Маэджана скрестила руки на груди и выжидательно посмотрела на священника, всем своим видом демонстрируя, что сама экспериментировать с устройством дальней связи не собирается.
– Уважаемый Игрок, – тоном весьма холодным произнес служитель Иисуса. – Нам нужно с вами поговорить.
Кольцо промолчало, как и подобает уважающему себя ювелирному изделию.
– А вы бы с ним поласковей, – посоветовала воровка, – Глядишь – снизойдет.
– У вас есть свое, – заметил тот.
– Ага, – охотно согласилась Маэджана, не делая никаких попыток изменить позу.
Охотница, тем временем, пробовала проворачивать кольцо на своем пальце, жать на самый крупный камень и камешки помельче, тереть его и даже постукивать обломанным ногтем.
Маэджана переключила свое внимание на загорянку.
– Поцелуй его, – предложила она, – Против такого наш наниматель точно не устоит.
От этих слов смуглая кожа еще больше потемнела. Бросив на Маэджану оскорбленный взгляд, Вхен прекратила попытки и отвернулась.
– Это жизненно необходимо для выполнения миссии, – громко сказал священник, постучав не очень чистым ногтем по камню.
От ближайшего дерева раздался недовольный голос:
– Ну чего вам надо? Устроили тут... Не зря я сразу не сказал. Между прочим, мне тоже надо отдыхать.
Тень там сгустилась гуще, чем следовало бы, хотя и не до полной черноты, и оттуда поблескивало два красных глаза.
– У нас пропала спутница, – сразу перешел к делу священник.
– Да уже заметил, – огрызнулся вампир... точнее, часть его тени, так как всей фигуре там просто негде было скрыться.
– Тогда, может быть, скажете нам, есть ли шансы найти ее в том виде, в каком мы ее знали? – спросила Маэджана, – Я имею в виду, не прожеванной и не переваренной.
– Жива она, – мрачно сказал Игрок. – А вот что вы потеряли одного человека – затруднит вам выполнение задач. Впрочем, обшаривать все окрестности – верный проигрыш по времени.
– Зачем же все? – изумилась воровка, – Вы нам конкретное направление укажите.
– Не могу.
– А что вы вообще можете? – в голосе Маэджаны прозвучало издевательское презрение дамы, обращающейся к оскандалившемуся любовнику.
– Азра-ванье, но мы ведь знаем направление, – удивился Гарэль, явно стараясь при этом не обращаться к Игроку напрямую. – Я же говорил – там много гнёзд.
– Вот и идите, – тень не могла даже пожать плечами ввиду отсутствия видимости таковых. – А точнее нельзя. Думаете, я сам рад?!
– Не думаем, – огрызнулась воровка, – Едва ли лучи радости когда-либо озаряли эту кислую физиономию.
Вампир хихикнул.
– А я не люблю лучей, особенно солнечных. В общем, сообщать такие вещи мне запрещают Правила.
– Ладно, – покладисто объявила Маэджана, – В таком случае, когда душа невинно убие... гм... поглощенной Мары явится к нам в страшных снах, мы сообщим ей, что это клыкастый не велел ее спасать.
– Я велел вам ее спасать. И если б мог правила нарушить, то так и сделал бы. Но тут сам мир следит. Да эта земля вся магией Игры пропитана!

– А что, если вы нарушите правила, вам будет больно? – полюбопытствовала воровка. Практической ценности ответ на этот вопрос не имел, но ей отчего-то стало интересно.
Тень ответила на вопрос вопросом:
– Я вам говорил ведь, что если мы проиграем – не будет ничего хорошего?
– Значит, мы найдем госпожу Мару сами, – упрямо заявила охотница.
– Так вот, если мы грубо нарушим Правила – нам сразу засчитается поражение, и пикнуть не успеем, – продолжил свою мысль Игрок. – А если слегка... Ну, что такое штраф – знаете? Например, прямая с виду дорога заставит отшагать по ней лишних несколько часов, никто и не заметит.
– Тогда следует отправиться как можно скорее, не теряя времени, – заключила Вхен и невольно зевнула, будто и не спала совсем недавно.
– Кстати, вы молодцы, первое препятствие в конце моста из замка прошли и теперь вас ждет второе, – деловым тоном сообщил вампир. – Совсем близко, на границе, там, где пленка. Но ваши конкуренты тоже первое прошли.
– Прошу прощения, – уточнила Маэджана, – а что, эта милая полянка за препятствие не считается?
– Это просто местное зверье, – пояснила тень. – Ему до игры дела нет.
– Надеюсь, нашим конкурентам также достаточно местного зверья отвесили? – с подозрением спросила воровка, – Видите ли, я за справедливость.
– Условленные препятствия вы должны пройти в любом случае. А случайность... это уж как повезет. Могли через эту поляну пойти. Могли через более спокойную. Но не волнуйтесь – мне кажется, они сейчас не как сыр в крови... хм... в масле катаются.
– А у вас совершенно случайно не завалялось карты с обозначением более спокойных полянок? – не отставала Маэджана.
– Правила, – спокойно ответил тот.
Воровка пожала плечами и замолчала, предоставив спутникам решать, чего именно они хотят делать дальше. Тишину нарушил тихий голос Вхен.
– У неё ведь больше нет никого в этом мире... Или поможем мы, или никто.
Забота безвестной бродяжки о знатной и могучей колдуньи была нелепой и глупой. Разум говорил о том, что если Мара жива, она, прийдя в себя, легко истребит целый выводок таких вот птичек, а если была съедена до того, как пришла в сознание, то и спасать уже некого. Вот только есть что-то сильнее разума. Мечта, желание жить в другом, лучшем мире. В мире, где никто не будет забыт и брошен, оставлен без помощи и лишен надежды на спасение.
– Удачи, – послышался голос из тени, и она быстро посерела, снова став обычной, дневной, в которой легко различимы ветви...
– Мы поели – пора двигаться дальше, – напомнил всем отец Поль. – Если будет на то воля Всевышнего – мы отыщем Мару.
– Да, – ответил ему Гарэль, уже собранный и всем своим видом отражающий готовность к походу. – Мы её непременно отыщем!
Отвернувшись, Вхен украдкой зевнула и потерла слипающиеся глаза. Спать хотелось, будто после суток бодрствования, обратная сторона дара тянула телесные силы с жадностью рыбака, в чьих сетях запуталась драгоценная чаша с каменьями.
Подхватив сумку, девушка упрямо зашагала в направлении, указанном глазастым эльфом, стараясь, чтобы ноги не заплетались от усталости.
Эльф довольно быстро её нагнал, зашагав рядом. От Сороки веяло какой-то упрямой решительностью, и вроде бы рядом с ним становилось идти чуть легче. Подбородок Гарэля и рукоять Дракона торчали вперёд одинаково воинственно.

Изумруд возвращается!
...изумруд всегда возвращается...
/всей компанией/

Вначале земля была мягкой, но потом почва словно заболела и начала покрываться коростой. Под ногами стали попадаться камешки, камни покрупнее, потом вросшие в почву валуны. Растительность же быстро редела, решив не бороться со скалами. Лишь самые настырные втискивали корни в щели между камнями. Но почва не повышалась, и потому холмы выросли перед ними почти неожиданно. Мрачные, абсолютно голые, цвета ржавчины. Высота казалась не столь уж большой, но откосы, еле держащиеся камни и частые щели будто специально были созданы для ломания ног. Прямо перед ними в склоне высилось грубое подобие врат – полукруглая, не очень ровная арка. Только вот ничего похожего на створки – с виду та же сплошная скала, что вокруг.
Шагавший впереди Гимир остановился, поджидая остальных, и поморщился.
– Да уж, тут сразу видно, что не эльфы живут.
– Скорей уж гномы, – согласился Хейлин, подходя и оглядывая пейзаж. – Не нравится мне это место... почему-то.
Сразу вспомнился ему момент из предшествующих странствий, когда в замке (в замке ли?) они уперлись в непроницаемую стену в одном из коридоров, а кругом были только бочки.
– И карабкаться вверх неохота, – добавил он, с подозрением косясь на холмы. В самом деле, эльфы тут не просто "не жили" – это было место, наименее приспособленное для того, чтобы эльфы вообще находились рядом, как показалось барду. – Пойдемте-ка поближе к этой штуке...
Хейлин кивнул на "врата" и первым приблизился к ним, чтобы осмотреть повнимательней – а ну как окажется, что там тоже таится отверстие для ключа, или вообще хоть какое-нибудь отверстие, хоть трещинка...
Хорн отстал от барда лишь немного и тут же приник к двери чуткими пальцами, пробежался по ней вихрем прикосновений. Лепящий искал металл, который мог ему сказать гораздо больше, чем любые наблюдения.
Рейлан не спешила бороться с остальными за право рассмотреть, пощупать и обнюхать каменную поверхность. Она остановилась чуть поодаль, скинула к ногам вещи и стала наблюдать, особое внимание уделяя Гимиру и Хорну.

Полуэльф вскоре обнаружил целую надпись, состоящую из высеченных в камне потрескавшихся знаков – не то букв, не то слов, но не понял ее. Видимо, этот язык в обязательную программу перемещения не входил.
– Не очень-то я люблю гномов, – поделился Гимир, подходя ближе. – Эй, это узор или надпись какая?
– Кажется, не узор, – осторожно ответил тот брату, – но произнести я это точно не могу. Не то буквы, не то, не приведи боги, цифры. Готов спорить, тут описан способ преодолеть это препятствие, и мы, неграмотные, так и останемся здесь стоять...
– Существуют познающие заклятия, – намекнул Кэллар внутри.
– А ты никак не мог бы волшебством прочесть? – тут же поинтересовался белобрысый.
Рейлан приблизилась к эльфу и наклонилась к нему, делая вид что изучает надпись.
– Скажи, что не можешь, – едва слышно шепнула она в ухо Хейлину.
Он ответил девушке едва заметным движением черных ресниц – и сокрушенно произнес:
– Я-то? Не-а, не могу... это, мягко говоря, не моя область магии.
– А ты, Рейлан? – чуть ли не впервые обратился к ней Гимир.
Она молчала довольно долго, снова и снова рассматривая незнакомые символы, и несколько раз провела по ним рукой.
– Боюсь, что нет, – нехотя выдавила она из себя наконец. Ей даже не пришлось играть свои чувства: признаваться в своем бессилии она терпеть не могла. Даже когда это нужно для дела.
– И что ты предлагаешь теперь? – самым трудным было не шевелить губами.
– Не испытываю желания показываться, – буркнул жрец.
– Я бы тебя тоже не показал приличному обществу, – сердито ответил в мыслях Гимир.
– Взаимно.
Белобрысый стоял, растерянно глядя на ворота. Одно утешало – они были старыми, поэтому сравнение с одним рогатым животным звучало неуместно.
Рейлан шагнула назад, встав рядом с эльфом, едва заметно пожала плечами и выжидательно поглядела на Гимира и Хорна.
Воин обратился к Лепящему:
– Может, ты чем-то сможешь помочь?
– Тут... внизу есть какой-то металл, – Лепящий в задумчивости присел на корточки. – Немного. Если бы кто-то смог его поднять сюда, я бы придумал что-нибудь.

– Ну что ж, кто самый сильный – пусть копает? – предложила Рейлан и, скрестив ноги, уселась на землю.
Хейлин удивленно посмотрел на Хорна.
– А ты что, не можешь приказать ему... подняться?
– Как это? – удивился Лепящий. – Я же его не могу коснуться...
– Так тебе надо коснуться? – разочарованно протянул Хейлин. – Вот жалость... Никак, мы обречены.
– Остается надеяться, что кое-кто с повадками лидера решит эту сложную задачу, – подала голос Рейлана, пытаясь при этом поймать взгляд Хейлина.
– Хочешь покомандовать? – изумился Гимир. – Вперед, веди группу, я не настаиваю.
– Нет, что ты. У тебя гораздо лучше получится бессмысленно пялиться на эту стенку, – любезно отозвалась Рейлан, продолжая сверлить взглядом эльфа.
– Недовольна – сделай лучше, – скучающим голосом произнес воин. – А если не можешь – в чем проблема?
Зимняя проигнорировала реплику воина и, встретившись взглядом с эльфом, похлопала ладонью по земле рядом с собой, приглашая сесть.
Хейлин послушно опустился рядом, взглянул из-под полуопущенных ресниц, задавая немой вопрос – в чем, собственно, дело?
Рейлан наклонилась к нему и прошептала:
– Либо наш загадочный маг сам не умеет разгадывать такие штуки, либо не хочет проявлять себя.
– Я бы на его месте тоже не хотел, если б умел, – пожал плечами Хейлин. – И в обоих случаях мы остаемся перед воротами и не можем двинуться с места. Что огорчает.
– Есть одна идея, но... – она оглянулась на Хорна с Гимиром, – давай-ка отойдем.
– Я в твоем распоряжении, – кивнул бард. Оглянулся на брата и Лепящего, развел руками – мол, сами знаете, каковы эти барышни...
Отойдя на некоторое расстояние, так, что теперь можно было шептаться не едва слышно даже друг для друга, а вполне внятно, Рейлан заговорила.
– Если сейчас кто-то из нас вдруг заявит, что на него снизошло озарение, это будет выглядеть весьма сомнительно. Однако ты прав, идти нам надо.
Она опустилась на корточки, подобрала небольшой камешек и принялась чертить формулу.

– Заклятья перевода не так уж сложны. Я же скажу, что вспомнила формулу для старших курсов, виденную мельком, – она вычеркнула несколько знаков и заменила на другие, – Пока я буду подставлять неверные символы, заклятие не сработает. Я провожусь довольно долго и сделаю много ошибок. А ты следи внимательно, не попытается ли кто-то незаметно подправить мою конструкцию. Сможешь перехватить волну, если что?
Хейлин крепко задумался.
– Должен. Ну, с ним, – он поднял посох, демонстрируя оный во всем его деревянном великолепии, – точно смогу. Правда, меня беспокоит один вопрос...
Чуть повернув голову, он покосился на остальных, оставшихся у скалы.
– Что мы делать-то будем, когда выясним, кто тут колдовать научился?
Губы зимней тронула весьма зловещая ухмылка.
– Помнишь, я говорила, что кто-то однажды проснется, аккуратно примороженным к своему спальнику?
– Помню, – с содроганием ответил маг. – И заранее сочувствую.
Рейлан удовлетворенно кивнула и поднялась, затирая ногой формулу.
– Перехватишь – не подавай виду. Расспросы надо вести со вкусом. Если же нет... ну что ж, будут другие возможности.
Она развернулась и направилась обратно к арке.
– Жаль, но похоже, что символьные системы наших с Хейлином школ слишком различны, – произнесла зимняя громко, для всех, – У меня в памяти крутятся обрывки заклинания из учебника для старших курсов. Увы, никак не могу вспомнить некоторые детали. А раз никто не может мне помочь, придется экспериментировать.
Рейлан вновь коснулась рукой высеченной надписи.
– Да вы присядьте, это надолго, – добавила она, не оборачиваясь, и запустила первое, абсолютно неверное и заставившее бы любого преподавателя нервно передернуться, заклятье.
Гимир смотрел на это безобразие со всем спокойствием непонимания. Точно так же, как на сапожника, ремонтирующего его обувь. Каждый знает свое ремесло, а всех не освоишь. Жрец тоже наблюдал весьма спокойно, откомментировав:
– Мутят что-то эти маги. Никогда им не доверял.
– Что-то получится?
– Сложно сказать. Я же не волшебник, а жрец, и учил не заклинания, а призывы к божественным силам тьмы. Давай подождем еще.

