Операция "Чистый город"

Гавань оправлялась после ужасной ночи. Город проснулся, вновь начиналась дневная жизнь - но страх витал в воздухе, страх перед новыми грабежами и убийствами. Стража выходила в усиленные патрули, но это не помогало - сами стражники нервничали и опасались заходить в безлюдные места. Трущобы же вообще оставили без присмотра. Страшная ночь оставила отпечаток на городе.
Однако бессилие власти не продлилось долго.
В полдень в ворота Гавани вошли войска. Отборная пехота из корпуса генерала Рейневана шла строем к площади. Под знааменами, с барабанным боем они вошли в город. Вскоре начал работу и временный штаб управления под руководством лейтенанта Аунта. По всему городу солдаты разнесли объявления о введении в городе чрезвычайного положения и комендантского часа. Вместе со стражами в патрули вышли солдаты, хорошо экипированные и вооруженные. Важнейшие городские объекты были оборудованы точками обороны и оцеплены.
А вечером, когда солнце уже садилось, в Гавань вошел еще один отряд. Намного меньший и более скромно смотрящийся, нежели пехота Рейневана. Спокойным и жестким шагом, без знамени и музыки шли воины в черной легкой форме, лица их были скрыты черными капюшонами с масками. А на плече каждый из них нес небольшой шеврон, где на черном щите располагался белый диск луны, а на его фоне - черная оскаленная волчья голова.
В город вошли "Лунные Волки".

Гавань

Воры привыкли к облавам, у них имелось немало тайных схронов и убежищ, дабы пересидеть горячие деньки, но того, что произошло, они явно не ожидали. Трущобы считались территорией банд, и ни стража, ни войска туда носу совать не смели. Теперь посмели.
Небольшой по численности отряд Волков за один короткий день нагнал на гильдию больше страха, чем прибывшая армия. Сорок наиболее отчаянных головорезов сложили головы в уличных стычках, еще семеро познакомились с палачом, а одного из главарей повесили на главной площади вниз головой.
Поговаривали что лишь одному смельчаку удалось снять Волка из короткого арбалета, а тот, с простреленной головой поднялся, и зубами впился парню в горло, высасывая из него кровь, а затем оторвал голову, пнув ее, словно пустой качан. Другие слухи говорили, что шестерых Волков прикончили Алые Убийцы, но доказательств ни у кого не было, да и сами Алые исчезли из города, еще до ввода войск.
Пообломав зубы, ворье решило залечь на дно, и подождать, пока взбеленившиеся солдаты повыпустят пар.


Под Водой

Субмарина гномов медленно погружалась в лазурную гладь подводного мира, которого впрочем, за отсутствием окон все равно никто не видел. Выловленный из моря жрец сидел в общей каюте, беспрестанно молясь Мелькору, и вспоминая битву, в которой могучий корабль раскололся надвое, словно от враждебной магии. Его причитания быстро надоели разведчикам, но поскольку идти было, в общем-то некуда, им пришлось смириться – все же, как никак, священник прошел через многое этой ночью, и немудрено, что он повредился рассудком.
Лайонис – так звали жреца, едва не утонувшего в ледяной воде, и сохранившего жизнь, лишь благодаря крепости веры. Тщедушный, сухонький старичок, разменявший уже полсотни лет, он отличался немалой силой духа. Некоторое время, отогревшись, жрец провел с Илласом, но о содержании их разговора мало было известно. Затем вновь погрузился в медитацию и молитвы.
Новый маг, взятый на службу Думвингом, совсем молодой еще парень, слонялся по субмарине, то заглядывая в капитанскую каюту, где немало радовал капитана, когда просил того рассказать об устройстве машины, правда обычно, так и не выдерживая и половины объяснений, он скрывался в хвостовой части, долго рассматривая различные детали, затем возвращался, и, собравшись с духом, начинал новые расспросы.
Найл и Рагни, молчаливо натачивали клинки, стараясь не вступать в разговоры - и у них на то были причины, поскольку остальные подозревали их в сговоре с Клыком, и свою невиновность им нечем было доказать, кроме как захватив Эссена в плен, или лишив его жизни. Перед каждым из них лежало по целому арсеналу – ножи, кинжалы, дротики, лезвия, мечи, топорики, булавы – отполированные, начищенные, готовые лишать жизни любых врагов.
Тарвил и Бэйнин расположились на другом конце каюты – молодой разведчик попросил лекаря обучить его чтению, и теперь оба они с пользой тратили время, разве что изредка оглашая небольшое помещения гортанными звуками «Рррр», «Аэээ», «Мммм», «Кли-нок», «Дос-пех» и иными издержками обучения.
Наиболее шумная компания собралась за столом – Думвинг, Трас и Грас, один из рыцарей, взятых Илласом и Гартен, уже едва ли не целый день предававшиеся питию и азартным играм, причем большая часть содержимого кошельков уже перетекла к серебристому дракониду, чему тот был, несомненно, рад.
- Жухала, - иногда раздраженно шипел Думвинг, но особых попыток обличить сивака в мухляже не проявлял, наверное, понимая, что это бесполезно.
Кто-то спал, кто-то ел, кто-то не знал, чем себя занять – плавание только начиналось, по крайней мере многие из людей Илласа думали именно так.
Сам же генерал заперся в отдельной каюте, разбирая донесения, почту и иные документы, взятые в Гавани. И чем больше погружался генерал в бумаги, тем больше понимал, что за какую-то неделю, что он отбыл с границы – слишком многое в мире изменилось, и изменилось не в лучшую сторону.
Сейчас перед ним лежал документ с личным делом рыцаря Агаманда Ут-Трауна, рыцаря. По отзывам сослуживцев, вольнодумного, но верного. Как же они в нем ошиблись. Как же ошиблись в нем Повелители и жрецы, пригрев в лоне рыцарства ядовитого змея, показавшего смертоносное жало. По словам очевидцев, и не только их, но и жреца, находившегося в порту, и опрошенного Илласом лично – Агаманд предал Дело, помог мятежникам захватить рыцарский корабль, и даже более того, убил находившегося на борту рыцаря, своего брата по ордену. К чему тогда клятвы, если рыцари нарушают их? Он не желал верить в предательство рыцаря, но и не мог отвергнуть доказательств – предатель заслуживал высшей меры, на него переставал распространяться эдикт о рыцарских дуэлях, и любой рыцарь Тьмы имел право послать ему стрелу в спину, а не вызывать на бой, как того требовал кодекс. Цену измены нарушивший клятву должен был вкусить сполна.
«Я верный меч, призванный искоренить ересь, вырвать с корнем сорняк предательства и измены, - отдавались слова клятвы в разуме Илласа. – Темное лезвие Воплощенного Бога, Человек, вернувшийся из-за черты, дабы исполнить волю Его».
Свои стремления, свои мечты – он оставил их там, за роковой чертой, где стрела предателя оборвала его жизнь, теперь он был лишь орудием Бога, воплощением его воли, мстителем. И его не покидала уверенность, что к этому он и шел всю свою жизнь.
Все предатели должны были умереть. Должны, поскольку в этом мире для них не было места.
Он вновь всмотрелся в бумаги, листая депешу из Восточного Рога, и сдавленный хрип донесся из его сухих губ:
- Гарсиас, друг мой, что же ты делаешь…


Восточный Рог

Silently to silence fall
In the fields of futile war

Эльфийские маги действительно не могли почувствовать укрепленных каналов на снарядах, поскольку Серый зачаровал ветер, и тот продолжал стремительно уносить подарок к месту назначения, но вражеская магия столь же ретиво пыталась отбросить сосуды колдовского огня назад.
Сдавленные горшки, покрывшись трещинами, и не выдержав давления, лопнули, орошая пламенем поле будущего боя. Черный пепел и вспышки всепоглощающего пожара охватили вытоптанную траву, уползая огненными змеями к квалинестийскому войску, поскольку валы черноплащников защищала земляная насыпь. Языки пламени вздымались в пол человеческого роста, и опадали, словно и не было их, яростно пляшущих на пепле, что еще недавно был травой.
Бертрем Заалин опустился на походный складной стул, слегка скрежеща доспехами, и обозревая выстроившуюся вражескую армию. Настал тот час, когда он, наконец, сможет применить на практике военную науку, час, которого он ждал сорок долгих лет. На лице крепкого старика, застыло странное выражение сбывшейся мечты, и страха за ее потерю. О нет, он никогда не отступит, он будет сражаться здесь до последней капли крови, до последнего солдата, поскольку ему отступать некуда – там, дальше лишь старческая слабость и забвение, а здесь – слава и азарт битвы, которого он не испытывал долгие годы.
Верный клинок хлопнул Повелителя по бедру, и он спрятал усмешку в усах – все как в былые времена, Соламнийцы против Темного Рыцарства, Роза против Лилии, Звезда и Цепь против Коронованного Зимородка. Как в былые времена, о которых сложены легенды.
- Укрепиться на позициях, - коротко бросил он адъютанту. – Враг должен кровью брать каждый дюйм нашей земли.
Классики военной науки утверждали, что при обороне, нападающим выгоден размен трое к одному, но у Квалинестийцев не было столько людей, а значит они пойдут на прорыв. Заалин знал – у них нет ни единого шанса, против приграничной армии. Но он не собирался надеяться на авось.


Тралт в полном доспехе выехал на встречу бегущим от Восточного Рога солдатам, вскинув меч, и приказывая им остановиться. Старый воин, он презирал трусость и скорее остался бы под ядовитым дождем, чем обратился в бегство.
- Стоять, жалкие трусы! – Вырвался крик из его глотки, заглушая крики отступающих и агонию разрушенного города. – Вы принесли клятву сражаться до конца!
Клинок в его руке обрушился яростной молнией, разрубая первого из бегущих, паренька, едва ли встретившего семнадцатую весну. В глазах Повелителя не было жалости к ним, лишь презрение и отвращение их позорным бегством.
- Стоять! Берите оружие и возвращайтесь в строй, ничтожества! – Подобно грому грохотал его голос. – Возвращайтесь, или, клянусь Мелькором, я зарублю вас всех, как свиней!
Лезвие вскрыло горло другому воину, ветерану, уже в летах, но в его глазах застыл столь явный ужас, что он уже не мог внимать гласу рассудка. Кто-то схватился за стремя Повелителя, но Тралт пнул его в голову, разбивая лоб окованным сапогом, другому ударил рукоятью по темени. Поток бегущих редел, многие останавливались, испугавшись грозного старого Повелителя, и стоявших за его спиной рыцарей Тьмы, что сами еще не принимали участия в битве, но видно было, что ожидают своего часа с нетерпением.
Суровые меры возымели действие, один за другим – отступавшие повернули назад, подбирать брошенные щиты и оружие, и становиться в строй.
И судя по улыбке Тралта – он собирался послать их в самое пекло, дабы они искупили свой позор кровью.


- Что ты видишь, Давлин? – Гарсиас свесился с коня, наклоняясь к пышнобородому гному, в пластинчатом доспехе, откованном еще в незапамятные времена, когда сам Реоркс покровительствовал кузнецам Торбардина. Только Давлин лично выгравировал на ней череп, оплетенный шипами и коронованный стальной короной с тремя сияющими камнями в ней. Гном выглядел внушительно, и для пущей уверенности опирался на молот с резной рукоятью, украшенной рунами. Давлин приходился племянником Торбардинскому Тану, и занимал не последнее место среди полководцев бородатого народа, но в этот раз он пришел не во главе непобедимого хирда, но с небольшим отрядом добровольцев, самых отчаянных, отважных и жаждущих битвы гномов, что согласились на предложение Гарсиаса Ут-Деймара – в основном деваров, но были там и другие племена подгорного народа.
- Отщепенцев холмовых, вот что я вижу! – Ворчливо отозвался гном, убирая от глаза смотровое стекло – одно из тех немногих изобретений гномов-механиков, которое приносило практическую пользу. – Думают, в хирд построились, и уже полноценными гномами стали?! Ха! Да мои ребята из них запросто всю спесь выбьют, будь они даже метлами вооружены!
- А еще? – Гарсиасу не слишком нравилось ворчание гнома, но тот был полезным союзником, и к тому же весьма амбициозным, что не могло не радовать.
- Лучников остроухих, да рыцарей в их железках, что они называют доспехами, но вот ковали их криворукие холмовики! Об заклад бьюсь – и гоблинской стрелы не сдержат!
- Тогда ты знаешь, что следует сделать, благородный Давлин, - улыбнулся Гарсиас, а гном хмуро кивнул.
- Храндир!


Зилан начертал на песке пятилучевую звезду, расставив пятерых Серых Рыцарей по ее краям, а сам встал в центре, фокусируя на себя их силу, контролируя заклинания и концентрируя могущество в источнике – своем сердце, и слушая участившееся биение.
Впрочем, в отличии от тех магов, что не заботились о своей защите, предпочитая вкладывать все силы в удар, Зилан был несколько осторожнее, понимая, что перехватив заклинание, враг сможет остановить его сердце, он сделал небольшое заклинание, которое перепроэцировало сущность концентрации на некую точку пространства, создав там промежуточный узел, на котором остановилась бы любая слежка за сотворенным им заклятием. При этом любое заклятие, направленное против колдующего, лишь разрубало бы этот узел, не причиняя самому магу вреда. Это было одно из наиболее тайных заклятий Ордена Терновника, оберегающихся, как мифические Сильмарилли, о которых дошли легенды после появления Бога.
А вот маги Квалинестийцев себя раскрыли, когда использовали заклинание на огненные сосуды. И Зилан проследил за нитью прядущейся волшбы, отслеживая нарушение потоков, и выявляя местонахождение врагов – он не видел их, но различал отголоски их колдовства, и послал по самому каналу, в придачу еще и укрепленному самими квалинестийцами, ответный заряд бодрости, материализовавшийся в виде россыпи молний, должных поразить каждого колдуна, внесшего свою лепту в перенаправление снарядов. Может всех и не убьет, но покалечить – покалечит, а раненый маг – уже не способен сотворить заклинание, поскольку боль будет нарушать концентрацию.

Красивые зори, что утренние, что вечерние, мало трогали Дангину. Она видела их от начала времен, она была ими всегда – кроме последних нескольких декад от рождения. И чувствовала, видела, знала и ощущала красоту моря и природы всегда, редко для этого открывая глаза.
Почти весь день простояв на носу, к закату элементаль на молчаливый вопрос спутников равнодушно указала вниз. С утонченного пальца скатилась капля воды, сверкнув в красных лучах переливами радуги и странно замедленно упав в волны... Упав, и став погружаться дальше, все так же мерцая и не растворяясь в соленой воде. Может быть, у кендера мелькнула странная мысль попросить у элементали еще немного таких капелек, однако несуразная логика успела остановить – то была не капля. Не вода. Кровь смертной бессмертной, живой...

- Проход есть, но не для всего корабля. И рядом с ним... я чувствую бегущий огонь. Жидкий. Моя сестра тоже может пройти под землей, своей дорогой. – Равнодушно проинформировала эльфов водная. – Прямо под вами. – Не под «нами». Нет, «вами». Пребывание рядом с любимым морем, буквально в нем, плохо сказывалось на человеческих чертах Дангины.

Не было смысла вновь советоваться, не было пути назад, не было… много чего уже не было.
Даламар молча кивнул и с согласия Тессы и остальных начались приготовления к новому этапу странствий.
Здесь посланцам Квалинести предстояло расстаться со своими временными спутниками. Пираты продолжат свои морские странствия, только на новом корабле взамен погибшего, а элементали, жрец, темный эльф и принцесса поплывут дальше, чтоб исполнить предназначение, если оно есть, следуя своему долгу, желанию или честолюбию…
С борта «Надежды» спустили лодку, созданную Таримом, который как-то уговорил доски изогнуться и соединиться нужным образом, ибо вряд ли обычные крепления выдержали бы то, что предстоит впереди, на темных, таинственных путях.
Прощание было недолгим, чтобы избежать обычного тягостного молчания, когда всем кажется, что надо что-то сказать, а что – никто не знает.
Один за другим пятеро заняли свои места. Даламар помог спускавшейся последней Тересенне, поддержав ее.
- Вперед, и да пребудет с нами… Нет, не кто-то из Богов. Удача!

"Надежда", на грани

Почти три дня они провели на корабле, плывя к месту, указанному Дангиной, и вот теперь... Теперь дороги назад больше не было. А был - странный, наверное, никем из смертных ранее не изведанный путь в море.
Или не "в", а... за морем? Или под ним? Хотя нет, под морем, если проведшая несколько дней среди родной стихии Дангина не заговорилась, плывут их преследователи... Путешественники, посоветовавшись и так и не придя к каком-то иному выводу, кроме как то, что рекомые преследователи сошли с ума и погрузились на одно из творений гномов-механиков, решили наконец трогаться в дорогу.
Тесса спускалась последней. Оперевшись на руку Даламара, она сошла в лодку и благодарно улыбнулась магу.
- Вперед, и да пребудет с нами… Нет, не кто-то из Богов. Удача! - произнёс маг, устраиваясь на скамье и явно немного волнуясь в предвкушении необычного способа перемещения.
Тесса улыбнулась ещё раз - но теперь скорее своим мыслям и - с лёгким оттенком горечи. Днём она слегка вздремнула в каюте и видела ещё один сон - не о войне и не о мире... О Мире - и сон этот был грустным.
- И боги тоже пусть пребудут с нами. Те боги, которым мы небезразличны. Те боги, которым не всё равно, что будет с Кринном и со всеми нами... Они должны быть. Не могут не быть, ведь есть же равнодушные, значит, должны быть и иные...
Тесса произнесла это едва слышно, и её услышали лишь те, что сидели в лодке.

Гавань, гостинница

Никто ничего не узнал. Никто не пытался искать троих вооружённых людей, пытавшихся проникнуть в гостиннцу, да и нашёл бы их там, если бы и заглянул. А нашёл бы - всего две души, обременённые телами. Двоих человек. которых лишь по покрасневшим глазам можно было заподозрить, что драконью долю прошедшей ночи не смыкали глаз; одна - приводя в порядок коридор, другой - избавляясь от весьма своеобразного мусора.
Гостинница не изменилась, разве что к вывеске на стене прибавилась хищная волчья фигура, запечатлённая в момент прыжка к высоким звёздам. На неё тоже не обращали внимания - до поздней ночи, почти утра, когда в дверь постучался высокий человек с шевроном "Лунного Волка" на куртке. Он о чём-то переговорил с единственным по случаю беспорядков постояльцем гостинницы, а потом исчез, как будто его и не было.

Восточный рог (напару с Тельтиаром)

Гном повалился на него, увлекая на пол - чертовы недомерки, никогда с ними не получаеться провести нормальный бой, как с равным противником. Ребра жалостливо застонали, но выдержали, а кинжал скользнув куда-то по шлему коротышки, уехал, вместе с рукой вверх, Залан со злости добавил гному ударом головы, облаченной в шлем-шишак, в лоб, но капюшон смягчил удар.
Тогда то он и услышал слова ворвавшегося жреца.
- Только сними с меня эту груду метеллолома, сначала, - бросил он в ответ противнику, в уме прикидывая, что в том. положении, в котором он сейчас находился, подобный выбор был едва ли не единственно верным.
Александр быстро окинул взглядом получившуюся кучу-малу, тихо ругнулся сквозь зубы, и, повесив булаву на пояс, ухватил отчаянно бранящегося Халласа за руку.
- Вставай, пока не раздавил его!
- Было бы неплохо... - прервав ругань, проворчал в ответ гном, поднимаясь на ноги.
- Сначало - разберёмся что случилось и как нам выжить! Драка - потом. - Александр не был настроен на долгие споры. Всем существом он чувствовал приближение гибельной "волны" холода и кошмара. - Залан, вставай скорее, время не ждёт! Нам ещё твоих гостей сода тащить, а они не пушинки с виду...
Залан хмуро отряхнулся, запахнув плащ, в два прыжка, убирая на ходу кинжал в ножны, покинул дом, подбегая к лежащим лейтенанту и одному из разведчиков - и схватив обоих за шивороты, потащил к дому. Размышлять над тем, не всадят ли ему светлые в спину чего поострее сейчас задавать было некогда - он нутром чуял - время не ждет.
- Жрец! Помог бы хоть, раз уж вызвался, - сухо крикнул он, изо всех сил волоча солдат по улице, и понимая, что будь он даже вдвое быстрее - всех затащить в дом не удасться.
Александра призыв Залана застал, когда жрец уже готовился ухватиться за шиворот самого резвого, усатого солдата, чтобы начать транспоритровать того к его товарищам. Халлас, проявив знаменитую гномью резвость, уже схватил и волок к двери ещё двоих солдат, так что на долю человека оказалось трое... Не отпуская Агни (а это был именно он), и не останавливаясь, Александр забормотал молитву, придающюю сил, одновременно стараясь ухватить правой рукой за пояся обоих оставшихся невольных сонь... Молитва подействовала, и три тела оказались жрецу вполне по силам. Оставалось только надеяться, что время дасть им возможность добраться до дома...
Кернел был почти бесцеремонно переброшен через порог, а следом за ним и его товарищ. Переведя дух, Залан окинул взглядом своих добровольных помощников, и быстрым прыжком оказался возле последнего солдата - благо разведчики были в легких кольчугах, да и сами тяжеловесами не являлись, но он понимал что начинает уставать, а вдалеке слышался плеск волн, растекающихся по городу.
Залан перевалися через порог последним, и, уже едва дыша от усталости, схватился за выбитую двер, пытаясь ею заблокировать вход в дом - благо еще было высокое крыльцо, так что эта проклятая вода, отдававшая мертвечиной поначалу столкнется с естественным препятствием.
Халлас и Александр, оставив "своих" солдат валаться на полу, присоединились к Залану. Гном принялся помогать человеку пристраивать дверь, а жрец, собравшись с силами, и дождавшись, когда дверь займёт перврначальное положение, начал следующую молитву, которая должна была намертво, а главное - водонепроницаемо, склеить дверное косяк и саму дверь.
- Что, ломать не строить, светлячок? - Хмыкнул Залан, любуясь результатами работы этой парочки. Впрочем долгое ожидание в его планы не входило, поскольку в городе его дела завершились. Теперь уже окончательно. - Пора привести этих спящих красавцев в чувство, или вы предпочтете их на себе нести?
С точки зрения кодекса он уже пошел на сговор с врагом, который карался смертной казнью, но у Залана были более широкие взгляды на этот вопрос. В первую очередь - желание выжить самому, а заодно вытянуть этих семерых, с позволения сказать разведчиков, которые на поверку оказались весьма некомпетентными.
- Сейчас... - вздохнул Александр, залезая в сумку за очередным мешочком с травами. - Только объяснять ситуацию им будешь сам!
"Ломать - не стоить" - принцип вообще-то всеобъемлющий, но только не в магии. Снимать заклятия так же сложно, как и накладывать. Александр уронил на лицо каждому спящему по щепотке трав, не прекращая очередной молитвы. и тихо надеялся. что у него не зплетётся язык - вербально эта молитва была самой сложной из сегодгяшних.Наконец всё было сделано. и солдаты зашевелились, приходя в себя...
Лейтенанту придти в себя помог пинок Карсана:
- Ну что, охломон, выспался? - В голосе злости не было, только какое-то презрение.
- А, а что тут?
- Ничего, считай, что твою работу мятежнички сами сделали, - сплюнул капитан.
- А эти? - В проясняющемся взгляде Кернела, наконец нашлось место и для гнома со жрецом.
- Об этих отдельный разговор, и не с тобой, - отрезал Залан, одновременно с этим разрезая веревки на его руках. - Остальных сам освобождай.
Дважды Кернелу приказывать не пришлось, хотя поглядывал на гнома он с недоверием.
- Ну что же, - обернулся Залан к жрецу. - Теперь поговорим о деле.
- Поговорим, - вздохнул Александр. - Думаю. мы все прекрасно понимаем, что отсидеться в доме нам вряд ли удастся - дверь я заделал, но на все щели никаких сил не хватит. Так что... Из города надо выбираться. И скорее всего тем путём, каким попали сюда ваши гости, Залан.
Жрец старался следить за своими словами, не желая создавать лишние трения - их и без того было предостаточно. Одного Халласа, не желавшего придать своей физиономии какое-либо выражения, ктоме крайнего недоверия пополам с подозрением, было вполне достаточно с их стороны...
Краем глаза Залан наблюдал за тем, как разведчики медленно приходили в себя, растирали кисти рук, проверяли оружие, и его улыбка становилась все увереннее, как и должно хозяину положения.
- В этом ты прав, жрец, оставаться здесь губительно, - он бросил резкий взгляд на дверь, затем на гнома, после провел рукой по ушибленному лбу. - и пожалуй вот что я предложу вам - мы выйдем отсюда вместе, а затем вы уберетесь на все четыре стороны, и забудете само название Восточного Рога.
- Самое разумное в создавшейся ситуаци... - соглашаясь, кивнул Александр. - Выбираемся и - каждый в свою сторону.
Жрец скосил глаза на Халласа.
- Я тоже согласен. Убираемся отсюда - а потом, как говорится - "мы не знакомы, моя твоя не понимай".
- Правильный выбор, - кивнул Карсан. - Это не ваша война. Берите факелы!
Резидент пошел первым, затем двое разведчиков, после гном со жрецом, а затем оставшиеся пятеро. Идти по тоннелю в обратную сторону было легко, хотя парочка солдат и спали на ходу, все еще не доконца разогнав дремоту. Залан вел их уверенным шагом, сворачивая на развилках, сличая тайные знаки, и вот вскоре послышался плеск воды - оставалось надеяться, что подземное озеро не подверглось заражению.
Александр с интересом оглядывал открывшееся его взгляду подземное озеро. Первая мысль - что они опоздали, и озеро уже заражено - к счастью, не оправдалось. Вода была пока чистой. Именно что пока. Сидеть на месте не стоило, и жрец почти приказным тоном попросил гнома избавиться от большей части доспехов. Халлас, разумеется принялся ворчать, но спорить не стал, прекрасно понимая, что с ТАКИМ весом он сможет только утонуть.
Александр тем временем открыл сумку и принялся в ней рыться. Да, яд ещё не успел затронуть воды этого озерца, но поберечься не мешало бы... Вытащив наконец искомый мешочек, он вытряхнул на ладонь щепотку листьев, раздал спутникам и велел разжевать их, но не глотать, а подождать, пока не растворитятся в слюне. Затем скинул свой плащ и начал заворачивать в него свою сумку, накладывая дполнительные заклятия от промокания, которое могло губительно сказаться на целебных свойствах трав.
Солдаты приняли траву с недоверием, но все же разжевали ее, косясь друг на друга, так, словно ожидали увидеть все наглядные признаки отравления сразу. Правда так и не увидели.
Вновь собрав снаряжение в узелки, воины стали нырять в воду, один за другим, - подземный поток они помнили хорошо, ровно как и то, где именно следует вынырнуть, чтобы оказаться как можно ближе к армии, и при этом все же не попасть в отравленную воду.
- После вас, - кивнул Залан вынужденным спутникам, завязывая свой плащ со снаряжением.
Александр кивнул. Затем проверил, как держится на спине привязанная сумка и булава, затем придирчиво оглядел Халласа. Гном скинул все свои доспехи, оставив только кольчугу. Вздохнув, жрец опять пробормотал молитву, придающую сил, и добавил ещё одну, улучшающую зрение. Затем махнул рукой - и друзья спустились в воду. Набрав в лёгкие как можно юбольше воздуха, они погрузились под воду, и Александр тут же ухватил плохо плававшего Халласа за шиворот. В этом путешествии основной движущей силой придётся быть ему.
Залан не смог сдержать улыбки, наблюдая за этой парочкой - гном явно пошел бы ко дну, если бы жрец не тянул его за собой. Как же уязвимы они были в этот момент, вот только - их смерть уже ничего не решала - город был уничтожен, а значит свое задание он выполнил.
Пожав плечами, он закрепил на спине узел с вещами и нырнул вслед за жрецом. Оставались последние мгновения, прежде чем он вынырнет, а впереди, судя по всему отнюдь не спокойное возвращение в гарнизон. Но будь что будет!
С тихим всплеском голова Карсана показалась из воды, и солдаты вытащили его на берег.
Александр увидел границу воды и воздуха довольно издалека - по крайней мере, у него ещё осталось время, чтобы свернуть в сторону и не выскочить из воды на глазах у встречающих мелькорицев солдат. Он вынырнул почти бесшумно, и помог сделать это чувствоующего себя неуютно в водной среде гному. Тот негромко фыркнул, втягивая в себя воздух, а потом друзья приблизились к берегу и скрылись в зарослях камыша и тросника.
Залан огляделся, глазами пересчитывая людей:
- А эти где? Не выныривали?
- Нет, - пожал плечами Кернел. - Может утонули?
- Такие утонут, как же... - Залан сбросил с плеч плащь, и начал быстро растирать промокшее тело. - Впрочем пусть катятся куда хотят. Свою часть уговора они выполнили, мы свою тоже. И не приведи Мелькор нам встретиться вновь.
Он нацепил на пояс кинжал, сделанный Халласом, и подумал, что кузнец мог бы очень неплохо заработать, если бы ковал оружие для черных плащей, а не примкнул к мятежникам. Именно это он и хотел предложить гному, но тот куда-то исчез, чтож пусть кусает локти, лишившись немалых прибылей.
- Облачайтесь! Я слышу шум битвы за городом, мы нужны там!
Александр и Халлас молча смотрели, как уходят их невольные товарищи по несчастью. Когда те удалились на достаточное, по мнению гнома и жреца, расстояние, друзья выбрались на берег и устроились в зарослях сирени, образовывавших в глубине нечто вроде шалаша. Теперь им надо было отдышаться и решить, что делать дальше...

Операция "Чистый город".

Воровская гильдия Гавани была потрясена до самого основания. Сначала казалось, что все это временно, что это лишь карательный рейд - но "Лунные Волки" не уходили, они методично и безжалостно уничтожали базу за базой, схрон за схроном.
Несколько магов-ренегатов, связавшихся с Гильдией, попробовали оказать сопротивление. Они забаррикадировались в одном из схронов и попытались уничтожить атакующую десятку "Волков" огнем. То, что произошло дальше, казалось ожившим ночным кошмаром. Двое бойцов в черном контратаковали. Магией. Огненные шары разбились о поставленный щит, а потом черные молнии Тьмы разорвали ренегатов в клочья. Лишь один из них выжил, после чего по потрясенной Гавани пошла новая весть - среди "Волков" есть маги, причем очень сильные и безжалостные.
И постепенно воры начали уступать. Сдаваться, понимая, что проще сохранить хоть призрачный шанс на жизнь. Сопротивляющихся "Волки" в плен не брали - убивали.
А вскоре от нескольких расколовшихся воров стало известно и местонахождение резиденции Болака.

Когда спутники расселись, устроились и высказали благие пожелание – за исключением столь же молчаливого, как и Дангина, Тарима – водная взглянула за борт. Взгляд воплощения легко преодолел толщу вод, отыскав в родной стихии одну-единственную нужную каплю. Она все еще погружалась, однако игнорируя подводные течения, силу тяжести и прочие проявления бездумной логики, подчиняясь только еще более без(д)умной воле. Дангины.

Со стороны могло показаться, что закутанная в мокрый плащ женщина просто стоит посреди причудливой лодки, глядя под ноги и пытаясь просверлить взглядом дыру в днище. На деле каждый из сидящих в этой лодке понимал, что задайся элементаль целью продырявить творение Тверди – давно бы это сделала. И даже не глядя.
Однако скоро стало заметно, что вокруг суденышка медленно – и неотвратимо – закручивается водоворот. Пиратский, а ранее рыцарский корабль уже достаточно отошел, чтобы сила водной не задела его, и потому с каждой минутой воронка становилась заметнее. Глубже. Страшнее и прекраснее...
Находящаяся в центре водоворота лодка почти не двигалась, - благо Дангина вовремя вспомнила про особенности смертных, и что они не любят чувствовать себя бельем в центрифуге, - но вокруг уже вздымались стены крутящейся воды. Несколько раз мелькнули плети водорослей, один раз из зеркальной стены вылетела слегка ошалевшая от такого аттракциона рыбешка. Пролетев над головами спутников, она с весьма изумленным выражением на морде вернулась в родную стихию с другой стороны воронки.

Когда горизонт стал казаться горными вершинами, а общество начало проводить аналогии с кукованием на дне колодца, воронка внезапно замкнулась. Лодка чуть дернулась, сходя с точки равновесия в центре и мгновенно влетела в гостеприимный и раскрученный поток. В следующие несколько секунд на ногах – или на местах – не удержался никто, включая саму Дангину. Ибо судно промчалось пару расширяющихся кругов по спирали водоворота и буквально со свистом вылетело из кругового потока. В спокойные глубины.
Над головой стояла вода.
По бокам висела вода.
И внизу тоже текла вода. Легкое течение обволакивало пузырь с лодкой и путешественниками, создавая причудливые картины стоящей, висящей и при этом бегущей воды. Причем самое фантасмагорическое заключалось в свете – рябь течения отсвечивала с другой стороны. Там, где осталось небо...
На лице Дангины, поднимающейся со дна лодки, расцветала яркая и удивительно красивая улыбка. А глаза – о редкий случай! – сияли яркой голубизной южного моря, не пугая окружающих бесцветными и бездушными глубинами.
Водная явно была счастлива.

Холод пробежался по всему телу и окутал невидимой пеленой... Холод должен быть враждебным, но Иридия не чувствовала ни зла, ни боли... А наоборот покой и заботу, потом появился голос. Знакомый по снам. Девушка устремилась к нему на встречу... но внезапная резкая боль, словно она со всей силы ударилась о стекло... мелкие осколки битого стекла вонзились в кожу.
Иридия закричала, но сразу же вновь погрузилась в забытьи навеянное чарами...
На этот раз из непроглядной темноты появился голос, который сопровождал ее всю сознательную жизнь. Вот только сейчас, он словно набрался сил, и более не шептал, а звал... приказывал...
- Пришло время выполнить наш договор. Не стоит сопротивляться!
Девушка зашлась в кашле и проснулась. Когда глаза привыкли к полутьме, оказалось, что Иридия лежит на полу в каком-то сыром помещении, похожем на подвал. Рядом лежала ее одежда, утратившая свою первоначальную чистоту и целостность. Все тело было в кровоподтеках и сильно болело. Холод проникал в легкие, вызывая кашель. Девушка не хотела думать о том, как долго она пробыла здесь и как попала сюда. Ей нужно было, необходимо добраться до амулета, остальное ее не волновало.
Иридия взяла себя в руки, правда дрожь унять ей не удалось. Из-за двери послышался шорох и звук открываемой двери. Девушка откинула назад волосы, ставшими серыми как у старухи, и повернулась к входу.
Ее "тюремщик" один из магов, населявших Башню, принес ей еды. "Интересно, это он пытается искупить свою вину?" - лениво подумала Иридия, вспоминая прошлые посещения данного мага.
В груди противно заныло, в пришествии нового приступа кашля, что только разозлило ее.
Иридия расправила плечи и стала застегивать рубашку, демонстративно не обращая внимания на "тюремщика". Когда же последняя пуговица была застегнута, она еще раз откинула волосы со лба и произнесла холодным, даже равнодушным тоном, глядя на мага.
- Тебе никогда не стать таким же великим, как Фистандантилус - она выразительно поглядела на его железную руку. - А что же касается всего остального... - Иридия обвела взглядом темницу, в которой находилась все это время, - то надо заметить ты никчемный любовник. Тебе надо было больше тренироваться на дворовых шлюхах.
Иридия рассмеялась в лицо Дариасу и вышла из камеры. Никто из магов, что встречала она на своем пути, не посмел остановить ее, ибо видели в ее синих глазах саму смерть.
В роще девушка не смогла сдержать приступ, охвативший ее. И чтобы не упасть, ей пришлось опереться о дерево. Когда же кашель стих, она рукой стерла с губ кровь (перчатки были потеряны еще где-то на развалинах) и продолжила свой путь. Кора дерева в том месте, где она прикасалась, почернело.

Подземная река
Когда Дангина начала творить свою магию и вода изогнулась вокруг них, Даламар был потрясен. Подобного ему не приходилось видеть, и дело было даже не в силе чародейства, а в его тонкости и послушности стихии. На то она и элементаль, напомнил себе темный эльф, и ей не надо, как людям, преодолевать сопротивление подчиняемой силы…
А еще он ощущал единство Дангины и ее магии. Несмотря на то, что волшебство всегда было тем, что придавало смысл и остроту жизни магов, до такого единения и счастья им было далеко. На миг Даламар позавидовал ей. Как и его шалафи, сильванестиец всегда был отдален от всех и вся, и та пустота, что отвратила Рейстлина от его победы в решающий миг, всегда была рядом.
Он посмотрел на остальных. У Воплощений есть стихия, у жреца и Тересенны – их вера, их живая Богиня. А у него?
Я сам, моя магия и мой разум, мрачно напомнил себе Даламар. Если не поворачиваться ни к кому спиной и не подпускать близко, гораздо меньше шансов получить удар ножом. Черному магу вспомнилась Палантасская башня, обольстительная кривая улыбка Китиары и холод ее клинка между ребрами.
Только себе можно верить и лишь на себя положиться. Знать бы еще, чего хочешь добиться!
Иная часть Даламара в это время пыталась понять суть творимого волшебства, и лишь мельком он отметил, как прекрасны и яростны потоки воды…

Они стремительно двигались вперед, каменные стены, иногда различимые за потоками, мелькали как призраки, давая понять, с какой скоростью несется их хрупкая лодочка. Что думал при этом Тарим, оставалось загадкой, но даже по каменному лику Тверди можно было прочитать ощущение некомфорта, а также понять, что он, насколько возможно, готовит на всякий случай защиту, скрепляя лодку.

Палантас. Безнаказанность.

