Часть Первая

Итак, на дворе XVII век, дамы и господа, эпоха великих открытий, завоеваний, романтики и конечно же пиратства. Очарование морских просторов, свежий ветер Карибов, лихие абордажи и наземные сражения, всё это вы найдете здесь у нас. Место действия, как все вы уже знаете - Новый Свет, именно здесь взошло и расцвело пышным цветом пиратство, заслонив собой морскую мощь многих государств. Именно здесь предстоит очутиться всем нам и испытать на себе кому-то - все тяготы и лишения тех суровых времен, а кому-то - сладость победы и шикарную жизнь на награбленное золотишко. Испытания буду суровыми, возможно не все пройдут их до конца, пиратская пуля(как впрочем и любая другая), не различает тех, в кого попадает.

Добро пожаловать в Эпоху Пиратства.

Last Unicorn

Несмотря на ранний час, дом адмирала Эйнхорна гудел, будто растревоженный улей; не было ни одного человека – ни хозяев, ни прислуги – кто бы сидел без дела этим утром. Сэр Ричард Эйнхорн внешне сохранял полное спокойствие, являясь примером невозмутимости, но на душе у него скребли кошки. Это назначение отнюдь не порадовало его, адмиралу было очевидно, что английский престол стремится отослать неугодного военного, и никакие былые заслуги не смогут послужить достаточным оправданием. Сэру Ричарду придется покинуть родной Лондон вместе с семьей: женой и молодой дочерью, которая теперь потеряла шанс выйти замуж за благородного дворянина Старого Света и будет вынуждена составить партию кому-то из этих грязных колонистов. Старый вояка был непоколебим в своем отношении поселенцам Нового Света, считая их всех до единого мужланами, не достойными руки его дочери. Но и Эйнхорна можно было понять. Сын адмирала погиб в бою, оставив отца без наследника. Происходя из одного из самых знатных семейств Англии, сэр Ричард рассчитывал выдать Амальтею, его единственное дитя, за богатого и благородного дворянина и сделать их сына своим преемником, чтобы род Эйнхорнов не угас. Но там, в проклятых колониях, лучшее, на что они могли надеяться, - это такие же опальные англичане или сегундоны, вторые сыновья знатных семей, решившие скопить собственное состояние, поскольку они не наследовали родового имущества.

Мышара

Название портового городка, где все 23 года жила Салинос, никто толком не помнил, настолько он был мал и сер. Серая каменная кладка домов, изредка меняющаяся с посеревшими от дождей деревянными сараями, серые дороги и серое от скуки выражение лиц у всех жителей этого места. Человеку, родившемуся в этих краях, предстояло либо становиться таким же унылым, либо бежать отсюда. Многие бежали, уходили в море на изредка заглядывающих в гавань кораблях, соглашаясь на самую грязную работу, лишь бы поскорее оказаться подальше от этого богом забытого поселения.

10 июля 1678 года Катрисса, глядя из окна дома, принадлежавшего ее то ли пропавшему, то ли сбежавшему мужу заметила на горизонте паруса, неспешно приближающиеся к землям Пуэрто-Рико.

Латигрэт

Селение Эль-Котуи, что на острове Эспаньола, выделялось своим спокойным очарованием среди других деревень, городов и портов острова. Утопающее в зелени садов, оно грелось под лучами карибского солнца, окруженное плантациями какао и шоколада, имбиря и табака. Местные жители часто ходили к побережью, где брали каноэ, чтобы отправиться рыбачить к острову Савона. Некоторым из них везло больше, и они возвращались домой не только с богатым уловом рыбы; им порой удавалось поймать больших морских черепах, когда те выбирались на песчаные пляжи Савоны из воды. Колонисты с радостью обменивали плоды своего труда на выделанные шкуры, когда в Эль-Котуи заезжали охотники и трапперы, или же сами отправлялись в ближайшие города торговать, а на вырученные деньги веселиться в тавернах или за игорным столом. Зачастую они возвращались с пустыми руками, и все селение подтрунивало над неудачниками, хотя, наверное, каждый рыбак и рабочий здесь не раз бывал в такой ситуации.

Этот день ничем не отличался в череде жизни Эль-Котуи: солнце уже опускалось за горизонт, и мужчины готовились к завтрашним работам и проверяли снасти, а женщины стряпали своим семьям ужин. В доме Сабрины Каденьер, стоявшем на западном конце селения весело горел свет, а ее отец латал рыболовную сеть, в нетерпении поглядывая на стол и сглатывая слюну от аппетитного аромата, доносившегося из котелка, рядом с которым бойко крутилась его жена.

Джей Пройдоха

Тортуга, которая располагается всего лишь в двух милях к северо-западу от Эспаньолы, вся покрыта скалами; селиться на таком острове мало кому взбредет в голову, поэтому ее северная часть необитаема. Только южное побережье имеет гавани, одна из них – Кайонская бухта. Именно ее и облюбовали пираты, заплывающие в эти воды, чтобы подлатать паруса или заделать дыры в корпусе своих бригов и фрегатов. А пока на верфи кипит работа, морские разбойники тратят награбленное золото, оседающее в тавернах и за корсажами куртизанок.

Портовая таверна, над входом в которую висела вывеска с намалеванным сажей кашалотом, путающимся в огромной бороде, будто в сетях, готовилась принять вернувшихся из плаванья моряков: сегодня к берегам Тортуги пристало два корабля, фрегат и корвет, и команда уже сошла на берег в поисках развлечений.

higf

"Тик-так, тик-так", большие часы у стены отсчитывали секунды, секунды сладывались в минуты, минуты в часы... Так потихоньку шла жизнь молодого английского офицера бывшего командиром гарнизона в Порт-Ройале. Гарнизонная служба никогда не отличалась особым разнообразием и даже, то, что доверенный Джеймсу Хендвику под защиту город скучным назвать не повернулся бы язык пожалуй ни у кого, дела особо не спасало. Ежедневный обход постов, ежедевные раздачи слонов и пряников подчиненным, почти ежедневные стычки с кем-нибудь, то с пиратами, то с испанцами, то с еще иногда являющими себя местными, а то и вообще с кем-то малопонятным. Так дела и шли, медленно, вязко, как в болоте...

В то время сама Сабрина помогала матери, сноровисто разбираясь с посудой. Хотя при более пристальном внимании легко было заметить, что девушка весьма рассеяна. Чистая посуда ее усилиями пару раз кочевала на улицу, где ополаскивалась снова, и хотя выглядело все вполне естественно, так как редко что выглядит уместным более, чем работающий на своем месте человек, ко времени ужина мать уже бросала до помощницу странные взгляды. Которые юная рыбачка по рассеянности тоже не заметила. Впрочем, так как родительница была в курсе, что дочь вечером не встречала отца у лодок, а помогала подруге, у которой по чистому совпадению был брат, нравящийся Сабрине, и он тоже тем же вечером помогал сестре (и, в свою очередь, ее подруге...), вопрос оставался закрытым. Тем более, сомнений не вызывало, что завтра по чистой случайности упомянутый брат может оказаться в обществе той же сестры и ее подруги, у причала и на этот раз встречать компания будет уже лодку Каденьер.
В общем, в теплом воздухе тропиков витала тропическая романтика, и рассеянность Сабрины, которую та, кстати говоря, считала незаметной для окружающих, была начисто лишена сопровождающих вопросов. Особенно внимательной родительнице нравилось, что вся семья подруги и иже с ней была чистокровными испанскими колонистами, хотя сейчас было немало мулатов. Не то чтобы кто-то был против или за чистоту крови, но тихая гордость у старших еще оставалась...

Сабрина, естественно, всего этого не знала, и вообще-то знать не хотела. И если бы национальность кого бы то ни было тревожила ее, то однозначно в последнюю очередь. И исключительно в память к привычкам родителей. Которые, опять же кстати говоря, несмотря на весь ореол почтительности, иногда казались рыбачке... слишком... слишком родителями. К концу ужина девушка снова отправилась с тарелками, и снова по рассеянности взяла лишнюю чистую, однако мечтательная улыбка не покинула ее смуглого лица. Хотя чувство, вызвавшее ее, было не совсем верно определено матерью. Да, парень был хорош, но куда лучше были его байки. О ком? Выросшие на море и у моря, молодежь колонистов тоже любила рассказы о героях, или злодеях. О последних даже больше, так как материал для рассказа не переводился уже который год, и временами выбрасывался в окрестности берега штормом. Герои в этом плане попадались куда реже, и рассказы о них часто казались слишком невероятными, чтобы быть похожими на правду. Но иногда все таки попадались. В смысле байки, а не герои. Герои, увы, топиться напротив Эль-Котуи не любили... и вылавливать, соответственно, было некого.

Золотистые кудри, ниспадающие до плеч, зеленые с карим глаза,заливистый смех и тонкие пальчики, державшие поводья гнедой лошадки, которая гарцевала по парку.
Девушка держала осанку, сидев на дамском седле, платье бежевого цвета свешивалось на круп лошади.
Амальтея была довольна..Да больше! Амальтея была просто счастлива!
Прижав пятками лошадь, она перевела ее в галоп - ветерок развевал ее светлые волосы, чуть не срывая шляпку.
Они уезжают в Новый Свет! На еще и на бриге "Альбатрос",на этом величественном красавце!
Лошадь, шумно фыркая, сделала еще один круг, выбивая песок из под копыт.
Что же с стобой взять? Почти все вещи собрали слуги, осталось только самое главное...
Лицо девушки так и засветилось, предвкушая приключения.
Теперь не придется общаться с этими напыщенными сэрами из Старого Света, с которыми потстоянно знакомил ее отец. Амальтея раздраженно фыркнула, вспоминая те бесконечные балы и ненужные встречи...
Галопирующая лошадь сделала еще круг, на лоснящихся боках выступил пот, мыщцы холеного жеребца так и переливались под шкуркой.
С детства девушка мечтала о море, соленом ветре и приключениях. Ее не привлекала тихая,домашняя жизнь аристократки, ее манило море...
Романтика, да и только...
Наслушавшись баллад о пиратах, о островах с сокровищами, о абордажах мирных торговцев, Ами даже и не представляла, что есть настоящая жизнь пирата...
Но это ее сейчас не заботило. Остановив лошадь,она подождала слугу, пока тот поможет ей спрыгнуть, не помяв платья. Похлопала по шее своего любимого коня и направилась к дому-собирать вещи.

