Тадея. Сказание первое

Мастер - Messalina

обсуждение

Участники
Номер на постоялом дворе. Serafim
Незарытая могила на кладбище. vera
Заброшенный дом. Найра
Раскидистый дуб перед главными городскими воротами. CrazMary
Казарма в гарнизоне Герканда. Хома
Конюшня. Vela
Трактир "Три кабана" Аккеран

Пролог

Когда-то давным-давно в одном мире под названием Тадея случилась одна интересная история. Сотню лет она передавалась из уст в уста, пока некий летописец не решил записать её на бумагу. Летописец был поклонником высокого слога, поэтому потомки увидели "великое сказание о героях и богах, записанное премудрым иноком Иерофантом". Называлась же книга легко и просто - Тадея. За многие года эту историю рассказывало множество человек и то, что записал летописец уже мало было похоже на то, что было на самом деле.
А начиналось все не с великих пророчеств и предсказаний оракулов, а гораздо обыденней и прозаичней.
Великий правитель подземного царства, трехголовый змей Шешанаг проиграл в Шу-Арлит мир Тадеи, своему старому другу Валару, магу из другого мира. Да, да, была у мудрого змея одна слабость, великий правитель был азартен. Но на этот раз ставки были слишком высоки и согласно уговору, Валар открывал врата в Тадею для своих слуг. А что из этого получилось, предстоит узнать вам.

Шони Лангесс (Vera). Незарытая могила

В нос ударил плотный запах сырой земли. В этой местности почва была плодородная, выглядела почти совсем черной, и казалось, что если сжать в руке горсть, оттуда потечет сок. Но сейчас этот запах настораживал. Человек открыл глаза. Серый клочок утреннего неба с редкими кляксами облаков, а вокруг земля.
Чернозем обступал его с четырех сторон, холодил спину и давил на психику. На краях ямы виднелся узор из росчерков и царапин, оставляемых лопатой. Могилу выкопали совсем недавно, скорей всего вчера. Яма была нестандартная, слишком широкая и глубокая. Начинаясь от сырого пола, стенки уходили вверх примерно на два с половиной метра. Человек встал на ноги и осмотрелся. Под толстым слоем чернозема, налипшего на одежду, можно было разглядеть темную рубашку и темные шатаны. Невысокий и щуплый мужчина огляделся.
Осмотр стен могилы ничего не дал, плотная сырая земля с редкими вкраплениями выступающих корней деревьев и всё. Зато на полу валялся выпотрошенный дорожный мешок, рядом с которым лежало скомканное дырявое одеяло, более чистая рубаха, нож с основательно сточенным лезвием, миска, ложка, маленький свёрток, покрытый жирными пятнами, четвертинка хлеба, пустая фляжка и пустой кошелёк.
Ранее утро в Герканде было пасмурным. И скопившееся на небе тучи не давали надежды на то, что скоро выглянет солнце.
На макушку шлепнулись две капли воды, еще одна растеклась влажным пятном на рубашке. И через мгновение пошёл дождь.

Скаррон Исхэйл (Хома). Офицерская казарма

В казарме было темно и пахло потом. Все пространство небольшой комнаты занимали добротные деревянные кровати. Три окна, одна дверь и тумбочка возле каждой кровати - вот и все, что можно было сказать об офицерской казарме гарнизона Герканда.
Человек, лежащий на самой дальней от двери кровати еще спал. Темные, коротко остриженные волосы, гибкое тело, скорее быстрое и ловкое, нежели сильное и загорелая кожа.
Послышался какой-то окрик со стороны улицы и спящий открыл глаза. Сегодня первые полночи он стоял в дозоре на смотровой башне расположенной на внутренней территории гарнизона, поэтому он был в праве проспать первую побудку. Но, судя по тому, что пасмурное и дождливое небе успело посветлеть, он проспал и вторую, так что теперь перед ним вырисовывалась реальная перспектива в виде выговора и внеочередной ночной вахте на Башне.
Сержант на мгновение закрыл глаза.
Когда Скаррон был маленьким, он любил дождь. Вопреки недовольству матери, он с удовольствием бегал по мокрой лужайке и ловил языком тяжелые капли. После дождя природа словно оживала, смывалась пыль с листьев и травы и зелень выглядела особенно сочной, все вкруг дышало свежестью и каким-то особым, непонятным для ребенка ощущением обновления.
А в этом месте дождь означал только одно - грязь, и часто холод. А теперь еще и дополнительную работу для солдат и сержантов, к которым вот уже неделю, как был причислен Скаррон. Солдаты разносили грязь с улицы по всем казармам, и их приходилось постоянно мыть. Число нарядов увеличилось и увеличился контроль со стороны руководства. Уставший от дневной беготни Скаррон, буквально валился с ног на этих вечерних уборках и проверках. Похоже, что этот баронат будет виноват в том, что Скаррон Исхэйл перестанет радоваться дождю.
Парень уже спустил ноги с кровати, как в казарму влетел дежурный.
- Сержант Исхэйл, вся рота на построении, ждем только вас. Сержант Босха просил передать, что сегодня сам капитан Торес будет лично присутствоввать на построении, и если вы не поторопитесь, то неприменно опаздаете.
Оттараторивший это дежурный мгновенно испарился и парень успел только ошарашено кивнуть.

Ксана (Найра). Заброшенный дом

Неяркий свет зарождающегося утра пробивался через заколоченное досками окно. Под потолком, в углах, деловитые пауки чинили свои сети. Воздух был настолько сырым и тяжелым, что еще чуть-чуть и его можно было бы пить. Проснувшаяся на полу девушка встала. Небрежно отряхнула длинную юбку, когда-то яркую и цветастую, но сейчас уже довольно выцветшую и пыльную. Расправила рубашку, с не опознаваемой уже вышивкой и взбила руками роскошные кудрявые волосы. Видимо, закончив на этом ритуал пробуждения, девушка осмотрелась.
В комнате совершенно отсутствовала мебель, зато в изобилии присутствовала пыль и всяческий мусор. Один угол комнаты был расчищен, и на полу из старых простыней и одеял сделан лежак. Забитое досками окно, надежно укрывало хозяйку комнаты, от внешнего мира.
Дом был заброшен так давно, что стены успели врасти в землю, а доски покрыться плесенью и обрасти мхом.
Но девушку, которая проснулась здесь утром, это не смущало. Она, с невозмутимым видом, проверила содержимое карманов и повесила на плечо старую сумку. Еще раз огляделась, прикидывая, всё ли она взяла с собой и дернул ручку двери.
Вопреки ожиданию, дверь не открылась. Более того, старая, полупрогнившая дверь не открылось ни после второй, ни после третьей попытки.

Лукас Сегре (Vela). Конюшня

Было тепло, влажно и пахло лошадьми. В северном углу конюшни было свалено сено...
Конюшня была не особо большая, на пятнадцать стойл, но заняты были не все. В конюшне находилось чуть больше десятка лошадей.
Кобыла в последнем стойле по левой стороне, вела себя беспокойно, это стойло было где-то втрое больше обычных и его предназначание было не известно проснувшемуся здесь парню. Конское ржание разносилось по всей конюшне.
Куча сена зашевелилась и из нее показалась кудрявая голова паренька, на вид лет 17-18. Сонное создание еще некоторое время хлопал глазами, окончательно просыпаясь, а потом все-таки полностью вылез из кучи сена.
На нем были явно давно ношеные, но еще хорошие сапоги, простые тканевые штаны и такая же рубашка. Вещи хоть и не были новыми, но выглядели вполне прилично.
Ржание лошади становилось все более пронзительным и жалобным. Странно, когда Лукас вчера устраивался здесь на ночлег, это, самое широкое в конюшне, стойло было пусто... Похоже что кобылу привели поздно ночью и уставший Лукас, спящий как младенец. просто ничего не услышал.
От любопытства парень подошел поближе, он работала у Ставроса уже два дня, но пока его работа заключалась только в кормлении лошадей и в придании им лучшего товарного вида.
Заглянув через борт стойла, он наконец увидел виновницу своего пробуждения. Большая гнедая кобыла в серых яблоках, с большим волнообразно содрогающимся животом. Ну очень большим животом.
Похоже лошади больно, и она нуждается в помощи. Да и Ставрос, хозяин конюшни, будет доволен, если он сможет успокоить лошадь самостоятельно. Может даже даст денег, и его работа здесь закончится немного раньше.
Лукас напряг память, пытаясь вспомнить, что это за кобыла. Кажется, вчера он мельком слышал, как Ставрос что-то говорил про "Беременную Гнедую" может это о ней?... Хотя кто знает..

Тиерлейн из клана Лейн (Файрвинд). Номер на постоялом дворе

Девушка сладко потянулась в постели. Всё-таки удобная кровать и крепкий сон благотворно сказываются на настроении. Сегодня будет удачный день. Через завесу пушистых ресниц пробивался утренний сумрак. Девушка сморщила изящный носик и открыла глаза. С потолка свисала деревянная люстра со свечами, немыслимая роскошь для захудалого постоялого двора, состоящего из комнаты хозяина, кухни, подсобки, и, собственно комнаты для гостей.
Девушка села в кровати, откинула одеяло и с наслаждением запустила пальцы в свои молочно-белые волосы, в которые были вплетены черные тонкие ленты и блестящие темные перья.
Ингмарка. Ингмарка посреди задулагого городка в королевстве людей. Невиданное и немыслимое зрелище.
Хорошо, что поздним вечером сын хозяина постоялого двра, когда устраивал Тьен в комнату, не заметил в двух незнакомцах, укутанных в плащи от макушки до пяток, ничего подозрительного. Тиерлейн заплатила за комнату, а вот её телохранителя к ней в номер не пустили, обяснив это тем, что в номере всего одна кровать, да и не положено слуге спать в одной комнате со своей госпожой. Уставшая Тьен не стала спорить. Кто поймет этих людей с их дурацкими законами? И верный телохранитель-релид Рен-Эльд-Аз отправилься спать в подсобку.
Рядом с кроватью, на стуле лежали богатые вещи благородной ингмарки, которые вчера были так старательно были спрятаны под необъятным шерстяным плащем грязно-бурого цвета.
Отсутствие Рен-Эльд-Аза на его привычном месте означало то, что одеваться придется самостоятельно.
Неспеша натягивая свои многочисленные шелка, Тьен осматривала номер.
Тяжелая дубовая кровать в центре, дощатый пол, два окна с тяжелыми кованными решетками, разные мелочи вроде прикроватного столика и двух стульев у стены, и погасший с ночи камин, справа от неё. Единственная дверь в комнате находилась слева.
Интерьер комнаты не блистал ни вкусом ни изяществом. Сюда по всему, хозяин постоялого двора просто спихнул сюда весь ненужный хлам. Радовало только то, что здесь регулярно убиралась служанка и постель была свежая.
Ингмарка почти закончила одеваться, когда заметила, что под одеялом на её кровати что-то лежит. Рывком откинув ткань, девушка увидела тело человека. Молодой мужчина был мертв, причем мертв давно, судя по характерным признакам. Подстава. Грубая, пошлая и какая-то банальная. Ночью подложить в кровать труп. Кто до такого додумался?
Пока Тиерлейн из клана Лейн, прибывала в легком шоке, в дверь яростно забарабанили.
- Дамочка, открывайте, мне надо убраться в комнате.

Карин из клана Рин (CrazMary). Вход в городские ворота

Городская стена, сложенная из добротного гранита уходила далеко ввысь. Утреннюю идиллию нарушал только внезапно начавшийся дождь, да еще одно интересное событие. Под могучим, столетним дубом стояла благородная ингмарка со своим слугой-релидом.
Ярко-рыжие, пышные волосы до лопаток и несвойственный ингмарам румянец на бледной коже с легким голубым оттенком. Одетая в роскошные шелка, характерных для своего клана, красно-оранжевых цветов. На шее знак клана в виде затейливого ювелирного украшения. Слуга-релид нагружен внушительным вещевым мешком.
Эта яркая капля оранжевой краски особенно неуместно смотрелась на фоне серого, утреннего пейзажа.
И уставший с ночной смены стражник, даже прищурил глаза, прикрыв их ладонью так, как закрываются от очень яркого солнца.
"Нда", подумал Нэйл, "Сколько лет служу, ни разу такого не видел. Ингмарка, вся такая роскошная и наряженая, стоит у ворот Герканда. Что же ей здесь понадобилось? Не дай бог что-нибудь противозаконное, нам только скандалов с ингмарами из-за их женщины не хватало". Стражник машинально одернул серую военную форму, которая смешно топорщилась на его полном животе и вытянулся в струнку.
- Приветствую миледи. Будьте любезны объяснить цель вашего прибытия в город.

Аластор Воул де Падуи по прозвищу циркач (Kurumo ) Трактир "Три кабана"

Голова болела так, словно её прожевали, а потом выплюнули. Через мутную резь в глазах кривыми линиями проступал реальный мир. На полу лежал человек, одетый в поношенный дорожный плащ, куртку, жёлтую от времени рубашку с кружевными рукавами, кожаные заплатанные штаны и высокие сапоги. Чёрные волосы, неровно стриженые, торчали во все стороны. Молодой человек пошевелился и тихо выругавшись, сел на полу. Зажатый в руке обломок ножки стула чуть слышно ударился об пол. Тряхнув головой и прищурившись, человек внимательно посмотрел на кусок дерева, удивился, потом обвел глазами комнату и застыл. Даже ураган не смог бы причинить большего разрушения. Посреди огромного зала раскиданы сломанные столы и стулья, большая часть паркета залита вином и водой, в углу чернеют сгоревшие бочки, а с люстры на потолке свисает чья-то рваная рубаха.
И в завершении пейзажа, в глубине комнаты стоял тучный, угрюмый человек, в кожаном переднике, из-за спины которого выглядывали два дюжих молодца.
- Эй, ты, проснулся наконец, - толстяк выдвинулся вперед, - полюбуйся что ты здесь натворил.
Парень снова тряхнул головой и потер виски. Из памяти медленно всплывал вчерашний вечер. Это трактир, кажется «Три кабана», толстый мужик – хозяин. Вчера вечером здесь было много народу. Он пил, очень много пил, потом пустота.
- Ты заплатишь мне за это, за каждую разбитую кружку, за каждый сломанный стул, за всё заплатишь, - толстяк сорвался на крик, дюжие молодцы внушительно расправили плечи.
Голова заболела еще сильнее. Рука полезла в карман за деньгами, дабы швырнуть их трактирщику, но обнаружила только одну монету. С дурным предчувствием парень похлопал ладонями по другим карманам. Так и есть. Пусто.
- Ты должен мне тысячу монет, - красный от гнева трактирщик тряс листом бумаги, - у меня всё записано. Рассчитывайся! Немедленно!
Разрушитель еще раз обвел глазами комнату. Трактирщик явно перегнул палку. Даже если бы столы были из красного дерева, а в «трех кабанах» подавали розовое вино из королевских виноградников, всё равно не набралось бы больше шестисот монет. Но даже на такой штраф пришлось бы вкалывать целый месяц.
Окончательно потеряв терпение, толстяк заорал:
- Ты, что, глухой?

Тиерлейн.

Так и не натянутая до конца серо-серебристая, дымчатая ткань выпала из ослабевший руки Тьен и мягкими складками опала у ее ног, укутав их туманным сиянием ингмарского шелка. Девушка застыла подобно статуе, глядя в давно остекленевшие глаза трупа и с отвращением рассматривая трупные пятна, завладевшие большим массивом кожи. Аккуратно очерченные крылья носа чутко затрепетали, вдыхая характерный запах разложения и гниения.
Пронзительный взгляд льдисто-голубых глаз загнанной птицей метнулся к окну, но не нашел там возможного варианта спасения - кованые решетки преодолеть не представлялось возможным даже хрупкому и тонкому телу ингмарки. Больше выходов не было: Тиерлейн еще с вечера тщательно обследовала комнату на предмет возможных тайных дверей, но все поиски не увенчались успехом. Однако, выбора места временного проживания у девушки не было и пришлось остаться здесь. За что сейчас она может и поплатиться...
Но кто? Кто мог узнать о том, кем она является и с какой целью прибыла в этот шумный, грязный людской городок? И как этот некто смог это узнать?... Примененные методы конспирации были довольно успешными, и ингмарке и в голову прийти не могло предположить, что ее выследили. Что ее кому-то, Богиня их залечи досмерти, надо выслеживать! Может быть впустить служанку и объянить, что ее, Тиерлейн, вины тут нет? Что она оказалась лишь случайной жертвой неизвестных злоумышленников?..
Тьен тихо покашляла в кулак, чтобы за дверью ее не услышали, после чего, применив все свое актерское искусство, простонала-проворчала сонным, гнусавым и злым голосом обывателя, которому не дают нормально поспать и пытаются ворваться в комнату "всякие":
- Я не собираюсь вставать в такую рань из-за того, что вам де "надо убраться"! Я плачу деньги, значит буду спать столько, сколько мне нужно, а это нужно будет длиться еще как минимум два часа. Оставьте меня в покое, мне, между прочим, снится обаятельный барон. Хоть во сне я могу побыть счастливой?
Тьен поскрипела кроватью, будто бы переворачивалась на другой бок, и взбила подушку, после чего укрылась одеялом с головой и затаилась, прислушиваясь к происходящему за дверью и истово молясь Богине, чтобы служанка ушла, не проверяя ее комнату. Опасная близость мертвого мужчины была неприятна ингмарке из благородного рода, да что там говорить, это было омерзительно!.. Но если от этого зависело ее благополучное избавление от разбирательств с человеческими властями "а что это за труп у вас под пелериной?! вы с ним спали всю ночь??", то она была готова потерпеть. Кстати говоря, второй вопрос про "спали всю ночь" она гнала от себя как можно дальше. Не хотелось задумываться о неприятном, хотя приятного в данной ситуации не было вообще ничего...

После того, как убежал дежурный, Скаррон ещё пару секунд осмысливал услышанную новость и открывшиеся перед ним перспективы. А они, надо сказать, были весьма и весьма не радужные. Капитан Торес был начальником гарнизона Герканда, а посему мог организовать Скаррону массу запоминающихся последствий. Особенно Скаррону. Ведь он был здесь человеком новым, к тому же откомандированным сюда по приговору трибунала. А посему у Скаррона были все основания опасаться, что он огребёт капитанских милостей по полной программе, если не явится на построение до него.
- Вот ведь… - продолжение фразы Скаррон не стал произносить вслух, зато в мыслях высказал сам себе всё, что думает о людях, совершающих такие поступки, вообще и о капитане Торесе в частности. Одаривая его про себя весьма нелестными эпитетами, Скаррон поспешно одевался. Помимо обычной одежды и сапог он надел стёганку – благо, путанка из конского волоса свободно пропускала воздух, да и пасмурное дождливое утро было отнюдь не жарким. Потом он сорвал со стены пояс с оружием, поспешно застегнул его и опрометью выбежал из казармы. Полные доспехи на обычное построение тоже не брали, ограничивались стёганками. Всё воинское снаряжение одевали только идущие в наряд по городу, дежурившие на стенах или собирающиеся на тренировку. Но во искупление этих послаблений гоняли солдат беспощадно. А теперь, благодаря дождю, приходилось ещё и регулярно драить все помещения до зеркального блеска, так как грязные сапоги солдат и офицеров превращали все полы в подобие размокшей в распутицу просёлочной дороги – грязи чуть не по колено.
«А ведь эта зараза могла устроить проверку специально ради меня. Он же знал, что я с ночного дежурства и могу проспать. Да-а-а, добрый сегодня денёк выдался. Просто первый раз такой!» Эти безрадостные мысли проносились в голове Скаррона, пока он бежал к плацу, где действительно собралась уже вся рота. Скаррон всей душой надеялся, что успеет до прихода капитана. Ведь если он не появится на плацу до начальника гарнизона, последствия могут быть и посерьёзнее выговора и внеочередного ночного дежурства. "Только бы успеть" - думал Скаррон, подбегая к плацу, на котором действительно уже выстроилась вся рота.

Шони лихорадочно начал запихивать остатки своего имущества в мешок. Пальцы наткнулись на металл. Шони воззрился на медяк. Торопливо пошарил по земле и выудил ещё два.
- Чтоб голодные духи преисподней жрали внутренности этого негодяя!
Однако прохладные капли то и дело попадали за шиворот, и это несколько охладило эмоции. Надо было срочно покидать такую гостеприимную могилу. Пока дождь ещё слабенький, но если разойдётся - стены могилы осклизнут и выбраться будет ой как непросто.
К счастью, подельник прокладывая себе путь на поверхность, оставил кое какие следы и даже подобие слабых выемок. Конечно, земля кое где осыпалась, но всё таки. Помогая себе ножом и цепляясь за редкие корни мужчине наконец удалось, пусть и не с первой попытки, выбраться. Правда, теперь он больше походил на земляного голема.
Слегка пошатываясь, Шони отошел подальше от края и, стянув куртку, начал отдирать от неё комья приставшей земли. В висках стучало и зверски хотелось пить. Да ещё и левая половина лица, которой он приложился свалившись в эту яму, болела и здорово опухла.
"Чем же он меня усыпил? Вроде и вместе пили, и где у меня порошочек я ему не говорил. И что теперь делать?"
А всё так неплохо начиналось. Вместе с Подставой тиснули у заночевавшего в придорожном трактире ученого статуэтку, о которй этот простак весь вечер разглагольствовал. Собирались загнать её тут, в Герканде, старому медвежатнику, а ныне респектабельному коллекционеру, и на тебе! Быть ограбленным собственным напарником. Хорошо хоть не убил, впрочем, у Карика другая специализация. Он вор и доносчик.
"Вряд ли он ночью решился пробираться в город. Скорее, заночевал где нибудь и попробовал сделать это с утра", - продолжал размышлять Шони натягивая уже чуть менее грязную куртку.
Однако дождь становился всё сильнее. Вода стекала по лицу прочерчивая в грязи светлые дорожки.
- А не подставить ли нам Подставу? - неизвестно у кого спросил Шони и чуть прихрамывая зашагал к городу.

Лукас задумчиво почесал кудрявую голову, машинально вытаскивая из нее застрявшие соломинки. Беременная гнедая, это ведь наверное она! На минуту парень задумался - с одной стороны ему очень хотелось доказать хозяину, что он полезен и достоин гораздо большей зарплаты, но с другой стороны юный Сегре никогда не принимал роды у кобыл…
Окончательно все решил небольшой мешочек на груди у Лукаса, в котором при неловком движении одиноко звякнули две монеты. Кобыла заржала еще жалобнее, наверное ей было очень больно. Парень нерешительно зашел в стойло и погладил по голове лошадь.
- Не волнуйся, все будет в порядке, я тебе помогу, - сказал он, глядя в умные и беспокойные глаза животного. – Ведь вон ты какая большая и сильная!
Интересно, что надо было делать, когда принимаешь роды? А еще интересней, похожи ли они на роды у женщин? Когда-то Лукас слышал перешептывания своей матери с соседками о рождении ребенка, да туманные рассказы старой бабки-повитухи, но вряд ли эти знания могли пригодиться сейчас. «Ну да ладно, что будет то будет! Настоящий мужчина должен все уметь!» - подумал он про себя, неловко подходя к кобыле.
Через полчаса на свет появился маленький жеребенок, гнедой, с белым пятном на лбу. Перепачканный юноша пришел в восторг, помогая стать на еще совсем слабые ножки новорожденному. Парню даже показалось, что уставшая кобыла с благодарностью посмотрела на него, перед тем, как начала вылизывать жеребенка.
- Какой замечательный конь из тебя вырастет! – удовлетворенно отметил Лукас.
Перед тем как зайти в дом к Ставросу, юноша умылся в бочке. Казалось, ничего не может быть приятней этой прохладной воды, на которой прыгали солнечные зайчики. В животе предательски заурчало – со вчерашнего вечера у Сегре не было во рту ни маковой росинки, а это не очень то и хорошо для молодого здорового парня…
- Откройте, это Лукас! – затарабанил он в дверь хозяйского дома. – У гнедой родился жеребенок!

