Замок с привидениями, место практики (готика)

[Clopik >>>]

(Совместно с Morgenmond)

Клопик, как загипнотизированная, созерцала проплывающие мимо решетки стока, лучи лунного света, пучки водорослей. Она была подавлена и рада одновременно. Она предала себя, свои убеждения. Она была разочарована в себе, как в профессионале (а никем другим она себя давно не считала). Но вместе с тем она признала самой себе, что умеет любить, и что кто-то способен полюбить ее. И это было хорошо. Но как с этим жить - она не знала. Ей проще было остаться, перерезав ножом всех, кто на нее будет нападать, а потом, перед рассветными лучами, прирезать торжественно себя саму. Зрители аплодируют! Занавес!
- А я тоже рада, что попала в Тринадцатую комнату... В этот замок... С тобой, - без выражения промолвила она.
Где-то в коридорах послышалось шуршание, не похожее на дуновение ветра.
Морген угрюмо сопел, дергал резавший руки канат, а на его губах мелькала прежняя и такая знакомая издевательская ухмылка. Снова обычно, как и всегда, все было хорошо… Все было кончено.
Шорохи стали более явными. Казалось, десятки крохотных подков топают по каменной поверхности. Звуки доносились со всех сторон, приближались, окружали. Парень насторожился, прислушиваясь...
Однако, прислушиваться было поздно - надо было приглядываться. По коридору, шурша шестью конечностями, на Моргена неслось создание, похожее на паука, только ростом с волка. На морде его в полутьме блеснули ряды глаз и острые жвалы.
Черноволосый задрожал… Его рука сама потянулась к скальпелю, но вытащить блестящее лезвие он не успел… Насекомое подняло переднюю пару конечностей и замерло в угрожающей позе.
- Тпррру…. - Чокнутый, сложив губы трубочкой, осторожно издал губами звук, которым обычно осаживают лошадей.
- Я тебя не трогаю и ты нас не трожь…
Очень-очень медленно он завел руки за голову, снял с себя лук напарницы. Существо ощетинилось пуще прежнего, но, к удивлению Моргена, отступило немного.
- А ты на него тоже руками помаши, - отшутилась воровка, доставая тем не менее верный нож.
- Помашу… сиди смирно! - буркнул тот, плавным движением вытягивая из колчана стрелу. Встав в позу, новоявленный Купидон натянул гибкую тетиву, выдохнул и отпустил - он уже делал так раньше, он уже это умел… Расстояние до цели было небольшим, он не мог промазать.
Расстояние действительно было слишком малым, да и хитин - плотным. Стрела вошла неглубоко, и существо принялось дрыгаться в бешеном танце, дергая конечностями, словно в приступе эпилепсии. Из него при этом вытекала странная темная субстанция.
- Вот дерьмо… - прошипел парень, неумелым движением вновь вскидывая лук. Еще одна стрела… Еще одна… Еще… Некоторые пролетели мимо, какие-то - попали в цель. Паук прекратил телодвижения.
- А добить ножом не судьба? - недоуменно глядела на издевательства над животиной Клопик, - Ну собирай теперь... Они, наверное, еще прийдут...
Морген затравленно озирался. Девушка была права: шорохи продолжались...
- К чертям!
Черноволосый бросился к мешку, выудил оттуда любимую майку – грязную, дурно пахнущую, но при этом, по счастью, сухую. Кинулся к поверженному врагу, брезгливо выдергивая из насекомого уцелевшие стрелы. Живодерство на этом не кончилось и, достав из берца свое блестящее лезвие, Морген несколько минут возился над конвульсивно подрагивающей плотью.
Клопик отвлеклась на возню с трупом, как тут на нее сзади что-то обрушилось - тонкие, цепкие лапы схватили ее и потащили, видимо, к ротовому отверстию. Девушка только и смогла, что представить, как превращается живьем в кашу. Она не успела заметить, как, брыкаясь и упираясь, нанесла несколько ударов ножом в разных направлениях. Обнаружила себя она уже сидящей в позе кошки, выставив вбок поврежденную ногу. Перед ней скрючивал лапки дохлый противник. Воровка скривилась. Рефлексы сработали раньше головного мозга, но теперь он отыгрался, подав немногозначный сигнал о причиненной боли.
Морген, довольно помахивая отпиленным куском, обернулся на невнятные звуки. Издав нечленораздельный хрип, запоздало метнул паучью ногу в обладателя целых еще пока шести конечностей.
- Ты жива? – он подлетел к воровке, засуетился, - Жива? Все в порядке? - расширенные черные глаза напоминали два блюдца.
Устраивать сеансы медицинского осмотра, собственно, было некогда. Трясущимися руками Док усадил воровку обратно на сани, вытряхнул ей на колени содержимое аптечки. Искомое оказалось маленьким оранжевым пузырьком, из которого парень обильно полил многострадальную футболку… Punk's not dead - "Панки не умирают"… Спешно смотав пропитанную маслом тряпицу, Морген соорудил из откромсанной ноги некое подобие факела и чиркнул зажигалкой. Нехотя занялось пляшущее пламя, весело разгорелось, потрескивая, выбрасывая волны коптящего дыма. А он уже тащил деревянный ящик вперед, скользя, спотыкаясь и стараясь поменьше дергать.
Твари выныривали с разных сторон, угрожая беглецам. Они не решались подойти к «Данко», однако яростно набрасывались на тележку с маленьким созданием в корсете из белых бинтов. Морген, чертыхаясь, ожесточенно разгонял мутантов. Передавал факел девушке, натягивал лук, стрелял и опять волок по длинным коридорам.

