16 июня 2015 года
Сан-Франциско

Айсхед вышел во двор. Пусть эксперты сами ковыряются в пылинках и волосках в кабинете. А он потом прочитает обо всем этом в их заключении, сидя за столом и с чашкой кофе в руке. Или чая... Черт бы побрал япошек с их пристрастием подавать этот напиток по каждому поводу и без.
Коллега все еще болтался у дома, руководил фотографом, снимающим сад и подходы к дому. Детектив неспешно подошел к ним, смахнул пылинку с плеча коллеги.
- Соммерс, птичка моя певчая, скажи мне, кто тебе напел про это место, и как тебе удалось очутиться здесь так вовремя.
- Так вызов же, я же тебе говорил. Или нет? - Соммерс совсем по-детски захлопал глазами. - В протоколе и сводке все отмечено.
- А зачем я буду читать протоколы, когда вот тут стоишь ты, живой и говорящий? Кто вызвал, когда вызвал, как добирались, что при этом происходило? Расскажи мне сказку, пусть будет красивая, но достоверная.
Айсхед закурил, поискал пепельницу, не нашел и стряхнул пепел прямо в густую ухоженную траву.
- Вызов поступил от секретаря из офиса "Ханнонен&Дикси", это аккурат справа от офиса покойного, - говорил Соммерс спокойно, но рука его по-прежнему нервно теребила полу пиджака. - Имя не помню, смотри в протоколе. Еще я себе такой ерундой голову не забивал. Сообщили о странных звуках из соседнего помещения, сказали, что когда пытались проверить, то дверь никто не открыл, - детектив вытащил пачку сигарет и тоже закурил.

(с Греем)

- Первым явился дежурный наряд патрульных, постучали, покричали, послушали визги и хрипы. Я к этому моменту уже подъезжаю, здание офисное, людей много солидных, поэтому лейтенант меня и послал разобраться. И не успел я еще машину припарковать, а этот Мейсман из окна и сиганул. Я к нему, а он уже даже ногами не сучит, то ли шею сломал сразу, то ли еще что...
- Сиганул? – с выражением протоколиста на затянувшемся заседании уточнил Айсхед. - Или выпал? Или его вытолкнули?
Если бы не кабель вокруг шеи, падение в худшем случае окончилось бы поломанными костями и только. Больше всего дело смахивало на то, что адвокат в уединении собственного кабинета превысил безопасную дозу кибстима и унесся в райские кущи или, если принять во внимание крики, шум и следы, - в ад.
- Мало ему было пекла здесь... – проворчал себе под нос детектив; погода стояла необычайно жаркая.
- Он иудей, ему без разницы, - хмыкнул Соммерс, словно подслушал мысли собеседника. - А насчет причины смерти, это извини, опять же не ко мне теперь. Спроси нашего штатного потрошителя, он назовет тебе фактическую причину, а следственную уже тебе устанавливать на основе всего, что здесь сейчас соберут.
Раскуренная сигарета медленно тлела в пальцах полицейского, столбик пепла рос на глазах, но похоже Соммерс начисто забыл о том, что держит в руке.

(& Далара)

- Спасибо, что напомнил процедуру, а то я и запамятовал, - огрызнулся Айсхед и кивнул на сигарету: – Одно из двух, либо сейчас подожжешь себе пальцы, либо она погаснет от пренебрежения.
Соммерс чертыхнулся и бросил окурок на землю.
- Слушай, чего ты от меня хочешь? Каких-то диких откровений что ли? Собаку я возил с утра к ветеринару! В рабочее время, на рабочей машине! На операцию положили, результатов жду...
Соммерс чертыхнулся и бросил окурок на землю.
- Слушай, чего ты от меня хочешь? Каких-то диких откровений что ли? Собаку я возил с утра к ветеринару! В рабочее время, на рабочей машине! На операцию положили, результатов жду...
- Если собаке требуется многочасовая операция, проще усыпить, всем будет легче: не будешь пытаться выжечь чужой газон. Так почему ты до сих пор, - Айсхед кинул взгляд на часы у себя на запястье, - то есть, до двух часов дня, ждешь результатов?
- Тебе может мою собаку и не жалко, а вот мне как-то все равно, сколько это будет стоить и кому будет легче или не легче, - взорвался коллега. - И почему нет результатов, я тоже не знаю! Может, зарезали они ее на столе, а теперь не хотят с копом связываться, сидят и думают как отмазаться!
- У, - детектив попятился в притворном испуге. – Какие мы нервные.

(опять мы)

Соммерс был не в себе – очевидно. Но на самом деле больше, чем хотел убедить окружающих. И собака здесь только винтик. Айсхед положил руку на плечо собеседника частично для успокоения, частью чтобы удержать взвинченного приятеля от необдуманных действий.
- Позвони сам ветеринару, раз он забыл связаться с тобой.
- Я на вызове вообще-то, меня лейтенант сам послал, думаешь, мне лишний нагоняй сейчас будет в самый раз, для полного успокоения?!
На Соммерса внимательно прицельно посмотрели. И отобрали зажигалку.
- А что, диспетчеры сегодня выходные, что вместо них сидит лейтенант? – поинтересовался следователь, раскуривая следующую сигарету.
- А, я понял, - хмыкнул Соммерс уже не так раздраженно. – Ты просто издеваешься. По-моему я уже сказал тебе о том, что лейтенант связывался со мной, чтобы предупредить о здешней публике. Мол, сразу всех хватать и трясти почём зря не стоит, - пояснил детектив.
- Это только по-твоему.
По тротуару прошла группа активистов движения за права и свободы андроидов, размахивая цветными плакатами и громко призывая выплачивать заработную плату и, кажется, ввести для андроидов медицинскую страховку и право на оплачиваемый отпуск.
Из здания потянулись криминалисты, видимо закончили работу. Айсхед затушил сигарету, развернулся и пошел к парадному входу. Не оборачиваясь, махнул рукой коллеге.
- Вызов кончился, можешь звонить своему ветеринару.

(...)

12 июня, поздний вечер
Нижний город Киото

Круглосуточный павильончик Lawson station неподалеку от остановки был похож на детскую праздничную мечту - набитый съестным домик светился во мраке ночи. Он был притягателен, этот объект их юношеских вожделений. И безлюден.
- Что мы делаем? - вздохнул Таро.
Ответ был очевиден: покупаем пиво. Поэтому черный волк промолчал.
После недолгого спора остановились на «Кирине» и рисовых колобках с рыбой.
Под негромкую спокойную музыку продавец, он же кассир, дремал над шваброй в проходе между стойками с товаром. У кассы вверх обложкой лежал открытый на середине учебник и пара тетрадей. Таро положил обратно укатившуюся на пол ручку. Разбуженный окликом продавец подскочил к кассе и оформил покупки, потирая кулаком заспанные глаза.
Стеклянные самораздвижные двери отсекли музыку и яркий неоновый свет магазина от улицы. Мимо ног приятелей шмыгнула кошка и зашуршала высокой травой в чьем-то палисаднике. Над головой часть звезд в необыкновенно высоком небе заслоняла многоугольная громадина здания корпорации. Таро пересчитал мигающие красные «звездочки» высотных маячков.
- Мы влезли не в свои дела, - снова вздохнул он и отдал Икедзуми его банку пива.
Мимо черной, мерцающей в темноте лентой текла река Камо; на порогах играли блики от фонарей. Набережные были полны народа, агенты СБК уселись на крутом, поросшем травой склоне. Икедзуми стянул с ног ботинки, улегся на спину.
- Значит, придется сделать их нашими, - сказал он.

(Bishop to)

Сейчас Таро возразит, что говорил совсем не о том. Раз... два... три.
- Я тебе не о том говорю, - сказал старый приятель, который сейчас, вне работы, перестал считать себя подчиненным.
Зашуршал оберткой и чинно, будто находился в ресторане, откусил край рисового колобка.
- Васаби не хватает, - констатировал он. – Договорено, что дела Верхнего города наши, а в Нижнем заправляет твой... – осекся, поправился: - Кусари. И организация, к которой принадлежит этот придурок с ужасным слухом, действует на его территории.
- «Серые куртки» - мусор.
Пиво быстро превращалось в теплое пойло. Сунуть бы банку в реку, но для этого надо вставать, а двигаться не было никакого желания. Хотелось лежать, ни о чем не думать – в голове ни единой мысли, лишь блаженная пустота, - ни о чем не тревожиться, ну а жизнь пусть проносится мимо, как вода в реке Камо. Под негромкий хруст гравия на дорожке рядом и выше по берегу остановился автомобиль, белый с черным понизу, полицейские долго светили фонарем, выхватив его лучом из темноты две фигуры у самой воды, но выходить не спешили. Черный волк приподнялся на локте, помахал им рукой.
- Кусари не хочет ими заниматься. Должно быть, считает, что это вон их дело, - он кивнул вслед удаляющимся красным огонькам габаритных огней.
Он не врал, но – и не говорил правды.

(Далара mo)

Киото, Нижний город,
Хигашияма
12 июня

Врач напоминал ежика, находящегося перманентном экстазе. Он тараторил, даже осматривая пациента, хотя тот его не слушал... если слышал... и угомонился, только спустившись по скрипучей лестнице на первый этаж, где его ждали Камо и выставленный из комнаты хозяина адвокат. Он старательно вымыл руки, а затем и вспотевшее лицо. Так же тщательно вытерся поданным слугой полотенцем.
- Кто вводил препарат? – врач показал тонкую (и пустую) трубочку инъектора, которую поднял с пола этажом выше.
- Я, - как школьник на вопрос учителя поднял руку Фунами.
Адвокат сидел в углу, скрестив ноги, и листал толстую научную книжку, снятую им с одной из многочисленных полок. Не похоже было, что он много понимает в том, что там написано, или стремится понимать.
- Жив ли еще ваш пациент?
- По меньшей части, - врач сел на предложенное Камо место и кивнул в благодарность за чай; он изо всех сил хотел выглядеть старше, чем был. – Вы успели вовремя. Кто способен уговорить его отказаться от экспериментов с собственной жизнью?
- Пустое занятие, - отозвался Фунами. – Он не слушается никого и ни в чем.
Поставил книгу на место и мимоходом качнул блестящие кольца маятника-сувенира на соседней полке. Обернулся и через плечо подмигнул доктору.
- Разве что мы сумеем натравить на него Камо.
- Придется, - врач почти с ненавистью бросил взгляд на потолок. – Он храбрится, но организм так изношен, что не протянет долго.
По какому-то негласному уговору, оба не называли хозяина дома по имени.