Карин стояла и смотрела, как скрывается солнце под покровом туч. Начинал накрапывать мелкий противный дождь, небо затягивалось медленно, но неотвратимо. Карин ненавидела такую погоду, ей по сердцу было жаркое лето, когда жарит солнце, воздух раскален и кажется, будто природа застыла в ожидании чего-то. В такое время ее заклинания были наиболее сильны да и сама Карин чувствовала себя превосходно. Сейчас же хотелось усесться дома и сидеть там безвылазно. Как жаль, что теперь она надолго этого лишена… «Впрочем, - решила она,- все не так уж и плохо!» В конце концов, это ей, а не кому-либо другому поручили это, именно она избрана богиней. «Клянусь великим пламенем, я сделаю все, что от меня потребуется…»
Тем временем дождь усиливался и грозил превратиться в неплохой ливень. Надо было торопиться. Карин с сожалением оторвалась от последних крох солнца, пробивавшихся из-под плотной пелены туч, встряхнула пышными волосами и неспеша зашагала к городу. Верный слуга и телохранитель Кар-Тан-Аль двинулся за ней. Городские стены приближались, и вскоре Карин увидела в воротах стражника. Он смешно прикрывал глаза ладонью, как от солнца, глядя на нее. И неудивительно, ведь для стражника, привыкшего к однообразию равнины и старого дуба неподалеку от ворот, ингмарка была единственным ярким мазком на этом фоне. А Карин шла и думала, думала о своей миссии, до конца еще не понятной, о своих родных, оставленных дома, о том, что ждет ее в этом людском городишке… Стражник и ворота выросли перед ней неожиданно, задумавшись, она не замечала ничего вокруг.
- Приветствую миледи. Будьте любезны объяснить цель вашего прибытия в город, -выпалил стражник, во все глаза глядя на девушку.
«Что, так каждый приезжий обязан отчитываться, зачем и почему он здесь?»-растерянно подумала девушка. В любом случае, она не собиралась кричать на каждом углу, зачем она здесь. «Он назвал меня миледи, надо же», - закралась забавная мысль не к месту.
-Приветствую. Я здесь проездом, любезный, - гордо сказала Карин, -и надолго не задержусь. Отдохну от долгого пути и двинусь дальше.
На самом же деле ей было страшновато, она боялась, очень боялась сказать что-то не то и провалить все задание, хотя виду и не показывала. Слуга-релид, чувствуя ее напряженное состояние, переминался сзади, взрыхливая когтями землю. Ему тоже было не по себе.

Ксана уставилась на дверь, как на пьяного поклонника, пытавшегося сделать ей комплимент, но из-за количества спиртного, забывшего некоторые слова и буквы… То есть, весьма раздраженно, хотя и немного заинтересованно. Мол, что это такое вы удумали?
После минутного изучения двери, ситуация не изменилась. Увы, в отличие от пьяного поклонника, дверь не рассыпалась в потоке сумбурных извинений и признаний в любви. А жалко… Девушка еще раз удрученно дернула дверь за ручку, побила ее ногами и даже пару раз, подражая силачам из театра, попыталась пнуть ее плечом. Плечо заныло. Представляя себе последствия ушиба ввиде огромного синяка и ноющей еще пару дней плеча, Ксана уже в гневе начала колотить по двери кулаками.
- Кто-нибудь! Выпустите меня! Эй! Пожалуйста!
Как ни странно, но дверь безмолвствовала и не открывалась. Побившись об нее еще несколько минут, девушка в добавок ко всему оцарапала костяшки, и в конец обиженная, мрачно уселась на подобие кровати в углу. Вечный вопрос: «Что делать?», остро волновал ее в эту минуту… Причем довольно сильно… В конце концов Ксана решила еще раз подать голос:
- Эй там! Выпустите меня

Тиерлейн (Файрвинд)

- Я не собираюсь вставать в такую рань из-за того, что вам де "надо убраться"! Я плачу деньги, значит буду спать столько, сколько мне нужно, а это нужно будет длиться еще как минимум два часа. Оставьте меня в покое, мне, между прочим, снится обаятельный барон. Хоть во сне я могу побыть счастливой?
За дверью послышалось недовольное ворчание. Что-то громыхнуло, кажется уборщица поставила на пол пустое ведро.
- Дамочка, - голос слегка вибрировал от плохо скрываемого раздражения, - мой рабочий день не резиновый. Я не собираюсь до обеда ждать, пока вы выспитесь. Арчибальд сказал, что вы заплатили только за ночь, а сейчас уже утро. Хотите спать еще два часа? Прекрасно, заплатите за дневное проживание. А если нет, тогда собирайте вещи и… не мешайте мне работать.
Луиза, так звали уборщицу, конечно, почувствовала, что слегка перегнула палку, но извиняться не собиралась. Конечно молчаливый слуга, да и сама женщина выглядели вполне внушительно, но не одна приличная благородная дама никогда не снимет номер на постоялом дворе в таком городе как Герканд. Значит не такая уж незнакомка и дама, и может быть слуга и вовсе не слуга, а кто-нибудь еще.
Подозрения уборщицы лишь усилились, когда к дверям неслышно подошло закутанное в плащ существо и едва слышно прошелестело. «Хозяйка спит. Нельзя беспокоить».
От незнакомца веяло какой-то вопиющей нездешностью, будто был он не просто из другого бароната, а из другого мира.
Спокойствия Луизе это явно не добавило. Но уборщица надо было кормить двух детей, и если она не будет справляться с обязанностями, Арчибальд её просто уволит. А в таком крохотном городе, как Герканд, её просто больше никуда не возьмут. Все рабочие места давно заняты и в ближайшее время не освободятся.
Поэтому Луиза еще раз постучалась к ночной постоялице и решила попробовать хитростью выманить постоялицу из номера.
- Тут ваш слуга. Просит его пустить. Говорит, что-то важное.

Скаррон Исхэйл (Хома)

Унылый дождь методично поливал плац и стоящих там на построении солдат. Струйки дождя собирались в маленькие лужицы, эти лужицы стекались в большие лужи, постепенно заполняя поверхность плаца.
Несколько десятков сонных, угрюмых солдат стояли, вытянувшись в струнку.
Скаррон опоздал, сильно опоздал. Настолько, что все теперь ждали только его и злой сержант Босха, уже в который раз метался в ярости на небольшом пятачке, рядом со своим взводом. Где-то рядом как две угрюмые и изрядно намоченные дождем статуи, стояли два лейтенанта. И более того, на своем обычном месте, в центре плаца перед ротой солдат стоял командир Торес, а это не предвещало ничего хорошего.
Все воины были одеты в одинаковую форму серого цвета. Короткая куртка с длинными рукавами, просторные штаны, заправленные в сапоги и дежурная стеганка. Просто и практично, ничего лишнего.
Знаки отличия красовались только на плечах офицеров.
На Скарроне форма сидела особенно хорошо, как будто бы он в ней родился.
Когда он появился на плацу, почти бегом направляясь к своему месту, по строю пронесся сдержанный шепоток. И без того всегда злой сержант, сегодня шипел особенно язвительно.
- Где тебя носит, Исхэйл? Распутную девицу во сне лапал? Давишь харей подушку, а я тут за тебя отдуваюсь.
Лейтенант Крауч одарил Скаррона таким испепеляющим взглядом, что было не понятно, почему он еще жив и даже вполне здоров.
И только капитан Торес невозмутимо начал утреннее построение. Буря прошла мимо. Или не прошла, а просто отсрочилась?

Шони Лангесс (vera)

Дождь рисовал в воздухе косые линии. Два старых могильщика сидели внутри входа в полуразрушенный склеп, разложив на ступеньке свой нехитрый завтрак, и остатки еще более нехитрой выпивки. Похоже, что ночное застолье затянулось до утра. Их инструмент в виде пары лопат и кирки лежал рядом. Оба человека были одеты в лохмотья преимущественно темных цветов.
Судя по их движениям и обрывкам фраз, сидели они тут уже давно и уходить не собирались. Начавшийся дождь их нисколько не заботил, ибо крыша склепа защищала их, они продолжали, начатый уже достаточно давно разговор:
- И тут я её того, этого ... за самую... значит... хкм..- Тут говоривший явно потерял нить разговора - А, ладно, давай, значит, выпьем...
Его собеседник явно не собирался возражать против подобного предложения. Собутыльники налили еще по одной...Когда со стороны западной части кладбища начали доноситься звуки шагов, оба человека поежились:
-А ты помнишь, ту историю про Берка-Изгнанника и тысячу рук?
Собутыльник натороженно прислушался и кивнул.
Разгоряченное выпитым воображение, нарисовало картину старой городской легенды про восставшего из мертвых. Не то чтобы могильщики, работающие на кладбище уже не первый год, были слишком суеверны, но постоянное общение со смертью и зеленым змием, не проходит бесследно. Вера в нежить была основой основ их профессии, тем более, что не за всеми рассказами подобными рассказу о Берке стояли выдумки...
Звуки шагов доносились все громче и отчетливее. Оба кладбищенских рабочих, подняв с земли лопаты, вышли из своего укрытия, как раз, когда на дороге появился Шони.
-А-а-а-а-а-а-а, - один из мужиков уронил лопату и схватившись за голову начал кричать на одной ноте.
-Бе-е-е-ерк, он пришел за на-а-а-а-ами, - бросив лопату могильщик побежал проч от этого страшного существа с всклокоченными волосами и перемазанного грязью, на бегу перескакивая через надгробия и могильные холмы.
Второй же замер, в шаге от появившегося человека, с занесенной для удара лопатой, но не в силах пошевелится, бледный от страха.

Лукас Сегре (Vela)

Ставрос, хозяин конюшен, жил в небольшой пристройке к конюшне, состоящей из двух комнат и кухни. Вместе с ним жила его жена Агата и сын Минк, который являлся старшим конюхом. Ставрос зарабатывал на жизнь разведением лошадей. Т.е. его кобыла рожала жеребенка, которого он выращивал и тренировал, а потом продавал взрослого коня состоятельным людям. В Герканде на его лошадях выезжал охотится барон, но большинство все же уходило в другие баронаты.
На эту гнедую кобылу он возлагал большие надежды, т.к. покупатель на будущего жеребенка уже был. По его подсчетам, ожеребится гнедая должна была только завтра, но природа распорядилась иначе. Жеребенок родился утром, чуть раньше срока. И весть об этом принес новенький конюх.
- Откройте, это Лукас! – затарабанил он в дверь хозяйского дома. – У гнедой родился жеребенок!
Какое-то время из-за дверей ничего не было слышно. Но потом в сопровождении глухой возни и проклятий, на пороге появился сонный Ставрос в ночной пижаме.
- Чего? Уже?
- Ставри, что там за шум, - этот брюзжащий голос мог принадлежать только Агате.
- Гнедая ожеребилась, - глаза хозяина почему-то выражали тревогу, он на ходу натягивал на себя штаны и сапоги и, схватив Лукаса за шиворот потащил его в конюшню. Следом выбежало все остальное полусонное и полуодетое семейство Ставроса.
Взволнованная процессия остановилась перед широкими стойлами. Но виновник переполоха лежал на земле и не дышал.
- Ты что с ним сделал, изверг? - мощным бедром оттолкнув Лукаса, в стойло влетела Агата, - да он же мертвый.
Лукас не верил своим глазам. Еще минуту назад жеребенок выглядел вполне здоровым и сильным, а теперь безжизненно лежал на соломе. Два широкооткрытых глаза слепо уставились в стену. Мать даже не успела его вылизать и теперь лишь толкала мордой, безуспешно пытаясь поднять его на ноги.
Агата взревела.
- Да как тебе в голову пришло самому принимать роды! Посмотри, что ты натворил! Кто теперь заплатит за этого жеребенка? Ты хоть представляешь себе, сколько денег мы потеряли?

Карин (CrazMary)


Воздушные шелковые одеяния Карин намокли и тяжелыми складками облепили её стройное тело. По ярко-рыжим прядям волос струилась вода.
-Приветствую. Я здесь проездом, любезный, - гордо сказала Карин, -и надолго не задержусь. Отдохну от долгого пути и двинусь дальше.
Стражник продолжал в упор рассматривать ингмарку, причем вид при этом имел довольно глупый. В ответ он сначала промычал что-то бессвязное, а потом задумчиво почесал затылок. По-хорошему надо было бы досмотреть вещи ингмарки, но рыться в женских тряпках у Нэйла не было никакого желания, да и неизвестно, как эта дама отреагирует на подобные действия.
Веских причин задерживать Карин у ворот у Нэйла не было. А вот присмотреть за необычной гостьей следовало, но это не его заботы. Смена вот-вот закончится, да и вообще, пусть с этим кто-нибудь другой разбирается.
- Чтож, проходите, - стражник сделал шаг в сторону, открывая небольшой дверной проем, вырубленный в массивных створках ворот, как раз такой высоты, чтобы обычный человек мог пройти, не наклоняя голову.
- Я не советую вам идти на постоялый двор. Тамошние словия могут не понравится благородной миледи, - Нэйл не улыбался и не заискивал, он просто давал совет, - снимите лучше комнату в доме мадам Вуд. От трактира прямо и налево. Второй дом на торговой улице, солидный такой, с яркой крышей.

Ксана (Найра)

- Эй там! Выпустите меня
Дверь продолжала безмолствовать. За окном дождь тихо барабанил по мостовой. Кто же мог запереть никому ненужный дом? Ответа не было.
Была только тяжелая деревянная дверь, на удивление хорошо сохранившаяся в столь гнилом и ветхом здании. Из восточного угла особенно сильно несло сыростью, доски пола в этом месте частично провалились и из черноты подвала веяло просто-таки могильным холодом.
Вся комната напоминала старый промокший мешок с картошкой, который очень сильно пах сырой землей.
Расстроенная Ксана еще раз посмотрела на дверь. И только теперь заметила, что что-то изменилось. Тяжелая доска немного выдвинулась наружу. Должно быть дверь не открывалась не потому, что её кто-то запер, а потому что сильно разбухла от влаги и её просто заклинило. А слабых стуков костяшками пальцев и дерганий за ручку, было явно не достаточно для того, чтобы выбить застрявшую дверь. И похоже, что именно те попытки высадить дверь плечом сдвинули проклятую деревяшку с места.

- Виноват, господин капитан! Больше не повторится.
«Да бухти ты, сколько влезет, Босха, хоть лопни от злости - мне-то что?» - подумал Скаррон, глядя, как кипятится сержант. «И от взглядов тоже никто пока не умирал, ежели за ними не следовали действия. Так что можете сверлить меня глазами, сколько угодно, многоуважаемый лейтенант Крауч»
Скаррон встал во главе своего взвода и перевёл дух. Он был крайне удивлён неожиданной терпимостью капитана Тореса. «Тут два варианта: либо свершилось чудо, и Торес не стал обращать внимание на моё опоздание, либо он припомнит мне его позднее. И в первый вариант мне почему-то слабо верится».
Торес дал команду начинать построение. Скаррон повернулся лицом к своему взводу и поднял согнутую в локте руку открытой ладонью к солдатам. Пальцы его сжались в кулак, и синхронный рёв двух сержантов прокатился по плацу:
- Взво-о-од! Стройсь!
Жест Скаррона был одновременно и воинским приветствием, и сигналом, служащим для того, чтобы команды сержантов раздавались одновременно.
По строю прошёл лёгкий шелест, солдаты, и так стоявшие по стойке «смирно», вытянулись в струнку. Ещё бы – сам капитан присутствует на построении. Не ровён час придерётся – расхлёбывай потом.
Скаррон встал в строй и замер, думая о том, что последует за построением. «Вот сейчас Торес начнёт развод. Пора сменять дежурящих на стенах. Интересно, что светит мне? Стены с башнями, проверка постов, холодные капли дождя, стекающие по плечам и разглядывание затянутого тучами горизонта? Или тренеровка личного состава на покрытом лужами плацу, летящие из-под сапог во все стороны брызги и мокрые солдаты, сквозь зубы ругающие, на чём свет стоит, проклятый дождь и тупость командиров? А может, сразу с построения отправят на гауптвахту? Ладно, сейчас всё узнаем».

НРПГ
Пост согласован с мастером.

Девушка задумчиво пошевелила рукой. Ноет, зараза… Эх, кого-нибудь бы сюда. Чтобы и дверь вышиб, и слово доброе сказал. И желательно просо так. Мечты-мечты.
Ксана горестно вздохнула, в очередной раз подняла с земли сумку и морально подготовилась к штурму двери. Эх, была не была… Девушка подошла к ненавистному деревянному изделию и со всей силы пнула его ногой. Дверь неохотно открылась…
Не веря своему счастью, Ксана просто влетела в открывшуюся ей небольшую комнату, не желая оставаться в своем убежище ни секунды…
Судя по остаткам печки, следующая комната была кухней. Разбитое окно, пара поленьев и куча мусора… и открытая нараспашку дверь. Без амбарного замка, сухая, а за дверью видна улица! Брезгливо обходя грязь, Ксана почти подбежала к выходу и в последний раз оглянувшись, вышла на свободу. Увы, но как всегда взять из дома было нечего… Нет, не подумайте, Ксана не воровка, но иногда забытые вещи могут так хорошо пригодиться…
Девушка вышла на улицу и огляделась. Как всегда, первым в списке ее дел оказалось найти ответ на вопрос: «Что делать?». Вопрос и правда интересный….

(совместно с мастером)

Шони как ошпаренный шарахнулся от выскочившего из склепа мужика с лопатой. Второй нёсся прочь с такой скоростью, что уже скрылся из виду.
Вот только первый могильщик вышел из ступора и начал яростно размахивать орудием труда. Получать по голове Шони не хотелось ни сегодня, ни вообще, поэтому он отступал всё дальше, попутно пытаясь воззвать к разуму могильщика.
- Мужик, даты чё! Ну чё ты, мужик! Да я ж... Да стой ты!!!
Уже изрядно протрезвевшие от страха, но все еще безумные, глаза могильщика сверлили Шони.
- Бееерк... Бееерк изгнанник.... не тронь меня!
До Шони постепенно дошло, что пьяница спутал его с кем-то из своих "хороших" знакомых. Вот только самому Лангесу такое сходство не сулило ничего хорошего.
- Какой я тебе Берк! - заорал Шони, - не так меня отец назвал! И не изгонял меня никто!
Все эти вопли сопровождались сумасшедшими прыжками и приседаниями по скользкой неровной земле.
Лопата описывала в воздухе круги, едва не касаясь Лангесса. Но теперь уже не так стремительно. То ли могильщик уставал, то ли он начинал понимать, что перед ним не зомби, как бы страшно это существо не выглядело. Наконец, тяжело дыша, страж кладбища выронил лопату.
- ха...ха... что ж ты делаешь... ха... зачем так людей пугаешь... ха...
- Кто пугает? Я пугаю? Да ты на се... - тут Шони поскользнулся на подвернувшейся кочке и шлёпнулся в начавшую образовываться лужу.
- Да что ж это делается! Ограбили! Чуть не убили! Теперь вот лужа эта!!! - бродяга поднялся пытаясь стряхнуть жидкую грязь, но это привело лишь к её большему размазыванию. Теперь первоначальный цвет штанов уже не угадывался. Промучившись несколько секунд, Шони плюнул на бесполезное занятие и уставился на недавнего противника, пытаясь понять, что тот будет делать дальше.
Могильщик, все еще пыхтя и отдуваясь, подобрал лопату. Подавать руку Шони, он, естественно не собирался.
- Ограбили, говоришь, - мужичок нахмурился, - это кто же? Мертвяки из могил, что ли?
- Попутчик, - скривившись отмахнулся Шони. Головная боль вернулась к нему и уходить не желала, - Я тебе как на духу всё расскажу, только опохмелиться налей чуток, если есть. А то голова как чугун.
Что у могильщика, скорее всего, есть искомый напиток, Лангесу подсказывал стойкий "аромат", исходящий от работника лопаты и заступа.
Могильщик в последний раз подозрительно посмотрел на Лангеса. Нет, вроде не Берк, да и не нежить вовсе. Потом тряхнул головой и поскреб пятерней затылок.
- Похмелиться, это можно, если там осталось чего-нибудь.
Могильщик с явной неохотой вернулся под навес склепа и начал рыться в вещах. Под ноги Лангесу полетели рваный ботинок, старая дырявая шляпа, разный мелкий мусор и, наконец, пробка от бутылки.
- Вот, тебе хватит.
Страж кладбища аккуратно протер горлышко бутылки концом своей грязной рубахи. Потом, словно отрывая от сердце, что-то близкое и родное, отдал её Лангесу.
- Спасибо, друг! - выдохнул Шони прикладываясь к горлышку, - Хорошо-то как...
Несколько секунд Лангес стоял прикрыв глаза. Затем уселся под навесом. Стук в висках утихал.
- Значит, так дело было. Я думал, что в город до темна не успею. Темнело уже. Вот. И только расположился перекусить, как подходит мужичок один. Приличный такой с виду мужичок, только невысокий. Ещё пониже меня будет. Вот. Я, говорит, коллекционер. Иду, говорит, в город с коллегой посоветоваться. А сам еду у меня тырит и тырит, ест и ест. И из фляжки моей прихлёбывает. Ну, показал мне, значит, статуэтку такую махонькую, костяную, что ль. Поговорили о том о сём. Выпили за знакомство. Правда тут он мне свою фляжку предложил. Хорошее вино там было. Вот. Я, говорит, короткую дорогу в город знаю. Мол, если сейчас пойдём - обязательно до закрытия ворот там будем. Ну, я и пошёл. Всё лучше, чем в поле ночевать. Вот. А потом темно вдруг стало и не помню ничего больше. Очнулся - мать моя! В яме какой-то. На кладбище. Ни денег, ни пожитков, ни винца на опохмел. Во как.

