Раймон подозрительно принюхался сам и медленно поднялся, ласково глядя на трактирщика.
- Ладно. Яд жабдара я могу понять. Неопознаваемое нечто спишем на мелочь, хотя и интересно, что именно там побулькивает. Но риборотень? Ты, мил-человек, елду того риборотня видел? А то может из неё и варил? И леди предлагаешь, значит? А то и сам пил? Любитель?
- А то леди елду никогда не видела, - глубокомысленно заявил оборванец слева, лениво поигрывая тупым ножом, которым только что резал мясо. - А то и в руках держала ведь. А то и не в руках.
- Но они же пьют его живьем!
Эмму явно не волновало, что она там и как держала. Раймона, как ни удивительно, тоже. После Ворона-то реагировать на такие подначки?
- Именно! - подхватил он, обращаясь уже ко всему залу. - Риборотни не умирают. А чем ещё славны? Да тем, что первые трахатели во всём королевстве! И вы пьёте - вот он вас поит - тварью, которая сначала отбирает мужскую силу до остатка, потому что ревнует, а потом начинает притягивать других мужиков к заднице! Небось уже и начал. Да вон соседи присматриваются.
- А михаилит дело знает, - радостно заметил эксперт по леди. - В ордене приучен. Странно только, что бабу притащил, а не мальчонку.
- Мальчонки магистрам нужны, - возразил ему сосед, - а баба с Севера, небось. Дешевая.
"Скучно. Да и чего тянуть лесавцу за яйца, право".
И сразу же:
"Интересно, а ту награду сняли?.. И сколько же там на самом деле было? Впрочем, наверняка недостаточно, чтобы сдаваться самим. Хотя..."
- Ну, ладно, - Раймон тяжело вздохнул и без предупреждения толкнул трактирщика на стол, за которым собралась особенно гадостная компания.
Отобранный кувшин полетел в любителя северных леди, а Раймон уже плавно шагнул к самому шустрому, успевшему вскочить и смотревшему именно на него.
У трактирных драк всегда один и тот же ритм - пока в какой-то момент какой-нибудь дурак не переводит другого за грань жизни, в могилу. А себя, понятно, в тюрьму. Но если думать о таком - то драки тоже не получится, поэтому Раймон и не думал. Просто подставил бедро под направленное в пах колено и ответил увесистой "кружкой" - основанием разомкнутой ладони в челюсть. А потом осталось только вертеться, смачно, с удовольствием отвешивать удары, получать свои - и это выбивало из души чёртову тоску и дьяволову злость, оставляя только хмельную радость.
"Кстати, о хмеле".
Выхватив из рук Эммы подобранный было кувшин, он с удовольствием опрокинул его на пускающего пузыри нищего и уронил сверху, на всякий случай осенив коротким крестом. Нищему это бы не помогло, а вот кусочкам риборотня определённо не помешало бы. И на этом свалка как-то сразу закончилась.
"Может, крест был лишним?"
Вытерев кровь с подбородка, Раймон огляделся вокруг. Стены почти не пострадали, мебель... мебель обойдётся недорого, некоторые ножки скамей даже не обтёсывали. Вот зубодёр для трактирщика, конечно...
Смотрели завсегдатаи плохо. Трогали челюсти, утирали лица, обирали с одежды солому и явно замышляли злую месть сразу всем - и в особенности некоему михаилиту и его дорого обошедшейся бабе. Впрочем, дорого ли? Хорошая драка - она почти как представление. И должна вызывать эмоции. Хотя бы у несчастного чёрта в облике нищего, к которому Раймон сейчас испытывал исключительно христианское сочувствие. Как заповедано. Почти, потому что заповедовали сочувствовать никак не чертям, но иногда хотелось расширять горизонты и распространять благодать... всяческую. Особенно после риборотня. Интересно, как его теперь примут в аду, учитывая, что риборотень - понятие не только физическое, но и метафизическое и даже философское, а, значит, границы доменов ему открыты?
- Варвар, - бурчала под нос Эмма, прижимая к его губе остро пахнущую тысячелистником ветошку. - Сатрап. Вылил пушистиков. А они были такие пушистые! У-у, норманн!
Ветошь возмущённо жглась и всячески поддерживала недовольство, только беззвучно.
- Норманн, - согласился Раймон, распахивая дверь в тусклую английскую весну. - Злой и негодный, причём ни для чего. А за пушистиков не переживай, они ещё соберутся... ну, после того, как поработают с жителями, конечно. Напомни мне не проезжать здесь в ближайшие годы, ладно? Так, а это ещё что...
Тощий и какой-то больной на вид голубь не столько сел, сколько упал на плечо, безропотно позволил отвязать записку - очередную! Да сколько же этих чёртовых писем летает по стране?! - и смиренно упал в грязь. С крыши заинтересованно соскочила полосатая кошка, а Раймон развернул листок, проглядел содержимое, затем прочитал снова, внимательнее, и хмыкнул, протягивая письмо Эмме.
- Дорогой брат! - С чувством огласила та, заставив проходившего мимо моряка шарахнуться. - С некоторых пор самочувствие леди Хизер беспокоит меня, и я полагаю причиной нездоровья условия воспитания, в которых несчастная... Хм. Откуда у тебя любовница, о консорт его сестры, и в какой из седельных сумок ты её прячешь?
- В левой, вместе с консортом, - Раймон вежливо отступил в сторону, чтобы не мешать кошке и хмыкнул снова. - Однако, наш брат и лорд Грей - большой оптимист... во всём. С другой стороны, это письмо выигрывает у предыдущего уже тем, что в нём ловушка лучше замаскирована. Сразу видно, что у человека больше опыта в осчастливливании.

Достойное образование, надо же. Мало, что ли, и без того вертится вокруг различных фракций? Впрочем, на деле вопрос был в другом - сколько слоёв содержалось в этой короткой записке. И стоит ли вообще об этом думать.
- Странно.
Эмма рассеянно отвязала своего жеребца от старой коновязи. Рассеянно же поправила перчатку, лихо взлетев в седло и совершенно забыв, что обычно сползает по спине коня самым позорным образом.
- В ней и впрямь есть что-то... В Хизер. Глубинное, чужое, заставляющее дергаться Дика и её саму. Что-то, играющее на твоём поле. И, кажется, мне не нравится мысль, что некто обзывает тебя консортом и намеревается воспитывать меня.
- Бедняги, - без малейшего сочувствия к воспитателям заметил Раймон, вспрыгивая в седло. - Если они настолько безумны, что считают идею воспитывать тебя хорошей, то наверняка схлопнутся сами и заранее, если уже не. Как бы хорошо ни играли на моём поле, что, впрочем, ещё стоит проверить. Люблю игроков. Впрочем, наверное, сначала одни семейные дела, потом другие. Тем более вон пишет же, что не надеется, а, значит, подождать полезно. Глядишь, добавит что в оплате. А то играть на таких полях порой обходится ой как дорого всем, особенно если глубинное, чужое, да ещё и дёргает.
- Воспитывать меня - хорошей? Но разве я недостаточно хороша?
Эмма капризно надула губы, кокетливо стрельнув глазами по выползшему из таверны трактирщику. Тот не оценил, оглядел её злобно и пробурчал что-то проклинающее, придерживая сломанную челюсть. Может, и не стоило с ним так - в конце концов, эти пушистики наверняка обеспечат заработком не одного юного и не очень михаилита. А всё равно смотреть на страдания было приятно. Исключительно по-христиански, потому что страдания, несомненно, очищали.
- Для этих очередных культистов-воспитателей? - Раймон хмыкнул и пустил Розу шагом к дороге, за которой начинался путь к западному морю. - Определённо - слишком хороша. А они ещё даже ничем не показали, что достойны хотя бы тени коснуться, и это совершенно непростительно. Я почти ощущаю нас обиженными. Чем это Дик с Хизер лучше? Ну подумаешь, он не норманн...
- Ни разу не была в борделе, - задумчиво согласилась Эмма, - даже на обочине не валялась, хоть и обещали. Правда ли, что из монашек получаются лучшие шлюхи?
Говорят ли нормальные мужья с жёнами о том, какие из кого получаются шлюхи? Раймон вскинул бровь и удивлённо повёл плечами.
- Так ведь это, сама посуди - ещё даже монашкой стать не успела, а уже увела из мона... э, с тракта богопротивного михаилита, всячески соблазняла, пока не соблазнила, то спиной вот, то коленками в ванной - особенно коленками! А потом вообще ноги появились!
Эмма досадливо закатила глаза, пробормотав под нос что-то о противных и соблазнителях. И отдельно - солёно и о коленках.
- Я не о том. То есть, не совсем о том. С тех пор, как я тебя соблазнила и увела спиной, другие коленки были, пожалуй, только у Жанны, парочки мавок, Лавизы и Лиссы. Мавки и Жанна для миссии консортовой любовницы не подходят, Лавиза вряд ли жива, а вот Лисса глядела на тебя, как пчела на мёд. Разве для такого... воспитания не нужны ещё и склонность, и запечатление?
- Вот что общение с магистрами животворящее делает, - Раймон восхищённо покрутил головой и кивнул. - Нужны. Особенно если делать быстро. А если очень быстро, то толком не получится даже так, а ведь времени у воспитателей не было, да и вообще не похожи они на торопыг, иначе уже напрыгнули бы... хотя бы вот на леди Освестри.
- Хочешь, я вышью единорога на вашем щите, милорд муж? - Скромно потупившись, осведомилась оживотворенная магистрами, пришпоривая жеребца.
Щита у него так и не было. Но с какой-то странной точки зрения вышитый на несуществующем щите единорог, наверное, вполне подходил. Или нет. То ли существующий, то ли нет единорог де Три... Фламберга.
Пожав плечами, Раймон сжал колени, посылая Розу в галоп. Где-то там зачем-то и для чего-то ждали какие-то морские девы и не менее какая-то сестра. То ли спасать, то ли убивать, то ли их, то ли её, то ли всех разом.

30 апреля 1535 г. Морское побережье Корнуолла.

Единорог из мокрого песка получился странный. Кособокий, с тупой мордой и отдаленно похожий на недавно отелившуюся деревенскую бурёнку, с недоумением глядящую на подойник под боком и доярку рядом. Подумав, Эмма слепила ему еще и вымя, отчего единорог пуще прежнего сконфузился и его пришлось сломать. От неосторожного пинка пригоршня песка полетела в сапог Раймона, а остальные части скотины запутались в юбках.
Дорогих, шелковых и уже совсем-совсем весенних. Эмма огладила шуршащую ткань, покосилась на сосредоточенно глядящего в море супруга и уселась на мокрую корягу, добела облизанную волнами.
Хотелось танцевать в волнах босиком, ловить маленьких, юрких крабиков, расчесывать косы на утёсе и плести венки из одуванчиков и тех алых лилий-звездочек, что расцветали аккурат к концу апреля.
Еще хотелось кутаться в теплый, шотландский тартан, лучше всего - зеленый и синий, сидеть у камина с кубком какой-нибудь жуткой гадости, которую Раймон умеет вливать в себя, не морщась, и прислушиваться к стуку сердца.
И хорошую книгу тоже хотелось. Что-нибудь вроде "Тысяча заговоров на каждый день", зачитывать вслух, смеяться, а потом спрятать в седельные сумки, чтобы страница за страницей скормить составителю.
Но был только Корнуолл, в нем - семейство де Три, и еще кеаск. Которые бесстыже хихикали, развалив тяжелину грудей по мокрым камням и самым наглым образом кокетничали с Раймоном.
- Хочешь, я тебя тоже поцелую, - развязно интересовалась одна из них, рыжая, синеглазая и зеленохвостая, - выйдет не хуже, чем у Анстис. А то и получше!
Вторая пригорошня песка снова испачкала юбки, и Эмма их со вздохом подняла. В штанах была определенная прелесть.
- Упаси силы горние и подземные, - Раймон вскинул бровь и нарочито-испуганно покачал головой. - Ещё один такой поцелуй, а то и лучше, так совсем магистром стану, а кому же это надобно, в магистры? Там ведь думать придётся, а у меня для этого голова не приспособленная. Кстати, о головах. Слышал я, один магистр передавал морским девам интересный крестик, кельтский, самый любимый, то ли седьмой, то ли девятый, то ли купленный, то ли подаренный, но всё равно самый-самый. Не проплывал ли часом или мигом?
- Отродясь не видела, чтоб магистры мимо проплывали, - проникновенно заверила его кеаск, тряхнув пышной гривой, - дураки они, что ли, мимо такой красоты плавать?
- Он про крестик, дура, - дернула её за хвост другая, густо усыпанная веснушками.
- Сама дура!
Новый песочный ком плюхнулся под ноги, на крепость, которая отчего-то больше походила на телячью вырезку. Но Эмма зажмурилась, представляя, что это - замок с мостом, башнями, ракушкой, то есть - черепицей, на крышах и принцессой. Принцессами. Которые визгливо обзывались и драли друг другу косы в море. Крепость тоже оказалась непрочной, она хлюпнула под сапожком и радостно впечаталась в голенище. Раймону.
- Магистры не плавают, - согласился тот, отодвинулся на полшага - или просто переступил с ноги на ногу. - А вот некие капитаны, задолжавшие морским девам - вполне. Знать бы ещё, где этот Елень нынче ходит, так я бы напомнил.
- Так если задолжал, то никуда не денется, - удивилась записная соблазнительница, от которой еще не уплыл ни один магистр.
- Влюбится и женится, - поддержала её веснушчатая. - Хотя этот Колхаун так и не женился. А на что тебе Олень, твареборец?
Последнее слово она произнесла с придыханием, низко, заманивая. Эмма задумчиво кивнула сама себе, лепя из мокрого песка подобие снежка. Если она понимала верно, то Елень был работорговцем. Таким же, как и капитан "Просветителя". И ходил теми же путями, что и его коллеги. А значит, Бойд подарил Раймону не только этот крест, но и самый настоящий волшебный клубок из сказки, ведущий по дороге грязных делишек семейства де Три.
Песчаный ком не долетел ни до кеаск, ни до Раймона, ни до моря - рассыпался по пути грязно-желтым веером.
- Так повидаться хочу, наконец, - удивлённо заметил Раймон, оставив отпечаток на западной части веера. - А то столько слышал, да всё никак. Так что и любопытно, где плавает или стоит, а то и где будет в скором времени. Конечно, - он помедлил, задумчиво глядя на кеаск, и неторопливо запустил руку в припасённый ещё с Лондона мешок, - любопытно не только это. Ещё - про Елизавету де Три, беседующую порой с морскими девами. То есть, где ходит или лежит, а то и где будет в скором времени. С ней бы тоже - повидаться. А то шкатулками да музыкой сыт не будешь.
Кеаск хмыкнули хором, почему-то напомнив Эмме Клайвелла. Впрочем, констебль из Бермондси в любви к музыкальным шкатулкам замечен не был, в отличие от морских девок. Эти восприняли безделушку с редким воодушевлением.
- Дай-дай-дай! - Частила веснушчатая, подпрыгивая в воде, как расшалившийся ребенок. - Дай!
- Лиз, её Лиз тут называют, - перебивала этот незатейливый мотив морское воплощение соблазна, - она из Тинтагеля порой спускается! Дай!
А вот замок герцогов Корнуолльских русалка произносила с отчетливым скоттским акцентом, разве что голос был не тот. Не низкий мурлычущий баритон магистра, а противный женский визг. Это раздражало настолько, что Эмма даже уши заткнула, жалобно покосившись на своего благоверного. В самом деле, чем любезничать с кеаск, лучше бы поспешить в сухое тепло ближайшей таверны.
- Тут? Где это - тут? - Раймон вскинул бровь, взвешивая шкатулку на ладони. - И кто так называет - чтобы и не Лисбет, и не какая-нибудь магистрова... Лайсибит? Даже Шафтсбери-то далековато от Суррея, а уж Тинтагель - тем более.
- Дай! Тут её называют, тут! Потому что сама говорить! Дай!
Шкатулка Эмме тут же показалась милой. Из чувства противоречия и потому что она нравилась кеаск, а значит - нужна была самой.
- Дам, - согласился Раймон, небрежно отступая к Эмме. - Вот как скажете любимому сыну злого Бей-Под-Хвост, где именно вы в последний раз видели Лиз, с кем она была, и сколько дней с тех пор прошло - так и дам.
Юбки намокли, а потому были тяжёлыми, но Эмма все равно подняла их повыше, готовясь улепетывать со всех ног. Весёлая, хорошая игра, эти догонялки!
- Восход, закат, - тем временем считала кеаск, загибая пальцы, - восход, закат. Снова восход и закат. И ещё раз. Она из Тинтагель выходит, вся побитая. Бедная девочка. Жалуется. Мы ей птичку с корабля украли.
- Выходит, значит... ладно, - Раймон легко бросил шкатулку прямо в руки кеаск и повернулся к Эмме. - Берилл, на пару слов?..

Бежала Эмма легко, быстро, наслаждаясь солнцем и камешками под ногами. Но недолго. Когда силы и желание беситься закончились, она просто уселась на мокрый песок, подспудно понимая, что непременно простынет. Играть в догонялки со своей же тенью оказалось до обидного не интересно, а потому пришлось немедленно обидеться. На всех. Эмма оглянулась на созерцающего сие Раймона, и вздохнула. Ей становилось скучно.
- Какие они забавные, - кеаск взирали на неё с умилением престарелых родителей, умиротворенно помахивая хвостами в такт музыке, льющейся из шкатулки. - Мы бы тоже хотели так бегать. Вот и мой Орвил говорит, что с ногами - лучше!
- Знаешь, - заметил Раймон, задумчиво отбирая с линии прибоя водоросли повонючее и добавляя их во флягу, - это вот всё вызывает у меня только одно желание. Нет, пожалуй, два, но одно можно проездом. Так вот, по дороге мы заедем в тот же трактир, мужественно выбьем трактирщику половину зубов, а за вторую половину возьмём деньгами. Наверняка он уже успел получить концессию на поставку своих ягод и настоек ко двору, так что взять можно много. Как раз хватит на корабль до каких-нибудь Habsburgse Nederlanden, чтобы там пересесть на что-нибудь полупиратское до Нового Света. Или может лучше официально, через Imperio Español - ту родню мне убить ещё не хотелось, а это определённо упущение.
Договорив, он понюхал горлышко, скривился и, подхватив сумку Эммы, начал доставать из неё пузырьки с... разным. Явно намереваясь добавить туда же.
- Волосы будешь мыть сам, - почти равнодушно заметила Берилл, отодвигаясь подальше. - Как и положено заботливому супругу. Habsburgse Nederlanden, фу ты-ну ты. Отчего-то в Испанию нам не хочется. У нас и без того два свёкра, пусть хоть свекровь будет одна, да и та - сводная. А зубы ты нам еще не дарил. Когти анку - были, изумруды - были, аметист - был, а вот зубы трактирщика...
Колье из этих зубов представилось ярко, и Берилл немедленно поняла - они должны быть оправлены в серебро. Чтобы подходили ко всем прочим побрякушкам. Женщину, у которой на шее красуются человечьи зубы, непременно должны либо сжечь, либо избегать. Берилл устраивало и то, и другое, и даже - одновременно.
- Ладно, - покладисто согласился Раймон, выливая во флягу содержимое ещё одного пузырька. - Значит, Нидерланды, ещё лучше. Только дорого, потому что незаконно. Вот не понимаю, почему всё незаконное, но хорошее - дороже... - он помедлил. - Когда не бесплатное. Интересно, а где сейчас этот "Просветитель". Целый бесплатный корабль - он почти как поместье, только не у моря, а сразу в нём. Капитана придётся скормить кеаск, правда. Команду, так и быть, оставим. Зубы наверняка придётся выбивать какому-то другому трактирщику, но это же ничего?
- Ладно, - не менее покладисто согласилась Берилл, поднимаясь на ноги. - Нидерланды так Нидерланды. Но зубы я хочу именно эти! То есть, этого. Чего расселся? До корабля у нас много дел, родни и взятых обязательств. На ближайшие год-полтора точно хватит. Идём, mon amour pour toujour. Нас ждут Белоснежка и Золушка. Надеюсь, они еще не договорились.
Если подумать и разобраться в себе, Берилл воды боялась. Было что-то жуткое в этой стихии, и поди пойми, кто там глядит из-под сизых волн. А потому не хотела в Нидерланды. Зато жаждала сатисфакции у трактирщика, раймоновой сестрицы и, пожалуй, Кранмера.
- Ладно, - вздохнул Раймон, покосился на флягу и решительно закрыл крышку. - Пригодится, особенно если сговорились. Впрочем... как думаешь, если сговорились, это одной проблемой больше, или двумя меньше? К слову, если поторопиться, то с делами можем справиться за месяц-два. Если не отвлекаться.
- Как говорит один из твоих отцов, спешка хороша только при ловле блох. Можно ведь томно, со вкусом.
А если новоиспеченная сестрица сговорилась со Снежинкой-Скрамасаксом, то ей же хуже. Берилл сцапала флягу и победно потрясла ею в воздухе, прежде чем запихать в свою сумку. Такие ценные и сложные декокты годились исключительно для братьев. Точнее, их макушек.

Ехать обратно к таверне было странно, словно и не катались михаилиты всю жизнь по дорогам туда-сюда, дожидаясь, пока восстановится популяция тварей. Непонятно-странно, так, что зудит где-то повыше задницы, а не почесать. Говорят, дурной это знак - возвращаться по следам очередной неудачи, но, в конце концов, настала пора создавать репутацию и среди людей тоже, верно ведь? Или уже?
"Интересно, сидит ли ночами брат-казначей, прикидывая, как за этот год расплодились люди и хватит ли работы новому поколению, с учётом убыли в старом?"
- Почему они не колючие, когда целуешь? - Берилл с нескрываемым интересом тронула пальцами щетину, опасно свесившись для этого из седла.
- Потому, что это природная защита - но только от тварей, - не моргнув глазом ответил Раймон. - Вот вздумает какая лесавка нос откусить, и уколется. Главное - им не говори, а то вместо этого целоваться начнут, а этого мир точно не переживёт.
Так, какую, выходит, репутацию он заработал покамест среди тех, к кому упорно толкает жизнь? "Фламбергу с тварями комфортнее", ну да, ну да. Проще - это уж точно. Не доцивилизовались ещё лесавки до такого уровня, чтобы, значит, как люди. Может, и за океан хотелось потому, что там людей вроде как меньше? Наверное? Хотя, с его везением...
Итак, репутация. Наёмный убивец на службе речных, морских и наверняка озёрно-болотных Рюков, охотник за людьми на службе короны... хм, противоречие или нет? Наверное, нет. Что ещё? Псих, с которым лучше не связываться? Это, кажется, работает наоборот. Чем больше псих, тем больше хотят связываться. Может, и поместье хотелось потому, что там можно сидеть, и кроме соседей никто не свяжется? Кому нужен дряхлеющий в своём медвежьем углу михаилит?
Эмма, наверное, сказала бы ядовитое "кеаск не жаловались", но Берилл только пожала плечами, продолжая ощупывать седло, гриву жеребца, вышивку на собственной юбке, под которую с истинно эммовской практичностью надела узкие штаны.
- Нам нужен, - ответила она на вопрос, даже не подумав скрывать, что лезет в чувства. - Только до дряхления тебе далеко ещё. К тому же, поди тебя к тому поместью прибей, а потому сидеть там не получится. Но мы чаще вспоминаем глаза того крестьянина, чью дочь убили полетуха и Эд. И его благодарность, от которой становилось так тепло, что хотелось летать. И вообще, всё ты врёшь! Будь оно природной защитой, ты б не брился совсем!
В кустах на обочине, уже расцветших пыльными белыми цветками, согласно рявкнула лесавка.
"Ага, и эту дочь убили для того, чтобы выманить нас из домика и обвинить. Ради развлечения тоже, конечно, но..."
- А если не бриться совсем, то борода застревает в кольчуге... которую я всё равно почти не ношу, а, кажется, зря.
Рана, полученная от собратьев-михаилитов болела, несмотря на время и уход лекарей - и каких лекарей! Или, может, тело просто хотело напомнить о том, что порой надо думать? Много думать? Но если слишком много думать, то действовать уже не получится - уж слишком последствия неприглядны. Да и надо ли, если эти действия в итоге всё равно оборачиваются всякой дрянью? Интересно, как с этим справляется Роб Бойд? Впрочем, покатав мысль в голове, Раймон её отбросил. Чужие способы годились, только если пришить на плечи чужую же голову, а сам он, видимо, обречён делать - и ошибаться, делая только хуже. Ну кто ему мешал повесить хоть синюю ленточку от дурного глаза? Правильно, отсутствие собственной головы, неспособной учиться даже на чужом примере.
Но чёртова таверна! И ругались странно, и драка не в удовольствие, и сглаз этот, который толкал на всякое. Очень вовремя. Принять изменённый разум Эммы, подкрасить волосы, отправить её в Корнуолл как нового человека - никто из знающих не опознал бы. И всё же эта приправленная гнилью идея не годилась. Если бы стражу там ставил сам Раймон, то не помогли бы ни сглаз, ни волосы, и едва ли их туда заманивают, кто глупее его самого. Но как же вовремя - и невовремя. Слишком. А, значит...
"А значит, получалось слишком удобно. А значит..."
- Ой, - фыркнула Берилл, откидывая выбившийся из-под шапочки локон. - Ну значит это, что нас ждут. Ну и пусть ждут. Как всё тот же Роб иногда повторяет: "Если выводы не соответствуют задачам, то это проблемы выводов". Хотя с девочкой побеседовать любопытно. Правду говорят, что все золовки - злюки?
"А значит это, что трактирщик, возможно, не так прост, потому что в такие совпадения не верится вообще. Интересно, будет ли у него второй комплект зубов, чтобы выбить ещё раз, после? И ожерелье тогда богаче получится".
- Врут. Некоторые - ещё хуже.
Тактические и стратегические мысли Роба годились только его же голове, а его голова надёжно сидела на его же плечах. Если, конечно, не случилось ещё одной башни, только без такой странной фэйской Птички. И смысл ошибаться в чужой роли, когда можно в своей?
"Пусть ждут? Ну нет уж".
Ждут тут, потом ждут там, а потом ещё и здесь, и со временем просто не останется мест, где не ждали бы - даже за океаном, куда и без того солнце не светит. А потом? Настолько любопытным Раймон не был ни сейчас, ни когда ещё только выступил из теней Фламберг. Зачем, правда, в Корнуолл? Зачем просить в спутники именно Снежинку? Не из любопытства, не ради обретения семьи, не ради редкого удовольствия побеседовать с человеком, которого никогда не видел и о котором до недавнего времени не знал. Нет. Просто люди вязали такие узлы, которые можно было только рубить.
"Да, с тварями определённо проще. Возможно, потому, что михаилит - он больше, чем тварь, но меньше, чем человек? Можно, стало быть, с тварями ходить как важный такой, надутый übermensch, а с людьми уже не получается, потому что выше - только божества? Впрочем, они, кажется, тоже... доцивилизовались. Интересно, что чувствует по этому поводу Иисус, созданный по сразу двум образам и подобиям?"
- Такие человеческие мысли, - вздох Берилл адресовался то ли чайке над дорогой, то ли кротовьей норе. - Возможно, Иисус - тоже михаилит?
Раймон хмыкнул.
- Если и так, то становится понятнее, почему он удалился от мира. А ведь тогдашние михаилиты, наверное, тоже были... проще.
"Или нет? В конце-концов, интриги власти и Санхедрина от придворных и куриевых наверняка отличались слабо".

Таверна совершенно не изменилась со времени первого нрпг, не считая того, что - стихла, словно все постояльцы разошлись и расползлись сразу после драки, а новые так и не заявились. Ни тебе очередных наёмников, ни проезжих купцов, хотя дорога пустой не выглядела. Раймон спрыгнул с Розы и задумчиво хмыкнул - защитной магией от трактира тянуло как от целого собрания магистров с полными сапогами амулетов. Значит, арбалет. Ну и ладно.
- У нас нет вдовьего, - приторно-ласково уведомила его Берилл. - А без вдовьего платья я отказываюсь смотреть, как ты болтаешься спелой грушей на корнуолльской виселице.
- Купим по дороге, - утешил её Раймон, оглядывая закрытые ставнями окна, откидной люк в подвал. Небось, именно там трактирщик мешал свои варенья? Вот на это взглянуть, в отличие от золовки, точно было интересно. - Или закажем. Вряд ли хорошо сошьют, конечно, потому что быстро придётся, а ещё потому, что все портные - анкурукие неумехи, но что делать. Надо платье - значит, будет.
- Я не хочу плохое. Я хочу хорошее. Иссиня-черное, из испанского бархата, расшитое серебром и сапфирами, - Берилл с мрачной миной уселась на поленницу, сложив руки на груди. - И совсем не хочу, чтобы тебя сначала ловили, а потом казнили.
Задняя дверь - кухня? - висела на петлях и при нужде, видимо, просто поднималась... например, если надо быстро выскочить.
- Да ничего. Корнуоллы не держат законников, так что, думаю, ни ловить, ни казнить не будут. Поднимут на вилы быстренько, и всё на том.
- Тогда я уйду в монастырь, стану настоятельницей и назло замолю твои грехи. Будешь тосковать в Раю, в компании старцев и пресных, невинных великомучениц.
- Всё лучше, чем гореть, вариться, да ещё чтобы вилами в зад тыкали, или что они там делают, - резонно возразил Раймон, заглядывая в сарай, где на охапке сена дрых обрюзгший парень в обносках. Рядом валялись старые иззубренные вилы. - Ага, то, что надо! И хвала английским деревням, где вечно что-то то горит, то гремит, то вообще непонятно, что делает!
Отломать длинные зубцы было просто. Раскалить в нужных местах и выгнуть - ещё проще, ну а в стену рядом с подвесной дверью горячее железо входило, как нож в масло, только с шипением и дымком, чего нормальные ножи себе обычно не позволяют. Древко пошло на засов. Пошатав конструкцию и убедившись, что выбить её изнутри мог разве что брат-повар при виде инспекции, Раймон довольно кивнул сам себе и поднял арбалет.
- Ну-с, пора.
- Ты такой сильный, - умилённо и восхищенно заметила Берилл. - Такой... такой хозяйственный.
- Уже во фрейлины готовится, - с одобрением отозвался Раймон,. - Правильно, вот поднимут мужа на вилы, придётся искать нового, при дворе...
- На измену короне подбиваешь.
- Наоборот, стремлюсь облагодетельствовать двор даже смертию своей, - Раймон толкнул дверь и шагнул в полумрак и толстый гул амулетов. К трахающему подавальщицу прямо на столе оножованному оборванцу, двум его товарищам, ожидающим очереди, и толстому грустному коту, которого в первый заход он что-то не припоминал. - Потому что истинный дура... то бишь рыцарь и истинный христианин, чище некуда. Изгнанные демоны подтвердят. А ну-ка, кыс-кыс-кыс!..
Кот ожидаемо свалился с кадки и порскнул к кухонной двери так быстро, словно и не походил скорее на откормленного поросёнка. Зато подавальщицелюбивый оборванец, натягивая штаны, шагнул к Раймону вместе с так и не дождавшимися очереди товарищами.
- Следующий будешь.
Рассудив, что речь идёт вовсе не о полуголой подавальщице - словно надо было! - Раймон злобно метнул в пушистую котячью спину морок и удивлённо хмыкнул, когда на пол, отчаянно перебирая всеми четырьмя лапками, свалился оборванец, что мрачно надвигался слева.
"Чёртовы амулеты! С другой стороны..."
Смерив взглядом неприятного вида ножи, он пожал плечами. Состояние после этой дороги туда-обратно, после сглаза, сбитого разговора с кеаск и особенно пикировки, каких в его жизни не случалось уже давненько, было вполне подходящим для камерной - трактирной - версии Глостера. Если амулеты сбивали чары - тем лучше, можно было не стараться, и Раймон стараться не стал. Всего лишь перепутать расстояния, предметы и лапки - и... отклик от жертв получился таким ярким, что он удивлённо хмыкнул. Защитные амулеты постарались на славу - сам он настолько ломаную картинку создать не смог бы при всём желании.
"Любопытно, у этого вообще одна лапка в левом углу, а другая, которая она же - в правом верхнем, и все смотрят в разные стороны..."
Подавальщица сползла на пол без сознания - кажется, для её, хм, разума морок оказался слишком ярким. Один оборванец так и мяукал жалобно на полу, а двое других со стеклянными глазами принялись мутузить друг друга. Удобно. Раймон аккуратно стукнул каждого по затылку, отправляя в счастливую безморочью страну, и шагнул за котом, на кухню, искренне надеясь, что лохматый трактирщик уже выбил себе зубы о заднюю дверь. Надежды, впрочем, было мало - такой шустрый поганец не мог не устроить себе небольшой... ладно, большой лаз наружу для звериного облика. Никак не мог.
Именно поэтому Раймон немало изумился, сорвав заменяющую дверь тряпку и увидев сидящего у задней двери кота, показывающего ему нечто вроде любимого жеста Ричарда Фицалана. Насколько коты на такое способны. Получилось, впрочем, неплохо и очень нагло, что заставило в кои-веки задуматься. Трактирщик на самоубийцу не походил. Значит, не он? Другой перевёртыш? Просто зверятник где-то там? Хотя зверятнику, наверное, кота было бы жаль.
На остальную кухню хватило одного взгляда - ну, двух. Грязный, в жирных разводах пол, такой же потолок, на котором висела грязная тряп... какого чёрта тряпка висит на потолке? Приглядевшись, Раймон кивнул сам себе - не вполне тряпка. Скорее огромная, мерзенькая и такая же грязная летучая мышь. Грязный стол с кусками тварей, ещё кусками тварей, всякой травкой и плодами исключительно гадостной алхимии. Яблоки с пастью, ёлка, стыдливо прикрывающая лапами росшие на ней луковицы - к слову, надо будет когда-нибудь вернуться и выжечь тот лес к чертям, - яблоки с оскаленными пастями... дохлые. Значит, скорее всего ещё и некромантия. Впрочем, после риборотня неудивительно. А вот люков вниз не обнаружилось и тут, поэтому Раймон скривился и на кухню не пошёл. Больно надо.
- Знаешь, чего он хочет? - Берилл заговорила ровно тогда, когда наглый кототрактирщик принялся выделывать на полу экзерсисы, трогая лапой то один сучок, то другой. - Улизнуть. И думается мне, что улизнёт он в мышь.
- Прямо в мышь? - удивился Раймон, поднимая арбалет. - Вот диво! Всегда мечтал посмотреть, как такое летает с горящими крыльями. Говорить всё равно явно не хотят, чего жалеть. Представляешь, никогда не встречал построек с защитными амулетами, которые помогают себя уничтожать. Мне тут проще, защищаясь от таких страхолюдин, вообще всё спалить, чем выбирать. А потом отнести тушку в орден для вивисекции... может, так обойдусь просто строгим внушением от магистров вместо очень строгого. К слову, дорогая, не посмотришь, что там на втором этаже? Только осторожно.
- Не очень-то я дорогая, если по этой лестнице посылаешь, - пробурчала под нос Берилл, осторожно ступая на тот край, что торчал из стены. - Подешевела, знать. А ведь всего-то надо отдернуть мышь и зайти в неё!
"Хм?"

Нахмурившись, Раймон секунду смотрел ей вслед, пытаясь понять, что происходит. Отдёрнуть мышетряпку, конечно, было можно, но заходить в потолок без лестницы? Здесь что, работали ещё и амулеты на искажение сознания, а он этого не замечал потому что потому? Или просто ещё один сглаз, сбивающий речь, как только разговор заходит о чём-то существенном? Сами по себе двойники михаилитов так не делали точно. Даже, наверное, такие, собранные чуть не на бегу, без присмотра, магистерских методик, подходящего окружения... из-за лени и любви к трюкам, мешающим найти хоть деревенскую бабку, которая наверняка сняла бы чёртов сглаз парой шепотков. В любом случае, если даже кот был способен... что? Опустить лестницу, дёрнув за тряпку? Взлететь? В любом случае, он мешал, в любом виде - и как перевёртыш, и просто как фокус зверятника, и как нечто в принципе извращённо-слиятельное. А времени было всё меньше. Мороки - мороками, удары по голове - ударами, а та троица могла вскоре и очнуться. Хорошо хоть стрелять эти амулеты не мешали.
Тетива щёлкнула, и кота под недоумённый мяв отбросило назад, где животное скоропостижно и скончалось. Странно. Хмыкнув снова, Раймон кончиком меча отвёл мышетряпку в сторону - благо, кухня была не так уж и велика. За мышью обнаружился люк с кольцом, что частично объясняло слова Берилл, но не поведение кота. Потому что допрыгнуть туда без крыльев он бы явно не смог. Раймон на всякий случай покосился на тушку, но крыльев в меху видно не было. И никакой регенерации?
"Может, стоит на всякий случай ещё и прибить к полу? А то уж больно подозрительно".
- Такую женщину - и по этой раздолбанной херне, - бурчала тем временем Берилл, скрипя ступенями. - Экономная, я б даже сказала - экономичная, потому что не ест ничего, а продукты нынче ужас какие дорогие! Верная! И в огонь, и в воду! И по лестнице вот! А-а! Всё нормально, я не упала, спасибо, что спросил.
"Интересно, почему смысл и правильность речи нарушаются только когда речь заходит об этом люке? Всё-таки ещё какие-то амулеты? А я почему не чувствую?"
Покосившись на люк, затем оглядев пол, Раймон пожал плечами и пробежал пальцами по косяку. Дерево отзывалось не слишком хорошо, прямо скажем, погано отзывалось, глухо, но кое-что понять было можно. Замки, замки, замки... один - в стене за полочкой с травами. Один - в полу под столом, где красовалась корзина не по весне свежей капусты. Ещё один - а три было числом почти и не совсем магическим, он сам свидетель, - обнаружился под вторым. Где-то, потому что понять, что там, под полом, Раймон так и не мог. И это стоило бы исправить. Только...
Не дав додумать мысль, в стене щёлкнуло, и амулетный фон исчез, как не бывало. Одновременно сверху донеслось совершенно чёткое и понятное от Берилл:
- Ой, я тут хрень какую-то каблуком раздавила. Мне конец, да?
- Обязательно! Главное - берегись дворецкого! Ну и подавальщицу заодно, потому что чего она... и не убивай никого пока, а то когда ещё в этой глуши медиума найдём! Или некроманта...
Доски пола проваливались под навершием меча, открывая тьму, пропахную испарениями гниющих тварей, в которых Раймон опознал только свежего баламутня, да и то с трудом. Ну, конечно, такого никакие доски не выдержали бы, особенно если их вот так специально обработать, чтобы выглядели просто невинно сгнившими снизу.
Путь к столу по островкам относительно крепких досок оказался долог и стучателен. Зато там нашлось местечко, где можно было стоять, не боясь провалиться. Даже два. С одного как раз можно было дотянуться до полки с травами, за которой висел красивый немецкий замочек и, увы, запирал какую-то дверцу.
- Всем можно убивать, а мне нельзя, - пожаловалась мирозданию Берилл. - Потому что женщина и невинный цветочек. А некромант у тебя есть, если к этому моменту не скурился окончательно.
"Некромант, вероятно, уже у замка... или в замке, пока мы тут телепаемся с замками и трактирами".
За дверцей оказалась друза хрусталя на подставке. Несколько секунд Раймон смотрел на неё, склонив голову, потом стукнул навершием кинжала и даже качнулся, когда кухня поплыла перед глазами.
"Всё-таки слишком мы привычны к этой чёртовой бытовой магии. Не замечаешь, пока не становится слишком поздно..."
В дырах между досками виднелись раздутые туши тварей, тряпка стала просто тряпкой, солома просто исчезла. Только кот остался котом и по-прежнему отказывался регенерировать. Зато ёлка махала лапами и, кажется, эмоционировала одновременно желанием отсюда выбраться и неодобрением разрушению дома. Даже жаль, что до неё совершенно не было времени. Сошла бы на прелюдию того, что надо было когда-нибудь сделать с той деревней.
Но количество тварей, конечно, внушало уважение и заставляло чуть переоценить вероятность и направленность потенциальных убийств, которых так жаждала Берилл. Такой подвал не всякий михаилит забьёт. Если Раймона не подводил полумрак, в подвале валялась даже стрыга... не считая костяных гончий, скоге и убыров. Определённо внушало уважение и вызывало желание не просто познакомиться с владельцем хозяйства получше, но и сделать это в компании побольше, чем полтора михаилита. Впрочем, пока что бить зубы было некому, и это тоже настораживало. Не так уж велик был этот дом, чтобы его так долго обыскивать.
- Тут наверху чисто вивисектарий орденский, - голос Берилл построжел. - Чистота, порядок, образцы в spiritus vini, много частей тварей. В клетках лежат дохляки и одно такое, мохнатое и пятнистое, похоже на крысу с человечьей головой. Оно вроде живое. Голодное.
Наверх, стало быть, лезть было незачем. Вряд ли брюнге это всё организовывало. Но - как? Что за талант у... у кого? Амулеты больше не мешали, и Раймон снова прислушался к трактиру. Трактирщик... часть его? Не вполне разум, не вполне безумие. Оборванец почти пришёл в себя, это плохо, это надо будет исправить... подавальщица, она же шлюха, она же кухарка тоже уже выплывала из забытья, и вот это было по-настоящему интересно, потому что уж очень она вот так, не глядя, напоминала трактирщика Тоннера. Проигнорировав высунувшуюся из люка Берилл, Раймон метнулся обратно в зал и касанием послал оборванца в сон поглубже, к тягучим, вязким кошмарам.

"А ещё это крайне неприятно походит на гулеревню. Особенно если они постоянно кормят местных..."
Воевать с целой деревней слившихся в творческом экстазе жителей не хотелось смертельно. А лестница меж тем заскрипела снова, под ворчание:
- Всего полгода женаты, а уже на руках носить отказывается. По лестнице гоняет, как гончую какую. И так тоща, что коза. Вот она, мужская любовь!.. Заканчивается вслед за венчанием! А, не было же венчания, чего это я? Грёбаная лестница. Вот сломаю ногу, Эмма тебя убьет. То есть, окатит ледяным смирением и вышьет очередного жуткого святого.
Ворчание, впрочем, Раймон не слушал - раз ворчат, значит, всё в порядке, а тоннероподавальщица уже приходила в себя.
- Где Луи?..
- Не знаю, не волнует, - Раймон подбросил на ладони кинжал и улыбнулся. - Пока что у меня нет ни одной причины оставлять тут в живых хоть кого-то. Может, стоит подбросить одну-две? Для начала рассказав, кто платил за сглаз... а, может, никто, всё сами?
- Жуть как странно, что не волновает, - подавальщица отряхнула поднятую с пола юбку и ничуть не смущаясь надела её. – Луи, муженёк мой богодаденый, сглазы и наводит. А я, выходит, Дельфина Маккарти, деньгу за это беру. Деньга есть деньга, сам понимать должен. Небось, не брезговаешь за монету-другую бошки тварям резать.
"Значит, не сами. Но любопытно..."
Вымогать деньги после наведения сглаза, который вовсе не был невинной шуточкой - однако. Или женщина не боялась смерти, подобно тем калекам, неспособным испытывать некоторые чувства, или считала, что ей ничего не угрожает. В обоих случаях вопрос в основном заключался в выборе правильного способа убийства. Как и с тварями, которые тоже как могли сопротивлялись михаилитам. Пусть даже за них и заплатили.
- Последний, кто отказывался отвечать, получил оплату расплавленным серебром по живой коже, - любезно уведомил Раймон. То, что скоге говорить не мог, дела не меняло. Не в данном случае. Особенно когда и правда ставили на место тварей. Ну, не зря же говорят, что михаилитам они порой ближе, чем люди. - Не побрезгововал. Впрочем, за него заплатили, а тут придётся бесплатно, выходит.
- Я те вот чего скажу, михаилитов сын, - Дельфина Маккарти подбоченилась, мельком глянув на безмятежно улыбающуюся Берилл. – Серебро зазнобе своей оставь, на еёйные безделки. Мне дюже жить ндравится, а потому сговоримся так – ты узнаешь, чего потребно, да и восвояси, с мазелью своей цветочки собирать. А я тут уж хозяйствовать останусь, живая как есть. Ежели сговорились, так поклянись в том здоровьем пестуна своего или как оно там у вас в твареборне называется, а потом уж спрашивай. А то много вас таких, умных, ходит тут, а я одна, женщина слабая.
Раймон хмыкнул, прикидывая про себя, повредит ли здоровью целителя нарушение какой-то клятвы. В конце концов, сведения на полную оплату сглаза не тянули. С другой стороны, он уже пристрелил котика. Весят ли сведения и котик столько же, сколько сглаз, или надо убить ещё нескольких? Однако, δί-λημμα.
- Ну, положим, некий урон хозяйству уже нанесён, хотя хозяйствовать это, наверное, не помешает.
- Malleus Maleficārum, - Эмма говорила негромко, держа в руках метлу с сучковатым череном. - Ведьму правильно называть малефикой, верно? А ведьмака? Нет, я знаю, что так прозывают твоих польских братьев, но - всё же? Боюсь, я это не дочитала у Инститориса.
- Хозяйство наживается. Было б чем наживать, не хужей, чем у людей всё сделаю, - пожала плечами Дельфина Маккарти, неодобрительно глянув на неё. - Так что, запоручкаемся, твареборец? Или рыба об рыбу?
- А ведьмак, вестимо - малефик. Впрочем, польские братья, кажется, скорее виедьмины...
Ручкаться не хотелось смертельно, тратить оставшуюся услугу Велиала тоже. А чего хотелось? Взять вот эту женщину за глотку и выжечь нужные ответы. Жаль, с настоящими малефиками и малефиками это было чревато и всячески ой, а из трупа без медиума таки ничего не вытянешь хоть огнём, хоть мороками. Разве что найти где-то умельца и научиться шагать по времени взад и вперёд, как пожелается. Но какова ирландка. Небось, предки туманы раздвигали, едва шевельнув бровью, а тут - ведьма с фамильярами. Небось таки ещё и волосатую задницу целует при случае - причём не трактирщикову. Молоко портит, опять же - причём небось не только коровье. И вообще.