Рейлан продолжала перебирать элементы, то почти добиваясь первоначального вида заклятья, то вновь ухудшая его. Ей не хотелось, чтоб приближение к истине выглядело слишком уж гладким. В промежутках между попытками она тяжело вздыхала, причем совершенно неподдельно: старательное изображение из себя идиотки давалось на удивление трудно.
Хейлин молча стоял неподалеку, время от времени переминаясь с пятки на носок и вертя в руках посох. Никакого магического воздействия не ощущалось ни с какой стороны... время шло, и от безделья он даже принялся мурлыкать себе под нос что-то нечленораздельное.
Мелодия более-менее складывалась, слова он придумает как-нибудь потом.
"А назову я эту балладу", мрачно подумал он, "Великое стояние..." скажем, "у скалы", или что-нибудь в этом духе".
Зимняя и сама не ощущала никакого вмешательства, и это начинало раздражать. Должно быть, их загадочный маг все же не владеет этим видом искусства. Или же он просто издевается, наблюдая за мучениями слабой женщины. Рейлан мысленно понизила градус своей ледяной магии, представляя, что именно сделает с обманщиком, когда вычислит его, и обернулась к Хейлину, послав вопросительный взгляд, хотя прекрасно знала ответ.
Тот сокрушенно покачал головой.
"А ведь, не приведи боги, Рейлан еще решит, что это я вздумал поводить ее за нос", вдруг подумал он. А там попробуй докажи свою невиновность, когда станешь ледяной скульптурой!
Чем крепче он задумывался, тем менее благоприятными казались прогнозы.
– Может, нам эту стену просто... сломать, а? – голосом, исполненным безнадежности, предложил он. – Побыстрее, наверное, получится.
Рейлан повернулась лицом к спутникам и опустилась на землю, прислонившись спиной к скалистой поверхности. Было ужасно жаль разыгранного впустую спектакля и пожертвованной ради него репутации крутого мага. Но неожиданное предложение Хейлина пришлось ей по вкусу.

– Неплохая идея, – согласилась она, подумав, что если они порешат рушить стену магией, их тайный помощник все же попробует вмешаться, и уж тогда... Главное уговорить эльфа не слишком усердствовать, чтоб создалось впечатление, что им нужна помощь. Зимняя поглядела на остроухого с некоторым сомнением – долго ли он еще будет соглашаться поддерживать ее интриги?
Был еще один неприятный момент: кто знает, как встретят их по ту сторону стены, если они вломятся столь бесцеремонно? С другой стороны, неизвестно, есть ли там вообще кто-то. А потому Рейлан не спешила высказывать свои опасения, предоставив остальным обдумать высказанную эльфом идею, и прикидывая, стоит ли ее желание разоблачить затаившегося мага такого риска.
– Это гномы, – шепнул Кэллар. – И если они такие же, как в моем мире, то от взлома не поздоровится.
– Предложения?
– Я попробую помолиться Владычице и ее... хм, союзникам.
– Почему в меня не вселился жрец кого-нибудь подобрее? – риторически поинтересовался Гимир. – Или хоть понейтральнее.
– У нас есть Бог Равновесия Гилеан, – ехидно откомментировал Кэллар, – Так он в какой-то книге сказал, что обычно каждому достается по заслугам.
– Заткнись, умник!
– Подойди ближе.
Гимир нехотя приблизился к стене и расслышал внутри себя шепот. Это не было заклинанием – жрец просил Тьму ниспослать ему, отдавшему всю свою жизнь на постижение мрака, ниспослать знание. И буквы поплыли перед глазами воина. Они меняли облик и оставались теми же. Были абсолютно чужими и складывались в знакомые слова...
– Кхм... произнес он. – Может, не стоит ломать?
Воину лихорадочно думал, что же делать с прочитанным. Хм... "Скажи ... – и войди"... Хм... Ну и фантазия у них...
Зимняя настороженно посмотрела на воина. Не говоря ни слова, она поднялась и отступила на шаг, переведя взгляд на надпись.

Потом воин вдруг просиял, тут же нахмурился и быстрым шагом пересек оставшееся до арки расстояние. Постояв перед ней, с силой пнул камень ногой и тут же зашипел от боли, сделал несколько прыжков на одной ноге и изрыгнул серию проклятий – не слишком замысловатых и изящных, зато наполненных энергией и направленных явно ниже пояса как в прямом, так и в переносном смысле.
– Э-э... – протянул Хейлин неуверенно, – братец... это ты надпись истолковать пытаешься? Не думаю все-таки, что там именно это сказано.
Рейлан перевела взгляд с Хейлина на Гимира, затем быстро посмотрела на надпись, применяя к ней верное заклинание.
Отвлекшись, они не сразу обратили внимание, что камень разрезала черная щель – сперва узкая, она бесшумно расширялась, открываясь внутрь.
– Н-не думаю, – повторил Хейлин и осекся, глянув на ворота. Перевел взгляд на Гимира, потом опять на ворота. – Совсем не думаю. Даже и в мыслях не было думать. Эй, нам что, надо было всего-навсего пнуть эту скалу?!
– Не знаю, – все еще шипя от боли, которая на самом деле была не такой уж сильной, ответил воин. Он наконец опустил вторую ногу и, чуть прихрамывая, поспешил вперед. – Какая разница...
– Огромная! Просто представь – мы тут... то есть Рейлан тут с формулой мучается, я гадаю, что бы такое вытворить магическое, а там, на камне, может, и написано-то: "Пни скалу и проходи"!
Возмущенный бард перевел дыхание и добавил:
– По крайней мере, это бы многое сказало о чувстве юмора тамошних обитателей.
– Знали бы они, какой у тех юмор, – Кэллар хихикнул. – При даме, уважаемый...
– Сам дурак, – огрызнулся белобрысый, проходя внутрь, и добавил вслух:
– Ничего не вижу.
– Намек понял, – бард поторопился следом и зажег ярко-желтый огонек на конце посоха. Оглянувшись, крикнул: – Ну чего вы там, пошли..!

Топаз, день второй
(выкладываем очередную порцию)

Им не успело встретиться ни одного достойного внимания гнезда до тех пор, пока пелена, которую видел эльф, не встала у них на пути. Она была, словно дождь, от которого осталась тонкая полоска и замерла, отделяя одну часть леса от другой. А перед ней располагалась еще одна поляна. Отец Поль недоверчиво остановился – слишком памятно было недавнее приключение. Перед ними вилось множество тонких тропок, невесть откуда взявшихся. Они то робко сближались, как влюбленные на балу на глазах у строгих родителей, не смея коснуться друг друга; то переплетались, словно любовники в порыве страсти или, скорее, змеи в клубке. Трава не росла на посыпанных песком дорожках, она окружала их хищными зелеными остриями. Сходство с воткнутыми в землю ножами усиливалось тем, что поднявшийся легкий ветерок не колебал их стройные ряды.
Маэджана вытащила из ножен кинжал, выковыряла с его помощью ком земли из-под ближайшего дерева и, размахнувшись, швырнула свой снаряд на тропинку. У нее мелькнула мысль, что вообще-то было бы лучше выпихнуть туда кого-нибудь и посмотреть, что будет, но воровка подозревала: оставшиеся двое вряд ли оценят такую изобретательность.
Комок "притропинился" и казалось, что он спокойно обживает новое место – но только миг. Открылась яма, глубины которой не было видно под таким углом, и поглотила брошенное. Одновременно по разным тропкам показались другие черные провалы, просвистели лезвия, из земли проступила слизь, от которой дохнуло смрадом смерти... И тут же поляна скрыла часть своего богатства, словно бы намекнув путникам, сколь много она в себе таит.
– Предлагаю искать обходной путь, – нарушила молчание воровка.
Отец Поль задумался.
– Да, обойти было бы разумней всего, – согласилась охотница, садясь наземь. Глаза слипались, тело требовало отдыха, а потому Вхен предпочла потратить заминку с толком. Поджав колени к груди, она устроила голову сверху и закрыла глаза, всего на мгновение. Измученное тело моментально провалилось в сон.
– Ну и правильно, – одобрила Маэджана, усаживаясь рядом и громко демонстративно зевая, – Не женское это дело – с монстрами бодаться. Парни, вы, как решите чего, разбудите?
– А я думал, вы умеете обнаруживать ловушки благодаря вашей... профессии, – вежливо заметил священник, недоумевая, чем же загорянка занималась ночью.

– Весь мой опыт говорит мне, что надо искать обходной путь, – глядя снизу вверх, повторила Маэджана.
– Согласен, – Сорока, некоторое время изучавший преграду, уверенно закивал. – Зачем рисковать, осмелюсь спросить? Попробуем обойти с другой стороны, только и всего!
– Давайте! Но тогда ее, – брат Поль кивнул на уснувшую Вхен, – надо будить или нести. Или подождать.
– Мне нравится ваша последняя мысль, – кивнула Маэджана.
Она сладко потянулась и улеглась на землю, заложив руки за голову и закинув ногу на ногу.
– А пока вы ищете подходящий обходной путь, я покараулю сон нашей спутницы, а то мало ли... птички и все такое.
– Хорошая идея! – загорелся эльф. – Пойдём, брат Поль, посмотрим, можно ли иначе пройти. Кстати, а почему, если ты мне брат, то я тебе нет? Зови меня тоже братом!
– Как это трогательно, – раздался снизу голос воровки, – А можно я буду вашей сестрой?
Священник смутился.
– У нас слово "брат" иногда означает не родственника по крови, а носителя духовного звания. Служитель Господа старается быть братом всем людям, ради которых пролил кровь Искупитель. Служителей высокого ранга иногда зовут "отец", что говорит о мудрости, которую они обрели на пути самоотречения и служения. Но, впрочем, я могу пояснять это на ходу, только... – человечек вздохнул, посмотрев на длинные ноги Гарэля, – не очень быстро, пожалуйста. Пойдемте направо, там, кажется, чуть ближе видны деревья.
– Мы все братья и сёстры, – радостно подтвердил эльф. – Конечно, дорогой брат, давай пойдём не слишком быстро.
И эльф двинулся в указанном направлении, тщательно сдерживая свой шаг и приноравливаясь к темпу спутника.
Они шли не торопясь они отдалялись от своих спутниц. Сбоку тянулась поляна, и прошло несколько минут ходьбы прежде, чем появилось странное ощущение, что кромка леса не стала ближе, а поляна сбоку ничуть не изменилась.
– Может быть, глаза подводят меня, – удивился священник. Вам ничего не кажется, брат мой?..
И француз перекрестился.
Гарэль прищурился, чуть склонив голову на бок.
– Мы идём на месте? – удивился он. – Но тогда и лес тоже...
– Словно бы продлевается. Что бы это могло значить?..

– Волшебство, – уверенно заявил эльф. – Интересно, а если так, осмелюсь спросить?
Он на ходу и, не меняя скорости шага, повернулся на пятке и двинулся спиной вперёд.
Отец Поль остановился и смотрел на его ловкие передвижения с изумлением и восхищением. Впрочем, это был единственный положительный эффект, которого добился Сорока.
Гарэль, видимо, и сам заметил этот факт, но для очистки совести прошёлся боком, а потом и вовсе на руках.
– Не помогает, – огорчился эльф. – Хм, а может нам нужно просто попросить?
– Наверное, что-то придется делать. Наш... наниматель, кажется, говорил недавно, что так или иначе мы обязаны пройти через некоторые места. Наверное, их нельзя обойти.
– Должно быть, – ещё печальней вздохнул Сорока. – Пойдём расскажем об этом нашим спутницам, осмелюсь предложить?
Возвращение было куда более быстрым, словно бы дорога была сделана из чего-то упругого, что незаметно натянулось, а теперь возвращалось в исходное состояние, так что они заметить не успели, как оказались там, откуда ушли.
Маэджана встретила их насмешливым взглядом.
– Как-то вы быстро, – заметила она и кивнула на Азру, – А мы еще не все сны досмотрели.
– Нельзя обойти, – пояснил запыхавшийся священник, – будто поляна за нами ползет.
Взгляд воровки сделался подозрительным.
– Признавайтесь, что в вашей фляжке, – предложила она.
– Не веришь – попробуй сама.
Брат Поль не обиделся – он сам мог бы подумать так же.
Маэджана неохотно поднялась, одернула халат и смерила священника весьма красноречивым взглядом. Затем, не говоря ни слова, двинулась в обход зловещей поляны. Разумеется, с тем же успехом, что и ее предшественники – спутники отдалялись, а поляна и не собиралась изменяться. Озадаченно почесав кончик носа, воровка возвратилась к спутникам и остановилась подле спящей Азры.
– Странно, – хмыкнула Маэджана. Она даже не нашлась, чтобы придумать очередную колкость в адрес кого-нибудь их товарищей по несчастью или ситуации в целом.
– Думаю, надо попробовать пройти. Кто-нибудь умеет разбираться в ловушках? – почесал нос служитель Иисуса.

– Мне приходилось... – признала Маэджана неохотно. Было видно, что необходимость лезть через эту поляну ее не радует. – В ловушках, – уточнила она, – Но если это, как выразился наш наниматель, местная фауна, то...
Она развела руками. И шагнула к злосчастной полянке, приглядываясь к деталям, охватывая местность не только простым зрением, но и магическим.
Некоторое время она разглядывала полянку молча, прохаживаясь вдоль кромки. Несколько скрытых капканов, примерно столько же самострелов и спрятанных ям с кольями, не видимые обычному человеку, но заметные по некоторым признакам опытному вору, были вычислены довольно скоро. Еще через пару минут тщательного изучения Маэджана обнаружила несколько петель и пару невидимых сетей, назначение которых она не могла назвать наверняка; впрочем, это с лихвой окупалось воображением. А пара-тройка вполне безобидных плоских камушков на тропинке всем своим видом говорили о том, что на них не стоит наступать. Все это, и даже то, что своей конфигурацией вызывало некоторые вопросы, казалось привычным, но было здесь что-то еще. Маэджана оторвалась от созерцания, обернулась к спутникам и вынесла свой вердикт:
– Нет, все-таки не фауна. Здесь даже можно пройти... Да, можно. Я вижу пути. Но есть одна проблема.
– Какая? – уточнил священник и покосился на их спутницу. – Может быть, мы все-таки разбудим эту достопочтенную особу для совещания? Или устроим здесь привал.
Маэджана хрюкнула, подобрала с земли прутик, присела рядом с Азрой и сунула кончик своего орудия девушке в ноздрю. Та резко дернулась, отмахиваясь от чужеродного предмета, и испуганно распахнула глаза.
– Доброе утро! – жизнерадостно сообщила воровка, отбрасывая ветку в сторону, – Так вот. Наши дела обстоят следующим образом. То, что я вижу, можно обойти. Вот только... задницей чувствую, что вижу я здесь далеко не все.
– Что вы видите? – не поняла охотница. Она отчаянно пыталась сообразить, что происходит и надолго ли она уснула. – Обойти поляну? – наконец догадалась Вхен.
– Нельзя обойти, – отрицательно помотала головой воровка, – Брату Полю религия запрещает идти в обход, только напрямик. Так что... сама понимаешь.