- Но это не я, не я! Я не виноват! – от ужаса у юноши перехватило дыхание. Ведь все же было хорошо, жеребенок был жив и здоров, когда он уходил, ничто не предвещало такой беды. Агата гневно уперла руки в бока и приняла боевую стойку. Но вопреки ожиданиям Лукаса, её гнев был направлен не на него, а на мужа.
-Ста-а-а-авр! Какого лешего здесь вообще делает этот мальчишка? Старый дурак, кого ты принял на работу? - Женщина повернулась к Ставросу и будто придавила его взглядом. Хозяин конюшен был в замешательстве, он переводил взгляд с мертвого жеребёнка, на Лукаса, а потом на эту страшную женщину, он втягивал голову в плечи и выглядел жалко.
-Агаточка, ну Агаточка, ну не злись, ну не кричи, Агаточка,- запричитал он тихим, не своим голосом, - Это просто безобидный мальчишка, ему были нужны деньги, вот я и подумал, пусть нам с Минком помогает в конюшне...
-Что?... Да как ты додумался пустить балбеса, уличного хулигана в мою конюшню?
Лукас, не смотря на свою растерянность, не преминул возмутиться. И вовсе он не был болваном, как эта женщина, совсем его не знающая, могла так говорить?! Хотя жизнь была полна несправедливостей и юноша это уже понял. Не зная, что сказать в свое оправдание, он продолжал молчать, потупив взгляд.
Возмутился и Ставрос, но совсем по другому поводу.
-Твоей? - голос стал постепенно интонациями напоминать голос "Агаточки". - Да эта конюшня мне досталась в наследство от отца, и этот двор, мы живём на ферме моей матери, да твоего здесь вообще ничего нет, ты пришла ко мне голой нищенкой.
Похоже, подобные сцены не были редкостью, поскольку лицо Минка приняло недовольное, но, ни коем образом не удивлённое, выражение. Он подошел к стойлам с лошадью, которая лежала рядом с мертвым жеребенком и пока Ставрос и "Агаточка" продолжали выяснять отношения, спросил:
-Эй, парень, что тут произошло?
Голос вывел Лукаса из размышлений и он, очнувшись, поспешно ответил:
- Я проснулся утром от ржания, очень жалобного, как мне показалось. Это была гнедая, вот в этом стойле, и она собиралась ожеребиться, - парень от волнения немного путался в словах. – Я решил сам ей помочь, думал, так будет лучше.. Да все и было хорошо, жеребенок был живой и здоровенький! И я побежал к вам, а потом… Вот…
Минк сокрушенно покачал головой.
В тоже время крики продолжались:
-Я? Да чтобы ты без меня делал? Ты бы разорился на следующий день.
-Моя мать научила тебя всему, что ты знаешь и умеешь!
-Из-за этой твоего мальчишки погиб жеребенок. Кто теперь за него заплатит? Он? Кастор с Полуксом? Дядя с улицы?
-Да, но ведь он же, еще почти ребёнок... И может он не виноват...
-Я ничего не знаю... Через три дня придет Таугрес, что мы ему скажем? Куда делся его жеребёнок? Пусть делает что хочет, но достаёт эти чертовы деньги...
-Но.. Но.. - Голос Ставроса стихал.
Минк скривился, как от зубной боли и еще раз покачал головой.
- Безнадежно, - вполголоса прокомментировал Лукас и обратился вполголоса к собеседнику. - Что мне теперь будет?
Минк как-то неопределенно проговорил:
- Придется возвращать деньги. Нрав у моей матери крутой. Будь уверен, если понадобиться, она их из тебя выбьет.
Жена Ставроса развернулась и, махнув подолом платья, ушла не слушая причитания мужа. Уже в дверях она повернулась и крикнула:
-Через три дня! Таугрес приедет через три дня, к тому времени он должен принести двести монет.
Треск захлопывающейся двери заставил вжать головы в плечи всех в конюшнях, лошади беспокойно заржали.
- Ого, она из Таугреса двести выжала, - Минк явно был удивлен столь крупной суммой, - да уж, влип ты парень, хуже некуда. Что делать думаешь?
- Даже не знаю,- честно ответил Лукас. - но я отработаю, все отработаю!.. Или нужно найти нового жеребенка. Простите меня, я на самом деле не хотел ничего дурного!
Минк не кстати рассмеялся, Ставрос вздрогнул от неожиданности и закрыл лицо руками, он что-то говорил, но этого не было слышно. Потом "хозяин" конюшен медленно поплелся в жилые комнаты.
Хозяйский сынок, весело улыбаясь, терпеливо, как ребенку начал объяснять Лукасу.
- Да ты и за год не отработаешь эти деньги. Слишком мало платят помощнику конюха.
- Но я ничего больше не могу предложить, это все, чем я могу загладить свою вину.. Больше в городе меня никуда не берут работать, - юноша говорил правду, он обошел почти все дома в Герканде, но мало кто нуждался в неопытном девятнадцатилетнем парне. Лукас добавил. - Мой отец не поможет мне! Не поможет...
- Ну есть у меня одна работка, - неопределенно сказал Минк. - пораотаешь три дня - вернешь долг отцу и на дорогу останется..
Лукас подозрительно прищурился - ему не понравился тон, которым было сказано это предложение. Нет, интонация была самой обычной, даже наигранно отрешенной, но от слов веяло опасностью, риском. Сегре понимал, что иного выхода нет. Что так будет лучше для всех, но все же колебался.
- Ну.. хорошо. Что за работа?..

«Я пил! Причём очень много пил. Это я помню. А вот что было потом? Это я не помню!»
Голова гудела, но стала богам была на месте.
- Ты, что, глухой?
Крик раздался так неожиданно, что парень свалился на пол и ещё раз оглядел поле «своей» деятельности. Он конечно и раньше так набирался, но насколько мог судить по утрам, пьяным он мог только соблазнить очередную девицу определённого поведения и завалиться с ней спать, но трактирщик утверждал, что Циркач во хмелю опаснейший маньяк, и отклонения его случилось в сторону мебели этого занюханного трактира.
Два бугая за спиной толстого давали понять, что просто так его никто отсюда не отпустит и либо придется платить (что очень прискорбно), либо работать на толстого до конца жизнь (что ещё хуже), либо…
Мысль так и не родилась в голове сидящего на полу барда.
Пошатнувшись, Ал встал. Помещение тут же рустилось в пляс и земля так и намеревалась броситься в обьятия незадачливого пьяницы.
-Не подходи... А то ... поцелую!

Волосы и одежда Карин начали постепенно намокать. Дождь усилился, и надо было скорее искать место для ночлега. Роскошные волосы Карин намокли и уже не сияли ярким пятном, повиснув некрасивыми бурыми плетями. Красно-оранжевая накидка спасала от дождя, но и она скоро промокнет. Слуга-релид стоял сзади и ему был нипочем любой дождь: его главная задача - сохранить хозяйке жизнь. Тем временем стражник говорил:
-Что ж, проходите. Я не советую вам идти на постоялый двор. Тамошние словия могут не понравится благородной миледи. Снимите лучше комнату в доме мадам Вуд. От трактира прямо и налево. Второй дом на торговой улице, солидный такой, с яркой крышей.
-Спасибо, уважаемый, я наверно последую вашему совету и направлюсь туда,- ответила девушка и шагнула за городские ворота. Спиной она чувствовала устремленный ей вслед недоуменный взгляд стражника. Что ж, теперь ей надо привыкать к таким взглядам в этом городе… Она шла туда, куда указал стражник, и раздумывала над его словами. С одной стороны, было весьма любезно указать ей постоялый двор, но что если это какая-то подстава, что если за ней сейчас следят? Карин оглянулась, но ничего странного не заметила: по улице шли редкие прохожие, спешащие домой или еще куда-то. «Наверно, я становлюсь слишком мнительной…» Когти Кар-Тан-Аля клацали по мостовой за ее левым плечом, он ни на шаг от нее не отставал. Дождь шел и шел, Карин продрогла до костей. У нее даже возникла мысль немного подогреть воздух вокруг себя заклинанием, которое она увидела в книге еще в пору своего ученичества. Но оно было довольно сильным, и после него Карин запросто могла потерять столько сил, что даже думать об этом расхотелось. Как маг огня, Карин не любила воду, когда ее слишком много, а теперь ей приходилось терпеть еще и этот бесконечный дождь…«Что там сказал стражник?.. От трактира прямо и налево, второй дом… Кажется, я пришла».
Она остановилась перед домом, в точности таким, как ей описал стражник, шагнула на ступеньку и постучала в дверь.

Скаррон Исхэйл (Хома)

Капитан Торес меланхолично следил за столь привычной процедурой построения и развода солдат в караул и на занятия.
Ференц со своими ребятами отправился стеречь улицы Герканда. Крауч ушёл рулить караулами, а Босха повёл оставшихся солдат на стрельды.
И только Исхэйл остался не при делах. Но продлилось это безделье не долго. Торес подозвал Скарона к себе и низким баритоном озвучил столь ожидаемое сержантом наказание:
- Ты опоздал на построение Исхэйл. Я не желаю слушать оправдания. К сожалению, ты не солдат, поэтому я не могу закрыть тебя в наряды по кухне. Я повторяю, к сожалению. Ты у нас всего несколько дней, но уже успел крепко меня достать. Знаешь, у нас есть обширные склады. Там хранится оружие, форма, обувь, бытовые мелочи. Наш кладовщик уволился на пенсию и вот уже два месяца, как там никто не наводил порядок. Ты должен будешь рассортировать все согласно накладным и пронумеровать каждую вещь. Чтобы даже дохлые мухи не остались неучтенными и у каждой был свой инвентарный номер. Задача ясна?
Все необходимые инструкции найдешь на складе. Свободен.
Капитан повернулся к Скаррону спиной и, заложив за спину руки, неспеша пошел в сторону офицерской казармы. Торесу было сорок лет, слишком мало для должности командующего гарнизоном и слишком много для того, чтобы сидеть в такой дыре, как Герканд. Его исключительная осанка выдавала в нем дворянина, а легкий акцент – жителя северных территорий. Возможно, если бы Скаррон расспросил Крауча или Ференца о капитане, он узнал бы удивительную историю этого человека. Но у сержанта сейчас были совсем другие заботы.
Нужный ему склад находился в небольшом бревенчатом домике, стоящем между офицерской казармой и казармой для солдат.

НРПГ: на складе катастрофа и хаос, будто там прошла орда мародеров и вынесла половину вещей, а те, что остались, раскидала по полу и развешала под потолком. Накладные есть, но в плохом состоянии (измяты и изорваны), а книги инвентарных номеров нет вообще. Должно быть, ушедший на пенсию человек был самым плохим кладовщиком в истории этого города.

Ксана (Найра)

Вынырнув из дверей заброшенного дома, девушка остановилась и задумалась. Серое небо Герканда щедро поливало землю дождем. Сотни и тысячи капелек. Создавали водяную завесу, из которой словно призраки выступали силуэты домов. Вот собор в честь божественных Кастора и Полукса, пожалуй, единственное здание в Герканде, на которое стоило посмотреть. Собор был выстроен очень давно, две а то и три сотни лет назад и возводил его талантливый архитектор. Конечно, здание уступало и размерами и богатством декора другим соборам, которые Ксана видела в достаточном количестве, когда путешествовала по королевству. Но геркандский собор поражал какой-то одухотворенностью, удивительной внутренней гармонией и совершенством архитектуры. Красивое, величественное здание. Рядом с ним, стояла библиотека, едва показываясь над крышей богатого дома. Библиотека была выстроена гораздо позднее и явно, её пытались сделать в том же стиле, что и собор. Но получилась лишь жалкая копия, какая-то помпезная и вычурная, со всевозможными колоннами, розетками, пилястрами, декоративными карнизами и т.д. и т.д.
Совсем другими были жилые дома в Герканде. Построены они были преимущественно из бревен и только богатые дома – из камня. Простые прямоугольники с покатыми крышами и ровными квадратами окон и дверей. Но зато в расцветке фасада и крыши каждый хозяин стремился к оригинальности. Особенно выделялись дома в центральной части и возле рынка. Там встречались подчас сумасшедшие сочетания цветов, например ярко-желтый фасад и фиолетовая крыша.
Рядом с заброшенным домом находилась также пожарная часть с водонапорной башней и самое унылое место во всем Герканде – городская тюрьма, обнеснная высоким забором.
Сам же дом примыкал одной стеной к внутреннему форту, в котором располагался гарнизон Герканда.
И в самом дальнем углу, почти скрытым пеленой дождя, виднелась невысокая стена, огораживающая местный рынок.
Людей в этот час на улице не было. Возможно, большая часть горожан сейчас была на утренней службе в соборе, а возможно местные просто любили поспать подольше.
Оторвалась от созерцания окрестностей Ксана только тогда, когда её желудок требовательно заурчал.
В кошельке звенели две золотые и три серебряные монеты. Не густо, если учесть, что Ксана – безработная и достать денег в ближайшее время ей негде.
В этом городе путешественнику поесть можно было только в трактире, или же прикупив еды на рынке. Там же можно было найти работу. Правда или тяжелую или нудную, но всегда низкооплачиваемую.

Шони Лангесс (vera)

-…Очнулся - мать моя! В яме какой-то. На кладбище. Ни денег, ни пожитков, ни винца на опохмел. Во как.

Могильщик слегка растерянно слушал Лангесса, почесывая широкой пятерней грязный затылок.
История была не новая и не оригинальная. Живя в кладбищенской сторожке, рядом с торговым трактом и не такое услышишь и увидишь.
И местных лиходеев Марк почти всех знал лично, и не один не подходил под описание, данное этим «зомби». Ну не работают местные так, это кто-то пришлый. Как впрочем и этот страшный человек, измазанный землей.
Марк с наслаждением почесал в подмышке и одернул драные штаны.
- Если хочешь вернуть свои пожитки, поищи Ференца в городе. Он вроде местного начальника над мордоворотами из городской стражи. Если повезет, то найдут твои вещи.
А сам с местными не связывайся, очень все у них тут хитро устроено. Начнешь суетится, искать обидчика, пырнут чем-нибудь острым в бок и усё, нет тебя. Тут давеча один случай был. Принесли ко мне жмура, истыканного ножом, что праздничная утка, живого места нет. Закопай, говорят, Марк, где-нибудь по-тихому и золотой суют. Я, конечно, закопал, не оставлять же его на воздухе. Да вот парень-то был из богачей, весь такой чистенький, ухоженный, хорошо одетый. И красивый такой, аж жалко стало, и чем он лиходеям помешал, ума не приложу.
Они потом три дня кутили, аж трактир трещал. Видать много хапнули. Да говорят главарь у них, уж больно удачливый. За что не возьмется – все получается. Заговорил его кто-то что ли. Но деньгами ворочают не малыми, даже соседям из Ромвуда не снилось. Ты сам-то откуда будешь?
Марк очень внимательно смотрел на Шони, будто высверливая в нем дырку.

Лукас Сегре (Vela)

Глаза Минка как-то странно блеснули. Он облизал губы и начал говорить очень тихо.
- Знаешь, в этом городе живет необыкновенный врун и скряга Парсиваль. Обычный купец, отцу которого несколько лет назад пришла в голову идея заняться ростовщичеством. Ты знаешь, кто такой ростовщик?
И не дожидаясь ответа, дыхание Минка всколыхнуло волосы Лукаса.
- Конечно не знаешь, откуда столь молодой человек может знать о таких вещах. Ростовщик - это человек, дающий деньги в долг под залог имущества. Чтобы стало понятно, давай представим, что тебе нужны сто монет. Ты идешь к ростовщику и просишь у него денег. Он отвечает: «конечно, я дам тебе денег в долг. Сто монет, которые ты должен будешь вернуть. Не вернешь в этом месяце, будешь должен 125 монет, не вернешь в следующем, уже 150 и т.д. А в качестве гарантии, что ты все-таки когда-нибудь вернешь мне долг, я оставлю у себя твои драгоценности, или документы на право владения домом, или твои конюшни. А если ты не сможешь вернуть долг, тогда в оплату всей суммы и с компенсацией за мои труды, я навсегда заберу у тебя драгоценности или дом». Ты киваешь головой и соглашаешься.
Подобная история случилась с моим дедом. Он заложил очень хороший дом в Герканде, фамильные драгоценности и на те деньги, что дал ему ростовщик купил племенных жеребят. Желающих купить хорошую лошадь было довольно много, и дед рассчитывал не только расплатится с долгами, но и получить солидную прибыль. Но вот беда. Жеребята один за другим погибли от неизвестной болезни.
По Герканду долго ходили слухи, что именно Тревор, отец Парсиваля, отравил жеребят, но что-либо доказать мой дед не смог. Пришло время отдавать долг, а у деда не было не монеты. Тогда Тревор забрал его дом и все ювелирные изделия. Дед не выдержал разорение и повесился, а его сын, Ставрос путем неимоверных усилий поставил дело обратно на ноги. И вроде бы все хорошо. Но дед лежит в могиле, а сын подлого ростовщика разбогател, живет в доме, испокон веков принадлежащим моей семье и его толстая жена и уродливая жаба тетушка носят наши фамильные драгоценности.
Ты улавливаешь суть? Тогда я продолжу.
В дом, теперь принадлежащий Парсивалю, требуется работник. Никого из моих знакомых Парсиваль даже на порог не пустит, т.к. боится мести, а вот совершенно незнакомого человека легко. Тебе нужно будет устроиться туда на работу. Абы кого туда не берут. Так что придется попотеть. Придумай что-нибудь. Когда устроишься, тебе выделят место в комнате для прислуги, поработаешь день, а ночью залезешь в кабинет и вынесешь оттуда документы на дом и драгоценности. Да и можешь прихватить что-нибудь себе. Денег у проклятого ростовщика много. Да не мучайся угрызениями совести. Украсть у вора, доведшего до разорения половину города, не такой уж ужасный поступок.
Тем более, что это не кража, а восстановление справедливости.
Минк убрал одну руку в карман и вытащил оттуда смятый клочок бумаги.
- Вот, я нарисовал, как выглядят драгоценности, а ниже есть первые строчки из документов на дом. Но ты умная парень, разберешься. Я давно планировал этот акт возмездия, да все подходящего момента не было. А тут такая удача. Требуется работник. Только учти, то, что ты сделаешь, должно навсегда остаться в тайне, иначе ты только поможешь проклятому вору умножать его злодеяния. Ну, как, берешься?

Аластор Воул де Падуи (Kurumo)

Парень не то, что не понимал, что происходит, а просто едва держался на ногах. Ирхальд глубоко вздохнул.
Трактирщик уже понял, что наверняка денег у буяна нет, еще бы столько промотать вчера. Но этот змееныш разнес весь трактир и распугал всех клиентов. Теперь долгие недели к нему никто не зайдет, и он будет терпеть убытки. Первой мыслью у обозленного толстяка, было свернуть поганцу шею, но тогда ему точно не возместить своих убытков.
Пока Ирхальд, размышлял, как ему выбить из проблемного клиента деньги, Аластор осматривал трактир.
Кроме уже упомянутого разгрома в зале были четыре окна, все с двусторонними решетками, наверное, это была попытка хоть как-то сберечь дефицитные стекла. Все окна выходили на одну сторону, а именно на дорогу перед трактиром. Так же были две двери – одна на улицу, а другая в подсобные помещения внутри трактира.
Трактирщик, наверное, первый раз в жизни так долго и напряженно думал. Перебрав все варианты, он решил остановиться на том, который подразумевал силовое решение проблемы.
- Тебе придется заплатить за весь этот разгром. Даже не надейся обмануть меня или удрать, - Ирхальд жестом подманил верзил поближе, - познакомься, это Кресс и Гунд, мои сыновья. Страшему, Крессу, ты вчера об голову сломал стул.
Братья вышли вперед и встали между парнем и трактирщиком. Они были похожи как близнецы, оба гигантского роста, оба молчаливы, и видимо, тупы. Но их телосложение поражало даже самое дерзкое воображение. Такого количества мышц на одном теле Аластор видел первый раз в жизни. Рука дернулась и коснулась ножен. Они были непривычно пусты и легки. Предусмотрительный трактирщик заранее разоружил буяна.
Братья картинно закатали рукава и подошли еще ближе.

Карин из клана Рин (CrazMary)

Пасмурное небо Герканда грустило о чем-то своем. Грустило и проливала на землю дожди-слезы. В это утро надежды увидеть солнце почти не было. И только яркие одежды чужестранки из королевства ингмаров выделялись на общем сером фоне. Пока Карин шла по улице, она встретила только одинокого мужчину, спешащего мимо жилого квартала куда-то по своим делам, да бродячую собаку, сиротливо сжавшуюся в комок на сыром пороге одного из домов. Карниз укрывал несчастную от дождя, но не спасал от холодного ветра.
Карин нашла «солидный дом с яркой крышей» и, ступив на порог, постучалась.
Дверь открылась практически сразу, словно её ждали. В дверном проеме показалась худая, маленькая женщина с вздернутым остреньким носиком и маленькими глазками. На костлявых плечах, как на вешалке, болталась шаль, скрывая старенькое платье, которое когда-то было небесно голубым. На ногах женщины, были объемные сапоги, почему-то мужские.
Голос женщины, высокий и тонкий, дополнял её образ.
- Пресветлый Полукс, вы-то как оказались в нашем городе? – сказать, что женщина была удивлена, все равно, что не сказать ничего. Хозяйка дома смотрела на Карин снизу вверх, так, словно увидела приведения всех своих родственников сразу.
- О, и… и… тоже здесь, - внешний вид телохранителя-релида впечатлил женщину даже больше, чем яркие наряды Карин.
Мысли вихрем проносились в голове хозяйки, мгновенно отражаясь на лице: испуг, удивление, страх любопытство, снова страх и т.д.
Наконец, она сообразила, что неплохо было бы поздороваться и спросить, зачем пожаловала столь высокая и благородная гостья.
- Ээээ… доброе утро… благородная… госпожа. Чем могу служить?

Тьен презрительно фыркнула, но довольно тихо, так, чтобы служанка не услышала. Эти люди... слабые, в большинстве своем малообразованые создания, считающие себя венцом творения. На самом деле смешно наблюдать за их попытками обмануть и сделать что-то для своей выгоды, как в данном случае. Тиерлейн слишком хорошо знала своего телохранителя, чтобы купиться на подобную провокацию; он скорее перерезал бы назойливой женщине глотку, чем стал бы беспокоить свою госпожу, даже если случай того требовал бы. Грубо говоря, должен бы был быть на самом деле уникальный случай, чтобы Рен прервал ее покой.
Но проблема оставалась неразрешенной и она была за дверью. Мялась с ноги на ногу и тихо сопела в ожидании реакции со стороны ингмарки. Послать бы ее к Богиням...
Тьен, брезгливо поморщившись, встала с постели и плотнее накинула простыню, закрывая труп. Потянулась к одному из кошельков, в котором была часть монет, припасенных для путешествия. Быстро заглянула, пересчитала - ровно пятнадцать, как и было вечером. Должно хватить этой надоедливой служанке, ведь там почти целая ее зарплата...
Перед тем, как открыть дверь, Тиерлейн накинула на себя плотный плащ и тщательно прикрыла лицо полосой черного шелка, повязанной на манер шарфа, так что служанке она предстала как и вчера вечером - такой же непонятной расплывчатой фигурой, как и ее слуга.
- Настоятельно прошу вас не беспокоить меня еще, хотя бы два часа. Затем я соберу вещи при поддержке моего спутника и покину гостиницу. - Про себя Тьен подумала, что сделает это гораздо раньше. Гораздо. - Я надеюсь, что мы пришли к взаимопониманию? - В этот миг почти незаметным движением Тиерлейн вложила служанке в руку увесистый кошелек с монетами.
- А теперь, с Вашего позволения, мы пройдем в комнату и начнем собираться... - Тьен учтиво кивнула служанке и, поманив Рена, проскользнула обратно в комнату.

