Kono miyona Shinjuku-eki, Эта странная станция Шинджуку

[Далара >>>]

Лунный свет казался холодным на ощупь, серебристый квадрат его - почти ровный, лишь с краю прямую линию ломала тень ветки с разлапистыми листьями - прокрался бесшумно по половицам и вполз на первый из разложенных в ряд футонов. Такеми позавидовал, он, в отличие от невесомого блика имел реальный шанс разбудить всех и каждого. Прячась во дворе около входа, он прислушивался к сопению и дыханию спящих детей. Кто-то, ближний к нему, неразборчиво бормотал во сне.
Отец Макиба ночевал в комнатке, отделенной от общей спальни лишь занавеской. Малышня нередко забиралась к нему, когда сны становились особенно страшными, а в тенях мерещились демоны. Пастор относился не слишком благосклонно к вечерним рассказам о страшилках, и дети вели их тайком, сгрудившись в углу и укрывшись одеялами. Не то чтобы святой отец не знал, даже если никто из всем известных ябед не нажаловался ему. Ночью из персонала здесь оставался лишь он. Помощник и помощница – немолодая уже супружеская чета, детям они казались совсем стариками, - жили в городе и приходили только утром.

Саэко окончательно провалилась в сон, привычно-беспокойный, с лихорадочными переменчивыми картинками, быстрыми разговорами и вечным чувством опасности за углом. Увернувшись от чего-то, на что не было времени посмотреть, девушка выдала остроту старательно-нетрясущимся голосом, и... проснулась от собственного, уже спокойного, "нее?" Дернулась, но сразу же вспомнила об игре, и вместо этого умиротворенно почесала "подушку" незаточенными ногтями.
- Нэ, Саэко?..
- Фу-ре-ди... - сонно откликнулась девушка, устраиваясь удобнее.

[SonGoku >>>]

Их шепот повисал в комнате, полной чужого дыхания и запахов высушенной травы, словно облачка утреннего тумана. Каждая фраза казалась отдельным его жгутиком, обманчивая и легкая.
- Почему ты такая?
- Какая? - острый подбородок ощутимо уперся в ключицу. Заметив реакцию, Саэко подложила под него собственную ладонь.
- Ты похожа на розу, колючая и красивая, - едва слышно выдавил, краснея от смущения, Юки.
Жар его щек можно было почувствовать даже на расстоянии. Чья-то тень скользнула было через порог и вновь отодвинулась, будто кто-то стерегущий снаружи не решился заглянуть внутрь. Девушка озабоченно положила вторую ладонь на лоб Юки.
- Ты перегрелся. Но можешь меня поцеловать.
В темноте общей спальни (сейчас, днем комната служила игровой и порой школьным классом) загорелое лицо Юки казалось почти черным, блестели лишь глаза и ровные, белые зубы. На скуле припухла свежая царапина. Тойохара улыбнулся. Сначала не слишком уверенно, затем шире.
- Увидят, - пробормотал он.
Саэко задумалась, почесала об Юки лоб, потом приподнялась и нахально спустила с плеча второй рукав собственной безразмерной футболки. После чего укрылась не своим одеялом так, что предмета одежды и видно не стало. Юки часто-часто задышал, ему сделалось очень жарко, так жарко, как никогда еще не было... как будто окунулся в почти невесомый огненный шар. Он зажмурился, чтобы прогнать неприятное воспоминание. Захотелось спрятать куда-нибудь руки, но одну мертвым грузом придавила Саэко. Ее волосы пахли сахарной ватой и дымом от сигарет.

Сообщение отредактировал SonGoku - 24-02-2014, 14:28

[Bishop >>>]

- Тебя заругают, если узнают, что ты снова курила, - шепнул Юки.
- Они не узнают, - шепнула в ответ она. - К тому же, им будет не до того.
- Почему?
- Узнаешь утром, - улыбнулась в темноте Саэко и удобно устроила голову на плече парня.
Лунный квадрат медленно пересек комнату; вроде бы незаметно, но не задерживаясь на одном месте. Когда он добрался до Юки, тот опустил ресницы. Если уснуть, можно вернуться туда, о чем не хотелось помнить. Наяву было легче отсекать прошлое и жить так, словно ничего не случилось.
- Я хотел бы умереть, - едва слышно сообщил Тойохара луне. – Но у меня не получается.
Его спавшая уже собеседница вдруг подняла голову и уставилась на него серьезным, почти злым взглядом.
- Тебя убить? Прямо сейчас?
Юки кивнул. И зажмурился в ожидании.
И тут ему больно прилетело кулаком под ребра. Бить Саэко умела не по-девчоночьи. Юки всхлипнул, задохнувшись. Он бы вскочил, но в легких не оказалось достаточно воздуха, к тому же, страшно было поднять общий переполох.
- Ты!
Последовал новый удар.
- Умереть хочешь? Да что ты знаешь о жизни?
Саэко сграбастала его за волосы и приподняла над подушкой.
- Несчастный ребенок, да, семья сгорела! А я сама свою сожгла! И выжила. Всем назло. И когда в ванной запирали, и на улице. Все жить хотят, знаешь как? Твоей вот этой несчастной жизнью.
Отшвырнув Юки безвольной игрушкой, девчонка обняла его футон и крепко прижала лоб к пропахшей мальчишеским телом ткани.