Джеймс Хендвик встал из-за стола и отправился к себе переодеваться в мундир. Слуга начали тихо и слаженно убирать в столовой, что было несложно, поскольку офицер жил один. Вернее, со слугой, вдвоем, больше прислуги ему было не нужно, так как основная часть бодрствования проходила на службе: либо в душном, несмотря на открытые окна, кабинете, либо в обходах и объедах.
Дел в городе и его окрестностях было немало. Конечно, Порт-Ройял был хорошо укреплен, но Бог бережет береженого. Известны были случаи, когда отчаянные пираты совершали, казалось бы, невозможное. И хотя они сами, как правило, были англичанами и нападали чаще на испанцев, гарантией это обстоятельство никак не служило. К тому же между государствами в Европе постоянно шли войны, и всегда следовало ожидать недружелюбно настроенного флота испанцев, англичан или голландцев - с кем поссорится на данный момент Его Величество.
В общем, форты постоянно достраивались и ремонтировались, как и пушки, солдаты обучались и вооружались, да и эскадра требовала внимания, хотя это уже не относилось впрямую к компетенции Хендвика.
Джеймс был стройным светловолосым молодым человеком высокого роста, которому очень шла форма. Переодевшись и не без легкого самодовольства глянув на отражение, офицер вышел из дома и направился по улице. Сегодня после обеда предстояло посмотреть, как новобранцы проходят обучение. Но это подождет. Сперва надо проверить, как идет перевооружение форта, одного из нескольких, охранявших гавань.
Народа на улицах сейчас было немного, ибо большая часть населения сейчас отдыхала, пережидая послеполуденную жару.

- Аххххх! Что может быть лучше бутылочки рома после долгого плавания?
Молодой человек среднего роста, окруженный сомнительного вида людьми стоял у сомнительного вида заведения. Хотя, на самом деле вид молодого человека тоже не вызывал доверия. Взлохмаченные рыжие волосы, крупная золотая серьга в левом ухе, по верх дорогой, но засаленной сорочки был надет китель офицера английского флота (правда тот факт, что рукава этого кителя были аккуратно отрезаны, не давал подумать, что молодой человек имеет какое-либо близкое отношение к самому английскому флоту). За поясом парня легко можно было разглядеть пару пистолетов и абордажную саблю, а особо наблюдательный человек мог бы заметить, что обрубок кителя сзади топорщится под давлением еще пары пистолетов.Первый же шаг, который сделал этот парень по направлению к двери этой забегаловки был сопровожден мелодичным звоном. Просто к каждому сапогу было пришито по четыре бубенчика…. Ну и так, на всякий случай к каждому сапогу был прикреплен чехол с ножом.
Без сомнения - это был капитан Джей Пройдоха. Пока еще малоизвестный в цивилизованной среде пират…. Зато среди самих пиратов он уже был известен как человек прирезавший своего капитана, а затем еще двенадцать претендентов на место капитана….
- Я думаю, две бутылочки рома, кусок хорошего мяса и сочная бабенка!
Ударом ноги распахнув дверь Джей вошел в заведение. Метко швырнув золотую монету на стойку он заявил. - Рому мне! Рому! – и уселся за стол, игнорируя окружающих его людей.
Когда ему принесли рома на все (а лучше даже не представлять– сколько можно купить этого дешевого пойла за один золотой), то Джей откупорив первую бутылочку предался своим размышлениям.

Тайну того, откуда капитан… поправка, бывший капитан, Красноглазый Морган раздобыл новехонький сорока четырех пушечный военный фрегат – так, и ушла с ним в могилу. Но это была тайна из разряда тех, которые никого не интересуют. Отправив на тот свет тринадцать конкурентов подряд – Джей убедил остальных членов своего экипажа, что он, не смотря на молодость, вполне достоин звания капитана. Ну, или просто отбил у них желание оспаривать его достоинства и недостатки. Новый боцман (среди претендентов на звание капитана был даже старый боцман) отправлен присмотреть в команду несколько новых надежных людей. Фрегат приводят в порядок осле плавания, а так же вносят некоторые изменения в его конструкцию, сделать которые приказал Джей….
В общем осталось решить. Быстрый и хорошо вооруженный корабль – этот фрегат был просто создан для охоты за купцами, осталось только наметить хорошую добычу.
За этими мыслями пройдоха вдруг заметил, что опустошает уже четвертую бутылку рома… Тогда он гохнул по столу и заорал так, Что перекрыл шум галдящей толпы.
- Ээээй! Мне прнест пжрать в этм зведении?! А?!

Бабка Гульда и Джей Пройдоха (ну и я сама заодно, короче, все, кто в таверне)

В «Бородатом Кашалоте» за деревянным столом с зарубками по краю, опустив на глаза шляпу, украшенную пером гуакамайи (нрпг: это вид больших попугаев, в основном, преобладает красное оперение, реже - голубое и белое), сидела молодая женщина в потрепанном камзоле неопределенного цвета. На столе стояла бутылка агуардьенте, напитка, поставляемого из Новой Испании.

Изабелла, а именно так звали любительницу мексиканской выпивки, знала, что Мамаша всегда держит парочку бутылок этого пойла за стойкой, и поэтому не упускала случая, бывая на суше, завернуть именно к ней и опрокинуть по стаканчику. Но, судя по тому, что бутылка была почти пуста, одним стаканом не обошлось.

Рядом с Изабеллой, свесив короткие ноги со стула и болтая ими в воздухе, вальяжно расположился карлик. Своей внешностью он походил на англичанина: светлые волосы, выгоревшие на жарком карибском солнце почти добела, падали на его лоб, а серые глаза, казалось, навсегда запомнили в своей глубине туманы далекого Альбиона. Внешность его спутницы, напротив, говорила о ее испанском происхождении, что подтверждалось любовью к соответствующей выпивке, которая уже ударила женщине в голову.

- Hey, to…tonto… - пролепетала испанка, обращаясь к карлику на родном языке, ведь здесь никого не заботило, где тебя угораздило родиться. Все равно сдохнешь в соленой воде Карибского моря. – Traimе...mas...bebida.

(нрпг-перевод: Эй, дуралей, принеси мне еще выпить)

- Хватит с тебя на сегодня! – буркнул тот в ответ, но потом, рассудив, что ему-то не досталось ни стаканчика агуардьенте, соскочил со стула и направился к стойке, семеня и попрыгивая. В этот момент в "Кашалоте" на радость Мамаши Хаффи появился новый посетитель, и пьяные глаза Изабеллы тут же уставились на него. Но, похоже, пожелавший промочить горло пират был не тем, кого ждала испанка, т.к. она сразу отвернулась и погрузилась в созерцание пустого стакана.

Карлик наконец подскочил к стойке и настойчиво постучал по ней кулаком, а сделать это было крайне трудно, учитывая его рост; даже на цыпочки пришлось встать.

-- Подождешь, -- небрежно бросила карлику хозяйка заведения -- крупная старуха в яркой юбке и цветастой кофте.
Она поправила алую, по-мужски повязанную косынку на черных, с проседью, волосах и, не взглянув даже на золотой, только что упавший перед ней на стойку, этаким флагманским кораблем величественно проплыла к новому гостю.
Рыжий молодой человек изумленно уставился на старуху, спокойно подсевшую к его столу.
-- Пожрать? У меня, сударь, жрут собаки из миски. А почтенному гостю, капитану, у нас подают такие блюда, что люди потом возвращаются из-за семи морей, чтоб снова этакого отведать! Хотите -- жаркое "Варадо де Франчо", хотите -- гуакомос, хотите -- энчиладас... А только сначала хотелось бы убедиться, что к нам зашел настоящий капитан, а не дурень-горлопан...
Старуха глянула в гневно расширившиеся глаза гостя, не ожидавшего таких слов, и твердо продолжила:
-- Джей Пройдоха, так? Слыхали, слыхали... Тринадцати пиратам на тот свет дорогу клинком указать -- это не бродячей кошке пинка дать! За такое уважать можно... А только капитанствовать -- это не только клинком махать. Тут еще и ум нужен -- вот я и посмотрю, как у тебя с умом-то... Спокойно, сынок, не дергайся, не то твоя команда -- вон, пить бросили, смотрят в нашу сторону! -- решит, что тебе не терпится свою саблю со старухиной клюкой скрестить...
Хозяйка чуть помолчала, убедилась, что рассерженный молодой человек убрал руку с эфеса, а затем продолжила:
-- Ты на Тортуге впервые, верно? Добычу сбывать будешь -- и, конечно, губернатору нашему, мсье д`Ожерону. И он тебя оберет, как ты -- проплывающих мимо купцов. А если откажешься, так в другой раз тебя встретят не девки на пристани, а пушки из Горного форта! А только и на такого жадного проглота, как наш губернатор, тоже хитрость найдется. Ты ему часть добычи представь, окажи этой сволочи уважение. А остальное тайком неси сюда. Найдем, кто у тебя все это купит -- и заплатит пощедрее губернаторского... Слыхал про Анну Хаффи, Пиратскую Мамашу? Так это я и есть. Ну так как, сынок, будем ссориться или дружбу заведем?

