Возникла небольшая заминка, так как книгодемон не желала покидать понравившееся ей убежище, чем только подтверждала свою женскую суть.
- Страницы пообрываю! - пригрозил ей Мики без особой надежды на понимание и взаимопомощь.
Книгодемон затаилась.
- По одной, - торопливо добавил японец.
Существо в торбе отрастило медвежий капкан.
Топот тем временем приблизился уже настолько, что все присутствующие перестали сомневаться как в способностях мохнатой гвардейца слышать на большое расстояние, так и в том, что случится в ближайшие пять минут.
Сначала за окном протрубил слон, товарища поддержал второй. Затем, кое-как перекрикивая хор живых фанфар прозвучал усиленный мегафоном голос, потребовавший всех нарушителей спокойствия выйти с поднятыми руками и э-э... лапами, сдать оружие и проследовать в ближайший зоо... участок. Мики оглянулся на разношерстных спутников.
- Кажется, это нам, - он сложил ладони у рта и прокричал , обращаясь к неведом силам поддержания порядка, как бы нелепо ни звучало их название в перевернутом мире (а в том, что это были именно они, Мики не сомневался; интонации всех блюстителей законности на все времена и страны одинаковые, наверное, в древнем Риме точно таким же голосом приказывали взбунтовавшимся гладиаторам разойтись по казармам): - спасибо! Но что-то не хочется!!!

Что бы там не трещали сирены, кто бы не лаясся в мегафоны, Гору это было уже по барабану. Ибо его секира была при нём. Орк издал звук, который не нуждался в переводе ни на один язык мира, ибо не было ни в одном языке эквивалента тех эмоций, которые бродили в его мозгу в тот момент, когда на него собирались напасть. Полицейские пока не лезли. Всё ждали чего-то. Но секира уже плясала в руках орка, выписывая восьмёрки, овалы и более сложные фигуры в своём движении.
- Дык, куда теперь? Синепузых бить? - спросил орк Мики, который всё ещё возился с артефактом, приводя его в состояние активности. Тот отнекивался и показывал язык прямо через обложку, корчил рожицы и демонстрировал всем своим видом, что сейчас самое подходящее время именно для сна, а отнюдь не для скучных консультации невразумительной группы путешественников.

– Книга, да? – хмыкнула Гиена Пера, заглянув через плечо Мики. – А ну-ка, пустите меня. У меня она шелковая будет. Я у нас во "Всетленке" еще и литературным критиком подрабатываю...
Она подвинула стул поближе и, заставив себя забыть о криках на улице, полностью сосредоточилась на книгодемоне.
– Капкан, да? Знаешь, не страшно. Не такие авторские ловушки обезвреживали. Предлагаю выбор: или ты нам показываешь, куда двинули отсюда хакеры, а заодно и переход указываешь, или... или я тебе, моя радость, не завидую. Ты у меня узнаешь, что такое позор. И даже позорище. Попала ты, моя радость, в переплет. Ждет тебя разгромная рецензия... нет, серия рецензий! Под разными подписями... В таких, извиняюсь, фекалиях тебя искупаю, что, как сказал кто-то там, никаким ароматам Аравии тебя будет не отмыть...
Гиена Пера клацнула острыми зубками. Глаза ее подернула мечтательная дымка предвкушения.
– Начнем с мелочей... явная неграмотность, убогий язык, обилие штампов... ты, радость моя, знаешь, что такое литературный штамп?
С потолка, подмяв пустой столик в центре зала, грохнулся тяжелый, весь в смазке, станок и тут же начал автоматически штамповать какие-то непонятные металлические штуковины.
– Сюжет, – продолжала Гиена с садистским удовольствием, – сюжет, моя радость, у нас будет тошнотворно скучным, вялым и надуманным, с обилием "роялей в кустах"...
Из-за стоящей в углу кадки с фикусом хищно выдвинулся рояль, откинул крышку, погрозил черно-белым оскалом.
– И еще плагиат, – нежно улыбнулась Гиена, – в плагиате тебя, моя радость, уже обвиняли – или я буду первая?

Фолиант затрепетал, будто был не увесистым книжным томом с врожденной способностью к трансформации, в газетным листочком, подверженным напастям плохой погоды. И демоном, в придачу. Мики едва не выпустил его из рук, но все-таки удержал. На страницах с почти стробоскопной скоростью мелькали образы: некие мускулистые ребята с квадратными челюстями и выкрашенными синей краской животами, большая дубинка, которую всякий трактовал в меру своих познаний, нераспознанные сцены, сундук с большим количеством ног и резьбой, отдаленно напоминающей столпившихся вокруг столика героев, кучку пепела, еще одна неразборчивая сцена, почему-то надгробный памятник в виде гамбургера, рулон туалетной бумаги, большой восклицательный знак, отмычка, фомка, указательный знак "поворот налево".
Мики сориентировал книгу по углам заведения.
- Не уверен, но по-моему выход вон в ту дверь, - доложил он остальным. - Или вход... Во всяком случае. Нам туда?
Книгодемон издал(а/о/и) звук спускаемого бачка.

Если журналисту надо что-то объяснять два раза, то это не журналист, а позорный тормоз. Такому в редакции не доверят даже мыть полы...
Гиена Пера взвилась со стула, сгребла официанта за лацканы:
— Туалет там?
— П-простите... только мужской, женский в другом к-корид-доре...
— Плевать! — возликовала Гиена. — Сматываемся! Книгу, книгу не забудьте!
В это время из-за двери все тот же усиленный мегафоном голос сообщил осажденным, что время, отпущенное им для раздумия, истекает...

Туалет... Придумают же словечко. Гор напряг все свои извилины, пытаясь вспомнить, что под этим словом подразумевают люди. Отчего-то вспомнилась дырка, которая иногда, в некоторых замках, пробивалась в полу, дабы через неё проводился процесс испражнения тех кишечников, что не могут выдержать напряжения до конца трапезы. Хотя - то в замках. Здешняя забегаловка не особо-то и походила на замок, скорее на таверну среднего пошиба, а там нужду справляли за кустом или около двери. Хотя, зачем ломать голову, если на это есть такие умные личности, как эта шустрая женщина? Если она побежала налево, то именно туда и следует направляться. Гор взмахнул секирой с дальним выпадом, при этом пара неуспевших отшатнуться нападающих осталась валяться на полу и поспешил за остальными. Открывшаяся перед ними комнатка выглядела более чем странно. Мраморные рыцарские шлёмы были приколочены по левой стене, причём в один из них мочилось какое-то мелкое существо с большими стеклянными глазами. Справа были сараи. Зачем сараи внутри сарая думать Гору было невмоготу, да и некогда, если говорить честно. Сараев было пять. Из крацнего слева слышались женские постанывания, из среднего - кряхнетие, сопровождаемое поистине оркским амбре, над дальним вился черноватый смерч...

