Отвлекся только ближе к вечеру, когда вернулся разведывательный отряд. Трое – шкипер и двое монастырских воинов. Таину не было – грудь остро кольнуло нехорошее предчувствие. Он пытался сосредоточится на искусно составленных планах, но беседа с бойцами не выходила из головы: Таину был замечен и остался в бухте, что произошло с ним дальше – неизвестно.
Сулла растеряно прижал ладони ко лбу, смотря как стремительно и легко сгущаются южные сумерки. Лиловые отсветы скользили по воде, соединяясь в причудливые, абстрактные композиции. Танцевали на волнах…
-Будь осторожен, - острое лицо мелькнуло и сразу же спряталось: прижалась к плечу лбом.
-Вне сомнения. Оставайся здесь, - мягко произнес Сулла и исчез среди готовившихся к нападению моряков.
Отряд, который следовало вести Люту оставил палубу «Кайры» - сто три человека - в легких лодках из кости и кожи должны были обойти и ударить с земли. Второй отряд, под руководством Суллы подошел ближе к скалам на шлюпках, а затем двадцать три моряка, в их числе Кот и два мага с «Кайры» исчезли под водой, сжимая в руках балластные камни.
Лют уже второй раз за день скользнул в небольшую пещеру, вскоре открывающуюся просторным ущельем. Темные, почти черные скалы, казалось, подсвечивал снизу бело-золотой песок. Большие раки-отшельники в тяжелых известковых панцирях лениво ползали по песку, зависали у редких лужиц воды. Потом ущелье резко пошло вверх и вбок, раздвоилось рыбьим хвостом.
- Десять человек туда, - махнул рукой штурман. - Сделайте вид что вас много.

Остальная часть отряда свернула в другое ответвление. Еще несколько резких поворотов - песок сменился галькой, галька жухлой осенней травой - и впереди, словно на ладони, открылась бухта. Золотокожий сделал знак остановиться и скользнул дальше. Меньше чем через минуту вернулся, вкладывая в ножны изогнутый кинжал. Знаком показал, что можно идти.
Спустились по оборотной стороне холма - повезло тихо, не поднимая паники. Рассыпались позади строений, затихли. Потом воздух прорезал сложный переливчатый свист - сразу вся сотня кинулась вниз, в бой. Среди бараков и ящиков реальное число нападавших было почти невозможно определить - загорелые, вооруженные до зубов тени просто появлялись из-за очередного угла.
Второй свист, тревожный, донесся с воды. Одна из быстроходных шхун ушла в резкий крен, и моряки начали сбрасывать с бортов тяжелые баллисты, чтобы хоть как-то выровнять судно, но оно стремительно уходило под воду: действовал второй, небольшой отряд.
Успели полыхнуть от заклинаний три корабля, но следом пространство накрыла старая магия – ренегаты дхэренцы.
Пираты пытались поднять паруса, но судна, чьи скулы были пробиты, а рули сломаны, кренились, лишались управления и крутились на месте бесполезными щепками. Когда среди скал показалось светлое вооружение «Кайры» на берегу царила сумятица.
Сулла, оставив руководство на Кота, метнулся на берег, мелькая высоким, темным силуэтом между домов в поисках одного единственного человека. Таину, старый, седой шкипер нашелся в одном из бараков – сломленный, сломанный. Без слов Сулла присел рядом, перекидывая через плечо сухую жилистую руку, и с трудом поднял моряка. Таину закашлялся и согнулся, сплевывая с черных губ кровь. Встревожено капитан присмотрелся к темному силуэту, отметив стальной клин чуть выше сердца. Сцепил зубы.
-На «Ариссе» капитан… женщина, - проследив за взглядом надреснуто засмеялся шкипер, и Сулла осторожно уложил его обратно. – Мон…
-Молчи, - на бледное лицо было страшно смотреть. Капитан выпрямился, устремляясь к горящим домам. Один за другим с «Кайры» спускались корсары. К рассвету могло показаться, что бухта вымерла.

Осень 139 года, седьмого цикла, 15 ноября.

Оставшиеся после двадцать первого октября в живых могли завидовать мертвым. Дхэренцы оставили в покое женщин и детей, согнав их в скалы, где находились бараки. Огонь в пиратском приюте потушили, но из чудом выживших головорезов не пощадили никого. Оставшихся в живых командиров проводили в тот самый узкий барак, где Сулла нашел Таину. Особо жестоко жители монастырского берега расправлялись с отступниками.
Выпытав точное число кораблей, которые находились в рейде, корсары решили остаться в бухте, выжидая и выставив знакомые сигнальные огни. Сулла отнесся к идее равнодушно, хотя и принял, понимая логичность. Успокоив команду и удержав от грабежа, заставив заняться восстановлением поселка и позаботившись о Таину, скрылся на сигнальных утесах, согнав с вахты одного из моряков. Здесь было тихо – только по небу гнал ветер рваное полотно облаков, а по воде – волны. Далекий, низкий грохот не воспринимался чем-то настоящим.
Далеко внизу заметил черно-белую фигурку Фиолетовой Бабочки. Капитан «Призрака» забралась на скалы, который в прилив едва-едва касалась вода, и замерла. Сулла знал, что маленькая восточная женщина была способна просидеть так, без движения, не день и не два.
Непонятное, плохо чувство зависло над бухтой. И такое же оставалось, когда маленькая сиреневая шхуна ночью тринадцатого дня подняла паруса и скрылась в скалах. Сулла рвал и метал, когда обнаружил побег, но, похоже штурману «Кайры» было все равно: он пропадал вдали от берега, отшучивался и не реагировал на окружающий мир.
Один за другим попадались корабли Зеленых Собак в расставленные сети. Последним был флагман – красивый корабль с пестрыми парусами, - без сожаления пущенный ко дну. Капитана вздернули на нок-рее и отправили под воду вместе с посудиной. В каюте были найдены лахтинские письма, каперские свидетельства торговых гильдий, но ни одного официального.
Среди них – документ о нападении на Монастырские берега с целью грабежа от Гаро – островного государства восточнее Лахта в последние годы набиравшего все больший вес на море. После продолжительного разговора с Келта было решено разделится: его стая отправлялась в Дхэрен-ла, а стая Суллы со свидетельствами последнего шла к Пажам Арине – центральному, хорошо укрепленному острову.

Осень 139 года, седьмого цикла, 23 ноября

Лахт – группа островов, расположившаяся между материком и государством Гаро. Более века здесь, рядом с мирными поселениями, соседствовала лахтинская компания, известная также как «островное братство». То справа, то слева, выступали из тумана белые облачка причудливо вырезанной земли с чернеющими барабанными вышками. Если суда подходили слишком близко, высоко гудели рожки и раздавался глухой, низкий бой, зажигали огни, далеко видные даже в густых туманах моря Тэн.
Когда стая зашла довольно далеко, вышедшие из проливов патрульные корабли некоторое время шли рядом, перемигиваясь огнями, спрашивая о поднятом Дхэренском флаге. Сочтя цель визита достойной, отступили, сопроводив до Пажей Арине – укрепленного скалистого острова, служившего неофициальным центром островного братства.
Лахт называли свободными водами – государство в государствах – на архипелаге располагались колонии прибрежных стран, но вместе с тем там действовали совершеннно иные законы. «Островное братсво» нанимали на юге и севере, западе и востоке. Непостижимо, как каперы не передрались между собой и по первому зову вставали под общий флаг, если правителю какого-нибудь государства приходило в голову очистить воды от обнаглевших пиратов.
Возможно, дело заключалось в том, что все договоры так или иначе проходили через руки трех человек, раз в год выбиравшихся на морском совете. От любого рейда значительный процент уходил в казну островного братства (эти деньги шли на ремонт судов и оснащение состоявших в компании кораблей), часть отдавалась нанимателю, а остальное оседало в карманах в карманах корсаров.
Заключивший договор в обход тройки и надеявшийся таким образом укрыть часть добычи капитан рисковал головой... и именно поэтому Сулла не опасался появится в этих водах даже после расправы над Зелеными Собаками. Их документ, подписанный представителем Гаро, но без лахтинской печати являлся лучшим доказательном обманной деятельности пиратов.
Сан – краснокожий дхэренец с открытым лицом и по-лисьему острым и неприятным носиком – внимательно прочитал договор и отложил в сторону, поджав губы и сцепив длинные пальцы с резко выделявшимися суставами.
-Что же, теперь нам не придется о них беспокоиться, - высоковатый для мужчины голос с изредка мерцавшими низкими нотами разносился под каменным потолком. - Не возражаете, если я обнародую бумаги в «Островном Брастве», чтобы напомнить о принципах и... кхм, о том, что мы следим за каждым капитаном надеющимся обмануть Лахт.
Сулла про себя поморщился от поведения судьи, но с губ не исчезла вежливая полуулыбка.
-Безусловно, ничего не делается бесплатно, - элегантно одетый по последней моде Вейлина, он держался безупречно: мягкие, выверенные жесты, тихий со сталью голос, а в светло-серых глазах ломался лед.
-Я бы хотел обосноваться со своей стаей на лахте, судья. В море не один год и чту законы.
-Сул-ла, - задумчиво произнес Сан – ваш опыт как нельзя лучше показывает сделанное с Собаками, но после того, как слух разойдется по архипелагу у вас появится достаточно врагов.
-Человек, у которого нет врагов, проводит время на берегу, - эти слова капитана вызвали у краснокожего дхэренца понимающую улыбку.

Торговец говорил что-то, а девушка слушала и не слушала - в голове стелился туман, заставляя путаться в простых фразах. Одно понимала - обязательно нужно идти за ним. Что-то в сознании изумилось мысли - Сулла сказал не покидать корабль - но было поздно. На тонком лице мелькнул испуг, потом Сали покорно спустилась вниз, сказав матросу, что вернется через два часа.
Ее привели в темную комнату с грубым дощатым полом, сняли всю одежду и украшения, выдали новую - длинное мешковатое платье смутно знакомого фасона и покрывало на голову: кажется, видела такой у горцев. Подошли какие-то люди и приняли девушку - торговец осел на пол неопрятной грудой. Снова повели по улицам города. Босые ноги кололи осколки стекла, когда один из спутников это заметил - поднял на руки. Потом была маленькая лодочка с парусом - на таких ходят рыбаки. Потом - новый город, и опять несли, берегли ступни. Потом - странный клипер с индигово-изумрудными парусами - птицей вывернул из порта.

Сулла вернулся только поздно вечером. На «Кайре» царила суматоха. Навскидку, сразу не досчитался нескольких людей. Таину спускался в шлюпку с факелами, с трудом разгонявшими густой туман тэнских сумерек.
-Девчонка пропала, - кратко сообщил он, кривясь от боли в груди – стальной клинышек монастырского палача сделал свое дело. – Уже час по городу рыщем.
Без слов капитан спрыгнул в шлюпку, быстро и резко выспрашивая что произошло. По словам шкипера девушка ушла вместе с торговцем, но через два часа не появилась. Он оборвал путанную речь, и присоединился к одной из поисковых групп. В одном из полу заброшенных домов натолкнулись на тело торговца, которого опознал рыжеволосый Ин, одежду и амулеты Волчка… а потом…
Над бухтой прогремел залп фортовых баллист: резкая, яростная, рокочущая песня огня.
Когда группы добрались до берега, за которым открывалась ладонями бухта, в тумане мерцали едва заметные клинья парусов. По молу метались люди: команды стоявших на якоре парусников, каких насчитывалось всего около восьми, вместе с кораблями Суллы.
-Проклятье, - светлой тенью метнулся в сторону шлюпок Сан, растрепанный и взъерошенный, как мокрый воробей: с него разом спал весь лоск. – Капитан, считайте, вы наняты на охрану этого форта, демон вас раздери!
Сулла, сталкивающий в воду шлюпку вместе с матросами оглянулся на дхэренца:
-Никогда не страдал альтруизмом, но свои корабли я защищу.
-Сто дахэ каждому. Слово судьи! – прорычал оскорбленный старейшина морского братства, запрыгивая в лодку, и его слова поддержал одобрительный гул матросов «Кайры»: все равно следовало защищать корабли.
-Сделка заключена!

…палуба клипера мягко пружинила под ногами. Сильный ветер, близкий к штормовому, кренил корабль, но после того, как с правого борта слетели дюжина тяжелых огненных стрел, «Кайра» начала выравниваться. Совершив поворот оверштаг, дала второй залп, но многие, слишком легкие снаряды снес ветер.
Клипер прошел между двумя парусниками противника, на том расстоянии от обоих, когда они не попадали по серым скулам, но неминуемо бы обстреливали друг друга, а потом бросился на помощь зажатой тремя кораблями «Сатин». В этот момент подошла легкая бригантина – из-под темной воды мягко блестели серебристые шипы. Клипер оказался крепко зажат между двумя вражескими судами и «Сатин».
Украшения распороли серую скулу «Кайры», а через борта полетели абордажные веревки, удерживая безнадежно уходящий под воду корабль. Часть матросов соскользнула вниз с куском парусины, чтобы закрыть пробоину, а остальные ввязались в бой.
Еще пытаясь увести «Кайру» из-под удара, Сулла сильно накренил клипер, так, что абордажные крючья с треском выламывали дерево бортов, но смоляной снаряд, упавший сосем рядом, сбил хрупкое колесо руля, и отшвырнул капитана к борту. Следующий – заставил расцепить руки.
Темные волны сомкнулись над головой. Ладонь протянул один из матросов, быстро, упрямо прибивающий к серому борту кусок парусины, и помог подняться, но сломанная во время падения рука выскользнула из мокрых пальцев.
Нестерпимо соленая вода наполнила легкие.
Потом была тишина.

