Kono miyona Shinjuku-eki, Эта странная станция Шинджуку

[Bishop >>>]

8 минут до катастрофы

Военный блиц-совет состоялся в небольшом заведении, расположенном на узенькой - метр, наверное, шириной, - улочке. Половину свободного для прохода пространства занимали старые кондиционеры, непрозрачные синие мешки с мусором и зады посетителей забегаловок; тем, кому не хватило места внутри, люди были вынуждены сесть на лавку с торца маленькой стойки.
Тесное пространство между стойкой и стеной (как раз хватит места, чтобы втиснуться на табуреты и не биться головами о полку для зонтиков и портфелей сверху) было занято молодыми людьми. Вывеска над жаровней, на которой шипели в раскаленном масле нанизанные на тонкие палочки куриные потроха, без лишних подробностей и красот сообщала: "Якитория".
- Видели? – спросил вытравленный почти до бела «ёжик», который все никак не мог успокоиться от переживаний.
Сидевший рядом с ним приятель в расстегнутом по жаре школьном пиджаке трудолюбиво перебирал свои косички, проверяя, не распустились ли. У дальнего конца стойки, выпихнутый на улицу, а потому оказавшийся ниже всех, парень, глотая слюнки, привстал со скамьи и заглянул в жаровню.
- А что такого-то? – недоуменно спросил он, кое-как пересиливая себя, чтобы не потянуться за ближайшей аппетитной палочкой с куриными сердцами. – Ну, упал мужик, ну встал потом. Может, он каскадер. Чего вы все как пришибленные?
- У тебя глаза есть, Гудо? – не отрываясь от своего занятия, поинтересовался обладатель косичек.
Пришлось со стыдом признаваться, что в тот момент смотрел на короткую юбочку какой-то девчонки и пропустил все самое интересное.
- По-моему, это был не человек, - подал голос один из двоих, что красовались в спортивных штанах.

[SonGoku >>>]

Он уже выхлебал треть большой литровой бутыли пива и не собирался на том останавливаться, даже чтобы дождаться еды. Серидзава щелкнул зажигалкой – больше по привычке, сигареты кончились, на новую пачку денег не было. Почти две тысячи, что ушли на штраф, были последними; расставаться с ними было жаль, но – не было выхода.
- Я видел крылья, - негромко произнес он.
- Да. Сразу после того, как он свалился за перила, - подтвердил Нава.
Он нашел все-таки одну растрепавшуюся косичку и теперь сплетал ее заново.
Перед всеми по очереди поставили заказ – кому ассорти, кому только сердечки с кольцами лука или только грибы – находились любители.
- Да вам показалось! Какие крылья? У него ж был плащ... - Гудо осекся. – Что вы на меня так смотрите?
Малоразговорчивый Акадзукин покровительственно и немного сочувственно положил широкую, как лопата, тяжелую ладонь ему на плечо. Из-под надвинутого на самые брови грязно-красного капюшона ветровки прогудело:
- Купи-ка нам пивка.
- Грозовое облако... – зачарованно пробубнил Хоггу, вцепляясь обеими руками в торчащие желтоватые космы и дергая изо всех сил; он вечно болел и был вынужден ходить в марлевой повязке. – Черная почти туча, а потом он – раз, и уже на земле!
- И спрыгнул он сам, - добавил Нава.
Гудо сник под напором. Украдкой пересчитал деньги в кошельке, шмыгнул носом.
- Всем еще пива, пожалуйста! – крикнул он деловито сновавшим за стойкой девушкам.
Старая деревянная лестница на второй этаж поскрипывала под чьими-то ногами.
Официантка (и она же одновременно повар и зазывала) выудила из маленького холодильника запотевшие, во влажных дорожках конденсата литровые бутылки со звездами на золотистых этикетках, выставила их перед старшеклассниками и торопливо метнулась к человеку, который спустился из темной духоты дома.

[Далара >>>]

- Не забывайте нас! – склонилась в поклоне и вторая.
Он кивнул в ответ, скользнул взглядом по галдящим мальчишкам. Секунду, может, чуть дольше, они разглядывали друг друга – Серидзава и посетитель второго этажа, - как два волка на одном охотничьем пространстве. Затем по узким губам мужчины скользнула улыбка.
Щелкнула впустую зажигалка в руке Серидзавы.
- Почему он летел вниз?
- Э?
- Почему – вниз?
- Может, ему было все равно, куда? – предположил Нава.
- Oi, - негромко сказали в дальнем углу рядом с рекламным плакатом все того же «Саппоро».
Несколько банкнот перекочевали из рук, облаченных в перчатки с обрезанными пальцами, на стойку и тут же были убраны в кассу. Человек, которого до этого момента никто из мальчишек не заметил, снял с полки над головами желтую куртку и пожелал немедленно покинуть заведение. Удрученная разговором компания пришла в движение, кто-то встал с табурета, могучий Акадзукин и вовсе сместился на улицу, Серидзава придвинулся к стойке вплотную, чтобы выпустить клиента. Тот кивнул второй девушке, что хлопотала у жаровни, и в два шага оказался на другой стороне узкой улицы. Там на деревянной двери почти на уровне лица висела табличка с единственным знаком «本».* В окошках-витринах действительно красовались книги, пять штук. На добытой из внутреннего кармана желтой куртки связке ключей болтался брелок, наводящий на мысли о рок-музыке, с надписью «Райко!». Парни вдвинулись обратно за стойку. Их бывший сосед отпер дверь и с коротким поклоном пригласил сухопарого посетителя второго этажа якитории в полутемную, пахнущую бумагой с примесью типографской краски, глубину книжного магазина.