(втроем на этот раз... опять)

Адвокат прошел вдоль полок, ведя пальцем по книжным корешкам.
- Когда у человека в доме столько медицинских книг, можно подумать, что он хоть немного заботится о своем здоровье. Но похоже, они здесь стоят для чего-то другого, для красоты, например, а, Камо? - под внимательным взглядом пожилого слуги он переставил местами две книги. – Так лучше сочетаются цвета. Ему прописаны какие-то лекарства?
- Целый список, - врач машинально перелистал одну из книг; ее читали, и внимательно, кое-где на полях попадались саркастические пометки. - Неостигмина метилсульфат, хлорпромазин при спазмах, болеутоляющие и несколько групп витаминов.
Он помолчал.
- Ему предлагали заменить хлорпромазин на мелликтин, но он возразил, что ему нравится жить без эмоций.
Фунами вздернул брови. Обернулся к слуге.
- Ты регулярно даешь ему все эти непроизносимые вещи?
- Камо приносит все лекарства в назначенное время, - спокойным тоном поведал ему старик. – Перечисленные господином доктором и еще промедол. Вакагими-сама принимает их сам.
- А как вы догадались об инсульте? – неожиданный вопрос повис в тишине комнаты.
Хлопнула под внезапным ударом ветра бамбуковая занавеска.
- Никаких откровений свыше. Он сам дал мне инъектор. Сказал, сколько подождать, в секундах. Камо, что случается, если он забывает принять лекарства?
Старик, который пошел проверить, не сломался ли от удара тонкий бамбук, обернулся.
- Вакагими-сама забывает очень редко. В таких случаях, моя обязанность напомнить. Последний прием был по плану, - в голосе слуги послышалась тень негодования.
- Ничего не понимаю... – врач сел на прежнее место, от расстройства волосы его топорщились еще большими иглами. – То есть он точно знал, когда произойдет удар? Но так не бывает...

(ага, все трое)

Он обвел собеседников растерянным взглядом.
- При таком количестве нейролептиков инсульта просто не должно было случиться, - он махнул рукой и засобирался, бормоча, что он по-прежнему ничего не понимает.
Адвокат взял его за плечо, чтобы точно быть услышанным сквозь кокон недоумения.
- Не могло случиться даже при сильной эмоциональной перегрузке? – уточнил он.
Судя по выражению лица, он уже выстроил для себя какую-то схему происходящего. Из сумбурного, пересыпанного научными терминами и названиями кое-как становилось понятно, что назначенные хозяину дома препараты блокировали саму возможность такого приступа.
- Да и как его можно запланировать? Вы же не смотрите на часы и не говорите себе, что сегодня ровно в пять тридцать вечера вы заболеете ангиной.
Когда врач ушел, Фунами снова поднялся на второй этаж. Камо с воинственным видом и метелкой для пыли последовал за ним, готовый защищать хозяина и себя от нападок. Адвокат сел рядом с постелью клиента и с интересом оглядел забранные в растрепавшийся теперь хвост длинные волосы, торчащие во все стороны, молодое лицо, которое даже во сне не покидало скептическое выражение. Все остальное скрывалось под заботливо уложенным слугой покрывалом.
- Давай, спящая красавица, просыпайся, - сказал Тошиюки.
Кажется, Фудзита слишком обессилел, чтобы притворяться.
- Все не угомонитесь? – выдохнул он, говорил еще с трудом и невнятно, но больше от слабости, чем от последствий.
- Ты задолжал мне рассказ, - напомнил адвокат.
Камо, если и не оборудованный им изначально, то за годы служения приобретший интуитивное понимание настроения вакагими-сама, отложил попытку хлопотать вокруг больного. Вместо этого он унес в другую комнату айбо - заряжаться.
- Ничего себе... – инвалид попробовал рассмеяться. – А всего-то хотел срисовать «акул» Корпорации...

(sanbiki)))))

Сендзюцу
12 июня

Его ждало нечто более увлекательное, чем ежедневная рутина. Фуда размял пальцы и взялся за клавиатуру.
В Реальности фиолетовый ворон скакнул с ветки на ветку, присматриваясь к беспорядочной груде – все, что удалось скопировать из уничтожаемого изнутри архива, теперь находилось здесь, изолированное и помещенное в «идеальные условия». Куча не шевелилась. Ее с полным правом можно было назвать мертвой. Ворон осторожно приблизился, на ходу проверил антивирусы (базы оказались вполне новыми) у себя под крыльями. Ухватил клювом первого «червячка» из кучи «падали» и тут же отложил в сторону, не найдя ничего интересного. Через две минуты он уже с увлечением копался, не боясь запачкать лапы.
- Чего только не заносит в углы, - прокомментировал он, обнаружив первые останки они.
Куча постепенно уменьшалась в размерах, зато вокруг росли маленькие ее родственницы.
- И такое тоже к нам приплывает, - сообщил Фуда протоколирующей программе и отложил в сторону очередного «червячка».
Груды программного мусора росли и даже пытались шевелиться, когда маленьким кускам системного кода случалось встретиться и сложиться в выполнимый алгоритм. Попытки действия маленький программист пресекал на корню.
Пока не наткнулся на нечто особенное. Во-первых, оно не выглядело червяком, как все прочее, несмотря на то, что музыку (вернее, оформление) здесь заказывал Фуда. Во-вторых, оно напоминало аватар... нет, два аватара, но таковыми не являлось. Отпечаток аватаров. Трехмерные объекты на плоскости, не более. Скорее эхо, чем копия. Фиолетовый ворон задумчиво склонил голову набок, рассматривая две неизвестные «штуки», почти сложенные в одну, и в то же время, раздельные. Вот чьи отпечатки зияли то тут, то там все время, пока он разбирал остальной мусор.
Новая миссия: разузнать, откуда сюда пришли эти аватары и их владельцы, заглохла на корню. Холодная ниточка к одной точке входа обрывалась, словно ее обрубили. Вторая, яркая, по ощущению похожая на тлеющий уголек, на конце рассыпалась в золу.
- Одного из вас я все равно знаю, - с притворной мстительностью каркнул Фуда; он еще не придумал, что сделать на этот счет.
Кроме того, чтобы рассказать Риёдзи-сан о завершении трудов двух усердных копателей.

Нижний город, 11 июня, день

Длинная череда туалетных кабинок подействовала угнетающе. Особенно - когда за первой же дверью обнаружился фаянсовый электронный агрегат. Форма сомнений о его назначении не оставляла, но компактный пульт с разноцветными кнопками ввел деда Имагучи в печаль. Он ткнул в одну из клавиш - на пробу. Заиграла приятная музыка.
- И в каком толчке сгинул наш злодей?
- Х-хя-а-о... - нерешительно высказались из-за пазухи.
- Не тебя спрашивают.
За второй дверью некто невидимый затаил дыхание, но его выдало журчание. В помещение ввалились четверо голосистых молодых людей с разноцветными волосами, при виде суровых дедов компания заметно убавила звук.
- Занято, - сообщил им Имагучи.
- Что, все сразу? - отважился возразить самый смелый.
Фармацевт неторопливо, обстоятельно развернулся на голос. Молодых людей выдуло в коридор. Антиквар попытался скрыть улыбку, но не слишком преуспел. Некоторые из этих юношей напомнили ему собственных внуков.
Коэй встал по центру узкого прохода между кабинками и окинул двери приятного бежевого цвета взглядом полководца, который выбирает поле для битвы. Кивнул в дальний угол.
- Я пойду оттуда. Будем проверять все по очереди.
Одна дверь оказалась заперта, фармацевт постучал. А потом – еще раз, но уже нетерпеливо. Из кабинки раздалось приглушенное «извините». Имагучи ударил изо всех сил кулаком.
- Пошел вон, - посоветовал он перепуганному человеку.
Запах в этой ячейке оказался не из приятных; если тот, кого они выслеживали, побывал здесь, они не узнают. Очень жаль. Фармацевт пошел дальше, время от времени успокаивая легким шлепком ворочающийся за пазухой невесомый пушистый комок и принюхиваясь.

(японское трио)

Утром, когда юные помощники, один из младших внуков с друзьями, только-только похватали брошенные в кучу сумки и умчались на занятия, раздался телефонный звонок. Коэй поднял старомодную трубку (что еще вы ожидали в антикварном магазине?) и сказал:
- Слушаю.
Помощница, которая обычно занимается телефонными звонками, придет еще только через час. Она обычно первым делом называла магазин, но старик этим не заморачивался. Если человек позвонил, считал он, значит ему нужно именно сюда.
- Это Денрей, - сказали на том конце провода. - Доброе утро.
- Доброе, - согласился антиквар и взялся протирать тряпочкой со специальным раствором позолоченную статуэтку.
- Я вспомнил еще кое-что о том человеке, - торопливо продолжил собеседник, словно ему нужно было куда-то успеть. – Запах. От него, от его одежды пахло застарелой гарью, как будто он ходил по пожарищу. И пылью. И еще чем-то пронзительно-сладковатым, неприятным, как от разлагающегося тела.
- О-нуси-жег-трупы! – проскрипел механический голос на фоне, затем послышался отчетливый звук пинка.
Об этом странном запахе Коэй рассказал Имагучи по дороге.

В дальнем конце кабинки были пусты, а при здешней вентиляции запахов, уловимых человеческим носом, не оставалось. Антиквар полагался лишь на свое зрение, открывая двери одну за другой, но пока ничего не находил. Если не считать...
- Эй, - посмотрел он на Имагучи из-за очередной двери. - Если тебе так мил старый вариант, здесь есть несколько.
- Обойдусь.

(втроем)

Фармацевт стоял перед открытой соседней кабинкой. Там было пусто, она ничем не отличалась от других. Кроме небольшой детали.
- Он был здесь, - Имагучи посмотрел на приятеля. – Ну и как нам узнать, как он выглядел?
Тот задумчиво оглядел клетушку метр на полтора, в которой не было ни единой подсказки.
- Как давно он был здесь?
Фармацевт втянул носом воздух, он сейчас напоминал лиса, крупного, матерого, покрытого шрамами давних и многочисленных сражений, но готового к драке.
- С неделю назад. Может, меньше.

