(и завершают те же)

Арандир переводил пристальный взгляд с одного лица на другое; в памяти всплывали все легенды о способностях Девяти. Неужто они сейчас совещаются, ни слова не произнося вслух?
Да вроде бы не бывает такого… но кто знает.
Прозвучали слова, и король ощутил облегчение, не допустив его на лицо. Что ж, вновь говорим – а не ждем чужой магии.
– Ангмар есть Ангмар, и с ним мы сейчас не воюем, – спокойно ответил Арандир. – А будущее я предсказать не могу… да и вряд ли сейчас кто-то может его предвидеть.
«Разве что спланировать» – но этого король вслух не произнес.
– А что до побед… Наша армия – здесь, под стенами Умбара. Наш флот – у гавани Умбара. Даже если прямо сейчас в поход выступит вся армия Мордора – то придет она слишком поздно. Да, чтобы желать уступок, надо быть победителем… но условия зачастую называются, когда меч занесен над головой.
- Конечно, - хмыкнул Первый. - С Ангмаром воюет Рохан, а не Гондор, и они совершенно случайно начали военные кампании одновременно. Но неужели, если война сложится не очень удачно, Минас-Тирит оставит помощью братский народ, выручивший ваш на Пеленнорском поле? Не поверю, что гондорцы способны на такое! – сарказм сочился из его слов, как мертвенное сияние из моргульской крепости тысячу лет назад. Назгул помолчал, затем продолжил надменно-спокойным тоном. – Меч... У нас тоже есть меч, замахнуться – мало. Вы хотите мира? Я предлагаю его. Если гондорская армия и флот немедленно покинут окрестности Умбара, полагаю, я смогу уговорить Круг Капитанов не требовать возмещения за причиненные убытки.
- Вот как... - медленно протянул Арандир. - Боюсь, что я не смогу согласиться. В предыдущих войнах мы не дошли до Умбара; сейчас - сделали. И отступиться сейчас... продолжая сравнения, это как остановить разящий удар у самого клинка или щита противника. Такое случается очень редко, не так ли?
На мгновение король пристально взглянул в глаза своему противнику.
"Отступился бы ты, Ангмарец, стоя у стен Минас-Тирита? Отошел бы? Даже если бы за тобой не было воли Саурона - отступился бы, занеся клинок над врагом?"
Первый встретил взгляд твердо, с непроницаемым лицом. Уголки губ чуть приподнялись, намекая на улыбку, словно нарисованную на бесстрастном лице.
- Очень редко, - подтвердил он. – Хотя это предложение равноценно тому, что сделано нам. Не так ли, Ваше Величество? Это ответ.
Один из гондорских рыцарей чуть вздрогнул: сейчас выражения лиц Короля-Чародея и правителя Гондора были похожи, как в зеркале.
"Парирование ударов", - подумал Арандир.
- Видимо, к согласию мы не придем, - заметил он вслух.
- Полагаю, - подтвердил назгул. – Конечно, я передам наш разговор Кругу Капитанов, и если он примет иное решение – Вы об этом узнаете. Но вряд ли. - Улыбка стала совсем жесткой, не обещая ничего хорошего тем, кто будет отстаивать капитуляцию, если такие найдутся. До встречи в бою? Надеюсь, доблесть Эарнура передалась его наследникам.
- Надеюсь, что легенды правдиво говорили о силе того, кто видел моих предков, - кивнул в ответ Арандир.
Оценив достойный ответный удар, Ангмарец не спеша вытянул – именно вытянул – клинок, отсалютовал им оппоненту и повернул коня. Третий ненадолго задержался – видимо, ждал ножа в спину Короля-Чародея, но потом последовал за ним.
Арандир несколько мгновений смотрел им вслед, а потом развернул коня к лагерю.

(и Сэйм где-то там, глубоко под высокими договаривающимися сторонами)

- Это очень странная лестница. - Сэймур скрывал усталость и отчетливо видел сполохи нарастающей паники спутницы, время от времени отбрасываемые ею одновременно со взглядами на проем за перилами. Офицер все еще была уверенна, что держит себя в руках, но в горле все пересохло и хотелось пить. - Честно говоря, я бы не удивился, обнаружив подобное в Мории, но там ее нижней части как раз-то и нет.
Ступени сменялись ступенями, казалось, что прошла вечность. Если бы не мысль, что уже начинающие подкашиваться ноги просто не смогут вернуть свою хозяйку наверх, офицер бы уже попросила бы повернуть обратно. Но сейчас она бы не поднялась даже на десяток пролетов... и потому какой-то ее части ей было даже любопытно, что они ищут.
Еще сколько-то минут спустя Сэймур опять некоторое время слушал камень стен, и на этот раз вместо того, чтобы идти дальше, решил иначе. Он не знал, что как раз в это время высокие переговаривающиеся стороны едут по полю друг навстречу другу, но понимал, что идут они вниз по лестнице, ведущей вниз - очень долго... для человека уж точно.
- Дело в том, что мы неправильно идем. Погасите факел.
- Н...
- Сядьте возле стены и постарайтесь не уснуть. И не бойтесь, я буду говорить.
Сэймур бы уже очень сильно пожалел, что взял сопровождение - вспомнив, что обычный человек и получаса не выдержит в полной тьме и тишине, а здесь тьма и тишина грозили стать не просто полными, но... Было одно "но". Откуда ж в Средиземье "обычные люди"?
Офицер, сама удивляясь своей храбрости, погасила факел. Или - удивляясь своей глупости, доверчивости да и вообще - просто хотелось пить.
Некоторое время единственной реальностью был запах погасшего факела. Затем спина ощутила холод камня, но это тут же прошло, дрожь в усталых мышцах, какой-то шум. Офицер шмыгнула и шум стих.
Затем она увидела улаири. Рванувшийся было неконтролируемый ужас тут же стерло, будто по запыленному стеклу восприятия чья-то невидимая рука провела чистой тряпкой. И увиденное не вызывло содрогания или страха, паники, жути... чуть позже офицер поняла, что ей жаль улаири. Хотя это и была невоспринимаемая ею мощь - далеко снизу, казалось, с бездонных глубин лестницы и куда-то вверх, к поверхности земли трепетал на невидимом ветру жгут туго свитого черного пламени... но жаль - в том пламени все еще присутствовали отдельные человеческие черты.
Улаири показался на один миг и метнулся вбок, освобождая восприятие от своего присутствия и то ли взрезав камень, то ли только лишь растекшись языком пламени по сейчас почему-то блекло-серой стене. Что-то далеко рокотнуло, серая темнота и тишина рассыпались обломками.
Кто-то подхватил офицера за руку и куда-то повел. Не вверх, не вниз - вбок. Она только и успела отстраненно заметить, что с одной стороны лестницы больше нет. Что-то беззвучно сыпалось там сверху.
- Пфф... - рядом зажегся огонек едва заметного пламени, но после серой тьмы перед этим он показался ослепительным. Сэймур откашливался от пыли, затем закрыл себе и спутнице лицо полой плаща. - По моему, это была какая-то ненадежная лестница... А вот тут... тут уже пахнет Нуменором.
Они пошли дальше по немонятному разлому, потихоньку выбираясь из клубов пыли и удаляясь от лестницы. Как улаири ухитрялся что-то видетьв здешней пыли - офицер не понимала, но упорно шла, куда вели.

