Самая короткая вводная: обсуждение
Sapienti sat.

------------------------------------------------------------------

В абсолютной тишине, невозможной в реальном мире, негромко звякнуло бронзовое колечко; звук дробным эхом раскатился по кромешной тьме, ему вторил приглушенный смешок, как будто рот тут же прикрыли ладонью. На секунду все стихло, затем странный звук повторился. Где-то азартно загорланил петух, свесив длинный белый хвост до самой земли; его песню подхватили другие птицы, и, разбуженное ими, в сердце тьмы родилось красноватое зарево, как будто от воткнутых в землю факелов.
В центре огненного круга стояла невысокая фигурка в древних одеждах; трудно было распознать, мужчина это или все-таки женщина. В длинные распущенные волосы были вплетены бронзовые кольца, и стоило необычному существу тряхнуть головой, как пространство вокруг наполнялось мелодичным звоном. Шею украшали нанизанные на тонкую нитку куски отшлифованного нефрита.
- Мы живем в деревьях, мы живем в реках, в каждом камне, горе или песчинке, - произнесло маленькое существо и раскинуло в стороны руки; словно журавлиные крылья хлопнули широкие рукава древней одежды, придавая хозяйке сходство с птицей. - Мы живем в упавшем на воду лепестке цветка и в ветре, который сорвал лепесток. Мы живем в каждом вдохе.
Танец начался внезапно с медленных плавных движений лениво и как будто нехотя. Как будто танцовщица поддразнивала невидимых зрителей: а вдруг я передумаю? Крыльями взлетали длинные белые рукава, украшенные лиловыми лентами, и закручивали вихрями искры, постукивали друг о друга нефритовые бусины ожерелья, влажно блестели приоткрытые губы, будто смоченные свежей кровью. Танцовщица поднесла ко рту указательный и средний пальцы, прошептала в них что-то с едва заметным смешком. Движения становились все яростнее, казалось, необычное существо вот-вот упадет без дыхания, но - странное дело - лицо маленькой танцовщицы оставалось сосредоточенно-безмятежным, как будто это не от ее одежд и не от ее развевающихся по ветру длинных волос рассыпались искры и играло пламя воткнутых в землю по кругу факелов.
Огненный вихрь, центром которого была неистово пляшущая босоногая фигурка, достиг невидимого в темноте неба, отразился нестерпимым блеском в восьмиугольном зеркале, которое висело на изогнутой ветке вырванной с корнем эйрии*, и в отливающих металлическим блеском серебристых зрачках танцовщицы.
Хором запели многочисленные петухи.
- Ой...

---
*эйрия - японский вечнозеленый кустарник, священное растение в синто.

Киото, 2015 год
полицейская академия

Отставной инспектор поднялся на невысокую кафедру, установленную перед небольшой аудиторией. Трехмесячный курс обучения включал в себя начитку необходимого материала, точнее самого минимума, без которого было бы невозможно работать в полиции вообще.
- Тема сегодняшней лекции – индустрия производства наркотиков, их типы, классификация, признаки и последствия, а также меры, предпринимаемые нами в целях борьбы с этим опасным явлением, - отставник откашлялся. – Наркотики были известны человечеству еще с древних времен, археологические раскопки скифских курганов в северном Причерноморье показали, что дикие кочевые племена античной эры уже во всю употребляли наркосодержащие растения, в частности коноплю. В средние века особого размаха производство и употребление наркотиков достигло на Ближнем Востоке. Гашиш, или хашиш, так это название звучит на местных наречиях, можно было встретить в любом зажиточном доме. Такая вещь как кальян, по сути, обязана своему появлению на свет только из-за пристрастия арабов и тюркских народов курить гашиш. В одно время на территории нынешнего Ирана сложилась даже криминальное сообщество хашишинов-исмаилитов, которые занимались заказными убийствами. Накурившиеся гашиша, исполнители слепо шли исполнять волю своих командиров, готовые умереть если потребуется. Как вы можете видеть, уже тогда наркотики использовались криминальными авторитетами для достижения определенных целей.
Лектор обвел взглядом зал, большая часть стажеров явно скучала. Бывший полицейский налил себе в стакан воды из графина, сделал глоток и продолжил.
- Рассвет эры наркотиков приходиться на середину двадцатого века. Многочисленные производства наркотических растений, в особенности мака, были развернуты на целых плантациях в Южной Америке и в Афганистане. Заметно продвинулись в своих связях и возможностях наркопроизводители Вьетнама и Таиланда. В девяностых годах правительство крупнейших и самых развитых государств, в том числе и Японии, предприняли совместно с Интерполом ряд операций, направленных на уничтожение этих преступных синдикатов. Ближний Восток и Азиатский регион были вскоре очищены от этой заразы, однако, отдельные очаги сохранились в Колумбии, Аргентине, Бразилии. Хочу также уточнить, что Служба Безопасности Системы (ныне расформированная), занимавшаяся непосредственно вьетнамским рынком производства и продажи наркотиков, показала самые лучшие результаты, используя для войны с наркобаронами Вьетнама наемные подразделения. На сегодняшний день, встретить классические наркотики: кокаин, героин, гашиш, или же синтетические производные: «эйфория», «гром», «экстази», уже практически невозможно. В Нидерландах и странах фламандского региона законом установлено право на курение марихуаны и других конопляных производных, но это то самое исключение, которое подтверждает правило.
Инспектор громко кашлянул, заставляя нескольких «слушателей» проснуться.
- Однако куда большей угрозой в конце двадцатого века стали наркотики, не имеющие природного происхождения. После создания Реальности или Сети, как ее именуют на Западе, многие программеры и хакеры научились создавать искусственную форму виртуального наркотика – кибстим, кибернетического стимулятора. Данный тип наркотика не требует от наркозависимого ничего, кроме подключения к Реальности или отдельному терминалу и ввода в свою загрузочную матрицу носителя информации, содержащего программу с кибстимом. Мозг человека получает ощущение эйфории и удовольствия, из-за программных элементов, воздействующих на него через имплант. Действие кибстима в полной мере не охарактеризовано и по сей день, некоторые люди оказываются к нему совершенно невосприимчивыми, другие напротив могут умереть от единственной дозы очень слабого содержания. Кибстим вызывает привыкание у 87 процентов людей, многие хакеры и «ледорубы» используют его для своей незаконной деятельности, поскольку кибстим уменьшает восприятие мозгом перегрузок Реальности на пятом уровне. Большая часть кибстимзависимых, это все же обычные люди, случайно или намеренно подсевшие на виртуальный наркотик. Индустрия производства кибстима более технологична, чем производство старых видов наркотиков. В свою очередь это ведет к большим затратам, но и к простате создания подпольных заводов. На территории префектуры Кансай подобный завод кибстима был уничтожен в 1998 году, и с тех пор подобных случаев не было зарегистрировано. Тем не менее, кибстим является одним из главных товаров сбыта черного рынка, и появляется на улицах и даже в дорогих магазинах Киото с завидной регулярностью. Многие подпольные виртуальные клубы открыто предлагают свои клиентам кибстим наравне с другими запрещенными развлечениями.
Кибстим остается средством воздействия на людей, подсаженные на этот наркотик становятся послушными марионетками, готовыми выполнить все что угодно, лишь бы получить новую информационную дозу. В борьбе с наркокурьерами наша префектура также добилась определенных успехов, так в начале 1999 года нашим отделом по борьбе с кибер-наркотиками был обнаружен известный производитель наркотиков и торговец контрафактным оборудованием Золотой Карп. К сожалению, при задержании он был убит сотрудником нашего ведомства, что не позволило провести судебного разбирательства над этим негодяем.
Кибстим делится условно на две группы – кибстим, как таковой, и тяжелая форма кибстима. Отличие тяжелого программного наркотика состоит в том, что он более сильно влияет на мозг человека, быстрее вводя его в состояние полного блаженства. Однако, смертельные случаи при употреблении тяжелого кибстима встречаются гораздо чаще, кроме того, различные нервные отклонения провоцируются кибстимом очень легко. Так душевнобольному человеку ни в коем случае нельзя давать кибстим, даже здоровые люди нередко сходили с ума от приема дозы. На основе кибстима также был создан ряд смертоносных вирусов, которые вызывают у пользователя кровоизлияние в мозг, разрыв сосудов, конвульсивные движения, приводящие к переломам костей и позвоночника. Что происходит с «опьяненными» кибстимом вы уже, наверное, видели, поэтому можете себе представить, насколько опасны кибер-наркотики.
На сегодняшний день управление префектуры Кансай и города Киото предпринимает все усилия, чтобы бороться с распространением и производством кибстима на вверенной им территории. К сожалению, разгул компьютерной преступности в Реальности продолжает способствовать жизни виртуальной наркоиндустрии, и в скором времени борьба с кибстимом, увы, не прекратиться.
Удовлетворенно вздохнув, отставной инспектор закрыл папку и отправился прочь к дверям аудитории. Вопроса о вопросах, как всегда, не прозвучало.

(писал Grey)

... и в скором времени борьба с кибстимом, увы, не прекратится… Палец нажал и удержал кнопку на диктофоне. Когда за преподом закрылась дверь, запись началась с остановленного места.
- Спасибо тебе, папочка, огромное-преогромное, а ведь ты знал, что мне придется здесь протирать штаны, представляю, как ты веселился... Полагаю, что я уже выбрала себе департамент. Переломы костей и позвоночника... да, один раз мы с сестрой такое видели. Рядом с нашим домом на Сембон обнаружили труп, отец каким-то чудом оказался не на работе, он привел нас с сестрой посмотреть, а когда сестра проблевалась, сказал, что и мы так будем выглядеть, если нажремся кибстима. (пауза) Пометка: сестра до сих пор утверждает, что тошнило не ее, а меня. Она врет. Дура. Мы всю жизнь прожили в Нижнем городе. Вообще-то у нас есть жилье и наверху, но там живет наша мама, наша настоящая родительница, но она что-то такое сделала, поэтому мы от нее все ушли, хотя это было давно. Теперь у нас другая мама, и отец наконец-то счастлив. Курс я прохожу ускоренно, так что очень-очень скоро буду работать, и тогда сестричка прикусит свой длинный язык и перестанет утверждать, что я живу в долг. Отец пообещал, что в мой шестнадцатый день рождения он выполнит любое мое желание, но, кажется, даже он слегка опешил, услышав, в чем оно заключается. Нет, поставить чип-имплант он согласился и даже оплатил операцию, хотя и без восторга. Но вот по поводу основного желания почему-то буркнул: «сочувствую!» и отказался уточнять, кому именно. Почему-то мне кажется, что не мне. Конец записи, потому что мне надо бежать на следующее занятие. Сегодня мы сдаем зачет по стрельбе, но вот уж тут мне не о чем беспокоиться.
Диктофон отправился в желтую торбочку с грозно насупившимся поросенком и подписью «Сайдзо!».

В суженном канале восприятия появилась чья-то ладонь - колыбель, где покачивается лепесток инфо-чипа. Гладкий матовый кругляшок без маркировки, если не считать цветную полоску; прозрачная целлофановая упаковка целехонька.
- Узнаешь?
Конечно. Алый ярлык - капелька свежей крови, третья категория, то, что надо. То, что сейчас жизненно необходимо. Человек, что стоял посреди комнаты на четвереньках, облизал сухие потрескавшиеся губы. Чужая ладонь отодвинулась.
- Не так быстро. За все надо платить.
Хорошо, да-да, конечно... Когда все наладится, перестанет выворачивать наизнанку, а внутренности не будут медленно расплавляться. Когда границы мира вновь раздвинутся до разумных пределов от расплывчатого узкого коридора, где в центре - хрустящий пакетик с небольшой дозой счастья.
- Нет, сейчас, - беззлобно возражает голос. - Предлагаю обмен.
В поле зрения появляется дешевый "наладонник", программа запущена, светится прямоугольник экрана, нелепо веселым синим цветом подмигивает индикатор. Стило прыгает в трясущихся пальцах.
- Там графический режим, - с мягкой укоризной, как маленькому несмышленышу, выговаривает прежний голос, чей владелец находится вне пятна сознания; виден только плотный клетчатый плед, что укутывает колени, руки в толстых кожаных перчатках и - кибстим.
Иероглифы неуклюже кренятся на бок, штрихи не всегда попадают в нужное место, вместо прямых - судорожные червячки. Человек на четвереньках протягивает "наладонник" невидимому спасителю, пальцы жадно скрючены птичьей лапой: дай!.. дай... дай... На пол перед самым носом шлепается инфо-чип. Человек лихорадочно разрывает обертку, загоняет вожделенный носитель в разъем, закачивает - кровь сильным потоком загоняется в мозг. Избавление от мучений, облегчение...
Когда агония, что скрутила безвольное тело до хруста сломанных костей и вырванных суставов, заканчивается, в комнате вместо двоих человек остается один. Разглядывает обезображенный труп, на секунду приподнимает темные густые брови - как будто только что проснулся. Руки в кожаной перчатке приводят в движение инвалидное кресло, оно оборудовано электроприводом, но его хозяину нравится по старинке. Одно колесо попадает в лужу крови, размазывает, оставляет короткий узкий след, давит старенький "наладонник". Голубой индикатор вспыхивает в последний раз. Хлопает входная дверь.

Киото, Нижний город. 3 июня 2015

С некоторых пор главное управление полиции Киото превратилось из серого трехэтажного здания в здание четырехэтажное. Точнее, на крыше управления появилась небольшая надстройка, которую можно было при желании назвать пентхаузом.
Своим появлением четвертый этаж был обязан тому, что впервые в истории города генеральный префект провинции Кансай решил расположиться не в шикарной резиденции в Верхнем городе, а здесь в самом центре Нижнего города, чтобы, как он сам говорил, держать руку на пульсе. И это решение префекта Цурумаки было не единственным нововведением, возникшим с того момента, как он занял место главы всей полиции в провинции.
Над Киото еще стелились предрассветные сумерки, когда автомобиль как всегда аккуратно опустился на отмеченную красной краской площадку, и Гоэмон выбрался наружу. Пульт дистанционного управления в его руке два раза пискнул, блокируя двери транспортного средства и открывая двери в резиденцию генерального префекта. Цурумаки прошел через небольшую внешнюю приемную и распахнул двери своего кабинета. Кожаный френч остался висеть на спинке дивана, примостившегося в углу, а сам Аспид уселся в неприлично удобное кресло, стоявшее перед его рабочим столом. Электронный секретарь выдал всю информацию о звонках и происшествиях. Быстро просмотрев список на экране компьютера, Цурумаки откинулся назад и блаженно потянулся. В отличие от многих других руководителей, Гоэмону действительно нравилась его работа. В большое окно на потолке заглянули первые лучи рассвета, генеральный префект улыбнулся, почувствовав, как свет коснулся его кожи, и стал чем-то невероятно похож на ядовитую змею, приготовившуюся к броску.
Миг блаженства прервал вызов по внутренней сети связи. Цурумаки включил видеофон и воззрился на префекта Вакагаси, который почему-то выглядел встревожено. Это было странно, поскольку ничего особенного за ночь так и не произошло.
- Доброе утро, Цурумаки-сан, - поздоровался Вакагаси, глаза которого как-то подозрительно бегали из стороны в сторону.
- Доброе утро, префект, что-нибудь случилось? – Аспид не считал нужным менять своей расслабленной позы, продолжая полулежать в кресле.
- Дело в том, - Вакагаси снова замялся, но потом продолжил. – Сегодня из академии прибудет новый поток стажеров и… Я смотрел списки, мне ведь полагается это делать, но вы сами знаете, я никогда не вчитывался в них, и здесь, вот, просто случайно на глаза попалась фамилия одного из стажеров… Я сначала подумал шутка или совпадение, ну и проверил, и оказалось, что нет…
- Что не так с этим стажером? - Аспид нахмурился, принимая вертикальное положение.
- Его, то есть, ее зовут Хидоко… Икедзуми Хидоко…
- ЧТО?!!!
Досматривавшие сон птицы, сидевшие на ветвях деревьев, растущих перед окнами управления полиции, стаей взмыли вверх от этого крика.

