День: четырнадцатое августа, позднее утро
Фигура: слон C8, конь B8
Ход: без хода
Официальная клетка: C8, B8
Фактическое местоположение: граница C8 и B8

Опомнившись, Кай натянул повод, принуждая своего нейа подняться выше. Они заложили плавный вираж, и лиа осмотрелся внимательней. Похоже, они оказались над дельтой реки. Широкая водная лента ветвилась отростками, чьи берега поросли старыми, утопающими в воде корнями деревьями. Под иными из изогнутых этих корней при должной сноровке можно было пролететь, точно под аркой, не коснувшись воды. Вот бы где тренироваться, подумалось Каю.
При повторном облете глаз Кайафи зацепился за нечто, не замеченное сразу. В одно из деревьев не то врос, не то был встроен дом. Впрочем, назвать эту развалюху домом было бы сильным преувеличением, но Кай почувствовал поднимающееся изнутри волнение. Не зря же видения привели его именно сюда. Быть может разгадка странной истории, в которую он оказался втянут, кроется именно в этой лачуге?
Он опустился на землю подальше от хижины. Каю не хотелось пугать хозяев внезапным появлением. Быть может, ему посчастливится, наконец, общаться не только с призраками?
К хижине он приближался медленным шагом, ведя нгуу за собой.
В какой-то момент на Кайафи из-за корня выскочил маленький, едва ли по колено молодому лиа, зверь. Странный нейа замер, упершись всеми четырьмя лапами в корень, вздыбив темную шерсть и приглушенно зарычав. Он был похож... чем-то - на дикого кота, чем-то - на маленького дъякаи, но можно было точно сказать: такого нейа Каю еще видеть не приходилось.
Нгуу предостерегающе рыкнул в ответ, и на кончике его рога зажглась искра, вторая такая же появилась между шипами хвоста. Кай остановился, напрягшись. Незнакомый нейа хоть и был мал, однако настроен явно недружелюбно.
Зверек еще крепче уперся лапками в корень, припал к нему и слегка расправил крылья. Одно из больших ушей нейа было подрано - причем совсем недавно. Золотистые глаза зло, но с какой-то долей испуга, посверкивали.
Нгуу недоуменно фыркнул и тоже продемонстрировал крылья, развернув их на всю ширину. Кай едва успел увернуться, чуть не получив кончиком кожистого крыла по макушке.
Темно-шерстный зверек явно опешил, а потом зарычал еще громче, перебирая передними лапами по корню - удивительно длинные когти оставляли глубокие следы. Из-за соседнего корня на его рычание выпрыгнул еще один нейа - похожий, только чуть более светлей и с ушами острей.
- Рррау? - он присел на задние лапы, настороженно глядя на Кайафи.
- Не нравятся мне эти когти, - пробормотал Кай, прикидывая, что если чешуя нгуу и сможет защитить от них, то о его собственной коже такого сказать нельзя. Он опустил руки и развернул ладонями наружу, показывая, что пришел с миром. Нгуу переступил с ноги на ногу, продолжая высекать искры хвостом.
Появившийся вторым зверек склонил ушастую голову на бок, озадаченно заурчал, а потом, вскинувшись, словно что-то услышал, развернулся и побежал прочь, ловко перескакивая с корня на корень. Его собрат с дранным ухом замер, продолжая настороженно смотреть на лиа... А потом тоже развернулся и кинулся прочь.
Нгуу хрюкнул им вслед, какое-то время выждал, прежде чем погасить искру и сложить крылья, Кай ласково провел ладонью по его широкому носу и поглядел в сторону хижины с некоторым сомнением. Зверьки убежали как раз в том направлении. Если они считают эту территорию своей, и их там много… Лиа какое-то время раздумывал, затем потянул за уздечку нгуу, и они прошли еще несколько шагов. Остановившись у огромного корня, дугой выпиравшего из земли, Кай взобрался на него, сел, свесив ноги, и, повинуясь больше интуиции, нежели разуму(впрочем, как и всегда) вытащил из-за пазухи флейту. Медленно провел ладонью по гладкому телу инструмента, приложил к губам и заиграл, медленно и печально.
Когда Кайафи через минут пять закончил играть, над мангровыми зарослями повисла тишина - пронзительная и... недолгая.
- Откуда ты знаешь эту мелодию? - голос доносился со стороны той самой развалюхи. Незнакомый лиа, невысокий и встрепанный, стоял на довольно большом расстоянии от Кая и явно был готов в любой момент отскочить еще дальше. У его ног сидели уже знакомые всаднику нейа и еще - двое, таких же.
Кайафи молчал, вглядываясь в незнакомого лиа. Это было странно, но тот напоминал ему беловолосую лиа-бабочку.
- Я… слышал… - выдавил он наконец. Слова давались с трудом.
Светловолосый лиа чуть отступил назад. Он выглядел хмурым, расстерянным. А еще - словно его кто-то пару раз довольно сильно приложил о землю. Или пол.
- Слы-шал...? Где?

Кай выглядел не менее растерянным. Теперь, когда он перестал играть, и разум вновь попытался взять верх над чувствами, лиа ощутил себя по меньшей мере глупо. Он прилетел, сам не зная куда, он играл, не зная зачем, а теперь видит перед собой существо, похожее на видение из памятного сна… Быть может, он и теперь спит?
А незнакомец все ждал ответа, но вместо этого Кай поднял свободную руку и ущипнул себя за плечо. Вышло ощутимо. Тогда он снова поднял глаза на светловолосого.
- Ну… это сложно объяснить, - пробормотал он, - Мне кажется, во сне.
Стоявший напротив Кайафи лиа нахмурился, как-то напрягся - у его ног встрепенулись темно-шерстные маленькие нейа, словно почувствовав настроение хозяина.
- Во сне? - повторил слова Кая незнакомец, потом скрестил руки на груди, но в жесте было больше не уверенности, чем чего-то еще. И внезапно произнес:
- Флейта.
Кай опустил взгляд, его руки все еще сжимали тонкий инструмент, и когда незнакомец назвал его, Кайафи инстинктивно сжал пальцы, притянув флейту ближе к себе, будто опасался, что светловолосый попробует ее отобрать.
Нгуу не сводил взгляда с мохнатых зверенышей. Их малые размеры не вводили его в заблуждение, и он был настороже.
- Она... тоже из сна, - осторожно пояснил Кай. Он как-то весь нахохлился, подобрался, как если бы готовился к тому, что его сейчас, как минимум, высмеют.
Светловолосый лиа, который, на деле, казался еще совсем мальчишкой, теперь выглядел совсем растерянным. Он переводил взгляд с лица Кайафи на флейту, обратно.
- Я помню эту флейту, - голос звучал как-то жалобно.
Кай вновь вгляделся в лицо незнакомца - хотя, незнакомца ли? Быть может, он уже видел его? Заброшенная хижина, детские игрушки, лиа-бабочка, тот ребенок... Черты этого юноши чем-то напоминают... Кай продолжал всматриваться. Сейчас воспоминания о том сне несколько потускнели, и все же, все же... В конце концов, он и прилетел-то сюда не по своей воле, а ведомый чем-то, так почему же теперь он сомневается, боясь рассказать все как есть?
Должно быть, это просто давняя привычка защищаться. Но теперь ей не время и не место.
Кай осторожно сполз с корня на котором сидел, сделал один шаг вперед.
- А еще там была женщина... И бабочки... И триххе с обломанными рогами... - Кай чувствовал, что его речь бессвязна, что надо, наверное, начать сначала, но не мог вот так сходу подобрать слов.
Лиа попятился, настороженно, как испуганный нейа, глядя на собеседника - хотя странной была эта беседа. Прикусил разбитую губу, поморщился. Незнакомец казался растерянным и явно не знал, что сказать - просто смотрел на Кая удивленными, светлыми, глазами. - Кудлатый... - внезапно произнес юный лиа. А потом в пару прыжков, внезапных и стремительных, оказался рядом с Кайафи, - откуда... откуда ты это видел?
Вблизи стали заметней синяки и глубокие ссадины на лица светловолосого юноши.
Кай отшатнулся, крепче вцепившись в инструмент побелевшими пальцами. Нгуу тревожно встопорщил круглые уши и чуть присел. Хозяин не просил о помощи, но витало что-то такое в воздухе, что-то происходило между этими двуногими, что заставляло нейа беспокойно фыркать.
Кайафи же чувствовал себя виноватым. Точно нечаянно подглядел что-то чужое и очень личное, не предназначенное для его любопытных глаз. Смущение и растерянность напрочь лишили его способности изъясняться внятно. В душе он уже понял, что его путешествие закончено, что этот лиа и есть тот, к кому вела его флейта - его сходство с лиа из видение и его небезразличие были тому прямым доказательством. Он хотел бы рассказать все, что видел и то, что он здесь не случайно, но вместо этого выдавил коротко и бесцветно:
- Я спал. В заброшенном доме.

Светловолосый лиа отступил назад, словно испугавшись чего-то или смутившись своего порыва. У его ног вновь оказались крылатые зверьки, подозрительно сверкавшие золотистыми глазами на большого нгуу.
- А ты... еще раз сыграешь? - просьба была внезапной и звучала жалобно, растерянно. Так же смотрели на Кайафи.
Юный лиа переступил босыми ногами по земле, отвел взгляд в сторону, потом резко вскинул глаза на Кая.
- По-жалуйста...
- Я... - казалось, что смущаться дальше уже некуда. Кай опустила глаза и посмотрел на флейту, - попробую.
Разве он мог отказать теперь? Лиа опустился на землю, поднял инструмент к губам, несколько мгновений собирался с духом - казалось, что теперь, когда есть небезразличный слушатель, ничего не получится, а мелодия вдруг забудется. Первые звуки коснулись влажного воздуха очень робко, точно осторожный нейа, ступающий на незнакомую территорию. Но затем мелодия потекла увереннее, звуки цеплялись один за другой, поддерживая, и пальцы Кая двигались все легче. Светловолосый лиа опустился на корточки напротив, сложив ладони на коленях. Он смотрел на Кайафи чуть исподлобья, тихо сдувая иногда с лица неровные пряди.
В какой-то момент незнакомец закрыл глаза, переплел ладони и силой сжал пальцы. Сгрудившиеся вокруг него темношерстные нейа навострили уши – казалось, они тоже слушают мелодию, что играет Кай, струящуюся между темных стволов, над притихшей водой. Смолкли звуки леса, будто и эта, почти бесконечная, живая громада замерла под звуки флейты.
Нгуу улегся рядом с хозяином. Впрочем, опытный взгляд сразу определил бы, что поза нейа отнюдь не расслаблена. Он готов, случись что, действовать.
Кай играл долго. Дольше, чем удавалось сыграть раньше - теперь его игру не прерывали видения. Наверное, он повторил мелодию раза четыре, прежде чем отнял от губ инструмент и поднял глаза на светловолосого.
Тот еще несколько мгновений сидел неподвижно, потом открыл глаза, поморгал, словно отгоняя от себя не то сон, не то… воспоминания?
- Ты… - лиа не договорил, потер исцарапанную щеку ладонью, - как ты… нашел? Дом?
Он чуть сощурился, недовольно тряхнул головой, словно собственные слова – не нравились.
- Нет, не так… Ты… играешь! – светловолосый вскинул на Кайафи глаза. - По-настоящему. Как Она!
Кай смутилася.
- Вы очень похожи, - кажется, это была первая его внятная фраза, сказанная с начала этой странной встречи, - Ты ведь тот ребенок, который был с ней.
Он не спрашивал, а утверждал.
Светловолосый снова зажмурился. Вскинул руку к глазам, словно опущенных ресниц было недостаточно.
- Когда… был?
Темношерстные нейа встревожено зашевелились.
Кай поерзал на земле, попытался подсчитать дни, но сбился.
- Несколько... несколько дней назад. Я там спал. Все это будто бы сон, но она, - Кай протянул вперед флейту на раскрытых ладонях, - настоящая.
Лиа отнял ладонь от лица, покосился на флейту, помедлил нерешительно. В светло-голубых глазах мелькнули страх, неуверенность. Потом он придвинулся ближе, протянул руку к флейте. Отдёрнул и вздохнул.
- Я… боюсь.
Кай не стал настаивать. Похоже он и сам вздохнул с облегчением. Едва слышно. Конечно, если кто и имел право владеть этой флейтой, так этот светловолосый лиа. Но Каю самому было жаль расставаться с инструментом - единственным доказательством реальности произошедшего.
- Я тоже, - тихо ответил он и, помолчав, добавил, - Там... много чего было. Я не знаю, как рассказать.
- Страшно? – также негромко спросил у Кайафи лиа, потом сел на землю напротив, скрестив ноги, - а как… тебя зовут? – он едва-едва заметно улыбнулся и смущенно взъерошил волосы на затылке, - тебя же надо как-то называть, да?
- Эээ... - протянул Кайафи, точно вопрос вызвал у него какие-то затруднения, - ааа.. зовут. Кай. Кайафи. Но проще Кай. А... тебя?
- Йель, - просто представился лиа, помолчал, а потом произнес, передернув плечами, словно по спине от собственных слов побежал холодок, - я там не был очень давно/
Кай некоторое время задумчиво разглядывал Йеля, затем спросил.
- С тех пор как был маленьким?

Тот дернул щекой.
- Да. Страшно было… возвращаться.
Кайафи поморщился. Воспоминания о призраках были пугающими до сих пор. И в то же время хотелось добавить к этой жутковатой картине недостающие кусочки. Кай положил руку на голову нгуу. Знакомое прикосновение к гладкие чешуйкам придавало немного уверенности. Нейа тихонько фыркнул в ответ, а Кай, наконец, обдумал следующий вопрос.
- Значит, ты не знаешь, что... нет, кто там теперь?
Йель поежился, обхватил ладонями руки выше локтей.
- Я не все помню. Кусками, - он нахмурился, приподнял одно плечо, - а остальное вспоминать… страшно.
Рука Кая продолжала поглаживать голову нгуу. Тот не имел ничего против и блаженно жмурился. Любопытство лиа усиливалось, борясь с врожденной тактичностью. Он не решался выспрашивать о подробностях, сказал вместо этого:
- Я не знаю, надо ли мне рассказывать тебе все, что я видел.
Один из маленьких нейа забрался на колени к Йелю, распластался, раскинув лапки в стороны – сейчас зверек вовсе не казался опасным. Остальные расселись вокруг своего хозяина, уже успокоившись и то и дело с любопытством поглядывая в сторону нгуу.
- Не знаешь потому что боишься?
- Не знаю, хочешь ли ты это знать, - поправил Кай, - но думаю...
Он замолчал, и правда задумавшись.
- Раз уж ты пришел сюда-а, - протянул Йель, потянув устроившегося к него на коленях зверька за ухо. Тот тихо заурчал. А лиа вздохнул, - ведь не просто так, верно?
Но потом он поежился, приподнял плечи, словно боялся того, что может сказать Кай.
- Не просто, - подтвердил Кайафи. Нгуу чуть переместился, пристроив длинноносую голову на худые хозяйские коленки, где она едва уместилась.
- Не просто, - повторил лиа, - Я даже не понял, как это случилось. Я играл, играл... - он погладил флейту, - и доигрался.
- Хорошо, что ты… пришел сюда сейчас, - Йель зажмурился, прикусил на мгновение нижнюю губу, - в смысле, утром.
Один из зверьков, с подранным ухом – его Кай встретил первым, припал к земле и медленно пополз в сторону… хвоста нгуу, который мирно покачивался из стороны в сторону, ероша редкие травинки. Разомлевший хозяин хвоста, казалось, не обращал на перемещения нейа никакого внимания.
- Почему именно утром?.. - начал было Кай и осекся, - Эй! - в отличие от нгуу он то заметил мохнатого охотника за хвостами, - Скажи ему, чтоб не делал! Это опасно!
Йель коротко тряхнул запястьем. В такт движению стукнулись друг о друга костяные пластинки кастаньет. Маленький нейа подпрыгнул на звук, крутанулся на месте, глядя на лиа. Тот качнул головой и поманил зверька к себе.
- Почему?
Кай поглядел на мирно покачивающийся хвост с раздвоенным шипом на конце, перевел взгляд на рог, протянул руку и почесал нгуу между глаз. Нейа фыркнул и на кончике рога зажглась маленькая потрескивающая искорка.
- Молнии, - пояснил кайафи, - И на хвосте тоже. Лучше не хватать без предупреждения.
Йель с неожиданно мелькнувшим в глазах восторгом посмотрел на нгуу. Казалось, что он с детской непосредственностью может перескакивать с одной темы на другую – с кошмаров прошлого на незнакомого, странного нейа.
- А как… его называть?
- Нгуу, - ответил Кай несколько смущенно. По правде сказать, он был из тех, кому название казалось не слишком благозвучным. Впрочем, не ему осуждать чужие странности. И если Йолару хочется давать такие названия своим творениям...
- Их создатель говорит, что они иногда издают именно такие звуки.

- Нгу-у, - протянул Йель, потом неуверенно улыбнулся, - а он… красивый. Ты на нем прилетел, да?
Темношерстные зверьки, казалось, сидеть смирно не умеют. Еще один пополз в сторону нгуу, припав к земле и навострив уши. Вздохнув, Йель потянулся вслед за ним, ухватив нейа за заднюю лапу… Потащил к себе.
- Они – упрямые. И глупые. Иногда.
Кай улыбнулся и кивнул в ответ. Он тоже почувствовал облегчение от смены темы. И хотя, наверное, они еще вернутся к ней - сегодня ли, завтра? - сейчас он был рад говорить о чем угодно другом, и тема нейа подходила как нельзя лучше.
- А кто они? - спросил он. Здесь можно было не бояться своего любопытства, - Я никогда не видел таких.
- Наару, - Йель перевернул зверька на спину, взъерошил короткую шерсть на животе. Нейа довольно заурчал, взмахнул лапами – лиа едва успел отдернуть ладонь и фыркнул. – У них когти острые. И все говорили, что наару… ну… не нужны.
Кай серьезно кивнул.
- Я сразу заметил когти. И он тоже, - лиа указал подбородком на нгуу, - Но почему не нужны?
- Громкие, агрессивные… дерутся. Даже меня царапают сильно, - Йель потер исполосованную белыми следами шрамов руку, - а я их люблю. Всю эту… орду.
- Так ты сам... мастер? - запоздало догадался Кай.
Лиа смущенно повел плечами.
- Да, только вот… это все, что я умею, - Йель развел руками, словно подтверждая жестом свои слова.
Кайафи потряс головой. Нгуу приоткрыл один глаз и вопросительно посмотрел на хозяина.
- Но это же так много! - воскликнул Кай.
Йель опустил взгляд на свои пальцы.
- Я зна-аю. Но просто… вот ты – чем занимаешься? Кроме нгуу?
- Да в общем... ничем, - Кайафи опять засмущался и виновато опустил голову, - Я вырос в Эриан, - добавил он зачем-то.
- Ты из Эриан, - протянул Йель, будто бы с нотками зависти, - а я… не из Дома.
Кайафи не нашелся, что на это ответить. Он не знал, хорошо это или плохо - быть не из Дома.
- А ты, значит, здесь живешь? - спросил он.
Йель помотал головой.
- Нет, я… не от сюда. Совсем не от сюда, – он махнул рукой куда-то в сторону севера, - я сейчас на военной заставе живу.
- О... - казалось, Кайафи был слегка разочарован, - Так значит та странная хижина не твоя...
Лиа обернулся через плечо, а потом отчетливо побелел.
- Н-нет, - негромко пробормотал он, - там… жил один намьё.
"А где он теперь?" - чуть было не ляпнул Кай, но вовремя сдержался, заметив перемены в лице Йеля, и решил в который раз сменить тему.
- Я могу послать нгуу поймать нам чего-нибудь на обед, - предложил он.
Светловолосый лиа кивнул, явно решив, что разговор об обеде куда как… безопасней предыдущих.
- Отправить с ним наару?
- Если только они не изберут своей добычей его хвост, - улыбнулся Кай.
Йель хихикнул и спихнул придремавшего наару с колен.
- На охоту, сони.

День: четырнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D8 (Эаши)

"Мой отец ушел, когда мне было двадцать четыре. Он был Хранителем и Сердцем Дома Амар.
Все, происходившее со мной до этого мне помнится лоскутами листьев елани, рваными, яркими и живыми; дни, наступившие после его смерти и до теперешнего, сохранились в моей памяти до кратчайший мгновений – мать не хотела, но отец переложил на плечи сына тяжелую, как скала, ношу, которую нес сто три года.
Я берегу знания Дома Амар более пяти веков.
Когда помнишь каждую солнечную пылинку, то отчаянно ценишь воспоминания, которые неполны и похожие на тряпицы. Мириады прожитых секунд разрывают на части, когда полузабытые и жженные листы, живут и дышат прошлым. Я завидую сам себе тому молодому, который не обладал памятью Хранителя, не знал истории Дома протяженностью в семь веков. Всё обрушилось на меня неожиданно. Я был слишком юн, слаб и едва не обезумел, и потратил много сил, чтобы не стать издерганным и боящимся каждого шороха стариком, как отец.
Я стал камнем, который встретила Джиелла. Мне больно жить и помнить, каким было ее лицо, изуродованное найрити. Аннатар Реджине говорит, что они похожи на глубинных демонов, которых ненавидели и боялись обе сражавшиеся в войне стороны.
Мне страшно думать, что после моей смерти, на чьи-либо плечи ляжет тяжесть памяти Хранителя. Сердцем быть проще. Быть Сердцем – нести в себе неиссякающую энергию Дома. Эту энергию я отдал тридцать семь лет назад и с тех пор чувствую каждый удар сердца принявшего ее лиа.
Он молодой. Его вопоминания похожи на обрывки елани. Я отношусь к нему с отцовской любовью. Когда ему угрожает опасность, мое сердце, словно оно, как прежде, осталось Сердцем, сдавливают ледяные пальцы.
Сегодня ночью я бы сорвался к нему, если бы не видение о том, что так или иначе, все идет правильно, и два его сердца будут биться еще века".

Таану Оневи, видящий Дома Амар

Лиа закрыл переплетенную из листов елани книгу и потер ладонями лицо. К нему на колени запрыгнул шойо, тронул лапой свисающую с левого виска косичку и негромко мяукнул. Нейа чувствовал беспокойство Таану.

+Соуль

День: пятнадцатое августа
Фигура: король Е8
Ход: без хода
Официальная клетка: Е8
Фактическое местоположение: D8


Тигриные лапы не приминали траву. Дангъе шел невесомо, тихо - сейчас Опора Жизни был похож на лесное дыхание, едва ощутимое, мягкое.
Глаза рыжеволосого цей-ина были закрыты. Ему не нужно было зрение, чтобы чувствовать. Чтобы видеть. Мир вспыхивал под опущенными веками спиралями, кругами, линиями и очертаниями деревьев. За нейа тянулись размытые полосы - зеленовато-золотые, светло-оранжевые, нежно-голубые. Следы лиа, остающиеся на ткани мира, были ярче.
В большой и сильной ладони Дангъе нёс горсть земли. Влажная, жирная, она пахла жизнью, и цей-ин даже чувствовал её вкус - как у листьев, как у дождя, как у солнца, выходящего потом из-за туч.
Иногда перед глазами возникало другое видение - следов на земле, рванных, словно ползли под поверхностью огромные кроты. Но Дангъе знал, что это были не кроты.
- Как тебе это нравится, Дангъе? – спокойный голос с горчинкой прервал мысли цей-ина. – Лиа больше исковеркают землю, сражаясь, чем те, пришедшие.
Дангъе открыла глаза, перед его лапами лежала глубокая, словно прорытая огромным кротом полоса. По другую сторону стоял Каан.
- А мы как эриановские птицы носимся. Немного еще, и сами возьмем оружие в руки.
Опора озарения стоял, уперев жилистые, сухие пальцы в бока, хмурился , и рваная усмешка, которая заставляла Дару немного вздрагивать, поднимать в сомнении глаза, лежала на его губах.
- Нам не нужно оружие, Каан. Сам знаешь, - цей-ин отряхнул ладони, присел перед рытвиной, вздохнул. - Деревья, да? Я их видел. Вот ведь - шутка.
Старик присел возле рытвины на корточки и сжал в пальцах горсть давно остывшей земли.
- Я подумал позвать канъям.
- Долго будут справляться, Каан, - пушистый, полосатый хвост цей-ина недовольно дернулся.
- Все в природе движется, как желает, - пожал плечами старик.
- А эти... гранаты новых рытвин нароют.
- Канъям справятся... - сел на землю старик, - если я их напою.
- Напои меня ключевой водой, чтоб ни враг, ни друг не пришли за мной, - пропел Дангъе строчки из какой-то песни. Потом хмыкнул. - Чем?
Каан улыбнулся.
- Увидишь.
- Я с тобой пойду, - цей-ин поднялся на лапы - к полосатой шерсти пристали комки земли.
- Не надо ходить, - отрицательно покачал головой Каан. - Лучше найди канъям и приведи сюда.
Хвост хлестнул по полосатым бокам - раз, другой. Дангъе фыркнул, но потом согласно кивнул:
- Хорошо. Куда привести-то?
- А хоть сюда, - широко улыбнулся Каан.
- Я веду канъям, ты - ручей? Ка-а-ан...
Старик, поглаживавший морщинистыми пальцами землю, вскинул голову; хлестнули сальные косы по ткани накидки.
Широкоплечий цей-ин только рукой махнул.
- Вернусь, - он в один прыжок перемахнул борозду, в два - скрылся среди деревьев.