Сообщение отредактировал Clopik - 6-07-2011, 16:44

[Morgenmond >>>]

(Совместно с Clopik)

- Морген, смотри... - в одном из технических помещений Клопик указала на металлическую лестницу, уводящую в темную высь, - Придется карабкаться...
- Туда? - прохрипел тот, - Ты уверена? – на лбу взбухли жилы, руки мелко подрагивали от напряжения.
- Конечно. Ведь она идет наверх... - девушка была удивлена, - А разве у нас есть выбор?
- Ну… тогда поползли… - отдыхиваясь, выдавил черноволосый, осторожно вынимая из "саней" маленькое тело. Еще горящий факел парень пристроил на освободившееся место - огонь зашипел и весело лизнул деревянные стенки. Морген, аккуратно поставив спутницу на первую перекладину, на какой-то короткий миг закрыл глаза.
- Буду страховать, - коротко бросил он.
Забираться по лестнице со сломанными ребрами - занятие невеселое. А карабкаться тремя конечностями - и вовсе утомительное. Воровка часто останавливалась. Больное колено могло держать тело, но сгибаться и разгибаться со скрипом отказывалось. На очередном отдыхе об ее забинтованный живот что-то шмякнуло. Она глянула на себя сверху вниз и провела ладонью по темному пятну. Запах у вязкой жидкости был едкий, желчный. Глаза девушки округлились:
- Морген! Скорее! Эти сволочи чем-то плюются!
Сжав зубы плотнее и забыв на время о боли и малофункциональных ногах, она принялась карабкаться на одних руках. Надо отметить, что первое время делала это она со скоростью макаки.
Морген помогал, как мог, придерживая и подсаживая одной рукой. Под конец, воровка даже опередила его – силы Чокнутого были на исходе, натруженные сбитые в кровь ладони соскальзывали с металлических поручней. Пущенная кем-то из тварей липкая тягучая струя угодила ему в плечо – мгновенно покрасневшая кожа зазудела и пошла пятнами, через какое-то время онемели мыщцы.
- Клопик... - прохрипел он, подталкивая ее из последних сил, - Не могу больше...
- Можешь, солдат! Можешь! - Клопик сама еле передвигала руками, так что сим кличем она пыталась подбодрить их обоих, - Остался последний рывок!
- Какой я тебе солдат... - криво ухмыльнулся Морген, он еще мог шутить, - Я в армии-то не был…
Крышка люка была прямо над их головами. Подтянувшись, черноволосый прижал возлюбленную, обнимая одной рукой металлический поручень – а другой, онемевшей, сдирая клочьями кожу, попытался откинуть тяжелую створку. Девушка встала на ноги и подтолкнула крышку люка.
В лицо полумертвым альпинистам пахнул холодный утренний ветер, чуть не свалив их обратно в зловонный кошмар. Док помог спутнице выбраться, сам свалился следом… мерзлая неприветливая земля, покрытая каплями росы, дышала блаженством долгожданного покоя. Он так и замер, вжавшись в нее горячей щекой, и дышал тяжело, с болью.
- Никуда не пойду, - прошептал Морген, - Никуда и никогда больше...