Крохотный электронный разум, хотя конечно до настоящего разума ему было очень и очень далеко, сладко спал в безвременье, почти не обращая внимания на то, что творилось вокруг. Ни на то, что происходило в Реальности рядом с его скромным обиталищем, ни на то, что случалось в яви рядом с его еще более скромным укрытием. Все было тихо, мирно и спокойно. И поэтому, когда черный мрак разорвал тревожный сигнал, маленькая программа проснулась. Если бы она могла испытывать эмоции, то, наверное, была бы раздражена из-за прерванного "сна", но она не умела этого, а потому трудолюбиво взялась за работу. Крохотная чешуйка пикто-камеры быстра начала запись, а программка, отыскав заранее заготовленный канал, спрятанный в одной из общественных линий "почтовых сообщений", начала передачу всего происходящего в прямом эфире. Сложный электронный глаз внимательно следил за двумя посетителями туалетной комнаты, потому, что они искали. Остальное программке было не важно.

(Grey mo - за программу)

13 июня, утро
Нижний город Киото

Невыносимо слепящий белый потолок. Сияющие белизной под лампами дневного света стены. Такие же жалюзи. Темный экран маленького телевизора похож на якорь настоящего мира в море бесцветия. Тишина и слабый запах лекарств.
- Угадайте, где я, - высказался Шун в пространство и сделал не слишком удачную попытку повернуться на бок.
Голос оказался еще более хриплым, чем он ожидал, и половина слов пропала в полушепоте. Из вены торчала иголка капельницы. Монитор на столике монотонно попискивал. Пришлось извернуться и выгнуть шею, чтобы увидеть показатели на нем. Денрей радостно выдохнул, обнаружив их близкими к норме. Живой, уже хорошо. Живой и вроде бы здоровый – хорошо вдвойне.
Собственные наручные часы, кем-то заботливо положенные на столик у кровати, показывали семь. Шун заинтересовался, вечера или утра? И какого дня? Но на этот вопрос темный циферблат с блестящими стрелками не давал ответа.
Показалось, бурные события в пыльной пещере случились век назад, а может, и целое тысячелетие. Но когда ловлюк спустился (на лифте, поскольку лестница грозила обещанием представить не до конца восстановившемуся зрению вдвое, а то и втрое больше ступеней, чем на самом деле) в регистратуру на первом этаже, выяснилось, что его забрали от здания городского управления и привезли в университетскую больницу только вчера. За окном на высоком светлом небе начинали собираться дождевые облака. Птицы в больничном саду жизнерадостно щебетали и носились среди зелени, как угорелые. В их движениях не было написанного человеком алгоритма... но был алгоритм природный, заложенный тягой к выживанию и опытом многочисленных поколений тех, кто сумел выжить и вырастить следующее поколение. Шунсукэ отвел взгляд от стеклянной стены.
Одинокая сонная дежурная до появления беспокойного пациента листала глянцевый журнал. Теперь же ей пришлось спорить с нависающим над ней и стойкой молодым мужчиной о необходимости сбережения его драгоценного здоровья. Тот настаивал, что если человек чувствует себя хорошо, ему нужно на работу. До прихода врача она ничего не может решить, сопротивлялась девушка. Денрей оперся локтями на стойку и посмотрел ей прямо в лицо.
- Ну конечно же можете. Такая приятная и красивая девушка просто обязана решить судьбу сегодняшнего дня.
Наверное, подействовало сочетание влюбленного, по-щенячьи просящего взгляда и несколько ироничной улыбки.
- Под вашу ответственность, - сдалась дежурная. – Но вечером вы должны прийти к врачу на осмотр.
- Разумеется, - Шунсукэ уже убирал во внутренний карман пиджака футляр с печаткой. – Приятного вам дня и, надеюсь, увидимся вечером.
Несмотря на браваду, поход до наружных дверей оказался целым испытанием на выносливость, и когда прозрачные створки разъехались перед ним, Шун задумался, а не взять ли, и правда, сегодня выходной. В этом месяце он еще не брал ни одного из четырех положенных. Но что сделано, то сделано, остается добраться до – он задрал голову – вон той поблескивающей в лучах солнца неправильной формы пирамиды.

Киото, Нижний город
Ночь с 12-го на 13-е число

В щель между неплотно задвинутых перегородок проникал желтый свет. Стараясь не разбудить сестру, Хи-тян осторожно высунула нос из-под одеяла. Наверное, то, что она увидела, происходило в их небольшом старом доме вновь и вновь с тех пор, как он был построен. Примета нового времени заключалась лишь в том, что огонек в старой (и давно уж электрической) лампе не мерцал, а на низком столике перед человеком в темной домашней юкате были разложены не предметы для полировки меча, а детали разобранного пистолета.
- Кто тебе это сказал?
- Хоноо, - без малейших угрызений совести и промедления сдала сестру Хи-тян, подумала и уверенно добавила: - Но она дура.
- Сама-то... - негромко донеслось из-за тонкой перегородки.
Хоноо подслушивала.
- А ты думала сделаться единственным неподкупным полицейским в этом городе? - поинтересовался отец.
Хи-тян, которая не собиралась пока что отказываться от намерений, смущенно потупилась.
- Было бы неплохо, - вздохнула она, наблюдая, как ооками берет одну за другой детали с чистой расстеленной тряпицы, как протирает их и смазывает опять.
- Ты - женщина. Ты никогда не будешь равной с мужчинами, а они - никогда не дадут забыть об этом. По их мнению, ты должна сидеть дома и не мешать им делать вид, будто без них мир не будет вращаться.

(и Bishop)

Хидоко немедленно посочувствовала той кухне, в которой ее принудительно запрут.
Черный волк положил собранный пистолет на столик, вытер замасленные руки ветошкой, кивнул на оружие.
- Что пропустил?
Хи-тян горько вздохнула.
- Па-ап, ну я давно не ребенок! - возмутилась она.
Передернула затвор, досылая патрон в патронник, щелкнула предохранителем. Отцовский пистолет оттягивал руку; почему-то он казался тяжелым. Хи-тян осторожно вернула оружие черному волку.
- Чего он хочет?
- Ничего, - девчонка задумчиво уставилась в темноту крошечного сада за отодвинутой перегородкой, как будто надеялась в танце светлячков отыскать потерявшиеся мысли. - Ему все по фигу. Ну, иногда любит продемонстрировать, что он самый умный.
Отец засмеялся.
- А вдруг это действительно так?
- Не уверена, - Хи-тян почесала нос и добавила: - По-моему, он никого не любит.
- Как знакомо...
- Ото-сан, а почему ты совсем не похож на своего учителя?
- Потому что он научил меня, каким быть не надо, - Икедзуми вернул пистолет в кобуру. - Когда попадешь в настоящую переделку, держись от своего напарника подальше. Поняла?
Девчонка кивнула.
- Вот и умница. Возвращайся в постель.

(SonGoku to)

13 июня, утро

Субботнее утро, хоть и солнечное, проходило в ожидании близкого дождя. Серые с темной каймой облака ползли по небу столь же неторопливо, как жизнь в городе под ними. Обманчиво спокойная на поверхности, до ближайших порогов, Камогава отливала свинцом. Суэмото, оставив молодого напарника сторожить пост, пить чай и нежиться в кондиционированной прохладе кабана, отправился за разговором к человеку, которого считал своим особенным... противником? Подопечным, скорее, с тех самых пор, когда им случилось поговорить впервые. Или с того суда шестнадцать лет назад? Он хорошо запомнил холодный взгляд тогдашнего юнца. С тех пор «юнец» (как время-то бежит!) был особой занозой в памяти, и Масаминэ порой сомневался, что эту конкретную занозу удастся когда-нибудь вытащить – перевоспитать человека. Другие варианты, предложенные в шутку ли за пивом и якитори или серьезно, иногда шепотом, полицейский решительно отметал. Ему было чуть-чуть жалко инспектора Сато Акинобу, но от выражения соболезнований престарелый полицейский воздерживался всякий раз, когда им случалось встретиться. В том, что инспектор сумеет управиться с таким поднадзорным, он тоже сильно сомневался, но и помогать не спешил.
Идти было не близко, впрочем, Суэмото любил длительную ходьбу по улицам, всегда говорил напарнику, что она позволяет ему ощутить город изнутри, почувствовать жизнь древней столицы, не стихающую уже тысячу двести с лишним лет. Младший относил это к старческим причудам, и Маса улыбался тихо, терпеливо дожидаясь дня, когда тот самостоятельно впервые отправится на такую же прогулку.
У перехода через Марутамачи он остановился, чтобы пропустить плотную толпу студентов. Они шли на занятия с целеустремленностью муравьев. Эти будущие специалисты... Оживленные, тараторящие почти слитной скороговоркой, с разноцветными сумками и такими же волосами, увешанные многочисленными мишками, собачками, кошками и прочими жизнерадостными мягкими игрушками, они шли длинной живой змеей. Ходячее будущее. Вот внуки подрастут...
Кроме студентов и полицейского на перекрестке в этот час никого не было, если не считать медленно бредущего навстречу «змее» молодого человека в костюме офисного работника (пиджак был перекинут через руку по случаю уже заявляющей свои права жаркой духоты). Цвет его торчащей во все стороны шевелюры мог бы составить конкуренцию студенческим по яркости. Когда он поравнялся с Масой, полицейский тронул рукав белой рубашки.
- Доброе утро, - сказал ему сверху молодой мужчина, глядя осоловелыми глазами и предпринимая большие усилия, чтобы не закрыть их вовсе.
- Доброе. Вы нехорошо выглядите, - сообщил ему Суэмото. – Может быть, вас проводить до больницы? Здесь недалеко.
Незнакомец неожиданно солнечно улыбнулся так, что захотелось улыбнуться в ответ.
- Не стоит, я только что оттуда. Не беспокойтесь, - поспешил добавить он, - я не сбежал, меня честно выпустили.

(не моё, не моё!)

