Тонкий звук сямисена разорвал мертвую тишину. Минамото поежился, как от холода. Ему хотелось с криком кинуться прочь, но вместо этого он сделал шаг вперед. Отпущенный полог с шорохом вернулся на место. В комнате было уже почти совсем темно, только светлым пятном выделялось лицо слепого, будто висящее в воздухе независимо ни от чего. Гокайшин попробовал что-то сказать, но вместо слов получилось что-то нечленораздельное. Он прочистил горло и попытался еще раз:
- Идзуна, что здесь произошло?
Бродяжка недовольно дернул острым носом. С одной стороны, без чужой помощи он не обойдется, с другой, у Гокайшина какие-то свои понятия, которые определенно идут в разрез с пониманием жизни, усвоенным Идзуной. С третьей, Гокайшин его уже несколько раз спасал, хотя совершенно не был должен это делать.
- Кто-то пришел и убил всех этих людей, - он придумал очевидный ответ, поразмыслил и добавил: - Мечом.
- Это я вижу. Но... почему он не убил тебя?
Стало еще темнее, и Гокайшин не решался сделать и шага вперед, чтобы не наступить на чье-нибудь мертвое тело или не переступить через чье-нибудь оружие. Он все стоял у входа, вглядываясь в смутные очертания слепого.
Почему не убил? Идзуна сам хотел это знать...
- Наверное, потому что убить меня – невелика заслуга, - философски заметил слепой.
Он не стал упоминать, что сам был бы не прочь устроить подобную резню, если конечно позволили бы физические данные и таланты.
- А зачем ты сидишь здесь, посреди всего этого да еще с сямисеном?
- Я жду.
- Ждешь чего?
- Кого. Я жду, когда придет хозяин заведения, - Идзуна провел кончиками пальцев по струнам. – Вдруг он любит музыку?
Он насторожился, приложил палец к губам. На улице у входа послышались шаги нескольких человек, но кажется, опять не тех. Те, на чей скорый приход надеялся Идзуна, будут говорить громко, хохотать во все горло и шуметь... по крайней мере до тех пор, пока не увидят мертвецов. А тогда ворвутся с шумом и гамом. Гокайшин порывался все что-то спросить, Идзуна на него зло шикнул.
Двое мужчин и девушка. Один в необычной обувке, с каблуками, но ходить в них умеет, и одежда его шуршит непривычно. Второй одет традиционно и только что достал из ножен меч. «Шизо-сан, вы все еще хотите войти?.. придется, вместо слухов мы можем разжиться... пойдем мы вдвоем. Прошу, Юкио-кун, после тебя...»
Поняв, что сейчас здесь станет многолюднее, и вряд ли гости будут очень дружелюбны (в таком-то месте), Гокайшин, как мог тихо, отступил от входа, двигаясь вдоль стены на расстоянии шага от нее. Вытащил меч. Если явился ожидаемый хозяин заведения, то оружие непременно понадобится. Вряд ли можно заговорить зубы человеку, увидевшему в своем доме множество мертвецов и двух живых. Минамото поудобнее перехватил меч и стал напряженно вглядываться в пространство дверного проема.

(и Далара!)

В ответ на вопрос Недзуми, бродяга усмехнулся.
- Рассказал мне сказку "Кати-кати горошенка". Интересная сказочка - потом узнаешь, о чем она. На пока, возьми горячего чая выпей. А то после кровопотери вся заледенела.
С этими словами бродяга поднес Недзуми лакированую чашку из дерева, наполненую горячим напитком. Всетаки эта девченка вела себя как-то странно. По крайней мере так казалось бродяге.

Девочка недовольно фыркнула, усевшись на ступеньках подальше от мертвецов и любопытно заглядывая внутрь.
Плечо ныло, девушка постоянно держалась за него рукой. Интересно, что это за паренек с револьвером рядом с Юкио?
Широ была очень рда, что наконец нашла его, но почему-то у нее не было возможности сказать ему об этом..Да и Конеко куда-то потерялся..Может, все еще в той таверне?
А какой был испуганный взгляд у того разбойника!На лице у девушки появилась улыбка,она еще раз довольно расправила кимоно. И как они могли только подумать, что она куда-то уйдет от Юкио?
Ну уж нет!
Тут же мысли молодой девушки переместились на игорный дом. Что там могло произойти?...Любопытство, наконец, стало сильнее осторожности,и она через секунду оказалась за спиной Юкио, вцепившись ему в рукав.

Идзуна настороженно поднял голову: кто-то еще вошел в соседнюю комнату, шаги легкие, почти бесшумные. Слепой бродяжка отложил сямисен, погладил кончиками пальцев кожаный чехол с кунаями. Пряча руки в широких длинных рукавах, достал один из ножей. Недавний металлический щелчок его удивил; определенно - оружие, непонятно только какое, на меч не похоже. Идзуна прислушался. Немного мешал сопящий в углу Гокайшин, но все равно удалось определить картину. Двое вооруженных мужчин, дышат легко, вооружены, готовы и умеют убивать. Третий - третья - запыхалась и возбуждена. Не те, кого он ждет.
- Уходите, - громко потребовал слепой. - То, что здесь происходит, не ваше дело.

***
Теперь ему всякий оборванец будет приказывать? Любому терпению приходит предел, а Юкио никогда не отличался смиренным нравом.
- Иначе что? – хмыкнул он, обходя очередной труп, так чтобы оказаться в стороне от дверного проема.
Незнакомец (уже ясно, что не женщина, голос сиплый, мальчишеский) повернул голову, словно отслеживал его передвижение, но на самурая не смотрел. Взгляд его был уперт куда-то в пол, хотя – поди разбери в полумраке.
- Иначе тоже умрете, - без угрозы ответил оборванец.

(SonGoku to Bishop)

Значит, немедленная драка с озверевшими оябуном и его подчиненными отменяется, это приятно. Гокайшин немного расслабился, хотя дышать все равно было трудно. Руки, держащие меч, вспотели. Да, Минамото, как других самураев, обучали в детстве искусству боя, но он всего лишь придворный - не воин, не боец.
Голос из другой комнаты показался смутно знакомым, еще бы понять, кому он принадлежит... Для этого требуется услышать еще хотя бы несколько слов, а лучше предложений. Осталось придумать, что сказать, чтобы вызвать ответную реплику. Как назло, в голову почти ничего не лезло, кроме мысли: "Кажется, я знаю этого человека". Наконец, Гокайшин ляпнул первое, что пришло в голову:
- Аккуратнее, у него кинжалы. Лучше не нападайте.
Из глубины комнаты послышалось шипение раздраженной лисицы. Минамото понял, что сморозил нечто откровенно не то, но слово не птица, из лука не застрелишь.

Кодзи по-прежнему даже не мелькнуть в дверях, а вот те, кто был внутри, решили поговорить. Музыкант почти позволил себе ухмыльнуться, теперь он точно знал, где именно к комнате они находятся.
- Мы представляем официальные власти и не уйдем пока не разберемся в происходящем! - Кодзи постарался, чтобы голос был как можно надменнее, а еще он ведь, как ни странно, говорил сейчас правду.
Но перепалка-перепалкой, а костлявый паренек незаметно шагнул к самому стыку двух стен и замер, хотя правильнее было бы сказать, закаменел. Полная абсолютная неподвижность, это просто, как играть на свирели для себя, нужно лишь уметь это делать. Стволы револьвера смотрели на дверной проем, дыхание синоби замедлилось, и прервалось...
Сенсей умел сдерживать свои легкие долго, минут девять, а то и больше. Слабак Хитрый Дым едва дотягивал до двух минут, но почему-то именно сейчас ему показалось важным вспомнить некоторые редко используемые навыки.

"Официальные власти? Эти-то откуда здесь взялись?" - удивился Гокайшин. "Случайно мимо проходили, решили заглянуть?"
- Если вы представляете официальные власти, назовите себя и ваши должности, - сказал он вслух.
Юкио недовольно покосился на спутника. Идея про официальные власти недурна – вот только какую должность называть, хочется знать. Интересный способ разобраться в происходящем придумал этот мальчишка. Еще интереснее – его привычки. Ну что ж, спрашивали, надо отвечать.
- Матцумото-но-ками Хироюки Сигэмицу желает знать, что тут произошло, - сказал он. – Отвечать по очереди будете или хором?
Гокайшин обалдел. Сразу стало понятно, почему знаком голос, но невозможно было предположить, что его обладатель будет разгуливать сам по себе в каком-то заштатном игорном доме вместо того, чтобы находиться рядом с главой клана, как ему полагается. Хотя, может, у него особое задание? Да и оябун носит ту же фамилию...
- Хиро-кун, - невежливо, зато, может, узнает, - сейчас тебе вряд ли понадобится меч.
- С кем говорю? – пожелал знать самурай.
Торжественность момента испортил как всегда Идзуна, но бродяжку подвело волнение, кунай свистнул мимо и вонзился в деревянную раму двери рядом с головой Юкио.
- Идзуна, перестань! - Гокайшин чуть не кинулся к слепому, но вовремя передумал. - Минамото-но Гокайшин, - это относилось уже к Хироюки.
Он опустил меч. Надо было как-то заставить (скорее, уговорить - напомнил он сам себе) Идзуну больше ничем не кидаться в этого конкретного Матсумото. Второй раз бродяжка мог и не промахнуться.

