- Средоточие – оно внутри тебя, - Аалай стал серьезным и чуть подался вперед, - оно повсюду и оно то, что ты есть на самом деле. Чего ты хочешь на самом деле. Твоя шэа – это часть Средоточия, и так часто бывает, что истина, которая есть в тебе – спит. А Средоточие – просто помогает разбудить.
Следопыт свел к переносице тонкие, темные брови.
- Как-то так. Я… не умею про все это говорить.
- Не, я понял, - Лис кивнул, - спасибо, что сказал. Теперь буду думать, как бы... разбудить эту истину.
- Обратиться к Средоточию? Поговорить с ним.
- Как? - оторопел рыжий.
- Ну-у… Оно ведь – есть на самом деле. В смысле – его можно увидеть. Прийти к нему.
- Но как же понять, куда идти? Ведь оно... может быть где угодно?
- Не совсем, - Аалай повел руками, пытаясь не то что-то показать, не то объяснить, - у Средоточия есть храм. Место, где оно… находится. Я сам не знаю где, честно – но оно действительно есть. И до него можно добраться. Или – найти кого-то из Опор.
- С ума сойти, - вздохнул Лис, - чем дальше, тем больше путаюсь. Опоры - это ведь что-то вроде его воплощений?
Следопыт кивнул:
- Средоточие в них, и они – часть Средоточия. Хотя я… не видел их. Ни разу. А может и видел, но они просто не говорили, что они – Опоры.
- То есть, я могу их увидеть, но не понять, что это они? - ужаснулся Лис. - Ладно. Поживем - увидим. Буду копать себя еще глубже.
- Будешь сидеть и пухнуть, ничего не выйдет, - приподнял уголки губ Аалай, - оно само придет.
- С ума сойти, - повторил рыжий.
Лиа хмыкнул, а потом внезапно вскинулся, прищелкнув пальцами. Ёсимару от такой наглости распушил хвост и недовольно заворчал, однако Ланне накрыл круглую голову шойо ладонью, пресекая все возмущения.
- А тебе показывали, как играть в шаимей? У Таль точно есть набор - я дарил.
- В что-то..? Про эту игру я тоже первый раз слышу, - признался Лис, ощущая себя дремучим пришельцем с Востока, который за столько времени не удосужился узнать об играх Шэн-лие побольше.
За это, откровенно говоря, ему было стыдно.
- Сейчас покажу, - Аалай ссадил с колен Ёсимару, подпрыгнул – подхватив угрожающую упасть с бедер простыню и бегом скрылся – неожиданно! – в спальне Таль. Шойо ревниво расфыркался.
- Будешь играть с нами, - пригрозил коту Лис. - На деньги.
Ланне вернулся с коробкой, которую держал под мышкой. Внутри что-то гремело и перекатывалось. Устроившись в кресле, следопыт раскрыл коробку и высыпал на стол резные деревянные фигурки, кубики, мелкие монетки из меди.
Шойо, запрыгнув на стол, обнюхал подкатившийся ему под лапы кубик, навострил уши и вопросительно заурчал, словно спрашивая, не собираются ли презренные поиграть с ним этой смешной вещью? Например, погонять её по полу?
Рыжий почесал подбородок и потянулся к фигуркам, ухитрившись просунуть руку между кошачьими лапами.
- Что это у нас... кораблик? И всякие человечки со зверушками... как мы будем в это играть? Ёсимару, поимей совесть!
Шойо негодующе мяукнул, явно говоря Лису о том, что по весне он эту совесть… Ух!
- Я сейчас расскажу, - Аалай выудил из коробки сложенный в несколько раз лист елани, расправил – на стол легла большая карта каких-то, явно придуманных земель, разделенная на множество ромбовидных секторов. На листе были прорисованы реки, озера, горы, были моря и леса.
- Смотри… - следопыт принялся расставлять перед Лисом в ряд фигурки, - тут у нас есть воины, корабли – они будут ходить только по воде, животные. Кубики будут показывать в некоторых случаях, насколько продвигаются вперед твои фигуры. Монетки определяют количество земель, которые те забрал себе.
Лис упорно держал в руке тот же самый кораблик и никак не хотел выпускать.
- Значит, тут надо захватить как можно больше земель и воды, чтобы выиграть? Или что?..
- В точку, - улыбнулся Ланне, - тут есть несколько воинов, каждый из них отличается друг от друга. Ну… способностями. И животные – это твои войска, с помощью которых ты захватываешь мир.
Прищелкнув пальцами, словно что-то забыв, Ланне выгреб из коробки пригоршню деревянных же резных фишек.
- Ими отмечаются земли, которые ты захватил. Если же в том месте, которые ты хочешь занять, уже есть войска противника, тебе надо перебросить туда большее количество. Захватываются соседние земли – и по цепочке. То есть… ну, прилегающие. Вот.

- А, все понятно! Даже проще, чем я думал, - рыжий закивал и принялся разглядывать воинов. - А сколько таких я могу взять? И вообще... сколько всяких штуковин мне полагается изначально?
- В зависимости от того, какого воина ты себе изберешь. Лучник берет пятнадцать, но он и передвигается быстрей. Копейщик – двадцать, но он ограничен в видимости. Видишь, тут есть совсем темные земли – их захватывать нельзя. Тупик. Натыкаешься на них и пропускаешь свою очередь. Есть моряк – он лучше других на воде, но на земле передвигается медленней. И всадник – у него меньше всего войск, десять, но он и быстрей.
- М-м... - Лис начал загибать пальцы, прикидывая что-то в уме. - Я возьму лучника, если ты не против. Золотая середина.
Глянув на "темные земли" на карте, он невольно вспомнил свои далеко не положительные приключения в похожих местах. Вздохнул - и предпочел подумать о том, что именно благодаря блужданиям по ним оказался в итоге здесь. Улыбнулся.
- Почаще улыбайся, - внезапно проговорил следопыт, искоса поглядывая на Лиса. Себе же Аалай утащил фигурку всадника. Ёсимару пытался захватить моряка и погрызть ему голову, но был сурово хлопнут по ушам следопытом и обиженно перебрался на лисьи колени, свернувшись пушистым клубком и всем своим видом демонстрируя глубокую обиду на непочтительность Ланне.
- Выбирай себе пятнадцать воинов, - Аалай пододвинул к рыжему деревянные фигурки, - какие нравятся.
Лис, стараясь не сбиться со счета, подобрал себе суровую деревянную армию и поинтересовался:
- Что теперь? Кто начинает игру?
Следопыт утащил себе десяток фигурок и милостиво махнул рукой.
- На правах гостя… Прошу, - он попытался изобразить поклон, не вставая с кресла. – Ставь своего воина на любую понравившуюся позицию – ну, где там твоя родная деревня, где ничего, кроме куриц и пиявок нет.
- И как ты только узнал, - ошеломленно посмотрел на него Лис, - про мою родную деервню?..
Ланне нацепил на лицо величественно-пафосную мину.
- По секрету – я великий Шепчущийся и ученик Ужасного и Могучего Ёсимару. Так-то. Ходи давай, потомок апельсинов и лис.
Играли около получаса; как объяснил по ходу действия Аалай, иногда партии длятся и дольше – все зависело от упорства игроков и их опыта и умений. Ланне выиграл, хотя и ненамного опередив рыжего в количестве захваченных земель. Да и признался, что начинает скучать ближе к концу партии – видимо, следопыт на месте сидеть не умел, и одним делом заниматься долго не мог. Или просто - не всеми.
Ёсимару заснул на коленях у Лиса и тихо мурлыкал сквозь дрему, иногда помахивая пушистым, толстым хвостом. Рыжий медленно поглаживал его между ушей, надеясь, что помогает ему видеть интересные сны.
- Хорошая игра, - подвел итоги Лис, шепотом, боясь, наверное, разбудить кота, - весьма... любопытная.
- Я рад, что тебе понравилось, - Аалай склонил голову на бок и улыбнулся, глядя в глаза рыжему. Улыбка вышла чуть задумчивая, и уж как-то долго смотрел следопыт на Лиса. Потом внезапно Аалай приподнял еще выше уголки губ и заявил:
- Тебе пошел бы синий флаг.
- Куда бы он мне пошел? - озадачился Лис. Хохотнул: - Вместо простыни-то?
Ланне сощурился:
- И это тоже. Флаг меньше простыни, да-а… - лиа помотал головой, - нет, в смысле… Ты бы в команду под синим флагом хорошо бы вошел, думаю.
- А у Таль есть флаг? - Лис навострил уши. - Ну, хоть какой-нибудь. Я почему-то не видел в тот раз.
- У флота Шэн-лие зелено-золотой флаг. Точнее – золотое кольцо жизни на зеленом. Но когда мы ходим на запад, то поднимаем синий флаг, - Аалай сощурился еще сильней, став напоминать хитрого кота.
Лис потряс указательным пальцем. поднятым вверх.
- Вот видишь, - произнес он, почему-то снова ощущая себя не слишком трезвым, - как все судьбоносно. Я попал точнехонько по адресу - и флаг синий, оказывается, у вас есть...
Тут ему в голову пришла мысль - из тех, что с большой буквы, этакая Мысль.
- А нарисовать бы на нем, этом флаге, - таинственно зашептал он, - капитана Таль! Ну, не всю, конечно. Частично. Вот под таким бы знаменем...

Плечи Ланне затряслись, и следопыт, уткнувшись лицом в ладони, жалобно завыл:
- А-ааа… ча-асть… часть Таль! Идем мы в Кайанг, а на фла-аге… часть Таль… аааааа!
Лис смутился и уставился на собственные колени.
- Странно. Секунду назад мне все еще казалось, что идея отличная. А где этот, я прошу прощения, Кайанг? Им там что, часть Таль может не понравиться?
- На западе, - Аалай пару раз еще сдавленно хрюкнул, потом выпрямился, - это… тоже страна. Надо плыть по морю около десяти дней – при попутном ветре. Мы… гхм… понимаешь, синий флаг мы поднимем, когда ходим… ну… на их корабли. И часть.. гхм… Таль это…
Следопыт снова согнулся напополам и, не скрываясь, заржал.
- Реет над флотом! - завопил Лис, вскакивая на кресло и воздевая вверх правую руку. - Полощется на ветру! Берегитесь, враги! На вас идет грозная капитан Таль и её...!
Аалай сполз на пол. Прикрыв лицо руками, намьё тихо всхлипывал и постанывал.
- И её…? – послышался голос от двери.
Ланне хрюкнул.
Лис поперхнулся.
- ...и ее команда, - упавшим голосом продолжил он. Очень медленно и печально слез на пол и вытянулся по струнке.
- С в-возвра-ащением… - выдавил из себя следопыт, пытаясь приподняться.
Таль вскинула брови. Маленькая лиа стояла, опершись плечом о дверной косяк и скрестив руки под той самой частью тела, о которой грезят многие моряки – от юнги до капитана.
- Да у вас тут весело, я посмотрю, - лицо адмирала было серьезным, и даже суровым, но уголки губ предательски дрожали.
- Т-так точно, - Лис виновато шмыгнул носом и попытался увести разговор в другую сторону: - И как прошел, м-м, визит к Советнику?
- На удивление спокойно, - Таль прикусила губу, - младший лейтенант Ланне, будьте любезны подняться с пола.
Следопыт взобрался – не без труда – на кресло.
- П-простите, адмирал… Я просто подумал: вот идем мы на кайангские золотоносцы, и реет над «Наамеем» наш синий ф-флаг… с в-вами, - разведчик изобразил что-то в воздухе дрожащими руками, - и этот… как его – одноглазый, ну… Гёран? Видит и ка-ак…
- Как драпает и оставляет нас без добычи, - Таль вскинула ладонь к губам, закашлялась, - нда… Кхм. Да… Да, Лис, все прошло удачно.
- Это... ммм... здорово, - рыжий все еще был в некотором замешательстве. - Ну да. Просто отлично, - он перевел дыхание, старательно отводя глаза от реящией над флотом и полощущейся на ветру... в общем, глаза он отвел. - А там, наверное, уже вещи высохли, вот я пойду посмотрю...
И боком начал двигаться в сторону, из комнаты.
- Хэй, Лис? – окликнула его Таль, – все в порядке, я привыкла. Аалай! – внезапно рявкнула она имя следопыта, а потом добавила удивительно ласково, - котик, хватит ржать.
- Вы на нас, дураков, не обижайтесь, - жалобно попросил Лис. - Мы хоть и дураки, но все ваши.
- Мои, мои… - маленькая лиа все же рассмеялась. – Идите, переодевайтесь. Лис, подними этого идиота ржущего, а?
- И его? Тоже мне задание, - тот не без хвастовства продемонстрировал бицепс, потом подкрался к следопыту, тщательно соблюдая конспирацию, и вдруг, резко высунувшись из-за кресла, подхватил Аалая на руки, как за несколько часов до этого - саму Сейней. - Не брыкайся! Пошли одеваться.
Следопыт округлил глаза, потом покорно замер и даже самым наглым образом обхватил Лиса за шею руками, успев нахально скосить на Таль глаза. Та хихикнула в ладонь.
- Идите, идите.
Лис вынес Ланне на балкон, чудом не задев им ни одного дверного косяка, и спустил на пол. Попытался.
- Все-е, приехали, отцепляйся... вещи высохли.
- А я бы еще покатался… - опустил ресницы, словно скромная юная дева, следопыт.
- Будешь хорошо себя вести, потом покатаю, - пообещал рыжий. Повернулся к веревке, на которой сушились вещи: - Так, забирай, это твое, вот это - тоже...
- Буду паинькой, - отозвался Аалай и с послушно забрал свою одежду. – А у тебя руки теплые, - неожиданно заявил следопыт и, подмигнув Лису, беспардонно принялся переодеваться.
Тот улыбнулся, но ничего не сказал. Натянул свои - да, пожалуй, уже можно считать их своими, - вещи, кое-как причесал пятерней волосы и заплел их в свободную косу.
Она спускалась уже ниже плеч. "Остричь, что ли", подумал Лис. Кивнув следопыту - пошли, мол, обратно, - двинулся в зал. Аалай направился за ним.

Таль бродила туда-сюда по комнате, подхватив на руку Ёсимару. Шойо висел на сгибе локтя и громко, на всю комнату, мурлыкал.
- Как тебе шаимей, Лис? – Сейней кивнула на коробку и фигурки.
- Здорово, - он показал большой палец. - Тактическая игра в бескровную войну, к тому же очень увлекательная. Это лучше, чем наши шахматы.
- Шах-маты? – повторила Таль незнакомое слово, - тоже игра с фигурками?
- Ага, по шестнадцать с каждой стороны... Играть можно только вдвоем. Одни белые, другие черные. Поле разбито на клетки, и каждый вид фигур ходит по этим клеткам каким-то своим способом, - вспомнив разговор с Кристофом и проведенную им параллель ("Ох, как же давно было-то!"), Лис добавил: - Ну, как и в жизни.
- Забавная игра, - Таль накрутила на палец прядку, - я бы не отказалась на неё посмотреть. И поиграть.
- Предложи кому-нибудь из мастеров деревщиков вырезать фигуры, - высунулся из-за плеча Лиса разведчик, - кстати, как Советнику мой отчет?
- Сам зайдешь к нему, - ехидно отозвалась адмирал.
Лис старательно спрятал улыбку. Разгладил складки на одежде - ткань приятно скользила под пальцами.
- А куда теперь? - поинтересовался он. - Тебе, Таль, можно уже и выставлять нас из дому, мы сухие и прилично одетые.
- А вот и выставлю, - улыбнулась лиа, - тебя – на «Наамей», Аалай – к дядюшке.
Следопыт скорчил рожу.
- Только есть одна проблема, - предостерег Лис, - дорогу я сам отсюда вряд ли найду.
Вообще-то он лукавил, но как же тут не выторговать себе кого-нибудь в провожатые?
- Хм… - Таль побарабанила пальцами по губам, и уже хотела что-то сказать, но её опередил Ланне:
- Я могу провести. И оттуда – прямиком к Советнику. Никуда не сворачивая!
Сейней нахмурилась.
- А ты не обнаглел?
Аалай округлил глаза.
- Служу Шэн-лие! – он приложил ладонь к сердцу, - нет, честно… я сразу же пойду на ковер!
- Скажи честно, - проникновенно посмотрел на него рыжий, - ты набедокурил где-то, или что?
Аалай оскорбленно фыркнул.
- Придется стоять ровно, отвечать четко и ясно. Ланне этого не любит. Хотя и умеет, - сдала следопыта Таль.
Лис весело фыркнул:
- Бедняга, - сочувствие, если оно и было, вышло каким-то ехидным. - Ну что, мы пойдем? Только я не буду ручаться, что он не сбежит по дороге, капитан - так что я за него не в ответе!
- Привяжи за веревку, - Таль складывала фигурки шаимея обратно в коробку. Ёсимару потерся о ноги Лиса и требовательно мяукнул, явно намекая на прощальную порцию ласки.
- Иди сюда, - Лис поманил его, опустился на колени и, низко склонившись, чмокнул шойо в мокрый нос. От усов было щекотно. - А теперь давай сюда уши...
Дома, в деревне, у них жила кошка - невообразимо пушистая и столь же невообразимо шустрая. После войны, правда, куда-то делась, а он, Лассе, дурак, вернулся домой спустя несколько лет и даже не заметил. Даже не спросил.
Ёсимару сполна получил свое. Лис тоже помурлыкал с ним вместе, совсем немного. Шойо был доволен. Он урчал, как заправский танк ЭКК, хоть и не знал о существовании боевых машин как-таковых, и терся о ладони, и всем свои видом показывал, что готов одарить прекрасного прислужника еще порцией своей благодати.
- Капитан, - торжественно и печально сказал Лис, все-таки поднявшись, - спасибо вам за все. И за то, что приняли, и за этот... ламмет... ну и вообще, можно считать этот день лучшим днем в моей жизни. Покидаю вас с грустью в сердце.
- Я еще нагряну на «Наамей», - хмыкнула Таль, - так что не переживайте, эй-раан, наша разлука, быть может, не затянется надолго.
- О, - облегченно выдохнул Лис, - тогда еще ничего. Я буду ждать.
Он подмигнул, отдал честь и подхватив Ланне под руку, степенно повел его к выходу. Переступив порог, обернулся, махнул рукой... должно быть, хотел что-то еще сказать, но не стал.
Сейней на прощание вскинула ладонь к виску и сверкнула лихой, широкой улыбкой.
- А все-таки, - шепотом сказал Аалаю Лис, - идея про флаг была не так уж и плоха.

День: двадцать третье августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1 (лагерь "Гласов Урагана")

- Ну видишь, дщерь лесов, что вышла к свету Его очей, как исцеленье скорым по милости его выздоровлением тебе пришло и радость принесло? – вещал брат Барцеллус, уплетая за обе щеки стащенный у кухарок пирожок. С мясом, румяный и немаленького размера, тот выглядел логичным продолжением пухлого кулачка святого воителя, аж раскрасневшегося от удовольствия.
Тагирэ лишь улыбнулась и сделала ещё пару шагов. После случившегося целитель предписал ей воздержаться от упражнений на страйдере ещё хоть какое-то время, и, как ни рвалась эльфийка нагонять своих, гневно потрясая острым подбородком и задирая кверху нос, спорить с Барцеллусом она не решалась. А вот погулять ей никто не запрещал и даже рекомендовал.
- Брат, а брат?
- Чего взалкала нежная душа?
- Пирожка взалкала. Не догадался на больную захватить, от мудростей целительских хранитель? – подмигнула эльфийка.
- Ты с небреженьем отнеслась к моим талантам, за это уши завяжу тебя я…
-… бантом?
- Эльфийское мастерство изящного слога не переоценено, - извлекая из-за пазухи второй пирожок, отчётливо пахнущий яблочным повидлом. Глаза девушки и даже волосы словно заблестели ярче.
- Святой ты, брат.
- А как же иначе.
Присев на примятой траве, в нескольких шагах от лагеря, частокол которого теперь, после ухода большинства бойцов-пилотов, грозил обрасти мхом, так и не поднявшись на должную высоту. Вполне возможно, здесь будет ещё одна церковная резиденция, а может даже монастырь или что-то подобное. Если его Преосвященство расщедрится на выделение из церковной казны всего необходимого.
Барцеллус ел торопливо, но с огромным удовольствием, смакуя каждый кусочек и интенсивно пережёвывая – так и подпрыгивали пухлые, красные шарики щёк. Выбритая тонзура святого бойца вспотела, ряса задралась, открывая свету вместо традиционных монашеских сандалий, которые обжора часто носил, на этот раз крепкие кожаные сапоги с низким голенищем. Тагирэ, как и положено эльфийке хорошего воспитания, кусала понемногу, аккуратно, порой подолку перекатывая на языке особенно сладкий ломтик печёного яблока, пропитанный повидлом.
- Должное питание, о дева, есть ключ наипервейший ко здоровью, - хихикнул Барцеллус, широким жестом священного символа Творца поглаживая себя по животу, когда его пирожок кончился. – Как твои ножки, сестра.
- Хотят, слава Единому, - отозвалась Тагирэ, разглядывая собственные ноги. Подумать только, сразу после аварии первые несколько мгновений… Она ведь тогда почти сразу всё поняла. Спина и ноги. Неудачное испытание, и всё. В лучшем случае – как с епископом. В худшем… в худшем – кресло для увечных и пожизненная служба писчей сестрой в какой-нибудь церкви. Это было куда страшнее смерти. Особенно – смерти в бою во славу Единого.
- Я почти не выхожу. Только когда ты меня выгуливаешь. Словно ручную…
- …эльфийку. Не всё ж вам в горних сферах прозябать – ступили б и на землю хоть бы раз, -улыбнулся толстенький священнослужитель. – А тебя что-нибудь интересует? Так спрашивай. Что могу расскажу, что нет – покажу.
- Ну тогда простой вопрос. Когда я поправлюсь? Совсем?
- По разуменью скромному целителя сего, не ранее как к окончанью сентября, но впрочем, возможно, что быстрей былую ловкость восстановишь, ибо…
- … Фарадей, - усмехнулась эльфийка, снова перехватывая слово. – Самый странный чудотворец, какого я видела. Честное слово, никогда бы и не подумала. Вот наш епископ – ведь святей не найти. А Единый его чудесами не одарил. Почему?
- На то Его лишь воля, дщерь Творца, - пожал плечами монах, поправляя отвернувшийся край сапога. – Коль было бы ведомо, как чудодеем стать, ужели б их не собралась тут…
- …рать?
Барцеллус довольно кивнул. Тагирэ была едва ли не единственной, кто охотно поддерживал вбитую ему в прежнем монастыре и в то же время нежно им любимую высокопарную манеру речи. И полный Глас Урагана был ей за это искренне благодарен – никто другой оценить его умения просто не желал. Особенно – оставленные в лагере Ленк и Синерем, для который Барцеллус был словно бельмо на глазу, и если второй так и торчал в своей связистской избушке, не проявляя особенного желания общаться с оставшимися в поселении гласами, то Гаральд всё время находил повод сорваться – и срывался. Без особенного успеха, но втайне это, конечно же, раздражало.
- Что наши?
- Передавали, что устроились прекрасно.
- На связи только Круорин?
- Увы.
- А что епископ?
- Занят, вечно занят. Но верю, кто-то там – не сносит головы.
Если составлять список личной неприязни и записывать в него всех, эту неприязнь вызвавших – говорят, такая традиция бытовала когда-то или у эльфов, или у гномов, или даже у какого-то малого северного волшебного народца – то Почётное пятое место после Круорина Синерема, рыжих крыс, Гаральда ван дер Ленка и плохой еды (эти двое в последние четыре дня поменялись местами) в списке брата Барцеллуса занял бы Франц Моденборг. Кольценосца, как и большинство первоистинных и блитиарейцев, Барцеллус недолюбливал и не скрывал.
- Как думаешь, мне можно будет искупаться в ближайшее время?
- Пока что нет.
- Но ведь прошло всего ничего, несколько дней – а я уже встаю! Сам Единый сотворил чудо через Константина Фарадея! Разве может он теперь отказать мне в такой мелочи?
- Эльфийское незрелое понятье, ужели ты – Единого проклятье? – насупился Барцеллус. – Пойми, твои шаги – по два на пять минут. Ужели в постели лёжа две тебя убьют недели?
- Две недели? Ты с ума сошёл? Я ведь совершенно здорова, только слабая ещё! – Тагирэ резко попыталась вскочить, взмахнув краями облачения, но ноги, до того медлительные, зато послушные, мигом изменили, подогнулись колени, а в висках шумно стукнуло. Раз. Два. Три.
Барцеллус, метнувшись к напарнице со скоростью, достойной пикси, а не тучного жреца («всежреца», как шутили волонтёрки), подхватил её под руку и усадил обратно на траву.
- Вот видишь, неразумная?
- Вижу, - огрызнулась Тагирэ. – Но я правда устала от этого… Ну хоть может ноги помочить? Чтобы не в тазу или бадейке, а нормально? Ну брат мой, ты ужель откажешь мне?
- Прости, но на войне как на войне, - Барцеллус позволил эльфийке облокотиться на плечо, осторожно приобнял. Та явно расстроилась.
- Ну хорошо. Денька через два-три.
- Обещаешь.
- Когда я врал тебе, о режущие ухо?

День: двадцать пятое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: без клетки
Фактическое местоположение: B8
Каждый из Домов посвятил немало времени и сил тому, чтобы украсить свой главный зал, и поразить того, кто войдет внутрь. В этом не было пустого тщеславия – просто место, где собираются Господа Домов, должно достойно выглядеть.
Однако мало кто мог превзойти главный зал Дома Фэнлинь.
Казалось, тут все удивительно просто. Зеленовато-золотые стены, свод, сплетенный из ветвей, два трона – один чуть ниже другого, – гладкий пол, изящные большие окна… На первый взгляд – все обыденно. Но только на первый.
Переплетающиеся ветви не только творили крышу – они создавали удивительно тонкий узор, меняющийся, если смотревший вверх делал шаг в сторону. Что там было? Крылья? Волны? Лес? Все вместе – и ничего из этого. Все зависело от того, как смотреть.
Стены словно светились изнутри – мягким, доброжелательным и успокаивающим сиянием; они были гладкими и теплыми – словно шкура огромного добродушного нейа. Те, кому доводилось постоять возле них, говорили, что чувствуют слабую дрожь – словно такой нейа мурлычет во сне.
Пол приглушал звуки шагов, как будто был устлан толстым ковром. Два трона не стояли на нем – они из пола вырастали, были созданы вместе с ним и были от природы частью зала. Тонкие темные прожилки, разбегавшиеся по гладкому полу, придавали оттенок несовершенства – делая его еще более живым.
А вокруг окон вились ветви, истончавшиеся на кончиках до паутинного изящества. По воле находившихся в зале такая пелена могла заткать окна – приглушая свет, оберегая от ветра.
Главный зал Дома Фэнлинь был мало похож на место для официальных приемов. Он дышал уютом, присущим скорее дому – и именно так себя здесь чувствовали те, кому принадлежали два трона.
Только они сейчас и были в зале; важные вопросы Звезда и Меч всегда обсуждали вместе.
– Горькое известие, – прозвучал голос, который зачастую сравнивали со звоном горного ручья.
Мэнлай свернулась на своем троне, подобрав ноги под себя, читая лист, уложенный на колени. Узоры, украшавшие лицо, потемнели – верный признак того, что Звезда опечалена.
– Ты права, – кивнул Инаро. Он сидел на полу, прислонившись спиной к собственному трону и рассеянно поглаживая кончиками пальцев основание престола соправительницы. – Но нельзя сказать, что оно такое уж неожиданное.
– Да, пожалуй, верно… – задумчиво согласилась Мэнлай. – Ты попробовал что-то узнать?
Инаро пожал плечами; именно Мечу принесли известие о смерти Длани Земли, но времени минуло слишком мало, чтобы он успел что-то предпринять.
– Я сочинил соболезнования Дому Нарелан. Посмотришь?
– Лучше не надо, – покачала головой Мэнлай. Никогда не лгавшая Звезда редко составляла подобные послания – ей было трудно выразить чувства, если она их на деле не испытывала. Письма доверялись более дипломатичному Мечу. – Я с ним почти не встречалась… но знаю по слухам. Джайард был силен и мудр; с его уходом Древние Корни и весь народ много потеряли.
Инаро чуть сдвинул брови – голос Звезды едва заметно дрогнул на слове «уход». Другие бы и не заметили – но он слишком хорошо знал маленькую женщину, сидящую сейчас чуть выше него.
– Ты чувствуешь что-то необычное?
Знаки на лице Мэнлай посветлели, заиграли жемчужным сиянием – Звезда задумалась.
– Не знаю, – призналась она. – Он был стар, он мог умереть просто потому, что подошел к концу отпущенный Средоточием срок. Случайность, что это произошло именно сейчас, и Земным придется менять Длань в середине войны.
При последнем слове она поморщилась, и узоры на мгновение вспыхнули ядовито-зеленым: Мэнлай резко выступала против войны, надеясь создать прочные связи с пришельцами из-за моря.
– Да, все обычно, но…
– Но? – Инаро гибким движением поднялся, сел на подлокотник своего трона.
– Не знаю, – повторила Звезда. – Инн, я не понимаю, но мне чувствуется что-то необычное. Что-то… злонамеренное. Не понимаю, кому это могло быть выгодно, и откуда такое ощущение, но…
Она пожала плечами, и Меч медленно кивнул. Средоточие отняло у Мэнлай возможность скрывать чувства, привело к привычке никогда не лгать – и дало взамен талант острейшим образом ощущать чужие чувства и побуждения. За все время, что Звезда правила Чарующими, она ошиблась в оценке чужих намерений лишь раз – и то когда речь шла об ашари, идеально владевшем собственными чувствами.
– Мэй, – Инаро ласково коснулся плеча под тонкой светлой тканью. – Ты считаешь, что смерть Джайарда не случайна? Что за этим кто-то стоит?
– Я чувствую неладное, Инн, – вздохнула Звезда. – Больше ничего сказать не могу.
Малые имена – только когда наедине. Никогда при других – пусть даже отношения и не секрет ни для кого в Доме Чарующих и за его пределами.
Меч Фэнлиней задумчиво взъерошил собственные волосы. Соскользнул с подлокотника, прошелся по залу.
– Такое можно сделать лишь ядом, – негромко произнес он и темные глаза блеснули огнем. Яды Инаро с большим недовольством признавал лишь на оружии – но лишь подобном змеестрелам – иное же использование считал едва ли не самым подлым способом убийства.
– Инн, – мягко позвала Мэнлай. – Не торопись с выводами. Возможно, я и ошибаюсь.
Жесткость из глаз Меча исчезла, стоило ему взглянуть на Звезду; по лицу скользнула легкая веселая улыбка, столь обычная для Инаро Кая.
– Ты? – тихо отозвался он. – Ты никогда не ошибаешься.