Ксана мрачно вздохнула. Куда ни кинь… Идти в храм? Нет, спасибо… Стучаться в дома? То же не вариант. Что же можно сделать? Есть хочется…
А дождь все лил. Странно, но раньше актриса не обращала внимание на то, как все меняется, когда идет дождь. Или здесь природа другая? Все такое серое…серое… Совершенно безрадостное. Или просто точка зрения меняется… Одно дело на дождь из окна дома смотреть или возка. А другое стоять на холоде и думать, что делать.
Девушка вдруг резко вздернула подбородок и выпрямила спину. Ну и ладно! И не при таких условиях выступали. Да, нас тогда в труппе много было. А сейчас я одна… Но и один в поле воин. Вроде бы… И вообще. Нужно быть самостоятельней.
Проклиная себя и плохую погоду, девушка достала из кошелька монету. Одна сторона – идем на рынок, другая - в храм.
Ксана подкинула монету и, поймав ее на тыльную сторону ладони, странно хмыкнула. Рынок… Что ж, придется мокнуть под дождем. Девушка подбежала к храму и на пару мгновений укрылась от дождя. Так. Теперь дальше… Дальше нужно думать. Идти сейчас на рынок, строя из себя мокрую курицу? Хороший вариант, главное комфортный… Идти в храм? Монетка по-другому решила… Была - не была…
Ксана сняла безрукавку, обмотала ею сумку, чтобы хотя бы один костюм остался сухим, и припустилась под дождем к рынку, низко нагибая голову и проклиная погоду.
Ох, жизнь задалась… И что ей дома не сиделось?

Тиерлэйн из клана Лэйн (Файрвинд)

- А теперь, с Вашего позволения, мы пройдем в комнату и начнем собираться... - Тьен учтиво кивнула служанке и, поманив Рена, проскользнула обратно в комнату.

Верный релид тотчас же последовал за своей госпожой.
Изумленная служанка мяла в руках тяжелый кошелек. Даже если не учитывать его содержимого, только за сам кошелек можно было получить пригоршню серебряных монет. Тонкая работа. Красный бархат, шитье золотом и узор-то какой интересный: точки, черточки, а как красиво. Служанка с благоговением открыла кошелек. 15 капелек солнца с ликом Кастора на аверсе и Полукса на реверсе. Луиза мгновенно захлопнула кошелек и быстро затолкала его в ложбинку между грудями. Поправила платье и крикнула вслед закрывающейся двери.
- Благодарствуйте, дамочка. Не извольте беспокоиться, уже ухожу.
Потом собрала швабру и ведро и чинно удалилась.
«В конце концов, два часа – не так уж и долго. А 15 золотых на дороге не валяются. Вот и пойми их, этих богачей. Сорят деньгами направо и налево. Эхх, если б этой дамочке хоть один золотой доставался так же дорого, как мне, она бы по-другому к деньгам относилась»
Служанка спрятала свой инвентарь в подсобку и ушла на улицу.

- Есть!
Скаррон сжал поднятую ладонь в кулак, чётко развернулся и направился к складу. Спорить с Торесом было бесполезно, да и небезопасно. И в конце-то концов, Скаррон действительно чувствовал себя виноватым. Ведь не один он так набегался за прошедшие дни, не один он стоял в ночном дежурстве. А проспал именно он. «Поделом вору и мука. Впредь меньше дрыхнуть будешь, балбес! Что ж это такое?! Где ни начну служить – везде какие-то неурядицы, проблему, неудачи. Ну ладно, в первый раз меня подставили. Гады! До сих пор как вспомню – начинаю закипать, как походный котелок! Но теперь-то что? Ищи проблему в себе, Исхэйл! Не бывает так, чтоб кругом все дураки и сволочи, а один ты весь из себя умница и молодец! Не бывает! Так что, думай, думай, сержант. Пора с этим что-то делать. Давно пора!»
Вот такие безрадостные мысли теснились в голове Скаррона, пока он шёл к складу. Тем временем из дверей его резво выбегали бойцы, уже с луками, колчанами и в защитных перчатках, чтоб не повредить тетивой руку. Босха вёл их на тренировочные стрельбы.
Когда Скаррон вошёл в двери склада, все мысли разом покинули его голову. Их все вытеснила одна: «Вот гад!!!» Мысль сия относилась в первую очередь к Торесу, избравшему в качестве наказания эту, как теперь понял сержант, каторгу. Хотя справедливости ради стоит сказать, что в той же, а то и в большей степени мысль эта должна была относиться и к уволившемуся кладовщику. Для описания сего помещения и того, что здесь творилось, подходило одно слово. По крайней мере Скаррон не находил других, более соответствующих увиденному. Бардак. Бардак с большой буквы. Единственное, что находилось в относительном порядке – это оружие и доспехи, которые отсюда периодически брали. Что же до остального… У Скаррона складывалось впечатление, что кладовщик уволился отнюдь не на пенсию. Просто он наверное подумал, что будет, ежели сюда нагрянет с проверкой сам Торес. И решил поскорее сделать ноги, пока ему их не оторвали.
«Ну спасибо тебе, господин капитан! Вот уж наказал так наказал! Я б сюда разве что военного преступника отправил вкалывать. На пожизненную каторгу. За меньший срок тут и роте не управится!» Скаррон преувеличивал. Рота бы тут всё ж таки справилась бы. Наверное. Если б командир был бы совсем уж самодуром и вовсе не заботился бы о своих солдатах. А если б заботился хоть немного, то, наверное, не мучил бы солдат и приказал бы сжечь этот склад. Или расстрелять из тяжёлых осадных орудий, буде у него таковые найдутся.
У страха глаза велики. На счастье Скаррона бардак был не такой уж и большой, хотя и очень страшный. Ведь и гарнизон Герканда не славился своей многочисленностью. И, тем не менее, работа всё равно предстояла каторжная. Саррон тяжело вздохнул. «Ну что ж – сам виноват. Неча было на построение опаздывать. Теперь будешь знать, что даже не очень большая провинность может быть чревата серьёзными неприятностями». Скаррон снова вздохнул, но бардак от этого не уменьшился. Пора было приниматься за дело. И провинившийся сержант начал отрабатывать тот излишек сна, который, сам того не желая, себе позволил. Попутно он ругал, на чём свет стоит, и раздолбая-кладовщика, и капитана Тореса. Первого – за то, что умудрился учудить такое, второго – за то, что его угораздило припереться именно на это построение. К тому же Торес, по всей видимости, желал скорейшего увольнения сержанта Исхэйла из гарнизона по причине непригодности к военной службе. Действительно, кому нужен солдат с отсохшими руками? Однако, Скаррон начал понимать, что его обширного словарного запаса не хватит даже на четверть работы, которую ему предстояло выполнить.

Плотно заперев за собой дверь, Тиерлейн запустила тонкие пальцы в копну своих серебристых волос, нервно теребя одну прядку за другой; она всегда так делала, будучи напряжена или взволнована каким-то событием или действием. Сейчас сложно было быть не взволнованной... Конспирация шла к Богиням. Но не это самое обидное: темные уютные балахоны, под покровом которых так хорошо было скрываться от жадных взглядов людей, нужно было куда-то деть. Куда - мысли уже были, но опять таки же, не это было самым обидным.
На улице шел дождь. Тьен любила дождь, безусловно, когда сидишь на террасе своего родного дома, укрытая чем-нибудь теплым, а сверху над тобой деревянный настил, через который холодные капли не проходят, очень приятно наблюдать за падающей непрерывным потоком с небес водой, предаваться философским мыслям или даже подбирать на каком-то музыкальном инструменте манящую симфонию дождя. Но вот оказаться в человеческом городке под дождем да еще и без плаща-балахона - это...это... это мокро! И холодно к тому же!
Тьен обиженно закусила губу и быстро стала собирать свои вещи. Рен принялся за тоже самое, даже не интересуясь, чем же хозяйка обеспокоена. Если надо, объяснит, когда посчитает нужным.
Через десять минут две закутанные в темные балахоны фигуры вышли из здания постоялого двора и, предварительно внимательно оглядевшись, свернули в один из проулочков рядом с постоялым двором, где собралась изрядная лужа, зато не было любопытных людских глаз и ушей - Тиерлейн проверила.
Там молодая ингмарка стянула с себя черную накидку, оставшись в странной и манящей композиции из многочисленных шелковых полотен - руки обвивали полупрозрачные серебряные ткани с искусной вышивкой серебряной нитью по ним, дымчатый сумрак стелился по ногам, изящными складками подчеркивая округлые бедра и тонкие икры, слепящая голубизна зимнего неба корсетом обнимала идеальную талию и высокую грудь. Почти произведение искусства - почти, если бы низ не был вымочен в холодной воде. А в скорости и все остальное должно было непременно вымокнуть...
Накидка была снята и с Рена, а затем обе были вручены ему с некоторыми важными напутствиями, а верный релид был отправлен к храму божественных близнецов, в то время как Тиерлейн осталась мокнуть под дождем в холодной, зато скрытой от посторонних глаз улочке.
Нищие попрошайки рядом с храмом сегодня явно были замечены своими богами, потому что получили абсолютно безвозмездно два почти новых, теплых балахона из рук молчаливого релида. Тот появился абсолютно внезапно, не говоря ни слова сунул попрошайкам балахоны, выразительно приложил когтистый палец к губам и кружными путями вернулся к своей госпоже, после чего они, пройдя мимо хозяйских дворов, дошли до здания библиотеки и, постаравшись оказаться незамеченными, проскользнули внутрь, радостные избавлению от вездесущих прикосновений дождя.

Лукас задумчиво жевал соломинку – что ни говори, дело было рискованное! С одной стороны, он понимал – что это было бы справедливо, и что, скорее всего, этот Парсиваль мерзкий тип, достойный подобного наказания. Такого не трудно было себе представить - в родной деревне юноши тоже был похожий скряга, но благо семья Сегре никогда с ним не связывалась. Ну а вдруг Минк лжет? Вдруг это всего лишь его жажда наживы и нежелание самому пачкать свои руки? Ведь это же очень удобно – всю грязную работу сделает за него Лукас, а он получит лишь результат, да притом еще и не подвергнется наказанию в случае провала. Но тогда если семья Ставроса никогда не владела этим домом и драгоценностями, то откуда Минк может знать какие бумаги необходимы и как выглядят ювелирные изделия? Как же много было вопросов, и как тяжело было найти на них ответы! Но… но выбирать не приходилось, юноша вынужден был согласиться на это опасное предложение. Ему ужасно не хотелось провести всю жизнь в подмастерьях у конюха.
«Будь что будет! Что же теперь поделаешь, идти на попятную совершенно нет смысла. Если что-то пойдет не так, постараюсь выкрутиться, раньше ведь удавалось,» - подумал про себя Сегре, улыбнувшись. Однажды он уже смог свалить всю вину за разбитые им горшки на якобы внезапно взбесившегося дворового пса… Ну и крику же было тогда!
- Отведешь меня к его дому? Я думаю, что справлюсь, дело-то нехитрое, и сложнее всего тут получить его доверие. Но что-нибудь придумаем! Тут ведь и врать почти не придется – моя история и так может подойти, - взлохматив волосы, ответил парень.

«Ааааэээ…»- только и пронеслось в голове Карин. Женщина была настолько нелепа и несуразна (хотя ее вид вполне соответствовал внешнему виду ее жилища), так тонка, что, казалось, дунь, и она разлетится, как одуванчик, веером мелких пушинок. Карин так и подмывало дунуть и проверить, верно ли ее предположение. Но видимо не стоило, женщина была настолько ошарашена появлением ингмарки в городе, что еще чуть-чуть и… Что именно «и…» Карин не успела придумать, потому что хозяйка, справившись с изумлением, спросила:
-Ээээ… доброе утро… благородная… госпожа. Чем могу служить?
Было похоже, что эта хрупкая женщина не сможет причинить ей хоть мало-мальский вред. «Да на нее, если что, полфаербола хватит,»-подумала Карин и тут же ужаснулась. Выходит она уже заранее начинает готовиться к тому, что придется использовать магию против живых существ. «А ты что думала? В сказку попала? Придется и еще как!»-произнес у нее в голове холодный голос. Да уж придется, и правда…
-Я хотела бы остановиться у вас, госпожа. Мне посоветовали умные люди, и вот я тут. А я в долгу не останусь, заплачу, сколько попросите, если, конечно, сумма будет в пределах разумного.
«Помоги, Богиня, не оставь…»

Ксана (Найра)

День был будничный, народу на улице почти не было. За все время, пока Ксана бежала к рынку, ей не встретился ни один прохожий. Утренний город словно вымер. Только дождь, только туман, только ветер. Из хоровода звонких капель по мостовой собирались ручейки-мелодии и вливались в симфонии луж. Башмаки хлюпали и глотали воду. Капли барабанили по макушке и противными, холодными струйками стекали за шиворот. Ветер безжалостно уносил прочь остатки тепла.
Рынок был также одинок и безлюден, как городская площадь. Хлипкие деревянные помосты были похожи на корабли в неглубокой реке. Цветастые тенты-паруса, которые раздувал все тот же ветер, и деревянные борта, со всех сторон, омываемые водой. Удивительно, как быстро в этом городе во время дождя появляются лужи.
Но что это? Хриплый мужской бас из дальнего угла рынка.
- Тупица, сколько раз тебе повторять, чтобы ты тренировалась больше. Не уйдешь оттуда, пока не выполнишь трюк, давай еще раз.
Взору Ксаны предстала следующая картина:
Обладателем хриплого баса был высокий и мускулистый мужчина в кожаных черных штанах, белой рубашке с длинными рукавами, и черным кожаным жилетом. Тонкие волосы мужчины уже начали выпадать, и на макушке поблескивала первая лысина.
А кричал этот господин на совсем еще юную девушку, в красно-зеленом костюме. Она ходила по канату, натянутом между двумя столбами, рядом с помостом, балансируя огромным веером, который, пожалуй, составлял половину её роста. Держалась девушка вполне уверенно, но как только она попыталась присесть на канате на одну ногу, тотчас же сорвалась вниз.
- Бездарность.
Звонкая пощечина заалела на щеке девушки.
- Убирайся с глаз моих, если вечером ты снова упадешь с каната, выгоню из труппы к змеиной бабушке.
Девочка молча закрыла лицо руками и зашагала прочь. Фигуры канатоходцев всегда поражали своей грациозностью, вытянутостью линий и стремлением вверх. Этой хрупкой девочке еще только предстояло приобрести грацию, особую пластику движений, отточить своё мастерство до совершенства, заставляя зрителей замирать от восторга. А пока неудачи следовали одна за другой.
- Рынок пока закрыт. Приходите позже, когда кончится дождь и придут торговцы.
Хриплый мужской бас раздался совсем рядом с ухом Ксаны. На неё не мигая смотрел мускулистый мужчина. Его лицо украшала длинная черная борода и длинные усы, сейчас промокшие и сиротливо болтающиеся под подбородком.

Скаррон Исхэйл (Хома)

От того, что Скаррон бормотал под нос проклятья и строил планы отмщения ненавистным ему кладовщику и капитану, работы меньше не стало. Наоборот, рассмотрев склад получше, он заметил одну крохотную кладовку, из приоткрытой двери которой вываливалось барахло, старательно утрамбованное туда ногой.
Выполнить такой объем работы за короткое время казалось немыслимым, но глаза боятся а руки делают.
Скаррон принялся разгребать кучи и раскладывать по стопочкам портянки, куртки, сапоги, плащи… постепенно хаос начал приобретать очертания порядка.
Иногда попадались необычные вещи, то ли забытые когда-то, то ли нарочно спрятанные вороватым кладовщиком. Изящные перья из хвоста павлина, фигурки из дерева, стеклянная чернильница, и просто какой-то мусор непонятного назначения…
На глаза сержанту попадается исписанный листок бумаги:
«Уважаемый… зачеркнуто… многоуважаемый барон Урген Штейнбах. Довожу до вашего сведения, что в гарнизоне, под командованием капитана Тореса, происходят противозаконные деяния. Капитан при пособничестве лейтенанта Крауча и сержанта Босхи занимается контрабандой и продажей оружия. Местная банда, во главе с Джеронимо по прозвищу Флоранский ястреб, поставляет ему из северных территорий ингмаров первоклассные клинки. А он рассылает их дальше по баронатам…»
Далее был внушительный список более мелких провинностей Тореса, включая издевательства над солдатами и регулярную неуплату ежемесячного жалования.

Тиерлэйн из клана Лэйн

Отворив деревянные двери библиотеки, Тьен вдохнула неповторимый аромат книг. Вернее надеялась, что вдохнет. На самом деле, в замкнутом холе с потрепанной ковровой дорожкой, пахло только пылью и тем неуловимым запахом, который источают старики, весь день сидящие в своих креслах и вспоминающие былые времена.
Этот запах был повсюду: на вышарканной ногами посетителей ковровой дорожке, на деревянных стеновых панелях. Этот запах источали высоченные стеллажи, забитые книгами, пыльные тяжелые портьеры на стрельчатых окнах, даже старый письменный стол, заваленный кипами бумаг.
Старость украшает книги, делает их более ценными. Налёт многовековой пыли, всё равно, что позолота. Старинные кожаные переплеты дороже изысканного бархата. Но самой желанной драгоценностью являются знания. Опыт и мудрость многих поколений людей, живших когда-то в этом баронате.
Вот за этими-то сокровищами сюда и пришла Тьён.
Единственная дверь, ведущая из холла во внутренние помещения библиотеки, тихонько отворилась. В образовавшийся проем осторожно, бочком протиснулась старая бледная немочь. Сухонькая старушка в коричневом шерстяном костюме и копной седых волос, уложенных на затылке в рогалик.
В руках женщина бережно держала толстенный фолиант. Завидев посетителей, библиотекарь начала проворно рыться в карманах, выуживая оттуда огромные очки. Водрузив их на нос, она всмотрелась в Тьён.
Глаза, и без того увеличенные сильными линзами, округлились и стали похожими на блюдца. Старушка выронила книгу и раскорячилась в дверях как морская звезда.
- Нет. Не пущу. Ненавистная Кастору и Полуксу ингмарка. Не для твоего народа веками по крупицам собирались эти бесценные знания. Уходи туда, откуда пришла и ящерицу свою забери. Не пущу.
Глаза библиотекарши фанатично горели. И вся она словно преобразилась в этом порыве защитить самое ценное, что у неё было от посягательств чужестранки.
Такая реакция женщины была более чем удивительной, ибо не настолько глубока вражда между народами, но у старушки была своя, очень личная причина, не пускать ингмарку в библиотеку.

Лукас Сегре (Vela)

Минк согласно кивнул.
- Провожу, только недалеко, не хочу, чтобы нас видели вместе, чтобы не вызывать подозрений у Парсиваля.
Сынок Ставроса с усилием затолкал смятые рисунки в карманы Лукасу.
- Спрячь подальше, не дай бог увидят… А лучше запомни и съешь.
Потом Минк сунул в руки Сегре дорожный плащ и распахнул дверь на улицу.
В Герканде все еще шел дождь, поливая утоптанную землю перед конюшнями. Прямо за воротами начиналась широкая дорога, огибающая центральную площадь и идущая мимо таверны и постоялого двора прямо к дому Парсиваля. Двое молодых людей не спеша побрели по ней в сторону главной площади.
- Эту дорогу помогал строить мой дед, - рассказывал по дороге Минк, - предоставлял телеги и лошадей, которые возили грунт и камни. Хороший был человек…
Подбородок Минка задрожал и он закусил нижнюю губу.
- Проклятый Парсиваль… Попадись только мне…
Остаток пути шли молча. Где-то возле трактира старший конюх остановился и пробормотал.
- Дальше мне нельзя. Видишь вон тот дом? Роскошный двухэтажный особняк с яркой крышей, обнесенный высокой оградой? Это и есть наша усадьба. Наша бывшая усадьба.
Минк выглядел расстроенным, говорил он тихо и все время растерянно оглядывался по сторонам, будто что-то потерял.
- Иди, удачи тебе.
Конюх повернулся и пошёл обратно.

Карин из клана Рин (CrazMary)

-Я хотела бы остановиться у вас, госпожа. Мне посоветовали умные люди, и вот я тут. А я в долгу не останусь, заплачу, сколько попросите, если, конечно, сумма будет в пределах разумного.Женщина шумно сглотнула и ответила чуть дрогнувшим голосом.
- Конечно, проходите… Я сдам вам комнату. Десять золотых в день вас устроят?
Хозяйка плотнее закуталась в шаль, словно пытаясь спрятать голову. Отступила на шаг и визгливо прокричала куда-то вглубь дома.
- Дара, иди сюда, покажи постоялице комнату и помоги с вещами.
Затем странное невесомое создание скрылось за дверным косяком, пропуская Карин внутрь.
Первым на порог ступил Кар-Тан-Аль, сначала бегло осмотрев помещение, и только потом взявшись за сумки с вещами.
Взору вошедшей следом за ним Карин предстал типичный холл, или как его называли в жилых домах, прихожая.
На деревянном полу дорожка грубого плетения, на самом видном месте портреты божественных близнецов, с потолка плашмя свисает колесо от телеги с установленными на него свечами. Танцующие огоньки пламени отбрасывают на стены причудливые тени. Из мебели только скамейки возле стен, да небольшой шкафчик в углу. Окно всего одно, и оно явно не дает достаточно света и две двери. Та, что находилась от Карин справа отворилась и оттуда выбежала маленькая девчушка лет двенадцати в коротеньком синем платьице и темными волосами, заплетенными в две косички. На Кар-Тан-Аля девчушка отреагировала так же, как её мать – испугалась. Но вскоре природная любознательность взяла верх над страхом и Дара принялась увлеченно разглядывать релида.
- Дара, здесь тебе не ярмарка, нечего глазеть, покажи постоялице комнату, не заставляй меня повторять дважды.
Девочка тряхнула косичками.
- И вовсе я не глазею. Подумаешь… сюда миледи.
Дара толкнула вторую дверь.

