鬼も黄泉乱れも、人の迷い心あって生まれるもの。*


Кто-то как-то сказал: если мужчину после сорока посадить в тюрьму без объяснений, то он точно будет знать - за что. Как-то так. До критичного срока мне еще далеко, но все вышесказанное применимо ко мне. Мое имя - Шимада Тадаоки, я - witch doctor.
Этот термин я вычитал в одной западной книге, здесь меня называют "китоши"*.


Серия II: «Случай с колдовским зельем»

Большой электрический фонарик гулял из рук в руки, и по беленому потолку метались шустрые тени.
-...она заглянула в замочную скважину и увидела, что все-все в доме ярко-красного цвета.
- А она не умерла?
- Нет, но с тех пор у нее глаза красные!
Дверь шкафа подперли учительским стулом - для верности, - опасались, что живущее там чудище выскочит в самый неподходящий момент.
- А оно его не сожрет? - опасливым шепотом спросила Мачико.
- Эй, новичок, ты там жив? - толстый Дебу*, которого все звали только так и не иначе, хоть и опасались получить в лоб, постучал в дверцу шваброй.
Лучше было бы кулаком, - форсить так форсить! - но Дебу все ж таки опасался.
Шкаф молчал.
Фонарик перекочевал к другому рассказчику, мальчишка сглотнул и отрицательно замотал головой.
- Твоя очередь! - распорядился толстяк-заводила.
- Ну-у... Ладно. В одном черном-черном городе есть черная-черная улица...
Сидящие на полу одноклассники затаили дыхание.
- Если пойти по ней черной-черной ночью, то выйдешь к черному-черному кургану, внутри которого выкопан большой грот. Там на огне стоит черный-черный котел, и старуха с большими зубами помешивает черное варево поварешкой.
Похожая на отощавшего зайца Маки звонко икнула с испуга и зажала ладонями рот; два перевязанных разноцветными резинками хвостика торчали в разные стороны. Луч голубовато-белого света превращал скуластое лицо рассказчика в маску.
- Но если старуха узнает, что за ней подглядывают, она в полночь заявится к тебе в дом и большим черным-черным ножом вырежет тебе печень!
- А зачем? - осмелился подать голос закутавшийся в куртку по самые уши Свинюшка Масанари.
- Чтобы приготовить из нее колдовское зелье, конечно!

-----------
*Демонов и тьму порождают заблудившиеся души людей.
*kitoushi - 祈祷師 – буквально «тот, кто знает, как молиться», шаман, врачеватель, знахарь.
*debu - デブ - толстяк.

Медицинский центр Красного креста,
4-1-22 Хироо, Шибуя,
27 июня 2015 года, суббота

Тоненькая юная девушка с глазами на пол-лица казалась полупрозрачным мотыльком-однодневкой. Воздушное белое платье, ореол пушистых волос, бездна печали во взгляде. На фоне спокойных кремово-зеленых тонов палаты, трубок и проводов, приборов жизнеобеспечения и единственного подзавядшего цветка, принесенного кем-то из медсестер вчера, девочку-бабочку можно было принять за ангела смерти. Но было некому. Единственный обитатель палаты – вымытый, насколько это возможно с находящемся в коме человеком, побритый, причесанный и облаченный в больничную пижаму, - оставался неподвижным, и признаки жизни за него подавал аппарат.
Гостья долго смотрела на больного, как будто изучала каждую черточку его лица. Может быть, ждала, что он проснется от одного только ее пристального внимания. Потом осторожно, словно к огню, протянула тонкие пальчики и дотронулась до плеча китоши.
Ничего не произошло.
Осмелев, толкнула ладонью несколько раз.
Встала, перегнулась через металлические поручни койки, заглянула в лицо. Подула в лоб, в веки. Поднесла пальцы к ноздрям.
Ничего.
Тогда она сгребла Тадаоки за плечи пижамы и, тряся его, разметав длинные волосы по его лицу, разрыдалась – громко и бессловесно, со всем отчаянием смертельно обиженного ребенка.

Кен'ичи
История его любви напоминала «Красавицу и Чудовище». Нет, скорее «Призрака Оперы» - принц и зверь не делили одно тело, и счастливый поцелуй для принцессы означал, что монстру пора удалиться. Но он не ушел, оставшись невидимым стражем ее спокойствия. Он был тем, кто ставил на место зарвавшихся однокурсников и отстегивал глупому принцу деньги на цветы и кино. Он выбрал профессию врача, зная, что очень скоро Акеми будут нужны хорошие доктора. Он, поняв, что современной медицине уже не успеть, забросил учебники и журналы, и обратился к ненаучному, противоречивому и опасному миру традиций, легенд и сказаний. Врачи древнего Китая собирали знания тысячелетиями, и знали больше, чем кто угодно еще. Им не приходилось отказываться от гипотез под давлением современной морали, не приходилось отправлять теории на помойку, потому что статистика не понравилась принимающему бюро. Если где-то и был ответ...
И ответ нашелся. Через несколько смутных ссылок, после длинного поиска, электронная копия документа, такого затертого, что часть приходилось восстанавливать через программу. Старая каллиграфия, не стесненная ни стандартами языка, ни желанием автора быть легко понятным. Даже китайская медицина давно оставила позади некоторые лекарства, но эта инструкция, после многих часов перевода, оказалась внятной и удивительно детальной. Но почему-то заставила вздохнуть и стереть экран – того, кому еще вчера казалось, что он готов на все.
Несколько дней ушло на туманные планы – без еды, сна, без ясной головы и единой спокойной мысли. К исходу этого странного времени он начал видеть длинных, словно змеи, крыс по углам и темные завитки собственного дыхания с угасающим в нем живым теплом. Одинокая лампочка под потолком казалась ослепительным пустынным солнцем, комната – выжженной коробкой без выходов. Он уже всей душой был готов последовать собственному жуткому желанию, но еще не готов был заснуть, а без сна нечего было бы и пытаться. Для того, чтобы сохранить тайну надолго – не от закона, от Акеми – нужен был ясный рассудок.
В какой-то момент Кен’ичи стало явственно казаться, что в комнате он не один, и это продолжалось много часов. Он оборачивался и бесконечное количество раз проверял крошечную «1дк» от угла до угла, но ощущение только становилось сильнее. К утру он начал слышать голос – сначала бессвязный шум, но потом звуки вдруг явственно сложились в коварное «не успеешь». Кен’ичи резко обернулся – и успел разглядеть в углу мрачную женщину с ножом и в грязной одежде. Подхватив обеденный стол, он со всей силы швырнул его в угол – дешевая прессованная древесина разлетелась на неаккуратные части.
Когда солнце добралось до его окна, он уже крепко спал.

Норико

Норико была почти, что в трансе. История с убийством мучила дзашики-вараши, не давая покоя. Некоторое время она бесцельно бродила по городским улицам, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Пока путь ей не пригородил упитанный человек с всклокоченной пестрой шевелюрой. Она бы обошла его и продолжила дальше свой путь, погрузившись в собственные мысли.
Если бы он был человеком.
Но, перед ней стоял такой же, как и она. Приглядевшись повнимательней, Норико определила, что он принадлежит к племени тануки. Он сказал, что его зовут Кьёно и что работает таксистом, потому что в деревне сейчас неурожай, и что просто не может, пройти мимо попавшего в беду собрата.
На вопрос, почему он так решил, Кьёно честно ответил, что не нужно быть гением (как говорят люди), чтобы понять столь простую истину и попросил Норико не стесняться. Взвесив все «за» и «против», она все же решилась поведать ему о трагедии, свидетельницей которой она стала в своем собственном доме. Таксист внимательно выслушал ее историю.
- Искать и ловить преступников я не умею. Но, я знаю человека-детектива, который может помочь тебе найти виновного. Садись в машину, отвезу тебя в его офис, - Кьёно, почесав живот, добавил: - Бесплатно.
- Спасибо вам, Кьёно-сан!
Норико уселась на заднее сиденье, и такси помчалось по городским улицам.

(практически все Нигель)

Медицинский центр Красного креста,
4-1-22 Хироо, Шибуя,
28 июня 2015 года, воскресенье, утро

Со времени того дикого ритуала прошло больше суток. Коги сам не понял, как ему удалось убедить массивного, будто валун, и столь же несдвигаемого (и кто здесь Фудо мьё-о?) упрямого Кумаиши позвонить ему, когда очнется Шимада. Но договоренность так и не потребовалась – криминалист явился в больницу раньше.
Весь прошлый день он надеялся. На лучшее; на то, что Шимада проснется и скажет что-нибудь внятное; да хотя бы на чудо.
Не сбылось. Когда в начале утренней смены, едва не путая дверь с косяком, Коги ввалился в лабораторию, ему преподнесли неприятный сюрприз. Изрядно потрепанную за много лет использования подвеску на этом мобильнике - с бело-розовыми жемчужинами и изображением ДДГ 175 "Мьёко" - он узнал бы и за сто метров. Сказали: нашел и сдал "мальчик-хост" в Ни-чомэ. По описанию: миленький такой, манерный и беловолосый, по виду девочка, но скорее молодой фазанчик, недотрога.
- Похож на птичку? – уточнил Коги.
- Ой, а как вы узнали?..
Йотака... только его не хватало.
Остаток дня криминалист провел "в полях", едва вспомнив перехватить что-то из еды. Йотака не порадовал: нашел телефон, когда тот вдруг зазвонил, на улице за автоматом по продаже напитков, и все тут. Масляные призывные взгляды Коги проигнорировал. Надеялся встретить случайно если не Йошиэ, то хоть Кендзаки, и снова обошел весь район вдоль и поперек. Но эти двое как в воду канули. Даже не попалась та компашка, на которую наткнулся еще до встречи с Кензо и всей этой дрянью с ваньюдо. Он тогда спросил крепких мальчиков, где Кендзаки, но они, неприязненно поглядывая исподлобья, сообщили, что не в курсе.

И к вечеру субботы Коги явился в больницу. Не спавший две ночи, небритый и выживающий лишь на перехваченном по дороге случайном перекусе, он походил на зомби. Упал на скамейку рядом с Кумаиши и там же отключился, успев предупредить, что его обязаны разбудить, как только Шимада придет в себя. На утро его с трудом растолкала дежурная медсестра.

Был ли то изначальный замысел или получилось случайно, но палата походила на абрикосовый торт. Со взбитыми сливками. Возможно, тому виной был солнечный луч, что просочился сквозь золотисто-розовые занавески и окрасил комнату в теплый тон. Неуместно жесткими здесь были лишь столик в ногах, рама больничной койки - да и та светло-серая, - и металлический штатив капельницы с физраствором.
А всего неуместнее тут выглядел пациент.
Коги сел на табурет рядом с койкой, заглянул в лицо, чтобы убедиться – собеседник в сознании.
- Кхм-кхм.
Включил запись на имплант, снял очки... поймал себя на последнем действии, но не стал ничего менять. Сунул очки в карман жилетки с разноцветными кенгуру.
- Ваньюдо. Вы оба знали, что виновато именно оно. Ты был на месте всех причиненных им смертей, – тут Коги немного покривил душой, снимки были отнюдь не отовсюду, но интуиция не давала сомневаться: Шимада присутствовал везде. – Тебя я видел на холме в Центральном парке. Говори, что с ним.

Поначалу в глазах была только серая пустота - как у сонных котят, - затем промелькнула искорка осознания.
- С кем? - сил едва хватало на шепот.
Хорошо (вовремя вспомнил!) в бумажнике отыскалась фотография; ее аккуратно вырезали из старого школьного снимка, Коги давно уже позабыл, зачем. Брат упрямо избегал фотокамер.
- Я не...
Взгляд Шимады уплыл в сторону, в пустой угол, зацепился за что-то. Коги машинально тоже глянул туда - ничего, только облупившаяся штукатурка; крошечные белесые чешуйки походили на пыльцу с крыльев бабочки.
- Есть какая-нибудь его вещь?
На не очень новом мобильнике братца Коги мог опознать все царапины и сколы, но в пластиковом пакете для вещественных доказательств боевой потрепанный гаджет казался чужим. Кто угодно владелец, но только не Йоши. Криминалист аккуратно вытряхнул коммуникатор на подставленную ладонь.