Они встретились снова к вечеру. Каан нес на плече кожаный бурдюк, наполненный водой. Дангъе сидел на холме в окружении канъям. Золотисто-зеленые побеги выныривали из-под земли. На стеблях перемежались шипы и узкие острые листья с мелкими бледно-розовыми цветами. Несколько лоз соединялись между собой в неплотные венки. В центре венка – поднимался толстый стебель с ярко-зеленым бутоном, тронутым красными прожилками.
Канъям были хищниками, птицеловами. Там, где они оказывались, щебетание затихало очень быстро. Взамен канъям делились жизненными силами с землей и ее растениями. Они как будто ускоряли время – отмирали старые и сломанные ветви деревьев, затягивались раны на коре; опаленная солнцем трава ломалась шелухой, перерождалась; зарастали шрамы-прогалины.
Каан неторопливо поднялся по холму и склонился над одним из венков, присмотрелся к нему и зашевелил потрескавшимися губами. Дангъе не сдвинулся с места.
- Сколько их? – спросил Опора Озарения.
- Два десятка, - ответил цей-ин.
Каан кивнул. Он переступил через слабо перебирающий листьями венок, протянул руку к гибкому стеблю и шепнул приветствие. Канъям как будто услышала, раскрыла шипастый бутон.
- Они злые, - предупредил Дангъе.
- Я знаю, как говорит Соаль.
- Без руки останешься.
- Да неуже-ели? – Каан прищурился.
Он сбросил на землю бурдюк и погладил шипастый бутон. Тот потерся о его руку, как шойо. Цей-ин только глаза к небу возвел и покачал головой. Каан вытянул пробку и плеснул водой на алые лепестки. Канъям пришла в движение, и Опора Озарения переступил венок в обратном направлении.
- Еще девятнадцать, - сказал Каан и пошел к следующей канъям. Дангъе прижал ладонь к глазам и вздохнул.
- Знаешь, что это?
- Не знаю, но ты ведь не расскажешь.
- Это вода из зеленого ручья, - улыбнулся Каан, поя следующую канъям.
- Очень познавательно, - хмыкнул Опора Жизни.
- Она наполняет жизнью…
Опора Озарения переходил от одного растения к другому, каждому давая по глотку. После воды, канъям, словно оживали вдвойне. Дангъе чувствовал, как покидает растения хищные безумие, ярость и злость.

Когда накануне заката Дангъе и Каан привели канъям к глубоким ранам в земле неподалеку от Эаши, то увидели, как растения вплетаются в борозды, пронзают их, как иглами, шипами – стягивают изуродованные края собой, как нитью. Словно паутина растения оплетали деревья, и раны на коре затягивались, а сломанные ветви – опадали трухой, уносившей за собой запах свежей зелени. Труху развеивал ветер…
Постепенно все глубже становилась ночь, и золотисто-зеленые лозы растений во мраке начинали переливаться мягким золотом…

День: утро семнадцатого августа
Фигура: конь b1
Ход: относится к прошедшему пятому ходу b1-d2 (вылет)
Официальная клетка: b1
Фактическое местоположение: b1

- Так... про стратегически выгодное расположение, возможность создания военно-морской базы... каботажное сообщение с Неуштадтом... долбанный лес... Бла-бла... Оборудованный спуск к воде... ни хрена он не оборудованный, но пусть будет... плавучие причалы... прочность на разрыв указал?.. кухня со столовой и жилой пристройкой на шесть... а черт вам шесть, будет десять, при желании туда дюжину затолкать можно... да, на десять спальных мест. Баня! Такой бани в королевской резиденции нет... Мощность паровых котлов... бла... бла... Два колодца... Три жилых барака... по пять десятков спальных мест... О! Оборудованные наблюдательные пункты и пулеметные точки... а, написал. Подробные сводные карты местности при-ла-га-ю... С маршрутами... Ах да. Сто-ро-же-ва-я... рыба. Кличка Линда. Обучена охранять причалы от морской... фауны?.. Пищевого довольствия не требует... не требуется, требовать-то она требует...
- Господин командор, разрешите доложить, - гвардеец в гермокостюме улучил момент, когда Ксгнем поднял глаза от вороха бумаг.
- Валяй, - рассеянно кивнул Арктурус, быстро пролистывая инвентарные сводки.
- Эти прибыли. До расчетного времени вылета всего-ничего...
- "Эти"! - всплеснул руками командор. - "Всего-ничего"! Где тебя учили так представлять доклад, боец? Это был риторический вопрос, вольно и вали отсюда.
Командирская "Волна" уже покачивалась у причала, успев исторгнуть из себя военный оркестр и пару штабных офицеров. Офицеры старались выглядеть как можно более торжественно, но то и дело с опаской косились на крутящуюся возле причала Линду.
Ксгнем торопливо прошелся вдоль строя. Зрелище готовой к вылету роты, гвардейцев в гермокостюмах и ранцах, с полной выкладкой и летными шлемами в руках, как ничто другое успокаивало нервы командора. Те, что транспортировали на себе техноброню, были дополнительно навьючены разобранными пулеметами-стационарами, тяжелыми ящиками с разверточным снаряженим и инструментами. Отец Эван, мурлыча какую-то кабацкую песенку, обвешивал себя необъятными рюкзаками.
- Арк, есть идея часть снаряжения отправить морем через Неуштадт. Док уже договорился, чтобы взяли его медикаменты, записи и коллекцию, - Весельчак кивнул в сторону "Волны". - Можем разгрузиться малость.
- А чего это Док им украдкой деньги сует? - прищурился Арктурус.
- Наверное, просит в городе лекарств каких-нибудь раздобыть, которые не входят в снабжение, - пожал плечами Макмиллер. - Мало ли... Кстати, хорошая идея.
- У тебя-то что болит? - скривился командор.
- Да причем тут?.. Просто если нам чего нужно в городе...
- Знаю я, что тебе нужно в городе, черт рыжий. Отставить.
- Только умоляю, осторожнее с моими записями, - увещевал Ливси штабного офицера. - Особенно - с рисунками. Вы же понимаете, они уникальны.
- Не боись, отец, - утешил доктора один из моряков с "Волны". - Мы их в скрыню на баке заложили.
- Что-что вы с ними сделали? - запаниковал ротный врач, но Ксгнем оттеснил его, вручил офицеру планшет. Позади оркестр грянул "Прощание тиресканнки", из кухни высыпала стайка девушек. Некоторые почему-то плакали.
- Ладно вам, девчонки! - крикнул Кид весело. - Мы ж не за моря-океаны улетаем! Вернемся!
- Рота, готовьсь!..
- Позаботьтесь о Линде! А то ей будет одиноко!
- Пожалуйста, будьте аккуратны с моими записями...
- Играйте с ней хоть изредка!
- Девки, отставить горевать! В городе свидимся!
- Кид, твою мать!.. Рота - к старту!
- Лэрки, сорванец, ты хоть пиши...
Стройный гул четырех сотен турбин перекрыл дальнейшие разговоры, и даже все старания оркестра оказались бессильны против него. Поднялся ветер, взметнувший тучу мелкого сора, принялся отчаянно трепать волосы и одежду тех, кто оставался на земле. Девушки размахивали платочками, матросы принялись было стрелять в воздух, но по перекошенным лицам взлетающих аэропехов сообразили, что идея не самая лучшая. Помахал планшетом штабной офицер, придерживая ладонью норовящую удрать фуражку. Внизу, у причалов, плеснула хвостом по воде Линда. Рота устремилась в небо.

День: четырнадцатое августа
Фигура: слон f8
Ход: без хода
Официальная клетка: f8
Фактическое местоположение: f8

Разведчики вернулись в лагерь с заходом солнца. Усталые и злые, они каждой полоской своих изряlно вымокших от вечерней росы шкур давали понять: всё в этом мире прах и тщета. Суета сует. От Твари нашлись только следы, и те, будто в издёвке, одиночные. И старые, большей частью. Проклятое чудовище словно бы специально оставляло знаки своего присутствия рядом, дразнило...и исчезало без каких-либо следов.
Спокойствие, нерушимое, подобное глубинам океана, хранил лишь Сайамар. Мудрец, несмотря на то, что весь день шёл по следу наравне с остальными, не выглядел даже сильно уставшим, и когда разведчики, хмуро попрощавшись, разошлись по казармам, он просто уселся у своего любимого ручья, прикрыв глаза.
- Простите, если я не вовремя, - Кинна смотрела Сайамару в спину, нерешительно топчась на месте в нескольких шагах от него. Она нервно теребила подол все еще слегка влажной туники, - Я... я хотела с Вами поговорить, но, в принципе, это не срочно...
- Подойди ближе, девочка, сядь рядом, - благодушно отозвался мудрец, пряча улыбку в бороде. - Что-то мне подсказывает, что на тебе нитки сухой нет, так давай же поможем тебе обсушиться.
Не открывая глаз, он запустил руку в один из бесчисленных карманов своей туники и выудил оттуда небольшое огниво. Резкий удар кремнём по кресалу, и единственная искорка срывается в полёт, точно в заранее заготовленную кучу хвороста на кострище. От неё не могло разгореться пламя. Ну никак не могло! А вот, смотри-ка, разгорелось, да ещё как. Сразу стало светлее и теплее.
Фино неспешно приблизилась к огню.
- Как Вы узнали? - глупый вопрос. За то недолгое время, что она провела в лагере "Стрел", можно было уже привыкнуть, что этот старец видит больше, чем доступно взору, и знает больше, чем доступно разуму.
Она присела на корточки, с удовольствием вытянув к костру замерзшие руки. Горячий воздух ласково согревал пальцы и ладони.
- Ты дрожишь, только и всего, - пожал плечами цей-ин. - Кстати, не подскажешь, где мой ученик?
- Полагаете, ему тоже не мешает погреться? - улыбнувшись одними уголками губ, спросила Кинна, - К сожалению, не знаю. Мы расстались у крайней казармы где-то с час-полтора назад... я... мне надо было какое-то время побыть одной. Подумать.
- О чём же? Впрочем, прости любопытного старика. О чём ты хотела поговорить, девочка?
Цей-ин мягко потянулся и устроился удобней. Его хищный, гордый профиль в оранжевых отсветах костра как-то смягчился и смотрелся почти уютно.
- Помните, Курт прилетал за мной?.. Ой, я глупая... конечно, помните. Когда мы остались с Шейсой... был довольно неприятный разговор с ним. Курт, конечно, довольно резок бывает в выражениях. Но он прав. То, что я здесь, грозит в дальнейшем большими неприятностями. И мне, и ему. - Лиа ненадолго умолкла, уставившись на языки пламени, как будто они могли подсказать ей слова, - Нартэн сказал тогда, что есть один способ...
Кинна вновь замолчала и посмотрела на Сайамара. Взгляд был смущенный, даже капельку затравленный.
- И какой же способ предложил этот достойный молодой лиа?
- Вы же знаете, - тихо шепнула фино, - Знаете же... Зачем спрашиваете тогда?..
Она встала, прошлась туда-сюда. Снова села. Закрыла голову руками.
- Он сказал, что Вы имеете привилегию брать в ученики любого... Только... только зачем Вам такой ученик...
- Лиа всякие нужны, лиа всякие важны, - усмехнулся Сайамар и голой рукой поправил в костре сбившееся полено. - Кроме того, у меня правило - тот, кто стал у меня учиться уйдёт только сам. Если захочет, разумеется.
- Наверное, это очень глупо... ведь я даже толком не знаю, чему Вы учите, - горько усмехнулась Кинна, - Вы спрашивали меня, о чем я думала. О том, зачем я здесь. Почему готова оставаться тут. Для чего ищу любые способы, лишь бы никто, пользуясь данным ему свыше правом, не пришел в один день, и не отвел меня обратно... к своим. Вот об этом.
- Почему-то мне кажется, что ты не хочешь услышать ответы от меня. Или хочешь? - глаза Сайамара вдруг пригвоздили фино к месту, заглянули в шэа и куда-то ещё дальше. В глубины, которые лиа ещё не успели назвать словами.
- Хочу, - неожиданно даже для себя самой ответила Кинна, - Да, хочу. Потому что даже если я знаю на самом деле ответы... такое ощущение, что я их не вижу. Или боюсь увидеть.
- Если боишься, тогда почему хочешь? Как-то странно выходит. Быть можешь ты не хочешь? Или не боишься? В таком случае, мой ответ теряет всякий смысл.
- Не странно. Если я боюсь увидеть ответы на свои вопросы, даже если они для меня доступны, я сама их не увижу. Но внутренний щит не разбивает ответы, данные из вне. В них можно только не поверить. Но и это - лишь вопрос времени, - фино смотрела на мудреца, не моргая. Ее взгляд сейчас был полон надежды вырваться из того лабиринта, который она сама себе построила.
- Тогда сперва ты скажи мне, что ты ощутила, оказавшись здесь? - Сайамар не отводил взгляда и было видно, что зрачки его затопили радужную оболочку. Выглядело это жутковато.

- Это сложный вопрос. Потому что я часто путаюсь в своем и стороннем. Не знаю, как объяснить. С первой же минуты, как я открыла глаза, я чувствовала заботу - к себе. Это чужие эмоции, но я их ощущала. И по сию пору ощущаю. Что я чувствую сама?.. - она прикрыла глаза, будто это могло ей чем-то помочь, - Я чувствую слишком много одновременно. Радость. Нежность. Страх. Стыд... Эти четыре - постоянно.
- Быть может, здесь от тебя просто не требуют быть кем-то иным, как думаешь? Или мой непутёвый ученик всё же смог стать для кого-то чуть большим, чем является сам по себе?
Когда Сайамар заговорил о Кире, щеки фино запылали.
- Я стала ему сестрой. Он - мой брат и мой защитник. Старается им быть.
- Вечно он старается, - проворчал Сайамар. - Лучше бы делал, честное слово! А теперь, ученица, вот тебе небольшой урок. Видишь вон ту пичугу? На ветке, выше и левее нас с тобой? Так вот, сосредоточься на её чувствах. И не отпускай внимания, пока она не улетит.
Кинна хотела было возразить, что Кир делает. Он действительно заботится, дарит ощущение надежности, с ним рядом удивительно хорошо. Только вот братом у него быть не получается. Хотя он и старается.
Все эти слова застряли в глотке уже при следующей фразе Учителя. Фино послушно кивнула, посмотрела на птичку и постаралась заглянуть ей в шэа. Поначалу это было даже интересно. Маленькое пернатое создание, оказывается, испытывало целую гамму чувств. Однако уже минут через десять Кинне пришлось прикладывать некоторые усилия, чтобы не оборвать связь. Прошло еще какое-то время. Ощущения были странные. Связь как будто стала более близкой, чем фино когда-либо испытывала, но в то же время - изматывающей и томительной.
Сайамар всё так же сидел рядом, время от времени поглаживая пламя ладонью, как новорожденного котёнка. Лицо и дух мудреца были абсолютно спокойны, но внимательный взгляд, которым он время от времени изучал Кинну выдавали, что ситуация вовсе не оставляет его равнодушным. Цей-ин ждал.
Кинна нервно заерзала. Ее и без того безумно клонило в сон, а сейчас силы оставляли с катастрофической быстротой. Она несколько раз крепко зажмурилась, едва не потеряв при этом в лесном изобилии чувств пичуги. "Не могу больше, - эхом отдавались в голове собственные мысли, - ну что же ты сидишь тут и ни с места..."
- Ну ладно-ладно, будет, - Сайамар громко лопнул в ладоши, и птица сорвалась с ветки. - Молодец, девочка, хорошо. Расслабься теперь, дай шэа отдохнуть немножко.
Связь разорвалась стремительно. Словно сильно натянутая нить истончилась и лопнула. Фино непроизвольно сжала пальцами виски.
- Что-то не так, - дыхание сбилось, как после долгого бега, - Очень странно. Я... очень устала.
- Так-так, девочка, давай-ка, ты приляг, - Сайамар неожиданно оказался совсем рядом и помог маленькой фино улечься на землю. - Вот смотри, видишь, звёзды показались. Смотри на них...дай шэа отдохнуть, расслабься.
Пальцы мудреца путешествовали по коже головы Кинны, массируя и нажимая на какие-то лишь ему ведомые точки. От этого становилось легче.
- Ммм... уже гораздо лучше, - Тонко Чувствующая улыбнулась, - Странно. Вот с драгеном, например, связь гораздо дольше. По нескольку часов. Иногда - всю ночь. Но почему-то это не выматывает настолько. Что это было?
- Это была основа того, чему я тебя собираюсь учить - концентрация, - Сайамар в последний раз взъерошил волосы Кинны и убрал руки от её головы. - Одно из трёх начал, вернее. Концентрация, покой и гармония.
Фино сдержанно кивнула и приподнялась на локтях.
- Учитель... - слово было необычным, непривычным и чуть сладким, - можно я пойду? Я не спала больше суток, буквально грежу сном...
- Нельзя, - покачал головой цей-ин. - Спи тут. Так нужно, а я буду поддерживать огонь, чтобы ты не замёрзла.
Кинна поджала губы. Ей казалось, что никогда она не сможет заснуть прямо на земле. Жестко, неуютно... Но всего через каких-то пару минут усталость взяла свое и Тонко Чувствующая упала во власть сна.
Цей-ин рядом с ней, казалось, тоже задремал, только сидя. Его глаза были закрыты, грудь вздымалась медленно и мерно. Сайамар сидел , чуть ли не касаясь лапами своей новой ученице и чувствовал, как растёт, крепнет между ними особенная связь.

День: двенадцатое августа, вечер
Фигура: король E1, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: E1, нет
Фактическое местоположение: D1(Неуштадт)


Закатное солнце мягко касалось лица, и темным золотом с алым отливом ложилось на крыши города.
Янита ускорила шаг, огибая прохожих, проскальзывая между горожанами гибкой, темной кошкой. Иногда губы техномагессы сжимались в тонкую линию и между бровей залегала морщинка. Плечо женщины должна была бы оттягивать сумка, но... она осталась дома, два часа назад, когда встревоженный Эйнех позвонил в дверь. Его младший брат не вернулся домой, вернее...
Янита остановилась у ступеней резиденции, перевела дыхание. Мальчишка должен был утром вернутся домой из гостей - но время уже близилось к закату, а младшего Дану все не было.
Рееден вспомнила, каким встревоженным был взгляд старого друга, вздохнула, легко взбежала по ступенькам и потянула шнур звонка.
- Кого несёт? - голос Рейна Гитлера как будто стал ещё серьёзнее и ворчливее. - Хозяин занят, зарылся в документах, как крот в норе. Если чего несрочное - вы лучше через меня передайте.
Дверь не сдвинулась ни на волосок, но шаги за ней как будто приближались... и удалялись. Похоже, старый ветеран ходил караулом у самого входа, чеканя шаг и ворча в усы.
- Это срочное, господин Гитлер, - Янита запомнила имя ворчливого слуги. В подтверждение своих слов женщина вновь потянула шнур. Уголки губ чуть озорно приподнялись.
- Ой, госпожа техномагесса! Вы? Да входите конечно, я уж не узнал, простите старого дурня, - видимо, в прошлый свой визит Янита Рейну понравилась, и мерные шаги, в миг сбившись, почти пинком открыли дверь. Рейн протянул женщине руку. - Проходите, сейчас отведу вас. Чего случилось-то?
Янита подала ладонь, вежливо, но достаточно тепло улыбнувшись Рейну. Потом, впрочем, улыбка сбежала с узкого лица женщины.
- Кое какие... проблемы. Не у меня, правда, но... - Рееден слегка качнула головой, - Его Преосвященство очень сильно занят?
- Сейчас позову. Шульц!
Дом традиционно молчал.
- Шульц!!!
Молчание.
- ШУЛЬЦ, ИТЬ ДРИТЬ ТВОЮ ТУДЫТЬ НАЛЕВО ЧЕРЕЗ КОРОМЫСЛО ТАК-РАЗТАК ТВОРЦА ЕДИНОГО ДУШУ МАТЬ!
- НЕ ОРИ!!! - рявкнуло из глубин ответное солдатское гортанное. - Слышал я, слышал! Чего надо?
- Слышал он... - гневно процедил Рейн. - Вам его сюда или вы к нему улчше? Предупреждаю - если куда-то, то лучше уж его привести. И так злой, как бес, рвёт и мечет. Отчёты в основном - и грозится передушить всех наших бумагомарак, а он когда грозится - обычно не просто так...
Янита, явно пребывая в полном восторге от слуг Готфрида, качнула головой, тщетно пытаясь стереть с лица улыбку, абсолютно неподобающую к данной ситуации.
- Нет-нет, я, наверное, все же поднимусь к Его Преосвященству.
Откуда-то из боковых дверей гостиного зала тут же, чеканя солдатский маршевый шаг барабанной дробью под различимое "ать-два, ать-два, левой, левой!", вылетел лично Шульц.
- Сударыня, позвольте я вас провожу! - усы ветерана топорщились, отрицая притяжение земли и законы роста волос. Красное лицо горело от гордости и удовольствия. Видимо, этот показательный выход был специально заготовлен для всех гостей, о которых Шульц умудрялся услышать.
- Пень глухой, куда прёшь? Проспись иди! - отмахнулся Гитлер. - Дама знает, куда идти. Он в кабинете, миледи, в кабине..
- Сам пень глухой!
- Не при даме же, олух!
- Простите, сударыня, просто... Дурак ты, Рейн! Я ж от чистого сердца.
- И ночью тоже?
- А что ночью?! Что ночью, я тебя спрашиваю?!
- Что-что, чтокалка отсохнет! Пить надо меньше!
- Да я же...
- А ну тебя! сударыня, вы ступайте, коли помните, это надолго, - Рейн подхватил бравого Шульца под руку. - Пошли-пошли, вояка! Ещё дыхнуть на даму попробуй!
- Да я ж как утро майское...
- Красный и жаркий, вижу, вижу. Ступай, тебе сказано!
Янита вскинула ладонь к лицу, пряча под пальцами улыбку, предательски не сходящую с губ. Темные глаза техномагессы смеялись. Слуги лиинтария подходили Готфриду; отчего-то Рееден отчетливо представила, как Его Преосвященство дегустирует с Шульцем под покровом темноты очередной эксперимент городских мастеров-самогонщиков.
Женщина кашлянула, отвела руку от лица и, попытавшись выглядеть серьезной, кивнула Рейну и Шульцу:
- Господа, спасибо, - к чему относилось "спасибо" было не ясно, но Янита, легко подобрав длинную, до лодыжек, юбку, почти взбежала вверх по ступенькам.

Бардака в кабинете меньше не стало, но организация заметно повысилась - больше половины документов перекочевали отовсюду в корзину для бумаг, явно переоборудованную из бельевой, причём служившей некогда целому полку. Больше половины от "больше половины" - было порвано.
- Они издеваются. "Просим разрешение на применение допущенной малефиции с целью травления крыс на портовом складе!" "Прошу объяснить, какие меры следует принять против техномага, подозреваемого в ереси. Приписка6 скурил несколько молитвенных текстов на самокрутки. Утверждает, что по незнанию!" И ЭТО я должен разбирать? Боргес, кажется, отправил сюда всех идиотов, чтобы миссия оказалась в наименее выгодном положении. И самое обидное - чувствовать себя главным... из этих идиотов! - Готфрид с чувством взмахнул кулаком в воздухе, едва не опрокинув оставшуюся кипу бумаг со стола. - Нет, с этим надо заканчивать. Если война всё же разразится, лично прослежу, чтобы все бюрократы и писаки от церкви попали в ряды боевых капелланов на передовую! пусть у лиа перед носом бумажками трясут, нечестивцы проклятые!
Янита тактично кашлянула и постучала кулачком по дверному косяку.
- Ваше Преосвященство? - женщина чуть склонила голову на бок, оглядывая поле боя Готфрида с бумагами, - я вам не помешаю?
На губах техномагессы виднелась улыбка, волшебными образом преображающая узкое, с резкими чертами, лицо. - Мне сказали, что вы рвете и мечете...
- Я все же думаю, что мальчик вернется сам, - повисла легкая пауза, - надеюсь. Дети, они ведь иногда забредают куда-нибудь, никого не предупредив, - в словах женщины слышалась неуверенность, - но если завтра Ллир не вернется....
Техномагесса сплела на колене узкие ладони.
- Если я подъеду с опозданием на несколько дней...?
- Вот что, - смерив кабинет ещё раз, Готфрид опёрся о стену. Обычной рукой, - проверьте все места, гед набирают добровольцев. У парнишки могло взыграть желание срочно сделаться героем, хоть я и надеюсь, что в нём больше милосердия и здравого смысла, чем жажды кровавой славы. Проверьте, не убежал ли он на войну. Если нет - найдётся. Я задержусь, пока не выясню, в чё дело, вместе с вами. Ничего, потерпят хоть немного. Уже давно терпят. Так что - всё, чем могу быть полезен, в вашем распоряжении.
Янита вскинула руку.
- Ваше Преосвященство, мы справимся, поверьте! - женщина покачала головой, - вам не стоит откладывать свои дела, а с Ллиром... - Рееден замолчала на мгновение, - Эйнех говорил, что с Ллиром все в порядке, что чувствует, как брат.
- Как брат, говоришь... - Готфрид тяжело вздохнул. - Ладно. Но тогда сразу извещайте меня обо всём, что изменится. По поводу помощи - любой церковник её вам окажет, просто...
Епископ засунул левую руку в глубокий карман, едва заметный на объёмном одеянии, и вытащил наружу круглый диск, что-то вроде монетки, размером с человеческий глаз. Круг по кайме украшал в середине зигзаг молнии.
- Покажете любому церковнику. Скажете, что от меня. надо будет - из под земли его достанут. Моденборгу и Боргесу только улчше не надо... ОНи у меня нервные, - епископ раздражённо ухмыльнулся.
Техномагесса забрала диск, аккуратно сжала в ладони и коротко поклонилась
- Благодарю вас, и, наверное, мне не стоит вас больше отвлекать, - женщина быстрым жестом потерла пальцами переносицу.
- И правда, - кивнул Готфрид. Сорвав со стола очередной документ, линтаарий громко зачитал прошение о разрешении назвать третьего сына Гротхом (написанное каким-то механиком), скомкал его, запустил в корзину...
- Шульц!
Ответа ожидаемо не последовало.
- ШУЛЬЦ!
Почти полностью повторив утреннюю пробежку, фон Гальдер отворил дверь и в очередной раз возопил:
- ЩУУУЛЬЦ, ЧТОБ ТЕБЯ МОДЕНДОРГ ИСПОВЕДОВАЛ!
- ТУТ ВАШСОЩЕНСТВО! - голос слуги был встревоженным, но бодрым.
- Ведро воды ко входу, Рейна ко мне в кабинет! - рявкнул Готфрид. - да побыстрее, а то сгорим все вместе!
Удостоверившись, что внизу забегали и затопали, Готфрид походкой рыцаря на турнире отчеканил шаги до корзины и... взмахнул правой рукой. Яркая рыжевато-алая вспышка кинулась к бумагам голодным волком, корзина занялась с макушкой.
- Всё. Теперь меня больше никто не отвлекает, - усмехнулся Готфрид. - Дождаться Шульца - и на сегодня с делами покончено.