Осень 139 года, седьмого цикла, 26 ноября

Плавание тянулось бредовым сном - только невозможность проснуться говорила о том, что все происходит наяву. Ночью ее уводили в каюту, после полудня - выводили на палубу, трижды в день - кормили. Иногда принуждали мыться или менять одежду. Хотелось ударить, броситься в воду, хотя бы прошипеть оскорбление, но ни руки ни губы не слушались - покорно выполняла все инструкции. Как-то один из ее провожатых, словно желая показать власть над ней, попросил ногтями разодрать себе руку до крови - острая боль обожгла запястье прежде чем успела осознать приказ. Взгляд на секунду скользнул по ладони... даже сердце не сжалось, когда увидела побледневший рисунок: тело больше не подчинялось ей, только высокому человеку с окладистой бородой в зелено-фиолетовой мантии. Когда ее не трогали, просто сидела часами в одной и той же позе, пока не начинала болеть шея или спина. Второй бородач - полноватый человек в бело-синей мантии - обнаружил при очередном осмотре. Теперь почти не поднимали с койки в каюте. Днями лежала, не открывая глаз - как сказано - а мечтала только о том, чтобы еще раз увидеть руку, чтобы метка оказалась яркой. Но... больше никто не предлагал раздирать руку ногтями.

-Все хорошо? - холодная ладонь мягко коснулась плеча капитана "Призрака". Лют выглядел откровенно плохо, но глаза улыбались привычной мягкой улыбкой. - Прости, что сбежал тогда, в бухте...
Танэ обернулась. За последние несколько месяцев она сильно осунулась, лицо побледнело, волосы потеряли блеск. Взгляд был непроницаемым и пустым.
-Рада – успела, - она едва заметно усмехнулась, проведя ладонь по полотну-гамаку, переброшенному через плечо. В дуге ткани уютно устроился играющий с одним из бубенцов на поясе ребенок.
-С тобой все хорошо? - повторил вопрос, глядя в глаза.
Бабочка закашлялась, сухим, надсадным кашлем и поднесла широкий рукав халата к губам. В маленькой ладони был зажат серебристый платок, на котором осталось несколько темных пятен, когда отняла. Губы покраснели. Отрицательно покачала головой.
Южанин осторожно обнял ее.
-Малита?
-Не знает, - она взмахнула рукой и направилась к ступенькам, осторожно придерживая ребенка.
Лют скользнул за ней. Обычную мягкость движений отчасти вытеснила неуверенность, но - не отстал. В капитанской каюте царил привычный и ставший уже родным беспорядок. Танэ исчезла за ширмой – несколько минут доносилась тихая песня, потом все смолкло – появилась вновь, неправдоподобно тонкая в черном, расшитом белыми драконоподобными стрекозами халате. На фоне темной ткани еще ярче выделялась светлая кожа.
-Спит, - тихо произнесла Бабочка.
Кивнул.
-Если покажу одной местной... согласишься?
-Нет, - она мягко опустилась на приземистую кровать и сделала знак сесть рядом. – Чужая.
Опустился рядом, прижался щекой к плечу.
-Не чужая. Я ее давно знаю. И очень хорошая.

Танэ неуловимым движением скользнула за спину штурмана, разбирая темные, перепутанные пряди черепаховым гребнем. Изредка светлые пальцы нежно касались предплечий. Не отвечала. Опустил голову, прижавшись щекой к поясу халата. Бабочка бережно расчесывала вьющиеся волосы. Лют не шевелился, пока она не отложила гребень. Потом снова прижался щекой к плечу.
-Я буду рядом. Захочешь - уйдем. Сразу.
Женщина молча прикоснулась губами к золотистой скуле, осторожно баюкая смуглую ладонь в рукавах темного халата.
-Мало осталось, Лют. Времени. Мне.
Золотокожий отрицательно покачал головой, прижавшись щекой к щеке и прикрыв глаза.
-Нет.
-…люблю, - Танэ упруго провела ладонью по плечу и обняла. – Раны. Помогу.
Лют нежным движением пригладил легкие волосы.
-Дай шанс, пожалуйста.
Бабочка снова закашлялась и отвернулась, прижав рукав халата к лицу. Из глаз брызнули слезы от напряжения. Южанин осторожно обнял ее, спрятав в кольце рук.
-Не сумеет.
-Знаешь, что?
Бабочка не ответила – прикрыла веки, и под рассеянным светом на щеках задрожали тени от ресниц. Осторожно пригладила сильную руку и вздохнула, соглашаясь.
-Пойдем.
Всего несколько портовых улочек, легкий шлюп, курсирующий между островами - и вокруг уже было буйство красок Лавиры - торговой столицы архипелага Лахта. Здесь можно было найти диковины со всех концов света, а большинство даже и купить задешево: только спрашивать, откуда товар, не стоило - вместо привычного "из Сулана" можно было услышать наглое "с барки тут, по соседству". Золотокожий осторожно проводил женщину мимо разномастных лавок по самому центру широкой, мощеной пористой морской породой улицы. Выше начинались дома обеспеченных людей - от аккуратных деревянных домиков северо-запада до длинных песчаных строений юга. Наконец, завел внутрь небольшого садика, окружающего просторный, кирпично-красный дом с небольшими квадратными окошками и резным деревянным львом у входа. Не колеблясь, открыл дверь - створа задела колокольчик, тут же отозвавшийся мелодичным звоном: недоуменным, когда порог перешагнула Танэ и радостным - когда за ней последовал южанин.

Коридор был просторным и полутемным, казался отдельной комнатой: по левую руку стояли шкафы с вычурной посудой и тонкими стеклянными цветами. Чуть выше - рисунки в рамках: корабли, птицы, лица людей. Пол устилал узорчатый ковер, а потолок украшала обитая временем лепнина. Двое уже успели пройти с десяток шагов когда деревянная дверь в другом конце коридора со скрипом отворилась и навстречу гостям вышла старушка. Женщина была среднего роста, и годы почти не согнули ее, заставляя казаться лишь слегка ниже. Кожа на лице потемнела и сморщилась, словно печеное яблоко, но глаза были синими и ясными словно полуденное небо.
- А... Лисенок, давно тебя тут не было, - тут же заворковала она, даже не удивившись. - Опять потрепал кто? А что за девочка? Какая белая, ай...
-Посмотришь? - Лют склонил голову в приветствии.
Бабочка проследила за его движением, а потом неловко соединила ладони перед животом и наклонила голову в мимолетном приветствии вейлинцев.
-Конечно-конечно, проходите, - улыбнулась старушка и открыла одну из дверей: за прямоугольником из почерневшего от времени дерева была небольшая светлая комнатка с мягкой кроватью и круглым столом, заваленным какими-то рисунками. Все было безупречно чистым, только в воздухе застыл едва ощутимый запах сухих трав. Старушка проплыла к столу, собирая лишнюю бумагу и приглашающе указала девушке на застеленную выбеленным кружевом кровать.
Танэ едва заметным раздраженным движением наклонила голову и расстегнула пояс: катлас, кортик, фляга и несколько бубенцов зазвенели друг о друга. Не отпуская предплечья Люта, присела, уверенно опершись свободной рукой.
-Вот хорошо... Мальчика выгнать или пускай остается? - старушка подставила стул к кровати и села рядом.
-Останется, - Бабочка бережно провела пальцами по золотистой коже. – Ему помощь. Первому.
- Первому так первому... А ну снимай рубашку!
Лют вздохнул и стащил с себя длинную льняную рубаху - открылась кое-как наложенная повязка, неаккуратные багровые рубцы глубоких царапин.
- Ох, чтоб тебя! - Тон старушки окончательно сменился на ворчливый. - До конца жизни только и делать что тебя штопать... Вон какой большой, а все не бережешься.

Сухие руки тем временем осторожно, умело размотали пропитанные кровью тряпки, парой слов остановили хлынувшую было из раны кровь. Из небольшого резного шкафчика достала тяжелую фарфоровую коробочку с мазью, идеально-чистые платочки. Позвонила в колокольчик - улыбчивый мальчишка выслушал инструкции на резковатом диалекте Лахта и снова скрылся за дверью. Лют терпел экзекуции молча, покаянно склонив голову, только когда старушка отвлеклась, незаметно для нее подмигнул Танэ. Она молча опустила взгляд.
Мальчишка вернулся почти сразу - принес воды в фарфоровом тазике и еще какого-то настоя в бутылке. Пожилая женщина ловко, умело заговаривала раны, накладывала повязку - неаккуратные, отекшие участки порванной или прорезанной кожи на глазах превращались в чистые и явно заживающие. Наконец, обработала и глубокую рваную рану на плече.
-Везучий ты, мальчик. Еще бы на чуть, и сам бы не то что ходить не стал - сюда бы бегом несли только чтобы жил. Все, одевайся давай.
Лют осторожно натянул рубашку, потом указал взглядом на женщину. Старушка кивнула и повернулась к Бабочке.
-Теперь ты снимай.
Маленькая восточная женщина расплела пояс халата и отложила в сторону. Следом лепестком упала верхняя блуза, открыв аккуратно наложенную повязку, перетягивавшую тело от талии до груди. В некоторых местах на некрашеном полотне проступали багровые пятна. От неосторожного движения снова закашлялась и поднесла ладонь к губам – на тыльной стороне осталась алая дорожка.
-Полет бабочки быстр: от рассвета до заката – и нет, - Танэ успокаивающе улыбнулась Люту.
Сухие морщинистые руки скользнули к повязке, но пиратка остановила их. Размеренно кивнув, старушка положила ладони на ключицы, потом чуть переместила вниз. Еще несколько прикосновений - морщинистое лицо хмурилось все больше.

-А нет ли у тебя, девочка, заговоренных вещей? Ножей сеамских, или амулетов? Чтоб внешне предмет предметом, а не, живой?
-Нет, - коротко отозвалась капитан «Призрака».
- Не смотри, не смотри на нож, мальчик, у крисов ваших своя душа, не такая. Тут своевольный предмет, всю забрать хочет... Подай-ка вооон ту коробочку, зеленую.
Взяв из рук Люта шкатулку, старушка некоторое время копалась в ней, потом вынула один из амулетов - потешного вида бронзовый дракончик сжимал в четырех когтистых лапках странное, кривое зеркало - на поверхности нельзя было уловить отражений, только размытые блики. Осторожно положила предмет на грудь Бабочки, чуть пониже ключиц, вокруг - снова прижала к коже морщинистые ладони. Медленно, нараспев, начала повторять что-то - не песня, не стихи, словно читала длинный список сплошь из незнакомых слов.
Открыла глаза.
-Нет, так не годится... Ты расслабься девочка, расслабься, ничего дурного не сделаю, только закончу быстрее.
-Чужая, - Танэ скрестила ноги, потом вздохнула – покатые плечи опустились, а ладони легли на колени тыльными сторонами вниз.
- Ты не волнуйся, я вот этого мальчика столько уже штопала... Чуть ли не жил тут в свое время, - руки снова легли вокруг медальона, снова полились слова чужой речи. Несколько минут только говорила - с паузами, часто неуверенно, словно шла в темноте на ощупь, потом резко открыла глаза, уставившись в самую середину зеркала.
- Корабль это, говорит. Маленький, паруса фиолетовые. Забрать тебя хочет, - вздохнула, убирая зеркало обратно в шкатулку.
Бабочка потянулась за халатом, но рука замерла, не завершив движения. Пушистые ресницы скрыли темные глаза. Сидела так около минуты, потом невозмутимо начала одеваться.
-Расцепить? - спросил, наконец, Лют.

