11 июня 2015 года, четверг
Верхний город Киото

Он редко просыпался настолько рано. Тем более в середине недели. Тем более, после вчерашнего. Лучи солнца еще на восходе разбудили бы его, но плотно закрытые жалюзи надежно оберегали человеческий сон. И все же он проснулся. Электронные синие цифры сообщали, что сейчас всего лишь половина шестого. Еще спать и спать.
- Кошка?
Откуда-то из искусственных сумерек раздалось слабое и донельзя сонное «ммр-мр?». Наверное, смотрит свои робото-кошачьи сны. Пусть себе. Шун протопал босыми ногами по холодному с ночи полу к окну и раскрыл жалюзи. Солнце над горами почти слепило по-утреннему чистым и радостным светом. Шунсукэ не удержался от улыбки – вроде как в ответ. «Щелк», часы отсчитали еще одну минуту. Спать, даже просто залезать под одеяло, не хотелось. Вчерашняя усталость сменилась каким-то почти щенячьим восторгом. Наверное, скоро пройдет, но почему бы не посмаковать это чувство, пока есть возможность.
Не одеваясь, он сел на пол в пятно солнечного света, и закрыл глаза. У каждого есть хотя бы одно место, куда можно пойти и просто побыть. Место, где пусть на несколько минут, но исчезает настоящий мир с его проблемами и сложностями.
Реальность встретила Шуна ласково, как родного сына.
Поляна, наглухо заросшая травой от густо изумрудной до нежно салатной, была пустынна. На краю, у самых деревьев, заливисто журчал небольшой ручей, вытекающий из маленького водоема. Теплый, едва заметный, ветерок колыхал стебли, играл с колосками, окатывал, будто волнами. Здесь созданная человеком Реальность была более живой и настоящей, чем созданный природой мир. Шун давно нашел это место, сам кое-что подправил, и приходил каждый раз, когда чувствовал необходимость прийти. И никогда поляна его не обманывала. Неизвестно каким образом, но здесь были не только травы, кусты и деревья, здесь обитал целый мир живых существ, от насекомых до животных и даже, кажется, обакэ. Может, программные ошибки или случайные куски кода, но они здесь жили, дышали пропитанным ароматом нагретых трав воздухом и резвились среди зелени. Иногда ели с руки.
Шунсукэ ожидал появиться в виде фенека, но вчерашняя аватара оказалась более агрессивной и прочно заняла место. Из-под ног хлынули врассыпную муравьи. С шорохом развернулись за спиной крылья.
Он склонился над водоемом и придирчиво осмотрел себя. У новой аватары было человеческое лицо, но... такие лица можно увидеть на древних статуях, лишенные индивидуальных признаков, в толпе себе подобных узнать их невозможно. Ожерелье на шее, на голове диадема в виде лотоса. Остальная одежда такая, как носят ямабуси. И даже помпоны присутствуют. Почему именно такое облачение – сейчас не хотелось спрашивать, ни себя, ни пространство.
Шун на пробу согнул и распрямил крыло. Получилось. Тогда взмахнул обоими. Траву всколыхнул ветер. На них этих крыльях, наверное, можно летать... оказалось, можно – эйфория! Ситуация выходила за пределы «ух ты!» и перетекала в разряд невыразимых словами.
А еще можно случайно поджечь куст и тушить его потом, таская горстями воду из пруда. На помощь в тушении маленького пожара пришли местные более-менее разумные существа. Они достали откуда-то бамбуковые ведерки и передавали их друг дружке. А когда закончили, сгрудились на краю поляны и смотрели почему-то просяще.
- Что случилось? – спросил их Шун.
- У нас тут больной, - будто ветер прошептал.
Радость отодвинулась куда-то вдаль. Шун опустился на корточки.
- Показывайте, где он там.
Показали. С виду крот как крот, но если поменять зрение – не слишком легко так сделать, но можно, - видно, составляющий его набор программных строк. Привычный взгляд мгновенно нашел ошибку, и Шун переписал код.
В обыденность его вырвал пронзительный сигнал будильника. Пора было идти на работу.

Реальность

Монохромная площадь замерла в ожидании, ни шороха, ни вздоха, серые кленовые листья прилипли к асфальту. Жизнь застыла, лишь в четырех точках – четыре ярких пятна неуместно и странно выделялись на фоне безликости, - ощущалось ее присутствие. Высоко на карнизе присели на корточки каменные гаргульи с одинаковыми натужно-сосредоточенными выражениями на оскаленных уродливых мордах. Взмахом растрескавшихся когтей одна из них – та, что была крайней слева, - прогнала с головы обнаглевшего ворона, который только что добавил к высохшим белым потекам свежее украшение. И вновь застыла, сжав в горсти несколько черных, отливающих металлической синевой перьев. Огромная птица насмешливо и хрипло каркнула в ответ, заложила вираж, кувыркнулась, камнем рухнула в пропасть мимо бетонно-стеклянных зеркальных стен.
On baishiraman taya sowaka…
Ледяной воздух замерцал, искажая аватару.
On isha naya in tara ya sowaka…
Ветер развеял между этажами электронного города черные перья.
On jite rashi itara jiba ratanō sowaka…
Человек сложил руки в молитве, закрыл глаза – чтобы не рябило от мелькания собственной тени в окнах здания.
On haya baishiraman taya sowaka…
Закованный в шипастую броню демон распахнул крылья перед самой землей, закружились срезанные лезвиями металлических перьев листья и ветки.
- On nōmaku sanmanda basaradan...
Усиленные механикой когти вскрыли мокрый асфальт.
- О Неистовый, воплощение гнева! Уничтожь!
Демон выпрямился в гротескно искаженный Реальностью немалый рост, свел ладони. Тонкий клинок как будто светился сам по себе – молочно-белым лунным светом и все-таки ослепительнее, чем солнце, что отражалось в лужах.
- И когда снял он пятую печать, я увидел под жертвенником души, что возопили громко, говоря: доколе не судишь и не мстишь всем живущим на земле за кровь нашу?
Клинок опутала сеть голубоватых разрядов, цепями сковала запястья. Демон взвыл от боли, запрокинув лицо к небу, но не разжал руки. Ртутью потекла, расплавляясь, черная броня, в хриплом рыке прорезались болезненные ноты. Уровни Реальности вдруг растаяли, слились в одно построение, связанное потоками информации, более сложное, чем все, что доводилось видеть раньше. Защиты больше не существовало.
- ...и даны были каждому из них одежды белые... – низкие металлические ноты еще звучали в голосе ore. - ...и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время... пока братья их не будут убиты... и дополнят число.
Порыв ветра смел испачканные в крови мокрые листья и шелуху обгоревших доспехов.

--------------
* остальные jumon - заклинания - читаются на искаженном санскрите.

Храм Санджюсангендо
Киото, Нижний город

Не так давно утонули в пыли веков времена, когда можно было подождать, сидя на обочине, крестьянина с волом, запряженным в телегу, и решить транспортную проблему, если не раз и навсегда, то хотя бы на время. С другой стороны, на вязанках хвороста как следует не выспишься. А к такси дед Имагучи относился без презрения, но с известной долей здорового скепсиса, вот почему на дорогу ушло больше времени. Все необходимое старый фармацевт прихватил с собой и на предложения монахов лишь мотнул головой: отвяжитесь, мол. Он немного беспокоился, что пришлось надолго оставить беседку в больничном саду, а слову малолетнего постояльца (мол, все будет в порядке, порошки он насыплет по разным банкам, угли в жаровне к возвращению будут горячие, а обед не съеден) Имагучи не поверил. По опыту.
Оказалось – пришел в неурочный час. Но ведь как посмотреть, может, и хорошо, что никого нет. Монахи оглядывались на рослого старика в старомодном дофуку, но лишь приветствовали поклонами, на которые он иногда отвечал, а иногда нет, и оставляли в покое.
Фармацевт заглянул в главный зал храма, кивнул, будто старым знакомым, деревянным статуям Фуджина и Райджина. У него было дело в другом месте, в дальнем закутке монастыря, почти у самой стены, возле которой сгребли в кучи прошлогодние листья. Имагучи не потратил на поиски много времени, да и небольшой округлый камень никуда не исчез, разве только зарос за прошедшие годы мхом. Дед смел высохшую траву, счистил мох. На камне было написано: 大権現.
Имагучи достал плошку и пакет с молоком, налил угощение. Приготовленные заранее благовония должны были понравиться тому, чей прах покоился здесь. Воткнув палочки в мох перед камнем, фармацевт сложил ладони для молитвы и закрыл глаза.

-------------
*大権現 - dai gongen - буквально: "большой аватар", Большой Будда

Но долго так простоять ему не дали. За спиной сначала раздались шаги, которые он проигнорировал, а потом возглас слишком хорошо знакомым голосом:
- Имагучи! Ну надо же.
Фармацевт привычно потянулся к рукояти меча, но остановил движение. Кто же идет в храм с мечом? Дед глянул через плечо вполоборота. Такой же древний, как он сам, антиквар рассматривал его с любопытством, потом опустил взгляд к могильному камню. Улыбнулся при виде плошки с молоком.
- Давненько ты сюда не приходил, старый лис. Что это вдруг?
- Захотелось, - буркнул Имагучи. – А ты что тут забыл?
Из-под одежды Коэя раздался едва слышный и подозрительно тонкий писк. Раздался и умолк, будто источник пробовал голос и сам удивился, что получилось. В вырезе темно-синего косодэ появилась крошечная мордочка непонятного цвета. Два круглых голубых глаза таращились подслеповато. Антиквар легонько погладил рыжевато-серый пух между ушами зверька.
- Внуки нашли беременную кошку, приняли у нее роды. Дети, когда они возятся с животными, это что-то особенное. Но из пятерых котят выжило только двое. Хуже того, сама кошка куда-то исчезла. Одного котенка родители им разрешили оставить, а второго никак. Дети их уговаривали, я их уговаривал, без толку. Вот я и принес его сюда, думал отдать монахам...
Коэй перевел на Имагучи неожиданно хитрый и даже намекающий взгляд.
- А может, ты возьмешь?
- Утопить – проще, - отрезал старик-фармацевт.
- Хяяяя... – просительно высказался зверек, сосредоточенно наморщился, попробовал еще раз. – Хяяя...о.
- Чего?
Котенок вывалился из-за пазухи антиквара в подставленную ладонь Имагучи. Он был невесомый и встопорщенный. И тут же принялся жевать темно-коричневые от возни с травами пальцы фармацевта.

(ну не я одна точно)

- Что, рядом с твоим домом не осталось монахов? Отправлялся бы тогда в Согенджи, раз захотелось размять ноги.
- Ты смотри, он с тобой разговаривает, - откровенно развеселился антиквар. – Прямо как один наш старый знакомый. Неужто откажешь в приюте?
- У меня не ночлежка для всяких бездомных.
- Так и не пускай его на одну ночь, пусть живет все время. Тогда будет не бездомный.
Котенок залез в рукав к фармацевту и устроился там спать. Его бесцеремонно вытряхнули, переселили за пазуху.
- Чего еще хотел? – Имагучи окинул старого товарища скептическим взглядом; в очках дед не нуждался.
- Позвать прогуляться, а то ты на одном месте засиделся, раз в год из дома вылезаешь, скоро скрипеть начнешь, как несмазанная телега. Заодно поглядим, куда человек так зашел, что потом не вышел. Или ты домой спешишь, без ловли распоясавшегося мальчишки жить не можешь?
- Если за ним не приглядывать, дома может не оказаться на месте, - проворчал фармацевт, шлепнул ладонью по косодэ, чтобы успокоить зверька, который решил изучить свое новое обиталище. – Перестань говорить загадками, покажи лучше, о каком месте говоришь.
- Тебе не скажешь загадку, так ты рогом упрешься и вообще с места не сдвинешься. Идем, здесь недалеко, - не дожидаясь ответа, антиквар пошел к главным воротам храма, на выход.
Оказалось – не совсем недалеко. По узким ступенькам они спустились в метро. Молодежь вежливо уступала старикам дорогу, кое-кто из людей постарше глядел вслед с явным желанием дожить до тех же лет и сохранить такую бодрость. Миновав кассы, но не доходя до турникетов, Коэй свернул к туалетам.
- Юноша сказал, на видеозаписи этот человек вошел сюда и все. Никто, похожий на него, не выходил.
- Ясно.

