Доктор ведьм. Серия 2-я, "Случай с колдовским зельем"

[SonGoku >>>]

- А что ты вообще умеешь? - Хачи потихоньку подтягивал к себе пойманного рябчика. "Маловат", - недовольно размышлял он, завистливо поглядывая на остальных. Птичка трепыхалась в воздухе, спутанная невидимыми нитями волшебства.
Над Камино-икэ повис новый "помм!", уже в несколько ", уже в несколько пузиков.
Кошке пришло в голову, что таланты дремать на коленях хозяев и исправно лакать молоко не помогут ей в новой жизни.
- Ничего, - признала она. - Не могли бы вы меня освободить?
Ниточка, подтягивающая птичку к жаждущему рту, утыканному частыми мелкими зубками, остановилась. Хачи сглотнул слюну.
- А сама? Сожги их, - посоветовал почти-енот. - Заодно и практика.
"Чавк, чавк", - и вокруг мордочки спешно образовался кружок из налипших перышек.
- Сжечь? Я не...
- Давай-давай! - подбодрил ее старший из хранителей парка.
Многочисленные самочки, разумеется, намекали ему, что есть можно бы и поменьше (в конце концов, всего лишь середина лета), но изрядная толщинка в "талии" не мешала ему ловко прыгать. Там, где он только что сидел, образовался круг выжженой травы, а сам Кьёно отскочил на полметра.
- Во дает! - восхитился он.
- Извините...
- А что... эффективно! - младший смахнул с носа угольки, в которые превратились остатки трапезы, и потрогал обгоревшие усы. - И эффектно, да.
Расправил опаленную шерстку:
- Лягушку будешь?

[Далара >>>]

Рыбный рынок Цукиджи, Чуо-ку, Токио
10 июля 2015 года, суббота, 00:45

Кумаиши ворчал: расходы пока сильно превышали доходы. Оставалось надеяться, что их покроет будущая оплата.
- Ты хоть знаешь, чего мне стоило раздобыть этот рыбий жир?
Плошка с драгоценным продуктом была выставлена на предъявителя, а напарники притаились в засаде. Где-то неподалеку равномерно и звонко, по капле, из плохо завинченного крана ударялась о жестяной контейнер вода. Сидеть на холодном влажном кафеле было не слишком уютно; Кумаиши, порывшись за соседним прилавком, разжился пластиковой скамеечкой и куском брезента.
- А старинные лампы в магазине не купишь, - ворчал он. - Антиквар с нас три шкуры спустит, если мы потеряем ее...
Пахло сыростью и свежей рыбой.
- ...или, чего доброго, повредим, - добавил он после короткого раздумья.
Для цикад был еще не сезон, и воздух пропитала густая вязкая тишина, которую нарушали только редкий шум припозднившегося автомобиля и стук капель из проклятого крана. За стенами рынка несла темные воды многое повидавшая на своем веку река Сумида.
Шимада молчал.
- И как мы ее увидим, хотелось бы знать, - не унимался громадный северянин.
- Сумида-гава... в водной глади отражая все кверху ногами... – пробормотал его низкорослый напарник.
Кумаиши покосился на него, потом шумно вздохнул – вот никакого толка разговаривать с человеком.
- Я кино прихватил как раз про это. И про ашуру. Может быть, скоротаем время? Рынок-то откроется только через три часа.

[SonGoku >>>]

Внутренний кольцевой маршрут, трасса 316, Чуо-ку, Токио
10 июля 2015 года, 02:15

Над асфальтовым полотном автотрассы зависло и унеслось прочь голографическое оповещение, что к Шиодомэ здесь налево, прямо же по С1 – на Хакодзаки и в Гинзу. Всклокоченный сверх меры таксист наморщил нос.
- Ой, ну ладно! – запростестовал он, хотя в салоне никто не произнес ни одного возражения. – Не по счетчику ж едем.
Справа клубились черные вершины деревьев в саду Хама-рикью, слева поднимались темные по ночной поре небоскребы.
- Не люблю я кататься в Шинбаши под мостами...
И в противоречие собственному заявлению нырнул в длинный туннель.
На кресле рядом с водителем привычно развалился тануки. Поглаживая пузико, он смотрел на проплывающие мимо небоскребы, все в клеточках окон и кое-где перечеркнутые "кирпичами" вывесок, и задумчиво крутил на кончике ногтя маленький шарик живого вихря. Как будто соображал: кинуть или не стоит.
- В них как в норах - темно и сухо, - меланхалично отозвался Хачиро на реплику дяди, пребывавшего в непривычном для племянника человеческом облике. - Я вот думаю: а чем рыбы от лягух отличаются? Ну, на вкус?
- Горожанин! – беззлобно фыркнул водитель и, оглянувшись через плечо, пояснил для второй пассажирки: - У них тут со свежей рыбой все плохо... если не живешь в Цукиджи, конечно.
Их зеленый с четырьмя оранжевыми полосками наискосок (по две на каждый бок) автомобиль все ж таки перестроился в крайний правый ряд. Впрочем, здесь машин пока было мало.
- Вот вонзишь клыки сейчас в макрель или того же тунца, сам поймешь!
- Не думаю, - хмыкнул младший. - Я ел. Просто по мне, что одно, что другое - мокрое и холодное. И в чем разница? То ли дело - рябчик...

