Вечер выдался суматошным - ночь должна была стать мирной. Хотя бы по контрасту. Кунаи не хотелось расставаться с только что обретенной вновь Онагой, но он не был жадным. И девчонке, конечно же, стоит поесть и как следует отдохнуть. Кого-то не хватало в привычной цирковой суете. Вроде бы - все на месте и все-таки пусто.
Риона.
Спросить у одного - как будто невзначай, просто так, между делом. У другого. Безразлично кивнуть, а потом привычно воспользоваться темнотой и уйти. Ночь отгораживала, словно высокая непроницаемая стена, от веселого оживления у фургонов. Кунаи любил ночь за то, что в ее время не приходится врать.
Далеко девушка не уйдет, ей некуда идти, а тропинка ведет к пруду.
- Риона?
Поникшая фигурка на берегу даже не шевельнулась. Каскад темных волос занавешивал лицо, но поза не оставляла сомнений - девушка молча плакала.
Островитянин присел рядом.
- Риона, что произошло?
Ни звука.
- Тебя кто-то обидел?
Медленный поворот головы. Короткий взгляд огромных темных глаз. Тихое и будто бы сказанное через силу "нннет...".
- Тогда - зачем плакать?
Кунаи посмотрел на озеро: неподвижная вода черным зеркалом отражала луну и завиток серебристого облака. Неужели эти чужеземные женщины так же легки в проявлении чувств, как и у него дома, где не видят зазорного проливать слезы над мимолетной красотой? Может быть - в этом дело?
- Она вернулась, да? - прошелестело рядом.
- Онага? Не знаю.
- Я видела. Зачем ты пришел, не остался с ней?
- Она снова здесь, да, но не знаю - вернется ли. Каждому нужен дом, - Кунаи помолчал и добавил: - ее сейчас кормят. Ты плачешь из-за нее?
Облако возле луны напоминало перо цапли.

(с Иннельдой)

(c Bishop`ом)

- Не из-за нее. Из-за тебя.
Ошарашенная собственной смелостью, Риона снова спрятала лицо в ладонях.
- Из-за меня? Не понимаю, - Кунаи нахмурился.
О женщины, они даже ночь заставят говорить иносказаниями!
- Онага - мой друг, которого я не думал увидеть когда-либо вновь. Почему ты расстраиваешься, если надо радоваться?
- Потому, что я теперь не нужна...
Девушка горестно посмотрела на островитянина.
- Кто сказал тебе подобную глупость?
Риона задумалась. Фраза, которую она заготовила на этот случай, уже казалась не такой убедительной, как раньше, и смахивала на цитату из пафосного романа, но она все же решилась ее произнести.
- В сердце мужчины не может быть места двум женщинам. Разве это не так?
Втайне она надеялась, что Кунаи обнимет ее и сердито посоветует не быть такой глупой. Но рассчитывать на подобное проявление чувств со стороны сдержанного метателя было трудно.
- Onaga wa otome da! - рассмеялся островитянин. Онага - только девочка! Женщиной - только станет.
Рио рассердилась. Расправила плечи, глаза засверкали.
- Да, станет. Но до тех пор, как она не исчезла, ты даже не замечал меня... - Тут ее голос вдруг дрогнул и стал совсем жалостным. - Я только нашла тебя, Кунаи. Не оставляй меня одну, я прошу тебя.
Знал бы он, как тяжело дались ей эти слова. Воспитанная аристократка никогда бы не позволила себе такого, но душу Рионы ар-Леды уже отравил сладкий яд свободы, которую дарила цирковая жизнь.
- Вы - очень необычные люди, - произнес островитянин. - Порой мне кажется, что предки говорили правду, и вы вовсе не люди.
Он достал из-за пазухи вытертый, когда-то красный мешочек-омамори.
- Держи.
Девушка неуверенно протянула руку и взяла мешочек.
- Что это?
- Амулет. Для защиты.
Глаза Рионы слегка затуманились, она вновь с головой нырнула в свои воспоминания.
- Ты думаешь, твои боги смогут защитить меня - если свои не уберегли от беды?
Во взгляде Кунаи промелькнуло недоумение.
- Богов не бывает мало.
Он поднялся.
- Ты уходишь? - голос девушки звучал немного глухо.
- Нас хватятся в лагере.
- Думаешь? Кажется, они там все очень заняты прибытием Алиски...
- Разве нам не следует радоваться вместе с ними? Хотим мы того или нет, они - наша семья.
Риона согласно кивнула и поднялась на ноги. По дороге к костру она несмело дотронулась до руки Кунаи и сказала:
- Спасибо тебе. За все.
Островитянин неуверенно улыбнулся.
Она продолжила:
- Я только хотела попросить тебя - расскажи мне о себе. Мы ведь ничего о тебе не знаем. Иногда мне кажется, что я знаю тебя лучше, чем кто-то иной, но в твоих глазах никогда не могу прочесть ответы на свои вопросы. Ты близкий - но и далекий. Очень далекий. - Девушка переплела свои пальцы с его, сделав нечаянное рукопожатие крепким и уверенным.
- Но - не сейчас, - сказал Кунаи.
В другой обстановке Рио рискнула бы поспорить, но метатель ножей был не тем человеком, которому хотелось перечить, поэтому она послушно кивнула и легонько потерлась щекой о его плечо:
- Хорошо.

& Гайтахан (он же Ex Evil_Shooter)

Закончив отмывать грим, Мирабель сунулась было в женский фургон, но, услышав негромкую беседу Катрины и Ниры, поняла, что это разговор на двоих, да и решила не мешать. Между фургонов было темно, свет от факелов, установленных вокруг импровизированной сцены, сюда не пробивался. Вернувшись на прежнее место, жонглерка уселась на землю, прислонившись спиной к бочке, ожидая окончания представления.
Именно там ее и нашли Гаспар и Хуан.
- Ну, здравствуй, милая девушка из Коряжинки. - Усмехнулся де Лавуа, выходя из тени.
- И вам не хворать, - пробормотала Мирабель, нашаривая в темноте ручку ковша, которым чуть ранее черпала воду из бочки.
- Хорошо ты сегодня выступала. Аж залюбовался. Вот только врать-то зачем было? Боялась, что съем? - Он засмеялся.
- А кто же вас знает, всякие чудеса в лесах нынче творятся, - нашарив, наконец, ковш, Мирабель осторожно поднялась, пряча посудину в складках юбки, и быстро отступила за бочку.
- Девочка, не дури. - Раздался из тени спокойный голос Хуана. - Положи черпак, убьешься ненароком.
- Хуан, не пугай. - Поморщился де Лавуа. - Не бойся, девочка, я на тебя не сержусь. До представления да, сердился, да уж больно хорошо ты жонглировала.
- Не хорошо, когда на земле валяется, споткнется кто, - ответила Мирабель заговорившей тени, прижимая к себе ковш, точно самое дорогое сокровище, и вновь обратилась к де Лавуа, - За то, что мастерство мое оценили, благодарствую. Что ж остальное смотреть не остались?
- Так закончилось уже. - Пожал плечами Рыцарь Переправы. - Да и на что там смотреть-то после тебя?
Что закончилось - это хорошо, только что ж тогда артисты сюда не идут, реквизит не собирают, подумала Мирабель, бросив быстрый взгляд между фургонов, на освещенное пространство.
- Закончилось? Вот как? Тогда мне пора, прощения просим. Со сборами помочь надо, не то от хозяина влетит, - натянуто улыбнулась жонглерка, отступая дальше.
- Да не бойся ты так. - Засмеялся Гаспар. - Я не кусаюсь. Просто глянулась ты мне, девочка. А хозяин... подождет он.
- А приятелю вашему, что из тени на меня точно волк зыркает, тоже глянулась? - фыркнула девушка.
- А приятель мой - он меня хранит. Привык уже. Не бойся его, он не тронет. А что взгляд недоверчивый - так он на многих так глядит.
- От кого тут хранить-то? Циркачи – народ мирный. Первыми в драку не лезут… Конечно, если кто покусится, в обиду себя не дадут, - заверила Мирабель, мысленно выругавшись на упомянутых циркачей, которых невесть где Вражина носит – ну хоть бы один сюда заглянул.
- Привычка - вторая натура. - Хмыкнул де Лавуа. - Да что мы все о Хуане? Как тебя зовут-то? По-настоящему, без обмана.
- Мирабель мое имя, господин. Как есть без обмана, да только что вам с того, дороги у нас с вами все одно разные, - ответила циркачка.
Чем дольше продлится беседа, тем больше шансов, что кто-нибудь все же появится, да и избавит ее от этого кавалера.
- А почему разные? Поехали со мной! Будешь мадам де Лавуа. Настоящей дворянкой. А?
- Шутить вы изволите, где ж это видано, чтоб бродячие циркачки дворянками становились! - улыбнулась жонглерка. «А вот дворянки циркачками – случается», подумала она, вспомнив Риону.
- А какая разница, видано или нет? Кто посмеет нам слово против сказать? Закона против этого нет, а молва пойдет - управу найдем!
- Деус с вами, господин. Не шутите так. И расстанемся с миром, - ответила Мирабель, голос ее сделался серьезным.
- Я не шучу, Мирабель. - Так же серьезно ответил Гаспар. - Я серьезно предлагаю.
Конечно, на вид Гаспар казался бандит бандитом, да и лесная встреча это, несомненно, подтверждала, но Мирабель вдруг начало казаться, что, быть может, с ним удастся договориться. Впрочем, что бы там ни казалось, ковша из руки она так и не выпустила.
- Благодарю, коли так, - произнесла она после некоторого колебания, - да только ехать я с вами никак не могу.
- Почему же, Мирабель?
- В цирке мое место. Здесь мой дом, и работа мне по сердцу.
Гаспар глубоко задумался. Простенько обмануть девчонку не вышло, умна оказалась. А философствовать де Лавуа сроду не умел, да и не любил.
- Ладно, раз уж так, оставайся циркачкой. До времени... - Бросил он поскучневшим голосом. - Пошли, Хуан, нас тут не любят.
Мирабель вздохнула и покосилась на ковш в своей руке, все еще до конца не веря в то, что сие нехитрое орудие не пришлось применять.
Рыцарь Переправы же развернулся и, сопровождаемый Хуаном, направился к своим ватажникам.

