--------------------------
ОБСУЖДЕНИЕ
Список персонажей переехал в первый пост обсуждения
--------------------------

Оазис
День первый. Полночь
Глубокий бархат ночи давно уж окутал город, и ловкая рука небесной мастерицы расшила бисером звезд иссиня-черный покров.
Оазис не спит. Жемчужина в золотой оправе песков, этот город никогда не смыкает всех глаз своих. И пока одни из его обитателей уносятся на волне грез, другие вкушают дары ночи, которая всегда щедра с неспящими в этом уголке мира.
Полночь. Город пропитан ожиданием, надеждами и опасениями. Утром в Оазисе важное событие. Большие гонки на карах, ради которых в город съехались тысячи гостей. Последние приготовления, последние напутствия. Последние подсчеты вероятного выигрыша и возможного проигрыша, последняя возможность сделать ставку, которая быть может - как знать? - изменит вашу жизнь. Кому-то ночь даст необходимый отдых перед борьбой, кому-то очередной праздник в предвкушении зрелища. Каждый найдет здесь то, что ищет. Ночь исполняет любые желания.

Сад между храмом богини Оазиса и дворцом жрецов
Дорожки в саду у подножия храма богини всегда освещены мягким холодным светом водяных фонарей, но в отдаленные уголки их сияние почти не дотягивалось.
Мальчишка лет восьми сидел на возвышении у постамента, и статуя, изображающая неведомое морское чудище, взирала на него сверху вниз равнодушным взглядом всех шести пар глаз.
- Один из твоих дальних родственников, Теймир. Не слишком-то интересный. О нем я расскажу тебе как-нибудь в другой раз, - раздался из темноты негромкий шелестящий голос. Мальчик, названный Теймиром, повернул голову и глянул в темноту голубыми глазами, такими яркими, точно в них таится свой собственный свет. Его собеседник, напротив, совсем незаметен. Не заговори он, любой бы прошел мимо. Не то ворох мусора, не то криво подстриженный нерадивым садовником куст.
- А знаешь, как было с Ней? Как она, а потом и все мы, оказались здесь? - тьма слабо шевельнулась и сама ответила на свой вопрос, - Конечно, знаешь. Историю о древней битве моря и суши, и об условиях, на каких был заключен союз... Или сказку о том, как перевернулось небо и вода, заполняющая лунное блюдце, пролилась в пустыню?
Теймир кивнул, и темный силуэт качнулся вслед за ним.
- А есть еще одна.
Слушатель подался вперед, и казалось, глаза его загорелись ярче.
- В этой истории рассказывается о том, какой она была до того, как стать богиней Оазиса, - прошелестела тьма, - Ты удивлен? Да-да. Считается, что богом нужно родиться. И демоном нужно родиться. И человеком тоже нужно родиться. Считается. Мудрые люди знают, что это не так.
Она никогда не была человеком. Но и богиней стала не сразу. Не знаю, живо ли еще то племя, или погребено под песками времени. Их называли роса-аль, и жили они под водой. Вместо ног у них...
- Русалы? Ты говоришь о русалах? - встрепенулся мальчишка, - Я читал о них! И путешественники о них говорят. Они говорят, что видели их.
- Возможно, возможно. Они или им подобные. Почему бы и нет. Так вот. Многие века назад она была одной из них. И не простой смертной. Она была волшебницей, познавшей многие тайны глубин родного океана и сути вещей. Как думаешь, почему умирают маги?
- Ну... - протянул мальчик, - Стареют? Стареют и умирают.
- Но мы ведь знаем, и тебе, живущему среди магов и жрецов, не хуже других должно быть известно, что чем сильнее маг, тем дольше способен он продлевать свой жизненный путь. Так почему они все-таки умирают?
- Ну-у... - снова задумался юный слушатель, - Их убивают враги? Они могут их отравить, подстроить несчастный случай, вызвать на поединок...
Мальчишка старательно загибал тонкие пальцы, перечисляя возможности.
- Нет-нет, - в голосе укрытого тенью собеседника мелькнула улыбка, - Когда уже все это позади, и маг, вышедший победителем из всех передряг, продолжает длить свое существование.
Теймир пожал плечами и тьма продолжила:
- Они теряют вкус к жизни. Да, именно. И не смотри так. В твоем возрасте, я знаю, такое трудно представить. Есть множество вещей, которые ты хотел бы сделать, но по каким-то причинам не можешь.
- Мне не разрешают водить гоночный кар! - моментально оживился мальчишка и в его интонациях вспыхнули недавние обиды, - А еще...
- Да, именно. У тебя есть желания, цели. Когда-нибудь, ты достигнешь их, а потом появятся новые, достигнешь и их.
Теймир недоверчиво покачал головой. Успевший уже ощутить силу запрета старших, он, кажется, не очень верил, что сбудутся некоторые из его желаний.
- Увидишь, - подтвердила тьма, - Вспомнишь и пожалеешь о времени, когда тебе было, чего желать. Сейчас, я знаю, ты не поймешь, но просто поверь старику на слово, ибо даже я вынужден верить, ведь по сравнению с магами древности и я всего лишь подросток. Испробовав и познав все, о чем только можно помыслить, они теряли интерес к своей бесконечно долгой жизни и с ним же теряли способность ее продолжать.
Мальчик молчал, возможно не понимая, но слушая завороженно. Рассказчик продолжал:
- Но когда воля к жизни велика, и желание оставаться в этом воплощении сильно, смерть приходит не сразу. И у мага есть выбор: он может смириться и позволить течению судьбы привести его к воротам смерти или же действовать. Что делает с живыми смерть?
Теймир поерзал, точно под взглядом строго учителя, подбирая ответ.
- Люди умирают, их закапывают в землю, хоронят. А в некоторых краях тела сжигают, но только не у нас, потому что...
- Да, верно. Тело умирает, его предают земле, а что же дух?
- ...
- Дух изменяется. Единственный способ для мага, почуявшего конец своей слишком долгой жизни, измениться прежде, чем его дух разлучится с телом и будет вынужден покинуть этот мир. Она выбрала этот способ, решившись стать демоном.
- А я предпочитаю слово Богиня, - мелодичный голос, прозвучавший откуда-то сверху искрился легкой насмешкой.
Она сидела верхом на двенадцатиглазой статуе "дальнего родственника", если верить словам рассказчика, обхватив выгнутую спину стройными коленями и облокотившись об одно из каменных щупалец. Ее фигура казалась... полупрозрачной, будто бы вылепленной из воды, волшебным образом удерживающей форму безупречного женского тела. К терпкому аромату ночных цветов, разлитому в воздухе, добавился новый, соленый и прохладный.
- Моя госпожа, - темная фигура рассказчика склонилась в почтительном поклоне. Мальчишка напротив совсем не почтительно, но радостно взвигзнул, подпрыгнув на месте.
Тихий смешок, и фигура расплескалась водой, стекая по каменной статуе вниз, к постаменту, где собралась вновь, сделавшись на этот раз плотнее, почти не отличимой от человеческой, и все же слегка прозрачной, точно сосуд, заполненный молочно-белой жидкостью. Складки лавандового шелка облегали фигуру, и струились к ногам искрящимся водопадом. Голубые глаза, как и у мальчика, но еще более яркие, отражали все ту же ироничную насмешку, что прозвучала в голосе.
Едва женщина воплотилась, Теймир бросился к ней и обнял, она ласково взъерошила рукой его темные мягкие волосы.
- Зачем ты смущаешь юный ум столь сложными историями, старик? - обратилась женщина к все еще чуть склоненной фигуре.
- Как можно, госпожа? Это всего лишь сказка на ночь, - удивительно, но похоже и в его голосе притаилась смешинка. Старик выпрямился, - Что до ума вашего сына, моя госпожа, он хоть юн, зато остер. Этот ум способен понимать больше, чем может показаться.
Она засмеялась, отстранила мальчишку и взяла его за руку.
- Закончите в следующий раз.
- Как пожелает моя госпожа, - очередной легкий, исполненный достоинства, поклон темной фигуры.
- Ууу... - заныл было Теймир, но женщина перебила его:
- Не скули, как собачка. Тебе не к лицу. Пойдем, я провожу тебя.
Темная фигура шагнула в сторону, и двое, женщина и мальчик, направились в сторону жреческого дворца.
- Теперь он ее не доскажет, - обиженно вздохнул Теймир, - я его знаю. И ты не расскажешь. Тебя я тоже знаю.
- Не велика потеря, - повела плечом женщина, - Таких историй сотни, милый. И каждый день уличные барды выдумывают новые.
- Но я хочу узнать эту! - упрямо протянул Теймир и снова вздохнул. Он действительно знал свою мать. Она никогда не рассказывала того, о чем не хотела говорить. Но и не препятствовала распространению слухов и домыслов. Она появлялась, когда хотела, и также внезапно исчезала. Он мог не видеть ее месяцами, и она являла свою волю жрецам лишь с помощью возникающих символов на воде. А потом вдруг появлялась в образе прекрасной молодой женщины и жила в комнате во дворце, суя свой нос куда угодно, вплоть до кастрюли с обеденным блюдом на кухне.
Сегодня, судя по всему, она не собиралась оставаться. Проводив сына до дверей дворца, она обняла его и попрощалась. Теймир поднялся по ступеням и быстро обернулся:
- А Керим знает эту историю?
- Спроси у него, - игриво прожурчала растекающаяся по площадке вода.

Сей Ширах, лавка эфирных масел "Амирис", Оазис

Старик Аджар, храни его душу Солнце, Ночь и духи, рассказывал, что есть масла, работать с которыми можно только ночью. Поначалу Ширах, еще тогда чересчур самонадеянный и не понимающий ничего в искусстве ароматов больше, чем остальные, фыркал. Разнциа-то какая, день ли, ночь ли?
Это потом он понял...
Золотистый огонь плясал за витражными стеклами светильников, и масло в тонких и вытянутых фиалах было на несколько тонов темней, чем при дневном свете.
Сей придерживал хрупкие стеклянные бока мягко и аккуратно, и в светло-карих глазах, как восковая свеча, таяла задумчивость.
Возможно, Сей Ширах и не был самым лучшим мастером ароматов в городе; возраст не тот, да и практики были не десятки лет жизни; но что у него было не отнять, так это умения ловить за кончики нитей идея запахов и, распутывая клубок, превращать идеи в смеси масел.
Вот и сейчас перед изящным носом Сея словно бы смешивались воедино древесно-сладкий, с легкой нотой цветов, запах кориандра и отголоски горечи бергамота и свежести сосны. Хотя - все фиалы и флаконы были плотно закрыты, чтобы не дать ни единой капле запах выпорхнуть из стеклянных клеток.
Молодой мужчина склонил голову на бок, и на узком лице, кажущимся в дрожащем пламени светильников совершенно птичьим, появилась улыбка.
Время лениво перевалилось грузным телом за полночь, и на ресницах постепенно оседал песок усталости. Но что значит усталость перед запахом масел, перед изысканным ароматом, рождающимся вот здесь, сейчас...
В день гонок лавки заполняются людьми. И не только..
Туго отошли от узких горлышек колпачки; мастера ароматов делали все, чтобы не дать маслам выветриться. Сей принялся за работу и, наконец, капнув из темного фиалу густое масло на руку, потер подушечки большого и указательного пальца друг о друга, прикрыл глаза и замер. Под закрытыми веками запахи перетекали в друг-друга, причудливо меняясь с каждой секундой.
В просторной мастерской, где было много свободного места между покрытыми изразцами стенами и прохладным, мозаичным полом - камень впитывает запахи многим хуже ковров, наступила тишина. Узкоплечая и высокая фигура не шевелилась едва ли не десять минут; по мере того, как таял запах, улыбка Сея становилась все шире.
Он открыл глаза. Теперь оставалось лишь разлить масло, в котором смешалось несколько, по флаконам, растереть несколько капель по запястью и оставить до утра – убедиться, что запах действительно меняется, раскрывает свои нижние ноты во всем их великолепии…
Когда Ширах закончил, время шло к самым ранним часам утра. Ночь оставила пепел кругов под глазами, но Сей улыбался; он знал, что сумеет предложить гостям лавки действительно незабываемый подарок.
Мастер ароматов раскинул руки в стороны, потянулся – широко и сильно, до хруста затекшей спины.
Теперь, когда отступила волна вдохновения и работы, Ширах, откровенно говоря, мечтал лишь об одном – чашечки чернейшего, как пустынная ночь, и крепкого кофе. Он любил поздно ложиться, но и вставать любил – рано; не любил пропускать мельчайших моментов жизни.
Удержавшись от того, чтобы испробовать еще раз масло – дать постоять, дать возможность бергамоту и анису, кориандру и гвоздике, сосне и жасмину пропитаться друг друга, Сей погасил светильники и вышел из мастерской. Перед глазами стояла – ах, как тривиально! - тонкая фарфоровая чашка с золотым и фиолетовым узорами, полная – да-да, как же иначе, густейшего кофе.

Фервор. Комната в таверне "Тишина и покой" (Оазис)

Сказать по правде, Фервор ещё до приезда в Оазис твёрдо решил для себя, что город ему не понравится, и неудивительно, что именно так оно и произошло. Молодой жрец провёл в Оазисе буквально несколько часов, однако уже полностью разделял отвращение своих наставников к этому месту. Хотя Фервор едва ли успел осмотреть даже двадцатую часть города, это не помешало ему сделать определённые выводы о том, чем жили обитатели этого места. Общая атмосфера праздного веселья, безделия, кричащей роскоши, соседствующей порой с ужасающей убогостью, алчности, а главное, омерзительной разнузданности, настолько претила педантичной натуре молодого человека, что можно было подумать - ещё немного, и он не удержится: толкнёт в грязь наглого жонглёра в дурацком цветастом костюме, загородившего проход посреди улицы или, скажем, сорвёт со стены засаленный плакат, созывающий на какое-то увеселительное мероприятие в кабаре. Но нет! То есть, конечно, в глубине души именно это, пожалуй, и хотелось Фервору, однако по невозмутимому внешнему виду, с которым он обошёл надоедливого жонглёра, по равнодушному, брошенному вскользь на возмутительный плакат взгляду, вы бы ни за что не сказали, что этот достаточно обыденного вида молодой человек - истово верующий религиозный фанатик, искренне разгневанный происходящим вокруг. А между тем именно так оно и было...

...Вечером, проведя поверхностный осмотр одного из районов Оазиса и узнав о проведении гонок в 6 утра, Фервор решил, что на данный момент с него достаточно прогулок по этому раю для безбожников и нашёл таверну, которая, хотя и весьма приблизительно, но всё же соответствовала его понятиям о том, какая должна быть эта самая таверна. А именно: там было относительно тихо и более менее спокойно (по крайней мере мерзкий пьяный хохот постояльцев Фервор услышал лишь тогда, когда уже вошёл в помещение, а не будучи на другом конце улицы, как это было с большинством других местных кабаков, которые ему встретились). У стойки бара Фервор заказал себе стакан воды и довольно холодно отверг предложение трактирщика "хлестануть чего-нибудь погорячее". Трактирщик несколько смутился такой суровостью молодого посетителя, однако на последующий вопрос о комнате на пару дней ответил достаточно любезно, ибо не считал нужным обижаться на надменность всяких странствующих молодых снобов.

Оказавшись в своей комнате на втором этаже таверны, Фервор плотно закрыл дверь и, глубоко вздохнув, прислонился к ней спиной, словно желая таким образом создать дополнительную защиту от окружающего его безумия. Жрецу было плохо. Он ещё мог собрать волю в кулак и вынести развратную атмосферу Оазиса, однако мысль о том, что его бог, Виркул, не отвечает на его молитвы здесь, приносила ему куда большие страдания. Резким движением Фервор вынул из-за пазухи медальон в виде весов - священный символ его бога, - коротко осмотрел его и, словно созерцание это причиняло ему нестерпимую боль, подобную той, которую испытывает влюблённый в разлуке, крепко сжал медальон в кулаке.
- О великий Виркул, я знаю, ты слышишь меня, слышишь меня несмотря ни на что, - неожиданно для себя исступлённо зашептал жрец. - Пусть я и не могу воспользоваться здесь твоей силой, я верю, ты не можешь оставить своего верного последователя, где бы он ни был... Умоляю, Виркул, дай мне силы противостоять всем препятствиям на моём пути...
Произнеся это, Фервор несколько приободрился. Бережно убрав медальон обратно за пазуху, жрец сел на кровать и принялся обдумывать свой дальнейший план действий. На этих гонках будет много народу... значит и он, Фервор, должен быть там. Ведь только так можно было спасти хоть некоторых из этих безбожников и открыть им истину.
"Скоро, Виркул. Скоро".

Дворец. Оазис

Толстые стены не пропускали внутрь дневную жару, а по ночам приоткрывались широкие стрельчатые окна, и потому в покоях верховного жреца царила прохлада и полумрак. Единственным источником света был небольшой фонтан, расположенный в углу большой комнаты и заливавший ее слабым голубым сиянием. Конечно, тут не обошлось без магии. Падающая вода издавала еще и тихую музыку, будто протекающую через спальню рекой и исчезающую в ночи, впадая в небо.
Лицо хозяина комнаты казалось синеватым, но живое выражение не давало принять его за мертвеца. А вот гостье очень шло это освещение – узоры на коже казались ярче обычного, будто она только что спустилась со звезд и была еще закутана в мантию из их света.
- Состязания начнутся через несколько часов, - произнес Керим, рассеянно – его мысли явно были не об этом, основное внимание уделялось сейчас густым черным женским волосам, которые он перебирал.
- Уммм, - согласно откликнулась женщина, скользнув ладонью по торсу жреца. Потом она томно потянулась и повернулась к Кериму спиной. Змейка, вытатуированная вдоль позвоночника, шевельнулась, как живая, отвечая игривому движению плеч Шантал.

Иллюзия в полумраке была так сильна, что мужчине показалось - под рукой, скользнувшей меж лопаток, шуршит чешуя, хотя на самом деле кожа была безукоризненно мягкой. Некоторое время он развлекался этой игрой воображения – ведь игры придают вкус и жизни, и любви. Наконец, достигнув хвоста змеи, он снова нарушил тишину:
- Пожалуй, не буду ложиться вовсе – нет ни смысла... ни желания спать, - и поцеловал округлое плечо. - Ты делала ставки?
Подобные разговоры при таком занятии были бы странны, быть может, для другого человека – но у Керима тоже были частью игры.
- Завтра ты должен будешь выглядеть бодрым, свежим и цветущим, - вместо ответа прошептала куртизанка, перехватывая руку мужчины и пересчитывая поцелуями его пальцы, - я сделаю тебе с утра особенный чай. Хочешь?
Она чуть обернулась через плечо и, не мигая, воззрилась на своего любовника.
- Что за чай? - приподнял брови Керим, проводя рукой по ее щеке. – Ты разбираешься в травах?
Он был слегка удивлен, хотя недавно сам отличил эту женщину именно за то, что с ней можно было поговорить о многом – большинство из прелестных девиц, которых вокруг вертелось достаточно, болтали исключительно о нарядах, а от этого у правителя быстро начинала болеть голова.
- Тонизирующий, - промурлыкала Шантал, растягивая губы в манящей улыбке. - Что до твоего вопроса... я разбираюсь во всем, в чем следует разбираться женщине моего положения.
Она говорила негромко, и ни тени смущения не скользнуло в ее голосе, когда она упомянула свой статус.
- Если ты боишься, я прежде сделаю глоток сама?.. - интонация получилась чуть вопросительной.
Глаза Керима весело блеснули, как и зубы – улыбка получилась быстрой и задорной. Он мягко освободил руку и слегка притянул женщину к себе.
- Не боюсь. Но вдвоем пить из одной чаши куда приятнее, очаровательная! Разве нет?
Все так же улыбаясь, жрец поцеловал сперва пасть переливающейся голубым светом змеи, затем губы Шантал.
Та прикрыла глаза, отдаваясь страсти поцелуя и позволяя рукам своего повелителя исследовать ее гибкое тело.
- Ты предпочтешь в этот раз быть ведомым или ведущим? - привычно прошептала она, прерывая ласку. Этот вопрос был чем-то сродни ритуалу. Шантал почти наверняка знала, каким будет ответ, но обязана была спросить.
- Ведущим, - уверенно ответил Керим и вновь закрыл ей рот поцелуем.
Мелодия фонтана в углу зазвучала быстрее и звонче.

(совместно с кем бы вы думали? С higf! )

Таверна "Тишина и покой" (для Archangel)

Тишина и покой. Что еще нужно усталому путешественнику? Простая, но чистая постель, недорогой, но сытный обед. Желаешь отдохнуть и выспаться, а не угодить прямиком на непрекращающуюся разудалую попойку? Тогда вероятней всего тебя привлечет именно это название и вывеска. Однако же, вот ты отдохнул и насытился, а до события, ради которого ты прибыл в город, еще несколько часов, которые нужно чем-то занять.
Похоже, у соседей Фервора не возникло проблем с решением данного вопроса, ибо находящиеся за стеной постояльцы самозабвенно предавались любовным утехам. Поначалу их не было слышно, а может, Фервор, поглощенный своими переживаниями, попросту не заметил, в какой именно момент тишина и покой растворились в остывающем воздухе ночи, сменившись звуками откровенно нескромными.
Мебель за стенкой ходила ходуном, ножки скрипели о плитку пола, и кровать жалобно всхлипывала, опасаясь не дотянуть до утра, а в такт этому звуку раздавались голоса главных действующих лиц.
- О боги! О боги!! О БОГИ!!! - судя по силе страсти в женском голосе, боги присутствовали прямо там, за стеной, и были, безусловно, на высоте.
Этому голосу звериным рыком вторил мужской, слов было не разобрать.
Обстановка явно накалялась. Стена, разделяющая комнаты, содрогнулась от ударов с той стороны. Тонко позвякивало стекло в фонаре. Несколько лепестков отлетевшей штукатурки опустились к ногам Фервора.

А в это время где-то совсем в другом месте, на улице

Улицы Оазиса, те, что не спят, рассвечены ночью всеми цветами, какие только способен воспринять глаз. И часто там более людно, чем днем, когда жители и гости спешат укрыться от палящего солнца.
Три девичьи фигурки, закутанные в тонкие мягкие шали, двигались в людском потоке. Казалось, они петляют несколько сильнее, чем нужно, чтоб обойти встречных, но мало ли здесь таких же, молодых и веселых, разгоряченных пьянящими напитками?
Едва увернувшись от очередного столкновения со встречной компанией и обменявшись с ними улыбками и парой приторных шуток, девичья троица остановилась у небольшого фонтанчика. Пустив по кругу керамический кувшинчик, в котором, судя по звуку, плескалась еще добрая треть содержимого, подруги возобновили прерванный разговор.
- Духи игры вынесли свой вердикт на сегодня. Аниас, ты проиграла! - хихикнула одна из них, сверкнув большими и темными, точно спелые черносливы, глазами, - Давайте-ка подумаем о расплате!
- Только без невыполнимых условий, - вторая, видно, та самая проигравшая Аниас, с деланным трагизмом сдвинула тонкие медного цвета брови и приняла из рук подруги кувшин.
- Не бойся, мы не заставим тебя признаваться в любви верховному жрецу, - утешила ее третья, пухленькая девушка, завернутая в синюю шаль.
- Хотя могли бы! - подмигнула черноглазая, - Завтра на гонках! А что? Упадешь ему в ноги и признаешься.
Воображение живо нарисовало им эту душераздирающую картину, и девушки, хватаясь за животы, задохнулись от хохота.
- Нет-нет, - сквозь смех и навернувшиеся на глаза слезы простонала должница Аниас. Ее светлая накидка съехала с головы набок, длинные пряди волос выбились из прически и упали на лицо, отливая красным, - Такая оплата окупит наперед целый год проигрышей. Давайте что-нибудь попроще.
И она вновь отхлебнула из кувшинчика.
- Пусть распорядится игра, - решила пухленькая, вынимая откуда-то из просторного рукава бархатный мешочек и развязывая на нем ленточки, - Она не была благосклонна к тебе в этот вечер, за ней и выбор.
Девушка запустила пальцы внутрь и извлекла на свет три разноцветных кубика. Грани их были покрыты рисунками и символами.
- Ну? Кандидаты?
- Дай я скажу, - вновь вмешалась черноглазая, беря двумя пальцами красный кубик, - Этот у нас будет... Абу Кашинж.
- О, нет! - медноволосая захихикала и замахала руками.
- О, да, - подруги рассмеялись в ответ, - И, если это будет он, уж ты так просто не отделаешься!
В сопровождении смеха и веселья второй зеленый кубик был назван Алехандро Морильо, после чего последовала весьма содержательная беседа о том, что потенциальная жертва жената и "да кого это волнует в наше время". И, наконец, после приобретения, для храбрости, разумеется, очередного кувшина вина, последний золотой кубик был наречен - Сей Ширах.
Веселье и распитие вина продолжалось еще какое-то время, затем кубики были собраны в мешочек и черноглазая подруга, подмигнув, протянула его должнице Аниас:
- Ну, тяни!

Лавка Тонга, квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, чуть за полночь.