(совместно с мастером)
"А крепко у них тут всё поставлено. Влетел, чую, Подстава".
Шони озадаченно почесал затылок. "Врать могильщику или нет? Эх, ладно!"
- Из Лангеса я. Не бывал?
Могильщик задумчиво почесал подбородок. Помнил что-то такое, ближе к центру. Вроде бырассказывал кто. Лангесс, Лангесс... Затуманенная алкоголем голова работала с трудом. Надо бы присмотреться получше, уж больно странно появился этот парень, но от умственной работы начала болеть голова и Марк скривившись потер лоб.
- Слышал что-то, но никогда не был. Так что ты решил-то насчет своих пожитков?
- Да ты знаешь, я по пути подумаю. Всё равно в город надо. Но за совет спасибо, - Шони приподнялся было, но сел обратно. - Кстати, негоже вроде как в таком непотребном виде в приличном месте появляться. Тут общественной бани какой дешёвой нет?
- Тут - нет, - могильщик картинно развел руками, будто охватывая свои владения. - Что-то вроде бани было на постоялом дворе. Арчибальд, кажись, таки залатал крышу на том сарае, да печку поставил... Я бы дал тебе куртку или штаны, но они тоже выглядят не лучшим образом...
- Ладно, мужик, оставь себе. А я пойду. Авось с хозяином сторгуюсь, - Шони встал и закинул за спину мешок. - Так куда идти?
- А вон прямо по дороге и через калитку за ограду, - махнул рукой могильщик, - а там и до городской стены рукой подать. Иди вдоль неё не ошибешься. У Герканда только одни ворота.
- Ага, понял. Ты это, перед напарником от меня извинись. Я, честно, не думал, что так перепугаю кого, - и бродяга вышел из под навеса. Идти под дождём не хотелось, но и общество могильщика уже прискучило. Да слишком уж пристально мужичок в какой-то момент уставился на него. Нет уж. Боги берегут того, кто сам себе помогает. Впереди маячил выход с кладбища, в тощем кошельке перекатывались три медяка и надо было найти и уболтать этого Арчибальда с его баней.
А вот и ворота. Массивные, под стать стене. Но, похоже, местные не предполагали, что в такое пасмурное утро кто-то может пожелать придти в город. Вместо ворот была открыта лишь калитка рядом. Упитанный стражник сонно созерцал дождливый пейзаж.
Стражников Шони не любил. От них вечно были какие-то неприятности, начиная с мелких придирок и попыток выпить за чужой счёт и заканчивая однообразным вышагиванием по гулким коридорам тюрьмы в самое неподходящее для этого время. С другой стороны и от стражи могла быть польза. При правильном подходе, разумеется.
Обречённо вздохнув, Шони двинулся прямиком к воротам.

Шони Лангесс (vera)

Дождливым геркандским утром маленький дверной проем в одной из больших створок ворот охранял угрюмый стражник. Судя по всему, он остался здесь с ночной смены и никак не мог дождаться напарника, чтобы сдать ему пост и отправиться спать.
Глаза слипались так, будто кто-то нечаянно положил в них ложку патоки. Хорошо, что утром желающих прийти в город было не так много, и Нэйл мог подремать в свое удовольствие. За годы стояния в карауле он научился засыпать в любой, даже самой неудобной позе, лишь бы была точка опоры. Вот и теперь, как только спина нащупала шершавую поверхность створки ворот, глаза автоматически закрылись. Но сон стражника был не долог. Как мать, просыпающаяся от малейшего шевеления младенца в люльке, Нейл встрепенулся от звука приближающихся шагов.
Зрелище, представшее перед ним, заставило его усомниться, в том, что это явь, а не один из ночных кошмаров.
Грязное, оборванное существо, чуть шатаясь, приближалось к нему.
Нэйл автоматически схватился за меч и потянул его из ножен. Проклятая железка зацепилась гардой за один из ремней перевязи и никак не хотела выниматься из ножен. Стражник отчаянно затряс ими в воздухе, пытаясь освободить свое оружие.
- О нет, - возмутился Нэйл, - тебя, бродяга, я в город не пущу. Нет, нет и еще раз нет. Своих оборванцев хватает, просящих милостыню и тырящих все, что плохо лежит, а тут еще чужаки приходят. Иди куда шел, не пущу я тебя!
Стражнику наконец-то удалось извлечь меч из ножен и теперь он вытянул его в сторону Шони.

Тиерлейн вздохнула и изящным движением прислонилась плечом к прохладному камню стены, приготовившись к нелегкому и длинному разговору - с людьми вообще разговаривать было довольно сложно, со старыми - вдвойне, а с фанатично преданными какой-то идее, съедающей их разум огнем безумия изнутри, почти что невозможно. Но Тьен нужно было пройти в библиотеку, ей нужны были эти книги и те знания, что хранились в них, и отступиться, оказавшись столь близко к цели своего путешествия, она не могла.
- Ненавистная? Почтенная, ваши боги вовсе не столь фанатично охраняют свою территорию от других рас, как это делаете вы в этой библиотеке. Как известно мне, Кастор и Полукс очень даже демократично относятся к ингмарам и нашим ящеркам. - Тьен приподняла белую бровь, тонкой дугой вырисовывающуюся на бархатном алебастре кожи, и аккуратно провела пальцем по матовой чешуе Рена. - Мы могли бы поговорить с Вами на теологические темы, если у Вас есть к тому желание, но почему-то Вы настроены ко мне крайне агрессивно. Возможно, некий представитель моей расы создал Вам какие-то неудобства? Если я права, то можете не беспокоиться на мой счет - я приехала в этот город с одной целью: посетить эту прекрасную библиотеку, не коим образом не чиня неприятностей жителям города.
- Люди могли бы назвать меня ученой, и именно потому что я являюсь ей, мне очень важно увидеть вашу коллекцию знаний, собранную в этом здании. - Пройдя пару шагов по направлении к старой женщине, продолжила говорить Тьен, восхищенно оглядывая старые тома, в известном лишь библиотекарше порядке выстроенные стройными рядами на полках. - Мой народ всегда ценил и охранял знания, собранные и другими народами в том числе, поэтому причинить вред книгам или Вам - это недопустимо для меня, поверьте. Я смиренно прошу у Вас дозволения пройти в библиотеку, я готова работать под вашим зорким оком и если вы заподозрите меня в чем-то недопустимом, то я сразу же покину стены этого здания. - Девушка почтительно склонила голову перед старой женщиной и, выпрямившись, приложила бледную руку, скрытую серебристой тканью, к левой стороне груди, где у всех известных рас находилось сердце. - Прошу Вас, не откажите мне в моей просьбе, хранительница знаний.
В холодных льдисто-голубых глубинах глаз - ровно столько почтения и уважения, чтобы уверить старую женщину в своих благих намерениях. В удивляюще совершенном облике именно та доля невинности и беззащитности, что открывает замки даже самых черствых сердец.

О Подземном царстве ходили легенды. Шепотом передавали от уха до уха сказания о богах и чудовищах, о жестоких правителях и миллионах загубленных душ.
Людской вымысел рисовал картины со множеством оттенков черного, неизменно покрытые тайной и щедро приукрашенные больным воображением.
Поговаривали, что нет тирана более жестоко и безжалостного, чем Шешанаг. Шешанаг Трехглавый Змей.

***

Этой ночью мерцание свечей было особенно тусклым, словно темнота стала материальной и душила малейший проблеск света. Можно было бесконечно долго, до рези в глазах, вглядываться вдаль и все равно видеть только серые силуэты на размытом темном фоне.
Тронный зал был похож на звездное небо. Два гиганта, две луны, два правителя за столом для игры в Шу-Арлит и мириады крошечных искорок, застывших вокруг них. Изредка искорки колыхались, загорались ярче и снова гасли, принося в эту мертвую тишину, хоть какое-то ощущение жизни и движения.
На золотой подставке горела неизменная палочка благовония. Высокий канделябр выхватывал из темноты блестящую поверхность лакированной доски. Шешанаг любил Шу-Арлит. И доски и фигуры для него изготавливали лучшие мастера со всех концов королевства. Но сегодня Великого Змея не восхищало и не радовало высокое искусство. Он проигрывал. Проигрывал уже четвертую партию своему старому другу и давнему сопернику магу Валару.
Серебряные звездочки замерли. Если постараться рассмотреть их, то можно заметить, что это вовсе не звезды, а блики, играющие на золотых украшениях придворных, но эта темнота украла даже цвета, сделав блеск благородного метала белым, мертвым.
Шешанаг уже проиграл по частям все свое королевство и надеялся отыграться, поставив на кон весь мир Тадеи. Конечно, кто-то скажет, что Великий Змей не мог от своего имени распоряжаться целым миром, но Валар с удовольствием принял эту ставку и удвоил свою, добавив к Королевству Шешанага столько золота и драгоценных камней, сколько поместится в его дворце.
И теперь весь тронный зал, все придворные, гости, слуги ждали последнего хода.
Одна из фигурок медленно сдвинулась со своего места, достигнув противоположной клетки, она остановилась.
- Ты проиграл, Шешанаг, - тишина, испугавшись, вздрогнула от этого голоса и простонала тысячами разочарованных вздохов. Закутанная в длинный плащ фигура Валара отодвинулась от стола.
- Завтра я пришлю своих помощников. Надеюсь мне не придется напоминать тебе, что все свои долги надо отдавать.
Большая голова Шешанага молчала, Левая прикрыла глаза, а Правая, наоборот пыталась что-то разглядеть в темноте.
Но все движения сейчас были бессмысленными.

Девочка на канате была такой тоненькой, беззащитной. Ксана сморщилась, когда здоровяк залепил девушке пощечину, и машинально отшатнулась. Сказывалась многолетняя привычка. Когда девушка ушла, вытирая по дороге слезы, Ксана поняла, как нужно действовать. Чуть насмешливо изобразив поклон, актриса с улыбкой посмотрела на мужчину.
- Какая милая девушка, ей явно светит хорошее будущее… Талант всегда виден, не правда ли?
Дождь все не прекращался, и Ксана боялась, что еще немного и ее просто смоет с этих улиц. Хоть здоровяк и внушал страх, но если его заинтересует новая рабочая сила, то возможно он хотя бы проведет разговор в помещении, где сухо и тепло.
Со стороны девушка явно представляла печальное зрелище – мокрая грива волос, вода с которых стекает на мокрую же безрукавку, да еще и юбка, почти черная из-за воды, липнет к ногам. Хороша великая актриса.
Попытавшись отвлечься от плохих мыслей, Ксана как могла кокетливо улыбнулась мужчине и поинтересовалась:
- Кстати, о таланте. Я актриса, и совсем недавно покинула подмостки одного известного театра. Увы, издержки нашей профессии…
Ногам стало нестерпимо холодно и девушка не выдержав, решила говорить напрямую.
- Вам не нужна актриса? Я могу выступать в постановках, петь, а в искусстве танца достигла приличных высот, как многие говорили.
Ксана нашла в себе силы чуть покраснеть, отмечая краем сознания, что простуда ей видимо обеспечена…

Совместно с Месс

Скаррон перечитал листок несколько раз, словно не веря написанному.
- Та-а-ак… - вырвалось у него. Однако он спохватился и больше ничего вслух говорить не стал. Мало ли…
«Забавная бумажка. Видимо, черновик доноса. Какая ж добрая душа его написала? Хотя тут и думать нечего – наверняка кладовщик. Или кто-нибудь с его ведома. Не подкинули же ему эту бумажку, в конце концов? Хотя…почему нет? А может, не ему, а мне? Может, сейчас войдёт Торес и обвинит меня в клевете? Да нет, всё равно они ничего не докажут. Скажу – нашёл, мол, когда разбирал вещи на складе. Почерк-то не мой. Но всё равно надо бы спрятать от греха подальше». Скаррон сложил бумажку и спрятал её в сапоге.
«Может, это всё и враньё… Но на всякий случай стоит быть повнимательнее. Может, что интересненькое откопаю».
И сержант продолжил наводить порядок на складе, однако теперь он гораздо тщательнее просматривал попадающие под руку вещи в надежде найти что-нибудь связанное с прочитанным черновиком или просто заслуживающее внимания.
«Интересно, а чистовик-то этот умник написать успел? И отправить…»
Ещё через полчаса работы руки налились свинцом и отказывались подчиняться хозяину. В глазах рядило от бесконечного однообразия, а пол украшало множество стопочек отсортированных вещей. Одни стопочки были совсем тоненькие, другие, подозрительно шатаясь, уходили под потолок, и вот, наконец-то. Где-то между сапогами и стеганками что-то блеснуло. Когда Скаррон зарылся туда поглубже, то вытащил на свет божий изысканные ножны с клинком. Рукоять словно была изготовлена из чистого золота, сам же клинок был произведением оружейного искусства. Лёгкий, прочный, из прекрасной стали... Пробовать остроту лезвий пальцем Скаррон не рискнул, так как на его взгляд десять пальцев шли его рукам намного больше, чем девять. Основание гарды красавца-меча украшала эмблема - цветок лилии.
Скаррон невольно залюбовался мечом. Да, делали его настоящие мастера. Потом он спохватился, вложил меч обратно в ножны и снова спрятал между грудами вещей – вдруг войдёт кто? Надо было крепко подумать. Чем Скаррон и занялся, опустившись на стул кладовщика и подперев голову руками.
«И откуда ж здесь это чудо? Неужто кладовщик был прав? Но даже если и так… Не может же капитан Торес быть настолько тупым, чтобы спрятать контрабанду на складе собственного гарнизона, и не в тайнике, а просто среди всякого хлама, да потом ещё отправить меня этот хлам разгребать? Нет, здесь что-то не так… Ну, положим, он действительно хранил свой товар на складе. Либо подкупил кладовщика, либо запугал. Да мало ли... Ведь не мог же кладовщик не знать, что на вверенном ему складе кто-то контрабанду прячет. Наверняка знал. А потом, видимо, решил, что ему маловато платят, или захотел избавиться от угроз, вот и написал донос. Но даже если и так… Какого же тогда рожна капитан послал меня наводить порядок на этом складе? Ведь не мог же он не подумать, что, разбирая вещи, я вполне могу найти этот клинок? Нет, уж кем-кем, а круглым идиотом Торес точно не является. А может, этот меч предназначается мне? Может, это подстава? Тогда и черновик доноса тоже может быть подброшен сюда специально, чтоб я его нашёл. Та-а-а-ак… Не нравится мне всё это. Что ж мне с этим клинком делать-то? Ясно, что самому его нести никуда нельзя – я ни в жизнь не докажу, что нашёл его на складе. Ещё и обвинят меня же. Преложить Фиренцу обыскать склад? Он вроде не в сообщниках… «А с какого перепугу?» - справедливо спросит он. И что я ему отвечу? Да к тому же, донос ведь может быть написан специально для меня, так что опираться на него нельзя. Значится, так. Вынести меч или подловить Тореса как-то иначе я не могу. Это раз. Меч, скорее всего, специально для меня сюда и подброшен. Это два. За что уж меня тут так невзлюбили – отдельный разговор. Чего ожидает от меня Торес? Правильно, что я побегу стучать. А вот не дождётся! Ничего я не буду делать, оставлю всё как есть. И посмотрим, что он на это скажет».
Скаррону осталось только разложить вещи по полкам, шкафам и ящикам, к чему он и приступил. Меч вместе с черновиком доноса он спрятал в маленькую кладовку, где ранее донос и был найден. Покончив с делом, Скаррон вышел из здания склада. Руки не отсохли, как он думал, когда приступал к работе, однако они явно без ущерба для себя обошлись бы и без этой каторги.
Дождь всё ещё лил. «Да когда ж эта напасть кончится-то, а?»
Скаррон окинул взглядом плац. Капитана на нём, ясное дело, не оказалось. Ну ещё бы – станет он мокнуть под дождём ожидая провинившегося сержанта.
Исхэйл вздохнул и направился к дому барона. Там, в пристройке, и обитал капитан Торес. Надо было доложить ему об окончании работы.
«Надеюсь, он у себя» - думал Скаррон, шагая через лужи. Перешагнуть удавалось далеко не всегда, и частенько из-под сапог сержанта во все стороны разлетались холодные брызги. «Искать его по городу, да ещё по дождём – занятие не из приятных. Хотя, честно говоря, даже видеть его рожу – уже противно. Разве что добавить этой роже пару синяков под глазами. Насильственного происхождения».

Карин пребывала в ступоре не меньшем, чем сама хозяйка дома, хоть и всячески старалась этого не показывать. Это худое существо, казалось, уже прожило свой век
И не ведомо каким чудом держится на белом свете, не отправляясь к богине или к тем… тем близнецам, которым они молятся. Дочка же ее… Стойте, навряд ли это ее дочь, может внучка… Нет, наверно, все-таки дочь. Девочка сначала тоже испугалась, но любопытство пересилило. Она стрельнула глазками, в которых плескался живой интерес, на телохранителя Карин и побежала показывать комнату. Обстановка была более чем спартанская – пара скамеек возле стен, колесо от телеги, подвешенное на потолок, с воткнутыми в него свечами (Фи, как грубо…). Карин не ожидала… Ну скажем, такой обстановки. Ей казалось, что это будет роскошный дом, такой, как привыкла она видеть у себя на родине. Хотя, тут же одернула она себя, это не родина, привыкай.
Тем временем девочка по имени Дара толкнула вторую дверь и взору Карин и ее телохранителя предстала комната, отведенная ей для ночлега.
Ну, судя по обстановке прихожей, большего ожидать было нельзя, ну и на этом спасибо. Деревянная кровать, шкаф, тоже деревянный, столик возле окна. Сама комната не очень большая, но Карин была удовлетворена и этим. Зато недостаток места компенсировало большое окно с красивыми шторами. Правда пейзаж за ним был не особо то радостный, так как дождь не думал прекращаться, только зарядил с еще большей силой. Видно было только, что за окном огород с посадками. Ингмарка бросила беглый взгляд на постель, предназначенную ей, и с удивлением обнаружила, что белье было довольно хорошее, даже можно сказать дорогое, что был весьма странно. Но это было не ее, Карин, дело. Девушка обернулась и сказала женщине, стоявшей возле двери:
-Спасибо большое вам. Эта комната нам подходит. Сколько вы хотите за нее?

Вот теперь только чтоб всякий толстопузый стражник своей железкой тыкал. Пытаться подкупить - нечем особо, да и глупо. Среди стражи встречаются как редкостные проходимцы, так и совсем уж редкие ныне бесеребренники. Пытаться отвлечь и проскользнуть мимо? А вы пузо этого стражника видели? Он им не то что эту калитку - ворота перегородить может.
- Любезный, прекратите тыкать в меня вашим оружием. Не сомневаюсь, оно куда лучше пойдёт для более славных дел. -
Шони гордо выпрямился и попытался пригладить растрёпанную шевелюру. Как никак, но знатное происхождение есть знатное происхождение. Когда нибудь да должно послужить.
- Насколько я помню, брат мой, Эдвард Лангес, весьма похвально отзывался об этом городе, гостеприимстве его жителей и редкой справедливости и служебном рвении стражи. И это несмотря на то, что был здесь проездом, остановившись всего два дня. И что я вижу? Я, благородный восьмой наследник барона Лангеса, путешествуя инкогнито оказываюсь отравлен, ограблен, меня чуть не похоронили заживо. И всё это буквально у городских стен. Спасибо доброму могильщику - указал, где искать справедливости. И что я вижу? Доблестный страж порядка не желает даже выслушать меня и тем паче помочь. А всё из-за моего плачевного вида!
По крайней мере, в отношении собственного брата, правда не родного, а кузена, Шони не соврал. Пятый наследник, решив не ждать особо милостей от деда, умело распорядился отцовским состоянием, да ещё настолько красочно описывал свои впечатления от путешествий, в которые периодически пускался благо средства позволяли, что списками с его заметок охотно обзаводились не только библиотеки. Но как бы то ни было, а сильно наседать на стражника не стоило. Вдруг обидится. Поэтому Шони постарался сделать интонации чуть теплее и дружелюбнее.
- Я нисколько не виню Вас, друг мой. Дежурить в такую унылую погоду - уже испытание. Особенно если не сменили. А я вижу, что это так. Что поделать такова судьба военного. Сам хлебнул. По воле деда каждый наследник рода Лангесов обязан отслужить, и это правильно, - Тут Шони гордо выпрямился, демонстрируя воинскую выправку. - Так что как собрата по оружию прошу позволить мне войти в город, дабы на рекомендованном мне постоялом дворе Арчибальда, коего мне рекомендовал всё тот же могильщик, привести себя в более подобающий вид и подать как должно жалобу твоему доблестному командиру на этого наглого вора. Чем, несомненно, я помогу избавить жителей города от опасности.
"Уф, Кастор и Полукс, и прочие боги и демоны, хоть бы он мне поверил. Хоть немного. Ну сил моих больше нет мокнуть!" - вознёс мысленную молитву неизвестно кому Шони.

Лукас восхищенно уставился на дом - да уж, нынешний дом Ставроса не мог сравниться с этой великолепной усадьбой. Теперь ему стало ясно, отчего Минк так страдает. С хорошим всегда трудно расставаться, будь то вещь или чувство... Юноша не спеша подошел к запертой двери ограды и настойчиво постучался.
Усадьба Парсиваля встретила его заливистым лаем собак. А вскоре и сами четвероногие охранники появились из-за восточного угла дома. Да, на собак ростовщик не жалел денег. Даже неискушенный взгляд, не привыкший различать все тонкости разных пород собак, непременно восхитился бы этими животными. Три угольно-черные собаки, медленно занимали позиции спереди и по бокам от калитки, перед которой стоял Лукас.
Густая, блестящая шерсть, гибкое, совершенное тело и два ряда отменных зубок, которые они с угрожающим рычанием демонстрировали Лукасу.
Парень замер на месте – когда имеешь дело с собаками, лучше не делать резких движений. Хоть они и были за забором, но выглядели все равно очень устрашающе. В голове пронеслась мысль, что они за пять минут могут растерзать взрослого и сильного мужчину, не то что уж Лукаса. И идея о побеге ночью с бумагами и драгоценностями явно не подходит…
- Ээй, есть кто-нибудь? – прокричал юноша, отступая на шаг от ограды.
Собаки оглушительно залаяли и бросились на ограду. Хорошо, что просвет между досками был достаточно узок, чтобы эти звери не смогли выбраться на улицы и кинутся на Лукаса. Шум стоял такой, что в окнах соседних домов заколыхались занавески, и показались силуэты любопытных соседей.
Наконец, в доме поняли, что кто-то пришел. Дверь парадного входа отворилась, выпуская на свет божий дородную женщину в белом переднике и накрахмаленном чепце, едва держащемся на копне волос цвета свежей соломы.
- Ну ка ФУУУУ, кому сказала, а ну пошли, черти. Экий шум подняли. Фу, кому сказала. Пошли.
В руках женщины откуда не возьмись появилось белое полотенце, которым она принялась отгонять собак от ограды. Псы лаять перестали, но теперь рычали и коротко огрызались, пытаясь ухватить зубами полотенце.
- Говори, скорей, зачем пришел, - прокричала женщина, в последний раз пытаясь утихомирить собак.
- Я пришел спросить, не нужен ли вам работник? Я готов заняться всякой тяжелой работой!
- Не нужен, - раздраженно огрызнулась женщина, - своих дармоедов хватает. А ну пошли, - еще одна серияударов полотенцем по оскаленным мордам.
- Ну подумайте получше, - отчаянно взмахнул руками Лукас, отчего собаки зарычали еще сильнее. - Пусть плата будет совсем маленькой, я очень нуждаюсь в деньгах... Я согласен даже на самую черную работу!
- Да, угомонитесь же вы наконец, - собаки сделали вид, что затихли, но от ограды не отходили, лишь слегка припали на передние лапы, недовольно рыча и пристально следя за Лукасом.
Тучная женщина устало отерла пот со лба и поправила чепец.
- Самую черную говоришь, откуда же ты такой страждущий взялся?
Парень на секунду замялся.
- Нуу... Ну... в общем я ушел из дома, хотел поступить на военную службу, но мне не хватило денег и.. - лукас смущенно затеребил взлохмаченные волосы, он не любил врать.
Женщина закинула полотенце на плечо и уперла руки в бока.
- На военную службу берут без разбора всех желающих и денег за это непросят. Или говоришь правду, или убирайся, пока я собак на тебя не спустила.
- Да… Но я неправильно выразился, - на щеках у юноши выступили красные пятна. – На военную службу берут всех, рядовыми солдатами.. Но я хочу обучаться в военном легионе!

