Икедзуми сделал следующую затяжку, когда старый, но оснащенный ионными турбинами "мицубиси" взмыл над крышами и в не совсем акробатическом "прыжке" буквально рухнул на стоянку, перекрывая проход в ближайший переулок. Тонированное стекло опустилось, и в окне возникла тяжелая "морда" "дезерт игла". Спрыгнувшие с седел, спутники Ахмада уже тоже вытаскивали из-за пазухи, что огнестрельное. Становилось сразу понятно - у бандитов нет времени на церемонии.

От скрежета - будто зазубренным острием с силой провели по стеклу - нечаянных слушателей передернуло. Красный фонарик у шлагбаума на переезде взорвался гранатой, разбрызгав огненные капли. Моргнул семафор. Приступай, произнес искаженный механикой голос. И мы будем в расчете.
Вдребезги разлетелось боковое стекло со стороны водителя. Сам шофер - каблук впечатался ему в ухо - дернулся, навалился на стрелка тяжелым грузом.
- Надо же, - удовлетворенно хмыкнул новый участник событий. - Не обманул.
А ты сомневался?
- Немного.
Удиви меня.
Икедзуми толкнул ногой доброхота с зажигалкой – тот выронил и ее, и пистолет, сидел, держась за разбитое рукоятью меча лицо, - и оглянулся.
Второй нападавший из числа мотоциклистов хоть и замешкавшись поначалу, все-таки справился с полой непривычной кожанки, и выдернул оружие, начав палить, не целясь. Ахмад тем временем крутанул рукоять стартера и резко сдал назад, разрывая расстояние между собой и остальными.
- Тройка, сюда, быстро!
Посыпались щепки от деревянной дощечки, куда вывешивали расписание занятий. Ооками нырнул за ненадежную защиту каменной лампы, по пути подобрав чужой пистолет – меч остался лежать на земле. Зашипел, оттянув намокший в крови рукав, то ли чиркнуло каменным осколком, то ли один из выстрелов оказался точным. С улицы долетел металлический лязг, неизвестный союзник/противник в прыжке достал неуемного стрелка.

(Grey-sama mo)

Сдержанные ругательства со стороны автомобиля возвестили о том, что пассажиру удалось справиться с заклинившей дверью и выбраться наружу из под обмякшего тела водителя. Снова грохотнула пара выстрелов, позабыв о задании, бандит хотел лишь достать неизвестного спасителя шефа СБК, чтобы расквитаться за унижение. Оказавшийся на линии огня Ахмад среагировал еще быстрее. «Каштан», до этого спокойно лежавший в сумке у седла мотоцикла, плюнул короткой очередью на три патрона, и зарвавшийся стрелок сложился пополам.
Над крышами появился еще один автомобиль, из распахнутой задней дверцы салона высовывался стрелок в черной кожаной куртке с каким-то пистолетом-пулеметом в руках.
- Прикройте меня, - отдал команду иранец, разворачивая мотоцикл.

Интуиция - или опыт, или то, что единственное сейчас работало, - подсказывала: бессмысленно совершать лишние телодвижения. Искушение всадить несколько пуль в наглеца, что пачкал небо над кварталом, было чересчур велико. Икедзуми прицелился – и опустил руку. Сейчас все, что видели сверху, это плотная ночная тьма, в которой опознавательными сигналами тускло светились габаритные огни мотоциклов и коротко вспыхивали, обозначая места расположения противника, выстрелы. Злость, почти первобытная варварская ярость, на дураков, что перепутали тихий деревенский район с полигоном, требовала выхода, и немедленно. Осознание, что будущие трупы не стоят раздражения, держало зверя в узде. Ооками скользнул дальше, к воротам во дворик додзе.
- Мануру! – крикнули из темноты. – Не уходи, все только начинается!
Голос прозвучал затерявшимся приветом из давнего прошлого.

(те же)

- Ибата?..

Резко вспыхнули фары дальнего света, выхватывая из темноты четкую панораму, погруженную до этого в ночной полумрак. Деревянную веранду украсили две цепочки новых дырок и зазубрин - следы нового оружия на память следующим поколениям.
- K'so...
Икедзуми не поднимал головы, чтобы фары не слепили глаза; по двум ярким овалам на земле было ясно: неизвестные - и недалекие во всех смыслах злоумышленники переориентировали автомобиль в пространстве. Если они знают физику, то им вскоре придется отогнать машину подальше, за крыши. Если нет - рухнут в пруд соседнего монастыря, потревожат могилы. Из-за стены раздался гулкий удар ног о металлическую крышу навеса, под которым сосед из дома напротив оставлял свой подержанный "мицубиши". Неоновый столб света на секунду мазнул по фигуре, что замерла на карнизе стены.
- Мануру-кун, - пропел силуэт. - Поиграем, нет?
Черный волк промолчал.
- Всегда был хитрым, - кивнул человек на стене, вглядываясь в темноту за пределами двух кругов света. - У меня предложение. Матч-реванш. Никакого оружия, кроме имплантов. Бой до чистой победы, без вмешательства и перерывов. Ну, что скажешь?
Облегчу вам задачу, прозвучал в Реальности голос. Слышен был металлический шорох крыльев, что-то лязгнуло. Черный зверь с серебристым муаром на шкуре угрожающе сгорбился, обнажил в оскале клыки. Никакого вмешательства, рассмеялся механический демон.Я действительно всего лишь облегчаю задачу.
- Кому?.. - буркнул себе под нос ооками.
Вам, конечно. Линк открыт, теперь можете говорить, и противник по звуку голоса не определит направление. Хотя это - не честно. Полагаю, вы его видите, Икедзуми-доно.

(futari nin)

Стрелок, высунувшийся из задней двери автомобиля, осклабился и азартно всадил еще одну очередь по принципу «палим в ту сторону».
- Мы как-то охотились на вертолете в Сибири, - бросил он в салон.
- Волков били? - послышался веселый комментарий водителя.
- Ага, влёт. Пора и повторить...
- Заканчивайте! Быстро! – раздался в переговорнике раздраженный голос Ахмада.
- Во умный! Сам бы попробовал, - огрызнулся стрелок.
- Уже небось до Осаки успел удрать, засранец, - не стал стесняться в эпитетах водитель.

Механическая лапа сгребла плюющийся очередями, звисший в опасном крене над старыми крышами автомобиль, вернее, его проекцию в Реальности - невидимый там скелет, что был опутан ядовито-желтыми и светящимися алыми кровеносными сетками систем. Иссиня-черный металлический коготь разрезал внешнюю оболочку, вонзился в пульсирующий узел машинного ганглия. Автомобиль с боевиками потерял управление, еще больше накренился, чуть не вытряхнув стрелка, потерял разом несколько метров. Нет, произнес прежний голос. Разрушение этого города не входит в мои планы. Машина, не выравниваясь, опять набрала высоту - свечой, так, что у ее пассажиров заложило уши, - перевалила через крыши кирпичных многоквартирок, после чего ее плавно, бережно опустили на тротуар перед изумленным постовым в дверях кобана в двух кварталах от места действия на перекрестке Омийя и Шиджо-дори.

(...)

- Э-э... - только и сумел выдать водитель, чудом удерживающий поздний ужин, который вознамерился выбраться наружу тем же путем, которым он попал в желудок.
- Будда Амида, - пробормотал стрелок. - Нас поломали?
- Я-а-а...
- Исчерпывающий ответ, - ствол "хеклера" уставился в лоб не менее удивленному смотрителю порядка. - Не дергайся, мы сейчас уйдем.
- Возможно, - кивнул полицейский. – Только недалеко.
Оттопыренные нежно-розовые уши делали его похожим на зайчика-переростка. На не очень крупного, одетого в синюю форума и очень серьезно настроенного грызуна.
- Попрошу вашу лицензию на владение оружием, - продолжал страж порядка, активируя запись происходящего и поиск по базам данных. – В противном случае согласно статье 208-3 вам грозит тюремное заключение до двух лет или штраф в триста тысяч евройен.
Он строгим взглядом окинул онемевших пассажиров машины.
- На каждого, не суммарно. У вас есть триста тысяч?

В неожиданной короткой паузе тренькнула ранняя цикада - с перепуга, должно быть, - и замолчала.
У нас мало времени, ты сам знаешь.
Да. Эти самовлюбленные идиоты нашумели. О них знают теперь полицейские не только в Мибу.
Они думают, что полиция ничего не предпримет.
Они насмотрелись дешевых фильмов для иностранцев.
Согласен.

(мой вклад в их копилку, ун)

Ибата не услышал - почувствовал, где противник. Его затылок будто стиснуло чужими пальцами холоднее льда. Усиленные программами инстинкты чуть не бросили тело в движение, что стало бы последним в жизни.
- Что тебе нужно? - спросил Икедзуми; чтобы прикоснуться к коротким волосам на затылке Ибаты, чужому пистолету в его руке трребовалось преодолеть не больше миллиметра.
- Хочу видеть тебя прежнего, - сипло выдохнул старый знакомый. - Без намордника, а не хилую тень Мануру.
- Это ты устроил здесь переполох?
- Нет.
Ощущение, что в затылок тебе дышит смерть, вдруг исчезло. Ибата медленно, сдерживая себя, повернулся. Черный волк - в двух шагах от ворот - положил оружие на деревянную скамью.
- Тогда начнем.


(sa)

- Триста тысяч... Многовато, - с сомнением произнес водитель. - Может просто пристрелим его, сожжем базу данных и свалим?
- Вариант, - коротко кивнул стрелок.
- Уже поздно, - доброжелательно улыбнулся им грызун на страже порядка. - Я вызвал со станции подкрепление. Кроме того, база данных защищена от вторжения. Вашу лицензию, пожалуйста.
- Ну, просто самурайское следование долгу, - покачал головой бандит с пистолетом-пулеметом в руках. - Что скажешь?
- А ты что, хочешь в изолятор к СБК? На пентатал и электроиглы? - хмыкнул водитель.
- Логика – великая вещь, - «серая куртка» улыбнулся полицейскому. - У меня нет лицензии, ёрики, но я сдаюсь, передаю вам свое оружие и готов проследовать в отделение полиции, а также прошу отметить в протоколе задержания, что все было сделано мной совершенно добровольно и еще до первого требования.
"Хеклер" с глухим стуком упал на асфальт.
- А у меня, кстати, только тазер, - заметил водитель. - На него лицензия не нужна.

(а теперь & SonGoku)

Токио, Шинджуку
17 июня. 2015

Гость пришел неурочно, да и странно было его принимать дома. И чуть-чуть неприятно, как будто постороннему стал известен не то чтобы очень важный, но все же личный секрет. Этот человек навещал Ясуру в книжной лавке и никогда – без предварительного звонка. Похоже, сейчас визит был даже более частным, чем обычно. Гость был один, как всегда, он не позволял охране ходить за собой, будто хвост. Но сегодня он позволил себе озабоченность. Хозяин квартиры приветствовал его со всей вежливостью, хотя и дал понять выражением, что удивлен неожиданному визиту. Гость сделал вид, что не заметил, а может действительно был слишком поглощен своими проблемами.
В светлой и на первый взгляд просторной комнате места было не так уж много. Одну стену целиком занимали полки с книгами, в углу расположился низкий столик с компьютером не самой последней модели и несколько разбросанных подушек для сидения. Рядом стоял мини-бар, его украшала открытая и на треть опустошенная бутылка минеральной воды. В дальней стене за занавеской-каскадом из деревянных бусин пряталась дверь, из которой, услышав звонок, и выскочил Ясура. Дверь осталась приоткрытой. На половину комнаты раскинулись два футона, которые – оба сразу – разметавшись, оккупировал сонный молодой человек. В полутьме как будто светились снежно белые волосы и словно фарфоровая кожа.
Разговор перекатывался с одной темы на другую, не задерживаясь ни на чем конкретно. Гость, едва заметно прихрамывая, подошел к полке, снял, не глядя, книгу и, перелистав, поставил ее на место. Хозяин проследил за ним взглядом. Предложил чаю, а получив отказ, принес холодной минеральной воды в тонких круглых стаканах. Молодой человек в соседней комнате пробормотал что-то неразборчивое во сне и перевернулся на другой бок.
В другой комнате ждала законченная «Годзиллочка», выполненный заказ. Он волновал, заставлял вспоминать о себе снова и снова. Давно уже не было такого. Так переживают за свое произведение только новички.

