Продолжение совместки.
С Хигфом.

- Кто именно - ты? - спросил дракон. Казалось, он совсем не удивился таким откровениям. Хотя, если подумать, для существа созданного магией, многие странные для людей вещи казались обыденными. И наоборот. - Если ты говоришь "я", значит - есть некая общая часть, стержень, скрепляющий этих троих вместе?
Ангмарец не шевелился, казался собственной статуей, сделанной искусным мастером. Ответил на этот раз мысленно.
- Есть. Мы все хотим жить и побеждать. Сейчас я - союз двух людей, ибо мы не хотим быть тенью воли Гортхауэра. Однако говорить мы - будет как-то нелепо, другие могут не понять, - улыбка тенью тени скользнула по губам и исчезла. - Обычно говорит тот, кто более сведущ в данном вопросе. Нуменорец Эйданор, когда речь идет о делах государственных и военных. И Болеслав, который пришел к тебе - при обычных беседах или когда лучше ум ученого.
- Выходит, вы все же неплохо ладите, - задумчиво проговорил Анкаладор. - По крайней мере, двое из трех. Удивительно…, - он на секунду запнулся, что-то обдумывая, и после продолжил: - Удивительно, что твои человеческие ипостаси так яростно отторгают назгула. Я должен спросить… прости… но было ли твое поступление на службу Саурону добровольным? Он ведь - известный интриган. Но, если я говорю про него с раздражением, то ты-человек Властелина Колец почти… ненавидишь? А ты - Король-Чародей - почти что боготворишь?
На спокойное лицо набежало раздражение.
- Тебе обязательно это знать или простое любопытство?
- Ты сам начал рассказывать. Значит - уже накипело, - спокойно ответил дракон. - Я любопытен, да, но думаю - это нужно тебе. А болтливыми драконы не были никогда.
- Мне нужна помощь. Я ценю союз с тобой и думаю, что ты заинтересован, чтобы всадник не мог вмиг стать другим человеком. Или нечеловеком. Так-то мне не нужны исповедники, - сухая, почти злая усмешка. - Оставим это эльфам. - Он помолчал миг и вернулся к бесстрастию. - Я принял Кольцо добровольно, считая это союзом, пусть неравным. Но ведь союзы не вечны. Однако не знал, что Кольцо порабощает волю, намертво впечатывая преданность обладателю Единого. Думаю, это ответ на оба твоих вопроса об отношении к Саурону?

- Ты сейчас злишься не на меня, потому и обижаться на тебя, Чародей, было бы глупо. Да, я хочу понять, с кем связался, и думаю, это разумное желание. Но ведь ты не ответил мне до конца. Человек считает себя порабощенным? А назгул? Неужели ему это нравиться? Почему бы вам, троим, просто не дать высказаться каждому? Может, у вас больше общего, чем видеться, пока вы перетягиваете одеяло каждый в свою сторону? Моргот Бауглир! Да не может не быть у вас общих целей, вы же – одна личность.
- Назгул? Кольцо ушло, печать верности осталась на нем. Дракон, я знаю, что творится у меня внутри и как можно договариваться, поверь! И это не выход навсегда. Представь, что каждое свое действие ты должен обсудить с двумя собратьями, – ехидная ухмылка. – Долго выдержишь?
- Нет. Но тогда выход один - стереть границы между живущими в тебе личностями. А ведь ты - вы вместе, как раз и цепляетесь за эти различия. Ты - не один человек с прошлым кольценосца. Ты - три личности со своими целыми. И каждая считает правой только себя. Дело конечно твое. Но пока вы не договоритесь - дело не сдвинется.
- Их надо стереть, - коротко кивнул Первый. - Не знаю, как другие назгулы, но согласия тут мало. Нужна магия, дракон, и как можно скорее. Говорят, у драконов тоже есть свои знания.
- Стереть? - Анкаладор недоверчиво покачал головой. - Чародей, я понимаю, что в таком виде, как есть, они тебя раздражают. Но... вот я собираю драгоценности. Собираю всю жизнь - таковы все драконы. И вот однажды я решу, что мне неудобно на них спать и все надо расплавить. Зачем же тогда тратить столько лет? Опыт бесценен, а я - не Ирмо Лориен.
Похоже, все попытки объяснить разбивались о глухую стену невозможности словами отразить душу и мысли...
- Опыт и знания никуда не денутся, они общие, - в голосе зазвенело напряжение. – Если ты не можешь помочь ничем, кроме совета договориться, то я напрасно начал этот разговор.
- Я могу помочь, - вздохнул дракон. - Моя магия тоже на что-то годится. Например, я умею зачаровывать взглядом. Люди с сильной волей могут этому сопротивляться, но, если ты позволишь себе уснуть... по сути, в магическом сне можно сделать то, что видится немыслимым в обычное время. Дело твое - и только тебе решать, чего ты хочешь... для вас всех.

(вдвоем, пока завершение)

Джарил и Кхамул
Снова DarkLight & Easterling

Возможно, генерал Ларанир изменил бы тактику - если бы знал, что действия его войск вызывали у осажденных только надежду на лучшее. На прямой бой противник не шел, а стреляют... что ж с того, пусть даже зажигательными? - крепость защищали опытные воины, уж во всяком случае умеющие укрыться за каменными укреплениями, чтобы не попасть под случайную стрелу - и ответить выстрелами, если понадобится.
- Ночью можно будет вывести отряд и немного потрепать их, - неопределенно махнул рукой умбарец. - Не полезут они сейчас на стены. А вот завтра, может, и серьезный штурм начнется.
- Будем решать проблемы по мере их поступления, - отозвался Кхамул и прикрыл глаза, вслушиваясь в происходящее. Говорить не хотелось: это с Восьмым можно было побеседовать откровенно, не скрывая известной безнадежности положения, а здесь...
Хотя им вряд ли будет легче, если придется вдруг вступить в бой на корабле. Это Шестой на воде - в своей стихии; остальные же...
– Восьмой... Джарил? Как ты? Где ты сейчас?
Покрытая желтоватой растительностью равнина легко ложилась под ноги коня. Скакун восьмому достался великолепный, толчков от его галопа почти что не ощущалось. С некоторой гордостью в сердце, Джарил подумал, что за все эти века он не разучился выбирать себе четвероногих попутчиков. Его отец некогда говорил: «Есть три вещи, в которых должен разбираться настоящий мужчина: женщины, кони и вина».
Джарил покачал головой, прогоняя непрошенные воспоминания. В пункте про лошадей он все еще следовал родительским заветам… даром, что с тех пор минуло больше четырех тысяч лет. Есть ли у него родственники в сегодняшнем Средиземье? В бытность назгулом он этим не интересовался, а теперь – и следов не найдешь. Да и зачем? Ну, найдешь в степи родича, между тобой и которым столько же «пра», как между светлой майа Мелиан и недоброй памяти королем Элессаром. И что? Выйдет так глупо…
Монотонность движения и невеселый пейзаж способствовали погружению в размышления. Бывший кольценосец был уверен: с коня он не свалиться, даже если заснет, а потому смело предавался раздумьям о прошлом и будущем, пока не услышал шепот осанве:
- Мы с Пятым едем по направлению к Гондору, - сказал и сам поразился, как легко произнеслось слово «Пятый». В мысленной речи сложно лгать, особенно себе. Столько лет общения только по номерам в Темной Девятке не зачеркнешь парой дней и - даже парой месяцев знакомства в иных ипостасях. Привыкать к новым реалиям бытия им придется долго и трудно:
- Навещаем, так сказать, места своей боевой славы. А как там в Умбаре?
- К Гондору? Что вы там забыли?! - удивление Второго было, похоже, нешуточным - по крайней мере, вопрос про Умбар был начисто проигнорирован, а перед Джарилом вдруг ярко вспыхнул... его собственный образ - но в одежде гондорского солдата; следом - и Пятый, так, как они выходили в Мордор... видимо, Кхамул просто не смог вовремя оборвать осанве.
Через миг видение резко погасло.
- Извини, - это было произнесено уже куда более спокойным тоном. - Все правильно... вы правильно сделали, что ушли с корабля. Не наше это дело, на воде воевать. Но почему - Гондор? Не Мордор, не Умбар... - короткий смешок, - впрочем, в Умбар, верно, тоже не стоит соваться - сейчас.
Фантазии Второго вызвали у Восьмого невольный смешок:
- А знаешь, Кхамул, ты ведь попал близко к истине. Мы с Доримером наверное, и по сей день числимся солдатами гондорской армии.
Перед мысленным взором обоих экс-кольценосцев пронесся калейдоскоп видений недавнего прошлого:
…белые стены Гондора…
…трапеза у доме у Северена и его щедрое предложение…
…бой с потомками Шелоб и возвращение памяти…
- Как видишь, Северен не очень-то жаждал тесно общаться с ближайшими слугами Темного Властелина, - против воли, в мысленный голос Джарила просочились нотки горечи. - Так что – мы войдем в Черные Врата без мундиров с белым древом. А выбор наш прост: во-первых, в Гондоре у нас с Пятым осталась пара долгов, а во-вторых – он учуял кое-что интересное, и… постой! А почему нам не стоит соваться в Умбар?

Осанве. Джарил и Кхамул.
Снова DarkLight & Easterling

- А... нет, все равно было бы бесполезно, - чуть помолчав, отозвался Кхамул, - я не отказываюсь от своих слов - здесь армия нужна. У нас, кстати, ничего особо не изменилось... пока.
Гондорские воины, окружившие крепость...
Стрелы, мелькающие над стеной...
Огонь, весело рванувшийся вверх по башенке с узкой бойницей...
- Не очень-то весело, - прокомментировал Восьмой «подслушанные» у собрата видения. – Похоже, что тебе нужна помощь и срочно.
- Вот только не надо бить себя в грудь и хором уверять, что готовы героически погибнуть за свободу южных земель, - в голосе слегка ожившего Второго прорезались знакомые саркастические интонации, будто он представил себе, как Джарил с Доримером стоят перед ним и проделывают именно это. - Хватит, что я влез... Может, Гондор - это и к лучшему. Только осторожнее там в поисках...
Вопрос "что интересного может быть в Гондоре?" не успел прозвучать.
- Второй, я, конечно, понимаю, что ты – великий маг и все такое, - ответил Джарил, - но при наших летах разница в возрасте уже мало что значит. Так что – едва ли стоит учить нас с Доримером, что стоит или не стоит делать. Мы, знаешь ли, тоже сделали выбор, согласившись на Кольца, да и теперь не ищем теплого и безопасного места, чтобы пересидеть там опасное время. Так что и не надейся тихо сгинуть там в одиночестве. У тебя же есть мы! Неужели четыре тысячи лет, проведенные вместе, это – пшик? Ничего не значащая мелочь? Нет, я не согласен!
Даже в свою бытность призраком кольца, Восьмой оставался весьма эмоциональным существом, а уж теперь, обретя человеческое тело и память, он и вовсе обзавелся огненным темпераментом. В жилах Черного Истерлинга текла та же кровь, но Восьмой всегда казался рядом с ним менее сдержанным. Хотя – надо сказать, что и более откровенным. В отличие от Девятого, отличавшегося более серьезным характером и склонностью к глубокому анализу событий, Восьмой, как казалось, жил впечатлениями сегодняшнего дня, был жизнелюбив и на удивление легко ладил с окружающими людьми, включая всех членов Девятки. Вот и сейчас – его беспокойство казалось вполне искренним, а возмущение – неподдельным.
Кхамул усмехнулся, на этот раз старательно закрывая мысли: с остальными связываться, да, пока не стоит, тревожное чувство опасения - кого можно встретить? - никуда не делось; но в этом случае - решение поговорить было верным, интуиция не подвела, в самом главном Джарил не изменился - собрат...
- Ты не понял, - произносить ехидный комментарий относительно "великих магов", "разницы в возрасте" и горячности Восьмого явно было бы сейчас совсем уж неразумным. - То, что вы окажетесь в Гондоре - это действительно к лучшему. Их король и маршал ведь сейчас здесь, с армией. Не исключаю, что ваше присутствие в их столице станет весомым аргументом... да, весомым. А будь вы оба здесь, все равно это ничем бы не помогло, ты сам понимаешь. Конечно, не спорю - красиво было бы, - иронический тон начал постепенно возвращаться в голос Второго, - живописные руины крепости, рядом - курган высотой в пол-Барад-Дура над нашими бренными останками... торжественное построение умбарских сухопутных войск... Остальные шестеро стоят с мрачными, как подобает случаю, лицами, и Ангмарец с надрывом в голосе клянется отомстить за нас... - Кхамул хохотнул - совсем не "как подобает случаю". - Я пока не собираюсь "тихо сгинуть", видишь ли. Если уж совсем плохо будет - так это произойдет громко и разрушительно, обещаю. Но пока еще не все потеряно...
- Очень на это надеюсь, - ответил Джарил. На воображение бывший обладатель восьмого кольца не жаловался отродясь, так что "курган в пол-Барад-Дура" и все остальное представил весьма живо. Видение вызвало скупую улыбку на губых кольценосца. Он понимал, что веселье на сей развыходило не очень веселое. Все же Кхамул здорово влип в этой морготовой крепости. Но - он прав: единственное, чем они с Пятым могут помочь в такой ситуации - это навести ужас на родину гондорцев. Если повезет и ветер будет попутным для слухов, их король, может быть, и оставит Второго в покое. Хотя - верилось в подобное слабо. Скорее уж так: он спокойно добьет Кхамула а потом - займеться собратьями покойничка по Девятке. В порядке живой очереди. Ай, да перспектива! Обхохочешься...
- Не пропадай!

Судьба Девяти
нрпг: всех прошу заглянуть в обсуждение
Ортханк. Дроглор
Нельзя сказать, что гигантский волк любил эту башню. Скорее испытывал к ней неприязнь. Но… она все же была местом силы, а такие Дроглор отлично чувствовал. И сейчас, решив доложить Отблескам о том, как он поработал, волк обходил все подходящие места.
Он прекрасно знал, что Отблески способны сейчас быть здесь, а к вечеру – в Доме Хозяина. Потому и искал не их самих, а места; Дроглор полагал, что в одном из них Отблески непременно окажутся.
Не заметить громадного волка возле Ортханка было невозможно. И уж тем более никто из Девятерых не смог бы его не узнать или не ощутить его присутствия.

Лориэн. Ралленос
Лес был все так же по-вечернему тих и печален. Вечные сумерки не собирались отступать, и по-прежнему наполняли Лориэн мягким мерцанием.
Но теперь в тенях Ралленос чувствовал угрозу. И хотя умом он прекрасно понимал, что здесь бояться нечего… сердце эльфа чуяло недоброе.
Назгулы. Кольценосцы. Улайри. Призраки Кольца…
Снова здесь. Снова на этих землях.
Эльф не знал, по какой причине один из Девяти повернулся против своих и решил выдать их смертельным врагам. Он даже не знал, возможно ли доверять назгулу. Но… нельзя не воспользоваться такой возможностью.
Ралленос никогда бы себе не простил, если б из-за его промедления Средиземье было бы вновь запятнано.