(+Орна)

[Bishop >>>]

Рыбный рынок Цукиджи, Чуо-ку, Токио
10 июля 2015 года, суббота, 02:35

Тадаоки вдруг протянул руку, отключил звук. Кумаиши поплевал на ладони и взялся за веревку заранее приготовленного "силка". Этот третий элемент их ловушки беспокоил его больше всего. Дело было не в том, как (и где!) они раздобыли шименаву*, а в том, как ее вернуть в Ханазоно-джинджя и что после сказать каннуши*. Или в том, что тот скажет им.
В проходе между лотками прошмыгнули три хвостатые тени. Впереди скакал крупный, очень упитанный и на редкость кудлатый тануки, некомата*, как положено девушке из приличного общества, скромно держалась позади мужчин.

Все вокруг было мокрым, скользким и липким - за это, наверное, Хачи и не любил рыб и земноводных. Придавишь лапой - а оно сбросило хвост и убежало! И опять лови. Скукота! Другое дело - некомата... хм... не, не то. А, точно! Младший тануки обернулся:
- Слышь ты, не отставай, - проворчал он, испытывая с трудом преодолимое желание вытолкать кошку перед собой, дабы шею не свернуть, но она ж того... девушка! Начнет стесняться. И за что ему это?!

- Странные у нее знакомства, - прошептал северянин.
Теперь от него требовалась еще и точность – вряд ли клиенты захотят платить, если им вместо кошки подсунут тануки. Хотелось верить, что деньги агентство все-таки получит: надо же чем-то платить за аренду. Ловушку мастерили на пару. Точнее - мастерил Кумаиши, Тадаоки ограничился тем, что сидел рядом, бормотал сквозь дрему советы. Оставалось надеяться, что конструкция из бамбуковых прутьев, конопляной веревки и сложенных в змейки бумажных полосок не развалится. Второй шанс им никто не предоставит, а тем более - кошка в состоянии стресса.

---------------
*shimenawa - 注連縄 - веревка (縄 - nawa) из конопли или рисовой соломы со сложенными зигзагом полосками бумаги (注連 - shime), символизирующими чистоту пути богов. Такой веревкой отмечают священные места и предметы, чтобы дать понять о присутствии здесь божеств, и вешают над входом в храм или в священное место, чтобы преградить путь злым духам.
*kannushi – 神主 - буквально «божественный господин», изначально он посредник между божествами и людьми, позднее человек, который отвечает за содержание синтоистского святилища, а так же проводит в нем ритуалы. Иероглифы названия можно так же прочесть как jinshu, но значение от этого не изменится. Каннуши может жениться, и их дети, как правило, наследуют должность в храме. Каннуши не обязательно мужчина, были случаи, когда должность наследовала вдова.
*nekomata – 猫又 – буквально «кошка дважды», вид призрачных кошек, у которых два хвоста. Умеют манипулировать мертвецами, словно марионетками, любят танцевать.

[SonGoku >>>]

Кумаиши показал себя ловким охотником. Ловушка захлопнулась – вернее, свалилась – и отрезала некомата путь к отступлению. Северянин еще раньше сомневался, не стоит ли приделать сверху клетку, а то кошка перепрыгнет, и ищи ее. Но рассудил, что Доктору ведьм виднее.
Кошка ощутила желание всех порвать и для пробы располосовала протянутую к ней руку. Тадаоки вскрикнул от боли.
- Я же хочу помочь тебе, глупая!
Рассвирепевшая небольшая котишка так плотно прижала уши, что ее голова была сейчас круглой как шарик. Глаза с расширенными зрачками полыхали огнем. Некомата металась внутри огороженного пространства, но куда бы ни тыкалась, вместо воздуха ее встречала плотная, упругая и невидимая стена.
Смысла нет, озабоченно вздохнули рядом. Нам, малым сущностям, веревка из святилища не по зубам.
- И не по когтям.
Квадратный добродушный Кумаиши сел на корточки перед пленницей и посмотрел укоризненно сверху вниз.
- Что ж ты делаешь? Хорошие кош... тьфу ты! хорошие некомата так себя не ведут. Успокойся. Ты ведь приличная девушка. Мы пришли с добром.
Северянин открыл пластиковый контейнер, и оттуда потек аромат свежайшей рыбы.
Кошка снова припала к кафельному прохладному полу, но хвостами больше не молотила, да и шерсть на загривке улеглась, перестала стоять иголками. О-оооо... восхищенно протянул кто-то рядом.
- У тебя есть друзья, - снова подал голос Шимада. - И они беспокоятся о тебе.
Кошка робко посмотрела туда, где - два дзидзо* в пушистых шубках, с благочестием на мордахах - восседали ее спасители.

