Этот мир жесток, грани между черным и белым нет, белого вообще нет, есть только серое или умеренно черное. Все как в жизни, если на улице избивают девушку, прохожие отвернуться... лишь редкий человек, не сумев обуздать свою совесть, сунется помочь несчастной...
Но в стремительно расширяющейся Империи преступные деяния наказываются жестоко, смерть от рук людей в серой форме - имперских войск - обычное дело. Властелин, Госпожа и десять Взятых не потерпят неповиновения, они сжали железной рукой земли, захваченные ими, и голодным яростным взором смотрят на близлежащие земли. Их цель - весь мир...
Движение мятежников, Белой Розы, еще не существует, нет никакого оформившегося проявления недовольства, кроме редких стихийных вспышек; многие люди не довольны сложившимся порядком вещей, но предпочитают молчать, чтобы сохранить свою жизнь.
А что делать немногим романтикам, коим тесно под жесткой диктатурой хозяев Империи? Что может прийти в голову юных мятежников, не желающих подчиниться силе? Понятное дело, готовить покушение на Властелина и Госпожу!


Вечернее солнце позолотило верхушки деревьев, изредка волнуемых порывами северного ветра, а птицы окончили звонкую перекличку. Только ворон, угрюмо оглядев двоих усталых путников, хотел было высказать свое мнение, уже приоткрыл черный клюв, но все же промолчал. Уже как-то испуганно, без прежней спеси закивал головой, спрыгнул с ветки, на которой сидел, и, тяжело взмахнув черными крыльями, пересек широкий тракт, исчезнув в тени стволов.
Шедшая по тракту молодая девушка в черной куртке вздрогнула, но поборола желание оглянуться – где-то далеко в лесу раздался скорбный грай…


Принеся с собой сырой запах сумерек, в теплый дымный полумрак таверны вошли две девушки. Одна из них бросила маленькую серебряную монетку подбежавшей служанке, тихо что-то сказав. Посетители, что сидели ближе всего к двери, могли бы различить ее слова: «Комнату на двоих, пожалуйста. Для меня и моей подруги», - если их хоть сколько-нибудь интересовали путники. Но гости в этом городке нередки, поэтому никто и не обратил внимание на явное волнение темноволосой девушки, которая левой рукой нервно теребила полу своей курточки, отороченной коротким белым мехом, а правой – поддерживала за талию подругу.


Латигрэт, твой ход. Описывай себя, свои действия (ты ранена/больна), поэтому Два Пера отведет тебя в комнату, откуда ты через какое-то время вернешься в таверну

Сегодня и отныне на веки вечные (ну или на время жизни этого прикла) мастеские пометы быдут такими. Игрокам стоит обращать на них внимание, а также прежде чем сказать слово здесь, забегать сначала на обсуждение, дабы узнать "чего опять хочет этот мастер!", чтобы не было проблем.

Список участников:

Два Пера (иногда просто Перо) - бродячий бард и зачинщик этого безумия, умеет очаровывать и непонятным способом убеждать, отчасти поэтому к ней народ и потянулся; и ее ручная хорьчиха Фалька с характером бродячей кошки - ДваПера (мастер)

Криза (Гюрза), подруга Два Пера - девушка с восточным лицом, но по характеру, мягко говоря, не ангел. Общее определение – ироничная, язвительная, умная и стервозная. Казаться милой даже не пытается. Одета неброско, удобно и по-походному - Латигрэт

Клорд Форланд (Призрак) - ловкий и проворный юноша, сын егеря, что когда-то в молодости был солдатом, Клорд обучен фехтовать, хорошо метает ножи, бесшумно ходит, умеет маскироваться, обучен грамотности, а бабка-знахарка научила разбираться в лесных травах - Makiliar

Самсон (Типа) - подмастерье деревенского кузнеца, добрый малый, умеющий искренне сочувствовать и верить всему, что ему говорят. Несколько отстал в умственном развитии, потому напоминает великовозрастное дитя. Не любит, но умеет драться, не может четко формулировать свои мысли, заменяя их жестами и словами-паразитами - Locke


