Обсуждение данного прикла здесь: /forum/http://www.prikl.org/forum/index.php?showtopic=8056#

Утро 11 июля 1942 года выдалось ясным и солнечным, лишь легкая туманная дымка на высоте примерно двадцати метров над джунглями, скрадывала очертания деревьев. В это утро над зелеными равнинами Кораллового и Соломонова морей, летели два гидросамолета. Два ничем в принципе не связанных гидросамолета, причем разных сторон в сотрясающем Землю конфликте, но очень важных для нашей, ничем не примечательной истории. Истории, каких много случалось в тот период...
В 9.45 на гидродром, расположенный в укромной бухте у поселения Лаэ, прибыла очередная летающая лодка из Бугенвиля, доставившая на борту 25 пилотов Авиации Имиператорского Флота, примерно месяц назад потерявших свои авианосцы в сражении у атолла Мидуэй. 4 тяжелых ударных авианосца погибли в этом сражении, потери среди экипажей были огромны, но пятно позора, легшее на не знавший поражений прежде Императорский Флот, причиняло куда более сильную боль чем сами потери. Уцелевшие летчики были отправлены в госпиталь базы флота на острове Бугенвиль и те, кто прошел короткий курс лечения и был признан годным к службе, получили назначение в какую-то формируемую часть армейской авиации, расквартированную в Лаэ. Первая партия летчиков выгрузилась из Н8К1 http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...0winta/H8K1.jpg , разобрала свои парусиновые чемоданы с нехитрыми пожитками и заняла места в кузове крытого грузовика, ожидавшего их у причала. Примерно сорок минут спокойной поездки, пост охраны, проверка документов, автомобиль останавливается возле нескольких деревянных бараков, крытых гофрированным железом, чуть в стороне расположены еще не достроенные сборные ангары для самолетов, взлетная полоса, заграждения из колючей проволоки и вышки с часовыми венчают пейзаж. Летчики только покидали кузов грузовика, когда к ним приблизился высокий и худой как щепка старший офицер, в абсолютно новой, словно с иголочки, униформе.
"Равняйсь!" - офицер прошелся вдоль строя подтянувшихся пилотов, хлопнул себя стеком по голенищу безукоризненно блестящего сапога и прошелся назад. - "Меня зовут Нибуи Сабуро, командир 101 Хикосентая "Улыбка Ветра", в котором вам выпала честь служить. Отныне я - ваш командир, посему, считаю своим долгом напомнить господам офицерам и нижним чинам, о том что вы теперь служите в АРМИИ! Вам, бывшим пилотам авиации флота стоит крепко усвоить что никаких нарушений устава и чиноподчинения я допускать не буду, а все виновные в подобных проступках будут караться по всей строгости. Я не допущу вашего флотского разгильдяйства и расхлябанности, из-за которых вы и попали сюда! Вы должны быть достойны оказанной вам чести с оружием в руках смыть позор поражения со своих мундиров! Первый вылет завтра на рассвете, командиры каждого чутая проведут брифинг, а пока можете располагаться - бараки с 1 по 4 - ваши, наша часть пока формируется, так что места хватит всем. Так же настоятельно рекомендую ознакомиться с вашими машинами, которые несколько отличаются от применяемых Флотом образцов. Я все сказал. Свободны.

Тетсуо не нравилась эта страна - жаркая, знойная клоака, кишащая паразитами и надоедливыми насекомыми, норовящими забиться в рот и нос, стоит тебе углубиться на сотню шагов глубже в джунгли. Данная земля потенциальных рабов Империи была так не похожа на его исконную родину – далекий остров Окинава, с его легким, ласковым бризом, гуляющим в волосах. Этот рассыпчатый песок, схожий которому он нигде и никогда не встречал, да и честно говоря, сомневался, что где-то еще есть пляжи прекраснее, чем на покинутой отчизне. А какая там была чистая и прозрачная вода, не чета той, которую приходилось теперь им пить - мутную и маслянистую жидкость, добываемую из местных речек.
- Эй, вы, - командным тоном обратился он к двум механикам, тащившим ящик из-под зарядов для 20мм пушки его «Джоу-ох-сана» – осторожнее! – повышая свой тон голоса, левой рукой проведя по слегка нагретой обшивке своего истребителя, вульгарно окрашенного в маскировочно - пятнистый окрас, со стилизованным рисунком борьбы на манер приснопамятных начал "инь" и "янь", двух драконов - длинного угреподобного азиатского с вислыми усами и ветвистыми рогами и тучного меднобрюхого европейского, в хвостовой части.

Три с лишним часа (взлет-посадка, облет соседнего острова на всякий случай) в воздухе доконают кого угодно. Даже если ты летчик. Даже если ты военный летчик. Даже если уже две недели – с тех пор, как начал сознавать, на каком ты свете, - мечтаешь выбраться из госпиталя и вернуться в часть; в любую часть, твоей уже не существует. Мечтай сколько влезет, но три с лишним часа в душном брюхе гидросамолета без туалета и желания общаться с соседями – и ты готов взорваться. В буквальном и переносном смысле.
Сначала Ашимура пристроил на колене блокнот – писать очередное письмо, но нещадно болтало, ничего не получилось. Тогда он просто закрыл глаза, привалился спиной к борту и стал ждать окончания полета. Рядом народ пытался разговаривать.
Речь господина Нибуи впечатляла – не содержанием, контрастом. Выглаженный офицер на фоне помятых, желающих поскорее в кусты пилотов. Куда те и бросились по окончании вводной. Койка досталась так себе, но Ашимура не спорил, положил на нее вещи и отправился знакомиться с самолетом.

- Смотрите, неужели это пилоты «непобедимых» военно-морских сил? – довольно громко, чтобы его могла услышать аэродромная прислуга, корпевшая сейчас над сменой двигателя холеного «Зеро» обратился низкорослый мужчина, с резкими выдающимися чертами лица, завидев новоприбывших "асов" - Ха! Да будь там с дюжину летчиков из Экспедиционной Маньчжурской Армии, эти долбленые корыта были бы сейчас на плаву! – и летчик – «старик», презрительно сплюнул в сторону, подав очередную ногу младшему механику, чистившему его хромовые сапоги. Тот принялся усердно работать своей тряпкой, покорно склонив голову.

Он-то думал, что пережил достаточное потрясение, чтобы его удивило хоть что-то в этой жизни – и в последующих, если они будут. Ошибся. Под ногами хрустел крупный песок, который ветер нес на полосу. Ашимура покачал головой: проблемы будут со взлетом. Чем хорошо на авианосце? Чистота на летной палубе, а если ее нет, то есть те, кому положено сделать так, чтобы была. Он оглянулся на бараки. С их командира станется заставить провинившихся разгребать мусор.
- Прошу прощения, - Ашимура поймал механика. – Не могли бы вы показать, где стоит машина командира второго сётая?
Ответная реакция если не насторожила, то слегка удивила. Механик потребовал, зачем кому-то это знать. Ашимура недоуменно пожал плечами:
- Это моя машина.
Неподалеку раздалось:
- Смотрите, неужели это пилоты «непобедимых» военно-морских сил?.. и так далее.
Замечательно. Мало им сухопутного командира.
- А в чем дело? – с безмятежной улыбкой полюбопытствовал Ашимура, обращался он к воздуху. – Крысы боятся замочить лапы?
У них сухопутный командир, у них армейские соседи и у них выскочки из простолюдинов (и храни нас ками, судя по выговору – с Окинавы)... все что необходимо для высокого морального духа.

Примерно в 9.15 на внутреннем рейде Порт-Морсби приводнилась потрепанная "Каталина" http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...ta/PBNNomad.jpg , перебросившая через Коралловое Море десяток пилотов разных национальностей, получивших назначение в потрепанные в предыдущих боях авиационные части Союзников, прикрывающие осажденный японцами город. Вылет прошел несколько нервно - бортстрелок вертевший турелью словно любимой женушкой, рассказал, что поплавковые истребители японцев ухитряются перехватывать идущие из Австралии самолеты, наверное, стартуя с палуб пиратствующих неподалеку вспомогательных крейсеров.
В 9.20 пилоты уже ехали в небольшом, покрашенном в хаки автобусе по перегороженным баррикадами улицам города, мимо устроенных из мешков с песком пулеметных гнезд, мимо установленных вдоль улиц противотанковых пушек, мимо щетинившихся стволами пятидюймовых орудий, береговых батарей. Через 20 минут и пересечения контрольно-пропускного пункта и быстрой проверки документов, проведенной под "улыбчивым" дулом "виккерса", смотревшего из амбразуры импровизированной огневой точки, пилоты обтряхивали брюки и разбирали свои чемоданы, высматривая поблизости столь необходимое помещение типа "сортир", когда к ним деловитым шагом приблизился плотный мужчина в форме майора Королевских ВВС. Он взглянул на вставших в шеренгу пилотов, на их чемоданы и взмахом руки указав направление, сказал: "Вот там - за ближайшим ангаром, в пятидесяти метрах, "посадочных мест" там всего четыре, так что не передеритесь. На то что бы оправиться - 10 минут. Разойтись!" Обрадованные летчики бросились в указанном направлении, оставив чемоданы на попечение стоящего на вышке часового и собственно офицера, давшего столь желанную команду. Пока пилоты оправлялись, офицер задумчиво присел на подножку видавшего виды автобуса и курил сигарету. Когда выделенное время истекло, и долготерпеливые страдальцы вернулись, офицер поднялся на ноги, поправил ремень и встал, как и полагалось по уставу - заложив руки за спину, давая тем самым понять что опять начинается официоз. Окинув взглядом вновь сплотившуюся шеренгу, офицер одернул свой френч, поправил покосившуюся орденскую планку, абсолютно не знакомой расцветки и произнес спокойным баритоном: "Господа офицеры и подофицеры, рад вас приветствовать. Я - Казимеж Скшетуский, в данный момент майор ВВС Его Величества, командир десятого авиаполка "Истребители Мостов", и, следовательно, ваш новый командир. Наша часть прошла не легкий боевой путь, понесла большие потери в Бирме, из-за чего переброшена сюда на доукомплектование и перевооружение, дабы усилить прикрытие с воздуха этого города и порта - можно сказать "ключа" к северному побережью Австралии". Он внимательно взглянул в молодые и не очень молодые лица своих новых подчиненных, и продолжил: "Мы заменили ранее базировавшуюся на этом аэродроме часть, точнее то, что от нее осталось. Японцы сильны, знают это и ведут себя нагло, господствуя в воздухе. Дело нам всем предстоит серьезное - позволить себе второй "Гонконг" мы не имеем права. Все что я могу твердо вам обещать - это жестокие воздушные бои, зачастую против превосходящих сил противника. Недостатка в машинах у нас нет - в начале недели в Порт-Морсби проскользнул транспорт с новыми самолетами на борту, доставивший даже несколько новинок. Располагайтесь, по двое из вас в каждую эскадрилью, после чего рекомендую в первую очередь познакомится со своими механиками и "лошадками". Наш технический персонал состоит из опытных техников, готовивших машины к взлету в любых климатических и погодных условиях. Они - отличные профессионалы, так что я буду требовать от вас уважительного отношения к ним, хотя бы по той простой причине, что именно от качества их труда напрямую зависит ваша жизнь. Вот в принципе и все. Ах да! На территории части работает небольшой бар для всей крылатой и "около-крылатой" братии, называется он "От винта!". Очень порядочное заведение, вполне пригодное для вечернего отдыха. Ничего крепче пива вам там не нальют, но в зале есть пара бильярдных столов и даже музыкальный автомат. В общем, очень не плохо бывает отдохнуть там после полета".
Майор взглянул на карманные часы, с тихим щелчком захлопнул их крышку и кивнул: " На сегодня все. Завтра в 6.00 - первый брифинг. Будьте к нему готовы. Свободны."