Мордор. Анрайм и Фенде
Когда крылья Анкаладора унесли их с Королем-Чародеем в небо, Фенде вернулся и долго смотрел вслед дракону. Потом повернулся к Анрайму; взгляд юноши был задумчивым.
– Возникли вопросы? – с усмешкой поинтересовался Девятый.
– Наверное, – Фенде сел, прислонившись к камню. Вздохнул. – Странное дело. Я ведь честно считал, что все назгулы – неотличимы друг от друга. Ну разве что Первый – корона там, командование… А всех остальных невозможно различить. А вот уже которого вижу – и вы все разные. Совсем разные.
– Типичное западное мышление, – Анрайм облокотился на серую скалу, едва ли не растворяясь на ее фоне. – Поверь, наши солдаты без труда нас различали. Хотя бы по манере отдавать приказы… да и по манере двигаться тоже. Ну а с людьми Запада и эльфами мы встречались по большей части в бою… а там есть ли разница, который назгул тебя убьет? Думаю, нет.
– Наверное, – повторил Фенде. – Вот что я недавно понял… вы ведь тоже были людьми. Не призраками, не творением волшебства, не иным народом – а людьми. И, думаю, сильными людьми – иначе бы он вас не выбрал.
– Простая истина, да? – усмехнулся Анрайм. – Увы, доступная совсем не каждому. Увы…
Он легко оттолкнулся от скалы, вдруг оказавшись рядом.
– Хочешь знать, как я получил Кольцо?
Фенде ничего не ответил – перехватило дыхание. Но в глазах плеснулось несомненное и яркое согласие.
– Хорошо, – Анрайм шагнул обратно в тень. – Я уже говорил, что был королем. Ма-аленькое королевство, пусть даже и процветающее. Мой народ не претендовал на величие Нуменора, и не собирался воевать с таковым. Выступать за него, впрочем, тоже. Мы вполне логично рассуждали – пусть себе Нуменор воюет, нас это не касается. Зря, кстати… но об этом позже.
Я правил – и сочинял баллады. Привечал в своей столице менестрелей, беседовал с ними и слушал их песни. Заодно и своими делился; разве что оговаривал, чтобы они, исполняя одну из них, непременно упомянули сочинителя. Что поделаешь, тщеславие свойственно всем в той или иной степени.
Думаю, историю Берена и Лютиэн ты знаешь. Хм, покажите мне того, кто ее не знает… Не раз ее пели и мне.
Вот я и задался вопросом – а если ее спеть с другой стороны? Спеть, не наблюдая за влюбленными, а глядя глазами Темного Майа?
Сложная была задача. Ты сам можешь представить, как смотрит на мир, и как думает существо, которое совсем ненамного младше этого мира? Вот и я не мог. Но попробовал.
По-моему, получилось. Во всяком случае, баллада быстро разошлась среди менестрелей; многие из них любят рисковать, а исполнение таких песен на нуменорских землях определенно было риском.
А потом… Однажды я отправился в расположенную близ дворца таверну… Не смотри с таким удивлением. Еще раз повторю – мое королевство было маленьким, насчитывало всего три небольших городка. Да и обычаи в те времена были несколько иными, и король мало чем отличался от своих подданных. Тем более, что к моим причудам народ давным-давно привык.
Словом, в таверне я встретил странника. Хорошо одетого, с гладкой речью, и оказавшегося очень приятным собеседником. Сколько уже лет прошло, а я тот разговор до сих пор помню в деталях… Мы говорили о живописи, музыке, истории, науке… да обо всем. Иногда мне казалось, что мой собеседник лично присутствовал при осаде Ангбанда или падении Гондолина – так ярко и со знанием деталей он рассуждал об исторических событиях.
А уже ближе к вечеру… мы почти весь день пробеседовали… он сказал, что слышал мою балладу. И поинтересовался, почему там почти нет слов Финрода. Я развел руками и честно ответил, что у меня и так ушло много сил на изображение Аннатара, и представлять образ мысли эльфийского короля я уже не мог. А повторять чужое не хотел.
Тогда он сказал: «А это было бы не так уж сложно. Противоположность – но похожая противоположность. Финрод – единственный из эльфийских королей, которых я уважаю».
И вот в этот момент я понял, с кем говорю. И он понял, что я воспринял его слова правильно.
Знаешь, что такое «испытующий взгляд» у Аннатара? Неподвижный, тяжелый… не злой, но предельно внимательный. Такой взгляд словно разбирает твою душу и позволяет рассмотреть ее без всяких покровов.
Не знаю, как я его выдержал – тогда я ведь был еще просто человеком. Но сумел. И, потянувшись за кубком, сказал с усмешкой: «Тогда я выпью и за Финрода».
Уже позднее я узнал, что мы, Девятеро, – единственные, кто выдерживал испытующий взгляд Аннатара. Тогда и подумал – уж не стало ли это одной из причин, по которым он меня выбрал? Впрочем, я забегаю вперед.
Он распрощался и ушел, оставив меня в некотором недоумении. Впрочем, кто поймет пути майа?
Так вышло, что через пару месяцев после этой беседы появились нуменорские послы. С обычным для них предложением – принять власть Нуменора и стать одной из провинций.
Я ответил отказом; мы не враждовали с Островом, но не видели причин, по которым нам следует им подчиняться.
В Нуменоре имелись и отличные военные, и талантливые дипломаты. Кто-то из последних, возможно, смог бы со мной договориться. Если не о подданстве, так о некоем договоре… маловероятно, правда, но все же…
Но все мастера слова были в других местах; нам в послы достался военный. И отказ он счел прямым оскорблением величия Нуменора.
Правда, вначале он попытался все же что-то сделать мирно. А именно – выбрал менестреля из своих людей и предложил мне певческое состязание. Я просто из интереса согласился.
Замечу: и хороших певцов в Нуменоре хватало. И этот был неплох; просто у меня было куда больше опыта и практики. Да и любви к искусству, если честно. Если короче, то я победил.
Но не учел мышления нуменорцев. Даже у самых лучших в сознании укоренялось с детства: «Нуменорское – лучшее. Если кто-то одолевает – значит, это обман, колдовство и вообще оскорбление Острова».
Хороший повод для войны, а? Вот и посол посчитал, что хороший.
С началом войны мы могли лишь отступать. Схватиться строй на строй в поле? С нуменорскими легионами? Бред. Они нас превосходили и по выучке, и по количеству; мне оставалось только уводить своих людей и стараться избежать прямого боя. Зато в «летучей войне» мы поднаторели – удары из засад, ловушки, яды… И песни, кстати. Это ведь тоже оружие – действующее на сердца. Трудно воевать, когда в каждой деревне на тебя глядят с ненавистью, а собственные солдаты задумываются: «правы ли мы?»
Увы, преданность нуменорцев своему Острову была очень велика. И поколебать ее… было возможно, но у нас не хватало времени.
И вот тогда-то он пришел снова. Прошел мимо всех дозоров, и поздоровался. Я не стал устраивать разнос охране; сомневаюсь, что они могли хоть что-то поделать.
Вот эту беседу я тебе пересказывать не буду. Это… сложно объяснить. Мы, можно сказать, играли словами. Полутонами, полунамеками, иронией, метафорой… Я был поэтом, а он – одним из первых певцов мира.
Кончилось тем, что он протянул мне Кольцо. И я его взял.
Дальше рассказывать… Нуменорцы уже укрепились на этих землях, и согнать их не вышло. Но большая часть моих солдат… тех, кто выжил… ушли в Мордор. Приятно думать, что многие из нынешних – их потомки. Конечно, не только их, но все равно приятно.
А я, вместе с Третьим и Пятым, приложил все усилия, чтобы сделать жизнь нуменорских солдат в этих краях невыносимой. Удары из теней, нападения зверей, слова, въедающиеся в сердце… хорошее было время.
Впрочем, так предаваться воспоминаниям можно до бесконечности. Вставай, Фенде. Пойдем дальше; нам нужно в глубь Мордора.

Спустя неделю после встречи в Дол-Гулдуре Седьмой мог смеяться над своими тогдашними мыслями. По утрам – смеяться, к вечеру же – вновь задумываться.
Офицер Федерации, нашедший свою долгожданную память.
Улайри, очнувшийся спустя четыре века после гибели властелина.
Так и не нашедший в памяти кольца смысла.
Так и оставшийся вечным воином – без отечества.

За седьмицу титулованный орками Мечом Теней понял, что человечность к кольцам не имеет никакого отношения, как и отсутствие или присутствие амнезии. Бывший среди Девятки лучшим убийцей никогда не любил и не жалел, но и став человеком, десять лет собственным выбором посвятил войне. Долгий срок для тех, кто измеряет жизнь полувеком... Каждая из его памятей по отдельности кивала на вторую, считая что та сможет жить по-другому, а уж тут – что есть.
Четыре с половиной тысячелетия Седьмому понадобилось на осмысление простой истины – жить можно и просто так.
Еще неделю он потратил, чтобы пройти от первой ступени до второй – отсутствие выбора лишь нежелание его делать.
И с такими знаменательными успехами раскачивался перед третьей, для которой тот выбор сначала надо было таки сделать. А как уже упоминалось, от раскачивания Эрику было смешно на рассвете, горько на закате и совершенно непостижимо в полдень или полночь. Примерно по утрам же, когда обе мрачные половинки впадали в апатичное равнодушие, просыпался слабый юмор и некоторые зачатки, как бы это назвать, человечности (...коя не имела ни малейшего отношения к кольцам и магии...).
В такие моменты занимаясь бумажной волокитой (которой у урук-хаев оказалось воз с тележкой и еще целое подземелье) (апатичная половина Кадша немедленно с тоской вспоминала полевые планшеты и компьютеры в командирских шлемах) (столь же апатичная половина Седьмого предлагала сократить объем всех переписок и указаний до трех глаголов, причем первым и третьем были убить-убью), Эрик начинал чувствовать что-то похожее на зависть к смертным. Людям, хоббитам, оркам – всем, кто через муки режущейся души и воли прошел намного раньше почетного возраста четырех тысяч лет. Впору было подозревать эльфов в родстве "по душам", но, к счастью, пусть собственное решение Кадшу принимать не хотелось, он знал что однажды все окончательно решит. Хотя бы по той причине, что сроки своей жизни теперь не знал, а отсутствие бесконечного "потом" очень трезво влияло на мысли. Это не считая менее глобальной, но столь же весомой причины орков: отдавать долги через восемь поколений, даже по мнению Седьмого, было бы не... хорошо.
Правда, с другой (одной из кучи других) стороны, улайри по той же причине неопределенного выбора столь же неопределенно представлял, как именно отданный долг будет выглядеть, но тут взамен еле живой человечности выступал рассудок. Зная истоки и историю воинственного народа, вопрос стоял только в том, против кого им воевать. Так что совершенно посторонних вроде "мир или война" делающий выбор Эрик даже не задавал (до такой степени "человечности" в апатию не впадала ни одной из памятей). А в преддверии решения занимался тем, чем (как оказалось) может заняться заинтересованный в благе подчиненных бывший кольценосец, человек, назгул, командир, воин, убийца, тактик, просто "важная персона"...

В один из дней таких занятий, "важная персона" недолго поколебался над письмом в Мордор (половина десантника изъяснялась неперевариваемыми в Средиземье терминами, а память улайри выудила у соседа присказку "бей своих, чтобы чужие боялись" и на полном серьезе обдумывала деления "своих" в ней), из вежливости к традициям сообщая в метрополию о производимых в Мории изменениях. Вежливость легко давалась обеим памятям улайри, прекрасно разделявшего личные пристрастия и дисциплину, но поводы к сомнению давали подписи. Вкупе с чувствами, на которые Кадш (раньше называя интуицией) никогда не жаловался.
Эрик не видел в ответах имен других.
Но знал, что братья чем-то заняты, причем – все. Полную Девятку он почувствовал, еще подходя к Морийским вратам.
И еще он не видел, не чувствовал и остро ощущал полное Его отсутствие, хотя уж тут подписи и свитки были не виноваты – великий майя и раньше обходился без улагов.
Рассудок знал, что занимается должным и правильно, но вот эти подписи постоянно вносили в жизнь состояние не-верности происходящего.
Девять были без Одного.
И эти Девять были как обычные девять. Каждый сам по себе.
Собственно, на чувстве данной не-верности и шатался свежеобретенный свободный выбор Кадша. Он мог или признать его верным, или – окончательно сочтя неправильным начать исправлять.
...Последнее письмо не стало исключением, и, традиционно наградив Эрика чувством дежа вю, завершило работу. На поверхности сияли звезды, реформируемые орки спали мертвым сном (в понимании "мертвого" чутких урук-хаев) – не считая тех, чья смена уже отоспалась, откровенно невзлюбившие назгула (за объем работ) улаги мчались по своим направлениям... Был час, когда Седьмой стоял между двумя крайностями духа и не знал, радоваться одиночеству, или ненавидеть его.
Обычно в этот час звенело оружие, как оказалось и сегодня. Хотя, по чести, как раз таки звона от клинков Эрика никто не слышал. Наследием памяти была не только ненависть, но и то, к чему привела ее умноженная кольцом сила.
Седьмого называли Мечом Теней.

Гондор. Северен
Вновь за вроде бы короткое время Северен покидал Минас-Тирит; и снова с важнейшим заданием. Только теперь горечи в душе было куда больше.
Ему пришлось рассказать Ральмире о том, кем оказались его воины. И у гондорца до сих пор стояло в глазах застывшее и побелевшее лицо дочери, расширившиеся глаза…
За одно это он бы преследовал назгулов до самого Валинора.
Одно хорошо – сейчас не надо было тратить время на подбор людей в отряд. Из прежних солдат остались лишь Мельнар и Тинетор; остальных выделил Динеар – из числа лучших королевских стражников.
Северен не знал, где разыскивать назгулов… но представлял, где можно начать.
Осгилиат. Место, где были похоронены многие славные люди прошлого. Увы, в окруженном могучими стенами Минас-Тирите всегда недоставало места даже для живых…
Там же располагалась гробница его собственного предка… участника Войны Кольца. А еще там же лежали мечи.
Некогда выкованные в Мордоре, специально для назгулов.
После войны их нашли в Минас-Моргуле; видно, кто-то запасливый хранил клинки в крепости, на случай, если Девятерым понадобятся новые. В составе того отряда и был предок Северена; он увез пару мечей в Гондор – как трофей.
Правда, на стену он клинки не повесил – еще недоставало держать в доме изделие мордорцев. Клинки положили в склеп, рядом с его собственным гробом, под тонкий слой камня.
Считалось, что сила духа похороненных здесь, надежно удержит любую злую силу, что может истечь из трофея.
Так это или нет, но назгулы могли все же прийти за оружием… если знали, что оно там. А даже если и не знали – не стоит оставлять его в пределах досягаемости и снабжать Кольценосцев клинками им по руке.

Земли Гондора. Джарил ака Восьмой из Бессмертных.

Выгоревшая на солнце равнина ложилась под копыта коня, казалось, не ведавшего усталости, а восьмой из Девяти продолжал размышлять. По каким-то только ему известным причинам, Пятый не заострил внимания на новом осанве собрата, хотя, конечно же, почувствовал присутствие еще одного из Девятки. Скорее всего, Доример, со свойственной ему практичностью, попросту дожидался привала. Зная Пятого, можно не сомневаться: привал настанет именно того, когда лошади выдохнуться. Ему, имеющему столь глубокую связь с существами, живущими и дышащими на просторах Арды, это было так же очевидно, как Джарилу – кипение воды в котелке. Восьмой не притворялся, что понимает способности собрата. Скорее, он воспринимал их, как должное. Как то, что трава – зеленая, небо – голубое, а кровь – красная.
За время, прошедшее с пробуждения памяти. кольценосец сильно переменился. С каждым днем, с кожной пройденной горкой он становился все больше Джарилом. Другояр-найденыш был замкнутым и сторонящимся общества. Скорее всего, поневоле, ведь никто в селении на мечтал о дружбе со странным пришельцем. Хотя… с другой стороны он, Джарил, всегда тянулся к людям неординарным и интересным. Сказать подобное о селянах было нельзя. С точки зрения одного из Бессмертных, они были лишь крикливыми петухами, не видящими дальше стен родного курятника. Впрочем, такая ограниченность не делала их менее опасными.
Смерть приемной матери и сейчас заставляла сердце бывшего призрака Кольца сжиматься от горечи, но там, где Другояр тосковал Джарил бы отомстил. А Восьмой из Девяти не стал бы марать руки лично. Как, впрочем, и сомневаться в необходимости воздаяния. Оглядываясь назад, Джарил признавал, что Кольцо придавало ему, как назгулу, черты не свойственной ему-человеку жесткости и бескомпромиссности. Кое-что из воспоминаний Восьмого казалось Джарилу странным. Но все же - память веков имеет свои плюсы. За столько лет жизни, Девятеро, вместе и по отдельности, попадали в такое количество переплетов, что едва ли могли оказаться не знающими, не сведущими и просто не готовыми к какой-либо ситуации. А, вместе с тем, в Умбаре все обстояло именно так. Да, можно впихнуть в человеческую голову кучу разнообразных знаний. Но как заставить делать из них выводы? Вопрос, так вопрос. Вот, например, он сам. Призрак Кольца, четырех с половиной тысяч лет от роду, ровесник бессмертных эльфов, которые к такому вот возрасту дико уставали от жизни. Столько прожил, и что – помудрел? Как бы не так! Опять какой-то мальчишеский азарт, стремление с истинно подростковой горячностью бросаться в любую драку и взрываться от каждого слова. Ай да ужас Средиземья! Впрочем, Джарил всегда подозревал, что Темный Властелин предложил ему восьмое из колец именно из-за характера. Сам мудрый майа, являясь по своей природе одной из малых стихий, не отличался излишним постоянством в эмоциях. Джарилу он всегда напоминал пламя, которое может тихо гореть языком свечи – или вырываться из жерла Ородруина. Но, если Гортхаур был пламенем, тио Джарил – мордорским порохом. Соответственно, и отношения Восьмого с Владыкой никогда не были ровными. В те времена Джарил мог его обожать в одно время – и почти ненавидеть в другое. Причем все эти чувства, порой, выражались достаточно громко. В такие времена мордорцы старались держаться от Восьмого из Девяти как можно дальше, смотря на назгула с той же затаенной тревогой, как матросы с корабля Ономори. Наверное, не понимали, как можно сказать Властелину ТАКОЕ – и продолжать топтать землю Арды. Но столь явные для окружающих разногласия Самого и назгула были достаточно редкими. Большую часть времени Саурон и восьмой из его верных слуг вполне друг друга устраивали. Хотя бы потому, что долгая жизнь – штука, конечно, полезная, но весьма скучная. Скучать вместе у них не выходило никогда.

Сперва была радость – наконец можно избавиться от этого кошмара вечного разрывания на части, по тонким губам даже пробежала непривычная улыбка.
- Да, - короткий кивок.
А потом...
На миг, казалось, все трое действительно слились в одном усилии, тянущем назад, дальше от этого кошмара, от взгляда дракона. От смерти. Ибо всем троим предстояло умереть – что бы ни произошло после слияния, если оно удастся, не будет Болеслава... Назгула... Эйданора. Может, двоим, но скорее, что троим придется исчезнуть, даже оставшись при этом. Ибо лишь осознание своего Я делает разумное существо личностью, а оно уйдет, пусть останутся память и знания.
Убить себя без нужды, добровольно? Хотелось отказаться от замысла или попросить отсрочки – ведь до сих пор он справлялся и так! И Первый отступил, опустив голову.
- Но позже.
И словно наяву ему послышался язвительный хохот Саурона. Гортахауэра-победителя, смеющегося над оказавшимся в его вечной власти человеком. Человеком ли? Да, теперь он человек.
Может ли быть воля – вне личностей? Казалось, кто-то или что-то властно схватило всех и потащило вперед. Может быть, гордость, которая превыше надежды и заставляет приговоренных к смерти держаться мужественно, даже когда нет ни малейшего шанса на спасение?
Где, в ком, почему она жила? Нет ответа.
На траву упали шлем и броня, и мужчина вытянулся на поляне, перед огромным крылатым созданием, глядя на него снизу вверх.
- Я готов, - произнес он бесстрастно, но что-то – может, осанве или эхо его, ибо Ангмарец закрылся – просило поскорее начать не то пытку, не то казнь, не то возрождение.