Как цветные стекляшки в трубке калейдоскопа, закрутились осколки событий - клочки чужой жизни.
...старый полуразобранный мотоцикл – металлическими кишками наружу. Внутри помещения темно, шумно, накурено...
Официант – хоть прямо сейчас седлай байк и в бой, но утром, наверное, в школу – поставил на стол два стакана воды со льдом и приготовил потрепанный блокнот и огрызок карандаша.
此所勝母乃里*

----------------------
* kono tokoro shoubo no sato - 此所勝母乃里... – что может означать как «здесь поселение Шобо», так и «здесь поселение всепобеждающей матери».

...петли конопляной веревки несколько раз обхватывают запястья...
...тяжелая чугунная кочерга в углу возле входа, хотя в доме ни печи, ни камина...
- Теперь ты мне веришь?
- ...смертями, возможно, даже виновен в них. Можешь узнать подробности его биографии?
Оно выперло из проулка в объятиях адского пламени - колесо от старинной повозки, только очень большое, много больше, чем та, что показывают в Дайкаку-джи*. Показалось, что на ободе еще заметны потрескавшийся от невыносимого жара черный лак и следы позолоты. Здравый смысл - его остатки - утверждал, что гигантское колесо не пролезло в узкую щель между домами... или чем-нибудь зацепилось за... как же днем-то его не заметили? Инстинкт самосохранения в панике завопил: да беги же ты, наконец!
Ночной воздух рябил, тетивой огромного лука звонко лопнули провода, натужно застонала металлическая пожарная лестница, и массивный фантом вывалился на Сакура-дори. Лысая голова - там, где должна находиться ступица, - дико вращая глазами, выплюнула зажатый в зубах обрывок синего полотнища с желтой надписью «...uraya».
- Я постараюсь через наших детективов поднять официальную версию, но мы же знаем, что неофициальная обычно намного богаче. Даже слухи и россказни, и то хорошо... Эй. Эй! Ты меня слушаешь? Эй!

Время медленно процеживалось по капле, дневной свет застывал на полу, точно мед.
- Ваньюдо не имеет привычки прятать трупы, кейджи-сан.
Слова можно было принять за издевку, но смотрел Шимада серьезно.

-------------------
Daikaku-ji - 大覚寺 - буквально «храм большого воспоминания», буддийский храм в Киото, где хранятся изображения Пяти мудрых правителей с Фудо мьё-о в центре. Некогда постройки были загородным домом императора Саги, через тридцать лет после смерти которого (то есть в 876 г.) его старшей дочерью, императрицей Масако был основан храм и дано имя. По традиции принцессы являются его настоятельницами.

- И это все, что ты можешь сказать? – криминалист бесцеремонно отобрал мобильник. – Никакого от тебя толку.
Призрачная, не сформулированная надежда разлетелась в прах, и Коги теперь злился на Шимаду, но больше на себя – за ненаучное поведение, за неэффективность. И никак не мог решиться положить телефон обратно в пластиковый пакет для улик. Вертел в пальцах, мусолил подвеску.
Отец гордился предками-самураями, свято чтил традицию, по которой сыновья наследуют часть имени. По их линии – "義"*. Старший – Йошиаки. И что? Никакого смысла, а света хоть и полно вокруг, но внутри полная тьма. Да и младший Йошиэ не лучше: вместо домовитости – бродячий драный кошак.
- Зачем ты вообще занимаешься всем этим?
- У меня нет сестер, - губы дернулись в неопределенной улыбке. – Отдуваться приходится мне.
Воздух, что в больничной палате, почти неподвижный, пахнет антисептиком и лекарствами. Шимада вздохнул.
- Если бы ваш брат повстречался с ваньюдо, на улице нашли бы не только его телефон, - объяснил он терпеливо, будто капризному ребенку. – Йокаи не прячут тела убитых ими людей. Они – не мы. Если что-то произошло, виноваты не они, а люди.
Коги открыл рот, собираясь сказать что-то... но фразу на корню задушил сигнал мобильника в кармане. Рабочий вызов, других по этому номеру не бывало. Даже с Йошиэ вне дома общались только по делу. Криминалист отошел к стене, отвернулся от Шимады, принял звонок. Первая фраза для собственных ушей прозвучала нейтрально-пусто, но дальше пошло легче, наработанная за пятнадцать лет манера речи заняла свое место. В конце концов, полицейский диспетчер ни в чем не виноват.
- Конечно, - азартно подтвердил Коги. – Сейчас-сейчас буду. Не уносите без меня!
Отбой.
Йошиаки обернулся к осунувшемуся полусонному Шимаде.
- Вызывают. Спасибо за разговор.
Уже в коридоре сжал в пальцах еще раз подвеску с розовыми бусинами и изображением сторожевика и положил все-таки телефон обратно в пластиковый пакет для улик.

--------------------
*義 – yoshi, "справедливость, долг, честь; смысл" (яп.). То есть в переводе имена братьев звучат как «свет справедливости» (Йошиаки) и «дом справедливости» (Йошиэ).

Норико

- Слушай, что расскажу.
Такси поднырнуло под железнодорожные пути и увязло в общем потоке.
- Я тут как-то пассажирку одну подобрал возле кладбища Аояма, знаешь, где это?
- Нет, я не знаю где это место!
- Ух ты! Неподалеку от дворца Акасака. Ночь, дождь, она в дождевичке с капюшоном, вся в мокрая, попросила отвезти ее в Чибу, путь неблизкий. Ну, она молчит, я молчу...
С трудом верилось, но кто знает?
-...а ливень стеной. Ну, приехали, а она наружу не вылезает и не платит. Только пролепетала, что мол, можно ли чуть-чуть подождать, а потом мы в другое место поедем.
Таксист высмотрел бреши между автомобилями и таки ухитрился вырулить на площадь перед вокзалом.
- В общем, страх и жуть. Дождь идет, она, как зачарованная, уставилась на окно второго этажа. Пять минут, десять, полчаса, она смотрит, ничего не говорит и не плачет. А потом вдруг: отвезите меня назад в Аояму, дом в ич-чомэ*, двадцать два – пять, возле станции Ногидзака. А с небес льет и льет.
- И что случилось потом, Кьёно-сан? - спросила Норико.
- Дом хороший, добротный, и район, в целом, ничего, там закусочных много. Открываю я дверь, поворачиваюсь, чтобы забрать плату, а тут – здрасьте! – и нет никого, только лужа воды натекла у сиденья, - таксист глянул через плечо, словно хотел убедиться, не сбежала ли и сегодняшняя пассажирка. – В общем, сижу с открытым ртом, а тут кто-то вежливо так стучит в окошко. Я чуть головой крышу не прошиб, представляешь!
Они свернули на тихую улочку, пробрались между лавками с электроникой и дешевой едой.
- Оказалось, отец этой девочки. Представляешь, она умерла пять лет назад и похоронена как раз на тамошнем кладбище. А с приятелем попрощаться не успела.
Он вздохнул.
- Ну меня-то зачем было дурить, а?

---------------
*ichi chome - 一丁目 – то есть, первый квартал.

- Всякое бывает, - дзашики-вараши сочувствующе покачала головой. - Там, где я раньше жила призраки не отличались особым миролюбием. Хорошо, что она оказалась не мстительным духом.
- Просто бедная девочка... – таксист остановил машину возле кирпичного здания с кованными чугунными решетками на миниатюрных балконах.
Дверца автомобиля плавно открылась.
- Приехали. Тебе вон в тот дом на четвертый этаж.
- Спасибо вам, Кьёно-сан. К сожалению, у меня нет денег, чтобы заплатить вам. Но, в благодарность примите от меня этот оберег, я сделала его сама, - Норико протянула вещицу таксисту-тануки. - Он принесет вам удачу.
Поднявшись на четвертый этаж, дазашики-вараши без особого труда проникла в офис. Но, к сожалению, никого из сотрудников не оказалось на месте. Норико пришлось вернуться обратно. К ее огромной радости такси стояло на прежнем месте, а сам тануки сидел внутри, что-то активно жуя.
- Извините, Кьёно-сан, что мне вновь приходится отрывать вас от ваших дел. Но, Шимады-сана нет в офисе, - произнесла Норико, подойдя к машине со стороны водителя.
- Ух ты.
Таксист вытер пальцы о цветастые пляжные шорты и выудил из кармана мобильник, к которому уже был приделан новый амулетик.
- Погоди-ка...
Ожидание чуть-чуть затянулось, но зато они получили результат.
- Что ж, - тануки кивнул на заднее сиденье. – Забирайся, я знаю, где он.

(все Нигель)

Медицинский центр Красного креста,
4-1-22 Хироо, Шибуя,
28 июня 2015 года, воскресенье, утро

Медицинский центр блистал чистотой, радовал душу привычным ароматом лекарств и химикалий, и Хира почувствовал себя здесь намного лучше. Шимаду сразу куда-то уволокли на каталке, юноша походил по зданию, поинтересовался у медсестры палатами реанимации и интенсивной терапии, сделал несколько записей в тетрадке - на этот раз, кажется, по анатомии - и, коль скоро никто из ночных знакомых им не интересовался, отправился домой. К великой радости Котонуке, который не упустил возможности по пути рассказать "нерадивому подростку" о всех прелестях почтения к родителям.

Солнце мягко золотило крыши домов, и Хира, наслаждаясь покоем и свежестью утра, почти не возражал. После ночи, проведенной в обществе духов, струсившего при виде ашуры хранителя, кучи незнакомцев и невозможности как пристало отвечать на подколки личного йокая, спорить как-то не хотелось. Дома юноша упал на кровать и уснул, а Котонуке уселся в изголовье и принялся чутко сторожить сон друга, то и дело отгоняя ненужные сны и воспоминания.

Потом были уроки, домашние дела и, конечно, споры, а к вечеру следующего дня Акихира отправился в больницу под нескончаемое "ну я же тебе говорил!", отмахиваясь ленивым "я хочу увидеть своими глазами". Котонуке, убедившись, что никакие уговоры не действуют, смирился и мрачно следил, как приближается больничный корпус.
- Если...
- Я знаю.
Вздох. Такой же вздох последовал, когда Хира набрел на вышедшего в коридор Шимаду, и значил он все то же стоическое "ну я же говорил!"
- Ладно, вы тут побеседуйте, а я пока отлучусь... - Котонуке шагнул в стенку и пропал, а Хира, поздоровавшись с Шимадой, осведомился о его здоровье. Были у него и другие вопросы, но он решил их приберечь для продолжения разговора.

- Бывало и хуже, - улыбка получилась бледной, тень - не больше. - А вы кто?
Хира внимательно пригляделся к Шимаде и присел на лавочку напротив:
- Киёмидзу Акихира. Вы меня совсем не помните, Шимада-сан?
Трудно было понять - что осталось от тех событий. И какие из них произошли на самом деле... Китоши сунул мобильник в рукав.
- Мы встречались? А... ну да. Ваньюдо.
- Да, - Хира кивнул. - Я рад, что Вы поправляетесь.
Еще раз пригляделся к состоянию пациента. Нет, слишком плохо - не до вопросов.
- Если позволите, я зайду попозже, когда Вам будет лучше, Шимада-сан. Я хотел поговорить с Вами о той ночи, но вижу, что сейчас не время.
Подросток вопросительно взглянул на экзорциста. Тот кивнул: не проблема. Оперся на прохладную стену, прижался к ней затылком. По углам коридора клубился белесый туман - слишком много здесь чужой боли, чужих смертей.
- Откуда у вас ручной баку*?
- Ручной? - переспросил Хира и слегка улыбнулся. - Хорошо, что он Вас не слышит - обиделся бы. Он не ручной баку. Он мой друг.
Говорить об "особых отношениях" почему-то не хотелось - только не сразу. Да и не он один "владелец информации".
Мобильник в рукаве вновь чирикнул - напоминал о себе.
- Наверное... хорошо жить без ночных кошмаров.
Хира улыбнулся.