Оцела, пропустив мимо ушей (во всяком случае, мимо большей их части, благо чуткость позволяла подобную невнимательность) детали дискуссии, размышляла о здешних методах убеждения. Фраза про время на размышления ей, как натуре не чуждой силам правопорядка, понравилась.
Мысль Серебряной тотчас унеслась ностальгией в родные казармы, где официально пропагандировались мирные методы... переубеждения... а во всех остальных областях лидировало "да умоется кровью тот, кто усомнится в нашем милосердии". Характерно, что сомневающихся в самом деле убывало (аккурат к периодам проверок на официальный курс лояльности и вежливости). Правда, к счастью убеждаемых, единственная личность по законному праву способная проверять Серебряных, наследная принцесса Алтора, довольно редко интересовалась воспитанием своей стражи, так что все три стороны оставались довольны.
Но фраза Оцеле все равно понравилась. Хотя говорить наверное стоило с более близкого расстояния и живым голосом... Иначе вместо размышлений, как на то намекали наездники великанских животных, убеждаемые в лицах их разномастной компании занимались совсем другим.
Обвинениями магических книг в плагиатах и поспешным уходом без прощания от тех самых убеждальщиков...
- Неэтично как-то, - вздохнула Серебряная, поняв куда умчались Гор с шалфейной дамой. Оставшиеся на месте (бывшего пребывания) орка полицейские молчаливым укором подтвердили мнение оборотня, а нагрянувшие на то же место новые решили изменить ситуацию к лучшему.
Пинком выбив воткнутое в паркет копье (при сем порадовав коллег-аборигенов шквальным дождем щепок) и на развороте увеличив горову кучку до приличного холма, Оцела нашла компромисс между этикой и текущей ситуацией, решив что чего быть – не избежать, но по мере сил она будет его все же избегать. Скажем, придет последней. Заодно помешает "коллегам" пасть в ту же неэтичную пропасть, хотя им-то как раз за принадлежностью к тому полу можно... Но тогда всей компании будет тесно.
Вдобавок, помимо высоких принципов, Оцелой руководил здоровый сытый эгоизм, ибо туалеты одноликих она серьезно не любила, а сразу после обеда – и вовсе. Выбирая из указанного места и дракой "один против энн" без сомнений можно было указывать энн.
Да и зря, что ли, она столько холодного оружия с собой носит?!..
- Увж-хам-одноликие!.. – не забыла она предупредить спутников, методично отмахиваясь копьем с целью устроить как можно больше завалов из мебели (помещение большое, надо уменьшить). – Я задер-ржусь!
Хорошо еще, что на голос оборотень не жаловалась, ибо баррикада вокруг сцены (в которой все время трапезы стояло копье) росла очень громко. Опять же, мешали посторонние звуки, начиная от требований полиции и заканчивая требованиями оной же от других посетителей.

– Пожалуй, и я немного задержусь, – решил Кериэн. Редкие Ночные славились очень уж долгим терпением, и большинство из таких принадлежало к старшим. А Повелитель по меркам своего народа был еще молод.
И сильно раздражен этим наизнанку вывернутым миром, где даже нормальную кровь невозможно достать без кучи проблем.
Потому йаст Лайнес без рассуждений присоединился к Оцеле. Только действовать принялся по правилам фортификации, блокируя разной мебелью вход. В свое время он немало читал об осадах замков предков…
– А как мы выйдем? – заорал кто-то из неудачливых людей, оказавшихся в помещении.
Кериэн покосился на него.
– А хотите, я помогу вам больше об этом не думать? – поинтересовался вампир, широко улыбаясь.
Посетителя как ветром сдуло. А жаль. Кериэн говорил совершенно искренне; раз уж раньше толком подкрепиться не удалось…
– Жаль, что сейчас не ночь, – констатировал он вслух. – Вот тогда бы меня и сотня не взяла.

- Кто будет первым?
В том, что именно сюда нужно входить (или отсюда выходить), Мики не сомневался. Поднятое унитазное сидение разрослось до размеров небольшого портала и красиво сияло радужным светом, словно дверь в игорное заведение в Лас Вегасе. Тормозил японец по двум причинам: первую, надеюсь, не приходится объяснять, хотя излишней брезгливостью Мики не страдал никогда, а при его образе жизни приходилось время от времени прятаться в местах более экзотических и грязных; вторая была чисто практичная. Он понятия не имел, кто или что его встретит на "том берегу", и не собирался быть первым сожранным неведомым зверем или погребенным под завалом. Или еще чего-нибудь.
- Э-э... дамы вперед? - без особой уверенности в голосе произнес он.
Из обеденного зала доносились убедительные звуки, подтверждающие, что оборотная девушка и приемный внук графа Дракулы занимались делом. Немедленно возникла дилемма, позволившая Мики выкрутиться из сложившегося положения.
- Вы идите пока, а я позову остальных, - сказал он.

Гиена Пера тоже не страдала брезгливостью. Однажды, выслеживая торговцев крадеными предметами искусства, которые устроили склад похищенных картин на небольшой ферме, журналистка провела почти целую ночь, зарывшись в навозную кучу — больше спрятаться было негде. И сделала несколько удачных снимков. Но когда она появилась с этими снимками в редакции, от нее не шарахались только зомби...
Но лезть куда-то первой, героически прокладывая дорогу другим, было совершенно не в характере Гиены.
— На работе я не дама, а журналист! — гордо откликнулась она. — Я обязана отходить в числе последних, чтобы не упустить чего-нибудь интересного... а здесь сейчас наверняка будет твориться сто-о-олько интересного...
Тут ее взгляд упал на гиганта Гора.
— Вот! — с восхищением сказала она. — Вот кто поведет нас вперед!

Что же, если женщина просит Гор может поработать и снегопадом... Нет, мысль орка была куда примитивнее, но суть её сводилась к тому же - прыгать, так прыгать, нырять так нырять. Тем более что такое чувство, как брезгливость... Кто бы ещё объяснил Гору, что бывают такие чувства... Впрочем, не будем вдаваться в философию оркскомо менталитета и понятий о прекрасном с точки зрения индивида с секирой. Если сказано "шагай", Гор делает шаг. А там - видно будет. Дальше смерти не пошлют. Гор оттолкнул слюнявое существо у мраморного шлёма, да так, что вторые глаза того упали внутрь (и даже, кажется, разбились), харкнул через перегородку туда, откуда ещё доносились женские стоны и исчез в чёрном смерче воронки у дальнего "очка". казалось, что ноги и руки орка сплело и выдернуло одновременно, уши натянуло на живот, а глазные яблокии засунуло в рот. Сплело и... отпустило. В глазах было темно. Под ногами вязко и мокро...

Обеденная зала больше всего походила на декорацию для спектакля на какую-нибудь батальную тему. Хвостатая девушка споро и умело выстраивала горы пока что не трупов, а всего лишь сломанной мебели, но было ясно, что скоро дайдет и до человеческих жертв. Черный пижон ей в том помогал, а с другой стороны баррикады трудился головной слон, призванный на помощь стражами порядка. Мики схватил красующуюся на столе гирю... и чуть было не лишился сначала здоровых запястий, потом ноги, на которую легко мог ту гирю уронить, а потом и головы, так как сунулся почти под руку мохнатой гвардейки.
- Ты просила что-нибудь для хвоста, - с обезоруживающей улыбкой пояснил он.
Жаль, что его собственное оружие, как полагал Мики, скоро окажется бесполезным (почему-то он сомневался, что сумеет найти к нему запасные обоймы там, что скрывалось за неароматным порталом). Значит, и беречь нечего. Длинноствольная беретта рявкнула, перекрыв голос командующего полицейскими силами; перебитая выстрелом люстра, рухнула с другой стороны баррикады, судя по звону, рассыпавшись в мелкое крошево.

Обнаружив под копьем (и едва не ставшим на нем) одноликого Мики, Оцела слегка удивилась, но не сильно. Однако, услышав про хвост, немедленно перевела явление спутника из обычных в сверхважные события. Хвост, это дело такое...
После падению люстры иных сверхважных дел у Оцелы убавилось (обратно пропорционально прибавлению оных у полиции), так что, пяткой копья завершив начатое Мики и люстрой, Серебряная занялась гирей. Оружие, как и хвосты, дело такое... И еще – его много не бывает. И лишнего – тоже.
Правда, двуликую несколько смутил вид "вертушки" – креплений не было, выемка для хвоста ненормальная, шипов тоже нет, но вес, на глазок (на коготок) прикинутый Оцелой, извинял эти недоработки. Подарок весил порядка двух пудов с мелочью, и даже без шипов являл собой солидную радость всем окружающим. Оцела даже порадовалась, что уделяла владению вертушками немало времени – с такой неудобной ручкой все шансы засветить "вертушкой" своим, а уж потом настоящим адресатам.
Чего, понятно, идеальный гвардеец Серебряных позволить себе не могла.
- Благодарр-рю! – обрадовалась она, за отсутствием в текущем виде хвоста забирая подарок рукой. С поворота и заодно перехватывая копье второй, отчего под носом японца поочередно промелькнули все экспонаты Оцеловой коллекции, а вампира имели полное право посетить сомнения, не начнет ли оборотня заносить с оруд(ж)ием в четверть собственного века. Или даже треть.
Хотя они просто плохо знали значение "вертушек" в экипировке Двуликих...

