- Ну ты и... - начал было Лассе. Заканчивать не стал, осекшись, а добавил совсем другое: - Иди сюда.
И протянул ему обе руки. Аалай в два шага оказался рядом, глянул снова на рыжего… А потом зажмурился и уткнулся в Лиса – без разрешения и проса.
Аалай в два шага оказался рядом, глянул снова на рыжего… А потом зажмурился и уткнулся в Лиса – без разрешения и проса. Тот крепко обнял его и погладил по спине:
- Чудной, - пробормотал, улыбнувшись от того, как взлохмаченные волосы Лая щекотали ему шею.
- Тебе… понравилось? – пробормотал Ланне, не поднимая головы. Вопрос прозвучал каплю неуверенно; мало ли… что.
- Очень, - признался Лис. - Я и не думал, что ты так можешь. Это было здорово.
На рыжего вскинули глаза. Потом Аалай улыбнулся.
- Умею, да… Сначала – научился на спор, а потом понял, как это… здорово, - он повторил слова Лассе и снова улыбнулся.
- Молодец, - Лис подмигнул. И вдруг - вспомнил. - Слу-ушай... так где же рыба-то?! Которая лунная.
Ланне смотрел молча пару мгновений, а потом рассмеялся – звонко и искренне. Да так, что уголки глаз повлажнели.
- Ры-ыба? Рыба будет! – Лиса ухватили за ладонь, помахали второй рукой танцорам – те устраивали несколько минутный перерыв, и потащили к большому костру, который казался огромным пылающим кустом в окружении множества лиа.
Рыжему казалось, что он не понимает самого главного на этом празднике, что несколько его беспокоило - и будто щекотало спину вдоль позвоночника, рассыпая по ней холодные мурашки. Сил не было ждать! А пришлось.
Возле костра было не просто тепло (ночи в Чареи и так не были холодными), а практически жарко - и из-за множества собравшихся, и из-за самого пламени. Лассе казалось, он мог бы вечно смотреть на этот огонь - как он бросает рыжие и красные блики на лица и руки, мелькающие вокруг него в движении, хороводе.
Рыжего дернули за рукав. Аалай, стоящий рядом – встрепанный, улыбающийся, окончательно забывший про безрукавку, протянул Лису непонятно откуда взявшуюся чашу с чем-то хмельным. А потом улыбнулся еще шире и кивнул в сторону моря.
Оттуда появилось четверо… пятеро? шестеро! – лиа. Они несли на плечах огромный щит, на котором лежала, поблескивая чешуёй, огромная рыбина… Громадная. Она была… нет, вряд ли, как орхи, меньше, но все равно… Огромное тело ловило отблески костра и отчего-то сияло не алым золотом пламени, и куда более холодным, словно и правда – луна опрокинулась на берег.
Лассе даже рот открыл от удивления.
- Э... это?! Ого! - несколько раз он моргнул, убеждаясь в том, что все это взаправду.
Убедился.
- Какая она... лунная...
- А ты не верил, - тихо рассмеялся Ланне. Потом сощурился, - или верил? Вот такая вот… Часть рыбаки забирают себе – жарят и раздают всем; часть – возвращают обратно в море, чтобы то не гневалось за отобранную луну.
- Это в смысле - они отрезают от рыбы кусок и бросают обратно в воду?.. - Лис склонил голову набок, недоуменно пошевелив бровями. - П-прости меня, дремучего пришельца, я что-то в толк не возьму...
Дремучий пришелец на самом деле уже слегка захмелел.
- Ну… так положено, - Аалай снова рассмеялся, а потом жестом заядлого фокусника выудил из-за спины сплетенный рыжим венок. Не иначе, хитрый паршивец оставил у кого-то и успел уже забрать. Нахлобучив на встрепанные волосы, лиа весело посмотрел на Лиса и милостиво пояснил:
- То, что было забрано у моря, должно в него вернуться, чтобы возродиться. Какая-то часть улова или вот… луна.
- Ага, - рыжий задумался. Потом покивал, словно уяснив для себя нечто фундаментальное: - Да. Я понял.
Блестящая небесным, лунно-звездным светом чешуя все еще приковывала его взгляд... но он все-таки оторвал от нее глаза и посмотрел на Ланне.
- Слушай, Лай... Спасибо, что привел меня сюда.
- Я рад, что тебе… тут нравится, - следопыт поймал ладонь рыжего, быстро и осторожно сжал. Отпустил, - я люблю этот праздник. Он… другой. Веселый, безбашенный, хмельной.
- Прямо как мы, - весело фыркнул Лис. - Мне кажется, мы сюда здорово вписываемся!
И осторожно поправил венок на встрепанной макушке.

День: двадцатое сентября
Фигура: отдельные представители пешки А7 и ладьи А8
Ход: без хода
Официальная клетка:
Фактическое местоположение: район A6

Спать легли крайне недовольные друг другом. Даже Орлица стала подумывать о том, как же восстановить в компании хотя бы видимость дружеских отношений. Мужчины готовы были "взорваться" в любой момент, дабы любой ценой устранить конкурента. Пока их сдерживало только то, что, расправившись с ним, он лишится благосклоности девушки, но и эта преграда могла в любой момент рухнуть. Ведь все знают, что часто мужчины делают что-то прежде, чем успевают подумать.И остаётся только сожалеть о случившемся, кусая локти и утирая скупую мужскую слезу.
- И не проси, чтоб покормили тебя, - лишь криво усмехнулся Итё перед приёмом пищи. Что-что, а церемониться с этим пришлым он не собирался.
Утро выдалось дождливым. Заморосило как раз во время дежурства Каама, но от сырости проснулись все.
Хен как мог искал ветки посуше, но это было сложно, поэтому костер больше дымил, чем горел. В ответ на взгляды спутников он лишь развел руками:
- Не виноват я, погода такая...
- И криворукость, - огрызнулся Триххе, зябко стукая руками по плечам, - Может в город, а? Перекинемся и - в путь?
- Никаких перекидываний! - строго поглядела на него Тьяа, - Не хватало, чтоб ещё кого-то на жаркое пустили.
Поскольку ковылять на трех лапах Хену совсем не хотелось, чиа одобрительно покивал головой. Подхватив мешок и затушив костер он был готов к продолжению разведки.
- Тогда - следуем так. Итё - ты впереди. Смотришь капканы и всё такое. Мало ли... А мы следом. Если что - дашь знак. рявкнешь там или лягушкой квакнешь, не знаю я... - махнула рукой Орлица. - Так и в городе будем. Хен вроде как мой раненый муж, а ты... Ты - брат, который ищет работу. Всё понятно?
Быть братом Итё не очень-то и хотелось, но спорить с Орлицей он не стал. Не в названии дело. Ясно же, что Тьяа так сделала потому что этого немощного чудака не хочет одного оставлять. А ему доверяет.
- Пошёл я. А ты, "муженёк" того. Приставать будешь - по братски морду начищу! - зло засмеялся Триххе и скрылся в кустах.
Хен удовлетворенно хмыкнул и улыбнулся Орлице:
- Ну, что ж, идем. Интересная прогулочка нам предстоит... Вот только в городе давно я не был... Жаль, что так глупо попал.
Каам осторожно подвигал левой рукой, поморщившись от боли.
Убедившись, что они потушили костер и ничего не забыли, чиа пошел замыкающим, пропуская Тьяа вперед и с удовольствием наблюдая за грациозной походкой Орлицы.

Прошло около часа, когда кусты впереди Орлицы раздвинулись и показался Итё. Парень был аж пунцовый после быстрой пробежки. Движения его были порывисты. Он тяжело дышал,
- Там...там... что-то, - только и вымолвил он, разводя руками.
Осторожно отодвинув дернувшуюся было Орлицу, Хен подскочил к вестнику.
- Идем, покажешь. Тьяа, будь тут, сейчас все выясним...
Не дожидаясь ответа, шагнул в ту сторону, откуда появился соперник.
- Вот уж, мужчины! - презрительно бросила Орлица в спину каама, фыркнула и, оглянувшись вокруг, приняла свою птичью ипостась. Ну, что, спрашивается, взять с них? Разве так надо реагировать на потенциальную опасность? Кто будет навстречу неизвестному ломиться, словно дикий каам? А сверху видно всё таки больше, нежели с самого высокого дерева.

(продолжение...)
Но высота птичьего полета не понадобилась. ЭТО было заметно невооруженным взглядом и с земли. Огромная, ощетинившаяся орудиями башня находилась прямо на пути разведчиков, примерно метрах в пятистах. Странно, что ее еще не увидели из города. Впрочем, выглядела она как-то странно, будто покрытая туманом и нереальная. Видение? Вряд ли.
Мигом нырнув обратно в кусты, из которых он так поспешно выскочил, Хен внимательно рассматривал ужасное, явно военное сооружение. Впрочем, он тут же вспомнил о рассказах на фронте. Некоторые утверждали, что самолично видели что-то подобное. Огромные башни, которые не только уничтожали все вокруг, но при этом могли передвигаться с места на место. Но как она оказалась здесь? Это ведь не разведотряд, да и боевые действия в этом квадрате не проводятся.
- Что думаешь, Итё? - тихо спросил Хен у подошедшего спутника, мигом забыв о раздорах, - вот и "прогулялись". Недаром нас сюда направили, недаром.
- И что это за? - Итё кивнул в сторону Башни, - Это ж выше...деревьев. Оно... оно ж раздавит и концов не соберёшь...
Итё почесался, взглянул на летящую Орлицу, хотел было обернуться, но, поняв, что его вторая ипостась тут вряд ли поможет, только сплюнул.
- Ты с таким встречался, воин?
Вражды в голосе не было. Было уважение к тому, кто дальше был и больше знает.
- Нет, я не встречался, врать не буду. Но много слышал. Зверская штука. Там в ней народа может быть тьма, и все вооруженные. Да к тому же на самой башне вон сколько всего понатыкано. Говорят, что там оружие с проклятиями есть, от которого спастись нельзя - сразу под землю уходишь и конец. То что она огнем плюется, я вообще молчу. И не подберешься к такой. Но эта какая-то странная. Видишь, она как в тумане? Не пойму ничего... Мож не настоящая?
Хен проследил за Орлицей:
- Только бы она туда не ломанула, разведывать... - чиа прекрасно понимал, что волнение за Орлицу сейчас и в душе Итё. Но сделать они ничего не могут, только беспомощно наблюдать.
- Не дура. Облетит и вернётся. Чай, там тоже не идиоты, по птицам пулять. Хотя... я бы шмальнул, - Итё заулыбался, представляя, как он стреляет по Тьяе, вынуждая её планировать то правее, то левее, мечась по небу. - У них там, небось, не луки и пращи, так?
А Орлица между тем, словно слушаясь мыслей Итё, плавно "прилегла" на левое крыло и начала облёт Башни.
- Вот именно, что не луки и пращи. ...Вернется, расскажет, - Хен чуть не ляпнул "если", но вовремя одумался. Только бы она вернулась целой и невредимой. Ведь если у чужестранцев в ходу появились уже и башни-призраки, становящиеся невидимыми, туго им придется. И тут, в этой тихой стороне не забыть о войне. Только расслабились - и вот, на тебе. Хен слышал когда-то о готовящихся мирных переговорах, но все, видимо, заглохло. А теперь еще и вот эта штуковина здесь.
- Что теперь делать? Идти ли дальше или возвращаться и докладывать об увиденном? Решать Орлице, конечно, но ты сам как думаешь? - Хен без малейшей неприязни смотрел на недавнего врага.
- По мне, так надо и доложить Чубуку. Ну и вашему... Итё присел на корточки и задумался, - Но тут можно и одного назад отправить. Всем вместе переть, струсив, как-то оно не того. А кого? Вроде как тебя, раненого, но ты этих... - Итё кивнул на Башню, - лучше знаешь. Вот и мозгуй сам. Ты-то мыслишь в какую сторону, каам?
Обращение прозвучало не как раньше, с ехидцей, а уважительно.

И ещё...
- От меня мало толку будет, если назад отправить, хромать дня четыре буду, сам понимаешь. Орлицу надо отправлять, - сказал каам, даже не упомянув о варианте отправления Итё, так как важнее ему было сберечь от опасности слабую, но дерзкую и смелую Тьяа, - а мы уж тут с тобой пока за этой хреновиной понаблюдаем.
- Тоже дело. Она самая быстрая, - кивнул чиа, - И самая упрямая. Дура, - скептически хмыкнул он. - Дали ей пару мужиков, думаешь откажется попой повертеть? А тут, - "Лети домой, женщина. К очагу." Думаешь, эта свободная и гордая так вот тебе и согласится? Ладно, вдвоём уломаем, - подмигнул он недавнему сопернику.
Итё тоже нравилась Тьяа. Хотя относился он к ней и без того обожествляющего обожания, еоторым пытался окружить девушку его соплеменник Жираф. Триххе мог и поддразнить гордячку и даже нахамить ей. Жирафа он пока терпел. А то как же, если тот близкий друг Ржика? А вот чужак.... Чужак казался костью в горле. Впрочем, сейчас их мысли и чувства совпадали в том, что домой должна лететь именно Тьяа и о взаимной вражде можно было забыть. Пока забыть.
Кивнув Итё, Хен с тревогой наблюдал за маленькой точкой на горизонте. Орлица явно рисковала. Но сделать в данный момент он ничего не мог. Остается только ждать ее возвращения, после чего любыми способами уговорить вернуться в племя. А уж оттуда-то ее Чубук не отпустит, не дурак. Кого-нибудь другого на подмогу пришлет...
Но с Орлицей всё вышло гладко. Башня не тронула птицу.
- Ну что, мальчики, и ничего страшного нет. А вы уже и раскисли? - повела плечом гордячка, - Большая тумба это. Летает и всё. Признаков жизни нет. Пойдём в город что ли?
- Как это "нет признаков жизни"? - удивился Хен, растерянно глядя на вернувшуюся чиа. - Без признаков жизни башни не летают по полям в тылу врага... Может, ты плохо посмотрела? И вообще, тебе бы надо назад в племя лететь - сообщить Чубуку, не шутки это все. Может это у них новый вид разведки?! - в ожидании поддержки Каам обернулся к Итё.
- Вы считаете, что это не природное явление? - Орлица обвела мужчин своим скептическим взглядом, - А вы уверены, что это вообще реальность? Не сон наяву, не... как его, мираж? Может камушком запустить для проверки всё же стОит?
- Может и стОит, - усмехнулся Итё, только где это видано, чтобы птицы летали с камнями в когтях, да ещё потом их кидали на ... на то, что им не нравится?
- Так предложи, раз такой умный! - Тьяа поджала губки.
Хен подумал о том, что единственный, кто даже в обличьи нейа может подобраться близко к башне - это Тьяа, и вообще-то можно было бы, будь на ее месте другая, предложить попробовать сесть на вершину миража.. но рисковать ею он не хотел, а потому промолчал о своих соображениях, сурово заметив:
- Может, была бы не война, я бы с удовольствием тебе поверил, что это мираж, но... увы. Чубук должен знать, и Арей тоже. Даже если это мираж. Не бывает случайностей таких. Вот что делать будем, если не сообщим, а это важным окажется? Наше дело - разведка, а не рассуждения. И мы увидели то, чего быть тут ну никак не должно. Летела бы ты назад, а мы бы тут за этим чудом понаблюдали. Даже если исчезнет - все равно оно было не просто так, не могли мы все втроем с ума сойти...
Понимая, что Чубук больше не пришлет Орлицу, Хену было немного грустно, но ее жизнь была дороже.
- Вот именно, разведка! Хороша я буду дура, если прилечу вдруг и скажу, что, мол, мы что-то видели, а что - и сами не разобрали! - Орлица сделала шаг назад и подбоченилась, не желая уступать во внезапно возникшем споре. Допустим, это не мираж, тогда что?
Тьяа наморщила лоб, а потом озорно усмехнулась и резким взмахом головы перекинула рыжий хвост на грудь.

(продолжение...)
- Орлица не должна таскать камни. Но она может сделать на Башню... сверху. Так, как это делают птицы! Молчите, сухопутные?
Итё заржал и от смеха аж присел на корточки.
- Валяй! будет чем похвастаться! Наша Тьяа нагадила на врага, а тот и не заметил!
Хен тоже засмеялся, хотя и ужасно переживал за спутницу. Но возражать было глупо.
- Валяй. Только поосторожнее там.
Впрочем, замыслу сбыться было не суждено. Не успела девушка обернуться птицей, как Башня начала вдруг мигать, словно далёкий костёр под порывами ветра, а потом и вовсе пропала. Словно и не было тут никогда чужеродной махины.
- Я же говорила - видение. А вы не верили! Ха-ха! То-то все бы веселились над дурочкой!
Сведённые у переносицы брови явно свидетельствовали о том, что Орлица находится отнюдь не в мирном душевном расположении.
- Не удалось нагадить, вот и злишься? - хмыкнул Итё.
- Да как ты смеешь?!, - девушка подняла было руку, чтоб дать парню затрещину, но, видимо, тут же и передумала.
- Хватит! Успокойтесь! - Хену было не до разборок и не до шуток. Слишком много он слышал о коварстве врага, чтобы поверить в случайность миража. - Нужно проверить, что осталось на том месте, где она была. Часто вы видите миражи в полях, чтобы не обращать внимания? Тьяа, я перекинусь и по быстрому метнусь, а? Нюх у меня хороший...
- Лучше я, - подал голос Триххе, - Ты уж, Хен, извини, но на трёх лапах скакать оно может и быстро, а на четырёх всё же быстрее.
Не дожидаясь ответа Итё "перевернулся и тут же скрылся в кустах.
- Куда? - вослед ему крикнула Орлица, - Ну, вернись, я тебе расскажу про субординацию!
Хен прекрасно понимал поступок Итё, а потому постарался успокоить командиршу, взяв её за плечи, развернув к себе лицом и легонько встряхнув:
- Не злись на него. Он не спросил твоего разрешения, я понимаю, но сейчас важнее скорость, пока не выветрился слабый запах, который там мог остаться. Тьяа, ты же умная, все сама знаешь... Твой авторитет не страдает, можно сказать что он угадал твое приказание. Не будь сварливой... Мы тоже за тебя черт знает как волновались, когда ты ломанулась туда...- голос Каама был суров, но Орлица, по его понятиям, должна была догадаться, отчего именно он так переживает, даже невзирая на его тон.
Надо сказать, что летающая башня и на самом деле словно растаяла в воздухе. Хотя... хотя она всё же была! Это было однозначно, более чем однозначно. Пребывание башни выдавало то, как выглядела почва в том месте, над которым проносилось данное сооружение. Почва была примята так, словно по ней прошллись слоны. Да не один, а целая дюжина. Кусты были поломаны, да не просто поломаны, а перекурочены вкривь и вкось. Итё обнюхал всё. Запаха не было! Никакого. Воздух ещё пах чем-то машинным, но земля... Казалось, что тут побывал воздушный великан. Ни одного чужеродного пятнышка. Но пахло. Итё представил, что будет с ним, если сейчас эта махина появится прямо над ним и всей своей тяжестью вдавит его. Парню стало страшно. Он прижал уши и, что было сил, бросился назад, к своим, подальше от места, над которым пролетал летающий монстр.
Запыхавшийся после перевёртывания, Итё наскоро описал Орлице и Кааму не только увиденное, но и почувствованное. Чему-чему, а подсознательным ощущениям своей животной ипостаси он порой верил куда больше, нежели глазам. Звериное чутьё подводило крайне редко.
Хен нахмурился и сурово посмотрел на Орлицу.
- Вот тебе "летает и все". Нет, не дело, я за то, чтобы отправить кого-то домой, а самим ждать тут. Вдруг еще появится? Вдруг это разведка просто была?

(дальше...)
Кого Хен считал необходимым отправить домой - можно было не гадать. Война - удел мужчин. А женщины должны сидеть у очага и ждать возвращения своих воинов. Почему-то ему очень хотелось, чтобы именно Тьяа ждала его у костра и готовила ему пищу на костре возле их хижины... Надо точно переходить в племя... О Риде он даже не вспоминал, будто и не было ее...
Ища поддержки своим словам, он вопросительно посмотрел на Итё.
- Ага, и лететь тебе, командир, - прищурился Итё в полуулыбке, - Ты ж у нас самая быстрая. Хен вообще хромает, а я... я ведь пока ещё бежать стану. Оголодаю, чего доброго...
- Дурак!!!
- Вот именно! И дурак впридачу.
Тьяа понимала, что хотя Итё и подсмеивается над ней, выставляя её взбалмошной вертихвосткой, логика в его словах таки была. Кто быстрее неё оповестит Чубука? Да, пожалуй никто. Но сдаваться сразу было как-то позорно.
- А вы тем временем...
- На разведку в город сходим. Видишь - с дуплом дерево. Туда, если что, сообщение положим.
- А если...
- А если там найдёшь мой кинжал, значит что-то с нами не того... Тут уж решай сама, спасать или оставить всё, как есть. Да не бзди, прорвёмся. Город небось не Башня. А Каам второй раз в свой любимый капкан не полезет. Так ведь, а, Хен?
- Не-не, не полезу, - подтвердил Хен, - да вот и Итё за мной приглядит, не пропадем. - Каам улыбался, понимая, что крыть командирше нечем. Рука болела уже гораздо меньше, да и в город идти надо было в виде лиа, а не нейа.
- А пока по городу погуляем, и вообще заживет всё, - подталкивал он спутницу к принятию нужного решения.
- Значит так, - Тьяа подбоченилась, - Я лечу к Чубуку докладывать обстановку, а вы... сходите как в город. И чтоб ничего опасного! Прилечу - лично проверю.
Девушка, кажется вошла в роль командирши и выходить из неё пока что не собиралась, упорно не замечая того, что это выглядит со стороны уже несколько смешным и неуклюжим.
- Ню-ню, - покивал ей Итё, - Целоваться на прощанье будем?
- Вот ещё! - Орлица начала перекидываться и вскоре уже можно было видеть лишь гордуя птицу, летящую в противоположном от города направлении.
- Ну и что с такой поделать? - подмигнул Триххе Кааму. - Волю дай, так совсем зазнается. Мы-то ещё так-сяк, а Жираф-то куда? Не для него она. Так, что ли?
Улетела. А куда б она делась... Проследив за исчезающей точкой на небосклоне, Каам хмуро ответил:
- Не знаю я Жирафа, видел-то разок.... - вспомнил стычку с членами племени Хен, - но она молодец - огонь. Не то что...
Сплюнув, он вдруг вспомнил о том, что знать о Риде Итё совсем бы и не стоило, а потому добавил, - некоторые... Так что, - чиа резко перевел тему в более безопасное русло, - мы идем по прямой или обойдем это место? Город то вон уже, рядом совсем... Ты как думаешь?
- Пошли ка в обход. Вынырнет опять - расплющит. Видел я как там всё помято. Не хочу. Я ж не Орлица, летаю только сверху вниз.
И два чиа направились в сторону города. Направились, не испытывая друг к другу никаких отрицательных чувств, только удовлетворение от того, что ими обоими любимая девушка в этот самый момент возвращается в племя в наиполнейшей безопасности.

День: двенадцатое сентября(день и вечер)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: A6(Чареи)

С последнего разговора с Таль, Ирари не покидал доки. Казалось, его полностью захватили корабли. Так оно и было на самом деле - он работал с ними и мастерами къямай, искал решения: быстрее, гибче, тверже. Из под твердой руки лиа начали появляться схемы и чертежи странных орудий, живых и одновременно страшных.
Был полдень. С моря налетел ветер, и теперь носил по причалам, набережной и ближайшим улицам песок и сухие водоросли, дергал ставни домов и завывал под крышами.
В доках пахло деревом... и не только ими - множество запахов сплетались в причудливое полотно, и понять, где начинается один, и заканчивает другой - было невозможно.
Аалай потянул носом воздух, замерев в проеме одной из доковых дверей, потом шагнул внутрь, небрежно сунув ладони за пояс. Под ногами хрустнул песок.
Ирари отвлекся от разговора с чертежников.
- От Таль что-то? - спросил моряк.
Следопыт в наглую развалочку подошел ближе.
- Если бы было что от Сейней, она бы курьера прислала, - весело улыбнулся Ланне. Настроение у него было весьма и весьма приподнятым, - нет, никаких важных сообщений, приказов, просьб и повелений наша прекраснейшая повелительница морей не передавала. Доброго дня, эй-раан.
- Тогда тебе что-то нужно? - предположил Чайрэ.
Аалай пожал острыми плечами.
- Да-а, можно и так сказать. Я пришел убедиться, что вы не заплесневели здесь.
- Как видишь, мхом не покрылся. И кораллами тоже, - хмыкнул Ирари.
- Вам бы пошло, - легкомысленно отозвался следопыт. Помолчал, поворошил ногой песок. - Ладно, ладно, на самом деле Таль слегка беспокоится за ваше... гхм... за вас.
- По-моему, уже не стоит, - миролюбиво заметил моряк.
Темные и тонкие брови Ланне чуть приподнялись, и следопыт внимательно - с легкой, чуть привычной насмешкой в глазах - оглядел Ирари. Кивнул своим мыслям.
- Да-а, действительно, - он вскинул ладонь с вытянутыми пальцами - указательным и средним - к виску, - я передам Таль, что её вице-адмирал жив-здоров, гоняет мастеров, не стал похож на мшелый камень и не спился.
Ирари прищурился.
- Будь поосторожней в словах.
- В каких именно? - голос следопыта просто-таки источал невинность.
Ирари приподнял верхнюю губу, точно кааши, с легкой угрозой.
- Это на случай, чтобы не сказать это в очередной раз, - слегка развел руками Аалай.
Ирари кивнул.
- Потому что следующая неудачная шутка закончится разбитым носом или свернутой челюстью, - в привычном мрачном духе пообещал Чайрэ. Один из его моряков оглянулся на капитана.
- Слушаюсь и повинуюсь, вице-адмирал, - изящно поклонился Ланне, - впредь, стоя перед вами в любой из доступных поз, я буду молчать. И изъясняться жестами.
Ни с того ни с сего крепкий кулак Чайрэ лаконично впечатался следопыту под челюсть. И, когда тот согнулся, Ирари дружески похлопал Ланне по спине, заметив на ухо:
- И больше себя так при моей команде не веди.
- Как-нибудь... наедине... - хрипло отозвался Аалай, пытаясь выпрямиться.
Ирари его вежливо поблагодарил. С легкой издевкой.
- Так и передам, - куда как тише заметил Ланне, все же выпрямившись, отпрыгнув на пару шагов назад и потирая челюсть, - что вице-адмирал изволит буянить и рукоприкладствовать.
Чайрэ махнул на него рукой:
- Катись отсюда. Можешь пожаловаться адмиралу, может она и приструнит заместителя.
- Я не жалуюсь, - ядовито отозвался Ланне, - делаю доклады, да-а.
Он отступил еще на пару шагов, изобразил очередной поклон.
- "Адмирал, эй-раан Чайрэ высказал просьбу о вашем явлении самолично. Увы, о способах приструнения он не сообщил, оставив это на ваш выбор."
Ирари его проигнорировал.
- Я бы ей посоветовал бутылку лиметта, - уже будто бы сам себе высказал предположение следопыт, - или что покрепче.
И испарился, выскочив за дверь.
Покачав головой, лысый лиа вернулся к схемам и чертежникам.