Когда взволнованная, побледневшая Мирабель вошла в женский фургон, Нира Крапива хотела было сунуться к ней с вопросами, но передумала: глазки не заплаканы, а стало быть - расскажет, что хочет и когда захочет...
Луна была уже высоко в небе, когда бродячий цирк наконец успокоился. Спали люди, спали звери, спали усталые лошади, спали фургоны, которым предстоял завтра долгий путь...
Только одна тень соскользнула с подножки и побрела к реке.
Что ж не спится миаханочке Катрине?

Миаханка долго пыталась уснуть, усталость свое не брала, и Катрина не смогла уснуть даже тогда, когда весь цирк погрузился в сладкий после рабочего дня сон.
Она встала, тихо и аккуратно выбралась из фургона, чтобы не разбудить всех остальных, и направилась к реке, чтобы обдумать всю сложившуюся ситуацию еще раз.
Теперь ее порыв показался ей глупым, потому что все равно ничто здесь сделать было нельзя. Н в то же время жгучее желание обретения семьи никуда не пропало. Ей хотелось этого больше всего на свете. Но теперь она сомневалась в том, сможет ли пожертвовать свободной жизнью в цирки ради этого.
Добравшись до берега, Катрина уселась на бревношко и стала думать, размышлять, что да как лучше устроить. Все-таки надо было посоветоваться с Момусом. Он явно мог дать толковый совет, ведь он столько всего повидал в этой жизни.
А грустить было ни к чему. Врожденная жизнерадостность не давала Катрине придаваться этому занятию долго.
Миаханка еще долго сидела на берегу...

(Мы с Мелетун)

Внезапно в двух шагах от миаханки послышался хруст веток. Обернувшись, девушка увидела в лунном свете кряжистого круглолицего парня с растрепанными светлыми волосами. В руках он держал увесистый дрын и глядел хоть и встревоженно, но храбро и неуступчиво.
- Эй, кто такая, гостья ночная? Ежели неупокоенная душа - скажи, как тебя при жизни звали, и уходи прочь! Я утром священника попрошу, чтоб за тебя Деусу помолился... Ежели упырь ночной - и не броди здесь, к нашему стану не подпущу. Видишь, слега у меня - осиновая!.. А ежели русалка, так зря, что ли, мы вино в реку лили да монеты в воду кидали, на монисто тебе? Не ссорься с нами, плотогонами!
- Вот нынче люд пошел... Живых не узнает! А что будет, если миаханка я, из цирка? - ничуть не оробев, поинтересовалась Катрина.
Парень секунду помешкал, а затем отозвался чуть приветливее:
- А тогда выходит, что я дурак!
Но дрын продолжал держать наперевес. Видно, не совсем еще убедился в том, что говорит с человеком из плоти и крови.
- Но оружие, как вижу, не убираешь все же. И как же мне убедить славного плотогона, что я - живое существо, а не ведьма морская? - поинтересовалась наездница, подходя чуть ближе к парню.
- Ну, до моря далеко, - хохотнул парень, - а с речными девами мы, плотогоны, стараемся в мире жить. Чтоб в реку не утянули.
Смеяться-то смеялся, а недоверие в голосе проскальзывало.
Катрина подошла еще ближе, но невидимую границу пока дозволенного не переходила. Она прекрасно понимала, что может случиться, если плотогон так и не поверит, что она не нечисть, а девушка.
- И все же не знаю, как тебе доказать, что я - простая девушка. Не подскажешь?
- Простые по ночам в постелях спят или в лесу с парнями обнимаются. Хотя... миахане - народ чудной. Уж и не знаю, чего от них и ждать.
- А если не спится, и душа беспокойна, то что делать прикажешь? - поинтересовалась она, останавливаясь у самой границы.
Парень хохотнул, с интересом вглядываясь в собеседницу. Он явно представлял себе русалок иначе.
- Да кто ж такой красотке приказывает, окромя отца? А я тебе, хвала Деусу, не отец. А что до души беспокойной, так была б ты моей девчонкой - враз успокоил бы, про всякое беспокойство забыла бы...
Слега в его руках опустилась, парень уже был настроен мирно.
- А доказать, что не русалка, - дело простое. Имя свое назови, каким крещена. Речная нежить не сможет крещеное имя вслух произнести, оно у русалки поперек горла встанет да задушит... Или вы, миахане, в Деуса не веруете и детей не крестите?
- Катриной звать меня. Имя, с рождения данное мне, - ответила девушка. - А тебя как звать, добрый молодец?
- Катрина - имя честное, Деусу в уши идет, как говорится. - Парень опустил дрын. - А меня Гербертом крестили. В честь святого Герберта - он тоже плотогоном был, слыхала?
Теперь, когда парень убедился, что говорит не с опасной нежитью, лицо его утратило тревогу и стало простым, открытым и очень славным.
Поняв, что парень ей поверил, Катрина подошла еще ближе.
- Я много чего слыхала в этой жизни, но запомнить все это невозможно.
- Ишь, какая бывалая! - весело хмыкнул парень. - Не задавайся. Вы, цирковые, по дорогам колесите, но и мы, плотогоны, дома не сидим, не заросли мхом по самые уши.
- Это да. Вон одну из нас даже сумели вернуть, за что вам огромное спасибо, между прочим, - так же весело ответила она.
- Одну из вас? - встрепенулся парень. - Это кого же? Не Алиску-малышку, что у нас на плотах кашеварила? Нешто она ваша? И к вам воротилась?
- Да. Девка наша. С малых лет в нашем цирке была, да тут ножку повредила. Вот и решили ее пристроить к добрым людям. А она взяла да убежала от них.
- Говорил я парням, что Алиска у нас не приживется. А жаль. Славная девчушка, смешная такая... Ну что ж, раз нашла своих. А мы, выходит, опять без кашевара остались. Паршиво. За день наломаешься с бревнами, а тут еще и стряпать по очереди...
И тут у Катрины промелькнула мысль, которая могла дать решение всех ее неурядиц.
- А меня в кашевары возьмете?
Парень широко усмехнулся, явно приняв ее слова за шутку. И охотно эту шутку поддержал:
- Змеиный супчик нам варить, как в той сказке про миаханина и священника?..
Тут он хлопнул себя ладонью по бедру:
- Эх, да как же я сразу-то тебя не признал! Ты ж сегодня на лошади скакала, прямо ногами на седле! Да еще и в бубен лупила... и как же у тебя так ловко выходит-то?
- Я с детства на лошадях... С малых лет... А столько времени прошло, что научиться нетрудно было. А про кашеварство я вполне серьезно говорю. Надоела мне жизнь циркача, - ответила миаханка, чуть погрустнев.
- Обижает кто? - тоже посерьезнел парень.
- Нет, не обижает никто. Просто с каждым разом танцевать на лошади все хуже получается. Страшно становится все больше, что в один прекрасный день неправильно шаг сделаю, и нет меня, поминай как звали. А кашеварить всегда любила. Вот и подумалось мне, что могла бы к вам податься.
Парень поверил жалобному голоску.
- Ну... смотри. На плотах тоже опасно. На порогах так тряханет, что никакой лошади так не суметь... Ты хоть плавать умеешь, если что? Воды не боишься?
- Да чтоб такая, как я, и плавать не умела... Где это видано, - уже смеясь, ответила девушка.
Герберт широко улыбнулся.
- Ну, коли так, приходи утром на плоты, потолкуй с Томом Бородой, он у нас за старшего. Ты его враз узнаешь, у него борода окладистая такая, сивая... Раз на спине лошади пляшешь - устоишь и на плоту что по бурной реке несется. Вот только не начались бы из-за тебя меж парнями драки, уж больно ты собой красотка...
Плотогон с удовольствием окинул взглядом фигурку миаханки.
- А, ладно, не бойся! Ежели сунется кто - скажи мне. Я такого шустрого в воду макну да малость подержу. С русалкой поцелуется - меньше к живым девкам лезть будет!
По крепкой фигуре Герберта было видно, что он не хвастает. Такой и впрямь кого угодно сумеет заставить "с русалкой поцеловаться".
- А за меня не переживай! Я за себя постоять могу. Жизнь научила, но если что, мигом к тебе, - и девушка заливисто рассмеялась.
- Вот и славно. Только не проспи: мы со светом уйдем. Плотогоны - ранние пташки!
- Цирк тоже встает рано. Дел много. Не бойся. Вовремя буду! - Девушка послала воздушный поцелуй и быстро скрылась в ночной тьме.

