(совместно с Тельтиаром)
Торлейв тихо выругался.
- Как это уехал? И никто его не задержал пи не спросил куда и зачем?
- Нет... он же распорядитель, - пожал плечами воин. - Кто его знал, зачем поехал... Да! Да знал бы я, что он конунгу пойло свое подмешать хотел, голыми бы руками придушил!
Торлейв махнул рукой.
- Что теперь говорить. Улизнул он. Отправьте гонцов. Конунг будет рассылать . по усадьбам ратную стрелу. Дорог всего несколько. Вместе со стрелой пусть каждый гонец распространит ветсь чтобы его задержали. С описанием всех примет и прочего... Может в какой-то усадьбе его и задержат... Не будет же он прямиком через лес ломиться...
А я пойду в рощу погадаю... Может боги подскажут , нат какой он дороге...
- Господин, быть может, лучше вам взять с собой охрану? Времена нынче не спокойные.
- Ни один человек не пойдет в священную рощу с оружием если он в своем уме.. И кроме того- жрец достал из складок плаща маленький метательный молот
- Да будет так, - согласился гридень. - Я оповещу людей. Пошлем стрелу с нарочными.
Жрец не договорил. Телохранитель Харальда, стоявший рядом, вдруг согнулся пополам и упал на землю, корчась от боли. У него началась рвота.
- Хватай те его за руки и за ноги и тащите ко мне в хижину... Он отпил немного, так что еще успеем его откачать..
- Ребята! - Прокричал кто-то из воинов, подхватывая упавшего, вскоре ему помогли еще двое, потащив мужчину в хижину жреца.
- Пошлите за старухой Ульвхильдой... У нее должно быть рвотное зелье и кое-какие травы...
В хижине Торлейв на скорую руку согрел воды, и бросил в кипящую воду щепотки каких-то трав.
Он остудил миску с отваром в кадке с холодной водой и влил питье воину в рот. Тем временем прибежал один из воинов, правда без старухи, зато с данным ею зельем.
- Карга старая скоро придет, - добавил он.
- Как старый тюлень ходит по дороге волка... - пробормотал Торлейв, и с благодарностью взяв зелье, влил его в глотку воину.
- Он будет жить?
Хирдман опасался за друга, ведь погибнув не с мечом в руке, тот мог навсегда попасть в мрачное царство Хель.
- Одним богам ведомо - ответил Торлейв. Но он берсерк. Так что простые яды его не берут. Только старая знахарка может сказать, что за варево ему могли подсунуть. Страшно даже подумать, что было бы, глотни Харальд это питье первым...
Воин что-то пробормотал и впал в забытье.
- Один хранит нашего конунга.
- Но и нам бы тоже не мешало... проявлять бдительность...
- Правда ваша, господин. – сказал хирдман..
Тут неожиданно слуга , дрожавший как осиновый лист, снова подал голос...
- Я ничего не знал... Мне сказали, я и сделал... А про зелье спросите старую Альвхильду... Она у нас все про них знает...
- Хочешь сказать, что это у нее взяли то зелье? - спросил Торлейв, сурово взглянув на слугу из под черных кустистых бровей..
- Но она могла не знать , для кого... сказал слуга.
- Вот и славно... Значит и старуху допросим... Как только она сюда дойдет... - Торлейв почесал затылок. - что же это делается? Выходит старая кюна совсем из ума выжила?

- Так это Асса зелье подослала? Как и мужа своего сгубила, так и внука хотела? - Удивленно воскликнул воин.

- А кто же еще? Или ты думаешь что старый Арнульф который столько лет служил этому дому мог сам до таокго додуматься?

Только мужа она грибочками сгубила. Теми самыми которые берсерки жрут перед битвой...

- И что прикажете сделать? Убить старуху?

- Воистину власть вскружила ей голову...

- Если ее убить сейчас, то многие усадьбы могут восстать против Харальда, как только он отправится в поход... Лучшеее просто изолировать... Заменить всех слуг которые слушают ее приказы..

- И выслать в Вингульмерк! - в сердцах выпалил хирдман, взбешенный догадкой жреца.
Окружить ее слугами госпожи Рагнхильды и ее брата. А всех прочих отослать в дальние имения... А еще лучше ее саму отослать... Под любым предлогом. Например где-то в Вестфольде , дошли слухи, бонды выгнали упарвляющего. Не помню где именно.
- Гокстад. Это в усадьбе Гокстад.
-Вот и отправить ее туда..
- Точно! Правильно! Выслать старую каргу! - воинов, окружавших жреца , охватило радостное возбуждение.
- А ты вообще молчи! - Шикнул на внезапно охрабревшего слугу хирдман.
- А что я? я рад служить... - пролепетал слуга.
- А с тобой еще не закончили.. - оборвал его Торлейв. - Пройдешь испытание огнем и водой. .

- Я позову Гутхорма, мой господин! – отозвался

- И заберите юного коннунга с пира... Мало ли что? Готовим его к отъезду. руны мне сказали что чем далее он будет от дома, тем меньше его жизни будет что-либо угрожать ...

- Я поеду с ним по ближайшим усадьбам собирать войско...
- Да будет так! Все сделаем! – прокричали воины, приложив кулаки к сердцу
- Приведите Харальда ко мне... Он еще не осознал всей опасности...
-А гости пусть себе пируют. Пусть коннунг учится, что преждле всего долг, и даже в веселье нужно соблюадть умеренность...
Двое воинов молча отошли и бросились к конунгу, благо искать его долго не пришлось - отцовский плащ был виден издалека, и привели к жрецу.
- Ты видел что бывает, если потерять бдительность. Видишь этого воина? Сейчас на его месте был бы ты, если бы не его бдительность... Завтра же мы выезжаем... Лучше будет если сам коннунг будет собирать свое отборное войско...

Все серьезней и серьезней..
Рагхильда была холодна и спокойна внешне, и казалось, что все льды севера сковали душу гордой вдовы Хальфдана. Когда к ней подошел слуга и выслушал ее приказание и ушел, глаза его выражали недоумение - всегда ласковая, дружелюбная повелительница стала как мертвец твердой, напряженной. "Голос-то что меч берсерка!" - подумал слуга, но побежал исполнять приказание.
Ему было поручено собрать выбранных Рагхильдой людей, собрать сумки и организовать вмеру торжественный и тихий отъезд кюны Ассы в места не столь отдаленные, предложеные там же, на пиру.
Теперь Рагхильда была неумолима.

Селение в лесу. Отряд Барвайга. Хаки.
________________________________________________
Наконец-то все воины Альвхеймера оказались в селении, относительно обезопасив себя от случайных последствий божьего гнева. Мудрые трактовали внезапное ненастье предупреждением, но благим, так как ни один гридень даже не пострадал.
Честно сказать, подобные речи приводили Хаки в недоумение:
"Предупреждение? О чем? Коли о том, что ноне не время для похода, то пропадать ему зря, ибо само воинство Локи не вынудит нас поворотить коней. Вестимо, что отец мой не упустит времени свести старые счеты, а удел наш - лишь доброе исполнение приказов. Ежели о неудаче на поле брани - то к чему так уповать на благой исход? Место в Валгалле и так ожидает всех храбрых..."
Естественно, вслух эти мысли Хаки не озвучивал. Викинги были суеверны, и столь скверное начало похода заронило сомнение во многие сердца . Но - не дело известному трусу баять о том, что опасаются явить миру даже умудренные сединами и славные в битвах старики. Не дело это - ходить на бой, внутренне ожидая поражения.
И Хаки молчал.

Харальд медленно кивнул. Произошедшее его потрясло, хотя юноша и не подавал виду.
К ядам он испытывал отвращение. Меч, топор, нож - да, это оружие воина. Но яд... от которого не закроешься щитом, который не отобьешь клинком...
Харальда даже передернуло.
- Я понимаю, дядя, - кивнул он. - А войско... что ж, я уже начал думать о том, кому следует участвовать в походе. Правда, перед этим я хочу еще посоветоваться с тобой. Есть кое-какие сомнения...
"А стоит ли конунгу обсуждать свои решения? Стоит. Обратиться к мудрости старших никогда не вредно".

- Сомнения? - переспросил Гутхорм. - это хорошо! Лишь глупец никогда не сомневается в своих поступках, но не все это понимают, так что постарайся не показывать их кому-то кроме самых близких тебе людей. А насчёт войска...я бы советовал тебе рассказать обо всех, кого хочешь взять Торлейву и матери твоей, Рагхильде. Мудрость жреца и материнское сердце никогда не обманут. Просто расскажи им, каких ярлов ты собираешься привлечь на свою сторону, а я займусь набором твоей собственной дружины. Да, она и сейчас у тебя есть, но пока хирдманнов Агдира маловато. Кинем клич! И тут уже я буду разговаривать со всеми, кто придёт...А сейчас, Харальд, выйди к людям и успокой их! Покажи им свою власть конунга!
Гутхорм повернулся к двум воинам из дружины Агдира. Вроде бы он знал их давно и доверять каждому из них было можно.
- Ульв, Браги, вы пойдёте с конунгом. Смотреть в оба! Убийцы могут поробовать стрелы, или кинжал в спину, так что в случае чего будьте готовы закрыть конунга даже собой, если это понадобится!

"Так вышло, что лютые холода подступали к Норвегии раньше обычного, словно сам Один разгневался на своих детей. Старики поговаривали, что нет нужды собирать дружину, ибо скоро падет снег, заметая дороги и тропы, а водную гладь скует лед.
Могущественную некогда кюну, Ассу сослали в дальнюю усадьбу, окружив новыми слугами, преданными Рагхильде и Гутхорму. Харальд же с дядей отправился собирать гридей по ближайшим усадьбам, разослав вперед ратную стрелу.
Готовились к походу люди Вестфольда и Вингульмерка, однако основную силу воинства Харальда составляли агдирские волки, и пришедший с малой дружиной русичей Эйнар. Не было вестей лишь от Харека Волка.
Но не один Харальд собирался на битву. Приближались к границам его владений братья-конунги Хейдмерка, конунг Гандальв и его сын, херсир Гудбранд воспротивился власти Харальда, собирая бондов и вольных викингов, не желавших становиться под руку молодого государя.
Приближался судьбоносный час для северной земли."

Ирландия, Дублин.
Уже две недели прошло с тех пор, как войска короля Тары и норвежские наемник завладели городом Дюплинн, только вот форт на горе оставался неприступным. Несколько раз воины шли на приступ, пытаясь вскарабкаться на стены, и несколько раз штурм отбивали. Король Малхи ходил по своему шатру взад-вперед, то кипя от злости, то предаваясь мрачным раздумьям. Стоит только восточному ветру занести сюда хотя бы небольшой флот датчан с небольшой дружиной, и его потрепанные войска будут зажаты как между молотом и наковальней. Сил его армии было явно недостаточно, чтобы взять такое хорошее укрепление. А уже приближалась зима, а зимовать в Дублине королю не хотелось совершенно. Он боялся и этого города, и постоянной угрозы новых вторжений северян со стороны моря...

Харек стоял на одной из улиц города, и долго всматривался в форт, чернеющий на фоне серого пасмуроного неба. Форт возвышался над городом подобно горе. Собственно, это был сначала просто земляной вал, насыпанный на вершине холма. В прежние времена и этого хватало. Каждый завоеватель сравнивал эти валы с землей, а потом вереницы пленников с корзинами земли и камней на спинах карабкались вверх по холму, насыпая новые валы на остатках прежних насыпей...
Самым неприятным было то, что по ночам засевшие в форте датчане регулярно устриавали вылазки в лагерь осаждающих, похищая провиант и сжигая предавая огню палатки воинов, а днем камни из пращей и стрелы из длинных луков могли поразить кого угодно прямо на улице...
Раздумья Харека прервал мальчишка -гонец, один из тех кто бегал по лагерю, и разносил простые донесения или послания.
- Ты есть вождь фейни Харек Волф? -переводя дыхание после бега, спросил мальчишка.
- Да, я ... Какое у тебя дела?
- Тебя искать большой человек. Который торговать там на пристани. Большой человек говрить он плавать далеко, его просить искать вождь который звать Харек. Он говорить он иметь послание к тебе.
- Ну что же, веди меня к нему. К тому большому человеку.
- А как я вас веди, господин, коли в моей руке не звенит? -спросил мальчишка, хитро прищурив глаз.
Харек порылся в кармане штанов, и вытянул медную монету.
- В моей руке не звенит. - повторил мальчик, пряча монету.
Харек порылся, и дал ему три медяка, мальчик довольно потряс монеты в ладони, и сунул их за пазуху.
- Твоя идти на пристань, там твоя увидит большой лодка с красные полотна...
- Лучше проведи меня туда. - ответил Харек, слегка шлепнув маленького хитреца по затылку...
Мальчишка ненмого поартачился для виду, но в конце концов согласился еще за пару медяков провести Харека в гавань.
В гавани стояло а причале множество кораблей, в основном когии и кожаные лодки местных жителей -рыбаков и торговцев, несколько драккаров датчан. не успевших уйти в море и доставшихся победителям. Но среди этих судов больше всех выделялся крупный торговый корабль с алым парусом резной фигурой волка на корме...
Харек ощутил волнение. На корабле заметили его синий плащ, расшитый серебряным шитьем. Кто-то его оклинкунл, и Харек увидел дороджного мужчину в роскошной одежде. Мужчина был невысок ростом, но плечист, на нем был суконный кафтан крашеный в алый цвет и темно багровый плащ с золотой фибулой в форме птицы с распростершимися крыльями.
- Орм? Морской Бродяга? Неужели это ты? - Харек с удивлением оглядывал знамнеитого торговца. Тот почти не изменился за прошедшие 10 лет, правда в рыжих как медь волосах и в бороде добавитлось несколько седых волосков.
- А ты... Кажется. Нет, надо всопнмить. -купец почесал лысину, и нахмурился.
- Я Харек из Агдира по прозивщу Волк. Мне сказали. что меня тут кто-то искал.
- А, да, вспомнил... я искал тебя, Харек. Видишь ли, я плавал мимо берега Агдира... Даже заходил в усадьбу Хладир. И там меня спросили, куда я держу путь. Я ответил, что намереваюсь посетить Британию и возможно Ирландию... Тогда меня попросили узнать, нет ли там некоего Харека по прозвищу Волк... Я согласился помочь старому другу...
- Кто тебя просил меня разыскать?
- Эх.... щас вспомню. Годы помутили мою память, но еще не помутили мой разум. Это был... Ярл... Гутхорм Ярл... Он теперь правит все Юго-востоком Норриге при малолетнем коннунге. Как там его... Харальд.
- Конунг Харальд? А что случилось с Хальдваном?
- Говорят потонул он весной... Лет шесть назад... А Харальду нынешней осенью стукнет шестнадцать зим... Вот и пришла пора занять трон.. Только вот много кто эторт трон хочет у него оспорить... Мне сказали что ты в рунах сведущ... Вот здесь тебе послание... Нашими старыми рунами Морского пути...
Купец протянул Хареку кусок дубленой кожи, хорошо выскобленной с однйо стороны. так что на ней можно было писать краской.
Харек пробежал глазами знаки. Слова с трудом угадывались в наборе символов. Церковное письмо было удобнее. В рунах хоть и разбирались многие, но звуки часто обозначались одними и теми же рунами разные в зависимости от местности и диалекта...
Полсание означало примерно следующее "Конунг Хальдван умер. Харальд должен получить наследство. Препятствия, враги... козни. угроза жизни. Помнить клятву. Собери рать. Пириди на помощь. Мы тебя ждем. Поспеши... Враги идут на нас со всех сторон"...
Харек не стал читать все до конца. Смысл послания и так был ясен.
- Это все что ты хотел передать, Орм? - спросил Харек.
- Тебе все. Но у меня еще есть кое-что... Сведения для вашего короля... Но я эти сведения даю не просто так...
- Идем со мной... Договоришься с королем лично... Малхи сам принимает все решения... И не любит когда кто-то договаривается без него...
Король не стал долго торговаться, и согласился на условия торговца - а именно - разрешить открыть свой торговый пункт в Дублине, и беспошлиннно торговать в нем следующие 10 лет.
- Сюда идет флотилия Гудмунда Жадного из Камбрии. ОН прослышал про падение города и хочет захватить его... И он не первый кто придет сюда... Самое большее через 3-4 дня он будет здесь... Когда я проплывал через Данегельд, мне пришлось огибать берега Валлиса и Камбрии, и там я видел сбор войска...
- Тогда почему ты не стал просить у них привелегии?
- Они бы обчситили меня как селедку от чешуи, и хорошо еще если бы живым ушел. Этот Гудмунд - редкая скотина. Он жесток как вепрь и жаден как лягушка... Этот город нелегко захватить, а потмоу легко удержать... Но если форт на горе не в твоих руках...
- Я знаю, что мы должны взять этот прокятый форт - со злостью прервал его Малхи, и снова заходил по шатру, сцепив руки за спиной. - Но их там слишком много, и припасов у них запасено впрок...
- Должно быть они будут рады, увидев как даны высаживаются в гавани?- проборомотал Харек, и тут он буквально подпргынул...
А что если мы их выманим из форта?
- Интересно как? -спроисл король Малхи устало...
- Напдо изобразить, что город атковали датчане... С моря движется туман, и они такм в крепости не сомгту разглядеть.ю сколько кораблей прибыло.
Купец расхохотался, держась за объемистый живот.
- Вот и будет : им радость. а вам потеха...
- Я одену своих северян под данов, а ваши пусть изобразят панику... А те на радостях вылезут из форта. И тут вдруг их "соотечественники" атакуют форт со всех сторон...
- Это красиво на словах... Но не так все легко будет вополотить.. -пробормотал король Малхи.
- А у нас есть выбор? - спросил Харек. - Если датчане и вправду нас атакуют, то биться на стороны мы не сможем. И город быстро
падет...
- Тогда действуй. -сказал Малхи, и устало опустился на шкуры, устилавшие пол в шатре. - А если ты сможешь сделать так, чтобы датчане вылезли из форта, и взять его... Проси у меня что хочешь, хоть пол королевства, хоть этот город со всеми домами и пристанью... Я устал воевать...

Дорога. Коннунг Альвхеймера.
___________________________________________________
Гандальв в который раз мерял шагами пространство шатра, а слуги испуганно толпились у входа, не решаясь зайти. Конунг не в духе - и вполне мог сорвать свою злость на их собственных спинах. Наконец самый храбрый откинул холстину, закрывавшую вход, и робко вопросил:
- Прости, что нарушаем твои думы, о, Великий! Мы принесли ужин. Прикажешь подать?
- Ну, уж точно, не студить его у порога! - рыкнул Гандальв. - Вноси, да поживее - или сам заночуешь там без одежи.
Слуги сноровисто занесли снедь в шатер и поспешно вышли, радуясь, что отделались одной лишь угрозой. Конунгу было не до них. Его беспокоил запропавший гонец - и судьбы Барвайгова отряда. И злость владыки Альвхеймера нашла себе проторенную дорогу - в виде брани по адресу Хаки.
"Боги мои, за что роду моему такое посрамление? Чует отеческое сердце - этот трус опять зачернил наше имя какой-то выходкой, не полагающейся воину. Вот Барвайг и не шлет гонца обратно - опасается, что кручина вождя опечалит и воинов. Или... - Гандальв старательно гнал скверные измышления, но они упорно требовали внимания. Больно лютая буря пронеслась в той стороне. - Может, ярл пострадал? Храни нас ваны в этом случае! Ибо увидеть Хаки командиром - значит отвратить милость асов навечно, а боги плодородия может и сжалятся над сирыми да убогими... проклятие! Где же гонец?"
В этот момент в шатер зашел один из гридней, и конунгу пришлось вернуться к обсуждению дел более насущных, но беспокойство осталось, терзая Гандальвого сердце как змея - корни великого древа.

Переночевали без особых проишествий. Буря прошла мимо, понаделав шуму в лесу и улетев восвояси. Утром двинулись на Агдир. Хегни метался, строя гридней. Фродо подсчитывал первые потери. Два умника ночью подрались из-за того, кто первей будет выбирать место для ночёвки. Выбитые зубы, свороченный нос, косые взгляды. Троих пришлось оставить, ибо нажрались вчера каких-то ягод а утром маялись животами. Обещали догнать. Две лошади оторвались от коновязи во время бури и искать их не стали. Поручили оставшимся. Это всё цветочки. Ягодки будут потом. Пока ели большей частью запасы, то, что тащили с собой. Потом перейдут на подножный корм. Станет сложнее. Надо было взять с собой хоть одну понимающую в травах бабу, дабы проверяла, что воины варят в котлах, да не до того было.

Сигрун Дева Битвы и Эйнар Губитель Заговоренных.

Славны были первые дни, проведенные у Альхейма Смелого. Много вспоминали воины о совместных битвах и говорили о тех, что еще будут. Хорошо отдохнули с дороги и подготовились к последующим путям.
-Может стоит тебе остаться, дева моя? - в который раз спрашивал Эйнар у своей жены, зная, что в которой раз ответ будет отрицательным. - Еще не поздно...
-О чем говоришь ты? - Сигрун прильнула к супругу своему и положила голову на крепкое плечо. - Столько дорог мы прошли вместе, столько вместе пережили и сражались против общих врагов.... и не для того, чтобы в один день это прекратилось. Нет у меня радости, ради которой стоило оставаться в мире.
-Но может последняя ночь проведенная и принесет ее?
-Столько раз это повторялось, что устала я уже надеяться. - Понурила голову Дева Битвы и отвернулась, застегивая плащ. - Путешествовать нам вместе, губитель мой. А теперь - в дозор с дружиной.
Прошла неделя с того момента, как они прибыли. И пять дней с часа поступления на службу. С того утра каждые сутки отправлялись в дозор, объезжая усадьбы вместе с остальными отрядами.