Вела & Мессалина

Тиерлэйн из клана Лэйн (Файрвинд)

Библиотекарша слушала Тьен молча, прижав книгу к груди. Сейчас перед её глазами стояла другая прекрасная ингмарка, такая же хрупкая и невинная с точно такой же немного грустной, но безусловно располагающей к себе улыбкой. Ведьма. Она увела её мужа, охмурив своими пустыми речами. Пришла вот так когда-то в библиотеку, и её несчастный Джером потерял голову, проговорил с неё до поздней ночи, а когда утром заспанная Инесса пришла проверить, почему её муж не ночевал дома, его и след простыл. Только пустой читальный зал и распахнутые настежь двери.
«Велеречивая ведьма. Ты ничем не лучше неё? Знания тебе нужны? Как бы не так. За чужими мужиками пришла охотиться. Что, свои ингмарские кобели не так хороши?...»
Инесса не слышали заверений Тьен в её честных намерений, не видела прислоненной к сердцу руки, не чувствовала ничего, кроме ненависти. Оттого, чтобы вытолкать несчастную Тьерлэйн из библиотеки взашей, её удерживал только страх скандала и последующих за ним косых взглядов соседей.
Но пускать ингмарку в зал, а уж тем более выдавать ей какие-нибудь книги, она не собиралась.
«Эта ведьма пересечет порог читального зала только через мой труп».
Библиотекарша удивительным образом преобразилась. От былой дряхлости и немощи не осталась и следа. Глаза горят, плечи распрямились, нос приподнялся, подбородок гордо занял положение, параллельное полу, а руки сжимали книгу так сильно, что казалось, толстенная обложка вот-вот переломится пополам.
Инесса заняла боевую стойку и гневно топнула ногой. Набрав в легкие побольше воздуха она хотела мягко, вежливо, даже дружелюбно отказать посетительнице, но ненависть и ярость перебили все благие намерения. В голосе явственно читалась угроза:
- Вы не попадете в библиотеку, не сегодня, не завтра, никогда, - голос возвысился, дойдя до визгливых ноток, - даже если случится всемирный потоп, даже если небеса рухнут на землю, никогда нога ингмарки не переступит порог этого храма знаний, - уже почти крик, но до истерики пока не дошло, - во имя Кастора и Полукса, покиньте помещение!
- Что здесь происходит?
Последними словами Инесса поперхнулась. Глаза округлились и чуть было не вышли за пределы оправы очков. Человек, произнесший эту фразу и вызвавший столбняк у библиотекарши, стоял на пороге читального зала и внимательно смотрел на Тиерлэйн.
Он был, высок, стар и немыслимо худ. Лысая как коленка младенца голова, тонкая, морщинистая шея, длинная седая борода, тяжелое шерстяное одеяние из той же самой ткани, что и костюм Инессы. Материя тяжелыми складками спускалась с плеч и почти касалась пола, открывая взору посетительницы только носки темной обуви.
Мужчина сложил руки на груди и выжидательно смотрел на Тьен.
В образовавшейся тишине библиотекарша икнула, но тут же испуганно зажала рот рукой.

Ксана (Найра)

- Вам не нужна актриса? Я могу выступать в постановках, петь, а в искусстве танца достигла приличных высот, как многие говорили.

Черные усы мужчины зашевелились. Директор местного уличного театра задумчиво покусывал верхнюю губу. «Хорошая актриса никогда не помешает, тем более, что у труппы сейчас не самые лучшие времена»
Пара внимательных глаз, тщательно и со знанием дела раздела взглядом Ксану, начиная от макушки, бегло скользнув по глазам, задержавшись на груди, тонкой талии и закончив свой путь на стройных ножках.
«Хороша, конечно, не изысканная придворная дама, но всё-таки хороша».
- Да, мне нужна актриса, но сначала я хочу посмотреть, что ты умеешь. Моя труппа известна в трех баронатах, так что «абы кого» я не беру…
Мужчина замер на полуслове и обернулся назад. К деревянному помосту, легко ступая, приблизилась роскошная брюнетка в ярком костюме из сочетаний все возможных тканей, с тем легким налетом безвкусицы, который вовсе не портил образ уличной певички, а скорее был признаком статуса. Женщина обиженно надула ярко накрашенные губки. Дождь не пощадил и её красоту, вымочив волосы и платье, но сейчас эта женщина не старалась вглядеть привлекательно, она пришла сюда совсем по другой причине.
- Рэд, ну скоро ты там, обещал, что уйдешь на пятьминут, а прошел целый час, я жду, жду…
Директор молитвенно воздел руки к небу и почти простонал:
- Лаура, разве ты не видишь, что я занят, иди в палатку и подожди меня.
Брюнетка картинно нахмурилась, сдвинув тонкие брови, потом перевела взгляд на Ксану. Но не стала пристально рассматривать, а лишь скользнула по ней глазами и, высоко подняв голову, ушла куда-то в дебри рынка.
Рэд что-то пробурчал себе под нос и повторил свою мысль:
- Я хочу посмотреть, что ты умеешь, поднимайся на помост и спой что-нибудь, или станцуй, как хочешь, да не дрожи ты так, дождь уже не льет, да и не так ветрено.
Дождь действительно закончился, но солнце не спешило выглядывать из-за плотных туч.

Скаррон Исхэйл (Хома)

Капли воды с неба падали все реже и реже, и, наконец, к вящему удовольствию всех жителей Герканда, дождь закончился. По небу стройными караванами тянулись белые облака, и постепенно становилось теплее.
Через плац, к резиденции барона Герканда шел Скаррон, перепрыгивая через лужи. Насколько он знал, капитан Торес жил в небольшой пристройке к огромной усадьбе барона. Усадьба была одним из немногих каменных зданий в городе. И если Собор в честь святых Кастора и Полукса был произведением искусства, то резиденция барона больше напоминала архитектурную ошибку.
Неизвестно, о чем думал архитектор, когда нагромождал под шпилями башен колоннаду в ингмарском стиле, и зачем сделал такой помпезный фронтон нал входом, что скульптуры нависали прямо над дверью, поминутно рискуя упасть на голову незадачливому посетителю.
Возможно, дом и соответствовал представлениям барон Герканда о роскоши и достатке, но у Скаррона это здание вызвало только улыбку.
В пристройку Тореса был отдельный вход, неизвестно для чего огороженный небольшой оградой. Там даже были импровизированные клумбы. Возможно, предшественник Тореса был ярым цветоводом, но нынешний капитан гарнизона цветы не разводил.
Деревянная дверь была лишена украшений, более того, на ней красовалась табличка:
«Торес Дайненбах. Капитан»

Карин из клана Рин.

- Десять монет в день, я же говорила, - женщина приподняла бровь, удивляясь невнимательности посетительницы, - за обеды и ужины платить не нужно, я прекрасно готовлю и надеюсь, вы не откажетесь от моей стряпни. Я вижу, слуга у вас есть, но если что-то будет нужно, обращайтесь к моей дочери, Даре. Я сейчас закончу готовить, и буду подавать завтрак, кухня у нас здесь, - женщина показала рукой на вторую дверь, - располагайтесь, не буду вам мешать.
Тонкая хозяйка комнаты, не спеша удалилась на кухню, впустив в комнату через приоткрытую дверь божественный запах готовящейся там еды.
- У нас сегодня омлет с грибами, не откажите, миледи, составьте компанию.
Дара вся светилась, восхищенно рассматривая яркие одежды Карин и с не меньшим интересом поглядывала на релида. Смутившись, что слишком долго стоит столбом, рассматривая постояльцев, девушка выхватила вещи, прямо из рук Кар-Тан-Аля и занесла их в комнату.
Вода, стекающая с намокшей одежды ингмарки, уже образовала небольшую лужицу на полу, да и верный релид выглядел ничуть не более сухим. Дара оставила вещи посередине комнаты и, весело тряхнув косичками, бросила прощальный взгляд на ящера, прежде, чем удалится на кухню.
Дождевая вода продолжала стекать по окну комнаты, но видимо, на улице дождь уже закончился и это были последние капли влаги, упавшие с неба в это утро. Жаль, только облака не спешили покидать небосвод и являть этой унылой, промокшей земле солнце.

Шони Лангес (vera)

Вы только представьте себе это зрелище. Человек, который выглядит как бродяга, одет как бродяга и пахнет как бродяга, говорит, что он из благородного семейства, но просто «выглядит не лучшим образом». Забавно? Конечно, если вы смотрите на это со стороны. Но несчастному Нэйлу сейчас предстояло сделать нелегкий выбор: выгнать наглеца взашей и яростно хлопнуть створкой городских ворот перед его носом, или, поверив ему на слово, пропустить эдакое «чудище» в город, когда Ференц со своим отрядом только-только вышли на утренний обход. Стражник впал в раздумия, но меча при этом не опустил, продолжая тыкать им в грудь Шони. Хорошо хоть, клинок был не таким уж острым и не причинял вреда, только неприятно давил в пространство между ребрами.
А думал стражник о том, что если парень врет и он его в город не пустит, то честь ему и хвала, за то, что не допустил размножения бродяг в городе. Если не врет, а он его также не пустит, то будет скандал, что не пустил благородного человека. Если пропустит и парень не врал, то опять-таки все в порядке, а если врал, то снова скандал. Окончательно запутавшись, Нейл раздраженно засопел.
- Вот что, молодой да благородный, доказательства давай. Перстень там фамильный или еще чего с гербом и девизом. А то назваться-то можно кем угодно, а мне потом перед начальством краснеть за то, что пропустил нищего бродягу в город.
Стражник чуть сильнее, чем нужно, ткнул мечом в Шони, благо материя выдержала.
Дождь, так некстати зарядивший с утра, кажется, пошел на спад. С пасмурного неба упали последние капли и на прощание нарисовали круги на лужах.
Смена для Нейла так и не пришла и стражник рисковал заснуть на посту.

Лукас Сегре (vela)

диалог продолжается…

- Военный легион…, - протянула женщина, - ишь куда замахнулся.
Не смотря на сарказм в её голосе, она вдруг взглянула на Лукаса по-другому, даже с какой-то теплотой и участием.
- Знаешь, как туда тяжело попасть, - женщина покачала головой и из-под чепца выбилась непослушная кудряшка темных волос, - ох, мой-то обормот, два года по баронатствам мотылялся, пока не добился этого права, хлебнул горюшка. Ничего, зато теперь настоящим воинам станет, не то что это сборище шутов из гарнизона. Бедный мальчик, чтож ты в Герканде-то делаешь, когда тебе в столицу надо?
Женщине, наконец, удалось отогнать собак и они с явной неохотой, удалились восвояси. Вот только, наверняка сами себя на цепь не посадили, поэтому все равно передвигаться по двору было не безопасно.

Как раз для таких случаев очень удобно иметь ручного релида, воспитанного в лучших традициях ингмаров - то есть ориентированного на полное послушание. Рену бы не составило труда подержать упертую старушку в своих чешуйчатых объятьях, пока Тьен работала бы в библиотеке; даже то, что в этом случае ей пришлось бы самой разбираться в хитром порядке расположения книг и времени бы ушло гораздо больше, дочь клана Тиерлейн не сомневалась в своих способностях и была уверена, что отыскала бы все необходимые ей сведения, если они, конечно, в библиотеке были. Но кроме несомненного минуса в потере времени был еще один - она напрочь бы рассорилась с жителями города (как показалось Тьен, библиотекарша особенно затворницей не была и явно успела бы рассказать о "коварстве" беловолосой ингмарки и всех остальных ингмаров вместе взятым в городскую управу или..что там у этих людей является главным скоплением больших чиновников. Таким образом вариант с применением грубой силы с сожалением, но пришлось отбросить.
Визгливый и неприятный голосок старушки, предательски срывающийся на крик, вконец испортил настроение ингмарки и начал действовать ей на нервы. Тьен была очень уравновешанной и спокойной девушкой, но когда без всякой видимой причины ей - дочери известного клана - не дают возможности пройти в общественную (!) библиотеку, это никак иначе как хамством назвать не получается. А когда ей начинают хамить (что было за всю непродолжительную жизнь Тьен только несколько раз), ингмарка со всем свойственным ее народу темпераментом начинала раздражаться и злиться в ответ. Взрывоопасно злиться.
...именно поэтому появление неизвестного мужчины, сопровождаемое столь приятным сердцу выражением ужаса (или это был все-таки не он?..) на лице у ослиноупертой старушки, было очень к месту. Тиерлейн незаметно для людей сделала пару глубоких вдохов, приводя в состояние покоя свои мысли и уменьшая частоту ударов сердца.
Девушка перевела взгляд на мужчину и еще раз внимательно оглядела его - ничего особенного, обычная особь человеческого вида, как бы цинично это не звучало. Похожий на одеяние библиотекарши костюм наводил на смутные мысли о том, что, возможно, мужчина и сам является библиотекарем, только выше рангом, чем старушка (иначе как объяснялась ее реакция на появление незнакомца?). Или один из управляющих городом, жрец божественных близнецов - в общем, вариантов было много, но Тьен, дабы не забивать себе голову бессмысленными гаданиями, решила узнать ответ у первоисточника, так сказать.
Ингмарка предварительно взглянула на библиотекаршу, которая так и стояла молча, как рыба ловя воздух ртом, и взяла инициативу в свои руки, спокойным и немного грустным голосом поведав:
- Здесь, как я понимаю, происходит факт расовой дискриминации. - Тьен печально прикрыла сияющие светлой лазурью глаза и вздохнула. - Я приехала в Герканд с важной целью - посетить эту прекрасную библиотеку, хранилище знаний, которые мы, ингмары, очень ценим. Однако, когда я учтиво поздоровалась с хранительницей этих знаний, этой наверняка достойной женщиной, она по какой-то причине, к сожалению, неизвестной мне, отказалась впускать меня. И теперь я сложно представляю, что мне делать дальше, ведь я проделала такой далекий путь и надеялась на понимание и доброжелательность со стороны жителей Герканда.
Тиерлейн расстроено и подавлено опустила плечи, а Рен, крайне чувствительный к изменениям в настоениях хозяйки, пусть даже они были в большинстве своем лишь игрой на публику, неуютно переступил с лапы на лапу.

Девочка выхватила у слуги все вещи и поспешно внесла их в комнату. Дара понравилась Карин. Она напомнила ей саму себя в недалеком детстве. Пока девочка не успела уйти, Карин быстро достала из кармана плаща пустой пузырек размером с большой палец (Карин не помнила, откуда он у нее, кажется одно из многочисленных матушкиных лекарств), открыла пробку и тихонько пошептала над ним. Пузырек наполнился белым дымом, в котором изредка проскакивали язычки пламени. Девушка протянула его Даре и сказала:
-Держи, это тебе. Ночью он может светиться, а если его разбить, получится красивый светящийся туман. Ну… не туман, а дым. Правда, не надолго.
Карин подмигнула девочке и протянула ей пузырек. Дара схватила его, подняла на Карин глаза, полные восторга и выбежала.
Когда девочка, оглядываясь, убежала, Карин подошла к окну. Ничего особо радостного день не предвещал – тучи не спешили расходиться, дождь хоть и прекратился, но никакой радости это не принесло, скорее наоборот, появилось непонятное чувство тревоги. Впрочем, Карин не стала себя накручивать, ибо «непонятные чувства» - это по части дешевых уличных гадалок.
-Тан, разбери вещи и помоги мне, я вся насквозь промокла.
Слуга без единого слова подошел к хозяйке. Его синяя чешуя блестела и переливалась после дождя. Он бережно стащил с Карин мокрый плащ, затем помог ей переодеться в сухое.
Когда все вещи были разложены, Карин принялась расчесывать волосы. Они всю жизнь были предметом ее гордости и зависти подруг. Сейчас же они представляли что-то невообразимое, казались мокрым вороньим гнездом на голове. Пока Карин причесывалась, из кухни доносились вкусные запахи, пусть и не такие изысканные, как у нее дома, но настолько притягательные, что… Карин вспомнила, что у нее и Тана с утра маковой росинки во рту не было: за всеми волнениями она совсем не думала о еде. Что там говорила хозяйка?.. За еду платить не надо и она прекрасно готовит? Вот и проверим.
Карин поправила ярко-оранжевое платье, свободно спадавшее до колен (да да, были в ее багаже и такие вещи помимо походной одежды), спрятала за ворот амулет-знак своего клана и, бросив релиду небрежное «Тан, идем!», направилась к двери, за которой находилась кухня. Надо бы уже приниматься за дело и искать того непонятного человека «читающего эмоции». Ну что, спрашивается, это такое? Почему ей нельзя было определенно сказать, куда идти и кого именно искать? Как всегда, когда Карин раздражалась, на ее щеках заалел румянец ярче обычного, и по прядке волос пробежала искорка. Карин, спохватившись, погасила свой гнев и толкнула дверь на кухню. Тут же ее сшибла волна ароматного запаха грибов и специй, от которого так чудесно закружилась голова.
-Хозяйка, можно ли к вам присоединиться?

Совместно с Месс

Скаррон взглянул на табличку.
"Сейчас придётся снова увидеть его рожу..."
Сержант вздохнул, поднял руку и довольно громко постучал в дверь. Дерево отозвалось гулким стуком. В комнате послышались шаги и изнутри кто-то сказал:
- Входите, открыто.
Скаррон потянул дверь на себя и вошёл в апартаменты капитана. Торес стоял возле большого письменного стола и просматривал какие-то бумаги. На удивление, письменный стол находился в идеальном порядке. Только ровная поверхность, небольшая лампа и письменные приборы. Комната была не большой. Судя по тому, что здесь письменный стол соседствовал с плательным шкафом и вешалкой для одежды, а в углу находился резной буфет с посудой, это помещение служило Торесу и кабинетом и жилой комнатой одновременно. Догадку подтверждала ширма, из-за которой выглядывал угол кровати.
Капитан по-прежнему был одет в военную форму и глухо застегнут на все пуговицы. И всем своим видом вносил какую-то дисгармонию в полудомашнюю обстановку комнаты. Словно ящик с инструментами, лежащий в детской кроватке.
На вошедшего Скаррона он не обратил ровным счетом никакого внимания, продолжая читать бумаги.
- Здравия желаю, господин капитан!
Скаррон вскинул правую руку и сжал ладонь в кулак. Он не стал дожидаться ответа, так как подозревал, что тогда может проторчать здесь до утра, а потому продолжил:
- Ваше задание выполнено. Все вещи на складе разобраны и снабжены инвентарными номерами.
Торес оторвался от бумаг ровно настолько, чтобы пробормотать:
- Да-да, конечно, садись, я сейчас закончу.
Скаррон молча уселся на стул, находящий возле стола капитана, и принялся ждать. Взгляд скользнул по бумагам, с которыми работал Торес.
Бумаги оказались банальными бухгалтерскими записями. Сколько куплено овса для лошадей, сколько заплачено за стрелы и так далее.
Видимо потраченная сумма не сходилась с полученный, отчего капитан и впал в такую крайнюю задумчивость. Но через минуту он все же отложил бумаги и посмотрел на Скаррона.
- Скаррон, давай поговорим, начистоту.
Словно давай понять, что разговор будет долгим, капитан сел на стул, напротив Исхэйла. Двух мужчин разделял своей идельно-гладкой поверхностью письменный стол.
Сержант не подал виду, насколько его удивили слова Тореса.
- Хорошо, господин капитан. Я вас слушаю.
- Ты прибыл в наш город недавно и не совсем понимаешь наш уклад жизни. Герканд маленький город и живет своими маленькими проблемами. Здесь не нужны рыцари и герои, здесь вполне хватает порядочных людей, честно исполняющих свои обязанности. Ни подвиги ни самопожертвование здесь не нужны, они, скорее даже мешают.
- И чем же я не подхожу под определение порядочного человека, честно исполняющего свои обязанности? В чём заключается моё геройство?
Торес глубоко вздохнул и едва заметно покачал головой. Словно мудрый родитель, разговаривающий о жизни с непослушным отроком
- Ты выбрал не то место, чтобы делать военную карьеру, Исхэйл, в Герканде ты так и останешься сержантом и через десять и через двадцать лет.
- И что же вы предлагаете? Я сюда сослан. Было за что или нет - сейчас уже ни для кого, кроме меня, не важно, потому что приговор оглашён и приведён в исполнение.
Скаррона насторожила странная и, мягко говоря, несвойственная Торесу забота о нём. Однако он не стал афишировать свои чувства и решил подождать, что будет дальше. Ситуация всё больше и больше интриговала его.

(продолжение)

Торес машинально взял в руки перо и откинулся на спинку стула.
- Чтобы тебя обратно перевели из Герканда в то место, где возможен твой карьерный рост, тебе необходимо совершить нечто экстраординарное. Я помогу тебе. Разумеется, мне это выгодно, так как я больше не увижу тебя в своем городе. Думаю не стоит сейчас обсуждать наши симпатии и антипатии друг к другу.
- Согласен, не стоит. И что же вы можете мне предложить?
Скаррон внутренне напрягся. Уж не контрабанду ли Торес предложит ему отыскать? С другой стороны, теперь объяснилась его настораживающая забота о Скарроне. Теперь хоть по этому поводу можно было не беспокоиться. Но сержант всё равно ожидал подвоха.
- На территориях трех баронатов действует дерзкая преступная группа. Ни главаря, ни одного из её членов, вот уже три года не могут изловить самые лучшие ищейки королевства. Сейчас в Ромвуде действует оперативный штаб по поимки их главаря, но вот уже три месяца никаких результатов. Ты конечно спросишь, чем же можешь помочь ты. И я отвечу, есть информация, что главарь как-то связан с Геркандом. Возможно, здесь проживают его родственники, или ближайший друг. Позавчера сюда приезжал чиновник из Ромвуда и задавал вопросы, естественно, он получил туманные ответы, так как для всех это стало новостью. Но слухи определенного толка по Герканду ходят и теперь я предлагаю тебе заняться этим вопросом. За любые сведения о главаре назначена хорошая награда, а за поимку, я, думаю, тебя наградят, более чем щедро, в том числе и повышением в звании и более высокой должностью.
- А хоть какие-то сведения об этой банде и её главаре уже известны?
- Только то, что я уже сказал, предполагаемая связь с нашим городом. Ребята работают очень чисто и следов не оставляют.
Торес покрутил перо в руке и вернул его на место.
- А хотя бы как зовут кого-нибудь из них, какие преступления они совершают?
- Главаря зовут Флоранским ястребом, а занимаются они всем по-немногу. Воруют, убивают, вымогают деньги, промышляют мошенничеством. На них бы не обращали внимания, если бы однажды, они не обчистили дом мэра Ромвуда.
- Вот даже как...
Скаррон крепко призадумался. Даже если капитан не врал... Иметь дело с такой шайкой - занятие весьма и весьма нескучное. А если ещё вспомнить слова кладовщика... Хоть Скаррон для себя и решил, что это враньё, но всё же...
- У меня есть время подумать? Всё же это довольно серьёзное предложение. Кстати, а как насчёт моей службы? Вы что, хотите меня освободить от неё на время этих поисков?
Скаррон недоверчиво усмехнулся.
Торес рассмеялся.
- Сначала я хочу услышать твой ответ, а потом поговорим. У тебя время до вечера, потом, можешь забыть об этом разговоре.
- Договорились. Вечером я приду к вам с ответом. У вас ещё есть для меня приказания?
- Нет, занимайся своими обычными делами, - Торес снова взял бумаги в руки, давая понять, что разговор окончен.
- Тогда спешу откланяться.
Скаррон поднялся, снова вскинул руку ладонью вперёд и сжал кулак. Потом, не дожидаясь ответного прощания, так как знал, что не дождётся, сержант развернулся на каблуках и вышел из комнаты Тореса.

