Воин наконец соскользнул в бок и молча уставился на королеву, потом покосился на Хейлина – может, догадается, как там надо сказать?
Рейлан села, сопроводив это движение ледяным хрустом. Поднять упавшую махину ледяного доспеха на ноги было довольно сложно. Но даже в сидячем положении он мог защищать ее и представлять опасность другим, и зимняя пока не спешила от него избавляться.
– Чокнутые, – доверительным шепотом сообщил обоим бард, выходя на середину площадки, где только что происходило сражение. Самое, пожалуй, напряженное из всех, что он видел – в первую очередь потому, что напрягаться оно заставляло его самого. Заставляло вздрагивать при каждом взмахе меча, при каждом выбросе магической энергии... ибо он поклялся сам себе, что если один из них все-таки ранит другого, то он, Хейлин, собственноручно разберется с обоими за такое самодурство.
– Итак, любезные господа и прелестнейшие дамы, – провозгласил он, на последних словах специально отыскав глазами сначала Лимнейль, потом ее сестру, – только что вы стали свидетелями поединка, в котором великолепная Рейлан и неумолимый Гимир продемонстрировали верх свеого мастерства! Надеемся, что это зрелище было достаточно захватывающим – и достойным ваших рукоплесканий! – он приумолк, оставляя водным обитателям возможность продемонстрировать свое удовлетворение.
Те не стали бить рукой об руку, и вообще воздерживались от жестов, пока королева не кивнула – весьма милостиво. Тогда обитатели дворца затопали ногами, поднимая волны, которые заставили путников покачиваться, несясь к ним со всех сторон и напоминая, что они в воде.
– Браво, браво, – заявила королева. – Ну что ж, вы свободны, можете...
Тут ее прервало осторожное касание. Лимнейль резко обернулась и увидела сестру, которая, покинув свое место, незаметно подошла к ее раковине.
– Прошу меня простить, но... – она наклонилась к уху королевы что-то зашептала. Та, выслушав, кивнула.
– Да, вновь громко произнесла она и ткнула пальцем в сторону Рейлан. – Ты можешь быть свободна, а ты, – палец, словно стрела, готовая сорваться с тетивы, переместился острием длинного ногтя на Гимира, – подойди сюда.
Бросив взгляд на товарищей, воин осторожно приблизился.
– Жди, – бросила королева, и указала ему на место рядом с сестрой. – Кто следующий?

Топаз. День четвертый

– Зачем его изгонять? – удивилась Вхен. – Он ведь не делает ничего плохого.
– Нуу, когда начнет делать плохое, будет уже поздно!
– Но воистину, из чего же мне изгонять его? – вопросил брат Поль.
– Вы ведь слышали его в своей голове? – намекнула воровка.
– Но и все остальные слышали то же!
– Нуу... с кого-то же надо начинать, – скрестив руки на груди заметила Маэджана
– Не надо, – покачал головой Сорока. – Давайте лучше попробуем поговорить с...кстати, ты кто?
Он посмотрел по сторонам, опустил взгляд к земле, а потом уставился в небо.
Шепоток, нечто неясное... Молчала земля, молчало небо.
– Хха! Кто. Так тебе сразу и сказали, – фыркнула воровка.
– Ну, ладно, можешь не представляться, – Гарэль пожал плечами и снова огляделся по сторонам. – Ты что-то хочешь от нас?
Полная тишина, осязаемая, наполненная льющимся недоумением – как можно от кого-то чего-то хотеть?!..
– Ну ладно, – пожал плечами эльф. – Тогда мы продолжим тут сидеть. Ты говори, если вдруг захочешь, не стесняйся.
– Не забыли ли вы, почтенные, что нам нужно достичь своей цели? И голоса, будь они от Бога или от Сатаны, захотят проявить себя.
Нет ответов... Лишь шелест травы иногда оборачивается шепотом, будто и не с тобой говорит невидимый голос. И в то же время с тобой, но слышит ли ответы? Мир и покой... И – ничего не происходит. Ни монстров, ни хищников, ни людей. Мягкая, стелящаяся между перелесками тишина, что приглашает остаться.
Приглашает – но они шли, а казалось, что кружат на месте, потому что одна россыпь деревьев напоминала другую, а та – третью.
И только шепот в ушах обещает мир и покой – без слов. навевает мысли о высшем.
– Послушайте, – подала голос воровка, – вам не кажется, что это что-то морочит нас? Брат Поль! Вы, как специалист по... гм... злонамеренным наваждением, могли бы что-то сказать?
– Я в растерянности, – признался священник. – Это похоже на голоса дьявола, но оно не выглядит злонамеренным...
– Как бы там ни было, оно нам мешает, или я не права?
Маэджана огляделась, подобрала ком земли и зашвырнула его вперед, сопроводив сие действо бранью и изобразив пальцами непристойный жест.
Это не заставило голоса ни замолкнуть, ну даже не изменить тон. Тихое умиротворение было в интонациях земли, будто для нее так мало значил чужой гнев...

– Воззовите к Господу, – посоветовал брат Поль.
– К которому? – уточнила Маэджана.
Священник, полагая, что достаточно говорил о своем Боге за эти дни, чтобы понял любой, кто хочет понять, промолчал.
– Думаю, у вас это лучше получится, – заметила воровка, чуть погодя.
– Я молюсь, – кивнул брат Поль.
Маэджана присмотрелась к нему.
– А нам что-то мешает? – удивился Сорока. – Хей-най, я не понимаю.
– Нам пытаются что-то... предложить, – произнес священник.
Охотница пребывала в растерянности. С одной стороны покой, что навевало это место, был желанным. С того момента, как она попала в это странное место, голова идёт кругом. Её неспешная, основательная и одинокая жизнь в один миг закончилась, превратившись в череду запутанных и сложных событий. И больше всего Вхен хотелось просто остаться одной, в тишине и покое. Подумать, осмыслить, понять.
С другой же эта безмятежность настораживала. Хорошая земля, прекрасные пастбища, на которых может кормиться зверьё. А его ест другое зверьё, покрупнее и поопасней. Но до сих пор они не встретили никаких сколько-то крупных и опасных существ. И людей нет. Редко бывает, что добрая земля остаётся незанятой. Да ещё и с волшебными голосами, дарящими покой.
И это однообразие... Она неплохо ориентировалась даже в незнакомом лесу, различая неприметные другим детали, но тут, в незнакомом мире она решила не рисковать и проверить. То и дело на протяжении пути она незаметно заламывала веточки на деревьях и кустах. Вопреки тайным опасениям, своих примет она до сих пор не встретила. На то же место путники не возвращались.
– Если мы не можем понять что нам пытаются предложить, может просто поскорее уйдём отсюда? – неуверенно предложила Вхен спутникам.
– Эти голоса говорят так искренне... Я чувствую, в них нет фальши, – растерянно произнес брат Поль. – Кто-то желает нам добра.
– Кто-то, может, и желает, – не стала спорить охотница. – Но то, что прогнало с хорошей земли всё крупное зверьё, меня пугает. Может, тут кроме добрых голосов есть что-то прожорливое и голодное.

– Вот именно! – согласилась Маэджана, – Тот, кто жаждет тебя сожрать, не станет кричать на весь лес "Все, кто хочет познакомиться с остротой моих зубов – сюда!". Он придумает что-нибудь более... пфф... заманчивое.
– А вдруг это рай? – спросил священник, и словно сам испугался своего предположения.
– Думаете, наш клыкастый наниматель послал нас в рай? – скептически отозвалась Маэджана, – Вот уж не думаю.
– Что такое "рай"? – тут же привычно встряла загорянка. Любознательные нотки в голосе, впрочем, не изменили настороженного взгляда, которым она то и дело обводила окрестности.
– Это Царствие Господне, место вечного блаженства для праведников. Правда, туда обычно попадают после смерти... так что нет, я впадаю в ересь! – брат Поль поспешно перекрестился.
– А что такое "ересь"? – не унималась охотница. Расспросы про вечное блаженство, праведников и то, что бывает после смерти она решила оставить на потом.
– Это желание, зная богоявленную истину, не слушать ее, толковать так, аки угодно для козней дьявола, и откалывать от Матери-Церкви ее детей, смущая их умы.
Тон, которым брат Поль произнес эту тираду, был жарок. Быть может, чуть-чуть недостаточно жарок.
– Ой, ну может хватит уже? – усталым тоном протянула Маэджана, – Пока вы тут друг другу лапшу на уши вешаете, эта штука, которая нас морочит, подбирается все ближе. Вот зазеваетесь, и она вас ам!!!
На последнем слове воровка повысила голос и вскинула руки вверх в некоем устрашающем жесте. Охотница поражённо уставилась на неё.
– Зачем вешать пищу на уши? – наконец произнесла она. – Её надо есть.
Воровка в свою очередь покосилась на загорянку изумленно.
– Не обращай внимания, – наконец выдала она, – это просто фигура речи... Впрочем!
Тут глаза воровки хитро блеснули.
– Знаешь, один мой знакомый как-то обмазал портовую девку вареньем и принялся ее облизывать. Все бы ничего, вот только не надо было вытворять подобное на жаре средь бела дня. Осы налетели, понимаешь... А вот если взять не сладкую пищу...
Брат Поль снова перекрестился и отошел подальше. Вхен же снова переменилась в лице, вот только вместо смущения и растерянности в её облике читалась злость.

– У имперцев так казнили за некоторые преступления, – в голосе проскользнули недобрые нотки. – Обмазывали мёдом и сажали к осиному гнезду.
Сдержавшись, она промолчала о том, что за те речи, что обычно вела Маэджана, ей как раз пришлось бы принять живейшее участие в этой церемонии.
Маэджана и не подозревавшая о подобных мыслях серьезно покивала:
– Ну да, ну да. Твои имперцы, похоже, знают толк в извращениях... – она задумалась, – Вот я и думаю, если хочешь остаться живой и непокалеченной, то можно использовать сметану. И лучше в помещении.
Священник внезапно повернулся лицом к спутникам. Глаза его светились.
– Братья и сестры! А стоит ли нам куда-то идти? Здесь мы можем быть спокойны и счастливы. Зачем же выполнять прихоти нечистой силы, которая прячется от света?
Маэджана покосилась на брата Поля с подозрением, затем перевела взгляд на Гарэля и поинтересовалась:
– Признавайся, ушастый, ты скормил ему свою траву?
Эльф промолчал, и выглядел он при этом довольно странно.
– Затем, что иначе мы станем как тот несчастный, – мысль Вхен нередко отличалась той неспешной рассудительностью, что любят путать с тугодумием. – Лишёнными памяти о самих себе и своей человеческой сути.
Чуть помолчав, она продолжила.
– Да и готовы ли вы жить в столь странном месте, когда есть возможность вернуться домой?
– Что есть память, когда нас наполняет священный дух? – горячечно, пожалуй, даже слишком для себя, возразил священник. – Домой... Это место может стать новым домом!
Последние слова заставили загорянку крепко задуматься. И впрямь, может. Ведь и раньше она жила уединённо, в лесу, в дали от других людей. И не осталось никого, кто бы ждал её возвращения. А тут так спокойно... Нет имперцев, нет воинов Нархэта, нет войны...
Взгляд охотницы помимо воли скользнул по Гарэлю, но подумать о старшем иначе как с глубоким почтением и преклонением загорянка не осмелилась.
– Можно остаться... – задумчиво согласилась Маэджана и покосилась на Азру, – Как мужиков делить будем?

Загорянка вновь потемнела лицом. Если до этого момента она всерьёз обдумывала возможность остаться, то теперь, во всей красе представив долгое соседство с Маэджаной...
– Нужно уходить, – тихо, но с упрямыми нотками в голосе высказалась Вхен.
Кажется, Гарэль что-то хотел сказать по этому поводу – но вместо этого неожиданно ноги его начали подгибаться, а глаза – закрываться. Эльф не рухнул мешком, а изящно осел на траву – как падают в театре...
Движение это было настолько гармоничным, что загорянка даже не сразу поняла, что старшему худо. Да и её дар молчал, будто телесно Гарэль был в порядке.
– Началось! – вырвалось из её уст. Что именно началось она и сама не знала, просто долгое ожидание неизвестной пакости дало о себе знать.
К упавшему эльфу охотница подскачила резво и без всяких колебаний. Больные каким-то немыслимым образом не вызывали у неё такого привычного смущения и даже страха прикосновений. Попытки привести старшего в чувство не увенчались успехом. Потерянно оглядевшись, Вхен только повторила: – Нужно уходить.
– Уходить? – переспросил француз. – Уходить? Но... зачем? Что с братом Гарэлем?
У него был вид человека, с трудом осознающего реальность.
– Я не знаю что с ним! – неожиданно эмоционально воскликнула Вхен. Переживания и страх за жизнь старшего... да что там старшего... Гарэля Сороки, выжгли навеянное этим местом умиротворение. Остались только необъяснимые странности, от которых хотелось сбежать. И побыстрее.
– Он здоров, – взяв себя в руки пояснила загорянка. – Может, это место так действует?
– Я слышала о таком, – с обычным ехидством заметила Маэджана, – Волшебный поцелуй может помочь.
Но тут же посерьезнев, добавила:
– Но ты права, надо уходить, пока кто-то еще не свалился.
– Не может быть, чтобы место! – запротестовал священник и озадаченно посмотрел на эльфа. – Но если и так – как мы его унесем?
Хмуро окинув взглядом присутствующих, воровка решительно подошла к бесчувственному Гарэлю и приподняла его за плечи.
– А вы хватайтесь за ноги, – указала она священнику, – Уберемся отсюда, а уж там, если не очухается, носилки соорудим что ли...