- Хо! – высокомерно вставил пилот – истребитель, убирая сапог с ящика из-под патронов для пулемета калибра 7,62, на котором его обувь красовалась, словно на пьедестале, натираемая до характерного блеска – Спешу вас разочаровать, но мы – истинные воины, потомки самураев, не ведаем страха! «Чем больше врагов, тем смелее воин» - говорит Ученье Войны – перетрактовав на свой лад изречение Сун Цзы, Хаджимото злобно прищурился, при этом на его скулах отчетливо проступили желваки. Перед ним стоял человек, обесчестивший свой мундир офицера и потерявший лицо, заслуживавший лишь презрения.

- Вам действительно удалось меня разочаровать, - Ашимура рассмеялся своим мыслям. – Я впервые встречаю потомка самураев, который бы не только столь безграмотно говорил на японском языке, но еще так безбожно коверкал трактат. То, что вы носите меч, еще не делает вас воином. По моему скромному мнению, вам сподручнее орудовать вилами. Хотя они не поместятся в кабине.

Подумать только: каждый пес теперь лает, прикрываясь родословной. А ведь меньше сотни лет назад предки этого человека восторженно ратовали за реставрацию и отбирали привилегии.

- Вы мне напомнили одно изречение, хотя в вашем случае должно его переиначить. Сдается мне, что вы тот, кто дома в тигровой шкуре, а вне дома – в собачьей.

Грузовик, проехав ворота, лишь на секунду притормозил, чтобы дать возможность попутному пассажиру спрыгнуть. Два начищенных до блеска сапога глухо припечатались подошвами об землю, подняв облачко желтой пыли. Унтер-офицер первого класса Харада Тадао обвел открывшуюся ему панораму самым презрительным взглядом, на какой был только способен.
"Вонючая, пыльная и жаркая помойка!" - таким и было мнение, составленное с первых секунд пребывания на этой базе.
Длинноногий унтер размеренно зашагал к видневшемуся вдали бревенчатому зданию штаба, о чем говорил, вывешенный над входом, флаг. Кто-то из техников взглянул в профиль на пилота, проходившего мимо, и чуть не выронил из рук замасляную тряпку. Левого уха у Тадао не было, вместо него была лишь давно зажившая рваная рана, вырваные волосы во многих местах так и не проросли вновь. Эту отметину Харада привез с Халхин-Гола, русский пилот на И-16 чудом не снес тогда японцу голову.
Где-то неподалеку велась беседа на повышеных тонах, Тадао прошел бы мимо, но упоминание самураев заставило его остановиться.
"Дерьмовые самураи, просравшие все, что только можно, угробили четыре авианосца и продолжают заикаться о своей чести!"
Тадао не важно было, кто какую позицию занимал в обмене репликами, потомственный военный, но отнюдь не из знатного рода, этот летчик знал лишь одних виноватых во всех бедах - зазнавшихся выскочек с мечами.
"Видел я вас всех, видел, как вы драпали, бросая свои ножички и на Халхин-Голе, и на Хасане! Русские навтыкали вам в зубы, а теперь и европейцы подобрались! И по вине вашего потомственного тупоумия должна страдать великая Япония!"
Унтер-офицер повернулся и направился к двум пилотам, планшет с приказом покачивался на ремне, перекинутом через плечо.

- О моем воинском искусстве говорят эти сбитые семь иностранных дьяволов – и пилот, кивком головы указал на аккуратные ряды серебряных молний, красовавшихся сбоку, на фюзеляже. Он хотел было продолжить в своем уничижительно спокойном тоне, но не сдержавшись сорвался на высокие тона
- Хэ! Вздор! Мой род своей доблестью в боях во славу Японии заслужил "эту" привилегию, неся смерть врагам Микадо! – здраво рассудил Хаджимото, продемонстрировав короткий клинок, в простых ножнах, стянутых лоскутом синего шелка, после чего, давая понять, что разговор окончен, повернулся спиной к флотскому разгильдяю.

Что за жалкое зрелище...
Похваляется заслугами, похваляется оружием, тычет в меч пальцем... Деревенский выскочка, не имеющий понятия о приличии и воспитании, из тех, кто «заламывает головной убор на затылок, вместо того, чтобы скромно надвинуть на глаза».
Ашимуре говорили, что армейские летчики отличаются дурными манерами, но самому увидеть такое еще не доводилось. Он посмотрел на механиков.
- Сожалею, что вам довелось стать свидетелем подобной бесцеремонности. А теперь, прошу, проводите меня к моей машине.

Машина была необычна – обтекаемый корпус, удлиненные плоскости (мелькнула мысль: «на палубе неудобно, нужно больше места», мелькнула и погасла), непривычная композиция фюзеляжа. Ашимура застыл на месте.
- Вы не ошиблись?
- Ни в коем разе...
Невзрачный человек в черном (как ему не жарко?) возник словно из воздуха. Небрежным жестом отогнал механика, будто от мухи отмахивался. Тот исчез.
- Вы уже поняли, что самолет еще не стоит на вооружении? – скучным голосом произнес господин.
- Hai...
- Вы правы. Не прототип, конечно. Он только проходит испытания, - невзрачный человек уставился на пилота тяжелым взглядом; это было неприятно. - Здесь.
Несмотря на липкую жару, Ашимуре стало холодно.
Но – его тянуло к машине, необычная красота ее завораживала, хотелось прикоснуться к ней, опробовать. Неприметный господин еще что-то говорил: об ответственности перед страной и Императором, о возможности смыть позор, о карах, что обрушатся на голову Ашимуры в случае, если самолет окажется в руках противника... Такауджи не слушал. Он разговаривал – пока молча, пока только мысленно – с машиной.

Будь его воля, Чак не отлип бы от запыленного автобусного окошка и через час, но поездка закончилась. Впечатлительного (это когда он забывал о придуманной неизвестно кем и неизвестно зачем необходимости сохранять невозмутимое спокойствие) молодого человека с момента прилета поражало буквально все. И жаркая оглушающая влажность, как мешком врезавшая по голове так, что застучало в висках, и непривычный пейзаж, и городок, превращенный в укрепрайон какой-то, честное слово. Если добавить сюда и то, что весь полет на "Каталине" он провел, обозревая изумрудно-синие яркие просторы за иллюминатором, то времени на знакомство со спутниками как-то не выделилось. Ругань у заветных дверей, за которыми скрывались не менее заветные кабинки, не в счет. Там, кроме "куда прешь без очереди, дубина белобрысая?" он ничего нового для себя не услышал.
Еще на погрузке в транспортник Чак постарался выделить из небольшой разношерстной толпы, кто окажется достойным соперником, а кто начнет представлять досадную помеху, а затем до поры до времени потерял к спутникам интерес. После вводной, Чак водрузил на плечо чемодан и потопал занимать койко-место, по дороге вызубривая имя нового командира. Касимеш Шкше... Казимеш Шксету... нет, что-то не то у него получается. Oh mein Got, как любит повторять бабуля.

- Эй, Том! Глянь! Новички!
- Где?
- Да, вон глянь, топают! Орлы!
- Точно, орлы… - в голосе говорившего сквозила насмешка.
- Скорей валлаби*!
Сидящие рядом лётчики захохотали.
- Спорю на кружку пойла, что подают в этой дыре, что половина и штурвал-то только на картинке видала… что скажешь Том?
Названный Томом прищурил правый глаз, и внимательно осматривал подходящих к казарме «новичков», потом почесал сломанный нос и проговорил.
- Про всех не скажу, а вот та Белоснежка с чемоданом на плече, явно видела, и штурвал и рожи японские…
Соседи снова захохотали.


Wallabies* - австралийцы.

В отличие от явно помиравшего с жары беловолосого, Элвин чувствовал себя почти что дома. Сначала шла до боли знакомая сине-изумрудная поверхность моря. Не хватало только привычного ощущения контроля. Приходилось занимать руки чем-нибудь. Например, рукоятью любимого ножа. Правда, кажется, это отпугнуло всех возможных собеседников. Не то чтобы Кокс расстроился, но познакомиться не удалось. Парни, большинство моложе его, быстро разбились на группки. Очень пестрые получились кучки. И громкие, к тому же. Потому Элвин и заметил беловолосого - тот не примкнул ни к одной из групп. Таращился на воду так, будто впервые видел. Может, и правда впервые, кто их в Европе знает. А этот совершенно точно европеец.
Пейзаж после прибытия тоже не показал ничего нового, все те же пальмы, пыль. Разве что укрепления выглядят непривычно. Совершенно не вписываются. Они здесь лишние, и чем раньше их отсюда уберут, тем лучше. Чем раньше закончится война, тем лучше.
Элвин взвалил на плечо сумку и пошел вместе с остальными осматривать новое место жительства. Про себя отметил наблюдавших за прибывшими "старожилов".

Перепалка, впрочем? гайдзинам бы это показалось вполне нормальным разговором на чуть повышенных тонах, закончилась. Харада лишь покачал головой.
"Красавцы! Как раз время грызть друг другу глотки из-за того, у кого прославленнее род! Рузвельт с Черчиллем были бы счастливы присутствовать при такой беседе, после чего они бы не задумываясь о высоких стратегиях, пошли бы на нас в лобовую атаку. И маршировали бы уже по улицам Токио, пока эти шизанутые самураи продолжают выяснять отношения между собой!"
Унтер-офицер наградил каждого пилота презрительным взглядом вслед и продолжил свой путь к штабу.
- Где я могу видеть Нибуи Сабуро, командира 101 Хикосентая? - поинтересовался Тадао у, замершего по стойке смирно, часового у входа.
Солдат молча указал на дверной проем, и Харада вошел внутрь.