[Bishop >>>]

Аокигахара
Месяц до катастрофы

Шуршащие дождевики, сапоги и роса под ногами. Никаких компасов и GPS, их бесполезно брать в этот лес. Рассвет наступил несколько минут назад, и зевающая группа только готовилась начать прочесывать ближайшие участки. Кто-то из полицейских обнаружил пятачок действия мобильной сети и не упустил случая поболтать с женой до выхода. Его мерное бурчание разносилось по всей поляне. Старший обходил небольшой отряд, на ком поправить воротничок, у кого проверить заряд военной рации – эти почему-то работали и здесь. Коренастый, в объемной синей куртке он смотрелся еще квадратнее, чем был на самом деле. Последним он подошел к своему молодому напарнику. Кивнул на одинокий трактор вдалеке на поле.
- Трудяги, - сказал он неприязненно. – Помочь ни один не явился.
Подчиненный послушно окинул безоблачным взором окрестности. Возможно, чтобы вывести его из состояния общевзвешенной самодостаточности, потребовалось, чтобы утонула либо вся Япония целиком, либо весь остальной мир, кроме Японии. И то не факт, что ясный незамутненный работой мысли взгляд молодого человека приобретет иное выражение. Форменка болталась на нем, как на вешалке.
- Так я же предупреждал...
- Предсказатель нашелся, - буркнул недовольный старший и потер начавшие замерзать руки, скомандовал: – Все, выходим!
Они растянулись по лесу широкой «гребенкой» так, чтобы каждый мог видеть соседа. За лесом никто и никогда не ухаживал, никто не выравнивал поверхность, и любой потерявший внимательность рисковал свалиться в предательскую яму.

Сообщение отредактировал Bishop - 9-10-2009, 14:25

[Далара >>>]

Связь держали по рациям и визуально. Такие поиски производились здесь часто, но полицейские не теряли деловитой профессиональности.
Старший казался медведем среди бурелома. Его не волновали кочки и мелкие овражки, он пер напролом, как небольшой устойчивый танк. И умудрялся следить за всем отрядом. Младший, хоть и спотыкался через каждые два шага, тем не менее, не отставал. Он же первым и различил среди однообразной череды пушистых от мха, оплетенных плющом стволов какое-то движение.
- Саоми-сан! – он вновь споткнулся и зашипел, наткнувшись коленом на внезапно выперший из земли корень. – Вон там, посмотрите!
Впереди среди деревьев мелькали белые, желтые, неразличимо-темные пятна, как будто шел кто-то. Не один, несколько человек.
В этом лесу – хорошо бы, чтобы человек.
Саоми приложил ладонь к глазам для защиты от бьющего сквозь листву солнца. Несколько секунд разглядывал едва очерченные фигуры. Потом сложил руки рупором и крикнул в глубину леса:
- Эй там! Это поисковая группа. Идите к нам!
Ответа пришлось ждать, но – недолго. Кто-то из девиц (кажется, та, что была поокруглее в талии) вдруг разревелся, да так, что с веток посыпалась шелуха серо-желтого лишайника. Школьники дрожали то ли от страха, то ли от холода, и выглядели очень жалко. Молодой напарник Саоми потер ушибленное колено и вновь погрузился в ничем не нарушаемую безмятежность.
Четверых детей, завернутых в пледы, доставили на полицейскую станцию еще до десяти утра. Обсушили и отогрели, накормили и вызвали их старших. На ляпнутый кем-то вопрос, не случилось ли с ними чего-нибудь странного, дети отвечать отказались. На остальные вопросы отвечали, но стыдливо. Наверное, поняли, какую совершили глупость.

[Fennec Zerda >>>]

База Канойя, Кагошима
1999 год
За 16 лет до катастрофы

Когда вернулась «ослепшая» и практически «глухонемая» авиаразведка – связь шла с помехами и каким-то посторонним звоном, - он сразу почему-то понял, что ему придется лететь на остров. Пилотов допрашивали, машины облепили техники, словно доктора собрались на консилиум возле больного, а пилота тянуло на остров. Это внутреннее чувство было сравнимо с обреченностью, поэтому он вызвался лететь добровольно. Причин отказать не было, брифинговали буквально на бегу. Следовало доставить на остров группу научников и висеть неподалеку, пока они работают. Обычная работа «таксиста» - доставить туда, подождать, доставить обратно. Если бы не чувство…
Он поднял вертолет и повел к острову, каждую секунду ожидая, что «ослепнут» приборы и прервется связь, но электроника начала барахлить только при подлете к острову, заблудиться было уже невозможно. Научники в объемных костюмах химзащиты спустились на остров, и пилот приготовился наблюдать, как ребята берут пробы почвы, воздуха, воды, но вдруг один из них упал на колени и задергался весь, словно в эпилепсии. Остальные разбрелись кто куда, взмахивали руками, беспорядочно шатались, иногда наталкиваясь друг на друга. В этот момент пилот пустился чуть ниже, пытаясь разглядеть… Он ничего не разглядел – что-то новое, иное заполнило кабину, он почти видел, как оно разъедает обшивку вертолета, просачивается сквозь стекло, проникая внутрь, а звук винта обогащается звоном. Пилота трясло, как в лихорадке, он заскрипел зубами, чтобы не заорать и неожиданно ясно почувствовал острую крошку во рту, а затем привкус крови. Пальцы на штурвале свело судорогой, плечи колотились о кресло, но боли уже не было, тело словно зажило само по себе, сознание же утопало в пелене каких-то неясных образов. Перед глазами был «снег», словно на экране ненастроенного телевизора, и в ушах шипело и трещало, как и должно. Он еще успел подумать, что это правильно и очень логично – если есть эта серо-белая вьюга, то и треск обязан быть, значит все правильно. Эта мысль его странно успокоила, и когда сознание залило белым жаром, он уже ни о чем не тревожился.
Барражирующий неподалеку истребитель сбил, согласно инструкции, сошедшую с ума «вертушку», что закладывала виражи над островом и только чудом не упала сразу, и вернулся на базу с докладом. Командованием было принято решение «зачистить» зону заражения, использую снаряд с термобарической боевой частью…
- Сам ведь вызвался лететь, - один их техников вытирал руки тряпкой, - И глаза у него такие были… Решительные, что ли. Как будто знал, и все равно полетел.
- Может, и знал, - второй в задумчивости поскреб щеку, - Как его звали, говоришь?
- Не помню, - сознался первый, - Уже не помню.