(С ДаркЛайт)

Над лесом взошла полная луна. Непогода умчалась вдаль так же внезапно, как налетела, и теперь диск ночного светиланевозбранно висел над лесом, не затмеваемый и облаком. Колдовская ночь. сказывают, что в такое время вся нечисть бродит по чащобе в поисках заблудших душ. Хаки накинул плащ - и направился к лесу. сам недоумевая почему. на сердце было тяжело после разговора с сыном названного брата.
А меж деревьев тем временем скользили бледно-серые тени. Нет, сейчас волки не охотились - просто наблюдали, возвращались, изучали...
Эгиль неспешно двигался по ночному лесу; он уже знал, что лагерь воинов не так уж далеко. Подходить к нему он не собирался... но и удаляться на большое расстояние - тоже.
погруженный в свои мысли, сын Гандальва минул незримую черту, отделявшую земли обихоженные человеком от диких, где властвовали иные силы, недоступные людскому разуму. и вошел в лес. Снаружи казалось, что луна дает много света, но здесь сразу же стало очень темно. вековые деревья давали лишь тень, и Хаки несколько одумался, заколебавшись. Ум говорил, что он ведет себя глупо. В лес, да после бури. Так и сгинуть недого
Знакомый запах. И знакомая походка. Интересно...
Порывшись в памяти, Эгиль уверенно соотнес ее с определенным человеком - тот самый воин, которого он встречал ранее.
"Какие же бывают на свете совпадения..."
Он и сам не знал, что именно его подтолкнуло - но стая, повинуясь приказу, скользнула из-за деревьев.
Сам Эгиль появился полуминутой позже.
Учитывая все предшествующие злоключения, Хаки даже не удивился. Появление знакомого незнакомца идеально ложилось в одну форму с прочими событиями. И даже его собственное желание уединится в лесу начало казаться присками свыше.
- Снова ты. Наверное, это проделки норн, так причудливо сплетающих нити судеб.
- Что ищещь ты в этих лесах, путник? явно ведь не людей - они тебе чужды. Может, славы? Опять таки нет, для того нужны те, кто оценит. Может, мести? Странно... ведь ты не похож на врага. Иначе убил бы меня сразу. Или нет? Скажи же, не томи мою душу.
- Норны? - усмехнулся Эгиль. - Уж не знаю, касались ли они моей судьбы или нет... твоей, видимо, коснулись.
Что я ищу? Слава мне не интересна. А тебе я не враг - ты не принес мне никакого зла. И надеюсь, что не принесешь... Однако, что ты сам делаешь в лесу? Обычные люди не ходят сюда ночью погулять.
- Луна... - Хаки запнулся. не зная, как продолжить. - сегодня странная ночь - и наша встреча тому свидетельство. Был тяжкий день, путник. Будет еще хуже. А я... может, норны моей судьбы и коснулись - да только запутали. И нет мне покая - равно, как и места. Наверное, мы этим похожи с тобой - оба не принадлежим себе, и оба не знаем, что ищем
- Странно, - удивился Эгиль. - Со мной все ясно... но что у тебя? Ты среди людей, с товарищами... Почему тебе нет покоя?
- Ты тоже с товарищами, - усмехнулся Хаки. - Но всегда ли ты видишь себя волком?
- "Видишь?" - протянул Эгиль. - Я ничего не вижу, воин. Я слышу. Обоняю. Чувствую. Но не вижу. Я помню жизнь среди людей... но серые братья отнеслись ко мне лучше, чем сородичи. Только двум из людей я мог доверять - но они давно ушли из этого мира.
- Я задел тебя ненароком? Прости. Мой язык сегодня явно не дружит с мудростью, - покаялся воин.
- Чтобы меня задеть, нужен меч, а не слово, - тихо усмехнулся Эгиль. - Но я понимаю, о чем ты. Неужели и тебя - живущего среди людей - бьет холодом одиночества?
Хаки непроизвольно поежился - слова незнакомца попали в цель, как добрая стрела в центр мишени.
- Все в жизни бывает, и чужую долю не примеришь, как плащ.
- "Чтобы одолеть врага - представь себя в его шкуре. Чтобы помочь другу - представь, что бы он делал".
Эгиль словно цитировал чьи-то слова. Впрочем, почему - "словно"?
- Ты мудр, странник. как мне тебя называть? думаю, знакомство наше отнюдь не случайно. Хоть и не поймуя в собственном скудоумии чего же хотят от меня боги. смирения? Али - напротив?
- Называй по имени - Эгилем. Пожалуй, только оно у меня и осталось. А что хотят боги... кто знает? Я мог прислушаться лишь к одному.
- Видимо, велика твоя вера раз лишь один бог занял место в твоем сердце, - склонил голову Гандальвсан. - Я слышал такое - но сам ныне не верю почти ничему. Моя мать назвала меня Хаки. Зови и ты как она.
- Хаки? - поднял бровь Эгиль. - Одно имя с сыном конунга? Интересно. Что ж, теперь мы знакомы.
- Это частое имя в Альвхеймере, - отвелил сын коннунга. - я могу назвать дюжину Хаки не сходя с места.
- Да я сам бы мог... раньше, - пожал плечами Эгиль.
Он остановил незрячий взгляд на лице собеседника, раздумывая, что сказать дальше.
- Раньше? А чтоже переменилось ныне? - удивился Хаки Гандальвсан. - прости, я погружен в свою печать - и не замечаю твоей. а она, должно быть, велика. Я, конечно. не волхв и не посланец богов - но слушать умею.
- Раньше я жил среди людей, - пояснил Эгиль. - А к этому времени - уже забыл большую часть того, что меня тогда окружало.
- Что же за горе вынудило тебя стать лесным жителем? Впрочем - догадываюсь. Война. Увы, мой друг: кто-то стяжает там славу, а кто-то лишь скорбь. хоть это и отдает малодушием, но я предпочел бы мир новому кровопролитию.
- Война? Почти. Убийство. Песнь клинков, после которой выжил лишь я.
- Страшные вещи, ты рассказывешь, Эгиль - покачал головой Хаки. - неужто род твой был кому-то столь не по сердцу, дабы измарать свою честь убийством? Хотя - мне ли ведить о воинской чести. я не подтвердил ничем своего права на суд тех, кто воюет.
- Я тогда был ребенком, - сухо ответил Эгиль. - И не знаю, что случилось. Но... все, что мне известно - так это то, что мой отец был убит в собственном доме; его меч дал мне время уйти - чего он и хотел.
- Он был великим воином, - сын коннунга склонил голову, почитая память усопшего - и лишь потом вспомнил: Эгиль жестов не видет. Впрочем, в такй тьме они были почти на равных Хаки и сам не видел дальше одного шага. - наверное, ты желаешь наказания для убийц? Неужели они служат под знаменем Гандальва -конунга?
- Не знаю, - пожал плечами Эгиль. - Я помню их голоса. Помню их запах. Окажусь рядом - узнаю. Но не раньше.
Конечно, тут он немного кривил душой. Но не стоит рассказывать воину, что намереваешься убить конкретных его товарищей.
- Мне странно слушать тебя, странник. Голос... запах... не слишком ли шатко сие для узнавания? И в мыслях не чиню обиды - но незрячие редко встречались мне на пути. И трудно представть, каково это - жить не видя света...
- А на что мне еще полагаться? - ответил мрачной улыбкой Эгиль. - У меня же нет зрения... Ты прав - зрячему сложно представить такую жизнь. Но я слеп с рождения, и не могу представить, что такое "видеть". Умом я понимаю это - но не представляю чувствами.
- Прости мое праздное любопытство, Эгиль. Вероятно, тебе не по сердцу такие воппосы. У нас дома часть говорят: "смотреть чужимо глазами", подчеркивая их важность. не мне судить, чья ноша тяжелее. В отношении мести - скажу лишь одно: порой она отнимает все силы. не оставляя времени для жизни. Когда умерла мать, я скорбел - и гневался на богов, хотя и знал, что им не за что наказывать ее муками. Ты гневаешься на людей. Мой отец поступил так же... и живет своей сестью много лет. он с ней ест, спит, он ей дышит. не знаю, кому от того хуже: врагам али другам
- Жить местью... - протянул Эгиль. - Даже мне это кажется странным. Но что интересно... не будь тех убийц - я бы никогда не обрел серых братьев.
Он ласково погладил по загривку крупного волка.
- Жизнь человека меняется - к лучшему или худшему... но меняется. И я не гневаюсь... я просто должен отомстить - в память об отце.
- Да, никгда не знаешь, где зло где добро. Может, все это - лишь часть твоего пути... к которому не прикасались норны?
- Кто знает, - пожал плечами Эгиль. - Я не пил мед поэзии, и не смогу сказать точно. Я просто иду по этому пути.
- Не знаю, желать ли удачи. Но - прощай! Мне пора.
- Удача пусть будет твоей, - ответил Эгиль, отступая в ночной лес. - Мне помогут и без нее.

Ирландия, Дублин. Датский Форт, 2 дня спустя.
Утром, с самого рассвета с моря на город полз туман. Клочья тумана шли, наползали и скрывали под молочно-белой пеленой участки частокола, стены башен и крыши домов. Уже на расстоянии протянутой руки ничего не было видно... И тут сам воздух затрепетал от звука боевых рогов, и раздался стук мечей и топоров о щиты, топот подкованных сапог и боевые клики.
Засвистели стрелы, слышались вопли и звон оружие, затем от несокльких ударов ворота разелетелись в щепки, и уже по камням городской мостовой послышался стук кованых сапог. Слышались вопли - "пощады! сдаемся!" нас смеси норвежского и гэльского, и торжествующие выкрики на датском наречии.
В крепости с удивлением смотрели вниз, но за пеленой тумана ничего не было видно. Только дым, смешивающийся с клочьями тумана, и слышались приближающиеся звуки сражения, которые вскоре стихли. Через какое-то время послышались траурное пение рогов.
- Что бы это значило? - Фрейвид - хёльд вслушивался и всматривался в пелену тумана.
- Кто-то только что захватил город, ответил ему Свен Вилобородый, названный так, потому что когда - то перерубленный вражеским топором подбородок больше не зарастал волосом, и оттого борода старого воина была как бы раздвоена.
- Это могут быть даны? спросил Фрейвид. - ведь я все еще подданный короля Гутрида.
- Кто знает. Но я бы посоветовал послать на переговоры кого-то о из трэллей с белым полотном. Чтобы просто спросил, кто и зачем пожаловал. А если его убьют, то невелика потеря. Сразу ясно, что это новые враги... Может еще кто-то пришел из стран Нордвегр... Там сейчас снова смута, и все воюют со всеми... Фюльк против фюлька, коннунг против коннунга. Если бы кто-то их объединил, то они бы всю Ирландию за один присест покорили бы, да и Британию, пожалуй, тоже... А мы грыземся с ними за клочки земли...
-Не мне и не тебе решать за верховного Коннунга Данов, с кем нам воевать. Почему ты думаешь, что если сил пяти конунгов недостаточно для покорения всех Больших островов, то если северяне нам помогут, то их хватит?
- Хватило бы, если бы северяне не сговорились о мире с саксами, и если бы ярлы не подрались за наделы. В итоге саксы все еще держатся. В конце концов, они всех нас выгонят с этой земли, и с земель за морем, помяни мое слово. Врага надо добивать, а не оставлять недобитым...
- Скажи это Гутриду. - буркнул Фрейвид. И Гутторму из Нортумбрии который сним воюет уже который год...

Трэлль вскоре вернулся, цел и невредим.
- Они говорят, что пришли из-за моря, от Гутрида короля Мерсии. И они говорят, что их вел Гудмунд коннунг Кембрии, но его убили во время штурма. Стрела проклятых собак попала ему в глаз. В полдень его похоронят в кургане. И просят нас всех собраться яи воздать ему последние почести... И еще они говорят, что готовы служить тебе как конунгу Дюплина.
Фрейвид покосился на трэлля.
- Что-то слишком легко они захватили город. Я бы еще поверил, если бы северяне сдали своих союзников и открыли ворота соотечественникам, хотя в Нордвегре сроду не было единства и единого коннунга.
- У данов сейчас тоже нет единого коннунга. Их целых три... И это в то время, когда франки снова пошли на наших войной. Я слышал что они опять атаковали Датский Вал...
- Ну и пусть.. Им никогда не взять Датский вал. А на море хозяева мы, и их корыта ни за что не поспеют за нашими кораблями. Мы раздавили англов и саксов, раздавим и франков. Рагнар Лодброк уже трижды брал их столицу... Нам не страшны ни англы, ни франки, ни смуглые люди с юга. Викинги - самые смелые в мире воины.... Особенно когда мы едины - нас никто не может победить...
Их прервал слуга.
- Тут какой-то человек идет. Он говорит что он Торгрим-ярл, и его прислали чтобы он привел вас на погребение конунга. И еще он говорит чтобы вы оставили ворота открытыми. Вам хотят доставить провизию...
- Вот еще... У нас тут провизии хватит на три месяца - хвастливо выкрикнул Фрейвид, и тут он понял что сболтнул лишнее... Кто знает. вчерашние друзья могут в любое время стать злейшими врагами если между ними встанет золото или земли...
- И еще... Им тут надо где-то спрятать пленников. Они захватили короля, его ярлов и ярлов норвежцев...
- Это воистину славная весть. Пусть ведут пленников сюда. Я сам хочу на них посмотреть... Я хочу видеть как их закуют в цепи и привяжут в сарае вместе со скотиной...
- Так и будет, мой коннунг. - сказал воин, прижав кулак к сердцу.
Мне не нравится его говор. - произнес шепотом Свен на ухо Фрейвиду...
-А откуда ты родом, ярл?
- Я из Вика. - ответил воин. - Это рядом с Халландом... Где правит Эйрик конунг. Сейчас он правит Сконе, Халландом, Виккеном и Фюном. Говорят он скоро будет конунгом всех данов....
Через некоторое время привели пленников. Они угрюмо смотрели на датчан.
- я вижу тут много ирландцев... - задумчиво сказал Фрейвид. - но не вижу тут никого кто похож на короля.
- Это я король. - произнес один из ирландцев, черноволосый, и почти ниже всех по росту. - И я требую, чтобы со мной обращались как с королем.
Фрейвид подошел к нему, и плюнул в лицо, затем ударил так, что пленник повалился на землю, корчась от боли, и сплевывая кровь.
- Вот как я обращаюсь с королями... - ответил Фрейвид с презрительным смешком. И тут произошло неожиданное. Пленник стремительно вскочил на ноги, кандалы соскользнули с его рук, и цепь сомкнулась на горле датчанина, так и не успевшего вытащить меч из ножен... Датчанин захрипел, и упал замертво. Воины, охранявшие конунга, застыли от изумления, и уже спохватились слишком поздно ... "Конвоиры" неожиданно тоже вытащили мечи и преградили им путь. Несколько коротких схваток и все было кончено.
Харек Волк снял шлем, и вытер пот со лба.
- Ну вот... Столько сил, а как все было просто...
Ирландец, игравший короля, разразился проклятиями на своем кельтском языке..
- Чтобы я , благородный фенний получал по морде от какого-то датского пса!
- Потише, Лиам... Ты и так облегчил нам работу. Теперь достаточно сказать что раб убил коннунга, и форт теперь принадлежит нам. А затем мы заставим их принести клятву новому конунгу... И я уйду вместе с ними на их кораблях... Я должен отплыть, пока осенние шторма не стали слишком сильными, и привести войско сыну моего прежнего повелителя. Я должен сдержать клятву. Город вы удержите и без меня. Малхи умелый воин и мудрый предводитель...

К полудню воины короля Малхи заняли форт. Свежий ветер подувший с реки разогнал туман, и как только маскарад закончился, датчане поняли что их жестоко одурачили. Но они клялись именами богов и своей кровью что будут служить новому конунгу... Но новый коннунг им обещал добычу, и что они не будут воевать против своих сородичей... Из норвежцев, пришедших в город с Хареком , только немногие захотели вернуться на родину, которую они покинули... Зато многие ирландцы, особенно из молодых, жаждали ратных подвигов. Три сотни воинов собрал Харек, но кораблей было только пять.
Король Малхи, услышав просьбу Харека, пожалел, что скоропалительно поклялся исполнить любую просьбу Харека. Единственное что он пообещал отослать его жену в безопасное место, но Гиллеад твердо решила следовать за своим мужем, и никто не мог ее отговорить...
На следующее утро, такое же туманное, как утро в которое столь стремительно пал Датский форт, пять кораблей, наполненные людьми как сельдью в засоленной бочке, отплыли от берегов Дублина. Они шли вдоль берега, чтобы затем причалить у берегов острова Мэн. Малхи дал Хареку много серебра и золота, добытых в городе, чтобы он мог пополнить в пути запасы, и даже нанять новых людей и корабли, если пристанет к берегу Британии...
Через четыре дня лоцман увидал на горизонте чужие корабли, и Харек велел свернуть в сторону, чтобы не вступать в бой с чужаками. Флот был велик - не менее сотни кораблей шли небольшими группами под парусом в сторону Ирландии. Только один раз они вступили в бой с арьергардом флота Гудмунда Жадного, и смогли захватить еще три корабля, а два ветхих и невзрачных пустили на дно. Увидев что у врага большой численный перевес, остатки флота поспешили уйти от погони в сторону берегов Британии. Пленные викинги после гибели их вожака согласились присоединиться к войску Харека и тут же принесли клятву на молоте и кольце ровно один год служить ярлу Хареку Волку, а затем идти куда пожелают. Харек распределил пленников по разным кораблям, и его флот продолжил плаванье. Пару раз его корабли встречались со сторожевыми судами саксов, но видя, что викинги не собираются нападать на их берега, саксы не стали рисковать и ввязываться я в ненужную битву. Спустя 10 дней флот Харека вошел в гавань Йорка в Нортумбрии, где правил норвежский коннунг. Хотя большинство в войске Харека и составляли пленные даны, Харек поставил своих верных сподвижников во главе каждого десятка и каждой сотни. Ирландцы же занимали отдельно два корабля, и у них были свои командиры - Лиам Душитель Конунгов, как его шутя прозвали сородичи, и Бран Верная Рука, известный тем что мог попасть из лука в цель в кромешной тьме и с закрытыми глазами. Конунг Нортумбрии тоже был христианином, потому принял Харека очень радушно, так как тот был одновременно и соотечественником, и единоверцем. Три дня Харек хотел погостить в Нортумбрии. но противный ветер и буря на море продержали его там две недели. Радушный коннунг Регвальд даже выделил Хареку еще пять кораблей и два когга с припасами, и разрешил набрать добровольцев среди молодых поселенцев, кому не хотелось пахать и сеять, а кому хотелось ратных подвигов и славы, чего в мирной Нортумбрии им еще долго не светило. Датские конунги грызлись между собой, и им не было дело до далеких северных земель, и лишь шотландцы изредка досаждали норвежским поселенцам своими набегами.
Спустя месяц после осеннего солнцестояния, за 2 дня до наступления праздника Йоль, Харек Волк на дюжине боевых кораблей с почти четырьмя сотнями воинов причалил в бухте у усадьбы Хладир. Никто не вышел их встречать. Местные жители испугались, что это набег вождей враждебных племен, и заперли ворота усадьбы, осыпав воинов Харека стрелами из охотничьих луков. От пастухов-трэллей, пойманных прямо возле усадьбы, Харек узнал что все господа отбыли на Поляну Тинга в трех днях пути от усадьбы. Отобрав у пастухов быков и овец, сколько им было нужно для пропитания на несколько дней, войско Харека отправилось в селение Стратхольм, возле которого им находилась Поляна Тингов. В усадьбу они прибыли уже поздно вечером, когда уже вовсю шел праздничный пир накануне празднества Йоль. И первыми, кто их встретил, были угрюмые дружинники Гутхорма, конунга Хригнарики. Лишь увидев знамя Харека, старые дружинники с трудом удержали соратников от столкновения с пришельцами...

Всего на день опоздал Харек Волк. Юный Харальд и дядя его сотоварищи покинули тинг, направившись по усадьбам ярлов собирать верную дружину. Однако Альхейм Ярл и Торлейв Жрец радушно встретили старого героя и его людей. Столь большое войско, какое привел с собой Харек стало как благодатью для Агдира, так и бедой, ибо никто по неведению, не приготовил еды для более чем пяти сотен воинов, не запас хмельного меда и пива. Однако вскоре было исправлено и эта оплошность...

Харальд стиснул голову обеими руками, потирая виски. Нет, точно надо было выспаться – зевающему воину сам Тор не поможет, а сонный конунг из мудрости Одина ни ётуна не поймет…
Вот уже несколько дней юноша вместе с дядей занимался подготовкой войска и выбиранием лучших командиров. И вот это было очень непросто – лучший воин не всегда бывает отличным вождем.
Правда, Харальду все же удалось своего добиться.
Торир должен был вести первые части войск; его рассудительности, спокойствию и умению воевать конунг доверял. Если войско разделится, то Торир и продержаться долго сумеет, и увести своих в случае чего.
Дела защитные Харальд препоручил Хёгни; малоподвижный воин умел так построить оборону, что сквозь нее инеистые великаны не проломятся, не то, что обычные воины.
Ну а гонять молодых воинов, готовя их к походу, конунг доверил Эйрику. Старый боец умел кому угодно втолковать любую премудрость боя; правда, сыпал при этом такими словами, каких иные старцы за всю жизнь не слышали. А некоторые скальды признавались, что им и в голову не придут такие сочетания, в которые Эйрик свою речь заплетал.
Конечно, обучением можно было заняться самому с Гутхормом. Но именно им и так приходилось следить за всем подряд.
Итак, войско было практически готово. Жаль, конечно, что Асса приняла свою сторону… ее мудрость, сочетаемая с мудростью Торлейва, могла сильно помочь.