Черная Луна укажет путь, и с него уже не свернуть. Магия дает могущество, о каком смертные могут лишь мечтать, но и берет за него непомерную цену. В который раз Дариас уже задумывался над этим, и вновь приходил к тому, что даже зная цену, он не отказался бы от испытания. Чем была бы его жизнь без магии – всего лишь бесконечной тратой денег, и их наживанием. Он пошел бы по стопам отца, перенял бы его дело – возможно стал бы еще более богат, чем старый Драугнир, но – пусть этим занимаеться брат. Эликса отец в магическую школу не отдал, оставил с собой, учил всем хитростям торговли, хотя парню сейчас едва минуло тринадцать, возможно в будущем он и станет богатейшим человеком Ансалона.
Дариаса тянуло к иному – не зря же явилась ему в видении Темная Луна, Луна Ушедшего Бога – он видел свою судьбу в покорении магии, но отнюдь не собирался служить ей. Напротив – это магия должна была стать инструментом для удовлетворения его сокровенных желаний.
Маска в этот день не скрывала его лицо – длинные, пепельно-седые, выгоревшие волосы падали на глаза и щеки из-под капюшона, стальную руку закрывала кожанная перчатка, и посох тяжело бил о камни мостовой – нет, он уже излечился от хромоты, но по привычке опирался на него, словно черпая силы. Улыцы дневного Палантаса были полны людей, однако на одинокого мага внимания почти не обращали – лишь старались обходить его за пять шагов, поскольку перед Черными Одеждами традиционно испытывали страх, уже на подсознательном уровне.
Он зашел в ювелирный магазин, и прошелся вдоль рядов с украшениями – от одного лишь его появления люди поспешили покинуть помещение. Этот страх был, словно сладкое вино для Дариаса, подобная власть над чувствами людей опьяняла его. Собрав понравившиеся ему вещи в горсть, он спокойно одел перстни на пальцы, повесил на шею небольшой медальон с изображением вороненого полумесяца, тонкий серебрянный браслет украсил его запястье, и он направился к выходу.
- А платить кто бу…- торговец захлебнулся негодующим криком, когда увидел взгляд обернувшегося мага, и посох медленно указал на него, исторгая лиловый луч, ударивший в глаза человеку.
- Против чего ты дерзнул пойти, глупец? Замолкни и забудь!
Тело торговца рухнуло на пол, ибо дух был исторжен из его тела. А молодой маг вышел на улицу. Он ходил по древнему городу без всякой цели, просто смотря на людей, втягивая ноздрями их страх и раздумывая над тем, что ждет его впереди? Быть может уже скоро он займет место в Конглаве, все – таки Ашар могущественный маг и у него многому можно научиться.
За этими мыслями он и заметил ее, ты девушку, что обещала ждать его у Башни Высокого Волшебства, и отвратившуюся, едва лишь узрела его обезображенное лицо. С не предвещавшей ничего хорошего улыбкой, он двинулся к ней, мгновенно перестав хромать, и перехватив посох ближе к середине. Она не замечала его, пока не стало слишком поздно - стальная рука обхватила ее за шею, резким толчком вталкивая в безлюдный переулок, и он с наслаждением увидел, как крик стынет в ее горле, тяжелым комом немого ужаса скатываясь вниз.
- Помнишь Шойканову Рощу, - прошептал Дариас, толкая ее все дальше вглубь переулка. – Помнишь свое обещание?
Имени ее он не помнил, да и к чему ему было ее имя? Просто жалкая девка, посмевшая отвергнуть его когда-то, и теперь она сполна ответит за свою глупость. Стальная рука, словно клещами вцепилась в ее плечо, разрывая платье, царапая кожу и обагряясь тонкими струйками крови.
- Отпусти меня! – Возможно она хотела вскрикнуть, но из груди вырвался лишь исполненный боли стон. Изуродованное лицо мага возникло перед ней, когда он откинул назад пепельные волосы, а затем впился в ее губы, прокусывая их и втягивая кровь. Она пыталась сопротивляться, пыталась оттолкнуть его, но затем железные тиски сжали ее запястье, неестественно выворачивая его. Раздался хруст, и кисть девушки повисла плетью. Маг резко отбросил ее от себя в уличную грязь, и неспешно подошел вновь, читая в глазах жертвы первобытный ужас, и осознание того, что никто не придет ей на помощь. Лишь в сказках, глупых детских сказках появляется благородный герой, останавливающий злодея. В жизни все прозаичнее.
Редкие лучи солнца на мгновение вновь осветили его лицо, делая маску рубцов и шрамов поистине демонической – в этом лице не осталось ничего от прежнего Дариаса, красавца и щеголя, сердцееда и транжиры, прожигателя жизни – теперь был лишь маг Драугнар, жестокий и безобразный.
- Проклятый урод, - плач и стон юной красавицы уже давно сменился воем не прекращающейся боли, когда он острым концом посоха рассек платье у нее на груди, оставив на коже алую полосу.
- За эти слова ты ответишь сполна, - прошипел маг, вновь сжимая стальную руку на ее горле, и наслаждаясь хрипом. В прочем душить ее он не собирался, по крайней мере пока не позабавиться вволю.


Под вечер, когда Дариас, Ашар и Хаска, в присутствии еще четверых достопочтенных мэтров из Алой и Черной Лож наслаждались скромной трапезой, в ворота башни трижды постучали, и судя по настойчивости – это были стражники. Причем усиленные колдуном, хотя судя по его ауре (Ашар презрительно втянул ноздрями воздух) – весьма слабым.
- Магистр, там стражи требуют впустить их, - в дверях робко появился ученик Хаски, совсем еще молоденький мальчик. - Они говорят что в башне спрятался преступник.
При этих словах чаша едва не выпала из рук Дариаса, но он, напряжением воли удержал на лице отрешенное выражение.
- Преступник, - рассмеялся Хаска, хотя от него и не укрылось, что молодой маг слегка побледнел. – Что же, пусть войдет их начальник, остальным же нечего делать здесь, в обители магии.

Глава стражи пришел в сопровождении колдуна, и дрожащей фигурки, закутанной в плащ, так что из под капюшона лишь торчали беспорядочные пряди перепачканных в грязи волос.
- И зачем вы привели сюда эту гулящую девку? – раздраженно бросил Магистр.
- При всем уважении, это дочь благородного Арфирия Эскардо, и она обвиняет одного из ваших магов в нападении на нее и… - страж запнулся, едва лишь на него перевел взгляд спокойно допивавший чай Ашар. – И в акте насилия.
Наконец завершил он, хотя и не без дрожи в голосе.
- Дариас Драугнир, нечестивый преступник, обесчестивший девушку и надругавшийся над нею, - с яростью произнес стражник-колдун. – При этом он использовал благородное искусство колдовства для своей бесчестной цели!
Впрочем, его пылкая речь вызвала лишь улыбку на лице Ашара, а Хаска спокойно взял со стола вишню и неторопливо отправил ее в рот, основательно пережевав, и извлек обсосанную косточку.
- И когда же произошло это ужасающее злодеяние? – Сухо спросил Ашар, так что сарказма в его голосе не смог различить даже Магистр.
- Сегодня, в полуденный час, - отчеканил сражник, и слегка толкнул в бок всхлипывающую девушку, казалось лишившуюся дара речи – та кивнула, плотнее запахнувшись в плащ.
Губы Ашара искривились в поистине змеиной улыбке, и он спокойно отставил чашку на стол, а затем, облизнув губы, поднялся, взглядом приминая стражников к полу.
- В таком случае, господа, эта бесстыдная потаскуха нагло лжет, поскольку мой ученик все это время находился в Башне, о чем говорят ожоги на его ладонях, которые он получил, проводя алхимические эксперементы.
Нестерпимая боль обожгла ладони Дариаса, но тот лишь стиснул зубы, ничем не выдавая ее – учитель помогал ему как мог. А Дракон тем временем подошел к девушке, сдергивая с нее капюшон, и схватив за подбородок, притянул к себе – на него смотрели полные слез испуганные глаза, щеки ее были покрыты синяками и ссадинами, губы прокушены, а дыхание – прерывисто и неглубоко.
- Отпустите ее! – Воскликнул колдун, но тут же был приморожен взглядом Ашара, который впрочем выпустил девушку, и сложил руки за спиной. Дариас с наглой улыбкой смотрел ей в глаза, вспоминая, как истязал ее тело, и получая наслаждение уже от этих воспоминаний.
- Арестуйте его! – Подобие стона вырвалось из ее груди, когда взгляд молодого мага вновь похотливо прошелся по ее фигуре. – Он… он… обесчестил и унизил меня..
Маг попросту вытянул вперед руки с раскрытыми ладонями, где уже зарубцевались ожоги.
- Сегодня я был с учителем в лаборатории, господа стражники, и не мог совершить того, в чем она меня обвиняет, - спокойно произнес он.
- Проклятый лжец! – Никто так и не понял, как она оказалась возле Дариаса и влепила ему пощечину, но тот даже не шелохнулся.
- Уберите от меня эту сумасшедшую, она не в своем уме, - процедил он.
- Господа стражники, я думаю у вас больше нет причин задерживаться здесь, - подвел итог Ашарриаторекс. – У вас нет никаких доказательств, и здесь лишь слово шлюхи против слова мага.
- Я настаиваю на просмотре памяти, - произнес колдун из стражи.
- Пусть будет так, - кивнул Ашар, а Хаска спокойно положил руки на лоб девушки, всматриваясь в ее мысли. Он был единственным из находящихся здесь, кто мог сотворить это заклятие, и как Магистр Ложи считался лицом, которому следовало доверять подобные дела.
Легкая усмешка пробежала по лицу Эрготца, когда он во всех подробностях увидал сотворенное Дариасом. Похоже ученик Ашара был весьма интересным юношей.
- Она лжет, - коротко резюмировал Хаска. – Вы свободны, господа, прошу покинуть мою башню.
Память девушки он выжег, словно каленым железом, дабы никто уже не смог узнать о преступлении Дариаса. Едва лишь стража покинула пределы башни, он взглянул на Дариаса, и медленно, тщательно произнося каждое слово, процедил:
- Еще раз вздумаешь позабавиться, применяй заклятие забвения, молокосос, вечно тебя выгораживать ни я, ни достопочтенный Ашар не станем.
Этот удар по самолюбию ученика был больнее плети – и что самое неприятное, Хаска был прав.
- А девке не повезло, - уже вскользь заметил Магистр. – Кто ж ее теперь порченную возьмет?
- Не думаю, что это интересная тема для дискуссии, уважаемый Хаска, - поправил его Дракон.

При слове «поразвлечься» Дариас вспомнил о находившейся в подземелье пленнице, и тихо выскользнул из трапезной. Все же Ашар – настоящий Учитель, с большой буквы, горой за ученика, не то, что этот Фиск! Скверный старикашка сдал бы Дариаса страже, да еще и посмеялся бы над ним. А вот Ашару маг был благодарен, как никому.
И еще одно почувствовал в этот миг Дариас, что став магом он получил неприкосновенность, что вся Ложа поднимется за него, и не даст в обиду.
Безнаказанность. Вот что почувствовал он.
То что случилось в темнице, он помнил смутно – понял лишь, что от девушки исходила сила, которой до этого он не чувствовал, а затем – лишь то что она убежала, попутно оскорбив его. Но преследовать он не стал, а наоборот поспешил вернуться к учителю, и доложить, что пленница бежала.
- Когда я пришел, ее уже не было в темнице, - произнес он. Ашар медленно кивнул.
Пока они здесь выпроваживали стражу, столь нужная богу девица успела сбежать. Мелькор будет не доволен, но – Иридия – не иголка в стоге сена! Надо было конечно ее уже отправить в Нераку, утром еще!
- Хаска, добрый мой друг, не желаешь ли ты поиграть в охоту на беглянку?
- Почту за честь, - церемонно ответил Магистр.
Спустя 10 минут они и еще несколько магов плели сеть поиска, дабы найти Иридию.

Под Восточным Рогом

Сноп молний - эффективное колдовство, нечто подобное применял ещё легендарный Рейстлин Маджере. Ранило оно надёжно, убивало не менее надёжно, было чрезвычайно эффектно, да и защититься от него было трудно... не-магам. Сами же маги и подумать не могли о том, что противник рассчитывал натолкнуться на полных профанов: сам ведь он таковым, как оказалось, не был - но проверить-то не мешало. вот, как говорится, и проверили.
Молнии ударили дружно... и натолкнулись на противодействие лишь немногим более сложное, чем применённые ранее заклинания. Стихийный щит, на некоторое время оберегавший плоть колдунов (поистине хрупкую и непреспособленную для вынесения болезненных поражающих факторов окружающей среды) от воздействия заклинаний элементального характера, а также их производных. направленная в одного колдуна молния могла бы ранить его, даже сильно, имей она подобный заряд, но в нынешнем положении электрические разряды успешно вошли в щиты, несколько погасив их мощность. Впрочем, маги тоже времени даром не теряли...
Отслеживать потоки силы было поистине сложно, и несколько быстрых, предположительных попыток натолкнулись на некую точку, которая словно бы служила источником силы, направляющей колдовство. Но увы, даже самые приблизительные прикидки позволяли определить, что в этой точке мага быть просто не могло. А следовательно, противодействовать данной магии нужно было уже всерьёз.
Любое колдовство не может возникнуть из ниоткуда, просто потому, что из ниоткуда вообще редко что и когда возникает. Рыцари Терновника пользовались всеми видами магии (впрочем, сейчас диспут о видах магии вообще был бы сложен - природу ныне существующего колдовства определить удалось немногим, и они, даже будучи белыми одеждами, не делились этим знанием). Чёрные маги применяли только магию, соответствующюю их ложе. Вывод напрашивался сам собой - зацепиться за тёмную составляющую колдовства, воспользоваться именно тёмным потоком энергии. И тёмной составляющей узла.
Результат, достигнутый в течении нескольких минут, оказался просто невероятным - удалось, сконцентрировавшись на тёмной стороне чародейского "узла" отправить точнёхонько к сотворившему заклинание мощный колдовской импульс. Разум в головах всех участвовавших в этом магов послышались удары... удары... удары чьего-то сердца. Быстрые и мощные, как топот лошадиных копыт...
Маги вложили силу всего в одно заклинание. Окаменение. Сердце сотворившего заклинание должно было окаменеть всего за пару мгновений. Сначала сердце, потом лёгкие, язык... и так далее, вплоть до всего мага.
Эльфийские лучники по команде своего старшего выпустили в противника первый пробный залп в сторону врага. Впрочем, "пробный" в понимании квалинестийских эльфов означал огонь на поражение. Миндалевидные глаза стрелков сужались, губы превращались в тонкие сжатые полоски, и по ветру летели жала - чуть поблёскивающие, меткие, холодные. Эльфы видели врагов как на ладони, видели узкие щели между шлемами и панцирями, наплечниками и наручами... Расстояние для стрельбы было пока великовато, но эльфийские длинные луки были поистине произведениями искусства, и порой стрелы могли долететь туда, где никто их не ждал.

Отряд Света

Прощаться всегда тяжело. Элтанас нежно обнял Лизу, ласково погладил Стурма и похлопал по лечу Брахира. Последнюю ночь они только и делали, что разговаривали про Элу - Элтанас рассказывал, Брахир слушал. Слушал и Агаманд, невольно заинтересовавшийся рассказом. Элтанас подметил для себя, что никогда не видел и не увидит теперь видно Агаманда таким взволнованным. Эот рыцарь вообще сильно отличался от остальных, и потому грехом было бы не вызвать его на откровенный разговор. Но случая никак не представлялось, и Элтанас хотел уже было распрощаться с этими планами, как вдруг...
- И вот тогда я сказал ей: "Твои глаза прекрасны, как эта луна, а в волосы твои я заплету звёзды..."
- Красивые слова... я обещал подарить Лизе весь мир, - тихо произнёс Агаманд. - А кто я теперь? Бежавший рыцарь? Мститель без силы мстить?
- Ты подаришь его ей, - улыбнулся Элтанас. - Также, как я дарил Эле. Мы исходили этот мир из конца в конец - так разве же он закрыт для вас?
- Не закрыт, - пожал плечами Агаманд. - Мне казалось, что стоит мне помочь вам, и всё будет так, как я мечтаю: рыцарство снова станет чистым и честным, у нас с Лизой будет счастье, и вернутся старые добрые времена... а сейчас я понимаю, что те времена, о которых мне рассказывали, могут и вовсе не вернуться.
- Могут, - кивнул Элтанас. - Но они бы никогда не вернулись, если бы ты не сделал этого.
- Все мы на самом деле мечтаем о счастье. А у тебя было счастье, эльф?
- Было. Но Мелькор отнял его.
- Или ты сам отдал его? Ты ведь борешься против Мелькора, чтобы счастливы были другие, так? Тогда не логично ли предположить, что ты отдал своё счастье, чтобы выкупить другие?
- Я. Этого. Не. Делал, - голос Элтанаса мгновенно похолодел,с ловно металл.
- С чего ты взял? Что мешало тебе не защищать тех, кого резали те мародёры, а просто под шумок удрать?
- Я не мог их бросить!
- А кто они были тебе? Кто?
- А тебе было бы всё равно?
- Да, всё равно. они сами виноваты, что не могут себя защитить.
- И ты бы ушёл? Под шумок унёс бы свою шкуру? Буть ты с Лизой там вместо нас?
Их взгляды встретились, словно два обнажённых клинка. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга в упор, словно заклятые враги... которыми частью до сих пор являлись. И оба, разом отвели взор.
- Нет, - тихо произнёс Агаманд.
- И почему?
- Ты знаешь...
- Знаю, - подтвердил Элт. - Причин много. Но назови самую важную.
- Она бы мне такого не простила. Рыцарская храбрость и честь, желание покарать отступников... всё это потом...
Агаманд вышел.
- Похожи вы с ним, сынок, - заметил Брахир. - Только он ещё мало в жизни видел. Вот годам к пятидесяти станет совсем как ты.
- Мне уже третья сотня идёт, - усмехнулся Элт.
- Так и стареешь ты медленнее, а видел больше... Ладно, пойду я.
На следующий день он прощался только с Лизой. Агаманд просто кивнул ему.
Странный способ перемещения "от Дангины" производил умопомрачительное впечатление. Хотя, памятуя о Лесном коридоре, Элтанас старался больше не удивляться стихийным чудесам. Он просто сидел и смотрел в одну точку, которой оказалось странно изменившееся и усиленно скрывающее чувства лицо Даламара...

Водный коридор

Дангина была, похоже, совершенно счастлива единением с Морем, Даламар думал о чём-то своём, Тарим явно чувствовал себя не слишком уютно в чужой стихии, Элтанас сидел, уставившись на Даламара, а Тесса... Эльфийка просто сидела, наблюдая... За лицами спутников. За тем, как изгибается, струится водная гладь вокруг них. За тем, как...
Потом она перестала наблюдать, погрузившись в себя. Только сейчас, осознав себя пылинкой во власти могущественной Стихии, крохотной частичкой Мироздания, Тесса ощутила неимоверную ясность сознания, и вместе с этим пришло - чёткое, беспощадное осознание - их предприятие практически безнадёжно. Они одни - против всего мира. В Войну Копья всё было иначе, мир был расколот надвое, и пусть части были не равными - но хотя бы сопоставимыми... Была Такхизис - но был и Палладайн. А сейчас - что гонит их вперёд? Элтанаса - его вера, Дангину и Тарима - и их, ксалинестийцев, слова, и присутствие на стороне Мелькора их извечных противников... Даламар - с ним сложнее. Он не может не понимать происходящего, но всё же идёт. Надо будет поговорить с ним, может, у него найдётся объяснение, или дельные идеи... о том, что может повлиять на Равновесие.
Тонкая складка легла между бровей Терессенны. Она опять вернулась к тому, что более всего волновало её. К Равновесию и последствиям его возможного нарушения. Чем это может закончиться? В Век Силы это привело к Катаклизму, когда Король-Жрец в своей гордыне решил, что он знает лучше, чем боги, решил отменить законы, которым они - боги - подчинялись, понимая их правильность. Как в той песне - "вот твой огонь, твой мрак". Свет и Тьма неотделимы друг от друга, когда возникает одно - в ответ появляется другое. Иначе никак. Так что же может произойти, если Равновесие нарушится? Каков будет ответ? Некому больше скидывать Огненную Гору на несчастный Кринн, прежние Боги ушли, новые - воплощены, но... У каждого мира есть свои боги, но...
Тесса оборвала мысль. Не время и не место думать о таких вещах. И о видениях тоже лучше не думать - как и о песнях, приходящих словно бы из ниоткуда...

Свобода нам дарована Богами,
Довольными творением своим,
Но то свобода лодки в океане
Без компаса под небом грозовым.

Где пламя ада, где святое пламя?
Где дым пожаров, где священный дым?
Два властелина царствуют над нами,
И каждый в нас, вовек неотделим.

Две истины над нами воссияли,
И две звезды указывают путь.
Нам выбирать меж ними приказали,
И с выбранной дороги не свернуть.

Один сулил нам славу и свободу,
Другой просил смиренья и добра,
Один велел отречься от восхода,
Другой же ночь отвергнуть навсегда.

Но дерзкие, не знающие меры,
Весь мир хотели видеть мы своим,
Губили души, проклинали веры
И упивались знанием одним.

Две эти истины принять не в силах,
Мы поклонялись слепо миражу,
И море лодку хрупкую носило,
Сквозь свет и тьму и вечную вражду.

Тесса пела тихо, в полголоса. Пела, почти не думая о смысле слов, а пытаясь проникнуть глубже, за тонкую вязь фраз, туда - где билось сердце сложившего эту песню...

Палантас
Проклятые выскочки из Башни! Что-то там нечисто, в этом деле. Всем известна гордость магов, попавших в Орден, и тем более – в его элиту. Верхушка черной ложи считала себя выше всех. Однако же, он не верил ни молодому магу, ни его учителю, ни Магистру Ложи, как ни страшно было это даже подумать. Однако что с этим делать? Хотя нет, найдется управа и на магов!
Так размышлял Марсел, колдун из городской стражи, поглядывая на угрюмых солдат и плачущую девушку.
- Направо, - решительно произнес он, когда патруль вышел с территории магов.
- Куда? – спросил старший по званию из стражников.
- В Храм, - коротко ответил Марсел.
Не задавая больше вопросов, отряд отправился к высокому зданию, находившемуся не так уж далеко. Оставив спутников у порога, Марсел вошел внутрь через главный вход и перекинулся парой слов с одним из младших прислужников.
Вскоре появился жрец более высокого ранга, в черном облачении с горевшей серебром звездой на сердце.
От дверей видно было, как колдун что-то тихо, но горячо говорил ему, а жрец кивал головой.
Наконец он. тяжело ступая и немного прихрамывая, подошел к девушке.
- Идем со мной, дитя мое. Не бойся! – добавил служитель Бога, видя, как та в очередной раз вздрогнула. – Да пребудет с тобой Мелькор!
Он возложил руку ей на голову, и что-то прошептал. Дочь Эскардо сразу немного успокоилась, ибо Тьма легким покровом милосердно затмило её… нет, не уничтоженные Хаской воспоминания, а мысли о том, что случилось что-то ужасное и непоправимое, и ощущение боли от увечий, нанесенных Дариасом.
Марсел усмехнулся и, повернувшись, направился вместе со стражей от храма.

Черный маршал

Джеян и Аора тихо беседовали в своей каюте, когда Черный Маршал услышал зов Джигеши.
- Джеян. Похоже, у нас некоторые проблемы.
- Что? - Мгновенно напрягся Черный Майа.
- Светлые, видимо, покинули корабль.
- Покинули?
- Да. Здесь недалеко есть подземная река. И сейчас... сейчас в ней присутствует НЕЧТО. Такое, что это может быть лишь одно существо.
- Дангина?
- Да. И похоже, что не одна. Она прилагает большие силы... так бывает, когда мы создаем защиту. Она и, видимо, ее земной собрат.
- Тарим. - Добавила Аора. Она слышала разговор, но предпочла не мешать.
- Понятно. Надо думать, что делать.
Джеян поднялся с кровати. Похоже, Светлые хорошо просчитали маршрут, потому что это явно было не спонтанное их действие. И сейчас они направлялись... интересно, куда по этой подземной рееке можно добраться?
Ладно, важнее иное. Как их теперь догонять?

Через пару минут все пассажиры лодки, а также ее капитан находились в кают-компании. Джеян был явно недоволен, Джигеши тоже, остальные же ждали, когда объяснится спешка.
В паре слов Джеян описал ситуацию.
- Мы могли бы пройти за ними, Господин Маршал. - Подал голос Глорш. - Моя лодка способна...
- Способна противостоять разъяренному элементалю Воды? - В упор спросил Джеян. - Честно говоря, не хотелось бы проводить это испытание на практике. К тому же в таком месте, где не выберешься, если что.
- Тогда в эту реку нельза соваться вообще. - Подал голос Гартен. - Против этой твари водной в ее стихии не устоять. Надо искать другие варианты, Господин Маршал.
- Ценное замечание. - Едко прокомментировал Черный Майа. - У кого эти варианты есть?
- У меня... но он сложный. - Задумчиво промолвила Джигеши.
- Какой?
- Поступить так же, как и они. Только плыть не по воде, а по лаве. Но для этого заклятья неужно то, на чем плыть. У них-то на корабле были шлюпки, а у нас...
- Лодку корежить нельзя. - Возразил Гартен. - Она почти уникальная, такие образцы только начали строить.
- Тогда что можно достать? В бочку мы все не поместимся. - Ответила Джигеши, фыркнув.
- Господа! Подождите! - Неожиданно вклинился в их разговор Глорш. - Вы говорили, что у них была шлюпка. Так и у нас она есть!
- Что? На этой лодке есть еще и шлюпка? - Удивился Гартен.
- Есть! Спасательный вельбот в кормовом отсеке. Он довольно-таки просторный, места в нем много.
- Капитан Глорш! Вы продолжаете меня удивлять! - Просиял сивак. - Можно подумать и о поощрении.
- Поощрение будет. - Сказал Джеян. - И непременно. А сейчсас нам нельзя терять время. Где ваш вельбот, капитан?

Вельбот оказался на самом деле вместительным - влезли в него все пассажиры лодки, хоть и пришлось потесниться. Напоминающий располовиненное вдоль веретено, он был сделан из дерева и обшит легкими листами металла, что, как ни странно, на плавательных качествах не сказалось. Последними субмарину покинули Джеян, Аора и Гартен, который отдал несколько распоряжений Глоршу. Лодка задрожала, от ее кормы пошел бурунчик, и она быстро пошла прочь... в ту строну, куда ушла "Надежда". Отойдя на приличное расстояние, субмарина ушла под воду.
- Замечательно. - Произнес Джеян. - Теперь твое время, Джигеши. Когда проникнешь в лавовую реку, поставь там маячок портала. А мы пока приготовимся к путешествию.
Джигеши кивнула и выпрыгнула на берег. Пара секунд - и ее пламенныек контуры словно впитались в пляж, оставив на своем месте воронку из оплавленного песка.
- Теперь мы с тобой, милая. - Черный Майа обратился к Аоре. - Нужно защитить вельбот от жара и огня. Корпусм беру на себя я, а вот воздух - это твое. Делаем?
- Да, милый.
Джеян принялся создавать защиту. Тьма, в которой он черпал силы, постепенно пропитывала борта вельбота, обволакивала их. Желтая краска исчезла под пульсирующим покровом Тьмы, вельбот стал похож на кусок беззвездной ночи, опущенный в воду. А вокруг него постепенно сгустился воздух, образовав прозрачный пузырь вокруг суденышка.
- Готово. - Выдохнула Воздушная, опустившись на скамью.
- Джеян, я готова. - Спустя мгновение откликнулась и Огненная. - Портал открывать?
- Да! - Черный Маршал напрягся, приготовился усиливать защиту, если понадобится.
А потом все вокруг на мгновение потемнело... и перед пассажирами лодки открылась сбюрреалистическая панорама. Могучая река бурлящей магмы величаво текла по тоннелю, почти заполняя его. Вокруг, скорее всего, царила духота и жара, но стараниями Аоры внутри воздушного кокона воздух остался прежним, даже посвежел.
- Ить-дрить, красотища! - Не выдержал Гартен.
- Поехали! - Раздался рокочущий голос Джигеши. - Полным ходом мы их нагоним.
Могучий лавовый поток с глухим ревом понес вельбот вперед. Стены тоннеля замелькали вокруг, озаряемые отблесками алого пламени.
Погоня началась.

Подземное Пламя

Иллас, слегка сдвинув брови наблюдал за советом - не слишком нравилось ему это решение, но, что поделать если другого пути нет - цель главнее страхов. Как-то передернулся Думвинг, когда услышал, что ему придеться плыть в лаве - видимо не любил тепла, остальные разведчики и рыцари виду не подали.
Когда решение было принято, генерал приказал своим людям собрать лишь самое необходимое, дабы не перегружать шлюпку, поскольку в Палантасе они несомненно пополнили бы припасы и экипировку, а сам отозвал в сторону одного из рыцарей - молодого, недавно посвященного, но как говорили в Гавани - истово преданного делу.
- Ланэйр Ут - Алагар, из славного рода происходишь ты, - он положил ладонь на плечо рыцарю. - Я доверяю тебе, доверяю дело, которое должен был исполнить сам, если бы имел такую возможность.
Последние слова он произнес с грустью - у него был долг, был приказ и была клятва - и он не имел права нарушать их, хотя - сейчас, отправляясь в реку лавы - он неминуемо нарушил бы свою клятву.
- Я исполню любой приказ, повелитель, - рыцарь назвал Илласа титулом, которого он никогда не получал и опустился на одно колено, а ладонь полуэльфа осенила его лоб.
- Благословляю тебя, Ланэйр, рыцарь Ордена Лилии, на свершение правосудия! - Торжественно произнес он. - Брат брату по ордену, но предатель не брат нам отныне и вовеки, и участь его предрешена. Не испытывай жалости к тому, кто отверг бога. Ты карающий меч, десница Мелькора.
- Я исполню приказ, или умру! - С пылом ответил юноша.
- Ты просто исполнишь приказ, молодой Ут-Алагар, твоя смерть не принесет пользы Делу.
Прощание было быстрым, Иллас закрыл глаза, а когда открыл - они уже плыли по огненным потокам в самой глубине тверди. Зрелище это пугало и завораживало, но генерал старался не думать об этом, и лишь изредка отвлекался на восторженные крики воинов, указывающих на ту или иную вспышку пламени.

Морская гроза

Капитан Глорш сидел за столом в кают-компании, напротив него устроился Ланэйр. Молодой рыцарь нервничал, его пальцы выбивали дробь по полированной столешнице.
- Ничего, скоро нагоним. - Глорш налил себе из графина вина в граненый стакан. - Они под парусом идут, у нас скорость больше.
- Но как мы с ними справимся? - Спросил рыцарь. - У вас всего четверо матросов, а там целый корабль, причем с хорошими бойцами.
- Погодите, погодите. "Хитрая Зараза" им покажет. - Капитану понравилось название, которое придумал Гартен, тем более, что полное имя лодки пришлось бы выговароивать слишком долго, ибо оно включало в себя всю ее родословную, начиная с первых долбленых лодчонок.
- Но у них баллисты, катапульты, арбалеты. А у нас что?
- А у нас - внезапность. И лодочка наша отнюдь не так безобидна, как может показаться. Терпение, друг мой рыцарь, терпение. Вы сами все увидите.
Ланэйр пожал плечами. Он все еще не понимал, как субмарина справится с большим кораблем, но раз уж Глорш был так уверен, значит, оставалось ждать. Других вариантов все равно не было.
- Капитан! - Раздался голос одного из матросов. - Корабль прямо по курсу! Это они, акула мне в зад, я их узнал!
- Замечательно! - Глорш встаол и направился в рубку. - Не желает ли друг рыцарь поглядеть на то, как мы будем атаковать?
- Почту за честь. - Ответил Ланэйр, вставая.
- Тогда следуйте за мной. Но осторожно - в рубке не очень высокий потолок.
Рыцарь Лилии проследовал за каппитаном и поднялся по лесенке в рубку. Да, это помещение и впрямь было небольшим, приходилось сгибаться. В стенках его блестели стеклом иллюминаторы, за которыми голубела вода, вокруг громоздились какие-то механические штуковины, колеса, рычаги... Ланэйр даже не пытался представить, для чего все это предназначено. Узнаваемым был только штурвал, за которым стоял один из матросов. Еще один приник глазами к какой-то непонятной трубе, уходящей в потолок. Глорш подошел к нему, отогнал от трубы и сам стал смотреть в небольшое окошко у ее конца.
- Изумительно. - Прокомментировал он. - Они уже близко. Не желаете взглянуть?
- Охотно, только извернуться бы. - Усмехнулся Ланэйр.
Извернуться удалось, хотя в таких позах рыцарь еще никогда не ползал. Добравшись до небольшого окошечка, рыцарь приник к нему глазами.
И увидел волнующуюся гладь моря, а невдалеке - беглый корабль, идущий в том же направлении, что и лодка, но с меньшей, гораздо меньшей скоростью.
- Вот это да! - Изумленно выдохнул Ланэйр. - Это как получается?
- Это специальная наблюдательная труба. - Объяснил Глорш. - Она одним концом на поверхность выходит, а другой конец здесь. И с помощью системы зеркальных поверхностей можно все увидеть, что наверхзу творится.
- Мелькор Всемогущий. - Рыцарь, решив больше ничего не спрашивать, вернулся на свое место. Глорш же приник к перископу.
- Дистанция для атаки. - Произнес он через некоторое время. - Кронш, лево руля. Так. Стоп! Выходим на боевой курс! Немного право... еще... есть!
Глорш отвернулся от трубы и повернул к себе еще одну - медную, уходящую уже вниз, с раструбом на конце.
Ларкш! - Рявкнул капитан в раструб. - Корабль готов?
- Готово, капитан! - Раздался голос из трубы.
- Увеличить скорость до боевого предела! - Скомандовал Глорш. - Всем боевая готовность! Перископ опустить!
Обзорная труба вздрогнула и опустилась вниз, уйдя в защитный кожух. "Хитрая Зараза" с глухим урчанием рванулась вперед. Вода перед иллюминатором забурлила, а потом Ланэйр увидел стремительно приближающийся темный силуэт. Он становился все ближе.
- Капитан. Это что? Это же... - Ошеломленно произнес рыцарь.
- Да-да, это их корма. А вон там руль поворачивается. - Усмехнулся Глорш. - Стоп, дальше идем на инерции!
- Но мы же сейчас вре...
Ланэйр не успел закончить. Раздался треск, скрежет, скрип, и мощный металлический нос "Хитрой Заразы" ударил "Надежду" в корму, туда, где крепилось перо руля.
Субмарину тряхануло, она проходила все глубже внутрь трюма. Не ожидавший такого рыцарь дернулся вперед и с размаху въехал лбом в переборку, чуть искры из глаз не посыпались.
- Полный назад! - Рявкнул Глорш. - Отходим!!!
Лодка, и без того замедлившаяся, задрожала и со скрежетом двинулась задним ходом, выдернув нос из вспоротого борта парусника. Ланэйр приподнялся, держась за свежую шишку на лбу и глянул в иллюминатор. Там удалялась корма, в которой зияла здоровенная дыра.
- Погружение! - Раздалась очередная команда.
С шумом лодка пошла вглубь.
- Вот и все! - Улыбнулся Глорш. - И никакого оружия не надо. Наша лодочка сама по себе оружие.
- Здорово. - Слабо улыбнулся Ланэйр. - Только предупреждайте в следующий раз, если такое устроите. Я бы хоть за что-нибудь взялся. Неохота еще раз головой стенки крушить.

Откровение Атанаиса

Атанаис был жрецом, служителем Мелькора на протяжении уже долгих семидесяти лет, с тех самых пор, как босоногим мальчишкой, вопреки запрету отца, ушел в монастырь, став послушником. В те времена новая вера еще не укрепилась во всех регионах Ансалона, и крестьяне, да и горожане скептически относились к Новому Богу, хотя конечно же после Неракской Битвы в открытую никто не выражал протеста – но были и те, кто всей душой стремился в лоно Новой Церкви, стремился стать частью Клира, дабы нести слово Бога тем, кто еще не уверовал. Таким был и Атанаис – быстрее других постигал он науки и в вопросах теологии во многом стал превосходить своих наставников. Уже спустя пять лет, он прошел полный обряд посвящения, став жрецом, искушенным в диспутах и спорах, истово верующим и при этом ведущим весьма аскетический образ жизни. Атанаис много странствовал, в юные годы он проводил время не в праздности или молебнах, но в беседах с Первыми Жрецами Бога, с ветеранами Неракской Битвы, с очевидцами тех событий, что определили лик мира – и в беседах этих он обрел цель своей жизни. Он стремился сохранить память о том дне, такой, какой она и должна была быть – сохранить величие, радость победы, передать чувства людей, которые боролись за Веру, боролись с врагом, многократно превосходившим их, боролись, опасаясь что ненадежные союзники ударят в спину, а сила, которой они подчинились иссякнет. Но они верили в то, что Бог не покинет их, как это сделали Старые Боги, и за это их ожидала величайшая награда.
«Хроника Становления», первый из трактатов Атанаиса, повествующий о Пришествии Мелькора и Неракской Битве, получил благословение высших Иерархов, а автор, до этого безвестный, пусть и стойкий в вере, священник отдаленных земель, приобрел покровительство самого Высшего Жреца. Это побудило Атанаиса продолжить работу - ежедневный и кропотливый труд скрипящего пера, труд, который во многом был гораздо полезнее и могущественнее, нежели разящий меч, и смертоносное заклятие.
Второй трактат, вышедший из-под пера Атанаиса содержал в себе переработку трудов Астинуса Палантасского, однако особое внимание уделялось в нем именно вопросам веры, божественности и тому, что было известно о Ушедших Богах. Объемный текст рукописей «Кринн до Катаклизма» и «Наследие Короля – Жреца» занял свое место в сокровищнице Неракского Храма, где десятки Монахов-переписчиков аккуратно выводили букву за буквой, распространяя великое творение просвещенного жреца.
Спустя три года появился третий трактат, посвященный войнам Копья и Хаоса, в котором Атанаис приводил параллели, и доказывал, что в случае победы Повелителей Драконов в Войне Копья, Война Хаоса никогда бы не разразилась. Впрочем данный текст, в отличии от предыдущих, был менее всего подкреплен фактами и являл собой лишь личное мнение жреца Атанаиса.
После этого и пришло к жрецу, в то время находившемуся уже в преклонных годах, осознание пути, коий он должен был пройти до конца. По сравнению с глубиной открывшегося ему замысла, предыдущие трактаты показались лишь пробой сил, детскими каракулями и бумагомарательством. Изучая труды Астинуса, а так же сочинения Жрецов древности, он во многом постиг суть и мудрость закона Равновесия, и главного его вывода – ничто в мире не происходит без воли на то высших сил. Сил что повелевали не мирами, но скоплениями миров, мириадами их, столь далекими и огромными, что разум смертного не в силах был охватить эту бесконечность.
Жрец обладал уникальной памятью, он помнил до последнего слова разговоры, помнил теологические споры и прочитанные им книги, и из разрозненного в его голове складывалась цельная картина. Он видел ее, перед собой во всем величии, и жаждал показать тем, кто в слепоте своей еще не осознал очевидного.
Он, силой молитвы вызывал из мира Мертвых духи павших в Неракской битве, и расспрашивал их, он беседовал с драконами, что приняли сторону Бога до Становления, по воле Верховного Жреца его допустили в тайную Библиотеку Храма, где он смог прочитать наиболее ценные из древних трактатов.
Даже Воплощенный Бог удостоил его своим вниманием и уделил несколько часов для беседы. Нет, Атанаис никогда не забудет того волнения, с каким прошел он в личный кабинет Бога, где узрел Властителя Мира во всем его могуществе. И не забудет он, сколь многое дала ему эта беседа.

Теперь, на сотый год со дня Неракской Битвы его труд был окончен. Последние строки легли на пергамент завершающим штрихом. Он написал величайшее свое произведение за всю жизнь, обобщив слухи, воспоминания и рассказы, факты и события, выведя Единый и Естественный Закон.
И золотом оттиснул название на толстом кожаном переплете: «Теология. Торжество Истинной Веры».

«Трактат сей послужит делу, единственно правому в нашем мире, ибо естественна Власть Мелькора, признанна миром, коий принял Его, как своего Единого Бога. Сколь часто слышаться источающие яд речи, в которых люди не сведущие в устройстве мира, не знающие и не понимающие законов Магии, называют Его «самозванцем», «чужаком» и «узурпатором», но в них нет ничего кроме ненависти и обиды, обиды за поражение, обиды за то, что они служили изначально неправому делу, и были обречены на поражение самой природой, но и сейчас, век спустя не находят они в себе мужества признать своей ошибки.
Мои слова в первую очередь обращены к вам, не признавшим власть и правоту Мелькора – опомнитесь! Что осталось у вас кроме вашей гордыни? Ради чего Сражаетесь вы с Воплощенным Богом? Чего пытаетесь достичь новой войной? И что даст она процветающему Ансалону, кроме смерти и разрушения?
Ради чего идете вы на обреченное дело, ибо поражение ваше предопределено самой природой и мироустройством, порядком, который был еще до появления Богов из Хаоса. Но однажды сделанный выбор можно еще изменить, можно вновь вернутся к истокам и принять то, что было уготовано Кринну самой судьбой.
Трактат мой обращен к тем верующим, что признали Мелькора, что уверовали и осознали. Узрите же что выбор сердец ваших и душ был одобрен всем существом Кринна, и будьте благословенны ныне и во веки вечные.


