Kono miyona Shinjuku-eki, Эта странная станция Шинджуку

[Bishop >>>]

Этот город слишком огромен – целый мир, дружелюбный, веселый, отстраненный и равнодушный, где районы, наполненные почти девственной тишиной, без помех уживаются с ослепительными рекламными пожарами у соседей, а над спрятанными за каменными оградами двухэтажными мини-особняками поднимаются небоскребы. И сейчас этот мир стремительно съеживался – для начала до границ станции, города внутри города, а потом до платформы за турникетом.

Станция Шинджуку - транспортный узел, торговый город внутри мегаполиса. По одну ее сторону - район "взрослых" развлечений Кабуки-чо и дорога, что ведет ко дворцу Сына Неба, по другую - Площадь небоскребов, средоточие деловой жизни Токио. Здесь живут люди, призраки и йокаи.

Для лучшего понимания происходящего выдержка из диссертации доктора Сэйва Коичиро:
«Человечество пока не осознало в полной мере – в силу собственной косности или тривиальной боязни перемен, - но вскоре ему придется не только понять, но и принять тот факт, что перед ним стоит проблема «химер». Именно перед ним, так как самим «химерам» наши трудности не интересны. Им хватает собственных забот.
Но что будем делать мы? Готовы ли мы смириться с тем, что рядом живут иные, внешне похожие на нас, но другие по мировоззрению и мироощущению дети единорога? Вся история человечества доказывает, что нет – не готовы. Хотим ли мы признать, что не являемся венцом творения природы, богов или других людей? Нет.
Почему отдельные представители нашего вида столь панически боятся измениться, хотя сама эволюция подталкивает нас к этому шагу? Эволюция, развитие, движение по сути есть изменение. Но нет. Тех, кого с презрением называют обывателями, серой массой, гумусом, субстанцией полезной, но крайне неприятной, кладут свою драгоценную жизнь не на усовершенствование себя, а на сохранение своего взвешенного положения в океане дерьма. Но пусть не обольщаются те, кто возносит себя над этой коричневой жижей. В большинстве случаев они ничем не отличаются, просто стечением обстоятельств их выбросило на причал, и теперь они высыхают в лучах полуденного солнца. Если разобраться, такие особи даже хуже, так как бесплодны, а навоз необходим, чтобы существовала жизнь.
Вернемся к «химерам». Они не такие, как мы. Они – стрекозы, которые освободились от уродливого панциря личинки, воины и охотники воздуха. Они не могут жить без движения, без перемен».

Сообщение отредактировал Далара - 14-04-2010, 8:36

[SonGoku >>>]

Аокигахара
Месяц до катастрофы

«Твоя жизнь – драгоценный дар родителей. Цени ее».

На плакат они не обратили внимания – не потому, что не прочитали. Им не хотелось, чтобы что-то испортило приключение. Они ускользнули от старших в туристическом лагере, они прокрались мимо патруля на дороге. Они просто не хотели видеть еще одного напоминания, чем может закончиться их авантюра.
Лес был переполнен звуками в избытке, стоило хотя бы на секунду замолчать и прислушаться; это лишь поначалу – и невнимательному человеку – могла почудиться могильная тишина. Только звуки эти не принадлежали живым. В зарослях стрекотали не насекомые, а голодные духи скребли пальцами по коре. Среди веток перекликались не птицы, а не нашедшие успокоения призраки. Сиреневое небо в завитках облаков быстро наливалось густой непрозрачной синевой, готовой в пять минут превратиться в совсем уж непроглядную тьму. Вот когда юные приключенцы по достоинству оценили зажигалку. Ветер дергал за обрывок желтой ленточки – такие тут встречались повсюду, - что была обвязана вокруг ствола дерева.
- Там кто-то есть!
Девчонки с визгом, мгновенно приглушенном прижатыми ко ртам ладошками, кинулись за спину тому из двоих парней, который указывал в черную, как тушь, глубь теней между деревьями. Самая младшая из всей компании, Сэри, даже схватилась за вылезающий из-под куртки край яркой рубашки. Второй мальчишка, долговязый, с вечно упрямым выражением лица, сделал шаг вперед и поднял зажигалку повыше. Маленький огонек, хоть и выставленный на максимум, света давал только чуть.
- Тебе показалось, Умуса.

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-09-2009, 16:11

[Далара >>>]

- Но я видел собственными глазами! – настаивал его приятель, он не любил сдаваться и не упускал возможности продемонстрировать всему миру бойцовский характер; или на крайний случай, упрямство. – Человек стоял вон там! И разглядывал нас. Мужчина в деловом костюме и с кейсом... чего это вы на меня так смотрите?
- Подходящая одежка для похода в лес, ага, - саркастически и весьма громогласно согласилась с ним толстушка Бетти.
Вообще-то ее звали Коэ*, и все ее знакомые утверждали, что это имя удивительно передавало ее сущность, и, наверное, поэтому она его терпеть не могла. Волосы у Бетти-Коэ были ярко-оранжевые, но не везде, а лишь там, куда она сумела нанести краску, а лицом она напоминала румяную репку. С тощим, будто спичка, токийцем Умусой, которого можно было распознать в любой толпе по тщательно поставленным дыбом волосам (с лиловыми и белыми прядями на общем черном фоне), они составляли контрастную пару.
Мацумото, за акцент и место жительства всеми дразнимый «Сацума», сделал три шага вперед. Зыбкое пятно света переместилось вместе с ним, оставив троицу в полутьме. Дальше проход загораживала гора из сучьев, листвы, проросшей насквозь травы и мха. Из нагромождения торчали две короткие толстые ветки с обглоданной корой, будто протянутые в мольбе руки.
- Там нельзя пройти, - негромко вставила замечание Сэри. – Никого не было.
Но край чужой рубахи она так и не отпустила. Тут они втроем как-то одновременно сообразили, что в темноте гораздо страшнее, чем на свету, пусть даже все обитатели леса сразу увидят, на кого сегодня будут охотиться. Наверное, никому не хотелось встречать неизвестных врагов вслепую. Тройка отставших (девицы то ли прятались за неширокими плечами Умусы, то ли подталкивали токийца вперед) перекочевала поближе к Мацумото.

___________
*Koe (声) – голос; koeru (肥える) – толстеть.

[Bishop >>>]

- Кто-нибудь прихватил с собой компас? – спросила Бетти.
Парни переглянулись и одновременно мотнули головами. Сэри порылась в маленьком тряпичном рюкзачке, в который с виду могли поместиться разве что пудреница с помадой и телефон, и выудила оттуда туристический компас.
- Я подумала, в лесу обязательно понадобится, - сообщила она в ответ на красноречивые взгляды спутников. – Карты не было.
Путешественники столкнулись лбами, одновременно нагнувшись к драгоценной вещице, Бетти едва не задавила Умусу массой, Мацумото обжег пальцы о зажигалку. Когда теплый желтый огонек вновь расцвел посреди поляны, они поняли, что вот уже почти минуту в молчании разглядывают стрелку компаса.
- Что за?.. – токиец недоуменно замолчал.
Стрелка танцевала: бегала по кругу, как сумасшедшая, потом вдруг замирала и через секунду начинала все сначала. «Сацума» почесал макушку и нашел там сухой лист, но ни единого соображения, как заставить приборчик показать им север.
- Это творит лес, - страшным шепотом, выпучив глаза, поведала им Сэри. – Души мертвых притягивают к себе живых, они не хотят, чтобы те ушли, и всеми силами препятствуют им.
Умуса выудил из кармана коммуникатор и, не сразу попав стилом в нужные кнопки, запустил GPS. Вернее, попытался. А потом еще раз. Рот у Бетти-Коэ стал напоминать латинскую букву «о». Сэри вторично зажала собственный рот ладонями, но начало жалобного писка все равно прорвалось. Мацумото взял ее руку и сунул зажигалку; брякнулся о корпус пластмассовый вислоухий пес. Сел на мягкую густую подушку мха. Послышалось ей или растительность действительно жадно чавкнула, но девчонка подпрыгнула, как ужаленная, погрузив всех в темноту. И в этой черноте над поляной неторопливо и величественно проплыло что-то смутно белое – то ли отправившаяся на самостоятельную прогулку ночная сорочка, то ли простыня, то ли...

[SonGoku >>>]

- П-призрак... – едва слышно выдохнул Умуса.
Не громче раздалось и проклятие откуда-то снизу. Сэри, полуприсев со сведенными коленями, отчаянно щелкала зажигалкой, искры летели во все стороны, но огонь все не хотел гореть.
- Дай, - зло от испуга буркнул «Сацума» и отобрал единственный источник света, пока девчонка не сломала или не выронила.
В разрыве облаков на небе вспыхнула звезда, покрасовалась и вновь спряталась от людских глаз. Вдалеке кто-то завел грустную заунывную песню под аккомпанемент гуляющего эха водопада. Края вернувшегося из небытия круга света заметно подрагивали. «Хранитель» зажигалки обвел взглядом всех по очереди.
- Кто хорошо умеет обращаться с Реальностью?
Умуса, как отличник на уроке, потряс ладонью в воздухе.
- Тогда ищи карту, снимки со спутника, руководство, как отсюда выбраться, что угодно. Я не собираюсь ночевать на этой поляне.
Даже в поднятой руке Мацумото, самого длинного из четверки, зажигалка освещала лишь начало того, что казалось дорожками. Дальше все тонуло в густой черноте. На стволе, никуда не указывая, отсвечивала светоотражающим покрытием лимонно желтая ленточка.

http://bsearch.goo.ne.jp...
Поиск/картинки: あおきがはら... google map...

[Далара >>>]

Бетти теребила погрязшего в веренице ответов Умусу и мешала искать. Токиец споткнулся о шершавый камень и ушиб себе колено.
- Кто его здесь забыл?
- Вулкан, - толстушка с широкой улыбкой указала вверх по склону.
Умуса сел на валун, растирая ногу.
- Неподалеку есть пещера Ветра, - доложил он результаты изысканий. – Надо идти по желтой ленте... Но как следует разглядеть не удалось, все идет звездами и полосами, как американский флаг.
- Ты что-то путаешь, нет здесь никаких полос, и звезд тоже. Я смотрела еще дома, - мягко поправила его Сэри.
На ответное предложение не умничать, а сходить по ссылке и убедиться самой, круглолицая, аккуратная до последней прядки волос девушка села рядом с токийцем, поджав ноги, и погрузилась в сеть. Строгая уверенность на ее лице вскоре сменилась недоумением, потом растерянностью.
- Там следы, как будто кто-то долго катался кругами на велосипеде по песку. И значки, но они так быстро менялись, что я не успела рассмотреть. Но пещера Ветра действительно указана, надо только выбрать нужные ленточки.

[Bishop >>>]

Полицейский участок, Аокигахара
Месяц до катастрофы

- А вы куда смотрели? Тоже мне сопровождающая, - говорил в трубку старомодного телефона широколицый человек, чья фигура наводила на мысль, что он вырос в просторном кресле, где располагался и сейчас. – Дети у них пропали... Сколько, какого возраста? Описания у вас есть?
Он постучал тыльной стороной карандаша по стопке бумаги. В трубке разорялись от отчаяния, потом собеседник сменился и принялся диктовать описания четверки старшеклассников. Полицейский, чья форменная куртка по жаре занимала место на вешалке в углу, записывал, привычно поправляя съезжающий на бок ластик на конце карандаша.
- Все из разных городов? – уточнил он. – Знакомые по Реальности? Нет? Вообще не были знакомы друг с другом до этой поездки? Да-да, школьников на Фуджи-сан возят каждый год, да, я в курсе. Но не каждый год они сбегают погулять в нашем лесу.
Было слышно, как собеседник всеми силами пытается не пустить истеричную сопровождающую к телефону.
- Да, утром отправим поисковую группу.
Пик возмущения. Полицейский прикрыл микрофон, дожидаясь, когда на том конце выдохнутся и примолкнут.
- Никто не пойдет в лес ночью. Да, я сочувствую вам. Приглядите лучше за остальными, чтобы и они не выкинули какой-нибудь фокус.

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-09-2009, 16:11

[Далара >>>]

- Крестьяне откажутся, - донеслось с порога.
Полицейский махнул рукой: мол, слышу, ты здесь, ты на месте. И без того знал, что напарник не станет заглядывать внутрь тесного закутка, а останется стоять на своем посту, заложив руки за спину, широко расставив ноги и являя бы собой оплот добропорядочности и надежности, если бы фуражка не стремилась сползти ему на самый нос.
- В прошлом году пришлось всех уговаривать, а в этом...
Он не стал продолжать. Трубка с щелчком легла на место. Старший из двоих полицейских, сделав последнюю пометку, повернулся в кресле к дверям, откинулся на спинку и почесал у себя под подбородком.
- Договорился кто-то, что не будут, теперь ничего не поделаешь. Они вчера опять ходили, всем втолковывали, как дорого приходится платить, что денег у них нет и не было, свои кровные отдают. Как будто префектура им не возмещает.
Он заметил пятно у себя на ботинке, с кряхтением нагнулся и принялся его счищать. Младший усердно пялился в вечернюю тьму, как будто собирался найти там ответ.

[SonGoku >>>]

Аокигахара, лес

Пещера разговаривала сама с собой, не обращая внимания на неурочных гостей. Зажигалка весьма пригодилась, хотя костер развели не с первой попытки. Хворост собирали все вместе, опасаясь сделать в сторону хотя бы шаг и испуганно озираясь и подпрыгивая на каждый хруст. Ночных шорохов в лесу хватало, поэтому вернулись с охапками сухой травы и веток очень быстро. Вход перегораживала веревка с предупреждающей табличкой и связанная из бамбука решетка.
- Я боялся, что тут повесят огромный замок, - поделился опасениями столичный житель Умуса.
- Могли и завалить, чтобы не шастали такие, как мы, - философски порадовал его Мацумото.
Он подергал решетку, но та стояла крепко.
- Может быть, переночуем снаружи? – промямлила Сэри.
Девчонка дрожала как осиновый лист то ли от холода, то ли от страха, а может и от всего вместе.
- Есть перочинный нож? – нарочито громко осведомился уроженец Кюсю и полез обыскивать собственные карманы.
Под проклятия каждого, кто держал зажигалку (по очереди), он перепилил веревки, и парни оттащили заграждение прочь.
Зажигалка исправно щелкала, высекая крохотный желтый огонек, но больше ничего не происходило.

[Bishop >>>]

- Может быть, слишком влажно? – предположил Умуса, засовывая руки поглубже в рукава и приплясывая на месте в попытках согреться.
Он уже хотел вынести предложение ночевать снаружи: пусть страшно, зато тепло, - но тут Бетти взяла дело в свои умелые и крепкие руки. Легонько отпихнув движением объемистого бедра Сацуму, толстушка отобрала у него зажигалку и ворча, что все эти горожане способны только глазами хлопать, разожгла огонь. На растопку пошли листочки из блокнота запасливой Сэри, деревянная дощечка, прихваченная от мостика перед входом, и кусок желтой ленты, которую зачем-то смотал по дороге сюда Умуса.
Пещера уходила далеко вглубь горы широким коридором – два человека свободно могли бы идти рядом. В десятке метров от входа начинался небольшой уклон вниз. Мацумото из любопытства сунулся было туда, но очень скоро вернулся. За границей света начиналась кромешная тьма. Сацума нашел плоский камень и устроился на нем, как на стуле, похожий на цаплю. За треском костра почти не было слышно, как где-то в глубинах пещеры звонко и равномерно капает вода, как будто кто-то отмеряет время. Может быть, оставшееся им время... Уроженец Кюсю вскочил на ноги, чуть не стукнувшись макушкой о низкий в этом месте каменный потолок.
- Давайте сфотографируемся! На память.
Он посмотрел на Бетти, ища поддержки.
- И если нас когда-нибудь отыщут, - загробным голосом взвыл токиец и позвенел вместо ржавых цепей связкой талисманчиков, - то опознают по этой фотографии!!!
Но не стал отказываться от группового портрета, одной рукой обняв притихшую Сэри, а второй неожиданно зардевшуюся толстушку.

[Далара >>>]

Мацумото некоторое время возился с непослушной молнией футляра маленького фотоаппарата – та норовила сломаться вместо того, чтобы открыться как ей положено. Владелец бурчал себе под нос и дергал изо всех сил. Наконец, он навел объектив на троицу перед собой. Велел:
- Улыбайтесь!
Вспышка ослепила на мгновение, оставив после себя плавающие перед глазами красные круги. Сэри подкралась и вытянула шею, пытаясь заглянуть в экранчик.
- Лица не смазались, нет? Иначе... - она понизила голос почти до шепота и обвела всех страшным взглядом. – Иначе мы все очень скоро умрем.
- Вовсе нет, - знающим тоном возразила ей Бетти-Коэ. – Только тот, кто оказался в середине, между двумя людьми.
Они уставились на Умусу, как будто ждали, что он на их глазах испустит дух. Токиец и испустил, правда, не дух, а вопль, и картинно свалился на ближайший валун. Ударился локтем, выругался сквозь зубы и сел, потирая ушибленное место.
- Мда, - подытожил Умуса. – Не удается мне что-то качественно умереть.
От повышенной влажности его стоящие дыбом космы слегка поникли.
- Попробуй икнуть сто раз, - предложил Сацума, уязвленный, что все девчоночье внимание принадлежит не ему.
Эффект получился противоположный желаемому: наступило напряженное молчание.
- Я принесу веток, - вызвалась Сэри. – Иначе у нас все скоро прогорит, и придется сидеть в темноте. Пойдешь со мной, Бетти?

[SonGoku >>>]

Сложно сказать, что сняло толстуху с места: осознание, что пигалица окажется в глазах парней едва ли не героиней, или боязнь, что та потеряется, но Бетти не стала отказываться. Подсвечивая себе мобильным телефоном и подбадривая друг друга, отважные старшеклассницы отправились в путь. Выяснилось, что если не обращать внимания на вздохи в темноте и не озираться, то не так уж и страшно.
- Вот объясни мне, пожалуйста, - сказала Бетти, вцепившись в особенно неподатливый сук, который она вознамерилась отодрать. – Почему это мы блуждаем тут, а парни сидят в тепле?
- Потому что женщины должны обеспечить комфорт мужчинам, чтобы в момент опасности они могли нас защитить, - то ли процитировала, то ли сама только что вывела чересчур хорошо воспринявшая наставления старшего поколения девчонка.
У нее была уже целая охапка веток, едва помещалась в руках. Впрочем, ей же повезло меньше с юбкой, на которой теперь красовалась уродливая прореха. Бетти жалела беднягу, пока не выяснилось, что Сэри всегда таскает с собой швейный набор.
Отчаянный вопль запасливой подружки заставил толстуху подскочить в испуге. Неподалеку кто-то отчаянно зашелестел кустами, улепетывая от неведомой, но вполне явной опасности. Возможно, той самой.
- Ну и где же наша защита? - пробурчала Бетти, которой не так уж хотелось знать ответ на этот вопрос.
Гораздо больше ее интересовало, насколько крепка импровизированная дубина в ее руках. Она замахнулась, обращаясь с только что отломанной веткой точно так же, как ее давние предки по женской линии - с нагинатой.
- Не походи, зашибу!!!
Визг прекратился так же неожиданно, как начался. Тишина показалась оглушительной, будто на голову набросили тяжелое одеяло. В кустах зашуршали снова, на этот раз совсем близко. Вот наглецы!

[Далара >>>]

Сэри едва сумела увернуться от дубины, ставшей мощным оружием в руках разошедшейся толстухи. С испуганным писком села в мох, прижимая что-то к груди одной рукой, второй закрывая голову.
- Ты что, это же я!
- Чем докажешь? – фыркнула практичная Бетти, но ветку опустила.
- Дура, - не удержалась тихоня, когда прошел испуг. – И юбка из-за тебя теперь мокрая. Ребята засмеют.
Она вылезла из мягкой подушки мха и тщетно пыталась теперь отряхнуть прилипшие гнилые листья. Толстуха, смилостивившись, протянула ей платок.
- Что это у тебя?
Луна как раз вышла из-за облаков. Здесь, в Аокигахаре, она не выглядела мирной, как обычно дома. Подвешенная на истрепанный шнурок гладкая узкая флэшка напоминала рыбку на леске рыбака. В лунном свете скалил зубы нарисованный демон и, казалось, подмигивал всезнающе, как тигр перед загоном с кроликами.
- Она висела на ветке, - пояснила Сэри. – Я задела ее лбом, когда выпрямилась.
- Ну-ка дай посмотреть!
Прежде, чем тихоня успела пискнуть вторично (на этот раз с возмущением котенка, у которого унесли плошку молока, куда он успел макнуть нос, а быть может, и опустить кончик языка), Бетти завладела находкой. Она попробовала бы ее на зуб, если бы Сэри не отобрала флэшку.
- Ты что, ненормальная? – спросила толстуха, подбирая разбросанные по всей поляне сухие ветки. – Разве не знаешь, что нельзя трогать вещи самоубийц? Вот оставишь ее себе, а ночью к тебе домой заявится призрак прежнего хозяина и защекочет до смерти!

[Bishop >>>]

- Не придет никто! – до конца скрыть испуг не удалось. - Я вежливо попросила прощения и взяла только потом.
Сэри поспешно затолкала спорную добычу в один из многочисленных карманов ветровки и тоже занялась сбором сушняка, то и дело закидывая за спину цепляющиеся за все длинные косы.

Когда они вернулись в пещеру, вид у парней был странный. Мацумото сидел неестественно прямо, воинственно таращился в темноту леса и, кажется, даже не мигал. У его правой ноги тонкой порослью мха вниз лежал увесистый булыжник. Из-за спины товарища по приключению опасливо выглядывал Умуса.
- Как ты думаешь? – громким трагическим шепотом вопросил токиец. – Это еще они или уже их призраки?
Изрядно подсевшие аккумуляторы в телефонах решили поберечь, понадеявшись, что пламя небольшого костра подсвечивает лица не менее драматично, чем экранчики "мобилок". Только Умуса сокрушался, что оранжево-желтый отсвет не добавляет его лицу необходимой в таком случае бледности. Коэ-Бетти, чьи толстые румяные щеки стали вовсе похожи на сочные яблоки, прижалась к токийцу, испустив душераздирающий вздох. Умуса отодвинулся - больше из предосторожности; он боялся, что при более страстном движении объемистого бедра толстушки, он свалится с валуна.

[SonGoku >>>]

Теперь не так уж и важно, кто первым из них четверых произнес: «А кто хочет послушать страшную историю?». Впоследствии каждый из участников приключения в ответ на вопрос округлял глаза и сваливал ответственность на соседа. Эхо многократно отразило слова от каменных стен пещеры и до неузнаваемости исказило голос. Возможно, их произнесла сама пещера – разинутый в вечном крике влажный и кривозубый рот высокой горы.
- Говорят, если поздно ночью ехать по шоссе, то можно встретить старуху, - начал Умуса. – Она побежит следом, и чем больше прибавляешь скорость, тем быстрее она бежит. А когда догоняет автомобиль, то скребется скрюченными пальцами в боковое стекло. Вот так...
Для убедительности он продемонстрировал слушателям руку с согнутыми, будто когти, пальцами.
- И если ты повернешь голову и посмотришь ей в глаза, то умрешь!
Девицы слаженно ойкнули, а когда раздался скребущий звук, еще и прижались друг к дружке. И чуть не поколотили Мацумото, выяснив, что это пошутил он. Затем Бетти поднатужилась и выдала красочную историю про «красная бумажка, синяя бумажка».
- А если выбрать, например, белую? – ежась и делая вид, что от холода, поинтересовался токиец.
Ему не хотелось ни быть задушенным до синевы, ни покраснеть от натуги, когда страшная лапа из дыры в сортире разорвет ему горло, и кровь окрасит стены и потолок.

[Далара >>>]

- Не знаю, - пожала похожими на два диванных валика плечами толстуха. – Наверное, такие умники тоже не выживали.
- Интересно, встречается ли Акагами-аогами в современных туалетах?
- Это все похоже на сказки, - решилась, наконец, заговорить Сэри; она нервно сжимала руки в замок на коленях. – Зато я сама видела в Реальности настоящее видео о женщине с разрезанным ртом. Она подходит на закате к детям или студентам и спрашивает их: «Я красивая?». Если они отвечают «да» или «нет», она разрезает им рты, а потом убивает!
- Брр!
- Кинь ссылку!
- А знаете, что если в ровно полночь глянуть в зеркало, то увидишь в нем собственное лицо после смерти?
- А если это будет зачарованное зеркало, то оно высосет у тебя всю душу, и лицо твое расплавится.
- По-моему, ты это где-то вычитал...
- Не смешно. Я тоже читала Рампо, и мы не в Камакуре, - оскорбилась за чистоту историй примерная школьница Сэри.
- Хорошо! – принял вызов Умуса. – А что скажешь об истории про проклятую «флэшку»?
- Какую-какую? – захихикала Бетти.
- Говорят, что существует проклятая «флэшка», - токиец выдержал драматическую паузу, которую нарушали лишь потрескивание костра и негромкая капель в глубине пещеры. – Ее нельзя отличить от обычной, пока не захочешь сохранить что-нибудь. Потому что тогда ты найдешь на ней видео, и датирован файл будет завтрашним днем.

[Bishop >>>]

- Ну и что, - фыркнул «Сацума», - мало ли какая дата на файле.
- Много ты понимаешь в компьютерах, - сообщили ему девчонки хором.
- И что здесь страшного? – поспешил добавить тот.
Не признаваться же было, что домашний компьютер находился в постоянном пользовании старшего брата, а младшего к нему подпускали лишь изредка.
- А какой файл? – деловито полюбопытствовала толстушка, попытавшись теснее прижаться к рассказчику.
- С расширением avi. Там записана смерть совершенно незнакомого человека, и если просмотреть видео, то в тот самый час и день, которыми датирован файл, человек умрет. А сам файл – исчезает, - Умуса перевел дух и обвел слушателей круглыми глазами. – И так шесть раз подряд, а седьмой файл – это видео с твоей смертью.
Слушатели были впечатлены почти до белизны лиц.
- А если не смотреть? – подал робкий голос Мацумото
Но его заглушила обманчиво бодрая Сэри:
- Классная история!
После недолгих поисков по бесчисленным карманам на свет была извлечена продолговатая пластиковая коробочка на шнурке. В свете костра ухмылялся рисованный демон. Девчонка на подрагивающих ногах подошла к рассказчику и протянула ценную добычу ему.
- Держи. Твоя история лучше всех.

[SonGoku >>>]

Поезд на линии Йокосука-сен
4 часа до катастрофы

Это для пассажиров шинкансена свет и тьма сменяют друг друга в таком темпе, что рябит в глазах. А небольшой – в три вагона – состав, курсирующий между Камакурой и новой столицей, преодолевает туннели неспешно, со степенностью деревенского жителя в праздничный день.
Пассажиры редко появляются прямо из воздуха – или из темноты. Этот был исключением. Поезд вынырнул в яркий солнечный день, к буйной зелени горных склонов и белесым туманам ущелья, и немногочисленные люди в вагоне - трое школьников, старик со старухой и затянутый в деловой костюм клерк с портфелем, - осознали, что их больше не шестеро.
По проходу шел их седьмой спутник.
Малолетки в одинаковых белых панамках, приоткрыв рты, задрали головы, за один взгляд осмотреть необычного "дядю" с пят до макушки не удалось. Старики переглянулись, одновременно - не теряя достоинства, но низко, - поклонились бродяге. Лощеный государственный служащий, обтекаемый, как автомобиль, еще крепче сжал губы в ниточку и отвернулся – слишком острым было мгновенно нахлынувшее и затопившее его с головой чувство. Зависть. С первого взгляда он понял, что этот незнакомец куда выше него по положению в жизни, в обществе, еще в чем-то смутном, не определяемом для него словами. Он испытывал это чувство, глядя на глав больших компаний и миллионеров, он тайком представлял себя в креслах первых и особняках вторых. Но сейчас зависть душила, настолько она была сильна.

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-09-2009, 16:20

[Далара >>>]

А когда вновь повернул голову, то понял, что незнакомец опустился перед ним на корточки, легко удерживая равновесие в покачивающемся вагоне, как будто неудобная поза не причиняла ему беспокойства. Полы видавшего виды дождевика расстелились по полу, как будто несложенные крылья.
- Д-добрый день, - выдавил из себя служащий, соображая, куда бы убежать от пронзительного всезнающего взгляда.
Вспотевшие пальцы сжали ручку портфеля еще крепче.
- Чем могу быть полезен? – стандартный оборот речи вылетел сам собой.
На веснушчатом загорелом лице незнакомца промелькнуло странное выражение – раздражение пополам с удивлением.
- Я решаю проблемы, - сказал он. – Когда захочу. Возможно, это я могу быть вам полезен.
От настойчивого его взгляда захотелось куда-нибудь спрятаться. Незнакомец написал на полу: А801G.
- Это - ваше несчастливое число. Запомните его, хорошо?
Служащий нерешительно кивнул, прижимая портфель к животу. Кому другому он сказал бы строго, чтобы перестал шутить, но этот не был похож на шутника. Таких раньше называли ронинами.
Незнакомец выпрямился; пряди его волос – то ли светлые от природы, то ли выгоревшие на солнце, - рассыпались по плечам. Казалось, что он так и шел бы себе дальше, если бы вагон не кончился. Там бродяга уперся ладонями в окно; ему было тесно, как птице в клетке.
- Глупец.

[SonGoku >>>]

Остров Курошима, Япония, 1999 год
16 лет до катастрофы

Внизу тянулась бесконечная равнина соленой воды, подсвеченная закатными лучами, из-за чего по чуть колышущимся волнам периодически пробегали зеленоватые и розовые всполохи. Шесть вытянутых теней скользили по ним, почти не нарушая вселенскую гармонию океана.
Первой парой параллельно шли, наклонившие вытянутые «морды», русские «Кайманы», крылья которых были густо обвешаны самыми разнообразными средствами для уничтожения и подавления любого возможного противника. Следом за штурмовыми вертолетами один за другим пристроились два десантных «ВК-117», куда более массивные и не такие грозные в боевом плане. Еще два «Каймана» нарезали синусоиды, следуя позади группы в арьергарде.
В «брюхе» у военных транспортов шла неторопливая подготовка, без лишней суеты и спешки, с привычными дружескими подколками на грани фола. «Белые драконы» считались если не лучшими, то уж одними из лучших бойцов в азиатском секторе. Каждого из них подбирали долго и кропотливо, отсеивая десятки других вариантов, и конечный продукт, выданный психологами и старыми ветеранами на государственной службе, оправдывал себя на все сто. «Драконы» могли сделать все, в том числе и то, о чем не принято было сообщать остальному цивилизованному миру. И они делали это не только потому, что умели. Многие из них еще и очень любили свое ремесло.
- Упаковались? Все на местах? Запасные памперсы никто не забыл? – улыбаясь, спрашивал командир первого взвода, проходя вдоль скамеек, заполненных галдящими спецназовцами.
- Не боись, Lt, - на американский манер обратился к лейтенанту один из бойцов. – Если что у тебя займем!
Салон взорвался дружным хохотом.

(бесценная помощь Грею при выкладке поста)

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-09-2009, 16:21

[Grey >>>]

- А зубы запасные у кого занимать будешь? – без всякой угрозы, но очень весомым тоном отпарировал Тэн Хигаши и под радостные ухмылки шагнул в люк, ведущий в небольшой отсек между десантным отделением и кабиной пилотов.
- У меня все готовы, Мусаши-сама.
- Второй взвод уже доложился, там тоже без проблем.
- Когда выход на объект операции?
- Ориентировочно через семь минут, лейтенант. Сейчас пойдет передача с нашего разведчика, посмотрим будет ли разница между тем, что увидит он и тем, что нам подсунули как снимки со спутника.
Тэн опустился в небольшое кресло рядом с майором и привычно уставился на экран портативного комплекса связи, который Мусаши развернул на выдвижной столешнице.
- Глаз Гора – Небожителю, - ожил встроенный динамик, через защищенный канал Реальности полились свежие данные. – Начинаю передачу.
На экране замелькали первые кадры, которые в режиме реального времени делала основная камера быстрого и маневренного «Caliber’а», обвешанного разной технической аппаратурой и игравшего в отряде роль «всевидящего ока».
- Итак, что же мы видим, а видим мы полный…
В эфире раздалась трудно переводимая игра слов сразу на трех языках – «классическом» японском, относительно русском и грубоватом наречии айну.
- А в чем это выражается, поконкретнее можно? – спокойно прореагировал Мусаши, как и все остальные давно привыкший к словоизлияниям старшины Кодама, главного техно-волшебника подразделения.
- Если картинка у вас четкая, то объясняю. Этот «пролом» посреди городского пейзажика, который вы имеет честь лицезреть, тянется от края до края, объект как раз в центре отрезка. Впечатление такое, будто по поселку рубанули здоровым тесаком, или кто-то очень аккуратно клал снаряды РЗСО в линию. Хотя, ИК-детекторы не фиксируют тепла на месте разрушений, а вот пожары в городе наличествуют и в немалых количествах.
- Выжившие?
- Что-то бегает местами, но не везде понятно что. Несколько человек точно имеется, но чем ближе к комплексу, тем меньше.
- Что сами помещения центра?
- Скидываю вам во всех ракурсах.
- Реальность, спутники, другие виды связи?
- Либо мертвая тишина, либо статика. Вообще в электромагнитном фоне хорошие возмущения, как после знатной грозы в атмосфере, только тут это на высоте где-то фута от земли, не больше.
- Продолжай осмотр.
- Понял, сейчас пройду вдоль всего северного берега, проверю полосу прибоя.

Сообщение отредактировал Grey - 20-08-2009, 13:24

[SonGoku >>>]

Один «ВК-117», сопровождаемой парой штурмовиков, отправился к противоположной стороне поселения, другой – медленно снижаясь, завис в паре метров над гладким полотном единственной дороги, обрывавшейся буквально через несколько метров. В сумеречном небе мелькнул приплюснутый силуэт «Калибера», заходящего в очередной разворот.
Первые солдаты в боевых костюмах «ашигару» мягко спрыгнули на асфальт, беря наизготовку свои «64-ые», отличавшиеся от обычных товарок подствольными гранатометами и лазерными целеуказателями.
- Зона чистая, продолжать высадку, - распорядился Тэн, переключая встроенную камеру своего шлема в различных режимах. Скоро должно было стемнеть, и сбои в инфракрасном визоре или ПНВ были бы совсем нежелательны.
Сзади глухо бухали выпрыгивающие из вертолета бойцы в массивных «гусоку», вооруженные М-60 и гранатометами револьверного типа. Последним выгрузился настоящий пешеходный танк – сержант в сверхтяжелом экзоскелете DS-4, прозванный в отряде за внешние данные «сумотори». DS-4 был незаменим в условиях городского боя, а два его «браунинга» калибра .50, укрепленные на двух плечевых платформах, могли работать как по общей цели, так и по отдельной огневой сетке. Оператору костюма оставалось лишь установить зоны огневого взаимодействия, да следить за счетчиком патронов.
Десантный вертолет медленно потянул вверх и, заложив вираж, ушел в сторону океана. Над головами у спецназовцев тут же зависли два «Каймана».
- Красное небо – 1 и 2 на позиции! – раздалось на основном канале связи отряда
- Красный отряд готов к выходу, - доложил Тэн.
- Всей красной группе выдвигаться на условный рубеж, - сразу отдал команду майор Мусаши. – Работать согласно полученным инструкциям.
- Выдвигаемся на рубеж.

(продолжение помощи)

[Grey >>>]

Рассыпавшись цепью, «белые драконы» уверенно двинулись по улицам поселка, проверяя все дворы и подворотни, не стесняясь вламываться в дома и обыскивать немногочисленные пристройки.
- Красный-8, у меня одни жмуры.
- Красный-7, подтверждаю.
- Красный-12, у меня тоже.
- Красный-2. Три тела. Еще теплые, но остывают.
Доклады не отличались разнообразием, тишина, царившая в поселении, недвусмысленно намекала на то, что здесь случилось что-то нехорошее. А уродливый шрам, разделивший все вокруг на две неравные части, только еще больше подтверждал неприятные предчувствия Тэна и остальных.
С правого края раздалась короткая очередь на три патрона.
- Красный-1, это Красный-15. Тут один живой. Был.
- Сейчас прибуду, остальным продолжать движение.
К моменту появления лейтенанта один из бойцов уже окончил осматривать автомобиль, второй все это время его страховал.
- Вот, - указал боец в легкой броне.
На земле лежал труп человека в форменной коричневой куртке и брюках. Над карманом был прикреплен перемазанный кровью бэйдж с именем. На бедре – длинный фонарь и раскрытая кобура, сам пистолет лежал метрах в пяти, вместе с оторванной кистью. В этом не было необходимости, уже первая пуля попала в сердце, но стрелявший спецназовец решил пофорсить.
- Охранник.
- Но никаких значков или удостоверений, эмблем фирмы или организации тоже нет.
- Сбросьте информацию по номеру его чипа-импланта в оперативную базу данных. Что еще?
- Машина, внутри второй, этот окочурился еще без нас. Бортовой компьютер сожжен.

[SonGoku >>>]

Тэн окинул взглядом приземистый вездеходный «мицубиши», тоже выкрашенный в коричневый цвет, мельком зацепил лицо второго охранника, скорчившегося на пассажирском сидении.
- Причина смерти?
- Внешних признаков насилия нет, как и у остальных.
- Ясно продолжаем.
Вернувшись в цепь, лейтенант вместе с бойцами миновал небольшую группу пылающих домов. Каждое сообщение о новых жертвах, Хигаши воспринимал спокойно, делая пометки на графической карте поселка.
- Красный-1, а зачем нам их точное положение?
- А убирать потом, Красный-11, кто, по-твоему, будет?
- Мы что ли?! Вот же гадство.
- А ты думал, что в сказку попал?
- Это Красный-14, у меня тут несколько тел с ожогами.
- Пострадали от огня?
- Непохоже, скорее ожоги как после полицейских шокеров, ну этих, здоровых таких в виде дубинок. Области поражения небольшие, в некоторых местах припалена одежда.
- Смотреть по сторонам внимательнее, подходим к объекту.
Впереди на фоне неба, на котором начали проклевываться первые звезды, неторопливо вырастали одинаковые корпуса исследовательского центра. Надежные бетонные коробки выглядели рядом с привычными домами чужеродными и неуместными.
- Красная группа, вышли на рубеж. Один огневой контакт, один вооруженный противник, цель нейтрализована, потерь нет.

(все еще)

[Grey >>>]

- Синяя группа, вышли на рубеж, - откликнулся командир второго взвода, приближавшийся к комплексу с другой стороны. – Три огневых контакта, пять гражданских лиц, цели нейтрализованы, потерь нет.
- Небожитель синей и красной группе, входите на территорию. Глаза Гора займи позицию, красное небо – 1 и 2 и синее небо – 1 и 2 патруль территории.
- Входим, - подтвердил команду Тэн, и два его солдата легко перемахнули через забор, чтобы совершить первичный осмотр местности.
- А строили-то не наши, - заметил в эфире кто-то из «драконов». – Похоже на каскадную застройку, какую больше немцы да англичане любят, опять же явно все возводили сразу, а не по сегментным блокам…
- Красный-6, заткнись а! – оборвал солдата сержант, опередив Тэна, собиравшегося сделать тоже самое. – Нам тут еще только лекций по архитектуре не хватало. И вообще, ты на задании, так что лучше вообще отключай свой спинной мозг.
- Хых, а думать я тогда чем буду? – откликнулся неугомонный боец.
- Костным, - сухо оборвал обоих лейтенант и отдал команду входить на территорию комплекса.

Помещения лабораторий и тестовых залов представляли собой все такую же картину, что и дома в поселке – тела, изредка с небольшими электрическими ожогами, сгоревшая аппаратура, разбитые стекла и зеркала. Выделялось разве что только трехэтажное здание в самом центре научного городка. Именно на это здание пришелся непонятный разлом, разделивший его на совершенно одинаковые половины. Часть перекрытий и фасада обрушилась, из-за чего разобрать, что представляло собой это место раньше, почти не было возможности.
- Красный-1, у меня все чисто.
- Синий-1, подтверждаю.
- Небожитель синей и красной группе, начать закладку инженерных зарядов, выставить охранение, отправить патрули на дополнительное обследование территории. Собрать тела в гавани, амфибия будет через тридцать две минуты.
Тэн и его коллега из второго взвода принялись раздавать назначения. Саперы, а такие были в наличии в каждом отделении, принялись минировать здания комплекса. Пулеметчики заняли периметр, остальные бойцы рассыпались по секторам, еще раз обследуя поселок.
- Это Глаз Гора, у меня там шевеление на южной окраине, квадрат 3-6.
- Тип цели?
- Непонятно, ночной режим вообще ничего не видит, а в ИК что-то небольшое. Там еще пожар рядом.
- Это Красный-1, Красный-4 и Красный-5, проверить указанный квадрат.
- Вряд ли это человек, слишком маленький сигнал, может собака какая или кошка, - продолжал рассуждать Кодама.
- Не, кошку надо спасти по любому, - встрял один из «синих», двадцать минут назад расстрелявший двух беззащитных женщин почти в упор. – Нельзя животину бросать перед тем, что здесь будет.
- Гуманист ты…
- Заткнитесь! Хватит эфир засорять.

(с весьма ощутимой помощью SonGoku "до" и с непосредственным участие "дальше")

[SonGoku >>>]

Сигнал в квадрате 3-6 на южной окраине деревни не знал об этом споре. Ему было тринадцать лет, и кроме маленького островка, по какой-то иронии названным на всех картах Черным, ничего не видел. Точно такой же насмешкой было и название его деревни – О-сато. Когда-то он тоже смеялся над ним.
Но только не сейчас...
С треском обрушилась прогоревшая крыша соседнего дома. «Сигнал» вздрогнул, по-кошачьи присев, оглянулся. На другом конце улицы из клубов поднятой ветром черной пыли вышли двое.
Фигуры, чуть крупнее обычных человеческих, двигались достаточно плавно и бесшумно, чтобы даже на инстинктивном уровне понять - эти двое очень опасны. Стволы автоматов не покачивались в такт шагам, а четко «пасли» зоны ответственности каждого патрульного. Невидимые лучи ИК-детекторов прощупывали улицу из-под угловатых шлемов. Нелепо загребая ногами, как будто те вдруг отяжелели или их опутала невидимая паутина, и теперь приходится прилагать усилие, чтобы разорвать путы, единственный уцелевший свидетель побежал вдоль по пустой улице. Два лазерных луча метнулись между домов, мгновенно нащупывая цель.
- Это Красный-4, контакт с целью.
Слова, прозвучавшие на закрытом канале, в реальном мире сопровождались парой коротких очередей. Беглец споткнулся и упал; испачканная в саже полосатая майка на спине была изорвана в клочья. Он не мог вот так взять и раствориться в воздухе, потому что мертвецы не имеют таких привычек, но когда бойцы подошли ближе, то не увидели даже следа от тела на песке.

(долгожданный, но короткий дуэт)

[Grey >>>]

- Веришь в призраков, Красный-5?
- Хорошо пошутил, - хмуро ответил второй боец. - Прям сейчас животики надорву.
- Красный-1, цель потеряна... если она вообще была.
Спустя несколько секунд пришел ответ.
- Оставайтесь там, - удивляться было не в привычках лейтенанта. - Глаз Гора ничего не фиксирует. Но смотреть по сторонам внимательно.

Когда наполненная телами амфибия отползла от береговой полосы, а два «ВК-117» вновь поднялись в небо, наполненные своим тяжелым грузом, майор Мусаши отдал команду на подрыв. Терминалы научного комплекса, окутанные серой пылью, складывались от невидимых ударов один за другим, как картонные коробки. Несколько зарядов достались и крупным зданиям в поселке.
- А что скажут-то официально?
- А нам, не все ли равно, лейтенант? Спишут на тайфун или цунами местного значения.
Второй волной, обрушившейся на улицы и крыши домов, оказались НУР’ы, которые выпустили со своих подвесок «Кайманы», прошедшие над поселком. Проутюжив все один раз, штурмовые вертолеты развернулись и повторили заход. Последней точкой стали термитные заряды, щедро рассыпанные из компактных кассетных катушек и сделавшие эту часть острова Курошима действительно черной.

(занавес)

Сообщение отредактировал Grey - 20-08-2009, 13:37

[Кысь >>>]

Митака.
Квартиры неуютно назывались "аппартаментами продления жизни" и с виду напоминали неаккуратные детские кубики для великана. Кити уже почти ожидала увидеть поблизости исполинскую голову с нарисованной и растертой улыбкой. Кажется, не стоило читать Кинга в Шинкансен... И вообще никогда. Австралийка не любила книги - ее воображение подчас слишком ярко оживляло людей и пейзажи, заставляло сжиматься от страха или бессильно мять книгу от злости. В реальности было легче - существовали груши, случайные хулиганы и неисчерпаемые возможности поругаться на улице. И хотя бы часть этого мира можно было легко объяснить, хотя бы часть не вызывала неуютного щемящего чувства под ребрами.
Лифт Кити не искала, но нужную квартиру выбрала далеко не сразу. Благо, архитектор не стал, в довесок к запутанным переходам, снимать номера с дверей. Внутри ждала тихая, очень маленькая девушка лет пятнадцати, которая, едва завидев в дверях австралийку, сдавленно пробормотала "гомен-насай" и убежала вниз. На столе остался розовый телефон с заячьими ушами. Гостья подобрала его и вышла на балкон лестницы. Когда пушистый голубой капюшон японки показался внизу, Кити окрикнула ее и хулигански отправила вещь в полет, не дожидаясь ответа. Телефон девчонка поймала.

Внутри было тихо, как и в обычной квартире, даже тише из-за обилия ярких цветов и непростых форм. Австралийка не без улыбки рассматривала монструозные комнаты, проворачивающиеся коридоры, наклонный пол и утопленную в нем кухню. Из ее глубин кто-то сказал: "Аф!". Кити плюхнулась по-турецки на пол и стукнула ладонью по шершавой поверхности. Потом еще раз. Собака оказалась крупнее, чем казалось по голосу, и намного красивей - длинношерстая, словно вытянутая в длину бордер-колли. В Австралии про этих псов говорили - слишком умные, чтобы жить в квартирах, но эта умной не выглядела, скорее вопросительной и застенчивой. Кити стукнула еще раз и протянула ладонь. Зверь обнюхал и осторожно лизнул ее пальцы.

(Линия переехала. C новосельем линию)).

Сообщение отредактировал Кысь - 22-08-2009, 0:19

[SonGoku >>>]

Станция Шинджуку, Южный выход
17 июня 2015 года
День до катастрофы

Чтобы собрать толпу возле южного выхода со станции, требуется выполнить несколько различных условий, и не все они под силу обычному человеку. Во-первых, требуется, чтобы стемнело. Во-вторых, нужно оказаться на "пятачке" не слишком рано (потому что темнота еще не означает поздний вечер) и не слишком поздно (потому что место может быть уже занято). Еще нужна аппаратура; даже если обладаешь луженой глоткой и способен перекричать реактивный лайнер на взлете, микрофон и небольшой усилитель придадут тебе нужный вид. Полезно к тому же привести группу поддержки - подружку, а лучше трех, приятелей или даже коллег-конкурентов. Иначе потенциальные слушатели даже не замедлят шаг.
Сейчас они текли живой рекой, их поток изливался на улицу и ветвился: меньшая часть стекала вниз к парку и путанице мелких улочек, средняя поднималась вверх по широким ступенькам на Террас-сити, большая выплескивалась на перекресток. Через несколько часов количество людей не уменьшится (разве что совсем чуть-чуть), зато изменится их состав. Места дорожных рабочих, мойщиков окон и непроснувшихся окончательно ночных бабочек на низком каменном бортике займет пестрая и разномастная молодежь. Вечером тут всегда очень шумно. Особенно, когда из Шибуи и Хараджуку подтянется красочный и веселый десант.
Но существо, которое сегодня было центром внимания на желанном для всех уличных музыкантов «пятачке», взяло бы безусловное первое место на конкурсе по безумию и экзотике.

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-09-2009, 16:34

[Далара >>>]

Из восхищенной толпы, состоявшей в основном из школьниц-студенток и нескольких ценителей, за ним наблюдал человек, чей возраст определить было сложно. Еще сложнее точно описать лицо. В глаза бросались желтая куртка, кожаные штаны, горчичного цвета бандана и темные очки (в такую-то пору). Раскинувшиеся по плечам кончики волос казались неопрятным воротником. Незнакомец наблюдал поначалу скептически, очевидно не верил в способности солиста и его группы. Затем мнение изменилось. Он протолкался поближе, встал в первом ряду. Даже снял очки. И когда заметил переместившийся на него взгляд того самого невероятного существа – белоснежного, словно королева зимы, нежного и поэтичного, как лепесток розы, - незнакомец подмигнул ему самым откровенным образом, не думая отводить взгляд. Наоборот, показывал им, что ценит то, что слышит и еще больше то, что видит перед собой.
На объект его интереса взгляд подействовал ободряюще, на его сопровождение – едва ли. Если первого было страшно коснуться, чтобы даже случайно не лишить чистоты, то второго толпа обтекала, лишь бы не унести на себе часть запаха, что исходил от старой кожаной куртки. Они как будто существовали в разных мирах - гитара и человек, в чьих руках она оживала. В лучшем случае мир мог надеяться на мутный взор поверх сползших темных очков – и сквозь густую сетку отросших волос. Когда в поле зрения попадала большая черно-белая панда, невесть как затесавшаяся в толпу, выражение на лице у гитариста делалось такое, будто он только что занюхал прошлогодними носками прокисшее месяц назад пиво. Панда в пятый раз настойчиво постучала себя по запястью.
- Опоздаем, - прогудела она.
«Есть хорошее предложение» - знаками показал незнакомец в бандане. «Один на один, зрители лишние».
Сонного гитариста и недовольную панду он игнорировал, словно тех не было, существовал лишь солист, чьи волосы, казалось, выкрасила серебром луна.

[Bishop >>>]

В пору было заключать пари – что кончится раньше, песня или силы у ее исполнителя. Казалось невозможным держаться на одном и том же накале, но мелодия лишь набирала обороты. Но ничто не длится вечность. Панда среди зрителей была готова разорвать на кусочки любого, кто осмелится возразить ей. Панда была упитанная, большая, а еще у нее было круглое лицо с монгольской бородкой и узкими, в щелки, глазами. И этот прямоходящий бамбуковый медведь решительным шагом прошествовал к усилителю и выдрал из гнезда провод.
- Концерт окончен, - объявила панда таким тоном, что ни у кого не осталось даже капли сомнений.
Слушатели не стали расходиться, дожидаясь, когда освободившееся место займет следующий исполнитель. Гитарист флегматично позволил себя увести, на прощание продемонстрировав своему беловолосому приятелю мизинец.
- Ну и что? – изящно пожал хрупкими плечами солист. – All you needed love.
- Слова подучи, - проворчала огромная панда, уволакивая гитариста.
Толпа всосала их и растворила в себе. Небоскребы на другой стороне площади превратились в наборы ярких квадратиков и черных, сливающихся с ночным небом промежутков между ними. Набирая скорость, от платформы внизу отошел очередной поезд. Пятачок на террасе у южного входа никогда не пустовал, разве что утром, когда прохожим не было дела до песен.
Легкая безрукавка тоже была снежно-белой, и только мех, которым был оторочен ворот, контрастировал со всем остальным.
- Меня зовут Йотака, - улыбнулся певец. – Хочешь пойти со мной?

Сообщение отредактировал Bishop - 1-09-2009, 20:07

[сержант Ботари >>>]

Аэропорт Нарита.
16 июня 2015 года
Два дня до катастрофы

Аэропорт Нарита встретил их обычной суетой и гомоном. Крайне вежливый чиновник тщательно проверил документы, проставил в паспортах печати и отпустил обоих русских на досмотр, где второй не менее вежливый, но уже от таможенной службы, придирчиво осмотрел штамп на ящике с пистолетами.
- Ну вот я и в Хопре, - произнес Андреев, выйдя из здания аэровокзала.
- Ага. Сбылись мечты идиота, - поддакнул Сашка, уворачиваясь от электрокара с чемоданами. - Не пойму, чем тебя так Япония прельщает?
- А чем тебя прельщают горы? - отпарировал Мишка, вертя головой в поисках стоянки такси.
- Не поймешь, дикарь равнинный, - махнул рукой Рысев. - Кстати, а кто нас встречает?
- Местный, - коротко ответил Балу, оглядываясь.
- Это хорошо, - успокоился его напарник. - А то я все боялся, что сунут индюка какого из нашей шарашки. Вроде мистера Симмонса, штырь ему в забрало.
- Не любишь ты старину Джейка, - улыбнулся Балу.
Местных в зале прибытия было не так уж много, но – практически все. Пассажиры из Цюриха и Франкфурта, что неторопливым стадом дородных жирафов перемещались к стойке с желто-оранжевой вывеской Limousine bus, а затем, столь же степенно, к соответствующим остановкам автобусов, на их фоне выглядели пришельцами из другого мира, огромного, инертного, сокрушительного при столкновении. Вертлявый подросток с порцией апельсинового мороженого крутился у павильончика для курения, глазел поверх темных очков на гостей своей страны и бездельничал. На прожженной в нескольких местах нежно-зеленой майке было выведено: «Хочешь умереть? Спроси меня – как».
- М-да... - протянул Сашка, глядя на туристов из Германии. – Аэропорт, он и в Африке - аэропорт. Где наш встречающий?
- Не знаю, - Балу поставил сумку на пол и вытянул из кармана носовой платок. - Сейчас пивка бы холодного... - мечтательно произнес он, вытирая взмокшее лицо.
- Перебьешься, - ехидно ответил его напарник. - До вечера потерпишь.
- Добрый ты, Саня... - Балу убрал платок в карман. - Как Торквемада.
\Бишоп и я)

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-09-2009, 16:35

[Bishop >>>]

К ним подошел загорелый – кожа от долгого пребывания на солнце и свежем воздухе сделалась цвета коры дерева хиноки – служащий. И что-то спросил.
- Простите, мы не говорим по-японски, - вежливо ответил по-английски Рысев.
Служащий повторил свой вопрос – на своеобразном английском. Не помогло.
- Он спрашивает, на какой рейс у вас билеты, - лениво подсказал подросток с мороженым.
- Вообще-то мы только что прилетели из Лондона, - ответил Андреев. - Молодой человек, Вы не подскажете - где тут стоянка такси?
Взгляд поверх темных очков – одно стекло было расколото, но удержалось в оправе, - сделался нечитаемым. Прежде чем ответить, незваный помощник откусил от оранжевого холодного лакомства.
- Здесь, - он ткнул пальцем себе под ноги, - останавливаются «шаттлы» до города.
Липкий горячий воздух накрывал летний город ватным непроницаемым одеялом.
- Такси в зоне «С», - нехотя добавил юнец, отправив в рот очередную порцию мороженого.
- А это далеко? - поинтересовался Рысев, оглядываясь по сторонам в поисках автомата с прохладительными напитками.
- Смотря куда ехать.
- В Управление полиции Токио, - Балу опять вытер лицо платком.
- На поезде будет дешевле.
Подросток расправился все-таки с лакомством, выбросил палочку от него – предварительно прочитав нацарапанное на ней небольшое предсказание, - в мусорный контейнер. И снова с видимым неудовольствием осмотрел обоих русских.
- Поехали, - обронил он без восторга.
- Вы нас проводите? - удивился Андреев.
Русские переглянулись, Балу поднял свою сумку и приготовился идти за мальчишкой.
- А у меня есть другой выход? – кисло спросил тот. – Инспектор Касуджима, отдел уголовных расследований.


(Ботари mo)

[Кысь >>>]

Что его заинтересовало - отсутствие доступа к картам при со-вер-шен-но рабочем сервере. Из любопытства Рен даже послал бота-тестера в код. И еще одного - поискать хвосты. Глядя на строчки пустых отчетов, было легко поверить, что помехи просто приснились. Мысленно покачав головой, разработчик запустил еще одну розыскную программу - теперь свою собственную.
На этот раз результаты были - в виде неясного отпечатка контакта, обрывка посланной картинки, не стертого еще с кэша сервера. Если запустить еще одну вещь - можно восстановить номер до одной десятой вероятности. Проследить источник помех Никкай не пытался - не раз пробовал, на своих собственных серверах, с запущенными детекторами изменений. Гремлины.
Искать гремлинов было бесполезно. Дразнить гремлинов, чтобы они пришли... Это могло бы стать любопытным опытом. Рен вывел в адресную строку десять коммутаторных номеров, темно-зеленый смайлик и карту - в поле письма.
От-править. И проследить за гремлинами по пути.

- Ой! – сказала Бетти и подскочила, как будто уселась на рассерженную осу.
Умуса, не удержавшись, сполз с другой стороны валуна. Мацумото от неожиданности повторил то, что мысленно поклялся больше не делать, - вставая, врезался макушкой в каменный потолок и, схватившись за пострадавш
ее место, медленно сел обратно. Ничего не заметила только Сэри, занятая единственным еще рабочим мобильником (потому что в карманах ветровки нашелся запасной аккумулятор).
Потирая ушибленный тощий зад, токиец пересел к ней.
- Думаешь, получится что-нибудь? – он начал отбирать у Сэри телефон. – Дай я!
- Не дам!
Так дети прижимают к груди плюшевых мишек, которых пытаются отобрать нехорошие взрослые. Раздался мелодичный звон, похожий на отзвук скачущего по лестнице бубенчика. Мацумото заозирался:
- Чья шутка? Это ведь не демоны?..

(все =))

[SonGoku >>>]

- Бака, это у меня входящее сообщение, - буркнула Сэри и откинула в сторону жадную руку Умусы. – Ой, смайлик.
Под стилизованным улыбающимся лицом просмотровщик нарисовал крупный прямоугольник ровного темно-зеленого цвета, испещренный названиями. От одной из пещер шел ровный ярко-желтый пунктир, выводящий на охровую ленту дороги.
- Я никуда не пойду! – решительно заявила Бетти-Коэ, когда ей рассказали причину ажиотажа. – Это все призраки Аокигахары! Они заманивают нас в ловушку, чтобы сожрать живьем!
- Призраки не пользуются сотовыми телефонами! – возразил Умуса, хотя особой уверенности в его голосе никто не услышал.
- С видеокассетами у них проблем не было, - вспомнил Мацумото. – Почему бы им не начать пользоваться даже Реальностью.
- Трусы вы, - вконец осмелела скромница Сэри. – Можете сидеть всю ночь, а я пойду. Нет здесь никаких призраков.
Трое товарищей по несчастью с дружным скепсисом уставились на десяток подвесок-амулетов, которые болтались на ее мобильнике.

Когда сообщение уже растворилось в воздухе, Рен замер от внезапного ощущения. Что-то важное прошло незамеченным. Вызов обратно. Текст, номера, последовательности... Коммутаторы. Карманниками не пользовались без нужды. Карты. ДжиПиЭс-сигнал не трэкнуть легально. Кооперация?
Снова вызвав окно сообщения, разработчик неразличимой очередью вбил несколько слов и номер.
"Если эта карта для вас, перенаправьте сигнал навигации на 211.012.338.143".
И открыть порт.

(толпень, ун!)

[Далара >>>]

Далеко Сэри не ушла, вернулась в круг света от костра и протянула телефон Умусе.
- Я не поняла, что хочет этот зеленый смайлик.
- «Чайник»... – токиец прикрылся от маленьких кулачков и затараторил. – Хорошо-хорошо! Очень маленький чайничек! С бамбуковой ручко... ой!
Под градом сыплющихся ударов не так-то просто залезть в свойства и ввести переадресацию, но Умуса справился и потому был страшно горд собой, возвращая телефон разгневанной Сэри.

Человек на другом конце линии улыбнулся, когда программа вывела нужный квадратик карты. Четверть минуты - на простенькой телефонной системе нарисовался путь.
"Идите", - зеленый смайлик.

Незадачливые авантюристы переглянулись.
- Я замерзла, - вдруг пожаловалась Бетти, ежась. – Тут очень холодно, несмотря на костер.
- Это оттого что сыро, - начал Мацумото.
- ...а вовсе не потому, что здесь водятся призраки, - уверенно завершила Сэри.
И попыталась спрятаться от трех обвинительных взглядов за камнем у выхода из пещеры.
- Надо поблагодарить того, кто дал нам карту, - пробормотала она оттуда.
Недовольный писк мобильника.
- Умуса, как послать этому смайлику смс?

(большая толпень)

[SonGoku >>>]

Токиец отобрал у нее телефончик вторично. После многих подсказок и неправильных ходов, решение было найдено, и Реальность поволокла ответное сообщение неизвестному благодетелю. Умуса надеялся, что не в пустоту эфира.
- Мы согреемся, если будем двигаться, - сказал он. – Может быть, воспользуемся подсказкой?
И они воспользовались. Маршрут на карте не предусматривал некоторых особенностей рельефа, например, груду ветвей и прелых листьев или узкие, но глубокие овраги. Все это нужно было обходить, пристально глядя под ноги, чтобы не оступиться в таком приятном, но недостаточном свете единственной зажигалки. Ее доверили Мацумото, как самому высокому, и все поочередно окликали его, чтобы перестал убегать вперед и подождал более коротконогих приятелей.

На другом конце сети сообщение замигало иконкой доставки. От количества восклицательных знаков Рен поперхнулся, но взял себя в руки, и даже послал довольно пристойное "Нет =)" до того, как убрал насыщенное смайликами послание за пределы видимости.
Не везде берет поле, прибежало следующее сообщение. С имплантами – просто беда. И с нами девчонки.
"Импланты не воскрешу". Их ищут? Запрос на ближайшие станции, так и есть - огоньки активных машин. Анонимное сообщение с координатами - хватит смайликов и от детей. Все еще ни единой помехи, словно тот, кто смешал на несколько минут запросы в огромном сервере, только и ждал спасателя из сети.
Какое-то время показалось, что он видит заблудившихся школьников, в полураспущенном, с длинными петлями и неожиданными узлами клубке – отражению в Реальности леса, нескольких горных станций, деревень у подножия и ближайшей автобусной станции, – проявились четыре ярких, набирающих силу огонька. Можно было даже различить аватары, но в следующую секунду все будто стерли влажной тряпкой.

(во главе с Кыськой)

Сообщение отредактировал Далара - 5-10-2009, 11:06

[сержант Ботари >>>]

Токио, аэропорт Нарита
16 июня 2015 года
Два дня до катастрофы

Русские совершили эпический подвиг, удержав глаза в орбитах, а челюсти плотно сжатыми. Кое-как справившись с собой, они одновременно шагнули вперед и протянули руки.
- Очень приятно. Инспектор Андреев, инспектор Рысев, Интерпол, отдел по борьбе с организованной преступностью.
Рукопожатие местного стража порядка не отличалось силой, было так – для проформы. После все трое проделали долгий запутанный путь до огороженной стоянки, где среди почти одинаковых автомобилей отыскали нужный. Карусель по узким проулкам, огороженным зарослями и решетками, закончилась выездом на широкое – в четыре полосы в каждую сторону – шоссе. Касуджима вел машину, почти не задумываясь, только немного сбрасывал газ перед воротами, где производилась оплата.
Заросшие лесом горы по обе стороны сменились полями, затем – небольшими аккуратными домами. Попадались огромные коробки складских терминалов. Слева между строениями и деревьями сланцево блеснуло огромное зеркало воды.
- Давайте сразу расставим приоритеты, - заговорил Андреев, до этого по примеру Сашки молча таращившийся в окно. - Мы люди взрослые и не новички в нашей работе, поэтому прекрасно понимаем, что с нашим делом лично Вам мы нужны, как в заднице дверца. У Вас и без нашего проблем хватает. Не так ли?
Что заняло больше времени – перевод идиом или их осмысление, - осталось неизвестным. В затянувшейся паузе бортовой компьютер ненавязчиво подсказал свернуть на развязку, чтобы не увязнуть на запруженных улицах в центре. Пробок не было, было много автомобилей. Кондиционер гонял по салону струи прохладного воздуха, снаружи город плавился от жары. Многоуровневые эстакады, что разгрузили город, напоминали ажурную паутину, опутавшую столицу по окраинным районам, стали ниже.
- Полагаю, - сообщил Касуджима, - ваше дело достаточно важное.
- Для нас...
- Точнее, для Великобритании, - ядовито перебил напарника Рысев. - Да, важнее. Правда, не исключено, что и для Японии окажется тоже.
- Не дай Бог, - искренне произнес Андреев и трижды сплюнул через левое плечо.
Под бесшумное однообразие поездки можно было задремать, но очередной виадук перенес их через еще одну, уже пятую по счету реку. Город не утопал в зелени, но все-таки ее было много; тем не менее – огромное расчищенное пространство парка в самом центре потрясало тех, кто начинал привыкать, что дома здесь стоят почти что впритирку друг к другу. За широким каналом поднималась сложенная из камней стена замка, над деревьями поднимались сторожевые белые башни.
- Здесь живет хэйка тенно, - пояснил как само собой разумеющееся Касуджима.
- Красиво, - хором произнесли русские, оглядывая замок. Андреев добавил: - Вживую он еще красивее.
Им пришлось объехать весь этот парк, но выяснилось – они уже на месте. Узкий клин многоэтажного здания врезался в небольшой сквер как раз напротив древних ворот.
- Управление, - сказал их провожатый.
- Спасибо, - поблагодарил Андреев, вылезая из машины. Сашка выскочил следом и с наслаждением принялся разминать затекшие за время путешествия ноги.
- Сумку лови, - буркнул Мишка, перекидывая напарнику его вещи.
- Премного благодарен, - Рысь ловко поймал свой баул и шутовски поклонился.

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-09-2009, 16:36

[Bishop >>>]

Токио, станция Шинджуку
18 июня 2015 года.
35 минут до катастрофы


Первыми обо всем узнали, разумеется, кошки. И хотя ни одной из представительниц их свободного племени никогда ничего не требовалось в Реальности, они пушистым, время от времени тревожно взмяукиващим потоком утекли на безопасное расстояние. Следом забеспокоились лисы, перепрятав потомство в глубокие норы. А за ними устроили внеплановый переезд тануки из Национального парка.
Они изумили прохожих, заявившись на остановку такси у восточного выхода и оккупировав одну из ожидающих пассажиров машин. Еще большее удивление вызвало то обстоятельство, что шофер (в белых перчатках, чистой сорочке, пиджаке и при галстуке, зато в пестрых шортах) не кинулся за помощью и не бросился наутек, а выслушал нестройное, но решительное «кон-кон-кон» и повез шумное рыже-бурое семейство по понятному лишь им одним адресу.

Замысел становился понятен не сразу, требовалось подождать какое-то время. А еще - быть внимательным наблюдателем. А еще - подняться по эскалатору, а не на лифте, на пятый этаж Comme ça, являясь живым отрицанием той одежды, которую продают на нижних четырех. Скользнуть взглядом по изображенному масляными красками Фудо-о Мьё-о*, который встречает тех, кто затратил физические усилия, чтобы добраться сюда, кивнуть грозному богу, будто давнему хорошему знакомому, и войти в просторный зал кафе.
Пол не был заплеван, он лишь производил впечатление грязного; казалось, к нему никогда не притрагивалась тряпка уборщика. То же самое касалось серых стен. Дешевые пластиковые столы и ядовито-салатные, желтые и розовые стулья словно перекочевали сюда прямиком с пляжа. Вечером, когда зал подсвечивали только лампы вдоль длинной стеклянной витрины, на которой бесценными детскими сокровищами были выложены ягодные торты, торты со взбитыми сливками и шоколадом, торты, состоящие лишь из одних сливок, ягод и шоколада, коричневая полутьма скрадывала резкие углы и придавала шарм необработанному камню и бетону стен. Днем контраст был немного резче. Но – немного, так как прозрачная стена с чуть-чуть затемненными толстыми стеклами благоразумно смотрела на запад и на соседнее здание Lumine.

_______
*Fudo-o Myo-o - 不動明王 – (буквально: «недвижимый светлый повелитель») в японском буддизме божество огня и мудрости, один из пяти хранителей небес; обитает на горе Окияма в храме, окруженном огнем. Никому не позволено видеть его под угрозой слепоты. Атрибуты: пылающий меч, обвитый драконом Курикарой, и веревка, которой он связывает зло.

Сообщение отредактировал Bishop - 9-09-2009, 11:56

[Далара >>>]

Официант в безукоризненном черном смокинге и накрахмаленной манишке принес заказ.
- Благодарю.
Столик на одного у окна – идеальное место. За спиной колонна, никто не подойдет; периферическим зрением виден почти весь зал и, главное, вход.
Посетитель, что привлекал к себе внимание необычайной худобой, как будто в кафе поднялся манекен с нижних этажей, включил черный обтекаемых форм ноутбук. Отпил чай и отломил вилкой кусочек шоколадного с черносливом торта, дожидаясь, пока уйдет с экрана заставка рабочей программы: разделенный на двенадцать сегментов круг с синим шариком сверху рядом с латинскими буквами MEXT. Заставка – ложь, она для будущих подопечных и их родных. Нужно блюсти имидж. На верхнем краю экрана постоянно висит надпись: «Отдел работы с талантами при министерстве образования, культуры, спорта, науки и технологий» (сокращенно MEXT). То же самое написано под именем Кетсу Кадзуя на только что врученной одному юному дарованию карточке.
Такой улыбки, одними кончиками губ, но гиперболичной до неестественности, всегда пугаются соседи. Кетсу присвоил кодовое имя новой активной точке на карте: «Шаман» (оно здорово шло этому юному чучелу с красными прядками в челке). Почему большинство таких, как этот Сотоми Сейто, стекалось в Шинджуку? Ни один не захотел или не смог объяснить. Как будто они просто чувствуют себя лучше всего именно здесь.
Новый сигнал двигался странно. Мальчикам свойственна порывистость, но здесь было что-то не то. Остановился, метнулся назад, потом вперед, еще раз. Если бы Сотоми находился не в подземном переходе, Кетсу видел бы его своими глазами. Но оставалось наблюдать через систему слежения. Почему он застрял там?
- Сделай так, чтобы я не лишился тебя до того, как ты принесешь пользу.
- Простите, что? – удивилась проходившая мимо девушка в невесомом воздушном платьице.
- Нет, ничего. Я разговаривал сам с собой.

[Bishop >>>]

Она отошла, но выбрала столик подальше и еще несколько раз оглянулась, прежде чем сесть.
Тем временем точка покинула туннель и уверенно двигалась теперь по улице как раз под зданием Comme ça. Мальчишка отсюда и пришел, зачем возвращаться? На улице его видно не было, и Кадзуя собирался свериться с монитором, когда его внимание привлекла невысокая длинноволосая фигура в черном. Странности поведения Сотоми были забыты враз.
Когда соседи видели на худом лице (как иногда говорят, один профиль) то выражение, что сейчас отражалось в почти прозрачной стене, они молча убирались подальше, лишь бы не оказаться на пути.
Невысокий круглолицый прохожий уже значился в базе данных как один из кандидатов. Но по-прежнему было неясно, как подобраться к нему. Это вам не школьник.
- Кетсу-сан собирается наблюдать за ним до конца жизни? – подначивали сотрудники.
- Кетсу-сенсей влюбился? – спрашивала самая молодая работница их отдела и делала восхищенно-лукавые глаза.
Кадзуя проследил взглядом, как заочно знакомый человек идет по тротуару, подходит к «зебре»... и застывает, потому что оказывается вдруг островком в бурной реке мохнатых и хвостатых тел. Тануки?!

Сообщение отредактировал Далара - 9-09-2009, 18:41

[Bishop >>>]

Шинджуку, салон пачинко
18 июня 2015 года
40 минут до катастрофы

Вселенная была несправедлива, а печаль по этой причине столь велика, что сигарета осталась уныло свисать, зажатая во рту, забытая и нераскуренная. Какой-то незнакомый жердяй в темных очках сидел у его любимого игрального автомата - полбеды! - но он уничтожал все рекордные записи. В шести строчках из десяти вместо ника "Могучий утенок" красовалось "G.P.Killer".
- Э... - начал речь Серидзава, замолчал.
Его армия взяла отгул, всем составом ушла в самоволку, вся столпилась у соседнего автомата и подбадривала Хеджи-Хоггу, что бил рекорд за рекордом - почти с той же скоростью, что и узурпатор. Появись в игровом зале враг, они разом вернулись бы в окопы. Но занятия еще не закончились, все враги (если не считать полицейских) грызли базальт наук, можно было позволить себе хоть немного расслабиться.
- Э... - безнадежно повторил Серидзава, ощущая, как брови его трагически приподнимаются, а лицо превращается в маску скорби.
Долговязый жердяй подмигнул ему - возможно. За темными стеклами как будто впаянных в края глазных впадин очков трудно что-то разглядеть наверняка. Запястье и бицепс на левой руке охватывали широкие литые браслеты из темного неполированного металла. На вид они казались тяжелыми, но не мешали владельцу стирать чужую репутацию. Из-под них язычками коричневого пламени по руке растекалась диковинная татуировка; рисунок почти не был заметен на смуглой коже, но повторял узор на браслетах - переплетенные ветви. Могло показаться, что тонкие отростки вросли в плоть.
- Ну вот, - вздохнул Серидзава, когда последняя строчка сменила хозяина, смял сигарету в кулаке. – А все было так хорошо.

Сообщение отредактировал Bishop - 25-09-2009, 13:19

[SonGoku >>>]

Токио, Касумигасеки
Штаб-квартира полицейского департамента
16 июня 2015 года
Два дня до катастрофы

Культурный шок, который неминуемо, вне зависимости от подготовки и восприимчивости настигает людей на первых шагах по аэропорту, прячась в кабинках улыбчивых инспекторов иммиграционной службы или вместе с веселыми таможенниками, больше похожими на рыночных зазывал, накидываясь, как тигр из засады, на измотанных длительным перелетом гостей страны, получил совсем уж неожиданное развитие. Но сначала два слова о восприятии. Есть три способа (возможно, и больше, но сейчас мы рассматриваем только базовые) пережить встречу с новым: окинуть его холодным пустым взором оловянных глаз, сделать вид, что тебе все равно, но в душе пережить настоящую бурю, или безрассудно и без оглядки открыться. Первая категория безнадежна, эти люди могут изъездить земной шар вдоль и поперек, встречая новый рассвет в другом городе, но так никогда и не выкарабкаться из скорлупы толщиной в танковую броню. Те, кто входит в следующую группу, еще не потеряны... при условии, если не станут так отчаянно цепляться за замыленные образы и впечатанные (может, и верно написанным, но без осмысления воспринятым) понятия. Третьей группе следует опасаться лишь восторженного экстаза, в который они могут впасть от увиденного.
Возвращаемся к нашим баранам и белому мопеду с кокетливыми розовыми бантиками на стойке зеркала заднего вида, который вежливо протарахтел мимо русских и Касуджимы и был абсолютно безжалостно брошен на газон. Прикатившее на нем существо одернуло юбку, поправило гриву оранжево-красных кудрей и, держа на сгибе локтя одной руки необъятную сумку, а в кулаке второй сжимая рукописный плакат, решительно прошагало по заасфальтированной дорожке ко входу. По пути оно легким движением могучего плеча отодвинуло попавшегося ему под ноги Рысева, хихикнуло, извинилось и метнуло оценивающий игривый взгляд подведенных коричневым глаз на Андреева.