Первый и Дракон. Где-то в глубинах подсознания.
Higf и DarkLight

Надо сказать, что согласие Короля-Чародея на эксперимент застало дракона врасплох. Почему-то он полагал что людям, особенно – тем, чья память отягощена грузом прожитых лет, необходимо больше времени для раздумий. Сюрприз: Ангмарец оказался куда решительнее, чем предполагал Анкаладор. Правда, оставался еще вариант, что его слишком замучила эта постоянная битва трех «Я». Но дракон уже предложил помощь – и не собирался отказываться от произнесенного обещания:
- Думаю, тебе лучше сесть и постараться расслабиться. Думай о чем-нибудь приятном, а еще лучше – о чем-то, что у вас, двуногих связано со сном, - сказал ящер своему всаднику. – Твоя воля слишком сильна, чтобы моя магия погрузила тебя в сон без наших обоюдных стараний.
Легко сказать – связанным со сном, но в таком случае ничего не идет на ум. Узкая койка в комнате ученого? Давно уже истерлась прорехами память о спальне короля. Но это не навевает мысль о сне, а бессмертным призракам он и вовсе не был нужен. Самым похожим на сон тысячи лет была смерть. Иногда слуг Самого все же убивали, точнее – уничтожали физическое воплощение, как в начале Войны Кольца в водах реки неподалеку от Имладриса... Первый почему-то не любил слова «Дольн».
Тогда душа какое-то время блуждала по равнинам на пороге смерти, а потом с болезненными ощущениями воплощалась вновь. Однако это не вызывало желания окунуться в сон, скорее наоборот.
И он, всеми тремя своими частями, каждая из которых надеялась на успех, просто старался не думать ни о чем. Мысли постепенно затихали, словно их уносило куда-то. Глаза остановились на небе перед собой, и человек отчетливо увидел такой знакомый серебристый ободок, только огромный, утягивающий в себе чувства и эмоции. И тогда, не желая отпускать радость и боль, он сам отделился от земли и пролетел сквозь вспыхнувший мертвенным светом круг, почувствовав, как обожгло кожу – впрочем, не оставив следа.
Золотые глаза внимательно всматривались в серые, а природная магия драконов между тем ткала вокруг них зачарованный полог. Чем-то это напоминало знаменитую Завесу, некогда окружавшую Дориат по воле майа Мелиан. Конечно, силы у рептилии были не те, но для того, чтобы отвести глаза всем случайно проезжающим мимо (случись такое в подобной глуши) их вполне вы хватило. Для любого стороннего наблюдателя там, где только что были человек и дракон, теперь осталась только пустая поляна.
Анкаладор смотрел в глаза первому из Девяти и думал, что они напоминают холодную сталь. Должно быть, такому как он сложно отдать кому-то контроль над собственной жизнью. Даже сейчас он хочет помочь – но в глубине души все же сопротивляется. Сильная личность, железная воля… и, все же, их обоюдные усилия увенчались успехом. Сталь склонилась перед блеском золота, плечи человека расслабились, а глаза, цвета так любимого Крылатым металла, спрятались за ресницами. И в тот же момент пришло ощущение падения вниз.

Это чем то напомнило ящеру резкий нырок с высоты за добычей. Миг – и резкая смена перспективы. Теперь дракон видел себя на равнине, поросшей серой травой. Ветра не было, но стебли цвета сумерек почему-то мерно колыхались, издавая тихий шелест. Впереди, перед мордой Анкаладора, высились столь же серого цвета развалины. Просто стены без крыши, открытые для дождя и снега. В стенах чернели провалы, а внутри виднелись три человеческие фигуры. Дракон сделал шаг – и поразился странности ощущений. С одной стороны, он чувствовал, что идет. С другой – твердо знал, что лежит неподвижно. Понимание поразило, как молния: они так старались, что зачаровали друг друга. И теперь Первый из Девяти просто «дернул» помощника вслед за собой. Следовательно, эти трое внутри… Анкаладор заторопился к месту событий, попутно – очень радуясь подстраховке с завесой. Было бы весьма неприятно вернуться назад, обнаружив вместо собственных тел остывшие трупы. Врагов назгулов и крылатых рептилий в Средиземье хватало…
Пролетев сквозь кольцо, он ощутил мгновенную раздирающую боль и небытие. Краткое и вечное. Затем понял... нет, ничего не понял! Ибо не может что-то понять тот, кого нет, как личности. Каждый ощутил по-своему, они стояли и смотрели друг на друга – человек в скромной одежде лекаря, величественная фигура в простом, но очень дорогом, шитом золотом одеянии и серая тень. Точные копии и в то же время такие разные.
Откуда-то надвигалась огромная фигура дракона.
- И он здесь, - раздался чуть присвистывающий шепот. – Какой сюрприз! Но мне не нравится это место...
Бывает ли огонь серым? Нет, но именно такой вспыхнул вокруг, поглощая все, а когда опал, остались трое, рептилия... но все изменилось.
Пещера. Та самая, у жерла Ородруина. Только пол, казалось, вытягивается в бесконечность, а стены пропадают в блестящем мареве. Уже знакомый серебряный круг – в него может пройти человек – висит над краем пропасти. Пробегает по полу, стенам, в воздухе над лавой барьер. Не сразу понятно, что она закругляется и сходится, замыкая внутрь себя всех четверых. И имеет яркий оттенок начавшего накаляться золота.
Трое замолчали, словно пытаясь убить друг друга взглядом. Затем Болеслав сделал шаг назад и повернул голову к крылатому ящеру, который невесть как свободно помещался в раздавшейся вширь пещере.
- Зачем ты тут? – почти сочувственно, но все же настороженно. Взгляд вправо – взгляд влево.

(те же)

Лориэн. Ралленос (немного ранее)
«Десять воинов, – с тоской подумал эльф, подавляя желание оглянуться на свой отряд. – Всего десять… а когда-то мы шли сотнями».
Лориэнцы были более чем взволнованы вестями о возвращении Девятерых… но они просто не могли себе позволить отпустить многих. И так осталось слишком мало; каждая жизнь была дорога.
Но десяток с Ралленосом отправился. И уж они-то снарядились как следует; эльфы были готовы дать отпор любому противнику.
Они шли в молчании. Эльфы вообще привыкли ничего не говорить во время таких вот рейдов; друг друга они и так чувствовали, а подавать голосом сигнал противнику не следует. Даже если его заведомо нет рядом.
Три челна скользнули на воду; пока остальные укладывали вещи в лодках, Ралленос нарисовал в уме карту этих земель. Идти в Мордор всего с десятком – безумие; следует найти союзников и предупредить их.
Значит – следовать вниз по реке до Келебрантского поля, а потом поворачивать к Фангорну. Эльфов энты не трогали; не привечали в своем лесу (как и всех других), но позволяли пройти сквозь него.
А там река вынесет в Рохан.

На пути из Серой Гавани. Анармакиль
Копыта белоснежного коня легко касались земли; хотя скакун значительно уступал коню Митрандира, но его предки носили на себе эльфов всю жизнь. И потому он превосходил даже роханских жеребцов.
А еще он сам следил за дорогой – и всадник мог отвлечься на размышления.
У Анармакиля было много поводов для тревоги. Сначала сбежала Луарриль, юная ученица и дальняя родственница. Девушка, с яркой Искрой в душе… не самое частое зрелище сегодня.
А потом пропал и посланный за ней следопыт. Не нашел? Или догоняет ее до сих пор? Или она каким-то образом убедила его помочь?
Анармакиль недовольно покачал головой. Загадки, сплошные загадки…
А еще совсем недавно пришло письмо из Ангмара… точнее, от маршала Леотена. И эта весть заставила весь город бурлить от слухов.
Черный дракон в небе Средиземья. Всадник, похожий на одного из Девяти Проклятых. И все это – на стороне Ангмара, основанного Королем-Чародеем. Вести, тревожнее которых и представить нельзя. Хуже могло быть только возрождение Гортаура.
Поэтому и было принято решение – проверить, что же случилось.
И именно потому Анармакиль скакал к Мории. Ибо если и вернулись в Средиземье улайри, то там они бы обязательно появились.

И снова мы с Хигфом:

- Полагаю, что такова была ваша воля, - ответил Анкаладор, отряхиваясь, как большой кот. Пещера нравилась ему больше серой равнины: тот туман над травой слишком уж отдавал тленом. У дракона и сейчас оставалось стойкой ощущение, что его липкие частички пристали к его чешуе, как напоминание о Пути. То место, прошлое место, настойчиво шептало о смерти и бесконечных скитаниях, предназначенных людям их Даром. Эта пещера была куда основательнее, и это вселяло надежду. Круг над пропастью – как символ того, что вернется один? Оригинально. Хотя Анкаладор думал, что его восприятие разнится от чувств этой троицы. Во-первых, он-то присутствовал здесь в единственном экземпляре, так что в возвращении не сомневался. А, во-вторых, давали о себе знать различия в расе. Черный ужас Средиземья полагал, что даже их попадание сюда было обставлено по-разному для каждого. Разный опыт, разные мысли. Едва ли люди когда-то пикировали с высоты за добычей. Тут он вспомнил кое-что из назгульей истории – и мысленно поправился: «Едва ли они, бескрылые, настолько привыкли к полету, чтобы попасть сюда именно ТАК». Однако люди ждали ответа, и дракон решил отложить философию до лучших времен:
- Я вас усыпил – а вы взяли меня с собой в это место, - у ящера не было рук, поэтому он воспользовался хвостом, дабы красноречиво указать на стены пещеры. – Все это – ваша магия, а не моя.
- А теперь нам надо решить дело, - заговорил Эйданор. – Предлагаю сделать это по-мужски. - Рука вытянулась вперед. Ладонь раскрылась. Только что она была пуста, но теперь в ней появился клинок. Назгул повторил его жест, только меч был черным.
- Правда, странно убивать себя, - добавил нуменорец с неестественным смешком.
- Погодите, - произнес Болеслав как-то отрешенно. – Один может не выйти. И не ущербен ли он будет?
Золотой блеск становился все ярче, и все заметили, что золотой круг стягивался. Он поднимался все выше, яснее и яснее становилось, что это металл, и на нем стали проступать понятные и памятные всему Средиземью руны черного наречия... Пахнуло жаром и смертью.
- А может не выйти никто. И никогда, - добавил ученый.
- Должен выйти один, - прошипела темная фигура, стоя спиной к лавовой пропасти. Улаири казался еще чернее на ее фоне. - Возможно, не смогут даже двое.
В ответ на намек взгляды всех скрестились на Анкаладоре, потом нуменорец шагнул вперед, оглядываясь на второго человека.
- Вы сами создаете ограничения, - видимо, это вот "валар-знает-что" с точки зрения людей и назгулов для дракона было ситуацией рядовой и, возможно, привычной. Во всяком случае, беспокойства насчет собственного невозвращения он не выказывал.
- Вернется тот, кто хочет вернуться. У кого есть цель, чтобы жить. Так как там у вас, господа, дела с жизненными целями? Разумеется, я не имею в виду естественное желание перерезать горло сопернику, - добавил дракон, увидав рефлекторный взмах черного клинка. - Месть - это, конечно, святое, но одной ей жив не будешь.

Анкаладор пристально осмотрел всех троих претендентов и спросил:
- Кто-нибудь еще, кроме не-мертвого по природе назгула, хочет просто существовать, но не жить? Да и Королю-Чародею рекомендую подумать. Короны ведь просто так с неба не падают, значит, под вашим, - кивок в сторону тени, - капюшоном все же должен присутствовать могучий и древний ум. Насилие - это мелко, господа. Особенно - в отношениях с равными.
- Всё это прекрасно, - усмехнулся нуменорец снова. – Не тебе же предстоит отказываться от своей личности, а то б я посмотрел!.. Предлагаешь нам сжать друг друга в братских объятиях или как? Не думаю, что от этого что-то изменится. Разве эта штука, - меч, как палочка в руках учителя, указал на огромную копию Кольца Всевластья, - поджарит всех четверых.
- Тут головоломка, которую надо решить, - умственные усилия, прилагаемые для разгадки, помогали Болеславу немного успокоиться.
Показалось или в бездонных глазах полупризрака мелькнула искорка, а шипящий голос приобрел еле уловимый привкус грусти?
- Ты не носил Кольца четыре тысячи лет, дракон. Тебе не понять. И им. Это мало помнить – надо чувствовать – полужизнь, воля Аннатара, серое вокруг и смерти... Много смертей. Да, я любил и люблю воевать, драться, убивать врагов. Они тоже любят – солгать не дадут. Здесь не стоит таиться перед собой.
- Можно подумать, Чародей, что перед тобой сейчас стоит плакальщица Ниенна, не сгубившая за свою жизнь пары кроликов, – фыркнул на это дракон. – Мой род в глазах вас, двуногих, всегда был символом смерти, причем – смерти зрячей, крылатой и немилостивой. Вот уж не думал, что доживу до того, чтобы напоминать вам, людям, значения таких глупых понятий, как «верность», «дружба» и «сопереживание». Так мы дойдем до дикого предположения, что я, ящер, стал человечнее вашей троицы.
- Ты странный дракон, - заметил Болеслав.
- Это все слова, - произнес нуменорец. – Они сейчас не помогут.
Дракон еще раз фыркнул, на сей раз – более раздраженно. И тут да отметил легкий дымок из ноздрей. Значит, это пространство, место, созданное магией первого из Девяти, все же поддается воздействиям?
«Ну конечно же, - ответил сам себе ящер. – Если бы это было не так – что бы забыла тут эта гигантская копия Единого Кольца? Эта троица накличет нам бед своей буйной фантазией» .
- Не думал я, что величайший из людских королей, полководец Саурона Великого так вот легко сдастся, - так как в этом месте опасности воображаемые имели неприятную тенденцию обрастать плотью, Анкаладор решил сменить тон с увещевания на насмешку.
– Да и вообще: если вы не можете договориться друг с другом, то как собираетесь убедить остальных в своем праве указывать путь? Например – остальную Девятку, - голос рептилии стал вкрадчивым.
- Хотите знать, что я думаю?

(вдвоем)

Снова мы с Хигфом

"А, если и не хотите, то узнаете все равно", - подумал дракон и напористо закончил предложение:
- Вы просто боитесь, а потому тянете время. А между тем, Средиземье не ждет. Болеслав прав: выкинуть кого-то из вашей тройки в Ородруин - значит ущерб общей личности. Но, чем дольше вы… - он запнулся, но тут же поправился: - …мы находимся в этом месте, тем больше шанс, что оно само выберет себе жертву. Естественно, отражая ваши смутные и противоречивые человеческие пожелания. Я не стал бы доводить до такого - драконы не любят азартные игры с непредсказуемостью выигрыша. Если так пойдет дальше - я просто оставлю вас наедине. Ну, выберете, например, управляющего для тела скажем, на первую тысячу лет. А остальные это время проспят, потом как-нибудь поменяетесь. Совсем неплохой ход, на мой взгляд. Гораздо лучше, чем хладный труп кого-то из вас, брошенный в голове Короля-Чародея.
Болеслав тут же отреагировал - казалось, он не выбирает свою судьбу, а обсуждает отвлеченную проблему.
- Тысячу лет? А ты уверен, что теперь таковы сроки жизни? Не говоря о том, что убить могут всегда - нанче тело, в котором мы живем, человеческое, и колец нет. Вполне вероятно, что в свой срок оно умрет от старости... Даже если проживет, как положено нуменорцу!
Лекарю казалось, что он вскрывает самого себя и рассказывает при этом о результатах и предположениях.
- Возможно, я несколько ошибся в сроках, - признал дракон. - Хотя - кто знает, как повлияло на вас первое кольцо? Не забывайте, что назгул, имеющий опыт возвращения к жизни, все еще здесь. Без его знаний - может, все и будет по-нуменорски. а может и нет. Думаю, на этот вопрос не смог бы уверенно ответить даже майа Гортхаур, а уж он знал о природе Колец все… почти все. По праву создателя. Но сомневаюсь, что даже его изворотливый ум мог спланировать и просчитать подобную ситуацию. Назгул без Кольца - это уже звучит дико. Но кольценосец, единый в трех лицах… гм. Тут нашлось бы, чем удивить даже Эру, не говоря уж о детях его.
- Это безумный разговор! - взорвался нуменорец. - Мы тут стоим, и рассуждаем! Я даже не знаю, как говорить - мы, я?

- А ты считаешь наше существование нормальным? Это и есть безумие – как врач говорю, - достаточно зло сказал Болеслав – видимо, начало сказываться напряжение.
Улаири дико засмеялся под шипение сжимавшегося Кольца.
- «Девять – смертным, чей выверен срок и удел...» - хохот мог бы испугать любого из ныне живущих. – Выверен... Кем, где они? Будь проклят, Эру!
- Попробуй изменить обстановку, - быстро произнес Болеслав, на лице которого выступили крупные капли пота – то ли от жара, то ли он сейчас напрягся от какого-то внутреннего услилия.
Все еще смеясь, улаири, взмахнул плащом, на миг пещера подернулась дымкой... И возникла снова во всей красе. Он озадаченно замолчал.
- Кажется, мои мысли тоже... – Эйданор не закончил. – Времени нет, нужен выход!
- Выход?! – даже терпение хладнокровной рептилии все же не вечно. Обстановка в пещере накалялась, приобретая явный привкус безумия, и Анкаладор решил: «Хватит!». – Ну, для меня-то он очевиден. Разбирайтесь сами в своих человеческих делах, а я, пожалуй, сменю обстановку.
С этими словами он пылающими от злости глазами уставился на гигантское Кольцо, аккурат в то самое место, где руны темного наречия образовывали пресловутое «nazg». И от души пожелал ему провалиться за грань вслед за создателем. Эффект оказался весьма странным: Кольцо уцелело, но в нем появилась темная дыра с рваными краями. Эдакая клякса на лице вечности... причем – явно ведущая не в пещеру. Из дыры в пространстве потянуло холодом, а потом… дракон ощутил, как его подхватывает мощный воздушный поток, смерч, ограниченной крохотной площадью. И, не успев додумать до конца попросившееся на ум богохульство, Анкаладор вылетел через прореху. Но – не один.
Оставшиеся двое посмотрели друг на друга. Золотое Кольцо стало прежним, только еще уже, им уже начинало становиться тесно. Неосторожный шаг, и... Что произошло бы при касании – они не знали и знать не хотели. Это была не их вещь. Чужая. Чуждая. И внезапно, повинуясь наитию, они взялись за руки и шагнули в серебряный круг. Он исчез, а вслед за тем расплылось и все остальное.

(завершение совместки, но продолжение следует!)

Обещанное продолжение!
(с Хигфом, конечно.)

Серые глаза открылись и уставились в небо долгим, бездумным взглядом. Так смотрят только дети, и он не лежал вот так просто, глядя в небо, много лет. С детства. Если оно было. И да, и нет – так казалось, но не было желания думать. Он чувствовал себя новорожденным, несмотря на всю память, в которой не было желания рыться. Хотелось только смотреть и смотреть. Он лежал, пока не начал различать звезды – то ли действительно дневной свет начал меркнуть, то ли взгляд пробил его покровы, то ли просто искорки поплыли в глазах... Человек уснул, спокойно и беспечно.
Когда он проснулся снова, то ощущение красоты мира и упавшего с плеч груза не ушло, но буйной порослью начало пробиваться понимание, что нельзя оставаться здесь вечно. Взгляд остановился на гигантском туловище рядом, которое до тех пор глаза не замечали потому, что не хотелось.
- Анкаладор! – окликнул он.
Будучи выдернутым из морока Первого воронкой темного смерча, дракон закружился в водовороте миров и видений. Одни из них напоминали мыльные пузыри – возникали на мгновение и лопались в пустоте, на миг окрашивая черноту во все цвета радуги. Другие более походили на острова, клочки постоянства в океане сплошной черноты. Часть из них была пустынной, на других – взгляду виделась жизнь. Но какая! Странные растения прихотливых окрасок, обвивавшие камни, как змеи. Хищники, скромно поедающие траву бок о бок с травоядными. Наверное, таковы были легендарные времена Весны Арды, до возвращения Восставшего. Были и другие лоскутки, где камни плавились от жара и трескались от запредельного холода. Земли, где предоставленные самим себе стихии бурно выражали радость свободы в феерическом действе созидания и разрушения.
«Ты чужой нам», - шепнула справа лиловая тьма.
«Ты не принадлежишь мне», - отодвинулся влево серебряный свет.
Дракон не ответил, торопясь вперед, к тому, кого почти ждал здесь увидеть.