День: ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа
Фигура: пешка а2, пешка b7
Ход: в рамках размена a3 bxa3
Официальная клетка: а3
Фактическое местоположение: а3

В темноте хийе и Чиам чувствовали себя уверенно и спокойно. Даже если это было совершенно непривычное место; никому из отряда еще не приходилось бывать у скал, которые пришельцы окрестили Полуночными. Хассаи пару раз нервно оглянулся над скальные пики, но оттуда не появлялось никакой угрозы, и потому сеши успокоился.
В ночи они скользили совершенно бесшумно – Кайше впереди, Чиам и Хассаи за ней, Киасс позади. Хийе не зря называли себя Тихим Народом; при желании они могли раствориться в мире даже при ярком свете. Что уж говорить о ночном времени…
Чиам коротко взмахнул рукой, останавливая отряд. Командир видел в темноте лучше всех, и его глаза уже различали силуэт чужого корабля.
Подозвав хийе, Камие почти неслышным шепотом отдал несколько коротких приказов; выслушал тихое дополнение от Киасса, кивнул.
Теперь отряд двигался уже по-другому – Кайше и Киасс, скользя у самой земли, оказались впереди, Камие и Хассаи накладывали на тетивы стрелы. Сеши машинально вытащил из колчана щадящие, которыми раньше сбил фьюни; он еще не привык стрелять в разумных существ. А вот в пальцы Чиама легла змеестрела с ярко-зеленым острием.
Лучники остановились первыми, Кайше и Киасс – чуть дальше. Змей Сетонов помедлил, отмечая то, как стоят часовые. Подал беззвучный сигнал.
И парой мгновений спустя ночную темноту вспороли стрелы.

В жизни Спидди Гонзалеса это был не лучший день. Если совсем правильно - не лучшая ночь. И охранение, явилось даже не последней каплей, а тем самым пёрышком, которое переломило хребет верблюду.
Где-то рядом, но неразличимые в темноте несли вахту пак (когда он узнал о карауле - обложил судьбу такими заковыристо-вычурными загибами ненормативной лексики, что лес притих) и богл (этот просто отложил в сторону очередню поделку, кажется вторую ладью, и первым утонул в чернильной густоте).
Столь же невидимые, как и товарищи, но ещё более ясно ощущаемые, маячили, порождая нервозность, Полуночные скалы. И вроде до них, не сто и двести шагов, а вот нет, ощущение точно каменные глыбы смыкаются прямо над твоей головой этаким мавзолеем, было столь сильным, что даже мурашки сновали по коже.
А потом для Спидди всё кончилось...
Длинная острая боль с лёгким свистом раскроила темноту...
Раскалённая игла рассадила...прожгла лёгкие...
Темнота стала серой...
Гулко ударило в висок багровой волной...
Зелёные, нестерпимо зелёные, так что резало глаза ветви лиан проступили на сизом полотне неожиданно светлой ночи...
Боли ввинтилась в сердце...
Крик... изо всех сил...сколько бы их не осталось...
И новая багровая волна затопила весь мир....
И Спидди Гонзалес умер...

Хассаи видел, как упал один из часовых, попавшийся на пути змеестрелы командира. Сам сеши тоже не промахнулся - две тяжелые стрелы, скользнув в ночи, ударили в цель, два других бойца повалились на траву.
Одновременно молодой хийе услышал тихий шелест - другие рванулись к чужому кораблю. Сеши их не видел, но был уверен, что Кайше уже выхватила ножи, а Киасс, не останавливаясь, откупоривает склянки из сумок на поясе.

(я в роли атакующих, Момус в роли защищающихся)

...за две минуты до выстрела Хассаи...
Ночь была родной... она была тем желанным подарком, той яркой разноцветной игрушкой, которой так не хватало боглу в серой стремнине службы. И если для кого-то всё вокруг казалось тёмным, чёрным и неразличимым, то для него это был калейдоскоп всех оттенков чёрного. тёмно синего.
Вечно синее Милосердное небо шатром раскинулось над притихшим миром. Тонкий и осро отточеный серп луны, отливавший желтизной свежей головки сыра, вспарывал этот тент, высекая искры звёзд разлетающиеся во все стороны.
В далеке. накрывая тёплой волной остановленного воздуха вскидывали свои каменные уступы Полуночные скалы.
Ночь жила своей жизнью. Бурлила мешаниной звуков... В которой чуткое ухо богло, не сумело вычленить чухих шагов... да и шагов ли...
Тяжеленное, точно удар кувалды небо лягнуло Кроша куда-то в район виска и тут же смазались краски и звуки и с подступившим к горлу комом дурноты часовой рухнул на землю.

На упавших двое хийе не оглядывались; если кто-то и остался жив - командир с Хассаи позаботятся. У них же задача была совсем другой...
Каждый должен делать свое дело - этот принцип хийе под командованием Чиама усвоили накрепко; Змей Сетонов терпеть не мог хаотичности в подготовке, в бою, и вообще хоть в каком-то деле. План этого боя он тоже составил предельно тщательно... ему бойцы и следовали.
Киасс остановился у днища фелуки; руки миаша стремительно мелькали у пояса, извлекая новые склянки. Кайше кинулась вверх по изогнутому дереву борта; ножи она держала в двух руках.
Никто из хийе не произнес ни слова.
Зачем?

... за минуту до выстрела Хассаи...
Есть такое чувство - интуитивная способность предугадывать пятой точкой грядущие беды. И если бы эту способность сделали видом спорта, не исключено, что Братец Кролик долгие годы был абсолютным чемпионом. И вовсе не потому, что упомянутая пятая точка отличалась габаритами, а в силу обострённой чувствительности оной.
Весь день посвящённый тому, что что в сухих статистических отчётах именовалось "углублённой разведкой", а на деле сводилось к дёрганному баражжированию фелуки по изломанной траектории (что собственно мало чем отличалось от впечатлений всех предыдущих дней выдвижения отряда), пака преследовали дурные приметы.
И общие для всех расс, как то перебежавший дорогу заяц... ну вообще дорогу это сильно сказано, ну прыгнул и прыгнул - лесные бы духи с ним, так нет именно там, где они пролетали; и специфические, имеющие значение лишь для паков - нечётное число ласточек с жёлтыми гусеницами в клюве,летящих от побережья с часу пополудни до восьми минут третьего; и уж тем паче, решающие для самого Братца Кролика, его индивидуальные - кислая физиономия Кролика Рикошета и тик на правом глазу мичмана.
Приметы сделали своё дело и судьба смущённо, но с лёгким злорадством похлопала пака по плечу: "С караулом вас, сударь".
Ночь была тёплой.
А лес возле Полуночных скал, в чём-то но роднее и ближе, чем во всех предыдущих местах. Нет, это и близко не было точувство роддства и бескоенчной защищённости, которая не осознавалась и была привычной и естественной, как... как вдох и ли глоток воды... и которая оставила ощущение содранной кожи, при столкновении с этими лесами.
Но здесь и сейчас, деревья, словно винясь за непонимание несли мысль...

К несчастью, Братец Кролик не распознал в хоре общей тревожности всплеска прямой угрозы. А когда вычленил и повернулся, уловив краем глаза смазанное движение, смог лишь дёрнуться в сторону вскидывая руку в отрицающем жесте... левую...
Дёрнуло...
Немая горячая боль затежелела в руке...
Влажная от ночной росы трава холодила спину...
Стронулась с места и мягко поплыла вгрызыясь в сознание многозубая пила в предплечье...
- АТАКА! К ОРУЖИЮ!!!
Кайше, как раз почти достигшая палубы, едва не сорвалась от вопля. Но удержалась, легким движением перемахнула планширь, понимая, что тихо действовать уже не получится. Нижние руки выдернули из ножен два дополнительных клинка и хийе, почти невидимая в темноте, стремительно бросилась ко входу в каюты - дабы перехватить любого, кто попробует появиться.
Минуты липкие, как кленовый сироп, с трудом отдирались от катушки времени, но и тогда ползли медленно, точно улитки по грязи...
Сон, нервный, беспокойный, разрывается... смазывается рукой, точно паутинка попавшая на лицо...
Боевой Конёк пинком распахивает дверь на палубу...
Прямоугольник выхода кажется зеркалом из чёрного шлифованного агата, с испариной звёздного света...
Сердце мечется и гулкими, отдающими в ушах точками гонит кровь...
Кобольд рыча ломится в проём вскидывая винтовку... слепо... врага не видно...
А ночь в ответ взрывается холодным стремительным блеском четырех ножей - лезвия вспарывают темноту и воздух, чужой силуэт по-змеиному уклоняется с линии огня. И четыре клинка бьют одновременно - два вонзаются, два полосуют, вошедшие в тело коротким резким рывком дергаются в стороны.
Стиль хийе, особенно тех, кому первая линька дала четыре руки. За считанные секунды - максимум ударов насмерть.
- А-а-а-а - лохматый клубок прокатился на расстоянии с волос толщиной от ноги четырёхрукой смерти.
Взлохмаченный верещащий пикси в немыслимом в обычной жизни кульбитом ушёл в сторону от стальных месяцев нашиноковавших воздух там, где по всем законам физики должно было опуститься закончившее движение тело - Сдохни тварь!!!
Курок сухо щёлкнул тоскуя хоть об одном патроне в магазине карабина.
- АА-А-А!!! - рыжеватый, а лунном свете серебристый (даже какой-то нежно персиковый) мех вставший дыбом, сделал Кролика Рикошета больше своих обычных размеров - Умри!!
Не в силах разумом захлёстнутым петлёй адреналинового аркана осознать происходящее и степень опасности до конца, пикси не нашёл ничего лучшего как швырнуть в многорукую тень карабином. кувыркнувшись при этом за борт на траву
Кайше сумела уклониться - бросок был слишком неприцельным, ушла в сторону; ножи сверкнули в темноте, но противнику повезло. Хийе не бросала клинок, если не была уверена в попадании.
Ночную темноту разорвал выстрел, и эйфе вновь метнулась в сторону. Пуля улетела куда-то в темноту, попасть в стремительную фигуру было непросто.
Чиам, мгновенным движением натянув лук, отпустил тетиву – и второго шанса человек с коротким ружьем не получил. Змеиное острие ужалило в грудь, и он свалился с борта, глухо ударившись о землю.
– Прикрывай Киасса, – коротко бросил Камие Хассаи, и сеши послушно сдвинулся, приглядывая за возившимся у борта старшим.
На палубу уже высыпали другие члены команды; Кайше стремительно завертелась в темноте, не столько атакуя, сколько не давая врагам сосредоточиться и скоординироваться. Одного она пропустила – и парой мгновений спустя оглушительно громыхнуло орудие.

Хобгоблин стрелял туда, где, по его мнению, мог быть противник – и ошибся, снаряд бесцельно разорвался в ночи. Чиам мимолетно подумал, что это доказывает преимущество луков и вообще оружия лиа – оно не так выдает позицию, как громыхалки пришельцев.
Вот как сейчас выдал свою чужак у орудия – выстрел на мгновение высветил его фигуру, и темноту немедленно вспорола змеестрела. Ядовитое острие ужалило точно, враг мешком осел у орудия.
Кайше рванулась вперед, стремясь перекрыть дорогу к корме – нос-то держит под прицелом командир… и рядом вновь громыхнул выстрел; перепуганный подросток выстрелил прямо в эйфе. Та почти уклонилась, но рука дрогнула, когда стремительная хийе разглядела юное лицо – и клинок прошел мимо, а правое верхнее плечо вспыхнуло болью.
Другой удар пришелся бы точно в сердце подростку, но наперерез кинулся человек – и нож достался ему. Кайше, повинуясь рефлексам, полоснула его еще двумя ножами; раздался короткий хрип.
Новая вспышка – от тучной фигуры метнулся сгусток огня.
Маг!
Немыслимым даже для хийе гибким движением Кайше уклонилась, оказавшись у борта; толстяк немедленно послал в нее второй огненный шар, и эйфе перемахнула через планширь.
Обратно подниматься она даже и не думала – потому что услышала, как поспешно удаляется Киасс, поняла – дело сделано. И сама ринулась в темноту.
Еще пять секунд – и в ночи раздалось тихое «ффух!», а борта фелуки охватило пламя. Зажигательный состав, который Киасс нанес на чужой корабль, сработал безупречно, и хотя судно сдвинулось с места, поспешно уходя от боя, у Чиама не было сомнений – ему конец. Миаш не зря был в отряде – простой водой такой огонь не потушить.
Выживший часовой успел забраться на борт – там, где огня еще не было. Хассаи вскинул лук, но промахнулся – стрела угодила в более мелкого, чьи волосы в отблесках пламени сами напоминали огонь.
– Командир, – тихо заметил Киасс, провожая взглядом все больше разгорающуюся фелуку, – тут есть живой.
Чиам нахмурился, бесшумно подходя. Да, действительно… похоже, в спешке он все-таки перепутал наощупь стрелы, и вместо мгновенно действующего яда пустил в ход парализующий.
Кайше подняла нож и вопросительно посмотрела на Камие. Она имела на это право – на траве лежал именно стрелявший в нее.
Киасс нахмурился, касаясь пояса с целебными снадобьями. Хассаи нерешительно глядел на потерявшего сознание врага.
– Нет, – решил Камие, обменявшись взглядами с целителем. – Киасс, лечи Кайше и останови яд у него. Забираем с собой, отдадим флоту.
Он обвел взглядом отряд и чуть заметно кивнул.
– Неплохо.
Хассаи просиял. В устах Чиама это было равнозначно высочайшей похвале.

Фелука протянула еще несколько километров – и рухнула, заставив экипаж бросить безнадежно покалеченное судно. За последующие минут двадцать она сгорела дотла; Киасс не зря столько возился у борта.
Спидди Гонзалес, Боевой Конек, Роджер Бани и Акмаль погибли в кратком ночном бою, Кролик Рикошет получил ранение. Людвиг Отт остался в руках врага.
Хийе не потеряли ни одного бойца, а рана Кайше обещала зажить через несколько часов, благодаря снадобьям Киасса.
Действительно, неплохо.
___________

просто помогала Визету выкладывать )

День: ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа
Фигура: часть С2, часть D2, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: С4/нет
Фактическое местоположение: С4


Дентон спал на спине, заложив руки за голову, с таким мечтательным выражением физиономии, что можно было только гадать, что ему снится. Впрочем, версий вряд ли могло быть больше двух, и обе эти версии тоже спали в палатках где-то неподалеку.
Макабрей возник из темноты совершенно бесшумно. Бледный призрак, а не человек, он обошёл палатку, кругом, внимательно прислушиваясь. Мари ждала его на краю поляны, прощаясь с Цербером, майор лежал без движения в своей палатке, и вроде бы время было. Вроде бы, но всё же стоило поторопиться.
- Дентон, - прошептал Макабрей, устроившись в головах снаружи палатки. - Деееентооон...
Судя по тому, как дернулась вдруг плотная ткань, внутри кто-то попытался вскочить, но столкнулся с препятствием. Столкнулся головой.
Потом последовала серия шорохов и из-под ткани высунулась рука. Довольно грубо она выдернула один из колышков, придерживающих ткань, затем из-под получившегося полога показался взъерошенный, явно с трудом соображающий Дентон.
- Д-доброе утро, - сказал он шепотом и ткнул Макабрея кулаком под ребра.
В кромешной ночной темноте фигура некроманта чуть качнулась, и кулак Дентона скользнул по локтю согнутой руки.
- Тише, - прошипел тот. - Майора разбудишь.
- А что, все спят?! - Дентон изобразил величайшее изумление. - В такое-то время?
Впрочем, заговорил он теперь еле слышно, почти одними губами.
- И почему это майора не надо будить? Может, ты явился к моей палатке с грязными намерениями?
- Грязнее некуда, - согласился Макабрей, делая зловещий тон. - Я собираюсь...поговорить с тобой об одежде.
- Чьей одежде? - поперхнулся парень.
- Форменной, казённой. Помнится, ты говорил, что воротничок жмёт? Или у меня ложные воспоминания на старости лет проклюнулись?
- А-а-а...
Дентон задумчиво воззрился в ночной мрак, опираясь на предплечья, потом махнул рукой и перевернулся на спину, удобно устроившись на земле. Зрелище было странное, учитывая, что нижнюю половину юноши до сих пор скрывала палатка, а вылезать целиком он явно не собирался.
- Было-было дело, признаю, - согласился он.
- Так вот, я тут испытываю сходные проблемы и крепко задумался: а стоит ли менять кутюрье? Узкие воротнички нынче в моде, и единственная возможность без них обойтись - это самостоятельный пошив. Только самостоятельный пошив.
- Если руки, конечно, из того места растут, - весело фыркнул парень. - Поддерживаю эту авангардную мысль. Можно даже сделать производство массовым...
- Ещё как можно, но для этого потребуется время и условия. В общем, если ты к нашему пошивочному предприятию, жду тебя на северном краю поляны через полчаса. Ну, и постарайся собирать вещи без лишнего шума - бери только необходимое. Так что, согласен?
Дентон хотел было присвистнуть, но вовремя вспомнил, что майора будить не надо.
Майора?..
- Слушай, - он поднял руку вертикально вверх, какой-то время поболтал ей в воздухе, потом схватил некроманта за плечо и потряс. - Мы что, серьезно когти рвем? Или мне только нитку с иголкой из рюкзака захватить?
- Серьёзно. Если ты с нами, конечно, - Ригор стал совершенно серьёзным и очень надеялся, что Дентон не будет выяснять, что будет, если нет...
- Обалдеть, - подвел итог Дентон. - Ладно. Жди... стоп, а с вами - это с кем?
- А это тебе будет сюрприз, но непременно приятный! - дружески осклабился Макабрей.
Только сейчас он позволил себе отпустить рукоять рунического револьвера.

***
...самым сложным было не стонать от ноющей боли, скорчившись на холодном, шершавом полу. Сквозь ставни не пробивался свет, и потеки крови - два тонких ручейка - выглядели черными.
Это было как... мир погиб, обрушившись сверху. Мир, в котором никто не мог сделать ей дурного. Теперь - руины.
Некому защитить, не к кому обратиться с мольбой.
Болят запястья, шея; болит глубоко внутри.
- Ну хватит реветь-то! - дверь распахивается с рывком. - Дуреха... как будто убили, ей-ей.
"Убили!" - хотелось закричать, срываясь на визг. Но она закусила губу и ничего не сказала. Дверь скрипнула, закрываясь за спиной вошедшего. Шаги - совсем рядом. Рука ложится на худое, остренькое плечо.
- Или может, хочешь еще?
Вот тут она и закричала.
Рывком поднялась, не понимая, где она и что с ней, ощупала горло - нет, все-таки это был сон. Такие сны стали возвращаться к ней совсем недавно, ровно после того, как малефичка появилась первый раз. Связано?.. Возможно.
Эрис собиралась улечься снова, но услышала слабый шорох снаружи.
Макабрей едва не пальнул себе в бедро от неожиданности: кто же знал, что долбанутая маньячка раскидала вокруг своей палатки уйму маленьких сухих веток, хрустящих под сапогами с громкостью среднего пистолета.
- Эрис, не порти себе палатку и хрупкий сон товарищам, это я, Ригор, - спешно прошептал он. - Прежде чем ты таки испортишь палатку и сон, позволь заверить тебя, что идиотских намерений я в твою сторону почти не имею.
- Чудесно, - прошипела она, отдергивая полог. - Ну и что тебе теперь надо?
Изнутри накатила злость, как всегда бывало после таких снов.
- Не пойми меня неправильно, но мне надо...тебя.
Девушка хмыкнула.
- Еще чего-нибудь? Кофе, например, тебе не сделать? Чего тебя среди ночи так приперло, некромант? Женского внимания не хватает?
Ригор должен был благодарить всех известных ему богов за то, что палатка Эрис находилась на весьма отдаленном расстоянии от прочих, поскольку голос ее медленно, но верно повышался.
- Тише-тише, я не в том смысле, о котором ты подумала, - тон некроманта не оставлял сомнений в том, что он вскинул ладони, однако на самом деле еле видимая в темноте фигура Макабрея не шевельнулась. - Разговор наш давишний помнишь?
- На память не жалуюсь, - она окинула его вопросительным взглядом, в котором все-таки читался едва уловимый интерес.
- Так, вот, я тоже не жалуюсь, а потому блюду обещание: уходим сегодня. Вилять не буду, ты с нами или остаёшься?
Она огляделась, прищурив один глаз. Нет, никого... отлично.
- С вами, - коротко кивнула Эрис. - Сейчас?
- У тебя сорок минут на сборы. Через сорок минут жди на южном краю лагеря. Оттуда и выдвинемся.
- Уже начинаю, - она скрылась в палатке, собираясь заняться вещами, но вдруг снова высунулась. - Эй, малефик.
-Да-да? - Макабрей не успел уйти и обернулся.
Эрис, довольно фыркнув, вытянула руку и показала большой палец.
Ригор неопределённо хмыкнул и демонстративно перевёл курок револьвера в небоевое положение. После этого он растаял в ночной темноте.
Восторженного "вот сукин сын", брошенного вслед, он уже не услышал.

***
И снова шаги в темноте. Тело движется выученно бесшумно и легко, но нервы натянуты до предела. Кто-нибудь предаст? Тогда кто именно? Главное, чтобы не Мари. Слишком долго и изощрённо придётся за такое мстить. Только бы не Мари.
А подозрения на её счёт были. Единственный способ спрятаться от остальных некромантов - это полностью лишиться энергии, отдать её целиком и не набирать новой. Да, это сравнимо с ломкой у наркомана, который сам себя лишает дозы, лежащей на расстоянии вытянутой руки, но теоретически возможно. И, кстати, это вполне объяснило бы скорость и лёгкость, с которой Мари "позаимствовала" его силы. Впрочем, объяснений было много. Способ проверить - один. Макабрей невольно сдвинул брови и устремился в восточную часть лагеря, там, где должна его была ждать Мари.
Она сидела, обняв огромного пса, зарывшись лицом в его шерсть и что-то нашептывая.
Подойдя ближе, Ригор смог различить слова:
- Милый, пожалуйста, не оставляй его. Береги его. Если что-то дурное случится вдруг, спасай его, не заботься об остальных. Он обязательно должен выжить в этой войне... будь послушным. А про меня забудь. Я сама найду вас, когда придет время, сама позову... - вскинув голову, она увидела некроманта и сразу замолчала. Потом спросила: - Ну что они?
- Оба согласились, - Макабрей привычно остановился в нескольких шагах от Цербера, хотя пёс с самого боя не проявлял к нему враждебности. - Стража оставляешь тут, да?
- Оставляю. И надеюсь, что вижу его не в последний раз.
Цербер печально склонил все три головы, но не заскулил, как обычно - знал, что надо молчать.
- Пёс, - прочувственно сказал Макабрей. - Прими мою глубочайшую благодарность за почти добровольное донорство и за то, что так и не отъел мне что-нибудь важное. Я знаю, тебе приходилось ежесекундно бороться с этим искушением, и очень ценю твою жертву.
Зверь завилял хвостом. Марийка, прекрасно знавшая, что это означает предупреждение, и возможно, уже не дружеское, погрозила ему пальцем.
Цербер вздохнул.
- Он признателен, - вольно истолковала собачий намек Мария.
- Это хорошо. Мари, нам нужно идти...
Она развела руками, отпустив пса.
- Я готова.
- Тогда пошли, - Макабрей поправил на плечах рюкзак и подтянул лямки чуть туже. - Я позаимствовал у остающихся пару сухпайков - на крайний случай хватит. А вообще можно попробовать питаться охотой. Ты стрелять умеешь?
- Девять из десяти мишеней - в центр, - ответила... нет, наверное, это была не Мари. Старший лейтенант Линден. Которой никогда не светило повышение после истории с Эвлином.
Она покосилась на его рюкзак, с грустью вспомнила о своей котомке...
Где-то вы сейчас, мои воспоминания о Шэн-лие?
На дне морском.
- Тогда держи, - он отцепил с пояса кобуру с револьвером Марии Штайнер. - Я его зарядил и почистил, но машинка довольно громогласная, так что стрелять только в крайнем случае. И ещё у меня для тебя есть одно наследство... как у тебя с актёрскими способностями?
Некромант странно замялся, вроде даже смутился, видимо, рефлекторно поднося руку к горлу, да так её там и оставив в задумчивости.
- Не знаю, - честно сказала она. - Ну, не томи.
- В общем, если вдруг нам придётся контактировать с местными, - пальцы Макабрея нырнули за воротник и вытащили за цепочку плоский прямоугольник с вырезанным на нём стилистическом изображении вихря в круге. И надписью элоквентийским алфавитом в нижней части.
"Maria Stainer".
- Можешь считать эту инсигнию наследством. И представляться инквизитором-агентом.
- Хорошо, что она совсем ушла, - поморщилась Марийка, пряча знак в карман брюк.
Брюки тоже принадлежали Ренн. И туфли. И рубашка. Куртку отдал, кажется, Калеб - и она почувствовала себя в ней как десять лет назад, когда точно так же они шли отрядом вдоль подлеска, и она куталась в куртку с артурова плеча.
- Ей бы это не понравилось.
- Возможно, ты удивишься, но я уверен, что если бы у неё было право голоса, она предпочла бы тебя, - некромант пожал плечами. - В конце концов, тёзки, да и профиль...впрочем, об этом ещё рано говорить. Что ж, теперь мы можем идти. Остальным необходимым снаряжением для тебя разживёмся по дороге. А сейчас надо подобрать ребят и двигать, пока кто-нибудь не проснулся.
- Не проснутся, - отчего-то уверенно сказала Мари.