Какое-то время... довольно много времени назад

На улице раздался мелодичный звонок, и припозднившийся велосипедист пронесся мимо окна ресторанчика по темной ночной улице. С некоторых пор в кварталах Нижнего города стало возможным гулять даже после полуночи.
Два человека, встретившихся, чтобы поговорить, продолжали молчать, просто смотря в глаза друг другу. Хозяин у стойки протирал пустые стаканы.
- Прости меня, - чуть хрипловатый голос пожилого мужчины прозвучал с неподдельной болью. - Я сделал тогда свою вторую самую большую ошибку в жизни, и не ту, из-за которой меня уволили.
Второй, тот, что был моложе, все-таки отвел взгляд. За окном - ничего интересного, знакомо отражаются огни в воде, знакомо отбрасывает отсвет реклам на засыпающие кварталы Верхний город, в самом стекле отражаются собеседники, если можно так назвать людей, которые не разговаривали друг с другом.
Было неудобно и стыдно - за то, что учитель просит прощения, за то, что не хочется говорить, что все в порядке. Потому что ничего не в порядке.
Первый продолжал молчать еще несколько минут, сухие, уже почти старческие, руки нервно мяли салфетку на столешнице. Вряд ли кто-нибудь сумел бы узнать в этом человеке того, кто еще несколько лет назад был для жителей Реальности Киото вторым существом после Будды.
- Я оставил вас, бросил всех, и виноват в этом лишь сам, - человек вздохнул, слова давались ему с трудом. - Я сам не выдержал, не был готов, слишком привык к тому, что ничего вокруг не меняется…
- Мы справились, - наконец-то придумал что сказать второй.
Хотелось перевести куда-нибудь разговор, но куда? Да, справились - и потеряли людей. Один раз приходила мысль: может, учитель поступил бы иначе - на его месте. Черный волк усмехнулся. Все наоборот, это он сейчас - на месте учителя и теперь никому его не отдаст, пока не придет нужное время.

(oodora-sama mo)

Потом он придумал еще одну фразу:
- Вы нас выучили.
- Не закончил, - ответил первый. – Не успел. Но вы справились, потому что были лучшими. Мне не изменить прошлого, но стоит попробовать закончить то, ради чего я когда-то собрал тебя и остальных.
- С запретом на Реальность? - хмыкнул его собеседник, поискал в кармане сигареты.
Вот и решай теперь - то ли учитель действительно хотел извиниться, то ли готовит почву для чего-то очередного. Кто их знает, учителей.
- Мне не нужен для этого доступ к Реальности, - покачал головой человек, который уже не считал себя учителем своего собеседника. – Мое дело в архиве Корпорации, «пустые файлы» в последней базе данных. Найди их и используй, как посчитаешь нужным. Если ты справишься и с этим, то уже никто не сможет управлять твоей судьбой.
Черный волк кивнул. Не стал спрашивать, показывать ли эти файлы остальным, так как решил пока не показывать. Рано. Сначала он сам разберется, что за подарок ему преподносят.
- Спасибо.
- Это не подарок, это дополнительная ответственность. Не стоит за нее благодарить, - где-то в Реальности огромный седой тигр недовольно заворчал на своего хозяина.
- Не за нее.
Сигареты все же нашлись - измятая пустая пачка. Такое вот везение...
Первый собеседник уже ничего не ответил, лишь коротко киdнул и поднялся со своего места. Дверь ресторана отворилась и закрылась за его спиной. Пожилой айну*, заброшенный судьбой в столицу Императоров, запахнулся в новый дорогой плащ и зашагал прочь по улочкам Гиона.

*народность с северных островов Японии

(oоkami-san mo)

Киото, Нижний город. 3 июня
(вместе с Греем мучаем полицию)

Несколькими часами позже в то же самое здание главного управления, решительно отодвинув со своего пути патрульного, вошло юное существо, внешним видом более всего напоминающая подростка.
На голову посетительницы была нахлобучена голубенькая в треугольничек кепка, из-под которой во все стороны выбивались волосы. Девица протопала к дежурному и без лишних церемоний осведомилась, где ей отыскать господина Асагаву. Потом поразмыслила, наморщила нос и добавила:
- Здрасьте.
Дежурный был тертым малым и видывал разных посетителей за последние десять лет своей службы, которые он практически безвылазно провел за этой конторкой.
- Могу я узнать, - совершенно бесстрастно поинтересовался полицейский, - зачем вам понадобился старший инспектор Асагава-сан?
Он был вознагражден самой сияющей из всех улыбок, которые отрепетировала сегодня утром перед зеркалом посетительница.
- У меня к нему дело!
- Асагава-сан - начальник отдела по борьбе с кибер-наркотиками, любое дело вы должны адресовать кому-то из сотрудников отдела, - монотонно и привычно забубнил дежурный. - Для подачи заявления надо заполнить форму АВ-34 и дополнительную форму…
- Я здесь работаю, - заявила девица и поправила на плече желтую торбочку с суровым поросенком в качестве рисунка.
Дежурный печально оглядел посетительницу, стараясь припомнить номер ближайшей психиатрической лечебницы.
- Тогда у вас должно быть есть и удостоверение с жетоном, полагающееся полицейским?

(Полиция & Хи-тян сиречь SonGoku)

- Еще не выдали, только сегодня выпишут, - без капли сомнения в голосе заверила его "кнопка". - У меня пока только подтверждение о досрочном окончании курсов в училище.
Мимо провели задержанного, он не буянил, только пьяно и сонно покачивался между двух патрульных. Девица восхищенно присвистнула.
Полицейский, похожий на большого печального барсука, уныло кивнул.
- Второй этаж, кабинет начальника отдела по борьбе с кибер-наркотиками, Асагава-сан на месте.
- Спасибо! - опять расцвела посетительница. - Не грустите. Теперь все будет в порядке, я же здесь!
Дежурный проводил девушку-подростка взглядом, затем повернулся к своему напарнику, пившему кофе за столом внутри «справочного бюро».
- Вызови пару полисменов на второй этаж. На всякий случай.
"Кнопка" протопала наверх, вежливо пропуская мимо спешащих по делам сотрудников и не забывая крутить головой так, будто в шею был вставлен хорошо смазанный шарнир. Первое препятствие на пока непонятном еще пути к всеобщей справедливости было успешно преодолено, второе - секретарь в приемной - не устояло против безудержного напора юности, и вот наконец-то распахнулась дверь в кабинет.
- Добрый-день-меня-зовут-Икедзуми-Хидоко-меня-определили-в-ваш-отдел-стаже-о-о... - успела протараторить девица прежде, чем ее вытащили обратно в приемную за шкирку.
Потом оттуда донесся звук удара каблуком под колено, громкое оханье, и на пороге вновь появилась посетительница.
- Добрый день, - сделала она вторую попытку. - Меня зовут...
- Стажер Икедзуми, - Асагава посмотрел через стол на свою новую сотрудницу с явным интересом. – Перед тем, как войти в кабинет к начальнику стоит хотя бы постучаться.
"Кнопка" застенчиво ковырнула носком пол и, протянув руку в сторону, постучала в раскрытую дверь.
- Разрешите войти? - поинтересовалась девица.
В раскосых волчьих глазах посетительницы смущения не наблюдалось.
- Не разрешаю, - старший инспектор встал, аккуратно застегнул свой пиджак, поправил на ходу галстук и направился к двери, перекрытой Хидоко. – Следуйте за мной, стажер Икедзуми.
В приемной скулил секретарь, разглядывавший пострадавшую конечность. Асагава даже не обратил на него внимания, устремившись прямиком к ближайшей лестнице.

Каназава, префектура Ишикава.
2 марта 2015 года


Окошки билетной кассы были расположены слишком низко; приходилось сутулиться, навалившись на стойку, чтобы слышать, что лепечет девушка по ту сторону пластикового щита. Это в столице, по рассказам брата, уже подгоняют размеры под таких, как они, акселератов, да и то не везде, а в их небольшом приморском городке все по-прежнему небольшое. Может, поэтому Наото уехал в столицу? Потому что с некоторого времени братьев Токоши, никогда не отличавшихся усидчивостью и примерным поведением, стало тесно в родном городке? Характеры требовали всплеска эмоций и действий, а какой смысл потом отпираться, если, как пожарная каланча, возвышаешься над толпой? Особенно не повезло Микихико, старший брат благоразумно остановился в росте и сейчас был ниже его. Мать лишь качала головой, когда с лестницы доносился очередной глухой удар и недовольное ругательство, что означало - кто-то из ее сыновей опять с разгона не сумел проскочить узкий поворот. Отец хмурился, но втайне радовался, что дети, которые (он не сомневался!) пойдут далее по его стопам и тоже будут служить на благо общества, получились ладными и сильными. Хорошо, что он умер и не узнал, что младший из братьев не горит желанием облачаться в полицейскую форму. Достаточно и того, что старший, Наото, сбежал из дома за месяц до его смерти.
А теперь вернулся - и снова засобирался в дорогу, и трех дней не пробыл дома. Микихико глянул в отражение зала в пластиковом щите; брат развалился в кресле у большого окна и дремал, у его ног на полу стояла туго набитая сумка. Брат ни разу не открыл ее, пока был здесь, и никому не позволял прикоснуться к ней и пальцем.
- Купи билет, - сказал Наото, усаживаясь в это самое кресло, откуда просматривались оба входа в зал маленькой станции, и центральный, с улицы, и с площадки, на которой разворачивались автобусы.
- Сам не можешь? - возмутился Микихико, который уже привык быть старшим в семье и вообще обижен на брата. - А я посторожу твою драгоценную сумку.
Наото хоть и был ниже ростом, а оплеуху отвесил неслабую.
- Не спорь, - он сунул в руку младшего брата деньги.
- Но билет-то нужен тебе...
- У нас фамилии одинаковые, дурачок, никто и не заподозрит.
Микихико не стал уточнять, почему у кого-то должны возникнуть сомнения, отошел к кассам и теперь, согнувшись в три погибели, ждал возле них в ожидании, пока девушка-клерк отсчитывала ему сдачу. Купюра оказалась неожиданно высокого достоинства. Истекали последние минуты относительно спокойного и размеренного существования, только Микихико об этом еще не догадывался.
Понимание явилось потом, когда девушка с визгом спряталась под столом, немногочисленные пассажиры, ожидающие своих рейсов, кинулись врассыпную кто куда, в ушах зазвенело от сухого треска выстрелов, а брат, который вдруг очутился рядом, втолкнул Микихико в узкий коридорчик и сам мешком ввалился следом.
Ноги скользили по какой-то темной жиже, откуда здесь взялась эта лужа? Наото все пытался подняться и не мог, его сиплое дыхание обжигало щеку; он совал в ладонь младшего брата ребристую металлическую рукоять.
- Глупо как... получилось...
Микихико не услышал шагов, уши точно забило ватой; сначала поперек прохода и размазанной крови легла чья-то тень (разбитая панель дневного света шипела и подмигивала уцелевшей лампой), потом в коридорчик шагнул человек, и тогда Микихико поднял руку с пистолетом и спустил курок.
- Не хотел... тебя втягивать... думал, все обойдется... - сипел в ухо брат. - Забирай сумку и беги отсюда. Беги со всех ног...

Каназава, префектура Ишикава
2 марта 2015 года

Темнота за окном сменилась пятнами света от уличных фонарей. Асфальтированная дорога, кирпичные и панельные дома, вывески. Мелодично звякнули динамики по всему автобусу, и на экране около кабины водителя зажглось название остановки.
- Куда это мы приехали? – пробормотал Айсхед.
Молчок. Воздушный пузырь, образованный местными вокруг него, и не думал лопаться. Сидят, делают вид, будто его здесь нет вообще. Айсхед пролистал купленный еще в Тояме путеводитель. Все красочное, красивое, расхваливают на все лады свои три достопримечательности. Он посчитал количество черточек на экране, сравнил с путеводителем.
- Сказать не могли, что Каназава?
Как рыбы, надулись и молчат. Наверное, не понимают по-английски. Большинство не двигается с места, хотя дверь уже открыта. Некоторые вышли, оставив вещи. Айсхед вытащил сигарету из пачки, достал зажигалку и наткнулся на взгляд водителя в зеркале рядом с экраном. Черт, здесь же курить запрещено. Пришлось пробираться через весь салон к выходу рядом с кабиной.
Айсхед постоял у больших стеклянных дверей главного помещения автовокзала, стряхивая пепел в урну под фонарем и наблюдая за движением в освещенном зале. Муравьи – вот кого они ему напоминали. Такие же маленькие и сосредоточенные. И точно так же не обращают внимания на того, кто не свой. Угадайте, что такое: муравьи в стеклянном круглом муравейнике. Ответ – вокзал Каназавы, кто отгадал, возьмите с полки конфету.
Полупрозрачное отражение в дверях, мужчина средних лет в кожаной куртке и непримечательных синих джинсах, автоматически, не задумываясь, подносило ко рту четко выделяющуюся в темноте улицы белую палочку сигареты. Чем он от местных отличается? Волосы курчавые? Тоже еще беда, у некоторых в городах прически такие, что и вообразить сложно. Нос, рот, глаза, скулы – все схоже, почти весь в мать пошел. Еще в школе дразнили косоглазым. Недолго, правда, до первой драки. Потом боялись, позже привыкли. И внешность, и рост, все подходящее. Нет, не свой. Чужой. Молчание, забор, колючая проволока, злая собака. Не подходить, частная собственность.
Айсхед в сердцах выбросил окурок, потянулся вынуть следующую сигарету, передумал и толкнул дверь в вокзал. Пиво-то выбрал быстро, но с объяснением продавцу возникли сложности. Юный, – а может и не юный, кто их разберет, - японец только стоял и глазами хлопал. Айсхед, как мог отчетливо и членораздельно пробасил:
- Би-ир кудасай.
Нет, не понял. Головой мотает и лопочет что-то. Не так быстро! На помощь явился еще один, выслушал младшего, отрывисто скомандовал, отчего того унесло в угол, и вежливо-пытливо посмотрел на клиента. Коверкая слова, но не слишком сильно, спросил по-английски:
- Что вы желаете?
- Пиво, пожалуйста.
Дал нужное пиво, предложил еще что-то из местных морепродуктов в качестве закуски. И леденцы – от запаха. Айсхед взял все, в который раз порадовался, что на карточке деньги конвертируются сами, без необходимости искать обменный пункт и думать о курсах валют.
Он уже почти допил пиво, стоя снаружи у той же двери, когда зал ожидания из погруженного в полудрему превратился вдруг в место боя. Выстрелы, крики, беготня. Падающая мебель. Рука мгновенно потянулась к кобуре... а, черт, оружия с собой нет! Не пивной же банкой в них кидать. Нет, соваться туда сейчас бессмысленно. Пристрелят и не заметят. Гнусно. Айсхед припал щекой к стеклу двери, наблюдая. Действуют быстро, целеустремленно, похоже, ищут что-то конкретное, а не грабят кассы. Исчезли из виду.
Минута вне жизни.
Полицейские.
Автобус сигналит об отходе; допивать пиво расхотелось. Айсхед запустил банку в урну, и она с грохотом ухнула в черный цилиндр. Снова торчать в автобусе, где даже поговорить не с кем. Еще шесть часов. Зачем он только сюда ехал?..