(Далара, Bishop, SonGoku и мог быть Грей, но он куда-то неожиданно убежал)

Отсутствие дыхания не мешало в принципе думать, однако, Кодзи едва не разрушил свое каменное состояние, услышав полное имя своего напарника. Жизнь становилась все интереснее с каждым мигом, музыкант собрал всю волю в кулак, чтобы не начать ругаться площадной бранью. Действия находившихся в соседнем помещении ему все больш9е не нравились, но Кодзи продолжал сохранять спокойствие, он хотел быть точно уверен, что там их двое и только двое. Первая минута близилась к концу.

Внезапно в дом ворвались десять вооруженных мужчин, держа на готове мечи. Одним из этих людей являлся никто иной как оябун Мацумото. В первую секунду он гневно рявкнул.
- Что здесь происходит?! Кто вы такие?!
Но через мнгновение его взгляд упал на Юкио и он запнулся.
- Э-это ты Хироюки?
Его люди тем временем всетаки рассредоточились по комнате, держась так, Что до любого из присутствующих при необходимости можно было дотянуться мечом.
- Кто убил всех моих людей? Что вы тут делаете?

Пока оябун сотоварищи врывались в дом, а делали они это совсем даже не тихо, Гокайшин кинулся к Идзуне. Оставалось только молить ками, чтобы в полутьме ни обо что не споткнуться. Кажется, те в кои-то веки слушали и даже слышали - Минамото беспрепятственно очутился рядом с бродяжкой и встал сбоку, снова подняв меч. Мелькнула дурная мысль, что вообще-то Идзуна со своими кунаями может гораздо больше, чем он, Гокайшин, с мечом. Мысль отогнал.

Вопросов было немного больше, чтобы ответить сразу на все. Меч Юкио не убрал, просто опустил – два головореза благоразумно отступили на шаг. Соображают... Был в неожиданном возвращении хозяев дома и приятный момент: один из его подручных на короткий миг закрыл слепого, Юкио тут же шагнул в сторону. Кажется, этот босяк почему-то невзлюбил – то ли его лично, то ли его клан. Кунай мальчишка бросил после того, как Юкио назвал имя.
Бродяжка тем временем зло шипел, морща нос, и вертел головой, пытаясь определить на слух, кто где стоит и сколько вообще людей образовалось в помещении. Не считая мертвецов, которые вели себя тихо и поэтому представляли наибольшую угрозу для Идзуны.
Первый вопрос: «что здесь происходит?» удостоился ответа.
- Сам хочу знать.
Второй Юкио пропустил мимо ушей, третьему немало удивился, а четвертый и пятый вернули беседу в самое начало.
- Сам хочу знать, - повторил Кумихимо. – Я только что пришел... вечер добрый, дядя.
Слепой мальчишка отчетливо пробормотал ругательство.
- А я хочу знать, кто убил моих людей? – продолжал бушевать оябун.
- Они уже окоченели и кровь запеклась. Стал бы я ждать... – Юкио помолчал. – Моих?

(еще - Далара и СонГоку тоже слова говорили)

Недзуми протянула дрожащие руки и взяла в них чашку с чаем. Руки тряслись так сильно, что едва она поднесла ее к губам, как чашка вывалилась из пальцев, окатила ее колени горячим чаем и со стуком откатилась в угол комнаты. Недзуми вскрикнула от боли и закусила губы. На глаза ее накатили слезы, что же с ней происходит? Куда она вляпалась, что ему нужно, суждено ли ей дожить до завтра и что вообще несет этот странный человек?
Чтобы он не видел ее слез, она опустила голову, так что волосы черным пологом скрыли ее лицо.
- Простите меня, - дрожащим голосом проговорила она, пытаясь отвернуться, что с ее больной спиной было не так-то просто сделать.

Идзуну трясло от возбуждения. Здравый смысл требовал вести себя тихо и ждать, опять ждать удобного случая. Вокруг слишком много вооруженных людей, и он имеет шанс отправиться к предкам, не выполнив обещания. Нетерпение подталкивало к немедленным действиям. Два метких броска, и все, его разногласия с Матсумото закончены. Правда, есть три смущающих обстоятельства. Первое - неожиданно восставший из мертвых еще один представитель вражеского клана, и судя по точным движениям и уверенному голосу, этот самурай не отлеживал бока в тепле и безопасности; его можно взять только обманом. А обман требует времени, а еще нужно не умереть самому.
Что подводит к следующему обстоятельству. Невозможно остаться живым в комнате, битком набитой разъяренными головорезами, после того, как убьешь их главаря. Третье обстоятельство стояло рядом с бродяжкой и возмущенно сопело. За время их совместного путешествия Идзуна пришел к выводу, что сам о себе Гокайшин не в состоянии позаботиться, за ним требовался постоянный уход и присмотр (в переносном смысле, разумеется).
И бросать "хозяина" на произвол судьбы слепой посчитал нехорошим и недостойным делом.

Юкио решил не ждать общей свалки. Горы трупов, что оставил после себя неизвестный убийца, не говорили хорошо в пользу этих громил. Но - небольшое тесное помещение, толпа бандитов, Широ, которой сказали ждать на улице и которая прижалась к нему, затрудняя движения, и слепой мальчишка с недурным владением кунаями и непонятной, но жаркой ненавистью к клану Матсумото. Стоило уносить ноги от столичных якудза, чтобы попасть в теплые обьятия их собратьев из соседней провинции. Интересно, что победит в душе дяди - родственные чувства (а были они там хоть когда-нибудь) или профессиональные интересы?
Самурай посмотрел на своего тощего спутника, отцепил от рукава пальцы Широ, прошелся по комнате, рассматривая трупы. Кто-то догадался принести фонари. Юкио остановился перед оябуном.
- Я пришел сюда за сведениями и не убивал твоих людей. Скажи мне то, что мне нужно, если знаешь, я уйду и забудем друг о друге.

Так дышать все-таки придется. Кодзи был не против, что его напарник взял инициативу в свои руки, в конце концов, если главарь этих якудза как выяснилось его дядя. Да, не ладно что-то в королевстве датском. Эту фразу музыкант слышал от одного гайдзина, произнес он ее, по-японски жутко исковеркав, но вполне вразумительно. Кодзи она понравилась, хоть он и не знал, где находится это королевство Даниш.
Музыкант всем видом демонстрировал свою полную безобидность, к нему даже в итоге приставили всего одного бугая с мечом. Никто и не заметил, как Кодзи успел спрятать руку с револьвером в карман пиджака (вот для чего он и нужен-то!), в случае чего, можно было начать стрелять прямо через сукно.

Недзуми
Реакция девушки для бродяги была неожиданна и непонятна. С таким за свою жизнь он не сталкивался, а если и сталкивался, то давно забыл.
- Э-э-э-э, не бойся? - Полувопросительно произнес он. - Всё хммм... в порядке. Тебя никто не обидит.
Он даже сделал неуклюжую попытку погладить девочку по голосе.

Все остальные
Оябун змыкнул. Всетаки он ожида большего почтения или хотя-бы дружелюбия от своего вновь обретенного племянника. Он наказал бы за неуважение любого, но убивать одного из последних людей близких по крови ему не хотелось.
- Ты и твои друзья можете идти. С остальными я еще поговорю. - Хмуро бросил оябун - Сказать что тебе надо? Ты говоришь загадками.

Сказать что тебе надо? Ты говоришь загадками...

Ну да, как же он забыл. Ругаться дядя всегда любил, особенно часто влетало именно Юкио - у него был врожднный дар попадать под горячую и тяжелую руку любимого родственника.
- Простите, дядя. Приношу свои глубочайшие извинения.
Меч отправился в ножны за пояс. Юкио поклонился, старательно не замечая людей вокруг.
- Несколько оторопел, не ожидал от вас такого рода занятий...
"Хироюки, сейчас опять договоришься до неприятностей... и кто тебя вечно за язык тянет? На себя бы лучше посмотрел - чем отличаешься от бандитов, от которых нанимался охранять?"

Дядя слегка нахмурился.
- Судя по тому, что ты сейчас делаешь, как выглядишь и где находишся - мой род занятий куда более уважаем. Но, если ты хочешь поговорить со мной, то можно найти для этого совсем другое место, куда более подходящее. Я знаю одно место, где можно хорошо покушать, да и за чашкой саке разговор может пойти лучше.
Оябун сказал что знает, но на самом деле это место принадлежало ему, как и многое другое тут.
- Этого слепого и его приятеля допросите. Всё...

Юкио опять поклонился. При дяде лучше вести себя сдержанно и вспомнить о вежливости. И вообще – вспомнить, чему учили в детстве. И про почитание родственников, и про смотреть себе под ноги...
- Господин Шизо, - самурай поглядел на спутника, на девушку. – Не сочтите за труд, найдите гостиницу и дайте мне знать, где вас искать.
Если запротестуют, придется дяде выносить их общество, а тут Юкио уже ничего не гарантирует.
Обещанное место с хорошей закуской и саке действительно оказалось не из дешевых. И к родственнику тут относились с большим почтением, чем просто – к постоянному гостю. Юкио улыбнулся про себя: не договаривает чего-то дядя. Расселись. Девушка принесла глиняные кувшинчики с саке, пролепетала обязательное приветствие.
Признаваться, чем занимался эти годы, - стыда не оберешься. Отмалчиваться – еще хуже. Не затрагивая пока последних событий (всему свое время), Юкио рассказал и про долги столичным якудза, и про то, как глупо влип между ними и ёрики, и про стычку в лесу и совсем уж недавнюю – в соседней деревне.