Издревна существовал на Кринне закон Равновесия, закон справедливый и мудрый, закон гласивший, что ничто не возникает из ничего, и ничто не уходит в никуда. Когда Боги ушли, разве не молились люди о их возвращении, разве не возносили тщетные мольбы к безмолвным небесам, разве не посыпали они головы пеплом, не раздирали в кровь лица, не в силах остановить наступление Века Смертных.
И пришел Мелькор, Бог, дарованный жителям мира в ответ на их мольбы, бог ожидаемый и желанный! Бог, пришедший на замену ушедшим богам, бросившим мир на произвол судьбы. Но разве встречен был он всеобщим ликованием? Почему в который раз люди произнося молитву, не узрели ее воплощения, приняв величайшее благо, за величайшее зло?
Он пришел, поскольку он был Судьбой нашего мира, ибо ничто не исчезает бесследно, и божественная власть воплотилась в нем, а мудрейшие из людей и духов признали в нем истинного Властелина Мира, Единого и Данного. Законного Властелина.
Против Бога обратились клинки неверующих, тех, кто не понял, не прозрел, не осознал всего величия его, тех, чьи глаза застилала пелена ненависти – они не знали, на что идут, и куда зовут своих друзей и союзников. Не Мира и процветания, но войны жаждали они, словно считая, что смогут изгнать Бога, и остаться в пустом Мире, лишенном Магии, Судьбы и будущего.
Разве жаждал Воплощенный Бог этого кровопролития и смертей? Он лишь защищался, защищал свою жизнь, и жизни тех, кто признал его. И он был в своем праве обнажить меч против полков Альянса, вышедших к Нераке.
Но в том, что самой природой, жизнью и твердью Кринна был признан Мелькор, как Бог, убеждает нас и гибель Духа Природы, Дриады Ориен, что выступала против него – в тот самый миг, когда Бог обрел всю полноту власти, слившись с Миром, она лишилась своей жизни, ибо дело ее было противно ее же натуре, противно самой природе, и природа отторгнула ее, точно увядший лист отторгает древо.
Так же погиб и Сфарайт – тот что возглавил врагов Бога, и его смерть показала, что сама Жизнь защищает Мелькора и его Право владеть Кринном.
Но, те из противников Бога, что искушены в спорах могут поспорить со мной и сказать, что Элинсинос так же обрела божественную силу. Пусть так, будет мой ответ – но Мелькор был Богом изначально, рожденным дабы повелевать мирами и вести их к царству всеобщего процветания, она же была лишь эльфийской принцессой, получившей искру божественности, отголосок Истинного Могущество, которого хватило лишь на то, чтобы отделить Квалинести от мира, заставить древнее царство выпасть из Истории – так разве подобный поступок есть благо?
Сто лет – большой срок, срок, позволяющий узреть правду, отрешенную от споров и диспутов. Новый Бог принес процветание Народам Кринна, обеспечил мир и спокойствие, в то время как богиня дала своей пастве лишь смутную, неправедную надежду и постоянный страх перед падением неестественного, противного природе барьера. Так быть может ее следует назвать Самозванкой и Узурпаторшой, по прихоти своей лишившей счастья целый народ, отвратившийся от истины в глупости и заблуждении своей правительницы?...»


[К сожалению предоставить весь текст «Теологии» невозможно, поскольку объем трактата неисчислимо велик]

Сознание Джигеши неслось вслед за вельботом, подталкивая его и не давая напороться на торчащие кое-где камни (в лавовой реке, как и в водной, надо плавать с опаской, а лучше вобще воздержаться от подобных путешествий). Так как лава все же погустее чем вода, элементали приходилось еще и внимательнейшим образом следить за тем, чтобы не растерять собственное тело на протяжении всего пути. Разогнав лодку до наибольшей скорости, которую могла выдержать защита Маршала и Воздушной, Огненная вознамерилась попасть внутрь, но не тут-то было... Аора и Джеян постарались наславу, поэтому протекая (какое мокрое словечко) под вельботом элементаль чувствовала себя просто... по-дурацки. Приходила в голову мысль постучаться в борт и сказать "пустите!" Выдав в астрале пару крепких древних словечек, Джигеши решила все же присоединится к веселой компании. Поэтому сидящим в вельботе представилась приятная(?) возможность пронаблюдать занимательнейшее явление, а именно: как над бортом лодки вздымается крупный язык пламени, похожий на оскаленную пасть, в полете частично преобретает человеческие формы, пробивает головой воздушную стену и падает на дно уже в виде девушки. Поднявшись и потерев отбитые локти-колени-пузо (как она умудрилась упасть на все сразу - загадка), Джигеши кинула выразительный взгляд на Джеяна и Аору и уселась на скамью ближе к корме (не стоит говорить о том, что место для нее нашлось сразу и много).
Вельбот явно нагонял лодку противника, хотя вряд ли можно говорить так о тех, кто движется непересекаемыми путями. Если свойства лавы не изменятся, а менятся им тут вроде бы пока не с чего, Огненная еще долго могла бы выдерживать такую скорость. Но... По мере сближения Джигеши чувствовала, как реальность расплывается у нее перед глазами. Близость могучих сил своей стихии и не менее могучих - противоположной выталкивала сознание элементали куда-то выше, в Эфирный План. Госпожа Лавы попыталась сдержаться и вновь сфокусировать взгляд на впередисидящих, но поняла что еще немного и она не выдержит - спалит лодку и всех кто в ней находится. Поэтому Огненная крепче вцепилась в скамью, закрыла глаза и отдалась раздирающей ее силе - Эфиру.

А в нескольких лигах от мчащегося вельбота, отделенная от огненной реки толщами камня и потоками обычной, водной реки, Дангина постепенно меняла счастливое выражение лица на что-то покислее. Настолько кислее, что на носу лодки, где устроилась элементаль, не осталось больше никого – спутники ненавязчиво предпочли пересесть, тем более и довольная-то стихия устраивала мало приятного, а уж чего могла натворить раздраженная...
Через некоторое время, когда голубые очи Дангины вновь приобрели сначала мутно-серый цвет, а затем превратились в бездонно-черные дыры, стенки пузыря, отделявшего путешественников от воды, начали подергиваться. Изрядно тем нервируя, хотя водная еще не дошла до того уровня, чтобы забыть о неспособности спутников жить в воде и нечаянно их утопить. Но, что и говорить, обнаружить что единственную гарантию благополучной переправы по страшной реке стало заносить в магических, психологических и физических планах одновременно – неприятно.
Когда же с плаща элементали откровенно закапало, а посиневшие губы тихо шепнули – словно гром ударил – одно имя...
Вопросы исчезли. Спокойствие тоже.

Оставив спутников и собственное воплощенное тело, Дангина неистовым потоком силы, злости и какой-то дикой радости вынеслась в тонкие слои эфира. Где тотчас выплеснулась волной, попыталась затопить все – размазалась на неисчислимые бесконечности, на несколько чудовищно долгих мгновений объяла весь Кринн... И с тихим стоном собралась обратно. Радости поубавилось, все остальное возросло многократно. Среди серых, бескрайних равнин и высот – а может вообще диагоналей – астрала поток стихийной силы скрутился в тугие плети, выдернул откуда-то из бренных слоев странную штуку Сознание Личности, и вылепил из этого эфирное подобие Дангины.
Проделав все сие в непосредственной астральной близости от двойника по силе и виду, только что другого цвета. И типа.
- Джигеши, - произнесла астральная и настоящая Водная. Улыбнулась. Страшно, откровенно, яростно и самую малость радостно.

В вельботе на щеках Джигеши расцвел жаркий румянец, а скамья обуглилась там, где ее касались бледные пальцы. Соседи поспешили перебраться подальше... В астрале же Огненная довольно мирно(!) и без потерь пережила растекание Воды, ответив яростным взревыванием и локальным извержением пламени во всех направлениях. Вновь собравшися во что-то рыжеволосое с руками, ногами и головой, она не менее откровенно, радостно и жарко улыбнулась:
- Здравствуй, родная! Дождались...
Долгое, жуткое мгновенье тишины. Так волна замирает в высшей точке своего движения, прежде чем обрушиться на берег, так лава останавливается на краю вулканического жерла, собирая силы. Надо же с чего-то начинать? Но мгновенье тянется, тянется, растет напряжение между двух человеческих фигурок, наделенных нечеловеческой мощью, все тяжелее волна, все жарче лава, и уже астрал подтаивает, стремясь разорвать затягивающиеся узлы. И - наконец.
Вспыхнули волосы, вспыхнули руки - здесь нечего опасаться задеть ненароком смертных, никто не посмеет вмешаться. Джигеши с коротким злым криком взмахнула руками отправляя в подарок Дангине ревущий огненный поток средних размеров и хорошей скорости. Чего было больше в этом потоке - огня или ненависти - еще вопрос.

За ответом водной дело не стало. Зеркально вскинутые руки, ставшая оскалом улыбка – и узкие столпы смерчей закрутились навстречу огню. Вытягивая силу из окружающего астрала, стремительно столкнулись с острием огненного потока, взорвались каскадом магического фейерверка, попутно вышибив из тонкого эфира всех случайно оказавшихся смертных магов... И разделили «подарок» Джигеши на два неровных, даже не потока – скорее, ручья. Скорость которых так же перестала впечатлять.
Для мага, пусть даже одаренного и сильного, даже эти «ручьи» оказались бы смертельны. Но Дангина не была магом, а понятия «сильного» и «одаренного» могла использовать как насмешку. Вода жила, чтобы быть антиподом Огня, текла, чтобы гасить пламя, и мысли с момента своего воплощения посвящала извечной ненависти к сестре-стихии. Огненные ручейки обняла выступившая с эфемерной земли Астрала вода – тоже не слишком реальная, но все равно послушная, и в клубах пара взаимные подарки исчезли.
Хотя элементали только-только начинали... Погасив пламя, Дангина не стала останавливаться, продолжать гнать вихри силы, в которую тут преобразовывалась ее власть над водой, под ноги Джигеши. Выглядело это как резкое затопление местности вокруг огненной, причем крайне неравномерное. Вода не растекалась лужами, а целеустремленно строила из себя гору, вершина которой собиралась знаменоваться аккурат над макушкой здешнего воплощения госпожи Лавы.

Серая тень


Он ждал, ждал с тех пор как её похитили. На мнгновение отвлёкся и она пропала... Но её аромат он не смог бы забыть никогда, и пришёл по этому следу к Тёмной башне.
Штурмовать её в одиночку было бесмысленно и полнейшим безрассудством. Он просто ждал, он знал что она справится... И девушка справилась, смогла вырваться из хорошо охраняемой, полной магов, башни. Он сразу почувствовал её и осторожно пошёл за ней. Двигаясь следом он прощупывал ауру и понимал, что она стала намного сильнее...
Через пару часов, когда девушка остановилась передохнуть он возник перед ней неслышно и произнёс:
- Кажется это ваши, - в его протянутой руке были перчатки девушки, - Я предлагаю вам свою помощь, только не спрашивайте почему... Вы примете её?

Амбиции Рыцаря Тьмы

"Жизни воинов шахматной доски
В битве рвались словно волоски"

Всегда приятно вступить в противоборство с опытным противником, вдвойне приятнее заставить его действовать в соответствии с твоими планами, что получаеться далеко не всегда - планы, как бы они совершенны не были - имеют неприятную особенность - рушиться в самый неподходящий момент.
"Битва - череда случайностей, которая приводит одну сторону к победе, а другую к поражению", говорил кто-то из теоретиков военного искусства, и Зилан понимал это изречение лучше других - особенно когда стук собственного сердца отразился у него в ушах. Пожалуй если бы вражеские колдуны не допустили ряд ошибок - во первых они ориентировались на темную составляющую заклятия, видимо из-за недостатка образованности не понимая, что молнии из Тьмы создать невозможно - впрочем чего было взять с квалинестийских магов, отрезанных от мира, и лишенных таинств как Башни Высокого Волшебства, так и Серого Ордена. Самоучки всего лишь...
Он бы просто остановил сердце врага - они применили более сложное заклинание окаменения, использовали ложный канал, и к тому же потратили силы на создание щита от молний - простейшего атакующего заклинания Воздушной Стихии (уж в этих то заклятиях, хвала Мелькору, за последние сто лет Серые поднаторели, благо элементаль охотно делилась знанием, когда была в хорошем настроении). Молнии, входя в сотворенные щиты, растворяясь в них, изменяли свою природу, столь же легко, сколь изменчив бил ветер, и теперь скользили искрами вокруг вражеских магов, постепенно испивая из них силу, требуемую для защиты от смертоносных разрядов - щиты выдержат долгое время - то есть до тех пор пока не иссякнут силы светлых, или же они сами не снимут их, поняв, какую западню подстроили Чародеи Терновника. Более того - Зилан всегда придерживался правила создания общей и личной защиты, о чем не знали даже его соратники по ордену Терновника, которые конечно же не горели желанием стать образцом самопожертвования - "Жизнь взаймы" - называлось это заклинание, и каменная глыба появилась на месте одного из окружавших Зилана магов - глыба с удивлением, застывшем на его лице.
Но и один маг тяжкая потеря для подобной битвы - если не восполнить ее - Зилан, продолжая черпать силы своих четверых собратьев и направляя их чары, произнес новое заклятие, исторгнувшее бестелесный дух мага из окаменевшей статуи, вызывая его из мира мертвых, в мир материальный, словно прозрачное облако, то медленно обретающее очертание человека, то вновь расплывающееся непонятной дымкой. Их мертвый брат продолжал служить Богу и в смерти своей.
Призрак, созданный при помощи познаний Серых в магии Смерти рынулся в центр квалинестийского воинства, не обращая внимания на пролетающие сквозь него стрелы - и хотя он сам не мог причинить вреда живым - те, сквозь кого он пролетал чувствовали ледяное касание погибели и терзающий душу страх, загонявший в пятки самые отважные сердца. А изгнать в мир мертвых духа могла лишь молитва истинного жреца, подкрепленная его верой и силой божества.
Зилан даже сожалел, что не может поднять сотни погибших в городе в виде армии мертвецов - у него едва хватило мастерства и знаний, чтобы сотворить это лишь с одним, обрекая его дух впоследствии на вечные мучения. Ради Дела. Ради Веры. Ради Победы.


Стрелы эльфов разили молниями, стаями хищных птиц слетая с небес, и увязали в вязанках собомы и хвороста, в щитах, пробивая их на полдлинны, в земляных валах и насыпях, образовывающих редуты Армии Гарсиаса. Бертрем Заалин укрепился на славу - едвали каждая десятая смертоносная стрела миновала эти бесхитростные, но эффективные насыпи, вонзаясь в щели доспехов и повергая черноплащников, но не столь многие воины, находились тогда на линии огня - гораздо больше их скрывалось за земляными валами, готовясь исполнить команду командира, и он отдал ее.
Нет ничего лучше эльфийского лука, кроме гномьего арабалета (Торбардинского арбалета - поправляют горные гномы. - А эти выскочки с холмов нормально и кирку сделать не могут!) - пословица эта приобрела актуальность и в битве под стенами Восточного Рога, когда воины Бертрема Заалина, выглядывая в узкие бойницы, посылали вдаль смертельные подарки - десятки граненых болтов, откованных в Гномьем Царстве. Лук - оружие профессионала, долгие годы уходят, чтобы научиться владеть им, арбалетом же может воспользоваться и зеленый новобранец, стоит лишь научить его заряжать болт и нажимать на курок, а по силе и дальнобойности арбалет даже превосходит эльфийские игрушки.
А маг, находившийся на передовой, и до этого направлявший катапульты, на этот раз вновь вскинул руки в колдовском жесте, создавая Стальной Туман - должный удержать часть стрел, идущих навесом, разлагая их на ржавую пыль и опилки.

- Эй, Квалинестийское отребье! - Голос, подобный реву труб пронесся над полем начавшейся битвы. Это Храндир Зазубренный Топор привел в действие первую из торбардинских машин, многократно усиляющую голос говорящего. Состояла эта машина из трубы наподобие обычного горна, только вот не искажала выдох в трубный зов, а напротив сохраняла слова, пусть и сдабривая их хрипом. - Посмотрите на жалкий городок, которому вы шли на подмогу - теперь там река, в которой будут плавать лишь трупы! Ваши трупы! Сегодня терн вновь оплетет розу! Вы, жалкие трусы, за эти сто лет разучились воевать, так и сидели бы в своем болоте, а не шли сюда, смешыть благородных воинов Мелькора своим жалким видом!
Естественно всю эту тираду гном сдабривал отборными ругательствами, каких и моряки-то не слыхивали, причем делал он это не реже, чем через слово.
- И забирайте с собой ваших криворуких эльфов, не способных попасть в дуб с пяти шагов! - Откровенно насмехался он. - Да я смотрю с вами пришли холмовые гномы, хотя теперь их стоит уже назвать лесными - впрочем не далеко они ушли от овражных в своем развитии!
Слова гнома во многом развеселили черноплащников и подняли сломленный боевой дух тех, кто спасся со стен Восточного Рога, но лица темных рыцарей лишь посуровели - им ен по нраву была тирада гнома, однако они продолжали ожидать приказа Тралта.
Гарсиас же отдал несколько приказов оруженосцу, дабы немного перестроить готовое к бою воинство.
Эта перестрелка и мажеский поединок могут продолжаться еще долго - но время было на стороне Ут-Деймара - врагу помощи ждать было неоткуда.

Для Старика, уверенно шедшего впереди всей этой разношерстной, но объединенной общей целью компании, это явно был не первый подобный переход. Мирэ же такой способ перемещения применяла впервые. Раньше, она лишь пользовалась заклинанием телепортации, при применении которого желательно было четко представлять себе место назначения, иначе рискуешь оказаться совсем не там, куда хотел бы попасть. Впрочем, для подобных Миреналиссе, это было не очень уж и страшно – в конце концов, в море или болото, если желаешь переместиться в какой-либо город, ты никогда не угодишь. В крайнем случае – окажешься в крупном селении, либо в соседнем государстве. Ну а когда телепортация будет завершена и ты точно осознаешь, что здесь тебе делать нечего – можно вновь прочитать заклятие и так практически до бесконечности (либо, пока у тебя не иссякнут все силы). В случае с чарами, девушка закрывала глаза, пела (или проговаривала нараспев) нужные слова – и вот уже зеленые глаза видят перед собой совсем не то, что окружало их владелицу минуту назад. Через стариковский же портал ей пришлось в прямом смысле «идти». Мирэ бы не сказала, что проход ей понравился – скорее, наоборот. Девушка твердо решила для себя, что мгновенно перемещение предпочтительнее в 99 случаях из ста. Яркий, ядовито-голубой свет резанул ей глаза, словно острый кинжал и драконица была вынуждена прикрыть глаза, чтобы продолжать идти вперед. С каждым шагом стены портала меняли свой цвет, причем цвета постоянно были сильно контрастными – никаких плавных перетеканий: сине-зелено-черный, например. Нет. Желтый! Красный! Лиловый! Ярчайший белый! Мирэ казалось, что этот туннель никогда не кончится, что они идут уже целую вечность, что пол вздымается под ее ногами, а затем опадает, словно она идет по палубе корабля, плывущего в самом сердце шторма. Хотя нет, скорее, на краю – ведь, по слухам, как раз в «глазе бури» вода спокойна и царит штиль. Впрочем, все это может быть и досужими вымыслами, да и вообще – причем здесь это?! Наконец впереди забрезжила темная полоса, если, конечно, можно так выразиться. Судя по всему, не одна драконица была утомлена буйством красок, ибо, увидев не меняющийся темно-серый цвет впереди, все, словно по команде, прибавили шагу.
Переход закончился. Когда Миреналисса обрела возможность видеть мир не в пелене ярких штрихов и точек, она поняла, что очутилась в подземелье. Но Палантаса ли?
Старик краем глаза наблюдал за реакцией спутников на Переход, отмечая, что для них это было явно в новинку - впрочем, никто, кроме ученика, даже и не знал о существовании Портала - одного из наиболее совершенных творений Старика. Подобные Порталы раньше связывали Башни Высокого Волшебства, но теперь, когда от былых Пяти осталась лишь Одна, они пришли в запустение, и Повелителю Воров, в бытность магом не составило труда узнать об их устройстве все необходимое. Со временем он применил эти знания, создав Порталы в Палантасе, Соланте и Гавани - сердце своей Империи Теней, теперь же, когда Мелькор нанесет удар в это самое сердце, Старик бежал, дабы вернуться потом, и восстановить разрушенное из руин былой славы. Те, кто погибнут, останутся в хрониках Гильдии героями, мучениками - но Гильдия жива, пока жив он.
Повинуясь приказу Старика, меж двух колонн возникло серебристое сияние, уходящее вдаль, подобно коридору, и он шагнул в него, призывая остальных следовать за ним. Цветовой калейдоскоп был уже привычен ему - просто по-другому не могло и быть, когда за один шаг в Тоннеле человек минует не меньше мили. Если бы Портал находился на поверхности - мимо них мелькали бы города, леса и пустыни, но в подземелье они видели лишь радужную чехарду.
- Добро пожаловать в мой скромный дом, - произнес Старик, едва лишь все они миновали Портал, оставив позади точно такие же две колонны, правда, уже лишенные сияния. Казалось поначалу, что они просто вышли с другой их стороны. - Если кого-либо интересует, то сейчас мы находимся под центром Палантаса, всего в квартале от дворца наместника.
Повелитель Воров говорил без воодушевления, просто констатируя факт и позволяя людям сориентироваться.
Мирэ вполуха слушала Старика, прикидывая, сколько же еще будет длиться эта слабость. Ужасно было ощущать, что любое заклятие может обернуться для тебя смертью. Мирэ чувствовала себя обезоруженной, словно рыцарь без меча. И даже еще хуже – потому что рыцарь мог в крайнем случае воспользоваться собственной физической силой и ударить врага латной рукавицей по голове. Очень часто это действовало не хуже, чем удар мечом плашмя. У нее же не было и этого – была возможность принять истинный облик, но риск был слишком велик, а посему этот способ спасения ей придется беречь на крайний случай. Был кинжал, подаренный Клыком. Но она не умела с ним обращаться.
- Я надеюсь, нам будут предоставлены комнаты? – Мирэ задала этот вопрос таким тоном, словно была на сто процентов уверена в положительном ответе и спрашивала лишь ради соблюдения всех формальностей.
Она уже знала, чем собирается заниматься сегодняшним днем. Во-первых, отдохнет и восстановит часть сил, во-вторых, постарается разобраться в свойствах подаренных алхимичкой артефактах. В-третьих, наведается в библиотеку и, в-четвертых, будет тренироваться в метании кинжала. Клык обещал ей, что будет учить - так пусть поторопится исполнить обещание. Драконица ждать не любила.
Старик молча кивнул на вопрос драконицы - все же по законам гостеприимства, которые воры чтили еще более рыцарей, он должен был обеспечить их жильем, а оно было у Теневого Короля двух видов - роскошные подземные апартаменты и не менее роскошные подземные камеры пыток, но в данном случае он избрал первый вариант.
Гораздо важнее для него было сейчас лишить врагов возможности проследовать за ним, и он пошел на последнюю жертву - бросил небольшой шарик в Портал, открыв для него узкий канал.
И где-то далеко, в подземельях Гавани произошел взрыв, разрушивший Портал, и заваливший помещение, в котором тот находился.
- Мой ученик отведет вас, - разомкнул уста Старик, жестом велев тому указать гостям путь, а сам, в сопровождении Алых и гнома направился к выходу. Тот разговор, что оставался у него к Миреналисе мог немного подождать.
Юный ученик Старика окинул отряд взглядом, и странно улыбнувшись, повел их за собой, примерно спустя полминуты, как помещение покинул его учитель.
После получаса вождения их по катакомбам, он, наконец, переведя дух, остановился перед дубовой дверью, и широким жестом предложил войти - помещение напоминало собой холл гостиницы, разве что с довольно низким потолком. Отдельная комната с кроватью и парой стульев в ней была лишь одна.
- Приятного отдыха, - улыбнулся маг.
- Благодарю, - улыбнулась в ответ Мирэ и проследовала в предложенную комнату, сопровождаемая Кастором, ставшим уже ее второй тенью. К тому же, практически неуловимым жестом она пригласила Эссена проследовать за ней. Мысли у нее, кстати говоря, во время путешествия по подземельям и вплоть до прохода в комнату, были самые различные. Она размышляла о Фиске, прикидывала, не проще ли будет просто убить его. Она подозревала его в предательстве и, надо признаться, не без веской причины. А предавший однажды, как известно…. Тут же мысли ее переключились на Эссена – уж к нему эти слова относились в ничуть не меньшей степени. Так могла ли она доверять кому-нибудь, кроме себя самой? Да Кастора, пожалуй, потому как, так искусно притворяться он не мог. Кроме того, драконицу интересовало, отдал ли Клык необходимые указания Рафу? Чтобы вел себя с Фиском настороже, например? И если не отдал, то догадается ли лучник самостоятельно? Меряя шагами дорогу до холла, Мирэ окинула взглядом отряд, и ее зеленые глаза остановились на Эльзе. Нет, он, кажется, пока никаких крамольных мыслей в голове не держит. Впрочем, это лучше для нее же самой – девушка старалась не подавать виду, что немного напугана неизвестностью, но то, как она жалась к лучнику, выдавало ее с головой, несмотря сжатые кулаки и стальную решимость в глазах.
Зайдя же в комнату, девушка-дракон почему-то задумалась о том, что могли подумать о ней остальные. Ведь она вошла в комнату с двумя мужчинами, и долгое время не собиралась покидать ее. Впрочем, какая ей разница, что могут решить для себя эти смертные? Эти люди?
Но мысль ее позабавила, и драконица рассмеялась звонким серебристым смехом.
Клык непонимающе глянул на Мирэ, когда та ни с того, ни с сего рассмеялась, но вопросов задавать не стал, а лишь прикрыл за собой дверь. Кастор же попросту облокотился на нее, дабы никто не смог войти, или же подсмотреть в замочную скважину.
- Итак, - протянул клык, усаживаясь на стул. - Какие будут дальнейшие предложения?
По правде говоря, он примерно догадывался, что именно они будут делать в Палантасе, но все же предложил драконэссе высказать предложение вслух (сам то он библиотеку и в глаза не видел, а потому говорить о ней мог лишь относительно того, что им следует туда попасть).


Тем временем остальной отряд разместился за круглым столом, уставленным еще теплой едой, и прибившийся к ним маг Старика, по имени Старсис, извлек из походного кошеля колоду карт, и предложил сыграть - против никто не был, за исключением Фиска, но отказаться не дали и ему.
Карты были розданы, Эльза едва взглянула на свои и сразу же потянулась цепким взглядом к чужим – но была разочарована. Раф, зная все подобные трюки, умело прикрывал свои рукой, а Фиск сидел слишком далеко. Приходилось полагаться на везение и ловкость рук, привычных к подобным трюкам. Конечно, до Рейстлина Эльзе было далеко, но и она кое-что умела.
После второй смены карт из колоды, девушка попыталась спрятать в рукав двойку, но та почему-то упорно не желала ускользать из пальцев. Скосив глаза, Эльза заметила, что Фиск тоже чем-то весьма недоволен.
Пару минут спустя, оставив бесплодные попытки, девушка (и не она одна) удивленно перевела взгляд на Стара. Маг улыбнулся. Остальные помрачнели.

- А трефой!
- Какая трефа, бубна тут! - Раф с усмешкой бросил на стол последнюю карту, выходя из игры победителем. Стар хитро прищурившись, покрыл туза козырной двойкой, и тоже показал пустые ладони. Фиск взвыл, и стянул с руки перчатку, бросая ее на стоящую у стену кровать.
- Что-то больно скромен наш колдунчик, - усмехнулся Литас. - Давайте-ка сдавать по новой!
Эльза против еще одного кона не возражала – пока ей везло, даже несмотря на то, что карты не были краплеными и таланты шулера никак не помогали. Фиск же, судя по всему, играть вообще не умел, либо просто делал это настолько редко, что разучился.
- Вианда, что у тебя? – обратился Литас к драконице.
- Отбилась! – улыбнулась девушка, выкладывая на стол короля и туза.
Эльза, Раф и Фиск переглянулись. Проигрывать не хотел никто.
Раф сложив карты с ладони, наблюдал за лицами Эльзы и Фиска - оба явно были в проигрыше, но вот кого из них завалить, вот в чем вопрос - маг вроде проиграл уже один раз, с другой стороны, предпочтительнее было оставить с колодой на руках девушку, так сказать из эстетических соображений. Затем он вновь посмотрел, что у него на руках, чиркнул ногтем по козырю, последнему из не вышедших, и, подмигнув целительнице, сделал ход с трех вальтов к Фиску.
- Козырь Крести - сиди дурак на месте, - рассмеялся он.
Эльза благодарно улыбнулась лучнику, даже не посмотрев в сторону рассерженного Фиска. «Благодарю» - одними глазами произнесла девушка, начиная следующий кон. Она заметила, что Литас часто старается не только выиграть сам, но и помочь Вианде, и задумалась над тем, кем же была эта странная парочка, и как их пути пересеклись с дорогой Мирэ.
Литас на этот раз сознательно взял пару, чтобы Вианда смогла сбросить шестерки, а потому, Раф с легкостью сбагрил ему остававшиеся у него карты. Стар снова прищурился, походив под Фиска с козырного туза, и тот вынужден был его взять, сам же маг отбился от десяток Эльзы, и перевел взгляд на Литаса. Тот победно ухмыльнувшись бросил на стол только что взятую пару - знахарка отбила, Стар подкинул ей трефового вальта, сверху лег туз, Фиск с ухмылкой выложил козырного.
- Похоже вы сегодня в проигрыше, сударыня, - невзначай заметил Старсис.
Эльза смерила Стара неодобрительным взглядом и, встав с лавки, поставила на нее стройную ногу и стянула правый сапог, небрежным жестом отставила его в сторону, а затем вновь села на свое место. Зато на следующий кон ей повезло – девушка раньше всех выложила на стол все карты, а вот последними остались Литас и Вианда, причем драконица явно должна была проиграть.
Парочка переглянулась. Так уж откровенно сдавать игру Литас не собирался, хотя бы по той причине, что тогда его просто поднимут на смех. Поэтому карты медленно перекочевали в ладони драконессы, не оставляя ей иного выбора, кроме как расстаться с тонким серебристым поясом.
- Ну, еще кон! - Провозгласил Раф, тщательно перемешивая.
Эльза пожала плечами – еще так еще. В конце концов, пока у нее еще оставалось несколько элементов одежды, какие можно было снять безболезненно, да и вообще – неужели она собирается проигрывать?! Ну уж нет!
Еще кон, и еще один, а затем и третий. Карта когда ложилась хорошо, когда плохо. Фиск расстался со второй перчаткой, плащом, сапогами, расстроился, что отложил посох раньше времени, Стар с кривой усмешкой снял с головы золотой обруч, Литас, не особо стесняясь, стянул рубашку, когда настал его черед проиграть, и теперь поигрывал литыми мышцами, несколько поражений выпало вновь на долю Эльзы и Вианды, а Раф, пока еще оставался единственным, кто не проиграл ни разу, видимо сказывался опыт службы в драконидской роте.

Тем временем, Миреналисса еще несколько минут приходила в себя после совершенно нежданно накрывшей ее с головой лавины смеха, а затем вновь посерьезнело, хотя в ее глазах и продолжали бушевать отсветы недавнего веселья. Блеск глаз придавал ее словам какой-то лукавый и весьма заговорщический оттенок, словно она собиралась не узнавать, где вести дальнейшие поиски, а свергать Палантасского правителя. Впрочем, конечная ее цель ведь именно в свержении Правителя с трона и заключалась, даром что не одного города, и даже не Ансалона, а всего Кринна.
- Собираюсь немного отдохнуть после немного утомившего меня путешествия, а затем – мой путь лежит в святилище ушедшего Гилеана, да будет он славен во веки веков, и да не сотрется память о нем в людских умах!- интересно, а правда, что именно вера дарует силу Богам? И Старые Властители Судеб проиграли лишь потому, что уверенность в их победах была чем-то поколеблена?...
- Отдохнуть и набраться сил, - пожал плечами Клык, подозревавший о слабости драконессы. – Пожалуй, это было бы хорошим решением, но у нас на хвосте половина гвардии Джеяна, которые сейчас разносят по камешку Гавань, а затем уверен продолжат поиски и здесь.
О том, на что способны те же Волки, он знал не понаслышке, благо однажды видел, что они сделали с Квалинестийскими вояками в приграничье. Тем более что ждать Клык не любил, ровно как не любил и неизвестности.
- Быть может, нам следует сразу пойти в библиотеку, если конечно ты в состоянии, - слегка приподнял правую бровь дезертир.
Иначе как игрой с огнем его последнюю фразу назвать было нельзя, но с другой стороны не убьет же она его.
Пожалуй, она была готова его убить. Уже слишком много раз он ходил по лезвию бритвы, открыто говоря то, о чем она бы предпочла умолчать. Остатки веселья в ее глазах превратились в плохо скрываемое раздражение с оттенком ярости. Заметив это, Кастор, безмолвной статуей застывший у дверей, напрягся, собираясь по первому слову драконэссы попытаться прикончить отступника. Как же – его великолепную госпожу чуть ли не оскорбили! От Миреналиссы его позиция по этому вопросу не осталась незамеченной, поэтому девушка призвала себя успокоиться и не принимать поспешных решений. Но если он еще раз позволит себе подобное!...
- Сегодня, но не сейчас. Думаю, я подожду еще час или чуть более. Но если желаешь, - девушка грациозно повела рукой в сторону двери, – можешь пойти один.
Кастор двинулся за спиной, и явно не с добрыми намерениями. Впрочем, этого юнца Клык мог убить голыми руками и с завязанными глазами, если вдруг возникнет такая нужда.
- Сходить-то я схожу, - Дезертир даже не стал скрывать усмешки. - Но вряд ли смогу найти то, что нас действительно интересует, видишь ли - я не слишком силен в тонких материях, и уж тем более не смогу понять данных искомых трактатов.
-Значит, собираешься составить мне компанию?- криво улыбнулась Мирэ. В принципе, она сейчас была бы не против просто поговорить. О чем угодно. Всего-навсего немного расслабиться после пережитого. Гибель Карпа, Раф, вытащенный из самой Бездны, разговор со Стариком, ложь и торги, переход в Палантас. Слишком много даже для драконицы, которая, в общем-то, привыкла действовать в одиночку и обычно была далека от любых боевых действий. Слава великой магички или даже градоправительницы не привлекала Миреналиссу, а сокровищ у нее было достаточно, чтобы не заботиться о пополнении запасов. Ее, в отличие от многих красных, например, не привлекали красивые безделушки, вроде мечей и диадем, ожерелий и браслетов. В душе она была близка к зеленым с их страстью к магии – артефактов в ее пещере лежало гораздо больше, чем простых украшений. Правда, зарыты они были в глубине неисчислимого количества золотых, медных и стальных монет, как находящихся в ходу, так и давно потерявших всякую ценность.
- Пожалуй, что так, - кивнул он. - Я вот все думаю тут...
Он в задумчивости перевел взгляд на потолок, затем стену, словно проверяя, не подслушивают ли их, но похоже в этих комнатах слухачей не наблюдалось.
- Быть может тогда стоит разобраться с этим наследием богов, о котором ты говорила в Гавани, - он скосил глаза на сверток, что Кастор положил на столик. Даже он, ничего не сведущий в магии чувствовал исходящую от него силу. Подсознательно чувствовал, но лишь тогда, когда ничто другое не перекрывало это слабое покалывание кожи. - Интересно, что там за цацки...
Мирэ согласилась с его словами и положила сверток со стола на середину кровати, кивком головы предложив Клыку сесть на другой ее край. Кастора она позвала легким взмахом руки, и тот беззвучно опустился на пол у ее ног.
Аккуратно распаковав пергаментный сверток, девушка обежала глазами все богатство, лежавшее сейчас перед ними. Кольца, подвески, кажется, даже серьги – у непосвященного могло создаться ощущение, что на кровати лежит приданое Мирэ. Или что девушка собирается отправиться на какой-нибудь великосветский прием, и решает сейчас, какой же комплект украшений стоит надеть – с алмазами или изумрудами?
- Сильные штучки, - выдохнула Мирэ, когда первый восторг прошел, и на смену ему явилась ясность мыслей.
- Дааа, - протянул Клык,- брюлики нам, конечно сильно помогут, когда сюда придет Джеян.
Он едва не рассмеялся, оглядывая все это богатство. Серьги, колечки, кулончики.
- А они миленькие, - он уже откровенно веселился, приложив серьгу с полумесяцем из алой меди к уху. - А, мне идет? - Затем его лицо вновь посуровело. - Так что же это все- таки за штукенции?
Все-таки он не верил, что это простые побрякушки, хотя таковыми они и выглядели.
-Очень – язвительно заметила Мире, глядя на дезертира. –Давай тебя девушкой переоденем и зашлем в отряд светлых? Ты соблазнишь Даламара, и он в порыве страсти расскажет тебе все, что знает, да еще и поклянется в вечной любви? По-моему, план великолепный. Я еще могу покопаться в памяти и попытаться найти какое-нибудь заклятие, сделающее тебя…более реалистичной девушкой, что ли…Правда, не ручаюсь, что потом смогу все исправить…Но ради такого дела ты ведь не будешь сильно сопротивляться?
- А если серьезно – то, Великая Бездна, силы в них немерено, но, боюсь, это одноразовые вещички. Больше ничего пока сказать не могу. (Да, для более тщательного исследования Мереналиссе требовалось некоторое время и толика силы. А сейчас она понимала лишь, что получила от судьбы неслыханно щедрый подарок. И все…)
Клыку в какой-то миг стало не до смеха, слишком уж серьезно выдвигала предложение драконица, пожалуй ему проще было бы расстаться с жизнью, чем вот так вот согласиться на это неестественное превращение. Так что шутки он не оценил.
- Итак, силы в них немерено, а толку пока ноль, - он хмыкнул, поднимаясь со стула, и прошелся по комнате.
На его взгляд это были лишь украшения, не несшие в себе ничего, кроме изысканной и бесполезной красоты. Безделушки, но они ведь и вправду волшебны, как говорит Мире? А если и так - что они дадут в битве с приспешниками богов?
У Мирэ создалось впечатление, что Клык воспринял все ее слова на полном серьезе. Неужели он думает, что у нее хватит фантазии претворить все эти глупые планы в жизнь? Мирэ взвесила на раскрытой ладони кольцо с темным сапфиром. Интересно, как, как оно может помочь ей? Экспериментировать девушка опасалась – она была почти уверена, что после первого использования память Старых Богов просто рассыплется золотой пылью на ее ладони, оставив ее горько сожалеть о потраченной зря силе. Надо будет, кстати сказать, поикать в старых фолиантах библиотеки упоминание о чем-нибудь подобном. «Да, точно!» - Мирэ даже хлопнула в ладоши. Наверняка это не самые слабые артефакты, а, значит, где-нибудь упоминание о них наверняка проскользнет. Еще один повод прогуляться до этой библиотеки, Бездна ее побери, если там не найдется ничего полезного.
- Слушай, ты считаешь, твой меч или кинжал надежнее всего? И ты пойдешь с ним в бой против Бога? Или на что ты надеешься? Скрыться где-нибудь? Если твой портрет уже видели все жители Ансалона, начиная от шестилетних детей и заканчивая беззубыми стариками. Не нравятся мои методы и средства – к чему тогда затеял все это? Если по-твоему толку от всех этих вещей никакого, я могу продемонстрировать эффект какого-либо артефакта на тебе самом. Не гарантируя твою безопасность, естественно, - Клык с его презрительным отношением к этим бесценным сокровищам, уже порядком надоел ей.
- Ну приступай, - хмуро бросил дезертир. - И кто с тобой останется? Этот полудурок?
Он не стал даже оборачиваться в сторону Каса, спокойно пробежавшись глазами по безделушкам еще раз. Магия. Как же он ее не любил. С кинжалом все понятнее - один удар и нет врага, лезвие входит в сердце, и прощай. Как сделал Карп с генералом Илласом. А тут заклятья, пасы, нашептывания, артефакты... Если бы можно было убить бога простым кинжалом, он бы пожалуй попытался так сделать, но подобная попытка изначально была обречена на провал.
Впрочем, каждая уходящая минута отдаляла от них победу, зато приближала мелькорово "правосудие". Что-то надо было делать, а не сидеть здесь и рассматривать камушки.
- Уж Кастор хотя бы не говорит таких глупостей, какие я слышу от тебя. "Толку ноль…»,- Мире поджала губы, отчего они превратились в две узкие ярко-красные полосы на ее лице, - И не смей оскорблять моих слуг. Тех, кто верен мне, слышишь? – девушка не кричала, напротив, говорила совершенно спокойно и тихо. Она встала и пошла к двери, положив руку на плечо Кастору. Непонятно, чего девушка хотела добиться этим жестом – то ли продемонстрировать, что ценит преданность вора, то ли позлить Клыка, то ли она попросту не хотела тратить напрасно силы, восстановленные еще не до конца.
Обернувшись напоследок, она бросила дезертиру:
- У меня создается стойкое впечатление, что ты ревнуешь. (Фраза опять же была не закончена – непонятно, кого и к кому. То ли, девушку к тому, что она умеет колдовать, а он – нет. То ли, девушку к своему отряду. А, быть может, саму драконэссу к Кастору. Мирэ вообще любила недоговаривать)
Клык пожал плечами, и на этот раз предпочел промолчать - странно, очень странно, что подобные трюки, которые он не раз проделывал с людьми, подействовали на драконессу. А может и нет в этом ничего странного, кто знает? Впрочем, она наверняка сделала то, чего он и желал - не растрачивая времени попусту, направилась в Библиотеку. Поправив нож на поясе, он пошел следом, краем глаза отметив веселую игру за столом, и для себя решив, что в городе ему пока отряд не понадобиться, хотя, конечно же, окончательное решение принимать Мирэ.
По правде говоря, Клыку было не слишком приятна подобная игра на лезвии ножа, поскольку кто знает - что могла сделать драконесса, будь она в полной силе, но - выбора не оставалось. Сегодня они возможно и смогут пройти в библиотеку, а вот завтра? Или после завтра? Быть может враги - как светлые, так и темные - нашли способ попасть в Палантас, и следовало спешить.
Хотя оставался еще один вопрос - кто проведет их катакомбами Палантаса?


