Гахан не собирался никуда приходить, Но неведомая сила сама притягивала его туда, откуда шел зов. Очутившись на поляне, он немедленно забился в темный угол, между двух декоративных скал, укрытых деревцом, откуди недружелюбно взирал на собравшихся.

Прайм окинул взглядом представших перед ним богов и в очередной раз мягко улыбнулся.
- Я не стану обсуждать кто и что сделал, я просто хочу сказать о том, что произошло в результате всех этих действий. С того момента, как я уснул, прошло много времени и мир, созданный мною, сильно изменился. Возможно, вами двигал простой интерес, жажда созидания или даже озорство, но теперь вы должны понимать, что вы в ответе, за содеянное. Не только растения и животные, но и разумные теперь живут на этой земле. Каждое ваше действие, даже неосознанное, может оставить свой отпечаток на этом мире, калеча судьбу этих простых, но мыслящих существ. Вы творите не только осознанно, что-то проиходит само, зарождаясь в лучах вашей, так щедро расходуемой, силы. - И действительно, не сотворенные самими богами, но зародившиеся из их силы в разных концах мира, один за другим рождались драконы. Золотой дракон Солнца, Изумрудный дракон Лесов, Лазоревый дракон Моря, Бесцветный дракон Теней и Черный дракон Смерти уже осознали себя, но пока прятались в дальних уголках мира. А Прайм всё продолжал говорить.
- Я потому и создал это место, что негоже богам жить на земле, которую создали они для смертных. Здесь лишь место, где вы можете мирно собираться и обсудить на общем совете любое важное событие, но каждый из вас может создать место по своему вкусу, соединенное с этой долиной. Разумеется вы можете и дальше ходить по земле смертных, созидать и познавать новые части мира, но каждый раз вы обязаны возвращаться сюда.

При этих словах в окружающих площадку скалах появились мраморные арки, по количеству собравшихся богов. Каждая арка в будующем будет вести к жилищу отдельного бога.

- Известно, что в припадке гнева, любой бог может обрушить всё, что создавалось долгими веками, даже если потом он об этм раскается. Чтобы такого не произошло, я обороню мир от разрушительного влияния ваших сил - теперь никто единомоментно не сможет обрушить земную твердь, иссушить моря, остановить движение небесных светил или изничтожить целые народы. Чтобы сотворить такое злое дяние, любому придется приложить множество усилий. А сейчас я должен отправиться в странствие, изучить то, что находится вне пределов Познаваемого. Но я еще вернусь. Я ВСЁ СКАЗАЛ.

В этот момент фигура Прайма исчезла в ослепительной вспышке и никто из богов не смог более ощутить его присутствия.

Как известно, в мире смертных время течет иначе, чем в мире богов - и вот внизу леса разрослись на множество дневных переходов вокруг, разумные, еще живущие в маленьких и примитивных домах, пытались освоить первые ремесла, а два сильных племени людей, поселившиеся недалеко от одной и той же реки, готовились к первой в мире войне, не поделив охотничьи угодья.

"Разумные"...
До Вейры с изрядным опозданием дошло, что за время ее невинных шалостей и рассветами, ветром и другими художествами остальные успели сотворить нечто посерьезнее. Способные мыслить, способные думать – и верить, эта мысль так захватила богиню, что большую часть поучения Создателя она едва не пропустила. Впрочем, безмолвно приняв к сведенью и даже не став удивляться, что кому-то может пожелаться разрушать. Наверное, отцу виднее, но где-то на краю сознания Веры тлело знание, что боги не умеют разрушать. В крайнем случае – творить хаос.

Когда Прайм исчез, новые знания двумя арканами желаний попытались порвать одну богиню на две маленькие Вейры. Чтобы первая отправилась к созданиям, чье присутствие и восхитительную мощь божественной силы она почувствовала, а вторая – к разумным людям.
Естественно, в подобном состоянии "сама не знаю чего хочу", Вера далеко не ушла. Поднялась, собираясь тихо удалиться, и в известном недоумении остановилась. На несколько детском личике появилось типичное выражение, нос верующей богини забавно сморщился. Развилку пути в душе, словно канат, перетягивали люди и драконы. Драконы и люди. Люди и драконы. Дра...
Люди.
Под конец решив свою дилемму с истинной непосредственностью самой себя – то есть мысленно вспомнив считалку (не скажу про кого) – она, наконец, исчезла. Шаг – и босоногая девушка уже стоит в лесу, в котором от ее присутствия разгорается жизнь. И неизвестно почему просыпается желание поклониться богам леса, зверья... Послушать шепот вечности в творениях бессмертных, восхититься неприметной и ослепительной красотой природы... – проявить веру, пусть даже почитая других богов. Самой Вейре не нужно было ничего, кроме... жизни.

Самира раздосадовано всплеснула руками, ну вот, исчез и даже полвзгляда не бросил, не оценил ни ее красы, ни платья, ни украшения, для кого она спрашивается прихорашивалась? Хотя прихорашивалась-то она всегда ни для кого особенно, так, привыкла быть совершенством. А она-то рассчитывала испросить для себя каких-то привилегий, чтобы Прайм повелел богам почитать ее и слушаться… Не вышло… обидно, досадно, но ладно.
- Вы как хотите, а я в свой будуар, - развернулась на месте богиня красоты и отправилась к ближайшей арке подле розового куста.
За аркой естественно было девственно чисто и пусто, отлично, большой простор для фантазии. Сначала сделаем пол – кристально прозрачным озером, где плавают разноцветные рыбки, рассыплем по его поверхности лепестки роз и цветов с мирового древа, вымостим дорожку до островка круглыми листьями кувшинок, на островке вырастим огромную плакучую иву с серебряной листвой. Плакала ива бриллиантовыми слезами, звенела маленькими хрустальными колокольчиками, а кругом зеркала, зеркала, по ветру вьются розовые ленты из тончайшего шелка, поют маленькие птички и все лишь о том, как прекрасна хозяйка будуара. На другом островке среди Одера выросла статуя Самиры из мрамора в натуральную величину.
- Ну вот как славно, - улыбнулась Самира своей первоначальной работе, - что может быть прекрасней? Только я!

Экзек мысленно прокрутил в голове слова Прайма.
Ограничение способности к разрушению... что же, ломать всенда было намного легче, чем строить. А посему, решение Отца лишь Уравновесит мир еще больше
Улыбаясь своей мысли, Знающий шагнул в ту из арок, что была ближе к нему.
Пустота. Безусловно, с точки зрения Равновесия - идеально. Однако не следует забывать и о Знании.
И тотчас же белые мраморные плиты возникли из небытия. И возникло на плитах Знание, во всех тех формах, которые Разумным лишь предстоит открыть. Окружили арку каменные плиты, покрытые насечками; листы папируса, исписанные чернилами из орешника; глиняные таблички с клиновидными вырезами,мотки каната, покрытые узелками; книги, печатные и рукописные...
И говорю я, что лишь самый достойные из разумных смогут узреть Дом Знания В Пустоте. И говорю я, что сколько бы Знания не взял посетитель, в мириады раз больше останется здесь. Ибо новое знание всегда рождает новые вопросы. А теперь настало время посетить мир и выяснить, используют ли Разумные дары мои по назначению...

Верховный бог Прайм давно исчез, а Кун Лун все еще размышлял, над сказанным... Меж тем с места совета ичезла Вейра, просто сделав маленький шаг. Затем скрылась очаровательная богиня Самира, пройдя в одну из созданных арок. И ушла она, как показалось Кун Луну, не в лучшем настроении. Хм... Бог растений подошел к арке-входу в покои Самиры. Заходить он не стал. Это было бы по меньшей мере неприлично.Хотя и мог, поскольку чувствовал за аркой присутствие растений. К тому же, как он понял и запомнил - Самира ушла несколько недовольной. Поэтому бог просто присел около арки и принялся что-то нашептывать... с кончиков пальцев скользнули разноцветные искорки - изумрудные, золотистые, алые... Превратившись в тоненькие зеленые побеги, сплошь усыпанные мелкими цветочками-звездочками, искорки исчезли за аркой... Там они скользнули по периметру зеркал, переплелись с другими растениями и между собою и вскоре можно было рассмотреть, что переплетения цветов изображают прекрасную богиню, пишут ее имя и слова восхищения в ее честь... Губы бога тронула легкая улыбка. Он бесшумно поднялся и направился к арке, расположенной напротив арки Самиры. Наклонился, подхватил щепотку земли в одну руку, зачерпнул пару капель воды в другую. Остановился у входа и, присев, слегка подул на раскрытую ладонь с землей. Земля, слетев, исчезла за аркой. Затем тоже самое проделал с водою. И шагнул в проход... Взору бога предстал небольшой ручеек, весело бегущий по только что сотворенной вместе с ним земной тверди. Затем достал из мешочков несколько щепоток растительной пыли и предоставил ветерку развеять их... И снова вышел на место сбора. В свою обитель он решил вернуться позже, предоставив пока растительной пыли действовать по своему усмотрению. Кунае слегка кивнул на прощание еще не ушедшим богам и скрылся, снова вернувшись на землю, чтобы посмотреть на своих разросшихся детей, на их взаимодействие с детьми Маду, Даймины, Этердо...