[Далара >>>]

Токио, поезд линии Яманотэ
18 июня 2015 года
2 минуты до катастрофы

Лощеный государственный служащий растерянно прижимал к животу портфель и не сводил взгляда с электронного табло над входом в вагон. Какая-то старушка аккуратно и вежливо подтолкнула его, мол, что стоишь, если едешь, забирайся внутрь. Клерк отшатнулся от нее, как от чумной. Забормотал что-то невнятное, растрепал прилизанные волосы. На лбу его выступили капельки пота, и мужчина достал рекламный веер, стал нервно обмахиваться им.
Что заставило его обернуться, он не знал. Незнакомец, тот самый господин «Я-решаю-проблемы», отпустил беловолосое существо непонятного пола и скользнул взглядом по клерку.
- А801G, - пробормотал тот.
Поудобнее перехватил ручку портфеля, развернулся и решительно зашагал прочь. За его спиной со свистом захлопнулись двери.

Ничто не предвещало беды. Проехать по линии Яманоте казалась таким же обычным делом, как пройти от дома до ближайшего магазина. Такие вещи не замечаешь в ряду повседневных событий.
Диктор объявляет названия станций, на экранах над дверьми то же самое на японском и английском. Утреннее оживление большого города не сравнить ни с чем, это особая категория. Люди движутся в кажущемся беспорядке, но на самом деле каждый знает, куда он хочет попасть, и никто никому не мешает. Шун прислонился к поручню у дверей и разглядывал крошечный пакетик без меток. Брали сомнения, что кто-то мог так быстро сделать работающее лекарство. Но раз Каунт – или все-таки Коичиро? – сказал, что подействует, значит, наверное, так и будет. Скорее да, чем нет. К-сан, хоть и дикое (во многих смыслах) существо, но слово свое держит. Хочется верить, что да.
Объявили станцию Шинджуку. В вагон сразу набилось много народу. Пришлось извернуться, чтобы сохранить за собой место и пропустить всех дальше. В дальнем конце вагона кто-то попытался уступить место прихрамывающему запыхавшемуся старшекласснику с алой прядкой в волосах, но тот отказался из скромности. Эта прядка притягивала взгляды. Хихикали школьницы. Долговязый человек в потрепанном плаще, грязных брюках и светло-коричневых ботинках вскочил в соседний вагон последним.
Тронулись.

Так был ли на самом деле отбит край колодца, Пандора?
Был, К-сан.

Сообщение отредактировал Далара - 18-10-2009, 9:46

[SonGoku >>>]

Токио, линия Яманотэ
18 и юня 2015 года
Минута до катастрофы

Откуда-то пахнуло гарью, это было странно, потому что Сейто не помнил пожар в своем сне.
- Отключите импланты... пожалуйста... - язык словно присох к гортани.
Мужчина в черном деловом костюме и с нестираемой печатью офисного работника на всем своем облике неохотно повернул голову. Две школьницы бросили на нарушителя спокойствия недоуменные взгляды, ни на миг не оборвав беззаботного щебетания. Турист с трудом извернулся, едва не размазав подростка увесистым, набитым под завязку рюкзаком.
- What did you say?
- Отключите импланты! - он хотел закричать так, чтобы услышали не только в этом вагоне, но и во всем поезде, но не хватило воздуха в легких.
- Ненормальный какой-то... - школьницы попытались отодвинуться.
Клерк неодобрительно щелкнул языком: "веди себя прилично". В перекрестии осуждающих взглядов Сейто почувствовал, как щеки наливаются жаром, и отвернулся. В соседнем вагоне, едва не подпирая головой потолок, высился тощий бродяга в потертом старом дождевике; один рукав вроде бы обгорел. Незнакомец заговорщицки подмигнул. И тогда Сейто вжал голову в плечи и съежился, закрыв глаза, в ожидании истеричного скрежета тормозов.

Сообщение отредактировал Bishop - 23-10-2009, 12:17

[Далара >>>]