… и вздохнула. Усталость – вот как можно было охарактеризовать ее состояние. Нет, она, конечно же, не вкалывала на пирсе, разделывая рыбу или разгружая рыбацкие лодки, и не пахала в саду, да и дома, по правде сказать, не убивалась за стиркой и готовкой. И все же она устала: утомилась от одного и того же вида из окна, от опостылевшего одиночества, от осточертевшего ожидания. Такой бы кобылице делом заняться – отцу помогать: прачкой устроиться или торговкой в скобяную лавку. Куда там! Попробуйте ей это предложить и узнаете множество интимных подробностей о себе и о своей родне до пятого колена в таких вариациях, что впору записывать. А вы хотели чего-то иного от девицы, выросшей среди портовых рабочих в обществе папочки, от словотворчества которого птицы сбивались с курса и осыпалась штукатурка со стен? Право же, вы будете удивлены. Но если же ничего иного вы и не ожидали, то не разочаруетесь: девица (нет, для этих особей надо выдумывать какое-нибудь отдельное слово, ну нельзя же равнять воспитанных барышень и этих бестий) просто тайфун в юбке. Дал же бог характер – упрямее, строптивее и непреклонней только морская волна, да и та разбивается о берег, Катрисса же не встречала до сей поры достойного препятствия для своих желаний. Не то чтобы ее баловали и купали в роскоши – их дом вряд ли отличался от большинства соседей: такие же беленые стены, черепичная крыша, цветок на подоконнике, только вот торчит одна девица в окне без роздыху и чахнет как полынь, выросшая сдуру на скале.
Отец Катриссы – морской офицер в отставке в бытность службы боцманом в испанском флоте, имел неплохой приработок на контрабанде, которой они «заодно» занимались с капитаном. Так вот это «заодно» обеспечило Хавьера Салиноса капиталом, вчетверо превышающим официальный заработок, отложенный на потом. Итого вышло аккурат на то, чтобы жить без нужды с дочерью и не заставлять ее работать. Одевать, обувать ее, как подобает молоденькой сеньорите и позволять ей маленькие капризы вроде коралловых бус, модной шляпки или новых туфель к сиесте. По дому хлопотала черная служанка Нлая, отец пропивал да прогуливал немного – здоровье уже не то: и землю под утро штормит и в трюме изжога, так что никаких причин и мотивов для того, чтобы заняться работой у Катриссы не было, и она не утруждала себя их поиском. Да что она умела в своей жизни, собственно? Нет, что-то, конечно, умела и в первую очередь надо сказать о танцах. Урожденная итальянка, но испанская подданная, она отличным образом усвоила национальный характер и традиции, а потому танцевала фламенко так, что на нее приходили посмотреть со всего квартала, ну а желающих саккомпанировать ей не переводилось в любое время суток. Главным зрителем всегда был, конечно же, отец, он прибегал из любого конца города, если узнавал, что дочь дает фламенко где-нибудь на улице или на смотровой площадке над пирсом и сопровождал ее танец такими сочными эпитетами, что окружающие закашливались и то и дело вопрошали, как только хватает совести говорить о дочери такими словами. А дочь? А что дочь? Неужели она обидится на своего папку за несколько крепких словечек, высказанных из чистого восторга, да нет, конечно, напротив, станет танцевать еще пуще.
Вторым ее умением было мастерство собирать модели кораблей из подручного материала. Они с отцом, садясь за очередной шедевр, могли сидеть над ним сутками, прилаживая мачты, паруса, форштевни и гитовы, причем делом они занимались всерьез и все тросы и оснастка имели самый, что ни на есть натуральный вид и крепились и завязывались настоящими морскими узлами. Так что разбуди Катриссу ночью и спроси, где находятся бом-брам-фордуны, то сначала получишь в глаз, а уж затем полную выкладку по упомянутым тросам. Остальные таланты Катриссы носили чисто боевой характер, а именно стрельба из мушкета и пистолета: прицельная и вполне успешная, и фехтование шпагой. Все дело в том, что не ей одной в этом доме было нечем заняться, еще старик Хавьер не знал, куда руки пристроить, ну вот он и занял их обучением родной дочери этим неженским занятиям. Нет, нельзя сказать, что папаша Салинос мечтал о сыне, потому что дочь любил сверх всякой меры, и не сгинь ее муж где-то в море, так и ограничивался бы морскими байками да настольным судостроением, но тут, когда дочь в тоске и печали сам бог велел заняться чем-то полезным. Такую пользу Хавьер нашел в стрельбе и фехтовании и гонял Катриссу по заднему двору, словно новобранца в армии. И добился таки успехов, нечего сказать, хоть бы кто руки оборвал старому упрямцу. Не дочь выросла, а сущее несчастье: с таким характером, да еще и с оружием уметь управляться – неудивительно, что муж сбежал.
Хотя сбежал он еще до того, как Катрисса освоилась с холодным и огнестрельным оружием, но уже тогда успел получить суповой тарелкой в голову и десятком других об пол. Ссорились они с мужем часто и по любому поводу, да так вдохновенно и активно, что соседи потом полдня обсуждали подробности скандала. Но не дай вам бог, подумать, что она его не любила – любила и еще как, до сих пор любила, хоть и понимала уже, что ждет напрасно: муженек либо утоп, либо сбежал. Просто такой уж паскудный характер: ревновала буквально к каждой встречной особи женского пола в возрастном диапазоне от десяти до семидесяти лет. Потому и скандалила, потому и била посуду, потому и устраивала истерики. Мирились, правда, тоже бурно, удивительно, что Хавьер не обзавелся парочкой внуков – видимо Гастон все же слишком быстро ушел в плаванье, гарпун ему в селезенку!
Так вот, Ктрисса вздохнула. Она уже и не надеялась, что на борту этого судна окажется блудный муж - ни на этом, ни на паре сотен других, приставших и отчаливших от местной пристани за четыре года. Найти бы его и голову оторвать… Дело было вечером, делать было нечего – папаша отправился бороздить просторы алкогольного океана, Нлая перебирала крупу, а между тем за окном спадала жара и приятный бриз подул с моря. Пойти что ль, посмотреть, что за судно – паруса вон белые, новые, вдруг что интересное везет, купить можно будет какую-нибудь диковину. Решено, Катрисса схватила со спинки стула красный платок, набросила его концы на согнутые локти, провела расческой по длинным, слегка вьющимся каштановым волосам и выскочила за дверь, на ходу прилаживая выдернутую из вазы на столе красную розу в прическу. Танцующей походкой она пошла вниз по дороге к пристани.

Дамиана (прошу прощения, что запаздываю с вводной, не в обиде? )

Ночь – это не причина просиживать последние штаны, любуясь звездами на небе, когда не менее прекрасные «звездочки» бродят по грешной земле, готовые за небольшую плату окружить вернувшегося из далекого плавания моряка женской ласкою и заботой. Команда корвета, на борту которого должна была бы красоваться золоченая надпись «Отважный», сошла на берег, оставив на палубе лишь тех, кто успел утонуть в бутылке еще прибытия в порт. Название корабля сейчас представляло собой бессмысленный набор букв, между которым зияли дырки; прочесть то, что осталось от «Отважного» было задачей не из легких. Впрочем, это никого не смущало.

Пьяный канонир, обнимая пушку, горланил песни, распугивая акул и моряков в радиусе сотен морских миль вокруг.

Черный флаг пиратский
По морю плывет,
А на флаге надпись:
"Не влезай! Убьет!"

- орал он, то и дело прикладываясь к бутылке рома.

Меж тем, на борт поднялись трое моряков; на фоне портовых огней, маячивших за их спинами, было не разобрать, кто пожаловал в гости – свет бил им в спину, скрывая лица. Пираты прошли мимо канонира, один из них остановился перед пьяницей, двое других направились к камбузу и громко забарабанили в дверь.

Сварливо булькала, закипая, вода, и над огромным котлом поднимались клубы пара. В одном поварском фартуке и штанах, подвернутых выше колен, Н’Ганга-Лу носилась по тесному камбузу, а вместе с ней метались по стенам зыбкие тени.
Блестела от пота стройная, красиво вылепленная спина с удивительно гладкой оливковой кожей («Эти ублюдки секли девушек так, чтобы не портить товар», - со слов самой Лу), и в такт ударам ножа по плечам прыгали жесткие завитки волос, подвязанных темно-зеленой косынкой. В таком виде мулатка напоминала самого настоящего черта, и если бы не запах поспевающей маисовой каши, легко было б вообразить, что в ее котле варятся грешные души пиратов, жадничавших при разделе добытого золота.
Н’Ганга резко обернулась на стук – звякнули двойные кольца серег, с сухим треском сошлись рыбьи позвонки в резном амулете из крашеного кедра. Лицо у Лу было – точь-в-точь как у матери, смазливой рабыни для утех, но казалось куда жестче и выразительней, а беспокойные глаза полукровки смотрели гордо, с задором и с вызовом.
- Кого там акула в зубах принесла? – Н’Ганга говорила низким, слегка гортанным голосом. На корабле знали, что она отменно поет – так, что можно заслушаться, но знали и то, что мулатку каждый раз приходится долго уламывать: вроде из первых рубак и первых же охальниц, а дичится порой, как... ну как дитя малое!

Джею икнулось.
- А… э …о …… у…э. Тсть я хтел скзать… Нет… в смысле, да. В смысле…. Без бтылки тут не рзберешся.
Ухватив очередную бутыль, Джей выдернул из нее зубами пробку, сплюнул ее и уже хотел влить содержимое сосуда себе в глотку, как вдруг его рука остановилась…Он слегка прищурился и заговорил снова, правда голос его уже не казался таким пьяным как секунду назад.
- Хэээй. Ты не моя мама! Да и без разницы. На счет ссориться или мириться – это мы еще посмотрим. И про добычу тоже подумаем…. Определенно подумаем.… А пока все-таки хотелось бы… чего угодно, мясного и без лишних пряностей. Я бы был весьма…как это? А, я бы был весьма признателен…
Джей сам кивнул своим словам и снова окосело, уставился на бутылку, потом не сдержался и хрюкнул…
- Кхмффф…. Пчтенному гстю….хе-хе-хе….

Дамиана

Стук раздался снова, еще более настойчивый, чем прежде.

- Открывай, да побыстрее! – рявкнули снаружи. – А то сами откроем!

Голос был незнаком Н’Ганге, которая плавала на «Отважном» с момента его захвата пиратами, что произошло три года назад. Ранее корвет принадлежал французскому флоту и ходил под трехцветным, сине-бело-красным, флагом этой державы, пока однажды на горизонте не показались неизвестные паруса…Банально, не правда ли? Корвет оказался в руках Изабеллы Ласарильо, радовавшейся красавцу-кораблю, как ребенок радуется новой игрушке. Залатав пробоины в трюме и команде, причиненные ядрами и картечью соответственно, Ласарильо направилась «куда-глаза-глядят-лишь-бы-там-пахло-наживой»; сезон охоты был открыт нападением на судно, следовавшее к Барбадосу, а добычей стали полсотни рабов. Рассудив здраво, команда «Отважного» воспользовалась такой удачей, взяв новый курс, чтобы доставить груз к месту следования и получить куш от торговли живым товаром. Мужчин-рабов согнали в трюм, а с красотками-женщинами, мулатками и индианками, сначала решили повеселиться. Изабелла, зевнув, отправилась в каюту, дабы предаться мыслям о светлом будущем, когда заметила среди рабынь 18-летнюю девушку с гладкой оливковой кожей и большими красивыми глазами, полными страха. Только страх этот походил на страх хищника перед охотником: зверю не совладать против пистолета, но клыки его обагрятся кровью. Схватив мулатку за руку, пиратка рывком поставила ее на ноги и впихнула в свою каюту, спасая незнакомку от матросов. Что двигало в тот момент Изабеллой, она никогда не признавалась. Жалость? Сострадание? Бросьте, Ласарильо не знала таких слов. Но прихоть судьбы спасла Н’Гангу, ставшую с тех пор корабельным коком на "Отважном".

Молодой человек, лет двадцати семи на вид бодро взбежал вверх по ступеням ведущим к главному входу виллы губернатора Ямайки. Молодого человека звали Джонатан Кэрнуолл и был он капитаном корвета "Королевский Крест" приписанного к флоту Её Величества Англии. Пройдя в холл он представился дворецкому и попросил доложить губернатору о себе. Буквально через три минуты офицера пригласли в кабинет, губернатор уже ждал его.
- Вызывали меня, сэр? - отдав честь по всем правилам спросил Джонатан.
Губернатор указал капитану на кресло:
- Да, садись, есть для тебя дело, парень, - губернатор был уже далеко не молод и на этом основании называл "парнями" всех моложе сорока лет: - Послезавтра из порта выйдет торговое судно, "Пьяная русалка", они повезут очень ценный груз в метрополию, но груза много и он очень ценен, понимаешь о чем я?
Кэрнуолл понимал:
- Мне предстоит сопровождать их, сэр?
Губернатор кивнул и стал рыться в столе:
- Именно, друг мой, именно, я всегда говорил что котелок у тебя варит, - выкопав наконец нужную бумагу он протянул её Джонатану: - Вот, возьми, отдашь это капитану "Пьяной русалки", чтобы он знал кто перед ним. Видишь ли отправка должна пройти в полнейшей тайне, о том что корабль отходит послезавтра знают только три человека: я, ты и капитан "Русалки" и я хочу чтобы так и оставалось, понимаешь меня?
Когда они закончили разговор Джонатан взял бумагу и поклонившись вышел, ноги понесли его в порт, к кораблю.

Обиженный карлик вернулся с пустыми руками к столику и, бурча под нос нечто непристойное, забрался на свой стул. Две пары глаз угрюмо смотрели друг на друга сквозь мутное стекло пустой бутылки, понимая без слов, что их обидели. Не дали нажраться, уснуть, упав под стол, и спать так, пока алкоголь не выветрится из их голов. Никакого уважения к отдыху честных моряков!