Невысокий худощавый человек медленно и осторожно миновал деревянные ступени лестницы, аккуратно неся в руках поднос с одиноким сосудом. Облаченный в просторные черные шальвары и длиннополую рубаху, перехваченную тонкой полоской кожи, хозяин лавки выделялся в одежде от большинства местных лишь выбором цвета, да повязкой, обмотанной вокруг головы, и оставлявшей открытыми только глаза. На родине Тонга ее называли вахруб – знак прокаженных и изгнанных.
В просторной беседке, залитой лунным светом, струящимся между переплетения виноградных лоз и листьев, царила ночная прохлада. В центре среди пространства, заполненного подушками, были установлены сразу две жаровни. Огненные всполохи от пылающих углей причудливо перекликались цветом, создавая странную и манящую атмосферу.
Каин Кхан сидел, облокотившись на ворох мягких валиков, так, что его взгляду легко представали и широкая улица внизу, и крыши домов старого квартала вокруг. Рубиновые искры, играли в глубине его темных глаз, придавая мангусу ту самую малую деталь, что делала его неразрывной частью всей остальной картины.
Тонг тихо прошел в центр беседки и поставил поднос на невысокий столик подле Каина. Когти мангуса тихо скрипнули о металлическую поверхность узорчатой кружки, чьи края расширялись кверху наподобие цветочного бутона. Втянув аромат травяного чая, Кхан сделал большой глоток и обернулся к стоявшему Тонгу.
- Совсем как дома.
Человек в черном благодарно кивнул.
- Каждый раз удивляюсь, как тебе удается найти все ингредиенты, - безмолвный Тонг лишь пожал плечами. – Впрочем, в этом городе, похоже, можно найти все.
«Собеседник» слегка кивнул, не было смысла не соглашаться с очевидным. Кхан сделал еще один глоток и, прижав горячий сосуд к груди, покрытой сейчас лишь жестким черным волосом, снова посмотрел на ночной Аль-Арсуф. Так старый хищник смотрит на свои владения.
- Лавка по-прежнему не дает дохода?
Тонг сделал какой-то жест, уловить значение которого вряд ли смог бы непосвященный, но Каин понял все, даже не оборачиваясь.
- Ничего. Она дает нам хорошее убежище. А денег пока достаточно… Ты что-то хотел?
Кхан вновь обернулся, и Тонг щелкнул пальцами обеих рук, сложив их затем в кольца.
- Да. Гонки. Конечно. Сделай ставки, выбери сам. Возможно, я тоже приду посмотреть.
Слегка поклонившись, Тонг отступил в тень, а Каин вернулся к созерцанию ночной панорамы и кружке травяного вакарашского чая, приготовленного по тому рецепту, который не знал ни один из кочевников Вакараша.
У лестницы Тонг остановился, чтобы бросить на мангуса еще один взгляд. Каин часто проводил так свои ночи – в одиночестве и созерцании. Он любил говорить, что следит за тем как меняется маленький кусочек мира вокруг. Меняется по его прихоти.
Еще несколько недель назад нищие, попрошайки и воры, заполняли Аль-Арсуф, как и весь этот район Оазиса. Здесь привычны были грязные торжки и заброшенные заколоченные дома, темные подворотни, спившиеся забулдыги и наркоманы, истратившие все, что у них было на поиск наслаждений в дешевых курильнях и притонах. Потом все изменилось…
Каин не был тщеславен, но поистине любил свои творения. Тонг знал, что Кхан будет сидеть здесь до утра, прислушиваясь к ночным звукам, доносящимся из домов, из небольших двориков и из-за запертых ставен ремесленных мастерских. Он будет ждать зари, когда Аль-Арсуф медленно начнет просыпаться и наполняться дневной суетой. Застучит молот молодого кузнеца, под звуки разгорающейся печи, станет вторить ему инструмент чеканщика, заскрипят в глубине открывшихся лавок станки ткачей и гончарные круги. Один за другим появятся ранние покупатели. В тенистом саду кофейни, отстроенной на углу, как всегда усядутся играть в нарды стражники, сменившиеся с ночных караулов. На улице весело и шумно станут играть дети, а бродячий музыкант или факир добавит свою посильную лепту в новую жизнь нового Аль-Арсуфа.

С мурмастером))
Сей Ширах, лавка эфирных масел "Амирис", Оазис, очень раннее утро

Что-то неуловимо странное витало этим поздним - или ранним? - часом на знакомой кухне. Точно кто-то невидимый притаился здесь, и хотя ничто не выдавало чужого присутствия, ощущение было неожиданно четким: Сей Ширах здесь не один.
Он остановился, так и не дойдя до длинной полки, на которой в ряд стояли баночки со специями и пузатые, с плотно закручивающимися крышками, коробочки с кофе и чаем. Сей оглянулся по сторонам, медленно и внимательно, а рука тем временем крепко сжималась на самой увесистой банке. "Воры? Но что им делать на кухне..?"
Ширах резко обернулся, держа в руке банку, в которой возмущенно зашуршали соцветия гвоздики. Ожидал он... чего угодно. Пусть даже и своего разыгравшегося воображения.
И на что еще, как ни на него, можно было списать то, что он увидел? Тонкая длинная полоса двигалась по полу в сторону приоткрытого окна. Ее можно было принять за змею, вот только головы у нее не было. Скорее, это был червь, но состоящий как будто... из песка.
Ширах задержал дыхание и попытался не шевелиться. Воображение? Чья-то дурацкая шутка? Создание, сбежавшее от своего хозяина? Да чем бы оно ни было! Сею совсем не хотелось испытать на себе, какие могут быть у таких песчаных змей - или червей? - зубы.
Песчаная полоска тем временем взбежала по стене, лишь небольшая горсть песчинок осыпалась, оставшись недвижимой на полу. Изогнувшись петлей, песок в форме червя секунду стоял на подоконнике, очерченный уличным светом, а затем с едва различимым "шшшшш..." просыпался за окно.
Выждав десять, а то и пятнадцать ударов сердца, Сей опустил банку обратно на полку и быстро подошел к окну, обходя просыпавшийся песок. Перегнувшись через подоконник, он вгляделся в предутреннюю улицу, пытаясь высмотреть, куда уполз... или уползал его странный, пугающий "гость".
Уличных фонарей было не достаточно, чтоб различить исчезнувшее в темноте существо, если оно еще было здесь. Однако, едва Сей выглянул за окно, что-то небольшое и довольно легкое метко угодило ему в лоб. Послышались звонкие смешки - голосов было явно несколько, и что-то светлое метнулось от фонаря подальше в тень.
Весьма некуртуазно выругавшись, явив улице весь свой багаж знаний в области брани, Ширах вскинул ладонь к лбу, потер место удара. Не прыгать же через подоконник, со второго этажа, чтобы потом носится босиком и в домашней одежде по городу, выискивая... кого-то. Глубоко выдохнув и удержав на языке готовое сорваться очередное ругательство, Сей огляделся, пытаясь понять, чем в него запустил неведомые - неведомые! - проходимцы.
Во время прочувствованной тирады пострадавшего темнота снова прыснула смехом, послышалась возня. Снаряд же, отскочивший в сторону, оказался сушеным фиником. Он лежал рядом с Ширахом на подоконнике и, в отличие от недавнего песочного наваждения, выглядел вполне реальным.
Покатав финик между пальцев, Сей фыркнул, а потом с мальчишеской лихостью запустил в ответ снарядом в сторону хихикающей темноты.
Темнота сдавленно пискнула, после чего послышалось задорное и, кажется, слегка заплетающееся: "Давай, видишь, это взаимно!". И в круг света буквально влетела, явно не без посторонней помощи, и там остановилась завернутая в светлую шаль фигурка.
- С-сей Ш-ширах? Это же вы? - произнесла она. Голос, как и тот, первый, звучал не очень ровно.
Рекомый оперся локтями о подоконник и устроил на сплетенных пальцах острый подбородок. Утро начиналось весьма забавно, впрочем, чем не шутят боги? Какие-нибудь подвыпившие молодые шутники, которым захотелось купить ранним утром эфирных масел? Вполне возможно.
- Вы не ошиблись, - отозвался Ширах, оглядывая собеседника. Или собеседницу. - Чем могу быть полезен в столь прекрасное утро? - в голосе слышался откровенный сарказм.
Невидимые наблюдатели вновь захихикали, хотя скорее это звучало неприличным хрюканьем. Фигурка же в круге света неуверенно помялась, оглянулась в темноту, откуда зашипели и зашептали что-то. Дороги назад, видимо, не было, и незнакомец поднял голову к открытому окну. Накидка скользнула с головы, тогда стало понятно, что перед торговцем - девушка. Встрепанная, длинноволосая, нетрезвая.

- Я т-только х-хотела сказать, - начала она, - Мне нравится ваш з-запах.
Темнота не переставала сдавленно хрюкать.
- Т-то есть, не в-ваш, но в-ваш. П-понимаете?
- Моя дорогая, - не обратил внимания на сомнительный комплимент Сей, - сколько вы изволили выпить, прежде чем явились ко мне с такими похвалами?
Что и говорить - презабавно начинался день, определенно.
- Пить? - переспросила незваная гостья, - Я б-бы хотела пить с вами! Вы меня п-пригласите?
- Возможно. Когда ваша речь будет звучать более складно, вы не будете подсылать ко мне песчаных - во всех смыслах - змей и кидаться в меня финиками.
Казалось, она озадачилась.
- Змей? Змей... нет, змей - не я, у меня только финики! Хотите фиников?
- Благодарю вас, милая, но я не голоден, - вежливо отклонил угощение Ширах. "Кто же послал тогда ко мне... это?
Девушка явно исчерпала свое красноречие. Она обернулась в темноту и вопросительно развела руками. Оттуда снова зашипели.
- Вы п-понимаете, - девушка опять обратилась к торговцу, - Я в безвыходном п-положении. И просто обязана вам это сказать!
- Ну-у... - Ширах приподнял бровь, - вы мне сказали. Благодарю вас за столь оригинальный комплемент, моя милая. Приятно, когда утро начинается со столь приятных слов.
- Н-не только это, - поежилась собеседница. Сверху этого, должно быть, не было видно, но если бы кто-то заглянул ей в лицо, понял бы, что пары принятого для храбрости горячительного стремительно покидают ее одурманенный мозг, оставляя ощущение нелепости происходящего. Девушка зажмурилась, точно собравшись прыгнуть в холодную воду, и выпалила на одном дыхании:
- Я-очень-хочу-с-вами-ну-это-самое-вы-мне-нравитесь! - да так и осталась стоять с закрытыми глазами. Тьма за ее спиной разразилась нетрезвым хохотом.
Ширах приподнял уголки губ в по истине кошачьей улыбке.
- Раз дело обстоит так, не в моих силах отказать столь прекрасной девушке, - Сей выпрямился, - заходите со стороны лавки, я вам сейчас открою.
И ей ничего не оставалось, как подчиниться. Пробуждающееся от пьяной дремы сознание вспоминало о том, что такое стыд, заставляя щеки краснеть, однако оплата долга за проигрыш - дело поистине святое. Под взглядами оставшихся в тени свидетельниц, девушка прошла к двери.
Сей, держа в одной руке фонарь - лишь его слабый свет разгонял темноту в лавке, отпер замок и открыл.
- Заходите, - вежливо пригласил абсолютно незнакомую девушку Ширах и посторонился, пропуская её внутрь. В лавке пахло маслами, и ароматы смешивались, переплетались друг с другом - словно в темноте, по углам, расцветали невиданные цветы.
От неожиданно насыщенного густого воздуха у гостьи голова пошла кругом, ей показалось, она пьянеет вновь - теперь уже от запаха.
- П-простите, - выдохнула она.
Ростом девушка была примерно с самого Шираха, тоненькой, можно сказать угловатой, и благодаря этой худобе казалась выше, чем была на самом деле. Прямые длинные волосы цвета меди в начале вечера, должно быть, были уложены в замысловатую прическу, но после явно веселой ночи освободились почти ото всех стягивающих их шпилек. Смуглая кожа и миндалевидные светло-серые глаза выдавали наличие крови коренных жителей Оазиса.

- Ничего страшного, - Сей чуть качнул рукой, в которой был зажат фонарь, и рассеянный свет заскользил по лавке, превращая её в мрачный, причудливый калейдоскоп. - Пойдемте...
Ширах вытянул руку вперед, предлагая девушке пройти к приотворенной двери, за которой лестница поднималась на второй этаж.
Нежданная гостья последовала, куда указали, все еще чувствуя головокружение. Вот уж не зря говорят, что запахи могут свести с ума, подчинить волю, заставить любить или ненавидеть… Должно быть, этот мастер настоящий колдун. Наверное, если он захочет, сумеет смешать такое зелье, что любая из женщин упадет к его ногам. Девушка поежилась, но все же любопытство было сильнее.
- По крайней мере, вы не спали… - заговорила она. Голос ее звучал виноватым, - Быть может, это немного меня извиняет?
- Но вы меня оторвали от варки кофе, - Ширах следовал за девушкой, - а это, увы, пострашней прерванного сна. Нам сюда.
Как не удивительно, но внезапную гостью привели на кухню.
- Садитесь, - кивнул хозяин лавки на стул. - Вам чай? Или кофе?
Фонарь был повешен на крючок, на место, а сам Ширах повернулся к девушке и вопросительно приподнял брови, словно и не видел ничего странного в том, чтобы приглашать в четыре - или пять? - утра неизвестных девушек к себе на кухню.
- Я… - она растерялась, не зная, насколько ее собеседник серьезен. Так необходимого сейчас хмельного куража как не бывало, осталась лишь начинающаяся головная боль, грозящая вылиться в полноценное похмелье и жестокие угрызения совести, - Мне то же, что и вам. Вы очень добры.
Чем трезвее становилась девушка, тем она делалась и скромнее. Что ж, это вполне логично.
- Тогда кофе. Надеюсь, вы ничего не имеете против специй? - Ширах был очень и очень вежлив, попутно размышляя о том, что сейчас творят "поддельницы" его гостьи.
По кухне потянуло крепким и терпким ароматом кофе, гвоздики, корицы.... Сей поставил медную, с тонкими узором у горлышка турку на огонь, размешал и обернулся к девушке.
- Быть может, вам стоит представиться? - Ширах наконец-таки улыбнулся.
- О… я… - она перестала теребить уголок своей шали и принялась накручивать на палец длинный локон, - мое имя Аниас. И я… - она оставила локон в покое и принялась жестикулировать. Казалось, тонкие длинные руки болтались, живя своей жизнью, точно конечности марионетки, чей хозяин вдруг выпустил нитки, - Я, поверьте, не имею привычки знакомиться вот так вот…
- Просто было слишком много выпито? - с обезоруживающей улыбкой и не менее обезоруживающей прямотой поинтересовался Сей и повернулся к турке, которую вот-вот стоило снимать с огня - коричневая, плотная пена уже начала подрагивать. - Вам с сахаром?
- Мне нужно было выпить, иначе я бы не смогла, - она взмахнула руками, едва не задев хозяина, - Да, с сахаром, если можно.
- Верю, - отозвался Ширах, поставив перед гостей белоснежную, с темно-красным узором по тонким стеночкам, чашку с густыми и крепким кофе. Пододвинул медную же сахарницу, покрытую от широкого донышка до изящной крышечки причудливыми узорами.
Аниас поблагодарила кивком и рассеянно насыпала сахару в чашку. Ложки четыре, прежде чем опомнилась и остановилась. А еще она украдкой изучала нового знакомого. Однажды ей случилось побывать в его лавке, но покупательницей была не она, а одна из ее неугомонных подруг. Благодаря черноглазой сплетнице, самой шумной и активной из троицы, Аниас знала подробности дел и жизни многочисленных лавочников и торговцев, а то и более высокородных горожан. Хотя сложно было сказать, что из тех подробностей было правдой. Вероятно, незначительная их часть.
Сперва Аниас просто хотела признаться Шираху во всем и извиниться. В конце концов, долг за проигрыш уже был исполнен, большего от нее не требовалось, но… он был так мил с ней, совершенно этого не заслужившей. Совсем не хотелось говорить ему, что он всего лишь жертва дурацкой придумки. Да и вообще, он действительно начал ей нравиться. Хотя бы за эту его учтивость.
- Вы… пойдете завтра смотреть на гонки? – Аниас решилась затронуть безопасную тему.

Дворец, покои верховного жреца, Оазис. Шантал и Керим. Очень раннее утро

Шантал с тихим вздохом высвободилась из объятий.
- Скоро солнце приласкает своими лучами землю, мой повелитель, - полушутливым тоном заявила она, задумчиво накручивая на указательный палец вороную прядь, - ты хочешь, чтобы я сопровождала тебя сегодня в твоих делах?
Не дожидаясь ответа, женщина села на кровати, скрестив ноги, и изящно потянулась вверх, как тянется кобра за дудочкой умелого факира. Сумеречный свет серебрил ее смуглую кожу, очерчивая точеный силуэт молодого сильного тела. Правой рукой Шантал аккуратно отодвинула тюль надкроватного полога, обозначая свое намерение встать. Такое зрелище не оставило равнодушным мужчину, даже подуставшего, и рука, поднявшись в воздух и проведя по линиям очередного узора, оказалась на груди женщины и слегка задержалась там.
- А может, ну его никуда не идти и пусть обходятся без меня? – сказал он лениво и почти серьезно.
Почти.
- Пусть, - шутливо согласилась с ним куртизанка, мягко убирая его ладонь, - Но будет лучше, если ты пойдешь. Я обещала тебе особенный чай, я помню.
Она порывисто встала. Прошелестели легкие шаги по каменным плитам пола. Обернувшись и задорно улыбнувшись жрецу, Шантал исчезла в комнате для омовений. Почти тотчас за дверью тихо ойкнула девочка-прислуга, засуетилась. Зажурчала вода, наполняя каменные чаши.
Даже если бы правителю можно было бы отсутствовать – пропустить такое зрелище?!
Керим вскочил, потянулся и, дожидаясь, пока освободится комната, сделал несколько упражнений, приводя в тонус мышцы.

Женщина вышла не очень скоро, что, в принципе, едва ли удивило жреца. Кожа еще блестела влагой, волосы туго спеленывал отрез грубой ткани.
- Я сказала слугам, чтобы нагрели тебе воду, - привычно улыбнулась Шантал, сверкая белоснежными зубами. - Ты не ответил, хочешь ли ты, чтобы я сопровождала тебя. Если да, то мне нужно привести себя в более... приемлимый вид.
- Правда не ответил? – удивился все еще не одетый жрец. – Да, конечно хочу.
И, в свою очередь, скрылся за дверью.
Куртизанка покачала головой, некоторое время задумчиво глядя на закрытую дверь. Бисерная занавесь, отделявшая спальню от коридора, шевельнулась, и Шантал увидела смущенное мальчишеское лицо. Паренек вопросительно изогнул брови.
- Принеси с кухни теплой воды, две пиалы, заварочный чайник и попроси... - далее следовал пространный список трав и пряностей. Женщина говорила отчетливо, произнося следующее название только после утвердительного мальчишеского кивка головой. Тем не менее, когда служка опрометью бросился в кухню, Шантал подумала, что он непременно что-нибудь да забудет.
Она высвободила волосы. Они черной прохладной волной упали ей на плечи и спину. За то время, пока мальчик исполнял ее поручение, женщина успела заплести четыре тугие косы и уложить их на затылке в подобие роз, с кольцами, закрывающими шею.
Смуглая физиономия подростка снова показалась из-за занавеси. Эль Кассиус Дио кивнула, приглашая мальчика войти. Аккуратно балансируя двумя подносами, слуга пересек комнату, поставил все принесенное на низкий столик из резной слоновой кости, и подлетел к Шантал, чтобы помочь ей скрепить прическу. Получив в благодарность благосклонную улыбку женщины и пару мелких монет, моментально исчезнувших в полах его простецкой рубахи, парнишка попятился к выходу, непрестанно кланяясь, и, наконец, исчез в коридоре.
А куртизанка начала колдовать над травами. На удивление, паренек принес все в точности то, что она просила. Керим задерживался, и, судя по плеску воды, не спешил пока завершать банные процедуры, что сейчас, впрочем, было Шантал только на руку. Оставив ароматный напиток настаиваться, она быстрыми движениями пальцев нанесла на скулы немного румян - лицо сразу стало выглядеть моложе и свежее. Уголки глаз тронула светлыми тенями. Женщина не очень любила их использовать: сделанные из каменной пыли, они были не слишком полезны для кожи, но являлись единственно верным средством, надежно скрывавшем следы бессонной ночи.

(завершение ночи с Т_О)

Когда Керим вернулся в спальню, Шантал была причесана и опрятна лицом, хоть и по-прежнему нага. Она предпочитала спрашивать о том, что ей стоит надеть, у своего спутника. Жрец же, напротив, уже облачился в парадные одеяния, которые ему принесли прямо в умывальную комнату. Светлая ткань просторных штанов и рубахи текла складками, и знаток сразу сказал бы, что она очень дорога и произведена не в Оазисе. Золотая и синяя вышивка намечали узоры морских волн и солнечного цвета. Все было очень просто, и Керим явно не будет там самым нарядным – что, впрочем, верховному служителю богини было глубоко безразлично. Рыжие волосы остались непокрыты и падали на плечи волнами влажной меди.
- Прекрасный костюм, - одобрил он, посмотрев на женщину. – Но создаст определенные неудобства. Подбери что-нибудь на свой вкус, чтобы мы хорошо смотрелись рядом... О, а это и есть обещанный чай?
Шантал поднесла палец к губам и сузила глаза в лукавом и ласковом прищуре.
- Я обещала еще кое-что, - тонкие брови весело изогнулись. Женщина разлила напиток по пиалам, взяла одну из них двумя руками, и держа горячую чашу указательными и большими пальцами, поднесла к губам. Сделав глоток обжигающе горячего чая, она удовлетворенно кивнула, подошла к Кериму и протянула чашу ему.
Он повернул ее и коснулся губами там, где это только что сделала Шантал, лукаво посмотрел на нее – заметила или нет? Это тоже было своеобразной игрой. Затем глотнул – видимо, слишком много, потому что слегка задохнулся и, лишь сделав десяток глубоких вдохов и выдохов, пришел в себя. Затем прихлебывал отвар, обжигавший не только паром, но и пряным вкусом трав, мелкими глотками и, совмещая полезное с приятным, наблюдал, как куртизанка одевается. За два года более или менее регулярных встреч с правителем, Шантал составила определенный гардероб, хранившийся в спальне. Сейчас она выбрала платье из натурального тонкого выбеленного шелка, расписанное аккуратными светло-голубыми узорами. Кулиска под грудью выгодно подчеркивала формы женского тела, короткий подол открывал взглядам стройные смуглые ноги, но при всем этом наряд не выглядел вульгарным. По крайней мере, по меркам Оазиса.
- Ну как? - спросила Шантал не то про чай, не то про свой облик.
- Приятно! – при желании ответ жреца можно было отнести и к тому, и к другому.
Женщина кивнула, вполне удовлетворенная его ответом. Потом вдруг спросила:
- Как ты отнесешься к тому, если я решу родить ребенка?
Керим поперхнулся очередным глотком, закашлялся и помотал головой, отфыркиваясь. Затем неопределенно и с некоторой опаской протянул:
- Ну... А что?
Шантал, наверное, впервые на его памяти, смутилась.
- Нет, ты не думай, не от тебя... - она знала, что ее любовник больше всего ценит в их отношениях простоту и определенность статуса, - я ни на что не претендую. Я вообще, в принципе. Ты будешь продолжать встречаться со мной?
- А... Почему бы и нет? Это будет занятно, - мужчина явно успокоился и, наконец опустошив чашу, спросил с интересом: - А есть кандидатуры?
Куртизанка отрицательно мотнула головой.
- Я еще не думала об этом. Я не могу планировать такие вещи без... - она хотела сказать: "…без твоего одобрения" - но прикусила язык. Кериму вовсе не обязательно знать, что женщина столь зависима от него, - без внимательного рассмотрения всех "за" и "против".
Удивленно поднятые брови послужили предисловием к ответу.
- Весьма необычный для женщины подход в таком вопросе, - без обиняков заявил верховный жрец.
- Много ты понимаешь в женском подходе к данному вопросу, - фыркнула Шантал, зная, что мужчина не обидится.
На некоторое время Керим задумался и признал:
- Наверное, не очень, но ничего не поделаешь... – прислушался к своим ощущениям. - Я действительно себя чувствую, будто отлично выспался! Нам пора, мне надо еще речь глазами пробежать!
Фонтан проводил их замирающим мелодичным шепотом.

(действо уже весьма двусмысленно прокомментрировал higf)

Городская свалка. Бабук
Бабук спал. Спал, завернувшись в несколько слоёв мешковины возле городской свалки. В мешках было тепло. На свалке вообще хорошо ночью. Тихо. Никто не беспокоит. Даже вездесущие мухи. Они тоже ночью спят. Вот как начнут весёлую песенку, значит - пора. Пора выходить на дорогу, раскладывать свой нехитрый скарб и жалостливым голосом тянуть свою обычную песню о том, что его свистульки лучшие на свете и любой ребёнок лет до семидесяти спит и видит, как бы в них подудеть. А завтра ожидается жаркое. И народу, если встать хорошо, мимо пройдёт много. Чуть ли не весь город. И монетку бросят многие. Не только потому, что им до зарезу необходимы пресловутые деревянные изделия Бабука, а хоть бы для того, чтоб своей щедростью произвести впечатление на подружку или же жену и показать отпрыскам отцову щедрость. А заодно он всё и приметит. Кто с кем и как настроен. А где надо и выводы сделает. И кому надо что надо шепнёт. Только очень-очень немногим. Конкуренция? Бабук не боялся конкуренции. У городских нищих иерархия выше, нежели при дворце и он там - не последняя спица в колеснице. Главное завтра - смыться до того, как объявят первые результаты. Ибо проигравшийся народ зол и мстителен. Попадись ему под руку, так и костей не соберёшь. вытрясет всего. И главное - и заступиться будет некому. Нищие - они всегда вне закона. Но это завтра. А сейчас нужно спать. Сон - это же здоровье. А здоровье лишним не бывает. Пока мухи не начали свою песню - спать...