Накрыло на перегоне.
В первый миг показалось: реал расслоился и слился с Реальностью. Удивительно, странно и страшновато, но даже приятно. Потом – покатилось.
То, что приходило в эти минуты на имплант, не назвать даже ночным кошмаром. Извращенная, искореженная до неузнаваемости Реальность, в которую осколками стекла всажены куски чужих воспоминаний о действительности и Реальности, памяти и мечтаниях. Настоящее, прошлое и будущее. Сигналы, замкнутые в одном кольце, без выхода и входа, смешались в единое целое. Оно давит, как многометровые слои воды. Пригнуться, закрыть голову руками, чтобы не видеть, не слышать - первый порыв.
Для многих он стал последним. Они так и застыли, скорчившись у стен, безмолвные, неподвижные, бледные куклы. Манекены-клерки, манекены-домохозяйки, манекены-шпана. Мать обняла ребенка, закрыла собой. Мужчина пытается выбить окно, еще двое стараются открыть дверь на ходу. У стоп-крана никого. Девчонки-школьницы - пять или шесть - встали на колени, обнялись и визжат изо всех сил. Учительница с ними.
Звука нет.
Денрей живым изваянием застыл у поручня. Вцепился до ноющей боли в костяшках. Он словно был не здесь, в другом мире, за стеклом.
Вот она, извращенная, преувеличенная и брошенная в лицо картина того, что всю жизнь мешало Шуну полноценно находиться в Реальности. Все эти люди испытывают то, что в малой (значительно меньше!) доле испытывает он каждый раз, стоит задержаться чуть дольше. Всем им сейчас так же плохо, нет, хуже, чем ему. У кого выкаченные глаза, у кого закатившиеся так, что видно только белок. Кровь из носов, ушей, ртов и глаз, струями и потоками. Темные узоры на полу, металлический запах.
Щекотно. Провел рукой по верхней губе, увидел режущую глаз красную полосу и, неожиданно для себя, ухмыльнулся во весь рот. А он-то боялся, что совсем перестал быть человеком.
И вдруг как током ударило: он жив и дееспособен. А они... растерянно оглянулся вокруг. Кукольный театр. Слишком много сломленных тел, чтобы быть правдой.
Затем пришло четкое понимание: кроме него, они сейчас умрут, все.
- Ну уж нет!
Собственного голоса он не услышал тоже.
Кидался от одного к другому, лихорадочно щупал пульс, искал признаки жизни. Женщина – мертва. Трое банковских служащих, бейджи уже надели, галстуки еще нет, - мертвы. Двое школьников с портфелями – тоже. Ярость от негодования готова прорваться наружу, но не до нее.

[SonGoku >>>]

Старшеклассник, тот самый, с алой прядкой, сжался в углу у дверей... еще жив!
- Эй!
Мальчишку безжалостно отхлестали по щекам, лишь бы привести в чувство. Появилось что-то похожее на разум в глазах.
- Слышишь меня? – Шун заглянул в бледное еще по-детски округлое лицо.
Сначала ему показалось, что мальчишка вот-вот расплачется, но ресницы у него оказались сухими.
- Уже все закончилось? – еле слышно спросил малолетний счастливчик.
Денрей прислушался. Свистопляска сигналов и обрывков чужих записей в Реальности прекратилась, осталась ватная тишина. Его собственный имплант выдержал, но стал похож на полуразрушенный после ожесточенного боя форт. А «врага» больше не было.
- Худшее позади. Можешь встать?

Ноги были как ватные, Сейто даже обрадовался, потому что перестал чувствовать боль. Цепляясь за долговязого незнакомца, он поднялся, но покалеченная нога не удержала веса и подогнулась.
- Извините...
Движение в соседнем вагоне притянуло внимание, Сейто повернул голову. Стекло в двери раскололось, на нем отпечатался след чьей-то ладони; должно быть, кто-то попробовал выбраться, но не смог.
- Остановите его, - Сейто оглянулся на человека рядом с собой. – Это все из-за него. Его нужно остановить.
Длинноволосый бродяга наклонился над следующим телом. Он как будто прислушивался, но не к признакам жизни. Он задерживался возле мертвых, с каждым следующим мертвецом становясь все сильнее.

[Далара >>>]

Отчаянный сигнал ноутбука заставил оторваться от окна. Мгновение Кетсу в ошеломлении смотрел, как изображение сворачивается в дрожащую болезненную дугу. И выключил имплант в тот самый миг, когда первый слой защиты прогрызли наступающие волны электронного безумия. Поднялся во весь рост и на весь зал приказал:
- Выключить импланты!
Не дожидаясь реакции, поспешил к выходу. Спорщики вряд ли найдутся, но если да, пусть пеняют на себя. Краем глаза отметил за стойкой девушку с выпученными глазами, которая уставилась на дымящийся электронный кассовый аппарат.
- Отключи все приборы, - кинул он ей мимоходом.
Прошагал мимо лифтов. Первое правило – в чрезвычайной ситуации никогда не садись в лифт. Эскалаторы стояли, и Кетсу не стал искать лестницу.

Люди не бежали - их масса выдавливалась из станции, как зубная паста из огромного тюбика, зажатого в кулаке великана. Казалось, что для того, чтобы пробиться сквозь напуганную толпу, устоять на ногах и не умчаться осенним листом в полноводном мутном потоке, нужно, минимум, чудо. У людей не было лиц, различить их можно было лишь по одежде, словно по случаю праздника толпа скрыла лица под масками. Искаженные в криках рты, глаза буйнопомешанных - все как будто нарисовали на овалах белого картона.
- Я слышал голос, говоривший: иди и смотри... - Тойохара уцепился за стойку у будки дежурного полицейского; автоматические дверцы пропускного барьера сломали минут пять назад или раньше.
Его накрыло второй человеческой волной, оторвало от ненадежного стопора, и он вынырнул на поверхность, задыхаясь от боли в стиснутой со всех сторон грудной клетке. Кто-то ударил его локтем, не специально, просто в желании растолкать остальных и скорее очутиться на площади.