Встреча с Ономори, пробравшимся в осажденный город, состоялась сразу после того, как Первый побывал на совете по случаю переговоров.
- До сих пор не могу поверить, что оборона Умбара дала трещину, - Шестой долго сдерживал гнев. – Дуболомы научились плавать.
Ономори пришлось долгое время провести в седле, и сейчас он с радостью расхаживался по комнате, разминая отекшие мышцы, продолжая при этом язвить.
- Может быть, все обернулось бы иначе, успей ты к морскому сражению, - качнул головой Первый.
Он не садился – было некогда. Рядом был третий. Он стал тенью Короля-Чародея. Даже то, что произошло во время переговоров, ничего не изменило. Ангмарец иногда думал – охраняет его Эалунг или следит за соблюдением условий соглашения. Проверять, впрочем, пока было без надобности. Верховный назгул продолжил:
- Однако этого теперь не изменишь. Надо защищать стены... Хотя они могут внезапно попытаться атаковать и с моря.
- С моря? Пусть только попробуют, - Ономори вытащил саблю и рубанул ее по стулу. От удара, в который были вложены ненависть и гнев, стул развалился, а сама сабля чиркнула по каменному полу.
Шестой стоял, опустив голову вниз, и тяжело дышал. Они слишком долго отсутствовали в этом мире и вот к чему это привело.

(с Хидеки)

- Круг Капитанов не допустит повторения своих ошибок, - назгул попытался собраться с мыслями. - Следующий их промах будет стоить им жизни.
- И нам тоже, - сумрачно усмехнулся Первый. – Хорошо хоть, что Круг подтвердил мое решение не сдавать Умбар – я опасался худшего.
- У них нет другого выбора, - мрачно ответил Ономори. – Не рассчитывают же они всерьез, что дуболомы оставят им жизнь?
Он убрал саблю в ножны и повернулся к Первому.
- Ты, конечно же, останешься здесь и поможешь мне, - то ли спрашивая, то ли утверждая произнес он.
Тот уставился на собрата с некоторым недоумением.
- Вообще-то я и не собираюсь сбегать... И даже возглавляю оборону города, как ты, наверное, заметил, - Король-Чародей хмыкнул. – Пойдешь на стены или будешь охранять порт?
- Мое место на море. У Умбара еще есть корабли, способные защитить город. Ими придется пожертвовать, но другого варианта, как задержать корабли противника я пока не вижу. Сколько у нас времени до наступления?
Ангмарец задумался.
- Пожалуй, первый штурм начнется через несколько часов. Как только они нащупают слабину. Время играет не на Гондор, а вот сил у них вдосталь. Не исключено, что в порт попытаются высадить десант... пользуясь темнотой. - Улаири, видевший и чуявший в темноте лучше кошки, усмехнулся собрату. – Мне пора возвращаться на стены.
- Времени мало. Если что, то знаете, где меня искать, - Ономори развернулся к выходу.

(с Хигфом)

День пролетел неожиданно быстро, хотя не сказать, чтобы весело. После неудачного завершения переговоров гондорская армия взялась за дело с удвоенным усердием. Не прошло и часа с тех пор, как ворота закрылись за Ангмарцем и его спутниками, а осаждающие начали бомбардировку крепости. Катапульты и требушеты, явно застоялись без дела и теперь были рады случаю показать свою силу и меткость. Механизмы напрягали свои стальные, деревянные и веревочные мускулы, соревнуясь друг с другом в скорости и точности. Они лихо метали камни, которых вдоволь было на скалистой почве, бревна, пучки горящей соломы...
Последние, правда, загорались неохотно. Усилиями Третьего и Первого чуть ли не единственная туча, которую удалось найти в эту ясную погоду, повисла над полем боя и постепенно истончалась моросящим дождем. Впрочем, от огненных стен и шаров по той же причине пришлось отказаться и осажденным. Анкаладор тоже не горел желанием летать под дождем, и Ангмарец это одобрил. Он опасался, что случайный – или, напротив, особо ловкий – снаряд собьет дракона, и они лишатся важного козыря, который может спасти в крайней нужде.
Возможные магические атаки назгулов на таком расстоянии были малоэффективны, особенно днем, и гондорцы методично расстреливали стену. Инженеры в Минас-Тирите явно ели свой хлеб, и даже пироги с мясом, недаром. Они хорошо потрудились не для одного флота, и местами по стенам уже змеились трещины, а сверху падали обломки камня. Оставалось лишь пожалеть о мощи Аннатара, воздвигшего почти неуязвимый Барад-Дур, или об утерянных секретах нуменорских зодчих, что возвели Ортханк. Увы, такой властью над камнем никто из Девяти не обладал.
Дождь, в котором искажались расстояния, сбивал прицел... и все же было очевидно – скоро усилия увенчаются успехом. Несколько самых громоздких монстров сосредоточили обстрел на самом низком и уязвимом участке стены между холмами. Намерения были просты – образовать пролом, и атаковать, использовав численно превосходство.
Кхамул, вспомнив практику в горной крепости, вызвался в ночную вылазку. Специально для таких целей из города наружу вели несколько потайных ходов, что заканчивались в укромных местах – кустарники, холмы неподалеку... Он сформировал несколько отрядов, и один твердо решил повести сам.
- Боюсь, правда, что они нас опередят, - заметил Ангмарец. – Но это не основание отказываться от вылазки.
Несколько отрядов уже стягивались к месту предполагаемой атаки. Впрочем, и в других местах осажденным не давали расслабиться.
Туча наконец истощилась и дождь прекратился, а ночной сумрак еще не окутал землю, когда после особенно удачного залпа участок стены все-таки рухнул, и гондорская пехота устремилась в атаку.