-Я-то могу, да только толку? Убрать корабль подальше и лечить не надо будет. Не убрать - сколько продержится? Неделю, две? А потом опять ко мне идти. Не лечат тут, мальчик.
Танэ молча подобрала пояс с ножнами и обернула вокруг талии, легко щелкнула вычурная пряжка из сплетающихся стрекоз. Снова закашлялась и сложила руки в жесте благодарности вейлинцев.
- Не за что, не за что, девочка. А ты заходи, лисенок. А то вижу только когда штопать в очередной раз.
- Я далеко был. Останусь здесь - обязательно буду, - улыбнулся ей Лют.
- То-то ты раньше заходил много! - махнула рукой целительница.
Когда все трое вышли в коридор, Лют коротко поклонился и, осторожно обняв за плечи, вывел Танэ в маленький садик. Бабочка, тяжело дыша, прижалась щекой к груди и прикрыла глаза.
-Ты – лучше?
Кивнул, осторожно прижимая к себе.
-Хочешь, возьмем повозку?
-Да. Думаешь?
Только поцеловал бледный лоб и жестом остановил одну из пролетающих мимо повозок - в легкие коляски были впряжены странные нелетающие птицы с сильными массивными ногами. Танэ одним прыжком забралась внутрь, за что расплатилась еще одним жестоким приступом кашля. Уголки губ дрогнули в самоироничной улыбке. Южанин сел рядом, осторожно прижал темноволосую голову к груди. Бабочка молчала, прислушиваясь к шороху вылетавших из-под тяжелых лап камней. Потом подняла голову.
-Правда?
Лют кивнул, потом закрыл глаза, снова прижимая ее к себе. Танэ мягко накрыла золотую руку своими маленькими ладошками и вздохнула.

Осень 139 года, седьмого цикла, 29 ноября.

Фрегат остановился в уютной скалистой бухте, девушку ссадили в шлюпку и отправили на берег со знакомыми уже людьми. Снова передача из рук в руки, только теперь без смертей, снова переодели - в багрово-пурпурную мантию, как у провожатых. Снова покрывало на лицо. Дальше вперед, в горы. Дни и ночи в седле - казалось, спутники не уставали. Она - уставала, но не могла ничего сделать. Дорога петляла и ветвилась первое время, потом - просто вилась по скалистым отрогам, пока не закончилась у массивных каменных дверей. Ее спутники что-то кричали в маленькую смотровую щель, потом долго ждали ответа. Наконец, малая створка отворилась, пропуская. Внутри были массивные, но тонко и причудливо вырезанные каменные арки, сумрачные стены домов. Сали снова отдали на руки лекарю, тот в мгновение ока вылечил потянутые мышцы, еще раз осмотрел ее и дал проглотить что-то. Туман еще усилился: теперь нужно было прилагать усилия чтобы просто понимать человеческую речь. Слова на общем, на диалектах гор... на имперском.
- Не волну... вочка...ва года все...нчится...дь хорош...вляйся....стим, - чьи-то грубые пальцы скользнули по ногам вверх. - ...вое дете...и девоч...ет хорошо.
Изо всех сил рванулась, чтобы прогнать туман - не вышло. Еще одна попытка - снова пустота. Где-то в глубине памяти мелькнул хвост чужой - привычно ухватилась за него, не раздумывая. Плечи, потом все тело скрутило в жгут болью... а потом привычный мир просто растворился под веками.

Хрупкая шхуна была разбита так, что сначала даже сам капитан с трудом верил, что удастся когда-нибудь восстановить ее. Хотя сам пропадал в доке с утра до вечера. Оставшиеся в живых матросы, как в старые времена, косились на сеамца с суеверным ужасом: помнили бой, помнили, в каком состоянии уносили Хетту с палубы. Если капитан еще чувствовал раны, то никак этого не показывал - разве что двигался осторожнее обычного и слишком тяжелую работу предоставлял матросам. Вздумавший было возражать штурман наткнулся на упрямо-злой взгляд и приказ заняться сортировкой привезенных досок.
Работа, казалось, не движется с места - каждая очередная латка была каплей в море. Сам Хетта находился в доках до тех пор, пока туго перевязанные раны не напоминали о себе очередным приступом боли. Тогда неволей приходилось делать перерыв. Уходя, случайно, краем глаза заметил отблеск шафранового на стене форта. Повернулся - пятнышко желтого цвета превратилось в знакомый крылатый силуэт, тут же, впрочем, поплывший перед глазами. Когда снова повернулся к форту - уже ничего не было.
На следующий день оставил работу в доках раньше обычного - уехал в форт. О шафрановокрылой расспрашивать на всякий случай не стал - ясно было, что вряд ли вейтина здесь легально. Но и запертой девушка тоже не выглядела... Вернее, успешно запертой - тот карниз, где на секунду показалось, что видел ее, вел с одного балкона на другой. Сам до сих пор не слишком верил, что на самом деле видел, но - не мог не проверить. Так что теперь выбирал - безлюдные коридоры, пустующие помещения.
Комнаты и переходы казались бесконечными - только упрямство не позволяло бросить поиски на половине дороги. Когда уже окончательно решил возвращаться - впереди на лестнице мелькнуло шафрановое перо. Скользнул туда.
По чердачному помещению тек рассеянный свет. Мелькнула низкая, нечетка тень на поддерживавших плоскую крышу балках – бликом опустилась вниз шафрановая пушинка. Поймал на ладонь. Негромко свистнул, привлекая внимание.
Позади зашуршали крылья. Обернулся и невозмутимо пощекотал керамический подбородок. Темно-серые глаза счастливо расширились – рыже-черно-желтый клубок кубарем слетел с самой низкой балки, крепко вцепившись в моряка.

Тот болезненно моргнул, но почти сразу же поцеловал смуглую скулу.
-Давно здесь?
-Луну, - раздалось тихое сопение.
-Забирать можно?
Дэхиен путано объяснила, что последние дни скрывается в форте ото всех, чтобы не вызывать неприятных ситуаций. Керамические ладони плавно скользили по плечам, ощупывая повязки, потом замерли на мягко мерцнувшем саике. Дхэренка закрыла глаза.
Хетта мягко оторвал ее руку от медальона.
-В порядке.
Девушка молча прильнула щекой к плечу бережным и острожным, на этот раз, жестом.
-Привезли - много видело?
Дэхиен растеряно моргнула и отрицательно покачала головой.
-Попробую вывести, - осторожно обнял вейтину за плечи, подталкивая к выходу.
Девушка только поправила странный халат с разрезами для крыльев на плечах. Пальцы снова незаметно накрыли саике. Мужчина осторожно взял тонкие пальцы в свои. Девушка упрямо попыталась дотянутся до медальона.
-В порядке, - повторил уже резче. Достал из-за пояса странного вида кожаный браслет, застегнул на правом запястье.
Дэхиен молча вывернулась из рук и сбежала по лестнице. Сеамец догнал ее и мягко коснулся пальцами белых перьев.
-Не надо.

Дхеренка печально прикрыла глаза и молча поймала смуглую руку, не зная как объяснить схожее с тем, что было на Монастырском Берегу, поэтому просто сказала:
-Больно.
-Поправлюсь, - коснулся губами виска.
Она с грустным видом кивнула и резко обернулась, прислушиваясь к осторожным шагам на лестнице на нижний этаж. Светильник вырезал человеческую тень на серых камнях.
-Идем, - мягко подтолкнул ее вниз. Скуластое лицо приняло прежнее невозмутимое выражение - словно каждый день проходил здесь.
На встречу поднялась невысокая светловолосая и смуглокожая девушка с ясно-ореховыми глазами. На плечах аккуратно сидела форма Пажей Арине, в ладонях был зажат молочно-белый светильник. Она подняла глаза на спускавшихся людей и отпрыгнула в сторону, быстро выдав несколько фраз на дхэренском – даже несмотря на керамическую кожу, можно было заметить как порозовели скулы Дэхиен…
-На общем, - раскосые глаза невозмутимо рассмативали девушку.
-Вейтина, - придушенно пискнула она.
-Поможешь вывести?
-Сюда, - девушка быстро взбежала по ступенькам на последний этаж и указала на светлый проем балкона. – Там, немного по борту и лестница от полуразрушенной башни вниз, за стену.
Хетта осторожно подтолкнул вейтину вслед за дхэрэнкой. Дэхиен осторожно перебралась через каменный борт и покачнулась от потока налетавшего с моря ветра. Светловолосая сделала несколько шагов и перепрыгнула на серый камень полуразвалившейся башни: из-под сапог потекла мелкая крошка.
-Дальше лестница… там осторожнее.
утники послушно шли следом: Дэхиен - второй, Хетта - замыкающим. Когда полуразбитые ступени закончились, моряк вопросительно посмотрел на девушку.
-Обойдете форт, не попадайтесь сигнальным, - она сбросила с плеч темно-синий халат Пажей и набросила на шафрановые крылья, оставшись в светло-голубой хлопковой рубахе. – Добирайтесь лучше берегом. Ее уже не первый день ищут. Мужчина коротко кивнул и осторожно повел крылатую за собой.

Дни проносились незаметно, работа была необременительной (даже слишком), а имя посла надежно ограждало от любых недоразумений с охраной и слугами. Кошка заметно изменилась внешне: заблестела пушистая, словно у зверей северных гор, шерсть, исчезли резкие лиловые тени, непременно возникавшие на руках, стоило опереться на стол. Можно было часами бродить по городу, пить терпкий эль в тавернах, слушая сплетни, шляться по коридорам дворца, заговаривая с пажами и ловя отголоски семейных ссор сквозь каминные трубы. Иногда приходилось сопровождать послов в коротких поездках, но чаще ее просто вызывали по вечерам, расспрашивая о том, что нового произошло в городе. Жизнь текла до того спокойно и неторопливо, что Шайта то и дело ловила себя на воспоминаниях или пространных мыслях о собственной жизни. Вспоминался долгий и безрадостный путь на юг, многочисленные компании, в которые приводила ее судьба – и так же легко выкидывала прочь... Сейчас, пока бездельничала в слишком роскошных для полузверя покоях, казалось, что жизни и вовсе не было, только неудачные попытки прирости к чему-то, что всегда оказывалось непрочным словно песчаная корка. Оружие было заточено до бритвенной остроты, шерсть была идеально ухожена и лоснилась, в небольшой комнатке с огромной кроватью и лампами в виде медвежьих морд царили чистота и порядок, но времени все равно оставалось слишком много. Снова начала учиться писать – старательно копируя знакомые буквы из рукописных книг, словно составляя письмо своему слишком милосердному работодателю.
«Во дворце говорят, очен возвысился лорд герхат. Это удивляет придворных, несколько лет назат ево еще никто не знал», - перечитала предложение почти по буквам, исправила «никто» на «некто», еще раз подумала и вернула «и». - «Говорят он оказывает королю услуги, но никто ни знает точно какие. Иногда к нему приежжают люди из других стран. Всегда разные», - снова несколько исправлений. Исчерканный листок сложили и аккуратно сожгли в маленькой жаровне у окна. А перед внутренним взором вновь появилось лицо нового младшего министра: лысый и полноватый, он забавно хромал когда передвигался, но стоило посмотреть на лицо и улыбка пропадала. В густых бровях пряталось умение добиваться своей цели, в линиях щек – упрямство и неумение останавливаться, в линии губ – жестокость. И одновременно со всем этим взгляд был почти нечеловечески-умным. И почти настолько же одержимым. Когда Шайта попалась ему навстречу в одной из комнат, и черноглазый старик взял ее за плечо, ей показалось, что сейчас произойдет что-то страшное. Но лорд Ихдар только посмотрел на нее и отшвырнул с дороги – так же резко, как и схватил. Говорили, что этого человека рекомендовал ко двору сам Герхад, что эти двое по нескольку часов в день проводят вместе, одни или с другими помощниками любимца короля. Что Ихдар – милейший человек и превосходно играет в плитки. Но тихий, до дурноты, ужас, когда посмотрела в чужие глаза, даже сейчас заставлял пальцы дрожать. По дворцу ходил слух, что новому младшему министру уже подновляют один из замков недалеко от столицы, и скоро он переберется туда для каких-то дел. Девушка только могла молить всех, кто слышал и мог помочь, о том, чтобы дела в этом замке не кончались никогда.

Дей-вег сидел, расчесывая легчайшим гребнем длинные черные волосы, напоминавшие мокрый, тяжелый шелк темно-рубинового, почти черного цвета. Рёта свернулась на полу, прижавшись щекой к укрытым тканью халата коленям и прикрыв глаза цвета штормового неба. Оба молчали. Первый посол отложил гребень и дотронулся до лилового шрама на оливково-кофейной коже, тихо спросив:
-Сколько вам осталось, нейди Рёта?
-Месяц, два, может быть, полгода, если буду удачлива. Не больше, нейди Дей-вег, - без свойственной ей иронии ответила девушка, и повела плечами, чтобы темно-коричневый халат открыл спину. – Эта звезда доставляет боль.
Мужчина провел пальцами по обжигающему пятиугольнику на спине и опустил взгляд:
-Та, что на правой ступне?
-Отзывается льдом.
-Разрешите посмотреть?
Чеграва поднялась с пола и, запахнув халат, села на диван, прижав одно колено к груди, и вытянув правую ногу. Холодные пальцы осторожно надавили на черный шрам на ступне, и девушка тихо вскрикнула от пронзившей лодыжку боли. Дей-вег виновато погладил изгибы щиколотки и поднял глаза:
-Жаль… Как ваши успехи, нейди Рёта?
Командир расслабилась, отбросив в сторону ворох тяжелых волос. Прикрыла глаза, чтобы не видеть сочувствующего взгляда Первого посла.
-В порту утром встречалась с Саном. Он прибыл на торговой барке, чтобы передать бумаги Тамоэ. Некоторое время вместе работали над составом для пропитки парусов. Сан продолжает опыты с магией, после того как его выбрали одним из трех Лахтинских старейшин, у него появилось куда больше возможностей. На Пажей – форт – дюжину дней назад снова нападали гаро-пираты, если быть точной – неизвестные корабли под серыми флагами, но Сан сумел распутать язык одну из выловленных матросов, прежде чем он и тот, что был с ним в камере, перегрызли друг другу глотки, чтобы ненароком не выдать секрета.
-Дайте угадаю, вы как всегда посоветовали в следующий раз в подобной ситуации использовать отдельные камеры, не так ли? – мужчина засмеялся и косички бороды затряслись. – Нейди Рёта, вы говорите и выглядите так, что кажется, будто для вас скука эта дипломатическая поездка!
Оэрийка улыбнулась:
-Собирать сведения по крупице, рискуя каждую минуту оказаться раскрытой – что может быть скучнее, особенно зная, что в таком занятии пройдут твои последние дни?