И она вновь обернулась к оному брату.
– Представьте, эта полянка просто напичкана отборными образцами тех самых чудесных штучек, призванных отвадить от цели людей вроде меня. И некоторые из них очень... – она уважительно покивала, – Очень, да. Но в тех местах, где я вижу лазейки... – Маэджана передернула плечами, – В сущности, там я не вижу ничего. И это самое ничего несколько иной природы.
Она снова пожала плечами.
– Не знаю, как объяснить... Я бы не стала там прогуливаться, хоть и не могу объяснить почему.
– Думаю, что мне надо помолиться.
– Я могу попробовать пройти, – сказал Гарэль, немного подумав. – Если что, может и смогу отклониться или увернуться. Только, осмелюсь доложить, мне нужно будет, чтобы ты показала, что и где.
Маэджана с сомнением покосилась на поляну, затем перевела взгляд на священника.
– Ну, если бог брата Поля не присоветует иных решений...
Тот встал на колени, обратив лицо к синевато-серому небу, похожему и непохожему на его родное. Но какая, в конце концов, разница... Он шептал что-то неслышно, губы едва двигались...
Воровка отступила подальше, снова опустилась на землю и принялась ждать. Как знать, быть может, она недооценивает этого бога? По правде сказать, она сильно сомневалась, что власть иномирных божеств распространяется так далеко, но если этот тип докажет обратное...
Наконец брат Поль встал.
– Часть зла, которое рассеяно здесь – от Сатаны, – сказал он негромко. – Я могу указать его... Но не смогу найти обычные капканы.
Маэджана поднялась следом и заинтересованно приблизилась к священнику.
– А где именно? – с подозрением спросила она.
Он подошел поближе к краю, остановился.
– Например, вот там, примерно на три роста Гарэля.
Короткий палец вытянулся и ткнул в место, где Маэджана не видела ничего, и где пресекался теперь один из возможных маршрутов.
Воровка хмуро поглядела на брата Поля и спросила:
– И что же случится, если мы ступим на эти... участки зла от Сатаны?
– У нас это называется адским пламенем... или иными ловушками Зла.
– Звучит обнадеживающе, – Маэджана обернулась к эльфу, – Как думаешь, сможешь увернуться от адского пламени?

Молчавшая до того охотница неуверенно подала голос:
– Может лучше изловить пару зверей и проверить ими безопасные участки?
Маэджана посмотрела на нее удивленно. От Азры, пусть даже та и охотник, столь кровожадных предложений воровка не ожидала. Не то чтобы она против них возражала...
– Ну, нет! – решительно возразил Сорока. – Азра, как тебе не стыдно, осмелюсь спросить? Я пойду. Покажите только, где что.
И эльф, с большой готовностью, смешанной с праведным негодованием на лице сдвинулся на полшага в сторону "полосы препятствий".
Охотница выглядела по меньшей мере удивленной.
– Уважаемый, ваша жизнь ценнее жизни животных, – убежденно заявила она. – У всех своя судьба, они служат нам пищей, да и мы, если окажемся недостаточно проворными, послужим пищей им. Так устроен мир. Чего я должна стыдиться? – с искренним недоумением поинтересовалась загорянка.
– Не слишком ли мы спешим? – удивился отец Поль. – Может быть, стоит сперва наметить путь, а то что вы, собственно, собрались пробовать? Я не чувствую того, что чувствует Маэджана и наоборот.
– Чтобы изловить зверя, требуется время, – рассудительно заметила Вхен. – Я могу отправиться на охоту, пока вы решите, какой путь будет безопасным.
– А с чего вы думаете, что зверь пойдет как нам нужно? Или вы собираетесь изловить бродячий зверинец? – можно было бы предположить, что брат Поль ехиден, не выгляди он так искренне изумленным – даже рот слегка приоткрыл.
– Длинная палка и крепкая веревка позволит вести животное перед собой в определенном отдалении, не позволяя отклониться от желаемого пути, – пояснила свою идею охотница.
– На некоторые участки не стоит наступать, – возразила Маэджана, – Нуу... вам я смогу пояснить, где прыгать.
Она оценивающе поглядела на ноги брата Поля.
– Пожалуй, даже он сможет, – бестактно добавила она, – Но как вы заставите зверя прыгать в нужных местах?
Загорянка задумалась.
– Если зверь будет небольшим, то можно будет просто приподнимать и переносить его с помощью все той же палки, – проявила чудеса изобретательности Вхен.
– Что ж, почему бы и нет, – подумав, согласилась воровка, – Во всяком случае, до первого этого самого... от Сатаны... не так уж и сложно добраться. Посадим туда зверюгу и поглядим, что скажет Сатана.

– Вы... да вы что, серьёзно?! – кажется, впервые за всё время их знакомства Сорока разозлился. – Какие же вы... ах, что объяснять! Показывайте дорогу, или найду её сам!
С этими словами, он шагнул на "полосу препятствий" и двинулся вперёд, явно ожидая комментариев.
– Стойте! – воскликнул брат Поль.
– Замри! – одновременно со священником вскрикнула воровка.
Гарэль послушно остановился, не донеся ногу до земли.
– Куда мне её ставить, осмелюсь спросить? – нет, это действительно было ехидство, самое настоящее! И оно сквозило в голосе эльфа. – Подсказывайте!
– Сейчас просто перешагни это место, твой – не слишком большой шаг, хотя можешь подстраховаться, – проинструктировала воровка.
– Можете еще немного пройти спокойно, – добавил священник. – А может, все-таки составим схему?!
– Попросите помощи у Нархэта, – подала странный совет охотница. Похоже, даже в отставке божество вызывало у нее куда больше доверия, чем указания людей.
– А Нархэт, он по части ловушек? – деловито осведомилась воровка и добавила, обернувшись к Гарэлю: – Кстати, тебе лучше перешагнуть на соседнюю тропинку, да, ту что справа.
Сорока послушно, но не слишком ловко исполнил данные ему указания.
– Неет, так не пойдёт! – услышали его спутники, а потом Дракон со свистом покинул ножны.
– Указывайте! – вновь воскликнул Сорока, делая первый шаг, сопровождающийся серией восходящих уколов и плавно перетекающий во второй – с круговым махом над головой.
– Чего, чего там? Сатана напала? – Маэджана недоуменно воззрилась на эти странные действия, затем тряхнула головой, подхватила свой мешок и устремилась за Гарэлем, в точности повторив проделанный им путь.
– Сейчас можно пройти, если аккуратно по левому краю тропинки, – посоветовала она, – Я скажу, когда снова можно будет на всю тропинку ступить. И кстати, не махал бы ты этой штукой... мало ли.
Загорянка молча следила за передвижениями спутников, в точности запоминая безопасные участки. Идти следом она не спешила, боясь отвлечься и проглядеть что-нибудь важное.
– Сейчас нельзя прямо, и влево тоже, надо под прямым углом направо, и так не меньше пяти шагов. Я просто не очень хорошо вижу далеко, не хочу завести в тупик!
Священник слегка беспомощно потер глаза.

– Нет-нет-нет! – остановила Маэджана, – Никаких пяти шагов. Надо снова перебираться на соседнюю. Отсюда мне это видно очень хорошо.
Она обернулась к брату Полю и указала на тропинку, приближающуюся к той, на которой стояли они с Гарэлем, почти вплотную.
– Вот здесь можно сделать хороших десять шагов вперед. Если, конечно, нет вашей Сатаны.
– После четвертого придется прыгнуть, – заранее вздохнул француз.
Cорока не отвечал. Сейчас он в полной мере использовал своё преимущество перед людьми в скорости и реакции, выполняя какой-то странный, рваный танец с мечом. Он в точности следовал указаниям, инстинктивно выбирая те, к которым стоило прислушаться, и плясал, а вокруг него вился серебристый клинок Дракона, выписывающий умопомрачительные кренделя.
– Вот зараза, – бормотала воровка, держась от Гарэля на почтительном расстоянии, – Я не хочу ходить с ним рядом.
– Нам следует отправиться следом, уважаемый, – не отрывая взглядя от поляны, обратилась Вхен к священнику. – Будучи ближе, вы сможете и дальше подсказывать нашим спутникам, куда идти. – Замявшись, она осторожно добавила: – Если вы позволите, я пойду впереди и буду показывать вам, куда ступать.
Тот воззрился на нее слегка округлившимися глазами:
– Вы тоже видите все ловушки?
– Нет, – замотала головой загорянка, – я хорошо запоминаю дорогу.
– Хорошо...
Священник двинулся немного неуверенно, то и дело косясь на Маэджану и явно стараясь припомнить все движения Гарэля. Он походил на человека, ищущего черную кошку в темной комнате. Точнее, наполовину темной, местами.
– Могу вам подсказывать, – подала голос остановившаяся воровка, – Если только этот торопыга не убежит вперед. Эй, кстати, там яма! Нет, мне не то чтобы жалко, чтоб тебя засосало, коль тебе самому жизнь не дорога... Вот только уж очень оно неприятно пахнет, когда открывается.
Вхен шла сосредоточенно, след в след за эльфом и воровкой, бдительно следя, чтобы священнослужитель не оступился. Он походил на городского жителя, не слишком приспособленного к подобным переходам, а потому охотница велела себе забыть о его гордости и помогала всякий раз, когда сомневалась в успехе спутника. Если бы у кого-то в этот момент возникло желание понаблюдать за ней, он бы удивился – девушка спокойно протягивала руку брату Полю и, ничуть не смущаясь, касалась его.

Тем временем Сорока понял, что начинает уставать. "Пляска духов вина", в своей внешней развязанности и бесконтрольном порыве идеально подходящая для движения по столь необычной местности, никогда не была его любимым стилем Танца. Сорока предпочитал, как ни странно, что-то более плавное и гармоничное, а тут...
Со стороны эльф смотрелся пьяным. В дым. Его качало, он размахивал руками, чтобы удержать равновесие, ноги выделывали кренделя и вставали, казалось, абсолютно куда придётся. Правда, это "куда придётся" странным образом совпадало с указаниями воровки и священника, но со стороны это было не слишком заметно. Сорока в очередной раз откачнулся вправо, уводя тело от весьма симпатичной тончайшей ниточки, натянутой между двух травинок и ставя ногу совсем рядом с ней.
От наблюдений за этой пьяной пляской у Маэджаны появилось настойчивое желание перестать указывать эльфу правильное направление и посмотреть, что будет. Казалось, что с этим восторженным ушастым существом не может случиться ничего. Однако она отогнала эти мысли, как несерьезные. Продолжая руководить продвижением Гарэля, она следовала за ним на почтительном расстоянии. До противоположного края опасной зоны оставалось уже совсем немного.
– Два шага вперед, перепрыгнуть, перейти на соседнюю слева и – вуаля! – проинструктировала она несколько усталым тоном и покосилась на Гарэля. Интересно, он слушает вообще?
Не было похоже. Когда девушка давала эти указания, эльф был очень занят тем, что пил незримое вино из незримого же... наверное всё же бочонка, уж очень сильно он после этого захмелел. Так, что откинулся назад, едва не коснувшись затылком пучка травы (и спрятанного в ней капкана), бестолково дрыгнул ногой, удерживая равновесие, и едва не упал вперёд, при этом таки сделав требуемые два шага. После этого, видимо, конечности совсем перестали повиноваться Сороке и выпрыгнули из-под него, вынуждая неловко кувырнуться через себя, а при приземлении (на ноги! чудо!!!) качнуться влево и последним шагом выйти за пределы опасной зоны.
Дракон, не менее пьяный, чем его хозяин, выписал хитрый вензель, почему-то выглядящий ужасно непристойным, и спокойно вернулся в ножны.
– Хей-най! – только и сказал Гарэль, садясь в высокую и совершенно безопасную траву. – Благослови нас всех Мать Земля и да будут к нам милостивы её внуки – Винные духи!

Выбравшаяся следом Маэджана не слишком грациозно плюхнулась на землю, шумно выдохнула и обернулась на оставшихся спутников, готовая подсказать последние шаги.
Подсказки определенно понадобились. Повторять безумную траекторию эльфа загорянка и не пыталась, а брат Поль, занимающий собой часть ее внимания, не позволил во всех деталях запомнить маршрут Маэджаны. То ли молитвы Тэзерату и неведомому богу Поля возымели действия, то ли им просто повезло, но к безопасному участку добрались почти без потерь. Только Вхен, все еще странно сонная и неуклюжая, умудрилась оступиться и, оперевшись на руку, порезаться о выскочивший из земли клинок.
Сорока, увидев кровь, переменился в лице, изрядно побледнел и вскочил так, будто сел не на надёжную землю, а на медвежий капкан.
– Хей-най! – вырвалось у него, почти одновременно с треском рукава, от которого эльф без всякой жалости оторвал полосу ткани. – Давай перевяжу, осмелюсь предложить!
– Я сама!
Вхен выпалила это с такой поспешностью, что впору было заподозрить, что вместо крови у нее пошла зеленая слизь, а спутники могут заприметить в ней чудовище. Но кровь была самой обыкновенной, красной и ничем не примечательной.
– Как хорошо, что здесь нет нашего нанимателя, – прокомментировала воровка, дернув бровями, – Ему, наверное, было бы сложно устоять перед таким зрелищем.
– Хорошо, – Гарэль так и замер на ходу и с протянутой рукой, в которой была зажата полоса материи, будто вмёрз в остановившееся время. – Помочь точно не надо, осмелюсь спросить?
Загорянка отрицательно замотала головой и уселась на траву, закатав рукав. Рана была неглубокой и не опасной на вид, но обещала доставить несколько неприятных дней до заживления. Выудив из походной сумки миску, бурдюк и мешочек с чем-то, больше всего напоминающим измельченную и высушенную траву, Вхен наполнила посуду водой и бросила туда щепотку желтовато-красного цвета. После тщательного перемешивания получившаяся жидкость послужила для промывания раны, вот только процесс этот проходил странно. Охотница бросила долгий взгляд в небо, где за облаками таилось солнце, а потом тихо зашептала что-то на родном языке, поглаживая поврежденную руку. Закончив ритуал, она быстро и умело перевязала рану, умудрившись ненавязчиво скрыть ее от глаз спутников. Полосу ткани, протянутую эльфом, она почему-то проигнорировала, обойдясь своими запасами.