Квартал Аль-Арсуф. Недалеко от лавки Тонга (для Grey)

Звуки ночного города. Тому, для кого эти места стали родными, звуки улиц расскажут не меньше, чем голоса леса опытному лесничему. Шорохи, скрипы. Жесткие касания каблуков о плиты мостовой и мягкий шелест подошв по песчаным дорожкам. Легкий топоток туфель юной девушки, волочащееся шарканье грузного старика. Голоса: смех, пение, крики, а иной раз звуки драки - дело обычное. Но только не этот вопль, наполненный болью и смертельным ужасом, прорезавший внезапно синеву ночи, точно клинок, рассекающий плоть. Если когда и слышали стены квартала подобные звуки, то вряд ли это происходило так часто. Убийцы действуют осторожно, их жертва не будет так вопить. А если не поделившие что-то поединщики сошлись лицом к лицу, тогда почему веет такой нечеловеческой жутью от этого захлебывающегося, постепенно затихающего звука? Чем можно вызвать подобное?
Зажглись огни в уже уснувших окнах, зашуршали занавеси, захлопали настороженно ставни.

Городская свалка. Бабук
Совместно с Рейлан

Мухам и правда не время еще просыпаться. Но мало ли помимо них живности на этих улицах, особенно в районе свалки? К крысам, бездомным кошкам и геккари человек, ночующий на улицах не первый день, привычен, и вряд ли те нарушат его сон, который, как известно, есть здоровье. Однако, если хочешь выжить, должно уметь отличать звуки безобидные от чего-то такого, что может грозить опасностью. А любой непонятный звук, пока ты не знаешь, чем именно он вызван, может оказаться таким. И если ты до сих пор не погиб на улицах большого города, твое сознание вычленит тревожные звуки из городского гула даже сквозь сон.
Именно это происходило сейчас. Неискушенный слушатель, беспечный обыватель, знающий, что скоро укроется под крышей своего уютного дома, не обратил бы на этот тихий шелест особого внимания, а если и услышал, то решил бы, что это ползет змея. Но было в этом звуке еще что-то...
Бабук тоже услышал этот звук. Как же иначе? Он не первый день ночует в этом месте и раньше.... Нет, на свалке много звуков, но такой... Нищий проснулся. Он не стал вскакивать на ноги. Нет. Он просто насторожился и стал разжимать и сжимать в правом кулаке рукоять маленького, но острого ножа, которую не выпускал из руки даже во время сна. Затёкшие пальцы руки вновь обрели подвижность. Обстановку следовал оценить. Может, этот звук совсем не по его душу и можно продолжать сон. То, что так непонятно звучит вполне может оказаться и чем-то безобидным, совсем не страшным, совсем-совсем не страшным.
Первым, что предстало взгляду нищего, был маленький светлый геккари, стоящий неподалеку напротив. Но источником звука являлся не он. Зверек стоял, выгнув спину и оскалив клыки, а взгляд его круглых горящих глаз был устремлен на это. Это и правда можно было принять за змей. Но только сперва. По сухой земле мимо нищего с тихим шелестом текли три песчаных полосы. Бугрясь на неровностях, проваливаясь в трещины, чуть рассыпаясь и снова собираясь в змееподобную форму. Они двигались неторопливо, но целеустремленно.
Бабук смотрел на полосы и мелко дрожал. Страх не позволял нищему сдвинуться с места. Впрочем, это же не позволял ему и здравый смысл. Лучше пусть пылит мимо. Он тут никто и звать его никак. Так - ветошь с мясной начинкой. Привлекать к себе внимание было чревато. Зачем. Одно дело та опсность, которую знаешь. Знаешь опасность, знаешь и цену риска. В противном же случае оставалось лишь надеяться, что на себе испытает опасность кто угодно, вон тот же геккари к примеру, но только совсем не нищий по имени Бабук.
Странный песок продолжал движение. Одна из лент вдруг остановилась и поднялась, точь в точь как змея поднимает голову, чтобы осмотреться. Поведя концом из стороны в сторону, песчаный червь вновь опустился на землю и поспешил за двумя другими прочь в темноту. Судя по всему, его не интересовал ни нищий, ни геккари. Последний же, издав пронзительный взвизг, сиганул к нищему, бесцеремонно воспользовавшись Бабуком, как ступенькой, вскарабкался на гору мусора и исчез.
- Тьфу! - сплюнул Бабук. Спать резко расхотелось. То, что эти... твари прошли мимо значило только то, что сегодня его пронесло. Завтра всё могло случиться иначе. Надо быть осторожным. Очень осторожным. Если он их видел, их мог видеть и кто-то иной. А это значит, что к слухам завтра стоит прислушиваться с особым вниманием. Прислушаться и намотать на ус. Жить хочется и нищему. К тому же у него была ещё в этом городе цель. Своя цель.

Дом семейства Морильо.
Лаура, Инелия, Алехандро.

Лаура любила ночь. Любила свет звезд и тишину. Но сейчас ей было не до этого. Рано утром будут гонки, весь город и множество гостей будет наблюдать за этим зрелищем. А Алехандро пропал. Вообще-то он не пропал, если быть совсем уж честной, он отбыл за товаром, не сказав, куда положил приобретенные заранее билеты на городскую стену. Девушка металась по дому, новодя беспорядок везде, где появлялась.
- Дьявол! - со злобой зашвырнув одну из попавших под руку подушек в угол комнаты, она неожиданно заметила вошедшую.
- Ну что ты уставилась? Алекс сведет меня с ума! Я же просила его вернуться заранее!
Лаура, чьи черные длинные волосы разметались по плечам, а лицо горело от возмущения, в данный момент была похожа на разъяренную фурию, но привычная к подобного рода истерикам, Инелия спокойно подняла брошенную подушку, подошла к креслу и указав на него кивком головы, тихо заметила:
- Если я прямо сейчас не займусь твоей прической, вы опоздаете. Алехандро, насколько я знаю, всегда держит свое слово. Если он сказал - "вернусь", значит, вернется. Разумеется, если не случится чего-то совсем уж непредвиденного.
Понимая, что собеседница права, Лаура уселась и ответила уже гораздо более спокойно:
- Сделай что-нибудь необычное... Я хочу быть красивой сегодня.
Девушка, стоящая у нее за спиной и расчесывавшая роскошную гриву волос, хитро улыбнулась:
- Ты хочешь, чтобы мужчины смотрели не на гонки, а на тебя? Боюсь, что господин Морильо будет не очень доволен.
Смех Лауры был напряженным:
- Плевать я хотела на мнение господина Морильо. Пусть знает, что его жена - не уродка и нравится мужчинам! И если он будет так мало обращать на меня внимание - заведу любовника, вот!
Инелия, нахмурившись от усердия, умело укладывала волосы, ничего не отвечая, и , похоже, даже не обращая внимания на болтовню Лауры. Супруги Морильо были вместе уже шесть лет, и кому как не ей, постоянной спутнице и компаньонке, было знать, что, несмотря на постоянное кокетство, всерьез Лаура так никем и не увлеклась.
На некоторое время воцарилась тишина, но долго молчать Лаура просто не умела.
- Ин, скажи, если он все-таки опоздает, мы с можем пойти туда без него?
- Нет, не сможем. Я никуда не пойду, я должна открыть магазин, - прическа была почти уложена, оставались лишь небольшие штрихи и Инелия напряженно раздумывала, как закрепить в волосах роскошную заколку в форме бабочки, привезенную Алехандро в подарок жене чуть более месяца назад...
Через час, накрашенная и одетая в длинное светло-голубое платье, Лаура нервно расхаживала по магазину, то и дело высказывая расставлявшей товар Инелии свое недовольство. Алехандро появился в дверях ровно тогда, когда женщина была готова закатить новую истерику. Заметив мужа, лицо Лауры просветлело:
- Алекс, дорогой, ну что же ты так поздно? - голос был мягким, без малейшего намека на раздражение.
Мужчина мимоходом окинул фигуру жены критичным взглядом и ничего не ответив, прошел к лестнице. Спустя еще пятнадцать минут, супружеская чета Морильо была готова к выходу.

Лавка Тонга, квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Резкий и слишком громкий звук, жестоко разбивший ночную идиллию. Неприятный звук. Кхан видел и слышал немало смертей, но таких очень и очень немного. Плохой знак, и нужно разобраться, что к чему, а если получиться – то и решить все быстро, жестко, но умело и тихо.
Позади раздался шорох, и мангус, уже накидывавший кожаный жилет, обернулся. Безмолвный Тонг замер под деревянной аркой, на его плече лежало обнаженное лезвие широкого шамшира.
- Останься, - это прозвучало не столько как приказ, сколько как просьба.
Ночь Оазиса холодна, расставаться с любимым кафтаном Кхан не решился. Решетчатая ставня балкона послушно распахнулась, и мангус шагнул в темноту. Через мгновение лишь чашка с недопитым чаем подтверждала тот факт, что Каин действительно был здесь.
Он приземлился мягко, подогнув ноги и коснувшись левой рукой старых камней мостовой. Сейчас, повинуясь инстинктам предков, мангус больше полагался на слух и нюх, чем на зрение, и те безошибочно указывали ему путь. Двигаясь быстро и уверенно, Кхан зашагал по главной улице к одному из переулков.
Недавние размышления не оставили мангуса до конца, и, несмотря на обстоятельства, он не мог не поддаться удовольствию от созерцания того, что происходило с Аль-Арсуф. Еще недавно на такой крик никто из местных и не обратил бы внимания, продолжая заниматься своими делами. Немногие, кто оказался бы поблизости, поспешили бы убраться прочь. Но сейчас потревоженный квартал реагировал совсем по-другому – зажигались огни в домах, выглядывали люди из окон, на порогах домов появлялись мужчины с лампами, с фонарями, с простым, но добрым оружием, вроде тяжелой палки или вполне солидной дубинки, окованной металлическими кольцами. Им было не все равно, это был их квартал…
На углу Каин остановился. Мужчина, появившийся в дверях соседнего дома, был ему знаком. Шахруз. Когда-то он был помощником известного каменщика и плиточного мастера, которому Кхан заказал ремонт своего пристанища. С недавних пор у Шахруза было уже свое дело и свои помощники. Его услуги пользовались спросом в Аль-Арсуф – большинство новых домов, мастерских и лавок отстроили молодой каменщик и его люди. Особенно хорошо удалась кофейня на углу, столь любимая стражниками…
- Шахруз.
- Амир Кхан? – молодой человек сделал шаг по направлению к Каину, но был остановлен взмахом руки.
- Стража. Приведи стражу, сюда, - Каин неотрывно смотрел в темноту проулка. – Это там.
- Хорошо, - каменщик кивнул, не смея ослушаться человека-зверя, и поспешил прочь.
Мангус, глубоко вдохнув ночной воздух, хищной тенью скользнул между серых стен. Он не любил ждать.

***
Песок, кругом только песок. И темнота. Ни единого огонька, ни намека на присутствие жилья или человека. Он совершенно один. Он зовет брата, наставницу и даже мать, хотя в глубине души откуда-то знает: она, та, чьему взору доступен каждый уголок Оазиса до самой завесы, не услышит его здесь. Он и сам не слышит свой голос, точно тот тонет в песке, как утопают по колено его босые ноги. Он с трудом бредет сквозь густую черноту, увязая и спотыкаясь, и зародившаяся в сердце тревога постепенно перерастает в устойчивый страх. Страх накатывает волнами, и чудится, что и волны песка, окружившие маленькую фигурку, тоже движутся. Он никогда не был на море только читал о нем, слушал рассказы и видел бескрайние водные просторы в магическом зеркале наставницы, и вот сейчас ему казалось, что вздымающиеся вокруг волны песка очень похожи на море. К горлу подкатил ком: кажется, это называют морской болезнью? Неужто от нее можно страдать и в пустыне?
В какой-то момент он оступается, падает, выставив руки вперед, проваливается по локоть, и тогда песок вдруг оживает вокруг. Вздымается вверх сыпучими плетьми. Они раскачиваются над его запрокинутым с расширившимися от ужаса глазами лицом, а затем стремительно кидаются вниз, впиваясь в ноздри и в горло, заполняя песчинками легкие, не позволяя ни кричать, ни даже вздохнуть...

Дворец, комната Теймира. Ночь
...Теймир скатился с кровати, запутавшись в простынях, хрипя и хватаясь руками за горло, и не сразу сообразил, что может дышать. Тело его, мокрое от пота, била крупная дрожь. Мальчик вскочил, споткнулся о простыни, снова упал, кое-как выпутался и кинулся к дверям, распахнул их и выскочил в коридор, пустой в этот поздний час. Он пробежал, звонко шлепая босыми ногами по плитке не так уж много, затем сбавил темп и остановился, переведя дух. В горле у него пересохло и чудилось, будто песок скрипит на зубах. Или это только разыгравшееся воображение? Теймир прислонился к прохладной стене и судорожно вздохнул. Хорошо бы он выглядел, вломившись среди ночи в комнату к брату только от того, что ему приснился страшный сон. Глупость какая, что он - маленький что ли? Мальчик еще раз вздохнул, огляделся - не видел ли кто? - и медленно побрел назад в свою комнату.

Квартал Аль-Арсуф. Ночь
Судя по всему, источником жуткого звука действительно был переулок, куда устремился сейчас Каин Кхан. Хозяева двух домов, чьи двери выходили на эту злосчастную сторону, выглянули, разгоняя темноту фонарями, но света было недостаточно, чтоб разглядеть что-либо: через пару десятков шагов переулок круто сворачивал, а заходить туда никто не решался. Люди тревожно переговаривались и, заглушая их голоса, надрывно орал напуганный ребенок на руках одной из показавшихся за мужскими спинами женщин. Позади послышался топот ног и бряцанье оружия. Приближался патруль, должно быть, тот молодой каменщик успел позвать их, а может, кто-то еще. Среди всего этого сложно было вычленить звуки, доносящиеся из переулка. А там было уже совсем тихо, только шуршал подгоняемый легким ветерком песок, позвякивал колокольчик под козырьком одной из запертых на ночь лавочек, да кто-то всхлипывал тонко и жалобно.

Сей Ширах, лавка эфирных масел "Амирис", Оазис, очень раннее утро

- Вы… пойдете завтра смотреть на гонки? – Аниас решилась затронуть безопасную тему.
- Думаю, что да, - Ширах сделал глоток из своей чашки, покатал горьковато-терпкие капли на языке; кофе он пил без сахара и заваривал его до чернильной густоты. - А вы?
- Непременно! – живо ответила она, отхлебывая свой слишком сладкий кофе, - И я делала ставки! А вы?
Это была одна из ее слабостей. Аниас легко поддавалась азарту – распространенный порок в этом городе. Хотя стоит ли считать это пороком в Оазисе? Лишь только врожденная осторожность выручала Аниас до сих пор. Она никогда не ставила больше, чем могла уплатить. Пожалуй, самой серьезной расплатой за проигрыш для нее действительно стала сегодняшняя ночь.
- Нет, - покачал головой Сей, - сказать по правде, я не очень азартен и рисковать люблю в несколько другой области.
Что правда, то правда - в жизни Шираха риска было предостаточно - среди его посетителей попадались личности весьма... эксцентричные, да и некоторые масла Сею приходилось доставать не менее... интересными способами.
- Правда? А как? – Аниас округлила глаза и подалась вперед. Разговоры о риске ее будоражили, хотя она никогда не считала себя рисковой. Она могла лишь иногда представлять как, например, берет верблюда и отправляется в пустыню. Совершенно одна. Или, страшно сказать, покидает Оазис, в котором выросла и провела всю свою жизнь. Но это только в мечтах.
- Торговля - дело тоже рисковое, - пожал плечами Ширах. Внезапная ночная гостья, с её почти прошедшим пьяным угаром, от которого, впрочем, еще оставались следы, весьма и весьма веселила хозяина лавки.
Слова о торговле напомнили девушке, где именно она находится, и Аниас произнесла:
- Ох, эти запахи… Это ведь колдовство?
Ширах поднес свою чашку к лицу, повел тонким и длинным носом.
- Хм... Скажите, что вы думаете о запахе кофе? - вопросом на вопрос ответил он.
- Ну… - Аниас испуганно принюхалась, словно ей только что сообщили, что в чашке был яд, - Он пахнет… как кофе.
- А как пахнет кофе? - с улыбкой поинтересовался Ширах.
Аниас подняла на него растерянный взгляд, ни дать ни взять, ученица не выучившая урок.
- Он… горький? – предположила она.
- Запах? В какой-то мере. А еще - с нотками шоколада, древесного дымка.
- Дымка? – переспросила Аниас и вдруг рассмеялась. Помахала ладошкой и смущенно потупилась, - Не обращайте внимания, просто… Дымка!
И она захихикала вновь, точно ей в чашку действительно подлили не только кофе.

- Я сказал что-то смешное? - удивленно приподнял брови Ширах.
- Нет-нет! Извините, пожалуйста! – замахала руками гостья, пожалуй, чересчур эмоционально. Отставленная в сторону чашечка опрокинулась от удара ее ладони, и оставшееся сладкое содержимое пролилось Шираху на колени. Увидев, что натворила, Аниас вскочила с места и тут же рухнула на пол у ног хозяина, схватившись за собственную шаль и, очевидно, собираясь использовать ее в качестве тряпки, - Айяй, я сейчас вытру!
Выругаться или бросаться поднимать девушку с пола? Как истинно-вежливый человек, Сей выбрал... нет, не первое. Второе. Поймав Аниас за предплечья, Сей аккуратно, но довольно решительно поднял её на ноги.
- Не стоит. Лучше вытрите стол, раз уж хотите спасти положение. Я сейчас переоденусь...
- Ага… - растерянно произнесла она и огляделась уже в поисках какой-нибудь салфетки.
- Возьмите вот там, - кивнул в сторону шкафчиков Сей. Спасибо богам, что кофе уже успел слегка остыть, а то не миновать милым ушкам Аниас парочки крепких и отборных выражений, совсем не подходящих вежливому и обаятельному Шираху. - Подождите здесь, я скоро вернусь...
Аниас отыскала в указанном месте тряпку и тщательно вытерла пролитый кофе.
Сей тем временем изволил исчезнуть из кухни, направившись в спальню, чтобы была на две двери дальше по коридору. Все же... не будет его едва ли больше пять минут, а из кухни девушка - мало ли! - вряд ли что-то больше банки кофе могла украсть.
Но она и не думала ничего красть. Покончив с устранением последствий маленькой катастрофы, она смирно уселась на стул. Поморгала, уложила локти на стол и опустила голову на сложенные руки. Всего на минуточку…
Вернувшийся Ширах только хмыкнул озадаченно. И вот что с ней теперь, красавицей, делать? Не в спальню же тащить? Проснется через пару часов, удар девочку хватит... Но и на кухне оставлять сие спящее создание тоже было не хорошо.
Подойдя к Аниас, Сей присел рядом на корточки... прикинул что-то, а потом со вздохом подхватил гостью на руки, возблагодарив богов за то, что у него еще есть гостиная с диваном, на котором можно уложить отряд таких вот барышень...

Фервор, таверна "Тишина и покой" (или "В Салденвилле секса нет")

- О боги! О боги!! О БОГИ!!! - судя по силе страсти в женском голосе, боги присутствовали прямо там, за стеной, и были, безусловно, на высоте.

Едва достигнув некоего подобия душевного равновесия после молитвы Виркулу, Фервор тут же его потерял. То, что сейчас происходило за стенкой, несомненно шло вразрез со всеми доктринами его божества, а значит, и с его, Фервора, внутренними установками. Нет, разумеется, и в Салденвилле занимались любовью, однако отношение к интимной жизни там было совершенно иным, нежели в Оазисе. Об этом не принято было говорить слишком громко, не принято каким-либо способом привлекать внимание к своей сексуальной жизни, и уж тем более не следовало давать знать окружающим, что именно сейчас вы занимаетесь этим, ибо это уже была высшая степень невоздержанности и прекрасный повод заслужить общественное порицание, а главное, негодование жрецов Виркула (в основном благодаря соседям, чья ночная жизнь была не столь бурной, но чья словоохотливость и меркантильность компенсировали это досадное упущение).

Памятуя о том, что ему не следовало выглядеть дикарём среди местных и привлекать внимание к своей экзотической идеологии раньше времени, Фервор по началу попытался взять себя в руки и не обращать внимания на шум, надеясь, что скоро всё закончится. Однако огонь страсти за стенкой не только не потухал, но и разгорался всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Когда же из уст женщины раздалось слово "Боги", для Фервора это была последняя капля, ибо такого кощунства он вынести уже не мог. Взывать к богам во время такого презренного занятия - что может быть отвратительнее?
"Хотя чего ещё можно ожидать от местной богини-шлюхи и её почитателей?", - подумал Фервор, однако эти снисходительные мысли не смогли унять его праведного гнева. Этих гнусных людишек следовало проучить, в этом не было никаких сомнений. К тому же можно было сделать это, не привлекая к себе внимания...

Фервор закрыл глаза и сконцентрировался, ненадолго освобождая свой разум от необходимости воспринимать творящееся вокруг. Молодой жрец был не столь искусен в магии ущерба, как в жреческих заклинаниях, однако в данном случае никакого особого мастерства не требовалось - он хотел лишь нанести небольшую и неопасную, но весьма болезненную режущую рану одному или обоим участникам действа за стенкой, чтобы несколько охладить их пыл. Заклинание было несложным - по сути, это должен был быть всего лишь порез на туловище, руке или ноге, однако дело несколько усложняло то, что Фервор колдовал, не имея зрительного контакта с целью. Впрочем, и это не было таким уж препятствием - зная примерное расположение цели и не находясь слишком далеко от объекта, можно было успешно сотворить такое заклинание без особого труда.

Так или иначе, все сомнения сейчас были чужды разуму Фервора. Совершив необходимые ментальные усилия, он приглушённым, но каким-то злобным голосом (находившийся рядом мог бы принять это за шипение змеи), коротко произнёс слова заклинания.

Развлекательный дом "Зеленый верблюд". Чуть за полночь
(большая склока в компании Бессмертник и ТеО)

Заведение носило забавное название "Зеленый верблюд" и являло собой некую жгучую смесь, предоставляя своим гостям самые разнообразные услуги. В правом крыле его находились комнаты барышень, любезных и гостеприимных. Девушки эти не были элитными спутницами богатых господ, подобно Шантал вон Эль Кассиус Дио, но не являлись и уличными девками. То были чистые и ухоженные особы, своей волею или волей судьбы заброшенные в Оазис и по каким-то причинам вынужденные (или пожелавшие) зарабатывать на жизнь подобным способом.
Левое крыло занимал игорный дом, в центре же располагалась галерея залов, где подавали разнообразную еду и выпивку, устраивались шоу и представления.
Самые верхние этажи сдавались постояльцам, и комнаты не пустовали никогда.

Один из небольших залов первого этажа был украшен весьма своеобразно: на стенах висели колеса и части механизмов, столы повторяли формы шестерней, а напротив входа красовались портреты победителей минувших заездов на гоночных карах.
Этот зал давно и прочно облюбовали гонщики. Собраться накануне заезда, поднять бокал (разумеется, с безалкогольным содержимым, хотя...), продемонстрировав взаимную симпатию и уважение, пусть даже среди конкурентов зачастую это было совсем не так, стало доброй традицией. Впрочем, заклятые друзья появлялись здесь не только для того, чтоб обменяться лицемерными улыбками и пожеланиями. Бывало еще и полезно понаблюдать, оценить обстановку. Кто морально готов, а кто нервничает. Кто с кем успел скорешиться в этом сезоне - почему нет? - а кто кого при первой же возможности подрежет на крутом повороте, а то и выпихнет с трассы. Такая информация очень помогала выбрать расположение на старте и тактику дальнейших действий.
Май-о-Лика, как бывалая, хотя и самая молодая гонщица, знала все это. И навещала приветливый зал "Зеленого верблюда" перед каждым боем. Сегодняшняя ночь не стала исключением - девушка сидела за давно облюбованным угловым столиком и неспешно потягивала из высокого стеклянного стакана какой-то густой сиреневато-синий напиток. Лика была одета в любимую черную кожаную куртку с капюшоном, простые шерстяные штаны и высокие тяжелые ботинки с железными набойками.
Оглядев зал, гонщица фыркнула и раздраженно мотнула головой, словно бы отгоняя назойливое насекомое. Одни и те же физиономии! Из вечера в вечер, из гонки в гонку! Она успела выучить все их трюки и уловки, с первого взгляда могла определить, в каком состоянии их кары и какой стратегии гонщики решили придерживаться в следующем поединке. И она не питала иллюзий, помня о воле случая. Лика понимала, что любой из засранцев, сидящих вокруг, может ее обойти, неожидано выкинув нелепый фортель. А подобное понимание порождало ненависть и холодный прилипчивый страх.
А прямо по курсу, точно специально дразня и подстегивая подобные мысли в головах амбициозных юнцов, расположилась небольшая группа фаворитов утреннего заезда. Они стояли, небрежно облокотившись о барную стойку, в зеленоватом сиянии водяного светильника, и позы некоторых поразительно напоминали позы красовавшихся на портретах звезд предыдущих соревнований. Конечно, не одна лишь Май-о-Лика помнила о воле случая, и все же информация по сделанным ставкам говорила сама за себя. На этот раз никто не выделил единственного и безусловного лидера, однако троим из собравшихся победу прочили в равной мере. Едва ли те трое испытывали сейчас теплые чувства по отношению друг к другу, и все же они стояли вместе и улыбались на публику, а их бокалы звонко соприкоснулись в традиционном тосте, поднятом за честную борьбу.

