Любопытство пересилило гордость, и Миеликки спросила, можно ли посмотреть монеты.
- Конечно, держи одну.
Старик умудрился ловко подбросить кругляш, но после этого сразу же потерял интерес к этому разговору. Девчонка нужна ему совершенно не для того, чтобы все время посвятить ее просвещению в подобных вещах. Тут, наконец, вернулся хозяин с двумя подносами в руках и, поставив их перед Тошимару и Миеллики, низко поклонился, сразу же скрывшись от столь пугающих посетителей. Колдун вытер руки мокрым полотенцем, взял палочки и приступил к постепенному уничтожению принесенной ему еды.
Посмотрев на него, Миеликки тоже вытерла руки полотенцем, от чего оно из белого превратилось в буро-серое – остатки лесных похождений, особенно падений. И тут возникла проблема. Если к супу (а что это именно суп, сомнений не возникло) прилагалась хоть и очень странная, но ложка, то палочки в руках Тошимару ввели Миеликки в недоумение. Она заколебалась между возможностью наброситься на более-менее понятную еду прямо сейчас и возможностью научиться, пока колдун ест. Желудок возобладал над интересом, и Миеликки схватилась за ложку. С первой попытки не получилось удобно положить в руку непривычный столовый прибор: ручка заканчивалась как раз там, где за нее хотелось взяться. Впрочем, борьба с ложкой много времени не заняла. Девчушка понюхала суп, пахнущий чем-то совсем чужим, и зачерпнула. Вкус тоже странный. Тут желудок взбунтовался, и Миеликки в мгновение ока выхлебала всю плошку, не особенно заботясь о звуках, которые издает.
Суп кончился, а есть еще хотелось, что за беда. Колдун невозмутимо поедал двумя тонкими палочками нечто маленькое и белое. Прямо муравьиные личинки, только побольше. Фу, гадость! Рядом в отдельной плошке переплелись тонкие белесые полупрозрачные червяки. Как они это едят вообще?! Миеликки точно не будет. А что же есть тогда? О, вот какие-то пирожки! Тошимару даже съел один и ничего плохого с ним не сделалось.
Подражая колдуну, Миеликки взяла в правую руку палочки... и они немедленно перекрестились, а концы разъехались в разные стороны. И что теперь? Как?.. Подсмотрела у «наставника». У него они лежат совсем не так, и вообще двигаются будто сами. Левой рукой переложила палочки у себя в правой. Попробовала двинуть – опять разъехались. Ну есть же хочется! Пирожки стали милее всего на свете. Решив, что не мытьем, так катаньем, Миеликки взяла палочки в обе руки – по одной на каждую. Так-то они не разбегутся. Взяла с двух сторон в пирожок. Ура! Нет... Тот оказался ловчее и выскользнул, как угорь. Второй заход. Миеликки со всего размаху ткнула палочками в кусок теста. Во все стороны полетел соус, но деться пирожку было некуда, и он повис, побежденный. Но до рта донести его не удалось. Оказалось, он только притворялся мертвым, а едва она ослабила внимание, тут же и соскочил. Миеликки разозлилась и цапнула мокрый кусок теста с начинкой рукой. Торопливо засунула в рот и сжала зубы, пока тот не выскочил обратно.

(с Хикари)

Последние защитники деревни падали под мечами воинов господина Куремото, когда из дома старосты вышел пожилой уже воин, на доспехах которого красовался знак клана Санада. Крепкий и высокорослый, он и без коня не терялся среди всадников, посланных сегуном. Нагината в его руках недвусмысленно наклонилась в сторону воинов господина Куремото.
-Неужели к нам пожаловал верный пес самого сегуна? – с усмешкой произнес воин, - Скажи, ты всегда стоишь в стороне, когда твои воины убивают лучших людей страны?
Самый рослый из всадников, до этого не принимавший участия в бое, выехал вперед, и. ловко спрыгнув с коня, произнес:
-Санада Хакуоро, ты и твои воины восстали против сегуна этой страны, Токугава Иэясу-сама, да будет вечно с ним помощь ками. Если у тебя есть честь, смирись и умри.
Старый воин лишь рассмеялся:
-Ттвой сегун - первейший из мятежников! Это он захватил власть над страной, пролив кровь тех, кто действительно должен был править. Так что смириться и умереть следует тебе.
-Значит, нас рассудит битва. Один на один, - Куремото Ёрио (а это был именно он) дал воинам знак не вмешиваться и, достав катану из ножен, приготовился к бою.
-Неужели сам Куремото-доно снизошел до боя со мной? – все с тем же ехидством произнес Хакуоро и в следующий момент побежал на врага.
Силы еще не покинули старого воина, и даже отбить удар мятежника Санада было сложно, не говоря уже о том, чтобы увести нагинату в сторону.
Когда оружие мятежника пролетело в сантиметре от волос Ёрио, самурай отпрыгнул в сторону и, отдалившись на некоторое расстояние от мятежника, произнес все так же спокойно, будто бы пару мгновений назад не был близок к смерти:
-Ты хороший воин. Мне жаль, что судьба поставила нас по разные стороны этой войны. Но мы ведь всего лишь простые солдаты, и от нас ничего не зависит, не так ли? В любом случае мне приказано убить тебя, и поэтому я не буду ее сдерживать.
В следующий момент Ёрио максимально приблизился к противнику, и уклонившись от летящей на него нагинаты, снова отступил назад.
Хакуоро простоял с минуту неподвижно, и рухнул на землю. Из распоротого живота обильно текла кровь.
-В этом доме мои жена и дети. Ты ведь хочешь убить и их?- с трудом произнес поверженный старик, - Я знаю, что ты сделал в…
Так и не закончив фразу, старый мятежник погиб.
Ёрио, не произнеся ни слова, запрыгнул в седло, и, направив коня в сторону ворот, обернулся к воинам.
- Морито и Морибе за мной, а всем остальным позаботится о раненых. Нагоните нас ночью.


-Нет, Оборо, вы отнесете мой подарок Токисаде-доно, - повторил Ёрио одному из трех всадников, - было бы невежливо не засвидетельствовать свое почтение по прибытии в Утстуномию. А я хочу немного отдохнуть.
После чего он, не дожидаясь очередной попытки командующего возразить, вошел в чайный домик.
Посетителей было немного, что и неудивительно, поскольку в это время, а сейчас шел час Быка, большинство населения города было занято какими-то своими делами. Но все же и пустым заведение назвать было сложно. Ёрио намеревался занять один из пустующих столиков, но тут почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись в ту сторону, он увидел молодого юношу в одежде простолюдина, рядом с которым стояли такояки и кувшинчик с саке. Но в том, что взгляд принадлежал ему, не было никаких сомнений. Господин Куремото отлично знал, что он означает. И понимал, что этот человек не так прост, каким хочет казаться. И было бы неплохо хотя бы узнать, что он из себя представляет.
Заказав еще два кувшинчика саке, Ёрио подошел к столику юноши.
-Могу я присесть за этот столик?
Незнакомец лишь кивнул.
-Ты показался мне интересным человеком, не назовешь свое имя? – мягким голосом спросил Ёрио, заставляя себя улыбнуться, - Извини, не вежливо начинать разговор, не представившись. Меня зовут Ёрио.
-Шуске, - коротко ответил юноша.

Некоторое время назад, провинция Микава


Кто-то потом сказал, что церемония могла быть и более праздничной, если бы не скаредность господина Иэясу. А когда на шутника посмотрели косо, он поправился: «прижимистость». «Грозный старец» с утра чувствовал себя неважно, хотя бодрился и никому не позволял сказать хотя бы слово о самочувствии. Может быть, поэтому он опоздал, хотя любил всегда приходить вовремя, будь то на поле битвы или свидании с женщиной. При этой мысли у сидящего посреди пустой комнаты молодого человека дернулся уголок рта. Сложно представить господина Иэясу с женщиной, хотя если в каком вопросе он не воздержан, так в этом.
Теншо Токисада сложил руки на коленях. Он ждал так долго, и последние короткие секунды кажутся вечностью.
Перегородка за их спинами отъехала в сторону и в комнату вошел Ёрио. Самурай посмотрел на Токусаду, сидящего в середине пустой комнаты и с улыбкой произнес:
- Опередил меня? Я думал, что приду первым.
Ёрио сел рядом с молодым человеком, и, посмотрел на потолок.
- Интересно, кто станет новым наместником Шимоцуке?
Сегодня волосы его собеседника были собраны в скромную, приличествующую случаю прическу, иначе бы косой взгляд, брошенный Токисадой, наткнулся бы на преграду из густых волос.

(совместно с Хикари)

- Зачем тебе мучить себя подобным вопросом? - улыбнулся молодой человек. - Кто бы им ни стал, назначат достойного.
- Ты же знаешь, что для меня значит эта провинция, - Ёрио перевел взгляд с потолка на собеседника и добавил, - но ты, конечно же, прав.
- Хочешь ее получить?
- Шиобара, с ее целебными горячими источниками. Деревня, к которой всегда проявляли интерес, - Ёрио мечтательно закрыл глаза, - Шимоцуке - она как аппетитный кусок окономияки.
Токисада рассмеялся и, спохватившись, прикрыл ладонью рот. Слуга отодвинул внутреннюю, украшенную рисунком в виде золотистых облаков на рассвете перегородку, и в сопровождении телохранителей в комнату вошел теперь уже единовластный правитель страны. Молодые люди склонились в почтительном низком поклоне и оставались в такой позе, пока рассаживалась небольшая свита и несколько приглашенных по неведомой причине гостей. Они не выпрямились, пока сам господин Иэясу не потребовал от них этого.
- Ну, - чуть слышно проговорил Ёрио, так, чтобы слышал только его собеседник, - Пусть ками улыбнуться нам.
В следующий момент он уже молча смотрел на наместника, и лицо его казалось высеченным из камня.
(SonGoku mo)

Господин Каку был озабочен: ему не хотелось покидать хозяина темной ночью, но речные запахи и негромкий плеск воды в прибрежных тростниках манили обезьянку обещанием вкусных мидий, ракушек и, может быть, даже улиток. Зверек подергал за веревку, которой был привязан к седлу. Конь переступил с ноги на ногу и фыркнул. С узлом не пришлось долго возиться, это слуги затягивали его потуже, на совесть, а хозяин не особенно утруждал себя. Вскоре господин Каку, пробравшись сквозь заросли, уселся на мокром песке в ожидании подходящего момента. Ловкое стремительное движение лапой, и в пальцах зажата черная скользкая раковина, внутри которой (нужно лишь постучать ею о камень или разгрызть, но тогда на зубах будут скрипеть осколки) спрятано угощение.
Спустя короткое время речная волна вынесла на берег новую мидию, отыскать третью не составило большого труда, а вот четвертую господин Каку упустил. Он отложил ее в кучу к остальным, а когда прискакал с пятой, выяснилось, что мидия уползла обратно в воду, оставив за собой тонкий извилистый след.
Берег был завален перламутровыми скорлупками, а господин Каку поедал уже седьмого моллюска, когда в омуте плеснуло что-то тяжелое, огромное и опасное для небольшого зверька, с могучей пастью, способное не просто уволочь обезьянку на дно, но и, вполне возможно, заглотнуть ее целиком в один присест. Несмотря на доблестное имя, господин Каку был осторожен, чтобы не сказать трусовать, и немедленно вскарабкался на ближайшее дерево, спустившее плети ветвей почти до самой воды. Поэтому и заметил не тольког усатую длинную тень, скользившую под поверхностью волн, тускло поблескивая в лунном свете округлыми боками, но и двух странных людей. Одного маленького, не выше самого господина Каку, в смешном колпачке и нелепой, неудобной одежде с непонятным предметом под мышкой, другого - большого, еще более необычного.
И, возможно, несущего одинокой крохотной обезьянке угрозу. С дикими верещанием зверек оскалил клыки, давая понять, что так просто не отдаст драгоценную жизнь.

На поросшем высокой травой лугу неподалеку от реки Теншо Токисада приподнялся на локте и вслушался в ночь. Затем бесшумно поднялся, поправляя за поясом мечи.
- Надо проверить, в чем дело, - негромко произнес молодой наместник. - Господин Каку любит привлекать всеобщее внимание собе, но редко поступает так понапрасну.

Завтрак устроили в саду. Масачика, правда, настаивал на обозначении его ужином, мол, синоби могут есть и поздно, а для завтрака слишком рано, до рассвета далеко. К тому же, спать они еще не ложились. Добросердечный дядюшка пытался уложить Макуро спать, предпринял несколько попыток, да так и не преуспел. Пожурил племянницу за упрямство (в ответ получил сообщение, что это черта семейная) и велел накрывать на стол. В саду под акацией Такэ и нашел их. Запыхавшийся, он уселся за стол и несколько секунд лишь сопел. Масачика предложил ему рисовый колобок, в который Такэ, благодарно кивнув, и взгрызся. Съев, начал рассказывать.
- У нас некоторая буча.
Масачика поднял бровь, Макуро невозмутимо хлюпала супом, но смотрела при этом на рассказчика.
- Наместник съездил в храм, даже обратно вернулся, хотя что за вожжа попала ему под хвост ехать ночью, непонятно. Но вернулся... вернее, не совсем. Но я лучше по порядку. По дороге на процессию было совершено нападение.
Такэ посмотрел Макуро в лицо, та неопределенно хмыкнула и кивнула, то ли соглашаясь, то ли показывая внимание.
- Свита приехала с шумом-гамом, и сразу послали за доктором и полицией. Они так громко обсуждали происшествие, что даже подслушивать не нужно было. Из паланкина, я видел, кого-то вытащили и внесли в дом. Но доктор сказал, что ранена девушка, одна из двух ближайших телохранителей Теншо.
- А сам наместник? - впервые подала голос Макуро.
- Его я не видел. Сказали, что он утомился и отдыхает. К нему даже доктор не ходил.
- Ты не видел его совсем? - уточнил Масачика.
Я наблюдал в тени изгороди за приездом процессии, но в паланкине был не наместник. Возможно, я не заметил, как он прошел.
- Или его нет в доме, - дополнила Макуро.
Повисло молчание.
- Мне еще нужно к инспектору.
Такэ встал, поклонился и оставил дядю и племянницу под акацией.
- Не вздумай бежать его искать, - сказал Масачика в воздух, примериваясь к очередному рисовому колобку.
Макуро, не сомневаясь, что замечание относилось к ней, только хмыкнула.