Зажженный светильник заливали фургончик слабым теплым светом. Ласточка осторожно опустила на место верх, стараясь не затушить нежный лепесток огня, заправила за ухо выбившуюся прядку, повернулась к Алессио:
- Пока мы целовались тайком, все было куда проще, правда?
- Да, - кивнул муриец. Пальцы обеих рук уперлись друг в друга, слегка хрустнули. – Еще и это решение твоего отца передать цирк мне. Впрочем, я не о том сейчас, глупости.
Он ободряюще улыбнулся девушке, хотя на лице был заметен отпечаток волнения. Шагнул к ней, взял руку в свою.
- Знаю… - Майа нежно провела пальцами по ладони любимого. – У меня так и не хватило характера сказать о том, что мы хотели б домик, детей….
Она подняла его руку к своему лицу, потерлась щекой, поцеловала раскрытую ладонь:
- Я люблю тебя. Просто мне немного… страшно, – она подняла глаза на Алессио: - Я трусиха, да?
Его лицо озарилось теплой улыбкой.
- Нет. Ты у меня красивая и смелая. Это мне страшно, когда ты на канате. Страшно за тебя. Давай уйдем! Я научусь какому-нибудь ремеслу... Или стану местным предсказателем какого-нибудь городка, - он провел пальцами от её губ вниз, слегка приподнял подбородок. – Не бойся.
Притянул другой рукой за хрупкие плечи девушку к себе так неловко, словно они впервые целовались, склонился к её губам. Будто капли ледяной воды попали на спину, и муриец постарался отогнать дрожь, чтобы Майя не заметила её.
Майя со вздохом подалась вперед, обвив руками шею любимого и подставляя под поцелуи губы. Руки уже смелее скользнули по груди, нырнули под рубашку, погладили теплую грудь.
В синих глазах Ласточки промелькнули игривые искорки:
- А мне прикажешь быть примерной хозяйкой? – прошептала она на ухо Алессио, чуть прикусив острыми зубками мочку уха: - Давай лучше заведем лавку сладостей или маленькую кофейню? Будем рассказывать, что привезли тайные рецепты из далеких путешествий, – она поцеловала его под подбородком, где бешено билась маленькая жилка, прижалась всем телом, продолжила жарким сбивчивым шепотом. - Ты будешь гадать посетителям, а я готовить всякие вкусности и будем каждый вечер засыпать вместе… И не только засыпать!
- Еще можно торговать амулетами, - усмехнулся он. Глаза мурийца загорелись, и юноша медленно провел рукой по спине Майи, повторяя изгибы, затем он взялся за широкий пояс, что обхватывал её талию. - И ты будешь первой красавицей города... Покружись, - засмеялся Алессио.
Ласточка звонко рассмеялась, вскидывая вверх руки. Взметнулись пышные цветастые юбки, темные волосы, освобожденные от ленты, взлетели крыльями и рассыпались по плечам. Пояс остался в руках Алессио.
Юбки упали вниз ярким ворохом, а скомканная белая блузка полетела ему в лицо. Не давая любимому опомниться, Майя уперлась ладошками ему в грудь и сильно толкнула, повалила на ложе:
- И я буду женой скромного и тихого лавочника? Такой скромной и тихой женой….
Ухватившись за его сапог, Майя рывком стащила его с ноги и отшвырнула в угол.
- Мне нравится! А может, заведем лавку экзотических чудес? – второй сапог, едва не стоивший Алессио падения с кровати, полетел вслед за первым.
- У меня уже есть самое экзотическое чудо – ты. Но его – не отдам!
Краска смущения и волнения густо залила лицо парня. Он оторвал две или три пуговицы, лихорадочно расстегивая рубаху. Она упала, словно большим серым крылом накрыв юбки Ласточки. За ней последовали штаны, вытянувшись по полу.
Муриец сел, чуть не вскочил, и глазам его предстала голова и часть спину подруги.
- И мы будем сидеть в кресле по вечерам!..
Руки легли на плечи, скользнули чуть ниже и крепко, но не больно сжались. Он поднял девушку, и, перехватив за талию, повернул, усаживая на колени. Вздрогнул.
- Только сидеть? - смущенно спросила Майя, чувствуя, как тяжелый румянец смущения заливает лицо. – Алессио, а ты… ты уже… ты любил кого-нибудь?
Она закусила губу и медленно прочертила подушечкой пальца круг на его груди.
- Нет, не только, - он посмотрел подруге в лицо, затем опустил глаза, глядя на неё, и покраснел еще сильнее, хотя это казалось невозможным. – Н-нет. Ты первая!
Он поцеловал худенькое загорелое плечо. Рука парня легла на грудь девушки, погладила её, чуть сжала.
Майя неуверенно улыбнулась, выгнулась под его ласковыми руками. С губ сорвался тихий стон. Пальцы запутались в его темных волосах, когда она притянула голову Алессио к своей груди.
Движения девушки стали куда смелее, глаза широко распахнулись. Она медленно провела рукой по его плечам и спине, прижалась к телу юноши.
Алессио глубоко вздохнул и начал беспорядочно целовать ее грудь, неумело, но горячо. Он дышал тяжело и часто. Пальцы юноши скользнули вокруг пупка девушки, затем ладонью по талии, огибая ее.
Девушка подняла голову, чмокнула мурийца в нос и выпорхнула из его объятий. Перекатившись, Майя игриво переползла в изголовье, бросила взгляд из под падающих на лицо прядей. Медленно облизнула кончиком языка губы, призывно протянула руки. Не отводя от нее глаз, парень скользнул с ногами на ложе, придвинулся ближе, ближе, ловя ее пальцы касаниями губ.
- Я тебя люблю, - хрипло прошептал он. - Лети ко мне, Ласточка.
Рука легла на ее бедро, отозвавшееся жаром, скользнула по его внутренней стороне.
-Я люблю тебя… - выдохнула Майя. Поцелуй был долгим и страстным, близость долгожданной. Ласточка подалась вперед.
Огненный язычок светильника затрепетал и погас.

Утро дохнула на вышедшего из уступленного на ночь Момусом фургона мурийца освежающей, слегка влажной прохладой. Будто встречая его, серый полумрак пробил луч солнца, упал под ноги, поиграв по пути бриллиантовыми отблесками капелек росы. Перезвоном голосов отозвался многоголосый птичий хор.
Впрочем, и без птиц в голове Алессио слегка звенело, а тело при этом наполняла странная легкость. Казалось, будто он сейчас взлетит, и в то же время хотелось спать. Прошедшей ночью муриец сомкнул глаза лишь ненадолго - и ничуть об этом не жалел. Так много отделяло вчера от сегодня, что казалось странным: фургоны стоят всё на том же месте, ничего не перевернулось, не сдвинулось с места вне маленького мирка из двоих...
- Алессио, - негромко позвала Ласточка, стоя на верхней ступени фургона. Босая, в чуть примятых юбках, с румяным со сна лицом.
Он обернулся. Майя легко спорхнула со ступенек, мгновенно очутилась рядом с ним, обвила шею руками и нежно поцеловала:
- С добрым утром, любимый.

(совместно)

еще вечером
Когда-то, уже в почти забытое время, за танцорами следили, чтобы занимались и не тратили время попусту, не навредили себе и не переели лишнего… а сейчас и есть было нечего. Ирга скосил взгляд на Катаринку: устала, рыжая и кушать тоже хочет, и сомневаться не надо.
Из последнего городка на маленькой и грязной речке пришлось убегать быстро. На прощание танцоры оставили сожженные развалины на месте городской ратуши – в отместку за повешенных братьев-жонглеров. Им двоим удалось спрятаться, только теперь снова вопросы появились: что искать? куда идти? где деньги брать?
Катаринка все-таки увела откуда-то пожилого грустного лошачка с протертыми до сухой кожи плечами. Второй час пыталась усадить на него Иргу, то ли просто от скуки, то ли всерьез опасаясь за изящные ступни партнера.
- Вот одичаю и съем тебя, - сказала она животному, обняв на ходу тусклую тощую шею.
- Лучше верхом садись, - оглянулся танцор.
- Не смею попирать вашу привилегию, моя алмазная леди, - сузила глаза девчонка. - К тому же, ему будет легче нести тебя.
Ирга изящно-пренебрежительно повел плечом и потрепал животное за ухом:
- Упрямая, - доверительно сообщил ему.
- Упрямый, - угрюмо пробурчала в другое ухо Катаринка.
- Вместе? - предположил волчонок и улыбнулся.
Девчонка согнулась от приступа смеха.
- Он-те-бе... э-того... не-прос-тит.
- Ты, потом я.
- Я, но сначала ты.
- Отдыхай, - важно сказал лошаку Ирга.
Животное, уже привыкшее к переменному зуду в ушах, мудро проигнорировало и это. Ирга выпрямился, сжал ухо и вновь продолжил идти.
- Принцесса, прошу вас, вы разрываете мне сердце своим упрямством, - взмолилась Катаринка еще через дюжину минут.
Волчонок безразлично тряхнул темной гривой волос:
- Заниматься сегодня?..
Его спутница мотнула головой отрицательно.
- Нельзя.
- Значит, не поеду, - уперся Ирга.
- Будем. Когда стемнеет, - примирительно вздохнула Катка.
Волчонок улыбнулся. Он осторожно забрался на лошака и, словно в танце, подал руку рыжеволосой.
- Вы тиран, принцесса, - ответила улыбкой та.
Ирга кивнул и сжал девичью ладошку.

Привал объявили только к закату - в лесу у небыстрой речки. Катаринка устроила лошачка, собрала из близкого хвороста первый костерок, пожаловалась на отсутствие дров и направилась в лес.
- Помогу. Потом "Песню Цветов", - Ирга разобрал сумки и двинулся следом.
- Если успеем, - не удержалась от ехидства девчонка.
Волчонок вопросительно приподнял бровь:
- Можно не спать.
- И не есть, - сузила глаза Катаринка. - Скоро буду.
Ирга недовольно мотнул головой и отошел в сторону, а затем и вовсе исчез в переплетении ветвей.
Катаринка вернулась с охапкой дров и пучком крапивы. На пустой еще полянке мерно клевало носом подобранное животное, костерок уже почти прогорел и отчаянно нуждался в еде. Как и сами его хозяева. Котелок захватить не успели и варить траву было не в чем. Девчонка обернула руки подолом рубахи и, обжигаясь, начала охлопывать яркие опушенные листья. Еда-не-еда, а не яд, горячей и сил придаст.
Ирга появился следом, чуть позже, с ворохом сушняка - его положил у огня и попробовал помочь Катаринке.
- Руки сожжешь, - предупредила девчонка.
- Заживут, - легкомысленно откликнулся Ирга и с прищуром посмотрел в сторону робкого костра - туда положил несколько тонких и сухих веточек, и огонь воспрянул духом.
- Найди мне камней?
Волчонок исподтишка глянул на нее и кивнул. Молча он отошел к речке, разулся и принялся бродить по воде, выискивая широкие и плоские каменные осколки.
Девчонка закончила с крапивой и теперь сосредоточенно пинала костер, вытягивая пламя в дугу. На язычке золы - разложила мокрую гальку и яркие, невялые еще листья.
- Теперь цветы, - сосредоточенно обошла вокруг "печки", любуясь.
- Зачем? - поднял голову Ирга.
- Уже не хочешь? - лукаво сощурилась Катка.
Танцор улыбнулся и стелющимся шагом ускользнул в тень деревьве. Катаринка осталась ждать, но недолго - волчонок появился с тремя белыми цветками на длинных темно-зеленых стеблях, кое-где тронутых странным штрихами голубого и фиолетового. Девчонка удивленно распахнула глаза, потом, очевидно, признав логическое поражение, заткнула один из них за ухо.
Ирга рассмеялся и оставил другие на земле:
- Иди сюда, - и подал девушке руку.
Тренировка проходила как и всегда - словно бы не было неотвязного голодного звона в ушах, словно бы не наблюдал искоса за странными двуногими дряхлый попутчик их. Катка и в детстве не заботилась о каждом жесте, а сейчас и вовсе не различала тех нюансов, что шутя видел ее друг, но старательно повиновалась каждому слову. И каждый удачный проход встречала мимолетной вспышкой улыбки.
В какой-то момент Ирга разочарованно отступил, улыбнулся, а затем, снова взяв себя в руки, начал объяснять и показывать, как когда-то в детстве. Катка старательно слушала, но делала совершенно не так, потом повторяла - и снова не так. Потом - прислушивалась еще раз, и, наконец, попадала, но удержать не могла. И так раз за разом, пока нужный нюанс не становился привычным и видным даже и ей.
Когда Катаринка вернулась с прогулки, уже почти рассвело, а на углях костра блестела роса. Поежившись - непросохшая еще одежда только холодила замерзшую кожу - девчонка попробовала оживить и это пламя, но воды было уже слишком много.