Рэд что-то пробурчал себе под нос и повторил свою мысль:
- Я хочу посмотреть, что ты умеешь, поднимайся на помост и спой что-нибудь, или станцуй, как хочешь, да не дрожи ты так, дождь уже не льет, да и не так ветрено.
Дождь действительно закончился, но солнце не спешило выглядывать из-за плотных туч.
Ксана подавив тягостный вздох и еще сильнее выпрямив спину, гордо поднялась на помост. Скинув на краю сцены сумку и безрукавку, девушка вышла на середину помоста. На секунду задумавшись, она лучезарно улыбнулась директору театра и скромно потупившись, произнесла:
- Простите, станцую без музыки. Уж не обессудьте.
Девушка замерла, взгляд ее словно бездумно скользил по серому небу. Руки были сложены на груди, сама она перекатывалась с носка на пятку, то ли изображая волну, то ли раздумывая и перебирая в голове любимые ритмы. Затем она неспешно закружилась по сцене, словно лист, лениво захваченный ветром. Руки ее плавно то поднимались, словно прося о чем-то, то бессильно опускались, как если бы молитвы были не услышаны. Лицо было спокойным и безмятежным, глаза были прикрыты.
Вдруг шаг ее ускорился, юбка закрутилась колоколом, голова чуть запрокинулась, лицо озарилось, словно лучом, лишь ей понятной радостью. Ксана танцевала не выученные танцы, а просто вплетала в ход по кругу движения из всех репертуаров, какие приходили ей на ум. Чуть кругловатыми движениями рук и притоптыванием изобразила танец соседнего бароната, с их искренними улыбками и ярким блеском в глазах…Резкие шаги, изломанные линии, рисуемые кистями рук перемежались с плавными па южного края. Высокие прыжки, так что юбка хлопала по коленям, словно парус под ветром, и громкие хлопки над головою, как принято на севере… Плавные, длинные шаги, игра корпусом и плечами, не передаваемая рукам. Быстрый, почти сумасшедший бег по кругу, с резкими поворотами, от которых у самой танцовщицы кружилась голова. Все ли перечислить.
Ксана замедлила шаг. Безвольно опустив руки, она снова замерла, устало и как-то опустошенно глядя на небо. Лишь лихорадочный румянец на ее щеках напоминал о недавнем танце…
Переведя дух, Ксана посмотрела на директора и внутренне дрожа, с улыбкой осведомилась:
- Ну, как? Вы довольны?

и Месс

Парень тяжело вздохнул.
- Да, надо, сам понимаю.. Но мой отец был против моей службы в легионе, говорил дескать негоже кому-либо из моей семьи мечом махать. Он гончар, лучший в деревне. Но дело все должно перейти моему брату, я чувствовал себя там лишним.. Но денег мне очень мало дали - вот даже на дорогу не хватило.
Женщина вдруг улыбнулась, даже протянула руку, чтобы коснутся волос Лукаса, но потом передумала и спрятала её в карман передника. Должно быть худенький паренек напомнил ей сына и поэтому она, наклонившись к уху младшего конюха прошептала.
- Не горюй, деньги всегда заработать можно. Соберешь нужную сумму и уедешь в столицу. Нам как раз работник нужен. Я похлопочу, чтобы тебя взяли. Будешь двор мести, да по дому помогать. Идет?
- Идет! - обрадованно воскликнул Лукас. - Вы бы знали, как я вам признателен, не знаю, что бы я делал без вашей помощи!!
На секунду юноша нахмурил лоб - ему было неудобно обманывать эту добродушную женщину, оторая так тепло к нему отнеслась. "Пожалуй, не стоит торопиться и делать слишком поспешных выводов, нужно про все получше разузнать. И придумать что делать с собаками" - подумал парень.
- Да не за что, еще успеешь отблагодарить хорошей работой, - женщина, наконец, отворила калитку, впуская Лукаса внутрь. - Посидишь пока у меня на кухне, а я хозяина за тебя порошу.
- Конечно! Еще раз огромное спасибо, - широко улыбнулся парень.
На кухне было жарко натоплено, в котелках весело булькала какая-то очень вкусная, судя по запаху, снедь. Юноша сел на табуретку и, облокотившись о стол, начал размышлять о прошедшем дне.

Тиерлэйн из клана Лэйн (Файрвинд)

Пожилой человек внимательно слушал ингмарку, и изредка бросал строгие взгляды на Инессу. Несчастная библиотекарша смотрела на него как маленькая пташка на приготовившегося к прыжку кота. Свои костлявые руки она то убирала за спину, то пыталась спрятать в карманах, имея при этом совершенно затравленный вид. Седовласый старец безусловно был начальником, а трепещущая библиотекарша – подчиненной и словнои в подтверждение этой догадки, мужчина заговорил:
- Не стоит так переживать, миледи. Это недоразумение и скоро оно разрешится. Думаю, многоуважаемая Инесса не откажет главному архивариусу в любезности и пропустит благородную гостью в читальный зал.
- Но, господин Витольд, а вдруг это шпионка…
Инесса даже договорить не успела, как была пригвождена к своему месту одним только взглядом Витольда.
- Разумеется, нет… прошу вас, миледи.
Широким жестом архивариус распахнул двери, являя Тьен читальный зал во всей его красе. А красоты, к сожалению, было мало. Общая атмосфера обшарпанности отражалась даже в мелочах. Пожелтевшая бумага для записей, обсиженная мухами чернильница, драное гусиное перо, стул ножки которого располагались под такими неимоверными углами друг к другу, что было непонятно, на чем он стоит. Сотни и тысячи раз отремонтированная мебель, шторы, покрытые заплатками, пол, на котором даже не было ковров. Но все это было мелочью, по сравнению с тем богатством, которое было разложено на стеллажах, расставлено на полках, собрано в коробки и даже беспорядочно свалено в углу. Книги, несчетное количество книг - единственная гордость этой библиотеки.
Утро в Герканде выдалось пасмурным, дождь уже прекратился, но солнце не спешило согревать своими лучами землю, поэтому освещения в читальном зале явно не хватало.
Архивариус первым вошел в зал и остановился возле одного из стеллажей.
- Какая область знаний вас интересует?
Инесса, до этого времени стоящая столбом, наконец, пошевелилась и негромко фыркнула, но говорить ничего не стала, а горделиво подняв голову, прошествовала к своему письменному столу в той небольшой комнатке, в которой сейчас находилась Тьен.
Там она начала раскладывать книги по столу, изредка перелистывая их и что-то записывая на отдельной бумажке.

Карин из клана Рин (CrazMary)

Бытовые мелочи становятся интересными только если ты никогда ничего подобного не видел. И дело даже не в различиях культур людей и ингмаров, дело в том, что благородная ингмарка просто никогда в своей жизни сама не готовила себе еду. Поэтому все эти кастрюльки, поварешки, ножи, терки, шумовки, половники, разделочные доски казались ей чем-то удивительным. Знакомым был только чудесный аромат, исходящий от только что вынутого из духовки омлета. Дара наполняла стаканы каким-то бардовым напиткам, издалека напоминающим ягодный морс, а хозяйка резала омлет на части. В её доме часто останавливались благородные гости города и она уже привычно положила на тарелку релида порцию вдвое большую, чем остальные. Ибо слуги всегда были более голодны, чем их господа. Кар-Тан-Алю накрыли отдельный стол исключительно для того, чтобы не нарушать традиций. Немного подумав, Дара взяла свою тарелку и села к нему.
- Дара, - строго позвала её мать, но девочка лишь смешно сморщила носик и пропела колокольчиком.
- Мама, ему же, наверное, скучно есть одному, вот я и составлю ему кампанию.
Хозяйка неодобрительно покачала головой и тяжело вздохнула.
- Извините, миледи, сегодня она совершенно несносна. Не каждый день наш город посещают благородные ингмары. Это большая честь для нас.
Хозяйка не лукавила, в отдаленном от границе Герканде ингмаров видели очень редко и древняя вражда между двумя народами здесь почти не ощущалась.
- Приятного аппетита.
Хозяйка поставила перед Карин тарелку, а сама села есть не за её стол, а за так называемый «рабочий», где готовила еду.
Рассевшись подобным сложным образом, гости и хозяева приступили к трапезе. Часы на стене показывали полдень.

Скаррон Исхэйл (Хома)

Лужи, оставленные проливным утренним дождем со всех сторон обступали небольшую пристройку к резиденции барона. Не суше было и на плацу. Скоро начнется строевая подготовка и солдаты своими сапогами будут месить эту грязь, разнося её потом по казарме. И солнце не желало выглядывать из-за туч, чтобы высушить землю.
Внутренний форт Герканда был обнесен внушительной стеной в два человеческих роста, конечно, она не могла сравниться по ширине и надежности с городской стеной, но свои функции ограждения находящихся в форте людей от остального города выполняла исправно.
В этой стене были прорублены ворота и двое караульных следили за тем, чтобы солдаты покидали форт только отправляясь на стрельбище и только под бдительным присмотром сержантов. В тот момент, когда Скаррон выходил от Тореса, эти двери как раз запускали обратно Босху с отрядом солдат. Судя по понурым лицам новобранцев и побагровевшему сержанту, стрельбы прошли не слишком удачно. Босха издали заметил Скаррона и махнул ему рукой.
Обязанностей Скаррона пока никто не отменял, и теперь ему предстояло гонять солдат по плацу, осваивая навыки перестроения. Полдень. По расписанию стоит строевая подготовка.

Ксана (Найра)

Рэд всегда считал, что железное самообладание и огромный жизненный опыт привели к тому, что удивить его чем-то было просто невозможно. Но то, что делала эта девушка назвать иначе, чем чудом было нельзя. Эта изысканная игра тела, этот танец пластики и грации, это возвышенность и утонченность. Отвести глаза невозможно. Да Рэд и не собирался, бесстыдно пользуясь своим положением нанимателя, он рассматривал Ксану, как придирчивая хозяйка выбирает дорогой шелк на платье.
Взгляд бесстыдно скользил по плавным линиям рук, спускаясь по спине на талию и бедра. Рэд то краснел, то бледнел, то вытирал платком некстати вспотевший лоб.
«Благословен Полукс, создавший такую красоту»
Рэд забыл кто он, где находится, забыл про намокшую рубашку, продуваемую холодным ветром, про свои неотложные дела и обязанности. Для него существовала только гибкая танцовщица, легко кружащаяся на деревянном помосте.
Но, как осенью вянут цветы, так все хорошее когда-нибудь заканчивается. Девушка остановилась.
- Ну, как? Вы довольны?
Весь блаженно-умиротворенный вид директора труппы говорил Ксане, что он доволен, но приличия требовали покритиковать танец, чтобы танцовщица не запросила за работу слишком больших денег.
- Неплохо, есть, конечно, мелкие недочеты, шероховатости, не достаточно техники, но в целом не плохо. Представление сегодня вечером. Надеюсь, к этому времени ты успеешь подготовить этот танец лучше?
Рэд сложил руки на груди.
- Жить будешь в палатке, в любом свободном углу, который найдешь. Хозяин рынка не дает нам много места, так что королевских условий предложить не могу. Труппа у меня молодая, но талантливая. Двоих ты уже видела. Девчушку зовут Нирой, а жгучую брюнетку Лаурой. За каждое выступление буду платить пять монет золотом. Собирай вещи и беги в палатку, пока Марта не отдала остатки завтрака.
Договорив, директор развернулся и ушел, даже не поинтересовавшись у Ксаны, согласна ли она с оплатой и устраивают ли её условия.

Лукас Сегре (vela)

Запах, идущий от котла с кипящим супом исходил воистину божественный, безжалостно заставляя Лукаса давиться слюной. Голодный желудок все настойчивее и настойчивее напоминал о себе. Взбудораженное аппетитом сознание по запаху определяло, какие ингредиенты входят в суп. Так, жареный лук, капуста, пряные травы, дальше Лукас сбился, потому что дверь отворилась и вошла все та же дама в переднике.
- Уфффф, набегалась. Взяли тебя, сколько платить будут, пока не известно, но точно не обидят. Работать оставили у меня на кухне, поваренком, - кухарка весело улыбнулась, - сейчас будем стол для хозяев накрывать, сразу и с обязанностями своими познакомишься и дом посмотришь. А пока надо самим быстренько поесть, а то присядем в следующий раз только через три часа.
Сказав это, кухарка захлопотала, извлекла из недр шкафа две деревянные чашки и налила туда по поварешки ароматного супа, поставив одну из них перед Лукасом. Слуги ели из деревянной посуды, в то время, как хозяева предпочитали изысканный фарфор, но даже для зажиточного фермера это не всегда было по карману. Так что Парсиваль по меркам Герканда был просто сказочно богат.

Лукас жадно набросился на суп. Последнюю неделю юноша жил впроголодь и сейчас ароматная похлебка казалась ему самой вкусной пищей из всего, что он ел. Нечего и говорить, что уже через несколько минут он застучал деревянной ложкой по дну тарелки, с разочарованием собирая прилипшую к стенкам капусту. Кухарка, все это время с теплотой смотревшая на него, широко улыбнулась и, выхватив тарелку, налила немного добавки. Парень, смутившись, стал горячо благодарить женщину.
Кухня, на которой они сидели, поражала своей чистотой и опрятностью. Медные кастрюли и пузатый чайник были начищены до блеска, поварешки развешаны по размеру. Сразу чувствовалось присутствие человека, любящего и уважающего свое дело. Когда обед был закончен, парень удивленно встрепенулся.
- Кажется, я даже не представился вам! Меня зовут Лукас, - внезапно он на секунду запнулся, подумав, что не стоило говорить своего настоящего имени. – Лукас Ивэр.
- Грэни, Грэни стоун, - женщина улыбалась также широко и открыто, - и как ты уже понял, работаю здесь кухаркой. Наелся? Чудно, пойдем накрывать на стол.
Грэни проворно выхватила тарелку из рук Лукаса и быстро ополоснула ее под струей воды. Потом вытерла руки и принялась доставать из недр обширных шкафов изящную фарфоровую посуду.

(И мастер)

Воистину бальзамом на звенящую от перенатяжения, будто струна, душу было услышать строгий выговор вредной старушке от главного архивариуса. Тиерлейн чуть было не забылась и не расплылась в довольной кошачьей улыбке (полуприкрытые глаза, мурчащие звуки из гортани и хвост торчком, пардон, в нашем варианте - волосы торчком), но вовремя взяла себя в руки и двинулась за Витольдом, верный Рен - не отставая ни на шаг, за ее спиной, зорко выглядывая любую, даже метафизическую опасность.
Мысли молодой ингмарки были направлены на недостойное поведение Инессы и на причины, коими оно было вызвано. Безусловно, одной из первых причин было то, что все люди слишком склочны и мелочны и ради того, чтобы погреть свое ледяное сердце неприятностью другого, готовы пойти на любую подлость и скандал. Мало чего достойная раса... Далее (тут даже задумываться не надо было) шла вполне естественная причина - ревность. Вполне вероятно, что супруг (или сын?) библиотекарши потерял от некой ингмарки голову и сбежал от старой, да еще и с ужасным характером женщины. Что ж, если так, то дочь клана Лэйн не испытывала даже намека на сочувствие к старой женщине - стоит разграничивать свою агрессию, не Тьен же увела у нее мужа (или все-таки сына?), в самом-то деле.
А архивариус оказался мил и галантен, что не могло не понравится ингмарке, привыкшей к своего рода почитании в общении. И с ее стороны, и направленное на нее в том числе. Поэтому на учтивый вопрос Тьен сразу же ответила правдиво и не скрывая своей цели:
- Я бы хотела найти книги, рассказывающие о целительстве - человеческие методы или ингмарские, - Девушка даже не подумала упомянуть "релидские", ведь вполне вероятно, что в человеческой библиотеке не будет книг с описание релидских техник целительства, - любая информация будет для меня крайне полезна.
Тиерлэйн с легким ужасом оглядела огромное количество полок и поняла, что без посторонней помощи вряд ли справится, и перевела просящий взгляд льдисто-голубых глаз на Витольда.

Циркач вздрогнул и опустил голову.
«Хочу жить!»- завопило где-то в голове, но вот как? Ответа не было. Меча нет. Эти громилы не уступят дорогу. А хитрость тихо пискнув шмыгнула в какой-то угол и затаилась там, предательница.
Ал огляделся.
- Это я, говорите, повеселился тут? Я и не подозревал о своей силе и обаянии, но коль вы говорите…
Циркач прошёлся по залу, разглядывая убыток. В голове что-то противно гудело и мысли отказывались складываться во что-то вразумительное. Разбитые столы, посуда, какие-то горшки и прочий мусор..
-Ничего не помню!
Аластор подошёл к братьям.
-О тебя я вчера стул-то сломал? А как ты сегодня на ногах-то держишься? Нет, я конечно понимаю, были бы мозги, было б сотрясение, но всё таки…
«Нет, ну ты совсем сумасшедший! Не знаю как ты, то я то не дурак!»- заныл внутренний голос.
Улыбнувшись во все 30 зубов, циркач рухнул в обмарок.

(совместно с мастером)

- Так вот, любезный, - терпение Шони было уже на исходе, - если вы хоть пару секунд воздержитесь от тыканья своей железкой – я докажу кто я такой. Ясно?
Для пущей убедительности Шони ладонью отвёл клинок чуть в сторону. Остроту заточки мечей городской стражи он знал не понаслышке. Как шутил Три Лопуха, мир праху его: "Таким ножом разве что кастрировать, в назидание остальным". Так что порезаться восьмой наследник ничуть не опасался.
- Вот тебе документы, - из-за голенища сапога был извлечён тщательно завёрнутый в промасленный пергамент геральдический лист со всеми печатями, удостоверяющими подлинность документа.
Нейл задумчиво поскреб пятерней затылок. "Надо же и бумажки оказались. Какой конфуз. Ну кто же знал, что знать нынче бродягами одевается и по дорогам шастает"
Потом осторожно взял бумаги и поднес к лицу близко-близко, почти уткнувшись в них носом.
"Будем надеяться, что этот увалень хотя бы геральдические листы раньше видел", - понадеялся Шони, наблюдая, как тщательно всматривается в изображения гербов стражник. Впрочем, лист был уже несколько затёртый и выцветший. Хотя гербы и надписи всё ещё читались.
Стражник некоторое время поводил носом и вернул геральдический листок. Вряд ли он успел там хоть что-нибудь прочитать, но дальше спорить не стал. Убрал меч и вытянулся в струнку. - Извините, благородный господин, сами понимаете - служба.
Потом отступил на шаг в сторону, пропуская Шони в город.
- Ты – доблестный и честный страж порядка, - с чувством произнёс Шони, - при случае я намекну твоему начальнику, какие честные и принципиальные люди служат под его командованием.
И отдав воинский салют вошёл в город. И справа и слева виднелись заведения, весьма похожие на постоялые дворы. Какое-то чутьё подсказало, что в том, которое выглядело побогаче и с яркой даже в этот пасмурный день крышей ему рады не будут. А вот второе, то что справа, мало чем отличалось от постоялых дворов, которые не раз предоставляли кров бродяге. Туда-то и двинулся восьмой наследник прикидывая, что выкинет судьба на этот раз.
Надо было столковаться с хозяином насчёт баньки. В приметы Шони особо не верил, но уж больно неудачно начался день. Да и отсутствие денег в кошельке не сулило ни сытной еды, ни комнаты. Заниматься же привычным ремеслом карманника в чужом городе не разведав как следует обстановку можно было только если совсем край.

Лукас Сегре (Vela)

Кухарка виртуозно раскладывала по фарфоровым тарелкам хозяйский обед. Делала она это так быстро и сноровисто, что Лукас невольно залюбовался этим искусством. Никакой суеты, ни одного лишнего движения, мгновение, и тяжелые блестящие подносы заполнены фарфором.
Тот, что был полегче, с четырьмя бокалами, Рения вручила своему поваренку, а сама, важно покачивая бедрами, вынесла из кухни два других подноса.
Два технических коридора миновали на одном дыхании и вот уже отворяются тяжелые дубовые двери, впуская прислугу в столовую.
Трапезничал Парсиваль с размахом. Один только стол был больше, чем комната Лукаса в его скромном доме. Накрахмаленная белоснежная скатерть, которой запросто можно было укрыть взвод солдат, изящные вазы с цветами. Серебряные канделябры с тонкими свечками, роняющими тягучие восковые слезы в специальные серебряные поддоны. Кружевные салфетки, столовое серебро и четыре фигуры, застывшие в ожидании.
Люди, сидящие за столом, заслуживали отдельного, подробного описания.
Тучный господин с лоснящимся от пота и жира лицом, медленно и размеренно повязывал салфетку. Для этого ему пришлось приподнять все свои лишние подбородки, чтобы наконец затянуть ажурные тесемки.
Крошечные, глубоко посаженые глазки недовольно следили за приближением кухарки, а нос, больше похожий на картошку, непременно сунулся в тарелку, прежде чем позволить поставить её себе на стол.
Парсиваль, а никто другой в хозяйском кресле просто не мог сидеть, придирчиво ковырял вилкой мясо.
- Бакалейщик опять задрал цены, а говядина как была дрянной, так дрянной и осталась.
- Подними ему проценты, дорогой, - визгливый женский голос ответил Парсивалю с другого конца стола.
Сказавшая это женщина была прямой противоположностью хозяина. Тощая, истеричная с длинным носом и заостренными чертами лица, что придавало её некое сходство с крысой. Впечатление только усилилось, когда она открыла рот, обнажая чуть удлиненные резцы. Кухарка подавая ей обед как-то особенно осторожно, словно опасаясь какой-нибудь неожиданной выходки, даже сама забрала с подноса Лукаса стакан и поставила перед ней.
Но бдительное око хозяйки дома все же разглядело мальчишку.
- Это еще что такое? Откуда ты здесь взялся?
Такие же мелкие как у Парсиваля глазки почти насквозь прожигали взглядом Лукаса. Кухарка словно язык проглотила и лишь смотрела в пол.
Сидящие за столом пожилая женщина и маленький, вертлявый мальчонка тоже молчали, то ли ожидая, когда им подадут обед, то ли ожидая, что ответит Лукас.