(мы с Даларой)

Пока нес минералку, Ясура мимоходом закрыл дверь в мастерскую, и сейчас поглядывал на занавесь из бусин, словно там могло скрываться что-то неведомое. Или ведомое немногим и очень опасное.
- Вы пользуетесь имплантом? – в ходе разговора спросил он.
Его гость замолчал, сонно моргнул, будто его только что разбудили. Ясура не обманывался: у того всегда был такой вид. То ли выработался с годами, то ли от рождения был присущ этому человеку. Гость остановил задумчивый почти монолог ни о чем и кивнул.
- Разумеется.
Хозяин аккуратно долил шипучей воды в оба стакана и ровным тоном, будто о речь шла о погоде, сообщил:
- По некоторым источникам завтра лучше держать импланты отключенными.
Он следил за реакцией гостя, но не питал надежд на что-нибудь особенное. Тот вопросительно приподнял брови, будто старый опытный, но все еще любознательный лис, услышавший занимательную и требующую проверки новость.
- Здесь?
Ясура кивнул.
- Хорошо, - сказал гость.
Хозяин проводил его, оба вежливо распрощались, все как обычно. Ясура не закрывал дверь, пока не затихли мягкие шаги по коридору, звоночек, свист раскрывшихся и закрывшихся дверей лифта. И недоуменно пожал плечами. Так и осталось загадкой, для чего приходил глава группировки Рьёджинкай.
- Нужно было кого-то убить? – вслух спросил Ясура у мини-бара.
Тот ничего не ответил по неизменной отвратительной привычке мебели.
- Или он все-таки приходил за книгой?
Несколько минут спустя хозяин квартиры с маленькой серебристой коробочкой в руке опустился на футон рядом с беловолосым чудом. Звонко хлопнул по обнаженной коже.
- Просыпайся, Лунный свет. Тебе предстоит одно развлечение.

(на пару)

Киото, Нижний город
Управление полиции префектуры
14 июня, день

Если бы можно было, в эти неспокойные для себя дни Акинобу вообще обходил Управление стороной. Но, как ни крути, заглядывать сюда было нужно. В очередное посещение коллега расплылся в улыбке облегчения:
- Тебя тут искали, чуть трубка не оборвалась.
- Что-то важное? – настороженно спросил инспектор с надеждой услышать отрицательный ответ. Воистину для него становилась верна поговорка гайдзинов: «нет вестей – хорошие вести».
На лице сослуживца легкой ехидцей просияла ухмылка.
- Кто-то. Бешеный поросенок.
Дочи Икедзуми еще не получила постоянного прозвища, и в ходу было несколько вариантов. Этот обязан был рождением неизменной торбочке и неиссякаемой энергии.
Желания видеться не было никакого, но ускользнуть от такой встречи можно было, разве что покинув Киото, и Акинобу решил сам пойти навстречу неизбежному.
- Какой у них телефон?

Когда видеофон на столе инспектора Шихара издал мелодичную трель, хозяин рабочего места взмолился всем известным ему богам и духам, чтобы это оказался ответ из управления по надзору. Причем, ответ положительный, ибо в противном случае еще полчаса "взаимопомощи", оказываемой им в добровольно-принудительном порядке молодым и чрезмерно активным коллегам, грозили вылиться в нервный тик и ночные кошмары.
- Да, - экран остался затемненным, и Шихара, выслушав говорившего, обернулся к Хи-тян. - Это Нукер, он на первом этаже в комнате для допросов. Говорит, что тебе стоит присутствовать.
Раздался еще один звонок.

(с SonGoku)

Киото, Нижний город
Управление полиции префектуры
14 июня, день

- Добрый день. Это инспектор Сато Акинобу. Попросите, пожалуйста, к телефону кадета Икедзуми.
Слышны были: ленивые переговоры, сухой быстрый треск, оклик "Эй, кадет, твоя рыбка поймалась", а затем звонкий, почти детский голос произнес задорное:
- Слушаю!
- Здравствуйте! Мне передали, что вы хотели поговорить со мной. Удобно ли будет встретиться сейчас?
Чтобы не выдать любопытства и опасений, он говорил излишне размеренно – так четко наговаривают слова на автоответчик, но очень редко ведут беседу.
На другом конце что-то звонко щелкнуло, словно воздушный шарик.
- Хорошо, - согласилась Хидоко. - Где и когда?
- Лучше всего через пятнадцать минут, - Акинобу пожал плечами, скорее для себя, чем для невидимого собеседника. – Где...
Здесь? Да нет, не при коллегах. В их отделе? Слишком много народа, да и попадать под перекрестный огонь... Замешкавшись на несколько секунд, он назвал комнату, где не так давно беседовал с Суэмото.
- Хорошо, - повторила Хидоко.

Черный волчонок в кепочке, крепко стиснув в клыках трепыхающуюся добычу, не жалея собственных лап и непрочных препятствий, то и дело попадающихся на пути, добежал до нужного уровня и улегся там. Запыхавшийся, он отдувался, а найденную информацию прижимал лапой - чтобы не убежала. Указательный палец Хидоко нажал клавишу.
Дочь Икедзуми выдернула из гнезда флэшку (ноутбук жалобно пискнул), захлопнула крышку и вприпрыжку скатилась по лестнице на первый этаж. Несколько минут пыток с пристрастием дежурного у входа, и она, в последнюю секунду вспомнив о вежливости, постучала в дверь так называемого "служебного помещения" по соседству с комнатой для допросов.
- Здрасьте! – с порога сообщила Хи-тян напарнику. – Надзор за всякими неблагонадежными вдруг откликнулся, ага.

(еще хигф и Грей)

- И наверняка сгорает от нетерпения побыстрее вернуться обратно к своим прямым обязанностям, - Джучи стоял у зеркального окна, по ту сторону которого в небольшом помещении со столом и двумя стульями сидел задержанный - молодой парень лет двадцати пяти в красных спортивных штанах, красной же безрукавке и с черными волосами, заплетенными в тонкую косицу. - Кстати, познакомься, инспектор Ябэ, кибер-отдел.
Невысокий полноватый детектив в поношенном костюме, делавшим его еще больше похожим на клерка из какой-нибудь небольшой конторы, сухо кивнул.
- Здрасьте, - повторила Хи-тян. - Это кто?
- Ину-нин, четвертый год обучения, зовут Такеда Кан, среди своих - Кандзи, - заученно ответил Ябэ. - Официально работает администратором на нескольких сайтах, уголовщины за ним не числится, но мы давно взяли его на заметку.
- Он аккумулирует слухи, - пояснил Удей. - Но добровольно делиться информацией не хочет. А у нас, кстати, еще не было занятий по проведению дознания.
- Это долго... - недовольно наморщила длинный нос Икедзуми-младшая. - А нас еще этот Акинобу ждет. Может быть, я ему быстро объясню, что он не прав. И примерно месяц стучать по клавиатуре сможет только носом. Или левой ногой.
- Если мы будем вести официальный протокол, то это неприемлемо, а если не будем, то он может подать в суд, - задумался Ябэ.
- Мы пошли, а ты проконтролируй все в Реальности, - ответил на это Джучи и кивком предложил напарнице проследовать в комнату с ину-нином.
\Выложил по просьбе СонГокку, писали Сон и Грей

Хи-тян встала у стенки, переплетя на груди руки, и принялась внимательно разглядывать представителя тех, кого отец (если был в хорошем настроении) называл "шавками с дутым самомнением". А на вопрос, почему тогда он позволил им существовать, отвечал, что дела Нижнего города его не всегда касаются. Хидоко постановила спросить дома, что, может быть, им тогда перебраться повыше? Затем живо представила отцовский ответ и поставила на решении жирный крест.
- Ну, - сказала она. - Начинай меня учить.
- Американцы любят играть в хорошего и плохого полицейского, - начал Джучи, обращаясь сразу ко всем присутствующим. - Мы же поступим проще, у нас будет плохой и очень плохой полицейский. Я - плохой.
- Я уже догадался, - буркнул Кандзи, бросив короткий взгляд на стажера.
В Реальности аватар в коричневой рясе, сидевший в квадратной клетке стандартной защиты, сотворил из пустоты кружку и провел ею по прутьям. Из-за "фильтра", созданного Ябэ, звуковой файл чуть запоздал, и металлический звон раздался немного невпопад с ударами.
- Так что вам надо?
- Ты же умный, сам разве не догадываешься?
- Догадываюсь, но зачем об этом спрашивать меня? - взгляд ину-нина снова переместился на Хи-тян. - Или кому-то хочется узнать, как много вышло наружу, но на этот раз не слишком светится?
Около стены, где в позе ленивого ожидания застыла Хидоко, произошло шевеление. Кадет выудила диктофон.
- Напоминание, - поднеся крохотную электронную игрушку к губам, негромко произнесла она, словно была одна в помещении. – Передать отцу свои поздравления. Его оценка данного образования была на редкость точна.
Она сунула диктофон в карман, пересекла отделяющее от стола небольшое расстояние и улыбнулась задержанному человеку. Она даже отодвинула стул и уселась напротив.
- О чем он говорит, Нукеру? – деловито осведомилась Хид-тян. – Кто светится? И зачем?

( я и вновь отсутствующий Грей)

(вместо Грея по просьбе мастеров прикла)

- После того как в "Имагиуме" СБК задержала одного из "серых курток", пошла пара слухов, - нахмурился монгол. - А еще СБК побывала после нас в той же нелегальной лаборатории в "Колдуне". Значит, ину-нины все-таки имеют ко всему этому какое-то отношение. А он боится, что нас прислал твой отец, - пояснил Джучи напарнице.
- Пусть помучается, - кивнула Хи-тян. – У него есть для этого целых сорок восемь часов. А потом еще месяц. Как минимум. Ну что, цыпа, ответишь на вопрос сейчас или позже?
- Если отвечу, выпустите сразу? - решил поторговаться Кандзи.
- Сначала узнаем ценность ответов, - пояснил Удей.
- Хорошо, с чего начать? "Серые куртки", СБК и Каунт Ди вкупе с несколькими преставившимися наркоманами, или Лига, Унаги и неизвестно кто, шныряющий по Киото вторую неделю?
- Вот по этому списку и начинай, песик, - постановила Хидоко. – Для начала перескажи вкратце, тезисами. Потом отдохнешь немного и начнешь развернутый рассказ. На тот случай, если ты еще не понял, то это без предъявления обвинения мы можем сюсюкаться с тобой двое суток. Но у меня богатая фантазия, и за эти сорок восемь часов я придумаю и обвинение, и найду его подтверждающие улики. И буду повторять эту процедуру каждые десять дней, начиная с сегодняшнего...
Она широко улыбнулась.
- И до пенсии. Я сказала все, твоя очередь.
- Это произвол, - коротко прокомментировал Кандзи, буркнув под нос что-то совсем уж неразборчивое о "волчьей породе".
- Не беспокойся, все в рамках закона, - "обнадежил" его Удей.