Выйдя из комнаты, Мирэ подошла к Эльзе и отдала распоряжение приглядеть за артефактами в ее отсутствие, а затем задумалась, куда ей идти дальше. Пусть сам город она знала достаточно неплохо, но в этих катакомбах к счастью (или к несчастью?...) не была ни разу. Благо, Кастор умел читать тайные знаки, нанесенные на стены и едва различимые на их фоне, если не знать, где и что следует искать.
Ярко-алый закат окутал весь город красноватым сиянием: создавалось ощущение, что по всему Палантасу гуляет яростное пламя, нереальное, иллюзорное, не способное причинить вред, но до боли напоминающее настоящее. Еще в подземелье острых слух сообщил Мирэ о том, что за ней кто-то идет, и для нее не составило труда понять, кто именно. Делая вид, что ничего не замечает, девушка спокойно шла к своей цели, о чем-то негромко переговариваясь с Касом.
Зайдя за угол очередного богатого особняка, Миреналисса замедлила шаг настолько, что практически не двигалась с места, приказав Кастору оставаться на месте. Не ожидавший подобного Клык чуть ли не нос к носу столкнулся с драконэссой. Та стояла, положив ладонь на бедро, и смотрела на него своими ясными зелеными глазами.
Заложив руки за спину, Клык следовал за драконессой и Касом, держась на отдалении, мягко ступая по камням подземных тоннелей. Странно, что парень мог сличать тайные знаки этих катакомб, словно они находились в Гавани. На какой-то момент он даже подумал, что Старик одурачил их с этим порталом, но все оказалось более прозаичным - когда гильдийцы наносили метки, они - из лени ли, или из умысла - не стали изменять шифр, и сделали его одинаковым во всех своих тоннелях.
Возможно это и к лучшему, но Клык, прослужив в разведке понимал - Волки Джеяна смогут раскрыть шифр Гавани, и тогда падет и Палантасская сеть, впрочем - ему то какое до этого дело?
Задумавшись, он, уже оказавшись на поверхности, свернул за драконессой, и почему-то едва не сбил ее с ног, успев остановиться всего в полушаге, и взглядом столкнулся с двумя горящими изумрудами.
- Тесный городок, не находишь? - Пожал он плечами, слегка вскинув брови. - Всегда можно встретить знакомых...
- Очень. Особенно легко встретить знакомых, если идти за ними по пятам, не так ли, Эссен? - имя Миреналисса произнесла одними губами, не желая подвергать себя лишней опасности.
Клык обернулся, словно ожидая, что за ним кто-то тоже идет, чего конечно же не наблюдалось.
- Этот способ ничуть не хуже, хотя немногим и лучше, остальных.
- Остальных...Чего? Ты следил за мной? С какой стати?
"Из соображений твоей же безопасности!" Естественно эти мысли он и не собирался передавать драконессе. В слух же дезертир произнес следующее:
- Никогда не бывал в Палантасской библиотеке, но слышал, что она стоит того, чтобы на нее посмотреть, а сам я вряд ли бы смог ее найти.
- Слушай, может быть ты прекратишь играть со мной, словно с ручной игуаной? -драконэсса не могла с ходу прочесть его мысли, зато прекрасно разбиралась в людях и за свою долгую жизнь научилась по интонации отличать правду от лжи.
- Для этого вовсе не обязательно было поступать именно так. Чего ты хочешь добиться? Если бы ты желал попросту узнать дорогу, то мог бы просто спросить у меня. Или пойти со мной открыто, а не таиться, словно собираешься убить меня из-за угла.
Ручной чем?.. едва было не спросил Клык, но пожалуй это уточнение сейчас было не к месту.
- Насчет того, кто - кого подстерегает за углом, я бы еще поспорил, - Майриган криво усмехнулся, попытавшись свести все к шутке.
Миреналисса улыбнулась находчивости отступника, но так быстро сдаваться не собиралась:
- Ты не ответил, Лиар. - назвав его так, девушка просто-напросто перевела "Клык" на драконье наречие.
Если бы не интонация, отступник мог бы подумать, это она произнесла какое-то изысканное ругательство. Впрочем, возможно так оно и было.
- Чем больше людей идет сообща, тем больше внимания они к себе привлекают, - Он облокотился о стену. -Трое уже толпа, не так ли?
Понимая, что Клык все же темнит, Мирэ тем не менее не могла поспорить с логикой его доводов.
- Ладно, будем считать, что ты говоришь правду. но в любом случае, ты мог бы сказать мне. И теперь мы пойдем вместе.
- Как пожелаешь, - кивнул дезертир.
Впрочем он не переставал опасаться патрулей, хотя конечно же до Палантаса о его художествах вести дойти еще не должны были.

Он нагнал ее, когда Иридия в очередной раз остановилась из-за приступа кашля.
- Кажется, это ваши...
Девушка подняла глаза и снова увидела "старого знакомого".
- Спасибо, - хрипло ответила она, забирая перчатки, чтобы сразу надеть их.
"Знакомый" продолжал еще что-то говорить, но девушка плохо понимала смысл сказанных слов. Лицо горело, в горле постоянно першило, а каждый вздох давался с трудом. Иридия прислонилась к холодной стене дома, чтобы хоть как-то сбить жар. Тело в многочисленных порезах и синяках болело. Организм сопротивлялся и ни в какую не хотел идти дальше. Сложно объяснить, что за чувство овладело сейчас Иридией, возможно кто-то назвал бы это смертельной усталостью, а кто-то скукой. Единственное, что сейчас на самом деле хотела девушка, так это медленно сползти по этой самой стене вниз, и навеки остаться в этом грязном переулке. У нее не осталось ни сил, ни злости, ни желания. Все ее бессмысленное существование накатило огромной волной отвращения к самой жизни и Иридии, как ее проявлении...
- Вы примите ее? - эти слова вырвали девушку из моря отрешенности.
Она открыла глаза, которые, оказывается, успела закрыть, и еще раз посмотрела на спутника. Голубые глаза загорелись лихорадочным огнем.
- Что ты постоянно ходишь за мной?! - вскричала она, отталкивая его в сторону, - Я вечность была без тебя и сейчас справлюсь!
Но Иридия прошла всего пару шагов, силы оставили ее.

Операция "Чистый город"

Власти Воровской Гильдии в Гавани приходил конец. Последние два дня лишь длилась агония. Самые бесшабашные уже сложили головы в стычках с Волками и солдатами, другие нашли успокоение на виселицах и в камерах тюрем, третьи покинули город, кто уходя в Утеху, кто просто подаваясь в леса. Были даже такие, кто решили попытать счастья и скрыться за барьером Квалинести, надеясь, что гнев Мелькора не настигнет их там.
Гильдия лишилась централизованного управления - Старик исчез, а Ночной Лорд Болак заперся у себя в покоях, и не отвечал, словно его там и не было давно. Даже наиболее стойкие из воров уже теряли терпение, и подумывали о бегстве из города, а потому в спешном порядке собирали вещи - свои и погибших товарищей.
А зачистка подходила к концу. Большая часть тайных помещений и схронов Гильдии уже была зачищена, оставалость только взять штаб-квартиру. Таверну "Драконье Логово".
Десяток солдат подошел к таверне на исходе дня. Затем подтянулось еще т ри - все вместе они окружили таверну кольцом. Из строя вышел один человек. Офицер.
- Именем Мелькора Всемогущего! - Прокричал он в медный рупор. - Всем, находящимся в здании, выйти и сложить оружие. Особенно это касается преступника Болака. Если через пять минут этого не произойдлет, здание будет уничтожено.
Вся эта речь была хорошо отрепетирована и прозвучала вовремя. Армия вовсе не собиралась ждать - на штурм пошли Волки. И шли они самым неожиданным путем - через катакомбы. План которых имелся в штабе, присланный одним из агентов сети Тайной Стражи, имевшим довольно высокое положение в Гильдии.

Те из бандитов, что находились в таверне, потянулись на улицу, с поднятыми руками - умирать за скрывавшегося в катакомбах Ночного Лорда они не желали, а вот на нижних уровнях развернулась настоящая бойня.
Наиболее отчаянные головорезы, скрывавшиеся в подземельях, стреляли по волкам из тайных схронов из арбалетов, бросались с ножами и топорами, гибли десятками, но не отступали - за каждым из них числилось столько преступлений, что все одно - смерть!
От Болака же по прежнему не приходило вестей...
Штурм был тяжелым. Волки понесли первые потери - хоть и небольшие. Однако это не могло остановить их - приказ нужно было выполнить. Они отвоевывали комнату за комнатой, коридор за коридором, пробиваясь к личным покоям Болака. И через несколько часов упорного боя только эти самые покои, да еще пара комнат перед ними оставались в руках воров.
А воры отступали, сами ломясь в покои своего Лорда, и наконец, высадив дверь обнаружили его там, в обществе верного хобгоблина-палача. Брок с шипением и бульканьем бросился на них словно цепной пес, и оттолкнув двоих, выскочил прочь.[/i]
- Болак! Твою итить, во что ты нас втравил!? - Подбежал к толстому лорду, сидевшему в кресле спиной к ним, один из бандитов. И развернув его в изумлении отступил - на него смотрели пустые безжизненные глаза. Лицо Болака застыло в выражении крайнего удивления и негодования, рот был полуоткрыт, и в нем уже копошились мухи, доедая остатки вечерней трапезы, ноздри слегка подрагивали, говоря о тотьм, что Болак еще жив, но уже не в состоянии даже пальцем шевельнуть.
На плечах бандитов в комнату ворвались и Волки. Выбегающий из двери хобгоблин пытался удрать, но ему не дали - заклинание одного из боевых магов лишило хобгоблина способности передвигаться.
При виде происходящего в комнате Волки поступили самым простым образом. Щелкнули тетивы арбалетов, болты рванулись к бандитам. Болака же взяли на прицел. После этого один из боевых магов направил изучающие чары на самозванного лорда.
Смерть бандитов была быстрой. Не то что у лорда, медленно отдающего душу богу. Прощальное заклинание Старика выжгло его разум, сделав жирного повелителя воров не более чем пухлой свиньей, способной лишь повизгивать, втягивая струи воздуха, отчего колыхалось его тучное тело.
Поняв, что толку от Болака не будет, командир Волков отдал приказ на уничтожение. Один из черных воинов отсек Болаку голову, после чего комната была тщательно обыскана. Все важные документы и ценности были изъяты, остальное предано огню.
Наутро на главной площади Гавани были выставлены головы наиболее "отличившихся" бандитов Гильдии. И почетное место там заняла голова бывшего Ночного Лорда. Остатки Гильдии были уничтожены. Без злобы и ярости - просто вычищены, как вычищают плесень.
Волки потеряли пятнадцать бойцов. Их тела были отправлены в Ангбанд - там в братских могилах хоронили Волков, погибших в бою.
Гавань просыпалась - и это был уже совсем иной город. Гаваньская Гильдия пала. Хотя Старик и был уверен, что потом восстановит все, что потерял в эту ночь, но сейчас Гавань стала наиболее чистым городом. Те из воров, что смогли уцелеть с трепетом взирали на головы Корноухого Джо, Рубленного Алака, Шестипалого Гиза и самого Болака, чья поистине Свиная Голова покоилась на на шесте в центре сожженной площади.
Мелких воришек бросили в тюрьмы, других там же и казнили, не предавая дело широкой огласке.

НРПГ: По любезному приглашению мастера с радостью беру на себя роль Даламара...

РПГ:
Еще во время первой войны темный маг испытывал невольную зависть, глядя на то, как непринужденно элементали обращаются с такими силами, о которых обычный маг может только мечтать. Другие смотрели на деяния Воплощений как на чудо, как на что-то необычайное... но Даламар был знаком с их силами куда ближе, чем подавляющее большинство его коллег.
Дело в том, что Рейстлин одно время серьезно занимался Стихиями, и их Воплощениями, желая подчинить себе их силу. И Даламар, разумеется, был рядом с учителем. Увы, Рейстлин неоспоримо доказал: прямой контакт со Стихией, который осуществляют элементали, разрушит тело любого другого существа. Возможным исключением были драконы, но провести эксперимент им так и не удалось.
Но все же можно, наблюдая за действиями, кое-что перенять, обработать и создать новое заклинание. Увеличив тем самым свою собственную силу. А разве это - не одна из главных целей в жизни мага? Расти в силе и искусстве, стать лучшим... и пусть другие этого не признают... сам-то ты знаешь, чего стоишь.
Даламар всегда точно знал пределы своей силы. И работал над тем, чтобы таковые раздвинуть.
Вот он и наблюдал за Таримом и Дангиной, причем очень внимательно. Зависти уже давно не было: Даламар счел это чувство нерациональным. Не стоит возводить стену отчуждения между собой и такими мощными союзниками. Так что зависть пришлось подавить и загнать в самые дальние уголки сознания; не так уж и трудно это оказалось. Чем-чем, а самоконтролем Даламар всегда славился.
Схватку элементалей он почувствовал (а какой бы маг такого уровня не почувствовал?). Мелькнула мысль оказать помощь в астрале... но была тут же отметена. Слишком много сил - на прорыв, удержание себя в ином пространстве, да еще и помощь. Справится и без него. А если не справится - то тут Даламар все равно не поможет.
А пока стоит оплести лодку защитными чарами. И маскирующими... Убирать ее от чужих глаз пока не стоит (кто тут увидит?), а вот от поисковых заклинаний - не помешает.
Только не сейчас. Дангина в бою - это такой маяк, что его ни один волшебный полог не замаскирует. А вот когда схватка завершится...

Пламя и тень...


Девушка лишилась чувств и серый едва успел её подхватить. Её сила была велика, но пока ещё не могла полностью сформироваться, и организм отключился, чтобы подготовиться. Воин взял Иридию на руки и замотавшись в свой серый плащ, растворился в сумраке вечера...

Позже в одной тихой таверне на окраине города...
Девушка, по-прежнему без сознания, лежала на покрытом плащом столе. Она была абсолютно обнажена и гора трепья, бывшего когда-то её одеждой, валялась в углу комнаты. Незнакомец, полотенцем, смоченном в горячей воде, протирал её тело и наносил лечебный бальзам на раны, синяки и кровоподтёки. Он выполнял эту работу осторожно, стараясь не задевать голыми руками тела девушки, что было чревато ожогами и последующей злостью. Закончив, он намотал на интимные места девушки отрезки чистой ткани и завернув её в серым плащ, отнёс на кровать. Удобно уложив, он какое-то время созерцал её, потом подошёл к окну и стал ждать...
Он знал, что по следу девушки отправились охотники и скоро они уловят её след, насколько бы тщательно он не старался его скрыть. Но пять или шесть часов у них есть, за это время её раны затянутся и девушка спокойно поспит.

Палантас


- Итааак, посмотрим сюда, господа - это Палантас, - маг говорил с придыханием, слегка покашливая, а слушавшие его смотрели на изображение города в миниатюре и кивали головами, так словно видели макет впервые. - Благодаря сопряжению Силы. на котором расположена Башня Высшего Волшебства, мы смогли спроэцировать узлы и точки напряжения энергии, именуемой Магией, или же Даром Богов, как говорили в былые времена, и найти несколько следов искомой девушки...
Монотонная речь могла бы вогнать в сон, если бы маги не были увлечены самим предметом поиска - никому еще не удавалось сбежать из Палантасской Башни, и этот случай бросал тень позора на всех их - Алые и Черные Маги были полны решимости исправить досадную оплошность, особенно после полученных из Гавани вестей о гибели Салласкара - весьма уважаемого и известного члена Ложи.
- Оставьте подробности, мэтр Лонг, - оборвал старого мага Хаска. - Прост онайдите ее.
- Она не одна, - ответил Лонг, поглаживая бороду, опускавшуюся до пояса, и украшенную золотыми лентами.
- И кто же с ней?
- Не знаю, - пожал плечами старик. - Его аура еще менее заметна, и я не могу сказать ничего определенного.
- На месте разберемся, - отрезал магистр. Здесь, в Палантасе, в средоточии могущества Ордена Магов Двух Лож, он боялся лишь двух вещей - Бога и того, что магия их покинет. - Приступайте. Найдите их, девушку приведите, а второго убейте.

Маги начали расходиться. Охота в Палантасе, да еще такая масштабная происходила редко, и потому маги взяли с собой учеников, иногда даже совсем юных, не завершивших обучение - надо же было им на деле показать, как действуют Адепты Ложи, уму-разуму поучить.
Сеть поиска сужалась - действуя сообща, маги стягивали петлю, отсекая квартал за кварталом.


Ашар, находясь в Башне следил за ними, но внезапно его внимание привлек иной источник силы. Глаза мага сузились, сматриваясь в пульсирующуу точку на макете.
- Она здесь, - одними губами произнес дракон.

Бой

Вражеский маг был совершенно прав, когда думал, что энергия молний изменила свою природу, и даже не менее прав, когда считал, что частицы, растворившись в щите, должны были начать вытягивать силы из магов квалинестийского войска. Всё сходилось и в теории, и в практике... если брать подход чёрных одежд, а к такому подходу что сами чёрные маги, что рыцари терновника были куда как более привычны, хотя им никак нельзя было отказать в предусмотрительности. Но в этом и заключалась принчипиальная разница колдовских методик чёрной и белой лож - и блокирующему щиту белые маги предпочитали щит абсорбирующий. В результате уже через пару секунд энергия растеклась потоками по щитам и вместо того, чтобы гасить колдовство боевых магов, вытягивая из них силы на поддержку щита, стала перетекать в них. Конечно, это была чужеродная энергия, но щит служил неплохим усваивающим слоем, доводя её "до нужной степени готовности к употреблению".
Появление призрака в рядах воинства было досадным событием, но в то же время оно свидетельствовало о том, что противник лишился одного из магов, а этим просто нельзя было не воспользоваться. И часть квалинестийских чародеев применила мощное, записанное сложной колдовской формулой светлое заклинание - "проклятие привлечения стрел". Оно было одним из немногих, до которых добраться маги тьмы не могли бы в принципе: всё самое сильное, что было связано со стрелами (будь то стрелы любого вида, в т.ч. и арбалетные), издавна хранилось у магов Квалинести. Арбалетные стрелы и правда били больнее и дальше, чем эльфийские луки, а по точности едва ли немногим им уступали (и то потому, что стрелять из арбалета мог каждый, а не только мастер), но скорострельность арбалетов оставляла желат лучшего - их надо было перезаряжать, и даже у лёгких самострелов на это уходила пара минут - а мастер-лучник за минуту мог выпустить десять-двенадцать стрел. Которые теперь летели во врагов... наряду с арбалетными, их собственными. бесполезно было наводить колдовские барьеры или искать источники силы - проклятие распространилось вражеские арбалеты подобно чуме, и каждый выпущенный тяжёлый болт возвращался к тому, кто его выпустил. Точно. Страшно. Смертоносно.
А вот лёгкие конные самострелы соламнийцев и тяжёлые арбалеты холмовиков (среди них были и "бвышие горные" гномы, которые "стали" холмовыми с тех недавних пор, как Торбардин ограниченно подчинился Мелькору) рабтали исправно, поддерживая огнём эльфов. Конечно, приодолевать защиту, наведённую вражеской магией, было трудно, но тут в ход вступили жрецы.
Дайвер Телгаардский (хоть в Телгаарде они никогда не был - имя было родовым) был одним из самых сильных жрецов Квалинести. Сравниться с ним могли только ещё двое, один из племени гномов, другой из эльфов - но этот был самим верховным жрецом, да их в армии и не было. (ходили слухи об ещё каком-то чудаке, но он вроде бы всё ещё верил в старых богов). И вот теперь, кажется, настол час достойного испытания для его веры. Дайвер увидел призрака, сеющего страх среди квалинестийского войска - и добрые, спокойные глаза ещё не старого человека (ему было за сорок) сверкнули золотым огнём... В белоснежной мантии, сияющей кольчуге, выскойо митре и раззолоченном плаще, овеянный ореолом славы Элинсинос, жрец поднял ладонь - и войско на пути между ним и призраком расступилось, освобождая путь служителю Света.
- Тот, чья душа черна, как ночь... тот, чьё существование несло в мир боль и страдания... то, чья ненависть не остановлена даже смертью... склонись перед волей Света... - голос жреца звучал, словно звон праздничного колокола, наполняя сердца воинов отвагой и нерушимой стойкостью. ПРизрак словно застыл на месте... его ледяные губы исторгали неслышимые проклятия, руки бессильно простирались вперёд, но с каждым шагом жреца он уступал, уступал могуществу святого слова... Дайвер взмахнул рукой, и жуткую нежить вышвырнуло из рядов армии сил Света прямо в передние ряды врагов, туда, где были расположены укрепления и передовые солдаты пограничной армии. Но это был ещё не конец...
Душа сама по себе содержить силу творения, а вторение благо по сути своей - и даже душа мага, служившего злу, всегда содержит в себе частичку добра. К ней воззвал Дайвер Телгаардский, сжав ладонь в кулак... "Раскрыть душу"... светлая душа пережила бы такое, но если в душе тьмы было больше, чем света - её разрывало, и вместе с ней - всё, что окружало её, хотя и на небольшом расстоянии. Вражеские тыны, участок насыпи и прочие укрепления в точке взрыва просто смело... а вместе с ними святая сила поглотила и с три десятка солдат, перепугав ещё с две сотни...
- У розы ещё остались шипы, - тихо прошептал государь Алатор и усмехнулся в усы...

Корабль
Пробоина была немалой, и заделать такую было проблемой - сколько бы времени не оставалось в запасе у команды. Атака - неожиданная и конечно же подлая, совсем в духе сил Тьмы, застала в расплох экипаж "Надежды", и теперь они с трудом пытались ещё что-то сделать, хоят шансов оставалось немного...
Колвар Чернорог был единственным, кто не суетился и не бегал по кораблю, пытаясь найти хоть что-то, чем можно было залатать пробитую корму. Вместо этого капитан пиратов достал из-за пазухи странного вида рог, напоминающий выточенный изнутри и закованный в медь клык... и протяжный звук разнёсся над морскими просторами, наполняя сердца моряков непонятной тревогой, словно что-то зашевелилась в глубинах привчной к штормам и абордажам душе каждого из них...
И море ожило.
Экипаж гномьей подлодки мог с ужасом наблюдать в иллюминаторы, как со дна, из самой пучины, поднимались длинные чешуйчатые тела огромных размеров... и одно гигантское, словно готовое охватить собой всё море... Кольца вились вокруг них, мутя воду и и задевая подлодку, отчего плыть было трудно - нев резаться в огромное тело монстра было почти невозможно...
- Горранакс! ты помнишь меня! Я вытащил из глубин твоей раны отравленный клык твоего вероломного брата, Гарроскраса, когда он пытался убить тебя в жуткий миг жестокого шторма, и ты, израненный, но спасшийся, умирал на берегах Митраса. Тридцать лет с тех пор ты отсылаешь ко мне на службу своих воинов, но теперь один из них впервые пал в битве - по воле проклятого чёрного божества, которое объявило себя хозяином этого мира! Горранакс, я взываю к тебе - помоги мне, как некогда я тебе помог! Сокруши моих врагов и спаси от гибели тех, кто верен мне!
Голос Колвара хрипел на ветру, а море пенилось и горбилось, перегибаясь сотней колец извивавшихся змеиных тел... И "надежда" вдруг немыслимым образом поднялась над водами и поплыла. Бералд и Брахир сбежали к пробоине первыми, пытаясь понять, как корабль ещё может оставаться на плаву, и увидели то, что врядли смогли бы забыть, даже пожелай они того - корабль покоился на... голове огромного морского змея.
А меж тем вокруг подводной лодки кружило три-четыре змея поменьше. Скрыться от них было нечего и надеяться - под водой быстрее их врядои смогли бы плыть даже морские эльфы. Змеи сделали несколько кругов, будто бы изучая странный механизм... и вдруг двое из них за пару мгновений оплели лодку кольцами своих бронированных тел... и за несколько мгновений сдавили её, вместе с экипажем... крепкий корпус скрежетал, обтянутый длинными телами морских чудовищ, а их острые как бритва зубы вонзались в неокружённую их же телами обшивку.
А Горранакс с надеждой на голове удалялся куда-то вдаль - лишь самому змею было ведомо, куда он отнесёт корабль своего союзника.

Под Восточным Рогом

Там где амбиции и стремленик к власти сплетаеться с защитой веры, жаждой крови и желанием показать боевую удаль, даже на вскидку сложно сказать, что получиться в результате. А возможно - напротив слишком легко. Кровавое пришество началось - и в будующем о нем сложат не меньше песен, чем о Войне Драконов, полоившей начало царствию Короля - Жреца.
Кто-то пытался спасти жизни, кто-то укрепиться в вере, но были и те, кому война служила средством возвыситься - первым средь них являлся Гарсиас Ут-Деймар Таймир, сын соламнийского дезертира, поднявшийся из самых низов благодаря своей хитрости, коварству и таланту, но он был отнюдь не одинок в своем стремлении.
Зилан, Рыцарь Терновника, считал, что на этой войне он сможет прославить свое имя, и занять место Магистра Терновника, вакантное до сих пор, после смерти престарелого Артуана. Но пока он лишь потерял одного из преданнейших своих друзей, обратившегося в камень, и никак не ожидавшего, что Зилан так предательски перекинет на него свою смерть.
Кларенс Ут-Малкольм, юный сын Повелителя Черного Клинка, с рождения записанный в ряды рыцарства всегда находился на привелегированном положении, что естественно не добавляло ему уважения соратников - в этой войне он хотел доказать всем, и себе в первую очередь, что он по праву стал Повелителем Лилии.
Давлин Торбардинец, один из сыновей верховного Тана стремился к победе над холмовыми сородичами, и просто желал взять как можно больше трофеев, чтобы потом похваляться ими перед трусливыми братьсями, не пришедшими под стены Восточного Рога, а возможно, отец, увидев его силу, передаст управление Торбардином ему.
И кто знает сколько их было еще в армии Приграничья, и несоразмеримо больше было среди них истинно верующих, готовых на самопожертвование ради дела. А были среди воинов и те, кто пришли на битву во исполнение приказа, или из страха, или же от скуки.
Живое мясо для командиров, уже примеряющих на себя новые звания.

Исход этой битвы могла решить именно магия, хотя - насколько Гарсиас знал, насколько он помнил, в былые войны маги враждующих армий сражались до изнеможения, и все равно клинки завершали дело кровавым росчерком, но сейчас он просто не мог поверить, что магия Серых Рыцарей уступает магии мятежников.
Зилан не мог поверить в это так же - древние секреты Терновника, основанные на веках изысканий, железной дисциплине и стальной воле Магистров, начиная с могущественного Ариакана, основавшего Орден Рыцарей Тьмы просто не могли уступить жалким выскочкам из бунтующего клочка земли, именуемого Квалинести. Это было невозможно априори! Он хорошо изучал историю Магии - у эльфов Квалинести НЕ БЫЛО великих магов - никто из них, за сотни и сотни лет не проходил Испытание в Башне Высокого Волшебства, лишь благородные семьи иногда развлекались простенькими заклинаньицами, скорее похожими на базарные фокусы. Последним эльфом вообще когда - либо прошедшим Испытание был Темный Даламар, а до него - лишь Лорак Сильванистийский, еще в Век Силы, а Белая Ложа была основательно потрепана в Войне Хаоса, и после Неракской Битвы именно ей был нанесен наибольший урон, практически невосполнимый, особенно когда Алый Одежды встали на сторону Бога. Поэтому-то Зилан и недоумевал, каким образом у вражеских магов хватает сил противостоять ему? Какие секреты волшбы, и где смогли они раздобыть, чтобы сражаться с Боевыми Магами Ордена? Впрочем над этим еще предстояло поразмыслить надосуге, после битвы. А пока, Зилан понял лишь, что раз враги еще плетут волшбу, они смогли преодолеть хитросплетение молний - потеря конечно же была не велика, но сам факт оказался очень не приятен. Зилан, по началу рассчитывавший играючи расправиться с врагами, понял, что придеться использовать заклинания гораздо более опасные и могущественные, нежели раньше. Заклинания из далекого прошлого, некогда утерянные, и найденные вновь в хрониках и сокровищнице Палантасской Башни.
Имя, древнее как мир, Галан Дракос - один из величайших магов Кринна за всю его историю, и первый из магов, в открытую выступивший против Ордена, основавший собстенную школу, и познавший величайшее могущество, триумф и падение, когда Такхизис воплотилась в мире. Имя его было забыто, как и его деяния, так словно он никогда и не существовал, но маги Ариакана слюрали информацию о нем по жалким крохам и на ее основе создали Орден Терновника.
"...На нашей стороне сражались пятнадцать магов, отнюдь не новичков, а напротив умудренных опытом и годами, и теперь шестеро из них мертвы, а еще трое вряд ли когда-нибудь смогут вновь колдовать. А знаешь ли сколько магов было у них? Трое! Всего трое..."
Зилану вспомнился отрывок из воспоминаний одного Соламнийского Рыцаря времен Хумы и Войны Драконов, времен Галана Дракоса. Пришло время использовать то знание, которое великий маг едва не унес с собой в могилу. Сейчас он не стал изучать созданное врагами заклятие, полностью сосредоточившись на атаке.
Местонахождение магов квалинести - точнее той их части что применяли чары, Зилан сумел выислить с точностью до жалкого фута, и собственно для того заклинания, что он собирался сделать, но для этого потребовалось расторгнуть круг - братья по ордену должны были защищать его, сверх тех барьеров, что он возвел вокруг себя, а сам Зилан, приступил к колдовству, призывая силы, дремавшие в глубинах земли, самых ее недрах, тесно переплетенные с пламенем, гибелью и возрождением - он использовал методы ренегатов, канувших в прошлое веков, знание настолько запретное, что никто, кроме Серого Ордена дже не помышлял о его использовании, поскольку губительные силы рвали саму связь цели с миром. Он использовал прощальное Заклинание Галана Дракоса, именуемое "Забвение", взятое из каким-то чудом уцелевшей книги заклинаний великого чародея (хотя несколько обгоревших, прогнивших листков, написанных на древнем наречии, трудно было назвать книгой). В результате этого заклинания человек не просто умирал, его тело не просто разрушалось, обваливаясь прахом, а душа в корчах низвергалась в Бездну - отнюдь, цель, все ее воспоминания, все желания, стремления, тело и душа, даже сами воспоминания о нем обращались в ничто, так словно никогда и не существовало человека. И только письменные свидетельства могли поведать о жизни преданного "Забвению".
В свое время ренегаты Дракоса отвергли силу трех лун, найдя иной источник могущественных сил, тогда как Орден Терновника напротив использовал все три Луны - до этой битвы Зилану казалось мудрым решение Ариакана, однако сейчас он понял, что Дракос оказался много мудрее - ведь против неведомой, неестественной, непризнанной силы у магов, к какой бы ложе они не принадлежали, не было защиты, тогда как сейчас от основанных на обычных источнаках чар квалинестийцы сумели поставить практически нерушимые барьеры.
"Забвение" же было основанно на совсем иных принципах, извращавших всю магическую науку, но в то же время и возносящих ее на небывалые высоты. Он закрыл глаза, представляя как в круге квалинестийских чародеев образовыватся Пустота, абсолютное ничто, разрывающее ткань мироздания, и поглощающая все, до чего способна докоснуться и как это пятно растет, достикая трех, шести, десяти футов в диаметре, и растет дальше, поглощая квалинестийских самоучек, дерзнувших бросить вызов Мелькору, а затем разрываеться переливами холодных цветов, ледяным морозом сковывая воздух, и никто уже, включая самого Зилана, включая выживших магов квалинести (чего серый отнюдь не исключал), даже не вспомнит о пропавших в Пустоте. Обратившихся в Ничто. Их просто НЕ СТАНЕТ.
Прекрасное заклинание, особенно понравившееся Зилану тем, что противоядия от него не придумал даже великий Дракос. Другое дело, что и сил оно требовало недюженных, и Рыцарь Терновника, могло статься до конца сражения уже не смог бы вновь сотворить и простейших чар.
Тайные Слова слетели с языка, жесты сплели сеть и пустота дала знать о себе неестественным холодом, пробирая до самых костей - предсмертные крики и крики ужаса тех, кто станет этому свидетелем, но лишь на мгновение.
Трое серых удерживали защиту своего лидера, четвертый же перенял контроль за призраком погибшего собрата, и первый ощутил волну божественной мощи, обволакивающей и разрывающей оковы нежизни. Сопротивляться Богине, использовавшей жреца, как проводник своей силы, Серый не мог, не в его это было власти, но сделал единственное, что оставалось ему в этой ситуации - порвал все связи духа с реальностью, понимая, что все равно отстает от жреческой молитвы - дух влетел в редуты, построенные Заалином, и взорвался осколками собственной души, поглощая уже мертвые тела воинов Мелькора, забирая с собой в могилу раненых, и разметав часть укреплений, нельзя сказать что разрушения оказались фатальными - все таки Серый сумел сдержать энергию взрыва, не давая ей распространиться, подобно лесному пожару, но в то же время и полностью предотвратить подобный исход он не смог, да и не стремился - цель у него была совершенно иная.
Прав был Зилан, что жрец выйдет встречь духу, и использует силы свои, и обнаружит себя - Рыцарь Терновника, с ответом не замедлил, благо что магия жрецов и чары магов слишком различны по своей структуре, и у священников слишком ничтожны шансы защититься от добротного колдовства, если только им не помогает союзный маг, а этих всех пожалуй Зилан займет надолго, если не навсегда.
И все же он применил отнюдь не простенькое заклинаньице - "Исторжение Голоса", нацеленное на слова, произнесенные жрецом в его истовой молитве, на тембр его голоса, заклятие проникающее с воздухом и должное разодрать ему голосовые связки, расцарапать горло, закупорить легкие.


Первый залп прошел на ура, арбалеты били, как и обещали торбардинцы - смертоносно и точно, сшибая врагов, повергая их на землю и пробивая латы, но вот когда черноплащники перезарядили оружие, и выстрелили вновь, уже не плотным строем, а кто как успевал, то вылетевшие болты. резко разворачиваясь ударили назад, пронзая стрелков, пробивая грудь, терзая руки, влетали в бойницы и вражеские стрелы, внезапно ставшие гораздо более точными, так словно их что-то тянуло к первой линии обороны Гарсиаса. Хворост и земляные валы спасали, но тех, кто рискнул высунуться, обилие воткнувшихся стрел уподобляло ежу, в ужасе бросая арбалеты, воины едва не обратились в бегство, и лишь вид невозмутимо сидящего на походном стуле Повелителя Бертрема придавал им храбрости стоять до конца. Бертрем действительно не боялся - для него и смерть в бою была идеальной, хотя так просто расставаться с жизнью он тоже не собирался. Сеть Серого Рыцаря сумела удержать большую часть стрел, но теперь воины попросту боялись делать ответные залпы, поскольку вид их мертвых товарищей, с собственными болтами, пробившими им лбы, вонзившимися в сердца и глазницы не воодушевлял на ратные подвиги. Несколько десяток-другой убитых наглядно показывал, что этот бой не станет легким, а ведь стрелы все летели. И некому было снять проклятие квалинестийцев, поскольку маги были заняты иным. Казалось, что некому...

А отброшенный призрак попал туда, где только что падали сраженные собственным стрелами черноплащники, разметывая хворост и землю, сжигая трупы своим взрывом, образовывая пролом, в который могли бы вьехать трое всадников за раз, а наблюдавшие за этим всем воины, дали слабину, и ринулись прочь, не назад конечно - пример того, как расправлялся с трусами Тралт был весьма нагляден, а растекаясь по редутам, подальше от места взрыва, стараясь при этом не высовываться под стрелы.

- Жрец, сделай что-нибудь со стрелами, - бросил Гарсиас, наблюдавший за боем в зрительное стекло. Конечно рыцарь понимал, что посланец Мелькора уже много молитв произнес в этот день, но на снятие "проклятия" его еще должно было хватить.



А Брань горного гнома раскатами грома разносилась по полю сражения...

У Восточного Рога
Посланник Ангбанада наблюдал за боем. Его потрясло произошедшее с Восточным Рогом. Неужели мятежники настолько слепы? Они предпочитают жизни, и вовсе не плохой, страшную смерть? И на это их благословляют белые знамена, что кажутся такими чистыми!..
Что еще тут можно сказать?
Еще не успела закончиться страшная агония города, не затихли доносившиеся даже сюда крики, как показалась армия Квалинести. Пока бой был в основном магическим, жрец не мог уследить за всем, но запоминал все, что видел. Как же быстро они добрались! Если бы это было известно, он не был бы единственным наблюдателем!
И снова предводитель армии Тьмы обратился к жрецу с просьбой, а силы Вентрана были не беспредельны. Он помнил, что сейчас в первую очередь – глаза и уши Мелькора, ибо в одиночку жрецу не решить исход сражения, где задействовано столько магов…
Но отказать было в очередной раз нельзя.
Заклинание светлых базировалось на тонкой связи между стрелком, его оружием и выпущенной ими стрелой, распространяясь по полю. Взломать его механизм действия Вентрану не хватило бы сил, пришлось искать обходной путь. Послушная, родная ему тьма, которая окутывает человека до рождения и принимает после смерти, в очередной раз помогла. Никто из обычных людей не мог заметить подобное, но, следуя за распространившимся проклятьем, пробегая по его незримой сети, пробежали облачка тьмы, разрывавшие, скрывавшие эту связь. Стрелы переставали ощущать орудие и стрелка и вновь могли лететь в цель, хотя у некоторых, особо метких стрелков, живших единой жизнью с оружием, выстрелы стали получаться немного хуже.
Впрочем, в общей массе залпов это не должно было особенно сказаться.
Подавая пример, Вентран выхватил у одного из стоявших рядом арбалет, поднял его и выстрелил, не особенно целясь. Важен был сам факт. Стрела вонзилась в руку кого-то из воинов Света. Увидевшие приветствовали выстрел дружным ревом и весть прошла по рядам.
Сам же Вентран опустил голову, затем осторожно, медленно опустился на траву.
- Я очень устал и более не могу пока призывать Мелькора, - сказал он, глядя в перед собой и вниз.