уже ночью
Не спалось, и желудок отзывался нытьем на вечернюю зелень. Катка грустно покосилась на догоревший костер - серые угли не давали тепла, не берег его и плащ истертого уже полотна. Накрыв им мальчишку, подобрала шляпу и неслышно скользнула к реке. Умылась. Оглянулась, сделала даже пару шагов назад... и решительно свернула прочь, в лес.
Люди бывают разные. Богатые и бедные, добрые и худые, те, что глухи к красоте, и те, что только немы. Катаринка была из последних. Бедовые дети держат глаза открытыми, и беспризорный ребенок кухарки с самого детства хранил способность восхищаться палыми листьями в луже, узором рассохшихся досок, огоньками рябины, вмороженной в лед. Одного не умела - не то, что составить, а даже сохранить красоту на миг, рассказать о ней. Слова выходили тяжеловесными и лживыми напрочь, поделки были корявы, а танцы и песни - теряли самую суть свою. И вот сейчас распахнутые глаза светийки впитывали синий свет ночи, изумрудный сумрак листвы и мохнатые тени меж холодно-светлых пятен стволов жадно, без надежды вызвать и повторить вновь, без попыток удержать про запас хоть каплю. Как уютно похрустывал пальник в настороженной тишине ночи, как прохладно касались неслышные отзвуки шорохов, как вкусен был темно-зеленый запах... Безлюдные леса и долины были для Катаринки волшебной страной, миром, где больше не остается привычного закона необходимостей, где неведомые эфемерные существа возникают и умирают под переменчивым светом неба, не заботясь о бренном, не терзаясь людскими противоречиями. Казалось, стоило только шагнуть, и двери его гостеприимно распахнутся навстречу. Но нет, затерянная страна лишь играла с человеком-вторженцем, только сыпала бликами перед самым носом, очаровывала, подчиняла... И оставляла ни с чем.
Неровный частокол деревьев рассыпался, отступая, и Катаринка вышла к неровному зеркалу озера. Рябь пробегала по кудрявой оправе леса, по чистому бледному лику аскета-месяца. Небо было уже лиловым, не черным, а звезды мерцали устало: за горизонтом лукаво пряталось утро. По-прежнему не было слышно людей. Если бы Катка осталась здесь жить, то, возможно, когда-нибудь забыла бы самую речь, научилась протяжно кричать и ловить птиц руками. И разбирать полуслышные шепоты, и читать потаенные книги травы... Время текло неумолимо, грозилось отобрать источник силы и мира. С кем-то Катаринка и сама становилась кем-то, а сейчас ей не было границ, она была - целым лесом. И даже кусочком неба. Прозрачные небесные мысли заполняли ее голову, вовсе не оставляя места текущим заботам, а потому, услышав хруст ветки, девчонка только что не подпрыгнула.
За кустами стоял незнакомец - на вид лет немного, если приглядеться, то гораздо больше, - держал в руках короткую ветку. Поймав взгляд девчонки, сломал ее, быстрое движение, сухой треск.
- Ты кто? - спросил он.

"Тугарчонок" - моментально решила Катка, ни разу в жизни не видевшая этих светийских кочевников вживую, но читавшая о них, как всегда, много. Помимо описания тугар и тугарок, юрт, скота и прочей экзотики, книги не раз и не два поражались отсутствию у этого народа всякого намека на письменную речь. Больше ничего не вспоминалось. С представлением девушка медлила едва ли не полминуты. Бродячая жизнь имела свои преимущества - люди вокруг постоянно менялись, а значит, можно было называться хоть миаханской царицей, главное чтобы не при настоящей правительнице.
- Меня зовут Саломея, - в эту секунду Катаринка уже и сама в это верила. - Я - дочь энийского путешественника. Ты?
- Кунаи.
По неподвижному лицу - выражения нет даже в темных раскосых глазах - трудно понять, сумели произвести впечатление или нет. "Точно тугарчонок". Удостоверившись, что о далекой южной стране парень не слышал ничего, Катаринка почувствовала себя почти совсем настоящей энийкой и даже выпрямилась.
- Ты когда-нибудь пробовал ловить саламандр?
Он с улыбкой покачал головй.
- Саламандр?
- По нашим легендам, глубоко под землей есть целые земли - хрустальные города, прозрачные реки из настоящих алмазов. И текут они странно - поверху. В этих реках живут саламандры. Если найти достаточно глубокий пруд...
Девчонка забралась на валун, далеко уходящий в воду, и поманила за собой нового знакомца.
Тот ступил в темную даже у берега волну с опаской, на левой руке у Кунаи были закреплены ножны с несколькими клинками - он вынул один из них.
- На камень, - запротестовала девчонка. - Всю воду взмутишь.
- Да и так - ничего в ней не видно.
Кунаи забрался на валун не с первого раза, слишком скользкие были каменные бока. Вода не стала прозрачнее.
- Извини.
- Сиди тихо и смотри в глубину, - рассмеялась Катаринка. - Видишь - звезд больше, чем на небе?


(по большей части - Китти)

На черных невысоких гребнях рассыпались мелкие огоньки. Кунаи подобрал ноги, обхватил колени руками.
- Те, которых недостает на небе, очень медленно движутся. Это глубоко внизу течет река, - девчонка улыбнулась, стряхнув на лицо кстати выпавший из-за уха локон.
- Ты не испугаешься нырнуть на такую глубину? - удивился Кунаи. - Я бы не стал рисковать.
- Не хватит дыхания, - Катаринка с легкой тоской вглядывалась в россыпь огоньков - впоймать бы и правда... - А еще, говорят, если испугаешь их плеском, то наткнешься только на дно. И вверху тоже только дно будет.
Девчонка поежилась - ловушка получилась даже слишком страшной.
Ее новый знакомый кивнул - и без единого звука соскользнул в черную воду.
- Ку-да... - у Катаринки на секунду перехватило дыхание, то ли от того, что случайный знакомый попадет в ловушку, то ли от того, что красивая (и только что придуманная) легенда сейчас разобьется о грубость крестьянского (а кем ему еще быть в такой глуши) сынка. Помедлив пару секунд, спрыгнула с камня следом.
Когда они оба вынырнули на поверхность, Кунаи, отплевываясь - наглотался воды - помотал головой.
- Повезло... - сказал он. - Дно было только внизу. Должно быть, сверху не успело накрыть.
- Зато водоросли... - девчонка вцепилась пальцами в камень и, наконец, закашлялась: здорово наглоталась воды, пытаясь распутать мертвую хватку подводной травы. Протянула руку. - Вылезай скорее, замерзнешь.
- Уже.

Кунаи стучал зубами. Катка оглянулась в поисках потерянной шляпы - лодочка грубой воловьей кожи уже отплыла на добрую дюжину шагов. Поймав беглянку, девчонка тоже выбралась на сухое и потянула знакомца к берегу.
- Простудишься, горе тугарское, - улыбнулась, как старому другу.
На берегу пальник успел отсыреть и никак не желал загораться. Разозлившись вконец и помянув совсем не энийского божка, светийка раздула-таки первый, слабенький язычок пламени.
- Я только сейчас про саламандр сочинила - призналась, наконец.
- Ж-жаль... Красивая вышла легенда.
Кунаи ладонями стер с себя воду, встряхнулся.
- Но ведь правда очень похоже, - беззаботно улыбнулась девчонка. - В Энии таких озер не бывает, только здесь.
- Знаю, - кивнул ее новый, только что чуть не утонувший знакомый.
- Знаешь?
- Я родился на Энии.
Девчонка ошеломленно молчала минут пять. Потом все-таки спросила.
- А там... правда единороги водятся?
Островитянин кивнул.
- Правда. Только - они не такие, какими их представляют здесь.

(и Китти)

- Расскажи.
Кунаи придвинулся ближе к огню, протянул к нему руки.
- Они вовсе не лошади, - сказал он. - И совсем не белые. Хотя рог - и правда, волшебный. Если встретишь единорога, у него можно просить любое желание, и если он захочет, то выполнит.
- А тигры?
- В горах, на перевалах. Только никто еще не выжил, чтобы рассказать, какие они на самом деле.
- Жаль, - опустила голову светийка. - Их все описывают по-разному. Хотелось бы увидеть настоящего...
- Мне тоже, - улыбнулся Кунаи. - А зачем ты сказала, будто ты энийка?
Сначала - он очень обрадовался, не разобравшись, затем радость угасла, как только услышал, как девушка говорит.
- Потому что Эния очень красивая... Ну... Пишут, что красивая, - смутилась девчонка. Подумав, добавила, - хорошо, что тигры не исполняют желаний.
- Может, исполняют. Как знать?
- Лучше бы нет. Нелепо - искать тигра затем, чтобы попросить кучу золота.

(весь кусочек - с Бишем)

- А единорога? - засмеялся Кунаи. - Тебя правда зовут Саломея?
- Единорога можно... Особенно если он просто лошадь, - хихикнула и девчонка. - Нет. Саломея была унгрисской царицей тысячу лет назад. Она мечтала поймать дракона и выйти за него замуж.
- За дракона? Зачем?
- Потому что ее дальние родственники собрали огромную армию и отбирали клочок земли за клочком. И Саломея мечтала родить такого сына, чтобы отомстил и отобрал земли. Но не успела.
- Жаль... А ты тоже ищешь своего дракона?
- Нееет! Они холодные и чешуйчатые... - рассмеялась Катаринка.
- А мне бы - хотелось увидеть дракона. И попросить его, чтобы он вернул меня домой.
- А если он решит на тебе жениться? - в шутку спросила девчонка, не улыбнувшись. - Если у меня не останется совсем никого, я стану твоим драконом, хорошо?
- Договорились.
- Тогда обещаю, - серьезно ответила Катка, рассматривая что-то ей одной ведомое сквозь стену слабенького предутреннего огня.
- Теперь у меня есть свой дракон, - без улыбки сказал Кунаи. - Или будет кода-нибудь.