Штаб находился в просторном помещении одного из бараков: у стола уставленного телефонами сидел офицер с повязкой дежурного, легкая бамбуковая ширма отгораживала отдельные клетушки для начальника штаба и командира части, все остальное помещение занимал длинный стол, со всех сторон окруженный складными походными стульями.
Именно у этого стола, рядом с окном, так что солнечные лучи падали на развернутую газету, сидел высокий худощавый как щепка офицер в монокле. Очевидно услышав разговор входящиего летчика с часовым, он отложил газету и обернулся:
- Я и есть Нибуи Сабуро, командир 101 хикосентая. Кто вы такой и по какому вопросу прибыли к нам?
Офицер смерил посетителя от присыпанных пылью, но все же явно блестящих сапог, до затылка, изучающим взглядом, взглянул на украшавшие голову рубцы пристальнее и коротко бросил:
- Где и когда вы это заработали?

Харада замер по стойке смирно, глядя чуть выше (благо рост позволял) и правее головы будущего начальства.
- Унтер-офицер первого класса Тадао Харада, командир звена гидросамолетов-истребителей А6М2-N. Два часа назад мое звено перебазировалось на гидродром у Лаэ, у меня и моих подчиненных приказ прибыть в ваше распоряжение, Нибуи-сан. - в подтверждение этих слов Харада расстегнул свой планшет и положил на стол конверт с приказом.
- Наши техники и некоторое оборудование прибудут на гидродром в течение этого дня. Список пилотов, механиков и оружейников, - из планшета появились сложеный пополам лист бумаги, на котором были видны заверительные подписи и печать. - А также, некоторые сообщения, которые мне было приказано доставить в штаб 101 хикосентая.
На столешнице оказалось еще два конверта, содержание второго Хараде было прекрасно известно. Нет, он не вскрывал конверт, и даже подумать о таком не мог, просто один приятель-связист перед отлетом в целое ухо нашептал ему о содержании этого пакета. Приказ о присвоении унтер-офицеру Тадао звания суб-лейтенанта должен был сообщить уже новый начальник. Естественно Харада не упомянул этот факт сейчас. А тот момент, что его самого использовали как простого курьера, следующего в нужном направлении, заставлял немного нетактично высказываться про себя о бывшем начальстве.
- А это, - ответил он на второй вопрос. - Халхин-Гол, 1939 год. Русскому И-16 не понравилось, что я сбил его ведомого. К счастью мне удалось дотянуть до нашего аэродрома, прежде чем я потерял сознание.

- Благодарю! - Майор отложил газету, достал из кармана небольшой складной нож и поправив монокль, принялся распечатывать первый конверт; - Пока можете быть свободны. Места в бараках есть, располагайтесь и подберите места для своих людей. Я отдам необходимые распоряжения. Вы опытный летчик, это хорошо. Таких как вы нам не хватает. Если понадобитесь - вас вызовут. Крууугом!

Харада выполнил команду и вышел обратно под открытое небо. Когда будут доставлены механики и оборудование для ремонта понтонов, придется снова отправиться на гидродром, чтобы удостовериться в правильности всех работ, как командир звена Тадао обязан будет это сделать. А потом придется договариваться о постоянной машине, которая в любом случае должна быть у пилотов гидросамолетов, чтобы ежедневно или в случае экстренной обстановки доставлять их к самолетам, если уж самим летчикам велено размещаться в бараках аэродрома.
Вот так, обдумывая все и нахмурив брови, Харад шел вдоль череды деревянных стен, прикидывая куда где бы лучше застолбить места для своих бойцов.

В том, чтобы быть новичком, есть и плюсы, и минусы. Чак как раз подводил очередной баланс и только что решил не учитывать смену климата. В Австралии было полегче, воздух и там был раскаленным, но там по крайней мере это был воздух, а не квинтэссенция расплавленного металла. Заодно из колонки минусов Чак вычеркнул свои отношения с солнцем. В той же Австралии он успел обгореть на солнце, облезть, как ошпаренный цыпленок, снова обгореть, пообщаться на эту тему с врачом и наконец-то покрыться сносным загаром. Так что недозрелую свеклу перестал напоминать.
Итак - минусы. Радостный гогот и подначки старожилов. Необходимость осваивать новую машину (один в один такую же, что прежняя, но совсем не такую удобную, привычную и любимую). Знакомство и улещение нового механика, всего из себя опытного и квалифицированного, как было сказано (плюс?), и не упускающего ткнуть пилота носом в грязь (явный минус). А самое главное - все удобные места в казарме распределены между вышеуказанными старожилами.
Теперь плюсы...
Чак успел выяснить, какая из свободных коек наиболее комфортабельна, и доказать такому же, как он, новоприбывшему, что тот заблуждается, нацеливаясь на нее. Ни драки, ни затяжной дискуссии не вышло из-за врожденной молчаливости Чака Линдеманна, унаследованной от нордических предков вместе с неплохими физическими данными. Еще он успел распаковать нехитрые пожитки и выйти на "свежий" воздух, но так и не вычислил плюсов.
Наверное, эксперимент не чистый. Раньше надо было думать, когда Чак с полным на то правом звался желтоклювиком и не записал на свой счет ни одного успешного боевого вылета. Но тогда ему было не до этого.

Не отгони его механики – до темноты бы кружил вокруг машины. Рядом с ней забывалось все: и малоприятный разговор, и жизненные неурядицы, и недавнее поражение. Кто счастливее отделался – те, кто, как и он, прыгнул за борт «Каги», сообразив, что сейчас произойдет, или те, кто остался? Вот вопрос.
Механики объединили усилия и выставили пилота из ангара – вежливо и решительно. Ашимура успел спросить, где можно умыться, и получил нужный курс. До вечернего построения оставалось время. Море было совсем рядом, ветер иногда приносил запах соли и водорослей, но – не добраться. Часовым не понравилось, что он стоит возле «колючки», пришлось уйти.
Тогда Ашимура вернулся в казарму, достал из парусинового чемодана блокнот и пристроился поближе к свету.
"Дорогая мама, сообщаю вам, что здоров, из госпиталя меня выписали, и я возвращаюсь в строй. Сожалею, что не могу вас навестить. Еще раз прошу меня извинить за подобную невнимательность".
В памяти всплыла фраза окинавца: "Будь там дюжина армейских летчиков, эти корыта остались бы на плаву..." Но их там не было, не было - потому что армия отказалась предоставить флоту дополнительные самолеты вместе с пилотами. Ашимура усмехнулся: окинавец хотел справиться дюжиной... какой наивный.

Найдя для своих пилотов хорошее свободное место, Харада застолбил четыре койки в конце длинного сухого барака и отправился встречать их самих. Унтер-офицеры и часть техников прибыла уже ближе к вечеру, в основном это были оружейники, приехавшие, чтобы провести ночь на аэродроме, а затем посвятить день "добыче" боеприпасов. Остальные механики остались с машинами, ночевать им предстояло теперь в хижине на берегу рядом с полозьями для понтонных работ и тучами местного комарья.
Пилоты, все унтер-офицеры второго ранга, доложили командиру, что никаких неприятностей не случилось. Харада велел Окузаве, Горо и Дзюро идти размешаться, с таким расчетом, чтобы успеть к вечернему построению, которое, как казалось Тадао, будет сегодня обязательно как минимум по одной причине.

Точно в 19.50, за десять минут до ужина, трижды взвыла сирена, установленная на крыше штабного барака, тем самым, подавая сигнал всему личному составу собраться на пыльном пятачке, заменявшем обычный бетонированный плац этого, забытого ками острове. Солдаты, унтер-офицеры и офицеры со всех ног спешили на плац, что бы занять свои места в строю и не призывать на свои головы неудовольствия майора Нибуи, который, как об этом втихую судачили все, был капризен и занудлив как старая дева, во всем, что касалось внешнего вида и красоты построения. Не прошло и пяти минут, как почти весь личный состав полка, исключая разве что часовых на вышка и страдающих дизентерией больных в лазарете, или в том месте, куда эта сама болезнь их загнала, а так же только сегодня прибывшей команды механиков, которым придется обслуживать гидросамолеты, являл собою несколько идеальных шеренг. На левом фланге каждой по стойке смирно, но с заметным на глаз видом собственного достоинства, стояли командиры эскадрилий и их заместители. Еще через две минуты, из штабного барака появились: как всегда выглаженный и словно отполированный майор Нибуи с неизменным стеком в руках, его заместитель - среднего роста офицер с абсолютно не запоминающимся лицом, и начальник штаба - столь же долговязый и худощавый, вечно спокойный и не пробиваемый как главный бронепояс линкора "Ямато", офицер. Приблизившись на пятнадцать шагов к застывшим шеренгам, Нибуи провел по ним туда-сюда холодным, словно сквозь оптический прицел, взглядом и громко, но абсолютно без эмоций произнес:
- Офицеры, унтер-офицеры и солдаты непобедимой армии Микадо! Я собрал вас, что бы огласить две приятные новости. Первая - сегодня, после полудня, наши войска прорвали оборону противника на перевалах хребта Оуэна и устремились вперед. Остатки дезорганизованных частей противника в панике отходят к Порт-Морсби. Падение этой вражеской базы и завершение завоевания этого несносного клочка суши теперь вопрос нескольких дней. Поздравляю вас! - Майор коротко кивнул и помолчал, пережидая троекратно прозвучавший боевой клич, изданный подчиненными, после чего продолжил:
- Прежде чем сообщить вам вторую приятную новость напомню всем на чем держится непобедимость нашей армии - на ПОВИНОВЕНИИ ПРИКАЗАМ и ДЕСЦИПЛИНЕ!
Вы всегда должны помнить, что если будете халатно относится к своим обязанностям и допускать падение дисциплины, вас не минует суровая кара. Но если честно выполняете свой долг, награда так же не продет мимо вас, ваше командование и я об этом позаботимся. В подтверждение моих слов - приятная новость. Унтер-офицер первого класса Харада, три шага вперед!
Заранее ожидавший чего-то этакого, явно в стиле гарнизонной муштры, Тадао, сделал три четких шага вперед, глухо стукнул каблуком свеже начищенных сапог в красноватую пыль и застыл навытяжку. Нибуи окинул его отдельным испытывающим взглядом и продолжил, развернув поданный начальником штаба документ:
- За многолетнюю безупречную службу и отличное выполнение своих обязанностей, приказом верховного командования унтер-офицер первого класса Харада Тадао присваивается звание суб-лейтенанта. Поздравляю вас с первым офицерским чином, господин Харада!
Майор стал по стойке "смирно" и прижал руку к козырьку фуражки, на что Тадао ответил таким же жестом, согласно уставу, после чего майор все тем же безучастным голосом произнес:
- В честь столь знаменательного события, все офицеры поощряются чашечкой сакэ к ужину, а нижние чины - двойным пайком. Все свободны!
Завершив речь, майор Нибуи зажал под мышку неизменный стэк и во главе высших офицеров вернулся в штаб...