– Мы быстро устанем, – не согласилась Вхен. – Кто знает насколько далеко... это, – нескладно завершила она мысль. – Лучше сразу соорудить волокушу.
Очнувшийся священник, хоть и неохотно, принялся помогать загорянке – точнее, выпонять то, что она просила. Оцепеневший Гарэль выглядел вполне здоровым, но в себя так и не приходил до тех пор, пока они не двинулись прочь – впрочем, и в дороге тоже.
– Я слышал голос, который предлагал остаться здесь, – заговорил брат Поль. – Он утверждал, что тут нет врагов, нет хищников, нет крови и зла...
– Мы всегда успеем вернуться, если захотим, – пожала плечами Вхен. Она не любила лишних сложностей и смотрела на мир просто.
– Не стоит верить голосам, – отозвалась Маэджана.
– Я чувствую, они говорят правду, – ответил священник. – Он безразличен к этим гонкам, ему ничего не надо от нас. Он предлагает спокойствие, потому что такова его сущность.
– Но он же не вернет нам то, что мы потеряли, а без этого, как угрожал наш наниматель, мы превратимся в этих... – тут Маэджана скорчила рожу.
– Но, может, память не так и важна в таком благословенном месте... – священник провел рукой по лицу, медленно-медленно, будто пытаясь стереть что-то и увязая.
– Память может и нет, – согласилась воровка, – но и выглядили они не очень-то...эээ... аппетитно.
– Я не хочу забывать ни себя, ни свою жизнь, – упрямо покачала головой загорянка. – Мы можем выиграть, а вы, если пожелаете, потом вернётесь в это место.
– Если он станет еще менее оживленным, ему это совсем не пойдет, – одарив критическим взглядом брата Поля, высказала мнение Маэджана.
Вхен же окинула священника внимательным взглядом, задумалась о чём-то и, поколебавшись, подошла поближе. А в следующее мгновение неожиданно, безо всякого предупреждения отвесила ему болезненную пощёчину, ожёгшую кожу.
– За что?! – вскинулся тот, моргая круглыми глазами и изумленно глядя на девушку.
– О, вот это дело. Так с ними и надо! – одобрила воровка.
– Простите, уважаемый, – виновато склонила голову загорянка. – Просто вы выглядели так... как бывает с опоенными нехорошими отварами. Боль помогает вернуться... – она вновь ненадолго умолкла, ища подходящее слово, – ... в жизнь.

– Я действительно слышал голоса... – брат Поль задумался и честно поправился, – точнее, голос. Наверное, он говорил правду, как ее понимал. Я не знаю, ловушка ли это.
– Давайте я тоже помогу вам изгнать этот голос, – с готовностью предложила воровка, – Метод Азры очень действенен, а если длинным прутом по голой заднице, так будет еще лучше.
Взгляд загорянки опять стал недобрым. Похоже, она всерьёз размышляла по поводу применения оного лечения к Маэджане.
– Телесные наказания к братьям может применять только епископ, – снисходительно разъяснил священник, – по церковному уставу.
И, не дожидаясь ответа, взялся за волокушу.
– Ага! – обрадовалась Маэджана, – Я так и знала, что вы что-то такое практикуете!
За волокушу она, впрочем тоже взялась, помогая тащить бесчувственного эльфа. Чуть посверлив взглядом спину воровке, загорянка сбросила лук с плеча, положила стрелу на тетиву и, то и дело настороженно оглядываясь, отправилась следом. Если никаких опасных хищников не было в том странном месте, это не значит, что их не будет впереди.
– Брат Поль, – шепнула Маэджана, – А можно вопрос?
– Можно, – пропыхтел француз, освободив правую руку и потерев щеку, все еще слегка красную.
– А вы это... часто с епископом балуетесь?
Француз непонимающе захлопал ресницами.
– Ну эти, телесные наказания, как вы их называете, – пояснила воровка.
– А... это за серьезные провинности против церковного устава!
– Оо.. – уважительно покивала его собеседница, – И много раз вы уже провинились?
– Меня с послушнических времен не били, – наивно пояснил священник. – С юности.
Маэджана посмотрела на него сочувственно.
– Так мало удовольствий... да и тех лишили.
– Чего же в этом хорошего? – нахмурил лоб священник. Он чувствовал, что в разговоре что-то не так, но не мог понять, что. – Когда бьют...
– Ах, ну, конечно, – улыбнулась воровка и отчего-то подмигнула, – Я все понимаю, хотя здесь вы могли бы называть вещи своими именами. Я с пониманием отношусь к любым пристрастиям. И не осуждаю.
К счастью для неё, Вхен тоже совершенно не понимала скрытого смысла разговора, обрывки которого нет-нет да и доносились до её ушей.
Возможно, воспитывайся брат Поль в каком-то ином месте – возможно, понял бы лучше. О монастырях близ крупных городов ходили дурные толки... Но он учился в старенькой полуразвалившийся обители в сельской глуши, где монахов было раз, два и обчелся... А потому француз только пожал плечами и недоуменно посмотрел на девушку.
Та в свою очередь решила не продолжать этот разговор, поняв, что никаких волнующих подробностей от скрытного священника не добьется.

Изумруд. День четвертый

Доспех Рейлан начал потихоньку оттаивать. Ледяные углы сглаживались, делаясь похожими на облизанные кем-то леденцы.
Глядя в спину Гимира, Рейлан усмехнулась.
– А я ведь так и знала, что рыбы захотят большего, – тихо пробормотала она.
Хейлин же, чуть застенчиво кашлянув, выступил вперед:
– Я буду следующим. Владычица Лимнейль, я, увы, не знаю, как у вас относятся к искусству музыки, – он продемонстрировал свою формингу (надеясь, вероятно, что подводные жители распознают в ней музыкальный инструмент) и продолжил: – Однако, я надеюсь, что эта баллада будет оценена по достоинству именно здесь.
Следующим жестом он – со страдальческим выражением лица, – сделал то, что могли отметить, наверное, только спутники. Все то время, пока Гимир и Рейлан развлекали королеву поединком, менестрель старательно подстраивал что-то, подкручивая колки, а теперь зачем-то взял и перевернул инструмент, так что гриф оказался в правой руке, а корпус в левой.
Но ведь Хейлин не был левшой!.. Во всяком случае, до этого момента.
– И да помогут мне все боги, которых я знаю, – тихо пробормотал он и заиграл. Музыка была сначала тихой и осторожной – бард явно испытывал собственные силы в игре на перевернутой форминге. Постепенно аккорды зазвучали более увеернно и громко; это была неспешная мелодия, успокаивающая, обещающая только развлечение и ничего больше.
А потом Хейлин запел.

Раз с суровой войны ехал рыцарь один,
Возвращался с победой домой.
После дола – сквозь лес, после горных вершин –
Через берег над быстрой рекой.
А вода в той реке глубока, холодна,
Тронешь – дрожь проберет до костей.
И вода так темна, что не видно в ней дна,
Что не видно, что прячется в ней.
Он проехал бы мимо, спускаться б не стал
К черной кромке мерцающих вод.
Только вдруг, присмотревшись, вдали увидал,
Как вдоль берега кто-то плывет.
Соскочил он с коня и спустился к воде,
Позабыв обо всем остальном.
Рыцарь чуда такого не видел нигде –
Дева юная... с рыбьим хвостом!
И заметив, что он наблюдает за ней,
Дева тотчас к нему подплыла:
Ее волосы были травы зеленей,
И как снег была кожа бела...

(втроем, но в основном Хелькэ, песня тоже ее)

Песня больше походила на неторопливый рассказ под музыку. Впечатление это усиливалось, во-первых, тем, что менестрель не стоял на месте и не сидел, а медленно расхаживал по площадке, обводя зрителей-слушателей взглядом; а во-вторых, тем, что музыка заняла откровенно второе место в этом маленьком представлении.
Кажется, левой рукой играть ему было не очень удобно.
А баллада, как и следовало ожидать, свелась вот к чему – после пространного описания девы-русалки начался ее с рыцарем диалог: он не без удивления интересовался тем, кто же она такая и откуда тут взялась, а она отвечала, что если рыцарь желает все узнать, то непременно должен отправиться с ней в ее чудное царство.

"Я хотел бы узнать", – деве рыцарь сказал,
"Но тебя отчего-то боюсь.
Словно внутренний голос мне вдруг прошептал –
Коль пойду, то уже не вернусь".
Опечалилась дева с зеленым хвостом,
Тихо молвила: "Что ж, уходи,
Но прошу, прежде чем настоишь на своем,
Еще раз мне в глаза погляди".
Он взглянул – и, ее колдовством поражен,
Сделал шаг, сам себя позабыв.
А речная вода режет, словно ножом,
Острым холодом тело пронзив.
Он идет вслед за девою на глубину,
Под ногами не чувствуя дна.
Позабыл уже дом свой, детей и жену,
В его сердце – русалка одна.
Над его головою сомкнулась вода,
Но внезапно стал холод – теплом...

Хейлин провел по струнам, вдруг замолчав. Но лишь только отзвуки нот стало уносить течение, он закончил, опустив формингу:

– И не видели больше его никогда,
И не слышали больше о нем.

Гимир молчал, понурив голову – на сердце его от песни брата поселилась тяжесть, прорастая дурными предчувствиями – словно полусгнившая коряга на дне, пища для водорослей. А вот местные реагировали совсем иначе. Королева снова милостиво кивнула, и обитатели дна радостно зашумели. Похоже, песня им показалось веселой. Не менее забавной, чем поединок воина и Рейлан. Они обсуждали хитрость и ловкость русалки, совсем не жалея рыцаря и тем более даже не вспоминая про его близких.
– Благодарю тебя, ты тоже выполнил порученное, – милостиво кивнула Лимнейль. – Но я хочу еще поговорить с тобой наедине, после того, как последний из вас покажет, на что способен.
– Наедине?.. – Хейлин постарался не подавать виду, что это замечание правительницы изрядно насторожило его. – Это будет великой честью для меня, королева.

И украдкой он потер друг о друга разболевшиеся подушечки пальцев на правой руке – они совсем не привыкли удерживать струны.
Пока звучала песня, доспех Рейлан окончательно растаял, зимняя отошла в сторону и наблюдала за происходящим не менее хмурая, чем ее недавний противник. Песня Хейлина была чудесна, впрочем Рейлан куда больше внимания уделяла зрителям, наблюдая за ними и ожидая чего-то не слишком приятного. Ожидать чего-то хорошего от тех, кем управляет столь неприятная особа, как эта Лимнейль, зимней и в голову не приходило.
– А последний из нас... – Хорн с опаской выступил чуть вперед, держа руки за спиной. Товарищи его могли увидеть, как пальцы Лепящего то сплетаются, то сжимаются в кулаки; он явно волновался. – Это... это, выходит, я? Только я совсем не знаю, что мне показать, я же ничего не уме...
– Еще как умеешь! – зашипел на него менестрель, повернувшись. – М-е-т-а-л-л, смекаешь?
Лицо Хорна, капельку простодушное, стало вмиг просветленным. И опять омрачилось:
– Но тут же нет металла, разве только... – Лепящий повернулся к воину и с надеждой поинтересовался: – А можно одолжить твой меч, Гимир? Я тебе его потом отдам, как он был, честное слово!
Белобрысый, шагнув от трона, протянул ему клинок. Отдавать оружие не хотелось. С другой стороны, всех здесь все равно не порубить...
Хорн весьма бесцеремонно взял клинок за лезвие (ох, взгляни на него какой-нибудь мастер мечевого боя – руки бы оторвал!), одной ладонью охватив его, а второй – легонько мазнув над крестовиной. Порезаться он явно не опасался, чего и не случилось, зато произошедшее с мечом должно было порядком все удивить.
Рукоять отвалилась и упала на дно, пару раз прокрутившись вокруг себя.
С лезвием же и вовсе начало твориться что-то невообразимое. Лепящий – пусть и не без легкой робости, – подошел к трону Лимнейль поближе, чтобы от королевских глаз не скрылся ни один фокус. Двумя пальцами отщепил полоску металла, та дрогнула, покачалась и выпрямилась, затвердев. От оставшейся части он отщепил ромбовидный кусочек, прилепил его на верх тонкого прутика… потом еще один кусочек-листик, и еще…
Лепестки. Очень скоро стало понятно, что это будет цветок, пусть и невозможно было определить его вид – выходило у Лепящего что-то среднее между розой и лилией. Сначала бутон, полностью раскрывшийся, на гладком стебле, потом веточки и листья, все – разной формы.
Вышло чуть грубее, чуть топорнее, чем он задумывал – все-таки пальцы не слушались его так хорошо, как Хорну хотелось бы. Но он остался доволен.