с Рейлан и ТеО)

Май-о-Лика от души пожелала этой тройке подавиться своим пойлом. И долго, мучительно кашлять.
- Для кого актерствуете, гаденыши? Тут все свои, никто не поведется, - процедила она, крепче сжимая стакан.
Это было отчасти не совсем так. В зал в этот вечер набились друзья и родные, многочисленные поклонники, букмекеры и заинтересованные. Но действительно, большинство из тех, кто следил за гонками не первый сезон, давно разобрались, что к чему.
- Ехидствуешь? - послышался прямо над ухом Май-о-Лики тихий, чуть с хрипотцой голос.
Вейнор Стим участвовал в заездах не первый год и числился в вечных аутсайдерах. С одной стороны, это было не так уж и плохо. Ведь он занимался тем, что ему нравится, не рискуя при этом нажить многочисленных врагов. Но с другой - никто не воспринимал его всерьез. Да он и выглядел так: невзрачно и серо, с незапоминающимися чертами лица. Таких, как он, вообще сложно было представить победителем или фаворитом, ведь все они, включая ту троицу у барной стойки, казались фигурами яркими и интересными. Но быть может, это всеобщее внимание как раз делало их таковыми?
- Твое-то какое дело, мелочь?.. - рыкнула, не оборачиваясь, Лика. Только Стима ей и не хватало!
- Полегче, сестренка! - вскинул руки в примирительном жесте Вейнор, после чего быстро обошел стол, нахально уселся напротив раздраженной гонщицы и кивнул на купающуюся в лучах всеобщей любви, ненависти и зависти троицу, - На какого ставишь?
Казалось, слова Лики в его адрес Стима ничуть не задели, но и сам он вел себя вызывающе.
- Ни в один кар не уместится то, что я кладу на твой вопрос, на твое мнение и на тебя! - сорвалась гонщица. Нервы в последнее время пошаливали, а тут еще этот хам... Май-о-Лику трясло от ярости - стакан с сиреневым напитком дрожал и подпрыгивал в ее руке - Сваливай-ка от меня подобру-поздорову или охрану позову! Забыл прошлый раз!?
Стим открыл было рот, но высказаться не успел.
- Боюсь, даже не столь большого у тебя просто нет, - фыркнул один из той самой противной троицы, проходивший по случаю мимо. Сказал - и проследовал дальше, как ни в чем не бывало.
Лика не замедлила зло огрызнуться:
- Да я на своих двоих обставлю в забеге твою фукалку, выскочка!
Вейнор откинулся к стене, отхлебнув из своего стакана. В его невыразительном взгляде сверкнул огонек интереса. Кажется, вмешиваться он больше не собирался. Впрочем, в переполненном зале и без него хватало желающих подлить масла в огонь.
- А это еще что за бритоголовая тут вякает? Да кто ты такая? - высокий женский голос звучал нетрезво. Гонщики не пили горячительного перед стартом для собственного блага, а вот болельщикам не требовалось себя ограничивать и большинство из них были уже изрядно навеселе. Одна из таких девиц, устремившаяся вслед за кумиром и услышавшая сейчас часть перепалки встала напротив столика Лики, подперев одной рукой крутое бедро, и удерживая в другой наполовину пустую кружку.
В душе Май-о-Лики разгорелся боевой азарт. Голова закружилась - как будто гонщица тоже успела хлебнуть лишнего.
- Я - та, на счету которой больше побед, чем у половины людей в этой комнате! Протрезвей сначала, а то ненароком дыхнешь на своего дружка перегарищем - сосунок и до кара не дойдет!

Будь незнакомая барышня трезвой, еще триста раз подумала бы, прежде чем ввязываться в потасовку с гонщицей. Но спиртное успело уже придать ей уверенности в собственных силах. Секунда - и остатки напитка из кружки уже стекают по лицу Лики.
- Кошачья драка! - немедленно просигналил кто-то из толпы и как по волшебству вокруг стола вмиг образовалось свободное пространство, зато за периметром интуитивно определенного круга толпа заинтересованно сгустилась.
- Ах ты др-р-рянь подколодная!!! - Май-о-Лика швырнула в обидчицу свой стакан и, не давая той опомниться, сразу же обрушилась на дамочку с кулаками. Потом она пожалеет - горько пожалеет! - об этом. Перед гонкой лучше не получать травм, это вам скажет любой водитель, даже "чайник". Потом Лика пожалеет, да. Но сейчас...
Пьяная поклонница заверещала, точно десяток мартышек, которым одновременно прищемили хвосты. Не думая, инстинктивно она попыталась вцепиться оппонентке в волосы... которые отсутствовали. Сложно сказать, было ли это лучше для Лики, так как, не найдя за что зацеппиться, пальцы драчуньи скользнули вниз по лицу гонщицы, оставляя царапины от острых ногтей. Кто-то в толпе попытался протолкаться к дерущимся, но его удержали: если уж драка, то честно, один на один. Судя по крикам, это оказались подруги зачинщицы. Удерживаемые остальными зрителями, они ругались и подбадривали свою товарку, которая отчаянно пиналась коленями, локтями, кулаками. Лика отвечала на пинки мощными, точными ударами и отборным матом. В какой-то момент она извернулась, избежав ногтей соперницы, и обеими руками сдавила горло незадачливой барышни. Кровь стучала в висках, кровь стекала по лицу, кровь заливала пол - Май-о-Лика уже ничего не видела, кроме крови. Она была в бешенстве. Смутно, неотчетливо, краем сознания она чувствовала, что способна совершить непоправимое.
"Кто-нибудь... умоляю, кто-нибудь - остановите меня!" - мысленно просила она толпу. Пальцы сжались сильнее, и гонщица поняла: ей нравится ощущать, как бьется в конвульсиях жертва, силясь высвободиться.
"Да остановите же меня!"
Она не могла видеть, как что-то большое проталкивалось сквозь толпу, и уж на этот раз никто не пытался удержать прибывших. О появлении охраны сцепившиеся девушки узнали ровно в тот момент, когда их обеих подняли с пола и оторвали друг от дружки с необычайной легкостью, точно играющих котят. Слабаков в охране "Зеленого верблюда" не держали. Май-о-Лику удерживал за плечи здоровенный детина с бугрящимися мыщцами, и ноги девушки болтались в полуметре над полом. Такой же внушительный товарищ уже передавал помятую болельщицу ее подругам и делал вид, что слушает их пояснения. Девицы отчаянно и агрессивно жестикулировали, указывая в сторону Лики. А из-за спины все еще держащего ее охранника вынырнул Вейнор Стим и ухмыльнулся:
- Все меняется, а? Сегодня была моя очередь звать охрану, - и он фамильярно мазнул пальцем по оцарапанной щеке девушки, - А тебе идет!
Май-о-Лика среагировала мгновенно, с фантастической быстротой склонив голову набок и клацнув зубами. О, больше всего на свете она мечтала оттяпать Стиму руку. Желательно - по самый локоть. На свою беду мужчина не успел отшатнуться. Гонщица, окончательно потеряв всяческое сходство с человеком, утробно заурчала, слизывая с разбитых губ кровь; и свою и чужую.
Парень вскрикнул, отдернув пострадавший палец, и отскочил в сторону, приглушенно ругаясь. Охранник же, невозмутимый, точно скала, лишь слегка встряхнул Лику для порядка и вопросительно поглядел на напарника: отпускать или нет? А там, рядом с возмущенными болельщицами, старательно выставлющими пострадавшими себя, и вторым вышибалой суетился невысокий кругленький человечек. Он весь раскраснелся и едва не подпрыгивал, что-то кому-то доказывая.

(те же. там же))

То был известный подавляющему большинству присутствующих Мальфус Медеус, распорядитель зала. Азартный болельщик и букмекер в одном лице, именно он однажды, уже довольно давно, способствовал тому, чтоб собирающиеся в захудалом кабаке бедняцкого района гонщики перебрались в один из залов "Зеленого верблюда". Именно господин Медеус долго уговаривал и в конце-концов убедил хозяина заведения, что от гонщиков и их поклонников прибыли будет больше, чем убытка, что набирающие все большую популярность гонки - вложение весьма выгодное, а появляющиеся в "Зеленом верблюде" звезды заездов неизменно привлекут и других клиентов. Мальфус был человек азартный, болеющий своим увлечением со всей страстью, и к каждому из гонщиков он относился едва ли ни как к собственному ребенку.
Закончив весьма эмоциональную беседу с пострадавшими, он подбежал к держащему Лику охраннику и всплеснул пухлыми руками в светлых складках просторной туники из дорогого атласа:
- Ах, девочка, ну как же так, да как же это случилось? - засуетился он и тут же шикнул на громилу: - Оставь нас. Можешь идти.
Тот немедленно послушался, отпустил Май-о-Лику и удалился. Гонщица не сразу обрела равновесие. Ее качнуло вперед-назад и, чтобы не упасть, Лике пришлось опереться о спинку какого-то стула, оказавшегося поблизости.
- Вовремя вы, - хрипло выдавила девушка. Она всегда симпатизировала Мальфусу - тем более, что он не первый раз ее выручал из мелких передряг. - Простите. Не знаю, как это вышло. Нервы шалят, а тут еще психи всякие ходят...
- Шалят нервы - нефиг делать на гонках, - цокнул сквозь зубы тот самый парень, который вольно или невольно стал причиной вспыхнувшего скандала. - Ишь все нервные пошли, где вас таких понабирали-то?..
- А из какой уборной выгребли тебя, хамло чертово!? - немедленно взвилась Май-о-Лика, снова зверея.
- Слушай, искренне сочувствую, что тебя выгребли из уборной. Честно, - улыбнулся нахал. - Меня не выгребали, детка, не стоит всех прямо так уж по себе-то мерять...
- Вот надеру тебя по самое не балуйся на гонке - год будешь из сортира выгребаться...
- У, как ты любишь туалетную тему, - сокрушенно протянул гонщик, - ты, часом, в прошлом не ассенизатором трудилась, красавица?..
- Богиня с вами, детишки, не ссорьтесь, - низенький Мальфус ввинтился между двумя гонщиками, стараясь помешать им сойтись.
- Да кто ссорится, бро? - хмыкнул молодой человек, который, судя по всему, действительно просто упражнялся в остротах. - Самку задирать - ниже моего уровня.
- Ты труп, - плотоядно пообещала задире Лика, сжимая и разжимая кулаки. Выглядела она свирепо и... самую чуточку жалко.
- О, мисс бритоголовая, девушки - вперед. Только после вас, - раскланялся в шутовском поклоне гонщик, однако серые глаза его впервые сверкнули недобрым огнем.
- Кстати, о девушках - подружку свою задохшуюся забери. И посоветуй ей не пить лишнего, а то мало ли. Приживет от тебя детей, а дети у алкоголиков...
- Боюсь, если бы она не пила, ты бы сейчас чепуху не несла бы, - кивнул парень. Его дружки в углу довольно загоготали. - Курица щипаная, - бросил он напоследок сквозь зубы и, пихнув Лику локтем, сделал шаг в сторону приятелей.
- Дуэль, - глухо, но совершенно отчетливо и спокойно произнесла гонщица.

(продолжаем беспредельничать...)

Молодой человек мотнул головой:
- Ты не поняла? Я не петух, с курицами не связываюсь.
- Богини ради, уймитесь вы оба! - воскликнул Медеус. Выглядел он действительно расстроенным. О наивности Мальфуса в некоторых вопросах ходили известные шутки. Этот человек был умен и имел деловую хватку, часто он мог с почти стопроцентной точностью спрогнозировать результат очередного заезда. И лишь в одном он был слеп: Мальфус в упор не замечал в буквальном смысле кипящих взаимоотношений его обожаемых "детишек". Ему очень хотелось верить, что все они - одна большая дружная семья. И он будто не позволял себе думать иначе.
- Господин Медеус, скажите-ка, много ли зрителей захочет взглянуть на дуэль двух гонщиков-фаворитов?.. А что скажет общественность, если станет известно, что один из этих гонщиков отказался принять вызов? - скрестила руки на груди Май-о-Лика.
- Это ты-то фаворитка? - насмешливо скривил физиономию парень и, обращаясь ко всем одновременно и ни к кому конкретно, добавил: - Люди, осторожнее здесь с безалкогольными коктейлями, кажется, в них что-то все-таки подмешивают! Видите, как дамочку развезло?
- Кто-то не слышал о моих победах?.. - обратилась Лика к гудящей толпе.
- Наверное, в тот день у меня что-то было со слухом, - продолжал издеваться парень, показно прикладывая ладонь к уху.
- Если ты такой крутой, то почему боишься лишний раз доказать это? Болтать каждый может, - поджала губы девушка. С ее подбородка все еще капала кровь.
Собравшаяся на очередную склоку, точно мухи на экскременты, толпа уже отпускала злорадные шутки и ехидные реплики, подначивая спорщиков надрать друг другу задницы завтра на рассвете. Даже послышались предложения о заключении пари конкретно на этих двоих.
- Да в саду я тебя имел, еще перед гонкой на тебя время и силы тратить, - все так же невозмутимо ответил высокорослый гонщик.
- Зачем - перед. Можно и после, если соревнование тебя не вымотает окончательно, о многоуважаемый мэтр, - ядовито хохотнула Май-о-Лика.
- Ну, если ты после гонки будешь все еще в состоянии говорить и стоять на ногах, вэлкам, - ее оппонент в споре, казалось, был сама любезность.
- Тогда и посмотрим, кто кого отымеет, - гонщица широко улыбнулась во весь окровавленный рот.
- Договорились. Словесный понос иссяк? - парень откровенно скучающе зевнул и, решив больше не обращать на идиотку внимания, прошел к своим.
- И кто же из нас больше думает о туалетной теме?.. - хмыкнула девушка, поворачиваясь спиной к хваленому и, похоже, безнадежно перехваленному лидеру.
- Храни нас сила Источника, - печально вздохнул кругленький распорядитель, провожая взглядом уходящего парня. Затем Медеус поднял голову и поглядел на окровавленное лицо Лики, снова вздохнул, достал из складок одежды благоухающий чем-то цитрусовым платок и протянул девушке.
- Я понимаю, вы все волнуетесь... но, - он покачал головой, - твоя горячность когда-нибудь доведет до беды. Та девушка... да-да, я понимаю, она ведь была пьяна и задела тебя, но она из очень влиятельной семьи. Надеюсь, нам удастся это уладить.

(закончили упражнения)

День первый, раннее утро. Окрестности дома Маллира

(вместе с Ri)

А ведь хорошо жить под протекцией водной богини... ну, или демонессы, как кличут богохульники из-за кордона. Два приятеля (нет, приятелей у обоих было много, но на то они и "приятели") вышли в увольнительную - долой унылые будни, изнурительные тренировки и одуряющую муштру!

В общем, парни, конечно, собрались к девочкам, но! Сначала надо было заглянуть к корешку, благо тот обеспечивал креслами, чистой водой, подобной лучшему вину в городе... если подумать, то даже лучше (но ненадолго, спаси-помилуй!) Девочки подождут... чуть-чуть. Нашу механессу обычной девочкой считать не надо. Не, не надо... Так, бишь, о чем я? Ах да, где тут, там... да вот же! Живет знакомый астролог? Тьфу, может сначала к девочкам? Неа... Сначала, мудрые разговоры! Казарму выветрить... А уж затем...

Ну, все поняли. Итак, сначала немного остыть от командного тона. (ругань, первая за диалог, прошу заметить) Сначала слегка вернуться к обычной, городской... а затем, да...
Два приятеля подошли к подъезду их товарища (пусть не военного, но вполне) и, мельком звякнув в дверной звонок, поднялись на второй этаж.

- Привет, капрал был сволочь, а дни проходят... Ты тут ка, не заплесневел за два... нет, три... да два!.. Три, не спорь. Ладно, за эти прошедшие дни?
Приятели уже даже прошли в комнату, затем на веранду и устроились в креслах.
- Знаешь, тут такое дело, послезавтра - гонки. Ты еще не отвык от обычной жизни?

-Гонки говоришь?-
В глазах Маллира, разливавшего холодную воду в стаканы, пробежал огонек.
-Интересно, интересно... И что говорят про участников?-
Дабы слегка скомпенсировать столь явно выраженный интерес, юный жрец решил слегка переменить тему.

-Кстати, как вам бокалы? Вчера получил от одного местного мастера. Хороши, правда?-
В подтверждение хозяин дома слегка стукнул по своему стакану, куда еще не успел налить холодной жидкости. Раздался легкий мелодичный звон.
А то, что "местный мастер" отдал бокалы в качестве уплаты долга за кор-мар, азартную игру, к которой он недавно пристрастился, безусловно, не стоило упоминания.

- Говорят, есть новый фаворит. Но кто он пока никто не знает, - вода в стаканах была спокойно отставлена на перила, а на свет появилась доска для нехитрой игры фишками. Некоторое время протекло за неспешной беседой и движениями фигур по доске.

Мадам Эль-Фах-Надир, богатый квартал Моэль-Арсуф, глубокая ночь.

В самых изысканных восточных сказках, которые читала на закате маленькой Элеоноре гувернантка, такие ночи назывались густыми и пряными. Закрывая глаза, подложив свою хрупкую, тоненькую ручку под бархат щеки, девочка засыпала, чувствуя насыщенный запах и сочный вкус далекой таинственной страны, укутанной в черный шелк, расшитый серебряными звездами. Мечтала ли малышка Ле Корбюзье о той стране? Нет. Она точно знала, что попадет туда. Её сны, наполненные образами, видениями, были больше похожи на воспоминания, чем на попытку детской фантазии поселиться в новом неизведанном мире. Они не покидали девочку даже днем, заставляя пребывать в постоянном волнении и трепетном ожидании чуда.

Сегодняшняя ночь наполнила воображение Элеоноры знакомыми с детства ощущениями: блаженная нега, тугой насыщенный воздух и едва заметное, еле различимое предчувствие... опасности. Ночь водопадом незримых волн легла на ее персиковые нежные плечи, обхватила гибкую, тонкую талию, запуталась в длинных волнистых волосах, цвета песчаных барханов, в которых играют лунные искры. Случилось это, сразу после того, как мадам Эль-Фах-Надир закрыла дверь за человеком, укутанным с головой в непроницаемо-черный плащ. Посетитель на прощание поцеловал изящную ладонь хозяйки дома, шепнул ей что-то на ушко, вызвав тихий перелив чистого смеха. Мадам нежно поцеловала мужчину, утопая в складках плаща, капюшон которого полностью скрывал лицо гостя. Ответная реакция не заставила себя ждать: кавалер страстно притянул к себе возлюбленную, заключив ее в столь крепкие объятия, что из груди девушки вырвался тихий стон.

Проводив посетителя, Элеонора недолго пребывала в эмпиреях вольных раздумий. Заметив свое отражение в огромном зеркале, она на секунду задержалась. Большие голубые глаза, смотрели изучающе внимательно. Придраться было не к чему. Складывалось впечатление, что свое отражение рассматривала не девушка, а ожившая, волей богов, скульптура, одетая в прозрачную ажурную сорочку, едва прикрывавшую, округлости бедер. Каждая черточка, каждый штрих, каждый волосок был подчинен задумке гениального мастера.

Внезапно изображение померкло, будто подернулось набежавшей волной новых красок. Элеонора не стала менее красивой, но от ее ангельского облика не осталось и следа: глаза смотрели холодно и расчетливо, скулы резче выделялись на прелестном лице. Сжав в руке позолоченный колокольчик (подарок покойного мужа), она так неистово стала трясти его, что казалось, разбудит всех не только в Моэль, но и в отдаленном квартале Аль-Арсуф.
- Пррринесли? - нещадно грассируя, спросила Элеонора у ворвавшейся в комнату служанки
- Простите, мадам, нет... - не успев отдышаться, испуганно пробормотала Мадина. Она смотрела на гнев хозяйки с каким-то благоговейным ужасом. Было совсем непонятно, чего сейчас в ее глазах больше - страха или восхищения.
- Деррри вас черррти в клочья, если я не полючю то, что просиль, я засунуть вас в подваль, в бочку с оливками, - распалялась хозяйка, - ви издеваться над мной?
- Мадам, мы делаем все возможное, гонцы разосланы, торговцы и странники получили ваш заказ, нам ничего не остается - нужно подождать, - голос служанки был переполнен почтения к молодой женщине.
Элеонора, сверкнув прекрасными очами, схватила с резного белого столика чашку из тончайшего фарфора и с такой силой жахнула ее об стену, что осколки разлетелись мириадами брызг.
- Ви не понимайте, ви не знайте, что значить для менья Цветок Фей, - чуть справившись с эмоциями сказала Элеонора, опустившись на роскошное шелковое покрывало, украшенное изысканными узорами.
Мадина осторожно подошла к хозяйке, взяла серебряную расческу и легко касаясь струящихся светлых кудрей, стала приговаривать:
- Не расстраивайтесь, мадам, все будет хорошо, ради вас слуги готовы рыть землю, есть песок, пить молоко старой козы капаллы. Обещаю, мы найдем для вас растение.
Элеонора подняла голову, посмотрела в глаза горничной, тяжко вздохнула и надув свои идеально очерченные губки, сказала:
- Хорррошо, я подождать...
- Вот и славно, вот и замечательно, - слова Мадины сладким сонным эликсиром успокаивали разбушевавшуюся хозяйку, - Вы подумали, какие украшения оденете утром на гонки?
- Гонки, гонки, - вяло протянула Элеонора, - все сошёль с ума, будто приехаль всемирррно известный театррр, не понимать такой ажиотаж...
Вдруг девушка подскочила и ринулась в противоположный конец комнаты. Открыв дверь небольшого кукольного домика, выполненного в виде точной копии паласа Ибрагима Эль-Фах-Надира, мадам жалобно воскликнула:
- Пррррости, мон ами, пррррости меня, я забыль о мой мальчик.
С разодранной в клочья пуховки на Элеонору обиженно смотрело мелкое создание, лишенное шерсти.
- Жак, я виноват, я плёхой, плёхой дррррюг, - причитала Элеонора целуя мокрый нос питомца, который невнятно сопротивлялся, пытаясь злопамятно оттолкнуть ее тощими лапками.
Мадина закатила глаза и стала поправлять постель, местами сильно скомканную. Похоже, любовь мадам к собачке служанка не готова была разделить.
- Все, я ложюсь спать, Мэд, очень рррано вставать, - сказала Элеонора, произнеся имя горничной, на свой манер и укладываясь вместе с Жаком под невесомое одеяло.
- Спокойной ночи, мадам, чудесных снов, - почти шепотом ответила служанка, заботливо прикрывая окно. На секунду ей показалось, что по дорожке ухоженного сада что-то движется. Что-то похожее на ленты, которыми Мадина искусно украшает волосы хозяйки. Горничная моргнула, стряхивая с себя наваждение, и тихо удалилась, потушив свет.

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Слух и обоняние по-прежнему оставались ведущими, зрение лишь дополняло мелкими деталями картину окружающего. Кхан двигался на звук, стараясь не задерживать на нем внимание, поскольку, как подсказывал жизненный опыт мангуса, сейчас нельзя было сосредотачиваться лишь на одном конкретном элементе происходящего. Чуть пригибаясь в привычной охотничье манере, Каин приблизился к двери, тускло выделявшейся в темноте на фоне стены.
Отсюда уже хорошо просматривался невидимый ранее отрезок переулка. Там, шагах в пятнадцати от мангуса лежал человек, а чуть поодаль, прижавшись спиной к стене, сидел второй и едва заметно покачивался, обхватив руками подтянутые к самому подбородку колени.
Крадущейся тенью, ступая мягко, как умеют только дети вакарашских степей, мангус подошел к странной парочке. Чуть склонившись над лежащим и проверяя, что с ним, Каин не выпускал из поля зрения второго. Тот, похоже, был напуган. Тем, что случилось? Тем, что увидел? Тем, что кто-то сделал здесь? Тем, что он сделал сам? Эти вопросы не оформились в отдельные мысли в голове Кхана, они просто проскользнули за считанные мгновения где-то в подсознании. Время для размышлений ушло.
Неподвижное тело принадлежало молодому мужчине. Оно лежало на спине, разметав в стороны руки и ноги, и взгляд его остекленевших вытаращенных глаз вперился в ночную глубину. Среди мистиков бытует мнение, будто бы на дне зрачка жертвы в момент гибели отпечатывается образ его убийцы. Так оно или нет, но глаза этого несчастного не отражали ничего, кроме темной пустоты неба, а белки оказались расчерчены сеточкой сосудов. Даже в темноте было заметно, как посинело его лицо. Самым же странным штрихом этой трагической картины был песок. Его было много в ноздрях и приоткрытом рту жертвы, на его одежде и вокруг.
Сидевшая рядом девушка продолжала тихо всхлипывать, и ее взгляд мало чем отличался от взгляда покойника. Он был устремлен будто бы в никуда. На появившегося Кхана она не обратила внимания.
Мангус осмотрел мертвое тело, на всякий случай стараясь не касаться убитого. Грубая кожа Каина покрылась мурашками, но не от страха или холода. Легкие покалывания, как в предверии степной грозы, давали мангусу понять, что здесь не обошлось без магии. Дикой и не совсем обычной, по понятиям простых смертных.
Народ Кхана не имел способностей к этому незримому искусству, и это без сомнений послужило в свое время одной из причин их падения. Но чувствовать магию, как и любую другую опасность, мангусы умели превосходно. Инстинкты, обострившиеся за столетия выживания, были, пожалуй, единственным, что спасало мангусов от полного истребления.
Если бы убитый не был человеком, Каин знал бы, что следует делать. Но с мертвыми людьми должны разбираться люди, стражники и жрецы. Отвернувшись от покойного, Кхан сделал шаг ко второй жертве ночного кошмара, опускаясь на правое колено, так чтобы их лица оказались на одном уровне.
Ощущение чужого взгляда, наблюдающего за ним, не покидало мангуса с того момента, как он вошел в переулок, но озираться по сторонам и демонстрировать свою "осведомленность" было бы верхом глупости. Не обращая внимания на зудящую кожу, Каин вытянул руку и звонко щелкнул когтями возле уха дрожащей девушки. Она только сильней вздрогнула, но не понятно, от звука ли мангусовых когтей, или просто потому что ее и без того трясло.
Меж тем, с той стороны, откуда пришел и сам Кхан, послышались шаги, и желтый свет масляного фонаря заметался по стенам: то наконец подоспели стражники. Они появились, держа оружие наготове, но быстро поняли, что опасности в данный момент уже нет. Обменявшись короткими репликами, двое устремились дальше по переулку, третий принялся проверять двери, оглядывать стены. Последний из них остановился в круге света, присел подле трупа, пригляделся и выругался. Едва ли его напугало зрелище, немолодой уже воин и не такое повидал за время службы. Но был он удивлен, это безусловно. Откуда здесь столько песка, крупного, золотистого, как на барханах, чуть искрящегося в свете фонаря? Это вам не мелкая дорожная пыль или сухая земля. Проулок, конечно, не мощеный, а только хоть весь его вымети - такого песка не наберешь.
Стражник поднялся, пригляделся к девушке: внешних повреждений на ней видно не было. Воин осторожно коснулся ее плеча и позвал:
- Госпожа?
Она не среагировала на касание и не ответила, тогда стражник поднялся и повернулся к мангусу. Каина он узнал. Неформального главу квартала Аль-Арсуф стража не знать не могла.