- Если узнаю, что потребно, то и отправлюсь восвояси со своей мазелью и прочим, хотя цветочков не обещаю. Не тронув и пальцем ни тебя, ни твоё хозяйство - оставайся и хозяйствуй, как получится. Здоровьем... пестуна клянусь.
Эмма едва слышно фыркнула, но тут же осеклась, когда малефика кивнула, торжественно притопнула и взмахнула рукой, исполняя какой-то незамысловатый ритуал.
- Сталбыть, что потребно. А что потребно-то? Ну вот, ежели я скажу, что дурной глаз на мазель твою такой же чернявый из герцогских гостей стребовал? Разве что помоложе он был, пониже да пожиже. Хитрожопый. Обещал наперёд заплатить, а сам опосля носа не кажет.
- А сколько обещал? - с неподдельным интересом уточнил Раймон. - И кто ж проклинает, не дождавшись оплаты? Оказанная услуга, как известно, не стоит не только ничего, а ещё и меньше.
- Потребы у тебя чудные, - задумчиво сообщила ему ведьма. - Ты сам-то за проглотня какого деньгу сразу али опосля берешь, когда хер его старосте деревни приволочешь? А что до платы, так на склянке со временем сговорились.
Со старост приходилось брать всяко - как сговоришься. Но если уж говорилось про чей-то хер - то любопытно, когда же его предполагали откочерыжить. Собственно в замке, или, может, до? Склянки со временем, надо же. Чернявый, молодой, пониже... таскает пойманное время. Сестру, значит, тут называют Лиз, по-суррейски, а как могут называть таких вот чернявых? Не Рэями ли, случайно?
- Хорошая плата, - задумчиво проронил Раймон, беря Эмму под руку. - А вот сделка, уж прости, паршивая. Хоть и понимаю я, что михаилит - та же тварь, а с точки зрения малефики люди - просто, э.... паства, и всё же. Впрочем, бывай. К благости и прочему, думаю, призывать бесполезно, но подумай хотя бы на досуге, что сказала бы об этом Великая Королева? Это ж жуть просто Морриганохульная!
"Вот же нахер, - Немайн в этот раз решила обойтись без частушек. - Беги отсюда подальше, братучадо, чтоб тебе всю жизнь и в посмертии икалось..."
"Племянник?!"
- А наплевать, - Дельфина повела плечом. - Пусть хоть удумается, её власти тут нет.
- А-га, - Раймон поспешно распахнул дверь, впуская тусклый английский свет. - Вот ей и скажешь. Вон, как раз... бывай, значит, а то нас там кони заждались...
Не нужно было даже оглядываться, чтобы представить соткавшуюся из теней Морри. Величественность давила даже так, чуть не прогрызая кольчугу одним присутствием. Ну и тем более не нужно было оглядываться, чтобы узнать голос.
- Власть моя простирается над этими землями издревна и доныне! Не тебе, дитя моих жриц и предательница, это оспаривать!
"Вот и славно. Интересно, обойдётся только трактиром, или надо успеть выбраться из деревни? Или из графства?"
Не обращая внимания на расплывшегося в идиотской улыбке Луи, Раймон практически закинул Эмму на коня и вскочил в седло сам. Трактирщик восхищённо гукнул и гулко пустил ветры. На подбородке блеснула ниточка слюны.
- Приказываю тебе - склонись в своей вине или очистись в пламени моего гнева!
Местные любители пушистиков подтягивались к трактиру, и Раймон не мог их осуждать - зрелище обещало быть крайне интересным, а в глухой деревне с развлечениями было совсем туго. Ну вот разве заезжий михаилит представление устроит... К счастью, дорогу коню ещё уступали.
"Интересно, а если меня по описанию сглазили... сколько там ещё в ордене чёрной масти? А на западе сколько из них катаются?"
- Аinnis... - обречённо шепнул воздух над ухом, и в спину ударила плотная волна жара.
Следом полетели крики - пока ещё удивлённые. Пуская Розу быстрой рысью, Раймон пожал плечами и оглянулся на Эмму, вскинув бровь.
- Прости, зубы, кажется, только если потом из пепла просеять. Но, может, я лучше из тварей потом наберу? Смотрятся лучше. Чьи-нибудь крючковатые, пожутчее.
- Возьму вишней, по весу жабдаровых, - милостиво кивнула Эмма.
- Ну и славно. Сразу, как хер кому-нибудь отрежем, так и...
А за спиной поднималось могучее высокое пламя, возможно, обещая что-нибудь не менее интересное корнуольскому замку и его внезапно суррейским обитателям.
"Любопытно, к слову, засчитываются ли такие горящие подарки в уплату несуществующего и несущественного долга? И кому из магистров выпадет чихать?.."

1 мая 1535 г.

Трюарметт, что примечательно, от себя прежней почти не отличалось тоже. Почему прежней, но не отличалось? Потому что улыбалось почти как женщина, во все местные лица, но пахло при этом не только рыбой, а и до сих пор - что было удивительно - не выветрившейся гарью тварей. Или тварьей гарью. Или гарьей тварью, чего тоже исключать было нельзя.
- И отчего мне кажется, что эти-то леопарды, в отличие от правильных михаилитов, пятен не меняют? - пожаловался вслух Раймон, кивая рыбаку, ощерившемуся так радостно, словно уже готовился печь упитанного тельца.
- А ведь где-то там, - вздохнула Эмма, задумчиво подкручивая пальцем пушистый локон, - бродит суровая бабка, так и не срезавшая в прошлый раз правду-матку.
- Да-а, - протянул Раймон. - Многие тут бродят, и я от этого как-то начинаю чувствовать себя Рысем.
- Для Рыся ты поразительно упорно возвращаешься по старым следам.
Непонятно зачем прихваченный с собой Снежинка говорил тихо и невнятно, раскуривая трубку, от которой разило обезболивающими травами. С охоты на берёзы он осунулся, собрал шевелюру во множество мелких косичек и обзавелся привычкой потирать простреленное плечо. Но одевался так же, а, значит, по сути - не изменился вовсе.
- Может, поедем отсюда? - Жалобно предложил он. - Мы с тобой, конечно, те еще закадычные братья, но можешь считать, что я ревную к родичам. Впечатлился, так сказать, заковыристой фантазией и флёром смерти.
Поскольку некромантом Раймон не был, его куда больше впечатлила пятёрка лошадок у бордевни. Судя по сбруе и сёдлам братец - папенька? - привечал наёмников, которым ну совершенно нечего было делать в этом забытом краю славной Англии. А если вспомнить рассказ Снежинки о том, что и в Корнуолле гостили такие же, если помножить на все эти западные поместья, получалась интересная картинка. А уезжать было рано. Только приехали же, да и куда? К другой родне? Так и там небось найдётся, к кому ревновать и чьей фантазией впечатляться, ещё и вдвое, если не вдесятеро, по богатству.
- А что там полагается делать с родичами, к которым ревнуешь?.. К слову, папенька милейшей Друзиллы так и не сообщил, что же он с ней сотворил. А ведь договаривались. Ужас. Что за мир, в котором нельзя доверять даже культистам.
- Дурацкое имя. Друзилла. Годится для упырицы или стрыги.
Снежинка поделился своим наблюдением и замолчал, с нескрываемым наслаждением втягивая в себя дым. Крестьяне смотрели на это с лёгким презрением истинных христиан и умиленно крестились на фундамент часовни.
- А вот и внучок той суровой бабки, - всё также задумчиво продолжила Эмма, углядев в толпе ребятишек знакомое лицо. - Рукой нам машет. Муж мой, мы снова пойдем глядеть на те фрески в заведении моего малоуважаемого деверя?
Раймон скептически глянул на лошадок и покачал головой.
- Кажется, ими уже любуется слишком много народу. Не люблю толпу. Давай лучше глядеть в лицо правде. Суровой. Давно не приходилось.
- А вот в Зарукавье, у соседей, на кладбище упырь завёлся, - доверительно сообщил проходящий мимо кузнец. - А к нам таперича не сунется, потому как вы, молодой господин, приехамши.
- Жаль упыря, - меланхолии в голосе Скрамасакса хватило бы на пятерых. - В такую неудачную некроэкосистему забрести.
- У меня ощущение, - задумчиво поделился Раймон, - что за последние лет десять я - единственный михаилит, который в эту систему не только приехал, а ещё и уехал потом. Интересно, повезёт ли второй раз? Мальчик, ну что ты всё машешь, словно мы приехали долг вернуть? Не брали ведь ничего!
Эмма глядела на крестьян без интереса, но и без тревоги. Разве что при упоминании упыря оживилась.
- Любопытно, почему крестьяне всегда точно знают, что - упырь?
- И самое главное, - подхватил Снежинка, - почему упырь должен убояться Фламберга, если нежити посрать, кого жрать? Он им лично сказал, что ли?
- Потому что вся нежить боится Фламберга! Поголовно. И всем об этом говорит, даже тем, кому не надо, - гордо ответил Раймон. - Ну разве я не обещал интересную поездку ещё в резиденции? Вот, интересно!
- Мне очень интересно, - с издёвкой сквозь трубку пробурчал Скрамасакс. - Давай хоть на пугливого упыря поглядим? А то от дружелюбия твоих вассалов скулы сводит.

- Упырь... - Раймон задумчиво прикусил губу, размышляя о клятвах, инквизиторском подходе и смысле слов. - Звучит заманчиво, хотя, конечно, для того, чтобы на настоящих упырей поглядеть - это надо снова разбирать противомагическую ограду и идти к родственникам, а работать лень... михаилит же, не каменщик.
Снежинка согласно покивал, отводя свою лошадь чуть в сторону и тем самым прикрывая Эмму от подбежавшего бабкиного мальчика.
- Каменщика не взяли. Упущение. Надо было хоть волкодава прихватить. Вот чем тебе Ворон не угодил? Милое божье создание, зубастое. Не упырем же теперь подкапываться.
Милое божье создание, конечно, умело копать, но вспоминался отчего-то за другое. Странно даже. Ответить, впрочем, Раймон не успел - его опередил внук суровостей. Радостно так, как на алтарь.
- А это, бабка вас на пирожки зовёт. Тока испекла. Рыба вкусная, чуете, как пахнет?
Рыбу, наверное, чуяла вся округа на пару миль - или дальше, если по ветру, тут Раймон поспорить не мог. Желания её есть аромат гниющих внутренностей при этом отчего-то не вызывал. Не вызывали такого желания и воспоминания о том, чем закончилось последнее такое приглашение в гулеревне.
- Глазастая бабка, однако. Или слухи тут даже запах забить не может.
Эмма и Снежинка взирали на ребенка с единодушным скепсисом.
- Я пирожки с рыбой даже в Портенкроссе не ела, - сообщила первая. - Терпеть не могу.
"А там их хотя бы умеют готовить!"
- А я вообще не люблю незнакомых бабок, - подхватил второй. - Особенно глазастых.
"А кто ж их любит?"
Спорить, тем не менее, всё ещё было никак, поэтому Раймон скептически глянул на мальчишку.
- А что, другой приманки нету?..
- А вы порыбалить хотите, молодой господин? - Обрадовалось дитя. - Есть всякая привада. И за червя ловить можно, и за муху, и за глаз твари морской. А особенно хорошо на уду клюет, когда сыр духмяный привадишь! Рыба, а с понятиями!
- Какой твари глаз-то? - с профессиональным интересом поинтересовался Раймон, прикидывая, только ли рыба на такое будет ловиться. И вообще, рисовались перед внутренним взором ловушки для культистов с частями тварей внутри, ловчие ямы, со дна которых сверкают глазами ведьмы и колдуны...
- Дык морской же. Или вон тех, которых вы в прошлый раз зарубить изволили. Меч так и сверкал, - восхищенно доложился мальчик Снежинке. - И огонь - вжух, вжух! Фыр!
- Тем более эти пироги есть не стоит. Представь, они всё это наловили на тех чудищ, - если Эмма что и усвоила в резиденции, так это назидательный магистерский тон. - И продавать ведь будут по всей Англии.
- Я вас огорчу, леди, - Снежинка вжух-вжухами тоже явно не впечатлился. - Но в Англии на что только не ловят. И чего потом только не жрут. Веришь ли, брат мой Фламберг, я даже суп из анку встречал.
- И что, люди после него выжили?.. Впрочем, могли быть и не люди. Ладно, - Раймон потёр подбородок, глядя на мальчишку. - Видишь ли, парень, гурманов тут как-то небогато получается. Может, таки кроме пирогов найдётся причина к бабке заглянуть?
- Ой, а вы разве про маму послушать не хотите?
Мальчик заговорил тише и испуганно оглянулся на бордель, из которого доносились звуки музыки, взвизги, грохот бьющейся посуды. Странно, что из него пока не выносились наёмники, возможно, верхом на морских тварях.
"Но, право, эти заманухи какие-то странные. Словно от кого-то, кто думает, будто меня знает, такие, что это должно интересовать. Но... не хочу ли я? Хочу ли я узнавать ещё что-то о родне?"
- Ладно, - повторил он, пожимая плечами. - В конце концов, когда ещё будет шанс. Послушать.

Старуха, разумеется, как и вся деревня, чистила рыбу, а выглядела такой же древней, как рабачья лачуга. Или ещё древнее. Лачугу-то лет дцать назад, кажется, пытались подновлять. Зато голосила как молодая.
- Ой, а какой же худенький! Недокормленный, болезный мой! Видела б матушка твоя, графинюшка, как дитя михаилиты проклятые заморили! Небось, в гробу-то поворачивается! А невестушка-то какая худенькая! И... и дружок тоже тощеватый! Ну ничего, я накормлю. Что ж я, графинюшкино дитя не накормлю?
Не обращая внимания на хмыканье Эммы, Раймон вежливо кивнул на Снежинку.
- Дружка первым, пожалуй, а то вон, сколько уже одним дымом питается, а им, истинно говорят, сыт не будешь!
- Иди в задницу, Фламберг, - беззлобно посоветовал Снежинка, лениво выбивая трубку о сапог.
"А мы сейчас где?!"
- Нам обещали про маму послушать, - тихо напомнила Эмма, прижимаясь к плечу.
"И правда".
Раймон молча взглянул на старуху, ожидая ответа.
- Ахти, воркуют, как голубочки! А детишки-то, детишки скоро? Вот графинюшка бы внучкам порадовалась, от младшенького-то! А похож-то как! Как живая покойница! Только небритая! Ты бы сходил, сыночек, на ее могилку, поплакал, авось - полегчает! И ей полегчает, в аду горючем слезой умоется - всё облегчение. Святая была, истинно святая, да разве таким мужем спасешься?
"Бывает же".
Каждое слово падало гирькой на ту чашу весов, где матушка была культисткой похлеще прочих, просто не такой живучей... да и то не обязательно, если учесть слова о кладбище и слезах. Если подумать, вполне можно было изобрести ритуал, который активируется именно родственными слезами, хотя вариант и необычный. Чаще нужно попросту плеснуть кровушкой. Небритая копия вскинула бровь.
- Какой же ад, бабка, когда святая? Святые - они даже с такими мудья... мужьями святыми остаются. Значит, рай положен?
- И чему вас в михаилитах учат-то? - Бабка заныла пуще прежнего, заставляя Эмму морщиться на особо гнусавых местах. - Ить грехи-то батюшки твоего вниз тянут, наверх ее не пущают! Разве взлетишь в праведные кущи, когда старшенький сынок сгинул, средненький мерзости творит, младшенького с рук сбыли, а доченька и навовсе незнамо где! Ты сам-то камней в мешок столько поклади, да по лестнице пройти попробуй! Рази ж не упадешь?!
- Этот - не упадёт, - заверил её Снежинка. - А что, бабка, где мать-то фламбергову похоронили? Давно ли? А то может осталось чего, так мы сами с ней побеседуем?
- Беседовать, наверное, не станем, - оборвал Раймон, ненавязчиво пиная его по ноге. - Но, правда, позор мне - не знаю, где матушку похоронили. А всё воспитание да обучение михаилитское... Так где та могилка, над которой плакать полагается?
Английская женщина могла с тем мешком зайти в горящий замок, перебить там всех коней и разнести стены, после чего приняться за уборку. Но и с грехами, и со сгинутостью, и с мерзостями тоже было не поспорить. Ну что за день такой несуразный...
- И как же ты, сыночек, с таким богохульником дружишь?! А схоронили её, касатушку мою, в Зарукавье. Гийом-то, сволочь такая, даже в склеп не положил. Ссорились они, по правде сказать, как он от тебя избавился. Вот только Елизавету с тех пор и родить сподобились. Ох и мучилась же, рожая! Оно известно, каждые роды разные. Вот тебя когда рожала, так еле таз успели подставить! А Лизетту - трое деньков. От горячки родильной и сгорела, моя милая.
Бабка горестно вздохнула и утёрла лицо передником, с которого серебристыми хлопьями летела рыбья чешуя.
"Какое интересное место - это Зарукавье. С интересными гулями. Точно не стоит заглядывать, особенно с такими вот богохульниками. Друзьями, так сказать, и закадычными братьями. Поэтому, думаю, туда и поедем вторым же делом".
Избавился, значит? Горячка, говорите? Лизетта? Любопытно. Накрыв ладонью пальцы Эммы, теребившие рукав, Раймон кивнул. И правда. Если в других семьях дети были исключительно точками на схемах, то с чего бы де Три отличаться? Странно лишь то, что поспешили избавиться именно от третьего сына, но что же, всё-таки, творили папенька с братцем? И зачем бы старшенькому было помирать именно в Билберри? Впрочем, такие вопросы наверняка останутся без ответов. Лезть в поместье и искать там тайники с бумагами Раймон не собирался. И ограда ещё эта...
- Знаешь, бабка, - задумчиво начал Раймон, приглядываясь к сморщенному лицу, больше подходящему не Англии, а Италии или Испании, - скажи, а кроме святости чем славна была графиня? Не от папеньки же у меня всё... это вот. Ну, кроме небритости.
- Чаво? А-а! Так касатушка моя колдунствовала знатно. Она, - бабка понизила голос до шепота, - вообще была... Дай на ухо скажу!
- Э, нет, - перебил её Снежинка. - Говори вслух. Если ты Фламберга сейчас тяпнешь за шею, мне его орденский папа ноги выдернет.
- Шпионкой испанской она была, - невозмутимо закончила за бабку Эмма.
"Ещё и политика, ну, конечно, кто бы сомневался. Теперь мой день полон. Но, однако, промахнулись они, со шпионством-то. Или нет?"
- Если бы орденский папа за любое цапанье ноги выдирал, в Англии бы сплошь безногие жили, - заметил Раймон. - А ноги - вон они, у всех, даже у леди. Но чего уж тут шептать, кого тут такое удивит? Ну, кроме меня, конечно. А что, стало быть, Гийому именно это поперёк горла стало?
- То твари цапают, а то бабка немытая, - уклончиво ответил Снежинка, сплюнув под копыта лошади.
- Так ты навроде как неожиданность тамплиерская был. Графинюшка говорила, будто михаилиты затребовали плату за помощь, когда де Три из Тулузы бежали. Предки твои, значит, крутили-вертели, а вышло, что расплачиваться тебе, - бабка снова засопела в передник.
Старуха знала столько, что иной гуль бы обзавидовался. Аж странно, что дожила до лет своих. Правда, Раймон никак не мог решить, радует его это, или нет. Тамплиеры, конечно, были идиотами, но не дураками, а, значит, неожиданность эту подкрепляли и оккультизм, и астрология, и непонятно было, что хуже. Ну а о том, как звёзды и планеты сошлись для той же Лиз, думать не хотелось вовсе.
"А что бы сказал по этому поводу Верховный?"
- Угу. А если бы не пришлось платить, вырос бы я тут, на радость папеньке? А на какую именно радость? Или это тоже... только шепотом?
- По праву неожиданности у нас каждый третий, - тихо пояснял тем временем Эмме Снежинка. - Удивила ежа голой сра... э... pardonner. А Рене де Три вообще один из сооснователей Ордена.
- Так в духовники отдали бы, - удивилась старуха. - Третий сын всегда церковник, это уж исстари повелось. Кардиналом сейчас был бы, небось!
"Архиепископом, ага".
Разговор, между тем, становился чем дальше, тем более бессмысленным и отстранённым. Нет, Раймон готов был признать, что неплохо, когда не всё крутится строго вокруг тебя... если бы словам старухи о незапланированности и мирной - пусть и с исторически приемлемой толикой яда - церковной карьере верилось хотя бы на пенни. А так - совпадений тут, кажется, было не больше, чем в случае семейного древа Фицаланов. Только заведовали случайными неожиданностями чуть другие лица... или нет? Кардиналы, архиепископы, мои превосходительства... мои?
"Значит, всё-таки сдох".

Бабка, всхлипнув напоследок, подняла от передника сморщенное узкое лицо с почти сросшимися бровями.
А хороший удар был, правильный. Оно всегда так, если сначала выбить колено, а потом голову приподнять, чтобы удобнее. Вот оно, михаилитское образование и выучка!
Три движения, и вот уже Раймон де Три, михаилит, к вашим услугам, ваше превосходительство! Да-да, ваше, не моё! И, разумеется, ничуть не сложно убедиться в искренности - какая искренность, такое и убеждение, а уж кто исповедуется, в чём и за кого - дело такое, сложное. Ядовитое. Интересно, как там поживают берёзы? Вот не кривя душой - раз уж там так случилось, то искренне раскаиваюсь перед лицом Тво... твою ж мать, Снежинку ведь попросил вместо Шафрана, идиот...
"Странно. Почему он?" - А это вообще чужое. Мы так не думаем. Точнее, странно, да, но не почему, и уж точно не он, поэтому и не странно.
- А кого надо? - сквозь мысленные зубы поинтересовался михаилит Фламберг де Три, ещё не отданный ордену, но уже текущий по случайностям, а от несбывшегося рождения - ещё и по морокам. Вот ведь нянькам радость была...
И где-то далеко-далеко зудело беспокойство чего-то, чего ещё не было даже в делении, и ласково матерился кто-то, кто в неделении уже был, но - бис его знает, как, когда и зачем. Вот например эти столпы - зачем? И море раздвигать. Этот маг что, идиот? С таким контролем какие у него вообще проблемы с этими армиями? А вот смеяться потом - это правильно, это нормально, потому что над собой же и над всеми одновременно. Потому что как ещё веру сделать, новую, но старую, к которой вернуться, которая даст не только Кеме... Эмму. Странное имя. Ещё нет, но уже есть. Почти как тело, которое постоянно обновляется, но всё медленнее.
- Тебя. Хочу тебя! - Женский голос, сползающий до мужского, заставил его умирающе закатить глаза. Ещё одно. Тоже мне... интересно, а если позвать Морриган, кто кого заборет? - Но почему ты?
- Потому что подснежник, - уведомил Раймон. - Вон как щупальца жарой побило, не видишь, что ли? А всё потому, что смотришь не туда.
- Восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это — начало болезней. Весело будет.
Кранмер повёл длинным черным ухом, поворачиваясь лицом к жёлтой, жаркой пустыне, к горизонтальному кругу, отделяющему невидимую часть мира от видимого.
- Ты вырос. На радость папеньке. Заманчиво это использовать, но... Она готова понести, знаешь? Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога, так ли?
Тяжело вздохнув, Раймон кое-как сбросил тяжёлый рыцарский шлем с головы и слегка недоумённо оглядел утыканный стрелами щит и белую с чёрным крестом котту. Что, опять рыцарь?! Только Саладина не хватает. Ноги меж тем сделали первый, неохотный шаг - кто ж видел, чтобы умирающие галопом бегали?! - за Кранмером. Но какого беса? Его это голова или где? Та точка глубоко внутри, почти как в драгоценном камне... но - внутри!
Не пытаясь больше упираться, Раймон пожал плечами и злобно пророс прямо в горячий песок. Нет ножек - нет и круга. Кто ж видел, чтобы подснежники с ядовитыми щупальцами да ещё в рыцарской броне и с тремя головами - хорошо, шлем снять успел - ходили? Чей карман - это важно. А голова всё равно важнее. Особенно с михаилитскими воспитанием и обучением.
Рядом невозмутимо прорастал в песок архиепископ-мессия.
"Я не очень хочу вас любить, ваша божественность, - покаянно подумал Раймон, потому что ртов на головах почему-то не было. - Может, обойдёмся? Как эти... истинные мужчины, а не все эти греки. К тому же, я не уверен, что в таком виде умею размножаться. Хотя... ой, а это тут, случайно, не дверька?"
- Придётся. Дитя - это врата. Оно необходимо. Мне нужно войти, чем больше меня - тем лучше тебе. Иди.
В круг, конечно, хотелось. Ну как не хотеться, когда так любезно просят? Прямо как родители, когда уговаривают ребёнка, что качаться на надломленном суке - плохо. Ну, плохо, и что же теперь, не качаться, что ли? Подснежник попытался выкопаться и поползти на них дальше, на одном из лиц изумлённо моргнула маска кого-то египетского и тут же исчезла. Раймон же, качнувшись, паскудно улыбнулся в полторы морды, поспешно оплетая корешками подпустынные воротца. Закрыть, и вот ещё колокольчиков вырастить бронзовых, самое оно. Кто бы мог подумать, что в песке столько всего вкусного? Наверное, это потому, что мозги. Не зря же древние их жрали. На этой мысли пришлось остановиться и подумать, потому что получалось, что в голове - песок. Пускай и вкусный. Ням.
- А я-то чего? Тебе надо - ты и иди. Вот, например...
Тяпки Раймон, конечно, видел. И даже держал в щупальцах. Но эта получилась какой-то странной... изогнутой. Но, наверное, сработает? То, что посажено, можно и выполоть, это любой крестьянин знает. Правда, тяпки, которые превращаются в финиковые пальмы... он с некоторым уважением оглядел деревце и покачал головами. По крайней мере, греческий философ в хламиде всё ещё прорастал в песок. Одной ногой.
- Будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосерды, дружелюбны, смиренномудры, - напомнил Кранмер, прищелкивая пальцами, отчего пальма расцвела ирисами. - Благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение. Ты - наследуешь? И кому? Голова катится с плахи, слепо глядит с высоты пики. Чья она? Ты знаешь. Ты призван. Не сопротивляйся, это не больно.
Не сопротивляйся. Хорошие слова, выметающие из головы лишние мысли, потому что за ними уже - ничего. Остаётся только ухватиться за портал корешками, за пальму - щупальцами и рвануть от души. Как там говорил не менее греческий Архимед? Дайте мне точку опоры, и сорняк точно вылезет из земли, ляжет, раскинув бессильные листья по песку.
- Беда в том, - задумчиво заметил Раймон, - что даже в виде компоста мне такое не нужно. И так вон мысли с идеями слишком хорошо растут. А что делают с сорняками, которые не пойдут в удобрения? Правильно. Хм?..
В песке пророс настоящий, белый подснежник, а апостол, поднявшись в воздух, прошёл по нему к кругу - и исчез, не проронив ни слова.
- И что? Мне теперь до бесконечности за тобой гоняться, что ли?
Раймон стянул котту, взялся за кольчугу, но затем пожал плечами, и щёлкнул пальцами. Искра - и чужой наряд исчез, словно и не было.
- Моя голова. Что хочу, то и делаю. Всё равно из песка.
- Хер тебе, а не Фламберг! - раздался вдруг резкий голос Снежинки, и Раймон закатил глаза.
Некроманты всегда приходят вовремя. То есть, поздно, а обычно - вообще, когда все уже померли.
- Погоди ты, - непоследовательно огрызнулся он и шагнул в дрожащий круг следом за чёртовым сорняком. - Тут, кажется, бесконечность впереди намечается.

Портенкросс был пуст и заброшен, как и полагается правильному и совершенно случайному воспоминанию о месте, которое не дом. Застывший во времени и пространстве замок с головой Роба на пике вместо флага. Ну, этого, по крайней мере, точно не было. А если изменения более тонкие, мелкие? Сможет ли он их вообще найти? Выполоть все подснежники? Сколько времени прошло с того договора? Сколько семян можно было за это время бросить тут и там? Столько связей...
Нити от Портенкросса тянулись далеко, двоились, троились, и каждая точка выпускала свои отростки, тянулась дальше. Сколько уйдёт на то, чтобы проследить, просеять всё?
И эта тварь здесь - Раймон чувствовал это в движении, в мысли, в самом искажении. Взмахом руки он оборвал нити, связывающие этой воспоминание с прочими. Жест отдался болью, словно где-то в голове лопнула натянутая струна. Любой морочник знал, что так делать нельзя. Каждый морочник хоть когда-то да нарушал запрет... в чужой голове.
А потом оставалось только сжать кулак, разрушая кусочек застывшей жизни вокруг себя. В себе. Или пытаясь это сделать, потому что росток выплеснулся из замка, закрывая небо, отчаянно рванулся, выпустил усики, и...

Спустя вечность Раймон висел в пустоте среди сияния воспоминаний. Оставшихся воспоминаний. Сколько их пришлось стереть, пока сорняк лихорадочно выстраивал новые связи, сбегал снова, снова, и снова, и снова? Сколько его осталось? Голова гудела, но разум подсказывал, что ответа не узнать никогда. Как можно вспомнить, сколько всего забыл? А работа ещё только начиналась. Проверить всю жизнь, до последнего застывшего мгновения, причём не зная, изменилось ли хоть что-то, не понимая разницы и, может, не в силах её понять, потому что где-то вместо ровно натянутых нитей - лишь оборванные кончики, ведущие в никуда?
И всё же сделать это придётся. Сейчас? Позже? А когда? Откладывать - ошибка, очередная, снова...
Откуда-то пахнуло ирисами и умиротворением, которое напоминало об огне, вспышках, стирающих лишнее. Что ж, это он мог и сам, так ведь? Но всё-таки это спокойствие тянуло наружу, вносило путаницу, мешало.
Заставляло открыть глаза вечернему небу с мигающими звёздами. Звёзды? Какие ещё звёзды?! Он же был не здесь!
Раймон резко сел, хватаясь на пустоту там, где должен висеть меч, и чуть не столкнулся лбами с женщиной, пахнущей ирисами. Монастырь, заказ, и где-то там... точно.
- Где анку?! И это ещё кто?
У костра сидел беловолосый мужчина, ошкуривая ветку рябины, словно некромантить собрался. Ну точно, Снежинка, тот самый, что некогда помял светильню в часовне, да ещё и на них с Вихрем свалил! Он-то тут что забыл?
- Анку просил передать, что позже зайдет, чтоб доесть, - любезно сообщила ирисовая женщина, ласково поглаживая по плечу.
- Это сестра милосердия, женщина святой жизни, - дополнил Снежинка, придирчиво разглядывая прутик.
- В жизни не поверю, - Раймон задумчиво поднялся, оглядывая берег, костерок и полное отсутствие чего-либо вокруг. - Потому что пять минут в двойном михаилитском обществе любого святого доведут до греха, а то и нескольких. А почему мы ещё не на кладбище, где бродит любопытный упырь, и не раскапываем могилу? Точнее, ты раскапываешь. Я для этого слишком болен и нуждаюсь в покое, тишине и пении сверчков.
Голова работала странно. Вспышками, с паузами. К счастью, для того, чтобы трепать языком, она не требовалась. Трюарметт... на кой, спрашивается, в эту глушь, у местных де Три даже за упыря нормально заплатить денег не найдётся. Лучше б семью навестил, хотя... где они, интересно? Ну, Роб, наверное, в резиденции... или нет? А Вихрь с Ясенем? Кто знает. Странно. Впрочем, зря, что ли, говорят, что все морочники безумны? Не зря, поэтому Раймон просто выкинул это всё из головы.
- Эту ты и за полгода не испортил, так что просто поверь на слово, - прутик перекочевал в руки святой, и та согласно кивнула Снежинке, - а я слишком красив, чтобы копать упырей. Однако, сестра Эмма, он ничего не помнит, кажется?

- Ни минуты, - радостно подтвердила поименованная сестрой Эммой. - И даже - какое горе! - забыл своих десятерых детей, несчастных малюток!
- Может, я его того... прутиком?
- На обочине оставлю, - пригрозил Раймон, прислоняясь к какому-то деревцу. Женщина определённо была своей, личной, а вот ноги отчего-то казались чужими. Свои, не её. Ну, хоть не убегали, и то ладно. - А о детях наверняка позаботится орден, потому что тоже святой и любит неожиданности. Будем считать их десятью ошибками молодости. И всё же, Вилл, копать придётся, хоть нами, хоть говорливым упырём, хоть случайным гравейром. Потому что если даже это вот письмо верно, то ни ты, ни я, ни святая Эмма некую Лизбет не узнает, а на то, что люди знают хотя бы сами себя, я уже и не рассчитываю. Впрочем, может, справишься без раскопок?
Эмма ехидно улыбнулась, показала язык и сунула в руки кружку с остывшим отваром.
- Когда найдешь эту обочину, непременно оставь. Хоть погляжу на неё.
- Вилл?!
- Вилл, - подтвердил Раймон, принюхиваясь. Отвар пах знакомо, но не совсем. Ещё одна странность. На вкус, впрочем, было лучше, чем на запах, поэтому он сделал большой глоток и с удовольствием выдохнул. - Потому что Уилл - это, как всем известно, Харпер, а ты - не он. И слава Богу, Харпера по пробуждении я бы не выдержал. Но попытка меня отравить не значит, что не придётся говорить о деле тоже. Пока не умер.
Снежинка скривился, пробурчал что-то крайне нелестное для Харпера и задумался. Надолго.
- Здесь неподалёку есть рыбачья хижина, - Эмма льнула кошкой, разве что о ноги не тёрлась. - Может быть, прежде чем копать упырей, ты поспишь? Только не забывай больше ничего, хорошо? Я испугалась, когда ты оцепенел.
"А я-то как!"
Но спать было некогда. Точнее, когда, но и без того скоро придётся.
- Врёт. Это я испугался, а она взвалила тебя на лошадь и принялась командовать. Но если копать, - Снежинка задумчивости не стряхнул, но явно пришел к какому-то решению. - То я предпочту по методу Седеклы. Призвать тень и хорошенько допросить, зачем ей сыновьи слёзы.
"Интересно, а теням при этом больно?"
Раймон кивнул, беря Эмму под святую руку.
- Это как угодно. А, да, ещё мне скорее всего понадобится упырь или два, да чтобы поголосистее и рычать могли разборчиво! И, - он задумался, потирая подбородок, - пожалуй, ещё пяток бутылок. И тряпку на флаг, но его, наверное, можно будет нарезать из одежды.
- Бутылки сам призывать будешь, - мрачнея на глазах, уведомил его Снежинка.
- А флаг у нас есть. И даже из одежды. Помнишь, то платье, которое пришлось разорвать?..
Эмма выпростала руку, чтобы развернуть плотный сверток, привязанный к седлу. На бирюзовом шелке лесавки пожирали грустного единорога.
- Вообще-то я имел в виду флаг де Три, - признал Раймон с интересом разглядывая вышивку. Выглядело очень... подходяще, но подходяще ли? Как знать. Впрочем, оруженосец тоже будет не настоящий, верно? Значит, такой флаг - идеален. - Но этот гораздо лучше. Идеально. Что до пустых бутылок, то предлагаю призвать их по дороге. По-моему в сумках была парочка полных... а что может быть лучше выпивки после оцепенения, потери памяти и общего непонимания происходящего, верно? Особенно если потом с тенями разговаривать. Страшное дело...
Не обращая внимания на застывшее лицо Уильяма Керри, он повлёк Эмму к лошадям. Кладбище ждало! Оставалось только сделать так, чтобы не буквально.

Ночное кладбище выглядело мечтой из будущего. Тихим, мирным, без единого следа нежити, если не считать пару торопливых дорожек из следов случайной лесавки. В общем, что-то вроде места-времени, когда-куда сможет прийти к могилке беззащитная бабушка, и с ней ничего не случится. Где сможет погулять возвышенная барышня, думая о вечном, а не о том, что вот сейчас из-за могильного камня выскочит гравейр. За которое староста не будет платить михаилитам каждую неделю, да и сами михаилиты давно уже вымрут от безденежья. Такие кладбища должны были вызывать умиротворение и покой в михаилитской душе, но это отчего-то не вызывало.
Болотные огоньки, слетая с рук, оседали на покосившихся, поросших мхом могильных крестах, падали в траву, не в силах удержаться в воздухе. Раймон не знал, как оно будет когда-то там, а здесь гравейры и прочие разговорчивые упыри очень даже водились. И если на кладбище не было видно следов, означало скорее всего одно: то, что нежить обходит его стороной. Причём не из уважения к святости или потому, что обереги невкусные, а по более прозаическим причинам. Например, из-за страха. Тем более что ни оберегов, ни особенной святости тут не чувствовалось.
"И что сказать про михаилита, который прётся туда, где боится гулять бабу... тьфу, лесавка?"
- А ведь снова никто не заплатит небось, - пожаловался он вслух. - Что за жизнь без денег?
- Самоубийцам деньги ни к чему. Разве что панихиду заказать, - мрачный Снежинка растирал между пальцами комочек земли с ближайшей могилы, принюхиваясь к нему с тщанием терьера. - Лично я собирался помереть попозже, лет эдак в семьдесят. И чтоб с почестями похоронили в капелле. Кажется, пора пересматривать планы. Попросишь своего папу, чтоб под березами не закапывал? Не люблю я их.
Эмма досадливо фыркнула, прячась за спину.
- А под ёлками можно? - поинтересовался Раймон, направляясь к черневшей неподалёку часовенке. Если где и могли найтись бумаги о том, кто где похоронен, так именно там. Ну и, разумеется, если тут и было то, чего боится нежить, то тоже именно там. Правда, оставалась слабая надежда, что оно не будет вот так с ходу грызть желающих приобщиться к истории. Очень слабая, потому что ухоженным кладбище не выглядело, а, значит, священник скорее всего сбежал ещё до лесавок, и освящением всяких гадких мест не занимался уже давненько. - Не помню, кстати, говорил ли, мы нашли чудное место, где на ёлке росли яблоки? Правда, теперь там пепелище...
Странно, как именно он жёг ту таверну, память показывать отказывалась. Впрочем, это Раймон представлял и так. Делов-то, запустить пару светляков между досок, чтобы вспыхнули не сразу, а погоня, уже за спиной.
- Ты, болезный, хотя бы с порога внутрь не ломись, - с тяжелым вздохом посоветовал ему Снежинка. - Голову откусят, и Эмма любить перестанет.
- А чего за голову любить? - удивлённо заметил Раймон, осторожно толкая дверь. Та едва сдвинулась, в часовке что-то скрежетнуло, и он потёр подбородок. - Всего с неё проку, что в неё едят, а без неё, стало быть, расходы на еду меньше, сплошная выгода по хозяйству. Ладно...
Часовню не заперли, скорее что-то привалилось к двери изнутри, и это наводило на интересные мысли. Поэтому пришлось пожать плечами и навалиться сильнее. Что-то упало, но дверь всё-таки отворилась, открывая мрачный тёмный зал. Ступать внутрь, впрочем, не хотелось и без советов Скрамасакса. Уж очень там... пахло, причём не пирогами с рыбой, а чем-то куда более привычным. Мертвенные огоньки вспорхнули с ладоней к каменному потолку, и Раймон мысленно присвистнул.
- Ну, вот, говорил же я, что михаилиты из Корнуолла не возвращаются. Не помню, к чему, но точно говорил.
Юнца можно было опознать разве по облачению и погнутому мечу - лица у него не осталось. Глянув на оторванную руку, отброшенную к самому порогу, Раймон покачал головой.
- Интересно, почему капитул не выдаёт... не знаю, амулеты какие-нибудь? С именами. А лучше - обереги, связанные с такими же в резиденции.
- Потому что, брат мой Фламберг, капитул иногда не очень хочет знать, что с нами происходит. Пожелает, к примеру, наш ангел-хранитель Тракт закопать кого-то под кустом.... Рыся вот. А оберег орать начнет, в резиденции голосить. Расстраивать. К тому же, на Тракте и без того безделушек столько, сколько на ином дереве в Белтейн ленточек нет. Жменя оберегов явно лишняя будет. Но однако, - Снежинка в свою очередь потёр подбородок, - самомнение у тебя... Штаны не жмут?
Эмма невинно хлопнула ресницами и медленно, начиная с ушей, покраснела.
- Они широкие.
- Ему не понять, - вздохнул Раймон, откладывая мысль о расстройствах ордена на потом, потому что обдумывания оно определённо стоило. И почему он раньше об этом не думал? - Самому-то и модное-узкое хорошо... Но, меж тем, остаётся вопрос, что делать. Пожалуйста, брат Скрамасакс, утешь меня, скажи сразу, что ты можешь топнуть ноженькой, и всё вон то злобно-феминное под плитой у алтаря уснёт, чтобы больше не просыпаться.