Сообщение отредактировал Bishop - 5-10-2009, 10:08

[сержант Ботари >>>]

- И что это было? - поинтересовался у напарника Сашка, ткнув для вящей доходчивости пальцем в направлении кудрявого оранжево-красного существа. - Оно познакомиться или куда?
- В душе не колышу, - развел руками Мишка. - Спроси, если так интересно.
- Переживу, - отмахнулся Рысев. - Знаешь, чем-то Москву напоминает...
- Безалаберностью.
Блик от объектива фотоаппарата заставил их присесть и шарахнуться в стороны в поисках укрытия.
- Тьфу ты, черт... - смущенно улыбнулся Сашка, разглядев фотографа.
- Ага, - Андреев покраснел и оглянулся по сторонам. - Сань, вроде семь лет как прошло, а мы все...
- Утухни.
- Кензо! – подал голос их сопровождающий.
Цветастое недоразумение тормознулось, едва не сломав высоченный каблук; плакатик в его руке казался веером.
Русские, подняв с земли брошенные сумки, удивленно посмотрели на японского коллегу.
- Это тоже сотрудник полиции? - на всякий случай уточнил Андреев, пока его напарник не успел ляпнуть что-нибудь в своем привычном хамовитом стиле.
- Нет, - категорично отрезал Касуджима.
- Но я люблю полицейских! – возвестило существо.
На плакате было выведено: «Очистим Шинджуку от мусора!» И поставлено несколько восклицательных знаков.
- М-да, полиция одинакова везде, - понятливо протянул Андреев, а Сашка, оглядев существо с головы до ног, а затем - с ног до головы, спросил у Касуджимы:
- Жертвы ЦРУ или инопланетян часто обращаются?
В свое время это был настоящий бич отделения милиции, в котором начинали работать операми оба русских. Жертвы "кровавой гэбни", инопланетян, колдунов не давали ментам скучать, обивая пороги отделения и строча жалобы начальству в ГУВД, когда дежурный отказывался принимать очередное заявление о том, что "Иванов из пятой квартиры является тайным агентом КГБ и зомбирует меня посредством новейшего оборудования, замаскированного под спутниковую телеантенну".
\С СонГокку и Бишем)

[Bishop >>>]

- Случается, - кивнул местный страж порядка. – Кензо, что на этот раз?
В ответ на них была вылита лавина возгласов и слезный водопад, из чего стало ясно, что проблема у жалобщи... цы?.. более насущна, чем у многих других. Меньше всего красно-оранжевое чудо волновала проблема вывоза мусорных пакетов. Гораздо большее она... он... оно хотело сделать улицы второго квартала безопаснее.
- «Морлоки» забрали всю ночную выручку, - пояснил Касуджма для русских.
- Уличная банда или она тоже... - и Рысев сделал рукой неопределенный жест. - Духи? Ну, в смысле, морлоки...
Андреев прекратил выбивать пыль из сумки и с интересом уставился на заявительницу, раздумывая, как справляются с сумасшедшими заокеанские коллеги.
- Отморозки, - внес исправление Касуджима. – Вертятся по большей части вокруг Кусанаги из тату-салона в Кабуки-чо. Некоторые – даже умные. Временами.
Аляповатое существо улучило момент и бросилось наперерез двоим чиновникам, размахивая своим плакатом. Порыв удалось пресечь, хотя и с некоторыми усилиями. Оба господина, едва не сметенные волной «народного гнева», поспешили уйти.
- А Кензо... ну, он подрабатывает иногда, когда не находит клиента сразу.
- И что делать будем? - хором спросили русские, понимающе глядя на японца.
Да, полиция везде одинакова - те же проблемы, те же люди, та же самая загруженность работой, и неважно, какого цвета рожа у бандюка, и что ест опер на обед: чебурек, хот-дог или суши.

(SoGoku mo, сержант mo)

[SonGoku >>>]

Кензо внес(ла) предложение: пойти и немедленно расчистить от скверны рассадник зла и скопище тлетворного влияния. Касуджима посоветовал заткнуться и пойти в известное место. Кензо согласилась на предложение с таким энтузиазмом, что хранитель покоя и закона слегка забеспокоился.
- А может, намылить им морды и дело с концом? - влез с предложением неуемный Рысев, у которого в заду зашевелилось притихшее было в самолете шило.
Мишка, не успевший предотвратить катастрофу, только вздохнул и украдкой повертел у виска пальцем, намекая на сомнительное состояние психики напарника.
- Можете попробовать, - кивнул Касуджима, словно речь шла о планировании сегодняшнего вечера. – Кензо, перестань шуметь, иначе арестую.
- Когда?
- Иди и напиши заявление, - устало посоветовал японец.
- Сильно забодали? - сочувственно спросил Андреев. - Вы это... Если помощь какая нужна - обращайтесь, а то мы здесь, чувствую, будем вроде пятого колеса в телеге...
- Именно что, - подтвердил Сашка, вспоминая, как на них с напарником спихнули комиссара Нью-Йорка, прилетевшего с визитом в Лондон.
Смотрелось забавно: двое русских водили по Лондону американского гостя и рассказывали то, чего не знали многие жители столицы Великобритании. А сейчас - как подсказывало чутье - в роли досадной помехи оказались они сами.

Сегодняшний день оказался богат на странных типов. Из той же стеклянной раздвижной двери, которая только что закрылась за Кензо, выскочил некто, похожий одновременно на бухгалтера, сисадмина и пациента психбольницы. Вместо пиджака или куртки вязаная жилетка; волос расческа не касалась дня два; на лице целеустремленность человека, которому срочно приспичило, и он даже знает, где найти нужное заведение. Все остальное, включая препятствие в виде массивных русских, не могло отвлечь его от главного. Чудик едва не налетел на Рысева – свернул в последний момент, будто робот с GPS-навигатором. На ходу сообщил:
- Запахи также имеют значение при раскрытии преступлений и не должны быть заглушены. – И, сменив тон: - В два часа дня отпечатка еще не было, так как не успела засохнуть краска. А отсюда следует...
Что именно оттуда следовало, узнать не удалось. Оратор удалился с такой скоростью, что разобрать его слова стало невозможно.

(третья буду, а четвертой будет Далара)

Сообщение отредактировал SonGoku - 8-12-2009, 17:15

[SonGoku >>>]

Токио, станция Шинджуку
18 июня 2015 года.
35 минут до катастрофы

Если кто-то и был свидетелем не совсем обычного происшествия на четвертой железнодорожной платформе станции Токио, так это нахохлившийся потрепанный ворон, что расхаживал по краю навеса над соседними путями и заглядывал вниз в поисках съестного. Птица хрипло каркнула, поточила клюв о жестяной край и проводила внимательным взглядом странного пассажира, который неторопливо шагал к выходу, глубоко сунув руки в карманы старого дождевика. Заинтересованный ворон перепорхнул ближе, чтобы посмотреть, как этот человек останавливается перед турникетом. Пассажир в дождевике не шарил по карманам, как поступают люди, потерявшие билет, и не пытался что-то объяснить дежурным полицейским. Он щелкнул пальцами.
Воздух сделался тягучим и вязким, люди увязли в нем, как мухи в патоке. Ворон раскрыл клюв, но из горла вырвалось лишь сипение. Безбилетник одним прыжком перемахнул через турникет. Мир опять стал нормальным.

Город еще не сменил полярность, не выставил перед дверьми забегаловок и ресторанов голосистых зазывал и не заполонил гуляками узкие улочки. Ночная жизнь лишь готовилась забурлить, явившись перед взорами оглушенных людей во всем блеске, красоте и грехе. В пешеходном переходе под железнодорожными путями на станции Шинджуку было полутемно. И тихо. Когда стихал грохот проходящего поезда, было слышно, как капает где-то вода. Три школьницы в темно-синих матросках торопились быстрее проскочить опасное место. Сзади с вальяжной скоростью бездельника шагал человек в дождевике, далеко впереди маячили черные тени очень четкие на пока еще светлом полукруге выхода. Девицы не знали, что здесь главный охотник, а кто загонщик, но не сомневались, кто именно здесь добыча.
Сзади раздавались шаги других людей, сначала одного, затем уже троих.
- Извините, - молодой голос, чуть удивленный и чуть напряженный, послышался сразу после громкого непонятного шороха.

[Далара >>>]

- Куда прешь, урод! Давно у стоматолога на приеме не был?! - рявкнул другой голос, такой же молодой, но наполненный лишь безграничной наглостью и уверенностью в собственном превосходстве.
- Но это вы меня толкнули! - попытался возразить первый.
- Да ну?!
Если бы человек в плаще оглянулся, то в подслеповатом свете перехода он бы различил вполне обыденную картину для такого места и такого времени суток. Юноша лет пятнадцати, скорее всего старшеклассник, с большой сумкой на боку вынужден был остановиться, после того как его оппонент, невысокий коренастый верзила с угольно-черными волосами, одетый в спортивные штаны и ветровку, сначала грубо пихнул его плечом, а затем активно развил словесную перепалку. Еще примечательнее эту сцену делало то, что к спорщикам на крейсерской скорости приближался еще один парень, чуть старше и крупнее первого хулигана, но с такой же короткой стрижкой и практически в аналогичном облачении.
- Какие-то проблемы?! - второй верзила резко толкнул студента в плечо, прежде чем тот успел заметить его появление. - Нарываешься?!
Только опытный глаз сумел бы за это мгновение уследить, как вторая рука хулигана быстро скользнула вдоль бока сумки, ощупывая тонкий материал, а потом молниеносно метнулась в карман жертвы, выудив оттуда не самый объемный бумажник. Вряд ли бандитов интересовала наличность, в век электронных денег немногие предпочитали носить ее с собой в больших суммах, но в бумажнике могли оказаться вещи поинтереснее - карточки, удостоверения, визитки.

(SonGoku & Grey, я помогаю выкладывать)

[SonGoku >>>]

Приезжий в старом плаще остановился; в трех шагах от него школьницы, вжав головы в плечи, метнулись к противоположному выходу на улицу. Бродяга выудил из кармана леденец на палочке и сунул в рот, прислушиваясь к возне. Затем неторопливо зашагал в обратном направлении – к студенту и его «собеседникам».
Бандиты тем временем прижали жертву к стенке, отрезав все возможные пути к отступлению, и недвусмысленно поигрывали плечами. Судя по тому, что они уже забрали все, что хотели, хулиганы просто развлекались, прикидывая можно ли использовать случайную жертву как боксерскую грушу или поизмываться только на словах.
- Это где у нас таких наглых рожают теперь?
- Да понаехало всяких деревенщин, попривыкли в своих селах переть без всяких правил, а теперь нормальным людям жить мешают!
- Краткий курс хороших манер ему точно не повредит, тем более, сегодня бесплатно и весь пакет можно сразу выдать. От пластической хирургии носа до почечного массажа!
Ухо первого грабителя зажали, будто в тисках, громила от неожиданности и возмущения чужой наглостью взвизгнул, его локоть автоматически пошел на удар. Крепкие пальцы крутанули оскорбленную действием часть тела, заставив и ее хозяина протанцевать на цыпочках, выгнув короткую и широкую шею. От соприкосновения чужого колена с подвздошьем, грабителю показалось, что в туннеле сделалось на порядок темнее. Затем его отпустили.
- Chi…! - сдавленно выдавил пострадавший хулиган, после удара в живот, и поднимая взгляд налившихся кровью глаз в поисках обидчика, так и не смог выговорить слово до конца.

(ага, мы с Греем)

[Далара >>>]

- Bu-kkorosu, kisama! Ты сейчас без зубов omokuu быстро делать научишься! - куда как более красочно высказался его напарник, и, не останавливаясь ни на секунду, ринулся на новую жертву.
- Что случилось с умением сыпать проклятиями? - вздохнул грустно бродяга; на его шее покачивалось в такт движениям ожерелье из собачьих клыков.
Будь они на арене, а вместо широких пол старого дождевика - алая с желтым мулетта, то оба противника сошли бы за быка и за тореадора. Минус в том, что быков было два. На одной стороне были масса, сила и злость. На второй скорость... и немного секретов.
Первым навалился тот, что был крупнее. И почти сразу противнику пришлось вспомнить о том, что руки именно этого бандита с такой скоростью и грацией ощупывали карманы неудачливого старшеклассника. Несмотря на массивный размер кулаков нападающего, двигались они очень быстро, а реакции уличного разбойника могли позавидовать и профессиональные ловцы змей. Впрочем, никакого изыска в боевом стиле громила не проявлял, предпочитая просто метить в голову и солнечное сплетение, да еще и по возможности работать своими коротковатыми кряжистыми ногами, нанося удары по коленям и голеням. Часть ударов приходилась в пустоту, "мишени" не оказывалось на месте, часть достигала цели, и тогда слышно было сиплое сквозь зубы шипение. Это был поединок змеи с птицей, и там где змея брала на измор, птица старалась закончить дело как можно быстрее.
- Kus… hou!
Завершение недосказанного ругательство ознаменовало то мгновение, когда второй из бандитов, наконец, сумел восстановить дыхание, и вот тут уже перевес стремительно перешел к одной из сторон. Тем более, что колошматить противника вдвоем хулиганам явно было и проще, и привычнее. По обожженному солнцем веснушчатому лицу их противника потекла кровь.

(и опять)

[SonGoku >>>]

Школьницы давно убежали, частично спасенный и не вспомнивший о благодарности старшеклассник растворился в золотистом сиянии дня на другом конце полутемного перехода. Суховатый щелчок (будто сломалась ветка) прозвучал неожиданно громко.
И сделалась тишина.
Набирающий скорость поезд умолк, словно замер на самом разгоне, не слышно было автомобилей и шума толпы. Воздух в туннеле превратился в желе. Две массивные фигуры в спортивной одежде замерли почти в одинаковых позах, в коротком замахе для очередного удара. В омертвевшем воздухе тяжелые кулаки двигались как на замедленных кадрах в кино. Пригнувшись, бродяга поднырнул под руку противника. Длинная палка лампы дневного света, по изначальному замыслу мертвецки белого, но сейчас светильник оказался способен пролить лишь желтый, как растительное масло, зашипела и замигала над головами громил. Время снова обрело прежний ход, но бродяги в туннеле уже не было, только светлый дождевик мелькнул в толпе возле выхода.
Две пары налитых кровью глаз пристально уставились вслед неизвестному.
- Побегаем? - без капли удивления в голосе спросил тот, что был пониже.
- Вечер становиться занятнее, - улыбнулся второй, и две пары тяжелых кроссовок глухо затопали в темноте перехода.
- К метро рванул, - буркнул высокий бандит, за мгновение до этого сделавший глубокий резкий вдох; сейчас его ноздри медленно раздувались, как будто он и вправду принюхивался.
- Гони его на мостик за магазинами, а я с другой стороны забегу, - кивнул его товарищ.
Здоровяк бросил короткий взгляд на напарника, уже ринувшегося через заполненную машинами дорогу, и сам припустил вдогонку за жертвой. Дать проскочить парню в недра подземки, было никак нельзя.

(и все еще мы с Греем)

[Grey >>>]

До спасительного гостеприимного зева, сквозь который втекала и вытекала утренняя толпа, оставалось всего два шага, когда докатилась отдача. Почему-то он всегда забывал про нее или, что вероятнее, надеялся обойтись без последствий. Но они всегда были. Старый плащ тлел на протершемся от времени рукаве; может быть, запах гари почудился, а может быть, сегодня кое-кто просто сильно дал маху... Мостовая куда-то поплыла из-под ног, бродяга ухватился за металлический поручень.
- М-м, люблю копчености, - раздался совсем рядом тот голос, слышать который сейчас совсем не хотелось.
Тяжелая фигура перемахнула через заграждение, прямо перед замершим человеком, игнорируя все посторонние взгляды, обращенные в ее сторону. Темно-желтые зубы, ощерившиеся в улыбке, совсем не блестели.
- Мы еще с тобой не закончили.
- Убирайся отсюда, дурак...
Вход в метро притягивал взгляд. Теперь все стало ясно: чем его приманил этот город, почему эта станция – из всех станций именно эта! – почему ему нужно вниз, под землю, к поездам. В птичьих глазах бродяги промелькнуло короткое раздражение.
- Уходи, пока еще жив.
- Какие мы грозные, - заржал бандит и без замаха резко ударил в лицо.
Судя по весу, между пальцев хулигана в этот раз для пущего эффекта была зажата еще и свинчатка. Бродяга перехватил его руку, с неожиданной силой сжал запястье.
- Ты не понял, - выдохнул он. – Я всего лишь предупреждаю, а бояться следует не меня...
От них шарахнулись встревоженные прохожие, попятилась, закрывая собой курносую, похожую на гриб в школьной шляпке девчушку обеспокоенная мамаша, а сонное непонятного возраста и пола существо с гривой снежно-белых волос проскользнуло мимо, как будто здесь вообще ничего не происходило. Прижимая к груди небольшой сверток, существо нырнуло в метро. На веснушчатом скуластом лице бродяги появилось странное выражение – как у наркомана, учуявшего желанную дозу.
- Бояться? - верзила крутанул рукой, легко выворачивая ее из захвата, из-за того, что ладонь бродяги вдруг стала очень склизкой из-за чужого едкого пота с неприятным запахом. - Мне некого здесь боятся. Здесь только мы внушаем страх.
В крохотных зрачках бандита плясали веселые искры, не угасавшие ни на мгновение. Окружающая же действительность, похоже, вообще перестала его волновать.
- Ты еще так и не понял, деревня, с кем ты связался.

(& SonGoku)

[SonGoku >>>]

Второй удар, вновь направленный в голову, оказался комбинацией "кулак-локоть". Удар был предназначен, чтобы если не проломить череп, то оглушить противника, а желательно, и то, и другое. Но вышло иначе. За десяток быстрых шагов, перепрыгивая через ступени, человек в старом дождевике очутился на мостике через улицу. По широкой галерее шли люди, на одной из скамеек пристроился местный бомж с пластиковой коробкой, он собирался позавтракать в коконе собственной незаметности. Ветер раскачивал ветки цветущих кустов, внизу, на площади, разворачивались автобусы. Человек в дождевике остановился у металлических перилл, вытер тыльной стороной ладони кровь с лица, даже попробовал красную солоноватую жидкость на вкус. Улыбнулся.
- Отчего же? - сказал он сам себе.
- А он шустрый, Ден.
Со стороны, противоположной той, откуда появился беглец, прогулочным шагом приближался второй верзила, смахивающий большими пальцами пот, скопившийся над густыми бровями.
- В следующий раз загонщика играешь ты, Котатсу, - послышался комментарий, вскочившего на верхнюю ступеньку первого бандита.
- Как думаешь, его еще на раз хватит?
- Вряд ли, его уже накрыло.
- Ну что, сам спрыгнешь или помочь? - последний вопрос был обращен уже к зажатому в "коробочку" бродяге.
Тот разглядывал воняющего загонщика, сдвинув брови, как будто пытался разобрать его слова сквозь толстую непроницаемую стену из ваты. Затем провел указательным пальцем по острому длинному клыку, который висел у него на шее вместе с почерневшими от времени монашескими четками.
- Стояла пятая луна, сумерки уже пали на землю, моросил теплый дождь... – бродяга невесело рассмеялся. – Печальна судьба тех, кто ничему не способен научиться.
Он легко запрыгнул на высокий парапет и раскинул руки, будто крылья. Рядом пронзительно закричала испуганная женщина.
- Сойдет, - усмехнулся бродяга и шагнул вниз.

(унд Grey)

[Grey >>>]

Через несколько секунд над перилами возникли две очень похожих широких физиономии.
- Развелось же идиотов...
Прыгун лежал на асфальте во вполне характерной позе и не шевелился. Вердикт был вполне ясен. Удивляло лишь то расстояние, на которое он смог отпрыгнуть - метра три с половиной, если не больше.
- Промочим горло?
- А выполнить норму на сегодня? Только одного клиента обработали ведь?
- Да ну, после таких разборок уже как-то лениво, - отмахнулся верзила и, растолкав плечом других людей, что сбежались к парапету, уверенно двинулся по галерее.
Напарник нагнал его только через десяток шагов, вертя в руках дешевенький мини-компьютер.
- Что там?
- Сообщение.
- Куда пойдем-то?
Тонкая нашлепка-фотоэлемент, приклеенная на подушечку указательного пальца, несколько раз коснулась сенсорного экрана.
- Это Кусанаги, хочет, чтобы все собрались к полуночи в "Позитроне".
- Это где бар со стеклянной стеной?
- Да, это где недавно был бар со стеклянной стеной.
- А шеф не боится, что нас там запомнили?
- Спросишь у него.
- Тогда давай сразу туда.
Сбежав вниз по ступенькам, бандиты свернули в ближайший переулок, и мир Шинджуку проглотил их, легко и привычно.

(...)

[Bishop >>>]

Крыша небоскреба "Модо гакуен кокун тава"
15 минут до катастрофы

Для кого-то мегаполис - каменные джунгли, для кого-то - тучные пастбища. Иные видят в нем опасность для жизни, а кто-то - последний оплот цивилизации. Некоторое время назад город для Ацуо превратился в ночной лес, населенный мириадами светлячков и блуждающими огоньками. Эти маленькие живые фонарики обитали повсюду - роились над оврагами улиц, теснились в ветвях многоэтажных деревьев, прятались в кустарнике частных домов. Лес пронизывали огненные прожилки, кострами пылали узловые станции надземки и перекрестки Гиндзы. Пожаром ослепительно пылал район Шинджуку.
Время от времени светляки затухали – медленно, неотвратимо, пока не гасли совсем, - их сменяли другие. Иногда зеленоватое призрачное пламя надо было погасить принудительно.
Негромко пискнул неслышный всем остальным сигнал, шар-наблюдатель переслал сообщение, что мишень скоро будет находиться в зоне доступа. Ацуо поднялся, до того он сидел, прислонившись к высокому бортику, прятался в тени – от солнца и от лишних глаз. Камера, что была установлена на узкой галерее, опоясывающей верхушку «Кокона», как и раньше, передавала на пульт охраны прежнюю информацию: тут никого нет. Ацуо установил в зажимах штатива винтовку, задержал ладонь – оружие шевельнулось под ней, как живое, имплант регулировал его в вертикальной и горизонтальной плоскостях. Внизу своей жизнью гудела площадь перед станцией. На мгновения мир изменился, словно в ночной чаще вырезали небольшое окно. Там было светло, там столпились на мостике через улицу люди, тыча пальцами в самоубийцу. Ацуо не смотрел, он – прислушивался. Ждал, когда по сигналу с импланта палец плавно нажмет спуск.

Сообщение отредактировал Bishop - 8-10-2009, 14:24

[Далара >>>]

Полицейский в Шинджуку – профессия для потенциального самоубийцы. Другие районы, даже самые беспокойные, являют собой образцы тишины и благолепия по сравнению с этим скоплением отщепенцев. Это если выражаться языком инспектора Саоми. Район можно было бы назвать токийской медалью – чинно-однообразной с одной стороны и развязно-блестящей с другой. День и ночь. Ничто здесь не напоминало размеренную жизнь у подножия Фуджи-сан. Не было пряных ароматов нагретых солнцем трав, холода из-под сени громадного древнего леса. И групп добровольцев, каждый год по нескольку раз отправлявшихся туда в поисках тел очередных самоубийц, тоже не было, как и учетных гор неопознанных трупов в специальных хранилищах.
Саоми никогда на упоминал, почему перевелся оттуда именно в Шинджуку. Никто и не спрашивал, даже за пятничным пивом. Здесь вообще предпочитали не задавать лишних вопросов. Да и кого бы удивил ответ? В этом паноптикуме изумить кого-либо было уже невозможно.
Вот и сейчас широкоскулый и квадратный Саоми смотрел на девочек-свидетельниц без особого интереса. Так смотрит государственный секретарь, когда заполняет формуляр. Казалось, он занимал собой половину тротуара - этакое произведение кубиста. Школьницы вертелись, дергали ручки увешанных игрушками рюкзачков, то хихикали, то впадали в преувеличенный ужас и шептались, округляли глаза и складывали губы трубочкой.
- Тот молодой человек спросил, как пройти ко входу в метро, верно? – снова прервал их гомон Саоми. – Вы показали ему, куда идти, но едва он свернул под железнодорожный мост, на него напали, так? Сколько их было, как выглядели?
- Двое, - уверенно отвечает та, у которой волосы собраны на макушке в подобие разноцветного фонтана.

[SonGoku >>>]

- Трое, - поправляет ее подруга, стриженная под мальчика.
- Двое, - еще увереннее настаивает первая. – Коренастые, в спортивных штанах...
- ...и в ветровках, - подхватила вторая. – Третий был очень высокий, в старом плаще...
Они переглянулись и захихикали.
- А про нас расскажут в новостях? – вдруг спросила вторая.
Напарник тихо извинялся перед прохожими за причиненные неудобства.
- Не расскажут, если не дадите конкретное описание.
- Да вон они! – свидетельница с пышным хвостом разноцветных волос ткнула пальцем куда-то за спину полицейских; она неуверенно покачивалась на чересчур высоких для ее ног каблуках и напоминала былинку в ненастье.
Ветер не сдувал ее, лишь благодаря все той же обувке, весившей, наверное, полтора килограмма.
- И все же, один был в ветровке, - удовлетворенно хмыкнула вторая.
Один из дружной пятерки, бодрым шагом устремившейся к лестнице на пешеходную галерею в желании поглазеть на происшествие, действительно натянул почти до самого носа капюшон грязно-красной ветровки. Еще двое щеголяли в красно-белых спортивных штанах, остальные были одеты скромнее – в школьную униформу. Чтобы разнообразить одинаковые черные пиджаки, каждый постарался в меру своей фантазии. Самым трудолюбивым оказался тот, который заплел длинные волосы в многочисленные косицы.
Детектив развернулся и вгляделся в еще не плотную толпу. Выцелил тех, на кого указывала девица. В лицо он их знал, но... Напарник мигом оказался рядом, подсказал на ухо имя. Зычный голос перекрыл шум колес и музыку из ближайшего магазина:
- Серизава, тебя что, уже выпустили?!

Сообщение отредактировал Bishop - 9-10-2009, 14:06

[Bishop >>>]

Пятерка не помедлила и мгновения – развернулась и ударилась в бега. Самые прыткие затерялись было в толпе, но (как выяснилось чуть позже) угодили, словно зайцы в силки, в гостеприимно распахнутые объятия патрульных. Главарь, самый низкорослый из всех, с разбега врезался головой в поддых случайной жертве – человеку, который вышел из остановившейся у края тротуара машины и теперь придерживал дверцу для пассажира с заднего сидения. Девицы зажмурились от ужаса. Когда короткостриженная приоткрыла один глаз, живая композиция не изменилась. Главарь отодвинулся, удивленно поднял голову. Ему кивнули на надвигающегося со скоростью тайфуна – и такого же неотвратимого – полицейского. Беглец презрительно шмыгнул, развернулся и, сунув руки в карманы, зашагал навстречу судьбе. Та в лице детектива остановилась, сложила в ожидании на груди руки. За спиной судьбы тенью маячил напарник с наручниками. Недоверчивый, он на всякий случай держал руку на дубинке. Толпа все бурлила жизнью. Распадаясь на два потока, она обтекала место событий, как островок безопасности, и смыкалась за спиной молодого человека. Кто-то пристроился у лотка с газетами снимать арест на мобильник.
- Ну что на этот раз? – Серидзава выудил сигарету из пачки.
Поставь его в толпу студентов, и издалека не отличишь от них. Зато вблизи видны и жесткая линия рта на казалось бы мягком лице, и глаза, которые говорили, что парень способен на куда большее, чем незатейливое юношеское хулиганство.
- То есть, множество твоих прегрешений тебя не смущает? - Саоми отобрал сигареты вместе с пачкой, мельком глянул на марку и сунул себе в карман. - Как насчет убийства?
Он испытующе смотрел в лицо собеседника. Тот задумчиво приподнял брови:
- Правда, что ли? Кого убили-то?

[Далара >>>]

Его маленькая – и теперь понурая – армия топталась рядом, больше напоминая лишенную вожака стаю. Обезглавленная, она перестала внушать страх. Саоми оглядел их с недовольным презрением, как простоявшую несколько дней на солнце миску с лапшой.
- А то ты не знаешь. Вон он, труп.
Детектив кивнул на треугольник дорожной разметки, куда большой и слишком тяжелой птицей не так давно спикировал с пешеходной галереи над площадью человек в старом плаще. На тротуарах вокруг этого места толпились зеваки. Где-то неподалеку выла сирена скорой помощи. Из длинного автомобиля, возле которого застыл долговязый охранник, выбрался неприметный господин; он единственный не заинтересовался шумихой, а, сутулясь, пошел мимо ярких витрин к туннелю под железнодорожными путями. Телохранитель что-то спросил, но господин, не оборачиваясь, лишь небрежно взмахнул рукой: ах, оставь.
Жестом фокусника Серизава вынул из воздуха новую сигарету.
- Где?
- Ты тупой, не ви... – начал полицейский, поворачиваясь, и осекся.
Предполагаемый труп или, как минимум, умирающий человек – как еще могло быть, если он рухнул с почти пятиметровой высоты? – и не думал спокойно дожидаться приезда «скорой помощи». Он поднялся, отряхнул плащ, словно нечаянно запачкал его, и ничего более серьезного не произошло, и как ни в чем не бывало, направился к спуску в метро. Саоми проводил его тяжелеющим взглядом.
- Же-есть, - подтвердил Серидзава.
Детектив резким движением выдернул у него из зубов сигарету:
- С тебя штраф за курение на улице.

[SonGoku >>>]

10 минут до катастрофы

Этот город был слишком огромен – целый мир, дружелюбный, веселый, отстраненный и равнодушный, где районы, наполненные почти девственной тишиной, без помех уживаются с ослепительными рекламными пожарами у соседей, а над спрятанными за каменными оградами двухэтажными мини-особняками поднимаются небоскребы. И сейчас этот мир стремительно съеживался – для начала до границ станции, города внутри города, а потом до платформы за турникетом. Мелочи, чудом найденной в кармане, хватило на билет до Акихабары. Дежурный на станции уже объявлял отправление, поднимал руку в белой перчатке, чтобы обозначить отход поезда – раз и навсегда.
Кто-то сильно толкнул его в спину, так что Сейто по инерции сделал несколько лишних шагов и упал бы, но служащий метрополитена поддержал под локоть и точно так же невозмутимо всунул в вагон. Мимо метнулось существо неопределенного пола, одно из многочисленных порождений станционного монстра, отчаянно заметалось по перрону, как будто от того, попадет оно именно в этот поезд, зависела чья-то жизнь. Пряди длинных волос цвета первого снега будто плыли за ним по воздуху паутиной. Вжатый между чужим рюкзаком с иностранной нашлепкой и дверью в соседний вагон Сейто видел, как этого странного жителя не менее странного места отловил за шкирку другой пассажир.
- Не мешайте мне!
Человек в старом дождевике усмехнулся:
- Я и не собираюсь.

[Bishop >>>]

8 минут до катастрофы

Военный блиц-совет состоялся в небольшом заведении, расположенном на узенькой - метр, наверное, шириной, - улочке. Половину свободного для прохода пространства занимали старые кондиционеры, непрозрачные синие мешки с мусором и зады посетителей забегаловок; тем, кому не хватило места внутри, люди были вынуждены сесть на лавку с торца маленькой стойки.
Тесное пространство между стойкой и стеной (как раз хватит места, чтобы втиснуться на табуреты и не биться головами о полку для зонтиков и портфелей сверху) было занято молодыми людьми. Вывеска над жаровней, на которой шипели в раскаленном масле нанизанные на тонкие палочки куриные потроха, без лишних подробностей и красот сообщала: "Якитория".
- Видели? – спросил вытравленный почти до бела «ёжик», который все никак не мог успокоиться от переживаний.
Сидевший рядом с ним приятель в расстегнутом по жаре школьном пиджаке трудолюбиво перебирал свои косички, проверяя, не распустились ли. У дальнего конца стойки, выпихнутый на улицу, а потому оказавшийся ниже всех, парень, глотая слюнки, привстал со скамьи и заглянул в жаровню.
- А что такого-то? – недоуменно спросил он, кое-как пересиливая себя, чтобы не потянуться за ближайшей аппетитной палочкой с куриными сердцами. – Ну, упал мужик, ну встал потом. Может, он каскадер. Чего вы все как пришибленные?
- У тебя глаза есть, Гудо? – не отрываясь от своего занятия, поинтересовался обладатель косичек.
Пришлось со стыдом признаваться, что в тот момент смотрел на короткую юбочку какой-то девчонки и пропустил все самое интересное.
- По-моему, это был не человек, - подал голос один из двоих, что красовались в спортивных штанах.

[SonGoku >>>]

Он уже выхлебал треть большой литровой бутыли пива и не собирался на том останавливаться, даже чтобы дождаться еды. Серидзава щелкнул зажигалкой – больше по привычке, сигареты кончились, на новую пачку денег не было. Почти две тысячи, что ушли на штраф, были последними; расставаться с ними было жаль, но – не было выхода.
- Я видел крылья, - негромко произнес он.
- Да. Сразу после того, как он свалился за перила, - подтвердил Нава.
Он нашел все-таки одну растрепавшуюся косичку и теперь сплетал ее заново.
Перед всеми по очереди поставили заказ – кому ассорти, кому только сердечки с кольцами лука или только грибы – находились любители.
- Да вам показалось! Какие крылья? У него ж был плащ... - Гудо осекся. – Что вы на меня так смотрите?
Малоразговорчивый Акадзукин покровительственно и немного сочувственно положил широкую, как лопата, тяжелую ладонь ему на плечо. Из-под надвинутого на самые брови грязно-красного капюшона ветровки прогудело:
- Купи-ка нам пивка.
- Грозовое облако... – зачарованно пробубнил Хоггу, вцепляясь обеими руками в торчащие желтоватые космы и дергая изо всех сил; он вечно болел и был вынужден ходить в марлевой повязке. – Черная почти туча, а потом он – раз, и уже на земле!
- И спрыгнул он сам, - добавил Нава.
Гудо сник под напором. Украдкой пересчитал деньги в кошельке, шмыгнул носом.
- Всем еще пива, пожалуйста! – крикнул он деловито сновавшим за стойкой девушкам.
Старая деревянная лестница на второй этаж поскрипывала под чьими-то ногами.
Официантка (и она же одновременно повар и зазывала) выудила из маленького холодильника запотевшие, во влажных дорожках конденсата литровые бутылки со звездами на золотистых этикетках, выставила их перед старшеклассниками и торопливо метнулась к человеку, который спустился из темной духоты дома.

[Далара >>>]

- Не забывайте нас! – склонилась в поклоне и вторая.
Он кивнул в ответ, скользнул взглядом по галдящим мальчишкам. Секунду, может, чуть дольше, они разглядывали друг друга – Серидзава и посетитель второго этажа, - как два волка на одном охотничьем пространстве. Затем по узким губам мужчины скользнула улыбка.
Щелкнула впустую зажигалка в руке Серидзавы.
- Почему он летел вниз?
- Э?
- Почему – вниз?
- Может, ему было все равно, куда? – предположил Нава.
- Oi, - негромко сказали в дальнем углу рядом с рекламным плакатом все того же «Саппоро».
Несколько банкнот перекочевали из рук, облаченных в перчатки с обрезанными пальцами, на стойку и тут же были убраны в кассу. Человек, которого до этого момента никто из мальчишек не заметил, снял с полки над головами желтую куртку и пожелал немедленно покинуть заведение. Удрученная разговором компания пришла в движение, кто-то встал с табурета, могучий Акадзукин и вовсе сместился на улицу, Серидзава придвинулся к стойке вплотную, чтобы выпустить клиента. Тот кивнул второй девушке, что хлопотала у жаровни, и в два шага оказался на другой стороне узкой улицы. Там на деревянной двери почти на уровне лица висела табличка с единственным знаком «本».* В окошках-витринах действительно красовались книги, пять штук. На добытой из внутреннего кармана желтой куртки связке ключей болтался брелок, наводящий на мысли о рок-музыке, с надписью «Райко!». Парни вдвинулись обратно за стойку. Их бывший сосед отпер дверь и с коротким поклоном пригласил сухопарого посетителя второго этажа якитории в полутемную, пахнущую бумагой с примесью типографской краски, глубину книжного магазина.

[Bishop >>>]

Аокигахара
Месяц до катастрофы

Шуршащие дождевики, сапоги и роса под ногами. Никаких компасов и GPS, их бесполезно брать в этот лес. Рассвет наступил несколько минут назад, и зевающая группа только готовилась начать прочесывать ближайшие участки. Кто-то из полицейских обнаружил пятачок действия мобильной сети и не упустил случая поболтать с женой до выхода. Его мерное бурчание разносилось по всей поляне. Старший обходил небольшой отряд, на ком поправить воротничок, у кого проверить заряд военной рации – эти почему-то работали и здесь. Коренастый, в объемной синей куртке он смотрелся еще квадратнее, чем был на самом деле. Последним он подошел к своему молодому напарнику. Кивнул на одинокий трактор вдалеке на поле.
- Трудяги, - сказал он неприязненно. – Помочь ни один не явился.
Подчиненный послушно окинул безоблачным взором окрестности. Возможно, чтобы вывести его из состояния общевзвешенной самодостаточности, потребовалось, чтобы утонула либо вся Япония целиком, либо весь остальной мир, кроме Японии. И то не факт, что ясный незамутненный работой мысли взгляд молодого человека приобретет иное выражение. Форменка болталась на нем, как на вешалке.
- Так я же предупреждал...
- Предсказатель нашелся, - буркнул недовольный старший и потер начавшие замерзать руки, скомандовал: – Все, выходим!
Они растянулись по лесу широкой «гребенкой» так, чтобы каждый мог видеть соседа. За лесом никто и никогда не ухаживал, никто не выравнивал поверхность, и любой потерявший внимательность рисковал свалиться в предательскую яму.

Сообщение отредактировал Bishop - 9-10-2009, 14:25

[Далара >>>]

Связь держали по рациям и визуально. Такие поиски производились здесь часто, но полицейские не теряли деловитой профессиональности.
Старший казался медведем среди бурелома. Его не волновали кочки и мелкие овражки, он пер напролом, как небольшой устойчивый танк. И умудрялся следить за всем отрядом. Младший, хоть и спотыкался через каждые два шага, тем не менее, не отставал. Он же первым и различил среди однообразной череды пушистых от мха, оплетенных плющом стволов какое-то движение.
- Саоми-сан! – он вновь споткнулся и зашипел, наткнувшись коленом на внезапно выперший из земли корень. – Вон там, посмотрите!
Впереди среди деревьев мелькали белые, желтые, неразличимо-темные пятна, как будто шел кто-то. Не один, несколько человек.
В этом лесу – хорошо бы, чтобы человек.
Саоми приложил ладонь к глазам для защиты от бьющего сквозь листву солнца. Несколько секунд разглядывал едва очерченные фигуры. Потом сложил руки рупором и крикнул в глубину леса:
- Эй там! Это поисковая группа. Идите к нам!
Ответа пришлось ждать, но – недолго. Кто-то из девиц (кажется, та, что была поокруглее в талии) вдруг разревелся, да так, что с веток посыпалась шелуха серо-желтого лишайника. Школьники дрожали то ли от страха, то ли от холода, и выглядели очень жалко. Молодой напарник Саоми потер ушибленное колено и вновь погрузился в ничем не нарушаемую безмятежность.
Четверых детей, завернутых в пледы, доставили на полицейскую станцию еще до десяти утра. Обсушили и отогрели, накормили и вызвали их старших. На ляпнутый кем-то вопрос, не случилось ли с ними чего-нибудь странного, дети отвечать отказались. На остальные вопросы отвечали, но стыдливо. Наверное, поняли, какую совершили глупость.

[Fennec Zerda >>>]

База Канойя, Кагошима
1999 год
За 16 лет до катастрофы

Когда вернулась «ослепшая» и практически «глухонемая» авиаразведка – связь шла с помехами и каким-то посторонним звоном, - он сразу почему-то понял, что ему придется лететь на остров. Пилотов допрашивали, машины облепили техники, словно доктора собрались на консилиум возле больного, а пилота тянуло на остров. Это внутреннее чувство было сравнимо с обреченностью, поэтому он вызвался лететь добровольно. Причин отказать не было, брифинговали буквально на бегу. Следовало доставить на остров группу научников и висеть неподалеку, пока они работают. Обычная работа «таксиста» - доставить туда, подождать, доставить обратно. Если бы не чувство…
Он поднял вертолет и повел к острову, каждую секунду ожидая, что «ослепнут» приборы и прервется связь, но электроника начала барахлить только при подлете к острову, заблудиться было уже невозможно. Научники в объемных костюмах химзащиты спустились на остров, и пилот приготовился наблюдать, как ребята берут пробы почвы, воздуха, воды, но вдруг один из них упал на колени и задергался весь, словно в эпилепсии. Остальные разбрелись кто куда, взмахивали руками, беспорядочно шатались, иногда наталкиваясь друг на друга. В этот момент пилот пустился чуть ниже, пытаясь разглядеть… Он ничего не разглядел – что-то новое, иное заполнило кабину, он почти видел, как оно разъедает обшивку вертолета, просачивается сквозь стекло, проникая внутрь, а звук винта обогащается звоном. Пилота трясло, как в лихорадке, он заскрипел зубами, чтобы не заорать и неожиданно ясно почувствовал острую крошку во рту, а затем привкус крови. Пальцы на штурвале свело судорогой, плечи колотились о кресло, но боли уже не было, тело словно зажило само по себе, сознание же утопало в пелене каких-то неясных образов. Перед глазами был «снег», словно на экране ненастроенного телевизора, и в ушах шипело и трещало, как и должно. Он еще успел подумать, что это правильно и очень логично – если есть эта серо-белая вьюга, то и треск обязан быть, значит все правильно. Эта мысль его странно успокоила, и когда сознание залило белым жаром, он уже ни о чем не тревожился.
Барражирующий неподалеку истребитель сбил, согласно инструкции, сошедшую с ума «вертушку», что закладывала виражи над островом и только чудом не упала сразу, и вернулся на базу с докладом. Командованием было принято решение «зачистить» зону заражения, использую снаряд с термобарической боевой частью…
- Сам ведь вызвался лететь, - один их техников вытирал руки тряпкой, - И глаза у него такие были… Решительные, что ли. Как будто знал, и все равно полетел.
- Может, и знал, - второй в задумчивости поскреб щеку, - Как его звали, говоришь?
- Не помню, - сознался первый, - Уже не помню.

[Далара >>>]

Токио, поезд линии Яманотэ
18 июня 2015 года
2 минуты до катастрофы

Лощеный государственный служащий растерянно прижимал к животу портфель и не сводил взгляда с электронного табло над входом в вагон. Какая-то старушка аккуратно и вежливо подтолкнула его, мол, что стоишь, если едешь, забирайся внутрь. Клерк отшатнулся от нее, как от чумной. Забормотал что-то невнятное, растрепал прилизанные волосы. На лбу его выступили капельки пота, и мужчина достал рекламный веер, стал нервно обмахиваться им.
Что заставило его обернуться, он не знал. Незнакомец, тот самый господин «Я-решаю-проблемы», отпустил беловолосое существо непонятного пола и скользнул взглядом по клерку.
- А801G, - пробормотал тот.
Поудобнее перехватил ручку портфеля, развернулся и решительно зашагал прочь. За его спиной со свистом захлопнулись двери.

Ничто не предвещало беды. Проехать по линии Яманоте казалась таким же обычным делом, как пройти от дома до ближайшего магазина. Такие вещи не замечаешь в ряду повседневных событий.
Диктор объявляет названия станций, на экранах над дверьми то же самое на японском и английском. Утреннее оживление большого города не сравнить ни с чем, это особая категория. Люди движутся в кажущемся беспорядке, но на самом деле каждый знает, куда он хочет попасть, и никто никому не мешает. Шун прислонился к поручню у дверей и разглядывал крошечный пакетик без меток. Брали сомнения, что кто-то мог так быстро сделать работающее лекарство. Но раз Каунт – или все-таки Коичиро? – сказал, что подействует, значит, наверное, так и будет. Скорее да, чем нет. К-сан, хоть и дикое (во многих смыслах) существо, но слово свое держит. Хочется верить, что да.
Объявили станцию Шинджуку. В вагон сразу набилось много народу. Пришлось извернуться, чтобы сохранить за собой место и пропустить всех дальше. В дальнем конце вагона кто-то попытался уступить место прихрамывающему запыхавшемуся старшекласснику с алой прядкой в волосах, но тот отказался из скромности. Эта прядка притягивала взгляды. Хихикали школьницы. Долговязый человек в потрепанном плаще, грязных брюках и светло-коричневых ботинках вскочил в соседний вагон последним.
Тронулись.

Так был ли на самом деле отбит край колодца, Пандора?
Был, К-сан.

Сообщение отредактировал Далара - 18-10-2009, 9:46

[SonGoku >>>]

Токио, линия Яманотэ
18 и юня 2015 года
Минута до катастрофы

Откуда-то пахнуло гарью, это было странно, потому что Сейто не помнил пожар в своем сне.
- Отключите импланты... пожалуйста... - язык словно присох к гортани.
Мужчина в черном деловом костюме и с нестираемой печатью офисного работника на всем своем облике неохотно повернул голову. Две школьницы бросили на нарушителя спокойствия недоуменные взгляды, ни на миг не оборвав беззаботного щебетания. Турист с трудом извернулся, едва не размазав подростка увесистым, набитым под завязку рюкзаком.
- What did you say?
- Отключите импланты! - он хотел закричать так, чтобы услышали не только в этом вагоне, но и во всем поезде, но не хватило воздуха в легких.
- Ненормальный какой-то... - школьницы попытались отодвинуться.
Клерк неодобрительно щелкнул языком: "веди себя прилично". В перекрестии осуждающих взглядов Сейто почувствовал, как щеки наливаются жаром, и отвернулся. В соседнем вагоне, едва не подпирая головой потолок, высился тощий бродяга в потертом старом дождевике; один рукав вроде бы обгорел. Незнакомец заговорщицки подмигнул. И тогда Сейто вжал голову в плечи и съежился, закрыв глаза, в ожидании истеричного скрежета тормозов.

Сообщение отредактировал Bishop - 23-10-2009, 12:17

[Далара >>>]

Накрыло на перегоне.
В первый миг показалось: реал расслоился и слился с Реальностью. Удивительно, странно и страшновато, но даже приятно. Потом – покатилось.
То, что приходило в эти минуты на имплант, не назвать даже ночным кошмаром. Извращенная, искореженная до неузнаваемости Реальность, в которую осколками стекла всажены куски чужих воспоминаний о действительности и Реальности, памяти и мечтаниях. Настоящее, прошлое и будущее. Сигналы, замкнутые в одном кольце, без выхода и входа, смешались в единое целое. Оно давит, как многометровые слои воды. Пригнуться, закрыть голову руками, чтобы не видеть, не слышать - первый порыв.
Для многих он стал последним. Они так и застыли, скорчившись у стен, безмолвные, неподвижные, бледные куклы. Манекены-клерки, манекены-домохозяйки, манекены-шпана. Мать обняла ребенка, закрыла собой. Мужчина пытается выбить окно, еще двое стараются открыть дверь на ходу. У стоп-крана никого. Девчонки-школьницы - пять или шесть - встали на колени, обнялись и визжат изо всех сил. Учительница с ними.
Звука нет.
Денрей живым изваянием застыл у поручня. Вцепился до ноющей боли в костяшках. Он словно был не здесь, в другом мире, за стеклом.
Вот она, извращенная, преувеличенная и брошенная в лицо картина того, что всю жизнь мешало Шуну полноценно находиться в Реальности. Все эти люди испытывают то, что в малой (значительно меньше!) доле испытывает он каждый раз, стоит задержаться чуть дольше. Всем им сейчас так же плохо, нет, хуже, чем ему. У кого выкаченные глаза, у кого закатившиеся так, что видно только белок. Кровь из носов, ушей, ртов и глаз, струями и потоками. Темные узоры на полу, металлический запах.
Щекотно. Провел рукой по верхней губе, увидел режущую глаз красную полосу и, неожиданно для себя, ухмыльнулся во весь рот. А он-то боялся, что совсем перестал быть человеком.
И вдруг как током ударило: он жив и дееспособен. А они... растерянно оглянулся вокруг. Кукольный театр. Слишком много сломленных тел, чтобы быть правдой.
Затем пришло четкое понимание: кроме него, они сейчас умрут, все.
- Ну уж нет!
Собственного голоса он не услышал тоже.
Кидался от одного к другому, лихорадочно щупал пульс, искал признаки жизни. Женщина – мертва. Трое банковских служащих, бейджи уже надели, галстуки еще нет, - мертвы. Двое школьников с портфелями – тоже. Ярость от негодования готова прорваться наружу, но не до нее.

[SonGoku >>>]

Старшеклассник, тот самый, с алой прядкой, сжался в углу у дверей... еще жив!
- Эй!
Мальчишку безжалостно отхлестали по щекам, лишь бы привести в чувство. Появилось что-то похожее на разум в глазах.
- Слышишь меня? – Шун заглянул в бледное еще по-детски округлое лицо.
Сначала ему показалось, что мальчишка вот-вот расплачется, но ресницы у него оказались сухими.
- Уже все закончилось? – еле слышно спросил малолетний счастливчик.
Денрей прислушался. Свистопляска сигналов и обрывков чужих записей в Реальности прекратилась, осталась ватная тишина. Его собственный имплант выдержал, но стал похож на полуразрушенный после ожесточенного боя форт. А «врага» больше не было.
- Худшее позади. Можешь встать?

Ноги были как ватные, Сейто даже обрадовался, потому что перестал чувствовать боль. Цепляясь за долговязого незнакомца, он поднялся, но покалеченная нога не удержала веса и подогнулась.
- Извините...
Движение в соседнем вагоне притянуло внимание, Сейто повернул голову. Стекло в двери раскололось, на нем отпечатался след чьей-то ладони; должно быть, кто-то попробовал выбраться, но не смог.
- Остановите его, - Сейто оглянулся на человека рядом с собой. – Это все из-за него. Его нужно остановить.
Длинноволосый бродяга наклонился над следующим телом. Он как будто прислушивался, но не к признакам жизни. Он задерживался возле мертвых, с каждым следующим мертвецом становясь все сильнее.

[Далара >>>]

Отчаянный сигнал ноутбука заставил оторваться от окна. Мгновение Кетсу в ошеломлении смотрел, как изображение сворачивается в дрожащую болезненную дугу. И выключил имплант в тот самый миг, когда первый слой защиты прогрызли наступающие волны электронного безумия. Поднялся во весь рост и на весь зал приказал:
- Выключить импланты!
Не дожидаясь реакции, поспешил к выходу. Спорщики вряд ли найдутся, но если да, пусть пеняют на себя. Краем глаза отметил за стойкой девушку с выпученными глазами, которая уставилась на дымящийся электронный кассовый аппарат.
- Отключи все приборы, - кинул он ей мимоходом.
Прошагал мимо лифтов. Первое правило – в чрезвычайной ситуации никогда не садись в лифт. Эскалаторы стояли, и Кетсу не стал искать лестницу.

Люди не бежали - их масса выдавливалась из станции, как зубная паста из огромного тюбика, зажатого в кулаке великана. Казалось, что для того, чтобы пробиться сквозь напуганную толпу, устоять на ногах и не умчаться осенним листом в полноводном мутном потоке, нужно, минимум, чудо. У людей не было лиц, различить их можно было лишь по одежде, словно по случаю праздника толпа скрыла лица под масками. Искаженные в криках рты, глаза буйнопомешанных - все как будто нарисовали на овалах белого картона.
- Я слышал голос, говоривший: иди и смотри... - Тойохара уцепился за стойку у будки дежурного полицейского; автоматические дверцы пропускного барьера сломали минут пять назад или раньше.
Его накрыло второй человеческой волной, оторвало от ненадежного стопора, и он вынырнул на поверхность, задыхаясь от боли в стиснутой со всех сторон грудной клетке. Кто-то ударил его локтем, не специально, просто в желании растолкать остальных и скорее очутиться на площади.

[SonGoku >>>]

- И я взглянул, и вот он, конь бледный, и на нем всадник, имя которому смерть...
Он наступил на безвольное тело, потерял равновесие, и его отнесло к стене, в относительно безопасное укрытие в промежутке между газетным киоском и лестницей в туалет.
Паника управляла сегодня всей станцией. Хотелось закрыть голову руками.
- Я слышал голос, - всхлипнул отчаянно Тойохара. – Говоривший: иди и смотри.
И голос зазвучал. Не мужской, глубокий женский. Не просто слова – песня, пронзительная, как свист ветра перед приходом смертоносного тайфуна. Скорбь и ужас пробирали до костей.
На платформе было пусто. Там вообще ничего не было, только два ряда белых пластиковых сидений. Никаких оброненных в спешке и панике бегства вещей, туфель со сломанными каблуками или сумочек с оборванными ремешками, или чьих-нибудь раздавленных чужой ногой очков. Чистый пол отражал белый свет ламп, в обе стороны в черноту туннеля уходили блестящие рельсы. Тойохара осторожно присел на краешек ближней скамьи.
- Я не хотел... – выдохнул он, боясь повернуть голову и увидеть завалы из мертвых тел.
За черной пропастью на платформе напротив стоял кто-то. В полированных плитах синеватым ледяным отблеском колебалось отражение, словно ветер играл с полами длинного белого покрывала. Каплями крови – тонкая вышивка по краю. Вместо лица – тень; видны лишь губы, с которых льются слова. Песня набрала силу, тревожность.
- ...me miseram fragilem atque indignam simper et ubique in hac vita custodias...* – Тойохара сцепил вмиг озябшие руки, но от пристального взгляда было никуда не деться.
Можно было уткнуться лицом в колени, сложившись почти пополам, можно было сползти на пол и там скорчиться в три погибели. И зажмуриться, но все равно будешь ощущать на себе его тяжесть.
- ...protegas a malis omnibus atque defendas... – в носу защипало. – ...et cum Deus hinc anmam meaem... migarare iuserrit...*

_______________
*...что в этой жизни ты будешь всегда и повсюду хранить меня, как бы слаб, никудышен и бесполезен я ни был...
...Защити мне от всякого зла... и когда Бог прикажет моей душе покинуть этот мир... (молитва к ангелу-хранителю, лат.)

[Далара >>>]

Привычная стена не выстраивалась; тяжеловесная латынь, за которой его научили скрываться, когда подкатывало «то самое желание», сейчас рассыпалась под ударами чужого голоса. Кто-то не дал упасть, подхватил в последний момент, когда плитки пола должны были стать неотвратимой холодной действительностью. Чужое лицо показалось сложенным из линий, которые складывал настойчивый голос. «Эй, слышите меня?» влилось в тревожную песню.
- Прости меня... – пробубнил Тойохара, обращаясь то ли к ангелу с жестким взглядом бледно-голубых, будто выточенных из арктического льда глаз, то ли к размытому черному силуэту. – Ибо я согрешил... я не хотел...
Слезы, наконец, прорвали запруду – ком в горле, - и хлынули горьким потоком.
Ангел склонил голову, но была то печаль, сопереживание или осуждение?

Платформа была завалена трупами. Везде бессмысленные взгляды остекленевших глаз. Люди лежали вповалку, похожие на брошенных детьми кукол. Из углов на них со слезами в ужасе пялились бездомные, кто-то всхлипывал. Счастливые, им не хватило денег на установку имплантов. Какая ирония, бедность спасла им жизни. Где-то на одной ноте отчаянно выл ребенок. На рельсах безвольным манекеном распростерлось человеческое тело.
Длинноволосый молодой человек в черном – тот самый, кого Кетсу ни за что не выпустил бы из поля зрения, - сбивчиво бормотал признания, и от них становилось холодно. Вблизи Кадзуя видел его впервые и не мог отделаться от ощущения, что перед ним подросток, ребенок. Держать его полусидя было неудобно, и правительственный агент опустил возможного будущего подопечного на пол, сунул под голову свой пиджак. Он смотрел на рыдающего, свернувшегося в клубок, как звереныш, Тойохару, стоя над ним на коленях, и не мог понять, чувствует ли брезгливость или сострадание. Прислушался к словам.
- Прощение? Ты хочешь прощения свои дела?! – вылетело само собой.
Под грудой тел кто-то шевелился, задыхался в попытках выбраться. Туда подбежал служащий станции, начал вытаскивать, громко призывая на помощь. Кетсу не двинулся с места.
- Ты устроил все это! – обвинить в лицо оказалось легко.
Кадзуей завладела безумная идея, рожденная годы назад и дремавшая до сих пор. Уничтожить сейчас. Разделаться раз и навсегда. Избавить мир и себя от убийцы. Скрыть будет просто, тел и так слишком много, станет одним больше.
Складной нож с собой... Красивое тонкое лезвие блеснуло в свете флуоресцентных ламп.

[SonGoku >>>]

Ты устроил все это.
Песня ангела зазвенела хрустальной тревогой, алмазной твердостью.
- От кого ты хочешь прощения? – спрашивала она.
Вход в туннель – как вход в иной мир, и оттуда под пронзительный белый свет вытекала плотная, как мазут, чернота; она слизывала серебристые нити рельс, обгладывала края платформы, пятачок, на котором свет еще сохранялся, становился все меньше и меньше. За пеленой слез лампы расплывались маслянистыми лужами, свет казался распахнутыми крыльями.
- Я не молю простить меня...

Ресницы слиплись от влаги, и, казалось, будто глаза обвели черным углем.
- ...только о наказании, - пояснил Тойохара склонившемуся к нему с ножом в руке ангелу.
Кетсу отшатнулся от покорного грядущему отрешенного взгляда. Занес нож. Дрогнула рука. Не поднять, не опустить, не двинуть. Как будто держит кто. Сердце скакало, как бешеный карп.
Прибежали еще работники, спасатели, мелькнула полицейская форма – все на периферии зрения. Они спасали жизни пострадавших. Деловитые как муравьи. И столь же безучастные. По-кошачьи не делающие ни единого лишнего движения.
Невероятное, фантастическое количество бездвижных тел. И один живой - рыдающий как обиженный взрослыми ребенок.
Возможно ли убить дитя за чудовищное деяние?
Кетсу выругался и отшвырнул нож. Звук удара о каменные плиты перекрыл тревожный гул голосов.
Кто-то подскочил, спросил, не надо ли чем помочь, не ранен ли святой отец Масаюки. Кадзуя отмахнулся, и непрошенный помощник убежал. Правительственный агент посмотрел ему вслед, перевел взгляд на «обиженного ребенка».
- Ты еще и священник?
Со вздохом отвращения взвалил на себя не такое уж легкое тело. Невысокий ростом, Тойохара оказался гораздо более увесистым, чем на вид. И когда Кетсу добрался до медпункта, пот тек с него ручьями.

[Fennec Zerda >>>]

За несколько секунд до того, как случилась эта чертова неведомая чертовщина, она почувствовала - что-то произойдет. Великая сила джедая, чутье старой опытной экстремистки или еще какая причина, О'Мали решить не успела, просто вжалась в толпу ближе к середине вагона и упала на колени, ожидая взрыва. Она даже успела ощутить несколько недоуменно-брезгливых взглядов, но ей было все равно, главное пробраться к центру. Тогда при взрыве ее прикроют своими телами те, кто не догадался упасть на пол и закрыть голову руками... И она была права, через миг вокруг закричали и завыли люди, сползая по стенам, резко запахло кровью. Только взрыва О'Мали почему-то так и не ощутила, хотя всей кожей, нервами, всей душой знала - терракт. Где-то рядом на одной высокой ноте ныла скукожившаяся в три погибели тетка, и ирландка подумала, что неплохо бы врезать тетке по зубам и хоть так заткнуть. Не взрыв, но что? Газ? О'Мали прикрыла рот и нос рукавом и начала экономить дыхание.
Действительность оказалась продолжением сна. Поначалу Касуджима решил – наконец-то свершилось. А ведь сколько раз предупреждали: не засыпай с работающим имплантом. Проснешься – и не разберешь, в каком ты из шести миров. Тот, что разворачивался в узком пространстве вагона, был похож на санджива-нараку. Пол у всех под ногами пучился, как будто действительно был из раскаленного железа. Люди корчились и теряли сознание, откуда-то сверху кто-то лил по каплям расплавленный металл. Или – это он все придумал?
Он споткнулся о расплывчатое зеленое нечто в медно-каштановом облаке распущенных длинных волос.
- Вы в порядке?
Нечто расплывчатое подняло голову. "Живой? Видимо, галлюцинации, - поняла ирландка. - Хапнула таки газа".
- Кто таков? - четко спросила она, - имя, звание?
- Junsa bucho desu, - получила она в ответ. – Kasujima desu.
"Нет, не галлюцинация - такого набора букв я сама бы не выдумала".
- Нужно выбираться. Наружу!
Омари уже поняла, что против них применили, видимо, психотропное оружие и полагала, что взрывом их сейчас добьют.
- На улицу!
Она поднялась на ноги и легко переступила через чье-то тело на полу.


[переживаем чертову неведомую чертовщину вместе с Бишопом]

[Bishop >>>]

- Куда? – призрак довольно ощутимо сжал ее локоть.
За окнами их персонального мобильного ада проносились стены домов, деревья, ограждение. Над всем этим поднимались залепленные рекламными вывесками небоскребы.
- Держись крепко! - почти рявкнула Омари, сделала еще шаг и дернула рукоять стопкрана.
Толчком ее развернуло по оси, и она, наконец, разглядела в вагоне других выживших. "Надо выводить. Пусть синепузый займется, - скакали мысли в голове у ирландки. - Есть здесь кнопка аварийного открытия дверей? Успеть бы до взрыва..." Людей бросило друг на друга, поволокло по полу, вперемешку живых и мертвы. На ногах устояли лишь трое – полицейский, Омари и верзила в старом дождевике. Последний стоял, раскинув в стороны руки, словно огромная птица, проверяющая крылья перед взлетом; по плечам рассыпались длинные, выгоревшие на солнце волосы.

Касуджима не выдержал его взгляда – отвернулся. Пошел по проходу вдоль вагона, перешагивая через безвольные тела, если видел, что тут его помощь не требуется. Извлек из-под человеческого завала хнычущую девчонку с красной сумочкой на длинном ремне через плечо, поднял на руки. Пол под ногами все еще слегка покачивался, хотя поезд уже стоял. Какая-то женщина с полоумным взглядом и пеной на губах скребла ногтями заклинившуюся дверь.
- Электроника не работает. Бей окно!

(Fennec mo)

[SonGoku >>>]

Омари быстро огляделась в поисках достаточно тяжелого и прочного предмета, сожалея о давно оставленном в Европе арсенале. Имея при себе только небольшой тычковый нож расколошматить стекло невозможно. Всадить бы пару пуль... Пнув для проверки заляпанный кровью и пеной дипломат одного из пассажиров - нет, легкий, - ирландка сорвала со стены огнетушитель, уперлась коленом в сиденье и принялась долбить краем дна в окно. От отдачи задрожали и заныли руки, напряглись, амортизируя, плечи. Удар. Еще. Еще! Еще! Омари заорала от злости, с каждым ударом всаживая в стекло отборные ирландские ругательства. Зазмеились трещины, паутинка их расползлась по всему окну, и стекло лопнуло. Выдохнув, Омари принялась стучать огнетушителем по углам, выбивая оставшиеся осколки и расширяя отверстие.
Несколько человек закричали и – откуда только силы взялись? – принялись отпихивать друг друга от спасительного выхода.
- Назад! – зарычал Касуджима.
Они попятились.
- Ты! – он кивнул на испуганное существо с белыми, точно снег, волосами. – Прыгай первым! Будешь помогать остальным.
- Почему он? – заспорил плешивый мужчина, с виду клерк.
Омари взвесила в руке огнетушитель и открыто уставилась на клерка. Как любой солдат, истеричных мирняков она недолюбливала. Истеричных мужчин - тем паче.
Клерк сначала отступил, но уже через миг двинулся к окну. А лицо белое, как полотно, зрачки - точечки. Ирландка перехватила оружие в руке и с короткого замаха врезала клерку в лицо. Чавкающий мокрый звук и хруст смешались с высоким визгом. Остальные отпрянули. Девочка обняла Касуджиму за шею, вцепилась так, что – не оторвать. Он боялся задохнуться раньше, чем успеет все сделать. Беловолосый почему-то оглянулся на верзилу в дождевике, тот согласно кивнул. Других возражений ни у кого не нашлось.

(Фенечка Зерда, Биш и меня немного тоже есть)

[Далара >>>]

Поезд встал, и не рухнуть сверху на только-только поднявшегося и вновь брошенного на пол парнишку с красными прядками удалось лишь чудом. Инстинкт сработал раньше, чем включилось понимание, и Шун обнаружил себя вцепившимся в поручни, затем - висящим на них. Оглядел вагон и смутно увидел еще кого-то живого, старческий рот, раззявленный будто прямо в лицо, младенческие невинные глаза... Серый туман. Его было куда больше, чем людей, он заслонял сиденья и рамы окон, не давал разглядеть ничего. Он был Реальностью. Всем, что осталось от нее в этом месте.
Почему?! Почему он еще в Реальности, и хотя что-то сжимает голову, словно металлический обруч, и из носа течет кровь в три ручья, ничего более серьезного нет?
Словно укололо иглой понимание: эти вопросы потом. Сейчас необходимо прекратить действие этого... больше всего оно походило на компьютерный вирус. Мелькнуло кошмарное представление, что будет, если напасть разрастется до пределов планеты. Денрей усилием отогнал жуткий образ. Сосредоточился на том, что еще мог чувствовать в виртуальном пространстве.
Аватара не было. Мир – сплошная вата, в которую падаешь и не можешь найти опору. Нет, не валиться на пол, ничего хорошего из этого не выйдет. Пол – это то, что снизу. Не обращать внимания на смутные бесплотные образы.
Источник! Вот он мерцает отвратительными неестественными цветами. Неужели никто не видит? Он близко. Излучение слепит глаза. Если его выключить, можно остановить смерть.
Спотыкаясь и шаря руками в воздухе, как будто внезапно ослепнув, ловлюк добрел до двери между вагонами. Те заклинило в полуоткрытом положении, пришлось протискиваться в узкую щель. Шаг – и на пути встала преграда. Обитая войлоком колонна? Шунсукэ обогнул ее. Показалось, что и она сдвинулась куда-то в сторону. В физическом мире Денрей видел немногое. Зато очень четко – ядовитый источник сигнала. Вперед, вперед... вбок!

[Bishop >>>]

Перед Касуджимой предстал молодой человек с солнечно-яркими волосами, который явился из соседнего вагона, как лунатик, и нырнул вдруг под сиденья. Вытащил оттуда маленькую серебристую коробочку – наверное, чей-то плейер, - и глядел на нее как на злейшего врага. Потом кинул на пол и припечатал каблуком.
Сердце Омари остановилось. "Придурок, - трепетала в тишине смертного ужаса стреноженная ожиданием мысль, - так взрывное устройство не обезвреживают..." Ирландка даже дышать забыла, но прошла секунда, другая, а контакт-детонация все не происходила. Зашевелилась куча тел, кто-то забытый посреди общего переполоха выкарабкивался наружу. Долговязый бродяга в старом дождевике посторонился, пропуская в вагон тощего, словно вечно недоедающий цыпленок, подростка; тот хромал, но упрямо тащил за руку оглушенную женщину.
- Подождите нас!
- Вы бы поторопились... – усмехнулся бродяга.
Омари поставила огнетушитель на скамью, перехватила женщину за руку и начала пропихивать в окно, пригнув жертве голову, как это делают копы, усаживая в машину преступника:
- Ловите!
Дама мешком свалилась в руки уже спасшимся, и ирландка повернулась к парнишке, соображая, не нанесет ли она ему оскорбление, предложив помощь. "С чего меня это волнует?" - Поразилась она через долю секунды и протянула руку мальчику, сказав по-ирландски:
- Шевелись!
Понял он или нет, но подросток стиснул Омари ладонь и неуклюже вскарабкался на сиденье. Касуджима подтолкнул «солнечного лунатика» - не медли! – передал в протянутые руки людей снаружи малышку, что никак не хотела расставаться с его шеей. Подросток зажмурился и прыгнул вниз. Приземлился он, кажется, неудачно, потому что остался сидеть, зажав ладонями колено.
- Пять... – произнес вдруг бродяга.
Касуджима оглянулся:
- Что?
- Четыре...
Теперь, перед самым прыжком, обернулся и «лунатик».
- Ты дурак?
Касуджима так и не понял, к кому тот обращался и зачем попытался выпихнуть его наружу впереди себя вместо того, чтобы убраться из вагона самостоятельно.
- Три...
Рядом захрипел, пуская розовые пузыри, старик. Широко раскрытые глаза смотрели, не отрываясь, в потолок.

[Кысь >>>]

Равнодушный ветер обдувал колонну со всех сторон, шумел в кронах деревьев ниже, трепал рваные хлопья фиолетовых облаков. Солнце подходило к закату, и, когда сверху срывались иногда одинокие капли, они падали вниз, сияя. Издалека развалины чудовищного строения напоминали фонтан, обращенный в камень. Звезды падали вниз и собирались в лужи на верхних площадках уцелевших колонн.
На самой верхней навзничь лежал тощий мальчишка в кожаной мотоциклетной куртке. Его волосы блестели от лака, а в складках тяжелых старых ботинок собралась пыль. Он слушал ветер. Когда солнце опустилось ниже, оранжевый контур его силуэта засиял так же ярко, как дождевая вода. Наконец, он поднялся и скрестил ноги в позе лотоса. На тонком лице обрисовались прямые линии недовольства.
Рен отключил вид от третьего лица и вернулся в аватар сам. Прислушался. Что-то не так было с ветром, определенно. Здесь он был прохладным и оставлял на коже едва ощутимый водяной след. И даже шумел иначе - как отдаленный дождь.
Звук. Звук в записи был сухим. Мальчишка достал планшет - на альбомном листе застыл его собственный силуэт. Картинка сменилась ровным списком файлов источника. Гулче, ниже, с шелестящим шумом на грани сознания - дождь, который легко угадать но нельзя нащупать. Нет. Больше дождя.
Один файл лег на другой, и теперь дождь вызывал ощущение мокрых пальцев даже в записи аватара. Мальчишка отложил планшет в сторону, и игрушка утонула в матовом мраморе. Солнце до половины скрылось в лиловой дымке за лесной гранью. Похолодало. С неба вниз скатилась лаковая черная капля - уведомление. Адресат поймал ее узкой ладонью.
Антивирус - осьминог из быстро движущейся воды с прозрачными аметистовыми глазами. Интерфейсы. Рен покачал головой и предложил локализовать потерянное. Небольшой архив данных на бесплатном сервере, множество оболочек, пара программ и длинный лог работы. Это не было ни фантастичным ни ценным. Фантастичным и ценным было то, как они исчезли.
- Давно тебя не кромсали, - где-то в другом мире реальный человек разомкнул реальные губы. - Пойдем смотреть.
Вещь сьела щупальце Твика быстрее, чем он успел его оттянуть. И быстрее, чем он собрал хотя бы начальную информацию об угрозе. Рен не делал глупых программ, а Твики был еще и напарником. Разработчик успел машинально посчитать размер спасенного и поделить его на скорость пинга для сервера. Выходило весьма.
Библиотека не сразу нашла среди сов нужную, но пока шел перебор, Рен руками подобрал к ней подходящую шлейку. Недлинная, с узлами, базовая и быстрая. На всякий случай нацепив на нее датафаг, разработчик выпустил аватар.

Эта сова была одной из первых. Смазанный силуэт, отсутствие звука и динамичных эффектов делали ее плохой рабочей рекламой, но ядро делалось для игрового енва и было... аэродинамично? Во всяком случае, Рен наслаждался полетом даже в третьем лице.
Сервер был грустен и пуст - в живых остались только физические разделители и девственная поверхность носителей между ними. Сова посидела у входа, разыскивая следы запросов. Один обрывался красноречивой дырой. Потратив еще секунду на определение отправителя, белая птица поднялась в воздух.
И на этот раз догнала. Вирус, состоящий из датафагов. Из датафага. Штучная работа. Рен не удержался и подвел сову ближе. Ядро мало отличалось от сотен ему подобных, но пожирателя данных делало не ядро а компрессоры. И они работали здесь с фантастической эффективностью. Залюбовавшись превращением огромных массивов в ничто, Рен чуть не подпустил создание ближе чем стоило. Улыбнулся, когда вирус отрастил шальные глаза и уши: родная шизофрения. Впрочем, размер пасти... Да.
Теперь сова кружила совсем близко, не касаясь, впрочем, ни данных, ни вируса. Системы опознавания уже жертвовали собой, работая, и можно было кувыркаться вокруг, рассматривая неизвестный вид под углами. Зубастая пасть сменилась на ножницы, когда очередная разрезанная на части программа притащила алгоритм пожирания. Компрессоры тоже сменили вид. Изловчившись, Рен подбросил код-камикадзе в пространство за основным алгоритмом. Посылка вернулась не сразу, но принесла еще одного датафага. А еще - Рен понял кое-что по компрессорам.
- Да ты порезан, друг, - собственной улыбки и голоса Рен не замечал, поглощенный тремя виртуальными оболочками.
Сова стала осторожнее - теперь было ясно, что даже ограничения на компрессорах и дистанционная шлейка совы могут оказаться плохой защитой от агрессивного выпада вируса. А без ограничителей Рен уже сражался бы за собственную реальную жизнь. Человека передернуло - птица только качнулась на крыльях.
Все возможное уже было, а иного - не стоило собирать. Сова поднялась повыше. Отсюда вирус выглядел иначе, во всей красе. Электрическое цунами, сметающее целые базы. Крылатая аватара беззвучно крикнула и полетела домой.

Уже отключившись от терминала, добравшись до ванной и окунувши лицо в холодную воду, Рен сообразил, что новости сегодня будут ярче обычного.

[Fennec Zerda >>>]

Японский счет Омари знала, поэтому она уперлась ладошками в спину копа и начала выталкивать его из окна. Слишком часто она сегодня ожидала взрыва, страха уже не было. О'мали высунулась в окно и прокляла свою хипповую длинную юбку. Прыгнула она правильно, как учили, мягким и почти по-кошачьи гибким движением. Удар о насыпь ирландка отвела - коснулась земли и волной перекатилась через плечо. Обдав девушку запахом травы и горячего металла, мир перевернулся еще раз, и Омари встала на колено, в стойку для стрельбы - тоже как учили. И скорее почувствовала, как кто-то незримый досчитал до одного. Движение сбоку было смазанным, Омари едва его уловила и резко повернулась, вскинув руку в защитном жесте. Следующий по этим путям локомотив врезался в последний вагон их состава, и звука не стало. От страшного удара вагон разорвало пополам, в обрывках искореженного металла виднелись ошметки людей. Следующий вагон сложился гармошкой, и следующий за ним - тоже. Омари пришла в себя бегущей по насыпи, что-то тяжелое она тащила в руках. В ушах нарастал гул, он медленно расступался, как расступается туман, и из него проступал чей-то крик и плач. Беги вперед. Не оборачивайся. Не оборачивайся. Не... Омари оглянулась. Их вагон кренился и падал, состав сходил с рельс. Красное на траве, слишком густое плотное для крови. Там люди, там остались живые!.. Омари задыхалась. Нет там людей, фарш один. Ирландка споткнулась, упала на землю и толкнула вперед свою ношу, дальше от человеческого месива.

[Bishop >>>]

Надземка, перегон Шинджуку - Шин-Окубо

Наверное – ему не хватало в жизни остроты, того, что называют «перчинкой». Касуджиме не нравилось это определение, но другого он не нашел. Иначе почему в одном из самых безопасных городов мира – если не думать о тайфунах, цунами и землетрясениях, - он выбрал для службы второй квартал Шинджуку? Стихийные бедствия были привычны, и он не собирался становиться параноиком из-за того, на что не мог повлиять. Люди – другое дело.
Много лет назад, в гостях у прадедушки – тот жил в горах, далеко от моря и цивилизации, - он сунулся в речку. Когда его выловили, обсушили, обработали ссадины и порезы и дали по уху, чтобы больше не повторял этот опыт, он осознал, чего ради он будет жить. Стремительный горный поток подхватил его, будто щепку, поволок, сколько он ни цеплялся за камни, сбросил вниз с небольшого уступа. Ему требовалось научиться, как противостоять силе, которой не то, чтобы наплевать на твое существование... она даже не подозревает о тебе.
Сейчас было нечто похожее, только вместо холодной воды – обжигающий ветер. Касуджима прокатился по насыпи, обдирая локти о мелкий щебень, ухватился за нагретый рельс, поднял голову. И – увидел, как сминаются один за другим вагоны.
Урок, что преподал ему много лет назад горный поток, был осознан за несколько долей секунды.
Касуджима разжал пальцы и позволил стихии действовать по своим правилам.

[Далара >>>]

Крылья за спиной не были настоящими. Могучие в Реальности, в действительности они были ничем. Существовало лишь ощущение их, тянущее лопатки движение. Но они все равно помогали бежать, двигаться вперед, переть танком до самого конца. На плече почти всем весом лежал мальчишка с красными прядками. Он пытался отталкиваться от земли здоровой ногой, но не дотягивался и скорее мешал. Не хватало сил прикрикнуть на него, чтобы перестал дергаться. На левой руке висела маленькая хрупкая женщина. С ее лица можно было лепить маску отчаянного ужаса, но ей достало разума хотя бы не вырываться. Позади бушевал бесконтрольный огонь. И причина всему – один человек. Об этом не хотелось думать, отнимало слишком много сил, нужных для спасения здесь и сейчас.
- Но ведь ответ был правильным! - безнадежно прорычал Шун.