------------------
*baku - 獏, ばく – мифический зверь с телом медведя, крепкими тигриными лапами, пятнистой шкурой, коровьим хвостом и хоботком. Он пожирает сны, поэтому его стараются вызвать среди ночного кошмара, чтобы он переварил и видение, и дурное предзнаменование в нем. Так же считается, что баку выслеживают души умерших, но не погребенных людей, а так же души больных. Изображение баку часто держат возле постели, чтобы отгонять злых духов и плохие сны. Говорят, что если сделать постель из шкуры баку, не заболеешь даже во время эпидемии.

(Орна mo)

- У меня бывают кошмары. Так куда мне прийти, Шимада-сан, когда Вы поправитесь?
Мимо, прижимая к груди «планшетку» - кажется, боялась уронить, - проскочила медсестра, вернулась, не добежав до поворота, и сунула Шимаде в ладонь пакетик с одноразовыми салфетками. На вкладыше-флаере стоял адрес: 東京都新宿区西新宿1-14-1 *. Китоши протянул бумажный прямоугольник мальчику.
- Вот тут.
На фоне полного лунного круга раскачивалась кленовая ветка.
Хира поглядел на флаер, потом на Шимаду и снова на флаер.
- Спасибо, я приду, - посидел еще, глядя то на собеседника, то на клубящийся в коридоре туман, и встал. - Поправляйтесь, доброго Вам здоровья.
Поклонился и, убрав листок в задний карман джинсов, направился прочь по коридору, оставив китоши наедине с его мыслями и делами. Уже у поворота подростка нагнал Котонуке:
- Что-о? Уже?! Быстро ты!
- А о чем долго разговаривать? - вполголоса ответил подросток. - Мы толком незнакомы.
- Ну познакомишься... когда-нибудь!
Хира сделал неопределенное движение бровями и скрылся за углом. Дальнейший разговор проходил уже вне стен больницы.
-------------------
*Токио, Шинджуку-ку, Ниши-Шинджуку, 1-14-1

(+Bishop)

Тяжела и неказиста, думал Котонуке, мрачно покачиваясь на плече Хиры. Вот как теперь сказать этому пню, что остерегаться надо?! Краем уха услышанные в больницы ужасы будоражили воображение духа. Надо же! Куродзука! Опять! Сколько лет, сколько зим... Только этого и не хватало! Вот почему раньше жили себе спокойно и никто не трогал, а теперь то ашура, то куродзука? "Взрослеем..." - догадывался йокай и втайне обдумывал подходящие к случаю манипуляции, но сначала... Сначала надо все хорошенько разузнать!
- Хира, я могу тебя попросить? - обиженно-загробным голосом начал дух.
Подросток кивнул.
- Пожалуйста, не ходи по ночам один. Даже если очень надо.
Они вышли из медцентра и пошли по улице, глядя, как закат расцвечивает мир в яркие краски.
- Думаешь, ваньюдо снова появится?
- Думаю, может, случится всё, что угодно, - тоном прожженного ментора отозвался Котонуке. - Не выходи без меня на улицу.
- Домашний арест? - улыбнулся Хира.
- Если тебе так нравится.

(весь пост - Орна, ага)

"Братец, я прилетаю в Токио в понедельник 6 июля в 9 утра
У меня для тебя подарок. Помнишь ту самую книгу - Баитал Пачиси* – я, наконец, купил ее на распродаже в прошлый выходной.
Если ты не сможешь меня встретить – я не обижусь. До встречи.
Токия"

Коридор был слишком узкий и темный – даже если сидеть, выпрямившись, подобрав ноги под диванчик, что был рассчитан на карликов, не иначе, обязательно кто-нибудь случайно заденет. Либо кому-нибудь тоже понадобится позвонить, а больше неоткуда, разве что спуститься – или подняться – на другой этаж. Либо проскочит медсестра, собранная, подтянутая, улыбчивая. Либо прошаркает, опираясь на стойку с капельницей вечно всем недовольная бабка из соседней палаты; навещают ее редко, и она находит любой повод обратить на себя внимание. Пусть незнакомца.
- Извините, юноша, я сослепу.
- Все в порядке...
Шимада нахохлился, точно растрепанный воробей; коммуникатор сиротливо мигал курсором, намекал, что требуется ответ.

Хорошо...

Врать противно, сказать правду – никак. Придется выкручиваться, как обычно.

-------
*Баитал Пачиси – वेतालपञ्चविंशति - или Vetala Panchavimshati. «Двадцать пять историй Баитала». Коллекция сказаний и легенд о нечисти, написанные в Индии и датируемые 11 веком. Истории основаны на реальных событиях и описывают случаи возникновения призраков и духов, а также способы борьбы с ними.

(Joseph mo)

РЕАЛЬНОСТЬ

«Черной-черной ночью...»
モダン怖い怪談のサイト*

発言/更新
[入室者:3人] [退室]

shikyou> \(>o<)/
[06/29 12:25 210.210.261.15]
inuyasha178> согласен. ничего не вышло. может, что-то не так делаем? Или ваньюдо – бред.
[06/29 12:27 210.219.281.93]
Y十M> Не гони... Похороны Prince_of_tennis, скажешь, тоже бред?
[06/29 12:28 207.115.359.22]
shikyou> проклятье, совсем забыл, ты идешь? кстати, где все будет?
[06/29 12:29 210.210.261.15]
Y十M> В "After life". Это в Ниши-Асакуса. Встречаемся возле станции, на автобусной остановке. Оттуда пешком минут двадцать.
[06/29 12:31 207.115.359.22]
inuyasha178> я пас, предки все еще домашний арест не отменили. (^-^')
[06/29 12:34 210.219.281.93]
shikyou > я буду. но – почему не удалось с ваньюдо? мы же все сделали правильно...
[06/29 12:37 210.210.261.15]
sanzosama> //\(o.o)/\\
[06/29 12:37 210.213.217.86]
sanzosama> я тоже хочу. Кто-нибудь захватите последние серии Detective_Nogami_Neuro.
[06/29 12:38 210.213.217.86]
ShinsengumiKitty> Я возьму. Может быть, нам кто-нибудь помешал? Timezzz, ты тут?
[06/29 12:40 221.230.289.72]

____________
*moden kowai kwaidan no saito – сайт современных страшных историй про призраков

発言/更新
[入室者：6人] [退室]

timezzz> (>x<!) фотки не добыл, родаки камеру отобрали, пока не сдам зачет.
[06/29 12:41 210.115.378.90]
timezzz> кто пробовал вызывать ваньюдо, колитесь, почему не вышло. струсили?
[06/29 12:41 210.115.378.90]
shikyou> мы с Kitty - не струсили ни разу, все сделали по книге. результат - ноль целых ноль десятых.
[06/29 12:44 210.210.261.15]
timezzz> ботва. эмоции-то приложили?
[06/29 12:45 210.115.378.90]
ShinsengumiKitty> Еще какие!
[06/29 12:46 221.230.289.72]
sanzosama> да ладно. Небось, перепугались до смерти.
[06/29 12:46 210.213.217.86]
shikyou> сам-то пробовал, умник? критиковать все горазды.
[06/29 12:47 210.210.261.15]
ShinsengumiKitty> До утра просидели в парке. Сначала вроде бы что-то начало проявляться, но не поручусь. А потом вот так "чпок!", и оно исчезло. Говорят, его видели в Мегуро перед рассветом. Но мы-то точно не туда его хотели заслать.
[06/29 12:50 221.230.289.72]
sanzosama> ага, еще и галлюцинаций словили… если так, почему не вышло то?
[06/29 12:51 210.213.217.86]
shikyou> нинай!
[06/29 12:52 210.210.261.15]
sanzosama> (p_-)? А повторить слабо?
[06/29 12:53 210.213.217.86]

Похоронное бюро «Аfter life»,
Токио, Тайто-ку, Ниши-Асакуса, 2-16-1,
30 июня 2015 года, вторник, день

Металлические беговые колесики - недавно купленные - дребезжали и ударялись о прутья. Клетки занимали отдельную комнату; на кухне, в слабо освещенном углу с застывшим на стене, будто масляное пятно, плафоном находился террариум из пластика – отсадник для новорожденных мышей.
Если бы не анонсирование новостного выпуска на экране телевизора, Сакума бы уснул прямо за рабочим столом.
Последние дни выдались не легкими. Один из «клиентов» имел мало чего общего с обычным человеческим трупом – семнадцатилетний Сумидзоно Масару напоминал работнику похоронного бюро искалеченную куклу с недостающими частями тела, да еще и родственники покойного экономили по полной программе. Однако Окадзаки лично взялся за дело, любезно выписал тридцати процентную скидку и пообещал, что в последний путь паренек отправится как новенький.
Интересы Сакумы были скудными: ограничивались чтением специализированной литературы по уходу за грызунами, ведением семейного бизнеса в сфере ритуальных услуг и созерцанием покойников разной свежести. Окадзаки любил людей, но только мертвых. Он даже нашел способ общаться с ними - во сне; ночами, во время чтения бесконечных свидетельств о смерти, случалось задремать и оказаться в комнате с обоями в желтую полоску - в ней велась беседа с каким-нибудь человеком, кремированным накануне. В своем воображении Сакума разговаривал с усопшим о древесине гроба, интересовался, не тесновато ли одеяние, в котором того похоронили и насколько удачным получился макияж. Такие моменты, в его понимании, приравнивали человеческую жизнь к течению свинцовой пыли внутри песочных часов. Превращали ее в искривленное и бессмертное отражение бытия, застревающее в трещинах стекол полых колб.
Внимание к монотонной речи новостного ведущего прервалось телефонным звонком, и Сакума, сложив бумаги в черную канцелярскую папку – он подробно описал этапы бальзамирования, – потер аккуратно выстриженную бородку вокруг обветренных губ. Взял трубку. Сообщили о новом «клиенте» - начинка для короккэ*, а не тело, - как раз из тех, над которыми Окадзаки работал особенно трепетно.
У мышиной кормушки собрались пушистые комочки зверьков; пятнистые мордочки зачавкали размякшим в молоке хлебом.
Стрелки больших коридорных часов настойчиво торопили – нужно было забрать свежий материал прямиком из морга.

--------
*korokke - コロッケ- котлета из толчёного картофеля с добавлением мяса, морепродуктов или овощей.

Акихира
5 июня 2015

Для Хиры дни потянулись, как прежде: работа, учеба, учеба, работа, работа, пьяный в стельку отец и - с начала. Раз в неделю ходил в медцентр, проверял, как себя чувствует Шимада, раз или два прогулялся по предрассветному Токио. Котонуке отмалчивался и частенько отлучался - больше, чем обычно, - но Хира списывал все на обиду за ту ночь с ваньюдо и старался особо не надоедать. А хранитель исследовал прилегающие к дому кварталы, напрягал былые связи в Мире Духов - с единственной целью: выяснить как можно больше о куродзуке. В его обязанности как-никак входило уберечь неуемное чадо, а для этого необходимо располагать знаниями, и немалыми. Где, как, почему появилась? Что ищет, чего добивается? Есть ли у нее цели, помимо охоты? С кем общалась, в чьем обществе ее видели? Наконец, сколько их...
Пока будущий студент медицинского училища препарировал трупы, писал лекции, драил полы и носил тяжело больных, - Котонуке охотился за новостями, но по ночам, когда подросток оставался один, хоть и дома, йокай отлеживался после дневных трудов под кроватью и глядел недоверчиво и хмуро на сгорбленную спину Акихиры.
- Опять допоздна занимаешься? - иногда нудел он.
- Да, - охотно откликался подросток. - Интересно же!
- Интересно ему... - ворчал йокай и переворачивался на другой бок, чтобы не видеть и не раздражаться. Завтра ему предстоял еще один долгий день изнурительных поисков. Хира порой оборачивался и улыбался, но тут же возвращался к своим занятиям, ведь помимо такой обычной учебы в училище его поджидал странно изменившийся семпай.