- Не могу. Но тебе ничего не мешает всё это сжечь. К слову, мальчика надо бы упокоить, а то ворочается под головой что-то... Слишком погано умер.
Снежинка покосился на тонкий полумесяц и вздохнул.
- Я почти уверен, что оно поднимается в полночь, - заявил он. - Какая-то разновидность стрыги, думаю. Можем открыть нишу, засыпать солью, запечь в ней и на время забыть.
Раймон покосился туда же. До полуночи оставалось всего ничего, а нежить отчего-то точному времени следовала крайне редко. Иными словами, подняться разновидность могла хоть сейчас. А то уже лежит и с интересом слушает. Впрочем, идея была неплоха. Оковы из соли, вокруг шеи, и пусть лежит себе.
- Годится. Соль твоя, огонь мой. Облатки, наверное, тоже мои. И вообще, ощущаю в себе внезапный прилив святости - не иначе пустая голова способствует. Вот, кстати, ещё одна причина, чтобы откусили - зачем она такая пустая нужна? Зря, что ли, забиваем всю жизнь, чем придётся?
За солью Снежинка не пошел. Свистом подозвал лошадь, отвязал от седла увесистый мешок и длинный лом.
- Я же некромант. Как я без лома, - пояснил он удивленно поднявшей брови Эмме, - буду нежить вразумлять? Ну, братец, навалились?
- А то, - кивнул Раймон, вкладывая болт в ложе арбалета. Голова юнца, истекая мерзкой чёрной жижей из обрубка шеи, неуверенно поднялась в воздух и закачалась, явно пытаясь повернуться к ним. Волосы и уши шевелились словно под неощутимым ветром. Арбалет щёлкнул, прибивая голову к стене, а вслед понеслась волна жара, запекая свежую нежить в собственной слизи. Впрочем, о последнем Раймон тут же пожалел - запах по часовне пошёл такой, что удушил бы и ту стрыгу. - На-кха-валимся, как без того...
- Дай дураку хер стеклянный, - Снежинка уже вовсю шуровал ломом, подсовывая его под край плиты, - он и хер разобьет, и руки порежет. Ты же глашатая хотел. А эта башка даром что пустая, а летать и орать матерное сгодилась бы.
- Недостаточно величественная, - не согласился Раймон, наваливаясь на ломик рядом с ним. - Глашатай должен быть степенным, внушительным, потому что рыцаря представляет, а эта башка? Смех один.
- Где я тебе должен степенного и внушительного покойника откопать? О, - плита приподнялась с мерзким скрежетом, - а давай вот эта баба глашатаем будет?
- Да ты провидец не хуже Харзы, - неискренне восхитился Раймон, разглядывая останки тщательно и любовно расчленённой женщины. Даже тело разрезали дважды - отделив грудь и таз с ногами. - По одному имени стрыгу угадываешь. А всё - орденское воспитание.
Нового мужа бесплодной Друзилле, судя по всему, так и не нашли. А ведь отец обещал, кажется, написать о её судьбе... хотя какое дело до этого михаилиту, пусть он и связан кровью с де Три? В любом случае, разбираться предстояло потом. И, что было гораздо важнее, юный михаилит совершенно точно изгонял или освещал не то и не так.
- Давай соль уже. А то, глядишь, тоже... расчленимся. По образу и подобию.
Вилл, уже успевший поднять мешочек, кивнул и бросил первую щепоть на лицо покойнице, вторую - на правую руку, а вот третью бросить уже не успел.
"А потому что болтать меньше надо, - сокрушённо подумал Раймон, чувствуя, как холодит запястья браслет-накопитель. Огня тут надо было много. Даже очень много. Ибо часы в нишу расчленители положить забыли, и просыпалась нежить явно как дьявол на отсутствие души положит. Просыпалась, пыталась скрутиться обратно в целое тело, а, главное, визжала так, что уши закладывало. Как торговец, у которого не товар уводят, а целую лавку вместе с женой и тремя дочками. - Ну и ладно".
Ниша полыхнула прямо на заглядение, как хорошая земляная печь, а вброшенная пригоршня соли ещё и придала огню игривый зеленоватый оттенок. Вот только вопли стали ещё громче, и, отвечая, по углам раздалось шуршание. Бросив взгляд за спину, Раймон с изумлением увидел, как из куч мусора выползают маленькие чёрные некрозмейки. Одну, самую шуструю, отпнула Эмма, и он с одобрением кивнул, оставляя прочих Скрамасаксу. Ему с такой мокрой мелочью было всяко сподручнее, а огонь требовалось поддерживать до упокоения... или хотя бы до тишины, потому что Раймон был почти уверен, что оглох как минимум на несколько часов - уж очень хорошо купол этой чёртовой часовенки отражал звук.
"А священник, кажется, не только не освящал, но даже и не убирался. Ссскотина".
И всё же огня не хватило. Слишком мало, слишком поздно - и Раймон едва успел отшатнуться, когда из ямы, теряя обгоревшие ошмётки, выбралась рука, пауком пробежала к стене и прыгнула на гнилой переплёт. И именно там, разумеется, облатки не оказалось. Впрочем, это-то было легко исправить.
От горсти облаток, впрочем, кусок нежити почти увернулся, ошпарившись только парочкой, вскользь.
"Как так, у неё же глаз нет!"
Огонь в яме полыхал достаточно весело, и Раймон злобно вложил в арбалет ещё один серебряный болт. Он хотя бы летит быстрее, если эта недотварь такая чувствительная. Но всё же, этот несчастный юнец делал всё не так. Странно. Пусть он был неопытным, но всё же - михаилитом. А с чем имеет дело - не понял и не подготовился. Почему? Подавляя желание немедленно отправиться поискать заказчика, Раймон спустил тетиву, и рука, шипя растворяемой плотью, повисла на стене, медленно стекая вниз. Пришлось для гарантии ещё и полить святой водой из фляжки.

По часовне, меж тем, поползла совсем уж отвратная вонь, пробившая даже оглушённый событиями нос - Скрамасакс одним движением брови сгонял мелких змеек к яме, и те обречённо прыгали к Стрыгзилле.
- Кажется, глашатая из этой тоже не получится. Но, наверное, к лучшему?
- Frater Ordinis S. Michaele archangelo et Arctium, - сдерживая кашель, прочитала вслух Эмма, тем временем обнаружившая в обрывках бумаг плечо юнца. - Репейник?
- Лопух, - поправил её Вилл.
"Воистину".
И всё же, обереги стоили бы беспокойства в ордене, который и без того прекрасно знал, что делают и правая рука, и левая, и заодно хвост. Раймон со скрипом распахнул окно, впуская свежий воздух, и впервые за долгие минуты вдохнул полной грудью.
- Всё упокоилось? Тогда, я бы сказал - ищем бумаги, ищем могилу, допрашиваем, а потом... а потом тебе, брат Скрамасакс, предстоит найти заказчика этого безобразия - и я не про Друзиллу, а про этого вот Лопуха, - и выбить из него столько денег, сколько он в силах заплатить, а потом ещё немножко. Поделим по братски - одна доля тебе, полторы - нам. Потому что ещё сапоги новые покупать.
- И девку. Желательно, немую.
Снежинка подумал мгновение, высыпал остаток соли на останки Друзиллы и достал из кошеля на поясе футляр, в котором обнаружился зловещего вида ланцет.
- Мать, значит? Ну, кровь к крови.

Обочины нынче были странными. Эмма скептически оглядела стены, лестницы и скалы Тинтагеля, которых здесь было больше, чем людей, и подняла трубу герольда. Красивую, начищенную до блеска, которую добрую половину ночи полировал белыми рученьками сам сэр Уильям Керри, недовольно бурча под нос что-то матерное. Снежинка же и приволок её, бесстыже украв с ристалища в Камелфорде. Вот только дудеть, то есть трубить, Эмма в неё не умела. Несмотря на то, что и грудь появилась, и орать на лошадей научилась, что тот гвардеец, а духа все равно не хватало. Оттого-то и издавала труба неприличный поросячий визг, вызывающий у Раймона приступы кашля, подозрительно похожего на смех.
Эмма мгновение полюбовалась на лица стражей на стенах, впервые услыхавших такое, заглянула в трубу и только потом протянула руку, требуя стяг.
- Мой господин Фламберг, - начала она, брезгливо вытирая руку о богатый, шитый золотом кафтан. Умертвие-оруженосца Скрамасакс нашел самое вонючее и склизкое. Бирмингемское. - В девиче... то есть, урожденный Раймон де Три правом старшего брата требует немедленной выдачи сестры, как её, Елизаветы де Три, девицы благородной крови, которую похитили и удерживают незаконно и безбожно. Иначе оскорбится. И на поединок не вызовет.
Раймон тоже стал странным. Почти как обочина. Он всё так же был нежен и заботлив, но будто вместе с памятью отпустил поводья, позволяя телеге жизни вольно ехать по ухабам судьбы.
- Не вызовет, значит... - герцогский стражник, лысеющий мужчина с обвислыми усами стряхнул, наконец, изумление и сплюнул с башни. Оглядел гуля, смерил взглядом высоту стены и облокотился широким плечом на каменный зубец. - Ну, это прям страх невиданный, аж Рэя позвать охота, чтобы, значит, тоже посмеялся. Значит, вызывать не будет, а что - будет? Да ты, дева, может, к нам сюда поднимешься? С настоящими мужчинами переведаешься, а то михаилит этот, кажется, только вот упырями того-этого. Ублажает.
Сначала Эмма хотела оскорбиться в лучших традициях Фицаланов, но вовремя напомнила себе, что она, хвала Господу, не Дик. И убивать людей почти не умеет. По крайней мере, оружием. А яд до этого усатого ей все равно не добросить, поэтому незачем и оскорбляться. И показывать средний палец, как братец. Пусть и в ответ на такие предложения.
- Вам лучше не знать, что будет, - придерживая загарцевавшего жеребца, честно призналась она. И, пожалуй, лучше не напоминать Раймону, что бывает с теми, кто отказывает сбрендившему морочнику. - А Рэя - зовите, отчего ж не позвать? Или он так занят скручиванием здешних часов, что и выйти не желает? Или девки боится?
Упыриный купчина глухо булькнул, заворчал брюхом и слегка покосился, не переставая, впрочем, тупо сверлить стражника взглядом всех шести глазок. У того от такого тоже начинало крутить в животе, но виду он не подал. Зато вздохнул.

- Каких ещё часов?.. Слушай, глашёная, ну чего тебе надо-то? Елизавета твоя гостит и гостит. Захочет выйти - выйдет, не захочет - а обычно не хочет - будет у себя сидеть и вышивать. Единорогов вот, цветочки всякие, или что там знатные дамы вышивают, - посмотрев на знамя, он вздрогнул и вздохнул снова. - Всякое, в общем. Ну хочешь, передам через Рэя, что, дескать, братец видеть хочет, аж не может, аж девок шлёт? Тебя, кстати, как звать-то?
- Меня никак не звать, сама прихожу. Хочешь, во сне явлюсь?
Мертвяки Эмме не нравились. Особенно такие, нестабильные, как называл их Скрамасакс. Добрую половину лекции о принципах создания нежити она продремала на плече у Раймона, но одно усвоила прочно - индифферентные гули получаются реже и хуже агрессивных, и переход из одного состояния в другое зависит от волеизъявления синички на том конце пролива. Конечно, где-то там, рядом с пафосно-пышным Раймоном, обретался и сам создатель этой вонючей нежити. И быть может, даже не спал прямо в седле. Но Эмма всё равно чувствовала себя слегка... странно. А потому - дерзила, будто стражник был матерью-настоятельницей из Бермондси.
- Но так и быть, меня устроит, чтобы Елизавета сама вышла. Хоть с Рэем, хоть без него.
- Ладно, - неожиданно согласился стражник, кивнул кому-то за спиной. - Позовём. Коли так вежливо просишь, с трубой-то. Эх, всё же правильно Рэй говорит, михаилитам этим нечего в часах делать, даже на фигурки не годятся, а уж тем более на стрелки, потому что вечно не туда показывать будут. Неправильно. Как же ты, дева, до жизни такой дошла, что вот на трубе у такого играешь?
Эмма мстительно провизжала трубой нечто бравурное, призванное изображать марш королевских гвардейцев. Получилось, впрочем, как всегда - визги издыхающего хряка. Мёртвый купчина тоже не подвёл - утробно икнул и неожиданно изящно вытер слюни уже слегка сгнившим кружевом рубашки. И уставился на стражу, нетерпеливо перетаптываясь с третьей лапы на пятую.
- А ты мне проповеди вознамерился читать, солдат? Посылай за госпожой Елизаветой де Три, да поживее. Сколько ждать-то можно?
Ложь и словоблудие она научилась чуять еще в раннем детстве и теперь готова была биться об заклад на свою косу, что стражник никого никуда не посылал.
Стражник послушно отвернулся, прислушался, и ухмыльнулся.
- Прости уж, у госпожи Елизавета голова болит и маки недовышиты. И у её дуэньи тоже. И даже у Рэя болит - от трубы небось. Так что прости, дева, но ждать тебе долгонько придётся. Надеюсь, не торопишься? Мы вот точно нет. Только будь добра, упыря-то с дороги подвинь, а то вид портит. И воздух тоже, аж здесь чую.
- Врёшь.

Упырь послушно ощерился и уселся аккурат в середине этой самой дороги, развесив всё, чем при жизни наградила природа. Пожелай кто-нибудь войти или выйти из замка, непременно столкнулся бы с мерзким купцом нос к носу.
- Ложь, солдат, тяжелый грех. Мёртвые проходят и исчезают, но за своё вранье ты не увидишь более голубого платья. И не волнуйся, я никуда не спешу. В отличие от тебя.
Плоха та лекарка, которая не умела говорить пророчествами и пугать ими людей. А голубое платье в Англии не носили только мертвые, и то потому что хоронили в белом. Эмма тряхнула головой, подумав, что сейчас очень не хватает какой-нибудь молнии с неба, чтобы подтвердить слова. И тут же, отвечая на мысли, молния явилась. Не одна, в компании накануне убиенных ворон, уже густо облепленных мухами и начинающих попахивать. Вороны безошибочно опознали лгуна и рухнули на него, теряя перья. И Эмма, послав самую загадочную из своих улыбок стенам, вопящей страже и воронам, вернулась на холм.
К своему не годному даже на часовые фигурки супругу.

- Ой, как ёй вёдь знайтё-то, сестринушка,
Ой, да ёй ведь не так да досталосё.
Ой, как подымала голубинушка
Ой, она сиротиночкой горькою
Ой, без матушки нежной да братца верного!
Ой, с папой болезным на крае гробика!
Ой, нихто не видяу желанницю,
Ой, яё великиё трудности да стены тесны
Я повыйду, сиротиночка,
Я на тракт адь на широкий,
Да к башне высокой зубьятой
Опущу я свой весел голос
Ко могилушке каменная.
Буду звать я дозываться
Фламбры сыстры мылой...
Эмма украдкой зевнула, прислушиваясь к причитаниям валлийских плакальщиц, неведомо откуда взявшихся в соседней деревне. Голосили они хорошо - после первого же куплета Эмме захотелось отдать им всё, только бы замолчали, не тревожили сонной тишины то ли поздней полуночи, то ли раннего утра. Но природная скаредность возобладала, и в песне появился даже приятный уху ритм - за такие-то деньги!
- Хорошо орут, - одобрительно заметил Снежинка, зевающий отнюдь не украдкой и дымящий трубкой, от которой для разнообразия несло полынью. - Слышь, Фламбра, мысль была дельная. Уважаю.
- А ты думал, я замок штурмовать полезу? - лениво усмехнулся Раймон, перебирая волосы Эммы. - Как этот, рыцарь в сияющей котте, прыг - и на стены? Ну, может, и прыг, если бы эта женщина была сестрой не только по названию, но ведь нет. А ради пустого слова - зачем голову расшибать?
Эмма согласно кивнула. Даже ради друга и отца не по названию на стены никто не прыгал. Разве что Ясень, но тот прыгал на фэа, и нельзя было сказать, что фэа осталась недовольна этим.

- Мой господин Фламберг, -тем временем орал упырь, улучивший минутку в причитаниях плакальщиц. - В девиче... то есть, урожденный Раймон де Три правом старшего брата требует немедленной выдачи сестры, как её, Елизаветы де Три, девицы благородной крови, которую похитили и удерживают незаконно и безбожно. Иначе оскорбится. И на поединок не вызовет.
- Я думал, что ты попроще чего сделаешь, не шахматную "мельницу". Но признаю, признаю - весьма. Разве что удивительно крепкие ребята заперлись в замке. Иной уже хотя бы по упырю пальнул, чтоб заткнулся.
Раймон пожал плечами.
- Возможно, у них просто слишком много времени. А что не палят - каюсь, я поднял голос этого твоего глашатая повыше, чтобы через стены лучше было. Так что, может, и палят, кто их разберёт? А может вокруг нас уже, обманув все чары, сжимается кольцо собравшихся со всего юго-запада наёмников. Ну, это если в замке сидят совсем идиоты. Впрочем, не исключал бы. Как перестал заниматься в основном тварями, тут же оказалось, что идиотов в мире куда больше, чем думалось. Странно.
Будто в ответ на это "странно" на стене замка забелела простыня.
- Чего тебе надо? - Вопросил один из зубцов удивительно знакомым голосом Рэя Фокса из славного города Редхилла, стоявшего на земле Хорнли, мелких дворян из числа тех, что получали ленные наделы за доблесть в битве. История умалчивала, за что барона Хорнли наградили этим куском королевства, но Эмма смутно припоминала, что-то о визжащих на его копье толпах недругов, о которых барон рассказывал отцу за картами. По рассказу выходило, что нанизывал герой сражений их десятками, а то и сотнями за раз, а длина древка и вовсе выходила невообразимой. Но повествователя это не смущало, и чем больше выпивалось вина, тем плотнее становились ряды неприятеля.
- Похоже, они оглохли ещё на первых тактах, - не без изумления заметил Раймон, качая головой. - Или от той трубы. Сколько повторять-то можно?..

- Прилетят-ка два ангелочечка,
Всё крылаты, да ишо с половиночкой,
Беленьки за душонкою.
Расколись-ка, сыра стена,
На две, на три половиночки
Да на пять четвертиночек
И вспорхнут ручки белые
Да откроются ж очи чёрные,
Да вскакают все резвы ноженьки,
И пойдёт, ой пойдёт мила ладушка,
На последнее да на простиньице,
Да головкою махнёт на прощаньице, -
согласились с ним плакальщицы. Эмма честно попыталась представить ангелочка с половиночкой, но тут же отказалась от этой затеи - зрелище выходило препоганое. Впрочем, махание головкой на прощаньице тоже вызывало ассоциации исключительно с младенцем, не способным держать голову, поэтому Эмма попросту снова зевнула.
- Скажи ему уже, что нам нужно, и пойдем спать, - предложила она.
- Мой господин Фламберг, - послушно загнусил Раймон, - а стало быть я, требует немедленной выдачи сестры, Елизаветы де Три, девицы крови той ещё и характера, небось, такого же. Но это ведь не повод ни похищать, ни удерживать. Короче, давайте сестру, а не то!..
- Всего-то? - Удивился Рэй. - Да подавись. Забирай. Тебе со стены скинуть или из ворот заберешь?
Эмма подавила искушение принять невестку в семью частями, собрав её с острых камней, но снова удержалась от соблазна это озвучить. Отчего и чувствовала себя великомученицей.
- Пожалуй, из ворот будет удобнее, а то собирай её потом, - озвучил Раймон и вздохнул почти мученически. - Упырь вон проводит, всеми лапками. Конечно, если вдруг окажется, что случайно отдали не ту, придётся прибегать к крайним мерам... потому что тратить силы и, главное, время на пустые проверки как-то очень лень, да и вообще обидно.
На стене звучно хмыкнули, потом заскрипели ворота, еще через пару минут заурчал купчина, через пятнадцать упырь вывалился из кустов, волоча за руку худенькую девицу.
- Не та, - констатировал Снежинка, споро уколовший её в ладонь и слизавший каплю крови под алчным взглядом умертвия. - Но похожа, как кузина или даже дочь.

- Чья именно?.. Ну, всё, мы обиделись, - вздохнул Раймон и повысил голос. - Эй, там, на стене! Если не перестанете держать за идиотов, то мы скармливаем эту кузину плакальщицам, и завтра же... сегодня же снимаем осаду и уезжаем. Без плакальщиц.
- Я горюха ли — горе злочастное, - подтвердили поодаль,
- Я злочастное да горе злыденное.
Я со всех злыдень да верно сграбила,
На себя горе да я положила...
- Да клал я на твоих плакальщиц, - нервно прокричал Рэй, и явно хотел добавить еще что-то. Не позволили стражники, возмущенно зароптавшие от такого неуважения к этим почтенным женщинам. Запах назревающего бунта Эмма чуяла даже здесь, в отдалении.
- Дочь - сестры, наверное. Но точно не твоя, - задумчиво посмаковал новую партию крови Скрамасакс.
Раймон кивнул и снова повернулся к стене.
- Не уговаривайте, плакальщиц не заберём, к тому же они ваши. Просто ехать далеко, скучно и вообще, сам посуди, ну куда нам их девать? Сначала, выходит, надо в резиденцию, говорить про обиды всякие с магистрами, начиная с Тракта и заканчивая Верховным. Не с плакальщицами же, а в резиденции, между прочим, пока что не построили женских корпусов, не говоря об отдельных залах для отработки звукового оружия. А если в резиденцию, значит, через Бермондси, а если Бермондси, это значит, пьянствовать с друзьями. Может, там плакальщицы и пригодились бы, но у Джеймса Клайвелла молодая жена, загрызёт. Ну а потом, выходит, ко двору, на аудиенцию к Её и Его Величествам, слёзно жаловаться на ущемления и снова обиды... к слову, сестра-то, небось, красивая? В мать, не папашу? Ну, неважно. Стало быть, все плакальщицы - ваши. Не обижайте их пока!
- Интересно, сколько их таких?
Пока Раймон торговался с Рэем, Эмма разглядывала "дочь сестры". Отчего-то не вызывало изумления, что у столь юной девушки, её ровесницы, может быть дочь такого же возраста. Раймон тоже мог вытворять фокусы со временем. Пусть не такие, но ускорять и замедлять доли мгновения не представляло для него особого труда. И почти наверняка тот же Роб Бойд мог заставить кого-то быстро вырасти. К тому же, на паре краем уха прослушанных лекций, Эмма узнала о методах создания гомункулов и внеутробном выращивании. Методики крайне редкие, плохо воспроизводимые, но ведь Друзилла Пайнс плодила тварей табунами! Почему бы некоему Рэю Фоксу не озадачиться воспроизведением множества девиц?
И пусть Эмма не понимала, зачем это нужно, зато становилось ясно - такое быстро выросшее дитя будет чисто, как лист бумаги. Невозможно быстро обучить взрослого человека восемнадцатилетней жизни.
- Salaud, - выругался Рэй. - Хорошо. Чтоб тебе твоя сестра и на том свете задницей вперед отрыгивалась.
Снежинка обреченно вздохнул и упырь зарысил к воротам замка.
- Что значит - "и на том"?! - изумился Раймон, провожая его взглядом. - А на этом-то когда успела? Вот разбавленный эль - это да, от него бывало... если, конечно, у эля есть задница, то это точно была она. Разбавленная. А сестёр пока что не ел. Кажется.
- Это он намекает, что ты ею, всё же, подавишься, - пояснил Снежинка, удобно укладываясь на бревне, на котором до сих пор сидел. - Ты лучше скажи, что будешь делать с двумя бабами? Потому что эту, кажется, забирать не собираются.
Девушка, похожая и не похожая, испуганно закивала, а Эмма недовольно хмыкнула. Гарем рос, пополнялся родственницами, а пользы от этого не было никакой. Еще и приданое придется за ними давать, пожалуй.
Раймон зевнул во весь рот и пожал плечами.
- Не торопись так. Пока настоящую приведут, глядишь, их тут ещё десяток скопится. Натренируем, и будет этот, боевой отряд.
Настоящую привели так скоро, что Эмма даже не успела удивиться. Лиз де Три, нежный цветочек в черном платье, красиво подчеркивающим формы, была похожа скорее на своего брата Аля, нежели на Раймона. Но в белизне лица, высоких скулах и почти черных глазах угадывалась покойная графиня.
- Почему так долго? - Сходу вопросила Лиз, вздернув бровь и даже не ойкнув, когда Снежинка проколол ей палец. - Я вам когда написала, любезный братец?
- Слишком недавно, - легко ответил Раймон.
Глянул на кивнувшего ему Снежинку, перевёл взгляд на Лиз и улыбнулся так неотразимо, что девушка немедленно закрыла глаза и повалилась на землю. Под испуганное ойканье почти-себя. Раймон же тяжело вздохнул.
- Даже жаль, что всего две. Если уж дарить кому-то гарем, так полный, а не вот такой обгрызаный! Наверняка же в замке ещё есть...
- Михайлита млоденького
В путь-дорожечку
К золотому да к венчику проводить, - встречая рассвет, провыли плакальщицы.
Эмма только сонно вздохнула. Гаремы дарить ей еще не доводилось. Особенно, в такой ранний час.

Роберт Бойд

28 апреля 1535 г. Леса под Кембриджем.

Мотылёк летел на огонь костра, зная, что в пламени его ждёт погибель, но не в силах противостоять древнему зову. Поднимая его с сырой земли, утоляя боль в обожженных крыльях, Роб подумал, что похож на эту лесную моль. А еще подумал, что Флу понравилось бы этот поступок. Как тогда, с дриадой, которая тоже была мотыльком.
Все в мире летели на свет, обжигали крылья и падали в костёр, радостно пожирающий свою требу.
Здесь, в древних лесах, помнящих друидов, особенно хорошо думалось о вечном.
Например, об отсутствии каких-либо признаков египетских некромагов. Или - о расшалившемся севере, отголоски бунта которого долетали уже и сюда.
Или о госпоже Инхинн, на которую дорога, лес и река действовали угнетающе.
- Не сочтите оскорблением, госпожа. Но откуда вы узнали об этих, крайне возбуждающих любопытство существах?
Она казалась замкнутой, точно лишившись стен тюрьмы, растерялась от голосов и мыслей. И, пожалуй, было самое время вернуть Анастасию Инхинн узилищу. Хотя бы воспоминаниями.
- Из тюрем, - палач тронула пёрышко и нахмурилась. - То есть, из чужих голов, что одно и то же. Мысль тут, образ там. Ничего такого, что можно сшить в одно дело, но aer рано или поздно начинаешь узнавать, и тогда хочется узнать, кто же этот славный миннезингер, попросить спеть полный вариант поотчётливее, - помедлив, она покачала головой. - От этой мелодии мир начинает трескаться. Или я всё-таки схожу с ума. А вы?
- Псих не может сойти с ума, - хмыкнул Роб, - а михаилиты все поголовно они. Сумасшедшие. Но мне довелось плясать под эту музыку в Билберри. Не понравилось. К тому же, они не нравятся моей жене, а для психа-шотландца это святое. Однако, мне любопытно, что именно можно прочитать в чужих головах?
Пожалуй, это и было самым важным. Мысли, образы, а будь здесь Эмма - еще и эмоции. Мелкие, почти незаметные штрихи к портрету противника, дающие целостную картину.
Инхинн пожала плечами, сняла с пояса фляжку - но пить не стала. Помедлила, недоумённо хмурясь, бросила взгляд на стаю воронов, рассевшихся на старом вязе и пожала плечами снова.
- Телепаты - не всемогущи, Роб. Не какой-нибудь omnipotens penis, готовый трахнуть каждый встречный мозг. Во-первых, следователи не позволяют, им подавай конкретные ответы на конкретные вопросы. Во-вторых порой трахать нечего. Но мне не нравится, когда сразу три человека из разных концов Англии думают о канопах с останками рыжих овец на кладбищах. Вспоминали анкх или анх. Вроде бы мелочь - мало ли культистов с самыми странными привычками в славной Англии? - но что-то здесь не то. Они не... не думали о себе как о культистах, не думали о Сатане. Словно не здесь родились. Хотя, у одного мелькнула мысль о Гарольде Брайнсе, а тот всё же дьяволопоклонник... не знаю. Пока. Но ведь затем и едем - узнать?
"Брайнс".

Роб скривился, припоминая Гарольда Брайнса и его нелепые попытки стать дьяволопоклонником. Потом скривился еще раз, но теперь - глядя на ворон. Колдовать не хотелось отчаянно, но птицы, которые вызывали недоумение у телепата, будили в нём самом михаилита. Потому что были мертвыми и не обладали каким-никаким рассудком, подвластным магу-зверятнику. И наоборот.
- Вы пейте, ma sœur, пейте, - ободрил он, привычно встряхивая рукой. Покойник Ёж в таких случаях говорил: "Будто соплю оземь сбиваешь", но Робу было наплевать. Когда на дереве сидит дюжина-другая мертвяков, а рядом с тобой женщина, за которую знакомый констебль оторвет голову, водно-воздушный щит лишним не бывает.
- Лично мне, - репка, которую он уже было хотел покрошить в похлёбку, полетела в ворон, - выпивка всегда помогает, когда на голову гадят гули.
А гадили гули знатно. Прежде чем Роб успел выругаться, пара птиц размазалась о щит, остальные пали смертью храбрых от пепла костелапа, который пришлось вместе с немалой частью накопителя вбросить в ветер. Особо гадостные вороны коварно взорвались аккурат над головой, усыпав одежду и поляну мерзко воняющими ошмётьями. Остальные молча и заполошенно удалились в сторону старого кладбища, которое, как помнилось Робу и Циркону совокупно, кишмя кишело призраками.
- Впервые вижу, как нежить приманивают на репку, - задумчиво заметила Инхинн, которую явно не смущали ни запах, ни подёргивающиеся крылья и лапки. - Так вот они какие - тайные михаилитские методики.
- Это вы ещё не видели, как я ловлю розовых слонов, - с апломбом заявил Роб, принюхиваясь к дыму от аутодафе ворон, зачем-то рухнувших в костёр. Пахло маком, полынью, тонко и навязчиво - сумахом, а еще - ртутью. Её солями и проблемами. - А что, дорогая госпожа Инхинн, не слышите ли вы голосов? Может быть, вас манит и зовёт некто, обещая райские кущи? Птички-то в вас метили.
Солончаков ртути он припомнить не мог. Потому как их не существовало. А значит, ворон слепили в лаборатории.
- Если бы, - вздохнула Инхинн. - Знаете, как порой хочется, чтобы хоть кто-то пообещал райские кущи? Не будучи при этом священником? Но нет, не дождёшься. Просто что-то на самой границе сознания, тоненькое такое, едва заметное. Белый шум на определённых мысленных струнах - привлекательный, зовущий, тянущий. Ненавязчивое, как хороший кавалер.
- Хороший кавалер должен быть навязчивым. Иначе до райских кущ дело не дойдёт.
Бежать на кладбище за воронами Роб не стал. И без того было ясно, что заманивают, и дорогу помечают почти хлебными крошками. И это так остро напомнило Вустер, так ярко перед глазами замаячила тьма башни, в которой были только боль и цепи, что он уселся на бревно у костра и крепко задумался. Ухватив перед тем за руку палача.
- Расскажите мне о... Джеймсе, - предложение после замечания о кавалерах звучало странно, но иначе отвлекать от мысленных шумов Роб пока не мог. Подопечные не мешали расставлять фигуры на доске - они путались под рукой, когда требовалось делать ход. А потому приходилось готовить партию вдумчиво, загодя просчитывая все последствия и промахи. Так, оставить Инхинн в деревне было нельзя, брать с собой на кладбище - тоже, а Бадб хоть и могла присмотреть за палачом, но тем самым подставлялась сама. По чести сказать, Роб бы сейчас предпочел прикрыть тыл Ясенем или Фламбергом, однако первый трахал фей, а второй, вероятно, с упоением предавался мрачным размышлениям о бесполезности бытия.
Инхинн оглядела его руку, лежавшую на своей, и вздохнула.
- Если так, то я предлагаю перейти сразу к сексу - это самый эффективный способ отвлечения. Ну или к пыткам. Или к рассказу о том, идём ли мы туда, куда зовут, не идём, идём не туда - например, в трактир с кроватью, - или делаем что-нибудь ещё интереснее занятия любовью посреди останков воромертвий.
- Вы мне предложили столько, что я даже не знаю, чего выбрать, - всё еще задумчиво сообщил ей Роб, не выпуская её запястья. - И всё такое заманчивое! Особенно пытки среди останков трактира. На кровати, полной птичьих гулей. Но - нет. Мы всего лишь очень осторожно пойдём туда, куда тянет. А вы при этом будете сообщать о своём состоянии, и отдельно - о желании сбежать к ху... к тянущему.
Затея ему нравилась всё меньше. Роб чуть ли не воочию видел, как толпа гулей отбивает у него невероятно ценную Инхинн, и та мчит на спине одного из них во тьму, ведьмински хохоча. Но уйти, не поглядев на мастера - вороновоскресителя, он не мог.

- Если хочется выругаться - так не сдерживайтесь, - сочувственно заметила Инхинн, погладив его по руке. - Вот и Джеймс тоже себя на полуслове обрывает, словно я их и не слышала иногда. А ведьмински хохотать, кстати, я отлично умею. Хотите послушать? Этот мастер небось до такого не доведёт, так могу прямо тут, на полянке. Даже фон подходящий.
- Не хочу. Знаете... если он не сможет вас перековать, то будет вербовать. Я бы сам так делал. А посему, хочу узнать, готова ли, согласна ли бесценная Анастасия Инхинн продаваться, уговариваться, соблазняться и принуждаться? Особенно - памятуя, что в почти родном Бермондси её ждёт почти собственный констебль, который станет меня всячески вешать, если да.
Вечерний лес казался безмятежно-весенним, майским. Теплым и обещающим скорый Белтейн. Роб поёжился, представляя горы трупов подле костров, ленты в огне и майскую деву, изнасилованную порождениями некроёбских магов. Будь он на месте тех полководцев, так и сделал бы, манифестуя о начале войны.
И становилось жаль, что лес только казался. Потому как барсуки, хорьки, еноты и сороки не были ни весенними, ни безмятежными. Скорее наоборот, говорили о том, что здесь много падали, а та, в свою очередь не возникала из ниоткуда и никуда не исчезала, а просто переходила из одного состояния в другое.
"Первый закон некромагии".
Второй закон гласил, что если некий михаилит в подозрительно тёплом для конца апреля лесу находит холодные участки, то этот михаилит влип в дерьмо. По самые уши. Ибо сие могло свидетельствовать о пакостном колдовстве, которое почему-то и усом не повело в ответ на искры с пальцев.
- Так что у нас с перековками-вербовками?- Грустно поинтересовался Роб, которого бычком на веревочке вели вслед за зовом на кладбище.
- А хреново у нас с перековками, - не менее грустно ответила Инхинн. - Потому что перековщики - хреновые специалисты. Не нервничайте, Роб, и оставьте эти материи профессионалу. То есть, мне. Скажите лучше, - она нахмурилась, странно на него глядя. - Вам что-нибудь напоминают стихи о... хм... о единорогах?.. Понимаете, тут такое странное эхо, причём, кажется, не мне.
- Луна прекрасна и полна, и её фырчит порой. А я сижу совсем одна, и единорог мой злой, поскольку в шерсти у него свершеннешнее ой, - совсем уж печально процитировал Роб Птичку, глядя, как по веткам прыгают стайки мертвых мартышек. По крайней мере, нежить больше всего походила на них. - Знаешь, Стасси, как специалист специалисту - мы в жо... э... в дерьме. По самую макушку. Так что, валяй про единорогов, хуже уже не будет.
Инхинн кивнула, прокашлялась и продекламировала с ничего не выражающим лицом:
- Я шла и шла, и шла, и шла,
вперед тудой-сюдой.
Пока дошла - зима пришла,
с кудрявой головой,
А мой единорог тупой, и у него
колтунище седой!..
Выдохнула.
- Господи всемилостивый и всеблагой. В этот размер и ритм даже если захочется, ничего кроме бреда не укладывается. Интересные у тебя знакомства.
- Птичка прелестна. Умнее, чем кажется, приятна для глаза - особенно для глаза узника. Еду приносит, к числу прочих достоинств.
Мартышки стихи выслушали благосклонно, с превеликим интересом, а потом одна из них слезла с дерева и поковыляла к Робу.
- Иди-иди, детка, - ободрил он нежить, отвязывая с пояса первый попавшийся мешочек. В нём, к великому сожалению, было сердце и печень химеры, которые Роб надеялся запихать в глотку Армстронга. А выходило, что ценная гадость доставалась мерзким мертвым обезьянам.
Хотя на равнодушие с их стороны сетовать не приходилось: в ответ на поддразнивание самая смелая из них с лёгким скрипом протянула лапку, за ней последовали остальные, и Роб дернул завязки плаща.
Тринадцатого за последние месяцы.
"Интересно, mo leannan, когда тебе надоест их приносить?"
Мартышки послушно, крысами за дудочкой, последовали за ним на ткань, края которой трепал лёгкий ветерок, с жадностью накинулись на мешочек, и даже успели пару раз скрипнуть, когда плащ схлопнулся. Оправдывая ту часть прозвища, в которой его именовали Холодом, хотя трактовка "Мороз" ему всегда нравилась больше, Роб попросту заковал тварей в ледяной панцирь, прикрепляя мёрзлой водой к нему двух, не поместившихся в ловушку.
- Я подержу ледяной котёл, а ты свари их в нём, - меланхолично предложил он Инхинн, отламывая от плаща одну из обезьян, упорно тянущую свою добычу к кладбищу. - Возможно, они почти безобидны, но проверять я не хочу. Эх, где Снежинка?..
Молодой михаилит немало позабавился бы виду магистра Циркона с мертвой обезьяной на длинном поводке, наскоро сделанном из веревки. Но Робу упорно не верилось в тупого противника-некромага, окопавшегося прямо на кладбище. Именно поэтому он упрямо искал способы опознать его убежище. Обезьянка, которой пришлось пожертвовать глаз всё той же химеры, рвалась к погосту, совершенно не обращая внимания на страшную вонь от кипятящихся внутри льда сотоварищей.
Не мартышкой, так незримой нитью уговоров и обольщений, протянутой к Инхинн, Роб надеялся дойти до этого паука. Стихами Птички, показавшей, что дотянуться можно отовсюду, было бы желание.

Птичка любила петь. Роб усмехнулся, припоминая её исполнение "Рукавов", и подведенные черным глаза, и густые светлые волосы, которые держались на голове крепче, чем ноты - под ними. Пожалуй, стоило признаться - он скучал. Особенно - по незатейливой мелодии флейты, так хорошо помогающей думать.
"Благодарить нужно повелительницу тростниковых свирелей, - вспомнилось ему. - И изобретательницу. Великую мать, могущественную госпожу жизни и смерти".
"Титилил'та, к услугам Великой Королевы".
"Птички ведь поют, а не играют, а я пишу замечательные стихи, весь один".
"- Не читайте никому эти строки больше, Птичка. Я буду ревновать.
- Там ещё много куплетов. И я очень рада, что вам так нравится. Хорошо, генерал, теперь я буду читать их только вам".
Сам того не заметив, Роб принялся насвистывать незатейливый мотив тарантеллы. В мире, где нет разницы между пространством и временем, мелодия могла течь в обе стороны. Приязнь и уважение - тоже.
Так напевая, он пару раз обошёл кругом варево из гнилых мартышек, принюхиваясь к мертвечине и силясь понять, что это напоминает. Для орденских практик соединения памяти телесной и душевной времени не было, к тому же Роб назубок затвердил урок: никогда и ни за что не делать этого впопыхах, если не хочешь сбрендить.
"Память и сознание, - в голове медленно всплыли лекции по герменевтике, - это динамичные системы, представляющие собой не только непосредственные знания о прошлом, но и постоянные процессы их реконфигурации, зависящие от контекста среды, деятельности, полей и средств передачи памяти".
А еще: "Важное значение для понимания специфики формирования сознания на уровне практической деятельности играет практическое знание, которое трактуют как процессы отражения и конструирования действительности, выработки и принятия решений, оценки эффективности их исполнения внутри продолжающейся практики".
- Какой только дряни не учат в ордене, - пробормотал Роб себе под нос, зачерпывая вонючую обезьянью жижу, уже начавшую смешиваться с талой водой. - Как там было-то? У Джеки? "Я - Тот, господин таинств, хранитель летописей"?
Необязательно было впускать чужое в себя, чтобы применять практики. Учил же Роб Каббалу, Кодекс Гигас и "Основы ведьмовства" наизусть, сдавал экзамены по некромантике и некромагии, а люциферитом так и не стал. А потому не было причины признавать ритуалы египтян - а в том, что тут работает именно соратник Хью Мадженниса Роб не сомневался - чем-то большим, нежели обычная магическая алгебра. А она гласила, вслед за Геродотом, что в египетских религиозно-магических практиках важно слово, к которому они относились с большим почтением, понимая под ним не только речь, но в первую очередь священные знания. Поскольку слово является звуковым аналогом мысли, то сказанное вслух слово, тембр голоса, манера речи определенным образом воздействовали на людей.
«Мысль – это первый уровень творения. Слова – это второй уровень творения. Действия – это слова в движении».
Ничего нового, если разобраться. Все магические приемы, связанные с употреблением вербальной магии, подчинены принципу подобия. И все эти "Я - Тот", "обучу тебя пути к Аменти" и "лишь в Поиске Истины успокоится Душа твоя" - ничего более, чем три основные элемента заклинания: обращение, прошение, закрепление. Вот только... Распространенным магическим приемом было съедание носителя магии. Папируса, пергамента, кусочка плоти. Подобное описывалось во многих трактатах, практиковалось почти всеми, но Робу на ум приходило «Сказание о Сатни-Хемуасе», прочитанное в орденской библиотеке: «Он повелел принести ему свиток чистого папируса и начертал на нем слова, которые были в той книге. Потом он смочил свиток пивом и растворил его в воде. И когда он увидел, что все уже растворилось, он выпил ту воду и познал все, что было начертано в книге».
Варево из обезьян для этих целей не годились - они были вареными, а огонь очищает всё. К тому же, важна была правильная литания, верный речитатив заклинания, дающий нужное направление слову.
Скорбно вздохнув, Роб отщипнул от своей мартышки на веревке кусочек и отправил его в рот.
"Я... Я - бог хаоса, я – бог Жизни, я вынес свою душу, я спас свою магию, я не отдам свою силу, я обладаю властью движения, я получил свою защиту. Я, именно я, есть тот, кто выходит из водного потока, который разливается по воле моей и становится могущественной рекой. Я вижу тебя и познаю тебя. Иду к тебе".
И тихо, едва заметной мыслью Циркона: "Ну и кретин же я".
- Тебе, конечно, надо отъедаться, - критически заметила Инхинн, - но я точно говорю, что эти... особи недостаточно питательны.
- Ты знаешь, сколько на черном рынке дают за пирог с нежитью? - Роб откусил еще, зажмурившись от гадкого вкуса. - А тут бесплатное, да еще и в такой... редкой комбинации.
Если он и в самом деле чуть отощал, то это шло только на пользу. Украшение шатра должно быть предметом зависти других женщин, и если уж мордой не вышел - фигура исправит. Жаль только, что направление все равно понималось в сторону кладбища, а значит, редкого дерьма Роб наелся зря.
- Викка, мне нужны пять твоих ворон в воздухе. Две - над деревней и над лесом подле неё, две - над кладбищем, одна - на плече.

