже у неё самой внутри вскипала кровь, и хотелось по-щенячьи скакать по лужайке, играться и кусаться, более уверенно повторила зов, и не спеша потрусила в сторону лагеря. Она знала, что звук будет слышен издалека, и единственной опасностью, о которой она не подумала раньше, являлись члены отряда, не ожидавшие прихода стаи каамов.
Прервый каам уже выбрался на сушу, за ним две самки, ещё самец... Одна из самок потрусила за Ридой, но тут самец, вылезший последним вдруг рванул с места, рванул так, словно он не был только что в ловушке, рванул изо всех каамовских сил вслед за призывавшей его самкой....
- Рида-а-а-а! - закричал Итё уже в воздухе, завершая параболу падения на холке могучего зверя, несущегося в галопе...
Услышав этот крик, Рида остановилась, как вкопанная. Что он означал? Что-то явно пошло не по плану, и возможно её мужу угрожает опасность? А что, если на него все же напали, а у него с собой только кинжал? Да, он может взобраться на дерево, но если не успел? Или...
Думать было некогда - и инстинкты возобладали. Самым близким к её чувствам инстинктом оказался страх матери за своего детёныша. Все мысли испарились - она была готова сразиться с сотней каамов, лишь бы не дать в обиду дорогое существо... Шерсть на загривке встала дыбом, непроизвольный рык вырвался из горла и чиа метнулась туда - навстречу зову о помощи.
Но опасность угрожала, не ему, опсность угрожала ей.
- Что огна делает? - прошептал Итё, вцепившись в шею зверя, словно клещ. рида вместо того, чтоб бежать в лагерь, начала поворачиваться в противоположную сторону, навстречу самцу, уже почуявшего близкую победу...
Впрочем, чиа и сама уже поняла свою ошибку - выскочив на открытое место, и заметив приближавшуюся процессию, с матёрым самцом, на спине кторого восседал Итё, женщина резко развернулась, чтобы удирать, но дистанция была теперь слишком маленькой, чтобы Рида могла быть уверенной в успехе всей затеи. Но с Итё ничего не случилось и это было главное. Прикладывая все свои силы, она опять неслась в сторону лагеря, так быстро, как только могла.
Но самец только раззадоривался. И откуда только взялись у него силы? За ним шлёпал второй, а за ними и самки. Сколько самок - считать было не время, но, судя по топоту, их в процессии было не меньше двух. Расстояние стало погтихоньку сокращаться....
Рида чувствовала за спиной приближающуюся погоню, и даже знала, как от неё оторваться, петляя между деревьев, но не хотела рисковать мужем - ему в такой ситуации будет не удержаться верхом, а падение означало если не гибель, то увечье... И все же она нашла выход - выбрав дорогу через валежник. Когда-то в этой части леса, по всей видимости, хорошо похозяйничал ураган, и теперь поваленные стволы то и дело преграждали путь. Ей, лёгкой и шустрой, было намного легче перескаивать через них, чем уставшему самцу с ношей. К тому же было очевидно, что самки в загуле не станут так активно удирать и пыл преследователя должен был остыть. Не тут-то было! Каамы неслись, словно сумашедшие. На внезапно открывшейся поляне второй самец, до того топавший корпусах в пяти сзади, поднажал и два самца, словно соревнуясь друг с другом, устремились за чужой самкой. Кто первый нагонит, тот и властелин, тот и повелитель.
Паника захлестнула удирающую со всех ног чиа, усталость давала о себе знать, а яростное сопение преследователей не сулило ничего хорошего. До лагеря же оставалось ещё вполне приличное расстояние, и на помощь друзей рассчитывать не стоило. В голове мелькнула мысль обернуться в первую ипостась и постараться залезть на ближайшее дерево, но она могла не успеть.
Но тут произошло то, чего не ожидал никто. Только что на спине у одного из камов сидел чиа и вдруг... словно электрический хлыст ударил животное, заставляя свернуть с дороги, и оторваться от самки. Раз второй, третий. Потом нгуу, в которого, оказывается, уже успел превратиться Итё, взлетел на кожистых своих крыльях и метнул пару на дорогу молний прямо перед вторым самцом. Каамы встали в недоумении. Приостановились и бегущие за ними самки. Раз самцы не бегут и им спешить некуда. А самцы стояли и, казалось, думали о чём-то своём. Их бока ходили после долгого бега.
Услышав странный треск позади, Рида почти машинально обернулась и тоже остановилась, увидев произошедшее.
- Всё...
В любом лесу есть лианы. Стреножить каама просто. Стреноженный каам далеко не убежит. Стреноженный каам послушен, словно ребёнок.
- Рида, Рида... - Итё-Чло, нет, теперь уже снова Итё-Нгуу шёл за своей каамшей, которая скорее всего так ничего и не видела...
В первую секунду она, действительно, ничего не поняла, но потом, поняв, что произошло, готова была плясать от счастья. Перекинувшись, девушка бросилась в объятья мужа, всё ещё запыхавшаяся, но неимоверно счастливая. Теперь Итё будет чувствовать себя полноценным чиа и...
- Ты... ты зачем кричал? - почему-то невольно вырвалось из её уст, когда она немного отдышалась, - я думала ты в опасности! Я так испугалась за тебя!
- За меня. Предупреждал я тебя, дурёха.... Итё ласково трепал Ридины волосы, поглаживая ту по спине, - Ну, всё кончилось. Вон как теперь похвалишься. Пять каамов, да? Я-то за тебя как... ладно, обошлось всё. Обошлось. Всё, да? Больше никаких авантюр. Только один. Только...
- Только? Что только? - с любопытством уточнила у мужа чиа, - куда это ты один?
- В одиночку охотиться буду. А моя каамша будет нам делать вкуснейшее рагу их ножек кроликов. Да? И никаких лишних оборачиваний. И без них хорошо. Вот ещё лук найду только свой и можно будет Арея приглашать.
Женщина засмеялась.
- Ах, теперь ты сильный и я тебе уже не нужна? - шутливым тоном спросила она, потянув мужа за руку в сторону лагеря, машинально запоминая место, где остались стреноженные нейа, - А я там одна скучать должна? Требую немедленного пополнения семейства, а пока... А пока я везде буду с тобой, мне же ведь ничто не грозит в компании грозного Нгуу... - Рида уже забыла о недавней опасности, да и на душе у неё было светло и ясно. Раз Итё смог вернуть свою вторую ипостась - значит Средоточие благоволит им и их браку.
- Ну, и снова в бой? Ладно, сильным быть... трудно. Ведь надо не забывать быть умным. А это куда важнее.
- Ты у меня и сильный и умный, - с полной уверенностью в своей правоте заявила маленькая чиа и пара, шутя и пересмеиваясь, продолжила путь в лагерь, за мужчинами-альране, которые помогут им с оставшимися в лесу нейа.