(это все написала Орна)

Токио, Шинагава-ку, Оосаки, 3-6-1
5 июля 2015 года, воскресенье, утро

Заняться семпаем Хира толком не успел. Работа и учеба отвлекали его в равной степени, а потом вернулся из своих познавательных странствий Котонуке и стало резко не до чужих странностей.
- Сегодня мы идем в храм, лежебока, вставай! - Котонуке непоседливо топтался по спящему подростку. - Ау! Ты еще долго спать будешь? Скоро всё позакрывается!!! Подъём!!!
- Сегодня воскресение... - Хира перевернулся на другой бок и попытался спрятаться в одеяло. Напрасно.
- Подъём, я сказал!!! - что есть мочи рявкнул дух и для убедительности попрыгал перед лицом товарища.
- Ну что там еще?..
- Храм. Мы. Быстро. Одевайся, - лаконично проинструктировал йокай. Терпения за прошедшую неделю у него уже не осталось.
Делать нечего, пришлось вставать, стараясь не опрокинуть мебель, одеваться - под деловитое "наизнанку, наизнанку надеваешь!" - и идти со двора.
- Опять не поел? - ворчал дух.
- Я деньги взял. Немного.
Котонуке почмокал нижней губой и хоботом, но промолчал - в конце концов, его целью был храм, а вовсе не лишние пререкания. Доставив подростка ко входу в святилище Хикава, йокай принялся шипеть тому на ухо: "А теперь покупаем. Амулет. Для рожениц. Для легкого разрешения от бремени. Без вопросов. Лучше два, нет, три! Я кому сказал - покупаем?!".
Стоять посреди толпы народа и интересоваться в воздух, на кой ему сдался амулет для рожениц, Хира не стал. После внушительного промедления, когда все окружающие могли насладиться, как он с растерянным видом озирается вокруг - не спасет ли его кто от сего глупого действия? - пришлось отправиться к прилавку и обзавестись тремя новенькими андзан-омамори.*
- Сестре, - отчаянно краснея, объяснил Хира ясноглазой мико**, хозяйничавшей над амулетами. - И матери, и... кузине еще.
И поспешно ретировался, пока его не уличили в столь явной лжи, ведь если эта смутно знакомая девушка - его соседка, она прекрасно осведомлена, что никакой матери у Акихиры нет уже давно...
___
*Андзан-омамори - амулет на легкое разрешение от бремени.
**Мико (巫女), буквально «женщина-колдунья», в прежние времена общее название для женщин-шаманок, которая сообщала людям слова божеств, позднее оно стало обозначать девственницу, посвященную какому-то божеству, прислуживающую в синтоистком святилище. Архаичное написание мико - 神子, то есть «божественное дитя». Обязанности храмовой мико заключаются в проведении обрядов, осуществление предсказаний, брачных обрядов, исполнении ритуальных танцев и поддержании чистоты и порядка в святилище. Первый ритуальный танец-кагура, считается, исполнила Амэ-но удзумэ, выманивая из пещеры Аматэрасу, поэтому некоторые традиционные школы мико утверждают, будто ведут свой род от Удзумэ.

"Повесишь на ленточку, будешь носить везде с собой, даже в ванной... Эй, ты куда?" - Котонуке нервно переступил на плече, когда подросток свернул с дороги домой к ближайшему скверу.
- Нет, я тебя спрашиваю? - не унимался дух. - У тебя еще куча дел! Ты уроки не сделал!
Хира молчал до тех пор, пока не нашел уединенную скамейку среди зелени, и только тогда, убедившись, что рядом никого нет - ни людей, ни духов, - неторопливо ответил:
- А теперь специально для идиотов: что происходит?
- А что происходит? Мы купили амулетик...
- Зачем?
- Видишь ли...
Йокай с самого начала знал, что рано или поздно этот разговор придется вести, но здесь и сейчас он оказался не готов. Да и как подготовишься к этому строгому взгляду, когда всего пару часов назад кого-то зверски убили? Вид у Котонуке был жалкий и растерянный.
- Ну... ты ведь заметил, что я много отлучался на прошедшей неделе, да?
- Еще бы.
- Так вот...
Хира терпеливо ждал.
- Онибаба вернулась, - кисло признался йокай.
- И?
- И она жаждет крови, как всегда!
Следующие пятнадцать минут дух, захлебываясь, рассказывал страшную историю о подневольной крестьянке, которой пришлось нянчить немую девочку, и о том, как некий оммьёджи посоветовал накормить больную печенью нерожденного младенца. Как та женщина поселилась при дороге и опаивала беременных травами, и как однажды у нее остановилась родная дочь...
- Так, с горя, та женщина и стала демоном, а узнала она дочку по амулету, выпавшему из рукава, потому и боится она с тех пор всего, что связано с родами, и особенно таких амулетиков... - Котонуке заботливо заглянул юноше в глаза. - Ты ведь не сердишься, да? Я, знаешь, тоже могу помешаться и стать демоном, если с тобой что-нибудь случится!
Хира кивнул.
- Я буду носить амулеты, - терпеливо улыбнулся. - Мы что-нибудь сделаем?
- Не знаю... - йокай виновато повел глазами куда-то в сторону. - Опасно это, но...
- Надо, - твердо закончил за него мальчик, и дух только печально кивнул.

(помощь в выкладке, не больше, а так авторство Орны)

Следующие несколько часов они увлеченно спорили. Котонуке, конечно, выложил все, что знал, и даже немного больше (например, идти к якудза, пусть и не высокого ранга, он запретил слету), а дальше начались муки выбора. Вариантов было два: либо идти к тому плюшевому, Коги, либо к его младшему брату - Йошиэ.
- Он меня серьезно не воспринимает, - терпеливо втолковывал Хира. - Коги. Я для него - "мальчик", он слишком взрослый...
- Как будто для Йошиэ ты будешь ровесником, - бурчал йокай. - Двенадцать лет разницы.
- Двенадцать - это все же не двадцать... - продолжал надеяться подросток.
- Тридцать четыре - тоже не возраст, чтобы чувствовать себя стариком!
На этом разговор делал петлю и возвращался к началу:
- Я и говорю: слишком взрослый...

После третьего захода йокай сдался:
- Ладно, все равно к кому-то идти надо, хотя я бы предпочел, чтобы ты, как умный мальчик, последовал моему примеру и напряг свои связи - не все же мне бегать по знакомым и спрашивать: "Вы видели Онибабу? А когда? А что про нее знаете? А Вы уверены?" И все в таком духе...
Хира озадаченно перебрал в уме всех своих знакомых и удивленно посмотрел на хранителя.
- Святилище Койясан Токио Бецуин, - чопорно подсказал дух, глядя в небо.
- А, Ишшин-хоши! - улыбнулся Хира. - Можно. Но сначала к Йошиэ.
Котонуке надуто кивнул.

Арт-бар "Лимон"
2 июля 2015 года, четверг

До заката солнца это заведение казалось складским подвалом - прочная дверь с давно облупленной краской, украшенная полудюжиной разновозрастных замков, без удобной ручки и без единой таблички с надписью. Но ближе к вечеру тяжелую створу открывали и привязывали к стене. На ее черной внутренней стороне, кроме незамысловатой выдержки из меню, ярко-желтым мелом было выведено: арт-бар "Ремон".
Внутри заведение было просторным, уютным и вкусно пахло, но главное - здесь собирались те, кто по каким-то причинам уже считал себя богемой, но еще не готов был расставаться с режимом дня и расписанием лекций. Значительная часть посетителей знала друг друга в лицо, а тех, кто не знал, всегда могла познакомить Чизу-сан, невысокая и совершенно круглая женщина, работавшая здесь в баре. Кроме имен, она обычно знала хобби, вкусы и подробности личной жизни.
В этот вечер здесь обещали концерт-соревнование двух джаз-банд, и потому даже свободных мест за чужими столиками уже явно не хватало на всех. Целые стайки студентов располагались в углах на полу, кто-то даже захватил с собой набор для пикника. Ни один из двух коллективов еще не показался, но у случайных наблюдателей уже возникали сомнения, что акустические инструменты перекричат шум полного зала подростков.
Аюму был здесь почти с утра, а потому умудрился занять самое удобное место - широкий кусок стойки у стены, относительно тихий, но с отличным видом на сцену с высоких стульев. Завидев в толпе оттенков коричневого вызывающе-светлую шевелюру Джен, он помахал ей рукой. Та не сразу заметила приветственный жест, и некоторое время растерянно озиралась по сторонам, пытаясь среди множества отчаянно похожих друг на друга лиц найти знакомые черты. Она окидывала людей скользящим взглядом, изредка ловя на себе ответные - заинтересованные. За все время, что Дженнифер находилась в чужой стране, она так и не смогла привыкнуть к тому, что ее внешность вызывает у некоторых японцев оживленное любопытство, почти неминуемо перетекающее в навязчивые попытки познакомиться. К счастью, на этот раз прежде, чем кто-либо обратился к ней, девушка увидела, наконец, приглашающие взмахи Аюму. С того момента, когда конечная цель была обнаружена, Джен больше не волновали взгляды незнакомцев.

______________
(я и Тео)

(Кысь и я)

- Привет! – улыбнулась она, подходя к приятелю и занимая место по левую руку от него.
- Добрый вечер, - радостно объявил Аюму в ответ. Возле него на стойке лежала увесистая кипа бумаги, и, судя по счастливому выражению безбрового лица юноши - сплошь хорошие новости.
- Это что? - англичанка кивнула на стопку листов.
- Конспекты, - будущий актер зачем-то поскреб пальцем глянцевый чехол на верхних листах. - Как твоя школа?
- Не спрашивай, - девушка заерзала на стуле, словно желая сбросить невидимый камень с плеч, - не хочу портить вечер и себе, и тебе.
- Трудно? - моргнул Аюму. - Не волнуйся, это, наверное, временное. Старайся... завтра.
Последнее слово сопровождалось подмигиванием, но не Джен, а круглой смотрительнице барной стойки. Та плавно, словно воздушный шар, подплыла к их углу.
Помещение бара больше не заполнялось - все равно было некуда. Кто-то выходил на улицу, кто-то заходил снова. Под радостные взвизги появилась группа местных студенческих звезд - то ли сыновья больших шишек, то ли призеры каких-то конкурсов. Аюму почему-то поморщился.
- Еще кофе? - осведомилась Чизу-сан у парня и, не дожидаясь ответа, картинно поклонилась девушке. - Добро пожаловать. Могу ли предложить вам напиток?
- Спасибо, - Джен благодарно кивнула и воззрилась на своего соседа, словно тот мог помочь ей сделать выбор. Секундное замешательство - и девушка решительно ответила: - Мне тоже кофе.
То, что им дали, очень мало напоминало обычный кофе крупного американского города, тем более тот, что могли бы подать в занятом молодежном баре. К двум чашкам черной горячей жидкости прилагались пакетики с сахаром и маленькие пластиковые баночки с молоком. Аюму сразу же растворил и то и другое, придирчиво наблюдая за тем, как темно-коричневый становится шоколадно-бежевым.
- Тебе уже есть двадцать? - вдруг осведомился он у Джен.
Та откликнулась не сразу. Созерцание того, как не самый приятный на свете напиток портят еще больше, подслащивая его и примешивая к кофейной терпкой горечи нежный молочный вкус, произвело на англичанку действительно сильное впечатление. Поэтому вопрос Аюму застал ее врасплох:
- Да, а что?