День: двадцать пятое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: без клетки
Фактическое местоположение: C8

Собрания у Сетонов всегда проходили спокойно и тихо. Не потому, что члены Совета Пяти не проявляли чувств; просто влиял сам зал – небольшой, погруженный в сумрак, но при этом вознесенный над другими. Подойдя к окну, можно было увидеть все окружающие здания и кроны деревьев; простота убранства зала искупалась тем, что его видели все, приходившие во владения Дома.
Сейчас здесь царило молчание. Из рук в руки передавался лист, где вежливыми фразами сообщалось о смерти Длани Земли; каждый из старейшин, пробежав глазами послание, кивал и передавал следующему. Каждый поступал по-разному: Кай-Лен Омата, например, лишь бегло просмотрела текст и ссутулилась в кресле; Эннео Такари, прочитав переданное, лишь кивнул и углубился в расчеты – Мастер Когтя Трав работал даже во время встреч Совета.
Последним лист получил в руки Офай. Хийе трижды прочел известие и аккуратно опустил послание на стол из темного дерева, выраставший прямо из пола.
– Ссредоточие провожает по ссвоей воле, – констатировал он вслух.
Коллеги-Мастера давно привыкли к манере речи Офая; они правильно поняли истинный смысл – хийе был удивлен неожиданной смертью Регуса.
– Надо выразить соболезнования Дому Нарелан… и особенно наиболее вероятным кандидатам на трон Длани, – произнес Тиалль Ханше. Посмотрел на задумчиво потиравшего подбородок Мастера Зеленой Ветви.
– Разумеется, – с улыбкой откликнулся Ли-Кей Омата. – Их не так уж много. Всем одинаково?
– Пожалуй, да, – подумав, согласился Ханше. – Мы же пока не знаем, кто как будет действовать.
– Я знаю, – поправил его Ли-Кей. – Рассчитать вероятную политику нетрудно, хотя бы на ближайшее время. Война тут помогает – ее учитывать будут все, это количество решений уменьшает.
– Ссмена во время войны… – недовольно облизнул раздвоенным языком губы Офай. – Нарелан не помешшал бы ссобсственный Ссовет. Один лидер – одна сстрела – много проблем.
– Не спорю, – наклонил голову Ханше. – Естественная смерть, впрочем, тоже всегда приходит неожиданно.
Последнее Мастер Изменчивой Тропы знал очень хорошо. Многочисленные эксперименты обязывали Тиалля предельно внимательно рассчитывать жизнеспособность всех изменений и созданий – и из всех Сетонов лишь Офай соприкасался со смертью чаще.
– Ессли она есстесственна, – заметил Мастер Черного Цветка, и эти слова упали в спокойную беседу как камень в стоячую воду.
Никто не произнес ни слова, но взгляды четверых лиа устремились на коллегу. Даже Такари оторвался от записей, пристально глядя на Офая.
Хийе переплел чешуйчатые пальцы, немного помедлил, и пояснил свою мысль, уже отказавшись от уклончивой манеры речи; не тот момент.
– Ессть множесство сспоссобов принессти ссмерть так, чтобы она выглядела абссолютно есстесственно. Обычно – яд. Ссамое просстое, ссамое досступное.
– Считаете, что смерть Длани Земли неестественна? – насторожился Ханше.
– Я? – удивился Офай. – Я ничего не ссчитаю. Я лишшь размышшляю. Вероятноссть вссегда ессть, правда?
Члены Совета озадаченно переглянулись. До этого момента такую возможность никто и не рассматривал: смерть Длани все сочли логичным следствием старости.
– А какой может быть яд? – внезапно спросил Такари.
– Ессть разные, – пожал плечами эйфе. – Ессли бы я мог, не видя тела, определить ссимптомы и причины ссмерти – я бы сстоял на равных сс Опорами. Наверное. Дайте мне тело – сскажу, был ли яд.
– Если выдвинуть гипотезу и преподнести должным образом, – оживился Ли-Кей, – то тело могут передать, если еще не совершили должные обряды. Хотя среди семей Земных это наверняка вызовет немало волнений. Нам тут лучше не выступать – а вот если, допустим, Тигр-Властитель пожелает провести осмотр, то никому не отвертеться.
– Наше вмешательство все равно станет ясным, – возразил Тиалль.
– Да не обязательно, – усмехнулся Омата. – Мастер Ханше, представьте – если Зеленый Трон потребует тело и попросит Дом Сетон провести осмотр… какие к нам претензии? Просто выполняем свой долг перед Троном.
– Верно, – признал Тиалль. – А что если…
– Погодите.
Это было первым словом, что Кай-Лен произнесла с начала собрания. Мастер Нерушимого Леса выпрямилась, тонкие брови взлетели вверх.
– Мы что – всерьез обсуждаем возможность убийства, будто оно уже доказано?
Мастера задумались над ответом. Господа Сетонов всегда были склонны рассматривать любое предположение как рабочую гипотезу, даже если они и не собирались претворять ее в жизнь. Чисто теоретические размышления и истинные планы на будущее переплетались на собраниях столь тесно, что надо было давно занимать одно из пяти кресел, чтобы отличать их друг от друга.
– Мастер Офай, – Ханше посмотрел на хийе. – У вас есть основания предполагать, что смерть Длани Земли неестественна?
– Доказательсств нет, – раздвоенный язык вновь скользнул по губам. – Предполагать можно что угодно. Дайте тело – предположений не будет.
– А я бы все равно предложил Зеленому Трону осмотр, пусть и без оснований, – добавил Ли-Кей. – Хотя бы посмотреть на реакцию Земных; впрочем, возмущаться будут в любом случае.
Кай-Лен вновь ссутулилась, уйдя в размышления и лишь пробормотав: «Деревья проще…»
– Мастер Такари?
Эннео вновь углубился в записи, и Ханше пришлось позвать его еще раз. Мастер Когтя Трав нехотя оторвался от разработок и сообщил:
– Для меня нет разницы. На исследования и Дом Потоков Жизни обстоятельства смерти не повлияют.
Тиалль наклонил голову; по его лицу было невозможно прочитать эмоции, и с любопытством глядевшим на него Ли-Кею и Офаю оставалось лишь гадать о том, что старший из Совета собирается предпринять.
– Предложим, – наконец решил он. – Это не повредит.
Мастера Черного Цветка и Зеленой Ветви одновременно кивнули. Решение было принято.
– Мастер Ханше, – поднял голову Такари. – Если серебристому соку замедлить скорость течения – это не отразится на разумных существах?
– Сложно сказать, – озадачился Тиалль и протянул руку. – Дайте-ка посмотреть…

(помогаю)

День: двадцать пятое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: без клетки
Фактическое местоположение: F8
– А я уверен, что тут дело нечисто!
Кулак с грохотом обрушился на стол. Вопреки ожидаемому, никто не вздрогнул: речи Роалека Дайкаля всегда сопровождались такими ударами.
В зале собрались все из Совета Семи; после вести о смерти Длани Земли прибыла даже остававшаяся до этого в Эаши Омия. Сейчас Черная Ветвь как обычно, молчала, закутавшись в плащ.
– Роалек, ты, как всегда, видишь только плохое, – сидящий на противоположном конце стола Фарис Хэдай даже не соизволил подняться. – Ну сам посуди – с чего вдруг? Длань Земли был уже стар, и нечего удивляться, что он ушел из жизни.
– Вот прямо сейчас, во время войны? – прорычал Дайкаль. – Когда это Средоточие забирало в таких случаях лидеров?
Голос Дайкаля, слегка искаженный маской, достигал самых дальних уголков зала; его специально создавали так, чтобы не приглушать звук. Поговаривали, что старейший в Совете сам составлял проект – благо он был в числе старейшин, когда Возводящие Живое решили сотворить новый зал для встреч. Другие же указывали, что в просторном месте с крепкими стенами любой громкий звук будет звучать сильнее – а понижать голос Дайкаль пытался редко.
Как и его постоянный противник в Совете.
– Претендуешь на то, что понимаешь Средоточие? – ядовито осведомился Хэдай. – Почему-то ты всегда думаешь о самом худшем варианте, даже если он – и самый невероятный.
– Что тут невероятного? – глаза в прорезях маски яростно блеснули. – Жизнь Земных – это постоянное соперничество семей и трон Длани – не последняя ставка в этом соперничестве.
– Роалек, ты преувеличиваешь, – Гэрин Эрлей воспользовался краткой паузой и вмешался. – Да, соперничество есть, но до такого доходило очень редко; и уж тем более не во время войны.
– В которую, кстати, нам вообще не стоило втягиваться, – немедленно вставил Хэдай. – Я был против с самого начала, если помните – и против войны, и против участия Возводящих Живое.
– Как лиа могли молчать, когда на наши земли лезут чужаки?! – рявкнул Дайкаль, выпрямляясь во весь немалый рост. – Как Дом Кереаль мог остаться в стороне, когда все остальные приняли участие?
– Мы – строители и творцы, а не воины, – Хэдай тоже вскочил, наклонился вперед, опираясь ладонями на стол. – С каких пор мы лезем на поля битвы?
Остальные члены Совета переглянулись. О войне Дайкаль и Хэдай спорили с самого ее начала и тема всплывала каждый раз, как Господа Дома собирались вместе. Большинство соглашалось с Дайкалем, но при этом признавало правоту его соперника – Возводящие Живое действительно никогда не славились высоким мастерством войны.
– Хватит, – вновь вмешался Гэрин; в голосе старика чувствовалась жесткость камня. – Этот спор уже потерял смысл. Сейчас мы говорим о смерти Длани Земли…
– Неестественной, – добавил Дайкаль.
– По твоему мнению, – дополнил Хэдай.
– А что думают остальные? – Эрлей ловко пресек начавшийся было новый виток спора. И обвел взглядом других членов Совета.
Повисло молчание, которое в конце концов нарушила Арея Дайке.
– Я не думаю, что кто-то причастен к смерти Длани Земли, – мягкий ровный голос звучал по-обычному спокойно и негромко. – Но эта смерть случилась… неожиданно. Не вовремя. Я не чувствую в ней полной естественности.
Старейшины почти одновременно кивнули. Интуиция Ареи значительно уступала остроте чувств Звезды Фэнлиней – но Дайке тоже редко ошибалась. Слишком редко, чтобы не принимать во внимание такие слова.
– Я тоже немного сомневаюсь, – осторожно промолвила Лиета Милль. – Я как-то раз встречалась с Дланью Земли, лет шесть назад. Мне всегда казалось, что, несмотря на возраст, он проживет еще много лет. Конечно, случается разное, но… не знаю.
Она неопределенно пожала хрупкими плечами. О том, что лежало за пределами ее любимой работы, Лиета всегда судила с предельной осторожностью и очень редко придерживалась абсолютно однозначной точки зрения. Да и при этом любое твердое высказывание сопровождалось десятком уточнений и оговорок.
– Предлагаю рассудить логически, – вступил Ла-рен Сатомо. Его голос был схож со звучанием тихой реки – негромкий, размеренный, неизменный. – Джайард Регус был стар. Смена лидера – особенно таким образом – во время войны невыгодна. У нас нет никаких доказательств того, что Длань Земли умер не потому, что подошел его срок. При отсутствии доказательств мы имеем право считать только что смерть была естественной.
Так Сатомо говорил всегда – каждое утверждение подкрепляя логическими выкладками. Суждения, проистекающие из ощущений, он признавал очень неохотно и не доверял им, если они не подтверждались логическим анализом.
Все взгляды дружно устремились на Омию. Та едва заметно пожала плечами.
– Твое мнение, Гэрин? – прошелестел тихий голос.
Эрлей смущенно кашлянул: призывая всех высказаться, он ничего не сказал сам.
– Я слишком уж точно не могу судить, – признался он. – Я сам стар, но уходить из мира не собираюсь; однако же срок жизни – дело каждого лиа и Средоточия, и сравнивать неуместно. Все случилось внезапно – но любая смерть внезапна, если к ней не готовиться.
Вновь почти одновременный кивок старейшин – с этим соглашались все.
Взгляды вновь скрестились на Омии, и на сей раз она поднялась, замерев в волнах темного одеяния.
– Две возможности, – по-прежнему тихо произнесла она. – Или Длань умер, или был убит. Роалек и Арея считают, что смерть была неслучайной. Фарис и Ла-рен не согласны. Лиета и Гэрин не могут судить с уверенностью. Все так?
– Да, – качнулась жуткая маска, скрывавшая лицо Дайкаля.
– Да, – эхом отозвался Хэдай. – Ты что поддержишь, Омия?
Традиции Дома запрещали сохранять нейтралитет; слово Черной Ветви могло сейчас принести победу любой из точек зрения.
Тамаэ чуть прикрыла глаза; в зале воцарилась полная тишина. Дайкаль и Хэдай медленно опустились в кресла.
– Есть иное предложение, – наконец проронила Черная Ветвь. – Отправить послания Господам других Домов. Услышать их мнение. А потом, если многие посчитают, что смерть подозрительна – я пойду к Тигру-Властителю и скажу об этом.
И тоже опустилась на место, сказав все, что хотела.
Старейшины переглянулись – в который уже раз за сегодня. Предложение было действительно подходящим.
– А почему пойдешь ты? – из чистой любознательности осведомился Хэдай.
Омия бросила на него странный взгляд – к обычной отрешенности в глазах примешался легкий флёр удивления.
– А кому еще?

Дата: двадцать четвертое августа, вечер
Фигура: пешка С2
Ход: без хода
Официальная клетка: С4
Фактическое местоположение: С4

За ужином все сидели немного подавленные – даже пикси в итоге проникся негативной атмосферой, молчал, отпивая из большой кружки, и время от времени грустно шевелил ушами. Немалую роль в перемене поведения сыграл злосчастный протокол, который Мия набросала «по горячим следам», со всеми медицинскими подробностями, и по недосмотру инквизитора Гранвилля дала почитать Ушастому.
Обследование старой стоянки, во время которого к могиле подходить все как один избегали, дало немного – то же самое, на что указал бы любой следопыт. Куда ходили за водой, где отдыхали, - ничего особенного. Правда, Ниманд утверждала, что чувствует в некоторых местах пролитую кровь (причем принадлежавшую разным людям) и… присутствие чего-то еще, но сама она не могла толком объяснить, чего.
Других трупов, к вящей радости разведчиков, обнаружено не было.
Поиски дезертиров пока тоже не двинулись с места. Кто-то пошутил по поводу собак-ищеек: мол, если бы таких припрячь к делу, все мигом бы отыскались.
- У майора Фиерса пес, который понимает небо... - при этих словах припомнила Ивит и печально подперла щеку.
- О, я видел, - живо откликнулся Чет, - зверюга, размером с пони! Его вся база боялась, хотя майор и утверждал, что он добрый.
- По-моему, он вправду добрый, - без шуток заявила летчица.
- Особенно после того, как ты ему скормила три банки тушенки, - хмыкнул Кристофер и потянулся к лютне, снова усмехнулся. - Не возражаете?
- Что вы! Ничуть! Сыграйте, пожалуйста! - наперебой стали заверять техномага ученые и инквизитор. Мия только улыбнулась, но этого было достаточно.
- Я без голоса, - извинился техномаг. - В горле слегка першит до сих пор...
Его пальцы стали неторопливо перебирать струны, временами срывая осторожные аккорды. Выходило... тихо. И уютно. Светло выходило, с охрой и коричнево-рыжим.
- На первой войне только у военно-полевой и можно было так сидеть, и то не каждый вечер, - сказала Ивит.
Нина Мелькер удивленно взглянула на Миноу:
- А вы... и на первой, получается, были?
Она почти улыбнулась:
- Мне семнадцать было.
Кристофер осторожно отобрал у лютни еще один аккорд, отправил его гулять под навесом.
- А я тогда на севере был.
- О-о, - протянула Нина. - А я была вот такая, - и показала рукой от земли совсем маленькое расстояние, метр двадцать, не больше. - У меня папа ходил воевать, и мы с мамой все боялись, что он не вернется.
- А наше племя пряталось, - поведал Йен в свою очередь, - по лесам, по пещерам. Хорошо, что все так закончилось, ну, все объединились и вообще... так лучше стало.
- Мы - в горах, - тихо сказал Эхо. Или Икел? Кто их разберет, близнецов этих из клана Брут.
Ивит неловко, как всегда слишком остро, улыбнулась; пальцы Кристофера нарисовали в воздухе неутихающий перебор.
- Меня, ну... при одном из батальонов воспитывали.
- Серьезно? - Гранвилль качнул головой. Ему очень живо представилось, каким может быть детство в таких условиях. - Трудно, наверное, приходилось?
- А хочешь об этом поговорить? - с надеждой вставил Ушастый, в волнении дергая себя за рыжую прядку надо лбом.
- Нет, весело, наоборот, - безмятежно пожала плечами Миноу и спокойно заново наполнила чашку чаем, - это здорово в какой-то мере, когда у тебя сто с лишним отцов.
Дербоурд улыбнулся в усы.
- Вот сказала ты, и я сразу начал подозревать гномий стройбат...
Ивит поперхнулась чаем.
- Хорошего же ты обо мне мнения...
- Получается, - радостно заключил пикси, - что тебя воспитывали в племени! Это же распрекрасно - вроде как а тобой следить должны все, а на самом деле не следит никто...
Всем стало понятно, откуда в натуре невинно выглядящего, маленького и тоненького Йена такая тяга к разрушению.

- Вообще, - вздохнула Нина, снимая очки и потирая переносицу, - я всегда боялась войны, и армии, и всего такого. Сейчас смотрю, и даже не со стороны, а практически, как военный ученый - да нет, все нормально, терпеть можно. Пока по тебе не стреляют.
- Хорошо, если не будут, - сказал кто-то из близнецов.
- Ну кому тут стрелять, - хмыкнул Эль, - и, главное, зачем? Мы мирные ученые.
- На нас это не написано, - буркнула Нина.
- Однако, - Лоулет погрозил карандашом, вытащенным из-за уха, - наше местонахождение весьма... ммм... в общем, находимся мы не то чтобы на передовой. Мне почему-то кажется, что по Черным землям не бродит враг, вооруженный до зубов.
Инквизитор поежился.
- Зато, - тихо сказал он, - бродит кто-то, способный убить некроманта. Я как служитель Церкви заявляю - это отнюдь не простое дело.
Сэр Анро аккуратно поправил кончиками пальцев очки на переносице.
- Нет. Нет, почтенный инквизитор, - ирония прозвучала в звании, - то, что существует в Черной Пустыне, вряд ли способно выбраться за ее пределы. Я практически в этом уверен, и собираюсь это доказать.
- Вы думаете, там хоть что-то существует? - Чет скептически улыбнулся.
- Желаете проверить? - с некоторым вызовом ответил Сите.
Гранвилль напрягся.
- Так вроде бы это и есть наше задание? Вернее, часть его. Куда охотнее я, разумеется, занялся бы другой частью - поиском "Безымянных", но если больше ничьей компетенции не хватит на исследование Черных земель, - он развел руками, -то я возьмусь, отчего бы нет.
Нина закатила глаза - она терпеть не могла даже намеков на конфликт. Бросив на нее взгляд, ученый мягко пожал плечами и миролюбиво протянул инвизитору сухарик. Этот жест был известен только в четверке исследователей и означал что-то вроде: помолчи немножко, а? Со стороны же предложение казалось абсолютной вежливостью.
- О, - Честер был изрядно тронут и удивлен, - спасибо.
Вместо дальнейших его реплик, которые могли бы последовать, был только хруст.
Мия сидела, сплетя пальцы рук на коленях, и смотрела куда-то... возможно, в глубь себя - во всяком случае, взгляд ее довольно долго оставался отстраненным. Что-то не давало покоя. Что-то было сегодня еще, такое... странное, необычное.
Она забыла о чем-то важном, и сейчас не могла вспомнить - о чем.
Пальцы Дербоурда снова пробежали по струнам, как погнали вперед приливную волну. Ивит осторожно ткнула теплой кружкой Медемию под локоть.
Та вздрогнула, повернулась:
- Да?
Почему-то все ее жесты словно выдавали скрытое за ними: "я что-то сделала не так?".
- Остывает, - ответила Ивит, постаравшись вложить в голос мягкую нотку.
Дербоурд кивнул на кружку и хлопнул ладонью по струнам. Музыка ненадолго затихла - на какие-то мгновения, чтобы возобновиться ребристым перебором.
- А, да... - Мия взяла кружку, кивнула с благодарностью: - Спасибо. Я немного... забылась.
Руки у нее - и видно это было хорошо - дрожали, дрожь была крупная. Впрочем, она явно старалась обращать на себя поменьше чужого внимания.
- Ничего, - отозвался Дербоурд. - Вечер, отдохнуть можно. А чай с сахаром - это самое оно, чтобы на ночь потише стало.
- А что планируем на завтра? - поинтересовался Йен, который даже на ночь, даже после чая с сахаром, не собирался становиться потише.
Впрочем, возможно, чай действовал на пикси как-то иначе.
Сите позвенел ложечкой по алюминиевому боку кружки и пробормотал:
- Мы с вами завтра продолжим в пустыне, и вечером, если все пойдет успешно, нам потребуется самолет. Старший лейтенант?
- Тогда утром я сделаю несколько кругов в этом районе, может быть, что-то отыщется. - согласилась она.
Дербоурд потянулся и все-таки отложил лютню, блеснувшую теплым, охристым боком. Струны тихонечко тренькнули, как обиженно, что их оставили. Кристофер плеснул себе в чай что-то из фляжки, сделал глоток, почти неслышно крякнул под неодобрительным взглядом начальника маленькой экспедиции. Сите качнул головой.
- Ваша помощь нам тоже понадобится.
- Мне востроглазый маг потребуется, - возразила Ивит.
- У нас два мага в отряде, - напомнил Честер, покончивший с сухариком, - было бы что делить - выбирай любого.
Мия кивнула, но - как заметили те, кто сидел близко, - со вздохом.

Миноу скосила взгляд на Медемию:
- Ты тоже боишься летать?
- И от помощи некроманта я бы тоже не отказался, - между тем продолжил и как-то даже немножко плотоядно сэр Анро, - меня терзают некоторые мысли, о...
- Сэр, определитесь между нами, - не вставая, полушутливо поклонился Дербоурд.
- Этого я не боюсь, - покачала головой малефичка. - Ты ведь умеешь летать, Ивит. Но выбор все равно не за мной, - она указала на Сите раскрытой ладонью.
Ивит вскинула руки словно в каком-то защищающемся жесте.
- Два валенка - калоша, - показалось еще немного и Дербоурд покажет язык.
Сета уже привычным жестом потер переносицу пальцами:
- Хорошо. Раз вам привычнее работать в связке, вы, Дербоурд полетите с напарницей. Думаю, это действительно будет более эффективно, - ученый потянулся и облокотился на стол. - На а мы тогда посмотрим на местные аномалии. Икел и Эхо, будете нас подстраховывать. Эффект интересный, очень интересный... Если все пойдет хорошо, Миноу, вы забросите нас подальше от края?
Ивит немного нахмурилась. Не нужно было быть физиогномистом, чтобы понять, как не понравилась ей эта идея. Но с начальством не спорят. Летчица кивнула. Сэр Анро зеркально, но удовлетворенно, повторил ее жест.
- Вы только и забрать их потом не забудьте, - хихикнул инквизитор.
Он бы, конечно, не возражал, если бы кого-нибудь там забыли, и у него даже наметилась кандидатура. Но святая мать Церковь его позицию не одобрила бы.
- Вы тоже полетите с нами, - заметил Сите, - ведь с нами обязательно отправится мастер Ниманд.
Чет насупился.
- А пешком дойти я не могу? - вопрос был, конечно, риторический. - Вообще, Мия давно доказала свою лояльность и я в ней нисколько не сомневаюсь, так что мое кураторство - вещь скорее номинальная...
- Тогда вы можете полететь со мной, - бодро предложила Ивит.
Она издевалась. Она откровенно издевалась. Но по невинному взгляду и плотно сомкнутым губам (чтобы не допустить бритвенной улыбки) этого было не сказать.
Инквизитор одарил ее очень, очень мрачным взглядом исподлобья.
- Вы, по-моему, и так догадываетесь, что не могу, - негромко проговорил он. - Поэтому буду уж исполнять свой прямой долг.
Мия почему-то подумала вдруг, что Иларий Гервик был бы здесь куда более кстати - опытный, поживший, знающий свое дело инквизитор. Не вчерашний юнец, которому жизнь - не испытание на прочность, а так, увеселительная прогулка (и когда прогулка не веселит - можно обидеться на весь мир за несправедливость, и становится легче).
- Куда-то разговор свернул, - заметил в сторону Кристофер.
Он грел руки о кружку и единственный - и самый старший - поглядывал на остальных миролюбиво. Миноу откинулась назад, поставив чашку на колено и закинула одну руку за голову.
- Знаете, как один пилот говорил о небе? - спросила она и процитировала: - Глубокое, словно пропасть. Оно цветет в сердце донным черноземом ночи, звездами оплакивает далекую землю, навсегда с ней разлученное. Прозрачное, подобно хрусталю, небо звучит на все голоса солнца... А какое оно на рассвете! Лучше роз королевского сада в пору цветения! Нежное, ласковое. Таким ласковым не бывает даже мужчина, который впервые с любимой женщиной. Такой ласковой не бывает юная девушка в первую ночь после свадьбы. От сиреневого тянется акварель к белому, и черта розового лежит оброненной невзначай каплей...
Гранвилль предпочел не вставлять своих соображений по этому поводу - он, конечно, был не согласен, но слова от этого не меркли, не теряли своей красоты.
Йен вздохнул глубоко и надрывно и, проникшись, медленно повел ушами.
- Бесподобно, - тихо проговорила Нина, - и так похоже на то, что я вижу за облаками. Хотела бы я уметь так говорить... хоть о чем-нибудь.
- Да, языкастый был парень, - дернула уголком губ Ивит, словно в ностальгии. - У меня его книга как талисман в самолете. Весит немного, грамм семьдесят пять, но майор...
- ...все равно ободрала бы уши, если узнала, - шепотом закончил Дербоурд. - Кто летает, особенно на большие расстояния, знает, что каждый грамм лишний - каждый метр пропавший.
- Сколько же метров мы потеряем завтра, раз в самолете будет сидеть лишний инквизитор Гранвилль... - проворчал Честер, но услышал его только Эль. И ответил искренне-непонимающим, даже чуть укоряющим взглядом - мол, что ж это вы так? Надо воспитывать волю.
Сэр Анро бросил взгляд на потемневшее небо.
- И вправду, донный чернозем. Предлагаю всем здоровый сон, потому что завтра вставать рано.
Ивит потянулась и поднялась.
- Пойду к дежурному костру. Есть желающие составить компанию? Как я и думала...