День: двенадцатое августа, ночь
Фигура: слон F1
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1

- Да настроишь ты эту хреновину или нет?!
Гаральд ванн дер Ленк, инквизитор и доверенное лицо самого епископа Готфрида фон Гальдера, выглядел наипотешнейше в столь поздний час: в атласном халате, огненно-рыжем колпаке и с торчащей из кармана книгой почтенный служитель церкви больше всего напоминал буку злого волшебника, появлявшегося в детских спектаклях бродячих актёров. Хоть какое-то отличие от «буки» Гаральду придавали лишь изображённые на спальном халате священные символы.
- Не мешай мне.
Возившийся с кристаллом связи человек хмуро отмахнулся длинной, суховатой, холёной рукой , украшенной несколькими причудливыми кольцами. Одеяние его, также красное, но изукрашенное золотом и чёрным бархатом, никак не походило на спальных халат. Скорее – на ритуальные облачения.
- На «вы»! Ты должен обращаться ко мне на «вы», проклятый малефик! – рявкнул Ленк, замахиваяьс для подзатыльника.
Малефик обернулся, и уродливый церковник остановил замах на полпути. Встреча и обмен взглядами, произошедшие за одно мгновение, были явно не в пользу свлжителя Создателя, и Ленк принялся мерить шагами комнату небольшого, но добротно сбитого сруба, в котором располагался его собеседник уже не первый, и даже наверное не сотый день, крайне редко выходя наружу.
Круорин Синерем, он же Гехен ИНфернум, он же Заррот Бездушный, он же – когда-то, давным-давно, но в архивах успели записать – Рутгер Хаарман не поднимал глаз от кристалла уже тридцать минут. Заваленный различной богомерзкой атрибутикой стол, на котором расположился кристалл, выглядел неприятно, и даже на видавшего виды Ленка производил впечатление чего-то страшного. Пальцы инквизитора постоянно шарили у пояса, силясь найти рукоять револьвера, но среди ночи у него при себе ничего не было. Эйнар Крюгер, непосредственный начальник Ленка в отсутствие епископа фон Гальдера, поднял подчинённого прямо среди второго сна – и очень неплохого, с участием хорошего вина, милой настоятельницы одного монастыря ещё на континенте и любопытной беседы о природе веры. Разбудил, растолках, наорал – это Крюгер делал постоянно, что с него взять, солдафон ведь! – и потребовал, чтобы через пять минут ему наладили связь с епископом, который должен был прибыть ещё затемно и привести техномага, а до сих пор не явился. Гаральд, уже дававший в ОНР запрос на техномага и не раз присовокупливавший к настойчивым просьбам щедрые обещания повышений и наград, хотел сперва псолать Эйнара ко всем местным бесам, но начальство умело быть убедительно даже в неформальнйо обстанвоке, и уже через десять минут несчастный инквизитор ходил по заставленному всякой оккультной гадостью помещению «малефицкой», как ехидно обозвали связную точку бойцы, и не находил себе места.
Отворилась дверь, такой же заспанный и недовольный, внутрь заглянул Курбске.
- Ну как, Гаральд?
- Возится. Круорин, сказано же – быстрее! Сколько можно?!
- Не торопи меня.
- На…
- Я сказал, не торопи.
- Много болтаете! – толстого инквизитора прямо с порога отодвинул в сторону сам Эйнар Крюгер. Красно-бежевый военный мундир, шитый золотом, сидел на командире «Гласов» как влитой, выправка профессионального военного, которой так не хватало ни Гаральду, ни ещё доброй половине «Гласов», делала командира на голову выше сутулящихся сейчас подчинённых. – Итак, скоро, Круорин?
- Почти. Минутку.
С Эйнаром малефик, несмотря на не изменившийся тон, вёл себя уважительнее – не отмахнулся и не огрызнулся. Головы, впрочем, тоже не поднял.
- Вот. Можете говорить.
Негромкий, но быстрый треск в кристалле резко сменился жутко сварливым, хрипловатым голосом.
- Спецсвязь при штабе, Дамнат на кристалле, восходящий орёл взирает над бездной неизбежности! Ответ?
- Пошёл на хрен, старый козёл! – выходя на связь с Дамнатом уже не первый раз, к некоторой эксцентричности штабного «контакта» Эйнар успел привыкнуть. И вести себя научился соответственно – то есть послал в ответ на седьмой раз, будучи послан сам. Говорит Эйнар Крюгер, «Гласы Ураганов». Доложите, где находится епископ фон Гальдер?
- В пути, где ж ещё?! – рявкнул Дамнат. – сам догадаться не мог? У вас его нет?
- Никак нет, - зачем то высоко вскрикнул Ленк, тут же схватившись за рот – влезать в переговоры начальства было не в его привычке.
- Ну и у нас нет. Где ж он тогда? Пораскинь мозгами, Эйнар, да только связиста не задень!
- Епископ взял с собой техномага? Нужен срочно, состояние эффективности материальной части оцениваю…
- .. как хреновое! Знаю! Слыхал уж, - брякнул Дамнат. – Ты в курсе, какое время, боец?
- Четыре часа ночи. Прошу ответить…
- А иди ты! Не провожал я твоего епископа, не барышня богомольная чай! Пить с ним пил, здоров малый, а платочком махать ему и без меня было кому! Всё, спать хочу, уездили, нелюди! Отбой!
- Не подтв… - Эйнар запнулся, когда из кристалла снова полились помехи. Затем – цветисто выругался и вымаршировал из «малефицкой», как на бой.
Ленк, Круорин и Курбске нервно переглянулись. Малефик, демонстративно стряхнув невидимую пыль с плеча, потёр щёку с клеймом и взял в руки угольно-чёрные чётки.
- Ничего нового. Ну что?
- Что? – сморгнул Ленк.
- Что-что…Что вашего епископа встречать ещё до рассвета – должен объяснять я? Определённо, церковник не сообразителен в силу традиции.
- Помолчи, - буркнул Курбске. – Пошли, Гаральд. Надо подготовиться…
- Вот-вот. А я посплю, - тонкие пальцы хрустнули синхронно с чётками. – Ночью это так естественно…

День: ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа
Фигура: часть С2, часть D2, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: С4/нет
Фактическое местоположение: С4


Впереди маячил Дентон, как всегда, не в силах стоять смирно на одном месте. Он расхаживал туда-сюда на узком пятачке земли... и кажется, декламировал что-то, но совсем не громко. Зато с активной жестикуляцией.
- И вдруг земля разверзлась, и оттуда, - приветствовал их парень, изобразив на лице суеверный ужас, - внезапно появился Макабрей. И дева с ним... тьфу, ладно. Втроем пойдем?
- Не совсем, - Ригор только и смог, что тихо порадоваться честности парня. Если ещё и Эрис не подведёт...
- Обойдём лагерь кругом. Последний член нашей маленькой команды, ум, честь и совесть, можно сказать, ждёт нас на противоположном конце поляны.
- Ум, честь и совесть?! - поразился Дентон. - Слушай, у нас таких нет!
Мари еле слышно фыкрнула от смеха. Юноша тут же обратился к ней.
- Выражаю свою непомерную радость от того, что вы... я хотел сказать, ты - с нами. Это придает мне душевных сил и желания повыпендриваться...
- Я вижу, - кивнула она.
- И это все?! - Дентон скорчил гримасу, исполненную страдания. - Ну и ладно. Не буду убиваться, буду нести в отместку свет и тепло, - нашарив что-то в кармане, он протянул Марии руку. - Делюсь!
Прищурившись, она подставила ладонь, и в нее упало что-то маленькое, шуршащее..
- Ригор, леденец хочешь? Мне майор отсыпал...
- Лимонные? - Мари смотрела на свою ладонь почти испуганно. - Он помнил?
Есть не стала, убрала в тот же карман.
- Что, и это тоже? - удивился Макабрей, отбирая леденцов. - Однако. Ладно, времени правда нет. Идём!
Он первым двинулся в обход, с натренированной ловкостью минуя потенциально шумные валежины и аккуратно придерживая кусты. Как будто через лес плыл призрак, а не создание из плоти и крови. Поначалу некромант боялся, что Мария будет уменьшенной версией дракона по степени производимого в лесу шума, но нет. Девушка проявила не меньшую выучку, чем он. А изящество - даже большее.
Эрис они нашли прислонившейся к стволу дерева. Вернее, она их нашла, незаметно вынырнув сзади и присоединившись к хвосту отряда. Дентон, по некой прозаической причине пропустивший Мари вперед, заметил Эрис только когда та ткнула его пальцем между лопаток.
- Чтоб тебя! - он едва не подпрыгнул. - Не стыдно? Ум, честь и совесть, елки-палки...
- А ты не пялься, - хмыкнула она, - по сторонам-то.
- Эрис, на всякий случай, я, как и Мария прекрасно чувствуем живые организмы, - Макабрей оборачиваться не стал. - Но утешься - Дентона можешь подкалывать смело.
Макабрей остановился и окинул дезертиров критическим взглядом. Было видно, что хотя их учили действовать незаметно и в разных условиях, оба они являлись скорее бойцами, чем разведчиками.
- Так, сейчас мы двинемся на запад, примерно в сторону Неуштадта, - заговорил он нарочито сухим тоном. - Идти будем часа три или четыре, привал только потом. И учтите, очень велика вероятность, что за нами будет погоня.
- Кто? - поинтересовалась Эрис, решившая довольствоваться хотя бы издевательствами над Тони.
Мария почувствовала, как от этой девушки волнами идет чернота с багровыми всполохами. Острое желание убить, причинить боль. Потом моргнула несколько раз, и наваждение пропало.
Осадок - остался.
- Майор и "Безымянные", - Макабрей похлопал себя по нагрудному карману. - Нам без карты никак, перерисовывать времени не было, вот я и позаимствовал. А она с грифом "секретно", значит, копий Фиерс скорее всего не снимал. Вы достаточно замотивированы на быстрое движение?
- Мы, Ригор, по умолчанию быстрее ветра, - Дентон снисходительно посмотрел на него. - Так что готовы лететь. И все такое.
- Но хочется верить, что мы не тащим с собой балласт, - добавила Эрис, не останавливаясь взглядом ни на ком конкретном. Будто просто так сказала, ни к чему.
- Вот и верь, раз хочется, - негромко ответила ей Марийка. - А погони не будет. Не пойдет за нами Фиерс.
"Знаешь, я тоже однажды решил, что вернусь за одной девочкой примерно моих лет, - мысленно ответил ей Ригор. - Через пятнадцать лет свиделись, да".
Разумеется, вслух произносить подобное он не стал.
- Идём, - повторил он и первым двинулся в нужном направлении.
"Если кто-то из них предатель, спину я им подставил зря, - скользнула невольная мысль. - Нет, стоп. Так нельзя. Либо я им доверяю, либо нет".
Макабрей молча и сосредоточенно топал на восток.

А за его спиной разворачивалась баталия. Или, если не драматизировать, обычная проверка на прочность.
- Смотрю, она с собой притащила столько тряпок, что даже раздарить не жалко.
- Эрис, не заводись!
- Заглохни. Зато все впору пришлось, даже удивительно. Кто-то в таком возрасте уже корова коровой, а на тебе вот такое шмотье как влитое. Не обращай внимания, просто завидую.
Мари, казалось, и правда не обращала внимания - шла молча, словно это было обращено не к ней.
- Эрис, - вмешался Дентон, - если у тебя поганое настроение...
- У меня отличное настроение, - прошипела она. - Я наконец-то избавилась от всех, кто считал, что может мной командовать. И если я найду Радцига, когда мы придем в Неуштадт - я ему глотку вскрою. За все, что было.
- За все, чего не было, - поправила ее Марийка. Улыбнулась и снова замолчала. Надолго.
Обертка леденца приятно шуршала в кармане.
- Кто такой Радциг? - не оборачиваясь, поинтересовался некромант, в котором любопытство всё же победило здравый смысл.
- О! О! - Дентон схватился за голову, пользуясь возможностью разрядить обстановку. - Да как ты можешь не знать? Впрочем, прекрасно знаю, как! Ни одна живая душа, не связанная с отделом финансирования научных проектов ЭКК, не знает Микеля Радцига! - тут же он перешел на быстрый шепот: - А все потому, мои маленькие друзья, что на самом деле отдел занимается не только финансированием...
- Это глава Лаборатории, - пояснила Эрис, перебив парня. - Он и выдумал эту штуку с кристаллами. Вживлять их людям. Устроил все так, чтоб тайный эксперимент поддержали. Разработал добрую половину программ, с помощью которых из нас делали... всесторонне развитых молодых людей. В общем, кретин.
- Разносторонний человек, - восхищённо присвистнул Макабрей. - Наверное, ещё и писаный красавец, для полного комплекта.
- Да обычный солдафон, - презрительно скривилась Эрис. - Серый, скучный. Как майор - одного поля ягоды.
Марийка вздрогнула и сжала кулаки.
Макабрей почувствовал её реакцию, должно быть, затылком. Потому что видимо напрягся и следующий час молчал, постепенно взвинчивая темп.
"Значит, всё? Оставить навсегда и забыть? Или планируешь вернуться? Демон ядрёный, да что вообще со мной происходит?!" - на разные лады повторял некромант, форсируя очередной овраг или пробираясь через дикие буераки.
"Безымянные" были на высоте - после вынужденного долгого отдыха и наконец-то представился шанс снова показать себя в деле. В деле, которому их учили годами.
Неслышный шаг, неслышное дыхание, высокая скорость. Разговоры "на двоих" - изредка Эрис и Дентон перекидывались репликами, не произнося их, но читая по губам.
"Скучаешь по Калебу?"
"А должна?"
"Наверное. Иначе с чего ты такая бука?"
"Предположи, что я терзаюсь ревностью. К кому-нибудь".
"Спасибо, что считаешь идиотом!"
"Скорей шутом".
"А вот это мне даже нравится..."
Марийка, как ни странно, тоже не отставала. И вроде бы не уставала. И тоже дышала ровно.
Обещанные малефиком три часа, видимо, оказались прокляты кем-то, обладающим недюжинной фантазией. Если первый час летел истосковавшейся на тетиве стрелой, то второй уже просто шёл рядом, время от времени заглядывая в лицо, а третий, так вообще повис на плечах, пригибая к земле. Лишь когда густой лес поредел и начались пусть редкие, но холмы, Макабрей остановился, покрутил головой, будто принюхиваясь и скинул рюкзак.
- Привал, - объявил он вполне привычным тоном. - Что, вы друг друга не загрызли в пути? Всем по медали за выдержку!
- Мы такие герои, - расчувствовался Дентон и, сложив ладони, опустился на землю, изображая, очевидно, какого-то гуру. Или демонолога. Или просто сумасшедшего.
- Могли бы и еще потопать, - нахмурилась Эрис. - Как неженки, честное слово.
Марийка молчала, и в глазах у нее плескалась такая злость, пусть и тихая, что даже Дентон побоялся с ней заговорить.
- Могли бы, - кивнул некромант устраиваясь на собственном рюкзаке. - Но никакой необходимости в этом не вижу. Вот если бы за нами погоня была -дело другое, а так... нет, бессмысленно. Мари, ты как?
- В норме, - бросила она, отводя взгляд.
"Если она сейчас еще что-нибудь скажет, хоть полсловечка, и если мне это не понравится - пристрелю", отстраненно подумала Марийка.
Эрис, будто услышав ее мысли, хладнокровно молчала.

- Хорошо, - кивнул некромант, вытащив из кармана пачку сигарет и неспешно закуривая. - Теперь, дамы и господа, хочу задать вам всего один вопрос: у кого какие планы на новообретённую свободу? Вернее так: есть ли у кого конкретные?
- У меня конкретных нету, - виновато развел руками Дентон. - Вообще ничего конкретного у меня нету... а вот пожелания имеются. Интересно?
- Интересно, конечно, - подтвердил Макабрей
"И приятно видеть, что я в тебе не ошибся, - добавил он мысленно. - Большая часть жизни лабораторной крыской, а через три часа после побега уже пожелания - отличный результат!"
- Мечтаю развлечься как следует, - он блаженно потянулся. - Отдохнуть душой и телом, вкусить запретного плода... ну, хоть какого-нибудь... и приключений побольше - моя задница без них обстрадалась за несколько лет.
- Отдых - дело хорошее, но опциональное, - некромант с явным пониманием вздохнул. - Но вот, что приключений будет выше крыши - это я гарантирую! Кто-нибудь ещё пожелания-предложения имеет?
- Побольше вскрытых глоток, - "проголосовала" Эрис, поглаживая кнутовище. - Нам ведь не придется быть хорошими мальчиками и девочками?
- Да кто ж нам даст, даже если бы захотели?
- Чудненько, - кивнула девушка. - Но до Лаборатории я доберусь.
- Мари? - Макабрей обеспокоенно глянул на девушку.
- Да ничего я сейчас не хочу, - пожала она плечами. - А что хотела, то уже сделано. Ушли, и хорошо. Больше ничего и не надо.
И вдруг поняла - врет.
Поняла - очень даже хочет.
Сесть рядом с ним, обнять, не отпускать, успокаивая и себя, и свое прошлое, растравленные свои раны на сердце - скорей бы затянулись. А как еще лечить их, если не так? Если - не теплом, своим, которое отдаешь, и чужим, которое получаешь, хоть крохами?
Еще немножко холода, чтобы внутри так все не горело. Она отчетливо вспомнила свой первый поцелуй - холодный-холодный. И снова испугалась собственных мыслей.
Некромант невольно задержал на ней взгляд, но всё же смог собраться и, потерев виски руками, продолжил:
- Впрочем, нам с тобой предстоит отдельный разговор, Мари. Но это потом, сначала тебе надо привыкнуть к... самой себе, если угодно.
- Да уж, - грустно улыбнулась она.
Дентон обратил взор сначала на нее, потом на Макабрея, потом опять на нее.
- Или глаза и уши мои обманывают меня, - подытожил он результаты своих визуальных исследований, - или кто-то чего-то не договаривает. А?
- Всё верно, - кивнул Макабрей. - Но тут я, увы, не чувствую за собой морального права обнародовать сведения. Это дело в первую очередь Мари, и ей решать, кому и что рассказывать о нём.
"Потому что я прекрасно знаю, как люди начинают на тебя смотреть, когда узнают, что ты некромант. Потому что я вижу, Мари, что ты часто смотришь на меня именно так", - мысленно добавил он, но не позволил лицу отразить ничего особенного.
Дентон страдальчески взглянул на Марию, но та лишь снова пожала плечами.
- Ну ладно, - буркнул парень, - храните свои тайны. Я тоже буду хранить свои. И несколько чужих. И ничего никому не скажу. Даже если меня попросят...
- Заглохни, - деликатно попросила его Эрис. - Малефик, а ты чего-нибудь еще нам сказать не хочешь? А то меня преследует ощущение, что я не знаю чего-то важного. Причем вряд ли это имеет отношение к... - она ткнула пальцем в сторону Марийки. - К ней.
- К этому я как раз собирался перейти. Кстати говоря, после того, как я закончу говорить, любой из вас имеет право назвать меня психом, развернуться и уйти - клянусь, что в этот раз стрелять вслед не буду. Так вот, начну с вопроса: кто такие малефики?
- Они вроде магов, это факт, - радостно подхватил инициативу Дентон, по своему обыкновению не желающий замолкать. - Только колдовство у них другое. Мрачное, темное, проникнутое духом вселенской ненависти и эстетики смерти. Они устраивают дикие оргии на кладбищах, совокупляясь с мертвецами, вытащенными из могил, убивают новорожденных детишек и пьют их кровь, и благодаря таким ритуалам поддерживают в себе силу... ах да, еще они умеют летать, превращаться в черных животных и не могут войти в церковь.
Оглядев лица слушателей, юноша, по всей видимости, остался доволен и добавил:
- Ну, по крайней мере, я слышал, как одна бабулька рассказывала внучку именно это. Стоило видеть глаза этого мальчика! Вообще-то, я понятия не имею, чем малефик отличается от мага... кроме того, что какие-то малефики странные.

- Ну, фактология страдает, хотя дух ухвачен верно, - сказал Макабрей, отхохотавшись и утерев выступившие слёзы. - На самом деле, как ни странно большая часть из вышесказанного некоторое отношение к моим коллегам таки имеют: подобные привычки и слабости часто выказывает высшая нежить или демоны. Но они, так сказать, продукт. Не буду утомлять вас длительными лекциями, перейду к тому, что важно. Каких-нибудь три, может, четыре сотни лет назад малефики, именуемые так же тёмными магами, были вполне себе явной и недвусмысленной силой и угрозой. Постоянный контакт с мертвечиной, демонами или возможностью проклясть ближнего сего так, чтобы сбылось для душевной организации редко, хе-хе, обходится даром, так что, дурную славу мои предшественники заслужили вполне. На несколько поколений, как видите, хватило.
- А сам ты, надо думать, не такой? - Эрис подняла одну бровь. - И та малефичка, которую мы уложили - тоже, конечно, ни силой, ни угрозой не была?
- Увы и ах: практика показала, что легионы нежити слабой всё же проигрывают площадным заклинаниям стихийной магии, а высшие мертвецы имеют свои слабости. Короче говоря, малефиков силы Добра в лице объединённых северных королевств сломили, поставили на колени и, как водится, грязно надругались. По сути, на малефиции можно было ставит могильный камешек, если бы не одно маленькое "но". Есть у кого-нибудь варианты, как же господа тёмные маги умудрились спастись от всенародной ненависти?
- Притворились, что они на самом деле - не темные? - предположил Дентон.
- Близко, но что-то тебе фантазии не хватает сегодня, устал, должно быть. Они притворились, что их нет. И вы мне таки не поверите: притворились так хорошо, что им даже поверили! Так, примерно триста лет назад в истории мировой малефиции случилось два знаменательных события: первое - она возникла, потому что до того некроманты, демонологи и собственно малефики-спецы по проклятьям друг с другом соприкасались слабо, а второе - она ушла в подполье, став хорошо организованным тайным обществом. Весьма, между прочим, могучим и влиятельным.
- Что-то я и правда не соображаю, - нахмурился Дентон. - Ты говоришь, тайное сообщество - но ведь сейчас есть и вполне себе явные малефики. Некоторые вон в ЭКК служат... и не подумай, что это намек!
- Поздно, уже подумал. Суть в том, что не все притворы-малефики оказались одинаково талантливыми актёрами. Некоторым не поверили и их гоняли, как...хм, у меня метафор не хватает. Для подобных амнистия и сотрудничество с властями оказалось более, чем выгодным.
- Так вот почему ты здесь. Да? - прозвучал негромкий, чуть хрипловатый голос Марийки.
- Нет, - покачал головой Ригор, невольно дёргая уголком губы. - Мой случай особенный.
- Кто бы мог сомневаться, - всплеснул руками Дентон, - наш некромант - самый особенный некромант!
- Вообще-то совсем не наш, - напомнила Эрис. - И к чему же ты клонишь в итоге, Макабрей? Кто-то сотрудничает с властями, кто-то ушел в подполье. И чего?
- А не припомнишь ли ты, в чём именно меня обвиняла ныне усопшая Штайнер, а? - Макабрей подался вперёд, укладывая голову на кулаки. - Ну, пока Цербер на неё рычать не стал.
- Не то в заговоре, не то в измене... - девушка скривилась. - Ну, я ее не особо-то слушала.
- А зря, но суть ты ухватила. Заговор. Во время, - быстрый взгляд в сторону Мари, - допроса, она мне ещё кое-что рассказала, хотя и далеко не всё - крепкая оказалась. Здесь, а точнее, в Неуштадте, действует Круг малефиков. У них весьма разветвлённая агентурная сеть, они секретны так, что дальше некуда, и они собираются свергать ныне существующую власть. Своими методами, естественно.
- Ну и ну... Дела! - Дентон покачал головой. - Знать бы, зачем малефикам Неуштадт сдался и как они вообще сюда забрались. Видимо, совсем ловкие притворщики.
Эрис неопределенно помахала рукой в воздухе, потом добавила:
- И... знать бы, зачем мы идем в сторону Неуштадта, раз там сейчас назревает такая ерунда.
- А затем, что если эти ребята придут к власти, то тут начнётся такая война, что нам всем и не снилось - это раз. Лично мне тогда гарантирован весьма и весьма незавидный удел даже после смерти - это два. Ну и, эта ситуация, как и всякая подобная, может быть весьма любопытным образом использована знающими людьми - это три.
Некромант оглядел своих спутников, пытаясь понять, что они сейчас чувствуют? Какие мысли отражаются на их лицах. Тщетно. Слишком темно.