Автобус Каназава-Киото-Осака
2 марта 2015 года

Он словно был невидимкой, он стал пустым местом, даже контролер, проверял его билет, глядя в сторону, и старался не встречаться взглядом с взъерошенным запыхавшимся пассажиром, который влетел в автобус последним в обнимку с туго набитой небольшой дорожной сумкой. Микихико вполне устраивало такое положение дел, он торопливо прошел назад и кое-как втиснулся на сидение, забившись в самый дальний угол. Пистолет кое-как был запихан в карман старой куртки, и теперь тот оттопыривался, цепляясь за все выступающие и не очень углы. Стоило Микихико сесть, как рукоять болезненно уперлась ему под ребра.
Впереди стайкой престарелых воробьих гомонили четыре пожилые дамы; в их необъятном термосе заканчивался чай, а из-за короткой остановки и суматохе, возникшей из-за происшествия на вокзале, они не успели пополнить запасы; то ли побоялись опоздать на автобус, то ли их до смерти перепугали сирены полицейских машин. Микихико не стал их винить, он сам был напуган. На стоянку автобусов он попал через туалет станции, то есть сначала укрылся в сортире, а уж потом вылез наружу, сломав защелку на окне. Он чуть не застрял там вместе с дурацкой сумкой. Чем брат ее набил, вот вопрос?
Он вытер мокрое лицо ладонью, потом вытер мокрую же ладонь о куртку, на светлой ткани остались темные разводы. Сидеть было неудобно, колени упирались в спинку переднего сидения; Мики ерзал на месте еще и потому что взбунтовавшийся в крови адреналин требовал куда-то бежать и что-то делать в тот самый миг, когда не надо было делать ничего. Сидеть на месте, втянув голову в плечи, и притворяться, будто тебя здесь нет и никогда не было.
Автобус вывернул на шоссе, мокрое после недавнего дождя, город превратился в небольшую россыпь огней, а потом и вовсе растворился в ночи. Не удалось разглядеть даже башни замка Ишикава, а минут через пятнадцать разглядывать и вовсе стало нечего, разве что смутное очертание собственное физиономии в оконном стекле. Воспользовавшись тем, что водитель отключил верхний свет, Микихико, волоча сумку за ремень, укрылся в туалете. В бело-голубом мареве лампы дневного света лицо в зеркале показалось лицом призрака: темные провалы глаз на бледной маске да засохшая на скуле кровь. Вода здесь не предусмотрена, только влажное полотенце, и на том спасибо.
Он долго медлил перед тем, как расстегнуть застежку на сумке, и еще дольше сидел потом на унитазе, уперши взгляд, в котором даже самый придирчивый зануда не нашел бы и тени мысли, на ровно уложенные, аккуратно перевязанные пачки банкнот.

Спустя какое-то время Микихико вернулся на прежнее место, пистолет больше не мешал, оружие лежало в сумке поверх денег. Одну пачку Токоши распотрошил и рассовал по карманам, а разорванную на мелкие клочки обертку спустил в унитаз и лишь потом спохватился, что надо было выкинуть в более подходящее место. Ну да ладно, не будут же они копаться в дерьме, хотя в пустой одурелой голове все яснее и яснее прорисовывалась мысль, что те, кому эти деньги принадлежат, не остановятся ни перед чем, даже перед столь дурнопахнущей перспективой.
Айсхед с интересом и тревогой наблюдал за нежданным соседом, устроившимся на сиденьях через проход. Воздушный пузырь все-таки прорвался. Нет, не так, впитал в себя еще одного «заключенного». А от этого-то почему они носы воротят? Парню надо помочь, успокоить, чтобы не натворил чего-нибудь, а потом отправить в полицию, чтобы защитили. Или арестовали. А эти нет, сидят, лопочут о своем. Айсхед перегнулся через проход.
- Эй, парень. – Сообразил, что окликает по-английски, но как оно будет по-местному, черт знает.
- Sumimasen?*
Микихико вздрогнул от неожиданности, рука сама дернулась к сумке. Удержался он в самый последний миг и невероятным усилием, на которое, как ему казалось, он сейчас вовсе не был способен. Вдох, медленный выдох, отсчитай про себя до пяти, все, теперь можно.
- Onushi wa watashi to shyabeshite desu ka?**
У собеседника лицо становится задумчивым.
Айсхед понял одно слово, три, если считать «desu ka». Задача сильно усложнилась. В языке ему знакомо всего несколько слов, но не лезть же в сумку за разговорником. Парень и так нервничает, если начать рыться в сумке, может схватиться за оружие, которое вначале нес в кармане, как последний дурак, а теперь куда-то спрятал, но вряд ли далеко. Придется выкручиваться. Как там у них о самочувствии?..
- Даижобу десу ка?*** – с трудом вымучил Айсхед. Не будет ничего удивительного, если теперь не поймут его.

(вместе с SonGoku)

------------
* Sumimasen - простите
** Onushi wa watashi to shyabeshite desu ka? - Вы со мной разговариваете?
*** Daijobu desu ka? - (не получившееся у Айсхеда) Как вы себя чувствуете?

- Na-a, - Микихико недоуменно сдвинул брови. – Kore wa ken dewa nai*...
Откуда у него самурайские мечи, да еще и парные? Или это он не о мечах спрашивает? И зачем ему знать, что лежит в сумке? Так прямо возьми и скажи, ворованные чьи-то деньги, только неизвестно у кого они украдены и как их вернуть так, чтобы уйти потом целым? И... и надо ли их возвращать?
Разговор определенно не складывался, взаимопонимания не возникало. Толку не будет. Легче на ближайшей остановке позвать полицию, пусть сами разбираются. Айсхед отодвинулся, сел поглубже в более-менее удобное кресло. Поспать не получится, сна ни в одном глазу, да и остановки здесь идут одна за другой. Курить нельзя. Разговаривать не с кем. Парень хохлится, как напуганный воробей, все сумку к себе прижимает. Айсхед замурлыкал басом себе под нос старую песенку:

If you're going to San Francisco,
Be sure to wear some flowers in your hair.
If you're going to San Francisco,
You're gonna meet some gentle people there.

Второй куплет Айсхед выпустил, перешел сразу к третьему.

All across the nation such a strange vibration,
People in motion
There's a whole generation with a new explanation,
People in motion, people in motion.

- А что такого в этом Сан Фураншисуко? – на плохом, но сносном английском спросили у него.
Айсхед вздрогнул, обернулся к странному пареньку с сумкой. В полутьме было видно, что тот с интересом ждет ответа.
- Там не отворачиваются от людей.
У пацана задрожали губы.
- Тогда... это yoi machi**... хороший город.

(совместно с Даларой, естественно)

-----

* Na-a. Kore wa ken dewa nai - Нет, это не мечи. (произношение Айсхеда такое, что Мики спутал "daijobu desu ka" - "все ли с вами в порядке?" с "daisho desu ka" - "это мечи?"
** yoi machi - хороший городок

Квартал Кабуки-тё, район Синдзюку, Токио

- K'so!!! - трубка мобильного телефона разлетелась о стену фейерверком пластмассовых обломков и жидкокристаллических панелей.
Как ни странно, данную реакцию Нирено Шина можно было назвать очень мягкой. Обычно предводитель токийской группировки Нирено-гуми выражал свои чувства куда более зрелищно. Впрочем, наследник семи оябунов из семьи Нирено сам признавался себе, что его несдержанность - одна из причин, по которой он оказался в сегодняшней ситуации.
Сидящий в мягком кресле в дальнем конце комнаты, человек, бывший единственным свидетелем всей этой сцены, тихо кашлянул.
- Полагаю, Нирено-сан, мне придется разочаровать моего хозяина относительно ваших успехов?
Шин с неприкрытой ненавистью воззрился на Кара. Этот якудза был старше и несомненно опытнее. "Пустотой" его прозвали за цвет глаз столь необычный для японцев. У Кара они были то голубыми, то серыми, то черными, а по сути просто не имели цвета, и говорили, что это потому, что у их владельца нет души, которая могла бы отражаться в глазах. После всего нескольких встреч с вакагасира Темного Сада, Нирено готов был уже поверить в эти слухи.
Если бы ему только не нужна была так помощь клана Йокогамы, с каким удовольствием Шин свернул бы шею этому мерзкому типу!
- Передайте Окузава-сама, что деньги будут у него в ближайшие дни, мои люди уже узнали, куда направляется беглец. А человек, укравший наш подарок уже поплатился за это.
- Мы тоже пошлем своих людей в Киото, - улыбнулся Кара.
- Откуда? - Шин чуть не подавился своим вопросом, поняв как глупо и по-детски он прозвучал.
- Дорога в международный аэропорт Токио ему закрыта, остается только международный аэропорт Кансай в Осаке, - вакагасира отвечал надменно, как учитель объясняющий что-то нерадивому ученику. - Я сейчас отправляюсь к Сорада-сама, утром мы начнем розыски, но все еще надеемся, что и вы проявите компетентность, Нирено-сан.
Уже в дверях якудза остановился и добавил:
- Иначе, мы можем вернуть ваш подарок, не видя причин для сотрудничества из-за вашей слабости.
- Всего хорошего, - сквозь зубы процедил Шин, и рухнул в кресло, едва гость вышел.
"... из-за вашей слабости"...
"Как будто они не понимают, что мы итак уже слишком слабы, раз просим их помощи! Проклятые китайцы квартал за кварталом подминают наши исконные владения, Интерпол и СОБ устроили в Токио настоящую травлю! Сидят в своей Йокогаме и думают, что в столице также просто управляться с делами, как и в их деревне!"
Нирено обреченно вздохнул и закрыл ладонями лицо.
"Выбора нет, надо вернуть деньги, надо получить помощь Темного Сада. К другим обращаться нельзя, китайцы узнают и поймут насколько все сейчас удачно для них, раз Нирено-гуми просят о помощи не только ближайший от них клан. И тогда все кончится очень быстро, даже если удастся остановить Триаду... Киото и Осака, вместе или порознь, задавят клан Нирено окончательно..."

Автобусная история, продолжение
2 марта 2015 года

Следующая остановка случилась гораздо раньше, чем предполагал Айсхед. Только-только автобус тронулся, вроде не успел ничего проехать, и на тебе - следующая станция. Впрочем, это и станцией-то особо не назовешь, так, несколько невысоких зданий, почему-то тоже из стекла, а за ними освещенные фонарями деревья. Что у них за любовь такая к стеклу?
Айсхед поднялся, буркнул соседу: "Пить охота", и вышел на улицу. В глаза и за шиворот тут же полезла мелкая водяная пыль, зависшая в воздухе. Американец поднял воротник куртки, сунул руки в карманы и огляделся. Магазинчики с едой, напитками и другими полезными в дороге вещами, например, сувенирами, усеяли все возможное пространство. Оставалось понять, где здесь найти полицию. Хотя бы одного постового, не говоря уж о целом полицейском участке.
Показалось, что под уличным навесом одного из магазинчиков маячит синяя форменная куртка, и Айсхед направился туда. Представитель местного закона был круглолиц, невысок и стандартен до тошноты. И он не знал английского. Айсхед сделал попытку донести информацию с помощью знакомых японских слов, и в очередной раз со всей остротой ощутил тесноту своего словарного запаса. Японец вежливо улыбался, кивал и не понимал ни слова.
Они так увлеклись, что не услышали шагов, и сообразили, что их больше не двое, а трое, когда за спиной у гостя страны раздалось:
- Gomen nasai... может быть, я могу чем-то помочь? Tashininamasen ka?*
Полицейский заулыбался еще радушнее.
Айсхед понял, что попытка сдать попутчика на руки полиции с треском провалилась.
- Боюсь, мы не нашли общего языка. Я пытался узнать, где здесь туалет.

В автобусе, чуть было не ляпнул Микихико, но наглая решимость, которая заставила его выскочить следом за странным попутчиком, как только стало ясно, к кому тот направляется, пошла на убыль. Видимо, она выдавалась дозами, и вот-вот будет исчерпан ее запас, и неизвестно, где разжиться новым.
- Anata no uwagi wa kitanai desu**, - порадовал его полицейский, указывая, где именно посажено темное размазанное пятно и укоризненно покачивая головой: мол, что же это вы, нельзя же при посторонних в таком виде.
- Wakatta, - Микихико быстро поклонился. - Domou gozaimasu. Benjo ga sagashimasu.***
- Are wa desu****, - полицейский указал, в какой стороне нужное заведение.
- Вон там, - следом за ним повторил Мики для попутчика, который, судя по выражению лица, был готов кого-нибудь загрызть.

----
* Извините, не могу ли я помочь? [вопрос задан в форме, которая применяется, когда говорящий уверен, что предложение не пройдет]
**Вы куртку испачкали.
*** Знаю. Большое спасибо. Мы ищем сортир. [глагол "искать" испальзован в значении "искать то, что крайне необходимо, позарез, иначе получится огромный кофуз]
****Вон там.

Продолжение

Следующая остановка наступила еще быстрее, чем предыдущая. Будто проехали на соседнюю улицу. Айсхед вывалился из автобуса, неразборчиво бормоча: «У них везде в общественных сортирах играет музыка или только в том то ли парке, то ли лесу?»
Проверил – везде. Радости это не добавило, скорее наоборот, еще больше заставило чувствовать себя чужаком. Поодаль, за невысокими домами, виднелось здание вокзала. Тоже из стекла. Может, у них здесь край стекольщиков? На здании красовалась громадная неоновая вывеска, которую можно было прочитать, наверное, и за десяток километров. Латинские буквы «JR» соседствовали с тремя иероглифами. Айсхед закурил сигарету и стал прикидывать, что это может быть, поглядывая, не собирается ли шустрый отрок последовать за ним и сюда. Пока, вроде бы, не собирался. Последний иероглиф расшифровался быстро, такие висели на каждой железнодорожной станции, о чем и сообщали. Стало быть, перед ним идет название. Американец провел рукой в воздухе, повторяя светящиеся линии.
- Маленький... Дерево... Елка, какая-то. Тьфу, конечно!
Он выбросил недокуренную сигарету. Огляделся по сторонам.
- Есть в этой Сосёновке хоть один полицейский и, если да, то где он?
Ни один служитель японского закона не вырос из-под земли. И даже не подошел. Возможно, в такой поздний час они уже спали, не имея желания охранять малюсенькую автобусную станцию. А до вокзала идти далековато.
Пришлось возвращаться с пустыми руками.

(вместес Греем)

Черный джип марки "Мерседес" несся по дороге, ревя мотором как стадо взбесившихся краснозадых макак. Трое бойцов Нирено-гуми не обменивались даже хмурыми взглядами. Водитель пристально следил за дорогой, вакасю* на пассажирском сидении вставлял патроны в обойму своей "беретты". Третий якудза молча перевязывал левую руку простреленную недавно в районе предплечья.
- Если его не будет на этом автобусе, - сказал старший, - надо сразу отзвониться сятэю.**
Водитель кивнул, пассажир на заднем сидении злобно что-то пробурчал. Фары выхватили силуэт преследуемой машины, замершей на очередной стоянке. Вакасю с щелчком загнал обойму в рукоять и передернул ствол.

23:15... 23:16... 23:17... ярко-оранжевые цифры на табло над кабиной водителя сменялись каждые шестьдесят секунд, еще четыре щелчка, остановка, и начнется длинный пятичасовой перегон до Киото. 23:24... 23:25... отсчитываются мгновения жизни. Следующая остановка – утес над штормовым морем, даже в автобусе ощущается запах выброшенных на камни водорослей. Наверное, этой женщине, чье каменное изваяние не было бы видно в темноте, если бы не подсветка, было страшно прыгать с обрыва, но она не хотела становиться обузой своему возлюбленному и господину. Жестокость неуместной иронии (куда ему до Йошицунэ?) заставила скривить рот.
В кармане нашлись монетки; Микихико удивился, потом вспомнил девушку в кассе, отсчитывающую сдачу; но лучше бы он этого не делал, потому что одна картинка потянула за собой все остальные.
23:41 возвестило табло. Амагодзен, город Кага. Автобус с шипением открыл дверь. Желающих прогуляться не нашлось, дамский клуб на передних сиденьях крепко спал в полном составе, укутавшись в теплые одеяла. Микихико затолкал сумку ногой под кресло, покосился на необычного спутника, но тот задремал и негромко похрапывал, привалившись головой к окну. Стараясь не перебудить пассажиров, Токоши пробрался к выходу; ветер, отрезвляя, залепил ему влажную оплеуху.
- Стоянка здесь небольшая, - предупредил водитель. – Пожалуйста, не опоздайте к отправлению.
- Мне нужен телефон, - сказал Микихико, сжимая в кулаке мелочь.
Рядом с будкой обнаружился работающий круглосуточно автомат по продаже кудзу кири***; прежде чем набрать номер, он купил себе один пакетик; есть хотелось до тошноты. Гудки показались бесконечными, Микихико прижимал трубку к уху и жевал прозрачную лапшу.
- Алло? – прозвучал неуверенный голос младшей сестры. – Кто это?
- О-Кику?
Имя вырвалось раньше, чем он сообразил, что там, на другом конце линии, происходит что-то неправильное.
- Да, кто это?
- Ничего не говори. Никому. Вам ничего неизвестно, и все. Виноваты мы с наото, ясно?
- Да...
- Даже если придут не из полиции...
- Мики, они уже здесь.
Он бросил трубку и лишь через несколько минут сообразил, что стоит, уткнувшись в телефонный аппарат; то ли собирался расшибить об него дурную голову, то ли остудить горячий лоб. По стеклу кабинки постукивали крупные капли. Микихико выпрямился, поднял воротник куртки и, сутулясь под мелким дождем, зашагал к ожидающему его автобусу. За один сегодняшний вечер он совершил глупостей больше, чем за всю предыдущую, не всегда, надо признаться, разумную жизнь, так что теперь перед ним два пути: покорно ждать неотвратимого возмездия или, как советовал брат, бежать со всех ног и как можно дольше оставаться в живых.
Посигналил автобус, предупреждая запаздывающего пассажира о скором отправлении, Микихико прибавил шаг. Оставалось не больше трех метров, когда въехавший на автобусную площадку автомобиль сменил ближний свет фар на дальний, выхватив из темноты оглянувшегося на звук мотора Микихико.