---------
Дзидзо - (地蔵), буквально «вместилище земли», бодхисатва Кшитигарбха, покровитель детей, путешественников и умерших, в Японии стал отождествляться с местным божеством Досоджином, выполняющим те же функции. Дзидзо (или Одзидзо-сама) облегчает страдания и сокращает умершим срок заключения на разных уровнях ада, дарует живым здоровье, удачу и потомство, воплощает оптимизм, сострадание и вселенское спасение. В Японии его небольшие каменные изображения можно увидеть на кладбищах, перекрестках или просто вдоль дорог, часто рядом с ними кладут небольшие камешки и игрушки. Дзидзо традиционно считается покровителем всех детей, в частности тех, кто умер при рождении или раньше своих родителей. Души таких детей не могут пересечь реку Сандзу на пути в загробную жизнь, так как у них не была шанса совершить добрые дела, а своей смертью они причинили родным много горя, поэтому они обречены складывать на речном берегу высокую кучу из камней, чтобы таким образом добраться до места назначения. Демоны по ночам разрушают их постройку, но Дзидзо прячет детские души у себя в рукавах и позволяет им слушать мантры. Так же существует ритуал, во время которого молящийся завязывает вокруг статуи Дзидзо веревку. Когда желание исполняется, веревку развязывают, а каждый новый год монах при святилище срезает веревки с неисполненными желаниями.

[Далара >>>]

- Твой хозяин тревожится о тебе.
Кумаиши изумился: неужели Тадаоки, в конце концов, научился врать и даже не краснеть при том? Не может он знать, тревожится хозяин или нет, не говорил с ним. Или они все-таки встречались? Поди их разбери, шаманов этих. Как знать, может, дед прямо сейчас стоит за спиной. Гигант непроизвольно передернул плечами.
Улучив момент, кошка аккуратно вытащила рыбешку. Она очень хотела не чавкать и не урчать, но от голода позабыла приличия.
- Хвост... Хвосты... обрезать нетрудно, но обратного пути нет, - Доктор ведьм осторожно, одним пальцем пощекотал кошку между выступающими лопаткам. - Жизнь не кончена. Изменилась - да.
Северянин, игнорируя пристальные взгляды «странных знакомых» Жемчужины, подложил ей вторую рыбинку.
- Зато теперь ты можешь петь и танцевать, - продолжил он уговоры. – Попробуешь и увидишь – тебе понравится.
Кошка поставила уши торчком и не, выпуская угощение из небольших, но крайне острых клыков, осторожно сделала первое па. Вышло как-то не очень... Пом-м! звонко ударил невидимый барабанчик. Кошка метнула на невозмутимого (только пестрая шерсть во все стороны) музыканта быстрый взгляд и затрепетала ресницами. Затем неуверенно поднялась на задние лапы. Тануки сжали кулачки. Поммм! гудели, как коцудзуми*, их округлые брюшки, помм-поко!
Сюда, светлячки, сюда...
От удивления вошедшая во вкус некомата проглотила рыбу, почти не разжевывая, но не обратила внимания на чрезмерно быстрое исчезновение закуски. Под мягкое притопывание и хлопки она кружилась и подскакивала, вертя обоими хвостами; бубенчик на ошейнике раскачивался и мелодично звякал в такт. ...Там вода горькая, здесь вода сладкая, сюда, светлячки, на тропу через горы на свет лампы, сюда светлячки, сюда...
Тануки постарше и попестрее толкнул рыжего молодого соседа лапой в бок.
- Пригласи ее на завтрашнюю вечеринку, - предложил он.

-----------------------
*kotsuzumi – 小鼓, буквально «маленький барабан», небольшой барабан в форме песочных часов, сделан из конской выделанной шкуры, скреплен конопляным шнуром-ширабео, натяжением которого можно менять высоту тона во время исполнения. Коцудзуми держат на левом плече, отбивая ритм правой.

[Bishop >>>]

Тадаоки

Город ночью - это водный мир. То в сиянии разноцветных огней ты проносишься вместе с другими нингьё* по стремительной широкой реке, то, свернув ненароком, попадаешь в протоку, где и время движется еле-еле.
Только настоящих ниньгё здесь не сыщешь, они все обитают в заливе. Здесь - другие. Среди круглолицых милашек, что задорно вытанцовывают на большой телестене - мысль ни разу не ночевала в их хорошеньких пустых головах - на секунду, на долю ее вдруг появится сорок девятая, с длинными распущенными волосами, с лицом белым, как луна сентября, и глазами волчицы. В человеческих водоворотах на перекрестках Шинджуку краем глаза можно заметить белесые, почти невесомые тени. Что скрывается за марлевой повязкой - воспаленные от простуды губы и сопливый нос или пасть от уха до уха с акульими рядами зубов? У полуночного гуляки, что торопится на последний автобус, шарф наброшен на плечи или обвился полотнищем и ждет времени, чтобы стянуть шею плотным узлом, иттан-момен*? И кто знает правильный ответ на вопрос аогами-акагами*: "Тебе красную бумагу или синюю?"
Это в деревнях злые духи и прочие обитатели гор и рек, словно тени, просачиваются сквозь призрачную границу. Здесь - ома-га-токи* оттягивается на более поздний час.
--------
*ningyo - 人魚 - буквально «человек-рыба», подобное рыбе существо с человеческой головой, сверкающей золотистой чешуей и приятным голосом. Мясо нингьё приятно на вкус, а отведавший его обретает долголетие и вечную юность. Но ловля нингьё приносит ураганы и неудачу, поэтому рыбаки, которым они попадаются в сети, торопятся выбросить улов обратно в море. Нингьё, выброшенный на берег, предвещает войну и бедствия.
*ittan momen - 一反木綿 - буквально «один гектар ткани», призрак из префектуры Кагошима, который летает по воздуху ночью и нападает на людей, часто обертываясь вокруг их голов, чтобы задушить и приглушить крики. Несмотря на свое явное сходство с ожившими вещами цукумо-гами, иттан-момен не из их числа. Рассказывают о человеке, который защищался от его нападения с мечом в руках, а после бегства призрака обнаружил на своих руках кровь.
*akagami-aogami - 赤紙青紙 – буквально «красная бумага, синяя бумага», городская легенда, невидимый демон, который спрашивает у человека в туалете: «возьмешь красную бумагу или синюю?» Если выберешь красную, он разорвет тебя и забрызгает все твоей кровью. Если синюю, то бдет душить, пока твое лицо не посинеет. Если выбрать любой другой цвет, то утащит в мир демонов.
*oma-ga-toki – 逢魔時, «время встречи демонов», 大禍時, «время большого зла» - час на закате, когда темнеет небо, а чимиморьё, злые духи гор и рек, пытаются прорваться в наш мир.