Во время военных действий место хорошего журналиста — на передовой. Но ни в коем случае не на первой линии обороны, а за спинами героических бойцов. Дабы потом воспеть подвиг павших...
Сама Гиена Пера на фронт ни разу не была откомандирована, но бывалые коллеги рассказывали...
Сейчас, по идее, надо бы скорее прыгать в портал. Благо Гор туда уже прошел и (хочется верить!) расчистил плацдарм для высадки остальных членов экспедиции. Но как убежишь, когда тут разворачиваются такие события! Они же просто просятся в колонку "Скандалы недели"!
Высунув нос из туалета, Гиена полюбовалась на слона, без особого энтузиазма бодающего лбом баррикаду, и на блистательную Оцелу с грозной гирей на хвосте.
Заразившись общим азартом, журналистка вернулась в зал, нырнула в боковую дверь (где обнаружилась посудомойня), цыкнула на двух и без того запуганных негритянок-судомоек и возвратилась в общий зал со стопкой тарелок в руках.
Вспрыгнув на стол и оказавшись на высоте положения (во всех отношениях), Гиена принялась через голову Оцелы ловко метать тарелки в форменные шлемы, что возникали над баррикадой. Получалось весьма метко, ибо глазомер у журналистки был наметанный...

Опеределенно удача была на их стороне, да и победа осталась за ними. Единственное, что немного смущало японца (ну кроме того, что приходилось время от времени пригибаться, чтобы сохранить голову не только холодной, но и на плечах), так это закрытость помещения, в котором он не стал бы ту победу праздновать.
- Уходим! - проорал Мики как можно громче, перекрывая шум сражения.
В отличие от одного Шимадзу, у них был путь к отступлению, пусть странноватый и не слишком чистый, хотя... кто его знает, что ждет их за порталом. Не попробуешь, так и не узнаешь.
- Оцелла! Выход - там, - не слишком уверенный, что гвардеец увидит, Мики все равно ткнул пальцем в сторону заветной двери. - Я потом объясню, почему!

Процессом сопротивления Кериэн увлекся, старательно сооружая баррикаду. Здоровенный зверь внушал некоторые опасения, но Ночной сомневался, что тот сумеет протиснуться в узкие двери.
А вот люди пролезть могли.
Идею, как ни странно, подала журналистка - метанием тарелок. Кериэну вариант понравился и он огляделся в поисках снарядов.
Так...
Разбросанные по полу столовые приборы вполне подходили. И еще какая-то непонятная кожаная вещь, довольно увесистая...
Спустя несколько секунд по шлемам полиции застучали вилки, ложки и ножи. А потом последовал и особый снаряд - насаженная на вилку "кожаная вещь".
Которая оказалась бумажником, выроненным кем-то из посетителей.
Такого варварского обращения бумажник не выдержал; от удара он порвался и в воздухе закружились зеленые бумажки с трехзначными цифрами.
Кериэн лишь пожал плечами, наблюдая за тем, как полицейские пытаются их поймать и подумал, что людей ему не понять.

Гиена Пера сама едва не рванулась собирать разлетающиеся купюры. Едва удержалась: сообразила, что в иных мирах эти деньги будут стоить не дороже туалетной бумаги...
Сочетание слов "иные миры" и "туалетная бумага" вызвало совершенно определенные ассоциации... драпать же надо, пока слон не раздолбал баррикаду! Если полицейские хлынут в зал — от них тарелками не отобьешься и гирей не отмашешься! Конечно, этот мир искажен, но вряд ли тут полицейские вооружены новогодними хлопушками, заряженными конфетти!
— Вы тут развлекаетесь, а там хакеры удирают! — обвиняюще крикнула Гиена соратникам, спрыгнула со стола, смахнула драгоценную книгу в пакет с гамбургерами и кинулась к туалету. Рояль, высунувшись из-за фикуса, попытался преградить беглянке дорогу, но Гиена шустро его обогнула, вбежала в туалет и сразу, не давая себе шанса передумать, нырнула в портал...
...И узнала, что чувствует рубашка, когда ее пропускают через стиральную машину с вращающимся барабаном и швыряют в устройство для глажки!

Двойной призыв не оставил дисциплинированную Оцелу безответной, так что она сменила траекторию на выход, который, увы, даже без указующих взмахов Мики отлично чуяла. Такое было трудно пропустить.
Не в пример перспективе найти хакеров, способ перехода энтузиазма не вызывал, но раз надо...

Со стороны могло показаться, что тридцатикилограммовая гиря, которой Серебряная помахивала с легкостью тросточки (или женской сумочки, если у кого-то хватило бы воображения снабдить гвардейца таким предметом), совершенно не мешает оборотню, и слово инерция та забыла в родном мире. Редкие всплески реальности, расходящимися кругами портившие иллюзию легкости, нарушали мгновения, когда гиря соприкасалась с чем-то (или кем-то) еще, кроме собственно Оцелы. В этих случаях "вертушка" проходила те самые нечто или некто как точка антиматерии, ибо нормальной материи после нее не оставалось.
Но то – со стороны.
На деле Оцела, пируэтом вписывающаяся в повороты, или изредка их расширяющая (благодаря природной пластике делая вид, что так и было задумано), точно знала, что с "вертушкой" можно общаться или когда ее нет, или если доминирующим партнером ведет она. В танце. Никакие иные способы при орудиях (оружиях) такого веса на такой скорости не проходили.
И как во всяком приличном танце, импровизации и неприемлемые фигуры тут исключались.
Пропустив японца вперед, Оцела занялась той самой сменой траектории, к которой призывали спутники. Выглядело это как прощальный взмах слону (по мнению оборотня, это был единственный объект, способный радикально изменить ее траекторию), и потом – уход в темпе вальса к туалету, куда Серебряная влетела в облаке мелкой крошки (путь гири пересекся с кафелем) (слишком крутой поворот в дверях, иначе не получалось). Путь же от дверей до собственно портала Оцела преодолевала с таким выражением, что у Микихико могли возникнуть справедливые сомнения, что метаморф может (захочет) притормозить, чтобы он (Мики) мог уступить дорогу (или улетепорталиться первым).

...И если подобные мысли возникали, то были совершенно правы. Питая вполне обоснованное отвращение к ароматам места, и будучи недавно подкрепившейся, Оцела берегла нервы и желудок. Так что портал собиралась одолеть не снижая скорости, а чтобы не передумать (см. пункты "запах" и "недавний обед") об неснижении позаботилась со свойственной себе основательностью.

Гор уже успел понять, что попал в какое-то болото, которое тут же попыталось отобрать у него секиру, когда ему на плечи кто-то плюхнулся. Кто, видно не было, но, судя по прибавленной массе, это никак не могла быть хвостатая Оцелла. По крайней мере. кем кем, а дураком Гор никогда не был. Если он сам прилетел сверху, то вероятность того, что других забросит снизу меньше нуля. Значит - стоит отодвинутся. Второго никакая шея не выдержит. И Гор сделал шаг влево, пощупав тоги того, кто сидел теперь на его шее. Ноги оказались знакомыми, ибо он уже имел возможность немного ранее щупать их же и тут же.
- Э, свои, да? - спросил Гор и уточнил, вытаскивая окончательно секиру из жижи, - В болоте мы. Вязнем помалу...

Быть стоптанным пусть прекрасной, пусть дамой... нет, совсем не так Мики видел окончание своей жизни. Вообще-то он вообще не хотел его видеть в ближайшее время. Изменчивую во всех отношениях девушку, наоборот, предпочел бы видеть почаще - и желательно на своей стороне.
Но увернуться тоже не получилось, и так уж вышло (или скорее, вошло), что первым в дурно пахнущий "портал" влетел именно Мики. Ощущения такие, будто первый раз пьян надрался в непомерной дозе, а стравить никак не получается. Ускорение было будь здоров! Ощути себя реактивным самолетом, не иначе. А вот финиш случился в темноте. В полной темноте. Черной и непролазной, ассоциирующейся только с одним. О чем он должен был спросить. Не мог не спросить. Но сначала...
Помятуя (хоть что-то должно же было работать нормально!) про преследовательницу и то, что у нее с собой есть, Мики убрался как можно дальше от точки приземления, барахтаясь в густой жиже чего-то вонючего.
- Кто знает, что это за ж..а? - спросил он.