Наблюдавшая за всем этим воровка ехидно хмыкнула в сторону эльфа.
– Вот видишь как. В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем ради кого-то оголяться.
– Зачем? – удивился эльф.
– Эээ... – протянула Маэджана, обдумала что-то, кивнула сама себе и продолжила: – Впрочем, если тебя привлекает сам процесс... Послушай, я все хочу спросить, ты как себя чувствуешь?
– Нормально, – Сорока прислушался к себе и сообщил доверительным тоном:
– Ухо только зверски чешется, осмелюсь доложить!
Увлекательная беседа была прервана тихим шелестом примятой травы. Загорянка, не успев даже сложить вещи обратно в сумку, безвольно сползла на землю, по всей видимости лишившись чувств.
– Мне просто казалось, что ты немного... – Маэджана замолчала, обернувшись на звук, – Гм... это она снова спит, или..?
Воровка присела рядом с упавшей девушкой и прислушалась к дыханию. Догадка оказалось верной, девушка совершенно беспардонно уснула.
– А, ну ладно, – пожал плечами эльф и принялся укладывать вещи Азры в её мешок. – А что я немного?
– Немного... – Маэджана задумалась, насколько осокрбительно для представителя эльфийского народа может звучать словосочетание "не в себе". К тому же она все еще продолжала разглядывать Азру, думая, стоит ли ее и на этот раз чем-нибудь потыкать, а потому задержалась с ответом.
– Немного странно себя ведешь, – сформулировала воровка наконец.
– Странно? Чем? Я делаю что-то плохое или необычное? – ухо Сороки чуть вздрогнуло, как у кошки, а левая бровь поползла вверх, превращая чисто по-эльфийски красивое лицо в забавную маску удивления.
– Ммм... скорее необычное, – задумчиво проговорила Маэджана, – Ты всегда и всем так доволен. Я хочу сказать, что я бы не отказалась узнать рецепт того зелья, которое ты пьешь, пока никто не видит. Ну или того, что ты там куришь или жуешь.

– Чееееего? – окончательно впал в растеряность Гарэль, даже уши как-то вниз пошли. – Курю? Аааа, ты об этом! Ничего я не курю, девочка, и не жую. Меня об этом уже спрашивали в своё время, так что я отвечу тебе то же самое, что и тем достойным гномам: мой народ ищет радость и свет во всём, пытается лечить телесные и духовные раны Мира. Да, мы иногда кажемся странными, но мы такие, какие есть. Кроме того, если шестьсот лет подряд относиться ко всему серьёзно, можно сойти с ума, осмелюсь доложить!
Первым, что сделал брат Поль, было, разумеется, обращение к своему Богу, которого он кратко, но прочувствованно возблагодарил за избавление себя и спутников от опасных козней Зла. И лишь затем вмешался в беседу.
– Но нельзя же ко всему относиться несерьезно!
Еще не оправившаяся от пережитого компания даже не заметила, что лес вокруг изменился. По эту сторону обширной поляны и пленки не было куч сломанных ветвей, острых колючек и темной зелени, что, казалось, так и норовила запутаться в ногах. Стройные березы стояли чуть ли не парочками с каштанами, которые украсили себя цветами, словно внимательные и знающие все тонкости кавалеры, украсившие свой костюм цветами дам. Меж крон не очень густо стоявших деревьев потоками проливался солнечный свет, оставляя на земле золотистые пятна. Вовсю щебетали птицы. На миг их прервал прощальный привет поляны-ловушки – какая-то запоздавшая западня, давно обойденная, невесть отчего сработала и теперь поднявшиеся на пружине короткие клинки полосовали воздух, то и дело с ржавым скрипом сталкиваясь. Не то старались подпеть голосам пернатых, не то посылая путникам прощальный привет. Наконец со скрежетом сожаления она закрылась, вернувшись к своему ожиданию – то ли случайной жертвы, то ли следующей партии.
– Ну, если уж кое-кто находил радость и свет даже на той полянке, – Маэджана махнула рукой себе за спину, – то тут я даже волнуюсь, как бы с ним не случился удар от передозировки счастья. Какая идиллия.
Сказано это было таким тоном, точно говоривший только что прожевал лимон, не запивая.

– Хей-най! – удивился Гарэль реакции спутницы. – Мы все живы и здоровы, осмелюсь доложить.
– И что? – не понял священник.
– Живы, здоровы, – объяснил Гарэль. – Этого мало, чтобы радоваться?
Брат Поль почесал в затылке.
– Но ведь радость тоже не обязательно должна быть... буйной.
– Конечно, нет, – Сорока продолжал удивляться, слыша, как собеседники излагают очевидные вещи. – А я радуюсь буйно, осмелюсь спросить?
– Ну, это смотря с кем сравнивать, – уклончиво ответила воровка.
Сорока задумчиво осмотрелся, не нашёл ничего интересного, но что-то не давало эльфу покоя. Он прислушался, совершенно явно поведя ушами, и нахмурился. Было в нём, выпрямившемся и насторожившемся, нечто от зверька, почуявшего опасность.
– Копыта, – наконец сказал он. – К нам кто-то быстро скачет... лань, вроде, осмелюсь доложить.
Отец Поль принюхался.
– Здесь, кажется, и запахи другие... Или я ошибаюсь? Это место лучше.
– Конечно, – согласилась воровка, – Ведь здесь не открываются в земле дыры, хранящие останки не столь удачливых путников. Было бы, конечно, гораздо приятнее, если б еще вы, ребята, помылись. Но увы, мир не идеален по природе своей.
Маэджана демонстративно сморщила нос.
Священник вздохнул и промолчал, мысленно возблагодарив Господа за то, что сан католического священника не позволяет иметь жену.
Гарэль, судя по лицу, думал примерно о том же, с поправкой на эльфов и их легендарную верность единственной любви.
"Вот ведь... влюбишься в такую, и всё!" – с лёгким налётом ужаса подумал он.
– Надо или всем спать, или опять будить Азру, – заметил брат Поль.
Теперь топот копыт расслышали все. Раздвинув листву, животное появилось совсем недалеко от них. Оно во всем походило на лань, темно-коричневые пятна короткой шерстки чередовались со светло-коричневыми. Отличие было одно – рожки, а точнее – один витой рог вместо двух, торчавший посреди лба.
– А вот и обед! – прокомментировала Маэджана, – Жаль, что наш главный охотник дрыхнет.
– Не смейте, – хрипло выдохнул Гарэль, опускаясь на одно колено и склоняя голову на эфес меча, вытащенного, прямо в ножнах, из-за пояса и упёртого в землю. – Это же Единорог.
В голосе эльфа было примерно столько же священного трепета, сколько и почти болезненного восхищения красотой этого создания.

– Говорят, на черном рынке за его рог отваливают целую гору золота, – Маэджана развела руки в стороны, очерчивая круг, – Примерно такую. А еще говорят, что коснуться живого единорога может только девственница. Гарэль, ты же не девственница, а?
Провокационные вопросы и высказывания Сорока оставил совершенно без внимания, продолжая оказывать благородному копытному подобающее почтение.
Даже Дракон, казалось, как-то пригасил свой блеск, смотрясь скромно, но с достоинством.
Единорог в ответ так же молча смотрел на них, словно ожидая чего-то.
– Я видел такие создания в книгах, – вполголоса сказал священник, – только они были совсем белые и повыше. Уж не знаю, настоящий ли он. А может быть, нам разбудить Азру? Пусть тоже посмотрит. Кстати, что это с ней такое...
Брат Поль, не выказывая более трепета перед "полунастоящим" единорогом, подошел к загорянке и потряс ее за плечо. Та и не подумала просыпаться. Лишь болезненно сжалась и безвольно откинула в сторону поврежденную руку. Вопреки ожиданиям, на повязке не выступило ни капли крови, будто под ней и не было никакой раны.
– Посмотрите, – удивился француз, – что это с ней!
– Как что? Дрыхнет, – пожала плечами воровка.
– Так крепко? И рана у нее вроде бы зажила, гляньте!
– Она ведь дева, – осенённо выдохнул Гарэль и снова склонил голову, окончательно уверившись в подлинности единорога.
– Приветствую тебя, Дитя Света, – сказал он по-эльфийски, старательно выдерживая все интонации необыкновенно певучего Высокого наречия. – Наша встреча – подлинная радость для моей души.
– Я рад тебе, дитя дорог, – голос исходил не из сомкнутых губ, а откуда-то из области головы животного, но, несомненно, звучал вслух. – Что привело тебя сюда? Ах да, вижу...
Брат Поль быстро решил для себя вопрос, не сатанинское ли перед ним наваждение, и вскочил, склонившись в вежливом поклоне.
– Да пребудет с вами благословение Господне!
При этом он нечаянно опрокинул прямо на Азру флягу с водой, и ухитрился даже не заметить этого. Зато это заметила Маэджана. Она сдавленно хрюкнула в платок и жизнерадостно изрекла:
– Ничего страшного, что теперь кому-то будет нечего пить, зато наша дева будет чистой. Правда, когда я говорила о мытье, я не ее имела в виду.
От единорога, впрочем, воровка старалась держаться подальше.

– Твоя мудрость глубока подобно озёрам Таэре-Лиль, – продолжал разговор Гарэль. – Меня и моих спутников сюда привело беспокойство о судьбе одной прекрасной госпожи, возможно, попавшей в беду. Позволь мне представить их: это Поль, называющий себя братом всему сущему и смиренный духом, это Азра, дитя природы и народа, ещё не испившего горькую чашу до дна, прости ей её сон – юная дева устала и обессилела. А это Маэджана, славная ловкостью рук и сведущая в науке Теней. Моё же имя Гарэль, прозванный на дорогах Сорокой. При моём поясе меч Дракон, не знавший крови, но изведавший бремя целого мира. Возможно ли и нам узнать твоё имя, Светлый?
Проникнувшись торжественностью момента от подобных речей, Маэджана изобразила такой серьезный и почтительный вид, на какой только оказалась способна.
– Боюсь, вы несколько преувеличиваете... мою мудрость, – осторожно заметило животное. – Возможно, ваши знания... неполны. Меня зовут Алейль.
– Счастлив нашему знакомству, – Гарэль поднялся с колена и поправил меч, понимая, что ни на что более официальное и почтительное его уже просто не хватит.
"Юная дева", между тем, ничего особенного при явлении единорога не почувствовала, только сонно утерлась рукавом от воды, не думая просыпаться.
– Досадно, – заметила стоящая подле Азры Маэджана, – если уж купание не помогло...
Воровка подняла голову и громко кашлянула:
– Послушайте, ребята и... гм... четвероногие. Извините, конечно, что прерываю вашу светскую беседу, но нам все-таки нужно ее разбудить. Вы знаете, старинные легенды утверждают: самый действенный способ побудки спящей неестественным сном девы – страстный поцелуй.
Маэджана перевела взгляд с Гарэля на священника и обратно.
– Ну, кто первый?
Сорока от такого предложения немедленно залился румянцем, потом наоборот – побледнел, и беспомощно покосился сперва на брата Поля, потом на Маэджану и, видимо, в виде жеста отчаяния, на единорога...
– Я давал обет безбрачия, – выразительно произнес брат Поль и посмотрел на Гарэля взглядом, в котором была видна уверенность – тот подобных обетов нигде и никогда не давал. – Но не больна ли она? Такой сон – это... неестественно. Хотя я знал людей...
Тут он прервался, понимая, что не время разглагольствовать.

– Один поцелуй – это еще не женитьба, – иронично изрекла Маэджана, стрельнув насмешливым взглядом в брата Поля.
Эльф бросил на единорога ещё один печальный взгляд, а потом скорбно изрёк:
– Не могу. Мы... ну не можем мы вот так, не того, кого любим!
В голосе Гарэля сквозило подлинное страдание.
– Я не вижу никаких оснований к тому, что ее надо целовать, – сухо заявил священник, украдкой поглядывая на единорога.
На опущенной морде того был написан интерес.
– Согласен и поддерживаю! – истово закивал эльф, пока Маэджана не привела контраргументов. – Может лучше её просто потрясти?
– Именно! – не отступала от своей версии Маэджана, – Уверяю тебя, если ты ее поцелуешь, для нее это будет достаточным потрясением.
– Ни за что, – тихо, но твёрдо ответил Сорока. – Если бы ты была внимательней, то заметила бы, как Азра не любит чужих прикосновений. Я не хочу доставлять ей такие неудобства, осмелюсь доложить!
– Какая разница, любит или нет? – дернула плечом воровка, – Главное, чтоб проснулась. Думаешь, мне было приятно этим утром пробудиться от твоих истошных воплей? Чувствую, если так дальше пойдет... целовать ее придется мне.
– А зачем вы хотите так срочно будить вашу спутницу? – очень вежливо поинтересовалось животное.
– У нас, видите ли, дела, – пояснила Маэджана, – И время на сон строго ограниченно.
– Что у вас дела – я понимаю, – смех единорога был мелодичным.
– Я могу вознести краткую молитву за ее скорое и благополучное пробуждение, – предложил брат Поль.
– Да, и скажите ей, если она немедленно не проснется, то ее заберет этот ваш... как его, Сатана! – по-прежнему насмешливо добавила воровка.
– Подумайте, что вы сказали, и устыдитесь! – священник отвернулся и тихо забормотал что-то себе под нос, склонив голову перед чужими небесами.
– А что не так? – недоуменно пожала плечами воровка, не обращаясь уже ни к кому конкретно, отступила подальше и буркнула под нос, – У некоторых детишек Бабайкой пугают, у вас этим самым... какая разница?
Брат Поль не удостоил ее ответом.

А причина ожесточенных споров, мирно спавшая и не ведавшая, какая опасность нависла над ее девичьей честью стараниями Маэджаны, неожиданно заворочалась и с трудом разлепила веки. Судя по бессмысленному расфокусированному взгляду, Вхен все еще пребывала в стране сновидений и готова была уже вернуться туда, когда до сознания докатились воспоминания о том, где она находится и чем бы должна заниматься вместо отдыха.
Ужаль ее змея, эффект вышел бы слабее. Загорянка попыталась вскочить на ноги, но те не слишком-то желали слушаться, и движение вышло совсем неловким.
– П-п-простите, – подавлено пробормотала она, отчаянно потирая глаза руками. Заметив, что рукав все еще задран и повязка выставлена на всеобщее обозрение, охотница совсем потемнела лицом и поспешно спустила рукав.
Воровка поглядела на проснувшуюся девушку, а затем на брата Поля с искренним интересом. Но промолчала.
Священник, напротив, выглядел усталым.
– Я рад вашему пробуждению, – заметил он. – У нас тут гости. Точнее, это мы – гости.
Девушка непонимающе огляделась в поисках хозяев этих мест. Багровый взгляд остановился на единороге, на лице загорянки проступило удивление. Нет, она не связала таинственных хозяев и диковиного зверя, да и легенд о подобных она не слышала. Ну невидаль, так она в другом мире, тут стоило удивляться, встретив что-то знакомое. Поразил ее тот факт, что животное не только безбоязненно приблизилось к людям, но и спокойно взирало на них, шумных и неспокойных.
– Это вы его приручили? – спросила она, украдкой взглянув на эльфа. Это было единственным объяснением для происходящего.
Гарэль, на которого явление единорога произвело поистине удивительный эффект, не изменился ни в лице, ни в интонации.
– Я уже представил тебя светлому Алейлю, – сказал он, кивая в сторону нового знакомца. – Он не животное – он единорог. Они очень древние и чистые создания...почти такие же, как первородные драконы.
Тот отвернул морду. Голос из воздуха от смущения играл переливами собственного эха.
– Уважаемый Гарэль... все обстоит не совсем так. Мы не белые единороги легенд, в наших жилах течет и обычная звериная кровь.