- Когда придешь делиться новыми идеями? - Таль умела появляться внезапно. Вроде ничего не предвещало появления маленького адмирала, а вот уже она и стоит на пороге, встрепанная, улыбающаяся, с неизменным топором в петле на поясе. Сапоги - в морской соли, одежда - словно лиа вылезла из какого-то древнего трюма...
Вечером в доках уже почти никого не было, и моряки, усталые, расходились спать. Ирари кивнул на стол, где лежали чертежи и провел ладонью по гладкой, как орех, макушке. Схемы изображали причудливые баллисты и требушеты, чьи камни обращаются в мелкую картечь жалящих насекомых. Щиты. Расчеты шепчущих для мачт и парусов. И еще там лежали карты и тактические выкладки по бою с противником, чьи силы превосходят в несколько раз.
Сейней склонилась над столом, принялась внимательно разглядывать карты и чертежи. Между светлых бровей пролегла глубокая складка, и лиа иногда что-то беззвучно проговаривала себе под нос, изучая работу Чайре.
Он сел от нее в десятке шагов.
- Спасибо за твоих ребят. Хорошо развивают идеи.
- Рада, что они помогают, - отозвалась Таль, чей нос маячил в паре ладоней над очередным чертежом.
Ирари странно усмехнулся.
- Ланне наябедничал?
- Не злись на него, - Сейней вскинула глаза и мягко улыбнулась лысому лиа, - я сама хотела прийти, но решила для начала послать разведку.
Чайре нахмурился, махнул лопатоообразной ладонью.
- Нэг его раздери. Ему следует иногда держать язык за зубами. Не желаю, чтобы меня позорили перед командой. Особенно после того, что произошло.
Таль повела ладонью над листом чертежа, вздохнула.
- Ирари... Уже прошло много времени. Отпусти.
- Да даже если бы я не полез идиотом в воду, - раздраженно дернул моряк щекой, - он - лейтенант. И не имеет права хамить старшему по званию.
- Переводишь разговор, - так же непривычно мягко отозвалась Сейней, - а кое кому я устрою выговор и наказание, если тебя это успокоит. Но пришла я говорить о другом, и, если ты еще раз переведешь тему, мне придется перейти к решительным мерам...
Ирари не уловил:
- О чем?
Таль возвела глаза к крыше, приложила руку ко лбу.
- Ты неисправим. И ужасен, - добавила после затянувшегося молчания лиа.
- Чего? - вздохнул Чайрэ.
- Прекрати, а?
- Что прекратить?
Он глядел на нее в ответ из-под густых бровей, слишком сильно выделявшихся на загорелом лице, устало.
- Ты ведь прекрасно знаешь, о чем я.
Моряк вздохнул и поднялся. Он подошел к Таль, аккуратно взял ее ладонями за плечи и наклонился, смотря в глаза.
- Я не жалею о том, что я сделал, - раздельно сказал Чайрэ.
Маленькая лиа улыбнулась.
- А я то уже боялась... Но зачем ты так, а? Ирари...?
Его пальцы сжались на плечах маленького адмирала немного крепче.
- Все в порядке, Сейней.Таль смотрела на Ирари снизу вверх - внимательно, разглядывая, словно пыталась по мельчайшим деталям - дрожь ресниц, морщинки на лбу и в уголках глаз, понять - говорит ли правду, врет...
Он изучал ее - в ответ. Встревожено, немного жадно, как будто никогда не разглядывал так близко. Губы дрожали в улыбке.
Сейней улыбнулась в ответ, чуть склонила голову на бок и глянула - весело, исподлобья.
- Рада, что ты в порядке, Ирари. Правда.

Моряк разжал руки и, хмуро кивнув ей, отвернулся.
- Вот видишь. И с остальным ты тоже можешь положиться на меня теперь целиком.
Таль поймала Ирари за руку, обошла - вновь встав перед лысым лиа. В глазах плеснула приливной волной вина, растаяла.
- Ирари? - снова позвала моряка Сейней, - улыбнись? Еще раз.
Обветренные губы контр-адмирала дрогнули.
- Да... подумать только: а когда-то я тебя на плечах катал. Не заметил, вот, как выросла.
- Я такая внеза-апная, - негромко рассмеялась Таль, - а я тебя тягала за уши. Помню, да. И теперь могу, если не улыбнешься по-настоящему!
Он рассмеялся и полушутливо хлопнул ее плечу.
- Все, беги и не трави мою дряхлую шэа.
- Твоя дряхлая шэа еще ого-го и охо-хо, - хмыкнула Сейней.
Ирари отразил ее жест эхом.
- Ого-го и охо-хо. Был бы я немного моложе, да своей шэа, да по твою и вот с места да куда-нибудь в укромный уголок, где никто не увидит...
- И ого-го... - протянула Таль, кашлянула, - да.. кхм...
Она потрясла головой и потом куда серьезней спросила:
- Я возьму кое что из твоих наработок? Подумать хочу: в тишине и дома.
- Конечно, - сразу опомнился моряк.
- Это... это... и это, - Сейней указала на несколько листов, вопросительно покосилась на Ирари - мол, можно их?
Ирари скрестил покрытые шрамами руки, плотно обхватив ладонями предплечья:
- Все, что ни пожелает твоя широкая шэа, Таль.
- Все мужики - пошляки, - буркнула под нос Сейней, аккуратно сворачивая выбранные листы.
Позади застыло ровное гробовое молчание, которое окончилось тихим и сдержанным.
- Прости. Не хотел.
- Дурак, - фыркнула через плечо лиа, - я это лет с четырнадцати слышу. Ирари, ну...
Он сел за стол с другой от ее стороны и, улыбнувшись, молча взял в пальцы грифель.
- Верну с собственными мыслями, - Таль нахально оббежала стол, замерла на мгновение позади Ирари и легко коснулась губами лысой, загорелой макушки. Выпрямилась.
На могучей шее напряглись все мышцы. И капля в клепсидре не упала, когда Ирари выскочил рваным движением из-за стола, выругался:
- Твою мать, Таль!.. - и как быстро мог вышел из доков.
Сейней кашлянула, озадаченно погрызла ноготь на большом пальце и, подобрав со стола еще пару листов, выскочила следом.
Размашистым шагом моряк направлялся к блестевшей в двух дюжинах шагов воде.
- Ирари? - Таль вприпрыжку догнала Чайрэ.
- Сейчас.
Он зашел по грудь и молча нырнул с головой, выплыл, рассекая широкими гребками темную воду, на которой дрожали отсветы. Фыркнул, выныривая.
Сейней села на берегу, сложив листы на коленях и терпеливо ожидая, пока контр-адмирал закончит отрезвительно-водные процедуры.
Купание продолжалось около четверти часа. Широкими, сильными гребками лиа рассекал воду. Светлая пена на темной волне.
Вышел Ирари в стороне от Сейней и там же сел, отряхивая с плеч воду, как кот.
- Извини, - негромко произнесла лиа, поднялась на ноги, держа свернутые карты под мышкой, - больше не буду подходить к тебе близко.
- Так будет лучше для тебя, - согласился моряк.
Таль резко развернулась на каблуках и, ничего не сказав, исчезла в прибрежной темноте.

День: десятое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: A6(Чареи)

В Чареи много кварталов. Торговый, портовый, ремесленный, квартал, где среди роскошных садов нежатся под приморским солнцем роскошные особняки... А есть - квартал красных свечей. Притча во языцах всех ханж Шэн-лие, придел мечтаний мальчишек, уже успевших подрасти, но - не вырасти, излюбленное место посещений моряков, кого не дождалась невеста...
В квартале красных свечей такие же аккуратные дома с синими крышами, как и во всему городе. Улицы - выложены брусчаткой, и кажется, что... А впрочем, мало ли что кажется, верно? Просто за тонкими занавесями прячутся смешливые девушки... или не смешливые, а хмурые - но все одно, готовые подарить удовольствие любому, у кого в кармане позвякивают тенары. Когда такой появляется, девушка задувает красную свечу, стоящую на подоконнике; а когда счастливец уходит - зажигает вновь. Впрочем... для обладателей звонкой монеты в красном квартале есть не только девушки, но и улыбчивые юноши. Говорят, что даже для самого капризного клиента найдут подходящую пару: будь он цей-ин, сагиррат, хийе или сам Тигр-Властитель.
Так, например, в прекрасном, выложенном из белого, полированного на солнце камня, с пристройками из местных пород тонкого, гибкого дерева, здании, где располагалось заведение с гордым названием "Полёт стрекозы", всегда горело несколько, а чаще - целые сонмы красных свечей - большие и маленькие, только что поставленные и пережившие уже не одну и не две ночи... на вопрос, отчего местечко так называется, за всех, кто посещал его и кто в нём обитал, всегда отвечала высокая, непривычно тёмноволосая альнаэ, зачем-то спустившаяся с высот на землю и теперь, похоже властвовавшая над всеми - и над всем - что оказывалось за тонким, тихо шелестящим пологом на входе в белокаменный дом.
- Так почему полёт?
- А разве не ясно? - и тонкие, длинные тёмные ресницы женщины, едва дрогнув, тут же заставляли вспомнить о стремительной грации и лёгкой, неостановимой прелести маленькой букашки, которая не умеет летать назад. - Потому что - только вперёд. И потому что без сожалений. Зайдёте?
Тихо позвякивали глиняные шарики браслета на лодыжке женщины, тихо шуршал подол облегающего платья из тёмно-синего, дымчато-прозрачного материала, так красиво оттеняющего и высокую, красивую грудь, и округлые бёдра, тихо звенели колокольчики, вплетённые в волосы...
Заходили. Всегда. И оставались - кто до утра, кто – дольше, намного дольше. Эй-раани Сиэлле отказать смог бы разве что сам Веалеен Теграэ - и то теперь, во время войны, когда великому воителю больше требовался именно кристальный клинок...
Вечер накинул вуаль сумерек на Чареи, и воздух был теплым, наполненным запахом моря, нагретых за день трав, дымка - кое где затапливали печи. Вечером дверь впустила в "Полет стрекозы" молодого лиа в светлой одежде и убранным назад золотистыми волосами. Он улыбался и с каким-то откровенным нахальством нес в руке небольшой, но пышный букет крохотных, но ароматных роз - пастельно-розовые, цветы были облачены в венчик из острых листочков. Так ходят на свидания, не в приюты утех... Хотя - мало ли, может этот золотоглазый лиа с двумя тонкими и светлыми шрамами - через бровь и изящную переносицу - решил порадовать любимую и давно знакомую прелестницу?
Свечи - несколько десятков, все как один ярко-красные, при первых шагах молодого лиа и шелесте полога на входе всколыхнулись, а кружащиеся вокруг них светлячки все как один дрогнули. Несколько приятных, ласкающих ноздри запахов - корица, фиалки, жасмин, сирень, крыжовник, клубника, сандал... В таком водовороте запахов мог бы захлебнуться не один бывалый моряк.
- Ой, какой хорошеньки-ий! - всплеснула руками молоденькая девушка, на вид чиа, привставая с расстеленной у стены циновки. - Какой милый!

Ей отвесили легкий и изящный поклон - такие манеры, одновременно небрежные и изысканные, бывают только у выходцев из богатых семей.
- Ваша улыбка просто чудесна, эй-раани. Но я бы хотел видеть прекраснейшую Сиэлле, - лиа улыбнулся, чуть склонил голову; в золотистых глазах отразились блики свечей.
- А уверен, красавчик? Мы разве хуже, - фривольно одетая (хотя слово "одетая" было несколько неверно) альдейа, чьё грудастое, мускулистое тело было обтянуто лишь стеблями боевого линнарона, отстранилась от стены. Под крепкими шагами женщины чуть поскрипывал пол, а огромная рыжая грива топорщилась похрабрее форгастовской.
- Кирся, ты что, не видишь, он любит кого постройнее! - лёгкая, как дуновение ветерка, красавица с острыми ушками выскользнула из-за бледно-рыжего полога у другой стены. Пальчики девушки были перемазаны краской, на щеке осталось большое изумрудно-зелёное пятно, точь-в-точь как её глаза, а вместо изящного платья на ней была одна сорочка, едва позволявшая счесть одежду приличной. - Пойдём, я тебе покажу, как умею расписывать фигурки. У меня получился очень красивый айшеру... только почему-то зелёный. Я их сама леплю, тебе понравится!
- А я могу спеть для него, - сладострастно мурлыкая, вынырнула из-за другого полога - ярко-синего – одетая, как "мечта пирата", синекожая намье. Кожаный нагрудник женщины лишился одной из бретелек - видимо в жарком абордажном бою - и открывал на синей коже гордо поднятый хвост гатаррая, нырявшего явно ниже по небольшой, но очень приятной на вид груди...
Молодой посетитель окинул красавиц восхищенно-любующимся взглядом, оценив и место нырка гаттарая, и прозелень кожи под тонкой тканью, и линии сильного тела...
- Вы так прекрасны, что я не смогу выбрать одну из вас, - он ловко разделил букет на четыре вороха мелких цветов, - поэтому примите от меня лишь этот скромный дар.
Голос у наглеца был красивый и мягкий - таким впору петь романтические баллады под окнами красавиц или шептать на ушко этим же красавицам ласковые слова. Каждой из эй-раани он приподнес букет так, словно та была единственной и неповторимой, самой любимой и прекрасной...
А потом скользнул в сторону и замер, сведя руки за спиной и улыбаясь.
- Но, все же, я хотел видеть бы эй-раани Сиэлле.
- Ты как всегда галантен, Антэй. И как всегда настойчив. Разве можно не полюбить его за это? - Сиэлле появилась из-за лёгкой занавеси из плетённых колец, к которой примыкала лестница на второй этаж. Как всегда - в облегающем дымчато-синем, хотя на этот раз платье заменил лишь лоскут ткани, завязанный и заколотый тонкой медной булавкой на правом плече. Улыбка альнаэ лучилась добротой и заботой, глаза - два глубоких омута кристальной чистоты - тут же словно впились в гостя, заставляя остальных обитательниц странноприимного дома посторониться.
- Я рада тебя видеть, мой добрый друг, - мелодичный голос звенел в тон колокольцам в волосах, и едва подрагивали глиняные шарики, когда босые ножки женщины плавно, по-кошачьи аккуратно и ,чуть пританцовывая, пронесли её по всей лестнице до последней ступени, где она, заливисто рассмеявшись, вдруг стрекозой порхнула через перила, блеснув белизной открывшихся на мгновение колен, и приземлилась в окружении своих подруг, потянувшись всем телом, как только что проснувшаяся пантера.
- Что сегодня привело тебя ко мне, хороший мой? Я скучала и рада тебе, но ведь знаю - зря ты не приходишь. А ведь иначе ты был бы куда более частым гостем под моей крышей - и всё таким же желанным. Что скажешь, милый мой? Разве трудно вспоминать твою Сиэлле хоть немного чаще, чем бескрайние воды моря, которым ты и так принадлежишь?

- Я вспоминаю прекраснейшую из всех эй-раани так же часто, как и море, - Антэй улыбнулся и вновь поклонился; что могло быть хуже для влиятельной семьи, чем сын, которому едва исполнилось шестнадцать, сбегавший чуть ли не каждый день в квартал красных свечей. И пусть даже Антэй т'Ерине делал это на зло, специально... Это было давно, впрочем. Теперь светловолосый и золотоглазый лиа приходил сам. Для удовольствия.
- А у меня сегодня просто выдался свободный вечер, - Антэй поправил рукава белой рубашки - легкой и тонкой, с лиственной вязью вышивки по манжетам и вороту. Лиа был галантен, капельку ехиден - во взглядах, жестах, обаятелен... И совсем не походил на того, каким видели его в море.
- Твой свободный вечер, подаренный мне - всё моё счастье, - рука альнаэ осторожно скользнула по щеке Антэя, легонько чиркнув ноготком кожу следопыта. Спустилась дальше, коснулась шеи, мягко ткнула пальцем кожу в ямочке меж ключиц. Проникнув за ткань рубашки, пальчики пробежались по груди - словно изучая... вспоминая давно знакомые очертания красоты и силы, которыми так счастлива молодость...
- Ты не меняешься, мой храбрец. Сколько бы соли не впитала твоя кожа и скольким бы ветрам ты не позволял целовать твои губы, - с каплей доброй, ласковой густи женщины, вынужденной вечно делить любимого с морем, прошептала Сиэлле. - Пойдём. Твой подарок кончится слишком быстро, и даже ты не так жесток, чтобы не дать мне им до конца насладиться... Ты готов следовать за мной куда угодно без страха? Как раньше, гроза бурь и вор сердец?
- Прекраснейшая думает, что волны вымыли из моей головы все воспоминания? - следопыт, мягко рассмеявшись, подхватил альнаэ за талию и обнял, - как я могу забыть то, как сладко идти неведомо куда за той, чьей кожи коснулись луна и солнце и подарили все самое лучшее, что могло у них быть?
Светлые глаза - смеются. Может, и за этими, изящными и вычурными, разговорами, он приходит сюда. За ними... и не только. Рассказать кому - не поверят, ведь это Аалай Ланне - блудный шойо Чареи, а Антэй... а тот обнимает за талию одной рукой красивейшую альнаэ, а второй мягко вычерчивает - два, три секундных движения - на теплой щеке узор. Убирает пальцы. Кому рассказать - не поверят; да и не стоит, потому что в правду - и подавно не поверят.
- Антэй-Антэй, буду до утра твоей, - лёгкий поцелуй в щёку - словно печать давней дружбы, маленькая точка в разговоре, который только начат. - К Ласковым Рукам. Пойдём? Ты давно не был там и уже забыл, каково это - когда вода не солёная, а вокруг - не морские нэйа!
Сиэлле прижалась к следопыту всем телом - так, что тонкая ткань ни её одеяния, ни рубашки гостя не могли хоть мало скрыть и теплоту кожи - и второй поцелуй, чуть дольше первого, настиг уголок губ прекрасного юноши.
И тут же - короткий, совсем озорной щелчок по носу, словно мальчишка, наказывающий зазевавшегося приятеля по игре.
- Отнесёшь меня? Или вся твоя сила ушла на битвы с волнами, свет мой?
- Для этого силы есть всегда, - лиа сверкнул нахальной улыбкой и легко подхватил Сиэлле на руки – словно высокая альнаэ была пушинкой или пером птицы. Золотистая прядь выбилась из перехватывающей волосы ленты и упала на лицо. Антэй сдул её и весело посмотрел на хозяйку «Полета». Иногда их игра становилась настолько тонкой, что грань терялась даже для самого следопыта; но было в этом что-то чарующе-хмельное – словно идешь по тонкой корочке льда и не знаешь, выдержит ли он или проломится под ногами.
- Указывайте путь, прекраснейшая!

- Как будто ты не знаешь его с закрытыми глазами, наглец! - наигранно обиделась Сиэлле, обвивая руками шею... или всё-таки шэа следопыта. - Насквозь через дом и прямо... до камней. Там можешь отпустить меня, а можешь войти в воду и отдать меня её Ласковым Рукам.
Ласковыми Руками назывался небольшой водопад - почти настоящий, возвышавшийся за домом. Неизвестно, природа или Шепчущие дома Кемай так пошутили с "Полётом", но небольшая каменная глыба - гора-не гора, камень-не камень... монолитный холм высился на заднем дворе дома, с годами обрастая мхом, травой, пробивавшейся даже сквозь камень, и небольшими деревцами. А из самой глубины холма - словно струя чистой небесной крови из раны божества - струился холодный, чистейший родник. По заказу ли самой эй-раани Сиэлле или прежних владельцев дома - и холм, и родник были отгорожены высоким белокаменным забором на значительном куске земли, который мог бы сойти за парк... Деревца разрослись, был вырыт большой, красивый, выложенный приморским камнем и береговой галькой, пруд, посыпан песком на манер прибрежной косы утоптанный бережок, и вокруг даже появились несколько небольших домиков - на окнах которых каждую ночь горели красные свечи.
Вода в пруду всегда была прохладной, а родник-водопад - всегда давал много силы и счастья тем, кто готов был окунуться в него... после сладостной неги чьих-то объятий. За то и прозвали его в "Полёте" Ласковыми Руками.
- Сколько раз вижу – и каждый раз – будто впервые, - негромко проговорил Антэй, а потом мягко поцеловал темноволосый висок Сиэлле, - тут красиво. И очень… спокойной. Когда, конечно, тут не плещутся под струями твои чудесные эй-раани и посетители.
Под ногами тихонько скрипнул песок, когда следопыт ступил с камня пола на берег. Антэй на мгновений замер с альнаэ на руках, медленно повернулся вокруг себя – любуясь крохотным двориком. Или тем, как рассеянный свет играет на чужих волосах?
- Мою одежду придется разложить сушиться, прекраснейшая из прекраснейших, - золотоглазый лиа прошел по берегу, сделал несколько шагов по воде, слегка поежился. Улыбнулся и пошел дальше, пока прохладная вода не заколыхалась у пояса, игриво касаясь и женщины на руках у Антэя.
- Отпускать? – с улыбкой спросил т’Ерине, заглядывая в глаза Сиэлее.
- Разложим рядом с моей, - игриво подмигнула хозяйка "Полёта". - Отпускай конечно, я жду!
- Как прикажет милостивейшая госпожа, - хмыкнул Антэй… И разжал руки, позволяя прохладной воде принять изящное тело альнаэ уже в свои, ласковые, объятия.
- А-ах! Холодно!
Рассмеявшись, Сиэлле плеснула Антэю в лицо ледяной водой, обдав и себя с ног до головы. Дымчато-синяя ткань, мигом намокая, липла к телу, подчёркивая прекрасные изгибы талии и окружности груди женщины, которую даже те, кто щедро платил за её услуги тенарами, никогда не звали хозяйкой притона.
Только "матушкой". Или сестрёнкой. Или - просто эй-раани, кланяясь.
Впрочем, редко кому из них она улыбалась так, как сейчас Антэю, продолжая брызгаться и чуть замедленно, изящно, словно молодая лебёдушка, танцевать в прохладной воде вокруг своего белого гостя. Тот же – фыркнул, весело и по-мальчишечьи, и, сложив ладони «лодочкой», ответил волной брызг, окативших Сиэлле. Потом, прыгнув вперед – так двигаются кошки на суши, орхи – в воде, птицы – в небе, мягко поймал Сиэлле за талию, прижал к себе и поцеловал. Легко, в самый край рта… И отпустил, сам отпрянув и рассмеявшись – коротко и весело.
- Любит тебя вода, - чуть склонив голову набок, прошептала Сиэлле. - Тебя все любят, Антэй. Вода, я, девочки мои... Чего же тебе ещё надо, храбрец? Ведь надо же, раз пришёл ко мне.

Протянув руку, следопыт поймал тонкую ладошку альнаэ, потянул к себе. И отозвался – просто и с легкой, как весенний ветер, улыбкой.
- Соскучился. Да и… вечером сегодня я остался один.
- Один?
На лице Сиэлле медленно отразилось удивление, смывая улыбку, словно поток чистой воды из горного родника рядом. - Постой... Антэй, как? Почему один?
Грация уступила место торопливости, смешливая доброта - тревожной заботе.
Женщина подошла к Антэю и стремительно обняла его. Без кокетства, без страсти или озорства... Как родного. Как самого родного на свете.
- Как, Антэй?
- Ты что? – лиа погладил женщину по щеке, улыбнулся, - один – не значит, страшное Один. Просто я не люблю шумные праздники; Аль – любит. Вот и сбежал. А у меня выдался свободный вечер.
Антэй обнял Сиэлле за талию в ответ, смешным жестом уткнулся той носом в висок.
- Сиэ-элле, чудная Сиэлле… Не переживай из-за того, из-за чего переживать не стоит.
- Просто я... беспокоюсь за тебя, - альнаэ чуть покраснела. Может, от холодной воды? - ты же знаешь... мне хочется видеть тебя счастливым. Даже здесь, у себя. Ведь это хорошо - уходя отсюда, знать, что возвращаешься к кому-то. Правда?
Изящные, тонкие пальчики женщины гладили спину Антэя, чуть щекоча кожу сквозь намокшую ткань рубашки. Ещё один поцелуй - и... короткий, едва ощутимый укус за ухо.
- А это тебе за то, что заставил меня волноваться, непоседа... - ласково шепчут губы красавицы. И - снова целуют. Скулу. легко - как касание крыла бабочки...
- Готов припасть на колени и просить прощения, - рассмеялся следопыт, а потом, внезапно, подхватил альнаэ на руки, закружил, чуть не упав в воду вместе со своей бесценной ношей. И снова – опустил на ноги. И улыбнулся, красивый, нахальный, желтоглазый.
- Мне есть, к кому возвращаться, Сиэлле-солнце, Сиэлле-жемчужина. И мне есть, к кому приходить. Поэтому – я у тебя.
- О да, - подбоченившись, Сиэлле оценивающе оглядела гостя с головы до ног, словно выбирая, что именно ей в нём не нравится. И - приняла решение. Довольно быстро. А холеные пальцы и острые нежные ноготки были ещё быстрее.
- Ты весь вымок, ты смеёшься, ты счастлив... пока я вижу лишь одно своё упущение! И намерена его исправить, так и знай, Антэй т'Ерине! Быстро!
Лёгкие, проворные касания. Пальцы быстрее спиц. Настойчивые жесты и искорка огня в глазах женщины.
Победа.
Рубашка Антэя, словно белый флаг сдающейся армии, безвольно скользнула в воду.
- Так уже лучше, правда?
- О да-а… - протянул светловолосый лиа, словно художник кистью – кончиками пальцев обведя мягкие черты лица альнаэ. – Так лучше, прохладней и тебе больше нравится, верно?
Рассеянный свет очертил чуть резковатый разворот плеч, линию рук, еще один шрам, у ребер –
словно бы оставленный на теле из наглости, из желания – кого-то задеть или оскорбить.
- Может – и мне что-то исправить? – задумчиво, сам у себя, спросил Антэй, - например, вытащить нас обоих на берег, пока мы не превратились в две прекрасные, не спорю, но откровенно замершие статуи.
- Я согласна. Только... если это не будет единственным, что ты исправишь, - Сиэлле подмигнула следопыту. Правое плечо с мокрой, уже почти ничего не скрывавшей тканью дерзко бросилось в глаза, маня лёгким, простым узелком и заколкой...
- Но - на берегу. Песок ещё хранит тепло дневного солнца, а камни ведь не остановят Того, кто выходит из волн?
Сравнение с древним героем намье было сейчас как нельзя кстати - так хорош был Антэй при свете звёзд. Сиэлле любовалась им - и не скрывала этого. Лишь сложила руки на груди, чуть стыдливо... и каплю же призывно.
- Не остановят, - в который раз за вечер рассмеялся следопыт, подхватывая мокрую, красивую, соблазнительно едва одетую Сиэлле на руки. Игра, игра, где твоя грань? И какая она – эта грань? Но оба лиа её знают, и пусть даже кому-то то, что происходит между ними, покажется слишком… близким? откровенным? – они все знают. И понимают. И любят свое знание и свою игру.
Песок действительно еще теплый – уже не горячий, как днем, но еще сохранил тень тепла, что дарило солнце.
- А потом тебя придется от него отряхивать, - улыбается Антэй, опуская альнаэ на песок. И – спустя мгновение – быстрые пальцы следопыта легко распутывают узел и отпускают на волю иглу заколки.
- Так, думаю, нам обоим нравится гораздо больше…
- Да... так лучше. Антэй?
Глаза женщины смотрят нежно, а руки ведь должны быть холодными после мокрого пруда...
Но пальцы горячие. Чуть приподнимается стройный стан, отрываясь от песчаного ложа, и скользит вниз дымчатая материя.
- Поцелуй меня ещё... пожалуйста. Я... мне правда очень хорошо, когда ты приходишь.