----
*вакасю - "юнец", у якудза самый младший из командиров "бригады".
**сятэй - "младший брат", командир "бригады".
*** кудзу кири – лапша из аррорута, подается с холодным сладким соусом.

Айсхед помнил про еще одну остановку, но организм затребовал отдыха и переключился в «экономный режим». В полудреме перед глазами крутились навязчивые образы: ползучие напоминающие скорпионов иероглифы, лица-маски с противотанковой броней, почему-то реклама с юными круглолицыми косоглазенькими девочками-подростками, как на подбор. Они вызывали тошноту. Еще лицо старика, то ли деда по матери, то ли его брата, Айсхед так и не понял. Лицо строгое, квадратное, и ни грамма радости по поводу приезда внука. Тело казалось погруженным в плавно раскачивающуюся душную вату. И вдруг, как звонок телефона, что-то вырвало из сна, вкинуло обратно в полутемный автобус.
Движения нет, стоянка. В мгле за окном тускло светится неоновая вывеска. Американец вгляделся в проход между рядами. С заднего сиденья мало что видно. На передних креслах мирно спят пожилые женщины, на следующем за ними сидении прикорнул явно студент – они во всех странах похожи. Дальше пара, наверное, муж с женой, явно сельские жители. Это они при посадке размещали в багажнике объемистые туго набитые сумки, а две поменьше запихали на полку у себя над головой. Остальных не видно за высокими спинками кресел. Соседа нет на месте.
- Что-то у меня нехорошее предчувствие, - пробурчал Айсхед.
Сигнал автобуса словно ответил. Наверное, сочувственно, хотя разве ж в этой стране знают такое слово?..
Громкий звук мотора снаружи. Тревожный. Айсхед привстал, вглядываясь в пространство за стеклом, покрытым бисеринками дождевых капель. Яркий свет выхватил, будто на сцене, фигуру.

- Он? - с сомнением то ли спросил, то ли просто крикнул вакасю.
- Он, - скрипя зубами, подтвердил раненый якудза.
Джип на полной скорости повернул на сорок пять градусов, продолжая ехать в сторону автобуса правым боком. Стекла в дверях уже были опущены, тяжелая «беретта» протяжно рявкнула. С пассажирского сидения ей поддакнул сухой треск «глока».

Другие спавшие в автобусе недоуменно продирали глаза, кто-то потянулся за вещами, супруги-селяне без суеты и паники переместились с левого ряда на правый. Недолго думая, Айсхед полез за единственным оружием на весь автобус, о котором знал, – в сумку горе-соседа. Пистолет, как и ожидалось, оказался там. А под ним... Айсхед не удержался от нескольких забористых слов, схватил пистолет и застегнул «молнию» на сумке.

(я+SonGoku+Grey)

Когда-то в начальной школе их с братом все уговаривали пойти вместе со всеми в театральную студию; брат согласился, а Микихико (больше из чувства противоречия) уперся и на все уговоры отвечал твердым отказом. Он и правда не видел ничего привлекательного в актерстве. Но сейчас он никак не мог избавиться от ощущения, что попал на сцену, и не просто какого-то там спектакля, а одного из многочисленных героических повествований. Штормовое море на заднем плане, дождь, шквалистый ветер, фары черного автомобиля вместо прожекторов. И, конечно же, он в роли главного действующего лица. Вот только Микихико не устраивало несколько пунктов. Во-первых, с детства помнилось, что главные герои тех самых сказаний почему-то всегда умирают, а вот именно этого он не собирался делать здесь под визг шин и под аккомпанемент выстрелов. А во-вторых, глаза почти ослепли от направленных прямо в них лучей.
Поэтому, как только свет фар мазнул по бело-зеленому борту автобуса, оставшийся в относительной темноте Микихико совершил поступок, который обычно не приносит славу героям. Пригнувшись, он нырнул в открытую дверь автобуса.

Под грохот собственных ботинок, только едва смягченный покрытием на полу, Айсхед пронесся к открытой двери. На ходу крикнул другим пассажирам, чтобы пригнулись и оставались на местах. Поняли или нет, сейчас это их дело. Едва Айсхед достиг двери, как снаружи в нее влетел второй автобусный изгой, окатив стекло кабины водителя, ближайшие кресла и Айсхеда брызгами. Американец схватил беглеца за шиворот, толкнув вглубь салона. Крикнул водителю:
- Закрывай! То есть... shimero!

Джип затормозил позади автобуса, и двери, за которыми сидели стрелки, распахнулись. Вакасю и раненый якудза выскочили наружу, готовые в любую секунду открыть огонь по темным окнам пассажирского салона, в котором скрылась их жертва. Берета грохнула, и заднее колесо автобуса с шипением начало принимать другую форму.
- Всем стоять! – взревел вакасю, не особенно даже задумываясь к кому он обращается.



(+Далара+Грей)

Киото, главное полицейское управление

Позднее утро...

Асагава прошел с Хи-тян на третий этаж, а затем по узкой боковой лестнице и на четвертый. Маленькая совещательная комната, расположенная рядом с кабинетом генерального префекта уже была заполнена людьми. Во главе овального стола сидел сам Цурумаки, по правую руку от него расположились префект Вакагаси, командир киотского спецназа Доромаса и начальник дорожной полиции префектуры Хонкэ. Двое последних, в отличие от всех остальных, были облачены в темно-синюю полицейскую форму с поблескивающими отметками капитанов. Сидевшие напротив Касигава, начальник отдела общественного порядка, которому доставалась обычно большая часть работы в городе, и глава полицейских-«программеров» Ибараги, как и присоединившийся к ним Асагава, были одеты в строгие серые костюмы. Генеральный префект был единственным, кто позволял себе носить не пиджак с галстуком, а белую рубашку с расстегнутым воротом и кожаный жилет.
- Теперь, наконец-то все, - сказал Цурумаки и посмотрел через весь стол на оставшуюся стоять Хи-тян. – Но прежде, чем начать совещание, нам стоит решить другой важный вопрос, возникший сегодня утром.
- Да, - подтвердил его слова объект разговора, догадавшийся, впрочем, вовремя отключить имплант, чтобы "всякие не подслушивали", хотя у Хидоко так и чесались пальцы сделать себе резервную копию. Просто так, на всякий случай.
Девушка обвела собрание подозрительно робким взглядом, вспомнила, что ей сегодня с утра посоветовали за завтраком, и вежливо поклонилась. Отцовское предсказание начало сбываться.
- Стажер Икедзуми Хидоко, - в который раз за сегодняшнее утро назвала девушка свое имя. - Направлена к вам после училища.
Начальники обменялись взглядами, спектр эмоций был самый различный, но неуверенность и боязливость явно превалировали. Невозмутимыми старались казаться только Асагава и Цурумаки, здоровенный Доромаса напротив даже не пытался скрыть своего недоумения из-за происходящего.
- Итак, стажер Икедзуми, - с легким «шипом» продолжил генеральный префект. – Насколько мы смогли понять, вы уже определились с выбором департамента, в котором хотели бы работать.
Короткий взгляд был адресован начальнику отдела по борьбе с кибер-наркотиками, старший инспектор лишь нервно дернул плечом, когда на него покосились и остальные присутствующие. Многие смотрели на Асагаву с явным облегчением, видимо считая, что им удалось избежать печальной участи коллеги, но потом прозвучал вопрос Аспида, мгновенно вернувший их всех на грешную землю.
- Но вы уверены в своем выборе? – несмотря на все свои не очень положительные качества, Цурумаки не собирался так просто сдавать свой «родной» отдел, в котором он проработал больше шести лет.

(& SonGoku)

И без того "лягушонковый" рот Хи-тян растянулся в широчайшей в мире улыбке.
- Un, - от энергичного кивка кепка съехала на самый нос, девушка поправила свой легкомысленный головной убор и постаралась взять себя в руки. - Отец говорит, что если существует препятствие...
Она знакомо всем присутствующим наморщила нос, вспоминая цитату поточнее.
- ...которое мешает человеку пользоваться своим разумом, - говорить приходилось медленно, переводя привычную терминологию отца на общепринятый язык. - То оно должно быть устранено.
- Чего? - обалдело переспросил Доромаса, но тут его под столом со всей силы пнул Хонкэ, и спецназовец понял, что лучше заткнуться.
Затем заговорил человек, рисковавший стать упомянутым препятствием, но все же надеющийся на лучшее.
- Работа в нашем отделе не так интересна, как кажется на первый взгляд, - сказал Асагава. - Это больше рутинные выезды с рассматриванием трупов да беготня за уличными торговцами кибстимом. Другое дело отдел общественного порядка. Грабежи, убийства и практически девяносто процентов остальных пунктов преступлений, упомянутых в уголовном кодексе.
Касигава наградил коллегу самым злобным взглядом, на какой только был способен. Ибараги сделал вид, что он просто прозрачная ширма между двумя старшими инспекторами.
- А может, у меня некромантические наклонности? - обиделась Хидоко. - Да и бегаю я прилично.
Она глубоко задумалась.
Присутствующие затаили дыхание.
Грабежи и убийства звучали куда милее, да и девяносто процентов перечисленных в уголовном кодексе правонарушений выглядели гораздо привлекательнее.
- Нет, я хочу к наркоманам!
Кажется, что-то не то сказала...
- То есть, я хочу в отдел по наркотикам.
"И не надо сверлить меня взглядом, все равно не скажу - почему".

(с Греем на пару)

- И правильно! - успел улыбаясь бросить Касигава, прежде чем получил под столом сразу два пинка. Первый от сидящего перед ним Вакагаси, второй от самого генерального префекта.
Асагава как-то обреченно окинул коллег взглядом, но вдруг его глаза замерли на рослой фигуре в синей униформе.
- Нет! - Доромаса чуть не сорвался на крик. - Ни при каких обстоятельствах! Требуется стаж и спецподготовка! Не пройдет!
В последней надежде старший инспектор посмотрел на Цурумаки. Начальник сохранял внешнюю отстраненность, но тем не менее, пальцы его выбивали небольшую барабанную дробь на столешнице.
- Что ж, это ваше право, стажер Икедзуми, - сказал наконец генеральный префект. - Но учтите, потом может оказаться поздно переводиться в другой, куда более занятный департамент.
Похоже за столом, кроме Асагавы, мало кто был согласен с такой постановкой вопроса. Хидоко же переводила внимательный взгляд с генерального префекта на здоровяка Доромасу.
- У меня есть подготовка, - задумчиво проговорила девушка. - Со стажем... тоже можно будет как-нибудь уладить.
- Нет, - выражение лица Доромаса сменилось на прямо противоположное уже в третий раз за это утро. - Приказ министерства! Сотрудники должны быть не моложе двадцати пяти!
Довольный собой спецназовец откинулся обратно в кресло, еле удержавшись, чтобы не скорчить едкую рожу Асагаве, соскребающему ногтями лак с поверхности стола.
- Уговорили! - опять улыбнулась Икедзуми-младшая.
Пауза вышла неожиданно драматическая, достойная любого из театров, даже европейских; каждый из присутствующих успел подумать очень много мыслей и, по выражениям, которые читала на их лицах Хи-тян, самой популярной среди мыслей была: "а не пристрелить ли юную деву, чтобы облегчить себе жизнь?.." Ровно на три минуты, ответила им так же мысленно девушка. Ровно на три.
- Пойду бороться с кибстимом.

(дуэт всё тот же)

Пожалуй, школьные уроки японского были не такой уж плохой идеей. Нужно было заниматься лучше. Теперешних ее знаний хватало в лучшем случае на то, чтобы заказать виски в баре... С третьей попытки. Впрочем, довольно многие здесь знали английский.
Кити взбежала по ступенькам храма, недовольно морщась - в таких местах она всегда чувствовала себя последними отбросами. Девушка никогда не понимала стремление матери окружать себя бесполезной эстетикой. Вот блеск японской катаны - другое дело... Первое место, посещенное Кити после того, как она забросила шмотки в гостиницу, было местным историческим музеем. Там она даже пожалела, что больше не пользуется связями отца... А просто девчонке, пусть даже самой богатой, старинной катаны из музея не видать.
На верхней площадке перед самым входом в храм - там, где висела табличка, гласившая: "вход - 500 евройен, инвалидам - 300 евройен" - сидел человек, чье появление здесь можно было считать загадкой. Если учитывать крутизну каменных ступеней и густой сосновый лес вокруг. Кажется, он дремал, трудно разобрать, если глаза прикрыты затемненными очками.
- Хэй, - окликнула его Кити. Переходить на японский она пока не решилась. - Пятьсот евройен это сколько баксов?
Спутанные длинные волосы, небрежно стянутые сзади шнурком больше подходили бродяге; но характерного запаха - особо сильного здесь, над городом, посреди соснового леса, - девушка не унюхала.
- Пять, - лениво просветил ее обладатель косматой шевелюры, темных очков и инвалидного кресла. - Приблизительно.
- Спасибо... - Кити тут же забыла о странном товарище. Японцев она уважала, но считала слегка двинутыми где-то на уровне генетике, так что не придавала значения даже очевидным несуразностям. Пошарила по карманам, выудила измятую пятерку. Австралийские... Ну да все равно, никто особенно не следит. Бумажка отправилась в ящичек.
Интересно, тут какие-нибудь указатели будут? Или крики хотя бы. Тот хмырь обещал, что будут бои...
- Бои не здесь, - сообщил ей патлатый абориген, проснувшись ровно на то время, что требовалось для фразы, и проявляя склонность к телепатии.
- А где? - Кити склонила голову набок и выдала даже какое-то подобие улыбки, впрочем, весьма неопределенное. Полезным незнакомцам надо нравиться, а для этого ее всегдашний угрюмый вид не очень подходил. - Сказали, в храме...