Десять минут неторопливого хода, и небо исчезло, скрытое матовым потолком крытой улицы Терамачи, что не мешало солнечному свету проникать на нее, смешиваясь с люминесцентным светом высоко подвешенных рекламных блоков. Здесь царило оживление. Пятнистая кошка в окне закрытого кафе внимательно наблюдала, как люди всевозможных возрастов занимаются приготовлениями к работе: открывают ставни или жалюзи, вывешивают и выставляют перед дверьми товар, которому следует находиться снаружи и завлекать покупателей, моют улицу, каждый перед своей лавкой. У третьего магазинчика тоненькая девушка сосредоточенно счищала с мостовой большое пятно. Суэмото, проходя, здоровался, с одними как со старыми знакомыми, с другими просто вежливо. Мимо на одной ножке проскакал с виду ничем не занятый мальчишка в традиционной одежде, нагруженный пакетом, из которого едва не высыпались сладости, которые, впрочем, с завидной регулярностью исчезали во рту сорванца. С ним Масаминэ тоже поздоровался.
Перед лавкой антиквара яростно трудились трое юношей старшего школьного возраста в школьной форме за минусом пиджаков. Двое натирали уличные плитки щетками, третий добивался идеальной прозрачности стекол витрины. Маса заглянул: сам старый антиквар сидел в плетеном кресле у столика, на котором выставлено было все для чая на двоих, и показывал собеседнику древний на вид свиток. Полицейский от двери поздоровался с обоими, и Коэем, и дедом Имагучи, про себя удивившись, с какой радости они заседают здесь в такую рань. Фармацевт снисходительно кивнул, антиквар чинно, но неглубоко наклонил голову. И они снова взялись за свиток в горячем споре над каким-то затейливым и давно вышедшим из употребления знаком в нем.
Парнишки напротив «Быстрой кухни» уже раскочегарили свои жаровни, и аромат от их стряпни стоял на пол улицы. Маса прикинул, не сходить ли в Нишики-тэнмангу, но решил, что на голодный желудок не гоже и близко подходить к отмеченному алтарем месту обитания ками, мысли будут не о том. Да и запах не давал пройти мимо, зазывал. Другие заведения в округе, где можно поесть, еще не работали: все они открывались после полудня, зато и закрывались лишь далеко за полночь. И все же Суэмото удивился, обнаружив такого же раннего едока, что он сам. Обычно лавки около открытой стойки в этот час пустовали.

(типа мое, но поправки от Сон)

- Вот же горазд сочинять, а... – протянул человек с круглым золотым значком адвоката на лацкане.
Маленькие несладкие пончики с начинкой из морепродуктов и жареного лука стыли на бамбуковой продолговатой тарелке, снабженной крышкой, чтобы унести при желании, у него на коленях. Рядом скучала бутылка воды. Масаминэ заказал себе порцию таких же и стал наблюдать, как паренек быстро обжаривает в масле вырезанное кружками блинное тесто с начинкой, как потом ловко сворачивает лопаткой эти кружки в аппетитные шарики.
- Осторожно, очень горячее, - предупредили его и выдали вместе с пончиками бутылку зеленого чая.
Полицейский устроился на соседней с адвокатом скамейке и глядел на него в ожидании, пока еда остынет до возможности ее употребить. Тот был немного не в себе; Суэмото даже подумал, не оставить ли целительному быку в Нишики подношение с просьбой помочь всем болящим, уж больно их много сегодня встречалось ему на пути, целых двое за полчаса. Худощавый длинный адвокат выглядел усталым, а синяки у него под глазами давали понять, что он не спал всю ночь. Отставив пустую тарелку, он принялся раскачиваться влево-вправо, как ребенок, бормоча себе под нос, но достаточно громко, чтобы услышать:
- Отлично наврал, даже лучше, чем обычно, лгун беспросветный... Обещал рассказать, но не давал слово, что правду, вот подлец... Историю какую захватывающую придумал, хоть кино снимай прямо сейчас! – адвокат воздел узкий палец к стеклянной крыше. – Якобы, с давним приятелем вскрывали архив Корпорации, про печати какие-то плел, про сундук и уродцев, которые его охраняли. И ни слова, что происходило на самом деле, - недовольно щелкнул языком и выхлебал сразу половину воды из бутылки. – Но приступ он вряд ли фальсифицировал, иначе тот заяц-доктор не скакал бы, как ужаленный. Нет, ну и темнит же!
И адвокат залпом прикончил бутылку, сбросил ее и тарелку в ближайшую урну и, спотыкаясь иногда на ровных плитках, отправился вдаль по Терамачи к Большому крабу.

(и - не моё)

11 апреля, Нижний город, Киото

- На самом деле, работать по такой наводке – это верх непрофессионализма. Если на тот склад мы хотя бы пришли сами, хоть и, следуя при этом за приманкой, то это сообщение так сильно похоже на подставу, что я начинаю сомневаться.
Монгол как обычно говорил, не отрывая взгляда от серого дорожного полотна. «Хонда» ехала довольно быстро, но на этот раз в неких пределах разумной нормы. Непонятно было, толи напарник действительно хочет поделиться своими сомнениями с Хи-тян, то ли просто проговаривает мысли вслух, как уже бывало ни раз. Оказалось, первое.
- Твое мнение?
Стажер так быстро и азартно тыкала стилом в «наладонник», что должна была вот-вот процарапать насквозь чувствительное покрытие экрана. Мощности крохотной игрушке не хватало, и Хидоко задумалась было, не подключиться ли к бортовому компьютеру, но во-первых, не нашла разъема, а во-вторых, заподозрила, что на «Хонде» его просто нет. Результат поисков тоже не прибавлял вдохновения. Получив «абсолютное ничего» из нескольких официальных источников, Хи-тян отправила запрос единственному программисту, на которого имела влияние. Фуда обещал порыться, как только у него высвободится время.
- Они сами положили информацию, прикрывая другой источник, - стажер загнула палец. – Кто-то играет против них, и это он автор наводки...
Второй палец.
- Кто-то играет против всех сразу.
- Или просто за себя, не обращая внимания на последствия, - согласился Джучи. - Почему-то мне, кажется, что либо мы действительно там что-то найдем важное и ценное, либо не найдем ничего.

(& SonGoku)

От Фуды все еще не было никакого ответа, кроме обычного "не мешай, я думаю". Хи-тян приготовилась в остервенении грызть пальцы. "Хонда" тем временем достигла пункта назначения.
- Давно я не был здесь, все больше как-то на своих колесах, даже за городскую черту, - сказал сама себе Джучи, вынимая ключи из замка зажигания.
Хи-тян подумала, что она не пользовалась надземкой, наверное, еще дольше. Ну, может раза два каталась (принципиально игнорируя возможность проехаться на отцовской машине) в Фушими-Инари, когда вознамерилась набраться ума самым простым, как ей тогда казалось, способом. Из затеи мало что вышло, так как пройти все тории с одного захода не удалось, Хидоко выбилась из сил примерно на второй трети дорожки и вернулась по тропинке, которая вела вокруг кладбища, к главному храму. Помнится, лисы у входа тогда провожали ее крайне скептическими взглядами.
- Так, - неожиданно остановился напарник, задумчиво уставившись себе под ноги. - А что мы собственно ищем? По-хорошему надо бы сначала проверить полные видеозаписи, чтобы понять с какой целью был здесь лже-Широ. Это ж надо в отделение желехнодорожной полиции сначала обращаться, а потом еще... Что-то долго получается есть предложение все сделать хотя бы до вечера.
И они сделали все до вечера. Без нудных бесед и резких выражений не обошлось, но по крайней мере совсем уж поссориться с коллегами-"машинистами" все-таки не получилось.
- С какой, с какой целью? - бушевала теперь Хи-тян. - Может, у него понос случился?! Или со страху обделался! Что еще он мог делать в мужском сортире?

(с Греем, ура, с Греем!)

- Судя по записи, исчезать. Смылся и, видимо, в прямом смысле, - покачал головой напарник. - Мне вот интересно другое, что тут сегодня делала вот эта парочка.
На виртуальном экране в Реальности, где Джучи прокручивал полученную запись за последнюю неделю, замерли в стоп-кадре два весьма примечательных старичка.
- Ты веришь в совпадения?
- Одного из них я знаю... – нос взъерошенного волчонка уперся в того из дедов, что был выше ростом, кряжистее и шире в плечах и вообще суровее обликом. – То есть... я его видела, он живет при больнице.
Зверь-аватара уселся на куцый хвост, поскреб задней лапой в затылке, сбив цветастую кепочку на бок еще больше.
- Зачем им наш преступник?
Ключевым было слово «наш».
- Если обобщить все те слухи, что ходят вокруг этих двоих, то я бы рискнул предположить, что их наняли для этого дела. Вряд ли у них есть свой корыстный интересе, хотя этот оборотень умудряется очень быстро вызывать у всех именно личный интерес к своей персоне. Итак, искать выходящего призрака по записи бессмысленно, и остается два варианта дальнейших поисков - эта милая парочка и наш неведомый информатор, любящий ломать полицейские сводки.
В Реальности черный волчонок в картузике поднял лапу, как школьник, знающий верный ответ. В реале Хи-тян сделала то же самое.

(аха, ура-ура)

- Ловим информатора на его же приманку! - выпалила стажер. - Подкинем ему данные на его же "каппу". И оставим засаду. А сами...
Она опять посмотрела на стариков, и решимость ее подувяла.
- А сами поговорим с ними...
- Или наоборот, или все сразу. И он, и они ищут Широ, а у нас есть настоящий курьер, пусть уже и не первой свежести, - аватар монгола свернул изображение щелчком пальцев. - Можно, предложить им всем нашу информации в обмен на их сведения, не раскрывая свою принадлежность к полиции. Так, по крайней мере, хотя бы разговор удастся завязать для начала...
- Этот, - коготь щенка-аватара царапнул изображение деда повыше, - знает, кто мой отец.
- Весь город знает, кто твой отец... - проворчал один из "местных" в реале.
- Мой способ разумнее, - возразила Хи-тян. - Зато твой быстрее.
- Будем кидать монетку? Или доложим начальству, а оно пусть выбирает, а то Асагава уже третий день требует рапорт о ходе расследования?
- Ты кидаешь монетку, а я иду докладывать, - решила Хи-тян, твердо уверенная, что сделает начальника шелковым, дай только время. - Но после того, как подсунем всем приманки.
- Отлично. Тогда к делу.