(Китти тож)

Когда Катаринка вернулась с прогулки, уже почти рассвело, а на углях костра блестела роса. Поежившись - непросохшая еще одежда только холодила замерзшую кожу - девчонка попробовала оживить и это пламя, но воды было уже слишком много. Ирга приподнял голову, потом сел. Он беспокойством посмотрел в сторону Катаринки.
- Куда ты пропадала?
- Туда, - указала движением головы. - Как думаешь, по этой земле тоже кто-нибудь скучает?
Юноша задумался:
- Да.
- А я иногда не верю, - улыбнулась Катаринка. - Замерз за ночь?
- Они уходят, значит, должны скучать, - ответил Ирга. - Я помогу тебе.
- Не нужно. Пойдем. Скоро и солнце будет, - поднялась его спутница.
Сборы прошли быстро - благо и вещей-то не было. Лошачок покорно подставил спину и Катаринка тут же ощутила укол вины: животное привыкало к полуголодным скитаниям и холодным утрам так, как привыкало когда-то к упряжке и плетке. Но утешать не было духа. Девушка молча обняла шелудивую шею нового друга и побрела вперед.
Ирга пошел следом. Через некоторое время он догнал рыжеволосую подругу, взял ее за руку и осторожно погладил ладошку.
- Все наладится, Катаринка.
- Я знаю, - с надеждой улыбнулась девчонка в ответ.
Танцор обнял осторожно, чтобы не мешать идти, и руку не отпустил.
- Он нас двоих не утащит, - сочувственно покосилась на лошачка Катка.
- Отпусти его. Я есть.
Притворно-тяжело вздохнув, девчонка отпустила лошачка... и подняла своего спутника на руки. Пошатнулась - на голодный желудок такие фокусы грозили полетом в ближайшую канаву.
- Ага, - напряженно хихикнула.
Ирга, хмыкнув, соскочил на землю.
- Глупая.
Катаринка старательно расправила плечи и стряхнула на лицо локон, чтобы скрыть улыбку.
- Следующие... четыре дня я - гм... Мануэль.
Ирга коротко усмехнулся, затем он изящно приподнялся на цыпочки; словно танцуя, подошел к Катаринке и прижался к ее плечу:
- Вилл, - произнес танцор, копируя женские нотки.
- Виолетта или Вилренна? - уточнила девчонка, по-хозяйски обнимая спутника.
- Виллана, - "леди" поцеловала "кавалера" в щеку.
- Вы развязны, моя дорогая, - Катаринка строго поправила рубашку друга, натянув ее на плечо подальше. Озорная улыбка скатилась с ее лица, когда впереди замаячила деревня... и пестрые цирковые фургоны на самой окраине.
Шикарное, наверное, зрелище представляли они - два тощих подростка и старый лошак, молча бредущие к стоянке цирка. Примут - конец жизни "без ничего", не примут - сейчас и в деревне не дадут ни еды ни денег, после потраченного на труппу. Катаринка одними губами напомнила спутнику:
- Мануэль, -
и шагнула вперед, высматривая среди проснувшихся уже тех, кто выглядел поначальственней.

(и Соуль)

Ласточка снова упорхнула в фургон. Алессио пошел к ручью, отфыркиваясь, умыл лицо в колюче-холодной воде, встряхнулся – мелкие капли разлетелись в стороны, на миг блеснув в солнечных лучах драгоценностями. Бриллианты на мгновение – как цирк. Теперь его цирк. А что будет делать Спиридон? Вспомнились их с Майей ночные планы...
Сидя у ручья, он задумчиво водил пальцами по зеленой траве - та приминалась под рукой и тут же вновь распрямлялась, послушная жизнерадостному зову солнца и птиц. Решительно и легко парень вскочил на ноги и направился к стоянке. Представление должно продолжаться. Сегодня они в этой деревне, а там – Деус весть... Половина еще спит, что ли? Думают, без Момуса порядка не будет?
Он уж было собрался громко окликнуть всех, когда увидел в нескольких шагах двоих одетых в рванье ребят и заморенного коня.
Муриец с любопытством посмотрел на них.
Узкоплечая темноволосая девочка робко дернула за локоток своего крепкого спутника и обвила тонкими руками шею усталого лошачка.
Тот - выпрямил спину и почтительно кивнул циркачу.
- Доброго утра. Мы - бродячие артисты, лишились старой труппы в дороге. Можно увидеть хозяина цирка? - ладный и гладкий парнишка говорил с сильным светийским акцентом, но подчеркнуто-правильно, словно учил слова с бумаги.
Гости казались на вид почти его ровесниками, его и Ласточки, и это сразу настроило Лемена на благожелательный лад.
- Доброе утро, - улыбнулся муриец. – Как ни странно – это я, а звать меня Алессио.
- Мануэль, - ответил улыбкой бродяга. - А это Вилл. Или Вилла. Хотели бы сопровождать вас.
Вокруг понемногу собирались циркачи, привлеченные разговором. Стараясь держаться спокойно и уверенно, Алессио спросил:
- А что вы умеете?
Темноволосая девочка посмотрела на Мануэля и негромко сказала:
- Танцевать.
- Акробаты, танцоры, клоуны. И готовить тоже умеем.
- Ну готовить-то мы все понемногу... – подмигнул муриец.
- Как вы готовите... - тут же откликнулась Нира, и Алессио поспешно миновал скользкую тему, пока Крапива не продолжила.
- Акробат нам нужен, танцор... А покажите-ка что-нибудь, а?
Цирковые охотно разошлись, образуя круг – побыть зрителями удавалось редко.
Черноволосая девушка отошла от лошачка в сторону и вопросительно посмотрела на рыжего мальчишку.
- "Котят" осилишь, красавица? - спросила Катаринка по-светийски.
Вилл грациозным жестом убрала с лица вьющиеся крупными кольцами волосы.
Русоволосый мальчишка повел плечами, разминая мышцы и стряхнул шляпу.
Постановка была короткой, больше похожей на клоунскую игру, чем на танец - офыркивание друг дружки, отскоки, борьба, вмешательство мухи, новая драка и, наконец, согласная поимка обидчицы. Грациозный спутник Катаринки никогда не выбирал этот номер сам, видимо, будучи невысокого мнения о его танцевальном качестве, но девушка очень любила и мягкость движений и негрубый, скрытый юмор игры. Редкая постановка - непригодная для азартных горожан, но очень ценимая людьми простыми и добрыми.
Муриец смотрел на них оценивающе, иногда покусывал в задумчивости губу. Ему-то самому понравился забавный номер, только он был непривычен для цирка, напоминая скорее представление бродячих актеров. Будут ли зрители за такое отсыпать лишнюю монету?..
А, не гнать же их, вон как одеты – небось ни монетки в кошеле не звенит!
- Ну что, - обвел он взглядом товарищей, - примем к себе новичков?

(c Соуль и Китти и с согласия мастера)

Катрина, вернувшись в женский фургон после ночной прогулки, уснула крепко и спокойно. Но то, что она легла поздно, не помешало ей встать настолько рано, чтобы во время успеть к плотогонам.
После всех сборов она вышла из женского фургона, с мешком за спиной, в своем походном платье.
Когда миаханка подошла к костру, муриец разговаривал с какими-то детьми. Как оказалось, эти двое хотели присоединиться к цирку. Ну что ж, вот ей и замена подыскаласт.
- Ну коли речь зашла о том, чтобы принять этих чудных детей в цирк, то у меня есть новость. Я ухожу. Я вас всех очень люблю и ценю, но мне всегда не хватало чего-то здесь. Недавно я поняла чего. Семьи. Таких счастливцев как Алессио и Майа очень немного среди циркачей. Я нашла себе место, где смогу обрести счастье, как мне думается. Так что, Алессио, у тебя освобождается место для них. Думаю, что эти два рта будут как один мой. Да и танцуют они великолепно. Много денег в цирк принесут.

Слова Катрины не удивили Ниру Крапиву, лишь наполнили ее грустью. Что ж, не цирковая девушка, явно не цирковая, да и на миаханку не похожа...
Что ж, пусть хранят ее миаханские древние духи и Теус на выбранном ею пути...
А вот новички... странные они, непонятные. А непонятных людей Нира Крапива любила. Она всегда считала, что насквозь ясны только дураки.
И Нира ответила новому хозяину цирка:
- Решать тебе, Алессио. А по мне, так можно и принять.

Никто не возражал. Кажется, решение Катрины сейчас привлекло больше внимания, чем приход новичков. Да и то – их теперь еще можно будет повидать, а вот бывшая подруга-то уходит. Часть циркачей обступила миаханку, то ли прощаясь, то ли расспрашивая.
Алессио думал недолго. Почему и не принять? Бросать жаль, место есть, а глядишь – с такой ловкостью и на лошади можно научить выступать, вместо потерянной наездницы.
- Оставайтесь, - сказал он. Улыбнулся, кивнул и чуть повысил голос: - Пора в путь собираться! Нам дальше ехать, глядишь, к вечеру ещё где представление дадим!
На два сбора с такой деревни лучше было не рассчитывать, да и вчерашних зрителей-разбойников стоило быстрее оставить позади.
Завтрак готовился одновременно с деловитыми сборами.