В дверном проеме появилась высокая сухопарая фигура и не спеша подошла к парочке.

- Наконец-то пришел! – зевнула Изабелла, даже не удостоив посетителя взглядом.
- Здравствуй, Ласарильо. – спокойно ответил незнакомец, будто бы не замечая пренебрежения в голосе женщины.
- Какой вежливый! Влюбился, что ли? – не удержалась пиратка и издала звук, отдаленно похожий на пьяный смех. В следующую секунду она повисла в воздухе, болтая ногами в нескольких дюймах от пола, а ее собеседник нагло ухмылялся ей в лицо, держа Изабеллу за ворот камзола.
- Не тебе язвить, неудачница! Я такое дело нашел, что даже ты не провалишь, так что будь любезна со старым другом.

Сказав это, он вышвырнул Ласарильо на улицу и вышел следом. Карлик бросил несколько монет на стол, раскланялся с Мамашей и побежал догонять своего «летающего» капитана.

Поднявшись на борт "Креста" Джонатан подозвал юнгу, шустрого мальца по-имени Джерри попавшего на корабль пару лет назад, еще в Англии.
- Значит так, - сказал ему капитан - Давай резвым аллюром по кабакам, собери наших, чтоб через два часа все были тут, ясно? - паренек кивнул: - Ступай.
Поглядев вслед убежавшему юнге Кэрнуолл прошел в каюту боцмана, тот был на месте, отдав ему распоряжение готовить корабль к отплытию и пообещав скоро вернуться Джонатан пошел искать торговца которого ему предстояло сопровождать. Найдя его примерно через четверть часа стоявшим в самом конце пирса он поднялся на борт и нашел капитана:
- Добрый вечер, капитан Глэдстоун?
Огромный, двухметрового роста детина в форме неопрятного вида кивнул и ответил рокочущим басом:
- Он самый, а ты должно быть Кэрнуолл? - они пожали друг други руки: - Рад знакомству! Выпьешь? - капитан "Русалки" кивнул на бутыль виски на столе.
- Нет, спасибо, - Джонатан покачал голоой: - Не употребляю.
Глэдстоун удивленно приподнял брови:
- Как это? Совсем что ли?
- Совсем, так получилось, ну долгая история.
- Как знаешь, - детина пожал плечами и сам отхлебнул добрый глоток прямо из бутылки.
Затем они перешли к делу, оба были профессионалы и договорились о совместных действиях быстро, Джонатан должен был идти чуть впереди, прикрывая от возможной опасности, Глэдстоуну предстояло двигаться позади и драпать в случае опасности куда подальше, его корабль почти не нес вооружения ибо представлял собой свежеугнанный испанский галион, прежние хозяева еще не успели оснастить его пушками, а новые рассудили что для грузоперевозок под конвоем и так сойдет.
Вернувшись через два часа на своей корвет Джонатан нашел там всех членов экипажа в весьма угрюмом настроении и принялся, при поддержке боцмана и штурмана, отрезвлять людей и проводить шмон на спиртное, присутствия оного на борту Кэрнуолл не терпел и бил за это сильно.

Мышара

На пути Катриссу то и дело окликали знакомые и незнакомые мужчины, отвешивая ей комплименты, от скромных до вызывающих, а завистливые женские взгляды провожали итальянку до самой пристани, где пришвартовался корабль. «Санта Люсия» - гласили буквы на высоком борту.

Изящная каравелла мирно покачивалась на волнах, а на ее палубе туда-сюда сновали матросы, занятые каждый своим делом. Между ними чинно прохаживался огромный рыжебородый моряк, строго поглядывающий по сторонам и следящий, чтобы никто не отлынивал от работы. Время от времени он отдавал какие-то приказы, и люди продолжали трудиться с удвоенной силой. Флаг был опущен, поэтому определить, кому принадлежало судно, не было возможности, а с большого расстояния распознать говор не представлялось никакой надежды.

Латигрэт

Размеренная жизнь Эль-Котуи текла своим чередом, где-то играла музыка, не иначе свадьба у кого-то, где-то лаяли собаки, всё как всегда, всё как везде. Тихонько скрипнула калитка у дома где жила с родителями Сабрина, послышались быстрые шаги, а потом в дерь застучали.. хотя нет, "застучали" - это не то слово, в дверь забарабанили со страшной силой, так будет вернее. Мать девушки открыла и ей в обьятья упала лучшая подруга дочери рыдающая и размазываюшая слезы по щекам, именно та подруга, у которой был брат-красавец...
Когда девушку усадили за стол и напоили отваром валерианы она наконец смогла поведать короткую, но ужасную историю смысл которой можно передать одной фразой:"Её брат вышел в море на лодке, попал в шторм и погиб..."

Расцветка лица Сабрины не стала откровенно хамелеонской лишь благодаря густому загару. Естественно, по окончании рассказа успокоительной травки хлебнули все дамы, а старший Каденьер помянул юного рыбака чем покрепче, после чего слушатели разделились. Взрослые удалились к родителям подруги, а младшее поколение с хлюпающими носами осталось в доме.
Хлюпанье продолжалось довольно долго, тем более обе девушки понимали, что сейчас уже не в одном доме варят валериану, и печаль осиротевших родителей не из тех, когда младшие и посторонние могут утешить.
В итоге тот вечер прошел в тишине (не везде), и воспоминаниях. Уже в темноте Сабрина попрощалась с подругой, проводив ее до ставшего траурным дома, и отправилась на берег.
Ленивый прибой, накатывавший на золотые пески пляжа, плохо вязался с тоскливым настроением девушки. С того вечера, когда они весело работали у пристани, сопровождая привычный труд захватывающими байками, на который утонувший был мастером, прошло всего несколько дней. Несколько, заполненных ожиданием возвращения, и снова этой тихой радости – хорошая работа, хорошие рассказы, с хорошими друзьями. И вот чем это ожидание закончилось.
Отголоски штора были заметны в гавани Эль-Котуи, но кто же утром думал, что просто свежий ветер нес такие следы?..

В своих размышлениях Сабрина не заметила, как прошла рыбацкий пляж у селенья, и брела уже по внешнему берегу гавани. Море тускло фосфоресцировало, позволяя идти по кромке воды без опаски споткнуться или встретиться лбом с наносными деревом.
И вывод, последовавший за столькими часами грусти, сформировался одновременно с усталостью. Юная Каденьер додумалась, что мир плох, потому что штормит только когда не надо. И с открытием сей глубокомысленой истины уселась на одну из коряг, выброшенную тоже какой-то бурей, тем более ноги прямо дали знать, что сил в них не осталось.

По-настоящему Н’Ганга испугалась только один раз: когда она, спеленутый веревками живой груз, заглянула в блестящие глаза матросов. Да лучше испустить дух под бичом, чем под двадцать первым мужчиной – а мулатка была уверена, что умрет, если не от муки, так от позора... А еще Лу знала: она не уступит так просто. Первый, кто захочет взять ее силой, очень сильно пожалеет, что не додумался сначала вставить ей в зубы кляп.
Но прошло много дней с той минуты, как ручка миз Ласарильо прикоснулась к ее руке. Нынешняя, свободная Лу не боялась никого и ничего. Смерть? Зато в схватке или в волнах ставшего родным моря! Позор? А вот этому – никогда не бывать.
Н’ганга взвесила в руке тяжелый мясницкий нож.
- Если открою, так для того, чтоб плеснуть кипятком тебе в рожу, - спокойно посулила она. – Скажи свое имя и зачем приперся, а не то катись к черту!

Старуха устремила в глаза молодому человеку странный, мерцающий, проницательный взгляд.
-- Не твоя мать? -- переспросила она с обманчивой мягкостью. -- А ты уверен? Ой, моряк, насквозь тебя вижу! Готова поклясться хоть христианскими святыми, хоть индейскими демонами -- про родную-то мать ты ничего не знаешь!..
Тут и разыгралась за соседним столом странная сцена, которая завершилась отлетом Ласарильо через порог.
Интерес Хаффи к собеседнику тут же резко упал.
-- Вот и договорились, -- приветливо сказала она, вставая. -- Сейчас принесут энчиладас. Я велю девочкам приветить дорогого гостя... Эй, Джулия, Розетта -- обслужить капитана...
Отойдя от стола, Хаффи подозвала смуглого чумазого мальчишку, что шатался меж столов, ожидая, не перепадет ли что из объедков.
-- Эй, Пако!
И зашептала что-то ему на ухо.
Парнишка понятливо кивнул и метнулся за дверь.
"Этот успеет, -- довольно улыбнулась Хаффи. -- Догонит Ласарильо... проследит..."
Не то чтобы старуха любила лезть в чужие дела -- нет, обычно она предоставляла этим самым делам идти своим ходом. Но старалась о них знать. На всякий случай.
-- Хосефа-а! -- крикнула она на кухню. -- Выйди-ка сюда! Энчиладас у тебя скоро будут готовы?.. Ага, хорошо, только перец не клади... Видишь вон того моряка? Запомни на всякий случай. Он специи не любит -- перец для него не класть ни в какое блюдо!
-- Как, сеньора, даже в квесадильяс?! -- Угольно-черное лицо кухарки посерело от ужаса при мысли о таком кощунстве.
-- Даже... Каких только чудаков не бывает, верно?..
"Сложный паренек... -- размышляла Хаффи, поглядывая на крепко окосевшего Пройдоху. -- Казалось бы, такие в капитанской каюте дольше суток не засиживаются. Буен, горяч, неосторожен... но, может быть, все-таки умен?.. Тогда его ждет большое будущее...Ладно, посмотрим, каков он будет на трезвую голову!"
-- "Ты не моя мать..." -- тихонько повторила она вслух. -- Ясное дело, не твоя! Был бы у меня такой сын -- во младенчестве в корыте утопила бы...

Last Unicorn

В день отъезда Эйнхорн еще раз проверил все документы, бросил взгляд на письмо от Его Величества короля Карла II губернатору Порт-Ройаля и убрал его в шкатулку к остальным бумагам. Повернув ключ в замке, сэр Ричард подозвал слугу и передал ему резной сундучок. Всё было готово к отправлению на Ямайку. Всё и все. Кроме него. Впрочем, адмирал уже смирился со своей участью, видя, как его дочь радуется переезду в колонии; для нее это было увлекательным приключением и возможностью повидать что-то еще, кроме привычных ей лондонских будней.

К дому Эйнхорнов, гремя колесами по мостовой, подъехала запряженная парой гнедых карета. Недовольный ранней поездкой кучер клевал носом, проклинал стелившийся по земле утренний туман и сам лондонский воздух, от которого веяло сыростью и ломило кости. Даже солнце не хотело появляться в такую погоду, чтобы своими лучами согреть промозглый город. Завидев из окна остановившуюся у парадного входа карету, гувернантка постучалась с Амальтее:

- Поторопитесь, госпожа! Карета прибыла, не заставляйте папеньку с маменькой ждать! Вы знаете, как адмирал любит пунктуальность.