Кодзи не спорил, но и оставлять одного своего напарника, раскрывшегося вдруг с такой интересной стороны, тоже не собирался. Преодолев немалое сопротивление, музыкант сумел оставить Широ в одной из здешних гостиниц, которая наверняка тоже принадлежала Матцумото, с хозяина было взята не одна клятва, что он сумеет удержать девушку в пределах отведенной комнаты. Подкреплена клятва была изрядной долей золота.
Отыскать оябуна оказалось просто, достаточно спросить у первого же нищего, уличные попрошайки всегда знают где находятся важные люди, если те конечно в общественных местах. Прекрасно понимая, что охрана его не пропустит, Кодзи у дверей объяснил охраннику, что перед ним "господин Шизо", который должен сейчас по меньшей мере увидеть племянника Матцумото-сан.
Сзади раздался шорох, музыкант посмотрел себе через плечо и почти без удивления обнаружил так ни кого0нибудь, а Широ. Вид девушки не сулил Кодзи ничего хорошего, придется потом еще из хозяина постоялого двора денежки вытряхивать обратно...

Оябун внимательно слушал, потихоньку потягивая саке из своей чашки, иногда кивая словам племянника. Он уже потихоньку обдумывал возможные ходы, чтобы перетянуть племянника на свою сторону. Всетаки он отлично помнил, что не смотря ни на что, Хироюки был отличным воином, какой всегда может пригодиться. Особенно если учесть, что неизвестные вырезали всех его людей и посетителей в игорном доме. Не осталось ни чужих тел, ни явных следов активного сопротивления, словно их порубили в несколько секунд. А главное, ему было не понятно, кто убрал его людей, ведь у главных конкурентоа в городе сейчас шли споры, кому занять так внезапно освободишееся место главы. Но, сдругой стороны это не могло так сильно им помешать организовать это нападение..
- Да. Сложная ситуация. Всетаки у меня не достаточно сил, чтобы спорить с такими серьезными и уважаемыми людьми, какие управляют в столице. Особенно если учесть, что у меня здесь еще остались серьезные конкуренты. Но если бы я мог с ними разобраться и взять под свое покровительство их территорию и оставшихся людей, то мои возможности явно бы возросли. - Оябун выразительно посмотрел на племянника, однако при этом на его лице ни дрогнул ни один мускул. - И, прости, я не расслышал, зачем ты на самом деле ты со своими спутниками прибыл сюда?

Снаружи за тонкими перегородками кто-то спорил - вполголоса, спокойно и настойчиво. И Юкио догадывался. кто именно.
- Каждый сейчас зарабатывает, как умеет, одзи-сама, - Юкио вертел в ладонях чашечку с саке, не зная, чем лучше занять руки. - Приходится продавать свои услуги, а я... ничего другого не умею,только владеть мечом.
Куда клонит родственник - понятно. И что с ним надо будет согласиться - яснее ясного. Им с напарником требуется помощь, да и Широ надо будет хотя бы на время куда-нибудь пристроить, пока с ней не случилось беды.
Юкио рассказал и про договор с тайной полицией - и про то, что не верит им ни на чуть.
- Вот нас и послали, - он усмехнулся; видно, не судьба ему уйти на покой. - Недалеко, но основательно. Помогите мне, одзи-сама, и мой меч будет к вашим услугам.

Смени имя, внук Аматэрасу, в нынешнее время наши истинные имена приносят одни несчастья... Самурай перед тем, как уйти с оябуном, бросил на прощание эту фразу, но наверняка даже не подозревал, насколько был прав. Скорее всего, он даже не догадывался, что в первую очередь должен был адресовать свою шутку к себе самому. Громилы притомились его бить и стали держать совет, что делать дальше, а бродяжка, воспользовавшись передышкой, наслаждался относительным покоем. Вот еще бы не болело все что можно и все что нельзя. Не то чтобы тумаки, пинки и колотушки не составляли привычную и довольно обширную картину его повседневной жизни, но разнообразие всегда приятно.
Кто-то присел рядом с ним на корточки, щеке стало тепло - к лицу поднесли фонарь.
- Не люблю тянуть. Скажи, что тут случилось, и мы тебя отпустим.
Идзуна кое-как покачал головой; та гудела и напоминала ему котел для варки риса, по самые края наполненный крутым кипятком. Бродяжку встряхнули, точно соломенную куклу, и через некоторое время Идзуна опять перестал соображать, на что именно натыкается - стены или очередной кулак.
- Уберите его отсюда, еще запачкает кровью циновки.
Идзуна сипло пискнул, что тут и до него было грязно, как на скотобойне. Говорить было больно. В соседнем помещении еще занимались переноской мертвецов в другое, более подходящее для них место.
- Умный больно, да? Тащите его на улицу, пора освежить ему голову.
Идзуна уперся всеми конечностями. Его просто оторвали от пола и унесли. Тогда бродяжка применил последнее на данный момент доступное оружие Громила заорал и выпустил слепого. Шлепнувшись на землю, Идзуна предпринял отчаянную попытку побега, только недалеко, поймали его мгновенно.
- Еще раз укусишь, останешься без зубов.
Бочка с водой, куда его пару раз макнули, произвела на бродяжку неизгладимое впечатление, особенно, когда его голову подержали под водой подольше. Идзуна испугался по-настоящему. Его так и подмывало выложить якудза все начистоту, но, как обычно, мешало несколько обстоятельств. И почему ему всегда так отчаянно не везет?
Во-первых, он понятия не имел, что именно входит в ту самую "начистоту", и сам не меньше громил жаждал знать, кто устроил тут резню. Во-вторых, если бы слепой располагал нужными сведениями, то в первую очередь помчался к этому человеку с интересным предложением. А в-третьих... тут он захлебнулся всерьез.

Смени имя, внук Аматэрасу, в нынешнее время наши истинные имена приносят одни несчастья...
Что Хироюки хотел этим сказать, вот вопрос. Что такого в нынешнем времени и что вообще происходит со страной? Гокайшин не успел спросить разъяснений - оба Матсумото удалились, оставив его на попечение троих людей оябуна. Идзуну куда-то увели.
Что делать с Минамото подчиненные оябуна определенно не знали. С одной стороны, приказали допросить; с другой - этот совершенно не выглядит, как бродяга, даже наоборот. Налицо имелись достаточно дорогая одежда, еще более дорогой китайский меч, аристократические черты лица и манеры придворного. Меч, правда, отобрали, но на большее не решились. Сказывалась веками заложенная в сознание и подсознание иерархическая структура общества, где лицо, стоящее на гораздо более высокой позиции, недосягаемо. Поэтому подручные Матсумото кидали косые взгляды, хмурились, надували губы, но допрашивать так и не собрались.
Лишь один из них, самый смелый, задал вопрос о трупах.
- Кто их убил, не знаю, - ответил Гокайшин, сидящий на циновке с таким видом, будто скоро должен прийти император - прямая спина, кисти рук спокойно лежат чуть ниже бедер, взгляд устремлен куда-то в стену. - Я пришел, когда все уже было кончено. Где мой слуга?
- Его э-э... допрашивают.
Гокайшин метнул острый взгляд на собеседника.
- Почему это происходит не в моем присутствии?
Тот потупился. Пожевал губами, но ответ так и не родился. На улице раздался крик боли, и все тут же вскинули головы.
- Еще раз укусишь, останешься без зубов, - злобно сказали во дворе. Сквозь тонкие стены слова отчетливо долетали до сидящих внутри.
Минамото насторожился. Послышался плеск воды, потом еще раз. Гокайшин встал, прежде чем его успели задержать, сделал несколько шагов и отодвинул седза. Двое держали третьего и макали его головой в бочку. Еще двое стояли рядом. Макаемый отчаянно дергался, но держали крепко.
- Yamero! - рявкнул Минамото. - Выньте его.
Макавшие послушались, не размышляя. Только когда Идзуна оказался стоящим на земле между ними, они сообразили, что делают, и застыли в нерешительности.

Идзуну на мгновение отпустили, и фыркающий, отплевывающийся и кашляющий бродяжка шлепнулся на землю. И тут же со всей доступной ему прытью направился не поднимаясь с четверенек на знакомый голос. Идзуну ухватили за одежду. Бродяжка заскулил.
- Эй! Куда это ты?
Слепой понял: "пора".
- Господин, скажите же им, что мы пришли позже, чем все случилось, что всего только и хотели, что оказать вежливость хозяину этого дома, а тут как все начнется! - выпалил он на одном выдохе и снова набрал воздух для следующего нытья.
Хорошо бы еще слезу пустить, хотя с волос так течет, что все равно никто не обратит внимания. Идзуна голосил так, что сам себе поверил.