От сакэ народ заметно повеселел. Скучали лишь те, кто осушил свою порцию либо разом, либо быстро, - и тут выяснилось, что больше до особого распоряжения господина майора никто не получит. Младшие чины осторожно поворчали на скупость, кто-то из старших резонно отрезал: доставить транспортом на Папуа столько сакэ, сколько нужно, чтобы армейские прочувствовали его вкус, - любой бюджет лопнет. Армия возразила: молчали бы флотские о размере выпивки...
Более прозорливые офицеры нянчили свои порции, как няньки – новорожденных. Ашимура в их число не попал, выпил быстрее, чем хотел. Накаока (самый молодой из трех пилотов его сётая) вежливо предложил свою порцию, остальные внимательно следили. Хотели знать, как поведет себя их новый командир. Все трое были армейскими. Ашимура обратил внимание, что флотских поставили командирами звеньев. Пить больше не хотелось, но отказать тоже было нельзя. Вероятно, поэтому он осмелел.
Долговязого безухого унтера видно было издалека; его голова торчала над остальными.
- Примите мои поздравления, господин Харада...
Интересно: отошьет или нет? Не похоже, что бывший унтер настроен общаться. Но он казался опытным воином, Ашимура просто не мог не подойти к нему.
- Прошу извинить, если некстати.

Хаджимото одним махом осушил свою питейную пиалу, молча следя за своим недавним собеседником, завязавшим разговор с виновником сего торжества. Сидя за другим рядом столиков, заложив разутую левую ногу под правую, вертикально упертую в бамбуковый настил пола, Тетсуо сейчас испытывал некое противоречивое чувство по отношению к награжденному новым званием офицеру, некая притупленная зависть к нему исходила скорее из жизненных принципов островитянина, чем из личной неприязни, хотя, которая уже начинала, похоже, давать всходы тоже…

- Ха! А вот и наша Белоснежка! – хихикнул кто-то.
Сидящие рядом лётчики захохотали.
- Какими судьбами такой красавчик попал в нашу дыру?
- Наверное хочет очаровать япошек!
Компания разразилась хохотом.
Чак обвел взглядом собравшихся.
- Ньет... они не в моем вкусе, - он приценился к главному весельчаку. - Но если помошешь переотеться к балу, то могу оставить тебе туфельку, да.
Он продемонстрировал ботинок - не пятидесятого размера, но и не тридцать второго.
- А спинку тебе кремом для загара не натереть? – хихикнул человек с коротко подстриженными пепельными волосами, он почесал сломанный нос и добавил – и откуда же к нам приехал такой знаток сказок?
У Чака имелась вторая причина держать рот закрытым: его неистребимый акцент, который не смогли сгладить ни два поколения на американской земле, ни даже тот факт, что на языке предков он говорил с еще большим акцентом. Беда состояла в том, что я зык этот был сейчас не в фаворе.
- С восточноко поберешья, - тщательное выговаривание согласных привело к тому, что вылезло совсем уж лишнее придыхание на гласных. - Ис Новой Англии.
- Откуда? – протянул сосед пилота с разбитым носом – ты парень ещё скажи, что из Гарварда, или из Сиракуз!?
- Ней... ис Джаспер Коув, кород такой.
Назвать их крошечный Джаспер Коув деревней, которой он по сути являлся, не позволил гонор.
Компания разразилась диким хохотом.
- А говорить ты где учился? На Святой Елене?
Загар не загар, а вот теперь Чак покраснел до ушей. Он вообще легко заливался здоровым до нельзя румянцем, и когда сердился, и вообще по любому почти поводу. Сейчас самое главное - не ляпнуть лишнего.
- Ней... у меня претки - колландцы, да, - он нарочито небрежно пожал плечами. - Вот... осталос.
- Голландец? - протянул человек со сломанным носом - хоэ хеэт йе?
- Линдеманн, сэр, - наугад брякнул псевдо-голландец; кое-что из языка он понимал (спасибо, несккольким соседским семействам, прабабки и прадеды которых все еще упрямо называли Нью-Йорк Нью-Амстердамом). - Чак... Чарльз Линдеманн.
- Ха! И вправду голландец! Эх! Не знаю больше ничего, а то поболтали бы! Том Флинтворт, рад знакомству! - человек с пепельными волосами протянул руку - А эти горлодёры, наша эскадрилья бомберов!
Сидящие рядом летчики наперебой тянуть руки для рукопожатий
И каждый, пусть и не со зла, а от избытка чувств, пожимал ему ладонь так, что в конце приветствия Чак потряс слегка распухшими пальцами в воздухе.
- Ф-4 "Вильд..." ней... "Уальдкэт", - ответно представился он. - Путу вас охранять, если что.
- Гля, охранник пожаловал! - расхохотался Том - а на ночь целовать будешь? А, Белоснежка?
- Путешь хорошо сепя вести, токда поцелую, - парировал Чак, набивший себе руку (или правильнее сказать - язык?) в подобных пикировках еще в летной школе.
Почему-то всем всегда нравился его нежный вид. Нет, некоторым японцам он совсем не понравился. А может, они так загляделись, что нарвались на его выстрелы?
- Хорошо, мамочка! - нарочито тонким голосом припищал Том.
Товарищи захохотали.
- Белоснежка, а ты кроме лимонада что-нибудь пьёшь? - подмигнул один из бомберов
- Йа... пиво. Если принц постафит.
Хорошо, что подкалывать его начали бомберы: не тот калибр. Вот брату-истребителю Чак постарался бы начистить винт, но не спорить же с целой эскадрильей.
- Мне скасали, тут тают пиво. Столько вокрук принцев, кто ш откашется?
- Ха-ха-ха! А губа у тебя не дура! - захохотал Том - но вот сумеешь ли ты выпить столько воды? Потому что, наш бармен, продался япошкам, и мучает нас коктейлем Порт-Морсби, ложка пива, пакетик чая для цвета, а остальное вода!
- Не морская? - озабоченно уточнил Чарли. - От морской меня... не коршо, в обшем случается.
- Болотная! – хихикнул кто-то.
- Пошли! – Том хлопнул голландца по плечу. – Ты платишь!
- Токда все поцелуи - са тфой счет!
Если придется раскошеливаться на столько глоток, а уж господа союзнички не упустят шанс выдуть как можно больше, скромным финансовым возможностям придется совсем каюк. Но Чак согласился, потому что дружить все равно придется, а если из чистой вредности британцы разбредутся на миссии кто куда, он надорвет пупок, собирая это тучное стадо в кучу. Учитывая японских волков, это было бы неразумно.
- Пра-а-тивный! – протянул Том. – как же мы без тебя?!
Летчики расхохоталсь.
- Да не боись ты! Тут не Манхеттен! Скинемся! За прилёт!
- Посмотрим какой ты на твердой поверхности!
- Крен так сказать проверим!
- На тфертой поверхности я плох, - не стал скрывать Чак. - Там! - он выразительно ткнул пальцем в яркое небо над головой. - Кораздо лучше, да.
Местная версия пивной бурды на вкус оказалась не такой уж плохой, как его уверяли. Не то пиво, что бабушка гнала потихоньку на радость себе, дедушке и соседям, но и не моча, которую он как-то раз попробовал в Австралии и зарекся прикасаться к тамошнему пойлу. И о бильярдных столах командир не соврал, хотя надо было подождать своей очереди, чтобы пробиться к ним.

(унт СонГоку)

Когда развеселая группа пилотов-пикировщиков вломилась в бар, никто не обратил на это внимание - небольшое заведение пользовалось популярностью не только у экипажей недавно прибывшего полка, но и ближайших "соседей" - экипажей отряда гидросамолетов и у 13-й эскадрильи RAAF, работавшей на "Warhawk"-ах, тоже. Пилоты-бомбардировщики, или "карусельщики", как все их называли за излюбленное построение атаки на цель, при котором выныривающую из пике машину тут же сменяла другая, пикирующая за ней следом, шумели и громогласно жаждали пива. "За нашего нового товарища Белоснежку!" - громогласно скандировали они, поднимая наполненные пивом кружки и шутливо, заложив одну руку за спину, словно пародируя гномов из знаменитого фильма, кланялись молодому светловолосому парню, чья новенькая форма выдавала с головой что он - новоприбывший. Постепенно в этот тайфун веселья были втянуты почти все, кто в тот момент находился в баре. Лишь два долговязых новозеландца - "водителя летающих лоханей", как все за глаза называли пилотов гидросамолетов, спокойно пивших свое пиво и судачащих на извечные темы - о женщинах и проклятых японских морских истребителях за ближайшим ко входу столиком, да четверо мрачных, словно тучи над океаном когда тайфун готовится обрушиться всей своей мощью на острова, поляка, тихо разговаривая пивших свое пиво на столике в дальнем углу, не поддерживали царившего в баре всеобщего воодушевления. Поляки сидели тихо и лишь изредка прикладывались к своим кружкам, перекидываясь фразами на своем, не понятном окружающим языке. Когда карусельщики, уже прилично загрузив на борт пива, начали операцию по "захвату в личное" пользование одного из бильярдных столов, один из поляков принес своим компаньонам еще пива, после чего они переглянулись, встали и, подняв вверх полные кружки, негромко запели что-то маршевое и одновременно протяжное, молодцеватое и грустное:

Jeszcze Polska nie zginela,
Kiedy my zyjemy,
Co nam obca przemoc wziela,
Szabla odbierzemy.

Marsz, marsz Dabrowski,
Z ziemi wloskiej do Polski,
Za Twoim przewodem
Zlaczym sie z narodem.

Przejdziem Wisle, przejdziem Warte,
Bedziem Polakami,
Dal nam przyklad Bonaparte,
Jak zwyciezac mamy
…
Они пели так слаженно, что все находящиеся в баре, хотя слов песни никто не понимал, говорили тише, стараясь не сбить это совпадение тембра и выразительности голосов. Когда песня смолкла, поляки еще выше вознесли наполненные пивом кружки и одновременно выдохнули:
- За майора Вихуру!
- За Вихуру!
- Пусть дно Канала будет ему пухом!
- За нашего Кшиштофа!
После чего недолго помолчали, стоя надпили из кружек и наконец присели на свои табуреты, продолжая негромко разговаривать. Все кто был свидетелем этого неожиданного "концерта" еще минутку помолчали, в память об одном из "крылатой братии", а затем продолжили шуметь и веселиться с новой силой, словно стараясь выгнать из сердец легкий осадок, возникший после таких громких, пускай и мелодичных поминок. "Карусельщики", казалось, шумели громче всех, то и дело прохаживаясь по поводу внешности Линдеманна, цвета его волос и умения играть в бильярд, так что ему приходилось отвечать той же монетой и весьма громко, иначе бы просто никто не услышал. После одной, наиболее удачной шпильки Чак обратил внимание, что один из допивающих свое пиво и явно собирающихся уходить поляков как-то странно на него косится. Очень странно - словно с удивлением обнаружил с своем свежем носке пьяную в драбадан крысу или змею, и теперь не знает - поверить что это так и есть и вышвырнуть скверную тварь прочь, или решить что тварь - все же плод его больного воображения и потрясти головой, в надежде что наваждение исчезнет. Чак решил не подавать виду что заметил этот странный взгляд и продолжить веселье, а самому - незаметно выяснить у своих новых знакомцев что это за пилот так на него косится и чего от него следует ожидать.