– Вот, – сказал он, не без гордости протягивая цветок королеве. – Наверное, все его могут подержать по очереди… если кто хочет… Только потом верните, это все-таки меч!
– Да можно и не возвращать, – пробормотала себе под нос Рейлан, – Он найдет себе дубину и будет смотреться с ней гармоничнее.
Гимир смотрел грустно – похоже, не очень верил, что Лепящий сможет привести металл в прежний вид. Зато королева улыбалась. Она вертела превращенное оружие в руках, давая подданным лишь прикоснуться.
– О, как ты это делаешь? – спросила она, глядя широко открытыми глазами, в которых отражался маленький Хорн. – Я о таком не слышала... Неужели ты не подаришь цветок девушке и королеве?..
Лимнейль кокетливо улыбнулась.
– Я бы с радостью, – простодушно улыбнулся Лепящий, – но это ведь не мое. Вот если Гимир подарит, тогда и я не против; я же взял просто показать. А вообще, – неожиданно вдохновился он, – если у вас тут где-нибудь есть металл, я вам сколько угодно цветов подарю!
– Железо ржавеет... только золото, но золотые украшения есть у всех... А ты можешь сделать, чтоб оно не ржавело?
Хорн серьезно задумался.
– Я... попытаться, наверное, могу. Тут кругом вода, а ведь нужно, чтобы железо осталось железом, то есть и прочность сохранило бы, и... – он почесал затылок, потом потер лоб, что означало крайнюю степень озадаченности. – Может, сделать так, чтобы вода сама образовывала на нем покрытие?
И юноша огляделся, словно ища поддержки и у самой королевы, и у своих товарищей, стоявших рядом – словно они все как один разбирались в металлах и покрытиях и посвятили этому не меньше, чем свою жизнь.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – надула губы Лимнейль. – Если можешь, просто сделай!
– Если мне дадут другое оружие, я не против, – подал голос Гимир, который решил сейчас не перечить хозяевам. – Только сам выберу.
– Да-да, конечно, – небрежно отозвалась правительница.
– Тогда хорошо! – кивнул Хорн. Забрал цветок, осторожно держа его за стебель, коснулся пальцами лепестков... Зачем-то закрыл глаза. Подушечки пальцев легко постукивали по металлу, хотя звука, конечно, было не различить.

Он давно не пробовал "заглядывать" в металл так глубоко. Словно переплетение тысяч и тысяч нитей, из которых тебе надо потянуть всего за две-три, там, здесь... Такая мелочь способна изменить все.
Предположим, что несколько таких "нитей" – которые не существуют ни для кого, только для Лепящего, – выходят на поверхность, заодно оплетая и все остальные. Наружный каркас. Доспех, сказал бы воин. Доспех для меча – не шутка ли? Но ведь существуют же ножны!
Вот и это, думал Хорн, натягивая одни "нити" и убирая внутрь другие, и это как будто ножны, только очень-очень тонкие, невидимые. Прошло несколько минут. Он открыл глаза, приглядевшись к своему творению.
На одном из листочков вода собралась в каплю. Хорн изумленно улыбнулся, тронул ее пальцем – и она исчезла, слившись с водой вокруг. Само железо стало на ощупь немножко скользким – или просто очень-очень гладким.
– Ну, – пробормотал он смущенно, – вот. Теперь не заржавеет... не должно.
Хейлин усмехнулся в сторонке и проговорил, ни к кому конкретно не обращаясь: "А я-то думал, это я здесь маг и чародей".
Королева же подалась вперед и погладила ножку – та стала более влажной... и скользкой.
– Благодарю тебя, добрый юноша... как ты сказал, тебя зовут? Сможешь приколоть мне это у сердца? Только чтоб я не укололась...
Она сделал приглашающий жест, подаваясь вперед и демонстрируя, что прикалывать есть к чему – ткань на груди вздымалсь высоко.
– Э-э, – выдавил из себя Лепящий, неотвратимо краснея, – э... Я... да, меня зовут Хорн, и... и я вас немножко боюсь... То есть не вас, а случайно вас уколоть! Может, вам кто-нибудь другой... приколет?
При этом он сначала отвел глаза в сторону, а потом вернул взгляд обратно – туда, где следовало бы оказаться розе, если бы не чья-то нерешительность.
– Я думаю, у тебя получится, – откровенно насмешливо улыбнулась Лимнейль. – Ведь у тебя такие умелые руки.
Кто-то из приближенных чуть поодаль захихикал.
– Да она издевается, – еле слышно фыркнул Хейлин, повернувшись к брату. – Как бы это нам не вышло боком...
Хорн тем временем сглотнул, продолжая вертеть в пальцах стебелек, и сделал шаг вперед, встав почти вплотную к подводной правительнице.
– С-сейчас...

Пальцы потянули за один из листочков, превращая его в длинный и острый шип, и тут же – загибая его в сторону. Булавка!
– Вы только не шевелитесь, – страдальчески попросил Лепящий, совершенно уже пунцовый, и потянул ткань на груди королевы за отворот, на себя, очень стараясь не прикоснуться ненароком к тому, что было под тканью. Острие "булавки" вошло с одной стороны – и почти сразу вышло с другой, не оставив Лимнейль никакой возможности уколоться.
Цветок был достаточно тяжелым, чтобы потянуть ткань на себя, поэтому Хорн тут же отвел взгляд.
Зато не отвел Гимир, кивнувший брату. Правда, королева и не глядела на него, в отличие от ее сестры...
– О, благодарю, – Лимнейль совершенно естественным жестом провела пальцами по ладони Хорна.
– Благодарю всех вас. Вы выполнили мою просьбу. Но прежде, чем расстаться с гостями, я хочу с ними попрощаться отдельно. Я хочу сказать тебе пару слов, мой юный друг, – королева поднялась одним движением и посмотрела на Хейлина: – А ты не желаешь мне еще что-нибудь спеть? Я думаю, юная леди, – она поглядела на Рейлан, – тоже может найти себе компанию, если захочет.
– Ну, – замялся Хейлин, которому совсем не хотелось испытывать еще раз свою удачу на примере игры на форминге другой рукой, – если вдруг посетит вдохновение, я не замедлю исполнить что-нибудь, что придет в голову. Но эта песня, она была настолько исключительно для вас, что подобное я вряд ли смогу повторить, – он склонил голову, словно извиняясь.
Лепящий, не в пример ему, дара речи лишился совершенно. В голове у него была одна мысль, и была она о том, что ладонь ему почему-то жгло, хотя следов ожога на ней не было, и вообще Лимнейль явно не сделала с ним ничего ужасного. Вроде бы. Не сделала.
"Не смотреть на нее, не смотреть!.."
Королева посмотрела на Хейлина слегка разочарованно и сердито, но поднялась, поведя плечами, и двинулась к выходу, сделав властный приглашающий кивок Хорну.
– Я... я скоро, – не слишком уверенно пробормотал тот, оглянувшись на остальных, и последовал за правительницей.
Рейлан явно не спешила воспользоваться предложением королевы и найти себе компанию. Она отошла в сторонку и присела, скрестив ноги и напустив на себя неприступный вид. Сейчас она и впрямь выгладела, как должно выглядеть снежной колдунье: красивое ледяное изваяние. Вода вокруг нее заметно похолодела. Все это вместе взятое вполне могло остудить смельчаков, решившихся на общение.

Для ожидавших, наверное, прошла вечность, а здесь, в подводной пещере, время суток не существовало вовсе, как будто небо находилось далеко-далеко, в другом мире. А здесь им были камни...
Собрание понемногу разбрелось и в зале остались немногие любопытные представители подводного народа, все еще глазевшие на гостей, когда Гимир снова появился в проходе, куда ранее исчез с сестрой правительницы. Он торопливо направился к Рейлан и Хейлину и, подойдя, махнул рукой и прошипел:
- Идемте быстрее! Боюсь, надо выручать Хорна!
- А что такое? - лениво поинтересовалась Рейлан. Она все еще пребывала в медитативной позе со скрещенными ногами, прямой спиной и сложенными на коленях руками, - Есть риск, что его залюбят до смерти?
- Меня пытались зачаровать, чтобы я навсегда остался здесь, - все с той же интонацией произнес белобрысый.
- Интересно, - оценила зимняя.
Она поднялась и добавила насмешливо:
- А что, рыбья принцесса настолько плоха, что оно того не стоит?
По лицу Гимира пробежала злая гримаса, но он не стал утруждать себя, чтоб напомнить женщине очевидную причину не оставаться.

Хейлин вопросительно поднял брови:
- А как ты узнал и смог помеша… а, это, видимо, господин жрец. За тобой еще не гонятся, я надеюсь? – он торопливо огляделся: вдруг сюда уже плывет грозная стража.
Гимир сморщился, будто проглотил что-то кислое.
– Не гонятся. Быстрее.
Он повернулся и сделал полшага, приглашая остальных следовать за собой.
Зимняя шагнула следом. Поравнявшись с Хейлином, она шепнула эльфу на ухо:
– Неудивительно, что он такой злой. Нелегко, наверное, уединяться с дамой, когда у тебя в голове посторонние.
Тот хихикнул, но тему развивать не стал – брату, и правда, не очень сладко должно быть в постоянном присутствии "внутреннего голоса". Он тоже торопливо последовал за Гимиром, размышляя, что они станут делать – если подводная армия все-таки против них ополчится.
Однако прошли они на удивление тихо. Впереди следовал Гимир, гораздо более плавным шагом, чем обычно. То ли вода влияла, то ли необходимость соблюдать тишину. Однажды поток от их движения колыхнул дверь, и в щель стало видно постель и лежавшую на ней полуодетую женщину. Может быть, это и была сестра королевы, во всяком случае, лежала она так, словно вдруг забылась в кошмарном сне... Впрочем, дверь тут же закрылась, а белобрысый вел их дальше, пока внезапно не остановился и жестом пригласил выглянуть из-за угла.

Однажды поток от их движения колыхнул дверь, и в щель стало видно постель и лежавшую на ней полуодетую женщину. Может быть, это и была сестра королевы, во всяком случае, лежала она так, словно вдруг забылась в кошмарном сне... Впрочем, дверь тут же закрылась, а белобрысый вел их дальше, пока внезапно не остановился и жестом пригласил выглянуть из-за угла.
Там оказался еще один щедро увитый подводными растениями коридор, по которому плавали морские коньки, а перед одной из дверей стояло два стража из местных. Точнее, стоял в ленивой позе один, а второй пытался подглядеть не то в щелку, не то в замочную скважину.
– Надо их нейтрализовать втихую, – прошептал Гимир.
– Втихую? – округлил глаза его брат. – Это как, например?
Он взвесил в руке свою формингу, прикидывая, сможет ли убрать стражника ударом корпуса по затылку... смочь-то сможет, но это будет совсем не "втихую".
– Зачаровать как-нибудь, – предложил воин.
– Рейлан, – солнечный эльф повернулся, – как насчет ледяных статуй? Это было бы и тихо, и... назидательно.
– Гораздо надежнее ледяные стрелы, вот только я не уверена, что вода не помешает мне придать им нужное ускорение, – пробормотала зимняя. Она прищурилась, оценивая расстояние и прикидывая, как все же действовать, – Но ты, быть может, хочешь разделать одного из них сам? Какой тебе больше нравится?
– Который подглядывает, – ухмыльнулся эльф, – я не одобряю извращенцев.
Зимняя серьезно кивнула и обратила свое внимание на стоящего стражника. Затем опустилась на колени, приложила ладони к полу. Ледяные дорожки быстро и тихо заструилились по дну в сторону жертвы. Когда лед достиг ног стражника, Рейлан стремительно отняла руки от земли, и холод, повинуясь ее указаниям, сковал воду перед лицом подводного жителя, первым делом обхватив его голову и затыкая рот.
Он дернулся и попытался замычать. Второй страж обернулся и на миг замер, не понимая, что творится с товарищем.
Хейлин сосредоточился, вызывая в памяти яркий, ослепляющий свет солнца... Пусть они под толщей воды, но свет вполне способен проникать сквозь воду. Он представил, как крохотные частицы света несутся сюда, чтобы собраться в итоге перед лицом стражника – и обернуться вспышкой, сияющей и обжигающей.