- В следующий раз покажу мой бар, - пообещал парень. - Но туда не пускают без документов. Иногда.
- Звучит заманчиво, - Джен улыбнулась, обнаруживая на щедро посыпанных золотыми веснушками щеках очаровательные ямочки.
На сцене все-таки началось шевеление: группа пугающе-тощих молодых людей возилась с аппаратурой, среди них проскальзывали представители старшего поколения, некоторые - с редкими для Японии афроамериканскими прическами. Вскоре раздались и первые звуки - фортепиано и какой-то духовой инструмент, больше всего похожий на флейту-альт. У маленькой девушки-вокалистки оказался неожиданно-низкий голос.
С первыми аккордами, приглушившими ставший уже привычным гомон - словно неосязаемое, но плотное, сотканное из музыки покрывало накрыло зал, - лицо Джениффер неуловимо изменилось. Маска тревожности, напряженности растрескалась и, подхваченная музыкой, слетела с девушки, обнажив ее отрешенность от внешнего мира: привычное выражение, когда она была увлечена чем-то или погружена в собственные мысли. Музыка была похожа на шар - в ней не было острых углов, она обволакивала нежно, обнимая сразу со всех сторон. Джен прикрыла глаза - спокойное звучание клавишных, вкрадчивое прикосновение духовых, низкий, бархатный тембр голоса (ну и что, что слов она почти не разбирала?) - унесли ее, словно медленное течение широкой реки, в прошлое. В ее тихую и размеренную внутреннюю Англию.
Один ансамбль сменился другим, а тихий зал постепенно наполнился приглушенным гулом: настроение музыки было другим, и люди в зале, не заметив, отреагировали на это. На стойке бара начали появляться сложные десерты и бокалы с яркими, словно тропические птицы, напитками: они сразу же слетали вниз, в зал, и уютно устраивались в руках посетителей. Освещение незаметно сменилось тоже: теперь Аюму с трудом разобрал бы даже заголовки своих бумаг.
- Твоя девочка? - высоковатый, но субтильный, словно ребенок, парень без усилий вклинился между Аюму и Джен. Вместе с ним свое место между кофейных чашек занял бокал для мартини с сияюще-зеленой жидкостью.
- Откуда у него девочка? - другой, круглее и ниже, но чем-то похожий на первого как брат-близнец, занял место между стеной и будущим актером.
- Думаешь, это мальчик? - первый из двух незваных собеседников критически оглядел Джен.
Девушка немного опешила. В Лондоне нарваться на хамство в клубах было делом привычным, собственно, именно по этой причине Дженнифер нечасто выбиралась в подобные заведения. Здесь же, в Стране Восходящего Солнца, столкнуться с таким явлением было весьма неожиданно, - и она растерялась. Наверное, нужно было что-то сказать, но мысли в голове путались, как нитка заигранного котенком клубка.

- Бросайте его, - предложил первый и кинул в рот выловленную из коктейля оливку; крупные, словно детские, кубики льда бултыхались у него в бокале. - Давайте мы будем вашим эскортом сегодня вечером?
Джен меланхолично провела указательным пальцем по широкому ободу маленькой чашечки, будто всерьез обдумывая озвученное предложение. Потом посмотрела на нахалов - сначала долгого оценивающего взгляда удостоился долговязый (про себя девушка уже успела окрестить его Noodles*-ом ), потом скользнула глазами по тому, кто был пониже. Линия губ скривилась в мучительную гримасу:
- Нет, мальчики, меня учили, что старый друг лучше новых двух, - англичанка старательно выводила каждое слово, будто желая донести свою мысль максимально четко.
Парочка беззлобно загалдела, перебивая друг друга. Их дуэт плюс музыканты плюс зал - в результате все их новые идеи утонули в общем гаме.
- ...казать вам город, - завершил выступление "колобок".
- Не понимаю, - почти честно выдохнула девушка, - вас не затруднит повторить?
Оттенок легкой иронии в голосе, понятный разве что ей и Аюму, говорил о том, что Джен в который раз использует статус иностранки для невинной, в общем-то шутки, - заставить слишком назойливого собеседника говорить одно и то же в разных вариациях до тех пор, пока он не догадается, что над ним издеваются. Парни исполнили тот же номер "на бис"; кажется, они время от времени менялись репликами, а может, и нет. Суть сводилась все к тому же: здесь уже становится однообразно, надо срочно менять дислокацию.
- Ну так как?
Обладательница огненно-рыжих локонов медленно помотала головой, едва сдерживая довольную улыбку и собираясь, очевидным образом, испытать терпение этой парочки еще раз, но в это самое мгновение в кармане узких джинсов завибрировал телефон. Джен извлекла трубку и с искренним недоумением воззрилась на экран: "Ты опять опаздываешь, сколько мне еще ждать?" - гласила sms.
- Извините, мальчики, не сегодня. Меня ждут... Пойдем, - она тронула Аюму за рукав, демонстрируя текст сообщения. - Проводишь.
Едва ли не волоком протащив несчастного по всему залу, уже на улице Джен соизволила объяснить - в ответ на полные недоумения взгляды, - что на самом деле ее никто не ждет, и sms ее подруга Нанако прислала специально, чтобы, если что, у англичанки был повод тактично уйти.
- Я же не знала, как получится. Видишь, пригодилось, - она растянула губы в широкой улыбке. - Ну что, куда дальше?
Переулок озарила, на миг ослепив Дженнифер, мощная вспышка фотоаппарата.
- What the hell?!* - девушка недоуменно потерла глаза, смахивая проступившие от яркого света слезы.

-----
*Noodles (анг.)- лапша
*What the hell?! (анг.) - Что за черт?!

(с SonGoku)

Студенческий кампус "Кокон",
3 июля 2015, пятница, утро

Джен оставила раму открытой на режиме проветривания и опустила плотные жалюзи, - иначе небольшая комната, выходящая единственным окном на солнечную сторону, к вечеру напоминала сауну. Кондиционер, конечно, спасал студентку от удушающей жары, но все же она старалась не включать его без особой необходимости. Слава богу, что Нанако, которая, наоборот, любила выморозить воздух так, что хотелось накинуть на плечи флисовый плед, уже несколько месяцев не жила в общаге, но исправно оплачивала свое место, - и новых соседей у англичанки в ближайшее время не предвиделось.
Повесив на плечо блестящий черный тубус, девушка окинула комнату внимательным взглядом, не забыла ли она чего. Похлопала себя по карманам. Телефон!.. он лежал на столе, призывно поблескивая синим диодом. Быстрым движением засунув плоский аппарат в передний карман джинсов и заодно мельком глянув на часы, - еще чуть-чуть и опоздает! - Джен подскочила к двери, когда в ту постучали. Вежливо, корректно, но очень решительно. Призыв, на который лучше ответить, чем делать вид, будто ты ни при чем, даже если рождается такое желание. Англичанка несколько опешила и дернула ручку вниз, легонько толкнув дверь наружу и одновременно отступая на несколько шагов назад.
Гость производил странное впечатление. Молодым людям с подобной внешностью (как правило, и это правило неизменно в любой стране по всем континентам) следует приятно и расслабленно проводить время в окружении девушек или хотя бы с одной-единственной подружкой. А чего не следует, так это носить деловые костюмы, пусть и с цветасто-неоновым галстуком, а в руке держать удостоверение с голограммой кёкуджицусё*.
-----------------
*кёкуджицусё – эмблема японской полиции в виде стилизованных лучей восходящего солнца

- Старший офицер Модзумэ Шигенори, - представился утренний гость. - Полицейский участок Ниши-Шинджуку. Можно с вами поговорить?
Он смотрел так, будто спрашивал разрешения поцеловать - причем немедленно.
Джен несколько секунд ошарашенно разглядывала визитера, привыкая к мысли, что тот оказался выше нее самой... Шумно сглотнула и непроизвольно обернулась через плечо, отмечая совершенно чудовищный - даже по лояльным студенческим меркам - беспорядок.
- Э-э-э, д-да, конечно, - самые простые слова чужого языка сейчас застревали в глотке. Девушка чуть сдвинулась в сторону, приглашая полицейского войти. Сдернула со спинки стула цветастое легкое платье и, не придумав, куда его деть, спрятала, зажав в руке, за спину. - Только недолго, если можно. Я опаздываю.
Красавчик проскользнул в комнату, словно боялся, что его застукают у чужой двери. Огляделся - не то, чтобы внимательно, так, мазнул взглядом по сторонам.
- Ошима Нанако, - он сверился с записью в небольшой записной книжке. - Вы знаете госпожу Ошиму?
- Да, это моя соседка, - Джен сама вряд ли могла сказать в этот момент, почему она произнесла "соседка", а не "подруга". - Но ее сейчас нет, она здесь временно не живет.
Кажется, мысль о том, что они говорят на не родном для обитательницы комнаты языке, медленно, но очень верно отыскала дорогу в красивую голову гостя. Жаль, никому сейчас не надо было рисовать эльфов, посетитель идеально подошел бы в качестве модели. В наличии были даже затуманенный взгляд и чуть-чуть заостренные уши. Дело портил двубортный пиджак...
- А вы, значит... - на помощь опять пришел блокнот. - Обури... обу... риен Дженнифа?
Сквозь обычную здешнюю смуглость пробился румянец, но от смущения или натуги, трудно было сказать.

(вместе, ун!)

- Ну да... - когда девушка услышала свое исковерканное имя впервые, она с трудом поняла, что обращаются именно к ней, но за пару месяцев уже смирилась. - Можно Джен. Это, может, и не правильно, но гораздо короче.
Она нетерпеливо переминулась с ноги на ногу. За опоздания обычно по голове не гладили, а будет ли визит офицера полиции достаточно уважительной причиной, студентка не знала.
- А в чем дело?
- Вы позволите посмотреть ваш паспорт? - полицейский красавчик хмурил брови, как будто ему не нравилось ни то, что он хочет сказать, ни то, что происходит вокруг.
- К-конечно, - хозяйка комнаты попятилась к шкафу, словно боялась поворачиваться к представителю правопорядка спиной. Нашарив ручку, распахнула дверцу - при этом неминуемо уронив к ногам разноцветную тряпку нещадно скомканного платья. В руках ее появилась расшитая бисером, похожая на клатч, но все же немного больше его, сумочка. Щелкнула металлическая застежка. Джен извлекла красную книжицу со львом и единорогом на обложке и протянула ее офицеру, имя которого - как ни силилась - не могла вспомнить.
Полицейский читал ее паспорт, словно увлекательный детективный роман, только что из типографии. Несколько раз уточнял незначительные детали. Почему-то пришел в непонятный восторг, разбирая латинские буквы.
- Вы носите его с собой, пожалуйста, - сказал он, возвращая владелице документ. - А когда вы в последний раз видели Ошиму Нанако?
- Ну как же... вчера, на занятиях, - растерянно проговорила девушка и убрала было паспорт обратно в сумочку, но, вспомнив наказ ее "гостя", сунула удостоверение личности в нагрудный карман своей карминовой рубашки.
- На занятиях... - он напоминал чересчур старательного ученика, прописного отличника, разве что кончик языка не зажал между зубами, так усердно фиксировал в книжке слова Джен. - А она не говорила, куда хочет пойти вечером? Может быть, вы были вместе?