Дождь освежал, обжигающе холодные капли били по лицу и груди, стекали по бокам, будоража и разгоняя кровь, постепенно возвращая силы усталому от боя и призывания духов, телу. Старое Солнце прищурил глаза, погружаясь в теплый омут памяти и грез. Он вновь видел дела прошедших дней, дела доблести своих родных и друзей, да и свои дела – тоже. Он видел, как еще будучи юным, смог убить белого бизона – почитаемого всеми равнинными племенами как посланца Отца-Солнце, как собственноручно, под присмотром Красные Крылья смог покрыть священную белую шкуру волшебными символами, как принес ее в жертву Солнцу, повесив на самый верх священного типи, сооруженного в месяц спелых ягод совместно всеми племенами Союза Черноногих. Он вспоминал, как тогда же, у священного типи, исполнял обет телесных мук, трое суток постясь и шагая вокруг шатра, таская за собой четыре медвежьих черепа, которые были привязаны к кожаным ремням, продетым в специально сделанные надрезы на коже икр и у лопаток. Он вспоминал свой первый успешный бой, в ущелье Никогда-Не-Смеются, бой в котором удалось заманить в засаду и полностью перебить полусотенный отряд ассинибойнов, намеревавшихся совершить набег на селения союзного пикуни племени оджибве. Он вспоминал свои встречи с Апауком-Дарителем-Достатка, самым знаменитым жрецом солнца, который умел заманивать стада бизонов к обрывам заранее подготовленных ловушек и заставлять их бросаться вниз, навстречу смерти, обеспечивая племена Союза Черноногих и их друзей мясом, шкурами и всем необходимым на холодные зимы. Он вспоминал свои противоборства с волками, серыми медведями, воинами враждебных племен и неупокоенными, алчущими крови и живой силы, духами. Он долго смотрел в омут памяти и грез, но когда наконец открыл глаза, то понял что вокруг натекла изрядная лужа, покрывавшая лицо и грудь корка нанесенных кровью рисунков смыта дождем, в тело вернулись силы, а есть хочется просто зверски. Еще раз прислушавшись к себе, индеец понял что начинает замерзать, после чего с трудом сел, скрестив ноги, отмыл под непрекращающимся дождем лезвия ножа и томагавка, после чего неторопливо направился внутрь храма, туда где уже сидели его спутники и откуда так призывно пахло недавно закопченным мясом.

Рори жевал хлеб и сосредоточенно разглядывал металлические пряжки на старых башмаках. На коленях, поверх когда-то бледно-, а теперь уже грязно-зеленых льняных штанов был развернут кулек с тремя булочками. Коротко остриженные светлые волосы были растрепаны, на лице остались темные разводы после блуждания по тоннелю. Глядеть вокруг у мужчины не было никакого желания, по крайней мере, он старательно убеждал себя в этом. Ну что интересного можно увидеть у реки? На самом же деле фермеру было чертовски страшно не только выглядывать наружу, но и вылезать из-под моста. Сооружение это вселяло хоть какую-то уверенность своей добротностью. Еще бы не вселяло: Ро, привыкший переходить канавы по наспех перекинутой на другую сторону доске, а через речки перебиравшийся на цыпочках вслед за своей кобылой - того и гляди нога ухнет в проломленную в настиле дыру, - теперь этот самый Ро сидел под каменным сводом, представляя себе тот замок или город, что ну просто обязан был находиться поблизости. Сознание в данном случае никак не влияло на бытие, ибо сдвинуть ирландца с места сейчас мог разве что глобальный катаклизм, либо вывеска "Старый Эд" в пределах видимости. Впрочем - крестьянин прошлепал к реке, увязая чуть ли не во всю высоту ботинка, присел на корточки и зачерпнул горсть воды - скорее второе, и то вряд ли. Ро прекрасно помнил, что у "Эда" таких мостов нет мили на три вокруг. Фермер попробовал воду - ничего, пить можно. Лучше бы, конечно... Нет уж, оставим на "всякий случай". А пока дожевать бы эту булочку, последнюю припрятать подальше и заснуть до утра. Авось проснусь в своей постели...

Что бы ни изображал из себя О'Догэрти, развалившемуся на траве фир дарриг уж точно не было ни до чего дела. Фейри привалился одним боком к своему ненаглядному истеричному инструменту и, судя по всему, считал молнии на далёком небе. Ходили слухи, что фир дарриг живут исключительно на виски - Пэдди мог только громко фыркать в ответ на подобные слова, не забывая тут же поинтересоваться, нет ли у собеседника фляжки с оным. После беспросветного обжорства (точнее - пьянства) в Волшебной Стране ему и так светило заслуженное голодание, а вот если бы те слухи были правдой... Да-а, глупая смерть...
От забавной мысли о собственной эпитафии (забавной, потому что невероятной) карлика отвлёк вопль откуда-то с дерева.
- О-о! Добрым ликом явись, подойди, покажись! – завопил в свою очередь фейри, вертясь на месте, подпрыгивая и заставляя зелёную кисточку на колпачке забавно плясать, отчего та иногда доставала его по носу. Чего он ожидал от маленького животного, скалящегося на него с ветки, доподлинно неизвестно, тем более что категории добра и зла для представителя "доброго народца", известного своими пакостями, были весьма относительны.
Не дождавшись от аборигена иного приветствия, Пэдди сгреб замерзшими пальчиками волынку, норовившую свалиться за спину, и после некоторой возни и путаницы устроил ее поудобнее. Еще миг - ответ местным жителям не заставил себя ждать. Дикий, пронзительный визг волынки заставил Рори подавиться последним кусочком хлеба, но фейри уже давно привык к этому: что бы малышка ни делал, вечно случится побочное явление, за которое у него захотят отобрать всё издающее звук, а его самого - утопить в ближайшем ручье. Горе-музыкантом он не был, отнюдь. Но любил иногда побесить слушателей.

Омура Такахару

Утро ничуть не предвещало всего, что мне предстояло узнать днем. Жена приготовила изумительный завтрак, она в этом деле мастерица, отчасти потому я на ней и женился. Когда пришло время идти на работу, жена проводила меня добрым напутствием. На этом, собственно говоря, хорошее и закончилось.
На входе в общее служебное помещение меня поджидал один из minarai-yoriki* - Акари, не всегда сообразительный, но очень упорный и трудолюбивый молодой человек. Он был очевидно чем-то подавлен, смущен и переминался с ноги на ногу все время, пока я здоровался с проходящими мимо сослуживцами.
- Акари-кунджи**, - обратился я к нему, убедившись, что он никуда не уходит, - ты хочешь о чем-то поговорить со мной?
- Да, господин инспектор. – Акари покраснел, потупился.
Я взял его под руку и отвел в дальний угол, где никто бы нам не помешал. Там я спросил его о причине. Ученик собрался с силами и рассказал.
- Понимаете, вчера меня позвали слуги наместника, сказали, что случилось нечто необычное, и срочно требуется присутствие полиции. Наверное, они позвали меня потому, что больше никого поблизости не было...
Я припомнил, что как раз вчера вечером мы с приятелями ушли в мало кому известное заведение (как будто такие вообще могут существовать в маленьких городах вроде нашего, но тем не менее). Никто не знал, куда мы пошли, все хотели отдохнуть от забот. И вот, пожалуйста, как назло.
- И что же случилось у наместника? – спросил я и добавил про себя: «Опять накуролесила его юная охрана?»
- Я... я не знаю, - промямлил Акари и уставился в пол.
- Почему же ты не знаешь? – поинтересовался я, глядя прямо на его косичку, торчащую кверху, словно камыш из пруда.
- Господин Такэ остановил меня, когда я уже был готов войти в дом. Не знаю, откуда господин Такэ там появился. Он сказал, что я не должен туда идти, что он сам пойдет и все узнает.
- Ты сделал правильно, уступив ему, - утешил я мальчика, но на самом деле действия Такэ были немного странны. Почему он оказался там в это время? Почему не взял ученика с собой?
Акари засветился от радости, что его преступление не слишком серьезно, и наказание ему не грозит.
- А потом, - добавил ученик, - господин Такэ зачем-то пошел в дом Тоидзуми. Он туда пошел сразу после дома господина Мацуоки. Я сам видел.
Это тревожило. Такэ полагалось сначала рассказать мне о таком важном деле и только потом идти куда-то. Не понравилось мне, что из этого могло следовать, совсем не понравилось.
Я отпустил Акари заниматься делами, а сам отправился на поиски своего помощника. Долго искать не пришлось, Такэ сидел в углу и что-то старательно писал в свитке. Я сел напротив и стал ждать, пока он обратит внимание, что случилось почти мгновенно. Такэ поднял голову, увидел меня и приветственно наклонил голову, пожелав мне доброго утра.
- И тебе хорошего утра, Такэ. Расскажи мне о вчерашнем.
Он нахмурился, отложил в сторону лист и приборы для письма.
- Вчера вечером я не нашел вас...
- Я знаю. Рассказывай, что случилось.
И он поведал о нападении на Токисаду-сама и своем недоумении по поводу наместника и его телохранителей. Ох, не ладное что-то с этим новым наместником. А уж про его способность притягивать неприятности и говорить нечего. Не повезло нам, вот что я вам скажу.
Когда Такэ закончил свой рассказ, я спросил его прямо:
- Как получилось, что со слугами наместника разговаривал ты, а не Акари-кунджи, которого позвали.
- Он еще ученик, - резонно ответил мой помощник. – Мог наделать дел или сказать ненужное в неподходящий момент.
Он был прав. Но тревога не оставляла меня, а ваш покорный слуга привык доверять своим чувствам, зачастую только с их помощью и придешь к разгадке путанного дела.
- Почему же ты не взял его с собой, чтобы он учился? – задал я следующий вопрос.
Такэ открыто посмотрел на меня, развеивая все сомнения в его честности.
- Дело слишком важное. Акари-кунджи еще не дорос до такого, ему там было не место, - заверил меня Такэ и я с облегчением поверил его доводам.
Я даже почувствовал некоторое раскаяние, что подозревал его во лжи и каких-то темных делишках. Чепуха. Такэ уже долгое время был моим помощником, а я взял и поверил словам мальчишки-ученика. Что-то превращаешься ты в подозрительного старика, Такахару, вот что я сказал себе. Чтобы хоть как-то притушить чувство вины, я пригласил его на ужин к себе домой, и Такэ с искренней радостью согласился. Я же говорю, жена у меня умница и искусница во всем, что касается еды, это вам любой из моих друзей скажет.

-------------
* minarai-yoriki – полицейский-ученик
** -kunji – обращение к ученику

(на пару с Даэ)

Дикий вопль был ни с чем не сравним, так мог бы стенать доро-та-бо*, оплакивая утраченное рисовое поле. Токисада почти разочаровался, не увидев поднимающегося из жидкой грязи призрака с воздетыми к небесам руками. Зато, раздвинув клинком меча тростниковые заросли, он стал свидетелем зрелища, которое ему не скоро удалось забыть.
Карлик в красно-зеленом, забавно размахивая руками, пробирался по берегу к склонившемуся над рекой деревцу, периодически спотыкаясь о камни, попадавшиеся на пути под его крохотными ножками. Он практически не разбирал дороги из-за болтавшегося на боку странного предмета со множеством связанных друг с другом палочек. Судя по всему, он не заметил появления наместника или не посчитал его достойным своего внимания. Чуть подалее, под самым мостом, Токисада заметил еще один застывший силуэт. Этот был выше, значительно выше. Вид его был устрашающим... если б не растерянный, срывающийся от страха голос:
- Padreg... Pad! Cad e tharla?**
Господин Каку, скалясь и угрожающе вереща, метался вдоль ствола; Токисада в какое-то мгновение решил, будто обезьянка вот-вот с отчаяния кинется в воду, и даже подумал, что если бы не красный цвет ленточки, ничего бы подобного не случилось. Но когда он повязывал ее на шею любимцу, он думал о многом, но никак не о призраках давно исчезнувшего клана.
- Кто вы такие и что делаете здесь? - потребовал ответа наместник, несколько сомневаясь, что получит объяснение.
Карлик лишь дернул плечами, не отводя взгляда от обезьянки, а высокий человек обернулся на голос и отшатнулся назад. Неловко взмахнув руками, он удержал равновесие, но выронил какой-то свёрток. Тот с тихим шелестом покатился к воде. Некоторое время мужчина недоуменно смотрел на Токисаду, а потом выкрикнул несколько слов, из которых наместник не понял ни одного. Судя по интонации, фраза заканчивалась вопросом.
- Naomh Maria! Cad ata agat?!***
Показалось ему или нет, но кажется, великан в чужой одежде помянул Бирудзэн Марию, а значит, можно чуть-чуть успокоиться, потому что перед ним последователь Дзэзусу Кирисито, а вовсе не уши-они****, хотя того, кажется, застрелил из лука Ямада Курандо... Чего наместник не мог сказать про красно-зеленого карлика, вот этот явно был из рода йокаев. Не удивительно, что господин Каку так перепугался.
- Vobisucumu... - Токисада понимал, что перевирает слова, но у него всегда было плохо с латынью, сколько в него ее ни вколачивали. - Pa vobisucumu...

---------
* Дора-то-бо - призрак крестьянина, который с воем требует вернуть погубленное рисовое поле.
** – Пэд... Пэд, что такое, что происходит? (гаэл)
*** – Святая Мария! Ты кто?! (гаэл)
**** Негоро-но-уши-они - демон с человеческим телом, покрытым рыжей шерстью, длинными клыками, рогами и похожей на коровью мордой.