[SonGoku >>>]

Один город сменяет другой, люди уступают обжитые улицы тем, кто пришел сюда много раньше. Тадаоки остановился, приложил ладонь к сохранившей жар солнца высокой стене. Та была темно-серая, с чешуйками лишайника и усиком дикого винограда, что цеплялся за шероховатый бетон. Но - между пальцами будто проскочил электрический короткий разряд, кожу защипало. Словно тот, кто жил в этой стене, отозвался на прикосновение.
- Что?
Есть кое-что интересное.
- Покажешь?
За тем и позвал. Я шлю файлы тебе на имплант...
- И копию на мобильник.
В темноте пустой улицы звонкий смешок прозвучал будто наяву.
Разумеется. Это дело как раз по твоей части, Тада-кун.
- Что за девушка?
Не имею понятия. Я снимал не ее.
Черно-белая фотография не передавала цветов; тот, кто сделал ее, ставил перед собой совершенно иную задачу. Но Шимада и так знал – надпись レモン* на малоприметной облупившейся двери сделана ярко-желтым мелом. Двое молодых ребят... нет, не парочка, девушка идет впереди, иностранка с фарфорово-белым лицом и короткими волосами. Ее спутник – пониже, поуже, с вдумчиво поставленными дыбом разноцветными волосами.
Ты уже понял, верно?
У человека на фотографии не было лица - все поплыло, размазалось, словно по рисунку углем провели влажным пальцем.

-----------------------------
*лимон

[Bishop >>>]

Полицейский участок
Ниши-Шинджуку, 6-1-1, Шинджуку
10 июля 2015 года, 09:25

- И подробный отчет, пожалуйста.
Тот из двух посетителей, что среди полицейских участка в Ниши-Шинджуку проходил под кодовым именем "Принц" - он был вдвое моложе напарника и носил щегольской пиджак из тонкой кожи, - сменил одну красивую позу на другую. Теперь он не подпирал стену с видом утомленного вниманиием Адониса, но требовательно протягивал руку, будто не сомневался, что в ладонь ему тут же положат инфокристалл. Ямадзаки лишь презрительно скривил губы - словно надкусил, не подумав о последствиях, недозрелый судачи*. Присутствие в святая святых лощеных бездельников с Сакурадамон* оскорбляло морг, весь участок от первого до последнего этажа и патологоанатома лично.
Старший из посетителей был безупречен во всем, от идеально сидящего пиджака до очков в почти незаметной оправе. Невысокий и очень компактный, он стоял у окна и, сложив руки за спиной, наблюдал, как снаружи качается ветка клена. Теперь он повернулся к сумрачному Ямадзаки.
- Не упорствуйте, пожалуйста. Вы ведь понимаете, что это дело теперь в нашем ведении, и чем скорее мы получим все материалы, тем меньше тел придется вскрывать вашим коллегам.
Они скрестили взгляды. Кажется, «Принц» (который очутился точнехонько в эпицентре) подумал, что еще немного упрямства и должностного рвения с их стороны, и вскрывать будут уже лично его тело. Ему очень хотелось избежать такой участи, собственная персона ему нравилась, и умирать он пока не собирался.
- Пожалуйста, - повторил он, держась из последних сил.
-----------------------------
*sudachi - 酢橘 – небольшой круглый цитрус с глянцевитой зеленой кожицей, символ префектуры Токушима.
*Sakuradamon - штаб-квартира полиции Токио находится напротив ворот Сакурадамон Императорского дворца, поэтому носит такое прозвище.

[SonGoku >>>]

Бессловесные боевые действия грозили перерасти в атомный взрыв. Как назло, никто не являлся, чтобы спасти «Принца» и положение в целом.
Теперь ладонь протянул старший напарник. Ледяная до хруста на зубах вежливость:
- Будьте так любезны.
Ямадзаки помедлил еще и, в конце концов, как конфетку ребенку, положил леденец инфокристалла в ладонь старшему. "Принц" страдальчески улыбнулся - так обделенный сметаной кот намекает хозяевам, что настала пора прятать тапки.
Когда дверь за незваными гостями закрылась, судмедэксперт хирургическим зажимом взял из бокса для стерилизации инструментов недокуренную сигарету и, поглядывая на часы, затянулся. Затем аккуратно сложил улики своего маленького преступления обратно в плоскую металлическую коробочку и закрыл крышку. Окурок был утилизирован в банку с кислотой. На пятьдесят девятой секунде - считая от ухода гостей - в дверь, жадно блестя очками, всунулась взъерошенная голова.
- Не вытягивай шею, не то сделаешься рокуро-куби*, - сказал ей Ямадзаки. - Тоже жаждешь знать результаты вскрытия?
Надо полагать, кеды с мишками и жилетка в цветочек оставались снаружи; из коридора должен был открываться недвусмысленный вид.