Дайвер почувствовал острую боль в горле, которая с каждой секундой начинала расти… Жрец понял, что тут вмешалось колдовство – иначе боли было взяться неоткуда. А между тем он уже чувствовал, как во рту открылась пара маленьких ранок, и число их могло в следующие миги возрасти… до десятка… или нескольких… Были у противника жрецы или нет, Дайвер не знал, хотя не исключал и такого. Но у них точно были маги, которые уже несколько раз проявили себя, и было вполне вероятно, что именно их силы, а не молитвы служителей Мелькора сейчас атаковали священника великой Элинсинос. В любом случае, времени раздумывать не было – а если не знаешь, что против тебя действует, воспользуйся тем, что помогает всегда… Простой, но крайне практичный принцип.
Защититься от самого колдовства для жреца – задача посильная, но к ней нужно было готовиться, либо же требовалось некоторое время на наведение оберега, а времени не было… От молитвы жрецов противника могла защитить сама Богиня, но что в этом толку, если окажется, что в дело вмешалась магия… Оставалось единственное средство. Дайвер в лёгком поклоне склонил голову, сжал левой рукой амулет с символом Элинсинос (солнце на древесной кроне, к основания которого виднелись совсем маленькие роза, молот и стрела, словно устремлённые вверх, к свету)… и устремил взор в сторону вражеского войска, мысленно, преодолевая боль в горле, где ранок насчитывалось уже с добрых два десятка, борясь у наступающим удушьем, сконцентрировался на громких звуках гномьего голоса.
Телия, молодая, но очень старательная и ревностная послушница, подбежала к Дайверу и, видя, что изо рта священника капает тонкая струйка крови, произнесла целительную молитву, останавливая боль и заживляя раны… а звук гномьего голоса над полем боя резко смолк, задохнувшись в надорванном кашле. Дайвер не мог бороться с самой силой, породившей столь болезненные последствия – но он мог перенести уже получившийся эффект на кого-то… а проще всего было сконцентрироваться именно на голосе гнома. Маги, возможно, нашли бы иной способ отбиться… Чтож, это в их власти, но не во власти жрецов.
Маги Квалинести довольно поздно поняли, что происходит – хотя поняли они или нет, было сложно сказать, ибо о заклинании, применённом противником, они даже и знать в принципе не могли. Но по тому, что произошло дальше, стало понятно, что главный из магов не зря просиживал за фолиантами знаний месяцы и практиковал разного рода заклинания годами… Движения старика (ему было глубоко за шесть десятков) вдруг сделались резкими и чёткими. Вся энергия, что скопилась в элементальных щите, и вся его собственная энергия, вплоть до последней капли его же души, оказались словно в кулаке старого мага – и тихо, медленно полились слова заклинаний, простых и эффективных, какие всегда применяли белые маги. Первое из них было самым опасным и самым трудным… немал был вообще шанс, что оно не поможет, тем не менее, немного изменив произношение, чародей применил «копирование колдовства»… и спроецировал точную копию заклинания на магов, окружавших его противника. Спроецировал с огромным зарядом силы… хоть сам он и не мог творить такого заклинания, и никогда бы не смог, благо вообще ничего о нём не знал и даже приблизительно теперь не мог понять, как оно работает, но простое колдовство тем и просто, что после произнесения делает всё само. Это была дуэль, в которой наверное не мог выжить белый маг, но размен трёх магов на одного сейчас казался старцу осмысленным. Всё пропадало, он сам пропадал, словно его никогда и не было… он сам начинал верить в себя, как в ничто, которое есть ничто и ничем не может как быть, так и не быть… Но у него оставалось время на небольшую волшбу, которая иссушала последние капли его сил. Два последних заклинания, одно другого проще… «толчок силы» и «колдовской щит». Первое отшвырнуло оставшихся магов от самого старца, спасая их от его участи. Второе окружило мага непробиваемым куполом колдовской защиты, которая блокировала любую магию, энергию или мольбу… и снаружи, и изнутри, всего на несколько мгновений.
Не успели все оглянуться, как старого чародея не стало. Совсем не стало.
Холмовые гномы меж тем двинулись на врага – медленно и неторопливо, закрывшись цельнокованными щитами и мощными кольчугами, образовав, совсем как недавно чёрные рыцари, «черепаху», они, под зычные звуки рогов, шли вперёд, готовя к бою секиры и молоты. С флангов по вражеским позициям ухнули разом недавно собранные баллисты – и четыре огромные деревянных стрелы обрушились на отряды воинов тьмы в центре, летя как раз, толи случайно, толи по тонкому расчёту, в сторону повелителя Заалина.
То что ругань Храндира сначала сменилась сдавленным хрипом, а потом и вовсе смолкла, многим могло бы показаться странным, но только не самому Храндиру, чье горло просто раздирало на части, попросту терзая, словно огненные когти. Впрочем спасло его то, что гномы от рождения намного лучше переносили все и всяческие заклинания магов, правда в ущерб тому, что среди гномьего народа никогда и ни при каких условиях не было магов - только жрецы. С поврежденными связками, весь багровый, словно рак, тяжело дыша и хрипя, не в силах даже припомнить все связи между матерью квалинестийского жреца и всеми хобгоблинами ближайшего болота, Храндир, с трудом передвигая ноги, поплелся к Давлину, на каждом третьем шагу припадая на колено, и с трудом поднимаясь. А мазолистая рука ласкала рукоять знаменитого зазубренного топора. Впрочем их час еще не пришел, и военный тан, облаченный в крепкие доспехи, не отдавал приказа к атаке, даже не смотря на то, что холомовые гномы, сражавшиеся за мятежников двинулись в атаку....
Создавая заклинание подобной силы, чародей сливается с ним всем своим естеством, становиться частью магии, как магия становиться частью него - именно поэтому Зилан и приказал своим собратьям охранять его, поскольку сам в эти мгновения становился поистине беспомощен, словно младенец - и что же он почувствовал, вместо пьянящего аромата страха и приближающейся гибели? То, что его естество словно разделилось надвое, и одна часть стремительно возвращается назад, как если бы его заклинание скопировали... Магия Отражений часто вызывала насмешки, но сейчас похоже она была именно тем, к чему он просто напросто не подготовился, допустил досадную ошибку, которая может стоить им - вот именно - победы! И ничего уже не остановить, поскольку силы его на пределе, хотя возможно он единственный, кто действительно способен отразить "Забвение", но не сейчас - не в этой битве. Не в этой жизни. Те барьеры, которыми его окружили защитники спасут лично его - но продолжить битву он уже не сможет, и все же - сливаясь с зеркальным образом "Забвения", Зилан проник в плетение своего главного противника, лидера Квалинестийских Магов, которых он так недооценивал, и направил всю свою силу, какая только оставалась в нем, на усиление следующего заклятия мятежника, именуемого "Толчком силы", надеясь, что обеспечит врагам хотя-бы множественные ушибы и переломы, а затем просто рухнул обессиленный, но с полубезумной улыбкой на губах.
Пустота поглотила одного из Серых, отхватила руку второму, находившемуся дальше всех от эпицентра, и не задела лишь третьего, обладавшего амулетом, отбросившим его назад. Последний, четвертый, с удивлением пытался вспомнить, что же не так с его собратьями, но почему -то не мог этого понять - в его представлении у друга всегда была одна рука, да и вообще их было не семеро, а шестеро...
Магов расшвыряло в разные стороны, так как силовой толчок оказался заметно сильнее и хаотичнее, чем рассчитывал старый чародей. Двоих из них отбросило назад, где они налетели на ряды своих же солдат. Правда тем удалось довольно быстро поднять хрупких волшебников, отряхнуть и привести в чувство. А вот остальным повезло меньше – один получил огромный синячище на лопатке и вывихнул ногу, отчего колдовать было на порядок труднее, и при всём желании его теперь хватило бы только на простенькие чары. Другой с размаху влетел в какой-то щит и теперь валялся без сознания, оглушённый, с разбитым лицом, но вроде бы живой.
Между тем вслед за залпом баллист со стороны пробоины в защитных укреплениях раздался ещё один взрыв. Теперь ещё одному жрецу сил Квалинести, эльфу Сиррунасу, не приходилось пользоваться душами врагов – он просто призвал мощный импульс святой силы на ещё оставшихся справа от прохода воинов Мелькора, пытаясь расширить зону возможного прорыва.
Видимо жрецу помогал Бог, иначе как мог он, выстрелив из арбалета с такого расстояния, попасть во врага. Но вот слова жреца Гарсиасу не понравились, очень не понравились. Спешившись, Гарсиас подошел к Вентрану, и положив руку ему на плечо, тихо произнес:
- Я благодарен тебе, жрец, за все что ты смог сделать для Армии Бога.
Люди, видевшие выстрел жреца воспряли духом, и хотя еще с опаской, по одному, по двое, но начали стрелять вновь, и на этот раз болты уже не останавливало вражеское колдовство - и стреляли они не по закованным в лучшие доспехи гномам, вышедшим на передовую, а по вражеским лучникам, хотя кучности залпов достигнуть уже не удавалось - едва ли каждый второй сейчас из оставшихся на первом рубеже мог стрелять, а иные еще не пришли в себя после взрыва призрака. Впрочем маг удерживающий Щит от стрел работал справно, и сдерживал вражескую стрельбу, в отличии от своих собратьев, пока еще только восстанавливающих силы.
В образовавшуюся брешь ударили квалинестийские баллисты, разметав несколько жиденьких шеренг тех из воинов, кто не успел укрыться за редутами, а одно из тяжелых копий угодило под ноги сидящему на стуле Зааалину, взметнув столб пыли, разломив одну из ножек, отчего Повелитель рухнул на землю, гремя доспехами, но довольно быстро поднялся, не давая возникнуть панике, поскольку многие могли подумать, что он убит.
Но в то же время земляной вал слева от Бертрема всколыхнулся и опал, проседая, словно рушась вниз, и засыпая находившихся там солдат ветками, ветошью и землей - укрепление стало похоже на могилу, где были заживо погребены воины Мелькоровы, да и сам вал стал едва ли не вдвое ниже, впрочем думать о том сколько воинов навсегда осталось засыпано землей было некогда, ведь перед Заалином стояла иная задача - заткнуть бреши, и в то же время не дать врагам использовать артиллерию.
Тем временем Рыцарь Терновника, что до этого пытался покончить с первым из жрецов, вновь взялся за приготовление ответного удара, вычисляя нахождение второго священника по импульсу светлой силы, ведь известно что проводником божественного вмешательства служат жрецы данных божеств, однако на сей раз он не стал применять столь сложного и извращенного заклятия, и уж тем более воздействовать на самого жреца, а ударил ему под ноги, заставляя землю разверзнуться аккуратным провалом примерно метра на четыре вглубь, с тем, чтобы сомкнуться над его головой, обеспечивая жрецу то же существование, на которое он обрек воинов Бога в уничтоженном редуте.
Правда земля изначально была стихией, с которой Серые работали не так хорошо как с Пламенем и Воздухом, но маг надеялся, что его сил и мастерства хватит...
И их хватило. Сиррунас успел только осознать, что падает, когда земля прямо под ногами эльфа треснула и его ноги соскользнули вниз. Колдовство снова нанесло удар по силам Света, но всё же недаром Эригдан и Ориен когда-то сохранили верность сторонникам добра – знаний, оставшихся от сил Земли и Воды, у квалинестийских магов хватало, да и жрецам эти стихи приходили на помощь куда как охотнее. В результате проём, в который попал жрец света, оказался, как и большинство трещин на лике земли-матери, сужающимся вниз, подобно тонкой шрамообразной воронке, и вместо того, чтобы совсем провалиться, священнослужитель застрял на полпути так, что голову, кисти поднятых вверх рук и острые уши можно было даже разглядеть над трещиной. Понимая, что простым «возвратом к корням» вражеская каверза не ограничится, Сиррунас коснулся руками земли и быстро нащупал маленький камешек, после чего произнёс «молебен слияния». Кожа эльфа в мгновение затвердела, став практически каменной. Теперь тольща земли могла зажать его, но не могла раздавить, а выбраться он через некоторое время вполне сможет и сам. Были бы силы… а то на ударные молебны Свету их требовалось немало.
Двое пришедших в себя магов между тем снова возобновили колдовской поединок, пока где-то оказывали помощь третьему и приводили в сознание четвёртого. Они уже давно заметили, что далеко не все выпущенные эльфами стрелы достигали своих целей – и даже не только и не столько по причине вражеских укреплений. Какое-то чародейство мешало метким остроухим снайперам наносить урон врагу, и теперь этому пора было положить конец. Учитывая гибель старого мага и накипевшую нелюбовь к магам противника, белые перешли к активному противодействию – и в то время как один из них, отследив связывавший мага и его заклинание канал, нараспев прочёл «печать боли» - сильный заговор, наносящий удар по мозгу и всей нервной системе вражеского чародея, другой воспользовался ещё одним «секретом стрел» из тех, что хранили эльфы: « жалящая волна» сильно утомляла и не обращала вражеские стрелы, она просто поднимала все уже лежащие на поле боя метательные снаряды и направляла их в какую-то точку. В данном случае – в тот самый пробел, образовавшийся после удачного удара жрецов. Стрелы, болты, случайные камни и даже куски дерева взметнулись, словно рой разъярённых пчёл, и дружно, словно несколько сотен лучников, ударили в проём.
Холмовые гномы медленно, неторопливо двигались вперёд, а строй войска чуть прогибался – также вперёд, чтобы армия не разделялась. Эльфы на другом фланге двигались и пускали стрелы, как заговорённые, но некоторых всё же доставали арбалеты противника, а потому чуть вперёд подкатили собранные сзади щиты с бойницами, из-за которых эльфийские стрелки могли вести огонь куда как безопаснее. Гномы со среднего расстояния, на миг опустив щиты, дали резкий дружный залп из арбалетов по вражеским рядам, а сзади перезаряжались баллисты и скрежетали латы соламнийцев…

Подводный коридор

Нехорошая улыбка Дангины довольно серьёзно встревожила Тессу. И так не особенно страдавшая проявлениями личности отдельного живого существа элементаль, проведя несколько дней в море всё больше отдалялась от своих спутников, утрачивая приобретённые за время путешествия человеческие привычки. И вот теперь - эта мрачная улыбка, переходящая в оскал, вскинутые резким движением руки... Что бы это могло означать?
О погоне и Огненной элементали по имени Джигеши думать не хотелось, но ничего другого в голову эльфийке не приходило, а спросить... Элтанас по прежнему витал мыслями где-то вдали, а Тарима тормошить не хотелось - уж больно мрачно и отстранённо он выглядел. Даламар в отличие от них выглядел очень сосредоточенным и... заинтересованным? Да, там, за защитой Дангины определённо что-то происходило... Тесса вздохнула и наконец решиласьзадать вопрос:
- Даламар - негромко позвала она, - что-то происходит?

Битва у павшего города


Cruelty has a human heart
Every man does play his part
Terror of the men we kill
The human heart is hungry still

У Серого не было защиты, и не было возможности отразить заклятие квалинестийских магов, и он, издав крик боли, рухнул на землю, корчась в судорогах, сводящих его разум, и каждый нерв разрывался в непередоваемых муках. Но это была не смерть - подлые чары светлых (впрочем на другие они были не способны, по мнению Серого Рыцаря, ибо уступали Ордену по подготовке и навыкам), медленно сводили его с ума, заставляя извиваться на земле, подобно ужу, в беззвучном стоне разевая рот, и пытаясь сделать хоть что-нибудь, лишь бы остановить боль. А барьер, что он удерживал мог выстоять еще лишь пару минут, прежде чем осыпался бы осколками былой силы.
Двое послушников, что сопровождали армию, и вобщем - то не отличались особым рвением и усердием в вере, но обладавшие определенными навыками, подбежали к упавшему магу, пытаясь привести его в чувство и остановить боль целебной молитвой, да снадобьями, что были в их походных сумках - к сожалению, учи они молитвы усерднее - результат был бы намного лучше, а так, рыцарю Терновника приходилось несладко.

То, что случилось дальше, простым воинам показалось самы настоящим кошмаром, воплотившимся наяву, когда лежащие на земле стрелы, да и те, что еще летели к цели, и болты, и даже доски в перемешку с грязью, словом все, что без дела валялось на поле боя, в непосредственной зоне видимости вражеских магов, поднялось в воздух, и, набирая скорость, рухнуло в пролом, вздымая груды пыли, давя и пронзая сотнями осколков тех, кто еще находился там, обеспечивая им надгробие досок, веток, камней и стальных наконечников.
Пара стрел чиркнули по нагруднику Заалина, а оторванная доска ударила по его шлему, едва не сбив старика с ног, но тот устоял, личным примером показывая, что не следует бояться козней врага и их подлых чар, хотя в голове гудело, словно там бил церковный колокол.
Приближающиеся гномы, уже прошедшие треть расстояния, отделявшего армию света от редутов черноплащников, использовали арбилеты, но стрелять мог, только первый ряд бронерованного хирда, и посему, особого урона арбалеты защитникам не нанесли. Хотя судя по прошедшему бою - потери черноплащников были несколько значительнее, нежели у квалинестийских мятежников.
"Проклятые маги, во всем они виноваты! - Считал Бертрем. - А Гарсиас даже жрецов с собой не взял, кроме этих недоучек! Честная сталь - когда дойдет дело до нее, мятежники еще узнают, почем фунт лиха!"
По знаку Повелителя, воины выкатили тяжелые башенные щиты, закрывая ими пролом, дабы более не повторилось подобного шторма мусора и хлама, что теперь высился аккуратными горками, скрывая под собой тела солдат.

Не дремали и оставшиеся маги Терновника, хотя их лидер и стал похож в чем-то на овощ, остальные были в полной силе, пока еще. Однорукий маг начал заклятие первым, причем его совершенно не смущало отсутствие руки - он просто и не помышлял о том, что она у него когда-то была, принимая такое положение вещей, как данность. Он просто использовал заклинание, требующее одной руки, направив свои силы на мага, решившего поэкстперементировать со стрелами. Заклинание его являлось одним из наиболее действенных в Школе Разума, и называлось "Шок Рассудка", действующее подобно молнии, выжигающей дотла разум цели (пожалуй, человек сведущий сказал бы, что точно так же поступил Старик с Лордом Болаком).
Оставшиеся двое Серых, обьединив усилия ударили по колдуну, только что сразившему их товарища, создавая "Духовный Удар", отделяющий душу, от бренной плоти, и отправляющий ее на скорую встречу со столь любимой ими Богиней. Действовали они споро, используя как численное преимущество, так и то, что враги были заняты плетением собственных чар, и вряд ли успели бы ответить на столь резкие, жалящие атаки.

Вода прямо под ногами Джигеши пока что шипела и испарялась, но ее намерения уже были вполне ясны. Элементали почему-то не захотелось проверять, что бывает с ее сапогами при промокании. Кроме того, что-то подсказывало (никак стихийная интуиция), что пара шагов в сторону ничего не изменит. Поэтому, пока Дангина увлеченно занималась строительством водной горы, Джигеши раскалила вокруг себя воздух до невыносимого для смертных жара. Если Вода использует астральную землю, то почему бы Огню не прибегнуть к астральному воздуху? Испарить всю эту воду вокруг себя Госпожа Лавы и не пыталась, но были другие способы... Когда дрожащий воздух уже почти не давал Дангине возможность разглядеть четкие контуры противницы, пространство вокруг Джигеши разорвали сотни пламенных, жгучих, алых щупалец - по другому не назовешь. Хлесткие неуловимые плети плели свой завораживающий танец, хотя будь тут смертный маг, он не разглядел бы в огненном хаосе красоты. Где-то в глубине с щупальцами смешались руки, мелькнул кончик косы... Элементаль уже ничем не напоминала человека, хотя внутри жил тот же разум, захлестнутый сейчас ненавистью. Извивающийся клубок все расширял границы своей бешеной пляски, и наконец хищные плети впились в тело водной горы. Шипенье, пар, брызги, яростный рев пламени, и водяное кольцо распалось. Впрочем, как и Дангина до этого, Джигеши не стала останавливаться на достигнутом и движенье щупалец приобрело вполне определенный характер. Чуть менее хаотичный. И направленный явно в сторону Водной. Госпоже Лавы было очень любопытно, как Дангина будет выкручиваться. Увернуться от сотни огненных змей было сложновато, а защита, как только что было продемонстрировано, могла и не выдержать...

- Даламар - негромко позвала она, - что-то происходит?
Голос Тессы отвлек эльфа от наблюдения. Несколько секунд он колебался между ответом и молчаливым продолжением изучения… но все же решил, что стоит ответить. Хотя бы из вежливости.
– Происходит очень и очень интересная вещь, – ответил он. – Схватка элементалей. А точнее – Дангина сейчас бьется с равной себе… с воплощенным огнем. Очень любопытно наблюдать – редко удается увидеть столь явное столкновение противоположностей… в сущности, тут даже можно…
Тут Даламар опомнился – он едва не принялся озвучивать свои собственные выкладки и наработки, касающиеся стихийных сил. А раскрывать все свои возможности раньше времени не стоит… тем более те, что еще и не опробованы толком.
– Думаю, научные детали происходящего приводить не стоит, – завершил он фразу. – Одно ясно – бой идет жаркий… впрочем, покажите мне бой с участием элементаля огня, который не будет таковым, – Даламар усмехнулся, вновь возвращаясь к наблюдению.

На этот раз ответ Дангины был менее мощным, но намного утонченней. Аналог ее водяной цепи, оставшийся, как и тело, в материальном мире, полосой чистой силы растянулся между ладонями воплощения. И теперь уже водная змея, раскручиваясь, растягиваясь, сжимаясь или свертываясь вопреки всяким законам – кроме одного, что сильный прав – в дикой пляске завертелась вокруг элементали. Защита слилась с атакой, так как моментами из перекрученной цепи, дикого смешения астрального льда, магической воды и истинно стихийной силы, вырывались осколки. Летевшие со своей скоростью, которую им придало страшное в руках Дангины оружие, и в сторону одного-единственного здесь и во всем мира противника.
Часть льдинок, остротой поспоривших бы с лучшими мечами, а размером – льдинами (в эфирном плане, месте Силы, Водная не мелочилась), успевала истаять в огненном кольце змей вокруг элементали, но остальные мчались по воле извечной ненависти.
А Дангина кружилась и текла, падала и взвивалась, успевая своей цепью отбить и разбить горящие нити, казавшиеся сплошной стеной огня. Распущенные волосы тоже сочились водой, мокрым покрывалом развеваясь вокруг мечущейся элементали, и превращая ошметки искрящих змей в пар. В астрале не было времени, чтобы сказать, сколько длился смертельный танец, но когда последние витки горячего пара рассеялись над серыми равнинами, Дангина не остановилась.
На мгновение замерла, властным усилием превращая бывшую оружие цепь в продолжение рук, и выбросила в срезающем ударе вперед. Веер осколков, разрастающихся в полете до Джигеши, словно освободившиеся из закупоренного улья осы, метнулся из мокрых звеньев.
Затем стремительный разворот, кольца ненастоящей, но такой опасной цепи перекидываются по предплечьям водной, - а с длинных волос срываются такие же ледяные острия... – и новый взмах, дающий еще одно облако смерти.

Ведись этот поединок в реальном Кринне, элементали могли любым ударом выкосить по армии, и солидно переделать очертания горизонта, но другое дело, что обеим бессмертным было откровенно плевать на все, кроме друг друга. И по чьей-то армии они могли разве что промахнуться.

Первые острые подарки Дангины захлебнулись (опять мокрое слово...) в месиве огненных плетей, но когда черные шипящие цветы в местах встречи льдин со змеями стали распускаться в непосредственной близости от Огненной, та решила не испытывать судьбу (хотя в принципе она занималась именно этим) и предоставила своим щупальцам возможность разбиваться о водную цепь независимо от ее собственного тела. Если попроще, то щупальца самостоятельно продолжили уже безнадеждную атаку, а Джигеши озаботилась проблемой спасения своей астральной сущности от ледяного дождя.
От первых долетевших до нее осколков она увернулась - благо не толстая и ловкостью стихия не обделила. Но когда Дангина отправила в ее сторону целый веер растущих на глазах смертоносных льдин... Водная била наверняка, с присущим ее стихии размахом - такая туча уж точно не промахнется. Джигеши вскинула навстречу руки, зажмурилась и наклонила голову, чтобы мелкие, но острые как бритва льдинки не попали в глаза, и в этот момент с ее ладоней сорвался букет багряных, сыпящих искрами молний. Ближайшие самые крупные куски льда разлетелись вдребезги, а Огненную осыпал дождь осколков - уже бессильных, растерявших скорость и ненависть в полете, с шипеньем таявших на одежде. Но отвечать на второй залп уже не было времени, да и голова у Джигеши слегка кружилась: пребывание в компании смертных не пошло ей на пользу, ведь человеческое сознание привыкло жить одной мыслью, а в астрале элементали приходилось думать за каждое щупальце, за каждую молнию, да что там - за всю подвластную ей стихию. Но к счастью Огненной вторая волна, сорвавшаяся с волос Дангины, была слабее первой и шла параллельно земле, поэтому Джигеши упала на живот и прикрыла голову руками, пропуская смертоносные лезвия над головой. Очень хотелось верить, что они не станут возвращаться в спину Госпоже Лавы. Но третья волна... Эта уже не доставила приподнявшей голову Джигеши никакой радости. Тяжелые глыбы льда (и чего они так быстро растут в полете?!) летели каким-то неровным, беспорядочным облаком, грозя накрыть все (вернее одно-единственное) живое (и то сомнительно) на ближайших астральных десятках метров, а раздумывать было некогда...

...В вельботе люди вздрогнули, когда над бортами беззвучно встала стена пламени и с шипеньем стекла по воздушной оболочке, а лодка дернулась и резко накренилась вправо...

...По яростному, властному, не терпящему возражений зову Госпожи Лавы из земли перед ней с ревом встала тяжкая, тлеюще-рыжая стена жидкого огня, который, застывая, становится тверже камня. Лаве было непривычно подниматься из астральных недр и мчаться по чьему-то слову с неподобающей быстротой, поэтому она замерла в высшей точке своего движения, словно раздумывая, двигаться ли дальше, или уйти назад, в глубину. Но ослушаться не посмела, и шевельнулась, набирая скорость, и рухнула вперед, накрывая своим тяжким жарким телом ледяную тучу. Земля дрогнула, принимая на себя ликующе море огня, и лава, которая стала яростью и ненавистью Джигеши, плеснула вперед, стремясь сбить, захлестнуть, поглотить Воплощение Воды...

– Думаю, научные детали происходящего приводить не стоит, – завершил маг фразу. – Одно ясно – бой идет жаркий… впрочем, покажите мне бой с участием элементаля огня, который не будет таковым, – Даламар усмехнулся, вновь возвращаясь к наблюдению.
Тесса мысленно вздохнула и постаралась поудобнее устроиться на скамье. Последние слова тёмного эльфа она расценила как вежливую просьбу помолчать и не мешать наблюдать за лихими "развлечениями" элементалей.
Впрочем, эти самые "лихие развлечения" видел только сам Даламар, и, разумеется, Тарим, при условии, что Земляной элементаль наблюдает за происходящим. Тесса же и Элтанасу с мечеклювом оставалось только ждать, когда Джигеши надоест испытывать оборону Дангины на прочность. И ожидание это оказалось серьёзным испытанием для них, по крайней мере, для самой Тессы...
Всё оставалось по-прежнему - так же бешено крутилась вода вокруг лодки, так же усмехалась Дангина, так же текли с её волос потоки воды. Тарим и Элтанас сидели съёжившись, и, похоже, только и мечтали, чтобы их подвдное (межводное?) путешествие поскорее закончилось. Даламар был всецело увлечён наблюдением за поединком Воды и Огня и на взгляд со стороны - появись здесь сам Мелькор во плоти - и то не оторвался бы от этого зрелища.
Тессе же было тоскливо. Даже не тоскливо - с каждой секундой эльфийка всё сильнее и сильнее желала только одного - чтобы что-нибудь изменилось. Хоть что-то. Что бы изменилось выражение лица Дангины. Или Элтанас о чём-то заговорил бы. Или Даламар всё же начал бы лекцию по основам теории магии. да что угодно - только бы не это сводящее с ума ожидание!!! Сто три года уже всё Квалинести ожидает неизвестно чего - а когда шанс появился - неужели опять - сидеть - опять - ждать? Ждать, пока пламя их сердец не потухнет, оставляя золу, тоску и пустоту, замешанные на памяти...

Холодные слезы терзают ресницы.
Взмахнув обгоревшим, разбитым крылом,
Мы бьемся о лед - опаленные птицы,
Забыв, что лед сердца не тает с теплом.

Спокойные взгляды, спокойные речи,
Улыбка, молчанье, движенье руки...
Спроси, и тебе на вопрос я отвечу,
Зачем наши души так полны тоски...

Зачем наши щеки так огненно-сухи,
Зачем наши песни рыдают навзрыд,
Как днем оскорбляют расхожие слухи,
Как ночью терзают сомненья и стыд.

Не время, не место - мечи ищут славы,
А мы только комья испуганных птиц.
И все-таки, все-таки, знаешь - мы правы!
Оставшись на хрупких обломках страниц...

Опять песня... Песня, только песня... Зачем?.. И кто?..


НРПГ Песня (с) Авдонина М.

От удара Джигеши лодка резко дернулась и Даламар изумленно поднял бровь, машинально добавляя свое плетение к защите Дангины.
"Ничего себе бой идет, если отголоски его в реальность прорываются... Проклятье, ну почему такие силы неподвластны мне?"
Погрузившись в размышления, Рейстлин часто начинал рассуждать вслух; Даламар от него эту привычку в свое время перенял. Тем более, что, как правило, именно он и комментировал мысли шалафи, позволяя ему выкристаллизовать ту идею, над которой, собственно, маг и размышлял.
- Элементаля от мага отличает не только сила, но и интуитивность, - Даламар говорил вслух, сам того не замечая. - Магу необходима сосредоточенность, тщательный контроль за своей силой и постоянное улучшение своих знаний. Элементалю этого не требуется - для них пользоваться силой Стихий так же естественно, как для человека или эльфа - дышать. Тем не менее у меня есть сомнения в том, что элементаль может развивать свою силу - даже если Воплощение подчинит себе всю воду, огонь или землю мира, то все же сила будет ограничена имеющимся под этим небом. Маг же постоянно растет в силе, и пределы таковой зависят только от него самого. Драконы тоже используют свою силу интуитивно - но физически они более уязвимы, чем элементали. Тем не менее, драконы, как и маги, очень даже способны расти в силе.
По-моему, это доказывает, что физическое бессмертие еще не означает, что данное существо выше других во всем. Это можно отнести и к богам... хотя это уже вопрос теологии.
Даламар замолчал, вглядываясь в особенно яркое столкновение огня и воды.

Дайвер снова почувствовал волшбу. Это начинало раздражать - сколько ни старался жрец, но порой его выдержки не хватало, и хотелось как следует ругнуться на тёмных, обозвать их похлеще, чем гном... всё-таки с точки зрения нравственности он чем-то, неведомо чем уступал жрецам прошлого. Но не набожностью точно.
Маги наверняка смогли бы объяснить природу применённых им молебнов и воззваний к силе богини, это было бы не сложно объяснить, написав несколько свитков и зачитав их для проверки оказываемого эффекта. Жрецы понимали только самые общие основы происхождения своей силы, но вкладывали в неё всю душу, их их искренность порой превосходила напускной (и не-напускной) цинизм магов.
Жрец словно перевязал в тугой узел заклинания серых магов, хотя это стоило немалого напряжения... Холодный пот выступил из-под митры, руки его пару мгновений жутко вздрагивали, но затем пришло ощущение праведной силы, наполняющей его вновь и вновь... словно живительный источник, питающий растущее в самом его сердце дерево веры.
"Духовный удар" и "Шок разума" разлетелись по трём магам - первое к создателям второго и наоборот. Хотя оказанный ими эффект предугадать было сложно. Теперь пора было совершать то, что они пришли сделать. И в правой руке Дайвера твёрдо заняла своё место тяжёлая палица.
Сиррунас наконец-то, с огромным трудом "выбился" из земляной трещины. Кожа его опять сделалась обычной, и эльф мгновенно попытался разобраться в происходящем.
Происходило вот что: Баллисты ударили снова -на этот раз по крепостным валам сбоку, со стороны правого (по отношению к ним) фланга армии тьмы, куда постепенно смещались гномы. На этот раз стрелы не увязли в тыне, а произвели мощный взрыв - на каждой из здоровенных стрел был укреплён огненный заряд в виде нескольких бутылок с горючей смесью и острыми гвоздями, и судьбе солдат в окопах вряд ли можно было позавидовать.

А соламнийская конница в середине приготовилась к удару во вражеский центр...
оламнийцы выдвинулись вперёд, постепенно набирая скорость для удара на скаку - точно на выдвинутые вперёд щиты, закрывавшие проход в прорехе вражеской обороны... За их спинами раздался громоподобный рёв - не пугающий, но гордый и храбрый. Преображение нчалось совсем недавно, но теперь в небеса из-за спин армии Квалинести взмыли два медных дракона. Они были не самыми крупными, но чешуя их была крепка, а дыхание смертоносно... Но не это было их целью - драконы взмыли в небеса и, бешено крутясь "в штопоре", спикировали на оставшиеся у противника две катапульты, расчищая себе путь пламенем. Но не стали ломать их, а подхватили...
Сиррунас молниеносно почувствовал, что удар, которым снова расщедрились серые, был направлен на магов... Ноч то он мог для них сделать? защитить астральные тела был сложнейшей задачей для жреца, и только дайвер мог бы попробовать сделать это, не прибегай он до этого к силам Богини ранее, да и если бы атака не была направлена на него. Хотя в этом высшему жрецу повезло - ужасная сила, сконцентрировавшаяся в жутком колдовстве серых, просто не смогла пробиться через окружавшую священника ауру святости, благо на него пришлось намного меньше ударного потенциала заклятия. А вот магам сложно было позавидовать...
Колдовство словно оставило их... они рухнули, как подкошенные, тела их ослабели и обмякли, будто в них не осталось ни капли волшебной силы. Телия толкьо что закончила лечить и вправлять вывих несчастному чародею и, заметив это, ринулась к ним, но всё её целительское искусство не смогло бы вернуть им колдовского дара раньше, чем через несколько дней, и то его пришлось бы восстанавливать довольно долго.
Сиррунас сжал в ладони святой амулет так, что края врезались в кожу чуть было не до крови. Жестокие, опасные боевые молебны он применял редко, по сути дела сегодняшний день для него был и так уже чересчур кровавым, но смотреть, как губят ни в чём не повинных... твоихс торонников, что сражаются за тебя... Нет, так продолжаться не могло! Это должно было положить конец козням злой силы... "Сращивание плоти".
Произнесённая на раненого эта молитва могла бы срастить перелом или залечить рану, но не все знали, какой ужасный боевой смысл был у неё, и ещё меньше было тех, кто осмелился бы его применить... Резким движением двух серых волшебников столкнуло и начало соединять, странно, болезненно, непонеятно... рука одного врастала в грудь другого, их кости ломались и срастались - одна с другой, одного с другим, их волосы врастали друг в друга... И получалось ужасное, дикое, безумное существо... доведённое до ужасной ярости болью...
Сиррунас опустил голову и прошептал: "Я сложу с себя жречество после этой битвы... или умру в бою..."
Целью были маги с двумя руками...
Волшебника, потерявшего сознание, с огромным трудом привели в чувство... В глазах у него стояли круги, голова гудела и кружилась, но не настолько, чтобы он не смог наложить болеутоляющее заклинание (оно не лечило раны,а просто заглушало боль, за что заслужило у магов шутливое название "примочки") и снова сконцентрироваться для боя. Новым заклинанием, отправленным во вторые ряды вражеского войска, стала "цепная молния", ударившая достаточно далеко, чтобы не задеть дружеские войска. Он оставался последним полностью боеспособным чародеем сил света, не считая жрецов, хотя какие они, к овражным гномам, чародеи! Но сил у него было пока что достаточно - "примочка" давала ему
Улыбка мага сменилась изумленным взглядом, когда его с силой потянуло к соратнику, и он ощутил, как пятерня того входит в его грудь, да что же он делает! Крик вырвался из горла мага, но этот крик уже не мог помочь ему - кости извивались, оплетая руку брата по ордену, захватывая его, ломая и искажая, растягивая плоть, разрывая кожу и сращивая ее, головы со стуком соединились, сливаясь в жуткое подобие человека, испускавшего дикие вопли, крики боли и ненависти, вопли отчаяния, вопивших в унисон магов, еще мгновение назад бывших сильными, могущественными и уверенными в себе. Их амулеты спасали от чар, но не смогли разбить волю Богини, разорвавшую защиту - но сколько сил, сколько могущества вложил неизвестный жрец в эту молитву? Чего она должна была стоить ему? Кто знает - но уж точно не простого пота, выступившего на лице.
И могущественный маг упал на землю, извиваясь в истерике, и разливая потоки слез - его воля была сломлена в этот миг - воля не Серого Рыцаря, но изувеченного, кошмарного существа.
Однорукий подошел к нему, ударом кинжала обрывая жалкую жизнь, проливая кровь двух чародеев, ставших одним целым - магия крови, самая могущественная, самая великая и смертоносная, опасная и запретная - но для Серых не было запретов в магии. Н направил всю ее без остатка, всю до последней капли в сердце молившегося жреца, дабы разорвать это сердце, дабы его кровь взбурлила, и выжгла вены, дабы его глаза вытекли из глазниц. Дабы его жизнь оборволась в пламени, том самом пламени, что служило их Богу, Всемогущему Мелькору! В Кровавом Пламени!
Это заклинание почти опустошило однорукого, и без крови товарищей, он не смог бы его сотворить, да и с ней - он оставался почти опустошенным - еще заклинание-другое, и он рухнет рядом с Заланом… Впрочем рядом не рухнет - двое служек потащили бездыханное тело Серого мага прочь, бесцеремонно волоча по земле.
Он остался один. Против всех магов квалинестийского войска.
Лечившие Серого послушники наконец перевели дух - жизнь его была вне опасности, а вот они выматались изрядно, и младший из них поднялся, шатаясь двинулся вперед, попоросить воды, дабы утолить жажду, а лучше взять у кого-нибудь походную фляжку с вином, вино ведь так помогает говорить с Богом.
Удар молнии стал для него последним ощущением в этой жизни - он схватился за амулет, висевший на шее, вознося молитву Мелькору, прося остановить роковой удар, и испустив дух, рухнул на землю. Но и мольба его была услышана - возможно впервые за его жизнь. Цепная молния остановилась на первой жертве.

- Они идут в атаку, - произнес Заалин, с некоей улыбкой. - Наконец-то мы сразимся с рыцарством Соламнии! С их знаменитой конницей! К бою, Братья мои!
Троекратное «Ура!», смешиваясь с боевыми кличами и девизами, зависло над полем боя - воины готовились удерживать врагов, их страшный, смертоносный конный удар. Копья упирались в землю, подпирались щиты, закрывавшие пролом в укреплениях. Воины знали - или они сдюжат или умрут, и погубят своих соратников.
А затем появились они - Драконы! Два Медных ящера взмыли над полем боя, оглашая его утробным ревом, от которого кровь стыла в жилах, и лишь молитва истинного жреца, произнесенная перед битвой не позволяла страху охватить воинов, и заставить их бежать прочь. Изрыгая пламя, чудовища бросились вниз, сжигая артиллеристов, и подхватывая их, и те из оружейников, кто остался жив, в ужасе бросались прочь с холма, охваченные паникой, а крылатые твари, взмыли в небеса, подхватив орудия, и унося их с собой.
Последняя катапульта, лишь чудом не задетая пламенем, одиноко стояла на месте недавнего веселья проклятых квалинестийских змеев, уносившихся ввысь.

И улыбка появилась на губах Глориана, до этого неотступно сопровождавшего Гарсиаса. Его зоркие глаза видели все, а с языка сорвались простейшие слова заклятия. Он видел и драконов - молодых, неопытных, жалких. Это была видимо их первая битва - наглые юнцы, ничего не смыслившие в тактике и стратегии, слепо шедшие по приказу человека в бой. На их беду катапульты уже были заряжены. Заряжены Колдовским Огнем. И заклинание просто взорвало снаряды, покоившиеся в ковшах, обрушивая смертоносное пламя на лапы, животы, шеи, крылья Медных - огонь плавящий камень, огонь растворяющий сталь, испепеляющий кости и плоть. От такого даже чешуя не спасет… Впрочем возможно Могущественный Ашшариаторекс бы и выдержал подобный подарок.
А арбалетчики избрали себе новые мишени - рыцарей, что приближались к укреплениям - давая залп по ним, скачущим плотным атакующим клином, понимая что какую-никакую, а цель их заряды найдут - расстояние сокращалось. Болты вонзались в доспехи, жужжали стелы эльфийских лучников, продолжавших бить в бойницы и валы.
А затем у щитов, закрывавших пролом резко раскрылись окна в ценре, и тяжелые самобои выпустили смертельный груз болтов, ждавших своего часа - выпустили по приближающемуся клину.