Успех любой армии - в том, чтобы правильно определить командиров для войск. Это сознает любой толковый военачальник; маршал Беоргиль исключением не был. Поэтому атака на стену была поручена Кораниру, гондорцу из древнего рода, отменному бойцу; он не стремился командовать полками, но вот небольшие отряды под его началом действовали прекрасно. Хотя бы потому, что Коранир умел заражать своим энтузиазмом остальных, и отступали его воины крайне редко.
Впрочем, и с другой стороны имелся лидер; назгулы не задерживались долго на одном участке, а вот Капитаны разделили меж собой обязанности. И здесь защитников возглавлял Скэйнард; он и повел умбарцев и мордорцев к пролому, сквозь который уже прорывались гондорские латники.
- Гондор и Древо!
- Мордор и Око!
- За волны Умбара!
Скрестились и зазвенели мечи; помимо боевых кличей, не слышалось даже кратких команд. Сейчас особое руководство и не требовалось; каждый понимал, что от него нужно.
Первые гондорцы, ворвавшиеся в пролом, выставили щиты, застыв на месте - удержать позицию, пока не войдут все остальные. Но то же самое понимали и защитники.
Вперед рванулись несколько орков в тяжелой броне; просто так ее мечом было не пробить. Удары ятаганов обрушились на щиты, заставляя гондорцев сделать шаг назад... еще шаг...
Один из них оступился, и мордорец немедля этим воспользовался, вложив всю силу в удар; воин рухнул наземь, и в строю зазияла дыра. С торжествующим криком орк рванулся в нее, но с двух сторон ударили мечи; умелые воины нашли щели в доспехах.
Гондорцы сумели удержаться еще считанные минуты, но этого хватило - чтобы сквозь пролом прошло немало их товарищей.
И вот тогда они позволили строю рассыпаться; началась уже иная, куда более хаотичная битва.
- За волны Умбара! - проревел Скэйнард, орудуя тяжелым топором, своим любимым оружием. Огромная сила Высокого Капитана не раз помогала ему при абордажах, не подвела и теперь - даже закованные в доспех воины отлетали назад, когда лезвие топора обрушивалось на щит.
Перед умбарцем вырос высокий воин; Скэйнард на выдохе ударил так, что топор проломил щит и застрял в нем. Гондорец упал на одно колено, но ударил мечом снизу; Капитан сумел чуть уклониться, и острие лишь скользнуло по кожаной броне, но следующий удар оказался бы куда более точным...
Помог очутившийся рядом мордорец, рубанувший ятаганом по на мгновение открывшейся полоске между шлемом и плечами.
- Спасибо, - выдохнул Скэйнард, выдирая топор из щита.
Орк молча кивнул и тут же отскочил в сторону, избегая вражеского удара.
- Вперед! - скомандовал Коранир; сам он и так находился в первых рядах. Гондорец не позволял ударам врагов прийтись прямо на щит; он заставлял клинки соскальзывать по щиту, увлекая за собой хозяина. А там уже выполнял свою роль меч самого Коранира.
Солдатам он казался неуязвимым; да и как не поверить, когда видишь - командир под градом ударов спокойно и хладнокровно поражает одного врага за другим?
Увидел это и Скэйнард, и мгновенно понял - перед ним тот, кто возглавляет отряд.
Пусти на дно флагман - и эскадра противника придет в растерянность. Убей командира - и...
Капитан за несколько мгновений преодолел разделявшее их расстояние; сверкнул, описывая дугу, топор.
Этот удар увести в сторону Кораниру не удалось; от щита отлетел крупный кусок. Ответный же выпад цели не достиг - Скэйнард уклонился с неожиданной ловкостью.
А второй удар лишил гондорца укрытия - с такой силой он был нанесен, что щит разломился надвое.
Коранир отбросил обломки и перехватил меч обеими руками.
- Передай привет Валар, - усмехнулся Скэйнард, занося топор.
Два клинка скрестились, и, к изумлению капитана, выдержали и меч, и его хозяин - гондорец оказался значительно крепче и сильнее, чем ему показалось вначале.
- Мое почтение Морготу, - глухо донеслось из-под шлема, и длинный клинок рассек воздух.
Коранир очень быстро понял - слабое место его противника в обороне. И если рубящие удары он достаточно успешно отбивал лезвием топора, то с колющими сложностей было куда больше; поэтому и атаковал гондорец именно такими.
Казалось, битва вокруг - зеркало, отражающее этот поединок. Не осознавая того, все пытались уследить за битвой предводителей... и переходили в атаку, когда их лидер атаковал. И отступали, когда под ударами противника один из воинов вынужден был сделать несколько шагов назад.
Скэйнард перехватил инициативу - он нарастил скорость до наивысшей, и противник просто не мог атаковать, не рискуя погибнуть под ударом топора.
Еще мгновение... еще... у него не выйдет защищаться вечно...
Совсем ненамного отклонился топор. Совсем ненамного - но удар прошел мимо, а скорость была слишком велика, чтобы вовремя дернуть назад тяжелое оружие.
И меч Коранира вошел в плечо умбарца.
Боль вспыхнула в руке; Скэйнард едва не уронил топор, но сумел удержать его левой рукой. И еле смог отбить второй удар - уже рубящий.
Третий оставил глубокую рану на груди; четвертый мог бы стать смертельным, но пара подоспевших умбарцев отвлекла на себя Коранира. Еще двое оказались рядом, помогая своему командиру отступить.
Воодушевленные победой гондорцы рванулись вперед, оттесняя защитников; Коранир, вогнав клинок в горло второму противнику (первый уже недвижно лежал на земле), двинулся вместе с ними - в первых рядах, как обычно.
Слева ему подали новый щит, и командир кивком поблагодарил солдата.
- Гондор и Древо! - рявкнул Коранир, и такой же клич прокатился по рядам.
В этот раз поле осталось за Гондором. Если можно назвать так промежуток между стенами... но крови, пролившейся в нем, хватило бы на любое поле.