Подводный житель выронил оружие, закрыв лицо руками, и вскрикнул.
Ледяные щупальца как раз добрались до него, обхватив лицо маской и сковывая руки.
Хейлин, уже было размахнувшийся формингой (ну чем еще ударишь?) как следует, опустил ее и облегченно выдохнул:
– Спасибо! Я что-то, гм... не рассчитал.
"Да уж", подумал он в то же время, "по-тихому получилось, ага".
– Ну что, врываемся внутрь?
– В такой момент не советуются, – прошипел Гимир и помчался по коридору. Добежав до стражника, он ударил кулаком в висок, и тот упал. Второй попытался достать воина копьем, однако промахнулся и получил подножку от Хейлина.
В считанные секунды оба охранник оказались обездвижены с помощью магии, за неимением времени вязать узлы.
Королева явно не услышала шума под дверью или не придала ему значения, что вполне возможно, ибо в этот момент под музыкальное журчание воды (как вода ухитрялась журчать при отсутствии воздуха – загадка) исполняла какой-то танец перед замершим на кровати Хорном, который был полностью одет. И в этом составлял контраст хозяйке дворца, на которой не было ни единой ниточки. Гимир на миг замер, потом выдохнул и, подбежав к Лепящему, дернул его за руку.
– Молчи, всех перебили и тебя убьем, – прошипел он королеве. – А ты – побежали.
На лице Лимнейль разочарование перебивало даже страх и злость.
Панику, видимо, никто поднять не успел, потому что их бег по дворцу вызывал лишь недоуменные взгляды, и только на выходе стража попыталась остановить «гостей», но, кажется, после неразборчивого шепота Гимира что-то случилось с их зрением – оба бросили оружие и принялись тереть глаза. Лодочка была там, где они ее оставили, и послушно взвилась вверх, когда четверка села в нее.
Они добрались почти до берега, когда суденышко вновь стало тонуть – наверное, королева подводных жительниц опомнилась... Впрочем, ноги уже касались дна, и вскоре путники повалились на влажный песок...
Когда они высохли, отдохнули и двинулись дальше – на горизонте появилась, а затем начала расти и приближаться высокая, причудливых очертаний скала, воздух в районе которой дрожал, как обычно было на границе квадратов, но гораздо сильнее.

Вечер четвертый
Топаз (и Изумруд тоже)

Тропа, огибавшая выступы, и нигде не становившаяся слишком крутой, была будто специально создана, чтобы тащить носилки с не приходящим в сознание Гарэлем, и все же это оказалось весьма утомительно. Однако некуда было деться от ощущения, что в этих скалах, окутанных легким мерцанием, их ждет финальная точка путешествия.
Точнее, финальная площадка, небольшое плато, открывшееся взорам сквозь смахиваемый со лба пот.
Ровное каменистое место среди валунов. В середине – площадка из черного камня, ровный четырехугольник. Четыре идеальных окружности возле углов и небольшой алтарь в центре.
А еще – четыре человеческих фигуры, только что появившиеся с другой стороны. Три мужских и одна женская.

Вхен, успевшая сменить одного из утомившихся спутников в импровизированной упряжке, с беспокойством поглядела на незнакомцев, а затем оглянулась на всё ещё не пришедшего в себя Гарэля.
– Мне одной кажется, что впереди цель нашего путешествия? – в её голосе звучала тревога.
Маэджана присмотрелась, приложив руку козырьком ко лбу, после чего понимающе закивала:
– О, да. Там целых трое, и на вид совершенно здоровые. Гораздо более приятный выбор, чем толстый святоша и обкурившийся эльф в отключке.
Несколько секунд загорянка непонимающе смотрела на воровку, пытаясь понять о чём та говорит. Когда же, наконец, поняла, снова потемнела лицом и указала рукой на плато.
– Я об этом месте, – слова прозвучали излишне резко.
Брат Поль замешкался – слишком много свалилось на его голову.
– Э... полагаю, нам надо возблагодарить Господа за окончание пути и попросить благополучного разрешения дела, – наконец пробормотал он.
– Не за что пока благодарить, – заметила Маэджана, – Помните, что наниматель нам говорил? Приз достанется только одной команде.
– Вы пропустили вторую половину того, что я сказал, – ответил француз сухо.
– Вы хотите за ЭТО благодарить? – фыркнула воровка и указала на носилки с бесчувственным эльфом, – Боги наших соперников, если только они у них есть, явно позаботились о них лучше. Их четверо против нас троих.
– А зачем кому-то проигрывать? – высказала неожиданную мысль Вхен. – Давайте объединимся с ними и достигнем цели одновременно.
– Осталось только их в этом убедить. При численном преимуществе вполне вероятно, что они не захотят делиться победой, – с сомнением покачала головой Маэджана.
– Не всеми людьми движет только корысть, – судя по тону, к кругу бескорыстных людей загорянка не относила.
– Может быть, нам начать что-то делать? – неуверенно спросил француз.

– Есть идея! – оживилась воровка. – Вы снимаете мантию и танцуете стриптиз. Это непременно должно деморализовать наших противников!
– А что такое... стриптиз?
Слово прозвучало как-то ломано и колко, как сочетание звуков. Понимание языков между людьми из разных миров, достигнутое с помощью неведомой магии, было так велико, что иногда само собой забывалось – колдовство не в силах передать то, для чего нет словесных понятий в родной речи слышащего.
– Вы никогда не видали стриптиза? – изумилась Маэджана. – Вы многое потеряли. Это прекрасное шоу с музыкой и танцами, участники которого постепенно раздеваются, оставаясь в итоге практически... как бы это для вас подоступнее? В общем, такими, какими их создали боги, без всей этой ненужной шелухи из ложных комплексов и стыда. Впрочем, рекомендуется оставить резинку вот здесь или здесь, – воровка указала рукой, где именно, – Чтобы восторженные зрители могли засовывать за нее купюры. Но, раз уж денег у нас все равно нет, вы можете не заморачивать себе голову этим моментом.
– Мерзость какая! – перекрестился француз.
Щёки загорянки снова потемнели, но она настойчиво показала рукой в сторону незнакомцев.
– Может, кому-то из нас следует двинуться вперёд и поговорить с ними?
Она с сомнением покосилась с Маэджаны на брата Поля. Первая, вероятно, прекрасно бегала, однако доверять этому злому языку договариваться о добре... Священник же дотащится до них ненамного быстрее, чем они дотащат носилки с бесчувственным старшим. С другой стороны, она с её косноязычием тоже не лучший выбор для разговоров.
"И почему Гарэль так и не приходит в себя?!.." – пронеслась обеспокоенная мысль.

(все оставшиеся игроки и персонажи)

Тем временем вторая группа людей приближалась, и компания с носилками не могла оставаться не замеченной.
– Вы посмотрите, – вполголоса проговорила Рейлан, обращаясь к своим спутникам, – Неужто цирк приехал?
– Я, конечно, разных циркачей видал, – слегка озадаченно заметил Хейлин, приглядываясь к чужакам, – но эти явно... то ли с каната допрыгались, то ли в метании ножей неудачно практиковались. Вон, у них там... тело.
Рейлан пересчитала людей, которые похоже, живо обсуждали что-то, посматривая в сторону их компании, и кивнула.
– Да, четверо. Ну или... трое и тело. Мне кажется, нас предупреждали о равном количестве учасников в каждой команде, – тут зимняя скосила глаза на Гимира, – а потому интересно, у кого из них в голове находится их пятый?
– Если он дошел, – отозвался тот. – Не всегда же путаница происходит.
– А нам теперь что, драться с ними? – нахмурился Хорн. – Вроде же кто-то из нас победить должен. Из нас с ними, то есть.
– Интересная мысль, – согласилась Рейлан, скрещивая руки на груди, – Кого выбираешь?
– Это в смысле – драться? – опешил Хорн. – Ну... тогда того, что на носилках.
– Разумно, – усмехнулась зимняя, – Но подумай сам, а вдруг он просто притворяется. Ты подойдешь к нему, а он АМ!!!
Последнее словечко Рейлан почти выкрикнула, резко подавшись к Хорну и вскинув руки. Лепящий попятился, нервно вздрогнув.
– Как хорошо, что среди них нет тебя, – пробормотал он, – вот был бы ужас.
– Действительно, – мило улыбнулась Рейлан, – Со мной лучше дружить.

В это время над центром площадки воздух задвигался, будто расступаясь, и образовал словно бы два окна и в них появились две физиономии – клыкастая и полнолицая, каждая из которых была хорошо знакома одной из групп участников.
– Наконец-то! – произнес Вейтан.
– Да уж, – согласился вампир, на лице которого было написано беспокойство и недовольство.
Его конкурент по очереди оглядел обе стороны и улыбнулся.

– Попридержал бы свой скепсис! – выкрикнула Маэджана, – По-твоему, это было так уж легко?
– Скажите, уважаемый, – повысила голос загорянка, – знаете ли вы что с госпожой Марой?
Рейлан вскинула брови и недоверчиво прищурилась, затем шагнула вперед, опустив руки.
– Простите, вы сказали – госпожа Мара? – так, громко, чтоб ее могли расслышать, спросила она.
Крылья за спиной вампира взметнулись и сложились, будто в поклоне, светском и немного издевательском.
– Она, кажется, предпочла... потеряться. Последствия известны вам, ей – тоже...
Взгляд алых глаз стал неприязненным и она с надеждой обратилась к незнакомке: – Может вы встречали госпожу Мару в пути?
Лицо зимней приняло расстроенное выражение.
– Нет... просто я услышала это имя и подумала... ваша Мара – светлокожая хрупкая девушка с синими волосами, умеющая превращаться в большую кошку?
Оставалась небольшая надежда, что упомянутая здесь пропавшая в этом безумном мирке Мара все-таки не ее подруга.
Загорянка кивнула, но, сообразив, что этот жест собеседница могла и не разглядеть, сделала пару шагов навстречу. Растерянно оглянувшись на спутников и носилки, она тряхнула головой и осторожно, шаг за шагом, стала приближаться к, как теперь стало ясно, соперникам. Она намеренно шла к ним, а не к цели их путешествия.
– Да, это она, – крикнула охотница в ответ на вопрос. – Она обернулась кошкой и оставила нас на последнем отрезке пути. Мы надеялись, что она ещё вернётся, уважаемая.
Рейлан также отделилась от своих спутников, направившись к незнакомке, стараясь при этом не выпускать из виду окна, явившие их взору Вейтана и клыкастого конкурента.
– Мое имя Рейлан, – представилась зимняя, приблизившись настолько, чтобы можно было говорить, не напрягая связок, – Я знала Мару до того, как попасть сюда.
Сказанное о последствиях для всех проигравших доходило до нее удивительно медленно, будто Рейлан внезапно поглупела. Быть может потому, что осознание того факта, что ее подруга, а иногда и соперница, но при всем при этом дорогой человек, с которым они пережили многое, уже проиграла этой нелепой игре, никак не укладывалось в голове.