Сравнительно с остальными, Оцеле при переносе досталось не сильно, хотя несколько томительно долгих мгновений Серебряная не могла понять, в какой ипостаси находится. И находится ли вообще в каком-то виде, а не усредненном наизнанку вывернутом. Ощущения были весьма схожими.
Плюхнувшись в грязь и убедившись, что запах в новом месте едва ли лучше старого (терпимо, но... кхм), Оцела утвердилась на четырех лапах и решила вопрос с ипостасью. Помянув портал столь заковыристым словом, что тот должен был смущенно свернутся, усыпав уши трубочками, и больше никогда не трансформировать приличных оборотней без их спросу.
К счастью для всех остальных ушей, кроме портальных, помянула Оцела мысленно.
Выдрав лапу из грязи и перекинув оставшуюся вне "кармана" гирю на исконное место, - сиречь, хвост, - метаморф проверила комплект конечностей, наличие обеда, того самого "кармана", потом спутников – судя по запахам, все ранее шагнувшие были тут, - и успокоилась. Прислушалась.
Извинились.
- Я не нарочно. Это была "вертушка". Хвостовая. Больше кидать не буду.
При этом подозрительные звуки, издаваемые постоянно утопающей и столь же постоянно выдираемой из болота гири, не внушали никаких надежд, что Оцела в самом деле "больше не будет". Похожие звуки, исходящие от лап и сопровождаемые лязгом когтей и изредка – скрежетом зубов, - ибо не пушинка-оборотень отличалась отрицательной плавучестью, - внушали еще меньше надежд, и намного больше опасений...
В перерывах между лязгом и хлюпаньем донеслось:
- Вопрос про... ... поддерживаю, - почти светским тоном.

Так получилось, что Кериэн задержался, напоследок поразив полицию аристократичным метанием стола. Местные впечатлились и поосторожничали за ним следовать.
Ну а сам йаст Лайнес преспокойно прошел в туалет...
Образ перехода, мягко говоря, не соответствовал представлению Ночного о межмировых путях. И поначалу он даже шарахнулся от редкостного запаха.
Заодно и поблагодарил судьбу за то, что не наделен обонянием Двуликих. Было бы совсем худо.
Какое-то время Кериэн колебался - а пользоваться ли вообще таким сомнительным выходом? Но шум за спиной заставил принять решение.
Сделав шаг и задержав дыхание, Ночной сразу же чуть не провалился в грязь. Спасла реакция, позволившая дернуться в сторону и оказаться на некоей кочке.
Вокруг царила тьма, и это, как ни странно, было на руку. С огромным облегчением йаст Лайнес убрал защиту против солнца.
Правда, в этой темноте даже его глаза мало что могли разглядеть. Но... когда это Ночные полагались только на обычное зрение?
Силы Повелителя легко позволили ему определить наличие спутников. И он вслух поинтересовался:
- И куда нам теперь идти?

Да. Идти куда-то надо было. Потому что стоять, вытягивая то одну, то другую ногу из вязкой жижи и ждать невесть чего было... несколько глуповато, даже по понятиям Гора.
- Какая разница, - орк хотел задуматься, потом, сообразив, что сколько не думай, ситуация не измениться, произнёс своё прямое и упругое:
- Туда.
И зашлёпал в том направлении, куда и был повёрнут на момент сказания сего спича. Путешествие было недолгим. Через три шага чахлое деревце преградило путь орка с Гиеной Пера на спине. Преградило, но не остановило. Гор приостановился сам, высказал сломанной древесине всё, что о ней думает, помолчал, переваривая, что бы случилось, окажись его лоб менее прочным, а болотное дерево более толстым и что может помочь. Ответ пришёл сам собой. Секира. А что ещё требуется, чтобы шлёпать по болоту в полных потёмках? Сломанная берёзка (впрочем, цвет всё равно не был различим, но запах выдавал именно эту породу), взятая в левую руку, стала слегой, которой орк сперва ощупывал, что там, в двух шагах, делается. Секира махала справа, расчищая путь от той растительности, что могла встретиться путешественникам на их тёмном пути.
- А ты сигналы давай, - сказал он притихшей на его плечах женщине, - Чтобы они слышали, где мы. "Ку-ку" или как там у вас вороны поют...

Мики колдовал с зажигалкой, и окружающая его непроглядная действительность колдовала с зажигалкой. Потому что щелчок раздавался, запах бензина проникал даже сквозь плотный заслон из сортирно-болотных ароматов, а вот никакого огонька не наблюдалось. Зато звуки вовсю услаждали слух.
Где-то неподалеку явно работала сенокосилка повышенной мощности, кто-то лязгал, гремел металлом и чмокал грязью, весело кукарекал и чопорно и величественно молчал. Стало быть, вся команда благополучно преодолела переход "очко-жижа". Оставалось только надеяться, что жижа была совсем не тем, о чем сразу подумалось. Первые же несколько шагов привели его в крепкие объятия... пожалуй, немногим более крепкие, чем хотелось бы.
- Оцела... - просипел Мики. - Это я. Не надо меня есть, мне почему-то кажется, что я пригожусь в другом качестве.

Может быть, и неприлично для порядочной женщины восседать на плечах у малознакомого субъекта. Но когда внизу хлюпает болото, а вокруг непроглядная чернота, то плечи огра — самое безопасное место, и слезать с них Гиена не собиралась, пусть хоть весь Женский Комитет По Улучшению Нравов хором читает ей мораль.
При воспоминании о Женском Комитете Гиена на миг загрустила — до боли захотелось в родной мир. Даже в общество этих занудно-чопорных баб, про которых она в свое время написала цикл разоблачительных статей...
Стряхнув несвоевременную грусть, Гиена на слух пересчитала своих путников и громко вопросила:
— Чей это мир? Кто-нибудь может его опознать? Вы повнимательнее прислушайтесь: может, хоть жабу знакомую кто по голосу признает?

- Определенно не мой, - откликнулся Кериэн. – Это явно не Аштаан, и уж тем более не Чернолесье.
Последнее название было произнесено с мечтательной ностальгией.
Но сам вопрос Ночного заинтересовал. Мир Мики отпадал – они оттуда только ушли; мир Гиены – тоже, иначе бы она его узнала. Мир Оцелы, судя по ее возгласам, тоже не подходил.
Вывод?
- Рискну предположить, что это мир нашего могучего спутника, - озвучил результат размышлений Кериэн. – Вот пусть он и поделится сведениями.

- У Гора имя есть, - буркнул орк, продолжавший монотонно делать свою работу по движению в неизвестном направлении, - И вообще - болото, как болото. Орки тут не водятся.
Ну как рассказать своим любопытным друзьям, что он не видит тут ничего знакомого, ибо попросту ничего не видит. А берёзки и тина... Так других он и не видел в своеёй жизни. Для него тоже тут внове. Гор приостаноувился, вытер со лба пот и продолжил движение вперёд.
Он-то продолжил, а вот манипуляции Микки с зажигалкой привели к одному приключению, на которое желтокожий парень ну никак не рассчитывал. Огонька-то не было видно, но кто сказал, что его не было вообще? А болото... Кто помнит про болотный газ, тот знает, что шутить с огнём на болоте чревато последствиями для собственного самочувствия. Взрыв не заставил себя долго ждать. Гора швырнуло вперёд, впечатав мордой в тину и заставив наглотаться тины, Оцелу назад, припечатав собственной гирей сверху. Кериен и Микки полетели соответственно вправо и влево. При этом Ночной угодил в топкое место и начал погружаться, а японец повис в развилке сухого дерева, внезапно преградившего его полёт. Но меньше всего повезло журналистке. всем известно, что сверху лететь дольше, а под воздействием сиды сбоку - и дальше. Не дослушав политинформации о местной флоре и фауне, Гиена Пера обрела скорость пушечного ядра и полетела вперёд. Пять метров свободного полёта, пара кувырков по инерции и... вот она уже лежит пластом. Ни звука Можно открыть глаза, зажмуренные от страха...