Катрисса остановилась на мостках и принялась беззастенчиво разглядывать как судно, так и команду. Она делала так уже сотни раз – глупостями занималась, ведь вариантов может быть только два: он либо сбежал и сюда больше не сунется, зачем тогда ходить? Или он все же в слишком затянувшемся походе и не имел возможности доселе предстать пред очи ясные жены: ну мало ли может быть причин, в самом деле – в шторм попал и выбрался на необитаемый остров, поссорился с капитаном где-нибудь в Китае и теперь тщетно пытается устроиться на судно, идущее в Атлантику. А то и ввязался в рискованную авантюру на другом конце света и кто знает, возможно, привезет большой куш, который позволит им переехать из захолустья в большой город. Но в этом случае первое, что Гастон сделает, пристав к берегу – это помчится радовать женушку своим присутствием. Если же он пошел на корм рыбам, то здесь ей делать и подавно нечего. Так что занятие ее не имело ни малейшего смысла, но надо же чем-то заниматься. К тому же она давно уже придумала себе предлог, по которому могла встречать корабли – у нее были вопросы к команде.
Она как раз заприметила себе удачного кандидата на роль пытуемого своим любопытством. Какой-то матрос, загорелый до цвета кофе плевал в воду, перегнувшись за борт. Катрисса поморщилась, но подошла поближе и крикнула:
- Послушайте, сударь, нет ли у вас минутки, чтобы ответить мне на вопрос? – добавила к этому обворожительную улыбку, и можно было считать – ввела в заблуждение касательно своей личности.
Матрос разулыбался, сверкнув удивительно белыми зубами, и ответил сиплым голосом:
- К вашим услугам, сударыня.
- Мне очень нужно знать, не попадался ли вам в ваших странствиях бриг «Северная звезда»?
Матрос замолчал, судя по выражению лица, пытаясь что-то припомнить, кончилось это тем, что он пожал плечам и покачал головой:
- Нет, сеньорита, такого брига я не помню…
- Ты чего, Джон! – вдруг раздался другой голос и у борта появился еще один моряк помоложе да побледней, - совсем память пропил? Это ж та старая посудина, которой об заклад бился Шепелявый Сэм, он чуть не проиграл ее в кости какому-то молодчику, ты же сам с Сэмом ром глушил, - пихнул он его в плечо, будто побуждая шевелить мозгами, и тут же уставился на Катриссу, заулыбался.
- Ах точно, ты прав, Луи! Я вспомнил это корыто!
Взгляд Катриссы засветился надеждой, она даже заикаться начала от волнения:
- Ск-кажите, а не помните ли вы матроса Гастона Альваро, он как раз служит на этом судне!
Теперь в затылках чесали оба и на этот раз первым просиял Джон:
- Ага! Это такой рослый чернявый детина?
- Да! Он самый, - едва не взвизгнула она.
- Помню я его, а что за интерес, сударыня?
- Просто… - она чуть призадумалась – узнают, что она замужем и могут перестать быть такими любезными, ведь пока есть потенциальная возможность провести с ней ночь, они будут сама учтивость и терпение, а уж потом можно наплевать на условности и послать их к чертям. - Он муж моей подруги и давно не возвращается, она очень переживает, и я вот хожу, узнаю, а жив ли он. Давно ли вы видели его?
- Так… в Порт-Ройяле мы были месяц тому назад, а с Сэмом пили перед отплытием туда, значит это было два с половиной месяца назад. Только Альваро на «Северной звезде» больше не служит – погнали его за дебош. Теперь он устроился, кажется, к какому-то флибустьеру – они при мне обмывали сделку.
Пират? У Катриссы по затылку расползся неприятный холодок.
- А он часом не обмолвился, не собирается ли заглянуть домой?
- Ха! Сударыня, я думаю, что это вряд ли, во всяком случае, хромой Мими он говорил, что жениться его не заставит сам морской бог и что за любовь он готов только платить чистоганом, чтобы всегда знать, что получит взамен, и сколько ему это будет стоить. Ну да Мими берет недорого, так что он не разорился. Стало быть, брехал он, что свободен как зюйд-вест? Жена имеется? – Джон и Луи громко расхохотались, видимо насмехаясь над участью обманутой второй половины коварного Альваро.
«Вторая половина» вспыхнула как порох.
- Что смешного? – рявкнула она, оба матроса сразу замолчали, может сообразили, что при подруге над пострадавшей смеяться нехорошо, толи заслышали в ее голосе угрозу.
- Простите нас, сударыня, - они тщетно пытались сдержать хохот.
От ярости у Катриссы отнялся язык – такое было с ней в первый раз, обычно он наоборот развязывался. Она удивилась, потом вспомнила, что в ярости, горе и отчаянии и, развернувшись на каблуках, дунула прочь с пристани домой – рыдать и крушить посуду.

higf

- Губернатор рвет и мечет! – почесав затылок, сказал один из охранников другому. На посту все было тихо, и двое солдат не знали, как убить время, вот и сплетничали, как старые курицы, в тени навеса, скрывшись от послеполуденных лучей.
- Еще бы! – поддакнул другой. – Такого разбоя давно не было в наших водах. И ведь хватило у пиратов наглости напасть на тот корабль…как бишь его?
- Кого?
- Корабль!
- Какой?
- Ну тот!
- Пиратский?
- Да нет, захваченный!
- Захваченный – значит, уже пиратский!
- А был нашим!
- Был да сплыл!
- И нету теперь!
- Теперь не наш…
- А ловко повязали!
- Подошли под английским флагом и….
- Хвать!
- Из всех пушек по парусам!
- А потом абордажные крючья как….А пираты, хуже бесов, как начнут резать всех!
- Тебя ж там не было, чего заливаешь?!
- Будто ты был! Эй, смотри!
- Что?
- Справа, начальник гарнизона идет!
- Полундра!
- Враг по правому борту!

Солдаты быстро разбежались, поправили мундиры и заняли свои посты, будто так и стояли всю смену кряду.

Амальтея, вихрем забежав в комнату, подгоняла служанок, чтобы те быстрее укладывали вещи. Выгнав одну из своей комнаты, молодая леди с трудом отодвинула шкаф и достала объемистый сверток.
Положив его на кровать, девушка задернула шторы и принялась его развязывать.
-Госпожа!-раздалось из-за двери.
-Да, да...-наконец, справившись с узлом, девушка достала белую рубашку, темно-бордовые штаны, широкий пояс и пару высоких сапог на застежках-ремешках.На ремешке были специальные крепления для пистолетов. Девушка любовно провела по всему этому сокровищу рукой-все эти вещи она купила когда-то давно на рынке, не показывая отцу. Именно так она представляла, что должны одеваться пираты..Точнее, пиратки...
Вздохнув,она быстренько завязала все это добро и запихнула в сундук, приказав слугам отнести это в карету. Отец, конечно же не заметит...
Она обязательно встретит пиратов...Она купит себе шпагу и пистолет и наймет себе команду, а потом...
Многие мысли сейчас роились в голове наивной девушки, которая начиталась романов о пиратах...Ведь реальность могла оказаться совсем не такой, какой представляла себе молодая леди.
Стуча каблучками и прихватив одной рукой подол платья, она спустилась вниз.
-Отец, я готова...Вы уже приготовили карету?-светлые локоны выбивались из элегантной шляпки, молоденькое личико светилось румянцем. Она улыбнулась отцу, и с помощью лакея села в карету.

Last Unicorn

На причале семью Эйнхорнов уже поджидал эскорт, сопроводивший адмирала с супругой и дочерью на борт «Альбатроса». Едва оказавшись на палубе брига, они встретились с его капитаном, невысоким пожилым англичанином. Несмотря на рост и заметное под камзолом брюшко, тот держался с достоинством, сделавшим бы честь самому королю. Поприветствовав адмирала и галантно поцеловав кончики пальцев дам, моряк представился капитаном Стюартом и заверил почтенное семейство, что сделает все от него зависящее, чтобы путешествие стало для них приятной прогулкой. Проводив пассажиров судна по каютам, Стюарт немедленно начал отдавать приказания, подготавливая корабль к отплытию.

*через некоторое время*

Капитан оказался добрейшей души человеком: общительный, веселый и неуемный, подвижный, будто юноша, и очень любящий свой бриг.

- «Альбатрос» - самое прекрасное судно, на котором мне довелось плавать, - говорил он, прогуливаясь по палубе с адмиралом и Амальтеей, - а уж поверьте моему слову, я повидал немало кораблей в своей жизни. Этот бриг быстроходен, он домчит вас до Порт-Ройала в мгновение ока. – Стюарт поднял глаза к английскому флагу, развевающемуся на ветру. Эйнхорн проследил за его взглядом и, вздохнув, спросил:
- Говорят, в Карибских водах много пиратов, которым все равно, под чьим флагом мы плывем.
- О, не беспокойтесь, пиратам маневренный и быстроходный «Альбатрос» не по зубам. Вы пытались когда-нибудь поймать рыбу голыми руками? Не правда ли, это бессмысленная затея? Вот так же и с моим красавцем!

"Альбатрос" был прекрасен...Пока слуги заносили их вещи, девушка багополучно обошла весь корабль, с жадностью расматривая каждый парус, каждый канат...
Капитан Стюарт был очень мил и обходителен, рассказывая о корабле. Но молоденькая девушка никак не могла усидеть на месте-морской воздух, прохладный ветерок, грозивший сорвать шляпку, гомон моряков.
Но когда капитан заговорил о пиратах, девушке вмиг стало интересно. Она повернулась к нему, и услышав, что пираты их даже догнать не смогут, немного растроилась.
-А что,-решила и она вставить свой вопрос,-на ваш корабль ни разу не нападали пираты? -девушка стала с другой стороны капитана, ожидая его ответа.
А тем временем она краем глаза проследила, как ее драгоценный сундучек занесли им в каюту...Кстати,так мило предоставленную самим капитаном.(Ами там уже успела побывать)

Ровно в назначенное время два судна вышли из порта на Ямайке. Никто не знал ни куда они плывут, ни зачем. Даже члены их собственных экипажей. Корвет "Королевский Крест" был не очень новым кораблем, он служил старушке Англии уже более десятка лет, однако выглядел так, будто только вчера сошел с верфи. Джонатан был поборником чистоты и команда драила судно каждый день. Люди на корабле служили разные, однако всех их обьединяла железная дисциплина, во многом это тоже было заслугой Кэрнуолла, долго он добивался этого, однако сейчас весь экипаж представлял собой четкий и слаженный механизм способный действовать как единое целое.
Ветер был попутным и наполняя паруса двух кораблей нёс их вперед - в Атлантику.

- Ну что, проветрилась? – мужчина пнул Изабеллу, распластавшуюся на земле, окованным мыском сапога в живот. В животе забулькало. Карлик беспомощно стоял рядом, опасаясь ввязываться в стычку с превосходящим по силам противником: рыбацкая лодка не выстоит против фрегата, как бы ни старалась. Тем временем незнакомец вздернул Ласарильо за шиворот, поставив ее на ноги, и зашипел ей прямо в лицо, тихо, чтобы его слова не смог разобрать никто другой. Бледная, как смерть, Изабелла молча кивала, не сводя глаз с переносицы пирата, отчего казалось, будто она окосела окончательно.
- Все поняла? – рявкнул моряк.
- А…Аг…Ага. – пролепетала заплетающимся языком испанка.
- Тебе - 40, мне – 60. И если у меня возникнут подозрения, что ты обманываешь старика Хью, то ты глубоко пожалеешь, деточка!
- Не обману…Пусти!