Девушка лежала ничком, вцепившись пальцами в мокрую траву. Казалось, грудная клетка просто онемела и отказывалась принимать в себя воздух. Глаза Клопик ничего не видели, руки тряслись крупной дрожью. Боли она не чувствовала. Уже не чувствовала. Все ощущения превратились в одно сплошное осиное гнездо - гудящее, вибрирующее. Чья-то рука перевернула ее тело, разрезала и сдернула с груди бинты. Около носа будто бы из ниоткуда возник пузырек с терпким запахом. Это Док, разбивая себе лицо собственными кулаками, приводил в чувство ее и себя.
Наконец свежий ветер и нашатырный спирт возвратили женщине мироощущение. Она, как и положено после снятия корсета, вдохнула полные легкие, слыша, чувствуя, будто ребра ее при этом шевелятся и крошатся. Вернулось зрение, и Клопик смогла увидеть стену замка совсем рядом, а так же конюшни и идущую мимо них тропинку. В другой стороне вдалеке виднелись плиты кладбищ. Время было предрассветное, туманное. То время, когда луна уже бледнеет на фоне небосклона, а стражники на посту видят самые сладкие сны.
Морген с ненавистью плюнул в сторону обиталища леди Гингаут, ее сестрицы-носферату, ее гостей, превращенных ею же самой в чудовищ:
- Горите в аду! Мрази!
Тяжело выдохнув, он поднял спутницу на руки и нетвердыми оступающимися шагами двинул к конюшням замка.
Как в бреду потом черноволосый припоминал ажурные колонны и стойла, похожие на святилища. Клопик всё что-то указывала и он чужими механическими движениями выполнял ее команды. Она еще была голой и Морген кинул ей попону с длинными кистями, теплую, пахнущую конским потом. Он не глядел на свою спутницу, он слишком вымотался и устал. Лошади во сне тревожно фырчали, недовольно переступая с ноги на ногу. Морген седлал – первый раз в жизни – крупного вороного жеребца, чистопородного красавца с чудной шелковистой гривой и переливающими под кожей мускулами. А девушка смотрела на шикарного скакуна, и все повторяла, что "конокрадство - последнее дело..."
Клопик запомнила, как неловко ее спутник усаживался в седло, впрочем это и не было странным. Запомнила, как помчал радостно зверь, как только подали ему сигнал, сквозь двор, сквозь ворота, по деревянному настилу моста. Поводья пришлось взять самой. Воровка побаивалась лошадей и редко ездила верхом, да и руки совсем не слушались, но управлять умела только она. Путники пролетели с ветерком вдоль туманного обрыва, и девушка в последний раз окинула взглядом окна, стены и башни замка. И она могла сказать точно, что не ненавидела это место.
Преодолев лесную тропинку, то и дело уворачиваясь от несущихся навстречу веток, всадники затормозили у знакомой хижины.

[Clopik >>>]

(Совместно с Morgenmond)

Морген намотал ременные поводья на руку, осторожно принял в объятья укутанную фигурку. Его глаза – красные, воспаленные и больные – не отрываясь смотрели на ту дверь, которая так неожиданно подарила ему самое большое счастье в его жизни. Черноволосый остановился, сердце тяжело бухало в груди... и медленно, замирая на каждом слове, как будто требовалось вспоминать то заветное, давно заученное наизусть - хрипло прочитал по памяти... И смешно, и странно звучали эти неожиданные строчки его любимых стихов здесь, в тихом утреннем лесу, у покосившейся хибары:

Взмахами шагов версты мну.
Куда я денусь, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!