(& Reylan)

& Grey

- Амир Кхан? Что вы видели?
- К сожалению не более чем вы и ваши люди, Сулик-нойон, - ответил мангус, по-прежнему не поднимаясь с колен.
Стражника не удивило ни то, что Каин назвал его по имени, ни то, как человек-зверь обратился к нему. Сулик прослужил на улицах Оазиса далеко не один год, и большую часть этого времени он провел на улицах Аль-Арсуф. Его начали узнавать в лицо и по имени еще задолго до последнего преображения квартала. Правда, в те времена подобное узнавание, как правило, не сулило ничего хорошего. Прежние обитатели Аль-Арсуф не очень-то жаловали городскую стражу.
Что касается «титула», который Кхан добавил к имени Сулика, то в этом тоже не было ничего необычного. Многие знали и слышали, что Каин любит употреблять в повседневной речи привычные ему вакарашские выражения. «Нойон», например, было в среде кочевников уважительным обращением к воину. Большинство жителей квартала, подметив эту особенность, в разговоре с мангусом и сами зачастую использовали в качестве обращения к нему не обыденный «господин», а вакарашский «амир».
- Боюсь, без магии тут не обошлось, - Каин бросил короткий взгляд на лежащее тело. – И если единственной свидетельнице случившегося не станет лучше, то без помощи опытного мага или жреца здесь не обойтись.
О том, что его беспокоило больше всего, Кхан решил не говорить. Нюх мангусов не был идеальным, но, по крайней мере, его хватало на то, чтобы определить, сколько человек находится в темной комнате, и сколько недавно вышло из нее. В переулке не было «посторонних» запахов, и, несмотря на ощущение чужого присутствия, не было и признаков чего-то живого, побывавшего тут совсем недавно. Только колючий шершавый запах песка, беспощадно иссушенного палящим солнцем пустыни.
Сулик нахмурился и кивнул, потеребил задумчиво пальцами темную бороду. Он был хорошим воином, но в магии смыслил мало даже в теории, и теперь понимал: единственное, что он может сделать, это обеспечить неприкосновенность места преступления до прибытия более компетентных лиц.
Вернулся один из стражей, ушедших дальше по переулку, который еще раз сворачивал и выходил на широкую, оживленную даже в этот поздний час улицу. Второй воин остался расспросить тамошних гуляющих, хотя было уже очевидно, затея не увенчается успехом: на улице царило праздничное оживление, омрачаемое разве что перебравшими спиртного повесами.
Сулик немедленно отправил вернувшегося стража за магом, затем велел воину, прекратившему осматривать ближайшие двери и окна (они оказались заперты и без повреждений), попытаться растормошить девушку, сам же опять обратился к мангусу:
- Как только труп и улики окажутся под соответствующим присмотром, я собираюсь расспросить местных жителей. Идя сюда, я видел, что многие напуганы. Не случалось ли в квартале чего странного в последние дни, амир Кхан? Быть может, здешние сведущие в магии люди замечали что-нибудь необычное?
- До меня подобных слухов не доходило, - Каин на мгновение задумался. - Ворожей или магов здесь немного, если не сказать, что нет вообще. Мастер-ювелир Нахмет пользуется в своей работе некоторыми приемами незримого искусства, что касается остальных... Нет, не припоминаю.
Взгляд мангуса вернулся к девушке и к склонившемуся над ней стражнику.
- Может быть, стоит увести ее отсюда, Сулик-нойон? Вряд ли ей хочется оставаться здесь, даже если она этого и не говорит. В тихое и спокойное место. Я знаю одно такое поблизости, к тому же тамошний хозяин готовит отличный успокоительный отвар из трав.
Сулик поглядел на девушку с сомнением. Он по-человечески сочувствовал ей. По возрасту эта несчастная могла быть его дочерью. И все же, коль скоро здесь была задействована магия, ему хотелось по возможности сохранить картину в целости, включая действующих лиц, до появления мага. Его голос звучал несколько виновато, когда он поделился с мангусом этими соображениями. Меж тем, второй стражник взял девушку за локти и осторожно потянул, желая поднять с земли. Его голос звучал растерянно, когда он сбивчиво говорил какие-то дежурные слова о том, что де теперь все будет хорошо, и городская стража непременно позаботится, чтобы... ну и так далее. Стражник куда охотнее предпочел бы сойтись лицом к лицу с неведомыми злодеями, нежели пытаться успокоить испуганную барышню. Впрочем до нее, похоже, слова не долетали, хотя, понукаемая мужчиной, она послушно поднялась и теперь стояла, продолжая глядеть столь же бессмысленно, как и раньше.
Сулик пригляделся к ней внимательнее и решительно мотнул головой.
- Мне кажется, амир Кхан, нам все же лучше дождаться мага.

Лавка торговца древностями. Где-то за полночь...
Спал Абу Кашинж плохо. Завтра были гонки. Гонки надо было смотреть. Смотреть - значит вставать ни свет ни заря. Вставать ни свет ни заря - значит лечь очень рано, чтобы выспаться. И...
Хороший план даёт сбой именно тогда, когда этого не ждёшь. Спать не хотелось. В голове крутились ставки, имена тех, на кого можно поставить, комбинации, дающие результат, имена людей, с которыми стоило бы пересечься и имена тех, кого следовало бы обходить за три квартала. Абу ворочался, сбивая влажные от пота простыни в какой-то бесформенный комок и ругал мысленно сам себя. Ну, надо же так! И выпил то всего четыре пиалы бархатистого чая, а вот... Не спится - и всё тут! Через решётку окна проступал месяц, слепя глаза. Завешивать окно драпировкой не хотелось. Эдак можно было и вовсе проспать всё мероприятие, а погрузиться в сладкую дрёму так и не удавалось. Нет, вы только подумайте, вот не спится - и всё тут. И он знает, что завтра встанет всё в привычное русло и потечёт. А сегодня, тьфу ты, этой ночью не спится. Абу уже и перемещал своё тело на пол, где было не так душно и подкладывал под голову любимую пухлую подушку - сон не шёл. Хоть тресни - не шёл. Наконец Кашинж решил применить крайнюю меру - начать считать мысленно золотые монеты в особой секретной шкатулке и пересыпать их (тоже мысленно) в точную её копию.
- Одна, с императором Августином, вторая, с орлом, третья тоже с орлом, но более старая, четвёртая с барсом в прыжке...

День первый, дом Шеррана, около полуночи.


Не смотря на позднее время, Шерран не спал. Он сидел в ярко освещенной комнате, склонившись над массивным столом. Поверхность стола была усыпана разнокалиберными зажимами, захватами, разнообразным инструментом, большая часть которого была бы незнакома простому обывателю, а кое-что вызвало бы недоумение и у мастера, листы бумаги с чертежами. Среди всего этого развала лежали детали, от больших и простых, до таких, что тонкостью и точностью изготовления сделали бы честь и ювелиру. Постепенно разрозненных деталей на столе становилось все меньше, а лежащая перед Шерраном скелетообразная конструкция начинала приобретать узнаваемые черты. Кар, самый настоящий, только раз в десять меньше тех, что завтра будут рассекать по пустыне. Впрочем, это не была копия какой-либо реально существующей машины, несмотря на сходство, она отличалась от любой из них. Шерран оторвался работы, потянулся до хруста в суставах, потер уставшие глаза. Освещение в комнате было ярким, к тому же так хитро сделанным, что почти не давало тени, а работа – весьма тонкой. В принципе, ничто не мешало прямо сейчас пойти спать, а закончить завтра, но сейчас работа спорилась, а завтра… Кто его знает, как оно пойдет завтра. И Шерран решил работать, пока работается. Наверное, он даже ложиться не будет, все равно уже очень поздно, вставать рано, а работы хватает.
Человек поднялся из-за стола, налил себе сок из находящегося здесь кувшина и, не спеша потягивая напиток, подошел к окну, отдернул плотную ткань занавески и распахнул оконные створки. В комнату сразу же ворвался прохладный ночной воздух, занавеска заколыхалась, зашелестели листы на столе. Шерран глубоко вдохнул. Настроение, и без того приподнятое, стало еще лучше. Сейчас он закончит модель, затем… А что затем? Можно будет посидеть полистать книги, или выбраться куда-нибудь, Оазис предлагал весьма обширный список ночных развлечений. В «Зеленого Верблюда», например. Самое то место, если хочешь узнать свежие сплетни из мира гоночных каров или пообсуждать предстоящие гонки. Но до чего же странное название… Шерран снова дал себе слово спросить у хозяина о том, почему это заведение так называется, но, скорее всего, опять забудет.
Наконец стакан опустел, Шерран закрыл окно, отсекая городской шум, задернул занавески и вернулся к прерванной работе. Совсем скоро его, если так можно сказать, коллекция пополнится еще одним каром. Шестым по счету. Уже шесть маленьких машинок будет стоять у него на стенде. Забавно будет сравнить ту, первую, которую сделал на заре своего последнего увлечения, и эту. А вроде бы не так уж много времени прошло…
Наконец на свое место была установлена последняя деталь. Шерран придирчиво осмотрел результаты своей работы, кивнул удовлетворенно. Да, определенно, эта самая лучшая, хотя было бы странно, если б оказалось по-другому. Он прибрал на столе, затем поставил машинку на отведенное для нее место на стенде. Теперь можно было идти в «Верблюда».

Ночь. Квартал Дзах Аджаретт, неподалеку от "Зеленого верблюда". Терри Раймон.
С ТеО

Терри вышел из "Верблюда" совершенно не в духе. Он и раньше не особо любил сборища вроде сегодняшнего - как раз за то, что еще ни одно не обходилось без перепалки... хотя, до этого случая сам Терри как-то не становился непосредственным участником печальных событий.
Стычка, пусть и словесная, его очень огорчила. Правильно же говорят: "Кошки дерутся, коты сметану жрут", - нет, надо было влезть с комментарием. Что ж, сам дурак.
Парень досадливо сплюнул на мощеную дорогу. Настроение было безнадежно испорчено. В каждом шаге гулко отдавалось злобно произнесенное: "Ты труп!" - и почему-то сейчас мерещилось что-то пророческое в этих словах. Не сдержался, разозлился, распылился... завтра на гонках это обязательно аукнется.
Через некоторое время за его спиной послышались шаги. Идущий следом явно спешил. Еще через секунду прозвучал знакомый голос:
- Терри! Подожди.
Это был один из гонщиков, парень по имени Гровер, весьма известный по прошлым сезонам, но ныне уступающий по каким-то непонятным причинам.
- Чего тебе? - такой ответ, возможно, звучал не слишком-то дружелюбно, но Терри действительно больше всего на свете хотел сейчас поскорее оказаться у гаражей, проверить еще раз готовность кара и, по сложившейся уже традиции, часок-другой вздремнуть прямо там, рядом с железным конем. Нечто вроде ритуала единения - для успешного заезда.
- Да ничего, - голос собеседника стал слегка удивленным. - Я тоже к гаражам. Ты ведь туда?
Он окончательно нагнал Терри и теперь пошел рядом.
- Там что, действительно что-то подлили в пойло, что все такие взвинченные?
- Да почем я знаю? - ответил парень сразу на второй вопрос, сочтя, что первый - риторический. От "Зеленого верблюда" та улица, по которой они сейчас плелись, вела только в направлении гаражей. - Обстановочка, конечно, сегодня не из самых спокойных, - Терри, наконец, перешел на более спокойный тон, что было уже куда более в его характере.
- Я бы еще понял, если б ты с Нинор сцепился, а то какая-то... я даже ее имени не помню, хотя да... видал пару раз в числе первых. Кто она была?
Он действительно не мог припомнить имя Май-о-Лики, хотя ее незаурядная внешность запоминалась. Что же до упомянутой Нинор, то она наравне с Терри была одной из трех фаворитов, с кем гонщик не столь давно поднимал тост за честную борьбу. Удивительным было то, что появилась эта девица на гонках лишь в этом сезоне и взлетела к самым вершинам как по волшебству. Кар ее был самой новейшей сборки и всегда в превосходном состоянии. Говорили, что ей покровительствует пара-тройка состоятельных граждан города и, благодаря этим разговорам, выводы делались соответствующие.
- Да что ты думаешь, я их по именам запоминаю, что ли? - Терри действительно весьма пренебрежительно относился к девицам, и этого своего отношения парень никогда не скрывал. - Ты вообще как, по делу или просто поболтать по дороге?
- Расслабься, братан, какое дело? - пожал плечами Гровер, - Дела решать теперь поздно. Все решится завтра. Хотя...
Он сделал паузу. Терри обернулся на собеседника, мимикой давая понять, что он ждет продолжения фразы.
- Хотя... не завтра, а уже сегодня! - задорно отозвался его спутник. Вероятно, сначала хотел он сказать все же нечто другое, но не удержался. Он-то был более спокоен, чем Терри. Когда ты не фаворит и на тобой не довлеют ожидания многочисленных болельщиков, сделавших ставки, это, конечно, немного обидно, зато можно вздохнуть спокойно. И - чем демоны не шутят? - выдать результат много лучший, чем кто-либо ожидал.
Парень хмыкнул. Не хочет говорить - и не надо. Но улегшееся было раздражение снова неприятно царапало острыми мелкими когтями его душу. Терри прибавил шаг, до гаражей оставались считанные минуты ходьбы, и торопиться, в принципе, было некуда... но почему-то гонщику казалось, что именно сейчас, в это самое мгновение там происходит что-то. Что-то важное. Ощущение, что он опаздывает, заставило Терри перейти почти на бег.
Гровер по инерции ускорил шаг, но затем сбавил темп и пошел медленно, только покрутил пальцем у виска, затем махнул рукой и вздохнул полной грудью. Он вдруг ощутил со всей ясностью, что ни капли не завидует Терри, и его настроение от этого улучшилось. Он направился к гаражам медленно. В конце-концов, он может рассказать свежие слухи и кому-нибудь еще.

(продолжение банкета истории с Reylan)
Гаражи.

В гаражной зоне было тихо. Парень подошел к месту стоянки своего кара. Обошел его, присматриваясь в темноте, как присматривается ревнивый супруг к жене, придя домой в неурочное время. Хлопнул ладонью по железному боку. Звук получился неожиданно громким и тоскливым. Терри поежился.
Какое-то время гонщик оставался наедине со своим боевым другом, затем ворота тихо скрипнули, и надоедливый Гровер просунул в гараж свой длинный нос.
- Ну как? Все на месте? - жизнеразнерадостно поинтересовался он.
"Да отстанешь ты уже или нет?" - едва не сорвался Терри. Но вовремя прикусил язык. Одной ссоры более чем достаточно на сегодня.
- Да, как будто бы.
- А чего ты рванул-то? - изумился Гровер. Он прислонился к стене, вынул из внутреннего кармана трубку и мешочек с какой-то курительной смесью.
- Да так... не знаю. Показалось... - не договорив, Терри лишь махнул рукой.
- А... ну да... - хмыкнул Гровер, набил трубку и высек искру из зажилки, - Тут многим всякое кажется, особенно перед стартом...
Он раскурил трубку и затянулся, посмотрел на Терри и предложил:
- Попробуешь? Отличное зелье. Парень, который это смешивает, берет травы у какого-то отшельника, ошивающегося на западе, едва ли не у оборотней под носом...
- Не, ты же знаешь, я веду исключительно здоровый образ жизни, - фаворит улыбнулся. - Любая мелочь может помешать.
- А, ну как хочешь, мое дело предложить, - Гровер не слишком расстроился и затянулся еще раз, - Кстати о мелочах... Вот ты как предпочел бы: знать печальную правду о реальном положении дел, ну... догадываешься, где именно, или оставаться в счастливом неведении?
- Да боги его знают... - хмыкнул Терри, - если есть какая-то конкретная информация - валяй.
- Откуда конкретная? - пожал плечами Гровер, сполз по стене и уселся, вытянув ноги, - Ничего нельзя знать наверняка. Но болтают... много. Вот говорят, например, что, хоть вас трое, и шансы равны, но победит Нинор.
- Ну пусть попробует, - парень пожал плечами, как будто ему было все равно, но в голосе его послышалась открытая неприязнь - нет, не к собеседнику, а к сопернице.
Он обошел вокруг кара и тоже уселся на пол, прислонившись спиной к металлическому боку.
- Говорят, на ее каре будет двойной источник, - многозначительно округлив глаза, выдал свой главный козырь Гровер и замолчал, ожидая реакции.
За время существования гонок в Оазисе установились некоторые правила и требования. В частности, гоночный кар не может иметь больше трех источников энергии, более того, его конструкция должна быть такой, чтоб установить четвертый было попросту некуда. Однако, помимо стандартных источников, существовали еще и двойные, когда в обычный на вид кристалл или пластину загонялось энергии вдвое больше. Это требовало определенного мастерства мага, стоило очень дорого и встречалось не часто. Пытаясь загнать в источник удвоенное количество энергии, маг мог перепортить с десяток кристаллов, которые не выдерживали напряжения, прежде чем ему удавалось достичь результата.
Разумеется, устроители гонок знали об этом, а потому на старте все кары проверялись магами. И тот, кто хотел протащить на гонки двойной источник энергии, должен был заручиться поддержкой кого-то из контролеров. Или же искать способ заменить его после проверки.
- Ну-уу, - недоверчиво поморщился Терри. - Ты всерьез считаешь, что она уже со всеми переспать успела?..
- Зачем же со всеми? - удивился Гровер, - Одного состоятельного папика более чем достаточно. Посадить на крючок одного такого, он все и устроит.
- Какой смысл в победе, если он добыта нечестно? - гонщик действительно не понимал. Разве можно ощутить все краски, всю яркость, весь трепет быть первым, если знаешь, что дело не в твоем личном превосходстве, а лишь в дополнительном источнике энергии?..
Гровер пожал плечами:
- Деньги. Ставки. Престиж. Не только ее, кстати. Быть покровителем легенды заездов - почетно, есть чем похвастаться. Да всякое может быть.
Терри издал невнятный звук, нечто среднее между бульканьем и усмешкой:
- Почетно быть мужчиной - успешным и при деньгах, а не покровительствовать бабе, какой бы она ни была. За деньги можно любую купить, такова их кошачья суть. И почета это никому еще не делало.
- Любую ли? - лукаво усмехнулся Гровер. - Ой, вряд ли ты бы смог купить ту, с которой сегодня сцепился. Да она бы тебя за такое предложение помоями облила, еще и люлей навешала б впридачу.
- Захочу, она будет моей и без всяких денег, - Терри сплюнул на пол.
- Эту бестию? Да ну, не смеши, - недоверчиво помотал головой его собеседник. - И дело тут не в тебе. Любую высокомерную красотку можно получить, потому что она этого на самом деле хочет. Весь вид ее говорит об этом, вопрос лишь в том, как подобрать ключ к замку. В данном же случае замок попросту отсутствует. Как и дверь. Одна глухая стена.
- Это она-то красотка? - гонщик нахмурился, пытаясь припомнить лицо его оппонентки до того, как его красиво разукрасила дура-болельщица. Получалось не ах. Во многом из-за того, что у Терри вообще была неважная память на женские лица, ну и потому, что до того он не рассматривал Лику ... в таком ключе.
- Она? - ухмыльнулся Гровер. - Тебе виднее. Это же ты собрался ее заполучить.
- Я сказал, если "захочу". Это не значит, что мне она хоть сколько-нибудь интересна, Грув, - Терри встал и потянулся, разминая затекшие конечности.
Мысленно он искал способ избавиться от назойливого гостя, которому вовсе не следует знать, что гонщик проводит ночь перед стартом в гараже.. Была одна идея, реализация которой, впрочем, может потом грозить всякими слухами... а впрочем, Гровер - известное трепло, мало кто его слушает. С этой мыслью Терри подошел к своему собеседнику и доверительно сказал:
- Ты же знаешь, что женщины меня вообще... не слишком интересуют. А вот ты очень даже ничего, м?.. - он чувственно сжал пальцы на плече Гровера.
Тот поперхнулся очередной затяжкой, выронил трубку и вскочил. На лице его появилось недоверчивое напряженное выражение.
- Терри... ты это серьезно? Не замечал за тобой.
- Да брось, ты думаешь, я не понял, зачем ты пришел сюда, ко мне в гараж, посреди ночи?
- Кхм! - кашлянул Гровер. - Знаешь, обсудим это как-нибудь в другой раз. Нам всем надо выспаться перед стартом!
Ворота в очередной раз скрипнули, и Гровер поспешил скрыться в ночи. Оброненная им трубка осталась сиротливо лежать у стены.
Терри присел на корточки, поднял курительный аксессуар и, разглядывая его, тихо заржал.

(закончили развлекаться, утерли слезы...)

(совместно с Reylan)

Фервор. Таверна "Тишина и покой". Ночь

Едва ли Фервору удалось охладить пыл эмоциональных любовников, как раз добравшихся до высшей точки наслаждения. Удар враждебной магии пришел одновременно с финальным аккордом, и те двое даже не сразу почувствовали боль. Впрочем, спустя мгновение они все же ощутили ее, увидели кровь, и голоса их сделались недоуменными, затем испуганными. Они вскочили с постели, пытаясь понять, как это произошло, спрашивая друг у друга и не находя ответа. За стеной послышалась возня, кто-то быстро перемещался по комнате, хлопнула дверь, звук быстрых тяжелых – должно быть, вышел мужчина - шагов миновал комнату Фервора и удалился в сторону лестницы. Некоторое время не происходило ничего особенного, только за стеной слышались тихие шорохи и как будто всхлипывания.
Фервор самодовольно ухмыльнулся: его заклинание сработало так, как и должно было. Возня, которая началась за стенкой, была гораздо больше ему по душе, ибо была зримым (а вернее слышимым) свидетельством его правоты - в ней ощущались беспокойство и страх, а люди, чьи помыслы чисты, не могут испытывать сомнения в правильности своих действий. Так считал Фервор. Именно поэтому его нисколько не беспокоили дальнейшие разбирательства, даже несмотря на то, что шума они могли произвести ещё больше, чем любовные игрища соседей - всё равно скоро должны были начаться гонки, и поспать уже всё равно не получится. Поэтому Фервор сейчас совершенно непринуждённо сидел на кровати, ничего не боясь, и даже наоборот, испытывая небывалый эмоциональный подъём - впервые за своё пребывание в Оазисе он чувствовал хоть и малую толику, но власти над происходящим.
Вскоре скрипнули ступени лестницы, знакомые шаги зазвучали вновь, а вместе с ними другие: по лестнице поднимались минимум трое. Послышались голоса:
- … я вам повторяю! У меня медальон от моей прабабушки, уж он-то магию чует! – голос был раздраженным и неудивительно, ибо принадлежал пострадавшему.
- Так может ваш медальон и скажет вам, кто колдовал и откуда? – в голосе, тоже не слишком довольном, можно было узнать хозяина таверны. Их шаги приближались.
- Он меняет цвет от присутствия магии, говорю вам! – не унимался мужчина, - Вот, посмотрите!
- И все? Уважаемый, должно быть, вы мало любили свою прабабушку, раз она оставила вам настолько бесполезный предмет. Этот город пропитан магией, да ваш медальон должен мигать как праздничный фейерверк!
- Вы собираетесь хамить мне или все-таки попытаетесь разобраться?! – прорычал мужчина, свирепея.
- Эээ… полегче! - судя по звуку шагов, хозяин поспешно отступил в сторону, вероятно, пострадавший уже не ограничивался одними словами, - За дежурным магом послали, но только… не обессудьте, со столь сомнительным заявлением мы рискуем его не дождаться.
- Сомнительным? Это, по-вашему, сомнительно?! – последовала пауза, занятая, вероятно, демонстрацией полученного увечья.
- Еще бы! – заговорил третий пришедший. Голос был незнакомым и казался довольно молодым, - Чем вы там с вашей дамой занимались? Быть может, вы сами друг дружку порезали?
После подобного предположения зазвучала витиеватая ругань, топот, возня и звуки, точно кто-то кого-то пытался удержать. Когда молодой голос зазвучал вновь, показалось, что обладатель его находится уже значительно дальше по коридору.
- Нет, ну а что такого? Некоторым нравится. В Оазисе и не такое встречается.
- Ладно, успокойтесь же оба, - снова хозяин, - За магом послали, а уж явится он или нет…
Пострадавший продолжал ругаться. Хлопнула дверь, похоже, вся троица зашла в соседнюю комнату.
Тут бы Фервору и забеспокоиться, но не таков был жрец бога равновесия - стена его невозмутимости осталась нетронутой. Тем не менее, даже в этом потоке ругани и пустозвонства было бы глупо проигнорировать крупицы полезной информации. Первое - у этого болвана есть некий магический предмет. Второе - есть вероятность того, что здесь появится маг, который наверняка сумеет разобраться в происходящем, и тогда ему, Фервору, не избежать ненужных вопросов.
"Интересно, а маги здесь так же убоги, как и остальные местные?" - не без злорадства подумал Фервор. Так или иначе, жрец не планировал начинать процесс просветления населения с магов, да ещё и при таких неблагоприятных обстоятельствах, поэтому в ситуацию нужно было вмешаться. Конечно, можно было просто уйти, не привлекая к себе лишнего внимания, однако Фервор считал такой шаг ниже своего достоинства - что он, воришка какой-нибудь? Совесть Фервора была чиста, а эти слепцы просто не понимают, что получили по заслугам.
Недолго думая, Фервор встал с кровати, вышел в коридор и не слишком громко, но настойчиво постучал в комнату своих соседей, из которой всё ещё доносились голоса.
Ругань не прекратилась, но женский голос сказал:
- Стучат!
И повторил это еще несколько раз, прежде чем мужчины прекратили препираться.
- Это маг? Так быстро? – удивленно спросил один из них.
Дверь отворил хозяин, поглядел на Фервора, и в глазах его мелькнуло узнавание.
- Эээ… - протянул он, явно пытаясь вспомнить имя нового постояльца, и догадаться, зачем тот пожаловал. У трактирщика возникла неприятная догадка: должно быть, они тут всех жильцов перебудили, и теперь придется еще и с их недовольством разбираться.
- Чем я…? – начал хозяин, приготовившись отражать нападки.
- Доброй ночи, господа, - Фервор слегка улыбнулся, коротко оглядев присутствующих. В голосе его, хоть и вежливом, звучала холодная отстранённость и даже некоторая надменность.- Я прошу прощения, но я случайно услышал ваш... разговор на лестнице. Если я правильно понял, вы считаете, что против вас была применена магия, - Фервор с равнодушным видом бросил взгляд на постояльца. - Дело в том, что я немного разбираюсь в искусстве волшебства, - Фервор произнёс "немного" так, как будто всем должно быть очевидно, что он всего лишь скромничает. - Возможно, я смог бы попробовать разобраться в произошедшем. Если вы позволите, конечно, - улыбнувшись, добавил жрец.
Мужчины переглянулись.
- Н-ну… - неуверенно протянул пострадавший. Он сидел в кресле и был одет в домашний халат с широкими короткими рукавами. Левая рука его, чуть пониже локтя была перевязана белой тряпицей, сквозь которую проступали красные пятна. Женщина сидела на кровати в ворохе простыне, и то и дело подносила к носу дрожащей рукой маленький пузырек, одежда ее оказалась более закрытой, и не позволяла увидеть, куда именно пришелся удар Фервора.
Молодой человек, видимо кто-то из работников таверны, был полностью одет и стоял, прислонившись к стене. А вот хозяин вероятно уже лег, когда все случилось, и теперь расхаживал в халате и тапочках. Открыв Фервору, он прошел обратно в комнату и привалился задом к подоконнику, сесть в комнатке было больше некуда.