Освободившись от стального захвата Хью, Ласарильо облегченно вздохнула и, все еще пьяная, пошла назад к таверне, пошатываясь на каждом шагу. Шаг…Еще один…Кочка. Изабелла споткнулась и завалилась набок, не устояв на ногах. Едва заметное движение...В метре от нее лежал труп Хью с кинжалом в горле – пиратка не промахнулась ни на йоту. Мертвец был очень плохим человеком, не достойным дележа; он сделал свое дело, доставил важную информацию, теперь с чистой совестью может отправляться к праотцам.

Дамиана

Остановившийся рядом с канониром человек тихонько рассмеялся глядя на пьяного дурака.
- Что, перебрал, дружише? - с издевкой поинтересовался он.
Канонир прервал песню и с трудом поднял свои синие очи:
- А ты хто такой?... - поинтересовался он с трудом ворочая языком.
В руке незнакомца сверкнула сталь:
- Дух Кортеса! - после этих слов пришелец почти без замаха ударил кинжалом в горло канонира, тот умер почти сразу.
Вытерев оружие об одежду мертвого, теперь уже, канонира, убийца подошел к двум своим сообщникам барабанившим в дверь камбуза и хлопнув оного из них по плечу кивнул в сторону люка ведущего в трюм. Третий остался сторожить время от времеи стуча в дверь и обещая скрывавшейся за ним поварихе устроить "райскую жизнь", ежели она немедленно не выйдет к нему безоружная и с подолом в зубах.

Джеймс отличался прекрасным слухом, а потому разобрал большую часть разговора солдат. Мелькнула мысль выговорить им за неподобающее поведение на посту, но потом офицер подумал, что командует живыми людьми. со слабостями которых нужно считаться. Вряд ли они совсем потеряли бдительность, а то, как подтянулись при виде его, показывало, что понимают свою вину.
Ситуация давала возможность "не заметить" нарушение дисциплины, и капитан этим воспользовался.
Подойдя к вытянувшимся по уставу часовым, Джеймс ответил на их приветствие.
НРПГ
Карта от Лиссандры

Чумазый Пако шмыгнул в таверну, ужом проскользнул среди столов и что-то возбужденно зашептал Хаффи. Та не переменилась в лице, словно услышала то, чего ожидала. Затем сунула Пако мелкую монетку, крикнула на кухню: "Хосефа, дай мальчику лепешку!" -- и спокойно вышла из таверны.
Ей не пришлось идти далеко.
Хмыкнув, она оглядела "поле боя". Затем склонилась над лежащей Изабеллой:
-- Вставай, дочка, вставай, я помогу... Нет, в таверну тебе ни к чему. Пойдем-ка к задней двери, у меня там комнатка спокойная есть. С кроватью. Захочешь -- отлежишься, а если некогда -- дам такой настоечки, что и мертвого поднимет. А про эту падаль не думай: шепну ребятам -- приберут беспорядок...
Старая Хаффи, Пиратская Мамаша, всегда была на стороне победителя...

Хороших пиратов не бывает.
Это такая же брехня, как и сказка о добреньком белом хозяине. Хорошие, ага! Каждому придется впору пеньковый воротничок. А у кого нрав покладистый, у кого покруче - какая разница? Главное не это, а то, под чьим флагом пират плавает. Вот взять хотя бы старого Бена, боцмана с «Отважного»: страшила страшилой, плечи покатые, как у обезьяны, пивное брюхо перевесилось через ремень. Рожа такая, что какое дите ни увидит – плачет. И ведь не зря плачет: миляге Бену что бабу прирезать, что младенца...
Н’Ганга свела с ним знакомство в тот самый памятный день и все не могла забыть, какими словами Бен крыл юнгу, вздумавшего пощупать живой товар поперед батьки. Эх! Было ведь время – она на сырых досках, а он прямо над нею, с похабной довольной рожей... И не пожалел бы, не-ет. Жизнь – штука такая...
И что? А ничего. Сдружились потом.
Потому что плевать, у кого какой нрав. Все флибустьеры не ангелы. Главное, с какого они корабля...

Буяны, колотящие в дверь, были из чужой команды. Тут к гадалке не ходи... за гри-гри, то есть, не хватайся – все и так ясно.
Н’Ганга-Лу огляделась. На мешке с мукой лежала гроздь бананов, уже перезревших, коричневых с черными пятнами. Мулатка выбрала самый темный, быстро его очистила, поглядывая на дверь, и бросила шкурку под ноги. С тихим стуком лег на столешницу нож – этим только свиную требуху и резать, а для человечины припасено кое-что получше. Н’Ганга сняла со стены отточенный топорик, провела по рукояти шершавой ладонью.
Ну что – заходите, ребятки, если сладите с дверью... Хотя нет, еще кое-что!
Лу мрачно усмехнулась, сбросила крышку с деревянной посудины и зачерпнула полную горсть толченого кайенского перца.
Вот теперь, братцы, добро пожаловать.

Служанка Нлая сидела, забившись в угол между стеной и комодом и лопотала что-то на своем непонятном языке, может молилась, а может ругалась. Свое убежище она отыскала после того, как получила между лопаток скомканным полотенцем – по опыту знала - в следующий раз под рукой сеньоры может оказаться утюг или большая пивная кружка, так зачем рисковать? Хозяйка побеснуется, устроит служанке лишней работы на ночь и уймется, а убирать осколки с пола куда сподручней, когда ничего нигде не болит.
Катрисса была в бешенстве. Причем в той разновидности этого самого бешенства, когда мозг не отключается от ярости, ничего не плывет перед глазами и не нападает жажда метаться из угла в угол, словно раненая пантера. О нет, нынешнее бешенство Катриссы относилось к разряду ледяного гнева – возможно именно так гневается бог, когда насылает штормы на море. Добежав до дома, Катрисса обнаружила, что рыдать расхотелось, зато руки чешутся придушить мерзавца, утопить, повесить, зарезать и поджечь! Ни одного мерзавца в поле зрения не оказалось, поэтому она методично рассадила об пол и стены кофейный сервиз, несколько горшков, смахнула с окна цветок, немного подумала и не стала трогать последнюю, изготовленную ею с отцом модель фрегата, а вместо того расколотила любимую вазу. После этого сразу стало жалко сначала себя, потом вазу, потом цветок, потом сервиз, а потом Нлаю, а все он, подлец, виноват – он!
К окончанию истерики Катрисса с ужасом осознала, что не будет ей покоя, пока она не доберется до него и что-нибудь с ним не сделает – ни есть не сможет, ни спать, все будут звучать в ушах голоса и смех двух матросов, потешающихся над ее печальной участью. Все будет стоять перед глазами картина измен мужа, с довольным лицом заявляющего, что он де свободен как зюйд-вест и может творить что хочет. Сразу же вспомнились четыре года затворничества, отвергаемые ухажеры, одинокие ночи, сводящие с ума, раскусанные до крови губы. Да, она не подарок – ревнива и неистова, как все итальянки, зато она была ему верна, зато ждала его кротко как… ну ладно, скучала. Другая бы – лишь муж за порог бросилась бы в объятья гитариста Педро – похитителя сердец, а она ждала и любила. Но теперь! Нет, она свою любовь убьет, найдет Гастона и убьет, найдет хромую Мими и убьет тоже! Так, надо было дать задний ход. С такими мыслями светит в лучшем случае сидеть здесь и ждать, когда же он сам явится на казнь, а терпения в Катриссе было столько же, сколько на дне моря сухих мест. Надо было самой искать его, но как? Все, что она знает, что два месяца назад он устроился на службу к «какому-то флибустьеру» - их может носить где угодно, не на лодке же пускаться на поиски? Катрисса села на стул посреди хаоса кухни, подперла кулаком подбородок и задумалась.
Нлая выползла из своей щели и как только поместилась? Хоть и худа как тростина с острыми ключицами и бедрами, а все же тесновато должно было быть. Черной тенью она скользнула из кухни, чтобы лишний раз не раздражать хозяйку и принялась за уборку в комнате: Катрисса с равным успехом могла сорваться на то, что она до сих пор этим не занялась или же отчихвостить за то, что трогает любовно устроенный беспорядок. Так и так влетит, но во втором случае уже будет сделано хотя бы что-то и Нлая успеет убрать все до глубокой ночи – на дворе-то вон уже темнеет.
Спустя полчаса, когда черная служанка разобралась с кучей земли на соломенной циновке из-под погибшего цветка – подмела и замыла – из кухни появилась хозяйка. Нлая на всякий случай втянула голову в плечи – бить не будет – не дерется обычно, но наорать запросто… но Катрисса даже внимания на нее не обратила – бросилась в комнату, вернулась с кружевной белой шалью, на ходу перевязала волосы лентой в хвост, перекинула его через плечо на грудь и, накрывая голову шалью, скрылась за дверью. А через минуту вернулась и торопливо заговорила:
- Нлая, если я не вернусь, скажи отцу, что я поехала за Гастоном, пусть не волнуется, он меня знает, я не пропаду. Понятно тебе?
- Сеньора вернется завтра? – уточнила служанка.
- Сеньора может вообще не вернуться, я постараюсь писать письма, если получится, утешай его, я знаю, ты делаешь это и без причины.
Служанка нахмурилась, путаясь сообразить, чего же от нее хотят, Катрисса тем временем нетерпеливо метнулась к двери, обернулась на пороге:
- Подожди до завтрашнего вечера и тогда говори, куда я ушла, до того не надо, вдруг вернусь. – И теперь уже окончательно исчезла за дверью.
Ох уж эти белые – в голове, как внутри кокоса.
Озабоченно Катрисса посмотрела в сторону пристани – белые паруса каравеллы все так же возвышались над крышами, отлично, это-то ей и надо – где в это время команда она знает, потому что больше негде – в «Дырявой лодке».
Кабак и по совместительству единственное злачное место на весь город представлял собой дощатый сарай с водруженной на крышу чем бы вы думали? Правильно, дырявой лодкой. Катрисса сюда почти никогда не ходила – были в городе места и поприличней, а вот злачное место – одно и теперь путь ее лежал именно туда. Рев и завывание, что у моряков песней зовется, Катрисса заслышала на улице шагов за двадцать до кабака. Успели напиться, что ж, тем лучше, сговорчивей будут, а если что, хозяин «Лодки» защитит, он ее отца хорошо знает, не даст его дочь в обиду. Как бы там самого отца не оказалось.
Катрисса вошла, огляделась и, игнорируя возгласы типа «Смотри, какая краля!», решительно направилась к столику, за которым раскинулся рыжебородый здоровяк, которого днем Катрисса приняла за капитана. Она до сих пор принимала его именно за капитана, а потому без разрешения подсела на соседний стул и бросила на столешницу приятно звякнувший кошелек. Здоровяк поднял на нее пьяные, красные глаза с оттенком непонимания в них, как будто в таком состоянии в них мог водиться какой-то другой оттенок.
- Сударь, помогите мне попасть в Порт-Ройял. Здесь пятьдесят золотых, - (папина заначка), - они ваши, если отвезете.
- Чего? – нахмуренно сказал тот, продолжая на нее тупо пялиться.
- Мне нужно в Порт-Ройял, - уже громче и по слогам повторила она.
- Б-бабу на мое судно? – тут же взревел он, - да чтоб мне на рее болтаться – никогда, ни за какие деньги! Пошла вон, ик, - он подумал и добавил для пущей убедительности, - дура.
Катрисса даже подумать не успела, как ладонь ее влепила нахалу оглушительную пощечину.
- Чтоооо???? – взревел тот, вскакивая и задевая животом стол, отчего бутылки на столе жалобно звякнули.
Через минуту Катрисса пулей вылетела из «Дырявой лодки», пока хозяин с помощниками держали разбушевавшегося капитана «Санта Люсии».