-Ваши самоирония и сила духа достойны восхищения. Что-нибудь слышно от горного ордена? – Первый посол поднял тяжелую черно-рубиновую волну и принялся осторожно пропускать пряди между ячейками сложной деревянной заколки, любуясь скользившими по волосам огненными бликами.
-Затаились и молчат.
-Возможно, следует их навестить.
-Я помогу вам подготовится, нейди Дей-вег Сэ, - птица наклонила голову, чтобы послу было удобнее закрепить заколку в волосах и поднялась. – О чем рассказывает Шайта?
Мужчина улыбнулся и пересказал сплетни последних дней, в очередной раз выразив свое беспокойство относительно некоторых недавно приближенных ко двору людей. Он говорил мягко, то и дело останавливая взгляд на коротко подстриженных волосах девушки, скрывавших правую половину лица. Чеграва внимательно слушала, делая свои выводы, потом поднялась и поклонилась, собираясь уходить.
-К магам… Я возьму Шайту. Ничего более не находила интересного? – вновь спросил посол, когда она неуверенно остановилась в проеме двери. – Время наступает.
Девушка задумчиво посмотрела на деревянное плетение и на секунду бросила взгляд на мужчину. Потом тихо проговорила:
-Я не хочу умирать, нейди, - и вышла. Мягкая обувь издавала неслышный шорох по дереву. Мысли собирались в голове, цепляясь одна за другую и не складывались в цельную мозаику. События, голоса, люди – слишком много.
Рёта осторожно приотворила дверь комнаты Шайты и попросила собраться. Та кивнула и подхватила с покрывала кровати верхнюю одежду - долгополый вейлинский халат. Под ним - застегнула пояс с парой ножей-листочков и небольшой сумкой для мелочей.

Первый Посол ждал внизу, уверено придерживая одной рукой белоснежно-белого бахаи, в другой – сжимая поводья угольно-черного. Девушка без лишних расспросов заняла предложенного кота и последовала за послом. Дорога не слишком петляла, уверенно выводя к одному из отдаленных, но обеспеченных кварталов. Остановились у высокого дома из рыжего кирпича - высокая крыша, увенчанная печной трубой, напоминала те дома, что громоздились на склонах нарнийских гор. Миниатюрный, чахоточно-бледный юноша, дежуривший у дверей, поспешил навстречу гостям.
Дей-вег передал ему поводья и помог спешится девушке, после чего лаконично произнес фразу приветствия. Тот приглашающим жестом указал на дверь и ушел за дом вместе с бахаи.
Внутри дом тоже здорово напоминал горские: вычурная мебель, неширокая деревянная лестница - на верхней ступеньке горкой лежали убранные подушки для сидения - изящный фарфор и нарочито-грубая вышивка. Еще один мальчишка, коренастый и смуглый, вышел из боковой комнаты и сразу же поклонился послу. Дей-вег сцепил ладони перед грудью и улыбнулся:
-О магии.
Мальчик поклонился еще раз и проводил гостей в уютную просторную комнату, оплетенную кружевом и мягкой пряжей. Скользнул в другую дверь - и меньше чем через минуту оттуда вышел степенный бородач лет тридцати. Снова обмен приветствиями.
-Прошу вас, - горец указал на одну из разложенных вокруг стола подушек.
Дей-вег знаком приказал Шайре ждать у двери и присел, заведя вежливый разговор. Речь обоих собеседников была ровной, почти убаюкивающей - посла интересовали успехи в общем деле, маг говорил, что есть сразу несколько разработок, но ни одна не готова. Девушка дернула ухом прогоняя оцепенение. Потом посол поднялся и вышел вместе с ней, но на выходе дал знак спрятаться где-нибудь тут. Шайта послушно юркнула под лестницу: за непрозрачной портьерой была небольшая кладовка с метлой и старыми вещами. Сначала затихли шаги вейлинца, потом пробежал мимо один из мальчишек, потом бородатый маг поднялся наверх. Когда во всех комнатах первого этажа воцарилась тишина девушка тихо переместилась в комнату, где только что наблюдала беседу, потом скользнула к дверям, через которые выходил хозяин. Первая открылась легко: за ней была небольшая приемная со столом и длинным стеллажом для книг. Следующая дверь была заперта. Кошка достала из поясной сумки несколько игл и тихо присела у замка. Минута – и металл тихо щелкнул.

Здесь было подобие кабинета. Стол, книги вокруг него, на и под ним, горы каких-то записей: не все из них могла разобрать верно. Даже те, что были на общем, пестрели невнятной медицинской лексикой, нераспространенными в Харале заимствованиями из других языков. Кроме записей были письма, адресованные самым разным лицам. С удивлением обнаружила на одном из конвертов адрес лорда Герхада, но трогать не решилась.
Шум в соседней комнате раздался настолько резко, что девушка едва не подпрыгнула на месте. Оглянувшись, выбрала для пряток первое попавшееся место: в углу стояло кресло и треугольный закуток под ним вполне мог вместить маленькую кошку. Не раздумывая, скользнула в темный, заросший паутиной угол.
Вошли трое – давешний маг и двое мальчишек. Шаи притаилась так, как делала, когда охотилась в детстве: ни звука, ни дыхания, только зеленые глаза из темноты под ножками кресла. Маг усадил обоих на подушки, сам опустился напротив. Через минуту вошел смуглокожий, необычно-высокий человек, тоже занял свое место у стола. Некоторое время все трое сидели молча, потом смуглокожий со стуком поставил на стол что-то деревянное. Деревянное почему-то пугало мальчиков. Оба сидели неподвижно, потом раздался легкий стук: предмет пошатнулся. Маг поднялся и достал из стенного шкафа какую-то мягкую коробочку – внутри едва слышно перекадывались небольшие твердые предметы.
- Что именно с ними делать? - голос смуглокожего.
- Не нужно делать, - маг. - Они сами.
Перестук, словно кто-то копается в коробке, болезненный вскрик одного из мальчишек – люди снова застыли вокруг стола. Отчетливый стук – миниатюрный кораблик сдувает на пол.
- Оно работает, - в голосе высокого чувствуется улыбка.
- Еще нет... Мальчишка может не дожить до завтра.
- Второй?
- Его тоже проверим.
Мальчик сидит без движения. Потом резко опрокидывает стол и кидается бежать к двери, но смуглокожий ловит его за шкирку и швыряет на кресло. Тот шустро перебирается через спинку...
Маг поднялся резким движением, вскинул руку – виски девушки сдавила боль, почти лишавшая рассудка. Даже не заметила как отодвинули кресло, как скрутили за спиной руки обоим. Маг достал из шкатулки два маленьких хрустальных флакона – в каждом не более капли. Очень хотелось сопротивляться, но тело не повиновалось: послушно вдохнула резковатый эфир, пахнущий цветами и горечью. От запаха было мутно и тяжело, словно внутри заперли тяжелого и неповоротливого зверя. Второй флакончик предназначался для мальчика. Мужчины тем временем спокойно продолжали разговор: одурманенное сознание воспринимало лишь отдельные фразы. «...единицы переживают... производится из... нужно проверить на...»

Когда очнулась, была ночь, пояса на бедрах не чувствовалось, веревок на руках тоже: перетянули плечи и локти и теперь кожа отзывалась только глухой немотой. Ноги тоже связали. Девушка осторожно попыталась дотянуться зубами до узла на бедре: с третьей попытки удалось. Когда глаза привыкли к темноте, стало возможным различить в темноте вокруг два силуэта: но ни один не дышал. От нахлынувшего ужаса чуть не выпустила из зубов кончик петли. Наконец, развязала последний узел и медленно поднялась на ноги. Бедра почти не болели, но и ступать тоже было трудно. Под босыми пятками было сено, в углу темнели силуэты каких-то инструментов. Быстро нашла лопату, осторожно обхватила рабочую часть ступнями а черенок коленями, прогнулась назад, разрезая веревки. Лопату давно не точили и веревка долгое время не поддавалась, зато царапины на плечах появлялись с завидной легкостью. Наконец, последние путы упали на землю. Еще порылась среди инструментов в поисках оружия – нашелся ржавый железный штырь, вполне пригодный, впрочем, для снятия засова с другой стороны. Во дворе было пусто, только у самого выхода спал сторожевой пес. Девушка осторожно вскарабкалась на крышу сарая, с разбегу перескочила на соседнюю. В этом дворе собак не было – спокойно вышла наружу, и только на улице бросилась бежать...

Время наступало. Сумерки спускались на вечерний сад. Далеко, тихо пела вода за стенами. Рёта остановилась, прижавшись щекой к каменной, холодной стене балкона, прислушиваясь, как мерит шагами адмирал Харала дорожки между деревьями оранжереи.
Он приходил сюда каждый закат – это успела выучить за полтора месяца оэрийка. Странная посольская миссия, цель которой не установить мир, а развязать войну – убить человека, чтобы подозрение пало на послов. Только и приходилось, что вслушиваться в разговоры, вычленять из светских бесед необходимое, находить забытые бумаги с оказываться в «случайных» местах в «случайное» время. Рёта горько усмехнулась, с тихим шелестом доставая из ножен паранг. Что произойдет потом? Корпус задержат в Харале, проигнорируют просьбу Вейлина…
Гибкая, тонкая тень оэрийки слилась с мельтешащими терракотово-коричневыми, и утяжеленное на конце лезвие вошло в грудь едва успевшего отшатнуться человека. В ответ, справа в плечо, воткнулся кинжал, и тело отозвалось болью.
Словно взорвалось изнутри: ледяная и огненная плети сплелись в жгут, пронзивший от правой ступни до самого сердца. Потом вспыхнула огнем щека. Рёта упала, смотря пустым взглядом на клочок оранжево-желтого неба с золотистыми штрихами облаков. На долю секунды, всего на долю секунды она почувствовала себя живой, а не раздираемой на кусочки чужими голосами, мыслями и чувствами – стало тихо, словно стояла одна на берегу и смотрела на воду, любуясь желтыми и белыми перекатами пены.

Боль отступила, и сознание начало пропадать под ласковым дыханием ветра. Сначала онемели пальцы ног, потом холодное ощущение возникло в коленях, поднимаясь выше, до живота, до груди, наконец, петлей захлестывая горло, что становилось трудно дышать. Казалось, лучи трех звезд удлиняются, лозами обвивая тело и не давая пошевелится лишний раз.
…это походило на полет. Внизу проплывали небесные города. Парили под высокими крышами пагод разноцветные фонари, плыли воздушные корабли, освещенные белыми и голубыми сигнальными огнями, пух на улицах казался снежной пеленой, и белели на темном фоне садов силуэты белых деревьев оэри. Проносились птичьи стаи. Вспорхнули, встревоженные ветром маленькие, черные тени – забили крыльями на фоне круга луны и звезд.
Всё воспринималось одновременно: симфонией звуков, ароматов и голосов, видениями и ощущениями. Нос уловил запах готовящихся ветвей дерева оэри, тонкую смесь скорлупы и молока, слух уловил голоса птиц над восточным Грунингом, и полет резко оборвался падением: через крыши пагод и деревянные мостовые, через слой облаков и тугую пелену воздуха – прямо в соленую воду.
Рёта вздрогнула и закрыла глаза, чтобы не видеть бесконечного и вечного неба. Окровавленные пальцы сжали рукоять паранга, и тяжелое лезвие, пробив грудину, вошло в тело адмирала Харалия. Последней мыслью мелькнуло, что результат вполне удовлетворит Первого посла: достойная причина, чтобы развязать конфликт – дворянин сражавшийся с девушкой и погибший в поединке с ней. На руку, ох, как на руку, оказался вчерашний с ним спор.
Рёта боялась умирать, но оказалось, это совсем не страшно, только больно, немного… Она жила в странном мире, и оставлять его было легко. Когда ее спрашивали о прошлом – с трудом могла связать вместе два слова, чтобы рассказать и объяснить – оно сливалось в мельтешащий разноцветный ком, когда о настоящем – иронизировала, смеясь над работой, когда о будущем – не знала. Ее мир, странный мир, был соткан из туго переплетающихся перьев и нитей, и где-то в путанном клубке трепыхалось слабое тело – пятиконечная небесная звездочка, упавшая на песок у моря.