Тиерлэйн из клана Лэйн (Файрвинд)

- Целительство – обширная область знаний и в нашей библиотеке собрано множество книг по этой тематике.
Витольд смотрел в бездонные глаза Тьен. Архивариус тонул в прозрачной льдистой глубине. Может быть это была особенная ингмарская магия, а может быть просто очарование красивой девушки. Чем бы это ни было, но оно подействовало. Главный архивариус сам сходил за лестницей, прислонил её к стеллажу и пошел за книгами.
- Я подберу вам несколько интересных книг. Думаю, начать с Брауна, Лейткнеста, потом можно будет взглянуть на труды академиков.
Речь Витольда становилась всё неразборчивей и непонятней, пока, наконец, не превратилась в едва различимое бормотание.
А стол рядом с Тьен зарастал книгами, как ограда заброшенного сада зарастает диким плющом. Старые пыльные фолианты, тонкие новые брощюры с можными в это время графическими рисунками. Огромные энциклопедии и совсем маленькие книжки, которые легко помещались в кармане. Все это толпилось, громоздилось и осыпалось с края стола, заслоняя Тиерлэйн от и без того тусклого дневного света.
За окном библиотеки виднелись ворота и стена, огораживающая внутренний форт от остальной части города. По другую сторону читального зала, через ряд окон можно было разглядеть жилой квартал Герканда.
Мимо одного из домов в сторону библиотеки двигался небольшой отряд стражников. Двое были вооружены мечами и один арбалетом. Форма на них была точна такая же, как на том стражнике, который встретил Тьен прошлым вечером у ворот города. Отряд скрылся из вида и через мгновение в двери библиотеки громко и очень настойчиво постучали.
Должно быть, стражник говорил слишком тихо, потому что как ингмарка не напрягала слух, слышала она только голос открывшей дверь Инессы.
- Доброго здоровьица, господин Ференц, что привело вас сюда?
Дальше следовало приглушенное бормотание и радостно-громкий, взволнованный голос библиотекарши.
- Не проходила ли мимо ингмарка со своим релидом? Конечно проходила. Более того, они сейчас сидят в читальном зале. Да не стойте на пороге, проходите.
Старые истертые ковры были слишком тонки, чтобы скрыть дробный топот шести тяжелых сапог.

Аластор Воул де Падуи (Kurumo)

Сознание, как и внутренний голос сговорившись, решили дружно уйти. Аластор погрузился в глубокий обморок, плавно переходящий в крепкий сон непроспавшегося пьяницы. А зря, дальнейший диалог был весьма любопытным.
- Нет, вы только на него посмотрите, - заорал Ирхальд. Не завопил, не повысил голос, а именно заорал. Мощным густым басом сотрясая стены своего трактира.
- Что будем делать отец, - тоже низкий голос, но тихий и какой-то странный, будто напрочь лишенный эмоций.
- Что делать? Что делать! Удавить щенка, - трактирщик уже не владел собой, вымещая гнев на всем, что попадалось под руку. Так были доломаны два стула и опрокинут один стол.
- Тогда мы не получим денег, - снова похожий голос, теперь с другим оттенком. Должно быть заговорил второй брат.
Ирхальд метался по залу, не забывая пинать каждый обломок, некстати появляющийся на его пути. Внезапно пришедшее в голову простое и логичное решение заставило его остановится.
- Сдайте его властям. Пусть они трясут с него мои деньги.

***

Спать было неудобно. Что-то жесткое все время давило на спину и затылок и пахло как-то странно, будто давным-давно где-то здесь сдохла крыса и её до сих пор никто не удосужился убрать. Аластор открыл глаза. Прямо перед его носом серебрилась в песчинках пыли тонкая паутина, и её хозяин степенно спускался по ниточке вниз, прямо в приоткрытый рот циркача.
- Проснулся наконец?
И снова кто-то говорил, но теперь уже не кричал, а скрипел как старая несмазанная телега. Обладателем этого голоса, оказался маленький сухонький старичок в темной одежде, чем-то напоминающей лохмотья. Он стоял по другую сторону от ржавой решетки от пола до потолка, служащей в комнате одной из стен. «Бродяга», подумал бы циркач, если бы не внушительная связка ключей, привязанных к поясу старика.
- Не верти головой, в тюрьме ты. Знакомься, камера, решетки, нары, миска, кружка, баланда. Цепей нет, но появятся, если будешь буянить.
Старик просунул ногу через решетку и слегка подтолкнул к Аластору стоящую на полу в камере миску с баландой.

Шони Лангесс (vera)

Зданием Лангесс не ошибся, это действительно был постоялый двор. Невысокой одноэтажное здание. Состоящее как бы из двух отдельных домов, соединенных между собой крытым переходом. Ограда была чисто символической, дворик, хоть и пуст, но довольно ухожен. Где-то сбоку от крыльца притаилась собачья конура. Но судя по изрядно покосившейся крыше – этот дом для братьев наших меньших давно пустует.
На вид, обычный постоялый двор, которых в мелких баронатствах подобных Герканду велиое множество. Вот только посетители там были странные. На парадном крыльце стояли два арбалетчика в форме городской стражи и внимательно смотрели по сторонам. Один был невероятно юн. Тонкие черты лица, еще сохранившие детскую припухлость щек, светлый пушок на подбородке и верхней губе и телосложение, к которому больше подошел бы термин «теловычитание». Но держался он, пожалуй, даже более важно и степенно, чем его напарник. Стражники изредка прохаживались по широкому крыльцу, но своего поста не оставляли.
Извечные зеваки – любопытные мальчишки, пытались было сунуть свои чумазые носы, но стражи порядка их тут же отогнали гневным окриком.
На крыльце появился невысокий коренастый мужчина с длинными черными волосами, зачесанными назад и собранными в небольшой пучок. Куцый кожаный жилет нелепо болтался на объемной белой рубахе. Темные брюки были аккуратно заправлены в голенища сапог. Человек о чем-то оживленно беседовал со стражниками, то показывая руками в двери постоялого двора, то пожимая плечами.
До Шони доносились несвязные обрывки фраз.
- …ночью… в кровати … ингмарка… нашли… Ференц…

Совместно с мастером.

Запахи, достигавшие носа Карин, были так притягательны, так манили, что ей хотелось немедленно, не дожидаясь приглашения, усесться за стол и начать есть, но она была ингмаркой, а ингмары ставили вежливость превыше всего, иногда, на взгляд Карин, даже черезчур. В любом случае, ждать оставалось недолго: хозяйка уже накрывала отдельный стол для Тана. Карин отметила про себя, что она довольно неплохо осведомлена об обычаях ее народа: у нее дома слуги всегда ели отдельно, хозяева не считали нужным приглашать релидов за стол вместе с ними, хоть и сажали их в непосредственной близости от себя. Дара суетилась тут же на кухне, помогая матери. Как только стол для телохранителя был накрыт, девочка, не медля ни секунды, схватила свою порцию и уселась к релиду за стол.
- Дара,-окликнула дочь хозяйка.
- Мама, ему же, наверное, скучно есть одному, вот я и составлю ему компанию,-тут же выкрутилась девочка.
Карин еле заметно улыбнулась кончиками губ-ситуация ее забавляла. Девочка, никогда не видевшая таких существ, как релиды, доллжна была бояться их, но вот поди ж ты-сама села к нему за стол.
- Извините, миледи, сегодня она совершенно несносна. Не каждый день наш город посещают благородные ингмары. Это большая честь для нас.
-Ничего, ничего, пусть Дара разговариваетс ним сколько ей хочется, я не против. Ей это будет только на пользу, правда Дара?
Тем временем женщина поставила на стол тарелку для Карин с аппетитно пахнувшим омлетом.
-Приятного аппетита,-пожелала хозяйка и села за свой, "рабочий" стол.
Карин принялась есть. Хозяйка и впрямь не врала, когда говорила, что неплохо готовит, даже можно сказать прибеднялась. Карин не ела такой вкусной еды со времени начала своего путешествия. За ее спиной Кар-Тан-Аль что-то тихо говорил девочке. Карин прислушалась.
-...и великие силы Природы благоволят нам, именно поэтому у нас получается так хорошо выращивать хлеб и другие растения...
Дальше Карин не стала слушать, так как все релиды говорили это своим детям. Гораздо удивительнее было другое - Дара смогла его разговорить, обычно молчаливые релиды не разговаривают с кем-либо без разрешения хозяев, да и сразрешения из них можно едва ли одно слово вытянуть. Но Карин не стала ему мешать.
Когда тарелка опустела и стакан морса (все-таки это был морс) допит, Карин встала из-за стола и с легким поклоном хозяйке сказала:
-Благодарю вас, госпожа, за столь вкусную еду. Вы и правда восхитительно готовите!
Хозяйка в ответ поклонилась. Но убирать посуду не торопилась.
- Может быть вы хотите десерт?
Женщина улыбалась. неожиданно с таким же восхищнием посмотрев на Карин, как только что её дочь смотрела на Кар-Тан-Аля.
Карин сразу вспомнилось детство и как старая служанка-релид удерживала ее, выбегавшую из-за стола: "Деточка, ну куда же ты? Или не хочешь пирожка, что испекла для тебя твоя старая сиделка?" И Карин неизменно усаживалась обратно за стол в ожидании того самого пирожка.
-С удовольствием, не откажусь,-ответила Карин и села обратно.
Хозяйка радостно захлопотала, достав изящную вазочку и неспеша красиво укладывала туда резанные фрукты.
- Простите мне мою дерзость, миледи, но не каждый день в нашем городе останавливаюся столь высокие гости, - тонкий нож вырезал из яблока "розочку", - я нкоим образом не выведываю у вас цель вашего визита, просто хочу спросить, свободен ли у вас этот вечер?
-Мммм...
Карин неловко было отказывать столь тепло приютевшей ее женщине, и она ответила:
-Пожалуй, да, сегодня вечером я пока свободна.
Хозяйка выдохнула с явным облегчением, будто не сочную грушу положила в вазу, а небольшой кусок скалы.
- У нас есть традиция, в первый день пребывания в городе высокого гостя, устраивать в его честь прием. Обычно в резиденции барона, в присутствии благородных господ Герканда. Прошу вас, окажите нам честь, примите приглашение.
Для Карин это было так неожиданно, что она на время потеряла дар речи. Ее, едва прибывшую в город, приглашают на прием! Надо же...
-Да... Да, я пойду!Только как мне туда добраться? Я же совсем не знаю города.

(совместно с мастером)
Девушка быстро подобрала вещи и на миг застыла на месте. Сложно было передать ту гамму чувств, что сейчас хаотично носились в ее сердце. И еще не прошедшее наслаждение от танца, сравни легкому опьянению, и легкий страх перед директором, обида из-за низкой похвалы и счастье, ведь ее приняли и не надо дрожать на улице.
Именно поэтому Ксана не сразу отправилась искать Марту, а чуть привела голову и внешний вид в порядок. Согнав с лица торжествующую улыбку, девушка не удержавшись показала язык спине директора, и прижав к груди пожитки, пошла искать палатку.
Больше всего Ксана не любила дождь. После него всегда было грязно и как-то неуютно. Неосознанно передернув плечами, девушка застыла у самой шумной палатки и с легким трепетом отогнула полог. Чуть нагнувшись, она вошла во внутрь помещения.
Марта, дородная женщина, из тех, кого нельзя представить ни в какой роли, кроме как суровой, но справедливой матери семейства, держащей своего мужа под каблуком. Да и всю семью… Не могу сказать, что она красива, но и определение «симпатична» как-то умаляет ее красоту и величие. Глаза спокойны, движения рук точно выверены. Неспешная, полная достоинства. И не скажешь сразу, что Марта больше всего любила, завернувшись в свой старый цветастый платок, сесть около огня, да можно и просто на удобную лавку, и неспешно покуривая черную вересковую трубку, что-то рассказать или слушать. Сколько она знала историй! Не первый год с театром, да и на память грех жаловаться.
Марта была очень наблюдательной и всегда лучше всех понимала, что на самом деле творится в театре. На первый взгляд она казалась суровой, но на самом деле мало кто в театре мог ободрить и утешить человека лучше, нежели она.
Вот и сейчас около нее сидела та несчастная девушка-акробатка и уныло изучала свои руки. Добрая Марта накинула на плечи девушки плед, чтобы хоть немного согреть, и сунула в руки большую чашку с чаем. Но Нира явно было безутешна. Нет, она не плакала, не всхлипывала, просто сидела с таким обреченным видом, что даже Марта отчаялась и уже не знала, как подбодрить ее и отвлечь от грустных дум.
Когда Ксана попыталась незаметно проскользнуть в палатку, то случайно толкнула тот большой веер, с которым Нира пыталась выступать. Поэтому все присутствующие в палатке с легким неодобрением повернулись в ее сторону. Девушке ничего не оставалось, как покраснев, поставить веер на место и извинившись, представиться.
Несколько человек скользнули по ней скучающим взглядом и тут же снова уставились в свои тарелки. В мокром и усталом виде Ксана явно не казалась им прекрасной принцессой…
Покраснев, теперь уже от обиды, актриса гордо вскинула подбородок и прошла к столу. Сев около Ниры, Ксана чуть оробев под весьма насмешливым взглядом Марты, попросила что-нибудь поесть. Женщина громыхая подносами скрылась на кухне. Через пару минут она поставила перед актрисой тарелку с едой и чашку чая. Пробормотав что-то в благодарность, Ксана начала уплетать завтрак. Молодой организм, что вы хотите?
Приступив к чаю, и еще раз поблагодарив Марту, девушка обратила внимание, что Нира сидит все в той же позе и чай перед ней явно остыл.
- Неприятности? – негромко осведомилась она.
Акробатка наконец-то очнулась и чуть удивленно взглянула на Ксану. Узнав в ней ту девушку, что подходила в директору, Нира еще больше насупилась. Еще бы, живой свидетель позора.
- У тебя проблема не с равновесием. Ты просто боишься высоты. В нашем театре учили немного по-другому.
Заметив, что Нира заинтересованно на нее смотрит, Ксана чуть пригубила чай и подмигнув девушке, начала что-то шептать ей на ухо…

Лукас с отвращением смотрел на хозяйскую чету – да уж, тут и говорить нечего было, что с первого взгляда они не производили впечатление добрых и радушных людей. Они явно не помнили, а может даже никогда и не знали, что такое голод и как нужно дорожить каждым куском хлеба. «И как только деньги могут портить людей!» - подумал он про себя.
Резкий голос жены заставил юношу опомниться и подтянуться – все-таки к отвращению, примешивался и страх перед этой женщиной.
- Я… я новый поваренок, - сказал Лукас совсем тихо, посчитав, что лучше не стоит привлекать к себе излишнее внимание и прикинуться дурачком - к ним всегда меньше вопросов. Да и все господа любят чувствовать себя умнее всех!
Жена Парсиваля смерила его недовольным взглядом.
- Слишком молодой и тощий. Чем ты работать-то собрался? Только путаться под ногами.
- Я буду стараться, - ответил Лукас, потупив глаза.
- Он будет стараться, - язвительно передразнила Лукаса хозяйка, - Разводишь тут бардак Парсиваль, а потом жалуешься, что слуги неумелы и нерасторопны. Устроил приют для бездомных животных.
Парсиваль лишь сильнее втянул голову в плечи, развесил тройной подбородок на груди. Старушка молча ковыряла вилкой мясо, а пацаненок запустил пальцы в картошку и бросил небольшой комочек в Лукаса. Попал прямо в левый глаз.
Юноша, с трудом сдерживая себя, чтобы не дать подзатыльник наглому мальчишке, вытер глаз. Не стоило и сомневаться, что сын Парсиваля будет наглым и капризным ребенком! У парня так и чесались руки его отшлепать – может, из него тогда еще сможет вырасти что-то стоящее. Однако, увидев встревоженный взгляд Грэни, Лукас счел необходимым промолчать и лишь сильнее сжал зубы.
Пацаненок заливисто рассмеялся, никто даже и не подумал одернуть его или сделать замечание.
Только сидящая рядом старушка тяжело вздохнула. Все блюда были расставлены на столе и кухарка сделала знак Лукасу, что им пора удалится.
Юноша в последний раз взглянул на собравшееся за столом семейство - первое знакомство было почти таким, как он ожидал. Парсиваль действительно не производил впечатление порядочного человека. "Ну что ж, значит Минк был прав" - подумал парень, уходя вслед за Грэни на кухню.

& Мессалина)

С разрешения Месс

«Да, солдатам не позавидуешь… Возиться в этих лужах… А потом разносить вёдра грязи по казарме! Чтоб их! И погоду эту пакостную тоже!»
Скаррон ждал, пока солдаты под предводительством Босхи сложат оружие на складе. Но вот, наконец, весь взвод собрался на плацу.
- Взво-о-од! Стройсь!
Взлетела выполняющая воинское приветствие рука – и строй замер, солдаты вытянулись в струнку в ожидании приказаний. Получать нагоняи за нерасторопное выполнение приказа ещё до начала строевой никто не хотел.
- Сегодня отрабатываем перестроения. Навык этот очень важен, он вам обязательно пригодится в открытом бою, буде такой случится. А настоящий солдат должен быть готов ко всему.
«И ведь наверняка каждый второй думает, что им ничего не пригодится. Если не каждый. Но уметь они у меня будут всё, что необходимо!»
- Пожалуй, начнём. В две шеренги становись!
Каждый второй солдат послушно сделал шаг назад, а затем шаг в сторону, оказавшись за спинной товарища. Правда, не все шагнули в нужную сторону. Результатом стали два столкновения плечами и приглушённая ругань. Настроение у Скаррона было отвратительным с самого утра, а потому буйная реакция сержанта не заставила себя долго ждать:
- Отставить! Ты куда шагнул, чурбан стоеросовый?! Ты правую сторону от левой отличаешь?! Или у тебя обе ноги левые?! И тебя это тоже касается, увалень! В одну шеренгу становись!
Услышав такой нагоняй, солдаты, видимо, решили, что тренировка на время прервана. И поэтому встали в одну шеренгу не все одновременно, теми же двумя шагами, но в обратном порядке, а вразнобой и как попало. Но они глубоко ошибались.
- Это ещё что такое?! Вы как команду выполнили, олухи?! Как в одну шеренгу построились? Стадо баранов! Хотя нет, бедных животных нельзя так оскорблять. Ещё раз! И будем повторять, пока не научитесь. Или пока ноги не отвалятся.
- Или пока не охрипнешь… - прошептал молоденький солдат, стоявший в середине строя. Только вот сержант тоже стаял напротив середины строя. Он перешёл туда из начала, чтоб удобнее было следить за выполнением команд. Солдатик, видимо, надеялся, что Скаррон его не услышит. Но рёв Исхэйла заставил всех притихнуть и замереть, пережидая бурю. И сержант услышал слова неосторожного и смелого солдата. Излишне смелого.
- Что? – нарочито тихим и спокойным голосом вопросил Скаррон. Он медленно подошёл к обмершему от ужаса молодому солдату и в упор взглянул в наполненные ужасом глаза. До солдата только сейчас начало доходить, насколько он ошибался, произнося свою неосторожную фразу.
- Это что ещё за разговорчики в строю, солдат? – всё тем же спокойным и зловещим тоном продолжил Исхэйл.
- Ты наивно полагаешь, что у меня голос охрипнет быстрей, чем у тебя ноги отвалятся? Ну и отлично. Не буду спорить. Пусть ноги у тебя очень сильные и выносливые. Охотно верю – рассудительно продолжал сержант, продолжая в упор глядеть на бедного солдата. И взгляд этот ничего хорошего ему не сулил.
- А вот как насчёт других частей тела? – вкрадчиво поинтересовался Скаррон и злорадно улыбнулся. Потом отступил на несколько шагов и зычно гаркнул:
- Два шага вперёд. Упор лёжа принять!
Солдат, помедлив всего мгновение, выполнил его команду. Сержант великодушно ему это мгновение простил и продолжил уже более тихим голосом.:
- Я буду считать, а ты – отжиматься. И посмотрим, только ли ноги у тебя такие выносливые. Считать буду, пока не охрипну – весело улыбнувшись, предупредил Скаррон.
- Начали. Раз… Два… Три…
Провинившийся солдат отжимался. Руки до запястьев были погружены в мутную лужу. Скаррон решил пожалеть его и не стал заставлять опускать тело ещё ниже, иначе парень при каждом отжимании макал бы себя носом в грязную воду. Ему и без того хватало.
На тридцать четвёртом отжимании солдат рухнул грудью в лужу, окатив плац грязными брызгами. Он отвернулся в сторону, и вода заплеснула ему только на щёку.
- Та-а-ак… - протянул Скаррон.
- А сильные у нас, оказывается, только ножки. Остальное пока слабовато, да? Ну ничего, натренируешь ещё – обнадёжил солдата сержант.
- Встать в строй! Так и быть, разрешаю утереть морду.
Солдат, не подумав, вытер забрызганное лицо вымокшим в той же луже рукавом и сдержал рвавшееся наружу ругательство. Сержант улыбнулся, видя, что наука усвоена.
- Продолжаем занятия. В две шеренги становись!
Когда солдаты наконец начали выполнять эту команду более менее синхронно и не путать право и лево, Скаррон счёл возможным перейти к более сложным элементам намеченной на сегодня программы.
- Напра-во! В колонну по три!.. Левое плечо вперёд, шаго-ом арш!.. Левой! Левой! Раз-два, раз-два… В ногу шагать! В ногу, я сказал, мать вашу! Раз-два-три-четыре… На месте стой! Нале-во! Кру-гом! Напра-во!
Сержант не зря решил проверить умение солдат быстро ориентироваться, заставив их выполнить три команды подряд вместо одной – кое-кто сбился.
- Мы ещё и поворачиваться не умеем?! Ла-а-адно… - протянул Скаррон.
- Кру-гом! Напра-во! Кру-гом! Через какое плечо поворачиваешься, придурок?! Кру-гом! Кру-гом! Кру-гом! Вот так… Напра-во! В колонну по два, левое плечо вперёд – шаго-ом арш!
По прошествии некоторого времени все солдаты убедились, что Скаррон действительно охрипнет гораздо позже, чем у них отвалятся ноги. Все забрызганные грязной водой из постоянно будоражимых тяжёлыми сапогами луж, они уныло глядели перед собой, по всей видимости, не замечая даже маячивших перед глазами спин товарищей. Вернее, они их замечали, но ровно настолько, чтоб держать дистанцию и не нарываться на гневные окрики Исхэйла. Сержант, как они уже давно заметили, был явно не в духе. И давать ему лишний повод никто не хотел. Правда, получалось это далеко не всегда…