- Всем доброй ночи, - Чет только рад был отправиться "на покой": слишком уж много всего было за день, и лично для него - не слишком приятного. - Ниманд?
- Еще посижу немного, - она застыла как статуя с пустой кружкой. - Не дожидайтесь, ложитесь - я приду тихо.
Остальные тоже потихоньку начали подниматься, желать друг другу приятных ("И познавательных!" - добавил Йен) снов и расходиться. Кристофер закрыл полевую кухню, и, еще раз глотнув из своей фляжки неторопливо направился в сторону палатки. Миноу один за другим погасила фонари, оставив только те, которые ровным кольцом стояли вокруг лагеря, бросая треугольники света в ночь. На слабую лампу-кристалл, висевшую под пологом общей палатки, собрались мелкие насекомые и непонятно откуда взявшаяся большая бабочка с темными, казавшимися махровыми крыльями. Закончив обход, Ивит остановилась рядом с Медемией и кивнула на кружку в ее руках.
- Может налить еще немного?
- Да нет, спасибо, - та мотнула головой. - Мне ведь можно не греться, - улыбка с легкой горечью. - Я просто так посижу. Не мешаю?
- Нет. - дернула плечом летчица. - Тогда отпусти кружку и иди наружу, здесь воздух не пахнет едой.
Ниманд послушно поднялась и, оставив посуду, вышла из-под навеса.
Ночью ей была видна каждая травинка - издержки специализации, - и теперь она обводила взглядом окрестности, всматриваясь во все, что ее окружало, словно не могла или не хотела увидеть этого днем.
Ладони ее, чуть широковатые для женщины, то и дело сжимались в кулак - то ли нервы, то ли... да нет, ей ведь не могло быть холодно.
- Скажешь мне, чего боишься и чего нам ожидать, если что-то где-то вдруг сломается? - Ивит села на узкую лавку, оставив место, и немного прищурила глаза, вглядываясь в темноту.
- Знаешь, - протянула Мия, - не хочу показаться смешной идиоткой, но... Я боюсь, что победят плохие парни. Я очень не хочу, чтобы они победили. И я знаю, что у них в руках есть козыри, а у меня ничего нет. И еще я знаю, что эти парни - настолько плохие, что... и не снилось.
Она обняла себя за плечи и присела рядом - взъерошенная, бледная.
- Если не абстрактно - я боюсь проклятий. Слишком хорошо знаю, что это. И что они меня достанут, рано или поздно.
- Как понимаю, для проклятий расстояния нет? - спросила старший лейтенант. Она качнула на коленях летную куртку и зачем-то протянула Ниманд - ну и шут с ним, что не мерзнет: все равно кажется... а в куртке теплее.
- Расстояния нет, - Мия вздохнула и, приняв куртку, почему-то не стала одевать, а обняла, прижавшись, как к кому-то живому. - Главное - цель. Только надо знать, где она... и чем занята. Шанс еще есть. На самом деле, хорошее проклятье высокого уровня - достанет и так, можно не знать даже имени. Правда, это будет стоить жизни тому, кто проклинает. Страшно вот что - необязательно пророчить кому-то камень на голову, ведь чтобы заставить человека всего-то споткнуться, требуется ничтожно мало усилий... с этим и я справлюсь, - она хмыкнула. - Но если заставить человека споткнуться, когда он на краю попасти, дело другое. Поэтому меня... настораживают полеты. Если что со мной, то и всем вам тоже... будет несладко, когда в небе. Прост, что говорю. Но мне некому это сказать, совсем. И я устала.
Ивит посмотрела на нее.
- Летать со мной ты можешь не опасаться. Я никогда не упаду. - прозвучало неожиданно серьезно и даже слишком уверенно. - Так что можешь здесь отдохнуть.
- Пытаюсь, - Мия зарылась носом в воротник летной куртки. - Но так... неспокойно. Непривычно. Я чувствую свою силу, она постоянно со мной - и это как маяк, который говорит "я здесь". Впрочем, он всегда был - просто... я отвыкла быть малефиком.
- Почему?
- Мой куратор... да, Гранвилль ведь - не мой куратор. Он временный, мой остался при базе. Я с ним была долго - с моих двадцати, значит, целых пять лет, - Ниманд грустно улыбнулась, прекрасно зная, что выглядит старше. Более злой. более битой жизнью, чем бывает в двадцать пять. - Он объяснил мне, что мой дар - не дар, а проклятие, если использовать его так, как меня учили. И мы с ним вместе пытались это... утвердить внутри меня. Отучить пользоваться темной стороной, использовать светлую. Эти змеи, - она вытянула руки вперед, показывая татуировку, - они напоминают, что сама - проклятие. Предостерегают. И я однажды просто... перестала пользоваться некромантией, как дети перестают грызть ногти. Есть несколько способов отучить себя видеть потоки энергии смерти... например, курить смесь особенных трав.
Она тяжело вздохнула.
- А к ней, черт возьми, привыкаешь.

Миноу почти незаметно покачала головой.
- Ты говорила, что змеи - это предупреждение, - о чем?
- О том, что от меня нужно держаться подальше, - грустно улыбнулась некромант. - Довольно действенно, кстати. Вызывают отвращение у многих.
- Ты сама их?..
- Нет. Брат помог. То есть... он мне, конечно, не брат - у нас так принято говорить. У нас был один учитель. А теперь они оба хотят меня убить.
- Брат и учитель?.. - переспросила летчица и как-то рассеянно несколько раз ударила ладонями по карманам летных брюк. - Ха... - выдохнула. - Как-то вспомнилось. Про Счастливчик в ведьмах говорили, как могила - "не предаст и не выдаст". Вспомнилось отчего-то.
Попытка бросить песчинку уверенности вышла какой-то неловкой.
- Увидим, - Мия как-то сразу подобралась, тон ее стал жестче. - И если они сделают хоть одну ошибку, хоть крохотную - им меня не убить. Даже после смерти я их найду, и тогда меня никто не остановит.
- Будешь как призрак Вейги Лу, - как поддела, Миноу. И судя по прищуру глаз, действительно в словах была какая-то скрытаяш шпилька.
- Чей? - подняла брови Ниманд.
- Ты не знаешь про Вейгу Лу? - Ивит ударила себя по коленям. - О... это давняя воздушная легенда. Ее рассказывали еще до того, как я ползала под коленками тогда еще сержанта Счастливчик. Рассказывают, была такая летчица в самом первом составе эскадрильи Ночных Ведьм. Капитан Вейга Лу. Происходила она откуда-то с юго-востока, и всегда отличалась запальчивым нравом. Надо сказать, что и авион был под стать - черный, как молния в непроглядную темень, и с красным всполохом. Поговаривали, что последний она поймала в небе, там, где пляшут огненные элементали - ну, знаешь ведь, что самые красивые, красные молнии танцуют над облаками? Прославилась капитан тем, как воевала с всадниками на грифонах и драконах. Первых она сбила особей тридцать, вторых - особей пятьдесят. А это очень немало! Редкий истребитель похвастается таким счетом.
- Да уж, - некромант кивнула. - Немало... особенно про драконов. Но откуда же взялся призрак? С ней что-то случилось?
- Она вылетела как-то в рейд на север и не вернулась. Пропала без вести, - передернула плечами, словно ей стало зябко, Ивит. - Самолет так и не нашли. Тело, парашют - тоже. Да что там - ни одного обломочка, ни одной капельки пара.
Ненадолго летчица задумалась, припоминая; повела коленом.
- Только потом странные вещи начали происходить. Один пилот рассказал, что ему в буре привиделся призрачный авион с алым всполохом по фюзеляжу. И как будто дух-пилот его из шторма вывел. Рассказывал, рассказывал... а потом в один разбился. Потом другой кто-то увидел тот же авион, и тоже прожил недолго. Третий, четвертый. Авион прозвали "Белой леди" по аналогии с призраком, который предвещает смерть. А потом он стал появляться ни с того, ни с сего... летит пилот, и слышит - вдруг! - потрескивание винта справа, в которое вплетается рев двигателя, сильнее, больше. Громче, громче. Возникает затем по правому или левому борту "Белая Леди", как подкрадывается, осторожно, медленно. Потом взлетает ласточкой в поднебесье, а ты в кабине слышишь: цок-цок, цок-цок... и высотомеры начинают барахлить, двигатель чихать нездорово. И цок-цок повторяется. Винт замирает, потом что-то отказывает в катапульте...
- Определенно, - хмыкнула Мия, - мне приснится сегодня хороший сон. Призрак пилота - конечно, вещь вполне реальная, а вот призрак авиона - несколько... странно, - на лице ее появилось задумчивое выражение. - Но некромант духа, пожалуй, смог бы получше меня тут разобраться. "Белая леди"...
История явно заняла ее.
- Рассказывают, "Леди" забирала у авионов жизнь, - договорила Ивит и внимательно посмотрела на Ниманд. - А еще это у нас это рассказывали под включенные моторы и после хорошей порции мастики. Шут знает, правда или выдумка. Но один наглец как-то облако не той формы увидев, чуть ума не лишился прямо в летном кресле. Так испугался, бедняга...
Летчица улыбнулась и тут же прикрыла губы рукой.
- Облако... - малефичка качнула головой. - Знаешь, а страх - великая сила. Придуманный он или настоящий, но ведь есть же, - что-то блеснуло в ее глазах. - И если грамотно использовать...
Впрочем, почти сразу же ее мысли вернулись в уже привычное русло.
- Если бы мой страх был из придуманных. Но теперь я буду внимательней смотреть на облака.
Миноу оседлала лавку поперек и наклонилась вперед немного.
- Нам нечего бояться, кроме страха.
- Здорово, - Мия посмотрела на нее очень странно, словно видела в первый раз. - Я запомню. Да...
Рывком поднялась и протянула куртку:
- Теперь можно спать. Спасибо, что выслушала. Ты... говоришь со мной как с человеком; я это ценю.
В ответ летчица сверкнула своей странной, слишком острой, чтобы быть приятной, улыбкой.
- Спокойной ночи, возьми ее с собой. Я все равно буду спать в авионе, а там на порядок теплее, чем в палатке.
- Правда? Тогда... - некромант чуть поколебалась. - Хорошо. Спасибо тебе и... хороших снов, когда будешь спать.
Она уходила медленно, словно нехотя, и все так же прижимая куртку к груди, словно драгоценность.
Впрочем, может, оно и было - драгоценностью.

Дата: двадцать шестое августа
Фигура: без фигуры (макабрический квартет)
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)


Публики в "Над гнездом кукушки" собралось столько, что найти свободный столик стало не просто маловероятным, а - на грани возможного. Постоянные посетители давно прослышали о том, что некий музыкальный квартет, да вроде как из новых и неизвестных, собирается дать здесь выступление; от постоянных посетителей узнали об этом непостоянные; всяческие друзья, знакомые и родственники, привели, в свою очередь, собственных знакомых, друзей и родственников... даже пройти официанткам можно было с большим трудом.
Все с интересом поглядывали в сторону сцены, скромно спрятанной за бархатным, темно-алым занавесом, в ожидании заказывали кто горячего плова, кто очередную кружечку... Симон Розенберг, владелец ресторации, не успевал подсчитывать барыши - и записывать за совсем уж постоянными посетителями пиво в долг.
Тем временем на сцене, скрытой от любопытных глаз, шел разговор, никому не слышный.
- Там нужна будет этакая, знаешь, мрачная, вселяющая мистический ужас перед непознанным мелодия... маэстро Торичелли, это я к вам обращаюсь, ау! Мари, не кисни. Все будет хорошо.
- Я нормально. Просто я не певичка, а бывший солдат, если ты забыл. Непривычно.
- Ха! Думаешь, есть разница? Эрис, кстати - увертюра с тебя. Что-нибудь медленное, но внушительное... Марииии! Ну-ка, дай я нацеплю тебе улыбочку...
- Средоточие..! Ну отойди от меня...
- Медленное, но внушительное? Тебе похоронный марш сыграть или все-таки свадебный?!
- Мари, что с песнями? Сколько их у нас будет?
- Обещаю две. Если вдруг придумаю третью во время выступления - три. И... не бойтесь, за них не расстреляют.
- Этого-то я как раз не боюсь. Какой будем выдерживать стиль? Мрачность и трепет?
- Сначала - да...
- А после моей чечетки повернем в другую сторону. Я так подумал - чего бы потом не начать веселиться? И народ дойдет до нужного градуса...
- Прекрасно. Значит так, дежурное блюдо сегодня... ага. Прекрасно. Тогда запоминайте: сигнал к отступлению - пляшущие свиньи. И вопли. Много воплей.
- Какие-какие свиньи? С головой все в порядке? Что за хреновы свиньи?
- Просто запомните.
- Как скажешь, наш господин, повелитель и маэстро в одном лице... ну что, вступительная речь ведь на тебе, так? Выйдешь к публике?
- Выйду. Когда начну говорить, вы тоже присоединяйтесь. И подайте кто-нибудь знак гасить свет!
- Сейчас... Эрис?
Ладонь, затянутая в черный атлас, быстро и легко мазнула по всем клавишам, слева направо. Свет погас - огоньки исчезали парами, одна за другой. Потом, едва слышно, девушка заиграла мелодию - что-то очень старое, торжественное и печальное.
Макабрей водрузил на голову цилиндр и шагнул вперёд, легко проскользнув между двумя полами занавеса.
Отчего-то говорить он не торопился, всё растягивая и растягивая паузу, заполненную размеренными аккордами Эрис. Потом зазвучала его скрипка. Вкрадчивые, угрожающие звуки вплелись в мелодию и стали едины с ней. Теперь торжественная печаль сменилась сладким, коварным обещанием демона тому глупцу, который его вызвал, тайной, дарящей нашедшему её поцелуй отчаяния, чёрным благословением, которое хуже проклятия. Зал по ту сторону занавеса оцепенел. Все, даже обслуга ресторации, замерли, застигнутые между внезапным искушением и иррациональным страхом. Даже специально нанятый для зажигания и гашения света человек зазевался и пропустил момент - оттого, когда два направленных светильника выхватили из темноты фигуру играющего маэстро, музыка успела полностью овладеть слушателями. И тем лучше, потому что, как оказалось, маэстро стоял к залу спиной. Чёрный плащ ниспадал почти до земли, открывая лишь отполированные стальные каблуки сапог, цилиндр был склонён вместе с головой к левому плечу, а руки летали, лаская скрипку.
Неожиданно ритм стал меняться. Ломаясь на ходу, ускоряясь и трансформируясь, он тянул за собой и величавые разливы рояля. Так, как из куска глины рождается чаша, постепенно получилось нечто новое, быстрое, ритмичное. Но всё ещё тёмное, опасное и очень, очень притягательное.

- Здравствуйте, дамы и господа. Добро пожаловать на другую сторону кривого зеркала, - вдруг сказал маэстро Торичелли, разворачиваясь, но не прекращая игры.
- Сегодня вы увидите и услышите...
Дентон устроился чуть позади, вполоборота к зрителям - луч света выхватил на нем только красные краски и рассыпал блики по всему блестящему. Флейта из белой кости в пальцах, на губах - хитрая улыбка.
- ... много такого, чего, возможно, предпочли бы никогда не видеть и не слышать - а может, совсем наоборот.
- Смотрите, - Марийка говорила тихо, как и всегда, но сейчас слова ее были предельно ясны и четки в абсолютной тишине. Нарушаемой лишь тихой мелодией.
Она сидела на краешке сцены, в белом платье, открытом, чуть прозрачном - то ли ангел, сошедший сюда по воле Единого, то ли заблудшая душа, не заслужившая покоя в ином мире.
- Смотрите и слушайте.
- Уходить уже поздно, - голос Эрис, вкрадчивый, обманно-сладкий и зовущий, и ее горящие глаза погасили остатки сомнений в душах зрителей... если эти сомнения там и были. Ее движения над клавишами, плавные, по-кошачьи гибкие, заставляли подумать: это не рояль рядом с ней, но любовник... а она ласкает, касается, гладит - и получает ласки взамен.
А потом Мари запела, и флейта, и рояль стали настойчивей, громче.

Когда бы снова молод я был,
И верил бы снам, и не верил бы смерти,
Я б сердце свое пополам поделил,
Чтоб быть среди вас хоть полжизни, поверьте.
Полсердца б оставил на ферме моей,
Чтобы о феях страдать неустанно,
Полсердца послал бы меж серых теней,
По тропке лесной, извилистой, тайной...

Скрипка вилась вокруг мелодии той самой серой тенью, то сплетаясь с флейтой, то переговариваясь с роялем, то вовсе создавая нечто немыслимое, сливаясь с голосом поющей. Маэстро Торичелли на сцене приковавыл к себе не меньше внимания, чем их экстравагантная музыка или странная песня, и дело было вовсе не в необычной внешности. Просто он играл так, как не всякий умирает. Смычок летал над скрипкой то рукой любовника, то топором палача, вся фигура маэстро застыла, напряглась, вытянулась вверх. Двигались только руки, и белоснежные волосы, чуть шевелящиеся на лёгком сквозняке.
Марийка пела, закрыв глаза. Представляла, как идет он, о котором поется, - кто-то незнакомый, непременно в темном, под плащом с капюшоном, - раздвигая густые, переплетенные ветви-руки; в самую чащу леса, в сокровенное и недоступное для обычных смертных... и находит то, что хотел найти. Тех, кого.

Пусть с сердцем играют они моим,
Пускай его вытянут нитью гибкой,
Пускай обратят его в прах и дым,
Пускай струною натянут на скрипку!

Вот она, скрипка. Играй, музыкант... некромант.
Этот вечер наш.

Пусть день и ночь на сердце-струне
Играют они мелодии странные,
Чтоб каждый сгорал в них, точно в огне,
Чтобы плясал, пока ноги не ранит!

И скрипка взбесилась вместе с остальной мелодией. Знаток истории эльфов мог бы рассказать, что рил Старшему народу передал кто-то уж совсем канувший во тьму тысячелетий, и что изначально он явно не был просто музыкой. Ритуал? Магия? Что-то ещё, чей смысл был утрачен?
Тем вечером рил был и тем, и другим, и третьим. Скрипка торжествовала.

А вы, кто не слышит Эльфийский рил –
Похитят сердца ваши скоро, поверьте.
Да, молод я был, и глуп я был,
Но верю теперь я и снам...

Мария улыбнулась. Музыка затихла и смолкла, оставив дрожать в воздухе последнюю ноту.
- ...и смерти.

Вместо аплодисментов ответом артистам была гробовая тишина. Люди просто не знали, как реагировать на подобное. Взгляды были прикованы к исполнителям и их инструментам, словно люди боялись, что следующий звук обрушит мироздание, как карточный домик.
И тогда маэстро Торичелли опустил свою скрипку на стоящий рядом стул и пошёл вдоль сцены.
- Здесь ярмарка чудес, господа, а не какой-то балаган, - заговорил он. - Не бойтесь, мы защитим вас от химер, которых порождают тёмные стороны разума и потаённые уголки души. Спешите оценить, предложение специальное и дважды не повторяется.
- И одно из чудес вы сейчас увидите, - побещала Эрис, поднимаясь из-за рояля.
Прошелестело по полу платье - половина черная, половина белая. Тони сдержал обещание, сшил на удивление умело, так что вышло даже лучше, чем было.
Перчатка до плеча на правой руке - чтоб не видно было охватывающую ее зеленоватую "паутинку". На груди, справа - брошка из осколка кисталла, заряженного и светящегося изумрудным. В цвет глаз.
Пройдя мимо Марии, Эрис наклонилась над ее плечом - так и показалось, сейчас поцелует, - но она лишь вытащила из ее волос длинную белую ленту. По плечам женщины рассыпались золотистые пряди, она прикрыла глаза и улыбнулась. Эрис кивнула Дентону:
- Только флейта, - потом взмахнула рукой, - и чуть больше света на сцену... пожалуйста.
И начался танец.
Пожалуй, будь в руке у нее кнут, ее движения выглядели бы привычнее - шелковая лента выписывала в воздухе восьмерки, петли и круги ровно так же быстро, как плеть, но вот ранить никого она не могла. Эрис поворачивалась вокруг себя, успевала прошагнуть в петлю до того, как она замыкалась, даже тронула шелковой тканью кого-то из близко сидящих зрителей по плечу, почти приглашающим жестом...
Но чудо началось позже, когда лента перестала быть плетью и вдруг ожила. Одной рукой Эрис держала самый ее конец, а вторым легко и быстро прикасалась к фигурам, которые выписывала полоса шелка... и в какую-то секунду стало отчетливо видно - это не лента, а мужской силуэт, очерченный светлой линией. Этот мужчина то подшагивал к танцующей девушке, то наоборот отворачивался, то обнимал за талию, то легонько касался юбок, словно желая их приподнять - а они и сами взлетали вверх, открывая длинные стройные ноги едва не до бедер. Флейта играла все быстрее и быстрее, а лента-кавалер становилась все настойчивей и настойчивей.
Шелковая змея знаком вопроса скользнула по губам Эрис, потом - по груди...
И безжизненно упала на сцену с последним аккордом. Нет, не так - последним аккордом прозвучал удар каблука о сцену, пригвоздивший ленту к подмосткам.
Далеко не один мужчина в зале вздрогнул одновременно с этим звуком, но на этот раз аплодисменты таки раздались. Маэстро Винченцо Торичелли первым подал пример, которому быстро последовал весь зал.
Эрис же низко поклонилась... очень низко, спровоцировав тем самым еще более громкие аплодисменты, - и, подобрав ленту, ушла обратно к роялю.
- Маэстро, - тем временем тихо поинтересовался Дентон у Макабрея, - а тиресканнский вальс - слабо?
- Легко, - шёпотом ответил тот и снова выступил на передний край сцены, как последний солдат в осаждаемой крепости идёт со знаменем на стены.
- Ностальгия. Шёпоты ушедшего, звучащие в наших душах. Тень корней, потерявших свой росток. Дамы и господа, покорнейше прошу вас сейчас вспомнить далёкую Родину. А я помогу.
Скрипка взлетела к плечу, смычок почти мечевым взмахом устремился к потолку.
- Вальс Старой Тиресканны, - объявил маэстро Винченцо и взял первую ноту, мягко, нежно и очень деликатно, как кладут руку на стан прекрасной партнёрши.
Тони, невозмутимый, как скала, отложил свой инструмент и подошел к Марийке.
- Один раз, - сказал он тихо, - мы это уже танцевали, только без музыки. А сейчас музыка есть. Пойдешь? - и протянул руку.
Та обескураженно оглянулась - на Эрис, на Ригора.
- Ну...
- А ты была босиком, и в огромной куртке. Очень смешно в ней смотрелась. Но я звал тебя на "вы", - Дентон уже вывел ее на середину сцены. - И с трудом, но все-таки умудрился не отдавить тебе ноги...
Его шепот слышали только те, кто был на сцене.

- И ты сказал, - вспомнила Мари, кладя одну ладонь ему на плечо, - что в следующий раз будет танго.
- Что ж, я ошибался, - он сделал первые несколько шагов, три вперед, один назад, с полуоборотом.
- А потом мы ушли.
- Ночью. И последним, о чем я тогда вообще мог подумать, было то, что нам предстоит выступать с музыкальным номером в ресторации "Над гнездом кукушки"! А теперь...
- А теперь заткнись и веди.
Звенели бубенцы, клавиши пели мягко, негромко и плавно; Эрис покачивала головой, удивляясь наглости Дентона.
Ригор самозабвенно играл на скрипке, чему-то улыбаясь с дежурной "нехорошестью" в оскале. Цилиндр был сдвинут на лоб, а голова наклонена к инструменту и никто не увидел, что на какое-то мгновение малефик прищурился, будто ловя Дентона в перекрестье прицела.
Зрители покачивали головами, вздыхали; кто-то из женщин даже смахнул слезинку - все они оставили что-то там, далеко-далеко за океаном, - дома. Что-то, к чему нельзя будет вернуться, как ни старайся.
Во всяком случае, пока что.
Мари и Дентон прошли еще несколько кругов, может, пять, может, шесть - и Эрис потихоньку начала приглушать звуки.
Хватит вспоминать прошлое - время возвращаться. Музыка затихала, они стояли - между роялем и скрипкой, приобнимая друг друга.
- Улыбнись, - сказал Тони.
Мари улыбнулась. А потом каждый из них сделал шаг назад. И еще.
- Смерти нет. Грусти нет. Оставьте мёртвым хоронить своих мертвецав, а тайны спать до лучших времён! - вдруг быстро, остервенело заговорил маэстро. - Жизнь коротка, так отчего же нужно проводить её в печали? Даниэль! Куда пошёл?
И тут со смычка понеслось такое...
Макабрей уже один раз играл для Дентона быстро, но чтобы вот так, чуть ли не нарушая законы мироздания? Чтобы снующей руки со смычком почти не было видно, а цилиндр слетел с головы?
Пляска на костях. Данс Макабр? Нет. Почти.
Эрис чертыхнулась и отъехала на стуле от инструмента. Сидеть спиной к происходящему, когда тут творится такое?
Каблуки Тони стучали, отбивая чечетку, так громко и резко, что казалось - доски не выдержат. Каблук-носок, каблук-носок, притопнуть, повернуться... он едва успевал за музыкой, твердо знал, что сам виноват, и при всем при этом - даже задыхаясь, все равно широко улыбался.
Темп вперёд. Ритм в клочья.
Никогда не злите некроманта, они народ изобретательный.
Вторая пара каблуков бьёт рядом с первой. Не так виртуозно и чуть медленней, но в ритм.
Вы пробовали играть на скрипке, выколачивая сапогами из старой сцены пыль? Думаете, сложно? Попробуйте сделать то же самое посреди поля боя, когда вокруг встают очень, очень голодные мертвецы! Вам понравится.
Тяжелое дыхание стало едва не громче музыки, а танец стал походить на дуэль. Дентон повернулся лицом к Макабрею, - еще одна улыбка, извиняющаяся, и легкое пожатие плечами.
Каблуки не перестают стучать, кажется, ни на секунду. В воздухе поселяется что-то... напряженное, зловещее, и в то же время бесшабашное и лихое.
В ответ тоже улыбка. Понимающая.
Какая дуэль, что вы! Творец с вами. Просто танец. Просто ещё быстрее.
За тобой не угнаться, Даниэль-Дентон, но некромант и не пытается. Это ведь не бой, не соревнование и не месть, просто танец. Просто злому, ужасному некроманту до зарезу нужно сейчас вылить свою пустое, глупое раздражение, переплавив его через скрипку.
Потому что иначе, будь у этого раздражения хоть малейшее обоснование, этот некромант просто убил бы тебя, Дентон.
А сейчас пляшите!
Девушки переглядываются - изумрудные искры в темноте и янтарные отблески от лампы. У обеих в глазах изумление с капелькой тревоги.
Потом Мари вдруг хлопает в ладоши. И еще раз, быстро-быстро - отбивая ритм. Эрис подхватывает.
И публика - тоже, отставив кружки, отложив вилки и ножи; кто-то даже топает ногами, но куда там успеть! Успевают только ладони.