Отряд ярла Барвайга. Хаки и Барвайг.
___________________________________________________
Сыну Гандальва не давал покоя ночной разговор с Эгилем. Являясь человеком достаточно скрытным, Хаки отлично видел то же поведение в других. А новый знакомый говорил то, что вполне могла быть намеками. Для желающего прочитать.
Викинг достал из кармана амулет, отданый ему Эгилем - и спросил себя, почему до сих пор не отдал его Красному ярлу. Сначала - мешала суета. Сбор отряда в поход легок лишь в сказаниях скальдов. а воля конунга заставила их отправится спешно. Тогда времени не было. Но - теперь?
"Теперь подозреваю я, что он враг. И гоню эти мысли прочь, потому как слова Эгилевы близки моему сердцу. Да и он сам..."
Ночной знакомец нравился Хаки - и ничего поделать с этим было нельзя. Однако - плох же тот вождь, что отворачивает взор от угрозы дружине... даже когда он вождь лишь на пергаменте. Так что Гандальвсон решился на компромисс между хотениями и долгом - и отправился искать ярла Барвайга.

- Доброго здравия тебе, Красный ярл.
- И тебе поздорову. Присаживайся, Хаки - у нас был тяжелый день.
- Благодарю. Прости, что мешаю твоему отдыху - когда виной тому лишь праздное любопытство.
- Жадный до знания ум - самый краткий путь к мудрости, - проницательно заметил Барвайг. - Однако, не все знания - благо. Иногда правда горчит. Так о чем будет разговор?
- Скажи... знал ли ты средь наших врагов воина Эгиля?
- Отколь слышал ты это назвище? - с Красного ярла мигом слетела всякая сонливость - и Хаки это заметил.
Вот только привычка мешать правду и кривду, маскируя истинные цели давно вошла у него в привычку. И, не желая до времени говорить про слепого охотника, сын Гандальва ответил со смешком:
- Да верно из разговоров гридней в память запало. Больно редкое. Едва ли много "Эгилей" в Норвегии - а наши воители едва ли будут поминать друга в походе.
- Да, Эгилей мало, - Барвайг по-прежнему был мрачен - и Хаки укрепился в своих подозрениях. - Я знал в прошлом лишь одного... служил он Хальвдану Черному. Да ты, верно, помнишь его - Эгиль сидел за столом конунга во время нашего полона.
- У Хальвдана было много славных дружинников, и далеко не все из них ныне пируют с ним вместе в Вальгалле. Тот Эгиль, видимо, из мертвецов, коли ты молвишь о нем как про прошлое. С живыми гриднями Харальда мы скрестим клинки еще до весны.
- Тебе не откажешь в смекалке, Хаки Гандальвсан. Тот Эгиль уж умер - но смерть его не прибавила чести Альвхеймеру.
- Как смерть врага может не быть прибавкой к доблести воина? Ты же сказал - он сидел за столом нашего врага, и меч его служил Агдиру, не Гандальву, - деланно удивился Хаки.
- Смерть врага добавляет чести, когда явилась итогом ратного поединка, - буркнул Баргайг. - Эгиль же пал жертвой нашей злобы - и своего языка.
- Что за насмешка заслуживает лютой расправы?
- Насмешка над пленниками, не могущими ответить. Правда не запрещает такого - враг побежденный приравнен к холопу, коль победитель не мыслит обратное. Но старики учили нас, что войны никогда не будут лишь слугами.
- Значит я - не воин ни чуть, коли служил убийце собственных братьев ради нашей свободы , - горько сказал сын конунга.
- Редко кто прощает обиды, как ты, - ответ Барвайга прозвучал несколько резко. - Я не оправдываю себя: в том, что мы нарушили слово, виновен не Хаки, а в том, что боги за то покарали нас полоном - не Эгиль.
"Но именно их боги заставили за все заплатить", - мысленно закончил сын Гандальва.
- Невиновных тут нет, ярл Барвайг. Прости, что потревожил старые раны.
- Иди, Хаки. Не любо мне поминать к ночи таких мертвецов.

- Раз-два! Раз-два! Удар!!! Кто так бьёт, ты, смрадный дух у Хель из заднего места выползший?!!!!! А ну повтори!!! - голос Гутхорма раздавался по всему подворью, на котором Харальд остановился переночевать. Конунг Хрингарики гонял по этому самому подворью добрый десяток молодлых воинов, отобранных им лично. Вообще, вёл себя конунг Хрингарики в последнее время странно. Почти всё свободное от помощи Харальду время, он проводил с этой десяткой. Днём -гонял их до седьмого пота, а ночью затворялдся в отдельном покое. Что там творилось, не знал никто, только слуги, убиравшие их, рассказывали, что часто находят там на полу следы пены, желчи и глубокие царапины, словно кто-то так корчился от боли, что избороздил ногтями деревянные доски. Правда, рассказывали шёпотом, ибо одного говорливого Гутхорм уже отправил в помойной яме поплавать...

Вестфольд. Войско конунга Альвхеймера. Гандальв.
__________________________________________________
Добрыми али худыми были божественные знаки, конунг двигался дальше. Ну, вот и она. Вражеская территория под копытами скакунов. Гандальв шагал по землям конунга Харальда - и оставлял за собой только пепел. Альвхеймерские клинки снова обагрились кровью, но пока это в основном была руда из жил мирных поселян.
Все войско напоминало сейчас волчью стаю, мчущую по следу подранка.
Кровь... мало кто из воинов может забыть ее запах. Лишь хилые южане... да Хаки бегают от сражения, предпочитая дракам болтовню.
Вострейшим клинком врезались альвхеймерцы в Вестфольд - и быстро достигли центральной усадьбы. И не было на пути их мужей, способных заступить им дорогу. Холопья Харальда с кольями за бойцов не считались - и Гандальв велел вырезать их, как овец и побросать на дороге на поживу псам и воронам. Та же судьбы постигла и весь персонал усадьбы. Гридни конунга не знали жалости... но даже на их хищный норов сыскалась управа.
Кюна Асса.

Агдир.
Утро выдалось пасмурное, моросил мелкий дождь.
Харек сидел на бревне, подстелив седло, и внимательно аблюдал за тренировкой воинов из числа приведенных им датчан. Орм по прозвищу Ястреб с кожаной повязкой налбу, к которой были привязяны ястребиные хвостовые перья, то и дело прикрикивал на наемников.
- Слева, слева, держи удар! И чему вас там учили, бездари? Да вас в первойже битве посекут как капусту. А про боковой замах вам не говорили? Как ты замахиваешься, это что, ты удар наносишь или от мух отмахиваешься?
Чья-то рука легла на плечо Харека. Харек обернулс яи увидел Торлейва - хедина семьи коннунга.
- Ты привел хороших бойцов, Харек. Но уверен ли ты, что они не разбегутся в первой же битве? Это датчане, а они всегда для нас были врагами. Им не свойственна доблесть жителей страны Нордвегр...
- Они принесли клятву на Кольце Тюра и молоте Тора. Если они верят в богов, они будут бояться кары. Я им обещал что за верную службу конунг предоставит им земли и их ждет почет, или они смогут взять своюдобычу и идти куда пожелают...
- Через один год и один день? А ты уверен что все закончится?
- Разве не таков закон Ратной стрелы? Только гридни находятся неотступно при ярле и коннунге. а прочий хирд и ополчение должны быть распущены через три месяца, чтобы они могли вернуться к своим семьям, собрать урожай и подготовиться к весне....
- Так было раньше... Но сейчас не просто война. На нас напали все соседи, думая что старая кюна уже тронулась умом и не может удержать в руках бразды правления, а конунг еще слишком мал чтобы их подхватить. И поэтому каждый соседний решил позариться на часть владений которые Хальвдан завещал сыну... Близится зима. Каждый конунг кроме властителей Тронделага и Хеймдаля прислал свое войско, которое тепреь идет по нашей земле, разоряя усадьбы, угоняя скот... Видимо они думают укрепиться и перезимовать на зимних припасах, а весной ударить по нам снова. Ты знаешь что зимой никто не воюет...
- Но я же воевал тогда, когда Хальдван посылал насза Рагнхильдой....
- Тогда зима пришла слишком рано и неожиданно.... И вам повезло что не было сильных морозов, иначе бы вы не пережили и одной ночи под открытым небом...
- Мы шли через лес, делали шалаши из еловых веток, жгли костры всю ночь... Все как нас учили финны. Даже на лыжах научились ходить...
- Теперь нам очень понадобится твой опыт. Альвхейм Смелый теперь учит гридь коннунга делать шлаши и ходить на лыжах. А ты должен научить этому своих воинов.
- Мы будем воевать зимой? - спросил с недоумением Харек.
- Может быть, даже всю зиму... Пока не очистим свою землю от врагов... мы должны делать то, чего враги ждут от нас меньше всего... Обойти все наши владения вдоль северной границы, и уничтожать поодиночке каждый вражеский отряд, засевший в усадьбе или укреплении на холме... Те кого ты привел уже знаю как это делается...
- Некоторые испытали это на своей шкуре. Датский Форт в Дублине мы взяли не силой, а хитростью...
- Подчас хитрость важнее и действеннее грубой силы. Побеждать надо не числом рати, а умением драться... У Хальвдана тоже было меньше воинов чем у Хаки разбойника.
- Мы действовали внезапно... Они были разобщены, а мы держались вместе... А сейчас... Я даже не представляю, как я буду командовать таким разношерстным войском, в котором часть воинов ненавидит друг друга. Ирландцы не любят норвежцев и ненавидят датчан, датчане ненавидят нас всехи связаны только клятвой... Только нортумбрийские добровольцы и норвежские поселенцы из Ирландии которые пошли со мной добровольно дойстойны доверия... Ирландцам я тоже верю- они меня не предадут, потому что дл яних я давно стал своим, и моя женга ирландская принцесса.... Мне нужны еще воины, чтобы держать в узде датчан... В Ирландии и в Британии я много раз слышал про их вероломство...Для каждого моего хёльда нужен отряд телохранителей, чтобы кто-то малодушный не всадил ему нож в спину...
- Мы дадим тебе воинов сколько нужно... Если это поможет тебе удержать датчан в узде... Но мой тебе совет... Держи Ирландцев и норвежцев ближе к себе, чтобы они могли сплотиться и спасти тебя от бунта... А бунт очень возможен... А если даны не награбят добычу... то даже неизбежен... ты обещал им добычу, а если они ее не получат, то они могут забыть про клятву и поднять бунт...
- Я буду помнить об этом, хедин.
- Сегодня утром пришел гонец из Раумарики. Он сообщил что войско из Хеймдаля идет по этим землям, разоряя усадьбы и убивая жителей... Тамошние бонды не робкого десятка - они оказывали сопротивление, но кто может устоять против вооруженной рати в чешуе Эвгира?
- Где они могли взять столько кольчуг? -недоумевал Харек. - Даже у меня в отряде едва ли треть имеет кольчугу, остальные ходят в кожаных куртках с чешуей...
- Они очень долго готовили этот поход. Должно быть, с самого дня смерти Хальвдана они точили мечи и клепали доспехи... Они просто ждали дня пока Харальда объявят коннунгом, чтобы никто не мог сказать, что они отбирают имущество у сироты и вдовы...
Руки Харека сжались в кулаки...
- А что изменилось? Парню исполнилось 15 лет, и он уже не сирота? И это Турсово отродье может претендовать на то что им не принадлежит? Знал бы, Торлейв, какие законы в землях под сенью Креста... Никто не может отобрать землю и имущество у того, кому она принадлежит... Права на землю там нерушимы.
- Не рассказывай мне больше про бога франков... И не поминай имя Белого Бога при мне, Харек... Я не знаю, что сподивгло тебя на перемену веры, должны быть в Ирнландии Крест сильнее Молота, и он тебе даровал удачу. но здесь земли под властью Одина и Тора. И я живу для того, чтобы так здесь было всегда. Мы не запрещаем рабам и карлам молиться тем кому им хочется, но я никому не позволю здесь
проповедовать свою веру и порочить богов наших предков, ты меня понял?
Харек молча кивнул.
- А теперь... Ты должен меня внимательно выслушать и сделать так, как я тебе скажу. Завтра тебе нужно выступить в поход к Хеймдалю... Ты должен будешь искать отряды хеймдальцев. Если у тебя будет достаточно сил, ты должен ударить по их землям и отомстить за наши обиды их бондам...
- А в чем провинились их бонды? Не лучше ли прийти и мирно взять их под свою руку?
- Ты можешь даже взять усадьбу их коннунга и объявить эту землю своей по праву победителя... Если сможешь... Это будет большая помощь для коннунга...
- Я так и сделаю... Ты сказал мне что нужно сделать, а как я это сделаю, это я буду решать сам.
Торлейв пристально посмотрел на Харека.
- Редко какой коннунг может спокойно вопринять такие слова. Ноя не конунг , а Харальд еще не вождь. Ситчай что я ничего не слышал

Старуха с каменным лицом прислушивалась к крикам за окном.
– Госпожа, госпожа! – испуганно суетились вокруг служанки. – Может быть нам спрятаться? В подпол... и золото, золото с собою...
– Нет, – разомкнула жесткие губы старая кюна. – Мое золотое оплечье, быстро! И обруч с височными кольцами... тот, из Гардарики, с изумрудами... посох, быстро! Шевелитесь, сороки!
Обе девушки понимали, что через несколько минут их могут изнасиловать и убить. Но они так привыкли повиноваться этой грузной старой женщине, что им и в голову не пришло бросить хозяйку и спасаться самим...

Когда Гандальв перешагнул порог, захватчика встретил твердый, даже чуть насмешливый взгляд. Старая кюна ждала его в дерзком, вызывающем сверкании золота и драгоценых камней. И свидетели все боги Асгарда – она не походила на женщину, с которой можно было сорвать хищной рукой эти украшения...

- Рад видеть тебя в моем новом доме, кюна Асса, - не спеша молвил Гандальв. Победа альвхеймерцев была несомненна, так что спешить конунгу было некуда и незачем.
- А также – рад правдивости молвы: что волчонок Харальд вошел в возраст и уже натачивает клыки на родовичах. Добре! Тем лепше будет снять с него голову, изведя песий род на корню, - он насмешливо прищурился: - Али я не прав, и за твоей ссылкой сюда, в глухомань, на поживу врагам твоего сына стоит не крепкая рука мужчины – но женские персты? Мне вдвойне любо, коль на такую змеищу, как ты, сыскалась тварина покрупнее.

(Совместно с ДаркЛайт)

Асса чуть откинула голову, бестрепетно разглядывая вошедшего к ней по-хозяйски воина. И когда кюна ответила, голос ее был ровным, чуть-чуть насмешливым:
– Далекий же путь ты проделал, о Гандальв, чтобы посочувствовать горестной судьбе одинокой старухи! Но успокой свое благородное сердце: Асса, истинная кюна Норвегии, не из тех, кого можно загубить. Да, я в ссылке... в ссылке, а не на погребальном костре! Хотя мой ослепленный жаждой власти внук и его хитрая мамаша считают меня убийцей... Почему же ни крепкая рука мужчины, ни женские персты не расправились со "змеищей"? Отгадай-ка эту загадку, о многомудрый сокол сражений!
- Думаю, что твои вороги не возжелали марать рук родственной кровью, - пожал плечами Гандальв. - Да и к чему, коль Рагхильда уж вырвала у тебя клыки?
Усмехнулась тогда старая Асса и сказала такую вису:

Падают под сталью
Вязы молодые.
Древних гор вершины
Не боятся стали.
Головы льняные -
Звона сеч добыча.
Голова седая
Силой чар хранима...

- Ведьма, - кивнул конунг собственным измышлениям, - это многое объясняет. Чуяло мое сердце, что не только ратной сталью, но и черным чародейством охранен был Хальвдан. Да не помогло это ему, окаянному!
Взгляд Ассы стал еще насмешливее.
– Глупый заботится о других, мудрый – о себе. Хальвдана нет, а я жива. Жива – хотя внук с невесткой брызжут ядом, заслышав мое имя. Но гадина, которую мой сын когда-то взял на свое ложе, достаточно умна. И она знает, что будет с тем, кто решит оборвать нить жизни старухи Ассы.
Взор старой кюны уплыл за плечо воина, словно женщина вспоминала что-то бесконечно важное для себя. И говорила она уже словно не для Гандальва, а для себя:
– Да, она была мудрой женщиной, старая пророчица Гульда. Но почему – была? Люди говорят, что она бессмертна. Говорят, что она бродила по нашим краям, когда старики были детьми, и была она такой же древней. На свадьбе Хальвдана напророчила она, что жена родит ему воина... вот только не сказала, что станет этот воин врагом своей же плоти и крови. Вот уже несколько лет, как ничего не слышно о старой Гульде. Но я все жду, что она войдет на мой двор...
Старуха устремила взгляд в лицо Гандальву, словно только что заметив его присутствие:
– Но тогда, в ночь Черного Самайна, я не ждала пророчицу на своем дворе. Я сама вышла в лес – одна, без охраны, оставив дома даже нож... о да, я не взяла в лес холодное железо! Я хотела узнать, как спрядется пряжа норн...
- И что же? - вопросил Гандальв, зачарованный повествованием. Гордый воин привык говаривать на языке стали, и, не будучи уж дюже косноязычен с гриднями, попался в полон старухиных речей. Тем паче, что был он истинным сыном своего народа. полным предрассудков в веры в промысел богов, причем - довольно невежественным и склонным доверять прорицателям.
– О, – благоговейно выдохнула Асса, – я никогда не забуду тот ночной путь. Не забуду зарницы молний, что рвали ночную тьму и высвечивали меж деревьев серые тени. Но страшнее звериных теней была женщина, что шла впереди меня по тропе, указывая дорогу. Никто бы не поверил тогда, что эта владычица ночи днем бродит по хуторам, прося подаяния. Черный Самайн преобразил старую Гульду... Я никогда не была робкой, я не дрогнула даже тогда, когда поняла, что мы идем напрямик сквозь топь, прозванную Кабаньей Гибелью. Не повернула, не бросилась прочь, когда из трясины меня начали окликать по имени голоса неупокоенных утопленников. Может, потому и жива... А Гульда смеялась, а когда голоса звучали совсем рядом – отмахивалась веткой рябины, алые ягоды срывались и летели в ночь... А потом, на островке среди топи, колдунья развела костер и раскаленным ножом вскрыла мою вену. Не золотом – кровью заплатила я за прорицание...
Асса показала Гандальву левое запястье с тонким белым шрамом.
– Он не сойдет никогда. Я на костер с ним лягу!
- В землях Белого Бога таких как ты, старуха, зажигают как факелы. что мешает мне поступить так же? - насупился конунг. - Ужели мощь Тора, бога-воителя, убоится ведовства?
– Я говорю не о ведовстве, а о воле богов, что узнала в ту ночь, – грустно улыбнулась Асса. – Могла бы и тебе поведать о судьбах мира, но за все надо платить. Я заплатила страхом и кровью, а тебе... тебе, наверное, придется платить удачей в бою...
Одного взгляда старухе хватило, чтобы понять: этот вояка отнюдь не рвется рисковать военной удачей ради каких-то там судеб мира. И Асса мягко закончила:
– А вот про свою судьбу могу и рассказать, беды в том нету. Я уже рассказала доверенной служанке, а та, дрянь, проболталась дружку. Я приказала ее высечь, но тайна - что рыбачья сеть. Одну ячейку порви – вся сеть расползется. Так что все – и невестка с внуком! – знают, что Гульда сказала про мою смерть...
Прикрыв глаза тяжелыми веками, кюна произнесла такую вису:

Шум богатой тризны
Огласит полмира,
Но ответит эхом
Плач иных поминок.
Пламя погребенья
Ночь размечет в клочья,
Заревом ответит
Свет костра второго.
Хель, открой пошире
Черные ворота!
Двух гостей ты встретишь –
Жертву и убийцу...

- Твоя взяла, старая карга - не от моей руки оборвется твоя жизнь. Возможно, ваны в своей мудрости решили покарать тебя так, чтобы ты видела упадок рода перед своей кончиной. Однако, сие отнюдь не значит твоего благоденствия при моей власти в имении, - глаза Гандальва остановились на служанках, не смевших дышать. - Для начала - твои девки всласть послужат моим воинам.
И - вышел, хлопнув дверью.