(с Хигфом)

На ярком фоне циркачей брат Рауль был почти что и незаметен. Можно этому удивиться - среди пестроты цветов спокойная однотонность выделяется всегда... но умел все же монах не привлекать к себе слишком уж много внимания. Да и что ему вмешиваться в дела цирка? Спасибо и на том, что никто не возражал против его присутствия.
И все же неловко он себя чувствовал. Никто не возражал - но он ведь и не спросил; просто задержался при цирке.
"Поступил бы я так раньше? Да наверняка. Но тогда бы никто вообще и не попробовал возразить... только сейчас не для меня".
В сборах монах тоже принял участие; пусть он и не знал, что куда положено укладывать - но просто помочь мог, что и сделал. А потом - дождался, пока Алессио от других дел отвлекся, и подошел поговорить.
Муриец оглянулся и увидел священника, явно нацелившегося на разговор. Он почти забыл о человеке, обвенчавшем их с Майей, и теперь немного смутился. Отношения предсказателя к церкви и ее служителям было весьма неоднозначным. Впрочем – взаимно.
- Доброе утро... отец Рауль, - припомнил имя. - Что вы хотели?
- Я еще не удостоился более высокого сана, - улыбнулся священник, - так что по-прежнему остаюсь "братом". Впрочем, речь не о том...
Он помедлил. Нечасто Раулю приходилось говорить на такие темы; обычно он странствовал всегда один.
- Скажите, не будете ли вы возражать, если я отправлюсь дальше вместе с вами?
Взгляд юноши стал из озабоченного удивленным. Брови подскочили вверх, затем лица коснулась усмешка.
- Не буду. Хотя это... довольно странно. Многие считают, что бродячих актеров и хоронить-то рядом с добрыми верующими нельзя.
Привычная уже мысль давно не вызывала горечи.
Как вспышкой ножа мелькнуло воспоминание.
- Негодяи! Мерзавцы!
Глаза женщины сверкают бешеным гневом.
- Чтоб вам никогда покоя не знать! Чтоб вас даже с добрыми людьми не похоронили! Чтоб вам...
Крик обрывается... вернее, его обрывает Франц - одним коротким взмахом меча.
- С добрыми нас и так не похоронят, - ухмыляется он. - Эти толстячки из земли в мокрых саванах полезут, если мы рядом ляжем.
Дружный смех разносится по округе.
Рауль посчитал, что скрыл воспоминание - но в глазах мелькнула резкая боль. Хоть лицо и осталось спокойным.
- Не мне судить, - покачал головой он. - Перед ликом Деуса равны все - и король, и актер, и священник, и вор.
У мурийца рвалась с губ стрела едкой остроты, но тетива так и осталось не спущенной. Он кивнул, усповаиваясь.
- Пожалуй, люди соберутся на это посмотреть.
Про себя Алессио вдруг весело прикинул, как это можно будет обыграть, зазывая зрителей... особенно если сам брат Рауль не услышит.
- Мне не впервой появляться на публике, - бесстрастно кивнул священник. - Пусть даже и не вместе с актерами.

Катрина последний раз окинула взглядом такой родной и любимый цирк. Потом взглянула в илцо каждому циркачу, чтобы запомнить в самых мелких подробностях и навсегда.
- Ну что же, любимые мои, вот и подошла к концу моя служба нашему делу. Покидаю я вас с горечью на сердце, ибо ухожу из семьи родной, но с надеждой на будущее. Вам удачи в дороге, да зрителей побогаче, что кашели свои раскроют да и заплатят сполна циркачам за их работу. А мне пора, - сказала миаханка, поклонившись по пояс всем, развернулась, махнув юбками, и пошла в сторону пристани бодрым шагом.
Там плотогоны уже вовсю собирались. Увидев своего ночного знакомца, Катрина подошла к нему и сказала:
- Обещала не опаздывать - так сдержала свое слово. Готова плыть с вами, - и ступила на плот...
Так и кончилась история Катрины-наездницы... И началась совершенно другая история...

И тронулся маленький караван. Отдохнувшие за ночь лошади весело и дружно покатили фургоны. Но на сердце у людей было вовсе не так весело. Когда расстаешься со старым товарищем по странствиям - как кусочек сердца отрываешь. Хоть за последние годы и менялся уже состав маленькой труппы, а все-таки тяжело...
А на сердце у Ниры Крапивы была еще и другая тяжесть. Не давал ей покоя недобрый взгляд разбойничьего атамана. Ой, не кончится все это дело так просто и мирно...
Ладно. Незачем плакать, пока тебя не бьют. Чем травить себя тоскливыми мыслями, лучше потолковать с новенькими плясунами.
Нира отдала вожжи Майе, спрыгнула на землю, пропустила еще два фургона и крикнула в последний:
- А ну, подвиньтесь, я сяду к вам!
Эти двое не захотели расстаться и сейчас вдвоем сидели на широких козлах "звериного фургона".

Лиска ехала в женском фургоне и всерьез раздумывала – не разреветься ли. Первая радость от встречи со своими не пропала совсем, но утихла, осталась греться, как птенчик под сердцем. И уже думала Лиска-Алиска, как же оно здорово – снова вернуться в свой дом, настоящий, дорожный. Как хорошо кутаться в знакомом запахе деревянного фургона, как ровно пойдут лошадки, когда цирк двинется в путь… И тут – как гром среди ясного неба – ушла наездница-миаханка. Нет больше в цирке Катрины. Лиса зашмыгала было носом, но тут вспомнила, как сама много дней назад осталась жить в чужом доме, как оно невесело было, до того невесело, что Лиска бросила все и вернулась. Если в цирке Катрине невесело, то авось где-то еще она свой настоящий дом найдет, да и плотогоны – ребята хорошие, уж Лиска убедилась. Успокоилась хромая плясунья. А тут… двое. Юноша с девушкой – пляшут. Хоть и не так, как Лиска плясала, а все ж хорошо, и споро, и слаженно, она-то понимает.
«Вот и есть в цирке танцорка» - грустно подумала Лиска, разглядывая черноволосую. То есть ей радостно, конечно, что не осталась труппа без плясунов, а все ж таки… Как же это зовется? Ревностью, никак?
Еще вечером смотрела Лиска на игру «котят», и больше всего хотелось ей стать таким же «котенком». Чтобы в пляске-игре мелькали и ее платиновые кудряшки, наравне с черными и рыжими. Еле удержалась, сцепив ладошки в замок, с ноги на ногу переминаясь.
Лиска прижалась спинкой к стене фургона и с бессчетный раз кляла больную ножку. Покляла, покляла, да и перестала.
- Ладно, - сказала Алиска, - как-то ни есть, а они теперь цирковые. Свои, стало быть.
- А ну, подвиньтесь, я сяду к вам! – раздалось снаружи. Да это ж Нира, громкий голос, ни с чьим не спутаешь!
Реветь Лиска мигом раздумала, выскочила из фургона, в несколько ловких, хоть и неровных, прыжков приблизилась к «зверинцу» и забралась внутрь, пролезла к козлам, ожидая, пока Нира усядется удобно и начнет знакомиться. Заодно можно пока во все глаза разглядывать новеньких – пусть они и постарше Лиски, а все ж такие же танцоры, как она была, нечего их бояться!

Солнце поднялось выше и теперь одевало чистым золотом и деревянную обшивку "зверинца", и небогатые наряды танцоров, а волосы рыжего и вовсе превратила в пожар. Мальчишка уютно устроился на жесткой скамье, обняв худые колени, и задумчиво смотрел как проплывает по сторонам бесконечно-разнообразное поле. На светлом лице не было улыбки, но где-то под чуть лиловыми от теней веками тихо светилось счастье. Сейчас бы даже изящная Вилл не разглядела бы в нем девушки - Катаринка до одури любила играть в мальчишку и, как казалось ей самой, по настоящему оживала только в этой личине. Пасмурно-серый взгляд, теплый золотыми ресницами, переместился на Иргу.
Танцор растеряно накрыл ладонью коленку.
- Теперь спокойнее?
- За что? - удивилась рыжеволосая.
- Ты выглядишь по-другому, - Вилл сдвинулась в сторону и скрестила лодыжки. - Я подумала.
- Теперь живее, - объяснил Мануэль, подарив улыбку понурой лошадиной спине. - Чует мое сердце, перелопатят они еще номера наши.
Ирга кивнул.
- Я хочу передать как танцуют листья под ветром. Ты мне поможешь?
- Я буду очень тяжелым листом.
- Лисья бывают разные. Ты смотрел на деревья?
- Я даже с них падал.
Ирга наклонил голову и замолчал, растирая пальцами худую лодыжку.
Катаринка, почти копируя его жест, размяла запястье... Если расслабить - тонкое, почти такое же изящное как у Ирги... Почти. Снова сжала коленку упругим мальчишечьим жестом. Надела шляпу.


(вчетвером на самом деле)

Лиска высунулась из фургона и принялась разглядывать новеньких, вертя головой из стороны в сторону. Артистам такое привычно, на них каждый день так пялится почтеннейшая публика. Смотрелись плясуны хорошо - такие разные, но дополняющие друг друга, и каждый на фоне другого... Мысль потерялась.
- Я Лиска, - сообщила девчушка, хотя ее никто не спросил. Но если каждый раз ждать, пока спросят - можно всю жизнь промолчать, поскольку могут и не спросить.
- Мануэль, - чуть приподнял шляпу рыжеволосый, подарив новой собеседнице совершенно счастливую улыбку. - А она - Вилл.
Девушка немного подвинулась в сторону, освобождая место.
Лиска тут же влезла на образовавшееся пространство:
- А вы давно пляшете? А вы откуда? А я умею ходить на руках! А вы умеете лошадей дрессировать? У нас такие лошадки хорошие! Я вот не умею...
Лиска затараторила - свои так свои, пусть привыкают, не зря ее имя Онага-Сорока, любого заговорит, это оружие пострашнее дубинки или даже сабли, от сабли-то можно увернуться, а от Лиски - попробуй, увернись.
Рыжий мальчишка скатился на узкую полосу пола, уступая место еще одной собеседнице, потом потянулся и надел на девчонку истрепанную кожаную шляпу.
- Лошадь зверь умный, а значит и договориться можно. Мы из Славии, это на севере. Вилл там была знаменитой танцовщицей. Я не был, но я все умею, и танцевать тоже. Не веришь?
Вилл покосилась на своего спутника и молча перебралась дальше в угол, сверкая из-под темных прядок стальными глазами.
- Верю, - закивала Лиска, - видела вчера.