- Это один из наших постояльцев, - пояснил он и покосился на молодого жреца оценивающе, затем перевел взгляд на пострадавшего, - И, коль скоро он говорит… Не знаю… вам решать, одно вам скажу, ведь вы неместный, можете не знать. Город у нас большой, в силу обстоятельств не слишком спокойный. И если дежурные маги заняты, то ради такой мелочи…
Лицо пострадавшего налилось краской, он ударил кулаком здоровой руки по подлокотнику и процедил очередное ругательство.
- Я все понимаю, - поспешно вскинул руки хозяин, - Но с точки зрения магов это так. В городе каждую ночь происходят десятки, а то и сотни стычек… Вот если б рана была более серьезной, или, упаси богиня, кого-нибудь убили бы…
- Ну, хватит! Не желаю слушать! – рявкнул пострадавший, выпрямившись в кресле, и поглядел на Фервора с подозрением: - Так вы живете на этом этаже, уважаемый?
- Именно так, - коротко ответил Фервор, и тут же поспешил сменить тему разговора. - Итак, если вы не возражаете, я бы хотел... - Фервор осёкся. Он как будто услышал или почувствовал что-то, что заставило его насторожиться.
- Медальон, - коротко произнёс жрец, словно очнувшись от глубокой задумчивости. - Покажите мне его, скорее! Скорее же! - в голосе его звучала искренняя тревога и обеспокоенность. С трудом можно было поверить, что буквально несколько секунд назад этот человек держался чрезвычайно хладнокровно.
Собравшиеся переглянулись недоуменно.
Растерявшийся хозяин комнаты неуверенно сунул руку за ворот халата и стянул с шеи кулон, хотя пока не решался расставаться с ним. Медальон болтался на кожаном ремешке. Это был довольно невзрачного вида камень, оправленный в серебро.
- Вот он, а что? – в голосе владельца все еще звучало подозрение.
Выглядя всё ещё крайне встревоженным, Фервор сделал несколько шагов вперёд, чтобы рассмотреть медальон поближе.
- Вы позволите? - молодой жрец протянул руку ладонью вверх. Видя, что мужчина колеблется и не слишком жаждет выпускать своё сокровище из рук, Фервор поспешил заверить его. - Не беспокойтесь, ничего плохого не случится. Мне просто нужно проверить кое-какие догадки, - Фервор мельком бросил взгляд на перевязанное предплечье своего собеседника.
Мужчина пожал плечами и протянул-таки медальон жрецу. Собравшиеся в комнате заинтересованно подались вперед.
Несколько секунд Фервор тщательно рассматривал предмет. Пару раз он удовлетворённо хмыкнул и иногда задумчиво бормотал себе что-то под нос. Наконец он произнёс:
- Так я и думал. Вы уверены, что этот медальон вам дала бабушка? - Фервор вопросительно глянул на мужчину. - Я убежден, что на этом предмете лежит проклятие, которое... кхм... скажем так, приносит неудачи в любовных делах. Дело в том, что камень этот недорогой, и при желании можно легко произвести замену... Как вы думаете, уважаемый, среди ваших знакомых есть люди, которые могут быть... заинтересованы в том, чтобы доставить вам подобные неудобства? - безо всякого стеснения спросил жрец.
- Нуу… - задумался мужчина. Расчет жреца оказался удачен. Конечно, если только ты не вчера родился и не святой, у тебя было время обзавестись врагами. Он принялся перебирать в уме возможных злопыхателей, когда, оторвавшись от своего пузырька, заговорила его спутница.
- Ну конечно, дорогой, твоя жена! Старая мочалка должно быть как-то узнала про нас!
- Очень может быть, - неопределённым тоном произнёс Фервор, как будто хотел сказать "Разбирайтесь с этим сами". - В любом случае, меня это не касается. Я лишь хочу дать вам совет - от медальона надо избавиться как можно скорее. Заклятие на нём не очень сильное, но кто знает, на что ещё он способен? - Фервор ещё раз выразительно посмотрел на рану мужчины и на его спутницу. - Отдайте его мне, и я сделаю так, что никто больше от него не пострадает, - сказал жрец и, предвидя возможные возражения, тут же добавил. - Не волнуйтесь, я не собираюсь дурачить вас - у меня нет никаких причин вас обманывать, вы и сами знаете, что медальон не слишком ценен. Хотя, надо признаться, моя выгода во всём этом всё же есть - моё самолюбие будет удовлетворено от того, что моим навыкам нашлось практическое применение, - губы Фервора тронула лёгкая улыбка.
Пострадавший засомневался. Ценен медальон или не очень, а расставаться с ним не хотелось.
- Не знаю, не знаю, - пробормотал он, - У жены моей характер, конечно, не подарок, но чтоб такое… Нет-нет, она не способна.
- Не способна?! – с истеричными нотками в голосе отозвалась его спутница. Она и без того была на пределе, что неудивительно. Чтобы вывести женщину из себя, достаточно было совсем немного, - Много ты знаешь о женщинах! Ревнивая жена способна и не на такое!
Хозяин таверны и его помощник меж тем попятились к выходу. Ни одному из них не хотелось становиться свидетелями семейного, с позволения сказать, скандала.
- А если и не она, - не унималась женщина, и голос ее набирал силу, - Так кто-то из тех дельцов, с кем ты якшаешься! Мало ли ты наставил им палок в колеса!
- Пожалуйста, дорогая, угомонись, - попытался успокоить ее мужчина.
- Ты слышал, что этот маг сказал?! Просто отдай ему эту демонову штуку! Пусть заберет!
- Зачем же отдавать, я просто спрячу ее…
- Оставишь ее с нами в одной комнате? На ней же проклятие, сам слышал! Боги, да что там говорить, отдых уже испорчен! Все, я уезжаю с открытием телепортов, - она решительно поднялась , выудила из-под кровати большую сумку и принялась бегать по комнате (достаточно резво, видимо на самом деле она тоже не сильно пострадала), собирая разбросанные вещи.
Хозяин таверны и его помощник торопливо скрылись за дверью.
- Дорогая, подожди, ладно-ладно, боги с ним, я отдам ему медальон, не кипятись…
Хозяин комнаты шагнул к Фервору и произнес:
- Ладно, раз уж проклятие… боги с ним, забирайте.
На всё происходящее Фервор взирал с невозмутимым спокойствием, хотя и раздражение внутри него всё нарастало. Больше всему ему хотелось последовать примеру хозяина таверны и его помощника и немедленно уйти отсюда. И вот наконец, его терпение было вознаграждено, и такая возможность представилась.
- Благодарю вас. Уверяю, вы приняли правильное решение. Всего хорошего!
С этими словами Фервор как можно более непринуждённой походкой вышел из комнаты, оставив любовников дальше выяснять отношения. В руках он держал медальон, а на лице жреца играла лёгкая самодовольная улыбка.

(с Archangel)

Квартал Аль-Арсуф, Оазис. На крыше
День первый, за полночь

Крыша – отличное место! Может быть, когда-нибудь Фламаль построит себе домик на крыше какого-нибудь большого дома и будет выходить, когда захочет. Впрочем, пока это были даже не мечты – так, шальные мысли, которые могли смениться совсем другими – например, заиметь собственный оазис и построить там дворец, по которому будет разгуливать куча его жен в легких прозрачных одеяниях...
Э-э, об этом не сейчас, а то и свалиться недолго.
Он уже упустил пару весьма занятных змеек, а впереди их, похоже, куда как больше, судя по ощущению. Снова прыжок через весьма узкую улочку – поднявшийся шум пришелся кстати, никто, похоже, не услышал – и вот он уже на месте. Чуть– чуть ближе к краю – и, не высовываясь, глянуть вниз.
Он не знал, было ли его ночное зрение умением или уже свойством организма. Главное. Что ночная тьма и расстояние не помешали заметить распростертого мужчину – явно тяжелораненого или мертвого – девушку и склонившегося над лежавшим... мангуса. Ну и ну, и эти жители степей попадаются в Оазисе. Убийца? Непохоже, он бы пытался бежать или снять что-то с тела. На стражника тоже не похож. Не конкурент ли?
А главное – происшествие, похоже, связано с тем, что он только что ощутил.
Есть множество способов, чтобы заставить неподвижную материю двигаться. Тот же песок уносится ветром. Ветер рисует на склонах барханов ритмичные узоры, настолько правильные, что кажется, будто у ветра есть свое собственное сознание и чувство прекрасного. Маги земли или воздуха вполне могут заставить песок создавать узоры еще более причудливые. Обладатели редкой и сложной способности двигать любые предметы на расстоянии также могли бы собрать песчинки вместе, заставив их ползти подобно змеям. Но только не в этот раз.
Сложно объяснить словами, как именно ты это ощущаешь, как различаешь магию. Точнее всего назвать это запахом магии. Как животные различают все в мире по запаху, так маг-ищейка отличит колдовство одного человека от колдовства другого. Школу северян от техники южан. Выверенную магию мэтров академии от дикой самобытной волшбы шамана. Особо продвинутые в искусстве магического сыска смогут выследить любого мага по оставленному им магическому следу не хуже собаки, преследующей дичь. Опытный сыщик расскажет вам о том, кто колдовал, многое: мужчина то или женщина, стар маг или молод. Маги знают об этом и, если нужно, стараются сбить ищейку со следа. Подкидывают в вязь колдовства ложные факты, маскируют себя и свои знания. И тут уж все зависит от силы и опыта охотника и жертвы. Это борьба.
Тот, кто заставил песок обратиться червями и ползать по городу, не старался замаскировать свою технику. Слишком уж редкой она была. Фламаль знал о ней лишь потому, что видел однажды – довольно давно, еще в ордене, когда сам был учеником.
Он вспомнил странную девочку примерно одного с ним возраста. Казалось, никто из детей не замечал ее, но это не было следствием волшебства с ее стороны. Фламаль смог вспомнить ее только потому, что случайно столкнулся в орденском саду и обратил внимание на то, как она колдовала, а затем поинтересовался у наставника, что это была за странная волшба.
Да и сама девчонка – откуда взялась? Ответ наставника его удивил. Оказывается, она живет в ордене примерно столько же, сколько и сам Фламаль, а то, что никто не обращает на нее внимания – это врожденное свойство ее народа. И магия – полузабытое искусство ее предков Ашен-Джи-Инь.

(с мастером)

(& Хигф)

Мальчишка не удержался и начал наблюдать за странной девчонкой; тогда же и ощутил, насколько действенной была ее врожденная способность. Зная, к примеру, что девчонка находится в одном с ним зале трапезной или учебном классе, он целенаправленно искал ее взглядом, а найдя, старался не упустить до окончания урока или обеда. И далеко не всегда это ему удавалось. Стоило моргнуть – и ее уже нет. Или он внезапно обнаруживал, что смотрит совершенно в другую сторону, хотя точно помнил, что взгляда не отводил. Со временем он научился удерживать на ней свое внимание довольно долго, и все же минула не одна неделя, прежде чем он смог отследить ее путь от начала и до конца, до того места, куда она отправлялась, когда у учеников появлялось свободное время. Обыкновенно она находила укромный уголок в саду, усаживалась на землю и заставляла не живое оживать. Земля, камни, песок под ее руководством принимали различные формы, а затем становились… нет, в них не зарождалась жизнь и сознание, но и тем, что они были раньше, они уже не являлись. Странное ощущение скрытой угрозы было в этой магии, в ней чувствовалась дикая сила, будто прикрытая чем-то. Как стеклянный шар, заполненный живым огнем. Ты знаешь, на что способна заключенная внутри стихия, и знаешь, что заговоренное стекло не дает ей обжечь тебя, позволяя лишь греть твои руки, но если стекло разбить... А еще у магии был запах горячего ветра, пряной травы и пепла. Он ощущался не носом, а сознанием.
Трижды Фламаль видел, как колдует девчонка, прежде чем она заметила его присутствие. Судя по всему, она не была хорошей ищейкой и не замечала бы его еще долго, если б он сам не сплоховал, наступив каблуком на сухую ветку. Тогда она впервые посмотрела на него и Фламаль запомнил цвет ее глаз: ярко-желтые, почти оранжевые.
– Не смей шпионить за мной, – сказала она тогда тихим спокойным голосом. А потом Фламаль обнаружил, что смотрит на крону дерева, под которым она сидела. Конечно, девчонки под ней уже не было. Больше ему не удалось ее выследить ни разу. Но запах той магии и оранжевый взгляд он помнил очень хорошо.
Как ни быстры воспоминания – в этот раз они отгрызли слишком большой кусок времени. Эх, надо было раньше уходить! Попробовать поймать неверный след... А теперь приближался маг. Вот-вот он обнаружит чары, которые использовал молодой человек, чтобы скрыться от зорких глаз. Конечно, можно их просто снять и приникнуть к спасительной крыше... Увы, это было бы неплохо, окажись там только стражники. Но проклятый мангус! Фламаль даже не предполагал, а знал – тот сразу почует его без волшебной защиты.
Вроде бы о представителях этого народа было написано достаточно – и все же они оставались тайной, по крайней мере для Фламаля. Он не мог предсказать, как тот себя поведет... Хоть монетку кидай. Впрочем, почему бы и нет? Судьба любит смелых. Молодой человек не глядя потащил из кошеля металлический кругляш и загадал: если будет профиль правителя или что там высечено (он ведь даже не знал, что за монета) – то снимет чары. Если оборот – нет. Потянул руку к лицу и завертел денежный знак на ладони, а когда тот упал, глянул – ему улыбалась Айвель-о-Мерей.
– Да будет так, – про себя пробормотал Фламаль, и отработанными жестами отменил действие заклинаний.
Не подведи, богиня!

Гаражи
"Слово - не воробей..."

с Рейлан)))

Модест сдернул с гвоздика мятую тряпицу невразумительного цвета и тщательно вытер ею руки от машинного масла. Затем повесил тряпку обратно и оценивающе окинул взглядом кар. Тот выглядел в прямом смысле ослепительно – металлические бока машины сверкали чистотой. Душу механика в немалой степени грело еще и сознание того, что изнутри кар выглядит не хуже: вездесущие крупицы песка были с позором изгнаны даже из самых потайных уголков чрева гоночного кара. С улыбкой взглянув на нарисованную зеленую молнию, украшающую капот машины, Роок, наконец, оторвался от созерцания своего детища и удостоил вниманием Лику. Гонщица только-только закончила промывать свои многочисленные царапины – последствия драки. Она сидела на низенькой табуретке, держа на коленях тазик с водой.
- Молчи, сама знаю – я дура!
Немой от рождения Модест, разумеется, и не думал ничего говорить. Вместо этого он многозначительно кивнул на блестящий кар, а затем быстро чиркнул узловатыми пальцами себя по лицу.
- И не надо читать нотаций, как человека тебя прошу! - застонала Май-о-Лика. - Знаю, помешает мне в гонке этот автограф во всю физиономию. Но изменить-то уже ничего нельзя!
Механик указал на окровавленную губку в правой руке Лики и сурово сдвинул брови.
- Ну, Роок… Я больше не буду, честно… - жалобно и совсем по-детски протянула гонщица.
В ответ мужчина изобразил приступ смеха, который выглядел бы очень натурально… если бы не был бесшумным.
- Я правда не буду, - вздохнула девушка. - Иди домой и не переживай за меня. Я тоже скоро пойду.
Когда Модест, помахав на прощание, вышел из гаража, Май-о-Лика вздохнула с облегчением. В последнее время ей было в тягость любое общество.

Гровер, тем временем, направлялся к своему гаражу. Разумеется, он явился сюда среди ночи не только в поисках слушателей для своих сплетен. Большинство гонщиков в той или иной степени были суеверны. Может не все они ночевали в гараже накануне заезда подобно Терри, но похлопать боевого друга по металлическому боку, да проверить замки на воротах гаража приходил почти каждый. Гровер не был исключением.
Услышав чьи-то шаги около гаража, Май-о-Лика Голд недовольно дернула плечом. Ходят тут всякие, видите ли! Гонщица поймала себя на том, что напряженно прислушивается, пытаясь определить по звуку, кто это шастает у гаражей в такую темень. Скорее всего, ничего страшного... но вдруг кто-то из подружек той истерички с длинными ногтями вознамерился отомстить?
Шаги, впрочем, не остановились около двери ее гаража, они устремились дальше, затем в ночной тишине четко прозвучал щелчок отпираемого замка.
Отлично. Значит, очередной механик или гонщик с бессонницей. Голд на радостях залихватски присвистнула, что немедленно отдалось болью в распухшей нижней губе. Чертыхнувшись, девушка взяла тазик с розоватой, подкрашеной кровью водой, и выплеснула его за приоткрытую гаражную дверь.
Услышав за спиной звук, Гровер обернулся и посмотрел через дорогу на противоположный ряд гаражей. Он знал далеко не всех соседей, что были не так близко от него, к тому же они часто менялись. Территории гаражей освещались не слишком хорошо и было сложно разглядеть, кто там еще бродит.
- Что, не спится? - окликнул гонщик темноту.
- Вроде того, - крикул Гроверу невидимый полуночник. Голос был слишком высокий для мужчины и слишком низкий для женщины - как у мальчика-подростка. - Что думаешь о будущей гонке? На кого бы поставил?..
Обладатель мальчишеского голоса попадаться на глаза гонщику не торопился.
Голос показался Гроверу смутно знакомым. Он оставил свой замок и направился через пыльную дорогу, разделяющую гаражи.
- Я бы предпочел потратить деньги с большей пользой, чем ставки на...
Гровер запнулся. Чей же голос: ни на кого из оставшихся двух фаворитов не похож, но вдруг кто-то из прихлебателей? Тогда лучше сбавить обороты.
- Нет, я бы лучше потратился на запчасти.
Лика открыла гаражную дверь пошире и остановилась на пороге, опираясь плечом о стену и скрестив на груди руки. Внутри гаража, подвешенная за крючок к потолку, мигала рыжевато-бронзовым светом масляная лампа. Фигура гонщицы смотрелась единым черным силуэтом - смолянистой статуэткой, схожей по лаконичности с работой древних мастеров.
- Тогда просто спрошу - каковы у этого... - Голд едва удержалась, чтобы не ляпнуть "пентюха", - Терри шансы победить?
Гровер приблизился и присмотрелся внимательнее. Из-за контрового света он не мог разглядеть лица, зато увидел бритый череп и тут же вспонил, где слышал голос. Ну, конечно!
- Думаю, у него есть все шансы прийти вторым, - поделился гонщик, не давая понять, что узнал эту агрессивную девицу. Вряд ли она станет любезнее, если узнает, что он был свидетелем драки и последующей перепалки, - А почему про него спросила? Никак сама поставила?
- Эй, парень! Ни о каких ставках речь не идет! - запас гнева на сегодня Лика исчерпала, а то снова бы принялась препираться. - Если ты был этой ночью в "Верблюде", то тебе известно, почему я о пентю... Терри спрашиваю.
- Да слышал я, что кто-то там дрался, - уклончиво подтвердил Гровер, - Только, когда такое творится, демона с два протолкаешься. Не хочешь же ты сказать, что это Терри визжал, как баба? Впрочем, - Гровер ухмыльнулся, - Зная его...
- А ну-ка поясни! - оживилась Голд. Сплетницей она не была (скорее уж объектом сплетен), но запах скандала чуяла за версту, в том числе и запах скандальных новостей.
- А чего тут пояснять, - пожал плечами Гровер, - Да не, я ничего не хочу сказать. Оазис - город свободных нравов. Ну предпочитает Терри парней, что тут такого. Главное, чтоб таких же, как сам, себе присматривал, да на нормальных мужиков не бросался.
Май-о-Лика залилась неожиданно звонким смехом:
- О, да! Я подозревала, что нормальным парням от него нужно держаться подальше! Но чтоб так! Ай да Терри!.. На тебя он часом не покушался, м? - все еще похихикивая, осведомилась гонщица.
- Пфф! Покушался? - фыркнул Гровер, - Я б ему покусился! Но, признаю, намекнул однажды, было дело. Пришлось беднягу разочаровать. Да я б и не понял, наверное, о чем это он, если б не вспомнил, что еще раньше слышал о нем подобное. С виду же парень как парень. Я до последнего не верил.
- Тогда все становится на свои места! Бедняжка Терри! Повезло ему, что тут нравы и правда свободные, иначе влачить бы ему эту тяжелую тайну за собой всю жизнь, боясь словом лишним с кем-то обмолвиться! Я слышала, его из родной страны выгнали. Уж не за подобные ли, кхм, проказы... с мальчиками?
- многозначительно изрекла Май-о-Лика, продолжая героически сдерживать хохот. - Ладно. Я это, того... пойду, то есть. Пока!
Дверь гаража с лязгом захлопнулась перед носом Гровера. Он только хмыкнул и направился обратно к себе.