Там же. Конунг Гандальв.
______________________________________________
Владыка Альвхеймера был в ярости, и радость победы уж не мягчила его сердце. Много зим Гандальв покорялся воле лишь собственной, и много лет минуло с тех пор, как некто иль нечто смущали конунгов ум. И вот теперь - кюна. Гандальв вспомнил Ассу, - и плюнул на измаранный пол. Все равно рабам оттирать.
В мире конунга уж давно было все прото и однозначно. Был он, были его желания и были те, кто стоял между ними и властелином Альвхеймера. Ряды последних быстро редели усилиями Гандальва. Старая же кюна вышла неизвестным конунгу зверем. Она принадлежала к роду, что он вознамерелся извести - но не показывала к ним теплоты, смотрела с превосходством - но не заступала врагам своего сына дороги.
Встань Асса на пути планов Гандальва - ее голова уже украсила бы частокол. Но кюна была много хитрее и - как с яростью осознавал конунг - умнее своего супротивника. Вот потому вождь альвхеймерцев с трудом распрощался с ощущением, что его провели. Но - распрощался. В мире сурового викинга остутствоволо место для признания чужого превосходства. В нем были лишь гандальвовы слуги... и мертвецы.
Пинком сапога распахнул он последнюю дверь - и недовольно крикнул ярлу, старшому над гриднями:
- Прекращай ужо девок за косы таскать! Пора о делах воинских погутарить.
- Слушаю тебя, конунг, - ответствовал тот.
Мир снова стал прежним.

Торлейв долго смотрел вслед удаляющемуся Хареку.
- Дерзкий он. Может лучше действительно дать ему завоевать себе владение и править в нем в качестве союзника. Не знаю как там с ним ладил Хальдван, но Харальду с таким союзником не ужиться. Кроме того, он еще и носит знак Белого Бога. Выживет - его счастье. Такого друга лучше держать подальше от себя... Не говоря уже о ненадежных данах, на верность которых данной клятве он сам не надеялся. Все это воинство могло разбежаться в первом же бою, или переметнуться к сильнейшему врагу - братьям-конунгам из Хейдемёрка.
- Пусть его Белый Бог спасает его, если сможет.-пробормотал он, последний раз бросив взгляд в сторону Харека. Харек стоял на крыльце дома и о чем -то говорил со своей супругой. Ирландка была хороша собой, а ее раскрасневшееся о гнева лицо светилось в веврних сумерках. - Сидел бы себе в Ирландии... Никогда не понимал Гутхорма... Неужели он думает что так мы победим всех врагов? А вот женщину он привез хорошую... Знал кого выбрать.... Будет кому ее утешить, если супруг не вернется с войны... - он усмехнулся, представляя себе все остальное.
Бросив последний раз угрюмый взгляд на парочку, Торлейв отправился к себе в шатер. Присев на корточки перед очагом, жрец поднял камни и расшевелил угли. Жрец подбросил в очаг два полена. Пламя вспыхнуло, осветив внутренности хижины. Торлейв зажег светильник на тюленьем жире. Потом он расстелил на полу куски кожи, сшитые вместе. На каждом куске кожи была нарисована грубая карта владений коннунга. В Центре была карта Агдира с обозначениями усадеб, и головой Агдирского волка вверху. Сверху были пришиты карты Раумарики и Хригнарики. На карте были приколоты булавки с головами волка, медведя и вепря. Торлейв взял из кучи талисманов кельтсткий крест, приплавленный к булавке, и водрузил его на севере Агдира - на границе с Хейдемёрком.

Не было покоя северной земле, точились мечи, ковались шеломы, гнулись луки, заброшено было мирное ремесло - в приближении зимы бонды готовили оружие, едва лишь получив ратную стрелу, но не все, отнюдь не все избрали сторону Харальда.
Вестфольд и Вингульмерк ведь были не исконной его вотчиной, а землями, что некогда захватил Хальвдан Черный, в Хрингарики зрело недовольство конунгом, забросившим своих людей на произвол судьбы, следили за еще не окрепшим Агдиром соседи, словно вороны готовые слететься на кровавую тризну, едва лишь Альвхеймар и Хейдмер сломает Черному Волку хребет.
Но много хуже было для молодого конунга то, что некоторые из его людей отказались ему подчиниться - многие бонды задумали отколоться от Агдира, и искать себе владыку посильнее, да побогаче, нежели юный Харальд...

Харек и Гиллеад.
- О чем ты разговаривал так долго с этим язычником? - рыжеволосая красавица - ирландка вышла на крыльцо, встав на пути у своего супруга, и выжидательно смотрела на него.
- О войне. -Харек сгреб жену в объятия и стал покрывать ее лицо поцелуями. Ирландка тщетно уклонялась, наконец отолкнула Харека от себя.
- Я пришла поговорить. Нежности можно оставить на потом...
- Утром я поднимаю войско и отправляюсь в поход на севереную границу. -сказал угрюмо Харек. - таков приказ конунга.
- Конунга? -брови ирландки взметнулись вверх. - Конунг неизвестно где собирет войско, и это мальчишка 15 лет от роду. Всем здесь заправляет этот язычник. Я не раз ловила на себе его вожделенные взгляды...
- Вот как? Я сам поговорю с ним...
- Я еду с тобой... - Гиллеад обняла мужа за шею. - Куда ты Кай, туда и я Кая.
- Ты не выдержишь пути, Гиллеад. Скоро выпадет снег, даже выносливые и закаленные в боях воины - не все выдержали переход через зимний лес и по реке. Спроси у Гутхорма, ярла Хригнарики. Из остни воинов тогда вернулись лишь два десятка. Сейчас будет еще хуже. Расскажи о своих подозрениях кюне Рагнхильде, и ни один человек не осмелится бросить на тебя взгляд, пока я жив.
- Пока ты жив - перебила его Гиллеад. - а что будет со мной, еслир тебя убьют? Меня сделают рабыней, которая будет молоть им зерно и месить тесто на кухне, или чистить очаг? Нет, муж мой, мы повенчаны перед Богом, и я не оставлю тебя... Я пойду за тобой, куда бы ты не пошел... Не оставляй меня тут одну...
- Нет, Гиллеад... - Харек покачал головой. - Я не могу нарушить обычаи воинов. Ты моя жена и мать моих детей, которые у меня будут... Устав викинга велит беречь женщин пуще всех сокровищ - молодая женщина продолжает род, старая - сберегает все обычаи, предания и умения, и передаст их молодых, чтобы род жил и не угас. Только месть позволяет женщине взять в руки оружие, и то ей нельзя идти в бой если ее со всех сторон не прикрывают мужчины. Я не смогу сражаться спокойно, зная что ты рядом, и тебя могут убить или увести... Я не смогу выполнить свой долг. Я буду лучше сражаться, зная что здесь ты в безопасности... Послушай, жена моя... Я разобью этих захватчиков.... И я захвачу трон того кто осмелился претендовать на трон Агдира. Я возьму их земли себе... И ты будешь королевой...
- Малхи предлагал тебе Дублин... Ты бы мог стать королем в Дублине - со своей дружиной и своими кораблями...
- Я предпочел долг. Я клялся в верности Хальдвану и его потомкам. Если погибнет Харальд - тогда я буду свободен от клятвы, но мое имя будет покрыто позором, что я не смог уберечь своего короля...
- Может ты и прав... Тогда я попрошу об одном, муж мой... Побудь со мной до рассвета, и не оставляй меня... Я не хочу чтобы твой род прервался...
Харек обнял жену и поцеловал ее в губы, гладя и перербирая руками ее роскошные рыжие локоны.
- Тогда я сооружу хижину... Я хочу чтобы мы были одни, и никто не знал о том что будет... -сказал Харек.
Гиллеад кивнула.
Они удалились в сторону священной рощи, обнявшись, и разговаривая о чем-то своем, и их провожал пристальный взгляд хедина Торлейва...
- Еще придет мое время... - пробормотал жрец... - Не бывать тебе королем, если ты предал свой род и свох богов...

Что нужно для того, чтобы боевой дух гридней был высок? Ничего особого. Нужна маленькая, но победоносная война, маленькая виктория, которая позволила бы тем думать, что любой бой – пустяки и разрешится на «Ура». Так думал и Фроди, планируя компанию. И во многом он был прав. Кого же хитроумный кузен Локки избрал жертвой своего плана? Кто должен был поплатиться за то, что гридни устали идти вперёд, невзирая на непогоду и скудный провиант? Да население деревушек, располагая которые Один просчитался и поместил их на пути братьев Эйстейнсонов. А повод? Да разве он важен? Не было – найдём.
- Хегни, - прищурил правый глаз старший брат и взлохматил свою бороду в раздумьях, - А не из этих ли мест, мать нашего врага?
Хегни, который в географии разбирался более со стороны практической, то бишь знал, где лучшие места для водопоев, а где возможны снежные лавины, а в генеалогии не смыслил дальше своих родителей, сперва даже и не понял, куда клонит брат.
- А Ло-локки её знает… А нам-т-то что с т-того?
- А то, что, как ты думаешь, не встанут ли они за нашей спиной, дабы поддержать свою бабу, когда мы встретимся с войском её ублюдка?
- Эт-то… Надоть их того… - Младший провёл рукой по шее, и старый согласно кивнул.
- А д-дети?
- Детей и баб – отдай гридням. Пусть душу отведут…
Гридни душу отвели. Они, конечно, не сразу поняли, чем провинились те, кто жил в деревнях, но кто будет возражать, если ему предоставляется возможность взять военную добычу? Налёт был быстрым и обошёлся смешными потерями. Два убитых – это ерунда. Да и убиты-то были по своей дурости. Ну, кто влезает на голосящую девку, не проверив, есть ли в доме ещё кто-нибудь? Это один. А второй сам наклюкался до такой степени, что утонул в поросячьем корыте в хлеву. Не зря говорят, что война первыми прибирает дураков. А вторыми – героев. Во дураки и погибли. Матерей жалко, но не более. Вот и все потери. Да ещё трое отстали. Небось, где-нибудь под подолом пригрелись. Ничего, вот обратно пойдут Фроди им такого выпишет – мало не покажется. Только и останется, как в разбойники идти и набегом себе честь возвращать. Нет места в Вальгалле с валькириями для молокососов и предателей. Один всё видит. Сутки- двое хода и они будут у цели. Теперь парни идут с песнями. Хегни и то лыбится. Небось и тут не одна молодуха носит уже в себе его ублюдков.

Торлейв.
Жрец хотел было удалиться в свою хижину, когда по пути мимо священной рощи заметил там незнакомое ему строение, хотя раньше он мог поклясться его там было. Все стало ясно, когда возле наскоро сооруженной хижины, покрытой бычьими и овечьими шкурами он увидел Харека и Гиллеад, державшихся за руки. Тихонько, чтобы его не увидели, Торлейв прошел за их спинами, и пробрался в свою хижину, приподняв полог с другой стороны. В хижине было тепло - стены и хвороста, обложенные в несколько слоев дублеными кожами и шкурами, пока хорошо держали тепло и не пропускали сырость. Как и положено Хедину, Торлейв никогда не ночевал за стенами Длинного Дома. Образ красивой ирландки преследовал его во сне, и не оставлял в покое наяву. Он чувствовал, как при виде стройной рыжеволосой ирландской красавицы с изумрудно-зелеными как весенняя листва глазами в нем нарастает неодолимое вожделение. Он даже не мог спокойно возносить молитвы богам. Он с рождения обладал очень чутким слухом, и поэтому слышал весь разговор между Хареком и его женой.
"Что если эта ирландка в самом деле пожалуется кюне? - подумал Торлейв. - Тогда Харек вызовет меня на поединок - и даже звание жреца меня не спасет".
Он встал возле стола, вырубленного из целого ствола ясеня, и нащупал рукой мешочек с рунами. "Знаки Богов, что они мне скажут?"
Времени у него было достаточно, но Торлейв решил погадать на три руны - для гадания "что делать" это был лучший способ.
Торлейв мысленно задал вопрос и вытянул три руны - перевернутый "Оттила", перевернутый "Райдо", и перевернутый "Лагус". Он вспомнил, что означало это сочетание "Не желай того что тебе не принадлежит. Посягая на чужое, ты посеешь разделение и вражду. То что будет сделано, будет препятствием к тому, чтобы воплотить планы".
Торлейв задумался. "Получается мне не стоит и пытаться заполучить сейчас эту женщину. Если я попытаюсь - это вызовет раскол среди нас, и помешает планам осуществиться".
Торлей задал следующий вопрос, и снова вытянул три руны. Руна "Перт" - посланник, которая напоминала о долге, руна "Эйхваз" - напоминавшая о путешествии, и руна "Туризас" - врата, ведущие в неведомое. "У меня есть долг, и я должен его выполнить, все прочее не имеет значения. Нужно двигаться в путь. И пройти через врата навстречу своей судьбе. А какова эта судьба? "
Он снова вытянул три руны. "Феннез" - "Будь твердым и стойким". Перевернутый "Нидас" - "много испытаний и разочарований, и неудач", и "Вуньо" - единство.
"Я должен идти в дорогу. И быть с Харальдом. Вот и ответ богов. И забыть про эту женщину. Но как мне ее забыть? Есть старый проверенный способ..."
Торлейв отправился в дом Рагнхильд. Хозяйки не было в доме, но можно было обойтись и без нее. В горнице возле очага сидели несколько женщин, ткавших при свете лучины.
- Мне нужна девушка, знающая травы, - произнес хедин, осматривая сидевших за столом работниц. - Хоть немного знающая, способная отличить ромашку от дурмана, и полынь от заячьей капусты -добавил он.
Женщины снова захихикали, весело перемигиваясь и перешептываясь.
- И еще мне нужна помощь юной девы в обряде. Нужна ее кровь - совсем немного. Кто мне поможет, чтобы обеспечить успех в походе конунга?
Женщины переглядывались, перемигивались, смеялись.
Наконец одна девушка – стройная, еще совсем юная - на вид лет 14 - немного приподнялась, но сидевшая рядом с ней пожилая ткачиха что-то ей шепнула на ухо, и девушка, густо покраснев, тут же притихла и застыла на месте.
- Для обряда подойдет любая молодая женщина, способная рожать детей, - сказал Торлейв. - Этот обряд будет посвящен Тору и Фрейе. И он обеспечит удачу в будущем походе. Его должен провести конунг, но конунг пока в отъезде, и еще слишком юн, чтобы выполнить его как полагается.
Женщины снова захихикали, подталкивая друг дружку локтями и коленками, наконец одна из них - светловолосая Хильдрид- скотница, румяная молодая женщина лет двадцати, встала и подошла к хедину. Торлейв невольно залюбовался ее фигурой - а посмотреть было на что - она была сложена как истинная валькирия. Торлейв осмотрел женщину с головы до ног оценивающим взглядом, Хильдрил спокойно выдержала его взгляд, слегка улыбнувшись.
- Идем. Думаю богам будет угодно твое участие, - и взял женщину за руку. Он знал, что муж этой женщины ушел вместе с конунгом собирать рать, но ведь он мог и не вернуться из похода. В любом случае сделать он ничего не мог. Что он там будет делать, это его личное дело. Женщина явно готова была помочь ему во многом - если не сказать во всем. А нужный обряд Торлейв помнил до мелочей - обряд древний, как сам земля, и сейчас уже редко практикуемый в Северных землях, но все еще действенный. Почему бы не сделать себе приятное, а заодно и полезное для своего народа?
"Все- таки быть жрецом иногда очень выгодно - можно послужить общему делу, и себе с пользой" - с усмешкой подумал Торлейв, ведя женщину за руку в свою хижину. Время от времени он бросал взгляды на валькирию, шедшую рядом с ним, и образ ирландки поблек, уступив место иным образам.
"Завтра я отправлюсь навстречу конунгу. Нам придется создать три дружины и послать их в разные стороны. Но первым делом мы должны разбить альвхеймарцев. Это турсово отродье должно, наконец, получить по заслугам"...

Был еще в Норвегии конунг Хакон, властитель Транделага - богатой и обширной земли. Да вот беда - стар был конунг, и не было у него сыновей, способных взять правление в свои руки - а рядом находились земли Гудбранда-хевдинга, да Неккви-конунга, и слухи о том, что они собирали большую рать дошли до Транделага.
И вот Хакон собрал свою дружину, приказав воинам отложить морские походы (ибо хороши были берега Транделагские, чтобы держать флот и совершать дерзкие набеги на соседей), и послал ратную стрелу по деревням, опасаясь, как бы воинственные соседи не обратились к нему, едва лишь будет раздавлен юный агдирский конунг. А в том, что Харальд падет, если не отыщет союзников, Хакон не сомневался ни мгновения - ведь против него были многие знатные соседи.
Была у конунга дочь, не то чтобы красавица, да и не молодая, и кроме того слабая глазами, а потому и не брали ее в жены ярлы, пусть даже и немалое давал с ней отец приданное, покуда были живы сыновья Хакона, да не стало отбоя от женихов, едва лишь сделалась она единственной наседницей. И вот, Хакон Трандалагский послал к Харальду гонцов, предлагая ему дочь в жены и свою рать в союзники...

- Так, расскажи еще раз. Про тех, кто с нами, я хорошо помню. Что с Гудбрандом?
Харальд пристально взглянул на Хёмунда - невысокого, но сильного и жилистого человека. Среди бойцов он был не последним... да только ценили его за другое.
За память.
Шутили, что Хёмунд способен сказать, сколько раз мать его во младенчестве кормила. Так это или нет... но память у него была действительно исключительной.
Именно потому Харальд и Гутхорм и прибегали к его услугам; если конунг и его дядя не могли вспомнить какую-то деталь - Хёмунд помогал.
- Решил отколоться, - вздохнул воин. - Говорит, что конунг нужен сильный и крепкий...
- Дурень, - раздраженно бросил Харальд. - Ну да, в возраст я только вошел. И что с того? Нет человека, который не был молодым... Ну хорошо. Что еще?
- Хаки Гуртрумсон предлагает дочь тебе в жены, конунг, - напомнил Хёмунд.
- Гонца я вчера выслушал, - кивнул Харальд. - Интересно, он вообще знает, что невеста у меня есть?
Вопрос ответа не требовал. Даже если очередной Хаки и знал - его бы это не остановило.
Харальд задумчиво потер подбородок. Враги действовали быстрее, и Гандальв, конечно, был поопытнее юного конунга... но не всегда опыт помогает.
Сейчас Харальд не собирался искать войско Гандальва. Нет, пусть он сам придет... туда, куда конунг и Гутхорм захотят. И вот тогда - посмотрим, чей меч крепче.
А Гудбранду придется крепко подумать над своими поступками.

Рагаланд

Жрецы поговаривали - скоро должны были морозы ударить, лютые морозы. Сильные. Зима, какой еще не знала Норвегия. А значит глупо собирать войска сейчас, чтобы они сидели по усадьбам и ждали весны - зачем? Пальцы в кулак сжимать следует перед ударом, а не за день, до драки.
Конунг Сульки ходил по трапезной, сложив руки на груди, и оглядывая стены. Немало хороших наделов в Норвегии, немало сильных воинов их держат, а в руках у какого-то мальчишки - земли лучшие, богатые - Вестфольд, Вингульмерк, Хрингарики, Агдир... а что дальше? Войдет в силу - дружину соберет, пойдет по соседским землям. И трех лет не пройдет - будут пылать пожарища, кровью заплатят все за такое соседство. Хальвдан Черный, отец его (хвала Одину, давно почивший), опасен был - не даром на гербе Черный Волк, не даром ближайшего его ярла - тоже Волком звали. Зверье Агдирское никогда пощады не ведало, на лютые сечи ходило, достойных воев губило.
Потерял Рогаланд в двух битвах с Хальвданом знатных мужей, да новые подросли, и любо было Сульки видеть, как ловко умеют они сражаться. Приятно было это предвкушение скорой мести...
Силен и могуч был Хальвдан, великую славу стяжал, да многих врагов нажил - и пусть Гандальв Альвхеймарский был первым из них, то Сульки считал, что обиды, нанесенные его земле не многим меньше. А за обиды надо платить. Кровью платить. И златом.
Не пристало ждать, покуда обратит свой взор щенок агдирский на соседей, первый удар нанести следует.
Сидели подле конунга двое его вернейших людей - Сати Ярл, родной брат Сульки, и Кьетви Ярл - брат названный, глава дружины Рогаланда, сидели и ждали, что решит конунг.

Уппланд

Гудбранд херсир долго ждал своего часа, но что значат двадцать лет для того, кто поклялся свершить месть на жертвеннике Одина и Тора? Что значат тридцать лет для того, кто в один день лишился всего, чем владел, а затем, год за годом восстанавливал разрушенное?
Хальвдан сны Гудреда был ему врагом, кровным и непримиримым. Давно это было... Гудред конунг погиб, не на поле брани, не от руки убийцы - но смерть его была лютой, а сын его - еще младше, чем нынешний владыка Агдира. Земли Гудреда разделили между собой соседи - властный молодой Гандальв и старый Эйстен из Хейдмерка.
Кто ждал, что мальчишка вырастет в свирепого Волка? Кто мог подумать, что загнанный в Агдир, Хальвдан вернется и разобъет своих врагов, одного, за другим? Эйстен до тех дней не дожил, а вот его сын Сигтрюг погиб, сражаясь за Раумарики. Эйстейн сын Эйстена сумел бежать, и ему на помощь Гудбранд послал своих воинов... своего юного сына. Хальвдан убил его мальчика, а затем разорил его земли, дабы устрашить других своих врагов.
Но день пришел - Хальвдан мертв, а Харальд слишком слаб, чтобы противиться. Гандальв и сыны Эйстена Эйстенсона уже пришли, чтобы забрать принадлежавшее им по праву.
Херсир обернулся к окну:
- Слышишь меня, Хальвдан! Черви жрут твое тело в мрачных чертогах Хель! Твоя жизнь была кровава, а гибель бесславна! Ты убил моего сына - я убъю твоего!
Уже скоро, когда его бонды будут готовы обрушить град стрел на дружину мальчишки, он нанесет свой удар.
Многим обиды нанес Хальвдан. Никто не придет на помощь его сыну.