[SonGoku >>>]

- И я взглянул, и вот он, конь бледный, и на нем всадник, имя которому смерть...
Он наступил на безвольное тело, потерял равновесие, и его отнесло к стене, в относительно безопасное укрытие в промежутке между газетным киоском и лестницей в туалет.
Паника управляла сегодня всей станцией. Хотелось закрыть голову руками.
- Я слышал голос, - всхлипнул отчаянно Тойохара. – Говоривший: иди и смотри.
И голос зазвучал. Не мужской, глубокий женский. Не просто слова – песня, пронзительная, как свист ветра перед приходом смертоносного тайфуна. Скорбь и ужас пробирали до костей.
На платформе было пусто. Там вообще ничего не было, только два ряда белых пластиковых сидений. Никаких оброненных в спешке и панике бегства вещей, туфель со сломанными каблуками или сумочек с оборванными ремешками, или чьих-нибудь раздавленных чужой ногой очков. Чистый пол отражал белый свет ламп, в обе стороны в черноту туннеля уходили блестящие рельсы. Тойохара осторожно присел на краешек ближней скамьи.
- Я не хотел... – выдохнул он, боясь повернуть голову и увидеть завалы из мертвых тел.
За черной пропастью на платформе напротив стоял кто-то. В полированных плитах синеватым ледяным отблеском колебалось отражение, словно ветер играл с полами длинного белого покрывала. Каплями крови – тонкая вышивка по краю. Вместо лица – тень; видны лишь губы, с которых льются слова. Песня набрала силу, тревожность.
- ...me miseram fragilem atque indignam simper et ubique in hac vita custodias...* – Тойохара сцепил вмиг озябшие руки, но от пристального взгляда было никуда не деться.
Можно было уткнуться лицом в колени, сложившись почти пополам, можно было сползти на пол и там скорчиться в три погибели. И зажмуриться, но все равно будешь ощущать на себе его тяжесть.
- ...protegas a malis omnibus atque defendas... – в носу защипало. – ...et cum Deus hinc anmam meaem... migarare iuserrit...*

_______________
*...что в этой жизни ты будешь всегда и повсюду хранить меня, как бы слаб, никудышен и бесполезен я ни был...
...Защити мне от всякого зла... и когда Бог прикажет моей душе покинуть этот мир... (молитва к ангелу-хранителю, лат.)

[Далара >>>]

Привычная стена не выстраивалась; тяжеловесная латынь, за которой его научили скрываться, когда подкатывало «то самое желание», сейчас рассыпалась под ударами чужого голоса. Кто-то не дал упасть, подхватил в последний момент, когда плитки пола должны были стать неотвратимой холодной действительностью. Чужое лицо показалось сложенным из линий, которые складывал настойчивый голос. «Эй, слышите меня?» влилось в тревожную песню.
- Прости меня... – пробубнил Тойохара, обращаясь то ли к ангелу с жестким взглядом бледно-голубых, будто выточенных из арктического льда глаз, то ли к размытому черному силуэту. – Ибо я согрешил... я не хотел...
Слезы, наконец, прорвали запруду – ком в горле, - и хлынули горьким потоком.
Ангел склонил голову, но была то печаль, сопереживание или осуждение?

Платформа была завалена трупами. Везде бессмысленные взгляды остекленевших глаз. Люди лежали вповалку, похожие на брошенных детьми кукол. Из углов на них со слезами в ужасе пялились бездомные, кто-то всхлипывал. Счастливые, им не хватило денег на установку имплантов. Какая ирония, бедность спасла им жизни. Где-то на одной ноте отчаянно выл ребенок. На рельсах безвольным манекеном распростерлось человеческое тело.
Длинноволосый молодой человек в черном – тот самый, кого Кетсу ни за что не выпустил бы из поля зрения, - сбивчиво бормотал признания, и от них становилось холодно. Вблизи Кадзуя видел его впервые и не мог отделаться от ощущения, что перед ним подросток, ребенок. Держать его полусидя было неудобно, и правительственный агент опустил возможного будущего подопечного на пол, сунул под голову свой пиджак. Он смотрел на рыдающего, свернувшегося в клубок, как звереныш, Тойохару, стоя над ним на коленях, и не мог понять, чувствует ли брезгливость или сострадание. Прислушался к словам.
- Прощение? Ты хочешь прощения свои дела?! – вылетело само собой.
Под грудой тел кто-то шевелился, задыхался в попытках выбраться. Туда подбежал служащий станции, начал вытаскивать, громко призывая на помощь. Кетсу не двинулся с места.
- Ты устроил все это! – обвинить в лицо оказалось легко.
Кадзуей завладела безумная идея, рожденная годы назад и дремавшая до сих пор. Уничтожить сейчас. Разделаться раз и навсегда. Избавить мир и себя от убийцы. Скрыть будет просто, тел и так слишком много, станет одним больше.
Складной нож с собой... Красивое тонкое лезвие блеснуло в свете флуоресцентных ламп.

[SonGoku >>>]

Ты устроил все это.
Песня ангела зазвенела хрустальной тревогой, алмазной твердостью.
- От кого ты хочешь прощения? – спрашивала она.
Вход в туннель – как вход в иной мир, и оттуда под пронзительный белый свет вытекала плотная, как мазут, чернота; она слизывала серебристые нити рельс, обгладывала края платформы, пятачок, на котором свет еще сохранялся, становился все меньше и меньше. За пеленой слез лампы расплывались маслянистыми лужами, свет казался распахнутыми крыльями.
- Я не молю простить меня...