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Маг появился достаточно быстро, чем приятно удивил стражу. Впрочем, для самого мага приятного было мало: еще бы, его подняли с постели! Двое дюжих слуг опустили носилки в дорожную пыль, занавеска отдернулась и почтенный мэтр выбрался наружу. Из-под наспех накинутого расшитого халата, какие любили носить некоторые маги в возрасте, мелькнул краешек ночной сорочки.
Каин чуть склонил голову в знак приветствия, удостоившись ответного надменного кивка. Впрочем, все внимание мангуса внезапно оказалось сосредоточенно отнюдь не на маге. В переулке возник новый запах, еще до появления последнего, за несколько мгновений до этого. И это был запах человека, совсем рядом, совсем близко.
Чужой взгляд, который ощущал Кхан, обрел плоть и аромат, и от этого мангусу стало даже как-то спокойней. Но тот факт, что раньше он не чувствовал этого, вызывал опасения. Однако, Каин решил, что демонстрировать свою осведомленность, пока по-прежнему не стоит.
- Дежурные маги на заданиях, - доложился тем временем пришедший с магом стражник, - Я взял на себя смелость вызвать мэтра Игерия.
Сулик заверил подчиненного, что тот сделал все правильно, меж тем, уважаемый мэтр, наморщил свой крючковатый нос и поводил им из стороны в сторону, точно ищейка.
- Ну-с? - несколько раздраженно поинтересовался Игерий.
Командир стражей, заметно робея перед авторитетным магом, изложил скудные детали. Собственно, рассказать ему было почти нечего.
- Вижу-вижу, мой мальчик, - желчно прервал стражника маг. Был он смуглый и худой, с седеющими волосами и такой же бородой и выглядел лет на шестьдесят. Сколько же ему лет на самом деле, сказать было сложно. Не каждый из магов увлекается внешним омоложением. Многие из них предпочитают, внутренне поддерживая организм в форме, внешне соответствовать своему почтенному возрасту, восприятия окружающих ради ли или ради гармонии с самим собой. Одно Сулик мог вспомнить наверняка: когда он встретил мэтра Игерия впервые, будучи сам еще зеленым юнцом, тот выглядел точно так же, как и теперь.
Маг продолжал морщиться, точно сам воздух в переулке был ему неприятен.
- Ну а вы что скажете, молодой человек? - обратился он к мангусу, - Чувствуете ли вы это?
Сулик покосился на Каина с некоторой завистью: молодой человек, поди ж ты! А он, Сулик, для старикашки-мага по-прежнему "мальчик".
- Если вы о магии, амир Игерий, то, безусловно, - пристальный взгляд Кхана вновь был неотрывно устремлен на перепуганную девушку, а вот слух напротив пытался уловить каждый шорох над головами собравшихся. - Если же о том, что это было... Я не чувствую, чтобы здесь было что-то привычное. Живое.
В устах мангуса, народ которого считал живыми небо, ветер и речные воды это звучало весьма двусмысленно.
- Не такое живое, к какому привыкли люди.
Каин не стал продолжать свою мысль. Рассказы о глиняных идолах, оживленных проклятой кровью Гатакана, и до сих пор бродящих в далеких уголках степи, сейчас явно были не тем, что хотели услышать стражники, да и жителей Аль-Арсуф страшные слухи не порадовали бы, разумеется.
Игерий пожевал губами и покивал. Он ощущал остатки бушевавшей здесь недавно магической стихии очень хорошо, и она ему не нравилась. А более всего ему не нравилось то, что он не мог ее опознать. Он! Он, знающий отличительные признаки должно быть сотни школ. Не мог опознать! Неужто его подводит память?
- Его легкие забиты песком, это можно сказать и без вскрытия, - пробормотал он, точно слова могли помочь ему вспомнить, - Но тело мы заберем. Нужно провести исследования. И да...
Он едва взглянул на девушку.
- Не трудитесь пробудить ее. Ее здесь нет.
- Но ее нужно вернуть, - Кхан демонстративно пригнулся, заглядывая в глаза несчастной. - Она единственная, кто точно знает, что здесь произошло.
Слово «почти» между «она» и «единственная» едва не сорвалось с губ мангуса. Что видел и знал незримый наблюдатель на крыше, еще предстояло выяснить.
- Уверяю вас, молодой человек, мне интересны сведения, которые она, вероятно, хотя и не факт, могла бы нам дать. Но торопиться в этом вопросе не следует, иначе мы упустим ее окончательно.
Маг на некоторое время замолчал, должно быть, не считая нужным объяснять подробнее, но потом передумал:
- По моим внутренним ощущениям, она сейчас очень далеко. Мне доводилось видеть человека, экспериментировавшего с тонкими мирами и заблудившегося в них. К тому моменту он не мог найти дорогу назад уже двадцать дней. Тогда он ощущался мной также, как она сейчас. И мне весьма интересно узнать, кто или что смогло забросить ее на такое расстояние за столь короткое время.

(& Reylan)

Пока маг говорил, в переулке появились двое мужчин в грубой рабочей одежде в сопровождении стражника. Они положили на землю открытые носилки и, с дозволения мэтра, принялись грузить тело. По указанию того же мэтра оставшиеся стражники принялись собирать рассыпанный вокруг песок в выданный магом мешочек.
Маг стоял неподвижно, отрешенно глядя в полумрак переулка. Могло показаться, что Игерий отвлекся, задумался о чем-то своем. На самом же деле он напряженно работал. Мысленно вычленяя, изучая и сортируя остаточные элементы магии, он старательно запоминал все до мельчайших деталей, чтобы потом, у себя в кабинете, вооружившись книгами и справочниками, определить, наконец, что это была за школа.
Мангус немного нервно прохаживался вдоль стены в том самом месте, где на крыше прятался невидимый участник событий. Каина терзали раздумья.
Кто бы там ни был, он явно не хотел быть замеченным Игерием. Несомненно, чтобы скрываться, неизвестный использовал раньше магию, но побоялся, что она выдаст его, когда заметил появление нового действующего лица. Кхан знал десяток способов, как изменить и заглушить свой запах, но полностью нейтрализовать его так, как будто его и не существует вовсе, могла только магия.
Наблюдатель владел магией, но не хотел быть обнаруженным. Он пришел сюда раньше Каина, но мангус был первым, кто пришел сюда на крик. Значит, наблюдатель либо искал, либо следил. Или за этими двумя, или за тем, что убило одного из них. Выдать его сейчас – получить возможность поучаствовать в охоте совместно с магом, так невидимке точно не уйти. Но кто знает, на что окажется способным маг, застигнутый врасплох. К тому же, возможно, Игерий и стражники вызывают у него опасения отнюдь не только из-за случившегося недавно в этом переулке.
Можно было и подождать. Просто поговорить. Но здесь была велика вероятность того, что вход вновь вступит магия, и Каин просто не сможет поймать и проследить добычу.
Мангус резко развернулся, черная коса звонко хлестнула по кожаному рукаву кафтана. Следовало прояснить еще один вопрос, прежде чем принять окончательное решение.
- Амир Игерий, могу ли я надеяться, что в будущем мне станет известно о том, что же здесь произошло? Так сказать, в истинных красках, без паутины слухов и придуманных подробностей. Людям в квартале станет намного спокойнее по ночам, если они получат возможность услышать истину. Или не услышать ее, если потребуется.
- Всему свое время, - уклончиво ответил маг, - впрочем, почему нет, в обмен на ваше содействие. Сделайте одолжение, расспросите людей, не видели ли они чего необычного последние дни. С вами они поделятся охотнее.
- Обязательно так и поступлю, - Кхан лишь слегка ухмыльнулся себе в усы, кто будет первой «жертвой» расспросов мангус уже знал.
Игерий повернулся к стражникам и распорядился:
- Девушку усадите на мои носилки.
Каин, молча, наблюдал за происходящим, скрестив на груди руки и привалившись спиной к стене. Теперь ему оставалось лишь ждать, когда старый маг и стражники покинут проулок.
Закончив сборы песка, стражники отсалютовали Каину и направились в сторону оживленной улицы. Носильщики устремились следом: сперва слуги Игерия, уносящие отрешенную девушку, затем носилки с прикрытым темной тканью трупом. Замыкали процессию мэтр Игерий и Сулик с напарником.

(расследование вели Grey и я)

Оазис, дворец, утро
(с Т_О и Рейлан)

В отличие от мэтра Игерия, мэтресса Венора увлекалась омоложением как внутренним, так и внешним. Верховная магесса Оазиса, она учила большинство живущих при дворе жрецов и магов и знала их с младенчества. Все они выросли на ее глазах, а вот она для них ничуть не изменилась. Высокая, с идеальной фигурой, способной соперничать с самой богиней, светлокожая, сероглазая с длинными серебристыми волосами, эта женщина выглядела чуть старше тридцати. И точно так же она выглядела, когда они впервые встретились с Керимом в ту далекую пору, когда единственное, что нынешний верховный жрец умел делать – это вопить дурным голосом, да пачкать пеленки.
Шурша складками светлой длинной одежды, женщина появилась из бокового коридора перед Керимом и его спутницей и улыбнулась:
– Доброе утро, малыш! – приветствовала она верховного жреца. Это была одна из неприятных (для окружающих) привычек мэтрессы. Для нее, с высоты ее возраста, которого наверняка не знал никто, что десятилетний Теймир, что вчетверо старший Керим, казались почти одинаково юными. Вероятно, такое отношение водилось за многими долгоживущими магами, только если в голосе мэтра Игерия в таких случаях как правило звучало снисходительное высокомерие, то в голосе мэтрессы Веноры – теплые интонации заботливой мамочки.
– Здравствуй, бабу... то есть приветствую вас, мэтресса Венора, – верховный жрец приложил руку к левой стороне груди в знак почтения.
Он казался нимало не смущенным своей оговоркой.
Мэтресса, прищурившись, усмехнулась и лукаво погрозила "малышу" пальцем, затем она поглядела на Шантал и с неизменно обворожительной улыбкой заметила:
– Какая милая девочка! Да, я всегда говорила, что при всех его недостатках у рыжего оболтуса таки есть вкус!
Сие высказывание ничуть не означало, что почтенная мэтресса увидела Шантал впервые в жизни. Разумеется, нет. Это был всего лишь своеобразный комплимент, каковые Венора любила отпускать. Шантал слегка склонила голову, приветствуя и – одновременно – давая понять, что комплимент ею услышан и принят.
– Керим, дорогой, хорошо, что я застала тебя здесь, – после обмена любезностями магэсса перешла сразу к главному. – Дело в том, что мне необходимо сейчас же уехать по срочному делу.
– Уехать? – поднял брови жрец. – В день гонок? Куда, зачем?
Она чуть тряхнула волосами и вовзвела глаза к потолку.
– На самом деле, я сама хотела бы выяснить подробнее. Это касается проблем в Трикаприоле.
Трикаприоль являлся магическим орденом, принимающим в свои ряды магов воды, а также школой, обучающей этой стихии, одной из лучших. Он находился на берегу океана, многие жрецы Оазиса, в том числе и Керим, повзрослев и получив основы мастерства, ездили туда стажироваться. Мэтресса Венора являлась почетным членом этого ордена и ежесезонно отправлялась в Трикаприоль ради участия во всевозможных советах и решения финансовых, научных или магических вопросов.
То, что она собиралась теперь в такой спешке действительно было странно, так как совсем недавно она вернулась из Трикаприоля с собрания, состовшегося точно по расписанию.
Мэтресса вновь пожала плечами.
– Ночью я получила послание. Оно оказалось крайне странным, и это еще более беспокоит меня. Похоже... что кто-то пытался захватить власть в ордене.
На этот раз лицо жреца омрачилось. О внутренней жизни Трикаприоля он знал немного – как, впрочем, и все окрестные правители. Подобные ордена являлись государством в государстве, а смуты в них были чреваты тем, что вынесенный ими внезапно сор мог хлынуть куда угодно в пределах соседних земель. Надо принять меры, а то хлопот не оберешься...
– И чем закончилось? – спросил он деловым тоном.
– Магистру и его сторонникам удалось отстоять замок, но дело еще не окончено. Похоже, не все злоумышленники были схвачены. Часть из них скрылись в городе, другие уплыли на кораблях, – улыбчивая дама также посерьезнела. От былой беспечности на ее лице не осталось и следа, и от этого оно стало казаться старше. особенно, если заглянуть в суровые глаза: – Магистр собирает всех, кому он может доверять для проведения расследования. Вполне возможно, кто-то из смутьянов все еще в замке.
Из вежливости верховный жрец промолчал, но мысленно пожелал, чтоб их осталось в замке побольше, дабы в ближайшее время магистр и мятежники занимались друг другом.
– Надеюсь, это не затянется надолго, – искренне огорчился он.
Эль Кассиус Дио задумчиво разглядывала мозаичные узоры на стене. Вникать в суть диалога было... небезопасно, прямо скажем. Но что Шантал искренне радовало, так это то, что и раньше, и сейчас при ведении подобных разговоров ее присутствие не воспринимали серьезнее, чем присутствие еще одного элемента интерьера. Лицо мэтрессы вновь просветлело и помолодело.
– Не переживай, дорогой мой мальчик. Пока меня не будет, за вами присмотрит Ноара. Она чудесная девочка и остается среди магов за старшую.
Придворная магичка Ноара слыла лучшей ученицей мэтрессы Веноры. И насколько хорошо было ее магическое искусство, настолько же ужасен был характер.
От перспективы постоянного общения с "чудесной девочкой" Керима внутренне перекосило. Он искренне не понимал, как Венора ее терпит. Наверное, она сама в таком же "восторге".
– Я очень рад, – увы, правила этой игры не допускали иного ответа...
Между изогнутых серебристых бровей магэссы вновь пролегла озабоченная морщинка:
– Да, и присмотри за Теймиром. Я видела его сегодня, но не могла уделить бедному малышу достаточно времени. Мне кажется, что-то его беспокоит.
– Хорошо, – покладисто сказал жрец. Время шло, и долго задерживаться было не с руки.
– Ну вот и замечательно, – разулыбалась мэтресса Венора, ласково потрепала своего обожаемого мальчика по щеке и, послав прощальный кивок куртизанке, заспешила прочь.
Едва она скрылась за поворотом коридора, как что-то холодное и скользкое ожило под рубашкой верховного жреца и принялось щекотать его множеством мелких лапок.
Таки не зря он чуть не назвалу ее бабулей! Другой человек, возможно, ощутив запущенных водяных духов, подумал бы совсем противоположное, но Кериму фокус понравился. Вряд ли он когда-нибудь дозреет, чтобы ощущать ее колдовство не слишком поздно. Верховный жрец убрал их не самым простым, но весьма изящным способом, внушив слабость и желание немедленно подпитаться в ближайшем источнике. И даже проследил путь к фонтану, не видный обычным смертным. Улыбнулся.
– Кажется, нам придется спешить!
И, взяв Шантал под руку, повлек туда, где их ждал роскошный паланкин.

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, за полночь.

Последние шаги стражников стихли в темноте, и Кхан, отвалившись от стены, сделал несколько неторопливых шагов вдоль здания, двигаясь так, словно он тоже собирается уйти. В следующее мгновение размытая фигура мангуса метнулась вправо и вверх. На стене, в том месте, где Каин схватился рукой, осталось пять неглубоких отметин. Вторым рывком человек-зверь уже взлетел на парапет, проворно бросившись на замершую добычу. В голове Кхана, как биение сердца, пульсировала лишь одна мысль – «Не убивать! Не убивать! Живым!»
Для обычного человека это было проделано практически бесшумно, но Фламаль учился не зря. Когти, оцарапав камень, не могут не издать звука – тихого, как шорох травы под ногой, но все же звука. Для того, кто ждет неприятностей и предполагает, откуда они могут последовать этого достаточно. Вот только применять заклятия – значит лишить предыдущие действия смысла. Нехорошо же!
Молодой человек перекатился на спину, поворачиваясь лицом к предполагаемой угрозе. Он опирался локтем о крышу. Растрепавшиеся волосы, растерянное выражение лица – черная ткань делает плохо заметным остальную фигуру. Блестят лишь глаза и синеватым отсветом – перстень на пальце.
Кхан замер, почти завершив привычное движение броска. Но остановился мангус далеко не в последнее мгновение, так был слишком велик риск не удержаться от того, чтобы когти и мускулы стали действовать инстинктивно, полностью позабыв о разуме, которому должны подчиняться. Широкие ноздри еще раз втянули запах, разделяя на составляющие и запоминая, пусть ненадолго, но все же.
Каин навис над Фламалем, в темноте глаза мангуса смотрелись бездонными провалами, светлыми пятнами выделялись ощерившиеся клыки, почти вдвое крупнее человеческих.
- Ночной моцион, берекеля? - вакарашское «малыш» вырвалось само собой, едва Кхан разглядел своего нового знакомого вблизи. - Или у тебя есть версия получше?
- Слежу, - признался тот, и отполз на полшага. Тело было напряжено – но на краю крыши и перед угрозой подозрительно было бы обратное. – Я... следил. Я немного маг, учуял необычное заклинание и решил найти. А так... безопаснее.
- Прятаться от стражи безопаснее, - мангус словно посмаковал эту фразу на вкус. - Наводит на определенные мысли. Так что же ты учуял, берекеля, и что увидел? Согласись, я предлагаю честную сделку - твой рассказ за то, что я не сдал тебя Игерию и Сулику. Можешь добавить к этому ценность собственной жизни. Можешь и не добавлять, если очень уверен.

(& higf)

- Сдал? – наивно удивился Фламаль. – Не, я не хочу... но что я незаконного сделал? В Оазисе запрещено лазить по крышам? Но я расскажу, ты не думай. Только и ты расскажи, что знаешь. Потому что первое, что я увидел в переулке – тебя над телом.
Голос его подрагивал уже меньше, но и это было, в общем, естественно. Первый страх, по расчетам, должен был пройти.
- Наглый, но осторожный, - хмыкнул мангус, угрожающая поза человека-зверя медленно сменилась более спокойной. - Поверь, если бы за этим стоял я, тело того несчастного не выглядело бы так... цельно. А что касается твоих пряток, то давай представим на несколько мгновений, что в моем черепе тоже могут протекать раздумья, и играть словами сейчас ни к чему. Рассказывай, я не предлагаю лживых сделок. Мне это ни к чему.
Уже ясно было, что попытки казаться простодушней и пугливей не особенно обманывают собеседника, но... пусть маска остается. Даже если ее не удалось выдать за лицо – за ней легче скрыть свои черты.
- У меня дела тут, - произнес он. – С убийством они никак не связаны, но отпечаток магии меня заинтересовал. Она принадлежит одному малоизвестному народу, о котором я только и могу сказать, что он предпочитает оставаться малоизвестным. Рассказать, как ощущаю отличие – не могу... Это вроде как запах на словах объяснять – ты бы смог? Так вот, я заинтересовался и сюда. Заглянул с крыши – труп, девчонка да ты. Причем вроде запах, то есть след, идет оттуда, где труп лежал. Вот, собственно, и все – я сам бы не отказался больше узнать.
- Понять, что это была магия, и не совсем обычная несложно, - Кхан, казалось, окончательно расслабился, но его немигающий взгляд был намертво прикован к собеседнику. - Это чую даже я. Здесь было неживое, наделенное жизнью. Я видел такое в степях Вакараша. Кривые глиняные идолы, оживленные древней мерзкой силой, алчущие только чужих смертей и крови. Это похоже, но не то же самое. Что за народ, о котором ты говорил?
«Что в имени тебе их?» - подумалось Фламалю.
- Ашен-Джи-Инь, - ответил он. – Если тебе это о чем-то говорит. Я сам о них знаю только то, что они умеют быть незаметными.
- Это уже не мало, берекеля, - трудно было сказать, что страшнее – улыбка или оскал мангуса, впрочем, возможно между ними и не было особенной разницы.
Кхан сделал шаг вперед, резко рванув с места, и темно-серым пятном прошелестел над лежащим Фламалем. Внизу в проулке послышались тихие неторопливые шаги спокойно удаляющегося человека-зверя.
Молодой человек лишь досадливо поморщился в ответ. Он рассчитывал на временный союз, который мог принести немало полезного. Вот зараза!

(и Grey)

Палас Эль-Фах-Надир, раннее утро

(совместно с Reylan)

До рассвета оставалось еще время, но люди уже стекались к городским воротам.
В этот самый час в квартале Моэль-Арсуф четверо слуг опустили носилки у центрального входа в Палас Эль-Фах-Надир. Корпус носилок был выполнен из редкой черной древесины, а темно-синяя ткань занавесей выглядела строго и дорого. Из-за занавески выбрался смуглый человек в узких серых брюках и камзоле. Одежда была добротной, но явно не парадной. Неизвестный быстрым шагом направился к воротам особняка и коротко постучал трижды.
После непродолжительной паузы, раздался звук отодвигаемого засова, но высокий, богато украшенный створ оставался запертым. На искусно инкрустированной поверхности палисандрового массива, между изящными изразцами, было спрятано окошко - оно то и явило гостю небольшое пространство совершенной темноты, которое контрастировало с белизной ворот в свете уличных фонарей.
- Кто?! - требовательный голос охранника был настолько резок, что с ближайшего дерева, испуганной тенью, вспорхнула птица.
- Да хранит вас сила Источника, почтенный, не знаю вашего имени, - приветствовал утренний гость. Лицо его, обрамленное чуть волнистыми жесткими локонами темных волос, было скуластым, смуглым, гладко выбритым, а глаза оказались карими, но при этом очень светлыми, какими-то почти янтарными.
- С вашего позволения, мое имя Хейдан, и я представляю интересы своего хозяина.
Хейдан чуть отступил от окошка и повел рукой в сторону носилок. Занавеси на них были по-прежнему задернуты, однако между двумя полотнищами синей ткани виднелась еще более темная щелка: должно быть кто-то наблюдал за происходящим изнутри.
- Господин Мораус Лое очень желал бы составить компанию благородной госпоже Эль-Фах-Надир во время утреннего мероприятия, а заодно обсудить некоторые незначительные дела. Возможно, мадам слышала его имя раньше. Господин Лое имел дела с покойным супругом мадам. Но, увы, - тут лицо Хейдана изобразило такое искреннее разочарование, точно речь шла о какой-то личной утрате, никак не меньше, - Увы, он не имел удовольствия завершить некоторые из них в связи с трагическими обстоятельствами...
Тут Хейдан сделал паузу и с видом заправского фокусника извлек откуда-то из-за спины изящно составленный круглый букетик ярко-голубых цветочков и каких-то трав. От букета исходил тонкий аромат ночной свежести и почему-то лимонада. В сердцевинах же самих цветов что-то поблескивало кремово-белым. Если приглядеться, можно было обнаружить крохотные жемчужины, неведомым образом удерживаемые среди лепестков.
- Мой господин передает эти скромные цветы в дар благородной мадам и выражает надежду, что его общество не будет отвергнуто.
- Сожалею, вам придется подождать, - голос из-за двери выражал, как непреклонность, так и почтение, - я доложу о визите.
Охранник не посмел взять драгоценный подарок. Окошко захлопнулось, послышались быстрые шаги, которые стремительно удалялись в сторону дома. После доклада мажордому о раннем визите, последовало короткое совещание в комнате горничной и ее мужа. Кугуш решил, что нужно разбудить хозяйку, его жена Мадина, была категорически против столь необдуманного шага. Продолжая препираться, они дошли до спальни мадам Элеоноры.
- Ты, наверное, обезумел, если хочешь это сделать. Никакая вещь на свете не может потревожить сон госпожи. Ты хоть представляешь, как это сделать?
- Мадина, не шипи на меня, - пытался возражать мажордом, - я знаю, дело деликатное, но, поверь моему опыту, мне что-то подсказывает, что мадам простит нам эту вольность...
- Чтой-та за новость, шептайтесь об меня перрред моя же дверррь, - в проеме распахнутой двери стояла Нора, - я не спать, все слишать, всех уволить сию секунда, - продолжала хозяйка притворно надув губки и театрально подбоченясь.
Слуги тихо выдохнули и, пропустив мимо ушей угрозу о расправе, заговорили вместе.
- Баляган прррекратить, Кугуш говорррить, - быстро пресекла их хозяйка.
Мажордом обстоятельно и с подробностями рассказал о визите господина Морауса Лое и о том, что тот не только просит внимания мадам, но и собирается сопровождать ее на предстоящих гонках. Также, дворецкий не забыл упомянуть о том подарке, который приготовил ей гость.
- Лое, Лое… - задумчиво повторила Элеонора несколько раз. – Нет, я не помнить этот господин, однако пррриглясить его немедленно, пррроводить в гостиная, серррвировайт стол. - Что я говорррить, сам знаешь, как встречают здесь гостей, - резюмировала хозяйка и скомандовала Мадине: - Скорррее умываться, пеньюаррр и волёсы, как у пррриличной мадам, а не как у кокотка. Да, ещё… Пррришлите мне Пале, на всякий случайность.
Слуги, тот час, бросились исполнять приказание. Мадина стала спешно готовить хозяйку к встрече с гостем, а Кугуш отправился приглашать Морауса Лое в дом, в соответствии с его статусом и реноме дома Эль-Фах-Надиров.
Через пять минут ворота паласа распахнулись, явив посетителям широкую, мозаично выложенную плиткой, дорожку. Мажордом, аккуратно причесанный и облаченный в форму, держа лампу, ярко освещающую предрассветные сумерки, поклонился господину Хейдану и произнес с достоинством:
- Да хранит вас сила Источника! Мадам Элеонора просила передать, что для нее большая честь принимать у себя столь высокого гостя, а также, извиниться за то, что ваш господин был вынужден ждать аудиенции. Разрешите, от имени мадам Эль-Фах-Надир, попросить разделить с ней утреннюю трапезу. - Господин Мораус Лое, вместе со свитой, будьте любезны, пройдите в дом.
Кугуш еще раз поклонился и, сделав шаг в сторону, жестом руки, облаченной в белую перчатку, подтвердил свои слова приглашающим жестом, внимательно глядя при этом на темную щель меж занавесок, за которыми скрывался тот, к кому и была обращена речь дворецкого.
Хейдан, не переставая демонстрировать обворожительную до приторности улыбку, шагнул к хозяйскому паланкину и элегантным жестом откинул полог. Находящийся внутри пассажир сидел, скрестив ноги, среди вороха синих подушек и являл собой зрелище, весьма контрастирующее со смуглым Хейданом. Мораус Лое был бледен, его волосы скрывал серебристый, в тон остальной одежде, тюрбан, однако брови и ресницы были почти белыми. На вид ему можно было дать лет сорок. Мужчина поднялся, опершись о черную трость с металлическим набалдашником, и шагнул с носилок. Лицо его сохраняло бесстрастное выражение, а взгляд светлых глаз быстро скользнул по фигуре мажордома, задержавшись на ней не более, чем на створке ворот или кусте.
- Мой господин счастлив принять приглашение благородной мадам! - констатировал Хейдан, продолжая сиять, точно начищенный усердной хозяйкой кувшин.

Квартал Аль-Арсуф, Оазис.
День первый, раннее утро.