------------------------------
*rokurokubi - - йокай, который днем сохраняет человеческий облик, а по ночам способен вытягивать шею на несколько метров. В своем одноименном рассказе Лафкадио Хирн спутал рокуро-куби нукэ-куби, йокаем, способным отделять свою голову от тела.

[Bishop >>>]

РЕАЛЬНОСТЬ

«Черной-черной ночью...»
モダン怖い怪談のサイト*

Невысокий монах вытянул вперед руку; в кулаке был зажат жезл-джюттэ* с зеленым шнуром и такого же цвета кистями. Лицо - да и всю голову целиком - закрывала сплетенная из ивовых прутьев корзина-тенгай*, отделяла пришельца от мира, замыкая в его собственном, отчужденном пространстве.
- Каймон!*
Маска-ханнья* на черных воротах раскололась на две половинки.
Местность поражала унынием - словно тот, кто творил ее, не хотел, чтобы по этой части сайта шастали толпы любознательных и болтливых "туристов" - и деталями. В узких трещинах между камней пробивалась трава, основание восьмигранной колонны утонуло в почти черном мху. Деревяные, темные от дождя и вечности ступени прогибались и влажно блестели.
Монах смерил огромное сооружение взглядом - пришлось запрокинуть голову к небесам.
- Я ж до вечера не управлюсь...
Он потрогал рукоять механизма, что приводил в движение колоссальное хранилище свитков, потянул наугад. В недрах кьёдзо* застонали, вздохнули, ожили невидимые шестерни.
お... か... が... き...ぎ...く*...

------------------------
*モダン怖い怪談のサイト - moden kowai kwaidan no saito – сайт современных страшных историй про призраков (яп.)
*juutte - 十手 - буквально «десять рук», иногда джиттэ, особой формы незаточенный кинжал с увесистой рукоятью, которой можно было пользоваться как дубинкой и крюком для удержания чужого клинка. Во дворце сёгуна всем, кроме сыновей сёгуна и хатамото, под страхом смерти запрещалось носить мечи. Правило касалось и дворцовой стражи, которая была вооружена джюттэ. В результате кинжал стал символом исключительного положения стража и «по наследству» достался первым полицейским. Цвет шнура и кистей на джюттэ обозначал ранг блюстителя порядка; по старшинству красный – йорики, синий – дошин, зеленый – комоно.
*tengai - 天蓋 - буквально «небесный колпак», соломенная или тростниковая корзина, которую комусо носили на голове, чтобы показать, что они отказываются от своего личного «я».
*kaimon - 開門 - требование открыть ворота.
*hannya-momen - 般若能面 - маска для театра Но, а так же юмористических пьес-кьёген и ритуальных плясок-кагура, она изображает душу женщины, которую ревность обратила в демона. Маска вырезана таким образом, что когда актер в ней смотрит прямо, она выражает ярость и угрозу, но стоит ему склонить голову, как лицо демона становится печальным. Белая маска-ханнья обозначает аристократку, красная – женщину из низших классов, темно-красная – истинного демона. Само слово ханнья переводится как «высшая мудрость»; по одной из версий художнику требуется огромная мудрость, чтобы создать идеальную маску.
*kyozo – 経蔵 - хранилище свитков с сутрами и хрониками монастыря. Так же может называться кьёко (経庫), кьёдо (経堂) или дзоден (蔵殿). Как правило, двухэтажное строение размером 3х3 кена (1 кен – приблизительно равен 2 метрам, в архитектуре – расстояние между столбами). В некоторых храмах центральная колонна служит осью вращающимся полкам, так что можно быстро отыскать нужный свиток. Такие хранилища называются риндзо (輪蔵), т.е. «хранилище-колесо».
*слоги хираганы «о», «ка», «га», «ки», «ги», «ку».

[SonGoku >>>]

- Куродзука!
После недолгой борьбы крошка Дайго завладел пультом от настенного голопроектора, неожиданного приобретения полицейского участка в Ниши-Шинджуку.
- Также известна как ведьма с пустоши Адачигара.
- Кому? - полюбопытствовал Модзумэ, жуя пончик; на столе перед ним красовалась картонка с логотипом от Mr.Donut.
- Что - кому?
- Кому это известно?
Но его злому умыслу не суждено было сбыться: если крошка Дайго взял низкий старт, тормознуть его не так просто.
- Хотя чаще ее зовут онибабой*. Когда-то давно она была нянькой девочки из богатой семьи в Киото. Девочка была очень красивая и веселая, но с самого рождения не произнесла ни одного слова. Родители обращались к одному доктору за другим, пока не пришел некий предсказатель и сказал, что вылечить ребенка можно, лишь накормив его свежей печенью еще живого зародыша.
- Человеческого, насколько я понимаю, – осуждающе покачал головой Накано; он сидел дальше всех от проектора, со стаканчиком кофе, окруженный ворохом бумаг, но только делал вид, что просматривает их. – Дайго-кун, у тебя была задача найти информацию, связанную с нынешними убийствами. А ты рассказываешь нам старую легенду.
- Я только начал! – нахохлился самый младший из детективов, став похожим на мокрого воробья.