(с Бишем, если кто не понял ))

- Сюда, - он едва заметно качнул головой, - приходят за уединением. Туда, - рука в кожаной перчатке сделала вялый неопределенный жест, если имелось желание, можно было понять так: обойди храм с внешней стороны. - За зрелищами. Раз ты все равно заплатила, не возражаешь, если я пройду вместо тебя?
Крупный, четко очерченный рот тронула улыбка.
- Ага, - Кити сделала приглашающий жест в сторону входа, но взглядом уже искала дорогу вокруг храма. Незнакомец опять был забыт. Сориентировавшись, наконец, девушка сунула руки в карманы вечно спадающих джинсов и решительно пошла по узкой дорожке вдоль стены.
- Бои начинаются вечером, - раздалось за ее спиной.
- Мать! *непечатная фраза*! *еще непечатная фраза*! А во сколько точно? - В мыслях девица уже распилила того хмыря с аэропорта на тонкие ломтики ужасающего вида бензопилой. Еще большей жестокости этой мысленной экзекуции придавало то, что Кити сама не догадалась спросить о времени. - Вы, как я понимаю, тоже их смотрите?
- Да не особо, - кивнул инвалид. - Но случается.
Он положил ладонь на обод колеса, словно раздумывал - прерывать знакомство одним движением руки или не стоит? - пришел к какому-то выводу.
- В восемь вечера. Как только стемнеет.
Девять часов... Да, умение ориентироваться во времени тоже, пожалуй, было не таким плохим навыком. Впрочем, это она просто распустилась. Почувствовала себя туристкой. Мысленно Кити рыкнула на себя - туризм кончился с рассказом хмыря. Дальше началась работа.
- Участвовать могут все желающие? Или только по предварительной записи? - теперь девушка смотрела на странного японца с несколько большим уважением - вряд ли простой дядя, пусть даже и десять раз спятивший, будет приходить на бои.
- Любой. И вызов можешь бросить любому... - он опять помедлил. - Если не боишься.
Девушка улыбнулась и скосила глаз на шрам на руке. Она им гордилась - сама подставила руку под заточенный меч. Чтобы показать, что не боится боли... ПРавда, потом оказалось, что все-таки боится. Но это уже не имело никакого касательства к поединкам. Улыбка стерлась с лица.
- Не боюсь, - голос был тихим, но уверенным. - До вечера.
Сбежав вниз по ступенькам, Кити занялась поисками улицы, где можно было поймать такси.

(c Китти, не ясно, что ли?)

День пролетел незаметнее, чем предполагалось сначала. Кити отметилась в какой-то нелепой службе учета граждан Соединенного Королевства а также всех его протекторатов, заверила невзрачную дамочку в деловом костюме и кроссовках, что завтра же пойдет записываться в школу гейш, для чего, собственно, и приехала, а остаток времени провела шатаясь по сувенирным магазинам в поисках футболки с неким Сайто Хаджиме. Все что Кити знала об этом типе, исчерпывалось парой десятков анекдотов, но надо же было приобщаться к культуре, в конце концов! Когда за час до заката девушка вновь появилась у храма, на ней уже красовалось искомое - ярко-оранжевого цвета.
На заасфальтированной площадке, откуда к храму вели каменные ступени, не было видно ни одного туристического автобуса, зато прибавилось дорогих автомобилей. Последнее свободное место как раз заняла черная машина с тонированными стеклами; создалось впечатление, что все четыре дверцы распахнутся одновременно. Ожидания не оправдались, из салона появился всего один человек, бросил резкую фразу сопровождению - или водителю? - и неторопливо поднялся по каменным ступеням. Очевидно - знал, куда идти, потому что сразу от ворот храма свернул по выложенной плоскими камнями дорожке туда, где уже толпился народ.
Стараясь не подавать виду, что не уверена точно, куда идти, Кити проследовала за ним. Кроме чисто эстетической цели футболка еще скрывала целых три ножа разной формы и назначения - просто на случай если драться без оружия здесь не принято. Интересно, что бы сказала таможня, если бы узнала, что эти ножи прошли через все те полдюжины металлоскателей, что составляли "непогрешимую" защиту любой цивилизованной страны.
Возможно, завсегдатаи решили, что они пришли вместе. Во всяком случае - по ним скользнуло несколько удивленных взглядов, протестов не последовало. Человек остановился не небольшом расстоянии от остальных, ответил кивком на вежливые поклоны, но не больше.
- Не замерзнешь? - раздался за спиной Кити почти знакомый голос.
- Разве что будет совсем скучно, - улыбнулась девушка, не оборачиваясь. - Здесь дерутся голыми руками?
Колеса инвалидного кресла скрипнули по мелкому гравию.
- В основном. Если не оговорено заранее.
- Ага... Хотите, надеру уши кому-нибудь определенному? - вопрос был задан только наполовину в шутку. Кити уже поняла, что определиться с рангами бойцов... И даже с отличием бойцов от простых зрителей так просто не получится. А этот тип... Он наверняка укажет кого-нибудь сильного, просто из желания поубавить ее самоуверенности.
- Голыми руками? - уточнил ее новый знакомый. - Файт-программы есть?
- Я не пользуюсь. Но есть, - рука девушки скользнула к заднему карману, но остановилась на полпути.
Ей показалось или за темными стеклами очков - к чему они сейчас, вечером? - блеснул заинтересованный взгляд. Человек в инвалидном кресле не пошевелился.
- Выбери сама.

(и Биш)

Взгляд Кити скользнул по собравшимся. Разумеется, она не искала ни горы мускулов, ни даже короткие прически и шрамы на лице. Для этого она была уже слишком умной - да и слишком много времени провела в компании лучших папочкиных молодчиков. Высматривала она скорее те не поддающиеся определению вещи, которые характеризовали настоящих специалистов - плавные, ускользающие от взгляда движения, неуловимый, направленный в никуда и во все стороны сразу взгляд, неброские но полные достоинства манеры.
И - взгляд ее уперся, наконец, в подходящего противника. Недорогой костюм, чуточку усталый взгляд, небрежно, и как-то неуловимо грациозно застывшая сигарета в пальцах. Если он здесь не один из лучших, она съест свой ботинок.
- Вот он, - быстрый взгляд в сторону "инвалида", потом долгий - на выбранного противника.
- Занятное решение, - последовал полусонный ответ. - Но ооками-сама не сражается с кем попало. Жаль, не правда ли?
- А с кем он сражается? - Кити спародировала тон случайного знакомого так точно, что кто-то из стоящих рядом японцев даже обернулся.
- Только с теми, с кем пожелает.
"Уважаемый господин, не желаете ли скрестить со мной ээ.. ноги?" Кити усмехнулась - кажется, у японцев что-то подобное означало секс. Не писать же ему, в самом деле? Или, может быть, стоит разбить носы паре сошек поменьше, заработать что-то вроде репутации? Австралийка опять погрузилась в созерцание толпы, пытаясь выделить этих самых мелких сошек.
- Начни вон с тех двоих, - посоветовал инвалид. - Вдруг произведешь впечатление?
Он указывал на парочку молодых ребят, похожих друг на друга, как две капли воды. Они разминались - грели мускулы, подпрыгивали на одном месте, - и явно петушились, стараясь привлечь к себе внимание.
- Они дерутся вместе... - Полувопрос, полуутвержение.
Вот теперь точно - собеседник бросил на нее взгляд, более внимательный, более пристальный, чем раньше. И тут же отвел.
- Близнецы все делают вместе.
- Сойдет, - улыбка Кити сделала бы честь любой змее или кошке. Она уверенным и чуть кокетливым шагом направилась к ребятам.
- Конбанва. Нет планов на ближайшее время? - Девушка продела большой палец руки в петлю безнадежно больших ей джинсов.
Взгляд скользнул по подтянутым фигурам бойцов с едва заметной ноткой вызова.
Парни кивнули - действительно одновременно. Покосились друг на друга.
- Если ты... - начал один.
- Уже подписалась на бой... - продолжил второй.
- То ты - наш план на ближайшее время.

(те же, те же)

- Если укажете, кому подписываться, за этим дело не станет, - Кити нарочито плохо изобразила смущение. В конце концов, она гайдзин и вообще блондинка. - Это будет интересный бой.
Парни оказались вежливыми, показали, к кому обратиться, что говорить и где внести небольшой залог. Им тоже не терпелось интересно подраться.
- Ты - киборг? - уточнил первый.
- Потому что со спец-имплантами - нельзя, - добавил второй.
- Только стандартное подключение к сети, и то пару месяцев не менялось, - пожала плечами Кити. - Такое не запрещено?
Девушка тем временем избавлялась от оружия у ближайшей деревянной стойки. Избавление проходило очень эффектно, но на деле было чистым пшиком - метать ножи Кити умела весьма посредственно.
- Чип-имплант - не считается, - кивнул первый из близнецов; а может и второй.
- Тебя кто привел? - захотел знать второй.
Оба следили за полетом клинков.
- Какой-то хмырь в аэропорту рассказал. Дальний знакомый второстепенного партнера одного из моих родственников, - криво усмехнулась австралийка. - Нужно ждать какой-то церемонии открытия, или можно начинать просто так?
Протяжно заголосил распорядитель.
- Это нас, - улыбнулся первый.
- Пошли, - добавил второй. - Начинай, когда вздумается.
- Отлично, - Кити рывком стянула с себя футболку и швырнула в сторону ножей. Предбоевое волнение уже заставило ее изрядно разогреться. Братьев она пропустила вперед, но сама ничего предпринимать пока не стала. Ей было интересно, как начнут они.
Близнецы начали - как было предсказано - с одновременного удара, один метил ногой в ухо девчонке, второй провел удар ниже, под колени.Единственное, что Кити смогла придумать - податься назад, благо позиция братиков не предполагала быстрых подпрыгов. Потом сразу же вперед, пока работает инерция. Подтолкнуть ногу того, кто метил в ухо - выведет, не выведет из равновесия? Тут же попытаться блокировать удар другого - если бьет не по ногам. И опять в сторону. Из равновесия не вывела, но первый все равно потратил время. В последний момент девчонка передумала, вместо блока - перепрыгнула ногу второго противника и проводила своим ударом, корректируя и продлевая движение. Но тут первый пустил в ход руки - отвлекающий удар в голову открытой ладонью.Улыбнувшись, Китти послушно уперла в ладонь "невидящий" взгляд, даже картинно лизнула воздух в каких-то трех дюймах от нее. Внимание же ее в основном было сосредоточено ниже - там, где могла ударить вторая рука, и по направлению предполагаемого движения. Она определенно предпочитала видеть обоих противников, а для этого надо было вертеться. И вторая рука образовалась - крюком снизу в живот. Отбила ладонями, потом, воспользовавшись сокращением дистанции, хлестнула по глазам. Резко развернулась: отскочил - хорошо, не отскочил - сам дурак. Вовремя - только-только времени, чтобы пропустить удар - хороший, от плеча. Ну, не просто пропустить - еще и ненавязчиво подбавить скорости. Ага, летит. Секундная передышка - рывком головы откинула на спину мокрые волосы. Кошечки деликатно царапнули спину.

В толпе произошло некоторое шевеление, впрочем, большинство глаз осталось приковано к бойцам на открытой "арене". Тем не менее, не один человек взглянул в сторону массивной шестифутовой фигуры, выросшей с той стороны, где располагалась "судейская коллегия" и распорядитель. Рядом с великаном-японцем практически не бросался в глаза другой человек - среднего роста, черноволосый, поджарый. И только черная повязка, не пиратская, а в виде простой полотняной ленты, выделяла его из толпы чуть больше остальных.
- Это еще что за … - дальше Ёрики произнес такой словесный оборот, который не имеет более-менее достоверного перевода на какой-либо другой язык, кроме японского. Значение оборота имело женский род.
- Раньше не видел, - прищурился Аку, наблюдая, как три фигуры перемещаются по площадке. - Наверное, очередная гайдзинская девчонка благородных кровей, решившая поискать приключений на пятую точку опоры.
Движения, блоки, удары - все слилось в один сплошной танец, отдельные детали которого Кити давно уже не фиксировала сознанием. Ребята оказались ловчее, чем ей показалось с самого начала, и, что хуже, куда как выносливее. Девушка почти не успевала бить сама - удары сыпались со всех сторон, и приходилось постоянно вертеться. Ломило ребра - пропустила удар, саднило содранный при неудачном падении локоть. Очередной удар был направлен прямо ей в голову - в переносицу ребром ступни. Второй противник опять зашел сзади.
Уход, подшаг, открытая шея противника - цепь скользнула из кармана и одним красивым движением захлестнула горло одного из близнецов.
Он схватился обеими руками за неожиданную удавку, удивленно приоткрыл рот - а может, воздуха не хватило. Еще один зритель бросил недокуренную сигарету, качнул головой - то ли не одобрял поступок новой девицы, то ли что-то иное. Но смотрел он на здоровяка по другую сторону площадки.

(Грей, Китти, я)

Зрители возмущенно загомонили, распорядитель что-то выкрикнул, и сквозь толпу стали продвигаться пять-шесть человек в одинаковых серых костюмах. Но куда быстрее успел бы другой наблюдатель.
- Надо проучить соплячку, это ей не дома безобразничать, - Ёрики уже потянулся за дубинкой, спрятанной за поясом.
- Лучше я, - остановил его жестом Аку.
Еще один зритель бросил недокуренную сигарету, качнул головой - то ли не одобрял поступок новой девицы, то ли что-то иное. Но смотрел он на здоровяка по другую сторону площадки.
Якудза поймал на себе взгляд и ухмыльнулся.
- Сейчас будет еще веселей, - сказал он второму фуку-хомбутё, и наклонился к уху распорядителя, сказав, чтобы тот попридержал своих людей.
Лицо противника вернуло Кити ясность рассудка. Вряд ли на таких боях разрешено доставать оружие в середине боя, а тонкий прочный пояс-цепочка именно оружием и являлся. Отпустив цепь, австралийка скользнула от противника и оглянулась в поисках судьи. Судьи не было, а вот несколько бойцов уже, видимо, готовились "навести порядок" путем лишения нарушителя жизненно-важных костей.
Действуя больше по интуиции, чем сознательно, девушка взбежала по ступенькам и узнаваемым, хотя и не рисованным, жестом приопустилась на одно колено перед тем бойцом, что приметила первым. Цепь упала к ногам Ооками.
Кто-то удивленно присвистнул. Кто-то подошел, чтобы помочь. Тот, кого называли таким прозвищем неторопливо снял лишнее - остался только в майке и брюках. И босиком. Впрочем, он всегда предпочитал работать здесь босиком.
- По-японски понимаешь? - спросил он.
- Понимаю, - Девушка поднялась и теперь собирала мокрые липкие волосы в некое подобие хвоста - тут же, впрочем, отпустив их назад. - Говорю плохо.
Противник указал ей на ринг.
- Пошли.
- Она и вправду не в себе, - покачал головой Ёрики.
- Так еще интереснее, - усмехнулся гигант-якудза.

(не одна, вестимо =))

Кивнув, Кити вернулась на прежнее место. Близнецы уже куда-то ушли, да не куда-то, а вон они - наблюдают за ней с сочувствием. Еще раз встряхнув волосами - теперь они остыли и приятно холодили спину - девушка кивнула.
Ооками неторопливо пошел по периметру площадки - не то хотел зайти девушки за спину, не то просто осматривал со всех сторон. Кити зеркалом повторила его движение. Противник и правда был хорош - возможно, лучше всех, с кем она когда-либо сталкивалась. Пока бой еще не начался, девушка заставила себя представить, что сейчас будет очень больно и, возможно, очень стыдно за свою неловкость, а потом - и принять это. Теперь, когда она в какой-то мере уже жила будущей болью, ей не мешали ни ушибленные ребра, ни напряженное внимание толпы. Старый школьный фокус, которому Кити, возможно, была обязана всем, что умела.
"Ну же, нападай..."
Он неожиданно оказался рядом, легко смел защиту, движения его руки девушка не увидела - только почувствовала, как на скуле вспухают три коротких параллельных рубца.
Австралийка попыталась ответить собственной атакой - парой быстрых несильных ударов, рассчитанной скорее на мифический женский перевес в ловкости, чем на какие-то реальные преимущества, но...
...подсечка сбросила ее на песок, колено противника должно было продавить ей подвздошье, но в последнее мгновение ооками подкорректировал собственное движение. Теперь девушка лежала на земле, пригвожденная к нему противником - ноги блокированы, одна ладонь крепко держит за горло, вторая сжата в кулак, готовая к удару.
Уже понимая, что потерпела чистое поражение - впрочем, Кити прекрасно понимала это еще до боя - девушка предприняла последнюю попытку: вдох-попытка сбить руку и тут же нанести удар другой в лицо.
- Game over, no bonus, press start to continue, - рассмеялся Ёрики, пихнув друга локтем в бок.
Горло ей стиснули еще сильнее, так, что у девушки потемнело в глазах. Потом там потемнело по настоящему - когда кулак противника разбил ей нос.