Второй и Восьмой кольценосцы.
*с разрешения Истерлинга*

Фигуры, пробирающиеся по тайному ходу молчаливыми тенями, будили в памяти воспоминания о тысячах удачных вылазок, совершенных под серым плащом улаири… и еще об одной, без него. Что бы не говорили союзники о Девяти, разница между призраком кольценосца и человеком из плоти и крови была очень значительна. У призрака не течет кровь, его сложно поймать, у него ноги не мокнут… а еще он бессмертен. А вот живой улаири очень привлекателен и для холодной воды, текущей по полу подземного хода и забирающейся в сапоги, и для неизвестно как выплодившегося в темноте подземелья гнуса, и для вражеских мечей. Возможно, кто-то из Девяти еще питался иллюзиями о том, что ничего, мол, не изменилось, они – это прежние Девять бессмертных, вот только теперь можно пить вдоволь вина и бегать за девушками с надеждою на симпатию, а не эльфийские обереги под нос. При эстетизме, свойственном Саурону, было бы сложно ждать, что он не учтет внешности кандидатов при выборе всего девяти из многотысячной армии людей Средиземия, так что всех улаири было можно смело считать мужчинами интересными и обаятельными. Особенно, если увидеть лицо… ну, или что-нибудь, кроме пугающей пустоты под капюшоном плаща. Но что до Кхамула, то прошлая вылазка заставила его трезво взглянуть на новые возможности улаири. Он едва не погиб. Такие вещи заставляют часть людей думать о вечном, а другую часть – наточить нож, утроив возможную бдительность. Величайший из чародеев, некогда рожденных землею Востока, совместил оба занятия: он обдумал и подготовился. К счастью, способности к магии, так некстати ослабшие во время прошлой военной компании, теперь почти что восстановились, а уж в умении ими воспользоваться Второму из Девяти не отказывали ни друзья, ни враги. Первый был полководцем, Второй – чародеем, так повелось еще с давних времен. Хотя отношения двух ближайших сподвижников Темного Властелина никогда не были ровными. Зная ум Аннатара, казалось почти очевидным, что он нарочно избрал сильнейших из двух народов, связанных поколениями неприязни и сотнями недоразумений, от мелких, до очень серьезных. Жители Нуменора, некогда обласканные Стихиями Арды за верность Западу, считали всех остальных низшими существами, тронутыми печатью тьмы, и, следовательно, достойными только презрения. А «низшие», в свою очередь, полагали жителей острова тщеславными белоручками, с морской водой вместо крови. Поколения ненависти накладывают печать даже на лучших, а потому отношения Первого со Вторым не заладились почти сразу. Восток признавал хитрость и осмотрительность добродетелями, в то время как Запад ценил простоту и самозабвенную доблесть в бою. Восток не видел в чарах зла, легко сплавляя частицы Искусства, оставшиеся с Первой эпохи с суевериями и шаманизмом, давая жизнь новой магии. Запад презирал культы, не прославляющие Валар, а заодно отвергал и приемы, упрощающие познание магии смертным, вместо плетения чар предпочитая слушать эльфийскую кровь в своих жилах. Второй был подобен туману, легко меняющему свою форму и приспосабливающемуся ко всему, но в то же время всегда таящему в сердце возможность стать ядовитым и лишить спящих дыхания. Первый был клинком светлой стали, на котором можно повиснуть аш вчетвером, но не согнуть и тем более сломать. Они оба были ожившей смертью, но смертью рядящейся в различные одежды. Скорее всего, Саурон был похож на обоих, но майа может позволить себе быть очень разным, а человек – нет. Люди не меняются ТАК, как это удается Стихиям, они могут лишь притвориться… или, подобно Восьмому, нацепить маску безмозглого легкомыслия поверх истиной сути.
Ну вот, стоило упомянуть его мысленно, как Джарил счел это приглашением для беседы.
- Ты решил дезертировать? – от такого пассажа хладнокровный и выдержанный Кхамул даже споткнулся, чуть не создав помеху отряду. Поймав равновесие, он сделал быстрый шаг вперед, досадуя за оплошность. И как это Восьмому удается ляпнуть что-нибудь эдакое, да еще – с завидным постоянством?
- И с чего это ты взял? – холодно поинтересовался Второй.
- С того, что я сам предпочел быть оттуда подальше.
Осанве для сильнейшего из чародеев Девятки было не тем же самым, что для других. Прислушиваясь к словам в голове, Кхамул, при желании, мог даже увидеть своего собеседника. Вот и сейчас, ухмылка Джарила была видна ему так, будто Восьмой стоял рядом. На сомом же деле, как показывало магическое зрение, он ехал по ущелью, змеящемуся между невысокими скалами. На голове у назгула был полотняный шарф, замотанный на манер тюрбана. Хорошая находка в умбарском климате, но от подобного штриха к внешности улаири стал гораздо более… восточным мужчиной. Да и вообще, он сейчас напоминал разбойника с большой дороги, а не предводителя какой-нибудь армии.
- Просто образчик благоразумия.
Комментарий относился, скорее, к внешности Восьмого, но последний счел это ответом на собственную фразу.
- Нам не слишком везет в этой войне. А ведь это даже не наша личная драка.
Тут конечно, можно было бы и поспорить… ради дискуссии. Но по сути, Джарил был прав. Это ведь даже не Ангмар, к которому Первый дышит очень неровно… ну, по понятным причинам. На этой войне улаири выполняли роль, прямо скажем, наемников. Эдаких заезжих специалистов, приглашенных лидерами осажденных для успешного совладания с серьезной угрозой. Точнее, пригладившихся самостоятельно. И то, что военным успехом пока и не пахло, наводило на МЫСЛИ. С их опытом битв, пылать пламенем патриотизма было вовсе не обязательно. Тот же Ангмарец всегда ценил холодную голову в битве, и задания Саурона выполнял более чем превосходно. Хотя, разумеется, тогда это было для него только работой, которую нужно сделать, а не порывом души. А вот теперь… м-да.
- И, значит, нам желательно постоять в стороне и посмотреть, кто же выкрутится?
- Не скажу, что я не рассматривал такой вариант, - пожал плечами Джарил. – Но Гондор всегда будет врагом улаири, да и завещание Самого, как я понимаю, в Умбаре. Похоже, твоя идея, Второй.
Это было похоже на скрытый упрек, и Кхамул отреагировал соответственно. Фыркнул:
- Ты бы все равно не ушел отсюда без драки.
- Да, – неожиданно легко согласился Восьмой. – Я – вовсе не светлый Вала, но даже я вижу разницу между мелким ребячеством и большой подлостью. Но это все же не повод забыть осмотрительность. Я не верю в безудержный альтруизм Бессмертного Короля, а, значит, необходимость позаботится о себе никуда не девается.
Почему-то после этих слов Джарила о Гвейноне в памяти у Второго всплыл едкий стишок пере неизвестного автора, родившейся еще в давние, Барад-Дурские времена:
«На его нуменорскую рожу
С выражением «прочие – ниже»
Я смотрю – вроде назгул он тоже!
Только брата в нем как-то не вижу…»*
Тогда автора так и не нашли, и кое-кто даже думал, что провокация идет с самого верха. Хотя формально к тому времени Саурону – да и им всем – уже было не до таких глупых шуточек. Приближались времена Последнего Союза и трехтысячелетнего отсутствия Властелина. Конечно, он тогда что-то предвидел. И не только он. Может быть, потому тогда многие делали глупости – напоследок. Очень уж выжить очень хотелось.
- Думаешь, это смешно? – спросил Джарил и Кхамул понял, что так и не ответил на его реплику.
- Смешны мы. А вот ты – для разнообразия прав.
- А как же иначе? Ладно, увидимся в битве!- и Восьмой исчез так же неожиданно, как появился.

*Вольный Нечистик «Из дневника барад-дурской вороны»

Гарнизон Умбара укрылся за второй стеной. Кто-то из солдат пустил по рядам шутку:
- Одёжку сняли, осталось белье... Вот его стянут – и надерут задницу!
К сожалению командиров, шутник предпочел остаться неизвестным. Да и не до него было. Настроение это остроумие никому не подняло. Иные солдаты начали косо поглядывать на назгулов. Чужаки, что ни говори, а капитаны им поверили... Даже если действительно Девять Бессмертных, толку-то? Не больно пятьсот лет назад прошлый раз это помогло, а призраки были всяко страшней.
В таких мыслях было немало горькой правды. Первый в бой не ходил. Он был уверен, что внешняя стена падет, и лишь не ждал этого столь быстро. Осадные машины впечатляли... А назгулы? Что назгулы? Каждый, возможно, справится с десятком врагов, а если дать поколдовать, да еще и не спеша – вред для врага будет гораздо больше, но кто же даст?
Огненные шары Первого вырвали из рядов врага несколько бойцов, пока гондорцы бежали к стенам. Не отстал и Эалунг с призрачными молниями. Стрелы Доримера прошивали тела насквозь и убивали ничтожной царапиной. А потом началась рубка, в которой даже самый искусный боец – просто боец. Баталии выигрываются армиями, а не одиночками – мастерами клинка. Это подтвердил опыт Третьего, который неожиданно оставил место близ Короля-Чародея, устремившись в бой. Его движения ускользали от противника, и тени на клинке были последним, что солдаты Минас-Тирита успевали увидеть, пока сталь не пронзала тело, не разрезала горло. Но место убитого занимал следующий. А сильная магия скосила бы столько же друзей, сколько врагов.
Эалунг вернулся невредимым, но разочарованным и каким-то потускневшим.
- Надо напасть на них неожиданно, когда остановятся, - произнес Пятый, нахмурившись.
- Они не остановятся, - ответил Ангмарец. - Будут атаковать с ходу.
Он оказался прав. Сперва воздух снова засвистел от камней и зажигательных снарядов. Результат в темноте и издалека получился как у вдрызг пьяного охотника, не отличающего зайца от собак. После попадания в собственную пехоту стрельба быстро прекратилась, зато появились штурмовые лестницы.
- Гондор и Древо! – разнеслось над полем, и, уже в ночной темноте, армия Соединенного Королевства пошла в новую атаку.

Доример поглядывал на Короля-Чародея, который казался спокойным, будто противник был за много миль, а не прямо внизу, а Умбар – не на грани падения. Даже прежде, тенью кольца, он казался более эмоциональным. Что-то изменилось в бывшем Эйданоре – нынешнем Гвейноне... А может, ему, видевшему столько побед и поражений, и впрямь всё равно? Такое предположение не радовало Пятого, а разделить чувства Эалунга, который во всём положился на новоизбранного короля, он не мог. Зачем нужна горчащая вечность неудач? Скажите – зачем?
Ангмарец, наверное, в случае чего сядет на дракона – и маши ручкой... Доример решил для себя, что останется до конца и будет драться, пока его не убьют.