[Bishop >>>]

- Это меня и беспокоит... – вздохнул ханчо и переложил два листка из одной стопки в другую. – Продолжай.
Модзумэ аккуратно смел в ладонь крошки разноцветной глазури и приступил к второму пончику.
- По одной версии обязанность раздобыть «снадобье» возложили на кормилицу. Та оставила собственную дочурку, примерно того же возраста, отдав ей перед уходом омамори, и отправилась в путь. Поиск женщины, готовой добровольно отдать печень неродившегося дитя затянулся, и кормилица, к тому времени, добравшись аж до Адачигахары, поселилась в пещере и решила там подождать. Прошли годы, и вот на пороге ее жилища появилась женщина на сносях. Куродзука схватила нож и, вспоров гостье живот, вырезала печень. И только после этого сообразила, что убитая женщина носила амулет, который кормилица давно отдала своей дочери. Она стала йокаем и с тех пор нападает на путников и питается их плотью.
Дайго сделал вдох и отхлебнул воды. Модзумэ посмотрел на него как на врага нации и положил надкушенный пончик обратно в коробку.
- Что-то мне расхотелось... – пробормотал он с несчастным видом.
Накано был терпелив и стоек. Пока что.
- Ты мог бы обойтись без иллюстраций.
- По другой версии, - вновь затараторил Дайго, понимая, что у него осталось крайне мало времени, - куродзука сама вызвалась добыть печень из любви к своей подопечной. В этой версии она бездетна, а лекарством является печень самой беременной женщины, а не ее плода.
- Мы слушаем эту историю, потому что в нашем деле есть убитые женщины, у которых вырезаны печень и плод? – старший сержант впился пристальным взглядом в подчиненного. – Дайго-кун, ты переобщался с Коги?
- Нет, но... то есть – да. То есть...

---------------
*Toriyama Sekien - 鳥山石燕 – (1712-1788), художник-график, изучал демонологию, собрал, каталогизировал и изобразил в нескольких сериях гравюр йокаев, демонов и призраков японской мифологии.
*Tsukioka Yoshitoshi - 月岡芳年 – (1839-1892), великий мастер гравюр по дереву в стиле укиё-э.

[Далара >>>]

- Но картина-то преступления все равно получается одна и та же, - неожиданно пришел на помощь Модзумэ. – За вычетом кровожадной бабуськи. Хотя...
Дайго вновь воспрял духом.
- Некоторые свидетели утверждали, что видели эту старуху.
Он указал пультом на повисшие в воздухе изображения; пять из них были составлены со слов очевидцев на компьютере, еще два Дайго позаимствовал из Реальности. С его точки зрения гравюра Ториямы Секиена* была ближе к оригиналу, зато Йошитоши* лучше отражал суть. Для наглядности он добавил еще трехлетней давности афишу «Куродзуки» из театра в Шимбаши.
Старший сержант внимательно изучил все картинки.
- Сумасшедшая подражательница? Это все замечательно, но хромает география. Мы в Токио, а место обитания куродзуки – Адачигахара, как ты нам сказал. Это префектура Фукушима, не слишком-то близко.
Соперники объединились и уличили ханчо. Дайго полез следом за Накано в Реальность.
- Фукушима... Фукушима... Нихонмацу... Вот, нашел - Адачигахара...
- Но! – встрял в обсуждение новый и до отвращения жизнерадостный голос. – Четыре года, три месяца и десять дней назад произошло событие, которое потрясло Фукушиму.
Кудлатый и нелепый в пестрой жилетке поверх белоснежной рубашки с аккуратно повязанным черным галстуком долговязый Коги распахнул дверь, в щелку которой подглядывал уже какое-то время, и выступил, словно певец на сцену.
- Потрясло во всех смыслах. Землетрясение у восточного побережья, также известное как Великое восточнояпонское землетрясение. – Он поправил средним пальцем съехавшие с переносицы очки. – Оно сдвинуло часть Японии и Тихоокеанскую плиту в целом... впрочем, не о том речь.
Слушатели не собирались аплодировать, а скорее намеревались гнать оратора вон.
- Позволь...
Коги отобрал у Дайго пульт, и в воздухе повисла карта.
- Адачигахара, город Нихонмацу, префектура Фукушима, - возвестил криминалист. – Пострадал от землетрясения, отмечены разрушения на территории замка, а также в нескольких храмах. Теоретически! – он воздвиг указательный палец, - могильный холм куродзуки могло сместить, ее дух освободился и пошел искать пропитание. В этом смысле Токио самое «рыбное» место.