-Как все мило… - Пробормотал Ташшь. – Маленьким детям отдали игрушку на растерзание. Но отобрали все острое – что б, если ее и прикончить – так все вместе, а не по отдельности. Ах, Прайм-Творец, ты как всегда - сама предусмотрительность….
Тонкие пальцы сжали четки:
«Но ты лишил игрушки МЕНЯ, Отец. И этого я так просто не забуду»
Ташшь мило улыбнулся – с созданием тепленького и уютного гнездышка можно и подождать. А вот с делами – нет. – Он огляделся. – Вейра уже исчезла. Жаль. Но ничего – пока еще время терпит. Для разговора с ней надо основательно подготовиться. Хуже, что успела уйти Самира. - Ташшь улыбнулся, вспомнив взгляд Змея. - Надо же, сумела оставить о себе память даже у хладнокровной твари. Сильна. Возможно, им найдется, о чем поговорить.
Кто остался? Хшах… нет, потом.
Этердо? Не время… хотя наши пути еще пересекутся, Вечный Странник.
Серые глаза скользили по богам.
О, Даймина! – Короткая вспышка боли по щеке. – Даймина….
Вот кому я задолжал пару приятных мгновений. - Он непроизвольным жестом дотронулся до щеки. Сила бога уже скрыла нанесенный огненной прядью ожог, и ничего не нарушало восковую бледность кожи. Но даже он не смог противиться проклятью, произнесенному в нарождающемся мире. И огненное клеймо будет еще долго напоминать об этом. Вот только окружающим этого знать не надо.
Ташшь бесшумно приблизился к богине и мило улыбнулся:
-Даймина,… - вкрадчиво произнес он. – Я безумно скучал, а ты?
Нежный цветок с Мирового дерева упал к ногам Даймины.

Красивая босая ножка наступила на бесценный цветок -- и раздавила его без всякой жалости.
-- Мне некогда было скучать, -- с холодной вежливостью ответила богиня. -- Мать не знает скуки. Я была слишком занята с МОИМИ детьми.
Вот тут бы ей подняться, небрежно кивнуть Ташшу -- и удалиться в предназначенную для нее арку. Очень был бы эффектный выход. И очень благоразумный поступок.
Увы, Даймина была богиней плотского соблазна, а не благоразумия. И слишком хорошо помнила она поцелуи этих лживых губ...
Даймина осталась сидеть на высоком валуне, покрытом мягким мхом. Всем своим видом она показывала, что Ташша она не слушает и вообще в упор не замечает. Так, занята своими мыслями...

Отделение мира богов от мира сущего связывает богам руки и отдаляет гибель мира. Но всё к лучшему. Хшах стала творить своё обиталище в мире богов сообразно новому устройству мира. Она вошла в одну из арок и стала спускаться по только что созданной лестнице. И каждый шаг приближал её к цели, с каждым шагом тот провал, что Хшах создала, для угасания Даров, удалялся от реального мира и приближался к миру богов, миру, где Дары, лишившись последнего, чем они обладали, - реальности, будут угасать безвозвратно. И реальный мир избавится от Провала - одного из явных божественных вмешательств, которые не одобряет Прайм.
Перенос нужно было осуществить надёжно, навечно, и потому у лестницы было очень много ступеней - много шагов вниз.
А в мире прошло много времени, первые умершие уже попали в Провал, а возможно его видели и живые. Впрочем, даже если и так, память о нём сохранится лишь в легендах.

Отец исчез. Рания совершенно спокойно отнеслась к его словам, что бывает редко с ней. Она отправилась к одной из арок. Столбы тут же превратились в пламя, которое не испускало тепла, но если посмеет войти враг, то оно преградит ему дорогу. А Рания все шла и шла. Земля под ее ногами превращалась в белые плиты, возникали стены из мрамора, но вот богиня остановилась, повернулась к выходу и осмотрела пройденный путь. Были только стены и пол. Руки поднелись в полевающем жесте, и по бокам возникли колонны из того же мрамора, но обвитые словно лианами языками пламени, по стенами возникло оружие, от самого примитивного до очень прогрессивного.
Рания повернулась обратно, и возникла еще одна стена, около нее возвысился невысокий трон из рубина. Внутри трона горел маленький огонек, что заставлял камень переливаться в своем блеске. Справа от трона появилось ответвление, там будет кузница. Слева шла дорога в покои, но творить их Рания будет позже. Теперь же она села на трон и стала чего-то ждать.

Чтож, старикашка как обычно сыграл в доброго и мудрого, надавав указаний и смывшись прежде чем с ним начнут спорить и ему придется повышать голос. Ну, конечно, лишив богов возможности массовых разрушений он слегка сузил способы воздействия на этот мирок, зато теперь появился смысл подчинить себе какое-нибудь племя смертных или создать свое. Теперь рати разумных являются какой-никакой, но силой. Да и на всех родственничков разного пошиба Гахан тоже насмотрелся. Особенно привлекли внимание долговязого бога Самира, Фурион, Рания и Горах. Самира была самым красивым существом в пределах Познаваемого, а значит, обладай ею Гахан - все остальные будут просто-таки обязаны завидовать именно ему. А другие боги привлекли внимание Гахана тем, что были при оружии. Да, Гахан тоже сразу захотел себе какое-нибудь божественное оружие, ему сразу станет лучше, когдау него будет оружие. Да.
А пока, вновь перекинувшись в карлика, он с разбегу прыгнул в свою арку. Тьма, царящая внутри арки, птянулась влед заним, плавясь и перекручиваясь, Обращаясь все тем-же фиолетовым камнем, что и в башне среди Паучьих гор. Вобще свое обиталище карлик сделал увеличеной копией тронного зала, который был на верхнем этаже башни. Только вместо окон над стенами и высоко под куполом парили огоньки, испускавшие мутный фиолетовый свет.
Закончив с сотворением нового жилища, карлик взабрался на гигантский трон и стал, потирая ручки, обдумывать возможности к созданию божественного оружия...

Самира почувствовала вторжение и обернулась от хрустальной чаши в форме виноградного листа, но не увидела никого постороннего. Вместо этого обнаружились приятные изменения в интерьере. Богиня удовлетворенно улыбнулась и послала воздушный поцелуй в сторону откуда прилетел подарок. С хрустальным звоном поцелуй исчез по ту сторону арки, подлетел к Кун Лун и вспыхнул над головой, осыпав бога серебристыми блестками, в воздухе запахло цветами, откуда-то послышался перелив смеха Самиры и все стихло.
Сама же богиня вновь повернулась к своей чаше. Она коснулась воды кончиком указательного пальца, пуская по воде легкие круги.
- Ну-ка посмотрим, как эти жалкие "по образу и подобию" обращаются с моими дарами. - Произнесла Самира и заглянула в воду.
На поверхности появилось изображение какого-то поселения - жалкие лачуги, богиня сморщила нос. Женщины возились с бельем, детьми и готовкой, одевались в серые лохмотья, не мыли голову, да и сами мылись, судя по всему, раз в неделю.
- Это что такое? - Громогласно вскричала Самира, - да я вас, мерзавки, уничтожу сию же минуту, жалкие заготовки, мерзкие грязнули, уродины проклятые! - Ее истеричный визг был немного не к лицу прекрасной богини, но в своем будуаре она была одна, а потому могла позволить себе даже самую неприличную истерику. - Я вам покажу, как плевать на мою доброту!
От ярости голубые глаза Самиры приобрели странное мерцание, будто вместо радужки в них поселились маленькие шаровые молнии, порыв ветра поднял ее светлые волосы, окружив богиню ореолом золотых локонов. Между ладоней богини засветился голубоватый, трещащий статическим электричеством, шар с клубящимися в его глубине черными тучами и она бросила его в чашу. Но внезапно шар вместо того, чтобы кануть в глубину и уничтожить каждую женщину земли отскочил от поверхности воды в чаше и отрекошетил в зеркальный свод будуара, зазвенело стекло и Самиру окатило хрустальной крошкой.
- Что? - потрясенно застыла богиня, - как? - она заглянула в чашу - над селением сгустились тучи, и с неба хлынул страшный ливень, засверкали молнии. Женщины побросали дела и побежали в укрытия, прикрывая головы от бушующей стихии, но все они были живы и невредимы. Она не смогла их уничтожить? И тут с опозданием Самиру осенило.
- ПРАЙМ! - Истерично завизжала богиня, топая ногами и совсем уж теряя над собой контроль, - мерзавец! Ну попадись ты мне, я тебе покажу, как лишать женщину власти! Я тебе такое устрою, битва со зверем игрой покажется! - Бушевала Самира, в ярости она швырнула один из своих браслетов в ближайшее зеркало, и оно со звоном разлетелось в пыль.
В гневе Самира не заметила, как часть этой пыли попала в чашу и утонула в ней, рассеиваясь по миру.