День: двадцать первое сентября (утро)
Фигура: Пешка E2
Ход: в рамках хода E2 — E3
Официальная клетка: E2
Фактическое местоположение: E2, Перекресток

— Духота-а-а! — протянул Салеван, зачерпывая ладонями воду из речки, — Слава Единому, что воды здесь достаточно. Фр-р-р, хорошо!
— Ты Шилоноса попроси, он тебя окатит, — Меченый кивнул в сторону гидроманта Шилионса, направлявшего небольшой созданный им из вод Перекрестка ручеек вверх по склону к лагерю. — Полезный парень, он мне каждый вечер ванну наливает.
— Так тебе и нужно то, небось, небольшое ведерко, чтобы целиком помыться! — хмыкнул Салеван. — Скажи, Давлин?
— Ась?
Гном занимался своим излюбленным с недавнего времени делом — зажмурив глаза и приложив левое ухо к передатчику с кристаллом, «принимал позывные духов», как окрестил его небольшое хобби Меченый. Дело в том, что кристалл в этом хитром устройстве временами принимался слегка вибрировать, издавая слабые шумы — ни один из бойцов в отряде не смог разобрать в них ничего толкового, но Давлин утверждал, что улавливает отдельные слова и даже фразы — правда, на непонятном языке. Оптический дальнобой одиноко и обижено валялся на подстилке неподалеку — новая игрушка гнома отобрала у винтовки изрядную долю хозяйской любви.
— Ты нашел кого спросить! У Тугоухого филейная часть даже в самую большую бадью не помещается, а в ней галлонов семьдесят, не меньше.
— У нас, гномов, кости широкие! — каким-то чувством помимо слуха снайпер уловил направление разговора, — это тебе, шплинт с ногами, ведерка с головой хватит!
— Я же говорю, — улыбнулся Бомба.
— Говорит Дорин… пшш-шт… Тугоухий, ответь…
— О, кажется, духи опять говорят, — гном вновь припал ухом к приемнику.
— Тугоухий, глухой ты бочонок с опилками, слушай меня внимательно!
Сапер и полурослик схватились за головы руками — от рева Дорина приемник зафонил. Зато лицо Давлина посветлело:
— Дорин, слышу тебя нормально!
— Командир, тут рядом не только полоумные и оглохшие, так что пожалей наши уши! — пожаловался Меченый в передатчик.
— У нас приказ командования ЭКК о передислокации, так что всем бойцам отдайте приказ сворачиваться. Командирам всех групп собраться у меня в палатке для получения указаний! Шилоноса тоже тащите сюда, нам его передают в качестве языческой... тьфу ты… магической поддержки.

День: двадцать второе сентября (вечер)
Официальная клетка: E3
Фактическое местоположение: E3, лесистая равнина

Переход в двадцать шесть лиг отряд совершил за тридцать два часа. Бойцы саперно-разведывательно-магиковского отряда (теперь Дорин называл свое подразделение именно так) расположились на единственном холме в окрестностях местного поселка.
Группа Меченого, состоявшая из самого полурослика и двух быстроногих парней, передававших его донесения, сразу же была отправлена на разведку окрестностей — их рапорты состояли в основном из жалоб на скучную равнину, духоту и отсутствие в этих краях интересных аномулий и древних артефактов. Салеван со своими ребятами окопался на северной стороне холма и сразу же занялся минированием подходов ко временному лагерю. Использовали саперы в основном сигнальную пиротехнику и грозные предупреждающие знаки — как сообщили Дорину с "Данлея", атака сил лиа в этом районе пока не ожидалась, зато местные могли проявить чрезмерное любопытство и подорваться на подходе к лагерю. Дорин, получив наконец в своё распоряжение мага, способного подзаряжать энергетические кристаллы «Бойцов» и своего «Воина», устроил учение для солдат, желающих освоить возможности техноброни. С доспехами, позволявшими поднимать тяжелые грузы без особых усилий, лагерь был развернут в считанные часы.
Тугоухий же с лучшими стрелками устроил лежку на западной стороне холма — там, где он обрывался крутым спуском. Отсюда открывался чудесный вид, который, по мнению Давлина, становился ещё лучше, если смотреть на него через оптический прицел. Гному в походе также пришлось нелегко — он в одиночку тащил тяжеленный передатчик, отказавшись от любой помощи.
В целом новая дислокация явно выигрывала у Перекрестка, правда, в отличии от оного этот район не мог похвастаться изобилием доступной пресной воды: мелкие ручейки пересохли, а на дождь в такую погоду мог надеяться только сумасшедший. Ортен Шилионс обещал поработать над этим несколько позже, заставив грунтовые воды подняться ближе к поверхности. Гидроманту, оторванному от настоящей «золотой жилы» в виде пересечения двух чистейших источников магической энергии, пришлось в походе несладко: в отличии от закаленных стрелков и саперов он не привык к подобным марш-броскам. Сейчас он спал беспробудным сном в своей палатке, и одуревшим от жары и усталости солдатам приходилось довольствоваться остатками походных запасов.

Дата: тридцатое августа (поздний вечер)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Возвращение с переговоров прошло нервно. Намного более нервно, чем он хотел бы. И сами переговоры… Единый, дай сил. Он-то думал, что идиоты и идиотизм хотя бы большей частью остались в Метрополии, но нет, нет, не-е-е-ет! Здесь их оказалось не меньше. По обе стороны фронта.
Гулянки с Ариго по случаю успешного окончания дипломатической миссии не вышло. Старые договоры шли псу под хвост, заключать новые не было никакой возможности – военная суета душила всё и вся, заставляя рвать на себе волосы (ну, для красного словца – теребить кончики и нервно дёргать серьгу в ухе) даже самого крупного финансиста во всём этот проклятом Новом Свете… или уж лучше Новой Тьме. А где у нас темнее всего, вспоминать не будем. Факт – все колонисты, включая уже упомянутого финансиста, были там, и были очень глубоко, так что затыкай нос, не затыкай – всё равно, даже выбравшись, будешь не в самом презентабельном виде.
С самого мига своего скороспелого возвращения и заканчивая текущим моментом (то есть не очень долго, зато как! чтобы все запомнили...), извечно грациозный, спокойный и насмешливый Ливио Дженерозо всё делал срыву. И под «всё» имелось ввиду всё. Пару раз досталось поварам – сходу, с выходным пособием в виде ругани и крика сменилось трое. Один раз – газетчику, и, не в силах уволить того, банкир пообещал сперва купить всю печатную промышленность Неуштадта, а уже потом поувольнять к лиавой матери (именно к ней!) всех сотрудников, от главного редактора, до последнего полотёра. Учитывая, сколь царственно и в то же время резко, словно ножом кромсая, бросал фразы Дженерозо, можно было с уверенностью говорить – даже не выполни он угрозу сейчас, он её по крайней мере запомнит. И в один прекрасный (для него, не для газетчиков) день осуществит.
С любимой телохранительницей Ливио старался не заговаривать. Кэт, конечно, всё воспринимала всерьёз, всё же – с должной иронией и невозмутимостью, достойной крепости её техномагических рук, и всё же… Если то, что сейчас проявлял Ливио Дженерозо, можно было бы назвать порядочностью, то по отношению к Катерине Акснер он стремился выказать именно её. Не запачкать даму там, где самому запачкаться предстояло основательно. По старой привычке, почти утраченной, и тем не менее…
- Отвык. Совершенно отвык, - бубнил себе под нос полуэльф, прохаживаясь по своему особняку. – Джулио, от Ариго что-нибудь есть?
- Нет, господин! – услужливый юноша, нанятый буквально только что за сущий медяк, должен был заменить Катерину на дальних подступах. Чуть что гонять свою телохранительницу в военное время было верхом глупости, чуть что писать ей расписки в «отсутствии ответственности за жизнь с такого-то по такое-то» - глупее глупого. И потому вчерашний уличный оборванец со свинчаткой в кармане, наскоро отмытый, отчищенный, наученный по ушам, что красть (пытаться…) у хороших людей не нужно, накормленный и приставленный к делу, мигом построился, как у Гартвига в казарме, и вёл себя, будто заправский паж при господине или знатном северном рыцаре. Что банкира более чем устраивало и стоило тому сущие гроши – да и то в перспективе. А пока что – койкоместа в подсобке и трёхразового питания для юнца с барской кухни.
- Проклятье. От кого что?
- Приходил человек от господина Кестера. Нос вверх, усы закручены. Интересуется, не изменились ли ваши намерения относительно того сада на окраине Задумчивой равнины.
- Передай господину Кестеру через его человека…
- Осмелюсь доложить, господин Дженерозо, я попросил зайти к вам попозже с более удобным касательно данного случая предложением. Положение сада не самое выгодное, а попытки господина Кестера…
- Какие попытки? Джулио, ты что, на улицах занимался финансовыми проверками богатейших людей колонии?
- Нет, - чуть покраснел парнишка, подавая прохаживающемуся вдоль двери Ливио шляпу и плащ. Тот на них даже не взглянул, лишь щёлкнул языком. – Я немного продавал газеты. Ещё три дня назад. Мой хозяин пытался стребовать с меня лишку, будто я заныкал…
- Я говорил тебе!
- Простите. Будто бы я утаил часть бабла…
Короткий, но весьма выразительный шлепок по губам оставил на лице мальчишки горячий красный след.
- Учись говорить правильно. Я – когда-то научился. И, как видишь, пригодилось. А чтобы не тратить твоё время, я доскажу сам: ты продавал газеты и читал пока мог. Что ты умеешь читать – это хорошо. Где выучился? Ты не похож на грамотея.
- А вы – на банкира, - улыбнулся Джулио и, спохватившись, отшатнулся от нового удара… которого, правда, не последовало. Затараторил. – Друг научил. Он сбежал из дома. Бродяга. Дома учили читать. А сбежал потому что…
- Сады Кестера сейчас теряют в цене из-за близости к линиям фронта. В окрестностях Задумчивой равнины не самая плодородная, хотя и неплохая земля. Он с самого начала столько не стоил, сколько Куард хочет за этот клочок земли. Но, если магически усилить удобрения и… В общем, я предполагал скостить цену втрое. Если посланец придёт с предложением о половинной скидке – получишь двойное жалование. Если меньше – просто получишь. Пояснения нужны?
- Н-нет, - чуть запнувшись, отчеканил парнишка, вытягиваясь, как призванный ополченец перед генералом.
- Умница. Когда придёт хоть кто-то от Ариго – срочно его ко мне. Гляди в оба, шевели мозгами. У тебя большое будущее.
Робкое «спасибо» смутившегося мальчишки коммерсант пропустил мимо ушей. Ни плаща, ни шляпы так и не взял, развернулся и двинулся обратно вглубь дома. Катерина следовала следом.

До дверей кабинета они прошли вместе. Дальше он попросил её оставить его на некоторое время.
Предстоял неприятный разговор с епископом. Противно, когда, изобразив из себя вершителя судеб, вдруг понимаешь, что ни беса толком не смог сделать. И ладно бы в этом был виновен именно ты! Нет же! Кому-то из проклятущих лиа взбрело в голову кинуться с оружием (или без? Забыл! Докатился – начинаешь забывать детали!) на Змею! Идиот! Дебил из леса! Просто-таки название для трагедии…
Или комедии. Смешение жанров уже два-три дня достигало своего апогея. Достигало, достигало… и главное – обещало однажды всё же достигнуть, будь оно трижды, четырежды проклято.
Ливио устало опустился в кресло. В голове одна за другой всплывали сцены их разговора с фон Гальдером, когда неделю… нет, уже восемь дней назад он внезапно получил вызов в резиденцию первосвященника Корпуса как раз когда сам подумывал нанести ему визит. Впору было возблагодарить Единого, но благодарности – из соображения типично финансовой практичности – Дженерозо приберёг для Его вернейшего слуги. И поспешил на зов праведного сердца. Разумеется, не своего…

- Рад вас видеть. Как ваши дела, Ливио?
- Спасибо, неплохо, весьма неплохо. Были бы ещё лучше, если бы не эта проклятущая война. А ваши?
- Будете смеяться – точь-в-точь как ваши. Интересное совпадение, не находите?
- Нахожу. Я всегда что-нибудь нахожу, ваше преосвященство. Словно сыщик или искатель сокровищ. Пусть другие теряют, а я буду находить.
- Не хорохорьтесь, Ливио, - металлическая рука фон Гальдера резким жестом указывает на место напротив самого епископа. На другом конце обеденного стола. Банкир, галантно раскланявшись, садится. – Всё в руках Единого. Возблагодарим его за хлеб наш насущный.
- Да будет так, - руки Дженерозо, сложившись в молитвенном жесте, вместо того, чтобы коснуться лба, впираются в подбородок. В глазах – чистейший, почти незамутнённый интерес.
- Засим предлагаю считать официальную часть законченной и переходить к сути дела. Вы не против, ваше святейшество?
- Смотря что вы имеете ввиду, - улыбка фон Гальдера вышла напряжённой – лишь самую малость, но церковнику ли пытаться скрыть что-то от купца? Дженерозо лишь развёл руками.
- Вы же пригласили меня на обед. Кормите гостя, Готфрид!

Полуэльф протянул руку к столу. Со щёлчка, словно собирался оббить горлышко о край, выдвинул из графина красивую хрустальную крышку-шар. Налил себе вина в изящный бокал, выполненный в форме двух стоящих на клешнях скорпионов, чьи медные жала обвивали хрусталь чаши. Отхлебнул и снова прищёлкнул языком, смакуя лозу. У фон Гальдера вино как минимум не хуже, даром что церковное. Может, и правда чаще заходить к епископу?

Готфрид оставил в сторону высокий бокал, больше всего напоминающий полый кристалл со срезанной верхушкой. Словно драгоценный камень, какие выращивали в раннюю послеэлоквентскую эпоху некоторые эльфы ради красоты и дивной музыки, издаваемой ими при свете луны. Ох, какое дивное украшение было бы для театра… Жаль, что о тех кристаллах сохранились только легенды.
Ливио снова в точности повторил жест священника. Белый, холеный полуэльф – и крепкий, плечистый епископ были полной противоположностью, и стол, отделявший одного от другого, позволяя в то же время глядеть друг другу в глаза – с известной долей вероятности – только подчёркивал это различие, и тем больше забавляло Дженерозо немного поиграть с хозяином, исподволь подталкивая не затягивать с объявлением цели приглашения.
- Как вам понравилась рыба?
- Благодарю. Было просто превосходно. Если не ошибаюсь, это южная, из вод у Ясного?
- Да, оттуда. Боюсь, какое-то время такой рыбки мы ещё не попробуем. После событий последних недель…
- А как взлетят на неё цены… да и на всё, практически на всё… Продукты первой необходимости, от сахара до круп. Ткани, металлы… Каждый день войны – это рост цен. Сейчас, например, ожидаются переговоры. Цены в надежде на мир падают. Но если переговоры провалятся – цены начнут расти. И очень быстро. Кто-то наверняка рассчитывает нагреть на этом руки.
- Кто-то? – взлетела правая бровь епископа.
- Кто-то. Думаю, что все более-менее опытные дельцы. Но у большинства нет тех денег и связей, что позволили бы на этом получить что-то большее, чем просто прибыль. Например, влияние, сравнимое с самим Данкмаром Йостом или, того лучше, с вами. Интересный план. Но для этого нужно, чтобы переговоры не удались.
- И кто же может быть в этом заинтересован? Настолько, я имею ввиду?

(помогаю с выкладкой)

- Я знаю четыре фигуры, у которых есть для этого и деньги, и время, и возможность, и связи. Кестер, Майорис, Блитцклюгель… и ваш покорный слуга, - Дженерозо издевательски поклонился до самого стола. Губы финансиста при этом прытко оторвали виноградину от свисавшей с вазы у самого его носа грозди. Не стесняясь общества фон Гальдера, Ливио чуть покатал на языке ягоду, после чего с хрустом раскусил. – Только есть два но. И каждое из них – довольно значительное.
- Неужто? Что же может значить больше прибыли и влияния, сравнимого с моим? – усмехнулся епископ, небрежно промокая рот салфеткой, но глаза продолжали следить за Ливио, жадно ловя каждый его жест. Сравнивая. Сопоставляя. Думая. Видно – с трудом, так как даже выучка монастырского смирения и покоя не помогала скрыть всю напряжённую работу ума.
- Первое – самое простое. Война – это военные налоги. Рост цен не только на то, что мы продаём – но и на то, что покупаем. Это риск наступления врага, которого намного больше, чем нас, пришельцев-чужаков на этой земле. Потеря шансов спокойно, на взаимовыгодных условиях получить множество редчайших и уже потому крайне дорогостоящих диковин, от редких благовонных растений до какого-нибудь целебного подбрюшного жира дальнепещерного ушастого суслика. Я не знаю, имеет ли смысл сказанное мной только что, но в том, что смысла нет в войне без гарантий, да ещё такой затратной… Это очевидно любому. Уж как минимум – указанной мной вам четвёрке.
- Допустим всё так. А что же второе «но»?
- А то, ваше преподобие, что переговоры могут и удаться. И тогда – все нынешние приготовления, все расчёты и планы, построенные на основе войны, теряют всякий смысл. А вот убытки таких прозорливых торгашей – приобретают. Если переусердствовать – недалеко разориться.
- Неужто?
- Клянусь Единым! – Ливио подмигнул.
- Получается, что те, кто мог бы нажиться на этом…

- … попытаются сорвать переговоры, если они достаточно глупы для этого.
Бокал в руке трясло. Саму руку – тоже. Чтоб им всем провалиться! Сорвать переговоры! Кто – тот умелец, что умудрился это сделать? Кто он, этот величайший талант и гениальный идиот? Из-за кого было нападение на Змею? Слухи, что ползут о нападениях лиа на границе… Кто их распускает? Насколько они обоснованы? ЧТО ПРОИСХОДИТ?! Большая часть происходящего плохо укладывалась в голове. Мир был проще. Полезнее. Безопаснее. Выгоднее. Всем.
И вот – переговоры сорваны. Вроде бы не окончательно, но…

- … в наших интересах – в наших общих интересах обеспечить безопасность переговоров. И – кроме всего прочего, я хочу знать, что на них произойдёт.
- Так поезжайте туда, ваше преосвященство! – всплеснул руками Ливио, от всей души изображая непонимание. – Вас-то лиан наверняка послушают! Вы их и понимаете, надо полагать, лучше многих.
- Не лучше леди Эльмы, - цветок фейра выбился из-за отворота одеяния фон Гальдера, словно услышал, о чём идёт речь – и осторожно потянулся вверх, к уху первосвященника Корпуса. Впору было подумать, что растение советует священнику… и призадуматься: если эти прекрасные штучки помогают понимать все языки Шэн-лие… то кто же они на самом деле? – У меня есть дела здесь. Очень много дел.
- Дела важнее переговоров о мире. Интересно.
- Дела схожей важности, которые лично могу контролировать только я. Если всё пройдёт хорошо – даже разгоревшись, война не затянется надолго. Если поможет Единый.
- Единый поможет. Но ведь не только в его помощи вы нуждаетесь, верно?
- Верно. Ливио, мне нужна ваша помощь.
Вот. Наконец-то заветные слова произнесены. Теперь можно поговорить и о серьёзных делах, а не забавлять себя умствованиями.
- Я – весь ваш, от кончиков пальцев до бессмертной души, ваше преосвященство. Но, поймите меня правильно… чем может скромный банкир помочь могущественному священнослужителю вашего масштаба?
- Вы знаете, чем. Церковная казна достаточно богата, чтобы содержать инквизицию и саму церковь, вести миссионерскую и благотворительную деятельность. Мои личные средства также немалы, и тем не менее… Тем не менее любые траты такого рода заметны. А мне нужна возможность потратить значительную сумму денег, которая нигде не была бы отражена. Кто, как не вы, может мне её предоставить?
- Ваше преосвященство, - Дженерозо отодвинулся от стола. Пружинисто встал, сделал два-три шага влево, столько же – вправо. – Давайте, если уж вы решились, говорить начистоту. У вас есть дела, которые важнее для вас, чем мирный исход переговоров с целым народом, грозящим войной. У вас есть потребность в деньгах, которые нигде не отражены. Вы обращаетесь ко мне, надеясь, что получите эти деньги без вопросов «на что» и «зачем»? Я всё верно улавливаю?
- Совершенно верно.
- Хорошо.
- Минутку… хорошо?
Казалось, фон Гальдеру вылили за шиворот стакан холодной воды – так забавно епископ вздрогнул. – То есть вы…
-… принимаю ваши условия. Я даю вам деньги, которые вам нужны. Столько, сколько нужно – в пределах разумного, но очень смелого. Что-то ещё?

- Армейские поставщики, - сглотнув, продолжил более спокойно епископ. – Из тех, что на эти деньги соблазнятся. Не обязательно самых чистых на руку, но – самых надёжных в вопросах качества поставляемой продукции. От оружейников-кузнецов и механиков вплоть до техномагов и медиков. Мне потребуются… немалые закупки. И – на подставное лицо.
- А ещё лучше на несколько, - резюмировал Ливио, похрустывая костяшками пальцев. – Один покупатель столь разномастного товара тоже будет подозрителен. Что ещё, говорите.
- Для начала это всё. И вы хотите сказать, что бесплатно готовы предоставить это всё мне… Не верю, что у меня настолько красивые глаза, а у вас столь прекрасное настроение, - прищурился Готфрид, также поднимаясь из-за стола.
- Не верите – и правильно делаете, - уверено кивнул полуэльф. – Я готов делать это бесплатно, вы правы – и можете радоваться красоте своих глаз, Готфрид. Но – недолго, потому что говоря «бесплатно», я не имею ввиду «за так».
- То есть?
- То есть мне от вас тоже кое-что нужно. И это – в вашей власти.
- И что же?
Похоже, священник прекрасно отдавал себе отчёт в том, в какую западню стремится теперь, заключая сделку с оборотистым торгашом. Однако всё равно шёл на эту сделку, словно уже точно знал, что сможет заплатить… или наверняка знал, что не сможет, и уже придумал, как не платить вообще. Равновероятно.
- Я хочу представлять купечество на переговорах. Это первое.
- Выбор так или иначе пал бы на вас, Ливио. Вы не станете так спокойно разбрасываться моей благодарностью. Что ещё?
- Вы так нетерпеливы, Готфрид, - полукровка казался оскорблённым в лучших чувствах. Почти до слёз. Почти искренне и очень натурально. – ладно, перехожу сразу ко второму. Я хочу занять место нашего Данкмара. И хочу, чтобы вы мне с этим помогли. У меня есть связи, есть деньги, есть возможность купить себе весь Неуштадт в личное пользование, вплоть до стола, за которым мы сейчас сидим. Мне должны, ведут со мной дела или едят из моей кормушки так или иначе все, кроме разве что вас, Экзарха Моденборга, примаса Боргеса и ещё нескольких фигуру сравнимого масштаба – в качестве примера возьмём данЛея. И всё равно губернатором мне без благоволения Церкви не стать. А оно всё, целиком и полностью покоится в ваших пресветлых руках. Вы же знаете, какая у меня репутация среди тех, кто хорошо обо мне осведомлён.
- Репутация того, кто может продать свою собственную мать, говоря без обиняков, - чуть брезгливо фыркнул первосвященник. – Или я неправ?
- Неправы. У меня, ваше преосвященство, репутация того, кто…

- …продаст вам вашу же собственную мать, и ещё с тройной наценкой, до этого купив её у вас же. И, что самое приятное – она мной полностью заслужена. Это ведь всё только слухи, так?
Ливио из алого отражения в хрустальной грани бокала смотрел на держащего его в руках владельца вина, скорпионьей чаши, особняка и огромной доли сладкого пирога под названием «ЭКК» без тени уважения, но с презрением в глазах и насмешкой в горькой полуухмылке.
- Это всё только слухи, - повторил настоящий Дженерозо и подмигнул тому, красному, винному нахалу. – Уважаемых уважают. Торгаши торгуют. Дворяне выпячивают грудь за свою честь, простолюдины – за кусок хлеба. Кто-то пробивается, идя по головам. Ещё кто-то проскальзывает, словно уж в масле. Остальных – топчут. Ты, кажется, не только стал наивнее, но и поглупел, Лео.