Хирраск и Мизерон были и правда ещё довольно молоды – по меркам драконов. И когда огненные заряды взорвались прямо в катапультах, они успели сделать то, что и собирались – бросили огромные, тяжёлые и теперь горящие остовы орудий прямо в центр вражеского войска, давя и сжигая вражеских солдат, которым и так приходилось теперь бороться с «драконобоязнью» (впрочем, к этому многие уже сравнительно привыкли, хотя в сердце всё равно закрадывался непонятный страх, если драконы воевали против тебя). Пламя охватило и драконов, обжигая в основном лапы и животы – к счастью, выпустили они свои ноши довольно быстро…
Мирсиавель улыбнулась, хоят улыбка эта была грустной. Она ждала его – Ашара Красного, легендарного монстра, губителя невиновных… Ждала и одновременно боялась, что придёт Он. Что ни говори, а противостоять Ашару на равных мог только Сфайрат, но его уже не было в живых. Однако теперь, когда она почувствовала магию, взорвавшую снаряды, она поняла, кто здесь.
- Глориан Проклятый… - тихо процедила она. Да, что ни говори, а это был немногим менее сильный противник по сравнению с «красным червяком». И такой же убийца и враг. Мирсиавель прошептала простое заклинание – зачем усложнять то, что и так просто – и поле нежного, ласкового холода охватило драконов, резко сбивая пламя и заглушая, снимая боль… Она знала, что теперь Глориан поймёт, с кем имеет дело – серебряные драконы всегда любили магию холода и мороза.
Боль разорвала тело Сиррунаса – смерть должна была быть быстрой и болезненной, страшной… как он и представлял себе кару за то, что сделал только что. Но принимать кару из рук серого рыцаря он не согласился бы даже теперь. В последней мольбе падающий в дикой, сжигающей его тело изнутри лихорадке эльф вернул колдуну то, что тот так щедро подарил противнику. «Разделение боли» на мгновение связало тонкой духовной эльфийского жреца, однорукого мага, слушек, уносящих великого серого рыцаря, и самого впавшего в беспамятство «великого»… Оно захватило небольшую площадь – всего чуть менее десятка человек во вражеском войске. Человек, чья кровь не кипела… но которые чувствовали такую же боль.
Несколько рыцарей по бокам клина упало на скаку – арбалетные болты нашли свои жертвы. Дайвер, который теперь шёл чуть в стороне от основного войска, уже понимая, что сил на призывы к власти Элинсинос почти не осталось, и ещё немного – и он станет обычным воином, пусть и искренне верующим, видел, как из-за щитов вылетел новый смертоносный дождь, скосивший ещё нескольких рыцарей и их коней… Последним усилием он призвал благословение своей владычицы на соламнийских конников, наполняя их сердца стойкостью и верой, а руки – силой и твёрдостью… Святые слова звучали над полем боя, воодушевляя бойцов. Но божественной силы у Дайвера Телгаардского больше не было.
А медные драконы, немало опалённые и разозлённые, но живые, улучили момент и, увидев, что залп арбалетов снова ударил по рыцарскому клину, сверкающими медными молниями спикировали вниз… Повелитель Заалин был виден как на ладони… старый враг рыцарства Соламнии…
И два потока пламени обрушились туда, где стоял древний старец в латах чёрного рыцарства – причина бед и страданий множества народов. Не главная, но и не последняя причина…
Гномы, вопреки всякой логике не бросились в проход, а как всегда медленно и уверенно двинулись к укреплениям, и так уже изрядно поломанным и потрёпанным залпами баллист. А чародей, только что не особенно удачно кинувший цепную молнию в противников армии Света, тяжело вздохнул (в глазах у него всё ещё порой двоилось – и «примочка» была не всесильна) цокнул языком от досады, засучил рукава и произнёс ещё одно заклинание – уже довольно сложное, поскольку сил жалеть уже не приходилось (да и коллега, не оправившийся толком от вывиха и ушиба, теперь подпитывал его сохранившейся магической силой). Огромная плоская каменная глыба, словно из самого сердца земли, ударила в вал подобно клинку, разбивая его и прокладывая дорогу гномам…

Warriors standing side by side
with their enemies eye to eye
they are roaring, the Battle cry
fight for honour, blood and pride

Forces met with a mighty clash
noble warriors fight 'til death
total destruction is what will come
in the end when their work is done

Пульс магии участился биением пламени, разделенным умирающим жрецом со своим убийцей… и другими воинами Мелькора. «Разделение Боли», колдовство жестокое, опасное и действенное, одно из тех немногих, что может сотворить человек лишь в миг, предшествующий неизбежной кончине. Но агонизирующий жрец не учел одного – боль действительно разделялась, равномерно поражая каждую цель, попавшую в ее тиски лишь частицей истинной силы. Двое служек, тащивших Зилана, еще совсем мальчишек, с едва пробившимися усиками погибли почти мгновенно, ибо их юные сердца не выдержали пламени, запылавшего в венах. Старый ветеран рухнул, теряя сознание, и бег сердца его участился, пытаясь остановить гибель. Однорукий маг, и творивший это заклинание, стал плести защиту, пока боль не замутнила его разум, а испарившаяся кровь с потом стала выступать на его ногах, руке, теле, покрывая его струпьями и ужасающими ожогами. Он не умер мгновенно, но был обречен на медленную и мучительную смерть.
Эгоизм Зилана погубил Серых Рыцарей, их Повелитель поставил все возможные защиты на свою драгоценную персону, оставив собратьев практически беззащитными, но в то же время эта предусмотрительность уже в который раз спасла ему жизнь – он почувствовал не более чем жар костра, вспыхнувшего и погасшего, вернувшего мага в сознание. И он со вздохом понял, что находиться уже в самом тылу, оттащенный двумя парнями, так желавшими попасть к нему в ученичество… и отдавшими за него жизни. Но не близость смерти, а бессилие угнетало Зилана – его силы иссякли, и не было рядом родника, дабы пополнить их.

Две проклятые катапульты, вспыхнув, упали вниз, выпущенные опаленными лапами змеев – драконы, развернувшись летели назад. Глориан почувствовал, как чуждая волшба останавливает колдовское пламя, замораживает оплавленную чешую. Это была волшба дракона – причем гораздо более опасного чем эти двое сорвиголов, забавлявшихся с огнем. Но псевдорыцарь вовсе не собирался выходить на бой и открывать свое истинное обличие – в его планы это отнюдь не входило.
А люди разбегались, подверженные драконобоязни, и тому пламени, что падало с догорающими остовами катапульт – колдовское пламя не пощадило их, и выгорело вместе с топливом, обрушившись уже не тяжелыми снарядами, но огненным дождем, плавящим доспехи, и поднятые щиты, но это был не тот несущий гибель ливень, на который могли рассчитывать подлые змеи. Два десятка убитых и раненых, расползшееся войско, под командой Тралта вновь собирающееся в боеспособную армию.

- Вот так! – закричал кто-то из стрелков, увидев, как его болт сбил рыцаря с коня. А рядом падали другие всадники – не много, но остановить конную лавину воины Мелькора и не рассчитывали. Затем в дело вступил самобой, спрятанный за щитами, ударив в центр клина, убивая, калеча, сбрасывая на землю тех рыцарей, что были на острие клина – враг конечно перестроиться – но за счет скорости. У них было времени на последний залп, залп в упор, и черноплащники спешно взводили пружины арбалетов, дабы выстрелить (или не успеть!), а их товарищи крепче сжиали в руках копья.
С ними был их командир – Бертрем Заалин, Великий Повелитель, командовавший их отцами, служивший вместе с дедами, и помнящий прадедов. Одно его имя вселяло уверенность в сердца юных воинов и седоусых ветеранов. Несокрушимой глыбой возвышался он на пологом холме за первой линией обороны, спокойно и уверенно отдавая приказы. Он не надел шлема, дабы все видели его спокойное лицо, обрамляемое седыми прядями – видели и не боялись ни рыцарей, ни гномов, ни магов, ни летучих ящериц.
Резкий удар из-под земли раскроил вал надвое, отбрасывая людей, и создавая небольшой проход – для пары людей в ряд. На это недоразумение мало кто обратил внимание, кроме солдата, убитого осколками камня – рыцари приблежались, неотвратимо – и в то же время ожидаемо.
Взмахом руки Бертрем отправил в пролом воинов, бежавших от восточного рога – дабы они в битве с гномами искупили свой позор бегства. Разве знал он в тот миг, что это станет последним его приказом. Подобно металлическим молниям, два дракона рухнули с небес, приближаясь к Повелителю, и из их зубастых пастей вырвалось удушающее дыхание, исполненное губительного пламени.
Заалин вскинул голову, всмотревшись в глаза собственной смерти, и поднял клинок в прощальном салюте, приветствуя гибель. Он умирал с улыбкой превосходства, осознав что даже на склоне лет ни один враг не решился сразиться с ним в честной схватке. Умирал не человек. Умирала целая эпоха Темного Рыцарства. Последний из представителей славного старого рыцарства – твердый как гранит, прямой как клинок – он лишился жизни, сгорая в огнях драконьего пламени, не издав ни крика ни стона. Доспехи оплавлялись на нем, как возможно некогда на Лорде Соте.
Страх, паника, отчаяние – не эти чувства пробудились в черноплащниках, наблюдавших за гибелью исполина, но наоборот священная ярость, гнев и жажда мести. Их Повелитель погиб, не дрогнув, и теперь они не смели омрачить его память позорным бегством.
Стук копыт, залп, скрежет металла и зубов…


- БЕРТРЕМ!!! – Крик вырвался из груди Гарсиаса, внезапно пошатнувшегося, и с трудом сумевшего удержать равновесие, опершись на ослабевшего жреца. На его глазах погиб человек, ставший для генерала вторым отцом, или скорее первым, поскольку Деймара Таймира Гарсиас откровенно презирал. Бертрем Заалин, человек научивший его всему, за исключением разве что непомерных амбиций, доставшихся в наследство от настоящего отца, теперь сгорал в пламени проклятых ящериц, превращаясь в груду праха и костей.
Какая-то странная пустота окутала генерала Таймира, он закрыл глаза, погружаясь во тьму – единственный человек, способный принести победу их армии, единственный из Повелителей, знавший о его планах и одобривший их, – теперь был мертв. Гарсиас знал тактику, стратегию, владел многими секретами и читал трактаты – но лишь Бертрем застал настоящих гениев битвы, лишь он был настоящим Полководцем среди десятков Повелителей настоящего.
- Убейте этих ящериц, я хочу видеть перед собой их содранные шкуры и поджаренные туши, - процедил он, собирая волю в кулак. Лучший из Повелителей мертв. Но война продолжаеться.

Впрочем в приказе не было нужды – воины и сами понимали что делать. Арбалетчики второй линии обороны, те что лишь ждали прорвавшегося врага – сделали залп по подлым тварям, посылая десятки, сотни смертоносных жал в тела и крылья медных, стремясь распороть их опаленные животы, раздробить лапы, пробить крылья, вогнать острия в глаза и раскрытые смердящие пасти. Гномьи арбалеты били без пощады, а драконы опустились достаточно, дабы изведать на себе их погибельную мощь.

Едва лишь увидев поднявшихся в воздух тварей, Храндир вновь покинул хирд – его ждала игрушка поинтереснее гномьего кричателя. Похожая на баллисту машина обладала рядом отличий, понятных лишь истинному инженеру, поэтому даже Храндир плохо разбирался в ее устройстве с технической точки зрения, зато отлично знал как ее использовать – сказывалась долгая тренировка в Торбардине, – ведь именно за это умение он и был взят в поход.
НА языке создавших агрегат гномов-механиков, это устройство называлось «сокрушающеечешуюустройствонесущеегибельдраконамидругимчудовищамработающеепоприн

ципубаллистысозданноевлабораториитретьегоуровняиопробованноепервогоднявосьмогоме

сяца…» впрочем название Храндир тоже учить не стал, а просто нацелил острие на одного из драконов и стол ждать подходящего мгновения, а затем, едва лишь те вошли в пике, спустил рычаг – и тонкая, цельнометаллическая стрелка сорвалась в полет (тонкая по сравнению с копьем, что посылали обычные баллисты, конечно же, а по сравнению с обычной стрелой – напротив весьма увесистая и внушительная), и мало кто знал, что матерьялом для нее послужило легендарное Копье Дракона. Наученный точной стрельбе, Храндир не сомневался, что его оружие найдет цель, пробив змею спину, или распоров бок, и тогда тот тушей падет рядом с убиенным Заалином – увернуться в таком положении было весьма и весьма проблематично, особенно не зная, что по тебе бьет Храндир Зазубренный Топор.

Мхаэль никогда не имел нужных способностей к магии – все на что его хватало, так это на пару фокусов, и надпись «я – маг» на шкуре. Из школы его исключили, он пошел в лекари, увлекся культом Моргиона Несущего Смерть, затем вступил в Приграничную армию, когда стража узнала о его увлечениях. Но для того, что он собирался сделать ему особых способностей и не надо было – все чары были вложены в свиток, начертанный Глорианом – могущественным магом, и возможно даже не человеком. А Мхаэлю достаточно было лишь высвободить их простым словом, подкрепленным силой. И он сделал это, вызывая цепную реакцию на поле боя.

Под ногами наступавших врагов стали разрываться спрятанные, закопанные и засыпанные листьями сосуды с сюрпризом, заготовленные Мхаэлем и Глорианом. И ядовитый дым вырвался на свободу, проникая в щели доспехов, отравляя легкие, застилая глаза, окутывая облаком плотное построение квалинестийцев – яд был смертелен, он парализовывал людей, останавливал их сердца и поражал мозг. Достаточно было лишь нескольких вдохов, дабы смерть распахнула свои объятия. И, подгоняемое ветром, облако потянулось в стан квалинестийцев…

Марсиавель всё ещё держала заклятие ледяного щита, и именно благодаря этому молодым драконам досталось не так сильно, как могло бы – скорость дракона спасала от его же непростительно огромной массы и размера, позволяя увернуться от части стрел, которые вдобавок немного угостили стоявших впереди воинов врага (хотя вряд ли кому-то досталось серьёзно). Щит погасил другую часть стрел, а остальные достигли цели – кое-где даже продырявили крылья медных, но далеко не так страшно, чтобы те не могли продолжать бой. Отдельные болты застряли в чешуе и причиняли неприятности, но жить с этим было можно – до конца боя.
Много страшнее был бы удар гномьего «Копьеметателя» - лучшего названия для этого оружия было не придумать. Оно могло убить дракона одним метким попаданием – но всё-таки его делали гномы-механики, а второго Гнимша среди них пока ещё не родилось, да и родись он – его бы не поняли собратья… И, благодаря полю холода и 0,05% вероятности промаха, копьёпопадавшеесвероятностью99,5% инавернякаубивающеевслучаепрямогопопаданиядраконапрактическилюбогоразмерамассыфо
рмыицветачешуинезависимоотпринадлежностикдраконамцветнымлибометаллическиматакжее
годревностиимагическихзнаний лишь чуть коснулось костяного гребня на спине одного из драконов, оставив досадную, но безобидную царапину, и отлетело в неизвестном направлении в сторону. Дальнейшая судьба его совершенно неизвестна… по крайней мере никому из тех, в чьей судьбе оно до этого принимало деятельное участие.
А вот ядовитое облако возымело свои горькие всходы – упало несколько солдат, корчась в агонии, ещё несколько боролись со смертью, уже схватившей их за горло… Облако начинало губить людей – быстро и беспощадно. Марсиавель не могла смотреть на это, ей хотелось сорваться и полететь туда – вперёд, к людям, спасти их или погибнуть с ними… но она не могла, её помощь нужна была здесь.
- Велас, ну сделай что-нибудь! – почти крикнула она на одетого в белую мантию, такую же робу и поверх неё золотистую кольчугу высокого эльфа, который как раз закончил произносить длинную тираду, выпалив последние слова с заглушённым рыком.
Белое сияние окружило воинов Квалинести – всех, что шли в пешем строю позади всадников, а вместе с ними эльфов и артиллеристов, перенацеливавших баллисты. «Щит жизни» поглощал яды, отвращал болезни и проклятия… Эту магию мог бы произнести только дракон.
Ваэластрасз, или Велас Белокамень – это был он, прославленный герой Квалинести, дракон, в тело которого, по легенде, врос осколок самого Белокамня. Велас сразил бессчетное число крыланов и многих драконов, рискнувших открыто напасть на последний оплот Света на Крине. Как Глориан был вторым после Ашара, так был Велас вторым после Сфайрата. Но Ашара здесь не было, а Глориан был… и сейчас великий дракон Света уже выискивал своего врага и посылал тому вызов. Вызов на бой в небесах, как в былые времена – когда бились ещё Циан и Скай, Хирсах и даже старый-престарый золотой гигант по кличке Пирит…
Гномы любили похвалиться тем, что в ширину не уступают людям. Но сейчас это было только проблемой – сквозь узкий «каменный проход» хирд протиснуться не мог. Чтобы расчистить себе дорогу, бородачи в упор дали по врагам залп из арбалетов и кинулись в атаку, довольно прытко перемахивая на сторону врага и начиная успешно отделять воинов Мелькора от их нижних частей.
А медные драконы меж тем, взвившись на недосягаемую для стрел высоту, пустили в ход доступную им магию. Как цветные летучие змеи вызывали темноту, непроницаемую для любых глаз, даже для эльфийских, так медные наколдовали жаркий, непроницаемо слепящий свет на вторые ряды воинов Мелькора. Через этот свет невозможно было смотреть, и выбежать из него было непросто – площадь двух заклинаний оказалась немалой…
Свет не действовал лишь на благословленных силой Элинсинос рыцарей Соламнии. Клин с наскока опрокинул тяжёлые щиты, а вместе с ними и самобой, убивший до десятка их товарищей. Артиллерийская команда первой узнала на своей шкуре ярость рыцарских палашей и пик, а за ними пришёл черёд и прочих воителей армии Тьмы…
Битва кипела, кипела кровь – в жилах и на земле, и сам мир вокруг словно пылал и кипел: настолько величественной, жуткой и почти безумной выдалась эта битва.

Еще одна металлическая тварь, возомнившая себя великим драконом, - это было даже не смешно. По отголоскам заклинаний Глориан насчитал уже четырех противников его могуществу, которые по одиночке, неизбежно проиграли бы, но все вместе являлись той силой, что была не по зубам даже ему. Он слышал Зов, столь знакомый, и в то же время уже давно не звучавший в его ушах – Глориан не был воином, жаждущим сражений, как тот же Ашар, с упоением взмывавший в небеса, дабы сразить могущественных драконов ушедшего в небытие Паладайна. О нет, Глориан старался держаться в тени, скрываться под личиной человека и плести интриги, способные возвысить его. Он не служил Мелькору, не присягал ему, как это делал Ашар, не сражался в Неракской Битве, не сражался в Войне Хаоса, избежал зова Такхизис в Войне Копья.
Но Глориан помнил иное – ту ужасную войну, в которой он был еще совсем юным, едва достигшим возраста, достаточного для битвы – и в первом же бою его тело изранили когти бронзового дракона, а сам он, при смерти, едва цепляясь за жизнь, уполз прочь, и лишь по счастливой случайности был найден человеком, изменившим всю его жизнь. О, если бы кто-либо, даже в шутку сказал, что он – Глориан, назовет человека своим учителем, и будет подчиняться ему, как главе Рода, он рассмеялся бы. Но после той битвы судьба вновь сделала неожиданный поворот – его учителем стал величайший из магов своего времени – Галан Дракос. Зеленые драконы изначально склонны к магии много более, нежели их сородичи, как цветные, так и металлические, и пусть физически зеленые уступают и черным и красным, в волшбе им нет равных, особенно если эту волшбу дракон постигает с могущественным наставником, способным открыть все глубины древней магии. Дракос был именно таким человеком.
«Ты, Глориан, со временем станешь опаснее любого из них – твоя магия станет залогом будущего возвышения, мой верный ученик!» Галан обещал научить его, и сдержал свое обещание – таинства древней магии, одно за другим открывались перед юным драконом, чей разум впитывал знания. Точно губка воду. Но учитель погиб, погиб глупо и ничтожно, от руки жалкого человечка, позже названного величайшим героем. Могущественного мага сгубил Хума, и его серебряная ящерица, и с тех пор Глориан возненавидел весь серебряный род лютой ненавистью, ровно как возненавидел он и темную Богиню, не пришедшую на помощь лучшему из своих вассалов.
Но ненависть его никогда не была слепой – и сейчас он чувствовал их – серебряных, пришедших для битвы с ним. Как глупо требовать от него то, чего он никогда не признавал – любовь к поединкам сгубила Угля, величайшего из черных драконов, в жалкой схватке погиб величественный Пирос Алый, Могучий Сейпир, и Лазуревокрылый Скай – все они стали жертвами собственного тщеславия, но он, Глориан, не желал уподобляться глупцам и использовать когти там, где могло решить дело одно лишь слово. Они были сильнее его физически – пусть, Глориан не боялся признавать свои недостатки, ведь он намного изощреннее их в магии. Он примет вызов – но сражаться будут они по его правилам.
«Учитель, эту битву я проведу в Вашу честь» воззвал он к бесконечному Ничто, в которое обратился Галан Дракос.
Яд, смертоностейший из ядовитых туманов, когда-либо появлявшихся на Ансалоне был плодом многолетних трудов Мхаэля Справника и многовековых исканий Глориана Коварного, как прозвали его сородичи, и это имя льстило Зеленому Дракону. Этот яд проникал в легкие, смешивался с кровью, выжигал глаза – враги падали замертво, лишь сделав два коротких вдоха, слепли, кричали в ужасе, скованные болью, а затем их окутало серебристое сияние, поглощавшее отраву, рассеивающее туман, спасающее тех, кого еще не затронул дым, но Щит Жизни, это мерзкое, отвратное колдовство не способен был излечить тех, в чьи легкие уже закралась отрава. Щит остановил ядовитый туман, рассеял и уничтожил его, но отнюдь не сгладил последствия этого удара – солдаты мятежников продолжали валиться навзничь, раздирая пальцами собственные шеи, стремясь сделать вдох, безуспешно растирая ослепшие глаза, чувствуя, как отнимаются их ноги, ибо туман проникал даже в поры кожи, в щели доспехов. Одного вдоха было достаточно, чтобы сознание покинуло человека минимум на сутки, максимум – навсегда. Воинство калек – слепых, увечных и отравленных, борющихся за свою жизнь – ну разве не приятное зрелище, ласкающее глаз. Жаль лишь – что отравились не все они, жаль что появился этот щит, сковавший его яд – а ведь еще немного, и клубящаяся смерть охватила бы орудийные расчеты противника, его стрелков, ушла дальше, губя и заставляя в страхе бежать последние жалкие остатки квалинестийской армии. Впрочем – достигнутый результат тоже не плох – потери врага, так и не вступившего в битву были весьма и весьма ощутимы.
- Велас Белокамень, это ты, ничтожный пришел сюда, дабы узреть величие Тьмы, - прошептали губы Глориана, сложившиеся в снисходительную улыбку, придавая его красивому лицу немного надменное выражение. – И привел с собой своих сородичей, как видимо потому, что в поединке у тебя не будет и шанса против меня.
Глориан всегда плел лишь такие заклинания, которые никогда бы не дали врагу возможность ударить по нему – достаточно насмотрелся он подобных случаев в прошлом, достаточно примеров было и сегодня, когда погибли почти все Серые рыцари, считавшие себя столь изощренными магами – для него, Глориана, они казались лишь нашкодившими детьми, не выучившими урок. Его волшба была основана на магии Дракоса, тех сокрытых и тайных заклятиях, что до сей поры оставались неизвестными никому. И пусть Забвение сумел каким-то образом отыскать Серый – этим тайны Галана отнюдь не ограничивались. Он сплел тонкую сеть, собравшую остатки тумана, концентрируя их, отгораживая от чар серебряного, и готовясь к удару. Вызов он бросает! Будет ему вызов – ориентируясь на зов, он попросту переместил жалкие клочья тумана на серебряного дракона – пусть вдохнет их, пусть сразиться с волшбой. Конечно Глориан не рассчитывал убить Веласа ядом – слишком мало было отравы, слишком силен противник, но ослабить его, отвлечь, заставить сражаться за свою жизнь – этого для начала будет достаточно.
- Дыши ядом, червяк, - улыбнулся зеленый дракон.

Арбалеты гномов сыграли не большую роль в схватке – слишком узок был проход, слишком кучен залп и лишь несколько воинов упали, своими телами перекрывая проход. А затем гномы с упорством полезли на вал, ибо ширины разрыва хватало немногим – топоры скрещивались с мечами, копья черноплащников, понимавших, что назад у них нет пути, и тех, кто посмеет бежать, расстреляют свои же, вонзались в сочленения доспехов, повергая невысоких воителей наземь, и создавая все новые валы – теперь уже из мертвых тел, и тем, кто поднимался вслед за первыми рядами атакующих приходилось уже гораздо труднее. Гномы были физически сильнее людей, но их рост сыграл с ними в этом бою злую шутку, а воины Мелькора бились насмерть, не отдавая ни пяди укреплений без ожесточенного боя. Их было лишь три сотни, против почти вдвое превосходящих по численности коротышек, но пролом был слишком узок, слишком обильно смочен кровью, так что в ней скользили кованные сапоги, слишком уже завален телами и гномов и людей.
Тем временем, придя в себя, остатки артиллеристов вернулись на холм – их последняя машина смерти еще функционировала и была заряжена. Потратив немного времени на наведение, офицер, занявший место командира, дернул за рычаг, отправляя огненный подарок в тыл гномьего хирда – полет занял ровно два мгновения, а затем алым пожарищем расцвел Колдовской огонь, поглощая последние ряды коротышек. Пути к отступлении не стало и для них.

Рыцари ударили в пролом, сбивая щиты, сминая команду самобоя, и останавливая разгон – ибо казавшиеся цельными, щиты разлетелись на сотни острых граней-осколков, поражая не столько самих соламнийцев, сколько их лошадей, и бедные животные падали с пробитыми, израненными ногами, вновь создавая препятствие для скачущих позади рыцарей. А сразу за щитами стояли копейщики Гарсиаса, выстроившиеся в три шеренги, закрывая весь пролом. Копья вонзались в животы, в шеи коней, опрокидывали рыцарей на землю. Проход был слишком узок для разогнавшейся конницы, а воины крепко держали в руках тяжелые длинные копья, в которых было их спасение от конной лавины. Те же рыцари, что пытались взобраться по склону валов, так же были встречены копьями черноплащников.
А позади них, на втором рубеже стрелки взводили арбалеты, дабы дружным залпом скосить ряды гордого рыцарства. Но залпа не последовало. Слепящий свет ударил по валам второй линии обороны, застилая глаза, не давая ни прицелиться, ни выстрелить – люди готовы были бежать, но не знали куда, и лишь потому оставались на своих местах.
Для них это был шок, для Глориана – лишь шалость неразумных детей. Он нащупал нити драконей волшбы, но не стал рвать их – молодые медные допустили ошибку, наложив заклятие, которое сами же поддерживали, и потому он избрал своей целью их, а не созданные ими слепящие лучи. Тьма – вот истинный союзник Зеленого Дракона, Тьма клокочет в венах, тьма придает сил. Тьма, к которой жалким людишкам не прикоснуться никогда. Глориан воздействовал на разумы медных юнцов, застилая их глаза пеленой тьмы, слепящей и дезориентирующей, пугающей и в то же время сбивающей всякую концентрацию. Только вот Глориан сразу придал заклинанию достаточно силы, чтобы оно продержалось не менее минуты, чего хватит как раз дабы спали чары их слепящего света.

Храндир выругался про себя (не от врожденной скромности конечно, а потому что его горло было изъедено язвами и он не мог произнести ни слова), и перезарядил «Убийцу Драконов», как он окрестил тяжелый агрегат – благодаря ускоренной механизированной подаче, новая «стрелка» легла точно в желоб, стоило ему потянуть за рычаг. Гном, прищурив глаз, присмотрелся в зрительное стекло, прикрепленное к оружию – промахи бывали и раньше – но на один промах приходилось от восьми до десяти попаданий, и потому он нажал на спусковой крючок вновь. По иронии судьбы как раз тогда, когда Тьма Глориана заволокла глаза медных, лишая их зрения. Гном целился точно в брюхо твари, дабы пропороть его насквозь, и позволить снаряду увязнуть в хребте ящерицы.

Велас напряжённо всматривался вдаль, туда, где должен был стоять Глориан… по его расчётам и согласно его чутью. И враг подтвердил своё точное пребывание – именно там, именно тот враг, какого он чувствовал, какого искал. Удар яда должен был быть силён… но похоже великий зелёный червяк слишком много внимания уделил мощной магии и забыл о простейших законах колдовства. Глупо было колдовать яд, даже особенный, против «щита жизни», который накрыл все задние ряды воинов, в том числе и обоих драконов, стоявших там.
Второй ошибкой Глориана было наколдованное на медных заклинание Темноты. Конечно, это было логично – надо было как-то вывести из игры эту угрозу, но… Но увы, Марсиавель ни на минуту не оставляла двоих сорванцов без присмотра, и мгновенно применила заклинание, развеивающее чары Глориана. Конечно, на него потребовалось некоторое количество силы – но противник не озаботился особыми мерами предосторожности, кроме сравнительно высокой мощности чар, и развеять их оказалось не так сложно.
Медные тоже чуяли дракона среди врагов – и страстно желали наконец-то атаковать его, пойти в бой так, как рассказывали легенды – пламя против пламени, когти против когтей, зубы против зубов, хвост против хвоста. Поэтому они в нетерпении кружили над армией тьмы, примеряясь для новой цели. Но на миг опустившаяся на глаза пелена заставила обоих дёрнуться и резко сменить направление движение – из-за чего пропала вторая стрела, пущенная Храндиром. На этот раз изобретение механиков не дало осечки, и стрела точно попала бы в цель – если бы Глориан и Храндир договаривались о том, кто из них что и когда делает. Впрочем, ни тот, ни другой «не снизошли бы» друг до друга, а взгляды обоих медных прояснились быстро.
И тут Велас нанёс свой первый удар. Глориану пора было понять, что от дуэли – или хотя бы от схватки – магия его не спасёт. Заклинание, которое применил дракон Белокамня, было довольно средним – против обычного заколдованного существа оно могло потребовать больше сил, но сейчас помогало то, что каков бы ни был облик Глориана, его истинной внешностью, как и у всех драконов, был дракон. И Велас сильным импульсом «разрешения от чар» «развоплотил» противника, возвращая ему обличие дракона вместо человеческого. Какие разрушения огромная зелёная туша нанесла (если вообще нанесла – благо противник мог стоять в удобном месте) вражескому войску и лагерю, было не так важно. Медные увидели цель… и, повторно бросив на стрелков противника «сияние», обрушились на эту цель с яростью сверкающих ураганов! Не важно, как долго и как сильно прошло бы «проявление личности» дракона. Цель была поймана, и теперь от медных было не скрыться. Они могли уступать Глориану в магии, но были молоды и сильны, да и пламя их было горячо и могущественно. И потом, их всё-таки было двое.
Последний боевой маг Квалинести видел, какая судьба постигла рыцарей первого удара – интересно, сами они знали, что их ждёт? Наверное знали… Этот план был довольно-таки неустойчивой штукой, непонятной до конца даже тем, кто её придумал – но всё должно было сработать, и сработать великолепно. И работал – иначе как бы конники догадались сейчас? Догадаются ли… Должны, иначе всё прахом… Хотя нет, не всё… Всё не потеряно никогда. Полтора мага (чародей с вывихнутой, но уже вполне сносно залеченной ногой мог сойти только за «источник силы», но и в этом качестве служил неплохо) сообща вызвали к жизни «призрачный мост», разделённый надвое и пролёгший точно над редутами врагов по обе стороны от пролома. И хотя они, хоть убей, не помнили, кто придумал такой способ атаки, но работал он замечательно – конные рыцари сразу за передними рядами словно пролетали по бокам от разрыва и врубались в копейный строй по бокам; а строй этот, хорошо защищавший от фронтального удара конницы, с огромным трудом разворачивался. И прежде, чем воины Мелькора успели переставить копья (если они вообще могли об этом задуматься – ведь остатки головного удара всё ещё напирали на них, мечи некоторых рыцарей были немногим короче их копий, да и палаши ломали древки длинных пик без труда, если только ими успевали замахнуться), по бокам, а то и сзади строя, топча попавшихся воинов, уже прорубались в строю копейщиков соламнийские конники, и на место продвинувшегося вперёд бойца тут же вставал новый, перешедший «призрачный мост» и создающий плацдарм для дальнейшего наступления.
Эльфийские лучники подошли в упор к укреплениям противника, и теперь били наверняка. Конечно, арбалетные болты тоже не мазали с такого расстояния – но на один арбалетный выстрел теперь (как и раньше, но это было не так заметно) приходилось по десять эльфийских стрел – в упор, где уже не помогали даже укрепления, и почти каждая стрела находила свою цель. Защитники редутов по левую сторону от прорыва падали, и падали, и падали снова… А передние ряды эльфов уже выхватили клинки и короткие дротики для ближнего боя.
Гномы холмов немногим всё-таки уступали гномам подгорного королевства в умении делать доспехи и оружие. Так было, пока в ряды холмовиков не влилось значительное количество несогласных с «коленопреклонением» Торбардина горных гномов. И теперь уже сложно было понять, ударив в сочленение доспеха – пронзил ты гному руку или копьё застряло и только оцарапало кожу. Щиты гномы держали крепко, многие из них были ошипованы, и храбрые бородачи уверенно расширяли проход, расшвыривая колья и нагромождения земли – уж с землёй-то они умели работать. Их было почти что вдвое больше, а силой и выносливостью каждый гном стоил двух людей, и вскоре ряды гномов за укреплениями были достаточно плотны, чтобы оставшиеся сзади могли передвигаться на помощь передним группами по трое, а то и по четверо.
Первая линия укреплений была прорвана в двух местах, но успех прорыва надо было ещё развить, а тёмные не уступали без боя ни клочка земли – земли, украденной их вероломством! Земли, единственным правом на которую они считали силу!
Государь Алатор парил над полем боя на своём грифоне, и лицо его, усталое и суровое, словно постарело лет на десять. Он видел Бертрема Заалина, легендарного рыцаря Тьмы, погибающего в пламени драконов… Он знал, что так надо, что Заалин должен был умереть. Но не так… никто не видел, как в следующий миг после гибели старого воителя Алатор отдал ему салют Копьём – в руках у главы светлого рыцарства было легендарное Копьё. Они должны были встретиться в честном бою… он просто не успел бросить вызов, но разве мог он приказывать драконам, на кого именно им нападать… Они всё сделали хорошо. Хорошо, но всё-таки неправильно с точки зрения чести. Хотя последние изменения, внесённые в Меру, уже «квалинестийские» изменения (Мера ведь уже подвергалась им, чтобы соответствовать времени – лишь Кодекс оставался неизменным…), кое в чём изменяли наложенные на рыцарство ограничения. Например, позволялось пользоваться стрелковым оружием в исключительных обстоятельствах, если им пользовался противник. И тут он заметил посреди вражеского войска вооружённого арбалетом гнома… Который и орал всю эту непотребщину про воинов Света! Лицо рыцаря побагровело – он ещё тогда в полёте запомнил несносного крикуна и дал себе слово расквитаться с ним! Именно для таких случаев делались «сердцежалы» - арбалетные болты (впрочем, и стрелы такие тоже бывали), которые почти никогда не промахивались.
Государь Алатор приладил копьё в специально приспособленный паз на седле грифона, подхватил из такого же паза лёгкий самострел и пришпорил грифона… Несколько мгновений прицеливаешься… считаешь удары сердца… медленно, плавно нажимаешь на курок…потом резкое завершающее движение… раз!
Смертоносный болт отправился в полёт, готовый настичь несчастного матерщинника…
А баллисты снова ухнули общим залпом – по последней несчастной катапульте армии Тьмы.

Когда Дангина обманчиво медленно, словно лениво выпрямилась из своего броска, стоившего противнице ледяного града, глазам водной предстало воистину кошмарное зрелище. Сестры в силе и ненависти не мелочились и ответ Джишеги был под стать атаке. На облака – или, скорее, ненастную тучу – осколков, каждый из которых вполне мог угробить любого противника послабее, поднялась стена пламени.
На этот раз действительно стена. Без всяких тонкостей вроде огненных змей, танцев и сложных траекторий ударов. Такая же, как и Вода, якобы медлительно-ленивая лава в считанные мгновений появилась, поднялась, разогналась и рухнула на Дангину...
А бессмертная смертная, дочь стихии, однако все таки не истинная стихия, Дангина как любое мыслящее существо умирать не желала. Сгорать тоже. И испаряться – тем более. На силу можно было противопоставить силу, и Водная именно так и поступила. Естественно, не став озадачиваться глупостями вроде мыслей о смертных и бренных, в чьем обществе на данный момент находилось ее тело. Признать, в обществе Джигеши Дангина вообще переставала думать, размышлять и оценивать что-либо кроме упомянутой Джигеши.

Размытый облик астрального воплощения элементали растекся вконец. Неопределенно мутным силуэтом, в котором несколько раз проскользнули холодные вспышки – на кончике цепи, вновь заплясавшей вокруг хозяйки – Дангина практически мгновенно превратилась в истинный смерч. Будь использовано меньше силы, можно было бы сказать, что элементаль раскрутилась юлой, но вызволенная призывом мощь отбивала всякое желание сравнивать и ассоциации с детской игрушкой.
В новоявленном смерче, плавно, но тем не менее стремительно вгрызшимся в землю – и закрутившим эфирные пласты с собой, а ввысь переросшим волну лавы, уже напрочь растаял женский силуэт. Лишь иногда казалось, что в сердце водного вихря сверкает льдистая сталь оружия, но...

Неторопливо стремительная волна огня и медлительно мчащийся смерч столкнулись быстро. Прошли секунды, растянувшиеся в астрале на часы, или часы, пролетевшие в секунды... – в следующее столь же долгое мгновение призванная Дангиной вода освободилась. Крутящийся столп льда, воды и пара соприкоснулся с вечным противником, и взорвался диким водопадом. Другое дело, что ни один обычный водопад не хлещет сразу во все стороны, но сейчас это было не простое падение воды. Эта была живая вода, капли которой искрились и переливались разноцветными глазами элементали. И Дангина, разлетевшаяся в миллиардах брызг и льдинок, изошедшая паром, снова ставшая водой и второй, третий, сотый, миллиардный раз схватившаяся с горящей лавой, чтобы испариться в шипении боли – и вернуться звоне капели – растворившимися в волнах руками охватила весь поток огня.
Вскрикнула, сорвав в горах Кринна бесчисленные лавины и эхом тех песен остро ударив по ушам Джигеши...
Зашипела, тая и растворяясь в волнах пламени, жидкости, воды и вновь пламени...
Фыркнула, собирая далеко разлетевшиеся капли силы – капли себя – и успокаивая рвущийся во все стороны гейзер...

И маленьким, в сравнении с недавним буйством вод, ручьем метнулась к огненной сестре. По остывающему камню лавы, на ходу сворачивая потоки в мокрые пряди – себя, заменяя течение льдом и по новой раскручиваясь в жуткий смерч чистой силы.


В лодке тем временем стало заметно мокрее, темнее и теснее. Вдобавок, увлекшаяся Дангина перестала следить за воздухом для спутников, по умолчанию свалив проблему на Даламара. И обещая в дальнейшем, если не успокоится в Астрале, наградить эльфа еще приличным количеством неприятностей.