Ангел - Характер мрачный, молчалива, но под внешним спокойствием кипят нешуточные страсти. Лицо бледное, серые глаза, волосы длинные, чёрные. Довольно высокая, худая, но сильная и по крестьянски выносливая.Одета в длинное тёмное платье очень простого покроя, на плечи наброшен чёрный плащ с капюшоном. При себе парочка ножей, которыми владеет мастерски, так что защитить себя вполне может. Воспитывалась при городской церкви, обучена грамоте - Nica

Крючконос - воин, лучник, пятый сын заштатного мелкого лорда, бесприданник. Худощав, немногословен, циничен, любитель золота и девушек. Лет 25. Уже бывал наёмником в небольших отрядах, но золото в его руках не держится, так как его парень тратит на слабый пол. Внешне не красавец, но и не урод - Torvik

Кареглаз - мужчина, 27 лет. Брюнет, рост выше среднего. Правый глаз карий, левого нет - потерян в драке. Носит черную повзяку, на которой намалеван большой глаз карего цвета. Путешественник, вор, наемник. Драться умеет плохо, но воткнуть кинжал врагу в спину любит. На всякий случай таскает с собой помимо кинжала два меча и набор метательных ножей - Альфа 900I

Уддукн - маг-иллюзионист.Милое существо, небольшого (полтора метра) роста. Горбатое. Бородатое. Одна часть лица закрыта бородой, вторая -- капющоном. Одето в черный плащ с глубоким капющеном, на шее шарф. Весёлый дядя, иногда любит пошутить, иногда помолчать... иногда поворчать... Страдает амнезией - Ellery Aree

? - брат и сестра форвалаки - Mayflower, Драконыч, вы там как?

Под вечер дорога наконец сжалилась над путниками и уперлась во врата какого-то поселения. Криза с некоторым трудом различила название городка на шильде – Лещина. Однако дальше этого дело не пошло, и усталый разум не сделал никаких выводов, касательно куда их занесло. Единственная мысль была про то, что раз нет хороших россказней, нет и плохих.
Через некоторое время расплывающаяся картина в глазах, из городской шильды превратилась в какую-то дверь. Криза слегка удивилась, куда делся весь путь по улицам до, видимо, постоялого двора, но опять же ценных выводов не последовало. Они (выводы) перестали посещать Кризину голову еще днем, а уж после нескольких часов пути, после не очень успешной драки... это мягко говоря, воительница вообще перестала соображать и все больше улетала в бред наяву. Это не мешало ногам идти, а рукам держаться, но вот мысли тонули. В чем – уму непостижимо, может быть, горячке.
Когда в лицо дохнуло дымом, и характерными запахами любой таверны, в глазах Кризы слегка прояснилось. В памяти, как оказалось, тоже. Глядя на договаривающихся Перо и трактирщика, наемница сообразила, что путь до «ближайшего города» они все таки осилили. Они – менестрель Перо, она же Перышко и еще на редкость везучее существо, и сама Криза, более известная как Гюрза, и свой запас везучести уже истратившая. Впрочем, если бы тогда меч не сломался, может, кости остались бы целее, а крови потеряно меньше, но ведь зараза-железка сломалась, в самый неподходящий момент. Так что увы и ах, а против чужих мечей кистень – мелкое оружие.
Хотя, если подумать, обладателям мечей тогда повезло еще меньше чем ей – она-то все таки жива, пусть и шатается, и горизонт часто вертикальный, - а нападавшие уже перешли в мир иной.
Но как бы то ни было, результаты не очень успешной драки были теперь печальными. Перо не пострадала, в недельном будущем Гюрзы маячили повязки и отвары, обе спутницы обзавелись мрачным настроением (то есть бард слегка опечалилась, а природный пессимизм наемницы возрос до небес), и плюс ко всему на них двоих теперь было два лука и ноль мечей. Хороший расклад для бывших Играющих с Ветром, но не очень блестящий для данной компании. Причем у Кризы были мрачные подозрения, что тетиве не пошло на пользу купание в крови и отсутствие затем сушки.
Вернувшийся с ключами от комнаты трактирщик указал, куда идти, и через несколько минут наемница с блаженством растянулась на узкой постели. Все мысли, продравшиеся сквозь болезненную апатию, тотчас вымело. В ближайшее время Гюрзу не интересовали ни новости политики, ни зарытых кладов, ни ярмарок оружия, и уж тем более всякая проза жизни типа, куда Перо поставит сумки.
Желание что-то делать вернулось (еле отыскалось) только через четверть часа (а то и полчаса), когда бард уже ушла вниз – у нее аппетит из-за ран не отшибло, и даже наоборот. Окинув помещение новым (но не очень ясным) взглядом, Криза оценила чистоту комнатки, скромной, но уютной. Встав, она наконец сняла верхний плащ, мрачно посмотрев на прорехи в краях – раны-то сами заживут, а вот вещи придется зашивать, – и с удовольствием сбросила ремни от колчана и чехла с луком. Затем пришел черед обуви и арсенала ножей в ней, и увенчал кучку оружия кистень. Ножны от потерянного меча Криза выбросила еще на месте боя, кольчуга же была снята в пути – волочить на себе такую тяжесть, когда ноги надо руками двигать, женщина не собиралась.
Прикрыв склад приспособлений для убийства ближнего своего плащом – мало ли какие тут миротворцы водятся, не будем искушать скандалистов – Криза умылась и, попросив служку принести теплой воды, зарылась в недра сумки в поисках лекарского мешочка.