(Роджер, Китти, Соуль, я)

Медведь Ясон, немного встревоженный близостью незнакомых людей, предупреждающе рявкнул на Вилл: мол, не подходи близко! Нира, которая до сих пор молча вслушивалась в беседу и впитывала в себя все детали поведения и речи новичков, поднялась на ноги, прислонилась к решетке и принялась успокаивающе трепать медведя за ухо (он это любил).
- Ясона не бойтесь, он у нас мирный, - сказала Нира новичкам. - Ну, с руками не лезьте, пока не привык. Сами понимаете небось: мало радости, когда кто попало лапать лезет. Знаете, наверное, это - по нашей-то бродяжьей жизни, а?
- И кусаться тоже умеем, - заверил женщину рыжеволосый танцор, рассматривая медведя, чуточку слишком бесцеремонно, но добро.
Вилл принялась разминать лодыжку.
- Да.
Нира быстро опустила глаза, скрывая быстрый заинтересованный взгляд. Она и сама не смогла бы объяснить, что заинтересовало ее в этих двоих - помимо естественного любопытства к двум чужим лицам, вторгшимся в замкнутый мирок труппы. Да, бродячий цирк настежь открыт всем ветрам и взглядам, но представление кончается - и обитатели четырех фургончиков оказываются в своем маленьком мирке, давно изученном во всех мелочах. А тут - новые люди.
Что же в них не так? Или Нира просто дурью мается?
Но что-то заставляло ее продолжить разговор. Она словно что-то прощупывала. А что - и сама не знала.
- Не всегда укусить можно. Иногда к тебе тянутся такие лапы, что об них и зубы можно обломать.
Вилл молчала, изредка поглядывая на Мануэля.

- Найти куда - и укусить, - уже серьезно сверкнул глазами тот. - Но лучше таким лапам не попадаться.
И тут до Ниры дошло, что не дает ей покоя с утра. Не только некая неуловимая, не поддающаяся объяснению странность, которую ощущала она в этих новичках (и которая, скорее всего, была ее собственной дурацкой фантазией).
- А если у вас на глазах лапы тянут к другим? - спросила она, садясь ближе к рыжему танцору и понижая голос, чтобы не встревожить Лиску, которая нежно ворковала с медведем. - К тем, с которым вы вместе выступаете? И кто сам не может дать сдачи?
- Убить, - произнес рыжий прежде любой мысли. Потом, подумав, улыбнулся, - ну или деру, конечно.
Нира перевела вопросительный взгляд на спутницу рыжего.
Вилл согласно наклонила голову.
И тогда Нира, еще раз бросив опасливый взгляд на Лиску, быстро, коротко и точно рассказала о рыцаре-разбойнике, положившем глаз на жонглерку из труппы.
- Если я дура и трусиха, - закончила она жестко, - то и хвала Деусу, согласна во весь голос себя дурой признать. Но если я права, то вы, ребята, не в добрый час прибились к нашей труппе. Если девчонку от нас силой поволокут - что будете делать?
- Что сможем, то и сделаем, - буркнула Вилл.
- Отбивать будем, - подытожил Мануэль. Где-то за серьезным лицом осталась улыбка - Катаринка даже в самой глубине души не верила в добрые часы для жонглеров. Тут и там по стране раскиданы были правители самодуры, и каждый плодил законы против "приблуд". Забияка внутри танцорки был бы даже рад, если бы хоть раз нельзя было убежать прочь.

/Гульда, Китти, Суоль, и мое привидение/

Разговор с новичками немного успокоил Ниру Крапиву. Она загнала поглубже в душу ощущение некоей странности, которое ощущала в их присутствии. Сейчас главным было не это. Ободряюще улыбнувшись собеседникам, Нира быстро глянула на Лиску-Алиску - не слышала ли девочка тревожного разговора? - и, спрыгнув с козел, обогнала медленно идущий фургон. Она не хотела поднимать тревоги, которая, скорее всего, могла оказаться напрасной. Но и сидеть сложа руки не собиралась, а потому с облегчением заметила впереди темную гибкую фигуру Кунаи, который шел по обочине дороги рядом с "мужским" фургоном.
Нира догнала его:
- Привет, Летающий Нож! Отлично вчера работал. Красиво. Душа радовалась глядеть.
Островитянин принял похвалу как обычно - с небольшим поклоном. Трудно сказать, что он думал на самом деле, но Кунаи пошел медленнее, чтобы Крапива могла не торопиться. Все равно им спешить было некуда.
- А эти вояки, что притащились глядеть на наше представление... этих ты заметил? - спросила Крапива. Ее приветливая улыбка разом исчезла.
Кунаи снова кивнул.
- Да, - сказал он. - Они не к добру. Хочешь, чтобы я...
Он подумал, покусывая губу, подбирая нужное слово.
- ...позаботился, чтобы они нам больше не докучали?
Нира разом проглотила воздух. вставший комом в горле. Как все-таки здорово, когда тебя понимают без долгих объяснений!
Но совсем без объяснений было не обойтись.
Нет, Крапива вовсе не собиралась растолковывать своему спутнику, что эти люди опасны. Уж настолько-то она разбиралась в людях, чтобы понять: этот чужестранец и сам опасен, да еще как! Она заговорила о другом:
- Не знаю, что это за отряд. Если разбойники, то опасаться надо только их самих - и никого больше. А если это какой-то мелкий рыцаришка со свитой, то можно влезть в неприятности с законом. Но Мирабель я ему все равно не отдам, даже если мне самой придется с ним драться зубами и когтями. Кунаи, у него волчий взгляд. Словно он прикидывает, с какого бока ее лучше начать есть.
Островитянин кивал, иногда вставлял свое вечное "да". Циркачи давно поняли - не всегда это было согласие, так Кунаи давал понять, что слушает собеседника.
- А сама Мирабель? Может быть, она хочет быть съеденной?
- Ты помнишь, как она размалевала себя перед выступлением? - усмехнулась Нира. - Какую клоунскую маску она изобразила у себя на лице? Девушка, которая хочет быть съеденной, лучше даст сломать себе руку, чем выйдет в таком нелепом виде перед мужскими глазами.
- Wakatta... - пробормотал Кунаи. - Хорошо. Дай мне время. В любом случае - обвинишь во всем меня. За чужака вы не в ответе.
- Ну да! - оскорбленно взвилась Нира. - Ты от властей в бега уйдешь, а мы за твоей спиной будем прятаться и на тебя все валить!.. - Устыдившись своего порыва, она добавила спокойнее: - Опять-таки труппа лучшего номера лишится. Погоди, не спеши делать... э-э... ничего непоправимого. Есть у меня одна забавная мыслишка. А вот если она не сработает - тогда уже придется драться всерьез...
До поворота дороги они шли в молчании, что нарушалось лишь поскрипыванием фургонов да вздохами лошадей. И еще кто-то негромко храпел у мужчин. Кунаи все-таки улыбнулся:
- Что придумала?
Хитро улыбнувшись, Нира начала:
- Как раз незадолго до того, как ты прибился к нашей труппе, побывали мы в Андалии...
И Нира, лукаво блестя глазами, рассказала энийцу о том, как циркачи помогли андалийскому парнишке стрясти приданое со скупого, хотя и богатого тестя: подменили невесту медведем, наряженном в свадебное покрывало. Бедняга-тесть в панике - скандал какой, дочка в медведя превратилась! - раскошелился, чтоб расколдовали его кровиночку...
- Язон у нас медведь смирный, - закончила Нира. - Не обязательно ему спать в клетке, может и под открытым небом ночку провести. А уж как сделать, чтоб чужой человек, желая украсть девушку, нарвался на медведя... ну, это фокус. А значит - наше дело, цирковое. Но за Мирабель все равно надо приглядывать всерьез. Любой фокус может сорваться!
Жаль, на пыльной дороге сейчас были только они с Нирой, остальные дремали в фургонах. Лошадей не заинтересовал редкий случай в истории циркачей - Кунаи расхохотался.

(obaa-san Гульда mo)

После разговора с Кунаи и с новичками на душе у Ниры полегчало. Но беда все еще нависала над цирком.
Обогнав энийца, Крапива догнала "хозяйский" фургон и улыбнулась сидящим рядом на козлах молодоженам:
- Эй, счастливцы, хватит ворковать! Ты, женатый человек, отдай-ка на минуточку вожжи жене, спрыгни на дорогу - поговорить надо! Майя, не хмурься, я тебе его назад целиком верну, даже кусочка не откушу!
Молодой хозяин цирка нежно коснулся плеча жены – как если бы она была хрупким цветком, лепестки которого могут осыпаться от прикосновения. Передал поводья в ее не такие уж хрупкие руки и соскочил на землю, пошел рядом с Крапивой.
Нира быстро покосилась на счастливую Ласточку, восседающую на козлах фургона, словно королева на троне.
- Не хочу ее тревожить... Да еще, может, и зря...
И Крапива хмуро, глядя себе под ноги, выложила свои подозрения.
Задумавшийся Алессио споткнулся, но удержал равновесие, пожелав камню вырасти в надгробный тем самым идиотам...
- Надо бы доехать до такого места, чтоб сбить их со следа, - произнес он. – А пока начеку держаться. О том, что от него толку в стычке по сравнению с другими мало, парню вслух сказать не позволило самолюбие.
Нира кивнула и коротко пересказала свои разговоры с новичками и с Кунаи.
- Я вот думаю, - продолжила она, - может, этой ночью нашему косолапому ночевать не у себя в клетке?
- Думаю, что так будет лучше, - согласился новый хозяин цирка.
Кажется, он принялся за дело не в самый лучший момент...

(с Гульдой)

В полдень фургоны остановились на отдых на берегу небольшого озера. Циркачи напоили лошадей, дали им немного передохнуть, состряпали на костре немудреный обед. Все было как всегда, но не совсем: без шуток, без дружеских веселых потасовок, без баек у костра. То ли подействовал на труппу уход миаханки, то ли все предчувствовали неведомую опасность.
А Нира Крапива, перерыв сундуки, вытащила на белый свет огромную ярко-красную шаль, расшитую стеклярусом. В этой шали когда-то медведь Ясон играл роль "андалийской невесты".
"Надо сказать нашей жонглерочке, чтобы ближе к вечеру накинула эту шаль на голову и носила, не снимая..."