(те же)

- Не-ет, - англичанка честно попыталась вспомнить о планах Нанако, но кроме договоренности, что та напишет ей sms на всякий случай, ничего в голову не пришло. - Да что случилось-то?
Виновато отводит взгляд.
- Может быть, вы знаете каких-нибудь ее друзей?
Белесые брови Джен сосредоточенно сдвинулись. Эти японские имена - хуже скороговорок. Как же его звали? Ханука? Нет, это праздник какой-то. Еврейский, кажется...
- Харума... - было, наконец, извлечено из недр памяти нужное имя. - Это... это ее мужчина.
- Харума... а фамилия? Или адрес? - полицейский (нужно было сделать усилие над собой, чтобы думать о нем как об офицере) нахмурился, почесал за ухом концом авторучки.
Англичанка проследила этот жест. Недовольство - именно так она его истолковала - привело ее в почти священный трепет, хотя блюститель порядка пока не изложил даже цели своего визита. Взгляд серо-голубых глаз испуганно-смущенно забегал по стенам, обретшим в полумраке особенный, тревожный желтый оттенок. Свет, упираясь в опущенные пластиковые полоски, делал прямоугольник окна похожим на негатоскоп, и комната, несмотря на разноцветные пятна разбросанных всюду вещей и полки, уставленные нелепыми безделушками, отчего-то на мгновение обрела в сознании Джен вид больничного кабинета. Несколько широких шагов - девушка, обогнув красавчика-японца, резко дернула шнур, поднимая жалюзи и распахивая окно. Яркие солнечные лучи заполнили пространство и, отражаясь от хрустальных фигурок, устроили на стенах и потолке фейерверк пляшущих бликов. Ворвавшийся в комнату жаркий ветер и влекомый им утренний уличный шум окончательно развеял неприятное видение. Не отходя от окна и не поворачиваясь к офицеру, хозяйка комнаты, наконец, прервала повисшее молчание:
- Я не знаю. Не знаю фамилии и адреса. Я его никогда не видела. Мы с Нанако не настолько близко общаемся, - последняя фраза была бессмысленной и глупой ложью, но Джен как будто кто-то тянул за язык. Почему-то ей казалось, что узнай этот смазливый полицейский о том, что они с соседкой являются хорошими подругами, и это тут же потянет за собой череду новых вопросов.

(ага)

Безжалостные стрелки на фиолетовом квадратном циферблате настенных часов, меж тем, отмеривали минуту за минутой... Но то ли полицейский ей достался нелюбознательный, то ли его крайне смущала необходимость разговаривать с иностранкой, только беседа не затянулась. Дальше уточнений, надолго ли Джен собирается оставаться в Японии и есть ли у нее здесь друзья, не пошло.
- Благодарю вас, - "эльфийский принц" спрятал записную книжку в карман и поклонился. - Вы очень помогли следствию.
- А что случилось?.. - если бы стоявший перед ней не был офицером полиции, рыжеволосое дитя Туманного Альбиона, вероятно, не сдержала бы порыв и схватила бы его за рукав. Но сейчас она просто загородила ему путь к выходу, невзначай оперевшись спиной на дверной косяк.
- А... - отступать было некуда. - Госпожу Ошиму убили. Вчера ночью.
Полицейский замешкался и добавил невпопад:
- Мои соболезнования...
- Госпожу Ошиму что?.. - в первый момент Джен подумала, что не расслышала или что-то не так поняла. Память лихорадочно перещелкивала значения иностранных слов, пытаясь выкрутить из страшной комбинации что-то более удобоваримое. Веснушки на побледневших в миг щеках проступили настолько ярко, что, казалось, могли ослепить офицера. Чувствуя, что пол под ногами прогибается и устоять на нем становится так же тяжело, как на пружинящей растяжке батута, девушка медленно сползла вниз и сидела теперь перед злым вестником потерянная, обескураженная и абсолютно несчастная, неверяще мотая головой. Почти невидящим взглядом она скользила по комнате, пытаясь отметить что-то, какую-то несуразную деталь, которая подсказала бы, что это просто сон, дурной кошмар, и сейчас она проснется. Но все вокруг - вплоть до потускневших уже пятен в углу за мольбертом (однажды с Нанако они в шутку брызгали друг друга водой с кисточек, одна из которых оказалась не очень хорошо промыта от краски) - было до одури, до тошноты реальным.

(уф)

Кабуки-чо, Шинджуку
5 июля 2015, 16:30

Узкие параллельные (не всегда, но, как правило) друг другу проулки, где за вывесками не видно окон, где дома тонут в неоновом сиянии, а голоса – в общем гуле. Музыкальный грохот, который вместе с клубами табачного дыма и металлическим звяканьем игровых автоматов вырывается из дверей «пачинко»-салонов, выкрики зазывал, ароматное облако над фургончиком со сладкими блинчиками, лавочки дешевых товаров и огромные кинотеатры. Место, где когда-то было болото. Неожиданно тихая извилистая аллея, где огни горят лишь под ногами, а в листве деревьев заводят басовитые песни цикады. Голден гай и Ханадзоно, в которых бок о бок живет прошлое с настоящим. Драка в темноте, обувной магазин и процессия сумрачных молодых людей в пестрых рубашках под черными деловыми костюмами. Бордели. Пьяница возле мусорного бака. Иностранцы – туристы с неизменно испуганным выражением – которые заблудились и не могут взять в толк, почему здесь никто не говорит по-английски. Квадрат города, названный в честь того, что здесь так и не выстроили. Бары, полицейский на велосипеде, стайка девушек, неумело накрасивших лица и потому кажущихся младше, чем они есть. И манящие, очерченные красными лампочками ворота в этот рай или ад («все зависит от угла зрения» (с) Сэйва Коичиро)...
Вот что такое Кабуки-чо.

Возможно, в другое время и при других обстоятельствах Хира бы остановился рассмотреть ворота и район за ними, пригляделся бы к вывескам, к людям, йокаям... Но когда у вас на плече сидит невидимый слонокот и раздраженно шипит в ухо, оказывается, что все удовольствия мира могут подождать. Да и у подростка была цель - некогда отвлекаться. Ведомый указаниями время от времени ненадолго отлучавшегося на разведку Котонуке, юноша уверенно продвигался по улица и проулкам, то и дело морщась от советов немедленно опустить взгляд в асфальт и ускорить шаг. Тем не менее, рекомендациями сими не пренебрегал, особенно когда где-то на заднем плане проявлялось шебуршание, похожее на драку. Заиметь личного демона вместо хранителя ему не хотелось.

(Орна soshite)

Шинджуку, Кабуки-чо, 2-й чомэ
5 июля 2015 года, 17:45

Мимо промаршировали трое очень воинственно настроенных молодых людей, на ходу выуживая из-под ярких курток гибкие металлические стеки, что опять вошли в моду у серьезно настроенной молодежи. Акихира их не интересовал, они выцелили большой черный автомобиль у дверей клуба «Nom Nom». Возле лимузина скучал дылда-телохранитель.
- Эй, бойцы.
Из проулка, почти щели между домами - он там что, поджидал их? - шагнул новый участник событий. Ростом, может быть, с Акихиру, может, ниже; по одежде ничем не отличался от решительной тройки.
Хира поспешно опустил взгляд и сделал вид, что его тут не стояло, как...
- Это он! - Котонуке неприлично пялился на того, кто вышел из переулка. Хира машинально поднял взгляд, оценил обстановку и... прошел мимо, понимая, что здесь и сейчас он лишний. Йокай не возражал, но и не унимался:
- Что делать будем?
Подросток пожал плечами. А что тут можно сделать? Отойти в сторонку и ждать с риском для жизни, а потом здесь больше не появляться. В витрине ближайшего магазинчика, кажется, очередная распродажа - Хира сделал вид, что заинтересовался, а сам принялся наблюдать за отражением в стекле, чтобы не пропустить момент, когда ценный свидетель, наконец, освободится.
- А ну-ка остыли, - приказал вновь прибывший.
Мрачный телохранитель невозмутимо взирал на него с высоты своего роста. Правда, руку из кармана убрал. Троица тормознула, сдала немного назад. Напряжение чуть-чуть ослабло.
- Передайте Кендзаки, что он не там роет.
В темноте кто-то коротко свистнул - словно подзывал убежавших собак. Парни растворились в ночи. Телохранитель отвесил поклон (недостаточно низкий, чтоб сойти за издевательство, но и не пренебрежительный), отвернулся; он по-прежнему не проронил ни слова.

(+Bishop)

"Сейчас!" - решил Акихира и направился к разогнавшему молодежь Йошиэ.
- Добрый день, - вежливо поздоровался он. - Я могу отвлечь Вас на пару минут?
Котонуке в позе внимательной кошки ловил каждое слово незнакомца, сидя на плече Хиры.
- А тебе не рано гулять здесь? – Касуджима окинул студента подозрительным взглядом. – Из какого ты клуба?
- Клуб любителей куродзуки, - не меняя спокойного, вежливого тона, отозвался мальчик. - У меня к Вам дело, если не возражаете.
Котонуке от нетерпения лизнул лапу.
- Вот дурак, - беззлобно обронил в пространство долговязый телохранитель.
Йошиэ оглянулся – тот скучал, глядя поверх их голов вдаль.
- У меня к тебе предложение, - Касуджима вытряхнул из пачки сигарету, спохватился, засунул обратно. – Ты сейчас разворачиваешься и уходишь. И больше никогда не появляешься в моем районе.
- Нет. Потому что от этого зависит чья-то жизнь.
- Мне-то что?
Из «Nom Nom» вышел неприметный с виду господин и направился к автомобилю. Телохранитель распахнул перед ним дверцу салона.
- Мне-то что до того? – повторил Йошиэ.
- В самом деле, - отозвался Хира. - Вам незачем было отгонять этих молодцов. Какое Вам дело? И если она заявится к Вам, Вам тоже будет уже все равно. На этот раз Вы вряд ли избегнете ее внимания. Нельзя быть везунчиком дважды.
- Касуджима-кун, - вкрался в их разговор чужой голос. – Сделайте мне одолжение...
Рядом с ними стоял давешний господин. Походил он на любителя старых книг и старинных вещей, даже подслеповато помаргивал, словно всю свою жизнь проводил за столом. Переулок наполнялся народом, свет квадратных уличных ламп перемешивался с ледяным сиянием неона.
- Не на моей территории, хорошо?
Господин уселся в машину, следом загрузился и его телохранитель.

(те же и немного я)

- Еще слово, - предупредил Йошиэ, - и кому-то из нас двоих очень крупно не повезет. Это – точно.
- Мы можем прогуляться до любого удобного Вам места, - отозвался Хира, когда лимузин уехал.
- Он просил не убивать тебя здесь, идиот.
Мальчик стоически вздохнул.
- Вы можете злиться столько, сколько Вам хочется, но это не изменит сути. Опасность есть, и Вы можете помочь ее избежать. А можете... стать жертвой. Угрозы мне не изменят реальности. Впрочем, дело ваше. Я намерен покончить с этим, с вашей помощью или без. Но это займет время. Сколько человек погибнет - решать вам.
Наверное, целую минуту – время остановилось, стали глуше музыка и уличный шум, - Йошиэ смотрел на... сквозь студента. Глаза у него были прозрачные, как льдинки, и такие же холодные.
- Иди домой, - ровным голосом произнес Касуджима. – И не попадайся мне больше.
Он повернулся, сунув руки глубоко в карманы, словно боялся пустить кулаки в ход, бросил через плечо:
- Если куродзука найдет меня – тем лучше.
- Очень "ответственное" решение, - "похвалил" Хира. Кажется, он хотел сказать что-то еще, но тут взбунтовался Котонуке.
- Я тебе что говорил? Что говорил, а? - йокай буквально подпрыгивал на плече. - От взрослых ничего хорошего не бывает! Делай, что говорят, и извинись еще, понял?
- Не буду, - решительно отозвался Хира и продолжил: - Рад за Вас, Касуджима-сан. Теперь Токио может спать спокойно.
И не скажешь по голосу, сарказм или нет. С этим он тоже повернулся и пошел прочь под жалобные вопли хранителя: "Ну что на тебя нашло, а? Не мог по-хорошему? Такой лапа обычно, а тут прямо как с цепи сорвался".