(sansha)

11 июня 2015
Здание Корпорации

- По делу о милом мальчике...
- О ком? – удивленно переспросила Ашика, оторвавшись наконец от кипы бумаг.
Шун не моргнул глазом.
- Я его так назвал, милый мальчик. Андроид-убийца собаки из Минами-ку.
- А. И что там?
- Опрошены пятеро свидетелей, - начал Шун занудным тоном во всем послушного работника. - Они...
Комната поплыла, как рыбы в аквариуме из кривого стекла. Вздернутые брови Аоми напомнили двух сбрендивших шерстистых червей. Реальность требовала внимания.
- И? – вопросила Ашика.
- И... о чем я?
- Об андроиде из Минами-ку.
Она начинала раздражаться от недоумения. А может быть, она даже волновалась.
- Да, так вот, милый мальчик...
Волна тревоги окатывает с головой. Не сразу понимаешь, что больно не тебе. Шун оглядел комнату и понял, что источник разбалансировки в другом месте.
- Можно мне уйти?
в Ашике проснулась та Аоми десятилетней давности, принявшая кольцо, которое все равно было ей велико. И в то же время оставалась Аоми-начальник. Спросила требовательно с пробивающимся сквозь профессионализм беспокойством:
- Что с тобой? Ты разве не завязал с кибстимом?
- Да. То есть, завязал. Просто...
«Просто я вломился в закрытый архив Корпорации, да еще и не в одиночку. Извини, босс».
- Что «просто»?
Еще немножко, и кинется вытряхивать ответ. Вряд ли получится, но все же хотелось бы от нее сбежать, а объясняться потом, когда разберется сам.
- Это не кибстим, но мне что-то не очень. Может, ломка, кто знает... А может, на завтрак съел что-нибудь не то. Я пойду?
В кармане лежат белые таблетки, но не при ней же их есть. Да и не в них дело. Дело в Каунте!

11 июня, Токио, квартал Кабуки-тё

По сравнению с небоскребами делового центра Восточной столицы и, конечно же, чудовищной громадой комплекса «Саншайн 181», высотки квартала развлечений казались старыми сгорбленными пенсионерами на фоне молодежной сборной по баскетболу. И все-таки в отличие от безликих колонн из стекла и стали, каждый из псевдо-небоскребов Кабуки-тё хранил свой собственный неповторимый аромат, свой стиль и свою диковинку. Так, например, задние на пересечении двух главных магистралей, распарывавших район на три равные части, скрывало на своей вершине, не много не мало, целое футбольное поле с натуральным газоном и всеми необходимыми атрибутами спортивной площадки вплоть до прожекторов подсветки и маленькой зрительской трибуны, заставленной дорогими кожаными креслами.
Вглядываясь в ночное небо, синеватое из-за льющихся от города потоков неонового света, оябун Нирено докуривал уже вторую сигарету. Нет, он не ждал здесь так долго, просто первая кончилась после двух глубоких нервных затяжек, и только со второй удалось хоть чуть-чуть успокоить клокочущее сознание. Шин прекрасно понимал, почему для встречи было выбрано такое место, считалось, что это поле своего рода нейтральная территория, здесь даже иногда проходили «товарищеские» игры между представителями разных кланов.
Вдавив окурок во влажную траву, Нирено потянулся за пачкой, когда, наконец, с другой стороны площадки послышались шаги множества человек. По договору оябун пришел один, и хотя его люди охраняли подходы к зданию, он не верил, что его попытаются обмануть, ведь в конце концов он еще лидер Нирено-гуми, которые держали Токио со времен последней большой войны!
Главы мелких кланов, больше дюжины пожилых японцев в дорогих костюмах и кожаных плащах, выполнили условия встречи. Здесь не было никого кроме них, и стоило надеяться, что и оружия при них тоже нет. Хотя, Шин ведь не был клиническим оптимистом, наверняка хоть что-то есть у каждого. Сам Нирено, например, не побрезговал двумя острыми как бритва танто, спрятанными в специальных ножнах на поясе сзади.
- Ну и? – импульсивность как всегда помешала Шину выдержать положенную паузу после обмена приветствиями.
- Мы пришли узнать, что намерены делать Нирено-гуми, - заговорил первым Ханзо, оябун клана, державшего в руках северный район мегаполиса Итикава. – «Темный сад» повержен триадой, многие переметнулись на сторону иноземцев, некоторые продолжают сражаться, но еще больше людей просто бежало из города. Оябун Иокогамы мертв, один из трех столпов державших Токио сломан, а значит впереди такие изменения, которые затронут всех нас.
- Оябуны Запада шлют нам оружие, много хорошего оружия, которого нет у китайцев. Они призывают нас драться, драться до конца, - добавил Ёширо, клан которого занимался обеспечением множества лавок и магазинов «черным» товаром.
- Но в их словах ловушка, - перебил его самый старший из всех Наруто «Радужный Змей». – Они знают, что после покорения Востока, триада пойдет на Запад, но чем больше она потеряет здесь, тем дольше пройдет времени. Они дадут нам многое, чтобы мы сражались ради их целей, но хотим ли мы этого?
- Вы что, предлагаете мне сдаться? – молчавший до этого, Шин выплюнул слова с нескрываемым презрением прямо в лицо старика. – Поднять руки и пустить китайцев в свои кварталы, отдать им своих людей, свои капиталы, свою жизнь?!
- Ты хозяин своего клана, тебе и решать, как поступить, - ответил Ханзо. – Мы хотим лишь знать твое решение, чтобы принять его самим.
- А если я решу драться, то вы можете прейти на сторону моего врага и утопить ненавистного вам оябуна Нирено в собственной крови! Так знайте, Нирено-гуми никогда! Никогда!!! Не сдавались и не склоняли голов, - оябун обвел собравшихся холодным взглядом, он не умел читать по лицам, но надеялся, что видит сейчас их страх. – А тех, кто пойдет против меня ждет такая кара, что вы трижды пожалеете, что не зарезали меня здесь и сейчас.
- Это тот ответ, который мы наделись услышать, - неожиданно улыбнулся Ханзо.
- Мы рады это слышать, и готовы сплотить свои силы вокруг Нирено-гуми против общего врага, - подтвердил сказанное Радужный Змей. – Нам следует обсудить, что делать дальше.

11 июня, вечер
Корпорация

Маленький круглолицый программист долго моргал, но жжение в глазах не исчезло. Тогда он снял очки и растер покрасневшую переносицу. На экране волной цветов вспыхнули индикаторы. Фуда подслеповато уставился на них, потом вспомнил про очки и нацепил их на нос. Программисты весь день и всю ночь проверяли новую систему антиспама и, будто назло, едва закончили с ней и собрались уходить, случился взбрык на одном из периферийных серверов. Фуда отослал подчиненных отдыхать, а сам остался. Он не вмешивался, только наблюдал. Пока резвятся только на том сервере, можно не беспокоиться, но если оттуда пойдут к основной системе, потребуется принять меры. Программист и ждал, потребуется или нет. Еще он ждал кофе, за которым стажер-новичок был послан целых пятнадцать минут назад. Заблудился он, что ли?
Резвились не мальки, кто-то поопытнее. У одного точка входа указывала на профессиональную танцовщицу, лауреата нескольких престижых конкурсов. У второго точка входа расслаивалась, и уловить реальную пока не удавалось. Фуда предпочел бы сразу закрыть этот сервер дополнительной защитой, а лучше вообще отключить эту зону от сети. Только его о предпочтениях не спросили. Он с самого начала пришел к Икедзуми с сообщением, что там орудуют. И получил в ответ: «Пусть. Может что отроют». Что там можно вырыть, в этих древностях? Впрочем, почесал в затылке Фуда, амихито тоже не вчера сделан. Но если там очередной помет Белого тигра, маленький программист предпочел бы безопасность всему, что там можно найти. Старею, пришел он к неожиданному выводу.
- И вообще, где мой кофе?!
Стажер возник как из-под земли.
- Уже принес. Вот. Извините.
Программа-индикатор на экране пошла рябью. Фуда переключил ее в макро-режим. Трудятся, взломщики-вредители. Перегрузили бы они, что ли, канал своей активностью. Хлопот было бы меньше.

Когда-то...

Кояма Матаро был водителем автобуса всю свою жизнь. И отец его был им. А дед неплохо зарабатывал речным извозом, когда автобусов еще и в помине не было. Можно сказать, семейное дело. Кояма водил автобус уже без малого тридцать лет, разных пассажиров повидал, но этот привлек к себе особое внимание. Для начала он вежливо и старомодно попросил высадить его у хиросимской колонии для виртуал-преступников, на что Кояма обалдело кивнул и только потом сумел подтвердить согласие вслух, ежась под строгим взглядом. Внучка, что ли, навещает там этот скромно одетый старик? Обычно посетители этой колонии едут не автобусом, они достаточно богаты, чтобы иметь машину. Тем временем старик степенно кивнул и сел в углу. Он положил на колени чем-то набитый узелок и придерживал его сухими тощими пальцами, взирая на всех, как учитель младших классов на разбуянившихся школьников. Покачивание автобуса ему ничем не досаждало, да и вообще ничто вокруг не могло заставить его изменить выражение лица или позу.
Об остановке Кояма объявил заранее, но старик и не подумал торопиться. Он подождал, когда автобус встанет, и только тогда все так же степенно прошел к выходу. Кояма заулыбался: теперь черед охраны колонии терпеть этого потомка сёгунов.

(вообще-то все от Далары...)

Посетитель строго оглядел мрачную серую стену и наблюдательные башни. Постучал в ворота с неожиданной для такого тщедушного существа силой и застыл в позе смиренного ожидания в прямой видимости камер наблюдения. Узелок он держал обеими руками перед собой так, что тот чуть не терялся в складках темных невзрачных хакама. В глубине двора загудели сервоприводы идеально смазанных и ухоженных моторов, с щелчком раздвинулись первые створки, за ними вторые (обмотанные поверх колючей проволокой под током), затем третьи из простой железной сетки. Дежурный офицер в темно сером мундире и кпк-планшетом в руке вышел из караульного помещения и, в сопровождении двух рядовых охранников с винтовками, направился к гостю.
- Администрация специализированной колонии города Хиросима при министерстве социальных служб Японии рада приветствовать вас, - произнес молодой лейтенант заученную фразу. - Чем мы можем быть вам полезны?
- В моем лице семья господина Кацуры Коичиро, который отбывает наказание в данном исправительном учреждении, выражает желание нанести ему визит в настоящее время.
Церемонная витиеватость речи больше подошла бы приему у сёгуна лет двести назад, чем глухой и тусклой строгости здания и невозделанного поля вокруг, но в устах старика она звучала органично.

(зато теперь вместе)

- Согласно постановлению четыре устава содержания заключенных, свидания с родственниками и посетителями проводятся в ограниченное строго определенное время два раза в месяц, - офицер вызвал текст постановления на планшете, но даже не смотрел сейчас на него. - Согласно пункту пять устава содержания заключенных, родственник или человек, действующий от его имени, имеет право просить о предоставлении неурочного свидания один раз в год с последующим погашением этой возможности для всех других просителей. Желаете дождаться субботы следующей недели или воспользоваться пятым пунктом?
- Для семьи господина Кацуры было бы неудобно, если бы эта возможность была отнята у них, тогда как они могли бы пожелать ею воспользоваться, - рассудительно отвечал старик. – Посему я буду ожидать здесь субботы следующей недели.
Он по-прежнему стоял в вежливом полупоклоне и очевидно не собирался уходить. Охранник, молча, повернулся и зашагал в караулку, сопровождаемый подчиненными. Трое ворот закрылись одни за другими, оставляя Камо один на один с серой стеной бетона.