«Ты хотел этого? Ну, признайся честно, ведь очень хотел! Очень хотел, потому что хотел доказать всем, и себе в том числе, что ты чего-то стоишь, что ты достоин большего. Твое самомнение удовлетворено? Конечно же, нет. Ты уже хочешь еще больше, чтобы быть уверенным, что все произошедшее не нелепая случайность и не глупое стечение обстоятельств!»
Наполовину пустая чашечка с сакэ грелась между широких ладоней Харады.
- Примите мои поздравления, господин Харада. Прошу извинить, если некстати, - раздался рядом голос.
Лицо пилота было выдублено морским ветром и солью, сильнее, чем лицо Тадао, постоянно бегающего по береговой линии, а значит, этот летчик был бывшим флотским. Точно, сознания Харады выловило из памяти этого человека, бывшего на построении, он занимал место командира звена, а командирами звеньев как раз вроде бы ставили флотских. Единственное чувство, какое пробудилось в душе у новоиспеченного суб-лейтенанта, было призрение. У Мидуэя пилоты флота позволили гайдзинам отправить на дно гордость японских вооруженных сил, лучшие из лучших авианосцы, так прославившие себя у Перл-Харбора. Внутренне Харада весь скривился, но внешне сохраняя невозмутимость ответил:
- Благодарю…
Больше Харада не сказал ничего, слова были не нужны.

Вместо того, чтобы пойти вместе со всеми в бар после забивания мест в "общественном шалаше", как окрестил это здание Элвин, австралиец отправился разведывать окрестности. Разведка окончилась мысленным составлением весьма своеобразной карты ближайшей округи. Карта получилась не очень большая, зато подробная.
Завершил свой обход Кокс у дверей бара, откуда доносились многозначительные звуки. Если в баре так громко спорят, кричат или просто разговаривают, значит, это не спроста, значит, внутри весело. Пропустить такое событие никак нельзя, даже если подобные сборища будут случаться каждый день. В конце концов, первый день здесь только один.
Австралиец прошел в двери да так и остался у порога, потому что в этот момент встали поляки. Из их песни Элвин не понял ни слова, даже не полслова, но душу трогали вовсе не слова. Сощурив глаза, будто от яркого солнца, он несколько минут молча рассматривал певцов, когда те снова устроились за столом.
Поскольку здесь больше ничего интересного не происходило, Элвин пошел вглубь зала. У одного из столов был замечен и опознан уже знакомый ервопеец. В расслабленной обстановке бара он выделялся еще больше. И как такого сюда занесло?..
Кто-то назвал парня Белоснежкой, и Кокс захихикал. Все еще широко улыбаясь, подошел к беловолосому и хлопнул его по плечу.
- А что, подходящее прозвище. Нам как раз гномами быть, - австралиец смотрел на европейца снизу вверх. - Элвин Остин Кокс.
Элвин протянул руку.

Предложенную руку Чак пожал с удовольствием, видимо, сказывалось количество выпитого. Правильно, что пиво, от него мягкое веселье, без злости и желания выяснить, кто из здесь присутствующих круче. Чак точно знал ответ на вопрос, кто круче, но врожденный скептицизм подсказывал, что у других может возникнуть иное мнение.
- Линдеманн, - прокричал пилот, чтобы его было слышно за общим гамом. - Чак Линдеманн, да. Котите присоетиниться к нам?
Тот парень, что глазел на него целый вечер, что-то занервничал. Наверное, на свежий воздух ему потребовалось срочно. Спросить, что с ним было не у кого, лучше всех всегда и все знает бармен, но он сейчас слишком занят. Оставим на будущее.

- Ого! Ещё новички! А этот точно валлаби! - "карусельщики" захохотали.
- Вот это компания подбирается, я, Том Флинтворт! - пепельноволосый протянул руку подошедшему пилоту.
- А эти замаринованные пивом гуси, эскадрилья пикирующих бомберов, так ребята?
«Гуси» как и положено, ответили дружным гоготом.
- Давай к нам, парень!
- Эй, налейте ему штрафную!
- Две!
- Лопнет!
- А ты налей и отойди!
Новый взрыв хохота заглушил ответ на такое дельное предложение.
Том чуть приблизился к голландцу кивнул головой в сторону и проговорил:
- Слышь, Белоснежка, вон те польские гномы уже час как на тебя уставились, и я не думаю, что они хотят просто познакомиться с тобой… ты их раньше не видел?

Для верности Чак еще раз присмотрелся к странным ребятам, языка, на котором они пели, он не знал, но предположил, что что-нибудь европейское. Поляки так поляки, не хуже и не лучше других.
- Ней, - он помотал белобрысой головой. - Нье вител, ньет.
- А вот они похоже узнали тебя... - англичанин подмигнул. - Может девчонку у них увёл как-нибудь?
- Сейтшас.
Пиво начинало действовать совсем уж расслабляюще, акцент полез во всей своей красе и мощи, но пока еще Чак помнил о необходимости держать себя в узде. Линдеманн протолкался к своим новым "поклонникам".
- Прифет! - сказал он обоим, так как не совсем точно помнил, который на него уставился первым. - Йа польшен таким вниманием, но хотелось бы снать... еко притшину, та.

Ясно и недвусмысленно: "держись как можно дальше, чтобы мне не запачкаться". В госпитале Ашимура почти не сталкивался с таким отношением; возможно - не замечал. Сначала было не до того, потом они, уцелевшие, предпочитали держаться вместе и по молчаливому соглашению не говорили о том, что произошло. Ладно, сам напросился... Такауджи еще раз поклонился и ушел. Надо было выспаться.

... Авианосец начал разворачиваться против ветра. Ашимура отодвинул колпак кабины, его машина только встала на дозаправку, время еще есть. Из облака вынырнули бомбардировщики и в крутом пике завалились в атаку. Запоздало гавкнули зенитки. В воздух полетели горящие человеческие останки. Кабина соседнего "зеро" наполнилась пламенем, внутри скорчилась черная фигура пилота. Ашимура дернул онемевшими пальцами ремень безопасности; замки заклинило. За ослепительной вспышкой последовал еще один взрыв, и волной горячего воздуха его выбросило из кабины - прямо под оборванный шланг. Обжигающая жидкость хлынула в легкие, он зашелся в жестоком кашле, зажимая рот ладонями - и проснулся. Какое-то время лежал, ошалевший, и пытался сообразить, на каком свете. Вокруг было темно, приступ кашля догнал его на самом деле, все остальное - приснилось.
Это было не с ним; ему действительно повезло, то ли успел сообразить и прыгнуть за борт, то ли кто поумнее выпихнул его туда. Воспоминаний не осталось. Но его не было на палубе, когда та за несколько секунд превратилась в огненный ад. Ничего серьезнее контузии и вывихнутой при ударе о воду руки с ним не приключилось... тогда почему? Почему ему опять и опять снятся этот проклятый воспламенившийся бензин, взрывающиеся самолеты и охваченная пламенем надстройка мостика?
"Надеюсь, на этот раз никого не разбудил, обошлось без криков?"
Ашмура на ватных ногах вышел из барака, опустился на землю спиной к тонкой дощатой стене.
- Пламя, что, вытягивая огненные языки, обвивало кузов и полыхало до небес, - как его описать? Казалось, точно упало солнце, и на землю хлынул небесный огонь, - произнес Такауджи вполголоса.
До июня он любил, не смотря на робкие протесты матери, поддразнивать цитатами. После - в памяти всплывал только рассказ о сожженной карете со связанной внутри девушкой.

Элвин пожал руку человека со сломанным носом. Одобрительным кивком оценил крепость пожатия. Штрафных налили все-таки две, а не одну. Впрочем, австралиец и не возражал - чего ж тут возражать? Осторожно попробовал пиво, потом в несколько глотков выпил кружку до дна и довольно крякнул.
- Хорошее пиво.
Хотел добавить, что обычно приходилось пить нечто гораздо хуже, но вовремя заткнулся. Не выставлять же себя на посмешище перед иностранцами. Хотя они, небось, и так в курсе, какое пиво пьют в Австралии.
Элвин взял вторую кружку, но на этот раз сделал лишь один глоток. Взглядом проследил за Чаком.
- Когда это он успел что-то не поделить с теми ребятами? - поинтересовался Кокс у ближайшего к себе окружения.