– Азра, – вежливо поклонилась загорянка, приложив ладонь к сердцу. Она поколебалась, но всё же высказала безумную мысль: – Может мы вместе сумеем отыскать госпожу Мару и дойти до цели? Не будет проигравших, все победят. И я смогу загадать желание о том, чтобы всем, кто когда-то проигрывал в этой игре, вернулось утраченное.
Рейлан улыбнулась, затем скосила глаза на окна в воздухе и двух соперников, использующих их всех, словно они пешки, которыми не жаль пожертвовать.
– Если я хоть что-нибудь понимаю во всем этом спектакле, ни одного из них не устроит ничья. А вот о желании... мысль интересная! Не ясно только, будет ли исполнено такое желание.
– Не выпустив стрелы не поразить цели, – ответила охотница поговоркой её народа. – Если вы попытаетесь, мы все будем благодарны.
Она уже приняла то, что игра проиграна. Не драться же им, в самом деле? Да и кому? Гарэль всё ещё не пришёл в себя, брат Поль... с ним всё понятно. Сама Вхен не имела ни малейшего желания пытаться убить таких же безвинных участников всего этого, как и её спутники. Разве что Маэджана не согласится с подобным исходом, но она одна, а их четверо.
– Заблудшая душа... – печально произнес француз. – Полагаю, нам надо помолиться за нее сейчас или позже. Здесь так много тех, за кого стоит молиться, понимаете?
Вдвоем с Маэджаной они подтащили носилки с Гарэлем туда, где беседовали Рейлан и Азра, и вновь опустили эльфа на землю.
– Быть может, прочитаете какой-нибудь экзорцизм, чтобы эти двое сгинули, а мы проснулись каждый у себя дома в своей кроватке? Если это случится, я готова записаться в вашу секту и платить взносы, – произнесла Маэджана. Удивительно, но сейчас в ее голосе не было ни капли привычной язвительности. Он казался лишь немного печальным, и если бы спутники не видели, что говорит Маэджана, они едва ли узнали бы ее.
– Я могу помолиться об этом, но не знаю, ответит ли Господь. Быть может, его планы были иными, – чистосердечно ответил брат Поль.
– Хотите сказать, его планы – оставить нас здесь медленно лишаться памяти? – уточнила воровка.

– Он видит больше. Ваши планы никогда не приносили кому-то ущерба и бед?
– О, я понимаю, к чему вы, – кивнула Маэджана, – Ну ладно, допустим, меня можно пустить в расход. А вы? Или вот она? – воровка махнула в сторону Азры.
– Воины, молодые и сильные, часто гибнут, чтобы выжили женщины и дети, их родные и близкие. Может быть, если пропадем мы, спасутся многие где-то еще? Вы можете сказать, что это не так?
Священник шагнул к собеседнице, он выглядел даже воинственным в эту минуту.
Маэджана окинула брата Поля оценивающим взглядом, затем кивнула в сторону конкурентов.
– В данном случае, если проиграем мы, спасутся они. Откуда вы знаете, что они достойнее?
– Я не знаю. Господу виднее.

Хейлин, вначале оживившийся при виде заветной площадки и крайней заинтригованный появлением "новеньких" на пути, теперь был задумчив, грустен и глядел себе под ноги, не поднимая взгляда – даже не заинтересовался подошедшей девушкой.
Они почти дошли, если они победят, их желания сбудутся, и они все вспомнят.
Вспомнят – что? Что вспомнит лично он, Хейлин, который даже не знает, что именно забыл и который прекрасно себя при этом чувствует? Все то время, что они были в пути, "в Игре", менестрель ощущал себя так, словно у него забрали тяжелый и давящий груз. Когда Вейтан только явился к ним, изрядно озадачив всех своей говорящей головой, именно Хейлин был тем, кто беззаботно сказал нечто вроде – ну, нельзя же помнить все, люди постоянно что-то забывают. Нашел, мол, чем пугать.
Тогда ему не было страшно, а сейчас – было. Эльф не хотел вспоминать.
– Что с тобой, брат? – спросил Гимир. – Мы ведь дошли. Неужели ты хочешь остаться здесь? Я не знаю, о чем они думают...
– Мы дошли, – уныло откликнулся Хейлин, только теперь подняв голову. – Но я не знаю, что с этим делать дальше. Мне... мне как будто не нужен тот кусок памяти, что у меня забрали. И если мы победим, значит, не дадим чужим желаниям сбыться. И что самое смешное, – он усмехнулся, – у них там наверняка кто-нибудь думает то же самое.
– Вот когда ты дрался, то никогда не задавался вопросом, что там думают враги, – пожал плечами старший брат. – И сейчас не советую. Допустим, тебе и не нужен тот кусок, а другие? Те, что еще остались? Опускаешь руки.
Он смотрел сердито, но в этом, кажется, было больше разочарования.

– Нет-нет, не может никто не проиграть, – встрепенулся Вейтан. – Никто не победить – может, но это будет печально... для всех. Вы должны занять это место, – он указал на площадку, – встать в круги и активировать выполнение задания. Но только одна команда!
Рейлан хмыкнула и обернулась к своей команде.
– Хейлин! Гимир! Идите сюда! – позвала она и после паузы добавила, – Хорн, и ты не бойся, не укусят. Пока.
– Ну если ты обещаешь, – фыркнул Хорн и поплелся к Зимней.
Солнечный все еще медлил.
– Это не то же, что драка, Гимир. Разве сейчас стоит на кону моя жизнь? Или твоя? Можешь сказать мне "да", тогда я посмотрю на солнце и попытаюсь убить кого-нибудь – но ты сначала хорошо подумай, ладно?
– Я не предлагаю убивать их. Лишь занять положенные места и... что там произойдет. Кажется, они не хотят мешать. Ты тоже подумай...
И воин двинулся следом за Хорном. Маг отправился за ними далеко не сразу.

Когда все, наконец, встретились в одной точке, повисло неловкое молчание. Игра ещё не завершилась, но победители и проигравшие уже определились. Во всяком случае Вхен так казалось. И, судя по лицам, победителям смириться со своей ролью оказалось даже сложнее.
– Никто из вас не может ему помочь?– нарушила тишину загорянка, присев у носилок Гарэля.
Рейлан с сомнением покачала головой, целительство в Шпиле она изучала лишь факультативно. Но на всякий случай уточнила:
– А что с ним произошло?
– Мы не понимаем, – призналась Вхен и подняла беспомощный взгляд на Рейлан. – Последнее место было тихим, спокойным и манило остаться. В какой-то момент Старший просто лишился чувств и до сих пор не пришёл в себя. Но при этом он ничем не болен! Это должно быть какие-то чары.
– Остаться? – зимняя насторожилась, но во время остановила себя, дабы не высказать внезапную догадку, тем более, что это действительно было только предположение: а что если он действительно "остался" в том странном месте? Она присела рядом с носилками и повела руками над лежащим на них телом, осторожно потянувшись сознанием к эльфу, пытаясь уловить хоть какие-то отзвуки присутствия. Там, где обычно собственное сознание встречается с чужим, Рейлан ощутила, хоть и не сразу, нечто вроде кокона. Рейлан никогда не сталкивалась с подобным и не представляла себе, что могло вызвать такое состояние, но во всяком случае, она не ощутила ничего враждебного или пугающего.

– Мне кажется, – задумчиво произнесла она, – это какая-то защита. В любом случае, сейчас я никак не смогу достучаться до него. Я, увы, не специалист в подобных вопросах.
– Если бы мы все веровали, то могли бы помолиться... – начал брат Поль, но его перебил Гимир.
– Мы верим. Только в разное! И хватит болтовни!
Изменения, произошедшие с ним после русалочьего дворца, сейчас виделись отчетливей. Было в голосе и движениях много не-гимировского, совсем не-гимировского...
Резкие злые слова заставили Вхен сжаться и чуть попятиться от человека. Алые глаза теперь настороженно и неотрывно следили за незнакомцем. Кто его знает, что у него на уме, когда такое на языке?
– Какая русалка тебя укусила? – ехидно осведомилась Рейлан, смерив Гимира холодным взглядом.
Хейлин же только усмехнулся при этой вспышке брата. Он понимал – тому хотелось уже делать, а не думать, хотелось победить, вернуть себе утраченное... Еще он понимал то, что сам он назвал бы "выбором" и предпочел обдумать и обсудить, для Гимира уже было "болтовней". Или не для Гимира, а для того, кто прочно обосновался у него внутри?
Воин не удостоил Рейлан ответом, вместо этого он осмотрел всех, ища в них поддержки и готовности действовать или наоборот...
– Кто хочет занять положенные места и покончить с этим? И кто хочет помешать?
– Надо же, какой воинственный, – фыркнула Маэджана, – Ну я бы заняла, но ты ж меня с собой не возьмешь? А первой полезу – за подол меня стащишь, о благородный муж?
– А почему бы не попробовать? – хмыкнул тот. – Нас нужно четверо, как я понимаю...
– Четверо? – переспросила Рейлан, – Как бы не так. Судя по всему, изначально команды состояли из пятерых.
– Вы тоже кого-то потеряли? – поинтересовалась Маэджана.
– О нет, – хищно улыбнулась зимняя, – У нас все гораздо интереснее.
– Я вижу здесь четыре круга, которые так и призывают в них встать, – возразил старший сын Хортара. – Может быть, этого достаточно, и устроители игры предусмотрели возможные потери в пути?
– Не сомневаюсь, что ты с удовольствием выкинешь из своей команды меня, – заметила Рейлан.
– Так где же ваш пятый? – напомнила заинтересованная Маэджана. Во время всего разговора она с интересом разглядывала зимнюю. Казалось, интерес этот был даже чересчур пристальный. Впрочем, та пока что этого не замечала.

– Наш пятый находится прямо там, – она бесцеремонно ткнула пальцем в сторону Гимира, – в той белобрысой башке. В ней, видишь ли, было слишком много свободного места.
– Ух ты! – восхитилась воровка и перевела таки взгляд с Рейлан на Гимира, – Мне кажется, брату Полю будет интересно на это посмотреть.
– Он... тоже одержим? – вылез вперед священник.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, служитель неведомого бога, но с тобой говорит человек!
– Не неведомого! Создатель вездесущ и всемогущ! – горячо произнес священник.
Гимир засмеялся.
– Не стоит обращать внимание на неотесанного грубияна, – фыркнула Рейлан, обращаясь к брату Полю, – Они все такие: когда сказать нечего, ржут или рыгают.
– Почему? – не удержала вопроса внимательно слушающая разговор охотница. Последнее утверждение было таким удивительным, что любопытство пересилило смущение и настороженность.
– Чтобы последний звук оставался за ними, – резко ответила зимняя, – для этих целей даже звук отхождения газов подойдет.
Этот ответ лишь усилил недоумение загорянки. Она растерянно оглянулась на спутников тайно надеясь, что те растолкуют в чём же дело.
– Странно, – задумчиво произнесла Маэджана, – И правда, чего только не встретишь в разных мирах. В некоторых землях отрыжка и прочие звуки, организмом издаваемые, наоборот почитаются за одобрение. Если, скажем, уплетаешь угощение за обе щеки, попукивая и рыгая, значит вкусно тебе, а повару – радость.
Хейлин, отчаянно делавший вид, что не прислушивается к дискуссии, поперхнулся и выдал себя.
– Какой, – с содроганием произнес он, – ужас.
"И какое счастье", подумал эльф при этом, "что меня все еще отвлекают подобные мелочи".

В это время на центральном алтаре, который до сих пор был пуст, что-то сверкнуло, и там, блестя стеклянными боками, появились огромные песочные часы. Тонкая струйка, почему-то с зеленоватым оттенком, немедленно потекла из верхней половины в нижнюю.
– Время не бесконечно, – хором произнесли оба Игрока. – Проиграть могут все.

Вхен зачарованно следила за утекающим песком. Казалось, вместе с этими крупинками скользят в неизвестность и её воспоминания, одно за другим. Или это просто страх перед неизвестностью? Она тряхнула головой, развеивая наваждение.
– Похоже, вам пора, уважаемые, – поклонившись на прощание, загорянка уселась прямо на землю рядом с носилками эльфа. Какого бы зрелища не жаждали жестокосердные игроки их жизнями, она не потеряет достоинства и уж тем более не бросит беспомощного Старшего одного посреди чужого мира. Во всяком случае, ей хотелось, чтобы спутники и противники не заметили ужаса, притаившегося в глубине багрянца глаз.
– Идите, – Хейлин махнул рукой. – И позаботьтесь о том, чтобы я не вспомнил... того, что я забыл.
Он отошел подальше, словно опасаясь, что его силком соберутся тащить к победе, – и сделал вид, что ему все равно. Только махнул Рейлан, как бы прощаясь: мол, сама понимаешь, дело тонкое, а я тот еще остолоп.
Гимир шагнул было к брату, но потом замер и словно против воли повернулся и пошел к одному из источников. Не оглядываясь. Все больше было заметно, что походка – совсем не его.
– Я... – брат Поль осмотрелся вокруг, – у меня очень важное дело, я не хочу никуда возвращаться, но мне нужно желание. Хотя, надеясь на милость Создателя, могу уступить...
Маэджана проследила взглядом за воином из команды конкурентов и шагнула вперед:
– Эй, как вас там, – обратилась она к игрокам, – что-то я не поняла, так кто из вас выиграет, если туда заберутся пешки... ах, простите, люди из разных команд?
Рейлан тоже посмотрела вслед Гимиру, подозрительно прищурившись, но ничего не сказала, а повернулась к Хейлину:
– Ты... уверен? Тебя тут вряд ли ждет что-то хорошее.
– По-моему, там меня ждет еще меньше хорошего, – эльф дернул плечом. – Давайте, должен же кто-то проверить эту игру на прочность!
Вампир почесал когтем в затылке и болезненно поморщился.
– Да я сам точно не знаю. Сложно будет. Обычно те, кто приходит вместе, держатся друг друга. Это... нормально, наверное?!

