Випера, получившая куском кирпича по башке, отрубилась секунд на двадцать. Очнувшись и с проклятиями встав на карачки, она обнаружила, что с двух сторон в бреющем полете на нее заходят две злобные клювастые морды. Шмякнувшись на мостовую и попытавшись стать как можно более плоской, княжна выдержала первую атаку: грифоны столкнулись прямо над ней лоб в лоб, разлетелись в разные стороны и стали очухиваться. Как следствие, скорость реакции у них серьезно замедлилась, что дало возможность Випере атаковать. Чем она и воспользовалась, попеременно пиная бедных зверюшек и одновременно пытаясь краем глаза выяснить местоположение грифонят. Вместо этого Вип обнаружила два трупика бывших спутников, чему изрядно удивилась - она уже начала подумывать, что Хигф хапнул зверенышей и побежал их продавать. Постаравшись не забыть потом поплакать над неудачливым партнером, Випера стала выяснять местоположение болевых точек на теле грифона - можно будет написать любопытнейший научный труд!

-Отстань от меня, призрак проклятый!!!-Взвыла от ужаса Эффена и начала усиленно отползать от разгневанной Лириэль. Та отставать от несчастной воровки отнюдь не хотела и вдруг к Эффене в головку закралась очень пренеприятная мысль - она что, навсегда останется с ней?! В обморок Эффене падать не хотелось, поэтому она загнала эту мысль пинками на задворки сознания, чтобы не мешала трезво оценивать ситуацию. Сделать это было крайне тяжело, поэтому Эффена постаралась сосредоточиться и подумать, зачем же призраку кольцо?..
..После пятиминутного спора с самой собой, Эффена додумалась, что сейчас призрак Лириэль почти беспомощен, он не может наверняка ничего сделать, а вот кольцо... Оно скорее всего сможет дать призраку эльфийке какие-то сверхестественные возможности даже в бестелесной форме.
-Уйди! Не отдам! Оно принадлежит мне и только мне!-Рявкнула воровка.

Магия нематериального призрака была продемонстрирована Эффене в скромные три секунды и еще две доли оных, но за это время перед очами воровки успела раскрыться вся бездна потустороннего мира и видения его бессмертными (теперь уже дважды) глазами Лириэль. Простая магия для эльфов, поделиться воспоминаниями или мыслями, здесь и особенно в такой ситуации она сыграла роль худшего боевого заклинания, ибо так плохо Эфенне быть не могло даже после небольшого возгорания и пары смертей… А мертвая эльфийка все усиливала связь между своим разумом и девушкой, даже не понимая что без всяких раздумий прибегает к истинно мертвому чародейству: никто из живых, даже Драконы, не делились своими мыслями чтобы убить. А сейчас Лириэль вполне могла, потому что призраки – те же мертвые, и их сила – сила смерти, кем бы и какой бы она не была до этой странной границы между двумя бездонными и бесконечными фазами существования, жизни и смерти.

Завертевшийся от нечаянного жеста Корнуэль вихрь событий, или Игра драконов, набирала размах и скорость. Но участники вряд ли это замечали, целиком поглощенные мельканием этого вихря и делами, казавшимися им важными, но на самом деле бывшими лишь декорациями для игры двух властителей. Но не все были столь невнимательны…
В те часы Оракула видела даже без магии, одними своими бездонными, слепыми, провидческими очами, как кипит лава в проснувшемся вулкане и как трескаются вековые льды на склонах высоких гор…
Видели буйство огня в каплях свечей и смотрели на холодную ярость льда бессмертные эльфы, сейчас в свете рвущего воздух пламени скорбевшие о смерти одной из них. Они знали, что никто из Перворожденных не проходил Игру живым, и видели отблески этой игры.
А жители столицы, прелестной в своей роскоши и тьме, страшной в стали и великолепной в неяркой красоте каменных дворцов Шан-Калларе летели слухи. Простые, обывательские. Смертные. Мало кто из магов города понял причины аномалий в тот вечер, а потом разгадывать было уже некому. А кто понял – ушел и постарался забыть. Их примеру почти весь вечер следовали кошки и собаки города, водившиеся в приличном количестве несмотря на весь столичный блеск града.

Холодный вихрь мечей в невзрачной комнате простой таверны, в глазах Драконов сиял много больше любого злата королей. Здесь напрямую сошлись выбранные властителями Воины, и хотя те редко сводили свои фигуры настолько прямо, ставя лишь на силу и толику удачи, азарт был ведом и Крылатым. Бившиеся в блеске стали и пламени, две похожие как сестры и разные как сестры же, женщины не знали, что на кону много больше чем жизнь человека (хотя, если подумать, неужели может быть что-то больше?), но только разумом. Сердцами обе уже чувствовали, что этот вечер слишком странен, даже для их встречи, хотя такие как они встречаться не должны. После таких встреч уходит один, а их и так мало.