[SonGoku >>>]

Гаки

В Ханазоно-джинджя было тихо, будто строгие каменные лисы отгоняли от храма не только злых духов, но и шумных гостей Кабуки-чо. Под воззванием на площадке перед вторым пролетом из одиннадцати ступеней – «не курить, не пить, не есть, не целоваться, не говорить по телефону», - прямо на нагретой за день солнцем лестнице ел мороженое юнец в пестрой "гавайке", пляжных шортах и старых "вьетнамках". Выше на три ступени от него клерк с портфелем под мышкой и пакетиком из Family mart безуспешно общался с невидимым собеседником, прижимая ладонью к уху серебристую рыбку "мобилки". Парочка у самого входа в хайден* не заметила бы и транспаранта через весь двор, не то что надписи от руки на дощечке размером с тетрадный лист.
Ярко-алый с золотом резной деревянный храм словно повис в темном воздухе в перекрестии прожекторов. От совсем игрушечной хокоры*, к которой вел узкий, низкий коридор из красных тории*, раздалось два громких хлопка.
Гаки молча смотрел человеку в старом выгоревшем плаще вслед, пока тот не канул в ночную толпу, будто в омут, а затем сунул пальцы в карман, нашаривая монетку. В телефонной будке на Ясукуни-дори, возле салона DoCoMo, липкая от растаявшего мороженого монетка ускользнула в щель. На четвертом гудке взяли трубку.
- Слушай, дед...
Собеседник на том конце связи обладал по-старчески скрипучим голосом, говорил медленно и питал слабость к сложным оборотам речи.
- Я тебя слушаю, говори, пожалуйста.
В динамике смутно слышался треск клавиш и щелчки «мыши» - их почти заглушали барабаны, электрогитары и голос Клауса Майне, - а значит, не стоило тратить время и называть адрес.
- Я нашел его.
Стену дома там, где странный прохожий вел ладонью, будто кто-то обработал резцом, на бетоне остались глубокие параллельные борозды. Гаки загородил микрофон ладонью, чтобы не мешал транспортный шум.
- Проверь еще вот этот блог.
Длинный адрес пришлось повторить, собеседник едва ли запомнил бы, но записывал быстро.
– Там есть видео. И пошли сюда шар-наблюдатель.
Через минуту рядом с телефонной будкой завис гладкий блестящий шар размером с теннисный мяч. Сбоку на нем красовалась эмблема "Кайки" - стилизованное синее изображение пятилопастного винта в круге.

---------
*haiden - 拝殿 – помещение в святилище, перед которым произносятся молитвы.
*hokora - 祠 – небольшое святилище, расположенное либо на территории храма, либо на обочине дороги или улицы, в котором обитает божество, не относящееся к большому храму.
*torii - 鳥居 - буквально «птичий насест», ритуальные ворота, отмечающие вход в синтоистский храм или другое священное место. Как правило, делаются из дерева или камня и покрываются алой краской. В храмах, посвященных Инари, обычно сооружают множество тории самого различного размера. Часто преуспевший в делах человек дарит тории какому-либо святилищу в знак благодарности.

Сообщение отредактировал Далара - 4-04-2013, 13:30

[Кысь >>>]

Кен’ичи

Первый день после убийства убийца и сам помнил плохо. Его изрядно трясло, даже лихорадило, и с работы его сразу же отослали домой. Но причиной, конечно же, был не вирус. Кен'ичи и сам не знал, что повлияло на него больше: необходимость устранить случайного свидетеля ради собственного спокойствия, или то, что тело пришлось оставить целым, не взяв оттуда такого важного сейчас органа. Печень пьяницы, несмотря на вовсе не старый возраст ее бывшего владельца, уже носила следы алкогольного повреждения и могла оказаться пригодной только отчасти. Его смерть даже не казалась Кен'ичи убийством – отобрать бесценный предмет у ребенка, который в своем невежестве уже почти его разломал – но и смысла в ней прямо сейчас, после анализов и подсчета рисков, было не так уж много. Другое дело мальчишка... Медик чувствовал физическую дурноту от мысли, что теперь, в самом деле, убил живого, невинного человека ради своей мнимой безопасности... У него было оправдание, сроки, нужные для того, чтобы найти лекарство, но вины с него это не снимало, только откладывало ответственность. И тем более горько ему было от мысли о том, как нужна и важна была бы сейчас чистая, неиспорченная печень той невинной жертвы.
Из моральных терзаний его неожиданно и жестоко вывела реклама в Реальности. Навязчивый яркий баннер представлял вниманию посетителей скромной медицинской библиотеки сразу несколько камер по очереди: грубых мыльниц, конечно, непрочных даже на вид. Но в изобилующих пунктуацией описаниях промелькнула строчка, которая заставила медика развернуть баннер и лихорадочно погрузиться в чтение. Среди свойств одного аппарата была пересылка изображений на сервер в момент их создания. "Никогда больше не теряйте важные кадры! Функция, давно признанная золотым стандартом зеркальных камер, теперь и в экстра-компактном формате!"