Задумчиво поглядев на арки, Этердо вежливо кивнул Отцу Богов. И шагнул в один из проемов, испытывая нешуточное любопытство: куда приведет его Путь, не им созданный?
Пустота. Пустота, как при создании мира… идеальный материал для изменения и сотворения.
– И как же должно выглядеть мое жилище? – спросил сам у себя Этердо. – Все дороги рано или поздно приведут к дому… так пусть же поднимется Дом Путей!
И он появился – небольшой, уютный дом… описать который было столь же легко, как и лицо его хозяина. Ибо, по воле Этердо, каждый видел его по-своему – в зависимости от Пути, который привел его сюда.
«Похоже, это понравится Обманщику, – мелькнула мысль. – Не удивлюсь, если он вскоре появится здесь…»
Еще один последний штрих, нанесенный на порог. Отныне любой, шагнувший через него, попадал не наружу, а туда, куда стремился попасть. Какой же еще может быть тропа от Дома Путей?
Этердо прошел по ней первым.
С вполне понятным желанием – навестить свой народ.
Незримым Вечный Странник ходил меж фелисов, выстроивших свои поселения. И то, что он видел, радовало его сердце.
Похоже было, что многие из его детей станут верны другим богам… но что с того? Ведь это их Путь, и именно для свободной дороги они были созданы.
Вот, пожалуйста – сейчас он наблюдал за юной девушкой, ступающей так, чтобы все мужчины оценили и идеальную шерсть, и изящную грацию движений, и пушистый хвост, и тонкие красивые руки с ныне втянутыми коготками… Похоже, ее Путь приведет к Самире. Надеяться можно лишь, что она не станет во всем подражать богине красоты… Или это уже именно ее влияние сказывается?
А вот молодой фелис с очень серьезным видом, изучает лист, сорванный с дерева. Рядом второй скользит среди деревьев бесшумно и плавно, сливаясь с лесом. Рассуждать долго не стоит – Путь первого лежит к Экзеку, второго же приведет к Кун Луну.
Пройдя еще немного, Этердо остановился. Прямо перед старым фелисом, шерсть которого была уже совершенно белой. Он узнал его… да как и не узнать создание своих рук?
Много лет прошло для Разумных с момента творения. Но некоторые жили куда дольше своих сородичей – ведь они были Сотворены, а не рождены.
И лишь тот, кто сейчас был пред Соединяющим, мог называть себя просто Фелисом. Потому что был первым.
Старик поднял голову, глядя на того, кто стоял рядом. Он мгновенно узнал его… то ускользающее, меняющееся лицо, которое было первым, что он увидел в жизни.
– Приветствую тебя, Создатель, – с достоинством поднялся со скамьи Фелис.
– Создателем зови Всеотца, – покачал головой Этердо. – Я лишь прокладываю Пути…
– И ты проложил их для нашего народа, – кивнул старик. – Я ждал тебя… я не мог позволить себе умереть, не поблагодарив.
– За что?
– За нас. За детей, играющих там, на опушке. За то, что мы уже создали и за то, что создадим. Я могу говорить за всех, и я говорю – спасибо.
Этердо медленно кивнул.
- Благодари и других, Фелис. Они создали мир, в котором вы живете; и дары вы получили не только от меня. Экзек, к примеру, дал вам знания...
- Я понимаю, - спокойно согласился старик. - И не сомневаюсь, что многие из моего народа будут идти дорогами других богов.
- Таков Путь.
- Таков Путь, - повторил Фелис. - Ну что же... я сделал, что хотел. Теперь я могу позволить себе уйти из этого мира.
- Не обязательно сейчас, - Этердо смотрел в лицо Сотворенному. - Я способен изменить твой Путь так, что ты проживешь еще долго.
- Нет, - качнул головой Фелис. - Я добился своего, я уверен, что наш народ останется в мире. Чего еще желать?
- Это твой выбор, - согласился Вечный Странник. - Я могу обещать тебе лишь одно - буду следить за Путем твоей жизни. И сам провожу тебя в мир мертвых.
Фелис коротко поклонился.

Вновь став незримым, Этердо прошел по всем поселениям, которые создали фелисы. И остался доволен увиденным.
"Вы проложите новые Пути, - подумал он. - Как и все смертные".

А Вейра тем временем, забыв обо всем (хотя, по сути, что ей надо было помнить?), скользила по роскошному лесу. Вокруг богини шла своим ходом тихая или погромче жизнь, жуки объедали цветы, птицы гонялись за мошками, волки загоняли оленей, тигры драли волков, и сами убегали от тяжкой поступи... мамонтов. Впрочем, редких. Один раз Вера надолго остановилась, не замечая как вязнут в болоте босые ноги, и смотрела на пляску журавлей, улыбаясь своим мыслям. В другой – на добрые сутки засмотрелась родником, в тонкой струе воды видя весь путь, от узкого ручейка, до небольшой речушки, в величественную реку с заводями-озерами и сам океан. В водах родника Вейра видела склонившиеся к потоку травы, пришедших на водопой животных, рыбную мелочь, забавно скакавшую буквально по камням, и... людей, плескавшихся у песчаных берегов. Разумных богиня узнала сразу, уж слишком странны были их жесты и дела, однако не сразу отправилась к ним. Сначала отметив так порадовавший ее ручей отпечатком своей силы, от которой обычный родник буквально закипел случайностями. Невидимыми, незаметными и вообще-то несуществующими, однако ж действующими. По всему руслу будущей реки расцвели случаи, бывшие то ли чудесами, то ли результатом дивного стечения обстоятельств.
Потом Вейру занесло в какую-то долину, бившую горячими гейзерами, где она просто остолбенела от зрелища союза воды, огня и земли. Здесь не было жизни, как творениях Маду или Кун Луна, но царила собственная красота. Мощи. Вера просто не могла оставить подобные шедевры, не одухотворив их. Чтобы в грохоте гейзеров слышались голоса спорящих богов, и звенела литаврами мелодия невозможного – что и вода может течь в небо...

До племени людей богиня добралась далеко не скоро. И со свойственным себе везением на случайности нашла смертных во время грозы. Причем те умудрялись, абсолютно не понимая непогоды, делать какие-то непонятные Вейре выводы и от них одновременно – пугаться, радоваться, горевать, страдать, беспокоится, восхищаться, мечтать и кажется даже любить. Крайне тем изумляя богиню, от широкого спектра чувств совсем забывшую, что она и сама стоит под сильнейшим ливнем, давно вымокнув до костей.
Некоторое время попытавшись понять смертных, Вейра сообразила лишь то, что существа напрочь не способны связать свои чувства во что-то единое – то есть ее вотчину, веру и верность – и думают лишь о текущем миге. Не возлагая на следующий никаких надежд или опасений. То им так нравилось, то ли они не умели иначе. Додумавшись, что дети Даймины слишком слабы, чтобы тратить мысленные силы на что-то кроме настоящего, Вейра покачала головой, и двинулась к пещерному обиталищу людей, благо укрытие от дождя ей совсем не помешало бы – богиня не богиня, а все равно мокро. Причем приятно только первые два часа...
Благополучно пробравшись мимо нескольких самоотверженных, торчащих у самого входа, неприметная богиня (хотя трудно оставаться незаметной, если с тебя льет как с дырявого ведра), пристроилась у нескольких гревшихся у костра существ. Те даже не удивились, когда к ним присоединилось еще одно мокрое и несуразное нечто.
- Боги гневаются в небесах, - тихо шепнула Вейра, с улыбкой посмотрев на подарок Рании. И думая, правда ли собратья гневаются, или решили так порезвиться. А рядом вздрогнул человек, удивленно повторивший:
- Боги?