Акинобу поднялся, поймал на себе сочувственный взгляд и, улыбнувшись в ответ, вышел из комнаты. Он никуда не заходил по дороге, поэтому успел к месту встречи первым. Зайдя в комнату, он неторопливо присел и, открыв папку, которую нес в руках, погрузился в чтение. Он являл собой прямо-таки образец деловитости, хотя зрителей, способными это оценить, явно недоставало. Аудитория явилась с большим опозданием и явно недовольная друг другом. Честно говоря, они заставили ждать его битый час, но как раз это обстоятельство и инспектора, и кадета не взволновало в той мере, в какой обязано было взволновать.
- Кадет Икедзуми, - сообщила девица в цветном картузе. – А это – инспектор Джучи. Мы хотели задать вам несколько вопросов.
Акинобу склонил голову, приветствуя вошедших. Выражением лица он сейчас напоминал служебный аватар, которые иногда использовались для общения с иностранцами. Вежливая, но лишенная всего личного улыбка – словно бы на нем была вырезанная из картона маска.
- Рад буду помочь коллегам.
Напарник юного кадета окинул Акинобу лишенным эмоций взглядом и, ограничившись коротким кивком, решил пока оставить течение разговора без своего вмешательства. Мысли в голове, украшенной необычным для полицейского убором, роились и не хотели укладываться по полочкам. Слухи, слухи и еще немножечко непроверенных сплетен. Впрочем, что ожидать от того, кто коллекционирует их? Поток их, выплеснутый арестантом на Нукера и Хидоко, распадался на два ручейка, и каждый бурлил мутными темными водами. И – на что дочь черного волка обижалась больше всего – ни одна эта стремнина не выносила на поверхность листка с нужным именем.
- Фудзита, - произнесла она вслух. – Нам требуется информация об этом человеке.

(с Сон, насчет Грея точно не знаю)

За час ожидания казенная вежливость, похоже, приклеилась к лицу Акинобу прочно.
- Это незаурядный человек, - спокойно сказал он и постучал по закрытой только что папке. – Я как раз пересматривал его дело. Он... сильная личность. Такие восхищают. Но вас, вероятно, интересует что-то конкретное?
Хи-тян одарила собеседника азартной улыбкой.
- Тяжелый кибстим, - сказала дочь Икедзуми. - Изготовление, продажа, употребление. Я думаю, сам он его и на дух не переносит, но, может быть, поделился с кем-нибудь страждущим?
- Увы, - развел руками инспектор по надзору. – С трудом верится, что господину Фудзите достаточно той части его жизни, которую видят посторонние. И потому я наблюдал за ним как можно внимательней. Пожалуй, это самый интересный из моих подопечных. Но никаких свидетельств возвращения к незаконной деятельности не обнаружил, что бы там ни говорило чутье. Он являет собой прямо-таки образцовый пример раскаявшегося бывшего преступника. Сидит дома, гуляет со слугой по набережной, посещает храмы...
Фразы были длинными и какими-то очень сбалансированными. Как шест, позволяющий канатоходцу не свалиться ни вправо, ни влево.
Беседа не затянулась. Наоборот, она оказалась много короче, чем могла быть. Хидоко слушала, не перебивая, ее старший напарник вообще, кажется, подзабыл о существовании чего-то еще во Вселенной, которая вращалась вокруг его мыслей.
- Спасибо, - произнесла Икедзуми, когда воображаемый канатоходец добрался до безопасной площадки. – И прошу нас извинить за опоздание. Работа!
- Рад был помочь, - снова склонил голову инспектор. – Жаль, что лишь немногим.
Он был твердо уверен в двух вещах. Первое - если рассказать о своих делах с Фудзитой, тот ни секунды не заколеблется убить. И хорошо еще, если его, и только его. Но если пострадает семья... Об этом лучше не думать.
Второе... с ним было сложнее. Он уже нарушил служебный долг, да и просто законы совести, пытаясь шантажировать подопечного. И выдать его теперь казалось предательством. Странно и неправильно для полицейского, но сейчас Акинобу было трудно мыслить логично и хладнокровно.
- Вы ошибаетесь, ваша помощь намного больше, чем кажется, - произнес, вставая, напарник Хи-тян. – И будьте осторожны в ближайшие дни.
За простым пожеланием не проскальзывало ни сарказма, ни насмешки, ни искренности. Инспектор Удей лишь отметил часть своих размышлений вслух, не видя необходимости растолковывать их собеседнику.

(& SonGoku + higf)

- Незаурядный человек, который ведет скучную жизнь? – кипятилась Хи-тян, взбираясь по лестнице на свой этаж. – Что за чушь!
- Ну, может быть Акинобу действительно хочется в это верить, - пожал плечами Джучи.
В отделе их уже ждал инспектор Кашира с поручением от начальства. Начальство желало видеть своих лучших сотрудников немедленно.
- Странно, мы еще не успели ничего нового натворить, - задумался вслух Удей. - Или успели?
Хи-тян посмотрела на часы, те сказали ей, что лучше все-таки не торопиться домой, а узнать, что еще им уготовило провидение. Кроме того, у кадета появилась одна ценная (ей хотелось так считать) мысль, которой она не собиралась ни с кем делиться. Пока что. Она первой сунула любопытный длинный нос в кабинет.
- Вызывали?
Асагава, молча, указал на единственный стул для гостей.
- Что на этот раз? Закрыть все дела или взять еще парочку? - поинтересовался монгол, стараясь сдержать зевоту.
- Зачем вы встречались с Акинобу? - как ни странно, похоже, в вопросе старшего инспектора не было никакого подтекста.
- По делу, - Удей был лаконичен.
- Конкретнее, - вздохнул начальник. - На него поступил сигнал некоторое время назад, и мне не хотелось бы, чтобы тень падала и на мой отдел.
- Куда уж ей тут падать, все места давно заняты.
- Пошутил, возьми крекер и заткнись... Это связано с одним из его поднадзорных?
Похоже, Асагава упорно не хотел называть имя вслух.
- Или так, - подала, наконец, голос Хидоко, которая решила, что пора и ей принять участие в разговоре. - Или вам придется поверить, что мы хотели пригласить инспектора на дружеский ужин.
В ее голову закралась мысль, что карьера на поприще охраны закона может кончиться, не начавшись как следует, и кадет торопливо добавила:
- Да. Да, мы спрашивали о нем.

(теперь только в паре с Греем)

- Акинобу может вот-вот оказаться под следствием, и желательно, чтобы вы ограничили с ним контакты по минимуму, и исключительно по делу, - предупредил Асагава. – А тот, о ком вы интересовались, связан с каким-то из ваших расследований?
Хидоко ковырнула носком пол.
- Да мы как-то больше и не собираемся с ним общаться, - сообщила она, поразмышляла не дольше трех секунд и добавила: - Похоже, что его подопечный чист, как ангел.
- Да еще и помогает родной полиции ловить продажных полицейских, - ухмыльнулся Джучи. - Я прав?
- Тогда я рад, что в моем отделе полный порядок, - старший инспектор проигнорировал вопрос монгола. - Все свободны.

В коридоре все еще задумчивая Хи-тян показала язык закрытой двери. Она хотела было сделать еще и какой-нибудь неприличный жест, но мимо прошли двое старших офицеров, и кадет застеснялась. Она спрыгивала со ступеньки на ступеньку вниз по лестнице (прыжок, пауза, прыжок) и насвистывала песенку. Настроение юной стражницы порядка и закона начинало улучшаться.

(& SonGoku)

Киото, Нижний город
14 июня, вечер

- Папа, а почему ты ничего не делаешь с этими...
Морща нос от усердия, Хи-тян подыскивала по возможности более точное определение, но за все, что приходило ей в голову, легко было схлопотать от отца звонкую оплеуху.
- С кем?
В общей комнате погасили свет, горел лишь огонь в небольшой каменной лампе в крохотном, отгороженном от всего мира саду, и по задвинутой перегородке метался охряной отблеск – сестра и бабушка натягивали сетку от москитов и раскладывали ко сну футоны. Мерные взмахи веера в отцовской руке навевали дремоту. Дома ооками предпочитал традиционную одежду любой другой, отчего жесткий волчий характер проявлялся отчетливее. Хидоко перевела взгляд на черную лаковую подставку, на которой без дела покоились два меча; ощущение неподвижности времени лишь усилилось. Город вместе со всеми своими обитателями неторопливо плыл в будущее – днем. Этот город не привык торопиться и, с готовностью воспринимая новшества, впитывая их, точно губка, оставался верен себе. Днем он с одинаковой легкостью расплачивался банковскими карточками за покупки в магазине и проезд на транспорте и раскачивал тяжелую витую веревку перед алтарем, чтобы разбудить богов и дать им знать о своей молитве. Днем он весело щебетал в примерочных, деловито складывал цифры и подбивал балансы, громыхал в салонах пачинко и встречал громким криком irasshaimasen!!! покупателей на порогах лавок.
Ночь предназначалась для возвращения.
- С кем? – повторил черный волк.
Хи-тян вынырнула из глубокой задумчивости. Ей хотелось отодвинуться на недосягаемое для отцовской руки расстояние, но в их маленьком доме это было несбыточное желание. Кроме того кадет здешней полиции мнила себя дочерью самурая.
- Если я скажу, что твой бывший начальник воспитывает ораву самовлюбленных бездарных кретинов, я кого оскорблю? Их, тебя или его? – на всякий случай уточнила Хи-тян.
- Ну а я здесь при чем? – изумился отец.
- Ты всегда говоришь, что старый пьяница – твой учитель.
- Разумеется. Он научил меня тому, что не надо делать.
- А почему он не может обучить тому же самому этих...
- Кого?
- Кретинов.

(унд Bishop)

Хи-тян не совсем поняла причину веселья, но когда отец отсмеялся, то рискнула задать самый первый вопрос:
- Почему ты ничего не делаешь с его школой?
- Потому что они не представляют реальной угрозы.
- Почему?
- Чтобы стать настоящей маленькой армией, нужно гораздо больше, чем обида старого неудачника на весь мир. В его распоряжении была целая СБК, а он – подвел всех, кто зависел от него, подвел собственных подчиненных. Недоверием к ним, самомнением и желанием возвеличиться он разрушил то единственное, что могло их сплотить воедино.
Хидоко свернулась калачиком, положив голову отцу на колени.
- И сейчас им движет делание отыграться? – предположила она. – Доказать, что прав он, а не все остальные?
- Не знаю.
Веер замер, но лишь на мгновение. На деревянном подносе стояла пустая бутылочка-токкури.
- Он обижен и зол, - сказал черный волк. – Несчастный человек, которого вознесли на самый верх и посадили не на свое место. Своим нынешним ученикам он даст только злость и обиду. Не самая лучшая база для созидания.
Отсюда, со дна горной чаши, где покоилась древняя столица, огни Верхнего города казались россыпью далеких звезд. Голограммы на пяти башнях превратились в печати, хранящие от бед город, который воистину был столицей мира и безопасности, во что бы его ни старались превратить незнакомые с ним люди.
- Что самое важное для воина?
- Не терять голову при любых обстоятельствах? – неуверенно сказала Хи-тян.
С легким шорохом отодвинулась – на ладонь, не больше, - перегородка. В одном месте она застревала, и требовалось усилие, чтобы открыть ее на всю ширину.
- Уважение к своим врагам, - негромко подсказали из соседней комнаты.
- Ду... – Хи-тян осеклась и покраснела.
Старшая сестра хихикала в рукав домашнего кимоно, прячась за спиной бабушки.
- Это ты пока еще дурочка, - мягко улыбнулась почтенная дама и склонилась в поклоне. – С вашего позволения, Риё-хан, мы ложимся спать. Приятной вам ночи.
Ооками рассеянно кивнул в ответ.
- Уважение к своим врагам, - повторила Хидоко, когда осталась одна на узкой веранде. – Уважение к своим врагам...