(на пару с Сон)

Красно-зеленый тем временем добрался до дерева, где бесновался маленький зверек, и встал аккурат под ним, задрав голову кверху. Колпачок ядовито-зеленой расцветки не удержался и сполз на затылок, и карлику пришлось отвлечься от попыток познакомиться с местной фауной, чтобы не позволить ему упасть. Добрых полминуты малыш был занят собой, творя что-то у себя на голове. Когда же с этим было покончено, он громко вздохнул и развернулся к наместнику. Разглядеть выражение пухленького лица было невозможно, но, секунду помедлив, карлик снова потянулся к непонятной вещице на боку.
Токисада предупреждающе вытянул руку с мечом.
- Не вздумай!
Тот замер, поскреб рукой в затылке, шмыгнул носом и еще раз вздохнул.
- Ты кто такой, что не любишь музыку? - донеся до ушей наместника удивленно-обиженный, чуть детский голосок.
- Я люблю музыку, когда слышу ее, - возразил удивленно наместник; с этим смешным человечком не возникало проблем с недопониманием. - То, что я слышал до того, ею не было.
Карлик фыркнул и подбоченился, словно оскорбленный в лучших чувствах.
- Этот тоже слышит, но не понимает, - он дернул подбородком в сторону высокого наньбана, продолжавшего что-то бормотать сидя на земле.
Токисада не мог решить, исходит ли от человечка угроза или нет, но меч спрятал в ножны. За спиной хрустел тростником его пылкий, но не слишком удачливый телохранитель. Господин Каку перепрыгнул с дерева на плечо хозяину и крепко обхватил за шею, ища защиты и утешения. А карлик, оставляя за собой вереницу следов, а потом примятую траву, протопал разделявшее их расстояние и протянул вперед ручонку, кося глазами на зверька.
- Пэдди, - выдал он неожиданно дружелюбным тоном.
Наместник учтиво поклонился, стараясь не рассмеяться над забавной ситуацией.
- Теншо Токисада, - назвал он себя. - Откуда Пэдди-доно прибыл к нам на остров?
- Из сверкающих дворцов Волшебной Страны! - маленький человечек просто сиял от гордости. - Да и не собирался я к вам. Чуть-чуть ошибся. Это всё из-за него, - он снова зыркнул на своего спутника, тряхнув кисточкой на колпачке, - привязался аж из самой Эйрэ.
- Breag!* - очнулся тот и углубился в объяснения, которые для наместника были набором бессмысленных звуков.

---------
* – Вранье! (гаэл)

Чайный домик в Утсуномии
Собеседник не вызывал особого доверия у Шуске, да и было в нем что-то странное, то, что синоби боялся и ненавидел одновременно. Казалось, что он уже однажды видел этого человека. В любом случае, следовало быть осторожным.
Тем временем, Ёрио без лишних слов разлил саке по чашечкам, и, кивнув собеседнику, осушил свою. «По одежде, похоже, что человек знатный, а обычаев не соблюдает. Странный какой-то,» - подумал Шуске, но лишь кивнул в ответ, и опустошил свою чашечку.
-Что нового слышно в вашем городе? – снова заговорил самурай.
-Новостей у нас более, чем достаточно. Прибыл новый наместник Щимоцуке. Не знаю точно, может он не понраву кому-то пришелся, но на него сразу же было совершено покушение. Если бы не оранжевоглазый ронин, нанявшийся к нему на службу, - при этих словах Ёрио нахмурился, - то сейчас выбирали бы нового наместника повторно. Так что скучным наше время не назовешь. Еще и весть о смерти сёгуна.
Знатный собеседник несколько мгновений смотрел в лицо синоби, потом чуть иронично произнес:
-Шуске, Шуске… уж не ты ли ему мстил?
Юноше стоило больших усилий не изменить (как ему казалось) выражения лица.
-Что вы, господин, куда мне, ученику мастера по лаку? Да и вроде бы мне пока наместник ничего плохого не сделал.
-Твоя правда, - легко согласился Ёрио, - ну впрочем пора мне нанести визит вежливости Теншо-доно. Я хотел бы завтра снова увидеть тебя в это же время.
И, не дожидаясь ответа, он вышел.

Место встречи наместника и «демонов»
«Что за неуклюжий дурак?» - корил себя Косеки, пытаясь выбраться из ямы, в которую каким-то чудом умудрился упасть.
Еще более удручало то, что звуки раздававшиеся впереди могли предвещать опасность, а Токисада-сама там сейчас один. Да и кто еще сможет защитить наместника, если ни Косеки.
-ba-ka, ba-ka, - пропищал кто-то рядом с юношей.
Повернувшись на голос, он увидел маленького речного духа, с интересом наблюдавшего за оранжевоглазым ронином.
-Сейчас я тебе… - чуть сердито произнес Косеки, положив руку на тессен, но шутника и след простыл.
«Надо как-то выбираться отсюда, причем быстро», - но как юноше не старался ухватится за края ямы – ничего не выходило. В итоге, отчаявшись выбраться таким способом, Косеки, превозмогая жуткую боль в теле, снова превратился в лисенка.
Сумев вскарабкаться в этом обличье, Косеки со всех лап помчался к наместнику, и, даже забыв превратиться обратно, встал перед Теншо Такеши, правда попытка что-то сказать оказалась неудачной, поскольку у него получался лишь писк.
Наконец поняв, в каком положении он оказался, Косеки опасливо посмотрел в округе, и, решив, что теперь прятаться уже бессмысленно (не хватало только еще в одну яму упасть), и, приняв человеческий облик, склонился перед наместником и произнес:
-Прошу простить за задержку, Токасада-сама.

Дождь зарядил, похоже, надолго; стоило навалиться темноте, как сразу похолодало. Хаяши осмелел – или замерз – настолько, что выполз из угла, куда забился... или куда его положили, пока он был без сознания. Под головой обнаружился сверток с драгоценными свитками, и беглый чиго сразу повеселел. Среди свитков был один, самый любимый, который не разрешалось перерисовывать, а только обновлять время от времени – и то, учитель зорко присматривал за ним, как бы чего ни произошло.
Хаяши покосился на спутников, пока не решил, к удаче он встретил этих двоих или нет. Они не были похожи на демонов – разве что второй, со странными волосами, чужим лицом, необычной речью и такой же необычной одеждой, - но пугали почти так же сильно. Особенно рослый самурай с хмурым лицом. Повязка на левом глазу не скрывала плохо заживающего шрама; тот пересекал скулу. Рану нанесли, должно быть, недавно. Сейчас воин вроде бы спал сидя, непонятно. Второго нигде не было видно.
Чтобы успокоиться, чиго наугад вытащил один из свитков, оказалось – тот, с журавлем. Расстелил на дощатом полу. При свете старой масляной лампы и нескольких свечей, что нашлись в храме, птица на рисунке, казалось, пританцовывала от нетерпения, она рвалась на свободу.
- Я не знаю, как тебя отпустить, - признался журавлю Хаяши. – Поверь, я не стал бы тебя удерживать, я просто не знаю – как.

Поев, Тошимару снова вытер руки и поднял взгляд на девчонку.
- Наелась?
Миеликки кивнула, дожевывая последний из странных пирожков.
- А куда мы теперь пойдем? – тут же вопросила она, едва рот оказался свободен.
Тошимару на некоторое время задумался, после чего подозвал прислугу, попросив принести ему перо для туши и лист бумаги, после чего начал что-то писать. В этот момент он выглядел настолько сосредоточенным, будто казалось, что даже если за его спиной будет рычать сотня голодных демонов - он и не заметит. Когда же он закончил, он скрутил лист бумаги в свиток, и, заткнув его за пояс, произнес:
- Искать твоего жениха.
Девчушка с готовностью вскочила, потом вспомнила, что первыми должны из-за стола встать старшие, и плюхнулась обратно на плетеные циновки, которые здесь почему-то использовали вместо лавок. Положив локти на стол, а сверху водрузив подбородок, она нетерпеливо ждала, пока встанет старый колдун.
- А вы уже знаете, какой он, этот жених? – тут же спросила она, скрашивая ожидание. Вдруг колдун умеет предвидеть будущее или обладает другими магическими умениями в этом же роде. Дома говорили, что сама Миеликки что-то такое может, но пока не обучали толком, всего-то намекали.
Тошимару не стал отвечать, а лишь поднялся и пошел в сторону двери.
- Нам пора, - полуобернувшись сказал он девчонке.
Два раза звать не пришлось, Миеликки вскочила и пристроилась идти позади. Чуть не споткнулась, пока приноравливалась к более коротким шагам колдуна. Так они и шли некоторое время: Тошимару впереди размеренной и чуть семенящей походкой, а следом, возвышаясь над ним и едва сдерживаясь, чтобы не обогнать его, Миеликки.
Когда же чайный домик скрылся за одним из поворотов, колдун снова остановился и, задумавшись на некоторое время, повернулся к девушке.
- У себя в дома ты часто бывала в лавках? Нам нужно купить еду, а также бумагу и чернила.
Миеликки задумалась на мгновение.
- В лавках нечасто, у нас деревня небольшая, мало кто торгует. Зато отец брал меня на ярмарки, там мы много чего покупали.
- Значит справишься, - произнес колдун, отстегивая от пояса мешочек с монетами, - Купи рис, рыбу, стопку рисовой бумаги и чернила. Лавки со всем этим ты найдешь прямо по дороге. Встретимся здесь через час.

(вместе с Хикари)

(Даэлинн, Хикари и я)

Какое-то время наместник задумчиво молчал, а чем еще было заниматься, если сначала к твоим ногам кидается промокший грязный зверек (на которого скалится второй зверек, сидящий у тебя на плече), а потом выясняется, что не так давно ты сам нанял его телохранителем. Потом губы Токисады сложились в уже привычную улыбку, как будто он тщетно пытался скрыть веселье.
- Ну что ж... – юный наместник поднял руку и погладил обезьянку у себя на плече по голове, чтобы успокоить и понадеяться, что она хотя бы на секунду замолчит. – Полагаю, теперь не следует удивляться, как один из телохранителей оказался ночью посреди леса в самом нужном месте и в самое удачное время. И полагаю, злоумышленник был достойно покусан?
Как ни странно, но господин Каку затих и сосредоточенно играл прядями длинных хозяйских волос.
Косеки лишь виновато опустил голову. Чувствовал он себя так, будто его только что обвинили в убийстве сегуна, и судьба его стала недолгой, но вполне определенной. В конце концов юноша не нашел ничего более подходящего, чем опуститься на колени и произнести:
- Прошу простить меня.
Тем временем зелено-алый карлик, пролопотав что-то вроде "Никуда от них не денешься, даже в этой дыре", поймал одной рукой кисточку на колпачке и принялся задумчиво ее теребить, разглядывая Косеки. Даже высокий наньбан умолк, видимо, пытаясь по интонации догадаться, о чем разговор.
- Еще придет время для прощения, - Токисада посмотрел на север, где за черной грядой леса можно было разве что угадать в темноте далекие горы, и чему-то усмехнулся. – Но сейчас. Поднимись.
Косеки поднялся с колен и встал рядом с наместником. Только сейчас он заметил странных знакомых Теншо Такеши. Но, боясь снова навлечь на себя гнев своего господина, он попытался не показывать интереса к странным созданиям.

Колдун ушел по своим делам, а Миеликки отправилась в другую сторону искать ту самую лавку. В отсутствие замедляющего фактора в виде медленно идущего старика, девчушка развила свою обычную скорость, то есть неслась сломя голову. Поэтому лавку она нашла очень скоро, буквально через несколько шагов. Впрочем, особая проблема состояла в том, чтобы отличить лавку от жилых домов. Дома на лавке попросту было бы написано, что здесь торгуют, милости просим. Тут, наверное, тоже написано, только Миеликки далеко не сразу догадалась, что вон те странные рисунки из множества черточек и есть местная письменность. Догадаться-то догадалась, а дальше что? Поди пойми, что они имели в виду, когда этих рисунков не очень и много, зато все разные. Некоторое время Миеликки пялилась на рисунки, потом решила, что это все же лавка. Очень уж много народа входило и выходило сквозь белые куски материи.
Девушка тоже вошла. И тут же обалдела от ударившего в нос запаха многочисленных благовоний, от блеска лакированных и металлических штуковин всевозможных размеров. Как же здесь найти нужное? По крайней мере, ясно одно - еду здесь не продают. Миеликки в задумчивости прикусила губу: раньше ей в голову этот вопрос не приходил. К ней подошел человек и что-то коротко сказал, показав вглубь помещения. Наверное, приглашал посмотреть товар, решила Миеликки и спросила:
- У вас бумагу можно купить?
Человек, и без того несколько более серый, чем старый колдун, еще больше посерел лицом и ответил что-то. Только Миеликки не уловила что именно. Его речь звучала странно.
- Извините, не пойму я вас.
Человек воскликнул что-то, поклонился и в мгновение ока растворился за занавесками. Миеликки осталась с пониманием, что речь для нее чужая и совершенно незнакомая, а колдуна с его заклятиями поблизости нет.
Когда тот человечек вернулся вместе с дополнением из еще двух таких же, северянка уже была готова объяснить им жестами, что ей требуется. Всего-то и надо, что бумагу и чернила. Объясняла она не слишком долго, жесты оказались гораздо информативнее слов, к тому же, Миеликки сумела найти чернильницу и попросту ткнула в нее пальцем. Серенькие мужчины в местных рубахах быстренько положили все требуемое на столик и тут возникла новая трудность: цена.
Закончилась возня тем, что Миеликки протянула им пригорошню с деньгами, которые дал Тошимару, а один из продавцов трясущимися руками выбрал оттуда нужную сумму.

С едой вначале получилось легче, поскольку теперь девушка уже знала о речевых препятствиях. Она гордо вошла в лавку, в одной руке сжимая сверток с недавним приобретением. Гордость прожила от силы шага два от порога, после чего бесславно погибла. В лавке было бесконечное разнообразие еды. Хуже - незнакомой еды.
Миеликки стала задумчиво ходить вдоль рядов выставленной на обозрение снеди. Другие покупатели шарахались от нее, большинство вообще поспешило покинуть лавку, но девчушка начала уже привыкать к этому и даже почти не обращала внимания.
Продавец здесь поначалу тоже был серенький и как будто какой-то больной, но потом освоился и заново начал предлагать товар. Еще через некоторое время, несмотря на различия, был найден общий язык, и торговец кормил Миеликки всем по очереди, чтобы она могла выбрать.