Ресницы слиплись от влаги, и, казалось, будто глаза обвели черным углем.
- ...только о наказании, - пояснил Тойохара склонившемуся к нему с ножом в руке ангелу.
Кетсу отшатнулся от покорного грядущему отрешенного взгляда. Занес нож. Дрогнула рука. Не поднять, не опустить, не двинуть. Как будто держит кто. Сердце скакало, как бешеный карп.
Прибежали еще работники, спасатели, мелькнула полицейская форма – все на периферии зрения. Они спасали жизни пострадавших. Деловитые как муравьи. И столь же безучастные. По-кошачьи не делающие ни единого лишнего движения.
Невероятное, фантастическое количество бездвижных тел. И один живой - рыдающий как обиженный взрослыми ребенок.
Возможно ли убить дитя за чудовищное деяние?
Кетсу выругался и отшвырнул нож. Звук удара о каменные плиты перекрыл тревожный гул голосов.
Кто-то подскочил, спросил, не надо ли чем помочь, не ранен ли святой отец Масаюки. Кадзуя отмахнулся, и непрошенный помощник убежал. Правительственный агент посмотрел ему вслед, перевел взгляд на «обиженного ребенка».
- Ты еще и священник?
Со вздохом отвращения взвалил на себя не такое уж легкое тело. Невысокий ростом, Тойохара оказался гораздо более увесистым, чем на вид. И когда Кетсу добрался до медпункта, пот тек с него ручьями.

[Fennec Zerda >>>]

За несколько секунд до того, как случилась эта чертова неведомая чертовщина, она почувствовала - что-то произойдет. Великая сила джедая, чутье старой опытной экстремистки или еще какая причина, О'Мали решить не успела, просто вжалась в толпу ближе к середине вагона и упала на колени, ожидая взрыва. Она даже успела ощутить несколько недоуменно-брезгливых взглядов, но ей было все равно, главное пробраться к центру. Тогда при взрыве ее прикроют своими телами те, кто не догадался упасть на пол и закрыть голову руками... И она была права, через миг вокруг закричали и завыли люди, сползая по стенам, резко запахло кровью. Только взрыва О'Мали почему-то так и не ощутила, хотя всей кожей, нервами, всей душой знала - терракт. Где-то рядом на одной высокой ноте ныла скукожившаяся в три погибели тетка, и ирландка подумала, что неплохо бы врезать тетке по зубам и хоть так заткнуть. Не взрыв, но что? Газ? О'Мали прикрыла рот и нос рукавом и начала экономить дыхание.
Действительность оказалась продолжением сна. Поначалу Касуджима решил – наконец-то свершилось. А ведь сколько раз предупреждали: не засыпай с работающим имплантом. Проснешься – и не разберешь, в каком ты из шести миров. Тот, что разворачивался в узком пространстве вагона, был похож на санджива-нараку. Пол у всех под ногами пучился, как будто действительно был из раскаленного железа. Люди корчились и теряли сознание, откуда-то сверху кто-то лил по каплям расплавленный металл. Или – это он все придумал?
Он споткнулся о расплывчатое зеленое нечто в медно-каштановом облаке распущенных длинных волос.
- Вы в порядке?
Нечто расплывчатое подняло голову. "Живой? Видимо, галлюцинации, - поняла ирландка. - Хапнула таки газа".
- Кто таков? - четко спросила она, - имя, звание?
- Junsa bucho desu, - получила она в ответ. – Kasujima desu.
"Нет, не галлюцинация - такого набора букв я сама бы не выдумала".
- Нужно выбираться. Наружу!
Омари уже поняла, что против них применили, видимо, психотропное оружие и полагала, что взрывом их сейчас добьют.
- На улицу!
Она поднялась на ноги и легко переступила через чье-то тело на полу.


[переживаем чертову неведомую чертовщину вместе с Бишопом]

[Bishop >>>]

- Куда? – призрак довольно ощутимо сжал ее локоть.
За окнами их персонального мобильного ада проносились стены домов, деревья, ограждение. Над всем этим поднимались залепленные рекламными вывесками небоскребы.
- Держись крепко! - почти рявкнула Омари, сделала еще шаг и дернула рукоять стопкрана.
Толчком ее развернуло по оси, и она, наконец, разглядела в вагоне других выживших. "Надо выводить. Пусть синепузый займется, - скакали мысли в голове у ирландки. - Есть здесь кнопка аварийного открытия дверей? Успеть бы до взрыва..." Людей бросило друг на друга, поволокло по полу, вперемешку живых и мертвы. На ногах устояли лишь трое – полицейский, Омари и верзила в старом дождевике. Последний стоял, раскинув в стороны руки, словно огромная птица, проверяющая крылья перед взлетом; по плечам рассыпались длинные, выгоревшие на солнце волосы.

Касуджима не выдержал его взгляда – отвернулся. Пошел по проходу вдоль вагона, перешагивая через безвольные тела, если видел, что тут его помощь не требуется. Извлек из-под человеческого завала хнычущую девчонку с красной сумочкой на длинном ремне через плечо, поднял на руки. Пол под ногами все еще слегка покачивался, хотя поезд уже стоял. Какая-то женщина с полоумным взглядом и пеной на губах скребла ногтями заклинившуюся дверь.
- Электроника не работает. Бей окно!