***
Видимо, при столкновении лопнули водопроводные трубы – под землей шел дождь. Народ не удержался от глупых шуточек, хотя переговаривались вполголоса, чтобы не получить нагоняй. Начальство могло и по уху дать, если пребывало в дурном расположении духа. Перелезая через вывороченные из стены куски бетона – переломанными костями из них торчали стальные прутья, - Дзюнтаро думал, что сегодня у шефа много поводов быть не в духе. Еще он думал: очень странно, им приказали использовать старое оборудование. Ни в коем случае не прыгать в Реальность, тайшо* несколько раз повторил это распоряжение, а затем – еще дважды, когда захлопнул дверцу кабины, что была украшена коричневой с белым собачьей мордой.
Поэтому они опоздали, искали на складе радиотелефоны. Вспоминали, как ими пользоваться, уже по дороге.
Дзюнтаро споткнулся и упал бы, но сзади его сгребли за воротник. Из хвоста их небольшой колонны под смешки остальных предположили, что «господину адмиралу» не хватает раскачивающейся под ногами палубы авианосца. Дзюнтаро в тысячный раз попытался разъяснить, что их фамилии лишь звучат одинаково, но пишутся-то совершенно по-разному!** Заржали еще громче.

________________
*taisho - 大将 - букв. «большой начальник», командир (яп.)
**фамилия адмирала Ямамото Исороку записывается как «гора+книга» (山本), фамилия персонажа как «гора+прошлое» (山元).

[SonGoku >>>]

Перегон между станциями Шинджуку и Шин-Окубо

Тояма раздражал всех - и всем. Но в первую очередь мировоззрением, что было помножено на неутолимую детскую жажду деятельности. В сочетании оба его базовых качества составляли комплект, с трудом переносимый окружающими. Бытует мнение, что подобные субъекты недовольны жизнью. Что им неуютно в быту и некомфортно на работе. Тояму устраивало практически все, а шероховатости в отношениях с Вселенной... что ж, никто не совершенен. Но - все можно исправить, и каждый новый день он брался за переустройство мира.
Смутить его было невозможно. Как и сбить с избранного пути. Даже шутку судьбы - собственное имя - он воспринимал с юмором. На тренировках Тояма ухитрялся чаще оказываться в команде, которая изображала груз, а не в той, которой этот груз следовало на автомобильной покрышке волочь.
Вот и сейчас вся команда воспринимала его как доставшееся по жребию нелегкое дополнение к и без того тяжелой работе: и неприятно, и не избавишься. Остается лишь плюнуть и перетерпеть.
Слаженность действий была отработана до автоматизма. Никто не пытался влезть вперед другого, никто и не старался спихнуть часть своей работы на соседа. Рыжевато-бурая с неоново-желтыми полосками муравьиная банда. Кроме единственного слишком энергичного муравьишки.
- Тояма! Эй, Тояма! – Напарник, наконец, обнаружил потеряшку и теперь пыхтел от недовольства. – Куда тебя опять унесло?
Тот раскапывал какой-то завал на краю покореженной насыпи. Перелез через сломанный некогда зеленый, ныне выцветший заборчик и пытался в одиночку оттащить бетонную плиту. Воображение дорисовывало азартно подрагивающий хвост, а получавшаяся картинка вызывала желание отвесить пинок именно по этому месту. Игами едва удержался. Вместо этого наклонился и дернул Тояму за край форменной куртки, чтобы привлечь его внимание.
- Хочешь, чтобы нам обоим влепили выговор? Все работают там, а ты что роешься здесь?
Но упрямство младшего было не перешибить ни словами, ни излучаемым недовольством, а потому Игами плюнул и полез обратно за заборчик к своим. Оглянулся.
- Тут есть выжившие!!! – звонкий голос Тоямы перекрыл даже визг дисковых пил, при помощи которых вырезали смятые стенки вагонов.

(с Даларой, ун)

[Bishop >>>]

Улица якитори возле Шинджуку-эки

Ароматы куриного мяса на какое-то время стали базой всего мироздания, а центром его - тарелочка с шашлычками. Скопившаяся за секунды слюна грозила хлынуть водопадом, а желудок вышел из подчинения и самостоятельно стянулся в один тугой узел. Есть хотелось настолько, что остальной мир поблек... А потом оказалось - причина другая.
Хоггу вдруг закатил глаза, побелел и начал заваливаться набок, сметая с узкой стойки тарелочки с едой и стаканы.
- Ты что творишь?! - возмущенно заорал Серидзава; по форменной школьной куртке развесилась праздничной мишурой пивная желтоватая пена.
Приятель повел себя неправильно, не осознал, что шутка не удалась, а продолжал с закаченными глазами (в узкие щелочки глаз видны были лишь голубоватые, с сизой сеткой кровеносных сосудов белки) пускать детские пузыри. Царапая в попытке избавиться от галстука скрюченными пальцами горло, в узком промежутке между домами бился в эпилептическом припадке прохожий. Из лежащего рядом портфеля высовывался краешек ярко-желтой пластиковой папки. Звон в ушах достиг пика.
- Эй! Серидзава! Хоггу! Ребят, вы чего? – как сквозь включенный под ватой плейер едва пробивался голос запаниковавшего Гудо. – Ну перестаньте!
- Не мечись, - оборвал его Нава.
Сам он не очень-то рисковал подняться с табурета, одной рукой держался за стойку, второй шарил в карманах. Что он собирался там найти? Ах да, он вечно таскал с собой кучу лекарств из-за больной матери.
Бойкие дамы, хозяйки закусочной, куда-то подевались. У дверей более солидного заведения через дорогу белый как его же рубашка парень при пиджаке и галстуке, но с вылезающим из-под рукава краем татуировки, безуспешно старался привести в чувство своего товарища. Дальше, загораживая собой всю улицу, безобразно хрипела толстенная иностранка в шортах-бермудах, майке и панаме.
Подхватив обездвиженного приятеля под мышки - тело Хоггу одеревенело, он цеплялся каблуками за неровный асфальт, - Серидзава поволок одноклассника из проулка. В направлении он не был уверен, мокрые волосы залепили глаза, и таки ошибся. Акадзукин догнал командира в два широких шага, взял за шиворот, развернул одним махом.
- Нам - туда, - обронил он.
И, как боевая машина, зашагал в авангарде, придерживая одной рукой свисающего тряпичной куклой в полный человеческий рост Наву; косички того болтались, как лохмы на швабре, а в кулаке он крепко сжимал белую пластиковую коробочку с двуцветными капсулами. Замыкал строй Гудо, который все еще надеялся, что вокруг происходит неумный вселенский розыгрыш, но боялся отстать от других.

(Далара mo, SonGoku mo)

[SonGoku >>>]

По перекрестку Ясукуни-дори и Отаки-баши как будто прошелся Годжира, но не маленький, человек в резиновом костюме среди декораций, а настоящий. В нескольких километрах на север вставал черный столб дыма, туда вырулила машина спасателей. По эту сторону от железнодорожных путей город был почти цел, город – но не его жители.
Акадзукин шагнул почти под колеса черного автомобиля, поднимая тяжелую и длинную, будто шлагбаум руку. Серидзава по инерции двинулся следом, зажмуриваясь при мысли, что сейчас их всех вместе сомнут бампером, но – водитель мог похвастаться хорошей реакцией. А его пассажир – скоростью, с которой он принимал решения. Дверца салона распахнулась, пока автомобиль еще двигался.
- Помогите... – успел прохрипеть Серидзава до того, как мир окончательно перекрасился в черное.
- Загружай.
Акадзукин вбросил безвольное тело внутрь, затем столь же уверенно и расторопно запихнул туда же и пускающего, словно идиот, пузыри Хоггу, а заодно уж и Серидзаву. Гудо залез сам, и в салоне немедленно стало тесно. Втиснутый в угол хозяин машины с любопытством разглядывал неожиданный юный зверинец и ждал, что будет дальше. Из-под надвинутого на самый нос блекло-красного застиранного капюшона прогудело:
- Вы езжайте, я остаюсь. Пойду разгребу завалы, что ль...
Не дожидаясь ответа, разрешения или вообще хоть какой-то реакции, молодой Геркулес развернулся и решительно направился к станции.
- Все больницы сейчас перегружены, - проронил равнодушно водитель, опуская стекло, отделяющее салон от кабины.
- В Шинагаву, - велели ему. – И свяжи меня с мэром, когда выберемся из зоны.

Мир просачивался обратно по каплям. Он покачивался, ограниченный салонно, и куда-то плыл, но чем дальше, тем ярче возвращались в него цвета и звуки. Серидзава закрыл глаза, слушая негромкий голос спасителя:
- Госпожа Накаяма? Вам понадобятся вертолеты. Через десять-пятнадцать минут они будут на месте.

(это верно, втроем, ун!)

[Далара >>>]

Около станции Шинджуку

Немногочисленная группа полицейских из центрального участка Шинджуку почти терялась на фоне спасателей и зевак. Из последних часть активно пыталась помочь, вторая растерянно наблюдала. Коллеги из Токийского управления и окрестных районов еще не успели добраться до места происшествия. Не дожидаясь их прибытия полицейские начали огораживать место действия, чтобы никто больше не пострадал, разводить зевак и помогать спасателям. Единственный на весь участок эксперт – патологоанатомов обычно вызывали из управления, а все остальное он мог проделать и сам, - бесцеремонно вклинился в толпу. Вытянув шею и тем самым оказавшись над головами общей массы людей, он пробирался к месту крушения поезда.
- Зеваки преграждают путь и скоро затопчут все до неузнаваемости, - безо всякой скромности вещал он вслух. – Но форменная куртка действительно помогает.
Те, кто видел ее (накинутую на плечи вместо того, чтобы быть надетой), как и настойчивое желание ее обладателя пройти, давали дорогу. Иногда шарахались. Того, кто не уступал, отпихивали.
- На путях месиво вместо поезда. Похоже, там было много пассажиров. Часть из них спаслась. Они валяются кто где, и наверняка докторам придется потрудиться не над одной сломанной конечностью. Но мертвых здесь на удивление мало. Посмотрим, какая будет картина наверху.
- Касуджима! – заорал кто-то из своих, и эксперт выловил в шевелящейся массе людей знакомую лохматую голову.
- Удача, там был один из наших, и он жив, у нас будут нормальные показания, - сказал криминалист, не обращая внимания на недоуменные и осуждающие его черствость взгляды окружающих.
Он продрался через толпу, как танк сквозь кустарник. Остановился перед Касуджимой, взял его за плечи и тщательно оглядел его с головы до ног.
- Жить будет. Но требуется подлечить ссадины.
И отвернулся. Вскарабкался вверх по насыпи к развороченному поезду, не переставая комментировать все, что представало его взгляду. А видеть там было что.

[Bishop >>>]

Шинагава

Затхлостью, старым деревом и пылью - вот, чем пахло это странное место. И еще чуть-чуть благовониями, лишь для того, чтобы не думать на мебельный склад. Вторая мысль была еще хуже. Серидзава поерзал, чтобы проверить ее, а глаза не открывал из опасения. Как-то неприятно было бы убедиться, что предчувствия не обманули: ты лежишь в уютном гробу, над тобой - постные зареванные лица друзей и одноклассников... Хотя речь директора он прослушать бы нёе отказался.
Деревянные, обитые атласом стенки - размечтался! - не стесняли движений. Серидзава вздохнул с облегчением. Радость портило отсутствие штанов. Он за эти новомодные портки кучу бабок выложил, целый месяц вкалывал, и лишиться их вот так просто, за здорово живешь... ну уж нет!
- Э, ты что творишь, гад?!
Какое-то, малознакомое существо нагло рылось в карманах его, Серидзавы, одежды. Кто-то - может быть, тот же самый, кто снял ее с хозяина, - аккуратно сложил ее стопкой на табуретке. И теперь этот оплывший свечной огарок... только очень-очень толстый... все разворошил, запустил жадные пальцы в чужие карманы.
- Ты – покойник, - сообщил вору Серидзава.
Тот вздрогнул и выпучил глаза; глубины мысли там не наблюдалось. Зато отдернул руки от чужого добра. И сложил в охранный знак.
- Эт-то т-ты пок-койник, - белея, отозвался он. – И н-не должен раз-зговаривать. Не должен!
- Правда, что ли?
Серидзава медленно – очень медленно, не для того, чтобы сдержаться, наоборот, чтобы как можно дольше копить силы для атаки, - спустил голые ноги с жесткой лежанки.

(Далара soshite)

[Далара >>>]

Совсем без одежды не оставили, напялили больничную рубаху до колен, из серой, шершавой, будто наждачная бумага ткани, но об этом он подумает позже. Старт был взят. Серидзава был ростом с ворюгу, даже ниже, пожалуй, зато – без тормозов. Визг, который издал толстяк, слышали, наверное, не только по соседству, но и во всей округе. Сначала он пятился, затем – пустился наутек, да так, что только замелькали босые пятки. Топотал этот слон даже громче, чем орал. Но, несмотря на свою массу, оказался быстр и проворен. И на его пути не вставали препятствия.
Серидзава едва успел сбросить скорость – неминуемое столкновение обошлось без членовредительства. Если не считать попранной гордости. Глупо как-то сидеть полуголым на дощатом полу.
- Бедный Кема ворует еду, - потирая ушибленное плечо, мягким голосом сообщила женщина в форме медсестры; у нее было круглое, словно полная луна, лицо и ямочки на щеках. – Ни к чему другому он, как правило, не притрагивается.
- Кто из нас сошел с ума?
- Простите?
- Или мир, или я – кто из нас?
Она помогла ему подняться. Серидзава почувствовал, как уши становятся толстыми и горячими. Затем краска смущения перебралась и на щеки.
- Скоро выясним, - ласково (только желания возразить не возникло) пообещала луноликая медсестра. – Я уверена, что доктор Югэ сумеет оказать должную помощь. Если вы, молодой человек, пообещаете не убегать, а спокойно подождать его, все обязательно будет в порядке.
Озадаченный Серидзава кивнул. Он действительно хотел знать ответ на вопрос. А еще – где же он очутился. И – где все остальные? А еще – почему эта женщина говорит на таком чудном языке...

(Bishop to)

Сообщение отредактировал Далара - 12-01-2010, 14:03

[SonGoku >>>]

Отель "Кейо плаза",
неподалеку от станции Шинджуку

Черный деловой костюм сочетался с этим человеком столь же плохо, как курносое лицо сельского простофили (в упомянутом одеянии щеголявшего) с холлом Keio Plaza, на скорую руку превращенного в пункт первой медицинской помощи.
- Тот ваш друг... Я прошу прощения, его имя - Юки? Тойохара Масаюки?
Кетсу перестал оглядывать большой зал в поисках тех, кому могла быть нужна его помощь. Сжал губы в тонкую линию. Сдержанно кивнул. Себя они друг другу не назвали, было не до того. Просто оказались рядом, когда потребовалась грубая сила – ничего сверхъестественного, отнести носилки с раненым.
- Вы с ним знакомы?
- В каком-то смысле...
Кажется, он был немного сбит с толку; он не производил впечатление гения, такие люди, как правило, оказываются глуповатыми безвредными трудягами... процентах так в семидесяти. Кетсу окинул его внимательным взглядом и пришел к решению. Но приступить к его выполнению не успел.
Пошатываясь, то и дело касаясь стены, чтобы удержаться прямо, иногда поскальзываясь на натертых до блеска мраморных плитках пола, шел Тойохара. Которому положено было лежать сейчас под капельницей, как оставил его Кадзуя, среди других пострадавших под присмотром испуганной медсестры. Правой рукой он сжимал у локтя левую. Какая непоседливость. Правительственный агент молча наблюдал, как недавний почти что мертвец добрался до скорчившегося у колонны, держась за голову, человека. Опустился – почти рухнул – рядом с ним на колени. Положил ладонь поверх рук того. Посидел так немного, потом встал и, не оглядываясь, пошел дальше. Страдалец поднял голову: такого изумления на человеческом лице Кетсу не видел уже давно.

[Далара >>>]

Заметив, что Кадзуя наблюдает, собеседник сказал:
- Хотите увидеть нечто необъяснимое? - и, не дожидаясь ответа, кивнул на женщину с младенцем; ребенок уже сипло, но пищал, обиженный на мироздание. - Смотрите внимательнее.
Впрочем, сам отвернулся.
Женщина отдала малыша без спора, должно быть, постоянные крики надоели даже ей.
- Пять секунд, - не глядя, пробормотал самозваный деревенский пророк. - Ему не требуется больше.
Тойохара справился за три. Он ничего не делал, просто держал на руках младенца, а тот вопил и изворачивался так, словно все его дальнейшее благополучие в жизни зависит от хорошего кувырка на пол. И вдруг - замолчал, удовлетворенно хлюпнул и уснул, булькнув в сон, как камень на дно глубокого озера.
- Не спрашивайте, - вздохнул собеседник Кетсу. - Понятия не имею, как это у него получается.
Масаюки переходил от одного к другому. И чем дальше, тем медленнее и неуклюжее становились его движения, как будто он взваливал на себя груз чужой боли. На бледном лице красным пятном горели губы: он то и дело кусал их. Вот они, его способности, его талант. Возникла привычная неприязнь – эти существа, рожденные среди людей, на самом деле совсем иные; они не люди, они способны уничтожить общество, если, конечно, обратят на него внимание. Неприязнь по отношению к Тойохаре была больше на порядок. После всего, что он сделал. Строит из себя невинную жертву и благодетеля, когда сам – виновник трагедии. Но Кетсу найдет доказательства. И уничтожит это отвратительное существо – тем или иным образом.

[Bishop >>>]

Тойохара сел рядом с умирающим, обхватил пальцами его запястье. Что-то произнес – издалека видно было, как шевелятся воспаленные губы.
- Оставьте его в покое! – закричала жена, некрупная женщина с посеревшим от горя лицом. – Уходите!
И опять не слышно, что ответил святой отец.
- Он так мало говорит о своем прошлом, будто того вовсе не было, - услышал Кетсу собственный голос. - Но оно его тяготит, это видно. Он закрывается и никому не дает помочь себе.
- Не удивительно.
Масаюки кое-как встал, завыла над мертвецом женщина. Он протянул к ней руку, несмело, будто не был уверен, стоит ли прикасаться, имеет ли он право, но его оттолкнули другие люди. Кто-то обнял несчастную, принялся твердить утешения.
- Я бы хотел услышать о его прошлом, если не от него, хотя бы от другого человека. Как знать, возможно, эта информация сослужит большую службу.
Прямоугольник визитной карточки перекочевал от него к соседу.
Волоча ноги, больше похожий на сломанную механическую игрушку, Тойохара сделал несколько шагов в сторону, с кончиков его пальцев срывались и разбивались о мраморный пол темные тяжелые капли. Кто-то шарахнулся от него. Другие обходили стороной, будто прокаженного. Старались не наступать на густые красные кляксы на светлых квадратах пола. Кетсу не сумел удержать гримасу: и это люди. Никто здесь, кроме него, не знает, что Тойохара химера. Но Масаюки дал понять, что не такой, как они, и вот уже вокруг него пузырь отчуждения.
Сколько же может быть отвращения?
Кетсу сделал первый шаг одновременно с тем, как святой отец споткнулся и повалился на пол.

(minna)

[Далара >>>]

17 июня 2015 года 20:00
(18 июня 2015 года 12:00 по Токио)
Сан-Франциско

Телохранитель, полулежа на кушетке у большого окна, восторженно трещал по телефону. Дым от его сигарет боролся с течениями воздуха из кондиционера. Уютное и бесконечное, как ласковый прибой, бормотание телевизора на японоязычном канале, почти не слышное за болтовней Джека, сменилось тревожным сигналом. Вальяжно развалившийся на широченной кровати хозяин гостиничной комнаты оторвал взгляд от книги. У журналистки на экране дрожали руки; расплывалась табличка канала на микрофоне.
- Мы ведем репортаж из Токио, на который сегодня обрушилось неслыханное и ошеломляющее по своей силе бедствие. Его можно сравнить лишь с тайфуном «Наби» в сентябре две тысячи пятого года или извержением Фуджи!
Юный обитатель номера отбросил книгу и перебрался на мягкую плюшевую скамеечку для сидения в ногах кровати. Уселся по-турецки.
- Turn down the noise*, - кинул он телохранителю, не оглядываясь.
- Э?
Дернул в разные стороны торчащие, будто рожки, вихры. Прибавил громкости, ловко вытряхнул из пачки сигарету и тоже закурил.
- Но если те несчастья приносила природа, то это является творением рук человеческих! Реальность, ставшая для многих вторым домом, второй жизнью, нанесла неожиданный удар. Эти люди, преступники, избрали один из самых оживленных транспортных узлов Токио – станцию Шинджуку.
Ведущую сменили кадры с вертолета. Улицы с магазинами, площадь и автовокзал, выходы из метро и надземки, небоскребы, сверкающий на солнце «Кокон». Издалека все казалось мирным, хотя и чуточку безжизненным по сравнению с обычным бурлением. Осознание приходило по мере приближения вертолета к земле. Точки превращались в людей – застывших в нелепых позах, раскиданных, поломанных, будто ими играли неведомые великаны. На лицах многих кровь. Вещи – рядом.
Заинтересованный зритель не отрывал взгляда от экрана. То кусал губы в волнении, то неуверенно и нервно улыбался, как школьник, которому девочка впервые подарила валентинку.

------------
*Turn down the noise - (англ.) приглуши шум.

Сообщение отредактировал SonGoku - 19-03-2010, 16:07

[SonGoku >>>]

Лица крупным планом. Как шлюпки в океане – спасатели. Их бурые с рыжими полосами жилетки мелькают то тут, то там, но тонут в массе пострадавших.
- Все эти люди... – в голосе диктора слышны едва сдерживаемые слезы, - не спят, не находятся без сознания. Они мертвы. Катастрофа захватила их врасплох, не оставив шансов на выживание.
И тут же картинка: ребенок, лет трех-четырех, сидит над матерью, раскачивает ее бесчувственное тело и зовет, зовет.
Англоязычный треп больше не примешивался к словам диктора. Хиро обернулся к Джеку. Увидел пристальный взгляд, направленный, как на мишень, в телевизор. И улыбку – оскал голодного зверя перед куском мяса. На это было приятно смотреть. Как на великолепного красавца-волка. Хиро был доволен: он не ошибся, он нашел пополнение своей маленькой армии.
Секунда, сменились кадры.
- Она не затронула тех, у кого нет имплантов. Спаслись и те, кто успел отключиться от Реальности в момент начала, - девичий голосок дрожит. – Количество жертв оценивается тысячами, но точные цифры пока неизвестны. Сгорело все электронное оборудование, которое было в тот момент подключено к Реальности.
Далекий внимательный зритель притянул к себе ноутбук, мгновенно вбил с детства знакомый адрес. На экране возникла заглавная страница корпорации «Кайки» с надписью: «Некоторые сервисы временно недоступны, приносим извинения за неудобства». Насмешливое хмыканье. Юнец бросил компьютер на постель рядом с книгой и снова вперился взглядом в широкий плазменный экран.
- Эксперты предполагают, что был выпущен вирус, по действию схожий с мощным электромагнитным воздействием. Его распространение ограничилось станцией Шинджуку и несколькими близлежащими кварталами. Но больше всего пострадала линия Яманотэ. На насыпи перед станцией Шин-Окубо один состав неожиданно остановился. Его протаранил поезд, шедший следом на большой скорости. Оба состава сошли с рельсов. Перед вами кадры с места происшествия.

(помощь в выкладке, я явлюсь во плоти через пару строк)

Сообщение отредактировал Далара - 19-03-2010, 10:39

[Далара >>>]

Вагоны, сложенные в гармошку и горящие. Вагоны целые, скатившиеся с насыпи, будто на небрежно покинутой игрушечной железной дороге. Спасатели вытаскивают людей. Провожают их к медикам. Даже с воздуха заметны разноцветные полотнища: зеленое означает небольшие повреждения, желтое – большие, но не смертельные, красное – экстренный случай, черное – помочь уже нечем. Людские головы. Камера приближается, выхватывает то одно лицо, то другое.
Мальчишка в номере американского отеля перестает задумчиво грызть фильтр почти докуренной сигареты. Бросает ее в пепельницу к трем другим и раскрывает тонкий, похожий на лепесток лотоса, мобильник. По пластиковому корпусу струятся и переливаются всеми расцветками змеи в окружении цветов.
- Хаи, - отвечает один из менеджеров «Кайки».
- Готовьте деньги на выпуск новых моделей имплантов и программного обеспечения к ним, - бесстрастно сообщают ему. – И не забудьте про бюджет на рекламу защиты, которая может остановить выпущенный в Шинджуку вирус.
- Но, господин Хиро, это же ложь!
- Ну и что?
- Если вирус проявится где-нибудь еще, все раскроется.
- Не проявится.
В улыбке больше нет неуверенности. Хиро напоминает дьяволенка, который только что выбрался в мир порезвиться.
- И закажите нашей лаборатории исследование этого вируса.
Мобильник отправляется в задний карман джинсов. Мальчишка сладко потягивается, не расплетая ног. Обрывает движение на середине и наклоняется вперед, поближе к экрану. Нажатие кнопки вызывает слово: «Recording».

(подтверждаю, сейчас явится)

Сообщение отредактировал Далара - 19-03-2010, 10:40

[SonGoku >>>]

Запись уцелела чудом, ее сняли с шара-наблюдателя за долю секунды до того, как летающее чудо техники превратилось в бесполезный холодный кусок пластика. Электронная начинка его не выдержала удара, компьютер пронырливого репортера продержалась чуть дольше, но успел перекинуть файл на удаленный сервер, во временную базу данных. А уж почему именно эту запись извлекли оттуда, отсортировали от прочих и пустили в эфир, вопрос десятый.
Невысокая широкая насыпь в сотне метров от платформы походила на сцену боя после бомбардировки. Сломанными ребрами вылезали рельсы, жирным черным жгутом перечеркивал небо столб дыма. Шар парил высоко, и оттуда казалось, что на самом деле не произошло ничего сверхъестественного, просто балованный злой ребенок с силой топнул ногой по игрушечной железной дороге. Если бы не копошащиеся возле опрокинутых вагонов, на платформе и у подножия насыпи букашки. Камера зафиксировалась на одной из них, взяла крупный план. И до того потрепанный, теперь еще и в пятнах от сажи и мазута легкий плащ дымился, светлые длинные волосы были словно припорошены пеплом. Человек запрокинул к небу обветренное лицо; в прозрачных, будто льдинки, глазах не было жалости.
- Ну? - произнес он негромко. - И где вы сейчас?
Кадр остановили - в эту секунду шар-наблюдатель отправился в свой электронный рай.
- Из неназванных источников стало известно, - торопливо, боясь опоздать с новостями, заговорила женщина-диктор, - что полиция разыскивает этого человека в связи с крушением поездов на станции Шин-Окубо.

Присмиревший дьяволенок внимательно смотрит весь репортаж до конца. Потом еще раз запись. Снова вынимает телефон.
- Это я. Сейчас пришлю тебе фотографии. Найдите мне этого... человека.

(явилась, ун-ун)

Сообщение отредактировал Далара - 19-03-2010, 10:41

[Bishop >>>]

Шинджуку, Токио
18 июня 2015 года
через час после катастрофы

Серое утро обещало вяло и лениво перетечь в день – столь же унылый, тусклый, чересчур долгий, чтобы хватило терпения дожить до спасительных быстрых сумерек. Если осторожно, не поворачивая головы, перевести взгляд... не поворачивая, было сказано, ох, какой же ты болван, Йоризава... Теперь лежи, жди, когда планета прекратит набирать обороты, почему-то – в сторону противоположную своему обычному вращению, а зрение придет в норму. Вчера братец Ким не мог успокоиться, откопал в электронных завалах Акибы примочку, что выводила показания электронных часов на потолок. Сегодня его рассказ о ней обретал актуальность.
Где на стенах нет полок с дисками, там либо плакаты, либо аппаратура, либо свисающая с вешалки еще мокрая почему-то рубашка, либо это окно с криво опущенными бамбуковыми жалюзи. Беленый квадрат – единственное пространство, что свободно от ценного хлама. Он не занят ничем, если не считать: желтоватого с грязной каймой пятна от давней протечки, змеистой трещины, серебристой нити свежей паутины в углу. Опять эти гадские арахниды атакуют его жилище! Не помогает ни швабра, ни поход к гадателю. Нажаловаться бы управляющему, да тот год назад наотрез отказался переступать порог это квартиры. Сказал: боязно.
Райко, морщась, сел.
Пауки – зло. Неизвестно, откуда уверенность, но об этом он знает с детства. Управляющий – еще большее зло. Но главный злодей на сегодняшний блеклый день – братец Ким. Райко пошуровал в ворохе пустых целлофановых упаковок, пошарил в карманах брошенной на пол куртки, запустил пальцы в щель между вторым томом Троецарствия со слоем пыли толщиной в миллиметр и словарем. Тоже пусто.
- Убью...
Безнадежное обещание, братец Ким, хоть и ниже, но шире и много сильнее. И тоже давал обещание – выбить дурь из Райко, если снова встанет вопрос о кибстиме. Один ноль в пользу противника.

[Далара >>>]

Сидеть перед крохотной нишей, молитвенно сложив ладони, когда трясет так, что стучишь зубами, будто в жесткий мороз, занятие неблагоприятное. Особенно - когда знаешь, что там спрятано. Именно - когда знаешь. Однотонный металлический гул еще плыл по комнате, а карточку уже отлепили от ихай*; небольшой пластиковый прямоугольник был приклеен "скотчем" с обратной стороны деревянной узкой дощечки.
Братец Ким умен, зато - уважает мертвых; тому, кто общается с ним, требуется изворотливость.
Райко сунул карту в щель приемника, получилось не сразу. Пальцы отказывались подчиняться. Адрес сайта он знал наизусть.

Глыбой искрящегося льда возвышался "Монолит", арктическим холодом веяло из Чьёды от Касумигасеки. Из затопившей мир чернильной жижи едва выступали защитные купола, накрывшие Императорский дворец и министерство обороны.


- Какой осмысленный взгляд! - хихикнул кто-то в дверях. - И какая экспрессия!
И какая увертливость - будто слепленный из нежного инея гость увернулся от превращенного в метательный снаряд шлепанца, не теряя изящества и достоинства.
- Привет, Йотака. Ты не во время.
- Наоборот, - пришелец горделиво задрал подбородок, сметая со лба белоснежные пряди легких, как паутина волос. - Я спаситель.
- Пошел вон, а?
- Хорошо, что у тебя под рукой не оказалось чернильницы.
- Что так?
- А! - Йотака небрежно отмахнулся, протанцевал среди хлама и устроился рядом с Райко. - Были некогда инциденты.

(помогаю выкладывать)

[SonGoku >>>]

Казалось: лишь дунь посильнее, и этот невесомый фантом, порождение зимней ночи, рассыплется на снежинки.
- Чего ты ждешь?
- Когда ты растаешь.
- И напрасно. Я пришел с миром.
- Чё?
Смех гостя напоминал перезвон ледяных колокольчиков.
- Это - к моей старшей сестре, а я слишком люблю тебя, чтобы так просто убить, - Йотака скинул обувь и с ногами забрался на неубранную кровать, драматическим указующим жестом вытянул руку. - Но если кому-нибудь расскажешь обо мне, то пощады не жди.
- Да о тебе и так весь Второй квартал наслышан...
Из бумажного пакета, который Йотака приволок с собой, лакированную шкатулку; внутри, завернутая в плотный шелк, лежала длинная тонкая трубка . Райко заворожено - словно за священнодействием - наблюдал, как гость разворачивает ткань, высыпает на ладонь скрученные темные листья, набивает их в крохотную металлическую чашечку. Йотака наклонился к жаровне, раскуривая трубку.
- Прошу, - беловолосый фантом вложил трубку в пальцы сонного хозяина комнаты и беспорядка в ней. - Вы, люди, такие забавные. Гонитесь за прогрессом, забывая про древние технологии.
Спохватившись, он выудил из нагрудного кармана пластиковую ампулу, какие легко раздобыть в любом здешнем McDonald's. Только жидкость внутри этой капсулы была розоватого цвета. Йотака выдавил несколько капель в чашечку на тлеющий табак и разлегся в красивой позе поверх неубранной, переворошенной постели.
У дыма был непривычный привкус и запах. И даже плотность. Он заплетал углы серебристыми легкими нитями, повисал белесыми занавесями под потолком. Уличный шум стал глуше, потерял смысл, зато голос незваного благодетеля вдруг заполнил всю комнату.
- В городе переполох, - вещало это неугомонное напоминание о зиме посреди летнего жара, наблюдая за Райко. - Ходят слухи про нуэ. Кое-кто встретил его у Императорского дворца и на площади перед станцией сегодня утром. А еще поговаривают, будто видели инугами...
Веки стали тяжелыми, закрывались сами собой. Птичья трескотня убаюкивала, как колыбельная. Трубка выпала из разжавшихся пальцев.
- ...всем, кто вел себя плохо, лучше ждать рикошета... – услышал Райко сквозь негромкое потрескивание паутины. – Покойной ночи, милый принц.

(ун!)

[SonGoku >>>]

Клиника Одаширо, Кагошима,
1999 год
За 16 лет до катастрофы

Маленький пациент внес в размеренную жизнь провинциальной больницы значительную долю разнообразия. Вокруг жили люди, привыкшие к непогоде, и они не обращали внимания на тривиальный насморк или легкий кашель. К врачу они приходили только в том случае, когда дальше терпеть боль уже невозможно или недуг не получается вылечить дома.
Мальчишку прозвали Совенком не только за привычку молчать, нахохлившись, и в ответ на любой вопрос медленно и бестолково опускать тяжелые веки. Он упрямо не хотел ни с кем общаться; сласти, которыми его в изобилии снабжали медсестры, не покупали его доверия и расположения, но в общем-то он не доставлял никому особых хлопот, не капризничал и охотно помогал, когда требовалось привезти из кухни тележку с обедом для больных или раздать лекарства. По мнению Мори Юраку, заведующего отделением, мальчик вел себя даже излишне серьезно. Почти что как взрослый.
Но он не был ангелом. Определенно.
Вот уже пять дней каждое утро начиналось с проверки, на месте ли маленький пациент, и продолжалось поисками его очередного укрытия. Совенок проявлял в этом вопросе завидную изобретательность.
- И не подозревал, что у нас столько укромных мест, - всякий раз удивлялся Мори-сенсей, когда мальчишку извлекали из новой норки.
Впрочем, сегодня найденышу стать причиной настоящего переполоха.

Незнакомца заметили сразу. Не то чтобы он выделялся в толпе (как раз наоборот, его не так то просто было заметить), но здесь все знали друг друга, и старшая медсестра, которая прожила в первом чомэ* Кагошима-мачи все свои пятьдесят с лишним лет, была уверена, что ни разу в жизни не встречала этого невысокого круглоголового человечка в старомодных очках.
- Могу чем-нибудь вам помочь? - спросила она, не слишком уверенная, что ее помощь действительно потребуется.
_____________
*choume - 丁目 - (букв. "улица, застава" и "глаз") городской квартал

Сообщение отредактировал SonGoku - 25-01-2010, 17:29

[Bishop >>>]

Февральский ветер трепал простыни на веревках. Человечек снял европейскую шляпу, сразу сделавшись еще круглее, поклонился и быстро вернул головной убор на место. Оттопыренные уши остались торчать в стороны. Из внутреннего кармана короткого дорогого пальто вынул визитницу и протянул гладкий кусочек прямоугольного картона медсестре.
- Такемура Наоки, - представился незнакомец, одной рукой придерживая шарф.
Не местный, скорее всего, столичный: его выдал слишком чистый и строгий говор, одежда, какую здесь носил разве что городской глава.
- Я из министерства образования, - добавил необычный посетитель, видимо, убоявшись, что женщина не сумеет прочесть некрупный шрифт. – Мы работаем с сиротами и детьми из необеспеченных семей.
Он поправил сползшие на кончик носа очки.
- Нам сообщили, что к вам недавно попал неизвестный мальчик. Я бы хотел поговорить с ним.
- А, так вы за Совенком! – оживилась старшая медсестра. - Мори-сенсей пытался найти какие-нибудь сведения о нем, но у нас тут все по старинке...
Как и предполагалось: постель смята и пуста, тонкое одеяло небрежно отброшено в сторону. Медсестра заглянула на всякий случай под койку; больше ради успокоения совести, чем в ожидании найти там пропажу.
- Он никогда не прячется в одном и том же месте дважды, - сообщила она посетителю.
Искали они долго и тщательно, проверяли каждый угол. Вернее, искала женщина, Такемура послушно следовал за ней, потея в пальто, но не решаясь снять его и оставить где-нибудь; правительственный служащий чувствовал себя неуютно в почти деревенской больнице, так далеко от привычного Токио. Кухня, склад продуктов, комната медсестер, комната ожидания посетителей – нашлась и такая, с телевизором в углу и множеством растений – не принесли удачи. Казалось, искатели ходят по коридорам бесконечно, сворачивают за углы, поднимаются и спускаются по лестницам, заглядывают в двери. Менялись только таблички.
Пахнуло мокрым тряпьем, нагретым металлом и паром. Стало жарко. Такемура вытер пот со лба платком в крупную клетку.
- А! – обрадовалась старшая медсестра. – Вот ты где!

(sa)

[Далара >>>]

Беглец устроился среди тюков с грязным постельным бельем, сидел, крепко обхватив колени руками. Медсестра достала из кармана заготовленный заранее карукан, разорвала упаковку и протянула сладкий рисовый шарик мальчишке, чтобы выманить его из укрытия.
- Только не делайте резких движений, пожалуйста – вполголоса предупредила она.
- Хорошо, - ответил шепотом Такемура.
Он разглядывал мальчишку, похожего больше на какого-то зверька, чем на сову, и, наконец, определил словами свое ощущение - танучонок осенью. Уже оброс так, что из-под лохматой с рыжеватым отливом челки только блестят круглые влажные глаза, но еще не нагулял жирку к зиме. Руки вон какие тощие, хотя ладони по-деревенски крупные.
- Выйди к нам, пожалуйста, - попросил Наоки.
И присел на корточки, чтобы казаться меньшей угрозой. Под пристальным взглядом темных глаз становилось почему-то неуютно. Мальчишка расцепил чумазые пальцы и потянулся к угощению, но медсестра чуть-чуть отодвинула руку; не так, чтобы найденыш посчитал, что его бессовестно дразнят, всего лишь на сантиметр, так чтобы не сразу достал. Минут пятнадцать таких упражнений и увещеваний, и Совенка извлекли в коридор. Медсестра перевела дух и с трудом высвободила подол кофточки.
- Не бойся, - сказала она. – Этот человек пришел за тобой.
Мальчишка жевал карукан, не спуская мрачноватого взгляда с Такемуры.
Разговор долго был односторонним. Государственный служащий сидел, скрестив ноги, на полу в укромном углу перед мальчиком – так, чтобы тот понимал, что может уйти в любой момент, - и говорил. Трудно было понять, внимал ли ему единственный слушатель, но, по крайней мере, не убегал. Наконец Наоки перешел к самой существенной части своей речи:
- В Токио обеспокоены тем, что дети оказываются без пищи и крова, без будущего. Поэтому существует специальный отдел, и задача его сотрудников состоит в обеспечении всего этого потерянным или брошенным детям. У каждого человека есть талант, хотя бы один. Мы хотим, чтобы талант этот раскрылся как можно ярче. И у тебя есть талант. Возможно, несколько. И ты можешь развить их. Можешь приносить пользу другим. И главное, - Такемура наклонился ближе к сосредоточенному нахохленному «танучонку», - ты можешь быть счастливым. Настолько, насколько захочешь сам.
Ответственный момент.
- Ты хочешь изменить свою жизнь?

(и я присоединимшись)

Сообщение отредактировал Далара - 25-01-2010, 17:27

[Кысь >>>]

Токио, Йоцуя
18 тюня 2015 года
Через полчаса после катастрофы

Свет мигнул и погас на какое-то время, потом снова включился: заработала резервная линия. Ее давно хотели убрать отсюда, но нужно было разбивать стены дома для этого, и она оставалась живым реликтом эпохи, когда слово "реальность" еще писали с маленькой буквы. Антиквариат... Рен упал в кресло и потерся затылком о мягкую искусственную кожу обивки. Выходить в сеть сейчас было самоубийством. Подумав, разработчик перевел имплант в "полный оффлайн". Где-то в глубоком детстве, еще с родителями, в его доме иногда отрубали свет. Люди зажигали свечи и читали или играли в настольные игры. Рен усмехнулся: в его доме не было ничего, что работало бы без Реальности.
Даже входная дверь долго капризничала, прежде чем, наконец, открылась. Рисковать и запирать ее снова парень не стал: хаос в сети мог продлиться долго. Разве что лед или скука владельца остановят ненасытного... Гарма? "Если что, запру удаленно". Реальный мир был незнаком и полон сюрпризов, и Рен не мог выкинуть из головы навязчивое "любопытственнее и любопытственнее", особенно когда в самом низу некрутой лестницы колени ощутимо заныли. Остаток дня обещал быть насыщенным.
К его сюрпризу, на улице все еще находились работающие магазины и занятые, куда-то спешащие люди. К еще большему - толпа не слишком стремилась обтекать стоящего посреди тротуара, а потому несколько раз "мальчика" чуть не сбили с ног, а кто-то даже выругался под нос. Зато машин было мало. Рен сошел с тротуара и побрел вдоль дороги, невольно отмечая изменения в вывесках. Последний раз он всерьез гулял здесь... Четыре года назад??
Стоило свернуть с главной улицы на боковую, и картина переменилась снова. Рен непроизвольно отметил красивый переход из неонового хаоса в полусумерки. Здесь дома были скромнее, и мало кто мог позволить себе держать в рабочем состоянии две и больше систем охраны - потому вывески гасли, окна занавешивались железом, а редкие прохожие ускоряли шаг. Разработчик остановил взгляд на летящих по земле листочках бумаги, ослепительно, иссиня-белых на фоне сумрачно-серого. Камень был холодным и влажным на ощупь, от хаотичности звуков почти кружилась голова. Кроличья нора.

(пока один ))

Сообщение отредактировал Bishop - 2-02-2010, 12:34

[Bishop >>>]

Посреди дороги лежал человек. Можно было предполагать что угодно, но Рен уже знал, что с ним произошло, а потому, не множа сущностей, подошел и попытался разыскать на его затылке наружный коннектор. Если прохожий был еще жив, стоило перезагрузить и отключить имплант, пока его еще не доели.
Человеческая кожа была теплой на ощупь и такой жирной, что Рен невольно потрогал свою. Его собственные руки были песочно-сухими с тех пор, как он вышел из детства. Нашарив в кармане чип с нахальной надписью "стим", Рен извлек его и вставил бы в разъем, но в последний момент совсем рядом кто-то закашлялся.
Парень заинтересованно поднял голову... И уперся взглядом в дуло древнего на вид пистолета.
- Я вас слушаю... - реплика выглядела фантастически-неуместно, но ничего другого в голову разработчика не пришло.
- Брось стим. Чертов мародер... - небритый тип весьма... плотного вида презрительно осматривал щуплого "мальчишку", пожевывая сигарету. Презрение сменилось некоторой озадаченностью, когда его собеседник уверенно вставил чип в слот.
- Это не стим, - объяснил ему Рен. - Экстренная перезагрузка в оффлайн-режиме. Вам что-то нужно?..
- Урооод... Давай свою перезагрузку. И все, что есть тоже. А то сейчас рядом ляжете.
- Вы понимаете, что это уголовно наказуемое действие? - парень вынул чип и поднялся на ноги. - До свидания.
- Лучше отдай, - посоветовали рядом. – У этого жеребца с рогами мозги спеклись еще до сегодняшнего переполоха.
На решетке, что мешала пронырливым тануки и лисам добраться до пакетов с мусором, сидело неопределенного вида существо. И изучало разбитое в кровь колено. Должно быть, оно было все же мужского пола – если исходить, что ноги женщин не так волосаты.

(neko chan soshite)

[Кысь >>>]

Рен улыбнулся. Ситуация ощутимо пахла бензином, но он не мог не поражаться тому, как увлекательно здесь, должно быть жить. Ни шага без очередного сюрприза. Было так же четыре года назад? В памяти всплывало небо, резные перила балкона, кот из нарезанной бахромой бумаги - множество ярких, словно из детской памяти, образов. Но тогда он не выходил из сети до конца.
- Вы не сможете воспользоваться моей картой, а наличных у меня нет. Вам ни к чему мой телефон, на нем зачем-то встроен датчик для отпечатков. К тому же, он запечатан мобильной компанией. Моя одежда?.. - парень вздохнул. Обладатель старомодного пистолета несколько занервничал, получив свидетеля, но за его спиной привалился к стене еще один, уже поигрывавший чьим-то телефоном.
- Вытря-ахивай. И ты, мохнатая красавица, тоже, - бандит скорректировал прицел, теперь дуло почти упиралось тощему пареньку в солнечное сплетение.
- Я первый! – босоногий незнакомец сунул руку за пазуху.
Недоуменно свел брови над переносицей, тряхнул головой – перевязанные цветным платком патлы, будто множество длинных войлочных колбасок, - просиял. Деревянный с розовым пластиковым ремешком гэта, если умело метнуть, превращается в снаряд. Не убойной силы, но оглушить и выгадать время - можно. Мохнатый спрыгнул с решетки, дернул Рена за руку.
- Бежим!
Реакция у щуплого паренька была далеко не такой скорой, как логический аппарат, и первые шаги его пришлось тащить на себе почти волоком. Первый грабитель чуть не выронил пистолет, и сейчас бестолково тер ушибленный глаз, зато второй достал собственное оружие и уже не стал тратить время на разговоры. Пуля выбила из решетки искры.
- Shit! – мохнатый, сдаваясь, задрал руки вверх. – Но попытаться все-таки стоило.
Рена взрыв ошеломил. Он проводил взглядом пулю, снова посмотрел на бандита - взглядом человека, лицезревшего самоубийство из-за неправильно приготовленного обеда. Потом вынул из кармана куртки карту и щелчком уронил ее на мостовую.

(и Биш)

[Bishop >>>]

- Ты чего? – полюбопытствовал его не в меру обросший товарищ по несчастью. – Охренел?
Грабитель подошел ближе, не сводя прицела со странной парочки. Второй перестал, наконец, тереть глаз и с ревом бросился на патлатого, на ходу отводя кулак, но товарищ остановил его жестом и жестом же указал на пистолет. Скоро обе жертвы были на мушке.
- Он хотел карты? - "мальчишка" все еще рассматривал выстрелившего, так пристально, что, казалось, глаза вот-вот заслезятся от напряжения. - У меня больше нет ничего ценного.
- Телефон, - флегматично перечислил объект его исследований. - Куртка. И ты тоже.
Последнее было обращено к обладателю дредов. Рен пожал плечами и бросил на землю еще телефон. Хрупкая игрушка жалобно звякнула о камни.
- Я умру из кусочка пластика... – застонал мохнатый, выворачивая карманы.
По асфальту, подпрыгивая, покатилась мелкая монетка; следом вывалился засохший яблочный огрызок и хрустящая обертка из-под мармеладки.
- Нет, Бо, ты умрешь из-за собственной дурости.
С пятым участником ограбления – или свидетелем – трудно было поспорить. Он стоял, привалившись к стене с таким видом, будто он – ее единственная опора и надежда. И скучал. Один из грабителей, тот, что с подбитым глазом, забормотал что-то весьма нелестное, но второй оборвал его резким "заткнись". Он тоже не выглядел довольным вмешательством, но сдерживался успешно. Поклонившись новому участнику сцены, он толкнул соратника в бок.
- Уходим.
- Но...
- Я сказал, - глаза мужчины опасно сузились, и второй решил, что спорить себе дороже.
"Мальчишка" подобрал карту и с холодноватым любопытством обернулся на нежданного спасителя.
- Твой новый знакомый, Бо? – спросил тот.
Обладатель босых ног и дредов не ответил, сидел на корточках, сгребая с земли чуть было не утраченное богатство. Последней он забрал старую, большую – не по ноге – гэта.

(и Кысь)

[Кысь >>>]

Рен, не торопясь и даже не пряча улыбки, рассматривал то одного, то другого. "А вот и шляпник с... Нет, на кролика он не похож. Ладно". До следующего марта было еще далеко. Их спаситель кивнул, покинул наблюдательный пост.
- Лучше идти с ним, - предупредил Рена косматый. – Дольше проживешь.
- А он меня с собой возьмет? - поинтересовался хрупкий как стекло с виду "псих".
- А ты не спрашивай!
Разработчик пожал плечами и пошел следом за высокорослым. Мысль о том, что тот может и возражать, вызывала улыбку, но ее Рен предпочитал сдерживать. Звонкое пощелкивание деревянных подошв по асфальту – и их догнал Бо.
- Ты откуда здесь взялся? – рот он чем-то набил, говорил невнятно, но охотно. – Впервые вижу такое... такого...
- Дурака? – безразлично бросили спереди.
- Я бы нашел иное определение.
- Найди.
- Я думаю.
- В первый раз? - удивился Рен. - Это Йоцуя.
- И что с того?
Длинные космы занавешивали половину лица и, должно быть, мешали жить – кому-нибудь другому.
- Зависит от того, что ты считаешь подходящим под ненайденное определение, - его собеседник говорил размеренно и монотонно, даже слишком - словно привык говорить с читающей голос машиной, а не с живыми людьми.
Его собеседник поперхнулся, доказав, что не состоит из электроники и сервомоторов. Не дожидаясь помощи, он ловко стукнул себя кулаком по груди, приводя в порядок. Гэта – он все же обулся – выстукивали неуместно веселый ритм.
- Видел сегодняшний утренний «бум-м»?
- Только бумера. Что упало?
На него посмотрели – как на редкий экземпляр.
- Ну-у... вообще-то всё. Устоял только пятый уровень.
- Я смотрел с третьего.
- И как?
- Ушел. Резвая, - почти восхищенно улыбнулся "мальчишка". - Шапки не съест, но вокруг будет один песок.

Сообщение отредактировал Кысь - 2-02-2010, 12:35

[Fennec Zerda >>>]

Токио, Шинджуку, отель "Кейо плаза"
18 июня 2015 года,
Через сорок минут после катастрофы

Через некоторое время Омари оказалась в холле какого-то отеля - кто-то ее туда привел вместе с другими пострадавшими, завернул в смешное рыженькое одеяло и передал в руки врача.
- Со мной все в порядке, - проговорила ирландка, - Ушибы одни. Все хорошо. Я могу чем-то помочь?
Несмотря на ее уверения, врач все же быстро осмотрел О’Мали, посветил в глаза фонариком, задал несколько вопросов, собственноручно навесил на руку ирландке зеленый пластиковый браслет и отпустил. Девушка-горничная выдала Омари тележку, на которой рядами стояли бутылки с водой, и попросила помочь с водоснабжением раненых. Омари хотела было сказать, что она умеет оказывать и более серьезную помощь, но... Сказать по правде – здесь и без нее справлялись. Не было паники, не было суеты, все делалось быстро и четко. Работали врачи и спасатели, каждый делал свое дело и не вмешивался в работу другого.
- Ладно, - пробормотала Омари по-ирландски, - Мастер есть – нехрен лезть.
И послушно пошла с тележкой. Люди брали воду, вежливо благодарили. Находят ведь время и силы для этого, удивлялась Омари, а ведь гражданские лица, мирные люди, им должно быть страшно и плохо сейчас. А они - вежливые. А потом нашла человека, который уже ни с кем вежлив не будет. По правде сказать, ирландка приметила его потому, что он был европейцем. И еще на нем был черный браслет, а левая сторона одеяла, прикрывшего грудь и живот, тяжело провисла, красная и мокрая от крови. Но на лице не было иных повреждений, кроме пары ссадин, и глаза были открыты.
О'Мали смотрела на мертвого мужчину несколько секунд, потом отпустила тележку, встала на колени перед телом и, протянув руку, закрыла ему глаза.
- Господь - пастырь мой, - начала она, но затем замолчала, чтобы унять дрожь в голосе. «Соберись, тряпка, - думала она, - Ты же солдат!»
- Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, - голос ирландки окреп, - Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

[SonGoku >>>]

- Omo wa watashi no hirtsujikai... – эхом откликнулись рядом; слова были другие, но знакомая ритмика фраз узнавалась даже с чужеродным текстом. - Watashi wa toboshii koto ga arimasen.*
- Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной. Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня…
- ...shi no kage no tani o aruku koto ga atte mo, watashi wa wazawai o osoremasen...
Человек, кем бы он ни был, читал молитву негромко, почти неуверенно, как будто боялся кого-нибудь потревожить.
- Anata ga watashi to tomo ni oraremasu kara...
Кто-то вздохнул с облегчением, не как после долгой тяжелой работы или избавившись от тревог, а так, будто все, что случилось, перестало быть важным.
- Anata no muchi to anato no tsue, sore ga watashi no nagume suru.
- Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою, - перед внутренним взором Омари мелькнули застывшие бледные лица, - Чаша моя преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни...
- Watashi no katagi no mae de, anata wa watashi no tame ni shokuji o totonoe, watashi no atama ni abura o sosoide kudasaimasu. Watasi no sakazuki wa, afureteimasu. Makoto ni watashi no inochi no hi no kagiri, itsukushimi to megumi to ga, watashi o oitte kitaru deshou. Watashi wa itsumademo omo no ie ni sumaimashou.
Омари помолчала несколько секунд, а затем повернулась к тому, кто был местным эхом ее молитвы.
Лицо грешника и святого одновременно, с него можно было писать иконы или приговаривать к сожжению на костре. Падший ангел с припухшими от бессонных ночей глазами. По запястьям из сомкнутых в молитве ладоней текла кровь.
_______________
*主は私の羊飼い。私は、乏しいことがありません – Господь – Пастырь мой. Я ни в чем не буду нуждаться... (23-й (22-й по греческой и славянской Библии) псалом Давида); далее по тексту.

(мы с Фенеко-зердой)

[Fennec Zerda >>>]

Омари хотела было поблагодарить незнакомца, но ограничилась благодарным наклоном головы, словно опасалась лишних слов. Ей – так же молча - протянули руку. Ирландка бездумно посмотрела на свои ладони, и чуть не рассмеялась, подумав "Я как сноходец из секты Кастанеды". А потом отерла руку о юбку и вложила ее в ладонь того, кто знал двадцать третий псалом Давидов. Рядом какая-то женщина зашлась в пронзительном крике над мертвецом.
Рука была обыкновенная, тепловатая, как чай на высокогорье, когда в разреженном воздухе вода закипает, не успев нагреться... Обычная человеческая рука, но Омари вдруг почувствовала себя, как там, в горах, когда мир вокруг кристально чист, а краски ярче, чем внизу. Слух и зрение на миг обострились, и шоковое отупение сползло с ирландки. Она внимательнее глянула на мужчину и зачем-то отметила, что он, пожалуй, симпатичный. Более чем неуместная мысль в зале, полном страданий, да еще над трупом, но что уж тут поделаешь. Зато сознание прояснилось, и за это ирландка уже не смущаясь сказала:
- Go raibh maith agat*.
- Nonfinitium futurum est...* - ее сосед поднялся.
Волоча ноги, больше похожий на сломанную механическую игрушку, он сделал несколько шагов в сторону, с кончиков его пальцев срывались и разбивались о мраморный пол темные тяжелые капли. Кто-то шарахнулся от него. Другие обходили стороной, будто прокаженного. Старались не наступать на густые красные кляксы на светлых квадратах пола.

____________
*Благодарю вас (гельск.)
*Будущее не определено (латынь).

[сержант Ботари >>>]

Токио. Станция Шин-Окубо.
18 июня 2015 года.
Момент катастрофы.
Вдоль железнодорожной насыпи резво шагали две фигуры - одна большая, вторая поменьше.
- Гребаный насос, - Сашка зло сплюнул, - Зря только прокатались. Чё он там наплёл?
- Сказал, что выйдет на связь завтра, - уже в который раз пересказал фразу информатора Андреев, - Сань, ну не ерепенься ты, вон, гуляем, небо синее, птички поют...
- ... на бошки серят, - немедленно вставил Рысев, вытаскивая из поясной сумки коммуникатор.
- ... поезда катаются, - не обращая внимания на фразу напарника, продолжал Андреев. Действительно, мимо полицейских, весело татакая колесами на стыках рельс, неторопливо катил бело-зеленый пассажирский поезд, судя по низкой скорости, притормаживающий перед станцией. Сашка оторвался от коммуникатора, проводил поезд взглядом и вновь уткнулся в свой аппарат.
- И что ты там увидел? - вяло полюбопытствовал Андреев, - Черт, жарко-то как... - его некогда красная футболка оставалась такой только по названию, давно уже превратившись в пропитанную потом тряпку.
- Сам на прогулке настоял, - желчно напомнил Рысь, тыкая в экранчик стилом, - "Сань, давай пробздимся, Сань, погодка-то какая!", - передразнил он. В отличии от здоровяка-напарника сухощавый Сашка жару обожал, и не чувствовал совершенно никакого дискомфорта, поэтому вполне мог себе позволить позубоскалить на эту тему.
- Это потому, что ты чертов грузиняка, - фыркнул Балу.
- У, русопетина, сколько раз тебе говорить - я русский! Просто я тбилисец, вот и все.
За годы дружбы Андреев давно отказался от попыток поисков логического объяснения для подобного заявления, поэтому просто махнул рукой и принялся вертеть головой в поисках магазина, где можно будет разжиться бутылочкой холодной воды. Довольный своей победой Сашка гордо задрал свой длинный нос, готовясь морально добить соперника, но в этот момент произошло сразу несколько событий: заискрил и с резким хлопком треснул Сашкин коммуникатор, а затем с насыпи донеслись визг и грохот раздираемого железа. Рысь, с матом отбросивший коммуникатор, и Балу, задающий вопрос, так и остались стоять соляными столбами, раззявив рты: по путям, корежа и сметая с рельс бело-зеленые вагоны с пассажирами, несся брат-близнец тормозящего, постепенно замедляя ход в месиве из металла, пластика и ошметков человеческих тел. Вот стреловидный электровоз замер, нелепо задрав кверху смятый в гармошку нос, покачнулся, словно умирающий слон, и с разнесшимся далеко-далеко стоном завалился набок, прямо на опрокинутый пассажирский вагон.
Грохнул взрыв. Мишка еще успел удивиться - ну что могло там взорваться? - а уже в следующую секунду бежал к мету катастрофы, бухая тяжелыми "вибрамами" и волоча за собой отчаянно матерящегося напарника. Рысь на бегу вывернулся из Мишкиного захвата, прибавил скорости, и тут же остановился, глядя на жуткое зрелище: из огромного костра выползал - не выбегал, а именно выползал - объятый пламенем человек. Выполз, опрокинулся на спину, и замер, воздев к небу черные, несгибающиеся руки с скрюченными, словно от мороза, кистями. Человек был уже почти мертв, и только пальцами этими скрученными все еще подрагивал, словно пытаясь удержать отлетающую душу. В этот момент ветер изменил направление, и донес до полицейских страшный, ни с чем не сравнимый запах, запах жареного мяса и чего-то еще, такого, после чего оба русских долго не могли заставить себя притронуться к жареной картошке с масляной сковороды.
- Масло, это е....е масло, - шептал Сашка. круглыми глазами глядя на сгоревшего.
- Что? - не расслышал Мишка.
- Я говорю... - повысил голос Рысь, - Это масло горит! Сраное масло вылилось прямо на них из этого е....го двигателя и... - голос его опасно зазвенел. Балу, не церемонясь, влепил напарнику подзатыльник:
- Прекрати орать! Пошел! Стой! - гаркнул он, видя, что напарник дернулся к горящему вагону, - Не туда, идиот, ты им не поможешь! За мной! - и первым подал пример, метнувшись к опрокинутому и смятому вагону. Рысь мотнул головой и рванул следом.
- Погодь... - он отстранил напарника, собирающегося влезть сквозь разбитое окно, - Там смято все, застрянешь... - зачастил Сашка торопливой скороговоркой, - Там тесно, перекручено все, а ты большой. Давай в тот, который поцелее, а я помельче, тут просунусь...
Балу кивнул, хлопнул друга по плечу:
- Сам тоже не рискуй... - и побежал к следующему вагону. Рысь глянул ему вслед и ужом ввинтился в оконный проем, торчащими кусками разбитого стекла напоминающий раззявленую пасть хищника.
Спрыгнув внутрь, Сашка постоял несколько секунд, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, а присмотревшись, едва не вылетел обратно с паническим воплем. Только теперь он понял, что его настораживало - тишина. Точнее, отсутствие звуков-спутников катастрофы: стоны, мольбы о помощи, крики... Вагон был завале мертвецами, и не нужно было быть судмедэкспертом, чтобы сделать подобный вывод - живой человек ТАК лежать не может. Сведенные судорогой тела, перекореженные лица, раскрытые рты, выпученные в пустоту глаза - все это смешалось в чудовищной картине, достойной пера сумасшедшего художника.
Первой мыслью было - газ. Как в девяносто шестом, когда группа религиозных фанатиков пустила зарин в Токийское метро. Затем - что-то биологического характера, вирус или еще какая дрянь. Черт, мама, забери меня отсюда! Господи, Боже, как мне страшно... Рысь сглотнул, с трудом пересилил себя и, отчаянно матерясь от ужаса, принялся осматривать вагон в поисках выживших. Он щупал пульс переворачивал лежащих вниз лицом, тормошил за плечи, вглядывался мертвецам в глаза, надеясь уловить движение зрачка, кричал, звал, матерился, размазывая по лицу пот, грязь и слезы.
Он был уже в конце вагона, когда услышал слабый звук, словно кто-то быстро-быстро лопотал по-японски. Сашка повернул голову на звук и увидел старика, придавленного лежащими на нем телами. Дед смотрел на лейтенанта и что-то говорил тихим голосом.
- Ща, дед, ща...
Рысь подлез под свисавшую сверху диванную подушку. Что-то дернуло его за штанину. Оглянувшись, полицейский увидел, что зацепился накладным карманом за какую-то изогнутую крюком железяку. Рысь выматерился, изо всех сил рванулся и, оставив на "крюке" изрядный клок штанов, добрался до пострадавшего. Тот с неожиданной силой вцепился Сашке в запястья и опять залопотал с молящими интонациями. Рысь по-японски не понимал абсолютно ничего, и в командировку попал по чистой случайности, поэтому потянул деда за собой, пыхтя:
- Не дрейфь, деда... Ща вылезем, и все тип-топ будет, мамой клянусь... Да верю я, что ты Перл Харбор бомбил, у меня дед тоже воевал, жаль, правда, что я его почти не помню...
Неся подобную околесицу, он, бесцеремонно распихивая тела, оттащил старика к разбитому окну, стянул грязную футболку, обмотал ею руку и, выбив оставшиеся куски фибергласса, начал восхождение вверх.
На насыпи сидел перемазанный Мишка и ошалело таращился в небо. Услышав голос напарника, он встряхнулся, словно вылезшая из воды собака, помог вытянуть и спустить спасенного на землю, а затем сипло произнес:
- Сань, там никого, понимаешь? Никого живого... - он сглотнул, судорожно сжимая кулаки, - Представляешь? Девочка лежит, ей лет двенадцать, а она как кукла сломанная, и глаза... - гигант закрыл лицо ладонью и плечи его затряслись. Сашка только хлопнул его по плечу, а затем выблевал остатки своего завтрака, половину названий блюд в котором он так и не запомнил.
Разогнувшись, Сашка вытер рукой рот, зачем-то натянул бренные останки футболки, и тут его внимание привлекла хрупкая женская фигурка, что, пошатываясь, брела по насыпи. Рысь издал нечленораздельный звук и пихнул Балу в плечо, привлекая внимание. Когда напарник уставил на него шалые глаза, Сашка мотнул на девушку головой, а сам обернулся на приближающийся вой сирен. И замер - у подножия насыпи неподвижно торчала фигура в замызганном светлом плаще и наблюдала
- И как ему не жарко... - пробормотал Сашка, подспудно ловя себя на том, что еще остались силы чему-то удивляться, и приглядываясь к фигуре. Бомж? Псих? Скорее всего, два в одном - нормальный человек по такой жаре не будет носить замызганный светлый плащ, и уж явно не будет так спокойно, можно сказать, отстраненно, наблюдать за последствиями катастрофы.
В этот момент с воем и визгом подлетела целая колонна пожарных, полицейских и медицинских машин, сопровождаемая обязательной оравой репортеров. Люди в коричнево-желтых куртках оттеснили его от вагона, кто-то потянул за собой вниз, и когда Сашка оглянулся, то фигуры в белом плаще уже не было.
Их отвели вниз. Кто-то что-то допытывался на японском, потом сунулся белозубый репортер с синим шариком микрофона, затем кто-то в темно-синем мундире по-английски попросил их представиться, и они сунули ему под нос свои удостоверения, прочитав которые, синий мундир (так они его и запомнили - ни лица, ни имени, ни звания, только темно-синяя ткань и вежливый голос) попросил "коллег из Интерпола оказать помощь коллегам из Токио", и они пошли к патрульной машине. Затем они стояли в цепочке, отгоняя чересчур любознательных; потом - тоже в цепочке, но, уже сдерживая толпу родственников погибших; потом в окружении таких же ошалевших, подавленных происшедшим "коллег из Токио" писали рапорта в префектуре, и кто-то забрал у них исписанные листки, сунув взамен стаканчики с кофе из автомата; и только в номере, разглядывая лохмотья, в которые превратилась его одежда, Сашка понял, почему молоденькая девушка за стойкой в вестибюле так на них таращилась испуганными глазами.

Сообщение отредактировал SonGoku - 5-02-2010, 15:27

[Далара >>>]

Токио, Шинджуку, отель "Кейо плаза"
18 июня 2015 года,
Через сорок минут после катастрофы

Со стороны за ним внимательно наблюдали – человек, чье место было в офисе высшего класса, а не среди жертв катастрофы. Пятна крови и сажи на идеальном костюме были неуместны, будто нарисованные. Ухоженное лицо портила гримаса нескрываемого отвращения. Взгляд не покидал согбенную поломанную фигуру.
Но человек двинулся вперед, когда раненый полуангел-полудемон споткнулся и повалился на пол.
Омари живо оказалась рядом, перевернула мужчину лицом вверх и огляделась, выискивая взглядом врачей.
- Ну, вот, - негромко заговорила она по-ирландски, - Что ж тебя ноги совсем не держат, а, мальчик? Как же тебя доктора отпустили? Приятно встретить здесь католика, но лучше бы ты лежал, где брошен, а то дошляешься до комы. Вот помню, еще когда я состояла в школьной группе Сопротивления, был у нас парнишка...
Омари несла всякую чушь, не имея иных успокоительных средств, кроме собственного голоса. Но не бросать же ей этого симпатягу валяться на полу.
- Прошу прощения, - раздалось у нее над ухом по-английски.
Это до них добрался наблюдатель. Вблизи он оказался не таким лощеным, как издалека: волосы спутанные, под глазами темные круги усталости, кожа на скулах натянута так, что хочется немедленно накормить его.
- Этого человека нужно вернуть под капельницу. Вы мне поможете?
Ни приказа, ни нетерпения, ни холодности. Дружелюбия, впрочем, тоже не было. Скорее, профессиональная утвердительная мягкость хорошего школьного учителя.
- Да, конечно, - Омари тоже перешла на английский, - Вы врач?
- Нет, - честно ответил незнакомец и тут же представился: - Кетсу. Кадзуя Кетсу.

(соображаем на троих: Фенек, Сон и я)

[SonGoku >>>]

Водворенный обратно под капельницу Тойохара был похож на тряпичную куклу, которую уже сто раз окунали в грязь дети и стирала потом мать. Полинялую, топорно сшитую, с отвалившимся глазом-пуговицей куклу. Оранжевый плед до подбородка. Игла, тонкая пластиковая трубка, пакет с прозрачной жидкостью.
Ирландка ловко вогнала иглу в вену. Привычная работа: в ИРА неумехи не ценятся, а Омари командир группы. Но окружающим об этом знать не обязательно.
- Чудовищная манера - сбегать от врачей, - сообщила она тому, который не Кадзуя Кетсу, - Еще раз поймаю - привяжу.
Затем ирландка подняла глаза на того, который Кадзуя Кетсу и проговорила по-японски:
- Меня зовут Омари. Очень приятно познакомиться.
Кетсу сидел на корточках рядом с носилками, которые заменяли сейчас больничную койку. Шум за спиной, кто-то стонет неподалеку – тоже под капельницей, едва ли в сознании. Остальные в этом углу находятся слишком близко к черте, отделяющей жизнь от смерти, чтобы издавать звуки.
Ангельское лицо с опущенными ресницами, длинные волосы разметались по тощей, твердой как камень, подушке, вокруг рта неуверенно пробивается щетина. Вот он – виновник трагедии, падший ангел. Это знание – тяжкий груз. Но от него и радостно: убийца найден, он здесь и никуда не денется.
Кетсу перестал разглядывать больного так, будто влюбился в него, и повернулся к Омари.
- Не могли бы вы принести бинты? Нужно перевязать ему раны на руках.
Ирландка вовремя осеклась, но все же чуть не ответила: "Есть, сэр".
- Разумеется.

(и все еще на троих!)

[Далара >>>]

Кадзуя оглядывается. Нет, никто не смотрит, всем не до того. Спасатели, медики, служащие гостиницы и просто случайные прохожие. Все действуют во спасение. И он, Кетсу, тоже. Если сейчас задушить это отродье, никто не увидит. Пульс едва чувствуется под сдавливающими горло пальцами. Хорошо. Подумают, что он умер сам.
- За все, что ты сделал, - вылетает низким почти нечленораздельным рыком.
Цивилизованность, стильность, утонченность – все слетает в один миг. Уничтожить зло, прекратить...
Застывает.
Один взгляд заставляет сердце замереть и тут же ухнуть куда-то в пропасть. Сведенные брови, резкие линии на щеках, хищная ухмылка-оскал и лишенные разума глаза. Там, в зеркале на пол стены – это он сам? Это обезумевшее животное... Убийца...
Вопросительно приоткрытый детский рот, губы бантиком. Взъерошенный хохолок. Сосредоточенный взгляд устремлен в круговерть воды и материи. Мальчишке не нужно было присаживаться на корточки, чтобы смотреть прямо сквозь круглое стекло стиральной машины. Их ряды тянулись вдоль стены автоматической прачечной, но смотрел он именно в эту. Трогал кнопки на пластиковой панели.
Жизнь вертелась головокружительно, как белье, - не разберешь, где что. И кнопок, которые управляли ею, в ней он не знал.
Пульс все еще толкается под пальцами. Если сжать посильнее...
- Вам нужна помощь? – слабый голос утонул в общем нестройном, зато многозвучном хоре.
Секунды две-три на то, чтобы собраться с ошметками сил, и Тойохара предпринял отчаянную попытку сесть. Из прикушенной губы брызнула тонкая струйка крови и испачкала ему подбородок. Кетсу отдернул руки, вытер ладонь о штанину. Ярость еще не ушла, но разум не позволил утонуть в ней.
- Это вам нужна помощь.

(опять же)

[Fennec Zerda >>>]

Простые слова оказались наполнены таким количеством эмоций, что показалось, сейчас проскочит электрический разряд. Лицо падшего ангела наполовину скрывали длинные вороные пряди; там, где оно оставалось открытым, проявлялась мучительная надсадная боль. Еще секунду Кетсу наблюдал за борьбой Масаюки с земным тяготением. Затем надавил на его плечи – заставить лечь обратно оказалось чересчур легко.
Еще через минуту ирландка опустилась на колени возле носилок, в руках у нее была упаковка бинтов, которую Омари начала вскрывать еще по пути обратно:
- Его раны уже обработаны? Я не знаю, как спросить о лекарствах по-японски, поэтому не принесла никаких препаратов... О, черт, ему же хуже! Где врач?
Выглядел "католик" действительно паршиво, и Омари вдруг подумала, как странно будет читать молитву над ним. Кетсу взял их подопечного за руку, перевернул ладонью вверх – кожа на ней растрескалась, раны сильно кровоточили, но были чистыми.
- Не похоже, что он порезался.
- Слишком много... - вдруг пробормотал Тойохара. - Мне не исправить... Как бы я ни старался, все равно слишком много чужой боли.
Он мотнул головой и скривился, закашлявшись.
- Ничего не изменить и не исправить, - Масаюки закрыл глаза.
- Опять заговаривается, - сказал Кетсу таким тоном, словно уже в десятый раз за сегодня слышал его бред.
Он стоял на коленях над треклятым священником и не мог заставить себя подняться и уйти. От ситуации разило такой воображаемой гнилью и гарью, что пришлось прикрыть рот рукой, чтобы унять тошноту.
- Жизни не бывает без боли, не правда ли?

(и опять)

[SonGoku >>>]

Он не рассчитывал на ответ, вообще на то, что собеседник понимает его, и позволил проникнуть в голос иронии, горечи и глубокой убежденности.
- В год, когда зло вышло из заточения... Люди были пожраны огнем с небес. Я видел... - Масаюки облизнул пересохшие соленые губы. - Вы когда-нибудь убивали?
- Да.
- Нет.
«Но хотел бы», мысленно добавил Кетсу.
- Они взяли каждый свою курительницу, и положили в них огня, и вложили курений, и принесли огонь чуждый, нести который не было велено. И вышел огонь с небес, и сжег их, и умерли они перед лицом бога. И было сказано: голов ваших не обнажайте и одежд не раздирайте, чтобы не умереть вам. Но братья ваши могут плакать о сожженных...
Масаюки захлебывался словами, он тонул в них, как в омуте, обессилев настолько, что не мог вынырнуть на поверхность. Он торопился, как будто кто-то всесильный ограничил для него время. Кто-то, с кем не заключают выгодных сделок, и надо было успеть сделать так, чтобы собеседник все понял до того, как закончится последний отсчет. Это было смертельно необходимо.
- ...Если кто согрешил тем, что слышал голос проклятия и был свидетелем, или видел и знал, но не объявил, тот понесет на себе грех, - голос Тойохары слабел, и чаще слова лишь угадывались в сиплом выдохе. – Или если прикоснется к нечистоте человеческой, не зная того, но позже узнал, он виновен. Если сделает что-нибудь, чего делать не надлежало, то понесет на себе грех по неведению... И пусть священник оденется в льняные одежды и снимет пепел от всесожжения...

(и опять же, ун)

[Далара >>>]

Мимо них проскочила, толкая перед собой тележку с чистыми полотенцами, перепуганная санитарка (первокурсница, возведенная в должность на время), но тут же вернулась, оборвав бессвязную речь Тойохары. Опустилась на корточки рядом с матрасом, положила ладонь на покрытый испариной лоб Масаюки.
- Шимпу-сама...* - не дождавшись ответа, девочка гневно уставилась на ни в чем не повинного Кетсу. - О чем вы только думаете? Почему он лежит на полу?
Оторопевший от сердитого напора Кадзуя попробовал объяснить, что святого отца укладывали и на переносную складную койку, и на кожаный узкий диван (сейчас на них уже не было свободных мест), но все без толку. Тойохара наотрез отказывался от какого бы то ни было минимального комфорта.
- Кто позволил вам беспокоить его? – не слушая, неистовствовала девчонка, успевая одновременно выдернуть из стопки сложенное полотенце.
- Он хотел, чтобы его выслушали, - не соврав, отперся Кетсу, борясь с ощущением, что сейчас он получит по недавно еще холеному, гладко выбритому лицу этой самой, только что смоченной в воде тряпкой.
- Дай человеку покой, Сачико.
Мягкая понимающая улыбка на осунувшемся сером лице показалась бы вымороченной, но девчонка купилась. Вручила Кадзуе влажную, прохладную ткань и отправилась дальше, оставив их в относительном одиночестве.
«Эху» явно становилось все хуже, и Омари ждала, что девочка, устроившая разнос Кетсу, озаботится, наконец, состоянием пациента. Но та всего лишь сменила компресс и отправилась дальше. "Вот же овца, - возмущалась ирландка, - Что ж они тут все не шевелятся?" И тут Омари поняла - браслет у Эха был желтым, значит "стабилен", а суетились в основном вокруг "тяжелых" с красными браслетами. Омари даже не стала воровато оглядываться и делать таинственный вид. Просто сдернула верхний цветной слой, обнажив следующую градацию состояния - красную полосу.
- Позовите, пожалуйста, врача, - попросила она Кетсу по-английски, - Пациент нестабилен.

(и снова)

---------------
*shinpu - 神父 – (букв. «божественный отец»), католический священник.