(те же трое)

Ретроспектива классическая. Шесть лет назад и у черта на ушах, т е в Америке.
(писал большей частью Рейтар, я организаторствовала, суфлировала и зудела под ухом)

Бежевая фанерная дверь тихо скрипнула. Конечно же, не заперто. Будто это не за ней гангстеры папика гоняются. Хотя от гангстеров и десяток замков не спасет.
Лежит, опираясь на локти, поперек кровати, рядом – пистолет и начатая пачка орешков. Не обернулась на звук. Кажется, пьяна.
Устраиваюсь рядом.
Да, конечно, пьяна! Бутылка виски с той стороны кровати – почти пустая. Даже не посмотрела в мою сторону. В стельку.
Ну и зачем? - длинные волосы закрывают лицо, я убираю их, забрасываю ей за спину.
Переводит в мою сторону совершенно стеклянный взгяд, и возвращается к созерцанию кромки стола. Нащупывает пистолет, – рука не сразу делает то, что нужно, - медленно, очень медленно вертит его в пальцах.
Смотрю на нее. Это только я так умею – связаться с помешанной на оружии дочерью главаря всего дакмурского рэкета. Но я не жалею ни капельки. Это мое предназначение – помогать. Ведь я на самом деле ей нужен. Иначе когда-нибудь она просто застрелится от недостатка тепла. Иногда я вижу в ней одинокого ребенка, не интересного родителям, не знающего сверстников... Одни телохранители вокруг. И пока я вижу этого ребенка, для нее еще не все потеряно.
С самой первой встречи она воевала со мной – такой у нее способ жить. И каждый раз терялась, когда предусмотрительно поставленный блок не встречал ответной атаки. И каждый такой раз – подпускала меня чуть ближе. И била тоже сильнее.
Хорошо, что меня нелегко сломить.
Конечно, я не в первый раз ее вижу такой. Ее способ свободы – удрать из переполненного охраной особняка, а потом одиноко набираться в какой-нибудь дешевой гостинице. Наверное, она просто не знает, что с этой свободой делать. Я показываю ей... пытаюсь показать ей раз за разом, а она словно боится прозреть. Но все же иногда звонит.
Например, как сегодня. На то что бы развязаться с делами, выяснить адрес этого заведения и добраться сюда пришлось потратить немало времени, но я никогда о нем не жалею - я ей нужен, это уже очень многое для меня, быть кому-то нужным.
Закладываю руки за голову, расслабляюсь и смотрю туда же куда и она - на кромку стола. Стол как стол, ничем не примечательный предмет меблировки дешевых гостиниц, разве что менее грязный чем обычно, чуть более потертый, а так - вполне обычный стол. За ним - окно. Луна уже почти закатилась - шутка ли, все же три часа утра, скоро рассвет, а мы лежим на расстоянии вытянутой руки смотрим в пустоту и молчим.
- Знаешь, сегодня на тренировку прихромал Старина Пит. Не знаю, как он уламывал врачей, но все же смог выписаться из больницы всего через десять дней после того случая… Думаю, ты знаешь. Я его сначала не узнал - он как был из больницы, так на костыле и припрыгал. Физиономия все еще забинтованная, рука на перевязи, швы не сняты, впору без грима в фильме ужасов сниматься, а он пришел. Посидел, посмотрел как молодняк тренируется, покивал, подмигнул Учителю, мол, помнит, как и его Учитель так же наставлял, помолчал, и, уже когда все уходили, ухромал домой. Оживает Пит. Сломанная челюсть срастается, рука и колено тоже заживут, ну чуть прихрамывать будет, но это мелочи - его дух они сломать так и не смогли. А значит все еще у Старины Пита впереди, жив остался, кости есть - мясо нарастет.

(Китти+Reytar)

Замолкаю, все так же глядя на уходящий за раму окна серп луны. Не знаю как она меня слышит и воспринимает ли вообще, но буду лежать ряжом и все так же говорить. О мелочах, о несущественных подробностях, о смешных случаях, о чем угодно, лишь бы она не чувствовала себя одинокой, брошенной, никому не нужной. Куда там Льюису Кэрроллу с его Мартовским Зайцем, Безумным Шляпником и их чаепитием? Здесь не пьется чай, но наши диалоги зачастую не более информативны, чем общение этих персонажей между собой или с Садовой Соней. Интересно как поговорим сегодя…
- Плохо били, не профи, - она подняла бутылку, бережно выцедила оставшиеся капли. Пауза. - Интересно, какое додзе их учит?
Слова выходили тихими, но пугающе-отчетливыми на фоне неловких движений рук и неживых, словно стеклянных глаз.
- Не знаю… - Искоса смотрю на бутылку, но вслух неодобрения не выражаю - смысла нет - эта бутылка пуста, а идти за новой она вряд ли сможет, уже достаточно нализалась.
Иногда я очень сожалею, что не встретил ее раньше, года так три назад - возможно тогда удалось бы многие ее проблемы устранить в зародыше, а многим просто не дать возникнуть. Хотя… Смог бы я мог помочь ей, такой, каким был тогда? Спорный вопрос.
- Не знаю, но учили их явно неплохо - Старина Пит тоже не мальчишка какой-нибудь, а завалили его, судя по его словам, быстро. Он даже не смог точно понять, сколько их было. Ну да это уже не важно. Уцелел и хорошо, значит снова с нами, значит за темной полосой в его жизни, будет светлая. И даже в темной полосе есть свои положительные стороны - помнишь он все жаловался, что мол, жутко хочется на рыбалку съездить, но времени нет? Теперь времени у него немало, расслабится, отдохнет, порыбачит и кто знает, может сделает еще массу полезных и приятных вещей, до которых раньше как-то не доходили руки, или времени не хватало. Он парень деятельный - сидеть и, ничего не делая, мучаться от боли не будет. А когда чуть окрепнет - вновь тренироваться начнет, уверен. Он - канадец, а они настырный народ.
На этот раз пауза тянулась долго. В этом районе города люди редко оказывались на улице ночью, и в тишине необычайно отчетливо слышался шорох автомобильных шин через три улицы, редкий скрип кровати и даже дыхание. Но ответ Кити звучал так, словно она продолжала длинный монолог.
- Страшно - когда нет другого выбора кроме как рыбачить, да? - девушка рассеянно прикусила губу, на безупречной дотоле коже появилась яркая трещинка.
- Выбор всегда есть… на то он и выбор.
Сказал и задумался. Да, выбор - это право, которое никто не может отнять у человека. Никто. Но зачастую отнимать это право нет необходимости - все мы разные и на многие варианты выбора кому-то не хватит пороха, а кому-то мягкости. Все же мы - предсказуемые существа, люди.
Смотреть за окно надоело - смотрю на потолок, на украшающие его мелкие трещинки, на слегка криво висящую люстру. Смотрю и размышляю, что бы я сделал, вернись все назад? Рискнул бы, попытался что-то исправить, изменить, или повторил бы все как было… Ведь это тоже был выбор. Мой выбор, сознательный выбор, за который я несу ответственность, как бы мне ни хотелось забыть обо всем. Молчу, смотрю на потолок. Наконец, искоса смотрю на нее:
- Он всегда есть, только вот жаль, не всегда его удается распознать. Нет над ним неоновой вывески: "Здравствуйте! Я - ваш выбор, имею честь предложить вам такие, такие, такие и вот этакие варианты. Смотрите, не ошибитесь!" Вот по этому иногда и кажется что нет выбора. Тут словно ситуация с сурком - не обязательно его видеть лично, что бы знать что он есть.

Замолкаю, прикрываю глаза. Говорить о таком - легко, куда сложнее не ошибиться в выборе. Или если уж ошибаться, то так, что бы только тебе от этой ошибки был причинен вред. Только тебе, а не тем, кто тебе дорог, не тем, кто нужен тебе. Да… Только тебе… Жаль что второго шанса обычно не дается.
За окном проехала машина - отсвет фар мазнул по потолку, на мгновение родня комнату с купе поезда. Кто-то сухо закашлялся, может быть в соседней комнате, может быть, внизу, в холле. Ее волосы прядь за прядью скользили вниз и скоро опять закрывали лицо.
- Всегда можно умереть с честью, как говорил тот узкоглазый, - Кити криво улыбнулась. В ее голосе начало появляться что-то еще, резкость, происхождение которой пока сложно было определить. - А хорошо бы жить и побеждать. Ты боишься умереть?
Отсвет фар скользнул по потолку, придавая каждому выступу на нем вид лунного кратера, или какой-то фантастической горы. Между кратерами пролегли глубокие тени, еще чуть-чуть, лишь пришурь глаза, и увидишь первые шаги Нила Армстронга по поверхности ночного светила. Но она спросила, и я ненадолго задумываюсь, оставив астронавта решать свои проблемы. Боюсь ли я смерти? А что есть смерть и что есть жизнь? Воспоминания, картины прошлого мелькают перед глазами, я ищу и не нахожу 100% верный ответ. У Истины множество лиц, и не все из них верные, масок тоже хватает. Лицо перед тобой, или маска - понять не просто, все зависит от того, как оцениваешь ситуацию. Если в общем, не обращая внимания на частности, - паззл складывается одной стороной, если разбирая каждый конкретный случай, - другой. А как оцениваю ситуацию я? Точно не знаю… Но скажу то, что ощущаю - лгать нет смысла, да и почувствует она ложь.
- Нет. Уже давно нет. Только не хочется умирать впустую, обидно это. Словно и не жил, получается. Словно все было зря. Если придется умереть, ради того, во что веришь, ради тех, в кого веришь - другое дело. Тогда не зря. Все не зря.
Улыбнулась. Почти детская, счастливая улыбка, видно даже за завесой волос. Задумалась на пару мгновений, посмотрела на пистолет, словно впервые его заметив. Во взгляде - разочарование. Плюшевым мишкой она его считала, что ли?
Через некоторое время Кити убрала локти и легла лбом на жесткий клетчатый плед. Теперь свет луны падал на нее, раскрашивая светлые волосы в призрачные оттенки лилового. Подняла зачем-то руку, но передумала и опустила - странно-беспомощное движение.
- Знаешь, есть странная связь между людьми... В бою. Когда бьешь, тебе словно передается что-то... Когда пропускаешь удар... словно уходит, пропадает что-то очень важное. Интересно, когда умираешь - что получает противник?
- Не знаю… Смотря что ты теряешь при этом, по идее. Смотря что ты чувствуешь при этом. Если ты исполнил то, что хотел, если смеялся ему в лицо, пропуская удар, то сомневаюсь, что он что-то получит. Скорее потеряет. Веру в себя, часть боевого духа. Не знаю что, но что-то точно потеряет, станет слабее. Но если ты боишься, если что-то тебя гложет, что-то не дает сохранить спокойствие - он усилится за счет твоего страха, твоей нервозности. Он почувствует себя выше, сильнее, вправе решать, кому жить, а кому нет.
В общем… Очень по разному бывает. По разному…

(Китти+Reytar)

Я не сказал ей, что есть вещи более страшные, чем смерть. И пока не скажу, не могу, не имею права. Не скажу, пока я ей нужен, пока она сама не скажет мне, что нужда во мне отпала. А вот когда перестану быть необходим, - тогда, на последок скажу… Тогда будет можно говорить о том что страшнее смерти, тогда можно будет предостерегать, а уж услышит она тогда мои слова, или нет - будет ее личное дело.
Теперь она взглянула прямо в глаза - и в мутноватом пьяном взгляде на миг ясно блеснуло понимание. Луна совсем зашла, но света стало больше, и теперь комнатка выглядела серой и ненастоящей. Зато люди - наоборот становились все рельефней. Безупречность ушла - в таком свете можно увидеть каждый прыщик, каждую морщинку. Каждый порок, невольно подумалось. Кити опустила глаза на тускло отблескивающее железо, даже сейчас не потерявшее своей страшноватой красоты.
- Смеяться в лицо - это хорошая мысль, - австралийка растягивала слова, словно ее акцент, едва уловимый обычно, вдруг приобрел гротескные размеры, или как если бы выговорить каждое слово давалось ей с трудом. - Но... Это поражение. Пока ты есть - ты хочешь что-то делать... А когда нет - и дела без смысла. У папы был тип... Вот он все строил церкви. Думал, что на том свете ему зачтется. И умирал он - уверенно, словно билет оплатил.
Последние слова Кити произнесла и вовсе через силу - душил смех. Она еще долго смеялась, уткнув лицо в темный плед. В тишине предрассветного города, в неверном рассеянном свете это зрелище приобрело какие-то фантасмагорические нотки. Сейчас по сценарию ей полагалось обнажить острые дюймовые клыки, но она только взглянула еще раз.
- А тебе есть что терять?
- Немногое...
Мне нестерпимо захотелось кофе, горячего натурального кофе "по-венски". Крепкого кофе, налитого не в положенную по сервировке кофейную чашечку, а в большую кружку, обхватив которую было бы удобно греть ладони. Крепко сжать такую кружку в руках, вдохнуть терпкий аромат, а затем сверху на обжигающую жидкость положить половинку порции белого пломбира. В ресторанах вместо мороженого обычно применяли взбитые сливки, но мне такой эрзац почему-то не нравился - терялся весь контраст, вся прелесть напитка. Хотелось хлебнуть пару глоточков и молчать, но она ждет - значит, я отвечаю:
- Уже немногое. Но кое-что еще осталось, по этому я не тороплюсь на тот свет. Все равно уклониться от повестки туда не получится, так зачем торопить события? Когда придет время, Белая Леди с щербатой косой, сама придет ко мне, возьмет за руку холодными пальцами и скажет: "По
йдем, что ли…". Не важно, сделает она это с помощью пули, ножа или бампера какого-то авто. Да хоть с помощью упавшего с крыши кирпича - в ее арсенале множество разных средств. Второй вопрос - успею ли я сделать все, что считаю необходимым, к ее визиту. Очень хотелось бы успеть.

Перевожу взгляд на столешницу, за окно, на сереющее, рассветное небо. Действительно, успеть бы. Сделать то, что должно, отдать хоть часть долгов чести, если этим хоть что-то можно исправить, и уйти. Спокойно и без суеты, словно посетитель кабака, бросающий на стойку перед барменом последний оставшийся серебряный доллар, в оплату последнего стаканчика выпивки, перед уходом. И тишина…
Прищурился, при этом ругая себя последними словами - размечтался, обормот, тишину ему подавай. А если она сейчас почувствует то же что и ты, воспримет это слишком сильно, уткнет себе в лоб ствол и спустит курок, тогда что? Опять разводить руками будешь и говорить сам себе, что мол, хотел как лучше? Соберись! Так, собрался, неплохо. А теперь посмотри ей в глаза, спокойно и внимательно посмотри. Посмотри и скажи что-нибудь нетривиальное, Давай!
- Мне пока что есть ради чего жить и ради чего умирать. И надеюсь, до самого моего конца, так и будет.
Кити чуть прищурила глаза - веселое и таинственное выражение лица. Потом улыбнулась - бесшабашной улыбкой игрока в рулетку.
- А давай представим, будто нас обоих убъют через полчаса? - Девушка улыбнулась еще шире. - Молодой человек, не хотите ли вы исповедоваться? Или, к примеру, загадать последнее желание? Что до меня, я страшно хочу еще виски, но бармен меня выгнал, так что я умру трезвой.
Кити села на кровати. Насчет трезвости она явно погорячилась, сложные движения давались ей с трудом, хотя пальцы уже двигались с прежней грацией - наверняка сказывались годы тренировок с железными игрушками. Отложив пистолет, она взяла два орешка и попыталась жонглировать ими одной рукой. Почти получилось.
- Ну что же, убьют, и убьют.
По прежнему прищуренные глаза изучают люстру, при свете начинающегося утра не ставшую более привлекательной. Руки сложены за головой - так лежать удобнее, можно на миг представить себе, что находишься на чистом песчаном пляже, что над головой теплое, но не обжигающее солнце, что нет нужды давно прошедшую, подернувшуюся коркой пепла, но не перегоревшую полностью, боль. Коротко хмыкнуть, представив себе ее в виде этакой джиннии - небольшая чалма с камнем, вуаль на лице, изысканная шелковая накидка, безупречная прическа, аталасные шаровары и небольшие мягкие туфельки. В общем, полный аналог джинна, с поправкой на пол и выполняющей лишь одно, последнее желание, стоит лишь потереть лампу. Нет, не лампу, а что-нибудь более подходящее ее вкусам - древнюю арабскую пороховницу, что ли.
Еще раз покосился на нее, понаблюдал как она жонглирует орешками, подумал, что такой костюмчик ей бы определенно подошел и хмыкнул еще раз:
- Ну, если даже я и пожелаю, то горячего кофе "по-венски" напоследок. Вчера был нелегкий день, спать хочется, да и сегодня, если нас будут убивать - придется немного поволноваться и подвигаться, а делать это все же приятнее на свежую, или на худой конец, освеженную голову.