По мнению загорянки, в происходящем вообще было мало нормального. Начиная с этой самой Игры. Но вслух она этого не сказала, лишь почувствовала навязчивое желание взять Старшего за руку, ощутить немного уверенности и живого тепла. А ещё – остаться одной и поговорить с Пресветлым. В памяти всплыло видение того безумца в замке клыкастого. Возможно, это будет её последнее обращение к Тэзерату. Или?.. Или она усвоит тот урок, для которого попала в это безумное место. Не важно, что говорят эти странные существа о своей игре. Тэзерат творит миры, никакая злобная забава не нарушит его воли и не пленит душу его дочери. Рано или поздно, она вернётся к Нему и отправится за своим следующим уроком. Надо лишь не предавать собственную душу.
– Ну, наверное, – передразнила Маэджана, – Простите великодушно, что вас лишили зрелища финальной потасовки, но увы, развлекухи не будет. Хотя меня очень волнует вопрос обещанного вознаграждения, ибо ваша шарага доверия не внушает.
– Если ты нам не веришь, зачем спрашиваешь? – удивился вампир.
– Потому что вы напоминаете того агента, который совершенно честно впаривает вам договор, где самое главное прописано по краю мелким шрифтом, обрамленным орнаментом, так что невозможно разглядеть. И ведь, сволочь такая, ничего не утаивает, а то что вы сами не прочитали весь текст – его ли проблема? А я знаете, что-то слаба глазами стала, а потому хочу, чтобы вы сами зачитали мне все, что там мелким шрифтом, ну или, если по-простому: перечислите, как именно и что можно желать, чтоб наверняка сбылось, а не... как это в казино бывает? У вас был шанс поставить на оба цвета, и кто виноват, что выпал не ваш?
– Это Игра, – вмешался Вейтан. – В ней нет и не может быть гарантий, рискуйте.
Хейлин едва слышно фыркнул. Нарисковались уже, спасибо.
– Прошу заметить, что нас вовлекли в нее помимо нашей воли, а потому мы вполне имеем право на некоторые... как бы это сказать... бонусы, – продолжила торговаться Маэджана.
– И вы собираетесь это обжаловать в суде? – ехидно спросил клыкастый игрок. – Обычно претензии бывают подкреплены чем-то, кроме желания.
– Послушай, красавчик, ты хотя бы ничью хочешь или нет? – Маэджана повела рукой в сторону бездействующих пока спутников, – По-моему, вполне очевидно, что пока удача не на твоей стороне.

– Согласен. Так какая мне разница, чего именно вы пожелаете? Это уже ваш выигрыш, а не мой. Мне важно, кто, а не чего.
– Нет, ну ты тупой или как? – раздраженно выдохнула воровка, – Именно этого я от тебя и добиваюсь: рекомендаций, как именно мне получить свой выигрыш гарантированно, а не уведомление вида "вы пожелали несуществующий лот". Как только узнаю – сразу место займу, и будет уже один-один. Или... – тут она припомнила слова Рейлан о невидимом спутнике Гимира, – один на полтора?
– Если вам все равно, что именно мы пожелаем, – торопливо вмешалась Рейлан, стараясь пресечь назревающую перепалку и обмен любезностями, – тогда вас вероятно и впрямь не затруднит дать нам некоторые советы, скажем, по части того, как нам использовать желание, чтобы помочь нашим оставшимся здесь друзьям. Вы, – она чуть поклонилась в сторону вампира, – верно заметили: некоторым свойственно держаться вместе, и даже если они из разных команд.
Вхен бросила благодарный взгляд на Рейлан. Так приятно ощутить немного доброты и заботы. Даже если они не принесут плодов.
– Думаешь, если бы я мог выиграть гарантированно и получить все, чего хочу, – вскипел Вейтан, – я бы тут сидел и наблюдал за придурками, которые вместо того, чтобы бороться за свою шкуру и разум, сидят и болтают?
"Или молчат", подумал Хорн, который и был как раз тем, кто молчит.
Затем он подумал, что за свою шкуру, вероятно, стоило бороться. Вот только – как? Если тут едва не каждый второй пытается сдаться поскорее, а раз они сдаются, значит, "команда" точно остается в проигрыше... или нет?
С кем ему пойти? Он, наверное, мог бы решить что-нибудь. Что-нибудь дельное придумать – ведь придумывал же когда-то давно, еще там, где... где? Лепящий Металл уже не помнил. Где он был до этого, что делал, не помнил даже, почему его так называли – Лепящий Металл. Кто называл его так. Где-то там, далеко отсюда.
"Наверное, этого никогда не было".
Песок действительно продолжал сыпаться, отсчитав уже около трети.

Вампир вздохнул, но, впрочем, ответил, явно торопясь воспользоваться шансом.
– Если вы пожелаете вернуться домой и получить замок, титул и богатство или там новую книгу заклинаний – они у вас будут. Если захотите власти над миром или игру разрушить – ничего не получится... Хотя скорее всего, если Игру посмешите подобным бредом, даже желание не отнимут. А вот коли такого, на грани... вроде как хочу быть самым могучим в свое мире волшебником... кто знает. Может и сбыться, может и нет.
– Ну хорошо, отлично! – согласилась Маэджана и подалась было вперед, за Гимиром, но обернулась на бывших спутников: Азру и брата Поля. Первая, кажется, уже приняла решение, а второй – воровка пока не поняла, хотя, если кто-то из конкурентов все же захочет бороться за оставшиеся места, священник вряд ли одержит верх. Маэджана вдохнула, точно собираясь что-то сказать, но лишь развела руками и в итоге пробормотала:
– Ну, вы это... удачи, что ли... А!.. – она махнула ладонью, точно говоря "да пропади оно все", развернулась, собираясь занять одно из свободных мест, но внезапно замерла, как вкопанная, и опять поглядела на вампира:
– Кстати, а если я попрошу ее себе в наложницы? – поинтересовалась она, ткнув пальцем в сторону Азры. Та, несмотря на серьёзность, даже трагичность ситуации, не сумела сдержать возгласа полного одновременно возмущения, изумления и протеста. Не будь охотница так ошарашена недопустимостью и невозможностью услышанного – это дерзкое предположение воровки могло закончиться стрелой в горле. И стрела эта определённо опередила бы мысль о том, что Маэджана может всего лишь пытаться спасти её.
– Нечестивое желание! – возмутился француз. – Это не по заповедям Создателя. Надо просить об угодных Творцу делах. Я хочу остаться здесь и получить возможность нести слово Божье в этот мир – в нем здесь нуждаются, как нигде. Я понял, ради этого промысел Создателя привел меня сюда!
Священник воздел руки к небесам.
– Какой бред, во имя Всебесцветной, – холодно произнес Гимир, но брат Поль не услышал его слов или не обратил на них внимания.
– Любовь угодна везде и во все времена! Кто кого любит, это уже вторично, – парировала Маэджана, наконец присоединившись к Гимиру и заняв одно из мест победителей.

Вампир в своем окне схватился за голову и растерянно захлопал крыльями. Вейтан наблюдал с физиономией торговца, быстро высчитывающего, какой барыш можно извлечь из сложившейся ситуации.
Охотница и вовсе отвела глаза от финальной точки игры и, в особенности, от Маэджаны. Взгляд невольно упал на незнакомца, решившего остаться. У него за спиной висел какой-то струнный инструмент. Как и все загорцы, Вхен любила музыку, но не решалась вот так взять и попросить сыграть что-нибудь. Тем более, в такой напряжённый момент. Наконец она не выдержала, и осмелилась на нейтральный, ни к чему не обязывающий вопрос.
– Что это за инструмент, уважаемый, – тихонько обратилась она к Хейлину.
– Этот?.. – он как будто и забыл, что у него за плечом. – Форминга.
Эльф потянул за ремешок, сбрасывая "любимую" доску со струнами со спины, и показал ее Вхен поближе.
– Когда-то у меня была лютня, намного лучше. Но нас с ней развели пути, вот и довольствуюсь, чем придется, – он кисло улыбнулся. Алые глаза загорянки по-детски восторженно распахнулись. Для неё этот инструмент явно не проигрывал какой-то неведомой лютне. Хотя бы потому, что был прямо перед глазами, настоящий и чарующий.
– Разве справедливо обижать её, – девушка кивнула на формингу, – только потому, что есть что-то лучшее?
Стыдно признаться, но Вхен искренне обиделась за ни в чём не повинную вещицу.
Маг пожал плечами:
– Наверное, нет... Но к тому, что лучше, я привык. А эту мне навязали. Вместе с Игрой.
Юная охотница задумчиво склонила голову набок. Волосы, выбившиеся из небрежно стянутого хвоста, упали на чумазое лицо.
– Но ведь и ей вас навязали, – с наивной рассудительностю возразила она. – И она, может, тоже не рада. Особенно слыша такие обидные слова.
Хейлин прищурился.
– А вы какая-то интересная. Вроде говорите обычные вещи, я и сам ведь думаю, что у инструмента есть душа... но я никогда не решался предположить, что у него могут быть желания или мысли. Что он может судить меня, как я его.
Вхен смущённо опустила взгляд и покосилась на носилки.
– Наверное это от того, что я познакомилась с Нарх... Драконом, – тут же поправилась она. – Он может говорить, даже показывать видения. И петь, – поколебавшись, добавила она, припомнив удивительно мелодичный звон клинка.
– Дракон, который умеет петь? – восхитился эльф. – Воистину, я бы не отказался на такое посмотреть. То есть, послушать, конечно!
"Отвлекайся", шепнул голос внутри, "забывай дальше, так держать. Скорее, забудь лица тех, кто взойдет на площадку без тебя, ты никогда не увидишь их больше. Отвлекись, забудь". Он мотнул головой, заставляя голос заткнуться.
– Если почтенный Гарэль проснётся, – с грустью и надеждой предположила охотница, – то Дракон, быть может, и споёт.
Она вновь скосилась на клинок, упрятанный в ножны. Тот молчал, как и Старший. – Но, может, если ему спеть, он и подпоёт, – робко предположила она. Во всяком случае и без Нархэта благодарные слушатели найдутся.

– Я бы, может, и спел. Но разве сейчас – время для песен? Что-то вот-вот произойдет с нами... и с ними, что-то такое, что все изменит. Может, мы даже умрем, потому что остались. Я не знаю, что будет, и только теперь понимаю, как это жутко.
Хейлин смахнул со лба длинную темную прядку.
– А с другой стороны, может, сейчас самое время для песни.
– Мой народ знает, – загорянка сказала именно "знает", а не "верит", – что Пресветлый создал всё сущее Песней. И что всё вокруг, каждый из нас – часть этой Песни. Просто мы не всегда можем её слышать. То, что происходит сейчас с нами – тоже Песнь. Наверное, грустная... – подумав, призналась Вхен.
– Как знать? Мы ведь не услышали еще, чем она закончится. Споем свою песню... вдруг поможет?
Он улыбнулся и опустился на землю. Перехватил поудобней формингу – и, как ни странно, теперь его прикосновения к инструменту стали нежнее, мягче. Подкрутил колки, натягивая струны, и, немного подумав, сменил лад. Наверное, форминга давно уже хотела зазвучать по-другому. И – о другом.
Когда эльф запел, это не было похоже на песню. Негромкая мелодия, голос мягкий, глубокий – он вроде бы должен был тянуть слова, но он говорил, а не пел. Просто рассказ, под музыку, о чем-то своем, но одновременно понятный им всем.
– Мы видели море и небо, пещеры и скалы,
Мы шли наугад, а судьба выбирала за нас.
Ведь мы – игроки. Мы пока еще не проиграли,
Но неотвратим, как ни грустно, решающий час.
Слушать песню о событиях, участником которых являешься, было очень... необычно. Вхен замерла и ловила каждое слово, втайне сожалея, что Старший не слышит. Он бы оценил. И, наверное, подарил бы незнакомцу и его форминге подарки.
– Мне не повезло, – резюмировал Вейтан. – Они свихнулись.
– Нам обоим не повезло, – поправил вампир, – и хотя бы это меня радует.
Песчинки падали и задыхались, погребенные под массой себе подобных, словно тела в бездонной могиле. Воздух центра звенел, будто уже готовясь то ли принять, то ли заглушить песню. Внезапно по воздуху пролетела мимо людей и нелюдей пушинка одуванчика.