"Девки! И довольно симпатичные", - отметил про себя Крючконосый, заметив две фигуры, переступившие порог таверны. Он уже не первый час цедил мутноватый эль за столиком напротив входа и откровенно скучал. Никакого разнообразия. Одни деревенские увальни с их байками про урожай да пара купцов, шептавшихся в уголке и косо смотрящих на всякого. Провинция... В кармане хорошо звенело после последнего похода и Крючконосому не терпелось отбросить, наконец, куда подальше этот эль местного производства и завалиться с кралей посимпотнее на перинку, ну, в крайнем случае на сеновал. Трактирские подавалки ему были не нужны. Тут того и гляди, каккую-нито бяку себе на причинное место огребёшь, так с ней возись потом, вон как Гусь в прошлой сече. А эти две явно не смахивали на обычных шлюшек.
"А если порезвиться сразу с двумя?" - мелькнула новая мысль в его чубастой голове. Такого у него ещё не было. Немного посмаковав предстоящие победы, Крючконосый стал выбираться из за стола.
Если посмотреть на него трезвыми глазами, то любой, кто их имеет, увидел бы передсобой высокого худосочного парня лет двадцати пяти с русым чубом, кривым, свороченным на сторону носом и глазами небесного цвета. Его одежда неброских цветов была крепко скроена и хорошо сшита. Колет, бриджи, заправленные в яловые сапоги, кошель у пояса, всё создавало впечатление о нём, как о человеке рачительном и аккуратном. Для полноты картины не хватало только лука, оставленного им в снятой комнатке и бурой кобылки, которая в настоящий момент жевала овёс в хозяйской конюшне.