Если кто-то в детстве и мечтал стать космонавтом, то уж определенно не Мики. Но, раскачиваясь на дереве без опоры под ногами, да еще в абсолютной тьме он легко мог себя вообразить таковым. Или почти таковым.
В голове очень громко гудело, и очень хотелось выяснить, что у него еще целое, а что не очень. Но не хотелось отпускать руки. Торба с кногодемоном раскачивалась, повиснув на плече, и кажется, вскоре окажется тем грузилом, из-за которого Мики вернется на землю (в жижу) почти что с небес.
- Интересно, тут высоко или нет?
Книгодемон завозился.
- Это был риторический вопрос, - торопливо добавил выходец с островов.

- Жаль, - немедленно отозвалась японцу оборотень, которую встряска собственной "вертушкой" привела в благоприятнейшее расположение духа, именуемое ностальгией по альма матер. То есть, гвардейской академии, из которой милые и пушистые (в глубине души они все такие) Двуликие выходили кошмаром соседей и всех врагов, или не выходили вообще. Картина маслом (а точнее грязью) до боли (во всех ушибленных местах) напомнила Серебряной инструктора по выживанию и его занятия, так что, потратив десять секунд на осмысление истины, что его (инструктора) тут нет, метаморф донельзя обрадовалась.
- ...Я могла бы сказать, – звуки, издаваемые Мики вкупе с торбой, действительно не представляли Оцеле вопроса. Хотя, вряд ли японцу помогло измерение высоты висения в стандартных хвостах...
Лязгнув зубами и мысленно пообещав себе в следующий раз форсировать болота в другой компании, в другом виде и при другом снаряжении, Оцела с раздраженным рыком-мявом выкопалась из грязи (при этом завалив ошметками оной все в радиусе восьми метров), и очень недовольно встряхнулась.
Радиус достиг... всех присутствующих.
- Еще два оврага и я решу, что это мой мир, - порадовала она спутников, с хрустом что-то разгрызая в темноте. – Никогда не скучала по академии... да еще без света. Кому шест надо?


Нрпг: уважаемые соучастники, хотела обратить внимание, что Оцела – не Аттила, двойных согласных в ее имени нет
В своем посте исправила, но смею заметить, что по идее Мики вообще произносит ее имя как "Оцера".

(слегка передлано по требованию принявшего эстафету мастера, но все еще мы с уважаемой Гульдой; надеюсь, она на меня не в обиде)

Сначала во мраке послышалось нечто вроде короткой пулеметной очереди: кто-то отплевывался от грязи, набившейся ей в рот. А потом над болотом пронесся вопль:
— Я не хочу знать, что это было! Я даже не хочу знать, что это за мир такой! Я хочу знать одно: не попадалась ли кому-нибудь моя сумка с гамбургерами, минералкой и книгой... ну, той самой, с картинками?!
Все притихло, даже неизвестные твари притаились на всякий случай. Поэтому ответ прозвучал неожиданно громко.
- Мне... мне попадалась.
Голос шел сверху.
Еще пауза, и вопли продолжились с новой силой. И кажется, кричала Гиена Пера, потому что упоминались гамбургеры, сумка, вещи, за которыми нужен глаз да глаз, и кто бы ни спер эти столь полезные в хозяйстве вещи, он горько раскается в этом деянии. Потом известная журналистка вдруг смолкла.
- Ой, - сказал она. – Какой кадр.
В темноте наверху зашуршали ветвями, что-то затрещало, раздалось отчетливое "kutabare" и через секунду "sumimasen...".
- Кажется, я могу свалиться, - пояснили уже более внятно. - Только не уверен, что хочу падать на чью-нибудь голову. А еще... кажется, я застрял.

с СонГоки
Полный рот болотной тины - это вам не пива в таверне хлебануть. Полные штаты этой самой тины - это вам не тёплая оркиня под боком. Ощущения не из приятных. Ну, кто так шутит и пихается сзади? Да ещё и журналистка улетела в неизвестном направлении и лепечет что-то совсем невразумительное про кадры. Какие кадры, если тут темно как у орка где... Ладно, жива.
Потом голос Мики. Застрял он. Выручать надо. Где Оцела и Кериэн сказать трудно. Но отзовутся, если что.
- Тьбу, ёрш. Мики, я иду. Ща срублю ту хрень, спустишься. Ты лишь голос давай.
И орк двинулся туда, где, судя по скрипу древесины, и трепыхался Микки, зависнув метрах в полутора над уровнем водной поверхности болота.
Голос давал японец исправно, хотя бы для того, чтобы не думать, скакой высоты он будет лететь обратно в жижу и не распополамит ли его бравый вояка на обратном взмахе. Но терять-то ему все равно было нечего.
Шагов через шесть-восемь Гор уже был возле того болотного объекта, что цепко удерживал Мики в своих объятиях. Пощупав вверх по стволу, Гор японца таки не нащупал, хотя голос слышался определённо сверху.
- Ноги подбери, рубить буду, - всё коротко, всё ясно, А как его ещё спасать вы предложите? Как за котёнком за ним лезть? Так тут и самому можно сковырнуться невзначай.
Судя по шуршанию и коротким энергичным высказываниям на родном языке, Мики приказ выполнил. Даже не забыл прибавть что-то вроде молитвы в финале.
- Тук, тук, тук, - махать секирой можно и в бою, можно и тут. Этот ствол был менее хлипок. Этот ствол с одного раза не поддавался, - Ту, тук, тук, - главное, чтобы это было не железное дерево, - Тук, тук, тук.
Руки сами делают своё дело. Когда выемка стала шире, чем половина ствола тихий скрип известил, что дерево начинает крениться и скоро рухнет.
- Перестань рубить, - произнес голос невидимого в полной тьме Мики. - Кажется, я сейчас окажусь рядом с тобой.
Орк может рубить. А что ещё он может? Может и не рубить. Это просто. Это очень просто. Главное - чтобы на секиру друг не напоролся в потёмках ненароком. Гор сделал пару шагов вправа, в сторону, противоположную той, куда должно было упасть дерево, сжимавшее японца в своих объятиях.

— Ух, как сейчас брякнется! — донесся издали вопль Гиены.
И тут же дерево, озвучив свои действия громким "хрясть!", рухнуло в болото. Ветви, не щадя застрявшего Мики, с маху хлестнули по тине.
А издали продолжала надрываться Гиена:
— Сюда! Идите все сюда! Здесь светло и все видно! Ух, до чего жуткое болото! Ух, до чего же у нас всех вид пакостный!.. Зато берег, между прочим рядом! Или это островок такой?

Утопить Повелителя, тем более при отсутствии солнца - это еще очень надо постараться. Гору, впрочем, это почти удалось; Кериэн совершенно не ожидал полета и падения.
Но левитация Ночным присуща, а уж Повелителю - тем более.
Поэтому с некоторыми усилиями йаст Лайнес из грязи вырвался, воспарил над болотом и пришел к выводу, что одежду чистить придется долго и упорно.
А затем решил, что все же не стоит отрываться от коллектива.
Правда, в этом мире с ориентацией творилось что-то странное. Во всяком случае, Кериэн, левитируя к остальным, едва успел затормозить, чтобы не врезаться в сваленное дерево.
А вот в Гора он на излете врезался. Чувствительно для обоих.

Слушая разнообразный треск, хлюп и шмяканье вокруг, пополненное ее собственными бульками, тресками, лязгами и плюхами, Оцела прониклась зовом шалфейной дамы на свет. Правда, зов тоже был... скажем так, не тихим, но, уловив ушами скорость полета йаста (как ей показалось – плохо управляемого), и наклон падения японца (как ей чувствовалось, вообще не управляемого), крики Гиены были не таким уж плохим выбором.
Проверив невостребованным шестом дорогу (серия плюхов "Гор+Кериэн" смешивалась с треском "березка+Микихико", мешая анализу), Оцела благополучно миновала опасные места и...

Провалилась в полное отсутствие звуков. Уши оборотня мгновенно прижало к голове, обгрызенная березка догрызлась в полторы секунды, а рык возмущенно-удивленной реакции был достоин любого гвардейского сержанте (а Оцела считалась рядовой).
Жаль только, Гиена это не оценила... Но оставшимся в зоне слуха мужчинам на мгновение стало очень радостно, до ультранизких частот.