Загорянке, однако, хватило и просто говорящего зверя, не важно уж – из чьих-то древних легенд, или попроще. Застывшая маленькая фигурка с широко распахнутыми глазами выглядела комично. Постепенно до Вхен дошел и смысл сказанных единорогом слов, и невежество, прозвучавшее в её собственных. Виновато опустив голову, загорянка поклонилась диковиному животному.
– Простите мою глупость, уважаемый Алейль. Там, откуда я родом, есть легенды о разумных зверях, но те умеют говорить только молча, в голове, – пояснила она.
– Не за что. Я тоже в некотором смысле говорю молча, – не в такт шевельнувшиеся губы изогнуло подобие улыбки. – А что вы говорили о вашей знакомой, попавшей в беду?
... и благополучно забыли, читалось в этих словах.
– Ее унесла птичка, – пояснила Маэджана и вздохнула, – А жаль. Так приятно было идти сзади и любоваться ее ножками.
– Какая птица? – в голосе единорога прозвучал живой интерес.
– Большая, – Маэджана развела руки в стороны и несколько раз взмахнула ими. Очевидно для наглядности, – Признаться, мы не успели толком разглядеть. Коварная бестия подкараулила в кустах.
– Кажется, я знаю, о ком вы говорите. Их гнездовья находятся неподалеку отсюда...
– Мы проходили мимо больших гнезд, – подтвердила воровка, – правда, никого не встретили. Вы про них?
– Те, кто могут унести человека – дальше, – голова мотнулась в жесте отрицания, – но они не причинят зла.
– Ааа, – озадаченно протянула Маэджана, – так что же им от нее надо? Тоже... ножки понравились?
Передние копыта переступили – смущенно? показалось? Повисла пауза.
– Возможно, им это надо, чтобы оставаться... не совсем птицами. Такими, как мы есть.
Судя по выражению лица загорянки, она ровным счетом ничего не поняла.
– Как это, не совсем птицами?
– Ты считаешь меня просто зверем?
– Нет, – смутилась девушка. – Но вы хотите сказать, что эти птицы тоже... – она замялась, не сумев подобрать подходящего слова.
В ответ звенели светлые и слегка грустные тона ранней осени:
– Да. Таков наш лес. Мы изменились... Не все, но некоторые. Но чтобы не скатиться обратно, каждому нужно свое...
Охотница недоверчиво покосилась на странного зверя и ненавязчиво отступила подальше.
– А вы сами не собираетесь забрать кого-нибудь с собой?
– Нет... Мне не нужны люди...

выложил higf

Вхен явственно перевела дух, но ближе подходить все равно не стало. Мало ли, может и у зверей слово расходится с делом?
– А зачем люди нужны... птицам?
– Вот этого я не знаю, мы не очень-то делимся своими секретами, – она покачала головой. – Если бы вы помогли найти то, что нужно мне, я могла бы спросить у леса, где ваша спутница.
– Ну, я примерно представляю, что именно они могут делать, чтоб оставаться не совсем птицами, – пояснила Маэджана для Азры, – Откуда дети берутся, знаешь?
От прилившей к щекам крови лицо охотницы потемнело. Поспешно опустив взгляд в землю, она едва слышно ответила: – Но они же не люди.
– А кому это мешает? – удивилась Маэджана, – Знавала я одного старикашку... Очень овец любил.
Загорянка поперхнулась воздухом на вдохе и возмущенно воззрилась на воровку. Как и говорить-то такое она не представляла, а уж творить...
Гарэль демонстративно прикрыл уши ладонями, бросив на охотницу понимающий взгляд.
Маэджана же обернулась к единорогу и уточнила:
– Могла бы спросить? Так значит вы – сам... эээ... девушка?
– Да, – голова уткнулась в травяной ковер. – Но вы... совершенно неправы. Это связано с магией, а не с... понимаете. Мне, например, надо есть Бродячую траву. Возможно, им достаточно присутствия разумного существа в гнезде в какие-то периоды.
– Бесовское наваждение, – проговорил брат Поль себе под нос и без всякого пыла.
– Бродячую траву? – полюбопытсвовала Маэджана, – Это что за невидаль?
– Растет у нас такая... – попыталась объяснить Алейль... – Точнее, не растет, а передвигается.
– Куда? – довольно глупо переспросила воровка.
– С места на место, – последовал весьма очевидный ответ.
– А что, от травы этой какой-то эффект особенный? – тон Маэджаны сделался заинтересованно деловым.
– Для нас – да.
– А что мешает вам, уважаемая, – вновь подала голос загорянка, – самой эту траву отыскать? Опыт у вашего... народа должен быть не малый, лес вы знаете, растение это видели.
Единорог явно смутилась еще больше.
– Понимаете, – почти прошептала она своим исходящим не изо рта голосом, – мы ее едим... Она это знает и скрывается, видя нас.
Охотница недоверчиво прищурилась, заподозрив неладное.
– А эта трава... она случайно не как вы? Ну, умеет говорить?
Маэджана как-то странно хмыкнула и натянула платок повыше на лицо.
– Ее можно понять, – пробормотала воровка.
– Нет, говорить она не умеет, – помотала головой Алейль. – А что, в вашем мире животные не прячутся от охотников?

– Прячутся, – призналась девушка. – Но охотники при этом не просят простых путников помочь отловить добычу, ведь они и есть самые умелые в этом деле.
– От вас она не будет прятаться, а мне жизненно необходимо, – копыто отстучало звонкую дробь по случайно подвернувшемуся камешку. – Впрочем, не хотите – как хотите.
– Я вовсе не имела ввиду, что намереваюсь отказать в помощи, – совсем смутилась Вхен. – Просто для меня это... – она снова судорожно искала уместное слово, – поразительно.
Говорить о желании или нежелании своих спутников выполнить поручение, она не стала. Не ей решать, да и кто она такая, чтобы к ее слову прислушались?
– Я вовсе не прочь поохотиться на траву, – изъявила готовность Маэджана, – Надеюсь, конечно, она не стрекается ядовитыми отростками и не стреляет шипами.
И, обернувшись к спутникам, добавила:
– А то мало ли, что здесь за трава. Все в этом мире не такое, как мы привыкли.
– Уважаемая Айлель, – осторожно начал Гарэль, явно подбирая интонацию и слова, – ты говоришь, что вы – не белые единороги легенд. Что же, я тоже не из тех беспорочных эльфов, что жили в древние времена. Но прошу тебя, ответь честно во имя дружбы между нашими народами и единства детей Всеобщей Матери. Эта трава – она разумна?
Единорог помялась, переступая копытами, несколько раз вздохнула – не мысленно, а как обычная лань, уставшая после долгого бега. Ее черты – язык не поворачивался назвать их ни мордой, ни лицом – выразили печаль, как ни странно, понятную спутникам. Наконец медленно, подбирая слова, она ответила:
– Могу ли я полностью быть уверена? Она... не разговаривает. Никогда. Не строит... судя по всему, она примерно так же разумна, как мои предки-олени, на которых охотились обычные волки. Или как те же волки. Не менее, но и не более. Животные, хотя это... странное слово для...
Сбвишись, Алейль замолчала.
Эльф тяжело вздохнул. Подобных диллем он терпеть не мог, а инстинкитвное чувство его предков давным-давно затерялось в тёмных складках истории Дивного народа.
– Что ж, – не очень-то уверенно ответил он. – Думаю, мы можем помочь. Как вы считаете, друзья, осмелюсь спросить?
– Конечно, – подвердила Маэджана, – но только что там насчет возможных опасностей, а?.. Уважаемая?
Последнее слово Маэджана произнесла после паузы. Оно было слишком непривычным для ее лексикона. Воровка покосилась на Азру и фыркнула. Еще не хватало заговорить, как она. Та, перехватив взгляд, понурилась, пытаясь понять что опять сделала не так.
– Я не знаю, – вздохнул священник. – Это не кажется мне богоугодным... но не хуже, чем весь поход.
Он говорил непривычно задумчиво, обращаясь не к небу, а к себе самому.
– Пусть будет так.
Согласие выразила и Вхен.

Изумруд. День второй

Прежде чем войти, зимняя отправила вперед заклятье-сканер. Наверное, следовало сделать это до того, как ее спутники зашли в пещеру. Впрочем, Хейлин и сам в состоянии о себе позаботиться, а громила, считающий себя здесь самым умным... тоже способен, да и не жалко его, если что. Напротив, теперь вдвойне интересно понаблюдать, как именно он может действовать. И жизнь, и магия чуть впереди были. И не то что были – бурлили, как суп в котле. А волшебство еще и сгущалось где-то впереди – начинка этого варева.
Шар осветил стены – мрачные, но гладкие, какими обычно не бывают подземные ходы. Как будто кирпичная стена, вот только стыков не видно, и цвет, насколько можно было разобрать – темно-коричневый. Сходство c кирпичами усиливалось царившей здесь прямоугольностью.
Рейлан догнала Хейлина и шепотом поделилась с ним информацией, принесенной сканером.
– Магию я тоже ощущаю, – кивнул бард, указав взглядом на посох. – А вот насчет присутствия живых существ... лучше б их не было, честно.
– Ничего, – вполголоса пробормотала зимняя, – Один из нас прекрасно изъясняется на их... хм... языке. Как тебе та словесная конструкция?
– Забористо, – весело фыркнул Хейлин. – Но нет, стой... ты же не думаешь, что это она сработала? Какая-то дурацкая случайность, должно быть...
– Пожалуй, случайность, – уже достаточно громко согласилась Рейлан, – Какому идиоту может прийти в голову ставить на двери такой код.
Однако, повернув лицо к Хейлину, девушка едва заметно кивнула, многозначительно приподняв брови.
Тот округлил глаза, потом некоторое время поморгал с ошарашенным выражением лица и криво улыбнулся.
– Д-действительно, – ответил он. Потом тихонько добавил: – Чтоб меня демоны... хотя нет, лучше кого-нибудь другого.
– И я даже знаю, кого, – в тихом голосе Рейлан угадывались хищные нотки.
– В упор не верится, – чуть качнул головой маг. – Знаешь, надо проверять. Точно надо. Чудесные совпадения, они тоже бывают.
– Ну... если эти гостеприимные тоннели не предоставят нам случая, мы всегда сможем устроить его сами, – улыбнулась зимняя.
Рейлан слегка сомневалась, стоит ли настолько доверять эльфу, посвящая его в свои не слишком человеколюбивые планы, но обрести в его лице союзника оказалось неожиданно приятно. Было не ясно, как долго продлится это странное приключение, но будет, наверное, не так уж и плохо, если хоть кто-то из этой навязанной компании станет относиться к ней чуточку лучше.

(мы уже втроем, как мушкетеры после первой засады, зато наконец выкладываем наигранное)

– Гостеприимные?.. – Хейлин скорчил жалобную мину, косясь на массивные своды потолка и шероховатые стены, к которым ему мучительно не хотелось ни приближаться, ни, упаси всевозможные боги, задеть их хоть краешком плеча. – Такие гостеприимные, что мне уже дурно становится. Нет, я не шучу...
Наполовину солнечный эльф, он действительно испытывал весьма неприятные чувства от нахождения в тоннелях.
Тем временем впереди посветлело, и на фоне одного из коридоров мелькнула низкая фигура.
Гимир, впрочем, не спешил бросаться к ней, скорее наоборот. Оснований доверять здесь кому-то у него не было. Потому идущий первым остановился и сделал знак сделать то же самое другим.
– Чую что-то знакомое, почти родное, – одобрительно подумал жрец.
– Если тебе родное, то мне поперек горла, – Гимир ответил сердито.
– Так тогда не пользуйся, когда припрет, раз брезгуешь!
Тем временем, видимо, остаться совсем незамеченными не удалось. Снова послышался топот, на этот раз ближе, и перед ними возникли два человекообразных силуэта – они плохо вырисовывались в полутьме, ясно было лишь, что ростом оба достают Гимиру до груди, а вот в плечах даже пошире.
– Что вы делаете здесь? – потребовал густой бас.
Хейлин, почти что прятавшийся за Гимиром (все-таки старшему брату он ощутимо уступал в росте, да и в телосложении), сразу поднял руки. На всякий случай.
Одним из главных принципов выживания, что он усвоил за время своих путешествий по странным местам, было вот что – когда натыкаешься на местных жителей, сразу дай им понять, что ты абсолютно безвреден. Жест поднятия безоружных дланей, по идее, действовал как межрасовый...
Но бард прямо-таки не мог не вспомнить одну слышанную им некогда историю. Про гордый народ, который ненавидел тиранов. Про молодого, многообещающего политика, который мечтал провести реформы и устроить народу счастливую жизнь. Про злых соперников, которые однажды подкараулили его в храме и попытались убить.
Легенда кончалась совсем печально – молодой многообещающий политик вырвался из храма, показывая собравшемуся на площади народу общий знак просьбы о помощи – раскрытую ладонь над головой. А народ, который ненавидел тиранов, решил, что он показывает корону – и забил его скамейками.
Оставалось только надеяться, что гномы не сочтут поднятые руки проявлением враждебности.
– Мы просто идем, – добавил он. – По делам.
Хорн, остановившийся сразу за ним, едва слышно хмыкнул.

– Какие у посторонних могут быть дела в царстве великого Рфргыра? – гном замялся и подозрительно добавил: – Как вы вошли?
Полуэльфу показалось, что при этом было уделено явное внимание его внешности – судя по всему, полутьма обитателю пещер видеть не мешала.
– Мы прочитали то, что написано на дверях, – с недоумением ответил Гимир, проигнорировав великого кого-то, поскольку решил даже не пытаться повторить набор звуков, служивший, судя по всему, именем.
– И произнесли это вслух? Ну, свои ребята! – гном сразу подобрел. – Пошли, я покажу вас повелителю, меч ему в глотку!
Хейлин беспомощно огляделся.
– Надеюсь, про меч – это была метафора... – пробормотал он. – А то будет немного странно – только познакомимся, и сразу меч в глотку.
То, что гном вот так, с ходу, признал их своими, не могло не порадовать, но многоопытный бард все равно ожидал худшего. Так, на всякий случай. Можно даже сказать, по привычке.
По дороге посветлело. Гном, вопреки представлениям о нелюдимости подгорного племени, почти не замолкал, красочно описывая их царство, своих приятелей, дрянной эль, сварливого старшего мастера, а также могущество их царства, которое, по его словам, было почти беспредельно, и нередко зло поминал соседей-эльфов. Как убедились путники, "меч ему..." было его любимой присказкой, и в ходе рассказа он успел проткнуть им на языке кучу глоток, глаз, печеней, селезенок и задниц, так что позавидовал бы даже опытный мясник.
Выходило, что живут здесь подгорные жители давно, воюют с соседями-эльфами и еще с кем-то, в основном ночными вылазками, торгуют со всеми подряд оружием и всякой утварью, а также подчиняются некоему Рфыгыру, который "вот такой здоровый!". Показывая, гном привстал на цыпочки и дотянулся Гимиру до макушки и даже чуть выше. Но почему-то воин заподозрил, что указанный рост был не показателем истинных размеров, а скорее пределом возможностей рассказчика. Впрочем, тут быть высоким не было хорошо, и белобрысый посочувствовал их повелителю, если тот здесь ходит – сам он не раз пригибался и все равно то и дело задевал головой не очень ровный потолок. Жрец внутри, судя по всему, чувствовал себя очень уютно, словно дома у камина, и даже не вступал в беседу. Рейлан также молчала, погруженная в свои мысли.