В нескольких лигах от них в другом блеске и под другими огнями, посреди давно опустевшей улицы сталкивалась мощь двух магов. Но здесь шла другая игра. Драконы поставили силу и образы смерти на Воинов, но их Маги должны были проявить иную власть. Власть жизни. Коварная игра пробуждающегося артефакта истинного разрушения, Клинка, названного когда-то оценившими его мощь смертными Мечом Армагеддона, рвала силу магов и превращала их высшую магию, магию защиты, исцеления и света в противоположную. Равнодушные очи крылатых ждали, кто победит тут. Здесь победой было бы новое покорение старой вершины, возвращение себе власти над своей силой, своей магией, своей судьбой. Но пока Маги не могли вернуть власть, данную им от мира… Но Крылатые ждали. Проявить эту победу можно не только громким взрывом, здесь важна не Фигура, а то, как она влияет на окружающие поля.

На соседних клетках исполинской Доски, которой для Властителей был весь мир, колебались силуэты Охотников. Оба уже сплелись в тесный круг с обоими Магами, разыгрывая финал на четверых, а так и не достигшие твердой концовки чародеи уже меняли противников – с Магов на Охотников. Лед и Огонь вновь столкнулись, но при таких столкновениях неважно, насколько сильна та или иная стихия – все равно погибает минимум половина, всего и всех.
Появившийся среди двух магов призрак смог настолько сорвать ауру уже далеко Клинка, что уже спустя несколько минут над полем боя витала только острая магия мертвых. Злая сила меча разрушения откатилась, временно, но оставила наконец почти обессилевших чародеев, только по инерции еще ставивших многочисленные щиты. Правда на призраков они все равно не действовали – тем более, что в тех же мертвых они были превращены магией того же источника.
А когда обезумевшие от магии и неоконченного приказа Говорящей стихии успокоились, этим не замедлили воспользоваться другие. Они тоже были на доске Крылатых, но не более чем пешками. Мелкими, но из строиться игра.
Маг Ледяного и Охотник Огненного внезапно оказались спина к спине, а заставившая их – и Драконов – так поступить причина была однозначна и обладала редкостно острыми клювами. Грифоны.
Маг Огненного и Охотник Ледяного оказались лицом к лицу, а разреженный предыдущими заклинаниями воздух опять заискрился острой магией, где столкнулись вечные течения эфиров Мира – живое и неживое, мертвое и немертвое, жизнь и смерть.
…И, оттеняя столкнувшиеся в схватках Фигуры старших, две тонкие и замысловато оточенные своими целями, столкнулись еще две – Лисы. В отличие от всех других, они не отличались силой или властью, но каждый их удар мог затронуть любого – и защиты не было. Лисы ходили, били и защищались не как остальные, так могли только они. Сейчас в полях вокруг них оказались абсолютно все главные Фигуры, и два Властителя ждали развязки…

Впрочем, скажи сейчас Лириэль, или Эффене, что от них зависит судьбы минимум шестерых, или узнай Випера что оказавшаяся неплохой напарницей по части отмахивания всеми доступными средствами от грифонов чародейка ее враг по судьбе – никто не поверил бы. Занятые призрачным состоянием – своим и чужим – Хигф и Филимон тоже вряд ли бы ответили на какую-то несвоевременную глупость о чьих-то Играх, когда обоих куда больше интересовало собственное ближайшее будущее – призрака на мотив тела, а мага – жизни. Сообщать же подобные вести Алире или Латигрэт вообще не советовалось – чем сейчас девушки не отличались, так это жаждой общения.

Хигф странно быстро освоился с новым видением мира. что маги-аналитики, окажись таковые здесь и в состоянии предаваться любимому занятию, объяснили бы влиянием клинка, а Мудрые - Крылатых Властителей. Однако Хигф аналитиком не был, а хотел вновь стать тем, кем был. Интуитивно он чувствовал, что это возможно, и что вскоре такая возможность уйдет навсегда. именно поэтому мертвый авантюрист вмешался в битву магов. и оказалось, что, умерев таким странным образом, он как минимум сравнился с ними силой, их сложное сплетение заклятий оказалось возможным разбросать, маги чуть не на несколько шагов отлетели в стороны и Хигф, повинуясь силе, непонятной ему самому, развернулся к Филимону, чувствуя, что именно он должен стать противником.
Маг с трудом отбивался от атак прирака, его странной неживой магии, не совсем понимая и не желая понять, чего тот хочет, оба были будто ослеплены... Холодная пыль, рассеянные кусочки праха начали остужать тело мага и вытягивать из него жизненную и магическую энергию, но временно оказались сожжены и отброшены огненной сферой. Тогда невидимая ледяная рука сжала сердце Филимона. И он пошатнулся, но все же опять с трудом, но защитился.
- Мне нужно твое тело! - холодно прошипел призрак. - А ты перейдешь в астрал, ты же маг...
- Лучше полное небытие, - оскалился Филимон, пытаясь разорвать удерживавшие призрака в этом мире нити, но вновь его заклятие было искажено неведомой силой, и призрак приблизился еще на шаг.


Алира билась по-прежнему молча, и чувствовала, как ее захватывает неведомое доселе ощущение, как будто кроме Латигрэт и ее в мире больше ничего и никого не осталось, ни герцога, ни таверны, ни города, ничего, они сражаются в пустоте и реальность уплывает куда-то, в мире остался только блеск глаз противницы, да звон их клинков... И странное ощущение было как-то связано с всиевшим на поясе Латигрэт мечом. в это реальности.... или нереальности... еще более ярко видимым. в отличие от всего окружающего.