(волчатки в засаде)

Акульи морды скоростных поездов то загорались бледным сияющим золотом, то снова синели – ветер гнал мелкую россыпь утренних тучек по небу. Токио, как и Лондон, сросся с пасмурной репутацией, белые туристы удивленно смотрели на мягкие блики. Кити тоже остановилась. Всю дорогу хотелось курить, смешное знакомое ощущение, полузабытое за два года. Сама не верила, что и в самом деле сумеет бросить.
Вспомнился другой вокзал, прохлада навесов, раскаленный жар сверху, толпа мародеров-чаек вокруг сидящей на перроне парочки с бутербродами. Стрекот машин-контролеров. Докуренная сигарета, брошенная под ноги поезда. В каждом порядочном фильме в таких сценах идет настоящий дождь, герой облеплен одеждой и жалок, а капли похожи на слезы, но там солнце играло с полированными полосками рельсов, парочка воробьев пристроилась чуть ли не на коленях, а между перронами слепо тыкался в стенки розовый шарик с кроличьими ушами. Глядя на это воздушное чудо, оказалось неожиданно просто вдруг осознать, как легко оставлять позади привычки.
Сигарету Кити “стрельнула” еще в Киото. Не для того, чтобы сжечь – для запаха. Отец терпеть не мог даже сигары – только табак, только целым листом. Его толкли и курили сразу, пока не ушел самый тонкий оттенок вкуса. Его дочь начинала с дубового “Горизонта”, но способность различать оттенки каким-то образом сохранила. Этот – был теперь оттенком рассвета, дерева, тишины и промокшей хвои.
Подошедший служитель порядка был очень вежлив и удивительно эрудирован. Согласившись, что кабинка – это очень удобно и кстати, женщина честно прошла за ним, даже постояла внутри с затушенной сигаретой. Курить в специально отведенных местах всегда казалось ей странным, почти неестественным, как предложение тренера медитировать ровно полчаса в день, но полицейского огорчать не хотелось тоже.
Пальцы впитали терпкий табачный запах, и – чуть отвести от лица – почему-то еще и хвойный.

Внизу была темень, лишь спустя время оказавшаяся электрическим светом. Последнего даже было не так уж мало. Пестрая толпа, но удивительно-тихая – если не считать шумом многоголосое пиликанье телефонов. Кто-то циничный назвал Киото большой деревней, и сейчас женщина начала понимать, почему. Цивилизации, страны, климат – везде были разными, но одна черта связывала все мегаполисы мира. Только в них можно было увидеть Толпу, массу не просто многоликую до безличности, но в самом деле безликую. Не видящую друг друга, лавирующую вслепую, замкнутую в себе. Кити успела привыкнуть к Киото.
До встречи было больше чем шесть часов, и в спешке не было надобности. Пользуясь положением недалекой туристки, женщина послонялась из лавки в лавку, купила неимоверно-душистого табака, бумагу и даже фильтры, и зачем-то еще солнечные очки. Будто ясное утро само собой отменяло все штампы. Решила купить еду прямо с лотка, оглядела руки и лавки в поисках антимикробной жидкости, второго не отыскала и вместо этого сунулась в туалет. Мысленно помянув злым и громким экономию на бумаге.
Внутри было пусто и чисто – так пусто, словно толпы совсем рядом никогда не было. Не текли забытые краны, не роняли с грохотом сумки пудрящие носик красавицы. В одной из кабинок кого-то рвало. Это несколько примирило Кити с реальностью, она разыскала мыло и успела почти его смыть, когда дверь злополучной кабинки раскрылась.
Гангуро были достопримечательностью для туристов, и Кити слышала о них не одну сотню раз. Но одно дело видеть... Забыв о местных обычаях, женщина восхищенно пялилась на представшее перед ней создание. Девушка была очень крупной на местный взгляд, и шестидюймовый каблук делал ее значительно выше Кити. Добавить к этому темную кожу, волосы нежных оттенков всех цветов радуги, яркие серьги, пляжного вида наряд и потрясающий все основы анатомии макияж... Впрочем, последнее намеренным не казалось. Когда-то и белая тушь, и помада зеленого цвета занимали приличествующие места. Едва взглянув на “туристку”, гяру бросилась к раковине.

(помогаю Кысь)

- Не пей сейчас из-под крана.
Девушка не сразу сообразила, что иностранка обращается к ней. Когда поняла, подняла лохматую голову.
- Тебе какое дело?
- Мне нет дела.
- Вот и молчи.
Кити в ответ только фыркнула. Где бы чудо не училось грубить, уроков оно не усвоило. “Негатив Барби” выглядела только трогательней – плохо воспитанная игрушка.
- У тебя ужасный акцент.
- И много ошибок в словах.
- И ужасная сережка.
- Два бакса в комиссионном.
- Ты замолчишь когда-нибудь?
- Тогда я обманом сойду за умную.
- Мне плохо... - Плеснув в лицо воды и окончательно уничтожив разницу между помадой и тушью, девчонка опустилась на корточки и потерла лицо ладонями. - А теперь еще ты тут.
- Теперь еще я тут, - согласилась Кити и включила фен. Вытирать руки о джинсы при гяру почему-то совсем расхотелось.
- У тебя деньги есть?
- Немного.
- Я сумку потеряла, - пожаловалась разноцветная “Барби”. - Всю.
- Куда тебе?
- Догадайся... Шибуя.
- Я куплю тебе билет.
- Спасибо огромное! - От удивления девчонка даже перешла на обычную – а значит, вежливую – японскую речь.
- Готова идти? Может быть, снимешь это?
- Что? - Гяру проследила за взглядом “туристки”. - А, обувь... Не волнуйся, я в них родилась. Скорее с домашних тапочек упаду.
Кити пожала плечами и первой двинулась к выходу. Обернулась на звук падения.

Врожденная способность определенно отказала Ируке как минимум до ночи. Снимать чудовищные каблуки девушка отказалась, что за дрянь вчера принимала внутрь, тоже не помнила. Когда для пущего интереса девчонка чуть не врезалась лбом в острый угол стойки, Кити нашла в себе мужество признать то, в чем подозревала себя изначально. Без эскорта девочка домой не пойдет. Вздохнув, австралийка купила пару билетов.
- Глупая. Эта ветка туда не идет. Близко, но не туда, - отчитала ее новая знакомая. Нам нужно оранжевую.
- Пересесть можно?
- Не знаю... Кажется.
- Тогда давай это проверим. Если нет, я найду такси.
“Барби” с готовностью покивала. Ей, похоже, достаточно надоело вертикальное положение, чтобы цвет ветки совершенно утратил значение. Мимо проплыл дородный мужчина с огромным сэндвичем, и девочка совершенно позеленела. Кити вздохнула и цапнула ее за нашейное украшение – плод неудачной связи ошейника, гирлянды и шелкового платка.

(все еще - Кысь)

13 июня, день
здание корпорации "Сендзюцу"

Звонок раздался в то время, когда у работников «Сендзюцу» наступал обеденный перерыв. Линия, как всегда, была защищена драконовскими мерами, а экран мобильного видеофона явил лишь черный непроглядный мрак отсутствия видеосигнала.
- Решен вопрос с утечкой информации, - сообщил Шуну «отредактированный» исказителем голос. – С шантажом вопрос мы взяли под свой контроль.
Ловлюк отвернулся от полного людей кафетерия к углу между стойкой, за которой сидел, и стеной, утянул за собой поднос с едой. Переключенный в режим телефона видеофон он приложил к уху. На светящуюся под лампами не хуже солнца светлую макушку, к счастью, уже перестали обращать непрерывное внимание и оборачиваться, стоило Шунсукэ пошевелиться.
- Я рад. Но что насчет здоровья моей матери?
Рядом, через одно свободное место, спорили о необходимости связи в любое время с андроидом через имплант его владельца. Одна сторона приводила в пример веб-камеры для наблюдения хозяев за домашними питомцами. Вторая напирала на закон о правах андроидов.
- Мы провели консультацию с лечащим врачом и одним способным химиком-токсикологом, - отвечал голос в телефоне. – Первый, не обладающий всей полнотой информации, считает, что требуется операционное вмешательство, которое обойдется в солидную сумму. Учитывая сложившиеся обстоятельства, мы могли бы предоставить безвозмездный кредит, но второй специалист сомневается в правильности такого решения. Он не смог установить, какое именно вещество было использовано, но уверен, что последствия при отсутствии противоядия могут быть губительны даже при успешной операции.

(& Далара)

Шун прикрыл микрофон от неудержимого водопада слов, которые обрушил на шантажиста, врача и токсиколога вместе взятых, и в особенности на «причину» утечки информации, по чьей вине все произошло. Спорщики на мгновение замолчали – Денрей ощутил на затылке их недоуменные взгляды, - и тут же, сделав вид, что ничего не заметили, продолжили захватывающее обсуждение.
Смотреть на удон с овощами и курицей было тошно. На выкрашенную в успокаивающе-безликий цвет стену еще тошнее. Ловлюк уставился на густую тень под крышкой стойки, вычерчивая палочками в миске замысловатые узоры.
- И какую альтернативу он предлагает?
- Получить противоядие. Если, конечно, оно вообще существует, - прозвучало, как приговор.
- Замечательно. Спасибо. Я счастлив. Вы предложили мне максимально удобный и малозатратный выход. И что я должен теперь, по-вашему, делать?
- У вас есть сложности с тем, чтобы выполнить предъявленные требования? Насколько мы сумели убедиться, этот человек не ставит невыполнимых условий, а если вам нужна некоторая финансовая или административная помощь, это можно организовать в кратчайшие сроки.
Денрей вытянул руку с телефоном и посмотрел на темный прямоугольник экрана. Так смотрят на нечто чужое, неизвестно как очутившееся в руке, нечто, вроде мокрицы или слизняка.

(с Греем)

Меры защиты анонимности звонка, несомненно полезные, имели и обратную сторону: Шун больше не был уверен, что разговаривал именно с Сяо, хотя характерное не совсем правильное строение фраз было легко узнаваемо.
Ловлюк снова поднес мобильник к уху.
- Я понял.
И усомнился в том, на чьей же стороне в этом деле якудза. Что значит, вопрос с шантажом решен? Каким это образом они сумели убедиться, что «этот человек» (то есть, он действует один, как мило!) не ставит невыполнимых условий? Прикрыли себя, заодно получив какую-то сделку? Стало еще противнее. Он чуть не нажал кнопку отбоя, но вдруг передумал.
- Устройте мне личную встречу с этим человеком.
На том конце невидимой линии связи воцарилась тишина нажатой кнопки «mute», собеседник консультировался с кем-то по поводу услышанного.
- Хорошо, - сказал, наконец, приглушенный голос в динамике. - Вы получите такую возможность. И это обещаю вам не я.
- Ага, - сказал Шун. – Всего хорошего.