Внутри Первого бушевал Ородруин. Лава злости, оскорбленной гордости и упоения боем яростно клокотала... А разум стоял на краю, смотрел и просчитывал дальнейший ход боя. Если противники ворвутся внутрь, умбарцы дрогнут. Скорее всего, побегут. Правда, первую атаку с ходу удастся отразить – хватит и стрел, и смолы. А потом Кхамул отвлечет их ударом сзади. Должен отвлечь...
Конечно, в атаке подземельями был риск, но Ангмарец шел на него. Умбар был могучей крепостью, но не стены защищают город, а те, кто на них стоит. А умбарские солдаты не имеют опыта защиты от штурма. Хорошие моряки, они непривычны к сухопутному бою и новым командирам.
Возможно, стоило принять предложение короля Арандира? Нет. Гондор не остановился бы. Он верил в каждое слово, которое сказал там, на переговорах. И в то, что удастся выстоять и победить – тоже верил. Последними козырями были отряд Эрика с Джарилом... и дракон

Пелленорское… то есть, умбарское поле.
Совместно Истерлинг и ДЛ

Положение осажденных казалось отчаянным, но Король-Чародей еще не использовал все резервы. Один из этих сюрпризов сейчас покинул внутренний двор крепости, где спокойно проспал все начало осады, и неторопливо кружил над полем битвы. Вообще-то, дракон не был для Гондора таким уж сюрпризом, но в данный момент на нем не было всадника. Рептилия кружила высоко, вне досягаемости от стрел противника и уж тем более выше гондорских проклятий.
«Я хорошо их вижу, - сказал Анкаладор Второму из Девяти. – Что будет первой мишенью?»
- Направляй тогда - отсюда трудно оценить положение...
Отряд покинул крепость без эксцессов, и так же тихо переместился подальше от подземного хода, чтоб не раскрыть ненароком уязвимый путь в крепость. Воины замерли в ожидании сигнала к нападению. А Кхамул шагнул на серые пути - насколько можно, приблизиться к бою.

Высоко подняв голову, Джарил наблюдал за полетом Анкаладора. Появление дракона ясно говорило, что война перешла в новую стадию и у ближайшее время на нападающих свалятся новые беды. Это было как раз на руку переодетому подкреплению, так как Восьмой сильно сомневался в своей способности долго ломать комедию прямо в центре минас-тиритской армии. Тем более что воители были явно не против перекусить, а обоз, приведенный к крепости назгулами, был полон солдат, а не пищи.
Так как первый до сих пор не посвятил его в детали вылазки, Джарил предположил, что их с Эриклом выход еще не настал, хоть он и не за горами. Но, если Гвейнон не приказывал выступать, то это еще не значит запрета на инициативу. Так что Восьмой облюбовал для себя тяжелую дубовую повозку, запряженную двумя злобно косящимися тяжеловозами. Лошади нервничали: в отличие от роханских жеребцов, рожденных чтобы стать конями воителей, этим красавцам явно не нравились здешние звуки и запахи.
«Ну, я, конечно, не Пятый, - подумал Восьмой, забираясь на место возницы, - но хорошо понимаю их лошадиные чувства. И использую их в нужном русле».
- Когда начнется веселье, - обратился Джарил к молчаливому Эрику, - начинайте движение вперед. И постарайтесь, чтобы на вас не сразу полезли с мечами. Бой итак будет жарким».
И сжал поводья, явно давая понять, что с обозом он не идет.

- Насколько я вижу, гондорская армия подтягивается к пролому во внешней стене крепости. Часть их солдат уже внутри. Думаю, если ударить здесь, то потери врага будут очень большими, - сейчас в мысленном голосе Анкаладора слышались шипящие нотки, так напоминающие беседу бесплотных улаири друг с другом.
- Понял, - коротко ответил Кхамул и оборвал осанве.
Судя по всему, он находился как раз примерно напротив рухнувшей стены. Только как ударить здесь? Несколько десятков человек не проведешь к полю боя незримыми. А если и провести - не поможет.
Раньше было намного проще... замок Темного Чародейства был - его... но и тогда не годы - десятки лет понадобились, чтобы Рованион признал новых повелителей...
Сейчас хуже - много воинов погибло здесь в последние часы, и эту жертву никто не принимает. Попробовать иначе?
Второй провел по ладони кинжалом, опустился на колени и прикоснулся к земле окровавленной рукой.
...Был бы здесь Эалунг - тот, кто лучше прочих умел сплетать Тени, - может, и без этого можно было бы обойтись.
Был бы здесь Анрайм, прозванный Певцом Ночи, - непременно услышал бы, как звенят струны изменяющегося мироздания...
Кхамул не умел этого слышать - но чувствовал, что земля Умбара откликается на призыв.

По земле пробежала дрожь, заставившая животных забеспокоится, а людей – приготовить оружие. Они были воинами, привыкшими встречать любую опасность во всеоружии, но сталь – плохая помощь в борьбе со стихией.
Помянув Эру, Джарил снова спрыгнул на землю, одной рукой разворачивая плащ, а другой – доставая из ножен клинок. Две половины плаща надежно закрыли глаза лошадям. Их страх был нужен Восьмому, но он планировал использовать его несколько позже.
"Подбирайтесь поближе, - Второй говорил спокойно, будто их разговор не прерывался ни на секунду. - Пора действовать".
Информация была принята к сведению. Надо сказать, что остальные лошади тоже забеспокоились, но опытные погонщики совладали с конями (не в последнюю очередь – благодаря орочьей силе). Обоз начал медленное движение к крепости, стараясь сохранять видимость стихийного перемещения объятых ужасом лошадей. Никакого строя, никаких колонн. Повозки двигались вроде бы беспорядочно, но на деле – как раз в нужную сторону.

Сэймур

Было пыльно и ничего не видно, а где-то там, над головами двоих пробирающихся вдоль расщелин, сменяющихся коридорами и опять щелями, далеко наверху лились ручьи крови, плескались озера боли раненых и умирающих, сочились под землю. Души павших ярились и гневались - яркие души не хотели отлетать на Запад, гневные - на Восток. Дыхания света и тьмы не спрашивало души, но они все равно сопротивлялись и часто таяли "без пользы", так и не отправившись на "свою" сторону. Крики и грохот там, у стен крепости, да тишина древних и равнодушных камней здесь, глубоко под ней. Молчание камней пронизанных магией людей, ни во что не ставящих ни Валар с Майярами, ни плененного ими не только им на беду Саурона. Камней с помощью той магии созданных, сколь неразрушимых, столь же и бесполезных.
- Сейчас... выйдем. - отхаркал слова, похожие на выброшенные на берег и высохшие водоросли, Четвертый. Если его спутницу мучала обычная жажда и ушибленные о невидимые углы ноги, то улаири тяготило что-то совсем другое. - Здесь... бездна... сил... Надо только взять.
Тьма вокруг поплыла и зарябила. Откуда-то появилось немного света. Оказалось, что они находились в округлом зале с присыпанным обломками и щебнем, ровным полом. Офицер со слабым удивлением поняла, что улаири оставил ее возле входа, а сам когда-то успел встать по центру и заговорил. Тьма, пыль и усталость казались милосерднее того, как он говорил. Не разобрать было ни одного слова, даже звуки не были теми, к которым офицер привыкла за свою жизнь. От черной фигуры по полу разбежались, будто растрескались, линии изломанного и тусклого свечения, оплели пол оранжевой паутиной, затем разбили на неравномерную мозаику и воздух над полом, добрались до потолка и словно от того же самого ужаса, что сейчас испытывала спутница назгула, завизжали камни стен. Все произошло очень быстро - душа сопровождающей только-только попыталась убежать куда-нибудь прочь, когда и ее и ее тело и кусочек мира вокруг впечатало в заклинание улаири. Офицер даже еще успела почувствовать непонятную странность в происходящем, как ужас сменился яростью и чувством собственной мощи, всесокрушающей и всеподавляющей, небрежно узнающей вещи вокруг и их подчиняющей. Вот только и видела и слышала она сейчас совсем иначе...
Сэймур на пробу качнул вобравшей магию и что-то большее саблей, рухнул на колени, прокашлялся. А когда поднялся опять на ноги, попросил непонятно кого.
- Ну, теперь выведи нас на поверхность.
Сабля засветилась, ей хотелось наверх - она чувствовала, что там ей сейчас самое место. Она помнила, кем она была только что, но... она ею и осталась... только кончик сабли чуть дернулся, чтобы отбить ощущение потери, и тут же разрубил его пополам. Сэймур едва ухмыльнулся и потянулся вверх, вслед за саблей. Она все еще хотела пить...