Близ Саросбёрга. Отряд Барвайга. Хаки.
________________________________________________

Не без некоторых приключений преодолев оставшееся расстояние, альвхеймарцы достигли цели своего похода. Усадьба Саросбёрг находилась на берегу моря в устье речки Хагген, и являлась важным пунктом в плане затеянной конунгом войны. По сути, тот кто владеет Саросбёргом правит всем Вильгумерком... а, кроме того, река была средством связи Харальда с союзниками. И хотя думал Гандальв, что ныне есть мало желающих встать под знамена юного конунга, но не дюже то желал рисковать понапрасну. Любой воин стремиться в Валгаллу, но попадать туда надо в час битвы, а не по глупости. Новые головы у гридней не вырастут, да и новые отцы у детей не появятся. Воля Гандальва была ясна: Саросбёрг должен быть взят. Но ярл Барвайг, как мудрый командир не бросил подросших волчат на укрепленные стены - пусть прежде в селении похоробрствуют, да мечи обагрят. Юношу не след беречь от войны - но и бросать в самое пекло без должного опыта - что златом дорогу посыпать. Да, телегам проехать легче - но цена за то выйдет немеренная. Великими воинами не рождаются, ими становятся. Вот и разделился отряд на несколько частей. Хищно оскалив мечи, гридни Гандальва кинулись на на спящее селение. Охранявшие усадьбу воины до последнего не чуяли опасности. Не даром властитель выбрал Барвайга в предводители - знал Красный ярл, как победить врага не столько силой, сколь хитростью и умом...
За рекой Хагген запылали костры, а чуть позже пожар занялся и на этом берегу. Хаки, доселе следивший за событиями с холма, тревожно нахмурился: альвхеймерцам не след было забывать о планах на зимовье. В землях врага можно оставить за собой пепелище, но здесь Барвайг планировал остаться надолго. И, хотя велел ярл сыну конунга и еще десятку викингов, не обзаведшихся наследниками, ждать недалече, Хаки пришпорил коня. Кому-то следовало остеречь неразумных юнцов, пьяных от крови и грабежа, а у ярла и без того дел много в усадьбе. Стены ее крепки, да и воители ее охраняют отменные. Хорошо после смерти похваляться такими врагами в чертоге воинов... однако, сейчас промедление могло обратить доблесть Барвайга в победу напрасную. Страшное это дело - пожар. Огонь не выбирает себе пищи, ему нет дела до людей и их всяких потребностей. Вот потому Хаки и спешил вниз, к реке, туда, где в темном по зимнему небе цвело алое зарево.
Вихрем влетел белый конь на улицы селения, темными тенями последовали за ним гридни, не осмелившиеся отстать от Гандальвсана. Благо Барвайг их хорошо остерег, обещал лично глаза тому выдавить, кто сыны конунга проворонит.
- Ошалели вы что ли, во имя богов! - напустился Хаки на двух безусых, со смехом вытаскивающих из дома вопящую молодуху. - Эдак все селение запалите к етунам! Тор любит доблестных, однако Одину не милы дураки, за усладами запамятовшие долг. Нам же здесь зимовать! Быстро ведра хватайте.
Сказал - и припустил дальше. Юнцы переглянулись - и припустили в клеть за ведерками, оттолкнув от себя позабытую бабу. Уж больно разгневанным показался гридням сын конунга, а его алый плащ на фоне отблесков пожара родил в суеверных норвежских душах мысли о Локки и Гибели Богов. О том, что это воитель - всего лишь Хаки, Хаки Малодушный, всеобщее посмешище юноши даже не вспомнили. Ну, да ладно. Опамятуются еще.

Близь усадьбы. Хаки и Гурмир. вместе с ДЛ

Совместными усилиями захватчиков и местных жителей, пожар оказался потушен, и перемазанная в саже толпа, собравшаяся у реки, начала потихоньку вспоминать, что служат они разным конунгам. Все взоры устремились на стены усадьбы. Воины Гандальва - как и селяне ждали оттуда известий. сил на грабеж уже не осталось, так что - ожидание текло вполне мирно.
Молодой Гурмир, медленно сполз спиной по стене одного из домов, опускаясь на корточки - как ни странно, но тушение пожара вымотало его гораздо больше, мем предшествовавшее ему сражение. Воин пытался отдышаться, и со злостью отбросил подальше кадку, с которой совсем недавно бегал от колодца к этому самому дому.
Хаки тоже был здесь. Правда, в столь перемазанном виде, что отличить его от простых гридней мог лишь тот, кто хорошо знал Гандальвсана в лицо.
Гурмир узнал его, наверное лишь потому, что не раз мысленно представлял себе эту картину - ярл Асгейр не раз рассказывал о битве близь Согна, где лучшие люди Альвхеймара пали или были захвачены в плен, а Хаки, перемазанный сажей, так и не был узнан Хальвданом и его прихвостнями.
- Ты никак молодость вспомнил? - Процедил Гурмир, внутри его грызла злость и чувство того, что его отец бы никогда не помешал воинам предать огню эту деревушку.
Хаки обернулся, нашел Гурмира глазами. Надо сказать, что он тоже серьезно вымотался на тушении пожара, а посему настроения спорить особо не имел. Однако же оставить без ответа поношение на глазах у людей Харальда было бы глупо:
- Я очень надеюсь, что ты намекаешь лишь на работу, сын названного брата, - молвил Хаки, пристально глядя на Гурмира. - Иначе предположу я, что язык твой много длинее разума. Здесь не место выносить давний сор из избы.
- Только на работу, ведь в твоей жизни, названный брат отца, не было ничего, более значительного, чем прислуживать на пиру у нашего врага, когда он брал в жены твою невесту, - Гурмир понизил голос, но явно не собирался остывать так же быстро, как потушенные бревна.
-Гурмир! - Хаки несколько повысил голос. - Не вынуждай меня применять власть - видят боги, кем бы ты меня не считал в моей воли добиться повиновения. Я переживу то, что тебе не люб. Но урон чести Альвхеймера так легко не исправишь. Не позорь своего конунга, коли за злобой забыл о собственном достоинтстве. Враги смотрят - и слышат. кем ты станешь пред ними, волчонок? Лающим псом, и не более.
- Кто? Эти? - Он обвел рукой селян, жмущихся к стенам. - Порубить им головы, вот и вся недолга. Так бы поступил викинг.
- А кормить этого викинга потом будут ваны? - вкрадчиво спросил Хаки
Глаза Гурмира сверкнули, но через мгновение он потупил взор, не находя, что можно было на это ответить. Все же зима близилась... Но признать себя неправым, и перед кем? Перед Хаки Малодушным. Это было сверх его сил.
Не услышав возражения, Хаки отвернулся, утратив к Гурмиру интерес. Слишком многое на него навалилось, так что времени сокрушаться недоставало. Сын конунга посмотрел на упомянутых "врагов" - и устало произнес:
- Расходитесь по домам. Новости вас уж точно не минут.
- Как быть с погорельцами, господин? - робко заикнулся белобрысый юноша.
- Сами не дети малые. Разберетесь, - ответствовал Хаки.

Отпустив Хёмунда, Харальд еще долго пребывал в задумчивости. Он прекрасно понимал, каким шатким стал сейчас мост, по котором приходится идти… и как быстро его надо вновь починить.
Что ж, сейчас главное – терпение. Охотник всегда ждет, прежде чем ударить – и не промахнуться. Так и он поступит.
Распахнув дверь, Харальд подозвал ближайшего из гридней.
– Позови Торира, Хёгни и Гутхорма, – велел конунг.
Нужно было оговорить планы.

– Все-таки странно, – задумчиво произнес Эгиль, запустив пальцы в шерсть ближайшего волка. – Идут. Сражаются. Лю-уди… А потом еще болтают о жестокости зверей. Нет, ни один волк не станет грызть другому горло из простой мести. Правда, серый брат?
Зверь ответил одобрительным рычанием. Он тоже не понимал людей, и не любил их. Исключение составлял лишь Вожак… но его никто из стаи к людям не причислял.
– Нет, не совсем так, – не согласился Эгиль. – Хорошие люди бывают. Отец, например. Или Ворон…
С человеком, называвшим себя Вороном, Эгиль встретился давно – через пару лет после того, как начал жить в лесу. Тогда вокруг него уже начали собираться волки…
Он тоже был отшельником, только куда более старым. Правда, никто не осмеливался его тронуть – глядя человеку в глаза, Ворон мог без труда сломать его волю, и покорить себе. Так он и поступал с теми, у кого хватало наглости его потревожить.
Против Эгиля, правда, властный взгляд оказался бесполезным. Даже столь сильный взор не мог пробить завесу врожденной слепоты.
Они чем-то были похожи. Может, потому Ворон и взялся обучить Эгиля… тому, как оставаться человеком, двигаясь по грани. И рунам обучил… Конечно, юноша не мог их видеть – но, проводя пальцами по вырезанным на дереве линиям, он запомнил их и теперь мог уверенно начертить.
Ворон учил его и многому другому; Эгиль остался вечно благодарен ему за это.
А потом отшельник умер. И Эгиль снова остался один.

Саросбёрг. После боя. Барвайг .
_______________________________________________
Ярл Барвайг шел по комнатам усадьбы, скверно ругаясь сквозь зубы. Воистину, не добре лютым волкам поживать в сытости - зубы повыпадут да когти затупяться. С их отрядом взятие усадьбы должно было быть легкой разминкой пред сечей, а стало чуть не проблемой. Хорошо хоть Хаки вышел смекалистым, остудил головы молодых ключевой водицей. Иначе было бы ему, ярлу, с чего голову пеплом посыпать. Ватага удальцов - есть еще не отряд, тут надобно чувство локтя да дисцеплина. А гордые мужи Альвхемера, похваляясь былыми битвами в горницах, кажись, позабыли что бог на войне один - Тор, а конунг - его земная личина. И не личную славу поперед всего выискивать надо- но славить стяг своего государя. А через могущество вождя и гридень вес поимеет, не забудут ему скальды службы верной да битвы славной. Да... не добре, когда воины конунга умом быстрее его самого, но много хуже, ежели в глупости слушают они лишь себя, закрывая уши от мудрых. Не будет в битве успеха с такими воителями, даже при умном вожде и сильной дружине.
Волки знают про то, у них в стае старшинство чтут свирепее, чем в конунговых хоромах да княжьих теремах. А тут... прав Хаки в своих речах для Гурмира, кругом прав. И то, что шептуны уж данесли ярлу о разговоре - тому подтвержение. Нет, не стая то волчья - но шальная собачья свора, просящая кнутовища. Слишком слаб был противник, слишком легкой вышла взятая кровь и слишком долгим был мир с соседями. Воины поверили в неуязвимость, и ярл едва мог придумать, как их остеречь. Старый конь борозды не портит: случись что худое, ветераны мигом забудут о гоноре. А вот младшие... это проблема. Как бы голов зазря не сложили да еще прочь не бежали...

Второй Поход Харека Волка на Север
Весь день и всю ночь в прибрежном селении Аскеймсурсунд, расположенном на мысе, уходящем далеко в море в Агдирской бухте, в кузницах пылали горны и стучали кузнечные молоты. На берегу с утра до позднего вечера плотники заливали воском щели между досками, и потом заливали смолой днища кораблей, ставили на свои места балки, крепили снасти, проверяли уключины весел. К семи потрепанным кораблям, которые привел в Агдирскую бухту Харек Волк в период осенних штормов, добавились еще 7, стоявших в прибрежных сараях долгие годы - с того самого года, когда в озере Эйм потонул Хальдван Черный. Теперь эти корабли чинили, приводили в порядок и готовили к тяжелому переходу вдоль берегов Нордвегр к Виккенскому заливу. Сначала им предстояло плыть два дня бех передышки, чтобы достичь острова Свеймир - который по преданию быд окаменевшей отрубленной Тором головой морского великана, чье тело стало грозными подводными скалами. В Усебёрг, куда отправили в изгнание старую кюну Ассу, решено было не заходить - никто не мог поручиться, что с воинами ни чего там не случится, да и слава Ассы как вещуньи и злой колдуньи не добавляла желания испытывать ее гостеприимство. Потому, после отдыха на острове Свеймир и пополнения припасов планирвоался еще один рывок - на 3 дня без передышки, постоянно сменяя гребцов, и отдохнуть уже в болшой усадьбе Саросбёрг, где праивл посаженный Гутхоромом престарелый ярл Витгар из Раумарики...
И вот через два дня сборов, тренировок новичков (из числа тех слуг и рабов, кто твердо решил рескнуть и выбороть себе свободу, взяв меч или боевой тпор, и усесться за весла драккаров) в полдень туманного осеннего дня, когда море казалось бы стихло на какое -то время, Харек отдал приказ об отправлении. Но перед тем, как воины сели на свои корабли, Харек построил все отряды клином, и произнес перед ними длинную речь, начав с описания трудностей предстоящего похода и предлагая всем малодушным еще раз подумать и выйти из строя. Никто не вышел. Тогда Харек похвалил всех за стойкость, и напомнил о чувстве долга, о данных клятвах, за нарушение которых каждого оступника должна была постигнуть неминуемая кара, ибо каждый клялся в верности ярлу Хареку Волку на кольце Тюра и молоте Тора или на кресте с солнечным кругом, и напомнил о своем обещани и каждого кто выживет сделать ярлом, хёвдингом или хёльдом, и каждого одарить имением или оптустить с равной целому имению добычей куда те пожелают.
- Не только оружие и число воинов решает исход битвы, а также желание победить и стойкость в борьбе. Проигрывает битву тот, кто первым дрогнет и побежит. Мы, агдирцы всегда стяли до конца, и потому никогда нам не было равных на поле боя. Воины разразились одобрительными криками, и застучали оружием по щитам. И хоть смог Харек собрать всего не более семи сотен и пяти десятков воинов, каждый знал, зачем он шел в этот поход. Даже пленные даны были преисполнены решимости идти до конца и добиваться победы, что уж тут было говорить о пришлых ирландцах и викингах из Британии, каждый из которых стоил двух а то и трех ополченцев. Харек позаботился о том, чтобы каждый воин был наделен хорошим оружием и прочными доспехами и щедро одарил кузнецов, которые за обещанное щедрое вознаграждение трудились днем и ночью, чтобы приветси в порядок доспехи.
И вот затрубили горны, и белые в алую полоску паруса взвились над палубами кораблей. Морды диковинных зверей украсили форштевни. И корабли цеполчкой покинули Агдирпскую бухту. Молитвы ли, возносимые всем богам или просто удача сопуствовала ярлу - но попутный ветер наполнил паруса, так что не пришлось особо налегать на весла. Два дня попутный ветер гнал корабли к острову, и вот вдали показались утесы круглого как череп великана острова Свеймир, и флот Харека причалил к бухте. Отдохнув один день в прибрежном длинном доме, пополнив запасы воды и пищи, корабли отчалили в северном направлении, взяв курс на Виккенскую бухту. И там встретили три чужих корабля. Уйти далеко при противном ветре корабли не могли, и очень быстро они были захвачены воинами Харека, и их команда практически не оказав сопростивления, сдалась на милость ярла, видя его подваляющее численное преимущество. Они оказались пиратами с острова Соньёр, куда сбегались все изгои из соседних племен Морского пути. Как узнал Харек от пленных, они шли чтобы ограбить Усебёрг, так как до них дошли слухи об идущей на севере войне. Отобрав лучший из кораблей, который почти не пострадал в битве, Харек отпустил большую часть экипажа, отобрав у них оружие и припасы, кроме двух десятков молодых воинов, которые впервые вышли на викингский промысел, и желали добыть себе славу в большом походе. Поймав боковой ветер, корабли пересекли Виккенскую бухту вдали от берегов, и на третий день пути уже к вечеру они вошли в устье реки Скаун. Утром они увидели на западном берегу следы пожаров, и два разоренных селенеия. Угрюмые бонды заново возводили жилища, но увидев на реке паруса, тут же поспешили скрыться в ближайшем лесу, так что выпытать что либо у местных жителей Харек не смог. Точно также вели себя жители на обоих берегах, завидев плывущий по реке флот из 15 боевых кораблей, под разноцветными стягами - Алым полотном датских викингов с изображением белого морского змея, Бело-зеленым знаменем Ирландцев с красным драконом, и сине-белым знаменем нортумбрийцев с изображением черного цветка чертополоха.
Наконец в утреннем тумане показался мост через реку Скаун, и протянутая под ним цепь из прочного черного железа, преграждавшая реку. Над сторожевыми башнями, построенными над мостом и пристанью. горели факелы. Только вот флагов над башнями не было, и это поставило Харека в тупик... Тем не менее он решил сначала попробовать договориться с местным ярлом, чтобы его корабли пропутсили через мост - кто бы тут не правил, ему не было никакого - он должен был попасть Раумарики и удерживать эту землюд под своим контролем до весны, пока не подойдут основные силы Агдирцев...
Хареку не давало покоя какое-то смутное предчувствие. что что-то здесь не так. Он видел как в башнях на его корбали наведены охотничьи луки. Не так должны были всречать ярла Агдира во владениях Хальвдана...

Близ Саросбёрга. Харек Волк и Хаки Гандальвсон.
Совместно со Скальдом


Корабли шли в утренней дымке, один за другим, как стадо лебедей, и весла рассекали серую гладь реки Скаун. Харек стоял на мостике, на носу корабля-флагмана с изображением диковинного зверя- с головой орла и телом льва. И с удивлением увидел, что под мостом свисает цепь, и река перегорожена бревнами. На мосту из башен в них угрожающе целились из луков.
- Кто вы, чужаки и куда держите путь? - строго спросил старшина в карауле
- Мы воины, пришедшие на призыв Гутхорма – ярла, - ответил Харек. - Мы плывем в Раумарики на помощь нашим братьям. На них напали викинги из Хейдемарка. Я хочу поговорить с вашим ярлом или хёвдингом, или кто тут вами командует.
- Ныне нами правит ярл Хаки, - ответил бородатый викинг. – А Гутхорма мы не слыхали и служим не под его стягом. Конунгов много, а люди мы простые. Разбирайтесь уж сами кто за кого.
Харек нахмурился. Насколько он помнил, именно Гутхорм в последний раз ставил тут своего наместника.
- Я ярл Харек, прозванный Агдирским Волком. Я долго отсутствовал, и не знаю, кто ноне здесь главный. Хотя мне говорили, что здесь правит другой... Поднимите цепи и пропустите же нас, добрые люди.
Старшина стражи покачал головой, и его седые висячие усы запрыгали в разные стороны:
- Не серчай, воин славный - приказ есть приказ, - донеслось до Харека в ответ.- Сперва ты один проходи да с господарем нашим новым все дела порешай. А уж после цепи поднимать станем. Жить нам тут, а твой путь далече. Не сможет твой меч наши шеи уберечь, коли правитель на своеволие осерчает. Время смутное ныне.
- Что верно то верно, - согласился Харек. - Зови твоего ярла Хаки, я с ним побеседую.
Харек попросил кормчего причалить к берегу, и вышел на причал. Старшина вышел ему навстречу, и отворил дверь в сторожку, окна которой выходили на реку.


После взятия усадьбы отношения Хаки с отцовскими гриднями не улучшились. Молодые поминали ему "рабью работу" на пожаре, старшие - окатывали презрением за не окровавленные клинки. Так что сын конунга редко бывал в усадьбе и часто в селении. Местные относились к нему много добрее, чем к прочим захватчикам, памятуя про ночное нападение и пламя, пожирающее дома. Нет, своим он тут не стал, но люди знали альвхеймерца в лицо и звали «ярлом». Он их не поправлял. К чему?
И вот сегодня, когда сын Гандальва шел по улице, к нему подбежал чернявый пацаненок зим эдак одиннадцати, и поясно поклонившись, повел такую речь:
- Здраве будь, ярл Хаки. Тут чужаки на реке, с тобой погуторить хотят. Отец велел мне найти ибо приказ у него цепей не выбирать, а воинов обидеть - страсть как боязно.
- Понимаю его опасение, - кивнул головой Гандальвсан, - и ценю чувство долга. Веди же меня к отцу - не дело это заставлять славных воителей дожидаться у двери, как бродяг да попрошаек.
Харека встретил седовласый воин в кожаной куртке в потрепанной с железными бляхами, подпоясанный старым мечом в потертых ножнах.
- Прошу пожаловать в избу. Здесь переждите, господин. Я уже послал моего сынишку за ярлом. Заходи, будь моим гостем, и не поднимай оружия на хозяина. Угощайся, тем что на столе – небогато у нас – но все что имеем – твое.
- Благодарю, любезный, ответил Харек. И уселся за стол.
-А пока -вот угощайтесь. Тут пиво, хлеб...-старик протянул кувшин и миску с хлебом и мясом.
Харек с благодарностью принял угощение и принялся за трапезу

Хаки довольно быстро преодолел расстояние до нужного дома, кивнул в ответ на поклоны и, не ожидая худого, отворил дверь.