Он сидел на гигантском осколке платины, вес которого заставил бы любого из гномов лопнуть от жадности. В его бездонных глазах отражалась Вечная Тьма, и черные крылья закрывали далекие звезды…
«Звезды? Откуда они в этом месте?», - удивился дракон, и снова ощутил, что раздваивается. Брюхо снова почувствовало прикосновенье травы, а передние лапы – тяжесть положенной на них морды.
Мелькор понимающе улыбнулся. Его лицо по прежнему пряталось в серых тенях, изменчивых и обманчивых. Но почему-то он показался дракону похожим на Ангмарца. Рассудок уцепился за внезапно пришедшее воспоминание, раскручивая нить памяти.
«Пора просыпаться».
Шепот осанве – или его собственная мысль? Здешний мир стремительно утрачивал краски, как всегда и бывает при пробуждении. Видение уже ускользает, ты еще можешь его удержать, вспомнить, но уже сознаешь, что видишь обычный кошмар. Причем, судя по нагретой солнцем чешуе – кошмар именно дневной. Как хорошо порой бывает вздремнуть до обеда!
«Пора просыпаться»…
- Анкаладор!
Этот голос был столь реален, и столь неуместен для сна, что заставил дракона резко проснуться.
Рептилия открыла глаза и посмотрела на Короля-Чародея.
На лице человека не было сейчас следов раздирающей борьбы – лишь редкая для людей вообще безмятежность. И серые глаза выглядели яснее, чем раньше.
- Как ни странно, у нас получилось, - сказал он с улыбкой.
На то, чтобы вспомнить "что именно" ушла пара мгновений. Драконы спят... конечно же, спят, но по естественным причинам, а не от чужих чар.
После пробуждения в голове у рептилии царил полнейший сумбур, и Анкаладор не без труда выделил воспоминания о сцене с тремя ипостасями первого из общей мешанины видений.
Последнее, с Мелькором и какими-то радужными шарами могло явно было простым сном. забвеньем рассудка, утомленным эмоциями. Но первое...
"Или он - реально, или мы с Чародеем сошли с ума вместе", - решил для себя дракон... и успокоился.
- Надеюсь, что так. Ты как, в порядке?

(Вообще-то прошлый пост полностью принадлежит Дарклайт. Но этот совместный)

Человек заставил себя вслушаться в ощущения, хотя этого делать не хотелось, не давая тревоге отразиться на лице. Через минуту-другую ответил вслух:
- Да, теперь я – это я. Один человек... Остальное – посмотрим! Кстати, о «я» - нужно как-то себя называть. Первый, Король-Чародей, Ангмарец – хорошо для союзников и врагов, но нужно иметь имя!
В отличие от человека, дракон чувствовал себя странно. Подумав, он приписал это последствиям только что завершившегося сна с обилием сновидений. Все же, пространство грез – это тонкая материя, которая не любит насилия. А его действия в той пещере были актом разрушения, и не иначе.
«Интересно, а как оттуда ушел сам Чародей?», - подумал ящер со внезапным уколом праздного любопытства. – Спросить? Но… нет, не время».
Драконы редко видят сны, и еще реже – вот такие безумные, а посему рептилии было почти стыдно рассказывать человеку о неожиданных вывертах своего разума. Хотя – он когда-то слышал, что они снят таким образом каждую ночь…
- Теперь ты говоришь, как настоящий двуногий, - одобрительно произнес Анкаладор, поднимаясь на все четыре лапы. Он потряс головой, чтобы окончательно скинуть с разума путы кошмара – и продолжил:
- Как я понимаю, ни «Болеслав» ни «Эйданор» в роли имен тебя теперь не устраивают?
- Они – это я, но не совсем, - голос был решителен. - Новый человек – новое имя.
Первый задумался, вспоминая известные ему языки и имена.
- Не часто у разумного существа есть возможность наречь себя самостоятельно, - в тоне дракона снова возник философский оттенок. – Обычно имена все же даются родителями, а прозвища – друзьями. Или врагами.
Говоря это, Анкаладор очень «кстати» вспомнил значение слов «Саурон» и «Гортхаур» на квенья и синдарине, и… непроизвольно хихикнул.
«Похоже, странности вместе со сном не закончились», - озадаченно подумал ящер. Рептилиям свойственная язвительность, как и сарказм. Но – такие вот глупые смешки?
Оставалось уповать только на то, что человек мало что понимает в драконах.

(совместно с Хигфом)

Странные сны на двоих закончились... или не совсем. Сэймур ведь напрочь забыл, что с ним происходило в реальном мире, пока он "отсутствовал"... Тело же и кармическая привязка к месту и времени никогда ничего не забывают и, хотя привязка во времени дала некоторую погрешность (полчаса для диких снов - не крюк) - в данный момент назгул падал... с башни, в холодную воду. Совершенно логично, что следом за растянувшимся во времени безмолвным падением раздался громкий плюх.
Сэймур "включился" от того, что руки и ноги отчаянно и вполне самостоятельно выгребали бренную тушку к поверхности. В ушах звенело, ботинки и ножны пытались утянуть вниз. Ударившись обо что-то головой назгул решил было, что будучи без сознания перепутал, в которой стороне поверхность. Но нет, оказалось - это был балкон. Выбравшись на твердую поверхность, Сэймур так и остался на балконе валяться - баюкая боль в боку, выплевывая воду и иногда поглядывая вверх. В голове его в такт звону кружились и сталкивались между собой мысли о том, что "балкон-то мог попасться и по дороге вниз..."

Четвертый возвращался... Не погиб, не развоплотился окончательно. А ведь для человека удар, нанесенный Эалунгом, стал бы смертельным. Да и сам Третий до сих пор был жив. Значит они все таки не люди? Тогда кто? Назгулами тоже уже не назовешь: власти Кольца нет, и большая часть Силы ушла безвозвратно. Но что-то осталось… Третий не мог пока разобраться, но нутром чувствовал подвох. Похоже, рано он радовался, что вернулась прежняя жизнь. Не все так просто. Какая-то невидимая, едва различимая связь сохранялась до сих пор. Бывший улайри перебирал в памяти образы. Что-то было там про Завещание Саурона. Было… Но вспомнить он не мог, как ни старался. Знал только, что Завещание это ищут и пока безрезультатно. Хоть бы малейшее представление иметь, что это за штука… Силы, способные воскресить Саурона? Вполне возможно. Если уж назгулы смогли обойти смерть, то почему бы не допустить, что Черный Майа сможет сделать то же самое? Но так ли нужно, если подумать, его воскрешение? Где гарантия, что улайри вновь не окажутся под властью Аннатара? А если так, то стоит ли ворошить угли, и искать то, что принесет один вред? «Надо будет узнать об этом, - решил Эалунг, - А для этого связаться с Ангмарцем. Первый всегда был правой рукой Саурона, уж если не знает он, то не знает никто.»

Третий, стоя в Тени, бесстрастно смотрел на гладь озера с вершины Ортханка. Что-то долго Сеймур не появляется над водой. Не хватает сил выплыть? Неужели рана не по зубам? А девушка на берегу, появившаяся вместе с ним, и Дроглор (как же не узнать гигантского волка!), похоже не спешат ему помочь…
Всплеск… И Четвертый выбрался из воды на балкон. Что ж, так все и должно было быть. Если бы Третий смог, он бы улыбнулся, но он этого не умел. Положительные эмоции никогда не являлись его сильной стороной.
Встреча с Сеймуром не входила в ближайшие планы Эалунга: пришлось бы объясняться - что да почему, а этого не хотелось. Не умел он извиняться. И новой драки не желал… А посему выход оставался один – свалить отсюда подальше и побыстрее. Третий мысленно окинул ближайшие горизонты: где-то в районе Гондора улавливался след Кольценосцев. Восьмой и Пятый. Что они там забыли? Неужто тоже погнались за Завещанием? Или решили обрадовать гондорцев возвращением улайри?
Третьему было совершенно без разницы, чем заняться в данный момент. Ни планов, ни обязанностей, ни привязанностей. Так почему бы не отправиться в Гондор и не посмотреть, что там будет происходить?
Тень сорвалась с вершины Ортханка, скользнула над темными водами Озера, хранившего руины Изенгарда, и скрылась, растворившись в ночной тьме.

Умбар. Крепость (с Истерлингом)
Когда начали сгущаться сумерки, Ларанир, скрепя сердце, приказал прекратить обстрел. В темноте не разглядишь, куда стрелять. А лезть на стены - вообще глупость. Ночной бой - для ночных же тварей.
Кроме того, все равно начинать штурм без орудий было не слишком разумно; а они должны были примерно утром сюда добраться.
Словом, генерал приказал не тратить стрелы зря, а выставить посты и следить за крепостью. Мало ли чего мордорцы ночью удумают... Даже если ничего и не произойдет - предусмотрительность не помешает.
Несмотря на слегка зашкаливающее честолюбие, воевать Ларанир умел. Вот и теперь генерал рассудил верно: проявленная им предусмотрительность вылилась в жестокое разочарование умбарцев. Гондорец не пожалел солдат, окружив крепость плотным кольцом; тайно выйти и нанести хоть сколь-нибудь серьезный удар противнику было невозможно, раскрывать же тайные ходы - немыслимо.
Оставались, разумеется, пути отхода. Которыми, разумеется, никто бы не воспользовался.
Крепость готовилась к штурму.

... Утро в Умбаре мало чем отличалось от гондорских. Впрочем, поэт бы, наверное, заметил разницу... да только в войске не было поэтов. А если и были - то благоразумно не сочиняли стихов, а выполняли боевые приказы.
Во всяком случае, Ларанира разница рассветов занимала в последнюю очередь.
Орудия несколько запоздали; когда катапульты прибыли в лагерь, солнце уже светило достаточно ярко. Генерала это не сильно устраивало, но что поделаешь...
- Сколько вам понадобится времени, чтобы разбить стены?
Офицер, командовавший обстрелом, окинул взглядом крепость.
- Сперва пристреляемся. Потом... ну, если повезет, то залпов восемь-десять.
- Хорошо, - кивнул Ларанир и повернулся к своему помощнику. - Готовьтесь. Как только будет разбита одна стена - наступаем.
Тяжелое затишье - с раннего утра - не нарушил ни один выстрел. Ни одного оскорбительного выкрика в сторону врага - все равно уйдут впустую. И ни одной бесцельно проведенной минуты - ни в умбарской крепости, ни в стане гондорцев; каждый знал свое место, каждый делал свое дело.
И вот подобрались вплотную осадные орудия - равно приковав к себе внимание потомков нуменорцев и южан... только у последних не было надобности в приказе "готовиться". Капитаны Умбара знали свое дело - и перегруппировать воинов так, чтобы большинство из них не погибли в первые минуты штурма, труда не составило. Еще ночью, перед рассветом...
- Начинается.

– Да-авай!
Заскрипели рычаги; чашки катапульт одновременно метнули тяжелые камни.
Большая часть была нацелена ближе к основанию стен – сокрушить низ, а все остальное рухнет, лишившись опоры. Впрочем, некоторые удары были направлены поверху – чтобы для возможных лучников не было опоры.
С грохотом камни ударились о стену; Карреду показалось, что вся крепость затряслась.
– Да-авай!
Ларанир, наблюдавший за обстрелом, недовольно покачал головой. Судя по всему, на выбранной стене солдат уже не было; нечего и надеяться, что половина противников погибнет при обстреле. Видно, командует ими толковый человек…
Впрочем, главное – разрушить стену. А там уже все довершат клинки солдат, прошедших сквозь пролом.
– Да-авай!
«Жаль, что нельзя так быстро двигать орудия, чтобы противник лишь после выстрела понял, какую стену мы собираемся атаковать, – подумал Ларанир. – Но это невозможно… увы… Предложить, что ли, эту идею? Пусть Его Величество гномов пригласит; если кто такое и может, так это они».
Ларанир позволил себе еще секунду помечтать о сверхбыстрых катапультах, а потом отбросил лишние мысли и вернулся к наблюдению.
– Да-авай!
Камни в очередной раз обрушились на стену.
Первые ряды солдат уже приблизились на «половину дистанции», как выражались тактики. Лучники на флангах осыпали дождем стрел те участки стены, где могли появиться стрелки противника.
Когда над головой пролетали камни, воины даже не шевелились. Они уже привыкли к таким штурмам.
– Да-авай!
Лицо Карреда напоминало маску. Мордорцу было невыносимо стоять и ничего не делать, когда вверенную ему крепость разрушают… но что тут возможно?
Кроме того… рядом Кхамул. Один из Девяти. А они если и терпели поражение – то при чрезвычайных обстоятельствах.
«Гондорские солдаты – это неплохо, – усмехнулся про себя капитан. – Но это не Глорфиндель и не Гэндальф».
– Да-авай!
Ларанир удовлетворенно кивнул, видя, как сотрясается от ударов стена.
– Шатается, – заметил Гильнар, командовавший катапультами. – Еще три-четыре залпа – и конец.
– Валар нам благоволят, – улыбнулся Ларанир.
– Кто спорит? – усмехнулся в ответ Гильнар.
– Ну так не будем испытывать их благословение и продолжим.
Гильнар повернулся к своим, повелительно махнув рукой.
– Да-авай!

(совместно с V-Z)

...а на самом деле ни один из назгул, будучи в здравом уме, не ввязался бы в поединок ни с Глорфинделом, ни с Гэндальфом, - помимо прочего, мы неизменно знали, когда стоит вступить в бой самим, а когда нужно оставить это солдатам, поэтому и выигрывали сражения, работая на победу, только на победу...
Не было нужды и смотреть вниз, чтобы понять происходящее - вот-вот рухнет стена, ворвутся в пролом гондорцы, и...
И все кончится: часом раньше, часом позже - какая разница? Уже ни один человек не упоминал о том, что с востока должна была подоспеть помощь: когда показались катапульты, все поняли, что войско, может, и придет - но только для того, чтобы отомстить за павших; сейчас же думать об этом было просто некогда.
Звать кого-то из своих? Пафосно произнести напоследок что-нибудь вроде "Прощайте, отомстите за нас"? - смешно...
Второй из Девятерых, вместе с умбарскими капитанами, находился сейчас не на крепостной стене: чуть в глубине, ближе к цитадели, только чтобы не попасть под случайный выстрел. Но чувствовал всем существом своим, как раздается очередной удар - вот-вот дрогнет стена, беспомощно осыплется камень...
...а они - люди, держащие оборону, - несмотря на безнадежность положения, не верят в близкую смерть, ждут защиты, а защиты не будет, спасения нет; и о чем, Тьма их побери, думают мордорцы, отчего тянут, неужели всерьез полагают, что один из Девятерых сможет противостоять армии?!
– Да-авай!
Лицо Кхамула исказилось, он до боли стиснул руки - не замечая уже, что умбарцы разом отшатнулись от него, будто от прокаженного. Спасение или проклятие, - после сотен лет к нему возвращалось боевое безумие улайрэ, которое только и могло помочь сейчас отсрочить гибель, хоть на сколько-нибудь.
Команды, адресованные умбарцам, сливались теперь с выкриками, доносившимися издалека. Видно, атакой командовал толковый человек - гондорцы били умело (и откуда у них, спустя столько лет, хороший опыт...), отнюдь не собираясь подставляться под встречный удар. Впрочем, кем бы там ни был, не мог он не понимать, что, стоит только солдатам пробить стену и вплотную подступить к крепости - как на нападавших польется кипящая смола и полетят камни; а чем еще обороняться осажденным?
Но этого хватит. Точно - хватит...

– Да-авай!
Теперь уже и Ларанир, почти посторонний в этом ремесле, видел – стена шатается. Пара ударов – и она рухнет, открывая путь солдатам.
А те неспешно готовились; кто-то двигал щитом, прикидывая, как лучше его вскинуть, чтобы избежать того, что полетит со стен. Другие уже извлекли мечи, чтобы не тратить время в бою.
Генерал ощутил несомненную гордость за своих солдат. Да, такие не дрогнут и не отступят.
– Да-авай!
Солдаты чуть сдвинулись вперед, когда катапульты в очередной раз метнули смертоносный груз. Переднему ряду передали лишние щиты – чтобы подняли над головами. Остальные обходились собственной защитой; теперь со стороны строй напоминал странного, закованного в панцирь зверя.
Но у этого зверя были острые, откованные в Гондоре клыки.
– Да-авай!
Этот удар оказался последним. Камни снова врезались в стену… и укрепления не выдержали.
С грохотом стена осела, открывая дорогу солдатам; те не замедлили двинуться к пролому.
А другие уже разворачивали катапульты, намереваясь продолжить обстрел – по башням и другим стенам.

В крепости воцарился хаос - пусть на краткие мгновения, но все же...
Даже те, кто находился поодаль, были оглушены грохотом обрушивающихся камней и ослеплены поднявшейся пылью - что говорить о воинах, приготовившихся скрестить клинки с гондорцами. На уцелевших стенах вновь появились лучники и пращники - стреляли быстро, рискуя быть немедленно убитыми, только чтобы замедлить наступление атакующих.
Черный Истерлинг шел к разрушенной стене - навстречу тем, кто должен был вот-вот ворваться в крепость. Если ничто не помешает. Или - никто.
"Мы уже отвоевали свое!"
"Самолично выходить на битву? Глупее не придумаешь!"
И, наконец, самое неуместное здесь - и самое ясное, словно в насмешку:
"В отместку за Минас-Тирит, что ли?"
Звуки вокруг отдалялись, тонули в вязкой тишине. "Прикройте!.." - донеслось еще откуда-то, словно очень издалека, но воины с щитами появились совсем рядом, и он криво усмехнулся: почему бы нет, если уж свои не прикрыли вовремя...
Не то мысль о "своих", не то воспоминание о той, прошлой войне услужливо взмахнуло перед мысленным взором туманно-серой пеленой с едва заметно тлеющими девятью искорками; одна из них неожиданно полыхнула, запульсировала багровым огоньком - и это было последним, что увидел Кхамул, потом все заволокло алой мутью.