Юкио и его спутники
Когда оябун выслушал своего племянника, с его лица сползно невозмутимое выражение и он выглядел крайне обеспокоенным.
- Да, Хироюки. Ты оказался буквально между молотом и наковальней. Я хоть и живу на отшибе, но у меня и моих покровителей есть уши в столице, а обдумывать полученную информацию я могу и сам. Не буду вдаваться в подробности, но обрисую в общих чертах, чтобы ты понял ситуацию. За близость к императору сейчас борется несколько групп. Одна из них сейчас на самом верху, большинство министров... гм. В общем, по слухам компромитирующее их письмо из переписки с француским правительством, попало в руки к их конкурентам.... Это если коротко. Если хочешь, могу расписать всё куда подробнее, но на это потребуется не один день. У тебя серьезные проблемы. Хотя... Сам я не очень велик, но у меня есть серьезные покровители. Если получишь это письмо - передай его мне и тогда моё влияние сильно увеличится. Я смогу защитить тебя.

Идзуна и Гокайшин
Выслушав вопли бродяжки, громилы озадачено переглянулись.
- Да, точно. Наверняка залезли трупы пообдирать.
С этими словами они быстро принялись обыскивать обоих.

- Мне больно, я ничего не понимаю, что со мной произошло, чего они хотели, что со мной будет, куда мне идти, я даже поесть сама не могу, - горячие слезу струились по щекам Недзуми, когда она почувствовала на своей голове руку бродяги. Она подняла на него взгляд из-под мокрых ресниц, - вы не бродяга да? - Немного наивно спросила она, не надеясь впрочем на ответ - ни на один вопрос до этого момента она еще не получила ответа.

Наконец, охранники, посовещавшись, решили все-таки допустить Кодзи и его спутницу внутрь, правда, не к оябуну, а только в соседнее помещение. За стеной были слышны голоса, музыкант сел на циновку и принял отрешенный вид, на самом деле его слух сейчас начал усиленно ловить слова Юкио и его дяди. Парень не собирался терять времени даром, и последние слова Матцумото заставили его подобраться. Отдать письмо Кодзи мог только владельцу, таковы правила его клана, а значит, в будущем могут возникнуть проблемы.

Вот и весь разговор, как будто нечего еще сказать друг другу. А может оно - и к лучшему. Что бы он ответил, если дяде пришло бы в голову поинтересоваться, как так получилось, что телохранитель главы клана разгуливает живой и здоровый, когда самого даймё все забыли?
- Постараюсь что-нибудь сделать, одзи-сама, - Юкио поклонился на прощание. - А сейчас мне надо идти, меня ждут.
В соседней комнате под присмотром якудза сидели те, кого попросили ждать в гостинице. Перепутали, что ли? Самурай молча кивнул спутникам: пошли, мол, отсюда, не хочу больше здесь оставаться. Они вышли на улицу.

Бродяга улыбнулся, размышляя над словами Недзуми.
- Ну как когда. В зависимости от настроения, можно сказать. Вот тебя сейчас повстречал и вспомнил старый образ жизни.
Он попытался плотнее укутать девушку в одеяло и спросил.
- Может тебе чего-нибудь принести? О. Может я приведу врача? Да....

- Что там произошло? - девушка, как всегда, встала справа от Юкио и подняла на него голову. Он явно был чем-то озабочен.
- Нас не касается.
Ни Широ, ни "господин Шидзо" ответом не удовлетворились; по лицам видно.
- Кто-то убил его людей, дядя не очень доволен, - Юкио усмехнулся.
- Мда. Как же так, что нас не касается, а ты занимался этим полдня..-проворчала Широ, дотрагиваясь до дового меча, который скрывался под складками кимоно. Как много народу стало вокруг Юкио! ЕЙ определенно намного нравилось, когда они были вдоем.
Тощий "господин Шидзо" благоразумно промолчал; он вообще больше молчал, только время от времени задавал вопросы - и всегда в тему. Ладно, удовлетворим любопытство... чуть попозже.
- Вы гостиницу нашли?
Гостиницу они нашли, но в ней не усидели.
- Могу я просить господина Шидзо об услуге? Пока совсем не стемнело, мне бы хотелось зайти в пару лавок. Встретимся в гостинице.
Ему кажется или эту фразу он уже произносил? После чего обнаружил эту парочку опять рядом с собой. Может, на этот раз получится? Хотелось бы верить.
- Надо купить нашей спутнице другую одежду, в этой она будет привлекать излишнее внимание.
- Аа!- негромко вскрикнула она, услышав про новую одежду.
Юкио хочет купить ей новый наряд! Девушка посмотрела на свое грязное и местами порванное кимоно... Главное, не наткнутся на зеркало, а то у нее такая истерика будет... А может, он ей купит ножны для меча?
Они все-таки опоздали - торговцы уже закрыли ставнями на ночь. Юкио отыскал нужную вывеску, долго колотил рукоятью меча в дверь, пока в проеме не показалось испуганное лицо.
- Открывай! - велел Кумихимо.
Удивительно, как быстро возвращаются старые привычки. Торговцу хватило одного взгляда на сумрачного самурая, чтобы лавка вновь заработала. От цветастых шелков рябило глаза.
- Выбирай, что понравится, - сказал Юкио девушке.

Кодзи несколько раз кивнул на слова спутника и отправился в гостиницу, ему было, что обдумать теперь, после части подслушанного разговора.
Прежде всего, музыкант потребовал назад деньги с хозяина гостиницы, тот долго упирался, говоря о том, что он не смог удержать девушку, поскольку это не девушка, а злобный демон. Но холодный и бескомпромиссный напор Кодзи сделал свое дело, хозяин вернул монеты, правда, не все. Парень сделал вид, что не заметил, все равно завтра утром он как раз не доложит в оплату той части, что сейчас присвоил себе кабатчик.

По просьбу игроков администрация передала этот прикл новому мастеру, который надеется, что сумеет довести игру до конца, не сильно разрушив замысел своего предшественника.
Поэтому прошу продолжать игру тех, кто хочет остаться, а тех игроков, которые хотели бы выйти из сюжета, сделать это логичным и литературным путем.

Модератор

- Да, точно. Наверняка залезли трупы пообдирать.

Обыскать его решили? Умники. Раньше надо было думать.
Идзуна завопил еще громче, сменив тональность. Из его воплей следовало, что трупов он боится, как огня, а еще он боится щекотки, поэтому, ой-ёй-ёй, не надо его там трогать, и вот тут тоже не очень-то следует, и никаких трупов он не трогал, а если бы трогал, то весь с макушки до пяток перепачкался бы в крови, а он чистый. Почти.
Улучив момент, бродяжка выдернул из волос спрятанный там кунай и воткнул его в ближайшую ногу, пригвоздив ступню к земле, не зря же он к этой ноге уже несколько минут прижимался, как к родной матери. Пораженный в самом прямом смысле громила даже пинка не сумел отвесить обидчику, зато это сделал другой якудза. Идзуна подкатился к ногам Гокайшина, затормозил о них и выудил следующий нож, на этот раз из широкого рукава.

Четверо квадратных якудза - вернее, трое здоровых и один с проткнутой ногой - с ножами против одного меча и кунаев. Неизвестно, сколько их в запасе у Идзуны. Меч, сверкнув на предзакатном солнце, уставился острием на якудза, которые, впечатленные воем и прыжками пострадавшего и скоростью бродяжки, остановились в нерешительности. На их лицах отразилось сожаление о том, что прошляпили момент и не отобрали у пленников оружие.
- Слева от тебя ворота, - прошептал Гокайшин, не будучи полностью уверенным, что Идзуна его слышит, но не решаясь прибавить громкости, чтобы не услышали громилы. У слепых должен быть хороший слух, ведь так?
- По моей команде беги к ним.
Якудза, наконец, преодолели затруднение, сгруппировались для атаки и кинулись вперед с ножами наперевес.
- Ima! - крикнул Гокайшин Идзуне. И понадеялся, что тот расслышал и послушается.