(bishop mo)
Журавль на свитке, казалось, успокоился, и в голове мальчика прозвучали слова.
-Ты хочешь выпустить меня? Ничего не требуя взамен? Ты напоминаешь мне одного хорошего человека. Скажи свое имя, будущий шаман.
- Хая... - мальчик запнулся, насупился, досадливо прикусил губу: какой он дурак, что хочет вот так первому встречному рассказать, да еще в этом месте, где недавно обитал Зеленый монах со своими подручными.
Оглянулся еще раз, но не ронин и его странный спутник его спрашивали об имени, им-то он назывался, нет, он действительно - осьминог.
- Хаяши. А вы где?
-Я в свитке, который лежит перед тобой, - продолжил спокойный голос, - Колдун по имени Тошимару заключил меня здесь восемнадцать лет назад. Мое имя Цу… - тут голос на мгновение умолк, и вскоре продолжил с оттенком печали в голосе, - Мое имя Какурай.
- Какурай... в свитке?
Мальчишка сделал попытку убраться под защиту ронина, чуть не провалился в дыру, что зияла в полу. Затем опасливо вытянул шею, заглянул на расправленную бумагу.
- То есть... ты не в обиде, что я тогда перерисовал тебе хвост?
В голосе появилось удивление:
-Ты изменил узор на печати, сковывающей меня? Действительно, ты очень его напоминаешь. Теперь понятно, почему я смог заговорить с тобой.
- Я не нарочно, - привычно пробубнил Хаяши.
Рисованием он тогда занялся не из благих намерений - если не считать спасение собственной шкуры от порки, а ту мог получить, узнай Тошимару, что его ученик опять сунул длинный нос без спроса в свитки, заляпал воском один из них, который колдун почитал самым ценным. За такое чиго мог не только остаться без еды, но и сидеть едва ли сумел бы неделю.
Хотя - новый хвост у журавля ему нравился больше, чем прежний.
- А как вас оттуда выпустить? - жадно поинтересовался мальчишка.
-Просто читай слова, которые будут появляться на этом свитке. А когда, я закончу писать их тебе – просто дай мне имя и произнеси: «Я собираюсь сорвать эту печать», -голос стал заметно бодрее и нетерпеливее, - готов?
Узор журавля потускнел, и на нем начали появляться яркие знаки катаканы. Сложно было разобрать среди них знакомые слова.
- А если я ошибусь?.. - но времени сомневаться не осталось; беглый чиго облизал пересохшие губы, для верности сложил ладони в "онгьо ин", соединил кончики больших пальцев, хотел еще и положенное "он а ра ба..." прочитать, но там было много слогов. Хаяши послушно читал вслух - но негромко, чтобы никого не насторожить, - непонятные слова; запомнить их и не пытался. Под одеждой, там, где на шнурке висел нефритовый амулет, вдруг стало жарко, как будто талисман разогревался. Хаяши испугался, что его самого вот-вот охватит зеленое пламя, и не останется от бедолаги-чиго даже пепла. А когда читать стало нечего, испугался опять, потому что ни одно имя не шло на ум. Он бросил невольный взгляд на ронина: самурай больше не спал, хотя сидел в прежней позе, но из-под опущенных ресниц подсматривал за мальчишкой. Почему-то вспомнились отблески света на его мече.
- Инабикари, - сказал он. - Тебя будут звать Ина-бикари. Я собираюсь сорвать эту печать...
Свиток внезапно ярко засветился, а по его краям начало идти синее пламя. В следующее мгновение яркая вспышка осветила комнату, чуть ослепив присутствующих.

Там, где только что был свиток, стоял почтенного возраста ямабуси, одежды которого все еще немного развевались, хоть ветра и не было.
- Давший мне имя и сорвавший мою печать, - торжественно произнес он, - Я, Инабикари, готов служить тебе, - после чего, заметив ронина, ямабуси произнес, - Hisashiburi da naa, Киёмори-сан. Надеюсь, что с детьми, которых вы сопровождали при нашей последней встрече, все в порядке.
Мицуке открыл здоровый глаз, выудил из-под алтаря у себя за спиной укатившегося туда мальчишку-чиго, поставил на... хотел на ноги, но у того подгибались колени, так на четвереньках стоять и остался.
- Да, - флегматично согласился ронин, - давненько не виделись...
- Ух ты! – перебил его Хаяши, восторженно разглядывая монаха-воина. – Это я сделал, да? Ничего себе!..
- ...одного не стал бы волноваться, - договорил Мицуке фразу, заглушенную воплем чиго.
- Тогда я спокоен, - закончил Инабикари и снова обратился к мальчику, - Да, именно ты освободил меня. Ты очень силен и все более напоминаешь мне моего прошлого хозяина. Тот тоже не умел пользоваться своей силой.
- И головой, - добавил ронин. – Поднимайся, великий колдун. Надо хвороста принести, иначе замерзнем.
- Не стоит беспокоиться по этому поводу, - произнес ямабуси и, едва слышно прочитав заклятие, сложил руки в печать тигра. Небольшой костерок разгорелся прямо на земле.
- Здорово! – не унимался Хаяши. – А у меня как ни крути, все большой пожар получается...
- Удобно, - согласился ронин. – Когда на понадобится устрашить врагов, мы напустим на них тебя.
- Большой пожар, говоришь? - произнес Инабикари, чуть усмехнувшись, - Знакомо, Киёмори-сан?
Ронин кивнул, протянул руки к набирающему силу огню, невольно и едва заметно сморщился от неожиданной боли – совсем забыл про последствия сегодняшнего поединка. Надо бы что-то сделать, иначе в следующий раз ему повезет еще меньше.
- Я наберу трав! – Хаяши кинулся к дверям храма, столкнулся в них со странным другом ронина, протиснулся кое-как наружу.
Мицуке покачал головой.
- Мы с ним хлебнем еще неприятностей, - пробормотал он и, вспомнив о гостеприимстве, указал монаху на разложенное у огня мясо. – Больше нечего предложить, не гнушайся.
- Благодарю, - произнес ямабуси, взяв один из кусков, - Если правильно воспитать его - не хлебнем. Кстати, что с вашим глазом, Киемори-сан?

(и Хикари)

(Bishop+Reytar)
Старое Солнце неторопливо шагал, приближаясь к пустому проему, ведущему внутрь храма. Он довольно посматривал на затянутое тучами и брызжущее дождем небо, на стоящие вокруг высокие деревья и улыбался, неспешно вдыхая аромат мяса, при этом тихонько напевая себе под нос детскую песенку своего племени, песенку про жареное мясо и вкусную ячменную похлебку. От проема его отделяла всего-то несколько шагов, как внутри случилось что-то необычное - на индейца повеяло словно сильным ветром, ветром из Мира Духов. Не затхлым и пропитанным темной злобой ветром, как в случае с зеленокожим неупокоенным духом-обитателем храма, а скорее свежим, пропитанным лесными ароматами и запахом родниковой воды, горным ветром. Тем ветром, который всегда сопровождал жрецов и шаманов в их тайных походах в горы, постах и молитвах, творимых на вершинах скал и у пещер, там, откуда было ближе обращаться к благому Гитчи Маниту - Великому Духу. Старое Солнце – один из жрецов по этим признакам почувствовал, что внутри храма появился, или был освобожден из заточения, какой-то из благих, не враждебных или хищных, духов. Вдохнув поглубже, словно почувствовав запах дыма родных шатров, индеец расправил плечи и шагнул в проем, едва не столкнувшись с мальчишкой, как раз выскакивающим наружу со скоростью, подобной той, с которой пуля вылетает из ствола испанского мушкета. Резко шагнув в сторону и прижавшись к балкам проема, Старое Солнце пропустил мальчишку наружу, отметив про себя, что быстрый бег последнего вызван не страхом, а скорее радостным возбуждением и желанием помочь всем и каждому, что еще больше убеждало в том, что явившийся в храме дух был дружелюбен людям.

(совместно с Рейтаром)



Шагнув внутрь, индеец увидел сидящего спиной к алтарю и греющего руки у небольшого костерка, от которого веяло магической силой, самурая, и стоящего в нескольких шагах от него, духа, придавшего себе вид пожилого, но еще могучего человека в одеждах горных странствующих жрецов этой страны, вид опытного жреца и воина, способного как вразумить недруга, так и не впустую посетить шатер своих женщин.
Еще раз окинув взглядом просторное помещение, Старое Солнце приблизился к костерку на несколько шагов, уважительно поклонился человекоподобному духу и присел, скрестив ноги, на пол, так же вытянув к пламени свои мокрые руки.
- Приветствую тебя, Неведомый-но-благой дух. Я почувствовал твое присутствие и был бы рад поговорить с тобой, хотя, куда больше чем мудрая беседа, привлек меня сюда запах жареного мяса и желание согреться у созданного тобой очага.
Индеец улыбнулся, взглянув на духа, после чего посмотрел на своего спутника:
- Не ты ли освободил его, доблестный самурай? Или все же это сделал мальчик?
Мицуке отмахнулся, не желал приписывать себе чужую славу – да и как это сделаешь, при еще одном действующем лице? Ямабуси же, благостно улыбаясь, отдавал должное еде. Ронин мельком подумал: журавль ли это, что принял облик монаха, или монах, притворяющийся время от времени журавлем.
- Мальчишка... – сказал он вслух. – Мне волшебство не подвластно.
- Я бы не был так уверен в этом, уважаемый.

(Bishop+Reytar)
Индеец очертил руками сферу вокруг огня, влив в него немного своей силы, из-за чего пламя приподнялось, слегка изменив цвет и пылая более ярко, так что руки, которые Старое Солнце держал у огня, высохли почти мгновенно.
- Ты - воин, сильный и отважный воин. Великий воин всегда в чем-то сродни шаману, он может провидеть на несколько мгновений вперед, может предчувствовать опасность и то, откуда ударит враг. Великий воин может многое, то же, что умеет и шаман, просто его могущество чуть иное. Но из великого воина, если прилежно учиться у Знающих, если поститься и закалять свой дух в посте и молитвах, может получиться могучий жрец, не слабее, чем если бы этот человек сразу учился тайному могуществу.
Старое Солнце с поклоном принял протянутое ему мясо и впился в него крепкими зубами, отдавая должное умению самурая так вкусно приготовить его при минимуме приправ и походной обстановке.
В дверном проеме возник Хаяши, молча вывалил перед шаманом охапку ароматных, только что сорванных трав, так же молча испарился опять.
- Факел прихвати! - крикнул ему вслед ронин.
Хотя какой прок от огня, если на дворе идет дождь?
- Заблудится, чего доброго, - проворчал Мицуке, начал было подниматься, но усталость и рана напомнили о себе; самурай остался сидеть, только поближе придвинул неведомый сверток, с которым старался не расставаться и который никогда не разворачивал.

(те же)

Хаяши доказал, что может позаботиться о себе, явился опять, на этот раз – с небольшой бронзовой чашей, - принялся прилаживать ее над огнем.
- Там все равно уже было пусто, - виновато произнес он, перехватив взгляд монаха.
Ямабуси лишь покачал головой, Мицуке буркнул: «бака...».
- Не поздновато ли браться за учение? – усмехнулся он погодя.
- А вот это, уже тебе решать, самурай. Учиться никогда не рано и не поздно. Другое дело - хочешь ли ты этого? - Индеец на миг оторвался от еды, впившись взглядом в принесенные мальчишкой травы, а после этого - на установленную над огнем чашу, после чего взглянул на юнца. - Добрый сосуд! Как раз подойдет для того, что бы заварить заживляющую раны и убивающую заразу настойку, ведь именно для этого ты его здесь приладил, Хаяши? Кстати, как твоя рана, доблестный самурай? Позволишь мне ее осмотреть? Все же не хотелось что бы, когда придет время нового боя, твоя рука отказалась тебе повиноваться.
Как будто он всю жизнь мечтал о таком!.. хотя и пребывал в убеждении: если рука отказывается повиноваться, значит, кончилось отведенное время, разонравился он Каннон и – пора отправляться к предкам. А случится это событие раньше или позже – решать не ему. Вот это – уж точно никак не ему.
Поворчав для порядка, Мицуке достал из-за пояса мечи, положил на сверток, так, чтобы оказались в нужное время под рукой. Стянул, морщась, расслабив оби, с пострадавшего плеча рукав косодэ. Вспорол ткань нижней одежды, хотя там и так зияла дыра, проделанная чужим клинком. Принюхался – и сморщился еще больше. Искупаться ему не мешало бы, вот что.

( и вновь Bishop+Reytar)
Хаяши рассортировал травы по своему разумению, часть растер между пальцами, часть так закинул в воду. Еще какой-то стебелек сунул в рот и принялся усердно жевать.
Индеец немедленно вытер руки о кожаные штаны, встал, и, приблизившись к Мицуке, вновь присел на пол скрестив ноги, после чего как-то необычно переплел пальцы рук и несколько минут шептал что-то на своем языке. Завершив необходимую в таких случаях, молитву Отцу Солнце, Великому Духу и своим тайным помощникам, Старое Солнце несколько раз провел руками над огнем, почти погружая ладони в пламя, и лишь после этого повернулся к ронину, внимательно разглядывая его рану в свете костра. Он очень осторожно нажал пальцами на края раны, заметил как выступает из нее сукровица и склонившись поближе, внимательно понюхал рану. Он проверял, не чувствуется ли из нее запаха разложения, или еще какой-нибудь заразы, чаще всего отправляющей в Мир Духов воинов, которые были достаточно искусны что бы не погибнуть в бою и не достаточно удачливы, что бы не получить ни царапины. Раненое плече Мицуке сомнений вроде бы не вызывало. Все, что Старое Солнце сделал бы с такой раной будучи на родине – промыл бы ее отваром кленовой коры и подорожника, смазал смешанным с целебными травами медвежьим жиром, после чего бы наложил компресс из впитывающего кровь мха и туго перебинтовал бы все это полосками бересты. Здесь, вдали от дома, и поскольку ни одного медведя в обозримой округе видно не было, приходилось довольствоваться полумерами: отваром из собранных Хаяши трав, наспех прокипяченной в нем полоской полотна, отрезанного от нижней рубахи ронина и окуриванием священным дымом из Трубки Грома, если рана будет плохо затягиваться, или все же попытается, не глядя на целебный отвар, загноиться.
- Рана чистая, причем не опасная, сухожилия не задеты. Велика твоя удача, Мицуке-сан!
Индеец вновь провел руками над огнем, так что пламя лизнуло его ладони, очищая от болезни, которая могла затаиться в ране, после чего невозмутимо откусил еще кусочек от жареного мяса и продолжил:
- Пройдет несколько дней, и ты забудешь об этой ране, воин. Думаю, таких, забытых ран, у тебя было уже множество. Что ж, еще одна погоды не сделает.