Будешь ты за море отдана,
спрячешься у ночи в норе -
я в тебя вцелую сквозь туманы
огненные губы фонарей.

В пустыне вытянешь караваны,
где львы начеку, -
тебе я
под пылью, ветром рваной,
положу Сахарой горящую щеку...

Сильный, понадоблюсь им я -
велят:
себя на войне убей!
Последним будет
твое имя,
запекшееся на выдранной ядром губе.

Быть царем назначено мне -
твое личико
на солнечном золоте моих монет
велю народу:
вычекань!

Ну а там,
где тундрой мир вылинял,
где с северным ветром ведет река торги, -
на цепи нацарапаю твое имя
и цепь исцелую во мраке каторги.

Сердце обокравшая,
всего его лишившая,
вымучившая душу в бреду мою,
возьми это в дар, дорогая,
А больше я, быть может, ничего не придумаю…

Морген замолчал, крепко прижимая к груди драгоценный сверток. Поднял руку и, чему-то по своему обыкновению, ухмыляясь, толкнул дверь. Та с легкостью открылась, предоставив взору коридор Общежития. Пустой. Залитый дневным светом. Где-то вдалеке слышались привычные шумы общажной жизни. Казалось, все замерло на том моменте, когда путешественники вошли в тринадцатую комнату.
- Подожди, Морген... - вымолвила в плечо девушка, - Опусти меня.
Тот послушно спустил с рук маленькое тело.

[Morgenmond >>>]

(Совместно с любимым, долготерпеливым, нежно обожаемым моим Мастером. Clopik, дорогая, СПАСИБО тебе за эту игру!)