(SonGoku mo)

Киото, Нижний город
15 июня, утро

Наступило лето - и они вновь пришли в ее город, огромные, неуклюжие, уродливые. Они воняли едким потом, гоготали, не стесняясь, во весь голос и на той же громкости возмущались. Жизнь не радовала их, они потратили деньги, чтобы увидеть обещанные туристическими брошюрками таинства и красоты древней столицы, и не понимали, почему эти местные не торопятся исполнять их желания. Они фотографировали себя на фоне храмов - даже там, где висела табличка с просьбой воздержаться от подобных действий. По сути, им было наплевать на храмы, замки и статуи, они жаждали запечатлеть свои лоснящиеся, ярко-алые, как у макак, обожженные солнцем лица и объемистые, колыхающиеся зады так, чтобы задником им служил нежный, как лотос, Золотой павильон или панорама с террасы Киёмидзу.
В их головы никогда не закрадывалась мысль, что, может быть, стоит дать себе более скромную оценку. Но "я и Большой Будда Камакуры" или "я и Гинкаку-джи" - это все, что занимало их разум. Они не кланяются в ответ на поклон и не желают заучить пару-тройку простеньких фраз, с помощью которых легко получили бы не только желаемое, но и веселое уважение горожан. Им не нравится, что здесь жарко, влажно и душно. Не нравится, что почти весь город не говорит по-английски. И что прохожие быстро проскальзывают взглядом по их обнаженным, потным тушам и отворачиваются. Приезжие не хотят знать, что оскаленные, со взглядом маньяка и мечом наголо самураи, наглые якудза, демонстрирующие свои татуировки и стреляющие во все, что движется, развращенные гейши, готовые прыгнуть в любую постель, существуют лишь в их бледном воображении. И в их же кинофильмах. Они обступают со всех сторон школьниц, которые ради праздника переоделись в "традиционную", купленную на Терамачи одежду и воткнули в волосы пластиковые украшения и цветы. Потом они вывесят фотографии этих девочек у себя на сайтах с подписью: "А вот гейши из таинственного Гиона". И закупятся синтетическими кимоно, чтобы носить их дома вместо халата и запахивать не на ту сторону.
Они же приехали глянуть на эту "варварскую экзотику", так почему никто не ценит их снисходительного интереса?!

Хи-тян по-хозяйски осмотрела газон. «Если дело разваливается, а концы не сходятся друг с другом, возвращайся на место преступления. Ты чего-то не увидел». Девиз экспертов-криминалистов всего мира годился и для нее. Она присела на корточки над давно распрямившейся травой, потрогала землю, раздувая по-волчьи ноздри, как будто старалась впитать осколки запахов. В ветвях дерева над головой издевательски хохотнула ворона.

15 июня, день

В густом осакском говоре невидимого абонента (он предпочел темный экран, хотя не стал закрывать IP-канал от прослеживания, зная, что собеседница не воспользуется подвернувшимся шансом - вежливость между вынужденными партнерами, но не друзьями) иногда проскальзывало мурлыканье древней столицы.
- Хотел бы напомнить, что в нашем мире уже идет война...
Он не стал усиливать интонацией местоимение.
Она не стала уточнять, о чем разговор. Вместо этого девушка в мужском деловом костюме произнесла:
- И вы предпочтете в ней сторону человека, забывшего долг?
- Я предпочту сторону Японии, - обыденно, как нечто само собой разумеющееся сообщил человек из Осаки. - Хоноо-сама, прошу вас, не заставляйте меня сражаться на два фронта.
Они помолчали.
- Неужели вы считаете, что, очистив город от мусора, вы сохраните ячейки, ныне занятые теми же "серыми", незанятыми? - спросили из-за темного экрана.
Девушка отрицательно покачала головой: нет, она не настолько проста и наивна.
- Но их могут занять более чистоплотные.
- Мы говорим о "серых", - наполнили ей.
- Мы говорим обо всех, - отрезала она.
- О-о...
- Когда подчиненный теряет лицо, он теряет фалангу мизинца, - продолжала девушка; из отключенного экрана на нее цепким волчьим взглядом смотрело ее собственное отражение. - Когда подчиненный заставляет потерять лицо своего кумичо*, расплачиваются головой. Но что, если...
- ...исключить из уравнение подчиненного, - завершил ее мысль собеседник. - Вы напоминаете мне ооками, Хоноо-сама. Передайте вашему отцу мои поздравления и мою зависть. Мне хотелось бы иметь таких же детей.
У девушки дернулся уголок рта.
_______________
*kumicho -組長 – глава преступной группировки.

Корпорация «Сэндзюцу»
15 июня, день

Посетителя заметили не сразу, а когда заметили - вхолостую щелкнула в его руке зажигалка - слегка запаниковали. Деловой шум в отделе как обрезало, и второй щелчок все той же потертой хромированной игрушки прозвучал оглушительно. Лица служащих были обращены к посетителю, как головки подсолнухов - к дневному светилу.
- Где Денрей? - спросил черный волк.
На красивом холодном лице Ашики промелькнуло - и тут же было спрятано - мимолетное недовольство. Но вопрос "что на этот раз он натворил?" хоть и повис в сухом воздухе комнаты, но остался незаданным. Начальница "ловлюк" молча указала на самый дальний стол - там. Икедзуми кивнул. Мог и сам догадаться, над монитором расцветали неоново-белым знакомые космы. Ненавидящий взгляд Ашики мог прожечь дырку между лопаток, с ощущением волка в центре отары Икедзуми прошествовал в указанном направлении. В невидимом кильватере за собой ооками тащил приглушенное настороженное шушуканье, сослуживцы Денрея обменивались предположениями. Как положено - самой ангельски безмятежной, без тени подозрений была жертва. Пару быстрых секунд черный волк рассматривал агнца, затем согнутым пальцем постучал по корпусу монитора:
- Солнце мое...
- А?
Денрей поднял голову. На скуластом лице отобразилось последовательно: "ой...", "ни фига ж себе..." и "ой-ёй".
- Здрасти, Икедзуми-сан...
- Пошли, - ооками спрятал зажигалку в карман. - Ты мне нужен.
С видом ягненка, предназначенного на заклание, Шун прошел за ним в коридор. Народ рисовал в воздухе: "gambatte"* и строил ободрительные гримасы. На открытой галерее было ветрено - как обычно. Икедзуми спугнул стайку юнцов из исследовательского отдела, смахнул в бумажный пакет брошенные ими окурки, смял. Денрей высился рядом. Черный волк вытряхнул из пачки сигарету.

_____________
*gambatte – 頑張って - «держись!» (яп.)


(Далара to Bishop)

- Что-то случилось?
- Мне – без разницы, что твоя специализация андроиды. Ты психолог. Мне требуется содержимое твоей головы.
- Только вместе со всем остальным, - ловлюк сделал паузу; кажется, он боролся с желанием попросить закурить. – Что нужно сделать?
- Отыскать человека.
- Какие у вас о нем есть сведения? – перешел в деловой режим Денрей.
Ооками оскалился. Мир по-прежнему разворачивал фронты, готовый нанести удар в самый неподходящий момент, и черный волк не собирался дарить миру победу.
Фуда!
Как всегда, на боевом посту! мгновенно отозвался маленький программист. Слишком быстро: сидел наготове.
Икедзуми оперся локтями об ограждение; на этих уровнях оно располагались достаточно низко, то выше поднимались до человеческого роста. Зачем? Как будто если спрыгнуть отсюда, финал будет каким-то иным... Черный волк перегнулся через перила, прищурился, стараясь разглядеть натянутые внизу сети. Их распорядились натянуть пару лет назад, когда появились новые веяния в моде на самоубийство. Пока что единственному... ооками стряхнул пепел с сигареты. Единственной, кому удалось пережить полет вниз была амихито.
Фуда сгружал по крупицам собранную информацию, у Денрея – чем дальше, тем больше – туманился взгляд. Данных было чересчур мало, их противник был слишком умен и осмотрителен, но даже это была еще только половина беды. Хуже всего было то, что их враг отличался способностью обратить в свою пользу даже собственный проигрыш.
Внизу в жарком мареве лежал маленький древний город. Этот город умел выживать, он уже видел столько, что хватило бы на историю для нескольких мегаполисов. Этот город был терпелив, своенравен и горд.
- Я тоже, - прошептал черный волк. – И он – тоже. Схватка будет занятной.

(мы же)

Следующие несколько часов все попытки пообщаться с обычно контактным Денреем разбивались о стену молчаливого отчуждения. В конце концов, его оставили в покое. За компьютером в углу и с полупустой банкой холодного кофе.
[Запуск его программ при отсутствии его самого в сети - любимый ход]
Почему «он»? Женщины обычно занимаются другими вещами. И для простоты.
Аккуратная стопка чистых бумажек для записей в подставке быстро таяла. С той же скоростью росла кучка исписанных, изрисованных и просто исчирканных разноцветных бумажек под правой рукой. Шун задумчиво пририсовал пышные усы предположительно майскому жуку в облаках и отпихнул листок в сторону. Левой рукой напечатал:
[Запуск осуществляется не по вписанному в программу таймеру, а простейшим искусственным интеллектом]
Потолок разграфлен квадратами, будто карта параллелями и меридианами. Восемь точек вдоль каждой стороны...
[Несколько таких интеллектов разбросаны на серверах по всему миру]
В крестики-нолики опять выиграли крестики. Большой крест перечеркнул их всех.
[Точку входа засечь невозможно – или слишком сложно – из-за многочисленных переадресаций]
Стереть.
[Невозможно определить истинную точку входа из-за шквала переадресаций с импланта на имплант. Большинство в момент подключения через них находились в Киото]
На дверях сбился доводчик, и между створками остается зазор. Добавить:
[Подобное уже было, но тогда велась переадресация с сервера на сервер]


(помогаю)

Лампы по ту сторону дверей горели тусклее, чем здесь. В щели между жалюзи робко заглядывало почти черное небо. Красным огоньком подмигивала радио-вышка на горе – похожая на настоящую, но все-таки ложная звезда. Догадка – тоже ложная? На рисунке все стрелы торчали из одной мишени, которую было не разглядеть за ними.
Шун глотнул теплый безвкусный кофе, недоуменно посмотрел на банку. На опустевший зал. Запустил пятерню в волосы и обошел комнату кругом, барабаня пальцами по столам. Вернулся, стоя, одним слитным движением набрал:
[Кацура?]
Незачем заниматься поиском данных, сейчас достаточно того, что можно вспомнить.
[С марта 1999, три года]
Просмотреть информацию Фуды. Просмотреть еще раз медленнее.
[Активность Каунта Ди не прекращалась. Он – личность, слишком сложная для искусственного интеллекта. Следствие: Каунт Ди – не Кацура?]
Вопрос выделить жирным.

В конечном отчете – около десятка строк, по которым уже сможет работать СБК, - имя Кацура-но Мийя присутствовало. Как и сомнение. Еще большее сомнение сидело занозой в душе. Ситуация шестнадцатилетней давности стремилась повторить себя. Денрей щелкнул кнопку «Отправить». Снял трубку внутреннего телефона, сверился с таблицей на стене и набрал номер.
- Пожалуйста, говорите, - отозвался на другом конце линии голос, который практически без перерывов отвечал вот уже десять лет.
Работники СБК не без оснований приклеили к Танаке ярлык «органайзер», справедливо полагая, что без его помощи начальство не разгребло бы вал повседневных дел, сам Икедзуми порой называл секретаря «врагом рода человеческого» и «энерджайзером». Действовать через Танаку было проще всего. Вызов на имплант от кого-либо, кроме своей команды, шеф СБК запросто мог не замечать несколько часов, а то и дней. Некоторым казалось, что у него стоит блок на их прием. Про мобильник ходили слухи, что он служит украшением, и там даже нет сим-карты. Но его не видели уже много лет и считали безвременно погибшим.
- Это Денрей. Мне нужно поговорить с ооками-сама.
- Извините, но господин Икедзуми уже ушел. Передайте, о чем вы хотели с ним побеседовать, пожалуйста, и я запишу вас на прием, - Танака помедлил. – Если тема не секретна, разумеется.
Раз личный секретарь ооками говорит, что черный волк куда-то ушел, значит, Икедзуми действительно нет на месте. Танака очень не любил врать и пользовался ложью только по приказу свыше. Шун ощутил легкий укол разочарования пополам со странной надеждой непонятно на что и по какому поводу. Постановил разобраться с этим, не откладывая в долгий ящик.
- Нет, прием не нужен. Передайте, что я отправил ему электронное письмо с тем, о чем мы с ним говорили.