(Сон-Гоку+Рейтар)
Двое поляков двинулись к выходу за несколько минут до этого, и слов Чака просто не слыхали. Двое все еще цедивших свое пиво подняли на него глаза и два взгляда: один слегка удивленный, второй - настороженно изучающий, уперлись ему в лицо.
- Может, не стоило приставать? Ну подумаешь, пялятся ребята и пялятся? Может, развлечений им не хватает? - Подумал Чак.- Я вам мешаю, та?
Тот что сидел чуть левее, - крепкий малый за тридцать лет, удивленно поднял брови. Но вот тот что справа, - худощавый и длинный, на первый взгляд нескладный, костистый словно тремпель, тот уставился на Чака совсем как южанин на негра, - словно в коллиматорный прицел рассматривал и решал, стрелять сразу, или чуть поближе подобраться.
- Нет, союзник... ПОКА не мешаешь. - Это тот что слева.
- Так откута ты есть, говоришь, парень? - Это уже "тремпель".
- Ешше не коворил, но коли спрашиваешь, ис Новой Англии, той, что на Востотшном поберешьи, та.
Чак инстинктивно чувствовал настрой на хорошую драку. Нет, пока еще не совсем на драку, скорее, пока совершались плавные и настороженные подходы, прощупывание почвы.
- А што?
"Тремпель" покосился на него еще подозрительнее:
- А как город твой назывался, союзничек? - В словах поляка явственно читалась издевка; - Уж не "Медвежье Логово" ли какое?
- Сам-то ты откуда, ефропа? - парировал Чак. - тфою теревню видать на карте или нет?
Сидящий слева поляк ухмыльнулся, услышав ответ длинного и сказал примирительно:
- Чего ты к парню пристал, Франтишек? Ну какая разница из какой он деревни или города? Ты же сам тоже не житель Лондонского Сити,- по роже видно! Прибыл парень и выставляется за знакомство как положено, не то что некоторые даже из наших... - Он привстал и протянул Чаку руку для рукопожатия.
- Присаживайся, союзник! Я - Станислав Тополевский. А это, - Кивок в сторону нахмуренного соседа, - Франтишек Печка. Он добрый малый и обычно ни к кому не цепляется. Наверное пива просто недоперепил. Нам завтра рано на вылет, - в патруль пойдем, вот Граф и сказал что бы не перебрали. А Франтишек видать все еще жаждет, но уже нельзя. Так ведь, Франтишек?
Он выразительно взглянул на своего товарища, словно отдавал приказ. Тот это уловил и без слов подал руку Чаку, буркнув:
- Привет!
- Прифет!
Что такое "мало, не хватает, хочется еще, но нельзя", Линдеманн знал отлично. Сам сколько раз попадал в подобное неинтересное положение.
- И рат бы помотчь корю, но никак, - он пожал протянутую ему руку, одновременно запоминая "буяна", просто так, на всякий случай. Он много что делал на всякий случай и пока ухитрялся выходить живым из переделок.
- Присаживайся, союзник! - Повторил крепыш, покосился на напарника и произнес: Франтишек, будь другом, сходи к стойке и принеси пожалуйста ту бутылку пива, которая мне еще положена. Это конечно не много, но что бы приветствовать нового товарища, думаю нам троим ее хватит.
Он легко улыбнулся, когда костлявый чуть скривился, словно бросил в рот что-то чрезвычайно кислое, но молча подчинился, поднимаясь и направляясь к стойке. Оказалось что его худоба - все же лишь первое впечатление, да к тому же и не верное в корне. Он был скорее очень жилистым чем худым, и под защитной рубахой прглядывали мускулы, а отнюдь не кости. Высокий рост и длинные ноги лишь усливали общее впечатление жилистости, при том что двигался он мягко и легко, словно этакий кот. Пускай и кот с помойки - чуток облезлый и поголодавший, но еще более опасный, чем домашний мурлыка.
Пока Франтишек ходил за бутылкой, крепыш посмотрел ему вслед и хмыкнул:
- Странно как-то... Никогда раньше он первым не нарывался, никого не задирал. В первый раз его таким вижу. Жизнь его во все зубы грызла, но что бы он на кого-то кроме японцев за это злился - ни разу не видел. Не обращай внимания на это недоразумение, союзник, хорошо?
Чак с интересом наблюдал за передвижениями "потенциального союзника/противника", который был гораздо менее пьян, что во-первых, хотел показаться, а во-вторых, был сам Линдеманн.
- А у фас тут весело, - одобрительно заметил Чак, вновь озираясь по сторонам (да на что тут смотреть, все аэродромные бары похожи друг на друга, по крайней мере те, в которых удалось ему побывать). - Я тумал, путет скутшно немноко, но нет, та.
Крепыш широко улыбнулся и произнес:
- Тут куда веселее, чем ты думаешь! Вижу по тебе что ты уже был в "деле" и галушки на уши накладывать не буду. Нас крепко прижимают. Кольцо сжимается. стоит японцам отрезать нас от Австралии, уплотнить блокаду, - нас можно списывать в расход. Неделю назад на Порт был групповой налет - говорят более полусотни бомбардировщиков с истребительным прикрытием. Прикоывавший базу полк потерял в воздушных боях более половины машин и пилотов в течении двух часов, при том что большинство бомберов ушло назад без повреждений. Раздолбали склады с горючим и ушли, то ли кто их навел, то ли еще что, но не по муляжу били, а по настоящим складам. Хорошо, что почти пустыми были те склады - израсходовали все, что на них было, а танкеры с новым ожидались лишь через сутки.
- В общем... - Тополевский достал из пачки сигарету и дружелюбно предложил пачку Чаку, - Уверен, тут и так нам всем хватит "веселья", что бы еще между собой грызться.

(Бишоп+Рейтар)
Ашмура на ватных ногах вышел из барака, опустился на землю спиной к тонкой дощатой стене. Через несколько минут неподалеку послышались шаги. Неясный силуэт выскользнул из-за угла строения и приблизился к сидящему у стенки барака пилоту...
- Господин Ашимура, я не ошибся? - Послышался, вызывающий не самые приятные ассоциации, голос майора Нибуи...
Такауджи поспешно вскочил, согнулся в поклоне.
- Hai, господин майор, - выпрямившись, продолжал смотреть поверх головы начальства, на близкий горб невысокого горного хребта. - Прошу прощения.
Из всех людей меньше всего хотелось видеть именно Нибуи, но - армия есть армия, - не выбираешь, с кем общаться.
Нибуи приблизился еще на пару шагов, внимательно посмотрел на освещенного лунным светом пилота и кивнул:
- Присаживайтесь как сидели. Мы сейчас все же вне строя...
Подавая пример, майор поддернул свои брюки с идеально ровными, хоть брейся ими, стрелками, и присел на корточки, привалившись спиной к стенке того же барака.
От внимания майора не укрылась ни легкая нервозность пилота, ни мокрые от пота волосы. Он мог с ходу определить как минимум две причины такого поведения - только что завершившуюся самоволку или последствия каких-то травм или резких переживаний, которыми так богата жизнь военного летчика, и теперь впитывал информацию, что бы четко решить чего удостоить подчиненного - легко пожурить, или дать полновесный нагоняй.
Рядом с аккуратным начальством мокрый от пота и злой от переживаний Ашимура чувствовал себя провинившимся курсантом. Опустился на прежнее место, попытался пригладить волосы.
- Извините, - с меньшей уверенностью повторил он. - Этого больше не повториться.
А может, и хорошо, что пришел именно господин Нибуи. Этот армейский слушать не станет, но и с утешениями уж точно не полезет! Такауджи не сдержался, усмехнулся, представив майора с платочком в руке.

"Нет. Похоже все-таки не самоволка. И это радует - очень не хотелось бы опять поднимать шум, срывать с постели начальника роты охраны, с ним вместе устраивать проверку часовых, на предмет обнаружения рисовой водки или денежной взятки в их карманах... Хлопотно, да и надоело... Просто по-человечески НАДОЕЛО..." - думал майор, изредка поглядывая на пилота, а в основном любуясь выглядывающим из-за дальних отрогов серпом луны. - "Сколько же лет прошло с той поры как меня отправили в тыловую часть? Два года? Нет, уже три... Три года вытирать сопли неоперившимся птенцам, разбирать доклады о самоволках, взятках за них и подпольной торговле армейским имуществом среди подчиненных... Как это надоело. И вот наконец-то направление в действующую армию, свой полк, при чем именно СВОЙ - создаваемый с нуля, который станет таким, каким его вылепишь, как горшечник из невзрачной глины лепит то, что позже станет легкой и звонкой фарфоровой чашечкой для саке. И вот, когда наконец занимаешься любимым делом, еще и здесь устраивать ками знают что, да еще по такой пустячной причине? Ну уж нет!"
Нибуи Сабуро легко улыбнулся и слега потянулся, хрустнув позвонками:
- Что привело вас под эту стену в такое время, господин Ашимура?
Он искоса взглянул на подчиненного, расслабленно ожидая ответа.
Говорить или нет? Ашимура всегда скептически относился к начальникам всех рангов и мастей – до такой степени, что отец (когда был жив) только разводил руками и бессильно ругался. Но – командир это командир.
- Я плохо сплю, - обреченно признался Такауджи. – После нашего поражения при Мидуэе. Мне снятся кошмары.
Ну все: от полетов наверняка отстранят (кому нужен пилот, который не всегда соображает, где находится?), а полеты – единственное, что держит его в этом мире.
Майор слегка приподнял брови, услышав признание пилота.
- Ясно... - Он вновь прижался спиной к теплой древесине барака и взглянул на луну: Туго там было?
- Очень... – плотину как прорвало; он так долго (две недели, не больше) выстраивал защиту, чтобы никого не допустить ближе. – Машины горели, как... как бумажные... Раньше я никогда... то есть... ну, боевой вылет – это понятно, это честно. И там – либо ты сильнее, либо противник. Столько пилотов погибло, даже не поднявшись в небо...
Он помотал головой. Наверное, не стоило откровенничать, но он не мог остановиться. Еще несколько лет назад он сумел бы признаться – не отцу, что вы! – брату, но сейчас и брата не было, а он просто не знал, не умел быть старшим.
Нибуи чуть прикрыл глаза и вспомнил свой последний воздушный бой в Китае... Они ударили по позициям противника, развернулись, чтобы уходить. Он вел свою эскадрилью и был доволен - потерь среди бомбардировщиков нет, его парни все целы, идем домой - все великолепно. И тут, из-за облака - несколько незнакомых машин с свеженарисованными белыми солнцами на фоне синего круга. Тупорылые, короткорылые и очень юркие... Вроде бы русского производства. Он развернул первое звено им наперехват, второму приказал прикрывать бомбардировщики и тут начался Ад... Машины его парней вспыхивали от первой же очереди вражеских истребителей. Горели как журавлики-оригами, взрывались в воздухе. Он прикрыл глаза и вспомнил наполнившее кабину пламя, запах горелой плоти, своей горелой плоти и боль пальцев, сжимающих штурвал и сажающих пылающую машину на неубранное рисовое поле. Лишь гораздо позже, увидев в действии авиационную 20 мм пушку, Нибуи понял, как стала возможной та, чуть не погубившая его катастрофа.
- Ясно... - Сквозь зубы выдохнул майор. - Бывает. Я вас понимаю и не собираюсь накладывать на вас взыскание. Если будет очень туго - зайдите к доктору, я распоряжусь, он даст вам успокоительное. Только... Постарайтесь не привыкнуть к нему. Очень вам советую... Потом бывает крайне трудно отвыкнуть...
Майор поднялся, легким движением одетых в перчатки рук прогладил стрелки на брюках и направился прочь, но тут же остановился:
- Да, еще одно... Как-нибудь сходите в "батальон наслаждения", я дам вам направление. Вам это поможет отвлечься. А сейчас идите-ка спать. Завтра рано вылет...
- Слушаюсь, господин майор...
Спать... чтобы опять увидеть все сначала? Возражать Такауджи не стал, поплелся обратно в душный барак. Если кто и проснулся из соседей, голоса никто не подал. Все храпели в свое удовольствие. Немного беспокоил грядущий поход в «батальон». Умом Ашимура понимал: майор прав, а вот... и что удерживало? С женой они не были близки, свадьба по соглашению, отцы договорились еще до их рождения. Отчего же смущаться? Его ровесники, и люди много младше, заглядывали к девушкам из «батальона» и не могли нахвалиться. Надо будет попросить у кого-нибудь совета, осталось придумать – у кого.