Зима 139 года, седьмого цикла, 8 декабря.

…каждая клеточка отзывалась солью – словно плеснули на раны морской водой, чтобы болели сильнее, резало острее. Пробуждение напоминало то чувство, когда ныряльщик за жемчугом поднимается с глубины, отплевывая воду, потому что задержался дольше положенных минут, и она начала заливаться в легкие.
Сулла резко вздохнул, чувствуя как по подбородку стекает холодная, соленая струя, и открыл глаза. Мгновенно полотно черно-синего неба с зелеными разводами сменилось искусной керамической плиткой потолка. Шебека, паруса, призрачные люди кругом, рокот волн и рев ветра в парусах – все сменилось спокойным треском огня в жаровне и далеким грохотом барабанов.
-Вы пришли в себя. Наконец-то, - с грохотом в сторону отлетела книга, и над капитаном склонился краснокожий дхэренец. Он заглянул в глаза моряка и отшатнулся. – Морской дух, мой покровитель…, какой ценой вы выжили?!
С этими словами штормом обрушился поток воспоминаний: ночное нападение, корабли, парусина на скуле «Кайры». Веки опустились, и по светлым щекам прочертили дорожки слезы, но уже через секунду Сулла попытался сесть, но в плечи уперлись морщинистые и загорелые до черноты руки Кота:
-Лежать, итить тебя. Сан, иди отсюда… - Малита обернулся, посмотрев на каштанововолосого укоризненным взглядом. Судья устроился на подоконнике, внимательно смотря на странную парочку. – Ты пятнадцать дней провалялся.
Сулла ничего не ответил. Шероховатые пальцы легли на виски, и от подушечек потек приятный жар. Капитана затрясло, словно не одни сутки продержался на море, цепляясь за доску. Он поднял ладонь, рассматривая чистую кожу, на которой остался только давний шрам: казалось Ихэниен была сном, видением.
-Сали?

-Не нашли, - скорчил недовольную гримасу Малита и только крепче сжал виски, когда из уголка светло сейчас глаза с тонкой щелочкой зрачка капля прочертила еще одну дорожку к подбородку. – Сулла, хочешь расскажу историю? Нет, не отворачивайся слушай. Видишь того человека на подоконнике? Видишь?
Капитан словно через силу согласно качнул головой, смотря на золотистый в закатных лучах силуэт Сана. Солнце нежно гладило дорогой молочный аксамит и каштановые, падавшие крупными кольцами на скулы волосы.
-Помнишь, я говорил как на «Атамане» ходил? Шумом. Флагман сгорел, и мы спасались на шлюпках, а в шторм нас разметало. Со мной были он вот, шестеро матросов, Рутта – моя жена, - и двое моих сыновей. Мы шли по морю, без карт, лоций и ориентировались только по звездам. Еда кончилась, вода подошла к концу. Люди начали умирать один за другим. На моих руках, сначала младший мальчик, потом матросы и Рутта, потом старший. Я поил его своей кровью, но он не дотянул до берега сутки, всего сутки.
Сан присел на край тахты, внимательно рассматривая бледное лицо капитана и прижал к подбородку руку, украшенную серебряными перстнями, в их числе – с головой волка.
-Он говорит правду, Сулла. Ты потерял корабль, ты потерял любимую женщину и сам спасся чудом. И удивительной ценой, но, проклятье, ты жив. Целы остальные корабли – тебе есть что продолжать, тогда как у нас не оставалось ничего.
-Где Таину? – перебил речь судьи Сулла.
-Сейчас спит, - устало ответил Малита. – Отогнал от тебя стража, а то бы замучил проверкой рефлексов. Если бы не «Кайра»…
-Спасибо, капитан, - закончил за него Сан.
Сулла прикрыл глаза и лег, доверившись рукам Кота.

Зима 139 года, седьмого цикла, 16 декабря.

Этот сон отличался от других - цветом. В мягкой темноте вокруг одна-единственная ниточка сверкала золотом: мелькнула на самом краю сознания, снова пропала, потом появилась еще раз. Среди шепота волн, низкого журчания воды в темноте она казалась Сулле ненастоящей – после пробуждения ему перестали видеться сны.
В полумраке рука казалась излишне светлой – белым пятном на черной воде. Капитан задумчиво обернул золотую паутину вокруг кисти, словно не веря тому, что может видеть. Тонкий, золотой с рыжиной - или рыжий с золотом - волос тянулся куда-то за темную пелену вокруг. Сулла сделал несколько осторожных шагов, словно пробиваясь через вязкий черный туман.
Почти перед самым носом возник прямоугольник света - словно вышел из-за поворота. Комната за ним, казалось, была соткана из трех разных материй. Зыбкими, словно сон, были бумажные ширмы вокруг, и шершавое дерево потолка, и мягкие циновки на полу. Как приведшая нитка, как сотканное человеком видение. Другой совершенно реальности принадлежала сидящая на полу девушка: рыжие волосы отрасли до невозможной длины и теперь причудливым узлом цеплялись за неуместный здесь каменный столб. Сали выглядела худой, почти изможденной, не поднимала головы, казалось, вслушиваясь во что-то с напряженным вниманием. И таким же настоящим был дверной проем. Наконец, совершенно третьим были столб из глухого камня, прорезавший и потолок и пол, покрытый стершимся от времени орнаментом из листьев плюща, одежда девушки из ссохшейся, полумертвой лозы, туго переплетенной вокруг худого тела.

Сулла на секунду замер на пороге, потом подошел, опустился перед девушкой на одно колено. Дрожащие пальцы замерли в сантиметре от светлого лица, словно не решался дотронуться. В светло-серых глазах отразилась боль. Сали не подняла головы, только поза стала напряженной. Осторожно протянула руку, коснувшись одежды, вздрогнула. Пальцы скользнули выше, к лицу.
Сулла незаметным движением поцеловал полупрозрачные подушечки и поднял взгляд. Решительно выпрямился, подошел, осматривая тугое плетение волос. Вначале неуверенно попытался распутать, потом – зажмурился, не веря. Он сам был каким-то реальным для простого сна. И все вокруг имело непонятный налет «настоящего».
Сулла пригладил светло-оранжевый шелк тыльной стороной ладони. В пальцах уже был зажат кортик с искусно вырезанной из моржовой кости рукоятью. Блеснуло лезвие, резко рассекая волну.
-Ты, - на полускрытом волосами лице появилась мягкая, счастливая улыбка. Бледная рука с длинными пальцами коснулась пола в том месте где он был только что. Когда освободившиеся пряди снова укрыли спину, оглянулась, не поднимая взгляда.
Сулла молча вернулся на свое место и пальцами осторожно приподнял подбородок призрачного и в то же время слишком настоящего видения.
Не далась, только поцеловала пальцы.
-Не смотри, - погладила руку, потом попыталась прижаться к груди.
Капитан мягко обхватил ее за плечи, не причиняя боли, но и не позволяя приблизится.
-Подними голову, - прозвучало надтреснуто и глухо.
Непонимающе протянула руку вперед. Сулла, не веря, вновь коснулся пальцами подбородка, на этот раз настойчивее. Покорно позволила приподнять. Он провел пальцами по знакомым чертам, с болью отмечая каждый изгиб, потом бережно притянул полупрозрачный силуэт к себе, прикрыв глаза – зрачки стали тонкими линиями на сером фоне.
-Сул-те-ла, - неслышно прошептали губы, а следом полилась тихая, путанная речь с низкими нотами, напоминавшими рокот лахтских барабанов.
Тонкие руки судорожно обвили чужую шею.
-Только не уходи, - спрятала лицо на плече.
Сулла только поцеловал рыжий висок, не обрывая своей странной речи. Сильные руки скользили по плечам, сминая высохшие, крошившиеся под пальцами ветви лозы.

Снова вздрогнула, услышав звук голоса - едва различимый сначала, превратился в слова молитвы. Хрупкие бумажные стены тоже сыпались - скорее чувствовала чем видела, словно горящий шелк в ладонях.
-Не надо, - прижалась крепче. - Ничего этого нет. Все - вранье. Только настоящее. Тут должен быть настоящий выход.
В грозную мелодию голоса вплелось журчание. Даже сейчас, когда глаза были закрыты, Сулле казалось, что он видит бурлящую темную воду под веслами призрачного корабля с острой мордой. По полу растелились пенные ледяные ленты, и откуда-то издалека долетел низкий удар, выдранный из тугого натянутого барабана.
-Не бойся, не бойся, Ихэниен, - он верил в бредовую идею и одновременно знал, что из этого сна ему не выйти. За первым же видением так или иначе следовал Сулл-те-ла, корабль морских демонов, тихий и неумолимый.
-Не буду, - прижалась крепче. - Только не уходи.
Приливные волны тянулись одна за другой, захлестывая. Капитан повернулся спиной и переплел руки девушки вокруг своей шеи, поцеловав тыльные стороны ладоней. Волчок прижалась щекой к спине, крепко обхватив чужую шею так, чтобы не перекрывать дыхание.
Очередной вал подбросил вверх – над головой раскрылось полотном шелковое небо с точками звезд, и вокруг – море. Холодная вода плеснула в лицо, оставив на губах соленый вкус. В двухстах метрах на волнах качалась лодочка, а с другого края на парусах и веслах быстро шел корабль с носом в виде морды хищного зверя. Резкими, сильными гребками Сулла поплыл к шлюпке.

Когда мокрый борт оказался совсем рядом, повел плечами:
-Перебирайся, - и обернулся. Взгляд остановился на черном силуэте корабля. Рука, вцепившаяся в мокрое дерево, напряглась.
- Без тебя не пойду, - прозвучало неожиданно-жестко. Сильно, как могла, толкнула широкое плечо к шлюпке. – Быстро.
Сулла не ответил. Щелочки зрачков стали едва заметными в серой глубине глаз. Темная громада корабля приближалась, на фоне плеска волн отчетливо журчали кильватерные струи.
Сали зажмурилась, прижавшись щекой к спине, вспоминая все, что Сулла рассказывал о странном корабле. Словно детский кошмар - если не бояться, то не опасен. Если в детские кошмары не верила, они просто исчезали, являясь только в снах иногда. Сама рассмеялась от мысли, но - в последние недели эта глупая, вынесенная из раннего детства аксиома уже срабатывала - помогла выстроить хрупкую защиту от немыслимого для жизни мира. Когда открыла глаза, уже точно знала, что корабля нет и не может быть, потому что не может. Есть только Сулла, и его надо затащить в шлюпку. В очередной раз до резкой боли в суставах толкнула светлое плечо вверх.
Мужская рука разжалась, отпуская скользкий борт. В лицо плеснуло волной – закашлялся. Резкой болью отозвались сведенные судорогой ноги. Сильно накренив лодку и придерживая девушку, перебрался через борт и, прижав Волчка к себе, закрыл глаза.
-А теперь – засыпай.
Уснула, только сцепив кольцом руки вокруг и спрятав нос на плече.

Когда Сулла открыл глаза, рыжее видение было рядом. Настоящая, живая. Дыхание едва заметным лепестком щекотало плечо. Молча, боясь спугнуть сон, подобрал покрывало и обернул вокруг обнаженной фигурки, потом закрыл глаза, не веря… не в состоянии поверить. По щекам побежали слезы. Девушка болезненно вздрогнула, когда материя коснулась кожи, потом открыла глаза. Взгляд скользнул от плеча к подбородку - выражение неверия сменилось потрясенным - замер на глазах. Несколько долгих секунд смотрела, словно пытаясь развеять видение, потом осторожно провела по щеке холодными пальцами.
-Их-хэ, - единственное, треснувшее и слетевшие с губ слово. Сулла прижался лбом к холдому, пахнущему морской водой тонкому плечу.
Белые пальцы осторожно коснулись волос, скользнули вниз, расчесывая черные спирали. Слова застревали в горле и все никак не находилось нужных. Сильные рука легла плечо, скользнула к шее, спряталась в ворохе рыжих волос.
-Ихэ, - прозвучало заклинанием, сломанным, тусклым, словно не верил тому, что говорил.
Сали обняла его, прижавшись щекой к волосам. Даже не удивилась когда из глаз побежали слезы - очередной порцией соленой воды на простыни.
Час… если не больше, Сулла только баюкал хрупкий сверток в руках, шепча, словно заклинание, имя, потом, наконец, поднял голову, смотря болезненно и нежно на едва не растворившееся во снах видение. Уголки серых глаз были красными. Мягко провел пальцами по бледным скулам девушки, стирая невидимые слезы.
-Любимая, родная, незабвенная… - неловкая, но искренняя улыбка исказила губы. – Представь лица моряков, когда они увидят тебя.
Тихо, счастливо улыбаясь, прижалась к ладони щекой.
-Решат, что я твой личный призрак, - прошептала, подумав.
Сулла тихо, радостно засмеялся, спрятав лицо у рыжего виска. Хотелось спросить, что произошло, как это случилось, но не мог. Боялся, что видение рассыплется пеплом.
-Я люблю тебя, Ихэ. Люблю.