Верить гадалкам - себя не уважать. Жаль, что никто не напомнил этого Анне пару недель назад, когда она мирно просиживала штаны в порту и долечивала старые дыры в плече. Ведь поверила, поверила во все обещания, в золотые горы, бубнового короля на борту, славу на все побережье. Впрочем, славы-то ей теперь на всю жизнь хватит - не скоро злоязыкие моряки забудут, как помощник капитана "Рубаки" месяцами шлялась по Японии в поисках пути домой.
Деревня за деревней, город за городом Анна повторяла одно слово - Нагоя. И в каждой деревне ей показывали новое направление. Сначала отсылали в Киото, потом в какое-то местечко по имени Оцу... Оцу Анна еще не нашла, но была уверена, что там ее пошлют еще севернее и еще дальше от знакомых портов. Городишко, улицы которого она мерила шагами сейчас, похоже, переживал не самые спокойные времена - на улицах не было ни души. Женщина остановилась перед диковинным зданием с вывеской. Увы, по-японски она не читала, но на вопрос там наверняка бы могли ответить. Не успела Анна войти в неизвестное заведение, как со двора здания, из-за ворот и ограды, раздался громкий окрик.
Идзуна не любил, когда им командуют, но признавал, что в жизни складываются неприятные моменты, когда кто-то другой лучше знает, что делать. И поэтому при словах Гокайшина припустил со всех ног, быстро... только не очень долго. Ворота он нашел, а так же того, кто в этих воротах стоял, перегораживая путь к спасению. Мальчишка колобком укатился куда-то в сторону, рука привычно нырнула в рукав за кунаем.
Ох, никогда не следует паниковать раньше времени! Дети играют, вот и все.
- Хэй, подожди! - от неожиданности Анна окликнула налетевшего на нее подростка по-русски, но тут же поправилась. - Ты кто?
Пацан склонил голову к плечу, прислушиваясь. Голос незнакомый и очень необычный, слова произносит в общем-то правильно, но как-то непривычно.
- Идзуна, - процедил бродяжка сквозь зубы.
Здесь угрозы он пока не почувствовал и переключил внимание на двор, где топотали громилы, бросившиеся в погоню за Гокайшином. Идзуна переждал, когда "молодой господин" проскочит ворота, и метнул нож. Кто-то вскрикнул, но количество бегущих ног не уменьшилось. Очень жаль.
От неожиданности Анна чуть не прикусила язык. Прямо на нее выскочил сначала молодой японец, потом еще один - в неприятно-яркой одежде. Первый, увы, успел отскочить довольно быстро, а вот второй получил удар сапогом в живот. Кто-то вскрикнул совсем рядом - еще один островитянин сражался с глубоко вошедшим в плечо метательным ножом. Выхватив из-за пояса кинжал, но не вынимая его из ножен, индианка косо ударила противника по носу. Разобраться бы еще, кто друзья а кто враги...

(вместе с Даларой и СонГоку)

(SonGoku, Hinode no otome и я)

Гокайшин (а первым налетел на девушку именно он), увидев как незнакомка наносит удар якудза, решил прийти на помощь. Вместо того, чтобы кидаться к лошади, как задумывалось изначально, он ринулся обратно в драку. По дороге успел порадоваться, что Идзуна снаружи двора, а не внутри. Ворота не слишком широки, трое мордоворотов одновременно не проскочат, да и сдерживать их легче. Очутившись рядом с девушкой, Гокайшин с налету рубанул одного из нападающих мечом. Чуть было сам не испугался результата, но разозленный третий не дал времени, ринувшись в проем и, кажется, решив смести «защитников» своим весом.
При всей своей нелюбви к "дремучему средневековью" мечей, сейчас Анна очень обрадовалась, что оружие в руках союзника а не противника. Сейчас она уже сориентировалась - подросток и парень с катаной сражались со всеми остальными. И северянка уже, похоже, тоже. Следующий "аляповатый" решил, что сегодня день столкновений - и вполне заслуженно получил рукоятью ножа по уху. На этом противники, увы, кончились.
- Ты кто? - повторила Анна вопрос, обращаясь уже к владельцу меча.
- Мина... – он вдруг осекся, вспомнив мимоходом брошенный совет Юкио. Судя по всему, что творилось с момента возвращения в Японию, стоило этому совету последовать. Хотя бы частично. – Гокайшин. А ваше имя?
- Анна Шелестова, - свое имя северянка произнесла на чистейшем русском. Следующая реплика была уже обращена в основном к подростку-мародеру. - Вы всех будете убивать?
- Если придется, - ничуть не смутился практичный во всех отношениях Идзуна.
Идзуна, так и не поднявшись с четверенек, подобрался к поверженному врагу и принялся шарить у него за пазухой, за поясом и в рукавах тоже не забыл проверить. Никогда не знаешь, где можно отыскать что-то ценное. Находки переправлялись за пазуху самого Идзуны, чтобы в ближайшем будущем быть рассортированными, перепроданными или перепрятанными.
- Сейчас еще набегут, - сказал мальчишка в пространство.
- Тогда надо уходить отсюда, - принял на себя роль пространства Минамото. Повернулся к Шелестовой: - У вас есть средство передвижения?
Анна сокрушенно пожала плечами - эти японцы даже безумнее обычного. Меньше всего ей хотелось быть подрезанной в местечковой драке во многих милях от побережья - так что предложение того, который с мечом, пришлось ей очень по душе.
- Нет, - просто ответила северянка. И хотелось бы съязвить, да знание языка не то.
- Плохо...
Было действительно плохо, потому что конь был всего один. Вдвоем с Идзуной они еще могли на него взгромоздиться, втроем уже никак.
- Вы знаете город? – уточнил Гокайшин.
- Город? А как называется? - В вопросах Анны не было и тени иронии.
Минамото подавил желание схватиться за голову. Присев, вытер меч об одежду ближайшего из мордоворотов, вряд ли тот будет жаловаться. Меч отправился в ножны, Гокайшин встал.
- Оцу. Видите, коня, - в некотором отдалении и правда паслась полностью оседланная лошадь. – Садитесь на него. Идзуна, поедешь вместе с Шелестовой.
- Нет.
- Почему?
- Потому что эта лошадь меня не любит.
- Как тебя может не любить лошадь, которая тебя никогда не видела?
- Здесь можно купить еще лошадь? - Анна обратилась к старшему из своих новых знакомых.
- Да, и даже не очень далеко. Я могу вас проводить. Только нужно уговорить Идзуну не упрямиться...
Женщина сделала пару шагов и присела на корточки перед подростком. В его или ее повадках - у этих японцев не определишь сразу кто парень а кто девушка - было что-то странное... Словно бы юный мародер совсем не доверял своему зрению. Поэтому северянка старалась двигаться медленнее и громче.
- Если я поищу другую, смирную лошадь, ты поедешь на ней?

- Нет. Мне нужно остаться здесь. Там еще есть живые, - Идзуна махнул рукой в сторону дома.
В общем-то подручные Матсумото не могли считаться его родней, но ведь якудза сами называют себя одной семьей. Одним кланом. А значит, у Идзуны прибавилось дел.
- Много? - Анна окончательно утвердилась в мнении, что подросток безумен.
- Ты же сам сказал, что их там достаточно, чтобы справиться с нами.
У Гокайшина уже не было никаких сомнений, что именно собирается Идзуна делать с теми живыми.
- Ты не сможешь сейчас убить их всех. Они убьют тебя, и до главного ты не доберешься.
Да, это аргумент.
- Хорошо, - мальчишка выпрямился, протянул к Гокайшину руку. – Только со смирной лошади я все равно упаду. Я не умею на них ездить.
Минамото взял протянутую руку, измазанную в уже засохшей крови. На мгновение он почувствовал острую жалость к этому ребенку, который вынужден думать о мести. Но сейчас не время задавать вопросы, что же подвигло его на это.
- Ты же ехал по лесу. Здесь будет так же - ты будешь сидеть на лошади, а я ее поведу.
Всю дорогу Идзуна мучался сомнениями. Все его общение с лошадьми завершалось, как правило, не слишком приятно.
- А я опять палку потерял, - вздохнул бродяжка.
Гокайшин издал немного нервный смешок.
- Значит, придется ограбить какой-нибудь забор.
- Это оружие? - Поинтересовалась Анна. Он что, и правда слепой? А как он тогда ножи кидал? Женщину запоздало передернуло от мысли, что нож мог с таким же успехом попасть и в нее. - Или?..
- Иногда оружие, - пояснил изрядно повеселевший Идзуна. – Но без нее очень трудно бывает ходить.
- Ты давно ножи кидаешь? - Анна понимала, что вопрос звучит нетактично, но удержаться не смогла.
Тем временем они добрались до лошади, которая в очередной раз оказалась намного крупнее бродяжки. С некоторыми усилиями получилось усадить Идзуну в седло, так что теперь он возвышался над всеми, как Фудзи над Японией.
Улыбка мальчишки могла бы украсить собою мордочку особо вредной лисы.
- Не бойся, - сказал Идзуна женщине. – То, о чем ты думаешь, мне не мешает.
Смешно, но Анна и правда успокоилась. Странный все-таки парень... Или девчонка?..

(еще - Далара и Хинодэ-но отомэ)

(Биш и я)

Шутит, что ли? Это все - для нее?
Широ сделала шаг вперед, пытаясь охватить взором все пространство красивейших тканей, потом снова обернулась на Юкио, взглядом спрашивая разрешения. Так как своим ушам она точно не верила.
Самурай с улыбкой кивнул.
- Бери хоть все. Бери, что понравится.
Это послужило толчком для действия - радостно что-то воскликнув, она с детским восторгом кинулась разбирать ворохи тканей, примеривая к себе. Широ никогда не позволяли самой выбирать одежду. В борделе ей все выдавалось, и она даже не могла возразить, иначе ей не в чем было бы ходить.
Ножны с новеньким мечом и флейта уже лежали на полу, а она, спрятавшись за ширмой, примеряла новые наряды. И небесно голубой, и пурпурный с золотыми нитками, и серебристый... От каждого цвета она была в восторге, с каждой тканью она возилась по полчаса.
Наконец, девушка выбрала - она вышла в кимоно бело-голубого цвета, украшенного серебряным орнаментом на рукавах и поясе. Пожалуй, это было слишком нарядное кимоно для повседневного хождения в нем, но Широ оно очень сильно понравилось.
Она с улыбкой подошла к Юкио и, довольная, сжала его руку в своей ладошке. Потом, на секунду спохватившись, резко убежала обратно, и вернулась с мечом и флейтой, которые чуть не забыла.
- Я выбрала... Как тебе?
Необычное, забытое ощущение - дарить что-то женщине. Девицы из веселого квартала в Киото - не в счет, да там и не подарки были вовсе, какая-то мелочь, скорее дань традиции, а не искреннее желание.
Хозяин лавки почуял выгодного покупателя, забыл о прежнем намерении если не звать стражей порядка, то выставить вон, принес чай и начал делать жесты супруге, чтобы не скупилась и достала из шкафчика кувшинчик саке и все, что нужно.
Когда Широ вынырнула из-за ширмы онемел не только Юкио, хозяин тоже потерял дар речи.