(Орна тож)

Student Box 13400 Houghton Street, London
5 июля 2015 года, воскресенье

Токия уже который день занимался чемоданом – десяток рубашек, несколько пар брюк, книги. Каждый свободный час он перекладывал вещи туда и обратно, а потом убрал чемодан в угол, убедив самого себя, что это не самый удачный способ справиться с волнением.
Хорошо...
Ну что ж, на брата это было вполне похоже. Во всяком случае, ясно, что он не изменил своему характеру, даже если взять в расчет, что они не виделись целый год.
Влажный ветер Лондона врывался в окно просторной двухкомнатной квартиры, которую юноша снимал в городе. Токия выложил на стол весьма крупную сумму денег, что присылали родители в течение года и которую он перед каждой поездкой снимал со счета; туда же положил билеты «London – Tokyo, Narita International Airport».

***
Аэропорт Нарита
6 июля 2015 года, понедельник, утро

Неразрешенная до сих пор (если такое вообще возможно!) загадка Нариты: в какой пространственно-временной континуум исчезают пассажиры в зоне прибытия? От самолетов до паспортного контроля человеческая толпа течет полноводной рекой - мимо сканеров медслужбы и инспекторов в марлевых повязках, мимо ярких рекламных плакатов с обязательными алыми листьями, пагодами и не очень понятной для иностранцев размашистой надписью «Yokoso Japan!»*... Затем улыбчивый, несмотря на ранний или поздний, все зависит от времени рейсов, час служащий ловко перераспределит чемоданно-людские потоки, и в просторном зале, где таможенники машут руками, зазывая к себе на досмотр, как торговцы в лавку, одуревший от долгого перелета пассажир может очутиться почти в одиночестве.

-------------
*Добро пожаловать в Японию! (не очень грамотно ни с точки зрения японского языка, ни с точки зрения английского)

(+Bishop)

Зал отлета – другой разговор, но сейчас речь идет не о нем.
На выходе под огромным табло пространство и время вновь делаются прежними, и чтобы отыскать друг друга, требуется хорошенько покрутить головой, озираясь по сторонам. Но только не с Тадаоки. Узнать было несложно – словно невыспавшаяся ворона посреди стаи взволнованных голубей. Хотя на этот раз брат действительно выглядел не лучшим образом.
- Мне нужно на похороны, - известил он.
- Да, я тоже рад тебя видеть, - сдержанно улыбнувшись, ответил Токия.
Слово «похороны» его не удивило.
В сменяющих друг друга людских потоках международного японского аэропорта, стоя рядом с братом, он, наконец, чувствовал себя дома.
Не задавать лишних вопросов, не вмешиваться в обыденный ритм жизни и, главное, не лезть в дела агентства – такое ни разу не было произнесено, тем не менее, Токия старался следовать трем установленным собою правилам, хотя и причислял себя к числу тех, кто имеет право их нарушить.
Он оглянулся на выход, намереваясь осадить первое же попавшееся "jumbo-такси", по обычаю предпочитая транспорт не из дешевых, но тут заметил одну странную деталь: Тадаоки ссутулился так, словно приходилось нести на спине невидимую ношу.
- Неважно выглядишь. Ты не болен? Если хочешь, я могу подождать тебя в агентстве.
- Все в порядке, - брат невесело усмехнулся. – Трудный случай попался.

(просто помощь в выкладке, ничего более)

Один шаг на улицу – и будто обернули в горячее влажное полотенце. Воздух загустел, точно патока, полный запахов близкого моря, цветов и нагретого на солнце дерева; от ближайшей остановки отчалил и проплыл мимо ярко-желтый лимузин-бас. Таксист - он нес чемодан, - покосился на свежие бинты, что необычными браслетами охватывали запястья Тадаоки, брат, не глядя, поддернул длинные, несмотря на оглушающую жару, рукава. Металлические тяжелые кольца, которые он носил, ни разу не снимая, с детства, почернели, словно он возился химикатами.
В кондиционированной прохладе пятиместного «jumbo» они разместились, как короли; Тадаоки тут же откинул голову на накрытую кружевной салфеткой спинку сиденья, закрыл глаза – двигался он осторожно, будто экономил силы. Между сведенными бровями поблескивала испарина. Таксист вырулил на шоссе. Кудрявые от буйной, неудержимой растительности горы, квадратные зеркала полей в долинах, укрепленные склоны, что ступенчатыми пирамидами вставали по обе стороны широкополосной дороги, сменились двухэтажными жилыми домами и пакгаузами Чибы, лишь попискивал датчик на платных воротах. Ближе к городу, когда слева вдруг открылась ослепительная полоса океана, Тадаоки словно очнулся, наклонился к водителю:
- Извините!
И назвал другой адрес – в Йоцуя, четвертый чомэ.

(Joseph to)

Полицейский участок
Ниши-Шинджуку, 6-1-1, Шинджуку
6 июля 2015 года, 10:15

Два кровавых убийства за неделю. Труп в первый раз, четыре во второй. К той, убитой в одиночестве девушке, Коги отправился из больницы – отличное завершение разговора с ненормальным шаманом, что тут скажешь. В следующий раз криминалисты приехали всей командой. Но только Аки увидел, узнал – и отмел догадку, как предположение, лишенное доказательств. Пока.
Теперь у него были новые улики. Один плюс четыре – пять вскрытых тел острым, как бритва или хирургический нож, инструментом. У всех аккуратно вырезана печень, остальные органы на месте... ну почти все органы. Причина смерти: глубокие раны от ударов большим и острым режущим предметом, все нанесены очень точно.
Ссутулившись и уперев подбородок в сложенные ладони, а локти в колени, Йошиаки просидел битый час в морге, глядя на блестящие металлические дверцы. Он хотел бы заявить, что все это время размышлял о деле, но в действительности, он боролся. Безжалостно тянул из себя, словно жилы, воспоминания. Препарировал их.
И не без результата. По дороге пришлось завернуть в туалет, чтобы убедиться, что на лице нормальное выражение, а волосы обладают должной всклокоченностью, но в лабораторию Коги вернулся привычной всем пружинящей походкой и, воздев палец к потолку, объявил:
- У меня идея!
Спасибо "волшебству" Рисуко, результат анализа они получили очень быстро. Пока не доказательство для полиции, что эти убийства связаны с еще одним, но уже достаточно для Йошиаки.
- Я сообщу, - вызвался он и набрал номер главы занятой на деле группы следователей; везет же Накано и его ребятам...

Автострада Хигаши-Канто

Почти всю дорогу младший брат молчал: глядя в окно, внимательным задумчивым взглядом очерчивал тянущуюся линию горизонта, что золотило утреннее солнце.
Каждый раз, возвращаясь в Японию, Токия думал о том, чего его лишил "The Great Wen"* со всеми своими Британскими островами, смогом и "квадратными милями". И чем сильнее хотелось отмахнуться от Тауэров, Сохо с пабами, напичканными гомосексуалистами, злосчастных фунтов, Темзы, затянутой вечным туманом, тем глубже он проваливался в воспоминания. Перед лицом неожиданно стали проплывать огромные жирные карпы - их Токия кормил в детстве в Гловер Гарден в Нагасаки. А потом с искренним детским восторгом рассказывал брату о ленивых рыбинах и невесть по каким причинам называл Тадаоки карпом. Только став старше, Токия, кажется, понял, что было у них общего - это умение хранить молчание. Воспоминания невольно прокладывали улыбку на губах.
На обочине в сменяющих друг друга пейзажах, точно цветные кадры кинопленки, то и дело мелькала одинокая фигурка в белоснежном невесомом платье; девочка – лица не разобрать, - пристально смотрела на проплывающее в знойном мареве такси.
Призраки… и часа не прошло.
От одной этой мысли в просторном салоне машины становилось невероятно тесно. Токия сглотнул - вжался в сидение, но промолчал. Потом достал начатую пачку настоящих английских Kent и тут же снова спрятал в кармане. Вероятно, вспомнил о том, что запрет на курение в такси никто не отменял, или о Тадаоки, который о его новой привычке до этого момента не знал.

------------
* The Great Wen - неофициальное название Лондона. Wen — это старое английское слово, которое означает буквально как «фурункул», в этом контексте - «перенаселённый город».

Токио, Шинджуку-ку, Йоцуя, 4-чомэ
6 июля 2015 года, понедельник, 11:30

Раньше дома здесь лепились вплотную друг к другу, хорошо, если между ними оказывалась узкая щель, ведущая к задней калитке. Сейчас дело обстояло не лучше - даже в каком-то смысле хуже. Бетон, стекло и кирпич сменили бумагу и дерево, город ринулся ввысь. Но внутри его кварталов еще можно было отыскать эхо прошлого, даже в центре.
Квадрат, что остался от снесенного дома, приспособили под парковку; на расчерченном белыми линиями асфальте прыгали через длинную скакалку голенастые школьницы. Ярко-красные ранцы были свалены грудой в сторонке.
- А я помню эту считалку, - младший из детективов прислушался и добавил, перехватив взгляд коллеги: - У меня две младших сестры.
Резиновый шнур со свистом рассекал воздух, клетчатыми пузырями вздувались форменные юбки, в такт прыжкам взлетали распущенные по плечам волосы.
- ...на огне стоит черный-черный котел, и старуха с большими зубами помешивает черное варево поварешкой...
Старший сержант нахмурился, присматриваясь к азартно скачущим девчонкам. На миг ему показалось, что у одной на брелоке, прицепленном к поясу, изображена маска-ханнья*.
- Напомни, на том сайте было ограничение по возрасту? - уточнил он у напарника.
Тот наспех сверился с записями в блокноте.
- Никакого, достаточно знать пароль для входа. Судя по регистрации IP-адресов, там почти все ученики средних и старших классов. Есть студенты, но они, как и взрослые, почти не сидят в чате.

-----------------
*hannya-nomen - 般若能面 - маска для театра Но, а так же юмористических пьес-кьёген и ритуальных плясок-кагура, она изображает душу женщины, которую ревность обратила в демона. Маска вырезана таким образом, что когда актер в ней смотрит прямо, она выражает ярость и угрозу, но стоит ему склонить голову, как лицо демона становится печальным. Белая маска-ханнья обозначает аристократку, красная – женщину из низших классов, темно-красная – истинного демона. Само слово ханнья переводится как «мудрость»; по одной из версий художнику требуется огромная мудрость, чтобы создать идеальную маску.

6 июля 2015 года, понедельник, 11:35
Возле дома стоял полицейский, а один угол сада, чересчур игрушечного даже по здешним понятиям, загораживали от чужих назойливых взглядов синие пластиковые полотнища. Из темно-зеленых помпонов хвойных шапок поднимался похожий на рыбий скелет скос крыши; чешуей матово отблескивала черная сланцевая черепица.
- Вот проклятье... не соврал.
Тадаоки в задумчивости потер шершавую небритую щеку.
- Если не хочешь ввязываться, подожди меня у Кензо, адрес знаешь.
Взгляд говорил обратное: "ты идешь?".
- Я с тобой, - младший брат слишком хорошо все понимал.
Затем Токия расплатился с таксистом, договорившись, чтобы чемодан отвезли по месту назначения, и последовал за Тадаоки.
Он и в этот раз не стал интересоваться, но теперь сомнения развеялись: старший брат – позвоночник выгнулся, шаги отяжелели, - вновь водрузил на плечи видимый только ему бурдюк.
Тадаоки присел, - узел на шнурках ему стал вдруг интересен, - пропуская шар-наблюдатель с полицейской эмблемой на круглом боку, что совершал облет квартала. Наклонил голову, черные сосульки волос заслонили лицо. Выпрямился он не раньше, чем легкая электронная игрушка скрылась за дальним углом.
- Надеюсь, что соседи здесь не любопытны, - без особой надежды пробормотал Тадаоки.
Но через высокую, почти в его рост, каменную с черепичным скосом ограду перемахнул, не задумываясь о свидетелях.