Сообщение отредактировал Далара - 15-02-2010, 13:05

[Bishop >>>]

Токио, Йоцуя
18 тюня 2015 года
Через пятнадцать минут после катастрофы

Тихая улочка сменилась еще более тихой, потом впереди снова показались люди. Здесь разбили витрину какой-то лавочки и старомодная сигнализация надсадно выла. Пострадавших здесь тоже было достаточно. Рен остановился, чтобы проверить имплант одного из них, потом перезагрузить злополучной флэшкой. Вирус давно мог успокоиться, но проверять это на своем импланте разработчик не собирался. Подумав, он достал плоский, словно взятка карт, телефон и вбил в его память участок на карте.
Его спутника больше интересовали дела земные - добыча, которую можно было опробовать на зуб. Из разбитой витрины иногда доносились повышенные голоса - кто-то там выяснял отношения, но из-за сирены ничего не было слышно. Бо стащил "компейто" в яркой обертке, посмотрел в спину их спасителю - и проводнику в хаосе, - положил обратно. И с сожалением вытер липкую ладонь о штаны. Наконец, из магазина выскочила растрепанная девчонка лет едва ли шестнадцати. Посмотрев на сладкоежку так, словно именно он был виноват во всех ее несчастьях, начиная с рождения, она решительно направилась по улице прочь.
- Задержите ее! - пронзительно крикнул кто-то из глубины лавки.
- Без проблем!
Догнать беглянку было просто, сложнее - выполнить вторую часть просьбы. Девчонка, не останавливаясь, прожгла Бо ненавидящим взглядом и ускорила шаг.
- Oi, в чем дело? Я только хотел познакомиться...
Ответ не был ни положительным, ни даже цензурным. Перехватив поудобнее не застегнутую сумку с вышитым стразами именем какого-то европейца, незнакомка пустилась почти бегом. Из лавки с разбитой витриной вышла пожилая женщина и с бессильной ненавистью уставилась вслед. Бо с дурашливым выражением на круглом лице развел руками: что тут делать?
- Эй, доходяга! - окликнул он Рена. - Ты со мной?

(neko chan soshite)

Сообщение отредактировал Bishop - 19-03-2010, 14:56

[Кысь >>>]

- Нужно выключить сигнализацию, - возразил ему разработчик. - Потом пойдем.
- Брось, люди сами отлично справятся и без нас.
- У нас есть дела поважнее? - вдруг рассмеялся Рен. - Это не займет много времени.
"Мальчишка" уже осматривал провода. Электроника не была его коньком, но обязательные предметы никто не отменял. Вскоре нашелся и блок, как ожидалось, простой и древний.
- Какие сложности... - вздохнул Бо; до того он отколупывал чешуйки подсохшей крови на разбитом колене.
Теперь же подскочил - и выдрал кабель из гнезда. Стало тихо. Его спутник улыбнулся.
- У тебя талант. Идем теперь.
Чем больше сокращалось расстояние между ними и огромным, сложным по топографии и устройству комплексом станции, тем больше напряжения ощущалось в окружающем их пространстве. Как будто то, что происходило в Реальности, просачивалось в повседневную жизнь. Центральную магистраль перегородили, по ней сейчас пропускали лишь машины "скорой помощи" и спасателей.
- Расписания, - только сейчас догадался Рен. "Если они не сумели сориентироваться... Надеюсь, в чрезвычайном в госпиталях сидят не идиоты". Впрочем, проезжающих машин было достаточно. От мысли о крови в виски ударил адреналин. И одновременно разработчик почувствовал любопытство - как оно выглядит в настоящем мире?.. - Там будут нужны люди.
Кажется, каникулы заканчивались, но это почему-то не слишком огорчало, тем более, что делать в городе, Рен все равно не знал. Он невольно ускорил шаг, прямо по дороге пытаясь вспомнить основные приемы восстановления удаленных баз. В теории, на ноги можно было поставить почти все что угодно, но на практике для этого нужна была база лабораторного уровня, десяток незанятых ничем студентов и много времени. А Рен не рискнул бы светить даже собственные, обвешенные вполне современным льдом, сервера.
- Поэтому он туда и идет, - Бо пристроился рядом, беззастенчиво ткнул пальцем в спину их спасителя; того невозможно было потерять, толпа расступалась перед ним, но угнаться порой было сложно, так как она за ним и смыкалась. - Он якудза.
Рен только кивнул, соглашаясь, и в очередной раз ускорил шаг. Он не привык ходить в городских условиях, но дыхание пока не сбивал, спасибо доктору Мизуяме.

[Bishop >>>]

Упорядоченный хаос станции Шинджуку - оксиморон наяву. С первого взгляда ничего не изменилось, чудовищный комплекс остался прежним... и все-таки чего-то не хватало. Что-то царапало, фрагмент мозаики не сочетался со всеми остальными. Осознание приходило позднее. Не работали светофоры, их работу выполняли присланные с остановленных строек охранники. Погасли телеэкраны. Люди больше не двигались в стиле, что присущ только этому городу: одновременно, плотно, но - каждый в своем направлении.
Чем ближе к станции, тем плотнее делалась толпа. Новый знакомый первым распознал опасность и - едва вывернув из-за угла следом за их проводником - отработал задний ход. По дороге прихватил и Рена. Глаза у Бо возбужденно горели, как у маленькой, одуревшей от изобилия добычи рыси.
- Сейчас будет весело! - предупредил он, вытянул указательный палец, притворился, как будто стреляет из пистолета. - Пиф-паф!
За углом - точно более громкое эхо - раздались три хлопка. Затем еще два. Бо коротко заглянул за угол, снова спрятался.
- Ух ты! - от восторга он запустил обе руки в путаницу войлочных косиц. - Раз-раз, и готово!
Его спутник спокойно подошел к самому краю безопасной зоны, остановился, подумал, улыбнулся и - шагнул вперед. Это был совсем небольшой шаг, впрочем. Перед разореной лавкой на асфальте корчились трое. Поправка - признаки жизни подавали лишь двое, третий ни на что больше не был способен. Рен подошел ближе. Сзади простучал деревянными гэта Бо, остановился, полюбовался на то, что осталось после побоища. Хозяева лавки заносили обратно товар, с которым чуть было уже распрощались. Рен поискал взглядом "ценного друга", потом скользнул следом за ним. Ускорение шага отозвалось мгновенной испариной - физическая нагрузка давала о себе знать, но этого парень предпочел пока не заметить. Бо догнал его, но сначала - пнул мертвое тело, будто куль со сгнившей картошкой.
- Не одобряешь?
- Чего? - "мальчишка" дышал тяжелее обычного, хотя не бежал.
Бо снова изобразил, будто держит в руке пистолет.
- Не в полицию же ему было звонить! - кудлатый фыркнул в ладонь; хорошо развитое воображение надолго вывело его из серьезного настроения. - Им следовало раньше думать. Лузеры!

(и - neko chan!)

[Далара >>>]

Университетская клиника,
Сакурагаока, Кагошима
2002 год
За тринадцать лет до катастрофы

Из-за рода деятельности этого человека, в силу обстоятельств, исторических фактов или географического положения этого городка (что, впрочем, было взаимосвязано) посетителя в госпитале при университете знал практически весь персонал от глав отделений до младшего санитара. Надо признать, что далеко не всегда его визитам предшествовали радостные события; скорее, наоборот. Как правило, появление на выложенной плиткой дорожке высокой тощей фигуры в черном означало, что кто-то умер.
Но часто (как сегодня) все оказывалось не столь мрачно. И букет цветов, перевязанный веселой расцветки лентой, в руке святого отца Макибы был тому подтверждением.

У мальчика, которого везли от крыльца в больничной инвалидной коляске, были пустые глаза. На щеках остались грязные разводы, как будто он только что плакал, но слезы никто не вытер, и они высохли сами, оставив свидетельство недавнего горя. Маленького пациента святой отец раньше не видел, зато часто сталкивался с девушкой из добровольных помощников, которая сопровождала его. Макиба не осуждал ее - он редко кого-нибудь осуждал, - лишь недоумевал про себя, зачем она пошла в волонтеры. Возможно, она думала то же самое про него. Странная пара направлялась к аллее, ведущей в больничный сад: пришло время прогулки. Девушка быстро глянула на Макибу и отвернулась, не прекращая разговора по мобильному телефону. На согнутом локте раскачивалась ярко-желтая полосатая сумка.
Священник некоторое время смотрел им вслед. Неизвестно, что так заинтересовало его – а может, удивило или насторожило – в этом мальчонке. Тот сидел в слишком большой для него коляске, нахохлившись, словно воробей, и непонятно, пребывал ли сознанием в этом мире. Макибе частенько приходилось видеть несчастных детей, но с этим было что-то... не так. Но когда святого отца окликнули со ступеней, он выкинул из головы недоумение, поздоровался с приветливой улыбкой и продолжил путь, как будто ничего не случилось.
Он забыл о случайной встрече, пока, прервав их разговор, в палату не заглянула юная медсестра и так смутилась чужим присутствием, что на круглых, с ямочками, щеках расцвел густой румянец.
- Извините, что помешала вам, святой отец.
- Ничего страшного, делайте свою работу.
Поговаривали, что Макиба излучает доброту и заботу, которой хватило бы на большое семейство. И какая жалость, что семьи-то у него как раз нет.

(я, Сон и Биш в роли Рейко, да)

[Bishop >>>]

Уже знакомый мальчишка в инвалидной коляске был по-прежнему безучастен и выглядел самым одиноким и брошенным человеком в мире, лицо его слегка порозовело от солнца и свежего воздуха, но он все так же смотрел мимо окружающего его мира широко распахнутыми и безжизненными глазами. Медсестра заслонила его.
- Все в порядке, Шицу, тебя никто не видит.
Ответ не прозвучал. Возможно, мальчик вообще не мог разговаривать.
- Ваш новый сосед, госпожа Мицумура? - вежливо поинтересовался священник у собеседницы.
- С тех пор, как врачи постановили, что он пойдет на поправку среди обычных больных. Хорошая девочка, - величественная (несмотря на крохотные размеры) пожилая особа благосклонно кивнула, наблюдая, как юная медсестра раздвигает легкую занавеску, чтобы подкатить инвалидное кресло ко второй занятой койке в палате.
Остальные четыре кровати на данный момент пустовали. Госпожа Мицумура царствовала на самой по ее мнению удобной; ей никто не осмелился возражать. Ее часто навещали многочисленные родственники, и тогда эта немощная дама вооружалась костылем и разгоняла визитеров, требуя, чтобы ее оставили в покое.
- Вот скажите им, святой отец, - она любовно оглядела роскошный букет на тумбочке у кровати. - Неужели мне нельзя отдохнуть от них хотя бы в больнице?
Сухопарый Макиба улыбнулся, привычно ловко налил сок в стакан и предложил своей неунывающей прихожанке.
- Им хочется быть с вами, разве это плохое желание?
Он кинул взгляд на занавеску, из-за которой видна была лишь безвольно опущенная кисть руки – по-деревенски широкой и крупной, но еще с детскими пухлыми пальцами.
- А мальчика навещает кто-нибудь?
Госпожа Мицумура отрицательно качнула головой; ее седые поредевшие волосы были тщательно уложены, отчего сама она напоминала располневшую с возрастом, но все еще пронырливую лису.
- Только вертихвостка из социальной службы.
- Не бойся, Шицу, - донеслось из-за полога. - Я сейчас закрою, вот видишь, теперь тебя никто не найдет.
Госпожа Мицумура покровительственно улыбнулась.
- Рейко - очень хорошая девочка, - повторила она. - Хоть и без родословной. Не то, что та вертихвостка!

(anou... sumimasen)

[SonGoku >>>]

- Вижу, она вам очень не по душе, - поддержал разговор Макиба.
Несмотря на требование покоя, седовласая дама любила поговорить - и на публике, иначе незачем сотрясать воздух. Только наговорившись вдоволь, она чувствовала себя хорошо, и священник предоставлял ей такую возможность. Помощь выражается по-разному – утверждал он.
- У нее лживая улыбка, - госпожа Мицумура поджала губы, передразнивая. - "Как мне надоело возиться с малолетним дебилом! Ну почему всем достаются нормальные пациенты, а мне то старики, то дети!". И не надо так сурово хмуриться, святой отец. Ну да, я подслушивала. Я - старая женщина, и раз уж бог столько лет сносил мои выходки, то сможет потерпеть еще год-другой. А там уж мы с ним сами разберемся!
Кто выйдет победителем в этом гипотетическом споре, не сомневался даже священник. Госпожа Мицумура правила своим маленьким кланом и до того, как ее супруг тихо и незаметно отошел в мир иной, и вот уже двадцать лет после. Волевая старушка умела настоять на своем.
- Ее тоже можно понять, - негромко возразил Макиба. – Она не на своем месте. Не осуждайте ее за то, что ей неуютно.
Солнечный свет, пройдя сквозь легкий тюль на окне, рисовал яркие пятна на стене и занавеске вокруг соседней койки. Святой отец проследил за их медленным танцем.
- Почему она назвала его дебилом?
- Шицу - не умственно отсталый, госпожа Мицумура, я же вам объясняла, - Рейко вынырнула из убежища мальчишки и поспешно задернула плотный белый полог. - Он...
- Человек, который не способен выговорить собственное имя, разве может считаться нормальным? - возразила упрямая бабка.
- Он его даже не помнит!
- Велико достижение.
- У него психогенный ступор, - пояснила юная медсестра, потупившись, словно школьница. - Он у нас уже почти два года, шимпу-сама, и до сих пор не сказал ни единого слова.
- Зато до истерик боится людей, - фыркнула, но уже без былого запала, госпожа Мицумура. - Уж орать он умеет, как миленький.
- А зачем вы его напугали? - возмутилась Рейко.

-----------------
*shitsumei - 失名 - "имя неизвестно", яп.

(да лааадно!)

[Кысь >>>]

Современность, станция.

- Почему ты так решил? - его собеседник приложил руку к груди, смиряя дыхание.
- Нужно иметь печеный батат вместо мозга, чтобы грабить в этом районе, - пояснил Бо, наблюдая за спутником. - Или - чтобы не бросить все и не убежать, если попался. Что с тобой?
- Гиподинамия в последней стадии, - отшутился Рен, сощурив глаза - спрашивал он не об убитых, но, похоже, эта тема слишком интересовала нового знакомого. До станции оставалось всего ничего, и отставать не хотелось.
И наконец - вот она, непонятная цель их странного путешествия. Многоэтажный океанический лайнер, заброшенный в центр столицы. Не хотелось даже гадать, какой силы должен был быть тот ветер... Монстр, что разрезал пространство на две половины, с одного его бока - поднимаются небоскребы, с другого - теснятся старые кварталы. И сам он - город в городе.
Сейчас станция была городом, в котором только что произошла катастрофа. Бо и Рена вежливо - но решительно - попросили не путаться под ногами. Полицейский мельком глянул на запыхавшегося "мальчишку".
- Отведи его в пункт первой помощи.
- Я в порядке, - покачал головой Рен. - Впрочем, пойдем.
Все, что разработчик знал о сбоях подобного рода, рисовало нерадужные перспективы самому нужному оборудованию. К тому же, там было интересней всего. И укол... Просто на всякий случай. Мысль о том, что может случиться, он привычно изгнал из сознания. Они проскользнули мимо полицейского заслона, затем - избежали встречи со спасателями. И в конце концов, сообразили, что больше не видят своего негласного проводника. Бо храбрился, но становилось заметно - ему больше не весело.
"Пункт первой помощи" легко было заметить издалека - и не только по белым халатам. То и дело, по мере освобождения машин, то одного, то другого тяжелого уносили к выходу. За распахнутой дверью видна была и биометрическая машина, и пухлый корпус какой-то другой установки, но ими не пользовались. Рен оставил Бо, чтобы переговорить с менее занятым санитаром.
- Я попробую наладить машины. Мне нужна документация и пароль, если есть... И доза кардиомодулятора, бэ-триста-двадцать-семь в реестре.
- Издеваешься? - спросили его. - В Реальность сейчас нельзя.
Впрочем, в препарате ему не отказали. Должно быть, скрывать состояние Рену было уже не под силу. Бо крутился вокруг - больше по привычке, чем оказывая реальную помощь.

(и Биш)

[Bishop >>>]

- Спецификации и пароли, - напомнил "мальчишка", с уверенностью привычки закатывая рукав и срывая обертку со шприца. - Хуже не будет точно.
Когда все нужное ему дали, он с облегчением упал в кресло перед небольшим монохромным дисплеем - комната привычно уже расплывалась - и мягко положил пальцы на нужные клавиши. Те не то, чтобы слушались, но оператор все-таки удалось перехватить между загрузкой системы и подключением. Кроме не слишком большой локальной базы, на диске обнаружились следы последних загрузок. Рен, не долго думая, подключил их как были.
Кроме диагностера здесь была еще совершенно шикарная даже для токийской станции машина экстренной помощи, но она без сети работать вообще отказалась. Кроме этого нашлись телефон с сожженной прошивкой и чей-то ноут. Взглядом спросив разрешения у санитара - и получив кивок в ответ, - Рен наспех сделал и защитил на диске системную копию, потом все-таки сунул в Реальность нос. Компьютер подобной древности, если он помнил правильно, вирус просто мог не заметить.
...И Реальность отозвалась тем самым прогнозом, что он еще недавно описал на улице Бо и якудза. Ошметки данных и шапки льда. Рен не завидовал тому специалисту, которому бы теперь пришлось разыскивать среди этой метели из уничтоженных файлов остатки вируса.
- В Реальность можно, - это разработчик произнес уже вслух. И перебрался к "доктору-плюс" - у бело-серого монстра вполне могли отыскаться БД где-нибудь в Китае. Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что комната снова в фокусе, а тошнота прошла... Но это было уже совсем несущественно.
Кажется, жизнь неохотно, но неумолимо начинала сворачивать в привычное русло. Первый шок, вызванный неожиданностью и масштабом событий, уступал деловитой, может быть, излишне педантичной, зато без изъянов деятельности. Еще надо было раскопать завалы в метро и растащить покореженные вагоны возле Шин-Окубо, еще не иссякла толпа, которую выгрузили из остановленных на станции поездов и автобусами развозили по местам назначений, еще придумывали, что делать с намертво вставшим "шинкансеном", но тем не менее... Словно во время тайфуна из-за туч выглянул краешек солнца. Слишком поздно пришло осознание, что яркий свет означает не окончание бедствия, а короткую передышку.
Рослый молодой человек в застиранной до белесости красной куртке с капюшоном, который только что сдал медикам еще одного пострадавшего, хмыкнул и активировал имплант. Он успел перекинуться парой шуток с уставшими санитарами, а потом вдруг царапнул скрюченными пальцами горло.

(neko chan to, SonGoku to)

[SonGoku >>>]

Рен уже успел переподключить диагностик и теперь задумчиво тер виски пальцами, придумывая логичный способ умолчать на приеме о сегодняшнем дне, когда шум снаружи привлек его внимание. Не долго думая, парень рванулся к "безумцу" и неверными пальцами вставил в слот все тот же дерзко подписанный накопитель. Человек дернулся и затих. "Мальчишка" - выдохнул и обеспокоенно оглянулся. Это определенно было не то, чего он ожидал.
Бо присел рядом с поверженным гигантом на корточки, ткнул пальцем тому под ребра.
- Чего это он?
- Я подарочек не заметил, - недобро сверкнул глазами Рен. - Передай не включать импланты.
Бо так резво вскочил, что перехваченные платком длинные косицы взметнулись рассерженными змеями, выхватил у полицейского, что стоял неподалеку - регулировал отправку машин - мегафон. Приказ прокатился оглушительно, вгоняя в ступор, зато удалось привлечь внимание быстро и надежно. Отбиваясь от стража порядка, мохнатый приятель Рена голосил в мегафон, словно от этого зависела жизнь - как минимум, его собственная.
Сообщение подействовало - даже лучше чем предполагалось: в другом конце коридора показался перепуганный служащий.
- Там, - обращался он явно к обладателю мегафона, но указывал туда, откуда пришел. - Вышли.
Мысленно поздравив "слишком нетерпеливых", Рен поднялся на ноги и обернулся на новоиспеченного приятеля тоже: бежать одному не хотелось. Бо радостно кивнул - он давно застоялся, изголодался по движению, пусть хаотичному, бесцельному, но лишь бы не сидеть долго на одном месте.
- Извините, - он сгреб Рена за руку, потащил за собой. - Я верну!
Кажется, ему понравилась новая игрушка.
Дальнейшее очень быстро слилось в хаотичное исполнение простого, но хлопотного алгоритма: переход по коридорам, перезагрузка имплантов, переход снова. Любителей рисковать оказалось на удивление много: после того, как ноуты, покетбуки и планшеты самых разных мастей "нашли сеть", очень многие поспешили воспользоваться возможностью связаться с родными. В висках еще жило чувство онемения от лекарства, потому Рен даже не сообразил сразу, что что-то не так - только когда от него шарахнулась, словно от зачумленного, незнакомая женщина. "Размножить бы чип", мелькнула очевидная мысль, но, кажется, слишком поздно - коридор поехал вниз и куда-то в бок, а потом просто растворился в фиолетовой темноте. Дальше Рен ничего не помнил.

(толпой, короче, ун)

[Далара >>>]

Токио, Шинджуку
18 июня 2015 года
вечер после катастрофы

Возвращение в Comme Ça походило на ходьбу по опаленным войной землям. Люди восстанавливали уцелевшее, хоть в минимальном размере, и в насущных заботах оправлялись и сами. Жизнь кипела сильнее, чем до катастрофы. Кетсу остановился понаблюдать, прочувствовать. Город не умер, наоборот. Мимолетное движение губ можно было принять за усмешку или иронию, и правительственный агент отправился дальше. Вопросительно взглянул на изображение Фудо-мьё-о, мол, может, объяснишь, что вы там задумали? Забрал со столика ноутбук и положил на кассу плату за сделанный несколько часов назад и едва тронутый заказ.
Вечером, когда всех развезли по больницам либо отправили по домам, Кетсу тщательно осмотрел зал на предмет образцов крови Тойохары, но к тому времени чересчур усердные уборщики смыли их начисто. Полотенце, которыми обмывали кожу священника, он отдал на экспертизу, но оказалось, что его пропитали марганцовкой, и невозможно получить нормальный анализ. Кадзуя рассмотрел вариант обращения за кровью через официальные каналы. Надежно, без риска. И образец он получит в лучшем случае через полгода, когда необходимые документы пройдут все бюрократические инстанции. Нет, нужен более оперативный способ.

[SonGoku >>>]

- Кого только берут на работу в наши дни... - проворчал пожилой санитар, когда мимо него в хранилище прошел, неуверенно озираясь, посыльный из лаборатории. - В наше время студенты ходили в застегнутых курточках и аккуратно подстриженными. А это что? – он горестно воздел очи к потолку. – Отрастил лохмы до плеч, они ему все занавесили. А сам и без того ничего не видит, вон очки какие. Пиджак расстегнут, халат расстегнут, на ногах туфли какие-то легкомысленные вместо ботинок. Совсем молодежь от рук отбилась.
- Да ладно вам, господин Танака, - мягко прервала его медсестра, которая отдыхала здесь же на скамейке в коридоре. - Теперь нет таких строгих правил. Да и жаркий выдался июнь в этом году.
Студент уже возвращался, с непривычки неуклюже прижимая к себе чемоданчик с образцами. Медсестра вздохнула и остановила его.
- Молодой человек, здесь ручки выдвигаются, вот так, видите? Теперь беритесь, вот. Так лучше, правда?
Юноша смущенно улыбнулся и кивнул, свободной рукой поправил сползшие на кончик носа очки. Медсестра ободряюще потрепала его по плечу и проводила взглядом до дверей. Вернулась к санитару на скамейку.
- Все они сейчас такие - росту уже много, а в душе пока еще дети.

(помощь в выкладке! помощь в выкладке! обращайтесь)

[Далара >>>]

В машине на заднем сиденье студент открыл чемоданчик.
- Ты чего? - удивился водитель, заметив движение в зеркало.
- Проверяю, вдруг что-нибудь не так.
- Да брось, не дрейфь. Если ты не играл им в футбол, то все нормально.
Стажер все-таки поднял и просмотрел на свет одну пробирку. Довольно улыбнулся так мимолетно, что водитель остался не уверен, не померещилось ли ему.
- Я же тебе говорю, все в порядке.
- Угу.
В чемоданчик вернулась идентичная пробирка, а ее место во внутреннем кармане слишком дорогого для студента пиджака заняла настоящая с подписью «Тойохара Масаюки, 1986/10/20».

**********

поздний вечер того же дня
Токио, 4-17-20 Сетагайя

Дом встретил его тишиной. Да там и не должно было никого быть. Мать в больнице, ей нездоровится в последнее время. Санитарки хорошо присматривают за ней, уж он позаботился об этом. Все деньги, что требуются, он обеспечил с лихвой.
Надев поношенные тапки, он прошел в гостиную. Опустился на колени перед буцуданом, зажег две свечи. Поставил чашку со свежим рисом и упаковку конфет из сладких садов Гиндзы. Молитвенно сложил руки и опустил голову. Короткие слова молитвы прозвучали привычно, как и все эти годы.
- Старший брат...
Не отозвался голос, не колыхнулось даже пламя свечей. Кетсу и не ждал ответа.
- Сегодня я видел его. Думаю, что это был он. Или все-таки второй. Но думаю, этот. Случилось такое, по сравнению с чем пасует воображение. Мы ждали атаки со стороны океана или земли. Но не думали, что она настигнет нас в Реальности. Мгновенная и безжалостная.
Поняв, что сжимает пальцы слишком сильно, Кадзуя с трудом разжал их. На соломенной подстилке под коленями остались вмятины.
- Прости, старший брат, я не смог сегодня.

Сообщение отредактировал Далара - 11-04-2011, 15:49

[Fennec Zerda >>>]

Токио, Шимо-Китазава
19 июня 2015 года

Каким-то образом он ее нашел наутро, тот, который Кадзуя Кетсу. Стоило выйти в ближайший мини-супермаркет за едой, как он острой, будто нож, тенью возник на пути. Неторопливо шел навстречу, словно каждый день прогуливался по тесной улочке, полной причудливо одетых японцев и редких иностранцев. Поравнявшись с Омари, в приветствии коротко наклонил голову – чуть-чуть набок, как горделивый ворон. Острый нос и впрямь напоминал клюв.
- Позвольте угостить вас завтраком.
- Позволю, - ответила Омари, мило улыбнувшись лощеному типу. Она ведь хиппи, а все хиппи любят халявную еду и высокоумные беседы о том, что первично, дух или материя. Таково общественное мнение, а выбиваться из роли не в интересах Омари.
Они шли мимо двух- и трехэтажных панельных домиков, утыканных яркими безвкусными вывесками так, что не оставалось живого места. Мимо стоянок велосипедов и распродажных лотков, половина товаров на которых вряд ли была добыта честным путем. Молчаливому спутнику явно было нехорошо: он поджимал губы и выглядел так, будто от попыток закрыться веером или сбежать и в жизни не видеть страшную помойку его удерживает только чувство собственного достоинства.
- А как вы меня отыскали? - спросила ирландка. - Неужели, по прозвищу?
Японец, не скрываясь, почти демонстративно оглядел длинную просторную цвета морского песка юбку, цветастую рубаху навыпуск, груду всевозможных украшений от бусиков до плетенок, распущенные волосы с несколькими косичками, цветные нити в них. И пожал плечами.
- Этот район – рай для хиппи, как вы прекрасно знаете.

[Далара >>>]

Остановились они напротив двери с вывеской, которая гласила: «Free bird». Три птички в дружной стайке были изображены тут же.
- Здесь, по крайней мере, подают приличные десерты, - сообщил Кетсу и, не дожидаясь ответа, нырнул, пригнув голову, в низкий проем.
- Интересно, откуда мистер Чистюля в курсе, где здесь "приличные десерты", - пробормотала Омари на родном языке, и вошла следом.
По правде сказать, Омари была наполовину обеспокоена, наполовину рада. Обеспокоенная часть ее сознания орала: "Пора валить отсюда, детка! Этот хмырь не к добру нарисовался!", и спорить с этим не приходилось. Другой, гораздо менее взволнованный голос словно шептал: "Этот хмырь нарисовался крайне вовремя, светись с ним ярче Сириуса, детка", и тоже был прав. В общине детей цветов на Омари начинали косо смотреть - хипповать, но не иметь богатенького покровителя здесь считали странным. Сойдет за папика, - радовалась Омари.
Внутри заведение оказалось спокойным и даже скорее европейским. На стенах цвета крем-брюле кое-где была изображена все та же тройка летящих птиц. Столы и стулья ничем не отличались от подобных заведений во всем мире. Меню было только на японском, зато с картинками. И там, среди всевозможных десертов и напитков, красовался весьма аппетитный набор немецких сосисок – большая редкость в Японии.
- Выбирайте, что пожелаете, - предложил Кетсу.
- Вы очень добры, - сказала Омари и ткнула пальчиком в картинку, на которой было изображено нечто, напоминающее толстые бельгийские вафли, - Как думаете - это съедобно? Если да, то мне это и лимонный сок.
Оказалось, он даже умеет улыбаться.
- Рискните.

(мы с Фенеком)

[Fennec Zerda >>>]

Когда официантка приняла заказ – вафли, сок, нечто с непроизносимым названием и кофе – и убежала на кухню, собеседник перешел сразу к делу:
- Хотите съездить в путешествие на Кюсю?
- С вами и в свадебное? - Омари похлопала ресницами. - Что бы вы там ни воображали, я из приличной семьи и надлежаще воспитана.
Вообще говоря, ирландка редко когда была способна хоть что-то съесть до десяти утра, ограничиваясь обычно чаем аж до обеда. Но сегодня день был исключительный, и Омари глотнула лимонного сока. После этой кислятины организм соглашался схомячить что угодно, вплоть до мамонта в шерсти. На что только не пойдешь ради легенды.
- С другим человеком и в рабочее, - не повелся на подкол собеседник.
Его «нечто непроизносимое» оказалось белым почти бутоном с ягодами и джемом трех цветов.
- Путешествие оплаченное, за работу – отдельные деньги.
Говорил он так тихо, что вряд ли их слышали даже в полуметре за соседним столиком, что было ирландке только на руку.
- Что за работа? - только и спросила она, заботясь, чтобы вопрос этот прозвучал не слишком... профессионально. - И кто вы такой?
- Поиск информации.
Лощеный пижон поставил чашечку, которую держал двумя пальцами, и вынул визитницу. На прямоугольном кусочке картона, который он обеими руками протянул Омари, значилось (по-английски с одной стороны, по-японски с другой): «Национальная комиссия общественной безопасности. Кадзуя Кетсу, агент. Четвертый отдел».
Омари взяла карточку и, чтобы не уронить челюсть, отпила еще сока. Чистый лимон резко прояснил сознание.
- Нехватка собственных кадров? - ирландка даже смогла добавить в голос и сочувствия, и интереса.

[с Даларой вот]

[Далара >>>]

- Предпочитаю, чтобы этим занялись именно вы. Вам побыть некоторое время вдали от столицы тоже не помешает.
Опять тот настойчивый, не холодный и не дружески-теплый тон без приказа.
«Какой заботливый!» - хмуро подумала Омари, но вынуждена была признать, что, пожалуй, да, прокатиться не помешает.
- Так что за работа? - спросила ирландка. - И сколько заплатите?
- Сто пятьдесят тысяч йен за полный результат. Пропорционально меньше за частичный. Цель «исследования» - Тойохара Масаюки.
Из внутреннего кармана пиджака Кетсу вынул и положил перед собеседницей фотографию. На ней был вчерашний католик в окружении толпы ребятишек. Похоже, он развлекал их и сам смеялся вместе с ними, хотя выглядел не слишком-то хорошо. Снимок был сделан с уровня человеческих глаз, а значит, это был не кадр из записи шара-наблюдателя.
- Ой, я его знаю, - сыграла Омари под глупенькую. - Это же тот пациент, вчера, в холле!
С этого момента ей было ясно, что на работу она согласится. Будь на фотографии чья-то другая физиономия - помотала бы нервы тому, который Кетсу, да и отказалась бы. В деньгах она особенно не нуждалась, вполне могла бы обойтись и без них: алчности в Омари не было, она солдат, а не торговец или ростовщик... Но кому мы врем? "Эхо" был и впрямь ей интересен. А теперь за удовлетворение интереса ей еще и заплатят, что было благоприятно для Омари, а значит и для дела Армии.
- Впечатлен вашей памятью, - холодно отозвался будущий работодатель.
Десерт у него закончился, кофе тоже, но заказывать что-то еще он не спешил, небольшими глоточками отпивал почти бесцветный чай со льдом, который им принесли в самом начале.

(все еще мы. А вы думали, так просто отделаетесь?)

[Fennec Zerda >>>]

- Принимать ваш взгляд за согласие или выразите свое решение как-то иначе? - подтолкнул он.
Псевдохиппи вздохнула и позволила, наконец, настоящей своей личности выглянуть из-под веселенького цветного камуфляжа.
- Что подразумевается под «полным результатом»? Каковы основные вопросы исследования? С какой целью проводится исследование? Кто мой сопровождающий? Транспорт и снабжение на мне или на вашей организации? Какова вероятность возникновения экстремальной ситуации в связи с исследованием?
Теперь собеседник выглядел довольным. И деловым.
- Полный результат это биография Тойохары от рождения до настоящего времени. Без провалов и белых пятен. Что с ним случалось, и кто был рядом. Действуете самостоятельно, но отчитываетесь мне и, если возникают сложности, обращаетесь тоже ко мне. Транспорт и снабжение на вас, ориентируйтесь по ситуации. Сопровождает вас человек по имени Мута. Это номер для связи с ним через Реальность.
Японец положил перед Омари бумажный прямоугольник с желтыми и розовыми цветами по всему фону и написанным от руки набором букв и цифр.
- Вероятность больше нуля, но меньше пятидесяти процентов.
- Вероятность, отличная от нуля, - задумчиво проговорила Омари, взяла визитку и, пробежав по ней взглядом, убрала в кармашек. – На какой срок вы рассчитываете?
- Неделя вместе с поездкой туда.


[вдвоем. а вы отдаете себе отчет, что это даже не середина истории?]

[Далара >>>]

- Сложно, - Омари внимательно разглядывала фотографию. - Это чужая страна - языковой барьер и отсутствие агентурной сети... Или даже стабильной местной социальной сети. У вас есть там люди, к которым я могла бы обратиться в случае необходимости? Или мне следует во всем полагаться на сопровождающего?
- У Муты будет информация, которая облегчит вам задачу. В остальном полагайтесь на него. Что же до языкового барьера, я могу предоставить вам лучший на сегодняшний день он-лайн переводчик с учетом диалектов Кюсю. Как будут понимать вас, будет зависеть от вашей способности к копированию звуков, но вы сами будете понимать девяносто девять процентов сказанного.
Кетсу сидел с прямой спиной весь разговор и даже сейчас, когда уже договорились о главном и речь шла о деталях, он больше всего напоминал бизнесмена высшего звена на встрече в окружении фотографов и прессы.
- У меня нет импланта, - Омари покачала головой. - Мы считаем, что человек не должен пребывать в единении с механизмом или электроникой, но только с природой.
Ирландка сжала пальцами нитку простеньких деревянных бус, и покатала одну из бусин туда-сюда.
Ей удалось его удивить.
- По-видимому, ваша маска простирается глубже, чем я полагал. Тогда вам остается опереться на Муту. Информацию о том, где и когда вы с ним встречаетесь, получите завтра днем. Отсчет времени начинается с завтрашнего вечера. У вас есть еще вопросы?
- Никак нет, - сказала Омари и даже не стала одергивать себя за такой ответ. - Спасибо за завтрак.

(мы!)

[SonGoku >>>]

Токио, Шинджуку-гоэн
20 июня 2015 года, 09:15

В парке царила лесная тишина, что означало, что в кустарнике шуршали мелкие звери, на ветвях раскачивались и чирикали птицы, каждая на свой лад, а на поперечине ограды у тайского павильона галдели вороны. Только они, усевшись, словно придворные, чинным рядком, все еще до хрипоты обсуждали недавнее происшествие у людей по соседству. Но никто не прогуливался по деревянным настилам в Лесу матери и ребенка, никто не бегал за мячом по центральной лужайке Английского сада, никто не любовался отражением кривых пиний в пруду. Еще было слишком рано - и не только по времени суток.
Поэтому единственный, наверное, сегодняшний посетитель был виден издалека. Желто-лиловый плед казался яркой заплаткой на сочной зеленой траве. Набитая до верха едой плетеная корзина для пикника и панама на голове праздного гуляки означали, что тот вознамерился устроиться здесь надолго. В одной руке толстяк держал книжку, в другой веер. Чтение, должно быть, было на редкость захватывающим, потому что он поднял голову, только когда на траву перед ним упала длинная ломкая тень. Улыбка превратила его глаза в две узкие щелочки.
- Доброе утро, Мута.
Сегодня, не по обыкновению, собеседник был одет в черные джинсы, простую светлую майку и темно-синюю хламиду с укороченным рукавом, которая на другом казалась бы мешковатой, но на нем выглядела летящей. Светлое, почти жемчужное небо за его спиной стало превосходным фоном и, похоже, он это знал.
- У меня есть для тебя задание.
- Да, боссу?
Детина в панаме был похож на огромного ребенка, готового расшибить в лепешку любого, только бы сделать что-то приятное для старшего брата. Аккуратно заложив страницу, он отложил книгу и приготовился слушать. Тот сел на плед рядом с ним и достал из кожаной папки-портфеля конверт. Вынул оттуда несколько снимков и один из них подал Муте.
- Тойохара Масаюки, двадцать восемь лет. Может быть опасным преступником, а может... – собеседник сделал короткую паузу, - невинной жертвой. Мне нужны факты о его прошлом. Для этого нужно поехать в Кагошиму.
- Шимпу-кун...* – в толстых сильных пальцах небольшой прямоугольник из плотной бумаги выглядел совсем маленьким; цветной балахон намок под мышками. – Когда отправляться?

____________
*shimpu-kun - маленький священник (яп.).

(а теперь мы)

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-03-2010, 11:38

[Bishop >>>]

(за отсутствующего игрока Фенека Зерду)

Больница
Токио, Мото-Акасака
ночь с 18-го на 19-е июня

В помещении было очень просторно и светло, но сейчас сюда поставили дополнительные койки, потеснив «старожилов». Кресла-каталки, обычно стоящие рядом с изголовьями у тумбочек, пришлось сложить, чтобы освободить место. Бо крепко спал, положив косматую голову на руки, причмокивал и по-детски пускал слюни - существо в раздражающем окружающих ладу с миром и собой.
Коридор за тонкой, почти фанерной стенкой монотонно и напряженно гудел, точно гнездо растревоженных диких пчел. Сквозь фрамуги под самым потолком оттуда проникал неприятно-белый свет дневных ламп, отражался от темных окон и перемешивался здесь с желтыми лужицами ночников.
- Хитодама*... - пробормотал едва слышно человек на соседней кровати; нижние слои бинта, который стягивал ему ладони, уже напитались кровью.
Некоторое время казалось, он единственный в палате не забылся сном. Потом впечатление рассеялось - на соседней кровати поднялся на локте, зажмурился и беззвучно выругался мальчишка-подросток с растрепанными нестриженными волосами и удивительно ярким взглядом для помятого худого лица. Продолжить движение он решился не сразу, и когда сделал это, оно было медленным, очень медленным. Сесть на кровати, дотянуться до стакана с водой, сделать глоток и зажмуриться...
Когда же он открыл глаза, то понял, что за ним наблюдают.
- С возвращением, - улыбнулся сосед, больше напоминающий неудачно приземлившегося после падения ангела.
- И тебя, - его собеседник старался не совершать резких движений, но все-таки повернул голову.
Ночь за окнами была иной, чем обычно, ее наполняло ожидание непонятно чего. Как будто уже объявили о приближении тайфуна, а тот вдруг свернул с пути. Между ветками деревьев скользили яркие зеленые огоньки.
- Я могу что-то сделать для вас? - теперь сосед Рена отвел взгляд и рассматривал потолок.
- Нет. Я?.. - парень скрестил ноги и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Словно открыли ребра, прошлись по ним черпаком, а потом закрыли исцарапанную коробку обратно. Это значило - было хуже, чем думал. Но это все уже было в прошлом.
- Едва ли.

(Кысь, SonGoku, ore)

Сообщение отредактировал Bishop - 2-04-2010, 13:07

[SonGoku >>>]

Остальные обитатели больничной палаты спали, похожие на спеленатых одеялами больших белых гусениц, которые уже начали обматывать себя коконом.
- Интересно, какие бабочки из них вылупятся?
- Серые и очень пугливые, - после паузы раскрыл глаза его собеседник. - Они уже никогда не будут уверены в завтрашнем дне.
- Я только два раза встречал тех, кто был в нем уверен, - пробормотал сосед; чересчур упрямая складка губ никак не вязалась с неуверенно приподнятыми бровями. - Но один из этих людей никогда не задумывался, что ждет его в будущем, а другой... другая ничего не хотела знать о нем.
- А его и нет, - просто улыбнулся Рен. Обвел взглядом палату. - Сейчас это увидят многие.
- Они давно это знают, - сосед закрыл глаза.
Он не спал, дыхание не изменялось, просто лежал с закрытыми глазами, будто ждал чего-то. Рен качнул головой - в человеческую мудрость он разучился верить очень давно - и попытался сползти с кровати. Расцарапанная пустота внутри откликнулась острой болью в пяти разных местах, но этого опасаться не стоило: поздно. Голова кружилась. Сколько времени прошло с последнего такого визита?.. Его приключения вне Реальности почему-то с завидной регулярностью кончались именно этим.
Тем не менее, стоять уже было можно. Его не стали переодевать полностью, а потому и одежда была не особенно сложной. Натянув куртку, Рен снова залез на кровать: просто выйти отсюда не было толку, нужно было сделать это с совершенно здоровым видом. А для таких вещей нужен был отдых.

(типа совместка)

[Далара >>>]

Токио, Шинджуку-гоэн
20 июня 2015 года, 09:15
продолжение

- Сегодня в десять вечера. Но поедешь ты не один. Эта женщина тебе понравится, - «старший брат» улыбнулся той искренней улыбкой, которая всегда для собеседников превращала его из чужого и далекого в своего.
Сухопарый, рядом с Мутой он казался хрупким, как молодое деревце. Передал еще один снимок – гораздо хуже качеством, с поблекшими цветами. Оттуда, слегка исподлобья, смотрело на мир нежное круглолицее существо с большими темными глазами и упрямой складкой губ. Если бы не мальчишеская стрижка, его легко можно было принять за девочку.
- Это Тойохара в тринадцать лет. Самая ранняя фотография, какая у меня есть. Ее сделал врач «Асаказе» после того, как они подобрали в рейде неизвестного мальчика. Я хочу знать, где он был до того и как потом оказался священником в Токио. Найди для меня эту информацию.
Этот портрет изучали дольше и серьезнее. Мута хмурил брови, надувал старательно губы, помогая мыслительному процессу. В ту минуту, когда к нему пришла уверенность, что он не сможет забыть ни единой черты, даже если захочет, он протянул фото обратно.
- Только... можно взять снимок с собой? Он понадобится.
- Бери, это копия.
Собеседник встал, забрав папку, но оставил конверт.
- Уже известные детали – внутри. Выбери поезд и место для встречи с твоей спутницей и дай знать мне. Ее зовут Омари.
Мута несколько раз повторил имя на разные лады, словно примеривал к чему-то или примеривался к нему сам. С сожалением посмотрел на корзину, перевел взгляд на высокую башню с часами, поднимающуюся над вершинами дальних деревьев. На перевернутой обложкой вверх книге было написано: Markus Kohler. «Vision Based Hand Gesture Recognition Systems».
- Боссу...
- Да, Мута?
Толстяк напоминал крайне упитанного тануки, который решил притвориться Большим Буддой.
- Еда пропадет понапрасну, помогите ее уничтожить.

(я и Мута... то есть, Сон)

[SonGoku >>>]

Станция Токио,
20 июня 2015 года, вечер

Аккуратное ладное строение из белого и темно-красного кирпича века два назад могло бы стать особняком богатого эксцентрика. Еще раньше вызвало бы страх и недоумение местных жителей. Век назад здание исправно выполняло свою функцию, как, впрочем, и сейчас, когда оно, отреставрированное и обновленное, выглядело на фоне небоскребов большим анахронизмом, чем Императорский дворец неподалеку.
Выстроенная в 1914 году станция Токио казалась чересчур маленькой для центрального вокзала столицы и совсем крохотной в масштабах мегаполиса, но удивление незнакомых с ее особенностью людей длилось до той минуты, когда они попадали внутрь... где превращалось в опасение не найти дорогу. Огромный подземный комплекс раскинулся на несколько километров в длину - монстр, затаившийся в глубине мутных вод. Красно-белый уютный особнячок с островерхой крышей был лишь верхушкой живого айсберга.
Омари пришла вовремя. Когда она вышла из дома, темнеющий вечерний воздух охватил ее жаркой влажной ладонью, и ирландка порадовалась, что оделась так легко - короткие, по колено, легкие узкие брюки, да футболка с симпатичной большеглазой совой. За спиной болтался рюкзак со сменой белья и разными женскими мелочами вроде тычкового ножа и фонарика.
Станция Токио ирландке нравилась. От всего здания веяло спокойной уверенностью, что еще через сто лет уже не будет никаких высоток, а она останется. Омари остановилась перед станцией, встав так, чтобы не мешать движению людей и огляделась, выискивая своего будущего спутника. "Мута, - припомнила она имя. - Где же этот Мута?"

(а теперь Мута, то есть я, и Фенек)

[Fennec Zerda >>>]

Станция Токио,
20 июня 2015 года, вечер

Когда надежда вычленить в не иссякающей толпе нужного человека (и почему никто не сказал ей, как он выглядит?), пошла на серьезную убыль, надо головой Омари басовитым храмовым колоколом добродушно прогудели:
- Привет.
Омари обернулась на голос. Обладатель голоса был весьма внушителен размерами.
- Господин Мута? - уточнила ирландка.
Если бы Большой Будда из Камакуры решил сойти с места и прокатиться по стране, облачившись в мешковатые штаны с множеством карманов и майку, то наверняка выглядел бы точь-в-точь, как человек, который возвышался над Омари.
- А можно без «господин»? – застенчиво улыбнулась эта живая гора. – А то как-то вот... неудобно получается.
"Свихнуться можно, - подумала Омари. - Интересно, он Злой Здоровяк или Здоровяк Добрый?"
- Ладно, - улыбнулась ирландка с таким видом, будто сделала Муте одолжение, - Зовите меня Омари. Когда отправляемся?
В гигантском кулаке оранжевые талончики билетов казались почтовыми марками.
- Сейчас.
Поезд, который ждал их возле перрона, тоже походил на игрушку – аккуратную, дорогостоящую игрушку, красную сверху, серебристую снизу. Купе вызывало менее приятные мысли. В нем не было ничего. Вернее, в нем не было ничего такого, что ожидаешь увидеть в железнодорожному купе. Зато пол был покрыт татами, а в углу горкой лежали свернутые матрасы и одеяла. Мута сел прямо на пол и прислонился к стене.
- Боссу очень экономный, - с уважением возвестил он.
- Ничего, я привыкла, - Омари сказала это так, будто Здоровяк извинился за отсутствие комфорта в купе. - Расскажите о себе. Я - девушка приличная и должна знать, кто меня сопровождает.

(СонГоку и фенек едут в далекие края)

[Bishop >>>]

СНАЙПЕР

Миновав ворота Кабуки-чо, неприметный человек в сером костюме и с классическим портфелем в руке уверенно зашагал по одному ему известному маршруту. Спуск под железнодорожные пути, пройти чуть дальше, поворот, а вот и вторая от угла якитория.
Рука, прятавшая зажигалку в карман, на обратном движении извлекла из-за пазухи желтый конверт, запечатанный, но без адреса и пометок. Оставив послание в условленном месте, человек в сером костюме, не теряя ни секунды, отправился восвояси. Ни о содержимом конверта, ни о целях проделанной им операции, он ничего не знал и не собирался узнавать.
- Заходите еще! – машинально крикнула ему вслед хозяйка, не прекращая обмахивать веером жаровню, на которой сочно шипели нанизанные на деревянные шпажки кусочки цыпленка. – Не забывайте нас!
Единственный пока посетитель забился в самый дальний угол, под плакат с рекламой пива – кто-то от руки приписал там цену на все сорта, - терпеливо ждал, когда будет готова еда. В глухих черных очках, что закрывали ему половину лица, как забрало, отражались электрические лампочки над стойкой. Но сидеть в одиночестве ему пришлось недолго. Из книжной лавки напротив вынырнул мужчина, лениво оглядел тесные ряды старых домов и в два шага пересек улицу. Улыбнулся хозяйке, как старой знакомой, получил свою порцию бурных приветствий и устроился на высоком табурете у самого края стойки. Желтая кожаная куртка, бандана, круглые темные очки, будто из восьмидесятых, перчатки с обрезанными пальцами – облик, который не вяжется с антикварными книгами. Такие люди, по расхожему мнению, вообще не читают, даже если умеют.

(и - рассказывают о том, что случилось
Далара mo, SonGoku mo, Grey mo)

Сообщение отредактировал Bishop - 2-04-2010, 13:09

[Далара >>>]

Но хозяйка принимала все в жизни, как должное, только уточнила:
- Миксу?
Посетитель согласился на «миксу», а когда перед ним появилась темная литровая бутылка «Саппоро», налил пиво и отсалютовал стаканом одинокому соседу. Тот – не поворачивая головы, он по-прежнему смотрел куда-то в стену, не сменив позы – улыбнулся краем рта. Его ладонь скользнула по узенькой стойке мимо плоской тарелочки с маринованными кономоно. Хозяйка поставила перед ним заказ. Затем сунула узкий желтый конверт без адреса.
- Ацуо-кун не любит грибов и лука, - по-соседски поделилась она тайной с посетителем в кожаной куртке. – Вам побольше?
- Грибов. Лука не больше обычного, - отозвался тот.
Оценивающий взгляд, которого удостоился «Ацуо-кун» нес в себе больше, чем простое любопытство случайного встречного.
- Ясура, - представился человек в бандане. - Если интересуетесь редкими вещицами, заходите как-нибудь. У меня есть не только старинные книги.
Приглашение повисло в воздухе, как бумажный фонарь над их головами. На покрытой конденсатом бутылке остались смазанные следы, когда Ясура налил себе следующую порцию.
- Хотори, - ответно кивнул его сосед, распечатал конверт, провел кончиками пальцев по листку бумаги, что лежал внутри. – Я приду обязательно.
На полку у него над головой была всунута объемистая спортивная сумка из темно-синей, почти черной ткани. Неприметная, не сильно набитая, но даже на первый взгляд довольно тяжелая. Хозяин книжной лавки кинул на нее взгляд, кивнул – то ли в подтверждение своим мыслям, то ли довольный приобретением нового клиента.
- Буду ждать вас.


(мы с Бишем и Сон)

[сержант Ботари >>>]

У заведения неподалеку от знаменитых ворот была отличительная особенность: прозрачные стеклянные перегородки, что делили просторный обеденный зал на отдельные помещения. Посетители сидели как будто в аквариумах, напоминая тех, кого подавали здесь на больших плоских блюдах – вареными, в обрамлении зелени. Никакого местного колорита, все подчеркнуто европейское; по здешним меркам – экзотика. Так, как тут ее понимали.

Инструктор стоял перед строем, держа в руке небольшой листок.
- Это, - он показал листок курсантам, - Памятка снайпера. Составлена русским генералом в сорок втором году, когда русские обороняли Сталинград. Я не буду распространяться, скажу только, что здесь впервые четко сформулированы требования и задачи снайпера. Понятно?
Он оглядел строй.
- Я вижу, как отчаянно вы пытаетесь понять, к чему я клоню. А клоню я к тому, что курсант Хотори... Выйти из строя!
Бедолага с багровыми от стыда ушами сделал два шага вперед.
- Итак, курсант Хотори, возомнив себя великим охотником, залез на дерево, забыв, видно, что генерал Йойоми - страстный охотник. И охрана осматривает все на маршруте начальника как раз на предмет подобных кукушек и прочих любителей активного отдыха. В итоге по результатам учений курсант Хотори был убит, даже не увидев мишени.
Инструктор прошелся вдоль строя, поднял листок к глазам и принялся читать:
- "Противник - зверь. Вымани зверя! Подведи его под выстрел!". Так писал тот русский генерал. И каждая буква, каждая запятая тут написана кровью. Кровью тех, кто этого не понял. Русские очень дорого платили за этот бесценный опыт. А потом платили те, кто посчитал, что они это делали зря. Итак... Запомните - чтобы убить зверя, нужно влезть в его шкуру. Узнать его изнутри. Знать все его повадки, привычки!
Это только казалось, что курсанты – все, как один, - сверлили взглядами небо где-то над горизонтом. Хотори казалось: все эти взгляды как раз скрестились между его лопаток. От этого там свербело и чесалось.
(с Бишем)

[Bishop >>>]

Встречать многоуважаемого гостя вышел сам хозяин, хотя - кланялся сдержанно, без раболепия. И сам помнил, что клиентов, пусть богатых и влиятельных, много, а его ресторан в своем роде один, и другим напоминал. Многочисленная процессия втянулась в дальний, отгороженный от других - теми же на первый взгляд хрупкими перегородками, но с измененной структурой стекла, - зал, где уже был накрыт стол. Хозяин бросил взгляд вдоль улицы, шуганул от входа тощего, длинного, как жердь, парня и заторопился следом за гостями.
Снайпер - это охотник. Твой метод - скрытность. Твой рабочий инструмент - терпение. Темная мешковатая одежда висела, словно на вешалке, в непроницаемо черных, массивных очках - почти забрале на половину лица - отражался рекламный пожар станционной площади. Перекосившись на тот бок, с которого висела объемистая спортивная сумка, неудавшийся посетитель пересек узкий проулок и нырнул в приоткрытую дверь дома напротив.

***
- Я знаю этот текст, - сказала Омари, разглядывая линии на своей ладони. - Немного странно встретить его здесь. Там говорят "Твоя профессия - это искусство", меня всегда это подкупало. Как любого человека, который не удался как творец, меня очень тревожит то, что я простой ремесленник. Эти слова меня успокаивают.

(Zerda mo, SonGoku mo)

[SonGoku >>>]

Поезд шел ровно и быстро, за окном сначала мелькали городские огни, но после Йокогамы все погрузилось в непроницаемую чернильную тьму. В стекле отражался мягкий округлый профиль Муты и по-звериному треугольная мордочка Омари; в очень темных по сравнению с алебастром щек каштановых волосах вспыхивали рыжие искры.
- Ты слышала про инугами? – спросил Мута.
- Боюсь, что нет, термин мне не знаком. Расскажи?
- Одна женщина хотела отомстить своим обидчикам, поэтому она зарыла свою любимую собаку в землю так, что оставалась только голова, и сказала: «Если у тебя есть душа, сделай то, о чем я тебя попрошу, и я буду поклоняться тебе, точно богу». Затем она отпилила собаке голову бамбуковой пилой, и дух пса сделался инугами. Та старуха была первой инугами-мочи*. Сейчас они есть почти в каждой деревне, особенно на Шикоку, - Мута достал из котомки пластиковые коробки с едой. – Правда, той старухе не повезло. Инугами отомстил и ей за причиненную боль.
- Боюсь предполагать, какая мораль у этой истории, - пробормотала Омари по-ирландски, а затем сказала так, чтобы собеседник ее понял. - Способ неплохой, если действует.
Мута набил рот рисовыми колобками.
- Я морали не знаю, - сказал он с набитым ртом. – Может, ее и нету вовсе. Но, сдается, в тот вечер я столкнулся как раз с инугами.
_______________
*inugami mochi -犬神持ち – букв. «держать собаку-бога», хозяин инугами, тот, кто способен выпустить духа на волю для мщения.

(а теперь мы с Фенькой, ага)

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-04-2010, 12:59

[Далара >>>]

За столом, отделенным от остального зала стеклянной стеной с узором в виде кланового герба, дискуссия шла больше часа. Могли договориться и раньше, но кудлатый юнец, обладатель слишком бурного темперамента, тормозил процесс возражениями. Как правило, невпопад и не к месту. Босс клана Хигучи, круглоголовый и усатый, потирал лоб и, кажется, был готов заткнуть младшего физически – раз не действуют слова. Два их собеседника, две полные противоположности: один, громадных размеров, упитанный, добродушный и виноватый; второй, худощавый и одетый с иголочки, образец бизнес-невозмутимости. Еще с полдюжины мальчишек, едва переваливших через совершеннолетие, занимали овальный стол у выхода и бдительно поглядывали то на босса, то на чужих якудза за столиком у стойки. Они первыми заметили неладное. Пропустив недружелюбными взглядами череду посетителей, они наскоро посовещались и отрядили гонца. Кудлатый сорвался с места, забыв про разговор и еду:
- Разберусь!
Боссу пришлось тоже встать, чтобы положить ладонь ему на плечо. И надавить. Понимая, что ринься этот жеребец в галоп, его не удержат и двое.
- Сядь, - прозвучало слишком мягко для приказа, почти как просьба.
- Босс, это же не их территория! Что они себе позволяют?
У него на шее на толстой, в палец, металлической цепочке болталась какая-то безделушка, кожаный пиджак оттопыривала рукоять пистолета.
- Босс...
- Сядь, Кендзаки, - с нажимом произнес Хигучи и надавил сильнее. – Такие вопросы не решаются кулаками.
Уже начали топорщиться аккуратно постриженные усы, верный признак раздражения. Под застегнутым на все пуговицы приталенным льняным пиджаком не было оружия, у единственного из всей группы. На рубашке, зацепленные за одну дужку, болтались темные очки.
Их собеседники не встревали, молча поглощая еду.
- Если ты сейчас их выкинешь на улицу, мы получим войну на ровном месте, - продолжил глава семьи.
Младший обиженно надулся, но подчинился и замолчал, лишь недовольно елозил палочками по тарелке. Беседа пошла в должном темпе.


(японское трио)

Сообщение отредактировал Далара - 26-02-2011, 20:47

[Bishop >>>]

В ресторан вошел очередной посетитель. С первого взгляда его можно было принять за преуспевающего топ-менеджера из "поколения новой волны": немного за тридцать, короткая стрижка, серый деловой костюм, шикарный, небрежно повязанный (мода требует!) галстук, кожаный плоский портфель, солнцезащитные очки в золотой оправе. Посетитель сел за столик у окна, сделал заказ, после чего вытащил из дипломата нетбук и... старинный европейский кинжал, который принялся фотографировать извлеченным все из того же дипломата фотоаппаратом-мыльницей.

- Вот дурак, - буркнул в сторону кудлатый Кендзаки, оглянувшись на беспечного гостя.
И опять подобрался, как кошка перед прыжком на добычу: в общий зал вернулся из туалета ненавистный чужак.
- Вы позволите?
«Топ-менеджер» вскинул голову:
- Да?
- Продаете?
- Заинтересовались? – владелец кинжала снял очки и положил на стол, гостеприимно указал на стул напротив. – Вы присаживайтесь.

***
- Я вот могу есть в темноте, - рассказала о своих достижениях Омари. - Это как минимум.
Мута кивком принял ее признание и щедро пододвинул заранее припасенную еду. В большой пластиковой бутылке в такт хода поезда раскачивалась мутная зеленая жидкость. В их «купе» с хохотом сунулись какие-то юные пассажиры, но, наткнувшись на живую глыбу, невозмутимо восседавшую в позе Будды (и занимавшую большую часть тесного помещения), с извинениями вымелись в коридор в поисках свободных мест.
- Поэтому я и решил, что видел тогда не простого человека, - вздохнул Мута.
- Дух-мститель? - уточнила Омари. - Повезло тебе.
- Это еще как сказать... – вздохнул японец.

(minna)

[SonGoku >>>]

- Я не могу предоставить вам справки и подтверждения немедленно. Вещь куплена с рук, - продавец кинжала откинулся на стуле. - Но если вам действительно интересно... Прошу.
Оружие легко скользнуло по столу. Покупатель хмыкнул, сел на стул, взял кинжал и поднес его к окну.
Хлопок. Голова чужака взорвалась фонтанчиком из мозга и осколков костей. "Продавец" тоненько завизжал и торопливо юркнул под стол. Крик подхватила девица рядом, которая собиралась подлить выпивки своему спутнику, якудза. Тонкой прозрачной струйкой сакэ продолжало течь в подставленную кавалером пиалу.

Матовый «клановый герб» и прозрачная стена окрасились темными густыми точками, затем полосками, когда брызги потекли вниз. Молодежь повскакивала, хватаясь за оружие, растерянная. За стойкой громко и затейливо выражались на северном диалекте. Хигучи одним словом высказал свое мнение о происходящем. Оба собеседника на противоположной стороне стола потрясенно молчали и старались не смотреть на месиво. В глаза разъяренного якудза тоже. Глава семьи перевел взгляд на Кендзаки – тот безуспешно пытался делать вид, что не знает, почему у него в руке пистолет.
- Это не я... Босс, клянусь, на этот раз это – не я!

Ослепи противника... Ацуо растянул губы в злой усмешке. Двусмысленность этой фразы проявилась не сразу, лишь теперь, раньше эти слова не имели интерпретации. Отучи его ходить в полный рост; заставь ползать, не давай ему высунуться. Цель снайпера – страх. Враг должен бояться. Он переключился на шары-наблюдатели в проулке; тут их было немного, но обязательно болталась пара-тройка.
- Ты можешь то, что не могут другие...

***
- Тебе было страшно тогда? - спросила Омари.
Крупное (как, впрочем, и все остальное) лицо Муты сморщилось в улыбке.
- Конечно. Если бы не боссу, я не выкарабкался бы. Но это уже было потом, - толстяк смочил горло зеленым чаем из пластиковой бутылки. – А сначала я решил, будто инугами пришел за мной. Я и потом, когда понял, что ошибся, все равно несколько раз ходил в храм. На всякий случай.

(толпень и Фенька во главе)

Сообщение отредактировал Далара - 26-02-2011, 20:48

[Далара >>>]

Кабуки-чо, Токио
15 июня 2015 года

На этого долговязого сутулого мужчину лет, примерно, тридцати пяти обычно оглядывались дважды. В первый раз, когда слышали бесцеремонно громкий разговор. Во второй – когда доходило, что у него нет ни телефона, ни гарнитуры, а обращается он к воздуху, как будто видит там собеседника. Волосы в беспорядке, на плечах домашняя вязаная жилетка поверх белой рубашки. Опускаешь взгляд в ожидании, что на ногах окажутся только носки или тапочки. Но здесь поджидало в засаде разочарование, поскольку явно сбежавший из-под присмотра родственников не буйный сумасшедший носил мягкие кеды с разноцветными мишками.
На Ясукуни-дори на него не оглядывались вовсе. Там хватало своих необычных и странных личностей, а за голосами зазывал не было слышно бесконечного монолога. Толпа текла мимо ворот с бегущими красными лампочками и надписью, которая сообщала, что здесь начинается первая улица Кабуки-чо. На ней, такой узкой, что едва разъедутся две машины, было почти пустынно. Фонари, расставленные через два-три дома, вывески, кем-то уже вынесенный мусор и скромное число запоздалых прохожих. Ни деревьев, ни машин. Зазывалы тоже отсутствовали. Здесь и без них каждый знал, куда ему нужно.
- «Вкусняшечка», - процитировал Коги вывеску, из-под которой только что вынырнул наружу. – «Китайское кафе «Хидакайя».
На пальце болтался пакетик; в нем дожидалась своего часа разогретая соба. И чуть было не потерпела безвременную кончину, когда рассеянный владелец споткнулся о припаркованный у витрины велосипед. Чудом остались целы все – и Йошиаки, и витрина и даже соба.
- Света мало, препятствий много, - прокомментировал растяпа, проверил что-то во внутреннем кармане и зашагал прочь от шумной Ясукуни-дори.

(толпень опять)

[SonGoku >>>]

На всякий случай он держался середины улицы. И оглядывал вывески, как будто не был уверен в какое из заведений хочет зайти и хочет ли вообще. Иногда в темноте проскальзывали тени - чуть плотнее, чем обычные. Они приобретали объем, когда разгоралась сигарета, зажатая в пальцах, или бросал голубоватый отсвет поднесенный к уху активированный телефон. Дальнейшая сцена могла бы украсить собой фильм про то, что «этот город тесен для нас двоих», если бы не участники и декорации. И отсутствие кольтов у обеих сторон. Молодой человек в яркой майке, что развинченной походкой приближался к той же точке пространства, что и Йошиаки, вместо пистолета держал в руке фруктовое мороженое.
Коги подобрался, даже перестал сутулиться. Замедлил шаг. Короткий прищур. Дернулись губы. На мгновение скрестились взгляды. Йошиаки отступил на шаг в сторону, словно боялся, что его, как магнитом, втянет в драку, если он окажется слишком близко к этому прохожему.
Они поравнялись – и тихая, несмотря на грозную славу, улочка на секунду оглохла. На втором этаже соседнего здания будто взрывом разнесло большое, в стену, окно. Во все стороны брызнули осколки. Вспышка выстрела была короткой, затем на долю мгновения – еще короче, чем грохот перед паузой, - жизнь остановилась. Затем в ресторане раздался крик. Молодой человек в яркой майке выбросил недоеденное лакомство. Коги ринулся следом за ним к месту происшествия. Пакет с лапшой болтался лишним грузом. Эксперт позорно отстал, задыхаясь от непривычного бега. На втором этаже оглушительно в унисон визжали девицы, и все попытки связаться с полицией провалились с треском. Перед входом в многоэтажный бар-ресторан-массажный клуб Йошиаки замешкался, и тогда на него с противоположной стороны свалилось нечто дерганное, в основном мягкое, но обладающее острыми локтями и небольшими, к счастью, каблуками на ботинках. Коги поймал это нечто в объятия, мысленно похвалил себя за рефлексивную память полицейских тренировок и узрел темную макушку и красные прядки в волосах.

(трио)

[Bishop >>>]

- Я видел его! – барахтаясь в руках эксперта, выдохнул беглец. – Там, на втором этаже!
Показывал он на здание напротив того, где вопили, а внизу на асфальте валялись осколки разбитого стекла. Коги напомнил сам себе плюшевого мишку (только изрядных размеров), с которым борется ребенок. Выпустил свой «улов» на свободу, но ухватил за шиворот. Поднял голову. На квадратном балкончике в тусклом свете четырех ламп в плафонах никого не было. Ниже светилась вывеска «New club “lu’nage”».
- Пойди его найди в толпе, - задумчиво изрек Йошиаки поверх лохматой головы. – Ты запомнил, как он выглядит?
- Там не клуб, там еще только строят... – огрызнулась добыча, которая больше всего была похожа на старшеклассника, отставшего в поисках приключений от школьной экскурсии. – Высокий, в темной одежде...
Он задумался, сосредоточенно надув губы; тощая цыплячья шея торчала из воротника испачканной белой рубашки, как стебелек одуванчика. Что он делал так поздно в Кабуки-чо?
- Черная спортивная сумка, - медленно произнес подросток. – Я запомнил, она очень тяжелая, но он нес ее без труда. Я помню, как она раскачивалась у него на плече. Будто маятник.
Йошиаки оглянулся на разбитые окна, за которыми метались тени. Там, наверное, уже вызвали коллег из местного управления. Отпускать ценного свидетеля было нельзя. Мальчишка переминался с ноги на ногу, но не делал попыток вырваться.
- Пойдем, покажешь мне твоего силача.
Вдвоем они неуклюже проделали те несколько шагов, которые отделяли их от перекрестка. За спиной над головами гомонили и передвигали что-то тяжелое, судя по звукам. Под козырьком строящегося клуба горела единственная, пока еще лишенная плафона лампочка. Ее света едва хватало, чтобы различить блеск стекла двери в глубине и столбы, подпирающие козырек. В полутьме небольшого пространства никого не было.

(minna)

[Далара >>>]

А было что-то нереальное в происходящем. Желтые с черным декорации, мертвые неоновые сполохи вывесок, гул огромного города в фоновом режиме. Даже шум и крики на втором этаже в ресторанчике отодвинулись на второй план. Район притих в ожидании продолжения.
В мешанине теней произошло движение – на середину узкого проулка выкатился цветочный горшок. Кто-то зашипел раздраженной змеей, выругался вполголоса.
- Вон он! – подросток вытянул руку.
И уже не скрываясь, одна из теней отлепилась от дома.
- Жди здесь, - велел Коги. – Подержи-ка.
Сунул мальчишке в руки теплый шуршащий пакетик и взял старт с места. Дичь не думала убегать, а потому была поймана почти сразу. Высокий, в темном, с сумкой. Полицейский ухватил человека за локоть, остановил, наполовину развернул к себе, наполовину сам забежал вперед. В обманчивом свете пестрой рекламы на смуглом лице черной траурной лентой выделялись широкие темные очки. Два маленьких отражения самого Йошиаки и вывески за его спиной.
- Снимите очки, - потребовал криминалист.
- Хорошо, - легко согласился пленник; улыбался он охотно, без смущения, но как будто прятал что-то от мира. - Только что это изменит?
Без громоздкой тяжелой оправы с толстыми черными стеклами он казался моложе, а смотрел куда угодно, но - не на Йошиаки. Взгляд никуда не ускользал, он застыл, как замороженный. Полицейский провел рукой перед чужим лицом. Реакции не последовало.
- Извините, я принял вас за другого.

(все-все)

[Bishop >>>]

Над их головами мигала неоновая надпись, в ее отсвете странный прохожий был не похож на человека. Андроид? Возможно, если бы не некоторые детали. Хрупкая кукла, которую сломать - дело плевое.
- Ничего, так бывает.
Морщась, цокая языком и качая головой, Коги вернулся к оставленному им парнишке. Он, в общем-то, не ожидал найти его все еще там, и сильно удивился, когда обнаружил застенчивого мальчишку на прежнем месте. Алые прядки в его волосах сияли в неоновом свете реклам.
- А ты молодец, - похвалил Йошиаки.
- Ну что же вы?! – парнишка досадливо стукнул кулаком по раскрытой ладони. – Почему вы отпустили его?
Крики и гам на втором этаже пошли на убыль, отчетливо прозвучала звонкая оплеуха, затем дверь открыли – ногой. Мальчишка спрятался за спину Коги от новой напасти. Мимо них к выходу на ярко освещенный проспект торопливо прошагала небольшая процессия: впереди сутулый круглоголовый человек, руки в карманы, и сразу видно – очень сердит. Следом с видом виноватых школьников толклась молодежь, один – кудлатый, в кожаной куртке – отстал, кое-как кивнул Йошиаки.
- Вы бы уняли там... ну, вы знаете. А то опять проблемы будут, - вздохнул он.
И побежал догонять остальных.

(точно!)

[SonGoku >>>]

Больница
Токио, Мото-Акасака
ночь с 18-го на 19-е июня

Снежные хлопья кружились, будто армия обезумевших светляков. Хорошо, что пошел снег - пусть он растает, превратившись в грязную жижу, но на какое-то время уймет истекающий из-под земли нестерпимый жар.
Взрывом из стены выворотило бетонную балку, и, рухнув вниз, она раскололась на несколько кусков; неровный, острый край одного из них вороньим клювом упирался в спину. Через заваленный строительным хламом пол косым крестом вытянулась тень оконной рамы. Стекол не было, только драконьими клыками торчали уцелевшие осколки.
Если опустить взгляд, то увидишь чужие руки, которые стягивают в жгут ярко-красную майку как раз там, где печет сильнее всего. Руки просто обязаны были принадлежать кому-то другому, потому что свои не чувствовались. И едва ли когда-либо в жизни он натянул тонкие лайковые перчатки из блестящей, тоже ярко-красной кожи.
Снежинки запутывались в волосах и не таяли. Он растер рыхлые сероватые хлопья между пальцами, но получилась не вода, а грязь.
По небу за тонкой пленкой туч вместо солнца катилось объятое пламенем тележное колесо...

Во второй раз Рен очнулся, потому что его безжалостно трясли - тонкие валики косиц мотались из стороны в сторону.
- Просыпайся, - цедил Бо. - А ну открывай глаза немедленно. Сдернул с головы платок, плеснул воды из стакана и от души заехал холодным "компрессом" Рену по физиономии.
- Да вставай же!

(и Биш немного, ага)

[Bishop >>>]

Реальность расплывалась, и, сколько Рен не старался, он не мог нащупать следов собственного АИ. Его куда-то несло, и он даже почти знал куда, но для того, чтобы понять, нужно было остановиться, нащупать виртуальные кнопки и снова взять контроль... Этого ему не удавалось. Поток толи зимнего ветра, толи недешифруемых данных нес его то ли сквозь морозную степь, толи сквозь нечитаемые массивы. В конце Рен сам запутался в том, что было объектом, а что - его представлением в символическом мире. Может быть, это лезвия льда только кажутся агентами атакующих систем защиты? Прикосновение чего-то мокрого, громкого и хлесткого вытянуло его из омута полуабстрактного мира, но и само показалось только новым слоем Реальности. Рен в панике попытался нащупать контроли, и только потом, наконец, вспомнил о том, где все это происходит.
- Ты?.. Что нужно? - способность соображать к разработчику возвращалась намного медленнее.
- Масаюки-шимпу, - шепотом, чтобы никого не разбудить ненароком, возмутился его косматый приятель, кивнул на соседнюю койку. - Больница - последнее место, куда ему надо. Она его убивает!
- Тогда забираем его отсюда, - коротко кивнул Рен.
Он уже обнаружил, что мир стал четче, что он сам - одет, и двигаться вполне можно. Даже имплант работал. Парень скатился с кровати и застегнул сапоги.
- Он в курсе?
- Он в отрубе!
Бо оглянулся - взметнулись косицы - на соседнюю койку. Крутанулся на месте озабоченным псом.
- Ну... почти. Помоги мне.
- Уже помогаю, - успокоил его Рен, тоже оглядываясь. В углу стоял шкафчик, подозрительно вытянутый в глубину, так, что не догадаться, что в нем, мог бы только ленивый. Скоро раскладное кресло уже встало рядом с кроватью будущего похищенного.
- Твой выход, - парень кивнул на каталку.

(Кысь mo)

[Далара >>>]

Токио, Кабуки-чо
раннее утро 19-го июня

Обрушиться по узкой лестнице, пролететь насквозь кафе на первом этаже – столики, табуретки, пара-тройка удивленных посетителей, по-буддийски безмятежный хозяин – и выскочить за дверь. Переплетение узких улочек похоже на лабиринт. Тут если возьмутся разъезжаться две машины, пешеходам останется вжаться в стены и распластаться в блин. Но автомобили тут редкость, только по делу. Дзынь – захлопнулась дверь кафе далеко за спиной.
А начиналось все так сонно-лениво и до зевоты обычно. Собрались на репетицию. Райко на правах ведущей гитары приволок свое бренное тело последним. То есть, они так думали, что последним. Никто еще толком не проснулся после вчерашнего концерта и последующего гудения. Братец Ким перебирал две струны и что-то вдумчиво жевал. Челюсти у него для этого как раз подходящие, кто бы возражал. Садамицу старательно выводил трели на флейте, но то и дело мелодия убегала в какие-то дальние дали, и уследить за ним было невозможно. У самого Торабэ пальцы все никак не ложились на струны, а гитара, похоже, решила взять выходной и стремилась куда-нибудь на Гавайи. Соло ушло в отрыв... и оборвалось неожиданно.
- Ритм-секция, вы чем там, чтоб вас, заняты?! – рыкнул патентованным голосом «мне и так хреново, а тут еще вы маетесь дурью» Райко.
Вот тогда и выяснилось, что ритм-секция почему-то состоит из одного Кима. И неизвестно, где Бо. Место за барабанами пустовало.
- Ничего себе... - удивился Райко.
Если бы Торабэ был автомобилем, все услышали бы визг шин, когда он вывернул на широкую и оживленную Ясукуни-дори. Шарахнулись туристы – даже приятно. Нет времени показать им язык. Кио взял курс на восток с легким отклонением к югу. Краем глаза следил, не мчит ли следом на велосипедах полиция. И держал дыхание.