Маду внимала речи Прайма с самым благостным выражением лица. Она удобно устроилась на земле, обхватив колени руками и устремив чистый взгляд на отца. Однако понять действительно ли она слушала его, затаив дыхание, или же просто вежливо кивала в такт его словам, сама тем временем пребывая неизвестно где, не представлялось возможным. Как бы то ни было, Маду еще долго сидела в той же позе, даже после того, как ушел Прайм. Даже после того как практически все боги разошлись по своим аркам.
Потом она внезапно очнулась, как будто вдруг проснулась, тряхнула косичками и быстро вскочила на ноги. Она поискала глазами арку, которую ей надлежало сделать своим домом, и направилась к ней. Богиня провела рукой по камню над входом, и он украсился животным орнаментом (вообще-то, он был такой густой и запутанный, что разобрать рисунок было довольно проблематично, но учитывая специализацию Маду, угадать тематику орнамента, в общем-то, несложно). Она шагнула в арку и, потирая руки в предвкушении очередного витка творчества, стала организовывать пространство по своему вкусу.

Раздавленный цветок напоил воздух особенным, пронзительным ароматом. Да, Цветы Мирового дерева были особенными. Впрочем, Шепчущему не было дела до какого-то там дерева - пусть растет и приносит плоды. Запретные плоды, чья слабость будет позволена лишь богам. Сейчас его вел другой интерес.
-Дети,…. –Ташшь мягко обошел мшистый камень, ставший троном для Даймины и зашел с другой стороны, благоразумно не касаясь, богини. – Увы, моя богиня, мне не понять этого….
Он чуть улыбнулся, опуская глаза.
«Но дети растут…. »
Это произошло почти случайно. Слишком задумчив был Шепчущий, возвращаясь из Башни пауков. Слишком извилист путь, что дал детям Даймины вечный странник. И, что уж скрывать – слишком любопытно было это создание. От кого в дар досталось им любопытство – от него ли самого, от матери, или же эта неосторожность была обратной стороной стремления к знаниям, что получили они в дар от Экзека – важно ли оно?
Но хрупкое рыжеволосое создание, приоткрыв рот, смотрело на стоящего перед ней бога.
В изяществе линий чувствовалась работа Самиры. Под ногами стелился Путь. Если всмотреться, то можно увидеть дары и других богов, но Ташшь приглядываться не стал. Это существо заинтересовало его: она ЗНАЛА - то, что она видит перед собой она видеть не должна.
-Люди… - Пропел Творящий ложь, с удивлением рассматривая рыжеволосую. Закрутившись в делах, он так и не удосужился взглянуть на это чудо. А стоило. Чутье подсказывало, что не последнюю роль они будут играть в новом мире.
-Ну, что же ты стоишь, дитя, подойди…
Существо протерло кулачками глаза и по-детски приоткрыло рот.
Мягко скользнув вперед, Ташшь протянул ей руку:
-Я тебя не обижу….
Тонкие белые пальцы бога взяли ее за подбородок, заставляя смотреть ему в лицо: Самира хорошо постаралась. Если не видеть прекраснейшую красоту этой богини, не сравнивать с ней, то девчонку даже можно было бы назвать симпатичной.
Он поддался вперед – бог видел все. Затаенные обиды и неудовлетворенное самолюбие. Страсть, легкую зависть и жажду победить любой ценой. Ее тело было слишком слабо, что б вступить в настоящую борьбу, и поэтому там, в глубине души уже зрели первые нити интриги. Пока еще непродуманные до конца, немного наивный и простой.
Но для Ташша этого было достаточно. Его храм будет построен в сердцах.
-Смотри на меня!
Глаза девушки наливались зеленью. Огонь Ринии колыхнулся в крови, сплетаясь с даром Шепчущего. Упрямая, взрывная умная. Рыжеволосая и зеленоглазая…ведьмочка.
Девушка вдруг дернулась назад, застыла на мгновение и развернувшись, бросилась назад быстрее, чем многие творения Маду.
Бог удовлетворенно смотрел ей в след:
-Рыжая…. Много же ты доставишь проблем. И мне это нравиться….

Ташшь поднял голову, глядя на Даймину. В пальцах мерно скользили бусины четок. Серые глаза были невозмутимы:
-Прекрасная Даймина…. – шаг к богине. И Шепчущий мягко опустился на одно колено, склоняя голову. Слова «Чем я обидел тебя?» так и не были произнесены. О, да – ложь была его стихией, но сам себе бог не врал никогда. И слишком еще свежи были в воспоминаниях жаркие объятия в пещере.
-…я у ваших ног.
Воздух был напоен ароматом цветка с Мирового дерева.

История о первом слуге Мастера Изменений и первой вечной клятве.

Шаган с самого детства выделялся среди своих сверстников и ростом и статью и недюжинным здоровьем. Когда же он вырос, то оказалось что он самый большой и сильный не только в своем племени, но и во всех соседних нету человека могущего, хоть немного, тягаться с ним. Соплеменники ходили на больших диких вепрей с длинными копьями, чьи острые наконечники деланы из обколотых камней, а Шаган без труда рвал такого зверя голыми руками. И быть бы ему с такой силой завидным женихом любой из красавиц, а в племени стать вождем или старшим охотником, но великая сила его породила в нем самую непомерную заносчивость и высокомерие, а хитростью и изворотливостью боги его не наделили. Когда он уже был готов стать новым вождем, вместо него выбрали другого мужчину - Цурга, который рядом с Шаганом смотрелся каким-то задохликом, даже охотником он был никудышным и вся его заслуга была в том, что он придумал, как ловить пламя из подожженных молнией стволов деревьев и кормить его потом потихоньку сухим деревом, вознося молитвы богине огня Рании.
Со всей своей извечной прямотой Шаган вышел в круг совета и гневно потребовал себе место вождя, но вместо того все двадцать взрослых охотников племени направили на него охотничьи копья. Да, Шаган был хорошим охотником и приносил пользу племени всегда, но он же за двадцать пять лет своей жизни успел обидеть каждого из членов своего племени, а Цург добился расположения всех охотников. В другой раз его бы и оставили, но теперь было понятно – Шаган не успокоится и может внести раздор в племя, а по сему его надо изгнать.
Молча смотрел могучий и заносчивый человек на своих соплеменников, понимал, что в лучшем случае успеет убить лишь половину, прежде чем каменные наконечники копий изорвут его плоть. Даже если бы он мог убить всех – зачем ему племя в котором нет охотников.
Молча развернулся он и ушел в лес, а когда услышал у себя за спиной тихие смешки, то поклялся страшно отомстить. Он еще не осознавал, что он до боли завидует Цургу и мысленно проклинает его, прося богов о помощи. Вполне очевидно, что мысленные молитвы, сотворенные в таком состоянии духа могут достигнуть лишь одних ушей.