(я и немного Сон)

Киото, Нижний город
15 июня, день

Символом того, что даже вечность хрупка и изменчива, над древним городом парила ступенчатая пирамида Корпорации. Ее четырехугольная тень накрывала Императорский дворец, спасая его от палящего солнца, а вечером, зацепив одним краем Гион, а другим университет, заползала на гору Йошида и растворялась в стремительных фиолетовых сумерках.
В детстве Хи-тян ложилась на прогретые камни набережной и разглядывала необычное, противоречащее законам физики строение; оттуда, сверху, отец присматривал за ней. Позже она пришла к выводу, что у черного волка хватает более важных забот и обязанностей, но ощущение безопасности никуда не исчезло. Взбивая босыми пятками песчаную муть в мелкой воде, Хидоко на мгновение прервала свои поиски (она просматривала бесконечные, как ей казалось, списки) и запрокинула голову. На крыше соседнего дома ворона изо всех сил пыталась устроить свару с янтарно-коричневым ястребом, тот не поворачивал к ней головы, уставившись строгим взглядом на далекую горную гряду.
- Не советую, - засмеялась кадет. - Исход предрешен.
В Реальности замигал ярко-зеленый прямоугольничек конверта. Вам новое сообщение. Хидоко не глядя ткнула в него стилом. Просмотрела, морща длинный нос и хмыкая, информацию. Чирик! Вам новое сообщение. Эти данные, полученные от коллег, касались дел более приземленных и практичных. Уходя, дочь черного волка усадила практически весь отдел за компьютеры. Хи-тян порадовал их энтузиазм и оперативность, поэтому все нелестные эпитеты, полученные в собственный адрес от полицейских, которые к собственному изумлению обнаружили, что в едином порыве перетряхивают базы данных, она отмела как малосущественные и неважные на данный момент. Гораздо важнее был полученный результат. Хи-тян внимательно просмотрела снимки, еще раз прочитала сопроводительное письмо и, затолкав «наладонник» в торбу, отряхнула ноги и встала.

Тот же день, тот же город
полицейский пост

Суэмото был человеком старой закалки, и поэтому не понимал лапшу из пластиковых стаканчиков. В кобане в ящике стола он хранил несколько керамических мисок. И из одной сейчас ел с аппетитом, причмокивая, горячую лапшу в бульоне. Сдвинутые на лоб очки для чтения, разноцветная тряпичная салфетка на коленях, газета под рукой. Если бы не белая рубашка и галстук, создавалось бы ощущение домашнего угла. Молодой напарник дежурил на улице, даже отсюда было слышно, как он втягивает носом вкусные запахи. И когда он сунулся внутрь, Маса подумал, что решился, наконец, попросить порцию и себе. Но тот указал на улицу.
- Там... – юноша замялся, подыскивая достаточно объемистое слово, чтобы вместить все его ощущения.
Старший товарищ привстал и выглянул в окно.
- Ходячее бедствие, - подсказал он.
- Здрасьте! – сообщило нашествие и сделало попытку втиснуться между растопырившимся постовым и дверным косяком, затем сурово смерило препятствие взглядом, который не сулил ничего хорошего. – Я по делу. Не сделаешь шаг в сторону, ударю.
- Пусти ее, - проворчал Масаминэ.
Что не значило, что он рад гостье и одобряет бесцеремонное прерывание хорошего ужина. Слова были не нужны, все это было написано во взгляде, пока напарник, вжавшись в угол, пропускал девчонку. Суэмото с шумом втянул в рот следующую порцию лапши, пока не остыла. И просверлил Хи-тян взглядом.
- Рассказывай.
Изложение фактов (так, как требовал от них отец: сжато, но информативно) заняло не так много времени. Кадет подняла голову и пожалела об этом. На лице пожилого коллеги читалось не только сожаление о зря потраченном времени, но и горечь от того, что он дышит одним и тем же воздух с воплощенным недоразумением. Хидоко глубоко вздохнула и начала все сначала, на этот раз – гораздо подробнее.

(присоединяюсь к Сон)

Напарник пританцовывал в дверях: он должен был дежурить снаружи, но ему хотелось послушать, и он делал все, чтобы быть в двух местах одновременно. Суэмото выслушал девчонку с невозмутимым видом опытного учителя средней школы. Когда факты – от нахождения трупа наркомана до идентификации следа коляски – были исчерпаны, и Хи-тян умолкла вторично, он отодвинул миску со все-таки остывшей лапшой, положил перед собой лист бумаги и нацепил на нос очки. Икедзуми-младшая почувствовала себя на экзамене.
- И что ты сделала с информацией?
Изыскания заняли чересчур много времени, больше, чем хотелось Хидоко. Если бы не помощь Шихары и Мияки, которые после ее более чем пламенной речи переглянулись и без возражений уселись за компьютеры, а так же офицеров, которым не повезло заглянуть в их отдел, Хи-тян до сих пор копалась бы в базах данных. Информации было много. Точнее, ее было слишком много, но совместными усилиями они свели самое ценное в несколько списков.
Их она и предъявила.
- Не сходится, - морща нос, сообщила кадет. – Есть повторяющиеся имена в разных списках, но нет никого, кто бы входил во все группы.
Суэмото взял КПК осторожно, опасаясь сломать ненароком. Когда он был молод, таких игрушек еще не было, зато ими баловались сначала его дети, потом внуки. Пришлось сощуриться, чтобы даже в очках разобрать мелкий шрифт. Наблюдая его мучения, Хидоко сжалилась и подключила компьютерчик к Реальности. Списки повисли бесплотными изображениями прямо перед глазами. Маса пробежал их взглядом один за другим. Снял очки и устало потер переносицу.
- Я знаю, почему у тебя не сходится.
Масаминэ сделал паузу, словно раздумывал, продолжать или нет. Напарник в дверях навострил уши.
- Один и тот же человек фигурирует в них под разными именами.
Икедзуми прищурилась:
- Который?

(в паре, ун)

Набережная Камогавы
15 июня

Теперь он знал, что его будет ждать, и готовился. Раз в неделю, не уклоняясь, не придумывая оправданий, он выстраивал в Реальности непроницаемый "кокон", маленький личный карцер на пару-тройку часов. Внутри не существовало ничего - лишь мертвая тишина, что давила на уши и рождала желание разбить голову о неприступную толстую стену. Раз за разом... но с каждым разом добровольное уединение требовало меньше усилий, давалось легче, пока, в конце концов, он даже не заметил, что время кончилось, а он - продолжает читать книгу, не выстукивая пальцами впустую команды по циновке вместо клавиатуры. И пришло еще одно понимание: все те, кто говорил при нем или ему, что отсидка под "куполом" Хирошимы для них просто курорт, либо лгали, либо не были никогда настроены на Реальность. Они были вчерашним днем, полтора десятка лет назад ушедшим в небытие старым веком. Нового они боялись и не понимали. Их можно списывать со счетов.
Каждое движение причиняло боль - будто ощетинившиеся шипами доспехи, его надежная защита в Реальности, начали прорастать внутрь живой плоти. Он чувствовал металлический холод в груди, от малейшего вздоха эти стальные штыри сминали, комкали ребра.
С тоскливым криком над тростниковыми зарослями у берега кругом прошел огромный, оранжево-бурый ястреб. Затем птица взяла выше, не обращая внимания на ругань ворон с крыш старого города.

Нижний город
15 июня

Предупредительное извещение о предстоящем визите было доставлено в номер особого клиента вместе с утренней почтой. Короткое текстовое послание было выдержано в самом вежливом тоне, но при этом в нем не было даже намека на то, что это просьба о встрече. Скорее, постановка перед фактом, неотвратимым как сама судьба, за что писавший готов был тысячу раз извиниться, но ничего не мог изменить.
Люди, хорошо знакомые с посланиями генерального префекта Цурумаки, сказали бы, что при написании этого письма Аспид подбирал каждое слово не меньше двух-трех минут. И по минуте на предлоги.
В назначенный час служащий гостиницы сообщил охране господина Накасу, что глава полиции ожидает в ресторане отеля возможности быть принятым. На что с извинениями и глубокими поклонами было отвечено, что господин Накасу с радостью встретится со столь значимым посетителем... только сегодня утром он отправился в монастырь Чион-ин, ну тот, что на Хигашияма, и просил передать, что если господин Цурумаки соизволит отправиться туда же, то их беседа, разумеется, состоится, в обоюдному удовольствию и выгоде. Телохранитель, который выговорил эту длинную фразу целиком, ухитрился не рассмеяться.

В мягкой полутьме миэйдо* щегольской костюм цвета топленого молока казался старинными одеяниями, уместными в древних стенах монастыря. Монотонно гудел заклинание о целостности мира монах; он уже мог не брить плешивую, в темных пятнах старости голову, но колотушка в его сухой, похожей на куриную лапу руке отмеряла удары полновесно и четко.
Единственный посетитель сидел, скрестив ноги на деревянном полу, широкополая светлая шляпа лежала по правую руку, тяжелая прочная трость с серебряным набалдашником - слева.

_______________
*mieido - 御影堂 – («букв. «зал священного образа»), главный зал в монастыре Чион-ин.


(совместно с Греем)

Цурумаки не стал нарушать покой человека, с которым собирался встретиться, в такой момент. В гостинице личный автомобиль дожидался Аспида на подземной парковке, и ушло всего две минуты на то, чтобы добраться до него, по пути вежливо попросив метрдотеля сообщить, если господин Накасу вернется к себе. Не утруждаясь слишком точным следованием правил движения по воздушным трассам в городской черте, Цурумаки направил авто в сторону Хигашияма, и вот он уже здесь. Почти ничтожная потеря во времени.
А времени у Аспида был достаточный запас, равно как и сил, и желания дождаться, когда осакский гость решит покинуть стены храма. Ни обиды, ни негативных эмоций в адрес Накасу Аспид не испытывал, и совсем не хотел, чтобы они появились у собеседника в отношении его персоны. Если он считает, что владеет ситуацией, то пусть так и будет. Пусть он даже действительно владеет ею, для Цурумаки это не имело никакого значения.
Наконец, гость из Осаки оторвался от размышлений и вышел на широкую веранду. С наслаждением вдохнул пропитанный хвойными ароматами воздух.
- Вот чего мне теперь не хватает, - сказал он, обуваясь у подножия широкой скрипучей веранды.
- Есть старая поговорка, что родной дом остается домом всегда, - замерев в двух шагах от якудза, Аспид поклонился ровно на столько, чтобы выказать уважение, но и не демонстрировать излишнее почтение. - Рад, что наша встреча все-таки состоялась, Накасу-сан.
- В нашей столице происходили и более странные и необычные случаи, - улыбнулся приезжий.

(& SonGoku)

С широкой скамьи в зоне видимости снялись два крепких молодых человека, сделали несколько шагов к собеседникам и вновь замерли в отдалении. Мимо неторопливо прошел по своим делам монах. Гость из Осаки поклонился ему.
- Я молился о благополучии и здоровье нашего с вами благодетеля, - проходя мимо курительницы, он коснулся жгутика ароматного дыма, тот растаял под грубыми пальцами. - А вы, господин Цурумаки? Приходила ли вам когда-нибудь мысль о простой благодарности?
- Я привык быть благодарным в своих делах и поступках, а тот, кому я чем-то обязан и чьим покровительством я одарен, всегда может рассчитывать на мою помощь в любой ситуации, - ответил Аспид, возможно, впервые в жизни ни соврав ни единого слова. - Но боюсь, как бы ни располагало это место к беседам о высоком, меня привели сюда дела куда более приземленные.
- А! - господин в костюме цвета топленого молока улыбнулся безмятежно и почти невесомо; его трость постукивала по камням дорожки, вторя сакральным ударам колотушки в руке монаха. - У нас с вами, господин Цурумаки, есть кое-что общее, и все же мы очень разные люди, к счастью. Мы оба занимаем свое место в жизни благодаря одному и тому же человеку. Вы задумывались, почему он так поступил? Или приняли как само собой разумеющееся?
Молчаливые молодые люди тенью следовали за ними на том расстоянии, которое позволяет быстро среагировать, но не дает шанса расслышать хоть слово.
- Но что это я все о душе и о душе?! - опять улыбнулся Накасу, разглядывая город с верхней ступени широкой лестницы. – Лучше деньги, чем приветливые слова. Итак, я весь внимание.