(японское трио)

[SonGoku >>>]

Бо нет, базы нет, игра не клеится. Все разбрелись по студии, занимались кто чем - но не делом. Торабэ засел у окна с нотной тетрадью, поглядывая, не подходит ли кто слишком близко, чтобы увидеть, что именно он рисует на расчерченной бумаге. Ноты, как же. То есть, ноты в этой тетради тоже были, но по большей части Кио тренировался там оставлять автограф. Нельзя ступить на стезю славы и не уметь подписывать листки и фотографии фанатам. Позора не оберешься. Впрочем, сегодня росписи тоже получались криво. Разочаровавшись в этом дне окончательно, он выдрал лист и свернул птицу. Птица это то же самое, что самолетик, только у нее есть отдельно пристраиваемый хвост – узкая полоска бумаги, согнутая пополам вдоль.
Так, стоп! Если дальше бежать вперед, очутишься на станции Акебонобаши. Трасса четыреста восемнадцать. К этому времени Торабэ уже чувствовал себя трейлером на дальнем перегоне. И да, автобуса ждать дольше!
Запущенного в воздух с третьего этажа и неплохо справляющегося с полетом бумажного голубя перехватили до запланированной посадки. Тьфу! Снежно-белые волосы, нежная и всезнающая улыбка всеобщего любимца ну просто как нельзя кстати. Вот только его не хватало.
- Привет, Йотака, - махнул рукой Кио. – Не знаешь, где Бо?
Вот – трасса триста девятнадцать. По левую руку остается громадный парк дворца Акасака; по правую за деревьями мелькают спортивные сооружения. Нельзя давать дыханию сбиться. Начинают гудеть ноги. Нет, не марафонец. Станция Аояма. Еще по трассе. Теперь кажется, будто тебя перенесли проштрафившимся и пониженным до пешехода водителем в Need for Speed: Reality Race 8. Туннелем вздымаются по сторонам небоскребы. Торабэ перепрыгивает через крошечную собачку – что угодно, лишь бы не сбиться с ритма.

(оно самое)

[Далара >>>]

На какое-то время ему показалось, что вернулась зима. В крайнем случае, начало весны, и в стремительном вихре то ли снега, то ли лепестков Торабэ оказался не одинок.
- Что с того? – прозвучало как будто со всех сторон разом. – Что с того, если знаю?
Кио уперся локтями в подоконник, чтобы не унесло ненароком этим вихрем. Прикинул сумму в кармане и отказался от мысли прельстить Йотаку деньгами.
- Что хочешь за информацию? Если и правда знаешь, конечно.
Несносный блондин, точно птица, распластался по рекламному щиту, крыльями раскинув руки. Если бы человек, на афише изображенный, присутствовал бы здесь и сейчас во плоти, то впору было бы ставить ширму, чтобы не смущать прохожих.
- О как, - Райко выплюнул изжеванную сигарету. – Хэл Ашер, надо же...
И – не закончив мысли – убрел обратно. Ему было томно и противно жить на свете, похоже.
- Билет на него, - крикнул снизу Йотака. – И узнаешь, где Бо.

Клиника. Раздвижные стеклянные двери хочется выбить просто потому, что они слишком медлительны. Персонал хочется растрясти. На Торабэ косятся. Джинсы, потертые и художественно расписанные, здесь не в ходу. Как и броские футболки с задиристыми надписями. Поставленные хохолком как у свиристеля волосы – да здравствуют химсредства! – тоже не возглавляют топ-лист больничной моды. И вот тут Кио понял самую главную свою трудность: он не знает настоящего имени Бо.

(опять)

[SonGoku >>>]

Она не спала! Она просто на секунду прикрыла глаза, положив голову на руки. Подключились даже частные клиники, и поток пациентов начал иссякать; последним - час назад - привезли мальчишку-спасателя. Он был еще в операционной, когда нагрянули его сослуживцы, и стоило большого труда выставить их за дверь. Они согласились уйти (не было сил противостоять разъяренным уставшим медсестрам), но оставили троих с приказом дождаться врача и допросить.
Маки втянула охлажденный воздух: парни вповалку спали на пластиковых стульях, распространяя запахи гари и бетонной пыли. Только один сидел, уперши неподвижный взгляд в пол, на серых от грязи щеках злые слезы прочертили дорожки. Маки опустилась рядом на корточки, протянула бутылку витаминизированной воды.
Он не сразу заметил ее, понадобилось секунды две или три. Схватился за бутылку, будто это был спасательный круг. Запрокинул голову и влил в себя сразу половину. Закашлялся, прохрипел что-то и только потом выдавил:
- Спасибо.
Маки ободряюще улыбнулась ему; от улыбки сводило губы, слишком часто за сегодня приходилось приподнимать их края, чтобы заверить родственников, что все будет в порядке. Он даже не пытался улыбнуться в ответ, только смотрел. И вдруг словно открыли кран. Захлебываясь словами, он говорил и говорил. Про то, как ценен для спасателя напарник, ценнее, чем брат родной. Как Тояма в одиночку рылся в завале, потому что приказали работать в другом месте, но Тояма считал, что нужно там, а он очень упрям. Нет никого упрямее него, верите или нет, - тщетно пытался вытереть слезы спасатель. Рассказывал, как младший – он же совсем юнец, все в отряде старше него! – нашел кого-то под бетонной плитой.
- Он подал сигнал, конечно... Только...

(и опять)

[Далара >>>]

Рассказчик сгоряча чуть не проломил кулаком стену. Враз допил воду и смял бутылку.
- Не успели. Быстрее надо было бежать или вообще не уходить, не бросать его там! Этот дурак не стал дожидаться, сам вытащил из-под плиты ту женщину. А теперь он там, - со всхлипом, спасатель указал на дверь, над которой все еще светилась надпись: «Идет операция». – Мы его снимали с арматуры...
Маки погладила его по руке.
- Все будет хорошо, - неуверенно сказала она, потому что все могло оказаться, наоборот, очень плохо. – Вы поспите немного, а то завтра не сможете с ним
Поговорить.
Убеждать пришлось долго, но то ли сонное состояние Маки перекинулось на спасателя, то ли тот устал сопротивляться, только он вдруг уснул, так и зажав в кулаке пластиковую бутылку. Дежурная медсестра еще раз потрепала его по плечу и ушла на свое место за стойкой.

К стене, согнувшись почти вдвое, привалился и кое-как переводил дух крайне запыхавшийся и потерянный молодой человек. Маки не заметила, когда и откуда он взялся; такого встрепанного пестрого петушка она пропустила бы едва ли. Но, кажется, ему не требовалась немедленная медицинская помощь... какая жалость! Маки подперла кулачками подбородок, чтобы не стукнуться лбом о регистрационную стойку, если сон-предатель подкрадется к ней еще раз. Она старательно таращилась на расписание приема, когда открылась дверь лифта. Привстав, Маки перегнулась через стойку. Ей самой не терпелось узнать, что с тем спасателем. Но это был не врач – а мальчишки.
При виде их джинсово-желтый расписной «свиристель» встрепенулся и с топотом пересек зал, в котором вообще-то не полагалось бегать. И с разгону чуть не сбил с ног забавного крепыша с копной черных косичек, который толкал перед собой больничную коляску. Сначала, вроде, потянулся обнять, но передумал и несильно стукнул его в лоб.
- Ты какого демона здесь забыл?!

(и снова)

[Кысь >>>]

Тогда ему еще было не больше семнадцати, и его еще не отпустила ни подростковая изоляция, ни внезапно приобретенный статус и самостоятельность. Он часто выходил из дома туда, где тусовались бывшие одноклассники, с надуманной целью, больше чтобы показать дорогой телефон, и рубашку, стоившую скромное состояние. Приятно было ради спорта разбивать бывшим обидчикам личную жизнь. Потом его поймали и сильно побили. Потом он обратил их машины в гору электронного мусора накануне экзаменов в вузах. Потом он увлекся дамой совершенно не того статуса, чуть не попал под настоящие сложности, ушел в себя, перестал следить за давлением и медикаментами, попал в больницу, чудом вышел, вернулся домой и надолго замкнулся в углу с кроватью, работой и все растущей горкой шприцов, без солнца и почти без жизни. А потом он зачем-то вышел наружу.
Он так отвык тогда от движения, что мир вокруг расплывался зелеными пятнами, а контроллер на левом запястье начинал верещать после каждого десятка шагов. Он не узнавал своей улицы и уже на углу с другой понял, что может не узнать на обратном пути свой дом. Но то ли медикаменты и полуголод сделали свое дело, то ли многомесячное одиночество повредило его рассудок, но он даже рад был этому: дома ждало что-то, подозрительно похожее на настоящую смерть. Рен сидел на корточках, пока контроллер не перестал пищать, потом побрел дальше. Люди шарахались от него, он от них, и в итоге он обнаружил себя в незнакомом крохотном переулке, темном и совершенно безлюдном. Только в конце его был забор с открытой калиткой и мутная пропыленная вывеска. Снова присев отдышаться, Рен потащился туда.
Внутри был деревянный бар, пустой, непритязательный, собранный кое-как из разномастных столов и стульев с добавлением выцветших старых газет. За стойкой не было никого и ничего, кроме дюжины разномастных бутылок, в зале сидело три человека. На невысоком подиуме неторопливо настраивали инструменты молодые заросшие люди. Один из них, заметив пришедшего, нехотя снял гитару и воодрузил локти на стойку.
- Из какой помойки ты вылез, приятель? - он доброжелательно смерил мальчишку не до конца трезвым взглядом. - Пива?
- Чего угодно, - за едва ли получасовую прогулку он устал так, словно прошел всю кору вокруг Священной Горы. Контроллер пикнул и замолчал. Бармен с любопытством посмотрел на устройство и налил виски. Рен сделал глоток, не ощущая вкуса.
Со сцены мягко зазвучала.. нет, не то, что они собирали, акустическая гитара в руках совсем молодого - и очень стеснительного - мальчишки. Или девчонки?.. Трудно было разобрать точно. Существо перебирало струны и гитара отзывалась мягкой мелодией, одновременно традиционной и незнакомой. К микрофону подошел второй человек, с мобильником. Он нажимал на кнопочки, и незатейливая мелодия телефона выводила соло на фоне акустики. Существо запело. У него оказался мягкий голос, слишком высокий для парня, слишком низкий для девушки. Виски уже ударил Рену в виски, и он не мог толком осмыслить слов. Что-то про звезды, про одиночество, которое можно найти, если забраться ночью на гору, про разговоры с собственным отражением в небе. Нотки-цифры на телефоне вторили голосу. Аккорды становились все тише, и в какой-то момент мальчишка понял, что это не гитара молкнет, это он засыпает... Но было поздно.
Его не ограбили там - вытащили бумажник, отсчитали за выпитое, и оставили за полуприкрытой калиткой, чтобы с улицы не было видно. Когда он очнулся, он нашел дорогу к дому - через встроенную систему глобального позиционирования на телефоне. А, проспавшись, нацепил шлем и за полчаса, сам не осознавая причины жажды, создал в редакторе подобие ночи на вершине горы. Увы, отражения в звездах не получилось - редакторы того времени не были по-настоящему способны на магию. И тогда Рен начал делать тот, который будет способен.
Теперь он мог создавать для себя и других все что угодно, от разрушенного, полузатопленного Киото через много лет после конца света, до первозданной красоты древних гор, и все-таки, стоило ему отодрать себя от виртуального шлема, он снова превращался в краба-калеку, обреченного барахтаться в собственной слабости. Сейчас, пока он тащился за новообретенными знакомыми и пытался бороться с подступающей дурнотой, у него было время осознать это в полной мере. Стоило вернуться домой...
Существо застало его врасплох, и чуть не сделало своим врагом очень надолго, но все-таки вовремя затормозило. Рен, уже прекрасно осознающий, что за здорового сойдет разве что в темноте, и привлекать внимание не в его интересах, раздраженно сощурился.
- Он помогает мне. Пойдемте, такси ждет.

[SonGoku >>>]

Токио, Йоцуя
20 июня 2015 года, день

Белый воздушный дворец за высокой позолоченной оградой сочетался с городом, как галстук-бабочка с набедренной повязкой. Сахарный домик посреди ухоженного, идеального по геометрии парка смотрелся в центре котла мегаполиса столь же изящно, сколь чужеродно. Даже плавный изгиб черепицы на сторожке по ту сторону ажурного забора не спасал положения. Чтобы хоть как-то уравновесить четкость западных линий, буйство несвойственного этому городу барокко с лабиринтом узких переулков, у ворот в иноземный рай (хоть и выстроенный для вполне здешних принцев) обустроили сквер. Две облупленные ротонды оплел плющ, у фонтана возились детишки, а их матери обсуждали домашние проблемы на скамейке неподалеку. На соседней скамье кто-то спал, подложив под голову свернутую газету, а старые башмаки аккуратно поставив возле урны.
Человек, назначивший встречу, был похож на обычного клерка, который проводит обеденное время на свежем воздухе; на коленях он держал большой пакет со свежими булочками.
- Красиво, - сказал он, кивая на удаленный от земной жизни дворец, запустил руку в пакет и, полюбовавшись на пончик с заварным кремом, откусил почти половину.
- Да.
Тот, кто пришел на встречу, отдал предпочтение бенто. Но он еще не притрагивался к аккуратно разложенным по отделениям рисовым колобкам, маринованным сливам, водорослям и рыбе. Даже не разделил одноразовые палочки. Черная кожаная папка-дипломат лежала на скамейке рядом. Казалось, этот служащий не вышел из офиса, просто принес его с собой в сквер. И свет солнца для него не слишком отличался от света люминесцентных ламп.
- Тойохару выпустили из больницы. Он еще не здоров, но уже вернулся к своим ежедневным делам.
На длинной тощей шее его собеседника дернулся кадык.
- Кто б сомневался... - "клерк" слизал крем с пальцев. - Он никогда не задерживается подолгу взаперти.
Обладатель черной папки заинтересованно склонил голову набок, чуть-чуть, как будто эта небольшая смена ракурса позволяла видеть больше.
- И часто он оказывался под замком, как вы говорите?

(тройственный, вроде бы, союз)

[Далара >>>]

Тенью большого вишневого дерева сейчас наслаждались лишь обитатели двух скамеек. Остальные отдыхающие расположились с противоположной стороны сквера, и нечему было защитить их от послеполуденного солнца. Дети забрызгали водой всю брусчатку вокруг фонтана.

- Омавари-сан! Омавари-сан!*
- Шимадзу, это тебя.
Ясуфуми вскинулся; он ничего не делал, даже не дремал. Просто разглядывал, положив голову на руки, ярко-синий небесный квадрат за окном.
- Почему? Я давно уже не патрулирую улицы...
- Шесть месяцев, - подтвердили из-за тонкой, фанерной перегородки.
Долговязый посетитель во всем черном (лишь воротник белой рубашки выступал из-под летнего плаща) улыбнулся. В улыбке было все: понимание, что доставляет беспокойство, вместе с просьбой извинить за это; настойчивая прямота - он пришел по делу и хочет его исполнить здесь и немедленно. В руке он держал пакет из Lawson Station. Судя по тому, каким тяжелым пакет казался, в нем были не рисовые пирожки, не бэнто и даже не пиво. Ясуфуми пригорюнился. Встреча с "черным человеком" никогда не сулила ничего хорошего. Взгляд несчастного служителя порядка заметался по комнате, но коллеги, как немедленно выяснилось, все, как один, были заняты наиважнейшими делами. Бездельничал только он, о чем выразительно говорил грозный вид начальника. Ясуфуми наугад схватил со стола папку и прикрылся ею, словно щитом. А вдруг пронесет?
Несколько секунд спустя он осторожно выглянул из ненадежного укрытия.
- Чем могу вам помочь? - придушенно пискнул недавний патрульный.
- Не беспокойтесь, никто не умер. Я хотел бы вернуть пропавшую вещь, - мягко сообщил «вестник несчастий». – Хозяева будут рады получить ее обратно.
Чрезвычайно аккуратный от ботинок до разложенных на косой пробор волос посетитель положил свою необременительную ношу на стол. Внутри угадывались очертания вполне определенной вещи, которую трудно было связать со священником. Полицейский осторожно (как будто неизвестный предмет мог его укусить) заглянул в пакет.
- Ноутбук?
________________
*omawari san - お巡りさん – букв. «тот, кто шляется повсюду», «патрульный»; дружеское обращение к полицейскому.

(втроем)

[Bishop >>>]

Плоский серебристый компьютер приковывал взгляд своей непорочной чистотой и неиспользованностью.
- Э-ээ... а откуда он у вас? – Ясуфуми глуповато хлопнул ресницами, чувствуя себя последним дураком в перекрестии взглядов отдела.
- Пожалуйста, передайте его владельцам. Вот здесь название и адрес.
Святой отец присовокупил к сдаваемой пропаже блокнотный листок. Невероятная аккуратность распространилась и на почерк.
- Шимадзу! – раздался грозный рык от дверей – обычное приветствие от Хашимото Хидэтатсу.
Неизвестно почему, но он с самого начала взял бывшего патрульного под свое крыло. Никто не был уверен, повезло при этом новичку или наоборот. Квадратный даже в легком по летней жаре пиджаке Хашимото прошагал к столу, поздоровался со священником и упер в младшего строгий взгляд, который требовал отчета за все текущие дела сразу. Вспотевший (не помог даже кондиционер) Ясуфуми сунул палец под удавку галстука. Злосчастный страж закона и порядка чувствовал себя так, будто его уже вздергивают на виселицу. В присутствии старшего коллеги он всегда так себя чувствовал.
Он посмотрел на остальных – все были при деле. Он проводил взглядом «черного человека» - святой отец вежливо откланялся и тихо, чтобы никому не мешать, убыл восвояси. Ясуфуми остался один на один с непосредственной и явной угрозой.
- Кажется, приютским надоело таскать сласти на рынке, - неуверенно сказал он, разглядывая ноутбук.

- Не знаю, отец Макиба так и не сказал, кто это был. Лично я думаю, что их стащили наш юный святоша и его приятель... – по-детски надув губы, он собрал лоб в крупные складки, копаясь в памяти. - Такемура... Такеяма...
Он с сожалением прожевал последний оставшийся пончик.
- Нет, не помню. Обычно все называли просто по имени. Может быть, Такеучи?
Послеполуденные тени робко втянулись под деревья, не оставив никакой, даже слабой надежды отыскать укрытие от жары. Человек на соседней скамейке пробормотал сквозь дрему невнятное проклятие и перевернулся на другой бок. Пестрая кошка, которая мыла лапу возле урны, принялась выкусывать блошек; нагретый воздух рябил, и казалось, будто у зверька два хвоста.

(minna)

[Кысь >>>]

Токио, Мотто-Акасака
Очень раннее утро 19 июня 2015 года

Хорошо, что Бо – не обидчивый. Хорошо, что сейчас он занят каталкой; та зацепилась колесом за порожек. Если бы не был всегда таким добродушно-спокойным, то мог бы дать сдачи, не рассчитывая силу. И неважно, что ростом не вышел, зато если уж попадет – Торабэ не хотел думать, куда именно, - то инвалидное кресло понадобится уже другому.
- У нас тут похищение, - объяснил кудлатый сразу всем.
От такой прямолинейной наглости Маки открыла рот и потянулась к кнопке вызова охраны... и передумала. Ни один преступник не станет так открыто заявлять о своем действе. Значит, это шутка. Внешний вид всей честной компании как ничто упрочнял эту мысль.
- И зачем надо похищать святого отца? – в полном недоумении уточнил Кио, наклонился поглядеть в занавешенное длинными густыми прядями лицо. – К тому же, без его ведома.
На него посмотрели как на совсем уж последнего идиота – с жалостью и сочувствием. Затем Бо чиркнул себя ладонью поперек горла.
- Машина ждет, - устало прикрыл глаза Рен и первый ускорил шаг.
Поймав взгляд медсестры, он пожал плечами: мол, дети, что. Раздвижная дверь раскрылась нехотя, словно не до конца решившись. Такси, в самом деле, ждало у выхода, и парень мог только порадоват
ься, что вызвал его, когда цифры и кнопки еще не троились в глазах. Предоставив заботу о похищенном остальным, он занял свое место и облегченно прижался затылком к застеленному кружевной салфеточкой подголовнику.
- Ну, куда его? - бортовой компьютер просил ввести пункт назначения.
Бо растерялся. Наблюдать за ним было забавно - как минимум. Обычно уверенный всезнайка, сейчас он больше напоминал сосредоточенную взволнованную ласку, что видит добычу, но не знает, как ею разжиться без потерь со своей стороны. Больше всего его нервировала дежурная медсестра, которая обязательно поднимет тревогу, если и когда догадается, что горе-похитители совсем не шутят.

[Bishop >>>]

Такси-робот безмятежно ждало решения пассажиров, едва слышно урчал мотор. Снаружи пока никто не бежал, фонари у самой земли мирно подсвечивали призрачным зеленым светом пустую дорожку. Лишь мелькнул силуэт, наверное, кошачий. Торабэ, привстав, обернулся с переднего сиденья – сзади места всем не хватило – и по достоинству оценил смятение приятеля. Тот уже явно придумал, куда ехать, но почему-то не хотел туда. Кио начал догадываться, почему.
- Давай адрес, Бо, неохота сидеть тут до полудня.
Новый знакомец, не дожидаясь ответа, тыкнул пока на карте в ближайшую оживленную улицу. Из больничных дверей в любой момент могла показаться охрана. В ответ на запрос айди парень стукнул в экран телефоном. Машина тронулась с места - Бо успел подтянуть к подбородку колени, чтобы закрывающейся автоматически дверью ему не прищемило пятку.
- Правь в Шибуйя, капитан, - мрачно велел он. - В церковь святого Михаила.
Мохнатый коротышка привстал, через плечо Рена заглянул в экран.
- Хироо, два-один-семь, - подсказал Бо и вновь плюхнулся на сиденье.
Рен меланхолично задал нужную точку "руками". И - откинулся назад, закрыв глаза и слушая шелест мотора. Сзади Бо развел хозяйскую деятельность – он испытывал трудности, когда требовалось долго усидеть на одном месте. То пытался устроить их пассажира так, чтобы тому было удобно, то принимался что-нибудь искать, то начинал что-нибудь говорить, но умолкал, на середине фразы, когда понимал, что его никто не слушает. А через пару секунд – все повторялось.
Торабэ поправил заслонку кондиционера, чтобы сильнее дуло в лицо. Даже влез в панель управления сделать струю посильнее, а температуру пониже. Но зевота не собиралась считаться ни с чем.
- Так и знал, надо было днем отоспаться.

(minna)

[Далара >>>]

Он опять зевнул, борясь со сном, который навевал плавный ход автомобиля. Сосед казался чересчур отстраненным и вообще в полуобмороке, Кио решил не дергать его. Возня Бо раздражала, но не спасала от позывов ко сну. И музыкант занялся единственным, что требовало сосредоточения: сверкой светящейся многоцветной электронной карты и серых пустынных улиц, по которым пролегал их маршрут.
- По муниципальной дороге 319 до перекрестка, там изящная петля, и мы на четыреста тринадцатой. – Выглянул в окно: - Так и есть. Дальше... Должна быть станция «Ногидзака», потом кладбище Аояма, но... ничего из этого мы не увидим, дамы и господа.
Такси снизило скорость до сорока, над ним мелькнули три полукруглые красные арки и потянулся апельсиново-ребристый туннель. Торабэ нетерпеливо вздохнул и принялся отбивать ритм, потом перебирать невидимые струны.
Ему уже почти снился очередной концерт, когда по векам ударил яркий после искусственного освещения туннеля утренний свет. И тут же машина пошла быстрее.
- Ага! – Кио проводил взглядом густые заросли за каменным забором. – Зато, дамы и господа, мы видим сам Ногидзака, Древесный холм. Вернее, только деревья и каменные тории, но это ведь не так мало, правда?
Замелькали жилые дома с магазинчиками, кое-где уже светились окна. Невзрачно-мышиный цвет воздуха сменился на жемчужную прозрачность. Музыкант увлекся пересчетом закусочных и пропустил несколько поворотов, вспомнил о карте и дороге только когда свернули в какой-то узкий – непонятно, как помещается машина, - закуток. Медленно и осторожно пробрались к более широкому переулку, в котором хватило места даже для парковки, и встали.
- Достигнуто место назначения, - сообщил голос неизвестной половой принадлежности.

(ага, мы)

Сообщение отредактировал SonGoku - 31-05-2010, 14:19

[SonGoku >>>]

Строгое белостенное здание, увенчанное крестом, казалось столь же уместным здесь, как марсианская летающая тарелка. У входа кто-то прислонил к стене одинокий и грустный от бесхозности велосипед, на столбе в легких сумерках белела длинная бумажная полоска. Венчал своеобразную "вывеску" крест, ниже красовалось 聖ミカエリ教会*, а завершалось все это стрелочкой вбок и подписью: "тут". Бо выскочил первым - стоило плавно открыться дверце. Подпрыгнул, заглядывая через решетку невысокой ограды. Что он там увидел, за кустами, трудно сказать, но вернулся кудлатый крепыш с удовлетворением на круглой мордочке.
- Все спят, - доложил он. - Но ненадолго.
Рен, в полудреме дороги успевший задуматься то ли о том, когда в последний раз так катался, то ли о том, как аэродинамические эффекты осуществимы технически, нехотя выбрался из машины и остановился, разглядывая незнакомую церковь.
- Ключи есть? - вопрос не был обращен к кому-то конкретному, но вариантов было немного.
- Смеешься?
Над высоким крыльцом - табличка рядом с дверью гласила, что живет здесь человек, облаченный саном, - еще горел желтый, блеклый фонарь, сама церковь, невысокое строение с простым крестом, производила впечатление пустой и немного заброшенной, как рыбацкий сарай в деревне, из которой ушли жители. Бо еще раз подпрыгнул, ухватился за верхнюю перекладину, перемахнул во двор. Калитка открылась. Не дожидаясь, пока новые знакомцы выволокут священника из машины, как такси, отсалютовав фарами, сменит "занято" на "свободно" и, сразу же, снова на "занято", Рен прошел во дворик. В синих утренних тенях видно было еще хуже чем ночью, и дорожка за дом скорее угадывалась. Резко пахло листьями. Торабэ чихнул громко и звонко - прикрыть нос было нечем, обе руки были заняты неожиданно тяжелым для своего роста святым отцом. Поморщился. И, кинув взгляд в серую густую темень, шепотом спросил:
- У них там клумбы?

****************
*聖ミカエリ教会 - sei mikaeri kyoukai - церковь святого Михаила.

[Кысь >>>]

- Я проведу, - вместо фонарика Рен мигнул экраном мобильника. Его глаза уже адаптировались к темноте, и он явственно различал даже протоптанные в траве прогалины. Снова раскрыв телефон, парень направил свет за спину и медленно двинулся к вытянутому строению, больше всего похожему на школу для малышни. Бо – опять больше мешал, путался под ногами, чем помогал; в конце концов, зашиб себе палец и принялся с шипением скакать на второй ноге. Толку от него было немного, а стоило ему устраниться, так дело пошло быстрее. На небольшой лужайке разноцветными горбами вылезали вкопанные в землю и выкрашенные во все краски радуги автомобильные покрышки. Школа оказалась не школой, а сразу всем одновременно; сквозь большие окна (собственно, там и стен в привычном смысле не было, только окна) было видно одно единственное помещение, где сейчас на разложенных футонах спали, кто разметавшись, кто свернувшись клубком, ребятишки. Два стола, один обеденный, второй, заваленный книжками и альбомами, видимо, предназначался для занятий, выполненные неумелыми, но старательными художниками рисунки...
Торабэ прижался носом к стеклу. Единственная включенная настольная лампа под старым металлическим абажуром освещала затылок, косичку, выставленный локоть и розовую кофточку. Из-под локтя торчал загнутый уголок книжной страницы.
- Бо, там кто-то есть. Взрослый... – тут Кио усомнился в собственных словах, - по крайней мере, не из детей. И он, то есть, она – спит за столом.
- Мика, - не глядя, определил косматый и постучал в окно.
Девочка вздрогнула и подняла голову; Торабэ сомневался вполне справедливо, она была не старше Бо, такая же круглолицая, с курносым носом и большим смешливым ртом. Протирая заспанные глаза, она впустила горе-похитителей внутрь.
- Что случилось?
- Хороший вопрос, - вздохнул Бо.

[SonGoku >>>]

- Помоги лучше, - Рен скорее изобразил улыбку, чем улыбнулся на самом деле - и осторожно поднял девочку едва ли пяти лет отроду с небольшого поля сложенных вместе футонов.
Выбрав место, где между детьми угадывался просвет, парень почти уронил туда свою ношу, и сразу же отвернулся. Ему давно не нужно было задумываться для того, чтобы прятать одышку и бледность, это получалось так же естественно, как удерживать равновесие стоя. Впрочем, так же естественно получалось раз за разом влипать в непосильное. Под сердитое шипение Мики, которая не знала, то ли защищать сонный выводок от неожиданного вторжения, то ли хлопотать вокруг юного святого отца, они расчистили немного свободного места и помогли лечь своему "подопечному". Тот если и пришел в себя, то ненадолго и не слишком уверенно. Девочка вытолкала спасателей взашей на улицу. Бо наблюдал через стекло, как она мечется внутри - наливает в миску воду, окунает полотенце, выжимает... - затем разжал кулак, продемонстрировав большой старый ключ на бронзовом колечке.
- Пошли, - сказал он. - В церкви сейчас все равно никого нет. А то протянете ноги.
- Предпочитаю их вытянуть, - привычно парировал Кио.
Внутри было совсем темно - те крупицы света, что проникали сквозь витражи, только расцвечивали беленые стены в призрачные оттенки синего. Ровные ряды скамей, невысокий алтарь, темные пятна деревянных панелей, фигура Мадонны - все это скорее угадывалось, проступая не цветом - оттенками черноты. Рен на секунду зажмурился, позволяя глазам привыкнуть - и только поэтому не налетел ни на что. Распятие на стене напротив дверей в полумраке казалось больше, чем было на самом деле. Бо уселся на самый край скамьи, из-под лохм виновато глянул на остальных.
- Нельзя было отца Масаюки оставлять среди больных, - он понурился.
Торабэ щелкнул зажигалкой и в подрагивающем с каждым шагом круге света принялся обходить многочисленные подсвечники, зажигая в каждом лишь по одной свече. По бокам распятия он поджег все восемь.
- Почему? - в настоящей церкви Рен не был ни разу, а потому спокойно устроился на спинке лавки.

[Bishop >>>]

Бо почесал в затылке, с трудом освободил пальцы, что запутались в длинных косицах. Подтянул колени к груди.
- Скажем, ты увидишь человека, который ест лимон, - сказал он. - Откусывает большими кусками, жует. Что почувствуешь?
- Любопытство? - Рен положил на колено подбородок и задумчиво воззрился куда-то в полутьму.
- Передернет, - поделился мнением Кио из закоулка, ведущего в ризницу. - Наверняка же кисло.
Бо еще раз вздохнул.
- Не умею я обьяснять! - он с досадой ударил себя по колену, тихонечко взвыл. - Святой отец... ну, он... ему больно, когда тебе больно. Называется умным словом, я забыл.
- Эмпат? - его тощий собеседник продолжал смотреть куда-то сквозь тени. - Сочувствующий?
- Во! - обрадовался кудлатый, покатал слово на языке. - Эмпат. Его так один раз и называли.
Рен кивнул. Здесь, через много лет после всех конфликтов, его снова захлестнуло ощущение собственной ущербности. Он полагал, что расстался с ним уже очень давно, но сейчас смешное детское чувство с новой силой грызло рассудок. За все время он изменился намного меньше чем думал, просто привык к комфорту и безопасности виртуального мира. Горечь отпустила не сразу, даже когда Рен сам загнал ее в глубины сознания.
- Поэтому он здесь? - вопрос был первым, что пришло на ум.

[Далара >>>]

- Нет, потому что мы его привезли, - отвлеченно брякнул Торабэ.
Он нашел и теперь осваивал инструмент - небольшой орган. С видом эксперта покрутил ручки настройки, что-то нажал, прислушался, покрутил еще. Довольный, уселся за клавиатуру. Коснулся ее так, будто под пальцами у него драгоценность. Уважительно сказал:
- Старый.
И начал играть. Так исполняют заученный с детства собачий вальс - не задумываясь над клавишами, без лишних пауз. Но мелодия была намного многослойней, хотя вряд ли сложней. Проникновенная и берущая за живое. Оседающая в душе мягким и цепким желанием повторения. Песнь о благодати. Сто раз перепетая и даже положенная в основу популярной западной песни про дом под лучами восходящего солнца.
- Дети - чистый источник, - Бо придвинулся ближе к новому знакомому. - Они ничего не требуют, просто любят. Когда им больно, то лишь потому что они разбили лоб или локоть. У них даже горе искреннее.
Рен неопределенно кивнул. Сам он мало походил на таких детей когда-то - но он и не жил в приюте. Возможно, у других было иначе.
- А почему вы здесь?
- А кому еще мы нужны?
- Так вы здесь живете, - вопрос присутствовал, но интонация Рена была утвердительной.
- Точно! - почему-то обрадовался Бо, устроился, скрестив ноги. - Понимаешь, все началось в Киото... я не помню точно год, но во время шествия монахов один молодой человек не стерпел их насмешек. Ну, и швырнул камнем в микоши*. Громкое дело вышло!
- Бо, если ты собрался рассказывать всю историю Японии, то надо начинать с сотворения островов, - не прекращая играть, сообщил Торабэ; голос разнесся по всей небольшой церкви. - И принести еды, потому что одним днем твое ценное повествование не ограничится.
- Нет, я кратенько!

Сообщение отредактировал Далара - 13-08-2010, 20:24

[SonGoku >>>]

КАГОШИМА

21 июня 2015 года

Стоило им шагнуть из вагона на платформу, как спутник Омари принялся изобильно потеть. Винить его не стоило, было похоже, что они приехали прямиком в сауну; горячий тяжелый воздух, насыщенный горько-соленой влагой, бил по голове не хуже тяжелого мешка. С застенчивой улыбкой, словно извинялся за непривычный для северянки климат, Мута протянул ей свой веер, а сам отважно сделал рейд к информационному терминалу. Вернулся он с адресом дешевой гостиницы и двумя маленькими, покрытыми росой конденсата бутылочками из темно-коричневого стекла. Из надписей на желто-красном ярлыке Омари узнала только латинскую D. Одну бутылочку Мута протянул девушке, содержимым второй угостился сам.
Омари обмахивалась веером, старательно копируя этот азиатский жест. Она сразу уловила, что методика обмахивания на западе отличается от восточной, и вовсю старалась выглядеть цивилизованно по здешним меркам. Должно быть, получалось не слишком хорошо, местные ребятишки глазели на Омари и необидно хихикали. Хотя, наверное, все же не обращение с веером тому причиной.
- Спасибо, Мута, - сказала Омари, отпив из бутылки. – Думаю, первым делом после заселения мы посетим местный полицейский участок. Нам нужны архивы и нужны рассказы. Поэтому – бумаги, карты и больничный персонал. Согласен?

Надпись на табличке над входом, должно быть, не менялась лет триста (а возможно, и дольше), ее лишь подновляли время от времени. Мута аккуратно опустил телеса на приступочку и разулся. Гостиница, пыльная и неприметная снаружи, внутри оказалась маленькая, уютная и опрятная, и такой же маленькой и опрятной была женщина, которая вышла на призывы Муты. Несмотря на вялые протесты Омари, женщина отобрала немногочисленные пожитки обоих путешественников, чтобы лично отнести на второй этаж. Деревянная лестница негромко поскрипывала, ступеньки под босыми ногами были шелковистыми и теплыми. В пустой комнате пахло свежей травой, на полу в углу стоял маленький телевизор. Хозяйка поставила их сумки циновку, еще раз поклонилась и ушла, предупредив, что ванная комната находится дальше по коридору, но мыться там разрешается только лицам одного пола. Мута посмотрел на спутницу и согласился.
- Не думаю, что в полиции станут нам помогать, - сказал он, настраивая старенький кондиционер.

(und Fennec Zerda)

[Fennec Zerda >>>]

- Потому что у нас нет официального документа? - уточнила Омари. - Или есть иные непреодолимые препятствия?
Облезлый, некогда белый ящик, наконец-то, уступил и с астматическим сипением принялся гонять воздух.
- Они будут долго выяснять, кто мы и откуда. Через месяц ответят, что мы не имеем доступа, - пояснил Мута.
- Kowai hanashi kikitai desu ka?*
Омари прижалась спиной к стене так резво, что почти ударилась лопатками. Рука ее красноречиво дернулась к бедру, но затем, не наткнувшись на оружие, замерла.
- Какого дьявола? - осведомилась она, оглядывая комнату в поисках устройства для передачи речи.
Оправившись от первой волны ужаса и не дожидаясь второй, Мута отодвинул перегородку. На циновке в крохотной соседней комнатке, сложив на коленях сухие, морщинистые, словно куриные лапки, руки, сидела миниатюрная пожилая особа. Из аккуратной прически не выбивался ни один белый, как снег, волосок. На гостей старая дама взирала с благосклонной улыбкой, как на расшалившихся внучат. Мута прикинул: скорее, на правнуков. А быть может, и на пра-пра.
- Kowai hanashi kikitai desu ka?
Мута передернул плечами от внезапного холодка. Он не стал бы возражать, если кондиционер так и будет работать, но хотел быть уверен, что нет иной причины.
- Она спрашивает, не хотим ли мы выслушать страшную историю? - перевел он для Омари, чтобы вернуться в действительность.
Омари встала прямо и постаралась скрыть глубокий выход облегчения.
- Невежливо будет сказать "нет", - решив, что такой формулировки будет достаточно для того, чтобы выразить согласие, ирландка мысленно прострелила себе голову. Начать говорить о деле, не проверив помещение - это недопустимо. Но пока старушка вещает, можно поразмыслить... К тому же, Омари, солдат Зеленых Холмов, всегда любила сказки.
То ли бабка поняла ее без перевода, то ли была не чужда современным новинкам, но она лишь кивнула и несколько раз ударила крохотным кулачком по татами рядом с собой. Мута послушно уселся, жестом предложив Омари сделать то же самое.

------------
*Kowai hanashi kikitai desu ka? - - Не хотите ли послушать страшную историю.

(SonGoku)

[SonGoku >>>]

Университетская клиника,
Сакурагаока, Кагошима
2002 год
За тринадцать лет до катастрофы

Словно котенок, способный топотом разбудить весь дом, но бесшумный в самые неожиданные моменты, маленький беглец выскользнул в коридор. Он не посмотрел на часы еще и потому, что у него их никогда не было, и большую часть своей предыдущей жизни он измерял время по иным реперным точкам. Впрочем, ни тогда, ни сейчас он не знал таких мудреных слов, как не помнил ничего из того, что с ним происходило раньше. Практически ничего. А от куцых воспоминаний надо было прятаться.
Это была такая игра: чтобы тебя не нашли. Победитель забирал все, проигравший умирал.

Она была как праздничная куколка – чистая, очень белая кожа, словно обсыпанная рисовой мукой, блестящие черные волосы и ресницы такие густые, что когда она закрывала глаза, казалось, что она прищурилась. И еще она была так же неподвижна, если бы еще одеть ее в праздничные одежды, то можно ставить на полку. Но она носила обычную больничную одежду и не стояла на полке, а сидела на полу, подтянув колени к подбородку, и смотрела она не в незримую людям из плоти и крови даль, а на то, как вращается белье в круглых иллюминаторах стиральных машин. Белые простыни, то скрученные жгутами, то распластавшиеся по стеклу, двигались мерно и непрестанно, жужжание автоматов так наполняло комнату, что было почти осязаемым.

Прижавшись к стене, запыхавшийся беглец переводил дыхание; он только что благополучно одолел самый опасный участок - широкий луг между больницей и рощей, в которой пряталось здание старой прачечной. Пересекать его надо было расчетливо. Не слишком быстро, чтобы не привлечь к себе внимания, но и медлить здесь было опасно. По давно не мытому полу за мальчишкой тянулась цепочка влажных следов; у самых дверей отпечатки босых, намокших в росе ног были четкие и только дальше расползались в непонятные кляксы. Маленький беглец не сразу сообразил, что делит убежище с другим человеком, но потом растянул в несмелой улыбке рот.
- Ты тоже играешь?
Девочка повернула голову и некоторое время просто смотрела на беглеца, словно не слышала вопроса.
- Я здесь прячусь, - проговорила она, наконец.
Улыбка стала шире, в полутьме блеснули крупноватые зубы.
- Я тоже, - сказал мальчик.

(страшную рассказку излагаем на двоих с Фенеком)

Сообщение отредактировал SonGoku - 21-06-2010, 10:42

[Fennec Zerda >>>]

Девочка снова замолчала на некоторое время, а затем чуть отодвинулась, словно в помещении было мало места, и жестом пригласила беглеца сесть рядом.
- Оно крутится, - доверительно сообщила она, переведя взгляд на стиральную машину.
Они сидели, нахохлившиеся, как два воробья на одной ветке в дождь, одинаково устремив сосредоточенные взгляды в круговерть материи и воды. Посреди пыльной деревенской улицы вспух оранжево-желтый с красными прожилками огромный цветок, за его ослепительным сиянием одинаковые фигуры в глухих комбинезонах, с масками вместо лиц, в пластиковых щитках отражались струи пламени. Мальчик сжал ладонями занывшие виски, ему показалось, что рождающийся у него в голове низкий ритмичный гул морского прибоя вот-вот взорвет череп. Девочка повернулась к нему и что-то сказала, но сразу поняла, что он не слышит. Тонкие холодные пальцы легко коснулись горячего лба.
- Ты шумишь, - ее голос заглушал все остальные звуки. - О чем ты так шумишь, как море?
Кончики ее пальцев были почти ледяные, это было все равно как в лавке возле пирса, где продавались журналы, леденцы, лотерейные билеты и прочая важная мелочь, пробраться к холодильнику в самый полдень, прижаться к нему и ждать, когда тот всосет в себя жар. Он и спрятался там, когда море вокруг их маленького зеленого островка, по какой-то иронии названным на всех картах Черным, вдруг превратилось в колокол. Бамбуковая занавеска занялась пламенем, щелкая и рассыпая искры, хозяйка лавочки осталась лежать на пороге рядом с рассыпанными сластями. Нелепо загребая ногами, как будто те вдруг отяжелели или их опутала невидимая паутина, и теперь приходится прилагать усилие, чтобы разорвать путы, единственный уцелевший свидетель побежал вдоль пустой улицы.
- Ты шумишь как море и как песок, - говорила девочка. - Как ты умеешь так сразу? У тебя песок в крови и море в голове, большое. А за плечом твоим пустота. Там должен стоять кто-то, иначе это место займет погибель. Почему никто не стоит за твоим плечом?
Беглец споткнулся и упал; испачканная в саже полосатая майка на спине была изорвана в клочья. Он не мог вот так взять и раствориться в воздухе, потому что мертвецы не имеют таких привычек, но когда одинаковые люди в костюмах высшей защиты подошли ближе, то не увидели даже следа от тела на сухом песке. Резиновые бахилы, которые вывесили после ночного выхода в море на просушку, расплавились и стекали на веранду вязкими ручейками.
- Не знаю, - прошептал мальчик себе в колени.
- Кто-то должен стоять за твоим плечом, - холодные пальцы перестали касаться лба.
Мальчик не уловил движения, не заметил, встала ли девочка с пола, только почувствовал, что ее больше нет рядом, а через миг она появилась позади него. От нее совсем не чуялось опасности, только тишина чуялась, и прохлада, и покой.
- Можешь смотреть, как оно крутится, - голос, который раздавался теперь из-за его спины, был так же ровен и тих. - Я займу это место, пока не найдется кто-то теплее, чем я.



[и всегда двое нас...]

[SonGoku >>>]

Кагошима, частная клиника Одаширо
2015 год, лето

- Давай за мной, - шепнула она Муте и, более не оборачиваясь, прокралась по коридору.
Не сразу Омари осознала, как нелепо они выглядят со стороны – крадущаяся бесшумно ирландка и топающей за ней массивный японец, настолько заполняющий все пространство за ее спиной, что она совсем не чувствовала обратной дороги. Ирландка выпрямилась и дальше шла уже не скрываясь, просто стараясь не шуметь.
Архив маленькой больницы был идеальной декорацией для дешевого фильма ужасов. Мигающий неверный свет чахоточных ламп, безликая плитка, которая явно выглядела старой еще при покупке, душное помещение и запах старой отсыревшей бумаги. Омари уже представляла себе главных героев ужастика, который можно было бы снять здесь – их перекошенные от страха лица, беготню между стеллажами и кровавые отпечатки ладоней на стенах. Ослепительной вспышкой эти воображаемые картины пронзил неуместный кадр – маленькая девочка, белая и аккуратная, как праздничная куколка, с густыми ресницами и бледными губами... Чертова старушка с ее рассказами на ночь!
- Тихо здесь, - прошептала Омари и тут же об этом пожалела.
Шепот ее исказился, превратился в шипение, только нагнал страху. Ирландка покачала головой - никто не любит ночные пустые архивы больниц, но особенно их не любят те, кого запугивали страшными сказками. Омари оглянулась на Муту и подмигнула. Тот в ответ сложил пухлые губы в улыбку. Он вообще любил улыбаться и делал это настолько охотно и по любому поводу, что, в конце концов, девушка утратила понимание, искренен ее спутник или демонстрирует знаменитую вежливость своего народа.
- Наверное, старые записи они держат где-нибудь в углу.
Интересующее их событие исчезло в прахе если не веков, то этой комнатки шестнадцать лет назад. Мута стер пыль с одной из картонок и сморщился, сдерживая чих. К стеллажам были прикреплены пожелтевшие от времени карточки со значками.

(ун-ун, двое!)

Сообщение отредактировал SonGoku - 24-06-2010, 10:13

[Fennec Zerda >>>]

- Найди интересующий нас год, - Омари привычным жестом убрала прядь волос за ухо. - Детские карты хранятся здесь отдельно от взрослых?
- Едва ли.
Оба старались не замечать ни покачивающейся под сквозняком белой занавески (или это погребальная одежда бореи?), ни свесившегося с верхней полки рукава больничного халата. Впрочем, второй предмет Мута обходил стороной. Нужная коробка отыскалась примерно через час, когда они почти утеряли надежду.
- Вот, - сказал гордый собой Мута и сдул пыль. – 1999-й.
- Ты молодец, - Омари улыбнулась японцу и задержала дыхание, пережидая, пока осядет пыль. - Теперь найдем всех мальчиков тринадцати лет, поступивших в этом году.
Она вытащила из коробки верхнюю карту, удостоверилась, что она принадлежит пожилой женщине с ревматизмом, и отложила в сторону. Еще через полчаса они сидели на полу в окружении старых бумажных папок, тонких и распухших от справок, с почти неразборчивыми надписями выцветшими чернилами и неожиданно четкими, будто вчера сделанными пометками, и с одинаковым выражением на совершенно разных лицах смотрели на последнюю оставшуюся на дне коробки медицинскую карту. Откуда-то тянуло холодком.
- Это он, - голос у Омари был совершенно бесцветным от утомления.
Мута устало кивнул, не спеша притронуться к заветной находке.
- Надо уходить, - Омари потянулась и уронила руки. - Пока сюда кто-нибудь не вошел.
Но к карте и она не прикасалась.
В конце концов, они наткнулись на решение, которое устроило из обоих. Собравшись с духом, Мута храбро набросил на папку тот самый больничный халат, который перепугал их в начале обыска, завернул в него находку и сунул в торбу. Любой мало-мальски внимательный человек, заглянувший утром в архив, догадался бы о ночном визите. Мута высказал неуверенное предложение намести побольше пыли, но, наткнувшись на внимательный взгляд Омари, скис.

[сидим в пыльном архиве с СонГоку и боимся тараканов]

[SonGoku >>>]

Комната и Мута не совпадали по размерам. Сколько он ни старался ужаться или пригнуться, помещение все равно жало ему и ввысь, и вширь, как одежда, из которой он давно вырос. Наблюдающая за напарником по их странному расследованию Омари лишь гадала, каким образом этот крупногабаритный японец ухитряется двигаться если не с балетной грацией, то изяществом молодого, полного сил медведя. Хотя порой его (не Муту, а окружающее пространство) спасала от гибельных последствий скудность меблировки.
Сейчас вооружившийся карандашом Мута возлежал на животе, занимая большую часть комнаты, чесал пятку о пятку и старательно, как первоклассник, недавно осиливший грамоту, записывал в блокнот для Омари перевод медицинской карты. Левой ладонью он подпирал щеку, словно нянчил больной зуб, а брови сосредоточенно и комично свел над переносицей.
- Есть что-нибудь интересное? - ирландка то заплетала прядь волос в косичку, то расплетала.
Дурная привычка занимать чуткие руки всякой ерундой, от которой Омари пыталась избавиться много лет, да так и не вышло.
- Его привезли в больницу военные моряки. Вот... – Мута провел толстым пальцем по строчкам, отыскивая нужное. – Врач с крейсера «Асаказе».
Необычный звук - будто кто-то осторожно царапал негнущимися сухими, как ветки морозной зимой, пальцами, самыми ногтями, по циновке, - повторился. Мута настороженно поднял голову. В отполированном металле старинного зеркала на стене мелькнула чужая тень.
- Омари-сан слышала?

(и призраков, как показал опыт!!!)

[Fennec Zerda >>>]

Омари-сан отчаянно мечтала о пистолете. Она перехватила взгляд напарника, кивнула ему и прижала к губам палец: "Ни слова!", а затем поднялась с пола. Над самым полом по ногам дунуло холодным сквозняком, Мута поежился; должно быть, тоже почувствовал. Он прижал ладонью пожелтевшие, легкие, будто из папиросной бумаги, страницы и чуть не заорал от ужаса. Чья-то белая до прозрачности рука через его плечо тянулась к медицинской карте.
- Руки прочь! - Омари нахмурилась. - Я - Женщина из Холмов, в жилах моих кровь детей Дану. И это моя добыча!
Призрачная рука замерла, как будто тот, кому она принадлежала, то ли испугался грозного окрика, то ли задумался, а не отступить ли на самом деле. Мута лежал, тихий, как очень крупная мышка, и боялся пошевелиться.
- Морриган в числе предков моих, - голос Омари приобрел многообещающие зловещие интонации. - Та, что вороном слетала на поле брани, та, что смерть даровала тем, кому не даровала победы. А тем, кому не дарована добрая смерть, те обречены на мучения. Прочь! Это моя добыча, это мой мужчина и моя война! Прочь! Песня моя предвещает беду! Прочь, пока я не отпела эту землю и не выклевала глаза цветущим садам!
Духота накатилась волной и рассеяла белесый туманный жгутик.
- Кондиционер сломался, - упавшим голосом произнес Мута.
- Это лучше, чем, если бы сломались мы, - проговорила ирландка, вычищая из голоса грозные интонации богини войны.
- «Асаказе», - повторил Мута на пробу название корабля, с которого все началось. И прислушался, но, кажется, призрак действительно устрашился или решил повременить. На запотевшем старинном зеркале остался блеклый след, как будто кто-то вывел невидимым пальцем: 黒島*

-------------------
*Курошима – буквально «черный остров».

(SonGoku)

[Bishop >>>]

- Черный остров?
- Благодарю, - Омари некоторое время разглядывала иероглифы, отметив про себя, что чувство стиля не изменяет в Японии и духам, и затем повернулась к Муте. - Ты знаешь, что это такое? Понятие или географическое название?
- Не знаю...
Покопавшись в Реальности (в основном, усилиями Муты), они нашли, как минимум, шесть различных мест с таким названием. Необитаемый остров неподалеку от побережья Шикоку с таинственным нашествием крыс со дна моря, еще один из архипелага Яэяма близ Окинавы с чем-то там знаменитым маяком, три ничем непримечательных островка у разных берегов... Мута был готов окончательно упасть духом, когда наткнулся на коротенькую информацию о закрытии паромного сообщения.
- Курошима, - сказал он. – Там что-то произошло шестнадцать лет назад.
- То есть в год пришествия нашего объекта, - Омари улыбнулась. - Найди все, что сможешь и желательно больше того. Я не верю в совпадения.
Спалось на удивление хорошо. Омари удалось отключиться от действительности и она, свернувшись клубком, спала глубоко и без снов. Было тихо: духи больше не беспокоили ее, Мута словно испарился... Мута? Испарился?! Ирландка резко открыла глаза и села прямо. Отсутствие напарника-японца бросалось в глаза, неожиданно пустое пространство комнаты доставляло привыкшей к Муте девушке почти физическое неудобство.
На полу возле скатанного футона лежал открытый ноутбук. Крохотный мирный клочок зелени посреди океана, завиток облака. Под фотографией висел открытый файл: «остров Курошима, длина береговой линии 20,1 км, общая площадь 15,57 кв. км, население до 1999 года 213 человек...», на клавиатуру прилеплен желтый квадратный листок, на котором округлым детским почерком было старательно выведено по-английски сообщение, что данные крайне скудны, а он, Мута, отправился в порт узнать про крейсер «Асаказе». Ирландка наскоро привела в порядок тело и мысли и села за ноутбук. Данных по Черному острову действительно было весьма мало, но удивляться этому не приходилось, учитывая малую величину острова и редкое население. Во всяком случае, до девяносто девятого года. Все упиралось в этот год!

(помогаю выкладывать)

[SonGoku >>>]

Напарники вместе направлялись к побережью: худая невысокая ирландка чуть впереди, быстрым легким шагом, объемистый японец следом, неторопливо, степенно и с достоинством. Так они добрались до залива и остановились, чтобы осмотреться.
- Ох, Мута, какой ты все-таки молодец! - Омари повернулась и одарила напарника улыбкой. - Пока я дрыхла, ты уже все разведал! Сокровище!
Мута, разумеется, тут же смутился. Наблюдать, как этот огромный человек разве что не ковыряет застенчиво носком землю, было забавно, но не очень привычно. Хотя Омари предположила, что к концу их странного путешествия она будет легче переживать это необычное зрелище. Длинный мол разрезал воду залива, точно нож; с противоположного берега ему навстречу выдвигался его брат-близнец, они отличались только цветом небольших маяков. Башенка справа (если смотреть с заходящего в порт корабля) радовала взгляд красной краской, башенка была словно выточена из огромного куска рафинада. Еще одна бетонная стена защищала гавань, поднимаясь из воды чуть дальше в море, но туда можно было добраться только на лодке.
Здесь было чуть прохладнее, чем в перегретом солнцем городе, зато каждый вздох океана ощущался мощнее. Через пролив прятала голову в облаке Сакураджима. Мута указал на рыбаков в широких соломенных шляпах, свесивших ноги с мола и сгорбившихся над удочками:
- Кто-то из них.

[Fennec Zerda >>>]

(SonGoku)

Он расположился на моле и рыбачил, как все. И как все же довольствовался кусочком одиночества, размером ровно от плеча соседа слева до спины соседа справа. Но, несмотря на присутствие других людей, Сайто Рюскэ был один и владел всем заливом, так как безраздельно владел собой. Самообладание было для Сайто категорией важнейшей, старому человеку надлежало пребывать в покое. Размышляя об этом, отставной врач смотрел в воду, отрешась от земного. И тут сзади кто-то сказал:
- Извините.
Сайто повернул голову, глянув на источник голоса, чтобы удостовериться, что обращаются действительно к нему. Оказалось, к нему.
- Чем вам помочь? - Сайто опустил удочку чуть ниже.
Мимо неторопливо прошел бело-синий паром Marix line с черной надписью «Queen coral 8» на борту.
- Извините, - повторил молодой человек, по размерам сравнимый если не с Сакураджимой, то с башенкой маяка, и протянул старый выцветший снимок. – Вы его знаете?
Мальчишка на фотографии – лет тринадцать, не больше, - как подростки, в его возрасте, смотрел на окружающий мир недоуменно.
- Вы позволите... - Сайто взял фотографию и, прищурился, держа ее на отлете. - Боюсь, что... Хм.
Пожилой врач вытащил из нагрудного кармана очки, и посмотрела на изображение сквозь линзы.
- Совенок. Это Совенок, да, я помню мальца. Кажется, я сам делал этот снимок. А может, у него всегда такой вид...

[Далара >>>]

Токио, Шибуйя, Хиро-о
Церковь Святого Михаила
Очень раннее утро 19 июня 2015 года

В дальнем углу, незамеченный мальчишками, кто-то тихо недоверчиво хмыкнул, закрывшись найденной здесь же на подставке библией. Чтобы оставаться невидимым, ему приходилось почти лежать, так, что колени упирались в деревянную спинку передней скамейки. Отблеск свеч в алтарной части золотил седые коротко стриженые волосы.

Он признал, что на этот раз не выпутается, но - когда было поздно. Ни назад повернуть, ни улизнуть в подготовленную лазейку, ни сдаться... К его чести, можно было сказать, что ничего такого ему даже в голову не пришло, а о путях отступления Бо понятия не имел. Никакой экзотики, он влипал не впервой, но сегодня - перегнул палку.

- Это что-то новенькое, Бо, - в короткой паузе сообщил Торабэ, поразмыслил и сменил музыкальное сопровождение на более напряженное. - Ты когда-нибудь пробовал не попадать в неприятности? Можешь не отвечать, вопрос риторический.
Бо со вздохом развел руками, он не был уверен в успехе.

Он узнал ее сразу, - хоть никогда не был здесь, - обледенелую бесконечную пустошь под черным зеркалом неба. Пласты старой защиты, побелевшей от давности, наслаивались на голубовато-прозрачные, не смешивались, но превращали равнину в мозаику абстракциониста. Как пластины старинных доспехов, они перекрывали друг друга, защищая хрупкую уязвимую суть. Специалист нашел бы изломы, указал слабые точки, "ледоруб" обшарил бы каждый квадратный сантиметр в поисках трещин-калиток. Бо - лишь сидел, привалившись к покрытому инеем валуну, одному из тех, что складывались в виадук, и смотрел, как тают снежинки. Их сдувало с каменного моста, что прямой линией перечеркивал ледяную пустыню.

(Биш, Кысь и я)

[Bishop >>>]

- Такое могло присниться только тебе, - фыркнул Торабэ и взял трагический аккорд. - И что, ничего не делал, пока не замерз и не проснулся в собственной постели под кондиционером, а?
Бледный и тощий, как былинка, юный собеседник Бо заснул на скамье, подложив руки под голову, и оставался только Кио. Который был куда менее приятен как слушатель. Но рассказчик уже не мог остановиться.

И тогда ему было видение... Оно родилось из обиды, из вибрации камня - он чувствовал лопатками, как подрагивают черные валуны, из которых был сложен виадук, - из гудения на басах ветра.
Затянулись каменной кружевной паутиной стрельчатые окна-бойницы. Плоское небо укрылось за облаками, устыдившись своего однообразия. А потом Бо сообразил, что дело вовсе не в этом - просто с шорохом развернулось, раскрылось на полный размах то, что раньше он принял за плащ. Каждое перо было шириной в мужскую ладонь, а длиной почти в локоть; маховые резали морозный разреженный воздух не хуже кинжалов, это они басовито гудели при взмахах, отзываясь на музыку ветра. Они столь же мало напоминали куцые голубиные крылышки с рождественских открыток, как и их обладатель - розовощеких пухликов-ангелочков с младенчески толстыми круглыми попками. Одного их удара хватило бы, чтобы мир затрещал по швам.
Старинные легкие доспехи не сковывали движений крылатого существа, одежды струились жгутами предутреннего тумана, из которого, похоже, и были сшиты...

- Меч? - Бо нахмурился, почесал обеими руками в путанице косичек, сбив повязку, что стягивала всю копну, на один бок. - Нет, не помню. Но ведь должен же быть у него меч, правда, раз в другой руке он держал щит?

(втроем... опять!)

[Кысь >>>]

Незамеченный до сих пор наблюдатель поморщился в темноте.
- Бо, ты - поэт, тебе нужно писать песни для группы, - восхитился тот, чьи пальцы ласкали клавиатуру старого музыкального инструмента, и непонятно было, язвит он или говорит всерьез.
- Ты уверен, что эта музыка и эта поэзия совпадут? - тихо поинтересовался "спящий" заморыш.
Он действительно задремал, и сквозь серо-стальные картины пятого уровня одновременно проступал привычный ультрамарин одной из разработочных "комнат". Волнообразные тени на синем фоне наводили мысль о северном море летом, но - песок не менял очертания с каждой секундой. Из застывшей "воды" невысоких дюн выступали острые каменные клыки. Если долго смотреть внутрь песка, можно было различить зелень в самой глубине цвета, словно сквозь воду. Если долго смотреть на небо, оно могло на мгновение показаться карминно-красным. Здесь создавались вещи, требующие неспешной работы.
В этот раз в неподвижном, холодном, прозрачном воздухе рождался не образ, а звук. Прабабушка сякухачи, огромная, ледяная, холодная, глубокая, словно море в сезон штормов, была благозвучна и невыносима, отпугивала и звала куда-то, уходила вниз и неожиданно обрывала пронзительные высокие ноты. Сон перехлестывался с рассказом, и музыка, рожденная одновременно обоими, мгновенно согнала остатки дремоты, наградив ознобом взамен.

Создание света с крыльями, сотканными из предутренних сумерек, рыцарь дня из мальчишеских снов - он стоял, не касаясь босыми ногами обледенелой равнины, и протягивал руку. Бо стучал зубами от холода и страха, он боялся пошевелиться, спугнуть и остаться здесь в одиночестве. Он боялся прикосновения - что оно будет ледяным, точно камень, к которому Бо привалился и, похоже, примерз. Губы под корочкой инея онемели, не шевелились.
Но пальцы, сомкнувшиеся вокруг его запястья, оказались почти горячими.

[SonGoku >>>]

Торабэ перестал играть. Затухающее эхо последнего аккорда прокатилось под сводом церкви и замерло в дальнем углу.
- И как по-твоему, кто это был?
Бо кивнул со счастливой улыбкой и зажмурился - как ребенок при сладком воспоминании.
- Первый среди небесного воинства, кого чтят даже ангелы, - сказал он.
- Ты так уверен, как будто он дал тебе визитку, - недоверчиво отозвался Кио.
- Почему нет? - Рен тряхнул головой и сел на жесткой лавке, потирая плечо.
- Quis ut Deus*, - хмыкнул неунывающий Бо.
С латынью он был не в ладах, вышло не совсем так, как положено в оригинале, но – узнаваемо.

Когда он снова открыл глаза, небо было по-прежнему плоским – только белым, с побелкой и желтоватым размывом вдоль трещинки. По окну метались тени деревьев.
- Ты очнулся, - с осуждением сказала круглолицая, толстощекая девочка.
Она сидела на корточках у стены и была на пару лет старше. И, наверное, поэтому оставляла за собой право читать нотации.
- Смотри, что ты наделал! - девочка отдернула непрозрачную тонкую занавеску.
Человек на соседней койке был похож на незавершенную мумию. Бо сморгнул - нет, на рыцаря. Грудь сковывала гипсовая кираса, руки в повязках, как в прочных наручах; сломанным крылом свесилась сбившаяся простыня.

Рен невольно рассмеялся - тихо, едва ли не шепотом, только блеснули в полутьме зубы. Но слушать не перестал.
______________________-
* Quis ut Deus – букв. «кто как бог», перевод на латынь имени מִיכָאֵל (Микаэль)

(А теперь еще и я есть, но только очень немного, ун)

[Кысь >>>]

- Я?
Бо растерялся - впервые в жизни. Девчонка крепко схватила его за руку и выволокла с койки. Бо зажмурился в предчувствии боли, он не успел забыть, как ноги, обутые в тяжелые ботинки на толстой подошве, месили его, точно осеннюю раскисшую глину. Он почти был уверен, что рука снова хрустнет, выворачиваясь под неправильным углом, и невозможно будет сделать вдох из-за сломанных ребер. Бо украдкой потер грудь - там не ныло.
- Да я его даже не знаю! - возмутился он, попробовал выкрутиться, все напрасно, девочка держала крепко.
Но - взглянул еще раз и засомневался.

Слушатель смотрел с улыбкой, словно забытой на тонких губах по небрежности. Внимательно. Дружелюбнее, чем за все недолгое время знакомства, словно только сейчас заметил в Бо что-то, выделяющее его из череды сегодняшних недолгих встреч. И одновременно - сквозь рассказчика, куда-то в глубь видимой только ему картины.
- На нем были - твои доспе?.. - неожиданное предположение застало самого Рена врасплох, и он пристыженно сглотнул конец фразы. - Извини. Продолжай, пожалуйста.
Бо впервые не поспешил с ответом, кивнул.
- Вот именно, - сказал он. - Вот именно.

[Далара >>>]

Ангел - не сброшенный с небес чужой волей, а добровольно сложивший крылья, чтобы рухнуть вниз камнем и быстрее достичь земли. Демон, что запутался в силках, расставленных человеком. Какая разница, кем он был? Круглолицая девочка поправила свесившуюся до пола простыню. Бо хотел остановить ее: не надо, пусть ангел останется ангелом, не превращается в больного, искалеченного человека. Но ощущение не исчезло, и он промолчал.
Разумеется, он не поверил - сначала. Даже, когда врач, обследуя его, удивленно приподнимал брови, покашливал с намеком, поглядывал на вновь задернутую занавеску, у которой несла добровольную стражу девочка.
- Ничего не понимаю, - сказал он.
- Я - тем более, - словно эхо, откликнулся Бо.
Круглолицая девочка фыркнула.

- Хочешь сказать, он тебя вылечил? Когда сам - больной и даже не просыпался? Это сказки, Бо.
Торабэ звучал разочарованно. Он отвернулся к клавиатуре и заиграл снова. Что-то сложное, многозвучн
ое настолько, что трудно было распознать мелодию.
В стельчатые, с витражами, окна заглянули первые нерешительные лучи солнца, бросили на стены разноцветные блики. Неизвестный в дальнем конце зала, не желая быть увиденным, лег на скамью, вытянул, наконец, затекшие длинные ноги. Достал из нагрудного кармана рубашки крошечный блокнот и сделал запись. Убирать он его не стал.
- Это - не сказки! Врач сказал, что святой отец принес меня в больницу, что все подумали, будто ничего нельзя сделать, потому что уже слишком поздно. У него рука была потом сломана точно так же, как у меня! - в голосе Бо прозвенели злые слезы, кудлатый вытер нос кулаком. - А у меня - все прошло.

(опять все вместе)

[Bishop >>>]

Он закатал рукав, на темной загорелой коже давний шрам казался очень белым. Кио делал вид, что ему не интересно, но, стараясь не поворачивать голову, скосил взгляд.
- Ты говорил, что отец Масаюки – эмпат. Но сочувствовать и забирать у кого-то... – он замешкался, подыскивая слово, - повреждения это не одно и то же. И вообще физически невозможно.
- Знаю, - кивнул Бо. - А как он это сделал - не знаю. Я не специалист, и вообще был в отрубе. Спроси Мику, она была там. И все видела.
- Скажи мне, Марс существует? - улыбнулся музыканту в полутьме Рен.
Торабэ перевел на него взгляд с таким видом, как будто впервые заметил его присутствие.
- Какое мне дело до Марса?
- Вот именно, - снова улыбнулся, словно удачной шутке, его собеседник. - Кто он, Бо?
Патлатый рассказчик указал на витраж - первый от алтаря, по левой стене, - там распахнул черно-белые, как с подпалинами крылья ангел в серых доспехах. Цветные стекла отмыли дожди, и надпись, что обычно была незаметна, спрятавшись в тенях и пыли, засияла, когда первый солнечный луч добрался до их переулка: "Princeps militiae coelestis quem honorificant angelorum cives"*.
Рен надолго замолчал. Два образа совмещались плохо, но - совмещались, и это заставляло дрожь бежать по позвоночнику. Хотя, может быть, просто воздух остыл к утру... В рассказанном было очарование, но это не было очарованием сказки. Скорее из тех чудес, которые просто не хочется опровергать. Особенно на рассвете в церкви.

Позже Мика развешивала во дворе только что выстиранные трусы и майки - Бо поручили держать тяжелую корзину с бельем, - а Торабэ дремал в тени дерева, и даже разыгравшиеся ребятишки, что тормошили нового для них человека, не мешали ему.
- Я дал слово, - произнес Бо.
Он смотрел мимо всех - в сторону или совсем в никуда.
- Я дал слово, что отец Масаюки не умрет в больнице. Только не там.

****************
*Princeps militiae coelestis quem honorificant angelorum cives – «Первый среди небесного воинства, кого чтят ангелы» (лат.)

(minna!)

Сообщение отредактировал SonGoku - 19-08-2010, 12:12

[SonGoku >>>]

Борт DDG-169 «Асаказе»*
1999 год

Вымытый, накормленный и поэтому чуть сонный найденыш напоминал взъерошенного птенца. Темные глаза на половину круглого, как будто его очертили циркулем, лица и тонкий, чересчур длинный нос лишь усиливали сходство. Ради предосторожности одежду у него отобрали (запаянная в пластиковые пакеты, она ждала отправки или к экспертам, или в мусоросжигатель), а перепуганного мальчишку доставили из душа в лазарет завернутым в одеяло. Сейчас он сидел на койке в одолженной у боцмана – под расписку – синей, слишком большой для него робе и молчал.
Всех желающих поглядеть на находку лазарет не вмещал, а корабельный лекарь, который и без того нервно реагировал на визит в его маленькие владения, мог в любую секунду потерять остатки терпения. Кто-то принес вислоухого плюшевого зайца в матроске, кто-то раздобыл на камбузе яблоко, кто-то поделился шоколадкой, а пожелавший остаться неизвестным доброжелатель – сладкими данго из домашних запасов. Найденыш сгреб все подарки, как совенок - мышей.

- Я так до сих пор и не понял, как мы смогли его обнаружить тогда. "Утренний ветер" шел с патрулирования, когда все случилось... Впрочем, что там случилось? Узнаем ли мы когда-нибудь? - старик растянул сухие губы в ухмылке и отрицательно покачал головой. - Это не для наших глаз. "Утренний ветер" принял лишь отголоски того гнева богов, но этого хватило, чтобы через какое-то время наши радары сошли с ума. Я не видел сам, но матросы говорили, что в нескольких милях от нас всплыла подводная лодка. Конечно, мы отправились туда. Но...

_____________________________
*Asakaze - 朝風 – букв. «утренний ветер»

(мы с Фенькой!)

[Fennec Zerda >>>]

Старик поднял палец, привлекая особое внимание к своим словам, - никакой подводной лодки там не было. Была простая рыбацкая лодка, а в ней полуживой Совенок. Как радары могли уловить несуществующий сигнал? Я не знаю... Я не могу понять...
Старик посмотрел на мору щурясь так, что глаза его казались совсем закрытыми.
- Я тогда был моложе и точнее в словах и делах. И еще тогда у меня было больше дел, чем сейчас, а слов меньше. Это меня угнетало. Я писал много писем, которые мне некуда было отправить... У меня не было семьи и не было того, кого я мог бы назвать другом. Я был моложе, но я не был счастливее, чем сейчас. Я осмотрел мальчишку, у него был шок, да исцарапанные коленки. Обычный парнишка из рыбацкой деревни, не соображал почти ничего от ужаса, но ел до отвала. У него тоже было много дел и мало слов. А те слова, что у него имелись, ему уже некому было сказать. Мы были похожи...
Врач посмотрел на снимок и вернул его Муте.
- Мы отдали его в больницу на берегу. От нас ему достались полные руки подарков, да прозвище. Я сделал это фото. Несколько лет я писал ему письма, которые некуда было отправлять, и каждое начиналось со слов "Дорогой племянник", словно нас породнило море. Он и не помнит меня, должно быть. Но мне приятно знать, что где-то по земле ходит Совенок Утреннего Ветра. Как будто что-то теплое пригрелось в ладонях.

(SonGoku)

[SonGoku >>>]

Поесть Мута любил, а поскольку большие рестораны его пугали, то счастье привалило круглосуточному магазинчику на углу. Притихшие кассиры в почти священном ужасе благоговейно наблюдали, как рослый гигант протискивается в узкие проходы, методично перекладывая продукты в корзину. Спустя каких-то полчаса Омари и Мута сидели на набережной, разложив на расстеленной салфетке добычу, поедали нигири* и насаженную на деревянные шпажки жареную рыбу, запивали пивом и наблюдали, как на чернильно-черном фоне острова-горы посреди залива перемещаются огоньки рыбацких баркасов.
- Красиво, да? - спросила Омари и добавила без перехода. - Мне понравился этот старый человек. Но он грустный.
Мута кивнул; ему тоже пришелся по душе отставной военврач, единственным близким человеком которого оказался тот, кто, должно быть, не помнит о нем.
- Это очень печально, - согласился гигант, разворачивая упаковку с жареными шариками такояки*. – Ему не с кем поговорить.
- Куда мы отправимся дальше?
Набив рот новой едой, Мута вытер жирные пальцы и выудил из кармана сложенную вчетверо распечатку. В свете желтого фонаря можно было разобрать ровные газетные строчки (сверху вниз) и две размытые фотографии.
- Госпиталь здешнего университета, - пояснил напарник Омари, расправляясь с остатками ужина.
- Госпиталь университета, - Омари покивала. - Хорошая там охрана по ночам?
Мута пожал плечами, под широкой легкой рубашкой волнами прокатились мышцы; зрелище было бы впечатляющее и жутковатое, если бы не полутьма.
- Мы пойдем туда поговорить с медсестрой.
- С этого все обычно и начинается, - проворчала ирландка.

------------------
*nigiri - 握り – букв. «в горсти», слепленные из вареного риса колобки с начинкой из рыбы, а иногда совсем без начинки, любимая закуска на пикниках и просто так подкрепиться.
*takoyaki – 蛸焼 – букв. «жареный осьминог», поджаренные клецки из кусочков осьминога, теста, остатков темпуры и имбиря; сделались популярны сначала в Осаке, где их с 1935 года продают на уличных лотках, а затем по всей Японии.

(с Фенеком)

[Fennec Zerda >>>]

В гостиничке (язык не поворачивался назвать этот уютный компактный домик отелем) их ждал узкий пухлый конверт из блекло-желтой плотной бумаги. Ни адреса, ни имени, внутри пачка перевязанных лентой писем и записка.
- Нас просят передать их Совенку, когда мы отыщем его, - перевел для Омари Мута.
Для того чтобы отослать факс в Токио, пришлось шагать в небольшую лавочку на углу, она работала круглосуточно. Заодно Мута прикупил еще пива.
- Интересно, обрадуется он письмам? - Омари задумчиво разглядывала что-то, запрокинув голову. - Странно, как будто есть два Совенка - тот, которого я видела тогда возле метрополитена и тот, которого вытащили моряки. Их два, и они совсем разные...
- Как бы их не оказалось еще больше... – обеспокоено пробормотал Мута, присаживаясь на широкий, еще теплый каменный парапет; камень был шероховатый и чуть-чуть влажный. – Ты встречалась с ним? Какой он?
Пиво зашипело и попыталось вырваться из вскрытой банки, Мута торопливо спрятал желтый пакет в карман, чтобы не запачкать.
- Я, наверное, плохо умею рассказывать. Я молилась тогда об ушедшем, а он молился вместе со мной. Что я могу сказать? В какой-то момент мне показалось, что мы в самом деле провожаем душу того человека в долину смертной тени и идем шаг в шаг. И когда я коснулась его, мне стало спокойнее, как будто что-то липкое и тяжелое слезло с моей души от одного только прикосновения, - Омари замолчала, а затем сказала с усмешкой: - а еще он очень симпатичный мужчина!
Мута хмыкнул – в темноте это прозвучало так, будто бегемот, примостившийся рядом с Омари, озадаченно хрюкнул.
- Мало данных, - пожаловался толстяк. – Ненавижу, когда мало данных.
Их «улов», и правда, трудно было назвать изобильным, но, как заметил оптимист Мута, у них все еще имелся след. Невнятный, затертый, остывший за давностью лет, но, по крайней мере, он куда-то вел (пока что – в госпиталь при местном университете), и возможно, они что-нибудь да отыщут.
- Интересно... какие дела у них с боссу?
- Боссу твой тоже очень странный человек, - Омари приложила титанические усилия, чтобы фраза звучала как комплимент.


[и всегда двое нас - Дарт СонГоку и Дарт Фенек...]