- Крупные фигуры Новых Земель могут мне помешать. Шваль, что суетится под ногами – тоже та ещё штучка. Поскользнусь – и все мои денежки не соберут моих костишек, а они мне дороги как память. Потому – я покупаю вас, Годфрид, как своего союзника. И вы продаётесь. Не надо кривить лица, епископ. В этом нет ничего зазорного – вы набили себе очень знатную цену. Чтобы хоть немного уравновесить вашу выгоду – третье.
- Создатель, вы несносны, Дженерозо, - Готфрид щёлкнул металлическими пальцами. Под мелодичный звон блестящих пальцев подали десерт – фрукты в меду.
- Кестеровские? Как мило! – всплеснул руками Дженерозо. – У людей моего склада утроба – самый уязвимый фрагмент доспеха. И бить в него сладким – даже подло. Так что считайте третье епитимьей. Вам ведь потребуются для ваших планов люди. И не только люди. Непосредственные исполнители. Я предлагаю вам позволить мне набрать пятую часть вашего нового штата согласно моей рекомендации.
- Пятую часть? – Готфрид откусил половинку ломтика кураги, пережёвывая, казалось бы, и услышанное вместе с ним. – Не многовато ли, господин делец?
- В самый раз, в самый раз, - Ливио расправлялся с засахаренным яблоком. Изящные пальцы полуэльфа кромсали хрупкую карамельную оболочку фрукта быстрее, чем повар разделал бы его своим ножом. – Я получаю некоторый контроль над вами. Вы – надо мной. У вас – деньги, связи, снаряжение и исполнители. У меня – власть и гарантия того, что вы не обманете меня, получив всё желаемое. Признайтесь… это будет что-то вроде ЦОСНАЗа, так?
- Не могу ничего сказать точно, Ливио. ЦОСНАЗ уже был распущен. Новому – не бывать.
- Значит ещё хлеще. А вы амбициозны… и вы мне нравитесь, Готфрид, - плотоядная улыбка банкира-полукровки сделала бы честь любому морскому форгасту. Решительно отставив тарелку с недоеденным яблоком, Дженерозо поднялся из-за стола и направился к Готфриду. Тот также отвлекся от десерта и поднялся навстречу.
Руки потянулись друг к другу у середины стола.
Вы мне нравитесь, - повторил Ливио, оскалив белый ряд зубов маской балаганного паяца – А если не будете нравиться… я вас съем. Ам!
Челюсти полуэльфа, резко подавшегося вперёд, звонко щёлкнули в нескольких сантиметрах от носа Готфрида. Тот отпрянул в сторону, выставляя вперёд левую руку – готовую к прямому короткому удару.
- Шучу-шучу-шучу! Не надо быть таким нервным, патнёр. Мы ведь теперь партнёры, а? – хохотнул гость епископа. – Будьте умницей, Гальдер. И я стану в этом маленьком мирке царём. А вы… Богом.
- Я должен поверить, что вы согласитесь на вторую роль – или всё же могу посомневаться? – уточнил первосвященник.
- На вашем месте я бы не стал. Мне ведь будет льстить, что я когда-то купил Бога. Чур за ересь не палить! – и, скрестив руки на груди, Дженерозо снова подмигнул. Остался последний вопрос.
- Да?
- Мой вызов к вам сегодня. Что я отвечу, если меня спросят, зачем я приходил? Пообедать? Просто так?
- Зачем же просто так? Вы приходили по делу, - на этот раз была очередь Готфрида одарить «партнёра» победоносной улыбкой. – вы пришли сделать пожертвование. Щедрое пожертвование на нужды Церкви. Презрение сирот, лечение раненых и помощь всем, кто пострадал или пострадает во время войны, лишился возможности прокормиться, имущества… ну и так далее, формулировки лучше составляют секретари.
- Ах вот как… - вскинул бровь полуэльф. – Чтож, думаю, сто тысяч…
- Я уже подготовил бумаги. Но в них указано двести пятьдесят, - первосвященник подхватил со стола дольку груши в винном соусе. Железной рукой. – Угощайтесь, что же вы? Сейчас всё принесут. Шульц!
Молчание. Тихо лязгнули металлические шарниры и сочленения, когда Готфрид потянулся за новой долькой.
- Шульц!!
Тишина.
ШУЛЬЦ, РАЗРАЗИ ТЕБЯ СОЗДАТЕЛЬ И ВСЕ ЕГО ПОСЛАНЦЫ ДО СКОНЧАНИЯ…
Двери распахнулись, громко хлопнув, и в обеденный зал влетел Герхард Шульц, размахивая автоматическим пером и свежеподготовленным пергаментом для «благой вести» - высшей важности документа церковного характера.
- Прошу вас, - вежливо изобразил полупоклон Готфрид.
- Сию минуту. Значит, говорите двести…
- Двести пятьдесят тысяч. И в будущем вам ещё предстоит проверить, на что пошли эти деньги, а может и поддержать эту славную традицию меценатства, - резюмировал фон Гальдер. – Как вам идея.
- Презанятнейше… А знаете, Готфрид, жаль, что вы ступили на путь священнослужителя, - хмыкнул Дженерозо, расписываясь в углу пергамента.
- Почему же.
- В вас явно погиб великий коммерсант.

Последний глоток вина. Напиваться… Сейчас? А смысл? Только выставлять себя ещё большим дураком, чем уже оказался. О лиа переговоры не позволили узнать ничего нового. Лично для него – ничего. Только общие сведения, что-то о внешности и манере общения… И всё! А переговоры – сорваны. И сорваны – лиа! Зачем?! Мирный народ, не хотят войны… Заботятся о «естественном ходе жизни», начали бойню под Барсучьей Щелью «чтоыб отомстить за безжалостное уродование земель, занятых колонистами». Всё, что говорили защитники лиа и сторонники мира, которых было немало даже среди людей, с которыми Дженерозо контактировал часто, противоречило срыву переговоров со стороны обитателей Шэн-Лие. Укладывалась в эту картину только битва в Ясном, но и там лиа вели себя жестоко не в пример меньше колонистов.
Хотя… благодарить нужно того дебила, что вызвал-таки демона, а не «милосердие лиа». Не было его, милосердия. А если было… то о нём тоже все успели забыть при виде разгулявшегося порождения другого мира, мечущего громы и молнии куда ни попадя.
Ослы. В церкви, в инквизиции, в числе малефиков, в армии и на флоте… Везде наблюдалась эпидемия: нормальные, здравомыслящие колонисты, от последнего голодранца до крупного чиновника, начинали вести себя как законченные кретины!
Интересно, в Шэн-Лие сейчас – то же самое или пока ещё нет?
Последний глоток… нет, не последний. Он не заметил, как налил себе ещё. Это плохо.
Ливио поднялся – чуть менее изящно, чем сам хотел бы. Глянул в зеркало. Тени под глазами были великоваты, а кожа словно высохла ан солнце и потрескалась. Волосы – и те начинали спутываться и тускнеть. Нужно было срочно привести в порядок внешний вид… а для этого – в такой же порядок следовало привести и мысли. Иначе не выходило никак.
- Г-господин Дженерозо?
Скрипнула дверь, и в небольшую щель удивительно удачно всунулась голова Джулио. Первым желанием Ливио было бросить точно в левый глаз паршивцу бокал, чтобы раз и навсегда отучить беспокоить, когда не просят. Но в защиту парня выступили сразу несколько причин: возможность промахнуться, красота бокала, понятливость юноши, мигом втянувшегося обратно, стоило лишь увидеть поднимающегося для замаха хозяина, и нежелание портить вещь, стоившую неплохих денег.
Речь, понятное ело, шла о скорпионьей чаше, а не о дешёвке вроде Джулио.
- Войди!
- Г-господил Ливио, К-куард Кестер через своего человека просил передать, что согласен на предложенную нами цену и предлагает проехать посмотреть оговоренный сад через десять дней, когда все работы на нём будут окончены, и урожай начнут собирать уже для ваших кладовых. Я хотел лишь Сп-просить, подтверждаете ли вы сделку… - Джулио сглотнул и снова втянул высунутую из-за двери голову поглубже в воротник.
Кестер. Куард Кестер, табачный владыка Новых Земель. Тот, кто взойдёт на Небо, овеянный запахом лучших сортов табака.
Ливио улыбнулся собственным мыслям. Улыбнулся второй раз, когда понял, чему улыбался в первый. И – неслыханное дело – третий раз подряд улыбнулся, осознав, как удачно всё складывалось.
Десять дней. Девятое сентября. К этому моменту станет заметен рост цен. И можно будет проследить, рассчитывал ли на него кто-то крупный.
Кестер. Майорис. Фитц-Блицклюгель. И Дженерозо.
Полностью уверен полуэльф был только в себе – то есть знал, что сам он не дурак. Об остальных такого сказать тоже было сходу нельзя… Но ведь внешность бывает обманчива, а даже самые верные друзья порой меняются… Меняется всё.
Сейчас – особенно меняется. И – особенно «всё».
- Да-да, Джулио, передай – мы подтверждаем сделку. Буду рад видеть своего старого друга Куарда в его – к тому времени уже моих – садах через десять дней. А вдобавок… знаешь, вот.
Пальцы банкира юркнули за воротник, выудив из глубины чёрного, шитого золотом костюма что-то наподобие небольшого, совсем крошечного свитка.
- Иди по этому адресу. Это за городом, совсем недалеко. Ничего не пугайся. Если что, просто скажи «я от Лео».
- Л-лео? Бастарда Лео?
- Я думал, ты умнее, Джулио, - скривился Дженерозо. – Не разочаровывай меня так скоро.
- Простите, господин.
- Ну вот и хорошо. По адресу тоже скажешь, что ты от Лео. Тебе дадут другой такой же свиток. Принесёшь его мне – не задерживаясь. Всё понятно?
- Да, мой господин.
- Беги.

Оставшись один, Ливио ещё несколько раз измерил помещение шагам от стены до стены. Недовольно стряхнул выпавший волос с плеча, почесал подбородок. Подошёл к скорпионьей чаше и выплеснул в неё остаток вина.

Кестер. Майорис. «Фиц-Блиц». Или кто-то ещё.
На Эльму-Змею (и к бесам, как её ещё зовут, не до церемоний) напал лиа. Лиа не хотели нападать и всё время нападали. Неужели их кто-то спровоцировал? Кто-то, например, настолько глупый, что готов рискнуть войной такого масштаба и всеми выгодами, которые несёт сотрудничество с коренными обитателями Новых Земель ради дурной сиюминутной прибыли?
Манипулировать лиа, чтобы развязать войну. Интересно. Глупо, бесполезно, опасно. Но интересно.
А что, если…
В конце концов, начинать надо с малого.

Дата: тридцатое августа (вечер)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

- Не понимаю!
- Чего ты не понимаешь?
- Ничего, если честно, - Гелара, откинув назад капюшон монашеской рясы, принялась поправлять косу. Проще было бы переплести заново, но – не хотелось. Пальцы – и те не слушались, тряслись.
Переговоры сорваны – по вине лиа! Немыслимо!
- Давай ещё раз, с самого начала. Этого не может быть – почему? – вставляя в руку подруге вафельное колечко с мороженным внутри, повторила вопрос Моргана-Агнесс: Гелара так и не решила, каким именем будет звать подругу. Оба имени шли одинаково неплохо – и оба не были похожи полностью на саму гэомантку-инквизиторшу.
За прошедшие дни – уже больше недели с тех пор, как Гелара поселилась в подвале дома старой приятельницы, та многое рассказала о себе. О том, где была в войну. Почему не убежала сюда же вместе с теми, кто остался верен старому Северу и магии. Как попала в ряды церковников и стала техномагом. Со стороны всё звучало совсем нетрудно. Да – магия и технология едины, и каждый волен выбирать в рамках общего пути, что ему ближе, и никто не препятствует до тех пор, пока…
Это «пока» перечёркивало всё, во что верила Гелара.
В мире, построенном союзом Севера и Юга, не было места чудесам. Старым магическим и старым техническим – не было. На вопрос, когда она последний раз видела призванного джинна, священница пожала плечами. До объединения. С тех пор о них, кажется, просто забыли… Или не забыли, но «нашлись способы проще». Или просто это стало запрещено. Она даже вспомнить не могла.
А потом Гелара догадалась спросить – как давно кто-то создавал простую, чисто механическую вещь. Новую. Изобретение, начавшееся с мысли и доведённое до конца умелыми руками, а не помощью техномага.
Оказывается, создавали. Но техномагия всё равно была впереди всего. Да, техника могла похвастаться высоким уровнем достижений. Но без магии она не работала – почти вся. Что-то могли использовать только маги. Что-то – кто угодно. Но какая разница, раз почти всё, что называлось «техникой», мог зарядить только маг?
Магия властвовала над техникой, пока техника подчиняла себе магию. Кто-то назвал бы это само по себе чудом. Но чуда не было.
Ни для тех, ни для этих. Одно на двоих, чудо выходило половинчатым. Неполноценным. В чём-то – и волшебство, и наука. В чём-то – недоодно и недодругое.
Старыми рассуждениями бывшая Грета ланРейт иногда делилась с бывшей Морганой Эмберсбейн. Та пожимала плечами и отвечала что-то вроде «зато все счастливы» или «зато спокойно».
Спокойно было. До поры. Все счастливы точно не были – и потому пора не могла не настать совсем. Когда…
Какая разница, когда, раз уже было «сейчас», в котором народ, всеми силами мечтавший избежать войны, срывал мирные переговоры.
- Пойми, Мэг, я их знаю! Они так не могли поступить. Это просто невозможно. Тигр-Властитель, Видящий Амар, Опоры… Они не…
- Не. НЕ – ори. Иначе, хоть мы и лица церковного достоинства, на нас обратят-таки внимание, - пережёвывая свою вафлю, фыркнула Моргана, откинувшись чуть назад и поводя блестящей, прохладной воде фонтана, возле которого и расположились подруги. Геларе у воды было немного полегче – иначе даже хождение по улицам Неуштадта угнетало чародейку, словно ходить приходилось по тюрьме. Для собственного прошлого. – По оценкам наших, в вашей стране живёт миллиона четыры лиа. И это неточно, может быть больше. За проведённое среди них время ты со всеми успела лично перезнакомиться.
- Нет, но…
- Лара, мы – ну вот мы, колонисты – разные. Лиа – наверняка тоже разные. Зелёный Трон не хочет войны. Верю. Средоточие не хочет войны – тоже верю. Единый за войну вполне может и покарать, как ты знаешь. Кого это остановило? В Ясном – кого?
- В Ясном было безумие. Чистой воды.
- Чистой, говоришь, гидромантка? Вызов демона – безумие. А атака на город – не безумие? Туда, где живут женщины и дети? Старики? Больные, да просто здоровые взрослые ни в чём не повинные колонисты? В чём дело? Где она, любовь к жизни?
- А ты оглянись вокруг, Мэг! – вскинулась в ответ колдунья, чуть не вскакивая от негодования. – Это – лучше? Что ты видишь, вот скажи мне?
- Город. Обычный город, в которых в Метрополии живёт множество…
- Погоди ты со своей Метрополией, Мэг! Я о другом говорю, понимаешь. Вот ты видишь город. Собор – видишь? Резиденцию губернатора – видишь? Дома, лавки…
-… больницу, тюрьму, парк, да-да-да, тра-та-та. Вижу. Что с того?
- А мусор – видишь? Нищих, которые так и остались нищими, хоть от нищеты сюда бежали – видишь?
- Вижу конечно, - вскинула бровь Моргана. – В городах Севера тоже были нищие. И мусор был… Разве что у эльфов – по-своему, так то ведь эльфы, Лара…
- То – эльфы. А то – лиа. Ты в Эаши была когда-нибудь?

- Да тише ты! – фыркнула Моргана. – ну не была, не была. Не была в Эаши, в Чареи не была, Веладона вашего не видела, по веткам не скакала, кристаллы не грызла. Хочешь сказать, что я чего-то не понимаю?
- Хуже. Не хочешь понять, сестра Агнесс, - передразнила подругу Гелара, снова усаживаясь и опуская руку в холодную воду фонтана. – Это НЕ ВАША…
- Не наша, - поправила Моргана, глядя на Гелару в упор. Та отмахнулась.
- Я и говорю – НЕ ВАША земля. Тут свои порядки, и их надо уважать. А не понимаете, как – так спросите! Научат! Объяснят, покажут. Мне – показали, меня обучили.
- И будем мы все лазить по деревьям и распевать «Ах кавай ты мой кавай, ну какой же ты кавай!»
- Къямай! Къ-я-май! Ты же выучила. Не зубоскаль, а?
- Это кто из нас зубоскалит? - Мэг закинула ногу на ногу, ложась спиной на холодный мрамор фонтана. Задравшийся край рясы и раззолоченные высокие сандалии, облегающие стройные ноги, гэомантку, похоже, не заботили совершенно. В отличие от пары прохожих мужичков, тут же переглянувшихся и нашедших увлекательнейшую тему для разговора. – Грета, пойми: объединение совершилось. Мир меняется. Теперь меняется и здесь. Я – волшебница. И по ночам одеваю засаленный фартук и вожусь с моим драндулетом, надеясь разогнать его ещё чуть-чуть. Эльфы и тролли учатся стрелять из винтовок и драться заряженными жезлами вместо луков и топоров. То же будет и с лиа. Не сразу – но будет. Прогресс не остановить, и те, кто веками сидят и чтут свои традиции, в итоге проигрывают. Так вышло с Севером, так будет и здесь.
- Ты уж определись, проиграл север или нет. А то «чудо объединения» подпорченное выходит, - съязвила Гелара.
- А это в сущности и значения-то не имеет, - парировала Моргана, отправляя в рот остатки мороженного. – Просто… Ты говоришь – не хотят учиться. А лиа – хотят? Нет. Технологии, которые мы можем дать, могли бы полностью изменить их жизнь. Всё Шэн-лие преобразить, понимаешь? Им достаточно просто захотеть. Ты рассказывала, что видела одного из этих, как их… на Эс…
- Сагирратов?
- Да-да. Одного из сагирратов в нашей броне, которая ему пришлась очень по нраву. Этим всё не ограничится. Лиа живут…
- По-своему. И главное – ты не знаешь, как. Большинство колонистов – не знает. Но готово поменять жизнь целого народа – множества народов – по щелчку пальцев! Просто потому, что вам так захотелось!
- Ты неправа. Речь ведь не о желании…
- Да нет, и о нём тоже. Мэгги, я знаю, о чём говорю, - устало выдохнула Гелара. Щёки женщины раскраснелись, плечи чуть дрожали, коса и волосы растрепались ещё больше. – Таких, как я – тех, кто видел и то, и другое – мало. Но они есть с обеих сторон. Хоть кто-то из них хочет войны? Я готова ставить что угодно – нет. Никто. Я говорю тебе, что путь лиа – лучше. Не вообще, не для всех, а – для них. Для их, этой, исконно принадлежащей им земли. Нельзя являться в чужой монастырь со своим уставом.
- Даже если свой – лучше?
- Как ты можешь об этом судить, не зная чужого?
- Ну… ну хорошо, - Моргана поднялась. Несколько раз перевела взгляд с воды фонтана на глаза Гелары. Глаза казались чище воды. Больше водой, чем сама вода. Не прозрачными, не бесконечными, не холодным. Но – водными. Стихией, как она есть. А как давно не видела она в своём взгляде…
- Хорошо. И что ты предлагаешь? Помимо громкого абстрактного «остановить проклятую войну»?
- Дать всем жить так, как они хотят. Попытаться понять друг друга и сделать так, чтобы свобода и достаток одних не означали вседозволенности других. Эта земля – изначально земля лиа. Таких..
- Таких, как ты, Гелара, - первый раз сестра Агнесс, кажется, назвала старую подругу новым именем без запинки и сомнения. И – подсела ближе, обняв за плечи. – Но Корпус приехал сюда не для того, чтобы навязывать кому-то свою волю и уж тем более развязывать войну. Я уже который раз слышу от тебя: «Война была ошибкой». И в который раз не понимаю, почему продолжается всё, что продолжается.
- Кто-то стремится это продолжать. Кому-то это нужно. Или выгодно. Уцепившись за одну жуть зубами, раздувают другую. Я хотела бы знать, кто. И человека, способного разъяснить мне это или выяснить это для меня лучше, чем мой… «должник», я не знаю.
- Ты ещё недавно говорила по-другому. Просто хотела мира, заметила Моргана, поднимаясь и подавая подруге руку. Та приняла её с благодарностью.
- Не в этом дело. Пойми, цели у меня не меняются. Я… Просто ты была права, когда предлагала освоиться в городе. Неуштадт… это не Юг. И не старый Север.
- Только не говори, что полюбила этот город, - фыркнула инквизиторша. – «Мусор, нищие»… Твои же слова.
- Я и не отказываюсь от них. Не полюбила, Мэг… Но, думаю, могла бы полюбить. Как и тебе бы понравилось в Эаши. Просто для этого нужно сделать очень много. Многое изменить. И делать это нужно здесь, а не там, в Шэн-лие. Наверное, поэтому я и здесь.
- Забавно. Спасительница из леса, готовая облагодетельствовать целый осколок народа. Великий приют для изгоев, превращённый в обитель счастья. И всё это – под мудрым руководством лиа. Я тебя правильно понимаю?

(Помогаю с выкладкой)

- Не руководством, Агнесс. Наставничеством. Здесь каждый сможет выбирать для себя. Каждый – творить свою судьбу и искать своё счастье. Нужно только постараться друг друга понять, и всё. Ты мне говорила про многих, кого знаешь – сюда не ехали. Сюда бежали, летели, неслись. Спасались. От войны, от бедности, от горя. А его – с собой принесли. В себе принесли, понимаешь? Тут народы только от старых, тяжёлых войн отошли. Привыкли, что можно жить, не боясь, что с востока придёт кто-то, кто всё изуродовать готов, самое дорогое отнять. И вдруг – снова на востоке кто-то, кто мир под себя меняет. И готов самое дорогое вырвать, лишь бы своё счастье построить. Свою мечту – на чужой крови.
- Так ведь всё равно не повод же первыми кровь лить!
- Не повод. И один раз – да, ошибка. Второй – снова… не верю. Именно поэтому не верю, Мэгги. Или кто-то их спровоцировал, или же это не они. Не лиа. Что не Зелёный Трон – я точно знаю. Тигр-Властитель или Таану… Опоры – тем более. Никогда бы.
- Нужны новые переговоры, - брови священницы-колдуньи сошлись к переносице. – А для этого нужно разобраться, почему провалились старые. Даже если это спровоцировали наши… Ну допустим, нашёлся идиот. С какой стороны – без разницы. Разобраться всё равно нужно. Думаешь, твой «должник» знает, кто это может быть? Или хоть может подсказать?
- Не уверена. Но проверить стоит. Более надёжного подхода у меня нет.
Гелара снова нахлобучила капюшон. Фонари на улицах стремительно нырнувшего во мрак Неуштадта едва вылавливали в темноте две фигуры спешащих домой благочестивых сестёр, явно потративших немало времени на богоугодные дела, иначе с чего бы это им так задержаться?
- Лара?
- Что?
- А Средоточие… Это как?
- Сложно сказать. Вот Единый – это как? Ты вот священница теперь… от души или для статуса?
- Н-не знаю порой. Вроде и от души, а вроде бы… Ай, чтоб вас всех! – Мэг споткнулась, едва успев опереться на подставленный подругой локоть. Критически оглядела ногу – порвался один из нижних ремней, и сандалия теперь грозила загребать пыль, а то и что похуже с каждым шагом. – Мусор, говоришь? Эх, подруга… В общем, про Средоточие уже дома расскажешь, а пока что… когда?
- Что «когда»?
- К нему?
- Может, сегодня ночью. Может завтра.
- Почему ночью.
- Потому что ночью нормальные люди спят у себя дома. Разумно, правда? А тебя, да меня в этой рясе впустит в любое время. Важное церковное дело, понимаешь?
- Само собой. Но и ты пойми… вы лет двадцать не «виделись», так?
- Ровно двадцать.
- И ты точно знаешь, как он прореагирует на твоё явление? С чего ты вообще взяла, что чего-то от него добьёшься?
- У меня есть… способ. Да и потом – такие долги не забывают, - глаза Гелары недобро сверкнули, и в капельке-заколке, на этот раз удобно расположившейся у воротника, рядом с подаренным Морганой символом Творца – молнией в круге – промелькнул отблеск фонаря, выхватив холодную синюю искорку в сердце драгоценного подарка.
Ташэа, подаренный Таану Оневи, прятался под одеждой. Последние дни Геларе почему-то было неспокойно, когда она касалась талисмана учителя: тот словно подсказывал, что с Тану произошло что-то странное и дурное.
Или произойдёт. А может быть и вовсе – происходит. И, хоть ташэа продолжал греть шэа, вселяя в хозяйку надежду и помогая отгонять печаль, неотступной спутницей этой надежды стала тревога за того, кого она оставила там, в Шэн-Лие, и кто был Геларе дороже, чем она, может, готова была признаться даже самой себе.
- А если он всё же изменился?
- Наверняка изменился. В городе о нём говорят. Много. «Милостивый фон Гальдер», «длань Создателя»… Если у Творца и правда такая длань, то удивляться нечему.
- То есть?
- У него ведь железная рука теперь, сама знаешь.