С ближайшей к пролому уцелевшей стены - несмотря на то, что ее осыпали стрелами, и среди умбарцев наверняка было уже достаточно убитых и раненых, - плеснули кипящей смолой, и хорошо плеснули... гондорцы вполне могли подумать, что большая часть запасов крепости ушла сюда, ушла впустую - не так уж много воинов может пострадать от такого, особенно когда основные силы нападавших еще не подошли вплотную и находятся чуть в стороне.
Как и следовало ожидать - повалил густой, удушливый черный дым. Но потом...
Пробежал по земле - где и гореть-то нечему! - огонь. Прильнуло на мгновение к камню пламя, широкой полосой отделяя продвигающихся вперед гондорских солдат от крепости; только шедшие первыми увидели это и приостановились.
Сверху не лили уже ничего, - но пламя внезапно взметнулось вверх на высоту в три человеческих роста: будто в костер плеснули масла, в огромный костер...
Медленно, очень медленно сплошная огненная стена двинулась навстречу атакующим.

Что за...
Ларанир выпрямился во весь рост, пытаясь разглядеть источник огня. Ведь нечему там гореть! Не-че-му!
Но реальность, видимо, решила по-другому. Огонь присутствовал - и он был смертоносным.
Это прочувствовал на себе один из солдат, крикнувший - "Да морок все это!" - и кинувшийся вперед.
Зря.
Страшный вскрик подтвердил, что пламя - настоящее.
И солдаты невольно подались назад. Они были готовы фехтовать с любым противником... но не с неумолимым огнем.

(то же место, те же участники)
Это еще не было открытым отступлением, несмотря ни на что, солдаты держали строй, - но все же противник дрогнул, и казавшееся только что безвыходным положение осажденных незаметно улучшилось...
Однако жизнь реальная сильно отличается от баллад о великих битвах - так что в крепости не спешили предаться ликованию. Воспользовавшись замешательством гондорцев, со стен часто стреляли - хладнокровно, прицельно... и, казалось, совсем не обращая внимания на то, что творится внизу - будто в Умбаре каждый день отбивались от врага именно таким способом.
А когда оцепенение первых мгновений прошло, оттесненные от стен и чуть отдалившиеся от пламени солдаты укрылись щитами, и гондорские лучники снова послали град стрел в сторону крепости - все изменилось внезапно и страшно.
Огненная волна, сотворенная неизвестно каким злом, плеснула вперед, оставляя на равнине, не успевшей стать полем боя, тела солдат гондорской армии - и мгновенно обуглившиеся остовы двух не успевших еще сдвинуться достаточно далеко катапульт.

Лараниру повезло - он стоял далеко и не попал под пламенный удар. Но повезло, пожалуй, только ему...
Побелевший Гильнар смотрел на тела своих солдат, которые еще секунду назад готовили атаку, способны были ударить по противнику... а теперь ветер сдувал пепел с черной плоти.
Мгновения тянулись бесконечно долго... пока солдаты смотрели, понимали, осознавали...
И вот в эти мгновения вонзил свой возглас Ларанир.
- Вперед!
Голос генерала разнесся над полем.
- Вперед, за Гондор! За наших товарищей! В атаку!
Четкий приказ, и знакомый голос заставил уцелевших рвануться вперед, к пролому; резервы двинулись следом.
"Что бы там ни было - вряд ли оно может бить часто... надеюсь..."

"Не остановились..."
Вряд ли нашелся в крепости хоть один человек, не опустивший бессильно оружие на миг - в бой пошел уже не авангард, биться лицом к лицу получится недолго, сметут числом...
И через мгновение вперед снова двинулся Кхамул - будто не было выстрелов со стороны гондорцев, поднялся на стену и поднял руку, чтобы его увидели все... и не один из умбарских капитанов бессвязно порадовался про себя, что не видит в этот момент лица улайрэ.
- Ну что, солдаты и офицеры Гондора?!
Ларанир не успел удивиться - как такое возможно, совсем негромкий голос умбарца услышали все; но потом...
- Я не хочу убивать вас. Уходите - и останетесь живы! Когда-то к вашим предкам, взмолившимся о помощи, пришли Высшие, - человек хрипло рассмеялся, - но теперь вы начали неправедную войну - и в мир вернулись те, кого почитали как Девятерых Темных!
Мороком или явью накрыло людей - никто бы не разобрал; трудно понять, что происходит вокруг, когда все тело охватывает вдруг леденящий озноб, кружится голова и начинает дрожать земля под ногами. А в сознание неотвратимо бил негромкий голос:
- Ждите! Вернулся и тот, кто имеет все права на трон вашего королевства - владыка Ангмара и Арнора, нуменорец древней крови. Ждите решения судьбы! Я, второй из Девятерых, прозванный Тенью Востока, первым вернулся в Мордор, - и говорю вам, что беру эти земли под свою руку! Я не хочу убивать вас. Уходите...

Второй из Девятерых...
Тень Востока...
Мало было в Гондоре людей, не знавших смысла этих титулов и того, кто носил их. Пусть неизвестны были имена - но прозвища они не раз слышали.
Гондорцы застыли. Одно дело - идти на штурм крепости, где такие же люди... ну еще и орки... И совсем иное - сразиться с бессмертным чудовищем из старых легенд.
Шаг. Еще шаг.
Назад.
Солдаты отступали, не в силах противостоять страху.
А Ларанир понял, что даже если он применит всю свою силу воли - ему не удержать воинов. Он может только не допустить бегства.
- Отступаем!
Гондорец знал, когда следует уступить.


Солдаты отступали, умбарцы смотрели на это - и тишина, повисшая над крепостью вместо звуков боя, казалась какой-то... неестественной.
Кхамул медленно сошел со стены - и опустился на землю. Прислонился спиной к камню, до крови прикусив побелевшие губы. Приблизившийся капитан ничего не успел сказать - Второй закрыл глаза.
- Надо же - дожали...

Морийские отроги (& V-Z)

А они действительно там появились...
Правда, ко времени достижения эльфа троп Туманных гор, в Черной Яме оставался один Эрик, но и того было достаточно.
Морийские разведчики не заметили бессмертного перворожденного, не облегчавшего им работу стуком в главные врата. Поэтому в бессонную ночь, ставшую столь частой спутницей назгулу, Седьмой первым и единственным почувствовал гостя. Хотя не сразу признал.

В одиночестве тренируясь на одной из внешних площадок, где непосвященный уже не мог различить где заканчиваются творения гномьих рук, а где от века царила дикая природа, Эрик на очередном комплексе споткнулся и тихо выругался. Уже давно мешало странное чувство, смущающее и вдохновляющее одновременно, как зуд в старой ране... или нерастоптанная обувь. Всегда послушные одному идеалу – оружию, - мысли сегодня путались, мешая телу, да изрядно замотанному этими идеями разуму.
Немного постояв глядя под ноги и глубокими вздохами замедляя дыхание, Седьмой коротким усилием оборвал мятущиеся с вечера обрывки мыслей о делах, приказах и Нем. Повел посвежевшими чувствами вдоль... течения ветра, изгиба клинков, смертельных ударов...
Медленной вспышкой, как всегда она посещала окольцованную душу, в силуэты мира вплелась серая тень, растворив границы зрения, но рывком вернув нечеловеческую остроту восприятия. Отдельные чувства слились в единое серое течение изгибов смерти, овеществленной своей сущностью замерев в его ладонях.
Лезвия запели, слагая балладу Меча Теней...
Белая искра. Спотыкание. Ругань.
Очертевшее чувство оказалось на каплю яснее, став "зудеть" более конкретно. Эрик обхватил голову руками, прижав прохладные рукояти к горячей коже, и сквозь "решетку" пальцев взглянул на небо. Валакирка издевательски сияла волей тех, кто считал что имеет право решать. Отброшенные волей мысли лавиной нахлынули обратно, заставив улайри заскрежетать зубами. Хотелось проклясть не то всех светлых, не то всех темных.
Вздох.
Серая вспышка, затягивающая мир в призрачные полутона. Явственно выделяющаяся в полумраке белая фигура, осененная светом тех самых звезд.
- Значит, эльф пожаловал... – опуская руки и растворяя тень, пробормотал один из девяти Проклятых. И ощущающий себя именно таковым.
"Убить? Поговорить?"
Но хотя бы стало ясно, отчего тренировка упорно не ладилась.

Разумеется, Анармакиль не мог знать о том, с кем и как его сведет судьба в Мории. Однако он постарался подготовиться ко всему. Кольчуга и шлем, меч у пояса, в который было влито звездное волшебство эльфов… Заново повторенные слова силы в памяти, висящий у седла лук и соответствующие ему стрелы…
Анармакиль помнил Войну Кольца и предшествующее ей время. Опыта столкновений с мордорцами у него хватало и в случае схватки он бы даже не задумался – куда разить, чтобы убить наповал. Поэтому в себе он был вполне уверен, хотя и не проявлял безрассудства.
Коня эльф отпустил, еще только подъехав к горам. Тут не прошел бы никакой скакун… да и почуять его могли. Не исключено.
Так что по скальным тропам Анармакиль поднимался один; лук был готов к битве, а руки могли в любую секунду выхватить меч из ножен.

Эрик, не в пример будущего оппоненту – хотя и до сих пор неясно, в ратных или мирных делах, - тренировался налегке. Ни доспеха, ни верхних одежд. Два клинка-ножа, принайтованных к бедрам, да тысячеликая тьма, что была заменяла и теплый плащ, и длинные лезвия, укрывала от атак и погоды, даже от времени иногда прятала. Жаль только, с мыслями справиться не могла.
Ведь сама же и породила.
Морийские тропы Седьмой знал если не лучше самих гномов, то весьма близко к тому. Раз уловив пульсацию светлой силы неподалеку, потерять эльфа он уже не мог, а подойти удобным путем трудно не стоило...
Еще решить, зачем.
Отмеряя шагами убегающие тропинки, Кадш философски вспоминал казалось бы недавнюю службу в десанте федерации и понимал, что тогдашние его метания – отражения в маленьком зеркале, настолько маленьком, как меньше десять лет четырех тысяч. И столь же философски отмечал, что подобные масштабы приходят в голову либо с взрослением, либо старостью.
В его случае подходило и то, и другое.
Уцепившаяся за возраст мысль немного помельтешила, что-то напоминая, после чего Седьмой вдруг нерадостно хмыкнул, но основную текущую задачу решил. Помогла та же "старость", и давняя, очень давняя шутка... С забытым смыслом (интересно, какой же он забытый, если все помниться?).
"...Поговори, убить успеешь".

На тропу перед Анармакилем легко вышел человек.Вроде бы.

Эльф невольно сделал шаг назад. И неудивительно – кого можно встретить в этих местах? Если и человека, то служащего Мордору...
Да человека ли? Анамаркиль сощурился, пытаясь понять, кто перед ним.
И в ответ пахнуло сумеречной... или даже темной силой. Странно знакомой... хотя сам эльф никогда не встречался лицом к лицу с Девятью.
- Кто ты? - голос Анамаркиля был спокоен. Хотя одного сочетания фигуры встречного и этих мест хватило бы, чтобы вывести из равновесия.
- Эрик Кадш, - так спокойно, почти с равнодушием ответил путник. Или житель? Тоже шаг, но вперед, навстречу. Стали видны шрамы, пугающий подарок не то излучателя, не то – памяти об Ородруине; - сейчас улайри и сам не знал, что действительно сожгло ему лицо. И вместе с вспышкой шока тем же тоном брошенное:
- Седьмой.
Как надоевший, но обязательный жест, этикет, так же далекий от жизни, как двое на отрогах – от хоженых и людных трактов.
Имя ничего не говорило Анармакилю... а вот стремление назвать номер, напротив, поведало достаточно. Кто еще может находиться в Мории и называть себя цифрой, как не улайри?
Рука эльфа легла на рукоять меча.
- Назгул, - уверенно произнес он.
- Эльф, - тем же тоном согласился Кадш. – И мы оба не слепые, - последнее слово он выделил странной интонацией, и явно имея ввиду больше, чем зримое.
Умей перворожденный заглядывать в чужие души, клубящиеся на дне памяти Седьмого картины его бы поразили. Тысячи безликих битв, смешавшихся в одно огненное видение, и тоскливая песня прощания, родившаяся из сотен других, разных миров, разных народов. Но в каждой ноте и в каждом лице, живом или мертвом, злой или печальной, слышались оттенки голоса и лица самого Анармакиля.
Многое напоминали назгулу Перворожденные. Ненависть, молодость. Силу и слабость. Славу, горечь, жизнь, смерть, узы, свободу, призраков, светлых, войны, войны, войны, мудрость.
И оказавшийся в вихрях оживших лет человек, - не кольценосец, - не знал, какой из сотен ликов настоящий.
- Представишься? – в том числе, какой настоящий и он сам.

(то же и те же)
Анармакиль, - эльф считал, что даже с врагами надо быть вежливым. И пусть противник лишь выглядит как человек... и неизвестно, есть ли внутри что-то, кроме пустоты и ушедшей воли Саурона... Все равно. Грубить противнику - унижать себя. - Из Серых Гаваней. Что вновь привело тебя в Средиземье, улайри?
- Ты веришь в судьбу, Перворожденный? - вопрос ответил Кадш, прислоняясь к валуну у скалы. Скрестив руки и перестав изучать взглядом собеседника (врага?.. нет разницы), он с глубочайшим интересом уставился на звезды, пытаясь представить (едва ли не впервые за все века) образ мыслей своих вечных врагов. Как надо думать и чувствовать, родившись в звездных сумерках. Как надо ненавидеть и не понимать тех, чьи стихии полная тьма или яростный огонь. Как надо жить?
В Средиземье. В Арде. В его родной...
- Кто считает, что дела. Кто-то - долги. Иные - память, - продолжил он, не дожидаясь ответа. - Сам я еще не решил.
Дела?
Долги?
Наверное, Эрик бы удивился, узнав, что Анармакиль сейчас тоже пытается понять - как мыслят назгулы вообще и этот конкретный в частности.
И как он вообще должен общаться с тем, кто, наверняка, убил немало эльфов.
- Но что за память? - поинтересовался эльф.
Может, из разговора что-то станет ясно.
- Многим это тоже интересно, - можно было бы сказать "нелюдимо" бросил Седьмой, но он и человеком-то не был. - Ищут, чужие. Своей много... - всего два слова, и бездна понимания за ними, как могут жить без смерти те, кого называют смертными. Или - как не могут, не жить.
Анармакиль не знал, что и ответить. Он шел следить. Сражаться. Но не разговаривать.
- Но что ты намерен делать сейчас? - главный вопрос.
- Хорошо, что напомнил, - словно очнулся улайри. Показалось, что в хриплом голосе скользнули ядовитые ноты, не то сарказма, не то обреченности... - Есть причина, чтобы не убивать эльфов?
- Для меня - конечно, - по лицу Анармакиля скользнула улыбка. И тут же пропала. - Я надеюсь лишь, что столетия изменили тебя, улайри. И ты не станешь поднимать меч против всех нас, даже если мы и были врагами.
- Для меня прошло лишь десять лет, - Эрик продолжал рассматривать звезды, но уже с другим чувством. Ему казалось, что те десять, и другие тысяча зим, весн - мгновение для перворожденных. Так же они говорили обо всем и ни о чем раньше, так же сейчас. В них - стылая вечность, а они... призраки колец...
Их столкнуло в вечность, но не превратило в бессмертных духом.
- И восемь из них убивал, ища смысл жизни. Не нашел, но верно надо было не смертных... - внезапно Кадшу пришла еще интересная мысль о самоубийстве, точнее - вопрос о его успешности. Но ненадолго, словно собственный рассудок пошутил. Взамен пришло смутное чувство, что с эльфами он что-то понял. Быть может.
- ...А вас, дети звезд? Звезды - такие странные сущности, вечное пламя в вечной тьме, в тысячи раз горячее дыхания Ородруина, в сотни - солнца, и просто бледные гвозди на небесном склоне.
- Смерть эльфа мало чем отличается от смерти человека, - ответил Анармакиль. - Только мы уходим в Валинор, а они - в неведомое.
"Неужели я стою у Мории и беседую о жизни и смерти с назгулом? Я никогда бы не подумал, что это возможно..."
- Но если ты собрался искать смысл жизни в смерти моих сородичей - предупреждаю, что можешь погибнуть окончательно.
Теперь назгул обернулся, снова показав обожженное лицо. Где котором было не различить, улыбка, усмешка или злость промелькнули, найдя отражение в тяжелом взгляде. На мгновение показалось, что бывший (а бывший ли?..) ужас средиземья высокомерно напомнит... о чем-нибудь, и о тысячах битв, где против Кольненосцев на равных выходили лишь другие обладатели великих талисманов. На мгновение.
- Не впервой, - а тут уже явная насмешка. - А умирают все по-разному, поверь мне. Обычно - бесполезно... Скажи, вечный, - человечность и смех словно выдуло из темной фигуры, одним жестом качнувшейся вперед и - завершившей движение уже совсем другим существом. Пахнуло тьмой, распахивающей теневые крылья за спиной улайри, и смертью, его действительно верной подругой. Единственной.
- Зачем вы живете, здесь, среди людей? - в шипящем голосе нарисовались картины того мира, где ждут уставших, живых или мертвых, где обретают покой. Куда могут придти только эльфы.
- Потому что мы любим Средиземье, - твердо ответил Анармакиль. - Те, кто стремился в Валинор - ушли туда. Мы остались. И стараемся хранить эту землю... как умеем.
"Арда. Моя... родная..."
Серебристый силуэт поблек среди окружающих теней, мир снова налился цветами. Подперев подбородок кулаком, Эрик смерил хранителя вполне человеческим взглядом.
"Умный, бессмертный, любящий, охраняет".
Пальцы привычно прошлись по шрамам.
"Политика - ноль, прогресс там же, контакты туда же, магия мертва".
Память десантника сцепилась с вечностью назгула...
- "Умеем", - буркнул он, - целый мир умельцев. Война четыре тысячелетия и столько же раньше. "Зачем" никто не отвечает, - ирония.
- Ответ на "зачем" скрыт в прошлом.
Что еще можно было ответить? Что вообще можно было сказать? Не выхватывать же меч и кидаться в битву, когда только что мирно... ну, почти мирно... беседовали. Глупо как-то.
- Я оставлю тебя наедине с твоими мыслями.
Это уже получилось достойно любого исхода разговора.
"Это кто кого оставит" - гневная память Седьмого.
"Угу, только перворожденных умников не хватало" - нелюдимая Кадша.
"Какое, к Эру, прошлое?!" - бесконечная усталость от этого самого прошлого. Века для того, кто рожден для жизни. Не смерти и не вечности.
"Зачем - это тот же вопрос, что задавал каждый, когда принимал Кольцо" - интересно, а кто сказал это?..
- Но мы еще встретимся, - почти миролюбивый ответ. Согласный. От назгула.
И тень на пустом месте.
"Поговорили, да. Аж убивать расхотелось" - сделал вывод Седьмой, впервые за истекшую неделю почувствовав... какой-то интерес к жизни. Интерес и удовольствие, взамен осточертевших вопросов. А удовольствием оказалось редкое чувство, так просто выраженное "аж расхотелось".