[Далара >>>]

Токио, 2-1-2 Касумигасэки
20 июня 2015 года

Вид сквозь стеклянные двери начальственного кабинета походил на пантомиму: голосов не слышно, но все знаки тела ясно видны. Подружки-работницы подкатили кресла на колесиках и, шепча друг дружке на ухо и подталкивая в бок, устроили себе зрительный зал. Та, чьи волосы были забраны в хвост на затылке, «болела» за подчиненного, обладательница роскошных черных кудряшек ставила на главного. Мужской разговор кончился взаимными поклонами, и дамы прыснули в стороны, каждая к своему терминалу. Перемигнулись, когда Кетсу закрыл за собой дверь – обе заметили недовольство и даже признаки расстройства на его лице. «Кудряшка» спряталась за свой монитор, но хохотушка с хвостиком оказалась более смелой.
- Не дали вести расследование? – почти сочувственно спросила она.
- Наоборот, - мрачно ответствовал ее коллега.
- Тогда почему такая трагедия во взоре?
К ее удовольствию на узком, смахивающем на морду холеной борзой, лице промелькнули неуловимым калейдоскопом эмоции. Это всегда было интересно наблюдать у чересчур закрытого коллеги.
- Им нужен скорейший результат.
- Быстрая проверка и вовлечение без постепенной подготовки? – догадалась хохотушка. – Сочувствую.
- Чему? – холодно поинтересовался Кадзуя, усаживаясь за свой стол.
- Любовь отменяется, - констатировала «хвостик».

[SonGoku >>>]

Токио, 2-1-2 Касумигасэки
21 июня 2015 года

В высоких стеклянных дверях отражалась вся улица. До того момента, как они разъехались в стороны, пропуская высокого поджарого человека в полном деловом облачении, несмотря на жару. Бесстрастный взгляд камеры слежения зафиксировал его прибытие. В массе светлых рубашек и черных пиджаков его выделяли яркий галстук и изысканная вишневая оторочка рукавов пиджака.
Пройти через большой холл под собственным перевернутым отражением в зеркальном потолке, приветственно кивнуть дежурному за стойкой информации – полторы минуты. Лифт до восьмого этажа – пятнадцать секунд. Гибкая пластиковая ключ-карта для прохода в коридор с редкими матовыми дверями и без единого окна. Еще одна карта и цифровой код, чтобы открыть дверь в зал Четвертого отдела. Здесь ничто не отличается по виду от обычного офиса крупной компании – столы, компьютеры, бумаги, строго одетые сотрудники, кондиционеры и камеры под потолком.
Семь человек присутствуют, еще десяток на выезде. Кетсу сбавил шаг, вгляделся в незнакомое лицо. Да нет, знакомое: бывший подопечный, гениально сортирует и объединяет данные. Пять лет учился в университете за границей. Значит, решил после окончания работать в отделе. Ничего нового, почти все сотрудники попали сюда точно так же.
- С возвращением, - сказал ему Кадзуя. – И добро пожаловать.
Тот робко улыбнулся, став похожим на шиншиллу. Нужно будет спросить его бывшего куратора, как зовут юношу.
У себя на столе Кетсу обнаружил стопку листов – бюрократию никто не отменял. Рядом в конверте лежали отпечатанные в нескольких экземплярах фотографии. И еще один конверт – не такой пухлый. Заключение медицинской лаборатории. Этот конверт Кадзуя вскрыл первым. Быстро пробежал взглядом строчки и перечитал уже внимательно.

(царь обезьян как вдохновитель вообще и помощник в выкладке в частности)

[Далара >>>]

- Что-то тебя не видно в последнее время, - раздался рядом ехидный голос. – Сильно занят, поди.
- Да, сильно, - безэмоционально ответил Кадзуя, но улыбку долго скрывать не получилось. – Здравствуйте, Такемура.
Круглолицый невысокий, но широкоплечий, человек бесцеремонно устроился на краю стола. Заглянул в бумаги в руках у младшего коллеги; Кетсу не стал закрывать их. Такемура был уже в годах, но скорее напоминал бывалого пирата, чем сотрудника государственной компании. Пиджак, белая рубашка и брюки со стрелками не спасали положение. Таким он был не всегда, когда-то его невозможно было в метро отличить от прочих белых воротничков. Кадзуя за все время знакомства ни разу не спросил, что побудило старшего так измениться. Он счел это личной тайной.
- Странное что-то у тебя там написано, - прокомментировал тот.
- Результаты анализа крови. Подозреваю, что именно этот человек виноват в катастрофе в Шинджуку. Но можно ли назвать его человеком...
- Определяет нас не только кровь.
- Знаю, - вздохнул Кетсу и аккуратно вложил листы обратно в конверт.
Новая информация представляла святого отца в новом свете, требовалось обдумать, как поместить ее в уже нарисованную картину.
- В новостях трагедия – главная тема дня и сегодня.
- Угу... – Придется отложить размышления. – Неудивительно. Такое невероятное потрясение.
Кадзуя поморщился, провел рукой по лбу, вытирая неожиданный пот. Выложил на стол из сумки сгоревший ноутбук, который принес только сегодня. Темный пластиковый корпус кое-где пошел волнами.
- Был там? – без упора и волнения поинтересовался Такемура; и правильно, что уже волноваться сейчас?
- Рядом.
- Подглядывал за своей «любовью»?
- И вы туда же, - неожиданно зло огрызнулся Кетсу. – Кстати, эта кровь принадлежит ему.

[SonGoku >>>]

Старший коллега (не совсем, работали они в разных отделах) приподнялся, хлопнул его по плечу и уселся обратно.
- Ты умеешь находить самородки, - весело скалясь, подначил он. – Дашь посмотреть на красавчика?
Младший вздохнул и загрузил досье, которое к тому времени собрал на Тойохару – далеко не полное. Множество «белых пятен» и подписей «неизвестно», «недостоверно». С лица Такемуры сползла улыбка, читал он уже вполне серьезно.
- Кто бы мог подумать, что им займешься именно ты, - наконец произнес он задумчиво.
- Вы его знаете?

Клиника Одаширо, Кагошима,
1999 год

Маленький пациент внес в размеренную жизнь провинциальной больницы значительную долю разнообразия. Вокруг жили люди, привыкшие к непогоде, и они не обращали внимания на тривиальный насморк или легкий кашель. К врачу они обращались только в том случае, когда дальше терпеть боль уже невозможно или недуг не получается вылечить дома.
Мальчишку прозвали Совенком не только за привычку молчать, нахохлившись, и в ответ на любой вопрос медленно и бестолково опускать тяжелые веки. Он упрямо не хотел ни с кем общаться; сласти, которыми его в изобилии снабжали медсестры, не покупали его доверия и расположения, но в общем-то он не доставлял никому особых хлопот, не капризничал и охотно помогал, когда требовалось привезти из кухни тележку с обедом для больных или раздать лекарства. По мнению Мори Юраку, заведующего отделением, мальчик вел себя даже излишне серьезно. Почти что как взрослый.
Но он не был ангелом. Определенно.
Вот уже пять дней каждое утро начиналось с проверки, на месте ли маленький пациент, и продолжалось поисками его очередного укрытия. Совенок проявлял в этом вопросе завидную изобретательность.
- И не подозревал, что у нас столько укромных мест, - всякий раз удивлялся Мори-сенсей, когда мальчишку извлекали из новой норки.
Впрочем, сегодня найденышу стать причиной настоящего переполоха.

[Далара >>>]

Незнакомца заметили сразу. Не то чтобы он выделялся в толпе (как раз наоборот, его не так то просто было заметить), но здесь все знали друг друга, и старшая медсестра, которая прожила в первом чомэ* Кагошима-мачи все свои пятьдесят с лишним лет, была уверена, что ни разу в жизни не встречала этого невысокого круглоголового человечка в старомодных очках.
- Могу чем-нибудь вам помочь? - спросила она, не слишком уверенная, что ее помощь действительно потребуется.
Февральский ветер трепал простыни на веревках. Человечек снял европейскую шляпу, сразу сделавшись еще круглее, поклонился и быстро вернул головной убор на место. Оттопыренные уши остались торчать в стороны. Из внутреннего кармана короткого дорогого пальто вынул визитницу и протянул гладкий кусочек прямоугольного картона медсестре.
- Такемура Наоки, - представился незнакомец, одной рукой придерживая шарф.
Не местный, скорее всего, столичный: его выдал слишком чистый и строгий говор, одежда, какую здесь носил разве что городской глава.
- Я из министерства образования, - добавил необычный посетитель, видимо, убоявшись, что женщина не сумеет прочесть некрупный шрифт. – Мы работаем с сиротами и детьми из необеспеченных семей.
Он поправил сползшие на кончик носа очки.
- Нам сообщили, что к вам недавно попал неизвестный мальчик. Я бы хотел поговорить с ним.
- А, так вы за Совенком! – оживилась старшая медсестра. - Мори-сенсей пытался найти какие-нибудь сведения о нем, но у нас тут все по старинке...
Как и предполагалось: постель смята и пуста, тонкое одеяло небрежно отброшено в сторону. Медсестра заглянула на всякий случай под койку; больше ради успокоения совести, чем в ожидании найти там пропажу.
- Он никогда не прячется в одном и том же месте дважды, - сообщила она посетителю.

---------------------
*choume - 丁目 - (букв. "улица, застава" и "глаз") городской квартал

(теперь писали вдвоем ^^)

[SonGoku >>>]

Искали они долго и тщательно, проверяли каждый угол. Вернее, искала женщина, Такемура послушно следовал за ней, потея в пальто, но не решаясь снять его и оставить где-нибудь; правительственный служащий чувствовал себя неуютно в почти деревенской больнице, так далеко от привычного Токио. Кухня, склад продуктов, комната медсестер, комната ожидания посетителей – нашлась и такая, с телевизором в углу и множеством растений – не принесли удачи. Казалось, искатели ходят по коридорам бесконечно, сворачивают за углы, поднимаются и спускаются по лестницам, заглядывают в двери. Менялись только таблички.
Пахнуло мокрым тряпьем, нагретым металлом и паром. Стало жарко. Такемура вытер пот со лба платком в крупную клетку.
- А! – обрадовалась старшая медсестра. – Вот ты где!
Беглец устроился среди тюков с грязным постельным бельем, сидел, крепко обхватив колени руками. Медсестра достала из кармана заготовленный заранее карукан*, разорвала упаковку и протянула сладкий рисовый шарик мальчишке, чтобы выманить его из укрытия.
- Только не делайте резких движений, пожалуйста – вполголоса предупредила она.
- Хорошо, - ответил шепотом Такемура.
Он разглядывал мальчишку, похожего больше на какого-то зверька, чем на сову, и, наконец, определил словами свое ощущение - танучонок осенью. Уже оброс так, что из-под лохматой с рыжеватым отливом челки только блестят круглые влажные глаза, но еще не нагулял жирку к зиме. Руки вон какие тощие, хотя ладони по-деревенски крупные.
- Выйди к нам, пожалуйста, - попросил Наоки.
И присел на корточки, чтобы казаться меньшей угрозой.
_____________
*karukan - 軽羹 - (букв. "легкий горячий супчик"), пончик из рисовой муки с начинкой из сладкой бобовой пасты; широко распространен на острове Кюсю, считается традиционным лакомством в Кагошиме.
(ун-ун!!!)

Сообщение отредактировал SonGoku - 30-09-2010, 11:58

[Далара >>>]

Под пристальным взглядом темных глаз становилось почему-то неуютно. Мальчишка расцепил чумазые пальцы и потянулся к угощению, но медсестра чуть-чуть отодвинула руку; не так, чтобы найденыш посчитал, что его бессовестно дразнят, всего лишь на сантиметр, так чтобы не сразу достал. Минут пятнадцать таких упражнений и увещеваний, и беглец был извлечен в коридор. Медсестра перевела дух и с трудом высвободила подол кофточки.
- Не бойся, - сказала она. – Этот человек пришел за тобой.
Мальчишка жевал карукан, не спуская мрачноватого взгляда с Такемуры.

Разговор долго был односторонним. Государственный служащий сидел, скрестив ноги, на полу в укромном углу перед мальчиком – так, чтобы тот понимал, что может уйти в любой момент, - и говорил. Трудно было понять, внимал ли ему единственный слушатель, но, по крайней мере, не убегал. Наконец Наоки перешел к самой существенной части своей речи:
- В Токио обеспокоены тем, что дети оказываются без пищи и крова, без будущего. Поэтому существует специальный отдел, и задача его сотрудников состоит в обеспечении всего этого потерянным или брошенным детям. У каждого человека есть талант, хотя бы один. Мы хотим, чтобы талант этот раскрылся как можно ярче. И у тебя есть талант. Возможно, несколько. И ты можешь развить их. Можешь приносить пользу другим. И главное, - Такемура наклонился ближе к сосредоточенному нахохленному мальчонке «танучонку», - ты можешь быть счастливым. Настолько, насколько захочешь сам.
Ответственный момент.
- Ты хочешь изменить свою жизнь?


(опять мы)

Сообщение отредактировал Далара - 30-09-2010, 11:54

[SonGoku >>>]

Церковь св. Михаила Архангела,
2-1-7, Хиро-о, Шибуйя


Запах дерева. Он был сильнее прочих, его не забивал даже сладковатый аромат, который всегда приносило из ризницы, стоило не прикрыть дверь плотнее. Сейчас она была распахнута настежь, а за отодвинутой рамой окна видно было, как металась по второму этажу чья-то тень. Тень была широкая, приземистая, и в рясе больше походила на весьма упитанное пугало.
- Отец Цуцуи?
Оклик на пробу утонул в звонкой тишине. Юки снова закрыл глаза, сосредоточился, но спокойствие не вернулось; были апатичная пустота и усталость, и дыхание, клокотавшее в горле. Сложенные ладони для молитвы казались ледышками, между сведенными бровями мелким бисером выступил холодный пот. Деревянные ступеньки застонали под торопливыми шагами, настоятель церкви святого Михаила отличался здоровым аппетитом и жизнерадостным отношением к жизни и в результате с каждым годом все чаще ворчал, что крохотное здание становится для него слишком тесным.
- А, ты вернулся! – отец Цуцуи протиснулся в узкую дверь. – Плохо выглядишь, я бы посоветовал тебе прилечь, но кому-то надо присмотреть за делами.
- Но...
Над дверью в исповедальню горела лампочка. Настоятель отмахнулся мясистой широкой ладонью: давай, мол, давай, не отлынивай!
- Но я не...
- Я спешу, молодой человек. На станции в Шинджуку вчера...
- Я знаю...
- ...мои услуги могут понадобиться, не находишь?..
- ...я там был...

(продолжение следует)

[Далара >>>]

С минуту они говорили одновременно, затем Юки неуверенно уступил. Он всегда давал задний ход, так было легче существовать, не соприкасаясь с миром.
- Как указывает святой Амброзий, молодой человек, бог не делает различий. Он пообещал милосердие всем и даровал жрецам своим власть отпускать грехи, без исключения.
Отец Цуцуи посмотрел на понурого добровольного помощника сверху вниз.
- Без исключения!
На пороге настоятель указал на горящую лампочку, на мгновение его пышный силуэт заслонил дверной проем и исчез.
В тесной, похожей на гроб, кабинке деревом пахло сильнее, за затянутым частой сеткой окошечком невозможно было разобрать лица прихожанина. Юки сжал кулаки, борясь с внезапной дрожью.
- Простите меня, святой отец, ибо я согрешил.
Высоковатый мужской голос обладал странными интонациями и легким акцентом. В нем как будто была насмешка и в то же время непререкаемая серьезность. Никакого раскаяния. Покровительственные ноты.
Полосатая майка была испачкана в саже, в щели между досками старой веранды просачивалась горячая вязкая жидкость; капли падали между лопаток, жгли кожу. Маленький беглец лежал на животе, зажав сам себе рот ладонями. Общепринятая ритуальная фраза показалась чересчур глупой. Нет, ни о чем он не думал, – и думал ли вообще? – в голове не осталось ни одной мысли.
- Расскажите мне...

(СонГоку и немножко я)

[Кысь >>>]

Рен вернулся домой еще до полудня, и привычная комната здорово его напугала, запустив электронику. Потом - вспомнил про установленные пару лет назад из любопытства сенсоры. И про сирену, на случай слишком долгого их бездействия. Большая часть одежды в шкафу подходила бы пятнадцатилетнему маргиналу - владелец ее не менял размер уже добрый десяток лет, и не испытывал особой потребности обновлять гардероб. Боевыми значками висели на створке подвески - каждой второй на виду достаточно, чтобы быть битым. Подумав, Рен выбрал ту, на которую пришлось больше всего.
В том, что в приют еще стоит вернуться, он не сомневался. Разве что - принять душ, проспать пару... почти пять часов, заглянуть в сеть, проверить неводы, запущенные агентами. На святого отца отыскалось не так уж много: он словно появился из воздуха уже подростком. И сразу – загремел в реформаторий. Запустив дополнительные неводы уже по найденным данным, Рен снова покинул дом.
Уже на улице, в сгущающейся темноте, его посетила мысль, что визит может выглядеть странно. Посетила - и ушла дальше.
Приют был похож на кукольный дом. Или на коробочку с конфетами в витрине магазина сластей. Освещенный изнутри, он не скрывал ничего из своей повседневной жизни: кто-то оккупировал стол и, завладев коробкой с цветными карандашами, превращал белые листы бумаги в живописные панно, как правило, из обыденной жизни - в неуклюжих, но старательно прорисованных фигурках угадывался и веселый отец Цуцуи с неизменным брюшком и веселым отношением к жизни, и длинноволосый "рыцарь печального образа" Масаюки, и даже Мика. Кто-то читал, забравшись на сложенные футоны, кто-то делал уроки. Самого Юки не было видно, он был занят в церкви, на вечерней службе.

[SonGoku >>>]

Немного пошатавшись по округе в поисках Бо, туда Рен и отправился. В церкви неспешно шла служба, прихожан было мало, человек шесть-семь, преимущественно женщины, зато отец Цуцуи с избытком возмещал недостаток паствы своей персоной. Словно идеальный газ, настоятель ухитрялся заполнять собой любое предоставленное ему пространство; сейчас он как раз перешел к той части ритуала, когда вино в потире обращается в кровь Христову и, судя по блестящим глазам и здоровому румянцу на щеках, причастился уж основательно. Рядом с ним тихий и бледный больше обычного Масаюки казался потусторонней тенью.
Отец Цуцуи в последний раз (еще вдумчивее и дольше) приложился к кубку и окрепшим голосом вознес молитву. Бо нигде не было видно.
- Привет, - круглолицая Мика сидела на пороге и сортировала монеты в плоской плетеной корзинке.
- Доброго вечера, - Рен присел на корточки рядом с ней, не особенно желая смешиваться с прихожанами.
- Ищешь Бо? Он ушел вместе с другом, - девушка задумчиво взвесила на ладони монету. - Правда, он не очень хотел, но его друг пригрозил, что у Бо есть большой шанс быть съеденным вместе... вместе с...
Она засмущалась.
- А здесь как? - так можно обращаться к старой знакомой.
- Что? - Мика бросила на него удивленный взгляд.
- Масаюки.
- Так вон же он, - девушка указала на Тойохару, который поставил возле отца настоятеля блюдо с опресноками и вновь отошел в сторонку.
Рен ответил улыбкой. Его, похоже, нисколько не тяготило молчание - или он его вовсе не замечал. Парень смотрел на таинство с отстраненным любопытством, так, как смотрят на немой разговор двоих незнакомцев через окно, или занимательную пару кошек. От этого вопрос был вдвойне неожиданным.
- Почему он пьет?

(с Кысятиной)

[Кысь >>>]

- Это же причастие, - Мика прикрыла ладонью смешливый рот, чтобы звонкое эхо не разнесло ее шепот по церкви. - Через кровь и плоть мы становимся одним целым с богом.
- Это кровь? - искренне удивился парень.
- Разумеется, не на самом деле! Это вино.
- Тогда он пьет много, - задумчиво процедил Рен. Как будто крови было бы в самый раз!
Мика хихикнула.
Пока укорачивалась и без того невеликая очередь за благословением, Тойохара стоял сбоку от алтаря; он улыбался, но никого не мог обмануть.
- Он ведет себя очень странно... - задумчиво произнесла Мика.
- Может быть, не успел придти в себя?
Мика озабоченно покивала.
- Долго это еще будет?
- Нет.
Пока отец Цуцуи беседовал с прихожанами (негромко и так, что каждый думал, что он обращается именно к нему), Масаюки бесшумной тенью вновь скользнул к алтарю. Он двигался так осторожно, как будто опасался задеть что-нибудь ценное и хрупкое.
Рен поднялся на ноги. Вообще, не стоило здесь задерживаться: Бо не было, спасенный священник был потрепан, но жив, собственные планы, ужимаясь во времени, требовали внимания все настоятельнее. Тем не менее, уходить не хотелось. Рен и сам бы не мог сказать, что именно здесь нашел, но ощущение не отпускало. Он вышел во двор. Здесь почему-то было теплей, чем внутри - слышались детские крики и разрозненные запахи трав. Лаяла ворчливая маленькая собака. Парень прислонился спиной к стене и закрыл глаза.
Это все должно было быть неестественным, но вытекало одно из другого, как умело нарисованная композиция.

[SonGoku >>>]

«Minami Nippon Shimbun»
1999年 05月 27日(木)*

26 августа в 11:45 по местному времени возле клиники Одаширо произошло дорожно-транспортное происшествие, повлекшее за собой серьезные травмы троих людей.
Робот-грузовик, управляемый диспетчером, неожиданно сошел с курса и вылетел на пешеходную часть улицы. Серьезно пострадали доктор Мори Юраку и медицинская сестра, а так же одиннадцатилетний пациент клиники Одаширо. Последний был доставлен в госпиталь университета.
Напомним, что за весь срок эксплуатации роботов-грузовиков это первый случай дорожной аварии. Причины инцидента устанавливаются, ведется расследование.

*газета «Южная Япония» за 27 мая 1999 года (четверг)

____________________

Кагошима

Сегодня рыбаков на портовом молу было меньше, зато к ним присоединилась компания бакланов, которые поглядывали на конкурентов с таким превосходством, что хотелось немедленно переключиться с морского промысла на птичью охоту. Отставной врач сидел на прежнем месте, как будто и не уходил. Мута достал из конверта фотографию и протянул старику.
- Церковь святого Михаила в Хиро-о, - сказал он. - Это в Токио, я записал адрес на обороте. Ваш Совенок живет там при детском приюте.
У молодого человека на снимке были длинные волосы, он улыбался, как будто возня с ребятишками подзаряжала его весельем, и был старше мальчика, которого моряки когда-то отыскали посреди моря. Но упрямый сосредоточенный взгляд чуть-чуть исподлобья остался прежним.
- Теперь вам есть куда отправлять письма, Саито-сенсей.
Старик спрятал снимок в нагрудный карман светлой, давно выгоревшей на солнце рубашки и неторопливо склонил голову:
- Благодарю вас.
Формулировка была строгой и официальной, и максимально уважительной при этом. И говорил старик торжественно, со значением, словно эта фраза была самой важной из всего, что он произнес за последние несколько лет.

(Да, нас двое - Дарт Фенек и Дарт СонГоку)

Сообщение отредактировал Далара - 11-04-2011, 16:05

[Bishop >>>]

Нагасаки, Тайра-мачи, 564-1
Автомастерская
24 июня 2015, поздний вечер

Телефон звонил раздражающе долго. На том конце линии был кто-то очень настойчивый. Такеми ответил лишь для того, чтобы избавиться от назойливого шума.
- Автолавка Игучи. Хозяина нет, - заученно отбарабанил он, прижимая тяжелую пластиковую трубку к уху плечом; та норовила ускользнуть, если он снова ее выронит и разобьет, вычтут из жалования, уже предупреждали.
Бесплотный голос выразил желание поговорить с господином Моконами Сейдзо. Голос был спокоен и мягок, немного даже чересчур. Чеканность произношения наводила на мысль о Токио. Такеми чуть-чуть растерялся.
- Я вас слушаю...
- Сэйва Коичиро из лаборатории профессора Мацуды в Тодай, - представился невидимый собеседник. – Специализируюсь... на данный момент на нейрохирургии. Мой знакомый рассказал о вашем случае, и на основании материалов я делаю предварительный вывод, что все-таки есть вероятность восстановить работоспособность. Стопроцентной гарантии не дам, не просите, но шансы очень велики. Соглашаетесь на операцию?
Сначала он решил – это розыгрыш. Но глупые шутки на эту тему прекратились, наверное, года три назад. Когда он проломил весельчаку голову монтировкой, а в результате очутился в этой вот лавке. Никто другой не захотел брать его на поруки.
- Откуда... – сипло выдохнул он, замолчал; нет, ему важно другое. – Наверное, это очень дорого... Жаль, что вы потратили на меня время.

[Далара >>>]

Конверт принесли на следующий день, поздно вечером, когда все остальные ушли выпить пива на набережной, а он остался копаться в моторе. Все нормально, он не ждал, что его позовут, а другие механики не думали, что он согласится. Обе стороны были правы. Обычный пакет из желтой плотной бумаги, пухлый – так что едва не лопается по швам. Почтальон, низенький крепыш уже в годах – он уже лет пять собирался на пенсию, но все откладывал, мол, кто тогда будет работать? - держал его осторожно, как будто опасался, что тот может взорваться у него в руках. Но отдал он конверт не сразу. С сомнением оглядел заляпанную маслом рабочую футболку Такеми, грязное пятно на щеке, прическу а-ля ведьмина метла.
- Странная штука, не находишь? Ни обратного адреса, ни марок, ни штемпелей. Даже индекса нет, только адрес и твое имя.
- Тогда как оно попало на почту?
Такеми раздраженно зашипел сквозь зубы, его больше интересовало, куда задевался гнездовой ключ с рукояткой с храповым механизмом. Он много чего научился делать одной рукой, но сейчас – впал в задумчивость. Либо несмешная шутка, либо кто-то забыл положить ключ на место.
- Принесли и оставили. Знаешь, какая у меня там сидит разгильдяйка, одни тряпки и песенки в голове. Она и не поинтересовалась взглянуть, кто принес. А раз есть адрес, я доставляю... Но с одним условием, - почтальон сунул в рот конфету, бодро почмокал ею, и по мастерской разнесся стойкий имбирно-мятный запах, - ты покажешь мне, что внутри. Ясно же, что не только письмо.

[Bishop >>>]

- Старый козел... – буркнул Такеми себе под нос; кажется, слишком громко буркнул.
Лучше бы таинственный конверт принесла помощница почтальона; умом она – против истины не попрешь, Такеми и не собирался, - не блистала, но если не обращать внимания на громкое бессмысленное чириканье, то внешний вид имела приятный.
- Доживи до моих лет, - очень ласково сказал почтальон. – Только куда тебе, шею свернешь раньше.
Велосипед с большой квадратной сумкой на багажнике поблескивал красной лакированной рамой в тусклом свете ламп у открытого въезда в мастерскую. За ним простиралась непроглядная чернота – лес у подъездной дорожки; чтобы выехать на освещенную трассу, требовалось свернуть направо. В этот час на трассе никого не встретишь, разве что совсем ночью пройдет междугородный автобус.
- Так будешь получать письмо?
Надпись оранжевым по пожелтевшему по краям плакату – и почему-то латинскими буквами – «Yokohama» была видна издалека, но только в светлое время, хозяин экономил на освещении. С тех пор, как южнее построили тоннель через гору, машин здесь стало меньше, разве что кому-то приспичило в Наруми. Господин Игучи любил повздыхать, что, мол, раньше было много работы завались, а сейчас только и приходится, что перебирать двигатели у старых рыдванов. Хозяин прибеднялся, он был знаком со всем населением Тайра-мачи и, как минимум, с половиной соседей.

[SonGoku >>>]

По двухполосному – одна в одну сторону, другая в противоположную – шоссе, что разрезало здесь петляющую реку наискосок, прошла машина. Такеми обтер руку о штанину.
- Сами откройте.
- Ну, как скажешь.
Крепкий дедок в голубой форменной рубашке, сладко причмокнув конфетой, одним ловким движением вскрыл конверт. Заглянул внутрь и застыл с выражением ошеломленного пса, чью будку занял наглый кот. Поднял тяжелый, обвиняюще-недоуменный взгляд на Такеми.
- Ты что, ограбил банк?
- Чё?
Такеми отлепился от капота, навис над коренастым, округлым, как каменный дзидзо, почтальоном; маслянистый блик плавал по лысине дедка, как желток в стакане с какао. Из-за желтого света банкноты в конверте казались темнее, чем были на самом деле. Темнота вокруг как будто стала гуще – вокруг горы и лес, до реки, что журчит под мостом, два шага, пока хватятся чересчур любознательного почтальона, его труп унесет далеко от дороги.
- Дай сюда.
Тот беспрекословно отдал конверт. Отдернул руку, будто плотная желтая бумага грозила ожечь ему пальцы. Но, сознавая всю легкость, с которой может лишиться жизни, - слава у парня была еще та, недаром его нигде не принимали в «большом городе», - не попятился. Наоборот, устремил пристальный, с прищуром, взгляд на долговязого механика. Тот, недоуменно сведя брови над переносицей, водил грязным ногтем по банкнотам, не столько пересчитывал, больше пытался сам себя убедить, что не бредит.
- Тридцать шесть тебе, пора бы повзрослеть, - голосом школьного учителя сказал почтальон и вдруг тяжко вздохнул, грузно сел на складной табурет. – Небось, скажешь, что честно получил такую кучу денег...
В углу конверта скромно пристроился разноцветный листок с рисованной веселой рожицей и множеством восклицательных знаков.
- Э-э... – растерянно протянул Такеми. – Вроде как.


[помогаю выкладывать]

Сообщение отредактировал SonGoku - 11-11-2010, 12:49

[Fennec Zerda >>>]

Токио, Шинджуку
поздний вечер

Это было рискованно. Тэтсугью нервно барабанил пальцами по столешнице, но едва заметил это, сразу сжал кулаки и опустил руки. Не просто рискованно, а весьма рискованно. И дьявольски опасно притом.
Не стоило говорить, что его, Тэтсугью, предок был великий колдун. Тем более не стоило говорить это якудза. Нет, сначала это казалось превосходной идеей, от деда осталось куча старых свитков и разных штук. И сам Тэтсугью кое-что умел, не так, чтобы уж очень, не так, чтобы сравниться с дедом, но кое-что. И почему бы и не передать весь этот волшебный хлам якудза? У них там есть понимающие люди, им бы пригодилось!
Но Тэтсугью сильно нервничал, а молодым якудза это только в радость. Глупо он поддался на подначку. Нужно было быть вежливым, корректным, спокойным. А он начал хвалиться, сердиться, что ему не верят, доказывать... Дурак!
Он хлопнул себя ладонью по лицу и замер так, не отнимая руки. Дурак. Ему, посмеиваясь, предложили вызвать ваньюдо, а он в запальчивости согласился. Тэтсугью глубоко вздохнул, и снова принялся барабанить по столу кончиками пальцев.
Кое-что он умел. Дед был великим мастером, в равной степени ему покорилась земля и пламя, и в сказаниях он, Слушающий Цикад, неизменно побеждал врагов. Легко и смеясь побеждал. И в свитках было написано о ваньюдо, даже рисунок имеется. Взял и вызвал. Провел ритуал, дал Колесу цель, и дальше оно вроде как само катится. Рожи корчит. Но как его загнать обратно, в свитках не указано. Тэтсугью подавил в себе желание приложиться о стол головой. Ваньюдо - его пропуск в клан. Ваньюдо убьет главу Нирено-гуми. Ваньюдо сделает свое дело, а Тэтсугью станет сыном клана Сумиёши.
Потомок Слушающего Цикад развернул свиток и в сотый раз перечитал его. Как и сотню раз до этого, там была только информация по вызову Колеса.


(SonGoku)

[Bishop >>>]

По соседу можно было сверять часы - если вы не против ненормированных отрезков времени. Никто не мо предсказать, в какую минуту и в какую часть суток он потянется за инструментом. Никто еще не сумел предвидеть, будут ли сегодня в программе сложные, но однообразные учебные этюды или виртуозный полет души. Никто даже не знал - почему его все еще не выставили за порог вместе с гитарой.
Впрочем, вечернему отдыху он, как правило, не мешал. Вероятно - потому что отсутствовал.
Но часы показывали два с половиной ночи, а брошенный в стену тапок, настойчивый стук кулаком, рык "заткнись, гад!!!" не уняли соседскую тягу к прекрасному. Следующий стук, словно эхо первого, раздался в двери. Стучали, впрочем, не кулаком, как бывало колотят от злости, а даже не головой, как если стучат в отчаянии.
Дверь, границу между светом и ночью, открыли не сразу – как не сразу умолкла причина неурочного визита. По одну ее сторону бычился среднего роста крепыш, плотный, точно комок глины, с металлической битой в руке, по другую задумчиво разглядывал необычной формы амулет на шее гостя хозяин квартиры. Он был выше, но проигрывал по весовой категории.
- Чего надо? – спросил он.
- Слушай, ты, - начал незнакомец, являя весьма скудные запасы приветливости. - Третий час ночи на дворе! Я не против, что ты тут музицируешь, но не мог бы ты делать это ритмичнее?
Сосед несколько раз мерно ударил битой по двери:
- Сечешь? Держи ритм!
- Это невыносимо! - раздался душераздирающий вопль из-за двери второй квартиры слева. - Теперь у него еще и ударник!
- Бо здесь нет! – огрызнулся гитарист. – Но могу позвать.
Он смерил гостя внимательным взглядом, что-то прикинул.
- Повтори. Я не понял – на вторую четверть акцент или на четвертую?
Теперь уже гость внимательно разглядывал музыканта, словно пытался понять - а не насмехаются ли над ним? Видно было: решит, что насмехаются - закопает во дворе. К счастью, вердикт оказался положительным.
- На вторую, - буркнул сосед, положил "барабанную палочку" на плечо и развернулся, чтобы уйти. - И не лажай. Мне важно сосредоточиться.
Тон был не столь угрожающим, сколь снисходительным и даже, кажется, покровительственным. Музыкант пожал плечами:
- Ну, как скажешь...

(Fennec Zerda mo)

[Fennec Zerda >>>]

Кагошима, 2015 год, лето

В холле было все так мило, даже как-то по-домашнему. Вероятно по причине небольшого размера этого больничного помещения, да еще розовые кофточки и белые халатики похожих на горничных медсестер - все выглядело безобидным, почти кукольным, как многое в Японии.
- Что с ней стало за десять лет? - рассуждала Омари вслух с некоторой долей рассеянности. - Мужчины не взрослеют, они из мальчишек в шортах превращаются в мальчишек в пиджаках, затем в мальчишек с пузиком или с сединой, а затем вдруг сразу в стариков. Но у нас иначе. Десять лет назад я была школьницей и мечтала умереть за свободу. Так, как я, горело, верно, только пламя - мне всего было мало, я хотела быть незаменимой, единственной, и при этом быть частью целого. Сейчас - где это пламя? И где эта вера, не знающая сомнений? Война состарила меня. А она была тогда медсестричкой в такой же вот кофточке, наверное, и даже походка у нее была такая же, как у этих девочек...
Омари моргнула и потерла глаза пальцами:
- Может, у нее дети. Может, она толстушка. Десять лет прошло, Мута. Мы для этих людей, верно, как призраки. Стала ли она бояться призраков?
Мута сидел, чинно положив неожиданно небольшие для столь крупного человека ладони на колени, напоминая благовоспитанного ученика младших классов, только увеличенного по всем координатам. И тихо безобидно улыбался.
- Ее зовут Рейко, - негромко произнес он, когда Омари сделала передышку.
Круглолицая полная женщина за стойкой регистрации подняла голову, как будто в ответ на его голос, но ничего не сказала, лишь улыбнулась необычной парочке и вновь принялась листать журнал записей. Над левой бровью у нее была небольшая родинка, а на пухлых щеках при улыбке появлялись ямочки.
- И это все, что мы о ней знаем, - Омари вздохнула. - Негусто. Но лучше, чем ничего.

(SonGoku)

[SonGoku >>>]

- Ее тоже зовут Рейко, - Мута разглядывал женщину; та задумчиво теребила запаянный в пластик кусочек картона с фотографией, который висел у нее на шее на широкой синей ленте. – Так написано на ее карточке.
Омари подняла голову и проследила его взгляд.
- Думаешь, она? Не знаю, насколько это имя популярно в этой стране, но подойти и спросить не помешает.
Ирландка встала с пластикового стула и кивнула Муте:
- Чур, спрашиваешь ты.
Случилось страшное: ее горообразный спутник залился стыдливым девичьим румянцем.
- Впрочем, - поспешно добавила Омари, - на такой вопрос хватит и моих познаний в японском!
Ирландка старательно сжимала губы, давя веселье, но, осознав бесполезность борьбы с собой, развернулась и направилась к стойке, улыбаясь уже открыто.
- Извините, - по-японски обратилась Омари к женщине, - мы ищем женщину. Ее имя Рейко. Она работала здесь много лет назад.
Омари быстро повторила в уме счет, чтобы не ошибиться, и уточнила:
- Десять лет назад.
Воистину: мало суметь составить на этом языке вопрос, надо еще понять, что тебе на него ответили! Хорошо, что сзади шумно вздыхал провинившимся быком розовый, как кофточки медсестер, Мута.

(с Фенькой, ун!)

[Fennec Zerda >>>]

- Меня зовут Омари, - говорила ирландка на английском. - Это мой близкий друг Мута. Я хочу спросить вас об одном пациенте, но никакого нарушения врачебной этики не будет, поверьте. Около десяти лет назад здесь был мальчик, быть может, вы его вспомните...
Ирландка извлекла из бумажника фотографию мальчишки и протянула Рейко. Они стояли на узкой веранде позади центрального здания, здесь было не так прохладно, как в тени под деревьями, но там все скамейки уже были заняты. Напротив через луг скучковалась небольшая рощица, за густой зеленью просматривались стены какой-то старой постройки. В траве играл рыжий котенок.
Медсестра молча кивнула. Это могло быть согласием, а могло быть приветствием.
- Он находился здесь некоторое время, - продолжала Омари. - Вы можете рассказать о нем?
Мута негромко зашипел, словно схватился за горячую сковородку, Рейко еще больше потупилась.
- Это было очень давно, - негромко и упрямо произнесла она.
Омари поправила волосы и, помедлив, вынула другую фотографию, поновее.
- Теперь он такой. Взгляните, - Омари чуть улыбнулась. - Он мой близкий друг... Больше, чем друг. Он... Я люблю его. Случилось нечто, что до сих пор его гнетет. Понимаете? Нечто, от чего он до сих пор не может излечиться душой и памятью. Я из Великобритании. Быть может, вы сочтете меня слишком нахальной. Быть может, вы решите, что я не должна лезть в чужую жизнь.
Омари поймала взгляд Рейко.


(Из меня Омари, как из СонГоку - Мута!)

[SonGoku >>>]

- Но прошу, постарайтесь меня понять - мною движет не праздное любопытство, а любовь. Я приехала сюда, чтобы он не был одинок. Поймите... Я должна знать все. Пожалуйста, расскажите, что помните. Хоть самую малость. Мне важно суметь помочь ему.
- Шицу, - старшая медсестра погладила фотоснимок кончиками пальцев, быстро улыбнулась. – Мы его так прозвали, потому что у него не было имени.
- Shitsumei, - вполголоса пробормотал Мута. – Но ведь он не слепой...
Рейко написала на перилах веранды одним пальцем два иероглифа.
- А-а, - понятливо сказал Мута и опять замолчал.
- Он был очень смешной, как котенок, - медсестра кивнула на оранжевого зверька, шныряющего в траве. – Кто бы мог подумать...
Она провела по белой полоске воротничка.
- Он священник?
- Еще нет, но у него дар утешить и помогать, - Омари улыбнулась Рейко. - Для него это так естественно, как для птицы летать. И он до сих пор смешной. Но что-то его гложет, что-то из прошлого.
- Не знаю, должна ли я...
- Мы его друзья, - с неожиданной уверенностью заявил Мута. – Мы никогда не причинили бы ему никакого вреда.

(с фенеком-зердом, ун!)

[Fennec Zerda >>>]

1999 год.

День был солнечный. Теплый ветер ласково гладил улицы, как добрый дед гладит по голове внуков - с любовью и гордостью. Близость воды насыщала воздух свежестью и особенной прозрачностью. Пожилой человек шествовал по аллее небольшого парка, опустив взгляд. Он был моложе, чем казался. Его старила болезнь, но лечение состарило и того сильнее. От уголков глаз до самых щек опускались глубокие борозды морщин. Седина выбелила виски, как снег, которому не суждено растаять.
Возле светлого здания старик остановился. Он давно не был в своем городе. Это новый корпус больницы, его построили, когда старик был далеко отсюда. Город медленно менял лицо, обрастал домами, но город молодел. А старик старел.
В парке возле больницы медсестры выгуливали пациентов. Солнечные пятна и пятна листвы, негромкие голоса и снова ветер. Старик помедлил и вошел в парк. Все здесь было иначе. Все здесь и тревожило, и странным образом умиротворяло.
Старик присел на скамейку, повинуясь порыву. Хотелось немедленно покинуть это место - слишком много воспоминаний. И пугающих, и постыдных. И сладостных, но даже эта сладость имела горчинку. И все же она все еще манила. Старик прикрыл глаза. Да, хотелось уйти, но он знал, что все равно вернется сюда и быть может, в следующий раз пойдет дальше. К старой прачечной, где он пережил самые важные моменты своей жизни. Сейчас, в этом солнечном парке, старик ощутил, что не жил несколько последних лет. Он ждал, когда сможет вернуться. Он ждал, чтобы узнать - властен ли он над самим собой.
Резкий высокий голос вырвал старика из задумчивости. Он открыл глаза - девица с солнечно-желтой сумкой щебетала по телефону, преувеличено живо, слишком громко, слишком искусственно. В инвалидном кресле рядом с ней сидел мальчишка лет восьми. Юный ангел, сосредоточие нежности и мягкого света, хрупкая и беззащитная кукла с отсутствующим взглядом аутиста. Старик закрыл глаза, сдерживаю слезы. Та девочка, его малышка - она тоже была больна.
Хрипло крикнула ворона, и старик вновь взглянул на мальчика. Затем встал со скамейки и отправился домой, ни с кем не встречаясь взглядом. В его пустом жилище никто его не ждет. Когда-то его ждала девочка, бледная куколка. Теперь старик чувствовал, что его ждет мальчик из парка. И это чувство словно давало ему новое сердце.

[SonGoku >>>]

Токио, Шинагава-эки
кафе "Принц-отеля"
25 июня 2015 года, день

Зеленый, красный, прилив, отлив. Через широкий перекресток через паузу в полторы-две минуты тек человеческий разноцветный поток. Танагава East Wing не сияла яркими огнями - как и сама станция, - но жизнь вновь набирала прежние обороты.
- Как будто ничего не произошло, хотя еще пару дней назад здесь стоял регулировщик. Мы на удивление несгибаемая нация, - произнес совсем молодой человек в студенческой черной форменке с гербом Тодай на нагрудном кармане.
На этом официальная строгость одежды заканчивалась, рубашка была небрежно выдернута из-под ремня, смятый в небрежный ком галстук затолкали в карман - оттуда жалобно полосатым треугольником выглядывал его кончик.
Разбить вдохновенный монолог не получалось. Даже в те короткие паузы, когда молодой человек бросал на собеседника веселый быстрый взгляд: "Посоревнуемся, м? Рискнешь?".
- Хотя при других обстоятельствах это столь достойное качество кто-то назовет ослиным упрямством, - он подцепил ложкой один из белых шариков ширатама, которые плавали в сладком сиропе, и отправил в рот.
Его старший собеседник – полная противоположность круглощекому сладкоежке – напоминал учителя, чья карьера началась еще совсем недавно, и он желает всем своим видом подчеркнуть, что достоин уважения. Впечатление строгого подчинения формальности портила только лимонного цвета рубашка. Все остальное, от аккуратно уложенных волос до натертых до блеска ботинок полностью соответствовало образу. На лацкане его пиджака красовалась эмблема MEXT.
_________
*shiratama - 白玉 – букв. «белые шарики», клецки из сладкого рисового теста, обычно подают с пастой из красных бобов в сиропе.

(помощь-помощь)

Сообщение отредактировал SonGoku - 21-01-2011, 10:42

[Далара >>>]

Казалось, единственное, что есть общего у этих двоих, кроме принадлежности к образовательной системе, так это любовь к сладкому. Его они поглощали с одинаковой скоростью.
- Ослиное или нет, это упрямство позволило нам сохраниться как нации, пережить бедствия, как природные, так и военные. И именно оно дало нам возможность из побежденной аграрной, потерянной в неожиданном и слишком большом для нее мире страны превратиться в одну из самых развитых всего за половину столетия.
Вокруг их столика шумело набитое людьми кафе. Местные и иностранцы, студенты, офисные работники, пожилая пара в уголке под лестницей, разношерстные посетители торговой галереи «Принц-отеля». Среди этой разнородной массы можно было обсуждать государственные тайны, никто бы не заметил.
Работник Министерства образования (отдел по работе с перспективной молодежью) подчеркнуто перевел взгляд на университетский значок, где переплелись два листа гингко.
- Благодаря этому упрямству – и своему личному тоже – ты сейчас учишься и занимаешься микробиологией. Кстати, как поживает профессор Мацуда?
- Старик разгребает завалы. Похоже, только вашу контору задело меньше всего, - сообщил разговорчивый молодой человек. - А у нас сумасшедший дом наяву. Один ноль в пользу каллиграфии.
Кофе в маленькой чашечке показался очень горьким на вкус. Он решительно не лез в рот после увиденного на станции Шинджуку в самый отчаянный момент за всю ее историю. Министерский работник поставил чашку на блюдце и взялся за мороженое с удвоенной силой. Но и его вкус больше напоминал картон.
- Или, по меньшей мере, обычного блокнота и карандаша.
Молодежь - даже самую перспективную - в таком возрасте редко интересует применение биотехнологий в медицинском протезировании. И еще реже они погружаются в подобный необычный интерес с головой и добиваются больших успехов. Этот аспирант, который вынырнул почти из ниоткуда несколько лет назад, уже сейчас считался основным и самым одаренным помощником профессора Мацуды. Еще год или два, и он получит в распоряжение собственную лабораторию.

(с Бишем)

[Bishop >>>]

Его прошлое состояло из безликих слов в карточке учета: родился в Токио, учился дома с приходящими учителями (ни слова о родителях), сдал государственные экзамены, поступил в университет. И тут вдруг все раскрашивается яркими красками – отличные оценки, положительные отзывы преподавателей и сокурсников, большие успехи, невероятно удачные предложения, упорная работа почти круглые сутки.
Работник Министерства образования за годы своей карьеры встречался с самыми разными одаренными людьми. Но большинство младше тридцати подпадали под емкое описание: «раздолбаи». Их таланты и энергию требовалось направлять. А этот делал все сам.
Но больше всего старшего собеседника беспокоил тот факт, что он не чувствовал в себе того особого движения души, «внутреннего взлета», какие всегда для него отмечали людей, с которыми стоит работать отделу. Он никогда не ошибался в этом. Неужели первый промах?
Юнец налегал на сладкое за двоих, на него было приятно смотреть.
- Как ваш проект по восстановлению нервной ткани, - спросил старший. - Его ведь не свернули из-за недостатка финансирования?
Младший облизал ложечку.
- Чуть было не прихлопнули, - доверительно сказал он. – Старик заявил, что если я не найду подопытную свинку, то могу забыть о проекте и заняться чем-нибудь более практичным. Но тот парень из Нагасаки согласился, так что полный порядок. Наши врачи уже готовы целовать его на радостях, потому что случай тяжелый. Как только у нас все получится...
Понятие «если» отсутствовало в его жизни.

(Далара mo)

[SonGoku >>>]

Шинджуку, Кабуки-чо
19 июня 2015 года, вечер

Каждый исполняет приказы в силу собственного разумения. И возможностей. Получение результата зависит от желания, преданности и усердия, а путь к нему - лишь от способа думать. Все в их маленькой армии знали, что Гаки весь день проваляется на диване, посасывая леденец (как не слипнутся его внутренности?) и сквозь полуопущенные ресницы наблюдая за остальными. Кто-то тихо злился, кто-то вслух негодовал, престарелый Вакамия лишь улыбался в пышные усы – предмет гордости и тщательной заботы – и ловил отражение якобы ленивого юнца то на темной полированной поверхности утопленного в стену шкафа, то на черном фоне программы, с которой работал с тех пор, как пришел звонок от их командира. Время от времени сухопарый дедушка мягко осаживал кого-нибудь, кто расходился особенно сильно. И ждал.
Когда быстрые вечерние сумерки загустели до полутьмы, Гаки встал и покинул их кондиционированный рай на шестом этаже. Сунув руки в карманы, ссутулившись, он шатался по улицам и прислушивался к толпе. Из беспечного девичьего чириканья в ярко-розовый аляповатый мобильник с гроздью пластиковых безделушек, из дружеской перебранки парней-зазывал, из возбужденного гомона старшеклассников он выуживал информацию. Ленивая беседа двух почти одинаковых, как андроиды одной модели, молодых людей в черных костюмах у дверей в маленькую якиторию, куда только что втянулась процессия во главе со стариком в традиционной одежде, дала ему больше, чем вдумчивое чтение газет и просмотр телевизионных программ. Сплетни, слухи, последние новости Кабуки-чо - все годилось, все оседало в безразмерной памяти Гаки.

(и Далара, конечно)

Сообщение отредактировал Далара - 27-10-2011, 14:48

[Bishop >>>]

Некоторые улицы закрываются для машин, вечером и ночью они принадлежат людям. Огненные реки текут и бурлят между черными утесами домов. Порой разноцветное пламя рекламы и вывесок выплескивается на несколько этажей вверх, порой – до самой крыши. Внизу пахнет сладкими блинами с невообразимым сочетанием разнообразных начинок: пампушки из сахарного теста с мармеладом из зеленого чая и лимонным сиропом, взбитые сливки с бананом и соленой соевой пастой, красные бобы с маринованными пикулями, и так далее, и так далее...
Кейо-плаза еще сопротивляется нашествию, выставив против непрошенных захватчиков стражу - мрачные великаны-небоскребы, темные, с окнами в цвет ночного неба (иногда опоясанные полосой освещенных кабинетов, откуда еще не ушли клерки), исправно держат оборону. Вечером здесь пустынно и тихо, редкие прохожие издалека заявляют о том, что они не местные. Для этого им даже не приходится открывать рот.
И они считают этот город настоящим Шинджуку. Отчасти они не ошибаются - но только отчасти. От крайне небольшой части.
Потому что Шинджуку – рядом.

На узкой аллейке, освещенной только разноцветными витринами, торговали сладкими блинчиками, жизнерадостной раскраски киоск благоухал ванилью, фруктами и шоколадом. Гаки по-птичьи устроился рядом на ограждении спуска в метро, держа в каждой руке по душистому, в белой пене взбитых сливок кулечку, и кусал от каждого попеременно. Под ногами у него стояла мини-клумба на металлической подставке, на которую днем можно было бы полюбоваться. Остаток пространства, особенно широкий угол ограждения, оккупировали взволнованные школьники. На углу они расставили банки с пивом.

[Далара >>>]

- ...дома тоже не появлялся, - сообщил похожий на ёжика в марлевой медицинской повязке; очевидно, из тех, кто ухитрится подхватить грипп даже летом.
Угощения они купили на всех, но из-за маски он не поспевал за остальными, так что его порцию дожевывал меланхоличный громила в куртке с красным выцветшим капюшоном. Каковым обстоятельством "ёжик" был весьма угнетен.
- Так он, наверняка, в больнице. Мы же сами его туда отвезли, - заключил тощий чистюля, который безуспешно пытался оттереть с белой рубашки персиково-рыжее пятно.
- Нет его там, - прогудел юный атлант и взял еще один блинчик.
Обездоленный «ёжик» в марлевой маске загрустил окончательно.
- И больницы там тоже нет.
- А куда ее убрали? – тупо спросил «чистюля»; он как раз выяснил, что пиво не является универсальным чистящим средством, и теперь боролся с гораздо более обширным пятном.
- Прогони поиск по «клиника Кацуки», - посоветовал четвертый участник скромной вечеринки, обладатель множества косичек и готичной банданы – дикое сочетание со школьной формой.
Гаки скосил на них глаза, не меняя позы.
- Добро пожа-аловать! – донес ветер нестройный хор зазывал с улицы.
- ...говорят, в парке видели большую черную пантеру...
- ...скидки только у...
Гаки отключил «внешние» каналы, сосредоточился на соседях, которые выслали «ёжика» за добавкой.
- Здание на месте, - возвестил громила. – Только пусто внутри. Говорят, что уже много лет. Хотели снести, но чего-то перепугались.
- Так были ж люди, - неуверенно возразил тощий.
- Может, правильно передумали, - задумчиво сказал «косички», доедая свой последний блинчик. – С могилой Масакадо вон не подумали, не испугались. Ну и получили что-то вроде того, что было вчера, только не в Реальности.
Он вытер губы салфеткой и проверил мобильник на предмет сообщений. Пусто.
- Надо найти Серидзаву. Один идет к нему домой и спрашивает соседей; один в школу, разузнает там. Кто смелый пойти со мной в «больницу-которой-нет»?
Поднял руку атлет в капюшоне.

(на троих)

[SonGoku >>>]

Два горластых зазывалы в одинаковых белых рубашках и длинных узких фартуках с логотипом «Dining Bee» откочевали с шумной улицы за угол, чтобы тайком, без помех выкурить по сигаретке. По стриженной почти в ноль шевелюре одного шли тигриные полосы, второй напоминал олимпийский факел полыхающими всеми оттенками желтого волосами.
- Прикинь, там пять метров, не меньше! - возбужденно тараторил патлатый. - И вверх еще три, а этот чел со всей дури оттуда и об асфальт!
- Там машины все время, - его приятеля больше интересовала стайка толстоногих школьниц в неуклюже подтянутых сзади юбочках так, что порой были видны трусики.
- Там еще светофор. Во, смотри! - огненноволосый спорщик выудил из кармана мобилку. - Я заснял.
Минуты две-три с угла доносилось лишь "уй, ё!", "это ж больно" и "во, псих зажег". Гаки облизал пальцы, спрыгнул с насеста и отобрал у онемевших от чужой наглости зазывал аппаратик. Дожевывая второй блинчик, прокрутил запись несколько раз.
- "Дневник" есть? - деловито осведомился он, возвращая мобилку владельцу.
Тот кивнул, зашипел, роняя прогоревшую до самого фильтра сигарету, и засунул в рот обожженные пальцы.
- Давай адрес.

(ун-ун!)

[Далара >>>]

Шинджуку, Токио
Кабуки-чо, клуб Stargazer
17 июня 2015 года, вечер
За день до происшествия


Концерт был заряжен потенциальным бешенством, возможной дракой, страстями, криками, действием. Маленький клуб в Шинджуку не похож на громадные концертные стадионы и залы, но сжатая в тесных стенах энергия кипит еще горячее. Люди, которые пришли сюда, точно знают, что хотят получить. Им жарко не менее чем шестерке музыкантов на сцене. Пот на лбах, соленые прозрачные капли. Кондиционер задыхается от духоты, раскрытые под потолком форточки не приносят облегчения. Солист держит зал, не давая расслабиться, подумать о чем-то другом, вообще вспомнить о мире за пределами песни - одной за одной, без конца и начала. Его поддерживают вопли, радостный свист. Поднятые руки густотой напоминают лес. Ясура со снисходительной улыбкой поддается общему настрою. Музыка вибрирует в нем, резонирует с его образом жизни. Солист настроен на гитару, словно он одно целое с ней, словно жить не может без нее. Она слушает его - или он ее. Как мастер и инструмент. Как игрок и карты. Как художник и кисть. Радостно наблюдать. Молодые люди на сцене приятны глазу, полны сил, им есть что показать, есть что отдать, и они бросают миру. Все, что имеют, они излучают на него. Их слушатели по большей части дети. Дети в зале - море. Принесет оно что-то на берег или скроет в темной пучине, покажет будущее.
- Тебе нравится здесь? - перекрикивает музыку девчонка, с которой Ясура пришел сюда. Она очень хотела, настолько, что он не мог возражать.
- Молодец, что уговорила меня, - говорит он ей на ухо и коротко лижет мочку.

Сообщение отредактировал Далара - 21-02-2011, 16:25

[SonGoku >>>]

Многие из них любят это действие. Вот и эта готова растаять, но все-таки держит себя в руках. Прильнула, танцует в ритме с ударами его сердца.
- Ты не теряешь фигуры, - говорит он ей, подчеркивая слова движением ладони.
И она прижимается крепче.
- Как называется эта группа? - кричит она, снова отдельная, снова пылающая танцем.
- «Банда Райко».
Остальные подхватывают последнее слово – имя, как искра в засуху, вновь поджигает зал. Солист поднимает руку, но без толку. Белую когда-то майку под кожаной курткой можно выжимать.
- Дайте передохнуть!
Громкий рёв был ему ответом. Ясура проследил направление взгляда солиста: на узенькой галерее – они шли вдоль стены и, как правила, не были заняты, все старались попасть ближе к сцене, - стояла высокая девушка. Она что-то высматривала в толпе, откровенно чужая здесь по виду и общему стилю. Неожиданно соблазнительная. И беззащитная.
Концерт был в самом разгаре, до окончания еще далеко.
- Уже поздно, я отвезу тебя домой, - сказал Ясура, наклонившись к самому уху спутницы.

- В Шинагаву, пожалуйста, - говорит Ясура патлатому, непривычно цветастому таксисту и называет адрес.
Девчонка кладет растрепанную голову ему на плечо. Очень юная, сообразительностью она может поспорить с куда более старшими. Пристрастилась к наркотикам, сбежала из школы, занялась проституцией... банальная история спуска на дно. Там он ее и нашел, на самом дне, ниже которого придумать сложно. Но она хотела быть. Не богатой, но способной жить, не пьяницей, как мать и отец, не заносчивой дурой, как подруги в школе, не унылой домохозяйкой и не заключенной в кокон предписаний бизнес-дамой. Она хотела быть, хоть и не могла сформулировать своих реальных желаний.

[Bishop >>>]

- Приехали, - объявил водитель; темные очки делали его похожим на отъевшегося к зиме тануки.
Его пассажиры, слишком занятые друг другом, могли и не заметить очевидного факта. Шелест бумажек при оплате, теплая щека девушки, прохладный по ночи ветер с реки. Хлопок двери за спиной и рычание мотора отъезжающей машины. Плитки под ногами.
- Может, не стоило так отрываться? - шутливо спрашивает Ясура.
Вместо ответа она пытается зарыться носом в его плечо. Свернуть во двор. Третий этаж.
- Ключ, - он держит протянутой ладонь.
Она без колебаний кладет брелок-собачку и болтающийся на нем ключ в перчатку с обрезанными пальцами. Они стоят на пороге: она внутри тесной прихожей, он снаружи на лестничной площадке. Порог - разделительная черта.
- До завтра, - говорит она, легко касается его плеча и тут же убирает руку.
- Спи спокойно, - желает он ей.
Он был в ее квартире только однажды - когда выбирал жилье для нее.

Через двадцать минут он вернулся в клуб, где не изменилось ничего. Бешеная энергия, льющаяся со сцены, грозила спалить всех. В стоящих дыбом волосах солиста, казалось, плясали искры. Зал бесновался. И та девушка все еще стояла на галерее, следила за входом. На набеленном личике прослеживалось легкое беспокойство. Ясура прошел сквозь беснующуюся толпу – ему охотно уступали дорогу – и забрался по металлической лестнице наверх. На традиционной одежде незнакомки яркие пятна огней со сцены мешались с тонким тканым рисунком. Ясура облокотился рядом на железную ограду галереи, глядя снизу вверх.
- Не почтете за грубость, если составлю вам компанию?

(помогаю)

[Далара >>>]

21 июня 2015 года
Токио, Шинджуку, муниципальный многоквартирный дом

Партия в маджонг шла азартно, но как-то слишком ровно для Торабэ. В основной битве сошлись тихий обычно Усуи и громкоголосый Бо. Еще немного, и они проломят единственный в квартире низкий стол, за которым и сидела, скрестив ноги, четверка. Занавеску, которая номинально отделяла спальню – ту часть комнаты, где стояла кровать – от всего остального, пришпилили за неимением кнопок ножиком к косяку, чтобы не мешала время от времени поглядывать на забывшегося тревожным сном Райко. Если так набираться каждый раз после концерта... Кио заставил себя вернуться к собственному, не слишком успешному раскладу. И поморщился, когда Бо со свойственной ему энергией, удвоенной азартом, грохнул кость с такой силой, будто он Супермен, а перед ним враг. Удивительно, что еще никто из соседей не ломится в дверь с негодованием.
И тут постучали.
- Я открою, - вздохнул акустическая гитара и отправился к двери. И удивился, увидев на пороге беловолосое воздушное чудо. – Привет. Вот кого не ждали.
Присутствующие столь же не думали встретить тут нового гостя, как и гость их. Возникла напряженная пауза, во время которой братец Ким придумал начало для очередного серьезного разговора с Райко, Усуи сбросил «зеленого дракона», а Бо немедленно подхватил эту кость, с округлившимися от восторга глазами объявив панг из трех драконов.
- Чтоб тебя, - проворчал Ким, которому не везло уже шестую раздачу.
От Цербера его сейчас отличало лишь наличие всего одной головы. Гость слегка запаниковал. Торабэ понял, что надо спасать положение, пока не случилось смертоубийство. Он подтолкнул Йотаку, надеясь, что тот развернется и даст выставить себя в общеквартирный коридор.
- Билеты мы тебе обещали, я помню. Только не достали еще. Так что ты потерпи. Видишь, Райко не в форме...

(японское трио)

[Bishop >>>]

Йоцуя, 3-й чомэ, Араки-чо
18 июня 2015 года,
Вечер после инцидента на станции

На узкой улочке в Йоцуя показалось, что не случилось никакой трагедии. Мир и покой безвременья. Жара, каменные беленые, а то и просто кирпичные стены, между которыми едва ли протиснется машина. Запах дерева, нагретого солнцем железа и еще чего-то неуловимого, упрямая трава в углах, ухоженные цветы в горшках, выставленных прямо на улицу. Свалка из велосипедов на перекрестке с другой такой же «тропкой мегаполиса». Все как всегда. Разве что не орет телевизор у старухи-соседки. Старший брат постоял перед дверью с бессильно опущенными руками, потом открыл, опасаясь не найти младшего дома – тишина давила на уши.
- Эй...
Сообщение, что он вернулся, так и не прозвучало, неуместное на пороге семейного склепа. Ботинки младшего стояли на привычном месте. Аки поставил свои рядом, сделал два неуклюжих, как марионетка в руках новичка, шага по узкому коридорчику и остановился. Прикрыл глаза. Глубокий вдох-выдох. Внутренняя готовность. Шаг вперед – теперь другой, уже уверенный. Шорох, что донесся из полутемной комнаты, могла произвести мышь. Или крыса. Или брат. Опущенные бамбуковые жалюзи на окнах замыкали внутреннее пространство.
Йошиэ забился в угол дивана, отгородившись от злого мира подушкой. Старший безжалостно включил верхний свет.
- Переодевайся, - скомандовал он; бодрость была притворной, но лучше уж такая, чем совсем ничего.
От самого Аки несло антисептиком и гарью.
Брат не сдвинулся с места.
- За что они злы на нас? Что мы им сделали?
В детстве, задавая эти вопросы, он принимался раскачиваться взад-вперед, сейчас же сидел неподвижно, но, как и тогда, старший накинул ему на плечи старый любимый плед.
- Они не злы, - старший не стал уточнять, о ком речь. - Просто такие мы, как есть, им не нужны. Иногда мешаем.
- Тогда - кто? - взгляд младшего ускользал; Йошиэ упрямо смотрел в сторону.
Аки вытряхнул братца из провонявших штанов и положил их вместе с собственной одеждой отмокать в тазике в ванной. Домашняя юката смотрелась на нем естественно, будто он ходил всю жизнь только в ней.

(nihon-no sanningumi)

Сообщение отредактировал Bishop - 25-02-2011, 13:53

[SonGoku >>>]

- Думаю, это сделал человек...
Тяжелая ватная пауза.
- Я разогрею собу.
Никакой реакции. Плохо дело.
Аки поставил дымящуюся лапшу перед братом так, чтобы дразнящий аромат непременно достигал ноздрей. Стукнул палочками о край фаянсовой миски. Плеснул шочу, заглянул в морозилку, где второй месяц превращался в мини-айсберг пакет с фаршем... и – не стал добавлять лед.
- Выпей залпом.
- Аники...
- Что?
- Он сумасшедший?
- Скорее – заблудившийся в мире и самом себе.
- Как я?
Старший пристально смотрел на брата, словно не мог поверить, что тот говорит всерьез.
- Не как ты. Не как кто-то еще. Ты здоров, что бы там себе не придумал. Ешь!
Сам не стал, хоть и знал, что надо. Кусок не лез в горло. Стоять над младшим не было смысла – такая версия принуждения никогда не действовала. Аки не нашел ничего лучше, чем сесть перед буцуданом. Коснуться табличек-ихаи с именами родителей: он не отказался бы сейчас от совета или хотя бы лишь молчаливого присутствия. И поддержки.
Йошиэ отложил палочки, насупился: взгляд опять поплыл в сторону. Старший насторожился – чересчур знакомый признак, а он-то надеялся больше никогда его не увидеть. Прошлое накатилось стремительнее, чем он ждал. Брат сипло выдохнул - словно поперхнулся, зажмурился. Чистые бинты на обеих руках, повязка на голове будто светились.

(типа того, но я лишь помогаю, ун)

[Далара >>>]

Тот зимний студенческий вечер удался на славу, и когда шумная компания разошлась, Аки не увидел ничего противоестественного в том, чтобы остаться у своей девушки. Кто бы стал винить его? Возможно, это спасло его, в конце-то концов.
Декабрьское утро начиналось лениво и беззаботно. Сытое довольство жизнью, молодая шаловливая игривость и солнечные лучи сквозь тюлевую занавеску. Развлекательное ток-шоу плавно перешло в бубнящие о политике и экономике новости. И вдруг мир почернел, съежился, как сожженный в пепел лист. Когда видишь телерепортаж, требуется время, чтобы поверить: это случилось не с кем-то неизвестным, это случилось с тобой.
Он не запомнил, как натягивал штаны и свитер, как пулей вылетел из квартиры и, не разбирая дороги, помчался домой в Йоцую. Люди старательно не замечали бешеного взгляда и того, как он преодолевает лестницу в метро одним прыжком через десять ступеней. Кто-то пытался сказать ему, что стоило бы надеть пальто, но он проскакивал мимо слишком быстро, не слыша ни единого слова.
У дома были полицейские машины, желтая лента, озабоченные соседи. Круговерть лиц, чьи-то шарфы, руки, лица – они кидались в глаза цветастыми пятнами. Двадцатилетний парень ринулся внутрь, будто в горящий дом с кричащим ребенком.
Его остановили – с громадным трудом, - накинули какие-то теплые тряпки, говорили что-то, он не запомнил. В круговерти лиц не было тех, кого он хотел видеть. Ни одного.

Потом пришло оцепенение.
Ему что-то говорили, но услышал он только одно: отец, мать и брат. Все умерли.

В университете дали отгул, и он слонялся как в тумане по улицам.
Ледяным снежным комом свалилось опознание. В онемении и полумраке от собственных непролитых слез он трогал застывшие, окоченевшие тела. Отец. Мать.
И остолбенел, когда увидел такое маленькое детское тельце.
- Это не он. Не братик. Соседский мальчик...

Аки замер, словно его парализовало. Сегодня он был слишком близко к тому, чтобы потерять брата. На этот раз без чудесного возвращения. Отыскал бы вместо живого Йошиэ окровавленное тело... если бы от него осталось что-то различимое после столкновения поездов. С другими так и было...
Он с трудом поднялся и на деревянных ногах ушел в свою комнату. Включил монитор компьютера и уперся в него невидящим взглядом. Затем, слишком сильно давя клавиши «мышки», запустил пасьянс.

[SonGoku >>>]

21 июня 2015 года
Токио, Шинджуку, муниципальный многоквартирный дом

- Билеты мы тебе обещали, я помню. Только не достали еще. Так что ты потерпи. Видишь, Райко не в форме...
Откуда-то повеяло холодом, как будто снежноволосый завсегдатай их концертов – гордое название для пары часов вечерней игры на пятачке у станции Шинджуку и выступлений примерно раз в неделю в «Stargazer»! – носил с собой портативный кондиционер.
В ладонь Кио скользнул небольшой пакетик, на кукольном лице Йотаки появилось независимо-проказливое выражение, словно у кота, выяснившего, что на полке есть не только миска со сливками, но и кошка.
- Кое-что для поправки здоровья, - гость стрельнул взглядом в насупленного братца Кима. – Отдашь Райко наедине.
Торабэ тоже обернулся посмотреть на братца Кима и подумал, что лучше бы этого не делал.
- Слушай, Йотака, шел бы ты, а. Давай-давай. Здоровье Райко как-нибудь поправится без тебя.
Кио демонстративно, чтобы видел бас-гитара, вложил пакетик в отвислый кармашек на любимой трикотажной, с капюшоном, безрукавке незваного гостя. Развернул его за плечи и толкнул в коридор.
- Только пусть девчонку оставит! – подал голос осчастливленный Бо, которому наконец-то выпал шанс поквитаться с Усуи; у него наклевывался маджонг, и он был готов любить целый мир, пусть и безответно. – Дождь на улице, чего ей мокнуть?

(японское трио в полном составе, ага)

Сообщение отредактировал Далара - 9-03-2011, 14:51

[Bishop >>>]

Торабэ чуть не споткнулся о почти не существующий порожек, выпустил беловолосого и развернулся к Бо. Может, не надо было его забирать из больницы так сразу? Хотя все равно бы сбежал. А выглядит, вроде, здоровым...
Братец Ким заподозрил всех в умысле разыграть его без причины, меланхолик Усуи согласился, что промокнуть до нитки – это вовсе не то, о чем можно было мечтать, и задумался. С кровати дополз пока еще маловнятный приказ всем заткнуться и не мешать.
- Да у Бо после больницы еще не все вернулись домой, - констатировал Кио и вспомнил разговор в церкви: – Правда, у него с головой всегда не супер, лечи, не лечи.
Бо взлетел с места, словно его в это место ужалила оса; недоразобранная «стена» осыпалась, во все стороны полетели костяшки, только Ким успел спасти уже набранные им комбинации. Даже вечно тихий Усуи встрепенулся. Гвалт получился качественный, каждый орал о своем, к середине позабыв, с чего все началось. Они драли горла бы еще долго (если не перешли к следующему номеру программы), но вдруг выяснили, что в комнате как-то так... тесновато.
- Я пошел! – пискнул Йотака.
- Я тебя провожу, - возвестил Торабэ и уже в коридоре, когда захлопнулась за ними дверь, протянул руку: - Давай что ты там принес.
Райко был растрепан, сумрачен, он не выспался, а потому был зол. Конфликт, правда, не вспыхнул с новой силой, как ожидалось; наоборот – пошел медленно на убыль. Как будто пожар затушили огнем. Не окончательно остывший братец Ким продолжал кипеть, напоминая чайник, хозяин квартиры – не без удивления обнаружив у себя гостей – грызся с ним, больше по привычке, чтобы не потерять форму. Усуи собирал разбросанные по полу костяшки маджонга и, коли про игру все забыли, да и кто б теперь вспомнил, у кого что было на руках (плюс Бо жульничал, хотя его еще ни разу не удавалось поймать за руку), складывал из них пирамидку.

(sanbiki da)

[Далара >>>]

Невысокая тоненькая девушка в белом платье с оборками и пышной юбкой, в почти невидимых сандалиях на неудобно высоких каблуках процокала вдоль стенки и забилась в угол, притянув колени к подбородку. На бледном круглом личике в обрамлении длинных волос темные глаза сверкали неожиданной силой. Настороженная бабочка, готовая вспорхнуть, если ее потревожить. Бо подкрадывался к ней полминуты, если не больше; затем – аккуратно, почти не дыша – сел рядом. И немедленно проверил видение на бесплотность. Его возмущенно шлепнули по руке. В пронзительных глазах появился гнев, когда «бабочка» обратила лицо к посмевшему тронуть ее негодяю.
- Уй! – обиделся Бо. – Ты чего?
Вместо ответа она перевела взгляд на Райко и нахмурилась. Так жена, готовящая ужин любимому мужу, смотрит на аккуратно слепленные котлетки, которые вдруг пригорели по непонятной прихоти мироздания.
- С ним все не так.
Голос у нее оказался такой же невесомый, как она сама. Грустный почти шепот.
Бо в недоумении сунулся было к Райко, заработал от него несильную оплеуху и, успокоившись, вернулся в их с девочкой угол, где вновь сел и подтянул колени к груди – так он занимал меньше места.
- Да он всегда такой, - рассудительно заметил Бо. – Когда спросонья.
Вместо того чтобы утешиться и, может быть, даже посмеяться, «бабочка» огорчилась еще больше. Отвернулась, как будто пряча лицо, и вытерла края глаз.
- Но как же он будет биться с демоном без меча? Райко должен быть бесстрашный и умелый, раз носит имя древнего героя. А он...
Определенно, фронтмен группы не внушал ей восхищения.
- Зато он добрый, просто не любит, когда все об этом сразу же узнают! – заступился за старшего Бо. – Говорит, что это вредит его имиджу. А меч мы ему отыщем.
По крайней мере, она перестала плакать.
- Думаешь, он согласится?
- Думаешь, у него будет выбор?
Скрипнула давно не смазанными петлями дверь. Торабэ поморщился от звука и сгрузил на низкий стол рядом с почти законченной пирамидой пять жестянок с энергетическими напитками. Перекинул одну Бо, не сомневаясь, что тот поймает, - уж что-что, а рефлексы у их ударника отличные. Еще бы превратить эти жуткие дреды во что-нибудь пристойное, цены бы ему не было. Только не дастся.
- Ты чего там сидишь один?

(san-nin desu)

[SonGoku >>>]

Его появление всегда можно было легко предсказать: несмотря на погоду, время суток и работающий кондиционер, из щели начинало тянуть ночной свежестью. Затем через порог осторожно просачивался первый усик тумана. Из разумной предосторожности дверь всегда была заперта, и хозяин жилища не имел привычки раздавать ключи от замка даже близким друзьям, только Йотака не считал подобные мелочи за препятствие. Самым главным сейчас было не поднимать головы, чтобы не лишить себя удовольствия наблюдения за маленьким чудом. Следовало наблюдать краем глаза, исподтишка, как сгущается в ореоле искристого инея будто отлитый изо льда силуэт. А затем подождать, когда Йотака по-кошачьи свернется клубком на полу возле кресла. Тогда можно опустить руку, чтобы погладить слегка влажную копну серебристо-белых прядей. Они всегда такие, словно покрытые утренней росой.
- Здравствуй, Лунный свет.
Ясура заложил страницу тонкой бамбуковой закладкой и отложил книгу на деревянный столик у кресла. Там лежала аккуратная стопка ее сестер: некоторые почти новые на вид, другие страшно было взять в руки. Немолодой, но как будто застывший в неопределенном возрасте «средних лет», мужчина с пониманием взглянул на выкрашенную пастельной краской с едва различимыми узорами стену. Оттуда доносился шум, какой могут создать только пятеро горланящих в запале парней.
- Новая песня?
Стена - общая с соседней квартирой - дрогнула и как будто прогнулась; в нее с силой швырнули что-то. Или даже кого-то. Но гам пошел на убыль.
- Если не поубивают друг друга, - Йотака довольно жмурился, прислушиваясь к флейте, упрямо пробивающейся сквозь общий галдеж у соседей.
- Было бы очень жалко, - усмехнулся Ясура, - у них приятная музыка, и ритм жизни совпадает с моим. Если туда поселится домохозяйка со сворой ребятишек или студент, придется съехать.
Споры и вопли затихли окончательно, осталась лишь флейта.

(un!)

[Далара >>>]

22 июня 2015 года, поздний вечер
Токио, 2-1-2 Касумигасэки

Факс извел немало бумаги, прежде чем успокоиться и пискнуть о завершении передачи. Кетсу собрал порезанные на стандартные А4 листы в стопку и унес к себе на стол под любопытными взглядами немногочисленных задержавшихся допоздна коллег. В углу каждого листа стоял телефон с кодом города Кагошима. Много фотографий, меньше текста. Еще через час принесли объемистый конверт с письмами, тоже от Муты. Бумага стала жесткой и кое-где начала желтеть от времени. Шестнадцать лет...
Кадзуя пробежал взглядом написанные от руки столбцы текста и надолго обосновался у ксерокса. Завтра по дороге на работу он отнесет рукописные чужие письма на почту и отправит адресату в Хиро-о. А потом будет читать копии. Ловить отголоски чужого тепла, предназначенного не ему.
Отчет о пребывании в Кагошиме неунывающий Мута составил так, что порой невозможно было не улыбнуться. А порой – пожалеть, что не догадался сделать то-то, спросить о сем-то. И что не присутствовал там. Впрочем, неповоротливому с виду, добродушному и невероятно искреннему бывшему сумотори можно было довериться. Кетсу бросил взгляд на погруженный в темень пустой кабинет начальства – чем позже узнают об этих «агентах», тем лучше. К демонам санкции и разрешения.
Последняя страница – не письмо, копия газетной статьи – приковала взгляд. Кадзуя прочитал ее два раза, чтобы убедиться, что не ошибся.
«...возле клиники Одаширо произошло дорожно-транспортное происшествие...»
«...Робот-грузовик, управляемый диспетчером, неожиданно сошел с курса и вылетел на пешеходную часть улицы. Серьезно пострадали...»
«...за весь срок эксплуатации роботов-грузовиков это первый случай дорожной аварии. Причины инцидента устанавливаются...»