Алые лучи рассветного солнца падали на стены домов, причудливо играя длинными тенями людей на выщербленной мостовой. Тамир Нуквод неторопливо шел по знакомым с детства улицам, прячась в длиннополом шерстяном плаще от утренней прохлады, еще скрывающейся в уголках квартала там, куда не добрался свет восхода.
Тамир смотрел по сторонам, одновременно дивясь и не веря до конца в то, что он видит. Конечно, в силу ряда причин, слуха почтенного ростовщика достигали рассказы о переменах, преобразивших Аль-Арсуф. Но все же Нуквод не был готов к тому, что темные переулки его далекого детства могут столь разительно выглядеть теперь, спустя столько лет.
Выметенные каменистые мостовые, обновленные фасады жилых домов, дети, играющие прямо на улице, торговцы с лотками, занимающие в этот час удачные места на углах и перекрестках. А еще, что особенно тронуло Тамира – звуки жизни, простые незатейливые звуки, привычные скорее в кварталах куда более благополучных, чем бывшие трущобы. Детский смех, звон инструмента чеканщика, работающего под навесом у своей мастерской, негромкие разговоры встретившихся соседей. Это не был тот Аль-Арсуф, из которого Тамир пытался выбраться в свое время всеми возможными способами. Нет, совсем не был.
Большая кофейня «Тихий ключ», на памяти ростовщика здесь всегда были лишь замшелые развалины, манила к себе еще издалека мягкой гаммой масляных красок и сочной зеленью, притаившейся в небольшом дворе, огражденном от улицы плетеной стеной из дерна. Пока что в саду было слишком прохладно, и немногие посетители предпочитали полутемную залу, где можно было с удобством расположиться среди мягких подушек и душисто-горьковатых ароматов.
Слуга проводил гостя в дальний угол кофейни, где у высокого окна, занавешенного тонкой парчой, пропускающей свет, его уже ожидали.
Тамир с интересом и без страха взглянул на того, о ком раньше ему приходилось лишь слышать. Каин улыбнулся в ответ краешком губ, демонстрируя саблевидный верхний клык, и сделал приглашающий жест.
- Признаться, ваше приглашение стало для меня неожиданностью, хотя я и полагал, что наши интересы могут пересечься, - опустившись на подушки у невысокого столика, ростовщик взял предложенную кружку с причудливым орнаментом и, отдав должное сначала запаху, сделал небольшой глоток. Кофе оказался не верхом совершенства, но весьма и весьма неплохим.
- Приятно иметь дело с умным человеком, амир Нуквод, - мангус полулежал у стены, развалившись на тканном ковре, демонстрируя покой и безмятежность.
- Тогда, быть может, продолжим нашу беседу без лишних словесных пируэтов и кривотолков?
- Было бы весьма разумно. Итак, старый дом в конце квартала у рынка Сагхи. Он принадлежит вам, хотя там никто и не живет, разве что пара нищих, да полтысячи крыс. Я хочу купить его.
- Купить? – Тамир действительно был удивлен той формой, в которой прозвучало ожидаемое им предложение.
Не было нужды сомневаться, что такой «человек», как Каин Кхан, может, если захочет, взять почти все, что угодно, не утруждаясь мнением хозяина. Тот дом, который стал для мангуса новым логовом, Кхан взял именно так.
Прежде в этом большом строении собирались местные попрошайки да уличные воришки, но Нукводу было известно, что одним прекрасным утром несколько недель назад они перестали это делать. Более того, большая часть из них вообще пропала из Оазиса, а о том, что стало с пропавшими или их телами, по Аль-Арсуф и ближайшим кварталам ходили лишь слухи.
Уличным прохиндеям не повезло, хотя Тамир был склонен считать, что дело здесь было не в везении. Эти ребята не принадлежали ни к одной из городских гильдий, ведущих темные дела, и о них некому было побеспокоиться. Их только лишь «курировал» один не слишком важный, но пользующийся авторитетом человек, принадлежащий к одной подобной структуре.
Галал, более известный под именем Тихоня, конечно же не собирался спускать своеволия мангуса, но буквально через несколько дней после появления Кхана в Аль-Арсуф, случилось непредвиденной. Загулявший Тихоня перестарался с игристыми напитками и, будучи в изрядном подпитии, выпал с балкона второго этажа собственного дома, сломав шею. Примечательно, что свидетелей случившегося так и не нашлось.
После всего этого, услышать от Каина такое предложение было для Тамира более чем неожиданным.
- Просто купить?
- Да, но не просите слишком много, дом в плохом состоянии, и мне еще придется оплатить работу мастеров по его восстановлению.
- Это интересно, - ростовщик сделал еще один глоток кофе. – Могу я поинтересоваться, что вы намерены делать с этим местом в дальнейшем?
- Продам. Здание достаточно велико, его можно разделить на четыре отдельных помещения с разными выходами и общим двором.
- Так просто? – в глазах Нуквода появилось недоверие. – Я ожидал чего-то большего от человека с вашими устремлениями.
Кхан улыбнулся еще шире и чуть кивнул.
- Я продам эти дома не случайным людям. У меня есть на примете четверо молодых стражников, которые совсем недавно обзавелись семьями, - последнее слово мангус проговорил с легкой натяжкой, то ли из личных чувств, то ли потому, что семья в Оазисе всегда была понятием относительным. – Им больше не хочется жить в казармах городской стражи, но и в дома своих родителей или родителей их жен им тоже не хочется переселяться. Я предложу им выход, и возьму отнюдь не самую большую цену. А уж если кто-то ссудит этим молодым людям некоторые суммы презренного золота…
Тамир понимающе кинул.
- Дозорный пост стражи стоит далеко от рынка Сагхи, почти у самого Моэль-Арсуф, но если там появиться дом, где живут семьи стражников… Благородное дело ради благородной цели. Считайте, господин Кхан, что я буду рад помочь вам в этом деле. И не только, если будет на то воля Богини.
- Рад это слышать, амир Нуквод.
Каин слегка приподнялся и, ухватив край занавеси когтями, выглянул на улицу. Тамир проследил за взглядом мангуса, поразившись, как точно тот успел почувствовать (или все-таки почуять?) момент.
По улице в сопровождении двух телохранителей шел Айюб Нахмет. О том, что этот молодой мастер-ювелир перебрался в Аль-Арсуф, Тамир знал, так что появление некогда лучшего подмастерья дома Калим не стало для него неожиданностью.
Нахмет представлял собой ходячую выставку собственного таланта. Витые кольца на пальцах и браслеты из золота различных оттенков, серебряные шнуры ожерелий поверх свободной кристально-снежной фарджия, тонкое шитье металлической нитью на поясе – Айюб почти не использовал в своей работе драгоценные камни, чем грешили другие мастера его профессии. Молодой мастер полностью отдавался лишь металлу.
Его сопровождающие, на вид уроженцы Оазиса, были облачены, как и сам Нахмет, только в белое – головные платки, ниспадающие на спину, свободные широкие штаны и войлочные жилеты. Эти жилеты весьма эффектно оставляли руки открытыми до плеч и демонстрировали переплетающиеся «канаты» внушительных мышц, прикрытых лишь бронзовым пустынным загаром. На поясе у каждого из охранников висела изогнутая сабля, оружие более легкое и изящное, чем привычный в Оазисе шемшир.
- Прошу простить, но мне пора, хочу еще успеть на сегодняшние гонки, - Нуквод не успел заметить, когда его собеседник покинул свое место и успел оказаться между ростовщиком и выходом, край парчовой занавеси все еще опускался вниз. – На всякий случай даю вам время обдумать мое предложение, а завтра на этом же месте в это же время мы сможем обсудить точную цену сделки.
- С большим удовольствием, - кивнул на прощание Тамир.
Когда человек-зверь ушел, ростовщик переместился к окну и, продолжая смаковать горький черный кофе, придвинулся поближе к проему, чтобы не пропустить момент встречи.
Ювелир и мангус обменялись церемонными кивками, холодный ветерок донес до Нуквода лишь обрывки вежливых приветствий. Дальнейший путь Нахмет и Кхан продолжили уже вдвоем.

(совместно с Ночной Странницей)
Ванесса Сторм и Алехандро Морильо
Склад (квартал Хикмет). Холл гостиницы "Феруза"

Когда Ванесса проснулась, в комнате кроме нее уже никого не было. Она потянулась и села в кровати.
Эта небольшая жилая комнатка на складе Алехандро якобы предназначалась для охранника, но последнее время склад пустовал и охранника пришлось уволить. А помещение иногда служило прибежищем для самого господина Морильо, по тем или иным причинам не желавшего показываться дома. По крайней мере такое объяснение Ванессе дал сам мужчина.
Возле занавешенного окна с видом на соседские склады стоял невысокий журнальный столик рядом с двумя мягкими большими креслами. Возле стены - изящный, но старый комод. В углу напротив двери - большая двухспальная кровать, на которой и сидела сейчас девушка. Все помещение было выдержано в теплых бежево-коричневых тонах.
Осознав где находится, она со вздохом снова откинулась на подушку. События вчерашнего дня всплывали в памяти, словно происходили вовсе не с нею, а она всего лишь наблюдает со стороны
* * *
Пелена перед глазами рассеялась, и ощущение заложенных ушей тоже отступило. В мир вернулись краски и звуки. Да какие! Шум и гам большого города, сияние и жар южного солнца. Значит, телепортация завершена. Ванесса прибыла в Оазис...
Самое важное она поняла уже через несколько минут - момент прибытия оказался наиболее неудачным. В Оазисе проводились популярные местные гонки, так что город был в три раза более шумным, толпы в три раза более плотными, цены завышены в три раза больше обычного.
И разумеется, гостиницы и постоялые дворы были переполнены. А те комнаты, которые еще не были заняты, мог себе позволить даже не всякий король.
Уже через час блужданий по жаре и пыли, среди орущих торговцев, вонючих верблюдов и прочих южных достопримечательностей, Ванесса готова была выбросить тяжелую сумку, хотя из вещей взяла лишь самое нужное, и изорвать жаркое платье в клочья, хотя по северным меркам её наряд сочли бы и без того откровенным.
Гостиница "Феруза" в квартале Хикмет была из дорогих, о чем свидетельствовало наличие на первом этаже чана с магическим нетающим льдом, который распространял прохладу по всему холлу. Если такие стоят и у них в номерах, - подумала она,- то я возьму комнату за любые деньги.
В холле, кроме стойки администратора, было организовано что-то вроде кафе-бара, и несколько скучающих постояльцев потягивали напитки, кто алкогольные, кто прохладительные. Желание глотнуть фруктового сока со льдом превысило все другие мысли, и Ванесса уселась за свободный столик, бросила на пол опостылевшую сумку и с чувством невероятнейшего облегчения сделала заказ. Официант был расторопен, за что получил щедрые чаевые, и через минуту путешественница потягивала блаженство через трубочку и разглядывала остальных посетителей.
Чуть в стороне от нее беседовали двое мужчин, лица одного она не видела, так как он сидел к ней спиной, второй же был смугл и худощав, достаточно симпатичен на лицо и весьма уверен в себе, что выдавал чуть презрительный взгляд красивых темных глаз. Впрочем, презрительность бесследно исчезла, когда незнакомец встретился взглядом с Ванессой, аккуратная полоска его усиков слегка искривилась, а на тонких губах заиграла легкая, самоуверенная ухмылка. Он что-то сказал своему собеседнику, и, недолго думая, подсел за столик к девушке:
- А не боится ли красивая одна ходить по злачным местам? - голос был низким и весьма приятным.

(продолжение, совместно с Raphael'ом)

Ванесса намеренно долго тянула с ответом. Демонстративно откинувшись на спинку стула, она расслабленно свесила левую руку, да так, что вышло кокетливое движение плечом, хотя на самом деле в ладони быстро накопилось достаточное напряжение для неопасного, но болезненного разряда, на всякий случай. Наконец, девушка соблаговолила прекратить потягивать сок, и поставила стакан на столешницу.
- А не боится. А вот не боится ли красивый подсаживаться к незнакомым? - хищно прищурилась она в ответ.
Мужчина громко и искренне расхохотался. Отсмеявшись, сделал движение рукой, будто стирает слезу с глаза.
- А мы зубастые! - восхищенно заметил он, продолжая улыбаться, - мне такие нравятся! Ты не местная, - заявил он уверенно, многозначительно глядя на стоявшую у ног девушки дорожную сумку, - и еще не нашла себе жилья. А ночь уже скоро! Я бы на твоем месте поостерегся дерзить незнакомцам...
- Ночь еще совсем не скоро, синьор, - говоря это, Ванесса откинула голову назад, чтоб взгляд выглядел снисходительным, - времени еще хватит, чтобы еще трех, а то и четырех напыщенных самолюбивых франтов превратить в мелкий серый порошок. От левой ладони волшебницы вверх по руке, а далее по плечам и вниз, к правой ладони быстро пробежала маленькая голубая змейка-молния.
- А в сумке моей, наблюдательный вы мой, места хватит и для шести горстей праха...
- О...- разочарованно протянул мужчина, вставая, - вы магесса... Так бы сразу и сказали. Не смею более вам досаждать.
Незнакомец сделал шутливый поклон и вернулся на место. Его собеседник, похоже, стал ехидничать над неудачной попыткой знакомства, и тогда черноволосый, нахмурившись, что-то недовольно буркнул ему. Тот тихо засмеялся и встал, направляясь в подсобное помещение. Вернулся он оттуда, неся в руках гитару. Некоторые завсегдатаи одобрительно загудели.
Положив руку на струны, мужчина легонько тронул их пальцами, будто примеряясь... Затем встал, подошел к столику Ванессы, и спокойно, уже совсем не нагло улыбаясь, сказал:
- В качестве своего извинения я спою для Вас.
- Прекрасно, - очаровательно улыбнулась она и поднялась со стула, - извинения принимаются. Пойте.
С этими словами магиня подхватила сумку, и, не удостоив певца даже взглядом, прошествовала мимо него к стойке администратора.
После секундной тишины вслед ей прозвучало несколько резких аккордов, а затем гитара в умелых руках заставила замолчать всех, кто присутствовал в этом зале. Когда же мужчина запел густым бархатным баритоном, тесное пространство гостиничного кафе-бара словно утонуло в этом звуке, таким сильным и объемным был звук голоса Алехандро.

Мы странно встретились и странно разойдёмся,
Улыбкой нежности роман окончен наш.
И если памятью к прошедшему вернёмся,
То скажем: "Это был мираж".

- Номер. Одноместный. С прохладителем... - обратилась Ванесса к портье.

Так иногда в таинственной пустыне
Мелькают образы далёких, чудных стран.
Но это призраки, и снова небо сине,
И вдаль идёт усталый караван.

- Разумеется, мадам! Номер 23, прекрасный вид, прохладитель, удобная кровать, вместительный шка... Мадам? Вы меня слышите?
- Тсс! - Мадам так выразительно зыркнула на портье фиалковыми глазами, что тот проглотил все стандартные фразы.

(продолжение, совместно с Ночной странницей)

Музыка и песня были на восточный манер, тягучими и медленными. Музыкант сидел на стуле возле ее столика и пел, глядя ей вслед.

- И мы, как путники, обмануты миражем,
- Те сны неверные не в силах уберечь.
- Мы никогда друг другу не доскажем
- Всю тайну наших странных встреч.

Ни песня, ни музыка не были и капли похожи на обычные песни, которые Ванесса слушала в тавернах, походах и на привалах. Ни боли, ни крови, ни силы, ни ярости. Но зато весь холл гостиницы наполнился легким, невесомым ощущением смутной печали. Не о потерянном, не о необретенном. Просто стало чуть-чуть грустно. Без причины.

- Пусть впереди всё призрачно, туманно,
- Как наших чувств стремительный обман.
- Мы странно встретились, и ты уйдёшь нежданно,
- Как в путь уходит караван...

Взгляд певца был задумчив, а губы, будто сами собой произносили слова. И эти слова были про них. Эта музыка была про них. Он пел действительно для нее. Для нее одной!

- Так иногда в таинственной пустыне
- Мелькают образы далёких, чудных стран.
- Но это призраки, и снова небо сине,
- И вдаль идёт усталый караван.

Последние аккорды погасли, словно свеча на ветру, резко и порывисто. Мужчина неотрывно смотрел на женщину. И молчал. И молчали словно завороженные все, кто находились в этот момент в холле гостиницы. А черные глаза гитариста манили и обещали то, что не досказала песня. Ту самую далекую страну, призрачную, туманную, но такую притягательную...
- Красивая, что тебе еще спеть? - улыбнулся незнакомец Ванессе.
Неблагодарная слушательница снова выдерживала мучительно долгую паузу. Но в этот раз не из жеманства. Ванесса лихорадочно обдумывала первое в Оазисе важное решение. Её глаза пронзительно смотрели прямо перед собой, прямо на портье, причем жалкого человечка она не видела. Смотрела сквозь него.
Но вот мучения бедняги окончились. Ужасные фиалковые глаза вспыхнули на прощание, а затем магиня резко развернулась на каблуках и решительно направилась к талантливому незнакомцу. Подойдя вплотную, она провела ладонью по его груди, а затем резко схватила его за отворот рубахи, наклонившись к самому его лицу.
- Вот что, музыкант... - мягко прошипела она.
- Да? - ничуть не смутившись от манер новой знакомой и не попытавшись освободиться, Алехандро улыбался, внимательно глядя ей в глаза.
- Вот что, музыкант... - повторила Ванесса, но уже более тихим, упавшим голосом,- а "Нефритовую кошку" сыграть можешь?
- Для тебя, красивая, все, что угодно, - стрельнул глазами Алехандро, кивая головой на соседний стул. Играть, когда она была так близко, он не мог.
- Тогда играй, музыкант... - она отпустила отворот его рубахи, и даже пригладила ладонью, словно извиняясь,- играй, и... если ты сыграешь хорошо, - она грациозно присела на свой стул, рассеяно гладя пальцем край опустевшего стакана,- то пусть благословят тебя все боги, которых ты почитаешь...
Алехандро положил пальцы на гриф, зажимая струны для первого аккорда, и тут она снова прервала его:
- Но если сыграешь плохо... - на мгновение магичка подняла лицо и сверкнула глазами, - я не обещаю безопасность твоему инструменту...
Алехандро хмыкнул.
- Не стоит меня недооценивать, - мужчина прищурился чуть обиженно, но все-таки начал играть, может быть, чуть затянув вступление, чтобы настроиться.

(продолжение, совместно с Raphael'ом)

Музыка опять захлестнула влолной всю аудиторию. Простая, незамысловатая, но малоизвестная песенка о нефритовой кошке, которая мечтает стать живой и пушистой, чтобы любили, а не берегли, как дорогую вещицу в шкатулке, была малораспространенной, но Алехандро слишком много путешествовал и потому знал её. Хотя пел редко. А тут такой случай! Мелодия, легкая, как сон, и голос певца сливались в колдовском ритме, охватившим помещение. Некоторые слушатели поневоле отстукивали ритм пальцами на столе. Другие, забыв о еде, сидели, не шелохнувшись. И даже привычный к исполнению господина Морильо портье, облокотившись на стойку, блаженно улыбался.
Мелодия устремилась вверх, к кульминации, к печальному моменту в песне, где несчастная статуэтка разбивается... и внезапно оборвалась.
Алехандро даже не заметил этого молниеносного движения, но Ванесса уже стояла рядом, зажимая рукой струны на грифе. Не давая играть мелодию дальше, не давая разбить статуэтку.
- Хватит... - сдавленно произнесла она, и исполнитель с удивлением увидел слезы в глазах слушательницы, - хватит, музыкант, и... и спасибо..
С этими словами она отступила на шаг, подхватила сумку и бросилась прочь из холла гостиницы. Он догнал её уже на улице. Молча обхватил руками, не давая убежать. Заглянул в заплаканные фиалковые глаза, будто пытаясь прочесть её мысли, покачал головой, увидев них плескавшуюся через край боль... Незаметно попытка удержать женщину превратилась в объятье, сочувствующее и ласковое.
Она не делала попыток вырваться. Спросила только:
- Как тебя зовут, музыкант?
- Алехандро. А тебя, красивая?
- Ванесса. Меня зовут Ванесса, Алехандро.
Не выпуская девушку из кольца своих рук, мужчина очень нежно задал волновавший его вопрос:
- Что тебя расстроило, Ванесса? Почему ты убежала?
Она тряхнула челкой и невесело усмехнулась:
- Мне раньше никто не пел "Кошку", кроме... одного человека... а у тебя вышло так похоже... та же скорость пальцев, то же подрагивание голоса... и я вспомнила губы, которые я всегда целовала после песни... и ...
Ванесса хотела добавить что-то еще, но Алехандро не дал ей этого сделать. Нежные и теплые губы музыканта коснулись губ печальной красавицы, а руки, обнимавшие ее тонкий стан, ласково гладили спину. С каждой секундой поцелуй становился все более страстным, разогреваемый тем, что девушка с большой охотой отвечала на ласки, прижимаясь к мужчине всем телом, закрыв глаза от нахлынувшего наслаждения.
Темнота незаметно подступившей ночи окутывала оазис и сладко целующуюся посреди улицы парочку.
Когда же они наконец смогли перевести дыхание, Алехандро молча потянул ее за собой, забрав тяжелую сумку из рук. Несколько поворотов, и вот они уже стоят возле темного здания, а Алехандро по-прежнему молча отпирает дверь, проводит гостью в комнату, кладет сумку на пол и зажигает свечи в канделябрах.
- Тебе не надо искать гостиницу, - наконец выговорил он, подходя к ней, - ты можешь жить здесь...
И снова уверенно обнял девушку. Она слегка подалась назад, размыкая объятия, а затем, всё так же неотрывно глядя ему в глаза, уверенным движением распустила тесьму на своем платье...
- Только учти, музыкант, я сожгу тебя, если ты хотя бы допустишь мысль, будто это - плата за жилье. Это - благодарность за песню.
- Молчи, женщина, - голос Алехандро был неожиданно хриплым, а последовавший следом поцелуй долгим и томительно нежным, - ни слова больше...
* * *
Воспоминания не были неприятны Ванессе. Однако теперь, поутру, она воспринимала произошедшее гораздо прагматичнее. Что же, завести близкое знакомство в незнакомом городе, это очень неплохо. Но надо понимать, что связь эта так же тонка, как лезвия клинков, которыми гордятся местные оружейники.
Она поднялась с постели, умылась и уложила волосы. Затем оделась. Она не чувствовала ни малейшей неловкости в этом временном жилище. Бегло проверила свои вещи и деньги, но разумеется, ничего не пропало.
Ну что же, настало время заняться тем, ради чего она на самом деле прибыла в Оазис. А начать нужно со сбора информации. Не было никаких сомнений где эту информацию можно найти. Конечно же там, где сегодня соберется почти всё население Оазиса.

День первый. Утро
нрпг: цу в обсуждении

Рассвет в Оазисе стремителен, точно само солнце спешит проснуться скорее, чтоб стать свидетелем всего, что будет происходить в этом странном городе, собравшем в себе столько разнообразных, подчас несочетающихся на первый взгляд деталей. Лишь только дневное светило взлетит под купол небосвода, обласкав своими лучами землю, будет дан старт. Заревут моторы, срывая последнюю паутину сна.
Скоро откроются городские ворота, у которых уже столпились зрители. Те, кто по каким-то причинам не получил места на городской стене, теперь жаждали в первых рядах выйти за город, чтобы занять выгодные места вдоль трассы. В толпе уже шныряли вездесущие лоточники, воришки и продавцы вожделенных билетов на стену. Те, кто просто не успел их приобрести, а не был стеснен в средствах, могли это сделать сейчас - с внушительной переплатой и не менее существенным риском получить фальшивку. Кое-кто, тоже за деньги, предлагал провести за город, не дожидаясь открытия ворот - по знакомству через караулку.
Иное ожидание повисло в воздухе у восточных ворот: тут собрались гонщики, механики и самые приближенные из болельщиков.
Тем временем за стеной тоже было достаточно людно. Некоторые, посчитав себя сообразительней других, вышли за город накануне еще до закрытия ворот, решив переночевать под открытым небом. И, надо сказать, каждый раз умников таких набиралось изрядное количество. Некоторые даже ставили палатки и шатры подальше от трассы, в пальмовых рощах, а то и просто спали, укрывшись под кустом. Периодически объезжающий город патруль всю ночь отгонял от трассы тех, кто разместился слишком близко, но стоило высоким силуэтам стражников, сидящих верхом на верблюдах, раствориться в темноте, как кто-нибудь вновь устраивался там, где ему нравилось.
Незадолго до рассвета на трассу вышли обходчики.
Две машины, похожие по конструкции на кары гонщиков, выехали на трассу их северных ворот и двинулись а разные стороны. Отличались от гоночных они тем, что двигались медленно, а рулевая панель переливалась всеми цветами радуги и едва не слепила глаза, напоминая открытый сундук с драгоценностями - так много было установлено на ней кристаллов. Двое находящихся в каждом каре магов следили за показаниями, и их многократно усиленное с помощью приборов магическое чутье не должно было упустить ни единой подозрительной детали на всем протяжении трассы.
...
Ворота открылись точно по расписанию, и шумный людской поток хлынул за город, занимая удобные места, а обладатели билетов уже поднимались на стену, рассаживаясь там под светлыми тентами, украшенными голубыми и белыми лентами, на установленных в три ряда скамьях.
Суетящиеся на угловых башнях маги завершали приготовления для установки воздушных зеркал. Они, подобно любым волшебным зеркалам, будут передавать изображения гонщиков, когда те скроются из виду за поворотом. Десятки экранов зависли в воздухе напротив стен и несколько меньшее их количество было повернуто в обратную сторону для тех, кто собрался наблюдать за гонкой с обочины трассы.