- Нда, и правда светло, - резюмировала Оцела чуть позже, изучив себя и убедившись, что выглядит как и упоминалось шалфейной репортершей, и не слышит себя на все сто один процент.
Бесшумно выдирая лапы из грязи и чертыхаясь на каждом шагу (количество шагов могло ввести в восторг любого слушателя... правда, ввиду зоны глухоты Серебряная думала, что ругается мысленно), метаморф лапу за лапу потащилась к бережку, всей душой понимая, как недавно в темноте чувствовали себя ее малозрячие спутники.

На Гора что-то шлёпнулось. Сперва он думал, что это Мики так неудачно спикировал с дерева. Но первое предположение не всегда бывает самым верным. Это был Кериэн. А кто ещё будет ругаться так приглушённо, поминая ночных и дневных, но е объясняя, что это за твари. Да и летал он, скорее всего, без помощи местной растительности. Гор в очередной раз хлебнул жидкой грязи, потом сел, смачно сплюнул, стараясь не попасть в то место, откуда слышались ругательства Тёмного и в то, откуда слушался плеск падения жёлтого. Потом, растерев грязь левой рукой по физиономии, дабы маскировка не пропадала даром, Гор вытащил схватил слегу. Впрочем, то, что он схватил, оказалось не берёзовым дрыном, а ногой вампира и его выражения протеста стали даже более красочными, чем позволял себе Кустаф в момент сильного подпития.
- Э, ну так оно так... - Гор отпустил схваченного, - Пошли, раз зовут, что ли...
Иногда, правда, зовут и в ловушки, но Гор не был тем существом, которое мыслит на несколько ходов вперёд и, если его зовут туда, где всё видно, но игнорировать предложения и оставаться там, где темно, как в заду у кого... было, с его точки зрения, бессмысленно. И Гор пошёл на голос, пошёл даже без дрына для пробы почвы под ногами, лишь секирой пробуя место перед собой и предостерегающе рыча, дабы никто не подсунулся под эту самую секиру.

Снизу было мокро и очень противно, а сверху ощутимо припекало, из чего Мики сделал логичный вывод, что на дворе далеко не ночь, а очень даже солнечный и жаркий день. Вопли журналистки подтверждали его вывод, а вскоре он и сам убедился в этом, когда тьма неожиданно закончилась, и даже стал виден берег.
И прыгающая на нем Гиена.
И хвостатая девушка-гвардеец, чьей глотке несомненно принадлежали те звуки, от которых некоторое время назад Мики захотелось утонуть на месте (и он чуть было не проделал этот трюк).
И Гор во всей своей красе, с секирой наперевес, грязный и оскаленный.
И сам Мики, выбравшийся на относительно нетопкое и даже почти сухое место на четвереньках (на трех вообще-то конечностях, так как четвертой, а именно левой рукой он прижимал к себе ценный и очень увесистый груз.
- Ну ни ... ... ... ..., - сказал Мики, начав фразу еще в потемках.

– Опять свет! Хэссар дарайхэн таш’шеэлле…
Именно так сопроводил свое появление Кериэн. Ночного можно было понять; сперва купают в болоте, потом хватают за ногу… а в конце концов еще и ослепляют!
Нет, иначе никак не выразишься. Хотя дословно перевести сказанное было малореально, в связи с отсутствием в других языках таких понятий и извращений, смысл можно было угадать по интонации.
На границе света и тьмы йаст Лайнес поспешно накинул на себя защиту от солнца, продолжая проклинать этот мир (но уже мысленно). Сколько ему еще придется тратить силы?
– Тут где-нибудь возможно отыскать свежую кровь? – осведомился Ночной, адресуя вопрос Гору, как аборигену. – Пусть и звериную… сейчас уже нет особой разницы…

Мы помним, что в новой зоне мы всё видим, но ничего не слышим
Сверкнуло в глазах так, что орк аж присел.
- Их ты, - только и выдохнул он. Но ничего не услышал. Даже собственного голоса. Зато всё увидел. Уаидел стоящую на берегу журналиску, увидел ночного друга, который разевал рот, как рыба на сковородке, увидел Микки, стоявшего на четвереньках. Из болота выползли все.
- Вот, тварь..., - хотел было Гор выругаться, потом поняв, что снова ничего не слышит, поковырял в левом ухе, надеясь вытащить оттуда то, что мешает. Потом в правом. В ушах ничего подозрительного обнаружено не было, что свидетельствовало о том, что нелады не с ушами, а с голосом.
- Кхы-кхы, - прокашлялся орк и встряхнулся, будто собака. Надо же приводить сеюя в порядок, что бы ни говорили. Хотя все молчали. Нет, молчать мог Микки, могла молчать подруга с хвостом, даже Кериэн мог молчать. Но молчавшая Гиена Пера производила впечатление странное.
- Уs-гы- буоы, - орк попытался прорвать тишину могучим рёвом, но вновь ничего не вышло и он показал всем на своё горла, обхватив его левой рукой. Мол, я бессилен в этом. Что делать, не знаю. Ещё раз огдядевшись, орки сегирой показал в сторону противоположную болоту. Если уда и двигать, то только туда. К цивилизации. К разумным. Не с пнями же и корягами перемаргиваться в этом заповеднике.

Одним из искусств, которыми владела Гиена Пера (и по праву этим гордилась), было искусство читать по губам. А как иначе можно через закрытое окно застенографировать для будущей статьи чей-нибудь тайный разговор?
В первый момент, когда исчезли звуки, женщина испугалась: не оглохла ли она? Но быстро поняла, что это очередные фокусы здешнего подловатого мира. (Или подловатым его сделали беглые хакеры? Ну, тогда счетец к ним определенно увеличивается!)
Она согласно замахала руками в ту сторону, куда указал секирой Гор. Конечно, идти куда-то надо, так почему бы не туда? Все равно для спора нет комфортных условий. И некомфортных тоже нет...
Беспокоил Гиену не выбор направления, а та, прочитанная по губам, реплика Кериэна.
Уж кто-кто, а Гиена, не первый год работающая в редакции "Всетленки", знала, что такое вампир в ломке...
Казалось бы, что ей беспокоиться? У нее на шее талисман, поэтому всякие кровопийцы и людоеды не воспринимают ее как свой обед...
Ага. Не воспринимают. Но когда у них ломка, тут и талисман пасует! Гиена никогда не забудет, как накинулся на нее шеф, когда у него кончились запасы донорской крови. К счастью, этот окаянный упырь из тщеславия держал на столе подарок мэра - серебряную пепельницу. Этой массивной штуковиной Гиена шефу в лоб и засветила, тот до сих пор простить не может!..
С тех пор Гиена стала умнее: не расстается с маленькой фляжкой, все время обновляя в ней запасы крови. Правда, с консервантами, но истинные знатоки утверждают, что именно консерванты придают той же, скажем, "Донорской марочной четырехзвездочной" ни с чем не сравнимый букет...
Вот сейчас и пригодятся бывалой и предусмотрительной журналистке ее припасы. Вампир в попутчиках — это скверно, но ГОЛОДНЫЙ вампир в попутчиках...
Гиена, порывшись в бесчисленных карманах своего балахона, нашла красивую керамическую фляжечку, рукавом стерла с нее болотную тину и, подойдя к йаст Лайнесу, молча протянула ему свой "стратегический запас".

Отряхивающаяся на берегу Оцела с крайне мрачным видом (какой может быть у очень крупной и мохнатой кошки, после того как она выкупается в болоте) наблюдала, как спутники разбираются с насущными проблемами. Кося правым глазом на японца, а левым на орка, Серебряная повесила бесполезные в глухой зоне уши и, в дополнение картине, флегматично шевелила губами. Посверкивающие при этом клыки придавали несомненным ругательствам (а то, что Оцела умеет ругаться, слышали все кроме Гиены) (но той глухота не помеха) особый оттенок.
Похоже, беззвучная зона оскорбляла метаморфа намного сильнее любых слонов, больниц или "вертушек" без шипов.
Посмотрев вдоль секиры Гора, оборотень сначала собрала оба глаза на орке, потом повернулась к теоретической цивилизации. Пошевелила носом (взамен перестав шевелить губами), затем усами... Подняла и опустила уши, раздраженно брякнула гирей – в глухой тишине несколько камней разлетелись в пыль, - и, еще разок отряхнувшись, первой двинулась вперед. Достаточно медленно, чтобы остальные собрались и присоединились, а так же чтобы суметь с чувством и толком выпустить пар. Под когтями скисшей от глухоты Оцелы бегали искорки, хвост хлестал по бокам, огиренной своей частью оставляя торный след...
"Найду ха-ке-ров – пообрываю ухи" – пообещала себе Серебряная. Нервно дернула носом, совершенно не представляя что есть что – все и отовсюду пахли болотом, - оглянулась, прищурилась еще мрачнее.
"И не только ухи".