Под Восточным Рогом (с Тельтиаром)

Что же, он допустил ошибку. Не учел всей силы врага, пусть – ведь даже в идеальном плане всегда есть прорехи, но пока Глориан отнюдь не пытался убить, покалечить, или вывести из строя проклятых драконов Белокамня – он прощупывал их силы, каждым заклинанием он медленно опустошал их. Тьма, столь легко снятая с глаз медных дракончиков, на деле имела двойную суть – иных заклинаний Дракос не создавал, а Глориан являлся лучшим, и похоже единственным его учеником. Медные не представляли опасности, как противники в волшбе – но не серебряная, что их защищала. Ее развеивающие чары были сильны, разящи, точны – заклятие распалось на сотни осколков, освобождая разумы юных шалопаев, и перекинулось на колдовавшую дракону. Собственно рассеять тьму, теперь уже необратимо она могла и сама – но потратив на это время, а время нынче решало все.
А затем Глориан почувствовал, как враг разрушает иллюзию его внешности – лишает человеческого лица, но возвращает драконье обличие. Сила, вложенная в заклинание была немалой – ведь серебряному требовалось не только развоплотить его, но сначала разрушить защиту Глориана. Ему это удалось…
Утробный крик, обращающийся в оглушительный рык, вырвался из груди лжерыцаря, он упал на четвереньки, изгибая спину, и два горба выросли на ней, разрывая одежду и кольчугу – зеленые крылья раскинулись над покрывающимся чешуей человеком, шею его испещрили надрывно сжимающиеся жабры, пальцы обратились в острейшие когти. Рот удлинялся, превращаясь в зубастую пасть, и раздвоенный язык высунулся из нее. Великий Зеленый Дракон, теперь находился позади темного воинства, расправляя могучие крылья – Глориан был поистине величав, изумрудно-зеленая чешуя переливалась в лучах солнца, ослепляя всех, кто бросал на него взгляд, величиной древний зверь уступал лишь одному хроматическому дракону – Могущественному Ашшариаторексу Красному, но уступал лишь из-за того, что в силу древнего закона – красные драконы всегда превосходили зеленых по физической силе. И все же крылья его могли накрыть по отряду конницы своей тенью.
Проклятый серебряный раскрыл его перед рыцарями тьмы, но это лишь вселит в них уверенность в победе – а он еще расквитается с Веласом Камнеголовым. Пока же следовало разобраться с наглыми юнцами, что желали наброситься на него, пока он не взмыл к небесам. С их стороны это выглядело не слишком умно (хотя кто говорил, что у медных есть мозги?) – оба они вместе взятые едва ли могли сравниться с ним просто в росте, и единственным их шансом была лобовая атака – даже интересно, что они сделают, а пока Глориан послал ответный подарок серебряному – простейшее воздействие на разум, именуемое «Воспоминанием» - он воссоздал в разуме Веласа изображение ритуала Такхизис, по превращению яиц металлических драконов в драконидов – это должно было занять его ненадолго, а растрачивать силы на более мощные заклинания он пока не собирался.

Давлин, сын Верховного Тана, известный как Могильный Камень, приказал малому Хирду (малому по той простой причине, что большой хирд на пять тысяч воинов Торбардина в поход не выступил) построиться не плотным строем, а слегка разряженным, возможно в пику холмовым отщепенцам, а может и по иной причине, и сейчас был этому доволен. По странной случайности, один из медных драконов, возможно самый обнаглевший из их позорного племени, пролетал над хирдом, снижаясь, словно готовясь к атаке, и издавая оглушительный рев (гномы тогда еще не знали, что за их спинами принимал истинное обличие Глориан Коварный), и Давлин отдал приказ стрелять на поражение, ибо медный опустился слишком низко.
Гномы всегда умели продавать оружие и доспехи так, чтобы лучшее все равно оставалось у них – вот и сейчас каждый арбалет в руках подгорного воина являлся много более сильным оружием, нежели самострелы черноплащников. И залп на более чем две сотни болтов взвился в воздух – тяжелые, посланные в полет пружинами двойного натяжения, острые трехгранные клювы, алкающие крови. Били гномы так, чтобы сразить тварь наверняка – в крылья, в брюхо, в шею, в омерзительную пасть, в глаза – туда где чешуя была не столь прочна, но – от этих болтов не спасла бы и чешуя – по крайней мере не чешуя молодого, неопытного дракона – даже если он попробует увернуться, изменить направление, применить какую-нибудь уловку – все равно избежит лишь части направленных на него жал. А вонзившись в медную тушу, болты отбросят ее назад, и зверь будет низвергнут.
Второй дракончик летел на иной высоте, да и слегка с другой стороны, и потому избежал внимания гномов, но именно его избрал своей жертвой Глориан. Сейчас, когда он еще находился на земле, следовало не допустить врага близко, не дать ему получить преимущество. Поэтому-то он перво-наперво сотворил простую защиту от огня, – разбить то ее было не трудно, но от пары случайных вздохов медных спасет, а затем обрушил заклинание на стремительно приближающегося врага – два резких, ураганных, и что самое главное, направленных порыва ветра ударили по его крыльям, заламывая их назад, выкручивая, ломая и разрывая, словно паруса там, где они уже были пробиты болтами черноплащников. Самое малое – врага должно было отбросить назад, лишить возможности самостоятельно передвигаться на некоторое время, и отправить в полет по воле ветра, а в лучшем случае – попросту обломать крылья, и сбросить юнца с небес на землю. Ветер, древний союзник Мелькора – и он должен был помочь в этой битве!
По странной иронии судьбы, именно этого же дракона выбрал своей целью и Храндир, едва лишь змей пролетел над ним – он вновь перезарядил «Убийцу Драконов», благо стрелок в нем было пока еще достаточно, и сделал выстрел в спину медному змею. И на этот раз совершенно разрозненные действия гнома и дракона смотрелись, так, словно они работали в паре – порывы ветра должны были отбросить медного прямо на серебристую смерть, насадить на острие в буквальном смысле слова.
Впрочем и гному было не до смеха в этот миг – стоило ему слегка развернуться, и острие, пробивая крепчайшие доспехи, неотвратимо вошло в плоть и, не повернись он за драконом, – неминуемо достигло бы сердце, но и так оно пробило Храндиру Зазубренному Топору грудь. Он упал на колени, тяжело дыша – сказать смертельна рана или нет, он пока не мог, но слабел с каждым мгновением.

А тем временем битва разгоралась подобно лесному пожару – гномы, расширяя пролом, рвались внутрь, по сути ступая уже по колено в крови. Часть их товарищей сгорела в колдовском огне, но этого явно не хватало, чтобы обратить коротышек в бегство, и бой продолжался: уперев копья, воины изо всех сил сдерживали натиск гномов, сдвигали щиты, пытаясь выдавить их обратно в пролом, но коротышки все равно двигались вперед, попросту перепалывая защитников вала, которые держались еще, но нуждались в подкреплении.
Не лучше обстояло и в центре, где конница врага была удержана, и теперь напирала уже по трупам своих собратьев, продвигаясь не на полном скаку, но довольно медленно, чтобы вновь нанести сокрушающий удар – магик мятежников применил новое заклинание, позволившее всадникам обогнуть строй черноплащников, и ударить им во фланги. Теперь это походило уже на резню – перестроиться воины уже не успевали, и потому крайние, те, что не погибли при первом ударе, бросая копья, кидались под лошадей, разя их клинками в животы, подрубая ноги, рубя подпруги – пытаясь сделать что – либо, но только не умирать, как скот на бойне.
Впрочем не только у мятежников еще были недобитые маги – последний серый, спасенный лишь стараниями послушников, сейчас наблюдал за прорывом, и в отличии от воинов, видел «призрачный Мост». Его ответ был жесток и скор – против основанного на земной стихии заклинания, он применил воздушное, известное как «Взрыв» - оно не просто разрушало структуру «Моста», но и раскидывало всех, кто на нем находился в стороны. Придавая им небольшое, но ощутимое ускорение. На это сил Серого хватило, а затем он перегнулся пополам в кашле, и сплюнул несколько капель крови – похоже, магия стала высасывать из него жизнь.
Впрочем, то, что переправка конницы над валами прекратилась, уже вернуло черноплащникам надежду на победу, хотя с каждым новым ударом и она истощалась. Но свою лепту внесли стрелки второй линии укреплений – открыв до этого спрятанные под мешковинами «скорпионы» по два с каждого фланга, они дали залп по перебравшимся рыцарям, подкрепляя их арбалетными выстрелами. Этот залп они успели произвести как раз когда слепящий свет, насланный драконами спал, а повторная слепота еще не обрушилась на них – но вот вновь лучи застлали глаза, и черноплащники не смогли сделать второго выстрела, боясь поразить своих – однако на этот раз глаза медленно привыкали к свету.
Тем временем эльфы подошли с другого фланга от пролома, - не прекращая стрельбы, они посылали стрелы в бойницы, падали скошенные болтами, и убивали черноплащников. Сломить оборону на этом участке было для мятежников проще, чем в остальных местах, ибо тут не было заградительных отрядов, но в то же время не наблюдалось и пролома, дабы эльфы могли перебраться через редуты. Их ждал долгий подъем, а потому у остатков защитников был шанс остановить их в рукопашной, и они отошли с линии обстрела, скрываясь и ожидая вражеских лучников, дабы поквитаться за убитых соратников.


Ярость и боль отпустили, взгляд Гарсиаса прояснился, стал ясным как никогда - разве что в моменты его величайших триумфов. Наставник... Друг... Нареченный Отец... теперь был мертв, сгорел в драконьем пламени, и его смерть не останется безнаказанной. Но лишь жрец мог теперь помочь генералу исполнить замысел - как жаль, что силы его иссякли, что он уже не в силах воззвать к Мелькору, но быть может он еще в силах услышать зов Бога?!
Враг шел на валы, драконы рассекали небо, безнаказанно убив Бертрема Заалина, они готовились к новым атакам. И еще сотни врагов ждали там, за линией битвы, в резерве. Повелитель Заалин принес бы победу, но смогут ли они разбить врага без него?
- Вентран, - произнес Ут-Деймар, почти шепотом, садясь рядом с уставшим жрецом. - Смотри, час нашего триумфа близок, близка наша цель и враг ответит за каждого убитого, но мне вновь нужна твоя помощь. Лишь ты способен услышать глас Божий, принять его в сердце свое и речь Его Слово неверным, подобно пламени, сжигающему еретиков. Прошу, помоги нам в последний раз...
Вентран посмотрел на военачальника пограничной армии. У жреца боролись противоречивые чувства по отношению к этому человеку. Кто он? И до каких пределов может дойти то, чему он был свидетелем вчера? Кажется, Ут’Деймару победа важнее процветания власти Мелькора. Но поражение еще хуже. Его поражение сейчас – поражение Повелителя Тьмы. Хотя даже он, жрец, не знает, что сейчас сказал бы Бог.
- Что ты хочешь? – спросил жрец, приглушая голос.
- Я желаю славы нашему Господу, - произнес Гарсиас. Именно произнес, а не выпалил в религиозном экстазе, не выкрикнул, словно девиз, но тихо и спокойно произнес. - Все что ты видишь перед собой, я готов принести в жертву Мелькору, во имя приближения его победы в этом мире. Я уже принес в жертву жизни людей, но их смерти будут напрасными, если мы проиграем сейчас - посмотри, пепел и прах остался от Бертрема Заалина, того кто был образцом рыцарства на протяжении полувека, отважный Баррас погиб в отравленных водах, лучшие воины сложили головы под стенами восточного рога. Ты не видел в лагере ни жреца, ни мага - и я сделал это сознательно, чтобы армия Квалинести пришла неготовая к тому что ее ждет - Серые Рыцари теперь мертвы, их волшба сделала все, что было в их силах. Но там, вдали, в Цитадели проводят ритуал Жрецы приграничной армии. Все наши жрецы - услышь их зов, стань их глазами в этом ритуале, позволь их молебнам течь сквозь твои вены и ты приблизишь триумф Воплощенного Бога!
- Что за ритуал? – тревожно спросил Вентран. – В чем он состоит и благословлен ли Мелькором? Рыцарь, ты просишь меня быть проводником. Неужели ты надеялся на счастливый случай, готовясь к войне?
- Трое послушников были со мной, - отвечал Гарсиас. - Их знаний хватило бы на это, но их юные тела не выдержали бы того могущества. Со скорбью в сердце сообщаю тебе я - они лишились бы жизней, но сделали бы то, о чем сейчас прошу я тебя. Но ты - истинный жрец, твой разум крепок, а вера нерушима!
Он сделал паузу и произнес уже совсем тихо:
- Архижрец Приграничья принесет жертву Воплощенному Богу на Черном Алтаре Кинжалом Пролитых Слез...
Вентран молчал. Подобные церемонии приберегались для крайних случаев, хотя с врагами темные не церемонились. Светлые, впрочем, тоже… К тому же это очень опасно, учитывая расстояние, и накопившаяся сила может причинить немало бед, будучи неверно направленной. Доверить такое ученикам? Ни в коем случае!
- Я согласен, - коротко ответил жрец.
- Приготовься жрец, ты почувствуешь нужный миг своим сердцем, - Гарсиас обернулся к подковылявшему Зилану. Серый представлял собой жалкое зрелище. Круги под глазами, синяки и кровоподтеки, мертвенная бледность - он был опустошен, и все же запустил руку в карман и извлек небольшой шарк с иглой внутри.
- Ему нужна кровь, дабы дать сигнал, - надрывно произнес маг, протянув шар генералу. - Это сделаешь ты, Гарсиас. Ибо во мне не осталось и капли силы.
Он пошатнулся, и припал на колено. Ут-Деймар взял шар, и, сняв с ладони латную перчатку, раздавил его, позволяя осколкам впиться в кожу. Его кровь катализировала сокрытое заклинание. Там, вдали его должны были услышать.
Факелы горели слишком тревожно сегодня, по крайней мере Альбанису показалось, что это действительно так. Подземелья цитадели Гархан, куда не проникали лучи солнца ныне были многолюдны - стражи, свободные от дежурства, воины гарнизона, маги - словом все, кто мог, кто имел право быть здесь - спустились, дабы узреть священный ритуал. Ведь раньше таинства церкви были закрытыми для паствы, но сегодня Архижрец милостиво пригласил верных, дабы те лицезрели торжество веры в Единственного Властителя Ансалона, Воплощенного Бога, дарованного миру самим Провидением.
Перед Альбанисом почтительно расступались - он был старейшим из жрецов цитадели Гархан, и поговаривали, что именно он совершал паломничество в Ангбад, дабы прикоснуться губами к перстню Бога и получить Его благословение. Свидетелей тому уже не осталось в живых, за давностью лет.
Посреди зала стоял алтарь, высеченный из черного мрамора в форме звезды, и к нему были привязаны одурманенные магией эльфы - девять пленников, ранее державшихся в тюрьме цитадели - сегодня они кровью заслужат прощение Бога.
Суровые, понимающие лица иерархов - семерых жрецов и Архижреца Хаэстара Карханского, главы армейских священников - смотрели на собравшихся, оттесненных начертанным углем кругом. В его пределы ступили только младшие жрецы и послушники, опустившиеся на колени. Альбанис занял свое место по правую руку от Архижреца.
- Мелькор милостив, - изрек Хаэстар, и глас его отразился от стен подземелья. - Но и его милость не безгранична! Ныне мы покараем врагов, с оружием выступивших против Бога Воплощенного! Ныне мы свершим Правосудие Мелькора!
Слова проповеди проникали в сердца людей, заставляя их опускаться, и шептать молитвы, замаливая свои грехи перед Богом. Тихий шепот нарастал, но его вновь перекрыл бас Хаэстара:
- Час пробил, Мелькор, да примет нашу жертву!
Он первый взял с Алтаря зазубренный кинжал и его примеру последовали остальные иерархи. Рубин в перстне Хаэстара сверкнул - и это стало условным сигналом.
- Вы, кто отвергли его, в смерти да найдете примерение! Пусть Он примет души ваши, и дарует покой.
Лезвие коснулось горла жертвы, резко и точно перерезая его. Жрецы повторили действия повелителя, позволяя жертвенной крови стекать по алтарю тонкими ручьями, медленно соединявшимися в сплошной поток!
- Мелькор! Во славу Твою!
Жрецы и послушники запели молитвы, вознося хвалу Богу, стократно отразившуюся от сводов залы. Они взывали, пролив жертвенную кровь, и Бог не мог не обратить на них свой взор. Жрецы просили о величайшей милости, какую могли получить от бога. Они взывали к Подземному Багровому Пламени!
И там, вдали, у Восточного Рога жрец по имени Вентран должен был услышать их призыв и принять его…
Страшный обряд. Кровь во имя победы. Но пролить кровь врагов ради того, чтоб пролилось меньше истинно верных, товарищей по оружию и по вере – не в этом ли долг? Жуткий иногда и тяжкий, но это путь Тьмы, которая признает, что без крови и грязи не обойтись…
Вентран почувствовал создаваемую молитвой связь, глаза жрецов Пограничья смотрели в его душу, а сила текла потоком через жреца. Он даже не пытался как-то обуздать поток, и мог лишь направить его. Некую, ничтожную в общем потоке, долю, посланник Ангбанда позаимствовал себе взамен утраченной энергии, но не показал виду. Ни врагам, ни друзьям ни к чему знать все козыри.
Подземный, багровый огонь, давний союзник Мелькора. Барлоги и Ютррей, Саурон и Джеян владели его тайнами. И сейчас воплощение его сражалось на стороне Черного Вала: Джигеши, госпожа лавы… Однако Джигеши не была всем подземным пламенем. Как Мелькор не был всей Тьмой, Тарим всей Землей, Моргион – всеми болезнями. Король, даже абсолютный – не все королевство.
И сейчас жрецы звали себе на помощь саму стихию, а Вентран направлял этот поток…

Хаэстар узрел поле битвы взглядом Вентрана, и сердце его преисполнилось скорби – видел он драконов металлических, видел он разрушенную катапульту, и рыцарский клин, видел он тела павших за веру и Воплощенного Бога. Видел он наступающих врагов, и тех из них, кто корчился на земле, сраженный ядом и стрелами. Видел огонь, смерть и кровь. И чувствовал, что это еще не конец. Мелькор откликнулся на его молитвы, дав жрецу власть судить и карать, и Багровое Пламя откликнулось на его зов!
Сама земля разверзлась, выпуская языки пламени, потоки лавы и удушающий дым, разверзлась, в тылах вражеской армии, поглощая баллисты, дабы оставить от них лишь остовы, утягивая вниз, в огненную пучину обозы, стражей, воинов, магов и выплескивая наружу потоки магмы, растекающейся раскаленным озером, выжигающим все на своем пути, и бесполезно было бежать – огонь быстрее. Слабы доспехи – железо плавилось, столь же легко, сколь и сгорали тела. Бесполезны заклятия – магия бессильна против Багрового Пламени.
Потоки должны были поглотить их всех – всех кто не двинулся в атаку на Темную Армию. И паче других – серебряных драконов, на которых именно в этот миг бросил свои заклинания коварный Глориан. Хаэстар пощады не ведал в стремлении своем угодить Богу.
И более того – он знал, что не смогут сотворить защиты вражеские жрецы, что остались за Барьером, ибо им не передать силы, через поставленное их же богиней препятствие, точно так же, как не смогли бы жрецы Мелькора пробиться за барьер из крепости Кархан.

Аоре не оставалось ничего, кроме как прислушиваться к отголоскам битвы. Она должна была защитить пассажиров вельбота, обеспечить необходимым им воздухом... Но если к ней можно было применить это выражение, ее кровь кипела.
Безумие...
Аора всегда была импульсивной, постоянной только в одном - в своей любви.
Она - Ветер.
Она - стихия.
В ней не кипит ненависть Огненной и Водной, но безумие эмоций захватило ее.
Элементаль стиснула руки, гоня беспокойство и возбуждение битвы из себя, пытаясь сохранить ясную голову... Частично ей это удалось. Но как же хотелось ввязаться в схватку!
"Мое время еще придет. Надеюсь, в тот момент я тоже буду жедать битвы."

Напугать Веласа Белокамня… что ж, чем-то всех можно напугать, но подобное святотатство лишь разъярило героя Квалинести. Глаза дракона налились кровью, лицо, доселе выражавшее спокойствие, теперь светилось холодной решимостью. Покарать… всех их покарать…
И тут свершилось ЭТО…
Дайвер Телгаардский, уже крушивший своей палицей головы врагов, первым почувствовал приближение беды – но у него, да и даже у всех жрецов света, что пришли сегодня на поле боя, не хватило бы сил отразить этот подлый удар в спину. Воистину, что чёрный Бог, что его рыцарство утратило последние остатки чести, какими бы ни были они когда-то. Глаза служителя добра наполнились слезами, когда он видел, что происходит там, сзади… видел сгорающих заживо людей, эльфов и гномов… видел, как все те, что должны были вступить в битву в последний момент, погибли в одно мгновение… И голос жреца раздался над полем боя, проникая в каждое сердце, светом ли, тьмой ли было оно преисполнено в этот миг:
- Позор! Позор и вечный стыд! Вечным бесчестием покрыло себя сегодня рыцарство тьмы, ибо лживы и коварны они, как и их Бог, как и всё, что окружает их и что восхваляет их – всё это ложь! Ни клинки, ни стрелы, ни чары ваши, ни мольбы не одолели нас, и вы сделали то, что окончательно сорвало с вас доспехи чести, и оставило нагими в вашей грязи и ничтожности, ибо вы не сражаетесь, как воины, а вонзаете в спину кинжал, как подлые воры, которым место не в конном строю воинства, а на виселице и в тюрьмах! Позор Мелькору, бывшему богу тьмы, а ныне – богу лжи, коварства и обмана. Позор богу-подлецу и воинству подлецов! Да будут вечно в памяти герои, света ли, тьмы ли! Да будет оказан им вовеки почёт, достойный их подвигов! Но вы, те, что бились сегодня за Мелькора – все будут проклинать ваше имя! Никто не забудет коварства и обмана, никто не забудет вашего бесчестья! Никогда!
Огненная пропасть поглощала кого-то сразу, а кого-то сперва низвергала в своё всепоглощающее, ненасытное чрево… Так случилось и с обоими магами, хотя умирали они немного по-разному.
Маг с вывихнутой ногой падал в пропасть медленно – он сам не знал, почему… Сразу же он начал произнесение «быстрого портала», позволявшего избежать гибели в огне Бездны… Это заклинание причиняло сильную, но мгновенную боль, перенося того, кто проходил сквозь него… Только кого-то одного. Это было бы для мага спасением… но вдруг он увидел, как вслед за ним падает в пропасть та юная жрица, которая лечила его ногу, снимая боль и возвращая силы… ей лет двадцать, не больше… девочка, зачем же ты пошла на войну… зачем? Хотел спасать жизни, а погубила собственную… Хотя… ведь у неё был шанс… магов в Квалинести было ещё достаточно… без него могут и обойтись… Решение созрело за долю секунды.
- Живи, - коротко прошептал маг и бросил портал прямо под падающую девушку… раздался крик боли, которую та ощутила, когда влетела в сверкающую воронку, ведущую прямо на границу, за Барьер… Маг успел последний раз улыбнуться, прежде чем его тело поглотило подземное пламя.
Второй маг думал в миг падения только о битве – у него, как и у первого, никого не было, не к чему было возвращаться… Он пришёл сюда мстить, и он отомстит… Резким движением, начиная падать в вечный мрак, озарённый багровыми отблесками гибели, маг вырвал из-за пазухи цветущую розу и, словно сжавшись в комок от напряжения силы, нашёл того, кому ещё кое-что предстояло доказать… в последний миг глава Рыцарей Терновника словно предстал перед ним… бессильный, но он ведь мог восстановить свои силы… и скоро… И маг произнёс «слезу розы»… в следующую минуту его тело тоже скрылось в огне.
«Слеза розы» была единственным «соламнийским» по природе своей заклинанием – и для него, соответственно, требовалась роза. Шипы этой розы обращались в сотни маленьких иголок, которые попадали в вены своей цели, разрывая их изнутри и вонзаясь в сердце… Такая кара с начала «эпохи тьмы» применялась к предателям.
Хирраск почувствовал мощнейший порыв ветра сперва справа, потом слева от себя… Он умел чувствовать и понимать магию, хотя сам сильным магом и не был… И это была магия. Но для противодействия ей потребовалось совсем немного – сложить крылья, что дракон и сделал, начиная стремительно падать. Падать точно на Глориана. Сзади что-то неимоверно болезненно пропороло бок, и дракон начал понимать, что у врага были Копья… что же, это значило, что жить ему осталось недолго, но всё же… Стиснув зубы, Хирраск рухнул на Глориана, и никто, кто услышал следовавший за этим рёв, не разобрал бы, что это были слова – слова приговора дракона другому дракону:
- Глориан, ты – тварь тьмы и мрака! Ты вышел против сил света, и ты поплатишься за все свои преступления – сейчас же! Избравший тьму да прибудет во тьме, и никогда тебе не увидеть отныне дневного света.
Хирраска охватывала та пьянящая радость, которая овладевает мальчишкой, увидевшим, как убивающий его противник, многоопытный убийца, по глупости открылся для мгновенной контратаки. И прежде, чем зелёный гигант успел понять, что происходит, две огромные покрытые медной чешуёй лапы, как два потока раскалённого огня, прорывая веки, глубоко вонзились в его глазницы…
Мизерон поздно понял свою ошибку – множество огромных болтов пронзили его живот и искалеченные пламенем задние ноги, но дракон не намерен был умирать от каких-то гномов… По примеру своего друга он тоже сложил крылья, сперва погасив парой взмахов скорость, но он не намерен был сдерживать свою боль… Огромной медное тело рухнуло на «малый хирд», давя гномов вместе с доспехами. Тут же волна пламени пахнула на не попавших под его живот бородачей, крылья задвигались, словно огромные паруса, сдувая коренастых гномьих воинов, отбрасывая их в сторону. Словно разящая молния, бил по врагам дракона хвост, расшвыривая нахальных воинов зла, а передние, не обгоревшие лапы, перемалывали попавшихся в порошок… Видно было, что вернуться в полном составе гномам домой уже вряд ли суждено, если им вообще суждено было вернуться.
«Призрачный Мост» рухнул, но какой ценой… К этому времени он уже был почти не нужен, хотя десятка три рыцарей завязло в укреплениях, через которые вдруг стало не так-то легко перебираться. Но к этому времени копейщики передней линии были срублены яростными ударами соламнийских полуторных клинков, а некоторые вздёрнуты на конные пики, и волна рыцарей, опьянённых гневом за павших собратьев, рвались вперёд, презрев смерть. Зрелище гибели своих воинов в тылу произвело на них впечатление, сходное со смертью Бертрема Заалина для воинов тьмы – жажда справедливой кары умножалась болью новой, свежей утраты, а слова Дайвера предавали воинству силы духа… И огромная конная лавина, уже порядком израненная и потерявшая немало воинов, с новой силой ринулась в бой, расчищая первые ряды укрепления от врагов, зажатых теперь в клещи между ними и гномьим отрядом. Подоспевшая сзади пехота, потерявшая немало воинов от ядовитой атаки врага, не приминула вступить в битву, отгоняя врагов влево от пролома – в сторону отравленной реки, точно под сыпавшиеся последним градом эльфийские стрелы. Для этих бойцов тоже настали тяжёлые часы – сверху, взобравшись на валы, их били стрелами и копьями эльфы, а спереди напирала людская пехота, вооружённая цепами, топорами, двуручными мечами…
И наконец, над пропастью пламени, уже вроде бы пожравшей всех предназначенных ей, разлилось сияние, из которого, как герои из врат Бездны, вылетели два серебряных дракона – Марсиавель и Велас! Первая силой чар сперва некоторое время удерживала их в самой пропасти, в то время как Велас навёл на них защиту от огня, но вот теперь эти чары стали не нужны, и два серебряных очаровали себя «охранительным шаром», спасавшим их от вражеских стрел. Драконий рёв разливался над долиной, превратившейся в Бездну – для обоих армий. А оба серебряных, набирая скорость, полетели в сторону вражеской армии, готовясь прийти на помощь своим соратникам. Яркий, острый взор Веласа сразу же вонзился, подобно наконечнику копья, в борющихся Хирраска и Глориана. И было видно, что теперь уж зелёному убийце придётся за всё ответить!
Подобно грому раскатился над полем голос квалинестийского жреца, и Гарсиас улыбнулся уголками губ – то что сделано - сделано. Хаэстар исполнил свой долг, его молитва достигла Мелькора, и теперь Воплощенный Бог покарал неверных всей силой своей, всем могуществом, лишил последних резервов. Темный рыцарь последний раз сжал израненную ладонь, отряхивая ее от запекшейся крови и битого стекла. Час пробил завершить этот бой.
- Кричи, крикун, взывай к чести и славе, - в пустоту бросил он, ибо его веселила речь вражеского священника. – Но эта победа принадлежит мне. К вящей славе Мелькора.
Последние слова он добавил, взглянув на Вентрана, да и следовало отдать должное – жрецы в этот раз оказались много могущественнее Серых магов. Гарсиас обернулся к Рыцарю Терновника, и увидел страх в глазах колдуна. Тот словно силился что-то сказать, его трясло, как в лихорадке, руки бессильно цеплялись за амулеты и кольца – так, словно ему было все хуже и хуже – но с чего вдруг? Почему кровь пошла из пор, стала вытекать из глаз, носа, ушей – кто мог так покалечить могущественного мага? Зилан хрипел, и кровь текла из его глотки, их шеи, заливала одежды. Как же он мучился, бедный маг – еще один невольный свидетель его интриг теперь покинул этот мир, покинул тогда, когда стал уже бесполезен. Стоило сказать мятежникам спасибо за это.
Уже в падении, Зилан обхватил колени Гарсиаса, что-то невнятно шепча, и сорвав с шеи медальон.
- Сила… активируешь… в тяжкий… час… - донеслись слова Серого, прежде чем он отправился к праотцам, а генерал забрал из холодеющих рук амулет. Быть может еще пригодиться.
- Перси, позови Кларенса ут-Малкольма, - приказал Таймир, и верный оруженосец бросился исполнять приказ.
Уже вскоре самый молодой из Повелителей, предстал перед генералом, облаченный в ратные доспехи, украшенные гербом его рода. Всем своим видом являл юный Кларенс готовность вступить в бой.
- Приветствую тебя, отважный Ут-Малкольм, - холодно произнес Гарсиас, словно не замечая тела мага, валявшегося у его ног. – Тебе выпала честь повести в сражение темное воинство на жалких врагов.
- Они обвинили нас в трусости, милорд, - скрежеща зубами произнес молодой воин. – Повелитель Тралт в ярости, он поклялся забить каждое слово обратно в глотку жрецу собственными руками.
- Всему свое время, друг мой, у них не осталось ничего, кроме слов, так пусть же они ими подавятся, а мы будем ждать завершения здесь, стоя на обороне.
- Я построю воинов в боевые порядки, милорд!
Гарсиас молча кивнул, в рукопашной его воинам равных не было, но вот драконы – дай-то Мелькор, чтобы Глориан расправился с ними всеми. Генерал видел, как падают пронзенные тела убитых медных – а значит месть за Бертрема свершилась. Пришел час расправиться с остатками квалинестийского воинства.
Удержать их на втором, последнем рубеже, и утопить в собственной крови.
Гномы отлично понимали всю опасность летящей над ними туши, и благо что неплотное построение позволяло сохранять им свободу маневра – они начали расходиться сразу же, как дали залп. И все же центр тяжелого хирда не успел уйти – два десятка коренастых воителей нашли смерть под тушей дракона, вскидывая кинжалы и мечи, и разя брюхо кровожадной твари. Некий храбрец с топором набросился на дракона, едва тот упал, и нанес резкий удар в шею зверя, но в следующий же миг был отброшен прочь. Порывы ветра, создаваемые крыльями змея, едва не сбивали бородачей с ног, но они деловито перезаряжали арбалеты, и пусть несколько их было сметено тяжелым хвостом, пусть пламя вырвавшееся из пасти опаляло бороды и плавило поставленные встреч ему щиты. Четверо гномов сгорели в расплавившихся доспехах, но другие дали второй, последний залп, шпигуя голову змея смертоносными болтами, и отходя, дабы предсмертные конвульсии не задели их.
Хирд потерял более сорока отважных воинов, но крылатый змей был убит.
Но, похоже, эта победа была омрачена поражением там, на валах, где сломленный копейный строй был разбит прорвавшейся конницей, и теперь часть черноплащников, отступала под градом ударов. Разбитые, поверженные, лишенные строя товарищей, они становились добычей всадников, но добычей отнюдь не беззащитной – зажатые между гномами и соламнийцами, черноплащники сражались, дорого продавая свои жизни, бросаясь под копыта коням, рубя их, стаскивая всадников на землю, погибая, но стремясь унести с собой хоть одного врага. И тем не менее в этой части сражения первый ряд укреплений пал окончательно.
Но на другой стороне бой выдался пожарче – ведь не даром говорят: «Заведи войско в место смерти, и оно будет жить» - так и теперь, теснимые к отравленному озеру, воины с удвоенной яростью сопротивлялись наступавшей пехоте, ведь биться с пешим противником проще, чем с конным. В то же время они удерживали вал от поднимавшихся эльфов, навязывая им рукопашную, сбрасывая вниз, падая под градом стрел, но сражаясь, ибо бежать было некуда.
А затем вновь ударили «скорпионы» и арбалеты второй линии, ведь с гибелью Драконов их светоносное заклятие рассеялось так, словно и не было его. Десятки, сотни жал били по соламнийским всадникам, низвергая их наземь, пробивая крепкие доспехи. Выстрелили, и вновь принялись перезаряжать – конница не должна была выжить в этой мясорубке. Таков был план Бертрема, и воины не желали омрачать его память.
А над Огненным Адом взлетели два серебряных дракона, омрачая и без того не полный триумф Гарсиаса. Генерал сжал изувеченную ладонь в кулак, разгоняя ненужную злобу – да сколько же у них этих драконов? Почему не сгорели они в пламени? Почему еще живы и полны сил?! И кто остановит их?
- Глориан!
Но не до того было сейчас Глориану…
Зеленый дракон наблюдал за гибелью медных, и надо сказать, будь он в человеческом обличии – выражение его лица можно было охарактеризовать как улыбку, но так получался лишь оскал острых, словно лезвия зубов. Один, загубленный гномами опасности уже не представлял, но второй!..
Вскинув величественную голову, Глориан увидел его стремительное падение, и осознал, что не в силах будет увернуться он несущегося дракона – физически не в силах, но магия бурлила в венах Зеленого Дракона, и он выплеснул ее, в тот самый миг, когда две лапы упали на его голову, стремясь разодрать глаза. И тогда Зеленый, где-то на задворках сознания, отметил, как своевременно создал он защиту от пламени, что могло обрушиться из пасти медного.
Пафосные слова умирающего Глориан пропустил мимо ушей – когда занят спасением своей шкуры, не до того становиться. Но тяжелый незримый кулак с силой ударил медного в грудь, отшвыривая от зеленого, ломая грудную клетку, и что самой главное, спасая глаза, а точнее глаз – одна лапа таки сумела вонзить когти слишком глубоко, отрывая чешуйчатое веко, и оцарапывая глаз, оставляя глубокий порез, заливая его кровью, но зато, с другой стороны, Глориан отделался лишь разорванной бровью.
Не останавливаясь, понимая, что недобитый дракон способен слишком на многое, Зеленый произнес заклинание «Летающего Кулака» второй раз, пусть это и отнимало у него не так уж мало сил – и незримая длань обрушилась на череп медного, разламывая его, и низвергая на землю, туда, где он никому уже не смог бы причинить вреда.
Единственный уцелевший глаз Зеленого сверкал озлобленным огнем – и лишь сейчас заметил он двоих драконов, что летели к месту битвы. Двое. А он один, и к тому же ранен. Ну что же, пора посмотреть на благородство этих драконов Белокамня.
Он взмахнул крыльями, отрывая тяжелое, мускулистое тело от земли, набирая высоту, и послал ответный Зов Веласу, соглашаясь на поединок. Зеленый змей медленно, неторопливо взмывал в небеса, готовясь к бою с опасным противником, который вполне может лишить его жизни, но боль и ярость от потери глаза были еще сильны, и он желал поквитаться за это ранение.
Трое гномов тем временем распаковывали последнюю игрушку, привезенную с собой Давлином. Штукенция эта представляла собой сверхбронированную коробку на колесах, которую приводили в движение два крутящих педали гнома, в то время как третий управлял довольно интересной системой соединенных арбалетов, походившей на обычный «скорпион», но снабженный слегка упрощенным механизмом зарядки – так что стрелок мог сам заряжать его стрелами, не сходя с места. Осмотр поля боя осуществлялся благодаря перископу, похожему на тот, что использовали в гномьей субмарине, так что достать стрелами или клинками экипаж драндулета было весьма, и весьма проблематично.
Едва лишь агрегат подобрался на достаточное расстояние, один из бородачей нацелился на лезущих на валы эльфов и накрыл их градом болтов, количеством около сорока. А затем деловито принялся перезаряжать свое жуткое оружие.
Эстафайн подал сигнал, едва лишь увидел парящего над войсками грифона с рыцарем на спине. Благородное животное оседлал человек, хотя издревле лишь Сильванистийские эльфы считали себя в праве управлять ими. И лишь потом квалинестийская мразь украла у них секрет приручения грифонов… и передала его людям. Лучник, непроизвольно скривился, при воспоминании о своих мятежных сородичах – как глупо противиться неизбежному. Он и сейчас был уверен, что сделал правильный выбор – он, и три десятка его стрелков, что служили в Приграничье.
И теперь он приказал им стрелять на поражение по грифону и его всаднику из тяжелых составных луков. Стрелять зеленооперенными сильванскими стрелами.
Велас кивнул словно сам себе и спокойно произнёс, обращаясь к Марсиавели - почти неслышно, так, что разобрали бы лишь только парящие рядом драконы:
- Эта тварь - убийца, который не знает о чести ничего кроме того, за сколько и у кого из его прихвостней продаётся то, что они называют честью. Мы могли бы убить его вдвоём - но обо мне не скажут того, что сказали о них. Лети, помоги нашей армии, потому что приходит наш последний час. Или по крайней мере мой… я не знаю будущего. Я знаю лишь одно: можно убить тех, кто несёт Свет, но сам Свет им не убить - и рано или поздно Свет сожжёт подлецов и вознесёт героев… в райские сады Паладайна, - последние слова были брошены с горечью, но настолько гордо и искренне, что любой бы сейчас поверил в это. А Велас верил… Он взмыл вверх, ровняясь с летящим в его сторону Глорианом.
Марсиавель метнулась вниз, и из пасти её вырвалось ледяное дыхание, накрывая ряды арбалетчиков во втором ряду. «Охранительный круг» и поток льда не давали стрелам долететь до неё, а из лап по мановению волшебства лучился свет - но не свет благости и исцеления, а испепеляющий свет правосудия, находя себе всё новые цели, которые несли заслуженную кару.
Кавалерия соламнийцев наконец «дожала» передний ряд обороны, и волна атакующих ринулась на второй вал, вся разом. Второй ряд укреплений был не настолько высок, а кони рыцарей ещё не настолько устали, чтобы не вскарабкаться на него. «Скорпионы» и арбалеты не помогали в ближнем бою, и враги хватались за мечи, булавы и копья, но не все успевали хоть за что-то схватиться, прежде чем мечи рыцарей настигали их…
Гномы, соединившись с рыцарями над трупами врагов, добивая последних из стойко державшихся тёмных воинов, тоже полезли на вал. Им было труднее карабкаться вверх, но добираясь, они стояли как несокрушимые стены, ломая вражеское оружие и кости своими могучими топорами и молотами…
Эльфов враги пытались удержать на валах, сбросить вниз, но и те уже укрепились на преграде и вовсю швыряли дротики и камни, а кто и пускал оставшиеся стрелы в арбалетчиков второй линии…
А грифон государя Алатора резко кружился, словно чувствуя опасность и не давая своему господину попасть под ливень вражеских стрел…
Гарсиас наблюдал за тем, как преодолевают второй вал воины Квалинести, как бьют копытами кони, как падают черноплащники, сраженные палашами и копьями – слишком было, много еще врагов, и мало защитников вала – почти все, кто стояли у бойниц были стрелками, слабо защищенными, но все же они защищались, ибо бежать было некуда.
Лед сковывал тяжелые орудия и приносил смерть воинам – слишком опасен дракон, когда против него идут лишь слабые люди.
Вот копье пронзило плечо капитана Элермара, полукровки, что ненавидел квалинести и все, с ним связанное, и воин с криком бросился на землю, подхватывая выступающую из под насыпанной почвы цепь – давно он ждал этого момента – хотя желал, чтобы он и не настал вовсе, ибо это означало его гибель.
Цепь легко поддалась, высвобождая последнюю из ловушек Заалина, сокрытую под дерном, землей и ветошью – колья вырвались из-под земли, разя коней и рыцарей, сбивая их, и в то же время создавая новую преграду для преодолевающих валы.
А луч, сорвавшийся с когтей драконессы обратил Элермара в пепел, как и многих других.
Отброшенные к ядовитой реке воины не сдавались, срывая шлемы, зачерпывая отравы, и орошая ею наступающих врагов, дабы те умирали в муках, дабы не умирать на копьях мятежников, словно скот, пригнанный на бойню. Впрочем эта водица не отравляла их ,а заставляла гнить заживо – быстро и неотвратимо. Битва между валами подходила к концу – прорвавшиеся мятежники попросту давили числом.
Гномья махина, перезарядившись, сделала второй залп, уже гораздо более прицельный по взбиравшимся на валы эльфам. Тот гном, что сидел в стальной коробке решил, что остроухих он не пропустит, покуда жив.
Последний серый, каким-то чудом еще не погибший в этой битве, смотрел на разъяренную серебряную драконицу, испепеляющую магией и льдом воинов, и видевший, как болты не могут сразить ее. И он понял, что должен сделать. Сплюнув на ладонь капли крови, он произнес последнее заклинание, вкладывая в него всю свою жизненную силу, сгибаясь в кашле, но доводя начатое до конца. Мощный импульс поразил щит вокруг драконицы, лишая ее защиты от стрел и болтов, а затем серый попросту рухнул, истощенный. Тонкая струйка крови текла из его скошенного рта.
Повелитель Тралт, старый рыцарь тьмы, пришпорив коня оказался около сильванских стрелков, пытавшихся сбить вражеского командира.
- Прекратить! – Резко приказал он. – Ищите себе цели в бою!
Он грозно свел брови, подкрепляя приказ властным движением руки, и поехал прочь, вскидывая черное копье над головой. Если враг, кружащийся над битвой видел его – он должен был узнать Вызов на поединок. Вызов в память о Бертреме, в память о старых традициях – ведь теперь седовласый Тралт оставался последним из славного старого рыцарства. Старик, чувствовавший, что пришло и его время.
А эльфийский стрелок, бросив неприязненный взгляд в спину рыцарю, узрел для себя новую цель, причем тоже в небесах – ту драконицу, что налетела на их укрепления. И сильванестийцы вновь подняли луки, стреляя на поражение – на этот раз смертоносные стрелы летели в голову зверя, в глаза, в раскрытый рот – туда, где было легче всего поразить чудовище.
Бой подходил к завершению, в то время как Кларенс Ут-Малкольм выстраивал последние резервы Темного Воинства для решающей битвы. Недолго оставалось ждать, когда истощенные взятием укрепления враги атакуют вновь – и не такое уж большое пространство теперь разделяло их.
Глориан не верил своим глазам. Точнее глазу. Враг согласился на бой, неужели эти глупые понятия о чести так важны для него? Ведь вдвоем серебряные могли одолеть его, особенно после прорвавшейся атаки медного юнца. Или быть может он послал подругу помочь воинам внизу? Это было вполне объяснимо. Но все равно – оба они сейчас были весьма измотаны битвой – что Глориан, потративший на заклинания, убившие медного, немало сил, что серебряный, явно уже истративший лимит своих заклинаний. Серебряные ведь никогда не были столь способны к магии, как Зеленые. Но в открытом бою он сильнее, это Глориан понимал – даже размах крыльев, размер тела – все говорило об этом. Велас был крупнее него, ненамного, но крупнее. Ашар бы разделался с ним – Глориан пока опасался нападать.
Он стал подниматься выше, желая занять господствующую высоту, и в то же время использовал одно из последних своих заклинаний – мощное «Разрушение Чар», дабы снять с серебряного все возможные щиты и защиты. И лишь после этого выдохнул из пасти облако ядовитого дыма, должного проникнуть в глотку врага, в его легкие, разьесть его глаза. Когда-то из-за серебряной драконицы погиб его учитель, теперь в мире станет двумя серебряными меньше.
Дохнул, и тут же отклонился вправо, стремясь облететь Веласа и зайти ему сзади.
Мирсиавель развернулассь, как только почувствовала, что её защиту пытаются взломать - неприятное ощущение даже для дракона, ведь никому не хотелось умирать. Дождь стрел обрушился на неё неожиданно, но эти стрелы летели в голову, то есть практически в пасть чудовищного существа, из которой не переставал вырываться поток ледяного дыхания. Стрелы замерзали и падали огромными ледяными сосульками, которые всё ещё несли на острие стальные наконечники - падали на вражеских арбалетчиков. Времени на новую защиту от стрелы не хватало, и драконэсса резко взмыла в небеса, уходя от огня вражеских стрелков.
Государь Алатор ответил на вражеский салют таким же... ведь это значило, что быть может хоть кто-то ещё помнит старые времена. Но если этот рыцарь всё ещё помнил о чести, то как мог он допустить такое подлое заклинание, такую низкую волшбу или мольбы, сходные с воровством и убийством? Что ж, пусть его судит его же Бог... хотя ведь бог сам и совершил это убийство...
Кивнув, Алатор показал противнику, что атакует, опустил Копьё, пощупал ладонью эфес любимого меча и пришпорил грифона, приказав ему снижаться...
Гномы с трудом перелезли через второй вал и бросились на своих бывших собратьев - со всей прытью, на какую были способны их короткие ноги. Гнев застилал им глаза, и окованный бронёй хирд теперь был похож на мощный каменистый оползень, лившийся на врагов.
Эльфы несли большие потери от стрел нового гномьего аппарата, но тут подоспели пехотинцы - большая их часть уже освободилась... Гневные воины накинулись на немыслимое устройство, пытаясь перевернуть его, что не должно было занять много времени...
Велас понимал, что биться с противником, летевшим сверху, неудобно, и он изо всех сил старался, чтобы расстояние между ним и Глорианом в высоте изменялось в его пользу... Он уже подлетел достаточно близко, когда мощный выдох ядовитого дыма заставил его отклониться. Увидев, куда собирается переместиться Глориан, Велас резко взметнулся вверх и отклонился влево, наперерез противнику. Резкий взмах, и хвост Веласа, описав серпоподобную дугу, ударил Глориана по чешуйчатой морде, отклонив ту вправо, и тут же из пасти Веласа вырвалось ледяное дыхание, сковывая и раня второй глаз зелёного змея.
Сильванестийцы продолжали стрелять, пока еще был шанс расправиться с драконессой, но видя, что первые их стрелы пропали в ледяном дыхании, изменили цель с головы, на живот зверюги, стремясь нашпиговать ее, как только было возможно. Ведь прорвись она - потом хлопот не оберешься, но чешуйчатая тварь стремилась улететь ввысь, однако те стреляли, пока еще могли ее достать.
Хирд Давлина находился как раз со стороны переползших холмовиков, да еще и ближе к ним, чем остальные отряды приграничной армии. После атаки дракона их к тому же осталось почти на полсотни меньше, а ведь Малый Хирд Торбардина и так вдвое уступал по численности холмовым предателям, но по счастью и те выбрались из укреплений отнюдь не в полном составе, да и в оружие свое они верили, считая что гномы холмов не способны создать подобное.
Дав залп из арбалетов, сбивая первые ряды наступающих, Давлин обнажил тяжелую секиру - пора было показать, за что его назвали Могильным Камнем, и с яростным кличем:
- Торбардинские Горы! - Бросился на холмовых, ведя за собой коренастых воинов. Вековая ненависть вылилась вновь в этой битве, как тогда, в Гномьих Войнах, после Катаклизма. Топор против топора, секира на секиру, щит к щиту - гномы бились, как не бились еще никогда, и ни один не собирался отступать.
Пехота облепила гномий агрегат, стремясь обрушить его, но сидящий в нем гном, уверенно нажал на рычаг, и из небольших отверстий в стальных пластинах вылетели острые шипы, разящие квалинестийцев, однако, этого было недостаточно, ведь на место сраженных врагов, лезли новые - и в конце концов аппарат рухнул, придавив еще парочку врагов, погребая их под собой. Гном, ухнув в бороду, дернул за рычаг, делая последний выстрел, ибо зарядить этот агрегат на боку возможным не представлялось - пронзенные болтами, мятежники падали на землю перед низвергнутой машиной.
Дыхание Кларенса участилось от нетерпения – он ждал, когда же начнется битва, вот, гномы уже дерутся, а значит скоро придет час и его воинам вступить в бой. Наконец-то конница Рыцарей Мелькора покажет чего стоит!
Повелитель Тралт, увидев ответ вражеского рыцаря, поехал прочь с места боя, за линию укреплений, туда, где им не помешают сразиться ни враги, ни союзники, и хотя многие провожали его непонимающими взглядами, остановить никто не решился.
Старик видел спускающегося грифона, и остановил коня напротив него.
Удар хвоста хлестко пришелся по голове Глориана, откидывая ту, но зеленый тут же, напрягая шею, юркнул мордой вниз – надо сказать вовремя, поскольку морозящее дыхание врага прошлось по его гребню, делая тот из зеленого, светло-инеистым.
Взмахнув крыльями, змей решительно рванулся назад, желая как можно больше увеличить дистанцию между ними – не хватало еще, чтобы серебряный пустил в ход когтистые лапы. Преимущество все больше переходило на сторону серебряного с каждым потраченным заклинанием, но зеленый понимал, что не творя волшбу, он проиграет неминуемо.
На этот раз целью заклинания Глориана стали крылья противника, и магию он избрал ту, древнюю, что Дракос использовал в Войне Копья. «Каменные Крылья» называлось заклятие – крылья дракона покрывались каменной коркой, сковывающей их, и не дававшей сделать ни взмаха – сраженные подобными чарами, столетия назад падали драконы с небес по воле могущественного Галана Дракоса.
Алатор спокойно смотрел на противника. Летящий над самой землёй грифон немногим отличался от рыцарского боевого коня, так что они были примерно в равных условиях. Он молча кивнул врагу, одновременно предлагая начать и благодаря его за благородство, выказывая противнику своё уважение. Отъехав на расстояние конного удара, он развернулся, снова опустил Копьё... и грифон полетел вперёд, навстречу противнику.
Эльфы и пехотинцы людей, расправившись с диковинным гномьим механизмом, тоже бросились перелезать через вал, хотя сил у многих уже почти ни на что не хватало. Но ярость предавала им свежих сил, нужных для последнего рывка... А впереди всех, возглашая позор полости и коварству врагов, с ног до головы в крови, мчался на врага Дайвер Телгаартский, в разрубленной митре и прорванной на плече кольчуге.
Конница, потерявшая уже немало бойцов, почти очистила второй вал от стрелков и теперь устремилась на помощь гномам, круша и опрокидывая всё на воём пути. А те яростно теснили своих сородичей, применяя весь свой арсенал - в числе которого у некоторых гномов были и метательные топоры, обращаться с которыми он научились, заимствовав кое-что из метательной техники своих нынешних "соседей"-эльфов. Бросок топора убивал в упор любого врага, если попадал в лицо - а кидать их в лица гномы теперь умели очень неплохо.
Велас был крупнее Глориана, и пока ещё мог, пользовался своим преимуществом, хотя необходимость тратить силы на защиту и снятие вражеских чар (а иначе его крылья бы просто окаменели, и скорее всего враг успел бы этим воспользоваться) отнимала мгновения боя... Но освободившиеся крылья были всё же больше и сильнее, чем у врага, и потому три-четыре взмаха позволили Веласу снова выйти на дистанцию атаки... И на этот раз ледяной поток ударил по спине Глориана и в основания крыльев, сковывая мускулы болезненной судорогой, не дававшей лететь дальше...
А Мирсиавель, пока что отделавшаяся лишь парой лёгких колотых ран в задние лапы и хвост, вновь развернулась. Сжав в лапах всю магическую силу, она обрушила на сильванестийцев потоки радужного пламени, которое кого-то убивало, кого-то сводило с ума, а иных усыпляло или парализовывало... и вслед за этим, конечно же, пошло ледяное дыхание. Не столь уж сильное, так как оно не могло достать врагов с такого расстояния, но всё равно угощавшее остроухих убийц увесистыми подарками из острого льда.
Недаром говорили - где деруться гномы, туда лучше не лезть - битва между двумя по сути уже не большими гномьими отрядами по шуму, боевым крикам, ярости и лязгу металла едва ли не обгоняла все остальное сражение. Летели топоры, то врезаясь в щиты, то разя наповал, били секиры, рубя и плоть и доспехи. Тяжелым молотом плющил шлемы и дробил черепа Давлин, вырвавшийся вперед и увлекавший за собой бородатых воинов. Древние сородичи бились яростно и жестоко.
- Пора. - Сам себе произнес Кларенс, опуская забрало шлема, и приказывая воинам в шеренгах идти навстречу врагу. Те опустили копья, идя вперед, готовясь принять как удар конницы, так и квалинестийских пехотинцев, спешивших в бой со всей возможной яростью. - За Мелькора!
Вознесся клич, подхваченный сотнями глоток, но сам Кларенс пока остался на месте - его время атаковать пока не пришло - и пехотные командиры должны были справиться сами. В резерве оставались лишь личные телохранители Гарсиаса, а их тот вряд ли пустил бы в бой, но Кларенс имел прямой приказ - оставаться на месте, а не идти с воинами.
Укрепления пали, и теперь враги перебирались через них - настал час отбросить их назад.
Тралт кивнул благородному противнику, опуская копье в боевое положение - выкованное в Торбардине, его оружие мало чем уступало легендарным Копьям Соламнии, хотя конечно же не могло убить дракона. Пришпорив коня, старый Повелитель ринулся вперед, нацелившись в грудь противнику - другой бы ударил по грифону, но - подобный удар считался бесчестным, а потому недопустимым.