(& Далара)

Последние ступени, бархатное гудение открывающейся двери... Знакомый зал. Он был похож на другие такие же и одновременно - нет. Тот же запах пота и парфюмерии, пока не откроют окно (зимой) или не включат кондиционер (летом). Тот же смех и негромкое обсуждение. Пол, правда, исчерчен не только женскими каблуками. И не все танцоры сидят на скамейках, пока смотрят тренировки других. Женщина склонила голову в ответ на приветствия и прошла в раздевалку.
Когда Каори снова появилась в зале, большинства приветствовавших ее уже не было здесь - заканчивалась самая оживленная пора вечера и многие уже собирались домой. Мимо прошла высокая, ослепительно-красивая девушка с выкрашенными в медово-рыжий волосами. Танцовщица подавила желание обернуться. Казалось почти непристойным обращать внимание на такие вещи - сейчас, в этом зале. Скрипнула резина по паркету: к "госпоже бывшей учительнице" приближалась другая красавица. Каори привычно окинула взглядом маленькое, кукольное почти тело, детские плечи и тонкое, неожиданно-серьезное лицо знакомой. Аими протянула руку - не японский, да и не женский жест, но Каори с нежностью пожала бледные пальцы танцовщицы. Аи не говорила.
К ним присоединился третий частый гость, полотенце на шее, длинные волосы уже мокрые, с них капает на майку, на колени, смуглая кожа блестит, словно ее натирали маслом. То ли уже был в душе, то ли только собрался.
- Ты сегодня поздно.
- Были дела, - Каори позволила себе на секунду устало склонить голову. Смешно было осознавать, что, собственно, танцы, давно превратились в вид отдыха, а основное ее занятие составляло другое - давление, необходимость договариваться с неприятными людьми. Последние недели женщина часто сбегала сюда раньше положенного времени, но сегодня работа взяла свое сполна. - Заканчиваешь или начинаешь?
- Продолжаю - если захочешь.
Ей протянули руку.
Каори осторожно вложила пальцы в чужую ладонь и привычно шагнула вперед. Разминки сегодня не светило.
Танец показался бы очень непривычным любому из ее партнеров по дневным классам, но сама женщина с легкостью различала элементы того конструктора, на основе которого строилась даже самая свободная импровизация. Подобные мелочи всегда были делом привычки, намного сложнее было другое - принять и понять свою роль. Другие движения, другое отношение к самой себе. Иногда Каори казалось, что именно здесь и сейчас она училась танцевать по-настоящему.
- О чем ты думаешь?

(вдвоем)

Сегодня все было чуть-чуть иначе, чем обычно. Возможно, потому что ее партнер сам витал где-то мыслями.
- Не улыбайся загадочно. Скажи – о чем думаешь.
- О смысле в классических занятиях. Ты?
- О том, что смысла в них может не оказаться.
- Очень даже вероятно.
Недлинная пауза: поворот. Это раньше казалось, будто в вихрь движения невозможно вставить хотя бы секундную паузу. Сейчас – у них времени ровно столько, сколько нужно. Они выстраивали танец, как им хотелось самим.
- Активируй имплант.
Секунда промедления, потом в Реальности медленно, словно огонек свечи, проявилось пятнышко света. Женщина вопросительно склонила голову набок - показалось продолжением танца. Потом ей почудилось чужое присутствие: не рядом, не где-то – внутри. В безупречное движение прокралась неправильность, секундная оплошность, видимая разве что специалисту... и партнеру. Чуть-чуть дальше - и уже разрушит гармонию. Но нет, разрешилось - красивым, совсем не заученным жестом. Каори снова перехватила чужую руку, выше обычного, почти у запястья.
- Что?..
Встретила до безумия веселый взгляд за темными стеклами очков. На верхней губе партнера мелким бисером выступил пот.
- Ты как будто в доспехах...
- Я и есть, - улыбнулась.
- Зачем?
- Низачем. Почему.
- Принято, - выдохнул партнер. - Почему?
- Привычка, - в пластике танцовщицы что-то изменилось. Теперь она позволяла партнеру вести себя.
- Чего ты боишься? Свободы?
- И ее тоже.
- Почему?

(Neko ya)

- А вдруг окажется, что там меня не существует?
- А вдруг - что только там можно творить?
- А вдруг - что я неспособна создавать?
- Вот по этому поводу я не стал бы тревожиться.
Танец вновь изменил рисунок, как будто приобрел еще одно измерение.
- Я хочу узнать тебя настоящую.
- Ты не знаешь? - нотка неуверенности, неведомо как проявившаяся в ровно поставленном голосе.
- Ты прячешься.
С нее как будто снимали одежду - слой за слоем.
И каждый раз - легкий сбой в движении, неправильность и импровизация. Словно пыталась не обращать внимания на собственный страх, даже сама шла навстречу. Отражение в огромном зеркале на стене играло в загадки, преображая уверенное и усталое лицо лауреата множества премий то в притуманенный, словно обращенный внутрь взгляд совсем другой женщины, то загоралось тихой и бесшабашной смелостью, редкой даже для той, второй. На секунду показалось, что сходит уже не одежда - кожа. Запрещенное движение, и даже вовсе не фигура танца: Каори присела на поручень инвалидной коляски. Замерла, рассматривая человека - близко.
- Если обопрешься сильнее, упадем оба, - предупредил ее партнер. - Ты - птичка, тебя сложно поймать. И даже н
е знаю, нужно ли...
- Зачем тогда ловишь?
- Потому что люблю нарушать правила.
- И играть с живой добычей, - усмехнулась женщина в ответ, снова соскальзывая с подлокотника.
- А какой смысл - с мертвой?
Он запыхался чуть больше, чем следовало.
- Ей уже все равно, - снова продиктованная движением пауза, выбившиеся из пучка волосы на секунду скрыли черты женщины, превратив ее в безликую стилизованную картинку.
- Вот поэтому - и нет смысла.
В Реальности поднялся вихрь, раскрутил длинный пояс, что скреплял предпоследний слой, оставив танцовщицу лишь в нижнем хитоэ. В реале - неожиданный сквозняк разметал длинные темные с искусственной рыжиной пряди.
- Живые иногда ломаются, - небрежный тон фразы и пристальный взгляд в упор. Мягкое движение - снова протянула руку.
- Доверься мне, - они переплели пальцы. - Я не ломаю свои игрушки. Даже самые любимые.
Каори улыбнулась, приблизив лицо к чужому.
- На самом деле это не важно.
- Воистину...

(и до конца ))

Реальность

Хлопнула за спиной дверь кабинета Ашики. Коллеги делают вид, что ничего не происходит, смотрят куда угодно, только не на него. Уйти подальше от них. И быстрее.
Это ж надо поступить так глупо! И не кто-нибудь, Каунт! Да ну его к они, пусть сам выкручивается из им же заваренной каши!

Монохромной осенью пошел снег, жесткий и густой. Ветер ослаб, и тяжелые окровавленные листья с мокрым всхлипом один за другим обрушивались на асфальт. Посередине его гладкой черной поверхности зияла отвратительная развороченная прореха, а над ней литой статуей застыл искореженный силуэт с мечом, по которому все еще пробегала слабая искра. Невесомые хлопья гари плыли над землей, мешались со снегом, липли к черным веткам деревьев, шершавой чугунной ограде, марали фасады домов.
Воздух всколыхнулся мягко и упруго. Гаргульи на крыше склонили головы, взирая на того глупца, который пришел сюда добровольно. Похожие на любопытных сорок, разглядывали они некрашеные одежды, строгое от сдерживаемых эмоций лицо, светлые волосы до плеч и сотканные из языков пламени крылья за спиной. У существа не было оружия.
Крылатый встал в двух шагах от застывшей в мучительном усилии фигуры. Вытянул перед собой руку с чем-то, зажатым в горсти.
On abokya beiroshano madara...
Осекся. Захохотали в вышине уродливые гаргульи. Словно в насмешку заструились новые разряды электричества, окутали беспомощную фигуру с мечом. Был ли крик? Возможно.

(дальше - с Бишопом)

Огненнокрылый демон упрямо наклонил голову.
On abokya beiroshano makabodara mani handoma jimbara harabaritaya un.
Швырнул пригорошню белого сверкающего песка в того, за кем пришел, и тут же шагнул вплотную к нему. Отдернул пальцы, обжегшись о раскаленную кожу напарника.
- Проклятье!
Схватил его за плечи обеими руками.
Перехватило дыхание. Искры перед глазами заплясали в безумном танце и сложились наконец в нечто бесподобное. Он знал одно – это была Реальность. Она не делилась на один, два, три, четыре и пять, почти. Она была похожа на коктейль – взболтаешь, и все перемешается; десять секунд – и слои на месте, четкие, нерушимые. Снова взболтаешь, как напиток в баре, и опять все вместе, переплетено, запутано. И снова расслаивается с головокружительной быстротой.
А есть ли еще кого спасать?
Наклонился к уху, четко и раздельно спросил:
- Ты меня слышишь?
То ли почудилось, то ли нет – дрогнули ресницы, маска демона вылепливалась в знакомое лицо. Из трещин в изуродованных доспехах сочилась похожая на масло жидкость, темная с красноватым отливом.
- Что?.. Не сумел остаться в стороне?..
- Язвишь. Значит, живой.
Против ожиданий – облегчение. И снова подленькая мысль, может, оставить его бороться одного, раз находит силы делать вид, что ему все равно. Или... или ему просто нужны доказательства, что он не один, как они нужны и Шуну?

(futari desu)

- Ты не понимаешь... Нельзя останавливаться, - выдохнул металлический демон.
- А пускать все коту под хвост значит можно? – вспылил огненнокрылый. – Зачем ты поперся один, а?! Придурок! Идиот несчастный! Ты же чуть не угробил троих человек!
Демон знакомо расхохотался.
- Все еще боишься подрастерять перья, Пандора?
- Да иди ты!
Хорошо бы думать, что напарник ничего не чувствует, ничего не понимает, что он просто однолинейный персонаж в третьесортной манге. Хорошо бы думать, что он говорит впрямую то, что думает.
- А ты значит ничего не боишься, да? Думаешь, что справишься со всем один?
Провокация, но может, она приведет к тому, что нужно. Лишь бы не потерять связь с собой, не раствориться в многослойной Реальности, которая жаждет подчинить сознание так же слепо, как болезнь жаждет подчинить организм. Mecha-демон оторвал ладонь от рукояти, - следом протянулась металлическая паутина нитей, - перехватил руку нежданного спасителя, вновь стиснул меч.
- С двух сторон, помнишь? – произнес он, когда вместо неба над их головами сомкнулся каменный свод.
Гаргульи цеплялись когтями за свои карнизы, позабыв про крылья, а может – разучившись летать.
- С двух сторон, - повторил за ним приятель, как выученный сто лет назад урок.
Урок и правда был выучен. Зазубрен, затвержен до оскомины на зубах. Но оказалось, сейчас им преподали его снова, с другой стороны и на другом уровне, но урок все тот же.

(все еще вдвоем)

Они стояли теперь лицом друг к другу. С натужным стоном растрескался асфальт под ногами. Дождь из обломков грозил погрести наглецов под собой. Единое усилие, слаженное, несмотря на многолетнюю размолвку, и светящийся клинок вышел из земли. Засверкали ртутью капли на острие, будто кровоточила сама площадь.
- On aga naya in maya.... – прохрипел демон, закашлялся, начал снова. - On aga naya in maya sowaka.
Налетевший ветер закрутил каменных монстров, словно бабочек. Багряная, словно осенью, луна заняла половину неба, остовы зданий на фоне ее казались обугленными хребтами огромных древних рептилий. Оба гостя, что явились сюда без приглашения, переплели пальцы; теперь их ладони образовывали шестую из куджи-ин – «джин».
Quantus tremor est futurus,
Quando iudex est venturus
Cuncta stricte discussurus!
Слова заполнили пространство, как воздух заполняет мыльный пузырь. Голос – был ли он один, было ли их два или множество? – разнесся над руинами звучно, словно в соборе. И послушно, как по приказу, земля заходила ходуном, зашатались черные скелеты домов, готовые рассыпаться в пыль.
А потом наступила тишина. Безмолвие, ни единого звука в мире больше не существовало.
- Ты боишься?
Но и этих слов не было, лишь движение потрескавшихся губ.