Собственно, говорить Кериэн начал еще на границе зон, и потому просто по инерции довел фразу до конца, когда понял, что в этом месте царит полное безмолвие. Абсолютное.
Йаст Лайнес начал уже пытаться придумать, как с помощью жестов донести свою мысль до спутников… и тут наконец улыбнулась удача. Видимо, дама уже имела дело с Ночными и знала, что для них требуется.
Приняв фляжку, Кериэн откупорил ее, втянул запах и удовлетворенно кивнул. То, что надо!
Вкус был довольно необычным, хотя Ночной философски рассудил, что кровь иного мира должна отличаться от уже знакомой. Но, главное, – в тело хлынула энергия.
Чем сильнее и старше Ночной, тем меньше крови ему требуется для насыщения. Повелители в этом смысле не были исключением.
Отпив примерно до половины и вновь вернув пробку на место, Кериэн передал фляжку хозяйке вместе с благодарным поклоном по всем правилам этикета.
И огляделся, оценивая направление, в котором потопал Гор.

Когда-то давно Мики очень боялся потерять зрение; это был необъяснимый детский страх, который забылся еще в школе. Но оказалось, что боялся он совсем не того, чего следовало. Полная, абсолютная, ватная тишина... даже в ушах от нее не звенит, потому что этого звона тоже не слышно
Да еще книгодемон до сего времени реагировал только на заданные вопросы (если не считать тех случаев, когда заботился о себе, любимом). А раз Мики сам себя не слышал, то и предположил, что и остальные находятся в таком же бедственном положении. Хотя... происшествие на болоте давало повод в том усомниться. А писать на ходу, да еще на земле, было как-то несподручно. Японец догнал вооруженного и крайне недружелюбно настроенного Гора и дернул за безрукавку, запоздало подумав, что за такие вольности можно и секирой по голове получить. Но выхода-то все равно не было.
Гор обернулся. А как было не обернуться, если дёргают? Орк опасность чует за милю. Вот как рубанёт... Секира поднялась в воздух, да так и застыла. Мало того, левая рука Гора ослабила хватку и почесала затылок, а губы разошлись в приветственной улыбке (которая, если говорить совсем откровенно, несведущим могла быть принята скорее за оскал). Это был Мики!
- Чё тебе? - спросил Гор, в очередной раз забыв, что тут не слышно даже комаров. Японец же, в свою очередь, мог лишь видеть некое движение губ орка и вопросительно поднятую бровь.
- Дело есть, - ответил столь же памятливый Микки.
Двухметровая орясина посмотрела на жителя Японских островов, абориген этих островов запрокинул голову, чтобы посмотреть на их предводителя. Микки не жаловался на рост даже в более развитых в смысле анатомии странах, но тут было чему позавидовать.
Гор пожал плечами. Мики пытался что-то сказать, но, видимо, испытывал те же трудности, что и орк. Японец отломил от чахлого куста ветку и после некоторого раздумья нацарапал на земле STOP, а пока «собеседник» думал, что это означает, вытряхнул из торбы книгу, раскрыл и поставил перед собой. И нарисовал той же веткой бегущих человечков, потом – бегущего вслед за ними орка с топором. Потом добавил вопросительный знак. Японец пытался объясниться. Гор напряг все свои извилины, пытаясь рассмотреть, что тот чертит, но сперва мало что понял. Будучи неграмотным он и на местном-то распознавал лишь вывески таверн по нарисованным на них кружкам, а уж на тарабарщине желтолицего парня читать не умел стопудово. А вот рисунок с человечками показался ему более понятным. Только Мики не так всё нарисовал. Не правильно. Гор не гнался за человечками. Это они следовали за ним. Орк стёр фигурку, олицетворяющую, как ему показалось, себя и нарисовал похожую во главе отряда. А одному из человечков пририсовал хвост, показывая тем самым, что это именно их группа, где присутствует среди прочих и хвостатая Оцела.
Мики кивнул, принимая поправку, но внес и свою коррективу – добавил впереди отряда и на некотором удалении от него надгробный камень. По страница книгодемона поползла нотная вязь; приглядевшись можно было узнать похоронный марш. Японец энергично кивнул. Книгодемон «откликнулся» изображением стрелки куда-то вверх.
Мики думает, что там кладбище? Странно. Он же говорил, что не из этого мира... Гор запутался начисто. Чтобы рассеять состояние замешательства орк затряс головой произвёл руками хватательные движения, которые делал Кустаф, когда хотел разрядить ситуацию. Странные действия Гора, однако, внесли и некоторые поправки в то, что показывал книгодемон. Книга открылась. На развороте была карта какой-то местности. В центре находилось 5 синих точек. Чуть левее - 3 красных, чуть правее, далее, к востоку судя по ориентации , около края карты располагались коричневые квадраты, среди которых передвигались зелёные точки. Много зелёных точек.
Японец сдался. Невозможно задать вопрос, если его нельзя произнести. Но вот точки выглядели подозрительно. Микки обвел их команду широким жестом, показал – орку – пять растопыренных пальцев и, вопросительно задрав брови, указал на синие точки. Гор кивнул. Это были они. Он согласился с Мики. В свою очередь он показал на красные точки и оскалился. Потом помахал секирой и даже дал себе по шее, показывая, что, возможно, это совсем не те, с кем бы он хотел распивать совместно кувшинчик с элем.
Мики кивнул, проверил, не потерялся ли во время незапланированного купания и полетов пистолет, и показал пальцами: «маленькие?». Потом чуть шире раздвинул пальцы. Гор вновь пожал плечами. Откуда ему знать, кто там прячется, обычный болотный выть, стайка гоблинов или могучий древопутан. Точки - они и на карте точки. Можно было или идти напрямую или сделать крюк, обогнув их. Что он и показал по карте. Описав крюк по карте вокруг красных точек и закончив линию возле зелёных.
- Согласен, - «вслух» сказал японец, не услышав ни звука, и подкрепил слова жестом.

( с Торвиком)

Гиена Пера через плечо склонившегося над книгой Мики скептически глядела на движущиеся рисунки.
Нет, она не имела ничего против демонов вообще и книгодемонов в частности. В ней сейчас говорило профессиональное недоверие ко всякого рода печатному слову.
Журналистку можно было понять. Работа в газете "Всё прах и тлен" научила ее многому. Если "утка" есть газетное или журнальное сообщение, содержащее выдумку, то на страницах "Всетленки" летали кондоры и бегали страусы.
А поскольку человеку не свойственно думать о себе хуже, чем о других, Гиена Пера была свято убеждена, что каждая напечатанная фраза есть наглая брехня... а то зачем бы ее печатать, верно?
Но сейчас ей действительно плевать было, в какую сторону идти. Лишь бы подальше от этого несимпатичного места, где нельзя даже отвести душу вслух...