Клопик в последний раз осмотрела поляну, осмотрела верхушки деревьев, которые уже начинали освещать первые рассветные лучи. Она посмотрела на место, где впервые так нелепо начал с ней заигрывать странный волосатый парень и где она, испугавшись и удивившись этому порыву, хотела его прирезать в первый раз.
"Клопик, просто Клопик" - "Бонд. Какой-то там Бонд"... Как давно это было? Вчера вечером? Или год назад? И было ли?
- Дай мне мое оружие, - вдруг сказала она.
Парень подал без слов, щурясь на восходящее солнце, и низко опустил косматую голову.
Девушка водрузила колчан поверх роскошной попоны, повязаной на манер римской тоги. Руки были вялыми, как веревки, одна нога - полусогнутой, лицо - грязным, для полноты картины не хватало седла на голове в качестве шляпы. Не смотря на комичный вид, воровка с достоинством приняла лук.
- Раз уж я - рыцарь ордена отмычки, то и войти в помещение должна достойно. Пусть хромая. Пусть израненная. Но своим ходом... Не на щите, - голос ее был вполне серьезен. Она вдруг широко и счастливо улыбнулась, глядя Моргену в глаза, - Мне кажется, я это заслужила.
- Да, - тихо подтвердил черноволосый, поддерживая ее локоть, - Ты... - он запнулся, подыскивая слова, - Ты просто молодец! Я... так горд, что встретил тебя... и никогда в моей жизни не было такого человека! - он смутился, - Ну то есть гнома... достойного, заслуживающего уважения. Такая редкость... - парень усмехнулся - ...среди трусов и скотов!
- Но у достойного рыцаря всегда есть не менее достойный оруженосец... - Клопик таинственно стрельнула глазами.
Морген посмотрел на нее удивленно.
- Ага… как у Дон Кихота был свой Санчо Панса… - пробормотал он, не совсем понимая к чему, собственно, клонит его спутница.
"Понятно... Пахнет очередными истериками. А я то, дура старая, думала пошутить под конец приключения... Забыла, с кем я..." - мрачно подумала Клопик и улыбка ее пропала.
- Ладно уже. Нам теперь нужен священник, - и она заковыляла в дверной проем.
- Кто?! – Чокнутый застыл на месте столбом. Сердце грохало так сильно, что ему показалось, даже она услышит сейчас этот неровный сбивающийся перестук,
- Кто… нам нужен?
- Святой отец... - сухо молвила девушка. Она хотела было сказать об исцелении и об укусе, как вдруг поняла, в какой трактовке мог понять ее парень. Она рассмеялась, корчась от боли и хватаясь за ребра.
- Нет-нет! - обернулась она, то прикрывая губы пальцами, то махая ладошками, - Я совсем не это... Я совсем не...
Выражение ее лица резко изменилось, приняв серьезный вид:
- А что ты так испугался? Ты же сказал, что хочешь жениться...
- Да… – мертвыми побелевшими губами выдавил из себя Морген, - А ты?
- Ну так пойдем... - она предложила спутнику локоть. И сам жест, и ее тон походили на вызов. Как тогда, на балконе органной комнаты, был брошен вызов ей.
Детская неуверенная улыбка закралась в уголок его рта. С силой дернув поводья, Док шагнул к ней, сгреб в охапку.
- Нет! - хрипло пробормотал он, осторожно приподнимая и прижимая к груди ворсистый, ощетинившийся оружием комок, - Ты теперь будешь вот тут, у моего сердца.
Клопик засмеялась неловко - она ожидала немного другой реакции на эти слова. Вгляделась в худое, остро очерченное лицо, что было так близко. Она чувствовала горячее дыхание, вдыхала такой чуждый запах мужчины. В ушах застучал собственный пульс и она не стала сдерживать себя. Прижав ладони к его скулам, она робко коснулась его губ. Ее глаза - синее блестящее море без края и конца – с тонкой радужкой, с расширенными точками зрачков испуганно заглянули в его душу. Маленькие теплые пальчики прижались к коже. Мягкие губы целовали его – так застенчиво и целомудренно. Любимая, бесконечно родная… Морген понял, что теряет сознание от счастья… нутро выжигало ядерным напалмом. Едва прикасаясь кончиками пальцев, он дотронулся до шелковистых локонов, не удержавшись, взлохматил их растрепанной пушистой гривой. Женщина горячо вздохнула, чувствуя скрип ребер, и запустила руку в черные волосы. Древние, естественные и так долго сдерживаемые желания поднялись из самой глубины и захлестнули штормовой волной. И он ответил ей, прижавшись к зовущему рту, жадным несдержанным движением раскрыл языком ее влажные зубы. Голова кружилась, расцветали перед глазами бешеные кроваво-красные круги и тяжело больно билось сердце. Он был как сумасшедший, целуя, мешая ее слюну со своей, и бурлящая кровь в его теле отзывалась на ее движения короткими вспышками адреналина. Он чувствовал скользкость ее зубов, сладость ее языка. Рассудок мутило, стирались грани реального. Она набрасывалась на него, как голодный лев на кусок мяса. В животе расползалось мучительное, сладостное тепло, в ушах стоял звон. Она ласкала, прикусывала его губы, проводила языком по небу, упивалась его дыханием. Пальцы ее перебирали косматые волосы, впивались в тощие грязные плечи. Наконец, почувствовав, что вот-вот лишится чувств, она оторвалась, взглянула на него мутным взором.
- Опасно, парень, - девушка облизнула нижнюю губу, - Мы так с тобой точно друг друга покалечим...
- Муж, - хрипло выговорил Морген, не торопясь выпускать из рук ее маленькую фигурку, - Муж и жена, - твердо произнес он и привычно усмехнувшись, ласково зарылся лицом в светлые локоны, - Пошли-ка... не будем заставлять святого отца ждать!

Так они и вошли в коридор Общежития: израненные, полуголые, замотанные бинтами, но в обнимку и улыбаясь, да еще и с великолепным жеребцом под уздцы. И каждый увидевший их мог бы смело подумать: "Ну что за придурки?"

Сообщение отредактировал Morgenmond - 6-07-2011, 4:57