(опять - они же)

Хаяши тоже принял посильное участие – сначала внимательно наблюдал, потом пытался запомнить, как были сложены пальцы у шамана, потом сунулся в огонь, ойкнул и уселся, мусоля обожженный палец. Потом спохватился, выплюнул травяную жвачку на ладонь и протянул Мицуке.
- Снимет боль, - пояснил мальчишка.
Ронин стоически перетерпел все, что с ним делали, только один раз заметил, что доводилось переживать лечение повеселее, но не стал уточнять – в чем там было дело. Теперь глаза у него слипались по-настоящему; противиться сил не осталось, самурай задремал, сунув под голову сверток и оба меча.
Старое Солнце промыл, точнее, можно сказать помыл, плечо ронина отваром, наложил травяную жвачку и, тщательно промыв в том же отваре отрезанную от нижней рубахи самурая полосу, перебинтовал рану. Поверх он обмотал это место еще одной, столь же тщательно промытой полосой, резонно рассудив, что чем плотнее будет забинтована рана сейчас, тем быстрее заживет и вернет Мицуке возможность свободно владеть рукой. Справившись с делом и подумав, что запах медвежьего жира с успехом заменяет "аромат" давненько немытого самурая, индеец обратил внимание, что и человекообразный дух, и ронин, и мальчишка уже вовсю дремлют, каждый в своем углу храма, после чего расположился с другой стороны алтаря, положив рядом верный посох и, коротко помолившись о ниспослании вещего сна, сам погрузился в мир духов.

Утсуномия

-А где еще быть наместнику, если не здесь? –Оборо был настолько раздражен, что давно бы уже пустил катану в ход, если бы не холодные взгляды Морито и Морибе, стоящих рядом. Ёрио-сама не просто так часто отправлял вместе с ним своих телохранителей и лучших воинов десятка. В их присутствии Оборо чувствовал себя скованно и поэтому сдерживал свои эмоции.
-Как вы могли заметить, замок еще не готов к приезду столь влиятельного господина, - устало произнес стражник.
Но Оборо не прекращал распроссы:
-Наместник уже прибыл в Утсуномию. Где он, в таком случае?
Стражник уже решил позвать товарищей, чтобы бросить в тюрьму подозрительных воинов, поскольку мальчишка вел себя слишком навязчиво, когда один из его спутников, видимо телохранитель, сделал шаг вперед и протянул ему письмо.
-Мы везем подарок наместнику от господина Куремото. Будет очень плохо, если Токисада-доно не получит его вовремя. Вот сопроводительное письмо.
Стражник явно слышал о господине Куремото Ёрио, поскольку стоило прозвучать этому имени, как он тут же несколько раз извинился за «столь досадное недоразумение» и очень подробно объяснил дорогу к дому, в котором сейчас проживает наместник. Оборо усмехнулся и запрыгнул на свою лошадь.
-Морито, Морибе, за мной.
Телохранители тоже сели на коней, и через минуту трое всадников уже скрылись из поля зрения. Стражник недовольно посмотрел им в след. Все-таки не нравился ему этот наглый мальчишка. Как и тот новый оранжевоглазый телохранитель наместника.
***
Оборо был удивлен, увидев в стойлах у дома, где остановился наместник, коня Ёрио-сама. Неужели господин Куремото с самого начала знал, где остановится наместник? Но почему тогда он сразу им не сказал? Наверное, просто кони похожие.
Как оказалось, Ёрио-сама действительно уже ждал их у входа в дом.
-Опаздываете, - с легкой улыбкой на лице произнес он, - наместника сейчас нет в городе, но по его возвращении нам сообщат. А пока что мы тоже немного погостим здесь.

Заброшенный храм в горах

Все то время, что Хаяши собирал целебные травы, а также помогал шаману из далекой страны готовить отвар, Инабикари внимательно наблюдал за мальчиком. Поначалу из простого интереса к умениям нового хозяина (а сколько их уже у тебя было, Какурай-Цуру-Инабикари?), но чем больше он смотрел, тем больше интересовался его способностями. А они у паренька явно были очень хороши. Ямабуси прекрасно знал - научи его пользоваться своим даром правильно, и он проживет достойную жизнь, а пусти все на самотек - и не будет среди людей ни одного, вспомнившего его добрым словом. Все это заинтересовало его так сильно, что он уже и не обращал внимания на ритуалы шамана из чужой страны - при случае у него будет шанс узнать больше о его колдовстве. А вот мальчик интересовал прямо сейчас. "Я просто обязан учить его" - пришел он к выводу, когда раны ронина были перевязаны, и тот начал засыпать.
Скоро уснул и шаман, наверняка уставший за весь день. Но духу было не до сна. Все-таки не каждый день обретаешь свободу после восемнадцатилетнего заточения. Инабикари снова посмотрел на своего нового хозяина и увидел, что тому тоже не до сна.
- Не спишь, Хаяши-кун? - тихо, чтобы не разбудить остальных, спросил он у мальчика.
Беглый чиго лежал с открытыми глазами и смотрел в огонь. Поднял голову при звуке голоса, испуганно съежился, но вовремя сообразил, что окликает его не бывший хозяин.
- Не спится, - прошептал он в ответ. - Закрываю глаза, а сна нет.
- Тогда не хочешь ли ты немного подышать воздухом перед сном? Говорят, что хрошая прогулка помогает успокоиться.
Хаяши посмотрел на спящих мужчин, острожно поднялся, на цыпочках, замирая каждый раз, когда сбивалось мерное похрапывание его спутников, вышел следом за монахом из храма. Он уже делал шаг в темноту, когда услышал за спиной сонный голос ронина:
- Далеко не уходи, не найдем же.
Дождь унесло дальше, но с веток и крыши еще капало, сосна, что росла у стены, стряхнула за шиворот мальчишке брызги. Хаяши перевел дух. Гулять ночью с призраком или демоном - все же выше пределов его детской отваги.
Инабикари вышел следом и чуть удивленно посмотрел на беглого чиго.
- Ты дал мне имя, но все же боишься меня? Не бойся духов и демонов. Придет время, когда демоны будут сами трепетать перед тобой, а добрых духов бояться незачем. Скажи, долго ли ты учился колдовскому искусству?
Хаяши обхватил себя руками, прячась от ночной прохлады.
- Да я... да толком и не учился, так, - он пожал острыми худыми плечами. – Что подсмотрел, что вычитал. Мне больше приходилось свитки переписывать.
- Возможно, что это даже хорошо, - задумчиво произнес ямабуси, - скажи, ты видишь то же, что и я?
Инабикари указал на окрестности. В округе было очень много различных маленьких духов и демонов, что, впрочем, было не удивительно в столь поздний час.
- Конечно, - Хаяши стало немного смешно. – И всегда их видел. Поэтому меня и продали колдуну.

(Хикари, совместно)

-Значит, тебе было бы только вредно обучение у колдуна, - задумчиво произнес монах, - скажи, а ты хочешь научиться использовать свои силы правильно?
Хаяши - он уже пристроился на стертых от времени валунах, тех самых, возле которых совсем недавно шло их маленькое сражение, - задумался. Он не выбирал судьбу, скорее - она его выбрала. Он совсем не хотел идти в ученики колдуну, но против старейшин деревни не выскажешься. Ему нравилось волшебство - и отталкивало в то же самое время. Хорошо научиться не бояться демонов и призраков, но может быть лучше перестать видеть их? Так спокойнее будет жить.
- Кто знает, что такое - правильно? - вопросом на вопрос ответил мальчишка.
-Так, чтобы твоя сила помогала, а не разрушала. Чтобы ты мог давать духам покой, а демонов отправлять на игольную гору, - голос Инабикари становился громче и увереннее, - так, чтобы после твоей смерти тебя вспоминали с благодарностью, а не проклинали.
- Разве смерть - не разрушение? - удивился Хаяши, поскреб пальцем несколько темных капель, что остались на камне. - Если демон окажется на Игольной горе, он умрет. Разве так - правильно?
-Если кто-то убивает одного за другим, то не лучше ли оборвать его жизнь, чтобы десятки жили дальше? Это тоже обязанность хорошего лекаря.
- Я не лекарь, - отрезал мальчишка. - Но и не убийца. Стану им, если буду решать, жить демону или нет.
-Демон, приносящий смерть, уже мертв по сути своей, - продолжил, было, спор ямабуси, но внезапно вспомнил, что разговаривает не с повидавшим за свои двадцать три года очень многое беловолосым шаманом, своим бывшим хозяином, а с мальчиком, который еще и с духами-то серьезно не сталкивался. Хотя, если прислушаться к его словам, начинаешь сомневаться в его неопытности, - Хорошо, оставим этот разговор на будущее. Иди спать, завтра тяжелый день. А я, если ты не против, немного осмотрю окрестности. Должны же мы знать, что нас ждет завтра?
Инабикари перестал смотреть на Хаяши, нетерпеливо переведя взгляд на ночное небо.
Беглый чиго - хотя он уже засомневался, кто кому теперь служит, обещали ведь наоборот, и быть может, слово "беглый" больше не про него? - соскочил с камня на скользкую после дождя хвою, что устилала поляну перед заброшенным храмом, поклонился, и нога за ногу поплелся в храм. Спать ему по-прежнему не хотелось, но он послушно свернулся клубком у огня.
Инабикари проводил его долгим взглядом, а когда новый хозяин скрылся в святилище, на месте ямабуси уже стоял журавль, нетерпеливо перебирающий крыльями в ожидании полета.
(soshite bishop)

Странно, странно, странно! Это всё, о чем мог сейчас думать сидевший на земле фермер. Рори еще никогда не оказывался в таких странных обстоятельствах, даже во сне. Еще бы, откуда ж во снах ирландца могут взяться дети с необычными бледными лицами, несущие всякую чушь. Впрочем, и его собственная дочка временами несла откровенную нелепицу, но ему не составляло труда догадаться, о чем она лопочет. А вот эти... Шипят и размахивают оружием. Возятся со странными вопящими тварями. О Боже, пусть это окажется кошмаром!
Фермер некоторое время потрясенно смотрел на словно выросшую из-под земли вторую фигуру, пока та объяснялась с первой. И снова ничего не понять. Увы, видимо, таково местное наречие. И тут до мужчины дошло, что малявка-фейри только что свободно объяснялся с первым незнакомцем, но слова фир дарриг Рори понимал, а ответы - нет. Спохватившись, что выронил сверток с остатками хлеба, фермер начал шарить по земле, отползая к воде. Штаны его намокли от сидения на влажной земле и изрядно испачкались, что лишь добавляло колориту недавно проделанной дыре на рубахе. Такого человека и сам Рори побоялся бы впустить в дом, а сейчас вот не оставалось ничего другого, кроме как просить помощи у первого встречного.
Грубые пальцы наткнулись на что-то мягкое, и наконец сверток вновь воссоединился со своим владельцем. Поднявшись и нелепо пытаясь отряхнуться, фермер проковылял к границе тростниковых зарослей и громко зашипел:
- Пэдди, негодяй, да объясни ты хоть что-нибудь! Кто это? И как бы нам до жилья добраться? Если, конечно же, ты не соизволишь выполнить мою самую первую просьбу. Мне домой надо, жена будет волноваться!
Карлик оторвался от созерцания успокоившегося зверька на плече бледного мальчика и выдал в ответ:
- Сам спроси, если интересно. Да, и с каких это пор тебя волнует твоя Шер?
Затем, вдоволь налюбовавшись изменениями своего спутника в лице, громко кашлянул, привлекая к себе всеобщее внимание.
- Не проводите ли к очагу, добрые люди? Давненько не сидел у камина.. А я в ответ вам что-нибудь сыграю, - фир дарриг был сама любезность, даже зеленая кисточка улыбалась бы, коли могла.

У старого шамана редко появлялись гости, поэтому, когда на его пороге оказался Тошимару, говорящий с духами был очень удивлен.
-Значит, «хороший ученик» теперь отошел от дел и живет в уединении? – с усмешкой произнес вошедший колдун.
-А тебе какое до этого дело? Зачем пришел?
-Поговорить о наследии, которое ты в свое время оставил беловолосому мальчишке. И разве гостей не принято угощать чаем? – произнес Тошимару, будто не замечая недружелюбия в словах шамана.
Говорящий с духами некоторое время смотрел на колдуна с удивлением, но потом все же пригласил Тошимару в комнату для гостей, а сам отправился на кухню.
Оказавшись в комнате, колдун достал заготовленный в чайном домике свиток, и, едва слышно произнеся записанные на нем слова, прокусил палец и провел им по внутренней части свитка, оставляя на нем кровавый след. После чего Тошимару спокойно сел, и скрутив свиток, положил его рядом с собой. Вскоре в комнату вошел старый шаман, неся в руках поднос с двумя чашками чая. Он сел напротив колдуна, поставив поднос на небольшой столик, стоявший между ними.
Чай пили молча. И лишь тогда, когда чашки опустели, Тошимару заговорил.
-Нефритовый амулет снова собран. Не без участия беловолосого. Более того, он сейчас в руках очень эмоционального мальчишки, который, к тому же, очень одарен. Ты ведь понимаешь, насколько это опасно? Я хочу остановить его, но для этого мне понадобятся некоторые твои вещи.
-Нет, - спокойно ответил говорящий с духами, - Я знаю тебя и твои амбиции. Поэтому, пусть лучше он останется у мальчишки.
-Я и не сомневался, что ты так ответишь, - Тошимару протянул шаману свиток, - может быть это убедит тебя?
Когда говорящий с духами взял свиток и начал разворачивать его, Тошимару сложил печать обезьяны и произнес заклинание. Свиток загорелся в руках шамана. Пламя было небольшим, но очень быстро распространялось, и вскоре говорящий с духами был полностью охвачен огнем.
-Sayonara, - с торжествующей улыбкой произнес колдун.
***
Свитки с заклинаниями уже висели на поясе Тошимару, когда в его руках оказался древний резной посох, к которому было прикреплено несколько запечатывающих свитков.
-Значит, все те слухи о подчиненном демоне оказались правдивыми – колдун довольно улыбнулся. Смерть этого выскочки и столь ценное приобретение явно подняли ему настроение, - Но запечатать его в его же собственном посохе – до такого мог додуматься только ты.
Оставалось только найти человека, который может его освободить. Впрочем, может быть, у иноземной девчонки хватит сил? Но для начала нужно и ее привязать к себе.
Тошимару взял с собой посох и отправился на место встречи с Миеллики.