(мы же)

Расположившись на одной из излюбленных галерей Корпорации, Шунсукэ набрал номер, которым почти никогда не пользовался. Следы полуденного дождя уже исчезли под действием солнца. Облака висели на горизонте небесным продолжением восточных гор, и порой казалось, что там виднеются стены и башни неведомых замков. Город далеко внизу казался покрытым глубоким слоем голубовато-серой пыли. «Город в городе» внутри громадного здания за спиной казался далеким и малозначимым.
На том конце сняли трубку. Представляться было незачем, мобильник отсылал условный код сразу после набора, чтобы тот высветился на видеофоне абонента. Называть того по имени тоже не имело смысла. В общении с якудза Денрей предпочитал конспирацию; Кусари не противился.
- Ваши люди очень удобно прикрыли собственные филейные части за мой счет. Поэтому больше информации от меня не будет, - резко сказал Шун.
- Один из этих людей просил передать тебе свои извинения, прежде чем вскрыл себе живот. Второму еще предстоит нечто подобное, если он не сумеет выполнить порученное ему дело. Ты считаешь, их плата недостаточна? - безразличный голос собеседника отдавал тяжелым холодом чистого сырого железа.
Итак, те, кто разболтал о нем шантажисту, понесли наказание. Если прислушаться к себе, наверное, придет облегчение... не пришло. Шун помолчал. Все вокруг него менялось вместе с изменениями внутри него: вещи, люди, отношения. Откровенно говоря, эти перемены внушали страх, в котором он вряд ли признался бы хоть кому-то. Да, он знал, что идет в нужную сторону. Не был только уверен, что ему понравится достигнутое.
- Спасибо, Кусари-сан, - сказал он, осознав, что молчание затянулось. – До связи.

(вместе)

13 июня, утро

На Мацубара-дори, что ведет к входу в храм Чистой воды, не бывает пусто. Тихо тоже почти никогда не бывает. Шутка заключается в том, что девяносто процентов туристов, ежедневно преодолевающих эту кривую, шумную улочку, где вывесок больше, чем посетителей, могут прочесть, что написано, а объясниться с хозяевами и продавцами – нет. Остальные десять – не могут и этого.
Невысокий сухой старик в темной традиционной одежде толкал вверх по горному склону инвалидную коляску, человек в которой размерами был много больше его самого и наверняка тяжелее. Прохожие оборачивались с опасением, что дедушке вот-вот не хватит сил, его хватит удар, и кресло покатится обратно.
- Как он заботится о своем внуке! - поделилась с подругой впечатленная американка.
Старик остановился около лавки, где на полках разложены были многочисленные веера, от простых до роскошных, одни стоили тысячу евро-йен, тогда как другие по стоимости достигали уровня автомобиля. Те из них, которым не хватило места на стенных полках, лежали на стенде по центру помещения. Все повернуты ко входу, чтобы можно было видеть снаружи. Дед обошел инвалида, поправил на нем легкую куртку.
- Вакагими-сама желает приобрести веер? Погода сегодня будет очень жаркая. Перегреваться нехорошо для здоровья.
Выскочила девочка, что до того зорко высматривала, чем заинтересуются покупатели, как только уловила краем уха негромкую фразу. «Деда» с «внуком» - точнее, слугу с хозяином, - она знала давно, порой они здоровались, порой, перед закрытием лавки или в короткие зимние дни, перебрасывались несколькими легкомысленными фразами. Порой хозяин наполовину в шутку, наполовину всерьез грозился отдать ее инвалиду в жены; тогда девчонка принималась трудиться еще усерднее.
- Принеси мне кофе, Камо.

(Далара mo)

Инвалид кивнул на желтую вывеску, что гордо вздымалась над толпой – но чуть ниже спутанных почти в клубок электрических проводов – на бамбуковых палках. На вывеске черным была нарисована чашка с дымящимся напитком, рисунок обрамляли надписи: слева - 美味, справа - オルジナル и 珈琲, а сверху, чтобы уж совсем никто не перепутал – coffee.
- Вакагими-сама желает кофе, как обычно, или сегодня хочет попробовать что-нибудь другое?
Предупредительный слуга счистил с колеса прилипший зеленый листок, снова поправил куртку, уже с другой стороны, и вознамерился отвезти хозяина внутрь лавки с веерами, потому что, мол, снаружи мало тени и слишком жарко. Девочка-продавщица была готова обмахивать инвалида любым из вееров – даже из тех, на которые можно было только любоваться, не опуская взгляд на табличку с ценой, - лишь бы коляска не заняла единственное свободное место в их лавочке, где и без того было тесно.
- Кофе, Камо, - теряя остатки терпения, напомнил Фудзита. – Как обычно.
Девочка перевела дух.
По узкой, с трудом пятеро разойдутся, улице в обе стороны текли плотные потоки туристов: одни еще только поднимались к Киёмидзу-дера, другие уже спускались обратно к центру города. Казалось бы, старику ни за что не пройти, но он ловко обогнул одного, пропустил другого, проскользнул под носом у третьего и вскоре оказался на другой стороне улицы, где и скрылся в лавке, на втором этаже которой находилась полюбившаяся его хозяину кофейня.

(futari)

13 июня, день
Здание "Сендзюцу"

Все действия Шуна в тот день проходили в ожидании, но на удивление, ни служба безопасности, ни кто-либо от Фуды так и не явились по его душу. В то, что никто не заметил происшествия в старом архиве, не верилось никак. С тем же успехом можно было не заметить извержение Фудзи-сан. Наверное, у всех появились какие-то важные неотложные дела, решил он. Да и куда работник корпорации от них денется?.. Нестерпимо зачесались лопатки, ловлюк даже пожалел, что нынче не в моде популярные несколько веков назад в Европе чесалки для спины.
Но большей занозой, нежели ожидание, было недоумение: если сам архив, то есть, окованный цепями сундук, хранился в пещере с призраками, то чем же являлось все предшествующее, все задачки, которые они с К-саном так усердно решали, чтобы пробиться в конце к той пещере, площадь, действия, которые привели к очень уж неожиданным результатам? Шун настрочил еще две строчки отчета и уставился пустым взглядом в клавиатуру. После всего они оба стали другими людьми... людьми ли? Он не был уверен полностью. Как и в определении своего нового состояния.
- Клиника, - провозгласил Денрей вслух и вписал еще одну стандартную строчку в форму.
Впрочем, никто из окружающих не заметил изменений, которые самому ему казались оглушающими в своей очевидности. Все так же молчаливо отсчитывали зеленые цифры электронные часы на стене, все так же шуршали жалюзи, когда девчонка-стажер от скуки водила по ним пальцем. Нисколько не изменился облик Ашики в ее кабинете за прозрачной дверью – даже блестящие зеленые волосы по-прежнему напоминали траву под солнцем после дождя, как уже долгие годы. Словно почувствовав взгляд, она подняла голову.
«Что-то не так?»
«Нет, все нормально».
«Отчет!»
«Сейчас-сейчас».
У нее зазвонил телефон, и безмолвный обмен прервался.

Шунсукэ написал еще две нудные строчки, отправил готовый документ на принтер и откинулся на высокую спинку кресла. Оттолкнулся носком башмака от планки стола, прокатился весь метр с небольшим до соседнего стола и отбил по нему дробь костяшками пальцев. Хозяин рабочего места вынырнул из-за груды папок, посмотрел осоловелыми глазами и скрылся обратно.
Денрей закрыл глаза.
Искореженный пейзаж не изменился со времени его последнего спешного прибытия; парочка шальных бульдозеров и то наделала бы меньше бед. Спина перестала, наконец, чесаться, зато теперь лопатки оттягивал дополнительный вес. Итак, повестка дня: откуда взялась эта площадь?
- Кацура, ты что, потерял какой-то из своих кодов?
Отвечать было некому. В белесом небе не парило ни единой птицы, и даже гаргульи куда-то подевались.
- Если ты все тут нагромоздил, - продолжил Шун диалог с пустотой, - зачем было лезть, пыхтеть, чуть не погибнуть ради какого-то кода? Нет, ты вынул бы его из своего вечного бэкапа и не заморачивался.
От шагов разносилось гулкое эхо, словно в большом пустом зале. Демон, выглядевший сейчас почти как человек, если не считать крыльев, поднял с земли кусок безобразно погнутой ажурной решетки. Мелькнула вздорная мысль, что площадь создал все-таки сам Мифуне, по неизвестной причине сделавший ее непохожей на прочие свои творения, но нет, в коде и близко не прослеживалась его манера. Сакурайя из Осаки? Нет... Канкуро-прилипала? И не его почерк...
А какой вообще здесь почерк?
Шун не поленился, собрал беспорядочно разбросанные обломки в подобие изначального вида. Получилась нечто похожее на разбитую и склеенную в местах разломов мозаику, на собранные по кусочкам древние развалины. Денрей прощупал каждую часть по отдельности, затем оглядел все вместе, влез в базовый код. Почерк отсутствовал так же, как искусство садовника отсутствует на лугу дикорастущих цветов. Огнекрылый демон человеческим жестом потер лоб в задумчивости.
- Никто не писал системный код этой площади. Но, kuso, откуда она тогда взялась?!
- Иногда не стоит чересчур усердно искать ответ, верно?

(мы с Даларой ходим парой... иногда)

Витрина небольшого кафе с круглыми деревянными столиками и причудливо сложенными салфетками в металлических корзинках, которая взорвалась будто стеклянная бомба, выбитая ударной волной, исчезла. Все кафе растворилось в небытии. Вместо него через неподвижную зеркальную воду уводил горбатый мостик с деревянными столбиками невысоких перил. Укрытые снегом пинии нависали над самым прудом.
Демон в одеждах ямабуси без раздумий двинулся вперед. Кончики крыльев мазнули по стенам, между которыми раньше была витрина, оставив след, будто из сажи.
- Иногда не стоит останавливаться на полпути к ответу, - возразил Денрей невидимому собеседнику.
Где-то тихо позвякивали колокольчики. На девственно чистом снегу не было ни единого отпечатка. Ветер нес поземку по расчищенной дорожке, а под мостом висели длинные острые сосульки. Небо казалось застывшей картиной, протяни руку и дотронешься.
На заиндевелых досках моста отпечатались узкие небольшие следы босых ног.
- Даже если в результате развалится чей-то мир?
Под зонтиком из промасленной плотной бумаги кто-то стоял; в прорезях белого каригину просматривалась алая нижняя одежда и казалась пятнами крови, по спине струился водопад длинных черных волос.
- А что если без этого не будет построен другой мир, новый?
От жара сложенных крыльев таял снег и стекал ручейками в пруд, прокладывая на пути извилистые дорожки. Воздух против всякого ожидания был пропитан ароматом весенних цветов и храмовых благовоний. В небе, как на театральном заднике, ничего не менялось.
- Площадь – твоя работа?
Демон остановился в трех шагах от фигуры – девочки-подростка, настолько невысокой, что «хвост» мужского каригину волочился за ней следом, а штаны пришлось подвязать на щиколотках.
- Может быть.
Дюжина вопросов, так и не произнесенных, застыла новыми сосульками под мостом, поблескивающими в свете невидимого солнца. «Ямабуси» дернул крыльями, словно отсекая ими важное от неважного.
- И что дальше? Для чего тебе двое... таких, как мы?
- Хранить мир, конечно.