- Флейты... не хватает! - через радостный, хищный оскал. - А?
- Не вытяну, - короткий смешок, и тот дорого дается.
- Жалко! - скрипка и не думает сбавлять темпа, но ритм выравнивается и начинает плавно меняться. Становится более размеренным.
Все до единого смотрят, затаив дыхание. Официантка у пивного крана замерла, приоткрыв хорошенький ротик - и вот уже пиво перелилось через край чьей-то кружки и льется на пол; она не замечает - слишком все быстро, громко... безумно.
Дентон продолжает пляску - каблук, носок, каблук, - только почему-то закрыл глаза, больше он не поворачивается, не вскидывает руки, просто стучит подметками о доски, задыхается... и улыбается чему-то своему.
И вдруг всё. На смычке с тихим звоном лопается волос, не выдержавший бешенной гонки, и безумие заканчивается.
- Овацио, дамы и господа, овацио! - сказал маэстро Торичелли, и первым зааплодировал, чуть поклонившись в сторону Дентона и зажав инструмент под мышкой.
Тони наконец-то остановился и запрокинул голову вверх, шумно втягивая воздух.
- Ну ты и... - тихо заметил он, косясь в сторону скрипача. Что "и", он договаривать не стал.
"Я, Дентон, я. Но, поверь, альтернатива тебе бы понравилась куда меньше", - подумал некромант, продолжая аплодисменты, через некоторое время с удивительным единодушием подхваченные залом. Люди нещадно истязали собственные ладони, вставали, кто-то даже свистел.
Когда гром несколько стих, маэстро Винченцо и сам раскланялся, после чего элегантным жестом подобрал цилиндр.
- А теперь, почтеннейшая публика, мы объявляем небольшой перерыв. Наслаждайтесь кухней и готовьте свои сердца к продолжению представления!
Половинки занавеса сомкнулись вновь, образовав единое и непроницаемое целое. Снаружи кто-то взвизгнул - должно быть, та самая официантка, обнаружившая у себя под ногами пивное море. Звон бокалов и стук столовых приборов о тарелки послышался только спустя пару минут. Вернуться к еде оказалось не так-то просто после такого представления.
- Интересно вышло, - высказалась Эрис, взлохмачивая волосы на макушке. - Я прямо даже... не ожидала.
- Чего не ожидала? - поинтересовался Тони, вновь обретший способность говорить. Слегка хрипло, но все же.
- Что ты на ногах устоишь, - фыркнула она.
Макабрей аккуратно положил скрипку и осторожно, двумя пальцами достал из кармана носовой платок. Когда он прижал его к пальцам левой руки, на белой ткани быстро начало расплываться кровавое пятно.
Вдруг он ощутил прикосновение - на спину, между лопаток, легла ладонь. Даже сквозь одежду чувствовалось - горячая.
Марийка осторожно заглянула ему через плечо.
Макабрей попытался ей улыбнуться, вышла же скорее усмешка. Дышал некромант ровно, но выглядел, как-то не слишком хорошо. Изменённый метаболизм сыграл с ним дурную шутку: сердце пыталось колотиться, как взбесившееся, а дыхание упорно оставалось спокойным.
- Зачем? - одними губами спросила женщина, обняв его за шею и заглянув в глаза. Что-то было у нее на лице... не тревога, не волнение, может, немного обеспокоенности - и явная печаль.
- Чтобы случайно не задержать ни на кого зла, - платок продолжал пропитываться кровью. - Это было бы опасно для всех.
- Верю, - сказала Мари через некоторое время. Осторожно взяла его за руку и прижала платок: - Ты не играешь сегодня больше. Это не вопрос.
- Это ещё почему? - удивился некромант. - Пустяки, кожу я выращу за десять-пятнадцать минут.
Она кивнула.
- Здесь, в заведении, в присутствии множества людей... Не мне напоминать о том, что мы прячемся.
Макабрей отвёл платок от пальцев и поднял руку так, чтобы всем было видно. Края стёсанных до мяса ран сходились...не быстро, но различимо для глаза.
- Это, увы, побочный эффект некоторых действий. Оно само.
Эрис, озадаченно наблюдая эту картину, вставила:
- Я вот думаю, ты вообще человек, или как?
- А я вот стараюсь об этом не думать. Грустно становится.
Повисло неловкое молчание. Потом Эрис негромко сказала: "Извини" и отвернулась.
Мария снова взяла Ригора за руку, поднесла ладонь к лицу - прижаться губами.

Некромант улыбнулся и погладил её по щеке, стараясь не касаться всё ещё не зажившими пальцами.
- Итак, кажется, у нас получилось, - сказал он, после некоторой паузы. - Публика примерно в том состоянии, что и проворовавшийся служащий перед комиссией: не знает, бежать ей, молиться, стреляться или мочить штаны не отходя от рабочего места. Кажется, им нравится.
- Однако, - заговорил наконец Дентон, - у тебя весьма своеобразное определение понятия "нравиться". Но мне, в общем-то, тоже так показалось. После фокусов они окончательно придут в восторг, Тони гарантирует это! Кстати... как считаете, следует ли мне вернуть посетителям те вещи, которые чудесным образом у них исчезнут?
- Однозначно следует, - фыркнул малефик. - А то нас за твои фокусы будут бить...да и деньги у нас пока вроде есть.
- Можно подумать, я собирался деньги... кхм... заимствовать. Ты не видел, там в углу сидит полный такой мужчина?.. Так вот, у него просто потрясающий галстук, - Дентон потряс головой, - ладно-ладно. Когда второе отделение?
- Скоро. Мне надо натянуть на смычок новый волос.
Этим Макабрей и занялся, в полном молчании. Слова Эрис, сказанные в шутку, но с убийственной меткостью, и собственные пальцы, заживавшие как никогда быстро, не на шутку обеспокоили его, разбередив очень, очень старую рану. Нет-нет, вопрос о том, человек он или нет, Ригора ни сколько не беспокоил. Он некромант - этого достаточно. Вот только, живой некромант или уже не совсем? И если не совсем, то насколько? Макабрей хорошо, слишком хорошо знал, насколько осторожным надо быть ожившему мертвецу, чтобы сохранить личность, не превращаясь в чудовище.
Мари уселась на край сцены, подобрав под себя ноги (снова звякнули бубенцы). Было как-то странно находиться здесь, в тишине и темноте, и знать, что по другую сторону занавеса - практически целый мир, пусть и в отдельном своем проявлении. Все шумное, яркое осталось снаружи, а внутри были они, и сквозило от всего этого чем-то невыразимо прекрасным.
Вот если б еще не кровь на руках - ну, чужая. Осталась на кончиках пальцев, и оттереть почему-то жалко.
Эрис, опустив на клавиши крышку, улеглась на нее, подложив руки под голову. Она и сама почувствовала, что задела что-то не то, чего, может быть, задевать не следовало - но не зная, что воспитанные люди делают в таких ситуациях, предпочла просто помолчать.
- Так, - наконец сказал Макабрей, закончив со смычком и вертя в руках цилиндр. - Отдохнули?
В ответ раздались нестройные: "да-да", "угу" и "конечно". Дентон, с выражением лица, вселяющим ужас, потер руки.
- Тогда понеслась!
Макабрей водрузил на голову цилиндр, лихо сдвинул его на бок и заиграл лёгкую, весёлую мелодию. Совсем не сложную, из тех, чей ритм невольно заставляет притоптывать в такт. Почти сразу же присоединился рояль, зазвенели бубенцы - всё мирно, негромко, спокойно.
- Я так и думал, - пробормотал Тони, - что ничего величественного и мрачного моим трюкам сопутствовать просто не может...
И, отбросив полу занавеса, выскочил на край сцены - и тут же спрыгнул вниз, в зрительный зал. Взгляды мгновенно обратились на него - это было явно не такое продолжение, какого все ожидали.
На сцене маэстро Винченцо осклабился, и с его скрипки полилась игривая, несерьёзная и насквозь национальная хафлинговая песня с говорящим названием "Семь-Сорок". Считалось, что первая цифра в ней - это цена купли товара, а вторая - цена продажи. Также считалось, что песня весьма скромна, обычно коротышки нагревали свои маленькие, цепкие ручки куда сильнее.
- Дамы, господа, а также те, кто еще не определился, - воззвал к публике Тони, - сейчас я продемонстрирую вам то искусство, каким не может похвастаться никакой волшебник, но которое выглядит почище любого волшебства!
Он пошел между столиков, и походка его была беззаботна, как майское утро, а улыбка - невинна, как... как чья-то еще улыбка, он никак не его собственная.
- Отдельно прошу отметить, что времени мне на это потребуется всего ничего... сударь, - Тони наколнился к лысому господину в темно-зеленом сюртуке, - к слову - который час?
Тот ошеломленно заморгал, но все-таки потянулся к жилетному карману. И заморгал еще более ошеломленно, потому что фамильные часы, доставшиеся от отца, а тому - от деда, куда-то испарились.
- Бог мой, - покачал головой Дентон, - ну кто же носит часы за шиворотом?
И, под всеобщее качание головами, присвистывание и робкие хлопки, он выудил из-за воротника господина те самые часы. Самым странным было то, что никто не заметил, как господин умудрился с этими часами расстаться.

Тони же, демонстративно заложив большие пальцы за блестящий черный ремень, направился дальше - к молодой паре, больше занятой друг другом, нежели искристым вином, что стояло перед ними на столе.
- Добрый вечер, - с истинно чарующей улыбкой заявил он, целуя даме ручку. - Да не бойтесь, не съем я ваше колечко... обручальное? О, поздравляю! Господа обрученные, не опустошить ли вам наконец в знак вечной любви ваши бокалы?
Пара переглянулась, но разве на глазах прочей достопочтенной публики можно было отказать артисту? Под аплодисменты Дентона они чокнулись бокалами и выпили, кавалер даже пробормотал что-то вроде: "За любовь".
Как только бокалы опустели, они буквально выхватил их из рук обрученных и подбросил в воздух, один за другим, добавив к ним еще один бокал с соседнего столика. Кто-то ахнул; взлетевший хрусталь заискрился в свете ламп.
Скрипка взвилась почти до визга и замерла, придавая моменту необходимую драматичность.
Но они не разбились, а, полетев вниз по дуге, плавно приземлились в руки Дентона, один за другим, и снова были отправлены в полет - ничуть не беспокоясь о казенном имущстве ресторации, парень жонглировал бокалами, на которых словно бы огромными буквами было написано: "Дорогие и хрупкие!"
- Ну-ка, - протянул он хищно, умудряясь еще и оглядываться по сторонам, - кому не жалко тары?
Чья-то рука справа робко подала ему еще один бокал. Тот тоже отправился к потолку.
- А если он их все-таки побьет, - тихонько проговорила Эрис, не отрываясь от клавиш, - то-то будет потеха...
- Моё чувство юмора сейчас загнётся в мучениях, - в тон ей ответил некромант. - Но парень молодец, бесспорно.
Тони тем временем уже вернул бокалы владельцам (вроде бы не перепутав) и перешел к более тяжелой артиллерии - тарелке, двум ножам, вилке и шляпе-котелку, снятой с головы очередного посетителя, ставшего жертвой фокусника. Несмотря на то, что предметы были разного веса, справлялся он с ними не менее ловко.
- А ну, кто смелый, - предложил он, продолжая двигаться мимо столов дальше, - слабо поставить бокал мне на нос?
- Черт, - покачала головой Эрис, - это ж мое любимое, а я тут сижу. Интересно, найдутся еще смелые?
Большинство посетителей боялось, видимо, даже дышать в сторону Дентона - не адй Творец, еще ножик уронит кому-нибудь... куда-нибудь.
Макабрей, сам того не желая, принялся помогать Дентону. Выровнял ритм, подстроился под мелькание ладоней парня и держал, держал нужный темп, давая Тони хоть какой-то ориентир.
"А хорошо получается, - подумал Ригор. - Молодцы мы".
Должно быть, в Макабрее всё же было что-то от маледикта. Во всяком случае, накликивать на себя беду он умел потрясающе. Стоило ему оформить свою оптимистичную мысль, как в глубине зала тихонько звякнули колокльчики. Некромант присмотрелся...
...алый шёлк юбки, стальной наплечник, горящие тёмные глаза и краешек тяжёлого молота. Свет выхватывает их на мгновение. Тонкое, смуглое запястье вздрагивает и маленькие колокольчики, выполненные в форме черепов, встречаются друг с другом, вызванивая совсем, совсем другую мелодию.
И смычок невольно идёт слишком резко. Фальшивая нота почти не заметна, но музыкальное ухо она режет.
Больше Ригор не улыбался.
В освещении зала темные пятна чередовались со светлыми, когда луч снова выхватил Тони из темноты, тот уже щеголял бокалом на носу - видно, нашелся все-таки смельчак. Долго Дентон не продержался - сказывалось долгое отсутствие практики, но подбросив в воздух все предметы один за другим, он умудрился не
просто поймать их, а вернуть к месту назначения.
Господин, терзавшийся из-за судьбы своего котелка, весьма удивился, когда тот вдруг прилетел из ниоткуда и приземлился точно на его залысины.
- Хорошего понемножку, - Дентон подмигнул публике, улыбнулся с неповторимым очарованием (и за что только природа его такой улыбкой наделила, за какие заслуги?) и протянул какой-то женщине свежий цветок, вытянутый не иначе как из воздуха (а на самом деле - заранее, из букета, стоящего на дальнем столе). - Сударыня, это вам - улыбайтесь чаще!

И вприпрыжку Тони вернулся на сцену.
- Еще бы что-нибудь, - шепнул он, - этакое, заводное. Или наоборот... они уже малость подустали.
- Предложим им самим потанцевать? - быстро проговорил Макабрей
Глаза Дентона многообещающе сверкнули.
- Даааа... - протянул он, поворачиваясь на каблуках. - А теперь, дорогие посетители, белый танец - дамы приглашают кавалеров! Не стесняйтесь, места в зале хватит...
- Медленную, - соглашаясь, кивнул некромант, задавая ритм. - Рааз-два...
Мелодия, которую он начал на этот раз, была чуть сложнее. От неё веяло чем-то горячим и южным, чем-то безумным, но пока сдерживающим пыл. Музыка явно настраивала на медленный танец, но энергии в ней было на два фламенко.
Постепенно в зале начали сдвигаться в сторону столы (что привело владельца ресторации в вящий ужас, но сделать что-либо с этим он был бессилен), и девушки, женщины, а также пара довольно бодрых пожилах дам разбежались по заведению, выискивая, с кем бы потанцевать.
Дентон только успел взяться за флейту, как был тут же приглашен на танец здешней официанткой - и не стал отвергать предложение, видимо, вдохновившись ее нахальством. Музыканты остались втроем - точнее, вдвоем, поскольку Мари, не имея возможности подыграть, предалась наблюдению за танцующими.
Впрочем, долго ей этим заниматься не пришлось: скрипка за её спиной смолкла, оставив рояль вести партию в одиночестве. Потом на плечи Мари легли прекрасно знакомые ледяные ладони, а шёпот ожёг ухо:
- Потанцуем...любимая?
Ответом был удивленный, даже обескураженный взгляд... и улыбка.
- Дамы приглашают, - Мари посмотрела на него искоса и протянула руки, - пойдем. Только - я не умею.
- Мальчик-девочка, живой-мёртвый, - фыркнул Макабрей. - И вообще, мне тоже учиться было негде. Это повод для отказа?
Он обхватил её за талию, осторожно, чтобы не сжать слишком сильно, и сошёл со сцены, присоединяясь к танцующим.
- Веди ты, дорогая!
- Поддел, - заметила Мари, снова улыбнувшись. - Изящно. Впрочем, насколько я понимаю, - она сделала шаг назад и потянула его за собой, - искусство парного танца заключается в том, чтобы двигаться в такт, не наступая при этом друг другу на ноги...
Исходя из этого определения, танец вполне удавался.
Дентон, ведущий мимо свою партнершу, потыкал Ригора в бок и одними губами произнес: "Вот умница, так бы сразу!"
Макабрей с огромным трудом, но всё же удержался от искушения натравить на ехидную заразу вон того, наполовину съеденного поросёнка. Танец был слишком хорош, а Мари, прижимающаяся к его груди, слишком приятно обжигала теплом, чтобы прерывать это ради мелочной мести Дентону.
Танец длился, казалось, чуть дольше вечности - но когда музыка наконец смолкла, почувствовалось - нет, было мало.
- Спасибо, - молчала улыбка Ригора.
- Единственная моя, - добавили его губы, обдавая холодом её щёку.
- Ты... - она вскинула голову, карие глаза заблестели, но не хватило, должно быть, слов, чтобы выразить что-то, и Мари просто поцеловала его. Поцелуй был нежным, как крылья бабочки - секунда, касание, и остается только серебристая пыльца. - Неважно...
Замерла в ожидании - руки сплетены за его спиной, в зрачках плещется что-то темное, зыбкое.
Некромант посмотрел в глаза своей возлюбленной. Она словно бы светилась изнутри и дрожала, как струна под лаской смычка. Она была настолько настоящей, что хотелось преклонить колено. Что он и сделал.
А Марийка протянула ладонь и погладила его по волосам, едва прикоснувшись.
"Ригор Макабрей, некромант, беглец и предатель", думала она, "ты мой, - и будь что будет, но я тебя не отпущу".
Весь зал стоял вокруг - стоял и смотрел, не отрывая глаз.
Мгновение длилось долго, очень долго, но всё же раскололось, взорвалось изнутри переливающейся россыпью аплодисментов. Только Мари и Макабрею не было дела до окружающего мира.
- А я сразу подумал, - радостно сообщил кому-то из толпы Дентон, - что они - отличная пара!
И если он исходил из соображений контраста, то был безусловно прав. Мария в свободном белом платье и Макабрей в своем демоническом наряде смотрелись вместе так противоречиво, что... что это даже казалось естественным, как существуют добро и зло, свет и тьма.

Некромант улыбнулся, тепло, мягко. Только сейчас он понял, что ядовитый лёд, очень долгое время позволявший ему лишь скалиться или усмехаться, растаял, пал перед теплом вот этой женщины. Его женщины, которая сейчас касалась склонённой беловолосой головы, будто благословляя на что-то.
Макабрей взял её руку в свои и поднёс к губам, нежно и трепетно, как святыню. Потом он поднялся и низко поклонился гостям, сняв с головы цилиндр и низко им отмахнув.
- Благодарим вас, дамы и господа, - сказал он. - И надеемся, что одна из искр, пущенных этим вечером, всё же достигла ваших сердец. Наша труппа будет играть для вас всю ночь. Ешьте, пейте, танцуйте и любите, заклинаю вас, любите друг друга, пока на это есть время. Доброго вечера.
Сказав это, маэстро Торичелли одел цилиндр и галантно предложил руку своей (а теперь в этом не было сомнений ни у кого) даме. На сцену они взошли вместе, и почти сразу расстались: он - для того, чтобы взять в руки скрипку, она - чтобы просто застыть на подмостках, повернувшись к залу, и...
- А сейчас, - сказала Мари, с искорками в глазах, - еще одна песня.
Эта была совсем не похожа на первую, и пусть была, по правде сказать, куда сложней и мудрее, не оставляла тяжести на душе. "Что-то будет", говорила она, "и возможно, будет хорошо".
И почему-то верилось.

Взгляните-ка, люди,
На эту волну,
Вода изменила
Свою глубину,
И скоро послышатся
Крики "тону!"
В этом море
Нельзя искупаться,
Плывите, иначе
пойдете ко дну,
времена-то меняются, братцы.

Мелодия была простой, незатейливой, - но запоминалась, зараза, словно вплавившись в сердце.

Послушай, отец,
А тем более мать,
Не стоит ругать.
То, что трудно понять,
Не надо пытаться
Детей удержать,
Ваш мир начинает шататься.
Не можешь помочь -
Так не надо мешать,
Времена-то меняются, братцы.

Под эту музыку хотелось покачиваться в такт, хлопать друг друга по плечу, просто хлопать - музыкантам, и стукаться полными кружками, разбрызгивая ароматную пену.
Хотелось продолжать жить, и ждать - что же будет дальше.

Проклятье легло
Неизвестно на ком,
Кто медлит сейчас,
Всех обгонит потом.
И завтра окажется
Нынешним днем,
Хоть этого трудно дождаться,
Но станет начало
Счастливым концом,
Времена-то меняются, братцы!

--------
*за стихи к песням музыканты благодарят Нила Геймана («The Faerie reel») и Боба Дилана («The times they are a-changing»)

День: двадцать четвёртое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1 (лагерь "Гласов Урагана")

«Малефицкая» бушевала. Бушевала тихо, как водоворот в тумане, без рёва и крика, без грохота громов и стонов, под мерный шелест страниц Liber Igneus. Слово за словом. Мысль за мыслью. И каждая – как разряд небесной молнии.
Хаурэс принёс несколько ночей подряд жуткую, шокирующую для демонов и очень неприятную для самого Круорина и для них с Элигосом весть.
Фурфур, призванный в Ясном… пропал. Был уничтожен, а не изгнан. Если какие-то знания, которые демон, пожравший и души защитников города, и души лиа, и мог унаследовать – они пропали вместе с ним. Растворились, погибли, были утрачены… Как ни называй, всё выходило скверно! Не достать! Возможность найти связь между силами лиа, традиционной магией, малефицией, искусством къямай, способностями найрити… Золотая возможность – пропала! Из-за того, что кто-то сумел на самом деле убить демона!
Страницы шелестели под пальцами туда-сюда, туда-сюда. Круорин метался от ритуала к ритуалу, вчитываясь в описания, проглядывая круги подчинения разной силы, то и дело всматриваясь в свитки и работы по стандартной магии, те крохи знаний по къямай и волшебству лиа, которые выудить всё же удалось…
Крохи. А нужно было больше, во много раз больше! Но ничего, он ещё возьмёт своё. Для того ведь и война, так?
- Гаральд, - брезгливость в тоне чёрного колдуна не была теперь прикрыта даже тенью любезности. – Ты мне нужен.
- Зачем? – Гаральд ван дер Ленк, по милости своего подопечного не спавший уже вторые сутки, высунулся из-за кипы свитков и книг, с трудом обогнул её, стараясь не задеть ни высокую чёрно-золотистую урну, ни круг подчинения на полу, и, нервно протирая кулаками красные глаза, предстал пред затылком Синерема. – Я за последние три дня отпустил тебе больше грехов, чем иные совершают по жизни. Что ещё?
- Ещё… у тебя ведь есть аналог епископской печати. Тот, что ты изготовил ещё полгода назад?
- Есть. Тогда им я запечатал приказ о…
- Его не хватились? Не перепроверили?
- Нет. Сам знаешь, здесь бумажек…
- Избавь меня, - потягиваясь, Круорин хрустнул костяшками пальцев, вытянул шею, секунд десять подождал, словно надеялся, что затёкшие позвонки за это время распрямятся. – Он снова потребуется. Дважды как минимум.
- Зачем?
- Первое… наших обалдуев нужно услать куда-нибудь громить еретиков. Второе – и очень важное! – мне нужен будет приказ, который заверит сам епископ или лицо сравнимой значимости, о том, чтобы взятых в плен лиа, обладающих магическими способностями либо же мастеров искусства къямай переправляли бы… сюда.
- Сюда? В наш лагерь?
- В лагерь Гласов Урагана. Элитное церковное подразделение. Лучшие инквизиторы и дознаватели, не считая может быть… экзарха Моденборга. Но общаться с Кольценосцем я не имею большого желания. Впрочем, может быть и придётся. Если с епископской печатью ничего не выйдет.
- Ты слишком рискуешь. Если что – будем оба в растворе барахтаться, понимаешь? – фыркнул Ленк, доставая из кармана облачения книгу. Ту самую, что вечно носил с собой.
- Я просил тебя сменить репертуар.
- Хорошо. Новая пьеса. Зачем тебе это всё?
- Смотри, - Круорин подвинулся чуть в сторону, позволяя инквизитору чуть подробнее рассмотреть происходящее, произлежащее, произнаписанное и произрасшвыренное на поверхности стола. – Вот. Видишь? Это – самый костяк методик волшебства лиа. В основном – слухи, из разряда «мой друг, который бывал за нашей границей, слышал, что однажды кто-то из лиа…». Это всё, что есть. Я не могу на основе этого сделать реальные выводы. А вот это – то, что известно о…
- Найрити? Мерзкое словечко. Исказители. Ты уже рассказывал мне.
- Я тебе уже всё рассказывал. Всё ещё не понимаешь?
- Нет.
- Единый, что за дивную броню ты даришь лбам служителей своих! – словно передразнивая брата Барцеллуса всплеснул руками Круорин, закатив глаза. – Мастера къямай – тут. Их маги – тоже тут. Наших дуболомов тут нет.
- Есть Барцеллус. Есть Тагирэ. Есть волонтёры, обслуга…
- Это моё дело.
- Не собираешься же ты…
- Это. Моё. Дело, - с нажимом повторил малефик. В правой руке мага, словно искусно припрятанный стилет, появилась пилочка для ногтей с длинными крыльями летучей мыши. Чёрная. Его любимая.
Ленк судорожно сглотнул.

Мимо иду, примус починяю.)

- Если всё провалится – нам не просто крышка… Тут даже раствором не отделаться.
- А если всё получится? Представь себе только: ты и я. Мы. Во главе сперва Корпуса. Начинать надо с малого, согласен?
- А Йост? Гартвиг? Фон Гальдер и данЛей, в конце концов? Да мало ли кто…
- Терпение, терпение! Просто слушай меня. Ты ведь хотел, чтобы я поспособствовал твоей карьере, так?
- Угу, - Облезлый Гаральд не отрывал взгляда от книги. Губы священника словно что-то жевали, порой издавая странные звуки, глаза упорно вчитывались в священный текст. – И?
- Наших друзей здесь нет. Они уходят по фальшивому приказу. Время, на которое они отлучатся, если всё правильно сделать, как раз окажется достаточным. Просто один мастер къямай. Или два. Один техномаг. И один малефик, который имеется… - Гаральд скосил взгляд на Круорина. Тот успокаивающе поднял руки. – Я конечно же о себе. Древа даэн-ли – есть. Я всё рассчитал. Мне нужно просто суметь направить энергию, понимаешь? Найрити умели это делать. От их действий всё менялось, всё искажалось по их воле – плоть… и даже душа! Соединив знания малефиков, магов лиа, техномагов и волшебников, мастеров къямай и Найрити… Вот, что мы получим!
Перед глазами Ленка завис длинный, узкий свиток, исписанный всё тем же, знакомым малефицким почерком. Первых же слов хватило, чтобы Ленк уронил свою книгу на пол, открыв рот и, дрожащей рукой метнувшись вперёд, попытался вырвать свиток у Синерема из рук.
- Это безумие!
- Это – величие! Избавиться от фон Гальдера – аккуратно, не привлекая внимания – пара пустяков! Ему есть дело только прекращения войны и этого его Ордена. Интересно, как он его назвал? Орден Возрождения? Орден Феникса? Орден Саламандры? Ах, впрочем дурацких названий всегда хватало всем напыщенным епископам и оставалось ещё с десяток для кого помельче.
- Избавиться от фон Гальдера? Но как?
- Простейшая схема. Война подогревается Гартвигом и его марионеткой-Йостом…
- Губернатор не согласился бы с такими словами.
- Его тут нет. Чтобы остановить войну, фон Гальдеру нужно или помириться с лиа, или зставить это сделать первыми Данкмара и Зигвальда. И, судя по тому, как решительно он взялся за дело, он готов пойти далеко.
- Дальше?
- Дать фон Гальдеру возможность почувствовать, что он на коне. Дать ему захватить власть и начать претворять в жизнь его грандиозные планы – пусть себе играется! Ещё лучше будет, если при захвате власти и Йост, и Гартвиг погибнут. Йост даже не вполне обязательно. Главное – Гартвиг. Генерал – как старый волк. Можно долго скакать под самым его носом, но когда поймёшь, что клыки старика ещё не выпали, будет поздно. От него можно ждать сюрпризов. Утешает то, что и от линтаария их можно ждать с тем же успехом. Допустим, он добивается успеха.
- А если нет?
- Ничего принципиально не меняется. Если да – то фон Гальдер становится изменником-узурпатором, даже тайным малефиком, - Ленк снова посмотрел на Круорина так, словно тот сказал что-то совершенно дикое, - которого устраняют верные воины Церкви. Раскрыт заговор Круга малефиков! С Гальдером во главе. В ереси обвиняется ещё несколько влиятельных личностей. Например, примас Боргес…
- Примас?
- Вспомни его репутацию. Даже если он искренне верит в Творца, кто, кроме него самого, согласится, что это так? Может, у самого Создателя и спросим? Только что-то мне подсказывает, что он нам не ответит. Ах да, и заодно Вензел данЛей – с семьёй. Так надёжнее.
- Этот-то за что?
- Связь с Кругом. И не только у него, но данЛей, думаю, окажется менее всех прочих сговорчив. Ледник, что поделать. К некоторым другим можно подобрать… ключики. Воинство святое, во главе с тобой либо Моденборгом, но с последним труднее договориться – искореняет ересь огнём, мечом и техномагией. После этого выясняется, что за всем этим стоял настоящий Круг малефиков, тайная организация, которая хотела захватить власть в колонии…
- Настоящий Круг?
- Да, Гаральд, настоящий Круг. Фон Гальдер объявляется мучеником и святым, Йост и Гартвиг – предателями, агентами реального Круга, брошенными, чтобы заманить в ловушку и погубить благородного мстителя. Круг – уничтожается. В напряжённых боях, разумеется, гибнет доблестный экзарх Моденборг, а с ним за компанию отважный дознаватель Крюгер, если успеет понять, что его надули, и вернуться. Но вряд ли успеет, если мы будем действовать быстро. В результате абсолютно честных и справедливых выборов среди церковных иерархов, лишившихся такого количества важных персон, за проявленную доблесть и мужество, в которых никто не посмеет усомниться, Епископом и Первосвященником ЭКК становишься ты. И нижайше просишь нового губернатора для меня, выказавшего неимоверную преданность нашему общему делу и Создателю в ходе тяжёлой годины, выдавшейся для наших земель.