Два Пера с сочувствием посмотрела на удаляющуюся в комнату раненную подругу, но пойти с ней нельзя - денег совсем не осталось, лишь какая-то мелочь в кармане.
"Значит придется выступать," - подумала девушка.
Нет, Перу безумно нравилось петь, это никогда не было ей в тягость, она как бы впадала в транс во время выступления, голос ее подчинялся звонкой мелодии медных струн лютни, они сливались - Два Пера, голос и мелодия, - вызывая бурю чувств в душе девушки и, она знала и чувствовала это, в душах ее слушателей. Самоучка, но немногие выученные барды могли похвастаться большими страстью, тревогой, волнением, которые вызывало выступление Пера, и совсем немногие могли в обычном городском трактире собрать большую выручку. Горожане радовались возможности поддержать барда, некоторые растроганные до слез обыватели силились отдать ей последние гроши... Но девушка никогда не брала деньги таких людей, это было ее правилом, не брать больше, чем человек может предложить. Бывали повесы, которых она обдирала как липку, а потом бесследно исчезала, а иногда она пела для крестьян за кусок хлеба.
"Дурацкие принципы!" - Ворчала она, оставаясь из-за своей доброты голодной... Но в следующий раз, заглянув в глаза дряхлой старушки, иссохшей от недоедания, одетой в ветошь, она качала головой, говорила: "Вы уже заплатили... слезами..."
Но в этом городке дела, видимо, шли неплохо, очень мало они видели нищих на его мощеных улицах. Как знать, может здешние хозяева сумели наладить жизнь даже в такое неспокойное время?
И может, можно расчитывать на неплохой заработок?
Два Пера давно мечтала купить лошадь, хотя бы, чтобы тащить поклажу. А теперь, когда Криза ранена, хоть какая-нибудь коняга становится просто необходима.
С такими мыслями девушка подошла к трактирщику, предлагая за еду для себя и своей подруги свой голос.
- Хорошо, - кивнул трактирщик, - но это зависит от того, как хорошо ты выступишь... Если ты шарлатанка...
- Не бойтесь, - улыбнулась Перо, - если вам не понравится, только скажите - я заплачу деньгами.
Видно было, трактирщик доволен таким исходом. "Я ничего не потеряю, - думал он, поглаживая объемистое пузо, - хоть посетителей развлечет... Это всегда увеличивает мою прибыль. Вот помню старина Жаворонок всегда привлекал народ... если бы он не упал так неудачно с лошади..."
Он кивнул девушке и указал на небольшое возвышение у стойки.
Два Пера, подхватив по дороге стул, устроилась на указанном месте. И правда, отсюда открывался отличный обзор, виден был каждый уголок трактира, и, соответственно, каждый мог видеть ее.
Она оглядела толпу, вот, выжидающе смотрит трактирщик, молодые люди за столиком с интересом уставились на нее, какой-то высокий русоволосый парень привстал из-за стола и как-то странно глянул на нее голубыми глазами. Кто-то так и не заметил ее передвижений, увлеченный разговором, но девушка знала, что как только она начнет играть, посетители забудут о своих делах.
Перо поклонилась публике, присела, провела тонкими пальцами по струнам лютни, та отозвалась негромким мелодичным звуком, Два Пера что-то подкрутила на грифе, вновь дотронулась до струн и вот, удовлетворившись звучанием инструмента, начала играть. Из под ее пальцев полилась по особому торжественная мелодия, красивая, свежая, с солено-горьким привкусом. Внимательно наблюдая за пальцами, перебирающими медные струны, она начала тихо петь:

Хочу я с ветром улететь
Туда, на край земли,
И белой чайкою побыть,
Раскинуть крылья - и парить!

Она подняла серые глаза. Ее голос словно вырвался из плена, вибрировал, отражаясь от стен таверны, становясь все громче и яснее...

И крик над волнами морей
Издать, извергнуть душу!
А перья парусов белей
Летящих в море караблей.

В соленых вод глубины
Падать с неба - камнем
И всласть наесться рыбы
Под резкие порывы
Ветров, так взволновавших гладь...

Музыка стала похожей на шум волн, на ветер, вырывающий из безбрежного океана капли соленой воды, чтобы, не выдержав их тяжесть, со звоном уронить обратно, в зеленые извивающиеся волны...

О ветер, с собою забери,
Я с неба не боюсь упасть
И раствориться, и пропасть...

Звук в тишине каплей сорвался с губ, в тишине упал на дощатый пол таверны...
И снова заиграл всеми красками:

Хочу я с ветром улететь
Туда, на край земли,
И белой чайкою побыть,
Раскинуть крылья - и парить!

Тишина. Несколько мгновений тишины, пока люди в таверне осознавали, что случилось, на каком они свете... С удивлением они оглядывали засаленные стены таверны, ожидая увидеть вместо них небо, обещанные бардом море и волны...
Песня окончилась, оставив после себя какую-то почти осязаемую пустоту...
В этой тишине гулко прозвучали звонкие хлопки пузатого трактиршика, который взглядом указал Перу на блюдо, араматный дымок от которого распространился по заведению. Потом, очнувшись, заапладировали другие слушатели.
Два Пера улыбнулась и подошла к стойке, чтобы подкрепиться перед последующим выступлением.