Хорн же проявлял искренний интерес к стенам и сводам подземного хода – постоянно проводил руками по камню, задирал голову вверх, и вообще едва ли не принюхивался. Царство гномов представлялось ему сейчас чем-то вроде города Играющих Камень, в котором он никогда не бывал... да, честно говоря, и не стремился.
Если по чести, вдруг напомнил себе Лепящий, то он вообще никуда из родных мест не стремился, и случайность, завлекшая его сюда, представлялась поначалу злым роком...
Пока к нему не вернулись руки. Будто проверяя, слушаются ли пальцы, Хорн тронул мизинцем одну из стен – шероховатую, холодную. Почувствовал пролегающую где-то далеко жилу сырой руды; удовлетворенно улыбнулся.
Темнота рассеялась, но не как бывает на поверхности днем. Свет красными листьями припал к стенам, отливавшим вечной каменной осенью. Не хватало лишь дождя и промозглой сырости, но не стоило ждать их здесь. Наоборот – сухим жаром отдавало из кривой, как рана, трещины в полу большой пещеры. Она не походила на другие коридоры – здесь не пахло даже грубой отделкой, а если она и было когда-то, то давно стекла каменными потеками – стены были усеяны ими, как немытое стекло – грязью.
– Рфыгыыыы-ыр! – заорал гном, подойдя к краю, и тут же отскочил. – Сейчас явится, меч ему...
Свет слегка потускнел – то ли его кто-то закрывал, то ли сменился оттенок. Жар усилился, заставляя капли пота течь по телу и тут же слизывая их сухим языком со лба и шеи. А затем из трещины показалась голова – огромная, больше человеческой, со смесью людских и гномьих черт, но смесью дикой. Они была нарисована двумя цветами – черным, как расплавленный мозг, и рдяно-багровым. Затем появились плечи...
Хейлин непроизвольно схватился за посох покрепче, приподнимая его... но мысль была даже не о том, чтоб колдовать, а скорее – чтоб звездануть навершием по этой башке, если та проявит хоть малейшую враждебность. А потом сразу бегом.
Но Хорн, отличавшийся некоторой наивностью, а также (с точки зрения солнечного полуэльфа) абсолютной неприспособленностью к путешествиям по иным мирам, проявил куда больший оптимизм.
– Здравствуйте! – сказал он. – А так это вы и есть Рфыр...э-э...

– ... гыр? – с сокрушенным выражением лица подсказал Хейлин. И подумал "Хочется верить, что оно вообще разумное, и на вопросы отвечать сможет". А то с гномов станется и каменному обломку подчиняться.
– Я, – прогудел, как огонь в печи, голос. – А вы кто?
– Я вот тут привел, – поспешил пояснить так и не представившийся гном. – Бродют тут... Но пароль сказали, свои ребята.
Чудовище показалось уже в полный рост, оно оперлось ногами о края трещины и возвышалось над путешественниками поневоле живым вулканом – небольшим, но оттого не менее опасным. Имелись две руки, две ноги, и вообще это походило на грубое подобие человека. Или гнома. Словно волшебник-гигант попытался скопировать один из народов, да перепутал с масштабами. И по рассеянности и всемогуществу, забывшись, зачерпнул ладонью вместо глины загустевший огонь. А увидев свои ошибки, бросил творение, всего чуть не завершив его – не разгладив и не отлакировав черт.
В руке его был кнут, словно свернутый из угля – частью еще черного, не загоревшегося, частью раскаленного докрасна. Вот только уголь не гнется.
– Ох, чую родное, – пробормотал внутри жрец.
– Мы вообще-то мимо шли, – сообщил белобрысый вслух. – И мешать не хотим.
– Здесь мимо меня не ходят, отрезал огненный гигант. – Не уплатив.
– Не уплатив чего? – Хейлин задрал голову вверх, глядя на монстра, и очень явно ощутил себя (в кои-то веки!) маленьким, жалким и совершенно беззащитным. – Вам... денег надо, что ли?
"Тут уже", сокрушенно решил он, "песенкой не отделаешься".
– А что у вас есть? – заинтересованно уставился тот на барда.
Рейлан продолжала молчать, не вмешиваясь в происходящее. Даже при таком освещении было заметно, как побледнело ее лицо. Раньше она не испытывала особо неприятных ощущений, общаясь, к примеру, с огневиками из Академии, хотя стычки с ними у зимних случались чаще, чем с прочими студентами, что было неудивительно. Однако же, после очередного выяснения отношений, студенты противоборствующих сторон нередко напивались вместе, обнимались, братались и отправлялись бить морду кому-нибудь третьему, совершенно не ощущая дискомфорта от присутствия друг друга.

Но здесь все было не так. Враждебной стихии было слишком много, и зимней казалось, что она вот-вот растает подобно слепленной из снега девочке из старой легенды. Хотя почему легенды? Снежные существа вполне реальны и живучи, если их, конечно, не оставлять рядом с заполненным лавой проломом в земле.
Здравый смысл подсказывал, что существо из плоти и крови – не снеговик, и так запросто растаять не может. Но его слабый голос заглушался все нарастающей волной неприязни к этому существу и к этому месту. Перед глазами Рейлан заплясали красные круги, а к горлу подкатил комок. Зимняя с трудом боролась с желанием немедленно выморозить пространство хотя бы на расстоянии вытянутой руки вокруг себя.
– Готов бы предложить вам, э-э, даже собственные сапоги, – улыбаясь чуть нервно, сказал Хейлин, – но они вряд ли придутся впору. Что до всего прочего... вот посмотрите.
Он снял с плеча формингу, болтавшуюся на прилаженном наспех ремне, и продемонстрировал чудищу (по крайней мере, барду куда проще было мысленно называть его именно так, нежели по имени), подняв инструмент повыше.
– Из подобных вещей рождается музыка, – с некоторой гордостью сказал солнечный, – но лично я не знаю, насколько это искусство ценят в подземных пещерах. Да и... не слишком это хороший инструмент, между нами говоря, поэтому и предлагать как-то стыдно.
Демон подземного огня – а в его природе сомневаться не приходилось, – дохнул, отчего стало еще жарче. Гимир мимоходом подумал, что здесь можно было бы заработать на общественных банях... вот только вряд ли поток посетителей входит в планы темных гномов. Гулкий бас пронесся по пещере.
– Нет уж! Окажите мне услугу. Не зря же у вас колечки блестят.
Бард растерялся.
– Вы знаете, – покачал он головой, изображая искреннее сожаление, – мы их отдать никак не можем. Они нам дороги как память. Страшно дороги. Но если вам нравятся блестящие вещи, мы запросто найдем что-нибудь еще...
Он умоляюще посмотрел на спутников.
– Смешные, – дохнул огонь, а Гимиру почему-то стало холодно, словно пылающие искры были снежинками. – У вас есть кольца, значит, вы не просто путники. Они мне не нужны, упаси Игра! Но вы можете мне помочь. Есть тут одна... неприятность.

– Убить кого надо? А вы сами? – белобрысый смерил взглядом Рфыгыра, потом своих спутников, и изучил бы себя, будь у него зеркало.
Черное и багровое на лице поплыли, пятнами искажая его.
– Не смейся... – глубокий, как из печи, выдох. – Поймать и расчистить дорогу.
– Не нравится мне это, – осторожно (и очень тихо) сказал Хорн. Меч, висевший за его плечом, вселял толику уверенности лишь до тех пор, пока Лепящий не стал представлять себе себя же в попытках этим мечом воспользоваться по назначению.
– Кого же это он не может поймать? – шепнул ему в ответ Гимир.
– А я охотно помогу, – прокомментировал Кэллар.
– У нас есть одна очень важная и богатая шахта. Но с недавних пор в ней засел эльфийский лазутчик, и шахтеры не могут туда пройти.
– Точно, – встрял их забытый спутник. Как топаешь, сперва неуютно становится, а потом поворачиваешь – и бежать! Сил нет. А вдогонку – стрелы!
– Неуютно? – наконец прервала молчание Рейлан, – Имеете в виду ментальное воздействие?
– А че это значит? – наивно уставился на нее подгорный житель, дергая себя за встрепанную бороду. Та казалась достаточно прочной для такого воздействия.
Рейлан досадливо нахмурилась. Чтение лекций в ее планы не входило.
– Ну, вы сказали: неуютно становится. Настолько, что хочется бежать. Это чувство может быть внушенным извне, – неохотно пояснила она.
– Дык наверное! – явно обрадовался тот. – Ты скажи всем, а то некоторые смеются. А любой, кто меня знает, скажет, что Деррак – не трус!
– Сперва проверим, – коротко отозвалась зимняя. Из-за пляшущих перед глазами красных кругов, от жара воздуха и запаха раскаленной лавы ее начало тошнить, и разговаривать совсем не хотелось.
– Я вас проводить могу, – выразил готовность гном, который, казалось, совсем не ощущал жара. Впрочем, достаточно было поглядеть на местами обожженные руки – руки кузнеца, чтобы понять – ему не привыкать к близкому пламени.
Хейлин недоуменно поморгал.
– Так что же, получается, мы уже решили, что согласны? А как же военный совет? Давайте посоветуемся! – впрочем, подняв очи и воззрившись на огненного демона, он добавил: – Или не будем советоваться... У нас, наверное, как всегда небольшой выбор... так этого эльфа надо просто поймать?

Он хотел было продолжить словами "а то убивать сородича было бы нехорошо", но вовремя спохватился. И серьезно задумался, не слишком ли выдаются из-под волос его собственные эльфийские уши.
Но демону-то, утешил он себя, сверху небось не видно.
– Не соглашайся сразу, – предупредил жрец торопливо. – И не отказывайся от совета, просто больше уважать будет, глядишь, и наградит чем.
– Мы все-таки подумаем, – мысленно белобрысый признал правоту остодемоневшего сожителя по черепу.– Отойдем чуть в сторонку.
И первым подал пример, отступая к дыре, через которую они пришли.
Рейлан отступила следом и процедила сквозь зубы:
– Неважно куда, лишь бы подальше отсюда.
– Согласен, – кивнул присоединившийся Хейлин, невольно сглатывая. Подземелье продолжало давить на него с еще большей силой, несмотря на то, что такой чудный источник света как огромная огненная тварь должен бы по идее оказать благотворное влияние на солнечного эльфа. – Узнать бы дорогу, на самом-то деле, и попробовать как-нибудь прошмыгнуть, вот чего я бы хотел. А с сородичем драться – совсем не хотел бы!
– Драться... – протянул Хорн, косясь себе за плечо. Нет, меч не внушал ему доверия. Поучиться бы у Гимира, как им пользоваться, запоздало подумал он, но сейчас-то – учись не учись, а надо что-то решать. – Мы точно не можем сделать для этих гномов чего-нибудь другого, а?
– Хочешь – спроси у него, – предложил Гимир негромко. – Хотя лучше было сразу. А что, кстати? Спеть хором?
Хейлин посмотрел на старшего брата исподлобья.
– Я не исключаю и такой возможности, – медленно, с расстановкой произнес он. – Демон, разумеется, может любить хоровое пение. Но ты прав... я спрошу!
Гордо вскинув голову (да и нельзя было ее не вскинуть, ибо смотреть на огненного монстра можно было только очень снизу и очень вверх), бард шагнул в сторону, взмахнул рукой, привлекая внимание чудища, и громко поинтересовался:
– Кхе-кхе... уважаемый! А какие у нас есть варианты?
Глянул на Гимира – мол, смотри, вдруг сейчас ка-а-ак откроется что-нибудь неожиданное.

Повелитель темных гномов казался очень удивленным.
– Ты... как там тебя – наглец, однако! Еще и недоволен. Почему?
– Всегда нужно знать, есть ли другой путь, – твердо ответил "наглый и недовольный" Хейлин. – Знаете, даже бандиты на дорогах интересуются, кошелек или жизнь. Нет-нет, вы только не поймите так, что мы отказываемся от этого... предприятия! Все-таки нам очень нужно пройти. Но, как бы так выразиться... в общем, с вашей стороны было бы очень любезно предоставить нам широкий выбор.
Пронзительно-честные (правда, слегка раскосые) глаза полуэльфа с прищуром воззрились на демона.
Если стена огня не превратила барда в ровный слой шкварок на полу пещеры, то обязан он был этому исключительно высокому о себе мнению Рфыгфра, который не допускал мысли, что его могут сравнить с обыкновенным бандитом.
– Можно еще новую шахту найти, не хуже, – поищи в пещерах гномов то, что не нашли они сами, колыхнулся огонь. – А то – жертву принеси в мою честь.
– А вы в жертву что принимаете? – не унимался бард, хотя и чувствовал, что весь его выбор, к широте которого он так стремился, свелся в итоге к одному пункту.
Ну правда, не хватало еще эльфу искать в пещерах гномов то, что сами гномы ("Ха-ха", уныло подумал Хейлин, "верится с трудом") не нашли.
Ответ был краток, и, в общем-то, предсказуем для демона:
– Жизни разумных.
Бард оглянулся на спутников... нет-нет, не выбирая, кого бы принести в жертву!
– Я так понимаю, – уныло сообщил он, – мы идем ловить эльфа.
Гимир с трудом удержался от комментария, что один уже есть, хоть и не тот, вовремя вспомнил о неуместности этого, а также о собственном происхождении и молча кивнул.
– Пойдемте, – коротко подтвердила и свое согласие Рейлан. Как будто у нее был выбор.
– М-м, – Хорн, всем своим видом являющий растерянность, помялся на месте. – А... куда нам идти?
Повернулся к гному, поинтересовался с выражением робкой надежды:
– Вы же нас проводите?
Тот помялся, переступая с ноги на ногу.
– Ну... это, провожу, конечно. Только вы... ежели опять там будет енто самое... воздействие, не смейтесь и никому не рассказывайте, а?
– Да больно надо нам болтать! – раздраженно проговорила Рейлан, которой не терпелось оказаться подальше от огненного демона, – Мы просто хотим разобраться с этим как можно скорее и отправиться по своим делам. А уж вы рассказывайте потом кому хотите и что хотите, понятно?
– Нам и рассказывать-то некому, – поспешил приободрить гнома Хейлин. – Так что мы – ни-ни...
"Балладу сложу", мстительно думал он в то же время, "страшную и длинную. И петь буду на всех площадях, на которые только попаду".