- А кто будет новым губернатором?
- Я знаю, кто, - малефик встал, снова потянулся, разминая плечи. – Сидячий образ жизни вреден для здоровья, в этом сходятся все, от целителей до… ценителей, - скорчив недовольную гримасу на собственный аляповатый каламбур, чернокнижник сложил руки за спиной, блаженно любуясь своей обителью. – Итак, тебе всё ясно? А ведь это только начало…
- А лиа на всё это спокойно взирают из своих лесов.
- Если всё, что я тут описал, получится, то лиа надо будет бежать из этих лесов как можно дальше. Асценция, мой друг. Асценция. Древо даэн-ли позволит мне в считанные дни, а то и часы открыть врата Элигосу.
- И, когда он придёт… ты Возвысишь его и Возвысишься сам! Потому что власть над ним мы обретём вместе!
Гаральд вздрогнул, казалось, в подземное логово Круорина вдруг ворвался порыв горячего ветра, прошелестев в воздухе тёплым маревом, тронув многочисленные Светки и пропев долгую, грустную ноту в горлышках урн.
- Да. И – тебя я тоже Возвышу. Искажение сделает для Элигоса новое тело – которое будет подчиняться нам! Всадник пройдёт по этой земле, принеся её нам на окровавленном подносе, на крыльях чумы и глада, в войне и хаосе! И когда лиа поймут, с чем имеют дело… Ооо, как поздно они поймут! Несколько дней после одного, простого успеха! Большего я не прошу. Ленк, может тебе стоит обратиться к Создателю, чтобы он ниспослал нам удачи? Или хотя бы тебе? Ты ведь тоже сможешь Возвыситься! Гаральд ван дер Ленк и Круорин Синерем под знаменем Хаурэса Испепелителя! Владыки Нового Света!
- С-слишком много разных «если». С чего ты знаешь, что всё это сработает? – с трудом выдавил Ленк. – Это всё… вилами на воде писано!
- О да, конечно, - сияющий взгляд черного чародея потух, голова стыдливо посмотрела в пол. Только улыбка оставалась… хищной. – Я понимаю, Гаральд. Можешь выйти из всего этого, я не настаиваю. Я ведь проклят Создателем, да? И мне никогда не победить, потому что зло всегда в итоге проигрывает. Всё верно?
- Ну…
- Беда в том, что выйти ты, на самом-то деле, не можешь, - сконфуженно пожал плечами Круорин. И снова поднял на инквизитора взгляд. Взгляд хищной птицы, падальщицы, не чурающейся добивать ещё не издохший «обед». – Всё уже началось.
- Когда?!
- Три дня назад, - слова прибили облезлого инквизитора к земле, заставив содрогнуться и смяться, словно бумагу под неаккуратно приложенной гербовой печатью. – Три дня назад всё уже началось, мой друг. Сперва – Корпус. Потом – лиа…
- Чтобы устранить угрозу.
- Эх, Гаральд, в тебе нет ни капли от истинного Найрити, а жаль, - выдохнул Круорин, вспархивая с места и порывисто нарезая очередной круг вдоль своего места подчинения. – Нет, угрозу нам к тому времени будет представлять, пожалуй, разве что Метрополия. И то – спорно. Но у лиа есть что-то куда приятнее и важнее, чем «угроза», и находится это всё не в пример ближе.
- Что же?
- Знания, мой тугодумный друг. Знания! Те, с которыми я могу обратить примитивные наработки первых Асценций в совершенные! Принести им такое могущество, в сравнении с которым Создатель покажется пустым местом! Понимаешь?! – черты Круорина заострились, будто обрезанные грубой стамеской или кайлом. – Ну и небольшой десерт. Средоточие, насколько я слышал, называется. Найрити его… очень хотели. А они были отнюдь не глупы.
- Ты безумен, - выдохнул инквизитор, опускаясь на резное кресло, оставленное малефиком. – И я безумен, раз ввязался в это.
- О нет, вовсе нет. Я весьма практичен и не пытаюсь на одном «невероятном могуществе малефиции» достичь славы малефиков прошлого, как это делали они сами. Мой учитель, Атрокс Сангвин, сказал бы тебе обо мне предельно ёмко: «Берегись этого сукина сына. И когда можешь – беги. Он не такой позёр и мракобес, каким хочет казаться». И он был прав. Жаль, что его сейчас рядом нет.
- А вот мне ни капли не жаль, - Облезлый, протянул руку, пытаясь нашарить оброненную книгу.
Круорин снова улыбнулся. Омерзительно искренне.
- Я пойду прогуляюсь. К морю. А ты пока подумай, как соврёшь мне, чтобы объяснить вот это.
- Что? – служитель церкви наконец подобрал своё священное писание.
Под обложкой на третьей странице вместо привычного священного символа сияли элоквентские буквы:

«Ars Orcus».

День: двадцать пятое августа
Фигура: слон F1
Ход: без хода
Официальная клетка: G2
Фактическое местоположение: G2 (новый лагерь "Гласов Урагана")

Солнце едва-едва поднималось над горизонтом, робко окрасив границу неба и земли в расплавленное золото. По траве стлался белый туман, и роса холодила босые ноги.
Янита прикрыла глаза и глубоко вдохнула, чувствуя, как наполнятся легкие прохладным воздухом.
Щеки коснулись слабые лучи солнца. Согрели, защекотали.
Техномагесса улыбнулась и развела руки в стороны - медленно, на выдохе. Повернулась на одной ноге, вытянув вторую - до самых кончиков пальцев, вперед.
Медленные, будто бы в воде - движения. Вдох и выдох, мерно и неторопливо.
Солнце грело все сильней, и Янита чувствовала себя распускающимся огненным цветком. Кожа - обнаженные запястья и лодыжки, кожа - под просторной рубахой и штанами - нагревалась, словно по венам начинал бежать огонь.
Женщина резко подпрыгнула, развернулась в воздухе и опустилась на землю, мгновенно перекатившись, подпрыгнув... Ладони разорвали воздух, с пальцев сорвались крохотные язычки пламени.
Кто придет на рассвете к реке? Где туман и роса? Никто.
Темная и тонкая фигура техномагессы вновь взвилась в воздух. Прыжок. Перекат. Ровное дыхание...
Лишь когда диск солнца поднялся полностью над горизонтов, Янита замерла. Приоткрыла глаза.
Лагерь Гласов Урагана в походе напоминал простую походную ставку механизированной пехоты или лёгкой бронетехники, хоть никто не назвал бы церковные страйдеры лёгкими. Палатки разбили быстро, и под связистскую определили самую большую, сравнимую с командирской, позволив Яните располагаться с удобствами. Дознаватель Крюгер был с посланницей Епископа сама любезность, хоть солдатская прямота порой и превращала его предупредительность в поразительную навязчивость. Но личные предметы гигиены и сносная (то есть по церковному простая и удобная) мебель для женщины в отряде нашлись молниеносно, а кое-что было в первый же день стоянки изготовлено - самими братьями, иногда с помощью страйдеров, что могло бы поразить воображение: так виртуозно орудовали своими боевыми машинами святые бойцы Церкви.
Единственное, что немного смущало самого Крюгера - это то, что женщина, которую они взяли с собой, сама могла бы, похоже, дать фору иным мужчинам. И не в одно очко.
- Упражняетесь? Красиво. Простите старого осла, я подглядывал.
Дознаватель, как и положено инквизитору большого опыта и вояке не меньшего стажа, сидел на берегу реки, стащив мундир и сапоги, опустив ноги в прохладную воду. И курил. Как обычно - даже иные новейшие машины не дымили столько, разве что печка стародавних времён с глухого севера могла перекоптить Эйнара. Дымок свивался кольцами, превращаясь в тонике расплывчатые силуэты - словно память о сошедшем уже тумане, оставленная человеку для грусти и суровых дум.
- Доброе утро, - обернулась через плечо Янита. Утреннее солнце причудливо очерчивало высокие скулы. Из тугого пучка волос выбилась темная прядка. - А то, что подглядывали - не страшно. Тайны никакой нет.
Легко спустившись к воде, Рееден закатала штанины и вошла в воду чуть выше щиколоток. Выдохнула с улыбкой.
- А вы - тоже жаворонок, да?
- Я - солдат. Да ещё и командир, - добродушно улыбнувшись, ответствовал Крюгер. - Солдаты встают по команде. Командир - тот, кто её даёт. Я присмотрелся... у вас боевой опыт имеется, я правильно угадал? Или это просто талант?
- Я сама много училась, - Янита поболтала в воде ногами, - просила всех своих знакомых военный, но - самой воевать не пришлось десять лет назад.
- Понимаю. Это хорошо, что не пришлось. Янита, вы видели когда-нибудь большой военный парад? - Крюгер отложил трубку и, зачерпнув большой горстью воды, плеснул себе в лицо. - на юге, с техникой или на севере - с колдовством? Хоть раз?
- Отчего же, видела, - женщина нагнулась, поднимая со дна какую-то маленькую речную раковину, - а с чего вы вдруг спросили? Он намечается?
- Нет. Просто я вот участвовал в параде. Пару раз. А война... Война совсем не парад. Даже когда мы побеждаем. Уж простите за банальность. Вот сейчас - мы тут как на параде. Потом будем на войне. И там будем совсем не как здесь. Сейчас я разбужу всех наших оболтусов и поведу их на утреннюю службу, а потом они ломанутся сюда купаться, как только выдастся свободная минутка. Знаете, чем они лучше тяжёлой рыцарской кавалерии севера?

- Их можно повести на службу? - приподняла темные брови Янита. Потом виновато склонила голову на бок, - простите.
- Северян тоже можно было. Я - живой того пример, - подмигнул Крюгер. - Просто северные рыцари полезли бы купаться с лошадьми. Порой - в доспехах. Лошади, не рыцари - и за то слава Единому. А ми долбосвяты ещё не додумались лезть купаться прямо в страйдерах. Только, чур не давать им подобных идей, мамзель чародейка кристалльной связи! А не то ведь даром что святые воители - с них станется!
Брови Яниты приподнялись еще выше.
- На лошадях... в доспехах? Страйдеры? Да вы, милсдарь, шутить изволите. Мне слишком жалко их - не ваших воинов, конечно, страйдера - чтобы такое советовать. Хотя...
Техномагесса осеклась, повертела между тонких и длинных пальцев добытую из воды раковину.
- А по идее ведь, эти страйдеры от воды должны быть защищены.
- Признаться, никогда в них не тонул - не знаю, - снова отшутился дознаватель. - Чем защищены?
- По идее - магической сетью, возможно - огненного элемента, которая отталкивает воду, - Янита подкинула на ладони ракушку, - но я не заметила такой защиты, хотя, возможно, она хорошо вплетена в общий фон, и потому её почувствовать трудно. Хотя...
- Что поделать. Эти страйдеры - почти произведения искусства. Знаете, иногда говорят так: "Кристаллом гвозди забивать". Вот и тут. Боевые машины - на грани шедевра. В древности, мне рассказывали, эльфы создавали восхитительные луки, каждый из которых был сокровищем и стоил столько, сколько мог стоить целый город. Но их всё равно брали на войну и убивали с их помощью. Мы - также.
Дознаватель махнул рукой и снова зачерпнул воды.
- Хотите искупаться? Потому что потом, с моими охальниками вокруг, будет труднее.
- Не люблю... воду, - Янита чуть смущенно рассмеялась, - с ужасом вспоминаю это путешествие на кораблях. Вокруг - вода, вода... И никакой земли.
- Не любите? Не знал. А что любите?
- Кошек. Чай... Хм. Шоколад, холодный виски и строить замки из мокрого песка, - снова рассмеялась Рееден. - Дурацкий список, кажется.
- Дурацкий на дурацкий. Курить, удобную форму, стрельбу, борьбу, военные песни... и, не поверите, тоже чай. Хотя и от виски обычно не отказываюсь. Может, по чашечке к завтраку? Составите мне компанию или предпочитаете в одиночку? - хитро ухмыльнулся боец, почёсывая бороду и снова зажимая в зубах трубку.
- Чашечку виски? Звучит, конечно, интригующе, учитывая, что еще и семи нет. Как там - шампанское по утрам пьют только... - Янита прикусила язык, - гхм. Да. Чай. Не откажусь.
- По мне не видно, что я аристократ? Хотя бы в душе? - улыбка командира "долбосвятов" куда больше напоминала головореза. Отъявленного. Матёрого. И нахального. – Ну, не на борьбу же мне вас, в самом деле, приглашать. Последний раз для меня кончился, извините, полным конфузом. С тех пор при наших воителях Единого я вызовы не бросаю. Мало ли - снова осрамлюсь? Нет, бояться-то нечего... Но вдруг? Авторитет, сами понимаете.
Мундир был водружён на плечо - торжественно и церемонно. Сапоги угнездились в левой руке - честно и бесцеремонно.
- У вас или у меня? Сразу скажу - на ваш выбор.
- На улице? - внесла третий вариант Янита. К реке из лагеря она пришла босиком, так что обувь даже не пришлось искать в мокрой траве.
- Идёт, - довольно кивнул дознаватель. - Только тссс! Даже нашего сегодняшнего повара будить не будем! Что ему, болезному, седьмой сон пропускать из-за нашей прихоти? Эээх, будь здесь сейчас его Преосвященство - опять бы через час чурки кидали... А любого из этих возьми - засыпятся. Как пить дать засыпятся, с головой!
- Вы имеете ввиду, что Его Преосвящество - тоже жаворонок?
- Тоже по-разному. Смотря во сколько ляжет. Дела, сами понимаете. Но чурки... Просто Готфрид - бывший охотник на ведьм. У них подготовка была... Вы может видели. А нынешние, даже я - потенциал огромный, а привыкли, что всё техника делает! И разленились, ядрить их... извиняюсь! - Крюгер чуть смутился и, кажется, даже неуклюже шаркнул ногой в попытке поклона.
- Все в порядке, - Янита подняла руки, переплетая волосы в свободную косу, - вы не слышали, как я выражаюсь, когда у меня что-то не работает. Хотя... Лучше и не слышать, мда. А когда Готфрид вернется?

- Ещё не знаю. В Неуштадте много возьни, он хотел заглянуть в ОНР, но думаю скоро. Он в бытность охотником весьма мало ночевал... под крышей. Уж точно две ночи подряд под одной были редкостью.
Лагерь Гласов встретил их дружественным огнём здорового воинского храпа. Тридцать пять бойцовских глоток дружно выводили кантату "отчего солдат гладок", запевал - без сомнения - стройный, почти тенорский храп Ганса Курбске. Эйнар, снова раскланявшись с Янитой, бесцеремонно вломился в свой шатёр, швырнул куда-то мундир и сапоги, принялся, судя по теням на белом фоне, громить собственные вещи, и наконец вывалился обратно с большим меш(оч?)ком, от которого пахло приятно и пряно, и коробкой шоколадного печенья в другой руке.
- За пределами лагеря. А то... траву уже утоптать успели, - фыркнул боец. - Греть чай будем традиционным способом, или обратимся к вашим талантам?
- По старинке, - улыбнулась Янита, - таланты... расхолаживают. Забываешь, что такое настоящий костер, когда огонь добыт... трудом.
- На всё воля ваша, - радостно улыбнулся дознаватель. - Но выкручивать его с помощью двух палочек я всё-таки не буду. Цивилизация расхолаживает, и сейчас мне от этого даже не стыдно.
Пузатый, обкопчённый со всех сторон походный чайник, повешенный над импровизированным костром, быстро закипал, радостно валя паром из широкого носика. захваченная салфетка превратилась в большой белый поднос, на котором вольготно расположилось печенье, а что до простецких гранёных стаканов, которые вытащил откуда-то запасливый господень воин, то они и в траве неплохо себя чувствовали.
- Вспоминаю свою молодость, - довольно крякнув, дознаватель снова раскурил трубку, подбросив в огонь пару захваченных чурочек. - Золотое время было. Здесь... какое-то всё очень молодое, в этой новой земле. А вы сами - почему переехали, если не военная тайна?
- Интересно было, - честно и просто отозвалась Янита, вытянув по траве босые ноги и искоса поглядывая на печенье. Хотя, конечно, больше он смотрела на собеседника. - Просто... Новая земля это как... подарок к празднику. Не смейтесь только. Что-то непонятное, и открыть чуть страшновато - а вдруг странное что-то подарили, и хочется.
Техномагесса сорвала травинку, прикусила кончик, пробуя языком водянисто-зеленый привкус.
- Жаль, что этот подарок обернулся так вот.
- Да всем жаль, - буркнул в бороду Крюгер. - Старым хренам вроде меня или даже Зигвальда, душу его мать, тоже не больно охота чуть что за сабельки браться. да сами ж видите - не мы это начали. А может и мы. Вот хрень же, честно! Разобраться - по-соседски, мы же с ними соседи теперь! - так нет, нет вот! Никак! Чует моё сердце... много грязи выплывет. Не захлебнуться бы. А подарок... он ещё и подарком побудет. Просто - зря мы им, может, сразу о стену колошматить взялись. Вон гладите - красиво же?
Ветеран обвёл рукой окрестности.
- Красота... заглядение! даже на севере таких мест небось уже и нет. Всё... освоили.
- Тут действительно много нетронутых земель, - травинка перекочевала от одного уголка губ в другому , - таких... как вы сказали, молодых?
Янита хрустнула зеленым стебельком.
- И летающие коровы.
- Интересно, а что думает Творец о том, что здесь коровы летают?
Эйнар облизнул палец, тронул чайник. Отдёрнул, аккуратно, аж чуточку покраснев, снял чайник с огня и принялся разливать.
- Вот скажите, если бы Творец мог ответить на любой ваш вопрос. Но только на один. Какой бы вы задали?
Янита чуть согнула колено и обвила его руками.
- Честно? - она посмотрела на Эйнера серьезно, словно собиралась... сказать нечто весьма и весьма важное.
- Да. Честно.
- Куда пропал, когда мне было пять, мой плюшевый единорог, - ровным тоном отозвалась Янита; техномагесса сорвала еще травинку, и теперь оплетала ей пальцы, глядя, как их обвивает ярко-зеленая тонкая лента.
- Лиловый? - на полном серьёзе осведомился боец.
- Белый. С зелеными глазами.
- У меня был лиловый. Значит, не вы его унаследовали. Досадно.
Янита тихо рассмеялась.
- Наш разговор весьма странен. Признайтесь, вы ожидали услышать какой-то другой ответ?

- Если честно – пожалуй, да. Но... люди разные. Думаю, что Ленк - помните облезлого нашего - спросил бы, почему он до сих пор не Теиарх. А Барцеллус - что будет на обед каждый день. Но я бы спросил - только не смейтесь тоже, договорились? - спросил бы, какое в жизни будет моё счастье. Не когда, а именно какое.
- А почему "какое"? - вскинула брови Янита, - почему не "какие"? Отчего же счастье должно быть одно?
- Не знаю... наверное, я просто привык так воспринимать. Есть что-то... такое, что называется счастье. Вот и хочу знать, какое оно, - пожал плечами Эйнар, делая большой глоток. - Ох, горяч! А по-вашему счасть..я - они какие могут быть?
- Разные, - техномагесса провела рукой над своей чашкой, словно пыталась поймать на пальцы ароматную ленту пара, - вот шоколад - это тоже счастье. Солнце - счастье. Холодная родниковая вода, чтобы зубы ломило и по спине - мурашки - тоже.
- А удачно лёгший в сердце мишени выстрел на пятьдесят очков? Или пойманная щука к ужину на рыбалке? Новая трубка? Глоток вина в компании друзей? Это всё - счастье?
- Конечно, - Рееден смотрела на Эйнара с легкой улыбкой, и ветер озорно трепал тонкие темные прядки у лица, - надо просто их... увидеть. Понять. Полюбить.
- А ведь мы их часто не замечаем, - церковник сделал ещё глоток. Довольно встопорщилась, словно копья отряда наёмников, его густая борода. - Так, минутку...
- Со стороны лагеря меж тем вместо привычного храпа уже раздавались воодушевлённые, довольные возгласы. Кто-то будил товарищей, несмотря на отсутствие сигнала. Кто-то бегал туда-сюда, то тут, то там виднелись непроснувшиеся люди и нелюди из обслуги, среди которых мелькали Гласы - по форме, одевшиеся и пришедшие в порядок, близкий к боевому, за считанные минуты. Кто-то из них, глазастый малый, заметив командира и мага-связиста в отдалении, замахал им рукой:
- Госпожа магесса! Дознаватель Крюгер! Почта! Посылки от друзей и родных!
Янита хрустнула печеньем.
- Идите, посмотрите? Мне-то вряд ли прислали что. Разве что кошки мои выцарапали на чьем-нибудь письме мне злобные послания.
- Не зарекайтесь. Если что есть - я принесу, хорошо?
Крюгер допил чай залпом и поднялся.
- Кто знает, где оно - счастье?
- Везде, - с уверенностью отозвалась техномагесса.
Посыльный - вернее, посыльная, прибыла одна, на маленькой и юркой "Молнии", расписанной в какие-то причудливые травяные узоры - бело-зеленое по черному корпусу машины.
Курьер деловито раздавала почту, сверяясь со списком, и в такт словам покачивались у висков две короткие косички с резными, деревянными бусинами на концах.
- Без очереди не лезть. Имя, имя говорите, почтенный рата... ай-яй, господин вернее! Вот скажете чужое имя, я вам чужое письмо... Непорядок!
Форменный кожаный жилет со множеством карманов висел на худенькой, угловатой фигурке посыльной. Девушка, черноволосая и темноглазая, с лисьим лицом и острыми скулами, едва ли дотягивала своей макушкой до пяти футов. Однако энергии ей было ясно не занимать.
- Ох и егоза! - разглядывая на подходе гостью, фыркнул себе под нос Крюгер. Даже без мундира и начищенных сапог командир отряда смотрелся колоритно, и что обслуживающий персонал, что бойцы Гласов расступались, давая дознавателю дорогу. - Любезная, не подскажешь, как к тебе обращаться?
На ты обидеться девушка вроде бы была не должна. По виду Эйнара - он вполне годился ей в отцы. Но, ради перестраховки, церковник улыбнулся как можно дружелюбнее. Бойцы зашептались - улыбка такого рода командиру шла, но вид предавали очень... экстравагантный.
Крюгеру под нос была нагло сунута начищенная бронзовая бляха, гравировка на которой - вязь букв под стилизованным изображением почтовой птицы - гласила, что некая Юати Вир является курьером Почтовой службы Неуштадта.
- Читать умеете? - ехидно спросила курьер, смешно и звонко отбивая гласные, словно язык метрополии не был родным. На узеньком плече девушки висела сумка, легкая по виду - с письмами. В "Молнии" громоздились посылки и свертки, и висела на руле начищенная винтовка.
- Письма на имя Эйнара Крюгера есть?
- Писем нет, - хитро сощурила темные и вытянутые глаза Юати Вир.
- Значит не умею, раз никто не пишет! зато Создатель наделил меня даром ясновидения! И я ясно вижу, что некая Юати Вир из почтовой службы Неуштадта не могла не привезти ну совсем ничего старому усталому вояке. Создатель ведь не может сказать неправду, верно?

- Обождите минуту, - важно отозвалась нахальная девчонка и юрким зверьком метнулась к мотоциклу. Только взвилась в воздух длинная, едва ли не до пояса, угольно-черная коса. Вернулась курьер, держа в руках плотно упакованную посылку. Бланки, обязательные для заполнения поручателем, Вир сжимала в зубах.
- Вабевите и вафпифитесь.
- Вот спасибо, порадовали старика! Сейчас!
Бланки были вытащены из ротика девушки (как ни странно - без повреждения и того, и другого), и жёсткая, лаконичная роспись Крюгера украсила требуемую форму.
- Вот ведь чудо Единого! А ведь не умел! - гаркнул кто-то. Все вокруг, включая командира лично, разразились целым ураганом смеха, оправдывая собственное название.
- Ну хорошо. А на фамилию Рееден. Янита Рееден, техномагесса. Что-нибудь есть?
- А вы госпожа Рееден? - критически осмотрела Эйнара курьер, отыскивая хоть единый признак того, что он может быть и женщиной тоже. - Нет? Ну вот тогда и не дам. Лично в руки! Правила!
Вир сложила тонкие руки на груди, и на запястьях, прикрытых широкими манжетами белой рубашки с причудливой вышивкой, звякнули бубенчики.
- Вот ведь зараза! - рявкнул давешний шутник. - Нашей магессе пришло что-то, а не отдаёт!
- Отставить заразу! - осадил молодчика дознаватель. - Правильно не отдаёт, по законам военного времени.
- Мирного! Перемирие же!
- Перемирие в войне.
- Так ведь переговоры же...
- Рразговорчики! на то я тут поставлен, чтоб на вас, дураков, один умный был! Не толкайсь! Сммрна! А ну ты, - узловатый палец ткнул в грудь тому воину, что позвал их с Янитой первым. - вызови госпожу Рееден. И чтоб живо!
- Сей минут, господин дознаватель! - щёлкнул каблуками боец.
- Как бы она ещё плясать не заставила, за письма-то! - послышался шепоток в толпе, но взгляд Крюгера мигом нашёл трепача и, если и не испепелил - лишь из природной добросердечности.
Курьер же, со спокойствием степной змеи, теперь уже чинно сложив руки за спиной, стояла, чуть отставив ногу в тяжелом армейском ботинке в сторону и едва ли не насвистывала себе что-то под нос. На загорелом и остроскулом лице то и дело появлялась хитрющая улыбка.
Вскоре появилась Янита в сопровождении Гласа, которого послали за ней. Техномагесса выглядела весьма озадаченной - не привыкла к таким особо усердным курьерам.
- Вы - госпожа Янита Рееден из Неуштадта? - сурово сдвинув тонкие брови к переносице, осведомилась у женщины Вир.
- Полагаю, что да, - вежливо отозвалась Янита, глядя на Юати сверху вниз - девушка была едва ли высокой техномагессе по плечо.
- Распишитесь. Тут и тут. Разборчиво!
- Может, в отряд возьмём? - прищурившись, предложил ближайший Глас к Эйнару. - По характеру - самое то.
- Не пойдёт. Потому, что самое то, и не пойдёт, - почесал затылок Эйнар. - Вот говорил же я вам, Янита. Видите, сколько всего. Кстати, а от кого письмо - можно спросить?
Женщина заглянула в бумаги и с некоторым удивлением отозвалась.
- От Его Святейшества. И посылка, и письмо.
- Так, так, не отвлекайтесь, - сурово шикнула на Рееден курьер, - мне еще обратно ехать, свалюсь еще где в канаву, если засну. А вас потом спросят - а где Юати Вир, что приезжала к вам? А вы что им? То-то же... Обратные отправления есть?
- У меня, у меня! - загалдел кто-то из обслуги. Толпа получателей мигом обратилась в толпу отправителей и кинулась осаждать несчастную почтальоншу - что иную крепость.
- Вот как... - Крюгер хмыкнул, высокая изо рта длинную струю дыма - словно дракон, выдыхающий пламя. Посмотрел на Яниту. Понимание... и непонимание стояли в глазах Гласа явно. И, кажется - в каждом что-то одно, отчего взгляд Эйнара казался малость косым. - Думаю, это что-то важное по работе. Посмотрите у себя, а?
- Да, конечно... - Янита еще раз качнула головой, поудобней подхватила и посылку, и письмо. - Передать в Неуштдат здешней кошачьей мяты, что ли, моим зверям...?
- Это как хотите. Только тогда поспешите, пока она случайно страйдер какой не уволокла, в суете-то.