Вечер незаметно прокрался на мягких лапах к циркачам, затуманил воздух сумеречным дыханием, намекнул касаниями, что пора останавливаться на ночлег. Все ехали дольше обычного – ждали команды остановиться, но Момус уже был нетрезв, и Алессио не сразу сообразил, что приказа ждут от него.
Потом проехали еще, нашли подходящую поляну – на сей раз вдали от селений. Фургоны поставили так, чтоб от деревьев их отделяло некоторое расстояние. Спать легли быстро, не задерживаясь. Больше всех, казалось, медлила Мирабель. Она несколько раз прошла по лагерю в ярко-красной шали, издалека заметной чужому глазу.
И было кому замечать! Рыцарь Переправы, Хуан и еще один из разбойников тихо догнали фургоны, затаились в кустах, выжидая удобного момента - незаметные чужому глазу. Во всяком случае, им так казалось.
Первым караулил сам Лемен, то и дело поглядывавший на кусты и показательно клевавший носом. Когда три тени отделились от леса и заскользили по траве, он незаметно трижды постучал в стенку фургона.

Нира Крапива услышала условный стук. Поспешно откинула в противоположной стене фургона потайную дверь, которая использовалась для фокусов. Дернула за ошейник лежащего у своих ног медведя Ясона (тот недовольно запыхтел, но встал). Быстро помогла забраться в фургон девушке в алой мантилье. Вдвоем с нею выпихнула из фургона наземь недоумевающего Ясона, который сразу же растянулся у колеса. Сорвав с Мирабель алую мантилью, накрыла ею медвежью голову. В полумраке можно было подумать, что человек лежит, укрывшись шкурой и накрыв голову мантильей от комаров.
Захлопнула дверь.
И тут же возле фургона - быстрые шаги.... невнятная возня... рев медведя, потревоженного чужаками...
Нира приоткрыла дверцу и громко крикнула:
- Пляши, Ясон, пляши!
Услышав привычную команду, медведь вскинулся на дыбы, сгреб одного из чужаков в охапку и затоптался с ним по траве. Его партнер по танцу громко орал
А у фургону на крики уже бежали циркачи...

НРПГ (потом сотру) Предлагаю всем желающим принять участие в расправе. Только никого не убиваем! Достаточно обратить врага в бегство - а завтра мы уже будем на землях сильного феодала, охраняющего дороги от разбойников конными разъездами.

Так уж вышло, что брат Рауль оказался едва ли не ближе всех остальных к напавшим, и бросился на шум немедля.
Не понять, что происходит, было бы сложно; священник выругался про себя (и мысленно попросил Деуса простить за несдержанность) и, перехватил посох поудобнее.
Медведь, схвативший твоего товарища и кружащий его по поляне - зрелище, которое кого угодно отвлечь может. Конечно, мгновением спустя они бы опомнились... да только тело, вспомнившее старые привычки, не собиралось давать этого мига.
Тяжелое полированное дерево с размаху опустилось на руку, сжимавшую нож, и блестящее лезвие полетело в траву. Второй, столь же быстрый удар пришелся в плечо.
В голову брат Рауль бить не хотел - даже посохом можно проломить череп и убить.

- Что думаешь? - Катаринка прогнулась назад, разминая спину.
Ирга обернулся:
- О чем?
- Обо всем. О проблемах, - тряхнула рыжей гривой его собеседница. - Везет нам.
Мальчик тряхнул головой и спрятал ненадолго в ладонях лицо.
- Справимся.
Катаринка кивнула.
Вечера ждалось как на иголках - драки девчонка так и не успела особенно полюбить, и уже заранее считала общие синяки. У костра молчали и девчонка не могла сказать точно, из-за опасности или из-за них, чужаков. Оттого вдвойне только было грустно. Внимание танцовщицы привлек метатель ножей - лицо его казалось очень знакомым, но даже девчонка не сразу поняла, почему. И понадеялась, что он ее не узнал. После того, как одной заботой стало больше, все неведомым образом пришло в равновесие и до самого нападения девушка мирно дремала.

Разбудил девчонку крик Ниры. Толкнув "Вилл" в плечо, Катаринка подскочила и бросилась в сторону шума, на ходу подбирая в траве увеситый камень. Кусочек белого полевого камня в темноте блестел как звезда. Подобрав его, "Мануэль" косо запустил снаряд в ноги самой рослой тени. Попало удачно - прямо в колено. Девчонка сама не запомнила, как нашла второй камень, как кинула его в хромающего, но все еще грозного противника, как покатилась бегом. Ирга прыгнул следом, но растерялся, словно не зная, что, зачем делать. Девчонка на бегу дернула его за руку, увлекая за собой. Присутствие друга словно придало сил - в человека полетел третий камень, пришедшийся по ключице и отскочивший в шею. Кажется, этого, наконец, хватило - человек упал на колени, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. По шее его текла темная кровь.
Мальчишка тоже потянулся за камнем, тоже бросил, но осколок улетел куда-то, где-то плюхнулся. И - снова Ирга наклонился.
- Не надо. Добьешь, - Катаринка обняла его за плечи так, чтобы остановить движение.
Он быстро кивнул.
Не отпуская танцора, девушка молча следила за тем, как пытался подняться человек, теперь, похоже, всерьез повредивший подбитое камнем колено.
- Пойдем, - "Вилл" загородил девочку плечом, хотя сам не выглядел воином. - Пойдем.
Катаринка кивнула и покорно взяла его за руку.
- Куда тебя? - обернулся юноша.
- Я цел-л. Я цел, - девчонка улыбнулась легендарным убийцей драконов после достойного поединка.
- Иди сюда, давай. Давай, - Ирга потянул девочку в сторону фургона. Под брюхом свернулся спасительным полумрак. - Иди.
- Ты иди, - улыбнулась Катка. - А я проверю, есть ли еще кто.
Ирга шлепнул девчонку по шее. Та фыркнула и попыталась сама упрятать его под фургон. Клубок закатился под колеса. Катаринка довольно сверкнула улыбкой и убежала проверять, все ли со всеми в порядке. Ирга бросился за ней.

(вдвоем =))

На крыше фургона, прячась в тени, на корточках сидел островитянин - чтобы не затоптали. Внизу, на поляне, шло представление почище, чем закатывали бродячие циркачи в лучшие дни. Крики, суматоха, все бегают и орут. Если кто-то знает, что делать, то звать его Язон.
На Язона Кунаи и смотрел. Медведь двигался быстро, со звериной грацией, которую человеку не повторить, как ни учись. Вмешиваться в побоище не хотелось. Кунаи был убийцей. Мастерство пришлось превратить в ремесло, чтобы выжить среди чужаков, но какая-то часть души, что делала островитянина убийцей, не потерялась, осталась при нем.
Поэтому - он сидел на крыше фургона, держа под рукой ножи, не те, для выступлений, свой комплект, и ждал. А когда рисунок сегодняшней ночи сложился как надо, спрыгнул вниз.
Широкий клинок воткнулся в стенку фургона рядом с головой человека, что, как и островитянин, держался в стороне от общей драки.
- Убирайся отсюда.
Противник был нужный, он смотрел на мир таким же взглядом.
- Убирайся, - повторил Кунаи. - Второй раз - будет не в стенку.

Алессио не принимал участия в бою. Не потому, что боялся – но от него вряд ли было бы много толка. Еще в детстве муриец слышал фразу, что воина, способного отбиваться от шестерых, может победить лишь усталость – ибо большему числу не подступиться, будут только мешать. Подав сигнал, он не путался под ногами, хотя готов был прийти на помощь при необходимости. Кроме кулаков, был трюк с весьма впечатляющим фейерверком, только все равно не понадобился.
Когда тень-Кунаи скользнул к предводителю, гадатель кивнул головой. Все будет хорошо. Смешно – но их цирк способен одолеть десяток солдат или разбойников, только вот случись это у кого на виду – не простят. Даже разбойникам простили бы, возможно, циркачам – нет. И потому приходится так...
Впрочем, долой эти мысли! Сейчас они снова победители, все целы, бенефис, представление завершилось! И, значит, их ждут аплодисменты, пусть свои собственные. Завтра будет завтра.
Алессио тихо рассмеялся.

- А ведь потом скажут, что всех победил наш вездесущий чертяка-в-Деуса-не-верящий метатель ножей. И никто не вспомнит о бедняге Ясоне, что так лихо отплясывал с лихим народом. Уверен, что парочка из них будет спать со сломанными ребрами.
Нет, хладнокровию Кунаи можно только позавидовать. Может поэтому к нему так бабы липнут? И с этими он довольно ловко расправился.
Слишком поздно подошедшему к месту драки, Эрику оставалось только завидовать, что так и не удалось подраться. А ведь так иногда полезно просто тупо подраться, очень, знаете ли, помогает избавиться от лишних стрессов. Да и перед девушками проявить свою молодецкую удаль и показаться во всем великолепии тоже очень полезно. А что теперь? Все теперь будут восхищаться Кунаи. И где справедливость. Одна надежда на то, что не последний день на этом свете живем. И будет следующий день, и будет новая возможность проявить себя, как на арене цирка, так и за пределами его.

Нира Крапива повисла на мохнатой шее Ясона, говорила ему ласковые слова, успокаивала. А сердце ее пело. Уже не в первый раз она чувствовала себя в семье, в дружной большой семье, которая сумеет постоять за любого из своих... ах, и новенькие не струсили, тоже кинулись в драку... как же это было изумительно - чувствовать, что вокруг свои!..
Отпустив успокоившегося медведя, Нира обернулась к стоящей рядом Мирабель, жарко ее обняла:
- И пусть не тянут лапы!.. Цирк - это вам... это ого-го...
От восхищения бойкая на язык Крапива не находила слов...

Рассвет встретил фургоны уже на мосту через Буйвол-реку, прозванную так за могучее течение. Глядя с козел "женского" фургона на стальные струи, Нира думала, что в эту реку впадает речка, по которой гонит свои плоты та ватага... ах, миаханочка, что ж тебе в цирке не сиделось? Ну, пусть будут добры к тебе речные духи!
И еще Нира думала, что за мостом - земля графа Ротберта, известного крутым нравом и сильной рукой. Вот уж кто не потерпит на своих землях разбоя! Даже за дюжину прекрасных артисток влюбленный атаман не погонится за цирком! Следующую ночь бродячие актеры смогут спать спокойно.
Хотя... один Деус знает! Даже у того, кто всю жизнь сидит на одном месте, жизнь может быть беспокойной, что уж говорить о бродячем цирке, который наматывает на свои колеса приключение за приключением?
Эх, судьба наша - дорога...

НРПГ. Конец эпизода - и огромная благодарность всем его участникам!

Закрыто по просьбе мастера прикла, посчитавшего его законченным.

Модератор