Самсон сидел в таверне за кружкой пива. Девушек он заметил сразу, не ускользнула от его взгляда и тот факт, что одной из них было плохо. Типе было ее жаль. Девушка была красивой, и от этого Самсон жалел ее еще сильнее. Он хотел встать и помочь ей, но пока придумал, как бы это половчее сделать, она уже ушла. Типа хлебнул пива и закусил луковицей - утром он разнес воду в несколько домов и теперь мог позволить себе поесть и отдохнуть. Тем временем вторая девушка запела.
Когда песня закончилась и со струн лютни сорвался последний звук, Самсон понял, что в нем что-то изменилось. Он всегда с трепетом относился к людям, которые могли ловко складывать слова, а в этой песне было что-то неуловимо родное, интуитивно понятное каждому человеку.
- Хочу я с ветром улететь... - прошептал Типа. Люди вокруг апплодировали, и Самсон к ним присоединился, но это было мало. Типа хотел крикнуть "Браво!" или "Ура!" или что там еще кричат в таких случаях, но не придумал ничего и поэтому просто засвистел в два пальца. Мощный свист заглушил овации.

"Оба! Одна подалась наверх, а вторая, вторая, неужто петь будет?"
Да, вторая запела. Крючконосый опустил своё седалище на место, где оно пребывало и до этого и принялся слушать. Пела она что надо. Главное было в музыке. Слова, явно самопального производства не произвели на парня должного впечатления. Он и сам кропал не хуже, когда делать было совсем нечего и отзвуки былой учёбы под отчим кровом выпирали сквозь черепок. Но музыка! Голос и звучания инструмента давало какую-то особую гармонию, что захватывала и вела, звала совершать дела и поступки, даже такие, мысль о которых всего лишь пол-часа назад казалось смешной.
"Нет, такую бы поиметь..." - недоконченная мысль так и повисла в воздухе.
Вокруг зашелестели, захлопами. Какой-то увалень с огромными ручищами разразился переливчатым свистом. Крючконосый сидел, не смея пошевелиться.
"Неужели всё? Ещё хочу!" - Эта его мысль была детской, но такой искренней. Он нащупал серебряный в кармане и, как бы смущённо улыбаясь, протянул в сторону выступавшей. К этому времени он уже успел пересесть ближе к стойке, прихватив с собой свою кружку.
- Авансом, надеюсь на дальнейшее знакомство, - тут Крючконосый улыбнулся и добавил, - Более близкое...

"Вот это мощь! - подумала Два Пера, услышав громкий свист, - Как только свечи не погасли!"
С улыбкой она оглянулась, подмигнула засвистевшему рыжеволосому громиле и присела за стойку. К Перу тут же подсел тот парень, что странно смотрел на нее перед выступлением.
- Авансом, надеюсь на дальнейшее знакомство, - сказал этот человек, протягивая серебряный. - Более близкое...
"О-о-о, начинается... Ну как всегда..."
- А что вы подразумеваете под "более близким?" - Перо наклонила немного вбок голову и выжидающе посмотрела.

- Моя комната с очень приличной кроватью, моё общество, здешний паршивый эль и звуки лиры могут отлично сочетаться. Я понимаю, вам надо подзаработать, но мой кошель полон серебра, которое так и ищет симпатичных девушек и готово перейти в их руки. Так что при взаимном согласии вы сэкономите время а я скрашу вечер Вашим обществом.
Он улыбался одновременно смущённо и нагловато. Было видно, что он и покорён музыкой и вынашивает на предстоящий вечер некоторые далекоидущие планы.

Но Два Пера собиралась их разбить.
"Нет, ну чем он себя считает? Прекрасным принцем из сказок? А чем он считает меня?! Как мне надоели такие типы..."
Перо ничем не выдала своих мыслей, только улыбнулась чуть более ехидно, чем требовалось, произнося ответ на такое "заманчивое" предложение:
- Я бы предпочла спеть не только для вас. Для всех посетителей, - она кокетливо махнула ресницами. - Вон, смотрите, этому человеку по-моему очень понравилась песня, я думаю, он захочет услышать еще... Да и его друзья наверное не откажутся, - Перо указала взглядом на столик, за которым сидели рыжий парень, так оглушительно свистевший, его друг в зеленой рубашке, так удачно сочетающейся с цветом его глаз, и худощавая болондинка. - И еще я обещала трактирщику... Извини, но я свое слово назад не беру...