Гимир, уже занявший одно из мест, смотрел на говоривших растерянно.
– Вы же говорили, на всех места не хватает, – окликнул он. – Но теперь есть свободные!
Все это время Рейлан стояла молча, не зная, стоит ли еще что-то говорить. Кажется, Хейлин был единственный из их компании, кто относился к ней теплее других, а она так и не нашла времени, чтобы узнать его чуть лучше. А теперь было поздно, и любые слова, вроде пожелания удачи и выражения надежды на благополучный исход и, может быть, встречу, казались глупыми и неуместными. Не прерывая беседы Хейлина и их новой знакомой, которая хоть и не принадлежала к остроухому племени, чем-то на них походила, а потом – песни солнечного, Рейлан отступила в сторону. Оставаясь здесь, она вряд ли поможет кому-то из них или пропавшей Маре. Вернувшись и вернув утраченные воспоминания, она, возможно, сможет узнать что-нибудь об этом мире-ловушке, ведь Шпиль существует много веков, его архивы хранят и не такие тайны. Подобные мысли служили некоторым утешением.

Зимняя обернулась и окликнула стоящего неподалеку Хорна:
– Ну, а ты что решил?
Уверенности в ответе того не слышалось, ни на секунду:
– Я... идти, наверное, должен. На площадку. Чтобы победить.
– Тогда пошли, – невесло улыбнулась зимняя, – Как видишь, наши спутники лишили нас удовольствия поваляться в грязи и выяснить, кто сильнее. Места как раз для двоих.
Поодаль, словно подхватывая эти слова, прозвучало совсем другое:
– Фигуры столкнулись. Чей ход? Где король, а где пешка?
Не зря ли рискнули мы жизни поставить на кон?
Для всех нас Игра обернулась жестокой насмешкой,
Не раз и не два мы жалели, что это не сон.

– А что ты попросишь? – вдруг спросил Лепящий. – Есть у тебя какая-нибудь мечта, которую хочешь исполнить? Такая, чтоб ради нее стоило победить в этой мерзкой игре?
Рейлан задумалась, вспомнив наивные предположения Азры о том, что если она победит, то попросит, чтобы всем когда-либо проигравшим вернули память. Зимняя не верила в возможность удовлетворения подобного желания, вряд ли создатель этого странного механизма отличался большим человеколюбием, чтобы оставить такую лазейку.
– Он сказал... – задумчиво проговорила зимняя, – если мы пожелаем разрушить игру, у нас ничего не выйдет, но если попросим новую книгу заклинаний... Что если мне попросить книгу? Но не заклинаний, а книгу об этой игре? Как думаешь, среди духов-исполнителей желаний найдется такой, что напишет ее для меня и не сочтет ли Игра это угрозой своему существованию?
– Не знаю, – Хорн пожал плечами, – но вряд ли какой-нибудь дух напишет в книге о том, как Игру уничтожить. Будь я духом, я бы, наверное, не написал.
– Этого и не нужно. Знание об устройстве механизма уже дало бы многое, но ты, вероятно, прав. А чего хочешь пожелать ты?
– Чтобы руки были живые. И чувствовать все, как раньше. А еще я хочу все вспомнить, потому что без памяти, – юноша вымученно улыбнулся, – прямо как без рук.
– Память нам обещали гарантированно, – хмыкнула Рейлан, – Если, конечно, кому-то тут можно верить.
– Я даже себе сейчас верить не могу. Куда уж – другим-то...
А Хейлин как будто подбадривал их песней, в которой ничего бодрящего не было вовсе. Это было обращение. Конечно, эльф не мог окликнуть ее по имени – отчасти стесняясь, отчасти думая посвятить ей когда-нибудь иную балладу, не столь печальную. Но будет ли у него возможность? Хейлин не знал.
– Полшага всего до победы. Но я уступаю.
Иди же, прошу – и не смей оглянуться назад.
Мы все – игроки. Даже если мы вдруг проиграем,
Тому, что я был здесь с тобой, я несказанно рад.
Зимняя чуть повернула голову, скосив глаза в сторону певца из-под упавших на лицо черных прядей, и шагнула к площадке.
Строки ложились на сердце Вхен, помогая преодолеть робость. Она бережно, будто боясь разбудить спящего, положила руку Сороки на эфес Дракона. На мгновение ей показалось, что клинок благодарен за эту незатейливую заботу. Чуть приободрившись, загорянка взяла Старшего за свободную руку, да так и осталась сидеть, не выпуская длинных прохладных пальцев Гарэля. Впервые с того момента, как охотница попала в этот мир, её губ коснулась улыбка.

Пару мгновений Рейлан колебалась, хотя и знала, что выбор уже сделан, прежде чем заняла третье место на площадке. Ощущения были гадкими, совсем не теми, которые обычно называют вкусом победы.
Священник слушал песню Хейлина, прикрыв глаза. Не так он представлял себе финал и эту встречу... а как? Да, наверное, вообще не представлял, и сейчас это место, так похожее на языческий жертвенник, казалось ему храмом, а стих барда – молитвой. Не правильными, не каноническими словами – но их не ведают души, коим не был явлен свет.
– Скажите смиренному служителю Божию, мне молиться о вас здесь или там, – он кивнул на последнее, четвертое место.

Игра завершается. С ней завершится и песня
О том, что случилось, о том, чего быть не могло.
А мы, игроки – мы пока еще все-таки вместе,
Пока не иссякнет бессчетных песчинок число.

– Я иду, – поспешно произнес Лепящий Металл, и больше незанятых мест не осталось.
Он ощутил горечь и, кажется, даже стыд, потому что перед ним – вне площадки – были другие, не менее достойные (он верил!) люди. Отчего бы им не стоять сейчас там, где стоит Хорн, и не радоваться победе?
"Нет", подумал юноша, "никто не радовался бы". В это он тоже отчего-то верил.
Кроме, казалось, Гимира. Но вдруг лицо последнего исказила мучительная судорога, и он сделал быстрый шаг прочь с занятого места и вдруг рухнул на колени.
– Хейли..! – голос перешел в шипение и стих.
Зимняя глянула на него с некоторым сочувствием. По-видимому, сосед по разуму был сильнее Гимира, что неудивительно.
Бард вздрогнул, услышав свое имя и заметив, как Гимир отчего-то покидает площадку; песня оборвалась, полуэльф бросился к брату, выпустив формингу из рук. Загорянка успела бережно и уважительно подхватить оставленный инструмент.
– Ты раздумал? Отчего?.. Что случилось? – он напряженно всматривался в лицо старшего, пытаясь отгадать, кто сейчас перед ним, кто заговорит – тот, кто снаружи, или тот, который внутри.
Тот молчал, и черты его лица слегка исказились, а затем губы разомкнулись – и фигуру окутал скрадывавший черты полумрак. Хейлин сначала отпрянул, затем – протянул руку, словно надеясь, что от касания этот мрак развеется.
"Гимир, это – ты? Или уже не ты?!"
Он не хотел потерять брата. Если бы тот ушел в какой-то иной мир, путешествовать дальше, победив в Игре – одно, если тот, кто внутри, отчаянно рвется наружу, захватывая власть – совсем другое.
Сквозь зубы, так, что не разобрать голоса, едва можно различить изуродованное сжавшимися челюстями слово – упало:
– Отойди!
Эльф сделал полшага назад. Вскинул лицо, искаженное непониманием, к небу:
– Вы! – как назвать их? Игроки, кукольники, насмешники? – Что с ним?!
– С которым? – уточнил Вейтан. – ты же знаешь, что при транспортировке произошла накладка, к которой мы не причастны и не можем объяснить. и теперь, сущности вступили в борьбу за тело – ведь это так естественно...
Игрок посмотрел даже укоризненно – мол, чего удивляться, все верно, это вы себя не так ведете...
- Ну и где вы были с этими вашими объяснениями, пока сущности еще не вступали в борьбу? - маг гневно взмахнул руками, рукава разлетелись крыльями бабочки. - Почему сейчас-то? Ведь победят все равно оба, если Гимир будет стоять там! Мы что, все так и будем смотреть и ждать?

- Надеюсь, что нет, - вампир посмотрел на них с некоторым презрением. - Уж я бы точно не стал.
Хейлин тихо выругался. У него не оставалось иного выбора, кроме как...
Если Гимир победит, сможет побороть эту темную тварь, что внутри него - так тому и быть, но если тварь одержит верх - то он, Хейлин, должен будет остановить ее, не пустить на площадку. Чтобы жрец неведомых ему богов, да получил право на исполнение своего желания?! Нет уж.
А вот брату нужно было помочь. Что ж, раз других вариантов не было - что сможет рассеять мрак лучше, чем солнце? Что сможет согреть, поддержать то светлое, что теплится в душе, лучше его лучей? Пусть даже солнце сейчас - лимонная долька над линией горизонта, пусть вечером оно лишено жара, пусть.
Он раскинул руки, поднимая ладони к нему, чувствуя отчего-то, что сейчас и без посоха сила покорится ему полностью; он не впитывал свет - много ли тут впитаешь? - он вспоминал его и заново создавал, чтобы передать Гимиру.
Согрейся, вспомни, прогони от себя темноту.
Вернись.
Фигура дернулась, будто свет впрямь ожег ее, зашаталась, а потом воздела руки к тому же самому небу, будто ища на нем того, чего сейчас нет, но что всегда рано или поздно приходит.
- Всебесцветная! - воззвал голос, уже ни капли не напоминающий гимировский и не скрывающий этого. - Снизойди к моим мольбам! Полночь!!
Яростный хриплый крик будто надбил небесный свод, и из тени скал вытянулось темное облачко, окутав стоявшего, а затем начав распространяться на остальных. В нем потонули Рейлан, Маэджана, загорянка, оставшаяся около старшего, Хорн, брат Поль и, наконец, часы, в которых оставалось уже совсем немного песка...

Рейлан не знала, что предпринять. Она хотела вмешаться, но что будет, если ее магия холода столкнется с солнечной магией Хейлина в теле его брата? Глядя на Гимира магическим зрением, она едва могла различить, где сам Гимир, а где его нежеланный сосед. Она не была уверена, что ее магия подействует только на одну сущность и не затронет другую, но стоять и бездействовать она не могла. Она выпрямила руки и тонкие струйки холода полились с ее пальцев по воздуху едва заметными искорками, в которые превращались замороженные частицы влаги. Плети поползли по рукам Гимира, пытаясь скрутить их ледяными путами, обездвижить, не давать ворожить. А сама Рейлан вслед за холодом, который был ее родной стихией, устремилась сознанием к телу Гимира, а через него к темному жрецу: попытаться остановить, лишить его силы, помочь хозяину тела бороться с чужаком..
– Ну ничего себе! – подала из сгущающейся темноты голос Маэджана, – Если у его богини получилось, то может получится и у ваших? Азра, брат Поль, начинаем вечеринку! Зовите всех!
Вхен, наблюдавшая за происходящим широко раскрытыми глазами, недоумённо покосилась на воровку. Зачем начинать праздник в столь неуместной обстановке, да и чем он поможет, она не поняла. Но согласно кивнула в ответ на мысль, что Тэзерат мог бы помочь чужаку в его неведомой беде. Что за дэв вселился в несчастного и как это произошло она не знала, но могла представить как это ужасно, вдруг оказаться гостем в своём собственном теле.
Охотница крепче сжала пальцы Старшего, будто прося у него и Нархэта поддержки, она тихо запела. Песнь, обращённая к Пресветлому, всегда рождается в душе. У неё нет какого-то признанного текста, а иногда и вовсе нет слов. Но разве всесильному Творцу нужны слова, чтобы понять своих детей?
Сложно сказать почему, но петь у Вхен получалось только на загорском. Язык сам собой переходил с волшебного, всем понятного языка на родной, певучий и мягкий. И пусть никто не улавливал смысла напева, становилось ясно, что она льётся подобно тому же свету, что исходил от Хейлина.
Всё было просто. Даже очень просто. Точнее, сложно сделать – одержимость всегда относилась к вещам, с которыми сложно было бороться даже высоким иерархам Церкви. Зато брат Поль здесь знал, что именно надлежит предпринять, а уж успех был не в его руках. Он прикрыл глаза... Слова молитвы легко узнала бы Маэджана, если бы помнила, что тогда предпринимал священник.