(Китти+Reytar)

Еще раз, при сером утреннем освещении, взглянул на отложенный ею пистолет. Смертоносная игрушка, но именно игрушка, не более - русский "PM" весь в инкрустациях, с дарственной надписью. Слишком много украшений, слишком мало практичности и надежности, одна лишь компактность. Говорят, из таких пукалок попасть во что-нибудь на дистанции большей чем пол сотни ярдов - невыполнимая задача. Разве что когда стреляешься - промахнуться сложно. Да и заклинивает "PM" частенько, и осечки у них случаются. И, готов держать пари - имя на дарственной надписи ей не принадлежит. В общем, не оружие, так - изысканный помощник самоубийцы, не более того. Не люблю подобные стволы.
- А исповедаться… Нет. Исповедаться не хочу, смысла не имеет, да и поздно наверное. Все равно того, что было, не изменить.
- А ты всегда поступаешь практично, да? - провокационная интонация, рука жонглирует уже тремя орешками, словно и нет мути во взгляде. Все светлее за окном, у света жемчужный оттенок. Далеко отсюда громко, нахально затормозила какая-то машина и тут же еще одна. Рука дернулась, фисташка с тихим стуком отскочила от ногтя.
- Не всегда. Хотя теперь чаще чем раньше. Чем старше человек, тем умнее и практичней становится, если конечно, его не убьют до этого.
С наслаждением потянулся, подумав, как все-таки приятно бывает просто лежать, расслабленно и как будто безмятежно. Так, словно под курткой слева у тебя ничего нет, и привычно не давит под мышку "S&W-39", который официально зарегистрирован и разрешение на который всегда в твоем бумажнике.
Взглянул на ее изящные пальцы, быстро и точно ловящие орешки и одобрительно улыбнулся - настолько точно двигаться я пока не научился. Не маниакальный я поклонник огнестрельного оружия, не влечет оно меня так, как эту конфликтующую сама с собой, девчонку. Девчонку с острым умом, обожающую странные вопросы и не менее странные ответы и имеющую очень чувствительные пальцы:
- И часто так тренируешься?

- Не с орешками.
Секундное колебание. Потом из кармана джинсов выскользнула цепочка. Видимо, пояс - длинная, прочная, с граненым украшением-грузиком на одном из концов. Не просто пояс. С ней пальцы управлялись не только умело, но и привычно - раскрутили грузик, стальная змея обвилась вокруг запястья, еще движение - и кольцом скользнула вниз, в другую руку. Улыбнулась ей, словно лучшей подруге - тепло. Взяла за карабин, и начала качать словно маятник. Странное зрелище - плохо слушающийся торс и ловкие, почти неуловимые пальцы.
Оценивающе всматриваюсь в цепочку - удобная, гибкая, такой можно и руки противнику обмотать, и по голове тихонько сзади стукнуть, что бы обмяк и не отвлекал от важных дел. Естественно не само по себе оружие опасно, а тот, кто умеет им пользоваться. А она - явно умеет пользоваться этим оружием, потому и красива, потому и опасна, как готовая к прыжку змея, пускай даже и похмельная. Такая гармоничная красота заслуживает признания, по этому констатирую факт:
Умеешь. Видно что умеешь, причем лучше чем я.
- Умею.
Улыбнулась. Кивнула - легко и чуть грустно. Не отводит глаз. Словно растягивает момент. Потом - собирает цепочку в руку и кладет в карман.
Пистолет оказался в ее ладони легко и просто, словно бы сам собой. Она даже не целилась - с такого расстояния это было бы пошло.
Ведь как чувствовал - не может змея долго стоять готовой к прыжку. Или бросится, или уползет. Эта - уползать не умеет, ну что же, так тому и быть. Кувырок назад, доставать "Старину Смита" - глупо и не успеть, и незачем, в нее я в любом случае не выстелю. Причины ее броска - тоже пока что побоку, будем живы - разберемся, а если не будем, тогда уже какая разница по сути дела? Громкий хлопок "PM"-а. Надо же, не получилось осечки, кто бы предполагал…
Еще выстрел, потом сразу же еще один. Теперь плевать на кураж: мушка пистолета - аккуратно, словно в тире, выровняна "по цели", левая рука придерживает запястье правой. В глазах - смесь страха и упрямства.

(ессн, это и все выше - с Рейтаром на пару )

Храм Рёан

- Как ощущения?
Если она ожидала увидеть над головой что-то иное, не деревянный, темный от времени потолок, то ошиблась. В помещении было полутемно, пахло благовониями и воском. Рядом заскрипели под колесами инвалидного кресла доски пола, в поле зрения появилась рука в черной кожаной перчатке. Рука держала пакет со льдом. Не больничный запах. И потолок тоже совершенно не больничный. Хотя кто их разберет, этих японцев. А вот пакет вовремя - нос будто взрывался даже при попытке моргнуть. Кити протянула руку.
- Если встретишь его еще раз, не забудь поблагодарить.
Легкая возня рядом, как будто собеседник полез в карман, шуршание. На одеяло, которым укрыта девушка ложится пачка денег.
- Твоя доля.
Теперь между пальцами зажат кристаллик инфочипа.
- Будешь?
- Обязательно. И спрошу, сколько берет за уроки. - Кити поморщилась: прикосновение к носу здорово напоминало по ощущениям засовывание гвоздей в розетку. Покосилась на деньги, потом на чип - угол обзора существенно сузился. У них тут за участие платят, что ли? Или компенсация за нанесенные травмы? Последняя мысль заставила ее усмехнуться, о чем Кити тут же пожалела.
- Не нужно, - указывая глазами на чип.
- Как знаешь, - ладонь сжалась в кулак, разжалась, но кибстим исчез, будто не было. – Я сделал ставку, обычно мне в них везет.
- За нарушение правил что-то полагается? Кроме ээ... мордобоя?
- Видела других? Ты легко могла оказаться сегодня в реке и без головы, а не в храме.
- Видела. Порекомендуешь спортзал? - Кити приподнялась на локте: лед начал потихоньку действовать и малейшее движение уже не отдавалось новым взрывом боли. Комната, в которой она лежала, была пуста, если не считать небольшого алтаря у стены. Стены – не стены, а какие-то затянутые бумагой ширмы, темные балки потолка, темные несущие колонны, тоже деревянные, да соломенная циновка на полу. Как будто время не текло сквозь эту комнату, сохранилось внутри со дня постройки вместе с застоявшимся воздухом.
- Мы в Японии, - усмехнулся инвалид, пряча в карман свою часть денег. – Мы помешаны на спортзалах.
- Это что, музей? - Кити с любопытством разглядывала окружающее, балансируя на одном локте. Похоже, ее собеседник не очень хорошо понимал, чем отличается правильный спортзал от просто спортзала. Или просто не считал нужным давать ей подобную информацию. Девушка попробовала согнуть ноги, напрячь пресс - странное ощущение, даже почти не бита. Надо же было так проколоться... - Тут зеркало водится?
- В каком-то смысле...
Подталкивая колеса своего кресла руками, инвалид добрался до одной из стены, отодвинул часть ее в сторону, та оказалась не стеной – окном. Сразу же стало прохладнее и свежее, запахло сосновой хвоей. Он остался сидеть там, разглядывая огни города далеко у подножия горы.
- Это храм и тут нет зеркал. Монахам они ни к чему.

(вместе с Китти)

Кити встала на ноги - любой из ее преподавателей убил бы ее за такое неловкое движение, но сейчас в быстроте и эстетике было мало смысла. Проверив задний карман брюк, девушка с удовлетворением обнаружила там привычные прямоугольники чипов и карточек. Ножи проверять не стала - и так ясно, что остались на арене... Если никто не стащил.
- Ты тут живешь? Или просто настроение на благотворительность?
- Я должен был тебе деньги... - инвалид замолчал, в затемненных стеклах его очков отражался свет небольшого фонаря, что стоял у разложенного на полу матраса, казалось, будто сквозь спутанные длинные волосы за девушкой следят два огненных зрачка.
Отодвинулась противоположная "стена", бритый босоногий мальчик в монашеском одеянии принес деревянный поднос с чайником и двумя плоскими чашечками, поставил у фонаря. Сбегал куда-то и вернулся с вещами девушки.
- Время от времени обитаю, - сказал инвалид, когда за послушником задвинулась перегородка.
Футболка была кстати. Осталось подумать, как ее надеть, не отнимая медленно, но верно теплеющего мешочка от носа. Никак. Сцепила зубы, отняла. Не так все страшно. Даже ворот футболки не показался испанским ошейником. Бросив лед рядом с футоном, Кити прошлась по не слишком просторной комнате, чтобы чуточку разогреть мышцы.
- Здесь каждый раз можно столько зарабатывать? - Австралийка присела возле футона на корточки и теперь вертела в руках купюры.
- Здесь можно и больше, если уметь и знать - как.
Инвалид следил за ее перемещениями.
- Ты умеешь? - Кити покосилась на инвалида. Утихший нос, заработок и возможное продолжение оного моментально привели ее в хорошее настроение. По правде говоря, она впрервые заработала что-то сама.
Вместо ответа он показал ей сложенного из банкноты дракончика на раскрытой ладони.
- И сколько стоит такое умение? - Вопрос был задан без тени иронии.
- Жизнь отдашь?
- Нет. - Кити улыбнулась, ее пальцы играли с одной из бумажек. Похоже, крутить что-нибудь в руках было ее привычкой. - Нафига я нужна мертвая?
- Правильный ответ. Отыщи меня через пару дней.
Кресло направилось к двери. Кити проследила за ним взглядом и занялась рассовыванием ножей по чехлам.

Серое авто представительского класса мчалось по автостраде, мягко шелестя шинами. Ее владелец, конечно, мог позволить себе любую «летающую модель», какая только была на современном рынке Японии, но при выборе средства перемещение дань отдавалась более традиционным типам техники.
Якудза по кличке Пилот уверенно вел машину, прекрасно чувствуя двигатель и подвеску. Простая рутинная деятельность, связанная с управлением транспортными средствами, нравилась ему куда больше, чем те обязанности, которые были возложены на него начальством в делах организации. Молодой человек, лет двадцати пяти-двадцати семи, откинулся на пассажирском сидении, высунув руку в приоткрытое окно. Волосы вакагасира были желтого соломенного оттенка, явно искусственного происхождения, однако, в сочетании с тонким, почти изящным, профилем и светло-голубыми глазами они смотрелись вполне органично.
- Что там случилось? - юноша обернулся к людям, сидевшим на заднем сидении.
- Молодая гайдзинка решила повыпендриваться, - усмехнулся Ёрики, прижимая к груди оцинкованный кейс.
- И Риёдзи сделал из нее новый шедевр Пикассо, - добавил Аку, занимавший позади практически три четверти салона.
- Она полезла драться с ооками? – Ераксу Киори удивленно приподнял брови.
- Хватило ума, - кивнул Ёрики. – Но это, наверное, и было единственным, почему ей просто не переломали руки-ноги и не скинули вниз с лестницы. Она до этого нарушила правила, когда дралась с близнецами.
- Кусари не любит конкуренции, - улыбнулся здоровяк.
- Она дралась цепью, - пояснил одноглазый. – Цепочкой, точнее, которую не заявила как оружие.
- Однако дальше был выбран отнюдь не безболезненный способ, уйти от расправы, - сказал водитель шутливым тоном, и только вакагасира при этом увидел, что Пилот совсем не улыбается, впрочем, как и всегда.
- Она мне напомнила одну девицу, которая жила в Киото еще, когда я был сопливым мальчишкой, ходившим под Трепангом, - покачал головой Аку. – Та только вроде бы была все-таки поумнее.
- Считаете, стоит обратить на нее внимание? – спросил между тем Киори.
- Навести справки, можно было бы, - кивнул Ёрики.
Автомобиль подъехал к воротам в высоком кирпичном заборе и мигнул несколько раз фарами. Железная решетка уползла в нишу, и Пилот снова нажал на газ. Тенистая подъездная дорожка вывела машину прямо к крыльцу роскошного дома, выполненного в старом классическом японском стиле.
- Выгружаемся, - Киори первым открыл свою дверцу и вышел наружу.

Киото, управление полиции

Асагава тяжело опустился обратно в кресло и посмотрел на существо, нахождение которого в кабинете начальника отдела вызывало у самого начальника отдела весьма противоречивые чувства. В частности сталкивались плотоядные инстинкты доисторических предков и инстинкты самосохранения, доставшиеся от тех же самых предков.
- Стажер Икедзуми, с сегодняшнего дня вы заступаете на службу. В качестве напарника вам будет назначен опытный и проверенный инспектор нашего отдела. Задача по оформлению документов, выдаче жетона и табельного оружия полностью ложится на него.
На мгновение Асагава замер, словно ему в голову пришла очень интересная мысль. Затем лицо старшего инспектора расплылось в ядовитой улыбке, адресованной, правда, явно не Хи-тян.
- Вашим напарником будет инспектор Удей.
Стажер припомнила еще парочку наставлений и выдала скорострельную благодарность всем присутствующим и клятвенное обещание, что закону и порядку в их городе теперь станет только лучше, а совсем не то, что все подумали.
- Тогда я пошла его искать? - уточнила девушка после непродолжительной паузы для восстановления дыхания.
- Да, - кивнул Асагава, уже мысленно представляя себе эти поиски, от чего его улыбка стала только еще шире.
Пункт первый начального поиска: рабочее место в соответствующем отделе. Опыт подсказывает, что это чистой воды фикция; сколько раз она пыталась отловить собственного отца (а не пока еще не совсем собственного напарника даже!) на его рабочем месте и с каким результатом? Вот-вот. Но стажер в кепочке была упорна и дотошна.
Остановившись на пороге, Хи-тян суровым взглядом окинула помещение, заодно прикидывая, где окажется ее рабочее место.
- Мне нужен инспектор Удей, - сказала в пространство девушка, неуверенная, к кому требуется обратиться.
На нее не обратили внимания, разве что кто-то ткнул куда-то пальцем в сторону окна. Хи-тян набрала побольше воздуха в легкие.
- МНЕ НУЖЕН ИНСПЕКТОР УДЕЙ!!!

(+Grey)

Киото, управление полиции

Инспектор Шихара, удачно НЕ расплескавший кофе себе на колени, обернулся на этот звучный окрик, поскольку из всех коллег оказался к новому несчастью отдела ближе всех.
- Икедзуми, если вы думаете, что сможете отыскать инспектора Удея здесь в пол десятого утра, то вы будете глубоко разочарованы.
- Пока тень от «Южного Тигра» не перестанет закрывать окон его спальни, Джучи точно не явится в управление, - поддержал коллегу инспектор Мияки.
Разочарована? Она? Вот уж нет.
- Если меня из-за его безалаберности не будут пускать на место службы, - отрезала Хи-тян, - его шкурка будет вывешена на "Тигре" вместо флага.
Так один пункт программы она выполнила успешно. Даже два: познакомилась с коллегами и выяснила, что напарника здесь нет.
- Его точный адрес? Сами скажете или мне тиранить дежурного?
- Мы не бюро справочное, но в виде исключения, скажем, - ответил Шихара, - На Куджо-дори возле храма Тофукуджи есть многоквартирный дом муниципального жилищного фонда. Если инспектора Удея нет там, то, по крайней мере, там могут сказать, где он может быть.
- Только лучше не говорить обитателям дома, - Мияки оборвал фразу, остановив предупреждение. Несколько секунд ушло на внутреннюю борьбу, затем инспектор сдался. – Нет, ничего.
- Спасибо.
Из управления девушка вышла с решимостью на круглой физиономии и бормотанием: "Тофукуджи... Тофукуджи... 208-й автобус или пешком дойти?" Название храма, которое должно было наполнять ее благоговением и еще чем-то подобным, вызывало желание повернуть совсем в другую сторону, догнать продавца и закупить у него порцию свежего соевого творога. Хи-тян сглотнула обильную слюну и устремилась к ближайшей станции надземки.