Зима 139 года, седьмого цикла, 20 декабря.

-Могу я поговорить с капитаном? - маленькая словно ребенок девушка вежливо поклонилась обоим мужчинам сразу.
Смуглокожий и узкоплечий, гибкий, как угорь моряк с длинной черно-седой косой резко поднял голову, и только за ним следом оторвал взгляд от карты второй - высокий, темноволосый в вейлинском военном халате и шароварах из мягкой шерсти. У него были странные глаза - светло-серые, с темным ободком и такой же темной щелочкой зрачка.
-Чем могу быть вам полезен?
-Я хотела бы наняться на корабль, - девушка спокойно посмотрела капитану в глаза.
Он окинул ее оценивающим взглядом и устало склонил голову над картой на несколько секунд, потом опять посмотрел на девчонку:
-По вам видно, что вы ни разу не выходили в море.
-Только пассажиром, - кивнула.
-Тогда я не вижу смысла беседовать дальше, если только вы не хотите, чтобы я доставил вас на соседний остров.
-Я могу выполнять любую неквалифицированную или хозяйственную работу.
-А еще дурно влиять на матросов, которые месяцами не видят женщин, - Таину задумчиво принялся набивать табаком темную трубку. – Может быть, кошка, умеет что-то полезное…, кроме как быть сдутой ветром с палубы.

-Я жила среди людей, что не видели женщин месяцами, - проговорила девушка, потом склонила голову. - Умею... Драться, выживать, переносить высоту и качку, делать то, что люди не любят делать.
-Крыс ловить, - ехидно подсказал Таину.
-Между прочим их тоже можно готовить, - беззлобно огрызнулась кошка.
-Научи вон того одноглазого старичка, - мягко посоветовал шкипер, указав когтистым пальцем в сторону седого низкорослого моряка в жилете и подрезанных ниже колен шароварах. Капитан отложил в сторону кисть со стальным оконечником.
-Во-первых, крыс вам готовить никто не позволит. Во-вторых, удивительно, что вы хорошо переносите качку, несмотря на то, что плавали исключительно пассажиром. Видимо, вы имеете слабое представление о долгих путешествиях.
-Это наследственное. Я ходила с караванами - там тоже считают еду и есть дисциплина.
-Глядя на тебя, только о последней и вспоминаешь, - фыркнул шкипер, а капитан вновь опустил взгляд на чертежи бригантины под простым имением «Сатин».
В доки ворвался холодный ветер, когда низкорослый светлокожий и голубоглазый мальчишка влетел внутрь, едва не повиснув на мореной створке. Его проводили тяжелым взглядом хмурые моряки, работавшие над кораблем.
-Капитан! Сан зовет! Срочно это!
-Вы не очень подходите для плавания, - сдержанно произнес Сулла и выпрямился, перекинув через плечо черную холщевую сумку. – Впрочем, учитывая недостаток людей, можете действительно попытаться уговорить… Таину. Это второй человек, который может заниматься подбором команды.

-Благодарю, - склонила голову кошка и повернулась к шкиперу. - Я в чем-то уже успела нарушить правила?
-У тебя это здесь, - он указал на свои глаза, - написано.
-А еще что я полуразумная тварь и ходячая проблема? - улыбнулась.
-Хэ, ага. Впрочем, одна полуразумная тварь и ходячая проблема у нас уже есть, - он кивнул в сторону все того же седоволосого старика, у ног которого теперь крутился ухоженный и толстый черный кот. – Родственники, видать.
-Дальние, - кошка внимательно осмотрела странную пару. - Мы еще счастье приносим.
-Вперед, - взмахнул рукой шкипер, - докажешь это ему и ты принята!
-В конечном счете мне придется объясняться перед котом, - вздохнула девушка, поднимаясь. - Но он меня не возьмет.
Таину глубокомысленно пожал плечами и принялся перекладывать грузы на маленькой копии «Сатин». Девушка подошла к Малите и поклонилась, потом осторожно присела на корточки, протянутой ладонью приветствуя кота.
-Вы верите, что кошки приносят счастье?
-А то…, - ворчливо отозвался маленький моряк, без труда затягивая сложный узел на толстом канате.
-Убеждены? - улыбнулась.
-Абсолютно, - он окинул ее придирчивым взглядом. – Только вот бабы к несчастью.
- Значит одно другое уравновешивает, - девушка задумчиво следила взглядом за Угольком. - Возьмешь на работу?
-Чего?
-На работу. Матросом.
Малита поднял голову, встретившись взглядом с откровенно смеющимся Таину. Старый шкипер довольно ударял ладонями по коленям, искренне потешаясь над маленьким капитаном. Кот сощурился.
-А вот и возьму! – и повысил голос. – Слышишь, Таи, беру! Не глядя!
И добавил:
-Быть может, с марса и не сверзится…

И в этот же день по Лахту разнеслась весть, что между Вейлином и Харалом разгорелась война. А на утро следующего дня стало известно, что в противоборство влилось государство Гаро: корсары оказались в центре поля боя.

Зима 139 года, седьмого цикла, 23 декабря.

Ветер был близок к штормовому. Он с ревом швырял волны о скалы, так, что вода далеко разлеталась пенными осколками брызг. После истории с призраком, Танэ надолго оставила палубу любимого корабля, перебравшись на берег, на второй этаж свернувшегося клубком на скале дома, откуда хорошо было видно море и далекие острова с темневшими барабанными вышками. Она оправила шерстяной, теплый халат, и, поежившись вернулась в комнату, где холод разгоняли тлевшие в жаровне угли.
Тихий стук в дверь, потом скрип открываемой - Лют. Мягко коснулся плеча.
-Как ты?
Бабочка поднялась на носки, целуя мягкие губы, потом растеряно улыбнулась.
-Думаю. Снарядить «Призрак» к рейду.
- Сама пойдешь? - взгляд карих глаз стал серьезным. Танэ согласно опустила веки, темные ресницы бросили густую тень на светлые скулы. - Не надо, - коснулся щекой бледного лба. Помолчав, добавил, - прошу.
-Мне – лучше, - она отошла и опустилась на приземистую кровать на четырех столбиках-ножках в виде рыбьих голов.
-Он тебя убивает, - Лют опустился на одно колено рядом, посмотрел в темные глаза.
-Знаю, - голос едва заметно дрогнул. – Лисенок…
-Не хочу отдавать тебя насовсем, - виновато улыбнулся, гладя тонкие плечи.
-Здесь опасно – награда за голову, - она повела руками и спрятала лицо на золотистом плече. Гладкая ткань сокользнула к локтям.
-Мы скоро все пойдем, - нежно поцеловал светлое плечо.
-Могу оставить «Призрак». Приобрести шхуну, - Танэ со вздохом потерлась щекой о плавный изгиб шеи. Лют осторожно прижал ее к груди, мягко провел по спине ладонью. Промолчал. – Оставить?

-Просто... Пока не решишь, что нужнее. Не рискуй, хорошо? - мужчина бледно улыбнулся и снова поцеловал тонкое плечо.
-Оставишь – всегда вернусь к нему, - она бросила искрящийся взгляд из-под ресниц и подула на излишне нахальную темную прядь у мочки золотистого уха.
-Не оставлю, - тепло поцеловал мягкие губы.
Потом, когда Рыжик ушел, Танэ долго сидела смотря на свои ладони, белые, с переплетениями нежно-сиреневых вен на кистях и сгибе локтей. Эта осень была тридцать второй с момента появления на свет. Задумалась, вспоминая, что эта же осень оказалась пятнадцатой для Кэно – маленькой девочки-юнги с «Призрка» - дочери капитана «Стасеуи» и её.
Закричал Ирн, но успокоился, когда в маленьких смуглых пальчиках оказалась обкатанная волнами ракушка. Со временем из мальчишки обещал вырасти второй лисенок, только с лукавым взглядом, где таятся фиолетовые искорки, как у матери.
Танэ набросила поверх белого шелкового халата, черный с вьющимися морскими змеями, кусавшими друг друга за шеи, и застегнула поверх пояс с кортиком и катласом. Потом отцепила от кольца серебряный бубенчик опустила его на край колыбели и, погладив маленькие, игрушечные руки ребенка, вышла, попросив приглядеть за ребенок специально нанятую для того женщину.
Внизу, у порога сидел сумрачный и сердитый Хатла – чернокожий боцман-великан с мрачным и яростным взглядом. Танэ тихо заговорила с ним на северном наречии, пытаясь объяснить, что происходит с кораблем. Ей было сложно принимать и осознавать то, что когда-то спасенный с кладбища мертвых кораблей «Призрак» теперь стал врагом. Еще сложнее было бросить его вот так, сбежав и не попрощавшись: со времени беседы с говорящей с волнами, Бабочка поднялась на палубу только один раз и только для того, чтобы забрать Ирна. Вдали от шхуны начал спадать мучающий кашель, в темные волосы вернулся фиолетовый блеск, на скулы – легкий румянец.
Хатла слушал, и в черных глазах тоже зажигался больной, нервно мерцающий огонек: как никто другой боцман понимал, что значит для капитана парусник. Танэ долго с берега смотрела на росчерк сиреневой тушью на фоне укутанных зеленовато-серым туманом островов лахта. Прямо над грот-мачтой вдалеке чернела барабанная вышка, с которой доносился раскатистый грохот, предупреждавший о приближении торговых судов со стороны Дхэрен-ла.

Когда шлюпка стукнулась о светлую скулу корабля, Бабочка непроизвольно погладила мокрое дерево ладонью и почувствовала, как призрачная рука накрыла пальцы, сжав до болезненного нежным жестом. Хатла первым взобрался на палубу и принялся созывать команду.
Тридцать два человека. Раньше, до встречи со «Стасуи» их было семьдесят. В основном северяне – светлокожие, золотоволосые, но за время долгих плаваний приноровившиеся к палящему солнцу. Они смотрели на капитана серьезно-внимательными взглядами. Сколько из них переживало, сколько хотело оставить, вернувшись домой – Танэ не знала.
-Оставляем «Призрак», сэрэни, - северный диалект прозвучал над обшарпанной, но чисто выдраенной светлой палубой, и вслед за этой простой фразой послышался недовольный ропот матросов, не понимавших, зачем необходимо прощаться пусть со старым, но не раз показавшим себя в боях кораблем. Бабочка вскинула ладонь, и следом крылом взметнулся широкий рукав халата. – Кораблю больше лет, чем ходим на нем. Сражения, плавания – следует отдохнуть.
Танэ стало стыдно за свою ложь, произнесенную на палубе родного и любимого корабля, не заслужившего подобных слов, но, похоже, часть команды нашла фразы убедительными, и только те люди, которые когда-то вместе с ней чинили шхуну на кладбище кораблей смотрели недоверчиво.
-Скажи, капитан, а будет другой корабль?! – выкрикнул неопрятно одетый северянин в ярко-шафрановой рубахе ниже колен, подпоясанной кожаной косичкой.
-Будет. Шухна! Быстрее и маневреннее! – громко откликнулась Танэ. – Теперь – кораблю заслуженный отдых!
Корсары начали расходиться. С дюжину, словно обезьянки, взобрались по снастям, крепко сворачивая сиренево-фиолетовые паруса, и только семь человек, включая золотоволосого штурмана – Витана – подошли, требуя объяснений. Хатла заступил им дорогу, прорычав на северном наречии то, что рассказала ему капитан. Взгляды моряков стали откровенно недоверчивыми, но вскоре недоверие сменялось в глазах рассеянностью, затем, страхом, потом – ужасом, словно они вспоминали что-то забытое давно и успевшее стереться со страниц памяти.