(Joseph mo)

Идти за Тадаоки приходилось след в след; ограждение для младшего тоже оказалось не помехой - не зря играл в футбольном клубе колледжа.
Когда Токия начинал представлять сколько раз брат проделывал подобные вещи, становилось совершенно понятно, почему родители отправили его подальше от Шимады - на другой континент .
Зазвонил телефон, заранее поставленный на бесшумный режим. Токия запустил руку в карман и одним нажатием отключил устройство - что бы там ни было, оно подождет.
Пригибаясь, прячась от чужих взглядов за низкорослыми корявыми пиниями – с длинными выпрямленными ветками, что были привязаны к бамбуковым распоркам, отчего казалось, будто деревья растут параллельно земле, согнутые ураганом, - братья подобрались ближе к дому. Пришлось рискнуть, выступающие из утоптанной земли неправильной формы плоские камни, из которых были выстроены дорожки, начинались лишь у веранды, но именно там тщательно разровненный граблями крупный песок был вытоптан полицейскими. Тадаоки пристроился на шероховатой, влажной ступеньке, порылся в карманах. Содержимое их никто не мог предсказать, но оно с детства являлось причиной семейных конфликтов. Мать вытряхивала из одежды старшего сына всевозможные колющие, режущие, взрыво- и огнеопасные предметы – лишь затем, чтобы завтра все повторилось с начала. Занятый на работе отец от домашних скандалов держался подальше.
На этот раз Тадаоки выудил складной нож-«бабочку» и, стараясь не шуметь, разрезал синий пластик. Затем скинул обувку и нырнул в «лаз».

(+Bishop)

За всем этим Токия наблюдал со свойственным ему саргассовским спокойствием.
В детстве он пытался быть во всем похожим на Шимаду, но ему никогда не хватало смелости во многом поступать так, как брат. После ссор с ним мать всегда была на взводе, поэтому Токия не хотел привлекать внимания еще и к себе. В моменты скандалов, он уходил подальше от дома, но быстро возвращался, боясь того, что в один прекрасный день Тадаоки просто уйдет и исчезнет из его жизни. И даже спустя много лет, он не изменил своего мнения - попадать в подобные переплетения ситуаций гораздо приятнее, чем сидеть за книжками в городской библиотеке и ждать уготовленной участи банковского червя.
- Только не говори, что это место преступления, - Без единой нотки озабоченности, произнес младший брат, полезая за Доктором. Если бы кто-нибудь заглянул ему в глаза – в них застыл живой интерес.
Тадоки оглянулся через плечо.
- Почему? Это оно.
- Убийство?
Шоколадного цвета, натертые до почти зеркального блеска доски пола негромко поскрипывали у них под ногами. Тадаоки споткнулся обо что-то – звякнула фарфоровая кошачья миска, но звук захлебнулся в мертвой тишине большого дома, - и замер, готовый на поспешное отступление, если постовому у наружной двери почудится что-то неладное. Прошла в напряженном ожидании минута... вторая... «Китоши» достал из кармана пакет с соевым молоком, налил в плошку. Рядом на лист бумаги положил совсем неожиданное угощение: нанизанные на бамбуковую палочку шарики из разноцветного риса.

(Joseph mo)

Тела давно увезли, остались только их очертания – белым мелом на темном полу, - и засохшие брызги крови повсюду, мазками на светлых стенах, сыпью на низкой столешнице из матового стекла. Тадаоки молитвенно сложил ладони, постоял так, достал коммуникатор.
- Кумаиши? У нас есть клиент.
Не глядя на брата и не вслушиваясь, Токия осторожно прошел навстречу стеклянной столешнице. Пусть он уже как сутки ничего не ел, пришлось приложить не мало усилий, чтобы желудок его оказался не на полу, в компании кровавых подтеков. Может быть, Тадаоки и питал своеобразную любовь к таким местам, а вот его младший брат становился участником очень редко. И если хорошенько подумать и вспомнить, то именно благодаря Шимаде, Токия стал открывать мир, такой не похожий на его розовые будни. Он прикрыл ладонью нос, отчетливо ощущая запах крови.
Под ногами заскрипел иней. Дыхание, застывая, повисало в хрустящем морозном воздухе, обжигало губы, змейками разбежались по стеклу ледяные узоры. Тадаоки вытянул руку, провел вниз ладонью над полом - белые хлопья, кружась, мельтеша, собрались в подобие лежащего человека. Один сугробик, второй, за открытыми дверьми в темноте коридора у лестницы белел третий. В разинутые в немом крике рты набился снег, волосы женщины растеклись безобразной кляксой.

(помогаю)

- Piece of... - Бросил Токия почти без акцента, пятясь ближе к брату. Его не интересовало происходящее - со всем желанием он бы не смог понять, что происходит. А вот выражение лица Шимады, на которое он теперь смотрел, должно было хотя бы сказать в какую переделку они попали.
Звонко щелкнуло ребристое колесико зажигалки, язычок пламени облизал свернутую змейкой бумажную полоску с наспех нацарапанными письменами. Углы комнаты затянуло пааутиной, будто сотканной из ледяных нитей.
- Встань мне за спину, - хрипло приказал Тадаоки. - С призраками шутить опасно.
Токия ничуть не сомневался в сказанном. Оказавшись за братом, он встал к нему спиной, оглядывая помещение. Машинально сунул руку в карман - пастырь Оливер, старый ирландский католик, всегда набивал его куртку пузырьками со святой водой. Вот ведь, не повезло, вместо баллончиков слезоточивого газа мальчишка бегал по дворам с карманами, полными жидкости. А уж если на пути попадались любители «дерби»*, то оставалось лишь рассчитывать на собственные физические данные. Однако в этот раз Токия оставил все в чемодане.
- Что им нужно? – по голосу полоснула дрожь.
Но он спросил лишь для того, чтобы услышать голос Тадаоки – благоговейной тишину назвать было нельзя.

----------
* «Дерби» - в хулиганском определении – день генерального сражения футбольных группировок.

(+Bishop)

- Они злятся, потому что умерли неожиданно и жестоко.
Братья стояли – спина к спине, почти касаясь лопатками друг друга.
- Им все равно, кому мстить. Они не различают, кто прав, кто виноват, и хотят лишь одного – причинить страдания любому, кто окажется рядом.
Снежный вихрь прошелся по всему дому.
- ...от семи бедствий – зла, катастроф, неудач, фальши, непристойности, прошлой жизни, пожаров и слепой прихоти меча...
Шимада закрыл глаза; вместо четок он сжал в кулаке струйку дыма - как призрачную веревку.
- Боги пусть снизойдут в этот дом, - голос Тадаоки окреп, - чтобы не осталось здесь ничего темного, ничего мутного, ничего, чтобы обращаться к вам еще раз...
- Judica, Domine, nocentes me: expugna impugnantes me. Confundantur et revereantur quaerentes animam meam, – вертелось у Токии на языке, как и все то, что говорил старый католик во время очередного «отчитывания».
Он сильнее прижался к брату. «Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со нами, побори борющихся с нами; Да постыдятся и посрамятся ищущие душ наших» - повторил он про себя.
Они были прозрачные, как стекло - тени, что обступили братьев со всех сторон. И их было много, гораздо больше, чем людей, еще вчера живших в доме. Молочная пелена слоилась, в ней угадывались фигуры: женщины и мужчины... Молодая девушка обеими руками поддерживала большой живот, между ногами теней ползали тени детей, обиженно заплакал младенец.
- Почему вы все еще здесь? - Тадаоки начертил в воздухе оградительный знак; колыхающиеся фигуры отпрянули, но не исчезли. - Идите к Осорэ, идите в Аокигахару, лезьте на Ишидзучи. Почему не хотите оставить мир живых?

(Joseph to)

Токия старался даже дышать незаметно. Он вслушивался в каждое слово Шимады, повернув голову и разглядывая то, что можно было назвать детьми.
- Я бы тоже не хотел умирать, так и не появившись на свет. – Сказал он, обводя взглядом очертания теней.
Тени забормотали; с каждым мгновением туман, из которого они были созданы, становился плотнее. Яркий цвет в этом льдисто-снежном царстве казался почти невозможным, но тряпичный мячик, что выкатился к ногам Токии, был пестрым.
Младший брат в другой ситуации бы ни за что не оторвался от спины Тадаоки, но игрушка казалась ему настолько реальной среди всех этих безжизненных молочных призраков, что он нагнулся и взял ее в руку, словно краска должна была быть какой-то особенной на ощупь.
Потолочные балки над их головами заскрипели, прогнулись; кто-то очень большой и тяжелый осторожно ступал мягкими лапами по чердачной пыли. Тени замерли - то ли отгородили от напасти, то ли заперли братьев в кольцо.
- Уходите! - попросил Тадаоки. - Теперь я буду говорить вместо вас.
Голоса на крыльце (кто-то разговаривал с полицейским) донеслись, словно эхо в горах, они казались более призрачными, чем бесплотные тени, обступившие братьев.
Токия следил за потолком, он казался – живым? Или это ощущение бережно оттеняло существование чего-то наверху? В том, что кольцо фигур являлось своеобразной границей, у него не было сомнений. Хотелось вытянуть руку и коснуться бесплотной стены. Он сделал шаг вперед, возможно, впервые отойдя от Тадаоки за то время, как здесь все это началось.

(на правах того, кто на мягких лапах ходит по чердаку)

6 июля, понедельник, 11:45

Машину оставили на обозначенном белой разметкой тротуаре, «притерев» ее почти вплотную к стене двухэтажного кирпичного дома, чтобы, вздумай кто-нибудь еще проехать по этой улице, ему не пришлось бы сдавать назад и выбирать другой путь. Модзумэ упорно отказывался признавать за этим крошечным городским отростком столь гордое название и упражнялся в изобретении синонимов. Не слушая его изыски, Накано показал постовому удостоверение и прошел за ограду. За таким садом следует ухаживать ежедневно, уделять ему время и любовь. Но трагедия позапрошлой ночи, ужас прислуги, которая обнаружила хозяев – отца, мать и их малолетнего сына, и работа полицейских превратили место для отдыха и созерцания в заброшенный уголок. Долговязый и суровый, как свод законов, глава небольшой группы детективов прошагал по дорожке из плоских камней к ступеням на веранду. Остановился перед входом и на секунды сложил молитвенно руки.
Модзумэ отстал от старшего коллеги на несколько шагов. Он недавно утопил связку ключей, все закончилось благополучно, собственность изъяли из писсуара практически сразу же, и даже запах уже выветрился. Но теперь барахлила электронная «пищалка» противоугонной системы.
- Мы в Шинджуку, - прошипел «красавчик», заработав неприязненный взгляд, и тоже сложил ладони для короткой молитвы. – Не успеешь моргнуть, как угонят...
Накано прямо с веранды уточнил у постового, не приходил ли кто-нибудь. Выяснилось, что после отъезда рано утром криминалистов и детективов любопытные соседи пытались разглядеть хоть что-то в саду, в остальном все было спокойно. Ни журналистов, ни подозрительных личностей. Старший сержант кивком поблагодарил за сведения и, откинув занавесь из синего пластика, шагнул в сумеречную прохладу дома. Сквозь еще различимый запах крови пробивались нотки дерева и свежей соломы – недавно перестилали татами.