А пока площадями и не пахло. Пахло гарью, все слабее и слабее по мере того, как пещера Рфыгыра оставалась позади. Потянулись длинные темные коридоры, родные братья того, через который они попали сюда. Иногда навстречу попадались гномы, тоже походившие на их знакомца, особенно в полумраке, царившем между редкими пятнышками факелов. Но проводник легко различал и собратьев, и пути. Шагали довольно долго – видимо, эльф благоразумно засел подальше от правителя здешних мест.
Рейлан пришла в себя, и огненные демонята не плясали больше перед глазами, а голова не кружилась. Все это, правда, не улучшило ее настроения. Она по-прежнему хмурилась и молчала. А через какое-то время вспомнила все же, зачем они здесь, и запустила очередное сканер-заклятье, уточнив в его настройках поиска помимо стандартного жизнь-магия магию разума и, после придирчивого разглядывания Хейлина, такие же, как у него острые уши.
Чистоту эксперимента понижал сам обладатель ушей, но не только – неожиданно для Рейлан рядом обнаружился еще один носитель эльфийских кровей, хотя и вдвое меньшей концентрации. В остальном же разума вокруг героев стало меньше, что согласовывалось с пустеющими коридорами. Впереди же обнаружилось нечто явно чуждое темному, горячему и недоброму, что наполняло это место. Оно словно бы позвякивало хрусталем – но позвякивало угрожающе, вот-вот порежет острыми осколками.
– Многовато остроухих, – проворчала Рейлан себе под нос.
– А далеко нам еще? – поинтересовался Хейлин, чуть наклоняясь к гному. Поинтересовался шепотом, сам не зная почему. Как-то не хотелось повышать голос в таком... не очень дружелюбном месте; однако, если бы Хейлина попросили ткнуть пальцем и сказать, что конкретно он считает недружелюбным, он, пожалуй, не смог бы ответить.
– Неа, скоро придем, – невольным дополнением к ответу послужили замедляющиеся шаги.
"Кажется, нам всем не хватает немного воодушевления", печально подумал солнечный эльф. Что они, собственно, собираются делать? Пока неясно. Лично он пока чувствовал только жгучее желание очутиться отсюда подальше, желательно – под открытым небом. Таких перспектив, разумеется, не светило.
Он тоже замедлил шаг прищуриваясь, вглядываясь вдаль – вдруг чего да мелькнет?
И вскоре ему захотелось пойти еще медленнее, а то и вовсе повернуть назад. Зачем рисковать собой в этих страшных пещерах. Гном бочком-бочком попятился прочь. Гимир, шедший впереди, как-то неуверенно остановился.

– Видимо, это оно и есть? – тихо спросила зимняя, покосившись на отступающего гнома. Ответа, впрочем, не требовалось, все было и так очевидно.
– Как-то мне не по себе, – виновато сказал Хейлин, делая полшага назад. – Может... нет, подождите, мы же должны идти вперед!
Пока что "должен" в его голове явно проигрывало более сильному "не хочу".
А Хорн тоже застыл на месте, прочно и будто окончательно – прижался лопатками к каменной стене прохода, закрыл глаза, и только глубокое, прерывистое дыхание выдавало то, что в изваяние он не превратился. Пожалуй, из всех он был наиболее восприимчив к этой магии, чуждой его миру – и наиболее слаб перед ее лицом.
–Могу тебе помочь, – предложил жрец. – Святая магия в таких случаях – отличное средство.
–Это твоя-то – святая? – огрызнулся Гимир, которому хотелось оказаться подальше от данной пещеры в частности и и всех вообще.
Кэллар остался невозмутим.
– Все боги святы, Такхизис не меньше других. Только по-разному.
Впервые за время, проведенное в этом мире, Рейлан вспомнила о своем плаще. Точнее, она вспоминала о нем и раньше, но старалась не думать. Во-первых, потому, что она не могла вспомнить его названия. А у него точно было какое-то особое название. Должно быть, это было связано с той частью памяти, которой она лишилась, попав в этот мир, и попытки вспомнить не приводили ни к чему, кроме беспокойства и раздражения. А во-вторых, она чувствовала, что, не вспомнив подробностей, не сможет управлять этой вещью. В ней ощущалась знакомая магия... и что-то еще. Но теперь, под воздействием идущего из глубины пещеры внушения, Рейлан ощутила острую потребность надеть свой плащ. Зимняя не стала противиться этому желанию. Достаточно было того, что она уже боролась с желанием отступить.
Стоило ей завернуться в серый, невзрачный на вид предмет гардероба, как тот чудным образом преобразился: по ткани разлилось равномерное неяркое мерцание, как будто плащ был сделан из атласного шелка. Но самым удивительным оказалось другое – желание отступить вдруг куда-то исчезло.
– Ты... переодеваешься? – недоуменно спросил Хейлин. – Зачем?
– Это... меня защищает, – не стала скрытничать Рейлан.
– От чего? – продолжал удовлетворять свое любопытство бард. – Или... вообще от всего? Ткань красивая...
– Нуу... вот от этого, например, – Рейлан неопределенно махнула рукой в тоннель, – Такая штука, она у всех студентов моей Академии есть. Много от чего... защищает.
"Наверное" – добавила зимняя про себя.
– Повезло тебе.

Бард поежился, пытаясь заставить себя пойти вперед. Но попытка обернулась скорее неловким топтанием на одном месте.
– Толкни меня в спину, что ли, – попросил он Рейлан, – раз уж на тебя эта магия не действует.
Рейлан с сомнением поглядела на барда, затем как-то неуверенно протянула эльфу ладонь.
– Может, лучше за ручку взять?
Хейлин с облегчением и благодарностью стиснул ее ладонь. Она показалась эльфу необычно теплой.
Он почти не помнил свою мать, по крайней мере, ни одного момента из детства, который был бы с ней связан... но сейчас ему показалось, что тепло прикосновения было словно материнским.
– С одной стороны, мне будет за это немножко стыдно, – сказал он негромко, – а с другой стороны, в этом есть что-то от героических баллад. Настоящих героических, а не тех, которые про могучих воинов в броне с головы до ног, которые непременно побеждают.
Словесный поток явно подтверждал то, что бард воспрял духом.
Зимняя немного смущенно улыбнулась и шагнула вперед, потянув за собой эльфа.
Гимир замер, но не статуей, а скорее знаменитым ослом, который не мог выбрать то ли между сеном и сеном, то ли между сеном и водой. Он не мог отступить, но и идти вперед было выше сил – ноги отказывались повиноваться. От злой судьбы вышеупомянутого животного, скончавшегося от голода и жажды, его спасли брат и магичка. Не коснувшись воина, они обогнули его. Этого гордость вынести не могла – и он молча кивнул Кэллару. Губы зашептали что-то – неслышно, едва шевелясь – и тот, кто заменял Такхизис на здешних небесах, ответил. А может быть, причуды Игры донесли слова до самой Всебесцветной Драконицы.
Оковы спали, и Гимир пошел вслед за остальными.
А вот Рейлан внезапно замедлила шаг и настороженно заозиралась. Ей почудилось, как нечто смутно знакомое только что произошло здесь. Это не было магией. Скорее, едва различимым разговором, просьбой, обращенной к кому-то или чему-то. Как будто она подслушала чей-то шепот, и в нем прозвучали знакомые... нет, не слова, скорее интонации.
Хейлин заметил внезапное волнение девушки и вопросительно поднял брови.
– Впереди что-то? – спросил он. И еле слышно добавил: – Или не впереди?
– Не впереди, – подтвердила Рейлан.

Лепящий тем временем с удивлением обнаружил, что все, кроме него, куда-то пошли. Пошли непонятно зачем (Хорну было кристалльно ясно, что вперед идти не стоит, и остаться на месте, или даже вовсе пойти обратной дорогой, есть самое лучшее решение).
Но оказаться в одиночестве в этом тоннеле...
– П-подождите! – воскликнул он. – Я... я сейчас. Я уже иду.
Неловко перебирая руками по шершавой, испещренной рыжеватыми прожилками стенке коридора, Лепящий медленно, но достаточно верно, попытался догнать остальных.
Чтобы в наступившей темноте никто не споткнулся – да и вообще, для большего удобства, – Хейлин послал вперед маленькую звездочку, навроде той, с помощью которой развлекал накануне Рейлан. Правда, эта звездочка была куда ярче и хорошо освещала путь.
Видимо, этот барьер кому-то уже случалось преодолевать, поскольку следующий ход казался подготовленным. Через некоторое время стрела, сверкнув белоснежным оперением. ударилась в потолок над впереди идущими. Свод ответил искрой на удар, уронил несколько мелких камушков на Рейлан, Гимира и Хейлина. Молчаливое предупреждение было весьма выразительным.
Гимир нагнулся и аккуратно подцепил двумя пальцами древко.
– Не врут. Похоже, эльфийская работа.
– Это значит, что мы в большой опасности, – констатировал Хейлин.
Лепящий, услышавший эту реплику, замер на месте как вкопанный, всего на два шага не догнав остальных.
– Может, нам уй... – начал было он, но бард его перебил.
– Хотя, ерунда же. Я экран поставлю, – Хейлин поднял посох повыше, сосредоточился... здешний воздух не казался ему ни родным, ни легким, ни хотя бы свежим, поэтому сгустить его вокруг их отряда оказалось несколько сложнее, чем обычно. Сначала он вообще подумал о щите, потом все-таки остановился на куполе – чтобы, в случае чего, закрыть спутников и сверху.
Едва различимые голубые искорки, побежавшие по сводам невидимого купола, подтвердили, что волшебство удалось. Даже самая быстрая стрела, пущенная хоть из сильнейшего лука, не смогла бы пробить защиту насквозь.
Как только маленький отряд двинулся вперед, это было тут же проверено – воздух успешно отразил хищный наконечник, заставив посланца смерти закувыркаться и упасть на пол.
– Лучше уйдите, – раздался впереди чуть глуховатый для предполагаемого эльфа голос. – Добром.
Источника видно не было – то ли искусно прятался, то ли маскировался магией. По следу было не отличить – казалось, здесь творили чуждые мрачным стенам чары не раз.
– Мы не можем уйти! – крикнул Хейлин в ответ. – Честное слово, у нас нет никаких вариантов! – и добавил потише: – Я уточнял...

– Это почему? – собеседник казался озадаченным таким ответом.
– Из-за тебя, остроухий болван! Места получше найти не мог? – невежливо пояснила Рейлан, повысив голос.
– Не ваше дело! – на сей раз ответ был уверенней и быстрее – видимо, к оскорблениям эльф в этих пещерах успел привыкнуть и знал, как реагировать.
– Мы будем вынуждены настаивать, – ледяным, не предвещающим ничего хорошего тоном отозвалась Рейлан и обернулась к спутникам.
– По-моему договариваться бесполезно. Этот хам на контакт не пойдет. Предлагаю выморозить тоннель от кончиков наших сапог и далее. А потом вынести ушастую сосульку гномам. Пусть сами разбираются.
– Ой-ей! – Хейлин от ужаса вздрогнул. И не только потому что ему, солнечному эльфу, страшно не хотелось оказаться вдруг из обычного мрачного тоннеля в зверски холодном мрачном тоннеле. – Слушай, это же не очень эльфолюбиво, если мне только не кажется...
– Я бы тоже не пошел на контакт с тем, кто считает меня болваном, – негромко заметил Гимир, стараясь не слушать язвительных комментариев Кэллара относительно дипломатических способностей женщин вообще и Рейлан в частности. Хотя мороженого эльфа жрец очень даже одобрял.
– Не эльфолюбиво, – невозмутимо повела плечами зимняя, – Зато эффективно.
Затем она обернулась к Гимиру и ехидно добавила:
– В таком случае, можешь со мной не общаться.
– Да я и не стремлюсь, – хмыкнул тот. – Разве что ты наденешь что-нибудь покороче и попрозрачнее.
Зимняя смерила Гимира с ног до головы оценивающим взглядом.
– Вполне возможно, однажды тебе повезет лицезреть нечто подобное, – она скрестила руки на груди, – Однако, могу обещать тебе: это зрелище будет последним, что ты увидишь в своей никчемной жизни.
– Да ты что? – округлил глаза воин. – Я запомню. А пока вернемся к нашим... эльфам.
И он вопросительно посмотрел на Хейлина.
– Нашим, вашим, – проворчал тот. – Я, если честно, не хотел бы его – в сосульку. Я же его едва знаю! Представьте, что, допустим, вас самих какой-нибудь незнакомый маг превращает в сосульку... по-моему, это не из тех вещей, что могут понравиться. Давайте договоримся? Я лично готов объяснить ему ситуацию!
Он нацепил героическое выражение лица и – не менее героически – нахмурил брови, символизируя решимость.
– Объясняй, – пожал плечами старший брат, и привалился спиной к стене, поглядывая то вперед, то назад.
– Да-да, объясняй, – согласилась Рейлан, – А заодно предупреди, что не все твои спутники настроены так миролюбиво, как ты.

Топаз. День второй
(все та же четверка)

Алейль определенно обрадовалась:
– Опасности? Что вы! Разумные вас не тронут, а у нас светлое место, не такое, как соседний квадрат нечисти! Надо только поймать траву, и чтоб она не завела вас в какую-нибудь яму, вот и все опасности!
– Яму? – подозрительно уточнила Маэджана. – Дно которой утыкано кольями?
– Кто у нас будет врывать колья? – воровке ответили непонимающим взглядом из-под огромных ресниц.
– Хотите сказать, на светлых квадратах подобным не увлекаются? – тон Маэджаны вновь сделался деловым.
– Конечно!
– В таком случае... – воровка на секунду задумалась, сдвинув брови, затем продолжила: – Особые приметы, пароли, явки... Словом, где искать?
Загорянка тоже преисполнилась внимания. Воспоминание о виденных уже местных растениях, действительно чем-то напоминающих животных, порядком ее успокоило. Вряд ли эта самая бродячая трава окажется разумней водорослей у замка клыкастого.
– По запаху вы ведь не сможете, как я? – Алейль задумчиво уставилась на отряд. – Нет, не сможете, наверное... Чаще всего в тенистых местах, где чаща, там ей легче прятаться.
– А выглядит как? – постаралась вызнать больше подробностей Маэджана. – Высокая? Какого цвета?
Кто знает, подумала воровка, может эта трава – фиолетовая, такую точно не спутаешь.
Вместо ответа одним грациозным движением единорог вытащила откуда-то (из воздуха, что ли? Впрочем, кто их знает, единорогов) довольно длинный, почти в локоть, стебель с длинными метелочками, усыпанными белыми, совсем крошечными цветками. К разочарованию воровки, он был обычного зеленого цвета, зато корни были приметные, мощные, таким бы куст держать, а не стебелек.
Отец Поль, который ничего толком не мог разглядеть, приблизился, предварительно осенив себя крестным знамением.
– Такой я раньше не видел. Вот был у нас один ученый брат, все травы разные собирал...
– И курил? – живо заинтересовалась воровка.
– Нет, высушивал и раскладывал, бумажки к ним прикреплял – где собрано, кем, когда...
– А... – Маэджана явно потеряла интерес.
Загорянка же, напротив, разглядывала диковинное растение с совершенно детским любопытством. Даже руку протянула – потрогать, но движение остановилось на полпути, пальцы замерли в нерешительности.
– Можно?.. – неуверенно поинтересовалась она у единорожихи.
– Конечно!