- Я услышал, как кто-то заплакал, но это был не Тойохара. А Саэко... – приезжий проводил взглядом случайную ворону, потер скулу тыльной стороной ладони, как после хорошей потасовки, когда проверяют, все ли цело. – Фуредди не знала, что такое слезы. Если бы я тогда решился войти, наверное, смог бы что-нибудь сделать. Но тогда выяснилось бы, что я не ночую в приюте. Я не мог рисковать. Надо быть ошпаренной белкой, чтобы суметь убраться с пути Саэко, когда она в ярости. Да и соваться тушить тот пожар мог только Юки.

[Далара >>>]

- Нэ, Саэко...
Юки стоял на четвереньках рядом, не решаясь прикоснуться к плечу девушки.
- Не трогай меня, - та взвилась от звука голоса так, будто это был ушат кипятка за шиворот.
Глаза ее были сухими. Она опрометью бросилась прочь, налетела на кого-то уже за дверью - раздалась приглушенная ругань и отчетливый звук удара. Потом топот босых ног, и все стихло.


Значит, сунуться к девочке мог только «Фантом»... К нему привязывались. Ему доверяли. Его допускали к себе даже самые закрытые подростки, а это очень немало. Природная способность располагать к себе. Об этом писал и Такемура.
- Юки был серьезно привязан к кому-нибудь?
На этот раз пауза была очень долгой. Длинноногая смешливая девочка-официантка вынырнула из кондиционированной сухой прохлады под крышей в полуденную духоту, чтобы принять заказ у троих иностранцев-туристов. К счастью, те не галдели, пристукнутые летним солнцем. Собеседнику Кетсу жара не мешала, похоже. Там, где он блуждал в воспоминаниях, лето было гораздо жестче.
- К отцу Макибе, наверное, - он забавно помаргивал, закрывая глаза чуть-чуть подольше, как обычно делают люди, что носят контактные линзы, хотя на зрение как будто не жаловался. - Ходил за ним, будто хвостик. Прятался на хорах и следил, а когда его ловили на этом, делал вид, что ему все равно. Или убегал. Кто-то из нас помнил родителей, кто-то нет. Большинство – нет, и они придумывали себе разные истории. А Юки не хотел помнить. Он вел себя так, будто единственный его родственник – святой отец.

[SonGoku >>>]

Университетская клиника,
Сакурагаока, Кагошима
2002 год

Из-за рода деятельности этого человека, в силу обстоятельств, исторических фактов и географического положения городка (что, впрочем, было взаимосвязано) посетителя в госпитале при университете знал практически весь персонал от глав отделений до младшего санитара. Надо признать, что далеко не всегда его визитам предшествовали радостные события; скорее, наоборот. Как правило, появление на выложенной плиткой дорожке высокой тощей фигуры в черном означало, что кто-то умер.
Но часто (как сегодня) все оказывалось не столь мрачно. И букет цветов, перевязанный веселой расцветки лентой, в руке святого отца Макибы был тому подтверждением.
У мальчика, которого везли от крыльца в больничной инвалидной коляске, были пустые глаза. На щеках остались грязные разводы, как будто он только что плакал, но слезы никто не вытер, и они высохли сами, оставив свидетельство недавнего горя. Маленького пациента святой отец раньше не видел, зато часто сталкивался с девушкой из добровольных помощников, которая сопровождала его. Макиба не осуждал ее - он редко кого-нибудь осуждал, - лишь недоумевал про себя, зачем она пошла в волонтеры. Возможно, она думала то же самое про него. Странная пара направлялась к аллее, ведущей в больничный сад: пришло время прогулки. Девушка быстро глянула на Макибу и отвернулась, не прекращая разговора по мобильному телефону. На согнутом локте раскачивалась ярко-желтая полосатая сумка.

[Bishop >>>]

Священник некоторое время смотрел им вслед. Неизвестно, что так заинтересовало его – а может, удивило или насторожило – в мальчонке. Тот сидел в слишком большой для него коляске, нахохлившись, словно воробей, и непонятно, пребывал ли сознанием в этом мире. Макибе частенько приходилось видеть несчастных детей, но с этим было что-то... не так. Но когда святого отца окликнули со ступеней, он выкинул из головы недоумение, с приветливой улыбкой поздоровался и продолжил путь, как будто ничего не случилось.
Он забыл о случайной встрече, пока, прервав их разговор, в палату не заглянула юная медсестра и так смутилась чужим присутствием, что на круглых, с ямочками, щеках расцвел густой румянец.
- Извините, что помешала вам, святой отец.
- Ничего страшного, делайте свою работу.
Поговаривали, что Макиба излучает доброту и заботу, которой хватило бы на большое семейство. И какая жалость, что семьи-то у него как раз нет.
Уже знакомый мальчишка в инвалидной коляске был по-прежнему безучастен и выглядел самым одиноким и брошенным человеком в мире, лицо его слегка порозовело от солнца и свежего воздуха, но он все так же смотрел мимо окружающего его мира широко распахнутыми и безжизненными глазами. Медсестра заслонила его.
- Все в порядке, Шицу*, тебя никто не видит.
Ответ не прозвучал. Возможно, мальчик вообще не мог разговаривать.
- Ваш новый сосед, госпожа Мицумура? - вежливо поинтересовался священник у собеседницы.