Утром следующего дня, когда Шаган, искупавшись в лесной реке, сидел на прибрежном валуне и согревшись в солнечном свете, сушил роскошную гриву своих черных, как смоль, волос, он заметил, как, словно из ниоткуда, рядом с ним появился странный карлик в странной желтой одежде и хитро посмотрел на гиганта.
- Ну что бездельник-неудачник? Лежишь-дрыхнешь?
Шаган молча отмахнулся от противного коротышки, но в тот момент, когда рука должна была сшибить карлика, тот просто исчез и появился в другом месте. Удивленный человек вскочил, а карлик только ехидно захихикал.
- Что машешь, великан-болван? Хочешь, чтоб бока намяли-поколотили? Ну давай-начинай.
Карлик выставил вперед малюсенькие сжатые кулачки и застыл в дурашливой позе, пародирующей человека, готовящегося драться руками.
Напрасно Шаган ярился и пытался схватить проклятого коротышку, тот в мгновение ока исчезал, появлялся за спиной, отвешивал пару небольных, но обидных затрещин и снова исчезал. Так продолжалось долго.
- Всё. Мне наскучило-надоело. Хватит.
В этот же момент карлик нанес удар в живот Шагану с такой силой, что огромный человек просто согнулся пополам и упал лицом в землю.
- Что же это ты паршивец-негодяй, сам меня звал-умолял, а теперь с кулаками бросаешься?
Шаган опешил.
- Так это…
- Да-да. Я-я. Что хочешь-желаешь? – С хитрецой в голосе спросил карлик. – Хотя сам знаю. Привык на свою силу полагаться-расчитывать, а теперь её мало кажется. Боишься что заточенные осколки от камня-скалы мясо твое попортят-подырявят?
- Научи меня как ты драться! Всё, что пожелаешь сделаю! – Шаган умоляюще посмотрел на карлика. Но тот ответил спокойно и рассудительно, переменившись в голосе.
- Э не, Я не бог войны, чтобы драться учить. Я могу тебя лишь изменить. Зачем тебе драться уметь – ты большой и могучий, как скала. Вот и будешь как скала.
В тот же момент действительно на доли секунды каждая частичка тела Шагана обратилась в живой камень, а потом вновь стала плотью.
- Ну что, прочувствовал мощь? Понравилось? Но небось жалко, думаешь живым телом еще девок помучить, да вкусом мяса и ягод насладиться – так ничего. По твоему же желанию в любой момент туда обратно перекидываться можно. Вот только задаром такое не получают. Будешь мне вечным слугой – будет тебе и власть и сила, а иначе я пойду.
Шаган действительно на мгновения почувствовал ту силу, которая наполняла его, а потому поспешил согласиться.
- Я буду служить тебе.
- Хорошо. Повторяй за мной. – С этого момента человек стал повторять слова вслед за карликом. – Клянусь духом, телом и разумом вечные времена хранить верность Гар’Гахану.
- Это всё? – Удивленно спросил Шаган. – Даже нашим вождям клятвы длиннее приносят, а ты великий….
- Да-да. – Перебил его карлик. – Только ты теперь мой слуга, а по этому вот тебе первая божественная мудрость задаром. Чем длиннее клятва, тем больше лазеек её нарушать. Чем больше слов сказано, тем проще спрятать среди них ложь. Так – хранить верность перекрывает весь мир. А ведь великий Прайм мир вообще создал молча. Всё, ладно.
Карлик вновь скрипуче засмеялся.
- Удачный-счастливый денек. Первый получил-сотворил первого слугу-помошника, первый получил-выудил вечную клятву. Я умница-гений-молодец. Задание-поручение будет тебе потом, а пока выполняй что задумал-замыслил.
С этими словами карлик растворился в воздухе.

А уже вечером каменный гигант стоял посреди разрушенного селения – повсюду лежали тела раздавленных людей, а посреди обломков своей хижины догорал труп первого человека пытавшегося приручить огонь. Напрасно скребли по каменной шкуре острые наконечники из камня, пытаясь причинить вред Шагану. Как покажет время после – его не смогут ранить и стальные клинки. Сам Шаган уже изменился, он утолил свою жажду мести, убил человека, которому завидовал, но не испытывал ни грусти, ни стыда. Он лишь постоял еще секунду, наслаждаясь своей силой, а потом пошел дальше. Воля господина погнала его дальше, далеко отсюда, туда, где в глубине Паучьих горд стояла одинокая башня из странного фиолетового камня.

История о первом храме на земле людей и осколках зеркала

Изливалась с небес вода с гневом божественным, заливала луга, поля, наполняла овраги, подмывала холмы и не было той воде конца, будто возжелала богиня затопить все земли силой гнева своего.
Боялись люди, что жили в селенье у реки – вышла вода из русла и подмывала пороги их домов, страшились они высунуть нос на улицу из своих протекающих лачуг. А когда высовывали, видели мелькающий в небе, в росчерках молний силуэт стройной женщины с развевающимися волосами. И пали они на колени и взмолились о милости, чтобы пощадила богиня, чей гнев страшен, их детей и стариков. Собирали они цветы с деревьев, плели венки и пускали на воду, пели песни и, наконец, захотели убить ребенка, дабы умилостивить кровью гневную богиню.

- Так, что это еще такое? – Самира отшатнулась от своей чаши, - они рехнулись? Кровь? Мне? – Гнев ее прошел, осталась досада, - дурни неблагодарные, выключить дождь! – она дважды хлопнула в ладоши и дождь прекратился. – Снизойду, пожалуй, объясню недоумкам, как следует меня почитать.
И снизошла. Повеяло сладостным ароматом, раздался хрустальный звон и неподалеку от места жертвоприношения, где стоял глава селения с заточенным каменным ножом, занесенным над визжащим ребенком, в вихре розовых лепестков мирового дерева появилась богиня такой красоты, что все, кроме главы деревни повалились на колени.
- Убери ты нож, я тебя прошу, вот еще придумали, детей резать. Фи, это же так не эстетично! Да, это я гневалась и наслала на вас воду, - глава племени выронил нож и тоже упал на колени, а Самира с довольным видом принялась расхаживать между притихшими людьми, - и знаете почему? Потому что вы, мерзавки, не следите за собой, думала хотя бы таким образом отмыть вас от грязи и вшей! – Богиня брезгливо толкнула ножкой одну из женщин в бок и та с воплем ужаса растянулась на земле. – Эй! Нечего притворяться, я не сильно тебя толкнула! – Возмутилась Самира, но опомнилась и приняла надлежащую богине позу. – Итак, с этого дня здесь вы построите храм имени меня! Имени Самиры. Я заберу в послушницы всех молодых девушек. Они будут следить за моим алтарем, возносить хвалы и СЛЕДИТЬ ЗА СОБОЙ! И чтобы никаких жалких мужчин! Красота должна служить предметом восхищения, а не средством удовлетворения похоти в чьих-то жадных лапах! Я понятно объясняю? Тех, кто будет исправно мне служить, я наделю красотой. Вы же все, кто для послушниц слишком безобразен, будете просто восхвалять меня и возносить дары цветами и… можно стихами. Чем больше вы меня хвалите, тем добрее я к своей пастве, - Самира улыбнулась и погладила по голове ревущего ребенка, что чуть не отправился к Хшах на аудиенцию, младенец тут же затих и радостно засмеялся. – Я добрая богиня, славьте меня, и будет у вас урожай и благоденствие, но злить меня не советую! – Она шутливо погрозила пальцем, - Все, приступаем к строительству, приду, проверю. – Закончила речь она и отправилась к мировому дереву, проведать, как там ее яблочки.
Люди же смотрели ей вслед, не в силах отвести взгляда от божественного стана Самиры.

Тем временем рассеивались по миру осколки зеркала, что помнили божественно прекрасный лик Самиры, отраженный ими. Летела хрустальная пыль во все концы мира, кружила над деревьями и морями, но не падала, не тонула в бездне, не терялась в пыли. Притягивались осколки к новорожденным девочкам, вонзались в босые ступни девушек, что бегали по лугу, застревали в волосах, попадали в глаза, влетали вместе с воздухом в легкие. Намертво застревали пылинки в человеческих отпрысках и уже не узнавали себя счастливицы, что обрели тень красоты Самиры. Забывали они семью, друзей и прочие радости, садились у зеркал и расчесывали волосы, разглядывали себя, замечая, как день за днем становятся все краше...