(Last Unicorn mo)

- Ааа! - она от радости кинулась на шею Юкио и запечатлела на щеке поцелуй. А потом кинулась обратно в лавку, только босые пятки заблестели. И снова за ширмой появилось движение... Девочка была просто в восторге от всех подарков ее спутника.
Хозяин воспользовался смущением покупателя, пошел в наступление; его жена подлила спорщикам еще сакэ и достала веер - вдруг им станет жарко. Хозяин еще приподнял цену, Юкио тут же вспомнил, что Широ требуется еще один подарок; жаль, но не в этой лавке.
- Про пояса не забудь, - подсказал он девчонке.
- Угу, - раздалось из-за ширмы; девушка, видимо, ломала голову над очередным выбором цвета ткани. Наконец, когда она усталая и довольная вышла из-за ширмы, у нее на руках был ворох кимоно, и несколько тканей, которые ей просто очень понравились.
- Ну... вот, - она смущенно подняла на Юкио взгляд, указывая на стопку выбранного добра.
Самурай достал из рукава стопку монет – у хозяев лавки жадно разгорелись глаза. Юкио дал им полюбоваться на деньги вволю, потом одним движением сдвинул половину столбика, сорвав бумажную ленту, что скрепляла его. Высыпал зазвеневшие монеты перед хозяином.
- Мы уходим, - произнес Кумихимо. – И радуйся, другие дали бы меньше.
Если их спутник наблюдал за улицей со второго этажа гостиницы – а он наблюдал, в чем Юкио не сомневался, - то увидел целую процессию. Впереди шел слуга из лавки торговца тканями – с фонарем в руке, освещал дорогу. Потом черной тенью шагал самурай в черной одежде, на шаг от него приотстала девушка в дорогом ярком фурисодэ, что было немного странно, по мнению горожан (они тоже подглядывали через щели в ставнях), но общее мнение склонилось к тому, что пара может быть пока не жената. Замыкал процессию еще один слуга с ворохом покупок.
- Иди наверх, - сказал Юкио девушке. – Я поднимусь позднее.
Сам он уселся в углу, велел принести сакэ и закусок; есть после разговора с дядюшкой не хотелось, но надо было хорошенько все обдумать.

Она быстро кивнула, улыбнувшись, и , указав слугам на лесницу наверх, побежала следом за ним.На середине лестницы она остановилась, оглянувшись на Юкио, как буд-то хотела что-то сказать...В ее глазах читался невероятный восторг и благодарность..
Постояв так полсекунды, девушка побежала наверх, видимо передумав.
Хотя,и так все было ясно...
Когда слуги выгрузили все покупки, она уселась среди них, на лице появилась блаженная улыбка.
Широ давно не была так счастлива. Девушка еще раз пересмотрела все свертки и осталась довольна.
Осторожно оправив кимоно, она подошла к окну и вдохнула прохладный ночной воздух. Скоро придет Юкио...

На всякий случай Идзуна накрепко вцепился обеими руками в конскую гриву, лошади это не очень нравилось, животное пританцовывало, а вот это уже в свою очередь еще больше тревожило мальчишку. Пацан так крепко сжал пальцы, что те заныли от боли, и заскулил, что больше не хочет ехать верхом, от погони, наверное, уже оторвались, можно его отсюда снять?
- Такими черепашьими темпами можно оторваться только от той погони, что движется в противоположную сторону, и то надвое. - Проворчала по-русски Анна. А потом уже по-японски добавила, - скоро конюшни?
Идзуна понятия не имел, а Гокайшин заверил, что осталось совсем недалеко, вот только свернуть вон в тот проулок, что они и сделали. Конь встал как вкопанный, и бродяжка, не разжимая пальцев, с испуганным писком начал съезжать с его спины на землю.
Анна не была матерью, и не слишком стремилась к этому, по правде говоря - но наличие рядом слепого ребенка, пусть японца, и к тому же совершенно непонятного, чем-то трогало ее сердце. Вот и сейчас она едва удержалась от того, чтобы помочь Идзуне - спутники могли истолковать ее порыв неправильным образом. Вместо этого она накрутила на палец прядь волос и резко дернула: жест, означающий нетерпение.
Идзуна не хотел отпускать спасительную гриву, конь такого обращения с собой не стерпел и встал на дыбы. Гокайшин схватился за узду, утихомиривая животное, а его незадачливый то ли спутник, то ли слуга кубарем скатился вниз и проворно убрался подальше от копыт.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал Идзуна, потирая разные части тела. – Я же предупреждал, что свалюсь. Может быть, лучше спрятаться где-нибудь? Чем быстрее бежишь, тем ты заметнее для погони.
Анна огляделась в поисках конюшен. Запах здесь чувствовался явственно, но вот определить, которой из диковинных строений предназначено лошадям, женщина была не в силах.
- А... А где лошади? - Анна понимала, что вопрос звучит глупо, но не могла придумать ничего лучшего.
Бродяжка поднялся на ноги, нашарил руку новой знакомой, подергал ее за одежду.
- Пойдем, - он настойчиво тянул женщину в сторону источника нужного запаха. – Я покажу.
Из одного из строений сильнее всего пахло животным теплом, прелой соломой и навозом.
Северянка не имела против решительно ничего - тем более что мальчик (Анна решила пока считать это мальчиком) выглядел уверенно. Справившийся с конем Гокайшин пошел следом, ведя фыркающее животное в поводу. Где здесь конюшни, он и так знал, поскольку именно там покупал этого строптивца, но позволил Идзуне показывать дорогу, тем более что тот шел правильно. Примерно через минуту Минамото в очередной раз бросил попытки представить, как именно слепой ориентируется, да еще и находит нужное место.

(мода расползается - Hinode, Далара, ну и я немножко)

Кодзи выспался на удивление хорошо, несмотря на вчерашние проишествия. Старая поговорка гласит, что у безумцев и убийц всегда прекрасный сон. Возможно, это и правда в отношении вторых...
Музыкант проделал серию очень быстрых и трудно понимаемых упражнений, которые казалось, не задействовали и десятой доли каких-либо важных мышц. В принципе, и самих этих мыщц во многих местах наблюдался явный недостаток.
Переодевшись, Кодзи спустился вниз в чайную залу и, соблюдая достоинство важного столичного чиновника (невысокого ранга, а от того и столь важного), заказал завтрак. За несколько монет хозяин заведения с радостью поделился с Кодзи всеми последними городскими сплетнями и слухами. Поглощая рис и свежие овощи, синоби дожидался своих спутников, иногда задумываясь над тем, не удрали ли они от всего этого безобразия еще прошлой ночью.

(плюс Hinode и Далара)

Хотя вслух он ничего не сказал, все мысли Идзуны оказались написаны на его лице, а Гокайшин за последние дни успел приноровиться их читать. И он теперь больше не сомневался в готовности и желании бродяжки добраться до чужих вещей, не важно, хорошо или плохо они лежат. Вот только Минамото все не мог определиться, как он относится к этой страсти и к Идзуне в связи с ней.
А бродяжка дождался, пока все вокруг стихнет, и шум на улице, где погоня, потоптавшись на месте, убежала искать их куда-то дальше, и возня в конюшне после того, как Гокайшин предложил здесь и переночевать до утра, чтобы их не посчитали еще и ворами, если они уведут лошадь в неурочное время. Маленький бродяжка удивился, что для того, чтобы что-нибудь у кого-нибудь увести, требуется подходящее время, но спорить не стал, хотя лично он всегда, в любой час и минуту был готов пополнить свои немудреные богатства за счет ближнего.
Впрочем, когда он бесшумно перебрался из своего угла туда, где устроилась на ночлег их неожиданная спасительница, им двигало любопытство, а не желание обогатиться. Затаив дыхание, Идзуна осторожно, почти не касаясь кончиками пальцев кожи женщины, провел ладонью над ее лицом, повторяя необычную лепку скул и подбородка. Потом небольшая рука с обгрызенными ногтями скользнула ниже.
От прикосновения к оружию Анна проснулась сразу. Только выхватив реммингтон из чехла прямо перед носом бродяжки, и наставив на предполагаемого противника, женщина вспомнила, где находится.
- Идзу.. Идзуна. Это ты?
Мальчишка вздрогнул, потерял равновесие, отчего его рука, зарывшись в одежды женщины, нащупала под ними что-то такое, что заставило воришку застыть на месте. Потом бродяжка отдернул пальцы и медленно, стараясь не делать лишних движений, прикоснулся ими к холодному металлическому предмету возле своего лица.
- Что это такое? – с любопытством спросил он.
К женщине бродяжка невольно проникся уважением; даже самые чуткие люди редко ловили мальчишку за руку.