(угу)

Цурумаки улыбнулся, в чертах его лица проскользнуло что-то неуловимо змеиное. Чем были предыдущие слова якудза – провокацией, желанием выудить информацию или он действительно считает, что знает как и почему Аспид оказался на своем нынешнем месте? Последний вариант очень сомнителен, и главное совершенно ничего не меняет, особенно если собеседник действительно знает лишь ту версию, о которой говорит. Но пора приступать к делу, раз уж его слова были, наконец, услышаны.
- Ваше влияние и репутация, Накасу-сан, позволяет вам в значительной мере контролировать процессы, происходящие на территории города Осака. Между тем, ваш союз с определенной организацией древней столицы против иноземных захватчиков, несомненно, увеличит это влияние и упрочит ваше положение в целом, - Аспид сделал паузу, как делал это всегда, перед тем, как перейти непосредственно к сути беседы. - Я тоже не испытываю положительных чувств к чужакам, и поэтому предлагаю заключить между мной и вами свое соглашение, которое облегчит выполнение моей работы по поддержанию общественного порядка, а вам позволит заручиться поддержкой человека, умеющего быть благодарным.
Приезжий весело приподнял брови.
- Единственное, что могу вам обещать, - сказал он, - это мое внимание. Я обещаю вас выслушать. И я слушаю. Я мог бы углубиться в разбор фраз и удивиться некоторым утверждениям, но не смею красть время у столь занятого человека, как вы, господин Цурумаки. Итак?
Аспид нервно дернул уголком губ, но сохранил прежнюю улыбку. Что он еще мог сказать? После того как предложил сотрудничество напрямую, в обход всех и вся? Личный контакт через голову Кусари и кого-либо другого? Собеседник не увидел в этом смысла или выгоды? Вряд ли. Но что тогда? Что еще ждет от него услышать Накасу? Расценки? Конкретные дела? Нет, об этом не говорят на первой встрече. А раз согласия не прозвучало...

(...)

- Прошу простить меня, что отнял у вас столь драгоценные минуты, - Цурумаки остановился, явно не намереваясь продолжать идти дальше. - Я думал, что мы сможем быть друг другу полезны, Накасу-сан. Видимо, я ошибся. Еще раз прошу меня извинить.
Гость из Осаки сорвал веточку туи, поднес ее к лицу.
- Я – якудза, господин Цурумаки, - сказал он. – Я преступник. И я это знаю. Я не поднимаю бесстыдно взгляд к солнцу, как многие, моя жизнь во тьме. И тут являетесь вы, машете у меня перед лицом обещаниями. Говорите о прибылях и благодарности... так забавно. Возможно, вы надеялись услышать от меня радостное «да-да-да!»? Согласитесь, как это по-детски! Шестнадцать лет назад я был молод и очень глуп, господин Цурумаки. Но слава ками...
Он по-свойски кивнул изображению Каннон.
- А иногда и Оо-ками, - человек в костюме цвета сливок приколол веточку к лацкану пиджака, - жизнь преподнесла мне урок. И я хорошо его усвоил, поверьте. До свидания, господин Цурумаки.
Он кивнул сопровождению и неторопливо начал спускать к огромным деревянным воротам, за которыми начинался город.

(finish)

А у него за спиной генеральный префект полиции еле сдерживался, чтобы не засмеяться в полный голос. Нет от радости, не от презрения и не от страха. Просто от осознания того, что он услышал.
- Как же я ненавижу, когда он оказывается прав, - пробормотал Аспид себе под нос и вытащил из кармана видеофон. – Оо-ками... Синто… Будда… Они все уже давно мертвы, Киби, как и этот город, и только ты не видишь этого... Время новых богов и новых законов настало, и изменились правила, даже для таких преступников как ты…

(P.S.)

(начало тройной совместки: Далара, Биш и я)

15 июня
Набережная Камогавы.

Толкая по набережной инвалидную каталку, Хи-тян искала ответы. Необходимость наваливаться на спинку кресла (человек, сидящий в нем, не делал и попытки помочь) сбивала с мыслей. Хидоко не отпускало ощущение, что она несет на вытянутых руках - чтобы не лишиться глаз - давешнего ястреба. Жестокость казалась ей неподходящим определением. Ни злобы, ни намеренного желания причинить боль, ни упоения собственным превосходством над окружающими. Ни даже возможности сказать, что человек, с которым они пришли поговорить, выше всего этого, - он не испытывал ничего из перечисленного. Нельзя же утверждать, что гора Хиэй горда тем, что она возвышается над храмом Тоджи.
Дочь Икедзуми сосредоточенно наморщила длинный нос. Безжалостность - вот оно. Хи-тян оглянулась на «свиту»: мрачного Суэмото, особенно торжественного сегодня, и долговязого Нагаяму, которого они прихватили не столько для моральной поддержки, сколько в качестве физической силы. Постовой выглядел так, словно ожидал нападения, скорее устного, чем другого, в любой момент, а оно все откладывалось. Разговор тоже никак не начинался. Видимо, старик прочел ее мысли на лице – она и не притворялась, что умеет скрывать их.
- Господин Кацура, - начал он, - что вы делали с вечера третьего июня до утра четвертого?
- Спал, должно быть.
- Расскажите в подробностях, пожалуйста, - ничуть не смутившись, попросил Суэмото.
Смотрел он на горы вдали, на реку, на мосты и людей, но не на инвалида. Да если бы и смотрел, что интересного в чужом затылке? Хи-тян начала закипать, но ей не позволили дойти до того градуса, когда срывает крышку и лопаются манометры.
- Добрые люди всегда помогают увечным, девочка, - сообщил инвалид. - Это знают все дети. А потом общество доказывает им, что гораздо полезнее для здоровья отвести взгляд.

Суэмото выглядел так, словно ему наконец-то принесли долгожданную посылку.
- Денка* старательно уходит от ответа на простой вопрос, почему бы это? – вопросил он, глядя на густую высокую траву у противоположного берега реки.
- Денка?.. – обреченно выдохнул над их головами молодой Нагаяма.
Хи-тян споткнулась.
- Но сегодня, здесь и сейчас, деточка, будет наоборот. Это я могу помочь тебе, хочешь?
- Неужели признаетесь в убийстве? – робко оживилась Хидоко, забегая вперед инвалидного кресла.
Фудзита хохотал так долго и заразительно, что на них стали оглядываться. Он даже сделал движение - будто собирался погладить насупленную волчишку по голове, но вовремя передумал. Пальцы были дороже.
- Так далеко моя доброта не распространяется, оокамико.
Суэмото бросил на Хи-тян короткий взгляд, будто хотел удостовериться, что она не превратится сейчас от возмущения в настоящего волчонка. И не начнет скалить зубы. И кусать всех без разбора. Девочка была слишком эмоциональна, а ее противник слишком ловок в словесных играх.
- В чем может заключаться ваша помощь? – ровно и бесстрастно уточнил Маса.
- На Бишамонтена*, пожалуй, мне не потянуть, - тоном, что говорил об обратном, сообщил инвалид. – Посему остановимся на Сукуна-бико*. Ну, что девочка, заключим сделку?
Масаминэ хотел бы встать впереди, как защитник и самурай. Хотел бы поднять меч против врага. Хотел бы защитить девочку, пусть даже только словами. Но он понимал то, что осознать бывает очень сложно и больно: бой не его. Он редко пользовался Реальностью, но сейчас не нашел другого выхода. «Будь осторожна и разумна», - гласило послание. «Сейчас твой ход. От того, как ты его сделаешь, будет зависеть очень многое».

В черно-белом безмолвном саду на земле лежала расчерченная доска. На комоку* появился одинокий белый камень, воспрепятствовав ограждению угла черными. Те начали строить «клещи», но противник сбил им развитие.

- Джёсэки*, – усмехнулся Фудзита, механический демон в Реальности кивнул, одобряя ходы. – Я беру твой камень, но проигрываю верхнюю сторону.
- Я плохо играю, - огрызнулась Хи-тян.
- Научишься.

______________
* denka - 殿下 – (букв. «повелитель ниже») – обращение к принцам крови.
*Бишамонтен - покровитель воинов, победитель демонов в буддистском пантеоне.
*Сукуна-бико - божество врачевания, карлик с крыльями мотылька
* комоку – пункт 3-4 на доске для игры в го.
* джёсэки – обоюдоравная последовательность ходов.

(minna)

15 июня 2015
Здание корпорации «Сендзюцу»

Если бы воззвание, больше напоминающее приказ, сдернуло маленького программиста с игрового уровня, он бы даже не рассердился. С некоторых пор Фуда получал их в тройном размере и даже научился различать, кто из волчишек - старшая или младшая - решила подать голос. Но вызов через Реальность послали не ему.
Таро!
Сын бухгалтера был менее привычен, зато более дисциплинирован. Зов застал его в не самом удобном для общения месте, тем не менее, ответ пришел немедленно, хоть и звучал не слишком доброжелательно. В тоне не отразилась попытка понять, которая из дочерей Икедзуми его беспокоит, зато хорошо прослеживалось недовольство.
Слушаю.
Хоноо была сама краткость и информативность:
Отец вместе с тобой?
Таро окинул строгим взглядом тесную кабинку. На всякий случай проверил у раковин.
Нет. Зачем спрашивать меня? Отправь сообщение на имплант ему.
В Реальности повисла тяжелая пауза.
Он не отвечает. Было слышно, как Хоноо пытается сохранить спокойствие. Он вечером отказался от машины, сказал, что вернется домой пешком. Таро... Хоноо на миг замолчала. Я боюсь.

(втроем)

Тут уж Фуда не вытерпел, вступил в дело. Он грешным делом подслушивал разговор, рассудив, что раз вызвали одного из ши-тенно, информация может оказаться важной, а при передаче от одного к другому часть ее всегда теряется. Ворон-аватар с фиолетовым отливом крыльев, почему-то переходящим в зеленый на хвосте, ринулся проверять все известные точки. Первым делом, к самому импланту ооками – блок. Глухой, непробиваемый. Икедзуми такой сам не поставит, если и может, то не станет из нелюбви к имплантам. Потом изучению подверглись камеры на Сембон и окрестных улицах. Когда там ничего не обнаружилось, ворон запустил когтистую лапу в полицейские видеозаписи с тех же камер. Быстро проглядел их, полагаясь на свою способность узнать Риёдзи по фигуре и походке. И растерянно каркнул: Его даже не было на Сембон.
В морских глубинах третьего уровня взбаламутилась соленая вода, на поверхности вспучился пенистый горб, раскололся, выпуская гигантского ящера – не актера в резиновом костюме и не холодного оцифрованного динозавра американского производства, а нечто древнее, в короне костяных выростов и в гирляндах водорослей.
Риё-сан собирался в Мибу после работы, прогудела Годзилла знакомым голосом. Расшумелись, вороньё, спать не даете...
Мибу?! Фуда каркнул особенно затейливо, оставил попытки расширить круг поисков до выхода из башни «Западный феникс» и ушел по ссылкам обратно, на общую базу данных шаров-наблюдателей.
Мибу... Значит, в поехал додзе... Удобнее всего на рандене, бормотал он себе под нос и помогал себе клювом, а в действительности морщил нос и поправлял то и дело съезжающие на кончик очки.