Этот стебелек выглядел так, что совершенно явно было – он уже никогда и никуда не пойдет. Надломан в трех местах, – зубами? копытом? – возле них застыл белый, как у молочая сок, метелки бессильно поникли, и сильные корни казались вытянувшимися бессильно и безжизненно.
Маэджана подошла ближе и принюхалась к травинке. Запах был кисловатым, но очень слабым.
– А как быстро она... передвигается? – уточнила Вхен, досконально изучив растение. За свою жизнь она научилась различать совершенно неотличимые, на первый взгляд, травы. Бывает, целебное растение отличается от ядовитого по неброским приметам: лист чуть уже, шипы другой формы, лепестки на цветах с чуть иным узором.
– У вас там, откуда вы... есть крысы? – спросила Алейль, "произнося" последнее слово слегка неуверенно.
Охотница удивленно кивнула, пытаясь понять, при чем тут грызуны.
– С такой же скоростью, – разъяснила ее недоумение единорог.
На смуглом лице отразилась задумчивость. Если крысы, которые водились в этом мире, были столь же проворны, как у нее на родине, то поимка резвой травы становилась задачей непростой. Чем прикажете приманить растение? Особенно вкусной водой? Естественными, простите, удобрениями? И капкан на нее не поставить, веревку не накинуть – выскользнет. Одна надежда, что бродячая трава не станет бегать от незнакомых ей охотников.
– М-да, – изрекла Маэджана, – Я уже хочу на это посмотреть.
Стоя на месте, как известно, никуда не придешь. Говорят, некоторые мудрецы ухитрялись дождаться, пока труп их врага проплывет мимо, просто сидя на берегу реки. Только у них то ли был безграничный запас времени, то ли ниточки умели дергать, не утруждая ноги, то ли просто были большие везунчики.
Даже брат Поль не предложил сидеть и молиться, чтобы трава пришла к ним. Бог создал человека для труда и не будет помогать лентяям, нравоучительно заметил он, когда маленький отряд двинулся в нечто среднее между походом и прогулкой – искать место потенистее.
– Я бы сказала, Боги наделили человека мозгами как раз для того, чтоб человек мог устроиться в этой жизни наиболее выгодным способом, – заметила Маэджана, приноравливаясь к шагу священника.
– Так, чтоб приносить больше пользы, – согласился тот.
– Себе в первую очередь, – кивнула воровка.

Это, судя по всему, не стало для брата Поля неожиданностью, он только повел плечами и посмотрел на Азру – а ну как опять упадет. Невысокий священник старался держаться рядом с ней, на всякий случай.
– Нет, не себе. Не только себе. Другим людям. Радовать близких, Бога. Становиться лучше.
– Апфф! – устало фыркнула Маэджана, сдувая с глаз вьющиеся пряди.
Опасения священника, очевидно, не были напрасными. Вхен чувствовала, что хоть незапланированный и непродолжительный отдых прибавил неожиданно много сил, веки то и дело норовили закрыться. Тихо вздохнув, девушка пошарила рукой в сумке, выуживая остатки семян бодрень-травы. Из них варился сложный отвар, придающий сил в пути и помогающий не уснуть. На приготовление времени не было, так что оставалось жевать сырые семена. Бросив несколько зеленых зернышек на язык, загорянка с содроганием раскусила их, собрав всю свою волю, чтобы сразу же не выплюнуть сомнительное лакомство. Отвратительный вкус был одной из причин, почему семена предпочитали отправлять в отвар, а не употреблять в сыром виде.
Но должный эффект это вызвало: охотница перестала устало тереть глаза и клевать носом.
Единорог сопровождала их некоторое время, совсем неслышно. Других зверей пока не попадалось, по крайней мере крупных; хотя иногда то в ветках деревьев мелькала стремительная рыжая молния, то кусты прятали в своей глубине что-то серое, торопясь закрыть его зеленью веток. Шелест листвы служил оркестром пению птиц, то и дело прыгающих по ветвям. Наконец Алейль остановилась.
– Я буду ждать здесь, чтоб не спугнуть. Дальше начинаются места, где она водится. Удачи вам!
Впереди кроны сгущались – не до того сумрака, какой местами собирал лес предыдущего квадрата, и где вампиру было бы уютно даже днем. Нет, здесь водворялся полумрак с золотыми точками капель солнца, таки пробившихся сквозь листву. Тропинки пропали.
Брат Поль похлопал глазами.
– Боюсь, на меня сейчас надежды мало.
– Позвольте мне, – смущенно предложила Вхен, явно желающая реабилитироваться в глазах спутников после внеплановых привалов. Выглядела она уже получше, так что можно было не опасаться, что девушка уснет, сделав пару шагов по манящей мягкой траве.

– Вместе, осмелюсь предложить, – отозвался Гарэль. – Охота мне претит, но травами и прочими дарами Матери Земли мы питаемся, так что... ой, а это не то, что мы ищем?
Эльф указал пальцем в дальний край прогалины, по которой они шли.
Там и вправду увиделось движение – а может быть – его тень? Что-то мелькнуло и исчезло за деревом.
– Не видел, – похлопал глазами священник.
– Ну вот же! – палец Гарэля проследовал за неведомым двигающимся кем-то. – Да, вон там!
Брат Поль, который на таком расстоянии и при таком свете ничего не разглядел бы даже не сквозь дерево, развел руками.
Загорянка, на всякий случай, вооружилась луком. А ну как там не диковинная трава, а просто хищный зверь? Да и не хищный, говоря откровенно, сгодился бы. Голод снова начал терзать девушку, а от горячей пищи не откажется никто, кроме старшего. Странный он, как можно питаться одними растениями?
Положив стрелу на тетиву, Вхен осторожно двинулась в ту сторону, где почудилось движение. Она уже успела забыть о "раненой" руке, держа оружие совершенно свободно.
Ствол с противоположной стороны приютил густой, хоть и низкорослый кустарник, который в таком укрытии вольготно разросся. Оттуда на загорянку уставились два глаза. Мигнули – и исчезли.
– Уважаемая, – немного повысила голос охотница, натянув тетиву. – А у вашей травы ведь нет глаз?
Единорог помотала головой, надеясь, что это заметят, но ничего не ответила. Возможно, не хотела вспугивать добычу.
– А какие-то животные, которых нельзя трогать, есть? – решила уточнить Вхен, не спуская глаз с куста. – Ну, разумные.
Прямохождение имеет один большой плюс. Оно дает возможность человеку и прочим подобным существам пожимать плечами. Четвероногие этого многозначительного жеста лишены, будь они хоть трижды единороги, а потому Алейль очень неопределенно помотала головой, не представляя, как можно дать ответ на такой вопрос жестами, да еще имея только рог и копыта.
Вздохнув, охотница чуть ослабила тетиву и пнула камешек в сторону куста, желая вспугнуть сидящего там зверя.
Сорока, решив поддержать начинание Азры, пронзительно свистнул в два пальца. Звук вышел отменный, резкий, пробирающий до костей, переливчатый. Ну и, разумеется, предупредить о своих музыкальных намерениях Гарэль и не подумал...

... и добился эффекта. Француза передернуло так, словно кто-то залез ледышками ему под кожу и поскреб позвоночник. Он с трудом удержался, чтобы не подскочить на месте. Алейль шарахнулась в сторону и в два прыжка скрылась из виду. Зато над кустами подлетело маленькое тельце, извернулось и рухнуло обратно. Загорянка, надо сказать, подпрыгнула едва ли не выше зверька, да и выглядела при этом столь же нелепо. Каким чудом стрела так и не сорвалась с тетивы, она не представляла. Милостью Тэзерата, не иначе. Кое-как переведя дух, Вхен вернула стрелу в колчан. На опасного хищника обитатель кустов не походил, скорее на мелкого грызуна. Хотя кто их, иномирцев, знает? Да и грызун в супе не так уж и плох. Вот только не решилась она стрелять, не разузнав прежде, какие животные тут не годятся в добычу. Лучше голодной побыть, чем подстрелить чьего-то там говорящего родича.
Животное почти сразу пришло в себя – все-таки сорочий свист оказался не смертелен, – и, тревожа кусты, шмыгнуло в сторону. Растения за ним колыхались как-то странно – не могло маленькое тело в полном безветрии так раскачать стебли...
Придя в себя и осторожно отняв запоздало прижатые к ушам ладони, воровка громко фыркнула:
– Ну знаешь ли! Эта... чего ж ты раньше молчал о своих талантах? Свист, способный уложить все живое на милю вокруг, это надо уметь! С этого дня мы не будем знать недостатка в еде, ты только нас впредь предупреждай заранее и свисти, а затем мы идем и выбираем из того, что попадало. Как на базаре, а?
– Я... нечаянно, – попытался оправдаться Гарэль, делая очень жалобные глаза. – Кто же знал, что будет так громко, осмелюсь спросить?!
– Ладно, не переживай, – снисходительно отозвалась воровка, – На этот раз ты не всех убил. Смотрите, там что-то шевелится.
Она указала пальцем в сторону покачивающихся растений. Загорянка, тоже заметившая движение, осторожно подобралась к колышащимся стеблям, пытаясь разобрать в зеленом буйстве, не та ли это трава, о которой говорила единорожиха. С виду некоторые стебли были очень похожи, другие казались обычным чертополохом, который мешал разобрать точно. Натянув на ладонь длинный рукав халата, Вхен попыталась ухватить привлекший внимание стебель. Он пригнулся, отклоняясь.
– Ты ему не нравишься, – хмыкнула подошедшая следом воровка.
Загорянка бросила на воровку мимолетный взгляд, но промолчала. Что толку спорить? Особенно, если сейчас следовало заняться этой самой травой.

– Я бы тоже обиделась, – невозмутимо продолжила Маэджана, – Я слышала, в приличном обществе, когда подают руку, перчатку снимают, а не наоборот.
– Многие травы обжигают кожу и отравляют не хуже ядовитых гадов, – возразила охотница. – А местным движущимся растениям я и вовсе не доверяю.
Глубоко вздохнув, Вхен как могла быстро попыталась ухватить стебель. На этот раз у нее получилось. Трава была действительно очень похожа на показанную Алейль – мощные корни, слегка дергающиеся в воздухе, не давали ошибиться. Удерживая растение на вытянутой руке, охотница с сомнением разглядывала его, то ли ожидая подвоха, то ли не слишком доверяя словам единорожихи об отсутствии разума у ее потенциальной пищи. Решив, что четыре головы лучше одной, она понесла добычу к спутникам. Пусть у них тоже поболит голова.
Однако у священника, шагнувшего навстречу, поближе, голова если и болела, то о другом. Он указал на поляну:
– Нам, наверное, одного будет мало? Мне кажется, там еще что-то движется...
– Кажется, она не сказала, сколько ей надо, – вспомнила вдруг Маэджана.
– Надо, наверное, побольше нарвать, – задумался священник. – Или наловить.
Вздохнув, Вхен молча сунула растение священнику в руки и отправилась на ловлю других побегов. И стала свидетелем весьма редкого зрелища – выбираясь из чертополоха, из-под изогнувшихся корней большого дерева, выпутываясь из объятий невинно растущих на месте зеленых стеблей – в центр лужайки за деревом сбегалась, качая головками, небольшая стайка травы. Или стадо? Они словно совещались друг с другом, а потом бодро двинулись на корнях к дальнему краю.
Маэджана догнала Азру и, почесав в затылке, глубокомысленно поинтересовалась:
– Ну и че?
– Надо ловить, – вздохнула загорянка, несколько удивленная тем, что воровка снизошла до чего-то, кроме ядовитых замечаний. Следуя собственным словам она, чувствуя себя невероятно глупо, бросилась догонять удирающую флору. Та продолжала двигаться с прежней скоростью. Осознав всю бесполезность этого занятия, Вхен вновь взяла в руки лук и достала из колчана три стрелы с широким серповидным наконечником. Вот только с такими охотятся не на животных, а на людей, осекая выстрелом конечности.
Натянув тетиву, загорянка, одну за другой, пустила стрелы над землей в гущу улепетывающих растений, ничуть не жалуясь на раненую совсем недавно руку.
Маэджана уважительно присвистнула.

За время, которое понадобилось загорянке для выстрелов, брат Поль успел лишь несколько раз моргнуть, пытаясь не упустить завертевшийся в ладони стебель.
Эффект был как от пушечных ядер, врезавшихся в плотный клин рыцарской конницы. Стрелы проложили три широкие дорожки, устилая их верхушками стеблей. Корни продолжали передвигаться – но довольно беспорядочно. Те растения, что остались целехоньки, ускорили бег.
Воровка подобралась к выкошенным дорожкам и попыталась ухватить за обрубки, чтоб выдернуть корни.
– Думаю, наша копытная подружка хотела бы получить их целиком. Надеюсь, не расстроится, если частями, – предположила Маэджана, дергая за отросток предусмотрительно завернутой в подол юбки рукой. Тот даже не пытался впиваться мощными корнями в землю и подался сразу. Некоторые упали.
– Иначе она не получила бы никаких, – буркнула охотница, направляясь к воткнувшимся в землю стрелам.
– А мы остальных догонять не будем? – подал голос священник, глядя, как качающиеся стебли скрываются в сумраке.
– Можно попробовать, – с сомнением покачала головой Маэджана, собирая остатки корней, которые постепенно прекращали свое хаотичное бесцельное движение, – Боюсь только, они уже сильно оторвались. Может, другую стаю поищем? Тех, кто еще о нас не знает.
– А может дождемся Алейль и узнаем, не достаточно ли этого? – предложила Вхен.
– Тоже вариант, – одобрила Маэджана, – Надеюсь, стараниями нашего остроухого свистуна она не лишилась способности ориентироваться в пространстве и скоро явится. Слышь, Гарэль? – голос Маэджаны сделался ехидным, – Если копытная оглохла, ты будешь виноват.
– Хей-най! – возмутился Сорока. – Если наша уважаемая знакомая пострадала, то я сделаю всё, чтобы ей помочь! А вообще, думаю, что её надо позвать, осмелюсь доложить.
Гарэль покачался с носка на пятку, зачем-то поправил Дракона и приложил обе ладони к лицу, и над лесом осторожно поднялся высокий и переливчатый, очень мелодичный звук. Распознать в нём свист было очень трудно, скорее он напоминал пение флейты.
Вскоре глухая, мягкая дробь стала осторожным ответом на песню без слов, вплелась барабаном – и из-за дерева показался сперва рог, потом голова.
– Прошу прощения, – виноватым тоном сказал Гарэль. – Я не хотел никого пугать, осмелюсь доложить!