- А когда ты его… «узнала», была обычная?
- Да. Ему было двадцать. Мне – семнадцать.
- Давно… Очень давно. Ручаюсь тебе – он уже не тот.
- Так хорошо его знаешь?
- Не очень хорошо, но… Годы. И – посмотри на себя. Средоточие изменило тебя, сама говоришь.
- То – Средоточие, - невесело улыбнулась Гелара, пряча глаза. Рассказывать об этом Моргане толком она пока что не хотела. Да… и могла ли, на самом-то деле? Сложно описывать то, что у всякого – своё. Тану ведь так говорил? Кажется… Плохой ученицей чувствовать себя было тоже не очень приятно.
- То – Средоточие. А то – вдруг Единый?
- О да. То, что он тогда сделал, тоже было чудом от Единого, я тебя уверяю.
Моргана осеклась.
Молчание длилось до самого дома Эмберсбейн. Сандалия инквизиторши загребала всё больше, та периодически ругалась в свойственной церковникам, не до конца отринувшим мирское, «благостной манере» и клялась выкинуть их прямо сей же час. Но золотого шитья, видимо, всё-таки жалела.
- Знаешь… вот ты всё говоришь, что учить должны вы – нас, потому что мы на чужую землю пришли, - не глядя в глаза подруге произнесла наконец Мэг, когда до дверей. – Давай даже пусть так… Но убивать-то, убивать-то зачем – скажи? Просто всё это белыми нитками шито. Не может быть, чтобы на стороне ваших не было тех, кто войны не хочет. Думают, может, и также… «Чужие – к нам припёрлись и чего-то хотят». Считают нас едва ли не поголовно малефиками…
- После Ясного – оно и понятно.
- А после Барсучьей Щели наши вас – дикарями всех до единого.
- До Единого? И его – в дикари и на нашу сторону, сестра?
- Не ёрничай, ладно? Я тебя слушала.
- Обе хороши вообще-то, но ладно. Кто-то же должен начать слушать. Пусть на этот раз лиа, - Гелара подмигнула. Агнесс шумно выдохнула – словно камень с души свалился.
- Нужно, чтобы договорились с обеих сторон – кто-то из высших. И так, чтобы против них пикнуть никто не посмел. С вашей стороны кто такое может?
- В военное время – Тигр-Властитель. Как кончится война – думаю, общий совет домов. Зелёный Трон занимает кто-то по воле Средоточия… хотя я точно не знаю, не разобралась до сих пор.
- А… само Средоточие? Единый свою волю явить ведь может, так? А оно?
- Да не знаю я, понимаешь. У них ведь пути – неисповедимы. Что у Средоточия, что у Единого! – огрызнулась Гелара, краснея от досады. – Но с вашей стороны…
- С нашей – куда не кинь – всё клин на фон Гальдере сходится. Лишь бы не подвёл, святой наш во плоти, мать его…
- Не ругайся, а?
- Извини. Просто я нервничаю. Честное слово – нервничаю, - тряхнула головой Мэг. На лоб женщине выбилась длинная рыжая прядка. – Пффф! – прядь дёрнулась вверх, но обратно за волосы не зацепилась и снова чиркнула вниз. – Ну что ты будешь делать! Не мой сегодня день, кажется! Осталось только спуститься в подвал и узнать, что в моё отсутствие что-нибудь взорвалось!
- У тебя есть чему?
- А то ты не видела. Спишь в двух шагах от целого склада взрывабельного – и ничего. Поражаюсь твоей выдержке, солнце!
- Солнце из нас ты. Вон вся блестишь, фонарей не нужно, - улыбнулась Гелара. – И всё равно, кажется мне… не бывает таких чудес. А известность? Так все ли святые святы были, подруга. Недаром у вас теперь старые, забытые есть, что в новом мире места не нашли. Не те у них подвиги оказались, не та праведность.
- Хм… а знаешь… спорим? – улыбка Морганы, кажется, и впрямь чуть осветила улицу. Бесовская озорнинка в глазах переливалась, и казалось, что лицо женщины усыпано мелкими, едва заметными веснушками. – Если уж ты в этом так уверена?
- В чём? Что он не изменился?
- Ну да. Не боишься ведь?
- Ну, может быть что-то в нём и произошли какие-то перемены…
- Какие-то? Ага. Ясно. Доблестные лиа уже бегут в свои леса?
- Да иди ты! – уперев руки в бока, Гелара сделалась очень похожа на элоквентскую статую. – А если я не хочу спорить?
- Боишься? Так и скажи. Я и сама понимаю, не может быть так, чтобы в нём ничего не изменилось…
- А если может? Внешность я ввиду не имею.
- Я тоже.
- Его и раньше считали праведником. Охотник на ведьм – чего уж праведнее?!
- Ну да, ну да.
- Ты меня раззадориваешь? – прищурилась Гелара. – Признайся, так ведь?
- Конечно так, - Моргана, вскинув вперёд руку, схватила подружку за каплю-застёжку и потянула к себе. – Так как?
- На что спорим? – выдохнула Гелара.
- Разумеется на желание.
- Спорить с чародейкой на желание… Так начинаются се легенды, от которых крснеют монахини, верно? Мне покраснеть?
- Тебе не обязательно, - Мэг извернулась и снова обняла подругу за плечо. – А я уже привыкла, так что… Но с другой стороны, разве можно ожидать от меня чего-то подобного?
- Как же, как же, - ухмыльнулась Гелара, прекрасно понимая, что, быть может, минуту назад загнала себя в ловушку. Лишь сознание собственной правоты и уверенность в ней подогревали плеснувший в тихом омуте шэа азарт.

Дата: первое сентября (поздний вечер-ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Когда Творец хочет наказать кого-то – он лишает его разума. Кажется, так говаривали ещё в древнем Элоквенте. Себе на беду, как оказалось впоследствии. Кому на беду Творец отнял разум у всей колонии, а впридачу ещё и целого народа, линтаарий ЭКК утверждать не брался.
Просто делал своё дело, и всё.
Бумажная работа была отложена до лучших времён – не до того. Ряд церковников на местах получил распоряжения самим справляться со своими делами. Другая часть – распоряжение прибыть на доклад к линтаарию лично, срочно, и, как говаривали в старину северяне, «конно, людно и оружно». Мекарии и Бореарии – кроме Эйнара Крюгера, разумеется – обязывались прибыть в столицу Корпуса в течение недели или максимум десяти дней. Связь, предоставляемая старательным Дамнатом, уже второй день работала без передышки – только успевай менять кристаллы, а пошёл уже третий.
Старая, давно разработанная и никак не доводимая до ума программа переподготовки инквизиторов, проверки компетентности, лояльности и специализированных навыков были за одну ночь доведены до близкой к идеальной версии и запущены по каналам связи к доверенным лицам – из тех, кого Готфрид знал сам и кто был ему лично чем-то обязан. Ряд людей – и не только людей – принявших церковный сан уже в Новых Землях – должна была стать бесценными агентами, чьи навыки могли в любой момент переломить ход надвигающейся войны.
В любую сторону, нужную Готфриду.
Утром, после Заутренней службы, и ещё раз – всего за полчаса до возвращения домой, искренне верующий служитель Единого уже спрашивал себя: «Что я делаю?»
Один неверный шаг – и город мог утонуть в крови. Два – и в крови могли утонуть и весь ЭКК, и Шэн-Лие. Неверных шагов Готфрид фон Гальдер не мог себе позволить. Не теперь.
Мысли жглись, как ядовитые плоды одного местного кустарника – названия Готфрид вспомнить не мог, а искать в собственных записях времени не было. Да и зачем, собственно? Это ведь только мысли.
Основа. Проект. Из которого рождается будущее. В муках, и большая часть мук рождения для епископа оказалась сейчас муками совести.
В Орден из числа предложенных Эйнаром, Дамнатом и Дженерозо личностей уже значилось по пятьдесят человек. Каждому из них был присвоен позывной, каждому – даны спецполномочия и разъяснён круг текущих обязанностей, а также ближайшие контакты из тех, что предоставил многоопытный аферист и негоциант. Впрочем, среди этих пятидесяти его эмиссаров пока не было – и не должно было появиться до самого последнего момента. Дженерозо, когда вопрос был поставлен так, изобразил маску глубокого оскорбления, после чего без колебаний выложил ещё несколько контактов, где можно было обзавестись оружием, грамотными специалистами по его обеспечению и ремонту, полевыми агентами… От медика до ветерана старых войн, чей опыт мог занять в подробном описании две полки в любом из книжных шкафов епископа. Никто другой не давал таких возможностей, как Ливио… и такого же риска, как он. Доверять купцу было бы сейчас верхом неосмотрительности. Не доверять совсем – верхом самонадеянности. И потому, даже выслушав тяжёлые новости с переговоров, Готфрид всё равно продолжал выказывать оборотистому банкиру если не симпатию, то по крайней мере заинтересованность.
Впрочем, Хайнц-Гутхорм Шмидт его отношения не разделял. И уже попросил в приватной беседе «позволения на досуге поговорить с этим щелкопёром по-свойски».
- Это означает «треснуть в лицо?» - уточнил линтаарий.
- Нет, что вы, вашсощенство, - хохотнул Дамнат. – На древнем наречии одного из племён троллей оно звучало лучше: «засандалить в хлебало». Мне так больше по душе, а?
- Прямолинейно, Дамнат.
- Как водится, Грэгор.
Старое прозвище, вытащенное из архивов, было старательно обтрясено от пыли и вновь водружено на прежнего носителя, хоть ностальгической слезы у железнорукого епископа и не вызвало. Оно ему шло. Как прежде… хоть и несколько иначе. А о том, что загадочный «брат Грэгор», один из жесточайших охотников на ведьм старого времени – тогда ещё двадцатилетний юнец, делавший карьеру! - является сейчас смиренным служителем Творца в ЭКК и носит вместе с саном металл на могучей длани, знали только двое. И те – Теиарх Метрополии и непосредственный помощник в старых делах, «брат бурый», а ныне – Великий Инквизитор Орсини.
Света Готфрид не зажигал – не захотел. В темноте работать было проще, когда не приходилось ничего читать. Хайнц-Гутхорм получил в своё полное распоряжение Рейна, Шульца и погреб в обмен на одну ночь спокойного сна и ужин в скромной компании Храбреца – котёнок даже на улицу рвался за любимым хозяином. Готфрид не уставал в мыслях благодарить расторопного слугу, притащившего в дом серо-полосатого непоседу: беднягу пытались то ли утопить, то ли просто выбросили на улицу ещё совсем слабеньким – таким уж он родился. Может, приняли за дохленького – история в исполнении ветеранов-стариков была сбивчивой и неудобной, но оба сходились на одном: Храбрец был подобран на улице, а уже в особняке, чуть отъевшись и отойдя от пережитых лишений, осмелел и отправился исследовать окрестности. Каким-то чудом взобрался по лестнице наверх, добрался до спальни самого Готфрида и, утомлённый долгим переходом, свернулся калачиком возле первого попавшегося большого и тёплого предмета, к которому было так приятно прислониться бочком.
Предметом, как ни странно, оказался сам линтаарий. Плечо.

- Молодец. Ты-то хоть меня радуешь, - улыбнулся Готфрид, глядя, как котёнок самозабвенно лакает из блюдечка молоко. Мордочка Храбреца была мокрой и вся в перке, переднюю правую лапку негодник тоже умудрился вымочить, зато был в прекрасном расположении духа, и хвостик-морковка ритмично качался за спиной, то и дело заворачиваясь под живот. – Жаль, что из тебя нельзя сделать инквизитора.
- Мррк? – поинтересовался котёнок, приподнимая мордочку. Большая белая капля скатилась с тонкого усика на скатерть.
- Вот и я говорю – жаль. Ты бы во всём докопался до сути. А стрелять и фехтовать мы бы тебя научили. Заполнять бумаги ты уже умеешь, хатки тебе не занимать…
- Мррау! – гордо выпятил шерстистую грудку котёнок и был вознаграждён ласковым поглаживанием. Правой руки – Храбрец словно и не замечал холодного металла, ластился и смотрел в глаза епископу так, словно и правда всё понимал.
- Посидишь со мной?
- Мяурр.
- Я могу даже почитать, если хочешь…
- Уррррк! Урр-мрррк! – радостно загудели бочка пушистого смельчака. Святые книги Храбрецу, похоже, нравились, хоть надолго котёнка никогда не хватало. Маленький, что с него взять? Зато – с появлением полосатика линтаарию больше не снились кошмары…
На этот раз под руки попались не святые письмена и жития великих чудотворцев, а всего лишь «Перчатка лорда» - неплохой роман Алана де Ларэта. Точнее, д’Эларета – великий писатель зачем-то скрывал свою полуэльфискую натуру, но Готфрид был знаком с автором лично. Собственно, они и познакомились, когда восхищённый подвигом служителя господня мастер пера принёс тому в подарок в госпиталь книгу с собственной подписью.
О железной руке. И герое, который смог заставить её двигаться.
Дочитав до середины, Готфрид загорелся идеей. Потом – начал разрабатывать чертежи и изучать технологии. Пользовался помощью техномагов и механиков. Консультировался с Орсини. Обращался к крупным специалистам…
Результатом стала его рука. Пусть – не идеальным, но результатом.

- Ну что… узнаем, чем всё закончилось?
Храбрец мявкнул и утроился на крае подушки. Готфрид осторожно открыл книгу, вынул закладку и перелистнул страницу левой рукой.
Обоих – и человека, и котёнка – хватило на пять глав.

Дата: тридцатое августа
Фигура: ладья h1
Ход: без хода
Официальная клетка: h1
Фактическое местоположение: h1 док креп-доспеха

"30 августа
Дорогой дневник, прошло уже двадцать три дня с тех пор, как улетел Вольф, и до сих пор от него никаких вестей, но я понимаю, что ему и некогда писать. Кстати, я неверно начала. Здравствуй, дорогой дневник! Я завела тебя, чтобы оставлять записи, но ты, верно, уже сам догадался. Джоин выделил мне под тебя толстую тетрадь в кожаном переплете, первые страницы которой были заняты чертежами, но я их вырвала. У меня никогда раньше не было дневника, но я рада, что теперь он есть.
Тут очень скучно, доспех простаивает без дела, а бесы от безделья устроили свой театр. Показывают всякие бесстыдные сценки. Охрана выглядит спесиво, но за театром подглядывает.
Дарий – бяка.
Герарда жалко, может он и неплохой, просто жизнь потрепала.
Пока что все. Пойду займусь чем-нибудь.
Может, стоит начать романы писать?"
- И ничего странного, что я говорю с дневником, - сообщила Рейни вслух пустоте и отложила тетрадь в сторону. – В конце концов, я говорю с сердцем демона и сама с собой, - вздохнула девушка. – Так чего удивительного?
- Ничего удивительного, - гулко подтвердил голос откуда-то сверху. - Я вот тоже подумываю завести дневник. Правда, с дневником можно только говорить.
Рейни даже не вздрогнула. После своей маленькой победы с помощью гудка, демонесса переборола природный страх перед Дарием.
- Умоляю, сгинь! – отозвалась она лениво. – У меня нет настроения портить тебе настроение!
- Какая удача! - восхитился голос свыше. - У меня вот тоже нет настроения портить себе настроение. Более того, я в настроении поднять себе настроение. Поможем друг другу?
- Дарий, подойди к панели и дерни черненький рычажок, - выдохнула Рейни, пряча дневник под подушку.
- Это катапульта? - фыркнула голова демонолога, показавшись из люка в потолке.
- Да, катапультирует демонологов из доспеха, - Рейни неприязненно покосилась на Дария.
- Вот видишь, мы уже понимаем друг друга почти без слов, - воодушевленный малефик протиснулся в люк целиком и спрыгнул на кровать. - Только чур не гудеть. Мы же взрослые человек и богомерзкая нечисть, правда?
- Дарий, ну что ты, как глупый? – устало произнесла Рейни, опять из девчонки превращаясь в рассудительную женщину. – Я уже прекрасно дала тебе понять, как сильно ты меня интересуешь.
- А я, по-моему, неплохо дал тебе понять, как мало меня интересует то, как сильно я тебя интересую, - нисколько не смутился Дарий, впрочем, не предпринимая никаких дальнейших поползновений. - Ну скажи, неужели тебе самой не скучно здесь? В каменном мешке, без всяких... радостей жизни. Ты же демон! Ты должна быть вместилищем всех пороков и страстей!
- Ты по каким учебникам учился? Трехсотлетней давности? – хмыкнула Рейни. – Да, мне очень-очень скучно, да, не хватает мужчины, но я, в отличие от некоторых, умею держать себя в руках. И вообще, у меня есть любимый!
- Демонология - не механика, чем старше учебник, тем надежнее, - не обиделся демонолог. Похоже, он успел отдохнуть, прийти в более-менее благодушное расположение духа, и даже неприятные воспоминания успели поблекнуть, уступив инстинктам и смертельной скуке. - А упрек насчет сдержанности вообще отклоняю. Будь я менее сдержанным... - Дарий глубоко вдохнул и выдохнул, видимо, представив себе картину исключительной красочности. - Словом, не принимается. А любимый... кто, гном? Или Герард? Или кто-то из его мартышек?
- Летчик. Из Дьяволов Рамштайнера! – гордо ответила Рейни.
- А, то есть даже тут себе дьявола нашла, - хмыкнул малефик. Похоже, происходящее его забавляло, а то и раззадоривало. - Ну, допустим. Но я в упор не вижу, как это нам мешает. Думаешь, раз летчик, так ему сверху все видно?.. Я ведь не руки твоей прошу, адское отродье, а всего лишь предлагаю приятное времяпровождение. По-моему, щедро со стороны того, кто обладает над тобой практически неограниченной властью. А там жди себе дальше своего пропавшего четыре дня тому на передовой ненаглядного. Мы ему ничего не скажем, честно-честно. Рот на замок.
- Что?! – чуть не подскочила демонесса. – Как – пропавшего?!
- Как пропавшего? - невинно захлопал глазками Дарий, поняв, что допустил промашку, понадеявшись на осведомленность подопечной. - Кого пропавшего? Это я так, образно...
- Рассказывай! – потребовала девушка, грозно ударив хвостом по кровати.
- Двадцать шестого числа эскадрилья не вышла на связь, - скучающим тоном откликнулся демонолог. - Вроде на нее кто-то там напал, или она на кого-то, а потом в этом квадрате еще кто-то пропал без вести... кажется. Все всё отрицают. Герард рассказывал, дурак пьяный. Ой, отстань! Я не интересуюсь ни войной, ни политикой!
- Зато я интересуюсь Дьяволами! – вскочила с места Рейни. – Мне надо срочно узнать, что случилось! – девушка сжала кулачки и с вызовом уставилась на демонолога, будто тот скрывал он нее важную информацию.
- Ага, - вздохнул малефик. - У Джоина, водителя нашего, поговорка есть про то, как мазали и показывали. Очень он ее любит. Чего ты всполошилась? У кого и что ты узнавать собираешься? Если где чего и знают, то в штабе. Кто ты такая, моя милая, чтобы с тобой делились этой информацией?.. - тут губы демонолога тронула недобрая ухмылка очень кстати подвернувшейся мысли. - То ли дело я... Я все-таки не последний человек, куратор... У меня и церковные каналы есть... Я бы, наверное, мог что-то разузнать, если бы захотел. Кстати, тебе никто никогда не говорил, какая ты хорошенькая в гневе?..
Рейни даже застонала от охватившей ее злости и безвыходности:
- Нет, Дарий, ты же не можешь!.. – но тут же и саму демонессу осенила весьма привлекательная догадка. – Сиди тут, я сейчас вернусь!
- И стонешь очень соблазнительно, - гнул свое Дарий. - И... ого, какая перемена! Мне это нравится. Ну давай, удиви своего... куратора.
- Ага! – Рейни радостно бросилась мимо Дария и ловко скользнула в открытый люк.

Дата: первое-второе сентября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

С губ срывается невольный стон… вместе с пеплом. Снова. Снова! Создатель, за что?!
Нечем дышать… С не-лба градом катит холодный не-пот – ни то, ни другое не имеет смысла в затхлом мареве гари. Холодный пот – единственный источник прохлады, и тот лишь щекочет спину, которой тоже нет.
Наверное, так обрекают на страдание душу. Ничем не можешь воспротивиться, ничего не можешь сделать – потому что делать нечем. Хочешь отвернуться – нельзя6 глаз нет, ты видишь просто потому, что видишь, а не потому что открыл их! Хочешь заткнуть уши – нечем, рук нет. А если бы и были – где они, твои уши? Ищи-свищи, на свист авось найдёшь! Даже упасть на колени и захлебнуться слезами – не выходит, потому что колен нет, а вместо слёз катятся прямо по душе капли собственных грехов – вот они-то как раз настоящие, такие, что от каждого касания бросает в морозный жар, раскраивая то, чем ты оказался, сотней льдистых трещин с острыми краями и гранями – и каждая нацелена в тебя же. Грех точит совесть, а та режет не жалея…
Хочется выть. Хочется кататься по земле от бессилия. И снова всё это – нечем! НЕЧЕМ!
Создатель, молю тебя…
С десяток… или больше? Меньше? Мусорные люди сгрудились над перепачканным нагим тельцем. Каменный идол, считающий себя человеком, вершащим справедливость, надвигается на тебя, сверля льдинами глаз, исполненных первозданного безразличия, и всё также устремлён внутрь столпа, имеющего наглость ходить и дышать, невидящий мёртвый взор. Праведность, оправдавшая всё. Праведность, взявшая на себя право вознестись к Создателю и встать с ним вровень по своей собственной прихоти.
Мёртвые глаза отделяют праведных от неправедных. По своей мерке. И пепельный мир – последняя кара, которую уготовала судьба тем несчастным, кого праведны лёд признает нечестивцами. Снова взметнётся каменная рука, заявляя своё право на внимание и повиновение. Снова раздастся громогласное «Кайся». Снова мусорные люди соберутся над телом, и запах прелой овчины и кислотного перегара заглушит для несчастной жертвы все прочие запахи – гарь, металл, ядовитый сок из священного знака, обозначающего карающий огнь Творца – всего лишь «химический состав, вызывающий резкую магическую дисфункцию»… И снова взмолится несчастное тело о пощаде, не понимая, что прощение, искупление, пощада – одно, а воздаяние за грехи – совсем другое, и до расплаты, которую пошлёт на нечестивую голову ведьмы сам всемилостивый Творец, его верной длани нет никакого дела. Пусть расплата будет петлёй на ближайшем суку от рук бандита, зарезавшего брата за три мелких монеты! Пусть – бандой ублюдков, которые выбросят надоевшую игрушку едва живой, забитой и изнасилованной даже не десяток раз, через несколько дней, если та не рехнётся раньше – пусть! Пусть голодные волки, загоняя лишённого силы чародея, пойманного за то, что помог селянам разжечь огонь в очаге простенькими чарами, повалят его и с удовольствием вгрызаются в горло, оставляя выпотрошенные кишки на сладкое своим возлюбленным волчицам, чтобы заслужить ночь бурной страсти на поляне, заваленной костями и обрывками недогрызенной плоти! Для того, кто выполнил свой долг, нет и не может быть обвинения в холодности – он всё сделал правильно, а дальше жизнь этих ничтожеств – в руках Создателя. Так, и только так!
Каждый раз, каждый кошмар – время забегает чуть-чуть вперёд, давая пережить ещё больше чужого отчаяния, боли и стыда – как свои собственные. В не-горле живьём, словно дикий, обезумевший детёныш, прогрызающий себе путь сквозь трясущуюся в смертной агонии мать клокочет и дерёт глотку пепельным перхом ненависть. Ненависть к мусорным людям, которые снова выбирали, как повернуть несчастную девчушку, нагую и грязную, бессильную в их сальных лапищах, чтобы каждому досталось что-то, с чем можно поразвлечься. Ненависть к прущей вперёд, попирая прах мира своими праведными сапожищами, каменной глыбе с алмазами холодных глаз, устремивших взор в собственного Единого – Единого-Себя, грязного бога в грязной душе, не способной даже повернуться на истошный крик обречённой девчонки, куда уж там до милосердия и благородства. Ненависть к собственному бессилию, связанному в кокон души, не способной даже пошевелить пальцем… Не имеющей даже пальца, который можно вбить в одно из поганых льдистых буркал, лишь бы обратить на себя внимание этой твари в обличье… В обличье тебя самого. Ты знал это всегда, с тех самых пор, как принял новую жизнь и всеми силами пытался уйти от этого чудища в твоей душе. А оно – ждало за углом и будоражило сны, напоминая о том, кем было… и кем хотело остаться. И рвалось на свободу по ночам, словно демон, заключённый в круге подчинения. Это – монстр с холодными глазами и каменной походкой, самопровозглашенный бог-Творец, имеющий право карать и миловать, казнить и спасать, гордый колосс, попирающий греховный мир под его праведными стопами – это ты.
- Это я.
Твой голос прорывается сквозь небытие расплавленным свинцом, обжигая тебя страшнее, чем некогда взрыв огненного кристалла. Пепельно-угарное марево вспыхивает ореолом тысячи костров, и ты видишь… Видишь, как мусорные люди лапают – другого слова не найти – замазанное в саже тело, как один из них отскакивает, визгливо вереща и размахивая укушенной пятернёй, как кто-то другой – с огромной окладистой бородищей, в которой запутались крошки недавно сожранной буханки – отвешивает пленнице другую пощёчину, хлеще первой.
- Кто ты?!
Голос дрожит. Твой… но говоришь не ты.
- К-кто ты?! Назовись, исчадие мрака!
Каменная походка оступается, и колосс рушится у твоих ног. Его штаны и сапоги ударяются о горячую, прожженную землю, поднимая тучи пепла. Камень кашляет – каменно, гулко и низко, закрывая губы ладонью. Вот, вот теперь этот жест куда менее уверен. Колосс-бог, Творец-в-себе, готов посмотреть не-себе в глаза? Готов посмотреть – и увидеть? Первый, быть может, раз в своей треклятой божественной жизни?
- Кто ты? – эхом отвечаешь ты горделивому святотатцу, решившему на правде и справедливости сделать карьеру, вывернув их наизнанку и пользуя, словно уличных шлюх, за мелкую монету. И неважно, что отвечаешь – себе. Ты – не ты уже потому, что ты – это ты и есть.
И ничего в этом нет сложного.
- Я… Я – охотник на ведьм, милостью Творца!
- Нет.
- Я наказал ведьму по заслугам. Возвратил её в лоно святой веры. Она раскаялась, и грехи её прощены…
- Нет.
Ты наступаешь на себя, ты пятишься перед собой. Ледяные глаза-осколки дрожат, пытаясь сфокусировать вырванный из собственных глубин праведности взор, и натыкаются на огненные угли твоих глаз.
Холод и камень – против открывшейся в душе пышущей жаром трещины. Живая искренность – против монумента праведности. Бог в человеке – против человекобога. Кто победит?
Ответ прост. Тот, у кого сейчас уже есть железная рука – могучая, крепкая, способная гнуть стальные пруты и крушить скалы. Та, которой незачем сейчас стесняться. Та, которой ты выбьешь гадость, гарь и кислую овчину, выдавишь, разорвёшь и скомкаешь, чтобы снова разорвать всю эту погань – из своей же души.
Кто победит? Тот, кто ударит, не испугавшись ударить самого себя. То есть – ты.

Ты чувствуешь жар пламенного кристалла – словно весь заряд мира разом уместили в твоём плече, и рука сейчас не выдержит – взорвётся, разлетится на крошево кости и дождь обрывков кожи с красной подкладкой. Истошно, злобно и торжествующе, словно рой ревущих от возбуждения бешеных пчёл, гудит весь контур немыслимой силы, когда ты замахиваешься ей – Своей рукой – и обрушиваешь всю мощь скопившегося негодования на проклятую каменную рожу. Свою. И глаза, которые лопаются стеклянными искрами – тоже твои. Или были твоими, но ты не жалеешь. Эти глаза, эту бесстрастно-каменную морду, эту сжатую в линию складку губ и дугу плеч шириной с небольшое коромысло – надо было разбить, разнести, расколоть к бесовской матери. Давным-давно!
Ибо Единый даровал Молнии силу открывать новое, освещать, порождать движение, наделять жизнью и душой – и потому душа может быть подобна молнии: светла и порождающа свет. И Вихрю он даровал силу влечь, уносить и очищать, избавляя от скверны. Но в дланях того, кто восстал против зла, да будет перун небесный един с всевбирающим ветроворотом!
Мир гари и пепла дрожит и распадается вокруг тебя, разлетается, как каменно-стеклянное крошево поверженного колосса-Тебя, Тебя-бога. Впереди – мусорные кучи с обрюзглыми, сальными, заросшими лицами. Лишь переступить чрез прах себя осталось, и мир – этот мир, мир тебя внутри тебя, будет навсегда изменён… Последний звон и треск мира отдаётся в голове – настоящей, твоей, единственной – громким, зычным ..