После очередной оглядки Оцела с отвращением выяснила, что следить за спутниками, полагая лишь на глаза, до отвращения неудобно. Чутье не помогало, если сама Оцела более или менее отошла от болота, спутники все еще оставались в "слепой" зоне. А еще глухой, вонючей и печальной. Очень печальной...
Гиря описала полный круг, распылила еще один камень и проволоклась по своему прежнему следу, когда Серебряная в том же духе лапа-за-лапу побрела обратно. Не доходя до собравшихся вокруг карты свернула еще раз и пошла кругом, задумчиво прядая усами и время от времени отдергивая остающуюся внутри круга (и в опасной близости от остальных) гирьку.
После третьего круга то ли у Оцелы кончился спиральный заряд, то ли она успела рассмотреть всей ей интересное, или ей просто надоело..., после упомянутого метаморф остановилась и с вежливо-выжидающим интересом подняла повисшее ухо. В блеснувших при вопросе клыках и выражении глаз явственно прозвучало: "Все решили?". В некоторых подергиваниях снабженного "вертушкой" хвоста можно было еще угадать дополнение обращения, но, к счастью, хвост был с гирей, да и хвостового языка жестов никто не знал. Иначе мог на "умников"... неадекватно отреагировать.
Увы, этикет оборотней распространялся почти на все и был отлично Оцелой изучен, но места-инвалиды там не предусматривались.

Круги опысываемые Оцелой всё расширялись, что почему-то сказалось на поведении красных точек на экране. Красные точки стали приближаться к голубым и те, кто смотрел нем в книгу, могли бы заметить, что некоторые предметы, которые казались ранее корягами и сучковатыми деревьями, не только как-то невзначай приблизились к отважным искателям хакеров, но и продолжали надвигаться и далее. При этом они тянули длинные ветви-щупальца в направлении книгодемона, как ьбудно хотели почитать, а тут, возле болота, им никак не удавалась сия затея. То ли их привлекала демоническая составляющая вышеозначенного предмета, то ли деревянная. Но никто бы не дал и ломаного гроша за то, что, расправившись с оным, они побрезгуют вампиром или орком, не говоря уже о человечинке...

Кериэн логично рассудил, что если книгу несет Мики – то пусть он в нее и смотрит. А вот сам Ночной предпочитал следить за окрестностями; мало ли что тут объявится.
Потому приветливо помахивающие ветвями деревья не могли ускользнуть от его внимания.
На что способны такие веточки, Кериэн знал. Иногда шаманы Двуликих устраивали подобные древесные ловушки; повстречавшиеся с ними Ночные, если выживали, то отзывались исключительно нелицеприятно.
Пока что деревья тянулись только к книге. Однако лишаться полезного артефакта было бы глупо.
Меры Кериэн принял немедленно. Поравнявшись с Мики, он коснулся его плеча, кивнул на ветви, а затем пальцами изобразил разрывание горла. По мнению Ночного, вышло ярко и доходчиво.

Привыкшую полагаться на слух Оцелу интересные деревья заинтересовали (и вообще обратили внимания) не столь быстро, как вампира, но достаточно шустро. Без большой наблюдательности, ныне находящейся в одном месте (теперь Оцела на практике знала, Куда обычно в ругательствах посылают неприятных собеседников), однако находясь в хмуром расположении духа (и тела) оборотень с вполне понятными любому Двуликому (и любой женщине, наверное...) намереньями искала, на ком бы спустить пар. Беззвучно рассыпающиеся в пыль камни ее устраивали, но плохо. Живые и агрессивные деревья подходили лучше.
Правда, остатки где-то придушенного тишиной этикета пытались возразить, что как раз таки агрессии кустики еще не высказали, а в чужом мире неэтично драться первым, но, как упоминалось, воспитание Оцелы дало сбой в месте-инвалиде. А логика, отлично сочетавшаяся с новоприобретенной "вертушкой", говорила что в таких делах после первого проявления агрессии отвечать бывает некому (а если нет, все равно поздно). Да и вообще, при небольшом желании в столь неадекватной ситуации подкованная в юриспруденции Серебряная могла отыскать массу уважительных поводов поперек "первым в гостях неудобно". Первым в списке уважительных причин стояло не надуманное оскорбление ее пушистой серебряной чести, проявившееся в лишении гвардейца одного из главных чувств.
С таким выводом тихо кипящая, неслышно рычащая и энергично вращающая огиренным хвостом Оцела оставила спутников эвакуироваться (или окапываться, что им в голову с этой книгой взбредет), и занялась прикладным (прихвостным) лесоповалом. В гнетущей тишине, сгладившей все предупредительные кличи и рыки метаморфа, могло казаться что вяло топавшая кошка внезапно превратилась в юлу, и тем волчком пошла по кругу деревьев. Из эпицентра лапотворного смерча немедленно стали вылетать какие-то ошметки (оставалось надеяться, что не Оцелы), камни, песок и... к смерчу собиралась присоединиться маленькая пыльная буря. Определенно, оборонительными баррикадами и не летальным разоружением сейчас не пахло.

Выразительный жест Кериэна, изобразивший разрывание горла, предназначался для Мики, но видели его и другие. Например, глазастая и наблюдательная Гиена Пера.
А уж когда Оцела взмахнула гирей на хвосте и превратилась в вихрь, от которого во все стороны разлетались щепки, у бывалой газетчицы пропали последние сомнения: сейчас их будут бить. Кто и за что — не важно. Главное, что больно.
Быстро похлопав по бесчисленным карманам своего балахона, Гиена извлекла небольшую зажигалку и деловито огляделась.
Ага, вот эта коряга вроде бы ни на кого не собирается нападать. Торчит себе спокойненько, обросшая седой бородой лишайника...
Вот за это она сейчас и поплатится, за свою нейтральную позицию...
— Прошу прощения, — не всякий случай пробормотала газетчица, нагибаясь над корягой. Та не ответила. То ли не услышала, оглохнув, как и все тут, то ли просто ей на все было плевать. Вот и славно...
Не без труда Гиена сломила корягу у корня, разогнулась и поднесла огонек зажигалки к бороде лишайника. Несколько секунд — и в руках у Гиены отличнейший факел. Вот теперь она готова общаться с местной буйной флорой!
Вспомнив о спутниках, Гиена обернулась к ним и выразительным жестом указала на факел: мол, господа, если кто хочет обзавестись таким же, так мне огонька не жалко...

Микихико благодарно кивнул; зачитался он уж точно не ко времени, но вот дальше снова пришлось вспоминать, что лучшее времяпровождение с пушистым гвардейцем, это наблюдение с безопасного расстояния за ее песнями и плясками. В данном случае - только плясками, без песен. А уж огненного шоу Гиены убоялись не только деревья, но и книгодемон, который попытался превратиться во что-то совсем уж неуместное, но был спрятан в торбу.
Пролетающий мимо камень чуть было не лишил зазевавшегося японца жизни, но Мики вовремя пригнулся. Все-таки разумнее было бы пересидеть, пока остальные сражаются в свое удовольствие, но, видимо, то ли засиделся он в последнее время без дела, то ли остальные на него стали дурно влиять, а посему Мики решительно вооружился такой же, как у журналистки палкой. Книгодемон заерзал, Мики прижал его покрепче локтем.

Лес валят - щепки летят. Щепки, совместно с грязью, камнями и прочими нехитрыми ингридиентами, присутствующими в болотной экосистеме, летали маленьким ураганом, когда Оцела начала свой героический вояж против представителей живонторастительного мира, носящих гордок имя энтомимеков в одной из всевозможных классификаций, придуманных прямоходящими человекообразными. Гор, наверное, самым последним из их группы понял, что происходит нечто странное. Что красные точки приближаюлись и, хотя орк и понял, что это недруги, он смотрел на книгоэкран, будучи заворожённым происходящим на нём действием. Движущиеся картинки, столь популярные в других мирах, были чудом. Оторваться было невозможно. Перемещение точек завораживало, Вот и синие двинулись навстречу красным. Как интересно!
Вывел орка из созерцательности процесс зажжения факелов. Огонь? Да, огонь - это было то, что нужно. Вот только будут ли гореть эти толстокожие деревяшки, пропитанные болотной жижей от корней до макушек? А не будут - он им покажет. Он их возгорит. Вот топором или ещё чем. Не возгорит так это, поможет хвостатой подруге порубить их в мелкие щепки.
Говорить было бесполезно, но Гор всё же прошлёпал что-то сердитое губами, сурово наморщив лоб от напряжения и, схватив топор, бросился на врагов. Как результат, с неба сорвалась стрела-молния. Сорвалась и угодила в дальнего из надвигающихся древоподобных существ. Было всё - вспышка, сверкание, был даже результат в виде кучки угольков. Не было только одного - грома. Немое болото оставалось немым болотом.