- Что ж, дело ваше - идеи наши, - подмигнул Крючконосый, подбросив и ловко поймав серебряную монету, - Ещё не вечер, можно и передумать.
Он проговорил это так, что было не совсем понятно, сказал он "дело" или же "тело". Монета сверкнула в свете свечей и утонула в его кулауе. Тряхнув кудреватым чубом Крючконосый отошел от стойки и сел за столик, закинув ногу за ногу и всем видом своим показывая, что он готов и послушать песни некоторое время, раз уж девушка решила слегка поломаться.

"З-а-м-е-ч-а-т-е-л-ь-н-о. Ну просто блеск! - Ухмыльнулась девушка, когда парень отошел от стойки. - Так еще и ужин стынет..."
Перо быстро съела аппетитное мясное рагу, в котором - о, чудо! - было мясо. И немало. Трактирщик не пожалел продуктов, рагу получилось сытным и вкусным, и сейчас он выжидающе смотрел на барда, глаза его спрашивали: "Понравилось ли?"
- Какое вкусное у вас рагу, - она решила, что труды трактирщика действительно достойны похвалы.
- Спасибо, госпожа, - улыбка расплылась по его широкому лицу, - но мои кулинарные таланты ничто, по сравнению с вашим голосом...
"Так. И обращаться начал уважительно..."
- Значит следует продолжить. Не против?..
Не выслушав ответ хозяина трактира, который звучал как нечто вроде: "Прошу вас... Мы будем рады...", Два Пера направлась к месту выступления.
На этот раз ее появление не прошло незамеченным, публика встречала ее бурными аплодисментами. Перо поклонилась, присела на стул и вновь дотронулась до сладкозвучных струн; полилась музыка, резкая, живая, а вслед за ней и песня...

Как дух отчаяния и зла,
Мою ты душу обняла;
О! для чего тебе нельзя
Ее совсем взять у меня?

Моя душа твой вечный храм;
Как божество твой образ там;
Не от небес, лишь от него
Я жду спасенья своего.

Музыка заиграла уже тише, спокойней:

О! для чего тебе нельзя
Ее совсем взять у меня?

Отзвучал последний аккорд, но тут же снова зазвучала музыка, уже другая, волнующая, нежная, тихая.

Ты идешь на поле битвы,
Но услышь мои молитвы,
Вспомни обо мне.
Если друг тебя обманет,
Если сердце жить устанет
И душа твоя увянет,
В дальней стороне
Вспомни обо мне.

Если кто тебе укажет
На могилу и расскажет
При ночном огне
О девице обольщенной,
Позабытой и презренной,
Ты в чужой стране
Вспомни обо мне.

Время прежнее, быть может,
Посетит тебя, встревожит
В мрачном, тяжком сне;
Ты услышишь плачь разлуки,
Песнь любви и вопли муки
Иль подобные им звуки...
О, хотя во сне
Вспомни обо мне!


Здесь я использовала зааамечательные стихи господина Лермонтова...

Типа с восхищением посмотрел на певицу, которая ему подмигнула. До этого ему подмигивали только разносчицы в таверне и - один раз - дочка заезжего купца. Хотя ей, возможно, просто что-то попало в глаз. Тем временем певица перебросилась парой слов с каким-то парнем, явно не местным, и вновь заиграла. В слова песни Самсон особо не вслушивался, размышляя. что если этот человек с ней поговорил, у него тоже может получиться. Когда песня закончилась, Типа со всей своей немалой силы захлопал в мозолистые ладони, пихнув локтем соседа:
- Типа... это, значится, хлопай лучше.