День: двадцать шестое августа
Фигура: без фигуры
Ход: нет
Официальная клетка: d8 (Эаши, Веладон)
Фактическое местоположение: нет

Айа Ла улетела из Нейлары на полтора дня. "Понимаешь, Велее, я хочу сказать... сама!" - глаза маленькой лиа мерцали маленькими осколками ясного неба.
Улетела. Взяла с собой двух воинов-охраны, заплела волосы в тугую косу; порыв ветра унес золотого цейра вместе с рыжей лиа, а вслед за ней сорвалось двое всадников анйар.
До Эаши добрались к рассвету - леденцово-золотому, звенящему и капельку прохладную. "Я пойду одна. Все... Гуляйте!" - улыбнулась охранника Айа Ла. После полета ветер растрепал волосы, смял одежду. Маленькая лиа смеялась про себя, и смех то и дело прорывался улыбкой на губах.
Веладон еще спал. Огромная резиденция, полная лиа, была окутана тишиной. В эти часы сон хрупок, как первый зимний лед на севере, как перекаленное стекло, как карамельная корочка на яблоке...
Цейра притих на широкой ветви, а Крыло, ловко цепляясь за ветки поменьше, добралась до открытого окна. Не знала, не спросила, но - угадала. Тянуло, будто бы там, в комнате, был маяк, а она - Айа Ла, была потерявшимся кораблем... А впрочем, так и было.
Лиа бесшумно перебралась на подоконник, мягко спрыгнула на пол. Не оглядываясь, с нежностью посмотрела на спящего...
Он не почувствовал ее присутствия. Спал - спокойно. Крепко. Очень знакомо. Кейке раскинулся на спине, вытянув руки и раскрыв пальцы, как дерево - корни.
Айа Ла замерла на несколько ударов сердца. Любовалась знакомыми, родными, любимыми! чертами, слушала дыхание... Смотрела и не могла насмотреться. Потом бесшумно опустилась на край постели, потянулась, почти улегшись рядом, но не ложась, не касаясь, опираясь на простынь кончиками пальцев. Дыханием пощекотало ухо Кейке.
- Небо мое, шэа моя... ты кого хочешь, мальчика или девочку?
Йамме подпрыгнул. Подскочил. Он резко сел на кровати и уставился перед собой, не веря собственным глазам. Жена казалась видением или сном. Как к иллюзии, протянул к ней Кейке руку и дотронулся до хрупкого плеча.
Айа Ла рассмеялась, весело и легко - так звенят серебром бубенчики, так поют солнечным утром птицы, так падает на траву летний дождь. И подалась вперед, обнимая, утыкаясь носом в любимое плечо.
- Ты не сон? - глупо спросил Крыло Солнца.
Лиа помотала встрепанной головой, обняла его крепче.
- Мальчика, - признался Йамме.
- Я ему передам, - вновь рассыпался звонким серебром смех.

Соуль и Darkness

День: двадцать восьмое августа, поздний вечер
Фигура: конь B8
Ход: С6 - D4
Официальная клетка: С6
Фактическое местоположение: С6
(& Scorpion(Archon))

Вечернее солнце давно уже скрылось за горизонтом. Темные травы раскачивались на легком ветру. Высокие, почти в рост человека травы… Насколько хватало глаз, кругом были только они. В бескрайних полях, где взгляду не за что зацепиться, было почти нереально определить, в какой именно стороне находится лагерь. Он должен был быть здесь, но его не было. И в одном лишь только месте трава шевелилась не в такт ветру, а чуть иначе.
На фоне темнеющего неба одинокая фигура, словно небольшая звезда, украшающая небосвод тонким голубовато-белёсым сиянием, казалась странной. Словно… кусочек живого неба, дневного, светлого, отказавшегося накрываться саваном исчерна-густой синевы. Неестественно живые, лёгкие движения фигуры больше всего походили на колыхания ветряных потоков, подхватившие лиа, словно оторванный осенний лист, и теперь влекущие вперёд, навстречу неведомому.
Или – ведомому?
Трава качнулась сильнее: там, под ее прикрытием двигалось что-то большое и быстрое. Оно прочертило на поверхности травяного моря несколько полос, прежде чем, наконец, появиться. Один за другим три крупных чешуйчатых нейа взмыли в воздух и, описав дугу вокруг неожиданного гостя, полетели рядом, точно конвой. Крылья у них были кожистые, как у большой летучей мыши, на лбу красовалось по сверкающему рогу, кончики длинных хвостов венчали шипы, на которых то и дело загорались искры.
Забрало из гранёного кристалла скрывало лицо бойца, в то же время довольно точно воспроизводя его. Только в прорезях для глаз было заметно тонкое, едва уловимое в общем блеске прекрасного облачения ледянистое сияние. К эскорту тот отнёсся спокойно, лишь стараясь манипулировать послушными потоками ветров бережно, двигаясь руками и ногами чуть аккуратнее, чтобы встречным не пришлось пострадать - сила, которой управляли гвардейцы дома Камеда, была достаточной, чтобы каждый из них стоил небольшого отряда.
А доверенные им приказы - только приказы Тигра-Властителя и никакие другие - всегда были предельно точны и ещё более ценны.
Нейа обменялись между собой малоприятным гортанными криками и поднялись выше, очевидно оценивая свои возможности. Впрочем, к великому их сожалению, объект был опознан как лиа, а не нейа, и следовательно в качестве ужина не подходил. В голосах их послышалось разочарование, и они вознамерились было убраться восвояси, когда из травы поднялся четвертый нейа, на этот раз оседланный и с седоком на спине. Всадник пригибался к седлу и ветер трепал его длинные синие волосы. Окружившие гостя нейа разразились еще более резкими криками и устремились прочь, а синеволосый всадник, точнее – всадница, так как голос был явно женским, послала им вдогонку пару крепких ругательств. После чего поглядела на гостя и взмахнула рукой в приветственном жесте.
Ответное приветствие было таким же коротким – но не взмахом руки, а глубоким кивком – очевидно, менять положение конечностей несостоявшийся ужин в полёте так просто не мог. А вот говорить – мог:
- У меня срочное послание. Должен передать. Вам. Кто командир?
То, что встреченная была представителем именно того соединения, которому послание и адресовалось, видимо ни капли не подвергалось сомнению. По крайней мере, даже поза летящего воителя-гвардейца казалась расслабленной и каплю беспечной.
Если не заглядывать в глаза.

Женщина смерила посланца взглядом и развернула своего нейа так, чтоб лететь параллельно.
- Командир, - в голосе скользнула едва уловимая неприязнь, когда она произнесла это слово, - в лагере. А я, с позволения сказать, его правая рука. Можете выбирать: лететь со мной в лагерь или доверить послание мне.
- Не сочтите за недоверие, эй-раани, но мне приказано передать лично, - отчеканил гвардеец. Прежняя лаконичность сменилась вежливой, хоть и по-военному короткой учтивостью. – Приказ очень важен. Тем не менее, ваше присутствие также необходимо. Я должен буду следовать с вами и проследить за его исполнением, и надеюсь, что это не покажется вам обременительным. Такова воля Тигра-Властителя.
Всадница приподняла тонкую темную бровь, но кивнула. Нейа повернул в сторону лагеря.
- Надеюсь, и вам не покажется обременительным наше общество, - за этой простой на вид любезностью скрывалось еще что-то недосказанное, она поколебалась, но потом завершила нейтрально: - Полагаю, нам оказано большое доверие, коль скоро задание настолько важно.
- В том числе, - сдержанно кивнул воин в кристалльных доспехах. - Дело... весьма странное. Большего вне присутствия вашего командира я сказать не могу, прошу прощения.
Женщина пожала плечами и отвернулась. Дальнейший недолгий путь проходил в молчании. Довольно скоро всадница махнула рукой, привлекая внимание спутника, а ее нейа начал снижаться. С высоты можно было различить лагерь, но только если старательно присматриваться. Разбросанные в высокой траве палатки были одного с ней цвета, при ближайшем рассмотрении оказалось, что полотнища ткани укрыты все той же травой. Между ними сновали фигурки лиа, иногда раздавался знакомый уже рев чешуйчатых нейа. Огня в лагере еще не разжигали. Нейа синеволосой всадницы приземлился на вытоптанной площадке, и женщина ловко соскочила на землю, швырнув поводья подбежавшему пареньку.
- Руамей в лагере? – спросила женщина, - Найди его, у нас важные гости.
Гвардеец опустился на землю следом… Почти опустился. Его походку трудно было бы назвать армейской – на земле стало заметно, что ветер не отпускает этого лиа ни на секунду. Переливы голубого сияния латных кристаллов сопровождались выверенными, осторожными и предельно прекрасными – словно танец – движениями, и в то же время пружинистость, выправка, манера держать себя, всё говорило об испытанном и талантливом воине.
А также – скромность и корректность. Посланец, хоть, очевидно, и торопился проследить за исполнением приказа, не напирал и не бежал вперёд, а терпеливо ждал, оставшись чуть поодаль от сопроводившей его в расположение отряда воительницы. Успехи на ниве конспирации же были оценены в изначальной манере: долгий круговой взгляд и многозначительное молчание.
Обитатели же палаточного лагеря, похоже, особой скромностью не отличались. Повыглянув из палаток и из травяных зарослей они с интересом рассматривали прибывшего. Глаза светились одинаковым любопытством, что у лиа, что у нейа. Последние так вообще активно тянули носом воздух и почему-то самым плотоядным образом облизывались. Провожатая нахмурилась, разогнав с дороги стайку нейа. Судя по всему, это были еще детеныши. А навстречу ей и посланцу выбежал высокий золотоволосый молодой лиа. С растрепанными волосами, в расстегнутой рубашке, менее всего он походил на командира боевого крыла.
- А вот собственно и наш командир, - в тихом голосе синеволосой можно было уловить нотки сарказма, - Сейчас он предложит вам выпить.
Светловолосый метнул быстрый взгляд в ту, что привела посланца в лагерь, и приветственно отсалютовал гостю.

- У вас послание? – ему еще не сообщали, но он не мог не узнать представителя своего дома.
- Верно, - кивнул гвардеец. Какого бы то ни было удивления, небрежения или порицания командиру воинов он при этом не выказал. Наоборот - предельно учтиво поприветствовал.
В доме Камеда плохих командиров не держали. Были лишь хорошие и отличные, та редко - те, кто могли стать тем или другим.
- Прошу вас препроводить меня туда, где я смогу зачитать приказ вам и вашим доверенным лицам. Предельной узкий круг, командный состав отряда. Разумеется, во главе с вами, - последнее было адресовано в равной степени растрёпанному начальству и его "правой руке".
- Сейчас как раз разожгут огонь и приготовят ужин, - Руамей гостеприимно повел рукой в сторону лагеря, но тут спохватился и представился:
- Руамей Айора, как вам, должно быть, уже сообщили, - он кивнул и указал на синеволосую, - Лей-Таана, представительница дома Эриан. А как обращаться к вам?
- Называйте меня просто Посланцем. Я выполняю именно эту функцию. Благодарю вас за доброту. И всё же я предпочёл бы перейти к делу, - снова раскланявшись, воин протянул Руамею руку, стащив кристаллатную перчатку. - Кто, кроме вас двоих, должен быть поставлен в известность прямо сейчас?
Руамей порывисто пожал протянутую ладонь и сделал знак двоим лиа, затем приподнялся на цыпочки и помахал еще кому-то вдалеке. Никто не заметил, как стоящая за спиной посланца Лей-Таана одними губами произнесла «По-сла-нец», затем пожала плечами и тихо фыркнула.
Когда к ним присоединились трое отобранных, Руамей указал на палатку и, одернув полог, подождал пока все зайдут. Внутри находился самый настоящий стол и стулья. Ножками им служили живые изогнутые ветки, покрытые мелкими мохнатыми лепесточками, а столешницей и сидениями сомкнутые друг с другом крупные прочные и упругие листья. Принесли светильники, кувшин какого-то напитка и бокалы. Руамей предложил всем рассаживаться, заверив, на всякий случай, что мебель их мастера къямай из дома Нариачи выдержит и троих нгуу.
Посланец улыбнулся. Кажется, первый раз за встречу. И сразу же… тепло?
Но остался стоять, пока не передаст суть приказа.
- Итак, вашему подразделению объявляется воля Тигра-Властителя, Веалеена Теграэ из дома Камеда. И воля его такова: в связи с опасными и неясными пока событиями, что произошли едва ли не только что на переговорах с пришельцами из-за моря и привели их к угрозе полного и окончательного срыва, вам предписывается немедленно, как можно быстрее, отправиться к месту проведения переговоров. Провожатым выступаю я. По невыясненным причинам было совершено нападение на посланницу мира со стороны пришельцев. Известен виновник случившегося, он пленён и ожидает разбирательства. Он – лиа, и это ведёт к осложнениям, делающим переговоры почти невозможными. Ваша же задача – расположиться в месте проведения переговоров и обеспечить порядок и спокойствие, а впоследствии – осуществить на территории подробнейший поиск возможных угроз. Отныне повелевается считать переговорный пункт вашим местом стоянки даже по истечению переговоров. Таково слово Тигра-Властителя и воля Зелёного Трона.
Посланец поклонился и сел. Кажется, только тогда – выдохнул.

На несколько мгновений в палатке воцарилась тишина.
- Ну что ж, - едва заметно выдохнул Руамей, - Приказ принят.
Командир кивнул одному из пришедших с ним лиа:
- Ты слышал. Дай команду к началу сборов.
- Прежде всего советую тебе найти и растолкать Йолара, а потом отправить его за разлетевшимися нгуу. Они отправились на охоту, теперь он их до утра не соберет, - добавила Лей-Таана и перевела насмешливый взгляд на Руамея.
Когда отправленный объявлять сборы вышел, командир вновь обернулся к Посланцу.
- Не знал, что все так… серьезно. До этого момента все эти события были так далеки от нашего отряда, - он поднялся и разлил по бокалам напиток из кувшина, поставил один из них перед гостем, - Мы знали, разумеется знали обо всем… Но новости до нас доходили не все и с большим опозданием.
- Если вам что-то интересно, я могу рассказать что-то, что знаю сам, - вежливо предложил посланец. Пригубил налитое и снова улыбнулся. - Впрочем, мне рассказывали не больше положенного. Но осмелюсь сказать.. положение трудное. Есть подозрение на... на многое. Такого ещё никогда не бывало. Неслыханно.
- Это они пришли на наши земли, - внезапно резко бросила синеволосая, - А теперь мы обсуждаем с ними условия разделения наших земель?
- Во-первых, эй-раани, я не был на самих переговорах. Во-вторых, мы не обсуждаем с ними условия разделения НАШИХ земель. Мы обсуждаем, как отделить их земли от наших. Там, где они живут – не жили лиа. Там – были битвы с найрити. Сложно назвать нашими те земли, где мы не живём. В то же время даже эти земли нуждаются в уважении и должном обращении. Они этого не делают. У обеих сторон накопилось слишком много непонимания. Но война не прояснит его – успех переговоров необходим и им, и нам.
Голос Посланца не выражал ничего, кроме учтивости.
- Лучше бы им убраться за море, туда, откуда пришли, - не сдавалась Лей-Таана и вспыхнула, поймав на себе взгляд Руамея, - И не смотри на меня так! Многие думают так, как я.
- Я думаю, - пресек эти разговоры командир, - Я думаю, нам всем сейчас нужно заняться приготовлениями.
Он обернулся к Посланцу:
- Мы вылетим на рассвете. Прошу вас, отдыхайте пока. Здесь, в лагере, вы найдете все, что нужно.
- Благодарю вас, командир. Эй-раани… многие думают так, как вы. Но представьте на миг, что у вас нигде нет дома. Не думаю, что большую воду переплывают от хорошей жизни. Впрочем, это не изменит моего отношения к долгу. Если мне прикажут воевать – я буду.
И снова – учтивость и корректность. Словно говорил огромный движущийся голубоватый кристалл.
Ни капли лишних чувств. И полная честность.
Лей-Таана некоторое время изучающее смотрела на него, затем развернулась и вышла. Покинули палатку и остальные лиа. Последним вышел командир.
В лагере царило деловое оживление, и Руамей с удовлетворением отметил про себя, что теперь, когда это уже их второй перелет, сборы проходят куда слаженнее. Оставалось надеяться, что такой же будет и дорога.
Утром отряд покинул свою вторую стоянку.

(с вами были я и Рэйлан)

День: двадцать пятое августа
Фигура: слон F1
Ход: без хода
Официальная клетка: G2
Фактическое местоположение: G2 (новый лагерь "Гласов Урагана")

Янита рассматривала содержимое посылки с удивленно-растерянной улыбкой. Было действительно неожиданно получить от кого-то такой подарок; более того - Рееден никак не ожидала такой посылки от фон Гальдера.
Потянувшись к одному из мешочков с чаем, женщина распустила завязки и потянула носом терпко-сладкий аромат. С фруктами...? Следующий - с какими-то местными травами, пахнущими солнцем и небом. Шоколад. Конфеты. Янита удивленно и тихо рассмеялась, убрала за ухо встрепанную и чуть запыленную прядку. Бутылка вина - тяжелая, из толстого стекла, за которым глухо булькало густо-алое вино. Кристаллы... с музыкой?
Янита потерла кончиками пальцев переносицу. Все было... Неожиданно. Аккуратно разложив подарки по палатке - не удержалась, развернула одну из плиток шоколада - потянулась к письму. Тепло-коричневая долька таяла во рту - и было в этом что-то дурашливо-детское.
Женщина открыла письмо.
"Милая Янита.
Да, милая. Я начинал это письмо пятнадцать раз, и компромисс между смелостью и приличиями остановился как раз у этого слова. Извините за не очень аккуратный почерк – я не всегда хорошо владею правой рукой. Но клякс здесь не будет – и на мой взгляд, это моё достижение."
Женщина с наигранной критичностью вновь пробежала взглядом по чернильным линиям чужого почерка. У неё был хуже - буквы прыгали дурашливыми детьми, мельчали до неразборчивых точек... Да и не о её почерке сейчас речь.
"Пишу вам из своего особняка в Неуштадте… а заканчиваю писать из небольшого укромного уголка, который спрятан ото всех, кроме, я думаю, меня и молодого моего и вашего друга, Лиира Дану. Замечательный парень, не находите? Правда я от него порой буквально стою на голове, но это мелочи. При случае узнайте у него, что такого любопытного он выяснил о линтаарии ЭКК и почему это может стоить линтаарию если не поста, то уж хотя бы какой-то доли уважения солидных неуштадцев. Он вам расскажет. А если нет – я буду должен ему пирог со сладкой начинкой. Если да – считайте, что вам, хотя я не знаю, любите ли вы пироги."
Янита любила пироги. С черникой - чтобы на кончиках пальцев оставалась пастельная-синева и губы становились голубыми. Интересно, растет ли здесь черника? На севере горы, а за ними...? Рееден на мгновение отвлеклась от письма и посмотрела на северный полог палатки. Спросить бы у кого-нибудь из тех, кто родился в этих землях, что там - за ощерившимся скалами хребтом с белоснежным кружевом снегов на вершинах.
"Здесь, в городе, всё идёт колесом. Люди воодушевлены перемирием и переговорами. Многие прихожане, с которыми мне удаётся поговорить, очень обеспокоены войной, боятся за своих родных, за друзей… И очень надеются, что полномасштабной, жестокой мясорубки удастся избежать. Правда, тут их мнения разделились – кто-то ждёт скорейшего мира, кто-то – быстрой победы. Искренне надеюсь, что первых больше.
Как вам на новом месте. Я бывал там пару раз проездом. Не поверите, я совсем не домосед и далеко не всегда сижу под крышей и за колоннами. Просто… сейчас приходится. Накопились море дел, и от одних просьб использовать что-то запрещённое (от малефиции до редкого яда) «во имя Творца» рябит в глазах. Моя корзина для бумаг не успевает отрабатывать свой ресурс – я поджигаю её чаще, чем она того заслуживает.
Я… довольно мало сплю. Кошмары продолжались до недавнего времени, но так случилось, что…
(большой отпечаток мелкой кошачьей лапы, текст его оббегает) … мой добрый глухарь Шульц порадовал меня: в доме у меня теперь живёт вот этот герой. Точнее – Храбрец, его так зовут. Он серый в полоску, с ярко-голубыми глазами, и на самом деле очень храбрый. Только что, к примеру, обмакнул лапу в чернила и попробовал поучаствовать в написании письма. С его появлением ночные ужасы сами собой отступили.
Я взял на себя смелость немного приглядеть за вашими кошками."
Янита вскинула брови. Вот так... номер. Лассе и Янка умеют... показывать характер. Интересно, как Готфрид с ними справляется? Но... Какая все же наглость - вот так, без спросу, забирать чужих котов...! Техномагесса фыркнула. Не то, чтобы она на это обиделась - скорее, не ожидала такого. И только
"Мне нужно учиться с ними обращаться. Дадите пару советов, когда мы к вам приедем?"
Кормить и гладить. Гладить и кормить. Обращаться, как с Повелителями. И только.
"Как Эйнар? Как прочие бандиты, которых Единый по недоразумению наделил своим могуществом? Шучу, конечно. Думаю, вы с ними отлично уживётесь. Они немного шумные, нахалы и порой даже перешёптываются на службах, но я их люблю. Надеюсь, и вам они пришлись по душе.
Искренне надеюсь, что нам не придётся идти на настоящую войну.
У меня ещё много планов, но я надеюсь успеть приехать к вам до окончания переговоров. Может быть – чуть позже. Я очень скучаю по вам.
Слушайте кристаллы. Лучше при помощи связных устройств. Я играл на них специально для вас. Там… разные мелодии, но мне они нравятся.
До скорой встречи.
Искренне ваш, Готфрид."

Женщина отложила письмо и покачала головой. Было... приятно, немного непонятно, странно и... мило. Епископ фон Гальдер - святотатство! - в некоторых строках письма походил на смущающегося мальчишку.
Рееден подавила улыбку. Стоило бы... написать ответ, да?
«Доброго утра, Готфрид. Не знаю, правда, в какое врем суток вам доставят моё письмо, но, раз уж я пишу его утром… Впрочем, это не слишком важные мелочи.
Спасибо вам за посылку. Признаться, я была откровенно удивлена этим, но удивление было на редкость приятным. Вы знаете, чем порадовать одинокую сладкоежку вроде меня.
Простите сразу же, возможно моё письмо покажется глупым. Никогда не умела их писать, да и не стремилась.
Надеюсь, что мои домашние чудовища вас не слишком ужаснут – они бывают на редкость капризны и невыносимы.
Хотя с кошками легко научиться общаться; я думаю, что если у вас получается общаться с детьми – с кошками проблем не будет. Наверное.
Спасибо и за кристаллы - обязательно, как будет время, послушаю их. Я уже писала о том, что подарок был неожиданностью….» Какие-то слова были зачеркнуты. «Простите. Я действительно не умею писать письма. Вероятно, нужно спросить: «Как ваши дела?»
- Полог палатки связного пункта отодвинулся, и бородатая физиономия Крюгера бесцеремонно просунулась в личные покои техномагессы. В зубах физиономия сжимала трубку, и межзубный говор церковного воителя звучал по-моряцки или даже по-пиратски.
- Простите, Янита, что отвлекаю вас... И что без стука. Просто кажется не по чему стучать. Эта деятельная особа, которой, кажется, и винтовку выдали, не подумав лишний раз, собирается уезжать. вам есть что передать? Письма, посылки? Извините за бестактность.
Подтверждая оную, с трубки сорвалось небольшое серое облачко и поплыло по палатке, к потолку. Крюгер, как по команде, тут же принюхался:
- Что это? Что-то... не очень знакомое. Местные травы?
- М-м… Купила у торговца в Неуштадте. Да, кажется – он говорил, что делал благовония из здешних трав. Вы… две минуты! Сейчас допишу!
Женщина склонилась над письмом.
«Как они?
Верно, мне следует что-то послать в ответ, но, боюсь, кроме сухих полевых цветов ничего положить не могу. Даже никакой засохшей стре» Вновь зачеркнуто «Хотя я могу приложить свои чертежные наработки по страйдерам, хотя и не уверена, что это будет интересно.»
- Хорошо, я придержу её, чтобы вы успели, - улыбнулся Крюгер и подмигнул. - С вас ещё одно чаепитие за смертельный риск. Услышите выстрелы - помяните меня в своих молитвах!
Полог входа шатра снова задёрнулся, с послышался шум, гад и интенсивное "по очереди!" Кажется от Эйнара, а не от великой и ужасной Юати "вабевите и вавпифитесь" Вир.
Янита поймала зубами кончик смоляной прядки, прикусила. Чертежи механизмов удавались ей многим лучше, чем письма. Задумавшись, женщина отломила еще квадратик от одного из сладких подарков… Улыбнулась и быстро продолжила писать.
«Спасибо за шоколад еще раз! Постараюсь придержать плитку до вашего приезда!
Искренне.
Янита Рееден.»
После недолгой паузы внизу текста был штрихами нарисован поедаемый кошками страйдер. Аккуратно сложив письмо, техномагесса спрятала его в конверт, заклеила, подписала и вынырнула из палатки.
А Юати Вир меж тем явно посчитала своим долгом если не переорать, то сравняться в громкости с «долбосвятами»-Гласами.