(вместе)

Киото, Нижний город
11 июня

Желтоватые керамические плитки складывались в узор, слишком расплывчатый и сложный, чтобы собрать мозаику целиком. Требовалась концентрация, насилие над рассудком, что отказывался подчиняться, желал лишь одного – погрузиться в блаженный мрак. В соседней душевой кабинке громко и размеренно ударяли по резиновому коврику на полу капли. Должно быть, кто-то неплотно закрутил кран. За стеной глухоты грохотала музыка. С потолка текла ледяная вода, не ливень – зимний промозглый дождь.
Подташнивало от боли. Было холодно. Было необъяснимое ощущение полета.
И свободы.
Инвалид вывел пальцем на запотевшей стене: «земля», добавил еще три штриха – вертикальный, горизонтальный, наискосок.
Затем приписал: «столица».*
Затем вынул из кармана куртки, что висела на крючке, телефон.

---------
在京 – zai, «быть, находиться, случаться», название седьмой «печати», kyo – «столица»; в сочетании означает «происшествие в Токио»

Ветер нагнал с океана тучи, безжалостно разодрал их в клочья над городом и ушел, оставив плавать в вышине. Сквозь сизые обрывки пробиваются золотисто-багряные закатные лучи. Смутная тень облаков дрожит, как желе, на голом полу. Крошечная прихожая. Такая же миниатюрная кухонька без признаков кастрюль и сковородок. Даже чайника нет. Плиты, впрочем, тоже. Комнатушка, больше похожая на ячейку в сарае. Отслоившиеся кое-где обои висят клоками. Единственный предмет, напоминающий о людях, стоит в углу, его не сразу и заметишь: серовато-бежевый не слишком новый телефонный аппарат.
Тишину нарушает перезвон, следом щелчок.
- Вы дозвонились, - оглашает квартиру бестелесный голос. – Говорите без длинных рассуждений, и тогда я вам перезвоню.
Гудок.
Пауза. Затем тот, кто набрал хорошо известный ему – и зазубренный на память, никаких записей, никаких следов, - номер, произносит:
- Я становлюсь Смертью, Потрясателем миров.
И тут же дает отбой.

Полчаса спустя

Большой, ярко раскрашенный и обклеенный невероятным количеством специфических наклеек и лозунгов мотоцикл спикировал на улицу и затормозил в ослепительном свете неоновой вывески. Девушка на заднем сиденье – на вид ей можно было бы дать лет пятнадцать, если бы не густой слой косметики на пухлом личике – слишком тесно прижималась к водителю. Почувствовав остановку, она села ровнее и недовольно спросила:
- Почему мы больше не едем?
- Омеко, дай телефон.

(Bishop mo)

- Зачем это он тебе? – надула и без того пухлые губки девица.
- Дай телефон, говорю. Или отправишься гулять дальше одна.
Угроза возымела действие, девчонка полезла в блестящую лакированную сумочку под узкой куртяшкой, которая больше открывала тело в облегающей майке, чем скрывала.
- На вот...
Ее спутник отобрал безвкусно сиреневую раскладушку мобильника и по памяти набрал номер.
За много километров от Токио в двухэтажном старинном доме зазвонил стационарный видеофон. Когда сняли трубку, на экране появилось круглое лицо Ясуры. Казалось, последние шестнадцать лет для него шли в обратную сторону. Волосы всех цветов радуги были перехвачены повязкой и стояли дыбом. На плечах красовалась желтая спортивная куртка.
- Йо, Хацуби! Отпадно выглядишь! Чем помочь на этот раз?
- Как всегда, - хмыкнул его собеседник. – С тебя игрушка, с меня – содержание ее мозгов.
Видеосигнал шел в обе стороны – вежливость за вежливость, пусть даже на грани риска. За спиной хозяина дома была видна старинная ширма, на золотистом фоне танцевали белые журавли.
- Какие теперь игрушки предпочитаешь, большие или маленькие?
Ясура больше не ухмылялся легкомысленно, на широкоскулом лице появилось выражение одновременно заинтересованное и мечтательное, как будто он уже видел контуры будущего своего создания, и мысленно лепил его очертания прямо на ходу.
- Добро пожаловать в мир нанотехнологий, друг мой. Динозавры стимпанка скоро окажутся не в чести, хотя многие будут их вытирать тряпочкой. Ты никогда не задумывался – почему.
- Да, нанотехнологии... ученые лбы думают, это такое заклинание, которое поднимет их научную потенцию. Это их философский камень и лекарство от всего в одном флаконе. Но ты знаешь, я люблю Годзиллу.
- Но она такая старомодная, фу-у, - раздался тонкий девичий голосок, и в кадр влезло маленькое круглое ушко; по крайней мере, на нем не было макияжа.

(futari da yo)

- Вслушайся в глас ребенка, Ясура. Монстр не нужен, разве что крохотный...
Хозяин старинного дома выбил из темно-синей пачки сигарету, закурил, пустил дым к потолку.
- Но почему бы малышке не иметь силы прототипа? – задумчиво произнес он.
- Маленькая шустрая и очень сильная годзиллочка... – Ясуре стало не хватать просто мыслей и он принялся чертить рукой в воздухе. – И такая же вредная, как эта омеко.
- Не называй меня так! – возмутилась девица.
- А кто ж ты еще? – Не слушая ответа, ее спутник отвернулся так, чтобы она не могла влезть в кадр снова. – Ей надо будет вылупиться.
- Инкубационный период?
- Если хорошо кормить, вырастет за недельку.
- Не скупись на еду, - посоветовал собеседник. - Все затраты окупятся.
Ясура развязно подмигнул.
- Она будет красивой девочкой. И даже немножко умной – самую капельку. Есть особые пожелания?
Человек на мотоцикле дернулся, видимо, пытался отогнать неуемную и невидимую теперь девушку.
- Удиви меня.
- Как скажешь. Но мне пора, поболтаем еще как-нибудь.
- Обязательно.
Ясура захлопнул крышку телефона, но не отдал девчонке, вместо этого кивнул:
- Залезай, поехали.
Она устроилась на сиденье позади, обхватила приятеля руками. Мотоцикл рванул с места и ушел в небо по высокой дуге. Девичий восторженный визг сменился воплем негодования, когда сиреневая пластмассовая коробочка ухнула вниз, к расцвеченной отблесками фонарей поверхности реки. Кулачок вполсилы ударил по обтянутой желтой курткой спине.
- На кой ты уронил мой телефон?!
- Зачем тебе эта древность?

(nijin desu)

Когда-то в прошлом... или во сне...

Кансен отловил Хацуби уже после ужина, когда в короткое свободное время основная масса заключенных шла смотреть в "клуб" старый кинескопный телевизор с выпуклым экраном. Некоторые, правда удалялись в тренажерный зал или, уединяясь группами в камерах, проводили запрещенные тараканьи бега. И не только...
- Пойдем, кое-кто хочет с тобой побеседовать, - с хитрым видом сообщил сокамерник.
Телевизионные программы Хацуби не интересовали, хотя поначалу он исследовал древний аппарат с восторженным идиотизмом первооткрывателя. Чаще он бывал в зале или – сидел один. Сейчас он удивился, но не стал возражать. Лишь с ухмылкой спросил:
- Я переживу разговор?
- Надеюсь, - с издевкой ответил Кансен.
Он привел его на третий ярус камер, в самый угол серого бетонного коридора. Толстая решетчатая дверь была приоткрыта и, судя по звукам, внутри было пять-шесть человек (слишком много для маленькой камеры).
Хацуби бросил недоуменный взгляд на провожатого, пожал плечами. Он не принадлежал к фаталистам, как многие его соотечественники.
- Отец любит повторять: кто пьет, тот не знает о вреде вина, - сказал Хацуби в пространство. – Кто не пьет – никогда не узнает о его пользе.
И открыл дверь...
Их было пятеро, двое сидели на нижней полке, скрестив ноги, двое - на верхней. Привалившись спиной к дальней стене, стоял Теккин, скрестив руки на груди в своей привычной невозмутимой позе. Те, что сидели внизу, были явно старше остальных, с ними Хацуби еще никогда не пересекался, видел во дворе и столовой, но не более. "Старики", так их называли за глаза, всегда держались обособленно. Тех двоих, что устроились на верхней полке, прозывали Ноль-Один и Мукадэ, эти всегда были среди главных спорщиков во всех дискуссиях прогулочного двора, и почти никогда не говорили о том, чего не знали (в отличие, кстати, от большинства остальных).

(& Bishop-san)

- Это он, - сообщил Теккин, решетка за спиной у Хацуби закрылась. - Догадываешься, зачем ты тут?
Невольный «гость» коротко поклонился – без поспешности и без наглости. Про «стариков» он уже наслушался, и теперь самому было интересно, по какой причине его привели сюда. С Мукадэ они как-то поспорили несколько раз, не убедили друг друга, и Хацуби тогда еще прошелся, что у оппонента столько же мнений, сколько ног у сороконожки.
- Подозреваю.
- Еврейский ответ, - неожиданно хмыкнул Старик с Бородой.
- Подходящий, - уточнил Старик с Серьгой в Ухе.
- Мы хотим тебя проверить, - сказал усатый айну, не обратив внимания на эти реплики. - Способен ли ты научиться чему-то у нас, и способен ли сам чему-то нас научить. Готов попробовать?
Хацуби давно усвоил: Теккин не задает вопросов, на которые не знает ответа.
- Сейчас увидим, - сказал он.
- Сколько уровней Реальности ты знаешь? - резко спросил Старик с Бородой.
Ответ последовал без запинки:
- Шесть. Работаю на пяти, шестой – видел мельком.
Простая констатация факта, он не хвастался.
- Один раз, - для справедливости уточнил Хацуби.
- Алгоритм говорил о семи, - обращаясь скорее к остальным, чем к испытуемому, пояснил Старик с Серьгой в Ухе.
- О семи болтают все кому не лень, - пробормотал себе под нос Хацуби.
- Хиджиката вообще говорит о бесконечном сечении граней информационного поля, - буркнул сверху Ноль-Один.

(Grey-sama to)

- Ты еще вспомни о теории превосходства человеческого разума от Козлова, - съязвил Мукадэ.
- Теория верна, просто ты не понимаешь, - оборвал его Старик с Бородой. - И не поймешь.
- Ладно, - прервал всех второй Старик. - Моя очередь. Знаешь, в чем базовое отличие "скользящего" процессора от стандартного импланта высокой пропускной мощности?
- Только одно? – усмехнулся «абитуриент».
- Можешь назвать все, что знаешь, но подумай сначала сам, какое интересует нас.
Теперь самое главное – не перетянуть с паузой. Ответишь слишком быстро, будешь выглядеть дураком, будешь думать слишком долго – еще большим.
- Имплант внутри, - Хацуби по привычке провел указательным пальцем за правым ухом, почувствовал под кожей утолщение. – В «скользящем» процессоре человек сам почти что имплант. Не он руководит процессом, он – деталь, не больше. Это первое отличие. Второе: при работе HKU выдирает нужные ему данные, не фиксирует пакеты данных в сознании. Процесс опять же неконтролируем.
Он опять помолчал, чтобы дать им секунду на возражение, но опередил:
- Если работает неопытный программист, конечно. Но это – теория, до практики я не дошел.
- Здесь и сейчас все - лишь теория, - хмыкнул в своей любимой манере Теккин.
- Можно ли управлять человеком через Реальность, как куклой? - Ноль-Один не тратил лишнее время на обсуждение, за простоту в общении его и прозвали такой кличкой.
- Если знаешь параметры его импланта, почему бы нет? Если на нем нет «льда». Если «лед» есть, но знаешь, как прорубиться. Но имплант – не ниточки марионетки, я могу заставить человека увидеть, будто он на лужайке, а не на крыше Корпорации, но шаг вниз он должен сделать сам.
- Это было "да" или "нет"? - усмехнулся Старик с Серьгой.
- Это был "подходящий" ответ, - передразнил его Старик с Бородой.