Когда Криза закончила перевязку, снизу уже раздавались аплодисменты. Привычные звуки для спутника барда, особенно если бард не лишен таланта. А у Пера искусства хватало... Это радовало, хотя сейчас развеселись мрачную наемницу, до сих пор кусающую губы от перевязки – не такое уж и приятное занятие, вообще-то – могло мало что. Разве что пара чудес, вроде смены власти, мгновенного исцеления и коньки впри... в смысле новый меч дополнительно.
Меньшее развеселить Кризу было неспособно, однако слегка развеять – может быть.
Убрав остатки медикаментов, женщина с неохотой обулась, привычно сунув нож за голенище, и, поколебавшись брать ли кистень, вышла из комнаты. Оружие все таки пришлось взять, хотя сейчас наемница и так было не в боевом состоянии, из выбора чем сподручнее, оказался кистень. Но это лишь плоды привычки – вряд ли, как соображал освеженный умыванием и перевязкой разум, в таком тихом городке надо опасаться даже в таверне. Тем более, судя по увиденному, заведение приличное.
Остановившись в дверях общего зала, воительница дослушала песню Пера. Не только из любви к таланту подруги, но логики, что пустых столов было мало, а где устроилась бард она не знала. Тем более, привлекать к себе внимание, маяча головой во время выступления, Криза не хотела. При ее нынешнем виде – наемница осталась в куртке, дабы не сверкать пятнами крови на рубахе, а металлические нашивки на рукавах как-то не вдохновляли на мирное лицезрение – чужие взгляды были нужны меньше всего. Вдобавок ко всему, поднявшееся с нуля самочувствие Кризы все еще оставляло желать лучшего, для атмосферы таверны.

"Необходим перерыв... - подумала бард. - Это точно. А то я скоро со стула свалюсь..."
Она сошла с импровизированной сцены и оглядела зал таверны в поисках свободного места. И тут увидела стоящую в дверях Кризу, которая, видимо, ждала подругу.
"Нехорошо ей с раной-то стоять..."
Ловко пробираясь между столиками и посетителями (не забывая, правда, у последних собирать предлагаемые ими пожертвования), Два Пера подошла к подруге.
- Тебе лучше бы полежать... Трактирщик собирался послать тебе еду в комнату... Хотя, теперь нет смысла подниматься. Давай, - она вытянула шею, силясь увидеть свободные места поближе, - тогда пристроемся за столик... Великая тьма! - Перо раздосадованно покачала головой: - уже ни одного свободного!

- Вау, Ваша подруга жаждет общества, - Крючконосый снова подкатывал к девушкам. Что, что, а сдаваться почти без боя он не собирался, - Присядем ко мне. Я и элем угощу. В конце концов, я тут не местный, вы тоже. Вместе будет и веселее и надёжнее.
Он оценил, что вторая девушка слегка не в себе. Выдавали бледность и некоторая скованность в движениях. Эта явно не была бардом. И черты лица пожестче и взгляд, характерный для воинского сословия.
- А Вы, - обратился он к той, что спустилась с лестнице, - Под чьим началом служили? Или вольный отряд?

Призрак сидел за столом и небольшими глотками пил пиво возле камина и наблюдал за тем, как понемногу наполнялась таверна народом. Он был не в лучшем настроении. Весь день все не клеилось. Утром, когда занимался хозяйством опрокинул полупустую бочку с кормом для кур, а когда пытался заполнить ее кормом, то по невнимательности распорол мешок на всю длину и весь корм оказался в центре двора. Поссорился со старшим братом по поводу того, что упустил ведро в колодце и брат бранясь его долго вылавливал, так как все попытки Призрака провалились. Но этими событиями этот ужасный день не ограничилось. И для обретения душевного спокойствия он пришел в трактир. Он любил заходить сюда по вечерам, так как он мог увидать странников, которые проходили через их небольшой городок и услышать от них истории о далеких областях страны, о которых он только читал. Он не только был завсегдаем трактира, но при том он иногда помогал трактирщику в особо «жаркие» дни, чем и заслужил его расположения. Когда в трактир вошли две девушки он отвлекся от своих мрачных дум и стал их внимательно рассматривать не обращая их внимание на себя, так как сидел в тени. Одна из девушек после разговора с хозяином трактира пошла к возвышению возле стоики, держа лютню. Она собирается петь, понял Призрак и встал со своего места и направился в зал присев за столик Типа.
Девушка запела под акапонимент своей лютни о море и свободе. Музыка и песня дало толчок фантазии Призрака, он закрыв глаза и ярко представил шум моря, солоноватый ветер на губах.
Из этого состояния его вывел свист Типа и Призрак открыл глаза. Тоска схватила его сердце, тоска по далеким краям, тоска по ощущениям, которые он еще не испытывал, но мечтал испытать.
Настала пауза в выступлении, Призрак заказ еще пиво и немного закуски к пиву. Он стал наблюдать за этим бардом, девушка не только была прекрасной певицей, но и была красива, что и привлекло одного из мужчин, который говорил с ней в этой паузе между ее выступлением. Следом последовала другая песня, которая ток же захватила Призрака. После того как смолкли чарующие звуки второй песни, Типа пихнул Призрака предлагая присоединится к его бурным овациям.
Певица, оставив возвышение, направилась к девушке, которая стояла в дверях в общую залу. Бард вдруг стал оглядываться в поисках наверное свободного места, Призрак поднялся и пошел в служебные помещения трактира. Выйдя от туда, он нес два стула, поймав взгляд трактирщика он поднял стулья и мимикой спрашивая разрешения, трактирщик кивнул. Но пока он ходил за стульями, его уже опередил, тот парень, который уже разговаривал с бардом. Поравнявшись сними, он предложил им:
- Приглашаю вас всех к нашему столику разделить трапезу.
И не ожидая реакции собеседника и девушек, направился к столику, лавируя между посетителями.