Дата: двадцать шестое августа (день)
Фигура: ладья а1, слон с8, «Дьяволы Раммштайнера»
Ход: в рамках хода Rxe6
Официальная клетка: E6
Фактическое местоположение: E6

- Дежурная смена связистов номер два вызывает командира...
Раструб внутренней связи выплюнул фразу прямо в ухо, завихрив её обертонами гулких и похрипывающих звуков - точно голос проходя по мембранам цеплялся за какие-то шероховатости
- Геллерт на связи - в глаза точно сыпанули песку - согласно штатному расписанию утверждённому самим ван Геллертом у каждого высшего офицера были суточные дежурства... как и у самомго командира... вот после дежурства он только рухнул в кровать и сон одновременно...
- Ваше превосходительство, получен сигнал СОС, частота - наших военных групп...
- Кто послал?
- Дежурный маг-транспоник сейчас определяет по каким-то сдвигам хаотических кривых.
- А вы на что? Что сигнал без верификации?
- В том-то и дело, ваше превосходительство, окончание смазано, сигнал неустойчив и плохо синхронизирован. Ощущение такое, что посылали с неисправного оборудования, да ещё и не автоматизированный, а на бегу вручную.
- Квадрат хотя бы известен?
- Да. Это "е6" в масштабах большой штабной карты
Геллерт тряхнул головой отгоняя назойливую мошкару угнездившуюся под векам... во всяком случае ощущение было именно такое.
- Старшего дежурного офицера.
- Здесь, господин командующий - чуть гортанный выговор Делано обозначился в раструбе коммутатора
- Срочно. Секретно.Установить связь с центральным штабом. Передать копию сигнала и сообщить, что мы выдвигаемся в район для
оказания помощи. Курс изменить в соответсвии с координатами источника сигнала.
- Будет исполнено

…Сколько нужно человеку чтобы выспаться... вопрос риторический.
Когда ван Геллерт поднялся на мостик, в голове мутно плескало от недосыпа.
- Обстановка?
- Движемся по расчитанному курсу. За час до приближения к источнику сигнала планируем остановиться и провести рекогносцировку с развёрнутой разведкой по трём направлениям.
- Прекрасно. Маги разобрались кто это?
- Вызывали Бойда. Он пришёл, зевнул, сказал, что это "Дьяволы" и отправился по своим "функциональным обязанностям"
Магоэкран выхватывал куски леса перемежающиеся небольшими холмами. Картинка чуть смазывалась, создавая лёгкий зелёный шлейф - Башня шла "самым полным"

Кровожадные "белки" и их - конечно же грозный и великий - повелитель смотрели на Рамштайнеров. Между дело совсем рассвело, и теперь было видно, насколько ужасающи повреждения - вернее, погрызы - авионов. К тому же по машинам продолжали туда-сюда прыгать и ползать крылатые твари, царапая обшивку когтями и обкусывая торчащие, и не только детали.
Лиа смотрел на пилотов. Переводил взгляд с одного на другого; пристальней других оглядел раненого.
Потом что-то произнес, с несомненно вопросительными интонациями, на своем языке.
- Я тоже так могу, - развеселился не то Карл, не то Густав. - Например... Эй, братишка, закурить будет? А? А?
- Отставить, - спокойно покачал головой командор и привлек внимание предводителя белок к себе. Похоже, он решил начать издалека: - Мы вас не понимаем, - выразительно проговорил он, качая головой. - Вы - говорите, мы - не понимаем...
- ...ни хрена, - закончил за него Улгаш. - Разрешите, господин командор, я его спрошу... Ну, это... друг... там башка была, - орк указал пальцем на собственную голову, хотел было для ясности провести ребром ладони по горлу, но в последний момент передумал, побоявшись, что его поймут неправильно. - Это, - ладони Всадника скатали из воздуха маленький воображаемый мячик. - Это дедова башка. Моего деда башка, - орк потыкал себя большим пальцем в грудь и указал на небо. - Башка! Деда! Понимаешь? Лежала вон там. Да, вон там, посмотри туда. Ее твои гад... твои... звери... куда-то уволокли. Ты бы отдал, а? Ну зачем тебе чужая башка. А мне на память.

(Момус, Дарки, Мора, Ортъ - вместе мы вишневый тортъ О_о)

- Ой, уймись! - не выдержал Дед. - Нашел о чем договариваться. Нам бы щас ему объяснить, что наши бошки сушить не надо, а ты со своим трофеем лезешь...
Парень озадаченно потрогал собственную голову, потом посмотрел на орка, нахмурился... А затем, просияв, указал рукой в сторону одного из зверей, потрошивших рюкзаки, снова спросил что-то. А потом уже заговорил, обращаясь к своим "воинам". Животные повскидывали головы и слушали, шевеля ушами и тихо урча.
Голову не выдали. Лиа нахмурился и скрестил руки на груди. Из толпы зверо-варваров отделился один, тащивший в зубах несчастную часть орочьего деда.
- Во! - обрадовался Улгаш. - Ну точно, она! А говорите, не понимают... Все они понимают! Спасибо, парень. Ты мне уже нравишься. Это - это деда моего, понимаешь?
- На думаю, что ему интересно, - суховато произнес Рамштайнер.
- Он, может, и не понимает, зато рот не затыкает, - себе под нос пробормотал орк, медленно наклоняясь вперед корпусом и протягивая руку к приближающейся "белке-убийце". Он старался выглядеть как можно более дружелюбно и мирно, что выражалось в дурацкой улыбке, замедленных движениях и постоянной оглядке на командира маленьких бандитов. - Я башку заберу, и все.
"Белка" выпустила голову из пасти, потом села на хвост, обхватив семейную реликвию задними лапами и вопросительно заурчала, глядя на орка. Темные уши вопросительно шевелились.
- Неай рё. Неай, - проговорил лиа.
В урчании зверушки вкралось разочарование. "Белка" покатала голову между лап и теперь с уже откровенной надеждой посмотрела на Улгаша, будто предлагая орку... поиграть. Дедовской башкой.
- Ну, гм, вот, - орк уставился на зверька, осторожно катнул голову в свою сторону. - Принесла. Гм. Да вы продолжайте свои переговоры, у меня тут дело семейное...
- Благодарю за столь радушное предложение, - вздохнул командор и, указав пальцем себе в грудь, отчетливо и раздельно произнес: - Генрих Рамштайнер.
- Гаэнриех? - склонил голову на бок лиа. Повторил имя себе под нос, - Гаэнриех Рамш... Рам... - парень явно норовил себе сломать язык, поэтому мотнул головой, - Гаэнриех.
Он пожал плечами, потом улыбнулся - словно был не на поле боя, а на пикнике, и по примеру командора указал на себя:
- Йель.
Потом, прищелкнув пальцами, обвел рукой всё свое крылато-зубастое войско:
- Наару.
В голосе парнишки слышалась явная гордость.
- Погоди, погоди... - Улгаш поднял свою голову от дедовой и удивленно уставился на лиа. - Господин командор, слыхали? Он по-нашему говорит! Хреново, конечно, но говорит. Эй, парень, погоди. Дайте-ка я... Ель - нет, - объявил он прочувствованно. - Орать - не надо. Нет орать. Надо - договориться!
- Клоун, - фыркнул старик Странгель. Орк наградил его недоумевающим взглядом.
- Его зовут Йель, - спокойно, с безграничным терпением пояснил барон. - А этих существ он назвал "наару". Йель. Генрих.
- Карл. Густав, - близнецы указали друг на друга, ухмыляясь при этом до того хитро, что закрадывалось подозрение - на самом деле все наоборот.
- Подождите, - раздраженно отмахнулся от них барон. - Переговоры буду вести я, раз у нас нет переводчика... Хотя... Может, он по-эльфийски лучше поймет?
- Или по-оркски, - обрадовался Всадник, но попробовать свои силы после "ели" ему не дали.

- А может быть... - осторожно начал Вольф. Все уставились на него. - Ну, Мэйфи... умеет находить общий язык со зверьем. Может, попробовать пообщаться... вот с ними?..
Лиа сидел, переводя взгляд с одного летчика на другого и что-то бормоча себе под нос негромко. Иногда Йель косился в сторону леса, словно ждал, что оттуда кто-то появится. Но заросли оставались неподвижны.
- Ге-енрих. Каэрл, Гайстав, - повторил парнишка имена пилотов, а потом
указал на авионы и что-то спросил.
- Мне можно попробовать? - Мэйфирин вопросительно глянула на барона.
Тот кивнул и указал сперва на остовы боевых машин, потом на девушку:
- Авионы. Мэйфирин, - и кивнул эльфийке, разрешая приступить к переговорам.
- Мэйфи, - еще раз представилась эльфийка, коснувшись груди ладонью. - Анаэло синдо? - спросила она у Йеля, надеясь, что, возможно, язык эльфов понятней для лиа.
Лиа округлил глаза, а потом выдал междометие, известное во всех без исключения языках:
- Э-э....?
- Понятно, - вздохнула рыжая и, присев на корточки, и без страха протянула ладонь одному из зверьков - если нельзя объясниться с человеком, то со зверем-то всегда можно.
Наару, покосившись на своего хозяина и дождавшись от того разрешающего взмаха рукой, потянулся носом к ладошке Мэйфи и тихо заурчал.
Мэйфи прикрыла глаза и попыталась через прикосновения передать зверю чувство того, что она ему не враг, что не стоит ее бояться, что она не желает зла. Еще в своем лесу она так приручала волков...
Зверь в задумчивости пошевелил ушами, ткнулся мокрым и холодным носом в пальцы эльфийки и перекатился назад, через лобастую башку.
Йель озадаченно взъерошил светлую шевелюру, потом слегка улыбнулся.
- Льяно? Нэй льяно?
Впрочем, улыбка быстро угасла, когда лиа обернулся в ту сторону, где были сложены тела погибших.
- Таэй?
- Я полагаю, он требует объяснений, - заметил барон. - Не знаю, можно ли передать через... наару такого рода информацию. О том, что на нас напали этой ночью. Что это они нарушили соглашение. Если он не в курсе, конечно.
- Я попробую, - кивнула Рыжик и, вслед за Йелем уставилась на тела погибших лиа. Зверек, через которого Мэйфи общалась с пленителем пилотов, почувствовал боль и сожаление эльфийки. Рыжая поглядела на раскуроченные авионы, затем в рассветное небо, и наару почувствовал смятение и возмущение.
Лиа озадаченно прикрыл на пару секунд ладонью глаза. Качнул головой. Но когда Йель снова посмотрел на летчиков, то вновь улыбнулся и что-то проговорил, указав рукой на погибших, а затем обведя ладонью всю поляну и ткнув пальцем в небо.
- Понял, что ли? - неуверенно осведомился командор.
- Вот если бы ему можно это было показать, что не мы напали, - вздохнула Мэйфи, поглаживая наару по голове. Зверь нахально полез к девушке на колени.
- По-моему, он намекает, что скоро мы все туда отправимся. Следом за нападавшими, - поежился Вольф.
- Не, он, по-моему, вроде нашего Гранта, - уверенным тоном знатока заключил Густав-Карл. - Одуванчик. Там трупы его однополчан, или кого еще, лежат, а он нам сияет, и звери у него плюшевые какие-то, даром что авионы жрут.
- А может, ему на тех ребят вообще чхать? - предположил орк. - Может, он сам их хотел туда, - Улгаш указал на небо. - А мы опередили. Вот и хмурился поначалу.
- Хорош ерунду молоть. Тут тебе не орочье болото. Тут все друг друга любят и все такое...
- То-то я и гляжу, как нас ночью возлюбили...
- Чудак ты! У них же все как у нас. Своих любят, чужих вжик - и набок.
- Помолчали бы, - раздосадованно прикрикнул на близнецов и орка барон. - Этот Йель настроен доброжелательно, и мне бы не хотелось еще больше портить дипломатические отношения, усугубляя ночное недоразумение утреним идиотизмом. Так что говорить буду я... и Мэйфи.
- А, может, ему нарисовать, что было? - предложила эльфийка, почесывая наглого наару. - Ну, Элли может, наверно, иллюзией.

- Голова! - просияли близнецы. - Нечего Элли силы попусту растрачивать, да и зверье напугать можно... давай мы ему нарисуем!
- Эти нарисуют, - покачал головой Дед. - Гай неплохо рисовал. Еще вон Грант или Ханна...
- Минутку, - командор снова привлек внимание лиа к себе и указал на планшет у себя на поясе. - Не опасно. Не оружие, - изобразив несколько успокаивающих жестов, он медленно, неотрывно глядя на предводителя наару, расстегнул планшет и извлек оттуда листок бумаги, потом - небольшой сточенный карандаш. Открыто продемонстрировав их Йелю, чтобы тот удостоверился в безобидности предметов, протянул Ханне. Та растерянно покачала головой. Листок отправился к Гранту.
Бартоломью неуверенно покосился по сторонам и пристроил листок на колене. Чуть высунув кончик языка от усердия, принялся водить по листу грифелем. "Дьяволы" выжидающе смотрели на товарища, делали Йелю знаки, чтобы тот подождал. Лиа вновь округлил глаза, но не стал спорить и принялся ждать, с любопытством следя за созданием "изобразительного послания".
- Я... м-м... нарисую схематичненько... Ну, вот мы летим... стре-ло-чкой сюда... тут с земли... в нас... Свен падает... - летчик продолжал рассеянно бормотать, на листе одна за другой появлялись схематичные и непропорциональные фигурки. Три авиона, летящих клином в указанном направлении. Внизу - полукруглые бугорки холмов. На них - несколько палочных фигурок, воздевших руки. Подумав немного, Бартоломью решил уточнить, что было темно и шел дождь, но как это изобразить, не догадался, и потому сперва заполнил свободное пространство вокруг авионов косыми штрихами, а затем добавил немного мазни. Показал рисунок пленителю, потыкав пальцем в ключевые моменты. Затем снова принялся рисовать. Добавил четыре жирных клинышка, ударяющих в авионы с земли. Один авион зачеркнул, указал стрелкой от него на свободное место на листе. Нарисовал покосившийся силуэт авиона и дымок от него. Показал рисунок снова. Ткнул карандашом в Свена, потом в сбитую машину на рисунке. Затем зачеркнул еще один авион, нарисовал дымящуюся кучку, указал на раненого Гая. В третий раз продемонстрировал художества. Наконец, на измочаленном листке появилось изображение пикирующего над холмами авиона, стреляющего пунктиром в фигурки на земле, падающие бомбы. Фигурки были перечеркнуты. Снова предъявил рисунок Йелю, указал карандашом на мертвецов. И неуклюже закончил:
- Вот.
Лиа, внимательно следивший за художественными изысками, с каждой новой сменой кадра казался все более и более удивленным - такого поворота событий он явно не ожидал. Наконец, когда повествование в картинках было законченно, Йель покачал головой и что-то пробормотал себе под нос. Он выглядел... весьма растерянным.
Потом вздохнул, поднялся на ноги и, указав на погибших, вновь заговорил, но осекся.
Посмотрел на летчиков и сделал шаг назад, слегка разведя руки.
- Похоже, он не понимает, как такое могло случиться, - у эльфийки уже затекли ноги, но она боялась спугнуть наару, поднявшись.
- Да мы сами охренели, - простодушно признался Улгаш, в мрачной задумчивости перекатывая дедову голову по земле на глазах у принесшего ее зверька. Тот, припав к траве, следил за остатками предка сверкающими глазами и шевелил ушами, явно готовясь вот сейчас, вот еще через секунду, поиграть не то с головой, не то уже с орочьей рукой.
- Ну чисто кошка, так ее, - изумился орк. - У нас на болотах жили такие коты, вроде небольшие, а боевые - страсть. Чуть что не по нему - лучше ноги уносить. Все-таки старики говорят, у них, у кошек, по девять жизней, а у нас одна.

- Что делать-то будем? - устало спросила Ханна. - Пока мы играем с их зверьем и картинки рисуем, Гаю только хуже становится.
Парнишка-лиа, словно угадав, о чем говорит Фея, внимательно посмотрел на лежащего Гая и перевел взгляд на Раммштайнера.
- Эр кейра теннас? - и кивнул на раненного. Нахмурился и, проведя ладонью по груди, скорчил рожицу, видимо, призванную изображать страдания.
"Дьяволы" переглянулись.
- Чего говорит? - неуверенно оглянулся на Форша Дед.
- Ну, что-то вроде, "что, хреново парню, да?", - предположил Всадник.
- Да, да! - энергично закивала Ханна. - Парню очень хреново. Ему нужна помощь.
Грант в подтверждение ее слов снова продемонстрировал свои художества, потыкав пальцем в сбитый авион, в Гая и с жужжанием изобразив в воздухе траекторию падения, завершившуюся тычком в землю и попыткой изобразить все то же страдальческое выражение.
- А может, он его добить из жалости предлагает? - пробормотал Густав-Карл с вполне искренним недоверием, но почти одновременно получил по оплеухе от отца и от Ханны.
Парень оглянулся на лес, что-то буркнул себе под нос и, видимо, позвал кого-то. Заросли ответили шелестом деревьев и урчанием наару, скачущих по авионам. Йель вздохнул и перевел взгляд на летчиков.
- Эни ле шэар, - он виновато развел руками, - Джейл лии шэар.
Он вновь посмотрел на лес.
- Джейл!
Тишина.
- Да он тут не один, - пробормотал Странгель-старший.
- Пока один, - вздохнул барон и вопросительно посмотрел на Йеля. Тот свел светлые брови к переносице. И вновь развел руками.
- Нэй ле шэар ре? - он кивнул сначала на Генриха, потом на Гая и изобразил, словно перематывает себе чем-то руку.
- Как бы тебе, брат, объяснить... Мы ему полночи и все утро вот это самое, - Дед повторил жест лиа. - Только ему врач нужен, а у нас нету. Вон, видишь, аптечки все перепотрошили. Все в ход пошло. Но Гай серьезно приложился. Во, головой. Понимаешь? Вот так вот головой бум! Его бы в госпиталь по-хорошему... у вас тут госпиталей... не? Нету?..
- Прямо он тебя понял, - вздохнул Густав-Карл. - Да и вокруг-то оглядись. Где там госпиталь, одни наары проклятущие.
- Наару, - с интонациям обиженного ребенка поправил пилота лиа. - Ен наару, ле наары.
- Наару, наару, - поспешил утешить его Карл-Густав. - Ле наары, ен наару, все путем, приятель.
Йель фыркнул. Покосился на авионы, как-то неожиданно-пристыженно приподнял плечи и покосился на летчиков исподлобья.
- Меай эне, - он мотнул головой в сторону покореженных машин. Интонации были откровенно виноватыми.
Видя, как старик Странгель на глазах переполняется мрачным торжеством, командор поспешно осадил его и спокойно взглянул на лиа снизу вверх.
- Произошло недоразумение, - вздохнул он и горько усмехнулся.
- Ни хрена себе недоразумение!.. - попробовал возмутиться один из близнецов, оглянувшись на раненого Форша, но счел за лучшее не продолжать.
- Недоразумение, - с нажимом повторил барон и развел руками. Указал на листок. - Все это - явное недоразумение.
Грант отчаянно закивал в подтверждение его слов и даже попробовал ободряюще улыбнуться. Ему вдруг стало жалко своего пленителя, нелепо пытающего извиниться за то, что едва ли можно было поставить ему в вину. Дед громко фыркнул. Гибель "Старушки" он прощать не собирался.
- Мы попытаемся разрешить его, - продолжил Рамштайнер и покосился в сторону обломков. Где-то там, вероятно, покоилось все, что осталось от устройства связи. - Мы не смогли связаться со штабом напрямую, - как переводить все это для лиа, барон не представлял. Крошка помусолил карандаш и нарисовал парой штрихов замок с зубчатыми стенами и вымпелом на башне, потом несколько человеческих фигурок на холме, стрелки от одного рисунка к другому и обратно - и перечеркнул их. - Этот человек - наш связист, - командор указал на лежащего без сознания Гая. - Без него мы не смогли выйти на связь. Только подать сигнал тревоги.
Бедняга Грант почесал карандашом в затылке, потом нарисовал отдельно человеческую фигурку. Указал на Форша. Провел от фигурки и обратно стрелки к "штабу". Перевел фигурку в горизонтальное положение, зачеркнул стрелки. Развел руками.

Лиа округлил глаза, всем своим видом показывая, что они ничегошеньки из объяснений не понял. Вновь виновато улыбнулся и как-то опасливо покосился на груду оружия. Потом на пилотов. Потом - снова на винтовки, пистолеты и все то прочее незнакомое и непонятное, что сдали ему пленные.
- Расслабься, - вздохнул Дед, стараясь не думать о погибшем бомбардировщике. - Кстати, ты мне вот что скажи... Ты вон ее знаешь?
Крошка поспешно отодвинулся, вновь давая Йелю разглядеть пленницу и ее "компаньона".
- Из ваших? Нет?
Парнишка сощурился, разглядывая лиа, потом покачал головой. Указал на неё, потом на себя. Скрестил руки.
- Ле.
- Ясно, - вздохнул барон. - Будем надеяться, разберемся. Наш сигнал должны были получить. Хоть кто-нибудь...
- А если они тоже "не так поймут" то, что здесь произошло? - хмыкнул Дед.
- Постараемся этого не допустить. Нельзя усугублять конфликт. В крайнем случае - попросим нашего... друга проводить нас к местному командованию. К кому-нибудь, кто понимает наш язык, по крайней мере.
- С кем мы только воюем, - вздохнул Эллион, нервно похлопывая по карману куртки. Внезапно лицо его озарилось безмерным удивлением.
- Во-ольф, а у меня же лежит амулет, который ты от Рейни привез, помнишь? Я еще не разобрался правда, что это за штуковина... Может, ему отдать? - Элли кивнул на лиа. Тот вопросительно склонил голову на бок и слегка отодвинулся по траве назад.
Вольф помедлил с ответом. Про амулет он и думать забыл, но отдавать что бы то ни было, полученное от Рейни, никому не хотелось. Правда, сама демонесса отдала летчику эту штуковину не как подарок на память, а как некий трофей неизвестного свойства, и именно так амулет оказался у Элли.
- Отдай. Может, он знает, что это и зачем. Но объяснить, откуда он у нас, я не смогу.
На летчиков косились настороженно, но, скорее, от того, что Йель ничего не понимал. Больше же внимания парнишка уделял оружию, к которому придвинулся и теперь разглядывал, иногда тыкая пальцем.
Элли поспешно выудил из кармана черный коготь на кожаном шнурке и протянул его Йелю. Тот озадаченно вытянул шею, и, после недолгой паузы, быстро подобрался поближе, подхватил амулет и откатился подальше от летчиков. Вещицу он крутил в руках безбоязненно, словно не ожидал от неё ничего плохого.
- Узнал? Или просто понравилась штуковина? - усмехнулся Густав-Карл.
- Эй, Йель, - Эллион подождал, пока лиа обратит на него внимание и замахал руками, мол, бери-бери, а потом пожал плечами: - Не знаю, что это, но ваше.
Лиа что-то пробормотал себе под нос, потрогал острие когтя пальцем. Хмыкнул и повесил амулет на запястье. Потом попытался что-то объяснить летчикам, указывая на "подарок", но сдался.

- Я один ничего не понимаю? Или это всё же коллективное бессознательное? - Геллер в треий раз просмотрел кадры разведсъёмки.
Крупная зернь и радужно-переливающиеся завихрения не могли скрыть идиоической, пасоральной такой картинки, как беседу в основном при помощи жестов и рисунков, вроде как попавших в беду "авионщиков" с явно местным жителем.
- Мой миленький дружок, мой лиа пастушок - мягко протянул Салари
Общее собрание старших офицеров на мостике откоментировало данное высупление звуковым сопровождением разного рода недовольных хмыков - "стало" у "пастушка" доканывало то, что не успела сделать земная твердь приняв на свою грудь тушки авионов.
- Слушаю предложения - в голосе командира ашни застывал лёд
- Если позволите... - Майстрад ещё раз глянул на магоэкран с застывшими кадрами - Предлагаю отправить группу парламентёров, дабы вяснить, что там происходит
- Согласен - кивнул Салари
- Другие предложения?
- Громкую связь и оповещение с переводом - мнение Делано звучало скорее как ворчание рассерженного бульдога - Парламентёров ещё, там они чуть ли не братаются, а мы здесь голову ломай - нужна им помощь или Рамштайнер на старости лет решил фермером в колониях осесть
- Исключая демагогию, квинтэссенция мысли мне нравится - Гелерт кивнул технику - Включайте громкую связь. Перводчику приготовиться
- Есть
- Переводчик готов
- Офицерам разойтись покомандным пунктам. Начали, господа
"Внимание! С вами говорит Курт ван Геллерт..."

День: ночь с 28 на 29 августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: без клетки
Фактическое местоположение: неизвестно

Лес наваливался на плечи. Ветки хлестали по лицу, словно впереди шел какой-то злой проказник и оттягивал их, отпуская в тот момент, когда Кино приближался. Камни подкатывались под ноги, и острая трава колола босые ступни.
К щекам липла паутина. Шатти не помнил, не мог никак вспомнить, сколько же он шел по этому бурелому, перебираясь через поваленные стволы, такие широкие, что даже три могучих эрбра вряд ли смогли бы их обхватить, перескакивая через узкие овраги, из глубины которых тянуло вязкой и страшной сыростью.
Было тихо. Настолько, что даже собственное дыхание казалось оглушающим, громким, и полукровка все пытался перестать дышать совсем. Словно его вдохи и выдохи могут привлечь чье-то внимание.
Кино замер на мгновение, хотя до этого шел без остановки - боялся, что, замедлив шаг, не сможет сдвинуться с места. Выдохнул, смахнул с лица липкую кисею паутины и, расправив плечи, пошел дальше.
Коряга словно подкралась хитрой кошкой под ноги, оказавшись там настолько внезапно, что лиа не успел ничего понять, просто - мир закрутился, как стекляшки в детском калейдоскопе, опрокинулся, закружился пьяной пляской... Ударил твердой землей об колени, бока, плечи, впился под ребра острым сучком, приложил камешком по руке, заколол сухой и блеклой хвоей щеки.
Удары, раны, досадное падение...
Прохлада. Нежная, тихая, во всей череде случившегося - случавшегося? - она казалась чужой, неуместной... Но зато она была своей. Добрый холодок касался ран, синяков и ссадин - как водил тонкими, мягкими пальцами доброй сестры по коже, чуть-чуть щекоча шёрстку.
- Кино... - до боли знакомый голос зазвенел в воздухе весенней капелью, и прохлада, разбегаясь каплями по телу, всё настойчивее и мягче ласкала кожу. Паутина, капельки грязи и пыль, пара листьев, запутавшихся в волосах, и немного шелухи от коры - холодная, мокрая, бесконечно терпеливая и добрая вода ловила их все, унося с собой, омывая тело воина Камеда так, как мать омывает ещё не взрослого воина, но уже чуть-чуть не ребёнка - осторожно, едва касаясь, вкладывая в каждое касание всю заботу - и всё уважение, которого достоин воин и защитник, даже когда он обнажён и уязвим. К чему сопротивляться доброте и ласке? К чему цепляться за свою грязь и боль, когда нежная, прохладная влага заберёт их, обратит в ничто, в каплю среди тысячи тысяч прочих капель памяти и не доставит больше ни досады, ни беспокойства...
Шатти приоткрыл глаза. За мгновение до этого под опущенными веками разлилась синева, глубокая и живая, размеренная, как спокойное дыхание. Мог ли быть цвет - таким? Для Кино - мог.
Губы полукровки шевельнулись беззвучно, да и было это движение настолько слабым и незаметным, что и вовсе - не было его. Показалось. Бабочка взмахнула полупрозрачными крыльями. Ветер сорвал с травинок росу.
Кино боялся произносить имя. Словно опасался, что скажет его не так, как надо - грубо, некрасиво, неправильно.
Лиа молчал. И смотрел.
Красивая женщина стояла на коленях у самого его плеча и осторожно гладила молодого воина, словно и правда купала малыша... или омывала того, кто только что вернулся из жаркой сечи. Синяя, очень короткая хламидка без рукавов обнажала и руки до плеч, и перепачканные землёй колени тёмноволосой красавицы, а коса, скатившаяся набок вдоль касавшейся Шатти руки, казалась мокрой и блестящей - не от пота, хоть вдруг и стало очень, очень жарко везде, где не прикасались к телу влажные, добрые пальцы.
- Кино... ну что же ты... куда торопился? - голос звонкий и кажется даже весёлый, и только в уголке блестящих глаз, только на краешке улыбки едва заметно, силясь спрятаться и не расстраивать полуэрбра, таится печаль. Но даже печаль эта - светлая, добрая. Из-за такой детям хочется плакать от счастья, потому что становится ясно - их любят... - Вот я здесь. ну куда же ты так бежал, Кино? Добрый, славный мой Кино...
- Эй-рани, - выдохнул воин, пытаясь сесть. Он чувствовал себя, будто во сне - или это и был сон, потому что не могло быть в мире ни этого странного леса, ни Гелары... которая была, но слишком далеко - настолько, что от этого последние дни? недели? Шатти не помнил сейчас, хотелось рвать древнюю кору и землю в клочья.
Полукровка смотрел прямо в глаза волшебнице, но в тоже время робко, словно боялся оскорбить таким внимательным взглядом.
- Я искал вас... - наконец выдохнул Шатти, приподняв ладонь и тут же её опустив - побоявшись даже попытаться коснуться чужого запястья, тонкого и хрупкого.
Гелара рассмеялась. Добродушно, мелодично, словно только что услышала что-то хорошее и забавное от старого друга.
- Ну вот ты меня и нашёл.