(все те же)

- Ладно, а теперь задачка из практики, - оскалился Мукадэ. - На чем построен принцип работы тех устройств, что не дают нам выходить в Реальность из этих стен?
- Понятия не имею, - честно сознался «студент.
Хацуби и чувствовал себя как на экзамене. Даже признал, что некоторым преподавателям в Университете далеко до Стариков – в вопросе доведения до испарины.
- Раньше не интересовался, но могу вывести несколько гипотез, если понадобится. Нужно?
Он посмотрел на собравшихся.
- Классический «лед» отменяется. «Бан» - тоже. Кто-нибудь обязательно нашел бы лазейку, не отсюда, так попросили бы тех, кто снаружи. Еще два-три способа с разной степенью геморроя по сложности. Заплатили, например, местному провайдеру, чтобы организовал внутреннюю сеть. Но это все дорого, есть способ проще. И принципа нет, потому что нет никаких устройств. Как и ретранслятора. Нет Реальности – нет и выхода в нее.
- Реальность есть везде, где есть человеческий мозг, без него даже самый мощный компьютер лишь набор запараллеленых электродов, - Старик с Серьгой повел шеей в сторону, пока не раздался отчетливый хруст. - Лунная база имени Армстронга-Купилева пользуется стандартным ретранслятором направленного действия, который легко покрывает все тридцать восемь с лишним тысяч километров до Земли, а количество общих глобальных серверов-портов только в Японии трижды накрывает собой всю Тихоокеанскую зону.
- "Колпак" над тюрьмой Хиросимы и такими местами, как филиппинская колония в Холо, создается по принципу обратному закону проникновения информации, - продолжил мысль Старик с Бородой.

(futari ma)

- Это значит, что кроме всех тех способов, которые ты описал, и которые здесь используют, не взирая на затраты средств, где-то внутри административных помещений стоит чудовищный магнитный индуктор выпуска так 76-78 года, - закончил за всех Теккин. - А в воздухе распылена тончайшая взвесь алюминиевой пыли, вот так простая физика побеждает могущество кибернетики и программирования. Свой вопрос я оставляю на потом, теперь твоя очередь. Спрашивай.
- Почему труднее всего на свете заставить птицу поверить в то, что она свободна? Каждая птица способна убедиться в этой простой истине сама, стоит лишь немного потренироваться. Почему же это так трудно?
- Потому, что пытаясь взлететь в небо, птица рискует оставить лапки на той жердочке, за которую они так цепко держатся. Потому что она не знает, как можно не держаться, потому, что ее научили, так крепко за нее держатся. А без лапок, птица не сможет сесть обратно, и не сможет летать вечно. Стоит ли короткий миг свободы такой цены? - усмехнулся Старик с Серьгой. - По мне, нет. Сначала нужно научиться разжимать лапки, но не те, что держатся за жердочку, а те, что крепко держат все здесь, - закончил он, постучав пальцем по лбу.
Второй Старик, похоже, не был до конца согласен, но промолчал, посмотрев на Хацуби, ожидая реакции последнего. Тот кивнул, принимая ответ, - или давал понять, что услышал его.
- Что ж, - сказал мальчишка. – Тогда приступим к теории горизонтального полета.
- Опять он о теории Козлова! - буркнул Мукадэ.
- Неуч, - хмыкнул Старик с Бородой. - Ты вообще уроки английской литературы посещал? Обязательный предмет, вообще-то.
- У меня и аттестата нет, - набычился хакер. – Извините, не сподобился! Мне семью кормить надо было, или я от хорошей жизни здесь оказался! Как этот! - ткнул он пальцем в Хацуби.

(...)

- Я так понял, что у меня еще есть возможность задать вопросы, - уточнил неожиданный объект спора.
- Еще четыре, - кивнул Теккин.
- Тогда я хочу знать, по какой причине я тут, - Хацуби обвел жестом серые шершавые стены камеры. – Не мои догадки, а ваши.
- Ты заигрался, и встретил кого-то, возможно не более сильного, но более опытного, - судя по тому, что теперь заговорил Старик с Бородой, отвечать собравшиеся намеревались в том же порядке, что и задавали вопросы. - Твое обвинение хорошо скроено, но это липа. Ты не похож на того, кто попадется на кибстиме и таких мелочах. Поэтому ты здесь. Тебя пожалели. На первый раз.
- Я имел в виду не тюрьму. Эту камеру. Тоже – жалость?
- Нет, не совсем, но и из-за нее, если хочешь точности. Нам в том числе, интересно и то, почему тебя пожалели.
Хацуби по-детски очаровательно улыбнулся.
- Быть может, я – обаятельный.
- То-то Могара от тебя в таком восторге весь последний год твоего пребывания здесь, - съязвил Мукадэ.
- Ему – ничего не светит. Он не в моем вкусе.
- Он немногословен, спрашивать не будет.
- Заткнись, - "попросил" Теккин.
Хацуби по пальцам пересчитал положенные ему вопросы, кивнул.
- Остался последний: когда мы начнем?
- Когда ответишь на вопрос Теккина, - Ноль-Один словно проснулся, до этого лишь молча пялясь в стенку. - И задашь еще два своих.
- Не хотелось бы их расходовать впустую, можно отложить мою очередь на потом? – Хацуби оглянулся на Теккина.

(мы)

- Можно, но задать ты их должен до того, как выйдешь из этого помещения, - то ли согласился, то ли предупредил айну.
Хацуби кивнул:
- Разумно.
- Ладно, раз хочешь мой вопрос, то отвечай. Чему-нибудь научился, ради чего стоило приходить?
Бывший студент помедлил секунду, во время которой напомнил себе: «на которые не знает ответа».
- Да. Кое-что умею.
- "Умею" надо подкреплять практикой, - Старик с Бородой лукаво прищурился.
- Так, "умею" или "знаю"? - уточнил второй.
- Знаю, - подтвердил Хацуби. - И умею. Но второго здесь не проверить, верно?
Старик с Серьгой кивнул, а, сидевший над ним, Мукадэ все же не удержался:
- Самоуверен донельзя. Смотри, как бы потом не пришлось отвечать за чересчур громкие слова.
- Тогда за помощью я пошлю кого-то другого, а не твоего родственника с Хонсю, - беззлобно парировал Хацуби.
- Вопрос задавай, - огрызнулся хакер.
- Без проблем. Чему вы можете меня научить?
- Тому, что знаем, - издевательски хохотнул Мукадэ. - Если ты окажешься способен к этому.

(два хакер-ЗК)

- Боишься, что окажусь сильнее тебя? – усмехнулся Хацуби, перехватил взгляд Теккина, уточнил: - Нет, это не был вопрос. С какой периодичностью в день необходимо обновлять слой алюминиевой пыли, учитывая тайфуны, дожди и просто морской ветер?
- Учитывая тепловые генераторы и магнитные ветряки, которые на тридцать процентов контролируют погодные изменения в этой обособленной зоне, - то это происходит примерно раз в два дня, - Теккин провел рукой по усам, подняв глаза к потолку с задумчивым видом. - Но конечно, они страхуются, даже без обновления слой пыли рассеется полностью не раньше чем через неделю, а вырваться в Реальность появится возможность не раньше, чем на пятый день. Но существует другая проблема, здесь очень высокий радиационный фон, и если пыль не будет обновляться, то вредные элементы, оседающие на частицах алюминия, начнут концентрироваться в опасных количествах уже на четвертые сутки. Короче, если система сломается, то нас здесь всех просто перетравит.
- Некоторых и не жаль, - вздохнул Хацуби, мотнул головой, отказавшись от какой-то идеи, которую не высказал, да и не собирался. - Итак?
- Что скажете? - Теккин посмотрел на остальных.
- Пусть попробует, - пожал плечами Старик с Бородой.
Старик с Серьгой и Ноль-Один просто кивнули.
- Этот будет учиться только на своих ошибках, - хмыкнул Мукадэ. - Его выбор. Пусть попробует.
- Завтра, - айну снова посмотрел на Хацуби. - На прогулке. Начнем с небольшого ребуса, который уже порядком поднадоел большинству собравшихся.

(и новичок)

Киото, Нижний город
сожженные склады у "Северной Черепахи"
8 июня, понедельник

Часы в подвале сожженного склада тянулись долго и томительно. Самое сложное в полицейской работе, и в правду, оказалось ожиданием. Ожиданием неизвестно чего.
Джучи, давно схрустевший последний брикет лапши, расположился под лестницей, на сваленных там мешках. Расслабленная поза и прикрытые глаза монгола периодически могли навести на мысли, что инспектор банально уснул. Более деятельная и нетерпеливая Хи-тян вертелась, как наскипидаренная, играла сама с собой в крестики-нолики, раз уж не удалось заставить напарника склонить к кэну. Еще она попыталась облазать укромные закутки склада, но там было слишком уж грязно, и требовалась лопата, чтобы начать раскопки. В некоторых местах, так и целый экскаватор. Но в конце концов даже ее активность пошла на убыль, и, вытащив из торбочки «наладонник», юный стажер наконец-то устроилась на одном месте и уткнулась в лекции.
Размеренно тикавшие часы на запястье Удея показали уже шесть часов вечера, когда где-то наверху вдруг раздались вполне отчетливые мягкие шаги. Неизвестный старался двигаться тихо, и ему, наверное, казалось, что у него получается. Вот только привыкшим к мертвой тишине склада полицейским так совсем не казалось.
Не меняя позы, монгол вытащил из-под куртки "мироку" и направил ствол на верхнюю ступеньку, под которой собственно и сидел. Хи-тян сползла за ящики и затаила дыхание. Мини-компьютер с учебным материалом заменила так и не поставленная на предохранитель «беретта».
Неизвестный приблизился к лестнице, и стало ясно, что он не один. Пока первый ждал, к нему со стороны основного помещения подошли еще двое. Обменявшись парой фраз коротким грубым шепотом, люди начали спускаться.

(тот же Грей, но с другим напарником)

Джучи сделал Хи-тян знак, указывая на середину лестницы, обозначая тем самым контрольную черту, к которой уже приближались трое европейцев в удобных спортивных костюмах. Все трое были вооружены странными пистолетами с короткими стволами, первый подсвечивал путь фонариком, держа его второй рукой вплотную к стволу.
Времена, когда Хидоко выскакивала из засады (как правило из стенного шкафа, в котором днем хранили спальные принадлежности) прошли несколько лет назад, да и тогда уже стажер уяснила, что нападение – далеко не всегда лучшая форма обороны. Поэтому она ждала. Ждала, прикусив губу, чтобы не чихнуть, потому что у нее свербело в носу от пыли. И надеясь, что напарник знает, что делает. Почему-то ей было страшно.
Первый из неизвестных миновал означенную границу, секундой позже это сделал второй. Третий уже заносил ногу, вглядываясь в очертания комнаты, выхватываемые из темени лучом света, когда голос из-под лестницы вежливо попросил.
- Господа, сложите оружие...
Было ли у фразы продолжение, никто так и не узнал, потому что сразу двое европейцев обернулись на звук и нажали спусковые крючки на своих пистолетах. Обе пули вылетели с бесшумным звуком и без вспышки, только тихо лязгнули хорошо смазанные пружины. Два огонька рикошета отразилось от ступеней. В ответ "гавкнул" "мироку" и фонарь нападавших погас.
Хи-тян услышала, как кто-то тяжело скатился по ступенькам, выстрелила на звук, потом еще раз, взяв на полтора метра выше. И так и не поняла, попала ли она хоть в кого-нибудь или нет, и поэтому зло заорала во всю силу легких:
- Вы что? Плохо слышали?!