Время шло. Людей становилось больше. Однако найти среди них двух одинаковых - задача, непосильная даже для богов. Одним Разумным легче давалось применение Знания Охоты, другим - Знания Ремесел. Один шил прекрасную одежду, другой - делал отличные копья. Идея обмена буквально витала в воздухе. К кому первому пришло Знание Торговли, сказать было трудно, однако результат был налицо - появлялись места, где каждый мог обменять свои творения на творения других. И вместе с этим появлялись проблемы...
- Твое копье прекрасно, но я не могу дать за него две шкуры!
- Одной шкуры мало!
- Согласен, но не делить же шкуру на части!
- Добавь еще те рукавицы... хотя, все равно - мало!
Подобные споры в той или иной форме происходили везде, где шла торговля. В большинстве случаев, их удавалось разрешить миром. Однако проблему в целом это не убирало.
И сказал наблюдающий за людьми Экзек
- Время для нового Знания пришло.
И этой же ночью приснился странный сон одному из Детей Этердо. Узрел фелис себя на острове из мраморных плит, висящем в бесконечном океане небытия. Увидел фелис перед собой в воздухе прозрачный кристалл, сияющий подобно тысяче солнц. Пораженный красотой кристалла, Разумный протянул к нему руку, и тут же отдернул - кристалл завертелся в воздухе. И раздался голос Знающего
- Алмаз. Очень редкий камень. Нужно долго искать в недрах гор, чтобы заполучить такой. Он прекрасен, не так ли? Прекрасен, Самира свидетель... За такой камень тебе дадут много шкур, много копий, много еды...
Внезапно алмаз исчез. На месте его возник другой кристалл, ярко-синий.
- Сапфир. За то время, которое понадобится на поиски одного алмаза, ты найдешь десяток сапфиров.
Синий блеск граней сменился зеленым.
- Изумруд. Встречается еще чаще.
Изумруд сменился небольшим перламутровым шариком.
- Жемчуг. За ним придется отправиться в воду. Жемчужину такого размера найти нетрудно...
Ярким хороводом вокруг фелиса закружились алмазы и сапфиры, изумруды и жемчужины...
- Помни, Разумный - цена камня, зависит от того, как трудно его найти...

Фелис забыл Дом Знания. Он забыл голос Экзека. Но он не забыл Знание Цены. И очень скоро оно разошлось по всему миру; так в мир пришли первые деньги...

История о Странниках и о первой обители.
Летело время… умножалось число Разумных, живущих в мире. Но все еще разрознены были поселения, и лишь торговцы ходили между ними, предлагая свой товар. Однако же не приближались они к тем местам, где нельзя было что-то продать или купить; и такие селения оказывались в одиночестве. А сами жители не смели выйти в путь, не зная точной цели…
Разве мог пройти мимо подобного Этердо?
Однажды в человеческом селении появился путешественник – в плаще с капюшоном и с посохом в руке.
– Ты пришел торговать? – спросили жители.
– Нет, – ответил путник. – У меня нет товаров, и я не намеревался покупать что-то…
– У тебя родня в наших местах? – предположили люди.
– Нет, – покачал головой странник. – Семьи нет у меня, и не было никогда.
– Но зачем же ты пришел? – удивились жители. – Зачем ты бродишь по дорогам?
– Ради Пути, – ответил путешественник. – Ради того, чтобы тропа ложилась под ноги, а вольный ветер касался лица; ради того, чтобы приносить людям вести о том, как живется в других местах.
Задумались люди… странны были эти слова, но удивительным образом находили они отклик в душе у многих.
И вышел из толпы юноша.
– Возьми меня с собой, странник, – сказал он. – Я хочу увидеть мир… и хочу рассказать другим о том, что я видел.
Хотел было возмутиться старейшина – ибо юноша был его сыном. Но брат главы деревни, до этого смотревший в лицо путешественнику, остановил его и шепнул на ухо: «Разве не видишь – его лицо невозможно запомнить?» Понял старейшина, и не стал говорить ничего.
И еще во многие селения заходил человек с посохом… и везде находились те, кого манили дороги. Встретившись, узнавали они друг друга, будь то человек или фелис… по упругой легкой походке, по блеску множества увиденных восходов в глазах.
Меж Разумных прозвали их – Идущие. И принимали, ибо они приносили дивные истории даже в самые дальние поселения, куда не заходил никто. Чем тяжелее и длиннее был путь, тем привлекательнее он становился для Идущих.
Но подстерегает в дороге множество опасностей. Как же помочь выбравшим вечную дорогу избежать беды?

Не первый год ходил фелис Аххейн по миру. Много земель повидал, множество следов оставил. Но уготована ему была другая судьба… ибо заснув однажды, увидел он во сне Вечного Странника.
– Ты хороший путешественник, Аххейн, – сказал Этердо. – Передай же опыт свой другим, и помоги им избежать опасностей дороги. Ибо таков отныне твой Путь.
– Но что я могу сделать, о Соединяющий? – удивился Аххейн. – Как мне искать других Идущих, как мне учить их?
– Сами они придут к тебе, – промолвил Этердо. – Дело твое – место подготовить.
И сделал так фелис.
В горах, в местах, к которым ведут лишь узкие тропки, решил он выстроить крепость, позвав на помощь всех, кто желал добра Идущим. Крепки должны были стать ее стены, и долог был путь к ней… и одолеть его мог лишь Идущий.
Или тот, кто хотел стать таким.
Но еще плохо умели строить Разумные. И стены, слепленные из глины, рушились, а бревна они не могли скрепить друг с другом.
Тогда воззвал Аххейн:
- Вечный Странник, помоги нам! Ибо не смогу я никого обучить, если достойного дома не будет.
Не мог Этердо не услышать этой молитвы. Не в его власти было двигать скалы... но у всего на свете есть Путь.
И по воле Соединяющего - изменили свой путь большие камни, сползлись друг к другу, возводя крепкие стены. Но не нарушено было равновесие Знания в мире - ибо не смогли бы Разумные постичь то, как строят боги.
И стала крепость местом, где учили и воспитывали Идущих. Рассказывали им о вредных и полезных травах, о селениях и безлюдных пустошах, о богах и зверях… обо всем, что надо знать страннику. А еще – учили сражаться, ибо никто не может знать, кто встретится на дороге.
Так была воздвигнута первая обитель. Которую с тех пор именовали Обителью Идущих.

Долго Огненная провела в своих чертогах. И большую часть времени она провела в кузнице, где творила две самых величайших ее вещи.
По людским меркам проходили года, для Рании же это были мгновения. Время летело мимо богини. Она ушла с головой в работу и забыла про людей, детей Даймины. Но вот пришел срок, и Огненная вышла из своих чертог, держа в руках два свертка. На лице была усталость. Эти творения дались дорогой ценой. Пламя чуть унялось вокруг Рании и потускнело.
Но надо было идти, искать тех, кому эти дары предназначались: Экзека и Этердо. Ей нужна была их помощь. Все-таки несовсем оан забыла про людей и приготовила для них дар, к которому должны были прилагаться знания и пути.
Она долго искала двух богов, но не нашла их. Тогда богиня сотворила двух фениксов, которые тут же отправились с посланием к двум богам, в котором было приглашение появиться на месте Собрания богов.

Феникс Рании нашел Экзека на краю обрыва. Знающий сидел на камне и внимательно смотрел вниз. Внизу же ... внизу в это время рождалось новое знание. Несколько Разумных в поисках драгоценных камней набрели на выход солидного пласта железной руды. Странная скала сразу привлекла внимание Разумных; сейчас кладоискатели шумно обсуждали, что перед ними такое, и как им можно воспользоваться в целях личного обогащения.
Личная выгода - двигатель прогресса.
Огненная птица слетела с неба и присела на камень рядом со Знающим. Один внимательный взгляд "глаза в глаза" - и Экзек Узнал, что Рания хочет встретиться.

Чуть позже
Контур синего огня вышел из ниоткуда и шагнул на площадку Места Собрания. Оглянувшись, Экзек промолвил
- Я пришел, сестра. Чем может быть полезным тебе мое Знание?

Дорога легко ложилась под ноги – Этердо обходил мир, наблюдая за Разумными.
И часто улыбка появлялась на лице Вечного Странника – ибо столь велико было разнообразие Путей, избираемое смертными. Тем ярче сверкал мир…
Вспышка пламени в небе отвлекла Соединяющего от раздумий – сверху падала огненная птица.
Замер на месте Этердо, любуясь чарующей грацией пламенного создания; стихия, из которой оно было соткано, подсказывала и имя творца – Рания. Несомненно.
Поднял посох Хозяин Дорог, и дитя огня опустилось на него. Но не обуглилось дерево под пламенными когтями – ибо Путь нерушимости был предначертан этому посоху.
– Что же хочешь передать мне, посланец Танцующей-в-Пламени? – спросил Этердо.
И узнал – что Рания приглашает его на встречу, в месте Собраний Богов.
Не было причин у Вечного Странника отвечать отказом. И под ноги ему лег один из множества Путей…
Спустя краткое время он появился там, где было назначено, и по-прежнему пылающая птица сидела на его посохе, ожидая встречи с хозяйкой.