Бабка Гульда, Джей Пройдоха

- Спасибо, Мамаша! – заплетающимся языком произнесла Изабелла; поразительно, но она действительно была пьяна. Ни пинки Хью, ни даже его убийство не проветрили ее мозгов, находящихся в прекрасном мире опьянения агуардьенте. Ласарильо отстраненно улыбнулась хозяйке таверны и икнула. – Ты самая замечательная в мире Мамаша!

Эти слова были произнесены уже в объятьях мирного полусна, ведь испанка даже не подозревала о резне на ее корабле, а муки совести за пролитую кровь перестали ее мучить более 12 лет назад, если точно, то в 15 лет, после ее первого убийства.

Через два часа Изабелла проснулась, ничего не соображая от ужасной головной боли. Казалось, череп готов расколоться надвое и разлететься в разные стороны. Превозмогая головокружение, она нахлобучила кое-как шляпу на голову, пытаясь совладать с пестрым пером, которое так и норовило попасть в нос, и прошла, шатаясь и считая лбом углы, в зал таверны. Народу здесь поубавилось со времени ее последнего визита, но тот, кого искала Ласарильо, оказался на месте. Махнув рукой Мамаше, она уселась за стол к Джею и прошептала, стараясь звучать гордо и убедительно:

- Это ведь твой фрегат стоит в порту, так? Есть дело, от которого очень сложно отказаться.

Дамиана

Покуда "шутник" у двери продолжал буянить, описывая поварихе что они с ней сделают когда войдут, двое его подельников спустились в трюм и остановились у двери в одну из небольших комнаток. За дверью на бочках сидели юнга и матрос, и отчаянно рубились в карты громко комментируя свои впечатления от игры трехэтажным матом. На импровизированном столике перед ними, помимо карт, находилась так же початая бутылка рома, к которой они оба поочередно прикладывались. Двое пришельцев стоя за приоткрытой дверью переглянулись:
- Да если мы подождем еще пол часика, то эти двое идиотов прирежут друг друга сами, - с иронией сказал один из них по-французски. Второй лишь хмыкнув кивнул в ответ и обнажил клинок...
Закончилось всё быстро, двое убийц ворвались в комнатку и в мнгновение ока разделались с картежниками, те, увлеченные игрой и спорами, даже пискнуть не успели. Приложившись к недопитой неудачливыми игроками бутылке оба убийцы поднялись наверх, к своему товарищу. С основным делом было покончено, пришло время для сладкого. Схватив с палубы небольшой, но увесистый бочонок, один из пришельцев стал ломать им дверь на камбуз. Двое других поддерживали его криками и улюлюканьем предвкушая развлечение.

Хаффи, оторвавшись от увлекательной беседы с голландским моряком (о приготовлении национального блюда "хот пот"), бросила быстрый взгляд на вошедшую Ласарильо. Железная женщина! Другая бы не меньше суток провалялась, а эта...
Пиратская Мамаша уважала сильных.
Изабелла тем временем подсела к рыжему Пройдохе. Она что, так решила потрепаться -- или дела обсуждать? Он же пьян, как мышь, свалившаяся в чан к пивовару! Малышка Розита только что спустилась с ним из верхних комнат -- так говорит, что язык у гостя заплетался, ни слова не понять... хотя, между прочим, делал парень все как надо!
Нахмурившись, Хаффи исчезла на кухне -- и тут же вернулась с двумя кружками густого травяного настоя.
-- А ну-ка, пейте оба! -- заботливо, но твердо распорядилась она, неотвратимо нависнув над собеседниками. -- Это прочистит вам головы... Давай, Изабо, что уставилась в кружку -- первый день меня знаешь, что ли? Пей, парень, не кривись! В "Бородатом кашалоте" гостя могут прирезать, но отравить -- никогда!.. Во-от, молодцы!..
Отходя с опустевшими кружками к стойке, Хаффи довольно усмехнулась. О делах пиратам лучше говорить на ясную голову. Хаффи кровно заинтересована в успехе этих ребятишек. Потому что их добыча со временем станет ее добычей! Перекупщица Анна Хаффи своего не упустит!

Мышара


- Ишь чего удумала!!! – ревел рыжебородый, топая ногами и краснея от возмущения, как рак. – Бабу на корабль брать!!!! Беду на нас хочет накликать, так не выйдет! Не потопишь мою «Люсию», дьявольское отродье! – крикнул он вслед Катриссе. – Что уставились, а ну отпустите!

Державшие не на шутку разбушевавшегося моряка тотчас отпрянули, стараясь не попасть под горячую руку (которая при желании могла бы прихлопнуть их одним ударом), а капитан «Санта Люсии», рыкнув на всех разом, высадил дверь и вышел из таверны на улицу распугивать случайных прохожих одним своим видом. В планах морского волка было нарваться на драку, поколотить пару-тройку горожан и с чувством выполненного долга упасть в подворотне.

На рассвете к порту стала стягиваться команда «Санта Люсии». Перебравшие матросы в обнимку поднимались на борт; они никуда не спешили, ведь капитан сам был не прочь залить за воротник и прокутить всю ночь напролет, а значит, вернется он не раньше полудня. В воздухе витали негромкие разговоры о весело проведенном времени в кабаках городка, и похоже, что в данный момент моряков больше ничего не интересовало.

НРПГ: Вниманию всех участников: в связи с отсутствием Джея Пройдохи по техническим причинам, его перса пока что отыграем мы с Лисс.

Джей Пройдоха

С трудом сфокусировав взгляд на незнакомке Джей икнул, затем рыгнул, затем набрав в грудь воздуха выдал:
- Иииии.... Шшо... тты мне хош предложитть?.. Неужто остров в подарок? - он почесал затылок: - Я бы... точно.. ик!.. ниии атказался, - хохотнув своей немудреной пьяной шутке Птройдоха добавил: - А фрихат... он и правда мой!
После окончания этой столь насышенной парами алкоголя речи пират выжидательно уставился на собеседницу. По его виду можно было решить что ждет он и вправду немедленного вручения документов на владение островом.

Да сколько же их там?!
Лу нахмурилась и некрасиво, с отвращением и досадой, скривила рот. Вот попала в историю... Нет бы ей сойти на берег со всей командой! Сидела бы сейчас в обнимку с Питом Сквалыгой и уплетала за обе щеки жареную курочку – не дадут соврать, ведь это райская птица! Уж точно показалась бы такой после скользкой солонины и подгнившего балыка, которыми приходилось пичкать и свой, и чужие желудки во время плаванья. Но нет, осталась торчать на корабле - вздумала доварить остатки маиса. Из гордости. Чтоб она, кок с золотыми руками, и набивала брюхо стряпней береговых трактирщиц? Да никогда, пока на камбузе найдется хоть горстка кукурузной муки, пока в трюме сыщется хоть один маленький, порченый клубень ямса...
Ломятся, гады. Ты что, сестренка Лу, стареешь? А не рановато ли тебе? И если нет, чего думаешь о всякой чепухе, когда того и гляди вынесут дверь ко всем лоа, праведным и неправедным?
Ну ладно, двоих ты осилишь – первый все равно расцелуется с полом, повезет, если не с котлом. А троих? А четверых?
Н’Ганга на минутку отложила топор, схватила ковш с водой и выплеснула его в очаг. Злющими змеями-жарараками зашипели угли, от едкого дыма сильно защипало глаза. Мулатка сморщилась. Эх, и каше теперь конец! Если потом ее доварить, получится совсем не то...
Лу!!! Ты опять за свое, старушка? Шевелись, морские духи тебя раздери!
Скрипнула дверца масляного фонаря, а спустя мгновение в клетушке стало темным-темно. Вот пусть они покрутятся среди разделочных колод, котлов и мешков, пусть покрутятся! Это сестренка Лу знает камбуз, как старый пиратский лоцман – Кайонскую бухту, а они успеют набить себе шишек, прежде чем разберут, что и где...
Х-ха, а у покойников бывают шишки?!
Мулатке даже не пришлось шарить по столу, чтобы ощупью найти топор. Она не видела – но она помнила...
Теперь остается только завести парней так, чтобы они даже не думали осторожничать.
- Давай-давай, я тебя уже заждалась! – насмешливо крикнула Н’Ганга тому, кто пытался вышибить дверь. – Чего копаешься, как копался в штанах ирландский матрос, собираясь обрюхатить твою мамочку, портовую шлендру?

Латигрэт

Морю было все равно, что чувствовала сидевшая на берегу девушка, какие мысли заставляли ее грустить. Оно спокойно шептало о чем-то летавшим над ним чайкам, и те отвечали подернутой ветром водной глади на своем языке, который люди часто сравнивают с плачем. Возможно, птицы действительно оплакивали погибших в темно-синих волнах, кто знает?

Похороны молодого рыбака были назначены на утро, а сейчас во всех домах поселка, где каждый знал каждого, люди молились о душе несчастного, чтобы та нашла приют в Раю, и о родителях и близких погибшего юноша, прося для них утешения и стойкости в горе.

За спиной Сабрины послышались шаги, и рядом с девушкой присела ее подруга.

- Не могла сидеть дома, когда его тело еще там… - тихо, едва слышно произнесла она и разрыдалась. Она пыталась сказать еще что-то, но разобрать слова сквозь слезы было невозможно. Кажется, рыбачка говорила о несправедливости, о ненависти к морю, забравшему брата, о желании уехать и оказаться как можно дальше от этого проклятого Богом места…Но кто разберет это среди девичьих рыданий?

Last Unicorn

- Нападали-нападали, как же, миледи! Но, как Вы видите, «Альбатрос» все еще на ходу, а значит, победителем из схваток выходил он! – идеально подстриженная бородка распушилась, выражая гордость своего хозяина за корабль. – Поэтому можете не беспокоиться, здесь Вы в полной безопасности.

Плавание шло успешно, попутный ветер надувал паруса брига, и тот мчался к Ямайке, унося семью Эйнхорнов подальше от промозглого Лондона. Адмирал, похоже, уже смирился со своей судьбой и даже увидел в ней плюсы; все свое время он проводил на палубе, подставляя лицо теплым лучам солнца, отчего его кожа уже на второй день покрылась золотистым загаром. Его супруга была более прагматичной, и внимательно следила, чтобы дочь не выходила из каюты без зонтика.