(в незримом присутствии Сон)

[SonGoku >>>]

«Ведется расследование...»
Год тысяча девятьсот девяносто девятый.
Следствие ни к чему не привело...
Несчастный случай, так это назвали. И положили в пыльный шкаф. Забыли.
Кадзуя!..
Твой брат...
...погиб.
Точка.
Так не может быть.
Почему?
Потом они, всегда один на один, с неприязнью говорили, что произнес он это хладнокровно; Кадзуя не мог вспомнить.
«Случайность, - сдавленно пытался объяснить непоправимое полицейский. – На Радужном мосту машина, идущая сзади, потеряла управление и выкинула его мотоцикл на соседнюю полосу... – участковый звучно сглотнул. – Там шел грузовик».
Рыдания матери до сих пор стояли комом в горле. И словно на бегу врезаешься в стену – отрешенный, без эмоций, отцовский голос: «Можно будет получить тело?»
Полицейский выглядел настолько виноватым, что хотелось на нем выместить злость на несправедливость жизни. Бить, пока не уйдет чувство отчаяния от того, что поменять уже ничего нельзя. Мешало только непонятное, болезненное онемение.
«Боюсь, там нечего получать. Но все останки будут переданы вам для похорон».
Еще немного, и он сломает копировальный аппарат.
- Ты управляешь Реальностью, - сквозь зубы процедил Кетсу. – Тебе это ничего не стоит. Зачем ты убил его?! Неужели боялся?
Если бы окна могли лопаться от накала чувств, на всем этаже не осталось бы целого стекла.
- Или ты стихия, для которой люди – травинки в поле?
Краем глаза он заметил отшатнувшуюся в страхе девушку-стажера. Вот-вот придется успокаивать ее. И, возможно, доказывать охране, что ничего не случилось. Кое-как, с трудом, Кадзуя разжал сведенные челюсти, махнул девчонке – мол, все нормально, иди себе дальше. Глубокий вздох, еще один взгляд на полные тепла и заботы письма.
- Как же такое мог сделать ты?

(источник инфы для боссу, ун!)

[Далара >>>]

Церковь св. Михаила Архангела,
2-1-7, Хиро-о, Шибуйя
19 июня 2015 года, утро

За двойной деревянной решеткой, настолько плотной, что сквозь нее можно разглядеть лишь смутную тень, пошевелились. И вдруг почти у самого уха – электронный писк.
- Простите, - ни капли стыда. - Я сейчас выключу мобильник.
Снова шевеление. Снова электронный писк. И тишина, только ровное дыхание. Тот же высоковатый голос:
- Я был на острове, далеко отсюда, вместе с мальчиком. Мы удили рыбу. Не с деревенскими рыбаками, днем, вдвоем.
У человека за плотным переплетением решетки вдох получился чуть резче, но вопрос прозвучал почти ровно:
- Что случилось потом?
Солнечные зайчики затеяли бег наперегонки на деревянных панелях исповедальни. В этом городе у воздуха тоже солоноватый морской привкус, но слабее, чем на маленьком острове вдали отсюда. И летом здесь к нему неизменно примешивается запах цветов.
- Нечто страшное, - сказал беловолосый крупный немец; сам он до сих пор старался вспоминать как можно реже.
Он едва помещался в тесную кабинку, не рассчитанную на европейские размеры. Маленький, едва светящийся экранчик прицепленного к решетке прибора выдавал зубчатые кривые и цифры. С подробностями потом разберутся, но кое-что видно было уже сейчас. Неизвестно, к добру эти новости или нет.

(на пару с Сон)
(продолжение давно начатой и подзабытой сцены)

[SonGoku >>>]

- Как вы думаете, святой отец, есть ли голос у моря?
Громкий голос. Множество голосов. Словно все умершие, возносясь в свой рай или спускаясь в свой ад, растворяли частичку души в горьковато-соленой воде. Кто-то весело и беспечно лопотал на прогретых, пронизанных солнцем отмелях, кто-то с оглушительным ревом штурмовал холодные скалы, кто-то, убаюкивая, нашептывал с каждой пологой волной, накатывающейся на песок.
Они редко сходились в один хор, но случалось, когда, подчиняясь чужой воле, они капля за каплей сплавлялись в могучее гибкое тело, одевали его чешуей, оснащали когтистыми лапами... И тогда, закручивая мальстрим, из глубин океана к облакам в ореоле из молний поднимался великий морской змей.
- Имя им - легион... - молодой человек в исповедальне плотно закрыл глаза; между сведенных бровей заблестели капельки пота.
- А следом пришел огонь, - настойчиво подсказал приглушенный деревянными стенками и решеткой голос с другой стороны.
К привычным церковным ароматам примешивался посторонний запах. Мужской одеколон с нотой имбиря. От него перед глазами вставали смутные, как в полузабытом сне, картины. Зеленая гора на фоне глубокого синего неба. Барашки на море. Скачущий по волнам ловко брошенный камень. Очень светлые и ухоженные, не такие как у всех вокруг, мужские руки – и подарок в них: настоящая, только маленькая, удочка.
Мальчуган восьми лет в полосатой рубашке и майке, штаны вымазаны в смоле, видно, снова лазал в поросшие сосняком горы, свежие царапины на коленях тоже тому подтверждением, смотрел исподлобья на огромного краснолицего, словно горный дух, взрослого. А затем опасливо, будто подозревал обязательный подвох, протянул ему руку...

(ун-ун, в роли исповедника)

[Далара >>>]

...не вскочил и не кинулся радостно встречать молодого хозяина. Мальчишка скинул рюкзак на ступени и потрепал пса по холке. Тот ткнулся в ладонь холодным мокрым носом и заскулил...
...тележное колесо с острыми лезвиями по ободу продолжало нарезать облака на пласты...
...с громкими щелчками лопались от нестерпимого жара стволы бамбука...
...темно-красная, почти черная капля скатилась по верхней губе, краю рта, подбородку, сорвалась – и на светлой футболке расплылась безобразным пятном...
- Вы не сумели его защитить? Того мальчика...
Вопросительная интонация, но собеседник уже знал ответ. Воздух в тесной кабинке загустел и стал горячее, потянуло откуда-то запахом плавящейся изоляции.
- Вы хотели, но не смогли.
- Он выжил без моей помощи.
Может, лучше бы нет? Немец ладонью вытер со лба пот. Крошечная исповедальня неожиданно напомнила гроб. А ведь он сам тогда спасся лишь чудом.
То «чудо» до сих пор было в его груди – искусственное сердце. Давным-давно этот орган отказался работать, пришлось делать сложную операцию, тогда он выкарабкался лишь ради жены и детишек. Которых не видел уже столько лет, что потерял им счет. Но аппарат спас его, когда за считанные секунды страшной смертью погибли все остальные сотрудники. У него и андроидов был катер... у единственного выжившего на острове мальчишки – не было.
- Какой он теперь, этот ребенок?.. – спросил европеец.
- Как разбитый сосуд. Забыт в сердцах, точно мертвый... – ответ прозвучал слишком резко, слишком быстро; было слышно, как собеседник от смущения заерзал на жесткой деревянной скамье, будто школьник. – Извините...

(и маленький фенек в роли большого немца в Японии)

[SonGoku >>>]

Кагошима,
22 июня 2015 года, вечер

Вещей у них с собой было мало - всего два рюкзака на двоих, - и поэтому сборы не затянулись. Билеты до Нагасаки предусмотрительный Мута заказал еще накануне, но наша парочка решила добраться до автовокзала загодя; вдруг повезет, и отыщется нужный водитель. И захочет переговорить. Как сказала после некоторого размышления Омари: "едва ли на этом маленьком острове в этом маленьком городе этот рейс обслуживает сто человек". Великан Йошимицу (в просторечии Мута), которому и Европа была бы тесна, добродушно с ней согласился.
- Кстати, - проговорила Омари, доставая из кармашка рюкзака ворох бисерных фенечек, - мне приснился сегодня тот доктор-рыбак, Саито, и представляешь...
Мута ничего не успел себе представить, потому что зазвонил телефон, и Омари подняла трубку.
- Алло, здравствуйте.
"Саито!" - проговорила она одними губами и сделала большие глаза. Великан замер посреди комнаты в странной позе, он как раз собирался взвалить все их пожитки разом себе на плечо.
- Здравствуйте, доктор. Да... Нет, конечно, нет. Говорите. Да, я понимаю. Да. Bos - "ладонь"... Это вы делали? Я поняла. Спасибо вам, что позвонили. Да, спасибо большое.
Омари положила трубку, дождавшись сигнала отбоя, и присела на свернутый футон.

(два следователя-любителя: фенек и царь обезьян)

[Fennec Zerda >>>]

- Он сказал, что вспомнил, как бинтовал руки Совенка - ладони были изранены, и текла кровь. Обе руки пришлось замотать. Он решил, что это может быть важно.
Мута перевел дух.
- Где же он так мог их ободрать?
Он почесал бы в затылке, но руки были заняты сумками.
- Я уже видела это... - пробормотала Омари. - Тогда, на станции, когда мы молились. У него капала кровь, я еще мельком подумала, что порезался о стекло вагона, потому что сама прыгала из окна, и тогда так сложилось все... Но послушай, вдруг это не стекло? Ирландка встала и подошла к зеркалу, протянув ладони к прохладной глади.
- Стигматы. Знаки страданий. Этого же не может быть, правда?
Она подняла взгляд и посмотрела на Муту через зеркало. Напарник уронил сумки. Он шарил по всем карманам, пока виновато не потупился.
- Фотоснимок... у тебя же есть, правда?
- Да, должен быть, - ирландка открыла рюкзак, вытащила блокнот, из блокнота конверт, из конверта снимок. - Держи.
Сидя посреди комнаты и близоруко щурясь, Мута вглядывался в изображение, потом ткнул в него пальцем.
- Розарии, - растерянно пояснил он. – Он носит на шее католические четки. И живет в церкви... Так кого же мы ищем, Омари?
- Тихо! - крикнула вдруг Омари и даже зажала уши ладонями. - Не говори! Не думай! Не хочу слышать!
Она отвернулась и начала ходить от стены к стене, ладони закрыли лицо.

[спешите видеть, весь вечер на арене фенеки в истерике. а тануки в норме!]

[SonGoku >>>]

- Подожди, - сказала она, как будто Мута куда-то торопился. - Спокойно. В церкви живут разные люди, я сама полгода прожила в монастыре и... Не важно. Не о том. Дело не в этом. Стигматы, четки - это все не о том. Это внешнее, можно ведь и ошибиться. Руки он мог ободрать, порезаться, сбить - мальчишка же, они везде... Они как дикари... Это нет, это не то.
Он волнения она сбивалась то на английский, то на гаэльский.
- Я бы посмеялась, Мута. Это было бы смешно или ничего бы не значило. Но он молился и знал, что говорит. И из него сочилась не кровь, а успокоение. Понимаешь? Я - не понимаю.
Великан осторожно вложил фотоснимок обратно в конверт, а конверт – в блокнот. А блокнот спрятал в рюкзак. Затем так же бережно обнял маленькую (по сравнению с ним) напарницу.
- Я не знаю, что он за человек... даже не знаю, человек ли. Давай сделаем то, что нам поручили, и пока не будем думать о том, чего не понимаем, - Мута аккуратно прижал Омари к себе. – И постараемся не причинить ему зла, хорошо?
- Думать не запретишь, - ирландка убрала руки от лица, глаза ее, против ожидания, были сухи. - Но дело до конца мы доведем. Переволновалась, прости, Мута. Сон этот еще...
То ли этот добродушный громила никогда не унывал, то ли главной задачей в своей жизни определил поддержку всех остальных, сказать трудно. Но он опять улыбался так, что щелки глаз тонули в веселых морщинках. И сумки, включая рюкзак Омари, он вновь навьючил на себя.
- Пойдем! Если опоздаем на автобус, придется ждать до утра. По дороге расскажешь про сон.

(у тануков крепкая моральная устойчивость!)

[Fennec Zerda >>>]

- Просто удивительно, как все само падает нам в руки, - говорила Омари. - То есть ясно, что маленький остров, ясно, что все рядом, но ведь здорово же! Мне кажется, мы идем правильной дорогой.
Виновником энтузиазма Омари стал водитель автобуса. Перед отъездом они немного поболтали, было время на разговоры, правильно, что пришли заранее, и выяснилось вдруг, что этот самый водитель много лет назад чуть не вылетел с дороги, потому что, кажется, едва не сбил мальчишку... Да, в тот самый вечер. Да, того самого мальчишку. Он выскочил прямо перед автобусом, как привидение - весь в белом, явно больничном. Водитель выкрутил руль и затормозил, но ясно было, что мальчишке не жить, хотя удара не почувствовалось. Водитель вышел из автобуса, но никого не было. Привиделось? Ага, похоже на то. Он вернулся, дождался, пока перестанут дрожать руки, и поехал дальше. Мальчишка появился снова - то же белое привиденьице лет восьми... В общем, в конце концов, один из пассажиров вышел из автобуса, водитель уже решил, что ему, строгому священнику-католику, надоело ехать на автобусе, который то и дело сбивает призрачных пацанят, но пассажир вернулся. С мальчишкой. Настоящим, но точь-в-точь таким, который выскакивал на проезжую часть, в белом больничном кимоно... Они доехали до Нагасаки, и мальчишка все это время спал, свернулся на сидении клубком, как котишка...
- Само все в руки идет, - повторила Омари. - Разве не удивительно?

[два товарища идут правильной дорогой]

[Далара >>>]

Токио, Шибуйя
19 июня 2015 года, день

Удушливая летняя жара на улице, почти ледяной кондиционированный воздух в комнате. Поменять настройки не удавалось уже месяца три. В небогатом пестром – японцы, китайцы, корейцы, вьетнамцы, кто-то из европейцев - квартале не задавали лишних вопросов, но и не чинили кондиционеры. Хочешь погреться, выходи на улицу.
Алексис Дуфф мог позволить себе и более дорогое жилье, но тогда не избежать постоянного внимания. Не заметить его в толпе токийцев невозможно: на голову, а то и полторы, выше всех местных, крупный, светлокожий и светловолосый... в последнее время, впрочем, больше седой. Немец, который почему-то отлично говорит по-японски. Становиться аттракционом для соседей он не собирался. И раз в год менял квартиру на другую такую же, похожую на стенной шкаф – настолько они все тесные.
На плечи пришлось накинуть теплый свитер.
Видеофонный номер Дуфф набрал по памяти, он и не был никогда записан ни на бумаге, ни в компьютере. Даже семнадцать лет назад, когда его дали Алексису. Или восемнадцать?.. Номер оставался прежним, менялись лишь те, кто отвечал по нему.
На этот раз включил связь кто-то новый. Молодой, почти мальчишка, круглолицый и с круглыми же очками, сосредоточенный и не от мира сего. Наверное, этой бородкой он пытался сделать себя старше на вид. Не сработало.
- Я из Японии, - сказал Дуфф пароль и одновременно указание своего местоположения. – Мне нужен Йоахим Баум.

(межконтинентальная связь на двоих)

[SonGoku >>>]

Потусторонний взгляд уплыл в сторону – так здешние девчонки-старшеклассницы задумываются над невинным вопросом. Затем:
- Соединяю.
Зависший над клавиатурой средний палец уверенно опустился на нужную клавишу.
- Упс. Он просил его не беспокоить.
- Тогда прими информацию ты. Мне все равно, кто, но данные должны попасть к Бауму.
Файл шел долго не только из-за немалого объема. Алексис не понимал толком, как работает эта штука, но знал, что она разбивает документ на части – вроде шредера, - пересылает их по разным каналам, а потом собирает обратно. Наконец, в круглых стеклах в невидимой оправе появилось крошечное отражение, похожее на то, что Дуфф видел перед отправкой.
- Без ошибок?
Темноглазый юнец беззвучно пошевелил губами – должно быть, проверял на косяки. Затем поднял взгляд.
- А должно быть иначе?
Он напоминал японцев при деле – собранных и направленных на цель, как боевой меч. Разрез глаз и цвет кожи тоже говорили об Азии, как и компактность телосложения. Но иллюзию разрушали европейские обводы лица и хороший, с изрядной долей примеси густого баварского говора, немецкий язык. Как только этот юнец оказался в проекте? Хотя, помнится, уже доводилось говорить это про одного, лет двадцать назад, и надо отдать ему должное, без него проект закрылся бы тогда же.

(типа того)

[Далара >>>]

- Всякое бывает. Просмотри данные.
Взгляд за круглыми стеклами быстро скользнул по строчкам, мальчишка недоуменно приподнял брови:
- Что это?
За неимением спинки стула, поскольку сидел по-турецки на полу, Дуфф откинулся к стенке и завязал рукава свитера узлом на груди.
- Понятия не имею. Я не лаборант и не нянька, я специалист по безопасности. Для того вы с Баумом там и сидите.
Камера взяла общий план – незнакомый юнец откатился на кресле от видеофона, - сделалась видна комната, не вся, лишь стена, крутой скос потолка, черепичные крыши за открытым окошком и расчерченный инверсионными следами ярко-синий небесный квадрат. Вернулся мальчишка со вскрытым пакетиком Magenbrot*.
- Любопытно, - сказал он с набитым ртом.
- Что именно? – раздраженно осведомился Дуфф: за окном пылала раскаленной сковородкой улица, внутри царила Антарктика, а имбирных пряников он не ел уже целую вечность.
- Вся картина, если смотреть целиком. Объект реагирует иначе, пики сместились вот здесь, здесь и здесь, - прожевав, очкастый вундеркинд ткнул несколько раз пальцем во что-то, чего Дуфф видеть не мог при всем своем желании. – И он стал гораздо сильнее. Док Баум будет биться в экстазе.
Замерзающий посреди пропеченного, словно картошка в фольге, мегаполиса специалист по безопасности прикинул, стоит ли говорить «младенцу» о личном наблюдении. И не стал. Мысли об увиденных сегодня утром в скромной церкви забинтованных руках молодого священника он изложит лично научному руководителю проекта в электронном письме. Черт, с этими иероглифами и факсами он уже забыл, как посылать смс!
- Передавай Бауму привет.


-------------------------
*Magenbrot – «сытный хлебец» (нем.), имбирный пряник.

(ага-ага)

Сообщение отредактировал Далара - 27-06-2011, 13:07

[SonGoku >>>]

23 июня 2015 года, день
Токио, Уэно

В стенном шкафу не найти было двух одинаковых костюмов, хоть все они были деловыми и стильными. Разных цветов, у одних едва заметный узор по вороту, у других особый крой, все различались. Но среди них не было того, что требовалось сегодня. Кетсу задвинул зеркальную дверь и оглядел себя. Расстегнул рубашку, растрепал волосы. Не то.

В парке Уэно располагался целый лагерь бездомных. Днем их было не много, в основном старики или совсем уж отчаявшиеся найти хотя бы самую примитивную работу. Едой и вещами с ними делились более успешные товарищи. Тем не менее, даже счастливым обладателям работы не хватало денег на съем настоящего жилья, и они каждый вечер возвращались сюда, к картонным коробкам и сделанным из подручных материалов навесам. Здесь очень тихо разговаривали друг с другом и никогда не смотрели на прохожих. Изгои общества не принадлежат уже миру, нечего и показывать свое присутствие в нем. Здесь стоял особый запах – такой бывает в шкафах, из которых решили вдруг вытащить давным-давно забытые там вещи.
На хорошо одетого молодого господина с большой спортивной сумкой поначалу не обратили внимания, мало ли кто идет мимо. Но когда тот остановился перед долговязым, сухим, как щепка, стариком и заговорил с ним, заинтересовались. Некоторые подобрались поближе, другие приглядывались издалека. Старик выслушал предложение с таким видом, будто к нему вдруг обратилась с вопросом ближайшая водосточная труба.
- Вы хотите, чтобы я продал вам свою одежду? – недоверчиво уточнил он.

[Далара >>>]

И он, и слушатели оглядели предмет неожиданного интереса с большим скепсисом. Поношенные, много раз штопанные, хоть и чистые вещи никак не могли приглянуться лощеному красавцу, который – очевидно же – не копил денег на приличный обед и не задумывался, чем будет платить за жилье в следующем месяце.
- Именно так.
Члены скромной общины уселись кружком, точь-в-точь как заинтересованные непонятным лакомством зверьки, и загудели тихонько между собой. Почти беззубая бабуська подтолкнула старика, чтобы не упрямился, ведь ничего нет плохого в том, чтобы продать свои тряпки, если нашелся вдруг покупатель.
- Зачем вам это? – недоверчиво присмотрелся к молодому человеку дед.
- Да не слушайте его, я гораздо сговорчивей! – вызвался крепыш лет сорока. – Мои в лучшем состоянии, почти новые.
На него даже не взглянули.
- Вместе с оплатой получите все, что здесь.
Объемистая спортивная сумка мягко шлепнулась на плиты.
- Можете посмотреть.
Внутри оказалась новая, еще с ярлыками, одежда. Простые, без изысков по цвету или крою вещи, но гораздо лучше всего, что было надето на этой объединенной общей бедностью публике.
- Это из «Comme ça», – определил молодой бездомный, примерно одних лет с необычным покупателем. – Я там всегда покупал костюмы, когда работал клерком. Недорого и очень прилично.
- Здесь разные размеры, для всех вас.

Бездомные красовались друг перед другом и долго еще обсуждали странную неожиданность. А Кетсу в новоприобретенном старье разглядывал себя в зеркало и кривился от зрелища.

[Bishop >>>]

16 февраля 1999 года
Токио, 4-17-20 Сетагайя

Не прошло и двух месяцев со смерти брата, как родители Кетсу стали чужими друг другу. Они оба работали, приходили в дом и жили в нем отдельно, не видя, не чувствуя, не зная. Мир, в котором не жил Томоя, стал холодным и безвкусным как лед из морозильной камеры.
- Кадзуя, еда на плите, - бесцветным голосом говорила мать, когда подросток возвращался из школы.
- У тебя хорошие оценки, сын? – безучастно спрашивал отец.
Оценки были великолепными. Перспективы учебы и работы тоже. А мир держался на хлипких подпорках воспоминаний и надежде когда-нибудь отомстить, словно карточный домик под ветром.
И через год он рухнул.

На этот раз был не старый знакомый велосипед их участкового, а машина скорой помощи. Полицейская машина не сумела разместиться вместе с ней в их узком переулке и стояла на улице за углом. Шестнадцатилетний Кадзуя бросил рюкзак с учебниками у калитки. Старый уже сенбернар Кнопка, скуля, привалился к его ногам и больше не отлипал. Все повторялось, как в ночном кошмаре. Подгибались колени.
Мать билась в истерике, ее терпеливо успокаивал и чем-то поил врач. Она не успела переодеться в домашнее, смыть макияж, и теперь ее лицо как будто расплылось в отвратительные бесформенные разводы.

(помогаю)

Сообщение отредактировал Bishop - 15-07-2011, 16:45

[Далара >>>]

Хотелось остановить жуткое кино, пока еще не поздно. Кнопка наподдал под колени, но даже этого не хватило, чтобы все стало настоящим.
Еще один доктор вышел из дверей спальни. Деловой. Безличный, чтобы его не подкосила чужая трагедия, он ведь профессионал. Кадзуя уже хорошо знал это понятие и считал, что без него не обойтись в жизни. Почти спокойно подошел к врачу.
- Что случилось?
На лице врача проступила жалость, и Кадзую передернуло.
- Не надо меня жалеть, просто скажите, что... что с отцом.
Доктор отвел взгляд. Он должен был лишь сообщить, незачем смотреть в лицо. И слишком тяжело.
- Насильственная смерть от рук андроида. Мы уже известили «Сендзюцу», фирму-производителя, андроида разберут на детали, - сказал врач и преградил мальчишке путь, когда тот ринулся в комнату. – Не надо.
- Уйдите!
Прорвался он или его пустили, Кадзуя не запомнил. Зато в памяти четко отпечатался вид: застывший на постели в неестественной позе отец, обнаженный. Тело и раны наружу. В углу сжалась, кутаясь в простыню, незнакомая девчонка. Она дрожала и комкала ткань. Кажется, врачу пришлось держал Кадзую, чтобы тот не избил ее. И упорно твердить, пока до парня не дойдет окончательно, что она андроид и лишь выполняла заложенную в нее программу. У девчонки были квадратные глаза.

[Bishop >>>]

Шинджуку, 2015

В ней обнаружилась масса достоинств и лишь один недостаток - от нее невозможно было избавиться. Впрочем, все по порядку.
Разлепив веки в первый раз, - считается таковым, когда плотные клубы цветного тумана создали некое подобие реального (не путать с Реальностью!) мира, - Райко выяснил, что требуется усилие, чтобы оторвать затылок от подголовника кресла. Раз. Что вечеринка перешла в завершающую стадию. Два. Три - напротив сидит воздушное создание, что занесено сюда порывом шального ветра, не иначе. Оно было бесплотно, оно напоминало карамельку на тоненькой палочке. И оно смотрело на него в упор пристальным взглядом светло-карих глаз. Молча.
- Привет.
В ушах – пробки. И эхо от нескольких сотен голосов, что скандируют его имя. Менеджер говорит: удачный ход. Остается только пожимать плечами; имя он носил со школы, когда приятелю, засыпающему на соседней парте на уроке классической истории, пришло в голову сложить два иероглифа. Коридор после занятий мыли вдвоем, и шутник, и зачинщик драки.
Вторая попытка прошла чуть удачнее, в основном – потому что кто-то вылил на него холодную воду из пластиковой бутылки. Райко сдул налипшие пряди. Девочка-бабочка никуда не исчезла, хотя просто обязана была, являясь видением.
- Ты откуда?
Она склонила голову на бок, свела тоненькие брови в линию и несколько долгих тягучих секунд изучала его из такого положения. Потом вытянула руку и пальцем указала туда, где за стенами гудел ночной Шинджуку. А когда музыкант с определенным трудом проследил направление взглядом, сложила губы трубочкой, наклонилась к нему и подула в переносицу.

Сообщение отредактировал Bishop - 12-08-2011, 16:11

[SonGoku >>>]

Вопрос был не в том, что он тут делает, - чересчур очевиден ответ. Вопрос должен ставиться иначе: как он сюда попал? Ветровое стекло заливали потоки воды, - обещанный тайфун наконец-то обрушил на город накопленную над океаном мощь, с тихим шорохом работали "дворники". Жарила печка. В замок зажигания был вставлен ключ, на колечке болтался знакомый брелок - Микки-Маус, а в памяти зияла дыра. Совершенно очевидно, что он не угонял автомобиль, но чтобы Братец Ким добровольно расстался со своей собственностью? Нет, едва ли.
- Быстрее, - донеслось с заднего сидения то ли предложение, то ли понукание мягким девичьи голоском.
Горе-водитель повернул голову и оказался нос к носу со светлым до прозрачности лицом воздушного создания. Просунувшись между спинками сидений, смотрело оно по-прежнему серьезно.
- Шоссе мокрое...
- Ну и что? – спросил другой голос.
- У меня бред.
- Не льсти себе.
На соседнем сиденье пристроился второй пассажир, без пола и возраста, зато с гламурно обесцвеченными бровями.
- Ты можешь собирать целые стадионы, - существо-унисекс откинуло длинную белую прядь, что свесилась ему на лицо. - Зачем держаться захудалого маленького клуба?

[Далара >>>]

Меховой воротник его куртки намок от дождя и поник. Темно-серая мокрая стена из бетона приблизилась с необязательной для отбойника скоростью, Райко вырулил назад, на полосу.
- Откуда ты здесь взялся, Йотака?
- Не смог удержаться, соблазн был слишком велик.
Райко заверил незваного, напоминающего райскую птицу попутчика в соблазне ощипать все перышки. Тот воодушевился.
- Этого-то я и боялся...
Из-под сиденья вынырнула девочка-бабочка. Видно, нашла уроненную заколку.
- Ты зря пришел. Уходи.
Голосок окреп, в нем слышалось недовольство. Она хмурилась и, кажется, готовилась вытолкнуть вторженца наружу. В отличие от остальных, воздушная девочка была сухой, не капало даже с длинных распущенных волос.
Напряженную тишину нарушало шорханье щеток по ветровому стеклу и – эхом – шуршание снаружи, как будто кто-то догонял автомобиль на роликах. Райко глянул в зеркало заднего вида. Позади серой стеной встал дождь.
Девочка влезла на сиденье коленками – юбочка сзади могла бы быть подлиннее... – и уставилась в непроницаемую тьму, где размытыми пятнами мелькали фонари. Подышала на стекло и что-то там вывела пальцем.
- Только не сворачивай, - посоветовала она таким тоном, словно от этого зависели жизнь и смерть.

[Bishop >>>]

- Даже если бы он захотел, - растянул тонкие губы в улыбочке их белогривый попутчик, - то протаранил бы стену и...
И никто не узнал, что случилось бы (хотя все догадывались), потому что нимфейное создание развернулась и с неожиданной силой дернула его за волосы. Поначалу рывок автомобиля восприняли как реакцию водителя, что-нибудь не то нажавшего, но толчок повторился, а затем еще раз.
- Ой-ёй, - сказал беловолосый.
Девчонка словно вознамерилась вырвать ему все пряди – со злостью дернула опять и опять. И вдруг получилось, густая масса не просохших еще волос оказалась у нее в руках. И тут же с возгласом отвращения была уронена на обтянутые клетчатой юбчонкой колени.
- Ты! – нежное существо ткнуло обвиняющим пальчиком в грудь соседа.
Но дать определение она не успела. Новый толчок оказался сильнее прежних, чуть не скинув ее под сиденье.
- Да за каким же это...
- Лучше не оборачивайся, - предупредил «унисекс», сейчас из-за оттопыренных ушей и ежика торчащих во все стороны волос, которые все равно оказались снежно-белыми, он приобрел более мужественные черты.
Хотя и не так уж и сильно.
Серая тень вновь догнала машину. Йотака отобрал у девчонки парик, но не стал надевать, только скривил губы, как будто испортили любимую вещь. У тени прорисовалось лицо – щель беззубого рта, подслеповатые глазки под сморщенными веками. Резвая старушка пошла на обгон автомобиля.
- У меня бред, - повторил Райко. - Всё, завязываю с алкоголем...

[SonGoku >>>]

- Заткнись! - хором взвизгнули его пассажиры, готовые вцепиться друг в друга, выпустив острые когти.
Дождь заливал лобовое стекло, позади наседала кромешная тьма, в боковое окно одновременно всем скалилась старуха. На заднем сидении девчонка вдруг сменила тактику и вместо атаки вцепилась в Йотаку и повисла, словно тот был спасательным кругом.
- Отвяжись, бабуля! – заорал Райко, мысленно дав клятву выяснить, кто и что именно ему подливали в стакан.
- Не смотри на нее! – почти перекрыл его слаженный дуэт.
Советчики ожгли друг друга полными ненависти взглядами. Райко очень хотелось зажмуриться.
- Следи за дорогой! – угадала его желание девица. – Врежемся же!
Оказывается, ее нежный голосок мог быть визгливым и резким. Она ткнула Йотаку кулачком в ребра.
- Знаешь, как от нее избавиться?
- Не смотреть на нее!
Старуха постучала в стекло крохотным сухим кулачком. Райко машинально скосил глаза, но неугомонные пассажиры заставили его отвернуться. Делать было нечего - лишь прибавить газу. Автомобиль превратился в обтекаемый ливнем снаряд.

[SonGoku >>>]

Токийская мэрия,
Ниши-Шинджуку, 2-8-1
24 июня 2015 года, утро

Сегодня фургон что-то задерживался, но никто в длинной очереди не подумал роптать или высказать негодование. Люди терпеливо стояли и ждали; они почти не разговаривали друг с другом, лишь обменивались скомканными кивками да парой-тройкой малозначимых фраз. Невидимки среди людей, они сами выбрали (или приняли, в зависимости от обстоятельств) этот путь и старались быть незаметными даже среди точно таких же. Жизнь текла мимо них, а они, как замшелые, обточенные водой валуны, наблюдали за ней с берегов. Их присутствие отмечали голубые пластиковые мешки за скамейками парка, куда они прятали на день свои немногочисленные пожитки.
Небо этих людей было серым, низким, плоским и каменным. В широком подземном переходе - целой площади с длинными кишками отростков - под небоскребом Точо* в несколько рядов спали здешние обитатели, отгородившись от всего мира не всегда целыми зонтами. Счастливчики разжились поролоновыми матрасами, остальные довольствовались подобранными у черных выходов ресторанов и магазинов картонными коробками. Самые неприхотливые были рады и вчерашним газетам.
Пахло старой одеждой, пахло затхлостью; сколько ни держи себя в относительной чистоте, но под низкими сводами перехода воздух застаивался так плотно, что не справлялась даже мощная вентиляция.
Обитатели подземного царства ничего не ждали и не клянчили у окружающих, потому видавший виды фургон с красно-синим крестом миссии на капоте им казался земной версией Такарабунэ*, а одетого во все черное молодого человека с длинными волосами, который на нем приезжал, они не совсем логично, зато искренне, почитали как своего рода Хотэя, несмотря на то, что он не отличался объемистостью живота и очень редко смеялся*. Может быть, потому что он все время возился с детьми?

----------------
*Tokyo-tou Chousha -東京都庁舎 - Токийское столичное правительственное здание, иногда для краткости его называют Токийской мэрией, (都庁, Точо), сорока восьмиэтажный, напоминающий католический собор комплекс, где расположено управление двадцати трех специальных районов, поселков и пригородов Токио.
*Takarabune - 宝船 – корабль с сокровищами. В канун нового года семь богов удачи собираются вместе на этом корабле, чтобы привезти всем счастье, поэтому в ночь с 1-го на 2-е января нужно положить под подушку либо их изображение, либо изображение зверя Баку, поедающего кошмары. Если в эту ночь приснится хороший сон, то удача останется с вами на весь год (только никому нельзя рассказывать этот сон). Если же сон был плохой, то изображение нужно пустить вниз по течению реки, чтобы предотвратить неудачи.
* Хотэй - 布袋 – букв. «полотняный мешок»; божество довольства и счастья, хранитель детей, изображается с округлым животом и веселым смеющимся лицом, всегда носит за спиной большой полотняный мешок, который никогда не бывает пустым и которым Хотэй пользуется, чтобы накормить бедных и нуждающихся. Часто его окружают веселые, довольные жизнью дети.

[Далара >>>]

При виде его толпа радостно всколыхнулась; оживились те, кто успел занять места впереди, затем возбужденная дрожь пробежала до хвоста длинной очереди: шимпу-кун! Священник ли он на самом деле, никто не уточнял. Да никто особенно и не интересовался; прозвище приклеилось к нему с первого дня и, видимо, навсегда.

Новичку в толпе не удивились, молчаливо приняли в свои ряды, признали за ним право стоять, как и все, в очереди за едой. Холеные кожа и ногти? Это скоро уйдет. И блеск здоровых волос сойдет на нет после двух-трех помывок бесплатным мылом в раковине уличного туалета. Аура уверенного в себе и жизни человека – уйдут тоже. Останется такой же, как они все, обломок человека, безликий, незаметный, посвященный тихому выживанию в своем уголке. Уже есть первые признаки: кое-где подлатанный костюм, стыдливо опущенная голова так, что не видно глаз. И брился явно не сегодня.
- Вот же жизнь в наше время, такие молодые оказываются на улице, - вполголоса посетовала соседу опрятная старушка в спортивном костюме с чужого плеча, который висел на ней, как на вешалке.
Кетсу чувствовал себя не в своей тарелке. Он, как мог, постарался принять нужный вид, но осознавал, что между ним и этими людьми лежит целая пропасть. Которую он не хотел бы никогда преодолеть на самом деле. Приходилось контролировать каждое движение, не давать себе морщить нос от запаха, не поднимать головы. От принудительной сутулости разболелись плечи, но их нельзя размять, тем более, выпрямить. Он должен быть сломлен судьбой. Если кто-то из этих людей заглянет ему в глаза, могут обнаружить контактные линзы – и Кетсу прятал взгляд под тщательно взъерошенной длинной челкой, которую привык аккуратно укладывать набок.
Он сам выдумал себе эту работу под прикрытием, что ж теперь жаловаться?
Кто-то по соседству зашелся тяжелым сиплым кашлем. Ему сунули пачку бумажных платков.
Здесь как на кладбище, приглушенные разговоры, приглушенная жизнь.

[SonGoku >>>]

Какая ирония – прямо над ними, за этим выложенным старой пожелтевшей плиткой сводом потолка находились правительственные здания. И «Кокон». В него, шедевр архитектуры из стекла и металла, каждый день вливаются потоки детей и подростков, чтобы получать знания. У них впереди целая жизнь, карьеры, достижения. Как будто нарочно кто-то поставил это здание именно здесь, чтобы юная поросль могла видеть, где они окажутся, если не будут достаточно прилежны, умны, трудолюбивы или удачливы. Вершина и дно, сведенные в одну точку.

Очередь постепенно сокращалась. Медленное приближение, шаг за шагом. Кетсу из-под челки наблюдал за молодым священником. Вопрос еще, кто из них здесь больший лгун. Вот эти люди, принимая из рук Тойохары еду, загораются тихой радостью. У него для каждого есть доброе слово или просто теплая улыбка. Видели бы они его шесть дней назад, слышали бы они его признание. Знали бы они...
Кадзуя заставил себя проглотить воздух и выровнять дыхание. Сгорбиться. Превратить давнюю горькую скорбь во внутреннюю бессильную покорность... как это трудно!

Новичок, не глядя на благо дающего, протянул руку за своей долей. Колобки были теплыми, чувствовалось даже сквозь фольгу, в которую их завернули. Должно быть, лепили сегодня утром, не дождавшись, когда остынет рис. Каждому полагалось по две штуки плюс миска горячей похлебки.
- Подождите.

[Далара >>>]

Длинные волосы Тойохара подвязал, чтобы не мешали, и походил сейчас больше на студента, который подрабатывает в дешевой уличной забегаловке, чем на святого отца. Да и годами он был здесь младше всех.
- Возьмите, - Масаюки протягивал новичку еще один колобок.
Кетсу бросил на благодетеля резкий взгляд и опустил голову еще ниже. Зачем священник выделяет именно его из всей толпы? Буркнул как можно короче:
- Не надо.
Псевдо-зеркало, – пришло на ум, – кривое отражение тех минут, когда на объятой смертью станции Шинджуку Кадзуя спасал Тойохару. Ни недоумения, ни раздражения, только между бровями обозначилась складка - неуместный контраст с понимающей улыбкой.
- Кого вы не можете простить?
С губ само собой, обогнав мысли, сорвалось:
- Убийцу.
Человеческая масса всколыхнулась; эти маленькие люди, и без того старающиеся занимать по возможности меньше пространства, как будто съежились.
Кетсу едва удержал презрительное шипение – по отношению то ли к ним, то ли к священнику, то ли к самому себе – нельзя так сразу отпугивать всех.
В приличном обществе положено не замечать бомжей, а если уж никак не получается, то относиться к ним с бережным презрением: с этими людьми не стоит приходить в контакт. Между "людьми" и "низшими людьми" как будто установлено соглашение невидения. Словно по городу ходят сотни призраков.

[SonGoku >>>]

Кетсу воспитывался в том, что называется «приличное общество», но все чувства, а затем и события толкали его к другому пониманию устройства мироздания. И к тому моменту, как его взял под крыло Такемура-сенсей, Кадзуя выработал у себя стойкое понимание мира, кардинально не совпадающее с общепринятым. Там, где людей делили по их социальному статусу, он делил их на способных и неспособных, он разработал для себя целую шкалу категорий "способности" и всегда четко видел, куда причислить каждого.
Тойохаре он давал высшую оценку. Части "товарищей по несчастью" он присвоил высокий балл, но непохоже, чтобы они собирались реализовать свои возможности.
Толпа (если можно так называть некоторое количество людей, не объединенных ничем, кроме места жительства) вновь вздрогнула; она растеклась бесформенной амебой, занимая вширь подземный переход. Даже неприкосновенное пространство – словно отгороженные невидимыми стенами от человеческой помойки дорожки, по которым спешили по своим делам конторские служащие, банковские работники и государственные чиновники, - оказалось запружено. Кто-то самый нетерпеливый оттолкнул попавшуюся ему под ноги пожилую женщину, как отвел бы в сторону перегородившую дорогу ветку дерева.

Броня искусно выпестованного хладнокровия, которым он оброс, как базы данных защитным "льдом", хрустнула, пошла трещинами под напором - не ярости, не гнева, которые застилают пеленой глаза и туманят разум, а холодного бешенства. Мир стал прозрачным и предельно, до мельчайших деталей и линий, отчетливым, словно отлитый из хрусталя. Между острыми гранями перепрыгивали радужные огоньки; они скапливались в "ложбинах", танцевали на "пиках".

[Далара >>>]

Рядом гулко, протяжно вздохнул океан, барабанный рокот волн нарастал, ускорялся, и ему в такт пульсировало сияние, которым был залит весь мир. И - финальным аккордом, оглушительно, - ударил оо-дайко*, резонансом круша ледяные тонкие шпили, хрупкий замок Юки-но о..
На мгновение бросило в жар; отражаясь в бесчисленных ледяных зеркалах, клубок яркого, ослепительно-белого пламени проломил хрупкую перегородку, отделяющую Реальность от яви.

Под опущенными веками плясали огни, и они же затмевали зрение, стоило открыть глаза. Кетсу проморгался и только тогда почувствовал учащенное биение собственного пульса под цепкой хваткой пальцев Тойохары. Рука сжата в кулак и занесена для удара; священник перехватил её в воздухе. И теперь дышит отчаянно, с присвистом, словно ему не хватает кислорода. Похож на рыбу, вынутую из воды. Массирует подвздошье.
Останутся синяки; но запястье не высвободить.
Что случилось?!
Анализ потом.
Резким движением левой руки Кетсу смел волосы на лицо: он должен играть роль, быть одним из этих бездомных. Слава всем богам, толпа уставилась не на дикую пару, застывшую в крепком захвате рук, а на лежащего без чувств того самого клерка, чья нетерпеливость оказалась превыше уважения к старости.
Откуда взялась эта холодная ярость, так похожая на ту, что Кадзуя испытал при виде мертвого отца, изменившего матери с андроидом? Той самой «девочкой», которая стала убийцей.
Круглолицая девушка, помощница священника, хлопотала над сжавшейся в комок, присевшей на корточки бабулей. Обмахивала веером, уговаривала попить воды, спрашивала, не надо ли лекарств или врача. Сгорбленные люди-тени окружили место молчаливой плотной стеной. С другой стороны похожие на черно-белых галок, точно таким же барьером выстроились офисные работники. Сквозь их ряды с извинениями пробирался полицейский.

Сообщение отредактировал Далара - 20-01-2012, 13:56

[SonGoku >>>]

Кадзуя выдернул запястье – резко и зло. Отступил на шаг. Надо возвести стену между собой и Тойохарой; между собой и тем, что случилось. Тогда можно видеть ясно, рассуждать и оценивать ситуацию.
Спокойствие и рассудок.
Отвлечься от эмоций. Составить мысленный рапорт самому себе. Немедленно!
Никто не притрагивался к распростертому на земле клерку, лишь смотрели во все глаза, переговаривались шепотом, снимали на мобильники. Стадо обезьян... Полицейский сообщал о происшествии по рации, вызывал наряд. Под его взглядом бездомные горбились еще больше и пытались раствориться в воздухе, как утренний туман.
Нельзя выделяться – и Кетсу понурил голову, согнул плечи.
Синепузый, как их называют в народе, опустился на одно колено рядом с пострадавшим, проверил пульс. Теперь вызывает скорую. Слава ками, не труп. От этого гребаного священника только того и жди.
Спокойствие. Рассудок. Прямо мантра какая-то. Спо-кой-стви-е...
Тойохара похож на побитую собаку. Нет, на собаку, стукнутую током от столба, который всегда так делает, но нельзя же к нему не подойти.
Не в первый раз? Повторное явление?
Почему пахнет розами?
Только сейчас заметил: Тойохара сжимает в ладони той руки, которой массировал подвздошье, католические четки-розарий, которые всегда носит на шее. Алые бусины похожи на капли крови. Пятна на плитке мостовой, потеки на руке – все-таки настоящая кровь.
Священник перепуган. Насмерть. Вот-вот сдадут колени, и он сядет на землю.
И Кетсу вдруг понял: проявление способностей, вот что это было. «Особые люди», как называют их в четвертом отделе, бывают разные. Химеры, как назвал их в своей брошюре Сэйва. Кто-то может предугадать события следующей минуты или считать информацию с флэшки без устройства для чтения, кто-то может очистить банан, не касаясь его, или воздействовать на Реальность, не имея импланта.

[Далара >>>]

Ранее предполагалось (и подтверждалось экспериментами и наблюдением), что не существует химер со множественными талантами. Кадзуя взялся разрабатывать объект с кодовым именем «Фантом», но еще не знает его возможности. Не все. Не в полном объеме. Лишь часть. Теперь эта часть стала больше.
Аромат лепестков почти глохнет под резким освежающим запахом озона.
Пострадавшего уложили на носилки, поместили в салон машины скорой помощи. Страшный вид: волосы обгорели почти до корней, на лице и руках черные пятна ожогов. Кетсу запомнил номер, чтобы выяснить потом, куда отвезли, и навести справки о повреждениях.

Алексис Дуфф никогда не жаловался на зрение и умение оказаться в нужное время в нужном месте. И сейчас он с живым интересом наблюдал за развитием событий. Прибор на таком расстоянии не действует, но его услуги и не требуются, видно и так, что наш парень – Enshuldigung, Priester – находится в диком раздрае. Причем намного большем, чем при давешнем разговоре в церкви. И кто же у нас причина?
Вот оно как. Глядите, еще один человек, который умеет вовремя быть там, где нужно.
- Здравствуйте, Кетсу-сенсей, давно не виделись. Уж позвольте мне отыграться за прошлый раз.
С немного скошенной на левый бок улыбкой крупный беловолосый европеец походил на ирбиса, даже взгляд василькового цвета глаз тот же – ласковый и плотоядный.

Поблизости нет аптек, но кто-то сбегал в ближайший Lawson station за пластырем и бинтом. Круглолицая большеротая девочка подхватила священника под локоть, ее оттолкнули - машинально, бездумно, но тыльной стороной ладони. Помощь ей не потребовалась, проломить упрямство Тойохары сейчас мог бы даже ребенок, так что после недолгой возни девчонка разжала его пальцы, плотно сомкнутые вокруг четок, и уже бинтует ладонь.

[Fennec Zerda >>>]

Гловер-парк, Нагасаки

- Может, поискать его по телефонной книге? - проговорила Омари расслабленно. - Или дать объявление в местную газету. Или развесить портреты с надписью "потерялся"...
Этим двоим, массивному японцу и низкорослой ирландке, уже было не привыкать искать одного незнакомого человека в чужом городе, но каждый раз приходилось изобретать новые методы. Фантазия Омари упала в яму и лежала там, не в силах подняться - виной тому жара и лень. Мута обмахивался дешевым бумажным веером, который ему вручила улыбчивая продавщица сушеных кальмаров на набережной, и разглядывал старую фотографию; на снимке, сидя на деревянных перилах, неуверенно улыбались двое мальчишек и одна девчонка. Тот, что постарше, - в мешковатых штанах и безрукавке - независимо держал руки в карманах.
- Та дама... в церкви, - он надул в раздумье и без того пухлые губы и стал похож на рыбу-фугу, только без колючек. - Она сказала, что его кто-то взял на поруки.
- Это нам чем-то поможет? Хотя и вправду: таких детей регистрируют. Бюрократия. Бумажки, - Омари лень было составлять законченные предложения. - Мы идем по бумажным следам... В каком-нибудь попечительском совете. Или как это здесь называется?
- Точно так же.

[идем по следу вместе с СонГоку]

[SonGoku >>>]

Они сидели на скамейке в парке у маленького искусственного водопада спиной к белой статуе Джакомо Пуччини, лицом к морю.
- Проблема в том, что этому... - Мута перевернул фотографию и по слогам прочитал полузатертую надпись. - Моконами Сейдзо в том году исполнился двадцать один год.
- То есть он уже тогда был совершеннолетний и мог запросто ходить в пабы. Мои ему искренние поздравления. А сейчас ему стало быть... - Омари вздохнула и прикрыла глаза, сосредотачиваясь, - тридцать семь лет. Тридцать семь же, да? Значит он уже взрослый, возможно, даже семейный мужчина. Но все равно его зарегистрировали по приезду. А может, у него есть водительские права. Или недвижимость. И страховка. Все оставляют бумажные следы... Теперь ты думай, твоя очередь!
Мута послушно наморщил лоб. С залива кое-как задувал свежий ветер и чуть-чуть охлаждал почти сваренные мозги напарников.
- Тогда все это будет записано в городском реестре, - вяло пробормотал гигант. - Или в полицейских архивах.
- Значит, здесь есть ратуша и полицейское управление. Это хорошо.
Омари положила локоть на спинку скамьи и обернулась, разглядывая пыльную листву изможденного парка. Встретившись взглядом со статуей, она кивнула изваянию и пробормотала по-ирландски:
- Бог коснулся меня мизинцем и сказал: "Проникай в архивы со взломом и только со взломом"...

(два ловчих зверка)

[Fennec Zerda >>>]

Полицейский участок Оура
Нагасаки, Мацугаэ-мачи, 7-25

Белое здание было маленькое, трехэтажное и какое-то беззащитное. Омари снова окинула его оценивающим взглядом и подумала, что ей хватило бы трех обученных людей, чтобы занять его и десять минут на все про все. Но о том, чтобы захватить полицейское управление речи пока не шло, да и вместо троих бойцов в качестве приданных сил пыхтел позади Мута. Ударную мощь его, впрочем, не стоило недооценивать.
План составили быстро, повторили, внесли незначительные изменения и повторили еще раз. Роль Муте отводилась важная и ответственная, Омари пять раз переспросила - уверен ли он, что справится. Стеснительный, как первоклашка, гигант сомневался (почему-то его решимость особенно поколебал обвисший по жаре и почти безветрию флаг над входом), но сейчас по коридору раскатывался его зычный глас.
- Снупи, он такой маленький! Он перебежит улицу, и его собьет машина! Он попадет под трамвай! Он беззащитен, как дитя!!! - в голосе звенели искренние слезы.
Омари уткнулась головой в стену и подавила совершенно неприличное и неуместное хихиканье, грозящее неминуемо перерасти в идиотский ржач. На хиханьки-хаханьки не было времени. Якобы привлеченная ревом гиганта, Омари, собравшая волосы в пучок на затылке и напялившая очки, сунулась в коридор, глянула мимоходом на план эвакуации при пожаре и быстрым уверенным шагом направилась в туалет. В сумочке ирландки лежало все необходимое для терракта - шарфик, бутылка воды, пустая алюминиевая банка, расческа, несколько шариков для пинг-понга и дешевая зажигалка. Никто не обратил внимания на девушку, все утешали безутешного Муту и обещали отыскать сгинувшего песика.

[Мута и... Снупи! Снупи!]

[SonGoku >>>]

Такую дымовушку не делал в детстве только парализованный или "ботаник", да и насчет "ботаников" Омари сомневалась. Обломки расчески и шариков отправились в банку, все это богатство было подожжено, а затем задуто. Никто не услышал, как "дымовуха" покатилась по коридору, зато все услышали сигнал пожарной тревоги. А потом все услышали очень громкое "бум", когда Мута вдруг закатил глаза и обрушился на пол. Это был сигнал.
Омари выждала положенное время. Дисциплинированные японские копы эвакуировались из здания, согласно плану, чем обеспечили ирландке уединение, а Мута обеспечил ей дополнительное время - вытащить его тушу из горящего здания требовало от копов общих усилий. Намочив под краном шарф, Омари замотала им лицо и, умело избегая камер, нырнула в густой черно-сизый дым. До архива она добежала быстро, считая шаги и радуясь, что на плане эвакуации не напортачили с масштабом - удалось рассчитать расстояние буквально до полуметра и ни разу не впилиться в стену. В помещении архива уже можно было снять шарф и отдышаться. Без Муты было тяжело сориентироваться, но выбора не было. "Мута меня прикрывает" - подумала ирландка и снова разулыбалась.
На ладони Омари были шариковой ручкой написаны иероглифы, которые она должна была отыскать. Имя цели, год рождения и год прибытия в город - на всякий случай. Поминутно сверяясь с этой надписью и произнося тихие молитвы Богу Машин за то, что обделил вниманием этот уголок земли, Омари шерстила полку за полкой, пока ее взгляд, наконец, не зацепился за выученные значки - 猛虎浪生三. Год рождения (если это, конечно, был он) тоже подходил. Как и еще два иероглифа - 大浦. Неподалеку требовательно взвыла сирена; кажется, прибыли пожарные.

---------------
*猛虎浪生三 - Моконами Сейдзо.
*大浦 - Оура

(Пока только Омари, а Снупи - он такой беззащитный! И кавайный)

[Fennec Zerda >>>]

Папка отправилась в сумку вместе с еще двумя случайными, с разных полок. Омари снова намочила шарф водой из припасенной заранее бутылки, выбежала в коридор и отмерила несколько шагов до кабинета, окна которого выходили во двор. Залихватски выбивать стекло стулом Омари не стала, незачем ни привлекать внимание с улицы, ни оставлять лишние улики. Рама открылась легко, ирландка вскочила на подоконник и сиганула в кусты.
Через пять минут девушка, избавившаяся от очков и шарфа, распустившая волосы и вывернувшая наизнанку футболку, болтала ногами, сидя на дальней скамеечке в парке. Напарника пришлось ждать чуть дольше, но на это тоже был расчет. В конце концов, он появился - не один. На ярко-желтом, явно только что купленном поводке за ним семенил пушистый, точно юное облачко, песик.
- Это Снупи, - устало сообщил Мута, усаживаясь; у него выходило «сунуппи».
Собачонок устроился у его ног и принялся поедать глуповато-преданным взглядом.
Омари воззрилась сначала на мелкое недоразумение, затем на крупное.
- Снупи?
- Они его разыскали.
Омари открыла рот с намерением высказаться по поводу старательных местных копов, по поводу самого Муты, не способного отбиться от навязанной собачонки и по поводу самой собачонки тоже, но посмотрела на напарника и рот закрыла. Снупи, так Снупи.
- Я забрала папку, - сказала она. - Я думаю, пропажу не скоро заметят, но нам все-таки лучше поторопиться.


[теперь нас трое... поверить не могу!]

[SonGoku >>>]

Они справились: Мута переводил, а Омари заносила его слова в блокнот. Благо, данных оказалось не много. Их "клиент" оказался не женат и машину он не водил ("Тут указано, что из-за травмы", сказал Мута), зато работал в автомастерской в Тайра-мачи. С недвижимостью он тоже подкачал, но зато стоял адрес. Пока Омари скрупулезно заносила данные в блокнот на лунном языке (ирония была в том, что "лунной" обычно называли как раз японскую письменность на Западе, здесь же таковой по праву считалась жуткая смесь огама, рун и современного гаэльского), разобрать который мог бы, пожалуй, только настоящий ирландец, неплохо образованный притом, Мута сверился с картой.
- Это недалеко, - сказал он. - Мы успеем еще на автобус. О!
Снупи вопросительно тяфкнул.
- Я все понял, - гигант указал на два иероглифа, первый в имени и первый в фамилии. - Вот поэтому о нем не было ничего известно.
- Поясни для варвара, - попросила Омари, убирая блокнот в сумку и одновременно стараясь придавить собачонку взглядом к асфальту. В ответ неожиданное прибавление к их компании радостно крутило белым, как впрочем, и все остальное, если не считать кнопки носа и круглых глаз, куцым хвостиком и порывалось небольно пожевать своему новому хозяину большой палец.
- Это "яростный" и "жизнь", - Мута беззлобно передвинул ногу. - Читается как "Такеми". Кто ж знал, что это прозвище? Боссу будет доволен.

(да, троица крутых агентов - Омари, Мута и... Снупи!!!)

[Fennec Zerda >>>]

Нагасаки, Тайра-мачи, 564-1
Автомастерская
15:30

Пахло старой ржавчиной и бензином. На обочине, у сточной канавы, пробивался упрямо и наплевательски куст цикория, но пыльным синим цветам оказалось не под силу разогнать здешние ароматы. Даже ветер сдавался.
На оранжевой сухой земле в тени подсобки расположились на отдых механики, а над ними практически без движения висело сизое облачко сигаретного дыма. Мута вытер лоб большим платком и сочувственно посмотрел на единственного (если не считать их с "пигалицей") человека, который не вписывался в общий фон. То ли клерк, то ли клиент, то ли сам хозяин маленькой автомастерской безуспешно пытался добиться хоть чего-нибудь от рабочих. Те согласно кивали и не двигались с места; шла по кругу пластиковая бутыль с мутно-зеленой жидкостью. Мута вспомнил, что ему тоже хочется пить. Снупи (за неимением лучшего имени и времени, чтобы его придумать; двадцати пяти минут на автобусной остановки не хватило) вывалил розовый язычок и аккуратно переступал снежно-белыми лапками. Должно быть, не хотел испачкать их в рыжей пыли.
Омари смотрела на животное, раздумывая, куда теперь его девать. Брать с собой? Не хватало только нянчиться всю дорогу с ним. Потерять? Нехорошо. Увезли черти куда на автобусе, в чужой город, где, вполне вероятно, орудуют собаколовки и бросили. Сдать в питомник? Пожалуй, лучшая идея.
- Мута, нам нужно серьезно поговорить, - произнесла Омари.

[втроем]

Сообщение отредактировал Fennec Zerda - 3-04-2012, 11:17

[SonGoku >>>]

- Прямо здесь? - растерялся гигант; он пытался распознать, кто из здешних обитателей мастерской нужный им человек.
- У тебя есть какие-то планы на собаку?
- Ну... хозяева дома ничего не говорили о том, что в квартирах нельзя держать живность. У соседки вроде живет кошка. Снупи маленький, не займет много места.
- То есть ты его возьмешь? - Омари с сомнением склонила голову набок. - А до того момента, когда ты, собственно, попадешь домой - где будет пес?
Мута посмотрел на собачонка, собачонок посмотрел на Муту. Что-то в них было общее, невзирая на разницу в размерах и масти.
- С нами? - неуверенно предположил гигант.
- Автобусы. Гостиницы. Противоправные деяния, - перечислила Омари суровым тоном. - Ты хочешь обречь на такую жизнь эту... нелепку?
Мута пригорюнился. Снупи, плюнув на чистоту шерстки, улегся на пузо.
- Мы теперь за него отвечаем.
Омари вздохнула. Тут Мута был прав и надавил, пожалуй, на единственную "рабочую кнопку" в психологии ирландки. Ответственность за подчиненного. В конце концов, этот одуванчик на ножках поучаствовал в операции, пусть и против воли, а поначалу и вовсе виртуально.
- Ладно. Я работала с собаками, правда, это были настоящие собаки - служебные, - произнесла девушка, стараясь, чтобы это звучало миролюбиво, - если это создание имеет мозг, превышающий по объему его глаз, мы можем договориться. Но присматривать за ним будешь ты. И кормить. И убирать.
Снупи с виноватым видом сделал лужу. Видимо, от переизбытка чувств.

(мы не можем бросить недотепку!)

[Bishop >>>]

- Вон он, - Игучи (судя по фамилии на пластиковой, карточке у него на шее) указал под навес, где возился механик, единственный, кто работал сейчас.
Длинный, тощий, как жердь, и насквозь прожаренный солнцем - и шестнадцать лет назад никто бы не осмелился назвать ангелочком. Мута сверился с бумагами из недавно позаимствованной папки.
- Тут не сказано, что он левша.
Не то чтобы "их клиент" не пользовался правой рукой вовсе. Пользовался - ограниченно, и ни разу не взял ею инструмент.
- Oi, Такеми! Тут какие-то люди приехали из столицы. Хотят поговорить.
Ирландка взяла на руки собачонку и напустила на себя доброжелательный вид. Милая девушка и пушистая собачка - на Западе эта картина растопила бы сердце почти любой среднестатистической особи мужского пола, но здесь Омари не знала, на что рассчитывать. Выглядит ли ирландка привлекательной? Ее внешность - быть может, она хотя бы пикантна? Экзотична?.. Восемь месяцев в Японии не приблизили Омари к пониманию здешних стандартов женской привлекательности. Но то, что люди на улицах не разбегались от нее с криками ужаса, давало Омари повод думать, что выглядит она достаточно по-человечески. В крайнем случае, собака должна придать ей дополнительное очарование. Так, со Снупи наперевес и держась чуть позади верного Муты, Омари приближалась к объекту.
- Моконами-сан?.. – удостоверился ее объемистый ангел-хранитель.
На них воззрились сквозь длинные рыжеватые сосульки волос – без злости, но и без восторга. Правильные черты скуластого лица, длинные ресницы, за внешним панцирем – неуверенность и одиночество, Такеми мог бы быть даже красивым, если бы захотел. Но не было для кого.
- Ну?

(трое в сцене - не считая собаки)

[Fennec Zerda >>>]

Он был похож на взведенную до отказа пружину, малейшее движение – и жахнет так, что костей не соберешь. Остальные рабочие расселись, будто зрители в театре.
Снупи завозился на руках ирландки, осматриваясь.
- Сиди спокойно, - произнесла тихо Омари, и, на случай, если кто-то слушает и переводит с ирландского, ласково добавила: - маленькое существо.
Собачонок послушно замер. Кажется, способен выполнять прямые приказы, не дожидаясь командирского пинка...
- Здравствуйте, - вежливо сказала Омари мужчине.
Снупи обратил внимание на искомую персону, склонил голову набок, поставив ушки вертикально, и снова часто задышал, вывалив язычок из улыбающейся пасти. Рабочие засюсюкали. Даже непробиваемая глухая стена, что их объект выстроил вокруг себя, дала легкую трещину, но затем Мута совершил ошибку, которая могла стать роковой. Он сказал:
- Мы хотели спросить вас о Тойохаре...
Такеми ловко перебросил в ладони увесистый разводной ключ, взгляд его стал колючим. Кажется, в такую секунду разумнее спасаться бегством.
Омари сказала:
- Ой.
На то было два повода. Первый стоял перед ними и угрожающе помахивал ключом от всех тайн чужой души. Второй вывалился из рук и отважно бросился в атаку на повод номер раз. Остроухий одуванчик на ножках, неожиданно сильный при этом - Омари, намотавшую на руку поводочек, вдруг дернуло следом и даже протащило пару шагов. Бабка за дедку, дедка за репку... Снупи, Омари, Мута. Выстроились по росту. И индексу смелости...

[SonGoku >>>]

- Опустите оружие, иначе я вынуждена буду применить собаку, - предупредила Омари, серьезно глядя в глаза Такеми. - Это он только снаружи такой маленький, а внутри - ирландский волкодав.
В подтверждение Снупи подал звонкий голос.
- Реакция ваша меня удивляет. Я знакома с Тойохарой и уверена, он не сделал ничего такого, чтобы вы так себя вели. Он прекрасный человек. Не бросайте тени на его репутацию.
- Ага, - невпопад подтвердил Мута.
Аудитория затаила дыхание. Недопитая бутыль с зеленым чаем зависла между двумя работягами, один уже взял ее у соседа, но тот пока не разжал пальцы. Даже хозяин автомастерской передумал ругать лентяев.
Это было почти как в кино – что-нибудь про Дикий Запад на вулканической островной почве. Пустой двор, ветер крутит рыжие пыльные смерчики, а вокруг зеленые пушистые горбы окрестных гор. И – единственное чисто-белое пятнышко посреди батального полотна. Такеми сунул инструмент в обвислый карман выцветшего комбинезона, присел на корточки. Собачонок обнюхал его длинные, коричневые от загара и машинного масла пальцы.
- Он убийца.
- Как? - опешила Омари.
Снупи тихонько и как-то очень тихо и аккуратно чихнул.
- Не может быть... - протянула ирландка растеряно и обернулась к Муте.

[Bishop >>>]

Пахло ржавчиной, пахло асфальтом, под откосом булькала речка, перекатывалась на валунах. Собачонок - пух из ангельского крыла - наблюдал за тремя людьми круглыми внимательными глазами.
- Опоздаете на последний автобус, - Такеми левой рукой вытряхнул сигарету из пачки, зажал в зубах. - И пойдете в город пешком.
Он сидел на перилах моста, и побелка оставила следы на штанинах; меж соседними металлическими столбиками паук - желтый, точно капелька меда, - сплел паутину. Солнце плотным оранжевым шаром приготовилось нырнуть в ложбину между пушистых гор.
- Журналисты?
Мута торопливо заверил, что нет.
- То, что вы сказали - правда? - спросила Омари, почесывая щенка за мягким белым ушком. - Я хочу сказать, что в это сложно поверить. Почти невозможно...
Снупи покрутил куцым хвостиком и доверчиво улыбнулся, высунув розовый язычок.
- Прошло больше шестнадцати лет, - Такеми подмигнул обаятельному щенку. - Кому вздумалось ворошить наше прошлое?
- Шестнадцать лет - не так уж много, если память крепка, - ирландка внимательно глянула на собеседника, словно пыталась на вид оценить состояние его памяти. - А "ворошить прошлое" меня попросил один человек. Я не знаю, что он хотел найти, но, это, кажется, очень важно. Быть может, даже важнее, чем мы думали до сего дня.

[SonGoku >>>]

Омари не хотела сейчас лгать. Дело даже не в том, что ей как-то особенно дорога была честность и открытость - Омари знала, сколько градаций у правды и умела ими оперировать. Но бывают люди, которым лучше не врать, Омари много повидала таких среди своих бойцов. Говори им правду, если умеешь - говори полуправду. Или же помалкивай совсем. Но не вешай им лапшу на уши, ею же и подавишься.
Огонек зажигалки – точно солнце в ладони; тень горы наползала на маленькую автомастерскую. На втором этаже в кабинете владельца горел свет, остальные рабочие уехали на потрепанном грузовичке, помахав им троим на прощание. Мута сделал короткий рейд до автобусной остановки и вернулся сконфуженный.
- Вам известно, где Юки... где живет Тойохара? – Такеми затянулся сигаретой.
- Нет, - ответила Омари и опять не солгала.
Она пересела от ветра так, чтобы не попасть в табачный дым и теперь любовалась на Такеми в профиль.

- Нэ, Такеми...
- Что еще?
Они сидели возле остановки трамвая на деревянных перилах, болтали ногами. Отлив обнажил у берега каменистое, покрытое бурой слизью дно; кто-то забыл убрать лодку, и теперь она, задрав нос, терпеливо ждала возвращения воды в канал. Сигареты – одной на двоих – оставалось на три затяжки, Такеми докурил ее сам, чтобы не переводить добро на приятеля. Драгоценная добыча была редкой удачей, доставалась с трудом, а Юки ухитрялся закашляться, поперхнувшись дымом, хотя даже не втягивал его как следует. И совершенно не умел врать отцу Макибе.
Подошел трамвай, оба повернули головы.
- Наверное, еще рано. Она приедет на следующем.
Вместо ответа Такеми швырнул окурок, целя в заплесневелую пластиковую бутылку из-под холодного чая, что застряла между камней.
- Нэ, Такеми...
- Что?
- Когда вы поженитесь с Саэко?
- Э?

(с Фенькой Зердой и Бишем)

[Fennec Zerda >>>]

- Да, - сказал Мута и тоже не пошел против истины.
- Адрес за информацию, - отозвался Такеми, щурясь от табачного дыма. – Или разговора не будет.
Клиент начал ставить условия. Этого Омари не любила, но противопоставить Такеми было нечего. У него есть информация, товар. Он вправе затребовать плату. Омари вздохнула и перевела взгляд на Муту:
- Мне не давали таких полномочий, - проговорила она. - А тебе?
Простодушное круглое лицо ее спутника по контрасту с профилем Такеми, будто состоящего из одних только острых углов и изломов, казалось еще более пухлым. Мута надул в задумчивости губы.
- Босу требуется информация, босу должен ее получить. Мы согласны.


Следующий трамвай уже замедлял ход, когда из заднего окна показалась пара ног в безразмерных мужских ботинках. Водитель резко затормозил, и Саэко прыгнула вниз. Даже помахала в зеркало заднего вида: "мата нэ!". Подойдя к ребятам, девчонка привычно повисла на шее Юки и недоуменно скосила глаза на Такеми.
- Что это с вами?
Застенчиво улыбаясь, младший потрогал разбитую нижнюю губу; кровь уже не текла, говорить ничего не мешало, просто было не очень привычно. Старший – делал вид, будто ему наплевать, что лицо утратило симметричность, хотя то и дело тер распухшую скулу.

(SonGoku, Кысь, Bishop)

[Кысь >>>]

- Помнишь, ты рассказывала про уродов, которые приставали к тебе?
- И отобрали у Арису и Кироро деньги, когда тех послали на рынок, - вставил Юки.
- А еще я помню, что не хотела, чтобы вы с ними связывались, - вздохнула Саэко.
- Извини, - ухмыльнулся Такеми; он почти отрастил чахлую поросль на лице и чувствовал себя практически взрослым. – Бывает.
- Я вижу. В следующий раз принесут на носилках, - скучно констатировала Саэко. - Меня бы хоть взял вместо этого клопа.
Такеми не собирался ничего говорить в свою защиту; их ленивая перепалка началась не сегодня, зато мелкий – не утерпел.
- Я предупреждал! – снова влез он между спорщиками. – Но он вообще один пошел, я испугался, что получится...
- Как? – срезал его Такеми на разгоне.
- Ну... нехорошо.
- Не лезь больше в такие вещи, - Саэко разомкнула объятия и сумрачно посмотрела Юки в глаза. - Или уже начинай всерьез, да?
- Идем.
Не глядя, последуют ли за ним остальные, Такеми – руки засунуты глубоко в карманы – вразвалочку зашагал прочь. Сладкая парочка догнала его на мосту. Никто не остановил их, когда юные авантюристы спустились по ветхой деревянной лесенке вниз, на голое дно канала. Под ногами скользили покрытые илом камни. Такеми нырнул в тень, прислонился к массивной опоре. Саэко почти волоком втащила следом нерасторопного Юки. И сразу же устроила подбородок на сплетенных ладонях у него на плече.
- Ну и?

[Bishop >>>]

Добыча была предъявлена не сразу, ее следовало неторопливо вытащить из бездонного кармана и развернуть. Деревянные «щечки» утратили за долгое время свой темно-вишневый оттенок, но металлические части тускло блестели, идеальные, безупречные, без единой царапины, как будто пистолет изготовили в прошлом году, а не больше полвека назад.
- «Намбу-14», - пояснил не без гордости Такеми. – Их больше не производят. Дорогая игрушка.
Саэко перебралась ближе и теперь рассматривала оружие, почти касаясь друга плечом. Улыбнулась.
- Красавец. Настоящий красавец...
Улыбка исчезла.
Юки тоже сунулся посмотреть, вытягивая шею, как неугомонный котенок перед слишком большой для него миской.
- Ух ты...
- И теперь он наш.
- Да, - Саэко отвернулась и теперь смотрела на то, как течет среди грязи ленивый ручей - бывший канал.
- Не беспокойся, - новый владелец оружия завернул опасную игрушку в платок, спрятал. – Я украл его. Те придурки не имеют к нему отношения.
- А те, у кого украдено?
- Когда тебя стали волновать мелочи?
Тяжелый сверток в кармане воздействовал странным образом, будоражил, заставлял кровь кипеть. Не усидев на месте, Такеми вскарабкался на стоящую под углом балку, глянул сверху на друзей. Если сейчас нога заскользит по пленке зеленой гадости, что покрывала опоры моста, то обратно в приют им придется тащить его на себе. Хорошо, если только переломает конечности. С высоты Такеми подмигнул онемевшему Юки.
- Эй, малявка, не проговорись отцу Макибе!

[SonGoku >>>]

Станция Шинджуку, южный выход
Токио

Когда большой циферблат на Кошу-кайдо и часы на башне NTT DoCoMo building показывают семь утра, южный выход принадлежит молодежи. Но не так, как вечером, а всего на минуту-другую, которых хватает, чтобы проскочить турникет. Еще негустая толпа состоит в основном из школьников и студентов. Бледно-золотистый воздух прозрачен и свеж, а высокие двери Halc'а и LUMINE откроются лишь через три часа. На Мозаичной улице и Террасе еще царит тишина. И только-только начался отсчет тысячам человек, которые пройдут через перекресток.
Ниже уровнем, по высокой насыпи под уличной эстакадой каждые три минуты пробегает состав с травянисто-зеленой полосой на боку, чуть пореже идут разноцветные поезда Чуо-собу, Сайкьё и Шонан.. И степенно, уже сбросив - или пока не набрав - скорость, проплывает "Moonlight Echigo".
Хочу на ручки.
- А я - не хочу заболеть.
Кеукеген* - не переносчик заразы, кеукеген - ее вестник, обиделся невидимый собеседник. Купи поводок, кеукеген сойдет за собачку.
- Зачем, если тебя вижу только я...
Кхм!!!
- ...и еще двое-трое - от силы.

------------
*Keukegen - 毛羽毛現 – буквально «косматый мохнатый волосатый кто-то», существо, напоминающее небольшую собачку, покрытую очень длинными спутанными волосами. По некоторым верованиям, кеукеген – дух болезни, который живет в темных влажных местах и вызывает различные недомогания у обитателей тех домов, в которых поселяется. В другом написании - 希有怪訝 – имя его означает «редко встречающееся подозрительное нечто»

[Далара >>>]

Кеукеген может сделаться видимым.
- Ты уймешься когда-нибудь?
Это вряд ли.
Южный выход пахнет утренним кофе из ближайшего Dotour, булочками с корицей и таурином.
Не такому густому, как в час пик, черно-белому, словно стая галок, потоку нет дела до сонного и небритого, с немытыми волосами молодого человека в мятой поношенной футболке с поросенком, коротковатых ему мешковатых штанах и безрукавке цвета земли с глиной, который разговаривает сам с собой. Мальчишки и девчонки в униформе, кто галдя, кто молча, группками или в одиночку движутся по привычному маршруту "станция – школа".
Но сегодня поток нарушается, сразу за турникетом возникает вдруг какой-то водоворотик. Взволнованные голоса, чей-то смех... обрывается.
Пауза.
Будто сама собой образуется мертвая зона – никто не хочет быть причастен.
Пронзительный девичий визг подхватывают несколько подружек, звук вибрирует в воздухе. И сразу – гомон, щелканье камер на мобильниках.
Кеукеген не виноват!
- Да, знаю.
Кеукеген даже не был у него дома!
- Да знаю я...

Сообщение отредактировал Bishop - 2-10-2012, 15:37

[Bishop >>>]

Он икнул ровно сто раз.
- Кто считал?
А зачем? Всякий знает примету.
- Кто из них видел все от начала и до конца? Покажи.
Кеукеген не сунэ-косури*... Сгусток бурого тумана, увивавшийся возле странного мрачноватого юноши, распушил свалявшиеся, похожие на домашнюю пыль космы. Ну да ладно. Клубок, ловко лавируя между ног, подкатился к пареньку с забавными алыми прядками в волосах, подскочил и царапнул его за штанину.
Один шаг – иногда ровно столько отделяет от знания, без которого можно и обойтись, - пальцы сомкнуты на руке незнакомца выше локтя. На секунду зажмуриться, так, чтобы не потеряться в вихре чужих воспоминаний.
Вспышка ослепила на мгновение, оставив после себя плавающие перед глазами красные круги.
...существует проклятая «флэшка», ее нельзя отличить от обычной, пока не захочешь сохранить что-нибудь. Потому что тогда ты найдешь на ней видео, и датирован файл будет завтрашним днем...
...смерть совершенно незнакомого человека, и если просмотреть видео, то в тот самый час и день, которыми датирован файл, человек умрет. А сам файл – исчезает...
...Попробуй икнуть сто раз...