Четвертый лежал на мокром балконе и, закрыв глаза, смотрел в небо. Что-то вся спешка из него повыветрилась. В вечернем небе потихоньку разгорались звезды, тень Третьего потихоньку улетела. Четвертому же было так лень, что даже расхотелось предупреждать остальных о безумии собрата. В конце-концов каждый сходит с ума по-своему. Почему бы Третьему не развлекаться протыканием остальных? Любопытно же ему, наверно - вдруг Сэйм возьмет и от протыкания помрет?..

Назгул мысленно представлял как выглядят окрестности башни со стороны... А ведь там, за этим небом такой же космос... такая же планета вертится по орбите вокруг безымянного солнца Арды и то, что есть и другие плоскости бытия - например, тот, куда уходят эльфы... ничего не меняет. Даже - гравитационную постоянную...

Четвертый смотрел в небо, а со стороны казалось, что вокруг и возле Ортханка расцветает черный, искрящийся оттенками мрака цветок, или сверх-технологичный радар разворачивает бесчисленные лепестки приемников. По контурам черных листьев просвечивало фиолетовым и алым. Один из этих листьев со скоростью хорошего скакуна приближался, разворачиваясь, к находящейся на берегу. Вода в озере стала плоским провалом и была бы неплохим зеркалом, когда б не стала черной и совсем-совсем не отражающей башню и небо над головой...

Здесь даже есть метеоритный-астероидный пояс, но на другие планеты Эру поскупился... непонятно, что ему стоило воткнуть пару газовых гигантов? Безобразие - система с одной планетой... О, вот еще астероидный пояс, да какой мощный... А вот еще один! Что это? Кладбище бывших планет?..

В сторону же окраин здешнего диска образованному назгулу смотреть не захотелось - было серьезное подозрение, что то, что там можно увидеть - даже назгулу не понравится. А значит - пора возвращаться...

Ортханк. (& Ri)

Не заметить исполинского волка действительно было трудно, и уж тем более – печально знакомой с его способностями роханке. Айрин не жаловалась ни на память, ни на внимательность, так что уже через несколько секунд "возвращения" обнаружила, что берег далеко не столь пустынен, как хотелось бы.
Это сразу выбило из головы девушки всякие лишние мысли на тему откуда именно она вернулась, а задумчивое умиротворение исчезло как сон златой (которого, кстати, дочь Вельхира в жизни не видела и явно не собиралась).
- Снова ты?! – возмутилась она, припоминая вчерашние похороны и еще много красочных картин. Правда, без большой надежды что зверюга ее поймет, но на приличное ругательство времени не хватало, а так – ровно по вздохам схватить лук, натянуть, отпустить.
Дроглор ее превосходно понял и пребывал в растерянности - в его намеренья не входило дать нашпиговать себя стрелами, но данная колючка была под опекой одного из Отблесков... драку между двумя из которых древний волк тоже почувствовал. "Может они подрались из-за самочки? Тогда Отблески деградируют..."
Так что волк припал к земле, настороженно поглядывая вокруг и на роханку. "Где Отблеск?"
Пока до Айрин дошел тот факт, что, во-первых, стрелы не берут волчью шкуру (а глаза серый бережет не со звериной смекалкой), а во-вторых, он сам не атакует, Дроглор стал походить на симпатичную подушечку с иголками. Хотя это свидетельствовало не о медлительности мыслей, а скорострельности.
Когда обстрел затих, волк приподнял оберегаемую морду, а Айрин задумчиво опустила лук, рассматривая свежеобразованого ежика лошадиного размера.
- Хм, - глубокомысленно изрекла любительница пострелять.
Поднявшись и отряхнувшись волк что-то прорычал - но, так как был слегка зол и обижен, удаленное от Общего языка и потому оставшееся непонятым.
Волк же наконец нашел Отблеска и от хорошой взбучки "волчонку" его удерживал в основном этот факт. Отблеск не вмешивался... и был чем-то занят. Так что древний (и довольно мудрый) волк просто хотел предупредить роханку, что сейчас ее ударит отблеском от Отблеска... или еще чем-то, Дроглор не очень понял. Роханка не вняла, волк на всякий случай отпрыгнул от берега, а через Айрин прошел летящий к ней "лепесток"...
Ощущения девушки при этом можно было сравнить... с электрическим током, будь она знакома с подобным термином. А так, остолбенев на мгновение и разделив с Сэймуром ("Где его снова носит?!..") видение астероидов ("Лучше б не знала, где..."), роханка сползла на землю, потом вскочила снова (опасно взмахнув луком с наложенной стрелой) и махнула в сторону башни.
- Ему там снова бредит, - сердито заявила она, словно забыв (а может, и правда забыв) о трениях с волком. Но, скорее, отложив "все разборки в порядке очереди". – Сначала за этим, а потом разберемся чего ты тут потерял. – И сразу стала видна жилка, от которой Вельхиор не любил спорить с женой, а с дочерью даже не пытался, отправив куда она сама хочет (хотя тогда Айрин не думала, что это будет общение с волками и назгулами...).
- Но учти, - в перерывах между складированием неподходящих для купания вещей, как то кольчуга и многочисленное оружие, роханка успела погрозить попавшимся под руку предметом Дроглору. – Я ничего не забыла.
Предмет был сапогом.

Волк посмотрел на роханку очень длинным взглядом... то есть времени он занял мало (взгляд), но почему-то сравнить его можно только с чем-то длинным.
- Убери лук, покусаю. - И принялся сосредоточенно вытряхивать из шерсти последние, особо крепко застрявшие там стрелы. Между тем мотнув головой в сторону озера.- К нему прррришелллллрррРРРрр... тьфу. - По непонятной призрачной конструкии, громоздящейся над озером тем временем над озером, прошла рябь и чистые линии чуть исказились.- РррррРРрр... собррралась туда? - Несколько удивился Дроглор. - Не зря тебя Отблеск отметил... ррРРрр-тьфу-тьфу... Хррабрая. - Последнее прозвучало даже чуть одобрительно.
Правда, комплимент роханку впечатлил мало, так как последним она как раз рассталась с луком. Посмотрела на зверя, громко фыркнула и подняла обратно, закинув за спину и всем своим изрядно постройневшим (без доспеха), полегчавшим (без оружия) и ни капельки ни умиротворенным видом выражая, что с "покусать" у них взаимно.
А вот про "тьфу" уже интереснее.
- Кто к нему пришел? – осведомилась Айрин, смело входя в воду и решив не думать, кто там водится, если водится, и вообще.
Последняя стрела с хрустом переломилась и упала на траву, волк деловито подошел к озеру (и к роханке), понюхал "воду", на которую девушка встала и вдруг (без предупреждения, конечно) схватил девушку за спину - зубами, аккуратно, но твердо - поднял в воздух и поставил обратно на берег. Отпустил.
- Садись... вррремени нет.
Прозвучало спокойно, но искренне, что времени и впрямь - мало.
В глазах Айрин прочиталось нечто среднее между обещаниями убить, сшить коврик, повязать бантик или кормить одной кашей, однако с резонами она согласилась. И весьма сноровисто оседлала страшненького скакуна, мысленно подумав, что родичам этого лучше не рассказывать. Не поймут.
"А вода странная. Тоже Сэймур, что ли, постарался...".
А затем Дроглор то ли побежал к башне, то ли все таки поплыл, но тоже очень быстро. Плесков во всяком случае не было... звука шагов вроде бы тоже. В последнем прыжке, сопровождавшемся громким рыком (волка схватили за уши) и не менее звучным криком (ушей оказалось мало), дружная парочка вскочила на балкон. Неправильный улаири с безмятежным видом, совершенно здоровым телом и очень усталым лицом валялся на черном камне. Дроглор подумал, что брать Отблеска за шкирку - непатриотично и оставил задачу погрузки на роханку, заодно тогда она может быть (!) отпустит наконец уши.
Расчет оправдался, благо при виде Сэйма Айрин скатилась с волчьей спины кувырком (впрочем, многострадальный лук остался цел) и немедленно взялась за неблагодарное дело тормошения и побудки. По мере выяснения, что просыпаться назгул не очень собирается, ран не имеет и мокрый без отжима, энтузиазм Айрин утихал, но стараний не уменьшалось.

- Все бы ему дрыхнуть, - искренне укоризненно произнесла она под конец, помогая утвердить кажется (слабо верится) просыпающегося Сэйма на волчьем загривке. – То драться, то бредить, то спать. А проснется – есть будет.
Правда, ворчливый тон плохо вязался с тревожным взглядом, но это мелочи.
Во взгляде волка обращенном на роханку тоже поначалу мелькало что-то вроде тревожности, но затем выражение сменилось.
- А не будет - накорррмим.
Сэйм же проснулся ровно настолько, чтобы вцепиться рукой в волчий загривок и в остальном не подавал признаков жизни.
Оставшаяся без контроля магия кажется начинала "слегка себя вести", и Волк оглянулся уже с тревогой. Убедившись, что "все на месте", Дроглор раза в два быстрее предыдущего помчался обратно - уже не так старательно огибая "лепестки"... светящиеся цветом уже совсем непохожим на "нормальный черный".
Оказавшись на берегу, волк совершенно неуважительно скинул улаири на песок и потряс лапой. – Пррросыпайся! Скоррреее!
Чуть приоткрывший один глаз Сэймур посмотрел на волка, на лапу, лениво отвел лапу в сторону, прошелестел. – Хорошо. Сейчас. – И закрыл глаз обратно.
- Его не так будить надо, - кислым тоном проинформировала сброшенная за компанию Айрин. Метко упав к сброшенным вещам и немедленно занявшись обратной экипировкой, девушка обулась, а потом склонилась над человеком. Назвать его в тот момент назгулом как-то... язык не поворачивался.
Хотя уникальный способ побудки от рохиррим остался неизвестным.
Сэймур удивился, но проснулся. Потому только улегшийся на берегу Дроглор обратил внимание на тихое потрескивание со стороны озера, дернул ухом, повернул лохматую голову в ту сторону и снисходительно пронаблюдал за дальнейшим. Магическое (и по недосмотру Сэймура ставшее чуть более вещественным, чем было задумано) плетение, продолжая меняться, обернулось ажурной конструкцией, не имеющей прямых аналогов в Средиземье, кроме одного очень давнего и всеми забытого случая. Затем "цветок" полыхнул, рассыпавшись черным пеплом... А где-то в Средиземье пролился "огненный дождь". Улаири было не до того, а Дроглор - просто не видел где именно это случилось.
Через некоторое время отпустив ухо Сэйма, Айрин тем же ворчливым тоном буркнула:
- Устроил тут..! – и продолжила сбор оружия. Попутно Дроглор узнал о себе много нового, особенно о манере ломать стрелы, да и улайри досталось, хотя он как раз таки нового не нашел. За сбором стрел девушка добралась и до своего лагеря, между делом успокоив коней – устраиваемое то волком, то Сэймом, или вовсе хозяйкой их не радовало, - и вернулась с котелком.
- Обед. Что это было? Тут, там, вообще, - рука обрисовала все от боя в башне и падения с оной, через сны и дальше вплоть до лепестков.

- Обед... это пррравильно. - Заметил Дроглор и, не ввязываясь в дискуссию о методах использования стрел, скрылся в лесу. Доклад казалось возможным отложить.
- Да... обед – это кстати. - Проводил его все еще чуть ошалевшим взглядом Сэймур и, бросив хмурый взгляд на башню (а что ей сделается, раз не на нее упало?), взялся рассказывать. - Меня чуть не убили, я чуть не убил в отве... эээ, это мы уже разговаривали. А это, - кивок на озеро, - мне вставать не хотелось... на звезды посмотрел... эльфов не видел. Честно. Так... Думаю сейчас где-то что-то упало. Большое... Я отвлекся.
С одной стороны к назгулу явно возвращалась обычная для него ирония, с другой - кажется ему было немного не по себе.
- Лентяй, - резюмировала Айрин, с беспощадной логикой вычислив, что смотреть звезды неправильному теню приспичило после почти убиения, а уронить что-то большое он смог. Потом была вручена ложка, и, когда голодный назгул уже было занялся едой, роханка взорвалась:
- Я же волновалась!!!
Сэймур закашлялся... Зачем-то схватился свободной рукой за лоб, но продолжил есть. После нескольких ложек ответил.
- Вкусно! Но... меня беспокоит - куда? - Отложил ложку, потер небритый подбородок. Заметив, что других ложек в окрестностях не наблюдается, вернул ложку владелице. С явным намеком на еще почти полный котелок.
За что был одарен весьма выразительным взглядом, но на словах Айрин ограничилась довольно тихим и относительно мирным:
- Ешь уж, я с утра ждала. А насчет "большого" – чего? Элифантов, тьмы, проклятий, видений, бегающих волков? – судя по перечислению, девушка с одинаковой вероятностью ждала любого ответа.
Улаири с видом потерпевшего вернулся к котелку, но теперь уже не молчал и даже почти не отнекивался.
- Ты же слышала эльфийские баллады? Ну... вы вроде все их... Мне – почти не довелось. – В исполнении назгула последняя фраза прозвучала довольно экзотично. И, похоже, Сэймур в самом деле смутился. – А чай есть? Так вот, как там было? "И тогда пролился на крепость Первого Врага огненный дождь..." Или я опять что-то путаю?
Судя по молчанию, Айрин баллады слышала и явление из цитаты в силу воображения представила хорошо. Сходив за вторым котелком и жестом объяснив, что присутствующий отвар можно назвать чаем, а если нет, он все равно им будет – других нет, - девушка задумчиво потрогала подбородок, и почесала одной ногой вторую.
- Одно я поняла точно, - сообщила она, - драки тебе надо запретить.
Пауза.
- О, если вы все раньше были такими, я понимаю почему о Войне Кольца сложено столько песен!.. Надеюсь, ты хоть не на Эдорас эту геенну огненную устроил?
Еще пауза.
- У нас сотня дел там...
Улаири отрицательно покачал головой.
- Мы не были такими... Мы были просто вашим, человеческим кошмаром. Тогда мы бы с радостью - но мы и не представляли, как это на самом деле просто... И, мы были много хуже... для вас, в смысле, и – много проще. Не скажу за всех, но я точно. Нет... не волнуйся, оно ушло заметно восточнее. – Назгул чуть подумал. – И южнее. Ближе к экватору.
В ответ Айрин снова промолчала, не то выговорившись "во сне", не то понимая, что добавлять тут нечего. Просто и проще, сложно и сложнее. Люди и призраки. Люди и люди. Не совсем люди и не совсем... А важно ли это?
Перекусивший Дроглор уже вернулся, но пока остался под деревьями - смотря и пытаясь понять – это Отблеск? Почему он себя Так ведет? Это была любопытная задача для ума, и древний волк не спешил. Да и рассказ о сделанном им самим за последние дни может подождать.

Земли Гондора. Восьмой из Девяти.

Секунду назад ничего не предвещало беды. И вдруг... словно резкий удар в голову, да такой, что во рту появился вкус крови. Больше всего это напомнило бывшему эпизод из кулачного боя. Рука сама нашла ножны с оружием, но, оглядываясь кругом в поисках обидчика, Джарил понял: раз здесь нет никого кроме них с Пятым. А, значит, источник мерзостных ощущений надо искать далеко.
И он даже догадывался, где именно.
Умбар.
Что такое осанве в точности не знает никто. Даже Саурон, уча своих слуг этой эльфийско-майарской премудрости, ограничился очень расплывчатой формулировкой: «Это работает». Видимо, мордорский Властелин, как, по слухам, и Эру Илуватар, вопрос «почему?» недолюбливал. Джарил всегда представлял его тонкой нитью, связывавшей вызывающего и вызываемого. А их связь с Кхамулом, похоже, не прервалась после финального «до свидания». Два осанве подряд – это не шутка. И теперь Кхамул сделал что-то такое… Восьмой напряг фантазию, но так и не смог представить себе, что именно.
Что можно сделать, чтобы такой вышла отдача? Какие силы нужно задействовать? Джарил всегда знал, что он слабее Первого и Второго, но подобная мощь почти что пугала. Слегка отдышавшись, кольценосец попробовал осторожно приоткрыться (и когда успел опустить мысленный щит?) и потянуться к собрату. Ответа не было. Осмысленного ответа – лишь ощущение безысходности и смутное видение о волне пламени, поглощающей стройные шеренги солдат.
Джарил мысленно покачал головой: это было бы круто даже для Самого (после Второй эпохи), не говоря уж о смертном… ну, ладно – полубессмертном волшебнике. Похоже, Кхамул решил умирать с музыкой, как и говорил собрату в прошлом осанве. Говорил... а он-то, дурак, не поверил.
Мысль о том, чтобы пожертвовать собой ради спасения маленькой крепости, казалась бывшему назгулу весьма странной. Подумав, он решил, что это – голос той старой и мудрой части, еще помнящей как это – надеть на палец Восьмое кольцо. Слуги Саурона не могли умереть по своей глупости, лишь исполняя приказы своего Властелина. Так было множество раз, это он помнил. И каждый раз возвращались, и, если судить по примеру Восьмого – более злыми и менее… человечными, что ли.
Джарил ясно отдавал себе отчет в том, что он сегодняшний воспринимает ситуацию на порядок острее, чем в бытность свою призраком Восьмого Кольца. То, что кольценосцу казалось бы глупостью, человеку виделось подвигом. Все они изменились, но это же не значит, что Кхамул обречен умереть… насовсем.
Мысли унеслись в прошлое, ко дню Пеленорской битвы. Его собственный шок при известии о гибели Короля. Его должна была убить женщина, и на какой-то миг он, Восьмой, решил что Первый потерян для Девятки навеки. Тогда его это потрясло. Много веков верить в неуязвимость – и вдруг столкнуться со смертью лицом. Поправочка: со своей смертью, от которой они столько бегали волею Аннатара. Чужих-то они к тому времени насмотрелись досыта…
Хотя, возможно, дело было еще и в том, что Ангмарец всегда вызывал у Джарила невольное уважение. Титул Короля в его отношении не казался преувеличением, этот человек был рожден, чтобы править. Восьмой из Девяти не знал ничего о судьбе Первого, о том, где нашел его Саурон и как взял на службу, но временами перил болтовне орков про нуменорского принца и даже – про одного из их королей.
Потерять Кхамула для Джарила было все равно, что потерять хорошего друга, с которым они знакомы… да, четыре с хвостиком тысячи лет. Потеря Ангмарского Чародея тогда прозвучала похоронным звоном по их общему делу. Восьмой был лишен дара предсказывать будущее, провидцев в его семье не водилось. Но сейчас, на грани очередной – как казалось ему – катастрофы, сознание предложило только одну кандидатуру на роль того мага, кто все исправит только присутствием. Пока с ними был Ангмарец – удача всегда способствовала назгулам.
Джарил был человеком порывов, он следовал за веленьями чувств почти что всегда, и жалел о том редко. Вот и сейчас, едва подумав о Короле-Чародее, он импульсивно потянулся сознанием в том направлении.
- Первый! Ты слышишь меня? Помоги!