...что там дальше происходит на поле боя,
совместно - DarkLight, Истерлинг.
-------------------------------------------------

Что там чувствовали воины, кроме страха, непонятно... но точно не чародейство - не было в этих людях достаточно эльфьей крови, хотя многие гондорцы нешуточно гордились собственным происхождением от самых высоких родов Нуменора.
Что чувствовали собратья-улаири - можно было представить. Но это Кхамула не интересовало.
А дракон, кажется, вспомнил совсем недавнее - выжженную землю перед небольшой крепостью в горах. И это было забавно.
"Все веселье пропустишь", - мысленно улыбнулся Второй Анкаладору.
"Как в старые времена", - ответил дракон, внимательно всматриваясь в происходящее под крылом.
- Как в старые, не получится, - прошептал назгул вслух, - и не надо, пожалуй...
Незаметно для гондорцев, отряд Кхамула и замаскированный обоз двигались навстречу друг другу, и вскоре должны были соединиться. А их лидеры, по странной прихоти битвы, оказались без подчиненных, и теперь Восьмой тихо ехал туда, где ощущал присутствие брата.
Однако, вопреки мнению некоторых темных, воины Минас-Тирита не были ни слепыми, ни дураками. И странные маневры обоза вызвали законное подозрение. Капитан нахмурил брови, вглядевшись в ближайшего возницу. И с криком взмахнул мечом, внезапно увидев через поднятое для удобства забрало шлема орочью морду. Уже не скрываясь, спутники назгулов стеганули коней плетьми и понеслись через строй гондорской армии, сшибая с ног не успевших отойти.
"Кхамул, что бы ты ни планировал сделать - колдуй побыстрее", - донеслась мысль Джарила.
Менять что-то с ходу, действовать раньше времени - плохая, очень плохая мысль. Но образ не удалось схватить - он не стал бы отвлекать зря... что происходит там, где Восьмой?
"Осторожнее!" - услышали Джарил и Анкаладор за мгновение до того, как в небо, в очередной раз напоминая о последней великой битве прошлых лет, ударили слепящие молнии, - и землю тряхнуло по-настоящему сильно.
Между тем Джарил добрался до места, в которое стремился. В принципе, эта точка на поле битвы не отличалась от других ничем, кроме одного: по ощущениям Джарила, ставка гондорского командования была прямо впереди. Если бы между этими точками на карте чья-то рука положила стрелу, то конец ее был бы там, где находилась повозка Джарила, а острие – уперлось в шатер владыки Минас-Тирита.
Восьмой улыбнулся и достал из-за пазухи трут и огниво. Пламя весело зачавкало, пожирая барахло, сложенное в телеге. Сама повозка была дубовой, а дуб не очень легко поджечь. Но для того, чтобы беспокойство лошадей превратилось в отчаянный ужас, жара пламени было достаточно. Какое-то время назгул еще сжимал в руках поводья, ожидая, пока страх овладеет животными в полной мере, и не давая свернуть в сторону. А потом закрепил упряжь и спрыгнул, мягко перекатившись по земле. Зазевавшийся гондорец тут же умылся кровью, а Джарил ловко нырнул в гущу схватки. Он по-прежнему был одет, как воин Белого древа, а потому в дальнейшем схваток избегал, сосредоточившись на поисках Второго из Девяти.
Землю качнуло, и солдаты – и свои, и чужие, - отпрянули. Радуясь, что ему освободили дорогу, кольценосец бегом преодолел оставшееся расстояние.
- Снова вместе? – спросил он Кхамула.
- На этот раз и ты не упустил хороший шанс красиво умереть, - Второй рассмеялся. Как будто впереди не горело пламя, а земля не вздрагивала под ногами. Как будто они смотрели на красивый бой с безопасного расстояния - или, может, вообще вспоминали славные битвы за кубком вина, а не стояли на поле битвы. - Начнем, пожалуй?
Кхамул медленно вытянул из ножен меч, провел по клинку ладонью - и сталь тускло замерцала. Гондорцы, пусть ни разу не видевшие подобного, а знающие лишь по рассказам, с уверенностью сказали бы, - моргульские чары... Тем же серым призрачным светом хлестнуло по последним рядам наступающей армии.
Если внезапный прилив необъяснимого страха не принудил бы воинов повернуться лицом к новой опасности - заставили бы стрелы, прицельно бьющие в спину.
В бой вступили не пожелавшие оставаться в крепости умбарцы.

Сэймур

До неба было недалеко. Но чувствовал себя Четвертый, пока туда добрался, не самым лучшим образом - его трясло. Трясло, разумеется, вместе с землей и глухо рокочущие каменные недра не добавляли этому улаири мирного настроения. С другой стороны ему повезло, ведь будь он просто человеком - совсем бы сплющило по дороге наверх своенравного назгула. Так что когда из-под ходящей ходуном и временами немного трескающейся под ногами земли, прямо посреди наступающих гондорцев из открывшейся расщелины вырвался плотный черный туман и взвихрился-завертелся вместе с выпивающим жизни холодным клинком, окружающие без особых сложностей догадались, что это порождение Моргота (ну, или Саурона, окрестным гондорцам в тот момент было не до теологических тонкостей) посетило их не для светских бесед о тактики или стратегии, а просто: "посетило". Так получилось.
С другой стороны один взбесившийся назгул не может не только переломить неумолимый ход истории, но даже сколько нибудь заметно его исправить и большинство присутствующих на поле (а большинство было за Гондором) даже и не заметило, что где-то тут незапланированно создалась точка, где их режут даже не как ягнят, а будто траву косят... заметишь тут что-нибудь в такой схватке - как же. Вот будь назгул с саблей не слетевшим с катушек - напротив, находись себе в тишине рабочего кабинета и разрабатывая гениальные планы стратегии - тогда может быть... может быть, кто-нибудь и заметил бы.

Затем мимо Сэймура проехала горящая дубовая повозка. Это было настолько непохоже на "правильно-воюющих" гондорцев, что Сэймур невольно задумался и начал обращать внимание хотя бы на то, что оказывалось прямо перед ним. Потом вокруг начали падать стрелы, люди в гондорских доспехах как-то незаметно кончились, у Четвертого подспудно начало возникать подозрение, что его сабля уже вовсю косорезит орков - он что-то не помнил, чтобы под Белым Древом встречал такие зеленые рожицы. Ему поневоле пришлось остановиться.
- Вот ведь... - Сэймур заметил некоторое оживление в стороне от своего прежнего маршрута и направился в ту сторону. Плащ черным крылом бился за его спиной - плащи тени всегда так делают, даже когда ветра нет, это просто давняя, добрая традиция, как и распространяющийся вокруг нормального назгула безотчетный ужас в сочетании с желанием сдаться и умереть. Ну или просто - сдаться... или - умереть.
Орки покрепче перехватили оружие и пошли следом - наверное, увидели в улаири что-то понятное только их расе. Сэймур даже не поинтересовался, откуда они тут взялись. Следом за орками, разумеется, опять полетели стрелы, и поспешили гондорцы из тех, которые все еще не были заняты чем-нибудь еще. В общем к Второму и Восьмому Четвертый подошел далеко не один.
- Привет. Ваши орки? Решил не пропускать такое увлекательное занятие. - пояснил Четвертый свое появление.