(+SonGoku)

Киото, многоэтажка возле храма Тофукуджи

Муниципальный дом оказался там, где сказали, уродливая стандартная коробка рядом с древним храмом, чья темная крыша выглядывала из-за крон раскидистых кленов.
- Здравствуйте! - порадовала Хи-тян звонким голосом и веселой кепочкой серого, как и весь подъезд консъержа. - Скажите, пожалуйста, а инспе... господин Удей дома? Если да, то в какой квартире?
- Какой именно из восьми господ Удеев, проживающих в этом доме, вас интересует? - невозмутимо уточнил консьерж.
Девушка порылась в сумке и выудила фотографию, благоразумно раздобытую в архиве. Небольшой снимок из личного дела, но больше все равно у нее ничего не было.
- Вот этот. Но если вам трудно, дайте номера всех восьми квартир, мне не сложно будет их обойти.
- Учитывая, что все они проживают всего в трех квартирах, то да, - консьерж взял фотографию. – А, этот сын Дай-хана, третий этаж, девятая квартира, только не удивляйтесь, что там все еще спят. Эта часть семейства ведет ночной образ жизни, - толи с намеком, то ли просто так добавил он.
Хи-тян спрятала фото и, не дожидаясь лифта, потопала по лестнице. Самостоятельная жизнь если не удалась, то уже начинала интересно складываться. Девушка вжала пальцем кнопку звонка. Ожидание продлилось долго, затем за дверью послышались шаркающие шаги.
- Кара-кур, надеюсь ты принес мне долг иначе, за то, что разбудил меня в такую рань…
Угрожающая отповедь прервалась, когда невысокий кривоногий монгол, открывший дверь понял, что перед ним точно не искомый «Кара-кур». Запахнув полосатый красно-зеленый халат и пригладив рукой остатки шевелюры, хозяин квартиры задал вполне уместный вопрос. – Что нужно?
- Дай-сан? - уточнила девушка.

(те же)

Киото, многоэтажка возле храма Тофукуджи

- Дай-хан, - поправил монгол. - Но можно и Удей-сан.
- В полицейском управлении мне дали этот адрес, - доверительно сообщила монголу Хи-тян, подозревая, что это не совсем тот Удей, который ей нужен; все представители этого народа для нее были на одно лицо, хотя она только что ждала себе обещание научиться их различать.
Дай-хан понимающе кивнул, обернулся и рявкнул так, что было слышно, как где-то на кухне зазвенели тарелки:
- Джучи! Сколько раз тебе говорить, чтобы расплачивался с ними в полном объеме!
После чего монгол зашагал куда-то по коридору, указав Хи-тян на одну из закрытых дверей справа. Вдохновленная первым успехом, девушка ткнулась в указанную дверь. Комната представляла собой что-то среднее между спальней, складом автомобильных запчастей и газетным архивом тридцатилетней давности. Живых в комнате обнаружилось двое, пятка одного из них торчала из-под одеяла. Второй, черный и зеленоглазый, сидел на разобранном карбюраторе и непринужденно вылизывал там, где вылизывают все коты, когда им, ну совсем, нечего делать.
- Эй! - сказала Хи-тян, обладающая богатейшим опытом пробуждения лиц мужского пола, которые не желают вставать для защиты и служения обществу. - Я могу сразу вылить на тебя ведро воды, но мне жаль постель. Привет!
Кот оторвался от своего занятия и вопросительно посмотрел на девушку. Затем раздалось требовательно «Мя!», от которого человек под одеялом зашевелился.
- Ну, чего ты орешь, мешок блохастый, сейчас покормлю я тебя.
Над постелью возникло заспанная физиономия, которую при желании можно было признать похожей на ту, что была на фотографии Хи-тян.
- Ты еще кто? – спросил инспектор полиции Удей, почесав трехдневную щетину на подбородке. Сама борода, если бы ей дали возможность расти, выглядела бы, наверное, как узкий тонкий клинышек, выпирающей из нижней челюсти.

(+SonGoku)

Тот же дом, та же квартира

- Твой новый напарник! - Хи-тян смахнула кучу барахла и уселась, скрестив ноги.
- Ха. Ха. Ха, - медленно и раздельно произнес Джучи, черный кот фыркнул.
- Или это очень плохая шутка, или я действительно недооценил коварство Аспида, в его стремлении сделать мне пакость, - подытожил полицейский.
- Он тебя очень не любит? - посочувствовала девушка, озирая комнату.
Нет, все-таки есть в стремлении отца сохранить традиционный образ жизни свои плюсы. Кроме того, если ее напарник точно так же относится к оружию, то у нее серьезные проблемы. Она очень не хочет оказаться рядом, когда у него из-за нечистоплотности разнесет ствол пистолета.
- Эй, ты мне нужен, чтобы оформить мне значок и выдачу личного оружия...
О том, что скрывается в глубине рюкзачка, Хи-тян тактично умолчала.
- А потом можешь спать сколько тебе влезет, а я займусь делами. А почему твой отец говорит, что ты должен платить управлению?
- Он принял тебя за девушку древнейшей профессии, - сообщил напарник, после чего громко крикнул в открытую дверь. – Я с ними завязал уже давно!
- Я помню! – раздался ответный крик с кухни.
- А еще он мне не отец, а дед, - Джучи окинул Хи-тян уже менее сонным взглядом. – И как же зовут мое новое наказание? Это мне необходимо знать для оформления бумаг.
- Хидоко, - она вновь улыбнулась и попыталась приманить кота кусочком чего-то засохшего, смутно напоминающего сыр. - Икедзуми Хидоко. Жаль, что тебя не было сегодня в управлении, там было весело.

(те же люди)

Жилище клана Удей

- Полагаю, шеф СБК не просто твой однофамилец?
- Дался вам всем мой отец! – фыркнула девушка, делая вид, что отворачивается. – У тебя с ним проблемы? Я вот, например, отлично с ним лажу. Он совсем не зануда, как некоторые родители.
Она выразительно посмотрела на стенку, за которой по ее прикидкам располагалась кухня.
- И нотаций никогда не читает.
- У меня с другими людьми проблемы, - отмахнулся Джучи, уже переместившийся к какому-то подобию шкафа и достававший оттуда белую футболку и пиджак, вроде бы от того же костюма, что и брюки.
- Между прочим, я все слышу! - раздалось из-за стенки, причем непонятно кому же конкретно было адресовано восклицание Дай-хана.
- Да заткнитесь вы там все! Дайте же поспать! - проревел голос откуда-то сверху.
- Сам заткнись, Темигур! - последовал ответ, причем на этот раз говорила похоже женщина из соседней квартиры.
- Клиника для душевнобольных, - покачал головой Джучи.
Инспектор прошел к стене, отодвинул в сторону стенд с газетами и повернул кодовый замок старого механического сейфа. Внутри обнаружился штатный полицейский "мироку" и аккуратные стеллажи с патронами к нему, два тазера со специальными аккумуляторами и несколько шоковых гранат. Пистолет Удей засунул подмышку в кобуру, остальное богатство оставил лежать на месте.
- Сейчас побреюсь, и поедем в управление, - пообещал Хи-тян Джучи.
- Ух ты! - девушка сунулась мимо него к сейфу. - А пока ты приводишь себя в порядок, можно я посмотрю? Дом останется стоять. Клянусь.
- Смотри, - согласился инспектор, прекрасно помня, что ничего по-настоящему опасного для дома в сейфе нет.
Отыскав где-то старую опасную бритву, какой, судя по армейскому клейму, брились еще солдаты императора Хирохито, Джучи вышел из комнаты.

(+Хи ... SonGoku)

Вечером в квартире в Верхнем городе неподалеку от Башни «Северная черепаха» открылась дверь. Как всегда, щелкнули замки с пятого по первый уровень Реальности, и только потом рука хозяина квартиры повернула медную ручку. Куртка повисает на вешалке, кроссовки опускаются на полочку. Шаги в темноте, нарушаемой только отблесками уличной рекламы, падающими из окна, загорается маленькая лампа на стене. Щелчок кнопки питания компьютера.
Человек уходит в кухню выкладывать из пакета купленные продукты и только минуты через две обнаруживает, что монитор по-прежнему темный, а характерного шума вентиляторов не слышно. Щелкает кнопкой включения еще раз, но это не помогает. Со вздохом включает верхний свет, снимает крышку корпуса, заглядывает внутрь, потом осматривает компьютер снаружи.
- Кошка!
Тишина.
- Кошка!!
Молчание.
- Кош-ка.
На открытое пространство с тихим гудением выезжает нечто маленькое, покрытое черной шерстью с двумя большими треугольными жесткими ушами.
- Да, нуси?
- Ты зачем стырила кабель питания?
- Компьютер-вреден.
Человек в раздражении опускается на стул, пристально смотрит на робота.
- Твой компьютер – точно вредный! Отдай.
- Что-отдать?
- Кабель, разумеется.
- Что-в-обмен? – деловито осведомляется Кошка.
- Не разберу на запчасти, - зло обещает хозяин.
- Iie. Запчасти-уникальные, никуда-не-подойдут, - возражает робот.
- В антиквариат сдам!
- Договорились.
Черный робот уезжает в прихожую и возвращается, таща в манипуляторе кабель. Компьютер возвращен в рабочее состояние и включен. Запустив несколько программ, человек переодевается в домашнюю юкату и уходит на кухню готовить ужин. На целых десять минут в доме воцаряется покой, до тех пор, пока робот не тыкается головой в ногу хозяина, становясь причиной маленькой катастрофы в виде пролитого масла.
- Что еще?
- Купи-лоток.
- Чего?!
- Купи-лоток.
- Ты в своем уме? Зачем он тебе?
- У-всех-кошек-должен-быть-лоток.
Хозяин хватается за голову, но Кошка неумолима. В конце концов требуемое обещано, и она, довольно урча – наверное, где-то нашла и скачала звукозапись кошачьего мурлыканья, - уезжает в комнату.

На другом берегу над шестиэтажным зданием отеля переливалась неоном вывеска. Отсюда казалось, что надпись отражается в черном зеркале воды, дробится на составляющие, искажается до неузнаваемости.
Рука в черной перчатке из толстой кожи лежала на ободе колеса, один хороший толчок, и инвалидное кресло съедет по бетонному скосу в реку. У берега неглубоко, и течение небыстрое, но одежда тяжелым якорем утащит на давно нечищеное дно. Любая игра когда-нибудь приедается, если не отдавать себя ей без остатка, не жертвовать всем привычным и милым сердцу – рутиной, которую многие зовут жизненными радостями. И которая тянет ко дну до тех пор, пока сияющая огнями поверхность не окажется высоко над головой, а в легких – закончится воздух. Существам, что ведут подобную жизнь, игра когда-нибудь надоедает. Они – жадные. Нет, не глупые, они далеко не дураки. Они просто бедны – и не замечают своей нищеты.
Есть другие – те рвутся вперед, радостно и бездумно навязывают себя всем вокруг, желающим и нет. Не задумываются: а кому нужно то, что так легко оторвано... и, кажется, не от сердца. Эти – тоже пустышки, разноцветные мотыльки, стоит им подлететь к настоящему пламени – и завтра никто о них не вспомнит. Никто не скажет: они были красивы.
- Ах вот вы где, вакагими-сама!
Старик набросил теплый плед из оранжевой и желтой шерсти на колени человеку, что сидел на берегу реки. С легкостью, необычной для почтенных лет, развернул тяжелое кресло, покатил сначала вдоль набережной, потом - вверх по мимо закрытых на ночь магазинов и лавчонок Хигашияма.
- Почему вакагими-сама так небрежно к себе относится?
- Чтобы не лишать тебя маленьких радостей жизни.
- Но зачем же сидеть у реки?!
- Чтобы всегда быть поближе к тебе, Камо.
В доме всего два этажа, он ничем не отличается от других таких же – черепичная крыша, навес над входом, обязательный фонарик, легкие бамбуковые занавески, палисадник. Повторяется – в который раз! – ритуал, знакомый обоим до мелочей, очередная игра, что пока надоесть не успела. Один ждет внизу у подножия узкой деревянной лестницы, другой поднимается на второй этаж, раздувает угли в старинной жаровне, достает из стенного шкафа и раскатывает футон, разворачивает одеяло. Потом – спохватившись в последний миг – разжигает напольный фонарь. Затем спускается, чтобы, как в детстве, отнести наверх хозяина, помочь снять пальто, переодеть, уложить, как ребенка. И только потом сходить вниз еще раз – за креслом.
- Порой мне кажется, что кукла я, а не ты.
- Вакагими-сама шутит.
- Не особо, Камо. Не особо.

Утро тоже не задалось - даже полчаса методичного избиения груши не вывели Кити из мутного сонного оцепенения. Из вчерашнего возвращения в гостиницу она помнила только удивленное лицо охранника и долгие попытки открыть дверь кредитной карточкой. Осмотр себя в зеркале показал что нос жить будет и без помощи эскулапов, а кроме него подпорчена еще и щека. Которая тоже, кстати, намеревалась жить несмотря ни на что. Интересно, это он ее прицельно по лицу бил, или просто так вышло? Нашел неженку!
Кити хмыкнула, показала отражению кулак, потом еще и подмигнула. Жаль, не спросила вчера про адрес. Впрочем, его могут знать и служители храма. В этот раз австралийка побила все рекорды, умудрившись доехать до вчерашнего ринга за каких-то полчаса и даже ни разу не запутаться в системе оплаты проезда. Монахи правда знали и даже объяснили, куда идти. Так что уже через десять минут слегка запыхавшаяся от бега, но почти не усталая Кити уже с любопытством рассматривала маленький деревянный дом.
Интересно, а звонить тут как?...

Дверь открылась; на пороге стоял уже знакомый Кити мужчина - только на этот раз без сигареты, и одет по-домашнему. Непохоже, чтобы спешил заняться делами или на работу, как все вокруг.
- Кто пришел, Риёдзи? - донеслось из другой комнаты.
- Все в порядке, - отозвался хозяин дома. - Это - ко мне. Да?
Кити кивнула. Судя по словам японца, ее узнали, так что представляться не было нужды. Австралийка старалась выглядеть почтительно, что при ее привычках было не слишком простой задачей - просто неоткуда было брать пример.
- Здравствуйте. Хотела бы знать, в каком додзе вы преподаете, - Кити старалась говорить простыми фразами - так меньше шансов допустить какую-нибудь особенно оскорбительную ошибку.
Ее смерили странным взглядом, трудно сказать, чего там было больше, сожаления или равнодушия.
- Видимо, произошла ошибка. Мне рано кого-то учить.
- Тогда я хотела бы знать в каком додзе вы занимаетесь, - девушка позволила себе улыбку.
Мужчина кивнул, непослушная прядь упала на лоб.
- Зачем?
- Я иностранка. Мне трудно найти подходящий зал, - Кити чуть заметно пожала плечами.
Он снова кивнул, кажется - даже улыбнулся. Тоже трудно было сказать.
- Зачем - именно в это додзе?
- Буду хвастаться близнецам, что занимаюсь с победителем турниров, - Кити знала, что японцы неадекватно относятся к шуткам, к тому же она была не совсем уверена в правильности некоторых слов, но слишком много смирения плохо сказывалось на ее пищеварении. - Оно явно будет не хуже того, которое я выберу сама, к тому же я уже знаю что там хорошо преподают. Драться а не важничать и махать руками.
Он все-таки рассмеялся, лицо сразу изменилось, не смягчилось, просто стало другим.
- Боджо-дори в районе Накагьё, - произнес ооками. - Напротив Мибу-дера. Думаю, вы сразу узнаете.
- Благодарю, - австралийка склонила голову в полукивке-полупоклоне, длинные волосы на секунду закрыли лицо, скрыв улыбку. - Приятного дня.
- Желаю здравствовать, - ооками поклонился в ответ.

(на двоих)