(& SonGoku)

И присела за ящики - ровно за секунду до того, как пуля из бесшумного пистолета колупнула бетон стены у нее за спиной. "Мироку" выстрелил еще раз, от лестницы послышался приглушенный шип и шаги быстро поднимающихся людей. В Реальности черный волчонок растерянно заметался по первому уровню, стараясь взять след, но запутался в собственных лапах и многочисленных старых и новых отпечатках, оставленных здесь всеми кому не было лень. В подвале неудержимая Хи-тян, чудом ничего себе не сломав в темноте, добралась до нижних ступеней лестницы, на кого-то наступила и с досады шмальнула наугад в убегающую добычу. В ответ раздалось лишь какое-то ругательство, то ли на немецком, то ли на датском.
- Теперь у меня есть догадки, к чему там было досье этого Штруттена, - многозначительно сообщил голос из-под лестницы.
- Меня не подстрели, ладно? - попросила стажер. - Кажется, мы их упустили.
Она пнула лежащее тело, в ответ замычали.
- Почти.
- Судя по тому, что на меня что-то капает, и это точно не из меня, - продолжали рассуждать под лестницей. - На верхней площадке стоит поискать еще немного этого "почти".
Переворачивая пыльные мешки, Джучи выбрался из своего укрытия и перебросил Хи-тян фонарь.
- Осмотри этого, а я проверю что там и вызову наших.
Белое пятно света едва заметно плясало на полу, и в центре него был обнаружен скорчившийся от боли человек таких размеров, что Хи-тян удивленно приоткрыла рот. Она, конечно, знала, что представители других национальностей крупнее местных жителей, но одно дело помнить об этом как о чем-то абстрактном, а другое, стоять рядом. Раненый зажимал ладонью дырку в бедре. Стажер присела рядом с ним на корточки.
- Этому точно нужен врач. Кто-то продырявил ему спину. Кроме всего прочего.
Под прочим Хи-тян имела в виду осколки, торчащие из руки бедолаги.

(+ Грей, да)

- Donner vetter, - пробормотал "пострадавший" искусанными губами, когда луч света попал ему на лицо. - I am agent of...
Фраза прервалось стоном и очередным немецким ругательством.
- Кажется, у нас проблемы, - перевела краса и будущая гордость киотской полиции, пихнула «беретту» в кобуру и полезла в торбу за медпакетом.
- И ты бы знала какие, - последовало подтверждение с верхней площадки.
В руках Джучи держал тот самый странный пистолет и изучал его маркировку.
- "Сфинкс Special", швейцарское производство, такими снаряжают своих людей только две организации в Европе, - сунув дорогую "игрушку" подмышку, Удей развернул служебное удостоверение в красной обложке. - Точно. Судейская Лига. Агент Франсуа Шмидт... Ныне покойный, и угадай, чья шальная пуля нашла его затылок в тот момент, когда парень почти что вымелся из подвала.
- Моя? – предположила без тени сомнения, зато с явной гордостью Хи-тян, тампонируя рану, надо полагать, второму агенту.
- Зачет по стрельбе тебе точно сдавать не придется, - кивнул Джучи. - Ввиду служебных заслуг. Что там наш второй клиент?
- Потерял много крови, потому что какой-то снайпер чуть не разорвал ему бедренную артерию. Он мне должен за шарфик...
Хи-тян потуще затянула скрученный в жгут означенный предмет туалета, подложив под него носовой платок.
- А вторая моя пуля застряла у него в лопатке, так что тут ничего страшного. Пока что.
- Нда, а мне зачет придется пересдавать, - сделал вывод монгол. - Стрелял по звуку в руку с пистолетом. Повезло парню, что не взял полуфутом выше, как хотел поначалу.
- Или ниже... - пробормотала Хидоко. - Интересно, во что же ты метил?
Она не былы уверена, что хочет услышать, как называется тот предмет. Хотя, может быть, у национального меньшинства есть какой-то другой термин, к тем, как минимум, семи, которые она уже знала.
Где-то далеко на улице завыла первая полицейская сирена. Очень скоро к ней присоединились другие. Когда санитары выносили тело, Джучи уже докуривал очередную папиросу, раненого увезли еще раньше.
- По-моему на сегодня хватит, - сказал монгол, глядя на потухающую багровую полосу горизонта между двух исполинских небоскребов. - Тебя куда-нибудь подбросить? - добавил он, поворачиваясь к напарнице.
- Я живу рядом с Сембон. Угол Марутомачи и Сембон, - Хи-тян ссыпала все найденные гильзы от «беретты» в один пакетик и сунула в карман. – Только останови дома за три, ладно?
- Даже так, - усмехнулся Джучи, но вопреки всему так и не задал напрашивавшийся вопрос. - Ладно, сделаем, как скажешь.

(два бесчинствующих волка продолжают кровавый путь...)

И снова когда-то давно
Хиросима

Худой старик в темной традиционной одежде с узелком в сухих руках выпрямился, но не сделал и шагу. Невозможно было сказать, куда смотрят полуприкрытые морщинистыми веками глаза и смотрят ли они вообще куда-нибудь. Движения глаз заметно не было. Ближе к вечеру шел следующий автобус. Завидев пожилого человека у ворот, водитель остановил машину, посигналил, но тот и не посмотрел в его сторону. Автобус уехал, расписание есть расписание. Еще через несколько суток пойдут слухи, что перед воротами завелся то ли обакэ, то ли призрак заключенного, который умер в колонии, а его отец покончил с собой от горя.
Всю ночь прожекторы освещали неподвижную безмолвную фигуру с бледным лицом и впалыми щеками, но и к рассвету старик не ушел, стоял в прежней позе. Днем пошел дождь, серый, занудно-противный. Он превратил землю перед воротами в жидкую грязь, по щиколотку в которой все так же упрямо стоял не впущенный посетитель.
Охрана следила за ним с каменными лицами, но ни разу никто не попытался подойти к появившейся у ворот статуи, ни разу никто не пробовал заговорить с ним. Уходя со смены в среду, весь состав внешнего периметра, молча, промаршировал мимо старика, не бросив в его сторону даже взгляда. Только старший офицер, сдавая дела новому вахтенному, обронил несколько фраз о странном «украшении» у входа в колонию. Присутствовавший при этом начальник охраны лишь буркнул что-то нецензурное и, с трудом протискиваясь в дверь, велел убрать «чертового дрона» если тот не уберется сам после следующей субботы.
И суббота, день посещений, наконец, наступила. Еще с утра на узкую парковку у длинной серой стены стали съезжаться первые автомобили, большинство из которых выглядело отнюдь не дешево. Большая часть вообще пребывала воздушными маршрутами, опускаясь на бетон трассы лишь за полкилометра до территории колонии, как того требовали правила безопасности.

(und Grey)

Ровно в девять часов утра, когда начались приемные часы, старик отмер и сменил наконец-то позу, в которой простоял полторы недели. Он первый оказался у ворот, поскольку и так находился к ним ближе всех. На фоне роскошных автомобилей его затрапезный, потрепанный непогодой наряд смотрелся дико и неуместно.
Вновь залязгали, открываясь, многочисленные створки и в открытом широком проходе, вдоль которого замерли вооруженные охранники, появился командующий офицер. Включив электронный планшет, он достал компьютерное стило и посмотрел на первого посетителя.
- Ваше имя?
Старичок благостно посмотрел на него снизу вверх и ответил:
- Камо, господин.
- Модель и официальный владелец? - безэмоциональным голосом продолжил офицер.
Посетитель причмокнул губами.
- Модель несерийная, особый заказ. Владелец - дом Кацура.
- Номер видеофона или адреса в Реальности для установления контакта с владеющим субъектом?
- Вы можете связаться с офисом корпорации господина Кацуры, - официально-любезно отвечал Камо.
Охранник сделал пометку стилом.
- Цель визита?
Старик расплылся в почти отеческой улыбке. Возникало смутное ощущение, что мимические точки для этого выражения были позаимствованы у кого-то из знаменитых актеров.
- Навестить вакагими-сама.
Впервые охранник оторвался от своего планшета и стрельнул глазами из-под козырька фуражки.
- Имя у "вакагими" имеется? - поинтересовался он, хотя на одном из электронных окон его "блокнота" уже светилась фамилия Кацура в списке заключенных.
- Вы задаете странный вопрос, - безо всякого удивления ответствовал старик. - Позвольте предположить, что вам следует проверить функциональную эффективность вашего мозга. Разумеется, у вакагими-сама есть имя, иначе он не мог бы считаться гражданином этой страны.
- У нас здесь находятся граждане разных стран, совершившие преступления на территории Японии, - в той же манере ответствовал оппонент. - Имя вашего "вакагими"?
- Кацура Коичиро-сама.
- Идите прямо, до поворота. Затем направо в серую дверь с зеленой полосой. Первая кабинка. От маршрута не отклоняйтесь, системы защиты работают в "механическом" режиме.
Двое охранников, перегораживавших главный проход, расступились в стороны. Камо просеменил мимо них, прижимая к животу свой драгоценный узелок.

(& Далара)

Киото, Нижний город, полицейское управление
10 июня, среда

Едва необычный гость убрался из кабинета, генеральный префект откинулся в своем роскошном кресле и правой рукой неторопливо набрал сообщение на клавиатуре. Информацию стоило проверить, а заодно узнать и то почему надзирающий офицер пошел на такой шаг, действительно ли у него была информация, обличающая Кацуру, и только ли из-за нее бывший (трижды) заключенный тюрьмы Хиросима решил поквитаться со своим «смотрителем». Краем глаза Цурумаки взглянул на часы, пора было бы уже появиться тому посетителю, которого он, в отличие от предыдущего, ждал.
И который (опять-таки в отличие от предыдущего) вид имел слегка пришибленный и виноватый. Ярко-желтую торбочку с нарисованным на ней суровым поросенком посетитель держал за лямку, так что сумка волочилась по полу.
- Здрасьте...
- Дай угадаю, - предложил Цурумаки. - Инспектор Удей уехал по делу и пропал?
Хи-тян горестно кивнула.
- И не предупредил... И остальные тоже не знают...
Кажется, она приготовилась пустить слезу, но взглянула на префекта и передумала.
- Тогда, объясняться придется тебе, - префект как можно более сильно изобразил сочувствие в голосе. - Начнем по порядку. Итак, при каких обстоятельствах вы застрелили Франсуа Шмидта, - имя Цурумаки произнес с необычайной европейской четкостью, - аккредитованного агента Судейской Лиги в Японии?
- А чего он залез на место, где мы ждали подозреваемого? - огрызнулась дочь черного волка. - Да еще вооруженный. Да еще начал стрелять по представителям закона в этом городе? Да еще без предупреждения, что он великая шишка? Мы, кстати, сообщили, что мы из полиции. После чего чуть не расстались с жизнями.
Стажер исподлобья уставилась на начальство.