Что подумает Инхинн, Роба волновало мало. Зато Бадб это наверняка напоминало старые добрые времена, когда птицы заменяли собой полк разведчиков.
Вот только видели в темноте, как куры. Глазами тех двух, что кружили над деревней удалось рассмотреть немногое. Нежить ходила тропками вокруг деревни, оставляли остатки трапезы в лёжках, но в само поселение при этом не совалась. И это было странно. Чтобы лесавка или бербаланг не пожелали подзакусить собакой? Или вкусной сочной козой? А то и младенцем? С такой благовоспитанной, не нарушающей соседства нежитью Роб встречался впервые.
Зато ограда у деревни была хоть и высокая, зато с дырами. И река могла таковой называться только у человека с развитым воображением. И караульных на стене не имелось.
И вот этот самый момент озарения, что на погост его попросту вовлекают, чтобы отнять Инхинн и к херам вынести деревню, Роб остановился на полушаге, оперся рукой о ближайший дуб...
- Вот же задница Вельзевулова! Святые сиськи Магдалины! Да мою ж командирскую бабушку в тридцать три света, в иже херувимы, в загробные рыданья и пресвятую деву Марию! Стасси! Руки в ноги и марш-марш в деревню! Будем бежать очень быстро, но очень тихо, смекаешь?
"Мои вороны! Грёбаные некромаги! Да что б мать их некромантскую лесавки высрали!"
Вместо Инхинн ответила Бадб, причем произошло это одновременно с поворотом палача к деревьям, за которыми шевелился кто-то шевелился. Провороненный воронами, мать их богиню. От птиц над кладбищем пришла размытая картинка летучей твари без мозга, а потом заговорил Раймон.
- Эмма... свет. Яркий, как нож. Как боль... как крик, - хихиканье, слабая, неуверенная вспышка. - Не сжечь. Не порвать. Не порвать!
Викка резко вздохнула, и Роб приостановился, прикрывая собой Инхинн.
- Тебе какой тыквы не хватает, Teaghlach?
Молчание. Неуверенный смешок.
- Роб?.. Ты? Правда ты? - Раймон, волоча ногу, выступил из-за деревьев. Выглядел он - краше с гроб кладут, если михаилитам везёт с похоронами. Тряпки едва прикрывали исхудавшее до костей тело, но лицо, несмотря на шрамы и кровоподтёки, осталось узнаваемым. - А я ждал. Ждал, и ждал, и ждал, что придёшь. Вытащишь. Дней... сколько дней? Сколько - в свете и тьме? Где ты был?!
- Не разум - каша, - тихо заметила из-за спины Инхинн. - Нужно время, у меня слишком много сил уходит на то, чтобы закрываться от зова.
- Не слушай никого. И не отставай!
"И Фламберга могли бы получше слепить!"
В том, что Раймон сейчас спит где-нибудь в теплой, чистой таверне, не выпуская из рук свою Эмму, Роб почти не сомневался. По крайней мере, сомневаться было некогда. Нужно было драпать со всех ног - а их на двоих с Инхинн было четыре! - к деревне, при этом умудриться обеспечить себе прикрытие туманом и не потерять в очередной раз сапоги. Сапоги его волновали почему-то больше всего. И самую чуть - что палач никак не умеет бегать бесшумно. Это, по мнению Роба, было самым большим упущением в образовании Анастасии. Разве можно мчать сквозь ночь на кладбище, топая как стадо филихов? Даже он, в свои пятьдесят два, может забыть, куда бежал, но как - никогда!
"И тони оно всё!.."
Аккурат возле погоста разразилась гроза. Роб с наслаждением вдохнул влажный воздух, прислушиваясь к рёву взбесившейся речушки, к дрожи земли - и тут же устыдился. Смальчишествовал в погоне за спасением деревни, прикрылся Уставом, а расхлёбывать теперь совести, не позволявшей прикасаться к силам.
- Извилист путь к некромагам, - заметила Инхинн. - Но что не так с сапогами?..
- Сейчас увидишь, - только и успел ответить Роб, которого подло, но не сказать, чтоб внезапно облапил здоровенный, выше его самого гуль. Впрочем, умом и сообразительностью тварь не отличалась и для начала попыталась прокусить кольчугу, в чем Циркон искренне пожелал ему удачи. Кто-то же должен был наконец это сделать и оторвать, скажем, руку, а не только испятнать её вязью синяков?
"Иди к своему некромагу, - тело действовало само, перебрасывая гуля через себя, заламывая ему лапы, - и постарайся, чтобы он тебя сейчас не уговорил. Я не хочу ссориться с Джеймсом!"
Инхинн кивнула и ушла в ночь, гуль дернулся, когда кинжал пробил ему череп, а Роб устало отёр пот со лба. Не рисковавший не пил настойку на кофейных зернах в капитуле. Выжатый до дна Циркон недовольно ворчал, и его пришлось утихомирить пилюлей. На посиделки с трупом трупа было ровно полминуты. Больше, чем ничего.

На кладбище, по которому Роб шел, глядя на мир расширенными до предела зрачками, на него напали мелкие твари. Вернее, на них напала сначала его нога, неосмотрительно провалившаяся в лаз, а потом жруны размером с терьера обиделись и накинулись на неё. Результатом такой взаимной неприязни стала накрепко перемотанная кушаком голень, причем твари оказались внутри бинта, а рана немедленно принялась зверски болеть.
"Сволочь же. Развел нежить, а я хромай теперь! Еще и камни поразбросал!"
Роб поднял с земли кусочек ляпис-лазури, задумчиво почесал небритую щеку и пошел дальше, высматривая самоцветы. Потому как ведовские опалы просто так на кладбищах не разбрасывали. Спустя некоторое время таких блужданий он нагрёб большой узелок камешков и только потом сообразил, что кошачий глаз в этой витиеватой схеме повторялся через каждые три.
Дальше было проще. Камни собирались в узелок, Роб хромал и матерным шепотком поминал святых, ночь становилась всё гуще. И отчаянно хотелось в кровать. Когда последний кошачий глаз был надежно упрятан, появилась минута для отдыха, которую оживившийся Циркон немедленно заменил на короткий и очень неприличный приказ идти за Инхинн. Если, конечно, еще было за кем идти.
На большой кладбищенской поляне его встретила картина почти идиллическая. Сэр Рольф де Манвиль, почтительно склонив голову, стоял подле сидящей на надгробии Анастасии Инхинн и тихо что-то говорил.
- Магистр, - радостно поприветствовал он Роба. - А мы вас уже заждались. Пришлось присмотреть за вашей дамой, а то нежить бегает, знаете ли.
"Однажды, во имя высокой любви,
На низком зелёном холме
Сошлись в поединке сэр Пол О'Вик,
И старый пэр Дун Мак Раме..."
Cтарыми рыцарями были оба. Как ни молодился бы Рольф, Роб в его взгляде угадывал те же лета, что и у него самого. Можно отдать себя богам, сменить шкуру, но возраст всегда виден в манере держаться, говорить и думать.
- За что вас и благодарю, сэр Рольф, - на могильной плите сидеть было холодно, и Роб непременно подстелил бы свой плащ Инхинн, не потеряй он его раньше. Пришлось стаскивать драную котту, обнажая кольчугу. - Однако, хочу заметить, что если вы желали побеседовать с дамой о чем-то, то стоило попросту прислать письмо. Равно, как и для того, чтобы пригласить меня на партию... в сенет?
- Мне привычнее хнефатафл, сэр Роберт, - пожал плечами Рольф. - Даже странно, что вы в него не играете. Хотя должен признать - рапид вы освоили в совершенстве.
Роб вздохнул, устало опираясь о ближайший крест. Хотелось съязвить о странном спокойствии комиссарского тестя, вежливо и дружелюбно беседующего с незваным гостем, сломавшим схему и пару-тройку гулей. Но - удержался. Поймай он соратников Рольфа в Фэйрли, тоже не опустился бы до оскорблений и ярости. Времена рыцарей прошли, но рыцарь остались. И понимали, что любезный разговор с противником даёт гораздо больше, нежели беснование драки.
- Всего-то неудачная попытка реванша, сэр Рольф. Но, прежде чем мы пойдем каждый своим путём, скажите - почему?
Бадб дала бы престарелому де Манвилю ту же молодость, приятное посмертие, открыла бы источники силы. И всё это - не отбирая вкуса к жизни, которого, по словам Раймона, у последователей лорда Грейстока не было.
- Порядок, сэр Роберт. Он приятно греет душу старого вояки, сами знаете. Помнится, король Генри... Да что там говорить, раньше порядка было больше. Гармония!
Рольф де Манвиль улыбнулся, целуя руку Инхинн.
- Жаль, что я пока не могу познакомить вас с леди де Манвиль, сэр Роберт. Но надеюсь, что следующий ваш визит в маноре будет принимать уже она.
- До скорой встречи, сэр Рольф.
Роб откланялся, что ощущалось - да и выглядело - нелепо. На кладбище, с прокушенной ногой, в которую уже запустила щупальца зараза из нежити. Перед некромагом, с которым в иное время было бы славно погонять оленей по лесу. И только Анастасия Инхинн хоть и не была леди о'Бломм из той песенки, но за некий приятный приз сошла бы, будь Роб уверен, что она не поддалась на уговоры. Впрочем, о призе мечталось сейчас совсем ином.
"А лучше - под горячий бок к неистовой!"

Дорога к деревне выдалась на удивление спокойной. То и дело из мокрых кустов выскакивали, выбегали и выползали недобитки, но они были вялыми, растерянными и будто больными. Роб им сочувствовал и отмахивался от них так же вяло. В такой мешкотной гармонии с нежитью он и Инхинн добрались до опушки леса, за которым начиналась деревня.
- Ты увидела, что хотела? - Спросил Роб, отстраненно наблюдая, как трепещется в силках травы выброшенная рекой рыба. - Или отправимся ловить Хью Мадженниса?
- Можно и половить, по описанию он вполне годится, - ветер рванул котту, дёрнул волосы палача, закрыв лицо и Анастасия Инхинн раздражённо отмахнулась от них пальцами с длинными, крепкими, чуть крючковатыми ногтями. На мертвенно-бледном лице блеснули алым глаза. - В конце концов, мне вполне пригодится ещё один, - она смерила Роба взглядом и улыбнулась, показав удлиннённые клыки, - архима... архилич. Хотя его, конечно, хотелось бы не на блюдечке. С другой стороны... с другой стороны, я бы, пожалуй, с удовольствием посмотрела, что там, за пеленой. На будущее, так сказать.
С трудом удержавшись от чисто михаилитского желания втащить ей в клыки, Роб дёрнул плечами и сгорбился, уподобляя себя гравейру.
- Как повелиш-шь, гос-с-с-пожа, - прошипел он. - Я расстелю мир Ши у твоих ног. Только голова Мадженниса обещана другой, не обессудь. Но если бы Анастасия Инхинн сказала, что хочет найти, Роберту Бойду проще было бы обещать. Впрочем, зная телепатов... Попробую угадать: мир меняется, и тебе необходимо успеть за ним? И лучше бы это делать в состоянии прижизненного покоя, чистым разумом без флёра чувств - своих и чужих. Отринуть тварное и телесное, как друид. Потому и пьёшь, как рота наёмников, верно?
Фляга с танелльским горлодёром, к счастью, всё еще была за голенищем. Роб вытянул её, взвесил в руке и подал Инхинн. Ему самому на сегодня было достаточно.
- Примерно так, - Инхинн приложилась к фляжке надолго, потом резко выдохнула. - А роту мне случалось перепивать, во время оно. Там квартировали одни такие, рядом с alma mater... Но чистый разум, наверное, перебор. Чувства мне вполне нравятся - иногда. Как выражался наш ректор - дозированно. Скажи... на случай, если нас таки зарубит деревенский михаилит... какое оно - Туата?
- Не Туата - Sí. Туаты - это народ, некогда отвоевавший эти острова у фоморов. Но я превращаюсь в занудного гуля. Знаешь, есть в Ши местечко на утёсе. Его первым целует солнце, просыпаясь. Там ветер играет со стягами над зеленым шатром, прогоняя звуки и чувства, а если захочешь перепить роту солдат, то и они отыщутся. Потому, думаю, деревенский михаилит нас не зарубит. Пойдёшь со мной к этому шатру? День там - и я возвращу себе пока еще не потерянное зрение. Еще пара дней - и ты увидишь закоулки и главные улицы того света, который не этот.
Если, разумеется, жёнушка согласится принять гостью. Роб устало потёр щёку и только потом вспомнил, что рука измазана кладбищенской землёй, останками тварей и прочей дрянью, какой бывали измазаны михаилиты после работы. Кажется, за политикой и божественным он начал забывать, каково быть твареборцем.
- Как палач, я рекомендую отлёживаться не менее четырёх дней, - менторски заметила Инхинн, не без сожаления закрывая флягу и протягивая обратно. - А лучше неделю. А потом - звучит хорошо. А что, друиды правда достигали таких высот? Я как-то подозреваю, что жизнь они любили очень по-всякому. Наверное, тому виной избыток цинизма, впитываемый студиозусами где угодно, а особенно в Вене и Праге, хотя и не только.
- Друиды всякие были. Особенно в Вене и Праге, которых тогда не было. Знаешь, почему так сложно поймать друида? Потому что в кошке по деревьям лазить удобно.
Роб приложился к фляге в свою очередь, запивая самогоном древнюю шутку.
"Вот буквально на день оставишь - и уже баб в шатёр водит. Причём в мой, бадбин шатёр! А бадба... тьфу, баба в шатре ещё хуже, чем на корабле, точно говорю. Сплошные, стало быть, приключения на все части тела. Не на те причём!"
Ближайшее дерево вспыхнуло огнем междумирья, открываясь дверью. Роб благодарно кивнул, протягивая руку Инхинн, увлекая её за собой в иной мир. Излишняя дипломатия порой только вредила.
- А вот еще чего вспомнил, - улыбаясь ворчанию неистовой, продолжил он. - Сидит друид на дереве и пилит сук, на котором сидит...

Где-то там. Шатёр. Когда-то.

В слепоте - пусть и временной - была определенная прелесть. Если ты ничего не видишь, то и никуда не спешишь. Просто лежишь на ложе, оправдывая звание наложника, лениво грызешь яблоки и думаешь.
Или - сидишь на краю утёса, чуя, как ветер приносит запахи летнего леса, что раскинулся под ногами, прислушиваешься к рёву ящеров - и думаешь.
Время от времени боги умирают. Люди неожиданно обнаруживают, что они ничего не значат, что они созданы человеческой рукой, что они суть бесполезные идолы из дерева и камня. В действительности же человек осознает, что совершенно не задумывался о них. И вот здесь христианство оказалось прозорливее его, Роба, жены и своячениц. Придумавшись однажды, христианские боги придумали и впечатляющую преисподнюю, не думать о которой не получалось, ибо в таком случае она начинала думать о тебе.
Когда древние отдавали что-то богам, они искали их дружбы. А боги принимали служение, возвращая свою любовь и принятие. Рядом с ними хотелось продолжать служить и стремиться к большему, к чистоте и разуму.
Когда Исаак отдавал своего единственного сына, он искал милости и молил божество не гневаться. Этот еврей стыдился раскрыть и тело, и помыслы, был грязен настолько, что пришлось давать заповеди его потомкам, составлять Ветхий завет, чтобы те знали, как мыть руки и ходить до ветру.
И по всему выходило - служащие богам не должны были принять заповеди Христа, но там где есть политика, вера бессильна. Это означало, что теперь Робу предстояло совершить невозможное - превратить политику в веру.
"А это не под силу даже всему капитулу уберменшей-архимагов".
Под ногой что-то звякнуло и перекатилось, когда Роб сполз с ложа. Верная своим вороньим привычкам Бадб тащила в шатёр всё, что плохо лежало и хорошо блестело.
- Надеюсь, это были обещанные Харперу гривны, - сообщил он шатру, осторожно направляясь к выходу. На полу что-то позвякивало, похрустывало и бренчало. Гулко перекатывалась какая-то круглая херовина с каменьями. Роб подозревал, что это кубок, но наклоняться и ощупывать было приятно лениво.
- Вот и за мной когда-то так же бродил, - задумчиво поведала жена. - И щупал. Так и называли, попросту - щупник Бадб. Это сейчас - магистр, рыцарь и прочие умные слова, от которых из головы иголки лезут. Не он, в общем.
- Да-а... - отозвалась Инхинн. - Как добьются своего, как ощупают, так сразу делают вид, что они - не они. Все эти мужики, одинаковые, что магистры, что студиозусы, что ректоры, что свяще... хм. Кстати, у тебя глаза так мило подведены. Сама рисуешь?
- Ну не к феечке же ради такого бегать. Столько дел, что на ходу и рисую, а то вообще ворон какой пером мазнёт, да и ладно. Поместье, двор, иномирье. Ребёнок. Что характерно - не мой. Муж ещё, так что считаем, два ребёнка.
- Вот потому замуж и не выхожу. Придётся работу домой брать, чтобы всё успеть, а они же стонут ещё... кому такая палач нужна? И краска от жара плывёт.
- Хочешь, своей поделюсь? Хоть дождь, хоть огонь, всё едино. Ещё бордовая есть, и бардовая тоже. Я даже помню, из какого барда её сварила. Хорошее было время.
"Сучка не захочет..."
Что приятно - в компании двух телепатов мысли можно не озвучивать. И без того понятно, что известная всем поговорка относится к брожению и ощупыванию, а удивление чисто женской трепотнёй - к чисто женской трепотне, весьма неожиданной от богини и палача. С другой стороны, это, наверное, было хорошо - две женщины в одном шатре смогли не поссориться, мило беседовали и даже не слишком перемывали Робу кости.
"Хорошо. Только ни беса не видно".
Свет вне шатра был блеклым. В нём изредка маячили тени птиц и летающих ящеров, караульных и слабо, скорее отголоском воздуха, чем зрением - облака. Роб уселся на облюбованный накануне валун и снова задумался. Теперь - о грядущей войне.
Рольф де Манвиль придавал ей определённости, но противником представлялся неудобным. Слишком умным, в противоположность своему зятю, хотя тот тоже был неудобен. Кретины слишком непредсказуемы, их действия всегда поспешны, а последствия от них чреваты бедой.
А вот то, что Бадб сравнила его с ребенком, Роб предпочел проигнорировать. Лучше не думать о том, что для богини супруг - искра и биение жизни, одновременно возлюбленный и дитя, иначе придётся признать: такими оговорками его втягивают в пантеон чуть ли не за уши.
Это вряд ли понравилось бы Ясеню, с которым еще предстояло побеседовать. И заново понять для себя цену приёмного сына, кресла в капитуле, ордена и политики.
- Math, - наконец, проговорил он. - Дамы, прошу по одной. Для двух сразу я уже слишком стар.
- А мы и говорим по одной, - удивлённо заметила Бадб.
- Не одновременно же, - подхватила Инхинн и в шатре раздалось шуршание. - Слушай, а это тут мода такая, безгрудая? Мне бы, наверное, подошло, если вот такое платье взять, с дырками, только ещё и без рукавов. И про краску - ловлю на слове. И я вот ещё про ногти думаю. Знаешь, в пыточную иногда приводят вполне симпатичных...

"К слову, симпатичный комиссар с твоей любимой симпатичной Птичкой развалили половину поместья Рольфа де Монфора".
Роб досадливо пнул камень, неосторожно лежавший под ногами. Определённости войне за последние пять минут явно добавилось.
- Де Манвиля, Викка, - негромко поправил он. - Впрочем, что Манвили, что Монфоры - одного поля ягоды. Забавно, что Симон де Монфор, пламенный борец с альбигойцами, в итоге породнился через испанское колено с де Три и де Манвилями, связывая моего Раймона, Нандо-Ворона и симпатичного, но редко моющегося комиссара в родоплеменной клубок, о котором никто не задумывается. Знаешь, Стасси, порой мне кажется, что все проблемы людей происходят от того, что они не помнят... ничего. И ничего не понимают.
Два самых главных дня в жизни любого: день, когда человек родился. И день, когда он понял зачем. Преемники своих отцов, дедов, прадедов, последователи и продолжатели своего рода, люди забыли главное - боги никогда не будут требовать надеяться на них, не будут искать спасение в молитвах. Человек, который обретает богов, сам становится источником силы. И понимает - любое деяние во сто крат сильнее самых долгих молитв. Храмом становится сама природа и жизнь в её лице, а здравый смысл и возможность самому вершить свою судьбу - возможностью достойно прожить эту и следующие жизни. А еще он помнит, что ответственность за свои поступки он несет перед собой и своими предками. Не на том свете, а при этой жизни.
Впрочем, ни одна из религий не обладала исключительным правом на истину, а христианство Роб любил за прекрасные книги, каждые строчки из которых можно было использовать во зло и благо одновременно.
- Викка, Стасси хочет обрести просвещение сродни друидическому, а ты ей про ногти и краску.
А Птичка и впрямь была бы симпатичной, интересуй древнюю фоморку мужчины в целом и генералы в частности. Роб допускал, что Ясень её даже трахнул, но получила ли от этого хоть какое-то удовольствие свиристелка, которой следовало подарить новую флейту и свиток с нотами? Вряд ли.
- Ногти - это важно, - отмахнулась Бадб. - Ты представляешь, сколько друидов достигли просветления именно потому, что кто-то пупком любовался, а кто-то ногти красил, потом лакировал, потом сушил, потом другим друидам показывал? Так вот - много.
- Всегда знала, что занимаюсь чем-то не тем, - задумчиво заметила Инхинн. - Да и потом, мне казалось, что друиды - это скорее бабники и грибоеды, а не про ногти. Хотя...
- Одно и то же, - твёрдо заявила богиня. - Связь самая что ни на есть прямая. И вообще...
"А вообще наш новый союзничек хочет в отпуск и просит у нас заместителя. Словно своим не доверяет, странно-то как. Жизнь у него нервная, говорит, на воды надо. Словно у нас оно кущи туатские... так вот, есть у меня пара мыслей и кого отдать, и чьи души за это попросить. В пересчёте на день".
- Не слушай её, Анастасия с красивой шотландской фамилией. Весь этот мир создан для тебя, и красивые ногти только подчеркивают это. Не слушай - смотри, как она каплей вольного дождя течет по жизни, отражая грани. Погляди, в ней жизнь. Далёкая, как память. Напоенная танцем лесных цветов, страхом лесной глуши, огнём высокого неба. Прислушайся, к тому, как глубже и сильнее забилось сердце. Это и станет твоей силой, твоим светом, твоим птичьим полётом от тщеты мира. А когда тебя укроет тот же зеленый вольный дождь, когда насладишься покоем, когда пожелаешь снова ощутить вкус острого слова - ты вернешься листом ясеня на её ладони.
Забавно, что у друидов тоже была своя лестница - лестница Фионна. По ней дети, воспитываемые двадцать лет в лесных и горных университетах, восходили к вершинам познания и самих себя. Почти как в Ордене.
Роб дёрнул плечами, отгоняя этот пророческий, молитвенный экстаз, который охватил его в теплой мгле слепоты, стряхивая с себя рубленые незваные строки.
"Снова пожар, и на всех рубежах мне исцелять своих. Крепко стоять, крепко держа меч — за нас двоих".
Общение с фоморками и богинями влияло на него плохо.
- Не отдать, моя Бадб, - задумчиво поправил он жёнушку. - Занять на время. Крайне непродолжительное.
- А этих мыслей я вообще читать не должна, - донеслось от Инхинн, - но буду, потому что любопытно. Как верная палач его констебльства.
- Занять, разумеется, занять, - согласилась Бадб. - Скажем, на день за душу? А если отдадут некоего, к слову, друида, то он пойдёт за два?
Мстить тоже было лениво. Преисподняя одной рукой посылала убийц, другой нагло пользовалась пактом, друиды и неудачливые ведьмы стоили дорого, но никак не одного Фицалана. К тому же, не возомни Армстронг себя мессией, Роб и ухом не повёл бы искать причины этому.
- Я хочу Розали, - ухмыльнулся он. - Если ты не можешь снять с неё проклятье, то это сделаю я. Стандартными орденскими методиками. Те, кого нельзя простить, замечательно упокаиваются, знаешь ли. Еще я хочу кровь Эвана. Я думаю, князьям под силу отобрать её у своих последователей? И ещё - хочу Джеки и след к Хью Мадженнису вместе с ней. Всё это, вместе с тем друидом, и будет ценой пяти дней лейтенанта из моего полка.
Роб аккуратно пощупал щёки, чтобы убедиться, что они еще не треснули от наглости. И пнул камешек под ногами.

Бадб хмыкнула.
- Что-то мне подсказывает, что отпуск союзничкам внезапно покажется слишком дорогим и вовсе даже не нужным, но - попробовать стоит. Правда, остаётся вопрос, что же делать со Стасси и обещанными экскурсиями.
- Я могу научиться красить ногти, а гулять полунагишом уже умею, - убеждённо отозвалась Инхинн. - Но правда, на ногти нужно много времени, а его...
- А его у нас хоть подолом жуй, - оборвала Бадб с явственно слышимой ухмылкой. - Кстати, хочешь покажу, как они умеют? Подолы в смысле. Жевать. В общем, это как раз не беда.
Вмешиваться в женскую идиллию не хотелось, но пришлось. Потому что Роб не представлял, как слепить из почти безвременно сгинувшей в каком-нибудь Танелле Инхинн кадавра, способного убедить Джеймса Клайвелла.
- Стасси, к саможующей юбке возьми полковую кольчугу и хороший арбалет. Будет комплект по последней здешней моде. И в случае чего вали всё на меня. К слову, моя Бадб, а где сейчас Ясень?
- Где-то в окрестностях Авалона, - после небольшой паузы ответила Бадб. - А что ты собираешься с ним делать?
"Хороший вопрос".
Слишком хороший для любящего отца, но вполне приемлемый - для магистра. Брат Циркон был не только добрым феем-крестным, вытаскивающим из тюрем, мягко журящим и утирающим сопли. Порой приходилось убивать - как юного, несчастного Тумана. И если припомнить, скольких парней довелось закопать, а потом вписать в орденские книги как пожранных тварями, становилось понятно - ни Роба Бойда, ни Циркона в рай не пустят. Вместе с остальными пожилыми мерзавцами из капитула.
- Смотреть и слушать. Потом - решать. Понимаешь ли, Викка, - Роб прислушался к звяканью кольчуги и оружия, шуршанью юбок, и кивнул сам себе. - Том - добрый, умный, славный мальчик, которому я бы доверил пару деревенек и дочку лэрда-соседа. Он способен увлечь за собой, стать вожаком - не вождём. Но всё это пропадает, когда Ясень слышит об орденских делах. Фанатики удобны капитулу, но... Пока другие слепо следуют за истиной - ничто не истинно.
- Готово, - заметила Инхинн. - Но надо сказать, очень странное ощущение, когда юбка и рубашка залазят на тебя сами. И, надеюсь, вы не против, если я прихвачу ещё и этот меч? Уж очень... зовёт.
- Некоторые вещи стоит прихватывать, - задумчиво отозвалась Бадб, и воздух в шатре пошёл рябью от открывшихся врат. Мелькнула тень, и всё стихло. - Некоторые - даже отправлять за море?
- Не знаю. Порой я гляжу на него - и мне чудится, будто это тот мальчик, тот Бойд, которого ты заменила мной. Чужое наследство, чужие долги... Он - не мой, не кровный, но похож ведь!
Роб тяжело вздохнул, понимая, что лукавит. Наследство и долги были его, Роберта Бойда-младшего, и свою жизнь не уступил бы никакому мальчишке, будь он даже Ясенем.
- Похож, - легко согласилась Бадб.
В слепоте, пусть и временной, была еще одна прелесть - ненароком, будто оступился, ухватить неразговорчивую женушку за юбку, увлекая через шатёр к ложу. Восполнять силы так было быстрее, и самое главное - приятнее. К тому же, если темы для беседы исчерпаны, необходимо найти им замену.
- Какое счастье, mo leannan, что мы оба любим меня.

Где-то когда-то зачем-то, но обязательно почему-то.

Переварить черную кровяную похлёбку мог только желудок подлинного шотландца. Чёрный цвет ей придавала бычья кровь, резкий вкус - очень большое количество уксуса и соли. Заедать её полагалось козьим сыром и теплым, ноздреватым хлебом. Роб задумчиво запивал её крепким ромом, прикладываясь то к одной фляжке, то к другой и подспудно ожидая, когда эта ядрёная смесь проест дыру в животе и примется вытекать наружу. И растворит камень, который был облюбован для привала.
Роб почти не помнил Авалон. Стёр его в памяти вместе с Тростником, оставив только сказки и легенды. Хотел забыть пахнущее мёдом разнотравье, яблоневые сады, яркие деревушки, серебристую форель в прозрачных ручьях. Золотистого коня без седла и уздечки, грозди звёзд, и башни из каменных глыб. Хотел - и забыл, но сейчас всё это медленно проявлялось, рисовало мутную, размытую фреску на влажной земле, на суетливых, крупных и рыжих муравьях.
Удивительные глаза тогда были у Бадб, дочери Эрнмас, внучки Дану. Когда она смотрела немного исподлобья, что-то трогательное, детски беспомощное сквозило в её взгляде, и сама богиня в этот момент становилась похожа на девчонку, нежели многоопытную в жизни и любовных утехах женщину. А через мгновение она вскидывала голову, смотрела с вызывающей насмешливостью и недобрые зеленые глаза были откровенно циничны и всезнающи.
Удивительно, что сейчас они были почти теми же. И вдвойне - что Роб сейчас думал о глазах жены, а не об убийстве одного из своих сыновей.
Милого, маленького, вихрастого Тома Бойда следовало или убрать, или в скором времени обременить подходящей супругой и отправить в Новый свет. Фанатики-революционеры устраивали капитул ровно до тех пор, пока не становились готовыми перешагнуть грань. И тогда - не важны ни родственные узы, ни приязнь: только воля Ордена и его благо.
"Интересно, Том поймёт, что я по его душу? Или встретит привычно доверчиво?"
На этой благостной мысли Роб закупорил флягу и уже было вознамерился направить стопы к деревеньке под сенью яблонь, виднеющейся вдали, как увидел Птичку.
Рогатая свиристелка со времени заключения изменилась мало. Разве что одета была по-походному, да и в траве валялась так, будто не её некогда колола солома в башне. Рядом с нею стоял взъерошенный мальчишка-комиссар, но его присутствие Роба почти не взволновало. Легкая досада - не более.
"Ну мою же генеральскую бабушку в душу её, что за непотребная херня-то творится? Чтоб тебе твой некроёбский тесть гравейра в постель подложил!"

- Добрый день, сэр Уилфред. Рад вас видеть, Птичка. Вы простудитесь, дорогая. Ночью был дождь, трава влажная. Позвольте предложить вам свой плащ. Прочитаете новый куплет ваших стихов?
Юнец поклонился, не скрывая разочарования, с которым разглядывал поляну.
- Здравствуйте, магистр Циркон.
- Ой, - вежливо ответила Птичка, вынимая изо рта травинку. - Здравствуйте, генерал. К сожалению, я пока не придумываю стихов, потому что служу проводником у приемного сына чьего-то рода. Провожаю.
Думать о том, ценит ли Уилфред Харпер оказанную ему честь, почему-то не хотелось. Хотелось плюнуть в траву, которая этого совершенно не заслуживала, и лечь рядом с Птичкой. А лучше - уйти, куда глаза глядят. Общением с юным комиссаром Роб досыта наелся еще в Рочфорде.
- Правда, пока без особого успеха. Не подскажете, это Авалон?
"Не ценит".
Роб смущенно улыбнулся, вновь досадуя, что с Птичкой довелось говорить при этом комиссаре. Впрочем, за тихое, уютное местечко под яблонями Бадб взгрела бы.
- Если госпожа привела вас сюда, сэр Уилфред, значит - Авалон. Но жаль, дорогая. Я слышал отголоски, и стихи удивительно подходили. Я шла, и шла, и шла, и шла... Вы простите меня за побег?
- Тогда я ещё была просто проводником, генерал, - уточнила Птичка, срывая новую травинку и внимательно её разглядывая. Затем равнодушно кивнула Уиллу. - Вы хотели к твердыне госпожи Вороны - вот она. Он. Как муж и вообще. Без него, к слову, пришлось бы прямо внутрь, и я не уверена, что это понравилось бы хоть кому-нибудь. Нравится ли вам здесь?
"М-мать..."
Картинки рисовались препоганые. Роб воочию увидел и недовольную Бадб, в которой завелся такой паразит, и штурм какой-нибудь из авалонских твердынь, и даже самого себя, бьющегося головой о камень.
- По крайней мере, я попал на остров, - просветил всех собравшихся гарольдов сын, заставив огорченно вздохнуть. Юноша говорил не то и невпопад, вдобавок Птичка ясно давала понять, что время для задушевной беседы Роб выбрал неподходящее.
- У меня приемный день по четвергам. От заутрени до обедни. Но вас, так и быть, послушаю сейчас. В конце концов, время условно, а твердыней меня обзывают нечасто.
- Вы уж извините за беспокойство. Не скажете, в какой стороне крепость госпожи ворон? И как до неё далеко.
"Да чёрт её знает".
Роб, которого волновал тот же вопрос, кивнул. И, как положено воспитанному генералу, ответил хором с не менее воспитанной жрицей.
- Там, где Королева повелит ей.
От этой фразы во рту появился поганый привкус, который требовалось немедленно зажевать. Благо, что в заплечной сумке завалялась мята. Одну веточку Роб протянул Птичке, другую съел сам. И крепко задумался, глядя на этого юношу, который слепым котёнком тыкался во все двери в поисках жены. То, что он сказал потом, иначе как умопомрачением оправдать нельзя было. И крохой сочувствия.
- И так далеко, как это надо Королеве. Вы, сын мой во Христе, не с того начинаете. Что, если вам попробовать припомнить эту милую даму, которую вы называете своей женой? Её манеру строить глазки всем, кто носит штаны, её невинно-лживое личико. То, как она глядела на вашего сюзерена, а моего вассала. Как жадно радовалась унижению своей подруги, мисс Каффли. Помножить это на её очарование, её ум и изящество, прибавить малую толику шлюховатости, приправить брачными обетами, хорошенечко взболтать с сутью её отца, а потом перелить в бутылочку с этикеткой "Моя Алетта" и отдать сей сосуд Птичке моей души. Так будет короче.

Юнец со вздохом сел на траву.
- Звучит, как вырезка из средненького женского романа. Мне не очень нравится, что вы называете мою жену шлюховатой, но выделываться не стану, потому что оно вроде как мне во благо. Знаете, вот вся эта система с уникальной и неповторимой личностью... Я, конечно, понимаю, что это не моего скудного ума дело. Но это же какая-то хрень. Я попробую воспользоваться вашим советом, спасибо. Кстати, зачем вы здесь? Чем чёрт не шутит, может, и я смогу чем-нибудь помочь?
Роб тоскливо потряс флягой с ромом, послушал, как тот приятно булькает, толкается в стены, и внезапно решил, что с него сегодня хватит. Спиться, как это делают иные, он не боялся, но отчего-то рядом с Птичкой не хотелось уподобляться Эду Фицалану, от которого пахло отнюдь не яблочным вином.
"Нет бы с женой так, всё по фоморкам бегаю".
Упрёк был настолько справедлив, что Роб хмыкнул, недовольно дернул плечами и сполз на теплую, летнюю землю, щедро отдающую влагу и силы.
- Понимаю и разделяю. Мне тоже не нравится, когда мою жену называют рехнувшейся богиней, Вороной, путают со свояченицами или попросту фамильярничают, - согласился он, передавая мальчишке флягу с похлёбкой. - Даже жаль, что мне не восемнадцать. Дрался бы на дуэлях поминутно. Но к моему прискорбию, вся эта хрень работает. Очень неудобно, знаете ли, особенно, когда у приёмных сыновей чьего-то рода вот такие, как у вас, проводники.
- Единорог на дубе том скитался с Ясенем потом, и Ясень тот ветвями - вжих, и даже ветер в гриве стих, - пробормотала под нос Птичка.
Вот что Ясень ветвями сделал вжих так, что стих ветер, Роб не сомневался ни капли. Но узнавать при Харпере, где именно и как это делал Том-перекрёсток, он не стал. Не время.
Выпить dubh stew, черную кровяную похлёбку, и не поперхнуться мог только шотландец. Впрочем, Робу и не надо было, чтобы юноша осушил её до дна. Достаточно одного глотка...
Есть!
Слюна - не кровь, но тоже жидкость из тела. В ней есть кусочки плоти, и пусть властью она наделяет не той, не полной, зато никого дырявить не надо. А магистру и генералу на его трудном ратном пути сгодится всякая мелочь, особенно если она - из тела приемного сына Рольфа де Манвиля.
Роб кивнул сам себе, тщательно обтирая платком горловину фляги и почти не вслушиваясь в слова молодого комиссара.
- Кажется, что-то такое пили спартанцы и после этого не боялись смерти. Не попробовав, не поверил бы. Спасибо. - Харпер обратился к фоморке. - Кажется, магистр хотел бы с вами поговорить, а я только мешаю. Пройдусь пока в сторону деревни и подумаю над советом. Было приятно с вами поговорить, сэр Циркон.
- С пикси не беседуйте - голову заморочат, - рассеянно и невпопад посоветовал ему Роб, пряча пробирку с образцом слюны в сапог.

Юнец глядел на это недобро. Прямо сказать, не одобрял Уилл Харпер таких действий со своей слюной, чем порождал желание познакомить его с милейшей Джеки.
- Вот я чего не понимаю, - присел на карточки он. - Вы опытнее меня во владении мечом и наверняка более сильный маг. Если вы хотите меня убить или угрожать моей семье моим здоровьем, почему не вытащите меч и не возьмете меня в плен напрямую, без вот этого?
"Да нужен ты мне... как свиная сиська быку".
Роб пожал плечами, поднимаясь с земли.
- Пленников кормить нужно, - сообщил он. - Одевать, лечить, платить караульным. Думать, чтоб не сбежал. Расходы, сын мой во Христе. И время. К тому же, меч не следует обнажать без нужды, равно как и колдовать. И скажите на милость, зачем мне вас убивать, когда я не питаю к вам вражды, а вся вина ваша заключается в том, что мой вассал выдал вас замуж за сэра Рольфа?
- Генерал слишком вежливый, чтобы брать кого-то в плен в присутствии собственности Королевы, - печально вздохнула Птичка и покрутила пальцем в воздухе. - А если хорошо подумать о единорогах, то такое даже предполагать невежливо. Фу.
Хмыканье у Роба вышло весьма двусмысленным, и настоятельно требовало еще и презрительного плевка в траву, но это уж точно было невежливо и фу. Птичка с таким упоением заблуждалась об его воспитанности, что даже выражать презрение к Морриган приходилось почтительно.
- Терпения тебе, жрица, - грустно напутствовал Роб рогатую свиристелку, без рассуждений последовавшую за Харпером. Юнец, кажется, что-то говорил, но это было уже неважно.
Том-Перекрёсток, Ясень - Мировое Древо, отдалялись от Роба вместе с цветами в причёске Птички.

"Признай, Роб Бойд, мир - только иллюзия. Воздух, которым ты дышишь, земля, по которой ступаешь, вода, которую ты пьешь, огонь, пожирающий тебя- всего лишь иллюзия, они не вечны. Признай, кто погрузился в эту иллюзию, однажды обязательно очнется. Даже если ты магистр, генерал - что толку? Все мы нагие в реке истины. И раз уж нет в саду этого мира аромата постоянства, прими раны на твоем теле за распустившиеся розы. О, Бадб, ты видела всех, что явил этот мир, признай, я обошел всю землю от края до края, я сломал когти страху; признай, сегодня с вершины величия я пускаю стрелы куда захочу, держа в руках лук и натягивая тетиву, именуемую политикой; признай, годы, отпущенные мне в этой жизни, я проведу как Александр Великий. Я подобен ему, повелевающему со своего трона всем миром, только в конце не останется ни трона, ни мира. Всё исчезнет, подобно тому, как ветер уносит листья во время листопада, ибо наступит смертный час. Я положу голову на избранном тобой пути, раздам богатства за твой праздник, но твой путь станет моей могилой. Признай, Роб Бойд, вечна только земля, что примет тебя, только пыль, в которую развеют тебя."
От переговорного камня Роб ушёл недалеко. Беседы с юным комиссаром настроения не улучшали, а осознание, что Рольф теперь дважды трахнул Авалон, который Роб считал своей резервной цитаделью, заставляло думать о вечном. То есть, в очередной раз с упоением мечтать о смерти. Выходило длинно, поэтично, но ноги от такого идти отказывались. Отдельно печалило, что мальчик не стал требовать склянку. Пусть Роб был старше, тяжелее, опытнее, но иногда нужно стоять за себя, невзирая на чины и могущество. Отстаивать свою жизнь, здоровье, честь. Биться за женщину. Потребуй юный Уилл Харпер платок - Роб назвал бы это поступком. А если бы рольфов зять еще и по роже съездил...
Увы, уважать таких баронетов не приходилось.
Хотелось лечь в траву, поглядеть в терпко-синее небо и заснуть, отдав себя на потребу острозубых пикси.
А в небе плыли облака. Белые, лёгкие и весёлые, похожие на яблоневые лепестки, которые нёс ветер. Острова блаженных, кельтский рай, откуда племена богини Дану однажды расселились по миру, принеся в него свои законы. Римляне считали, будто даже московиты были их потомками.
"Нашими потомками".
Следовало признать, не лгать хотя бы самому себе - он мог сколько угодно считать себя скоттом, Бойдом, михаилитом, но тело предательски помнило эти острова. Авалон, где родился.
В который раз за день Роб устало опустился в гадко-зеленую траву, отгоняя от себя мерзко хихикающих пикси.
Каким его имя было прежде? На каком языке, что оно значило? Забвение приносит свободу. Но, может быть, язык, который ты знал, земля, где ты научился ходить, не оставляют в покое?
Что значит вернуться? Куда? Есть ли путь назад, когда судьба ведет вперед, и место, куда ты пришел, и есть твой дом? Будет ли сердце компасом для странника, языком и верой своими возвещающего о том, что изменился? Будут ли изменения эти обязанностью, но не долгом?
"О боги, не дайте мне устыдиться!"
Матушка говорила: пройдись босиком по земле и все печали уйдут. Только сейчас Роб понимал, как она была права. Вот только Хелен Бойд вряд ли взялась бы ответить на вопрос, где искать покой - на земле или под землёй?
Пятьдесят два года он прожил новой жизнью - своей жизнью. Выковал себя, вырастил сыновей. Растил сына. Женился на старости лет на женщине, остановившей его сердце для мести, но всегда стоявшей за его спиной. Пару раз умер. И всё для того, чтобы сидеть сейчас в авалонской траве, с детской обидой глядя на бегущие по небу облака?
- Что мы наделали, моя Бадб?..

УИЛЛ "Sgriosadair" ХАРПЕР

(￢_￢;) День незнамо какой, место неизвестно.

Город, в который они пришли, выглядел невероятно. Некоторые здания были высотой с пять-шесть английских храмов. Что-то вроде огромного пантеона стояло на круглой скалы, в некоторых местах из-под здания били небольшие водопады. На улицах было чисто, как в монастыре. Даже безумно уставший Уилл с интересом рассматривал улицы. Нис привёл их к небольшому с виду, двухэтажному дому на развилке улиц. Именно такими Уиллу всегда представлялись испанские дома. Внутри оказался бордель. Коридор выходил на круглую комнату с красными кроватями и кальянным дымом. Вроде бы, эти штуки назывались кальянами. Девушки внутри были удивительно красивыми, в чёрном кружевном белье, и все на одно лицо. Чем-то они смахивали на вампирок. Нис согнал шлюху с ближайшей кровати и завалился на неё. Уилл устало вздохнул, пожал плечами и сделал также.
- Почему именно здесь? - Уилл опёрся спиной о стену и взял трубку стоящего рядом кальяна, сделал несколько вдохов. Просто не верилось, что можно было не бояться внезапной атаки и просто лежать.
- Потому что в Дородуро нет таверны, - голос Ниса звучал глухо. - Моя б воля, я сюда и по приказу генерала не пошёл бы. Ты видел храм на скале? Тебе туда.
У кальяна был вкус странных фруктов. Дым бил в голову, чем-то напоминая дыхание демона в радужной шапке. Жутко захотелось есть. Уилл временно отложил трубку, и почти тут же снова поднял её и сделал ещё вдох.
- Тут есть что пожрать? Зачем мне в храм?
Нис молча кинул ему свою сумку. Некоторое время он молчал и вздыхал, глядя, как Активиа танцует у окна, постепенно обнажаясь.
- Ешь то, что я из Портенкросса взял. Здешнее даже не трогай. И прекрати дышать дрянью, я от тебя пиявок оттаскивать не буду. Храм - это дом богини. Разве у христиан не так же?
Уилл посмотрел на трубку, как на предателя, и отложил её в сторону. Взял сумку. В любом случае, есть хотелось не меньше.
- Имеешь в виду, что Алетта может быть там? Странный город, все бабы в борделе на одно лицо.
- Это потому что они - пиявки. У них нет мужиков, и всех детей рожают бабы, как-то отпочковывают из себя. А когда нужен мужик, идут в бордель. Выдаивают. Надо эту, - Нис кивнул в сторону уже почти совсем голой Активии, - тут оставить. От неё проблемы будут.
Уилл посмотрел на Активию. Он бы чувствовал себя виноватым, оставляя её в английском борделе, но тут, вроде, было неплохо и уж точно безопаснее, чем с ними. Он кивнул, уминая второй шотландский пирожок и закусывая колбасой. - Согласен. Судя по тому, что она уже разделась - ей тут нравится. - Он ещё с минуту забивал себя едой, потом отложил сумку. - Спасибо, слушай тут мыться безопасно?
- После помоешься. Не дай Бадб попасть на здешний Белтейн... А он скоро. Если ты поел, иди в храм. На улицах ни с кем не говори, ничего не покупай.
Нис поднялся с кровати, мрачно одергивая тунику.
Уилл потёр лицо. Он бы предпочёл сначала вздремнуть, но видимо делать было нечего. Он поднялся, незаметно взял с пола свой оверкот и пошел на улицу. Интересно, трахнуть слизня тоже считалось изменой?