------------------------
*Sune-kosuri - 脛擦り - буквально «тереться о лодыжку», небольшой, напоминающий собачку йокай из района Ода, префектуры Окаяма. Дождливыми ночами проскальзывает между ног путника, царапая и щекоча ему лодыжки.

Сообщение отредактировал SonGoku - 17-09-2012, 10:42

[SonGoku >>>]

- Уже приехали, - блестя очками, громко возвестило над головами кудлатое долговязое существо в синей с желтым мешковатой униформе. – Пожалуйста, очистите место.
Толпа подалась назад. Противостояние Ванды и длинного «ты кто? – а ты кто?» закончилось обоюдным предъявлением удостоверений. И правда, криминалисты из ближайшего участка. Неожиданно встрял Саоми, который до того негромко стоял в сторонке: «Вы работайте, мы пока опросим свидетелей». Коим немедленно и громко было предложено не расходиться и дать показания, чтобы потом не требовалось их беспокоить и разыскивать без надобности.
Постовые вооружились электронными блокнотами с голографической эмблемой полиции и принялись вести опрос. «Переведенцу» Саоми достался невысокий молодой человек с немного растерянным и вечно направленным куда-то в сторону взглядом, давно немытыми волосами и наглым поросенком с сигарой на не первой свежести футболке. Ванда поглядывал на них: уж больно по-дружески они общались, будто давно знакомы. Нет, не стоит доверять всю работу напарнику. Ванда Хидео со стилом наперевес вторгся в беседу:
- Ваше имя, год рождения, род занятий?
Молодой человек растерялся – опустил голову так, что лица не видать из-за длинных сосулек волос, взгляд уперт в носки стоптанных кед с неуместно цветными шнурками.
- Шимада... – почти на грани слышимости выдавил горе-свидетель.
Востроносая девочка, утонувшая почти по уши в синей форменной робе, посмотрела на троицу строго.
- Вы мешаете мне работать, - сообщила она. – Отойдите.

[Далара >>>]

Саоми, направляя и одновременно придерживая за плечо, как отец растерянного ребенка, отвел свидетеля в сторону. Рядом с широкоплечим квадратным седеющим полицейским Шимада и выглядел школяром. Хидео бросил девочке-мышке: «Извините» и ринулся за ними.
- Шимада Тадаоки, - продиктовал ему переведенец. – Тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения.
Ванда записал и пригвоздил неказистое существо канцелярским взглядом.
- Вы знали потерпевшего?
Поросенок с сигарой на застиранной старой футболке был живее владельца одежки.
- Не...
Кеукеген говорит, что китоши не отвертеться...
- Отвяжись, - шепотом попросили его. – Не сейчас.
...и придется браться за дело!
Молодой человек совершил ногой движение, будто пнул мохнатый клубок, что вертелся внизу и мешал разговаривать.
- Тут проклятие, я проклятия не снимаю. А йокаи тут ни при чем.
Ванда сделался предельно участливым.
- Скажите, пожалуйста, имя врача – психиатра, имел в виду Хидео, - который «ведет» вас. По возможности, и клинику тоже.
Он держал стило наготове. Но напарник с деревенской бесцеремонностью похлопал его по плечу и развернул к толпе.
- Их там много, прямо не знаю, как справиться. Помоги, а. Ты, все ж, местный.
- Ну да, ну да, - бурчал Ванда, понимая, что от него, пользуясь правом старшего, попросту избавляются. – Куда тебе, деревня-сан, общаться с токийцами, они тебе наврут с три короба, а ты все примешь на веру. Ваше имя, пожалуйста...
Краем уха он услышал:
- Что может китоши-сама сказать об этом проклятье?

[Далара >>>]

Несколько дней спустя

Мир менялся чересчур быстро. Казалось, закутанный в мантию лесов у подножия, идеальный вершиной, вулкан Фуджи лишь один пребывал незыблем. Не то чтобы патрульный Саоми Рендзабуро жаловался – да и кому, Будде, бодхисатвам, ками? Просто ему трудно было поспевать за всеми нововведениями. Дома, в Аокигахаре, их почти не замечали, разве что участок оборудовали системами спутниковой навигации. Так на терминалах работала молодежь.
Дернули же демоны на склоне лет податься в Токио, мегаполис, который и на Японию-то не похож, скорее, на шипы дракона из стекла и бетона. Правила другие, люди другие, случаи тоже. Только китоши Шимада – его Саоми встречал то и дело на улицах – напоминал о лишенной налета чужеземья родной стране. Они всегда здоровались, полицейский осведомлялся, как идут дела.
Жаль умершего паренька. Саоми помнил этого Умусу – да и как забыть тех, кого доводилось искать в Аокигахаре, лесу смертников? Большинство обнаруживали уже закоченевшими. Их хоронили тут же на специальном кладбище, если не удавалось найти и связаться с родственниками. С телами обязательно кто-нибудь сидел, чтобы мертвым не было так одиноко отправляться в загробный путь. Печальная и незавидная обязанность.
Потом община взроптала: с чего это они должны хоронить все невостребованные тела за свой счет? Одни убытки, государство не возмещает, самоубийц все больше, мест на кладбище не хватает... Тяжба тянется до сих пор.
Но ту группу школьников нашли всего-то перепуганными насмерть. Целехонькими.
Их было четверо – этот Умуса, Мацумото, которого все почему-то называли Сацума, и две девочки, тихоня и громкоголосая толстушка.
И как же неприятно было видеть сейчас мертвым одного из них так далеко от смертельного леса. Видимо, правда, что ни одно проклятие не проходит бесследно. Саоми не знал, как, но решил разузнать об остальных четверых.
Китоши был тут как тут, словно предвидел несчастье. Впрочем, это ж его работа.
Когда готовили отчеты на отправку начальству и архив, не бумажные, электронные, Рендзабуро тщательно посмотрел, что там насочинял его дотошный напарник. Выходило, что Шимада если не собственными руками задушил умершего, то причину смерти знал точно. Бред несусветный.
Обстоятельный Саоми еще раз сходил поговорить с китоши, чтобы удостовериться в том, что правильно понимает вещи. По всему выходило – правильно.
И потому полицейский, нисколько не стыдясь, удалил из электронного варианта отчета запись о присутствии Шимады в тот день на южном выходе станции Шинджуку.

[SonGoku >>>]

Станция Шинджуку, Токио


Разноцветная накипь беззаботных юнцов раскачивается на черном приливе "офисных пиджаков". В полноводных потоках озабоченных (не опоздать бы на поезд или междугородний автобус!) пассажиров и растерянных, оглушенных туристов одинокими крохотными островками ведут незаметную жизнь бомжи. В якиториях и закусочных локоть к локтю сидят полные осознания собственной важности крепкие молодые люди из Кабуки-чо, тихие работяги и вялые после бессонной ночи бармены с Голден-гай, Ханадзоно и Омоидэ-йокочо. Школьники в строгой форме спешат мимо тех же витрин, в которых разглядывают себя, расправляя помятые крылышки, мотыльки Ни-чомэ.
Перекресток у больших уличных часов Шинджуку - место, где сходится множество разных миров.
Удивительно - как быстро сужается горизонт, когда сидишь, стыдливо опустив голову. В поле зрения появились сначала штиблеты; все естественно, если не поднимать взгляд.
Дорогие мужские туфли из мягкой хорошо выделанной кожи. Тот, кто носит подобную обувь, предпочитает необщественный транспорт - почему-то пришла мысль о "хаммере". А еще эти люди не совершают покупок в Halc и Odakyu и, тем более, не имеют привычки останавливаться перед бомжом.
Первая мысль – неужели прикрытие настолько неправдоподобно?
Вторая – или это знакомый? Человек в таких туфлях... едва ли.
Да нет, взгляд мельком из-под специально растрепанной и брошенной на лицо длинной челки подтверждает – не знакомы. Разве что через третьих лиц. Такемура-сенсей? Вряд ли, он бы предупредил.

[Далара >>>]

Кетсу молча указал на выставленную для подаяний шляпу, приобретенную, как и весь костюм, в Уэно. Незнакомец присел на корточки; он разглядывал псевдо-бездомного с любознательностью естествоиспытателя. И перекатывал языком за щекой леденец.
Портмоне из тонкой кожи, тонкие, ухоженные пальцы выудили оттуда купюру в тысячу евройен и визитную карточку – шероховатый кусочек картона с изображением свернувшейся в кольцо креветки, бледно-желтым по кремовому фону.
- На удачу, - незнакомец опустил подношение в фетровый «котелок». – Мне сегодня было видение, что она вам не помешает.
- Желаю удачи и вам.
Так, срочно убрать ироничную полуухмылку и поработать над интонациями – смирение и еще раз смирение – нужно демонстрировать их, а не вызов коллеге из смежной организации, так недолго профукать всю легенду. Что есть, то есть, не привык Кадзуя работать под прикрытием.
И зачем же разведуправлению вдруг понадобился сотрудник четвертого отдела Национальной комиссии общественной безопасности? Кто-то из подопечных натворил что-нибудь из ряда вон выходящее?
Они встретились взглядами.
- Господин Мацуда необычайно щедр.
От внимательных немигающих глаз стало как-то совсем неуютно. Двумя пальцами, точно фокусник, незнакомец залез в нагрудный карман и достал оттуда завернутую в блестящий фантик конфету. Кетсу не успел отодвинуться, его руку крепко сжали, перевернули ладонью вверх и вложили подарок. Конфета на ощупь казалась чересчур твердой и ребристой для шоколадки. Коллега облизал губы – проказливый школьник, а не сотрудник спецслужбы.
- Это только начало, - пообещал он.

[SonGoku >>>]

Голден-гай
Токио, Кабуки-чо, 1-1-9
24 июня 2015 года, 18:42

Лопоухий меховой помпон на тонких хрупких лапках в клетке выглядел столь же дисгармонично, как и двое клиентов, заглянувшие в "Шинширу" пропустить по стаканчику. Первый был как гора - огромен, широк и увенчан снежно-белой щетиной коротких волос. Второй походил на пронырливую молодую лису, что живет за святилищем на горном склоне: оттопыренные острые уши и тревожно-насмешливый взгляд. Первому задумчивый, не от мира сего красавчик-бармен – он оживился только, когда представилась возможность провести краткую экскурсию о расставленных на полках и даже на стойке бутылях и бочонках, – подливал окинавский шочу из обвязанного веревкой жбана, второй тянул по глотку белое вино из покрытого вязью "испарины" бокала. Первый едва помещался на табурете за черной лакированной деревянной стойкой, второй был здесь органичен, как ирландский паб в центре Шинджуку.
- Все это сакэ, не понимаю я его, - обведя рукой бутыли, сообщил розовощекий голубоглазый европеец молодому спутнику, когда бармен отбыл к дальнему концу стойки подсыпать корма в миску зверьку и погладить его по мягкой спинке. – Водичка какая-то без вкуса и запаха, не берет совсем. Шочу все-таки уже похож на напиток. Если только в него не кидают гору льда.

[Bishop >>>]

Бар на втором этаже только-только открылся, и эти двое были единственными пока посетителями узкого, как кишка, сплошь из дерева и стекла заведения. По центру красовалась картина – несколько мазков, будто ребус, - в тонкой алой раме.
Японец метнул на соседа внимательный взгляд из-под длинных ресниц, рассмеялся. Он с широкой белозубой улыбкой жил параллельными жизнями, отчего она казалась приклеенной к его лицу. Но веселой.
- Алекс-сан – большой знаток и ценитель.
- Ну да, смейся-смейся над неуклюжим «южным варваром», - усмехнулся Алексис Дуфф и щедро отхлебнул шочу из чашечки, похожей изнутри на морское дно сквозь толщу воды. – Обменялись культурами, можно сказать, - он кивнул на бокал соседа.
Острая закуска, поданная на крошечном синем блюдечке вкупе с точеной деревянной вилочкой, вызвала у беловолосого гиганта недоумение. Бармен наклонился над стойкой:
- Не нравится?
- Понимаете, не острая она, - сокрушенно развел руками белокожий гость. – Мне бы – э-эх! Чтоб забрало.
Изумленный бармен стойко пережил момент падения репутации вкупе со взглядами на возможности закуски, от которой клиенты обычно принимались, раскрыв рты, изображать рукой веер.
- Обождите минуту, принесу вам другую, за счет заведения.
И снова оставил клиентов наедине.
- Спасибо, что передал чип, - кивнул соседу европеец. - Я в долгу не останусь, ты же знаешь.

(помощь)

[Далара >>>]

Тот ответил бы (он собирался!), но, воспользовавшись моментом, кинул в рот отвергнутую закуску и теперь сидел с округлившимися глазами, прикрываясь ладонью. Беловолосый гость страны от души хохотал и хлопал приятеля по спине, пока тот не оклемается. Вернулся бармен и одним движением – более плавного и точного не найдете во всем районе, - выставил перед европейцем новую порцию шочу и крошечное керамическое блюдечко с самой ядреной корейской закуской.
На розовощеком немце скрестились выжидательные взгляды.
Тот опробовал угощение и поднял большой палец.
- Вот теперь то, что надо, - довольным котом сугубо больших размеров проурчал он. – Еще две, пожалуйста.
Местный бог бутылей и стойки одобрительно качнул головой – мол, ясно, что такому крупному человеку требуется много закуски, - и, поклонившись, удалился готовить добавку.
На короткое время в помещение ворвался шум улицы и яркий солнечный свет - внизу открылась и захлопнулась дверь. Посетитель был непривычно для жителей этой страны долговяз и развязен. И чрезмерно кудлат.
- Как дела, Маса-кун?
Предпочтения в выпивке у него были так же просты, как одежда; бутыль пива из холодильника его более чем удовлетворила. Бармен, не дожидаясь заказа, поставил ее, открытую, и стакан на ближний к входу край стойки.
- Масахико, - поправил он привычно, без тени недовольства.
Новый гость крошечного бара едва ли имел право обращаться снисходительно – владыка этого места был старше его лет примерно на восемь. Ранние посетители если и стали для новоявленного ухаря неожиданностью, то нисколько не помешали процессу. Масахико положил рядом с запотевшим стаканом толстый желтый конверт.

[SonGoku >>>]

- Масахико-сама! - кудлатый покладисто отсалютовал пивом и, размотав бечевку, который скреплен был пакет, мельком глянул внутрь, удовлетворенно кивнул.
Затем спрятал подношение во внутренний карман старой кожаной куртки; все запястье его оплела паутина цветной татуировки.
Он был сам по себе, они - тоже. Бармен пребывал в философском покое, а смешная шиншилла что-то грызла в углу своей клетки. Но когда Дуфф отправил в рот очередную порцию супер-острой закуски, кудлатый уставился на него, в детском восхищении открыв рот.
- Не надо пялиться, - мягко пожурил его бармен. - Неприлично.


***

Господин Мацуда ошибался, начало было положено гораздо раньше. Занятная штука случайность. Если бы не доклад кого-то из наблюдателей Четвертого отдела, который приметил «Фантома», не было бы расследования, не случилась бы стычка на станции, не всплывали бы одна за другой странные подробности жизни молодого замкнутого и тихого добряка-католика. Не священника даже, брата конгрегации тринитариев.

[Далара >>>]

Оперативник Комиссии общественной безопасности закрыл глаза и просмотрел содержимое подарка с импланта.
Фотографии.
Небольшой остров, сплошь горы, на склоне прилепилась деревня, но там ничего не разглядишь. По виду, из азиатской части Тихого океана. Поиск совпадений в географической базе данных. Займет время.
На следующем фото мальчишка лет десяти ласково в выцветшей полосатой майке гладит по спине пеструю кошку. Кадзуя с резким «пффф» открыл глаза и некоторое время сидел, уставившись в дощатый потолок. Да, люди меняются с возрастом, да, бывают двойники. Но именно с этим выражением очень похожий на этого ребенка человек, известный сейчас как Тойохара Масаюки, раздавал сегодня утром еду бомжам. Примем за предварительную версию, что это и есть он.
Итак, в игру добавилась разведка. Почему?
Кадзуя кинул запрос шефу, у того больше возможностей, пусть и разбирается, кто еще и зачем разрабатывает «Фантома». А заодно пусть добудет все доступные ему данные на Мацуду... как его... Такатоши.
Если Тойохара и есть убийца старшего брата, он мог натворить что-нибудь еще, отсюда разведка. Но лучше не спешить.
Сузим поиск острова до Японского архипелага. [Запустить анализ с начала]
На следующей фотографии царила идиллия. Буйство зелени, две стройные пальмы будто колонны, статуя в струящихся одеждах и с младенцем, белоснежные стены под двускатной крышей, стрельчатые окна и арки, деревянная колокольня. Можно подумать на южную Европу, если бы не японские лица обитателей двора и не надпись: «天主堂». И опять тот же мальчик, но старше, наверное, лет пятнадцать.
Церковь найти будет сложнее, чем остров.

[SonGoku >>>]

Штаб-квартира «Кайки»

Приключения Хироши в Штатах принесли его подчиненным не только массу беспокойства и угрозу роспуска, но также парочку неординарных задач – с Хиро, впрочем, слово «обыкновенный» лучше всего забыть, - радость обнаружения, что он все-таки жив, и нового члена команды. Джек был нагл, нахрапист и неотесан, по-японски знал два-три слова, зато мог часами точить лясы с Котоэ по-английски. Разумеется, поначалу его приняли в штыки. Вакамия, который чувствовал себя ответственным дедушкой при молодняке, даже собрался завести с юным главой разговор об уместности такого новичка. Но увидел преданность Джека, его мгновенную собранность в момент вероятной опасности и передумал. В конце концов, никто из них не вливался в команду гладко, слишком уж все были разные.
И если задачу с двойником-Кеном они успешно решили, то поимка загадочного человека без возраста с длинными полуседыми волосами и в старом плаще находилась где-то на стадии сбора слухов и обработки скудной видеоинформации. «Человек? – усмехнулся Хиро, когда ему доложили об отсутствии результатов. – И не надейся. Придется постараться гораздо больше, чем если бы он был человеком».
Сквозь слаженный гул электрогитар и ударной установки - “This time, I want to take a chance…” чуть хрипловато внушал солист «Scorpions» - пробился незатейливый мотив из восьми синтезированных нот. Вакамия посмотрел на крошечное изображение лица абонента на экране и взял трубку.
- Слушай, дед...
Гаки настолько не любил потока лишней информации, что никогда не стал бы заниматься пустыми разговорами. Вакамия запустил на одном из компьютеров перед собой поиск местонахождения таксофона по его регистрационному номеру в системе, на другом запись разговора.
- Я тебя слушаю, говори, пожалуйста.
- Я нашел его.
Миниатюрное изображение в «окне» оглянулось; на секунду в разговор ворвался шум улицы, затем Гаки отгородил микрофон ладонью.
- Проверь еще вот этот блог, - он задиктовал по памяти длинный адрес так, словно это была детская считалка. – Там есть видео. И пошли сюда шар-наблюдатель.

[Bishop >>>]

Нагасаки,
24 июня 2015

Телефон звонил раздражающе долго. На том конце линии был кто-то очень настойчивый. Такеми ответил лишь для того, чтобы избавиться от назойливого шума.
- Лавка Игучи. Хозяина нет, - заученно отбарабанил он, прижимая тяжелую пластиковую трубку к уху плечом; та норовила ускользнуть, если он снова ее выронит и разобьет, вычтут из жалования, уже предупреждали.
Бесплотный голос выразил желание поговорить с господином Моконами Сейдзо. Голос был спокоен и мягок, немного даже чересчур. Чеканность произношения наводила на мысль о Токио. Такеми чуть-чуть растерялся.
- Я вас слушаю...
- Сэйва Коичиро из лаборатории профессора Мацуды в Тодай, - представился невидимый собеседник. – Специализируюсь... на данный момент на нейрохирургии. Мой знакомый рассказал о вашем случае. На основании материалов я делаю предварительный вывод, что все-таки есть вероятность восстановить работоспособность. Стопроцентной гарантии, разумеется, нет, но шансы очень велики. Согласитесь ли вы на операцию?
Сначала он решил – это розыгрыш. Но глупые шутки на эту тему прекратились, наверное, года три назад. Когда он проломил весельчаку голову монтировкой, а в результате очутился в этой вот лавке. Никто другой не захотел брать его на поруки.
- Откуда... – сипло выдохнул он, замолчал; нет, ему важно другое. – Наверное, это очень дорого... Жаль, что вы потратили на меня время.

Конверт принесли на следующий день, поздно вечером, когда все остальные ушли выпить пива на набережной, а он остался копаться в моторе. Все нормально, он не ждал, что его позовут, а другие механики не думали, что он согласится. Обе стороны были правы.

[Далара >>>]

Обычный пакет из желтой плотной бумаги, пухлый – так что едва не лопается по швам. Почтальон, низенький крепыш уже в годах – он уже лет пять собирался на пенсию, но все откладывал, мол, кто тогда будет работать? - держал его осторожно, как будто опасался, что тот может взорваться у него в руках. Но отдал он конверт не сразу. С сомнением оглядел заляпанную маслом рабочую футболку Такеми, грязное пятно на щеке, прическу а-ля ведьмина метла.
- Странная штука, не находишь? Ни обратного адреса, ни марок, ни штемпелей. Даже индекса нет, только адрес и твое имя.
- Тогда как оно попало на почту?
Такеми раздраженно зашипел сквозь зубы, его больше интересовало, куда задевался гнездовой ключ с рукояткой с храповым механизмом. Он много чего научился делать одной рукой, но сейчас – впал в задумчивость. Либо несмешная шутка, либо кто-то забыл положить ключ на место.
- Принесли и оставили. Знаешь, какая у меня там сидит разгильдяйка, одни тряпки и песенки в голове. Она и не поинтересовалась взглянуть, кто принес. А раз есть адрес, я доставляю... Но с одним условием, - почтальон сунул в рот конфету, бодро почмокал ею, и по мастерской разнесся стойкий имбирно-мятный запах, - ты покажешь мне, что внутри. Ясно же, что не только письмо.
- Старый козел... – буркнул Такеми себе под нос; кажется, слишком громко буркнул.
Лучше бы таинственный конверт принесла помощница почтальона; умом она – против истины не попрешь, Такеми и не собирался, - не блистала, но если не обращать внимания на громкое бессмысленное чириканье, то внешний вид имела приятный.
- Доживи до моих лет, - очень ласково сказал почтальон. – Только куда тебе, шею свернешь раньше.

[SonGoku >>>]

Велосипед с большой квадратной сумкой на багажнике поблескивал красной лакированной рамой в тусклом свете ламп у открытого въезда в мастерскую. За ним простиралась непроглядная чернота – лес у подъездной дорожки; чтобы выехать на освещенную трассу, требовалось свернуть направо. В этот час на трассе никого не встретишь, разве что совсем ночью пройдет междугородный автобус.
- Так будешь получать письмо?
Надпись оранжевым по пожелтевшему по краям плакату – и почему-то латинскими буквами – «Yokohama» была видна издалека, но только в светлое время, хозяин экономил на освещении. С тех пор, как южнее построили тоннель через гору, машин здесь стало меньше, разве что кому-то приспичило в Наруми. Господин Игучи любил повздыхать, что, мол, раньше было много работы завались, а сейчас только и приходится, что перебирать двигатели у старых рыдванов. Хозяин прибеднялся, он был знаком со всем населением Тайра-мачи и, как минимум, с половиной соседей.
По двухполосному – одна в одну сторону, другая в противоположную – шоссе, что разрезало здесь петляющую реку наискосок, прошла машина. Такеми обтер руку о штанину.
- Сами откройте.
- Ну, как скажешь.
Крепкий дедок в голубой форменной рубашке, сладко причмокнув конфетой, одним ловким движением вскрыл конверт. Заглянул внутрь и застыл с выражением ошеломленного пса, чью будку занял наглый кот. Поднял тяжелый, обвиняюще-недоуменный взгляд на Такеми.
- Ты что, ограбил банк?
- Чё?

[Bishop >>>]

Такеми отлепился от капота, навис над коренастым, округлым, как каменный дзидзо, почтальоном; маслянистый блик плавал по лысине дедка, как желток в стакане с какао. Из-за желтого света банкноты в конверте казались темнее, чем были на самом деле. Темнота вокруг как будто стала гуще – вокруг горы и лес, до реки, что журчит под мостом, два шага, пока хватятся чересчур любознательного почтальона, его труп унесет далеко от дороги.
- Дай сюда.
Тот беспрекословно отдал конверт. Отдернул руку, будто плотная желтая бумага грозила ожечь ему пальцы. Но, сознавая всю легкость, с которой может лишиться жизни, - слава у парня была еще та, недаром его нигде не принимали в «большом городе», - не попятился. Наоборот, устремил пристальный, с прищуром, взгляд на долговязого механика. Тот, недоуменно сведя брови над переносицей, водил грязным ногтем по банкнотам, не столько пересчитывал, больше пытался сам себя убедить, что не бредит.
- Тридцать шесть тебе, пора бы повзрослеть, - голосом школьного учителя сказал почтальон и вдруг тяжко вздохнул, грузно сел на складной табурет. – Небось, скажешь, что честно получил такую кучу денег...
В углу конверта скромно пристроился разноцветный листок с рисованной веселой рожицей и множеством восклицательных знаков.
- Э-э... – растерянно протянул Такеми. – Вроде как.

[Далара >>>]

Токио, 27 июня 2015 года

Час обеда прошел, и в кафе было пусто; лишь внутри еще сидели люди, прятались от летней жары. Легкие металлические стулья были оставлены в беспорядке, все равно наплыв посетителей раньше вечера здесь не ждали. Небольшое патио – утопленное в искусственной чаше между небоскребами делового квартала, отделенное от шумной улицы – прокалилось на солнце, как оставленная на плите сковородка. Плавился лед в стакане с водой, на ветвях ближайшего дерева раскачивалась и скрипела ворона.
- Правилами нам запрещалось уходить из приюта надолго, - собеседник хмыкнул. – Но отец Макиба смотрел на побеги сквозь пальцы, главное – вернуться к ужину. Все пользовались его добротой, только Юки сидел в церкви, будто привязанный. Или копался в саду, он любил возиться с цветами.
Кетсу поднес к губам уже почти не холодный чай; солнце отражалось крошечными бликами в каждом кусочке льда, бросало разноцветные блики на лицо. Разговор записывался на имплант. Маркировка – «Фантом», номер и дата. Для архива.
- С какими цветами?
- С розами. Он говорил, что это цветы любви и смерти. А еще – молчания и тайны.
Эмоциональный, экстатичный человек, «Юки». Потому и не похож на простоватого и несколько развязного (насколько может быть развязным побитый жизнью провинциал) собеседника.
- Как вы с ним подружились?
- Я принес в приют оружие, - приезжий сомкнул вокруг запотевшего стакана длинные, очень сильные пальцы. – И часто думал потом, что с этого-то все и началось. Если бы не тот пистолет, жизнь сложилась бы по-другому.

[SonGoku >>>]

Солнце отразилось в окнах соседнего небоскреба, разбрызгав по маленькому тихому дворику яркие осколки света.
- Я показал его Саэко, - собеседник Кадзуи раскачивался взад-вперед, но не замечал того; он чувствовал себя неуютно посреди огромного города, население которого всего на миллион было меньше, чем на том острове, с которого он приехал сюда. – И соврал, будто украл его. Если бы я сказал правду, она бы так разозлилась!
В записях приюта при церкви Оура значилось, что девушка по имени Саэко скончалась много лет назад. Записано: несчастный случай. Кетсу наклонился ближе к собеседнику, опираясь локтем на пластик стола.
- А что было на самом деле?
Сам Кадзуя чувствовал себя как рыба в воде. Этот город, эта ситуация и его положение в ней были родными.

- Нэ, Такеми?..
Ни возведенные к небесам очи, ни горький вздох не заставили любимчика отца Макибы раствориться в воздухе. Дурной сон продолжался - теперь уже наяву.
- Что тебе на этот раз?
Тойохара остановился рядом, пыхтя и сопя после быстрого неуклюжего бега.
- Саэко говорит, что ты больше не должен с ними драться...
- Отвяжись, прилипала!
Легче было просить небеса быть добрее. Такеми смерил коротышку с высоты своего роста. Юки перетаптывался с ноги на ногу, мялся, отводил взгляд. Словом, вел себя, как обычно.
- Что, следишь за мной?
- Нет... – Юки покраснел до ушей.
- Тогда потеряйся, ладно?
Он развернулся и зашагал дальше, отсчитывая про себя. На счет «десять»:
- Нэ, Такеми...
Он надеялся не услышать за спиной торопливых шагов. Обернулся. Запыхавшийся Тойохара стоял перед ним.
- Отвяжись, - раздельно и очень негромко отчеканил Такеми.
- Я пойду с тобой.
Он не хотел бить - не хватало еще, чтобы о нем говорили, будто он поднимает руку на малышню, - поэтому он просто толкнул Юки. Несильно, лишь для того, чтобы показать, кто здесь принимает решения...

Сообщение отредактировал SonGoku - 9-08-2013, 12:33

[Bishop >>>]

- А он не устоял на ногах.
Собеседник Кетсу вытряхнул из пачки сигарету, зажал ее в зубах, нашаривая зажигалку; все это – левой, правая рука, как и прежде, безвольно лежала у него на коленях, он прятал ее, как будто стыдился.
- Свалился, как кукла. Сидит в пыли, глаза на мокром месте, вот-вот разрыдается от обиды.
Кадзуя вспомнил, как сотрясался от плача объект их беседы. Представил, как это должно было выглядеть годы назад. Заказал еще горького зеленого чая со льдом – дал гостю города время обкатать воспоминание. Сколько ему тогда было? Лет двадцать? Двадцать один? «Фантом» младше, чем собеседник.
- И что вы сделали в тот момент?

- Что я тебе сделал? – Такеми опустился на корточки перед шмыгающим подростком. – Не порти мне жизнь, без тебя хватает забот.
Юки напряженно свел брови над переносицей, отчего приобрел еще более несчастный вид, чем обычно. Такеми вдруг – впервые – задался вопросом, не играет ли любимчик отца Макибы в страдальца, чтобы получить то, что хочет. Он все-таки сжал кулак... и вздохнул еще раз. Темно-красная, почти черная капля скатилась у Юки по верхней губе, краю рта, подбородку, сорвалась – и на светлой футболке расплылась безобразным пятном. Тойохара размазал ладонью кровь по лицу.

- Он всегда был какой-то нескладный, - рассказчик не счел нужным скрывать презрение; сам он производил впечатление здорового, крепкого животного, не отточенная жилистая стать породистых жеребцов, скорее – злое упрямство военных лошадок. – И какой-то придурковатый. Отец Макиба просил не дразнить его, утверждал, будто Юки не виноват, что отстал в развитии. Он привез его с собой из Кагошимы, заботился, как о собственном сыне. Почему мы должны были любить его?

[SonGoku >>>]

Нагасаки, Тайра-мачи, 564-1
Автомастерская
несколькими днями ранее

Омари похлопала по коленкам ладонью, и Снупи, помедлив, изволил запрыгнуть туда и улечься.
- С ума сойти, - покачала головой ирландка. - Он как кошка... Хорошо, что он не вымахает до восьмидесяти килограммов. Мута, мы должны выполнить свою часть соглашения. Но кое-что для меня осталось неясным...
Золотистый ореол заката потускнел, быстрые лиловые сумерки превратились в почти непроглядную ночь. Собеседник зажег следующую сигарету. На втором этаже погас свет, мимо них, вытирая платком мокрый лоб, прошагал к остановке автобуса хозяин автомастерской.
- Не спали мне тут все, - сказал он на прощание.
Такеми выдохнул в небеса струйку сигаретного дыма.
- Что еще? – спросил он.
- Вы назвали этого человека убийцей, - Омари намеренно не назвала имени. - Я бы хотела знать...
Недокуренная сигарета – оранжевый светлячок – по дуге улетела вниз, в реку.
- Так... – неприятным голосом произнес Такеми.
Мута встал между ними, безрассудно подставив незнакомому и опасному человеку спину.
- Мне не нужны подробности, - прозвучал голос Омари из-за возникшей перед Такеми объемной спины: выглянуть из-за этой преграды ирландка даже не попыталась, визуальный контакт с допрашиваемым не стоил нарушения законов физики. - Только имя. Прошу вас.
- Шимадзу.
Слышно было, как Такеми сплюнул в пыль.
- Шимадзу Ясуфуми, полицейский из Оура-мачи в Нагасаки.
Омари подняла голову к Муте и сделала страшные глаза, всей мимикой выражая "Ты это слышал?!". Великан согласно кивнул, выглядел он (ну, в той своей части, которую удавалось разглядеть в сгустившейся тьме) несчастным.
- Адрес, - сухо потребовал Такеми.

(а еще Феняка и Биш)

[Fennec Zerda >>>]

Омари обняла Снупи и принялась дуть отважному зверьку в ухо. Адреса она не знала. И не очень хотела, чтобы Такеми знал. Но Муте было виднее, что там задумал таинственный Тот, Который «Боссу».
- Он назначил меня старшим братом... Он – единственная семья, которая у меня есть. Он – гаденыш, но он – все равно мой младший брат...
Мута все-таки оглянулся. Их собеседник стоял к ним спиной; на темной, почти черной от загара спине выпирали острые позвонки.
- Церковь Михаила Архангела, - сказал Мута. – Это в Токио.
И схватил Омари вместе с притихшим Снупи в охапку.

Целый час они ждали автобус, а затем подождали еще немножко. Среди ярких крупных звезд ползла искорка спутника, в темноте басовито гудели цикады. Иногда слабый ветер приносил из-под навеса автомастерской обрывки мелодий; старый радиоприемник на пустой бочке трудился из последних транзисторных сил. Снупи ткнулся на пробу влажным носом Омари в ладонь и засопел. Мута тоже клевал носом.
- Меня тоже ославили как-то убийцей, - вдруг сказал он, встряхнувшись.
Ощущение было - словно заговорила гора.
- Считаться кем-то еще не значит им быть, я-то знаю.
- Это верно. Я тоже в курсе.
Песик зевнул, высунув розовый язычок. Омари успела сунуть палец в узкую пастишку, и Снупи сомкнул на нем клыки, а затем с выпустил палец и с негодованием отвернулся.
- Он не очень смахивает на хладнокровного организованного убийцу. Может, непредумышленное? Или вообще несчастный случай?..
В тусклом конусе света от единственного на округу фонаря у автобусной остановки вились мошки. Затем на границе света и темноты возник тощий сутулый призрак в мешковатых штанах.
- Эй! Автобус придет только завтра утром, - сказал он. - Идите в дом, там есть кондиционер. Да и пес, наверное, проголодался.
Снупи поднял голову и согласно постучал хвостом по колену Омари.

(во множестве)

[Кысь >>>]

Девушки из приюта отращивали длинные волосы. Она - коротко стриглась. Девушки из приюта коротко обрезали ногти. Ее - были длинные, крепкие как кинжалы. А на больших пальцах - заточены в небольшие клинки. Девушки в приюте были нежны, круглолицы и слабосильны. Она шелушилась от неизвестной врачам аллергии, была угловата, словно подъемный кран, худа как скелет и легко могла сдвинуть с места бетонную тумбу. Девушки в приюте смотрели на мир глазами больших детей. Она - умела заставить наставников почувствовать себя детьми.
Такеми наблюдал за Саэко – она не любила имени, что дали родители, называла себя по-другому, - с безопасного расстояния. Он был старше и не боялся ее. Но хотел спать ночами спокойно. Они как два хищных зверя делили охотничьи угодья и, наконец, пришли к негласному соглашению не перебегать друг другу дорогу и прикрывать спину соседу при необходимости. Такеми ждал удобного случая. Она – видимо, тоже.
Приют был ее последней надеждой на жизнь на воле. Взрослые мало говорили об этом, а она и вовсе молчала, но каждый здесь каким-то образом знал, что от колонии ее отделяет всего один шаг, а от спецбольницы - и того меньше. По-своему, она очень старалась себя хорошо вести, только ее "хорошо" сильно отличалось от общеприютского. Друзей она не выбирала - общалась со всеми, кто не прижимался к стене, когда она проходила по коридору. Благо, таких были единицы.

Юки она приметила почти сразу. Тихий, редко в компании, он не пытался строить из себя видавшего все мужчину, и одновременно не старался продлить детство любой ценой. И ей, как никому, было видно, что тишина эта не была ни скромностью, ни попытками приспособиться. Несколько дней она рассматривала будущую добычу из безопасного места, потом, наконец, подошла знакомиться.
- Зачем тебе столько роз?


(все кроме =))

[SonGoku >>>]

Сидя на корточках возле покрытого шипами куста, Юки не сразу поднял голову, а только когда чужая тень накрыла развороченную траву на клумбе.
- Рядом с ними легко хранить тайны, - он улыбнулся, как будто не чувствовал или не понял надвигающейся на него угрозы.
- Подари мне две штуки? - девчонка легла на землю, так, чтобы смотреть на цветок снизу вверх.
- Только две?
Тойохара хозяйским взором окинул глянцево-зеленые кустики, высаженные в только ему одному понятном порядке. В этом году цветы раскрылись неожиданно рано, и никто не понимал, в чем причина. Отец Макиба, по обыкновению наблюдая издалека, с каким усердием Юки подрезает лишние побеги, вслух заметил, что дело, видимо, не в погоде.
- Если хочешь, я могу пересадить для тебя один кустик в горшок. Ты поставишь его... – он смущенно потупился, рассмеявшись. – Я забыл, что тут все общее.
- Нет, я хочу срезанные, - улыбнулась его собеседница. - Насмерть.
Неуверенность пробивалась сильнее, когда он отводил взгляд.
- Но... они долго не проживут.
- В этом и смысл, - девчонка подняла руку и коснулась цветка. На секунду пальцы напряженно проступили мускулами - так, будто через секунду роза осыплется раздавленными лепестками.
- Не надо!
- Почему? - Саэко даже подняла с земли голову. На ее лице проступало странное веселье, из тех, при виде которого даже взрослые переходили на другую сторону комнаты.
- Я сам.
Юки снял с рабочего пояса секатор. Он чувствовал, как его спину сверлит чужой взгляд. Он даже знал, кому он принадлежит, - долговязому парню с копной темных, подвыгоревших на солнце кудрей и привычкой носить безрукавки, чтобы всем было видно не свойственную подросткам прокачанность его мышц. С порога церкви за ними троими наблюдал, щурясь от яркого света и касаясь пальцами большого креста на груди, отец Макиба.

[Fennec Zerda >>>]

Садовые ножницы щелкнули раз, другой. Два крупных, еще не до конца раскрытых цветка легли на ладонь двумя срубленными головами.
- В конце концов, розы означают смерть, - Тойохара протянул руку девушке.
- Белые, - девушка разочарованно оглянулась на ярко-алых воспитанниц Юки. - Ну ничего...
С улыбкой осмотрев подобравшийся "зрительный зал", Саэко очень мягко взяла подростка за руку... Острый край когтя глубоко впился в кожу быстрее, чем можно было отдернуть руку. Приняв розы, девчонка мазнула ими по ране - белые лепестки окрасились кровью. Они поменяли цвет не сразу, постепенно впитывая в себя солоноватую густую жидкость. Сначала в них венами набухли прожилки, затем алый оттенок проник в мелкие капилляры.
Из раны на запястье кровь выплескивалась толчками, в такт биению сердца, а...


- ...мы просто смотрели, все трое. Как будто это жертвоприношение, которое объединило нас до конца наших жизней.
Кубики льда в его стакане покрылись зеленым кружевом пены. Приезжий взбалтывал ее трубочкой.
- Стояли и смотрели, пока не прибежал святой отец.


Никто не думал, что отец Макиба способен рявкнуть, особенно на детей. Его голос разбил оцепенение. Священник не оттолкнул Саэко от Юки, но приказ сесть на лавку и не двигаться с места по силе мог сравниться с физическим толчком. Ошеломленного и как будто потерянного мальчика он полуобнял, задрав ему руку повыше, и почти бегом отвел в медицинский кабинет. В маленькой комнатке немедленно запахло антисептиками. Заглянувшим туда любопытным детским мордашкам было жестко велено отправляться заниматься делами. Как ни удивительно, они послушались. Юки безучастно смотрел куда-то в угол, лишь беззвучно шевелил губами, как будто твердил про себя некий текст в попытке зазубрить наизусть.

[Далара >>>]

Вероятно, собеседник подглядывал на правах старшего из приютских сирот. Значит,
Тойохара произносил какой-то текст. Пометка в файле. Кетсу прикрыл глаза, восстанавливая в памяти недавние события на станции Шинджуку. Тогда Масаюки цитировал Писание.
- Вы умеете читать по губам?
- Нет.
- Жаль. Мне любопытно, говорит ли он всегда одно и то же.
- Всегда? – растерянно переспросил собеседник.
- По словам людей, среди которых он живет сейчас, он бормочет что-то или только шевелит губами каждый раз, когда расстроен или растерян, - сообщил Кадзуя.
Не совсем правда, но правительственный агент не собирался рассказывать о собственной встрече с Тойохарой.
- Ему всегда нравилась Вторая книга Царств. «Я гоню врагов моих и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их. И истребляю их, и они не встают. Ты перепоясываешь меня силою для войны, и я истребляю ненавидящих меня», - приезжий замолчал.
Кетсу залпом допил все, что оставалось в стакане, вместе с кусочками льда. Те хрустели на зубах. Холодные. Отрезвляющие. Пластик стола не мнется под пальцами. Кадзуя убрал руку под стол.
- Вы говорили, что принесли однажды в приют пистолет.

[SonGoku >>>]

Поиски затянулись - по большей части потому, что мелкий то застревал, перелезая следом за ловким, как большая кошка, Такеми, забор, то путался в кустах, то принимался топтаться на перекрестке. Он робел в пугающей его толпе, даже если она состояла человек из десяти. Но все-таки, когда солнце перевалило зенит на вечер, они нашли тех, кого искали. Четверка одногодков Такеми и еще один (старше лет на пять, с обритой, блестящей на солнце от пота круглой, словно начищенный котелок, башкой; вокруг свежей татуировки кожа была ярко-розовой и припухшей) резались в карты на свалке около порта.
Такеми прихватил за шиворот споткнувшегося Юки, пихнул вперед:
- Эти?
Тойохара, барахтаясь, будто кутенок, торопливо кивнул. Такеми удовлетворенно оскалился. Причина не имела значения; он искал драки - он ее отыскал. В голове сделалось легко и пусто, ее словно наполнили чистым горным разреженным воздухом, аж звенело в ушах. Жизнь в такие минуты становилась простой и ясной. Такеми оттолкнул единственную помеху на своем пути и притворно-лениво - но ускоряя шаг - пошел навстречу повскакавшим со своих мест врагам.
Самый хилый из них бережно отодвинул в сторону ящик с брошенными картами. Знал, что потом схлопочет от своих же, если в суматохе нарушат расклад. Четверо встали отработанным полукругом вокруг наглого противника.
- Что, малявка прибежал жаловаться? – издевательством накалил обстановку тот из них, чья крашеная шевелюра сверкала на солнце, будто надраенный медный таз. - Ты ему хорошо вытер сопли?

[Далара >>>]

Его приятель размотал цепочку, которую всегда таскал с собой, о чем все знали и не очень боялись, потому что раздобыть-то ее он сумел, а научиться как следует пользоваться поленился. Из всей компании он был самый толстый и неуклюжий. И первый полез в наступление. И - первый же получил. Такеми взял его с налета, колено пришло как раз в уже сплющенный от подобных упражнений нос. Толстяк смешно булькнул и кулём осел на бетонные плиты. Из-под прижатых к носу пальцев текла кровь.
Сработал извечный сигнал: «Наших бьют», и на противника кинулись одновременно с двух сторон. Крашеный пританцовывал в стороне и выжидал удобного момента. Такеми расслабился - жизнь принимала веселое и привычное направление.
Осознание первой ошибки подкрепили таким ударом по спине, что на какое-то время утратилась способность дышать. Кажется, драка перешла в стадию, когда все подручные средства - в его случае обрезок водопроводной трубы - хороши. Такеми зло оскалился: что ж, сами виноваты, теперь он тоже свободен от негласного уговора. На нем висели двое, третий как раз собирался отвести душу, рискуя нарваться на ответный удар. Словом, все шло своим ходом... и тут мир преподнес второй сюрприз. Первым удивился бритоголовый с обрезком трубы в руке - с недоуменным выдохом дернулся, схватился за затылок. Вытирая о штанину испачканные в крови пальцы, он тяжело обернулся в поисках обидчика. Второй обломок кирпича чуть не раскроил ему лоб, незваный помощник промахнулся всего ничего. Зато третья каменюка попала точно в центр груди. Противник мешком осел в пыль.
- Юки... - в бессильной ярости застонал Такеми. - Идиот!

[SonGoku >>>]

Двое, что приклеились к нему, будто стикеры, разинули рты. Зато медноволосый не растерялся. Обозленный, развернулся к мальчишке, в два шага оказался рядом с ним, на третий выдал удар. Юки громко врезался лопатками в жестяную стену сарая. Гул стоял такой, будто неподалеку лупили в храмовый колокол. Тойохара удивленно моргнул и, наверное, съехал бы по прогибающейся горячей от солнца жести на землю, если бы его не поймали за шиворот. Наступившая тишина получилась короткой - Такеми с силой опустил каблук на ногу того из противников, что держал справа. Попал не глядя, зато очень точно, - по пальцам - и хватка ослабла. Под жалобный визг невезунчика, второй - обладатель роскошных дредов, которые сейчас ему больше мешали - отпустил руки и заехал кулаком противнику в живот. На этот раз Такеми озверел по-настоящему. Выдравшись на свободу, прихватил обидчика за шевелюру; тот, согнутый вдвое, пробежал по кругу и с приданным ускорением усеменил на периферию поля битвы.
Самый хилый из пятерки сел на корточки, ощупывая пострадавшие от твердого каблука ботинка пальцы ноги сквозь ткань летних тапочек. Визжать он уже перестал, только сопел и тонко постанывал. Малейшее прикосновение вызвало дикую боль, окончательно затуманило рассудок. С утробным рыком, сам не замечая, что делает, парень нашарил и зажал в кулаке увесистый полуржавый металлический болт. И не выгадывая момента, взлетел на ноги. Утяжеленный кулак с размаха мазнул Такеми по скуле.
- Это что было? - удивился тот.
Озверевший противник кинулся бы еще раз. Но его оттолкнули так, что он отлетел к бетонному забору и, ударившись, обалдело замотал башкой. Толстяк с распухшим носом и маленькими злыми глазками напоминал чудище из детских страшилок. Зато пистолет в его руке был вполне настоящий. Сила оружия переполняла его сознанием собственной значимости, и он восторженно захихикал сквозь кровавые сопли.
- Ща полуфишь, гад!

[Bishop >>>]

Все опять изменилось, и на этот раз - не в их пользу. В своей способности выбить пистолет из чужой руки Такеми не сомневался, как и в том, что за время, которое ему потребуется, толстяк трижды спустит курок. Если у него не заест чего-нибудь, но на это никто не надеялся.
...делаешь облака твоей колесницей, шествуешь на крыльях ветра, творишь ангелами твоими огонь пылающий... прошептал, запинаясь, неуверенный детский голос, и откуда-то издалека раскатистым эхом отозвался грохот огромных, окованных металлом колес. Насмешливо каркнули дуэтом два ворона.
Сначала - никто не обратил внимания, что в щели вытекают струи белесого дыма, а потом стало уже не до этого. Двери сарая вышибло изнутри, и над старой покосившейся подсобкой расцвел чудовищный желто-оранжевый цветок. Огонь визжал, ревел и стонал на разные голоса - хор тех, кого некогда пожрал и сделал своей невесомой плотью. В танце пламени угадывался поначалу невнятный, затем все более четкий ритм. Как будто биение учащенного пульса.
Юки прилип спиной к тонкой гофрированной жести стены, столбы плотного бело-черного дыма поднимались над ним, словно распахнутые, испачканные сажей крылья.
Трахеи, бронхи - все высыхало под нестерпимым жаром, превращалось в серую пыль, в пепел. Такеми показалось: кашель вывернет его наизнанку. И - что он будет корчиться, пока не размягчаться внутренности и его не вырвет этой кровавой кашей. А если этого не произойдет, он будет вечно кататься по раскаленной пыли, царапать скрюченными пальцами горло и задыхаться до потемнения в глазах. Ему хотелось бежать, куда угодно, не разбирая дороги, лишь бы убраться подальше, и тошнило от липкого непонятного страха.
С ясного, без единого облака неба ударила молния, и трансформаторный блок на столбе
над их головами взорвался, оплевав всех белыми искрами. Пламя с пронзительным визгом всосалось обратно в сарай.
Ноги были как у тряпичной куклы, Такеми боялся пошевелиться, не уверенный, что остался жив. Он сглотнул, от комка в горле сделалось больно - словно острые края не были воображаемыми. Юки стоял на прежнем месте и молча глотал слезы.

[Fennec Zerda >>>]

- Я испугался, что он и шагу не может ступить из-за боли, - приезжий раскурил новую сигарету, пальцы у него тряслись все заметнее. - Шутка ли - простоять столько времени, прижавшись спиной к плавящейся жестянке...
Струйка сигаретного дыма закрутилась в спираль напоминанием о давнем пожаре.
- Но обошлось, никакого ожога, только руки...
Официантка ловко заменила пепельницу на чистую и убежала внутрь, в кондиционированную прохладу зала. Кетсу подождал, пока она выйдет за пределы слышимости. Ее присутствие давало драгоценные несколько секунд, чтобы справиться и отодвинуть на дальний план так некстати пробудившиеся собственные воспоминания. Возможно, собеседник отнесет поджатые губы и жесткие вертикальные морщинки на счет рассказа. Возможно, и не заметит, ему не до того.
- На его руках были раны, - вместо вопроса сказал правительственный агент.
- Точно, - приезжий посмотрел на собственную ладонь, ничего не нашел там. – Как на иконах.


На серой с проплешинами стене осталось два ржавых отпечатка - там, где Юки прижал к ней ладони. Сопляк черепашкой втянул голову в плечи, но не сделал и попытки удрать. Такеми ободрал кулак о жесть сарая; та вновь жалобно загудела. Юки опасливо разглядывал рослого "соучастника" из-под выгоревшей длинной челки.
- Нэ, Таке...
- Что теперь?!!
В луже собственных соплей заворочался толстяк. Такеми ногой оттолкнул пистолет подальше от его рук. Остальные участники их короткой драки не подавали признаков жизни.
- Прости... - едва слышно прошептал Тойохара.
- Я тебя убью, - Такеми разжал сведенный неожиданной судорогой кулак. - Вот честное слово, я тебя когда-нибудь убью.
Обратный путь они проделали молча; Юки безропотно шагал рядом, стараясь попасть в такт размашистым шагам длинноного спутника. Получалось неплохо еще и потому, что Такеми не отпускал его ворота, заставляя держать ту же скорость. Подобранный - законная добыча! - пистолет оттягивал карман мешковатых штанов.

[Bishop >>>]

- Юки – мастер ставить других в тупик. С виду вроде бы дурачок, - собеседник Кадзуи невесело рассмеялся, вспомнив собственный глупый вид в тот далекий жаркий день последнего лета их детства. – Смотрит на тебя круглыми глазами, моргает, а потом – раз, и словно кувалдой по лбу. «Когда вы поженитесь с Саэко...».
Вздох был чересчур похож на всхлип. Гость столицы зло раздул ноздри. Кетсу передернул плечами.
- Вы ему что-нибудь ответили?
- Спросил, ему-то какое до этого дело.
- И что он?
- Сказал, что ему необходимо знать точную дату, потому что в тот день он уедет, - приезжий помолчал. – «Навсегда и очень далеко», так он сказал.
А еще Юки никогда не знал, чем занять руки; тогда, в далекий жаркий летний день он наматывал на палец прядь отросших выгоревших на солнце волос, но было очевидно, что надолго этого дела не хватит. И тогда он примется отколупывать щепку от парапета или чесать в затылке.
- И добавил, что тогда он перестанет спать.

- Нэ, Такеми...
- Что еще?
Они сидели возле остановки трамвая на деревянных перилах, болтали ногами. Отлив обнажил у берега каменистое, покрытое бурой слизью дно; кто-то забыл убрать лодку, и теперь она, задрав нос, терпеливо ждала возвращения воды в канал. Сигареты – одной на двоих – оставалось на три затяжки, Такеми докурил ее сам, чтобы не переводить добро на приятеля. Драгоценная добыча была редкой удачей, доставалась с трудом, а Юки ухитрялся закашляться, поперхнувшись дымом, хотя даже не втягивал его как следует. И совершенно не умел врать отцу Макибе. Подошел трамвай, оба повернули головы.
- Наверное, еще рано. Она приедет на следующем.

[SonGoku >>>]

Вместо ответа Такеми швырнул окурок, целя в заплесневелую пластиковую бутылку из-под холодного чая, что застряла между камней.
- Нэ, Такеми...
- Что?
- Когда вы поженитесь с Саэко?
- Э?
Следующий трамвай уже замедлял ход, когда из заднего окна показалась пара ног в безразмерных мужских ботинках. Водитель резко затормозил, и Саэко спокойно прыгнула вниз. Даже помахала в зеркало заднего вида: "привет!". Подойдя к ребятам, девчонка привычно повисла на шее Юки и недоуменно скосила глаза на Такеми.
- Что это с вами?
Застенчиво улыбаясь, младший потрогал разбитую нижнюю губу; кровь уже не текла, говорить ничего не мешало, просто было не очень привычно. Старший – делал вид, будто ему наплевать, что лицо утратило симметричность, хотя то и дело тер распухшую скулу.
- Помнишь, ты рассказывала про уродов, которые приставали к тебе?
- И отобрали у Арису и Кироро деньги, когда тех послали на рынок, - вставил Юки.
- А еще я помню, что не хотела, чтобы вы с ними связывались, - вздохнула Саэко.
- Извини, - ухмыльнулся Такеми; он почти отрастил чахлую поросль на лице и чувствовал себя практически взрослым. – Бывает.
- Я вижу. В следующий раз принесут на носилках, - скучно констатировала Фуредди. - Меня бы хоть взял вместо этого клопа.
Такеми не собирался ничего говорить в свою защиту; их ленивая перепалка началась не сегодня, зато мелкий – не утерпел.
- Я предупреждал! – снова влез он между спорщиками. – Но он вообще один пошел, я испугался, что получится...

[Bishop >>>]

- Как? – срезал его Такеми на разгоне.
- Ну... нехорошо.
- Не лезь больше в такие вещи, - Саэко разомкнула объятия и сумрачно посмотрела Юки в глаза. - Или уже начинай всерьез, да?
- Идем.
Не глядя, последуют ли за ним остальные, Такеми – руки засунуты глубоко в карманы – вразвалочку зашагал прочь. Сладкая парочка догнала его на мосту. Никто не остановил их, когда юные авантюристы спустились по ветхой деревянной лесенке вниз, на голое дно канала. Под ногами скользили покрытые илом камни. Такеми нырнул в тень, прислонился к массивной опоре. Саэко почти волоком втащила следом нерасторопного Юки. И сразу же устроила подбородок на сплетенных ладонях у него на плече.
- Ну и?
Добыча была предъявлена не сразу, ее следовало неторопливо вытащить из бездонного кармана и развернуть. Деревянные «щечки» утратили за долгое время свой темно-вишневый оттенок, но металлические части тускло блестели, идеальные, безупречные, без единой царапины, как будто пистолет изготовили в прошлом году, а не больше полвека назад.
- «Намбу-14», - пояснил не без гордости Такеми. – Их больше не производят. Дорогая игрушка.
Фуредди перебралась поближе и теперь рассматривала оружие, почти касаясь друга плечом. Улыбнулась.
- Красавец. Настоящий красавец...

[Далара >>>]

Юки тоже сунулся посмотреть, вытягивая шею, как неугомонный котенок перед слишком большой для него миской.
- Ух ты...
- И теперь он наш.
- Да, - Саэко отвернулась и теперь смотрела на то, как течет среди грязи ленивый ручей - бывший канал.
- Не беспокойся, - новый владелец оружия завернул опасную игрушку в платок, спрятал. – Я украл его. Те придурки не имеют к нему отношения.
- А те, у кого украдено?
- Когда тебя стали волновать такие мелочи?
Тяжелый сверток в кармане воздействовал странным образом, будоражил, заставлял кровь кипеть. Не усидев на месте, Такеми вскарабкался на стоящую под углом балку, глянул сверху на друзей. Если сейчас нога заскользит по пленке зеленой гадости, что покрывала опоры моста, то обратно в приют им придется тащить его на себе. Хорошо, если только переломает конечности. С высоты Такеми подмигнул онемевшему Юки.
- Эй, малявка, не проговорись отцу Макибе!
- Я слишком часто остаюсь с детьми, наверное, - задумчиво проговорила Саэко, и, наконец, оторвала взгляд от канала. Улыбнулась: - Пошли праздновать.

- Почему он так сказал? – поинтересовался Кадзуя, взбалтывая хрупкие кристаллики льда на дне стакана.
- Он боялся засыпать в одиночестве, - воспоминания сгладили резкие черты обветренного лица; собеседник казался старше Кетсу, хотя они были ровесниками, его сухую кожу словно посекли миниатюрные кама-итачи*. – В приюте не пошикуешь, мы все пользовались общей спальней, но даже это не помогало. Он мог неподвижно лежать с открытыми глазами всю ночь. Только отец Макиба умел сделать так, чтобы Юки уснул. И еще – Фуредди.
- Кто такой Фуредди?
Такого имени в списках не значилось – Кетсу никогда не жаловался на память. Иногда он об этом жалел.

__________________
kama-itachi - 構え太刀 - буквально «хорьки-косцы», йокаи с острыми, как серпы, когтями, они катаются верхом на сильном ветре. Первый сбивает ничего не подозревающего путника с ног, второй наносит порезы, а третий накладывает лекарство на раны, так что к тому времени, когда жертва камаэ-тачи сообразит, что произошло, она останется с болезненными, но не кровоточащими ранами. Говорят, камаэ-тачи братья-тройняшки. В виде хорьков их первым изобразил Торияма Секиен, который воспользовался сходством названий: kama-itachi (鎌鼬) – «хорек» и kamae-tachi (構え太刀) «позиция для атаки большим мечом». После чего этих йокаев стали называть кама-итачи.

[SonGoku >>>]

- Саэко. Она так себя назвала, когда купила на рынке полосатый свитер и шляпу.
Девочка, желавшая быть мужчиной? Двое сильных в близком окружении, не считая святого отца. Совпадение или Юки испытывал необходимость прятаться от мира за чужими спинами? Воззвание-покаяние на станции было продиктовано той же необходимостью?
- Она нравилась вам обоим в таком виде?
- По мне – пусть носила бы хоть саван, она всегда была сама собой, - собеседник неловко дернул плечом, как будто хотел протянуть за стаканом правую руку, но та отказалась слушаться; саркастическая жесткая усмешка не шла ему, искажала черты. – Юки – другое дело. Он потупился, как девчонка. Промямлил, что ей не нужна такая защита.

В приюте в тот день Саэко толком не видели - не считая утренней ловли ворон деревянными ящиками. Четырнадцатилетняя Арису, из числа местных красавиц, говорила что "Фуредди" укатила гулять с неизвестным байкером, но ей мало кто верил. Байкеры были людьми разумными, к тому же Саэко совсем недавно искупала в луже последнее увлечение Арису. К закату беглянка появилась с огромным мотком сладкой ваты и попыталась разыграть ее среди малышни, но была вспугнута пастором. И ушла снова, размахивая разноцветным комком как победоносным флагом державы.
Когда вернулась, луна уже одиноко светила самой себе и редким кошкам. Сняв ботинки, девушка прошмыгнула внутрь и остановилась, осматривая футоны. Сосед Юки неосторожно оставил немного пустого места между собой и парнем. Туда Саэко и втиснулась. Поворочалась, попутно откатив соседа на безопасное расстояние (тот, перевернутый на бок, тихонько и почти музыкально захрапел), повздыхала, полежала молча, смирив дыхание и прислушиваясь к ночным звукам. Стянула свитер и пояс, вытащила из-за уха осыпавшийся еще к полудню цветок. Подождала, пока Юки перекатится на спину. И, наконец, уютно устроилась у него на груди, для безопасности обхватив руками.

[Bishop >>>]

Ждать пришлось не слишком долго, Юки вздрогнул, выныривая из короткой быстрой дремоты, и открыл глаза. Было слышно, как он дышит: стесненно, неровно, боясь спугнуть неожиданное ночное видение. Ему часто снились кошмары, но от них он не вскакивал с криком, а лежал, мокрый, тихий, как мышь, и смотрел в потолок. Саэко слышала, как колотится в чужой груди сердце. Девушка пошевелилась - слепо, словно во сне, потерлась щекой о "подушку". Сегодня был удивительно тихий день, а сейчас спокойствие окружало ее уютным коконом, и даже проказничать хотелось вот так, вполсилы, просто ради того, чтобы не считать возможность упущенной. Юки замер. В саду грянули хором цикады. Тойохара дотянулся свободной рукой до щекочущих ему шею волос, попытался их отодвинуть.
Саэко сонно дернула головой, потом подбородком, плечами и шеей. В результате ее волосы перестали колоться, зато рукав дырявой футболки съехал почти до самого локтя. Мальчик нервно сглотнул. Может быть, если бы он мог видеть их двоих со стороны, то покраснел бы немного меньше. Но перед глазами были лишь небеленые доски, паутина в углу (ее не было видно, но сегодня днем кто-то жаловался, что не может дотянуться метелкой и снять неожиданное украшение потолка) и темное пятно от влаги, потому что вчера прошел дождь. Девушка вздохнула и заворочалась во сне, потом затихла и вдруг пошевелилась, уткнувшись в шею своей "подушке" и почти совершенно ее обездвижив. Если бы Юки умел читать мысли, он увидел бы редкое зрелище - почти не окрашенные цинизмом сны. О луге, пестром от огромных разноцветных цветов, виденных раз под клеем и врезавшихся в сознание, об огромном черно-серебряном мотоцикле, о бесконечном беге-полете по крышам многоэтажных домов. Саэко грезила, не засыпая по-настоящему и не просыпаясь.

[Далара >>>]

Лунный свет казался холодным на ощупь, серебристый квадрат его - почти ровный, лишь с краю прямую линию ломала тень ветки с разлапистыми листьями - прокрался бесшумно по половицам и вполз на первый из разложенных в ряд футонов. Такеми позавидовал, он, в отличие от невесомого блика имел реальный шанс разбудить всех и каждого. Прячась во дворе около входа, он прислушивался к сопению и дыханию спящих детей. Кто-то, ближний к нему, неразборчиво бормотал во сне.
Отец Макиба ночевал в комнатке, отделенной от общей спальни лишь занавеской. Малышня нередко забиралась к нему, когда сны становились особенно страшными, а в тенях мерещились демоны. Пастор относился не слишком благосклонно к вечерним рассказам о страшилках, и дети вели их тайком, сгрудившись в углу и укрывшись одеялами. Не то чтобы святой отец не знал, даже если никто из всем известных ябед не нажаловался ему. Ночью из персонала здесь оставался лишь он. Помощник и помощница – немолодая уже супружеская чета, детям они казались совсем стариками, - жили в городе и приходили только утром.

Саэко окончательно провалилась в сон, привычно-беспокойный, с лихорадочными переменчивыми картинками, быстрыми разговорами и вечным чувством опасности за углом. Увернувшись от чего-то, на что не было времени посмотреть, девушка выдала остроту старательно-нетрясущимся голосом, и... проснулась от собственного, уже спокойного, "нее?" Дернулась, но сразу же вспомнила об игре, и вместо этого умиротворенно почесала "подушку" незаточенными ногтями.
- Нэ, Саэко?..
- Фу-ре-ди... - сонно откликнулась девушка, устраиваясь удобнее.

[SonGoku >>>]

Их шепот повисал в комнате, полной чужого дыхания и запахов высушенной травы, словно облачка утреннего тумана. Каждая фраза казалась отдельным его жгутиком, обманчивая и легкая.
- Почему ты такая?
- Какая? - острый подбородок ощутимо уперся в ключицу. Заметив реакцию, Саэко подложила под него собственную ладонь.
- Ты похожа на розу, колючая и красивая, - едва слышно выдавил, краснея от смущения, Юки.
Жар его щек можно было почувствовать даже на расстоянии. Чья-то тень скользнула было через порог и вновь отодвинулась, будто кто-то стерегущий снаружи не решился заглянуть внутрь. Девушка озабоченно положила вторую ладонь на лоб Юки.
- Ты перегрелся. Но можешь меня поцеловать.
В темноте общей спальни (сейчас, днем комната служила игровой и порой школьным классом) загорелое лицо Юки казалось почти черным, блестели лишь глаза и ровные, белые зубы. На скуле припухла свежая царапина. Тойохара улыбнулся. Сначала не слишком уверенно, затем шире.
- Увидят, - пробормотал он.
Саэко задумалась, почесала об Юки лоб, потом приподнялась и нахально спустила с плеча второй рукав собственной безразмерной футболки. После чего укрылась не своим одеялом так, что предмета одежды и видно не стало. Юки часто-часто задышал, ему сделалось очень жарко, так жарко, как никогда еще не было... как будто окунулся в почти невесомый огненный шар. Он зажмурился, чтобы прогнать неприятное воспоминание. Захотелось спрятать куда-нибудь руки, но одну мертвым грузом придавила Саэко. Ее волосы пахли сахарной ватой и дымом от сигарет.

Сообщение отредактировал SonGoku - 24-02-2014, 14:28

[Bishop >>>]

- Тебя заругают, если узнают, что ты снова курила, - шепнул Юки.
- Они не узнают, - шепнула в ответ она. - К тому же, им будет не до того.
- Почему?
- Узнаешь утром, - улыбнулась в темноте Саэко и удобно устроила голову на плече парня.
Лунный квадрат медленно пересек комнату; вроде бы незаметно, но не задерживаясь на одном месте. Когда он добрался до Юки, тот опустил ресницы. Если уснуть, можно вернуться туда, о чем не хотелось помнить. Наяву было легче отсекать прошлое и жить так, словно ничего не случилось.
- Я хотел бы умереть, - едва слышно сообщил Тойохара луне. – Но у меня не получается.
Его спавшая уже собеседница вдруг подняла голову и уставилась на него серьезным, почти злым взглядом.
- Тебя убить? Прямо сейчас?
Юки кивнул. И зажмурился в ожидании.
И тут ему больно прилетело кулаком под ребра. Бить Саэко умела не по-девчоночьи. Юки всхлипнул, задохнувшись. Он бы вскочил, но в легких не оказалось достаточно воздуха, к тому же, страшно было поднять общий переполох.
- Ты!
Последовал новый удар.
- Умереть хочешь? Да что ты знаешь о жизни?
Саэко сграбастала его за волосы и приподняла над подушкой.
- Несчастный ребенок, да, семья сгорела! А я сама свою сожгла! И выжила. Всем назло. И когда в ванной запирали, и на улице. Все жить хотят, знаешь как? Твоей вот этой несчастной жизнью.
Отшвырнув Юки безвольной игрушкой, девчонка обняла его футон и крепко прижала лоб к пропахшей мальчишеским телом ткани.

- Я услышал, как кто-то заплакал, но это был не Тойохара. А Саэко... – приезжий проводил взглядом случайную ворону, потер скулу тыльной стороной ладони, как после хорошей потасовки, когда проверяют, все ли цело. – Фуредди не знала, что такое слезы. Если бы я тогда решился войти, наверное, смог бы что-нибудь сделать. Но тогда выяснилось бы, что я не ночую в приюте. Я не мог рисковать. Надо быть ошпаренной белкой, чтобы суметь убраться с пути Саэко, когда она в ярости. Да и соваться тушить тот пожар мог только Юки.

[Далара >>>]

- Нэ, Саэко...
Юки стоял на четвереньках рядом, не решаясь прикоснуться к плечу девушки.
- Не трогай меня, - та взвилась от звука голоса так, будто это был ушат кипятка за шиворот.
Глаза ее были сухими. Она опрометью бросилась прочь, налетела на кого-то уже за дверью - раздалась приглушенная ругань и отчетливый звук удара. Потом топот босых ног, и все стихло.


Значит, сунуться к девочке мог только «Фантом»... К нему привязывались. Ему доверяли. Его допускали к себе даже самые закрытые подростки, а это очень немало. Природная способность располагать к себе. Об этом писал и Такемура.
- Юки был серьезно привязан к кому-нибудь?
На этот раз пауза была очень долгой. Длинноногая смешливая девочка-официантка вынырнула из кондиционированной сухой прохлады под крышей в полуденную духоту, чтобы принять заказ у троих иностранцев-туристов. К счастью, те не галдели, пристукнутые летним солнцем. Собеседнику Кетсу жара не мешала, похоже. Там, где он блуждал в воспоминаниях, лето было гораздо жестче.
- К отцу Макибе, наверное, - он забавно помаргивал, закрывая глаза чуть-чуть подольше, как обычно делают люди, что носят контактные линзы, хотя на зрение как будто не жаловался. - Ходил за ним, будто хвостик. Прятался на хорах и следил, а когда его ловили на этом, делал вид, что ему все равно. Или убегал. Кто-то из нас помнил родителей, кто-то нет. Большинство – нет, и они придумывали себе разные истории. А Юки не хотел помнить. Он вел себя так, будто единственный его родственник – святой отец.

[SonGoku >>>]

Университетская клиника,
Сакурагаока, Кагошима
2002 год

Из-за рода деятельности этого человека, в силу обстоятельств, исторических фактов и географического положения городка (что, впрочем, было взаимосвязано) посетителя в госпитале при университете знал практически весь персонал от глав отделений до младшего санитара. Надо признать, что далеко не всегда его визитам предшествовали радостные события; скорее, наоборот. Как правило, появление на выложенной плиткой дорожке высокой тощей фигуры в черном означало, что кто-то умер.
Но часто (как сегодня) все оказывалось не столь мрачно. И букет цветов, перевязанный веселой расцветки лентой, в руке святого отца Макибы был тому подтверждением.
У мальчика, которого везли от крыльца в больничной инвалидной коляске, были пустые глаза. На щеках остались грязные разводы, как будто он только что плакал, но слезы никто не вытер, и они высохли сами, оставив свидетельство недавнего горя. Маленького пациента святой отец раньше не видел, зато часто сталкивался с девушкой из добровольных помощников, которая сопровождала его. Макиба не осуждал ее - он редко кого-нибудь осуждал, - лишь недоумевал про себя, зачем она пошла в волонтеры. Возможно, она думала то же самое про него. Странная пара направлялась к аллее, ведущей в больничный сад: пришло время прогулки. Девушка быстро глянула на Макибу и отвернулась, не прекращая разговора по мобильному телефону. На согнутом локте раскачивалась ярко-желтая полосатая сумка.

[Bishop >>>]

Священник некоторое время смотрел им вслед. Неизвестно, что так заинтересовало его – а может, удивило или насторожило – в мальчонке. Тот сидел в слишком большой для него коляске, нахохлившись, словно воробей, и непонятно, пребывал ли сознанием в этом мире. Макибе частенько приходилось видеть несчастных детей, но с этим было что-то... не так. Но когда святого отца окликнули со ступеней, он выкинул из головы недоумение, с приветливой улыбкой поздоровался и продолжил путь, как будто ничего не случилось.
Он забыл о случайной встрече, пока, прервав их разговор, в палату не заглянула юная медсестра и так смутилась чужим присутствием, что на круглых, с ямочками, щеках расцвел густой румянец.
- Извините, что помешала вам, святой отец.
- Ничего страшного, делайте свою работу.
Поговаривали, что Макиба излучает доброту и заботу, которой хватило бы на большое семейство. И какая жалость, что семьи-то у него как раз нет.
Уже знакомый мальчишка в инвалидной коляске был по-прежнему безучастен и выглядел самым одиноким и брошенным человеком в мире, лицо его слегка порозовело от солнца и свежего воздуха, но он все так же смотрел мимо окружающего его мира широко распахнутыми и безжизненными глазами. Медсестра заслонила его.
- Все в порядке, Шицу*, тебя никто не видит.
Ответ не прозвучал. Возможно, мальчик вообще не мог разговаривать.
- Ваш новый сосед, госпожа Мицумура? - вежливо поинтересовался священник у собеседницы.

-----------------
*shitsumei - 失名 - "имя неизвестно", яп.

Сообщение отредактировал Далара - 29-04-2014, 13:43

[Далара >>>]

- С тех пор, как врачи постановили, что он пойдет на поправку среди обычных больных. Хорошая девочка, - величественная (несмотря на крохотный рост) пожилая особа благосклонно кивнула, наблюдая, как юная медсестра раздвигает легкую занавеску, чтобы подкатить инвалидное кресло ко второй занятой койке в палате.
Остальные четыре кровати на данный момент пустовали. Госпожа Мицумура царствовала на самой по ее мнению удобной; ей никто не осмелился возражать. Ее часто навещали многочисленные родственники, и тогда эта немощная дама вооружалась костылем и разгоняла визитеров, требуя, чтобы ее оставили в покое.
- Вот скажите им, святой отец, - она любовно оглядела роскошный букет на тумбочке у кровати (благодаря родне, госпожа Мицумура в точности знала, какие цветы продают в лавочке на первом этаже возле входа). - Неужели мне нельзя отдохнуть от них хотя бы в больнице?
Сухопарый Макиба улыбнулся, привычно ловко налил сок в стакан и предложил своей неунывающей прихожанке.
- Им хочется быть с вами, разве это плохое желание?
Он кинул взгляд на занавеску, из-за которой видна была лишь безвольно опущенная кисть руки – по-деревенски широкой и крупной, но еще с детскими пухлыми пальцами.
- А мальчика навещает кто-нибудь?
Госпожа Мицумура отрицательно качнула головой; ее седые поредевшие волосы были тщательно уложены, отчего сама она напоминала располневшую с возрастом, но все еще пронырливую лису.
- Только вертихвостка из социальной службы.

[SonGoku >>>]

- Не бойся, Шицу, - донеслось из-за полога. - Я сейчас закрою, вот видишь, теперь тебя никто не найдет.
Госпожа Мицумура покровительственно улыбнулась.
- Рейко - очень хорошая девочка, - повторила она. - Хоть и без родословной. Не то что та вертихвостка!
- Вижу, она вам очень не по душе, - поддержал разговор Макиба.
Несмотря на требование покоя, седовласая дама любила поговорить - и на публике, иначе незачем сотрясать воздух. Только наговорившись вдоволь, она чувствовала себя хорошо, и священник предоставлял ей такую возможность. Помощь выражается по-разному – утверждал он.
- У нее лживая улыбка, - госпожа Мицумура поджала губы, передразнивая. - "Как мне надоело возиться с малолетним дебилом! Ну почему всем достаются нормальные пациенты, а мне то старики, то дети!". И не надо так сурово хмуриться, святой отец. Ну да, я подслушивала. Я - старая женщина, и раз уж бог столько лет сносил мои выходки, то сможет потерпеть еще год-другой. А там уж мы с ним сами разберемся!
Кто выйдет победителем в этом гипотетическом споре, не сомневался даже священник. Госпожа Мицумура правила своим маленьким кланом и до того, как ее супруг тихо и незаметно отошел в мир иной, и вот уже двадцать лет после. Волевая старушка умела настоять на своем.
- Ее тоже можно понять, - негромко возразил Макиба. – Она не на своем месте. Не осуждайте ее за то, что ей неуютно.

[Далара >>>]

Солнечный свет, пройдя сквозь легкий тюль на окне, рисовал яркие пятна на стене и занавеске вокруг соседней койки. Святой отец проследил за их медленным танцем.
- Почему она назвала его дебилом?
- Шицу - не умственно отсталый, госпожа Мицумура, я же вам объясняла, - Рейко вынырнула из убежища мальчишки и поспешно задернула плотный белый полог. - Он...
- Человек, который не способен выговорить собственное имя, разве может считаться нормальным? - возразила упрямая бабка.
- Он его даже не помнит!
- Велико достижение.
- У него психогенный ступор, - пояснила юная медсестра, потупившись, словно школьница. - Он у нас уже почти два года, шимпу-сама, и до сих пор не сказал ни единого слова.
- Зато до истерик боится людей, - фыркнула, но уже без былого запала, госпожа Мицумура. - Уж орать он умеет, как миленький.
- А зачем вы его напугали?! - возмутилась Рейко.


Сообщение отредактировал Далара - 15-07-2014, 9:41