(а теперь это я с Греем)

- Агент Ольсен, которому удалось уйти живым, утверждает обратное. По его словам, это вы напали на них без предупреждения и открыли огонь. Показания агента Штруттена будут сняты как только к нему нас допустят врачи, - Аспид потер шею и невольно перевел взгляд на прозрачную дверь, ведущую на крышу.
Там, на площадке покрытой гравием стояло нечто, плотно прилипшее к стеклу левым глазом и ухом. Одето нечто было во что-то разноцветное и модное, прическа соответствовала указному стилю. Префект вернулся взглядом к подчиненной.
- Если честно, - заговорил он за секунду до того, как мог бы прозвучать ответ стажера. - Мне глубоко плевать на заявления каких-то там гайдзинов, паливших в моих сотрудников. Но они грозятся надавить на нас через Интерпол, и поэтому нужны железобетонные доказательства, что все происходило именно по вашему сценарию.
- А может, сделаем наоборот? - предложила Хи-тян, которая уже выяснила, чья пуля проделала отверстие в левой лопатке пострадавшего агента. - Пусть они доказывают, что все происходило так, как они говорят.
- Думаешь, - взгляд Цурумаки стал на мгновение рассеянным, и тут же сконцентрировался вновь. – Идея хорошая, но у них больше веса, чем у полиции какой-то префектуры. В состязании «Их слов против нашего слова», мы терпим заведомое поражение. Хотя если подключить виртуал-отдел и добиться разрешения на сканирование файлов памяти в имплантах агентов Лиги… Это если, конечно, они действительно начали палить первыми.
- Знаете, почему мой отец до сих занимает свою должность? – спросила Икедзуми-младшая. – Может, у него и не хватает специальных знаний, но он никогда не произносит при подчиненных фразу «если, конечно». И они уверены, что врать ему не стоит. Но вы не беспокойтесь.
Она солнечно улыбнулась.
- Я привыкну, что в других структурах дела обстоят иначе. Надеюсь на это, - лицо девчонки сделалось серьезным. – Только сканирование проводите в двух режимах. Обычный визуальный ничего не даст.
- Спасибо, что напомнили, стажер Икедузми, - щеки Цурумаки оттянулись назад, придавая лицу префекта выражение ехидной змеиной морды. - А то бы, что делал весь отдел виртуал-нарушений без ваших своевременных указаний. Кстати, я так и не видел ни вашего рапорта, ни рапорта Удея на имя старшего инспектора Асагава, о том, что вы собственно делали в этом подвале.

(& SonGoku)

- Так мы его еще не... - Хи-тян скромно потупилась. - Я могу и сама подготовить рапорт, но без одобрения своего напарника не смею подать его вам.
Она была само раскаяние.
- И вы не узнаете, что там была засада...
"Только, кажется, на нас", добавила благоразумная стажер про себя.
- Засада удалась, - ядовито хмыкнул префект. - У вас пока получается прекрасное личное дело, стажер. Всего пять дней на службе, но уже три перестрелки, два трупа, две дюжины других пострадавших, не самое приятное отношение со стороны одной из ведущих европейских федеральных служб. И что интересно, практически никаких подвижек по конкретным, порученным вам, делам.
Хи-тян наспех прикинула: пока что отец лидировал в количестве нагоняев. Стажер учитывала, что у ооками было гораздо больше времени, так что соревнование изначально шло не на равных.
- Почему это нету? – оскорбилась девчонка. – Мы задержали Хараду Чо по делу о кибстиме в парке. А вы его выпустили. Хорошо, что у меня есть привычка записывать показания.
- Показания были взяты не самым тривиальным образом без присутствия живых свидетелей или полицейских фокус-сканеров, - покачал головой Цурумаки и снова посмотрел на Хи-тян. - Мало того, что ваше обвинение разваливалось как карточный домик, поскольку он успел убрать все улики на месте, либо же их убрали после вашего ухода, так еще и сам Харада через адвоката уже впаял иск городскому управлению. Да, кстати, вам с инспектором Удеем лучше на процессе не появляться.
Икедзуми-дочь согласилась не появляться на процессе. Уж лучше она займется обработкой улик... Ой, а надо ли сообщать начальнику, что далеко не все улики Харада выбросил? А если надо, то в каких словах?
- Да, кстати, по делу об инспекторе Унаги, - продолжил тем временем Аспид. - Префект Вакагаси по моей просьбе изолировал его от внешнего мира, как только мы установим его полную непричастность... или вину, то это положение измениться. Если вам нужно будет переговорить с Унаги, то обратитесь к старшему инспектору Асагава.
- Мне кажется или вы специально разваливаете нам дело? – полюбопытствовала Хи-тян.

(все еще с Греем)

- А вот это вас вообще не касается, стажер Икедзуми, - поднял брови Аспид. - Идите лучше выполнять свою работу, а то мне итак уже достаточно проблем, подаренных вами нашему управлению и префектуре.
- Я только начала...
- Извольте выполнять!
Привычка сработала:
- Слушаюсь.
Печатая шаг, Хидоко покинула кабинет, но в коридоре остановилась, нагнулась, чтобы поправить сползающий гольфик, и, не распрямляясь, показала двери кабинета розовый язычок.
А тем временем, в кабинете прозрачная перегородка отворилась, и взлохмаченный субъект ввалился в кабинет высокого начальника.
- Кто такая? - поинтересовался парень, глядя в сторону двери.
Цурумаки поднял на него тяжелый удрученный взгляд.
- И думать забудь, Тсуне. Это дочь Икедзуми, младшая, кажется.
- Да какая мне разница, кто ее папочка, - хмыкнул собеседник и провел рукой по волосам на затылке, которые при помощи лака напоминали сейчас скорее иглы дикобраза. Рукав цветастой куртки чуть сполз, и стала видна характерная татуировка на запястье - наконечник стрелы, древко уходило дальше вдоль кости.
- Учти, из таких неприятностей я тебя вытаскивать не буду, - пообещал префект.
- Мама расстроиться.
- Не дави на жалость, у тебя плохо выходит, братишка.
- Ну и ладно, - снова ухмыльнулся Тсуне и прыжком оказался в кресле, перекинув ноги через подлокотник. - Я чего пришел-то...
- Денег не дам, - меланхолично сказал Аспид, беря на руки, забравшегося на стол, полоза. - Устройся на работу, в конце концов.
- Да мне не деньги нужны. А человечек один... Харада по кличке Бабочка.
Цурумаки-старший вновь тяжело вздохнул.
- Тебе или..?
- Или, - признался Тсуне.
- Ладно, есть у меня конечно информация, куда он спрятался...
За углом коридора у лифтов на корточках сидела Хи-тян и, покусывая от старания нижнюю губу, рисовала в блокноте по памяти физиономию «разноцветного нечто». На всякий случай.

(волчонок и змеиное семейство)

Киото, Понточо
10 июня, вечер

Время звонка было специально подгадано так, чтобы не застать Икедзуми на рабочем месте. На Киото уже спускались сумерки, и все ярче разгорались огни Нижнего города, оживающего в эти часы с особенной силой. Мобильник в кармане директора СБК издал обычный стандартный сигнал вызова. Пришлось отложить палочки-хаси, извиниться и выйти на улицу. Мимо, по Понточо шли люди – в местном театре через полчаса начиналось представление. Желтые занавески перед входом в трехэтажный старинный дом повисли в вечернем безветрии. Рядом остановились туристы, три человека, двое мужчин и женщина, все на полторы головы выше, одеты безвкусно и ярко. Старший из них попытался разобраться в меню, что-то спросил у Икедзуми. Ооками молча ткнул пальцем в нижнюю строчку: 英語・韓国語・中国語での応対は致しかねますのでご了承下さい
- Да? – спросил он в трубку, прикрывая микрофон ладонью.
- Добрый вечер, Икедзуми-сан, приношу свои извинения, если отрываю вас от чего-то важного, но у меня есть для вас информация крайне занятного характера.
- Неужели? - хмыкнул Риёдзи.
- Разумеется, я не посмел бы тревожить вас ради какой-то мелочи. Речь идет об одном электронном файле, который недавно был создан на основе программы, имеющей косвенное отношение к "трижды смертельному" проекту.
- Неужели? - повторил ооками. - Я слушаю.
Кажется - он сегодня останется без ужина. Отслеживать звонок дело, наверняка, дохлое, но... Черный волк приподнял тяжелую голову с лап, потянул оцифрованный воздух.

-----------------
*"с английским, китайским, корейским языком дела не имеем, поймите нас, пожалуйста"

(Grey-sama to)

- Лучше встретимся, сохранять свое инкогнито я не собираюсь, тем более о таких вещах лучше говорить лично и при выключенных имплантах. У северного входа в парк Фунаока, через полчаса, подойдет?
- Нет, - отрезал Икедзуми. - Через час.
Если знают номер его личного телефона, значит, могут узнать, куда он ходит после работы. Невелика сложность.
- Что вам жаловаться? Посидите это время в онсене.
- Ваше право, но через час меня может там уже и не быть, - совершенно спокойно откликнулся собеседник и отключил связь.
Ооками пожал плечами: там что, решили – он побежит по первому свистку, виляя хвостом, как собачонка? Даже если бы захотел, ему все равно не добраться до Фунаоки за полчаса. Икедзуми посмотрел на туристов, те все еще разбирали меню.
- Вы говорите по-японски?
Смотрят непонимающе, пытаются объясниться жестами. Настойчиво смотрят в глаза, вызывая дискомфорт.
- And they do not speak English. Так что – все честно, - он направился к остановке двести шестого автобуса.
Ничем иным он к Дайтоку-джи не попадет. Если неизвестный собеседник так хочет с ним поговорить - он дождется. Если нет - разминка не помешает.
И все-таки его дождались. Парень, стоявший у фонарного столба, был одет лишь в красную борцовку и свободные складчатые штаны угольного цвета, под которыми не было видно в какой он обуви. Тонкие волосы молодого человека были заплетены в черную косицу, перекинутую на грудь. Левое предплечье украшал недвусмысленная татуировка - длинная стрела с зеленым оперением.

(& Bishop-san)

Икедзуми поморщился: он не любил этих выскочек и чувствовал, что вскоре ученики старого тигра устроят своему учителю нешуточную подлость. Возможно, сами того не зная и конечно же - из самых лучших побуждений.
- Я слушаю, - повторил черный волк.
- На днях у "серых курток" появилась интересная программа, - Кандзи заговорил, разглядывая листву над головой у собеседника. - Один раз ее закачали наркоману со стажем, и тот больше не хочет принимать кибстим. Он полностью здоров. Потом эту программу ввели больному "серому", парализованному из-за умышленного сбоя в Реальности. Вчера он скакал по "Имагиуму" как сумасшедший, и надирался в три горла.
- Рад за него. И вы сочли, что ради этой радостной новости меня нужно отрывать от еды? – неприязненно поинтересовался ооками.
- Правда, не понимаете? - искренне удивился ину-нин. - Эта программа, или то чем она на самом деле является, лечит "болезни", связанные с Реальностью. Возможно, не любые, но это легко можно доработать. И тогда, эта вещь станет панацеей от всех, абсолютно от всех, "недугов", какого бы характера они ни были.
- И вы решили меня облагодетельствовать. По какой причине?
Хотя на самом деле чуть не спросил: как зовут того счастливца и где его найти. Впрочем, информации уже было достаточно... при одном условии – что собеседник не врет.
- Нам показалось, что вам такое "лекарство" нужно. Если нет, тогда прошу простить за потраченное время и прерванный ужин, - Кандзи отлепился от столба и сделал вид, что собирается уходить.
- Вам? - остановил его вопросом черный волк.
- Нам, - подтвердил Кандзи. - А если вы хотели узнать, зачем это НАМ, то вроде бы все итак ясно. Среди НАС есть якудза, и связываться с "куртками" мы не можем. Во всяком случае, не сейчас.
- Вот этого вопроса я не задавал.
Икедзуми кивнул, поднял воротник пиджака, сунул руки в карманы - и зашагал через парк. Ему нужен был южный выход.

(futari da)

Улицу почти перегородил черный автомобиль: тонированные стекла, эмблема на дверце, ощущение силы, воплощение Корпорации. Редкие в этот час прохожие делали вид, будто нет тут никакой помехи, но, оказавшись рядом, кланялись точно так же, как их прадеды еще век назад сгибали спину перед паланкином. Довершая сходство, у машины в позе стражника застыл Таро, на лице – выражение решительности и хмурого недовольства. В основном - не жизнью, а тем, кто ему ее осложняет.
- Случайно проезжал мимо и решил подбросить меня два квартала до дома?
- Восемь.
- Чего?
- Восемь кварталов. Или все девять, считая от площади.
- Перепутал меня с якудза? – ооками смотрел туда, где над Сембон-дори полыхало, перемигивалось, переливалось желто-алое зарево огней; залы пачинко распахнули двери для вечерних гостей. – Мне не...
- ...требуется пускать всем пыль в глаза, чтобы доказать самому себе, что хоть что-нибудь значу, - заученно отбарабанил Таро. – Я знаю.
Икедзуми оскалился.
- Это – мой город. Здесь со мной ничего не случится.