Сейчас, когда он пригляделся, в городе и правда были одни женщины. Странно, что он не заметил сразу. Все строили ему глазки, готовясь к празднику. Белтейн, кажется, это был кельтский праздник, на котором все трахались. Интересно, как это должно было выглядеть в городе, где были почти одни только женщины. Пантеон на скале оказался храмом. У входа стояла служительница культа, вся в белом.
- В храм войти можно только в личине, - любезно улыбаясь, предупредила жрица. - Выбирайте.
Рядом с ней стояла полная масок корзина. Уилл кисло улыбнулся. Маски копировали лица Дика, Клайвелла, Роберта Бойда, Фламберга, Харзы, Рольфа, Кромвеля, короля, Ворона и почему-то Мэри Клайвелл. Уилл оторвал взгляд от корзины.
- Не могли бы вы рассказать мне, в чём смысл этого ритуала?
- Так повелела Великая Королева и мы не должны спорить с нею, - улыбка не покидала лица жрицы, а вот корзину она совала уже настойчиво.
Уилл закатил глаза и взял маску с лицом Дика. Оставалось надеяться, что это не несло за собой ничего пагубного, он попробовал надеть маску. Маска села как влитая. Она не мешала, в ней не было жарко. Жрица показала ему зеркало и в отражении Уилл увидел Дика. У него даже изменилось телосложение и появился шрам на горле.
Это было одновременно жутко и интересно. Уилл попробовал снять маску и так на удивление легко отстала от лицо. Он отложил маску Дика и надел другую, с лицом магистра. Жрица тут же стала ниже. Он провёл рукой по подбородку - на лице появилась щетина. Уилл повёл плечами, оценивая насколько было удобно с таким ростом. Магии или каких-то особых сил он не ощущал. Только чужое тело. Он посмотрел на корзину, думая, каково было бы побыть женщиной, но от греха подальше отказался от этой идеи и вошел в храм в образе Бойда.
Внутри храма играла шумная музыка, по стенам прыгали световые дорожки, было много дыма. Атмосфера чем-то напоминала праздник в честь подарка Гарику. Уилл не мог себе представить, чтобы он нашел Алетту именно в таком месте. Он протолкнулся через толпу танцующих и пьющих людей, и прошел к одному из свободных столиков. Упал на него, вытянув руки за спинкой дивана. В таком теле было лёгкое ощущение, что можно сломать нос буквально любому, а ответная атака до тебя просто не достанет. Что он вообще тут делал, и почему сейчас не дрых в борделе? В центре комнаты на шесте крутилась почти голая девушка. Время от времени она снимала скудные остатки своего гардероба и бросала их в толпу.
- Робби пришёл, - в бок ввинтилась белокурая девушка, одежды на которой было еще меньше, чем на танцующей. - Принёс?
- О, Робби! - К другому боку прижималась рыжая, с приятно тяжелой грудью. - Ты сбежал с поводка от своей мегеры?
- Потанцуем, Робби? - Третья уселась на колени и поерзала, намекая отнюдь не на танцы.
Уилл закинул голову на спинку дивана. Нужно было выбрать личину кого-нибудь менее знаменитого, но правды ради, называть богиню мегерой в её же храме было смело.
- Вам не предлагали надеть маску перед входом?
- Маску? - Удивилась первая, имя которой смутно вспоминалось как Птичка.
- Птичий грипп же, - назидательно просветила её вторая, прижимаясь плотнее.
Руки сами собой поползли по талии одной из девок. Причём, это было не что-то вроде оправдания для жены, они и правда двигались сами по себе. И он вспомнил имя, которого не знал. Уиллу это не понравилось. Его сознание как будто смешивалось с памятью и привычками магистра. Захотелось стащить с себя маску и выйти из храма, но он пересилил это желание и остался сидеть. Мять девок он тоже не перестал.
- Я ищу одну молодую дворянку - Алетту де Манвиль. Не в курсе, кто может мне с этим помочь?
Бровь сама собой поползла наверх, но тут же вернулась на место, а руки стащили девицу с колен. Тело развалилось на диване поудобнее, уложило рыжую рядом.
- Алетта, Алетта... не помню такую. Погоняло странное - Дворянка, - рыжая задумчиво пробежала пальцами по его груди. - Она тебе задолжала?
- В каком-то смысле.
Уилл поднялся и пошел к выходу. Ни храм, ни маски ему не нравились, всё это было каким-то неприятным и каким-то бессмысленным. Выхода, в том месте, где он должен был быть, не оказалось. Его не оказалось вообще нигде. Выглядело всё так, как будто он попал в ещё одну западню, едва выбравшись из предыдущей. Ещё, создавалось впечатление, что место могло быть совершенно другим, выбери он другую маску. На кухне кипела работа, что-то горело, что-то кипело, люди ходили из стороны в сторону. Отсюда вела одна-единственная дверь в холодную комнату. Когда Уилл подошел к ней, он заметил, как работники кухни и странно одетые подавальщики тупятся в пол, нарочито его не замечая. Судя по всему, магистр бывал здесь часто. Он вошел в холодную комнату, где хранили продукты, оттуда вёл коридор.
В конце коридора была небольшая дверь, её Уиллу открыл сидящий рядом азиат. Создавалось впечатление, что всё место было прикрытием главаря местной банды. За дверью был большой тусклоподсвеченный кабинет, на диване развалился жирный китаец. Жирдяй курил что-то вроде скрученных в плотную трубку листьев. Уилл сам не заметил, как подошел к нему, отобрал трубку, затянулся и сел рядом. Тут же появилась полуголая китаянка и раскурила для китайца новую трубку. Уилл закинул руку за спинку дивана и сделал ещё одну затяжку, выпустив дым. Да, судя по всему, он принял даже не облик магистра, а просто кого-то похожего с тем же именем. Он помнил россиян, и по одежде, и по всему остальному, это место было как-то ближе к ним, чем к его времени. Хотя у кабинета была своя собственная атмосфера. У него не было даже смутного представления о том, как выбраться. Уилл попробовал использовать магию, чтобы определить размеры здания, в котором сидел, но магии у него не было. Не было её не так, как будто кто-то её блокировал, а как будто он без неё родился. Это сразу стало раздражать. Кроме диванов и жирного китайца в комнате были статуя какого-то китайского бога, у ног которой насыпали монет, два охранника в чёрном и две полуголые китаянки. Чувства, что это был его кабинет не появилось. Уилл задумчиво курил трубку, китаец тоже думал и курил. Через пол минуты толстый азиат выдал хриплое и басистое.
- Во май чжэйге. - И Уилл сам удивился, поняв, что эта фраза означала что-то вроде "Я куплю это".
Уилл нарочито медленно сделал затяжку и выпустил в воздух дым. Курва мать, о чём вообще шла речь? Он судорожно пытался вспомнить, что хотел продать китайцу. В голове всплыло одно единственное слово, совcем без контекста. Продать он хотел какую-то маску. Может ту, что была на нём, может какую-то другую. Уилл попытался вспомнить, где был выход из здания, но и это не вышло. Пришлось медленно, как бы лениво, кивнуть и следить, как отреагирует китаец.
Как только он кивнул, китаянки исчезли на пару ударов сердца и появились уже с двумя подносами. На одном была кожаная маска, которая по виду напоминала мешок с тремя дырками и ремешком, на втором - несколько перевязанных стопок зелёных бумажек. Маска показалась Уиллу важной, потому что по виду она вполне могла быть из его мира, и потому что попал он в такую ситуацию, надев маску. Бумажки, судя по всему, были местными деньгами и платой за маску. Они были бесполезны. Плохо, что он кивнул и плохо что сейчас он не мог припомнить, были ли в его распоряжении другие такие маски. Оставалась только благородная попытка удержать маску у себя. Китаец к этому времени с довольным видом надел мешок себе на голову. Уилл переложил пару зелёных стопок в сторону, как бы показывая насколько уменьшит цену, сделал ещё одну затяжку и сказал:
- Завтра. - Попытка была, действительно, отчаянной, учитывая двух недоброго вида парней в чёрной одежде. Китаец на это только кивнул. Уиллу всучили деньги и выперли его за дверь. Тело на это только пожало плечами, запихнуло пачки за голенище, взяло первую попавшуюся в коридоре бабу разбитого вида за задницу и пошло пить. Сев за стол, Уилл остановил собственную руку с бутылкой какого-то поила, устало выдохнул. Напиться сейчас хотелось, но вряд ли это могло помочь.
И так, во-первых, он опять провалился в какую-то дыру. Внешность у него сейчас была точь в точь, как у магистра Циркона. Служительница культа назвала это место храмом, хотя сейчас было очевидно, что вместо храма он попал куда-то в другое место. Было похоже на то, что так над ним пошутила Морриган. Или может быть, так испытывали каждого, кто хотел попасть в храм богини. Но в чём тогда было испытание. Просто достать кожаную маску? Хм, если бы он был до конца уверен, что для спасения нужна именно она - он бы набросился на китайца прямо в той комнате, попробовал закрыться им как живым щитом, стянуть маску и напялить на себя. Но он не был уверен. И перед этим. Уилл потянулся рукой к подбородку и попытался снять маску, как до этого снимал с себя облик Фицалана.
Маска ожидаемо не снялась. Уилл откинул голову на спинку дивана. В последнее время ему очень нравилось откидывать голову на спинку дивана. Ещё бы она снялась. Если подумать во всём этом было что-то действительно важное, что-то что он упустил. Уилл посмотрел на бутылку. Как он мог не попробовать стать на время женщиной?! Почему упустил такую возможность? Может быть, всё его перемещение в другой мир было наказанием за это упущение.
Ну а если без шуток - то он не видел никакого линии, никакой общей идеи у прошлого мира, в который его забросило. В итоге нужно было просто убить маньяка. Он не понимал, что значил лежащий на алтаре Фицалан. Да и какая разница, что тот значил, если выбраться получилось проткнув Макса ножом. Правда, кажется, именно ритуальным. Или, может, всё это было каким-то испытанием на склонность к помешательству? Тогда осознанный выбор ударить именно Макса имел какой-то смысл.
Так или иначе, он опять не видел никакого понятного выхода. Единственное, что бросалось в глаза - это кожаная маска. Но он не был уверен, и поэтому не хотел рисковать прямо сейчас. В первую очередь, нужно было узнать, на чьём месте он оказался. А может быть, и в чьём теле. Уилл встряхнул разбитого вида бабу, которую до этого притащил с собой.
- Эй, скажи, ты меня знаешь?
- Ну кто же не знает Робби Бойда? - томно удивилась та.
Уилл отложил бутылку на стол. Имя могло совпадать, по крайней мере ему было легче поверить, что его переместило в мир, где Бойду просто повезло родиться при других обстоятельствах, чем в то, что магистр так часто путешествовал между мирами. Интересно, что было бы, войди он в храм без маски.
- Будь добра, расскажи мне вкратце всё, что обо мне знаешь.
- Ого, - вмешалась в разговор другая девка, прикрытая только бусами, - еще не полночь, а тебя уже вштырило. Ты же Робби Бойд, продаёшь старинное барахло за бабки! За большие бабки! Как ты всегда говоришь? Проклятья, венцы безбрачия, демоны в бутылке по умеренным ценам.

Проклятия, венцы и демоны во фляге - короткое перечисление оказалось удивительной общей точкой между копией магистра и настоящим Уиллом. Может быть. Уилл засунул руку за пазуху, но вместо обломка венца, который когда-то уже исказил его перемещение в другой мир, нащупал большой кельтский крест на верёвке. По идее, крест мог оказаться важным даже с большей вероятностью, чем маска. В пользу маски говорило только то, что она была маской, в пользу креста - то, что он был с ним с самого начала. А может идея, что в тело Бойда его перенесло из-за какого-то артефакта была неверной с самого начала.
Из того, что он ещё знал - в этом мире у Бойда тоже была жена, и ей вполне могла оказаться Бадб. С одной стороны она была опасна, потому что, наверняка, сразу бы его разоблачила, с другой, вполне могла чем-то помочь. В этом мире она могла и не оказаться богиней, но была человеком Бойду близким. Единственное, чего Уилл не понимал - это та привычность, с которой Бойд хватал по коридорам пьяных баб.
- Хм, и действительно, вштырило. - Слово "вштырило" вышло как-то неестественно. Больше расспрашивать Уилл не встал, к этому, наверное, можно было вернуться и потом. Он поднялся и попробовал дать телу отвести его к жене, ну или просто к той самой женщине.
Тело прошвырнулось по залу, потанцевало с несколькими девками, обменялось рукопожатиями с какими-то странными типами. Видимо, к жене местный Бойд ходил нечасто. Когда Уилл уже решил прекратить тратить время, в отдалении раздался истошный мужской крик. Пару ударов сердца в зале стояла полная тишина, ещё через мгновение толпа с криками и визгами рванулась на верх, к кабинкам. Окна и двери оказались заперты. В это время из кухни медленно, подёргиваясь, вышел повар. У него была полуразорвана шея, и мужчина судя по всему, быстро превращался в лесавку. Толпа паниковала всё больше и, явно, была незнакома с таким явлением. Уилл бросил взгляд за спину повара. Превращаться тот мог начать только сейчас, потому что на кухне было много работы и это бы сразу заметили. Явление, явно, было из мира Уилла, потому что местные с ниим были незнакомы. Вряд ли, это было связанно с самим по себе его появлением, потому что тогда он должен был бы притащить с собой и свою магию. Выходило, что это скорее всего, было связанно с маской или другим артефактом. И раз тварь была из его мира, то вполне возможно с тем самым артефактом из-за которого он оказался тут. Уилл взглянул на кабинки. А судя по запертым кабинкам и окнам, дело может быть даже было запланированно. Уилл быстро подошел и прижался к стене. Нужно было попробовать пробраться в кабинет к китайцу, проскользнув за спиной лесавки. Если это была маска - ему нужно было стащить маску, если нет - то хотя бы узнать, что это было. Ну и сделать так, чтобы не появилось новых тварей. Других мужчин в зале должно было хватить чтобы задержать лесавку. Главное, чтобы та не размножалась укусами.
На кухне творилась та же вакханалия, что и в зале. Прислуга металась со странной утварью в руках, пытаясь отбиться ножами и сковородками от лесавок, которые наседали на них. Одна из них метнулась было к Уиллу, но его тело странно притопнуло, и тварь только огрызнулась, отшатываясь. Может быть, дело было в кресте, может быть, в чём-то ещё. В коридоре, ведущем к китайцу, было душно и тесно, пряно воняло свежей кровью и нутряным, кишечным. Мерзким, блевотным. Смертью. Заходясь в муке, тонко кричала китаянка.
Уилл ускорил шаг, вошел в измазанный кровью кабинет. На полу жирная лесавка доедала несчастную китаянку, в окровавленной морде угадывались очертания кожаной маски. Как он и думал. Женщину было уже не спасти, уж точно не в мире, где он не мог исцелять. Уилл окинул комнату взглядом. На стене висел странноватый меч. Наверняка, настоящий - всё-таки китаец был главой банды. Уилл пошел к мечу, но лесавка заметила его и развернулась. В пасти твари похрустывала рука китаянки.
До меча было шагов восемь, от лесавки его отделяло максимум пять. Рядом не было ничего, чем было бы удобно отбиваться. В глаза бросилась только статуэтка бога, размером с голову. Уилл поднял её и в этот момент лесавка как-то неуклюже прыгнула. Бывшему китайцу, явно, мешал лишний вес. Уилл резко отскочил вправо - в ту сторону, где был меч.
В итоге он оказался на полу, возле меча. Лесавка стоила совсем рядом, внимательно его разглядывая. Было похоже на то, что тварь не уверена, стоит ли его жрать. Уилла смущало то, что из всех людей в зале не атаковали только его. Убили даже охрану и китаянок, а его не тронули. Ещё его смущало то, что маску китайцу продал именно он. Вместе с тем, что его тело совсем не паниковало, а двери из здания были закрыты, это создавало странное впечатление о всё происходящем. Уилл поднялся, опираясь о стену. Лесавка, которая в этот момент отвлеклась, опять развернулась к нему и вопросительно рыкнула. Вроде как сомневаясь, положено ли ей рычать. Уилл пожал плечами.
- А мне по чём знать? Такой эффект вообще планировался?
Вместо ответа лесавка прыгнула на него. Уилл попробовал отскочить в сторону, но его сбило огромной тушей прямо в прыжке. Лесавка обхватила его, явно собираясь укусить за бок. Уилл со злости ударил двумя пальцами мёртвому китайцу в глаза, но те защитила прозрачная мембрана. Паника. Сейчас он такую рану точно не переживёт. Уилл обхватил шею лесавки рукой, и попробовал задушить гада. Китаец всё ещё не совсем походил на нежить, скорее, на живую тварь. Тело у Бойда было тяжелее его собственного, лесавку получалось удержать. Китаец попробовал отбиться, начал как-то странно дышать. Пару случайных ударов прилетело Уиллу по лицу, но он не отпускал шею. Тварь начала бить задними лапами по полу, оттолкнула диван, захрипела, а через пол минуты осунулась и затихла. Уилл скинул жирную тушу на пол. Он вспотел, сам тяжело дышал.
Уилл поднялся.
Господи, с него уже давно должно было хватить этой магической хрени, из-за которой его кусали и били. В это же мгновение из воздуха появилась красивая, но ужасно искрашенная женщина. Она легко парила в воздухе, а разноцветные волосы двигались так, как будто были в воде. На висках чёрные пряди чередовались с рыжими, а по центру волосы собирались в подобие гребня, которые носили римские командиры. Только гребень шел от макушки до лба и был кислотно-зелёным. Было видно, что его красили последним, потому что пятна зелёной краски остались даже на носу и щеках. Женщина легко подняла мёртвую лесавку за заднюю лапу и потыкала её пальцем. Уставилась на Уилла.
- И тут бабу нашёл. И задушил. А мы говорили, что так будет, два голоса против одного. И, между прочим, мы теперь себе должны, а виноват - ты!
"Весело"
Уилл за это время успел только подняться, опираясь о стену. Значит это была богиня этого мира, но в отличие от Англии три личности существовали в одном и том же теле. Причёска, видимо, была призвана это отобразить. Уилл поклонился.
- В это сложно поверить, но я просто сознание, перемещенное в тело вашего мужа. Когда я входил в ваш храм, мне предложили выбрать маску, ну а потом... - Уилл обвёл рукой комнату. С этой Бадб нужно было быть осторожнее, раз она путала китайца с женщиной.
Ужасно искрашенная женщина хлопнула ресницами, кивнула, а потом протянула руку и с мерзким хлюпаньем сорвала маску с его лица.
- Где ты тут храм видел, кретин? - осведомилась она, придирчиво рассматривая свою добычу. - Кстати... неужели ты думаешь, что мы пойдем в храм - в таком виде? Когда потекла паршивая китайская краска? К истово верующим?..
Уиллу показалось, что в какой-то момент он крякнул. Маска срывалась с такой болью, как будто сдирали его собственную кожу. Когда он представлял Бадб в этом мире, на ум приходила добрая, терпеливая жена, которая терпела все выходки Бойда. Потому что до того, как он увидел маску, в этом мире будто бы не было магии. Теперь стало понятно, что терпел Бойд.
- Я не то, чтобы хотел попасть именно в храм, просто ищу свою жену. - Уилл ещё раз низко поклонился. - Может быть, вы от душевной доброты, сострадания и великодушия поможете мне?
- Он так и не сказал, где тут храм, - пожаловалась Бадб.
- Да ещё и не хотел в него, - злобно отозвалась Бадб.
- Хочу леденец в виде зелёного слоника, - мечтательно заметила Бадб, потом, явно вспомнив, где находится, снова посмотрела на Уилла и гневно нахмурилась. - Ты не слоник. И зачем тебе жена, скажи на милость?
- Словно от них бывает что хорошее, - согласилась Бадб.
- А не только ножнами или ещё чем похуже, например, каблуками, - мечтательно протянула Бадб.
- Хотя секс - штука хорошая, - задумчиво заметила Бадб.
- Но штамп в паспорте для него необязателен, и я всё ещё хочу слоника. Точнее, леденец, - протянула Бадб. - Или всё-таки слоника. Ты уверен, что не слоник?
Это было стихийное бедствие. Уилл ощупал уже, вроде бы, своё лицо. По крайней мере, его не убили на месте за наглость, хотя одна из личностей, кажется, обладала садисткими наклонностями.
- Абсолютно уверен. Я бы даже сказал, что я на это надеюсь, ваша милость. А жена... какой из меня муж, если я не буду её искать? Храм должен был находиться в Дородуро, но я ищу не храм, а жену.
Бадб закатила глаза.
- Хороший муж!
Бадб подбоченилась.
- Отличный муж!
Бадб надула губы.
- А я хочу синего амурского тигрёнка. Или конфетку. Конфетки хотя бы не обязаны думать о том, хотят ли жёны, чтобы их всегда искали, или просто хотят спокойно выпить бокальчик джина с тоником или кровавой Мэри. Кстати, Мэри, мммммм... с конфеткой! И слоником! И мы должны мне два желания!
Бадб уставилась на Уилла, сузив глаза. Внезапно оказалась рядом, подняв за шкирку, поднесла к гневному лицу.
- Теперь нам ещё и тигрёнка искать! А ты - хам! Дурой какой-то обзывает!
- Дура-дурой, - подтвердила Бадб. - Так и сказал.
- Слоник... - прохныкала Бадб, развернула Уилла и перед ним открылся чёрный с красивыми розовыми молниями провал. - И без слоника не возвращайся!
Уилл не успел разглядеть портал или возразить, что он не называл никого дурой, потому что его пинком отправили в сторону чёрной пустоты. Удар был такой, как будто его сбила повозка груженая рудой. Он вылетел в сверкающую молниями темноту, и вспышки завертелись перед глазами. Из далека в его сторону полетели строчки слов, за фиолетовыми словами послышался женский голос. Когда поющая делала ударение, слово брызгало искрами, когда женщина ускорялась, слова текли по темноте быстрее.

Сколько раз говорила себе:
"Ухожу, не могу, не хочу, надоело!
Вот скажу тебе всё, вот решусь и скажу!"
И не смела, не смела, не смела…
И не смела, не смела, не смела (с)…

Уилл пытался выравняться, понять где был верх, а где низ, но ничего не получалось. Слова вились вокруг него блестящей, искристой фиолетовой змеей. Голос ускорялся.

Прости меня за всё, что было,
Прости за всё, о чём забыл,
Прости, что я тебя любила,
А я прощу, что не любил.
Прости меня за всё, что было,
Прости за всё, о чём забыл,
Прости, что я тебя любила,
А я прощу, что не любил (с).

На последнем слове змея резко сжала его за горло и всё схлопнулось.

Уилл моргнул. Он стоял в центре светлой, шумной площади. Поселение, которое окружало площадь, по виду было то ли военным, то ли торговым. Домиков было немного и построены они были без всякого плана. Была видна земляная стена, которую, судя по свежей земле, недавно обновляли. Самыми заметными на площади казались стяги - многие зелёные с чёрным вором. Ворон нёс в клюве лавровую ветвь. Некоторые флаги были старыми и потрёпанными, другие совсем новыми. Ниже всех находились старые алые флаги с разной языческой символикой. На крышах некоторых домиков сидели занятые пряжей феечки, по улицам тут и там бегали дети. Было видно, что среди них много полукровок. Ещё была видна караульная башня с двумя воинами. Из тех мужчин, которые ходили по площади, почти все были рослыми, светловолосые и рыжие. Все имели при себе оружие и носили кольчуги. По кругу, стояли несколько торговых повозок с явно не местными товарами - тканью, едой, оружием. Откуда-то слышался лай собак, где-то блеяли овцы. Уилл увидел картину всего поселения как-то сразу и полностью. После подвала, китайского кабинета и поющей темноты она была очень светлой, немного золотистой и сочно зелёной. Воздух был свежим, солнце грело лицо и руки. Он повёл головой. Только через пару ударов сердца заметил, что совсем рядом кто-то напевал ту самую мелодию. Напевающей оказалась молодая фея с парой больших чёрных рогов, розовыми волосами и жирно обведёнными черным глазами. Очень красивая и как-то неестественно стройная.
- Мммм-мм-ммммммм, о, добрый день, комиссар! - Фэа приятно качнула рогами и кивнула на простую каменную плиту с высеченной надписью: "Так проходит мирская слава". - Трудно поверить, что стоите в легенде, правда? Здесь, на этой самой площади погиб сам Корвин Чернокрылый. Потому что никто не имеет права возвышать себя, не будь на то воли Бадб. Никто не смеет возвышаться среди равных. Но, конечно, воспитанные комиссары это знают?
- Комиссары никогда не отличались особым умом и сообразительностью, но намёк я понял. Здравствуйте, меня зовут Уилл. Знаете, я не думаю, что меня можно назвать стремящимся к возвышению, скорее ленивым. Вы не в курсе, что я тут делаю?
Феечка удивлённо моргнула.
- Ищете жену, комиссар? Наверное? Ниса вызвали обратно в полк - какие-то неприятности в Ирландии, - поэтому теперь ваш проводник - я. Титилил'та, к услугам богини.
Уилл повёл ноющими плечами. То, что он избежал праздника в городе пиявок было или великим благом, или ещё большим горем. Тут уж одно из двух. Ниса нужно было отблагодарить при следующей встречи. Он бы понадеялся, что в Ирландии речь шла не о войне, но там в своём роде, всегда была война. Лила - настоящее имя феи было трудно произнести даже в уме, казалась менее полезным проводником, чем Нис, но не ему было привередничать. Нужно было узнать, где именно находится жена, потому что пока что ничего не получалось. Слово "жена" до сих пор казалось немного непривычным. Уилл устало улыбнулся.
- Значит, будем знакомы. Здесь есть таверна? Мне бы привести себя в приличный вид.
- Даже несообразительные комиссары должны знать, что гостям - только лучшее, - укоризненно заметила Лила, беря его под руку. - Особенно когда они в неприличном виде. А раз мы в этом лагере - гости, да ещё такие замечательные, и начали с одной легенды, то пойдём никак не в таверну, а в домик самого генерала!
Последние слова она произнесла с восторженным придыханием.
Уилл позволил повести себя в неизвестном направлении. Компания феи ему нравилась, правда было сложно поверить, что Бойд окажется в таком вот городке. Наверное, речь шла о другом генерале или здесь просто был один из многих домов. Сейчас, после того, как он сам несколько часов ходил с лицом Циркона, было бы как-то странно его встретить.
- Тростника? Он в этом городке, или здесь просто есть его дом?
- Генерал легионов Бадб и Немайн Fuar a'Ghaoth, Canan Ard, магистр ордена архангела Михаила Архистратига Циркон, лорд Роберт Бойд-младший из Портенкросса - везде, где когда-либо присутствовал, - строго заметила Лила, сворачивая в проулок у фонтана, в котором плескались вместе с бельём три феечки. - А в домике он очень присутствовал, даже головой бился. Такое неизбежно оставляет след, правда? Странно, как так получается. Я хотела спросить, но ему так нравились мои стихи - весь один! - что не успела.
- Не знаю. - Улыбнулся Уилл, отрывая взгляд от мокрых фей. - Я не генерал, так что когда я бьюсь головой, след остаётся только на голове. А что за стихи, расскажете и мне?
Со стихами звучало немного двусмысленно, но он решил, что это пагубное влияние Активии. Оставить девушку вышло как-то само собой, но особой вины он не испытывал. Город был неплохим, а таскаться с ней ещё дольше Уилл всё равно не собирался.
Фэа задумалась, поджав губы.
- Генерал умолял меня рассказывать стихи только ему - такой ревнивый, представляете! - но, думаю, их можно рассказать и его присутствию, да? Так что слушайте - это всё равно не вам, хотя комиссарам, несомненно, тоже очень нужно культурно просви... присвищать? Присвищаться. Вот:
- Я шла и шла, и шла, и шла,
вперед тудой-сюдой.
Пока дошла - зима пришла,
с кудрявой головой,
А мой единорог тупой, и у него
колтунище седой!..
- Это потому, что ждал долго, и без меня не чесался даже о деревья, - радостно пояснила Лила.
- О, у вас даже единорог есть. - Удивился Уилл. - Замечательные стихи, думаю, можно даже считать, что я немного просветился.
Они подошли к каменному домику на окраине площади. Его стены были покрыты толстым слоем белой глины, на которой кто-то вывел углём квадраты, стрелки и круги. Всё было испещрено мелкими значками и, судя по всему, составляло карту боевых действий. Рядом, на небольшом удалении, стояли такие же домики, но этот казался особенно тихим и прохладным. Лила повела его через маленький дворик к двери. Внутри было очень чисто, пусто и прохладно. Почти всё место в доме занимала большая деревянная кадка для купания. В очаге на железных цепях висел котел. У дальней стены лежал укрытый навесом узкий топчан с одеялом из полосатых шкур. На стене, между топчаном и навесом был неумело нарисован портрет Циркона. Рисовал кто-то, явно, неопытный. Топчан был обнесён изгородью из красной ленты, завязанной кокетливыми бантиками. Туда, наверное, лучше было не лезть. Рядом стоял квадратный стол с забытой черной ладьей. Ни стульев, ни скамеек, Уилл не заметил.
Остро ощущалось, что он вторгался в чужой дом, где всё имело своё место и лежало в ожидании хозяина. Если подумать, такое ощущение вторжения было в целом от всего города, просто проявилось оно именно в этом домике. Так или иначе, он не собирался задерживаться или что-то ломать. Уилл бы, наверное, предпочёл таверну, но для того, чтобы вздремнуть, годился и здешний пол. Главное, чтобы место было безопасным - а в доме генерала его, наверное, никто бы не тронул.
- Такое ощущение, как будто Циркон был здесь ещё вчера.
- Время везде течёт по-своему, но - не вчера, - сорвав ленточку, Лила принялась сворачивать её в странный клубок, из которого торчали уголки. - Просто мы порой ценим прошлое больше, чем настоящее или будущее, хотя, наверное, стоило бы наоборот?
- Мы ценим прошлое, потому что переписываем его в памяти, о будущем можно помечтать. Ну а с настоящим приходится только мириться. Ну а вообще, я не знаю, как правильно, - Уилл подошел к очагу и осмотрел котелок. По виду, он бы совсем новым. Если в этом городе продаётся говядина, он купит огромный кусок и сварит вместе с костями. Может так удастся уберечь беленные стены. - Прошлое моё темно и полно стыда, будущее неизвестно, а сейчас я думаю о том, есть ли в этом городе мясная лавка.
- Конечно, - помедлив, Лила потянула за один из оставшихся кончиков, и лента развернулась в пышный алый цветок. - Налево от фонтана, потом направо, потом по диагонали назад, повернуть направо трижды от домика с красным балконом... если его ещё не перекрасили. Если перекрасили, то два раза, и оба налево. Лучшее ящеричье мясо в городе, хотя, конечно, его надо уметь выбирать. От отборных двуногих ящериц, выпасенных на окрестных лугах местными фэами. Вы умеете выбирать ящеричье мясо, комиссар? В нём очень важен цвет.
Уилл сокрушенно уронил голову, но неожиданно почувствовал исходящий от смолы приступ голода. Демон, судя по всему, одобрял ящериц. Интересно, он пробовал их до этого или просто любил новые вкусы? Вообще, если подумать, будущее его было во многом известно, и по своей темноте давала фору любому прошлому. Больше всего Уилла беспокоило то, как он будет объяснять Алетте, что она должна отдать Фицалану свою кровь, и как потом будет смотреть ей в глаза, когда кровью станут пользоваться для шантажа. Это было хуже долга в гору золота. При том, что гору золота он мог только украсть, а он не воровал, даже когда жил намного беднее. Захотелось пройтись по городу самому. Уилл поднялся.
- Понадеюсь на честность продавца, скоро вернусь.

Лавок в городе было немного, видно было, что их ещё просто не отстроили. По улица гуляло много вояк, некоторые были трезвыми, другие не очень. Глаз радовали самые разные феи, бегали дети. Бросалось в глаза отсутствие стариков. Вообще, чувство было такое, как будто город начали отстраивать не так давно, хотя старых домов тоже хватало. Светлость места и приятный ветерок медленно сдували плохие мысли. По крайней мере, он знал, что кровь не используют во вред Алетте. Возьми он золото из монастыря, это было бы не столько воровством, сколько другим распределением средств между теми, кто боролся за трон. Вообще, с этим нужно было разобраться. Дика явно собирались посадить на престол, и Уилл не знал, как к этому относиться. С одной стороны, он уже неплохо знал Фицалана, и из того, наверное, даже вышел бы хороший монарх. По крайней мере, не хуже нынешнего. С другой стороны, Дик, судя по всему, собирался воспользоваться поддержкой католиков, а это значило конец Реформации. Дик был ставленником Бадб, а это значило, что на троне будет не христианин. Спорно, конечно, мог ли он назвать добрым христианином самого себя, но это всё равно смущало.
И этот город создавал какое-то смутное впечатление, как будто войска готовились для отправки в Англию. Это, наверное, было не так, потому что готовься Бадб захватить страну армией, она бы не пыталась сделать Фицалана королём. С другой стороны, такими темпами могло дойти и до войны, а там бы пригодились и войска. Отец Алетты, наверняка, остался бы на стороне короля, и это добавляло хреновости всей ситуации в целом. Уилл подошел к одному из торговцу одеждой.
- Добрый день, вы принимаете английские монеты?
Торговец кивнул было головой, но в разговор вмешался один из вояк, что крутились неподалёку.
- Из-за пелены? Кто таков?
Мужчина был рослым, как и все здесь, темноволосым и сероглазым.
"А это что за придурок, разве он не видит, что я в середине сложных моральных изысканий?"
Уилл вздохнул.
- Зовут меня Уилфред, попал я сюда по своим делам, остановился в гостях у генерала.
Стоило ожидать, что в городе, где были одни военные, к нему кто-нибудь, да пристанет с вопросами.
Вояка покосился на него, точно услышал и про придурка, и про изыскания. Пожал плечами.
- Смотри только, чтоб фейки не растащили, - хмыкнул он. - А то снова наведаются чистоту наводить. А там - ты.
- Ну мимо тебя же они как-то проходят, значит, и я переживу. - Уилл мгновение боролся с желанием ещё как-нибудь нагадить солдату, но переборол себя, устало выдохнув. - Слушай, я не собираюсь никому мешать и скоро уеду.
Не было у него желания нарываться на драку прямо посреди улицы. Достаточно его били за последнее время, да и поесть так бы вышло не скоро.
- Ага, - согласился солдат, - уезжай. Не задерживайся. Английским приблудам тут не рады.
- А то он, может, из тех, которые Фэйрли сожгли? - Вмешался другой, цепко оглядывая Уилла. - А себя за гостя лэрда выдаёт? Подслух?
- Отстаньте от ребенка, - пробурчал третий, легко взваливая на плечо бурдюк, в котором что-то булькало. - Идём. Моя Малиналь уже столы накрыла.
- Монеты я твои приму, - вздохнул торговец, проводив их взглядом. - Только за полцены. В них серебра нет, считай. И золото грязное.
Это был произвол и страшное неуважение к реформам Его величества. Уилл, конечно, понимал, что шиллинг постоянно дешевел, но не в два же раза. Из-за разговора с солдатами городок сразу стал казаться недружелюбным. Судя по всему, в Фэйри была какая-то провокация, а из-за этого могла начаться война. Когда он выбрал себе пару штанов и рубашку, оказалось, что цены на одежу в Туата были в несколько раз ниже, чем в Англии. Так что в итоге он взял две пары штанов и две тёмные туники с золотой кельтской вязью. За этим последовала страшная ошибка - он подумал купить запасное платье, на случай если одежда Алетты за это время порвётся или испачкается. Торговец несколько минут выкладывал свой товар. Некоторые платья были похожи на неприличные ночные сорочки - в таких ходили многие феи. Некоторые были старомодными и закрытыми. Некоторые выглядели в несколько раз дороже королевских. Ни торговец, ни он не знали, что было модно у дворянок. Уиллу бросилось в глаза только красное платье, которое как будто было сшито на очень красивую вампиршу. Тёмно-красный цвет к низу переходил в чёрный, были вторые рукава, уборы и куча украшений, названий которым он даже не знал. При этом платье совсем не выглядело вычурно. Уилл хотел купить его Алетте, но потом подумал, что точно не угадает с модой. В итоге всё-таки взял платье, но чтобы подарить Лиле. Оно бы ей подошло, и фея наверняка не стала бы ворчать из-за подарка. В дополнение к купленному торговец достал из под прилавка пару феевских сапог, как будто бы склеенных из двух рыжих кленовых листьев. Уилл взял с прилавка кусок полотна, в который уложили всю одежду.
- А что случилось в Фэйри?
- А там никак не отмоют посуду... - начал было торговец, но тут же осёкся. - Э, прости, это из другого мира. Что случилось, что случилось... вот была Фэйрли, а потом не стало. Всех, стало быть, кто там жили. Некромаги порезвились. Теперь вот лэрд заново строит.
- Фэйри, Активия, Данон... - Уилл вздохнул. - Так если это некромаги, то причём тут Англия?
Интересно, о каком именно лэрде шла речь.
- А кто же ещё? - изумился торговец. - Неужели правильный шотландский некромант такое сотворит? Не-ет, точно англичане.
С таким же успехом он мог винить во всех грехах на свете шотландцев, потому что где это видано, чтобы англичане грабили и убивали. И даже будь некромант англичанином - а он мог быть и французом и даже, прости господи, поляком, - при чём тут были все остальные англичане? Если ворчать и приставать на улицах начинали из-за такого, то настоящая провокация моментально бы развязала войну.
- Понятно. В любом случае, спасибо за сапоги.
Уилл взял вещи и пошел в сторону кузни.

В кузне было ожидаемо жарко. Внутри мастер, стройный, высокий длинноухий эльф с чёрными глазами витиевато отчитывал эльфа-подмастерья. При этом кузнец вертел в руке кусок кольчуги - наверное, причину разноса. Уилл подождал пока на него обратят внимание.
- Здравствуйте, у вас можно перековать меч? - он испортил лезвие королевского меча, и такими темпами мог окончательно его сломать. Поэтому меч нужно было перековать, пока была возможность.
- Dia dhuit, - процедил сквозь зубы эльф, бережно передавая кольчужный рукав помощнику. - У нас нужно перековать меч.
Уилл отстегнул меч с ножнами от пояса и протянул его кузнецу. Было интересно, как эльф отнесётся к королевскому гербу. Не очень хотелось, чтобы его из-за этого выгнали.
- Клинок я так испортил о монстра, не знал, что его кровь вызывает коррозию.
- Ainnis, - меч эльфу не понравился. Скривив губы, он попробовал заточку на ноготь, погнул клинок, сделал пару финтов, выдав тем самым бывалого воина. И вернул Уиллу. - Дерьмо. Только наковальню пачкать. Его в крови единорога надо отпускать. Принесешь - сделаю.
- А где можно эту кровь раздобыть? - Уилл взял протянутый меч и вернул его на пояс. Желания гоняться за единорогом у него не было, но и просто заказать другой клинок было не вариантом. Тогда на очистку стали пошла бы уже его собственная кровь, потому что Фицалан такого бы не оценил. Так или иначе, ему нужен был хороший меч, потому что пользоваться им приходилось, вопреки профессии, слишком часто.
Эльф приосанился.
- Единороги, - надменно произнес он, - крайне редкий вид, к тому же они очень любимы Великой Королевой. Лэрд, впрочем, зарубил нескольких пару месяцев назад, но он расточителен. Ничего не принёс от них, даже копыт. А ведь иной стаи в округе нет. Поищи девственницу или заклинательницу. И, не будь я Аратаном, сыном Фингольфина, ты получишь и кровь, и меч.
- Сколько крови потребовалось бы для одного меча? - Вряд ли Лила была бы в восторге от этой идеи, но попробовать стоило. В крайнем случае можно было купить другой меч, но Уиллу хотелось перековать именно тот меч, которым его посвящали в рыцари.
- Мелочи. Сорок две - сорок три пинты, - поразмыслив, ответил кузнец.
Уилл представил, как он тащится через город с двумя вёдрами крови и улыбнулся. Весёлого было мало, и получить нужное количество крови, не навредив единорогу, тоже бы не вышло, но он хотел туатский меч. Так или иначе нужно было поговорить с Лилой.
- Понятно, до свидания.
Что не менее важно, насколько Уилл знал магистра, тот не стал бы убивать единорогов от нечего делать. И если целью была не кровь - то выходило, что единороги могли оказаться опасными для местных или что-то вроде того.