-----------------
*shitsumei - 失名 - "имя неизвестно", яп.

Сообщение отредактировал Далара - 29-04-2014, 13:43

[Далара >>>]

- С тех пор, как врачи постановили, что он пойдет на поправку среди обычных больных. Хорошая девочка, - величественная (несмотря на крохотный рост) пожилая особа благосклонно кивнула, наблюдая, как юная медсестра раздвигает легкую занавеску, чтобы подкатить инвалидное кресло ко второй занятой койке в палате.
Остальные четыре кровати на данный момент пустовали. Госпожа Мицумура царствовала на самой по ее мнению удобной; ей никто не осмелился возражать. Ее часто навещали многочисленные родственники, и тогда эта немощная дама вооружалась костылем и разгоняла визитеров, требуя, чтобы ее оставили в покое.
- Вот скажите им, святой отец, - она любовно оглядела роскошный букет на тумбочке у кровати (благодаря родне, госпожа Мицумура в точности знала, какие цветы продают в лавочке на первом этаже возле входа). - Неужели мне нельзя отдохнуть от них хотя бы в больнице?
Сухопарый Макиба улыбнулся, привычно ловко налил сок в стакан и предложил своей неунывающей прихожанке.
- Им хочется быть с вами, разве это плохое желание?
Он кинул взгляд на занавеску, из-за которой видна была лишь безвольно опущенная кисть руки – по-деревенски широкой и крупной, но еще с детскими пухлыми пальцами.
- А мальчика навещает кто-нибудь?
Госпожа Мицумура отрицательно качнула головой; ее седые поредевшие волосы были тщательно уложены, отчего сама она напоминала располневшую с возрастом, но все еще пронырливую лису.
- Только вертихвостка из социальной службы.

[SonGoku >>>]

- Не бойся, Шицу, - донеслось из-за полога. - Я сейчас закрою, вот видишь, теперь тебя никто не найдет.
Госпожа Мицумура покровительственно улыбнулась.
- Рейко - очень хорошая девочка, - повторила она. - Хоть и без родословной. Не то что та вертихвостка!
- Вижу, она вам очень не по душе, - поддержал разговор Макиба.
Несмотря на требование покоя, седовласая дама любила поговорить - и на публике, иначе незачем сотрясать воздух. Только наговорившись вдоволь, она чувствовала себя хорошо, и священник предоставлял ей такую возможность. Помощь выражается по-разному – утверждал он.
- У нее лживая улыбка, - госпожа Мицумура поджала губы, передразнивая. - "Как мне надоело возиться с малолетним дебилом! Ну почему всем достаются нормальные пациенты, а мне то старики, то дети!". И не надо так сурово хмуриться, святой отец. Ну да, я подслушивала. Я - старая женщина, и раз уж бог столько лет сносил мои выходки, то сможет потерпеть еще год-другой. А там уж мы с ним сами разберемся!
Кто выйдет победителем в этом гипотетическом споре, не сомневался даже священник. Госпожа Мицумура правила своим маленьким кланом и до того, как ее супруг тихо и незаметно отошел в мир иной, и вот уже двадцать лет после. Волевая старушка умела настоять на своем.
- Ее тоже можно понять, - негромко возразил Макиба. – Она не на своем месте. Не осуждайте ее за то, что ей неуютно.

[Далара >>>]

Солнечный свет, пройдя сквозь легкий тюль на окне, рисовал яркие пятна на стене и занавеске вокруг соседней койки. Святой отец проследил за их медленным танцем.
- Почему она назвала его дебилом?
- Шицу - не умственно отсталый, госпожа Мицумура, я же вам объясняла, - Рейко вынырнула из убежища мальчишки и поспешно задернула плотный белый полог. - Он...
- Человек, который не способен выговорить собственное имя, разве может считаться нормальным? - возразила упрямая бабка.
- Он его даже не помнит!
- Велико достижение.
- У него психогенный ступор, - пояснила юная медсестра, потупившись, словно школьница. - Он у нас уже почти два года, шимпу-сама, и до сих пор не сказал ни единого слова.
- Зато до истерик боится людей, - фыркнула, но уже без былого запала, госпожа Мицумура. - Уж орать он умеет, как миленький.
- А зачем вы его напугали?! - возмутилась Рейко.


Сообщение отредактировал Далара - 15-07-2014, 9:41