Прохладная ладонь, по которой, словно подставленной в воду, стекали капельки синевы, снова коснулась груди Кино. Женщина задумчиво, так, как, наверное, чертят особенно сложные узоры, провела пальцами по телу воина - от груди до ямочки меж ключицами, по левой ключице - самым кончиком указательного пальца... затем - по правой, оставляя на груди мокрый, спасительно-холодный и живой узор синевы.
- Вот ты меня и нашёл. А почему ты искал меня?
Она вся - словно вода. Синяя синяя. Брошка-капля сапфиром блестит на ткани хламидки - слева, чуть выше груди. Мокрые волосы. Мокрый, блестящий взгляд - так смотрят, когда не хотят плакать; мокрая, сияющая улыбка - так улыбаются, когда хотят смеяться. Мокрые перепачканные коленки и мокрые босые ступни подвёрнутых под себя ног - она чуть наклонилась, меня положение, когда Кино сел. Она - вся из воды, как небо и море. Как горизонт, где вода и даль протягивают друг другу руки. Как... она, потому что такая она и есть ан самом деле.
Полукровка зажмурился. Он ощущал себя тонким полотном, натянутым на каркас - так туго, что ткань дрожит от легчайшего прикосновения ветра, такого невесомого, что от него даже капли росы не сорвутся с травинок.
- Я боялся, что с вами... что-то случится. Защитить хотел, - первое слово далось с трудом, словно Кино толкал тяжелый камень в гору. Для остальных - склон повернулся, и слова посыпались лавиной вниз.
Шатти боялся даже пошевелиться - настолько настоящими и ненастоящими одновременно были эти прикосновения. Настолько... ощутимыми и сновидческими, что воин не знал, как вести себя.
- Ты добрый и смелый, Кино Шатти. И... медведь, - Гелара снова звонко рассмеялась и, словно маленькая девочка, на коленях переползла поближе к Кино. Села рядом.
От девушки пахло водой и цветами - лесными, душистыми, свежими... как утром, когда, упав в траву и вымокнув от росы, любуешься просыпающимся небом. - Мне приятно, что ты думаешь обо мне...
С неба упала капля. Первая. Прорвавшаяся неведомо как сквозь завесу листьев, щитом выставленных лесными исполинами против небесного света, она щёлкнула по плечу Кино холодным касанием небес.
- Будет дождь, Кино, - улыбнулась Гелара. - Будет много дождя. А потом туман.
На груди женщины мягко, словно капля огня, блеснул подарок Таану Оневи.
- Да. Будут дождь и туман. Ты когда-нибудь терялся в тумане?
Шатти приоткрыл глаза. Боясь пошевелиться, он смотрел на Гелару чуть искоса, сцепив ладони у скрещенных лодыжек.
- Терялся... В детстве. Я заблудился в лесу. Эй-раани, вы же не потеряетесь? - не выдержав, полукровка развернулся к девушке, глядя ей в глаза, серьезно и встревожено, словно не было вокруг странного леса, которого не могло быть на самом деле, и словно это все не было сном.
- А ты не теряйся. Не теряйся, ладно? Доверься Средоточию и иди, Кино, - ласковая, прохладная рука коснулась щеки полуэрбра, снова сотавляя на ней следы сапфировой лазури небес и моря. Осторожным теплом обласкало кожу касание живого дерева на запястье волшебницы. - Видишь? Я храню его. Он всегда со мной... и ты тоже, воин.
Пальцы женщины опустились на плечо Шатти. Синева взгляда, синева неба, горящая сапфировая капля.
- Ты найдёшь его - и меня - за туманом. Когда пройдёшь. Не бойся и иди... Но я не знаю, что будет, когда ты найдёшь меня, Кино. Это знает лишь Средоточие. Верь ему... и мне верь. Как я - тебе и твоему дару.
Воин накрыл тонкую ладонь своей и сжал пальцы - аккуратно и бережно, словно боялся раздавить или причинить лишнюю боль. Словно держал в ковшике рук хрупкую бабочку, с крыльев которой боялся стряхнуть пыльцу.
- Я не позволю ничему случиться с вами, эй-раани, - глупые, как казалось Кино, слова, слетали с губ сами собой, и он не мог - как бы не хотел - остановить их. Выдох, и полуэрб убрал ладонь, словно смутившись этого порывистого жеста, и повторил, - не позволю.
Гелара покачала головой. Чуть печально... а потом вдруг стало отчётливо ясно - печаль ушла, и сменилась радостью и надеждой. лёгкий кивок - в сторону убранной ладони.
"Не стесняйся... воин. Это - можно. Это - хорошо".
Во взгляде.
- Я верю тебе, Кино Шатти из дома Камеда. А ты верь мне. Мы обязательно встретимся. Может во время войны. Может уже после - но мы встретимся. Пожелай мне удачи, мой храбрый воитель. И отдыхай. Всё будет хорошо.
Полукровка вновь взял ладони волшебницы в свои. И сжал, легко-легко, глядя в глаза, в которых Кино хотелось утонуть - безбрежное море синевы.
- Удачи вам, прекрасная эй-раани. Я найду вас, обещаю. И уведу от войны.
Склонившись, Шатти быстро коснулся губами чужих маленьких ладоней, выпрямился, чувствуя, как предательски теплеют скулы.
Женщина ладоней не отняла - только отвела взгляд, прикрыв синеву в глазах длинными ресницами. И, кажется, тоже чуть-чуть покраснела.
А потом... синева вдруг брызнула со всех сторон, словно разлетающийся на искрящееся крошево небосвод, словно лопающаяся дождём из тысячи капель - тёплых и холодных вперемешку - горизонт, где сходятся море и небо.
Синева снова хлынула на молодого полуэрбра и его спутницу. закружила, затопила, заполонила с головой - негой и страхом, добротой и неизвестностью...
- Мы встретимся, Кино!

День: двадцать четвёртое августа
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: F1
Фактическое местоположение: F1 (берег моря к востоку от лагеря "Гласов Урагана")

Вода была холодноватой, и в первый миг всё тело покрылось гусиной коже, но дрожь быстро прошла, и осталась щекочущая, словно мужская ласка, и приятно настойчивая нежность волн, перекатывающиеся под водой камешки, ускользающие из-под ступней, да водоросли и пара морских коньков, то и дело проскальзывавших где-то рядом. Линнет даже думала, что их больше – но рисунок у самого крупного из двоих был очень приметный, такого ни с кем не спутаешь, а второй всё время юлил рядом. Влюблённая парочка? Почему бы и нет, в конце концов – у всех нормальных существ продолжается жизнь, и продолжается прямо здесь.
Только у растреклятых Гласов Ураганов – где-то в другом месте. А её оставили здесь, одну одинёшеньку! Подружки с кухни в счёт не шли, толку с них было меньше, чем с козла, молока, а с Гаральда ленка – волос. Разве что поболтать – но о чём? Ничего нового с тех пор, как основной отряд покинул их, а епископ снова умотал в свой прекрасный Неуштадт, в лагере не происходило. Уже пять дней как. И это сводило с ума.
Кипучая натура молодой волонтёрки протестовала против такого жестокого с ней обращения. Женщина, с которой ничего не происходит, перестаёт быть женщиной и становится скучной грымзой, превращаться в которую Линнет не собиралась ещё лет эдак пятьдесят. В свои неполных двадцать три она уже была достаточно сведуща в жизни, имела «образование, близкое к медицинскому» и большое желание жить как можно активнее. Теперь же вся активность сошла к возможности тайком выбраться на берег моря, покатать ногами крупную, тёплую, нагретую солнцем гальку – если солнце удосужилось её нагреть, на что это «око творца» тоже не всегда было щедро – и искупаться вдали от праведных взглядов оставшихся в лагере околомонашествующих инвалидов.
Новости? Тагирэ выздоравливает. Брат Барцеллус закончил новую проповедь. Переговоры.
События? То же самое.
Происшествия, приключения? И опять два раза то же. Хотя из разряда приключений можно было вычеркнуть хотя бы брата Барцеллуса.
Единственным интересным человеком во всём оупстевшем лагере, среди волонтёров, тройки оставшихся монахов и мага-связиста был последний.
Круорин Синерем.
Малефик. Это даже звучало интригующе.
Ещё в детстве, на континенте, Линнет зачитывалась пьесами Шарона и Трювалье о малефиках. Мать даже водила её в театр под предлогом полюбоваться на молодых людей, его посещающих, а Линнет все глаза проглядела, рассматривая юного ученика Моргрима Ужасного, несчастного, такого одинокого и благородного Соластра Скаора. Когда сэр Раэл в конце пьесы повергал Соластра в честном поединке, все вокруг кричали «браво!»,а у Линнет наворачивались слёзы. Бесчувственные! Как можно аплодировать, когда на твоих глазах гибнет прекрасный, благородный юноша, решившийся ради своей любимой заключить договор с тёмными силами и продать им душу – лишь бы она жила, лишь бы была счастлива! А Моргрим? Величественный, мудрый, одинокий и на самом деле совсем не злобный – просто обиженный и проклятый миром, который сам же старик хотел облагодетельствовать! Мало ли таких непонятых среди магов? Да и среди техножрецов, просто служителей государства и ли военных? И никто не клеймит их злодеями!
И вот теперь, когда она, попав как вольноопределяющаяся волонтёрка в лагерь церковных бойцов, которые, будучи подвержены малым порокам плоти, в больших проявляли себя стойкими и искренними последователями Творца (то есть даже не тащили в постель, если утром не готовы были жениться, а тех, что были готовы, приходилось от себя метлой отгонять); теперь, когда вокруг неё, романтичной и прекрасной девушки, столпились те, кто не мог дать ей того, чего она заслуживала – такой дар судьбы! Малефик! Настоящий малефик, пусть и не сосем такой, как показывают в пьесах… По крайней мере, не с такими силами – но настоящий. В меру загадочный, крайне таинственный, окружённый аурой всеобщего отчуждения и недоверия, гонимый… И даже, пожалуй, красивый, хоть бритая голова Круорина и не особенно вдохновляла чувственное сердце Линнет.
Жаль, ох жаль, что ореол тайны чернокнижник вокруг себя не только видел, но и поддерживал. Сколько раз она пыталась пробраться в его связистский домик? Сколько раз хотела хотя бы нормально заговорить с ним, просто поинтересоваться чем-нибудь, чтобы только он обратил на неё внимание… Всё тщетно. Круорин оставался загадкой.
Круорин. Какое волшебное, чарующее имя. Кру-о-рин. Почти как аквамарин – тоже очень красиво…
- Круорин – аквамари-ин! – нараспев произнесла Линнет, снова окунаясь по шею в набегающую волну. Пенный гребень хлестнул по носу, девушка закашлялась, сглотнув немного солёной воды, но не смутилась и, отважно раскинув руки, крутанулась навстречу следующей, упав спиной вперёд и подставляя небу лицо, ключицы и грудь. Град брызг защекотал кожу девушки, заставив содрогнуться от удовольствия.
Эх, хорошо! Чудо как хорошо!
- Потрясающее зрелище.

Холодный, чуть надменный голос словно плеснул в лицо Линнет ледяной водой. Девушка вскинулась, забарахталась и чуть было не споткнулась, пытаясь восстановить равновесие, когда ноги снова коснулись гальки под водой, а руки испуганным жестом метнулись к плечам, закрывая груди. В глазах смотревшей испуганной серной девчонки тот, о ком она только что мечтала, сейчас играючи перебирал складки оставленного на камне, придавленного большим округлым голышом платья, накручивая шнуровку корсета на свою пилочку для ногтей. Чёрную, с крыльями летучей мыши сверху. Настоящий жезл малефика. Только очень маленький. Последняя мысль сама собой сорвалась с языка бойкой девчушки, как только первое удивление отступило.
- Красивый у вас жезл, - усмехнулась Линнет, опускаясь на колени, чтобы скрыть от взора Синерема свои прелести. – разве что маловат. Вы, милсдарь малефик, его не от наставника ли унаследовали?
- Это? Ах это! Это просто безделушка, - Круорин демонстративно провёл краешком пилочки по пальцам, не сматывая конца шнуровки с крыльев, запустил в карман левую руку и извлёк оттуда какой-то фрукт. Румяный и мягкий. Деланно рисуясь, откусил, осторожно, с аристократичекой ленцой пережёвывая.
- А что это у вас? Уж не душу ли пожираете невинную? – Линнет подобралась чуть поближе, разглядывая одеяние чернокнижника. Черепа. Алый, кричаще богатый бархат, золотистые и медные украшения… Просто прекрасно, что и говорить, одно слово: Стиль!
- Всего лишь нектарин, - хохотнул в ответ чёрный маг. – Блитцклюгелевский. Попробуешь?
- Круорин – нектарии-ин! А у вас ещё есть?
Круорин запустил руку в тот же карман и, достав на свет Создателя второй румяный шарик, подбросил его высоко в сторону девушки. Та, подпрыгнув, пйомала плод – поздно сообразив, что по живот выскочила из воды.
Краска залила лицо Линнет так, что побледнел даже пойманный нектарин.
- Вы это нарочно, да?
- Я ведь злодей, не забывай. Ешь, они вкусные.
Фрукт и правда был очень сладким. Сок так и тёк по пальчикам, и Линнет глотала его, по шею опустившись в морскую воду.
- Ну что, не обманул я тебя?
- Нет. А у вас их только два? – кокетливо поправив волосы, осведомилась девушка.
- Да. Но этот ещё не кончился. Хочешь откусить?
- А можно?
- Если осмелишься, - чернокнижник, спустившись на колени, впился в полуобгрызенный плод зубами, протягивая его к самой кромке воды. Линнет, влекомая любопытством, скользнула ближе к берегу, вытягиваясь, словно русалка на мелководье – только хлестнули, словно рыбий хвост, над водой босые пятки девушки, игриво разбив вокруг себя набегавшие волны. Зубки Линнет скользнули к сочной рыжеватой мякоти фрукта, но, стоило ей коснуться его губами, как остатки сладкого алкомства пропали во рту малефика, а сам рот и губы оказались вдруг совсем близко.
- Моя одежда… - едва слышно простонала Линнет, когда холёные, но удивительно цепкие и жёсткие руки Круорина Синерема вытащили её на камень, и трепетной, ещё не успевшей остыть на ветру обнажённой кожи коснулся красный бархат мантии и лёд малефицкого золота.
- Не стоит беспокоиться о мелочах, - хищно ухмыльнулся малефик, и их губы снова соединились. Словно в волшебной, мрачной сказке – принцесса и колдун. Его руки держали крепко и властно, но она и не пыталась освободиться, лишь таяла в его могучих объятиях… пока что-то острое, словно небольшое лезвие, не кольнуло её под лопатку, вспоров кожу и заледенив кровь одним резким нажимом. В глаза навалилась темнота, а тело вдруг показалось очень, совсем, невероятно лёгким…

Линнет не знала, сколько она пролежала без движения. Помещение, в котором она оказалась, когда открыла глаза, больше всего напоминало старые театральные декорации для спектаклей о темницах.
Было очень холодно. На ней не было одежды, и куда та делась, сказать девушка не могла. Зато всё тело болело, руки и ноги украшали синяки, словно от оков, а грудь, лоб, бёдра и плечи… а может, и спину… покрывали жутковатые, нанесенные чем-то очень холодным письмена – таким холодным, что лёд до сих пор проникал в кровь, мешая нормально двигаться, и всё тело болело и чесалось, как от ожогов.
Сколько она пробыла в таком состоянии – Линнет также не знала. Но холод жёг запястья и лодыжки, не давая даже попытаться приподняться.
- Эй… - Эй! Кто-нибудь? – попыталась позвать несчастная, но голос её походил на сиплое воронье карканье, а потом и вовсе захлебнулся кашлем. – Кх-кх… спкха… сите! Пх…ажалкх… уста!
- Она проснулась, - голос говорившего раздался из ниоткуда, прямо за спиной Линнет. Затылок девушки пронзило острой болью, словно в него вбили огромный гвоздь, – Ты сдержал обещание, хоть и поздновато. Она моя?
- Да, Хаурэс. Ешь.
Линнет успела различить интонации своего любовника… или насильника… проклятого малефика и подумать о том, как глупа была и наивна, прежде, чем её ослепила вспышка багрового и рыжего огня, ознаменовавшая усиление рун и письмян Круга Подчинения. Затем всю её сущность пронзила острейшая боль, а вслед за ней обрушились ещё и ещё, новые и новые жесточайшие муки… Сознание милосердно раскололось на сотни хрусталиков, которые один за другим погасли.

- Я сыт. Что будешь делать с телом?
- Придумаю. Оно мне… подойдёт для забавы. Сейчас… этот ритуал был под боком.

(помогаю с выкладкой)

День: ранний вечер двадцать восьмого августа
Фигура: пешка b2
Ход: без хода
Официальная клетка: b2
Фактическое местоположение: b2, лагерь инженерного отряда

По лагерю разносилось акапелльное песнопение. Брови Джи медленно поползли вверх; чего-чего, а церковных гимнов, слаженно выводимых ангельскими голосами... Нет, конечно - не ангельскими, а как раз-таки лисьими, но...! Близнецы? Гимны? Кто их стукнул головой? Распевали, кстати, на элоквентийском, отчего напрашивался еще один вопрос - откуда рыжие засранцы его знают?!
- Gaudete, Gaudete...!
Ответ пришел уже через пару строк, когда лисы, не меняя выражения голоса, в котором просто-таки медом сквозила истинная святость и благодать, затянули такое, отчего орк поперхнулся.
- Fantasiae Orgie...
Чертовым песнопениям вторил гогот бойцов. Этим то что, знакомые слова узнают и ржут конями. Джи вознес хвалу всем известным богам, за то, что в инженерном отряде нет своего священнослужителя. Его бы удар от... такого хватил.
- Gaudete, Gaudete...
Нет, отрицать вокальных данных своих разведчиков капитан Гран не стал бы ни за что; голоса у близнецов были хорошие, и акапелльно "гимн" выводили они весьма... стройно.
Но текст...!
- Necrophile, Inzest, Sadomasochismus...
В ржании бойцов Джи узнал и голоса своего отрядного мага, и отрядного же снайпера. Обоим захотелось оторвать... головы. Кони!
Джи не был ханжой, вовсе нет, но... распевание чернушно-пошлых версий церковных гимнов? Мысль о том, что у всего отряда мозги находятся не совсем там, где должны быть, утвердилась у Джи там, где мозгам как раз и положено было быть. Напились они все, что ли? Ранним вечером?
Бойцы, подземные духи их возьми, "красноквартального" фронта.
- Gaudete, Gaudete... - слаженно и невинно выводили Ирсея и Тьяр, мгновенно переключаясь после вполне пристойных и благопристойных строк на перечисление такого, от чего создателя гимна наверняка бы хватил сердечный приступ.
- Ulkus, Wolleluas… - не то названия, не то ругальства. Интересно, сами исполнители вообще значение знают. Джи выскользнул из-за палатки, подходя к честной компании, сидевший вокруг небольшого костерка, над которым плыл запах горячего вина и поджаренных колбасок.
- Gaudete, Gaudete… - затянули лисы – они сидели лицом к Джи и отлично видели появившегося капитана. Смотрели близнецы большими и невинными глазами и держались за руки, как трогательные ангелочки на праздничных открытках. Орк скрестил руки на груди и, когда песня все же закончилась - надо же! – кашлянул, обращаясь к повернутым к нему затылками. Затылки дружно, как по команде, стали лицами. Гран выразительно приподнял кустистые брови.
- Итак…?
- Церковные гимны, капитан! – бодро отрапортовали близнецы. Глядя в их нахальные мордочки, Джи в очередной раз испытывал странные чувства – не то оторвать головы, не то погладить по волосам. За наглость.
- Гимны?
- Гимны! – кивнули лисы. Одновременно. И затянули, - Gaudete, Gaudete...! Радуйтесь!
- Чему? – сощурился орк.
- Как чему? – переглянулись двойняшки. Остальные бойцы молчали, переводя взгляд с рыжих охальников на мрачного капитана. - Tempus adest gratiæ, hoc quod optabamus, - теперь затянул один из близнецов. Второй перевел. Разведчикам определенно не хватало нимбов над головой.
- Ныне благой час, которого мы ждали… Видите, капитан! Мы повышаем нравственность!
- Нравственность? – Джи вспомнил всю ту «благодать», что слышал, стоя за палаткой. Выругался – коротко и по-орочьи. Потом сел у костра, потеснив Кристиана. – Дайте-ка выпить…
Близняшки переглянулись, прижались плечами к друг-другу, возвели хитрые глаза к небу и затянули:
- Gaudete, Gaudete...
_________________________
лисы исполняют песню "Gaudete" группы "Potentia Animi"

Дата: двадцать пятое августа
Фигура: пешка С2, без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: С4, нет
Фактическое местоположение: С4 (форпост), С2 («Лаборатория»)

***
- Святой брат!..
Команда уже готовилась к отъезду, когда инквизитора окрикнул Кристофер Дербоурд, непринужденно облокотившийся о полевую кухню.
- Да-да? - откликнулся обернувшийся Чет, гадая, зачем вдруг мог понадобиться техномагу.
Маг подождал, пока инквизитор подойдет, и миролюбиво спросил:
- Вы умеете готовить?
- Э... не то чтобы я этим когда-нибудь серьезно занимался... - осторожно протянул Чет, косясь на походный котелок. - А что такое?
- Вы уж простите мою откровенность, - мягко продолжил техномаг, - но, по вам видно, что вы не военный. Поэтому предлагаю вам ключи от полевой кухни, и можете забыть о полетах и поездках в пустыню.
Гранвилль прямо-таки ощутил, что благословение Творца вдруг осенило его и в ближайшее время с ним и пребудет.
- О! - сказал он, кивая. - Да-да, определенно, это будет весьма кстати. Не поймите превратно, я против поездок в пустыню ничего не имею, а против полетов имею совсем чуть-чуть, но сейчас я просто осознал - готовка еды вполне может быть моим призванием. Да. Вполне.
Кристофер с молчаливой улыбкой протянул ему ключи и направился к авиону, где его ожидала Ивит.
Предложение насчет кухни было идеей Сите. И Дербоурд очень надеялся, что сэр Анро не пожалеет о своем решении уже в обед.
Инквизитор только вздохнул ему вслед.
- И да поможет нам всем Творец, - пробормотал он.

***

Йен Лианнан, пикси из племени Сплетающих Травы, ученый-специалист физическим и химическим реакциям, экспериментатор, хулиган и просто хороший парень, стоял посреди черной пустыни и чувствовал себя как никогда маленьким и жалким.
- Вы не поверите, - сказал он, сглотнув, - но как-то мне не по себе.
- Мы поверим, - за всех ответила ему Нина, сосредоточенно покусывая нижнюю губку. - Но - хватит копаться. Сэр Анро, - она повернулась к ученому, - что делаем сначала?
- По двое и замерить напряжение хотя бы в радиусе километра. Если все ровно, то вечером просканируем в других местах, подальше от центра. Если что-то будет происходить, сразу сюда, к мосту. Йен?
- Да-да-да? - тот поежился, оборачиваясь. - Это я что-то... предчувствия у меня всякие. Дурацкие. Не обращайте, как говорится.
- Возьми Эхо в пару, пусть копает на разную глубину. Быстро собери первые пробы и обратно, и мы тоже постараемся не задерживаться. Икел, на вас будет Нина. Пожалуйста, берегите ее.
- Ну что вы, - Мелькер бодро улыбнулась, - все будет в порядке. Икел, идем.
Она поправила пояс - походный, со множеством карманов. Сейчас в них звякала пустая тара - для образцов.
Йен грустно пошевелил ушами и вместе с Эхо отправился в другую сторону. Провожавшим их взглядом невольно казалось, что пикси словно пытается спрятаться за троллем от чего-то неизвестного, а не просто идет рядом с ним.
- Эль, вам остается Ниманд, - распорядился Сите и забросил рюкзак на плечо. - И магнитные поля. Разберетесь?
- Постараюсь, - пообещал тот. Правда, судя по деловито-заинтересованному лицу юноши, разбираться тот вначале стал бы с Ниманд, а потом с полями, если б только Ниманд тоже состояла из такого вот странного песка. - Сэр, а вы что собираетесь?..
- А я собираюсь понять, есть ли здесь хоть что-то кроме песка и воздуха, - загадочно ответил Сите.

***
Нина печально смотрела на то, как сноровисто тролль раскапывает почву. Если можно было назвать почвой то черное, в чем увязали подошвы ее ботинок.
- У тебя ведь нет второй лопаты? - спросила она грустно. - Я бы помогла.
Пробирки с пометками "Поверхность", "30 см" и "60 см" уже были наполнены пробами земли.
- Хочешь? - удивился тролль.
- Не могу просто стоять и наблюдать, - пожаловалась девушка. - Обязательно нужно что-то делать.
- В рюкзаке, - повел бровью Икел и, когда Нина взяла лопату, помог ей спрыгнуть в яму.
Девушка быстро принялась за работу. Конечно, силой, сравнимой с силой тролля, она и в помине не обладала, но старания и упорства ей было не занимать.
Правда, тут, в яме, когда черная земля была со всех сторон, пришло какое-то странное ощущение. Как в ловушке. Но, кажется, пока пустыня вовсе не норовила сомкнуться над ее головой...
Икел принюхался к сырой земле.
- Может, хватит? - спросил.
- Давай хватит, - покладисто согласилась Мелькер. - Сейчас соберу...
Осторожно пересыпала в склянку и эту почву. На вид все образцы едва различались.
Тролль с прищуром проследил за ее действиями.
- Ниже копать?
- Ты не поверишь, - ученая поджала губы, - но как-то мне... не по себе. Может, не потому что мы копаем, а еще почему-то... Всё, я вылезаю, это точно!
Однако, выбравшись, она не почувствовала себя лучше. Попробовала помассировать виски.
- Ты... ничего такого не замечаешь?
Икел ощутил это как тонкую полосу воздуха, которая крылом рубанула по вискам. Тролль едва удержался на ногах, схватил Нину и, крепко прижав ее к груди, повалился в глубину ямы. В холоде черного песка стало легче...

Икел был юным, еще не прошедшим обряд посвящения. Он стоял на краю пропасти и смотрел вниз, где кружились орлы и думал, что завтра перевернет его день, что завтра... Брат бросил в спину маленький камешек и ехидно улыбнулся:
- Что - боишься?
- Боюсь? Я ничего не боюсь, - сказал Икел и полез вниз за эдельвейсом.
Когтистые ладони выворотили несколько камней, лапы заскользили по тонким трещинам. Попробуй удержаться на одной руке да еще и резать тонкие серебристые стебли! Икел помнил, что едва не сорвался, помнил, [i]где он едва не сорвался. И на этот раз вылез без единого сомнения.
Эхо смотрел на близнеца расширившимися от ужаса глазами.
- Мне показалось ты упадешь.
- Мне тоже казалось, что я должен упасть, - задумчиво ответил тролль и посмотрел на сумку, наполненную стеблями эдельвейса. [/i]

Зыбкая темнота приняла Нину радостно, а потом вдруг, словно взорвавшись изнутри, обернулась светом. Ясное утро, блики на воде - она стоит и пытается поймать воду, убегающую сквозь пальцы. Она только что вынырнула, и с вьющихся медных волос бегут ручейки.
Где-то под ногами - снуют маленькие рыбки. Вода настолько чистая, что видно все. Вон ракушка лежит - каждый завиток можно различить...
"Надо достать", думает Нина и ныряет снова.
Ей еще двенадцать, но она уже знает, что мир вокруг - большая сказка, надо только внимательно присмотреться!
Потом оказалось, что в сказках тоже почему-то бывает война.

Головная боль была первым признаком возвращения к реальности. Было тихо, что почти физически ощущалось, как шелестит песок. Яму немного присыпало черной пылью.
Нина судорожно вздохнула - она ведь только что была под водой, откуда же вдруг взялся воздух, и эта яма? Но почти сразу же вспомнила.
Икел все еще прижимал ее к себе. Девушка осторожно обхватила его руку, потрясла:
- Эй?... Ты... ты как? Что такое?
- Духи знают. Что. - выдохнул, сдерживаясь, тролль. - Хватай пробирки и пошли отсюда.
Нина быстро распихала склянки по отделениям пояса и, подпрыгнув, выбралась наружу. Припомнила, в какой стороне остался мост...
Почему-то казалось, что все могло обернуться куда хуже.