В домике по большому счету всё было так же, только Лила сидела на топчане и играла весёлую мелодию на свирели. Кажется, такие тарантеллы были в моде при дворе. Уилл опустил на стол свёрток с мясом и полотно с одеждой. Фея закончила играть.
- Красиво играете. Кажется, такие мелодии сейчас модны при дворе. Я купил вам платье, примите от меня такой подарок?
- При каком дворе? - вежливо поинтересовалась Лила. - При благом или неблагом? Наверное, неблагом, потому что эта мелодия доносилась с кладбища. Ночью. А зачем вы ходите к sluagh? И, главное, как вы оттуда вышли?
Уилл отложил свёрток с одеждой, решив не хитрить и не мучать мёртвого кота.
- Я имел в виду английский двор, там такое слушают. Кстати, в Англии единорогов нет, а тут есть. Вы знали? Говорят, магистр убил несколько. Короче, не хотите поохотиться со мной на единорога? И что такое неблагой двор?
- Неблагой двор, слуа, - Лила спрятала флейту в декольте, шагнула ближе, тронула лоб Уилл прохладной рукой и нахмурилась. - Неупокоенные духи, богарты, боганы, великаны и прочие, похожие на всех, только не такие красивые и вежливые, как я. А платье, конечно, я возьму. Если у него оторвать юбку, отрезать рукава, вытащить корсет и заменить вышивку, то получатся красивые тряпочки. Но интересно, мозговых червей у вас вроде бы нет, комиссар, а речь всё равно очень странная. Отчего так? Или это после английского двора?
- Если что-то и влияет на мою речь, - пожал плечами Уилл, - То это не мозговые черви, а демон-симбионт, но я думаю дело в том, что я просто решил не заходить издалека и сразу спросить насчёт единорогов. Кузнец сказал, что толково перековать мой меч выйдет только с кровью единорога, поэтому я и хочу попробовать на него поохотиться. Что скажете? - Уилл прошелся взглядом по комнате, но ведра с водой видно не было. - А с платьем делайте, что пожелаете, хотя мне кажется оно бы вам пошло.
- Снова этот эльфий сын над dhaoine издевается, - вздохнула Лила. - Наверное, ещё предлагал меч, как у генерала? За поцелуй Фи в пробирке, волос Великой Королевы и бочку самогона того безумного мага из Танелла, выгнанный из авалонских яблок на меду с той мельницы, которую Великая Королева сколько-то сотен лет тому назад отправила в никогда и нигде? Но кузнец он правда хороший, и я знаю парочку долин, где единороги ещё остались... но вы ведь платили за то, чтобы вас проводили к жене, а не к единорогам? Я порой путаю такие вещи, но уверена, что единорог и даже меч - ещё не жена. Или уже не жена?
Уилл пожал плечами.
- Всё в этой жизни относительно, а комиссары никогда не отличались догадливостью. Но намёк я понял. А чего бы вам хотелось? - Он наложил в камин дров и щелчком поджег их, ворча себе под нос. - Так и знал, что этим эльфам нельзя верить. Пожил на сто лет больше и уже выделывается.
- Тысячу, - поправила Лила, с интересом наблюдая за Уиллом. - А что у вас есть?
"Ничего себе - тысяча лет..."
- Ну подумаешь, десять раз по сто... что ж теперь над комиссарами издеваться? - Уилл передумал жарить мясо, повёл рукой, потушив огонь. Нужно было всё-таки сходить за водой. - Может вам нужны деньги, половина едигорога? Выполнить какую-то работу? Хотите, могу отдать симбионта!
- Вы хотите предать меня демонической твари?.. - Лила непонимающе моргнула, склонила голову. - А что такое едигорог? Возможно, за его половину я могла бы попробовать избавить вас от этого... симбы, хотя это и непросто. Если едигорог интересный. Это тоже что-то из английского двора? А ещё я хочу новые ноты оттуда.
- Я заговариваюсь, давно нормально не высыпался, извините. Единорог. Ноты я достану, это потребует времени, но их я достать могу. Что-то ещё, музыкальный инструмент? Может быть, клавесин окупит моё избавление от симбиота? - Уилл повернулся к Лиле. - Между прочим, хороший музыкальный инструмент, я недавно сломал один - звук был невероятный. Его можно было различить даже на фоне рушащейся констебельской конторы. Что скажете?
Он свыкся с симбиотом, но, чёрт возьми, было жутко страшно, что тварь сможет как-то перелезть в Алетту. Возможность очень быстро исцеляться от любых ран была соблазнительной и смола уже несколько раз не давала ему умереть, но ходить с демоном внутри было ненормально, а избавиться от него самостоятельно Уилл не мог.
- Клавесин? - Лила взглянула на него с новым интересом. - Хочу красивый, чёрный, с позолотой! Чтобы как в норе поставлю, все вокруг обзавидовались! Такой будет стоить и этого симбы, и дороги к единорогам! Договорились! А когда? Вы, люди, живёте так мало...
Если поиски меча он мог оправдать необходимостью, то теперь Уиллу однозначно казалось, что он собирался потратить кучу времени, в ситуации когда времени у него могло совсем не оставаться.
- Год английского времени, но мы ещё не договорились. Вопрос в том, как его вам доставить. Я в Туата первый раз и, честное слово, попасть сюда стоило целого монастыря со всеми монашками и даже настоятельницей. Есть какой-то способом путешествовать сюда и обратно не устраивая массовых трагедий?
Фэа недоумённо моргнула.
- Вы боитесь, что монастырей и монашек не хватит? И год - это так долго... особенно когда это год без клавесина.
Уилл сокрушенно вздохнул.
- Не то, чтобы монастыри и монашки когда-то были моей собственностью. Ну да не в этом дело - сначала нужно найти Алетту. Найдём её, а там посмотрим. Не охота оказаться не в состоянии двигаться дальше из-за какого-то единорога. До этого приходилось просто проверять одну цитадель за другой. Может быть, ты знаешь способ поиска побыстрее?
Мифическое описание Алетты, которое позволило бы им сразу её отыскать всё ещё не приходило ему в голову. Это было возмутительно. Вроде как показывало, что он совсем не знает собственной жены, но с другой стороны, было даже не понятно о чём шла речь.
- Конечно, - Лила посерьёзнела и кивнула. - Странно, что Нис этого не сказал... Лучше всего - если у вас есть её кровь, потому что кровь знает. Если нет - а люди бывают такие забывчивые, когда дело доходит до по-настоящему важного! - сгодится просто мысленно-эмпатический образ. Какая она - эта ваша Алетта, комиссар? Поладили ли вы с ней?
Уилл стукнулся головой о верхние кирпичи камина. Это было проклятие! Морриган пожалела Алетту, потому что та была женщиной, и просто похитила её, а вот его прокляла! Никак иначе это нельзя было назвать. Сейчас Уилл бы не удивился, если бы весь его брак был подстроен ради одного этого издевательства. Казалось, если у него сейчас остановится сердце и несчастный грешник Уилл Харпер, если совсем почётно - де Манвиль, предстанет перед архангелом, охраняющим врата в рай, тот, с ехидной фицалановской улыбкой, задаст тот же гадский вопрос. Уилл на секунду закрыл глаза, стараясь говорить спокойно.
- Знаете, мне кажется, чтобы по-настоящему хорошо друг друга узнать, нам с Алеттой не хватило времени. Всё-таки брак был неожиданным для нас обоих. Я вёл себя по идиотски, традиция вот так вот женить людей ещё более идиотская. - Он повёл пальцем, играя с огнём в камине. Делая его то выше, то ниже, направляя то вправо, то влево. Образ Алетты, который сложился у него в голове... Вряд ли у него бы нашлись слова, чтобы описать её как-то так, как никто никогда не описывал свою жену. Да он всё-таки был не поэтом и даже не писателем. Уилл повёл головой вправо. - Добрая, мечтающая о любви... Наверно, гораздо более открытая и готовая полюбить, чем я. Удивительно готовая принять меня со всеми проблемами. Представьте себе, её злят какие-то мелки ошибки - вроде, случайно брошенного в сторону отца слова, которое ей больше привиделось, и при этом совсем не вводит в ступор демон за столом, напротив. Местами по-женски хитрая, местами возмутительно наивная. Ну или просто притворяется, потому что ей выгодно. Это тоже по-женски. Мне кажется, я ещё не уловил какой-то очень важной её черты, но уже сейчас понятно, что она хорошая жена... - Уилл уронил голову влево. Он чувствовал себя непередаваемо хренов. Казалось было проще обменять любое последующее слово на пинок или иголку под ногтем. Ну, помогло бы это или нет, и как бы это не звучало, образ жены после этого монолога для него самого выстроился намного более понятный, чем до этого. Вспомнилась последняя ночь, которую они провели в таверне. В движениях Алетты тогда ощущалась нежность, очень неуклюжая и потому ещё более приятная. Захотелось ещё раз стукнуться головой о камин. - Ладно, мне кажется толку от этого будет мало, а я к тому же чувствую себя полным придурком.
- Знаете, комиссар, - Лила задумчиво следила за огоньком, потом подняла руку, шевельнула длинными пальцами. - Представьте себе дерево. Например... например, дуб, вот, весенний, раскидистый, стааааарый. Из тех, чьи ветви могут укрыть целый полк. Видите нижний сук, корявый такой, вон там, слева? Чуть вниз растёт. И вот на нём, в шаге от ствола растёт тонкая ветка. Ветер времени и пространства треплет листики, грозит оторвать, особенно вооон тот, на самом кончике. Это - ваша Англия, комиссар. Ваша земля. Такая же маленькая и плоская. И листиков этих - как звёзд на небе, сколько видно их с каждого листика, растущего от каждой звезды. Много их, комиссар, и по всем вот что-то ползает. На них, под ними, вокруг них. Порой даже вокруг порхают.
Огонёк дрогнул и пропал, и фэа медленно моргнула.
- Лучше бы вы дали кровь, комиссар, потому что под описание это подходят даже те феечки в фонтане. Представляете, из них ведь и правда получились хорошие жёны. Кто бы мог подумать, правда?
Уилл пожал плечами, разглядывая обгоревшие дрова в камине. Уже который раз продолжалась история, про то, что он плохо знал собственную жену.
- С чего вы тогда взяли, что вообще может существовать такое описание, которое в этом древе безошибочно укажет на одного единственного человека? В то, что моя родная Англия - всего лишь веточка, я верю. Хватило пару раз оказаться черт знает где, в мире, где даже силы нет. И при этом там умирали и страдали люди. - Уилл повернулся к фее. - С чего вы тогда решили, что хоть один из нас такой уж уникальный? - он вернулся взглядом к камину, попробовал вобрать обратно остатки магии. Этому было бы полезно научиться, в каком бы мире он ни был. Если вспомнить снежную долину, люди и правда умирали как мухи, растворялись, появлялись непонятно откуда. И он такой же, когда-нибудь умрёт и даже непонятно, куда попадёт после смерти. И попадёт ли вообще куда-то. Это всё никак не вписывалось в идею, что Земля центр мира, где Бог создал людей. - Может, может как-то помочь то, что я у неё первый и единственный мужчина и мы в браке? Всё-таки это тоже какая-никакая связь.

Лила погладила подаренное платье, затем резко сжала пальцы, и ткань рукава треснула под ногтями. Рывок - и у неё в руках осталась длинная тряпочка.
- Ваша родная Англия, комиссар - это малая доля листика, а не ветка. Волосок на листе. Лужица отрыжки тли. И даже при этом... я решила, что все мы уникальны потому, что это так. Иначе я не могла бы повернуться на пятках и выйти, например, за спиной генерала. Не могла бы выйти в окно к той, что пылает тёмным пламенем. Ничего не могла бы - и зачем тогда нужна такая глупая Титилил'та, к услугам богини? Просто для этого нужно удалить всё наносное, все эти ваши этикетки, оставив только самую суть, потому что суть - уникальна так же, как кровь. Свиток слов не нужен, если можно обойтись одной фразой - если она истинна. Держите, - она протянула тряпочку. - Намочите и протрите, пожалуйста, у себя... там. А потом вам нужно поспать, а мне поработать над материей, временем и получением клавесина в течение года. Только обязательно позолоченного!
Уилл мгновение ошарашенно смотрел на тряпку, но потом всё-таки её взял. Нормы здесь, конечно, были совсем не как в Англии, но если это нужно, чтобы найти Алетту - то ладно.
- С симбионтом я бы попросил вас повременить, пока мы не найдём Алетту. Значит, вы находите смыл жизни в служении богине? Какой именно и почему?
Если вспомнить ту богиню, которую Уилл встретил в кабинете китайца, она была намного более триединой, чем в этом мире. Интересно, насколько богинь разделяли сами фэа? Ведь, помогая Уиллу по приказу одной, Лила действовала против другой. Уилл упёрся руками о колени и поднялся. Чёрта с два он пойдёт спать, пока не поест и не выльет на себя хотя бы два ведра чистой воды. Не то, чтобы у него было бесконечное количество времени на пространные разговоры, но всё-таки было интересно что Дик нашел в древних богинях.
- Не хочу временить, - Лила надула губы. - А если мы её не найдём? А если демон окончательно сожрёт вас изнутри, комиссар? И я всё равно об этом уже думаю. И хочу свой клавесин!
Уилл собрался ответить, что если он не может найти даже жену, то что уж говорить о клавесине, но тут у него помутнело перед глазами. Он качнулся в сторону, пытаясь понять, что происходит. Вся комната свелась к нескольким влажным кускам мяса на столе, а Уилл испытал такой страшный порыв голода, что просто набросился на них. Фея только и успела, что ойкнуть. Ему на голову с потолка посыпалась пыль, которая показалась редкой приправой и Уилл точно так же начал есть и её. Он попытался усилием воли подчинить себе хотя бы руку, чтобы достать из сапога нож и воткнуть его себе в бедро или ещё куда, но тело не слушалось. Сознание как будто ворочалось где-то на глубине колодца. Вялое, как он не злился и сколько бы усилий не прилагал. Когда мясо закончилось, Уилла так же резко отпустило. Он сделал два растерянных шага назад и сполз по стене на пол. Фея к этому времени, не обращая на него внимание, заканчивала выдирать куски корсета. Это было жутко унизительно и обидно. Хуже, чем когда он укусил ирландца. И смола, она точно вторила словам феи, как будто сама хотела скорее выбраться из его тело. Уилл, опираясь о стену, с трудом поднялся. В руках не чувствовалось силы. Даже, когда его пороли, не было так стыдно.
- Я пойду вылью себе на голову пару вёдер воды.

Уилл вышел к фонтану. Там теперь была одна единственная феечка - миловидная, миниатюрная, в хозяйственно подоткнутом передничке. Идти было сложно. Следом волочилась страшная усталость, и если бы он не был так зол на симбиота, то свалился бы прямо на улице. Проклятие какое-то. Хорошо хоть приступа не случилось прямо на улице. Уилл подошел к фонтану стал на колени и окунул голову в воду. По крайней мере сейчас можно было некоторое время не волноваться. В фонтане была воронка, через которую уходила вся грязь, так что вода была очень чистой. Да, от смолы нужно было избавиться, но смущало то, насколько приступ совпал со словами феи. Уилл вытащил голову из фонтана. Как Лила собралась вытаскивать из него демона, и что было бы с этим демоном потом? Вся-таки они были в Туата, территория никак не христианско-сатанинская. Он рукой убрал мокрые волосы с лица, посмотрел на фею.
- Добрый день. Вы слышали о Тилти-та..., Господи, о Титилил'те? - Всё-таки было интересно, кем была фея, и как она собиралась вытаскивать из него симбиота, а прямого ответа ждать не приходилось. О Нисе-то Уилл знал хоть что-то.
- Счастливого вечера, - прощебетала хозяйственная феечка. - Титилил'та? А она чья? Не припомню. Уорренова - это Пляшущая-на-Ветру. Стэнова - это Смешной Цветочек. Я - Фредова. А Маленькую Поющую Птичку не припомню.
Уилл поднялся. Вроде бы, ему полегчало. Непонятно, имела ли феечка в виду замужество.
- Меня зовут Уилл, приятно познакомится. Ну, она, наверное, не местная, но должна быть знаменита. Она служит богине, у неё светлые волосы и вот такие вот рога. - Он попытался показать, какие у Лилы были рога. Надо сказать, у всех фей в городе рога были разные. Вряд ли лично Бадб, да и любой другой богине служило так уж много фей, чтобы о них не знали и не слышали.
- Мы все служим богине, - недоуменно сообщила Фредова. - И все принадлежим ей. Но если вы ищите эту свою Птичку, то не волнуйтесь. Непременно найдете, главное не отчаиваться. Я такой не знаю, но ведь могут знать другие!
Уилл повёл плечами. Феечка всё-таки была на удивление симпатичной, и то, что она занималась стиркой прибавляло ей какой-то отдельной привлекательности.
- Может быть, ладно, спасибо.

Лавки с амулетами в городе не нашлось, но все, кого бы он не спрашивал, указывали Уиллу на пенёк. На большом, он бы поспорил, что такой не обхватят и пятеро мужчин, пеньке сидел маленький остроухий вариант Робин Гуда. Сидел, что-то мурлыкал себе под нос и плёл браслеты из бисера. Подойдя, Уилл потёр затылок. В городке было так тепло, что волосы почти высохли и ему вообще не хотелось возвращаться в дом. В сон, правда, тянуло жутко.
- Добрый день, у вас можно купить амулет?
- Пст, - присвистнул родич знаменитого разбойника. - Можно.
Неожиданно с неба на Уилла спикировало что-то вроде ущербного, изувеченного дракона. Обгорелое, едва живое существо, кашляя, устроилось у него на плече и громогласно, на весь город огласило приятным, мягким басом:
- Любезный баронет Хорли! Милостью Господа нашего, смиренный брат святого ордена воинствующих рыцарей архангела Михаила, именуемый Филином и влачащий тяжкий труд верховного магистра, приглашает вас в краткие сроки, с поспешанием, приличествующим верному сыну церкви Его Величества и рабу Божию, посетить резиденцию нашу, дабы вкусить святого причастия и поговорить о делах мирских, суетных и прибыльных, грех которых отмолят все магистры и братья-воины, послушники и монахи. Р.Ф.Т, Филин.
На последних словах дракон поднялся в воздух и вырвал себе сердце, обратившись в зловонную лужу. Если бы Уилл был женщиной - он бы упал без чувств, но он был рыцарем, поэтому просто очень сильно испугался.
- От магистров... у вас есть обереги от магистров?
Наверное, дело касалось монастырской собственности, но как именно, он не представлял. Честь, конечно, была немалая - пережить бы. По крайней мере, чувства юмора магистру было не занимать.
"Влачащий труд..., ну да".
Ну, может так хотя бы вышло бы отдать долг Бадб без особого воровства.
- Хм, - мастер задумчиво почесал нос. - От "магистров". А это что такое же? Какие элементально-эмпатические характеристики?
Уилл бы сказал, что они хитрые и опасные, но вряд ли какой-то амулет мог возыметь эффект против верховного магистра.
- Ох, я и не знаю. Скажите лучше, у вас есть что-то, защищающее от сглаза через кровь? - Так уж вышло, что его кровь оказалась чёрт знает у кого. Да и Алетте Уилл бы такой амулет купил. Если не от недоверия Дику, то просто, чтобы не чувствовать себя виноватым. Морриган за это время могла получить сколько угодно крови его жены.
- То от "магистров", то сами не знают, от чего, - проворчал ушастый плетельщик. - Откуда ж у меня такому быть, если впервые вас вижу, и кровь вашу впервые чую? Странная, кстати, но это не моя забота, верно? В общем, такое из кармана не достать, делать надо. Стало быть, - он взглянул на небо и задумался. - Получается шесть дней и шесть часов пойдёт. А стоить будет шести поцелуев в каждую руку. И ногу. Каждую.
- А что не так с моей кровью? - Уилл поднял правую бровь. Скорее всего, в виду имелся всё тот же Гарольд Брайнс, но с чего бы это как-то влияло на кровь? Хоть и оккультист, но он скорее всего был обычным англичанином. - Вы уж не злитесь на глупые вопросы.
- Привкус дерева Ом, - туманно пояснил плетун. - Вы, юноша, либо на амулет решайтесь, либо время моё извольте не употреблять. Плата вперед.
Уилл пожал плечами - нужно было потом спросить у Лилы, что это за дерево. Может быть, она была в курсе, раз разбиралась в крови. Как будто ему было мало оккультистов.
- Ну, ждать шесть дней я никак не могу, может быть, у вас в наличие есть охранные амулеты? Так чтобы они дали знать, если ко мне кто подойдёт во сне. - Спрашивать, зачем Робин Гуду поцелуи ног, Уилл пока не стал, чтобы не его не злить.
- Защитно-караульные есть. Злые, как собаки. По поцелую каждый. Зато уж если поставите где, так никакой злоумышленник не подойдёт. И, - ушастый задумчиво потеребил кончик уха, - доброумышленник тоже.
- Ну, я наверное возьму три. Скажете, а почему в качестве платы вы требуете поцелуи, если это не секрет? - Ощущение было такое, будто из-за этого вопроса фэа откажется давать ему амулеты, но Уилл не мог ничего с собой поделать. Очень уж было интересно.
- Потому что у всего своя цена. Плата вперед, - пожал плечами плетун, протягивая пухленькую ручонку. В другой, будто по волшебству, возникли три ярких голубых браслета с железными бусинами.
Уилл вздохнул, но руку фэа поцеловал - очень уж полезными были браслеты. Ему нередко приходилось ночевать черт знает где. На третьем поцелуе У просто сшибло усталостью. Из него выжало всё до последней капли силы, и он почувствовал как теряет сознание и больно падает на землю.
Очнулся он на жестких шкурах в домике магистра. Сквозь окошки пробивался ещё тусклый утренний свет. Спина и чресла болели, на потолке появились заметные трещины. И ему опять безумно хотелось есть. Кажется, Лила вытащила из него симбионта, пока он лежал без сознания. Иначе было непонятно, откуда на потолке взялись трещины. Но не уж то он сам по себе мог быть настолько голодным? Уилл свесил руку с топчана. Чувство было такое, будто его долго и старательно били. Лила сидела у очага, скрестив ноги и мурлыча себе под нос "Рукава". Чуть в стороне на уровне её головы в воздухе дрожало нечто прозрачно-голубоватое в форме песочных часов. Внутри с бешеной скоростью носилось нечто зелёное. Оно описывало круг наверху, проходило через узкую середину, круг внизу, поднималось вверх и всё действие повторялось. Наверное, так она искала Алетту. Смотреть на это, как на огонь, можно было очень долго, но Уилла отвлёк аромат каши и трав. В камине на огне потрескивал котелок. Уилл приподнял на руках. Господи, он постоянно хотел есть и спать и падал в обморок по несколько раз на дню. Не очень-то достойно.
- Извините, что занял топчан. -Уилл кивнул на трещины. - Что-то стряслось?
- Нет, просто некоторые вещи о себе слишком много думают.
Уилл свесил ноги на пол, горбясь. Нащупал рукой под подушкой мешочек с амулетами. В голове ещё гудело. Значит платой за амулеты была его сила - хорошо хоть он вовсе не откинулся. Сложно было представить, кто смог бы пережить двадцать четыре поцелуя и тут же не увидеться с прабабкой. Уилл достал один из браслетов. Тяжеловатые голубые бусины чередовались с кусочками железа. Для бусин вещь выглядела на удивление... добротной что ли. Подлетевший в этот момент к его носу комар моментально затих и упал на пол. Уилл свесился с топчана, внимательнее посмотрев на погибшее насекомое. В воздухе запахло еловым лесом после грозы. Судя по всему, амулеты и правда были злыми, как сторожевые собаки и стояли обморочного состояния и поруганного самомнения. Он надел один из на руку. Не о них ли говорила Лила? Может, она попыталась достать из него симбионта, беспокоясь о его здоровье, а амулеты её не подпустили? Уилл откинулся к стене.
- Извините, что доставил хлопот. Не знал, что в плату за амулеты берут силу. Но они, кажется, того стоят. Вы их имеете в виду? Они, наверное, мешали меня сюда перенести?
Лила понюхала котелок, довольно кивнула и отлила половину в деревянную миску, которую и протянула Уиллу.
- Мешали? Нет. Пока они в мешочке, то ничего не делают, поэтому пришлось отогнать пару крыс. Скажите, комиссар, а зачем вы покупаете амулеты у неблагого двора? Это потому, что музыка с кладбища и английского двора почему-то всегда ярче и приятнее? Я думаю... о!
Раздался тонкий мелодичный звон. Песочные часы моргнули, замерли, затем рукав сжался в точку, замерцал и трансформировался в алую каплю. Кусок стены за ней задрожал, и в камне открылся непроглядно-чёрный провал.
- Надо же, всё-таки нашлось, - в голосе фэа звучало удовлетворение. - Повезло, что брачная ночь была не так давно, хотя, конечно, проскребать пришлось глубоко.
Уилл, сразу забыв о каше, оттянул штаны, проверяя всё ли у него на месте. Благо необходимость искать жену, вроде бы, не отпала. Он отпустил пояс, и посмотрел на портал. Внутри была непроглядная тьма, не чувствовалось никакой силы. Если подумать, он не чувствовал и того, как колдовала Лила. Видимо, сила, дарованная богиней, была совсем другого порядка, чем его. Выходит, портал должен был вести к Алетте. Уилл, не без сожаления, отложил кашу.
- И куда он ведёт? - И всё-таки было интересно, о каких вещах говорила Лила. Всё-таки трещины на стенах просто так бы не появились. Из всего, что приходило ему на ум оставался, наверное, только артефакт из монастыря.
- Туда, где пролитая в брачную ночь кровь, - Лила потыкала в портал пальцем и пожала плечами. - По крайней мере, это соответствует временным рамкам и прочему. Если, конечно, вы нечасто занимаетесь сексом и вытираетесь после этого, до этого или в процессе кровью. Хотя, у людей бывают такие странные привычки... вы идёте, комиссар? К сожалению, rudeigin dòigheil a tha a ’coimhead a-steach don fhuil agus an àm a dh’ fhalbh, agus aig an aon àm a ’snìomh gu осталось работать всего сотню ударов сердца
Уилл вздохнул - портал, судя по виду и названию, должен был выкинуть его в месте не более приятном, чем снежная деревня. Ну, меч, хоть и посредственный был с ним, амулеты теперь тоже.
- Эти амулеты вообще безопасно носить с собой, раз они от тёмного двора? - Он поднялся, подошел к порталу и с опаской попробовал к нему прикоснуться, так же как Лила до этого.
- Смотря как договаривались... Хи-хи! - Уилла неожиданно втянуло в портал, и смех, становясь тише, понёсся за ним.

Было очень темно, но темнота медленно стала рассеиваться и из страшной стала почти уютной. Пахло коровами и навозом. Уилл поднялся на ноги. Он был в коровнике, очень чистом, хоть и тёмном. Одна из привязанных у кормушек коров - белая с рыжими пятнами, поглядела на него и грустно замычала. Сзади послышался женский голос.
- Ой, комиссар, вы такая лапочка... хи-хи, - Лила выглядела, как Лилли Каффли, и говорила, как она. - Помнится, Великая Королева тоже превращалась в корову для этого затейника, Кухулина. Он так любил её убивать, хи-хи! Шалун! Но такой умный! И мужественный! Настоящий герой!
Больше всего это походило на шутку богини. Выходило, что либо Морриган устроила такую ловушку, либо Лила отправила его не туда. От самой мысли, что над его женой могли так издеваться, хотелось скрутить кому-нибудь шею.
- Вы специально выбрали голос, который я терпеть не могу?
Уилл прошел к выходу из коровника - нужно было узнать, где он.
Снаружи был манор отца Алетты! Похоже на Морриган - спрятать дочь в коровнике, прямо в маноре отца. Ну или по крайней мере, заставить его подумать, что она так сделала. От злости на богиню и на то, что виноват был он, хотелось кого-нибудь убить. Уилл не понимал, чего такого он мог сделать Морриган, чтобы она так ему мстила.
- Не входить. - Он закрыл дверь и повернулся к Лилли. Та гладила рыжую корову. Эта зараза тоже была загадкой - была ли она Лилой в другом образе или кем-то совсем другим. Так или иначе, другом она не была.
- Ну и к чему это?
- Что?
- Ну не святой Антоний на каурой блохе. - Уилл даже не мог с уверенностью сказать, была ли это перевоплатившаяся Лила, кто-то другой, или совсем сбрендившая Морриган.
- Святой Антоний?.. Ой, какой вы шутник, комиссар, хи-хи. Я - всего лишь глупая фрейлина, и не понимаю замыслов божества - это остаётся таким вот мужественным, героическим мужчинам. А мне остаётся только понимать вот здесь, - Лилли приложила ладошку к животу, - правильное и неправильное. Иначе кому нужна была бы такая умная женщина?
Уилл не особо слушал, снимая амулет с руки и пряча его в мешочек. Браслет мог по разному отреагировать на приближение к Лилли. Он сделал два шага и, подставив ногу, уронил фрейлен на землю, придерживая за платье, чтобы она не разбила себе голову. Прижал к полу рукой, и засунул в рот вытащенный из сапога нож, так чтобы Лилли любым резким движением сама вспорола себе щеку. Девушка только изумлённо ойкнула, когда он её ронял и послушно замерла на полу. Уилл тоже замер. Наверное, так чувствовал себя лекарь во время операции - нельзя сделать ни одного лишнего движения.
- Предупреждаю - щеки у тебя две, подумаю, что врёшь - порежу одну и подставлю нож ко второй. Ты хочешь сказать, что мою жену превратили в корову? Кивни два раза, если да. Осторожно.
"Хе-хе-хе".
- Хе-хе-хе,- пробулькала Лилли и кивнула - и кивала долго, вытягивая шею.
Щека распалась под лезвием, открывая мелкие острые зубы, затем кончик ножа зацепил глаз, и тот вытек из глазницы, укоризненно глядя на Уилла зелёной радужкой. Светлые кудри разметало возникшими из ниоткуда витыми рогами, и Лила жутко улыбнулась.
- Я сакова н фафавива. Мавьчик.
Даже при том, что крови в разрезе и за ним почти не было, а та, что была - переливалась серебром и как будто испарялась, от зрелища Уилла передернуло. Даже жгучая злость отхлынула. Он, явно, прижал к земле кого-то очень опасного. Сам бы до этого не подумал, что может так сделать. Но превратить его жену в корову! Всё равно давать заднюю было поздно. Да и какая разница, если этот кто-то был ему врагом. Судя по всему, Лила служила великой королеве, то есть старшей из сестёр - Морриган. Зачем тогда был весь этот цирк? Ничего ценного у него с собой не было, быстрей искать гривны от этого он бы не стал. Разве, что Лила хотела вытащить из него демона. Но сейчас было не до этого. Вопрос - могло ли ножевое ранение навредить кому-то, у кого даже кровь была серебряной. Убить его было намного проще. Уилл постарался, чтобы его рука не дрогнула. Нож так и остался у шеи феи.
- Тогда где моя жена?
- Неблагодарный celie bo, - разборчиво прошипела Лила. - Я, Thithaelael'tah, проводник, спасла от крыс, привела тебя туда, куда звала кровь, впитавшаяся в твой coileach daonna bhod. А ты... мальчишка. Невоспитанный. Невежливый. Непонимающий. Не-не-не-не, сплошные не, почти как Птичка, прежде чем смогла стать - да!
Она захихикала.

Фея говорила всё быстрее, плоть на щеке сомкнулась, как вода, не оставив даже шрама. Вместо правого глаза так и зияло тёмное углубление, но левый смотрел прямо на на него. И от этого взгляда он... умирал. Уилл чётко ощутил, как из него выходит жизнь. Ударов через десять сердце остановится и он умрёт. Убить фею не выйдет, уж точно не ножом. Он шмыгнул носом - время от времени смерть казалась не самой плохой перспективой.
- Богиня не обрадуется, если вы меня убьёте. Всё-таки я ей должен, из-за чего всё это и происходит.
Уилл попробовал убрать нож обратно в сапог и поднять, но ни в руках, ни в ногах совсем не было сил. Нож упал на землю, а он сам только приподнялся и сразу свалился на землю, рядом с феей.
Раздалось шуршание, а спустя миг Лила наклонилась над Уиллом. На губах её плясала усмешка, но глаз чуть посветлел, остановив Уилла на самой границе света и тьмы, в шатком равновесии.
- Одно неудовольствие, два неудовольствия, три неудовольствия! Нож и плётка, рот, спина - вот и начата игра! После какого по счёту недовольства становится всё равно, а, commissarius? Но какая я невежливая! Даже не здоровалась, как полагается, не со всеми, а невежливых феечек надо наказывать, надо воспитывать! Плохая Титилил'та, плохая глупая Птичка, когда-то бывшая не глупой и не Птичкой. Знаете, что, комиссар? Иногда чужое недовольство или своя смерть перестают иметь такое значение, правда? А уж когда сначала угрожают собой, а потом - другими, то и вовсе. Что же вы бросили нож? Что же не растоптали глупую птичку могучим человечьим волшебством? Ой, вы же не можете ответить, какая я глупая! Значит, надо спросить другого, кто ответит.
Нетерпеливо рванув лиф платья так, что оно разошлось по шву, щедро открывая грудь, Птичка выхватила флейту - то ли из воздуха, то ли из своего тела, и дунула. Звука не было - скорее по телу прошла глухая глубокая дрожь, отзывающаяся в самом нутре. Раз-два-три, раз-два-раз, раз-раз-три...
Она, видимо, собиралась вырвать из него демона. Странно, что фея не сделала так раньше, может, боялась что сбегутся воины? А сейчас он даже не мог кричать. Сознание, обычно быстрое и каскадное, как будто каждый раз проваливалось на полушаге. Чувство было такое, будто он ходил по снежной корке, и каждый шаг давался с трудом. А ещё была какая-то странная апатия. Уилл пытался прорваться через эту завесу, чтобы ответить, но не мог. Хотелось послать фею к чертям, спросить с чего она так возмущалась, если с самого начала хотела вырвать из него демона. Но как бы он не злился, что бы не силился сказать - всё тонуло и расплывалось.
- На... хе...
- Что-что? - Титилил'та отвела флейту от губ, и Уилл смог вздохнуть свободнее без сжимавшей грудь беззвучной песни. - Нам херово? Да! А будет ещё хуже. Семь бед - семь нот, а мелодия всё равно одна. Вы знали, комиссар, что змеи слушаются музыки почти как крысы? А у вас внутри целая стая! Клубок! Как думаете, стоит такой демон мёртвого комиссара? В конце концов, вам не всё ли равно, как отдавать - простите, не отдавать - долги? Так что...
Она набрала воздуха и Уилла пронзила протяжная долгая нота, за которой пришла боль.
Он ощутил, как смола расползлась по его нервам, проросла в позвоночник, поднялась вверх по шее и врезалась в мозг. Как будто внутри было дерево, и его корни вросли в каждый уголок тела. Мельче и мельче, до того, что он вообще не мог их различить. Это было мерзко.
Когда смола начала двигаться, она стала передавать вибрацию нервам, и от этого по всему телу загудела страшная боль. И чем дальше от груди расходилась вибрация, тем меньшая часть его тела не пылала болью. Как лист бумаги, который горел от середины к краям. От боли сознания сначала прояснилось, а потом, когда смола стала отдираться от нервов, размазалось. В голове, как горящий заживо человек, металась одна единственная мысль - "больно". Она ударялась о стену, бежала к другой, каталось по полу и визжала. Он бы содрал себе кожу с лица, если бы мог двигаться, но Уилл не мог пошевелить даже губами. И это было самым страшным - он не мог двигаться или кричать.
Хотелось умереть. Идея о смерти хороводом плясала в голове, и каждой в хороводе была смерть. В этот момент со скрипом отварилась широкая дверь коровника. Уилл увидел много ног. Вибрация симбиота резко затихла, и он смог поднять взгляд на толпу ухоженных крестьян и крестьянок. Во главе стояли староста, и красивая молодка с косой до пояса и караваем на белом полотенечке в руках. Следом кто-то тащил кувшин. Староста громко и официально заговорил.
- Молодой господин, доброго денечка! И чтоб с госпожой нашей, значит, все ладно и складно! Вы поладили или ка... ааа?!
Не договорив, он подавился словами.
Уилл уронил голову обратно на землю. Ему уже не хотелось не думать, ни жить. Лишь бы боль ешё больше отступила, и перестала отражаться от одной части тела и лететь в сторону другой.
Титилил'та резко обернулась, вскочила одним движением и выпрямилась во весь рост, глядя на крестьян гневно и мрачно. Те замерли, кажется, даже не дыша. У девушки с караваем отвисла челюсть, а глаза внезапно налились кровью. Хлеб упал на грязную землю, а фэа заговорила высоким, звенящим голосом.
- Как вы смеете?! Как вы, bàn le bàn, смеете смотреть так на меня, в чьих жилах течёт кровь Балора?! Как вы вообще смеете смотреть, почему не падаете ниц и не расползаетесь, подобно безмозглым червям, в которых и превратились?! Или думаете, что ваши взгляды сотрут меня из мира, потому что в них та же вода, что и в ваших сердцах?! Нет!
Она резко взмахнула рукой, и Уилл эхом чужой магии почувствовал, как внизу, далеко-далеко под спиной, куда глубже самого глубокого колодца что-то... сдвинулось. Что-то... начало рваться. Дрожь ещё не дошла до коровника, но уже начиналась...
Боль медленно отступала, по мере того, как симбиот с отчетливым недовольством занял своё место. Уилла несло из стороны в сторону, а приближающееся землетрясении отдавалось какой-то глубокой, бессознательной тревогой во всё теле. Как же это было больно. Он смог подняться на одно колено. Не могло быть больнее, чем только что. Первой мыслью было - попытаться снести фее голову мечом, какой бы страшной она сейчас не была. Зря он не попробовал воткнуть нож ей в оставшийся глаз. Зря, зря, зря. Крестьяне под взглядом феи стали превращаться в страшных полу-мертвецов, некоторые попадали на землю. Видно, это имел ввиду Дик, говоря о воде. Или это сказал Циркон?
Уилл с трудом перевалился на другое колено. Сейчас в маноре начнётся землетрясение, здания обрушаться, погибнут люди, если среди них были живые. Может, развалится вообще всё. И он не может это остановить, и не смог бы имей хоть в десять раз больше сил, не то что теперь. Он попробовал собраться с силами, чтобы встать. Может всё и разрушится, а его убьют до того, как он вытащит меч, но он попробует снести ей голову. Всё равно это лучше, чем объясняться, почему разрушен манор.
Белая корова ткнула его носом, лизнула в ухо и грустно вздохнула. Если это и правда была Алетта, то кидаться на фоморку с мечом, до того как вернёт ей прежнюю форму, Уилл не имел права. Он выдохнул. Всё это время эхо толчков накатывало волнами, каждая сильнее предыдущей. Значит Лила была фоморкой - рабыней Морриган, и до этого она пыталась выполнить задание, не прикончив его. Ну тут уж ничего не поделаешь, то что она действовала не по своей воле, не означало, что он ляжет на пол и будет корчиться в агонии сколько нужно, пока не умрёт. Из-за надвигающихся толчков, вместо слабости и эха боли, тело заполняло лёгкое чувство эйфории. Его как будто поднимало и несло на гребне волны. Выше и выше, быстрее и быстрее. Фоморка продолжала грозно смотреть на изуродованных крестьян. Уилл движением руки, попытался преломить одну из волн так, чтобы она откинула Лилу в стену. Нужно было вывести Алетту.
Волна легко изогнулась и хлёстким ударом откинула Лилу к стене. Фея глухо ударилась, и на неё тут же напросились крестьяне. Фоморка начала их раскидывать, что-то насвистывая. К свисту как будто из далека стало добавляться ржание, совсем не похожее на лошадиное. Поднимаясь, Уилл словил недобрый взгляд Лилы. Такой недобрый, что даже белая корова заволновалась. Он, с трудом шагая, повёл корову к выходу. Несмотря на доносившиеся из глубины волны, сил в ногах совсем не было. Уиллу то и дело казалось, что он сейчас свалится.
На улицу Уилл выбрался, получив чьей-то оторванной рукой по голове. Увидев, что происходило снаружи, он пожалел, что не остался в коровнике. Во дворе манора происходило что-то вроде библейской битвы. Уродливые твари рвали на куски обратившихся в нежить крестьян. Прямо перед ним огромный единорог с восьмью ногами, двумя пастями - одна в другой и щупальцами рвал какого-то невезучего мертвяка. Взгляд у единорога был очень, очень недобрый. Другие твари, у которых из разных мест торчали лисьи хвосты и щупальца, виднелись порезы и шрамы, тоже добрыми не выглядели. Вокруг брызгала кровь, висели клубы ядовитого дыма, летали оторванные конечности и комья земли. Единорог, со спутанной гривой и уцелевшей на шее синей ленточкой, видимо, был воспет в том самом стихотворении. Хвост, по виду, когда-то был чёсан и убран, но теперь больше походил на дранный флаг. Бывшие крестьяне тоже не отставали - рвали шкуры противников когтями и клыками. Многие были покрыты шерстью и походили на перевёртышей. В общем, не хреновое место он выбрал, чтобы оставить спасённого ребёнка. Уилл, испачканный гнилой кровью, не знал, относиться ли к крестьянам, как к своим. Мёртвые, не мёртвые, а раз они защищали его и Алетту - значит были своими.
В отдалении послышался стук копыт и хрип загнанной лошади.
- En-cu-lé, - потрясённо выдохнул сэр Рольф, сваливаясь с неё. Его одежда была забрызгана весенней грязью. - Ta mere la pute, что ты здесь натворил? Где Алетта?
Зря он не бросился на Лилу с мечом. Оказывается то, что он выжил, было несчастливой случайностью, почти горем. Уилл выдохнул.
- Случилось нападение фоморки. Она сказала, что Морриган превратила Алетту в корову, поэтому я пытаюсь её увести. - Уилл бы предпочёл, чтобы Рольф сейчас достал меч и просто метнул в него. Это бы избавило от огромного количества проблем.
- Чудесно, - согласился с ним Рольф, оглядывая побоище и устало опускаясь на развалины телеги. - Значит, ты считаешь, что самая удойная моя корова, которую кличут Ромашкой - твоя жена?
Из под земли вырвалась струя воды, и разрезала, стоявшую до этого в проходе, крестьянку. Такие же струи стали появляться тут и там, разрезая крестьян. То, что Рольф окружил себя мертвяками, было отдельным вопросом, но пока он не нашел Алетту, Уиллу было всё равно.
- Я ничего не считаю и не очень разбираюсь, какие из коров у вас самые удойные. Мне проще вывести корову из коровника, чем потом жалеть, что мою жену убила взбешенная фоморка. Ну да теперь всё равно придётся идти обратно. Вы не против? - Уилл зло махнул рукой, до предела изогнув одну из волн прямо под единорогом. Вибрация всё усиливалась, и волны теперь ощущались отчетливее, даже без магии. Земля под тварью взрылась и метнула единорога на одну из водяных струй. Тварь пролетела над струей и ударилась о землю, сломав себе ноги.
- Я - против, - Рольф лениво пошевелился, поднимаясь на ноги. - Во-первых, если ты еще хоть одну эту тварь прихлопнешь, я оторву тебе всё, чем ты обещал сделать мне внуков и помещу в баночку. Оно может работать и без тебя, поверь. Во-вторых, если ты не знаешь надои собственных коров - ты херовый хозяин, сын мой. Ну, и в последних... Моя дочь - та еще курва. Даже не знаю, в кого уродилась. Не иначе как в прабабку испанскую. Но это не значит, что ты должен её терять! А теперь сядь и подумай, где и как ты будешь её искать, пока я попытаюсь говорить с этой твоей... фоморкой. Для войны еще рано.
Уилл секунду, прищурившись, думал, не метнуть ли ему точно так же господина-отца в струю воды, а потом обвалить на фоморку коровник и ещё пол манора. Волны всё усиливались, так что это было легко. Худший день в его жизни - это день, когда он решил стать комиссаром и уехал и Лондона.
Уилл вскинул руки, сделал несколько шагов и сел на землю, изогнув её в удобную кочку.
- Вы, моё неразумное дитя, прежде расскажите, почему вы считаете, что некая древняя богиня, которую богобоязненный христианин должен называть только демоницей - и никак иначе, вознамерилась мстить... так, - Рольф потрепал корову за ухо и та блаженно вздохнула. - Где вы потеряли Алетту?
Он мгновение подумал, подтянул за поводья свою кобылу, на которую алчно косился единорог, и вытащил из седельной сумки флягу. Сделав долгий глоток, Рольф всучил её Уиллу.
Уилл мгновение смотрел на флягу. У Рольфа, видимо, был избыток крестьян и маноров, раз он настолько никуда не спешил. Уилл взял флягу и сделал глоток - внутри была яблочная настойка на роме. На душе было тошно, а из-за накатывающих волн, казалось, что проще всего избавиться от этой тошноты, что-нибудь разрушив.
- В городе, где я принес оммаж, я встретил старуху и нанял её, чтоб прибралась в церкви. Она оказалась... демоницей и решила, что теперь я должен ей какие-то древние гривны. Могла бы хоть выдумать что-то поинтереснее, раз повод всё равно не нужен. Алетту я потерял, когда нас схватили паписты, когда я очнулся её рядом уже не было, а демоница одним из солдат напомнила про долг. Это при том, что по её же словам, времени у меня ещё до осени. Из комнаты, где её держали католики, Алетта просто исчезла. Ну а дальше - Туата, подмена проводника на фоморку и возращение сюда. - Уилл сделал ещё один глоток и вернул флягу Рольфу. - С ней, кстати, скорее всего, можно договориться - у демоницы она на правах рабыни и своим положение не довольна. Может, просто не к кому перебежать. Ну да это не моего ума дело, а у вас такими темпами не останется крестьян.
Толчки усиливались, и если Рольф хотел говорить с Лилой, то лучше ему было этим заняться до того, как начнут рушиться здания. По крайней мере, Уиллу нужно было чтобы уцелела голубятня. Нужно было узнать, всё ли хорошо с матушкой, раз Морриган зачем-то решила его убить.
- У нас, сын, крестьян еще три кладбища, - цинично заметил тесть, отбирая флягу и снова прикладываясь к ней. - Я уж не говорю про другие поместья, хотя это, чёрт вас раздери, я люблю больше других. Здесь родилась Алетта.
Ответить Уилл не успел. Лила вприпрыжку вышла из коровника, подкидывая чью-то руку с длинными синеватыми ногтями. На заляпанном кровью лице плясала усмешка, а под разодранным в лоскуты платьем виднелась нетронутая белоснежная кожа.
- Как вы невоспитанны, комиссар, как невежливы! Толкать даму, оставлять в обществе скучного мёртвого ещё недавно человеческого быдла, фу! Что бы сказала об этом ваша матушка? А это кто?.. - вглядевшись в Рольфа, она ойкнула, уронила руку и задвинула её за спину, после чего отвесила шутовской поклон. - Ой, athair marbh! Какая честь! Титилил'та, к услугам Великой Богини.
Уилла веселье феи не впечатлило. Слабо он, однако, её впечатал, раз фоморка так быстро оклемалась. Ну, сейчас по крайней мере можно было посмотреть, какие были отношения между теми, кому служил Рольф, и богинями. Раз уж он всё равно ничерта не мог.
- Рольф де Манвиль, к вашим. - Рольф откланялся в той же манере, швырнул флягой в Уилла и пошел навстречу фоморке, ничуть не смущаясь грызнёй своих мертвяков с единорогами, дрожью земли и пробивающимися то тут, то здесь струям воды. - Спешу извиниться за дурное воспитание своего сына, не сумевшего быть гостеприимным, и за своих слуг. Однако, мальчик утверждает, будто это вы напали на него, а ваша госпожа обратила мою дочь в корову. Разумеется, столь очаровательная леди, как вы, не могла, но?..
Лила вздохнула.
- Nàire nan spaniards... - она перевела взгляд на Уилла и сузила глаза. - Разве я первой сунула вам в рот мерзкий христианский нож, комиссар? Разве я первой сбила с ног? И откуда маленькой глупой птичке, которая может лишь петь в зарослях терновника, знать поступки Владычицы Душ, Разрушительницы и созидательницы? Титилил'та лишь открыла путь к крови, пролитой в брачную ночь.
Уилл поднялся, отряхивая штаны. Ему не нравилось это место и этот разгрвор. И особенно то, что ему нужно было оправдываться, после того, как его дразнили превращением жены в корову. Отдельный вопрос, почему кровь вывела туда.
- Вы мне лучше скажите, жив ли Нис и зачем уважаемой маленькой птичке, невинной и мирной, притворяться моим проводником и вытаскивать из меня половину нервов на живую?
- Он всего лишь мальчик, добрая госпожа, - вздохнул Рольф, заступая собой Уилла. - Юноши вспыльчивы, в них жарко кипит кровь. И это хорошо, ведь они успевают сделать тысячу ошибок до обеда. Это ли не жизнь, недоступная таким старикам, как я? Намедни довелось говорить с вашим - вашим ли? - генералом. И, право, я предпочел бы вместо него вот такого юнца. Но речь не о том. Мы, Манвили, оскорбили вас. Будет ли достаточной вирой моё разрушенное поместье?
Словно в ответ, земля дрогнула особенно сильно, и крыша поместья, видневшаяся за деревнями, покосилась и плавно поехала в сторону. Где-то там же забил высоченный фонтан воды.
- Да чего этому Нису будет, - Лила задумчиво поглядела в ту сторону и потупилась. - Что-то он сказал, когда я портал перенаправляла... что-то... сейчас... а! "Терпения тебе, жрица!", кажется, так. Почему бы?.. Но любезный хозяин, поместье, кажется, развалилось только наполовину, а обида - она полная, кругленькая, как луна.
Рольф вздрогнул и побледнел.
- Зато у меня теперь есть фонтан, - не менее задумчиво согласился он. - Что вы хотите за него? Всякая обида должна убыть, как месяц в новолуние.
Уиллу только и оставалось, что стоять в стороне и слушать, ну ещё поглядывать на разрушенное здание. Жаль, его комната была не такой уж и плохой. Нис шутил смешно, то что Алетта намазала кровать коровьей кровью, было и того смешнее. В общем, ухохочешься.