(+Bishop)

- Кроме усталости.
Таро открыл дверцу, так и не сменив выражение хмурого стражника при слишком своенравном господине. Черный волк покачал головой.
- Надоело, - сказал он. - Мы давно не ходили пешком.
- И не спали под забором, потому что не дошли до дома, - помощник мог потягаться с ооками в упрямстве. – Гуляй сколько влезет, когда не будешь выглядеть заморенным трупом.
- Камень, ножницы, бумага? – предложил Икедзуми, сжимая кулак. – Кто выиграет, тот диктует условия.
Выиграл Таро. Ему хотелось выиграть настолько, что он даже позволил себе торжествующую улыбку, изрядно подпортившую вид невозмутимого стражника и дворецкого в одном лице. С намеком открыл дверцу еще шире.
- Прошу.
Ооками, болезненно морщась, полез в салон. Таро встал так, чтобы шефу не пришла в голову мысль сбежать, затем уселся сам и кивнул водителю. Черный автомобиль снялся с места и величественно поплыл мимо темных домов туда, где на ярко-освещенной Сембон кипела вечерняя жизнь.

(& Bishop)

Киото, Нижний город,
полицейское управление
10 июня, вечер

Особых дел у несовершеннолетней стажерки не оказалось, за исключением допроса с пристрастием коллег. Хидоко жаждала узнать, куда подевался ее напарник. Коллеги желали сохранить себе жизни, поэтому оказались между молотом и наковальней; хотя ударный инструмент на данный момент был намного ближе, чем та наковальня, которая могла их прихлопнуть в результате.
На трех этажах центрального здания штаб-квартиры полицеского департамента префектуры Киото было где разгуляться. Как и на шести этажах более компактного коммуникационного и командного центра той же структуры. С дотошностью волчонка, в первый раз вышедшего на самостоятельную охоту Икедзуми-дочь постаралась облазать как можно больше уголков и кабинетов, изучая каждую мелочь. Она не обижалась, когда ее выставляли вон (порой за шиворот), а продолжала рыскать по коридорам и помещениям. Напоследок девчонка посетила спортзал, где азартно помутузила боксерскую грушу. Рядом гигант Доромаса превращал мешок с песком в нечто аморфное. И Хи-тян, и командир спецподразделения делали вид, что соседа не существует в природе.
Под вечер Хидоко собрала торбочку и вышла на улицу. Распрощавшись с криминалистами, которые были рады избавиться от настырного стажера, девчонка посмотрела направо. Шумная Марутамачи-дори уходила к западным горам, закату и дому. Налево та же улица вела к госпиталю при медицинском колледже, куда по слухам увезли жертву ее меткости. Хи-тян повернула налево.
На рабочем столе Удея, на самом видном месте, придавленная тяжелой пепельницей, осталось лежать короткое послание: "Я тебя ненавижу". К записке степлером было прикреплено несколько купюр, поперек верхней черным маркером было написано: "За порванную крутку. Возмещение убытка. Если возьмет кто-нибудь другой, убью".

Киото, отель "Башня"
8 июня, вечер...

Дверь открылась, и Техник, не оборачиваясь, поприветствовал вошедших взмахом руки.
- Ну и как? - поинтересовался он, по-прежнему сидя уткнувшись носом в экран.
- Они влезли прямиком в полицейскую засаду! - весело откликнулась Марико, проходя к угловому креслу и с удовольствием опускаясь в мягкую прохладу почти настоящей кожи.
Хмурый Босан, тем временем, добрался до дивана и открыл стоящий рядом морозильный ящик. Вынув прозрачную бутылку минералки, он свернул крышку и перекинул пластиковый сосуд начальнице, сам достал банку пива и устроился на софе, не сняв даже куртку.
- Один - убит, один - ранен, - усмехнулась Марико, сделав глоток. - Теперь надо узнать, зачем собственно они туда лазили. Ты вскрыл то послание из Реальности, после которого они дружно рванули на выход?
- Почти, но я итак скажу тебе, что там, - пожал плечами Техник. - Типичная уловка, их специально заманили в засаду, как и "синепузых", которых привели на то место еще раньше. Кого бы не искали швейцарцы, он умеет заметать следы. Штруттену еще повезло, что он остался в гостинице, иначе и его бы нафаршировали пулями...
Босан подавился и закашлялся, Марико тем временем поставила бутылку на пол. Улыбка и беззаботность пропали с ее лица в одно мгновение.
- Какой Штруттен? Агент Штруттен был на складе, и был ранен.
- Что? - удивленно обернулся Техник. - Но, я же видел... Он возвращался в номер...
- Ставь запись!
Через минуту все трое, склонившись к экрану компьютера, наблюдали за тем, как агент Судейской Лиги Артур Штруттен вошел в номер "Кондо Исами Масайоши", где проживал с еще двумя оперативниками, включил ноутбук, оставленный на столе, и стал просматривать какие-то материалы. Мигающие в уголке экрана, цифры доказывали, что делал он это в то же самое время, когда на сожженном складе в другом конце города началась перестрелка между "лигистами" и полицейскими.
- Это еще что за мистика, - пробормотала Марико.
- Разложи изображение на составляющие, попробуй определить, что это за грим, или, не наложено ли это изображение поверх реального, чтобы запутать нас, - подсказал Босан.
- Да откуда кто-то вообще мог знать, что там есть наши камеры и "жучки"? - непонимающе ответил Техник. - Мы же не подключались ни к сети гостиницы, ни к чему-то еще...
- Нет, это не наложение. У этого Штруттена есть одно отличие, - на лице Марико снова появилась улыбка, палец с коротким, но ухоженным ногтем указал на еще один рабочий монитор, обращая взгляды подчиненных на "структурное отображение Реальности". - Его не было в Сети. Вообще...

Киото, Нижний город

По узкой улочке, огибающей храм Тоджин, шли двое. Они шли, не торопясь и никуда не спеша, словно наслаждаясь этой пешей прогулкой по окраинным кварталам, почти безлюдным в разгар рабочего дня. Нагата «Репей», совсем еще молодой якудза, только неделю назад получивший первый виток огненной змеи на правое плечо, по своему обыкновению сидел под дорожной эстакадой неподалеку от станции Китано и курил. В обязанности Репея входило следить за порядком, в особенности за деятельностью карманников и тому подобных типов, если такие вдруг объявятся на станции. Но следить-то было в принципе не за кем, а потому скучающий якудза заметил эту парочку еще издалека. Да так и не до нес до рта очередную папиросу, провожая столь редкое зрелище долгим молчаливым взглядом, и лишь потом вспомнив о замершей руке.
Крупный мужчина крепкого телосложения шел справа. Одетый в простой спортивный костюм черного оттенка и мягкие кроссовки того же цвета, он прятал левую руку в карман куртки, застегнутой до самого горла. На лице с изуродованной левой стороной была странная печать задумчивости. Слева (и, как и положено, отстав на полшага) двигалось существо... в общем-то, обычное для этого города. Лет так тысячу назад на него вообще бы не обратили особого внимания; подумаешь, еще одна танцовщица-ширабьёши, мало их, что ли, в столице! Да и сейчас их можно увидеть на праздниках и парадах. Разве что эта девушка носила старинную мужскую одежду так, будто с раннего детства привыкла танцевать в длинных, волочащихся по земле ака-бакама. Широкие рукава суйкана были украшены цветами хризантем, распущенные волосы перехвачены алыми плетеными шнурами, голову венчала тате-эбоши, а у пояса висел на старинный манер длинный меч.
Стеклянная громада Западного Феникса занимала все большую и большую часть неба над головами странной пары, но за все время пути так и не прозвучало ни одного слова. Ровно до того момента, пока они не замерли на последнем перекрестке, дожидаясь зеленого сигнала светофора.

(унд Грей)

- Так и не скажешь, - сказал Кусари, без вопросительной интонации в голосе.
Его спутница покачала головой. На набеленном округлом личике ярко выделялись нарисованные черным полоски бровей и ярко-красные губы. В руке танцовщица держала сложенный веер-кавахори и нетерпеливо постукивала им себя по бедру, как будто отбивала ритм. Якудза дернул изувеченной щекой и продолжил смотреть за проезжающими машинами.
Пустой лифт Башни потащил их на самый верх. Из открытого окна кабины можно было увидеть город, стремительно превращающийся в кукольный макет с шевелящимися на его улочках людьми-муравьишками. И чем выше поднималась странная парочка, тем сильнее выгибалась чаша заросших лесом гор, на дне которой лежал Нижний город. В сиреневой дымке ретрансляторы на вершинах казались часовыми.
- Раньше я думала, что внизу никто не живет, - произнесла ширабьёши. – Мне так кажется.
Плотный шелковый рукав мазнул Кусари по руке.
- Не дуйся. Скоро сам все узнаешь.
Якудза вдруг усмехнулся.
- Когда я уезжал отсюда, ничего кроме того, что лежит сейчас внизу, просто не было.
Щелчок и мелодичный звон сообщили о прибытии лифта на последний этаж, отсюда город казался совсем маленьким и укрытым белесым покрывалом низких облаков. По пустой наружной галерее, куда выходили двери нескольких жилых квартир, гулял холодный ветер. Кто-то забыл закрыть окно в самом конце, и несколько клочков бумаги, неизвестно как оказавшихся здесь, носились над полом, выписывая причудливые пируэты.
- Скоро все изменится еще больше, - танцовщица открыла веер, прикрыла им лицо.
Грохот захлопнувшейся створки отразился эхом от обшарпанных стен. Подметая грязный пол длинными штанинами, ширабьёши прошла мимо черед дверей и, остановившись возле той, которая показалась ей нужной, постучала. Масахиро проследовал за своей спутницей, лишь на мгновение по привычке оглядевшись. Куда и к кому они пришли, якудза прекрасно знал.
Дверь открылась почти через минуту.
- Чайник как раз вскипел, - по-черепашьи улыбнулся Куморо "Старик", опиравшийся на толстую дубовую палку.

(& SоnGoku)

Девушка протянула хозяину дома завернутое в лист рисовой бумаги угощение. Кивнув, Старик принял сверток и пригласил гостей войти.
Для своих лет, Куморо всегда казался бодрым и веселым, несмотря на то, что его спина сгорбилась уже на столько, что якудза почти не превышал ростом спутницу Кусари. Даже палку Старик начал носить с собой совсем недавно, скорее, для солидности. Пару лет назад Масахиро как-то удалось (путем невероятных интриг) затащить своего комон* на медицинское обследование. Врачи были так ошарашены результатами, что не выносили вердикт, пока не провели еще три серии контрольных тестов. Несмотря на отмеченный в том году сто десятый день рождения, у Куморо по-прежнему был организм пятидесятилетнего. Впрочем, своего секрета Старик не скрывал. Слабый и болезненный мужчина, не годный даже к службе во вспомогательных войсках, в 45-м году был среди тех тысяч добровольцев, что отправились спасать умирающую Хиросиму. Очень многие из них поплатились своими жизнями за короткий контакт с неизведанной тогда еще радиацией. Но если в одном случае, она убивала, то в другом, непостижимым образом, дарила жизнь и здоровье.
- Я пришла танцевать для тебя, - объявила ширабьёши.
Но подождала, когда Куморо и Кусари обменяются приветствиями и сядут, и только тогда, а не раньше, обвела сложенным веером круг, обозначая сцену.
Уровень Реальности... обозначенные алой краской губы на кукольном неподвижном лице танцовщицы шевельнулись, как будто в улыбке. Все.
В треножниках развели огонь, музыканты заняли свои места, но ширабьёши не удовольствовалась только их игрой и добавила к аккомпанементу треск планок веера. Зимняя вьюга на заднике сменилась метелью из бело-розовых лепестков, цветы смыло летним дождем под неумолчное стрекотание цикад, заменяющих собой музыкантов, а затем все сгорело в пожаре осенних кленов. Когда пламя утихло, танцовщица уселась на пол напротив хозяина дома; их разделял только узкий длинный стол из не струганных, но отполированных тысячами прикосновений досок.

(мы же)