(Reytar mo)

6.45 утра следующий день. Аэродром, на котором базируется "Улыбка Ветра". На стене штабного барака вывешена карта района боевых действий, перед которой расставлены грубые деревянные лавки, заполненные пилотами. Собрание возглавляют начальник штаба полка и майор Нибуи. Майор был в своем репертуаре: в его сапоги можно было смотреться как в зеркало, а безупречной чистоты подворотничок резал глаза своей неестественной белизной.
Он сделал шаг вперед, обвел холодным взглядом подчиненных и безэмоциональным голосом произнес, указывая неизменным стеком на карту: http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...winta/MAP_J.jpg
- Сегодня утром, разбитые в прошлых боях части противника отошли на новый рубеж южнее Наура, и стараются закрепиться на нем. Ваша задача - нанести по этим частям бомбово-штурмовой удар в районе южнее и западнее Наура и, таким образом, помочь нашим войскам сбить врага с позиций, не дав ему закрепиться на них. Наносить удар будут два сётая D3A2 второго отряда, под прикрытием звена господина Хаджимото. (на карте выделено синим цветом)
Сётай господина Ашимура выходит на свободную охоту сразу после совещания и за 15 минут до взлета наших пикировщиков. Ваша задача - патрулирование района Нола-отрог западнее Бтоги-Наура-Арауара. Все встречные патрули противника атаковать, обеспечить прорыв к цели группы господина Хаджимото. (на карте выделено черным цветом)
Группа господина Харада пока отстраняется от полетов. Пусть экипажи обустраиваются на новом месте, займутся обслуживанием и техосмотром своих машин после перелета. На этом все. По машинам!

6.30 утра, собрание в штабной казарме "Истребителей Мостов". Присутствуют все командиры эскадрилий и звеньев. Майор Скшетуский подошел к висящей на стене карте и указал на нее длинной веточкой с еще зелеными листиками:
http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...winta/MAP_U.jpg
Если хотите курить - закуривайте. Господа, не буду от вас скрывать - положение крайне серьезное. Вчера вечером наши части были сбиты с позиций неподалеку Наура и отступили в южном направлении. Они стараются создать новый рубеж обороны, но до этого пока далеко - некоторые подразделения оттеснены в джунгли, связь с ними утрачена. На 6.00 сего дня положение следующее: Части 3-й бригады хайлендеров с боями отходят от Наура к Лорибава, часть из них частично окружена противником и отсечена от дороги. Севернее Лорибава стараются закрепиться два батальона гурков, а так же остатки 4-го Ольстерского полка. Гурки - серьезные ребята, но почти не обладают тяжелым вооруженим. Вчера вечером противник опрокинул горцев и ирландцев, введя в бой танковый батальон. Командование ожидает повторения атаки сегодня утром, как раз когда над джунглями рассеется туман. Нам поставлена задача - любой ценой помешать прорыву танков противника. Удар будут наносить по два звена эскадрилий тяжелых истребителей и пикировщиков. Район работы - восточнее и севернее Лорибава, южнее Наура. Старайтесь бить максимально прицельно - четкой линии фронта нет, постарайтесь не попасть по своим. Прикрытие будут осуществлять два звена Первой эскадрильи. (на карте выделено красным цветом)
Кроме вас там будут работать эскадрильи наших соседей - американцев из "Крылатых Бобров" и "Вомбаты" австралийцев. Постарайтесь не спутать их с японцами и помогайте союзникам при случае.
Третье звено Первой эскадрильи - уходит в боевой патруль. Ваша задача: осмотреть район юго-западнее Ларуни, куда вчера были оттеснены "Бушрейнджеры Андерса". Связи с ними нет, но возможно они еще не уничтожены противником. Дорогу в этом направлении держат части 6-го Новозеландского полка, так что в принципе там еще продержимся. Вы пройдете по этому району и постараетесь обнаружить их. Если вам это удастся - сбросите к ним тубу с картой и приказом на отступление. Не знаю, уцелели в ротах "Бушрейнджеров" авианаводчики, но на всякий случай имейте в виду - если увидите желтый дым, знайте что это - наши. По возможности поддержите их штурмовкой и сбросьте тубу. После этого, вы патрулируете район западнее Ларуни-восточнее Бтоги-западнее Наура и возвращаетесь на аэродром. (на карте выделено бордовым цветом)
Докуривайте, господа, и по коням! На взлет!

Харада кивнул словно сам себе, услышав приказ майора, как и предполагал суб-лейтенант, первый день обернется рутинной, но важной и необходимой, работой по подготовке звена к боевым действиям. Оружейники грузили у склада ящики с патронами для пулеметов и снарядами к двадцатимиллиметровым пушкам. Пилоты-подчиненные сидели рядом на пустых деревянных коробках и о чем-то беседовали, еще с подъема Тадао распорядился, что на гидродром они поедут все вместе. Раннее утро было приятно своей хоть какой-то, но прохладой, и еще тем, что комарье все еще спало по своим щелям.
Грузовик выехал через ворота склада, четверо пилотов и четверо оружейников в кузове, кинули на аэродром по короткому взгляду, все-таки он был их временным пристанищем, местом проживания и сна, но не более. Покачивающиеся на морских волнах прибоя, фигуры гидро-истребителей были им куда роднее.

Дни проходили быстро здесь. Несмотря на кажущееся безделье части, готовящейся к прибытию новых пилотов, рутинная работа не выпускала из сетей, не давала задуматься достаточно глубоко, чтобы окончательно испугаться или окончательно успокоиться. Этим, наверное, и объяснялось то, что Фука все еще пребывала в нервозном состоянии первого дня. Впрочем, оно постепенно сглаживалось по мере того, как девушка лучше знакомилась со своими обязанностями.
Зато все больше начало ощущаться другое - собственное положение. Она хотела на фронт. Хотела сражаться, мстить... А вместо этого у нее рация с бесполезным трепом связистов и куча довольно глупых рутинных дел. Возможно даже, что дома, работая на военной фабрике, она помогла бы больше. А здесь - похоже главной заботой всех была чистота сапог и ровное построение на плацу. Уминеко очень ждала прибытия летчиков - настоящей фронтовой жизни, когда от ее готовности жертвовать всем хоть что-то сможет измениться. И очень боялась, что за одним не последует другое.
Утро выдалось отличным - не таким ужасающе-жарким, и даже, кажется, свежее, чем обычно. Фука проснулась на полчаса раньше - перед чем-то важным она всегда плохо спала. Одевшись, глянула в зеркало - оттуда на нее смотрел суб-лейтенант Ямаширо Мицуя, невысокий и худощавый юноша, треугольное лицо которого смотрелось почти трогательно под форменной фуражкой. Которого за глаза называли маменьким сынком и неженкой, в насмешку над его стеснительностью и нефронтовыми манерами. Который стал вторым я Фукафуки. От первого осталось только прозвище - пушистые длинные волосы уже давно не украшали голову девушки, сменившись фронтовым "ежиком". И еще - ироничное и словно вопросительное выражение черных глаз.
Встречу пилотов Мицуя пропустил - одному из офицеров потребовался машинист, а суб-лейтенант уже успел выдать свою квалификацию в обращении с громоздким штабным аппаратом. Впрочем, в этом были свои плюсы - три часа общения с пишущей машинкой остудят чей угодно пыл. Так что на построении Ямаширо только разглядывал с любопытством стоящих рядом новичков части. Один из местных пилотов, которого Мицуя про себя прозвал петухом за характерные манеры, говорил, что позор этих людей смоет только кровь. Ямаширо придерживался более либеральных взглядов, но сейчас его интересовала не степень вины пилотов, а то, как отпечаток этого поражения лежит на их лицах и душах. Вот один из бывших флотовиков выпрямился, глаза сверкнули, а секунду назад стоял туча-тучей - что он, сам с собой спорит? Или вон другой - нос держит высоко, а по сторонам даже глянуть боится. А вот стоит местный пилот - четыре дня назад еще, поджав хвост, в углу сидел, а сейчас чуть не лопается от гордости и косится на новоприбывших с нескрываемым презрением.
Построение меж тем успело закончиться. Рассеянно глядя в спины расходящимся пилотам, и думая о предстоящем вечере с сакэ, суб-лейтенант наткнулся взглядом на удивительно знакомую спину. Все было почти родным - и осанка, и походка, и даже странная манера держать одно плечо чуть выше другого - вот только вспомнить обладателя этой спины Мицуя никак не мог.
За ужином Ямаширо не пил сакэ. Вообще-то, он его вообще не пил - но сейчас на то был повод. Молодой офицер внимательно вглядывался в лица соратников, ища знакомые черты, и, стараясь спрятать свои собственные - разоблачение грозило как минимум возвращением домой. И нашел - да сам не ожидал чего! Знакомый до последнего обертона голос поздравившего нового суб-лейтенанта заставил взгляд Мицуи упереться в... брата Ашимуры Уминеко, Фукафуки, девушки, оставшейся утром в зеркале лейтенантской комнаты-кельи. Брата, погибшего на войне. Или считалось что погибшего.
В этот вечер Ямаширо - нет, Уминеко - не ложилась долго. Сигарета сгорала за сигаретой, оставляя тошноту и головокружение, но девушка упорно тянулась за новой. И даже не удивилась, когда, взглянув в очередной раз в окно, увидела встающее солнце.

Островитянин поднялся с места, со всеми своими товарищами по оружию и как того требовала традиция - поклонился в пояс своему командиру за оказанное доверие. Тетсуо и не рассчитывал, что данная процедура прижилась на флоте…
- Это большая для нас честь, господин, если потребуется, мы отдадим свои жизни во славу Императора сегодня… - с напыщенной чувственностью произнес Хаджимото, при этом в его тоне ощущался фанатичный порыв, что ни в коем случае не подвергало сомнению весь этот пафос насчет самопожертвования...
Когда же окинавец легкой трусцой вбежал в ангар, где уже в полной готовности ожидал его истребитель, прозванный им «Джоу-ох-сан», технический персонал уже намеревался выталкивать машину командира эскадрильи в отстойник, откуда та смогла бы выехать на взлетную полосу и набрав должную скорость оторваться от земли, взмывая в небо...
- Вот, ваш парашют, Хаджимото – сан - проговорил кто-то из механиков, подав приплюснутый рюкзак, еще двое помогли снарядиться и застегнуть лямки, подергав за ремни, проверив крепления.
Тетсуо и не собирался толкать свой самолет наравне с низшими по рангу и просто влез в кабину, высунувшись оттуда наполовину. Тут же выбили угольники просунутые под шасси и истребитель медленно шурша колесами по каменистому грунту, выкатился наружу приводимый в движение живой массой людей. И теперь Хаджимото меланхолично взирал на то, как и остальные машины его крыла плавно выезжают из-под укрытий. Сейчас, Тетсуо как никогда напоминал того самого воина, что всегда рисовало его воображение в далеком детстве – вот, он, словно верхом на резвом скакуне гордо восседает над рядами своих преданных воинов. Напялив шлемофон и надев защитные очки, он подал знак рукой, описав круговое движение кистью…
- «Диспетчерская, говорит «Мучи», ждем взлета бомбардировщиков, как поняли, прием?» – произнес пилот, поднеся к губам переговорное устройство