Дверь отворилась.
Харек встал из-за стола, и вышел навстречу вошедшему:
- Мы где-то уже встречались. - сказал он. - Твое лицо мне кажется знакомым, но я не могу вспомнить где я тебя мог видеть

Зато Хаки отлично помнил этого воителя - постоянные насмешки тренируют выдержку, и только по этой причине викинг не отпрянул прочь, уронив достоинство. Вместо того он благодарственно кивнул хозяину дома: - Благодарю тебя, добрый человек, за кров и угощение. Теперь прошу, оставь нас одних для решения дел важных и неотложных.
Хозяин, пятясь, вышел, так и не разогнув спину, а Хаки посмотрел к глаза ярлу:
- Уж второй раз не узнаешь ты меня, Харек Волк. Неужто так я неприметен, чтобы дважды обманывать глаза воина и охотника?
Харек пошатнулся, но быстро взял себя в руки .
- Что ты ту делаешь... ты? Ты – Хаки, сын Гандальва?
- Мыслю я, догадаться не трудно, - усмехнулся Хаки, опускаясь на лавку напротив Харека. - Хотя - Один свидетель, не ждал я тебя под этим кровом. Так что здесь делаешь ТЫ, Харек Волк?
- Я прибыл в Агдир по призыву Гутхорма ярла, конунга Хригнарики. Я был в Ирландии, и оттуда привел рать ему в помощь. И я плыву в Раумарики, на которую напали псы из Хейдмарка. – Так что Я здесь по просьбе Гутхорма Сигурдсона и Торлейва, его хедина. А вот что тут делаешь ТЫ? Или отец выгнал тебя из дома, и ты теперь служишь здесь?
- Интересное предположение, - усмехнулся Хаки. - Это ожидаемо, правда? Но нет, я все еще наследник Гандальва, хоть и не знаю, милость ли то от богов али кара за мою собственную глупость. Речь не о том. Твой друг Хальвдан многих восстановил против себя, но Альвхеймер всегда был среди врагов его первым. Продолжать али сам догадаешься?
Харек с вздохом устало опустился на скамью.
- Тогда я тебя не понимаю. Почему твои воины не осыпали нас стрелами? Зачем этот разговор, приглашение в дом?
- Тут нет обмана, Харек, все просто. Люди те - не мои, и не Гандальву служат их луки.
Харек нахмурился и сердито посмотрел на Хаки.
- А чьи тогда? Ты ведь понимаешь, что если я не вернусь скоро на корабль, мои люди начнут штурмовать мост. Они возьмут и этот мост, и пожгут эти сторожки, и всех тут поубиваю. Не разбирая, кто кому служит… Усадьбе, которая на том берегу, тоже достанется. Я набрал с собой не только воинов. Со мной и викинги из числа тех. кто идет в поход только ради добычи…
- Формально, это люди Харальда, - отозвался Хаки. - Но конунг, не могущий защитить - не конунг.
Харек вздохнул.
- Вот как? Харальд еще не успел показать, что он за конунг – еще неделя прошла с тех пор, как его провозгласили властителем на тинге. И люди его готовы были выпустить в меня стрелы? Что ж, я могу их понять. Но Харальд будет здесь самое меньшее через месяц – и покажет всем, чего стоит как конунг. Когда я выходил из Аскеймрсунда, он все еще ездил по фюлькам и собирал войско. И первым делом он придет в Вестфольд, а потом и сюда. И войско его будет немалым. Так что уходи отсюда, Хаки сын Гандальва, чтобы не погибнуть здесь напрасно.
- Меня часто называют трусом, - усмехнулся Хаки. - Но все же я не настолько труслив, чтобы бежать, как заяц от призрака опасности. Харальд собирает войско? Пусть сперва соберет. А смерть... все мы там будем.
Харек вздохнул и покачал головой:
- Верно говоришь. Но Я никогда не называл тебя трусом, Хаки. Наоборот я тогда похвалил твою мудрость. И сейчас готов повторить свои слова…
- Похвала от врага стоит многого, но не боле, чем осуждение друзей…- возразил конунжич.
Харек в ответ покачал головой:
- Друзья ли те кто хулят тебя и оскорбляют, кто называет трусом тебя, и забывает про тех кто бежал впереди тебя, бросив оружие и щиты? Не тот храбрец кто кидается с голым торсом на целое войско. И не тот трус, кто помогает избежать ненужного кровопролития. А кровопролитие сейчас не нужно ни мне, ни тебе… если ты помнишь меня, Хаки, то также должен помнить и данную нами обоими клятву?
Хаки побледнел, и произнес, закусив губу:
- Не вредить друг другу и не поднимать меча -доколе не встретятся рати на поле битвы, и не мешать исполнению своих целей? Я не раз жалел что дал ее, пытаясь обмануть вас всех, а обманул сам себя… пусть все рассудят боги. Они не обделили меня памятью, Харек. Нет! Мне горе лишь от того, что она зело как хороша, - последние слова сын Гандальва произнес несколько резко, почти что с ожесточением. И продолжил: - Не покривлю душой, Харек прозванный Волком, мне, как и прежде, тяжела лишняя кровь. Да и ты не с оружием ноне ворвался, - как гость вошел, вежество соблюдая. И пусть причина того - лишь ошибка, но боги видят все. И едва ли сие недоразумение сочтут они как повод, чтоб клятву нарушить. Иди себе с миром, Волк, и не нарушай этого мира пролитой кровью.
- Сначала ответь на мой вопрос: Что ты здесь делаешь, Хаки? Я сразу сказал тебе, зачем иду по этой реке. Чтобы все было честно, открой и ты мне: зачем ты здесь?
- Иди с миром, Харек –повторил Хаки, опустив взгляд в пол.
- Так ты меня отпускаешь? – удивился Харек.
- Моя роль тебе интересна али планы отцовы, а, Харек? – прямо вопросил конунжич.
- Ты так и не ответил мне, зачем ты здесь, Хаки. Измышления Харальда я тебе тоже не говорил, и, оттого, будучи честным, и про отца твоего я выспрашивать не буду. Но про свои планы я сказал сразу, и требую от тебя того же. Долг велит мне напасть на мост и захватить усадьбу.
- Едва ли у тебя достанет на то сил, - пожал плечами Хаки. - Не один я тут, и даже не я решаю, куда держать путь отряду. Если ты нападешь на усадьбу - не поможет тебе ни клятва, ни сталь, ни даже боги. Тем паче, что помнит еще Альвхеймер твою роль в тех событиях… да и ярл Барвайг про плен свой тоже не позабыл. И он врагов не прощает.
Харек пристально посмотрел в глаза Хаки, и тот, вздохнув, снова отвел взгляд в сторону. Такая манера давно стала у сына Гандальвова привычкой, но Харек легко не сдавался:
- Сколько у вас тут людей? Врать ты не умеешь, Хаки, да и я тоже. И меньше всего мне хотелось бы столкнуться с тобой на поле боя. Редко когда можно встретить такого четсного и здравомыслящего вождя, как ты. Разве что иначе боя нельзя миновать. Со мной тут пять сотен опытных и закаленных в боях воинов, и еще сотни три новичков, которые горят желанием отличиться и заслужить славу и почет.

- Я мог бы солгать, - ибо это как раз подходящее дело для труса, но едва ли стоит так отвечать тебе за добро, которое ты мне сделал, пусть и сомнительное, - во имя Локки-обманщика, да Харек сам вызнает, что хочет, ежели и впрямь озаботится! К чему же прятать очевидное? - На каждого твоего воителя будет четверо из Альвхеймера да еще несколько из союзников бывших, от Харальда отринутых. Не твоя это война Харек. Говорю же - ступай. Пока можешь.
Хареку наконец-то удалось поймать взгляд собеседника, и теперь он пристально посмотрел в глаза Хаки. Потом - шумно выдохнул:
- Вижу я, что ты не лжешь, Хаки. Если я даже смогу взять усадьбу, без поддержки местных, то ни удержать, ни закрепиться в ней я не смогу. А значит я не смогу выполнить то. о чем меня просил коннунг. Пока мы говорим тут с тобой, в Хригнарики и Раумарики сжигают селения, грабят, убивают и насилуют. Может хевдинги и собрали свои войска, но они не организованы, и без опытных командиров не смогут продержаться там до весны. Значит мне ничего не остается как отступить, - добавил Харек со вздохом.- Без поддержки местных жителей нам не совладать с твоим войском. Значит ли сказанное тобою, что ты прикажешь поднять цепи и пропустить мои корабли вверх по реке?
Хаки кивнул.
- Именно так, Волк - и простят меня боги за помощь- пусть малую - врагам отца моего и конунга. Не только клятва связывает мне руки - ты же воин и знаешь, чего стоят в бою твои люди. Многих храбрых и умелых воинов потеряет Альвхеймер, и нам тоже сложно будет выполнить слово Гандальвово. Но, ежели увидит тебя кто из наших воителей - сечи не избежать. С Барвайгом я все решу, а остальные... стыдно говорить мне подобные речи, но благом будет, коль ты в трюме пока посидишь, а кто из людей твоих союзником врагов Харальдовых скажется…
Харек упрямо мотнул головой.
- Прятаться в трюме я не буду. Это ниже моего достоинства. Стяги у меня теперь свои, а не агдирские, как ты мог бы заметить, и я иду. чтобы завоевать владение для моей жены и моих людей у тех, кто позарился на владение моего конунга, и буду удерживать их до последней капли крови. Единственное что я могу сделать - надену свой шлем с маской, и тогда никто не поймет, кто перед ним.
В ответ на слова о "достоинстве" Хаки горько усмехнулся. Едва ли желал Харек провоцировать сына конунгова, да напомнил разницу меж ними. И оттого двойной болью отозвались в сердце Хаки последние слова Волка
- Да будет так… -сказал Хаки устало.
- И должен сказать - я не ошибся в тебе. Плохо что коннунг Альвхеймара не ты, а Гандальв. И еще. Если ты останешься жив после этой войны, я уговорю Харальда, чтобы он поставил тебя ярлом над Альвхеймаром. Ты достойный человек, Хаки, и из тебя будет мудрый правитель. Не приведи Боги встретиться нам снова на поле боя. Мне жаль будет убивать такого рассудительного и мудрого мужа. как ты. Поэтому послушай мой совет и увод свои войска. прежде чем Гутхорм придет сюда со всем агдирским войском. Надеюсь, мы больше не встретимся, и мне больше не придется поднимать на тебя оружие. Оставил ли ты дома наследников, или род прервется в случае твоей гибели?
- Не стоит о грустном, Харек, - Хаки снова уставился в пол. И «мудрый вождь» пропал как дух обманный, оставив пред Волком лишь усталого гридня. - Роду нашему не везет вот уж пятнадцать зим, с тех пор как на этих самых землях пролилась кровь моих братьев. И не мне судить о мудрости Гандальва - даже если война сия затеяна им из мести, - снова короткий взгляд на Харека. как объяснение и оправдание: - Кем бы не считали меня в родной земле, но Хаки-Малодушного не назовут Хаки-Предателем. А остальное… - на то воля богов. Возможно, они даруют нам свою милость и славную победу. И может - норны оборвут наш род недрогнувшей рукой. Как уж распорядятся великие, чьих дум не понять человечьему разуму. А моя судьба - быть с отцом и исполнять его волю, как надлежит послушному сыну.
Харек наклонил голову и кивнул, вставая из-за скамьи.
- Быть посему. Прощай, Хаки. Пусть бережет тебя бог, которому ты поклоняешься. Если есть на свете справедливость, то никто не оборвет твою жизнь. Я буду молиться за тебя, исполняя заветы своего бога.
С этими словами Харек вышел из избы и спустился к причалу.
Хаки не встал со скамьи, чтобы его проводить. Он просто сидел, смотрел широко открытыми глазами в пространство - и видел перед собой призраки давних событий. Ум говорил, что благо сейчас отпустить Харека к другим делам и иной войне. Но - воспитание говорило иное, напоминало о пролитой крови братьев и о том, что Гандальву ой, как не по сердцу будет такое самоуправство.
"Что же, видеть положили мне боги так и умереть трусом, презираемым своими. Ибо едва ли могу доказать, что Волк ушел целым не из-за страха моего да неумения воинского. Может, и сам он потом потешаться будет, говоря своим, как меня вокруг пальца обвел, а если и нет – достойный и честный враг он, но не более. Боги, да свершиться ваш суд!"

Хрингарика

- Кто защищал деревни, пока ваш конунг пировал на тинге? Кто отрубил голову Кегни-берсерку?
- Гримкиль! - Прокричал Раги Лысый, и его крик подхватили дружинники. - Гримкиль ярл!
- Гримкиль Гормкильсон! - Поддержал его Эрик Безбородый.
Хрингарийские ярлы, собравшиеся перед усадьбой пока сохраняли молчание. Формально Гримкиль был равен им, но - после набегов Кегни многие ярлы ослабли, а Гормкильсон не только остался в полной силе, но еще и прикончил берсерка, а после спас конунжего наместника - Атли Тощего, едва не погибшего позорной смертью. Да и дружина у Гримкиля была лютая, гридни к ратному делу привыкшие, многие иноземцы, такие как Владимир и Петр Грек, не стеснявшиеся лить кровь северян.
- Где наш конунг теперь? Когда на Хрингарику надвигается опасность? Когда усадьба Сигурда Оленя вновь сожжена, словно Хаки Однорукий вернулся из Хель! - Воскликнул Эрик.
- Конунг с племянником войска собирают, - подал голос ярл Асгиль.
- Агдирские войска, для агдирской битвы! - Бросил ему Раги. - Что, придут они нам на помощь, когда сыны Эйстена жгут наши дома? Коли уж Гутхорм выбрал Агдир, должно ли нам почитать его конунгом?
- Должно ли собирать ему дань?
- Должно ли отдавать воинов?
- Конунг своих людей защищать должен, или не конунг он!
- Много ли проку от господина, коли так далече он?!

Усадьба Саросбёрг. Хаки и Барвайг.
_______________________________________________
- Здравия тебе, Красный ярл!
- Милости Одина тебе, Хаки. Все ли ладно в селении? Дружелюбны ли местные, или ножи вострят да стрелы вытачивают?
- Коли бы луки они на нас снаряжали - я бы первый стрелу получил, - ответил конунжич. - Нет нам пока угрозы отсели. Люд из селения рад, что животы сохранил да еще и защиту на смутное время стяжал. А что скарб какой поутратили - так дело то наживное. Жизнь за злато не купишь.
- Ты молвил "пока", сын Гандальва?
- Верно все, ярл. Харальд молод, но дядя его умом своим славен. И хоть отрезали мы Агдир от резервов - войско их нас не минет. Тогда и проверится верность холопская. Хорошо чтить захватчиков, пока никто с вилами на своего конунга бежать не велит.
- Прав ты, Хаки - трудность тут знатная. Однако же время нам до весны долгое. Люди ведь зрячи - так пусть и решат, с кем по весне будут. С волчонком младым, бросившим их на поругание врагам али с новым властителем, обласкавшим да милость явившим.
- Я выбрал бы тебя, Барвайг, но я - не агдирец. Сужу ведь предвзято, вестимо, - проговорил конунжич.
- Не Барвайга селяне правителем величают, - возразил ярл. Хаки отвернулся: слишком уж живо это напомнило разговор с Хареком. Не было у сына Гандальвова в мыслях таиться от ярла, да сложно слова подобрать. Хоть верил он в правильность выбора - а все же боязно было. Много зим Хаки был одинок средь людей - и теперь очень пугала его мысль утратить расположение Барвайга. Но - как верно говаривал Харек Волк - ложь на устах Гандальвсона не селилась:
- Вся заслуга моя - конунгом в роде конунгов родиться. Хвалишь ты меня - а зря. Я виниться пришел, на суд твой проступок тяжелый представить.
Барвайг серьезно встревожился, мигом утратив веселость:
- Случилось там что?
- Харек Волк случился. Молвил, что плывет в Раумарики, на которую напали из Хейдмарка, земли своему роду завоевывать.
- Харек Волк? Воин знатный, я помню его доблесть, хоть и служил он тогда под знаменем Хальвдана Черного, - Барвайг не зря славился быстрым умом, сопоставил слова Хаки и корабли, только что минувшие усадьбу. - Значит, теперь он завел свои стяги? Добре. Не место ястребу в клетке сидеть, не дело вождю в подчинении быть. Пусть и другу своему.
- Он враг нам, - Хаки повинно опустил голову, ожидая хулы.
- Ныне он враг Хейдмарку, - справедливо заметил Барвайг. - Мы союзники против Харальда, однако те псы, глядишь, и землями Гандальва поживятся, дай мы слабину. Пусть Харек их там поучит - зачем нам чужая война?
- Значит, ты не осерчал на меня, ярл Барвайг?
- Я пожил довольно, чтобы видеть не только битву, но и последствия ее возможные. Много зим на то потребовалось, Хаки, но я не жалею ничуть. Однако, ум наших гридней короток, а языки дюже длинные. Не след им правду о Хареке знать.
- Селяне все слышали.
- Гридни наши носы от селения воротят, так что едва ли у местных про корабли дознавать пойдут. А я молвлю что союзники по приказу моему прошли по реке.
- Снова ты защищаешь меня от кары, Барвайг, - вздохнул Хаки. - Скажи, почто так?
- Решения твои мудры, и то единственная причина, - ярлу не нравилось такое самоуничижение. - Ступай себе с миром - и не держи камня на сердце.

Зима подкралась, как всегда, вовремя. А змой никто в здравом уме народ в бой не поведёт. А почему? Да, половина гридней помёрзнет по глупости, а вторая собьётся с пути и в непогоду и перемолотит третью, которая будет заходить в тыл сама себе, ибо ориентировка на местности потеряет всякий смысл в принципе. Поэтому всем было сказано вставать на постой там, где найдётся свободное место. А свободного места в мелких деревушках было не так много, чтобы их отряд квартировался единой группировкой. Десятникам были даны комманды уводить своих на периферию, дабы никакая вошь не смела сунуться ни с севера, ни с юга, ни со стороны фьордов. Броди взял с собой сотни две, ещё пять десятков Эгни Костлявый, около сотни увёл Сигурд Заячья Лапа, восемь десятков - Кари Лысый. Остальные расположились В центре долины, в крупной деревне. Хегни Фроди от себя отрускать отказался, хотя тот очень просился в дозорные группы, напирая на мобильность и боевую значимость тех.
- Как же. Тут и сколотишь своих получше. А там и Броди с Заячьей Лапой спрвавятся, - отрезал старший брат, про себя отмечая, что скорее всего младший просто хочет большей свободы, щупать чужих бабёнок и дуть пиво без его пригляда. Хегни побурчал, но наутро он уже гонял в хвост и гриву своих подчинённых, дабы не расслаблялись на зимовке, а находились в полной боевой готовности. Иное дело - на выселках. Если Броди и Кари Лысый были десятниками бывалыми и знали, насколько серьёзная лежит на них ответственность. Эгни же Костлявый, хоть годами и был ровня тому же Броди, и в походы ходил не один раз, но должность десятника была ему внове. Не зная толком, как сплотить своих гридней, он сперва решил завоевать себе дешёвый авторитет и разрешил им всё, что не запрещено. В итоге караулы неслись або как, брага лилась рекой, а местные девки и бабы к осени все поголовно должны были народить кучу мелких детёнышей известно от кого. Что касается Заячьей Лапы, то такого он не допускал, дисциплину держал, но, что греха таить, в стратегах не ходил. Поэтому его люди, хоть и были сыты и ходили регулырно в дозоры, но посты и тайники были расположены все с наветренной стороны, возле утёса. Со стороны же фьордов их лагерь был открыт семи ветрам и просматривался, как на ладони.