Дентон после недолгой паузы выругался - громко, смачно и... восторженно.
- Мы спасем мир, ребята! - он хлопнул в ладоши. - Нет, слушайте, это круто - я хочу спасать мир! То есть не мир, хотя бы Неуштадт, но начать-то можно и с малого!
- Ты только не забудь, что малефики с тобой церемониться не станут, - просветила парня всезнающая Эрис. - Если поймают. Или - когда поймают. Но тут, на фронте, сдохнуть - тоже раз плюнуть.
Мария просто кивнула.
Восстания, заговоры, интриги. Пусть так. У нее другая цель, но для этого ей тоже нужно в Неуштадт.
- Да тут дело даже не в мире. Просто, знаете, ребят - эта война итак не сахар, а уж если демоны и нежить пойдут легионами...
Некромант покачал головой и украдкой вздохнул. Тихо-тихо, чтобы не заметили. Не понимают. Не представляют, что это всё такое. Какой ужас, какая тьма кроются за словосочетанием "легион демонов". Что такое бездумная толпа мертвяков, идущая рвать. И уж конечно не понимают, как эту ситуацию можно развернуть.
- Что ж, никто не испытывает позыва нас покинуть?
- Я точно не испытываю, - заверил Тони. - Все будет круто, Ригор! Мы справимся.
Эрис смерила его презрительным взглядом.
- Ага. И жизнь резко станет справедливой, а люди - добрыми и всегда готовыми помочь, - она фыркнула. - Твой оптимизм надо перегнать в старательность, дружок. Но я остаюсь, по-любому. Заговор так заговор, плевать, лишь бы без всяких там майоров, которые шагу ступить не дают...
У Марии дрогнули губы. Сказала она, впрочем, совсем не то, что собиралась, да и не тому.
С девчонкой она поговорит позже. А сейчас...
- Ты и так знаешь, что я не уйду, - сказала она. Даже выдавила из себя жалкое подобие искренней улыбки.
Первый позыв - обнять. Резко, чуть ли не насильно, притянуть к себе и чувствовать её кожу, такую горячую, даже через одежду.
Второй - да нет второго. Просто Ригор остановил себя. Как подаяние нищему бросил: сам себе разрешил малость - улыбнуться ей в ответ, как можно теплее. Пусть даже и не вышло улыбки.
- Вот и чудесно, - Дентон откинулся на траву, заложил руки за голову и сказал, точно внезапно удивившись: - Черт, а я спать хочу.
Эрис взглянула на него едва ли не с суеверным ужасом.
- Ты можешь трое суток не спать. Уж я-то знаю.
- Могу, - кивнул парень и зевнул. - Но все равно хочу спать.
- Я не буду спрашивать об источнике твоих знаний, Эрис, ибо, боюсь, что услышу нечто сильно отличное от предполагаемого, - отозвался некромант. - В общем, дамы и господа, давайте-ка, действительно устраиваться спать. Вернее вы устраивайтесь, а мы с Марией отойдём и обсудим то самое, которое её.
Дентон привстал и с подозрением посмотрел на некроманта.
- Ага. Ну-ну, - пробормотал он едва слышно. - Вот так все и начинается.
Глянул на Эрис, пошевелив бровями - но теплого отклика ирония не нашла, и юноша улегся обратно.
Марийка перевела дыхание (сердце опять заколотилось перепуганной птахой), поднялась и подошла к некроманту. Легонько коснулась рукава, указала взглядом за деревья.
Макабрей кивнул и двинулся следом за ней.
- Ну как ты? - спросил он, когда Эрис и Дентон скрылись из виду. - Пришла в себя?
- Кажется, да. Уже, знаешь... спокойнее. Если об этом не думать все время.
- Ты привыкнешь, - он сел у корней одного из деревьев и похлопал рядом с собой. - Этот дар... он сначала действительно кажется чем-то ужасным, хотя, это кому как. Знаешь, я очень не хочу тебе врать, вообще. Но и что говорить, толком не знаю, а потому спрашивай. Всё, что хочешь - я отвечу.
Марийка не сразу села рядом. Сначала прислушалась к Зверю в груди... почему-то это странное, новое, что поднимало порою в ней голову, представлялось именно зверем.
Он молчал, был спокоен. Тогда она тоже опустилась на землю, стараясь не коснуться Ригора ненароком - вдруг...
Но - хотелось коснуться.
- Когда я смогу этим управлять?
- Когда научишься, - даже удивился Ригор, немного помедлил и снова накрыл ладонь Мари своей. Пальцы почти обожгло теплом. - А ты хочешь этого - управлять?
Дрожь по позвоночнику. Вспомнилось - когда касались другие, такого не было. "Нет, нет, мне всё это кажется..."
- Есть другой вариант? - быстро спросила она.
- Есть, - кивнул Макабрей, и чуть опустил голову, чтобы волосы скрыли лицо. - Можно научиться... давить это в себе. Отрекаться. Ну, если это можно назвать выходом, конечно.
- А почему нельзя?..
Мари представила - это была бы как будто снова она. И как будто ничего не случалось. Не узнавала бы она о себе такого, не видела бы во сне мертвых, которые приходили говорить с ней.
- Это ведь... - решилась добавить она, - это вернет все на место?

- Иллюзия, - покачал головой некромант. - Все думают поначалу, что если это подавить, отбросить и забыть, то всё будет, как до того. Но... увы, нет. Эти силы - они действительно чем-то похожи на болезнь. Но ещё это дар. И часть тебя. Так что, если ты откажешься от этих сил, то просто убежишь от себя...
Он повернулся к ней лицом к лицу и взглянул прямо в глаза. Без увёрток или недомолвок - честно.
Кровь отхлынула от щек, разлив по лицу Марии ядовитую бледность. Снова, перестуками клавиш, дрожь по позвоночнику - но уже другая. Неприятная.
- Ты умеешь делать больно, - сказала она, не моргая. Глаза ее влажно заблестели. - Не знаю, хочешь ли, но - делаешь, и делаешь умело. И при этом ты безусловно прав, Ригор. Это бегство. И я этого допустить не могу. Как считаешь, правильно будет - не убегать? Не бояться больше будущего? Не бояться делать выбор? Так - правильно?
Голос тоже дрожал.
- Только это, наверное, я и умею, - кивнул Макабрей, очень стараясь ничем не показать своей боли. - И, да, я думаю, что это правильно. Я только так и выжил.
- Хорошо, - она зажмурилась. Почувствовала успокаивающий холод, чуть подрагивающий на тыльной стороне ее ладони - ну да, он все еще держит ее за руку.
"Пусть и это будет правильно. Пожалуйста, пусть..."
Его руку она сбросила решительным и быстрым движением - чтобы освободить свою. Запустила пальцы ему в волосы, прижалась щекой к щеке.
"Не бежать от себя. Не бежать".
Глаза она открыла уже после того, как губами коснулась его губ.
Ледяная статуя. Лишь на миг - не больше. И всё отправляется к демонам в Бездну. Расчеты, планы, подозрения - всё. Остаются только губы, горячие, обжигающие. И она - рядом. Так близко, что исчезает сгоревшая деревня и пятнадцать лет. Так, что снова луна и лето, и никакой войны не было. Встречаются губы и... и всё. Двое целуются под деревом, и кто виноват, что руки уже живут своей жизнью?
Ладонь Ригора легла ей на шею, повела вниз - к плечу и дальше, отводя ворот форменной куртки и рубашку под ней в сторону.
Мари почувствовала, как становится еще холоднее – это ветер, тоже не желавший упустить возможность коснуться ее кожи, щекотал оголенное плечо. «Хорошо, не правое», подумала она вдруг отстраненно, «на правом повязку надо менять скоро».
Подалась вперед, прижимаясь еще крепче – только бы не остановиться. Ей даже показалось, что внезапно стало тепло, насколько тепло может быть с человеком, у которого сердце так редко бьется.
Вслушаться, замирая. Может, сейчас оно бьется чаще?
Оно действительно билось иначе. Чаще или нет? Сложно сказать, но удары явно стали сильнее и изменили свой ритм. Глаза Ригора, зелёные, глубокие, совсем рядом, горели, но не потусторонним огнём, а чем-то, прорвавшимся с самого дна его души. Губы Макабрея скользнули по её щеке и уху, коснулись шеи и плеча. Одной рукой он прижимал к себе Марию, обнимая её за талию, а другой быстро расстёгивал пуговицы на её рубашке. Потом ладонь малефика снова легла на плечо Марии, теперь на правое. Лёгкое движение, и одежда девушки сползает вниз, обнажая белоснежные плечи и аккуратные, небольшие груди…
Она прикрыла глаза, сказала шепотом:
- Мне страшно. Еще страшней, чем в первый раз.
А хотелось закричать – «ну почему, почему не с тобой был этот первый раз? Почему должно было выйти так?» Он мог быть первым. Единственным. Любимым.
Вместо этого были когда-то несколько холодных, но обжигающих сильнее любого огня поцелуев, потом – война, и череда-цепочка нелюбимых, которые отчаянно хотели стать любимыми. Единственными.
А в душе, глубоко внутри, именно он, несмотря ни на что, остался первым. И сейчас Мария не понимала, зачем пыталась забыть, запретить себе думать о нем – на пятнадцать лет, - если теперь все так ярко, так живо вспомнилось. И – ожило.
- Не бойся, - шептали его губы.
- Я с тобой, - подтверждали не ведающие стыда пальцы
- Теперь всё будет хорошо, - клялись безумно-зелёные глаза.
- Я тебя люблю, - легла на чистую кожу, точно между ключиц, печать поцелуя.
Одежда ложится поверх лесного ковра мягкой постелью. Он осторожен, он так бережен, как это вообще возможно. Немного беспокоит повязка на правом плече, но касания ледяных, несмотря ни на что, пальцев успокаивают боль, вызывая ей на смену нечто другое.
А потом звёзды с чистого неба падают, кажется, что все разом. Только некому загадывать желания, а тем, кто есть – не до звёзд, пусть даже павших.

День: полдень семнадцатого августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: d8(Эаши)

У гордых дам присловье есть:
Мол, трудно в дупла палкой влезть
Певца хотелось придушить. Душный августовский полдень давил на плечи и виски, а в соседнем зале гудели, передавая по кругу фляги с сильно разбавленным холодной водой вином, воины.
Кино хотелось сбежать из казармы. Далеко, к прохладе низкого пасмурного неба, растянувшегося над темно-зеленой равниной. В тишину, разрываемую лишь раскатами приближающегося грома.
Да нет- всегда найдется тот,
Чей сук в дуплишко путь найдет.*
Полукровка спрыгнул на пол из оконной ниши, где сидел, подставив лицо слабому, но прохладному ветру,
- Надоели! – он перемахнул порог зала, сжал кулаки и зло посмотрел на притихших вояк, - что, петь больше не о чем?
- Брось, Кино, - махнул рукой сам певец – крепыш со змеиными глазами и ежиком коротких светлых волос.
Другой воин махнул полукровке рукой с зажатой в ней флягой:
- Иди к нам.
Шатти передернул плечами.
- Другого ничего погорланить не можете? – хмуро поинтересовался он.
- Уши заткни, - грубо посоветовал один из воинов.
- Или по девкам пройдись, - бросили с другой стороны. Кино низко и утробно зарычал, резко развернулся и вылетел из зала. Вслед ему смотрели удивленными и насмешливыми взглядами.
- Чего это с ним?
Змееглазый пожал плечами:
- Он как из Чареи вернулся, так сам не свой.
- А?
- Женщины, - певец сделал добрый глоток из фляги, и вновь прижал мозолистыми пальцами струны:
- А-ах, девы, что же вы коварны, словно змеи…

Тяжелой лезвие гуань дао с низким свистом рассекало сухой, горячий воздух. Солнце жарило спину, давило на затылок тяжелой, раскаленной гирькой весов.
Босые ноги легко ступали по песку тренировочной площадки, почти не оставляя следов. Движение рук – как взмах крыльев хищной птицы – стремительные и легкие.
Порыв ветра. Тело – легче пера, легче воздуха.
Блики на тускло-голубой стали клинка.
Собственное дыхание – не собьется ни на миг, и танец, на песке площадки ли, на истоптанной траве, запятнанной тяжелыми каплями крови, на острых ли камнях – может продолжать не один час.
Невысокая, приземистая фигура полуэрбра – яркий и темный мазок на светлом, раскаленном полотке площадки – была похожа на подхваченный ветром сухой листок. На птицу в небе.
Шаг, шаг, прыжок, выпад, откат, удар, вновь откат…
Не останавливаться ни на секунду. Песок липнет к мокрой, горящей коже, во рту пересохло, пот щиплет глаза. Не останавливаться. Ни на миг.
Клинок – продолжение руки.
Солнце и жары – нет. Есть невидимый не для кого, кроме Кино, противник. Собственная ли тень или марево дрожащего, раскаленного воздуха? Не важно. И то, и другое свистящее лезвие разрежет в миг.
Солнце слепит глаза до пятен под опущенными на мгновение веками.
Ошибка.
Ошибка, как камень, катящийся с склонам горы, и срывающий вслед за собой тысячи таких камней, становящихся рокочущей рекой обвала.
Лезвие взлетает вверх птицей – отчаянной, раненой птицей. Сбивает шаг, и ступни обжигает песок.
Шаг, выпад, выпад, шаг… падение.
Кино лежал на горячем песке, глядя в выжженное солнцем небо и тяжело дыша. Грудь вздымалась через силу, и губы казались высушенным берегом реки в самую душную пору июля.
Лиа закрыл глаза, потом через силу поднялся – взвыли напряженные мышцы. Мокрая ладонь вновь легла на древко гуань дао, сомкнулась – до боли, отозвавшейся от костяшек пальцев до локтя.
Шатти втянул сухой воздух, скрипнул песком на зубах. Перехватил древко и второй рукой, встал в стойку.
Глаза пекло. Невидимый противник отвесил издевательский поклон и пригласил в бой. Кино крепче стиснул зубы и переступил по белому песку – мягко, наполняя движения звериной мягкостью…
Шаг, шаг, прыжок, выпад, откат, атака… Уворот. И – снова, длинный, равный растянутой в бесконечность каплей, танец – воин, его оружие и тень воина, ставшая под палящим солнцем – противников.


__________
* - пан Анджей Сапковский устами поэта Лютика

(Полукошк, Оррофин, Тельтиар, Ортъ, Соуль и Дарки)

День: ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода (сражение за Ясный, часть 1)
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: B4 (Ясный)

Когда все было закончено, маг оставил демона в пентаграмме, велев тому ни шага не делать без приказа, и догнал уходившего отца Дейка.
- Святой отец, задержитесь, прошу!
Седой, как лунь, священник обернулся. Он отпустил знак Единого, и тот остался висеть на груди на потемневшей от времени серебряной цепочке.
- Пообещайте мне одну вещь, отче! - Кохрин Кахар был бледен и едва держался на ногах после ритуала, под глазами у него появились синяки, а сами глаза ракраснелись так, будто он не спал три ночи к ряду. - Пока еще возможно!
- Да, сын мой? - помедлив, негромко спросил отец Дейк.
- Если я не переживу битвы... если умру... отпустите мне мои грехи!
Несколько мгновений священник смотрел на него, а потом прикрыл блеклые глаза.
- Я сделаю так, как ты просишь.
- Благодарю вас, благодарю, - колдун схватил старика за руку и приложился губами к морщинистым пальцам. Отец Дейк накрыл другой ладонью лоб мага, который полупрятала темная прядь волос и почти незаметно улыбнулся уголками губ. В улыбке стыло сожаление.

Таль давно ушла, и её командный голос раздавался где-то на другом конце палубы. Кристоф Чёрный поднялся и посмотрел на свою родовую шпагу.
"Вот так, старый друг, - подумал он. - А я уж боялся, что мне не доведётся с тобой сходить в бой! Но мы должны вернуться, ты понял?"
Почудилось, магу или нет, но рукоять древнего клинка налилась чем-то тяжёлым, звонким и натянутым, поющим, как струна на ветру.
"Вот и славно", - решил он и сосредоточился.
Сначала это был лишь ветер. Мгновение назад лёгкий бриз, он окреп, возмужал и набрал силу, хлопая флагами и свободными полами одежды. Потом на небе появились первые тяжёлые облака. Словно тёмные кляксы, они расползались по тёмному же небосклону, скрывая звёзды. Стало ощутимо холодней и запахло озоном.
"Я вернусь, Таль!" - подумал Крис , поставил ногу на борт, взмахнул шпагой, как дирижёр палочкой и шагнул навстречу воде.
Стихия легко приняла мага, сомкнувшись над его головой, а потом... потом корабль качнуло, и на глазах у всего флота в мир явился древний бог бурь.
Из маленького водоворота постепенно поднимался и набирал силу водяной смерч, двигающийся от флота, рвущий туман в клочья и растущий, вытягивающийся к самому небу, с которого огненными слезами стекали молнии. А между всем этим, оседлав неистовство моря и короновавшись огнём небес... это был Кристоф Чёрный, маг Урагана. Это был страшный, хохочущий бог, собравший в кулак силы двух стихий. Он взмахнул сияющей во вспышках молний шпагой, и его смерч двинулся вперёд, разгоняясь и набирая силу. Буря шла на Ясный.

Комната, куда Айне провели после беседы с капитаном, была небольшой. Должно быть когда-то она служила кабинетом, но сейчас помещение выглядело неиспользуемым. Еще остались вдоль стен стеллажи, но книг на них почти не осталось, единицы можно было пересчитать по пальцам. На подоконнике стоял корабль в бутылке и привезенное с материка чучело чайки.
Гостья провела пальцем по корешкам книг, но не стала их раскрывать. День уже пошел на вторую половину. Будто под арестом Айне сидела на подоконнике, отсюда она не могла видеть, как в форте переносят снаряды и собирают оружие, зато поглядела, как тяжелый темно-серый крейсер выходит из бухты. Над городом и видным ей кусочком моря сгустились облака. Кто-то ходил во дворе, но... рядом происходило что-то мутное, Айне чувствовала это и столь понравившийся ей форт теперь перестал казаться приветливым.
Молния, с басовитым урчанием лизнувшая форт, возникла будто из ниоткуда. Рывок воздуха был довольно сильным. Гудение под ногами не проходило и Айне захотелось спрыгнуть во двор.
В комнату заглянул адъютант, следом - паренек с хвостиком. Айне не обратила на них внимания, глядя, как над полосой тумана вырастает вторая, более темная, седая полоса. Могло показаться, что это пронизанные молниями облака, но это были не облака - на берег надвигалась тяжелая волна. Когда стало видно движущийся вдалеке за волною смерч, из окна вылетела крупная чайка, оставив заглянувших в комнату в недоумении, "что это было?"

- Буря, капитан! - Ганс выкрикнул эти слова так резко, что даже полностью сосредоточившиеся на демоне инквизиторы подняли головы.
Раирендар увидел, как расширились глаза Кохрина. Они затянули чернотой радужку, и маг содрогнулся всем телом.
Испуганно вскрикнула взбежавшая следом за Гансом Элеонора Сон.
- Вы, - указал им Кохар, - делайте то, о чем я говорил.
Он обвел указательным пальцем Ганса, Элеонору и Арнольда Стамера. Длинноносая девушка закивала часто-часто. Показалось, или нет? Маленькая капелька медленно крадется из уголка ее глаза к губам. Старик резко и быстро сжал тонкое плечо Элеоноры, выпрямился во весь свой невысокий рост.
- Стамер, со мной, - скомандовал ак-Дариан. – Пусть немедленно передают на «Матео» и…
Арнольд закивал - как до этого Сон. В небольших, обычно спокойных, глазах блеснул боевой огонек.

Море и небо словно слились в одно. Темная, прорезанная белыми, с алым отливом, извивами молний, буря - детя воды и ветра, шла впереди эскадры, и не было понятно, где заканчивается огромная волна, а где начинаются разъяренные небеса.
Эштар рассекали беспокойную воду мощными гребками плавников. Киты были спокойны, но это была заслуга десятка шепчущихся с нейа, лиа, способных лучше других успокоить огромных животных.
Впереди - беспощадный шторм; позади - море, уже успевшее успокоиться после прошедшей по ней бури.
Сразу за клокочущей водой, невидимые в темноте, плыли под водой множество нейа - китов, дельфинов, огромных морских змеев, черепах, рыб, кальмаров... Всех, кого смогли поднять лиа со дна, кого смогли призвать. Их гнал вперед отряд Аалая Ланне, и Сейней, стоящая сейчас у борта "Аизера", щурясь в темноту и смахивая с лица солные и холодные капли, будто бы видела, как в беспокойной воде намьё окружают нейа, не давая им уплыть, и ведут на город чужаков.
Еще полтора часа назад эскадра начала расходится на два фланга - пока еще цельный, флот был похож на готовую разделиться двумя рукавами реку. Зажать город с двух сторон. Ударить разом, после опустощающей бури и волны нейа.
Сколько погибнет лиа - Таль не знала. Не один, не два. Не даже десяток. Сотни. И там, в Ясном, в городе, обреченном на гибель, тоже жили... люди? Сейней знала, что так называют себя чужаки. "Люди"... Адмирал покатала на языке незнакомое, странное слово.
Люди тоже погибнут. Воины и мирные жители. Ведь последние наверняка не сумеют уйти - большая часть останется на берегу, когда по тому нанесут удар.
Во рту стоял горький вкус. Победа - а о том, что её может не быть, Сейней даже не думала - но какой ценой...?

Мир под водой наполнен звуками - течение воды, шорохи камней и песка у далекого дна, крики тех морских нейа, у кого есть голоса. Для намьё толща воды куда ближе, чем твердь земли, понятней... безопасней.
В темноте ночного моря зрение - лишь помеха, но слух обостряется до предела, до того момента, когда кажется, что можно уловить любое движение, пусть даже на другом конце залива.
Слух и то неуловимое чувство, понятное лишь лиа, кто находится близко к нейа, умеют их понимать.
Тело словно превращается в клубок нитей, с десятками торчащих во все стороны концов, тянувщихся к нейа, что плывут рядом.
Сейчас полтора десятка намьё не были лиа - они были тем множеством зверей, влекомых чужой волей к берегу.
Аалай Ланне чувствовал своё тело одним из... многих. Он был сейчас огромным китом, косяком больших рыб, дельфином... И гнал эту живую волну под защитой зыбкой поверхности воды, сейчас - беспокойной, яростной, готовой уничтожить все на своем пути - в сторону города. Обрушить на корабли, выбросить на берег, ипугать...
Намьё сейчас ничего не чувствовал - ни холода, ни боли от осознания того, сколько погибнет нейа. Ничего.
Он был текучей водой, стремящейся к суше, он был нейа, влекомых чужой, подавляющей, волей. Потом - ему будет больно, потом шэа будет рваться на клочки, и от пробегающего по позвоночнику холода некуда будет убежать.
Но сейчас...
Намьё гнали волну. Живую, дышащую волну.