- Azuki togo ka, hito totte kuo ka, shoki shoki*, - долетали порой до замка слова незамысловатой песенки .
Исполнял ее дух, сидевший на берегу горной речки, доставая из стоящего рядом с ним бочонка красный боб, который сразу же оказывался в воде, заброшенный рукой йокая.
Кожа его была немного зеленоватого оттенка, а сам он был столь невелик ростом, что казалось, будто он тонул в своем халате, рукава которого волочились по земле, когда он лез в бочонок за очередным бобом.
Вокруг не было ни души, и только птицы иногда пролетали в небе, да форель в реке поблескивала чешуей на солнце.
- Azuki togo ka, hito totte kuo ka, shoki shoki, - продолжал свою песенку дух, и очередной боб оказывался в воде.
Но вдруг за его спиной послышались шорохи, и йокай боязливо прыгнул в речку. Раздался громкий плеск, и невообразимое количество брызг поднялось над речкой, красиво светясь в лучах солнца. А бочонок с бобами так и остался стоять на берегу.
Через некоторое время из речки выглянул небольшой нос. Любопытный дух принюхался. Вроде бы человек, да только странный какой-то. Необычный очень. Теперь из воды выглядывала уже вся голова духа, любопытно осматривающая окрестности и странного гостя. Но почти сразу же снова испуганно юркнула в речку. И снова лишь нос существа выглядывал из воды.
Зашуршали прибрежные камешки под ногами того, кто явился причиной столь поспешного бегства маленького духа. Человек в черном плаще и соломенной шляпе-амигаса присел на корточки около воды, вгляделся в мешанину солнечных зайчиков, скачущих по быстрому потоку.
- Эй, кто ты там есть, выходи, - позвал неизвестный. В низкий голос закралась удивленная усмешка. – Я тебя не съем.

(опять с Хикари)

----------
*Azuki togo ka, hito totte kuo ka, shoki shoki - (яп.) Бросать ли красные бобы или у человека оторвать кусочек, буль-буль (вольный перевод)

Маленькая голова снова появилась из воды.
-А я тебя и не боюсь, нарушающий спокойствие. Подойдешь еще ближе – укушу.
Видимо, на этом запас храбрости духа иссяк, и он снова скрылся под водой.
Человек нашел валун поудобнее из тех желтых, что усеивали весь берег, и расположился на нем. Видно было, что уходить он никуда не собирается. Прошло время, солнце припекало, и человек снял плащ, под которым обнаружились рубаха и штаны простого покроя. Йокай не показывался. Легкий ветерок заблудился в изумрудных кронах деревьев. Человек слез с камня, прошептал что-то над листом мать-и-мачехи, сорвал и принялся им обмахиваться вместо веера. Прячущийся все не выныривал, иногда только показывался кончик носа, а может, это рыба играла.
- Эй, храбрый дух, я хочу с тобой поговорить. Выходи, - снова позвал человек, видя, что ждет напрасно.
На этот раз дух полностью выбрался из реки. Подхватил бочонок с бобами и подошел чуть ближе к столь внезапно появившемуся человеку. Опасливо косясь на него, йокай произнес:
-И о чем же хотел поговорить со мной господин колдун?
- Расскажи мне, есть ли здесь поблизости свободные земли, не занятые твоими собратьями.
-Земель на наших островах много, да только и мы везде живем. Или так претит тебе соседство наше, - дух, наконец, понял, что опасности пришелец не представляет, и уже не пугался. А вот любопытство разыгрывалось все сильнее.
Человек вздохнул, посмотрел на подступающий к реке лес, словно думал увидеть выглядывающие из-за деревьев лица.
- Ваше соседство меня только порадовало бы, будь я один. Но со мной другие, кому ужиться в тесноте будет трудно. Потому и спрашиваю о пустых землях.
-А мы-то много места и не занимаем, господин колдун, у речек живем, на деревьях, в горах, да в святилищах. И не один человек ни разу не жаловался, что тесно ему с нами вместе было. Даже подарки нам приносят, угощают, - тут до йокая дошел, наконец, смысл фразы, - А какие это другие? Или ты к нам пришел из страны далекой?
Эта новость так сильно заинтересовала духа, что он чуть ли не прыгал от нетерпения услышать рассказ о далеких землях.
(И Далара)

Человек опять повеселел, порылся под лежащим бугром плащом, выудил оттуда лепешку и протянул невысокому собеседнику.
- Держи.
Голос колдуна приобрел напевность и какую-то отстраненную грусть.
- А про страну мою долго сказывать. И у нас таких, как ты и твои собратья, много, только не можем мы там дольше оставаться. Люди меж собой воюют, луга топчут, сквозь лес ломятся. Души людские, тех, с кем мы всегда в согласии жили, от нас отвращают. В новое место хотим уйти.
Дух с радостью принял лепешку, сразу же отправив ее в рот. Когда колдун закончил говорить, от лепешки остались уже только теплые воспоминания, и йокай, который после небольшого обеда начал считать колдуна своим другом, произнес:
- Если не хотите воины, селится вам нужно где-нибудь в горах. Конечно, мои собратья живут и там, но вот большинство людей предпочитают селиться на равнинах. И дерутся чуть ли не из-за каждого поля. А война это плохо. Стоит человеку взять в руки меч, как он забывает про нас. И никакого тебе подарка в святилище, ни почтения. А это неправильно. Мы, хоть и маленькие, но если уж обиду на кого-нибудь затаим…
Казалось, что дух может говорить о непростых отношениях с местными людьми еще очень долго.

(Те же)

Набрав всяческой вкуснятины и пожалев, что продавец не подходит в женихи - староват, ростом маловат да и, кажется, уже женат, Миеликки пошла к месту, где колдун обещался ждать. Шла и размышляла. Вроде все здесь, какое надо. И люди как люди, хоть и немножко по-другому выглядят, одеваются иначе и говорят странно. И деревья такие же, как дома - опять не совсем, но ведь деревья. Лес, реки, после за селением. Только чужое.
Так не она ли сама хотела в дальние страны, на мир посмотреть, сказку былью сделать? Не она ли мечтала, сидя на валунах у Залива, о дальних странах заморских? Не представляла ли, что вон те облака грудой на горизонте, это не облака вовсе, а высоченные горы? Она, кто ж еще. Это ее матушка все упрекала, что больно много мечтает да не о том думает, о чем девице положено.
Вот, пожалуйте, страна дальняя-предальняя, небо другое совсем, люди непривычные. Так почему же хочется представить, что всамделишная гора и не гора вовсе, а скопившиеся у горизонта облака?
От тоски Миеликки спешно развернула кулек со сластями, которые ей за так дал добрый сообразительный продавец. Развернула и тут же запихнула в рот пастилку. Непривычный вкус, хоть сладость должна везде быть одинаковой. С силой куснула угощение.
Когда пришла на место, колдуна еще в помине не было. Девчушка глянула на солнце: час уже прошел, даже чуть больше. Может, не дождался? Да нет, ну как не дождаться? Ему ж тоже кушать хочется. Может, если положить еду на видном месте, он быстрее придет? Потому что если не придет, что она будет делать тут одна?
Миеликки поискала взглядом место, куда можно сесть, но ни одной деревенской завалинки не обнаружила. Не на землю же садиться посреди села. Еще прогонят... Правда, приближаться как-то не стремятся, но вдруг решат, что это уж слишком. И ни бревнышка тебе, ни единого пенька. Интересно, они сами на чем сидят? Хотя, вон у них крылечки какие, небось на них и рассиживаются. Делать нечего, Миеликки оперлась спиной о забор и стала ждать так, не забывая жевать подаренные сласти.
Прошло еще немного времени, и колдун, наконец, появился. Опираясь на посох, он усталой походкой шел к Миеллики.
-Я видел твоего жениха, - произнес он, приблизившись к девчушке, - Правда для того, чтобы найти его, нам с тобой еще многое нужно сделать.
(Действие другое, люди - те же)

Она подскочила, чуть не рассыпав оставшуюся половину кулька угощения.
- Где он? Что надо сделать? Ты ведь поможешь, да? – И вопрос, почему-то пришедший в голову последним: - А какой он?
Тошимару улыбнулся.
- А не слишком ли много вопросов? - колдун будто нарочно растягивал каждое слово, - Он на голову выше тебя, черноволосый, с тонким немного длинным носом. Он рядом с нами и при этом невообразимо далеко. Объяснять, как такое возможно не буду, поскольку это очень долго. Нам нужно только освободить его. А помогу я тебе с радостью, и заключаться моя помощь будет в объединении наших сил.
Миеликки посмотрела на свои руки. Ну, довольно крепкие, утащить могут много. Не столько, конечно, как отцовские, но все же. Потом взглянула на руки колдуна – покрытые морщинами и выступающими венами. Рассудительно спросила:
- Он очень тяжелый? Можем ведь и вместе не утащить...
- Нет, нести его нам не придется, - сказал Тошимару, успокоившись и отдышавшись, - Один очень плохой человек отнял у него свободу. И мы должны только лишь разрушить оковы, удерживающие его. А на это наших сил точно хватит.
Колдун прислонился к забору рядом с Миеллики и, время от времени постукивал посохом по земле, будто в такт своим словам.
- Найду этого плохого человека – побью, - уверенно заявила Миеликки, воинственно сверкая глазами. – А может, даже убью. Говори, скорей, где эти оковы, которые разрушать будем.
- Нельзя быть такой нетерпеливой, а то мимо счастья своего пробежишь. Лучше скажи, на что ты готова пойти ради его освобождения? Нас ждет много трудностей, и тебе придется пожертвовать частью себя нынешней. Ты готова к этому?
- Ну что ты опять спрашиваешь? – надулась Миеликки. - Все равно в одну воду не ступишь дважды. Пошли уже.
Тошимару был не очень доволен ответом девчушки, но все же он решил не подавать виду.
- Хорошо, пошли, - легко согласился он, и направился к выходу из деревни.
Миеликки пошла было хвостиком за ним, вспомнила вдруг про покупки, стрелой кинулась обратно, забирать. Колдун не обернулся посмотреть, идет она следом или нет. От этого ей захотелось нарочно отстать, чтобы поволновался, пошел искать. И даже начала выполнять. Так ведь, может, и не пойдет, а про жениха знает только он – где да кто, да как освободить. Вот же несчастье. Девочка мельком тронула медную бляху-талисман, мысленно спросила помощи у хранительницы-покровительницы – услышит, нет? – и быстрыми шагами умчалась догонять шустрого спутника.

(mo ichi-do... то есть, опять мы с Хикари)

(совместно с Хикари в ожидании Даэ)

На берегу реки неподалеку от Утсуномии

- Не проводите ли к очагу, добрые люди? Давненько не сидел у камина. А я в ответ вам что-нибудь сыграю.

Наместник думал над ответом не больше нескольких мгновений, поглаживая тарахтевшую ему на ухо обезьянку и улыбаясь собственным мыслям. Давно следовало возвращаться, и чем дольше они тянут время, тем не становится лучше. Скоро рассвет, а еще не придуман способ войти в город незамеченными... да и задача усложнилась, учитывая новых знакомых.
- Где ваши лошади? – спросил он, хотя по внешнему виду чужестранца (того, что был много крупнее и неряшливее) и так было ясно, что он привык передвигаться на своих двоих, не прибегая к помощи коня.
И не дожидаясь ответа, повернул голову к телохранителю.
- Мы возвращаемся, седлай коня.
Косеки поклонился, и поспешно направился к тому месту, где остался конь наместника. Сначала оттуда послышалось испуганное ржание, потом несколько глухих ударов, и, наконец, по прошествии некоторого времени вышел слегка помятый Косеки, ведя под уздцы коня, все еще опасливо косившегося на оранжевоглазого юношу.
Тот виновато улыбнулся и произнес:
- Прошу меня простить, у меня всегда были проблемы с лошадьми.
Будто в подтверждение его слов, конь сделал попытку повалить телохранителя наместника на землю, но тот сумел вывернуться, и продолжил удерживать непослушное животное
Токисада расхохотался и протянул руку, ожидая, что телохранитель отдаст ему ремень повода.
- Обязательно найдется кто-то, кому мы не по душе, - сказал он, вскакивая в седло, пусть не так легко и ловко из-за усталости и ночного сражения. – Думаю, нам стоит понадеяться на твое чутье.
Косеки кивнул, и, отойдя на некоторое расстояние от коня, уже в который раз за день принял лисий облик. "Хорошо бы восстановить силы, а то так можно и застрять в одном из обликов", - пронеслась в его голове мысль. Конь одарил зверька недружелюбным взглядом, на что Косеки ответил ему тем же, и принюхался. Посмотрев на наместника, он неторопливо пошел вперед, будто приглашая Токисаду проследовать за ним.
Наместник тронул поводья, посылая коня вперед.
- Следуйте за нами, - обронил он через плечо странным знакомцам. – И возможно, для вас найдется место у очага.