- Револьвер*. Ты меня напугал... - Анне было стыдно оттого, что она наставила пистолет на ребенка, настолько стыдно, что она даже готова была простить ему отдавленные части тела. - Ты знаешь, что значит это слово?
- Ревореверу? - прилежно повторил незнакомое слово Идзуна. - Нет. Что это?
- Оружие, - женщина задумалась, припоминая подходящие слова. - Западное оружие. Стреляет.
Идзуна еще раз провел пальцем вдоль длинного ствола, удивленно приподнял брови.
- А чем?
- Чем зарядишь, - усмехнулась Анна. - Патронами. Старыми, но очень хорошо.
Идзуна нахохлился рядом с ней, подобрав босые ноги под себя и обхватив колени руками. В соседнем углу под одеялом со спокойной совестью похрапывал Гокайшин, внизу топтались лошади.
- Никогда не встречал женщину, которая стреляет из такого оружия, - признался бродяжка и положил острый подбородок на колени. - У тебя есть что-нибудь съестное?
- Сейчас проверю, - днем ранее Анна покупала еду в какой-то деревне, но о сроках хранения риса не имела ни малейшего представления. - Посмотри, это еще съедобно?
Идзуна вгрызся в предложенное с таким азартом, как будто ему предложили пировать у самого императора.
//
*курсивом буду выделять те слова, что Анна произносит не по-японски.

(No comments)

Она ждала его, даже не подумала лечь спать, хотя раскатала футон и вынула одеяло, одно на двоих, а сейчас - с задумчивым и каким-то таинственным видом сидела перед небольшим столиком. Как только негромко стукнула отодвинутая перегородка, опустила на зеркало платок, повернулась, сложив на коленях руки, смущенно потупилась. Как будто не она недавно бросалась воинственно на громил на постоялом дворе, училась владеть мечом, сражалась, как мужчина...
- Добро пожаловать домой, - девчонка поклонилась. - С возвращением.
Пока его не было, она успела переодеться еще раз, по-другому причесала длинные волосы; за новый, только что купленный пояс засунула флейту и веер. Словно не успела придумать, какой нравится ему больше - маико из чайного дома, грозной, но маленькой спутницей в дороге или... Юкио прикусил губу. Легко было вообразить ее кем-то более значимым.
- Только не требуй уйти, я тебя не оставлю, - заявила Широ, будто угадала его мысли.
Наваждение прошло, от покойной жены Кумихимо никогда не дождался бы подобных слов. Та была высокого рода, воспитана в старых традициях, сдержана в проявлении чувств и эмоций. Никакого сравнения с деревенской девчонкой.
- Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
Она улыбнулась, опустив глаза и жестом приглашая его сесть рядом. Юкио сел напротив Широ. На несколько минут повисло молчание, но девушке оно не показалось неловким - просто так и должно было быть... За этот короткий промежуток она еще раз успела поймать его взгляд и смущенно прикусив губу, отвернулась к окну. Светало.
-Ты проголодался? - она, вдруг вспомнив, что Юкио так долго не было, подскочила с места. Наверняка здесь можно найти что-нибудь перекусить.
Он удержал девчонку за запястье, почему-то смутился, хотел отдернуть руку, но не стал. И кожа у нее грубее, чем у знатных девушек, и движения размашистые.
- Лучше посиди со мной, - он заставил ее опуститься на прежнее место. - Если хочешь, сыграй на флейте.
- Хорошо... - она растерянно посмотрела по сторонам, не понимая как целый день можно было проходить голодным. По привычке поправив свои черные волосы, сейчас аккуратно собранные в пучек, она осторожно высвободила свою руку и достала из-за пояса флейту. Когда она последний раз играла?.. Поднеся к губам инструмент, она сыграла несколько простеньких мелодий, пытаясь вспомнить и настроиться на инструмент. При этом она иногда хмурила бровки, отводя флейту от губ и рассматривая ее, пробегая пальчиками по клапанам. И, наконец таки оставшись довольна мягким и плавным звучанием инструмента, она уселась поудобнее. Прикрыв глаза, застенчиво улыбнувшись, и взмахнув руками в артистичном жесте, поднося флейту к губам... девушка заиграла. Тихая, мягкая мелодия холодных ночей, далеких сверкающих звезд, бессонных ночей, жарких поцелуев, сладкого ветра... Широ сама не заметила, как встала с пола и начала танцевать, полностью закрыв глаза и отдав свою душу бесконечной мелодии жизни. Она танцевала...
Она и раньше ему играла, в чайном доме, тогда Юкио не обращал на нее внимания, маико и маико, привлекательная, но первой красавицей не стать никогда. Сейчас перед ним была другая, незнакомая - как ожившая ледяная статуэтка. Хочется протянуть руку, остановить ее танец, прижать к себе... и боязно растопить лед, вдруг исчезнет, испарится, опять оставив его одного. Все, кого он знал, кто всегда был рядом, уходили, умирали или просто исчезали, а ему больше не хотелось быть одному.
А девушка продолжала танцевать, грациозно переставляя ноги в такт музыке, погрузившись в свои мысли и чувства... И только когда песня закончилась, она отвела от губ инструмент и открыла глаза. Перед ней сидел Юкио, и казалось, он что-то хочет ей сказать. Вдруг девушку охватило какое то непонятное чувство, она нагнулась к Юкио и легко прикоснулась губами к его щеке. А потом сделала шаг назад, убрав руки за спину и ожидая реакции, словно нашаливший ребенок.
Он смущенно улыбнулся, огляделся по сторонам, будто кто-то мог подглядеть, чем они тут заняты, застать их врасплох. Рассмеялся над собственной неловкостью. Он разглядывал Широ снизу вверх; ей было не положено стоять в его присутствии, но она стояла и вот-вот готова была сорваться с места и то ли убежать, то ли нет.
- Собираешься спать вместе со мной? - Юкио кивнул на футон и сложенное одеяло.
Теперь была ее очередь покраснеть от пяток до кончиков волос.
- Ну... тут собственно и времени спать не осталось, - она покосилась на окно, из которого в комнату побивался мягкий свет зарождающегося утра.
- Тогда ложись, не теряй из-за меня времени, - предложил Кумихимо. - Тебе нужен хороший отдых.
- Тебе тоже! - ловко отпарировала она. - Ты всю ночь был на ногах!
Девушка сделала шаг к нему, показывая, что куда он туда и она. А вдруг опять сбежит, пока она спать будет?
- Как скажешь...
Он достал из-за пояса мечи, поискал, куда бы положить, но стойки здесь не было, поэтому - просто на пол рядом с футоном. Развязал пояс хакама, с ними пришлось немного повозиться, прежде чем сложил, туда же отправилось хаори и верхнее косоде. Оставшись в нижнем - джубане - Юкио посмотрел на Широ.
- Ну а ты?

Анна некоторое время просто наблюдала за тем, как мальчик ел, потом одернула себя и тоже взяла белый комочек. Моряки на "Пэри" говорили, что много риса белому есть нельзя, но никогда не уточняли почему. Тем не менее блюдо Анне понравилось - приятно-кисловатый рис с какой-то незнакомой начинкой.
- Как вы это называете?
- Мочи, - с набитым ртом просветил новую знакомую Идзуна. - Но ты же женщина, тебе надо говорить "амо". Правда, ты вообще странно говоришь...
Он вытер рот ладонью, размазав уже имеющуюся грязь по лицу.
- Мо-чи, - повторила женщина задумчиво, потом вдруг рассмеялась. И тут же зажала рот ладонью - дабы второй попутчик (имя его Анна не вспомнила бы и под пытками) не проснулся. - А почему мужчины и женщины говорят по-разному?
Бродяжка нашарил подходящую соломинку и принялся ковырять ее в зубах, прикрывая второй ладонью рот от собеседницы.
- Потому что мужчине не пристало говорить, как женщине, а женщине нет смысла говорить как мужчине.
Тут он все-таки спохватился и, отодвинувшись, поклонился, сложив перед собой ладони.
- Большое спасибо за то, что поделилась едой.
Мелкие острые зубы его блестели в темноте, как у растрепанного лисенка.
- Не за что, - отрешенно произнесла Анна. Она все еще раздумывала над очередной восточной странностью. Боже всемилостивый, а ведь и верно... Кабы не одежда, разве тут признаешь кто мужчина, а кто женщина? Все на одно лицо, почти на один голос. Скорее бы очутиться на европейском корабле!
- Далеко отсюда Нагоя? - этот вопрос Анна повторяла уже десятки раз, и теперь он звучал без особой надежды.
- В какую сторону я сижу лицом? - спросил Идзуна.
- Хм, - женщина нахмурилась. Когда они шли сюда, солнце светило ей в левое ухо, что означало... - На север. Точнее, на северо-северо-запад.
Эти слова Анна произносила уверенно, почти без акцента - сказывался опыт общения с обитателями портов.
Идзуна кивнул и вытянул в сторону правую руку.
- Примерно шестьдесят ри, потому что нужно будет обходить гору Годзайшо. Но если у тебя есть крылья, то получится гораздо быстрее. У тебя есть крылья?
- Ага. И нимб над головой, - усмехнулась Анна. - А у вас многие с ними ходят?
- Что такое нимб?