Действительно ли все произошло одновременно, или борьба внутри и защитный покров мешали магическому чутью Первого? Так или иначе, все было спокойно, и вдруг в осанве все взорвалось, осыпаясь осколками теней. Образы и сигналы смешались в клубок, и он с трудом начал мысленно разделять их на слои.
Вот что-то непонятное в районе Ортханка, невиданное. Так или иначе, но теперь в голове снова все восемь огоньков – радует! Даже теперь в голове бьется мысль – хитростью, силой, переговорами – сохранить, собрать Девятку, иначе не сдобровать, не достичь цели! На юге нечто страшной силы, на пределе возможностей даже его, Первого. Что – не понять, но явно боевая магия. И, судя по всему, дело нешуточное.
И послание. Мысленный текст, искаженный бурей в голове – Восьмой.
Одновременно, в несколько слоев, словно он все еще не один человек, мелькает:
«Слышишь?» - Анкаладору.
«Даже имя выбрать не дали...» - себе.
«Да, Джарил. Повтори, что случилось?»

Восьмой и Первый. Осанве.
Совместно с Хигфом.

- Мне нужна твоя помощь, - терпеливо повторил Джарил, возобновляя осанве. Закончив объяснение с Пятым и, что самое важное - получив его одобрение, Восьмой мог без помех сосредоточится на общении.
- Какая? - кратко, продолжая "прислушиваться" к утихавшему возмущению мира теней.
- Неужели ты не слышишь, что происходит в Умбаре? - удивился в ответ Восьмой из Девятки. - А… понимаю. Раньше мы редко просили не за себя. Впрочем - и за себя - тоже. Ну, можно сказать, что многое в Арде меняется.
- Слышу, - коротко кивнул нахмурившийся Ангмарец, хотя собеседник не мог видеть ни жеста, ни мимики. - Но не все понимаю. Знаю, что там, где Кхамул, было сотворено мощное боевое заклятье. Но как обстоят дела? После того, как никто не ответил мне, - мысленная интонация была равносильна некоторому нажиму, - я не связывался с ним.
- Ну, извини, мы тут были… немножечко заняты, - ощетинился было Джарил. Но потом решил, что начинать разговор об одолжении с упреков - не самое лучшее из возможных решений. - Что до Кхамула… я точно не видел, что там произошло, - перед мысленным взором промелькнуло видение пламени. Воспоминание? Мираж? Морок? Этого не знал даже сам Восьмой кольценосец. - Но то, что он говорил мне в осанве ДО этого… всплеска звучало не слишком-то обнадеживающе. Похоже, он собирался там умереть.
Первый не спросил зачем. Наверное, раньше мог бы, но сейчас он был слишком человеком, чтоб не понять.
- Не думаю, что это самое лучшее, что он может сделать. Не знаю, что произошло в Ортханке, но кажется, на юге я нужней. Передай, что буду через сутки с драконом, и пусть делает, что хочет, но дождется, - коротко распорядился Ангмарец.
- Загвоздка в том, что он упорно не отвечает, - поделился наблюдениями Джарил. - Когда это случилось… я почувствовал себя плохо. Не то, чтобы очень, но приложило чувствительно. а ведь я был за много миль от Умбара. Не знаю, что там творилось с Кхамулом, но думаю - эта магия истощила его чуть ли не досуха. Мне сложно оценить ресурсы Второго, но думаю, они не безграничны. Если то, что я видел - истина, такое пламя достойно руки Самого… в пору могущества. Вот такие дела.

- Такие карты надо выкладывать только для полной победы, - в послании отчетливо слышалась досада, другие чувства если и были, то скрыты от собеседника. – Хорошо, я попробую по пути связаться с ним сам, но и ты тоже, и если что – сообщи, - привычный тысячелетиями властный тон. – У тебя все в порядке? Возможно, скоро потребуется собрать всех вместе – жди зова.
- А как ты вообще туда доберешься? - поинтересовался Восьмой, привычно игнорируя властность Ангмарца. Старые привычки живучи, и почему-то Первый будил эту память тысячелетий куда сильнее, чем Пятый или Второй.
- Буду через сутки с драконом, - с расстановкой повторил бывший Король-Чародей, полагая, что в первый раз собеседник прослушал.
- С Драконом?! – Ангмарец полагал совершенно правильно: по тем же давним традициям, речь непосредственного начальства Восьмой воспринимал как-то выборочно, просто вычленяя из массы слов простые и понятные слова приказа. И игнорируя остальное. С равным – да, можно и поболтать, но командный тон всегда влиял на Джарила очень странно. Или – так проявлялся его протест против Кольца? Почему-то он задумался об этом только сейчас, но – увы! – в процессе беседы с Королем-Чародеем для подобного рода разглагольствований были немного не те место и аудитория. – Где ты его взял? Я думал, они все давно вымерли!
- Где взял, там больше нету, - кратко, спокойно и по существу ответил Первый. – Считай посланником из прошлого. При встрече поговорим подробнее, сам увидишь. Придешь, когда понадобится?
Анкаладор мог видеть, что он абсолютно неподвижен, и даже лицо ничего не выражает.
- Ну, смотря куда и как скоро, - ответил Джарил. – Мы тут с Пятым задумали чуть-чуть расшевелить старых друзей… с Белым древом. И есть опасения, что они могут быть достаточно шустрыми, чтобы занять нас… на какое-то время.
Разговор о Гондоре напомнил Восьмому еще кое и чем:
- Кстати, я рад видеть тебя в добром здравии, после Пеленнора и всего остального…
- Спасибо, - эти слова, странные и почти невозможное в прошлом существовании, заставили Первого улыбнуться, несмотря на снова неприятно резанувшее воспоминание. – Взаимно, - как по-людски, обычно звучит... – Держи в курсе. Мне пора – похоже, время больше терять нельзя!
- Удачи! - искренне пожелал Восьмой Первому.

(как обычно - с DarkLight)

(с DarkLight)


Почему Третий отправился к границам Гондора? Ответ был до невозможности прост: хотел увидеть Восьмого - единственного, кого он, наверное, смог бы назвать другом из всей Девятки. Эалунг по сути своей был одиночкой. Он не вступал в открытые конфликты, редко поддерживал споры, признавал авторитет Ангмарца, но при этом умудрялся держаться от всех на расстоянии. Он не был Великим тактиком или стратегом двигающим армии, роль Третьего была несколько иной – появляться там, где его не ждут, карая или награждая (это уж как решит Саурон), а иногда просто порождая миражи и страхи, создающие сумятицу в рядах врагов.
Поначалу Восьмой вызывал у Третьего лишь одно чувство – жуткое раздражение, как мерзкое насекомое, постоянно жужжащее над ухом. Его эмоциональность, совершенно не свойственная другим улайри, а также вечное желание спорить были невыносимы! Как же удивился сам Эалунг (а удивлялся он довольно редко), когда обнаружил, что Восьмой неожиданно перекочевал в его список друзей. И они даже умудрялись вести задушевные разговоры! Третий долго думал, почему так произошло, и пришел к банальному: противоположности сходятся. А, быть может, ему как раз и не хватало этого мальчишеского азарта, непосредственности и неуемной тяги к жизни - короче, всего, что у Восьмого имелось с избытком?
Дорога до окраин Гондора заняла целую ночь и почти что весь следующий день. Солнце уже вновь клонилось к закату, когда на горизонте появились силуэты двух всадников. Третий остановился и мысленно протянул нить осанве.
- Приветствую! – обратился он к Восьмому.
Услышав зов, Джарил остановил лошадь. Видимо, Светлым Валар было очень важно не пустить их с Пятым в Гондор. Иначе как объяснить цепь совпадений, в силу которых они с самого утра больше стояли, чем ехали?
- Здравствуй... - проговорил Восьмой, открывая разум очередному осанве. И тут же, с некоторым опозданием, осознал для себя личность вопрошающего: - ... Третий.
Произнеся это слово, Восьмой из Девяти почувствовал и еще кое-что. Стойкое впечатление взгляда в затылок. Он медленно повернул голову, уже зная, кого там увидит. Принц Теней, положительно, не меняется. Такой же любитель эффектных возникновений из пустоты.
- Какими судьбами?
- Проходил мимо. Совершенно случайно…, - по голосу Третьего не возможно было определить шутит он или говорит серьезно, - А вы, гляжу, решили наведаться в Гондор?
Ну, учитывая, что других городов в окрестностях не было – догадаться не сложно. Хотя Джарила умилило порожденное будничным тоном Третьего предположение, будто Гондор их ждет с распростертыми объятьями. Скорее уж – с раскрытыми настежь дверями в темницу и гостеприимным таким палачом.
- Именно так. У нас там остались дела… личного свойства, - говоря это, Джарил покосился на Доримера. Молчит. Пятый всегда оставался для Восьмого в какой-то мере загадкой. Ну, а ожидать простоты и понятности от Принца Теней тем более сложно. Ему и положено рядиться в полутона и примерять полумаски.
- А можно узнать, откуда ты шел такой странной дорогой? – в той стороне, откуда явился Третий, был расположен не только Ортханк, но и множество других городов и строений. Но Джарил сразу подумал о странном чувстве, возникшем у него вчера вечером. Тогда он не смол понять, кто из членов Девятки находился в башне Сарумана в момент, когда их искры погасли… полностью. Сейчас же возникло упрямое подозрение, что одним из них был как раз Третий.
- Из Ортханка, - скрывать то, что для бывших назгулов в силу их способностей не являлось большим секретом, не имело смысла, - Мы немного повздорили… с Четвертым. Не беспокойся, он в порядке… Если не считать того, что спутался с роханкой. Уж не те ли дела личного свойства и у вас в Гондоре? Довольно опасно лезть вдвоем в логово врага. Вам ли не знать…
- Мы там уже были, - хмуро ответил Джарил. - Правда, тогда и мы, и гондорцы были в неведении относительно нашего места в истории Средиземья. Сейчас многое изменилось. Но мы не настолько безумны, чтобы воевать со всем городом. Доример, - он кивнул в сторону Пятого, - чувствует след моргульских клинков. Ради такого оружия я готов рискнуть многим. Кроме того, у нас осталась пара вопросов к гондорскому "работодателю". В прошлый раз мы расстались с излишней поспешностью, а я, например, не люблю не решенных проблем за спиной. Да и недоговорки не очень-то жалую, - последняя была намеком на то, что и Третьему стоило бы рассказать про ссору с Четвертым подробнее.
- Помощь в «разговоре с работодателем» понадобится? – Эалунг по своему обыкновению проигнорировал неприятную ему сторону разговора.
«Недоговорки» подождут... Объяснять сейчас, что у него сорвало крышу, и вдруг появилось желание всех перебить? Едва ли Восьмой этому порадуется…
- Вряд ли он станет сговорчивее, если вместо двоих назгулов увидит сразу троих, - ответил Джарил. - Впрочем, посмотрим правде в глаза: он и с нами двоими собирается драться, а не говорить. Вот если бы ты согласился не вмешиваться сразу, а подождать в тенях до начала драки... думаю, тогда мы бы одолели гондорцев без труда. И продолжили разговор уже на наших условиях. Мне нравиться Северен, у него замечательный, гостеприимный дом ("и замечательная дочь", - добавил он про себя). Было бы жаль убить его просто по глупости.
«Да, улайри изменились, - подумал Третий, - Мало того, что они кладут глаз на роханок, так и гондорцы уже становятся «замечательными»!»
- Я последую за вами, - согласился он, - Если что, прикрою… Клинки стоит забрать. Ваш Северен не увидит меня, если не понадобится.
Поддерживая осанве, Эалунг медленно шел на встречу всадникам. Последнюю фразу он произнес уже вслух, а затем обратился к Доримеру:
- Приветствую тебя, Пятый. Надеюсь, ты не против помощи?
- Чем нас больше, тем лучше, - согласно кивнул Доример, слышавший весь разговор. - По крайней мере раньше было именно так.

Дроглор так и не пришел ни к каким выводам "о природе Отблесков вообще и о странностях этого в частности." Зато он понял, что ему самому лучше поискать других слуг Великой Тьмы. Дроглор не смог бы сказать, почему он так решил, но в отличие от людей не рефлексировал на эту тему - просто скрылся в лесу, отправлясь на восток. Ведомый безошибочным нюхом древний волк искал Девятого.

***
В полной тишине доев обед и допив чай, Сэймур почувствовал смутное беспокойство и вдруг понял, что слегка замерз. Айрин о чем-то задумалась. Назгул все-таки решил рассказать Первому о случившемся, мысленно потянулся и остановился в растерянности - он никого не чувствовал. Ни Первого, ни Девятого... ни Дроглора - а ведь тот должен был охотится неподалеку. Мысленно вздрогнув, Сэймур понял, что не чувствует даже магии Ортханка - находясь к нему вплотную! Четвертый осторожно поднялся. Еще раз проверил - чувствовал он себя нормально, но привычный ментальный шум отсутствовал. Отчасти поэтому ему и показалось что вокруг так удивительно тихо. Попытка "взглянуть" на окрестности отозвалась болью в висках - и ничего... лишь серое мельтешение перед мысленным взглядом. Сэйм убедился, что это не "с миром что-то случилось" и ему показалось, что это он сам буквально ослеп и оглох. Хотя... обычные чувства потихоньку набирали остроту. Четвертый хмыкнул, проверил саблю на поясе, снял мокрую куртку, выжал ее и подумал, что надо перейти на место стоянки Айрин и развести заново костер...

Связь с Джарилом прервалась и Первый посмотрел в небо, куда так безмятежно глядел совсем недавно. По синему куполу бежали белые облачка, и когда тень от одного из них упала на лицо, могло показаться, что грусть омрачила недавнюю ясность. А потом небесная странница последовала своим путем, а человек – своим. Его губы сжались, и Ангмарец внешне стал почти прежним собой. Почти – потому что чем-то он отличался, и не только цельностью, только трудно было понять, даже хорошо зная – то ли появилось что-то новое, то ли наоборот – нечто ушло.
Первый оглянулся на дракона, уже зная, что тот не слушал осанве.
- Нам надо лететь на юг. Второй ввязался в войну и собрался умирать, в духе героических песен. Поскольку в Ортханке, кажется, все живы, придется спешить в Умбар.
Анкаладор кивнул головой: в Умбар, так в Умбар. По правде сказать, он испытывал странное нежелание возвращаться в Саруманову твердыню. Во-первых, он не любил чужой магии, а поединок Четвертого с другим назгулом должен был генерировать ее мощный выброс в окружающее башню пространство. А, во-вторых, дракон просто не любил незаконченных дел. В его личной градации Ортханк вышел проколом – иначе как такое могло случиться непосредственно после их отлета оттуда? Нельзя контролировать все, на это не претендовал даже вала Мелькор, но все же… все же. Короче, дорога в Умбар рептилию вполне даже устраивала.
- Ты знаешь подробности? – спросил он всадника, поднимаясь с ним в воздух.
- Нет, - он говорил громче, чем надо было, хотя можно было и молчать. Просто хотелось слышать свой голос. – Он сотворил какое-то сильное заклятье и не выходит на связь. Надеюсь хоть, это сделал Кхамул, а не против него – у врага неоткуда взяться таким магам! – голос неуверенно дрогнул, вспоминая сюрпризы более чем четырехвековой давности. – Больше ничего, надо бы позже достучаться до него.
Ветер развевал, отбрасывал волосы – Первый снял шлем, наслаждаясь бьющим в лицо ветром.
- Ну, ладно, на месте узнаем, - резюмировал дракон. Ситуация была более-менее понятной, по крайней мере, в том плане что дополнительной информации ждать пока неоткуда. Так что Анкаладор отложил вопрос «что делать в Умбаре?» на потом, и заговорил о более срочных делах. - Ты подумал насчет нового имени? В прошлый раз нас перебили, но сейчас – время есть. Лететь еще целые сутки.

(и снова с Дарклайт)

Продолжение совместки.
С Хигфом.