-Мааау! Мааау!
Готфрид открыл глаза. Храбрец, в глазах которого подрагило легко уловимое беспокойство, жалобно мяукал и тыкал лапкой в лицо хозяина в надежде разбудить епископа. Над ними, склонившись к постели и не решаясь разбудить хозяина, чуть пошатываясь, красный и несколько этим смущённо закусив губу, стоял Рейн Гитлер. Увидев, что котёнок добился-таки своего и выполнил работу слуги без риска быть обруганным, Рейн почти с нежностью улыбнулся зверьку и слабым шёпотом (с пьяным задором, отчего вышло довольно громко на самом-то деле) известил своего господина:
- Вашсощенство… там это… ик!... ой, прощенья просим… ну в общем… ик!... да чтож нелёгкая-то взяла…
- По существу, дружище.
- Монахини тама. Две. Просят пусть. ПО срочному делу, им-де назначено. Уж я бы и выгнал и… и-ик! Ай, твоюжмать… выгнал бы их в шею, но женщины ж, да святого звания… И вцепились – что твои борзые! Прикажете принять али завернуть до утрева?
- Принять. Попроси пройти ко мне в кабинет. Я сейчас приведу себя в порядок и подойду… Сколько времени?
- Четвёртый час пошёл, господин линтаарий.
- ну иди, проводи их. И Шульца, если что – не буди.
- Не буду. А Шмидт ещё держится, вашсощенство!
- Кто бы сомневался-то…

Как ни странно, короткий сон всё равно прибавил сил и дал отдых душе. Готфрид потянулся, с хрустом расправляя кости – рука лязгнула, и первый раз за долгое время лязг прозвучал не звуком на фоне жизни и не постыдной неурядицей, а музыкой силы… Разум линтаария, словно цепкий рыбак, одну за другой выхватывал из тёмного, мутного омута обрывков сна сцены и капли истины, из которых и складывалось осознание сути, сущности происходящего. С ним. С Корпусом, который ему надлежало во многом изменить. С лиа, которых предстояло понять.
Вопроса «что я делаю?» не стало. Он исчез вместе с мрачным каменно-ледовым крошевом прошлого. И пусть это крошево продолжало резать душу осколками совершённого греха – не одного и не двух, если быть честным… Сейчас это не имело значения. Он не повторит тех ошибок. Никогда.

В кабинете горел свет, и на фоне дверного проёма ярко выделялись две тени. Длинные, тонкие, они казались духами грехов, пришедшими к нечестивцу на тайную встречу, чтобы с рассветом забрать его совсем. Как в старых сказках.
- Прошу прощения, что заставил вас ждать, сёстры. Вы припозднились со своим визитом.
Две монахини – одна явно инквизиторша, вторая – просто смиренная сестра – преклонили колени и припали к его рукам. Первая – к правой, металлической. Вторая – к левой, живой. Кожу словно что-то кольнуло – коротко и быстро, как зубы маленького хищника. Готфрид поморщился и, желая поторопить гостий с изложением дела, наклонился, предлагая подняться и говорить…
… чтобы столкнуться взглядом с безбрежной синевой взгляда, из которой на него смотрел его собственный грех. Смотрел ледяным, пустым взглядом человека-Бога.

День: девятнадцатое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D8 (Эаши)

Она бродила по Веладону уже не первый день. И ночь. Никуда не выходила. Не хотела. Ни о чём не могла думать. Слуги, друзья, знакомые - все обходили хмурую, мрачную Иниалесту Найль-Теграэ стороной, стараясь не попадать под тяжёлый взгляд, похожий на острый кристалл. шуршали складки одеяния, едва слышно касались пола изящные ноги, и лишь вздохи ловили коридоры, залы и шелестящие ветви великого древа, где издревле обитал дом Камеда.
Любимый - на войне.
Сын - рядом с ним.
Дочь - где-то на севере Шэн-лие.
Самые верные, самые надёжные друзья - тоже где-то там. на войне.
От страшного слова бежали по спине муражки, и хотелось, чтобы вздохами можно было остановить если не бойню, то хотя бы время. Время их последней встречи.
С тех пор, как она вернулась из лагеря любимого, Веалеен снился ей. Каждую ночь. Сильный, храбрый, благородный... Тот, кто всю жизнь воевал, не желая войны, и только успел привыкнуть к миру, как... Снова. По глупости. Об этом теперь знали все, никто не делал из коварства и злости найрино секрета. Конечно, виновным считали наркейна, но ведь изначально приказ был отдан Веалееном... Средоточие оправдало бы любимого, Ина была уверена в этом. Весь народ - от чиа до намье, от алэдро до эрбров был бы на его стороне. Все, как один.
Кроме самого Тигра-Властителя. Веалеен разъедал себя изнутри, словно ржавчина - металл или яд - кровь отравленного.
Можно ли отравить кровь воина и оружейника - оружием и войной? Недаром ведь доспех возлюбленного звался Кровью Земли...
Иниалеста снова вздохнула. Кивнула проходившим мимо двум стражникам, вооружённым боевыми магаратами. Те кивнули в ответ и пошли мимо, стараясь смотреть друг на друга.
От ускользающих взглядов было ещё хуже. Словно всех, кто ушёл на войну, уже отпустили к Средоточию. И своего владыку... тоже?
Нет. А если и так - то она не останется здесь. Одно сердце - на двоих. Так было всегда, и жизнь на двоих - тоже одна. Путь к Средоточию один, и пусть только... только...
Предательница-слеза выскользнула из-под опущенных век, чиркнув тёплым прозрачным шрамом по щеке и, соскользнув вдоль обнажённой ключицы, затерялась в скалдках платья. И пусть. Пусть убегают вместе с ней страхи и тревоги.
Веалеен вернётся.
А пока - Зелёный Трон для народа Эаши и всего Шэн-Лие взял себе её лицо, пока рука её света и счастья заносила меч для удара, который не должен был быть нанесён, и поднимала щит, чтобы отразить атаку, без которой всё было бы намного лучше.
И лицо Зелёного Трона, пусть женское, должно было быть достойным его силы и власти.
Старик, известный в Нарелан, как Аюн (без рода и семьи, хотя на самом деле его кровь называли Кё), попросил внимания
Иниалесты за день до очередной встречи своего дома. Когда разрешение было получено, - в полдень, лиа навестил супругу Тигра-властителя. Седые волосы косой лежали на левом плече небрежно, но были заплетены аккуратно, волосок к волоску. Такой же аккуратной, до последней застежки, была и простая льняная одежда лиа. Он сразу объяснил цель своего визита - она была тесно связана с тем, что выборы откладывали уже трижды.
Ина слушала милостиво и внимательно. События в доме Нарелан с каждым днём становились всё больше похожи на выдумку. раз за разом, уже трижды с кандидатами на пост Длани Земли что-то происходило. Причём происходило то, что не могло произойти в принципе! Опытные, талантливые, надёжные и верные оступались или отказывались там, где просто не могли не преуспеть.
- Чем всё закончилось последний раз, повторите. Кто снова имел все возможности стать Дланью Земли и не стал?
- Дерек Оану отказался от поста прямо в конце совета, - провел пальцами по залысинам старик. - Один раз случайность. Два это совпадение. Но три - повторение. Как бы ни прозвучало самоуверенностью с моей стороны, но я готов высказать недоверие дому Амар, который попустительствует подобным событиям.
- Наблюдатель от дома Амар явно не справляется со своими обязанностями - что странно, ведь обязанности его ему известны. Что вы думаете об этом, эй-раан Аюн?
Иниалеста поймала локон волос, накручивая его на палец - задумалась. В доме Нарелан творилось что-то неладное... Или всё же нет? Три совпадения разом. Слишком много.
- У кого теперь были бы шансы подхватить бразды правления Нарелан, состоись выборы в очередной раз и увенчайся они успехом?

- Нет более сильной среди наших семей, чем семья Каа-Рис, но Теврар не может претендовать более на место Длани, - с легким кряхтением Аюн распрямил плечи, - однако в семье много достойных сыновей. Среди достойных сыновей есть один вольный. Я уверен, что семьи примут его, если он пожелает править.
- Кто он?
"Не может претендовать на место Длани, потому что один раз оступился. Одна ошибка - и позор на всю жизнь. И даже если не так, даже если все поддержат и поймут... Съест себя сам. Может быть".
Думать о Тевраре мешало желание думать о Веалеене. Иниалеста стиснула зубы, едва заметно поведя плечами.
Лицо зелёного Трона. Лицо власти. Она.
- Глава младшей ветви семьи Каа-Рис, хозяин нескольких стай кааши и не только.
- А если и его вдруг "внезапно" постигнет неудача?
- Поэтому я и желаю обратиться с просьбой о том, чтобы отложить выборы на три недели, чтобы я мог провести расследование произошедших событий.
- Три недели... Что скажет на это сам дом Нарелан? И всё-таки - кто ещё имеет шансы? Сколько может быть претендентов вообще - где-нибудь указано?
Аюн помрачнел.
- Сколько угодно, эй-раани. Я думаю, что дом Нарелан будет против, но Хранитель Сердца уступит голосу разума.
- Против... чтож... передайте Хранителю Сердца Нарелан, что такова воля Зелёного Трона. Чью власть в военное время, напомню я от себя, оспаривать может лишь Средоточие через свои Опоры. Жаль, что об этом вообще приходится говорить. Вы уверены, что трёх недель будет достаточно, эй-раан?
Ина не колебалась. Она знала, как принимал решения Веалеен. Взмахнув мечом - руби. Решив делать - делай.
Дому Нарелан требовалась - по меньшей мере - помощь.
- Я уверен. Весть о происходящем я постараюсь в скорые сроки доставить так же Тигру-властителю и по возможности предупрежу видящего дома Амар, хотя последнее время он избегает...
Помрачнев, нарелановец замолчал.
- Договаривайте, Аюн. Это может быть важно не только для моего возлюбленного, но и для меня, - глубоко кивнула Ина. - Прошу вас, добрый эй-раан.
Старик погладил пальцами косу.
- Я надеюсь, что у меня получится встретиться с ним сегодня, но вероятность слишком мала. Что-то гложет моего старого друга, и я чувствую, что он слишком много отдал сил и ослаб.
- Что можно сделать для него. Вы ведь знаете, мой любимый дружен с Видящим - уже очень многие годы. Только скажите, что может поспособствовать Таану Оневи, и я от его имени сделаю это или найду того, кто может сделать.
Аюн странно улыбнулся.
- Однажды я уже сломал голову, пытаясь понять, что в голове у него, но на этот раз не стану. Видящий дома Амар говорит сам, когда ему необходима помощь.
- Или не говорит. Это тоже его манера, - слабо улыбнулась Иниалеста. - И всё же - пусть ему поможет Средоточие, раз наша помощь ему не нужна.
- Благодарю вас, - улыбнулся старый лиа. - Я постараюсь ему передать.

День: двадцать четвертое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: окраина Е5

На следующее утро Таану, Мезу, Фелико, Иснари, Рахрах и Раяса отправились к пограничью. Видящий дома Амар был удивительно-задумчив, словно перекатывал в голове одну и ту же мысль раз за разом. Отвлекся он от нее всего лишь ненадолго, чтобы сказать, что к вечеру второго дня отряд доберется до военного лагеря Веалеена. А потом, еще раз, чтобы отправить подозванную птицу с посланием в Эаши.
Первая стоянка получилась уже далеко от лисьего поселения и выбрала ее дочь Канъяна, которая знала эти места удивительно хорошо. Небольшой холм - под холмом тянулся узкий ручей. Земля на месте стоянки была сухой, несмотря на частые в последнее время дожди, но дрова все равно пришлось сушить. Жрица отогнала Иснари и сама занялась костром. Готовила тоже Раяса, то и дело отгоняя подальше темную соотечественницу. После шестой или седьмой настоятельной просьбы отдохнуть, Иснари пожала плечами и села неподалеку от Таану, обхватив руками колени.
- Мезу, - словно не заметил женщину Оневи, - как далеко можно уйти в тени?
- Я не могу туда ходить по-настоящему. Но за изнанкой будет изнанка, потом еще и еще... Пока не дойти до самого дна.
- В тенях скрывается прошлое, - отстраненно произнес Таану.
- Ты когда-нибудь видел тень Средоточия?
- Только на солнце.
- Тени бывают разные. В одной все умерло и замерзло, в другой - даже камни живые. Есть такие, где ничего нет, и тебя тоже. Есть похожие на кривое зеркало, - Мезу улыбнулся и задумчиво протянул ладонь, словно ловя несуществующую снежинку. - Есть те, где все давно прошло. И те, где не началось.
- Я должен найти кое-что, Мезу.
- Я не помощник тебе, - беляк улыбнулся. - Мне туда хода нет.
- Проводи меня. Не сегодня. Через день или два.
- Я не умею, Таану, - Бабочка встал. - Я...Стреляю из лука.
В подтверждение Мезу достал найчезу и натянул на него тетиву. В тонких пальцах камиэ тяжелый лук тоже казался игрушечным и совсем невесомым. Оневи отвел от камиэ глаза и улыбнулся.
- Потренируйся, пока стемнело не до конца.

***
Иснари сидела и слушала их разговор. Он немного убаюкивал, а за день лиса устала в седле. Голова против воли клонилась к коленам, и есть не хотелось совсем.
Протяжный звук, как отдаленно знакомый голос, скользнул мимо, негромкий и глубокий, точно звучание морской раковины. Он заставил холодок пробежать по венам. Иснари прислушивалась всего мгновение прежде, чем понять, кому принадлежат слова. Этот голос лиса ни за что бы не забыла. Она замерла, раскачиваясь будто в невидимом танце: глаза зеркальные и раскрыты, лицо застывшее… а потом поднялась и, что-то достав из своей сумки, двинулась за узкую полосу предлеска – дальше начиналась равнина.
Вечерняя роса умыла ноги, прохлада забралась под одежду. До места той смерти было не больше киллометра - и сложенные пирамиды почти походили просто на холмы. Нужную лиса почувствовала сразу и присела рядом на одно колено, прижав ладонь к ледяному ребристому боку камня.
- Странно... я ведь и так видела, как ты умерла, - негромко обратилась к мертвой Иснари и замолчала.
Лиса села на землю и прикрыла глаза.
- Ты хотела вернуться после смерти... - камень заставлял руку отдавать тепло. - Я восхищаюсь твоей волей. Мне так много доводилось ходить по старым городам. Все, кто в них жил - пока смерть была где-то вдали, в непостижимом будущем, они даже подшучивали над ней. Храбрецы. Каждый знал, что встретится с ней рано или поздно. В конце. На короткий миг каждый обязательно заглянет ей в лицо...
Пальцы вздрогнули:
- Иногда этот миг оказывается дольше и тягостнее, мучительнее всей прожитой жизни, которая - тоже миг по сравнению с вечностью.
Женщина говорила с мертвой так, словно та могла слышать.
- Иногда я жалею, что это знание досталось мне слишком рано. Жизнь, долгая или короткая, была - и ушла. Ее уже нет, ты остыла, замерла и осталась в ладонях смерти. И это действительно навеки. И воскресения никогда не будет.
Лиса убрала один камень и положила под него сверток с кинжалами, когда-то принадлежавшими Стриж.
- Спасибо. Больше это мне не нужно.
Она замолчала и замерла. И только через час смогла найти в себе силы, чтобы встать и вернуться.

Когда Мезу снова вытряхнулся из негустого леса и начал разбирать лук, рядом с ним села Раяса. Она вглянула на видящего в стороне, на ракшаса, о чем то треплющегося с Фелико, на уходящую Иснари - посмотрела на камиэ.
- Не жалеешь, что тогда пошел со мной?
Бабочка энергично тряхнул головой: легкие, неровно остриженные волосы разлетелись в ночном воздухе паутиной.
- Ты - лист. И я тоже. Хочу посмотреть, куда ведет эта река.
- Я тоже хочу знать, - ответила лиса и посмотрела на небо. - Ты знаешь звезды?
- Какие ты хочешь? - Камиэ улыбнулся.
- Которые не знаю я, - Раяса подняла руку и указала на россыпь бледно-белых искр. - Пустыня. Мне однажды приснилось, как она раскололась.
- Ты уверена, что приснилось? - Бабочка запрокинул голову. - Вон та называлась Ане-хеми, когда я родился. Звезда-проводник. Сейчас это Наамендали, Небесный Лес. Она маленькая и голубая зимой, а сейчас только начала менять цвет.

- Теперь я знаю, под какой звездой мой новый дом, - кивнула Раяса. - Вон там... видишь черную звезду? Между двух крыльев ласточки?
- Как она называется? - Бабочка откинулся назад, и в его волосах запутался проходивший было по своим делам жук. Не удержавшись, Раяса поймала его, потом растрепала светлые волосы.
- Мы завем ее "нари" - тень. У нас знают, что каждый солнцепоклонник рождается под звездой - каждая звезда совершает круг и однажды заходит за черту, чтобы появится снова. Эта звезда никогда не заходит. Мой друг родился под этой звездой. Странная, Мезу?
- Неа. Она мне нравится, - Бабочка прикрыл глаза. - Расскажи о нем.
Раяса уперлась ладонями в подсохшую траву - заплетенные в косу волосы упали на землю тяжелой змеей. Жрица перевела взгляд с неба на что-то невидимое в темноте.
- Его зовут Нарията. "Тень луны". Он владет Знанием и строил корабли для всех нас, когда мы перешли через горы и увидели воду. - дочь Канъяна замолчала, словно не зная, что ее сказать. - Нарията почти не говорит. Я думаю, что он воевал больше, чем любой из лисьего племени. Ему почти порвало горло снарядом. И я ни разу не видела, чтобы он улыбнулся после войны. Может быть, он умер при жизни?
- Я думаю, он еще на войне, - Бабочка посерьезнел. - Как та звезда никогда не уходит с неба.
- Я отвела к Нарияте Йеля. Йель, даже побывав на войне, не воевал.
- Кто из них будет сильнее?..
- Надеюсь, что Йель. О чем тебя попросил Таану?
- Сводить его на изнанку. Может быть, ты сумеешь?
- Я боюсь туда ходить. А ты?
- Я не могу. Я их вижу, почти всегда, если не слишком близко к Средоточию, но это не настоящее. Чтобы переплыть реку, нужна лодка а не отражения на воде, - Мезу почти смешно надулся на неизвестного демиурга.
- Построить лодку?..
- Найти правильного ребенка, - улыбка. - Научить его. Пустить на воду. Может быть, он поплывет.
- Может, ты научишь его? - кивнула на видящего лиса. - Он недавно родился снова.
- Не-ет, - Мезу сгорбился - похоже, обида на демиурга стала почти смертельной. - Мне туда совсем нет хода. Даже туда, где снег. А там такой снег... Ты хорошая лодка. Но очень легкая, и тень города не дает тебе выйти.
Раяса посмотрела на него, снова - на видящего. А потом ладонью толкнула в плечо, опрокидывая в траву, на спину. Мягко прижала к земле, изучая белое лицо. Мезу посмотрел в ответ - неожиданно взрослым, пустым, почти мертвым взглядом.
- Тогда покажи, где, - попросила жрица.
Бабочка выбрался из захвата и свернулся в недовольный клубок, обняв колени руками.
- Один раз, - из мрачности в этом голосе можно было бы приготовить хороший ужин на целое селение психовампиров.
Раяса обняла его за плечи и ласково дунула возле уха. Мезу посмотрел на нее недоверчиво сощуренными глазами, но подумал и, конечно, простил.

Иснари, вернувшись, присела неподалеку от ракшаса и Фелико.
- ...нет, ну, понимаешь, я, значит, в тень, а этот демонолог за мной. Псих. Ненормальный какой-то. Проведи, да проведи в библиотеку! Приставучий ведь попался. А так, неагрессивный, тихий - за что, думаю, дураку башку отгрызать? Вроде на за что. Хотя хотелось...
Лиса улыбнулась. Эту историю она слышала раз сто.
- Тебе нужен был повод? - скептически фыркнул Фелико.
- Я же не маньяк, Фелико. - обиженно пробубнил Рахрах.
- И душу не хочешь?..
- Да он ее уже к тому моменту заложил кому-то, - махнул рукой ракшас. - Иснари? А помнишь тот город пещерный?
- Где ты закусывал пауками на глазах у гномов? - уточнила лиса.
- Где ты сперла книгу главы клана, а я его дочку... ну, того.
- Лучше бы наоборот, - со старательно изображенной кротостью произнес акуромант. - Я бы удивился...
Ракшас хрипло рассмеялся. Иснари его поддержала.
- Не вредничай, великий, - лиса подобралась к акуроманту и легко пихнула его в плечо.
- Я правда бы удивился, - подал вялый простест Фелико.
Лиса заглянула акуроманту в лицо, едва не коснувшись кончиком носа чужого.
- Я уже даже привыкла к твоим шуткам.
Фелико посмотрел в ответ. Рахрах прикусил коготь, наблюдая за хозяйкой.
- Извини, что я злая. - сказала Иснари. - Вам настойки Раясы принесли?
Человек отрицательно мотнул головой. Женщина вопросительно оглянулась на демона; тот щелкнул себя когтем по клыку: нет. Тогда лиса ткнулась носом в щеку акуроманта и легла рядом, скрестив руки за головой.
На морде демона появилось недоуменное выражение: "Что это было?"
Акуромант обменялся с ним взглядами и пожал плечами. Он уже привык.

День: двадцать пятое сентября
Фигура: ферзь D8
Ход: без хода
Официальная клетка: Е5
Фактическое местоположение: Е5

Второй месяц с начала войны.
Для войны, которая началась по ошибке – много. Слишком много.
Для войны, которая была неизбежностью – даже совсем мало.
Мнения лиа делились. Во всём. Всё время и во всём за эти два месяца.
Веалеену было неспокойно на шэа. Неспокойнее, чем все дни до этого. Он уже давно не видел Таану. Иниалесту – тоже очень давно. Хотелось поговорить хоть с кем-то, кроме Граатронда и собственных гвардейцев и воинов.
Оружейники «Заняли позицию». Проще говоря, после того, что случилось на переговорах – свернули все прежние лагеря и теперь выстроились по левому берегу Рега. Были всё время в полной боевой готовности – словно вмёрзли в неё, в эту «боевую готовность».
Тигр-Властитель спрашивал себя и Средоточие, что происходит. Долг не позволял оказать последнюю почесть старому Регусу: приходилось всё время пребывать среди своих бойцов. Теперь – и на фронте.
Фронт с той стороны молчал. Был в ясную погоду отчётливо виден, внушал уважение, показывал, что чужаки не намерены просто так сдавать свои позиции… и молчал.
Не было толком стычек. Не было битв. Не было даже озлобленности с хоть одной стороны. По крайней мере друг в друге стороны её, кажется, не видели… Или это потому, что озеро большое и широкое?
Тигр-Властитель не оставлял Граатронда ни на минуту. Отдавал приказы. Ни с кем не говорил. Даже с сыном, который, понимая, как тяжело и муторно на сердце у отца, часами упражнялся во владении клинком, беге, искусстве уклонения… Во всём, что следовало знать будущему воину, оружейнику и правителю.
Кристаллы доспехов гвардии сияли на солнце – когда то не было затянуто дымом, а случалось это нередко. Озеро спасало, но не всегда, и по ночам порой казалось, что вместо родной земли они оказались где-то в другом, заколдованном мире, где не слышен голос Средоточия в шэа – и потому-то ничего, ничего, ничего не понятно, и неизвестно, как остановить то, чего никто не стремился начинать!
Регус. Кино. Найрино, чтоб им…
Всё сразу. Проверка на прочность для целого народа. Для двух народов. Или для одного.
Так ли уж велики различия сейчас? Разные лица – и одни выражения с двух сторон. В это Веалеен верил.
Но озеро было большим и широким. А лагерь – военным, набитым оружейниками до отказа и «в полной боевой готовности». На все случаи – от «стальных птиц» до огня. О приезде видящего доложил быстроногий вестник. Таану и еще четверо всадников заметили еще ночью, но только сейчас они подъехали достаточно близко.
Таану?.. Он сказался больным и после сорвавшихся переговоров несколько недель не покидал свой дом в Эаши. Поговаривали - ухаживает за воспитанником.
Старого друга очень хотелось встретить тепло. А при виде его – тем более захотелось. Родной, живой камень, по которому скучаешь, даже когда знаешь, что ничего в его поведении не изменится, что он будет продолжать цепляться к малейшей оговорке, постоянно тенью присутствовать рядом и общаться с тобой так, будто говорит с мальчишкой. Но…

Два мальчишки со старыми шэа. Два мальчишки, переживших тяжелейшие войны, которые оставили им шрамы глубже, чем могут быть на любом теле.
Они всегда друг друга не понимали. И всегда понимали лучше, чем кто угодно другой.
Для владыки Камеда – может быть кроме Ины.
Оставалось самое необходимое. И самое главное – может быть для обоих.
Найти нужные слова для встречи. Трудное дело. Всегда. Особенно с Видящим. Особенно ему, Тигра-Властителю Веалеену Теграэ. Особенно… Всё. Хватит.
Веалеен лишь коротко вздохнул и спокойно, тихо улыбнулся, блеснув кристаллами чёрно-красных лат, когда забрало освободило лицо.
- Я рад тебе. Проходи, - Веалеен протянул Оневи руку. – Проходи и рассказывай. Что было. Что делал. Кто с тобой. Потом – буду рассказывать я, если ты чего-то не знаешь. Шатёр или берег? Я прикажу подать чего-нибудь перекусить – ты устало выглядишь. Ты надолго?
Таану крепко сжал руку старого друга и обвернулся на тех, кто ехал с ним.
- Шатер, Веалеен. Место, свободное от ветра, где можно отдохнуть. Мы устали немного с долгой дороги. Я назову тебе их имена. Они все почти, кроме Мезу, камиэ, северяне. И думаю, тебе будет интересно поговорить с малефиками. Страх, когда начинаешь его понимать, перестает быть страхом.
Он взглядом указал на темную невысокую женщину с озорно-янтарными глазами, кота у ее ног, и мужчину, которому она была чуть выше плеча.
- Это Фелико и Иснари. Кот, ракшас - я расскажу еще кто они - Рахрах. Раясу ты, наверное, видел и прежде.
Акуромант поздоровался глубоким кивком, почти поклоном. Из-за спины старшей солнцепоклонницы выглянул сероглазый камиэ.
- Малефики, - Веалеен нахмурил брови, изучая новоприбывших. Странные. Скорее интересные. Ему доводилось видеть в жизни страшное. Страшное по-разному. Эти... с первого взгляда сказать было сложно. Но - любопытно, хоть что-то и настораживало. Чуть-чуть. - Да, ты прав, Видящий. Мне будет интересно. Эй-раани Раяса, - владыка Живых клинков, нисколько не смущаясь, вежливо поклонился лисе. - И остальные гости. Прошу вас всех ко мне - те, кого приводит Таану Оневи, не приходят просто так.
Короткое движение руки. Разноцветные гвардейцы, блестя кристаллами лат, расступились, освобождая совбодный проход к шатру своего повелителя и командира. Таану пошел первым, немного усталым движением убрав косичку у левого виска за ухо.
- Как... все идет?
- По-разному. Напряжённо... но лучше, чем могло бы быть. Боевой дух высок, желание защищать - выше только от исказителей было. Желание нападать... нет его. Совсем нет. На той стороне - не знаю, - Веалеен повернулся к другу, - но иногда думаю... что тоже нет.
Таану кивнул в задумчивости.
- До меня доходили плохие слухи о выборах в Эаши.
- Думаю, правдиво. Мне это очень не нравится, друг. особенно теперь.
- Кто следит за выборами от дома Амар?
- Юали Эрьи. Что скажешь?
Таану провел ладонью по лицу, стирая промелькнувшее выражение, которое никто не сумел распознать.
- Ты и сам знаешь, что это сильная семья, которая имеет много долговых обязательств от других. Огромная паутина, в которую легко попасть, но из которой непросто выпутаться. И это третий по силе род после семьи Оневи.