- Чего же может хотеть глупая птичка?.. - Лила задумчиво глянула на пострадавшего единорога, который занимался отращиванием новых лап, взглянула в небо, словно пытаясь найти там ответ, а затем легко пожала плечами и кивнула на Уилла. - Его свободу.
Уилл скрестил руки на груди, но промолчал. Фоморке скорее пришлось бы доломать поместье до конца, тем более что войны и соотношения сил его сейчас не волновали.
- Помилуйте, добрая госпожа, - Рольф пошире расставил ноги, точно готовясь к долгому стоянию. - Не могу ведь я отдать сына в рабство. Он у меня пока еще единственный. И, боюсь, совершенно неповторимый. К тому же, он рыцарь, баронет, комиссар Реформации. Но помнится, я читал что-то такое в "Галльских войнах"... Илоты, а? Воины-жрецы? И не лично вам, но богине? Вдобавок, чья-то свобода - цена дорогая, закрывающая не только обиду, но и, скажем, проводника к Алетте для Уилла. Вы ведь не откажете в чести быть проводником у приемного сына моего рода?
- Мне кажется, я ни в коем случае не достоин такой чести. В смысле, быть илотом или рабом.
Они могли убить Уилла, если догонят. На рабство он бы всё равно не согласился. Тем более, всё это вообще походило на шутку, если Алетту похитила сама Морриган, или если Морриган прислала Лилу, чтобы вырвать из него демона. Может быть, Рольфу и нужно было любой ценой оттянуть войну, но Уилл от этого в рабство не захотел.
- Великой госпоже ворон виднее, кто достоин чести, а кто нет.
Лила тронула корову пальцем, и та отпрыгнула, негодующе замычав - на шкуре остался кровавый след. Фэа же сунула палец в рот, облизала и довольно кивнула.
- Да, та самая кровь, с брачной ночи, rudeigin dòigheil a tha a ’coimhead a-steach don fhuil agus an àm a dh’ fhalbh, agus aig an aon àm a ’snìomh gu не ошибается. Значит, сэр Рольф де Манвиль, вы отдаёте Госпоже этого дхойне как отец?
Рольф вздохнул и отступил на шаг, достаточный, чтобы крепко обнять Уилла, разворачивая к себе лицом.
- Послушайте, сын, - прошептал он едва слышно, так, что слова скорее угадывались, - вы знаете, что такое гамбит? Добрая госпожа, - это адресовалось уже фоморке, громко, - мой мальчик еще не готов принять эту честь. Но по праву главы рода я отдаю его в служение Морриган, как только она потребует этого.
Уилл потёр переносицу. Значит, его согласие даже не требовалось. Ну так даже лучше, по крайней мере так, он не терял свою душу. Священник или раввин сказали бы, что он уже потерял душу, если на этом месте не умер от возмущения, но Уиллу казалось, что Бог в этом отношении был понимающ. На рабство он не согласился, но выбор оставался всё тот же - попробовать сбежать, подставляя под удар Рольфа и мать, или промолчать. Да, так однозначно было больше шансов уберечь мать - Лила достаточно чётко дала это понять. Уилл окинул взглядом поле боя - на взрытой земле лежало несколько мёртвых единорогов, целых крестьян не осталось вообще. Значит, и сражение они сейчас бы проиграли. Уилл вздохнул.
- Сэр Рольф, не могли бы вы поднять одного из крестьян?
Рольф небрежно махнул рукой и меньше чем через минуту откуда-то со стороны на четырёх лапах прибежал лисочеловек. Подгнивший, потрёпанный, но достаточно прыткий. С тем, что его отец - некромант, ещё нужно было пообвыкнуться. Уилл подошел к мертвяку.
- Найди ведро побольше, и набери крови одного из павших в бою единорогов. Как наберёшь - принеси ведро мне. В присутствии Лилы единороги не были тварями, и даже были "павшими".
- Никто не готов к такой чести, - Птичка, молча наблюдавшая за манипуляциями, качнула рогатой головой и перевела взгляд на Рольфа. - Входят ли в договор проводы до резиденции михаилитов? Покрывает ли на самом деле это служение - великая честь, каковой добиваются многие и долго, а получают столь малые! - время, силы и неохотное желание? Окупает ли этот наглый грабёж останков моей невинной и такой красивой свиты? У глупой скучной Птички не хватает фантазии, чтобы представить достойную плату за подобное. С другой стороны, не глупой женщине спорить воображением с истинными рыцарями?
- Увы, истинных рыцарей не осталось, добрая госпожа. Они канули в Лету вместе с королём Артуром, мадам Аквитанской и Ричардом Львиное Сердце. Верно ли, что король Артур спит мертвым сном на Авалоне, но готов проснуться, когда отчизне будет грозить опасность? Если так, передайте ему, что настало время. Впрочем, я не генерал божественных легионов, и предложить мне больше нечего. Ваша красивая и невинная свита, осмелюсь заметить, уничтожила моих полезных и трудолюбивых крестьян, а ведь сейчас время сева! Кто будет сеять хлеб? Но ведь я не требую возместить упущенную выгоду! Более того, отдаю единственного сына и наследника! А проводы - входят. Ибо добрая госпожа - проводник! К слову, милый сын, а зачем вам в резиденцию?
Рольф улыбнулся Птичке, единорогам и Уиллу, почтительно поклонившись фее.
Потрёпанная тварь с отваливающейся челюстью подтащила к нему доильное ведро, полное крови. Ведро медленно начинало дымиться. Уилл косо улыбнулся. Ещё бы у этих тварей была нормальная кровь.
- Меня пригласил глава ордена, чтобы поговрить о делах мирских, суетных и прибыльных. Лучше и не скажешь... - Уилл топнул носком сапога по земле, метнув три камня в одну точку. Изменил текстуру, так что те, ударившись слепились в подобие куска глины, крутанул слепок, поочередно меня консистенцию отдельных частей, пока не вышло каменное ведро. Он обратился к фее. - Но если леди не против, я бы попросил сначала вернуть меня в деревню. Кто знает, может, хороший меч сделает полезным даже меня.
- Если вы что и упускаете, сэр Рольф, то только воспитание сыночка, ухитрившегося задолжать вообще всем вокруг так, что даже богам гадко. И продолжающего в таком же духе. Леди против новых долгов, ибо перевесилась чаша сия, и двоих этой лошади не свезти, - фэа сладко улыбнулась Уиллу, присела в реверансе перед Рольфом и потупила глаза. - И если разбирательства свиты со свитой - их дело, то помилуйте, милорд, у вас теперь взамен водопровод лучше римского! Свежая, чистенькая вода. И... заливные луга, как где-то там. Почти. Согревать, боюсь, уже вам.
- Сын, вы путаете проводника и ломовую лошадь. Такая хрупкая леди не утащит вас и ведро. Возьмите новый меч в оружейной. Но, милая госпожа, если я бы кого и согрел, так это вас, - улыбка Рольфа была не менее сладкой. - Однако, щадя ваше целомудрие, не стану даже помышлять. Сердечно благодарю, из этих лугов получатся великолепные выпасы. Полагаю, мы договорились с вами, добрая госпожа? Проводник для Уилла, отдающего свою свободу, честь и помыслы великой богине Морриган, взамен этой услуги и вашей обиды?
Уилл слабо представлял, что он должен был при этом чувствовать. Пока что чувствовалась только усталость, и лёгкое желание что-нибудь сломать.
- Пожалуй, - фэа запустила руку в остатки корсажа и вытянула оттуда изумрудную ленточку, почти такую, как на единороге. - Повяжем её вашему сыну на ухо вместе в знак скрепления договора? По узлу каждый.
- С вами несказанно приятно иметь дело, добрая госпожа, но вы это сделаете лучше. Изящнее, с присущим вам вкусом, - Рольф в полупоклоне подтянул Уилла за рукав. - А я хотел бы откланяться. Милый сын, поместье и гостья - на вас. Приглядите тут за порядком.
Порядок - в отношении нынешнего состояния поместья - звучало смешно. Уилл головой повернулся к Рольфу.
- Господин отец, знаю что от меня и так много проблем, но у меня есть просьба. Узнайте, пожалуйста, всё ли хорошо у моей матери. Боюсь, в некоторые места голуби просто не долетят. Для меня это важно.
Рольф кивнул, поцеловал руку Лиле и, вскочив на лошадь, ускакал. Уилл вздохнул - по крайней мере, о матушке теперь можно было волноваться меньше.
- Мне нужно вычесать единорога, - жизнерадостно заявила Лила и ласково погладила истекающие ядом двойные челюсти. - Одной, если позволите. Леди порой просто необходимо разорвать что-нибудь в одиночестве.
Уилл неглубоко поклонился, поднял каменное ведро с кровью.
- Я возьму несколько вещей и вернусь.
Под сапогами хлюпала вода. Затопило корпус, в котором была комната Алетты, ту часть здания, где была его комната, только подмочило. Уилл скинул одежду и прыгнул в холодную воду. Под покосившимися сводами она была тёмной, от упавших и накренившихся балок отходили круги, но он чувствовал себя грязным и побитым, так что даже такая ванна казалась спасением. В голове было удивительно пусто. Тело болело, хотелось есть и спать. Уилл попытался сорвать с уха завязанную фоморкой ленту, но Лила вплела её в волосы и наделала много мудрённых узлов.
Когда он вышел из воды, вытирая внутренней стороной рубашки волосы, показались бегающие туда-сюда, слуги. Они пытались спасти хоть что-то, стаскивали камни, отгораживая уцелевший корпус. Уилл на ходу махнул рукой, выстраивая за своей спиной небольшую каменную плотину. У каменной стены вышло широкое основание, плавно переходящее в узкую верхнюю часть. Плотина больше походила на по-особенному размытый волнами кусок скалы, и отделяла весь затопленный корпус. Не то, чтобы он чувствовал себя виноватым, и всё-таки.
Уилл переоделся и забрал из комнаты свадебный подарок демона. Ножом срезал с волос ленту, оттяпать её вышло только с приличным клоком волос, так что пришлось срезать и хвост, кое-как подровняв волосы ножом. К счастью ухо себе Уилл не оттяпал, только слегка задел шею. Потои он зашел на кухню, прихватив еды, и на ходу хрустя куриной ножкой, пошел в оружейную. Значит, Рольф предлагал ему стать чем-то вроде своего человека в услужении Морриган. Гамбит, да? Уилл улыбнулся. Надо понимать, что пешку при гамбите всё-таки отдают. Так или иначе, пока что Рольф и правда казался ему отцом и уж точно был главой рода. Даже поместье сейчас казалось более привычным, хоть из-за него всё и валилось. Так что ладно. Выбора сейчас всё равно не было, а он ещё даже не знал, кто с кем собирается воевать, и на чьей стороне его род. Уилл выбрал меч, и кольчугу под одежду, подобрал ещё один нож, такой чтобы помещался в сапог. Всё было мокроватым, но легко сушилось. Одевшись, Уилл сходил в коридор за каменным ведром и перелил кровь единорога в бронзовые фляги - кожу дрянь тут же прожигала. Даже камень, и тот уже дымился.

Портал перенёс их в лесок, неподалеку от Форрест-хилл. Можно было увидеть и деревню, и большой каменный замок, обнесённый тройной зубчатой стеной. Башни были укреплены, а над шпилями развевались тёмно-синие с белым флаги. На них, даже издалека, можно было разглядеть пылающий меч архангела Михаила. Даже воздух здесь казался спокойным. Уилл потянулся. В общем-то неудивительно, раз он сравнивал его с разрушенным поместьем. Оставался вопрос - на что он сдался главе ордена? Может быть, найти какой-то специфичный артефакт, который должен был храниться к церкви. Но как-то это дело не тянуло на приглашение от самого главы ордена.
В ворота по навесному мосту въехала карета с небольшой свитой. Видимо, из гостей сегодня был не он один, потому что те михаилиты, которых знал Уилл, обычное ездили верхом.
На входе Уилла встретили двое фламберговских вампиров, с которыми он встречался до этого. Юноши были в синих туниках, серых штанах и сапогах. За пояса были заткнуты кинжалы, на груди у каждого были вышиты пылающие мечи. Видимо, в итоге Фламберги решили сдать вампиров в орден. Вампиры - охотники на нечисть, страшное дело, если подумать. Оба юноши уважительно ему поклонились, Уилл так же уважительно поклонился в ответ. Когда он объяснил, что прибыл по приглашению главы ордена, его впустили. Один из парней пошел с ним в качестве проводника.
За первой стеной было что-то вроде, совмещенного с полосой препятствий, плаца. Уилл разглядел рвы, бревна, лестницы и несколько штуковин, названий которых он не знал. Мощеная дорога, по которой его вели, прошивала плац насквозь. Вообще, было интересно посмотреть, как жили и тренировались михаилиты. Орден не то, чтобы был закрытым - кажется, у михаилитов даже был гостевой домик, что и для монастырей в последнее время становилось редкостью. Но о секретах твареборцев всегда ходило много слухов.
- Как поживают сэр и леди Фламберг, я надеюсь у них всё хорошо? - Уилл попробовал завязать разговор, просто чтобы не идти молча.
- Миледи мать здорова, милостью Господа, - пожал плечами вампир. - Милорд отец - тоже. Благодарю, что спросили.
"Какой вежливый". Хоть вампир и был, не в пример ему самому, воспитанным, к продолжению разговора ответ как-то не располагал. Уилл рассматривал плац. С дороги можно было увидеть и тех, кто на нём занимался - мальчики шести-восьми лет. Босые, без рубашек, только в холщеных штанах. Наставник - мужчина лет сорока пяти, весь в шрамах, тоже был в одних штанах. Когда он повернулся и вежливо кивнул Уиллу, стало видно что вместо одной из рук, у тренера был держащийся на ремнях протез. Уилл вежливо поклонился в ответ. Значит, даже лекари ордена не могли вернуть руку. Ну или это был какой-то особый случай. Он обратился к вампиру.
- А что это была за карета?
- Гостья к брату Сапфиру. К брату-лекарю. Знаете, - оживился вампир, - брат Сапфир был в Саутенд-он-Си, когда там случилась амплификация трансценденций! Вместе с братом Нефритом. Это тоже наш лекарь.
Когда они прошли второе кольцо стены, в глаза Уиллу бросились пышные клумбы. Хотя был апрель, всё цвело и пахло. Клумбы, деревья, цветы - всё было очень ухоженным. Даже там, где зелень, как будто отвоёвывали у замка кусок стены или каменных ступенек, создавая приятный приятную тень, чувствовалась человеческая рука. Здесь тоже было много детей, но многие уже постарше. Все были одеты точно так же, как его проводник. Судя по звукам откуда-то слева - там фехтовали. У въезда в сад стояла та самая карета, которую он видел до этого. С другой стороны доносились команды - что-то вроде "сесть", "встать", "лечь"! Слышался топот ног, звуки борьбы, смех. Наставники, которых видел Уилл, все были покрыты шрамами. Один из таких - моложавый и темноволосый, в этот момент как раз тащил за руку мальчонку лет восьми, рыжего, как огонь. Мальчик мрачно сопел. Видать, чем-то провинился. Откуда-то совсем их далека слышались звуки кузни и стройки. Прямо по среди всего этого шума, под стенами жилого корпуса сидели на брусчатке два подростка. Оба не обращая ни на кого внимания, вдумчиво играя в шахматы. Все дети были разными, но все казались одинаково рослыми, жилистыми, здоровыми. Кроме всего этого, Уилл почти сразу ощутил, что магия в этом кольце как будто не шла в руки. Это, наверное, было нужно, чтобы кто-нибудь из учеников случайно не поджег корпус.
Всё вместе создавало приятную атмосферу. Наверное, как-то так должен был ощущаться университет, только тут было ещё больше детей и все были как один здоровыми и рослыми.
- Хорошо бы мне потом поздороваться с братом Нефритом, просто в знак уважения. А что, у вас так много говорят о Саутенде-он-Си? Кстати, вы Ник или Майк? Вы уж извините, но вы с братом очень похожи.
- Я - Ник. Спасибо, что спросили, - просиял клыкастой улыбкой вампирий юнец, но тут же осёкся.
Навстречу, лучезарно улыбаясь шла мисс Лилли Каффли, в таком же зеленом платье, что надела в дорогу Лила, с такой же изумрудной ленточкой в волосах. Следом за ней арапчонок тащил доверху нагруженную склянками корзину и рожа у него подозрительно напоминала лошадиную.
- Ой, сэр комиссар! Хи-хи, - выдала тут же Лилли, почесывая голову так, будто у нее засвербил рог. - Пришли извиниться, да ещё в самую резиденцию для этого забрались? Это такая прелесть, так мужественно и рыцарственно, хи-хи!
Уилл бы с радостью не видел этого лица ещё сто лет, а не прошло ещё даже десяти минут. Даже при том, что Лила старательно вытерла им пол коровника, её внешность не раздражала Уилла так, как лицо Лилли Кафли. Он размашисто поклонился.
- О, леди! Еда стояла комом у меня в горле, а вино потеряло всякий вкус, пока я знал, что не попробовал извиниться перед вами ещё хотя бы раз! Надеюсь теперь вы проявите доброту и простите меня? - Уилл был без понятия, что Лилли или Лила могли забыть в резиденции. Судя по всему, речь шла о каких-то препаратах. Хорошо, если в уплату не пошла кровь единорога, потому что не видать ему тогда нормального меча. Впрочем, он не знал, нужна ли кому-то в Англии эта кровь вообще.
- Никогда не прощу, хи-хи, - обрадовалась Лилли. - Пока не искупите своей вины!
Уилл сокрушенно вздохнул.
- Что ж, тогда мне остаётся только ждать возможности искупить вину. - Он ещё раз поклонился. Что у Лили, что у фоморки было бесполезно допытываться, зачем им нужно было в резиденцию. В любом случае, было бы очень хорошо, если бы его это не касалось.
Лилли глупо хихикнула, хлопнула ресницами и уставилась на него, явно подразумевая, что время искупления пришло.
"Чтоб её за ногу, она вообще собирается от меня отстать? Я уже и женился, а она всё помнит". Уилл поднял взгляд.
- Я так понимаю, вам на ум пришел способ искупления?
- О да, сэр баронет! О да! Я хочу, я хочу... Ах, не при юных михаилитах о таком говорить! Они пока еще такие чистые, такие... хи-хи!
Лилли дернула плечами, отчего рукава платья сползли по плечам, почти полностью оголив грудь.
- Приходите в воскресенье в таверну "Эй, красотка", милый, - неожиданно серьезно проговорила она. - Я вам там и расскажу, и даже - хи! - покажу.
"В принципе, если накинуть на голову тряпку..." жаль, что звали его только чтобы устроить ещё один скандал.
- Но леди, кажется в этот день таверна закрыта. Но ничего, встретимся в какой-нибудь другой, когда будет удобно нам обоим. - Уилл ещё раз быстро поклонился и ретировался по направлению дорожки.

В холле, обставленном с воистину королевской пышностью, где на Уилла с гобеленов смотрели всевозможные воины, а то и архангелы с мечами, парень тихо перемолвился с выскользнувшим откуда-то наставником и поманил Уилла с собой на лестницу. Восхождение было бесконечным. Неизвестно, как был построен этот замок, и какой отчаянный безумец его создавал, но лестница, которая должна была быть прямой, вилась вокруг столбов, изгибалась под немыслимыми углами и порой даже вела вниз. Но и это путешествие по странному лабиринту закончилось благополучно, хоть Уилла пару раз чуть не сбили с ног стайки смеющихся мальчишек, которых, кажется, странности лестницы не смущали. Парень остановился у двери из мореного дуба и кивнул Уиллу, чтобы подошел ближе.
- Магистр? - Ник просунул голову в дверь, без стука, нахально. - К вам тут... вот!
И бесцеремонно втолкнул Уилла в полутемный, освещенный лишь огнем камина, кабинет. Скудный солнечный свет, проникающий в комнату через зарешеченное окно, падал на аккуратно прибранный стол. Первым делом на нем бросался в глаза череп - по виду человеческий, украшенный резьбой по кости, он надежно придавливал к столешнице стопку бумаг. Огромные песочные часы на резных ножках башенкой возвышались на изящной золоченой чернильницей, полной перьев. Простой деревянный крест висел в простенке между окном и гобеленом, изображавшим деву с единорогом, а на широком подоконнике, за высокой резной спинкой, стояли подсвечники и странный, вычурный, но очень прозрачный кувшин, окруженный такими же прозрачными кубками в металлической оплетке. В кувшине алело вино, даже по виду - тягучее и ароматное. Разглядывая все это, Уилл не сразу увидел Филина. Магистр сидел у камина, держа в руках свиток с тяжелыми печатями, а столик темного дерева подле него был завален кипой таких же посланий, конвертов и голубиных записочек. Огонь плясал в камине, бросал красноватые отблики на темно-синюю рубашку Верховного магистра, золотил белые волосы и в этом неверном свете становилось видно, что у него высокие острые скулы и упрямый подбородок, какие бывают только у немцев. А еще - что он пожилой, но не старый. И очень спокоен, точно не комиссар к нему пришел, а простой проситель.
- Добро пожаловать, мистер Уилфред, - губы магистра дрогнули, собираясь сложиться в улыбку, но так и застыли. И лицо Филина стало мечтательным, ласковым и ехидным одновременно. - Добро пожаловать.
Уилл, которого поглотила атмосфера кабинета, встрепенулся и поклонился.
- Здравствуйте. - Почему-то возле этого человека он чувствовал себя очень молодым и очень глупым. Уилл пожал плечами, не зная что ещё можно сказать. - Надо сказать, более впечатляющего способа доставки писем я никогда не видел. Чем я могу быть вам полезен?
- Письма, да, - верховный магистр улыбнулся, указывая на одно из твердых кресел у стола, хотя рядом с ним стояло мягкое, такое же как то, в котором сидел он сам. - Фанфаронство. Знаете, воспитывая детей сам поневоле становишься ребёнком, что в моём возрасте даже простительно. Известно, что старый, что малый. Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твоё радости во дни юности твоей... Хотите вина? С анжуйских виноградников, оно греховно терпкое, как поцелуй куртизанки.
Уилл налил два кубка, каждый из которых выглядели как стеклянные позвоночники, удерживающие красный шар крови. Кувшин, слитый из нескольких стеклянных трубок, напоминал окружающие сердце артерии, полные крови. Это всё, может быть, и было частью фанфаронства, но уж слишком впечатляющего. Уилл протянул один из кубков магистру, и только потом сел в кресло.
- Благодарю, и за вино и за гостеприимство. Если честно, совсем не разбираюсь в вине, и вряд ли в ближайшее времени начну. До этого, хорошее вино мне приходилось пробовать только в кабинете господина-отца. Говоря по правде, даже в юности моей столько мороки, что я просто боюсь момента, когда она закончится.
- Вкус к хорошему вину приходит с возрастом, но не спешите взрослеть! Господи милосердный, как прекрасно быть юным!
Магистр Филин с наслаждением потянулся, пригубил кубок и швырнул в дверь тряпичный мячик, который извлек из кресла. Возникший на пороге Ник оказался вооружен ломящимся от еды подносом, на котором дымились жареные перепелки, облитые гранатовым соком, истекал соленой слезой сыр и подмигивали румяным бочком свежие, удивительные для ранней весны, персики.
- Ешьте, мистер Уилфред, прошу вас. Должно быть, вы устали и проголодались. Отзвуки из Рочфорда долетели и сюда. Признаться, будет непросто успокоить некроэкосистемы... Впрочем, не будем об этом. Для чего еще нужны псы Господни, михаилиты? Но я невежлив, до сих пор не поздравил вас со столь выгодным и несомненно приятным браком. Благополучна ли леди Алетта?
Уилл вдохнул. Слишком долго он не мог найти собственную жену, а когда найдёт, должен был отдать её кровь богине.
- К сожалению, не знаю. Из-за этого от Рочфорда и доносился шум. - Он сделал глоток вина, сладкого и тягучего. Ему сейчас больше понравилось бы что-то терпкое. - По поводу некроэкосистемы, в своё оправдание скажу, что я не стал её частью только из-за того, что господин отец оказался рядом. Ну это ещё может успеться, пока ищу жену. Поэтому долго пользоваться вашим гостеприимством я не смогу, хотя оно замечательное - и вино, и гостеприимство.
- Некромагия в Англии, да хранит Господь короля, карается сожжением и четвертованием, - меланхолично заметил магистр, что-то помечая в свитке. - Но не волнуйтесь, вас это, вероятно, не коснется. Братья исследуют ценоз, установят причины, и милорд Кромвель примет справедливое решение.
Уилл пожал плечами.
- Буду надеяться, что не коснётся. Да и что взять с обычного комиссара? Вы кстати на знаете, продажа крови единорогов в Англии разрешена? - Уилл взял одну из булочек - не то чтобы от голода, но и не то чтобы ради приличия. С закрытием следов лучше мог разобраться Рольф, а он сам только наделал бы больше проблем. Хотя задать вопрос, Кромвель так или иначе задаст, а он ещё не отчитался о пропавшем монастыре.
- Кровь единорогов продавать тоже запрещено, как и любые части тварей. Впрочем, пора перейти к делу, не находите? "Вы взамен отдадите Ордену то, что уже имеете, но еще не знаете", - сказал тогда брат Нефрит. Помните?
Магистр Филин поставил кубок прямо на кипу бумаг и с интересом поглядел на Уилла.
- Нечасто наши братья произносят эти слова, и предназначение за святое слово - плата справедливая. Вот только случилось так, мистер Уилфред, что аккурат за пару минут до этого ваша матушка сосватала вам невесту. Милое, нежное, невинное дитя, которое вы задолжали Ордену. Я вынужден просить вас исполнить обещание.
Уилл вздохнул, отложив булочку. Зря он понадеялся, что письмо не станет причиной новых неприятностей.
- Я женатый человек, и пытаюсь быть добрым христианином - а у доброго христианина одна жена, которая принадлежит ему, и которой принадлежит он. Обряд проводится в храме и требует согласия обоих сторон, а потом ещё и консумации.
- Я вижу, вы хорошо знаете теорию брака, - позабавленно вздернул бровь магистр. - Впрочем, добрые христиане с некромагами не якшаются, и как лицо духовное я вынужден наложить на вас епитимью. Строгий пост в течение недели. Но, дитя моё во Христе, хоть всё это и бесспорно, что мы будем делать с Предназначением, которое указало именно на Иллу Шют?
Уилл отодвинул поднос ребром ладони. Принести еду и запретить её есть - смешно, особенно, если учитывать симбиота. Его злило, что оказалась замешена какая-то незнакомая девушка. Тут нужно было сказать отдельное спасибо матушке, которая полезла, куда её не просили. Это при том, что на него ещё и обижались. Проблема в том, что спорить с орденом было чревато, и если михаилиты хотели - найти девку раньше Уилла и забрать её, не стоило им никаких усилий. Уилл вздохнул.
- В той мере, в которой я имею на это право, отдаю Иллу Шют ордену. Как того требует договор и предназначение. Это всё, о чём вы хотели поговорить? - Учитывая чувство юмора магистра, прибыльными делами должны были оказаться какие-то проблемы с распиской. Ну или что-то в этом роде.
- Вы, сын мой во Христе, излишне дерзки, - с тяжелым вздохом заметил магистр, будто Уилл не облегчил его ношу, а взвалил свою. - Вы ешьте, ешьте. Каяться будете только завтра. Знаете, я в вашем возрасте успевал нагрешить до завтрака сотню раз. Помнится, мне лет эдак пятнадцать было, и решили мы с Ежом и Цирконом надраться...
Филин зажмурился, живо напомнив птицу, чье имя он носил, и улыбнулся.
- Что вы хотите за кровь единорогов, сын мой?
Ещё бы он не был дерзким, когда ему между делом сообщали, что целую неделю вместо мяса придётся жрать штукатурку. Учитывая, как сейчас выглядел магистр Циркон, ему тогда должно было быть максимум два года. Интересно, он держал пост после каждой встречи с главой ордена или такие меры были предназначены только для комиссаров. Ладно, михаилиты, судя по всему, воспринимали Иллу как обузу и считали, что всё равно должны исполнить предназначение. Да и удовольствовался магистр одними его словами.
- Меч. - Просто ответил Уилл, взяв с подноса кусок мяса. Не будь симбионта, он бы из принципа не стал есть, но такими темпами, дело действительно могло закончиться штукатуркой, причём прямо в кабинете магистра. - Я хотел бы орденский меч, который не расплавится от первого же удара по твари. Обычный клинок я испортил в тот же день, как его получил. Поэтому за кровь я хотел бы просить о мече.
- Честная цена, - согласился с ним магистр. - Хотя я вам не советую сражаться с тварями, не имея навыков. В первый год выпуска Орден теряет многих детей, а ведь их учили ремеслу двенадцать лет! Те, кто доживают до третьего года после выпуска, покрыты шрамами и зачастую увечны. Но - меч так меч. Желаете сами выбрать или приказать Нику принести?
- Если вы не против, положусь на вас. Специально я с тварями не дерусь, но иногда приходится - отчасти потому что много езжу, отчасти из-за монастырей. Не знаю, как было раньше, но сейчас некоторые из них совсем не кажeтся безопасными. - Вообще, Уилл тоже не особо рассчитывал дожить до конца первого года службы. Но если подумать, сейчас, после того, как он увидел израненных и, как сказал сам магистр, увечных михаилитов, орден стал выглядеть немного под-другому. Всё-таки на дорогах михаилита, потерявшего руку, увидишь не часто, а от этого руки они реже не теряли. - Может быть это не моё дело, но скажите, что будет с Иллой Шют?
- Признаться, сын мой, я сам в некоторой растерянности. Раньше Предназначение приводило к нам мальчиков. Детей. Но никак не взрослых, созревших для брака женщин, - Филин пожал плечами. - Но мы не людоеды и не живодёры. Быть может, она станет сестрой милосердия. Или садовницей. Или нянькой для малышей. Или капитул подберет ей хорошего мужа и тем самым выполнит своё Предназначение.
- Звучит не так уж и плохо, выходит что ей даже повезло... - В комнату, с мечом в руках, вошел Ник. Юноша вручил меч магистру и отошел обратно к двери. Главный лекарь ордена сейчас был в резиденции, и Уилл, кроме всего остального, думал о симбиоте. С одной стороны, демон уже несколько раз спасал ему жизнь, с другой - то, как смола разрослась по его телу, уже просто пугало. Такими темпами, даже лучший лекарь ордена мог оказаться не в силах её вытащить. Кроме всего этого, демон зачем-то понадобился Морриган, это могло означать, что симбиот полезен, и точно означало - что носить его с собой очень опасно. Уилл думал об этом именно сейчас, потому что, кроме фляг с кровью, ничего ценного у него с собой не было, а даже осмотр у лучшего лекаря ордена, должен был стоить дорого. Значит, нужно было обменять меч не на всю кровь, а желательно только на одну флягу. Всё-таки магистр покупал её не лично для брата Сапфира, а Сапфир кажется зарабатывал деньги отдельно, продавая той же Лилли какие-то снадобья. В общем, кровь в качестве платы, могла сгодиться. Магистр поднялся, вытащил меч из ножен и положил его на палец, демонстрируя баланс. Уилл тоже поднялся, подняв с пола одну флягу.
- Одна фляга крови в качестве платы вас устроит? Я вижу, что меч хороший, но ингредиент редкий.
- По рукам, - безмятежно согласился магистр, вгоняя меч в ножны. – С вами приятно иметь дело, сын мой во Христе. Ник, чадо, прими у сэра Уилфреда флягу и отнеси её монахам. Да поживее!
Вампир выхватил сосуд из рук Уилла так быстро, будто время для него было легкой игрушкой, и исчез за дверью. А Филин отдал оружие и снова удобно устроился в кресле, взмахом руки предлагая Уиллу вернуться к трапезе.
- Монахи проведут ряд реакций, чтобы удостовериться, кровь ли это единорогов. И единорогов ли. Не то, чтобы я вам не доверял, но… Подождите несколько минут, дитя моё, коротая время за вином и этими жирными перепёлками.
Уилл пожал плечами, упирая меч о стул и усаживаясь. Магистр как-то легко согласился всего на одну флягу, видя, что у Уилла их целых три. То ли кровь была ценной, то ли он не до конца верил Уиллу.
- Не знал, что бывают такие реакции. Скажите, раз речь пошла о крови и о реакциях, насколько трудно найти отца, имея в распоряжении кровь сына?
- Люциферитские ведьмы такое практикуют, - пожал плечами магистр. – Но сие – страшный грех, сын мой. Кровь есть душа, а душа принадлежит Господу нашему, и облачение в тело для неё – величайшее падение, как учит нас Писание. Братья Харза и Шафран способны сделать это, не пачкая её ведьминской грязью. Но такие услуги Орден даже во времена былые оказывал за достойное пожертвование.
Как раз к концу речи появился Ник и с клыкастой улыбкой кивнул магистру. Уилл оглянулся на него.
- Ну, насколько я понял, кровь та. Скажите, а сгодилась бы в качестве пожертвования ещё одна фляга крови? - Могло выйти так, что лекарю кровь совсем не понадобится, а таскать её с собой Уилл не хотел.
- Орден всегда благодарен за редкие ингредиенты. Детей нужно учить, а мы стремимся к тому, чтобы снизить смертность среди новых воинов. Очень тяжело их хоронить, а ведь многие михаилиты даже могилы не имеют, будучи упокоенными в желудках тварей.
Филин замолчал, подбросил в камин щепки и вздохнул.
- Вы хотите найти своего отца?
Уилл провёл рукой по новым ножнам. Не любил он разговоров об отце - не то, чтобы испытывал к кровному родителю неприязнь, просто считал чужим человеком. К Рольфу слово "отец" как-то подходило легче, без оговорки. Хотя он и не был родным.
- Мне нужно найти его меч, но никаких зацепок, кроме крови нет. Отца я ни разу в жизни не видел. Может, то что я не горю желанием встретить родного родителя недостойно, но так уж оно.
- Господь велел любить и почитать своих родителей, какими бы они не были, - Филин снова вздохнул. - Но в то же время апостол Павел сказал Колоссянам: "Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали". Для того, чтобы призвать в резиденцию Харзу или Шафрана потребуется время. Конечно, есть и другие, но они совсем юные, и я не могу подвергать их неокрепшие разумы такому испытанию. Однако, дитя моё, если у вас есть еще дела к Ордену, то говорите. И ешьте, прошу вас. Вы выглядите изможденным.
- Перед тем, как искать меч, я бы всё-таки хотел найти жену. Может к тому времени брат Шафран или брат Харза сами заедут в резиденцию. - Уилл вздохнул. Когда он вспоминал, как доставала из него симбиота Лила, по коже начинали бегать мелкие, холодные мурашки. Жаль, что от вздохов, демон из его тела никуда бы не пропал. Иногда казалось, что вместо такой пытки, можно было и дальше просто жить с демоном. Дело только в том, что если демона захочет вытащить богиня, церемониться она не станет. - А дело, вернее ещё одна просьба, у меня есть. Я хотел бы, чтобы меня осмотрел брат Сапфир и, если получится, помог мне. Пожертвовал бы я за это последнюю - третью флягу. Больше у меня и нет.
Филин негромко хмыкнул и поднялся на ноги, чтобы сесть за стол. Он переложил несколько тяжелых свитков в сторону и уставился на Уилла так, будто никогда не видел ни юноши, ни комиссара.
- Прежде чем Ник проводит вас в лекарскую, скажите, зачем вам брат Сапфир?
Взгляд почему-то показался Уиллу тяжелым, хотя никакой агрессии в нём не чувствовалось.
- Потому что, как я слышал, он очень хороший лекарь, а помощь мне нужна с заразой, которую я подцепил в Саутенде-он-Си, очень непростой. - Он поднялся, и низко поклонился магистру. - Спасибо за то, что уделили время и проявили гостеприимность.
Глава ордена улыбнулся и поднял руку, благословляя Уилла.

В лекарскую Ник провёл его по узкому коридору. Комната была белоснежной, почти до этого, что слепило в глазах. Пахло травами, настойками и чистотой. Стояли несколько отполированных до блеска каменных столов, на них пестрили подписанные на латыни пузырьки. Сапфир - рослый, всё ещё статный, но уже слегка оплывший мужчина с животом от сидячей жизни, появился из боковой дверцы, вытирая руки куском полотна. Лет ему было около пятидесяти, одет лекарь был в кровавого цвета мантию. Уилл поклонился, и сел на предложенную деревянную скамейку у стены. Скамейка оказалась удивительно твёрдой, почти каменной. Ник незаметно исчез и Уилл остался один на один с лекарем. Осмотров и лечения он до этого как-то особо не боялся, но вот после истории с Лилой, ощущение было такой, будто попал он чуть ли не в пыточную.
- На что жалуетесь?
Уилл пару секунд думал, с чего начать рассказывать о демоне. Ничего, что звучало бы по-человечески, в голову хоть убей не приходило.
- Так вышло, что... я корку хлеба съел, ну и на ней был демон. В общем, у меня теперь что-то вроде демона-паразита в теле.
Сапфир участливо кивнул и присел рядом, теплыми руками ощупывая его голову. Аккуратно, даже нежно, он стянул с Уилла оверкот, потом - рубашку и штаны.
- Очень, очень нехорошо, - всё это время говорил он. - Medula spinalis отвечает глухо, filum terminale internum вообще не чувствую, septum cervicale intermedium тоже поврежден. Нехорошо, ц-ц-ц. И как назло, лекари все на тракте. Нефрит в Суррей умчался, где Циркона носит - только Господь ведает. Грехи наши... Но не волнуйтесь, не волнуйтесь, всё пока поправимо. Не забывайте в будущем крестить пищу перед едой. И я советую убрать демона как можно скорее. Обычно они прорастают в голову, в encephalon cerebrum и в testis, вплоть до glans penis. Им так удобнее размножаться, знаете ли.
Слова, немалая часть которых была латинской и от того звучала ещё неприятней, производили эффект. Уилл и сам чувствовал, насколько глубоко демон в него пророс, особенно когда Лила пыталась его вырвать. По словам Сапфира, выходило, что он не владел лекарской магией. А может просто хотел посоветоваться с кем-то ещё. Уилл вздохнул.
- А вы могли бы его убрать? Не очень хочется, чтобы он начал... размножаться.
- Ну разумеется, - Сапфир глянул на него недоуменно. - Что ж я вам, костоправ из уличной цирюльни? Однако, работа тонкая и помощь коллег не помешала бы. Однако же, справимся. Сейчас вы выпьете вот этот декокт и немного поспите. А мы с ассистентами сделаем так, чтобы вы проснулись, Уилл.
Из двери вышел мужчина в такой же алой мантии и протянул Уиллу маленький серебряный кубок, в котором плескалось терпко пахнущее валерианой зелье.
"Охренеть, как страшно".
Вот он дрался с ожившими трупами, чуть не подох, порванный фоморкой, и ещё много, много всего, а сейчас всё равно было жутко страшно. И михаилитам он всё-таки доверял, и смерть во сне была не самой худшей - а ему всё равно было страшно. Наверное, дело было в том, что проснётся он или нет, зависело не от него и он не мог ничего сделать. Уилл выдохнул, взял из рук мужчины кубок, секунду вглядывался в жидкость, а потом выпил её одним глотком. Вкус у жижи был отвратительный, но чувствовал его Уилл недолго - по телу почти сразу разошлась приятная эйфория, в груди поднялась радость. Он даже ощутил лёгкое возбуждение, а потом резко провалился в темноту.