«Призрак» ожил на несколько часов только для того, чтобы умереть. Традиционно в плавание северяне не брали много вещей, а добыча быстро пропивалась в портовых кабаках или исчезала в карманах жриц прибрежной любви: матросы собирали свои вещи с абордажных сетей. Кто-то с откровенным сожалением, другие – с радостью и облегчением, третьи – с недовольством, полагая желание оставить целый, хоть и устаревший корабль, капризом. К счастью, шхуну еще не успели начать готовить к новому рейсу, поэтому грузов было не так много.
В шлюпку опустилось два больших и крепких сундука с картами и лоциями, любовно и бережно составляемыми, собираемыми Танэ на протяжении едва ли не всей жизни. Каюта, из которой исчез привычный бардак и которая теперь выглядела ненормально аккуратно, казалась пустой. Закатный свет тек через стекло, бросая на застеленную простым черным покрывалом кровать рыжие, но одновременно холодные отсветы. Хатла остановился позади, накрыл круглые плечи маленькой женщины сильными, лопатообразными ладонями, жестом показывая, что следует уходить.
-Оставьте каное, взятое в Дхэрен-ла, - коротко отозвалась она, минуя низкую дверь юта и выходя на палубу. – Уходи. Буду позже.
Чернокожий боцман тревожно взглянул на нее, но не решился спорить – спустился в шлюпку следом за теми семью, что когда-то вывели корабль. Послышался весельный стук – моряки оттолкнулись от светлой скулы и лодка помчалась к берегу. Танэ даже не посмотрела на них – обняла фок-мачту и прижалась щекой к холодному и сырому дереву.
«Призрак» отозвался на нежное прикосновение тихим скрипом снастей и трепетом ветра в освободившемся уголке фиолетового паруса.
-Прости за ложь, - тихо прошептала капитан, проведя ладонью светлое дерево. – Ты был другом.
Вновь возникло ощущение: чужая рука накрыла пальцы, гладя терпеливо и ласково, словно убеждая. Танэ отрицательно покачала головой и попыталась отойти, но ладонь оказалась будто вплавленной в светлое дерево. Плечи испуганно вздрогнули:
-Отпусти, пожалуйста. Отпусти.
Но, казалось, корабль не слышал этих слов: один за другим раскрывались паруса, ловя сильный, штормовой ветер. Заскрипел цепь в кабестане, и шхуна рывками и сильно кренясь начала покидать бухту. Бабочка вновь попыталась освободится, но рука только глубже ушла в светлое дерево. Мягкое плетение снасти поймало взлетевшую нить волос, а палуба – край долгополого халата.
-Зачем? – тихо спросила капитан, но ответом была только сильная волна, перелетевшая через борт и разбившаяся. Пенящаяся вода стекла через шпигаты, замочив носки мягких сапог. Чужая рука подкинула воспоминание: гравюра, оставленная в трюме, - и Танэ кивнула, понимая.
…пояс переплелся со снастью, и кончик рукава исчез в фок-мачте.

Когда в сомкнувшихся сумерках на берегу заметили, сиреневая шхуна не покачивается на якоре, а на всех парусах удаляется под порывами резкого, штормового ветра, рискуя быть выброшенной на камни, то на минуту, крики и брань стихла. Витана и Хатла переглянулись между собой, и лицо чернокожего моряка исказила судорога:
-Шлюп. Найду штурмана, - и ртутной каплей исчез в стороне дороги, бегущей через мыс и выходящей в сторону одной из бухт, соединенных удобными и широкими проливами с основной, защищенной укрепленным фортом. Хатла помнил короткий разговор с капитаном, и теперь, даже несмотря на свою веру в то, что «Призрак» никогда не пойдет против, боялся.
Он сбежал по крутой каменой насыпи, вглядываясь во всё сгущающийся к ночи туман. Через пелену горели только яркие, освещавшие корабли и доки, огни. Сцепился с вахтенным, повторяя одно имя, и испуганный матрос молча указал вниз.
-Лют!
Золотокожий обернулся, и, увидев Хатлу, одним движением оказался рядом.
-Танэ?
-Танэ, «Призрак», - резко отозвался чернокожий боцман. – Ушел, без команды, с капитаном.
Сидевший неподалеку на шлюпке Малита, что-то старательно объяснявший пушистому Угольку, вскинул седую голову, пристально уставившись на обоих моряков единственным ярко-зеленым глазом.
- Сарт, найди магов. Скажи, если Дэхиен еще будет к тому времени у причала, пусть оба бегут туда. И Сулле что мы за "Призраком", - быстро объяснил Лют какому-то матросу и рванулся к кораблям. Вопреки опасениям, Хетта действительно был на корабле. Следом тенью скользнул седоволосый лекарь.
- Нужно идти за "Призраком". Срочно. Потом все объясню.
Хетта кивнул и принялся по авралу созывать команду - люди слушались подозрительно легко, словно уже привыкли не задавать вопросов. Хатла сумрачно застыл неподалеку, а Кот, юркой, маленькой тенью скользнул к штурману «Кайры» и капитану.
-Пока выходить будем, много времени потерям. Нужно подрезать среди островов. - Пойдем так, - кивнул Хетта и приказал разворачивать паруса, благо, по случаю шторма, большая часть команды присутствовала. Оглянулся в поисках крылатой. Дэхиен спряталась за лестницей полуюта – полупрозрачные перья трепал ветер, поднимая шафрановой волной. Керамическое лицо в ореоле черных волос мелькнуло над светлой ступенькой.

Хетта кивнул ей. Над головами уже разворачивались косые паруса-крылья, ветер пытался вырвать их из рук матросов. Секунда - и капитан бросился помогать. Вторая - и присоединился Лют. Матросы вывернули якорь и шхуна тяжело тронулась с места. Дэхиен закрыла лицо ладонями, пытаясь успокоить слишком сильный ветер: маленькие духи отозвались слабыми голосами, протестуя.
Кот перехватил конец каната, ловко протягивая через кольцо такелажа и завязывая узлом. Потянулись мимо стены пролива, затем форта. Впереди раскинулось сильно волнующееся море. Серые изгибы, наполненные кружащимися водоворотами серо-коричневой пыли танцевали под нитями густого тумана. На грани видимости дрожал элегантный росчерк кистью – призрак. Минута – и пропал совсем.
Хрупкая шхуна развернулась, беря направление - ветер, свистевший в парусах, истошно взвыл, а светлый борт накренился, но "Дэхиен" уже птицей скользила к той точке, где только что видели фиолетовые паруса. Малита вцепился в снасти так, что черные когти впились в сухие ладони оставив царапины, потом оглянулся на шафрановокрылую:
-Скорее погнать можешь?
Она на секунду отняла от лица ладони, потом опять сосредоточенно спрятала лицо и косые паруса изогнулись под ветром. Когда за каплями и водяными валами показался силуэт "Призрака", шхуна, казалось, еще увеличила скорость. Хрупкие на вид снасти крепко держали паруса, готовые вот-вот сорваться с креплений. Кот вздрогнул, когда увидел совсем рядом знакомый изящный корпус и разглядел в сплетении тумана нечеткую фигуру у фок-мачты. Он подхватил вместе с одним из матросов абордажную цепь, готовясь захлестнуть высокий борт. рую цепь подняли рядом - Лют и, кажется, боцман Хетты. Еще один рывок - и крючья полетели к бортам "Призрака". Сиреневая шхуна ушла в резкий крен, и кошки скользнули по гладкой скуле.
-Тв-вою…, - выругался Кот, подтягивая цепь обратно.

Хетта метнулся к Дэхиен, объясняя что-то, а, когда смотали цепи, сделал знак подождать. Девушка послушно кивнула, и когда через несколько минут рука капитана сотворила в воздухе короткий жест, белая шхуна резко накренилась, брошенная поднятой ветром волной в сторону «Призрака». Тут же полетели и крючья, с треском впившиеся в сиреневый борт. Моряки напряглись, подтягивая один корабль к другому, и, когда, наконец, те, столкнулись скулами, закрепили цепи. Кот секунду колебался, а потом легко перелетел на потрескавшуюся палубу. Вздрогнул, когда под босыми ногами заскрипели родные доски: сколько лет он не видел этот корабль? Больше полувека?
Лют уже бросился к женщине, пригибаясь, чтобы не получить по голове случайно высвободившимся канатом, но в плечо цепко впилась ладонь Малиты:
-Не подходи – убьешь.
-..делать? - начало фразы снес ветер.
Малита прикрыл единственный глаз, колеблясь, потом вздохнул.
-Я в этом виноват, мне и расхлебывать, - и юркая тень скользнула в сторону фок-мачты, пригибаясь под снастями. – Скажи ей потом… что она – красивая.
Кот остановился совсем рядом с бледной фигурой Фиолетовой Бабочки, любуясь мягко спадающими на округлые плечи волосами, ресницами, гладящими светлые скулы. Взгляд перетек на конец пояса, перевитый в снасть, на подол, утонувший в дереве палубы, на край рукава и ладонь, погруженную в мачту до кисти… Малита сцепил зубы, прижимая руки к сырому дереву и закрыл глаза.
…когда-то давно он сделал что-то подобное, но наоборот, когда на палубе шхуны лежал умирающий человек, которому Кот был многим обязан. Не мог вылечить и подарил такую, другую жизнь в теле корабля. «Призрак» отозвался на прикосновение недоумением, и Малита сердито прорычал:
-Ну же, отпускай давай, маленький демоненок. Узнаешь?

Казалось, корабль содрогнулся от руля до марса. По палубе пробежала дрожь, и Танэ неуверенно открыла глаза. Светлая ладонь выскользнула из плена дерева, а руки Кота резко погрузились по кисти.
-Забирай! Скорее! – только на секунду отвлекся, чтобы крикнуть, Малита.
Лют осторожно подхватил Танэ и унес с корабля. Тяжелый зазубренный нож Хетты легко разрезал веревки, придерживающие паруса. Капитан на секунду задержался, ожидая, "поймет" ли шхуна намек. На палубе "Дэхиен" стояли тяжелые, способные пробить борта орудия - команда получила приказ стрелять если он не вернется назад. Потом бросился к Коту.
Старый лекарь зажмурился, чувствуя, как руки ушли в дерево мачты почти до середины предплечья. Доски палубы сомкнулись кругом лодыжек. Потрепанный не в одном сражении хранитель Кота сцепился с упрямым духом молодого мальчишки-призрака. Снасти затрещали, а разорванные паруса резко захлопали под ветром, разбрасывая соленые капли.
Дэхиен, испуганно и тревожно оглядываясь, перепрыгнула через борт, расправив шафрановые крылья. Сиреневая шхуна походила на сон, блеклый и неяркий сон, видевшийся недавно.
-Говори как вытаскивать, - хрипло, под ухом.
-Мотай…, - надсадно прошептал Малита, - отсюда.
Хетта резко оглянулся. Заметив вейтину, подскочил к ней.
-Иди обратно. Скажи чтобы уходили, - тон возражений не допускал.
-Ты, - она попыталась обогнуть его. Взгляд темно-серых глаз остановился на Коте, – уходи.
Не говоря ни слова, капитан подхватил ее за талию и перепрыгнул на палубу родного корабля. Там передал помощнику.
- Не выпускать ни при каких. Отвечаешь головой. Уходите, быстро.

Еще один прыжок - и со стороны борта "Призрака" полетели куски цепей. Дэхиен забилась в руках матроса, пытаясь развернуть шафрановые крылья, на палубе сиреневой шхуны гулял рассерженный ветер. Седая бородка Малиты упрямо встопорщилась от очередного порыва. Человек, бережно, но крепко удерживая крылатую, повлек ее к каютам. Сквозь дождевую пыль было видно как присел, коснувшись руками палубы, Хетта. Вейтина дернулась сильнее и… пропала из рук матросов. Возникла через секунду над нок-реей «Призрака» и кубарем скатилась вниз. Шафрановые крылья неуклюже распластались по палубе. Девушка поднялась и, немного прихрамывая от боли в колене, побрела в сторону седого лекаря.
Хетта закрыл глаза. Когда-то делал такое время от времени - для спасения ли собственной жизни, помощи людям, за которых полагал себя ответственным... Но тогда энергия была чужой, лилась свободно и легко. Сейчас - с болью вырывалась откуда-то изнутри. Почувствовал что-то под пальцами - словно биение огромного сердца. Тяжелым, болезненным усилием сжал это сердце, заставляя биться медленнее, глуше. Показалось, что собственная жизнь утекает сквозь пальцы куда-то вглубь.
…а в следующий момент плечи, тело, обдало морской прохладой. На секунду не существовало ничего, кроме сланцево-серого тумана и мягкой свежести. А потом в волосы забрался ветер, и треском отозвались доски палубы, когда завершилось падение.
Поднялся - перед боковым зрением мелькнул отблеск шафранового. Дэхиен и Кот тоже были рядом. Осторожно поднял крылатую на руки, едва заметно сморщив лоб от пронзившей виски боли, понес в каюту. Малита поднялся на колени, тряся седой головой. Сжал виски, тихо застонав и не веря, что напор чужого духа ослаб. Поднял взгляд: сиреневый силуэт с разорванными парусами становился меньше с каждым порывом ветра.
Керамическая дхэеренка, свернувшаяся на руках капитана, попыталась поднять безвольно висящие шафрановые крылья, разомкнула посеревшие губы, что-то неслышно прошептав. Ее осторожно уложили на кровать капитанской каюты, поцеловали тонкие пальцы. Руки обвились вокруг плеч, притягивая смуглого капитана ближе. Дэхиен опустила подбородок на изгиб шеи, и судорожно вздохнула. На мгновение приподнялась, освобождая крыло, и укрыла ворохом шелестящих перьев спину. Человек ласково погладил черные волосы и осторожно прижал девушку к себе. Несколько минут она просто сидела, не шевелясь, а потом едва слышно пробормотала:

-Не хотеть… хочу уходить в сон, - и поцеловала пятнышко кожи за ухом, устало прикрыв глаза. Хетта коснулся ладонью керамической щеки, убирая за ухо вьющийся локон. Теплое дыхание дхэренки легко скользнуло по шее, когда она повернула голову. – Спасибо.
-Тебе, - с едва заметной болезненностью склонил голову.
-Тебе, - эхом отозвалась вейтина, незаметно поводя плечами и смыкая два шафрановых крыла. Мягко поймала тонкие губы.
Человек нежно поцеловал ее, потом бережно прижал к груди.
-Следует отдохнуть.
Вейтина послушно легла, не размыкая рук и утягивая капитана за собой, потом уткнулась носом в ворот безрукавки, незаметно коснувшись губами кромки; и только когда шафрановые перья плотно переплелись за лопатками мужчины, закрыла глаза. Шершавые пальцы моряка еще некоторое время гладили тонкие плечи, потом, когда дыхание вейтины выровнялось, заснул и он.
На палубе Малита, когда в тумане окончательно исчез темно-фиолетовый силуэт корабля, юркнул в сторону юта, осторожно приоткрывая двери кают. Покосился в сторону капитанской, но постучать не решился. Помня, как резко выйтина выдрала его из лап «Призрака», решил, что сейчас девушка вряд ли в состоянии выслушивать благодарности… да и сам Кот теперь напоминал больше порядком подбитый корабль, чем себя самого.
-Разрешишь? – тихо просунул нос в помещение, где Лют осторожно баюкал Фиолетовую Бабочку. Южанин кивнул, не отрывая взгляда от лица жены. Кот присел на пол, подняв лежавшую на коленях моряка миниатюрную ладонь, и уставился на хрупкие пальцы. Незаметно и бережно погладил, а потом осторожно взял за кисть, прислушиваясь. Чувствовал себя откровенно паршиво, за то, что долго молчал, за то, что не предупредил и позволил.
Лют так и не поднял головы - только осторожно перебирал легкие пряди волос. Танэ сидела, склонив темную голову на плечо супруга. Изредка по щекам сбегали две, три слезинки. Впитывались в ворот халата и пропадали. Малита неуверенно поднял взгляд, когда она тихо всхлипнула, и тут же опустил.
-Здоровье в порядке, - пробурчал.
-Спасибо, - тихо проговорил южанин.
От этой незамысловатой благодарности Коту стало тошно: чувство вины, давно дремавшее где-то в закоулках сознания, всколыхнулось волной.
-Не за что благодарить, - он поднялся, сцепив зубы. – Мне просить прощения надо.
-Ты был не обязан идти.
-Раньше я это должен был сделать… раньше, - с болью произнес старый корсар и, резко отвернувшись, вышел.
Танэ посмотрела ему вслед и молча обвила руками золотистую шею шкипера. Тот мягко, словно ребенка, прижал ее к себе.

Зима 139 года, седьмого цикла, 24 декабря.

Лахтинские тканные склады находились далеко от берега. В той самой части Пажей Арине, куда не рекомендовалось заходить с кошельком и без ножа в рукаве. Недавно отбили восемь склянок, было прохладно – с моря летел холодный ветер. Беспощадно забирался под безрукавку, теребил концы обрезанных ниже колен шаровар. Гладил босые ноги. Малита перекрутил между пальцами несколько раз балисонг и уставился на выжженные на костяной рукояти изображения: пчелы, птицы, восточная женщина-кеббе, Ихэниен-вата. Завел две палочки назад, чтобы выскочило острое лезвие и резко бросил: нож воткнулся в песок. Он поднял голову, смотря как перекладывают куски парусины в повозки: среди крепких моряков мелькала худенькая фигурка кошки, загорелые плечи Таину.
-Смотрю, ты убедил кладовщика, - Сулла остановился рядом, накрыв ладонью сухое плечо. –Закончили почти?
-Он мне доказать пытался, что печать, того, фальшивая, - довольно хмыкнул Кот и разжал руку – по черным когтям пробежали блики, - и пришлось, того. Нажать.
-Понятно. В последнее время ты начинаешь изменять себе. Даже девчонку взял…
-Да ты бы видел, как твой шкипер смеялся. В пику ему и взял, - Малита кивнул на направляющуюся в их сторону девушку и вытащил из песка балисонг.
-Закончили с парусами, - доложила кошка. Взгляд зеленых глаз с ненормально-большим, вертикальным зрачком, замер на лице Малиты.
-Хорошо, кладовщики больше не спорили? – он с тихим щелчком скрыл лезвие между двух костяных палочек.
-Нет, - моргнула и постаралась перевести взгляд на что-нибудь неживое. Сулла перевел взгляд с одной на другую, но счел толерантным воздержаться от комментариев. Малита продолжил. – Тогда сейчас отправлю братию и двинем на другую работу, на «Перо» ставить то, что погрузили.
Он скинул с коленей уютно там устроившегося Уголька и легко направился в сторону столпившихся у повозок моряков, яростно жестикулируя и не менее яростно объясняя, что нужно делать и как. Сулла, скрестивший руки на груди, добродушно усмехнулся, наблюдая за этой сценой.

Девушка почтительно кивнула и, утешительно погладив хвостатый тотем, скользнула следом. Когда все указания были розданы, а огромные бахаи-тяжеловозы потянули телеги прочь, увозя парусину и с дюжину матросов, к кошке и Малите вновь подошел Сулла, протягивая бумаги. Одноглазый оставил роспись грифельным карандашом и промокнул концом пояса пот со лба.
-А ты чего осталась, мелкая?
-Сказал "пойдем". Жду, - склонила голову северянка.
-О Морской демон, - при этих словах Малита выразительно покосился на высокорослого капитана и оборвал окончание фразы. – Пойдем уж, несчастье.
Сулла передал ему поводья послушного и ленивого бахаи, и Малита легко запрыгнул на спину зверя.
-Забирайтесь ко мне, - с едва заметной усмешкой прокомментировал поведение седого капитан, - он позволяет делить с собой место только Угольку.
-Благодарю, - девушка почти невесомо взлетела наверх, привычно не обращая на седло никакого внимания.
-Эх-да, - Кот поудобнее устроил на коленях Уголька и погнал тяжеловоза вперед тяжелой рысью. Пушистые лапы поднимали облачка пыли, - глядишь, и выйдет какой толк. Раза с пятого простой узел вязать научили. Сил не хватает, но да отъестся за время.
Шайта-сахери сидела, спокойно рассматривая кусочек дороги между круглыми ушами бахаи, так, словно разговор ее не касался. Мимо тянулись однотипные, каменные склады, увитые нитями тумана. Под треугольными крышами оранжевым и голубым горели фонари, выписывая на земле размашистыми мазками света узоры. Мелькали между длинными домами тени. Где-то впереди бодро катились повозки.
-В общем, живем и учимся потихоньку. Я ее в плавание на какой-нибудь другой корабль сплавлю? Хотя… прибьют на абордаже.
-Малита, - Сулла посмотрел на маленькую девушку, устроившуюся впереди, затем укоризненно – на Кота, - я не стану вмешиваться в твои отношения с командой, но эти люди выбрали тебя и тебе за них отвечать.
-Если есть сомнения в моем умении обращаться с оружием, можно устроить проверку, - тихо заметила кошка.
-Вот на палубе и покажешь, когда время наступит, - отмахнулся Малита, - я только так и учил всегда да и меня так учили.

Капитан немного раздраженно натянул поводья бахаи, когда через перекресток потянули груженную мешками телегу. Малита мрачно смотрел как процессия идет мимо, изредка отводя взгляд, всматриваясь в темноту между складами.
-Дерутся, - прокомментировал он, указывая на нескольких сцепившихся в полумраке людей. Сулла прищурился, но до острого зрения Кота ему было далеко. – Девчонка.
Капитан легко соскользнул вниз, вглядываясь в едва различимые силуэты. Девушка повернула голову - зрачки резко расширились, потом кошка стремглав кинулась в щель между стенами, на ходу выхватывая нож. Малита выругался, спрыгивая и легким движением доставая из чехла балисонг. Нож бабочкой раскрылся и свистнул мимо уха кошки, воткнувшись в шею одного из мужчин. Отбивавшаяся от них бродяжка в изорванном халате одним движением вырвала чужое оружие, ловко завертев его между пальцами. Второго тихо и аккуратно уложила Шайта, даже не сбавляя ходу - и сразу же кинулась к третьему. Сулла успел перехватить грабителя за плечи, останавливая его удар, и тут же балисонг Малиты вошел в сердце, а затем смуглая кисть мимолетным движением повернула нож, направляя снизу и вверх и вонзая лезвие под подбородок последнему.
-Вот это… морской демон! – видевший движение Малита восхищенно присвистнул, а Сулла мягко подхватил ослабевшую девушку, испуганно выставившую перед собой нож.
Шайта спокойно поднырнула под руки обоих и уставилась на птицу.
-Ты здесь сама?
Незнакомка переела непонимающий взгляд темно-голубых, как шторм, глаз на кошку и опустила клинок, заправив за пояс халата. Сулла встревожено оглядывал низкорослую, суховатую девушку в грязном халате. На предплечьях и талии выступали багровые пятна, а по правой ноге вился порез. Ворох спутанных длинных волос был схвачен обрывком веревки.
-Вы знакомы? – поинтересовался Малита, и оэрийка отрицательно качнула головой.
-Была охранником. У вейлинцев, - Шайта снова выскользнула из кольца рук и отошла к стене.
Сулла и Кот переглянулись. Последний выразительно поморщился, но капитан, внимательно рассматривавший смуглую незнакомку, не отнял рук:
-Позволите вам помочь? – светло-серый и темно-синий взгляды скрестились. Показалось, что где-то ударила приливная волна, и незнакомка согласно качнула головой. Капитан набросил на округлые плечи свой халат и повел в сторону бахаи, озадаченно пытаясь переосмыслить незнакомое ощущение.
Кошка тенью скользила позади остальных, озадаченно рассматривая спину птицы. Сулла устроил девушку перед собой и кивком показал северянке на бахаи Малиты.
-Что ты о ней знаешь? – спросил Кот, когда звери пересекли перекресток и вновь лениво потопали по песчаной дороге.
-Птица. Начальник охраны вейлинского посла. Шрамы. Необычно - так.
-Зовут-то как хоть? – намекнул Малита, покосившись на молчавшую незнакомку, спрятавшую лицо на плече капитана.
-Рёта.
-Рёта…, - эхом отозвался высокий человек. – Малита, посмотришь ее, когда приедем?
Кот кивнул и погнал бахаи быстрее.

Сулла смотрел, как под руками Малиты заживают раны и царапины на теле девушки. Ее можно было бы назвать красивой, если не лиловый шрам на правой щеке: один луч морской звезды тек к брови, другой тянулся к виску, третий – подчеркивал веко, и последние два расползались по щеке. Она попыталась встать, отталкивая руки лекаря, когда они замерли над уродливой отметиной; лицо исказилось, словно от боли, и Кот послушно сжал пальцы, поморщившись.
-Иди, Малита, я позабочусь, - капитан присел на край узкой лежанки и подобрал ворох настолько длинных волос, что они волной спадали на пол. – Как вы?
-Болит… все, - незнакомка натянула покрывало на грудь и приподнялась на локте, тряхнув головой. От этого неопрятного движения по рубиновому полотну пробежала дрожь. – Чеграва.
- Как оэри попала в такое положение? - он задумчиво провел рукой по длинным волосам и поднял со стола деревянный гребень с редкими зубьями, явно предназначенный для мужских волос.
Пряди легко заскользили между колышками, бросая алые блики на светлые руки. В этом странно волнующемся полотне волос чудилось что-то знакомое и родное, теплое, знакомое. Рёта подобралась ближе, устроив голову на мужских коленях, и от этого робкого и неожиданного движения Сулла вздрогнул.
-Не помню, - прошептала птица, и капитан успокаивающе пригладил темные волосы, непроизвольно проведя пальцами по матовой щеке. Веки опустились, скрыв темные, как небо в шторм, глаза. – Это свойство людей – не помнить ничего.
-Вероятно, - он, как зачарованный, натянул на плечо светлое покрывало, еще больше оттенившее чуть смуглый цвет кожи. Возникла мысль, что в последнее время рядом появляется слишком много девушек, но тут же угасла, когда увидел пробежавшую по губам чегравы мимолетную улыбку. Сердце предательски дрогнуло – такую часто встречал у матери, когда она волновалась, если корабль поздно возвращался из плавания. – Вы красивая.
Последнее слово вырвалось против слабой попытки удержать, и птица горько хмыкнула. Сулла виновато подобрал концы гладких, как шелк, волос и принялся бережно сплетать их в косу, следя, чтобы пряди не перепутались между собой. Осторожно свернул получившийся жгут в узел и, мягко придерживая девушку за плечи, уложил, укутав светлым покрывалом.