Возле ангара ждали молодой Накаока и более спокойный, более опытный Кабурага; техники выкатывали их машины на полосу. Мимо, гордый, как Сын Солнца в праздничном паланкине (занавесочки не хватает да желтых гирлянд), проехал в кабине «зеро» недавний оппонент. Накаока засмеялся и заработал от старшего товарища подзатыльник. Ашимура кивнул часовому и в ожидании своей очереди стал разглядывать небо. Пока ясное, но из-за горизонта уже высунулся первый «кошачий хвост».
- Господа, у нас может возникнуть небольшая проблема.
Изучение перед сном документации не прошло даром. Ашимура вкратце изложил подчиненным свои соображения.
- Таким образом, даже случайно разбив строй, мы ничего не теряем, - подытожил он.
Молодой Накаока расцвел в улыбке, он вообще часто и охотно улыбался. Кабурага – коренастый, круглоголовый, с печатью деревни на лице) скептически хмыкнул.
- Только вас, - указал он. – Мы не успеем за вами, и в случае...
Накаока попытался возмутиться, его не стали слушать.
- Будем рассчитывать на мою маневренность и ваш опыт, - успокоил пилотов Ашимура. – И, прошу вас, не надо погибать.
Рядом с тупоносыми «хаябуса» его машина казалась чужеродной, как акула в стае тюленей. Легкую сонливость после нехорошо проведенной ночи как ветром сдуло. Кстати о ветре – что у нас с ним? Боковой. Замечательно. Будем надеяться, что он не даст маху. Армейские только и ждут их ошибок. Такауджи размассировал травмированную месяц назад руку. Все прошло, но тот давний вывих порой напоминал о себе. Сейчас такой привет будет лишним.
Он взлетал первым; пока делал круг над полем, взлетели и пристроились сзади оба его пилота. Никто не сказал ни слова, но все трое надеялись на скорую встречу с противником.

Со стороны казалось, что на аэродроме стояла полная анархия, техники бегали туда сюда, таскали боеприпасы, канистры с топливом, запчасти для летучих коней полках, механики орали на техников, пилоты подгоняли с механиков, люди не сведущие так и подумали бы. Но это было далеко не так, все были при деле, и все знали своё дело.
- Давай! Давай! Что ты спишь!? Мы уже должны лететь на задание, а у тебя самолет не готов!
- Не кипятись, Том, сейчас всё будет, и время ещё навалом! – рыжий механик крутился у самолета, проводя последние доводки и проверки.
- Десять минут до взлёта!
- Ха! Да за десять минут я и пьяным переберу движок!
- Пьяным ты будешь картошку на губе перебирать!
- От картошки я бы не отказался! – подмигнул механик и хлопнул рукой по крышке двигателя – как в аптеке, Том!
Флинтворт кивнул и покрутил головой, поглядывая за прочими пилотами эскадрильи. Взгляд его упал на истребителей.
- Белоснежка! Кончай спать! Тебе ещё японцев гонять сегодня! Неужели вчера перебрал? Вроде и не пили совсем? Или ты огорчен, что те поляки не составили тебе компании?

В ожидании команды на взлет, окинавец наблюдал, как один за другим в небо поднимались штурмовики, которые ему сегодня и предстояло прикрывать силами своей группы сопровождения, из проверенных в боях товарищей, служивших с ним в Китае. Тогда его боевое крещение прошло в боях над воздушным пространством Нанкина, Тетсуо помнил как коршуном налетам на колонны отступающих солдат гоминдана в толпе беженцев, расстреливая женщин, детей и стариков на бреющем полете. Было весело – китайцы обоих полов и всех возрастов деревянно валились под рокот его пулеметов, он косил их, образуя просеки в копошащейся внизу массе, это выглядело так, словно гигант ударами своего хлыста, срезал колосья травы. Именно тогда за ним и прикрепилось прозвище «Мучи». Но это невинное развлечение довольно быстро наскучило, и тогда пилот Императорских ВВС опустившись на максимально низкую высоту, начал заходить все на новые заходы, присматривая достойную цель для поражения авиабомбой, прицепленной под днищем. Вскоре, Тетсуо приметил на опустевшем участке шоссе съехавшую в кювет санитарную машину, вокруг которой теперь суетились ярко выделяющиеся на общем фоне сестры милосердия, пытаясь оказать своевременную медицинскую помощь гибнущим вокруг людям. Окинавец сбросив обороты двигателя до приемлемой частоты, поднял машину на безопасную высоту, готовясь совершить пикирование…
Из старческой ностальгии его вернул голос оператора – надо было взлетать. Опустившись в кресло, Хаджимото прикрепил куском магнита небольшую фотокарточку Микадо, и небрежным взмахом десницы давая понять, чтобы технический персонал отошел в сторону. Дав пару холостых выхлопов мотор утробно заурчал как сытый тигр, машина послушно вырулила на ВПП и разогнавшись оторвалась от земли.
- «Говорит «Мучи», занять эскортную формацию и следовать запланированному курсу, до встречи с противником сохранять радиомолчание» - монотонно скомандовал островитянин, убирая шасси.

Их надежды оправдались - но не сразу. Поначалу все было спокойно, если не считать ощущений от полета, волнения на границе с эйфорией. Такауджи не выбирал авиацию, решение принял отец, пожелал, чтобы и младший отпрыск рода Ашимура стал флотским летчиком, как и старший брат, как и он сам. По-настоящему он распробовал небо только на борту "Каги". То ли посодействовал азарт сражений, то ли наложилось сумасшедшее на грани безумия впечатление от неба над океаном. Врожденной боязни своих соплеменников перед водой и глубиной Ашимура не испытывал, он вырос на морском берегу и воспитывался среди флотских.
Потом восторг притупился, в госпитале не было никакого желания садиться за штурвал.
"Хиен" стоило поблагодарить хотя бы за это. По сравнению с ним его прежний "зеро" казался более надежным, но более тяжелым и малоповортливым. "Ласточка" отзывалась на каждое движение, казалось, ею можно управлять одним дыханием.
А потом они увидели чужой патруль. На расстоянии и при слепящем солнечном свете было непонятно, кто именно, но что противник - сомнений нет. Вероятнее всего, их тоже заметили, хотя их тройка шла на фоне горного склона. Чужаки летели достаточно низко, ниже их по эшелону, должно быть, тоже прятались. Как и договаривались, Такауджи начал набирать высоту - посмотреть, как отреагирует противник.

- Белоснежка! Кончай спать! Тебе ещё японцев гонять сегодня! Неужели вчера перебрал? Вроде и не пили совсем? Или ты огорчен, что те поляки не составили тебе компании?

Чак вздрогнул и очнулся от ступора. Вообще-то он не спал, он размышлял о том, что раньше бок его истребителя украшала вполне симпатичная картинка; сейчас же новая неразрисованная машина угнетала его своей прозаичностью. Наверное, в душе Линдеманн был неисправимым романтиком, как впрочем всегда утверждала liebe mutter. Не менее liebe vater добавлял, что пук крапивы или ремень навсегда излечат наследника от подобных глупостей.
- Йа? - удивился Чак. - Найн. Сатумался.
Толстячки-гномики уже были готовы к взлету, так что дремать следовало прекращать, тут англичанин прав. Чак дотошно и очень придирчиво проверил шлемофон и ремни парашюта, потом проверил, не сунул ли кто из шутников что излишне колючее в подушки сиденья. Его "wildcat" (надо бы имя дать зверю, ну да само придумается) помотал хвостовым пером, покачал элеронами, тоже на всякий случай, мало ли что.
- Эй, помперы! Не саблутитесь там бес меня!
Гномики наверняка ответили какой-нибудь гадостью, но Чак задвинул колпак кабины и их не услышал.

Две пары Р-36G http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...0winta/P36G.jpg из 30-й эскадрильи RAF, патрулировавших фланговые направления, как и предусматривалось планом отражения наступления японцев, силами расположенных на Папуа авиачастей союзников, носившим название "Небесный Щит", задрав носы, начали набирать высоту. Лейтенант Джонсон принял решение перехватить явно японское, если судить по построению, истребительное звено, замеченное в отдалении. Покачав крыльями, он дал команду перестроиться правым эшелоном и повел своих людей на перехват, надеясь не дать японцам большого преимущества в высоте. По мере сближения, лейтенант понял, что одна из машин противника поднимается куда шустрее двух оставшихся и, коль враг сам дает шанс бить его по частям, решил воспользоваться маневренностью своих "Ястребов" навалившись своими четырьмя машинами на два вражеских "Оскара" http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...ta/Ki43Otsu.jpg , атакуя на сходящихся курсах.

Противник заглотил приманку. Вот если бы они сначала захотели разобраться с одиночной машиной – у Ашимуры могли возникнуть проблемы. Ничего, успокоил себя Такауджи. Они еще могут возникнуть. Англичане первыми открыли огонь; возможно, чуть раньше, чем следовало. Какие нетерпеливые... «Хаябуса» начали маневр уклонения – скользнули одновременно в сторону, затрудняя прицел. Продолжением должна была быть полубочка и разворот, чтобы не оставлять у себя на хвосте четыре машины.
Для красивого маневра не хватило времени и простора. Да и знания машины – тоже. Ведомые завязали бой с противникам, выгадывая Ашимуре секунды. Пикирование получилось под слишком острым углом, «хиен» отреагировал чуть проворнее, чем предполагал Такауджи. Зато успел поймать в прицел ведомого второй пары.

Машины стремително сближались и лейтенант Джонсон, не выдержав ожидания, нажал на гашетки чуть раньше чем следовало. Шесть 7,62 мм пулеметов застучали, поливая огнем передний из шарахнувшихся в стороны "Оскаров" http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...ta/Ki43Otsu.jpg . Через миг, по тому же самолету открыл огонь ведомый лейтенанта, а вторая пара пальнула по второму самолету вражеской пары. От переднего "Оскара" полетели клочья обшивки, он слегка дернулся, и судя по всему начал слегка заваливаться на правое крыло (среднее повреждение тяг элеронов правого крыла), но все остальные пулеметные очереди Р-36 http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...0winta/P36G.jpg пошли "в молоко".
"Хаябусы" http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...ta/Ki43Otsu.jpg огрызнулись короткими очередями, но ни в кого не попали, уходя на разворот. "Хиен" Ашимуры плеснул огнем и сталью по мелькнувшему в прицеле силуету четвертого в эшелоне Р-36 и пронесся мимо, пользуясь преимуществом в маневре, начиная разворот. Очереди, отрывая куски обшивки, пробарабанили по фюзеляжу и центроплану Р-36, погрызли закрылок правой плоскости (среднее повреждение) и пробили топливный бак (тяжелое повреждение), который не загорелся лишь благодаря протектированию. Р-36 дернулся и, чуть потеряв в маневренности и оставляя за собой шлейф медленно вытекающего топлива http://i40.photobucket.com/albums/e202/Rey...-36G_in_hit.jpg , продолжил бой.
Р-36 разбились на две пары и разошлись в разные стороны, совершая вираж и преследуя "Оскары".