- Здравствуй, Знающий, и тебе здравствуй, Этердо! Я позвала вас сюда, чтобы обговорить еще один дар детям Даймины. Мне нужна ваша помощь, но прежде примите мои подарки, - и Рания развернула два свертка. В одном был двоякоострый кинжал с чудесным узором на рукояти. Там были весы. Кинжал был очень острым.
- Это тебе, Экзек! Он такой же острый как твой разум! - далее Огненная развернула второй сверток. Отттуда показался посх, скованный из удивительного металла. Он был практически невесом. По всей длине шли золотистые узоры, в то время как сам посох был серебряного цвета.
- А это тебе, Этердо! Пусть твой путь будет всегда легким! Я предлагаю заключить союз! На время или на долгие годы, это как вам будет угодно! Во благо детей Даймины.

Экзек внимательно осмотрел кинжал
- Благодарю тебя, сестра, за этот дар. Две стороны его лягут на две чаши весов и лишь упрочат Равновесие. Что же до предложения твоего... почему лишь о детях Даймины говоришь ты? Две расы Разумных живут в этом мире, и обе заслуживают одинакового отношения. Кроме того, благо нести себе должны они сами, мы можем лишь немного помочь им... Однако, идея союза - долгосрочного союза - кажется мне вполне удачной.
Знающий повернулся к Этердо
- Что скажешь ты, Властелин Путей?

– Истинно так, – согласился Этердо. – Ибо недостойно забывать о тех, кого ты ввел в мир. Так что все мои усилия будут направлены на помощь обоим народам, Пламенеющая. И я рад, что и ты согласен, Знающий – ибо лишь так сохранится Равновесие.
Мягким движением Вечный Странник взял посох из рук Рании.
– Благодарю тебя… и вижу я, что посоху этому предназначен славный Путь. Хоть я привык к своему, но с радостью принимаю этот дар. А что касается союза… о, великую силу он обретет. Пламя, объединенное со Знанием и идущее по Пути…

- Да будет так! Поможем обоим народам! Я хотела, чтобы ты, Экзек, передал им мое умение работать с железом, которое они нашли! А ты, Этердо, проложил их пути к освоению гор, где можно добывать его. Это очень облегчит им жизнь. Хотя и опасностей это таит в себе много. С моими знаниями надо умело обращаться! - и Пламенеющая улыбнулась, но глаза ее чуть потухли.

Сидя на своем троне из фиолетовго камня, карлик болтал ножками и загибал пальцы, вслух разговаривая сам собой.
- Что нам надо-требовательно? Воин могучий-несокрушимый, убийца-разведчик неуловимый, лидер-вождь необходимый, мудрец-колдун необ... хитримый? Что за глупая-нелепая рифма! Вот ведь досада-незадача. Ну первый всеравно есть-присутствует-наличиствует... С остальными разберемся-отыщем.... Да, а где он сейчас? Там куда я его направил-определил?
Дорога з тронной комнаты вела прямиком в такую же комнату на земле, в старой башне Гахана. А оттуда до равнин вокруг Паучьей горы всего пара шагов. Как и думал карлик, Шаган был уже там и неспешным шагом двигал к горам, над готорыми возвышался токий шпиль башни. Однако с ним шагали тысячи ободранных, завернутых в грязные шкуры, измученных и усталых людей.
- Эй-стой! Куда? Туда-сюда с такой толпой? Нет уж стой!
Шаган увидев своего покровителя поклонился.
- Я шел сюда, прославляя твое имы, как ты и велел, убивая всех кто будет спорить - вот за мной и увязались все, кто видел мою силу, которая есть свидетельство твоей.
Карлик хмыкнул.
- Да-да. Но пусть уж эти тут живут-селяться. Не в башне же их размещать-оставлять. Да и мои детки-паучки их пошамкают иначе... Пускай живут-приспосабливаются....

Ташшь сидел на своем троне, невидящими глазами глядя перед собой.
Его глаза, первое время лихорадочно светящиеся холодным зеленым светом вдруг погасли, приобретая непроницаемую серость. Время гнева ушло. Он – бог интриг, Он - Шепчущий. Он не может позволить себе такую роскошь как гнев.

Легенда о безымянной.
«Время, что безжалостно бежало для земных творений не трогало богов. В безоблачной выси над твердью творили они свои дела, иногда спускаясь вниз, что б невидимые для всех коснуться их, принеся дары свои. К добру ли иль к злу – кто ведает?
И Ташшь – Шепчущий, невидимой тенью скользил среди них.
Когда и где пересеклись дороги бога и человеческой дщери – кто знает? Возможно бог путей? Увы,… останется то тайной.
Но в жизни Стоящего у дороги появилась она. С золотыми, как у несравненной Самиры, волосами и зелеными глазами, что сам Ташшь дал когда-то ее пра-пра…прабабке.
Что пленило его? Сходство ли с прекрасной богиней или изумрудные глаза, способные сверкать, как и его собственные? Тянущаяся к интригам душа девушки или это была шуткой судьбы?
О, Ташшь и сам хотел бы знать ответ на тот вопрос.
Но были лишь ее зеленые глаза, податливое женское тело и… интриги. Интриги, что крутила она за его спиной изумляли самого бога. И, возможно повел бы он человеческую женщину своей дорогой, если бы не решила она стать выше его.
Стать богиней. Единственной и правящей. Прекраснейшей и Творящей в этом мире.

Под порывом ветра стояли они друг напротив друга – бог Лжи и женщина, посчитавшая себя выше богов.
-Я мог сделать тебя…. – негромко произнес Ташшь.
-Кем? - Перебила его она. – Своей наложницей? Рабыней? Жалкой тенью великого бога?
-Равной мне!
-Тебе?! – Она расхохоталась. – Ложь! Жалкая ложь. Я - богиня! Разве не красивее я этой глупой куклы Самиры? Разве не умнее я… тебя? Признай хоть это!
-Гордыня – Покачал головой Ташшь. – Это кривая дорожка.
Но Зеленоглазая лишь фыркнула:
-Ты сам выбрал ее, глупый бог! Вместе мы правили бы. И все боги склонились бы перед нами! Но ты не пожелал подвинуться. И не захотел сделать меня – богиней.
-Божественность – не болезнь, Зеленоглазая. Через поцелуй не передается.
-Лжец!
-Да. Но не тебе.
-Мне не нужна твоя снисходительность! Я сама взойду по этой дорожке. И ты поймешь это, когда преклонишь колено перед моим троном!
Что было это?
Порыв ветра? Случайность? Или…
Ташшь не хотел это вспоминать. Но забвение – это дар творениям богов, разумным, живущим на тверди. Но самим небожителям забвение недоступно.
Хлесткая пощечина заставила женщину отступить назад. Плетенная сандалия зацепилась за выступ. Зеленые глаза испуганно расширились. И хрупкая фигурка, неловка взмахнув руками, полетела вниз.
Многое доступно богам. Но и они не всемогущи.
Шепчущий вскинул руки, пытаясь изменить судьбу. Но мир, уже не новорожденный, не был так податлив как прежде. И за изменение нитей судьбы он требовал свою плату.
Зеленоглазая не разбилась. Подхваченная силой Ташша девушка мягко опустилось в воду.
Заклятье Ташша сплеталось с водной стихией. Дары богов, принесенные людям, причудливо изгибались

Несколько мгновений Ташшь смотрел вниз – на ту, которую чуть было, не полюбил.
Теперь ее кожа была бела и прозрачна, волосы отливали перламутром, но глаза все так же сияли зеленым огнем.
По-своему она добилась свого.
Если и были произнесены последние слова, то ветер унес их. Каждый сделал свой выбор.
Бог отвернулся, перебирая в пальцах бусины четок.
Девушка нырнула, уходя в свою стихию. Серебристый хвост ударил по воде, подняв фонтан брызг….»

-Хозяи-и-ин? – Тихо прошелестел змей.
-А? – Ташшь оторвался от свитка. – Глупая легенда. И что только люди не придумывают…. Но ты прав. Я несколько отвлекся. А у меня еще куча дел.

Свиток с легендой полетел на пол. А бог, завернувшись в серый плащ, бесшумной тенью скользнул к выходу.