(трио, ун-ун!))

А если туда, то вышел на конечной станции, оттуда пешком минут пять, с его скоростью, если захочет, и того меньше. А, вот, поймал! Точно, туда он ушел.
Маленький программист сгорбился еще больше, став похожим на зародыша в материнской утробе. Сейчас отвлечь его мог бы разве что взрыв, да и то едва ли.
А это у нас тут что? продолжал ворон. Полицейский вызов и сообщение об упавшей с неба перед кобаном машины, а также о вооруженных пассажиров.
В новом окне, дизайном напоминавшем телевизор у Фуды дома, появилось изображение со стационарной камеры перед полицейским участком.
Риёдзи-сан буянит, довольно сказал ворон.

Первый солнечный луч проник сквозь раздвинутые перегородки лизнул двойной металлический обод инвалидного кресла - механическое, прежней конструкции, но выполненного на заказ, - выхватил из полутьмы комнаты руку в перчатке с обрезанными пальцами. Темные очки с синим напылением казались в предрассветный час насмешкой над происходящим. Человек в кресле нехотя подцепил острием старинного когтя-наперстка для игры на эрху* провод наушников, перевел взгляд на стоящую на пороге четверку.
- Когда он, - инвалид кивнул на кого-то в углу; разобрать, кто там, было невозможно, но всем участникам не требовались подсказки, - очнется, скажите ему, чтобы он серьезнее занялся подготовкой кадров. Вам потребовалась целая ночь.

_______________
*erhu – (二胡) – старинный китайский струнный инструмент.

(sanbiki yo)

Здание корпорации "Сэндзюцу"
Киото, Верхний город
18 июня 2015 года, утро
2 часа 45 минут до катастрофы

Они были готовы признать свое поражение или, по меньшей мере, убедились, что находятся на неверном пути. Не они управляли происходящим, а человек в инвалидном кресле. И - единственный, кто искренне наслаждался сложившейся ситуацией. Икедзуми пришел к выводу: его стая окружила не оленя, а тигра, и властелин перевалов намерен дать бой. Сам Риёдзи все больше напоминал труп, но лишь огрызался на несмелые предложения сделать хоть короткую передышку. Все же ему пришлось уступить место Таро - тот с видом встрепанного тощего дворового пса, которого поманили вкусной мозговой косточкой, но ничего не дали, упорно продолжал допрос.

Дзаки, которого оставили наблюдать, и обиженный этим фактом, прислушался к звукам у себя в голове и сунул ту самую голову в дверь.
- Шеф, к вам ломится посетитель.
Икедзуми оскалился:
- Я сказал - ее не пускать!
- Танака говорит, что это не ваша дочь. Утверждает, будто действительно важно вам увидеть этого человека.
- Риёдзи, иди, - воспользовался благоприятной возможностью мрачный Таро. – Мы здесь сами.
- А справитесь? – с интересом усмехнулся в усы инвалид. – Который час?
- Пятнадцать минут десятого.
Улыбка их невольного собеседника – если то, что происходило, называлось беседой, конечно, - стала чуть шире.


(японское трио во всей красе)

- Ибата?
Недавний противник согнулся в глубоком поклоне. Двое молодых сотрудников у входа бросали на них вопросительные короткие взгляды, Икедзуми махнул им рукой: занимайтесь делами, сам справлюсь.
- Зачем пришел?
- Извиниться. Дерьмово выглядишь, Мануру.
- Ты - не лучше.
Левую половину лица посетителя заклеили пластырями, там, где прогулялись "когти". Ибата растянул тонкие губы в кривоватой невеселой улыбке, указал на располосованную изуродованную скулу.
- Когда заживет, буду хвастать перед нашими шрамами.
- Лучше хвастай победой, - посоветовал Икедзуми, думая о другом; он хотел знать, не душит ли уже Таро арестанта.
Посетитель вновь помрачнел.
- О ней я и хотел рассказать. Нас обоих подставили. Мне такая победа без надобности.
Ооками вытряхнул из пачки сигарету. Его гость усмехнулся.
- Одни правила для тебя, остальные для всех?
- На балкон, - оскалился черный волк.
Перегнувшись через перила, Ибата разглядывал Нижний город - Рёан-джи тонул в зеленоватом тумане. Затем выпрямился, с кривой неприятной усмешкой оглянулся.
- Если бы не ты, я бы мог стать первым.
- Я ушел...
Ибата поднял ладонь, останавливая слова.
- Я не настолько умный. Ты знаешь о Count D?
- Что-то слышал когда-то.
- Он мне делал последние файт-программы. И взял плату услугой. Ты догадываешься - какой.
- Кто из вас двоих продешевил?
Ибата рассмеялся.
- Похоже, что я.

- Count D?!
Фуда навострил уши (подчиненные обычно шептались за спиной, что в этот момент у него волосы как наэлектризованные начинают торчать во все стороны). Прогнал быстрый поиск на этот никнейм, получил длинный список деяний. И вернулся к мониторам камер, установленных в комнате, где шел допрос. Поправил наушник в ухе – передавать разговор в Реальности не решились. В комнате наблюдения маленький программист чувствовал себя почти так же уверенно, как в собственном отделе, но только почти. Ткнул пальцем в монитор, который крупным планом показывал лицо инвалида и сказал, ни к кому не обращаясь:
- Этот? Ну... а может быть.
Строчки на экране вряд ли значили хоть что-нибудь для сотрудников СБК, что торчали за спиной, сколько их ни гнали, чтоб занимались своим делом. Ооками допрашивает человека – невиданное дело.
- Не хочу напоминать паранойей Лису-проныру, но зачем он сейчас здесь?
Окружение безмолвствовало. Тогда Фуда адресовал этот вопрос Икедзуми и Таро. Последний, злой до бешенства, посмотрел в глазок камеры, потом на «арестанта». Вытер мокрый лоб.
- Ты что задумал делать здесь?
- Я? – арестант рассмеялся, поднял руки, словно сдавался в плен. – Это вы меня сюда привели.
Снова хлопнула дверь, вернулся с передышки Риёдзи. Оперся руками о подлокотники инвалидного кресла, наклонился.
- Если принц совершит грех против отца своего, - процедил ооками, - его следует заковать в кандалы.
- Хотя цепи должны быть из золота, - подхватил собеседник. – Есть закон, что тот, кто сеет, должен пожать то, что сеял. Следовательно, человек, совершивший праведные деяния, но ради собственной корысти, должен войти в тюремный застенок, ибо он усомнился в мудрости того, кто есть Свет. Заключим соглашение?
- Ооками сейчас его разорвет, - обеспокоено сказал за спиной Фуды взъерошенный от переполняющих его чувств и переживаний Дзаки.

(снова на сцене японское трио)

- Ты за кого из них волнуешься? – усомнился круглолицый программист; лично он все больше тревожился за базы данных и архивы.
Открыл отдельный канал в Реальности, бесцеремонно влез в мысли Икедзуми. Понадеялся, что перебьет тем неминуемую расправу.
- Пусть скажет, что там у него за предложение, - каркнул на ухо черному волку ворон с лиловым отливом жестких перьев.
Клыки лязгнули в опасной близости от птичьего хвоста.
- Итак?
- Жизнь вашей жены в обмен на свободу, - инвалид неторопливо снял темные, с синим напылением очки; теперь противники смотрели в лицо друг другу. – Я сказал: «жены», а не «матери ваших детей».
Дзюбэй успел раньше других, оттащил Икедзуми.
- Не прошло, - констатировал инвалид. – Что ж, боюсь, козырей у меня больше нет. Есть лишь маленькая загвоздка.
Оказалось, Таро может стать еще мрачнее. В комнате как будто запахло озоном, еще немного, и полетели бы молнии. Агент СБК наклонился так, чтобы смотреть на пленника в упор и медленно произнес:
- Какая?
- Мне нельзя работать в Реальности. Или – вы вынудите меня нарушить закон еще раз, или – выделите добровольца. Я скажу ему, где искать и что делать.
寄す - 見る*.

- Самоубийц нет, - проворчал Фуда. – Знаю лишь одного, но он в Токио.
Инвалид медленно растянул губы в улыбке.

__________________
*yosu – miru - 寄す - 見る – (букв. «приблизиться – посмотреть»), зондирующая техника в го, которая вынуждает оппонента фиксировать форму своих камней; одна из самых сложных стратегических концепций, требующая от игрока огромной интуиции.

(и оно же, ун!)

Токио
18 июня 2015 года, 12:00

Ничто не предвещало беды. Проехать по линии Яманоте казалась таким же обычным делом, как пройти от дома до ближайшего магазина. Такие вещи не замечаешь в ряду повседневных событий.
Диктор объявляет названия станций, на экранах над дверьми то же самое на японском и английском. Утреннее оживление большого города не сравнить ни с чем, это особая категория. Люди движутся в кажущемся беспорядке, но на самом деле каждый знает, куда он хочет попасть, и никто никому не мешает. Шун прислонился к поручню у дверей и разглядывал крошечный пакетик без меток. Брали сомнения, что кто-то мог так быстро сделать работающее лекарство. Но раз Каунт – или все-таки Коичиро? – сказал, что подействует, значит, наверное, так и будет. Скорее да, чем нет. К-сан, хоть и дикое (во многих смыслах) существо, но слово свое держит. Хочется верить, что да.
Объявили станцию Шинджуку. В вагон сразу набилось много народу. Пришлось извернуться, чтобы сохранить за собой место и пропустить всех дальше. В дальнем конце вагона кто-то попытался уступить место прихрамывающему запыхавшемуся старшекласснику с алой прядкой в волосах, но тот отказался из скромности. Эта прядка притягивала взгляды. Хихикали школьницы. Долговязый человек в потрепанном плаще, грязных брюках и светло-коричневых ботинках вскочил в соседний вагон последним.
Тронулись.

Так был ли на самом деле отбит край колодца, Пандора?
Был, К-сан.