Сколько требуется сил, чтобы удержать тяжелый крейсер? Удержать на волнах, под другой волной, намного больше? Федерико Занне и Картер Дейжак никогда не воевали. Они были учеными. Они бы спрятались в глубине лабораторий, но их вытащили из подвалов буквально за шкирку. Картер пытался понять, что он делает на броненосце, пахнущем маслом и холодным металлом. Федерико даже не различал команды. У него все перед глазами помутилось и подернулось бликами, как в калейдоскопе. Перед глазами у Дейжака – вился туман. Туман, который он не смог бы разогнать, какие силы не приложил. Пришедший из штаба приказ заставил его хохотать и биться на палубе в истерике, если бы не страх, зарождающийся снежком в животе и заполняющий сознание полностью.
Видели ли вы когда-нибудь, как застывают лица? Людей, которые наблюдают неотвратимо приближающуюся гибель, но еще полны надежды?
А гигант "Матео" степенно, без суеты маневрировал на выходе из бухты, подставляя надвигающейся стихии высокий монолитный нос-волнорез. Он был, похоже, уверен, что выстоит, чувствовал за кормой грозную мощь береговых батарей, презрительно глядел в лицо надвигающемуся урагану. Стальной исполин стремился заслонить собою город и съежившиеся в тени его могучих бортов канонерки, первым встретить удар - и отразить его. Для этого он был создан, этой цели служил с той самой минуты, когда вальяжно сполз со стапелей на воду. Да, тиресканнцы не умели воевать на море, но, как видно, не сомневались - придется. И пришлось.
Уверенность, исходящая от могучего броненосца, передавалась экипажу, и все же матросы нервничали. Были среди них южане и северяне, молодые и старые, необстрелянные и насквозь просоленные. Те, что поопытнее, подбадривали молодых, подначивали, отвлекали. Охотно рассказывали про то, как завораживающе ужасна бывает магическая подготовка перед сражением, но тут же ободряли - не бось, мол, у нас свои маги, они сдюжат. И кивали на несчастных Федерико и Картера. Им от этого только больше становилось не по себе.
В остальном же на бедолаг никто не обращал внимания. Мимо пробегали, суетясь, палубные матросы, не удостаивая их и взгляда. Эхо из недр крейсера доносило гулкие команды, раздавались условные свистки, народу на верхней палубе все прибывало, все занимали свои места, а магам их места так никто и не указал.
Наконец немолодой офицер с залысинами, прижимающий к груди фуражку, остановился напротив, словно споткнувшись, и несколько мгновений изучал незнакомые бледные лица.
- Господа, пожалуйте на мостик, - пригласил он после короткого молчаливого опознания. - Сейчас десант на палубу подымется, суетно будет, да и вообще...
Федерико закивал, словно деревянным болванчик. Картер схватил его за руку повыше локтя, как всегда поступал. Ах, медлительный Занне... Дейжак привык возиться с ним, словно с ребенком. Картер потащил коллегу за офицером следом.Порученец сочувственно косился на сопровождаемых, но всю дорогу молчал. Молчали и пристроившиеся рядом матросы, оставившие "конвой" возле рулевой рубки и где-то неуловимо растворившиеся. На мостике же кроме капитана и выстроившихся по струнке старших офицеров никого не оказалось. Откуда-то снизу донеслось зычное "Стоп машина!". Ставшая привычной и незаметной дрожь, пронизывавшая тело броненосца, постепенно угасла. Капитан, рослый и бородатый, в парадном мундире и с жилистой ладонью на рукояти кортика, обменялся парой негромких отрывистых фраз с порученцем и отпустил его, после чего велел офицерам разойтись и обернулся к магам.
- Как вы это находите? - вместо приветствия спросил он, широким жестом обведя горизонт. Спрашивать, насколько эти двое освоились на судне, он не стал, и без того видя, что с их первой встречи в лицах новых защитников крейсера только убавилось краски.
- Кап-питан... - запнулся Федерико. Картер обернулся, чтобы посмотреть на полосу горизонта, набухающую чернотой.
- Серьезно, капитан, - ответил Дейжак. Ему было страшно, но глаза почему-то оставались холодными. Холодыми, светлыми, пронзительно-синими. Слишком яркими под каштановой и кудрявой челкой. - Нам сказали, что мы должны вас удерживать во что бы то ни стало на воде, капитан.
Ему хотелось добавить в голос побольше строгого, военного, но в голосе проскальзывала ученая мягкость. Федерико оробело замолчал.
- Справитесь? - с ходу спросил бородач. - Я уже говорил и повторю вновь, все, что в моих силах, я сделаю. Но ураган - это уже по вашей части, господа.
- Справимся, - ответил Картер.
Он замолчал. И вдруг понял, что правда - справится. Корабль - удержит. Канонерки - удержит. И стоявший рядом Федерико тоже понял, что Дейджак говорит правду.
- Вижу, справитесь, - одобрительно кивнул капитан. - А ежели так, то извольте иметь приличествующее выражение лица. Если то, что вижу я, увидят матросы - мы все справимся, мы все выстоим.
Занне посмотрел на коллегу. Картер улыбался. Он улыбался открыто и радостно, словно не смотрел сейчас в лицо смерти. Федерико попробовал улыбнуться так же.

- Рота, строй-ся!
Аэропехотинцы, составлявшие десантную роту "Матео", слаженно протопотали по палубе четырьмя сотнями подошв и выстроились вдоль борта, держа наготове летные шлемы. Ни один не обернулся в сторону чернеющего горизонта, как ни велик был соблазн. Небесные воины, привыкшие глядеть на других во всех смыслах свысока, не боялись никакого врага, но и они ощущали благоговение перед мощью стихии. Особенно страшно было помыслить о том, чтобы оказаться в воздухе на пути этого урагана - такому маленькому, легкому, беспомощному перед ревущей бурей... Значит, команда к старту прозвучит не раньше, чем ураган останется позади.
Все, кто находился на палубе, отчаянно верили - он останется позади. Но пока он приближался, и, чтобы отвлечь стоящий по местам экипаж от завороженного созерцания смертоносной стихии, капитан обратился к нему с напутствием. Слушали спокойно, почтительно, напряженно, с восхищением подмечая, как спокоен этот статный, могучий человек, говоривший, казалось, от лица корабля.
- ...и, безусловно, мы пройдем его насквозь, как бы он ни был силен - крейсер готов выдержать этот натиск. Там, за стеной урагана, нас ждет численно превосходящая эскадра противника. Миновав бурю, мы немедленно вступим в бой, - вот так. Никаких красивых слов ни о коварстве неприятеля, о том, что позади город, который нужно защитить любой ценой, о правом деле, ни о превосходстве просвещенных тиресканнцев над темными дикарями, о том, что это будет легко или о том, что это будет тяжело. Ни разу не помянул он "последнюю каплю крови" или что-то в этом духе. Не на это сделал ставку капитан. Он не вещал вдохновенно, он не наполнял сердца праведным гневом. Он наполнял их спокойствием и уверенностью, не оставляя места ни страху, ни волнению, он ставил перед экипажем боевую задачу, четкую и понятную. - Никаких колебаний быть не может, ведь именно мы должны будем вдохновлять своим примером остальных. Посему исполняйте каждый свои обязанности точно, спокойно, не торопясь. Особенно комендоры - помните, каждый снаряд должен наносить вред неприятелю. Наш противник рассчитывает на панику и страх, и расчет его ненадежен. Мы же рассчитываем лишь на себя, на точность наших орудий, крепость брони и мужество воинов. И не может быть ничего надежнее. К бою готовься!
Экипаж ответил троекратным "ура!", охваченный единым чувством заразительной уверенности. Ротный священник прошел перед строем, благословляя десантников на битву. Молились перед боем офицеры и матросы, и капитан молился вместе с ними.
"Матео" был готов к бою, по-настоящему готов - хоть со стихией, хоть с превосходящим противником.

Картер раскинул руки. Он почувствовал, как прошла водяная сила от пяток до макушки, скользнула в кончики пальцев. Синие глаза мага, волшебника, полыхнули – полыхнули так, словно в зрачках разбились десятки обжигающе-ледяных звезд. Занне посмотрел на лицо Дейджака и ему захотелось… почувствовать себя так же. Карие глаза волшебника печально блеснули. Он потянул ноздрями воздух. Воздух пах солью, водой и бурей… Вдвоем волшебники чувствовали это. Федерико встряхнул запястья и встал рядом с Дейджаком.
Сила протянулась от его левой руки к правой – Картера, замкнулась в арку, которая начала набухать холодной волей потревоженного залива. Вода, камни, песок, водоросли, ракушки… «Это как погрузится на небольшую глубину, уплотнив вокруг себя воздух», - вдруг понял Федерико, и когда он это понял, то же самое сказал Картер, произнес идею, горевшую в его ярко-синих глазах.
- Давай, представим, что это просто огромный пузырь.
«Давай, представим, что «Матео» - просто огромный пузырь», - сказал Дейджак, когда только увидел бурю. Сейчас - повторил.
Федерико закричал, чувствуя, как прогоняет через собственное тело силы большие, чем когда-либо пробовал. Картер широко раскрыл глаза и закусил губу.
Они могли покалечить себя магией. Но почему-то сейчас даже не думали об этом. Может, просто хотели жить?
Воздух и вода щитами окружили броненосец.
Воздух потемнел или потемнело в глазах? Волна накрыла "Матео", со стрекотом и ревом и опираясь на сферу защиты, созданную Картером и Федерико.

Шторм накинулся на город. До эскадры, шедшей следом, долетали лишь отголоски - но и их хватало, чтобы трепетали паруса и волны зло кидались о борта кораблей. После первого удара стихии должен последовать второй - от орды нейа; и лишь затем флот ударил бы всеми силами. Тридцать кораблей, разделившись на две эскадры, постепенно приближался к берегу. В авангарде шли быстрые и легкие корабли в сопровождении одного мощного.
Ветер был попутным.
Вал катился темно-синей с серым горой, в которой переплелись мелкие камни, ракушки, водоросли. Вот, он набух, как готовый рассыпаться семенами бутон, сгорбился ... Сквозь воду, прорезая ее, как камень - ручьевой поток, проступил нос корабля.
Идущие бакштагом корабли авангарда, заметившие противника, легли на левый галс - первые удар должны были нанести они.
На "Матео", только вылупившемся из водно-воздушного кокона, тоже заметили противника. Тиресканнцы были в курсе численного превосходства вражеской эскадры, но потрясение и оцепенение после объятий гигантского вала удалось преодолеть не сразу. Многие матросы еще досматривали картины своей жизни, проносящиеся перед глазами, когда где-то на носу раздался одинокий, ошалелый крик: "Прошли, братцы! Прошли!". И моряки ответили новым, раскатистым, оглушительным "Ура!". Это "Ура!" предназначалось тем, кто рисковал собой, чтобы защитить корабль от неистовой стихии, тем, благодаря кому безжалостная волна не прокатилась по палубе, сметая все и вся, не подняла стального гиганта на дыбы, не опрокинула в бездну.
Капитан, встретивший шторм на мостике, передал подзорную трубу первому попавшемуся человеку - им оказался отец Мартин, корабельный священник с сильно обветренным лицом, встретивший гигантский вал стоя в полный рост и, несмотря на возраст, устоявший на ногах - и спустился в рулевую рубку.
О тактике флота лиа не было достоверно известно ровным счетом ничего, но цель маневра была очевидна. Дистанция до кораблей противника составляла около двух километров - оптимальная для ведения артиллерийского огня основным калибром, но вражеская эскадра двигалась стремительно, не давая времени на маневрирование, не позволяя воспользоваться в полной мере воспользоваться преимуществом дистанции. И "Матео" устремился наперерез колонне противника.
- Дайте целеуказание комендорам погонных орудий, - отрывисто приказал капитан, выслушав штурманский доклад. - Пусть начнут пристреливаться.
- Пугнем? - Осклабился Шеринг, командир боевой части, неуловимо напоминающий орка южанин со скошенным глазом. Этому все весело - хоть шторм, хоть драка, лишь бы на месте не сидеть. Впрочем, все насиделись.
- Хорошо бы не только пугнуть, - заметил капитан ровно, не глядя на Шеринга. - Пойдем на сокращение дистанции, на охват головы колонны. Преимущество потеряем, но, если перехватим, сможем бить трехсотпятками прямой наводкой, а это, считай, верная гибель их скорлупкам. На канонерки передайте, чтобы держались нас и не выходили на огневую, пока мы не начнем обстрел.
Со стороны эскадры лиа можно было видеть, как что-то на носу идущего наперерез колонне гиганта-броненосца пришло в неторопливое движение. Это ожили, наводясь на цель, дальнобойные погонные орудия. Миг - и пламя выметнулось из их сдвоенных пастей, первые снаряды со свистом прочертили пропитанный отголосками бури воздух и вздыбили беспокойные волны, взметнули каскады брызг.
Над палубой "Матео" разнесся выкрик комендора:
- Перелет двести с хреном!

Над кораблями лиа взвились флаги - светлые, трепещущие на ветру - но в закатном свете они отливали багрянцем. Небольшие и хрупкие, рядом с «Матео» авангард флота Шэн-лие казался чем-то несерьезным ....
Если бы на море стояла тишина, то в те минуты, когда оседал каскад брызг, и броненосец постепенно сближался с кораблями лиа, можно было бы услышать, как внутри их что-то словно бы ворочается, двигается. Оживает?
В какой-то момент все пятеро встали правым бортом к «Матео» - и над одним из кораблей взвился еще один флаг - темно-бордовый.
Это было сигналом.
Грянули выстрелы. В воздух, в сторону "Матео" взлетело множество снярядов, и расстояние было не помехой небольшим ядрам, выпущенных ... не пушками. Эштар.
На броненосец словно бы обрушился град. Снаряды действительно оказались небольшими, но ... Те, что ударялись о трубы, надстройки, практически не причиняли им вреда, но словно распадались, разрушались, выпуская из себя мгновенно увеличивающиеся зеленовато-тусклые облака пыли.
- Ответный залп! - прокомментировал очевидное Шеринг, стиснув поручни лестницы на мостик. - Меткие, гады...
На палубе "Матео" началась неразбериха. Никто не знал, чего ожидать от ответного залпа лиа, об оружии которых известно колонистам было не так уж много, и сведения были все больше жутковатого толка. Когда же палубу начало заволакивать пыльными клубами, моряки порядком растерялись.
Послышался надсадный кашель. Вдохнувшие мелкую, не имеющую запаха пыльцу матросы в приступах кашля сгибались пополам, судорожно хватаясь за поручни, кнехты, друг за друга, яростно растирая слезящиеся глаза, тыкались, как слепые котята, из стороны в сторону.
- А ну берегись! - рявкнул кто-то из вахтенных офицеров, но в следующий миг маленькое ядро разорвалось в шаге от него, обдало волной зеленоватой пыли. Бедняга покачнулся, закашлялся, оперся о стену, шаря свободной рукой вокруг себя. Сильный, порывистый ветер подхватывал облака зловещей пыльцы. Он выступал и союзником идущего полным ходом крейсера, быстро снося их прочь и не позволяя броненосцу потонуть в ядовитых клубах, и врагом, помогая коварной пыли распространяться стремительно.
- Передайте приказ всем, кроме вахтенных, комендоров и десанта, принять укрытия по правому борту. Десант на корму, - распорядился капитан. - Если повернем круче наперерез - на правый борт.
- Может, поднять их? - предложил второй штурман, глядя, как матросы вытаскивают ошалевших, потерявших способность ориентироваться в пространстве товарищей из-под обстрела.
- Рано. Десант должен застать их врасплох, а значит прыгать при максимальном сближении. Возьмем чуть лево руля, чтобы меньше подставляться и чтобы ветром эту дрянь не занесло в орудийные. Еще не хватало, чтобы у меня комендоры при трехсотпятках надышались...
- Так дольше не сможем открыть огонь основным калибром, - мрачно предупредил Шеринг.
- А иначе уже никогда не сможем! - прикрикнул капитан. Снаружи рубки разорвался очередной маленький снаряд. - И снимите ради всего святого наших магов с мостика. Если потребуется, позовите им врача. Мы, господа, им и так обязаны, но, похоже, их помощь потребуется и дальше...
- Есть!
Тем временем погонные носовые орудия "Матео", которым менее всего угрожала ядовитая пыльца, не оставались в долгу, давая новый залп каждые полторы-две минуты. Пристреляться на полном ходу по маневрирующим суденышкам лиа была нелегко, но комендоры броненосца старались изо всех сил.
- Ага! Недолет десять! Сейчас накроем гада...
На канонерской лодке "Тиресканнец", не затронутой обстрелом, всецело сосредоточенным на крейсере, тоже прозвучал приказ открыть огонь. При нынешнем курсе лишь малокалиберные носовые да одно бортовое орудие могли достать вражескую колонну, но положение идущего по левому борту от броненосца "Тиресканнца" в этом смысле было куда лучше, чем у "Святого Гротха", второй канонерки. С "Гротха" не было видно кораблей лиа, и до сближения с колонной ему запрещено было перестраиваться, а коварный ветер нес подхваченную ядовитую пыль в сторону "правой" канонерки.

- Сейчас, ребятки, - пробормотал, прильнув к прицельному устройству, старый матрос Джаско, комендор переднего бортового орудия "Тиресканнца", теребя висящую на шейном шнурке самодельную деревянную трубку. Неторопливо, осторожно заскрежетало...
- Ну, отец, давай, - не выдержал младший комендор, барабанивший пальцами по снаряду.
- Вот я тебе щас дам, - пробормотал Джаско, ворочая густыми седыми усами. - Ты меня не учи. Я еще у Гэллори наводчиком... И у Освальда Штарке служил... А получи-ка!
Громыхнуло, и хищный ствол орудия содрогнулся, облизнулся языком пламени, отправляя тяжелый снаряд по головному кораблю вражеской колонны.
Тот - дернулся, и в мгновение оказался окутан клубами черного, распухающего на глазах, дыма. Лизнули воздух первые язычки пламени, которых становилось все больше и больше - огонь бежал по дереву борта, обвивался вокруг мачт...
Над водой промчался заунывный, надорванный и громкий крик нейа - он начинался откуда-то со стороны головного корабль авагарда флота, и тонул далеко в море. В нем чувствовались боль и страх.
- Отличный выстрел, Джаско! - похвалил капитан "Тиресканнца", в подзорную трубу разглядывая пораженного противника.
Клубы черного дыма постепенно расходились, выпуская из себя очертения надтреснутых бортов и двух - из трех мачт.
Корабль лиа, поврежденный, лишенный части обшивки - обнажал внутренности: странные, непохожие на привычные, тиресканские. Казалось, что внутри живое и не-живое смешаны в одно - то ли канаты, то ли прожилки в чьем-то неведомом теле, то ли переборки трюмов, то ли кости.
И сейчас этот поврежденный... раненый? корабль шел на "Матео". Ветер, вызванный Шепчущимся, отчаянно бил в паруса, и так же отчаянно двигались под водой ласты огромного эштар, несущегося на броненосец.
Даже этот, большой, корабль лиа рядом с "Матео" казался детской игрушкой. Игрушкой, осознавшей, что осталось ей недолго, и решившейся на отчаянно-безумный поступок.
- Ох ты ж мать твою, - побледневший капитан канонерки отнял подзорную трубу от глаза. Подбитый корабль лиа явно шел на таран, причем с ошеломляющей скоростью, и таран этот был опасен не только для канонерки, которую живое судно вполне могло перевернуть, но и для крейсера, в борт которого мог впечататься носом протараненный "Тиресканнец". Возможности для маневра у канонерки практически не было, тем более что в маневренности отчаявшийся живой корабль явно превосходил ее. Оставалось единственное средство.
- Криц, Вильбурн, открыть огонь! Пустите эту тварь на дно, пока она нас не протаранила! Джаско! Отставить таращиться! Зарядили? Так огонь, туда вашу и оттуда!!
- Отец, ты чего? - младший комендор толкнул старого артиллериста, завороженно уставившегося на подбитую цель, локтем в плечо.
- Он... живой, что ли? - пробормотал Джаско, возвращаясь к прицельному механизму.
- А ты у Гэллори и Штарке только по мертвым стрелял?! - рассердился матрос.
- А, ну тебя, сопляка, - отмахнулся комендор. Как объяснить парню, если не понимает? Корабль - это и так живое существо. Корабль жалко всегда, даже если он не чувствует боли. Он ведь не враг, он верно служит кому-то, зачастую - ценой собственной жизни служит. Поэтому так гадко на душе, когда бросаешь погибающее судно. Просто большинство тиресканнцев в этой новой, морской науке еще чувствуют себя гостями, не знающими местных законов. Не умеют чувсвовать корабль и сопереживать ему. А Джаско - один из немногих, кто умеет. Когда-то он уже служил на флоте. Когда-то уже бежал с гибнущего судна, пряча слезы. Только судно было воздушное, но разве же это что-то меняет...
Бортовые орудия канонерки дали новый залп нестройно, неслаженно. Не одному Джаско, похоже, претило добивать раненого, но от этого зависела жизнь экипажа канонерки. Всякий раненый зверь опасен.
Снаряды пошли с разбросом, вздыбили воду возле бортов несущегося на таран корабля лиа, один угодил в мачту, обрушив её на палубу, и превратив в груду дерева и мешанину из вантов и парусов. В паруса оставшейся уже перестал дуть ветер, вызванный Шепчущимся лиа, но корабль продолжал упорно идти на броненосец - уже только на силе одного эштар, огромные плавники которого вспарывали морскую воду, то и дело отчетливо поднимаясь над поверхностью.
Следом ударили бортовые орудия "Матео", на котором тоже, конечно же, заметили отчаянный маневр.

- Перелет десять! - выкрикнул комендор на мостике боевой части, и в следующий миг сильная рука рванула его за шиворот, бросила на ступени лестницы, поручень больно ударил по ребрам. Над мостиком поднялось тусклое облачко зеленоватой пыли.
- Отец Мартин? - изумленно пробормотал матрос, но корабельный священник уже бросился обратно, зажимая нос и рот ладонью - туда, где ползал на коленях, шаря вокруг себя дрожащими руками, какой-то менее расторопный бедолага.
Над водой пронесся еще один крик... или - вой? Раненого, идущего на гибель, существа.
Обреченный корабль, окутанный клубами дыма, приближался, но видно было, как с каждой минутой, становится все медленней его скорость - и как все больше и больше огонь охватывает разбитый деревянный корпус.
Оставшиеся четыре корабля - маленькие, юркие, шли следом - словно их погибающий товарищ был живым щитом. И - они готовили новую атаку, иначе - зачем приближаться к огнедышащему противнику.
Слабо плеснула волна на изуродованный борт корабля-тарана, в попытке затушить пожар.
Федерико Занне, которого тащил с мостика следом за Картером один из офицеров, испуганно отвернулся от зеленого снаряда.
- Да погоди же ты, твою мать! - от какой-то детской лихой безмятежности наполам с безнадежностью в голосе Дейжака щемило сердце.
Едва держась на ногах - ступеньки качались, палуба качались: волны качали корабль - Картер глубоко вздохнул. Закашлялся тут же - с влагой на губах осел отголосок зеленого дыма.
Маг встряхнул жилистыми, острыми запястьями.
- Давай, Рико, помоги мне, - задорно произнес Дейжак.
Он не видел, как на него смотрит офицер.
- Ну-ка разверни его морду на все семьдесят семь!
Федерико почувствовал как бьется безумной рыбкой уголок его глаза; как нервно косит зрачок в сторону как будто обезумевшего друга. Картеру не хватало только захохотать счастливо и сумасшедше. Словно Федерико был Дейжаком, Занне почувствовал, как рвет грудь отголосок мутно-серой, с синим и ржавым воды.
Волна пооднялсь из-под скулы броненосца и покатилась к носу вражеского корабля, поднимая его на некрепкий, но могучий горб, разворачивая.
- Наши! - вырвался радостный возглас у капитана канонерки, на лбу которого от напряжения уже выступила испарина. - Ну дают, черти... Джаско! Пусти его на дно к такой матери!
- Не протаранит, - с облегчением вздохнул наблюдавший за маневром вражеского корабля из рулевой рубки "Матео" Шеринг. - И так разгон потерял...
- Новое целеуказание комендорам трехсотпяток, - перебил его капитан. - Этого "Тиресканнец" добьет, а они пусть берутся за остальные четыре. Идут на сближение, и быстро - верно, затеяли какую-то подлянку... А головной для них время выигрывает. Выполнять!
- Взять бы к ним покруче бортом, как подойдут, и из всех орудий... - пробормотал Шеринг.
- Подставимся, - покачал головой капитан, разглядывая в подзорную трубу приближающиеся корабли лиа. - Мы ведь даже не знаем еще, на что они способны на короткой дистанции. Эта дымная дрянь - так, подготовка... Передайте на "Тиресканнец", пусть уже эта сволочь...
Но на "Тиресканнец" ничего передавать не потребовалось. Два бортовых орудия ударили хором, дуэтом, метя в подставленный коварной волной борт гибнущего вражеского судна.
Казалось, взвыло море - коротко, отчаянно. В стороны полетели обломки корабля, с грохотом надломилась, падая, последняя мачта. Судно окутали едкие и черные клубы дыма, и было видно, как волны жадно поглощают разбитый, горящий остов.
Над водой взметнулся оглушительный крик нейа, а потом останки судна разом ушли вглубь, под беспокойную поверхность воды, оставив на ней лишь горящие обломки и тела.

Ирари следил за своим кораблем. Парусник не уступал «Аизер», ни в огневой мощи, ни в маневренности. Во все сильнее сгущающйся сумерках истошно, диковато синим и красным блестели знаки сообщения, и казалось, что это – беззвучный аккомпанемент оглушающему скрипу рангоута и хлопанью парусов.
Дым затягивал воздух над водой полосами. Из ноздрей Чайре торчали скрученные в пожелтевшие комочки листья ооррофи, защищавшие от действия пыльцы.
- И… Заа-алп! – резко опустил руку Ирари. Крик засвербил в горле, исторгнулся ором.
С негромкими хлопками взвились в темно-синее небо снаряды, заставив звезды испугано замигать, потускнеть.
Пять легковесных кораблей впереди, как щит, как единственная преграда, как легкий хлопок несуществующего ветра.
- Зааа-аалп! – раскатилось над водой, раскатилось десятками хлопков, слившимися в одну сотню.
Чайре махнул рукой кормчему, и нейа резко лег на одну скулу, чтобы повернуться другой для следующего удара.