- В голову лезет квэнья – на ней было принято именовать королей в эпоху моей юности. Правда, я не в восторге от эльфийского и эльфов, - голос, впрочем, звучал вполне благодушно и немного отрешенно, глаза по-прежнему смотрели вперед, в синеву неба, украшенную узорами облаков. – Или есть мертвый язык науки из того мира, где я прожил восемь лет. Впрочем, - смешок, - положение обязывает иметь имя, самое меньшее не заставляющее соратников негодовать и всех смеяться. Плохо, что надо думать об этом!
- Едва ли кого-то из темных народов удивит имя на квенья, учитывая, сколько тебе на самом деле лет, - отозвался дракон. – Традиции меняются, но здешние люди отлично помнят о древних обычаях. В отношении эльфинитов и гондорцев, я бы сказал – даже слишком хорошо для не-эльфов. Ну, да их дело. Я же веду к тому, что имя на квенья, если, конечно, оно не будет переводиться, как «Победитель Тьмы», никого не шокирует.
Анкаладор ненадолго замолчал, то ли обдумывая продолжение, то ли – корректируя курс.
- С другой стороны, новый этап жизни принято начинать с больших перемен. Так что имя на чужом языке, со Средиземьем не связанным, может быть изрядным подспорьем в борьбе с тенями твоего прошлого. Король-Чародей мог носить имя на квенья, был волен забыть его на службе Темному Властелину и вспомнить сейчас. Это поймут. Военачальник же с опытом ученого, живший в чужом мире, волен и вовсе отказаться следовать своду старинных правил. Это тоже поймут, хоть и со скрипом. Все зависит от того, кем и в каком качестве ты желаешь предстать перед людьми Тени: наследником Саурона, – или лишь человеком с большим опытом битв?
- Это все верно, но ты забываешь еще одно – это должно быть согласно и с тем, как я хочу предстать перед собой, - задумчиво проронил человек.
- Вот! Мы, наконец-то добрались до сути. Но, думаю, что на этот вопрос можешь ответить лишь ты, и никто кроме тебя, - откликнулся ящер. – Возможно, тебе попросту нужно время? Посидеть, подумать, прикинуть… или, как любят говорить светлые: «Послушать свое сердце». Может, что-то и присоветует.
- Цитируешь светлых, дракон? – усмехнулся Ангмарец. – Ну что ж, пусть будет так, - и он снова замолчал.

Всю оставшуюся дорогу бывший улаири молчал. Настроение было какое-то мечтательно-беззаботное и совсем не подходящее настроение для Короля-Чародея и выходца из прошлого. Да и не чувствовал он сейчас себя таковым. Казалось, наконец-то память, пусть ненадолго, стала просто памятью, а не грузом на душе. Возможный разговор с драконом или построение пустых планов могли нарушить это состояние...
Всему свое время. Даже Второго, убедившись в его недоступности еще раз, Первый более не звал. В полете он успел вздремнуть и видел сны о раннем детстве.

Утро. В воздухе над Умбаром. Анкаладор.

Анкаладору поспать не удавалось, причем - по причине весьма прозаической: необходимости следить за дорогой и махать крыльями. Впрочем, ящер уже "выспался" днем и теперь не желал повторить эксперемент поскорее. Чем больше он думал о тех видениях, тем больше странностей в них находил. Верно ведь сказано: "С кем поведешься".
Благодаря соображениям Четвертого, они, и правда, летели намного быстрее, и путь до Умбара оказался на удивление кратким. И для всадника, продремавшего большую часть ночи, и для дракона, привыкшего к другим скоростям. Впрочем, и врамя для крылатых рептилий течет по-иному, они воспринимают его ход куда менее остро, чем люди. Возможно, все дело в продолжительности жизни? Двуногие живут мало, но ярко, а вот создания Мелькора были сотворены им... практически бессмертными. Анкаладор этим гордился, впрочем - как и всем, исходившим от Восставшего.

Сперва вдалеке заблестело, заискрилось южное море, все разрастаясь – сперва тонкая полоска, потом широкая лента, и вот оно уже занимает, по-хозяйски расположившись у берегов и уходя в неведомую даль на юг, половину обзора, доступного со спины дракона. Лишь после этого стали появляться, становясь все четче, стены Умбара, вырастая быстро, как изображение в Палантире. Открытая всем стихия и сооружение человека, потратившего огормные силы, чтоб доставить сюда глыбы камня и отгородиться от всех, а в первую очередь себе подобных. Такие противоположные, но составлявшие вместе дикую, гармоничную картину красоты и величия, захватившую дух седока.
Мощные взмахи крыльев дракона отбрасывали мир назад, притягивая к себе нужную точку, и вот можно было различить лагерь гондорцев. В этот момент Анкаладор, смотри он на своего седока, был бы поражен и задался вопросом: так ли успешно прошло слияние? Ангмарец изменился очень резко. Только что был почти новорожденным, радующимся новому дню – и разом черты лица, словно отливаясь в готовую, знакомую форму, приняли выражение, по которому те, кто видел невидимое, легко могли узнать Короля-Чародея, предводителя армий Саурона.
Они чуть снизились и смотрели вниз – люди могли бы различить только точку в небе, но у обоих прибывших зрение было получше. Лагерь противника можно было охарактеризовать словом «правильный». Он не был новым словом в стратегии, но свою миссию выполнял: надежно закупоривал осажденных, защищал от их вылазок и был удобен. Много таких Первый видел за тысячелетия.
заметны были и следы сражения. Правда, различить детали все же было сложно, но городские стены были потрепаны, а полоса выжженной земли заставила бывшего назгула догадаться о том, что он чувствовал, и совсем по-человечески присвистнуть.
Оценив обстановку, он предложил крылатому змею:
- Давай вместе поговорим со Вторым? – и направил Кхамулу вызов.

совместно - DarkLight, Easterling, Higf
--------------------------------------------------------

...Гондорский лагерь. Войско - не скажешь, что изрядно потрепано... умеют быстро зализывать раны, - не расслабляются, все наготове. В середине лагеря - небольшой аккуратный шатер; для совета? Ларанир, генерал Гондора, хотел отличиться, - ну, вот и отличился; всем будет известно имя человека, первым столкнувшегося с ожившим ужасом. Воплощенным Злом. И... как еще называли их?..
- Похвально, что смогли отступить, не теряя воинов. Но ни на секунду не сомневаюсь, что ни один человек не поверил словам слуги Врага! - генерал уверен в себе, - говорит резко, смело. - В былые времена наши предки одержали не одну победу над ними, - и мы победим. Надо помнить об этом!
...надо помнить.
...и мы победим.
...и будет - флаг с Древом над южными землями, и - власть короля Гондора, и...

...и - Тьма, неужели даже после вчерашнего он, Второй, не заслужил нормального сна, отдыха, а не кошмара, отдавшегося сейчас острой головной болью - пойдет их армия вперед, пойдет, можно не сомневаться...
Зов раздался неожиданно, громко и неприятно хлестнув по нервам - Кхамул привстал и снова схватился за виски.
- Не зови так, - пробормотал Второй, не осознавая, что говорит вслух - чего совсем не требовалось для осанве. - Подожди... я иду.

Продолжение совместки.
Higf, Easterling & DarkLight

Всадник проснулся – и сразу занялся делом, Это несказанно радовало, особенно – учитывая то, что им предстоит бой. Раньше дракон мало общался с двуногими, а потому ему было сложно определиться в предпочтениях. Сейчас, волею судеб насмотревшись на людские характеры (в Ангмаре и потом, по дороге), Анкаладор понял, что предпочитает людей действия праздным мечтателям. Учитывая вчерашние эксперименты, в глубине своего холодного сердца дракон все же затаил страх, что его Чародей сильно изменится. За примером ходить далеко и не следовало: Четвертый, выбравший невмешательство, был недалече. И как нельзя лучше иллюстрировал противоположный Первому полюс Девятки. Каким будет Второй? Соблазн прислушаться к разговору двух улаири был несказанно велик, но крылатый ужас в очередной раз обуздал любопытство усилием воли. Только Саурон считал, что мысли всех окружающих – это та книга, которую ему, Темному и всесильному, дозволено листать безнаказанно. Драконы издревле не любили вмешательств посторонних сил в их дела и старались не делать этого сами. Многие считали, что рептилиям просто на все наплевать. В отношении Анкаладора это было не совсем так… точнее – совершенно не так. Но – он и в этот раз не подслушивал разговор.

- Приветствую, Кхамул! – Первый был настроен не терять время, - рад снова тебя слышать. Я у города, с драконом. Если ты не против, он тоже примет участие в разговоре. Как у тебя дела?
С драконом?
Сомневаться в словах внезапно объявившегося Ангмарца не было причин. Жаль, что разговор с Джарилом остался в прошлом; сейчас - объяснить бы, в ответ на вырвавшееся у него тогда удивление, что Первый не оттого был Первым, что сильнее прочих... а просто он как никто другой умел искать и находить союзников.
- Дела - лучше некуда, - получилось, кажется, резче, чем хотелось, и Кхамул замолчал на секунду. - Оцени сам, ты же рядом... Я рад тебя слышать, Ангмарец, - снова - недолгая пауза. - И, конечно, буду рад поговорить и с твоим... спутником.
Получив разрешение вмешаться, Анкаладор немедленно воспользовался новоприобретенным правом голоса:
- Рад знакомству со Вторым из Бессмертных, - по мнению рептилии, вежливость редко бывала лишней, особенно - в разговоре с существами, наделенными назгульим могуществом. Но, вслед за коротким приветствием, сразу последовал деловой разговор:
- Мы еще достаточно далеко, так что не можем пока оценить ситуацию должным образом. А надеялся, что ты как-то подготовишь нас к тому, что там будет. Согласись, что действия лучше планировать заранее, а не полагаться лишь на пустую импровизацию. Что за магию ты применил против врагов? Далеко ли они убежали? И, главное, насколько боеспособны? Мы готовиться к битве, или вполне достаточно просто пугнуть этих двуногих, не причиняя большого вреда?

(DarkLight и Easterling скромничают - предыдущие куски они писали каждый в одиночку. А вот это действительно совместка на троих)

(продолжение совместки. все те же. все там же.)

- Трудно было бы подготовить - вы, прямо скажу, неожиданно появились, - кажется, поименованного Вторым из Бессмертных не смутила резкая смена собеседника. - Вы их видите? И крепость видите? Значит, они недалеко. И будьте уверены - те, что остались, вполне... боеспособны. Конечно, битвы не хотелось бы - хорошо бы пугнуть... - подумав о драконе в роли союзника, Кхамул не то коротко рассмеялся, не то закашлялся - и порадовался, что этого, наверное, не слышно в осанве. - А еще лучше - оставшиеся осадные орудия поджечь... Что до моей радости нашему нечаянному знакомству - не сомневайся, я так же рад. И надеюсь, что получится сказать это уже вслух... лицом к лицу.
- Ну, не думаю, что мы вдруг куда-нибудь испаримся к радости гондорцев, - проговорил Анкаладор, напрягая зрение. Теперь он летел куда медленнее, зная, что цель рядом. Острые глаза хищника уже рассмотрели и крепость, и лагерь осаждающих… вот только – почему они расположились в таком отдалении от крепостных стен? Логика битвы диктовала иное. Объяснение странностям нашлось быстро: полоса выжженной почвы вокруг крепости. Понятно, что солдаты Гондора не пылали желанием разбить на ней лагерь. Поначалу дракон принял эту черноту за скальные породы, потому что в его голове не укладывался масштаб такого пожара. Магическое (сейчас Анкаладор в этом почти не сомневался) пламя опустошило изрядный участок земли, оставив лишь слой черной сажи.
- Спалить орудия? Хорошая мысль. Думаю, осаждающие уже достаточно напуганы пламенем. Даже такой толики должно хватить им для бегства… что скажете?
Дракон проявил странные для своего племени познания в стратегии – обычно могучие и окутанные легендой даже для Первого из Девяти существа редко утруждали себя знанием расположения противника или тактикой, не без оснований полагаясь на свою мощь. Впрочем, потому, возможно, и вымерли. Еще Ангмарцу подумалось – кем был Анкаладор до долгого сна. Все меньше верилось, что обычным, средним, так сказать, драконом и все больше хотелось узнать его историю.

Первый снова перехватил беседу:
- Идея хороша, особенно если атаковать быстро и неожиданно. Но бегство... Нет, им просто некуда бежать – слишком далеко до Гондора. Максимум – рассеются, но быстро соберутся снова. Армии обычно разбегаются либо почти совсем уничтоженными, либо в своей родной земле. Известно ли что-то об их полководцах, нет ли среди них тех, с кем... проще договориться?
- Договориться точно не получится, - Второй ответил без промедления - могло показаться, и не подумав... но уж в чем, в чем, а в этом он был уверен. Как и в том, что бить по армии - тоже не самое мудрое решение сейчас. - Я уже был вынужден немного поговорить с ними. И сказать... ну, Тьма с ними - сказал пару слов относительно того, что не нынешний король должен править Гондором, а... один из улаири. Прости, Ангмарец, - особого раскаяния в голосе Второго, однако, не чувствовалось, - выбора не было, - любым способом надо было дожимать... Не будет переговоров. И уничтожать армию ни к чему - они отступили. Если отступят еще - этого хватит... точно хватит! Придет же когда-нибудь из Мордора это клятое подкрепление...
- Поэтому и попробуем уничтожить осадные машины, - Ангмарец в задумчивости провел указательным и большим пальцами правой руки по несуществующему ободку на левой. – Доведенные до крайности враги нам не нужны.
- Попробуйте... и уничтожьте, если получится, - уже собравшись с силами, Кхамул вышел из небольшого помещения, где последние несколько часов то ли "отдыхал", то ли валялся в забытьи, и медленно зашагал наверх. - Стену сейчас чинят... как могут с подручными-то материалами, конечно. Но если у них останутся машины - все будет напрасно.
- Хорошо. А потом направляемся в крепость. Не попадайся под случайную стрелу! – усмехнулся Ангмарец. – До встречи... если тут нет хоббитов!

(конец совместки)

Умбар, около крепости. Назгулы и Ларанир
Неожиданный исход штурма заставил гондорцев серьезно призадуматься. Насчет себя Ларанир был уверен – ему есть над чем поразмыслить.
Не может быть. Ну не может этого быть! Назгулы погибли. Король-Чародей пал от рук роханки и хоббита, а остальные сгорели вместе со своим хозяином. В Гондоре это каждый мальчишка знает!
Ларанир с силой сжал кулаки.
Но если они мертвы – то что же было недавно? Фокус? Ловкий трюк?
«Кого ты пытаешься обмануть, Ларанир? Никто не способен на такой трюк. Нет, колдовство было подлинным… а это значит, что и назгул – настоящий…»
Собравшиеся в шатре офицеры негромко переговаривались; никто не мог понять, что же теперь делать.
Совершенно неожиданно в шатер сунулся один из помощников самого генерала.
– Генерал! Там в небе… что-то приближается… Похоже на дракона!
– Что? – нахмурился Ларанир. Конечно, Аред всегда славился отменным зрением, но слишком уж безумны были его слова. – Тебе сказки твоего детства привиделись?
Аред был родом из Эсгарота; истории о Смоге там рассказывали до сих пор.
– Клянусь, я видел! – выдохнул солдат.
Ларанир поднялся и шагнул к выходу из шатра. Надо посмотреть самому.
Шатер он покинул как раз в тот момент, когда Анкаладор и Король начали приводить свой план в исполнение.

Гондор. Северен
Белый камень надгробных плит приятно холодил руки. Почему-то в месте упокоения у Северена стало легко и спокойно на душе. Мертвых не потревожили, и Тьма этих мест не коснулась.
Солдат он оставил у входа – Северену не хотелось допускать посторонних внутрь. Это была гробница его предков… тех, кто тоже встречался лицом к лицу с Девятью…
Он еще раз провел ладонью по саркофагу, задержал ее на небольшой выпуклости; тут, под тонким слоем камня, покоились те самые клинки. Надежно укрытые.
Но что там за шум у входа?

Катапульты, баллисты и тараны были размещены неподалеку от лагеря, так, чтобы их было легко снова привести в движение, покатив к стенам крепости. Конечно, их охраняли, и неплохо – от вылазки осажденных. Но не от атаки сверху...
- Ты пикируешь вниз и поджигаешь осадные орудия, - предложил Первый и усмехнулся, - а я отвлекаю солдат. Только осторожнее. По-моему, вся эта крепость не стоит куска твоей шкуры. Если бы еще не тут не было Второго...
Честно сказать, в отношении собственной шкуры дракон был более чем согласен с Первым из девяти. В другое время он бы вообще трижды подумал перед тем, как вмешиваться в войну людей против людей. Дело Тьмы… такие громкие лозунги никогда не являлись действенным мотивом для драконов. Начиная с Первой Эпохи, сородичи Анкаладора ухитрились проспать большую часть авантюр Саурона.
- А чем ты намереваешься их отвлекать? – мысленно поинтересовался ящер, оценивая обстановку. Поджечь баллисты? Это не представляло особых проблем. Воители Гондора хорошо защитили орудия, но лишь от наземной атаки. Едва ли маршалы предвидели драконов и назгулов, составляя планы компании.
Ангмарец усмехнулся.
- Помнишь наше явление ангмарскому правителю? Вроде того, только с другими эффектами. Это красиво, хорошо действует, а главное, отнимает меньше сил, чем боевые заклинания... Что можно видеть по Второму. Такое – на крайний случай, хотя то, что вышибло врата Минас-Тирита, может перевернуть катапульту.
- Ну, думаю, с катапультами мы управимся проще… - сосредоточенно «подумал» дракон, разевая пасть. Направленная струя пламени ударила в первое из орудий, и древесина немедленно занялась ярким костром.
«Первая», - удовлетворенно подумал ящер и закончил фразу:
- … и без всякой магии.
Анкаладор не отказал себе в удовольствии медленно проплыть низко над гондорским лагерем в бреющем полете. Конечно, подобная рисовка едва ли была к лицу столь древнему созданию… но она оказалась на диво действенной. Драконов в Арде помнили, даром, что последняя из известных людям рептилий нашла смерть годы назад. Назгулов, впрочем, тоже. Крылатый ужас Средиземья искренне рассчитывал, что чародей найдет хороший способ обозначить тем двуногим внизу свою личность. первый костер был только началом спектакля, и теперь дракон гадал, сколько же «пламенных» выдохов понадобиться ему на сей раз. Роханцы побежали быстро…
Бывший назгул вспоминал все заклинания, думая, какие будут менее доступны сейчас ему-человеку. А также смотрел, как будут действовать гондорцы. Побегут к ним – надо делать одно, от них – другое. Удар надо наносить в нужном месте и в нужное время, ни раньше, ни позже. Как было на Пеленнорском поле. Если б не нелепая случайность...
«Пора забыть эти чувства, оставив опыт», - усмехнулся он себе. – «Это было не с тобой».

(С Дарклайт, а тут иначе бывает редко!)