Харек Волк.
Через три дня корабли поднялись вверх по реке до пределов Раумарики. Теперь с наступлением темноты викинги были вынуждены причаливать к берегу, и там располагаться на ночлег, раскладывая шатры и шалаши из нарубленных в лесу еловых веток. Погода испортилась. Вечером пошел мокрый снег, налипавший на волосах и на одежде, а за ночь гладь реки сковало тонким льдом, и лед хрустел и трескался под бортами драккаров, крошился на мелкие кусочки...
- Долго наши корабли так не протянут, Харек. - сказал Орм, один из десятников-норвежцев, воевавший вместе с ним в Ирладнии.
- Того и гляди корпуса судов протрутся и дадут течь. Видно плохо, и движемся мы медленно. Здесь где-то по правому берегу должна быть затока. В ней мы можем вывести корабли на берег...
Затока показалась уже ближе к вечеру. Снег уже укрыл землю белым покрывалом. Было очень сыро, но пока еще сравнительно тепло.
- Ночью будут заморозки... - сказал Альвхейм Смелый.
- Найдем большой овраг, разожжем костры, нарубим еловых веток и сделаем крышу. - ответил Харек. - Так всегда делают финны. И у них много есть, чему нам следует поучиться. Иначе как они живут всю зиму в лесу, и ходят на охоту даже в то время, когда может налететь снежный буран?
- До бурана еще далековато, но зима уже наступает,- встрял в разговор сотник данов Хродрик Щербатый. - А когда снег валит и не видно, можно и заплутать в лесу...
- Мы не заплутаем в лесу, - ответил Харек. - Я здесь бывал раньше и хорошо запомнил эти места. А в этом лесу, в дне пути отсюда есть большое селение финнов, которые платят дань нашему коннунгу. И в качестве такой дани я намерен заручиться их помощью. Нам нужны будут их охотники и следопыты. А те знают лес как мы морские пути, ведь этот лес для них родной. И, кроме того, по приказу Хальвдана 12 лет назад каждый хёльд для своего хёвдинга нарисовал приблизительные очертания своих владений на дубленой шкуре оленя и обозначил на них усадьбы. Потом каждый свозил шкуры своему хёвдингу, и те сшивали их вместе по их расположению. А затем каждый ярл сшивал 4 шкуры. Так конунг получил представление о каждом своем владении, и знал точно, с кого и где нужно собирать дань. Перед отъездом хедин Торлейв вручил мне изображение земель Раумарики на шкуре оленя. Так что в этой земле мы не заблудимся. А вот нападение на Хейдмарк подорждет до весны, пока мы накопим силы и укрепимся здесь. И, разумеется, соберем подкрепления. Сейчас немало жителей подались в леса, спасая свои жизни, и много охочих найдется, чтобы отомстить хейдемарцам за все причиненные обиды...
Только после полудня следующего дня разведывательный отряд во главе с Ормом нашел финское селение. Увидев издалека чужаков, финны укрылись в своих землянках за частоколом, а в воинов полетели стрелы, отскакивавшие от их доспехов из дубленой кожи почти без всякого вреда...
Разведчики не стали испытывать судьбу и отступили. пара человек получили по стреле в руку, другие отделались легкими царапинами.
- Ну что ж. Кажется время поднять на древко копья алый стяг Агдирского Волка. -сказал Харек. Увидев издали знамя с Черным Волком Агдира на алом фоне, финны прекратили стрельбу и отворили ворота. Навстречу Хареку вышел сгорбленный старик, опиравшийся на посох - в белой волчьей шкуре и шапке с овечьими ушами и хвостом - видно шаман или старейшина племени.
- Моя твоя рада видеть, вождь, - произнес староста, слегка наклонив голову в знак приветствия. - Хуомана кве тойвиста.
Харек наклонил голову в ответ.
- Приветствую тебя, вождь лесных охотников. Я тоже рад тебя видеть. Неужели ты меня еще помнишь?
- Аднака твоя есть великий мудрый вождь... твоя есть великий хороший храбрый воин... Моя твоя хорошо помнить, наши люди тебя помнить. Твоя быть справедливый. Много дани не просить. Много наша помогать. Наша твоя люди помнить. Наша твой тотем помнить. Наша твоя приглашать быть наша гости.
Викинги посмеивались, услышав ломаную речь лесного жителя.
- Он никак твой друзья? - удивился Брандон Душитель конунгов.
- А почему бы и нет? - Харек пожал плечами. - Всюду надо друзей иметь, особенно там, где живешь. Эти люди тогда нам здорово помогли. Если бы не они, мы бы заблудились и замерзли в лесу, и никогда не дошли бы до Хригнарики, не то что невесту Хальвдану привезти. Сами бы не вернулись. Да и люди они простые, бесхитростные и гостеприимные - если к ним с добром придти, то и тебе худо не сделают.
Ирландец понимающе покивал.
- Не похож ты на других викингов, Харек. Может быть, в этом и состоит твоя удача. Вон как войско целое сплотил. Кабы не ты, впились бы все друг другу в глотки... А так все под твоим стягом идут.
- Я одного опасаюсь... Что будет, когда войско мое разделится...
- Не отпускай от себя данов... И держи верных друзей подле себя, чтобы спину твою прикрывали. А мы ирланды и сами о себе позаботимся, и тебя не предадим...
Финны встретили войско радушно. Этакую ораву прокормить было бы тяжело, потому Харек отобрал людей, которые отправились вместе финнами добывать мясо медведей, уже залегших в берлогах, а также кабанов и оленей, какие попадутся. Надо было заготовить запас вяленого на огне мяса на неделю. Все воины получили горшочки с чаем из лесных трав и ягод. Местные охотники вовсю помогали викингам с обустройством лагеря.
- Мне нужны будут твои стрелки, - сказал Харек.
- Много? - спросил вождь, пристально глядя в глаза ярлу.
- Я не знаю. Столько сколько сможешь дать... Но чтобы и для обороны деревни кое-кто остался.
- Чужие люди приходить к нашим охотникам. Но далеко в лес не ходить, селение не найти. Всю добычу забрали, людей пытали, выпытывали где наше селение. Ночью охотники приходить, чужие люди убить. Все назад ушли. Чужие люди быть злые люди... Жадные... Много хотеть... Женщин принуждать и бить...
- Я понимаю, что ты хочешь сказать. С нашими людьми они обошлись еще хуже.
- Наша хотеть те люди уйти, - сказал вождь. - Наша дать ваша люди одежда, лыжи, луки, охотники и проводники. Наша дать ваша сани и олени. Зима кончиться - ваша все вернуть.
- Клянусь Белым Богом - сказал Харек, достав из-за пазухи белый крест. Выгоним врагов -верну тебе все назад. И награжу твоих людей щедро.
- Моя твоя верить. Твоя моя не обманывать раньше. Твоя моя не обманывать потом. Твоя слово выполнять. Моя твоя помогать, - вождь финнов улыбнулся, приоткрыв поредевшие зубы.
- Значит по рукам.
- Моя спросить, кто с ваша воина идти, - сказал вождь. - Моя сказать можно люди кто хотеть с твоя идти. Моя не держать. Но твоя дать наша твердые стрелы.
- Я выполню наш уговор, Белый Волк.
- Моя понимает. Твой дом - мой дом. Ты - мой гость.
Харек снова поблагодарил вождя и пошел посмотреть как его войско обустраивает лагерь. Еще перед тем как подойти к селению, Харек строго - настрого запретил чинить обиды местным жителям, потому что только от их помощи зависела вся судьба его похода. Всякому кто словом или делом обидит хотя бы одного финна, Харек пригрозил быстрой расправой. Датчане недовольно заурчали, сжав кулаки, говоря, что пошли за добычей, но Харек прикрикнул на них, напомнив, кто здесь командует, и что ему решать, у кого брать добычу.
- Все что отберете у Хейдмарских вояк - ваше. Никто этого не оспорит. А мирных жителей трогать не велю. Ослушнику - смерть!
Наконец лагерь был обустроен за селением, в ближайших оврагах, сверху были сооружены крыши, запылали костры из сухих веток и сосновых поленьев. Финны притащили убитую дичь, и над лагерем поползли ароматы жареного мяса...
Харек же со своими приближенными отправился ночевать в хижины финнов, дабы не обидеть их отказом принять их гостеприимство и разузнать у охотников, что тут к чему в этой местности, и где и как расположились "чужие люди".
Как и предполагал Харек, хейдемарцы рассеялись почти по всей Раумарики, грабя жителей, а кое - где расположились на постой небольшими отрядами в маленьких деревеньках. План действий он уже продумал заранее, на пути сюда, пока они плыли по реке.
Войско он решил разделить на 2 неравные части, оставив себе своих старых товарищей норвежцев и датчан с викингами с Соньёра и нортумбрийскими добровольцами, а Агдирских добровольцев во главе с Альвхеймом Смелым и ирландскими союзниками выделил в отдельные три отряда, дав им задание двигаться всем вместе, а затем сойтись возле усадьбы ярла Раумарики - самом крупном поселении в этой местности на 2 тысячи душ, где и должны были находиться главные силы захватчиков... Как минимум сотня финнов готовы были примкнуть к его отрядам в качестве лучников и проводников, что уже было немало в этих краях, до сих пор еще не так густо заселенных, как южные берега Нордвегр...

Хрингарика

Владимир Иноземец обрушил топор на шею ярла Асберна, отсекая ему голову. Эрик Безбородый подхватил голову ярла за бороду, и с силой насадил на кол.
Это была уже седьмая голова, а само подворье напоминало поле брани - изрубленные, истыканные стрелами тела валялись повсюду, вместе со втоптанными в грязь стягами Хрингарийского Оленя и Агдирского Волка. Те ярлы, что не признали Гримкиля своим новым конунгом, либо пали в битве, либо нашли смерть на плахе, под топором дородного русича.
Едва лишь начался спор, едва лишь воины начали хвататься за оружие, как появился сам Гримкиль, во главе трех десятков хирдманов, вооруженных самострелами и тяжелыми секирами. Бой оказался недолгим...
Те, кому посчастливилось выжить, принесли ему клятву на мече и молоте, и провозгласили новым Конунгом Хрингарики. Головы тех, кто посмел отказаться от клятвы - теперь украшали подворье.

Гутхорм читал послание, доставленное ему из Хрингарики. Все верные ему ярлы пали. Хрингарика захвачена, и теперь там новый конунг. Кулаки викинга сжались до хруста. Он не мог, просто не мог позволить себе оставить свои владения в руках врага, подобно тому, как не мог когда-то давно бросить свою сестру насильнику Хаки-берсерку на потеху. Впрочем, оставить Харальда он тоже не мог.
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул рослый воин.
- Ярл, - сказал он. - Конунг зовёт тебя.
Гутхорм поднялся, свернул письмо в трубку и сунул за пазуху. Надо будет обязательно показать его Харальду.
Через несколько минут он уже был у молодого конунга.
- Ты звал меня, Харальд?

Раумарики
Утром Харек Волк собрал всех командиров отрядов на совет.
Совет был устроен не поляне - в ложбине между двумя холмами. По приказу Харека воины начали рубить деревья, на которые указывали финны, и закладывать форт. Землю для насыпи набирали из оврага со стороны, неплотно присыпанной снегом. К счастью, наступила небольшая оттепель, и снег немного подтаял, от чего верхний слой земли был влажный, и добраться до слоев глины было нетрудно. Датчане наотрез отказались валить деревья и возводить насыпь. Так что пришлось засучить рукава ирландцам и агдирцам.
Датчане уже ропщут, -сообщил Альвхейм, теребя усы. - они ожидали добычи. А тут их еще заставляют бревна таскать.
- Посмотрим, как они будут воевать.
- Боюсь, у них терпения не хватит, - сказал Орм, покачав головой.
- Ну, что скажешь, Хрольв? - спросил Харек, обратив укоризненный взгляд в сторону датского хёльда.
Датчанин опустил голову.
- Правду он говорит. Недовольны наши люди. Не это ты там обещал...
- Чтобы получить награду, ее надо заслужить, завоевать, - резко ответил ему Харек.
- Вот она добыча. Надо было взять это селение и разграбить, а не цацкаться тут с этими дикарями, - огрызнулся датчанин.
- И что бы мы потом делали в этом лесу? Или ты еще не понял? Эти дикари - наши союзники. Без них мы не сможем ничего. Ни пройти через лес, ни найти деревни и усадьбы в этом краю - ничего. Не говоря уже про изготовление лыж и саней и присмотр за оленями. Если ты еще не понял - если хотя бы одному финну здесь будет причинена какая-нибудь обида - обидчик будет повешен на дереве. Я не шутил. Вот когда отвоюем этот край у врагов - каждый получит усадьбу или деревню, или получит стоимость владения в качестве откупного. Дезертиры будут преследоваться как враги и не могут рассчитывать на снисхождение. Передай это своим людям. Награда за верную службу, или смерть за предательство и клятвоотступничество.
- Я передам, - сказал Хрольв. - Но не думай, что нашим людям это понравится.
- Мы пришли на войну, а не в игрушки играть, - голос Харека звучал сердито и грозно. - И враги наши сильны, это вам не ирландские пастухи и не мирные поселяне - это противник равный нам по силе и превосходящий нас числом. Только в бою твои люди смоют позор перед людьми или богами.
Харек подошел к датчанину и положил ему руку на плечо.
- Вот что, Хорольв. Я тебе выделю четверть этой земли, то есть сделаю тебя хёвдингом. Как сможешь, успокой своих людей, и настрой их на ратные подвиги. Сегодня я пошлю отряды разведчиков, а завтра мы все пойдем в бой.
- Я на это надеюсь, конунг - произнес Хрольв. - А то мой меч покрывается ржавчиной...
В полдень десять маленьких отрядов по два десятка человек в каждом, включая финских проводников и лучников, отравились в разведку по соседним деревням. В случае внезапной атаки такой маленький отряд мог даже захватить врасплох остановившийся на постой отряд, даже превосходящий его в численности в 2-3 раза... Но Харек велел не вступать в бой без необходимости, и не нападать на превосходящие силы, если есть шанс тихо уйти незамеченными.
- Мне сейчас нужны точные сведения. Какие деревни захвачены врагом, и сколько там ратников из Хейдемарка расположились на постой. Я уже не надеюсь, что кто-то из ярлов или посадников мог там уцелеть, но по возможности вступайте в мирный контакт с местными жителями, и вознаграждайте их за полученные сведения. Местным жителям никаких обид не чинить. Мы сюда пришли как освободители, и пришли чтобы осесть здесь навсегда. Только если местные жители будут нам сочувствовать, мы сможем завоевать эту землю и удержать ее в своих руках. Грабежей местных жителей я не позволю. Но все, что снимите с убитых хейдемарцев, принадлежит вам, и этого у вас никто не отнимет. Драки за добычу тоже будут пресекаться. Зачинщиков разборок я буду вешать. Каждый человек сейчас у нас на счету. За любого убитого соратника - смерть через повешение.
Командиры молчали. У всех кроме ирландцев был хмурый вид.
- Где это видано, чтобы не грабить и не брать добычу... - пробормотал Орм.
- Все слышали, что я сказал. Дождитесь весны. Когда пойдем на Хейдемарк, там и пограбите в усадьбах у тамошних ярлов. Здешнее население уже достаточно натерпелось, и брать у них по большому счету нечего. А нам здесь жить, и зимовать, и кормиться надо. Я ясно сказал?
Командиры закивали.
- Привести ко мне добровольцев, кто хочет идти на разведку. Остальные пусть отдыхают и строят форт. Пусть датчане помогают сносить и складывать бревна. Рано или поздно сюда могут придти хейдемарцы, может даже с превосходящими силами. Поэтому мы должны быть готовы встретить их как подобает. Половина войска будет в этом укреплении, половина будет оборонять деревню наших союзников, пока большая часть наших воинов будет в рейдах. И еще раз: вы должны доступно разъяснить мои слова всем своим воинам, чтобы больше никаких вопросов ко мне у них не возникало...
С этими словами Харек отпустил часть командиров, оставив лишь ближайших соратников. Он расстелил на полу шкуру, где были обозначены жилища и дороги Раумарики, и приступил к обсуждению плана действий. Не раз он добрым словом помянул мудрого Хальвдана, который додумался отобразить на шкурах очертания всех своих владений. Это давало ему огромное преимущество перед врагом в предстоящей войне...

Незадолго до происходящих событий

Вернувшись из Гардарики вместе со своею храброй дружиной, Эйнар и Сигрун остановились у своего старого друга - ярла Альхейма Смелого, где собирались пробыть до окончания тинга. Хозяин принял их весьма радушно.Кроме того, в доме на данный момент гостили еще несколько человек, среди них Торлейв, носивший прозвище «мудрый» и Харек, прославленный воин. Пиво и хмельной мед лилоиь рекой, не раз и не два за вечер вновь наполнялись рога и произносились тосты, слуги едва успевали уносить опустошенные блюда. Однако каждый пир когда-нибудь заканчивается, бесконечно лишь празднование в Валгалле, где храбрые герои, сидя рядом с валькириями и самим Одином, едят мясо священного кабана.
Все когда-нибудь заканчивается – так и несколько веселых вечеров унесло, словно палые листья, вдаль течение времени.
Альхейма дела звали прочь. Ему, вместе с Хареком вновь нужно было покинуть уютный дом. Сыны Эстейна из Хейдмерка захватили земли Харальда и ныне там учиняют разбой – кары заслуживали они за сей бесчестный поступок, потому Харек, став во главе войска, должен был пламенный меч возмездия обрушить на головы нечестивцев.
Эйнар же, вместе со своею женой, утомился от бесконечных сражений, и надеялся отдохнуть душой и телом. Хозяин усадьбы, всецело доверяя давним друзьям, уговорил их дождаться его возвращения, а заодно присмотреть за хозяйством ( заговорщически подмигнув, Альхейм также присовокупил к предметам наблюдения своего сына, Асмунда). Эйнар и Сигрун переглянулись и, улыбнувшись про себя, пообещали другу в точности исполнить его указания. К тому же, обоим хотелось услышать речи знаменитого Торлейва Мудрого.
- Да будет Тор в сражении биться с вами рядом!- так сказала светловолосая дева битв, провожая Альхеймаа, уходящего в поход.
- Такая поддержка была бы впору, - улыбнулся ей собеседник, однако мои воины храбры и бесстрашны, мы поставим на место этих зарвавшихся щенков!
- Не сомневаюсь, - поддержал Альхейма Эйнар, -ведь всем известно, что рядом с тобой сражаются волки и медведи, а вовсе не простые люди.
- Что ж, я благодарен вам, гости в моем доме, за такие слова. Надеюсь, я не задержусь в Хейдмерке и вскоре мы вновь славно попируем под крышей моего дома!

– Ты звал меня, Харальд?
– Да, дядя, – конунг поднялся из-за стола и жестом показал Гутхорму прикрыть дверь. – Вижу, ты уже получил известия…
Хёмунд выполнял еще одну обязанность – именно ему подчинялись разного рода люди, вовремя доставлявшие сведения о том, что происходило в землях под рукой Харальда. Назначил им такую службу еще Хальвдан; его сын лишь укрепил сделанное отцом.
Так что юный конунг знал о том, что произошло.
– В Хрингарике – Гримкиль, – перечислил Харальд. – В Вестфольде – альхейвмарцы. Словом, все похоже на то, что от наших владений отрывают кусок за куском… Но только этими кусками они подавятся.
Конунг расстелил на столе карту.
– Хёмунд по моему приказу отправил несколько людей к усадьбе – там, как доносят, пришла помощь. Помнишь Харека, дядя? Вскоре туда выступит Торир – и если Волк действительно там, то альхейвмарцы попадут между Мьёлльниром и головой ётуна.
А тебя я прошу ударить по Гримкилю. Ты его знаешь – и ты сумеешь его разбить. И… сделай это так, чтобы все остальные поняли – предателей мы прощать не будем.

– Ха-арек, – задумчиво повторил Эгиль, привычным движением поглаживая шкуру одного из серых братьев. – Слышите, он зовет себя Волком. А это интересно…
Власть его над волками не ограничивалась простыми приказами. При надобности Эгиль мог слышать ушами своей стаи и чуять через них. Зрение, увы, и здесь было для него закрыто…
Потому он и послал одного из волков в усадьбу. Тот вел себя верно – держался так, чтобы собаки не учуяли. А люди… не каждый сумеет мгновенно распознать в проскользнувшей рядом тени волка, а не пса. Это если альхейвмарцы вообще знают морду каждой собаки в Вестфольде…
Эгиль был уверен, что это не так.
Уши стаи донесли до него имя человека, который приходил в усадьбу – и ушел оттуда. Говорили о нем, как о враге.
– Медведь – враг собакам, но не друг волку, – задумчиво промолвил Эгиль. – Но этот Харек – не медведь. А вот мы – волки.
Он решительно поднялся на ноги.
– Пойдем, серые братья. Нам надо отыскать зовущего себя Волком.

Усадьба возле Поляны Тинга.
Торлейв проснулся рано, еще засветло. И все же на сборы и прощания ушло много времени. Первым делом он попытался разыскать кюну Рагнхильду, но от полусонных слуг он узнал что еще вчера вечером Рагнхильд собрала все вещи, и никому не сказавшись, уехала с несоклькими верными слугами. На вопрос куда домочады не могли сказать ничего вразумительного.
"Неужели она обиделась? - подумал Торлейв. - Или... она уехала еще раньше... Впрочем, не имеет значения... Значит ирландка одна... Но нет, не сейчас... Сейчас она будет упорствовать. А если обставить так, чтобы сообщили, что ее муж погиб, вот тогда... Вот ведь проклятая ведьма... Зачаровала одним взглядом, и может и не ведает о том, что в ней таится большая колдовская сила... Как-нибудь потом. Может и удастся отвратить ее от ее Белого Бога, который, как говорят, так не любит колдовство..."
С большим трудом Торлейв отыскал в конюшне верховую лошадь. Теперь ему нужно было поскорее найти Харальда и Гутхорма. Хотя бы принести им известие о том, что на зов Гутхорма отклинкулся его старый боевой товарищ, и привел на помощь целую рать. Он не был уверен в том, что до них могли дойти вести из Рогаланда и Телемарка - западныхсоседей Агдира. Кроме того, коннунг Рогаланда все еще удерживал западную часть Агдира, которую ему уступила Асса после смерти Хальвдана, и вполне мог претендовать на его Южную и восточную часть. Зато у него росла невеста на выданье -ровесница Харальда по имени Гюда. Вот если бы посватать Харальда к Гюде... Одним врагом меньше, одним другом больше. А в качестве приданого можно попросить Западный Агдир. Между прибрежной усадьбой коннунгов Агдира и крупными усадьбами внутри страны располагалсь холмитсая местность, с которой хорошо просматривалось почти все побережье до самого устья реки Стаун. Именно там мог себе выбрать место сбора юный коннунг и его родич. И, должно быть, именно туда и отправилась Рагнхильда - повидать сына и помочь ему советом. Что ж, и его помощь будет нелишней. Жрец Тора по роду свеого призвания и служения должен быть сведущ в ратном деле. Как бы то ни было, неразумно оставлять Агдир без защиты. Часть войск нужно оставить на западнной и северной границах, на случай если все войска не успеют вернуться из зимних вылазок, и застрянут на зимовку в других землях. Тогда, по весне, если властители Телемарка и Рогаланда вздумают напасть на Агдир, страна не устоит, и Харальд утратит самое крупное мощное из своих владений. Хотя, с точки зрения обороны, куда выгоднее ему было бы укрепиться в Вестфольде, с двух сторон окруженному реками, и с юга омываемым морем, так что большое войско не сможет быстро пересечь его запдную или восточную границы. Только вот плохие вести доходили из Вестфольда -что невзирая на приближающуюся зиму, альвхеймарцы вторглись в его пределы. Но как много они прошли, и как далеко они продвинулись, и собираются ли они зимовать там - об этом никто из соглядатев с уверенностью сказать не мог.
С этими невеселыми мыслями Торлейв собрал свои скудные пожитки, свернул шатер и погрузил все это на лошадь. Затем он вскочил в седло, и снег поднялся подобно пылевому облаку из под копыт коня...