(Fennec mo)

[SonGoku >>>]

Омари быстро огляделась в поисках достаточно тяжелого и прочного предмета, сожалея о давно оставленном в Европе арсенале. Имея при себе только небольшой тычковый нож расколошматить стекло невозможно. Всадить бы пару пуль... Пнув для проверки заляпанный кровью и пеной дипломат одного из пассажиров - нет, легкий, - ирландка сорвала со стены огнетушитель, уперлась коленом в сиденье и принялась долбить краем дна в окно. От отдачи задрожали и заныли руки, напряглись, амортизируя, плечи. Удар. Еще. Еще! Еще! Омари заорала от злости, с каждым ударом всаживая в стекло отборные ирландские ругательства. Зазмеились трещины, паутинка их расползлась по всему окну, и стекло лопнуло. Выдохнув, Омари принялась стучать огнетушителем по углам, выбивая оставшиеся осколки и расширяя отверстие.
Несколько человек закричали и – откуда только силы взялись? – принялись отпихивать друг друга от спасительного выхода.
- Назад! – зарычал Касуджима.
Они попятились.
- Ты! – он кивнул на испуганное существо с белыми, точно снег, волосами. – Прыгай первым! Будешь помогать остальным.
- Почему он? – заспорил плешивый мужчина, с виду клерк.
Омари взвесила в руке огнетушитель и открыто уставилась на клерка. Как любой солдат, истеричных мирняков она недолюбливала. Истеричных мужчин - тем паче.
Клерк сначала отступил, но уже через миг двинулся к окну. А лицо белое, как полотно, зрачки - точечки. Ирландка перехватила оружие в руке и с короткого замаха врезала клерку в лицо. Чавкающий мокрый звук и хруст смешались с высоким визгом. Остальные отпрянули. Девочка обняла Касуджиму за шею, вцепилась так, что – не оторвать. Он боялся задохнуться раньше, чем успеет все сделать. Беловолосый почему-то оглянулся на верзилу в дождевике, тот согласно кивнул. Других возражений ни у кого не нашлось.

(Фенечка Зерда, Биш и меня немного тоже есть)

[Далара >>>]

Поезд встал, и не рухнуть сверху на только-только поднявшегося и вновь брошенного на пол парнишку с красными прядками удалось лишь чудом. Инстинкт сработал раньше, чем включилось понимание, и Шун обнаружил себя вцепившимся в поручни, затем - висящим на них. Оглядел вагон и смутно увидел еще кого-то живого, старческий рот, раззявленный будто прямо в лицо, младенческие невинные глаза... Серый туман. Его было куда больше, чем людей, он заслонял сиденья и рамы окон, не давал разглядеть ничего. Он был Реальностью. Всем, что осталось от нее в этом месте.
Почему?! Почему он еще в Реальности, и хотя что-то сжимает голову, словно металлический обруч, и из носа течет кровь в три ручья, ничего более серьезного нет?
Словно укололо иглой понимание: эти вопросы потом. Сейчас необходимо прекратить действие этого... больше всего оно походило на компьютерный вирус. Мелькнуло кошмарное представление, что будет, если напасть разрастется до пределов планеты. Денрей усилием отогнал жуткий образ. Сосредоточился на том, что еще мог чувствовать в виртуальном пространстве.
Аватара не было. Мир – сплошная вата, в которую падаешь и не можешь найти опору. Нет, не валиться на пол, ничего хорошего из этого не выйдет. Пол – это то, что снизу. Не обращать внимания на смутные бесплотные образы.
Источник! Вот он мерцает отвратительными неестественными цветами. Неужели никто не видит? Он близко. Излучение слепит глаза. Если его выключить, можно остановить смерть.
Спотыкаясь и шаря руками в воздухе, как будто внезапно ослепнув, ловлюк добрел до двери между вагонами. Те заклинило в полуоткрытом положении, пришлось протискиваться в узкую щель. Шаг – и на пути встала преграда. Обитая войлоком колонна? Шунсукэ обогнул ее. Показалось, что и она сдвинулась куда-то в сторону. В физическом мире Денрей видел немногое. Зато очень четко – ядовитый источник сигнала. Вперед, вперед... вбок!

[Bishop >>>]

Перед Касуджимой предстал молодой человек с солнечно-яркими волосами, который явился из соседнего вагона, как лунатик, и нырнул вдруг под сиденья. Вытащил оттуда маленькую серебристую коробочку – наверное, чей-то плейер, - и глядел на нее как на злейшего врага. Потом кинул на пол и припечатал каблуком.
Сердце Омари остановилось. "Придурок, - трепетала в тишине смертного ужаса стреноженная ожиданием мысль, - так взрывное устройство не обезвреживают..." Ирландка даже дышать забыла, но прошла секунда, другая, а контакт-детонация все не происходила. Зашевелилась куча тел, кто-то забытый посреди общего переполоха выкарабкивался наружу. Долговязый бродяга в старом дождевике посторонился, пропуская в вагон тощего, словно вечно недоедающий цыпленок, подростка; тот хромал, но упрямо тащил за руку оглушенную женщину.
- Подождите нас!
- Вы бы поторопились... – усмехнулся бродяга.
Омари поставила огнетушитель на скамью, перехватила женщину за руку и начала пропихивать в окно, пригнув жертве голову, как это делают копы, усаживая в машину преступника:
- Ловите!
Дама мешком свалилась в руки уже спасшимся, и ирландка повернулась к парнишке, соображая, не нанесет ли она ему оскорбление, предложив помощь. "С чего меня это волнует?" - Поразилась она через долю секунды и протянула руку мальчику, сказав по-ирландски:
- Шевелись!
Понял он или нет, но подросток стиснул Омари ладонь и неуклюже вскарабкался на сиденье. Касуджима подтолкнул «солнечного лунатика» - не медли! – передал в протянутые руки людей снаружи малышку, что никак не хотела расставаться с его шеей. Подросток зажмурился и прыгнул вниз. Приземлился он, кажется, неудачно, потому что остался сидеть, зажав ладонями колено.
- Пять... – произнес вдруг бродяга.
Касуджима оглянулся:
- Что?
- Четыре...
Теперь, перед самым прыжком, обернулся и «лунатик».
- Ты дурак?
Касуджима так и не понял, к кому тот обращался и зачем попытался выпихнуть его наружу впереди себя вместо того, чтобы убраться из вагона самостоятельно.
- Три...
Рядом захрипел, пуская розовые пузыри, старик. Широко раскрытые глаза смотрели, не отрываясь, в потолок.