Картер подпрыгнул и победоносно сжал кулак, не зная, что это еще только начало.
Торжествующие возгласы матросов стихли, едва на крейсере заметили новый вражеский залп и новый град снарядов, что вот-вот должен был обрушиться на палубу броненосца. Джаско, "герой дня", едва успел втащить своего товарища, всего на несколько мгновений отвлекшегося от цели, чтобы похлопать комендора по плечу, в боевое отделение, когда крупные коричневые шары ударили о надстройки на палубе, разорвались, рассыпались веерами небольших острых пик, хлестнувших по палубной броне. Страшно вскрикнул вахтенный на мостике канонерки - неведомые осколки впились в его незащищенное лицо и правую ладонь. Он попытался выдрать их, но те словно пустили корни в его плоть, и малейшая попытка освободиться от них причиняла адскую боль. Такие же снаряды дождем посыпались на палубу "Матео", и воздух наполнился криками.
- Проклятье! - взвизгнул Шеринг, отпрянув от окна рубки, о которое разбился один из снарядов лиа. Бронированное стекло выдержало, но нервы оказались слабее - всего в шаге от себя, за стеклом, командир боевой части видел, как молодой офицер-связист, спешивший с докладом к капитану, рухнул на крышу ходового мостика, утыканный впившимися в плоть шипами-осколками, дернулся, пытаясь подняться...
- Укрытия принять! - разнеслось над верхней палубой "Матео".
Офицеры с трудом перекрикивали вопли и завывания раненых, сопровождаемые зловещим перестуком отлетающих от надстроек крейсера шипов. Десантная рота на корме броненосца слаженно рассеялась, часть аэропехов бросилась к правому борту, часть укрылась за кормовыми орудиями.
Один из шипов впился в руку Дейджака. Он схватил ладонью торчавший черенок, выдрал - исказилось дикой и болезненной гримасой лицо яркоглазого мага. Глаза Федерико расширились, когда Занне увидел стремительно закапывавшегося в воспаленную плоть жука - только серебристым сверкнули кончики лапок.
Пополз от предплечья все выше набухащий бугор.
Картер завыл. Он выхватил свободной рукой из-за пояса нож и вонзил в комок на сгибе локтя. Плеснула кровь...
Плеснула вода, которую лизнула молния. Исказив силуэт корабля, бросив на лица тени, она вырвалась из облаков, чтобы через мгновение исчезнуть.
- Бегом! - рявкнул порученец, чуть не споткнувшись о чье-то распластанное у подножья лестницы тело. Глядеть под ноги не хотелось.
- Кэп, связиста накрыло, - зачем-то прокомментировал до боли стиснувший перила рубки Шеринг, глядя на затихающую агонию чуть-чуть не успевшего с докладом бедолаги.
- После следующего залпа поднимайте десант, - процедил капитан. - Пусть отправят их в ад, м-мать такую... Комендорам - сосредоточить огонь на быстроходных кораблях, пока вся четверка из боя не выйдет, дуэль не затевать. Пойдем на сближение. На "Гротха" передайте, чтобы выходили на огневую позицию, "Тиресканнец" пусть возьмет одного из ближайших...
- Просто... он хотел что-то доложить, возможно, какое-то срочное донесение или приказ... - Шеринг еще говорил, а надобность в его словах уже пропала.
Все взгляды - и офицеров в рубке, и палубных матросов, пытавшихся помочь раненым товарищам освободиться от страшных живых осколков, и наблюдателей, и комендоров, и Джаско на канонерке, которому пришлось влепить товарищу пощечину, чтобы заставить прекратить истерику и закрыть казенную задвижку за очередным снарядом, оказались прикованы к разверзшемуся грозовому небу, исторгшему из себя существо...
- Господи милосердный... - снова прерывисто вздохнул порученец. Существо, родившееся из бури, было самой бурей. Оно мчалось, высекая копытами огненные искры, оно внушало трепет, ужас, благоговение...
- Он... оно... - Шеринг судорожно облизнул пересохшие губы, скосил взгляд на убитого связиста.
- Да, - коротко кивнул капитан. - Хочется верить, что да... Ну, будет таращиться! Огонь прямой наводкой!
Бормоча сбивчивые молитвы и с трудом оторвавшись от зрелища огнеголового демона, мчащегося над самой водой, комендоры вернулись к прицелам. Грянул новый залп.

Тай Арименьеи ощутил, как дыхание воды и ветра буквально ускальзывает у него из под ног, рвется, как натянутся детской рукой паутинка.
В небе громыхнуло. Тяжелые волны перекатились, навалились одна на другую, блеснули седой пеной, обдали Мастера шепчущегося соленой и прогорклой пеной, в которой чувствовался привкус стали и масла. Запястьем Тай отер глаза.
Разнесся над морем трубный олений… глас?
«Нет, - подумал один из шепчущихся, озираясь по сторонам, - вой».
Мимо пронеслась Таль.
"Аизер" надвигался на вражеские корабли с другой стороны - флот лиа разделился на две части, и теперь схлопывал тиски, готовясь окружить железные, пахнущие дымом, корабли пришельцев.
Сейней видела, как был разбит головной корабль авангарда, как дали залп со стороны Ирари.
"Аизер" должен был ударить с другой стороны.
Облака сближались над марсами "Аизер" в гневном танце. Вырвалась из гущи молния, лизнув колышущиеся воды. Арименьеи, удерживая ветер в парусах, обернулся в сторону темневшего на берегу поселка, который полускрыла вызванная Черным буря. Вначале - Мастер шепчущий не поверил своим глазам. Затем потратил драгоценные мгновения, чтобы убедить себя, что то, что он видит - правда. Как будто буря Кристофа шла обратно, ползла тяжелыми, темно-синими и дымными клубами из бухты.
Слишком медленный и неторопливый ветер.
Снова лизнула воду молния, вырвавшись из водоворота затянувших небеса облаков.
Таль втянула носом воздух. Он пах... странно. Словно в привычный запах моря - соль, намокшее дерево - примешивался другой. От него по спине бежали мурашки.
У одной из мачт словно бы врос в доски палубы низкорослый, почти квадратный лиа - Говорящий с нейа. Он крепко зажмурился и расставил руки в стороны, чуть шевеля иногда пальцами. На быстрый шаг Таль лиа приподнял ресницы.
- Быстрей, - пронеслась мимо адмирал. Полукровка казалась маленьким вихрем; спустя три десятка секунд он стояла возле Арименьеи, вглядываясь в клубящуюся громаду, приближающуюся со стороны Ясного:
- Что эт-то?
Снова раздался олений вой. Тай схлопнул ладони. Отсвет от молнии скользнул по его лицу, по лицам стоявших рядом.
Буря разверзлась голодной пастью, выплюнув странного нейа, хвост которого полоскал огнем, шипя по ночной морской воде. Он и правда походил на оленя, и голову его венчали черные рога. Они упирались в небо растопыренными и безмолвными, скрюченными пальцами - как будто удерживали облака острыми когтями.
Копыта нейа били по воде, высекая искры. Каждый трубный глас взвивался к облакам, возвращался молнией. Дыхание нейа было бурей.
- ..... ть! - коротко выругалась Таль. Потом развернулась и рявкнула:
- Орудия к бою!
Над флагманом взвились новые флаги-сигналы, но к этому не было нужды - на других кораблях, шедших по оба борта от "Аизера", уже заметили огромного нейа. Шепчущиеся вскидывали руки - и ветер, насильно вытащенный с небес - бил в паруса, толкался в борта, помогая разворачиваться навстречу новому противнику.
Ветер вырывался из рук под силой оленеголового нейа.
Таль на мгновение обернулась в ту сторону, где схлестнулись корабли лиа и пришедших из-за моря, беззвучно шевельнула губами, желая Ирари удачи. И - снова повернулась лицом к жуткому созданию, размером - с четверть огромного флагмана.
Фурфур - а это был именно он - снова завыл...

День: раннее утро семнадцатого августа
Фигура: конь G8
Ход: без хода
Официальная клетка: F6
Фактическое местоположение: F6
Курт, вернувшийся два дня назад, устроил своим подопечным феерический разгон. А после составил совершенно безумную программу тренировок.
Завершив третий – третий!!! – вылет за ночь, Ата устало привалилась к дереву.
- Отдыхаем? – насмешливо поинтересовался командир, - Во время боевых действий не до того будет. Упор лежа и отжимаемся, - он глянул исподлобья на подлетевших Илаю, Толу и Виду, - Ко всем относится.
Стиснув зубы, фино приняли нужное положение.
- Сколько? – робко поинтересовалась полукровка.
Курт был краток:
- Сколько нужно.
После отжиманий он заставил их несколько раз залезть на дерево и спрыгнуть. Каждая треснувшая при этом ветка каралась еще одним повтором упражнения. Столь резкие изменения в программе не оставляли Тонко Чувствующим никаких сил. Днем они отсыпались. Крылатый, впрочем, взял моду будить их и засекать время, через которое девушки будут готовы. Грозился в скором времени ввести лимит.
- На сегодня все, отбой.
Вымотанные и злые, фино забирались на уже ненавистное дерево, чтобы обрести долгожданный покой.
- Курт? – Ата в этот раз почему-то не спешила присоединиться к остальным.
- Почему не пошла спать? Если тебе показалось мало, могу предложить еще позаниматься, - буркнул Крылатый, утирая лоб.
- Я… хотела поговорить. Ты как прилетел, стал совершенно невменяемым, - фино испуганно вжала голову в плечи, готовая уже к любым последствиям своей дерзости.
- Совершенно невменяемыми были вы, пока я отсутствовал, - бросил командир, - Я прекрасно помню тот день. И укуренных вусмерть твоих подруг, и тебя, обжимающуюся с каким-то придурком из всадников…
- Йар не... Курт… я, - Ата закусила губу. Крылатый был прав: то, что они устроили во время его полета в лагерь «Золотых стрел» - было недопустимо.
- Что – ты? Оказалась такой же, как они – те, кого ты считала ниже себя? – лиа усмехнулся, передернул крыльями, - пьяный разгул, первый попавшийся смазливый мальчик – и все. Ты ведь считала, что это не про тебя, так, фино? Твоя неприступная холодная красота, она только для меня, да?
- Не смешивай личное и…
- Личное я смешивать не собираюсь. Я мог бы убрать тебя подальше с глаз моих долой. Потому что я не хочу… нет, не могу тебя видеть, Ата. Потому что когда я тебя вижу, все, чего мне хочется – это… ты сама прекрасно знаешь . Знаешь и дразнишь меня. Не боишься, что я заставлю тебя силой?
Ата энергично помотала головой. По запыленным щекам, оставляя влажные блестящие дорожки, текли слезы.
- Вместо этого я ухожу сам, - Курт присел, пригладил свои перья. Стряхнул грязь с рукава рубашки.
Фино посмотрела на него с недоумением.
- Да, я написал рапорт, попросил сменить меня на этом посту. Поэтому теперь моя задача – подготовить вас . Тиен с вами няньчится так, как я, не будет.
- Кто он?
- Она, - уточнил Крылатый, - Гром баба. Мало не покажется. И ее вы не сможете читать так же беззастенчиво, как меня. Не надейся.
Ата шмыгнула носом. Присела рядом. Ее легкая ладонь легла на плечо командиру.
- Иди вон, - мрачно отозвался тот, резко сбрасывая ее руку.
- Пожалуйста, не бросай нас.
- Иди вон, не искушай судьбу, - по его тону было ясно, что Курт едва сдерживается, - Можешь бежать к этому своему… как его?..
Фино порывисто встала и, странно ссутулившись, побрела к дереву. Пару раз она обернулась. Потом ловко подтянулась на ветку – как будто не было изнурительных часов тренировки – и ее гибкая фигура исчезла в буйной листве. Несмотря на усталость, она еще долго сидела, обхватив колени руками, и вспоминала тот самый день.

Тогда три ее подруги улетели на Дайай. Ата осталась. Она хотела было написать письмо родителям. И даже написала. Но не отправила. Как и сотня других писем до этого, оно осталось в блокноте.
- Занята? - послышался знакомый голос. Йар умудрился подкрастаться незаметно, и стоял в паре шагов, сунув ладони за широкий пояс и покачиваясь с пятки на носок. На узком, с легкой россыпью веснушек, лице, виднелась улыбка.
Фино вздрогнула и поспешно схватила свой блокнот, прижав его к груди.
- А, это ты… - увидев гостя, она несколько расслабилась, - Нет, не занята. Привет.
Всадник сел на траву напротив девушки, скрестив ноги. Взъерошил светло-русые, золотистые на солнце, волосы ладонью.
- Твои все на озеро улетели?
- Ага, - неуверенно кивнула Ата и потянулась за своим рюкзачком.
Звонко брякнули маленькие серебряные замочки. Фино бережно убрала дневник, и положила сумку себе на колени.
- А ты какими судьбами? Девчонки вас хотели позвать, вроде бы…
- Я занят был, - Йар мотнул головой назад, в сторону лагеря, - со своим анйар. Как твоя нога? - внезапно сменил он тему и внимательно посмотрел на фино.
Тонко Чувствующая пожала плечами и неуверенно подвигала ступней.
- Уже гораздо лучше, - сообщила она, - Ваш лекарь обещал, что совсем скоро буду, как новенькая.
Ата робко улыбнулась и опустила взгляд.
- Лайте всегда прав, скоро и правда будешь бегать.
Йар сорвал травинку, прикусил зубами и улыбнулся. От от него шло тепло, пушистое, как от большого кота. Лиа чуть ли не урчал.
- А ты... давно - разведчик?
- Угу, - хмыкнула девушка, - Скоро будет две недели, как.
Она шмыгнула носом и с прищуром поглядела на Йара. На ее лице отразилась не то досада, не до боль.
- Ты пришел … обо мне поговорить?
- Я... - слегка расстерялся Йар, - просто пришел. Тебя увидеть.
Он потянулся в сторону, что-то сорвал в траве и протянул Ате на ладони ярко-желтый, встрепанный цветок.
- На тебя похож, - улыбка лиа стала чуть более смущенной.
- Спасибо, - рассмеялась Ата, принимая цветок, - буду знать, что я такая же несуразная! – потом внезапно погрустнела и бережно погладила лепестки кончиками пальцев, - Только… зря ты его сорвал, он ведь живой… был.
- Зато он теперь радует тебя. А так - на него бы кто-нибудь наступил. Или - съел, - Йар пересел чуть ближе, внимательно глядя на фино, - не грусти. Ты красивая, когда улыбаешься.
- Только когда улыбаюсь? – девушка хитро ему подмигнула.
Всадник рассмеялся.
- Всегда.
- Так-то лучше, - у Аты получилось сказать это почти серьезным голосом. Но довольная улыбка все равно тронула уголки губ, - Я не думала, что ты придешь.
- Я весь такой внезапный, - Йар сорвал новую травинку, погрыз светло-зеленый корешок, - пока шел, думал позвать тебя погулять по окрестностям, но - вспомнил про твою ногу. Хотя - могу поносит на руках.
Молодой лиа подмигнул девушке.
- На руках не надо, я помню, чем это закончилось в прошлый раз, - фино густо покраснела и закрыла глаза ладонью.
Йар погрыз травинку.
- Ну...- он взъерошил волосы, потом улыбнулся, - я мог бы просто поносить тебя на руках. Мне нравится.
Фино покачала головой.
- Тебе нравится странное.
Всадник вопросительно приподнял брови, словно прося пояснить.
- Ну, тяжести всякие носить, - улыбнулась Ата, потягиваясь с грациозностью хищника. Йар проследил это движением вспыхнувшим взглядом, потом кашлянул. Посмотрел в сторону.
- Да какая ты тяжесть. Легкая и тонкая...
- Ты остальных фино видел? – на всякий случай поинтересовалась девушка, - вот они – тонкие и легкие…
- Ата... - Йар смешно сморщил нос, - не хочу обижать твоих подруг, но они - кости и кожа, право слово. Хочется одного - связать и насильно накормить.

- Не поможет…
Она встала, тряхнула головой, отчего ее белокурые волосы пришли в совершеннейший беспорядок. Набросив на одно плечо лямку рюкзака, она одарила лиа внимательным взглядом янтарных глаз:
- Ну так куда ты хотел пойти? За ногу не беспокойся. Надо расхаживаться уже.
Йар легким и гибким движением поднялся следом.
- Не знаю. Куда-нибудь...куда глаза глядят - он протянул фино руку, - прошу вас, прекрасная эй-раани.
Узкие пальцы Аты легли в его ладонь.
- Только недалеко, Йар. Девчонки вернутся, будут очень недовольны, что здесь никого нет.
Всадник кивнул.
- Недалеко. Честно. Да и… не стоит сильно напрягать твою ногу.
Он легонько сжал ладошку фино.
- Но тут и вблизи места красивые. Думаю.
Некоторое время они шли молча. Ата едва заметно прихрамывала, но держалась. К востоку от лагеря трава становилась выше, а яркие цветы дышали в воздух головокружительными ароматами.
- Надо же, - удивилась девушка, - совсем чуть-чуть отошли, а уже такие разительные перемены. Я летала к озеру и обратно не раз, но уже тогда, когда было темно… никогда не замечала, что здесь настолько хорошо.
Йар отпустил ладонь фино, сделал шаг в сторону, замер… А потом резким, но аккуратно жестом прикрыл что-то, сидящее на ветке, пальцами. Сложил ладони ковшиком и повернулся к Ате.
- Любое место в мире – красивое, - с улыбкой произнес всадник, а потом протянул руку к фино, чуть приподняв верхнюю ладонь. Маленькая, темно-синяя ящерка замерла, поблескивая черными бусинами глаз.
- Она боится, - невольно заметила Ата, - и ей горячо от твоих рук.
Всадник фыркнул, присел на корточки и отпустил ящерку в траву. Та метнулась темно-синей молнией.
- Вот уж точно, странные вы, фино.
- Чем? – искренне удивилась девушка.
Йар с улыбкой посмотрел на неё снизу вверх, продолжая сидеть на корточках.
- Не знаю, - с обезоруживающей простотой отозвался всадник.
- Но мы определенно должны тебе нравиться, - улыбнулась Ата.
Она присела рядом, стараясь не опираться на больную ногу, и положила руку лиа на плечо.
- Тебе же нравится странное.
Йар чуть повернул голову, легко поцеловал тонкие пальцы.
- И не поспоришь ведь.
- И не надо, - Ата чуть прикрыла глаза. Помолчала, слушая разморенное стрекотание кузнечиков. – А ты… давно всадник?
- Пять лет как, - Йар откинулся назад, упав спиной в высокую траву.
Девушка встала на четвереньки, нависнув над ним и щекоча волосами его лицо.
- Довольно долго, - она закусила губу, - В мирное время-то что вы делаете?
Йар кончиками пальцев очертил линию тонкого лица фино.
- В мирное? Живем в Нейлара. Ну, не все – кто-то из мелких деревенек. Тренируем анйар, летаем… занимаемся разведкой.
- Нейлара… там красиво, говорят… - задумчиво проговорила Ата, аккуратно устраиваясь на траве подле лиа, - никогда там не была. Впрочем, нигде особо не была. Большую часть жизни провела в маленьком поселении… Коса-Ла. Ветер Перемен. Потом вот попала к Миите, нашла своего драгена. И совсем недавно вот нас всех к Курту приписали. Мы и притереться особо не успели, как войну объявили… - Тонко Чувствующая тяжело вздохнула, закинула руки за голову. Перебирая пальцами стебли травы, она совсем уже тихо продолжила, - Теперь уже, наверное, ничего и не увижу больше.
- Хэй… - Йар приподнялся на локте, внимательно глядя на фино, - не говори ерунды. Все будет. И я тебе обязательно покажу Нейлару.
Всадник улыбнулся, а потом, озорно свернув глазами, подхватил внезапно Ату на руки и закружил.

Фино не заметила, когда воспоминания сменились сном. Ветер слегка шевелил ее волосы. Непослушные пряди разметались по лицу. Уголки ее резко очерченных губ были чуть тронуты улыбкой. На соседней ветви, склонив голову и чуть позвякивая бусинами в косичках, сидел Крылатый. Глаза его внимательно и грустно смотрели из-под густых черных бровей. Смотрели на Ату.
- Ты животное, Курт, - тихо сказал он сам себе, - Ты тупая скотина, живущая одними инстинктами. И что самое поганое – ты ей это доказал. Грызи себя теперь, когда она будет встречать рассветы в объятиях другого.

День: ночь с семнадцатого на восемнадцатое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: с H8 на G8

…Лааку очертил круг на земле у своих ног, нарисовал в центре знак Жизни, закрыл глаза. Короткие и бледные ресницы царапнули желтоватые скулы, две глубокие складки залегли в углах рта. Он пропустил через себя чужие страх, злость, боль, отчаяние – почувствовал, как они осели на дне шэа маслянистыми песчинками, и выскользнули прочь, очищенные.
- Теперь чужеземец не вернется, как возвращал оставшихся в долине.
Лааку сел, скрестив ноги, и положил на колени посох. Его брат, сидевший с другой стороны круга – между кругом и им лежало пятно огромного костра, догорающего на голом камне скалы; ветер разносил остатки почерневших ветвей – зачерпнул ладонью мелкие камни, поднялся на ноги. Черный пепел пополам с обгоревшими костями лежал тяжелой пылью, которую не могло сдвинуть дыхание неба.
Лахте отошел к краю обрыва, где под ногами, далеко внизу, белели облака и ощеривались острыми зубцами скалы. Лиа поднес открытую ладонь к губам, дунул. Крохотные камни сорвались с руки; и ветер подхватил пепел, протащил по камням кости и развеял их в пустоте и холоде горного воздуха.
От пришедшего-из-за-моря осталась только память. Лааку почувствовал, как заныло его немолодое сердце, щелкнул по обветренным губам языком, и сказал:
- Пора идти.

Монастырь Ли Рен-лаай, Идущих Тихо, находился высоко в горах, где трава уже становилась снегом, а ветер пронизывал до костей. Лиа приходили сюда нечасто, слишком тяжело было добраться. Оттого монастырь и не окружали стены – хватало скал, и лестница к нему была обрывистой и крутой. Долгой… как жизнь древнейших из лиа. Его построили, когда еще не было ни Средоточия, ни домов, ни найрити.
Закатное солнце, багровое и пряное, погружалось в облака. Оно исчезало постепенно, оставляя на белых крыльях красные отблески.
Братья, Лааку – старший – и Лахте – младший – спускались по ступеням между двумя пиками-скалами, пытавшимися проткнуть остриями первые звезды в белесом небе. Лааку, Старший из вечерней ветви, Майер-хи, касался ступеней пятой посоха, смотрел вперед. Лахте, Учитель из утреней ветви, Е-ракхи, оглядывался по сторонам. Лааку был наголо брит. Заплетенные в косу волосы Лахте удерживала криво вырезанная много лет назад из случайной коряги шпилька.
Лааку и Лахте были не только братьями по духу, но и на самом деле – братьями. Лахте родился через тридцать лет после Лааку. Лааку отправился в монастырь, и младший брат последовал за ним. Зеленые глаза обоих неяркие, но живые – были немного желтоватыми от заката.
У подножия лестницы монахов ждала Тенри, Ромашка – так звал ее Настоятель и Учители ветвей. Ей было столько лет, что, если сложить года Лааку и Лахте и прибавить еще половину от этой суммы, все равно бы капельку не хватило – может, дней десяти или пятнадцати. И она до сих пор оставалась среди Старших дневной ветви, Гаер-хи: говорила, что ей и так хорошо. Ее волосы, тоже заплетенные в косу, на иной, чем у Лахте манер, удерживала точеная костяная шпилька.
- Лааку, Лахте, я вас уже заждалась, - сказала Ромашка с улыбкой и мягко, как младшая сестренка, очень ждавшая старших братьев.
Она сидела у чешуйчатого, черного и теплого бока айкани. Крылатая рептилия, которую Тенри почесывала за длинным и чутким ухом, сейчас походила на большую мурлыку, даже урчала.
Айкани жили в горах стаями и охотились на горных баранов и козлов. Говорят, что этих существ с недлинными и крепкими лапами – и, правда, отдаленно напоминающими кошачьи – первой приручила Ёна, одна из основателей Ли Рен-лаай.
Лааку так удивился, увидев Тенри, что даже замер. Он чуть шире приоткрыл всегда сонные глаза и погладил пальцами древко посоха. Младший брат выглянул из-за его плеча.

- Ты идешь с нами?
- Мы летим втроем на айкани. Как вам мои воспитанники? – она оглянулась на еще двух нейа, которые игриво швыряли друг друга о камни. – Это Пушистая Лапка, а с красноватым гребнем – Большие Ушки.
Ее айкани звали - Хвостатик.
Традиция называть горных хищников безобидными именами тоже пошла от Ёны. Монастырские манускрипты сохранили изображений маленькой, но крепенькой, словно камешек, чиа с тяжелой и вычурной клюкой. Сохранили манускрипты так же упоминание и о том, как ловко Ёна с этой самой клюкой управлялась, порой переубеждая и Гаара, и Мореи. Грубой силой. Хотя грубая сила была привилегией Гаара Немого и его учеников.
Вспомнив все это, Лахте посмотрел на мило щебечущую Тенри и в который раз засомневался, что Старшая дневной ветви – безобидная воспитательница айкани.
- Настоятель не сказал нам, - сошел с лестницы Лааку.
Его младший брат навострил горностаевые уши.
- Учителя ветвей убедили его, что вам нужна защита. Последний из наших братьев, недавно вернувшийся в монастырь, рассказал, что внизу неспокойно. Во времена найрити монахи всегда ходили по трое, - Тенри наставительно подняла ладонь.
Пушистая Лапка навострил длинные уши и подскочил к Лахте, обнюхивая треугольным носом сумку и явно чуя, что там лежат вяленые фрукты.
- Если так сказал настоятель, - произнес Лааку, - не нам с ним спорить.
Лахте погладил Пушистую Лапку по голове и с сомнением прицокнул языком.
Услышав согласие, Тенри бойко вскочила на ноги, подозвала свистом айкани и к спине каждого приладила удобные седла. Лааку, наблюдая за девушкой, оперся о посох, и на морщинистом лице цвета слоновой кости отразилось задумчивое и несколько озадаченное выражение. Оседланный Пушистая Лапка присел на хвост возле Лахте и негромко мурлыкал. Младший брат ему отвечал, гладил за ушами, водил пальцами по черным губам, за которыми прятались острейшие клыки.
- Настоятель рассказал мне о чужеземце, - произнесла Тенри и мягким и плавным движением подтянула подпругу Больших Ушек. Айкани подошел к Лааку и начал ходить вокруг того кругами, требуя ласки.
- Первым его встретил я, - отвлекся от Пушистой Лапки Лахте. – Он звал умерших, которые еще не успели уйти к Средоточию.
- Если сбить шэа с пути, она никогда не найдет дорогу. Все рождается из земли, воды и неба и уходит в их глубины, - заметил Лааку.
Тенри обернулась, посмотрела на братьев внимательно.
- А, что, его шэа?
- Куда отправится она, мы не знаем, - Лахте немного развел руками.
- Но на этой земле, как она того хотела, она не останется, - кивнул Лааку. – Все, ее державшее, я пропустил через себя, очистил, и дал новые дороги.
- Такому не место внизу, - задумчиво произнесла Ромашка.
- Тигру-властителю следует знать, что те, кому он разрешил остаться, нарушают законы жизни, мутят реку Лаай, - ответил Лааку.
- Долетим за несколько дней.
Айкани подставили чешуйчатые бока, расправили крылья. Они взлетели под облака стремительно и плавно, темными молниями, струящимися тенями – и земля внизу раскинулась, словно на материнской ладони.