«Через минуту у вас будет передышка».
Слова скользнули по нити осанве, соединяющей Девятого и тех его собратьев, которые сейчас бились на стенах Умбара. Некогда было подробно все объяснять – потому что творимое Анраймом было чистой импровизацией. Что-то имелось и прежде, некоторую часть он добавил сейчас, сплетая из привычных теней нечто, невиданное ранее…
Впрочем, нет. По крайней мере, один раз виданное – под Минас-Тиритом, когда новый гондорский властитель привел за собой орду привидений.
Увы, у Девятого не было под рукой призрачного войска, готового сражаться во имя давней клятвы, о чем он искренне сожалел. Но зато у него имелись собственные сила и разум, а также – достаточно живое воображение.
Если чары Кхамула всегда были крайне практичны, то Анрайм в свои заклинания всегда неосознанно добавлял немного артистизма. Все же он оставался поэтом… и что за разница, если вместо слов ему теперь служили тени?
Он создавал песню-заклятие все время, пока за стеной сражались и умирали люди; подхватывал и вплетал в теневой узор смерть и предсмертный ужас, ярость и гнев, боль и обреченность… добавлял по капле горечь собственных воспоминаний, ощущение потери и рвущую душу печаль…
А затем – сообщил по осанве, еще раз осмотрел получившееся заклятие, и выпустил его на свободу.
Призрачные фигуры проступили сквозь камни умбарских стен; бледные лица были искажены предсмертной мукой и яростью, мерцающие мечи превращали ночь в море теней, изменчивых и опасных.
Иллюзия. Но иллюзия, выполненная со всем мастерством поэта-чародея – и оттого очень опасная.
Кто-то уже падал, пронзенный бесплотным мечом – разум поверил, что умирает, и тело подчинилось. Кто-то отступал, пытаясь сохранить строй…
Потому что одной лишь иллюзией заклятие не ограничивалось. Вместе с воинами-призраками пришли страх и отчаяние, разившие куда вернее мечей; тоска и горечь накатывались волнами, сметая попытки к сопротивлению и заставляя желать только одного – бежать. Бежать как можно дальше.
А если воля не слишком сильна – то желать умереть и не ощущать более ничего.
Тени клубились вокруг Анрайма, неподвижно сидевшего внутри цитадели Капитанов. Он отрешенно улыбался; назгул не видел, что творит его заклятие, но ощущал ужас отступающих гондорцев. Пожалуй, даже самые лучшие их командиры не смогут сейчас снова бросить их на штурм…
Не было времени просить о помощи; не было время даже рассчитать заклятие так, чтобы другие смогли влить в него свою силу. Поэтому Анрайм держал армию страха в одиночку… и понимал, что долго этого делать не сможет.
Но хотя бы минут десять… пятнадцать…
Четверть часа ужаса. Не так много, но, если вдуматься, не так уж и мало. Более чем хватит, чтобы дать передышку защитникам – потому что врагу потребуется вновь собрать силы, прежде чем ударить снова.

Призраки Анрайма отбросили армию Гондора от стен. Первый подавил облегченный вздох и жестко усмехнулся. Наступил момент, который нельзя упускать. Сейчас можно переломить исход боя. Ангмарец вызвал в памяти карту окружавшего город пространство, мысленно коснулся светящихся холодным серебром точек – Сеймур, Кхамул, Джарил, Эрик... Короткий обмен мыслями о том, что происходит вокруг и приказы – атаковать ставку короля, а потом ударить в тыл тем, кто отступал сейчас от стен города. Чуть погодя, после того, как там начнется бой. Другие вышедшие из города отряды сейчас должны были уничтожать осадные машины.
Стремительного удара должно хватить для разгрома ударных отрядов, а если повезет – пленения или гибели короля и высших офицеров. Если гондорцам удастся стянуть свои разбросанные вдоль кольца стен и вглубь силы – они могут смять числом. Значит, не должны успеть. Обескровленная, лишившаяся лучших солдат и командования армия будет гораздо менее опасна.
Ангмарец вместе с Доримером и Эалунгом спустился во двор, где спешно строили солдат. Те тоже выглядели слегка напуганными чарами Анрайма – все же это не были привычные ко всему полки древнего Мордора. Тем не менее - они были готовы к бою.
Всего четверть часа среди кипящего сражения. Не время для речей. Король-Чародей их и не произносил.
- Вперёд, за свободу Умбара! – он поднял меч.
Ворота открылись, и сквозь ряды призраков пробежали вполне реальные солдаты, обрушившись на врага. По полю от стены разнеслись уже не вопли ужаса, а звуки боя – крики, топот, звон стали.
И вой назгула, словно подбодривший армию страха и вселивший еще больше страха во врагов. Третий удивленно обернулся на Короля-Чародея, а затем присоединил свой голос к нему, так же поступил и Пятый.
Гвейнон не шел в первых рядах, оставаясь за линией атакующих. Сейчас важней был не меча, а голова. Контроль над боем и связь с остальными...

Как и века назад, у стен совсем другой столицы, судьба страны замерла на невидимых весах, ожидая, в какую сторону ей качнуться. Сейчас лишь немного требовалось, чтобы склонить чашу этих весов…
И такое «немного» существовало. То, о чем забыли Капитаны, поглощенные обороной города, и что стремились опередить гондорцы, пришедшие сражаться с Умбаром.
Когда отношения между соседями потеплели, владыка Харада предложил помочь, если это понадобится. И, когда возникла угроза, умбарцы вспомнили о предложении – отвергнуть его, по харадским обычаям означало бы оскорбление.
Дипломаты вовремя передали слова, а Капитан Вирминар вовремя достиг харадских берегов; южная армия выступила в поход. Возможно, они бы еще промедлили, дабы подготовиться… но все решила срочная весть, присланная Амрой Румнабом, послом владыки в Умбаре.
Они вернулись. Девятеро. Мечи Повелителя Севера.
У народа Харада была хорошая память; они помнили, кто сражался вместе с ними и за них. Они помнили, кому возносили молитвы их предки… и кто был первым среди служивших Повелителю.
Странное дело, но имя для Саурона с языка Харада переводилось почти как и данное ему эльфами прозвище – «даритель». Харадрим до сих пор ощущали свой долг… а платить долги они умели.

Форнат, командир оставленных в тылу воинов, был первым, которому доложили о приближающейся армии. В первые мгновения он не поверил услышанному… но потом вспомнил то, о чем еще в Гондоре предупреждал маршал, за несколько секунд осознал, чем может обернуться удар в спину сейчас…
Он размышлял недолго. Действовать надо было быстро; на то, чтобы получать приказы от короля, времени не хватало. Только отправить весть – и выступать навстречу приближающемуся врагу.
Хотя бы задержать, прежде чем армия перестроится и даст достойный отпор….
Приказ прокатился по войскам; сомкнув ряды, остававшиеся в тылу гондорцы двинулись к новому противнику. Форнат находился там, где считал нужным – впереди войска, во главе конницы.
– Наши мечи их достанут! – выдохнул он боевой клич своего рода.
Но минутой спустя тяжелый ассегай ударил между шлемом и грудью, вмяв в тело кольца бармицы и сбросив командира с коня. Бросавший же, повторив про себя «Ассегай бьет дальше любого меча», поднял новое копье.