(бывает, что втроем, но это не тот случай)

Ринка-чо Хигашияма-ку
Нижний город
13 июня

Люди на ступеньках, что уводили в небеса – так казалось с площадки перед воротами монастыря, - выглядели муравьями. И с тем же бездумным упорством лезли наверх. Остановившийся рядом автобус выпустил новую порцию человекообразных букашек, все – в одинаковых темных костюмах, белых сорочках, при галстуках и портфелях. Приятным и необычным для здешних мест разнообразием перед ними в ворота проскочили две приезжих девицы, что только что завтракали в небольшом кафе по соседству и изумили местных дружным «ookini*».
Здесь было спокойно. Даже вороны, которые неумолчно галдели на дереве, притихли – за исключением той, что припрыжку погналась за какой-то туристкой, выставила ее за пределы площадки, вернулась и гордо уселась на голову каменному голубю.
В монастыре Фудзита не бывал, раньше было лень, а сейчас вскарабкаться по крутой высокой лестнице Чион-ин не хватило бы сил и возможностей. И поэтому двухэтажные ворота из темно-коричневого дерева казались ему неодолимой преградой, запретом на пути к очищению.
- Что ж, - заметил вполголоса инвалид. – Не я выбрал.

______________
*大きに - "спасибо" на кансайский диалект, киото-бен

Здесь не было календарей, и прежний обитатель нижней койки отмечал дни традиционно, проверенным методом - черточками на стене. Через месяц - а может, и через год, - Хацуби стер их, последнее напоминание о том, что время не стоит на месте. Время за пределами клетки забыло о нем, он поступил точно так же. Он не жаловался на память, но заставлял себя не откладывать в ней, сколько раз просыпался и выходил из камеры, из маленькой вольеры в загон побольше. Был еще один способ отсчитывать дни, с ним он тоже расправился - приходил к врачу за лекарствами, а не брал их на всю неделю. Он не мог позволить сбыться предсказанию...
И чем меньше оставалось часов, что отделяли его от мгновения, когда ему вернут то, что отобрали - он был терпелив, если он чему-то и научился здесь, это не спешить, - тем чаще Хацуби предпочитал оставаться в четырех стенах, если получалось.
Почему библиотекарь запросил его себе в помощники, почему начальник колонии не стал возражать? Хацуби не интересовался причинами, его все устраивало. Даже то, что возвращаться в камеру приходилось - как сейчас, например, - позже остальных, и под присмотром. К нему больше почти не цеплялись. Кому интересно связываться с припадочным, вдруг безумие заразно? Появились другие новички - с большим гонором, с меньшим количеством мозгов. Задирать их было интереснее, чем спокойного Хацуби, который все больше стал напоминать бомбу замедленного действия - заряд предположительно, очень мощный, а когда и в каком месте рванет, неизвестно даже ему самому. Сам себя бывший студент называл "умной бомбой", что не добавляло шутникам энтузиазма. Происшествие с трупом охранника тоже не выветрилось из умов.

(& Bishop-san)

Свет должны были вот-вот погасить, лампы горели в коридоре через одну - Бута был экономен до жадности. Охраннику не терпелось вернуться в более уютное место, он поторапливал и ворчал, пока Хацуби запирал библиотеку. Звуки дробились до неузнаваемости.
Привычный маршрут, привычные стены и решетки, все было обычно. Когда и в какой момент сзади пропал мерный звук шагов конвоира, заключенный так и не успел заметить. Лишь понял, вдруг, что в узком вытянутом коридоре он остался один.
- Эй?..
Звук голоса утонул в тишине, как в тумане. Хацуби пожал плечами; дорогу он знал - тут не заблудишься, - но любознательность взяла верх. Здоровье и жизнь охранника не заботили, стало интересно, не завелись ли в колонии призраки. Почему бы и нет?
- А солью ты запасся? - усмехнулся голос за спиной, после чего послышался звук ногтей, скребущих по серому цементу стены.
Если бы - наоборот, Хацуби бы не только попятился. Возможно, добрался бы до камеры за рекордно короткий срок. И не факт, что в эту ночь не произошел бы первый в истории тюрьмы в Хиросиме побег.
- Ты ошибся, Йосаи. Ты больше похож на тэ-нага.


(Grey-sama mo)

- Слышишь, Могара, тогда ты у нас аши-наги. Можешь идти работать в модельный бизнес.
- Там конкуренция большая, между такими уродами, как я.
Напарник Йосаи появился в дальнем конце коридора, откуда недавно пришел сам Хацуби. Теперь все пути к отступлению были отрезаны.
Стена показалась очень холодной - даже сквозь грубую ткань робы. Бывший студент лопатками ощутил все неровности в этом месте. Почти три года жизни, что разительно отличалась от прежней, не прошли совсем без следа, но и раньше - и тем более сейчас! - Хацуби смотрел на мир трезво. Ему не справиться и с одним, к чему говорить о двоих?
- Нас попросили передать тебе подарочек, - информационную роль в паре как всегда нес на себе Йосаи. - Хотя, мы сами хотели преподнести тебе что-то такое же в день прощания.
- Не утерпели? - одними губами усмехнулся Хацуби. - Я могу подождать.
- Раньше получишь - раньше выйдешь, - недобро прищурился Могара.
- Может быть очень больно и невыносимо больно, - продолжая улыбаться, сообщил Йосаи. - Я бы предложил тебе выбрать, но мне больше нравиться второй вариант.
- Ребята, - вздохнул Хацуби. – Вы заставляете меня смеяться. Что вам известно о невыносимой боли?
Они приближались с двух сторон. Интересно, сегодня шоу для всей охраны или только для него одного?
- Постарайтесь на совесть, - посоветовал Хацуби, когда расстояние сократилось до двух шагов. – Потому что иначе, вам дальше не жить.

(...)

Йосаи расхохотался, искренне и даже как-то по детски весело.
- Если бы ты и вправду мог, - с каким-то глубинным сожалением сказал Могара, прежде чем первый удар впечатал Хацуби затылком в стену.
- Никто не может, - продолжая скалиться, Йосаи врезал жертве ногой в живот.
Они сделали небольшую передышку, дали время глотнуть воздуха – не хотели спешить, вероятно. Хацуби тряхнул головой... и тот час же пожалел об этом. В ушах тек низкий гул, словно эхо колокола в Гионе.
- Сделка заключена, - улыбнулся студент и закрыл глаза в ожидании.
Удары не сыпались горохом, как это бывало в уличной драке, когда толпа повалит одного на землю. Йосаи и Могара работали, точно, методично, яростно и очень зло, можно было даже подумать, что в эти удары они вкладывают душу, как какой-нибудь мастер-ремесленник в свое изделие.
Когда они закончили, то все, что Хацуби еще мог ощущать в своем теле, налилось тупой пульсирующей болью. Но это тоже оказался еще не конец. Нога Могара опустилась на поясницу лежащему на животе программисту. Сильные руки ухватились за плечи и потянули вверх.
- Поздравляю, теперь тебя выпустят досрочно, - хмыкнуло размытое пятно, бывшее по-видимому Йосаи.
Глухой треск раздался за долю секунды, до того, как пришла дикая всепроникающая боль, которая волной прошла по всему телу и, добравшись до головы, окончательно погасила сознание.

(futari)

Последние триста метров до площадки перед Третьими воротами храма Чион-ин улица шла круто вверх, и Суэмото, проделавший к тому времени немалый путь, вынужден был остановиться, чтобы отдышаться. Он снял фуражку и вытер мокрый, будто после дождя, лоб белым платком.
- И что я, старый дурак, поперся через горы вместо того, чтобы пройти себе спокойно понизу и подняться только потом? - ворчал он сам на себя.
Привалившись спиной к столбу, полицейский оглядел небольшую площадь, расчерченную под парковку. Отметил, что сегодня что-то маловато машин. Сами ворота, как всегда, высились на фоне неба, словно обещание иного, лучшего мира, стоит только пройти в них. Но... Маса близоруко прищурился – цель его пути оказалась куда ближе, чем он мог предположить.
- Доброе утро, - поздоровался он.
Человек в инвалидной коляске, как показалось Масаминэ, до его прихода мечтательно смотрел на ворота. Или нет – трудно понять, когда лицо скрывает длинная густая челка. Человек повернул голову, блик от темных очков с синеватым напылением отразился в кокарде на полицейской фуражке.
- Жаркое, - произнес инвалид.
- Обещали дождь к полудню, - с вежливым сочувствием ответил Суэмото. – Хотя такой грозы, как позавчера, наверняка не будет. Господин Кацура, если не ошибаюсь?

(пока мы с Бишем)

По бледному лицу собеседника пробежала быстрая тень – недоумение, досада, сожаление? Пауза не затянулась:
- Больше нет.
Инвалид протянул Суэмото пластиковую бутылку с зеленым чаем; лениво шевельнувшийся в тени ветер принес откуда-то запах корицы и магнолии – из соседнего сада, из храма или от пальцев человека, с которым разговаривал Масаминэ. Тот втянул носом легкий, но без труда узнаваемый аромат. Ответ, зашифрованный в аромате: «Кацура». Вспомнилось бледное из-за ранения лицо на белой больничной подушке. Тогда юное лицо, почти детское.
- Как же вас называть сейчас?
- Хороший вопрос... но я пока не определился.
По скуле прокатилась капелька пота. Механический демон окунул кончики острых когтей в хитросплетенье информационных потоков. Ощущение - будто коснулся оголенных проводов. С отточенных лезвий срывались густые капли.
- Тогда, если позволите, я пока что буду называть вас по-прежнему.
Всем работникам полиции полагались импланты – минимальной необходимой мощности рабочие или, по личному желанию, более продвинутые. Суэмото не задумывался о том, чтобы как-то улучшить работу своего, хоть сын и предлагал. Незачем ему, все равно работать с ним не умеет, кроме простейших операций, которым обучили на курсах. Поэтому действий собеседника он не увидел и даже не почувствовал, но – по неестественному, хоть и едва заметному, необычному движению мышц лица, по застывшей на краткое мгновение позе – понял, что собеседник что-то делает в Реальности. И в свою очередь предпринял меру, продиктованную инструкцией: запустил встроенную защиту, которая блокирует и тщательно фильтрует все входящие данные.