Накануне полуночи монахи остановились на границе с Нейларой. Тенри набрала хвороста, и Хвостатик дыхнул на ветки клубком молний – вспыхнуло пламя, и к небу потянулись ленты дыма. Пушистая Лапка и Большие Ушки свернулись клубками, подставив теплые бока и крылья Лааку и Лахте. Младший брат достал из сумки фрукты и лепешки. Ромашка выложила полосы вяленой баранины. Лааку предложил флягу с айраном, наполненную только накануне отлета.
Ромашка сделала глоток и потянулась. Маленькая, хрупкая.
Лааку прочитал что-то по лицу младшего брата и заметил:
- Я бы не стал так заблуждаться, - и на этом разговор затих.
Монахи занялись едой.

Ленты дыма заметил патрульный Дома Эриан. Он уже возвращался к городу, с ним – три гвардейца. Патрульный натянул поводья дъякаи и направил нейа к трепещущей, как вырванное сердце, искре в лесу. Огонь вздрагивал, вспыхивал и, то разгорался ярче, то притухал. Патрульный и гвардейцы сделали круг над искрой, потом начали снижаться, и до них долетела разбереженная ветром музыка, порванные слова песни:
Шёл монах за подаяньем,
Нёс в руках горшок с геранью…
Патрульный переглянулся с гвардейцами, и те рассмеялись. Напряжение отпустило, пели – на родном языке. Пели открыто, не боялись, и явно получали от слов удовольствие. Звонкий, юношеский голос переливался:
И на шее пять прыщей.
Повстречался с пьяной дрянью,
Тот облил монаха бранью,
Отобрал горшок с геранью
И оставил без вещей.
И стоит монах весь драный,
И болят на сердце раны,
И щемит от горя…
«Шэа», - подумал патрульный.
Дъякаи опустились на траву в двадцати шагах от лагеря. Обернулась в сторону гвардейцев девушка с флягой, окинула спокойным взглядом. Внимательно посмотрел пожилой лиа, кивнул. Кивнул – на костер. Самый молодой из троицы продолжал петь, перебирая костяным плектром струны мандолины.
И в желудке – ничего.
И теперь в одежде рваной
Не добраться до…
Девушка перекинула ему флягу. Он сделал глоток, на мгновение прервав музыку, потом продолжил петь, как ни в чем не бывало. Из-за пьяного болвана… И как будто не стояло рядом гвардейцев. И монах решил покамест…
- Идите сюда, - сказал старший.
Было во всех троих что-то похожее, может – из-за одинаковой одежды, может… «А, Средоточие их знает», - подумал патрульный. Девушка сидела, небрежно опустив локти на колени и накрыв ладонями босые и грязные ступни. Зеленые шаровары были подкатаны, поясом служила веревка, тунику покрывали заплаты. Так же были одеты молодой и пожилой, и в сознании патрульного закрутился ворох мыслей: вроде бы слышал он о чем-то вроде бы похожем. О босяках в зеленой одежде? О монахах? Чтоб пожалиться пахану на злосчастную судьбу…
Патрульный нахмурился, когда проследил взгляд стоявшего справа гвардейца – тот не отрываясь смотрел на мирно посапывавших айкани. Таких нейа воины Дома Эриан не видели – только слышали. Говорят, айкани приручили воспитанники находящегося высоко в горах монастыря.

– Монахи !
Ни к чему нам охи ахи,
А нужны руками махи
Тем, кто с ними незнаком.
Пусть дрожат злодеи в страхе,
Мажут сопли по рубахе,
Кончат жизнь они на плахе
Под тяжелым кулаком!
Патриархи в потных рясах –
Хватит дрыхнуть на матрасах,
Эй, бритоголовых массы,
Все вставайте, от и до!
Тот, чья морда станет красной,
Станет красным не напрасно…
- Хотите? – дружелюбно улыбнулась девушка, вскинув флягу.
- ..хочу, - помедлив ответил патрульный. – Как тебя зовут?
- Ромашка.
Лупит палкой тощий старец,
Восемь тигров, девять пьяниц,
Эй…
- А братьев, - Ромашка указала на молодого и пожилого, - Лааку и Лахте. Старший и учитель. А вокруг – Хвостатик, Пушистая Лапка и Большие Ушки.
Гвардейцы заржали. Ромашка мимолетно им улыбнулась и перекинула патрульному флягу.
Выкинь свой дорожный ранец,
Подключайся в общий танец,
Треснись, варвар, лбом о сланец,
Выйди в стойку и застынь!
- Откуда вы…такие? – поинтересовался один из гвардейцев, рослый и загорелый дочерна громила.
- Из обители Ли Рен-Лаай. - негромко и вдумчиво ответил Лааку. Младший продолжал весело перебирать струны, как будто был твердо намерен завершить песню и именно сейчас. - Вы садитесь, садитесь... в ступнях и сандалиях не бывает правды.
У кого духовный голод
Входит в образ богомола
И дуэтом или соло
Точит острые ножи,
Кто душой и телом молод,
Тот хватает серп и молот,
Враг зарезан, враг расколот,
Враг бежит, бежит, бежит!
Молодой лиа лихо подмигнул гвардейцам. Те снова расхохотались. Уж очень лихой и наглой была песня монаха.
- Обитель? Это та, что на севере, да? – опустился возле костра патрульный.
- В северных горах, - подтвердила Ромашка, вытягивая к костру грязные пятки. - Мы в Эаши.
Она откинулась назад и, заложив руки за голову, упала на теплое крыло Хвостотика. Тот ткнулся острым носом в ее ухо и мурлыкнул.

- Айкани, знаете ли, они как кошки, - неожиданно поделилась лиа.
- Мы таких никогда не видели, - покосился на крылатых нейа загорелый громила. Он снял с пояса небольшую, но увесистую флягу, вопросительно покосился на патрульного, мол – разрешаете?. Тот пожал плечами. Почему бы и нет? Гвардеец протянул флягу Лааку, - будешь? Или вам, монахам, только воду озерную можно?
Коль монаху плохо спится,
Бьёт ладонью черепицу;
Коль монах намерен спиться –
Крошит гальку кулаком!
Старший вытянул пробку, сделал большой глоток. Во фляге была крепкий, терпкая ягодная настойка, разом согревшая горло и желудок.
- Целибата у нас тоже нет, - поделилиась Ромашка. Гвардейцы хохотнули. Босяки-монахи им нравились.
- А зачем вам в Эаши? – поинтересовался патрульный, пряча в густой бороде улыбку.
А приспичит утопиться –
Схватит боевую спицу,
Ткнёт во вражью ягодицу –
И с хандрою незнаком!
Звонкая, быстрая мелодия взлетела вверх, в ночное небо, вместе с искрами костра.
Шёл монах за подаяньем, нёс в руках горшок с геранью, - подхватила Ромашка.
Подняли головы айкани. Покачивая ушами в такт, рептилии заурчали.
В сумке – палку с острой гранью,
Цеп трехзвённый и клевец.
Повстречался с пьяной дрянью,
Ухватил за шею дланью,
Оторвал башку баранью –
Тут и сказочке конец!*
В последний раз молодой монах ударил по струнам плектром, потом вскинул голову и с широкой улыбкой посмотрел на гвардейцев, будто спрашивая: ну, как?
Те захлопали.
- Так зачем в Эаши? – повторил патрульный, дождавшись, пока смолкнут хлопки и голоса.
Лааку обронил:
- Рассказать кое-что.
Воины Эриан переглянулись, но расспрашивать дальше не стали – мало ли, какие дела у этих монахов горных?
Лахте тем временем отложил мандолину, довольно потянулся и устроился спиной на теплом боку Пушистой лапки.
- Сами доберетесь? – поинтересовался один из гвардейцев.
Лааку наклонил к плечу лысую голову:
- Вроде бы несложный путь.
Патрульный хлопнул себя по колену.
- Тогда – ладно. Благо, тут по прямой все лететь на юг можно. На этих…
- Айкани, - подсказал Лахте.
- … быстро доберетесь.
Монахи переглянулись, и Лааку задумчиво кивнул.
- К завтрашнему вечеру уже в Эаши будем. Правильно, Тенри?
Лиа несколько раз энергично наклонила темноволосую голову.
В стороне затрещали ломающимся деревом дъякаи. Летающим нейа было скучно, и они принялись валить боками и хвостами ближайшие молодые деревца.
Патрульный поднялся на ноги, несмотря на вытянувшиеся лица гвардейцев.
- Пора нам. Все же – на вылете, нельзя задерживаться.
Вслед за ним вставали и другие воины. Монахи пожелали им доброго пути, и Лахте снова взялся за мандолину.
_____________
* Г.Л. Олди «Баллада о кулаке»

День: семнадцатое августа, день (флэшбэки - пятнадцатое августа, утро)
Фигура: пешка F2
Ход: без хода
Официальная клетка: F2
Фактическое местоположение: F2

Возвращение в Неуштадт было тихим. За руль сел Ян, а Максимилиан курил в окно сигарету за сигаретой. Помощник кривился от дыма, но молчал.
Оба думали о том, что случилось полтора дня назад.
Впереди уже маячил силуэт города, и по обе стороны дороги раскинулись распаханные поля, редкие дома. Попадались навстречу и транспорты.
Вместе с интрументами на заднем сидении машины лежал и плотный, крепко завязанный, мешочек. С землей. Рядом - не менее плотно упакованная одежда. Все, что осталось от странного - по-другому у обоих инквизиторов язык не поворачивался назвать Светоча - мага.
Нарре выпустил из ноздрей тонкую струйку сизого дыма, покосился на Яна. Тот вновь поморщился.
- Ну? - вопрос был весьма... краток.
Эгире только плечами пожал, но через пару секунд ответил:
- Пусть начальство разбирается.
- Если нас сумасшедшими не посчитает.
Молодой инквизитор хмыкнул. Произошедшее можно было действительно счесть бредом умопомешанного....

Рано утром Стриж, возвращаясь с ночного обхода, наткнулся на Поуна, сидящего у входа в палатку. Разведчик беззвучно шевелил губами и невидяще смотрел в одну точку. Гончая расценила его поведение как отклонение от нормы - программа сочла его раненым - и отправилась за Мелким. Техник попытался разговорить Солджэра, но тот нес какой-то бред про смерть от песка и дрожащей рукой показывал себе за спину. Так и не добившись ничего вразумительного, тех откинул полог палатки...

Нарре вспомнил, какими глазами на него смотрел весь отряд, бывшие товарищи погибшего? исчезнувшего? мага. Убили бы на месте, наверное, не будь дознаватели под защитой могучей длани церкви. Максимилиан вспомнил вопли того парнишки, что ходил с "Гончими", как его...? Имя техника вылетело из головы. Дознаватель поморщился. Он точно знал, что ни он, ни Ян не были виновны в том, что произошло со Светочем.
Но вот только никто не знал, что именно случилось с магом.

- Ты уверен, что он не ушел куда-нибудь? - спрашивал тогда Поуна командир, крепко держа разведчика за плечи и пытаясь поймать его разфокусированный взгляд.
- Я видел лицо... из песка... оно вошло в землю. Еще секунду назад там был живой человек - а потом... - Солджэр сглотнул.
- Это они, разве вы не понимаете?! - кричал Мелкий. - Они его убили!..
Он едва не натравил на дознавателей гончих. Эрику Глазу с большим трудом удалось сдержать его - в ход была пущена чувствительная оплеуха и резкий окрик.

Ян потянул носом воздух. Пахло - дымом от сигарет Нарре, металлом машины и приближающимся городом. Тогда - полтора дня назад - Эгире тоже пытался учуять хоть что-то. Ничего. Только - земля, свежий ветер, песок. И все.
А Нарре долго ходил вокруг палатки, краем глаз поглядывая на гончих, на шумевшего Мелкого. Инквизитор знал - уедут они из лагеря живыми. И не боялся, только хмурился иногда - больше его озадачивало исчезновение мага. И слова Поуна - про лицо, вошедшее в землю.

Позже разведчик, более-менее придя в себя, отказался от собственного утверждения. Говорил, что это ему привиделось. У страха, мол, глаза велики. И искусственно, скрипуче смеялся, растягивая губы в вымученном подобии улыбки.
В лагере царила тягостная атмосфера, похожая на медленно вскипающую темно-сиреневыми буграми грозовую тучу. Дознаватели уехали прежде, чем раскаты грома сменились ливнем.

Ян, на мгновение отвлекшись от дороги, петляющей по направлению к городу, покосился через плечо. На мешок с землей. На сверток с одеждой. Он сам вытащил это из палатки, пытаясь не обращать внимания на холодок брезгливости, взбежавший вверх по спине. Собрал ладонями останки Светоча в мешок, сложил одежду. А потом долго оттирал руки, морщась, словно комочки земли жгли кожу.
И лагерь инквизиторы поспешли покинуть быстро. Находиться среди тех, кто потерял товарища - друга! - не хотелось.

Их проводило множество глаз. Некоторые смотрели холодно и безучастно - то были механические камеры гончих, спрятанные под матовыми стеклянными полусферами. В глазах Мелкого дрожали, не скатываясь по щекам, слезы гнева и боли. Поун... он, скорее, заглядывал внутрь себя, спрашивая вновь и вновь - что же он видел на самом деле... А техномагическое око командира было обращено не на отъезжающий мотоцикл, а за горизонт. Вопросы Эрика больше касались будущего, чем прошлого. Есть ли оно, будущее, у крошечной разобщенной горстки людей? Сумеют ли они противостоять противнику?.. Потеря Светоча могла стать всего лишь началом краха.

С Дарки)))

День: семнадцатое августа
Фигура: слон F8
Ход: без хода
Официальная клетка: F8
Фактическое местоположение: F8

Прошло всего два дня, а жизнь буквально преобразилась для Кинны. Сейчас она чувствовала себя не случайной гостьей в лагере цей-инов. Ее обитание среди этих лиа, наконец, перестало быть для нее самой бессмысленным. Правда, времени в сутках почему-то стало катастрофически мало.

Густой туман обволакивал то самое удивительное озеро. Сквозь эту дымку серебрилась чешуя каких-то неизвестных Кинне рыб. Она поблескивала то тут, то там, слышались всполохи воды. Умиротворение. Туманная пелена постепенно обретала нежно-розовую окраску. Фино сидела по пояс в воде. Водоросли нежно оплетали ее руки, талию, ноги... Это нисколько не нервировало.
- Привет, - послышалось со стороны воды. Такой знакомый, родной, нежный голос.
- Как ты здесь? Как это возможно? - Кинна попробовала встать, но растительные цепи мягко, но надежно удержали ее на месте.
- Я пришел, потому что нам с тобой надо поговорить, - с легкими нотками грусти произнес тот, кто был скрыт в тумане.
Тонко Чувствующая кивнула, как будто милый гость мог ее увидеть. Из глубины озера повеяло холодом.
- Я умирал для того, чтобы ты жила, понимаешь? - мгла сгустилась и стала такой плотной, что было тяжело дышать.
- Я живу, - жадно хватая воздух ртом ответила Кинна.
- Ой ли? - горькая усмешка, - Ты постоянно ищешь встречи со мной, я знаю. Но не торопись умирать, маленькая.
- Зачем мне такая жизнь, если все, чем я жила, умерло? Я отомщу и тогда...
Объятия водорослей больше не были приятными. Противные и холодные растения туго сжимали грудь, так, что кружилась голова.
- Для чего ждать? Я могу забрать тебя сейчас, хочешь? - голос совершенно чужой, в нем нет ни толики того тепла, которое Кинна постоянно чувствовала, находясь рядом с ним.
- Пойдем, пойдем сейчас со мной, - ровные и спокойные, как заупокойная песня, интонации, - Ты все равно не принимаешь того, что дает тебе жизнь. Прими же то, что даст смерть...
- Кинна? - окрик из-за спины. Где-то совсем рядом, близко, но невидимо. - Где ты, маленькая сестра?
- Сес-с-стра, - шипяще, посмеиваясь, - Он никогда не будет тебе братом, но ты сама себе не признаешься в этом... Ты права, мое солнце, пойдем со мной...
- Кинна! Сестренка, отзовись?
- Я здесь! - и водоросли ослабили хватку, - Я сейчас приду... Я хотела сказать тебе, что я...
Голос из тумана рассмеялся добро и ласково.
- Значит, есть, зачем жить, правда? Ты умница...

Оковы сна пали. Кинна потерла глаза, жмурясь восходу. Такой странный сон. Запах воды и тины все еще витал вокруг. Каин снился ей и раньше. И тогда сердце бешено колотилось в груди, а шэа рвалась на маленькие клочки. Безумно хотелось вернуться в тот самый день, но не бежать от ужасного Зверя, а остаться и заглянуть в глаза собственной смерти.
Сегодня было иначе - светло и спокойно. Радостно даже.

Утро было свежим. Крупные капли росы звенели на кончиках травинок тихими хрустальными колокольцами. Фино подняла голову вверх. По светлеющему небу ветер быстро гнал стайку легких облаков. Похожие на пенистые гребни волн, они летели высоко-высоко. День обещал быть жарким и ясным.
Несмотря на то, что август уже перевалил за середину, и лето печально прощалось с Шэн-Лие, настроение было поистине весенним: Кинна не удержалась, нарвала дивных мелких цветов и сплела из них венок.

Кир влетел в лагерь весенним половодьем - шумно, с фырканьем и так, что даже если захочешь, не пропустишь. Грудь и бока молодого цей-ина вздымались и опадали так часто, что если бы перед ним вдруг возникла хоть малая искорка - моментально раздул бы лесной пожар.
- Ну, учиииитель, - выдохнул он.- Силён!
Следом за ним из кустов грациозно вышел Сайамар. Мудрец дышал не в пример спокойнее своего ученика, и лишь капельки пота, покрывавшие его лоб и шею свидетельствовали о долгом и быстром беге.
- Доброе утро, - встретила их улыбкой фино, - Кир, Учитель, - она опустила голову в почтительном поклоне.
- А, Кинна, - Сайамар улыбнулся и кивнул ей в ответ. - И тебе доброго утра. Ты выполнила моё задание на ночь?
- Здравствуй, сестрёнка, - улыбнулся Кир, все ещё тяжело дышащий.
- Я постаралась, - негромко сказала фино, - То есть. Я честно выполняла. Не уверена, что получилось столь же честно.
Она невольно развела руками, будто извиняясь.
- Тогда, - цей-ины не останавливались, расхаживали взад-вперёд, успокаивая дыхание, но сайамар и не думал замолкать, - давай проверим, что у тебя вышло. Расскажи, какие сны ты запомнила.
- Учитель, - фино сделала страшные глаза, - Пожалуйста... обязательно прямо сейчас и... - она покосилась на Кира и сглотнула. Зачем-то сняла венок с головы и принялась нервно вертеть его в руках. Стройная венковая косичка рассыпалась и цветы, один за другим, падали к ее ногам.
- Ладно-ладно, - смилостивился Сайамар, вспомнивший, что девичьи грёзы действительно бывают не из тех, о которых хочется рассказывать посторонним. - Тогда пойдём со мной. Надо посоветоваться.
- Сестрёнка, ты успела позавтракать? - поинтересовался Кир, наконец, обретя контроль над своим дыханием
- Да, а что? - откликнулась Кинна, уже следуя за мудрецом, - Ты тоже идешь с нами или?..
Она выжидательно глянула на Сайамара, все еще теребя несчастые цветы.
- Конечно, иду! - даже удивился Кир. - Но я подумал, чтое сли ты голодна, я бы мог быстро донести тебя до подходящей полянки.
Фино отрицательно мотнула головой.
- Не надо, - она ступала по мокрой от росы траве как-то удивительно легко. Ощущения были совершенно иными, непривычными. Можно было сказать, что Кинна буквально летела. Шэа порхала легкой бабочкой, словно освобожденная из какого-то незримого плена.
- Хо! - Сайамар, видимо, почувствовал что-то такое в настроении ученицы, а потом совсем по-молодому поднялся на задние лапы и разок полоснул воздух передними. - Я вижу, ученики, вы полны сил сегодня. Это хорошо! А теперь идёмте, нам предстоит важный разговор.
И белый цей-ин направился к своему излюбленному источнику-чаше.
- Ух!- украдкой встряхнулся Кир. - Ну даёт! У меня лапы еле гнутся после такой скачки, а ему, что белка чихнула...
- Ты же, вроде, полон сил сегодня? - подскочила к нему фино, задорно хлопнув по покатому боку, - Веселей, брат цей-ин! Недолго нам веселиться осталось...
- Да уж, - вздохнул Кир в ответ, но всё же ободрился. - Ничего. Справимся с Тварью, снова веселиться будем! Ну что, сестра, пойдём?
- Можно подумать, у нас есть выбор, - хмыкнула Кинна. Определенно, что-то сегодня было с ее настроением. Задорное, игривое... такой Кир никогда ее раньше не видел.

Широкая, совершенно мальчишеская улыбка, так и не сходила с лица цей-ина, пока они с Кинной шли к источнику. Сайамар уже расположился там в окружении неизменных Рейтенара, Шейсы и Нартэна. Присутствовал так же незнакомый, очень серьёзный цей-ин средних лет, чья обнажённая человеческая грудь была разделена наискось косым шрамом, которым воин явно гордился.

Поздоровавшись с присутствующими уверенным кивком головы, Кинна заняла место рядом с Пришельцем. Ее взгляд был устремлен на Учителя, она ждала, что он скажет. В том что разговор будет связан с Тварью, она не сомневалась. Кир опустился рядом с ней, будто собираясь оборонять от остальных присутствующих и замер, неосознанно копируя позу наставника.
Сайамар же немного помедлил и кивнул.
- Что ж, вот мы и собрались. Друзья, тем, кто ещё не знаком, позвольте представить вам командира разведчиков Таргу Змея. Он любезно согласился на мою просьбу помочь нам с выслеживанием Твари.
- Для меня великая честь оказать помощь мудрому Сайамару и его спутникам, - кивнул Тарга. - Я и мои воины к вашим услугам.
Со стороны Шейсы и Рейтенара донёсся одинаковый укол ревности. Было ясно, что оба капитана "Стрел" не в восторге от появления здесь третьего командира. Кинна чуть подернула плечами, не понимая, чем может еще один цей-ин с отрядом помочь в этом деле. Разве что в качестве приманки? Придушив в себе эту совершенно неподобающую мысль, фино заинтересованно оглядела Змея. Ее тонкий палец указал на заметный шрам на его груди:
- Это от нее? - возможно, ее вопрос выглядел не слишком вежливым, но почему-то именно в этот момент Кинне показалось необходимым его задать.
- Это подарок от найрино, - жёстко усмехнулся тот. - Их выродка недобитого подняли лет десять назад.
Лоб фино рассекла едва заметная складка удивления. Она больше не стала задавать вопросов, лишь еще раз оглядела присутствующих в ожидании, когда же Сайамар перейдет к сути. Дольше всего ее взгляд задержался на сидящем рядом Кире, потом быстро метнулся на Шейсу. До сих пор, когда девушка видела их обоих, неприятное скользкое чувство - ревность? - скользило в шэа.
- Что ж, скажу вам сразу: результаты не утешительны, - решительно начал Сайамар. - За последние несколько дней мы так и не сумели выследить Тварь, находя лишь отдельные следы её присутствия. Отпечатки лап, содранная когтями кора, трупы нейа... Тварь будто играет с нами, гуляя вокруг лагеря.
- Точно, - подтвердил Рейтенар, непривычно серьёзный и собранный сегодня. - Следов много, но вот найти логово так и не вышло, а время-то поджимает. Надеюсь, она ещё не родила.
- На болоте присутствие Зверя выдают светлячки, - робко подала голос Кинна, - Как и любая крупная особь, Тварь должна привлекать кровососущих насекомых, да и просто тех, кто желает найти хорошее место для кладки яиц. Светляков ночами я не видела, впрочем, - голос ее погрустнел.
- Они здесь не водятся, - подтвердила Шейса. - Здешние цветы почему-то отпугивают их.
Воительница помолчала, собираясь с мыслями, а потом продолжила:
- Впрочем, у нас кое-что всё-таки есть. Больше всего следов Тварь оставила в трёх разных направлениях: на Севере, примерно в сторону Нейалары, на Востоке - как если бы она шла в болота и на Юге.
- Недалеко от Храма, - задумчиво продолжил Сайамар, накручивая на палец прядь бороды. - Воистину, удивительно, сколь много разных талантов и точек зрения на одно и то же скрывает в себе народ лиа. Правы те, кто единство превозносит, да. Спасибо тебе, Шейса за рассказ, а теперь надо решить, как мы поступим? Времени мало и с каждым днём риск всё увеличивается.
Нельзя сказать, что Кинна поняла, что имел в виду мудрец, говоря о талантах и точках зрения. Сейчас Учитель предлагал подумать над решением. Самым очевидным было бы разделиться. Но - слишком рискованно. В любом случае, Тонко Чувствующая не собиралась высказываться первой. Кто она, вообще, такая? Маленькая фино молча переводила взгляд с одного присутствующего на другого, пытаясь понять, что они сейчас чувствуют.