(все те же четверо игроков - в последний раз)

Жрец захватил контроль над телом, когда подводная жительница, применив очаровывающее заклятье, усыпила Гимира. И была очень неприятно удивлена, оказавшись лицом к лицу с другим человеком, поглядев в черные расширившиеся зрачки, видевшие Бездну в своих снах. Она было очень больно удивлена...
И тогда казалось, что Владычица Такхизис близка и отвечает каждому его слову, но нет.
Заклинание полуночи, почти неодолимое на его родине, здесь действовало хуже, много хуже. Земля будто поглощала часть силы, уравнивая его с этими жалкими существами.. Тьма медленно сужалась, а в груди ворочался пробуждающийся хозяин тела. И тогда Кэллар резко выдохнул, взмахнул рукой, и тьма спала. Он стоял перед своими противниками, приставив острие кинжала из подводного города к груди.
– Вам, кажется, был дорог этот человек? – с неприятной усмешкой спросил он. – если хотите, чтобы у него был шанс, просто сделайте, чтобы я получил свое желание.

Игроки наслаждались, наконец получив долгожданное зрелище.

– А может мы сделаем так, что не выиграет вообще никто? – процедила Рейлан, придя в ярость от того, что этот тип оказался ей не по зубам.
– Да-а, нас внезапно посетят суицидальные настроения, и мы решим, что жизнь – это очень невыносимая штука, чтоб за нее еще и бороться, – поддакнула Маэджана, далеко не всегда высказывающая свое истинное мнение, а говорящая лишь для того, чтоб поддеть собеседника, – Я вот вообще его не знаю, так что мне все равно.
Хейлин стиснул кулаки.
– Значит, ты предлагаешь нам возможный шанс, – спросил он у Гимира... нет, Кэллара, – а взамен требуешь точных гарантий? И ждешь, что мы тебе скажем – давай, проходи, место свободно? – эльф прищурился. – Брат дорог мне, это верно, но ценой его возможной гибели я дарить тебе победу не собираюсь.
– А что же ты можешь мне предложить, – недобрый, незнакомый прищур, исказивший привычные черты. – На поражение мне соглашаться, сам понимаешь, незачем.
– Не верьте ему, что бы ни пообещал, – заметила Маэджана, – Он загадает желание, в то время как ваш белобрысый приятель будет в отключке. Возможно этот даже пожелает себе его тело. А что, вполне целое не старое тело.
– Я тоже так думаю, – согласился Хейлин и развел руками: – Поэтому мое предложение...
Он поморщился, словно у него вдруг заболели зубы. То, что он собирался делать, было неприятно. И ему самому, и вообще.
– ... таково. Я займу там место. Это будет мое желание. И что бы ты сейчас ни сделал с моим братом – я его спасу.

Жрец замер, размышляя.
– Ты правда хочешь потратить желание на это? Как хочешь, я буду желать для себя.
– Это богоугодное дело – спасти брата, – произнес священник. – Но чье место ты хочешь занять?
– То, что освободилось, – эльф взмахнул рукой. – Место, на которое претендует молящийся Всебесцветной.
Жрец помотал головой и отступил обратно, к своему кругу.
– Нет! Ты можешь занимать любое другое и спасать своего брата, но мое желание – не отдам!
Пока они беседовали, Рейлан едва заметно шевелила губами, произнося заклинание. Ее собственные ноги и площадка вокруг покрылись слоем идельно гладкого льда. Закончив шептать формулу, зимняя резко раскинула руки в стороны, сделавшись эпицентром возникшей будто бы ниоткуда метели, пытающейся сбить с ног всех, кто находился на площадке, кроме самой Рейлан, чьи ноги намертво примерзли к ледяной поверхности.
Взмахнув руками и непристойно выругавшись, Маэджана кубарем покатилась с площадки. Следом за ней, тщетно пытаясь ухватиться руками за лед, отправился и Хорн – с выражением абсолютного непонимания на лице.
– Не отдашь, значит? – фыркнул Хейлин, созерцая снежную бурю на том самом месте, куда так отчаянно рвался Кэллар. – Ну-ну...
Жрец поскользнулся, нелепо взмахнул свободной рукой и упал вперед, не успев убрать руку с ножом. В последний момент его тело гибко извернулось, явно демонстрируя рефлексы воина, но все же клинок вошел в тело. Гимир-Кэллар откатился и замер. Глаза были закрыты. Из-под ребра торчала рукоять. Слабый стон... В ту же секунду Вхен вскочила на ноги и бросилась к раненому. К сожалению, она была слишком далеко от центра круга.
– Время, – одновременно вскрикнули брат Поль и вампир.
Песчинок осталось уже совсем-совсем мало. Минуты? Скорее секунды.
– Надо забрать его отсюда! – крикнула опомнившаяся первой Рейлан. Площадка оттаивала, лед стекал холодными каплями, – Хейлин, скорее! – она протянула руку.
– Собираешься бросить нас! – крикнула Маэджана, которой не удалось сразу подняться из-за вороха юбок, – Ах ты!..
Она дернулась, почувствовав, как что-то держит ее: подол был крепко приморожен к земле.
Солнечный эльф метнулся к брату, проклиная всех и вся, обхватил его под мышками и потащил на площадку.
– Надеюсь, твоего желания хватит, чтобы помочь ему, – скороговоркой выпалила Рейлан, помогая Хейлину втаскивать Гимира, – Потому что я собираюсь просить о знаниях. Мне надо вернуться за подругой.
"И за ней тоже" – подумала Рейлан, слушая проклятья Маэджаны. Человеколюбие и раскаяние обычно не свойственно расе ангварисс. Все-таки Рейлан слишком долго общалась с иными.

Подбежавшая загорянка растерянно замерла, будто налетев на стену. Раненого вносили на площадку и войти туда означало занять место Маэджаны. Но если не входить – она не сможет коснуться раненого и попытаться исцелить его. Бросив взгляд на воровку, Вхен наконец заметила её бедственное положение. Решение пришло внезапно.
А Хорн, стоявший неподалеку, смотрел на загорянку и тоже не двигался с места. Может быть, думал он, ей желание нужнее? Может, она попросит чего-то, что важно для целого мира? Ведь сам-то он, если окажется в победителях, станет просить за одного себя.
Маэджана уже ожесточенно кромсала вмерзший в землю подол ножом. Заклинание, хоть и быстрое, было выполнено на совесть: все многчисленные слои юбок воровки проморозило насквозь. Казалось, коварный лед был живым: он намерзал снова и уже кусал воровку за пальцы.
Брат Поль посмотрел на небо... И встал на колени, сложив руки в молитвенном жесте.
– Иди, – неожиданно резко рявкнула Хорну робкая обычно охотница. Не пожелав войти на площадку, она шагнула к Маэджане и протянула руку, помогая той подняться. – Спешить уже некуда.
Маэджана посмотрела на нее оскоробленным взглядом и продолжила высвобождать свои юбки.
Лепящий же словно только и ждал, пока кто-нибудь подтолкнет его к этому шагу. Но встав в последний круг, он обернулся, отыскав взглядом Вхен, и пробормотал:
– Спасибо... и прости.
– Пожелайте чего-то достойного, – попросила его охотница.
"Я хочу знать все, что только можно, об этой Игре" – мысленно произнесла Рейлан, – "Если кто-нибудь когда-нибудь писал об Игре книги, я хочу получить их все, если же нет, пусть правдивая книга об Игре будет написана специально для меня. Я хочу получить эти знания от того, кто ими владеет. Или от самой Игры."
"Я желаю", – одними губами произнес Хейлин, крепко стиснув пальцами ладонь Гимира, – "чтобы мой брат вернулся в то же состояние, в котором был до начала Игры. Чтобы его разум принадлежал только ему. Чтобы он был цел и невредим. Я желаю..."
Хорн озирался по сторонам, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Они уже загадали свои желания? И если да, почему не видно, чтоб они исполнялись?
"Пожелать достойного" – эхо чужих слов все еще звучало в его голове. "Достойного... Тогда я хочу... Хочу, чтоб они были счастливы – те, кто остался. Я желаю, чтобы у них все сложилось удачно. Чтобы от того, что они не выиграли, с ними не произошло ничего плохого". Он не знал, как сказать – подумать – это яснее. Знал только то, что просить за себя теперь стыдно.
Раненый на своем месте внезапно приподнялся, и его губы шевельнулись в тот момент, когда верхняя половина часов опустела.
И тут же они со звоном раскололись, разлетелись на мелкие куски, а песок свился в кольца.
Игра была окончена. Вовремя.

Эпилог

Удивительно – в часах не могло быть столько песка. Тем не менее дымка заволокла весь мир, оставив каждого в одиночестве, с легким вкусом песка на зубах, который исчез очень быстро. Вместе с пеленой и теми, кто только что завершил странную игру, которая чуть было не стала игрой в поддавки.
Погасли и оба окна, напоследок показав торжествующего, победившего вчистую Вейтана и его стиснувшего клыки противника...

«Вспомнить и вырваться» – последнее, что осталось на устах и в памяти Гимира, на мгновение – нужное мгновение – взявшего верх над своим соперником. Вспомнить и вырваться...
Что значат эти слова? Беловолосый непонимающе огляделся вокруг. Вроде бы на мгновение помутилась голова... о чем это он подумал? Пустые слова. Только что они шли вместе с братом и Лепящим... А вот оба, только Хейлин почему-то бледен, а Хорн закрыл глаза руками.
– Что случилось?
Перед ними лежала дорога. Ровная дорога, и Гимир точно знал, куда по ней надо идти, чтобы выполнить задание отца. Откуда? Неизвестно.
Об Игре он не помнил ничего, в отличие от спутников.
Полуэльф разглядывал свою лютню. Она чем-то напоминала формингу... но такой работы ему видеть не доводилось. Наверное, сам, если бы умел, сделал именно такую.
Лепящий металл, отдав желание другим, ничего не потерял и не приобрел, кроме памяти. Хотя нет... Прежние умения давались ему так же легко отныне, словно он все еще пребывал в своем странном мире.
Его желание не пропало даром... и все же на всех его не хватило.

Кэллар пришел в себя на полу полутемной комнаты. Башня Высшего Волшебства... В последний момент непослушные губы шевельнулись не в такт, по чужой воле. Победитель без приза, оставшийся в сторонке. Он хотел оставить то тело, но зачем было тратить желания, если проклятый бард все равно отменит его. Нет, лучше было – могущество. Занять место подле Владычицы, или нет – сделать то, что не удалось Рейстлину...
Жрец знал, что близость несбывшегося будет грызть его всю оставшуюся жизнь.
За окном шло сражение – Палантас в очередной раз переходил из рук служащих Владычице к преданным Паладайну. Или наоборот – если Игра немного промахнулась во времени.

Обитатели разных клеток нередко видели силуэт огромной кошки. Она казалась неуязвимой для охотников, будто что-то отклоняло стрелы желающих в нее попасть. А некий эльф клялся, что однажды животное вышло к костру, а потом долго смотрела ему прямо в глаза, и сквозила во взгляде некая мучительная невозможность, будто хотела что то ли вспомнить, то ли сказать...
Да не могла.
Напоследок встряхнулась и перекатилась на земле, словно из себя хотела вывернуться. Потом убрела во мрак.

Увы, брат Поль не смог просить о том, чтобы в Игре была создана единая церковь Создателя. Но он давно понял, что должен принести сюда свет истинной веры, и потому бродил по квадратам, начав с того, куда перенесся, светлого города людей, и привлекал последователей. Одним из первых, став апостолом новой веры, присоединился к нему некий вампир, оставшийся без пристанища.
Число верующих в Творца и переписывающих надиктовываемую святым отцом Полем Библию не было много, но все же – не единицы и не десятки. Он прекрасно помнил каждое слово из священных текстов, но с каждым днем забывал, кто он и откуда, потом – имена новых знакомых... Казалось, святая книга и вера – все, что осталось от него.
Говорят, умер он потому, что забыл, как дышат.

Небо, которое увидела Вхен, было ночным небом ее родины.
Сердце лежащего рядом Гарэля билось все реже... А потом, когда, несмотря на все усилия – перестало, заговорил Нархэт.
– Его душа теперь во мне – это все, что я мог. Носи меня.

– Это было занятно, но мало, – услышала в своей голове голос Маэджана, оставшаяся одна на опустевшей площадке. – С тобой ничего не случится, но ты пригодишься для еще какой-нибудь партии. Жди.

Замок показался бы знакомым любому из тех, кто носил кольцо с топазом – но не Рейлан. Мрачный и высокий, отделенный мостками над водой от берега, лишившийся хозяина. Девушка стояла в библиотеке и смотрела, как на полках появляются новые книги. На обложках некоторых из них были совсем незнакомые руны...
– Здесь есть вся правда, – прозвучало у нее в голове. – И у тебя есть шанс в ней разобраться. Тем более, что теперь ты можешь посмотреть на всё с другой стороны... Игрок.