Перед глазами носились разноцветные картинки. На каких-то был Фицалан, на каких-то женщины в разноцветных платьях. Было что-то про зло, про уникальность. Всё мешалось, перетекало одно в другое. Уилл тихо застонал, приходя в себя. Он лежал под одеялом на мягкой постели. Потолок сверху был выбелен, пахло чистотой. Опять Дик, как и в тот раз с жертвоприношением. Может быть, его просто мучила совесть за мать лорда или за десять тысяч. Уилл повёл головой. Рядом на стуле сидел и читал смешно контрастирующий с его телосложением огромный том хилый мальчишка. Уилл попробовал сесть в кровати. Чувствовал он себя отвратительно, и очень хотелось пить. Так, ну операцию он пережил, теперь нужно было как-то пережить Лилу, которую он заставил ждать под открытым небом.
- Можно выпить чего-нибудь?
- Я бы на вашем месте сначала спросил, какой день на дворе, - меланхолично заметил мальчик, протягивая ему глиняную кружку с мятным отваром.
Уилл сделал несколько больших глотков, облегченно выдохнул.
- От того, что я спросил бы первым делом о том, какой сегодня день - день бы не поменялся. А вот жажду я утолил, спасибо, - он вернул кружку юноше. - И какой сегодня день? Меня, кстати, зовут Уилфред.
О чём он не подумал, так это о том, что Лила ждала его, и о том, что после операции он не сразу сможет держаться в седле.
- Сегодня тридцатое апреля тысяча пятьсот тридцать восьмого года. Брат Сапфир уж и не надеялся, что вы очнетесь. Меня зовут Листом, и я ваша нянька.
Мальчик перевернул страницу, на которой была нарисована мерзкого вида русалка, и вздохнул.
- Так и знал, что спрашивать про день - было плохой идеей. Ну да мне кажется, пролежи я тут два года, по мою душу уже давно бы пришли, - ощущение было такое, будто он потерял в весе, хотя руки вроде бы совсем не исхудали. - В любом случае, хоть в пятом, хоть в седьмом году, мне можно вставать?
- Никто не войдет в резиденцию, если на то нет желания капитула. Даже повелитель преисподней под ручку с чертовой бабушкой, - меланхолично просветил его ребёнок, переворачивая еще одну страницу. - Но вставать вам можно, разве что брат Сапфир сказал, что вы можете блевать дальше, чем видите. Точнее, он сказал, что непременно будете. Потому что декокты - дело серьёзное.
Уилл вздохнул, невесело посмотрев на . Радостного мало. Интересно то, что если бы и правда прошли три года - то выйдя из резиденции, он мог тут же поплатиться за невыплаченный богине долг. Проблематично. Не говоря уже об Алетте и матушке. Уилл задрал рубашку. Шрам нашелся, но совсем не сразу - тонкая, бледная полоска, уходила с правого бога на спину. Уилл опустил рубашку, и попробовал встать.
- Скажите, а что сделали с тем, что из меня вытащили?
Если симбиот зачем-то был нужен богине, то имело смысл забрать его с собой.
- Biopsia, наверное, - невозмутимости мальчика позавидовал бы и весь капитул магистров скопом. - А потом уничтожили, как водится. Никто такую дрянь не будет держать, чтобы вы смогли своё любопытство почесать. Да еще и три года!
- Про три года я не верю - я бы за это время совсем иссох. А я... ну не то, чтобы мясистый, но в общем как и был. Могу я переодеться в свои вещи? - На вид парню было лет восемь, но это не очень соответствовало достаточно взрослой речи. В том, что демона уничтожили, в общем не было ничего плохого. Уилл немного опасался, что даже покинув тело, зараза останется чем-то вроде слепка его самого. Эх, а он к демону даже привык.
- Это вы зря. Ну, не верите. Потому что ваша матушка все пороги тут истоптала. И всю капеллу обмолила, - Лист подскочил на ноги, бережно отложив книгу. - Я принесу вашу одежду. Только она не модная уже.
Однако, вопреки ожиданиям со стопкой одежды через несколько томительно долгих минут явился не мальчик. В дверях кельи возник Филин, впуская в приоткрытую дверь гомон детей, лязг оружия и тонкий запах лечебных трав. За прошедшие годы верховный магистр не изменился, разве что сменил рубашку на серую да надел кожаный колет.
- Доброе утро, мистер Уилфред, - с улыбкой поздоровался он. - Рад видеть, что вы в добром здравии. Признаться, вы заставили нас поволноваться.
Магистр положил одежду на кровать. Одежда оказалась чистой, совсем без пыли, вряд ли её стирали каждый месяц. Разве что прямо по дороге магией. Уилл стал одеваться, всё ещё не чувствуя силы в ногах. Интересно, зачем он понадобился магистру, вряд ли его решили просто проведать.
- Спасибо, что беспокоитесь. Я надеюсь, я был не слишком большой обузой?
- За три дня сложно стать обузой, а Устав требует от нас помогать страждущим, - просветил его магистр, а потом громко чихнул, поспешно закрыв лицо куском полотна. - Однако, должен передать наставления брата Сапфира. Вам надлежит соблюдать диету, не есть жирного и жареного, почаще мыться и молиться. И не употреблять всякую дрянь в городах, где творится чертовщина. Благословляю вас в труде вашем, сын мой во Христе, ступайте с миром.
Уилл поклонился, улыбаясь. Надо отдать должное, ещё бы с полчаса без магистра, и мальчик бы его убедил. Ну, или по крайней заставил поволноваться.
- Спасибо.

Перед тем как уйти, Уилл попросил передать его благодарность Сапфиру. Тратить ещё больше времени лекаря на то, чтобы поклониться лично, он не стал. К воротам его провёл улыбающийся Ник. Перед самым выходом вампир вручил Уиллу узелок, судя по всему, с едой. Уилл тоже улыбнулся в ответ и поблагодарил юношу. Всё-таки и вампиры, судя по всему, бывали разными. Это нужно было запомнить. Вообще, после посещения резиденции, относиться к михаилитам он стал намного лучше. Уилл был уверен, что у ордена хватало своих тайн, но когда имеешь дело с тварями и демонами, иначе быть не может. Ну и глядя на Фламберга, он ошибочно решил, что михаилиты хоть и могут быть людьми хорошими, но обязательно станут задирать нос. Оказалось совсем не так.
Выйдя на улицу, Уилл удивился, почувствовал, как хлещет ветер по лицу. Шел снег. Когда он вышел на мост, стало понятно, что во всей остальной Англии цвела и пахла весна. Снежная буря кругом очерчивала границы резиденции. За мостом, у самого края бури, шаг до неё не доставая, с безмятежным лицом стояла Лила. Мало весёлого, если буря была итогом его задержки. Тогда он, должно быть, действительно, доставил немало беспокойств. Уилл перешел мост, и остановился за два шага до Лилы, решив сначала проверить, безопасно ли было выходить за круг. Снег бил по лицу, он с улыбкой поклонился.
- Здравствуйте, извините, что пришлось меня ждать. Надеюсь вы не сердитесь?
- Нет.
"Ага, ну я так и понял".
Уилл вздохнул. Безопасно или нет, а идти дальше ему так или иначе было нужно.
- Ну, тогда полагаюсь на вас, как на проводника. - Он вышел из снежной бури под приятное весеннее солнышко. То-то веселья будет, если буря ещё с пару дней станет ходить за ним одним. Хотя кто знает, может дело было совсем не в Лиле. Уилл моргнул и на секунду растерялся, оказавшись совсем в другом месте.
Статуя выглядела живой. Серый гранит ниспадал складками плаща с широких плеч, подчеркивал строго нахмуренные брови, острее делал высокие горские скулы, утяжелял подбородок. Даже меч - и тот казался тяжелым, грозным. Суровым. Его Циркон держал в левой руке, а правой бережно прижимал к себе крылатую малютку, в заостренных ушах которой угадывалась эльфья кровь. У ног гранитного магистра стояли две феечки из розового мрамора, сложившие руки у груди, подобно собачкам уличным артистов. Их оскалы не оставляли сомнений - охраняют. Напротив Циркона расположилась другая статуя, мраморная. Эльф, чертами лица отдаленно напоминающий своего соседа, попирал ногой какую-то клыкастую тварь, убирая при этом в ножны меч. Его лицо дышало бесстрашием и мужественностью, которые не портили даже голубоватые потеки чьего-то дерьма. На площадь, сплошь покрытую лентами, блестящими обрывками тканей, комками бумаги, бутылками, объедками и храпящими телами, статуи взирали без интереса. Равно, как и на каменные солидные дома, часть из которых выглядела брошенными, зато другие щеголяли новенькими железными дверями и яркими витражами окон.
Уилл с интересом рассматривал статуи и дома, гораздо меньше внимания уделяя валяющейся на земле публике. А магистр любил размах, вон оно как, оказывается - как поговоришь - вроде скромный человек. А тут и эльфийский ребёнок в руках и феи охраняют. Ну да у богатых свои причуды. Уилл обернулся к фоморке - та явно была страшно оскорблена его трёхдневной задержкой, а Уилла от этого всё больше подмывало как-нибудь пошутить. Что-то вроде полезности свежего воздуха.
- Впечатляющее место, куда дальше?
- Дальше - пить! - Радостно ответили у него из-под ног, и по парапету эльфа всполз невысокий мужчина, кожа которого слабо отливала зеленым. - Потому как праздник! Счастье-то какое!..
Уилл с весёлой улыбкой посмотрел на фоморку, которая судя по всему, не собиралась с ним разговаривать.
- А что за праздник? - Переспросил он у мужчины. Видимо, с этого момента искать Алетту должен был он сам, а гордая фоморка больше не собиралась говорить ни слова, сверх необходимого.
- Весёлый! - Гордо сообщил мужчина. - Пятилетие как пришел Он и наши шахты снова стали безопасны! Ты разве не на турнир героев пришел?
- Может и на турнир, а какой приз? - Не переставая улыбаться спросил Уилл. Турнир, насколько он понимал, был в честь магистра Циркона.
- Твоя золотая статуэтка, - почесал голову мужчина. - А если хочешь форму для отливки, чтоб поклонницам раздавать на подарок, то нужно пройти ратушу.
- А что такого в ратуше? Это разве не дом, где работает городской управитель.
Приз соответствовал духу праздника и городским статуям, вот только было непонятно, откуда начинать искать Алетту.
- Низ-зя, - пьяно сообщил местный житель, - говорить, что в ратуше. Скучно же будет. А вот слышал, у орков есть наикрасивейшая госпожа? Ее еще зовут так чудно. Вот победю в турнире, пойду туда. Они ведь её всяко в плену держат!
- Вы вспомните, как её зовут - глядишь и я с вами пойду. - Чем дольше Уилл говорил с пьяницей, тем больше хотелось ?асково взять его за волосы и окунуть в ведро с водой, и держать так с минуту.
- Так орки имя не говорят. А то украдут же.
Говоря об орках, зеленокожий тыкал пальцем в возвышающийся над городом сказочный дворец с подобием арабских минаретов. Над ратушей - зданием без окон, было видно что-то вроде фата-морганы. Уилл секунду разглядывал мираж. Спрашивать как давно у орков появилась госпожа было бесполезно, потому что время в мире фэа текло иначе. С временем он уже совсем запутался, толком не соображая где и сколько дней он провёл.
- А что это у вас над ратушей за мираж такой?
- А это маги отчебучили. Чтоб все знали, где орки госпожу держат, - охотно пояснил зелёный.
Уилл хотелось сломать зеленокожему нос, а потом ходить по площади и ломать носы всем лежащим мужчинам.
- Маги что ж недовольны тем, что она у орков? Может хотят отобрать? - Ему бы получить хоть один намёк на то, что речь вообще шла об Алетте. Зная Лилу, да и вообще как всё обстояло в мире фэа то, что его принесли сюда могло вообще ничего в итоге не значить.
- Так кто магов знает? - Удивился пьяница. - Но если есть замок, госпожа и орки, то надо спасать! Потому что это достойно героя!
- Спасём, обязательно спасём. - Недовольно вздохнул Уилл, оставляя пьяницу в покое и шагая в сторону ратуши. Кажется, уже легче было самому сходить и посмотреть.

Ещё когда Уилл только приближался к ратуше, с её стороны послышались пьяные крики и споры. Из-за них, хочешь не хочешь, верилось в слова заленокожего про орков и магов. Здание и правда оказалось совсем без окон, даже рядом с им было очень шумно. Уилл осторожно приоткрыл ворота, опасаясь как бы его не шарахнуло молнией или чем-то ещё. По его руке и правда пробежала какая-то магическая искра, скакнула вверх по запястью и стихла в волосах. Благо убийственного эффекта не последовало. Внутри пили и веселились. Удивительно, но среди магов оказалось много женщин, некоторые были одеты очень развратно, оставаясь чуть ли не в одних набедренных повязок. В глаза бросились несколько пьяных магов в платьях. Рост и раса веселящихся тоже разнились, были совсем низкие, были странно вытянутые, у кого-то были крылья. Все о чём-то спорили, что-то кому-то доказывали. Уилл осмотрел зал. В углу с недовольным выражением лица сидел фэа. Суды по солидной охране из наёмников, кто-то очень важный. У этого, может, можно было выпросить что-то толковое. Но сначала нужно было узнать кто это вообще такой и при чём тут орки. Уилл высмотрел среди пьющих типа в золотой кольчуге, который пил немного в стороне от шума. За исключением кольчуги тот выглядел вполне нормально, так что Уилл решил попробовать узнать что-то от него. Он подошел к столу.
- Здравствуйте, вы не против, если я присяду?
- Склони усталые колена, воин, присядь, поведай о кручинах. Лилейном Златокудрым я зовусь, и нет мне равных в землях этих и окрест их, - приветливо улыбнулся золотокольчужный.
- Уилфред, рад знакомству. - Уилл сел напротив. Видимо, в этом городе все были с приветом, но по крайней мере соглашались с ним говорить. - Я ищу девушку по имени Алетта, не слыхали вы о такой?
- Алетта поцелуи мне дарила, ласкала жарко, пела песни, - сладко зажмурился Лилейн. - Стекали по плечами густые косы, уста алели, и ланиты тоже.
Уилл вздохнул, ему всё больше хотелось заговорить с рыцарем в таком же тоне, подтрунивая над ним, но он удерживался.
- Вы, видимо, о другой Алетте. Скажите, а кто тот господин, которого так усиленно охраняют?
- Сие правитель града. Он достойный эльф и рыцарь, и красавчик.
Уилл скептически поднял бровь.
- Ага, а что за орки и что у них за дворец? - Судя по всему то, что творилось в городе, управляющему не нравилось. Это можно было понять.
- Орки крылатые, - погрустнел рыцарь и резко наклонился, уклоняясь от пролетающей кружки, за которой оставался фиолетовый шлейф. - Копьём их тычешь, а они всё крутят лапами, крутят. И замок у них такой славный, что и почтенные мои прежние жизни не видали. Весь фигуристый и ввысь тянущийся, как подобает возвышенной духом и телом пышной госпоже! Но позвольте, милостивый государь, отчего же Алетта - и вдруг другая?
Уилл приподнялся со стула, чтобы посмотреть какой эффект вызвала пролетевшая. Не прилетела бы ему такой по голове.
- Потому что та Алетта, которую я ищу, не стала бы вас целовать. - Он вернулся на место. - Скажите, а что за госпожа у орков? Давно ли она появилась?
- Но отчего же? Ведь Лилейн и златокудр, и пригожен, разумен. Рука тверда, а меч - остёр! Меня девицы любят, чем Алетта хуже? - Искренне удивился рыцарь. - И отчего бы ей меня не целовать?
"А чем я хуже, о рыцарь. Волосы цвета вороньего крыла, поступь уверенная. Я даже сегодня ещё не блевал, хотя доктора обещали и наверняка в итоге блевану!"
- Тем, что Алетта, которую я ищу, моя супруга. - Устало ответил Уилл. - Так что там с леди, расскажите мне, пожалуйста.
- С которой леди? Но Алетта не может стать супругой такого вот не статного сеньора, она чиста! Она прекрасна, как заря, как солнце!
- Вы лучше скажите, где вы её в последний раз видели. Раз уж воспоминания о её красоте ещё так в вас свежи, значит не так давно? - Белобрысому оставалось только забраться на стол и закукарекать петухом. Вообще, идея о том, что брак был несправедлив для Алетты, неприятно скрежетала где-то вглубине груди. Но так или иначе, они уже были женаты.
-Я вижу её постоянно, ведь образ светлый не померкнет, - горестно закивал рыцарь. - Его не затушить и оркам в замке, не скрыть за стенами красу Алетты! Спасти её - моё призвание и благо!
Уилл устало вздохнул. Видимо другого выхода не было.
- Поведайте мне историю о том, как вы её впервые увидели, ведь именно с этого момента обычно начинаются все легенды и сказания. А ваше подвиг несомненно станет легендарным.
- Я помню, как она сошла с небес, на белых крыльях, в сиянии ангельском! Золотые кудри текли по плечам рекой, а нежные щеки обжигали слёзы! Ах, как сладки были поцелуй сквозь эти слёзы! Но - чу! Налетели ветры, и унесли её! И знамо мне, что сие деяние сотворили орки!
Лилейн залпом осушил свой кубок и швырнул его в жабообразного мага, который как раз в этот момент блевал головастиками.
Уилл окончательно убедился, что говорит с идиотом и попросту тратит время. Лучше всего было подождать пока город хоть немного протрезвеет и узнать наверняка. Идти к оркам не зная, у них ли Алетта, он не хотел. Он уже два раза чуть не помер, идя на угад. Уилл поднялся.
- Ну что ж, спасибо за беседу. Не скажите ли, есть в этом городе таверна, в которой можно остановиться?
- Разве можно в таком славном граде без таверны богатой? - Удивился рыцарь. - Но мест в ней нет, ибо празднество геройское! Стань архимагом, воин, и тебе отдадут целую башню!
- Как-нибудь на днях обязательно попробую. - Уилл кивнул рыцарю и пошел к выходу.

Уилл вышел из таверны, решив не говорить со знатным эльфом. Чем дольше он оставался в этом городе, тем больше его не любил. Он чувствовал себя уставшим и потрёпанным, а на улицах было столько народу, что не протолкнуться. Все праздновали, ели, пили и веселились, а после разговора с белобрысым, создавалось впечатление, что почти всё население города состояло из таких придурков. Уилл, протискиваясь, стал выбираться к окраине города, где должно было быть тише. По дороге его несколько раз поцеловали, всучили куриную ножку, предложили выпить какого-то необычного поила. В итоге он всё-таки оказался в части города, где на улицах никого не было, а у домов были плотно закрыты ставни.
Логики происходящего он до сих пор не понимал - богиня похитила его жену, а рабыня этой же богини должна была стать его проводником. Богине зачем-то понадобилась его клятва, но возвращать жену она не собиралась. Уилл старался, от греха подальше, не упоминать Морриган даже в уме, но кажется у неё уже было две свои отдельные от сестёр личности, которые действовали втайне друг от друга. Можно, было потребовать, чтобы в качестве проводника ему вернули Ниса, но толку от того было ещё меньше, чем от Лилы. Можно было попробовать принести клятву прямо сейчас, и тогда ему, может быть, уже вернули бы Алетту, но Уилл всё ещё надеялся, что или он, или богиня случайно поскользнётся на лестнице и скрутит себе шею. В общем, чушью было то, что его закинули в этот город, потому что Лила должна была прекрасно знать, где именно находится Алетта.
- Титилил'та, мне приятна ваша забота и желание подбодрить меня этим праздником, но я бы всё-таки вернулся к поискам жены. Я понимаю, что хоть и исполняя приказ, вы искренне хотели заполучить симбиота, не навредив мне. Это так добродушно и мягкосердечно с вашей стороны, что мне в два раза стыднее, что я прижал вас к полу, а потом ещё и кинул об стену. И всё это в коровнике, полном сена и всего остального. Конечно, после таких добрых и чистых намерений, это разозлило бы даже самую ласковую и отзывчивую проводницу, и всё-таки может вы уже проведёте меня к Алетте, и я больше не буду мозолить вам глаза? Раз уж у нас уговор, - в то, что Лила появится Уилл не верил, но так можно было хотя бы отвести душу.
Вместо фоморки из соседнего домика появилась пятёрка шумных фэа. Все как один были одеты в кожаные куртки, выбриты налысо и с синими от наколок лицами. Выражение у полупьяных морд было отвратным, кто-то из фэа поигрывал ножиком, кто-то дубинкой, кто-то просто ухмылялся. Уиллу жутко захотелось выбить им зубы, причём всем пятерым. Вся история с поисками Алетты так раздражала, что было просто необходимо выбить кому-нибудь зубы, ну или чтобы зубы в итоге выбили ему. Он топнул ногой, пустив волну между улочек. Других банд поблизости, вроде бы, не было, но справа от него было что-то восьмилапое. Может несколько собак, может ещё что-нибудь туатское. Уилл выдохнув, сдержавшись, и пошел в сторону от пьяных фэа - им же хуже, если пойдут за ним.
- Милсдарь, - громко проговорил ему в спину самый лысый из них. - За проход по этой улице соблаговолите заплатить!
Уилл повернулся и достал меч.
- Мою оплату можете поискать на губах вашей матери, милсдарь. - Вообще, рисковать из-за такой мелочи жизнью было глупо, а доставая меч он делал только хуже. Теперь, если не получится отбиться, его не просто изобьют, а наверняка прирежут.
- Разумеется, милсдарь, - покладисто согласился фэа. - Теперь вы должны вдвое больше.
- Ну подойдите и возьмите, что ж я против. - Уиллу не нравился спокойный тон фэа и то что на крышах собралась куча тварей - что-то вроде местных ворон. Всё вместе выглядело угрожающе и всё равно он был слишком зол, чтобы заискивать или убегать. Если твари были дрессированными, что вряд ли, потому что слишком уж их было много - то их можно было отпугнуть огнём и потом уже бежать, если нет - то оставалась только пятёрка.
Лысый только прищурился, а вслед за этим на Уилла сверху полетели тяжелый сосульки. Он больше ожидал, что это будут твари, но что так, что этак - Уилл отскочил в сторону стены. Куски льда несколько раз больно ударили его по плечам и спине. Он проскочил сквозь стену и, ориентируясь на волны и прошлое местоположение пятерки, метнул в их сторону несколько тяжелых кусков стены. После этого Уилл попробовал выбежать через стену с другой стороны, но только ударился. Магия неожиданно исчезла. В комнате, куда он зашел, зашевелились и неожиданно между ним и выходом из комнаты оказалось целое шахтёрское семейство - отец с киркой, сын с кочергой, мать с деревянной ложкой и маленькая, моложавая девочка с большими глазами. С улицы слышалась злая ругань лысых. Уилл убрал меч, при виде разбуженной девочки желание убивать немного его отпустило.
- Лучше бы вам дать мне выйти, пока за мной в дом не ворвалась пятерка с соседней улицы. Если золото у вас в ходу - я заплачу за стену.
Старший шахтер кивнул и показал десять пальцев, его жена подумав, тоже кивнула и показала столько же. Уилл улыбнулся предприимчивости, достал из-за пазухи двадцать монет и положил их на стол.
- Мне бы сейчас уйти как-нибудь незаметно, есть у вас черный ход или хоты бы выход на крышу?
Шахтерский мальчишка открыл Уиллу окно, которое выходило на другую сторону улицы. Уилл прислушался, осторожно выглянул и его тут же вытащили и положили на землю сильные женские руки. Небо загораживали пять как будто выточенных из камня ленивым скульптором женских силуэта. В руках одной из мускулистых дам был металлический цилиндр, в котором что-то плюхалось, другая жевала кирпичик из зерна и ячменя. Третья смотрелась в зеркало, поигрывая бицепсом. Зеркало по форме напоминала толи осла, толи кота. Две оставшиеся дамы ласково глядели на Уилла.
- Девчули, он от Щепов убежал, а к нам прибежал! - Радостно поделилась своими соображениями блондинка в розовых обтягивающих штанах. - Потому что нам его монеты нужнее! Прямо из портала Уизли выпал!
- Портала Уизли? - Магия опять слушалась, но раз уж у лысых был по крайней мере один маг, значит и у дам должен был найтись эквивалент.
- Ага. Оттуда, таксзать, где дельфинка живёт и пузыри дует, - авторитетно заметила дама с бицепсом и со всей силы жахнула зеркало по плоской голове прямо между шести налитых кровью глазок. Зеркало крякнуло, зажужжало, и из-под тощего хвоста вылез блестящий листок бумаги с яркой картинкой. - Чёрт, ракурс не тот, настроить надо...
- А с тебя, милашка, за прогулку по нашему залу, получается... - блондинка задумалась, почёсывая живот, потом просияла. - Ага, тридцать пять монет, по числу пальцев!
Уилл оторвал взгляд от необычного зеркала. В принципе, заплатить он мог, да и желание драться совсем пропала. Тем более это были женщины, тем более они всё равно бы его побили. Уилл вздохнул.
- Ладно. Вы только подскажите как вернуться центр, не заходя на улицы, где с меня потребуют плату.
- Так по оплаченным улицам, - удивленно ответила другая, рыженькая. - Жаль, что эта до центра не доходит.
Уилл задумчиво тряхнул амулетом на руке. На практике вещь оказалась малополезной.
- А куда выходит ваша улица? Может быть, на ней хотя бы есть дом какого-нибудь толкового чародея или проводника, а то мой хоть и из древнего рода, но не очень метки. Только за красивое личико и приходится держать.
- А пойдем к нам в зал? - Предложила блондинка. - Нам заниматься пора, заодно и подумаем. Железо думалку качает!
- А улица на пустырь выходит, - добавила рыжая. - И с колдунами тяжело. Архимаг, Беван - были. И этот, которому статую отгрохали. Он еще нагадил и уехал. Как его?
- Тростник. - напомнил Уилл. - Ну пойдём. Я так думаю, ни одного из этих троих в городе уже давно нет? - Он всё равно таскался по городу без толку, так что можно было сходить и в зал. Что бы этот зал не значит, тем более что там, наверное, можно было хотя бы посидеть, без того чтобы его пытались ограбить.
- Не, не Тростник. Другой какой-то, - равнодушно пожала плечами блондинка. - Почему ж нет? Архимаг вон в западном сидит. Ждёт, когда преемника выберут. Ха!
- А зачем ему преемник? - Архимаг, теоретически мог его переместить его куда-нибудь в другое место. Может быть, даже в сторону отца. Так чтобы Уилл достал меч и ему вернули Алетту, без этих глупых походов в цитадели.
- Материал закончился. Новый ждет, - туманно ответила барышня, распахивая ближайшую дверь. - А зачем тебе проводник?

Привели его в зал, где вместо тяжестей, которые можно было бы поднимать, клубился магический дым. Когда одна из амазонок подошла к такой дымной тучке, та изменила форму, превращаясь в удобную для тренировки железную штуку. Женщина начала поднимать её с видимым усилием. Уилл сел немного в стороне, думая больше о своём. В первую очередь он чувствовал себя каким-то потерянным.
- А этот дым можно превратить во что угодно или только в инвентарь для тренировок?
- Дым? Ну это только железо, чтоб жопа красивая была. И живот. И руки, - сообщила блондинка, демонстрируя внушительные мышцы на руке. - Так зачем тебе проводник-то?
Знал бы он сам. Пока что, всё что он предпринимал было тратой времени и ненужным риском. Он чудом и помощью Ниса прошел мимо солдат, чуть не помер в ледяной пустыни, попал в придурковатый храм, разрушил манор и ни приблизился к тому, чтобы найти жену ни на шаг. Может, идея с самого начала была глупой. Всё-таки богиня хотела, чтобы он достал треклятые гривны. Видимо, этим и стоило заняться - найти отца, потом найти его меч, обменять его на гривну и вернуть жену. Поиски меча тоже могли быть хождением наугад - Гарольд Брайнс мог его потерять, мог не захотеть его отдавать, мог оказаться давно мёртвым, а труп с мечом бы почти ничего не связывало бы. И всё-таки это звучало разумнее, чем продолжать ходить без толку. Уилл вздохнул, упираясь о стену.
- Мне нужно, чтобы он переместил меня к моему отцу. Как думаете, дело возможное?
- Это любой сможет, кто по Древу ходить умеет. Ну ты, - девица цинично ухмыльнулась, - хоть проводницу свою трахнул, если она больше ни на что ни годна?
- Нет. - Пожал плечами Уилл. - Я же женатый человек.
"А кроме того, хоть отца я никогда и не видел, мне хватило наставлений деда, чтобы не совать хер во что попало".
Он поднялся, не чувствуя особой мотивации, но уверенный, что хочет выбраться из этого города.
- Не подскажете, как добраться до этого мага-проводника?
- До которого?
- Ну, который архимаг. - Из-за стен послышался лязг панцирей, топот и вопли. Окон не было, но судя по всему те лысые или кто-то вроде них тащил по улице несколько человек. Амазонки покидали инвентарь, беспокойно глядя на двери. Уилл подошел к выходу. Нехорошо было бы, пострадай из-за него целое семейство. Хотя странно, если это были лысые, а женщины так игнорировали вторжение на свою территорию. - Не лысые ли это тащат ту семью, из окна которой я попал в ваши уверенные руки?
В этот момент сквозь стену в зал вошла огромная креветка, панцирь которой как будто поджарили. Уилл сразу обратил внимание, что чудовище было материальным, хотя прошло сквозь стену. Магией от него тоже не тянуло. Женщины завизжали, образовав небольшой затор около двери. Судя по всему чудовище было невероятно страшным, высасывало душу или что-то типа того. Уилл прикоснулся к туману и попытался представить себе железный дротик для метания. Удивился, ощутив в руке тяжесть. Но вместо дротика вышла просто тяжелая железная палка. Недолго думая, он метнул её, метя твари в голову.
- Поклонись мне, - величаво призвала креветка, на полуслове проглотив кинутый кусок железа; и тут же спросила. - Зачем ты это сделал?
Женщины обреченно застонали, сев вдоль стены и закрыв уши.
- Это дар, я был почти уверен, что вам понравится. А почему они вас так боятся?
- Ибо уважают. Но почему ты принес такой странный дар, будто убил меня?
Уилл пожал плечами. Крика с улицы больше слышно не было, так что видимо тварь гуляла по городу в единичном экземпляре.
- Вы уж простите, я не местный. Не знаю здешних порядков. У меня на родине - это самый ценный дар, королю такой не всегда преподнесут. Но как я мог вас убить если вы вот живы, а дар проглотили как ни в чём не бывало? Вас такого, по-моему вообще не возможно убить.
- Кто такой король? - с интересом осведомилось существо.
- Ну это самый уважаемый в месте, откуда я пришел. Но скажите, разве такой дар мог вам навредить? Мне кажется вы так грозны, что вам не навредило бы даже пламя или острая сталь.
Да... судя по тому, что лязга с улицы Уилл так и не слышал, мотивации в местной страже было не больше, чем в нём самом.
- А откуда ты пришел?
- Из "Ворон-Петух-Он-Си", так называется страна, в ней правит король - он стоит во главе двора. Ну знаете, с фройлянами и рыцарями. Вы разве не слышали о моей родине? Мне казалось она очень знаменита. - Так как стражей и не пахло, и все вооруженные судя по всему охраняли задницу эльфа, оставалось только делать что-то самому. Меч, а михаилитский меч был очень дорогим, креветка могла проглотить, рисковать поджечь дом тоже не хотелось, так что Уилл попробовал сформировать под чудовищем яму. Яму он начал делать снизу, медленно подступая к кромке пола. Так, чтобы креветка провалилась резко и глубоко.
Пол под креветкой провалился, но она так и висела в воздухе. Уилл вздохнул. Это было непохоже даже на сумасшедшего из горной деревни. Женщины так и дрожали у стены, так что перед тем как убегать, Уилл решил им помочь. Он немного раздвинул стену за их спинами, так чтобы дамы могли уйти.
- Ну страна замечательная. Там настрящие кисельные берега, много молочных фонтанов, много крупных торговых городов. Например: "Чё-сидите", или "Валите-за-стену", о а какие прекрасные алмазные башни а столице - "А-то-я-свалю-сам-а-вам-Кранты". Название у города сложноватое, но что поделать. Разве вы не слышали об этих огромных городах?
- Нам кажется, ты вешаешь феечек на уши. Ты скучный. Мы желаем съесть феечек и удалиться.
С этими словами креветка схватила ближайшую из женщин и проглотила её, и всё это за полтора удара сердца. Остальная женская банда, вместо того, чтобы отойти через подготовленные им дыры в стене, стала бестолково метаться по залу. Креветка, не сбавляя темпа, продолжила жрать одну за другой. Уилл попытался выбросить женщин за стену, изгибая пол, но те носились по залу, так что выкинуть получилось только одну. И то, больше случайно. Всех остальных креветка сожрала, после чего так же быстро исчезла.
Уилл вздохнул, оставшись в зале один. Стену за светловолосой он, на всякий случай, закрыл ещё когда внутри была креветка. Что это вообще было? Оставалось только пожать плечами и пойти искать архимага или кого-нибудь, кто смог бы переместить его поближе к искомому мечу.
Воздух взвихрился чёрными перьями, и из него выступила статная высокая женщина в серебристой рубашке и длинной зелёной юбке. Волосы её тоже были зелены, как трава, и прострочены ярко-алыми прядями. На ухе болталась серёжка с голубым пёрышком. Оглядевшись, она вскинула бровь.
- А обещали статуи... впрочем, тут тоже интересно, - женщина взглянула на Уилла и едва заметно нахмурилась. - Хм, я вас знаю? Что-то очень-очень знакомое...
- Вряд ли, мы до этого с вами виделись. Меня зовут Уилфред. Может быть, вы знакомы с Гарольдом Брайнсом? Есть шанс, что я на него похож.
Выглядела женщина, как магичка уровня Лиллы.
- О, Гарольд! - Глаза её вспыхнули, и она кивнула. - Как же, помню. Крепкий человек был, даже когда ему глаза выжигала... обычно на этом сдаются. То-то мысленный фон схожий, а я-то удивлялась. Но, однако, как тесен этот мир. По легендам я думала, что сюда из Англии попасть всё-таки посложнее, а выходит, на каждом углу знакомые.
- Ну мне-то, надеюсь, вы ничего выжигать не собираетесь? - Улыбнулся Уилл. Судя по тому как легко фея говорила о выжигании, с ней нужно было быть поосторожнее. И вообще, она, кажется, воспри6имала его и всех его предков примерно как одно и тоже. Думалось ещё и о другом - вот перед ним потенциальный убийца его отца, ну или по крайней мере тот, кто его пытал, а ему всё равно. С другой стороны, это было правильно, он не знал, чем провинился Гарольд и что он вообще был за человек. Да и отцом его Уилл не считал.
- Выходит Гарольд Брайнс погиб? Или он жив? И я так и не знаю, как могу к вам обращаться.
- Анастасия Инхинн. И от меня Гарольд ушёл живым, да и с виселицы, слышала, тоже. Небось, при такой удаче и сейчас живёт. Где-то. Хорошо, что далеко. Ну а выжигать - так за вас казна не платит, - пожала плечами фея, потом оживилась. - Или есть, за что? А кто заплатит? Но листья я не принимаю, только полновесным золотом!
Уилл улыбнулся шире.
- Между нами говоря, казна и за работу мне не то, чтобы щедро платит. Что уж тут говорить о выжигании? - Значит Гарольд ещё вполне мог быть живым. Выглядела Инхинн так, как будто свалилась с той же самое ветви, где обитала странно покрашенная богиня. Он, конечно, слышал о единственной женщине - палаче, которая к тому же была ещё и сильным магом, но волосы всё равно выглядели странно. Как для Англии.
- Говоря о плате. Вы, выходит, умеете путешествовать по древу? Или как это правильно называется? Мне нужно добраться до Гарольда Брайнса, только именно до того, с которым меня связывает кровь.
- Не умею, - призналась Инхинн, пожимая плечами. - Это всё волосы. Но путешествовать умеют только они, а кровь пить - только юбка. Но раз связаны они только мной, ничего не получится. Но странный вопрос от того, кто как-то смог попасть сюда из Англии. Вы ведь и сами, получается, странник.
- Странник из меня, если честно, такой себе. - Повёл печами Уилл. - Проводник оказался неблагонадёжным, так что приходится искать другие способы. Давайте я проведу вас к статуям? Я в этом городе с полдня шатаюсь, так что уже немного ориентируюсь. Сразу говорю - увидите большую креветку, советую ретироваться, она может принять вас за местную фею и съесть. Кстати, не уж-то мой мысленный фон прям так уж совпадает с Гарольдом?
Впечатление Инхинн создавала странное, но совсем не неприятное.
- Статуи - звучит хорошо, - признала палач. - Если там найдётся таверна - ещё лучше. А чем неблагонадёжен проводник? Мало ли, кому служит, провести-то обещал, а договор - штука серьёзная. Даже если мысленный фон совпадает.
Уилл пожал плечами.
- Ну вот вы проводника видите? Я тоже нет. Значит неблагонадёжный. Хотя, кто её знает, может у неё важные дела со своими единорогами. Расскажите лучше об этом фоне, неужто я так похож на Гарольда? Знаете, это меня совсем не радует. Я вот только и надеюсь, что это зависит именно от крови.
Улица пока что была ещё тихой. Не хотел Уилл походить на Гарольда Брайнса. Ему в последнее время только то и делали, что тыкали этим в нос.
- Кровь - не водица, и идти против неё не так просто, как кажется или хочется, - Инхинн, не сбиваясь с шага, расправила юбку, и та ласково обвилась вокруг пальцев, тихо заурчав. - Чтобы осознанно быть или не быть похожим, надо хорошо знать ментально-эмоциональные характеристики объекта. Вы достаточно хорошо знаете этого Гарольда, чтобы на него не походить?
Уилл пожался плечами, отгоняя лёгкое раздражение - ему не нравились нравоучения, особенно когда они вроде как защищали Гарольда. А он прекрасно помнил, как в своё время матушку чуть ли не отказывались пускать в церковь. Он поэтому и не особо соблазнялся девками, тем более, что был женат.
- Знаете, меня в последние время тыкают в этого Гарольда, как паскудного кота. Вообще, мне всё равно, просто странно слышать об "отце", только на восемнадцатом году жизни. - Они потихоньку приближались к шуму фестиваля. На улице становилось светлее от факелов и фонарей, мелькали разноцветные костюмы и платья. - Кстати, раз вы в этом больше понимаете. Я ищу свою жену, и проводники все как один требуют от меня что-то вроде слепка её образа. Как по мне - полная дичь, но может вы знаете, что это за волшебная последовательность слов.
- Не совсем моя специализация, - признала Инхинн и остановилась, задумчиво наматывая на палец принесённую ветерком алую ленточку. - Впрочем... речь не о словах. Скажите, как вы узнаёте встречных людей? Вы ведь не думаете словами, что вот, у него усы с сединой, три морщинки у левого глаза, когда улыбается, залысина в половину дюйма - о, да это же кум Жорж! Вы схватываете образ целиком. Но если надо заказать портрет художнику? Нужно очень много слов, чтобы описать человека достаточно точно, и даже если проговорить сутки, всё равно художник нарисует кого-то не того, потому что невозможно описать все впадинки на коже, все родинки. Но он может ухватить дух человека - его характер, который часть образа, верно? Не "у него залысина в полдюйма", а "я узнаю его издали по располагающей улыбке и прихрамыванию, по тому, как гордо держит плечи" - уже образ точнее при меньшей точности слов. Но снова - сколько людей в мире умеют располагающе улыбаться? А если взять несколько миров, миллионы миров, infinitum? Сколько существ попадут под беглый образ? Едва ли меньше, чем "брюнет, характер скверный, не женат". Художник может обойтись размытым образом парой мазков, но проводнику нужна конкретика. Точность. То, какой это человек, что-то такое, что делает его уникальным для мира, особенным. Ментально-эмпатический образ, по которому в любом облике узнается, что это - тот самый человек. Это очень тонкая работа, мистер Уилфред. Допустим, Гарольда вам найти было бы куда проще - по ложке-другой крови.
Лекция как-то совсем не учитывала, что образ, который создавался у него в голове, больше зависел от личного восприятия, чем от реальности. Ну да ладно, это просто значило, что он недостаточно хорошо знал Алетту. Ничего особо нового. Они как раз подошли к золотым статуям. Лила, скорее всего, была где-то в городе, нарушала договор.
- Ну вот, собственно, и статуи героев, гигантов мыслей и отцов местной демократии. Было приятно с вами поговорить. Не забывайте ретироваться, если увидите гигантскую креветку.
Может быть, в обычный день Инхинн могла помочь ему найти Лиллу, но сейчас в городе было слишком людно.

Лилла отыскалась на конюшне с огромными тёмно-серыми ящерицами с желтыми хохолками. Фоморка отдыхала на стоге сена в углу.
- Как вам праздник? - Уилл оперся стеной об одну из балок.
- М-м, - неопределённо промычала фэа, глядя в потолок. Во рту она с явным удовольствием перекатывала ярко-жёлтую соломинку.
Уилл закинул руки за голову. Выбор был между тем, чтобы искать меч или Алетту. На первый взгляд добраться до Гарольда было несравненно легче, но кто знает, может меча с ним не было. И тогда это превращалось в отдельную историю. Плюс с Алеттой за это время могло что-то случиться.
- Насколько я понял, Алетты в этом городе нет, да и с чего бы ей тут быть. Так что, будьте добры, перенесите меня в главную твердыню Госпожи Вороны. Авалон, так? Только куда-нибудь на окраину, не слишком заметно.
Балка, на которую он опирался, исчезла и Уилл чуть не упал, с трудом удержав равновесие. Так и держа руки за спиной, он стоял посреди зелёной поляны. Вдалеке виднелись несколько одноэтажных домиков, в паре ярдов от него на сером камне сидел магистр Циркон.
"Вспомни легендарного героя сказаний, вот и он".
- Добрый день, сэр Уилфред. Рад вас видеть, Птичка. Вы простудитесь, дорогая. Ночью был дождь, трава влажная. Позвольте предложить вам свой плащ. Прочитаете новый куплет ваших стихов?
- Здравствуйте, магистр Циркон. - На легендарный Авалон место не тянуло. Уилл ожидал увидеть озеро, может быть какую-нибудь крепость, а тут была одна трава и деревенька, до которой нужно было добираться весь день, и по размеру которой уже сейчас можно было скзать, что Алетты там не было.
- Ой, - вежливо ответила Птичка, вынимая изо рта травинку. - Здравствуйте, генерал. К сожалению, я пока не придумываю стихов, потому что служу проводником у приемного сына чьего-то рода. Провожаю.
Уилл пожал плечами. Что до этого была херня и непонятно что, что теперь. Едкий комментарий он оставил при себе. В целом, повезло, что тут оказался магистр. Можно было быстро узнать, куда он попал.
- Правда, пока без особого успеха. Не подскажете, это Авалон?
Циркон застенчиво улыбнулся фоморке.
- Если госпожа привела вас сюда, сэр Уилфред, значит - Авалон. Но жаль, дорогая. Я слышал отголоски, и стихи удивительно подходили. Я шла, и шла, и шла, и шла... Вы простите меня за побег?
- Тогда я ещё была просто проводником, генерал, - уточнила Лилла, срывая новую травинку и внимательно её разглядывая. Затем равнодушно кивнула Уиллу. - Вы хотели к твердыне госпожи Вороны - вот она. Он. Как муж и вообще. Без него, к слову, пришлось бы прямо внутрь, и я не уверена, что это понравилось бы хоть кому-нибудь. Нравится ли вам здесь?
Видимо, дело было в каких-то феевских правилах. Что-то вроде, госпожа ворона - это Бадб, а тройная ворона обратного тулупа - это Морриган. Фоморка, явно, не собиралась ему помогать, так что хорошо уже, что он попал на остров.
- По крайней мере, я попал на остров.
- У меня приемный день по четвергам, - любезно сообщил ему Циркон. - От заутрени до обедни. Но вас, так и быть, послушаю сейчас. В конце концов, время условно, а твердыней меня обзывают нечасто.
- Вы уж извините за беспокойство. Не скажете в какой стороне крепость госпожи ворон? И как до неё далеко. - Если до крепости было не слишком далеко, Уилл бы предпочел добираться своими силами и не рисковать, что Лилле не понравится ударение и она отправит его в Китай.
- Там, где Королева повелит ей, - хором с фоморкой ответил магистр. Подумав мгновение, он потянул к себе заплечную сумку, валявшуюся у ног и вытащил из неё чистую тряпицу с веточками мяты. Одну из них Циркон предложил Лиле, вторую задумчиво сжевал сам. - И так далеко, как это надо Королеве. Вы, сын мой во Христе, не с того начинаете. Что, если вам попробовать припомнить эту милую даму, которую вы называете своей женой? Её манеру строить глазки всем, кто носит штаны, её невинно-лживое личико. То, как она глядела на вашего сюзерена, а моего вассала. Как жадно радовалась унижению своей подруги, мисс Каффли. Помножить это на её очарование, её ум и изящество, прибавить малую толику шлюховатости, приправить брачными обетами, хорошенечко взболтать со светом тёмной сути её отца, а потом перелить в бутылочку с этикеткой "Моя Алетта" и отдать сей сосуд Птичке моей души. Так будет короче.