Соседняя провинция

Когда в очертаниях деревни трудно стало различать дома, Тошимару остановился. Вытащив из-за пояса свиток поиска, который он одолжил у старого шамана, колдун произнес заклятие, сосредоточившись на воспоминаниях о Хаяши. Видимо, результат удовлетворил его, поскольку, когда свиток вновь отправился за пояс, на лице Тошимару появилась улыбка.
- Думаю, самое время вытаскивать из плена твоего жениха, - сказал он, обернувшись к Миеллики.
- Прямо сейчас? – спросила она неожиданно слабым голосом.
Сердце захолонуло. Так быстро. Еще чуть-чуть, и он будет здесь. И тогда можно возвращаться домой! Девчушка кинула на траву у дороги узелок с письменными принадлежностями, несколько почтительнее обошлась с едой, положила аккуратно. И чуть не запрыгала вокруг колдуна.
- Что надо делать?
- Для начала, мы должны объединить наши силы. Тюрьма, в которой он заточен не физического происхождения, поэтому и открывать ее нужно чарами, а не силой рук, - колдун говорил спокойно, доставая из-за пояса другой свиток, - Твои чувства должны высвободить его.
Тошимару развернул свиток, и, снова прикусив палец, капнул на него каплю своей крови. После чего он прочитал заклинание и, передавая свиток девушке, произнес:
- Ты тоже должна оставить на нем каплю своей крови.
Миеликки, следуя примеру, куснула палец. И удивленно посмотрела на покрасневшую, но целехонькую кожу. Куснула еще раз, сильнее. Никакого проку. Как же так?!
- Сейчас, - смущенно пробормотала она и вытащила на свет ту самую медную бляшку. Нашла тот единственный острый краешек, о который не раз царапалась до крови. Чиркнула.
- Уй!
Гордо показала колдуну палец с капелькой крови на нем и приложила палец к свитку, чтобы не отнимать время, заставляя красную каплю падать.

(вместе с Хикари)

Колдун сразу же забрал свиток, убирая его за пояс.
-Хорошо, он поможет нам совместно вытащить из тюрьмы твоего жениха, - произнес он, передавая девушке посох, - твоего жениха, заключили здесь. Сейчас просто повторяй за мной, а когда повторишь все, дай имя своему жениху, после чего произнеси: «Я намереваюсь сорвать эту печать». Все поняла?
Миеликки кивнула. Руки сложила за спиной, чтобы не теребить нервно одежду. Тошимару начал медленно нараспев произносить совершенно незнакомые слова. Девушка, как могла, повторяла следом, коверкая звуки, но слогов не путала. Иногда срабатывало заклинание понимания, наложенное Тошимару при встрече, и тогда требовалось усилие, чтобы услышать сказанное им, а не смысл, не произнести слово на родном наречии. Язык заплетался. Миеликки осторожно гладила посох рукой, ей казалось, что так выйдет надежнее. Всплыло смутное, затуманенное лихорадкой, воспоминание о болезни и лечении. Именно тогда ее назвали нынешним именем. Раньше она была кем-то другим.
Колдун замолчал, и девушка не сразу поняла, что ее черед действовать.
- Нарекаю тебя Аукусти. - Пауза. Ах, да: - Я намереваюсь сорвать эту печать.
Тошимару молча ждал появления тенгу, но абсолютно ничего не происходило. Похоже, что девчонка напутала заклинание настолько, что оно и не думало сработать.
-Совершенно никуда не годится, - хмуро произнес колдун, - Нужно повторить еще раз.
И когда он уже намеревался начать читать заклинание снова, прямо перед ними пролетела огромная стая ворон, полностью закрывая обзор старику и девчонке. Когда же вороны скрылись, Тошимару и Миеллики увидели Высокого черноволосого мужчину с немного заостренным носом, одетого в белое косоде и красный джубан, перевязанный красным же поясом. Дополняли картину огромные черные крылья.
Колдун на какое-то время замер, не в силах что-либо сказать.
-Ты призвала меня, и я пришел. Мое имя Ау… - тут могучий голос демона осекся., - Моё имя Аукушичи. Теперь ты решаешь мою судьбу.
(и снова с Даларой)

- Ты соображаешь, что говоришь? Да они нас за твою "музыку" погонят взашей, если не хуже, - Рори был мягко говоря зол на волшебный народец в целом и на Пэдди в частности. Еще бы, сначала завел неизвестно куда, а теперь рушит жалкие надежды на "поесть-погреться". А также О'Догэрти начинал тихо ненавидеть эту речку, ночь и чертов мост, под который они вылезли. Ну что бы стоило оказаться в каком-нибудь поселке...
Каково же было его удивление, когда компания маленьких и очень маленьких существ не только не выказала явного неудовольствия, но и, судя по всему, пригласила следовать за собой!
- Ну смотри, оборванец, - бросил Рори, все еще слегка не в себе.
- На себя посмотри, - парировал фир дарриг.
- Об волынку не споткнись, - съязвил фермер. - Неет! - тут же вскричал он, когда фейри угрожающим жестом потянулся к инструменту.
- То "не споткнись", то "не трогай". Не поймешь вас, - пробурчал Пэдди и засеменил вслед за всадником и лисенком. Он смешно перебирал ножками, заставляя кисточку колпачка прыгать и раскачиваться во все стороны. А потом словно побежал, точнее полетел низко над землей, едва касаясь ее своими зелеными башмачками.
Рори обреченно остановился, едва выбравшись из зарослей прибрежного тростника. Угнаться за этой необычной кавалькадой не представлялось возможным. А фермер отнюдь не тешил себя надеждой, что скорость они будут выбирать по самому медленному из всех.
- Далеко нам? - мужчина все-таки собрался с духом и зашлепал ботинками по мокрой дороге.
- Далеко ли до села? - эхом крикнул малыш в спину Токисады, одной рукой придерживая волынку, а другой - свой колпачок.

Луна побледнела и утратила ночную яркость, белесый слабый диск на сером предутреннем небе, как будто все свои силы она потратила на то, чтобы придать блеск росе. Черные бесформенные чудовища превратились в корявые стволы с мохнатыми шапками хвои, на востоке проявились первые краски зари.
Наместник оглянулся, придержав коня.
- До села совсем близко, - на этот раз улыбка на бледном лице не проступила. - До Утсуномии чуть дольше. Косеки!
Из травы показались рыжие лисьи уши.
- Ты устал. Запрыгивай в седло.
Молодой лисенок с благодарностью посмотрел на наместника, но все же конь вызывал опасение. Животное снова недобро посмотрело на Косеки, на что сын йокая ответил ему тем же, неожиданно быстро запрыгивая к Токисаде. Конь не мог скинуть зверька, поскольку все же вез и своего хозяина и только недовольно сопел. Лисенок же, как ни в чем не бывало, смотрел на дорогу, изредка оборачиваясь в сторону наместника.
- Если врач еще не уйдет от Кисаки, - посоветовал Токисада, - дай ему осмотреть твою лапу. Руку. Если уйдет, напомни, чтобы его вызвали вновь.
Он держался в седле с прежней уверенностью, хотя и усилий эта легкость требовала больше. Одной рукой наместник сжимал поводья, второй придерживал рыжего зверька. Господин Каку сам держался прекрасно, за него можно было не волноваться.
- Вон за теми садами, - произнес Токисада, не оборачиваясь, - городская стена. А вон та бело-черная крыша - замок Утсуномия.

(с помощью Хикари)

Неподалеку от Утсуномии
Рори то и дело шарахался от придорожных деревьев, которые словно протягивали к нему черные ладони теней, намереваясь ухватить незваного чужестранца. Он поспешал как мог, но чуть ли не спал на ходу - еще бы, ведь для него вчерашний день длился почти с неделю. Негодник же в алой курточке как ни в чем не бывало мчался впереди, рядом с лисенком, а потом и вовсе обогнал.
По этой причине сцена с упирающимся конем осталась без его внимания. И хорошо, что осталась. Еще одной язвительной выходки на тему "не понимаете вы дикую, и не совсем, природу" фермер бы не вынес.
- А эта Уц... Уц... большой город, что ли? А-а, замок... У-у... - слегка невнятно выразил Пэдди свое впечатление. - Почти как у нас!
- Замок и город при нем, - терпеливо пояснил наместник, любуясь изящными черепичными изгибами крыши, словно рога загибающимися на фоне светлеющего неба. - Но вы и ваш необычного вида слуга даже в столице оказались бы как на ладони перед всеми. Вне сомнения.
При этих словах наместника лисенок, чихнул. Сложно было понять, простудился ли он, или же нашел удачной шутку Токисады.
- То есть нас заметят? Заметили? Уже ждут? И будет большой праздник? Тогда давайте поторопимся, не хочу пропустить хороводы! - фир дарриг теперь уже подскакивал то на одной, то на другой ноге, приплясывая в такт неслышной (на счастье наместника и его телохранителя) музыке. Протанцевав так несколько фигур и завершив все это эффектным разворотом, отчего кисточка больно ударила карлика по носу, Пэдди обернулся к такому же необычному, на взгляд фейри, мальчику:
- Сыграть?
Господин Каку на всякий случай зажал уши лапками, его хозяин расхохотался; сам того не замечая, он почесывал лисенку пальцем между лопаток.
- А мы-то ломали себе голову, как вернуться! - хмыкнул Токисада и кивнул, на всякий случай покрепче сжимая поводья. - Играй.
Похоже, что чихание Косеки было вызвано именно смехом, поскольку при словах карлика он снова не удержался. Но вот ответ Токисады его удивил. Лисенок заинтересованно наблюдал за наместником и странными пришельцами, чуть прикрыв глаза от удовольствия. Хоть он и понимал, что должен всегда быть готов к бою, а не потягиваться от удовольствия, он ничего не мог с собой поделать.

(Я, СонГоку, Даэлинн)

Пэдди просиял от счастья. В первый раз за целые сутки его просили использовать драгоценный инструмент по назначению, а не запрятать его подальше (а лучше - выкинуть вообще). На мгновение личико его посерьезнело.
- Только присмотрите за моим "необычного вида слугой", то есть другом. То есть хвостом. У него на всё какая-то странная реакция, - наивности и невинности взгляда фейрика, наверное, позавидовали бы даже столь любимые Рори ангелы. Сам фермер между тем плелся где-то далеко позади, причитая о своей несчастной доле.
Карлику пришлось остановиться, чтобы разобраться с трубочками и завязочками, но стоило ему примостить волынку поудобней, как он вновь понесся вприпрыжку.
- А-ля-ля-ха-ха! - выдал Пэдди и замолк, но только для того, чтобы воздух над дорогой и далеко вокруг огласился пронзительно высокой нотой. Но это лишь сначала. Фейри, как уже было сказано, умел играть, особенно если к нему относились благосклонно. Мелодия и ее звучание были необычны для ушей двоих всадников, но по зрелом размышлении не так и плоха. Просто предназначалась она для холмов Эйре и народа, считавшего их своей родиной.
Конь загарцевал, обезьянка издала пронзительный вопль. Токисада спустил любимицу на землю.
- Беги! - приказал он. - Сообщи Кисаки и ее брату о том, что мы возвращаемся!
Господин Каку со всех ног бросился выполнять поручение и вскоре исчез в кустах. Возможно, он принес весть не только телохранителям наместника, но и городской страже, а может быть, те сами всполошились, разбуженные неистовыми непривычными звуками в столь ранний час. Но в городских воротах запоздалых путников ждала целая толпа, ощетинившаяся яри и нагинатами, словно гигантский ёж.
- Оборотень! - крикнул кто-то из стражников. - Позовите заклинателей, тут оборотень!
Косеки мгновенно соскочил с лошади и побежал в ближайшие кусты, скрывшись там. Внимательный наблюдатель смог бы заметить оранжевые глаза, едва светящиеся во тьме.
Шум в воротах не прекратился. Наместник поднял освободившуюся руку.
- Я не оборотень! - крикнул он. - Кто смелый, может подойти и проверить!
Добровольцев не нашлось. Токисада стащил с руки зубами перчатку, полоснул по ладони ножом и сжал что есть силы кулак; кровь тонкими струйками брызнула на землю.
- Теперь убедились?

(тот же тройственный союз)

Тут из кустов появился Косеки, уже принявший облик человека.
- Токисада-сама, с вами все в порядке? - обеспокоено спросил он.
Фейри продолжал играть, не обращая внимания на выкрики и толпу. Если честно, он воспринял высыпавшую к воротам толпу как почетное вооруженное сопровождение. А вот Рори припустил быстрее и даже поравнялся с конем наместника, когда тот подъезжал к городской стене. Запыленный и измученный вид фермера напугал бы кого угодно даже в родной Ирландии. Проводив взглядом метнувшегося в сторону лисенка, мужчина остановился позади Токисады, ссутулившись и глядя исподлобья на таких "радушных" хозяев. А ведь предупреждал этого непоседу, что погонят взашей...
Охрана повалилась на колени - кланяться и вразнобой утверждать, что вот они-то, конечно, сразу узнали, но... Наместник тронул пятками коня, направляя его прямо на толпу, охрана поспешно расступилась.
- Все в порядке, - поспешил успокоить Токисада своего телохранителя. - Теперь мы с тобой равны. Дай платок.
Оранжевоглазый юноша передал наместнику платок, но внезапно, не успел сделать и пары шагов, пошатнулся, и, так и не произнеся больше ни слова, рухнул на дорогу.
Рори, сам покачиваясь от усталости, бухнулся на колени рядом с мальчонкой и попытался повернуть его к себе лицом.
- Проклятие... Отнесите его в дом! - натягивая поводья, Токисада пытался разглядеть, что стряслось с телохранителем. - Если так дальше пойдет, я слишком быстро потеряю верных людей.
Опомнившиеся стражники подняли на руки лишившегося чувств Косеки, а заодно помогли встать и чужестранцу, хотя и поглядывали на него и его маленького спутника настороженно.
- Праздник придется ненадолго отложить, - сказал наместник маленькому человечку. - Не стоит тратить на него силы, когда их совсем не осталось.
Рори нехотя принял помощь, опершись на руку низенького стражника, и тут же забыл обо всех упреках в адрес Пэдди. Здесь их принимали как гостей, а не бродяг. Только сейчас он начал понимать, что положение всадника, с которым они проделали весь путь от реки, соответствует отнюдь не простолюдину, а какому-то высокому лорду. Еще бы разобраться в их именах...
Фейри же, морально отдохнув и отведя душу, шастал вокруг наместника, но потом счел за благо убраться подальше от его коня.
- Смотри, как нас встречают! - поведал он Рори свои сокровенные мысли. - Похоже, не зря мы сюда угодили.
Минуту спустя фир дарриг наконец примолк, занятый разглядыванием стены, ворот и города за ними.