В Подземном Мире было не так темно, как должно было бы быть в месте, куда не проникает свет. От умерших людей оставались Искры, которые и собирались во владениях Хшах. Искры были вовсе не яркими, самый жалкий светлячок затмил бы тьмы и тьмы Искр, но ни светлячкам, ни кострам, ни лучам солнца не было пути в Подземный Мир.
Люди жили и умирали, породив перед этим новое поколение. Их было много, и много было Искр.
Но как ни коротка человеческая жизнь, Искры очень сильно очеловечивались. И здесь, лишившись жизни, они хотели продолжать жизнь. Их свечение принимало форму тела, в котором они так недолго жили. Принимало форму одежд, которые они носили ещё меньше. А собравшись помногу, они создавали себе дом: деревни, поля, озёра, берега моря… Нет. Они не делали этого сознательно, не тщились воссоздать на одежде шов покрепче, не совещались подолгу, решая, какое здание необходимо на этот момент. Нельзя сказать, что они думали. Что они хотели. Они были мертвы. Просто таков был порядок вещей, заложенный в них за недолгую жизнь. Нужно иметь тело, нужно ходить в одежде, нужно жить в доме. И согласно их ощущению надобности менялся мир вокруг них. Подробности о мире многих не волновали и при жизни, и поэтому среди призрачных обиталищ можно было встретить дома, состоящие только из двери и постели, можно было встретить повозки без лошадей, и деревья без верхушек. Призрачное подобие жизни для Искр, что не верят в свою смерть. Они и не могут верить, вера – удел живых.
Искры гасли медленно. Некоторые были ярче остальных, меркли они медленнее и влияние на мир от них было большее. Они даже создавали в этой бездонной серости некое подобие цвета. Не цвет, а след цвета, тень цвета. Где-то на границе между «кажется, эта кровь красная» и «просто я знаю, что кровь должна быть красной».
То, что Искры не оставались маленькой светящейся точкой, а рассеивали свой свет для создания тени своей жизни было хорошо. Так они погаснут быстрее.

...И шли годы... Поколения сменяли поколения. Первые деревья уже успели изменится. Именно измениться - бог не признавал понятие "смерть" для растений. Какая смерть? Круговорот жизни. Так вот, часть первых деревьев (окромя естественно Мирового - оно было неподвластно течению времени) рассыпавшись и сгнив, напитала собою землю; часть - наоборот затвердела, уподобившись камню... И уж конечно часть первых древних исполинов была использована детьми Даймины и фелисами Этердо: на дома, мебель, утварь; часть сожжена... Но, наделенные мудростью, данной Экзеком, они взамен взятых деревьев и иных растений выращивали новые. Сеяли, растили, улучшали их. Трудно - не придумали еще большое разнообразие орудий и приспособлений, способных помочь в работе - но разумных существ это обстоятельство не останавливало...
Конечно, не все разумные посвятили себя земледелию. Были среди них и охотники, и скотоводы, и рыбаки, и торговцы, и... Одним словом разнообразны были умения разумных, и взаимодествовали они меж собою - обменивались растениями и животными, творениями рук своих, добытыми трофеями и дарами природы... И разнообразны были их желания и предпочтения, каким богам отдавать дань и служить... Для некоторых богов возводили храмы, кроме того своим поведением и делами отдавали дань полюбившимся богам, порой даже сами не осознавая этого...
Для Кун Луна храм не строили. Зачем? Вся природа была его храмом и любой, кто с уважением относился к растениям, лееял их, растил - тот удосуживался благосклонности бога... И покинул бог землю пока - ибо достаточно увидел и остался доволен за природу свою...
...И вновь вернулся бог в свою обитель, данную ему Праймом. Вернулся впервые, после того, как пустил в пустоту семена, щепотку земли и капельку. Теперь же, как и следовало ожидать, его комната была сплошь увита всевозможными растениями и цветами. Земляной пол, маленький, кристально чистый ручеек, шум изумрудной листвы, отблеск золотых лучей в ручье - много ли нужно для счастья?.. Множество растений, самое то, что нужно ему в обители...

Улыбнулся Вечный Странник - теперь легче будет Разумным жить в мире.
– Однако же мы не можем напрямую вмешаться в дела Разумных, – промолвил Этердо. – Ведомо мне, что Путь уже привел одного человека к Изменяющему… и не только к нему.
Так почему бы и нам не избрать того, кто понесет наши дары другим? Но следует быть внимательным… и подобрать того из Разумных, кто способен принять Знание, пройти по Пути и не сгореть в Пламени.

Легенда о двух племенах и дереве Цинь или сказание о первой битве
Давным-давно не было в мире войн. И плодились люди в мире, и росло их число, и распространялись они п овсей территории, заселяли равнины и горы, степи и пустыни. И менялись люди, менялись столь сильно, что спустя долгое время никто из них не был похож на предков, самых первых людей.

Но беда крылась не в том, что люди изменились - ведь все, кто переходил с места на место менялись одинаково. Каждый человек, оглядевшись вокруг, видел лишь подобных ему. Беда разращилась когда встретились люди разных племен. А произошло это так...

Далеко на юге, за бескрайними степями располагалась гряда холмов. По этим холмам неспешно путешествовал отряд - хмурые высокие воины, с обветренными лицами не знали иной судьбы, как днем идти с холма на холм, а ночами разбивтаь лагерь, петь песни и любить своих жен. И было в том племени две сотни воинов

И вот однажды, когда вождь Самни первым поднялся на холм, то увидел он перед собой прекрасную долину, посреди которой стояло исполинское дерево. Свежий воздух, зеленые луга, по которым без боязни ходили звери, птицы, порхающие над кустами, цепь озер с чистейшей водой - от всего этого захватывало дух.
Полюбилась вождю долина, и он хотел уже отдать приказ спуститься вниз с холма, когда увидел, что по всей ее территории расположены небольшие шалаши, вокруг которых сидели, ходили, общались маленькие существа, похожие на соплеменников Самни, но маленькие, словно дети и черные, будто ночь. И были их тысячи.
Вождь задумался. И в тот же миг он услышал незнакомый голос за спиной:
-Неужели ты, великий вождь, колеблешься? Вот долина, в которой предначертано жить твоему народу. Иди и возьми свое!-
Обернувшись, Самни увидел человека, одетого как воин его племени. Но лицо его было незнакомо вождю.
-Кто ты?-спросил он- И как мы можем взять себе эту долину, когад в ней тысячи других существ?-
-Кто я? Я один из богов этого мира, Фурион. Я помогу тебе одержать победу. Идите в бой с моим именем на устах - и победите!-
"могу ли я верить ему?"- задумался Самни, и в тот же миг в глазах бога загорелось алое пламя. Оно испугала вождя, но внушило ему надежду.
-Благодарю, о великий! Мы немедленно пойдем и заберем себ эту долину. Чем мы сможем отплатить тебе в случае победы?-
Бог усмехнулся.
-Ну что же, раз ты сам спросил, слушай...

После разговора с богом, вождь вернулся к своему племени. На душе у него было неспокойно. Слишком уж странны и страшны были требования бога. Но долина того стоила.

...Незадолго до рассвета все две сотни воинов племени с криками "Фурион!" сбежали с холма в долину. В глазах их плескалось алое пламя. Маленькие жители долины пыталтсь сражаться, но ярость воинов была столь велика, что уже спустя несколько минут в долине не осталось ни одного черного карлика. Не выжили джае женщины и дети - это было одним из условий Фуриона...

Спустившись в долину и обосновавшись в ней, воины племени первым делом выполнили второе условия бога - подожгли огромное дерево. Пламя, объявшее его, взвилось до небес, а когда дерево догорело, то на месте его осталась черная фигура, контурами напоминавшая высокого воина в доспехах. Так был заложен первый алтарь богу войны. А племя, основавшееся в долине, стало его хранителями. Взамен за это все воины племени неаходились под покровительством Фуриона, и не было им равных в битвах. Племя получило название Фурганы - дети Фуриона. В течение многих поколений наемники, телохранители и воины фурганы считались лучшими из лучших, ибо их мастерство сочеталось с бесстрашием и живучестью, а воинская удача никогда не оставляла их...

Экзек провернул в руках
- Поиск Избранного - интересная идея. Но Дети недолговечны. И проблема не только в старении тела. Не каждая душа сможет выдержать долгую жизнь. Однако...
Знающий задумался.
- Тот, кому нечего терять. Лишь он согласится на бесконечность, полностью понимая, что его ждет. Тот, кому нечего терять. Тот, кто потерял все. Думаю, найти такого будет нелегко...

прошу закрыть прикл