В первый миг показалось: реал расслоился и слился с Реальностью. Удивительно, странно и страшновато, но даже приятно. Потом – покатилось.
То, что приходило в эти минуты на имплант, не назвать даже ночным кошмаром. Извращенная, искореженная до неузнаваемости Реальность, в которую осколками стекла всажены куски чужих воспоминаний о действительности и Реальности, памяти и мечтаниях. Настоящее, прошлое и будущее. Сигналы, замкнутые в одном кольце, без выхода и входа, смешались в единое целое. Оно давит, как многометровые слои воды. Пригнуться, закрыть голову руками, чтобы не видеть, не слышать - первый порыв.
Для многих он стал последним. Они так и застыли, скорчившись у стен, безмолвные, неподвижные, бледные куклы. Манекены-клерки, манекены-домохозяйки, манекены-шпана. Мать обняла ребенка, закрыла собой. Мужчина пытается выбить окно, еще двое стараются открыть дверь на ходу. У стоп-крана никого. Девчонки-школьницы - пять или шесть - встали на колени, обнялись и визжат изо всех сил. Учительница с ними.
Звука нет.
Денрей живым изваянием застыл у поручня. Вцепился до ноющей боли в костяшках. Он словно был не здесь, в другом мире, за стеклом.
Вот она, извращенная, преувеличенная и брошенная в лицо картина того, что всю жизнь мешало Шуну полноценно находиться в Реальности. Все эти люди испытывают то, что в малой (значительно меньше!) доле испытывает он каждый раз, стоит задержаться чуть дольше. Всем им сейчас так же плохо, нет, хуже, чем ему. У кого выкаченные глаза, у кого закатившиеся так, что видно только белок. Кровь из носов, ушей, ртов и глаз, струями и потоками. Темные узоры на полу, металлический запах.
Щекотно. Провел рукой по верхней губе, увидел режущую глаз красную полосу и, неожиданно для себя, ухмыльнулся во весь рот. А он-то боялся, что совсем перестал быть человеком.
Поезд встал, и не рухнуть сверху на только-только поднявшегося и вновь брошенного на пол парнишку с красными прядками удалось лишь чудом. Инстинкт сработал раньше, чем включилось понимание, и Шун обнаружил себя вцепившимся в поручни, затем - висящим на них. Оглядел вагон и смутно увидел еще кого-то живого, старческий рот, раззявленный будто прямо в лицо, младенческие невинные глаза... Серый туман. Его было куда больше, чем людей, он заслонял сиденья и рамы окон, не давал разглядеть ничего. Он был Реальностью. Всем, что осталось от нее в этом месте.
Почему?! Почему он еще в Реальности, и хотя что-то сжимает голову, словно металлический обруч, и из носа течет кровь в три ручья, ничего более серьезного нет?
Словно укололо иглой понимание: эти вопросы потом. Сейчас необходимо прекратить действие этого... больше всего оно походило на компьютерный вирус. Мелькнуло кошмарное представление, что будет, если напасть разрастется до пределов планеты. Денрей усилием отогнал жуткий образ. Сосредоточился на том, что еще мог чувствовать в виртуальном пространстве.
Аватара не было. Мир – сплошная вата, в которую падаешь и не можешь найти опору. Нет, не валиться на пол, ничего хорошего из этого не выйдет. Пол – это то, что снизу. Не обращать внимания на смутные бесплотные образы.
Источник! Вот он мерцает отвратительными неестественными цветами. Неужели никто не видит? Он близко. Излучение слепит глаза. Если его выключить, можно остановить смерть.
Спотыкаясь и шаря руками в воздухе, как будто внезапно ослепнув, ловлюк добрел до двери между вагонами. Те заклинило в полуоткрытом положении, пришлось протискиваться в узкую щель. Шаг – и на пути встала преграда. Обитая войлоком колонна? Шунсукэ обогнул ее. Показалось, что и она сдвинулась куда-то в сторону. В физическом мире Денрей видел немногое. Зато очень четко – ядовитый источник сигнала.
Шун принялся шарить под сиденьями, пока пальцы не наткнулись на маленькую серебристую коробочку. Ловлюк от души припечатал ее каблуком.
- Вы бы поторопились... – услышал он чей-то голос. – Пять... четыре... три...

Что следовало бы переодеться, пришло ему в голову только в то мгновение, когда трель электрического звонка разнеслась на весь немалый загородный дом семейства Магаяма, и отступать уже было некуда. За спиной лежала подъездная дорога через сад и главные ворота. Пока добежишь, увидят в камеры сто раз. Можно, конечно, было притвориться школьником и спрятаться за угол, тайком ретироваться на время, но тогда стыдно будет возвращаться потом. Шун вздохнул, одернул пиджак – аккуратности измазанной в грязи одежде это не прибавило ни на грамм. С волос за шиворот что-то неприятно текло. Брюки походили на экспонат военных лет. Оставалось приготовиться к худшему.
Дверь раскрылась, и на пороге стояла... Даже несмотря на фотографию в газете, он узнал ее не сразу, потребовалось секунд пять. Затем сердце провалилось в пятки и тут же подскочило к горлу. Пришлось сглотнуть. И опустить взгляд, чтобы не таращиться самым бесстыдным образом. И чтобы вспомнить, как разговаривать.
Речь он подготовил заранее, много раз продумал, отредактировал и зазубрил каждое слово. И теперь, чтобы не забыть ничего, выдал ее даже быстрее, чем обычной своей кансайской скороговоркой. Но на середине Шун сделал тактическую ошибку: поднял взгляд. И тут же все заготовки вылетели из головы, как сдутые тайфуном. Женщина на пороге не имела возраста. У нее были короткие седые волосы и гладкое лицо недавнего ребенка. Возможно, она ничему в своей жизни не удивлялась, но, скорее всего, внешний вид неурочного гостя не имел для нее никакого значения.
- Что я могу сделать для господина? - спросила она.
Где-то под ногами должна была находиться земля, но почему-то ее там не было. Вообще ничего, кроме этой седовласой миниатюрной красавицы. И ветер в голове, звонкая пустота. Затем откуда-то издалека пришло воспоминание.
- Пойдем со мной туда, где время остановилось.

Она сделала два коротких шага назад. Не отшатнулась, не отодвинулась, боясь запачкаться, а всего лишь позволила ему войти в дом – вместе с запахами перегретого железа, расплавленного пластика, дыма и грязи.
- Прошу вас чуть-чуть обождать.
Церемонность неторопливого поклона вязалась со скромной темной одеждой так же плохо, как разорванная штанина Шуна с изысканно обставленным в западном стиле особняком. Вокруг низкого чайного столика в гостиной чинно сидело практически все семейство и разглядывало пришельца из иной неведомой жизни. У них был одинаково ошеломленный взгляд – один на всех. Первой взяла себя в руки строгая дама лет шестидесяти; заботы, которые она добровольно и преувеличенно взвалила себе на плечи, высушили ее, будто камбалу на солнце. Но заговорить ей не дали.
- Все в порядке, мама, - неожиданно произнесла молодая горбоносая женщина в марлевой повязке на лице. - Этот человек имеет на Амасато больше прав, чем наша семья. Вы из «Сендзюцу», верно?
Шун сделал нырок головой, что должно было означать и подтверждение, и скромный поклон. Толком не вышло ни то, ни другое. Размах дома и подчеркнутая светскость семейного сборища, похожего на слет галок, внушали неловкость.
Женщина в марлевой повязке лишь улыбнулась в ответ, ее глаза цвета спелой черешни хранили столько света, что один ее взгляд подсказывал, насколько она чужая здесь, в каменном особняке начала прошлого века.
Спор так и не начался, хотя строгая дама снова открыла рот, то ли для того, чтобы дать отпор, то ли, чтобы отчитать юную родственницу на пару с незваным гостем. На лестнице едва слышно зашуршал алый шелк. По-детски неуклюже загребая маленькими ногами, по ступенькам спустилась та, кого ждал Шун. Одной рукой она прижимала к груди сплетенные из узорчатой плотной ткани сандалии, второй придерживалась за высокие перила из темного, полированного дерева. Понятно, зачем ей понадобилось столько времени, она собирала вещи. Точнее, она собирала единственную свою собственность - себя. Оставалось только загадкой, как она сумела завязать сложным узлом длинный пояс.

(все-все-все)

Часть волос она стянула красным шнурком, часть оставила стекать между лопаток мерцающим черным потоком. Длинные прядки-бинсоги* были украшены алыми бантиками, завязанными так намеренно-неумело, что становилось ясно, как тщательно она создавала подобное впечатление.
И навеянный отнюдь не кондиционерами холод старого особняка, и недовольное семейство были забыты враз. Шун поймал себя на том, что стоит с открытым ртом, как пятилетка перед новогодней витриной, и поспешил закрыть его. Незаметно ущипнул себя выше запястья. Изумительное видение и не подумало растаять; крошечная, особенно по сравнению с ним, женщина достигла нижней ступеньки. Ловлюк сглотнул и подал ей руку.
То ли девочка, не достигшая расцвета, то ли взрослая женщина, не пожелавшая расставаться с детством, она задержалась между весной и летом и уже много лет продолжала идти по границе между временами года, не удаляясь надолго в ту или в иную сторону.
- Благодарю вас за доброту, - она поклонилась проглотившему языки семейству (женщина в марлевой повязке рассмеялась и растопырила указательный и средний пальцы в стилизации буквы V) и утопила хрупкие пальцы в широкой ладони Шуна. – Идем.
Криптомерия и миниатюрная ухоженная пиния, бамбук и роза. Контраст между ними был слишком велик. Но Денрей не собирался больше отпускать вновь найденное волшебство. И надеялся, что и оно не покинет его. Все время, пока они шли от двери до ворот, Шун ожидал взрыва. Эмоций, попыток остановить, приглашения вернуться и поговорить, и поэтому, когда сзади раздались уверенные быстрые шаги, он притянул крошку-спутницу поближе к себе прежде, чем оглянуться. Их догоняла та самая женщина в марлевой повязке, вступившаяся за него. В темноте летней ночи она показалась сначала нопперабо* с разметавшимися волосами.
- Я смотрела новости, - сказала она, поравнявшись с Денреем. – Не надо ждать поезд, я вас отвезу на машине. Амасато не стоит разгуливать...
- Айя, - строго поправила девочка. – Теперь меня зовут Айя. Будьте добры ко мне.
- И мне очень приятно, - кивнула как ни в чем ни бывало женщина в марлевой повязке.
- Машина была бы очень кстати, - не стал отказываться Шун. - Не знаю, как вас благодарить.
Похоже, неожиданной спутнице самой хотелось побыстрее уехать из не слишком гостеприимного в своей закоснелости и чопорности особняка. Разговаривать не хотелось,

________________________
*sage-gami no binsogi – две пряди, которые оставляли по бокам лица.
*nopperabo – のっぺら坊 – безликий призрак.

(совместно с Бишем)

Киото, Нижний город
старый дом на углу Марутомачи и Сембон-дори

Три дня назад Хи-тян решила, что не будет больше разговаривать с отцом. Он заблокировал ее номер, приказал не пускать в Корпорацию, а верному "органайзеру" Танаке отдал распоряжение отвечать твердым отказом на все ее официальные и неофициальные запросы. Он даже домой не приходил, лишив дочь шанса на семейную ссору. Что ей оставалось делать? Встать перед Императорским дворцом, запрокинуть голову к небесам и оглашать криками: "Папа, отдай подозреваемого, я первая его вычислила!" на радость охране?
Вскоре обида потеряла актуальность, Хидоко все равно дулась, но какой-то более-менее связный разговор (в котором оба не называли по имени его причину и объект) состоялся сегодня утром за завтраком. Происшествие в Токио, было ли оно чьим-то злым делом или результатом цепочки случайностей, оставалось темой номер один, хотя теперь вместо завалов на железнодорожной насыпи чаще показывали интервью с теми, кому посчастливилось уцелеть. И все чаще демонстрировали стоп-кадр с чудом уцелевший записи: высокий человек с длинными волосами, седыми от припорошившего их пепла, одетый в старый, с пятнами мазута и сажи дождевик. Он стоял, сунув руки в карманы, запрокинув к небу загорелое обветренное лицо.
- Шин-Окубо... – повторила Хидоко название станции, которая в один миг превратилась в ад; думать о масштабах разрушения на соседней Шинджуку Хи-тян просто боялась. - Но почему в Токио? Почему не здесь? Ты что... тоже...
«...заключил с ним сделку?» осталось невысказанным.
- Нет.
- Но...
- Он не тронул бы Киото.
- Почему?
- И демоны бывают сентиментальны, - отец складывал в мойку грязную посуду.
Что-то скрипнуло – как рассохшаяся ступенька под неуверенной ногой. Оба замолчали, одновременно посмотрели на потолок, но в той комнате, откуда давно уже не доносилось звуков жизни, было по-прежнему тихо. Хидоко отодвинула перегородку.
От влажных после ночного дождя темных досках веранды шел пар. В самом центре сидела белая игрушечная собачка; модель давно снятая с производства и замещенная сначала более совершенными и оснащенными, а затем и вовсе искусственными домашними любимцами. В пасти она держала небольшой узкий конверт. Хи-тян опустилась на корточки, чтобы взять его, и только тогда заметила на шее собачки прозрачный кристаллик инфочипа, подвешенный на красной шелковой ленточке.
«Айбо» подбадривающее подмигнула девочке, а когда та все-таки решилась, не веря в происходящее, затаив дыхание, чтобы не спугнуть надежду, взяла обещанный подарок, неуклюже поклонилась. Затем с надменным видом подняла одну переднюю лапу, затем вторую. И - принялась отплясывать немудреный танец.


Что было написано в приложенном к инфочипу с программой лечения письме:

Странствую,
Так пусть имя мне будет –
Первый дождь зимы.