(все те же)

(Bishop+Reytar)

Заброшенный храм в горах

Утро. Первые солнечные лучи проникали в дыру кровли, золотистыми пятнами освещая покрытый потрескавшимися плитками пол, кучи старой листвы, принесенной сюда ветрами и неурочных посетителей, решивших заночевать в давно заброшенном святилище. Один из посетителей - носящий одежду пришельцев с юга, пытающихся отвратить людей от почитания прадедовских божеств и обычаев, уже не спал. Он неподвижно, как изваяние, сидел у алтаря, непривычно скрестив ноги, и любовался игрой врывающегося в пролом света, и прячущейся в углах тени, размышляя о ночных грезах - памяти о путешествии, в котором побывал его дух, пока тело отдыхало в бездействии.
Старое Солнце любовался искрами света, заставляющими носящиеся в воздухе пылинки сверкать как звезды и легкая улыбка играла на его губах, легкая радостная улыбка, по которой бы ни один, самый пристальный наблюдатель не смог бы понять, что индеец предельно сосредоточен и насторожен. Что что-то странное произошло во сне, что, хотя тайный помощник и пришел на зов жреца, хотя и предупредил его о ждущей ближе к полудню большой опасности, но не смог сказать четко, насколько она серьезна, кому именно из спутников и кто именно будет угрожать. Такое уже случалось, хотя и очень редко, всякий раз настораживая Старое Солнце до невозможности, на что были весьма серьезные причины. Например, в последний раз, такое с ним случалось за ночь до того, как испанский корабль, на котором плыли они с доном Педро сел на рифы у берегов Окинавы. Старое Солнце тогда уцелел просто чудом, а вот вождю, которому он клялся в дружбе, и верности не повезло. Старое Солнце очень не хотел повторения того, что случилось тогда, как не желал и терять спутников, души которых только-только начал открывать для себя…

Мицуке кое-как продрал глаза – когда солнечный луч защекотал ресницы. Вставать не хотелось, лежать дальше было глупо. И жестко. По привычке проверил, на месте ли меч, хотя давно уже никто не пытался его утащить. Вздохнул, сел, вычесывая пятерней из растрепанных волос мусор. После вчерашнего веселья тело болело, голова – гудела, как с хорошей попойки.
- Уже пора? – спросил ронин, не уточняя, о чем идет речь.
- Думаю да. - Индеец не изменил позу, все так же умиротворенно взирая на проникающие в храм лучи.
- То, что еще не съели, из пищи, кроме вот этих кусочков мяса, я уже упаковал. - Короткое пожатие плеч указало ронину на полоски вяленого мяса, аккуратно разложенные в ряд на куске полотна, прошлой ночью оторванном от его рубашки на запасные бинты. - Осталось разбудить мальчика, умыться и напиться, а там и в путь… Каким путем ты хотел бы вести нас сегодня, могучий воин?
Пришлось еще раз поскрести затылок. Обычно Мицуке выбирал направление так: куда глядят глаза. Сегодня туда, куда надо было идти, глаза смотреть не хотели. И в прочие дни – тоже. Будь его воля, ни за что бы не...
- Видишь вон ту гору?
Сам ронин на нее не смотрел – на пепельно-серый конус, что был виден в проеме двери; ничто не могло скрасить его, даже зелень у подножия, чужой, неприятный глазу, грозный, пугающий.

(Reytar mo)

(Bishop+Reytar)

- Вижу… - Старое Солнце даже не повернул головы, так как подобный ориентир, господствующий над равниной и выделяющийся среди окружающих вершин, словно бизон-вожак среди молодых бычков стада, было просто невозможно не заметить.
- Не нравится мне ее вид, да и не только вид… У меня не очень приятные предчувствия, воин. Как ты думаешь, нельзя ли нам обойти эту гору, не приближаясь к ней вплотную?
- Нам ее не обойти, - Мицуке разделил поровну мясо, пнул, не церемонясь, мальчишку, что свернулся клубком у потухшего костра. - Нам - на ее вершину.
Ронин положил ладонь на сверток и - как будто прислушался. Потом кивнул без радости, с серьезной решимостью.
- На ее вершину, - повторил он.
- На ее вершину… - Индеец улыбнулся чуть-чуть шире, не отрывая взгляда от танца пылинок в солнечных лучах, потянулся за своей долей завтрака и невозмутимо начал ее жевать.
- Ну, значит на вершину…
Старое Солнце невозмутимо доел мясо и, развернувшись лицом в ронину, взглянул на него с большим вниманием:
- Не расскажешь ли ты нам, о воин, что говорят люди в окружающих селениях о этой горе и о том, что на ней творится ночами, да и днем тоже? Кто может водиться на ее покрытых пеплом склонах, кого мы можем там встретить? И заодно… - Глаза индейца прицельно сузились. - Что влечет тебя, уважаемый самурай, на вершину этой зловещей горы?
Мальчишка сбегал за водой, будто за ним гнались призраки, теперь он тоже сосредоточенно жевал, слушал разговор, ловил каждое слово. Мицуке тоже набил рот едой, чтобы не говорить, собраться с мыслями.

- Слишком много о ней разговоров, - решился он, расправившись с последним кусочком. – И слишком длинный выйдет рассказ. А нам не стоит задерживаться на одном месте. Скажу вот что: я не знаю, кого мы там встретим, но уж точно – не людей. Не живых людей, а вот мертвых – возможно.
Он опять посмотрел на сверток, что обычно таскал за спиной.
- Мне нужен огонь.
- Я сделаю! – вызвался Хаяши.
Мицуке покачал головой.
- Такой даже тебе не под силу. Мне нужен огонь, который горит на вершине горы Асама. Внутри нее.
У мальчишки глаза стали круглыми, закачался из стороны в сторону хвост длинных волос.
- Только не к... – он заткнул себе рот кулаком.
- Он тебе ОЧЕНЬ НУЖЕН? - Старое Солнце все так же пристально смотрел на самурая. - Ты - сказал, я - услышал. Договор был заключен и я иду с тобой, не важно встретим ли мы там людей, неупокоенных духов или опасных зверей. Но… Ты уверен, что он тебе настолько необходим, что для этого стоит рисковать жизнью мальчишки?
- Он может идти, он ничем не связан, - Мицуке пожал плечами, хмыкнул. – Тем более – с таким покровителем!
Хаяши замотал головой еще энергичнее.
- Нет! Если вы собрались к Ямата-но Орочи, я пойду с вами!

(опять - с Рейтаром)

Они покинули храм не раньше, чем Хаяши утолил внезапную жажду деятельности. Казалось, чиго не умеет сидеть на одном месте дольше минуты. Пока мужчины умывались (шаман - тщательно, Мицуке - плеснул в лицо водой, утерся мокрой ладонью и стал протирать клинки), мальчишка подмел сорванными ветками пол, провалился в одну из дыр, был пойман в последнее мгновение за шиворот, привел как получилось в порядок алтарь и даже нарвал травы и листьев – положить в сумку с едой, чтобы не высохла.
- Ты когда-нибудь угомонишься? – ворчливо полюбопытствовал роши.
Хаяши неуверенно шмыгнул.
- Кто бы ни дал тебе имя*, он ненавидел людей.
- Наверное...
На дорогу решили не спускаться – отправились по пологому еще горному склону, здесь сильнее пахло смолой и дул ветер. Если бы не пепельный горб поднимающегося вдалеке вулкана, жить бы и радоваться жизни. Наньбуси напомнил об обещании рассказать, Мицуке задумался, как бы выкрутиться, вокруг них ополоумевшим по весне зайцем прыгал неугомонный Хаяши.
- Я расскажу! Можно? Ну, можно?
Мицуке сделал вид, что сомневается, потом махнул рукой.
Говорить на ходу вприпрыжку – иначе ему было не угнаться за рослыми спутниками – было трудно, но Хаяши справился. Собранные на затылке в хвост волосы победным флагом развевались бы на ветру, если бы чиго хотя бы на секунду остановился.
- ...а у него, оказывается, было восемь голов и еще много хвостов, и вообще он требовал себе в дань целомудренных девушек и уже...
Мицуке высказался в том смысле, что от целомудренной девушки да задарма, да потом не надо отсылать родителям, он тоже не отказался бы. Смуглая рожица беглого чиго еще больше потемнела на скулах от румянца.
- И уже всех сожрал, - с некоторым усилием Хаяши возобновил рассказ. – То есть почти всех, одна осталась. Она была такая красивая, что Сусаноо-но микото...
- Не стал делить ее с драконом, - вставил Мицуке, сорвал травинку, пожевал. – Умный парень.
- А превратил в гребень и украсил им свои волосы. А потом велел поставить в восьми воротах по бочке свежего сакэ, а когда Ямата-но Орочи... ну в общем, когда он...
- Ухрюкался до беспамятства, - подсказал роши.
- Захмелел!!!

----
*имя Хаяши в переводе означает что-то вроде "торопыжка" (одно из значений).

Старое Солнце внимательно слушал перепалку спутников, но чем больше слышал, тем меньше понимал. Наконец, поймав паузу между высказываниями, на выдохе одного и вдохе второго спорщика, он произнес:
- Целомудренная девушка, это хорошо, ясно. Задарма - хорошо, нет сомнений. Не отправлять назад родителям - тоже хорошо. Не делить целомудренную девушку с Драконом, тоже хорошо, хотя не делить три целомудренные девушки с Драконом куда лучше чем одну. Ухрюкаться до беспамятства - не хорошо, позор, пятно на чести воина. Это все я понимаю. Но кое что я не понимаю...
Индеец покосился на виднеющуюся впереди гору, а затем внимательно взглянул поочередно на самурая и на мальчишку:
- Так это того кто такой и откуда взялся этот Дракон, Кто такой этот Сусаноо, хотя и ясно что это могущественный воин и волшебник, раз девицу смог в гребень превратить? Кто из них носил имя Ямата-но Орочи? И еще, какое отношение к ним всем имеет гора, на которую мы собираемся забраться?

- Прямое отношение, - помрачнел Мицуке.
- Это не совсем гора, - пояснил Хаяши. - Это его голова. Драконья голова, Ямата-но Орочи...
Он поспешно сложил руки в знак уважения.
- Умгу...
Индеец коротко кивнул, невозмутимо взглянул на мрачный вулкан и вновь посмотрел на спорщиков.
- Немалая голова. Огромным должно быть был ваш Дракон, что и говорить... Так, говорите, голов у него было еще и несколько? Гм-м-м-м-м... Как и чем тогда великий воин и волшебник Сусаноо ее рубил?
Спорщики недоуменно переглянулись.
- Мечом, чем же еще, - удивился роши.
- Сусаноо-но микото - ками, - добавил чиго так, будто жто все объясняло.
- Каких тогда размеров и какой мощи должен был быть этот длинный нож?
Старое Солнце взглянул на спутников с недоверием, еще раз покосился на гору и буркнул:
- Что воину по имени Дракон могучий дух по имени Сусаноо мог голову оторвать - верю, но каким же тогда был меч, которым это сделали? И куда он делся после этого?
В рядах соплеменников произошло небольшое смятение и еще одни переговоры.
- Дракон - не воин, - опять заговорил Хаяши как самый нетерпеливый из двоих. - Дракон - это... это...
- Это дракон, - поставил точку в пояснениях Мицуке. - Большой змей на четырех лапах. Обычно с одной башкой, но тут нам не повезло.
- А правда, куда делся меч, которым Сусаноо его разрубил? - всполошился мальчишка.
- Делся?
- Ну да!
- Сломался, я думаю, иначе зачем его было выбрасывать и брать новый?

(разговор продолжается, Reytar тож)

(Bishop+Reytar)
Индеец все явственнее чувствовал, что спор готов вспыхнуть с новой силой, на этот раз по поводу длинного ножа, которым дух по имени Сусаноо убивал огромную змею с восемью головами и ногами. Он попытался представить себе такого уродца и не смог, еще раз возблагодарив Отца Солнце за то, что ни на землях его племени, ни на землях соседних племен такие создания Кен-Маниту, Духа смерти, ни разу не объявлялись.
- Ясно... - Произнес он, пытась вернуть собеседников на тропу обсуждения сути вопроса. - И что было дальше, после того как змей-дракон упился до беспамятства?
Хаяши в лицах изобразил, что было дальше. Как угорелый метался по поляне, размахивая руками, прыгал, только что не кувыркался; старая флейта, зажатая в кулаке, исполняла роль меча.
- Уймись! - взмолился Мицуке. - У меня остался всего один глаз, и в нем уже рябит, не хочу остаток жизни провести в темноте!!!
Хаяши отдуваясь остановился, непохоже, чтобы устал.
- А потом разрубил дракона на куски, - завершил повествование чиго. - И в одном из хвостов нашел меч, Амэ-но Муракумо но Цуруги, Меч, что собирает тучи небес.
Он зачем-то покосился на рослого самурая, сделал попытку заглянуть ему за спину. Мицуке отстранился.
- Так... Понимаю.
Старое Солнце степенно кивнул, подумав, что длинный нож, умеющий собирать тучи небес вместе - могущественный талисман и немногие талисманы самых великих шаманов могут сравниться с ним. Обладать таким - великая честь и не менее великая ответственность, потому что как множество добра людям может принести он в добрых руках, столько же зла способен оставить на земле, будучи в злых:
- Могучий талисман достался Духу Сусаноо. Как распорядился он его волшебной силой? Заставил ли тучи поливать поля своих соплеменников или союзников? И какое отношение этот меч имеет к цели, зовущей доблестного воина на вершину головы убитого змея-дракона?