Смерть настигала эльфов, одного за другим, и они падали, сраженные магией и льдом драконицы - но и та вновь опустилась слишком низко, для атаки. Эстафайн натянул тетиву, понимая, что это последний выстрел в его жизни, и пустил стрелу в недолгий полет, а затем упал ледяной статуей наземь, разбиваясь на сотни осколков. Его стрела летела точно в шею чудовищу, туда, где ее не способны были остановить ни лапы, ни ледяное дыхание.
Глориан почувствовал холод, сковывающий его крылья, и понял, что не сможет уже улететь от врага, а потому перевернулся на спину, делая свой выдох облаком отравленного газа прямо в морду летящего над ним противника, летящего слишком близко, чтобы увернуться.
И полетел вниз, под тяжестью собственного тела, поскольку замороженные крылья уже не могли нести его, но лишь слегка тормозить падение, дабы он не разбился. А звуки битвы все отдалялись...
Велас и правда не мог увернуться, но снова его спас холод - ядовитые пары замерзли, обращаясь в капли и проливаясь на землю, но ноздри дракона всё-таки опалило дыханием отравы, и яд, сколь бы мало его ни попало в кровь, должен был начать действовать - потом, не сейчас. Сейчас ещё было время, чтобы разделаться с врагом. И Велас со всей яростью бросился на падающего Глориана. Огромные серебряные лапы вонзились в основания крыльев, разрывая плоть и чешую, выдирая куски из тела зелёного дракона, а челюсть крылатого воина сомкнулась на шее Глориана, у самой его головы, разгрызая её, не давая выдыхать больше яда...
Марсиавель яростно дёрнулась, когда стрела эльфа вошла в её чешую и глубоко застряла там. Этого было недостаточно, чтобы убить её, но из ранки потихоньку сочилась кровь... И драконесса отступила вновь, теперь уже совсем, напоследок наложив на отряд союзных гномов "заговор льда", окружив их полем мороза, замедлявшим и утомлявшим врагов...
Алатор чувствовал, как бьётся сердце в груди соперника. Чувствовал, куда тот направляет копьё... и знал, что вряд ли уйдёт от удара, но всё-таки стоило попробовать. До рыцаря тьмы оставалось уже всего два взмаха крыльев... он тоже целился в грудь... один взмах... И тут соламниец перевел копьё чуть ниже, в живот противника, одновременно отклоняясь вбок... Грудь врага в такой момент могла сделать то же самое, но живот и ноги оставались в седле. Их просто некуда было убрать.
Гномы просто бились, а вместе с ними бились и соламнийцы, и эльфы, уже бежавшие туда же, и людская пехота. Всё словно смешалось в одном клубке боли и ярости... Какой-то рыцарь подскакал к вражескому вождю (крепкому и хорошо экипированному гному) и резко опустил ему на голову свой палаш, в то время как спереди на того напирали трое холмовых гномов...
Когда по горным гномам ударила конница, они поняли, что им уже не выстоять, но и сдаваться презренным холмовикам не собирались. Они бились, вымещая ярость, в удары топоров и молотов. Бился и их предводитель, танский сын Двалин, когда палаш рыцаря увяз в его шлеме, и он зло размахнувшись молотом, выбил того из седла, сокрушая грудную клетку, и вминая доспехи. Трое холмовиков били его секирами и молотами, проминали броню, царапили, ранили - он не замечал. Давлин Могильный Камень впал в священную ярость берсерка, и уже не реагировал на боль, не защищался, а напротив, откинув щит, и перехватив молот двумя руками бросился на врагов, продолжая крушить их, хотя теперь его час уже был недалек. Вокруг гномом стягивалась петля, имя которой было - квалинестийцы.
А затем ударили копья воинов Кларенса, которых вели капитаны Утраг-полуогр и Шамаркан - гномам конечно было уже не помочь, но воспользоваться тем, что вражеская конница уже в битве, и не сможет нанести удар с наскока, они были обязаны. Эти, по сути последние силы темной армии ударили жестоко, и неотвратимо - выживших среди мятежников остаться не должно было. Шеренга за шеренгой вступали они в бой, сначала ударяя копьями, а затем обнажая мечи - сотня за сотней.
А вдали от битвы, нетерпеливо били копытами кони черного рыцарства - пока еще не вступавшие в бой, свежие силы расчетливого Гарсиаса Ут-Деймара.
Тралт разгадал маневр противника, когда поздно уже было что либо менять - его черное копье вонзилось в плечо соламнийцу, а оружие того - пропороло доспехи, и увязло в животе, показав наконечник из спины старого повелителя. Припав к шее коня, Тралт схватился за гриву, тяжело дыша - каким-то чудом он еще не выпал из седла, хотя жизнь и утекала из него по капле. Он развернул коня, вырывая из раны вражеское оружие, на котором не осталось и капли крови, и обнажил меч, приглашая соламнийца продолжить бой.

Челюсти дракона и его зубы столь остры, что не спасает и крепчайшая чешуя, а потому Глориана ждала бы неминуемая смерть, но он вновь использовал магию, дабы продлить себе жизнь - уже готовые сомкнуться челюсти внезапно натолкнулись на незримое препятствие, не в силах сжаться, а затем некая сила стала разрывать серебяному пасть, используя для этого его же собственные силы, то есть чем сильнее желал он сомкнуть зубы, тем сильнее разводило их друг от друга.
А вот лапы врага терзали его крылья, продолжая рвать их, и все ускоряя падение - но Глориан, едва лишь вывернул шею из едва не сдавивших тисков, с силой вонзил когти в грудь врага, стремясь вырвать ему сердце, и в то же время зацепиться и не позволить тому попросту улететь, бросив его, лишенного крыльев падать вниз, на жесткие, смертоносные камни.
В то же время задними лапами Глориан ударил в живот врагу, туда, где его чешуя была наименее крепкой.
Велас сразу же понял, что не может сомкнуть челюсти дальше - всё-таки он был достаточно рассудителен для этого, что сам себе не раз говорил. И всё-таки его сила не раз уже спасала его, и спасла и на этот раз - именно за счёт силы физической он смог сейчас заставить Глориана потратить достаточно силы волшебства, а сам всё-таки сберёг довольно неплохой заряд магии. И теперь она пошла в ход. На груди Веласа образовался сгусток света, словно весь блеск его чешуи сошёлся в одной точке, и эта точка мощным ударом влетела в грудь Глориана, обжигая и отбрасывая того вниз. Передние лапы зелёного пропороли большие борозды на груди и животе серебряного, но изорванные крылья уже не удержали бы огромное тело.
- Вот тебе за всё, одноглазая гадюка! - проревел Велас и со всей силой пылавшей в нём мести обрушил вслед, прямо в лицо врага поток ледяного дыхания, перекрывая любую попытку выдохнуть в ответ яд.
Государь Алатор стиснул зубы от боли и отставил обломок Копья в специальное крепление на седле, обнажая меч. Драться одной рукой было тяжело, но плечо пока ещё повиновалось, хотя сам старый рыцарь уже думал, что после битвы рука точно повиснет плетью. Он снова кивнул тяжело раненному чёрному рыцарю и пустил грифона вперёд, занося меч, готовый блокировать удар или же нанести его...
Давлина добивало уже с десяток гномов, щедро получая от него удары по щитам - гнев берсерка был страшен, и сын тана в этой кровавой какофонии стал словно центром небольшого вихря. Но и среди холмовых гномов многие были разъярены не меньше...
Эльфов и пехотинцев отчасти спасло то, что они подходили к месту основного боя сбоку, и вся тяжесть удара пришлась на соламнийскую конницу. Рыцари бились до последнего, понимая теперь, что шансов почти нет - но не за этим ли пришли сюда многие старые, закалённые в боях воины? Не затем ли, чтобы умереть за мечту, а не жить в унижении? Благословение Элинсинос ещё поддерживало их силы, гнев ещё горел в их сердцах, а месть ещё направляла руку. Но, хоть новые войска врагов и оказались под атакой и с фланга, и спереди (где они, впрочем, атаковали сами), на их стороне было время и усталость, наваливавшиеся на воинство Света. И всё равно за каждый шаг вперёд враг платил шагом назад, получал по удару за удар, по смерти за смерть. Воины держались до конца и даже пытались контратаковать, но сил на это уже не было... была только доблесть обречённых. Обречённых умереть, чтоб остаться в легендах героями.
Когда свет обжег его, толкнул, сминая чешую, опаляя лапы, которые разрывали вражескую грудь, и отбросил его вниз, Глориан понял, что проиграл этот бой. Его голова болталась на шее, откинувшись назад, не в силах даже послать врагу смертоносный подарок - он летел вниз, летел со всей скоростью, с какой тянуло его огромное тело, и земля приближалась, а враг - израненный враг - оставался в вышине победителем. Лед прошелся по морде дракона напоследок, словно в насмешку.
Он падал вдали от битвы, в лес, позади огненного озера, созданного жрецами Мелькора, на острые вершины деревьев, и изорванные крылья уже не могли вытянуть его - могла магия. Единственное заклятие, на которое не надо много времени "Падение Пера" сгладило его падение, позволив плавно опуститься на землю.
И тут же он сплел следующее заклятие, возвращая себе человеческий облик - облик не прекрасного воителя, но израненого, подавленного человека, который, хромая, убегал прочь, стремясь скрыться в чаще.

Тралт вновь пришпорил коня, пригибаясь к шее лошади - его сил было столь мало, что их хватило бы лишь на один-два удара, но крепкий старик не боялся смерти. Приблизившись к всаднику на грифоне, он нанес косой удар в грудь рыцарю.

Это было жестокое перемалывание вражеских воинов. Беспощадное перемалывание уставших, сражавшихся большую часть дня людей, что с марша вступили в бой, людей которых поддерживала лишь их ярость, ибо силы людские не бесконечны. И черноплащники сминали их, пытаясь оттеснить обратно к валам, острыми копьями сбивали рыцарей с коней, рубили топорами и мечами упавших. А за всем этим следил Гарсиас, с безопасного расстояния наблюдая за битвой, в окружении верных телохранителей.
Велас издали видел, что сталось с воинством Света, видел, как последние его силы тают, и знал, что теперь его долг - лететь к Барьеру, защитить его любой ценой, ведь сквозь него теперь могла пройти армия врага... но один долг у него всё-таки ещё остался. Усталый, с разодранной грудью, он всё ещё чувствовал магию, исходившую от Глориана. А значит, зелёный ещё был жив... И упустить его Белокамень не мог. Врага не было видно, но не мог же он просто пропасть... хотя заклинание невидимости ему, наверное, было ещё по силам... И всё-таки Велас не мог упустить змея теперь: взревев, он сотворил ещё одно заклинание, забиравшее у него почти все магические силы... Огромная рогатая молния пропорола небеса, находя зелёного, впиваясь в его тело, сокрушая остатки жизни... и поджигая несчастный лес, уже несколько дней питавшийся ядом из самой земли, отравленный войной и всесжирающей злобой... Огненная ловушка, из которой зелёному, если только молния не добила его, в нынешнем состоянии было не выбраться живым.
Люди и эльфы отступали, их защищали соламнийские рыцари и гномы. Последние теперь делали то же, что некогда черноплащники - рубили лошадям ноги и стаскивали с коней вражеских воинов. Но у врагов были копья, и хоть летели в воздух топоры и щёлкали ещё спусковые крючки арбалетов, хоть слышались призывы командиров и лязг тяжёлых полуторников о чёрные латы, битва уже подошла к концу... Гномы стояли до конца, стояли среди перебитых ими горцев, которых считали братьями... но которые раньше предавали их безмолвно, согнув головы перед Мелькором, а теперь начали предавать открыто... рыцари Света умирали, разжигая своими жизнями сам Свет...
А где-то на окраине поля боя глава соламнийского рыцарства государь Алатор, раненый в плечо, парировал удар своего врага, поймав его клинок на свой, отбросил его руку с мечом вверх и, с перекошенным о боли лицом, нанёс рубящий удар по горлу...
Лес вспыхнул мириадами огненных языков, обещая скорую и неминуемую кончину израненному дракону, опаленному молнией. Сейчас могущественный Глориан казался слишком жалким, чтобы сделать хоть что-нибудь. Молния едва не вышибла из него дух, а огненное кольцо стягивалось, наполняя тело жаром. Он не хотел умирать, но похоже иного выбора у него уже не было...

Именно сейчас, когда последние рыцари Соламнии были скованы пехотой, когда остатки крепких гномов едва держались под ударами черноплащников, стоя на телах горных сородичей, Кларенс отдал приказ рыцарям Тьмы атаковать - и земля содрогнулась от топота тяжелых коней, от лязга оспехов, и копий направленных на отступающих людей и эльфов. Этот черный клин врезался мощным ударом рассекая их, давая и круша. А впереди неслись шестеро Повелителей Лилии и Черепа, столь долго ожидавших сражения, но успевших лишь на последнюю бойню.
Темное воинство давило врагов количеством, давило свежими силами, давая понять, что спасения не будет.

Кровь лилась из горла Тралта, его конь, встав на дыбы копытами ударил в грудь грифону, ломая тому кости, а затем Повелитель рухнул со скакуна, крепче сжимая в руках меч. Он умер как и желал, в бою с достойным противником.
Государь Алатор последний раз кивнул противнику, в глазах которого застывал смертельный холод мрак… Рана брала своё, и, побледнев, старый раненый рыцарь и молодой раненый грифон, оба почти без сознания, взлетели вверх, в небеса, и, больше чутьём, чем сознанием, медленно направились в сторону Квалинести… Сопровождая своего командира,к ним присоединился и израненный, но живой Велас.
Сражение было окончено… воинство Света пало… в плен не сдавался никто.

После Боя

Они погибли все. Все до единого, ибо бежать у них не было возможности. Рыцари Тьмы ездили по полю, добивая копьями раненых, отсекая головы павшим соламнийцам, и сбрасывая в одну большую кучу их мечи и щиты с гербами. Памятник могуществу Темного воинства. Зловещий обелиск, устремившийся к небесам, и венчал его обломок копья, сразивший Поввелителя Тралта.
Опаленное, залитое уже запекшейся кровью пространство между валами расчистили от тел, и теперь каждый рыцарь Мелькора, подходя к месту гибели Бертрема Заалина, произносил короткую молитву, и бросал на обгоревшие доспехи и прах Повелитля голову поверженного соламнийца. Зловещий курган над телом Заалина продолжал рости, хотя и состоял лишь из голов благородных рыцарей, и предводителей вражеского войска.
Три великих памятника, и десятки погребальных костров воздвигли рыцари Тьмы на месте жестокой битвы - Курган Заалина, Обелиск Поверженных Соламнийцев и Статую Серого Рыцаря, обращенного в камень. Сотни и тысячи тел пылали в огне, ибо они отдали последний долг своему Богу и Командиру.
Гарсиас не читал поминальных речей, не произносил молитв - воинство Тьмы в молчании смотрело, как их братья по Вере отправляються в последний путь.
Мертвый Город, мертвое воинство, мертвые памятники. Царствие Смерти.
Повелителя Тралта и еще четверых Повелителей, погибший в самом конце битвы возложили на высокий помост, и подожгли остатками Колдовского Огня, отдавая им последнюю честь. Вскинув копья, Черные Рыцари несли почетный караул у костров, а простые воины стояли, опустившись на одно колено, и молча молясь Богу.
Тела врагов Гарсиас приказал сбросить в отравленную реку, и этот приказ озлобленные победители выполнили с каким-то злорадным удовольствием, скидывая обезглавленные и изувеченные тела, отрезая у квалинестийских эльфов уши на трофеи, снимая с гномов их прекрасные доспехи и шлемы. Дележ добычи должен был произойти завтра, но сегодня они лишь ожидали конца.
С медных драконов воины содрали шкуры, вырвали кости, и когти, сожгли мясо, а сердца преподнесли в дар генералу Ут-Деймару, и он возвысил простых черноплащников, дав им звания капитанов, в замен погибшим.
И лишь одного вражеского командира доставили в шатер к Мхаэлю Справнику почти в целости - лишь осколок копья находился точно в сердце великого Квалинестийского Жреца, Дайвера Талгаардского. И потирая руки, травник принялся за дело...

К вечеру, когда ядовитые воды спали, утекая в канализацию, воины Повелителя Барраса выбрались из храма, спустились с крыш полуразрушенных зданий - они появились из Мертвого города, словно герои, сразившиеся с самой Смертью, и сумевшие выжить. Рыцари салютовали храброму Повелителю, и приветствовали его.
Но Гарсиас был мрачен в этот день - его победа оказалась разгромной, пали лучшие воины, какие были у него - эльфийские снайперы, Давлин и Хрондир, которые обещали ему поддержку в Торбардине, Зилан - амбициозный, но верный рыцарь Терновника, Тралт, старый воин, умевший повести за собой людей, остановить панику.
И наконец - Бертрем Заалин, его смерть была самой тяжелой утратой для Гарсиаса ут-Деймара, ибо старый рыцарь был единственным, кто принял и одобрил план Гарсиаса, и более того - победу темному воинству принес именно гений Заалина.
- Нареченный Отец, ты мог бы гордиться мной, - прошептал Гарсиас, глядя на возведенный курган, по обе стороны от которого лежали головы медных драконов. - Победа добыта мной в этой битве, как в старые времена. Ты мечтал войти в квалинести во главе кавалькады рыцарей, и ты будешь там. Я привезу твой меч в самое сердце Квалиноста. Клянусь.
Двое разведчиков подошли к генералу, прося его внимания:
- Милорд, - произнес один из них, лейтенант Кернел. - В лесах был обнаружен рыцарь Тьмы. Тело его покрывают ужасные раны, но он жив... Это чудо, господин - он забился в медвежью нору, спасаясь от огня - но мы не можем понять, чем он дышал. Только Бог мог спасти ему жизнь!
- Благодарю, Кернел, отнесите тело к Мхаэлю.
"Бог, как же! Неужели он такой живучий, этот змеенышь? - Пронеслось в голове Гарсиаса. - И межет ли он еще быть мне полезен?"

- Лечить это? Вы шитите - он уже пища для червей, - рассерженно бросил Мхаэль. - Посмотрите, ребра наружу, череп обгорел, словно в него молния ударила и...
- Он еще дышит, лекарь, а значит воля Бога - сохранить ему жизнь. - Голос лейтенанта был непреклонен.

Лодку несколько раз тряхнуло, в ней стало гораздо холоднее и темнее, и вода в какой-то момент ухитрилась просочиться сквозь защиту Дангины, так что пассажиры плавсредства изрядно вымокли.
- Элементаля от мага отличает не только сила, но и интуитивность, - нежиданно прорезал накопившуюся тишину голос Даламара. Видимо, он, сам того не замечая, начал размышлять вслух, не обращя внимания на то, как отреагировали на неожиданную лекцию по элементальной магии его попутчики.
- Магу необходима сосредоточенность, тщательный контроль за своей силой и постоянное улучшение своих знаний. Элементалю этого не требуется - для них пользоваться силой Стихий так же естественно, как для человека или эльфа - дышать. Тем не менее у меня есть сомнения в том, что элементаль может развивать свою силу - даже если Воплощение подчинит себе всю воду, огонь или землю мира, то все же сила будет ограничена имеющимся под этим небом. Маг же постоянно растет в силе, и пределы таковой зависят только от него самого. Драконы тоже используют свою силу интуитивно - но физически они более уязвимы, чем элементали. Тем не менее, драконы, как и маги, очень даже способны расти в силе.
По-моему, это доказывает, что физическое бессмертие еще не означает, что данное существо выше других во всем. Это можно отнести и к богам... хотя это уже вопрос теологии.
Тесса вся обратилась в слух, и старалась не пропустить ни словечка из неожиданно озвучившихся размышлений Даламара. К своему немалому удивлению, она понимала почти всё, и это несмотря на то, что за какой-нибудь трактат она бралась самое позднее сто три года назад... Или это неспроста, и имеет прямое отношение к странным видениям и песням? Нет ответа, и некому задавать вопросы... Прежние боги ушли. Элли ничего не известно об иных мирах, а Мелькор точно ничего не скажет, даже если будет знать.
Тесса вздохнула, и только тепеь обратила внимание на то, что Даламар замолчал. Лекция закончилась.

Окрестности Восточного Рога
Вентран видел весь бой, от начала до конца. Ему выпала величайшая честь – служить проводником страшной мощи, обрушившейся на врагов Мелькора. Разве что в Дагор Бреголлах удар пламени был сильнее, но об этой битве Вентран не знал. Сила молитвы, подобно магии, пьянила и кружила голову.
С одной сторона, сделанное вымотало жреца, с другой – он зачерпнул сил для себя, ибо предполагал, что может потребоваться его вмешательство, причем не по желанию Гарсиаса, так что сейчас ощущение было странным – усталость и сила одновременно…
Увиденное после боя было страшно. От города остались полузатопленные развалины, равнина была усеяна телами воинов Света и Тьмы, повсюда смерть, гарь, разрушение. А еще – болезнь. Жрец чувствовал, как болезнь носится в воздухе, ощущал данным Богом чутьем, что многие из еще живых заражены, а действие отравы может распространиться далеко окрест.
Угроза эпидемии, разрушенный город, отравленная и выжженная равнина – так можно действовать лишь на враждебной земле!
Он видел, что начали делать солдаты Гарсиаса… Врага надо уничтожить, но издеваться над ним после смерти глупо – ибо бессмысленно. Вентран, сам в прошлом воин, мог понять, что двигало солдатами, но не одобрить. Как посмотрят после этого на воинов Мелькора? Это победа, но к пользе ли она?
Однако сейчас Гарсиас – полубог для своих солдат.
Надо возвращаться в Ангбанд! Одна лишь молитва, даже если Повелитель обратит на нее особое внимание, не передаст так всех подробностей…
Вентран покинул поля сражения и воспользовался заранее оговоренным порталом для возвращения в столицу.

Ангбанд
В городе уже был вечер. Вернувшийся в цитадель Мелькор принял вестника из-под Восточного Рога в своем кабинете. После первых же слов доклада Владыка Тьмы прервал жреца и велел ему открыть свой разум.
Заклятья Познания были быстры и точны, и в голове Мелькора с огромной быстротой разворачивались картины произошедшего глазами Вентрана, доверившего все помыслы Богу. Черный Вала не только видел и слышал все то же, что и жрец, но и узнавал его мысли.
Когда то, что в другом мире и другом веке назвали бы ускоренной прокруткой кадров, закончилось, повелитель Кринна некоторое время молчал.
Ясно, что рыцарство, и не только рыцарство, нуждается в чистке. Как показал многовековой опыт, грызня, жажда власти и интриги не могут дать прочной опоры. Необходимо сочетание личных выгод с истинной верностью.
Так он победил век назад, и теперь необходимо, чтобы не только в Ангбанде были те, кто понимает суть дела Тьмы и сражается не только ради себя.
Однако это потом… Ох уж это потом, на которое всегда не хватает времени! Но нужно было немедленно действовать, покуда от Восточного Рога не разошлась губительная волна слухов и болезней.

Окрестности Восточного Рога
Еще только закончила расти гора черепов, последние тела летели в реку, а с лица Гарсиаса не сошло мрачное торжество, когда открылся новый портал, будто пелена легла на поле, приглушая звуки и как-то само собой заставляя обратить внимание на того, кто явился под уже несуществующие стены того, что было городом Восточный Рог.
Да и сложно было оставить без внимания высокую фигуру в черном плаще, от которой веяло Силой.
На месте событий появился Мелькор.
Он начал говорить, глядя на сложенные курганы, и его голос слышал каждый солдат, даже те, кто были далеко.
- Мои воины! Я приветствую тех, кто поднимает оружие во имя мое и нашего дела. К сожалению, в силу незыблемых законов Кринна я не могу применить всю свою силу для боя, и лишь жрецы несут под черными знаменами силу Тьмы. Поэтому я признателен всем и каждому из тех, кто защищает процветание Ансалона. Благодарю вас за эту победу!
Все бросили свои дела и стояли, прислушиваясь к голосу Бога, что проникал, усиленный магией, не только в разум. но и в души.
- Но лишь тем, кто воистину хочет торжества этого дела, движения вперед и свободы. Когда перед тобой стоит враг, он должен умереть, умереть любым способом, и его смертные муки – сохраненные жизни ваших друзей, целые дома, процветающий Кринн!
Такая позиция была близка собравшимся тут, и над полем пронесся одобрительный гул голосов, но тут же снова стих.
- Достойно ли рыцарей глумиться над мертвыми? В этом нет ни пользы, ни чести! Светлые почти всегда ослеплены собственным Светом и сознанием правоты. Но тот, кто знает Тьму, должен видеть яснее.
- Подумайте о женах и детях, оставшихся дома – как они сейчас посмотрели бы на вас, глумящихся над телами тех, кто заблуждался и не понял нашего дела? Посмотрите на дышущий ядом воздух и воды, которые потекут на поля, урожай с которых пойдет в ваши дома. Я не призываю быть мягкими к врагам, но жестокость должна быть оправдана.
- Подумайте о том, кто вел вас к этому. – Тут Мелькор впервые остановил взгляд на Гарсиасе, прочтя в нем то, что подтверждало догадки Вентрана. Стоявшие рядом слегка отодвинулись от генерала. – Какие цели он преследовал?
Вала остановился, сочтя, что сказал достаточно и предоставляя солдатам додумывать. Затем другим тоном, уже суше и короче, отдал приказы.
- Соламнийцев похоронить в общей могиле. Или сжечь тела в общем костре. Окрестностей места боя пока не покидать, вскоре сюда прибудут жрецы и тщательно все проверят, чтобы исключить возможность эпидемии.
Многие из тех, кто только что кидал тела врагов в реку, почувствовали, что им не по себе. Некоторые бросиали взгляды на Черного Валу и генерала, и все задумались. В любом случае, не каждый день видишь Повелителя Тьмы...