Фелико изображал почтительную молчаливость, но на самом деле рассматривал и Тигра-Властителя, и знакомое уже лицо Таану. В первый раз при нем обсуждали политику лиа - и чем-то это уже неуловимо напоминало колонизаторский корпус. Впрочем, даже дома на Континенте акуроманту никогда не приходилось лезть глубоко. Больше бегать по чужим поручениям.
- Мне не следовало позволять им приближаться к делам домов, - закончил видящий.
- Не следовало, - кивнул Веалеен. - Но я знаю тебя достаточно долго. ты сделал то, что считал нужным и правильным. Ещё ни разу это не шло во вред Шэн-лие. Сейчас... снова будешь делать, что считаешь нужным и правильным. Я - помогу,а ты поможешь мне. Как было всегда - и, думаю, ещё будет, Видящий. Что будешь... что будем делать с выборами в итоге?
Таану взглядом указал на своих гостей.
- Давай вначале присядем.
Разговоры вились вокруг до около мошкарой, пока все не устроились под плетенным пологом военного шатра. От озера, плескавшего неподалеку, тянуло осенней тиной и пожухшей листвой. Прежде, чем окончательно погрузиться в беседу, Оневи долго смотрел на темно-серую, но прозрачную воду, потом вошел.
- Выборы продолжаются до сих пор, правильно ли я истолковываю твой вопрос?
- Не закончены. Ина... остановила их. Но решение не принято. Надолго - не удастся. Там... слишком много неясностей, чтобы быть совпадениями. Я знаю только в общих чертах, но и этого - достаточно. Не верю, что это просто так. Что "всё это" просто так.
- Есть ли у меня хотя бы время до середины месяца, Веалеен?
- Сколько тебе нужно в самом лучшем случае, какой ты можешь предположить? Сколько в худшем? Вечности обещать не буду.
- К середине октября с помощью этих людей, я уверен, что разберусь со всем.
Фелико вежливо улыбнулся - меньше всего он умел и любил загадывать сроки расследований. Иногда свидетели просто исчезали поохоиться... на два месяца беготни по лесу. Но начальству, даже чужому, это знать не было смысла.
- Оттянем насколько сможем, - уверенно кивнул Веалеен, хрутснув костяшками пальцев - так, словно собирался вступить в кулачный бой и примеривался к противнику. - Что думаешь уже сейчас... И что ещё расскажешь? Время у нас пока что есть.
- Я хочу, чтобы тебе рассказали о своем искусстве малефики, как они видят его. А затем я расскажу тебе, что вспомнил сам, - Оневи странно улыбнулся.
Так он улыбался тогда, когда находил ускользающий след или плел сложное ташэа.
- Ты считаешь, что это необходимо? Мне не нравится, что то, что веками было запретно и считалось опасным - и не без причины - теперь требует понимания и должно быть выслушано, Таану, - Веалеен хмурился. Беззлобно, немного настороженно, но всё же скорее заинтересованно, чем недоверчиво. - Отказ от каких-то святынь прошлого - это отказ от частей наших собственных шэа. Но...
Властитель угрюмо вздохнул, качнув рукоятью прекрасного кристального меча на поясе.
.- .. но я всегда доверял тебе, Таану Оневи. Всегда. Потому и звал тебя другом - и сейчас зову, пока ты не придрался ещё к словам, старый булыжник! Я выслушаю тебя и тех, кого ты хочешь чтобы я услышал. А что пойму и решу... да будет на то воля Средоточия.

Рыжеволосый лиа мягко улыбнулся и попросил:
- Расскажи о своем искусстве, Фелико.
Акуромант на секунду склонил голову, собирая слова.
- Я не совсем малефик, даже не совсем маг. Я умею видеть то, что не видят обычно, и я умею обращать это в ничто. Если верить старым книгам, с моей помощью древний и чуждый мир забирает лучшие куски этого. На практике я большая свинья для магов и могу делать тени глубже, чем они есть.
Тигр-Властитель молчал, явно ожидая продолжения и вглядываясь в лицо того, с кем свели судьба, Средоточие и видящий Амар.
- Ну... могу показать, - предложил явно истощивший собственный запас красноречия Фелико.
- Я могу ему помочь, - подняла ладошку Иснари, сверкая янтарными глазами. Сейчас цвет ее глаз был точь-в-точь как у Таану. - Я... наверное, меня можно назвать демонологом.
Но и тут лицо государя оставалось холодным и заинтересованным.
- И как же ты способна помочь, юная эй-раани?
- Стукнешь меня чем-нибудь? - предложил Фелико. - Только не Рахом.
Иснари задумалась. Она отошла на два шага, озадаченно посмотрела себе под ноги.
- Я сейчас подниму песок таким образом, чтобы он обрисовывал контуры силы вокруг меня. Управление этой стихией напрямую связано с тенями, с черным песком "по ту сторону". Я как будто тяну его сюда, к нам.
Женщина улыбнулась Фелико и бросила:
- Лови.
Пепельно-золотые ручьи плеснули в сторону акуроманта. Фелико остался стоять на месте, только сосредоточенно выдохнул. Песок не долетал до него, бессильно опадая на расстоянии шага.
- Более чем наглядно. Итак - к чему всё это?
Таану, уже успевший спокойно устроится за столом, кивнул на обоих малефиков.
- Они отличаются так же, как шепчущие лиа. Видишь?
- Я пока не вижу, почему то, что продемонстрировали твои спутники, должно мне что-то сказать. да, они отличаются. Что именно ты хочешь этим показать мне, Таану? Всегда существовали те, кто вмешивается в Круг Жизни. По-разному. Кто-то так, кто-то - иначе. Вмешательство остаётся вмешательством, разве нет?
- Остается, - спокойно произнес Оневи. - Когда шэа покидают Средоточие. Я спросил себя - если они покидают наш Круг, то куда они уходят. Ответишь мне на этот вопрос?
- Я был бы Средоточием или шепчущим, если бы мог ответить. А ты - можешь?
- Я думаю, что понимаю ответ, - улыбнулся Таану.
- И каков же он?
- Жизнь никогда не прекращается, она продолжает присутствовать, изменяясь.
- Во что же обратились жизни тех, кто столкнулся под Ясным с порождением мрака?
- Я не знаю, Таану не знает тоже... - Ответил Фелико. - Чтобы это знать точно, нужно за ними последовать.
- Таану, - Веалеен прищурился, и в старых глазах правителя лиа сверкнула хитреца. Кажется, добрая... как у деда, готовящего очередную шутку над внуком. - Напомни мне, друг мой, сколько тебе лет? Или лучше - сколько нам с тобой лет? Да, все те, кто вмешивается в Круг Жизни - разные. Возможно, они и не уничтожают жизнь, возможно шэа тех, кто покинул наш круг, где-то существуют, и кому-то известно, где. А возможно и многое другое. Я не мудрец, не наделён многими из даров, которыми Средоточье одарило тебя или многих других достойных лиа. Но я уверен, что не только мы с тобой задумывались об этом - и почему-то ничто не смягчало сердца лиа, когда нам доводилось иметь дело с не-чтущими-Круг.

Владыка снова обвёл взглядом всех, кого привёл с собой Видящий. И остановил взор улыбающихся, чуть сузившихся глаз сперва на каждом из пришельцев по очереди. затем - снова глянул на старого друга.
- Что изменилось, Таану Оневи? Что изменилось - для тебя теперь?
Таану некоторое время молчал, и затем продолжил говорить. И теперь объяснял педантично, как наставник - подмастерью или учитель - ученику. Так объясняют еще невыросшим детям, когда по-настоящему хотят, чтобы они поняли. Расслудительно. Спокойно. Почти на пальцах. Повторяя каждую мысль дважды, а то и трижды. Обращаясь к тому, что Шэн-лие может оставаться и дальше запертой в своем круговороте, а может попытаться медленно это изменить и научиться понимать жизнь более полно и ярко, не только в красках, но и в оттенках. Оневи считал это шагом вперед, а не уступкой. Развитием, а не бессилием. Так страх оступает перед пониманием, а понимание заставляет смотреть в глаза прежде необъяснимому.
- Я сделал шаг вперед.
- Шагом вперёд было бы прекращение войны. И всё, что послужит этому.
Веалеен улыбался. Всё время, пока Таану рассказывал, Тигр-Властитель улыбался. И вспоминал.
Было что вспомнить. Старые битвы. Старые решения. Старые шаги - вперёд, как тот, что сейчас, по словам Видящего, он сделал, и... не только. Вспоминать, чтобы забыть... Или забывать, чтобы однажды вспомнить. Что из этого сделал (с собой? для себя? не для себя?) его верный друг и товарищ, Веалеен не знал. Но - улыбался, потому что попытка говорить с ним, как с учеником... вот это было от старого Таану. Как и любовь поправлять каждую фразу. Значит, друг как был собой, так собой и остался.
Оставалась самая малость - не задумываясь над привычным, поверить другу.
- Когда делает... шаг вперёд Видящий дома Амар - его делает Шэн-лие. Это смело. Но... наступило смелое время, и не только для воинов. Я не стану требовать или приказывать - это незачем даже теперь, на пороге войны. А потому - попрошу тебя: делай, что считаешь нужным - но будь осторожен. То, что ты готов понять и принять что-то новое - я могу считать лишь подвигом. Но... не все поймут и примут это даже так, как я, не то что так, как ты.
Веалеен обернулся к гостям:
- Я могу пожелать вам удачи. Могу сказать "да хранит вас Средоточие". Но вместо этого - пожелаю лишь, чтобы больше оказалось среди лиа подобных моему другу в готовности принимать и понимать. А не подобных... мне.
- Благодарю, - Фелико склонил голову. - Нам это понадобится.
- В этом лагере вы ни в чём будете знать отказа. Такова моя воля! - Веалеен от всей души рассмеялся над собственными словами. - А ты, Фелико... раз уж вы все различны, я хочу лучше знать, каков ты, и посмотрел бы на твоё искусство ещё не раз. Если твои желания совпадают с моими - буду рад.
"И буду рад, если ты, как всегда, не ошибся, мой добрый друг... Не всем дано шагать, не глядя под ноги, и точно зная тропку в чаще. Но, может, потому ты и Видящий?"
- Если мне будет позволено участвовать в тренировках... - акуромант невольно улыбнулся. - То вы очень обяжете меня, Властитель.
- Пусть будет так.

День: двадцатое сентября
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D8

Четвертый тур обсуждения был назначен на двадцатое сентября. Слишком... долго. "Слишком долго", - эта мысль мелькала даже у Юали Эрьи, которого сейчас беспокоили совсем другие вопросы.
Было раннее утро, и зал в Веладоне, где обсуждали, кто займет место Длани, был еще пустым. Говорящий обоошел кресла, столы, остановился под резной скульптурой из красного дерева и быстрым шагом направился к лестнице, которая вела на галерею. Оттуда можно было увидеть каждый уголок.
Через четверть часа зал начал наполнятся лиа. Они привычно переговаривались, но теперь их голоса звучали намного громче, грубее и резче - дом Нарелан лихорадило. Это - не шутка. Это - не забава: оказаться посреди войны с диадемой на множестве голов - десятки утренних советов в разных городах.
Юали низко наклонился, смотря, как почтенные лиа занимают свои места, а затем резко выпрямился и оглядел галлерею в поисках Танары. Он понимал (так, по крайней мере ему казалось) ее роль спокойного и стороннего наблюдателя. "Примерно, как Амар. - сказал себе Эрьи. - Только от военных".
Танара уже издали заметила знакомую фигуру, и даже без колебаний по осанке определила, что перед ней именно Юали, а не брат. "Сейчас опять подойдет и будет задавать вопросы" - решив, что иногда стоит быть непредсказуемой, уверенно направлась в его сторону с широкой улыбкой на лице
- Ну когда еще удастся так много пообщаться, эй-раан, - вместо приветствия обратилась она к наблюдателю. - Я уже ничему не удивлюсь, если и сегодня что-нибудь сорвется.
Тон кавалеристки был скорее язвительным, чем шуточным.
Юали выпрямился.
- В моем доме так много проблем, что уже хочется, чтобы это все завершилось скорее.
Он прищурился, глядя, как вперед выходит белоснежный, золотокосый Хранитель, вышагивает, сильно ступая всеми шестью лапами и небрежно поводя из стороны в сторону молочным хвостом с серебристо-пепельными полосами.
Танара тоже опустила глаза в зал, ожидая развития событий. Всё шло по плану, гладко и ровно, а потому интриганка могла гордиться своими успехами...
- Сейчас наиболее вероятным кандидатом уже остается семья Лан, - задумчиво произнес Юали, продолжая наблюдение.
Семьи затихли, разговоры продолжились шепотом.
- Да, они. Я не очень хорошо знаю эту семью. А проблемы в доме Амар наверняка требуют вашего отъезда? Вы торопитесь домой, эй-раан?
Он отрицательно качнул головой:
- Нет, эти дела требуют моего присутствия здесь. Как Лан является наиболее вероятным претендентом на место Длани, так я являюсь наиболее вероятным претендентом на место видящего, - и он устало улыбнулся наезднице.
- Надеюсь, что у вас в доме подобное не повторится. Сейчас всем кажется, что кандидаты дома Нарелан просто прокляты - или Средоточие избрало не самого популярного для этой роли. - Танара сочувственно кивнула шепчущему, понимая, как ему, возможно, надоела эта ситуация. Своих интересов у Юали в этом доме могло и не быть.
- Маярики говорил, что беседовал с вами, - зеркалом улыбнулся говорящий и замолчал, вглядываясь в склоненные над столами головы нарелановцев. Главы семей продолжали обсуждение.
Тико задучиво склонила голову:
- Наша с ним беседа окончилась слишком неожиданно, если можно, передайте ему мои извинения, я действиетльно сожалею, мне стало дурно, - не зная, что именно рассказал брат Юали, Танара коснулась самой безобидной части разговора. Все-таки зря она, наверно, подошла, хотя понимала, что и не сделай она этого - беседы с Юали не миновать.
Эрьи улыбнулся неожиданно-мягко.

- Я обязательно ему передам. Он несколько более беспокоен, чем я. Простите его.
Происходящее в зале неожиданно привлекло внимание лиа. Нарушая тишину, поднялся седовласый Аюн и решительно направился к Хранителю. Он что-то сказал очень тихо, совсем тихо - не разобрать. И цей-ин замер, озадачено шевеля только кончиком хвоста.
На галерее одновременно подались вперед Сеаль и Гарлет: они не желали упустить ни единого слова и выражения лиц. Фэнлинец, как и все время до этого, скользил взглядом по лицам, запоминая и впитывая чужие чувства.
Танара оперлась на перила и с интересом рассматривала беседующих. Что-то явно шло не так - и Юали заметил это первым. Опытный взгляд тико определил, что эти двое столкнулись с чем-то непонятным.
- Ой, ну что там опять? - нарочито недовольно вздохнула кавалеристка, задавая явно риторический вопрос.
Нареланец повысил голос, обращаясь к совещающимся:
- Я требую отложить выборы Длани, - громко и четко сказал он.
- Ну вот, я так и знала, - ухмыляясь заметила командующая кавалерией, - мне уже стал надоедать этот фарс, если кто-то решил пропихнуть свою кандидатуру, то все должны мучаться?
На самом деле ей было очень приятно так говорить, она-то знала, кто устраивает этот спектакль, дергая лиа за ниточки, будто кукол. Осталось чуть-чуть. Совсем близка ее победа и ее триумф. Стоило не спать ночами и нервничать, искать исполнителей и добывать немыслимые яды, договариваться о проклятии и шантажировать. И все ради Шэн-лие. Танара была однозначно уверена в том, что все жертвы - ради спокойной жизни. Но жизни лишь после победы и освобождения страны от врага.
Могло показаться - но от того места, где стояли посланники Домов, донеслось беззвучное ироничное шипение исполинской змеи.
Голоса нарелановцев взметнулись, как ветер. Хранитель Сердца поднял руки, пытаясь успокоить говорящих. Его ладони качнули раз, другой, третий - шум начал стихать, точно гул упавшего в воду улья.
- Объясните причину всем, эй-раан Аюн, - мурлыкающим, глубоким голосом попросил белоснежный цей-ин.
Седовласый сверкнул взглядом и улыбнулся проказливо, как ребенок.
- Причина проста настолько, что ее способно понять даже дитя. Выборы откладывались уже трижды, и я беспокоюсь, что однажды они будут отложены и тогда, когда придет мой черед.
- Твой черед последний, - тихо произнес сам себе под нос Юали.
- "Веская" причина, - язвительно заметила Танара, накручивая на палец длинную прядь волос, - как же это во время войны и без Длани? Стоит задуматься о его мотивах, вам не кажется, эй-раан?
Кавалеристка не ожидала, что кто-то может повлиять на ход событий. Да, не она одна стремится протолкнуть своего претендента, но до сих пор ей везло и оставалось совсем немного... чуть чуть... ТикоТико прикусила губу, с напряжением ожидая ответа цей-ина.
- Идиотская причина, - мрачно изрек Эрьи.
- Это решение поддержал и Зеленый Трон, - уперл ладони в пояс Аюн.
Цей-ин обошел его и кивнул. Он поднял голову и обратился к Юали, склонившемуся над галереей.
- Что ответит дом Амар?
Тико повернула лицо к шепчущему и прищурившись, ожидала ответа. Возможно, что личное мнение амарца сыграет нужную роль в принимаемом решении. А его мнение она уже знала. На Эрьи скрестились и еще два взгляда: Гарлет и Нерушимая Ветвь внимательно наблюдали за ним. Сеаль тоже посмотрел краем глаза - но по-прежнему безостановочно изучал чужие лица. Юали сжал так сильно перила галереи, что его пальцы побелели. Он был хорошим говорящим, но не всегда умел предчувствовать, а ссорится с Зеленым Троном сейчас казалось ему крушением всех планов.
- Мы последуем за решением Тигра-властителя, - склонил голову Эрьи.
"Мудрое решение", - мелькнула мысль в голове Танары, - "снял с себя всю ответственность за выбор". Вслух она ничего не сказала, только поглядела несколько разочарованно. У шепчущего, без сомнения, были основания так сказать, слишком уж узкими порой бывают дипломатические тропы. Что же, решать теперь будет Тигр-властитель, и его замыслы были лиа неизвестны.

Посланники Домов переглянулись, прозвучала пара неслышимых остальным слов. Сеаль неспешно двинулся так, чтобы иметь возможность перехватить Хранителя; Гарлет и Нерушимая Ветвь столь же неспешно направились к Эрьи.
- В таком случае Совет отложен, до... - цей-ин замер, прикрыв глаза.
- Пятнадцатого октября, - объявил Аюн.
Нахмурившись и непроизвольным движением прикрыв ладонью глаза, Танара не позволила своим чувствам вырваться наружу. Это было просто отвратительно. До пятнадцатого октября может произойти все, что угодно, что перечеркнет все её старания. Покачав головой, тико откинула волосы и обратилась к Эрьи.
- Ну, вот, эй-раан. Всё решилось. И не скажу, что мне нравится эта ситуация. Война, а Длани нет. - грустно взглянув на шепчущего, Танара пыталась угадать его отношение к происходящему.
Юали с трудом сохранил на лице ровное выражение.
- Я тоже не могу так сказать, - ответил говорящий. - Пойдемте вниз, к Хранителю.

Белый цей-ин в одном из альковов беседовал с Аюном. Седоволосый лиа опирался о серый и узловатый посох, навершие которого украшала виноградная ветвь. Бледный малахит рассекал прожилками листья, и камень непринужденно гармонировал с цветом глаз старика - молодым, как молодая же зелень.
- Я понимаю, как волную остальных, но мне кажется это самым разумным решением, - донесся голос седоволосого.
Танара шла следом за Юали и решила внимательно слушать, но ни во что не вмешиваться. Если что-то и нужно будет сделать, то потом, незаметно, не привлекая к себе внимания. Фраза про разумное решение была весьма спорной, но похоже, у цей-ина, скорее всего, есть на этот счет свои соображения.
Ненамного опередив Танару и Эрьи, к Хранителю подошел Сеаль; фэнлинец стоял совсем рядом, но пока что в разговоре не участвовал; судя по сосредоточенному взгляду, некий интересовавший его вопрос уже задали, и он обдумывал сказанное в ответ.
Услышав шаги, посланник оглянулся, вежливо кивнул обоим подошедшим.
- Добрый день, эй-рааны, - обернулся Аюн.
- Я могу вам чем-то помочь? - задал следующий вопрос, как зеркало, Хранитель.
- Доброго дня, - поприветствовала сразу всех присутствующих Танара, чуть склонив голову. Конкретных вопросов ей задавать не хотелось, лиа надеялась, что это сделает Юали, ведь не зря же он ее сюда позвал.
- Нет, нет, - покачал головой говорящий. - Надеюсь... все наладится.
На лице Сеаля отразилось явное сомнение: он явно не видел, как сложившееся положение может наладиться. Во всяком случае - легко и быстро, что для войны было едва ли не главным.
- А кто в таком случае будет представлять Дом Нарелан перед другими Домами? - негромко поинтересовался он. - Звезда и Меч интересовались этим.
- Хранитель, - твердо решил Аюн.
Цей-ин не нашел, что возразить.
- Хорошо, - вздохнул Юали.
Да, с этим трудно было не согласиться. Мудро. Видимо, она сильно нарушила чьи-то планы и кто-то пытается повернуть ситуацию в свою сторону. Тико молча слушала, стоя в стороне, лицо ее выражало лишь вежливую заинтересованность и согласие, но в душе кипела буря.
- Мудрый выбор, - согласился Сеаль. - Я сообщу об этом Дому; уверен, что Возводящие Живое и Потоки Жизни узнают об этом решении столь же быстро.
Пристальный взгляд фэнлиньца остановился на Танаре: на лице отражалась лишь учтивость, однако взгляд был цепким и изучающим.
Заметив или, скорее, почувствовав взгляд Сеаля, Танара лишь задумчиво повела плечами: мол, что я могу поделать, раз все уже решено... Интересно, кому понадобилась эта задержка и зачем. Скорее всего, все выяснится, когда срок ожидания будет закончен. Снова взглянув на фэнлиньца, она расстроенно приподняла брови и чуть заметная ухмылка искривила ее губы. Понимать это можно было как признание её беспомощности в данной ситуации. Привлекать к себе внимание совсем не входило в планы кавалеристки.
Единственной реакцией Сеаля стал едва заметный кивок.

День: двадцатое сентября
Фигура: пешка А7, ладья А8
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: А7

Арей ходил кругами возле гаснущего костра и в который раз окидывал гневным взглядом всех присутствующих, никто из которых не решался даже глаз от земли поднять, не говоря уже о том, чтобы встать с бревна и подкинуть веток в костер. Вождь очень редко серчал, но в такие моменты, как сейчас, попадать под руку было опасно, а спорить и вовсе глупо.
- Воров тут нет. Это сделал кто-то из своих... Но зачем? И кто из вас? Я всем вам верю. Вы все этого не делали, а запасные латы сами убежали? Или, может быть, мы их по дороге потеряли? Итё, - обратился он к почетному гостю отряда, ставшему невольным свидетелем этой выволочки, - могли эти охламоны доспехи по дороге потерять, а?
- Арей, - Итё откинулся немного назад, скусывая подрумяненное мясо с палочки, на которой его только что поджаривал, - тебе лучше своих знать. Как я могу указать пальцем в одного или другого? Поговори с каждым. Наедине. Может кто, что и видел. Может, кто что и знает. А при всех не скажут. Я бы не сказал. Если взяли по тихому, значит - не хотели шума.
Нет, Чло, конечно же знал, где и у кого сейчас запасные латы. Мог бы узнать это и сам Арей, расспроси он детвору племени Чубука, которые всегда в курсе последних новостей. Но, зачем лишний раз языком трепать, если знаешь только события? Только их, а не внутреннюю подоплёку всего. Зачем говорить лишнее, ели не знаешь возможные последствия? Быть вне племени - тяжкая доля. Варьировать на острие всегда трудно. Ведь, если что, крайним будешь именно ты. И не важно, причастен ты к ситуации на самом деле или же просто кому-то стало выгодно свалить вину на более беззащитного. Он - не член того племени и не член этого отряда. Он промолчит. Пока промолчит.
Но хуже всех в этот момент приходилось Риде. Она сидела на бревне, поджав колени к груди и уперев сжатые кулаки в щеки, чтобы никто не заметил неожиданно выступивший румянец стыда на ее лице. Врать она не умела и не любила, но и выдать Хена не могла. Нехорошо это было бы. Но и сидеть вот так, зная правду и скрывая ее, было еще хуже. Только бы Арей не послушал совета охотника - прямого разговора с глазу на глаз с ним она не выдержит.
Арей сдался, поняв, что никто и правда, не признается, уселся на бревно рядом с Ризой и миролюбиво толкнув её плечом, заметил:
- Да ладно, разберемся...
Рида чуть расслабилась и чуть слышно вздохнула. Пока беда миновала, а вот вернется Хен, она с ним и поговорит. Хорошо бы он сам во всем признался.
И, словно магнитом притянутый, взгляд метнулся на Итё. А вдруг и он знает? Был же в племени, наверно...
А тот, словно специально всё сидел и сидел возле костра, наслаждаясь жарким из бурундуков так, словно никогда и не едал до этого жареного мяса. Когда уже терпение молодой женщины начало подходить к концу, Итё поднялся, вытерев о траву руки и, раскланявшись с хозяевами, направился в лес. Как не был он дружен с соседями, ночевал он пока в одиночестве. И не здесь и не там. Вольный, как ветер, и такой же никому не нужный.
- Я пойду еще веток наберу, - встала Рида, и, стараясь не встречаться взглядом с вождем, отошла от костра. Пусть думают, что хотят. У нее не было цели догнать Итё, да и сказать то ей ему было нечего, ведь он мог и ничего не знать о поступке Хена и выдавать его Рида не собиралась.
Но почему же ее так тянуло в ту же сторону?
- Рида, - донесся из-за кустов знакомый голос. - Тебя-то я и ждал. При всех не всё скажешь.