Как ни странно, назгулы не ожидали подкрепления. Капитаны ни словом ни упомянули Ангмарцу о договоре с Харадом, войска Мордора так и застряли где-то, а уж проверить, что вся армия Гондора здесь, и никто не ударит нежданно, как некогда Рохан – Гвейнон позаботился. Благо, магическое чутье и Анкаладор составляли хорошую разведку. И тем не менее, пропустить армию, пусть даже союзников?.. Это ли не повод проклясть неизлечимое свойство живых и разумных что-то не учитывать? Причем первым, кажется, отличился Эру.
Проклясть – и забыть через мгновение. Сейчас не время. Оседлать судьбу и пользоваться неожиданностью. Король-Чародей рассчитывал уничтожить ударные силы Гондора, при удаче – вождей, и отступить прежде, чем осаждающие стянут войска и задавят их числом. Без орков это было вряд ли возможно.
Если бы их не было, а подошли только харадрим – скорее всего, армии Минас-Тирита удалось бы развернуть войска и отбросить южную подмогу, хотя продолжать осаду было бы намного сложней. Даже сейчас стена щитов временно остановила прорыв. Но теперь на руки Ангмарцу легла комбинация козырей, и он намеревался воспользоваться ими в полной мере.
- Анкаладор! – зов полетел в осанве. – Атакуй их! Только, - неожиданно мягко добавил улаири, - будь осторожен. Подальше от баллист и катапульт...
Ему захотелось, как некогда в гибнущем Минас Итиле – и много раз ещё – взять меч, идти вперед и рубить, рубить, рубить, кромсая врагов. Жажда крови захлестнула назгула до последнего волоска, последней чешуйки доспеха... и схлынула.
Кольценосец исчез после единения, оставалось только гадать, что бы он сейчас чувствовал. А человек Гвейнон был полководцем и будущим императором.
Осадные машины загорелись, и он послал гонца туда, чтоб часть направленных туда отрядов ударила навстречу Хараду. То же было приказано Эрику. Впрочем, сам Седьмой, половина его маленькой армии и Джарил должны были продолжить нападение на лагерь короля. Орки, харадримы, умбарцы, назгулы и дракон рассекали армию Гондора, все ещё превосходящую их в числе, на части, потерявшие единое командование. Там, где сопротивление оказывалось наиболее стойким – появлялись улаири или обрушивалось, выдыхая пламя, громадное гибкое тело, отливающее черным и серебром в свете звезд.
А те не помогали ни друзьям эльфов, ни их старым врагам, что равно искали тысячелетиями в светильниках ночи вдохновение, либо звали их в безмолвные свидетели. Впрочем, люди и прочие существа и без помощи звёзд хорошо убивают. Ночь кипела драконьим огнем, заливалась кровью, звенела оружием и пахла гарью. Стонали и хрипели раненые и умирающие, и лишь мертвые были молчаливы.
К утру армия Гондора была разгромлена. Удачливые – выжившие – одиночки или отряды отступали, пытаясь оторваться от преследования.

Легенды обычно кончаются битвами; переговоры и уступки остаются за гранью рассказов и преданий.
Наверное, и в этот раз останутся. Конечно, седые историки трудолюбиво запишут, что на покрытом кровью поле под Умбаром король Арандир согласился уменьшить флот Гондора, отказался от земель по левому берегу Андуина, и отступил обратно в свою страну, вернув все, уже покоренное северным мечом.
Историки запишут и то, что маршал Леотен, не дожидаясь приказа своего короля, отвел войска из Ангмара, поняв, что помощь не придет. Хотя и наметил мысленно план будущей кампании; а в том, что она будет, Третий Маршал Рохана не сомневался.
Запишут и то, как Король-Чародей, Высокие Капитаны и посол Харада на том же поле связали словом свой союз. Но мрачный взгляд видевшего эту встречу издалека Арандира не войдет в историю.
Как не войдет в нее и краткий разговор короля и маршала, когда последний скажет, что все случившееся напоминает ему приближение времен, подобных войнам прошлого. И в ответ король скажет:
– Нет, маршал. Несмотря на все колдовство, что мы видели – теперь это войны людей. А значит, победить мы можем.
Услышит эту беседу только командир мечников Коранир, случайно оказавшийся рядом. Но он, по своему обыкновению, промолчит.
Раненный Кораниром Скэйнард выздоровеет, хотя и будет всегда помнить столкновение с гондорским мечником, и проклинать его в сырую погоду.
Умбарцы починят цепи, и флот вновь покинет гавань. А Высокие Капитаны будут по деталям разбирать проигранный бой, и договариваться с умелыми ремесленниками – что именно надо сделать, чтобы в будущем не оказаться застигнутыми врасплох.
По возвращении в Мордор назгулы обнаружат, что туда только что добрались ангмарские послы – северный король желал подтвердить свое обещание. К заключенному союзу присоединится еще одна страна.
Но это – еще будет.
А пока происходило совсем иное.
В небольшой комнате, в самом центре Умбара, собрались Девятеро; на столе перед ними лежал металлический футляр, заключавший в себе волю того, кто ушел. Того, к кому они все испытывали разные чувства, но признавали – он был велик.
Анкаладора тут, разумеется, не было. Но он условился с Ангмарцем, что станет первым после Девяти, кто узнает содержание манускрипта.
– Начнем, – первым нарушил тишину Ангмарец.
Он взял в руки футляр и без колебаний коснулся печати, соответствующей его личному знаку.
На мгновение она замерцала – и исчезла, оставив лишь гладкий металл.
Гвэйнон молча передал футляр Кхамулу. Тот осмотрел печати с профессиональным интересом, и сам коснулся своего знака – с тем же результатом.
Эалунг, в последнее время вернувшийся к прежней неразговорчивости, не изменил ей и сейчас – взял, снял соответствующую печать и передал Четвертому.
– Как… аккуратно, – заметил Сэймур, глядя, как его знак исчезает без следа. – Вполне в его стиле.
Один за другим сняли «свои» печати Доример и Ономори; последний, видно, только сейчас отвлекся от мыслей о флоте – именно из гавани он сюда и пришел.
Эрик убрал знак с почти нарочитой небрежностью, демонстрируя, что это его мало волнует. Почти так же поступил Джарил; правда, у него в глазах все же светились интерес и ожидание.
И после этого футляр лег в руки Анрайма. Тот помедлил пару секунд, а затем заставил исчезнуть последнюю печать.
Сухой щелчок.
Футляр раскрылся.
Анрайм плавным и быстрым движением извлек свернутый в трубку, пожелтевший от времени лист. Очень осторожно развернул его; остальные смотрели ожидающе. В конце концов, именно ученик Девятого сумел решить загадку, и именно Девятый добыл завещание…
Назгул сперва бросил взгляд в низ листа, и кивнул, увидев знакомую, огненную подпись – именно она украшала все документы, где содержалась воля самого Аннатара.
А потом пробежал глазами текст и замер на месте.
– Ничего себе… – потрясенно выговорил Анрайм.
– Что там такое? – глядя на изумленное лицо собрата, не выдержал кто-то из назгулов. Девятый не определил – кто, так как не отрывал глаз от листа.
– Читай вслух, – приказал Ангмарец, и Анрайм подчинился.
А завещание оказалось совсем коротким. Всего пять слов, написанных четким, знакомым всем почерком.
ПРАВЬТЕ. ВСЕ ОБЪЯСНЮ, КОГДА ВЕРНУСЬ.

И здесь оканчивается повесть о возвращении Девяти, тех, кого называли Призраками Кольца, улайри, назгулами, командирами, чародеями… тех, кто сумел пережить эпоху легенд и вернуться снова.
Эта повесть оканчивается. Начнется ли другая?
Может быть. Кто способен предвидеть будущее людей?