Сообщение отредактировал Кысь - 4-04-2013, 12:18

[SonGoku >>>]

Кен'ичи успел несколько раз перечитать эту строчку вслух, прежде чем осознал, чем именно она важна и какое значение теперь имеет для всей его жизни. Стандарт для зеркальных камер. То, что было в руках у мальчишки, было новым, дорогим и внушительным. Карточка памяти все еще находилась у Кен’ичи в кармане, но теперь в ней было не больше смысла, чем в соседствующих с ней мелких монетках. Хотя... Медик лихорадочно выловил прямоугольный кусочек пластика и вставил его в ноутбук, сначала едва не сломав о неподходящий слот.
Все было еще хуже, чем он предполагал. Не только след от транспортировочного контейнера с характерным оттиском ‘Biohazard’, но и семь из восьми цифр серийного номера. Это все еще не было пальцем, указывающим на Кен’ичи, но это все-таки было близко, пугающе близко. Времени, выигранного убийством, могло оказаться мало.
Приняв трудное решение залечь пока на дно, Кен’ичи проглотил сожаления еще и о невзятой им печени. Нужно было извлечь максимальную пользу из того, что осталось от поврежденного органа, каким бы малым и ненадежным не казался этот ресурс.
Несколько дней ушло только на подготовку сырья для лекарства, с самого начала устланную неудачами: две из трех больных крыс издохли, не дожив до эксперимента, а часть препарата неожиданно оказалась негодной без ясных на то причин: похоже, цирроз был не единственным фактором, угрожавшим здоровью пьяницы, но у Кен’ичи не было ни времени, ни желания выяснять, что именно. Здоровой ткани оставалось всего ничего, и под конец Кен’ичи боялся лишний раз вздохнуть возле колбы. Наконец, в довесок ко всем мучениям, крыса не стала демонстрировать никаких результатов и скончалась, похоже, от врожденного порока сердца.

[Кысь >>>]

Под самым потолком лаборатории висели круглые белые часы. Кен’ичи успел сделать свою работу (ту, за которую ему платили) до того, как тиканье начало понемногу разьедать его здравый рассудок, но в те считанные минуты до часа заветного «お先に...» стрелки уже казались ему неумолимыми холодными скальпелями, слой за слоем срезающими остатки драгоценного времени с того ничтожного срока, который еще оставался.
Все еще оставался.
О том, чтобы планировать новую человеческую охоту, не было даже речи. Нервный, напуганный медик был никудышним стратегом. Тем не менее, если бы кто-нибудь взял на себя добычу материала, он мог бы потратить даже оставшийся жалкий отрезок времени с пользой. У него была лаборатория, были все необходимые инструменты, были, наконец, знания и все нужные навыки. Оставалось найти кого-то, кто смог бы заняться людьми. Кен’ичи догадывался, что такие вещи имеют высокую цену, но он был готов платить. Оставалось найти предложение.
Запершись в будке долгосрочного кибер-кафе, он перебирал сайт за сайтом, пока, наконец, в его голову не пришло очень странное, сумасшедшее даже решение этой задачи: вместо сомнительных форумов, где хитманы если и были, то, наверняка, мешались с полицией, душевнобольными и шутниками, Кен’ичи открыл библиотеку мифов. Куродзука. Она искала лекарство?.. Идея партнерства была безумной, но теперь медик видел в ней скрытую логику и почти предназначение.
Как вызвать на разговор миф, городскую легенду, собственную галлюцинацию?.. Кен’ичи это даже не показалось проблемой, где-то внутри он уже знал, что никаких усилий не нужно. Он открыл чат и выставил приглашение в заголовке. И принялся ждать, иногда потягивая через трубочку крепкий, приторно-сладкий холодный кофе.

---------------------------------------
«お先に...» - часть «お先に失礼します/いたします», формальной фразы для тех, кто уходит с работы раньше, чем остальные (но часто уже после окончания формальных рабочих часов).

[SonGoku >>>]

発言/更新
[入室者：2人] [退室]

kurozuka> что угодно молодому господину?
[07/10 23:00 ---.---.---.--]

Свалявшиеся космы жидких волос стекали с ее головы, точно струи тумана с округлой, шишковатой скалы.

ken1141> я хочу предложить свои услуги и попросить о помощи...
[07/10 23: 01 153.122.4.53]

------------------------

Кофе в банке закончился именно тогда, когда человек за монитором вдруг ощутил острую потребность в этом до отвращения сладком напитке.

------------------------

Лохмотья напоминали длинные, выцветшие на солнце струпья горного лишайника или выбеленного зимой мха, они волочились за сгорбленной бабкой, пока та подхлдила ближе. Вроде бы вот она – стоит прямо перед собеседником, пряча за спину руку с ножом, а лишь моргнешь, как смещается, уплывает куда-то в сторону, на самый край поля зрения.

[Кысь >>>]

kurozuka> чем заплатишь?
[07/10 23:02 ---.---.---.--]
ken1141> лекарство. Я ищу лекарство, которое могло бы тебя заинтересовать. Лекарство, для которого печень.
[07/10 23: 02 153.122.4.53]

Ответ долго не приходил, лишь помаргивал курсор на мониторе. Наконец:

kurozuka> о-ооо... Молодой господин умен не по годам. Что же требуется от ничтожной старухи?
[07/10 23:03 ---.---.---.--]
ken1141> чтобы продолжать поиски, нужна печень. Я добыл одну, но... Ее было недостаточно. Поэтому я прошу твоей помощи.
[07/10 23: 04 153.122.4.53]

На этот раз пауза затянулась подольше.

kurozuka> а молодой господин не обманет?
[07/10 23:06 ---.---.---.--]
ken1141>и больше никогда не смогу выходить в Реальность? Я готов использовать свою жизнь как залог, если это потребуется.
[07/10 23:06 153.122.4.53]

---------------------------
Кен’ичи вдруг ощутил, как болят пальцы, и понял, что уже некоторое время с силой сжимает край компьютерного стола. Он был мокрым от пота, который уже начинал стыть ледяной липкой пленкой.