[Кысь >>>]

Равнодушный ветер обдувал колонну со всех сторон, шумел в кронах деревьев ниже, трепал рваные хлопья фиолетовых облаков. Солнце подходило к закату, и, когда сверху срывались иногда одинокие капли, они падали вниз, сияя. Издалека развалины чудовищного строения напоминали фонтан, обращенный в камень. Звезды падали вниз и собирались в лужи на верхних площадках уцелевших колонн.
На самой верхней навзничь лежал тощий мальчишка в кожаной мотоциклетной куртке. Его волосы блестели от лака, а в складках тяжелых старых ботинок собралась пыль. Он слушал ветер. Когда солнце опустилось ниже, оранжевый контур его силуэта засиял так же ярко, как дождевая вода. Наконец, он поднялся и скрестил ноги в позе лотоса. На тонком лице обрисовались прямые линии недовольства.
Рен отключил вид от третьего лица и вернулся в аватар сам. Прислушался. Что-то не так было с ветром, определенно. Здесь он был прохладным и оставлял на коже едва ощутимый водяной след. И даже шумел иначе - как отдаленный дождь.
Звук. Звук в записи был сухим. Мальчишка достал планшет - на альбомном листе застыл его собственный силуэт. Картинка сменилась ровным списком файлов источника. Гулче, ниже, с шелестящим шумом на грани сознания - дождь, который легко угадать но нельзя нащупать. Нет. Больше дождя.
Один файл лег на другой, и теперь дождь вызывал ощущение мокрых пальцев даже в записи аватара. Мальчишка отложил планшет в сторону, и игрушка утонула в матовом мраморе. Солнце до половины скрылось в лиловой дымке за лесной гранью. Похолодало. С неба вниз скатилась лаковая черная капля - уведомление. Адресат поймал ее узкой ладонью.
Антивирус - осьминог из быстро движущейся воды с прозрачными аметистовыми глазами. Интерфейсы. Рен покачал головой и предложил локализовать потерянное. Небольшой архив данных на бесплатном сервере, множество оболочек, пара программ и длинный лог работы. Это не было ни фантастичным ни ценным. Фантастичным и ценным было то, как они исчезли.
- Давно тебя не кромсали, - где-то в другом мире реальный человек разомкнул реальные губы. - Пойдем смотреть.
Вещь сьела щупальце Твика быстрее, чем он успел его оттянуть. И быстрее, чем он собрал хотя бы начальную информацию об угрозе. Рен не делал глупых программ, а Твики был еще и напарником. Разработчик успел машинально посчитать размер спасенного и поделить его на скорость пинга для сервера. Выходило весьма.
Библиотека не сразу нашла среди сов нужную, но пока шел перебор, Рен руками подобрал к ней подходящую шлейку. Недлинная, с узлами, базовая и быстрая. На всякий случай нацепив на нее датафаг, разработчик выпустил аватар.

Эта сова была одной из первых. Смазанный силуэт, отсутствие звука и динамичных эффектов делали ее плохой рабочей рекламой, но ядро делалось для игрового енва и было... аэродинамично? Во всяком случае, Рен наслаждался полетом даже в третьем лице.
Сервер был грустен и пуст - в живых остались только физические разделители и девственная поверхность носителей между ними. Сова посидела у входа, разыскивая следы запросов. Один обрывался красноречивой дырой. Потратив еще секунду на определение отправителя, белая птица поднялась в воздух.
И на этот раз догнала. Вирус, состоящий из датафагов. Из датафага. Штучная работа. Рен не удержался и подвел сову ближе. Ядро мало отличалось от сотен ему подобных, но пожирателя данных делало не ядро а компрессоры. И они работали здесь с фантастической эффективностью. Залюбовавшись превращением огромных массивов в ничто, Рен чуть не подпустил создание ближе чем стоило. Улыбнулся, когда вирус отрастил шальные глаза и уши: родная шизофрения. Впрочем, размер пасти... Да.
Теперь сова кружила совсем близко, не касаясь, впрочем, ни данных, ни вируса. Системы опознавания уже жертвовали собой, работая, и можно было кувыркаться вокруг, рассматривая неизвестный вид под углами. Зубастая пасть сменилась на ножницы, когда очередная разрезанная на части программа притащила алгоритм пожирания. Компрессоры тоже сменили вид. Изловчившись, Рен подбросил код-камикадзе в пространство за основным алгоритмом. Посылка вернулась не сразу, но принесла еще одного датафага. А еще - Рен понял кое-что по компрессорам.
- Да ты порезан, друг, - собственной улыбки и голоса Рен не замечал, поглощенный тремя виртуальными оболочками.
Сова стала осторожнее - теперь было ясно, что даже ограничения на компрессорах и дистанционная шлейка совы могут оказаться плохой защитой от агрессивного выпада вируса. А без ограничителей Рен уже сражался бы за собственную реальную жизнь. Человека передернуло - птица только качнулась на крыльях.
Все возможное уже было, а иного - не стоило собирать. Сова поднялась повыше. Отсюда вирус выглядел иначе, во всей красе. Электрическое цунами, сметающее целые базы. Крылатая аватара беззвучно крикнула и полетела домой.

Уже отключившись от терминала, добравшись до ванной и окунувши лицо в холодную воду, Рен сообразил, что новости сегодня будут ярче обычного.