Зимнее селение саамов в Раумарики.
- Как продвигается строительство форта? - спросил Харек у вошедшего в хижину Альвхейма Смелого. Борода и тулуп ярла были присыпаны липким мокрым снегом. Днями напролет Харек сидел над развернутой грубо нарисованной угольной краской картой Раумарики, накладывая мотки ниток, втыкая в какие-то места иголки, и перекладывая с места на место мелкие щепки. Альвхейм с интересом следил за ярлом.
- Уж не колдовством ли ты решил заняться, Харек? - спросил Альвхейм, ухмыльнувшись. - Вот уж не думал, что ты променяешь военное ремесло на презренное колдовское искусство...
- Не променял... - Харек оторвался от расстеленной на полу шкуры, и искоса посмотрел на вошедшего ярла. - Хотя, не скрою, этому искусству я обучился у одного из жрецов, но оно не имеет ничего общего с колдовством. Только Хальвдан мог держать в голове названия всех этих усадеб и деревенек и помнил где и как они расположены. Моя голова тога была занята другим... Этой науке обучают каждого коннунга... А если все пойдет, как мы задумали, то мне предстоит стать наместником этой земли и всех земель к востоку и северу отсюда, которые мы сможем завоевать...
- Разведчики все еще не вернулись... - заметилАльвхейм с хмурым видом. - А это полторы сотни отборных воинов из Агдира и Гренланда...
- Вернутся или завтра, или послезавтра. А за это время мы возведем форт.
- Не возведем. - Альвхейм покачал головой. - датчане упорно отказываются работать, и только и делают что устраивают игровые схватки, бегают за местными женщинами и жрут как не в себя. Еще три дня, и они учинят бунт. Они просто маются от безделья... А это три сотни опытных и закаленных воинов... Харек их нужно занять делом, и побыстрее...
- Ты прав, Альвхейм... Раз такое дело, устроим им разведку боем. Пройдем несколько деревень у реки... Пусть покажут себя в деле.
- А кого ты оставишь тут?
- Тебя, Альвхейм, если не возражаешь... И ирландцев. Они преданы мне как никто другой и хорошо умеют биться, потому я пока буду их беречь. Эти люди устали от войны, и не будут тут мучаться от безделия. Что касается остальных... Им нужно дело, и я их займу делом.
- Не боишьс яли ты, что нас тут слишком мало?
- Я уже просил вождя Тойво послать к сосденим кланам за лучниками и проводниками. Через несколько дней они будут здесь. И еще я послал за молодыми шаманами, которые будут сопровождать наших воинов и предсказывать погоду. Так что в случае метели мы успеем отойти в лес и соорудить лагерь, чтобы не замерзнуть во время метели...
- Мудрое решение - Альвхейм с удовлетеворением кивнул. - А разве твой бог тне будет против, что ты спелся с заклинателями духов?
- Для моего бога достаточно того что я не участвую в их обрядах и не позволяюим совершать их перед носящими крест. А их знания окружающей природы не противоречат моей вере... И было бы глупостью эти знания не использовать, тем более что от этих знаний будет зависеть жизнь воинов и успех всего похода...
- Вот что, Харек... Ты тут заведушь всем... Так позволь мне пойти в поход с датчанами, а сам оставайя здесь...
- Не могу, Альвхейм. Датчане клялись в верности только мне. и если я оставлю их без присмотра, они могут воспользоваться случаем и нарушить клятву...
- Что ж делать... И вообще зачем ты их взял на службу?
- Это вышло случайно... Я заставил их поклясться мне в верности и присягнуть на службу ровно на год и один день, так как они считали меня новым коннунгом Дублина. Если быя не взял их на службу, их бы всех ждала смерть. А тут на счету каждый воин. Надеюсь, что в предстоящих схватках самые буйные и беспокойные слоат свои головы. а те кто останутся в живых будут более осмотрительными... Каждый из них стоит двоих или троих из хейдемарского ополчения.
- Ты ведь все еще не знаешь сколько сюда пришло хейдемарцев, и сколько их здесь осело?
- Не меньше двух тысяч но не более трех тысяч. Больше воинов их земли просто не прокормят. Хальвдан мог бы легко их завоевать за два месяца, но просто не успел...
- Надеюсь, что ты завершишь его миссию - сказал Альвхейм... Значит, агдирцев ты оставляешь в селении, а ирландцев в форте?
- Именно так. А датчан и наемников без присмотра здесь оставлять опасно. Финны слишком важные для нас союзники. а поссориться с ними будет легко, стоит лишь кому-то из них посягнуть на их имущество и жизнь.
- Они уже дерутся между собой за женщин и подарки. Тебе надо было сразу подумать о том, чем их занять.
- Пока что не спускайте с них глаз, и как только заметите что-то неладное, зовите меня. А пока... Позови ко мне Хрольва. Он пока -что единственный, кому я могу доверить хоть что-нибудь...
- будет сделано, конунг. - сказал Альвхеймар, и приложил кулак к груди, заметив входящих двух командиров ирландцев... Альвхейм посторонился, пропуская соратников, и обменявшись с ними короткими приветсвиями и рукопжатиями, поспешил покинуть шатер.

- Благодарю тебя, Харальд! - коротко и несколько резковато кивнул Гутхорм. Он был очень доволен, ведь теперь ему больше не нужно разрываться между долгом и родиной. - Я немедля выступлю в поход! Сколько ты позволишь мне взять с собой воинов?
Он говорил, а в голове уже прокручивался план действий.
"Собрать дружину. Пойдём морем, так быстрее. Обязательно возьму с собой молодых. Обучение они не закончили, но уже смогут постоять за себя!"
Потом его мысли плавно перетекли в короткую олитву: "Один, ты всегда мне помогал, так не оставь и теперь! Тор, направь мою разящую руку, против нечестивцев, осквернивших родную землю! Светлые асы, дайте мне связать ворога боем! Лишь этого прошу, и тогда я клянусь наполнить Валгаллу эйренхийями!"

Раумарики.
Тем же вечером Харек Волк зашел в лагерь к датчанам. Его встретили хмурые и косые взгляды.
- Орм,- Харек еще издали заметил пожилого ярла, и приветствовал его взмахом руки. - Соберите всех кто сейчас тут в лагере.
Все кто был, высыпали из землянок.
- До меня дошли вести, что вы недовольны, и измучились от безделья, - начал Харек.
- Мы пришли за добычей, а не затем чтобы в этих халупах сидеть и мерзнуть, - огрызнулся один из датских десятников с огненно рыжими волосами и шрамом на лбу. Зимней одежды хватало не на всех, а климат в Нордвегр был куда холоднее, чем в стране Эйрин или в Дании.
- Что ж... Не буду вам говорить, чтобы вы еще набрались терпения... Терпения у вас, что хвост у рыси... Вы хотели битвы? Будет вам битва. Разведчиков я ждать не могу... Завтра же утром выступаем в поход. На ближайшие деревни. Я поведу вас сам. Нападем вслепую... Так что готовьтесь к потерям... Зато многие из вас попадут в Валгаллу...
Воины издали радостные крики...
- Это будет славная битва. Не забывайте, что хоть вас будет и больше, но вам предстоит сражаться с равным противником. Урво, сколько у вас лыж уже готово? - спросил Харек стоявшего рядом с ним саама. Тот широко улыбнулся и показал две пятерни, затем опустил руки, и сделал так четыре раза.
- Две сотни? Молодцы.. - Харек пожал сааму руку, и похлопал его по плечу.. Значит, каждый третий из вас должен пока остаться здесь и ждать моего возвращения. Все, кто не хочет завтра идти в сражение, отойдите на два шага назад...
Таких, увы, не нашлось.
- Вы все славные воины... - сказал Харек, пристально рассматривая свое воинство. - Потому я не хотел вашей смерти, а предпочел взять вас себе на службу... И я надеюсь, вы это когда-нибудь оцените.
Датчане молчали, многие из них опустили глаза.
- И я сдержу свое обещание, если вы сдержите свои клятвы. Никто из вас не уйдет из моего войска без награды... Увы, я могу взять лишь двух из трех воинов... Потому будем тянуть жребий... Но через пару дней я вернусь, и вы все тоже пойдете в поход...
Сопровождавшие Харека саамы набрали сосновых иголок.
- Подходите ко мне по три человека, и тяните из моей руки иголки... Кому достанется короткая, тот остается... Те, кто остается, идет помогать моим людям перевозить бревна на холм. Мы должны достойно здесь встретить врага. Как только мы нападем хотя бы на одно селение, через день-два об этом станет известно в главном лагере, и еще через пару дней нас найдут. И если у нас не будет укрепления, нас перебьют, и весь поход будет неудачным...
Те, кому выпал жребий остаться, больше не роптали. Они молча отошли в сторону.
- Мы сдержим свою клятву... - сказал один из хёльдов. - Среди нас есть такие, кто хотел бежать... Но сейчас зима, и мы в чужой земле, и бежать нам некуда. Мы решили идти за тобой. Не подведи нас, конунг. Если удача отвернется от тебя - мы пойдем искать ее сами...
- С каких это пор неудача конунга стала предлогом для отказа от клятвы? - спросил Харек, нахмурив брови...
- на все воля богов, - ответил ярл. - Боги даруют удачу, и боги ее отнимают... - с этими словами он коснулся амулета в виде молота.
Харек молча коснулся кельтского креста.
- Моя удача не от местных богов, - ответил он, - и не зависит от их прихоти. И завтра вы все в этом убедитесь. Для победы мало одной удачи...

Объектом нападения Харек выбрал то самое селение на берегу реки, которое они видели издали... Может уже нашли их корабли, спрятанные в овраге, и прикрытые еловыми и сосновыми ветками от непогоды... Ждали их или нет, возможности проверить у него не было - ни один из посланных в разведку отрядов так и не вернулся. И как только рассвело, боевой рог поднял воинов - датчан с их постелей из грубо выделанных шкур и наспех сколоченных землянок. По команде воины надели сделанные для них накануне туземцами лыжи, и, привязав их онучами прямо к своим кожаным сапогам, взяв в руки по два копья с недавно грубо выделанными древками, они последовали примеру своего предводителя и финских проводников. Первое время они держались на лыжах неуклюже, кто-то то и дело падал, несколько копий были сломаны, но через пару часов все более -менее приноровились, и по накатанной лыжне они уже двигались в 2-3 раза быстрее, чем шли бы пешком. А когда приходилось съезжать с горки, это занятие им стало даже нравиться, хотя и мало кому в первое время удавалось удерживать равновесие. И все-таки опыт плавания на кораблях давал о себе знать...
Ночь пришлось провести в лесу, в овраге, в наскоро сооруженных из еловых веток шалашах, греясь у костров.
- Зато уже завтра вас ждут теплые натопленные избы, хорошая еда и женщины... Как только вырежете тех ублюдков с севера.. - Поучал своих воинов Орм. - Главное - будьте начеку, когда приблизитесь к деревне. Там наверяка будут дозоры...

Кари Лысый твёрдо держал своих. Да и люди, в основном были испытанные, матёрые. Первогодков, кого мамки только в эту зиму снарядили в поход, было раз, два и обчёлся. Да и тех старшие, опытные воины по одному в дозоры не отпускали. Вот и сегодня так. Светило тусклое зимнее солнышко. Кари стоял на крыльце и всматривался вдаль. Всё было спокойно. Пять дозоров только утром сменились, и за охрану поселения можно было не волноваться.
- Сигурд! Крикнул Кари помощнику, - выводи молодых. Нечего им тянуться. Пусть мастерство повышают.
Кари любил, когда его люди тренировались с боевым оружием. В поход шли не несмышлёныши. А уж коли кто и покалечится, так на всё воля богов.
Вскоре на поле завязался тренировочный бой молодых воинов. Усатые ветераны стояли вокруг и подбадривали то одного то другого бойца за удачные удары, кривились, когда выходило кривовато, давали советы и тут же заключали ставки на победу того или иного из бойцов.

Со Скальдом
Утром, едва рассвело, войско Харека опять двинулось в путь, теперь уже с удвоенной прытью. После полудня, когда настало уже время для второго завтрака, наконец, показались дымы из печных труб селения Лэкнисхенд. Харек остановил воинов на опушке, и велел сложить лыжи на сани, объяснив, что лыжи хороши для дальнего перехода, но не для ближнего боя, так как лишают маневренности. Затем он разделил всех на 10 отрядов по два десятка воинов в каждом, и разделил войско на две части, поручив командование вторым отрядом молодому ярлу из Нортумбрии по имени Ульв. Он показал Ульву направление, куда двигаться, а сам вместе с двумя саамскими проводниками и пятью лучниками отправился в обход вокруг деревни, чтобы зайти с другой стороны... И тут они увидели одинокий дымок от костра прямо посреди лесной чащи... Там была засека... Дымок вился не спроста. Именно в этот момент доблестные защитники Лэкнисхенда трапезничали. Не весь же день всматриваться в густые заросли, тщась увидеть злобного врага, которого может и не быть поблизости, и пугаясь от малейшего крика птицы. Тем более, что мороз не давал сидеть на месте, и от долгого лежания в укрытиях можно было и зимнюю болезнь прихватить.
- Кай, плесни-ка кипяточку, да Мунди прикрой - суровый бородатый викинг послал двадцатилетнего за отваром, стоящим на огне, а сам принялся смотреть, не кончились ли дровишки. Третий дозорный, Мунди Рваный, кутаясь от ветра, отошёл от костра по малой надобности. Кай, не зная, что делать в первую очередь, решил, что сперва кипяток и потянулся за котелком.
И тут в незащищенную кожаным дублетом шею парня впилась стрела с совиным оперением.
- Э... - только и сказал Кай и шлёпнулся возле костра. Котел опрокинулся. Отвар вылился на землю. Седоусый напарник, обернулся посмотреть, что там случилось, но было уже поздно.
Перед ним буквально вынырнул из зарослей рослый викинг с волчьей шкурой на плечах, и со всей силы метнул в седоусого копье. Копье с легким жужжанием рассекало воздух, и с ходу пробило грудь дозорного.
- Мунди, беги, - были последние слова викинга, и он свалился рядом с Каем, не понимая, что слова, вырвавшиеся из его глотки, больше напоминают хрип, чем крик и товарищ вряд ли услышит его предсмертные слова.
Тем временем парень услышал, как заскрипел наст под чьими-то ногами и обернулся, и тут же острие копья воткнулось ему в горло.
- Стой и не шевелись, - сказал воин, и легонько нажал наконечником на горло. - Одно движение, и ты мертвец. Если ты, конечно, не хочешь придти к Хель со спущенными штанами. Вдруг да оценит. Все таки женщина, хоть и мертвая наполовину. Викинги заржали.
Ситуация была не из лёгких. Мунди посмотрел на окружающих его людей и кивнул. Жить хотелось больше.
- Свяжите ему руки,- приказал Харек. - Сколько людей у вас в деревне? Отвечай, а то отправим в Хель. Жратвы тут на всех не хватит, так что церемониться не будем.
- Скажешь - отпустим восвояси? - добавил одноглазый воин, стоявший слева, - Без оружия конечно, но шанс остаться в живых тебе дадим. Только не вздумай идти в сторону деревни. Увидим - убьем на месте. Ну?
Выдавать своих Мунди не собирался. О судьбе своей догадывался более чем и понимал, что пока нападавшие не всё знают, он живёт. Но и то, что сперва его будут спрашивать известные им вещи, тоже понимал, поэтому численность населения деревни, в которой они остановились, он назвал более-менее точно, хоть и сперва хорошенько поразмыслив, для виду, над своими словами.

Хаки и Гурмир с ДЛ


Ночью выпал снег.. Вроде бы по сезону, но Хаки Гандальвсон все равно смотрел вокруг и дивился. Белое покрывало заботливо укрыло селение, спрятав от взора и грядь, и следы того давешенего пожара. И дома казались новыми и красиваыми, будто их нарочно убрали в честь торжества. Надо бы вспомнить празднования на родине, в землях Альвхеймера. но память упорно подсовывало другое событие. Свадьбу Хальвдана Черного и Рагхильды, ту самую, на которой Хаки был в роли прислуги, неузнанный и потому отпущенный с миром.
Супротив ожиданий, воспоминания Хаки не злили, скорее - настраивали на мечтательный лад. Рагхильда никогда не была ему люба, вся идея с ее похищением было плодом Гандальвова ума да измышлений о пользе для рода. А потому попавшийся на глаза Гурмир, своим лицом и статью напомнивший отца, тоже вызвал у конунжича неожиданно добрые чувства. Хаки продолжал надеятся, что юный викинг смягчит свое сердце и откроет уши для его слов. Сын Гандальва уже хотел первым произнести приветствие, затеяв беседу, как неожиданно к нему подошел один из местных мужчин, комкая в руках шапку.
- Приветисую тебя, ярл. Тут у нас с соседом размолвка нежданная вышла. Подсоби нам с решением, сделай милость. Страсть, как надеемся на мудрость твою - ибо сами разобраться в сим деле не сдюжили.
Для Гурмира видеть лицо конунжича было неприятно в любую погоду, а в снего - почему-то особенно. А потому он хотел было свернуть за угол ближайшего дома, лишь бы не видеть Хаки, вот только подошедший к нему селянин с просьбою своею заинтересовал воина. Захотелось Гурмиру послушать, о чем они толковать будут.
- Судить люд - дело старейшены, судить воителей - дело конунга. А же не тот и не иной, - удивленно молвил Хаки. - Старейшина наш уже пирует в Чертоге воинов, - ответил осмелевший селянин, видя, что викинг не гонит его с глаз да не грозит кнутом али палками. - А конунг далече, да и не служим мы ему более. К кому же идти с такой просьбой, воитель? Ежели только к тебе, о других воинах конунга твоего мы мало, что ведаем.
Неужели эти оборванцы агдирские Хаки конунгом уже считают. Хаки Малодушного. Премного удивился Гурмир, слыша такие слова, да еще и из уст недванего врага... Хотя - разве можно считать врагами селян, да земледельцев - песью сыть. Они к тому, кто посильнее всегда жмуться, защиты ищут себе. Ни чести, ни доблести в них нет.
Таким размышлениям предавался юный Гурмир, да продолжал смотреть.
- Не по чести это - отказывать в просьбе, тем более, что не будет мне с того никакого убытка, - ответил Хаки, справившись с изумлением. - Веди же меня к соседу, а по дороге сказывай, сколь серьезное у вас дело. Возможно, и впрямь придется нам ярла Барвайга тревожить. Селянин побледнел и отрицательно замотал головой. Все захватчики, кроме Хаки, по-преднему внушали народу опасение, а Барвайг, редко показывавшийся из усадьбы, пугал их почти так же, как далекий Гандальв, представлявшийся в невежественном сознании людей пасынком Одина с богатырской статьи и - уж конечно - столь же беспощадного к слабым. Вестимо ли: такого героя судом озадачивать? Ему можно разве что молится. А вот Хаки - почти свой, ему и пожалостится можно, как отцу родному, и не пугаться за жизнь свои после таких слов. Трусов тут было мало - но кто же хочет жену да деток по дурости сиротить?
- Нет нужды ходить к ярлу, о Хаки. Мы верим в твою мудрость.
- Никак знатным конунгом себя чувствуешь, Хаки, - не сдержался Гурмир, подходя поближе. - Смотрю я и думаю, почему разный сброд к тебе тянеться со своими просьбами, а ты и рад откликнуться.
Никогда не был юноша сдержан на язык, и хмеля не требовалось, чтобы слово острое и обидное соскользнуло, особенно если чем-то не люб был ему собеседник, Хаки же воплощал в себе все, что так неприятно было Гурмиру.
- А ты не думал – почему люд не тянется к тебе, воин из рода воинов? – спокойно вопросил Хаки, в то время, как его собеседник, невольно отпрянул назад, оскорбленный словами юнца. Гурмир годился селянину в младшие сыновья, если не во внуки, а собственную родню за такие слова он испокон века драл прутьями во хлеву. Не дело это, коли младшие не чтят старшинства. И мужчине стало обидно за Хаки, - а восхищение выдержкой молодого ярла удвоилось. Не каждый так сразит метким словом, ох, не каждый. Иной предпочтет стрелу али кинжал в спину.
- Воину должно в бою остроту меча проверять, - скривился уязвленный викинг. - А ты только и можешь, что разговоры городить. От такого конунга одни беды.
Брага, что с вечера нашли в одном погребе молодые гридни, давала о себе знать - крепкий был напиток, добротный, с любовью сваренный, да настоянный. А уж сколько выпили - одному Одину известно, да еще то известно, что Гурмир среди других больше всего браги приговорил, потому и сейчас, не смотря на снег, да прохладный ветер, не весь хмель из головы повыветрился.
Хаки в ответ лишь повернулся спиной, и пошел прочь.