- Амальтея, Вы должны помнить, что настоящую леди можно определить по ее коже, - леди Эйнхорн была дамой старой закалки, и даже к супругу и дочери обращалась, соблюдая этикет. – Я не допущу, чтобы Вы разгуливали под солнцем без зонтика, а потом покрылись веснушками или, хуже того, стали похожей на этих цветных!

Карибские воды радостно встречали семью адмирала: волны плескались вдоль бортов «Альбатроса», а воздух наполнялся приветственными криками чаек и дельфинов.

- Сэр! – впередсмотрящий заметил вдалеке паруса, - Корабль слева по курсу!

Капитан Стюарт подошел к левому борту и взглянул на приближающееся судно, после чего обернулся к адмиралу.

- Не стоит беспокоиться, это англичане. Видимо, патрульное судно.

Корабль с английским флагом стремительно приближался к «Альбатросу».

"Значит, нападали..."-отметила про себя Ами, рассматривая судно. Днем было очень жарко, и по велению матери ей приходилось ходжить с зонтиком..Но ведь тогда она никогда не сможет выдать себя за пиратку! И потому иногда девушка закрывала зонтик и, оглядываясь по сторонам, подставляла личико и плечи ласковому солнцу.

Итак, однажды, она сидела на палубе и смотрела на море...
-Корабль слева по курсу!-услышала она то, что предназначалось капитану.
Девушка тут же сорвалась с места и побежала к левому борту, чтобы хоть краешком глаза увидеть корабль. Пиратский?
Девушка с сожалением вздохнула-нет, всего лишь патрульный английский...
Амальтея поспешно открыла зонтик, увидев что мать вышла на палубу.Сделав улыбку ангелочка, Амальтея снова начала вглядываться в корабль, который очень быстро приближался к ним. Знакомый ей британский флаг развевался на ветру,и корабль несся по волнам, подгоняемый ветром. Рядом с ним неслась стайка дельфинов, которые словно играли наперегонки с кораблем, но все равно на шаг, на секунду, на прыжок были быстрее его...

Да, кто разберет... Но Сабрина поняла. Вид волн, накатывающих на берег и с постоянством вечности разбивающихся о берег, наполнял душу какими-то странными мыслями. В детстве рыбачка не раз получала упреки родителей, что без дела стоит в воде и смотрит на волны, и повзрослев, уже сама замечала, работает или мечтает.
Однако сейчас работы не было, и однотонный плеск воды наводил грусть. И мысли подруги насчет убраться из этого места, отсюда вообще, подальше, вдохнуть запах моря, настоящего моря, а не рыбачьих лагун, увидеть места, где стихия покорна – и вольна... Они есть, такие райские места должны быть, просто обязаны оказаться под солнцем этого сотворенного Господом мира, но... Но они далеко. И где бы они не были, именно здесь, где сейчас сидит Сабрина, и где утонул человек, искренне любивший море и жизнь – именно тут ЭТОГО рая не было. Не было и все.
А хотелось найти.
Хотелось... найти и забыть горе. Просто так забыть не удавалось, и потому душа жаждала большего, умножая детские мечты на веру в светлое будущее – и боль настоящего.
При таком желании и его силе, вдобавок с порывистым характером Каденьер, что-то должно было случиться. Сбыться. Свершиться... Что-то.

Вернулись обе девушки под утро. С красными глазами, усталые, грустные. Но уже без слез. Без...
Режущую боль тоски сменила тихая печаль, неизбывная, незаметная, вечная. С этой печалью в душе Сабрина слушала священника, чувствуя что после смерти всех хороших и хвалебных слов мира не хватает, чтобы воздать ДОЛЖНОЕ усопшему. И вместе с этим чувством в душе было сожаление, что морю нельзя мстить. А ведь хотелось! Тоже.

Катриссу по инерции отнесло еще на десяток шагов от "Лодки", когда она остановилась и перевела дух. На лицо упала длинная вьющаяся прядь, девушка дунула на нее, чтоб исчезла с глаз и встала, подбоченившись, обдумывать ситуацию. Да, с этим дуболомом она напрасно сошлась в рукопашной - он ее, не моргнув глазом, пополам о колено переломит, но Санта Мария! как же сейчас нужна его помощь! Что ж, не хочет дать ее добровольно? Она возьмет ее сама, и ничего он с ней не сделает… наверное. Сомневаться было поздно – приняла решение, так иди до конца и она пошла – в сторону пристани. Где поскрипывая оснасткой покачивалась на волнах каравелла. Красавица… Катрисса любовалась ею, приближаясь к причалу – какая посадка, какой нос, а паруса – сущее загляденье, особенно сейчас, когда луна выгладывает из-за краешка самого верхнего полотнища, подсвечивая парус изнутри. Катрисса никогда не стремилась в открытое море, ей, в общем-то, и на суше хорошо и черта с два она полезла бы в такую авантюру, если бы голова Гастона так не просилась скатиться с плеч, но сейчас вид молчаливой, величественной каравеллы нагнал на итальянку романтическое настроение. И шума моря захотелось, и соленых брызг в лицо, и криков чаек над головой, и горизонта сливающегося с небом, качки, хлопанья парусов и неизвестного берега навстречу. Такое настроение навевало прекрасное судно, покачивающееся в жидком серебряном блеске лунной дороги. Катрисса обернулась на город, что взбегал на горку от пирса – в окнах горели огни, на смотровой площадке зажжены фонари - у кого-то праздник в «Эль пуэрто». До ее слуха в тишине пустого пирса едва доносились гитарные аккорды – не иначе Педро солирует - слаженные хлопки, задающие ритм и смех. Сейчас Катрисса могла бы быть там и танцевать фламенко под восторженными взглядами мужчин, а она чем занимается? А действительно, чем? Она опомнилась. Что за глупый романтизм? Она обманута, унижена, обозлена и жаждет мести, не о фламенко ей нужно думать и не о морской романтике, а о том, как достать поганца.
Катрисса отвернулась от своего родного города и быстрым шагом направилась к каравелле. За двадцать шагов до нее она наклонилась и сняла туфли, стук каблуков ее непременно выдаст, и ступила босыми ногами на прохладные камни. Словно призрак Катрисса приблизилась к сходням – легкий прибой покачивал судно, и мосток тоже весьма ощутимо покачивался, ну и что? Неужели такая мелочь ее остановит? Да ни за что! Катрисса смело ступила на доски и тут же занозила ногу. Досадливо цикнув, она решила не отвлекаться на ерунду и несколькими легкими шажками пробежала по сходням на борт – при ходьбе заноза неприятно покалывала ступню. Присев у самого борта, Катрисса затаилась и прислушалась. Все ли тихо? Кто-то насвистывает дальше, скрываемый углом капитанского мостика – охрана? Наверное… нельзя попадаться на глаза и, пригнувшись словно воровка, Катрисса прошмыгнула в тень того же мостика, по стеночке продвинулась к лесенке в трюм и нырнула вниз. Каждую ступеньку она преодолевала с величайшей осторожностью – не хватало, чтобы скрипящая доска выдала ее появление. Наконец босые ноги внесли ее в коридор, из которого можно было попасть в каюту капитана, камбуз и прочие помещения, оставалось определить, где тут трюм с грузом и спрятаться там. Катрисса рассудила, что, скорее всего, это будет одна из дальних дверей и двинулась по темному коридору словно тень. Где-то на середине ее пути она вдруг услышала голоса и смех, потом грохот и одна из дверей, что остались за ее спиной, распахнулась. В коридор вывалился шатающийся на ногах матрос, Катрисса затаила дыхание и прижалась к стене, вознося молитвы Мадонне, чтобы пьяница не начал вертеть головой и присматриваться к замершим фигурам. Свет, струящийся из дверного проема, хорошо освещал матроса, он привалился к косяку, запел хрипло: «Как моя Люсия поет на волнах…» захлебнулся и его стошнило на пол. Катрисса поморщилась, отвернув лицо. Моряк тем временем утерся рукавом и на заплетающихся ногах отправился к лестнице на палубу. Катрисса перевела дух.
Потом снова был путь по темноте и долгое кропотливое прослушивание каждой двери – нет ли за нею людей – дважды она попадала в какие-то темные помещения, в которых не было лестниц, что всегда бывают в складских трюмах и вот, наконец, повезло – темно тихо и лестница. Катрисса прикрыла дверь за своей спиной и сбежала по ступенькам, сделала несколько шагов и, споткнувшись обо что-то мягкое, растянулась во весь рост, к счастью тоже на чем-то не слишком твердом и округлом. Она ощупала предмет – мешок, наполненный, судя по запаху, кофейными зернами. Потирая бедро, Катрисса встала и уже осторожнее начала пробираться на ощупь между нагромождением мешков. По ощущениям кофе закончился и начались плотные штабеля рулонов ткани. Она не стала выяснять, что это за ткань, а, добравшись до стенки борта, за которым глухо плескалась вода, прошла немного в сторону, ощупала окрестные предметы и удостоверилась, что защищена от взглядов с трех сторон. Немалых усилий стоило стащить пару рулонов на пол, зато потом она устроилась на них, положила ладонь под голову и, похвалив себя за удачное проникновение, уснула.

Last Unicorn

Корабль все приближался, направляемый ветром в косых парусах. Видимо, это было конвойное судно, которое проводит бриг до Ямайки, все-таки в Карибском море так неспокойно. Интересно только, когда губернатор Порт-Ройала успел узнать о назначении адмирала и почему Эйнхорну и Стюарту не сообщили о конвоировании. Капитан брига стоял плечом к плечу с сэром Ричардом, всем своим видом показывая, что волноваться совершенно не о чем, и все же на душе у него скребли кошки. Чувство опасности, воспитанное в душе за сорок лет плавания под английским флагом, кричало и молило об осторожности; Стюарт не мог понять, что именно его насторожило, но все же обернулся к Амальтее и ее отцу и произнес:

- Прошу вас укрыться в каюте на всякий случай. Не пугайтесь, это всего лишь мера предосторожности, …

Дальнейшие слова англичанина потонули в грохоте выстрела и скрежете разламывающегося дерева. Неизвестный корабль, подойдя к «Альбатросу» почти вплотную, развернулся, резко взяв на левый борт, и дал залп из боковых орудий; одно из ядер попало в грот-мачту и переломило ее пополам. Упав, она придавила не успевших разбежаться матросов брига и проломила настил палубы, так что щепки полетели в разные стороны. Тем временем над атакующим судном взвился черный флаг вместо фальшивого английского, и пираты взяли «Альбатрос» на абордаж. Что произошло дальше, Амальтея не видела: один из них заметил девушку, подбежал к ней и, перекинув через плечо, унес добычу с обреченного корабля. Капитан будет счастлив получить такой подарок, а позабавившись сам, отдаст девицу команде.

Сражение продолжалось недолго: Амальтея, запертая в каюте, могла это понять по звукам, доносившимся снаружи. Предсмертные крики сменились приказами поднять паруса; пираты уходили прочь, а «Альбатрос» погружался на дно Карибского моря вместе с капитаном Стюартом и сэром и леди Эйнхорн.