(Вместе с СонГоку)

- Это когда голова светится как свеча, - улыбнулась женщина. - У нас считается, что по такому свечению можно узнать божьих слуг.
Идзуна поскреб коросту между пальцами, зашипел.
- Понял! - просиял он. - У монахов бритые головы, говорят, на солнце они отсвечивают, точно зеркало. А у тебя там волосы...
Судя по наморщенному острому носу и весело оскаленным зубам, бродяжка начал придумывать что-то весьма интересное для себя. Правда, из-под спутанной шапки волос только нос и торчал.
- А почему ты не стрижешься? - вдруг спросила Анна. Она уже выяснила, как трепетно местные самураи относятся к собственным прическам, но мальчик, кажется, совсем не желал следить за волосами. А стрижка могла сильно упростить уход.
Идзуна усмехнулся, сгреб рукой отросшую челку и приподнял волосы. В отличие от жителей островов, глаза у мальчишки были светло-голубого, почти белесого цвета; это было видно даже в темноте, а когда луна осветила его лицо, появилось совсем жутковатое ощущение.
- Ну как? - с любопытством произнес бродяжка.
Самому ему повезло ни разу не увидеть собственного лица, он был слеп от рождения, зато приходилось слышать испуганные возгласы в то время, когда прическа еще что-то значила для него.
- Хорошенький, - улыбнулась северянка. Она не была уверена, что именно это слово нужно употребить, но ее вокабулярий, увы, оставлял желать лучшего. - Глаза как у совсем маленького ребенка. Наши священники говорят, безгрешные.
На самом деле Идзуна скорее напоминал Анне чертенка. Того самого, что прельстился луной.
Бродяжка убрал ладонь. Может быть, женщина ошиблась и говорит про кого-то другого? Среди всех имен, которым обычно его награждали окружающие, слова "хорошенький" Идзуна не помнил.
- Ты смеешься надо мной, - насупился он.
- Зачем мне над тобой смеяться? - серьезно спросила Анна.
- Потому что все остальные смеются, - рассудительно заметил Идзуна, возвращаясь к прежним размышлениям. - Если ты поможешь мне в одном деле, я отведу тебя в Нагою.
- Кого нужно убить? - по тону женщины нельзя было определить, шутит она или нет.
- Хозяина дома, откуда мы только что убежали, - точно так же ответил Идзуна. - И еще одного. С первым сложно, потому что большая охрана. Со вторым, потому что он самурай.
Бродяжка помолчал и вздохнул.
- А еще потому что он был телохранителем главы клана... не так просто его убить.
- С первым помогу. Большая охрана - как раз то, о чем я мечтаю уже пару дней, - северянка недобро усмехнулась куда-то в темноту. - Со вторым... Хотелось бы узнать больше. На моей родине люди живут по-другому. И дерутся тоже по-другому.
Идзуна наугад протянул руку, он слышал, что у варваров был такой обычай скреплять договоры.
- Утром, - сказал бродяжка. - Утром я тебе про него все расскажу.
- Утром, - женщина без тени иронии пожала маленькую худую руку слепого.

(и Утренняя девушка... э-э... Hinode no tome)

С самого начала он знал, что это сон, и можно будет проснуться. В любой момент, по желанию. Но он смотрел. И слушал.
Горы, знакомые с детства – столица. Раньше столица, сейчас уже больше нет, как ему сказали. Над горами парят пять разноцветных облаков, знамение. В чем его смысл, непонятно. Он прислоняется к стволу дерева и ждет – чего? Музыки. И та его не разочаровывает. В воздухе разливается звук сразу многих инструментов, похоже, здесь и флейты, и бива, и кото, оттененные барабаном. Он смотрит на столицу, на раскинувшийся внизу дворец, где он вырос, дворец, не менявшийся веками. Что-то не так, как он привык, что-то привлекает взгляд. Южные ворота! Они же были разрушены несколько веков назад, а тут стоят, целы и невредимы.
Движение воздуха. Все меняется, и вот уже не столица перед глазами. Берег реки, маленький мальчик, и рядом самурай. Они говорят о чем-то. Стойте, не двигайтесь! Взлетает катана... и снова ветер. Конный отряд, впереди с мечом наперевес крепкий мужчина. И он знает – это первый сегун. Но ветер дует дальше. Горит храм, суетятся люди. Провал. Новое начало и тут же снова провал темноты. Осыпаются камни под ногами, в этих камнях не живут ками. Хлопают на ветру пустые ворота, в них вот-вот ворвутся, и что-то будет... Но нет, изнутри подбегают люди, закрывают ворота, и неизвестное отступает, ложится в засаду, как большая злая, но терпеливая кошка.
Проснуться бы. Теперь нельзя: взялся смотреть, смотри.
И снова те же ворота. Их защищают, за них умирают, но кошка прорывается, скребет когтями, оставляя длинные кровоточащие раны, скалит зубы. Ей носят подношения.
Он смотрит на статуэтку Аматэрасу в своей руке, старую, потрепанную, знакомую до боли и оттого теплую. Вдруг размахивается и швыряет ее в воду, смотрит, как она исчезает в холодной почти непрозрачной толще. Что ж это он делает-то?! Мгновение, и он ныряет вслед за фигуркой, шарит руками, силится поймать. Ничего. Сдается, выныривает, и тут же ему под нос суют что-то черное, слабо поблескивающее. Оторопев, он смотрит.
- Револьвер, - говорят ему.
- Что?
- Ревореверу, - словно пытаются расшифровать.
- Зачем?
Никто не отвечает, на берегу пусто. Да нет, вокруг полно людей, особенно выделяются двое. Один одет в косоде и хакама, на поясе меч; второй – в европейском костюме. Ко второму подбежали жена и дети, рассказывают что-то, смеются. Улыбка на лице «европейца» отражается и на его, наблюдателя, лице. Первый лишь посмотрел отстраненно, и перед ним вдруг вспыхнуло пламя, отсекая его от всех. Еще немного, и нет больше первого, зови, не зови.
Он сделал шаг к первому. Подобрать пепел?
«Утром».
- Что утром?
Какой сонный голос... Неужто его собственный?

Кодзи вышел на деревянную террасу и осмотрелся, на улице было лишь несколько прохожих, торопящихся по своим утренним делам. Музыкант, застегнул пуговицы пиджака, проверил, удобно ли будет, в случае чего достать пистолет из кармана и зашагал по сухой дороге. Владелец постоялого двора должен был передать спутникам Кодзи, что тот вернется к полдню.
Музыкант шел обратно в сторону игорного дома, где они были накануне, вчера он так и не смог осмотреть место, где произошла бойня, а ему требовалось понять, сделал это воин или кто-то из его «собратьев». Конечно, за ночь там все могли убрать, но Кодзи весьма удивился бы такой расторопности якудза. Еще издали, заприметив знакомые ворота и пару охранников, маячивших возле них, «чиновник» свернул на перпендикулярную улицу и перелез через изгородь маленького, но богатого домика, теснившегося рядом. На заднем дворе никого не было. Ступая аккуратно по каменной дорожке, чтобы не оставлять следов на траве и земле, Кодзи дошел до забора и прислушался. Во дворе игорного дома было тихо. Музыкант подтянулся и перемахнул на ту сторону, сразу спрятавшись за бочку с водой, стоявшую неподалеку.

Утро было еще серым; Широ, что свернулась котенком под боком, грела дыханием плечо, пошевелилась, забормотала что-то. Черты лица ее разгладились, она больше чем когда-либо напоминала ребенка. Осторожно – чтобы не разбудить – Юкио выбрался из-под стеганого одеяла, забрал сложенную у изголовья стопкой одежду и меч. Комната была маленькая и одна, зато хозяин вчера с долгими извинениями принес старую ширму; шелк на ней полинял, но разобрать рисунок еще можно – из бело-розовых облаков утесом из морского прибоя поднимается замок с черными стенами, над черепичной крышей кружат три ворона.
- Ты куда?..
Самурай оглянулся у дверей; Широ терла глаза кулаками.
- Во двор, - усмехнулся Кумихимо. – Не беспокойся.
Хорошо, спросонья не догадалась спросить, почему в отхожее место он собрался с оружием и полностью одетый.
Утренний холодок пробрал до костей; чтобы согреться, Юкио подобрал с земли палку, взмахнул несколько раз – как в детстве, когда они бегали по двору замка, воображая, что деревяшка в руке заменит им меч. Городок просыпался, по улице прокатил свою бочку разносчик воды, навстречу протопали два дюжих парня; несмотря на прохладу они спустили одежду до пояса, обнаженные спины блестели от пота.
- Поберегись!
Юкио уступил им дорогу, и парни, толкая груженую мешками телегу, прошли мимо. Впереди мелькнула тощая фигура в европейском костюме; кажется, невольный спутник Кумихимо направлялся в ту же сторону, куда и самурай. Там, где Кодзи свернул в одну сторону, Юкио повернул в другую, обошел дом с другой стороны и толкнул незапертую калитку. От ворот доносились голоса, охранники спорили, кому из них убирать трупы и мыть пол, и успеют ли они до вечера.