те же, там же

Приблизившись, чиа испуганно дернулась, услышав слова охотника: "Неужели... знает?"- мелькнула мысль. Но если сразу не сказал, может быть, удастся убедить в том, что и вообще говорить не стоит. Хотя... просить кого-то лгать, как она? Нет, пусть все будет так, как Хен того заслужил... Краска стыда заливала щеки Риды, когда она подняла глаза на Итё.
- Да? Я тебя слушаю...
Итё покусал губы. То, что он хотел сказать не было приятным. Чло даже не знал, с какого бока лучше подойти к тому вопросу, который жёг его изнутри. Но не сказать было ещё хуже. Не сказать - значило предать те доверительные отношения, которые у него начали складываться с этой молодой женщиной.
- Рида..., - голос Итё предательски сорвался, - У тебя с Хеном что?
Лиа покраснела уже от смущения, отвела взгляд. И на душе её стало так невыносимо плохо, что брови сами собой нахмурились, а губы поджались. Как объяснить этому чуткому лиа, что происходит между ей и Хеном? Как сказать, что она чувствует себя не "невестой", как когда-то, встретившись впервые, сказала ему, а служанкой, рабыней... "Рида, сделай то, сделай се.." - Хен привык, что у него в услужении есть беспрекословная и трудолюбивая "невеста", привык унижать и бить при малейшем неповиновении, зная, что она не будет жаловаться... Да и некому ей жаловаться - с тех пор, как они ушли из своего племени, она стала совсем никому не нужна и зависима от своего тирана. Нет, не объяснить. Просто не суметь всего этого выговорить и не суметь ответить на вполне логичное "почему"... Может быть, когда-нибудь, позже.
- У меня с Хеном... Не знаю... Числюсь невестой, а так... - чиа подняла глаза, выбирая слова и вспоминая о том, что сказал ей Итё-Слон... Вот, возможно, что хочет сообщить ей охотник!
- А так, - решительно договорила она, - наверно, никто.
- Просто Хен он... - Итё усмехнулся, не зная, нужно ли это говорить или не стоит, - другую невесту приглядел. У нас в племени. Ну и...те доспехи он приносил к нам. Хотел перед Чубуком выдвинуться. Мне кажется - ты должна это знать. Если племя тронется с места - он уйдёт с ним. По крайней мере попытается уйти. Если примут.
Итё замолчал. Говорить можно было и ещё, но пока Риде, на его взгляд, хватало и этой информации. Если дать обезьяне гору бананов, она объестся. Если на человека обрушить много новостей, он их не воспримет все.
Услышав сообщение о новой невесте, лицо Риды озарилось такой радостью, что ее недавние слова о том, что Хен является ее женихом, можно было принять за ложь. Ни одна невеста не станет радоваться такому известию о сопернице. А вот информация о латах... он знал. И не сказал. Рида посерьезнела и вспомнила его слова о том, что при всех он бы не сказал. Зачем он говорит это ей? Хочет посмотреть, как она отреагирует? Так и не сумев расстроиться, Рида сорвала листок с ближайшего куста, и нервно теребя его в руках, честно, но достаточно спокойно ответила:
- Я знаю про латы. Видела. Только... не могу я его выдать. Вот вернется - ему все скажу. А Арею... не могу.
Тему про невесту она затрагивать не стала, пусть думает, что хочет. Иначе расспросов так или иначе не миновать. А она пока не была к ним готова.
Итё развёл руками. Ну никогда не понимал он этих женщин. Не понимал - и всё тут. Чувства Риды, отразившиеся на её лице откровенно сбили его с толку. Женщине сказали, что у её жених ищет другую, а она вроде как рада. Нет, чужая семья - потёмки. Пускай сами решают, что и как. Он сделал то, что должен был. Впрочем, если больше вопросов нет, то - о чём говорить?
- Ну, ладно тогда. Сами уж решите, что и как. А латы ещё можно вернуть. Если что. Ладно... пойду я.
Итё кивнул, намереваясь вновь скрыться за кустами.
- Итё... - голос чиа был тихим и робким, а совершенно измятый листик отлетел в сторону, Риде очень не хотелось, чтобы охотник уходил, но и повода задерживать его у нее не было, - Итё... А... племя скоро тронется? И ты тоже уйдешь с ним?

те же, там же

- Не знаю, Рида, - пожал плечами мужчина, - я же не в племени. Меня с собой не возьмут. Да и племя... Кто его знает, когда Чубук таки решится. Он давно хочет, да всё женщины. Обросли, понимаешь, хозяйством. А для чиа это опасно. Связь с природой теряется. Да и что говорить?
Охотник поморщился. Тема отношений с племенем была ему неприятна. Он и сам долго думал над тем, что будет делать, когда племя уйдёт, уйдёт ли вслед за ними или останется, но до поры до времени сколько мог гнал от себя лишние бесплотные думы.
- А переходи к нам, у нас не все же чиа, и то, что ты оборачиваться не сможешь, никого не волнует! - Рида горячилась и смущалась одновременно, предлагая такое, но возможно, потом у нее уже не будет возможности сказать ему это, - Арей будет только рад, а если и Хен уйдет в ваше племя...
Рида прикусила губу. Размечталась. Во-первых, это еще неизвестно. Во-вторых, что Каам намеревается делать с ней - тоже не ясно, разговора о расставании он не заводил. Но вот Итё... Может, он и не собирается рисковать и связывать себя с разведотрядом - все-таки время не мирное, война...
- Если ты, конечно, не хочешь остаться тут... один.
Глаза лиа уткнулись в землю. Да уж, знал бы Хен - ей несдобровать... Но иногда смелость прорывается там, где ее совсем не ждешь.
- Рано пока, - улыбнулся Итё, - Приду сейчас - и с Чубуком рассорюсь и Хен будет во мне врага видеть. А мне это надо? Тронется племя с места... пойду на поклон к Арею. А сейчас... Время терпит, Рида. Время терпит и мы с ним. Ты ведь знаешь, что такое терпеть. Одному всегда трудно. Я, конечно, уже привык, но всё же.
Быть чло нелегко. Если ты не в племени ещё так-сяк, но вне племени ты ничто. А племени ты не нужен. Никто ж не знает, вдруг твои дети уже не будут чиа? Даже Нелё-Корова или Сток-Шакал - полнопраные чиа. И дети их будут чиа, а он... В племени свои законы. Знает это он. Знает это и Чубук, лишь позволяя жить рядом. Знают и те, кто помнят его, когда он ещё имел вторую ипостась. Те, кто норовят приткнуть при случае, напомнить, что он теперь не их и уже никогда не будет таким, как они. Полноправным чиа.
- А у вас... У вас мне нравится. Ну, ты ведь поняла меня, да?
И парень проникновенно посмотрел на молодую девушку.
Немного осмелев, она подняла взгляд от травы, которую до это чересчур внимательно разглядывала, и встретила его взгляд.
Значит, он думал об этом. Значит, придет. Нравится в отряде. Поняла ли она его?
- Да, Итё... - Рида откровенно улыбалась. Ведь это значит, что не только она его, но и он её понял. Не в силах больше молчать, чиа быстро и сбивчиво заговорила. Так порой вода по весне сносит не очень крепкие плотины после хорошего дождя.
- Я Хена с детства знаю. Мы с ним племени Кара, слышал, наверно... Кар-Лис - отец мой, Хен за ним вечно следом ходил, словно привязанный. Не знаю, почему. - Рида собиралась продолжить, но вдруг запнулась и внимательно посмотрела на охотника, а слушает ли он ее или зря она эту тему начала?
Итё слушал. Что двое каамов скрывают что-то своё было ему ясно уже давно. Но вот что именно... Нет, не то, чтобы он был слишком любопытен, нет, просто, не узнав сути, трудно помочь. А он отчего-то очень хотел хоть как-то помочь своей собеседнице. И теперь, в момент редкой откровенности, Итё получил возможность заглянуть чуть поглубже в душу этой молодой женщины.

b опять они
И Рида, поняв это, продолжила свой рассказ:
- Однажды в племя приехала целая толпа каких-то лиа, которых до этого мы не видели. Одна гостья долго говорила с отцом, не представляю, о чем, но он велел мне и Хену отправляться с ней, пообещав, что наша жизнь будет намного интереснее, чем в племени. Так мы попали к Танаре. Я была молодой и глупой... - лиа на секунду замолчала, раздумывая, стоит ли рассказывать подробности, но потом решилась, - и шпионаж ради Шэн-лие, как говорила всегда Танара, казался мне просто подвигом. Но однажды... - чиа нахмурилась, чуть замедлила темп речи и слова, казалось, застревали у нее в горле, - я должна была напоить одного лиа дурманом, чтобы выведать...
Рида говорила, с трудом подбирая слова. Руки ее были сжаты в кулаки, а глаза будто устремлены в прошлое.
- В общем, он умер. Я не знаю, то ли я перепутала что-то, то ли меня обманули. Хен был неподалеку и ждал меня. Он сказал, что заберет меня от Танары, хотя сам тоже служил ей. Но он как-то добился своего, она отправила нас к Арею.
Чиа вздохнула и, не глядя на Итё, завершила свой рассказ:
- Но лучше бы я не соглашалась на это. Если бы не Арей, Хен, наверно, давно бы убил меня. Он... Поэтому я рада, если у него будет другая невеста.
Закончив нелегкую исповедь, чиа подобрала палочку, и, на ходу отламывая от нее по кусочку, медленно пошла, видимо, не в силах больше стоять на месте. Но пошла не в сторону поляны и не в лес, а куда-то в сторону реки, словно не выбирая направления. Пошла не оглядываясь. Первый раз она кому-то рассказала обо всем этом. И больше всего боялась сейчас увидеть осуждение в глазах охотника.
Осуждения не было. Было сочувствие. Было желание быть рядом и страх. Страх перед грядущим. Ситуация с точки зрения молодого мужчины не имела выхода, по крайней мере не имела на данном этапе. Рида связана с Хеном. Факт? Бесспорный. Хочет ли она быть с ним? Нет. Но она будет с ним, так как обязана ему. Это она так считает. Это она так решила. Будет, пока... Пока тот сам от неё не откажется. А он? А для него что Рида? Да, наверное, уже ничего. Будет ли лучше, если Хен сойдётся с Орлицей. Наверное - да. По крайней мере Риде. А Хену? Не важно, это уже не важно. А он? Что может сделать он? И - может ли? Если он начнёт говорить с Орлицей о Хене и она остановит свой выбор на нём, то Жираф остаётся с носом. А Жираф - это Ржик, А Ржик это тот, кто давно уже хочет, чтоб Итё был как можно дальше от племени и от Чубука. Ржик хитрый и мстительный. А ещё он понимает, что сейчас занимает как раз ту нишу, которую до него занимал Итё. И боится. Поэтому при малейшем конфликте с Ржиком крайним будет именно он, Итё. То есть действовать самому... пока чревато. Значит - через кого-то. Стоило поговорить с Нелё-Коровой. Да. Она имеет влияние на женскую половину, а Хену намекнуть, что ту можно удобрить слегка. Ржик и так от Коровы бесится. Бесится, но сделать ничего не может. Да, так...
Мысли проносились в голове Итё, сменяя одна другую так быстро, что, не успела Рида и десяти шагов сделать, как услышала вдогонку голос недавнего собеседника:
- А я постараюсь, чтобы Хен обрёл жену в нашем племени. Я тебе лично обещаю...
Рида остановилась. Обернулась. Улыбнулась. Он не осуждал её и это было сейчас главным. Мало того, он хотел ей помочь... И уже не столь важно было, что Хен всегда делает лишь то, что хочет, и вся затея может оказаться совершенно безнадежной. У нее появилась надежда. И вера в то, что Средоточие будет благосклонно к ней, и она сможет жить не вспоминая этот жуткий период в своей жизни. Откинув в сторону последний кусочек веточки, чиа честно ответила:
- Я тебе верю.

Дата: тридцатое августа
Фигура: ладья h1
Ход: без хода
Официальная клетка: h1
Фактическое местоположение: h1 док креп-доспеха

Как было известно всем без исключения в доке креп-доспеха, Герарду присущи три стандартных состояния: сон, стрельба и пьянство. И когда его внутренний компас не указывал на одно из них, у кого-то начинались проблемы. Но сейчас стрелка прочно остановилась на делении "Сон", не так давно миновав "Пьянство", отчего сон инквизитора был особенно крепким и блаженным. Герард беззаботно храпел прямо в кузове "Буйвола", еще не зная, какую участь ему готовит изобретательная демонесса. Кажется, ему даже снилось что-то приятное - по крайней мере, указательный палец куратора постоянно дергался, по-видимому, нажимая на воображаемый курок.
Рейни неуверенно огляделась по сторонам, но Джоина нигде не было видно, а Герард так сладко спал, что пилотессе стало жаль его будить. С другой стороны, если Герард проснется – ему от этого ничего страшного не сделается…
- Герард, - осторожно начала Рейни. – Герард, вы спите?.. То есть, конечно, спите, но можно вас разбудить?
Инквизитор мгновенно напрягся, но открыл глаза не сразу, а когда открыл и воззрился на девушку, у него отчего-то вырвался оглушительный всхрап. Этот всхрап ознаменовал окончательное пробуждение.
- Я... не сплю, - пробурчал Герард, вздернув себя в сидячее положение. Без особой надежды он огляделся по сторонам, но выпивки не нашел и вынужден был признать - да, он определенно не спит. А значит, и Рейни здесь не затем, чтобы, повинуясь внезапному порыву, тащить его в постель.
- Герард, мне очень нужна ваша помощь! – выпалила демонесса, нервно подергивая хвостом.
- Что такое? - нахмурился инквизитор. - Дарий?..
- Да бес с ним, с Дарием! Дьяволы! Дарий сказал, что Дьяволы Рамштайнера пропали! Мне срочно нужно знать, что с ними, правда ли это.
- Пропали, это я слышал, - кивнул Герард, подавляя зевок, и подобрал под себя ноги. - А что? У тебя там родственники? Или это... того... демоническая солидарность?..
- Дьяволы мне, вроде как друзья, что-то вроде того, я за них переживаю. А еще там Вольф, - понизила голос демонесса.
- Вольф? - непонимающе нахмурился инквизитор, а потом, внезапно, сообразил. - А, Вольф... Извини. В досье про это не было.
- Еще бы, - улыбнулась Рейни. – Я очень за него переживаю, очень. Мне надо знать, что там случилось. Вы можете связаться со Штабом и спросить? Дарий предлагал, но я думаю, вы сами догадаетесь за какую цену.
- Уже не знает, чего придумать, - хмыкнул Герард. - Скоро деньги предлагать начнет. Эй, Джоин, ты заработать не хочешь?..
Ответа не последовало.
- Небось нажрался и спит где-нибудь, пенек бородатый, а потом будет говорить, что это я-де пьянь. Я, боевой офицер церковных войск!.. Представляешь?.. А, ничего ты не представляешь. Ладно, я могу попробовать запросить про Дьяволов твоих... интересно, в задницу меня не пошлют?.. Как назло знакомых в штабе корпуса никого...
- Меня-то даже слушать не станут, - вздохнула Рейни. – Спасибо вам большое, я очень благодарна.
- Погоди ты, благодарна она... Щас дяде Герарду скажут в штабе все, что думают про подобные вопросы, тогда и благодари... Ладно. Если на молодого связиста наткнусь, попробую дурачка катнуть. Ну-ка, обожди, - и инквизитор полез в кабину за связным устройством.
Пилотесса покорно застыла на месте, поглядывая на доспех, где ее все еще ждал демонолог. Вот ему радость-то будет, когда поймет, что демонесса убежала не "носик пудрить" перед ответственным делом, а просто дала деру от мерзкого красавчика.
Переговоры длились без малого полчаса. До Рейни долетали лишь обрывки фраз: "не для протокола", "не в службу а в дружбу", "так сказать", "будь покоен", "скука смертная", "страсть как хочется", "а что полкан", "эвона как", "а про корову слышал"... Какое отношение все это имело к делу, было не вполне понятно, но наконец Герард вернулся к девушке, мрачно ухмыляясь.
- Танцуй, рогатая. Если из-за тебя двух хороших людей расстреляют - одного за шпионаж, другого за длинный язык - сама виновата будешь. В общем, вчерашнего дня Дьяволы вышли-таки на связь. Это все не ахти какой секрет, там уже такая буча поднялась, что любая собака знает. Напали на них, они отбились, а лиа эти морду кирпичом - и все отрицают. Но парни не растерялись, взяли пленного, а то и не одного. Словом, перемирие трещит по швам, рано они там все расслабились. Из наших вроде никто не погиб, но есть раненые. Говорят, один совсем плох, но кто и что, непонятно. А уж где они и зачем, это информация, сама понимаешь, непубличная. И так скандал вышел. Вот.

- Ох, это не Вольф ранен, я чувствую, - выдохнула Рейни. – Спасибо, Герард, у меня камень с души свалился.
- Да чего уж там... Хоть лясы поточили, а то спать уже тошнит, пить тошнит, а стрелять не в кого.
- Займись чем-нибудь другим, - предложила девушка, улыбаясь.
- Это... это ты про что сейчас? - насторожился инквизитор так, словно увидел перед собой Дария, лукаво нацепившего приятное обличье.
- Да что ж вы все такие?! – притворно возопила Рейни. – Хочешь – пойди вечером погляди представление бесов, они тут театр устроили. Местами очень даже остроумно. Тут бы еще погулять по горам можно было, но опасно. Я еще с удовольствием с машиной вожусь, подправляю там все. Чай можно попить, тут мята растет. А еще я люблю глядеть на горы с плеча доспеха, очень красиво, можно пару часов в раздумьях просидеть.
- Я уж лучше посплю, - зевнул мигом поскучневший Герард. - Театр... у нас тут с бородатым цирк каждый день...
- Я бы на охоту сходила… - вздохнула девушка. – Но мне же от доспеха никуда. Мало ли приказ дадут выступать… Кстати, а если выступать повелят, вы что, со мной отправитесь?
- Не, мы тут останемся, - фыркнул инквизитор и, поерзав, улегся на спину. - Нам же тут так нравится... в тесной мужской компании... Конечно, отправимся. В том весь и смысл.
- Ну там же в кабине места чуууть. Или вы следом?
- Хрен его знает. Не бросать же машину, в самом деле.
- Ладно, пока не едем никуда… - Рейни грустно покосилась на доспех. – Там Дарий. Что мне делать-то с ним?
- Чтоб я знал, - Герард подложил руки под голову. - А чего хочешь?..
- Я…. По правде мне достаточно бы было, чтобы он ко мне не лез.
- О, как я тебя понимаю... Мне от него тоже ничего другого и не нужно. Ну, еще чтобы не создавал нам обоим проблем.
- А вы не можете, ну, сказать ему… Кто из вас главней? Я никак не пойму.
- Я вот тоже, - устало вздохнул инквизитор и закрыл глаза. - Я не "главнее", я его куратор. Как он - твой. Бюрократия, короче говоря. Я не указываю ему, что делать, я только слежу, чтобы он не делал лишнего. Проще говоря, у нас договоренность. Я не лезу в его дела, он не создает мне проблем. Все довольны.
- Кроме меня, - нахмурилась девушка. – Он же может это… просто управлять мной! Я же демон.
- Но я-то им просто управлять не могу!..
- Я понимаю. Ладно, забудьте, это правда мои проблемы. Просто иногда хочется рассказать кому-нибудь, кроме дневника. Почему сюда не прислали демонолога-девушку? Была бы подружка, - усмехнулась Рейни.
- Да я бы сам не отказался... - Герард аж один глаз открыл. - ...от подружки. Даже демонолога. Ты что думаешь, кстати, что Дария мужики не интересуют?.. Интересуют, просто не те, которые ему характеристики пишут и весь интерес отстрелить могут.
- И это я еще богомерзкий демон! – удивленно уставилась на мужчину Рейни.
- Ну а чего ты на меня смотришь? У нас с ним уговор, и лишняя головная боль мне ни к чему. Так что пусть он хоть кого, лишь бы не меня.
- Понимаю, - кивнула Рейни. – А что, если я ему в глаз дам? Совсем плохо будет?.. Наверно, совсем.
- Не зли ты его, - отмахнулся Герард. - Вони не оберешься.
- Как все сложно, - махнула хвостом демонесса.
- Ты лучше, если совсем обнаглеет, пригрози ему, - сжалился инквизитор. - Скажи, что я обещал ему в случае чего хозяйство отстрелить. Он знает, я могу. Скажи... а скажи вообще, что мы с тобой вместе, во. Тогда точно поверит.
- А третьим напрашиваться не станет?.. Ой, простите, вырвалось! – Дернула хвостом Рейни, но глаза ее смеялись.
- Я ему однажды уже объяснил доступно. Надо будет, еще объясню.
- Спасибо вам, Герард! Вы меня просто спасаете! Или "ты"?
- Или ты, - вздохнул инквизитор. - Ладно, я тебя уже спас? Можно спасителю поспать с чувством выполненного долга?
- Конечно! Извини, что разбудила! – демонесса несколько секунд глядела на Герарда, а потом вдруг сорвалась с места и вприпрыжку умчалась в сторону доспеха.

Дата: первое-второе сентября (ночь)
Фигура: без фигуры
Ход: без хода
Официальная клетка: нет
Фактическое местоположение: D1 (Неуштадт)

Они говорили всю оставшуюся ночь. В основном – синеглазая Грета ланРейт, которая просила называть себя Геларой и, обнажив плечо, первым же делом показала Готфриду цветок фейра. Такой же, как и у него… и не такой. Цветок епископа, который он старательно прятал за воротом и к которому привыкли, пожалуй, его Гласы да прислуга, ну и ещё несколько близких друзей, включая теперь уже прочно угнездившегося в Ордене Хайнца-Гутхорма, был всё же… другом. Чем-то вроде попугая на плече у пирата или того же Храбреца, который, снова гордо последовав за хозяином в огонь, воду и под пули разом, сейчас путался под ногами у сестры Агнесс – её Годфрид, кажется, даже помнил. Кажется, они однажды встретились у собора и какое-то время обсуждали особенности маготехнического элемента её транспортного средства… ручной работы, что придавало ситуации особый оттенок.
Фейра Гелары… он и был – Геларой. Часть её, неотъемлемая и неизменная. Потому что Гелара, в отличие от Готфрида – была лиа. И сомнений в этом не оставалось, стоило лишь посмотреть женщине в глаза.
О старом грехе волшебница сказала всего одну фразу. В самом начале разговора.
- Ты. Мне. Должен.
Тогда он просто кивнул.
Гелара рассказывала про лиа. Много. Про Эаши и дом Камеда – благородных воинов, и их мудрого и справедливого правителя Веалеена Теграэ – больше, чем знал о нём Готфрид из всего своего пребывания в Новых Землях.
«Мудрый, благородный и справедливый… горка, сложенная из черепов…»
О доме Амар и Видящем Таану Оневи, который стал ей учителем, другом и покровителем…
«И не смог договориться с нашими посланцами, потому что кто-то со стороны лиа атаковал Эльму»…
О Чареи, дивном городе у моря, главном оплоте водного дома Кемай, чьи флоты состоят из полукораблей-полунейа, огромных плавающих животных.
«Корабли, которые обрушили свою ярость на ни в чём не повинный Ясный».
- В порту которого стояли два броненосца, - как бы невзначай встряла в беседу сестра Агнесс, поглаживая угнездившегося на коленях Храбреца. – мы уже готовились к войне, линтаарий.
Готфрид поднял на священницу мутный, больной взгляд. Он и не заметил, что говорил вслух
- После Барсучьей Щели. А она была ошибкой, я уже понял. И хочу верить, что так и есть – но всё говорит об обратном. Ошибка в начале не объясняет ничего из того, что произошло дальше. Срыв переговоров по вине лиа – как это объяснить?
- Я не прошу тебя понимать, - довольно жёстко процедила Гелара. Кажется, долгий разговор успел утомить волшебницу-староверку, и сомнения линтаария-«должника» словно прорвали где-то в шэа женщины плотину, удерживавшую за собой бурное русло запруженной, но не желавшее оставаться в подчинении реки. И вода теперь текла в прорыв. Сметая всё, что вставало на пути. – Я прошу. Тебя. Остановить. Войну. Любым способом. Шэн-лие истечёт кровью. И ваш Корпус тоже. Если кто-то не вмешается, понимаешь? А лиа войны не хотят.
- Но нападают на послов.
- Ты примёрз к этой фразе?
- Нет. Но и Корпус не хочет войны. Не мы её начали, Гр… прости. Гелара. Мы просто защищаемся.
- Епископ, поймите… Речь сейчас не об этом. Гелара у меня в гостях уже скоро две недели как… и, простите, можете считать меня наивной – но я ей верю. Как верила когда-то Грете ланРейт. Эту войну нужно остановить, и лиа готовы это сделать.
- Даже вопреки воле тех, кто среди лиа желает войны. Потому она и здесь, как посланница… кого?
- Как та, кто рискует больше любого лиа, являясь к тебе, и всё равно является. А лиа, которые хотели бы крови и войны, просто не может быть, - снова отрезала Гелара. – Может, кто-то и против присутствия на нашей земле чужаков – но ведь войны не было очень долгое время. И ещё сейчас её можно было бы остановить куда легче, если бы не был вызван демон!
- Если бы не было атаки на город, не готовый к обороне, полный мирных жителей…
- Замолчите оба! – Моргана поднялась, недовольно мяукнул потерявший удобное ложе котёнок. Женщина критически осмотрела скрестившую руки на груди подругу, расположившуюся на заваленном диване. С тугой чёрной косы падали большие густо-синие капли солёной воды – прямо на какой-то из неубранных документов, словно коса плакала. Оплакивала участь Шэн-лие или хозяйки?
Готфрид молча стоял, опираясь на собственный стол. Слуги, находись они сейчас рядом, с радостью бы подали своему господину очередную корзину, переполненную ненужными прошениями о просьбе разрешить использовать малефицию для травли крыс. Подали бы три таких корзины и даже не стали бы тушить – позволили бы догореть. Лишь бы лицо хозяина-линтаария стало хоть немного… живее.
Каменый истукан из снов, поверженный металлическим кулаком мстил – жестоко и быстро, бросая под ноги, швыряя, словно перчатку, в лицо самый тяжкий, самый запомнившийся грех. Тот, с которого началось осознание кошмара прежней жизни, обернувшись ан который нынешний Готфрид фон Гальдер содрогался, не в силах удержать омерзения и не умея смыть с души пятна такого позора.
Казалось бы – сам Создатель посылает своему слуге долгожданный шанс искупить вину.
Но… фон Гальдер молчал. Молчал, не поднимая глаз на Гелару лишний раз. Та тоже хранила молчание, уставившись в сторону.