(futari опять, но недолго)

Не будем сегодня вспоминать тот давний разговор, - продолжил Маса. - Я шел к вам по другому поводу.
Очень хотелось сесть на корточки или как-то еще снять груз с натруженных ног, но он остался стоять, глядя на инвалида сверху вниз.
- По вашему поручению несовершеннолетний мальчик покупал сигареты в лавке.
- Виновен, - его собеседник протянул к нему обе руки, будто предлагал надеть ему наручники. - Арестуйте меня, офицер.
Металлический коготь царапнул по защитной сфере импланта, надавил чуть сильнее - опробовал на прочность. Где-то рядом, если понятие окружающего пространства вообще возможно употреблять для мира цифр и командных строчек, зашевелилась серая тень. За ней еще одна, и еще, и еще. Спустя мгновение пять фигур в коричневых рясах обрели окончательную четкость очертаний. Из-под низких капюшонов смотрели желтые звериные глаза, только у одного, что стоял справа с краю, радужка оказалась небесно-голубой.
- Старые знакомые... - рассмеялся безликий демон.
- Хозяин этой лавки торгует не только сигаретами, - сообщил Суэмото. - Вы ведь не хотите неприятностей, связанных с покупкой кибстима? Пообещайте мне не обращаться с такими поручениями ни к этому мальчишку, ни к кому-либо другому из детей.
Он вынул из кармана платок и протер намокший вдруг лоб, даже попытался обмахнуться платком вместо веера. Действительно, жаркое утро, и как он раньше не замечал? Наверное, прав сын, когда говорит, что такие дальние прогулки в его возрасте уже не на пользу здоровью.

(втроем)

Мерцающая жемчужина чужого импланта налилась кроваво-алым светом, когда острие когтя проникло внутрь – без спешки, без резких движений. Задача разорвать тонкую электронику в почти невидимые клочья не стояла.
- Вам нравится быть все время на одном месте, господин Суэмото?
Коричневые фигуры подобрались, словно готовясь к прыжку. "Остановись". Не просьба и не приказ. Просто вспыхнувшие кровавой краской линии на белесом пологе за спиной ину-нинов.
- Иначе – что? – полюбопытствовал ore. – Наброситесь всей сворой? В таком случае вам потребуется подмога.
Улица, ведущая к храму – к одному из многих в этом городе, но, возможно, самому известному, - улица, что была переполнена голосами торговцев, зазывал и приезжих, где молчаливыми изваяниями стояли монахи, будто скалы в людском потоке, где продавали и покупали все, от дешевых пластиковых подделок до вещиц стоимостью в гоночный автомобиль, эта улица в нескольких кварталах занималась своими делами. Никто в общей сутолоке не обращал внимания, как в Реальности узкие жгутики информационных потоков свились в толстый канат, связали импланты ничего не подозревающих людей с одетым в броню демоном.
- Не мешайте мне.

(втроем теперь)

Ситуация опять напомнила тот разговор шестнадцать лет назад. Только мальчишка стал старше и опытнее. И опаснее – так говорило Масе чутье полицейского. Начало покалывать сердце, но Масаминэ удержался от поисков лекарства где-то у себя в карманах.
- Я здесь не для того, чтобы обсуждать мои предпочтения, господин Кацура. Вы не самый законопослушный из людей и, хотя должны бы стыдиться, чувствуете себя правым. Но я не ваш надзирающий инспектор. Мне нужно, чтобы вы дали и выполнили обещание не вовлекать детей.
"Больше некому". Аватары в рясах медленно разошлись, образуя полукруг, и сложили руки в молитвенном жесте. За спиной у каждого проступили очертания еще одной монашеской фигуры, и еще, и еще. Казалось, ряды одинаковых монахов-псоглавцев уходят в бесконечность, на самом деле их число можно было посчитать - ровно шестьдесят пять. Первые слова заклятья, пробуждающие строчки командного кода, зазвучали глухим речитативом, слышимым лишь немногими из тех, кто мог бы оказаться рядом.
Из автобуса высыпалась небольшая толпа гомонящих туристов. Они быстрыми пустыми взглядами окинули древние ворота, что преграждали путь к небесам, пощелкали фотокамерами, запечатлев себя на их фоне, и почти организованно – подгоняемые вежливым, корректным и очень усталым сопровождающим, побежали, отдуваясь на ходу, восторгаться храмом Ясака и Гионом за ним. Их ждал неприятный сюрприз.
- Вы боитесь за них, господин Суэмото? Или их самих?
Пришлось все-таки опереться на невысокую каменную тумбу. Масаминэ оглядел громадину ворот из темного дерева, привычную, как река, как императорский дворец, как спокойная неторопливость жизни этого города.
- Я хочу, чтобы они выросли цельными. Не поломанными, как вы.

(тройственный союз, ага)

- Я тоже. Но... – инвалид положил руку в перчатке с обрезанными пальцами на обод колеса; кресло послушно крутанулось. - ...у всех нас свои преграды.
Он рассмеялся, поднес ладонь к виску, салютуя.
- Обещаю. Могу сделать больше, хотите?
Искаженный механикой хохот отразился эхом от черного неба над заснеженным полем, что перечеркивал каменный виадук.
- Слепцы! – демон вытянул перед собой руку, сжал когти.
Восьмигранный в сечении посох, украшенный бронзовыми кольцами, начертил в воздухе круг, что вспыхнул бледно-зеленым огнем и повис в пустоте, как защитный экран.
Полицейский поджал губы. Обреченное выражение его лица будто говорило со вздохом: «Ну что же с тобой поделать, господин Кацура?»
- Зависит от того, что именно.
- Конечно.
- Ваш учитель потратил зря время, - насмешливо произнес ore под монотонное гудение многих голосов. – Воспитывал идеальных воинов, а получилась толпа хвастливых тщеславных пустозвонов, охотно расходующих знания впустую.
Металлические перья черных крыльев отозвались негромким звоном. Молитва в ответ зазвучала лишь еще более протяжно и певучее. Белесое марево колыхнулось и стало набирать матовую краску. Цепи соединения задрожали и засверкали тревожными огнями. Целый кусок Реальности превращался в замкнутую сферу, одно из сложнейших построений в прямом программировании. Ину не собирались атаковать противника, они отрезали его от остального мира.

(те же)

- Вакагими-сама-а!
Через улицу, на ходу попеременно то заламывая руки, то горестно воздевая их к небу, семенил невысокий щуплый старичок. По низу его темных хакама лежал толстый свежий слой пыли, а рукава косодэ были подвязаны, оголяя незагорелые худые предплечья. На несколько секунд его скрыл вывернувший на площадь туристический автобус, но едва преграда исчезла, слуга возобновил призывы и бег.
- Ину-нинам стоило бы поучиться у него, - вздохнул инвалид. – Вот чело... существо, которое всегда добивается поставленной цели.
Суэмото не успел поинтересоваться незнакомым термином.
- Слепцы, - повторил с сожалением ore. – Прежде, чем вступать в единоборство, следовало узнать – с кем. А вы даже не заметили перемены...
Может быть, не стоило их дразнить? Ведь и он сам сообразил не сразу. А когда понял – испугался. Не себя, не внезапно обрушившегося могущества, а незнания... Он привык к оковам и не думал расставаться с ними.
Посох рассыпался искрами, скрежетнули крепления наручей, те раскрылись, лопнули будто раковины. Mecha-демон поморщился, как от боли. Сложил пальцы в куджи-ин. Фигуры монахов отступили за грань нарождающейся сферы. Последнее слово молитвы смутно напоминало незабвенный «enter». Матовая поверхность сомкнулась, погружая виртуальный мир вокруг демона в темноту.

(они же)

- Dou*.
Печать «льва» отразилась на внутренней поверхности сферы, тьма пошла трещинами.
- Есть какие-нибудь иные предложения? – спросил ore.
- Как же так! – возопил слуга, когда был уверен, что его услышит нужное лицо (прочие окружающие в расчет не принимались). – Вакагими-сама попросил принести ему кофе, а когда Камо вернулся, его не было! Такой ужас! Ведь может случиться что-нибудь неприятное...
В голосе его была вселенская скорбь, а описание возможных пакостей, которые способен преподнести мир одинокому инвалиду, отличалось разнообразием и цветистостью. На лице собеседника Масаминэ отразилась легкая паника.
- Запишите этот случай в мои промашки, господин Суэмото. Мне не следовало этого делать. Надеюсь, что смогу вернуть все на исходные места... – инвалид кисло улыбнулся слуге. – А где кофе?
Камо, не останавливая монолог ни на мгновение, с величайшей осторожностью вынул у себя из-за пазухи стаканчик из плотного теплосберегающего пластика. Двумя руками с поклоном подал хозяину.
- Они перелили его сюда.
- Надеюсь, ты не поджег за это их помещение? Наш дом рядом.
Черная стена медленно таяла, но света вокруг не становилось больше. За оболочкой первой сферы обнаружилась новая, линии контактов опасно "затрещали" атакуемые слишком многими в слишком разных местах.
- Вы еще не поняли? – с грустью вздохнул демон. – Мне больше не требуются чужие импланты...

*dou - 闘 – сражаться, бороться, завершать (кит.); по японски звучит как “tou” или “tatakau”

(втроем)

Едва видимая тонкая паутина не выдержала, нити лопались с тихим звоном, почти не слышным за лязком раскрывшихся металлических крыльев. Безликий демон шагнул вперед, руша стену. Они встали друг против друга – как противники перед боем.
- Но напоследок позволь воспользоваться твоим, - сказал ore монаху, единственному чьи собачьи глаза не были желтыми.
- Думаешь, получится, - голос, прозвучавший за спиной инвалида, принадлежал Хаски.
- Не залезешь в воду – не узнаешь, умеешь ли плавать, - Фудзита отпил из стаканчика кофе; тот не успел остыть. – Кроме того, я спросил разрешения.
- Только поэтому мы и разговариваем.
- Неужели? Где твой поводок?
- У меня его нет, хотя порой меня и сажают на цепь. Но учти, твой радужный поводок, конец которого уходит за облака, тебе не поможет, когда последняя черта будет пересечена.
Суэмото, которому вид горячего кофе навевал лишь мысли о холодном чае, с недоумением рассматривал явившееся вдруг чудо. Молодой человек весь в камуфляже от кончиков квадратных башмаков до квадратной же кепке выглядел столь же нелепо на мирной площадке перед воротами в храм, как падающий снег в жаркий летний день. Непонятно было, откуда такое существо вообще взялось в Киото. На туриста крепко сбитый синеглазый парень похож не был. На японца – тоже не слишком. Из-под закатанного левого рукава выглядывала татуировка.

(мы)