- Под шум твоей славы трудно отдыхать, - слегка усмехнулась Гюрза, в ответ на беспокойство подруги. Однако уверить Перо в своем нормальном (ладно: относительно неплохом) состоянии не успела. Подошедший мужчина жизнерадостным тоном продолжил явно прерванную беседу, из чего наемница довольно легко сделала вывод о характере парня. Но, в отличие от барда, вовсе не возмутилась. Тем более, относительно профессиональная приязнь нашла повод в виде кольца лучника на руке человека.
- Вольный отряд, - сообщила она, мысленно гадая, откуда сам говорящий. И что тут делает. Хорошо бы «просто прохожий»... Кризе уже поднадоело подозревать всех и вся (до такой степени, что даже привыкла).
Вопрос насчет свободных мест тем временем оригинально разрешился диле6ммой – какой именно стол, из двух предложенных. Лично наемницу устроил бы любой, но угощение элем тянуло к первому предложенному, однако Перо с неожиданной прытью – как к спасению... интересно, это ей второй кавалер понравился, или первый неприятен? – потянула спутницу к другому.
- А вы, - позволив барду отправиться вперед, а попутно заняться сбором денежных благодарностей за концерт, Гюрза поотстала и обернулась к лучнику, - тоже из вольных?

Когда черноволосый юноша предложил присоединиться за его столик, Перо вздохнула с облегчением: уж очень ей не хотелось флиртовать и заигрывать после такого трудного дня. И что точно - оканчивать этот день в чьей-нибудь постели. А этот Крючконосый даже не пытался скрывать свои намерения.
"Он в дружбе с трактиршиком, - заметила девушка, когда этот юноша вынес откуда-то стулья. - Тоже выход. И вполне неплохой... будет возможность узнать о состоянии дел в городе..."
- Я думаю, мы все вместе можем хорошо посидеть. К тому же ваш столик, - она улыбнулась Крючконосому, - похоже уже занят...
- Вы идете? - Позвала Два Пера через минуту, позволив Гюрзе познакомиться со столь упрямым парнем.
"Хм... Криза не почуяла беды... По крайней мере пока..." - она хорошо помнила, какое выражение появляется на лице подруги, когда та чует опасность (конечно, их столько раз это спасало), сейчас же лицо Гюрзы было скорее задумчивым, чем всерьез взволнованным.
Не дожидаясь ответа, девушка двинулась вперед.

Да, какой-то малахольный из местных уже сидел за столиком Крючконосого и созывал туда свою компанию. Один на один Крючконосый бы вынес его на так, но связываться со всем околотком... Чего, чего, а мозги у него ещё не растрясли. Впрочем, когда приглашают, отчего не пойти. Всё не одному коротать вечер. А певичка-то, видать, ерепенится. Вежливо, но ерепенится. Воительница кажется посговорчивей. Но держится скованно. Ранена, скорее всего. Этой сейчас не до постели. А жаль. Впрочем, нас ведь ничто не гонит, не правда ли? Крючконосый стал пробираться за ней к столику приглашавших, на ходу отвечая на заданный вопрос:
- Сейчас свободен. Получил расчёт в Берилле. Два года за них стрелял. Достали меня уже их башни. Благо, заплатили неплохо. А раньше с Воронами ходил. Там житьё веселее было. Но, тут уж как удача ляжет. Я угощу. Деньги ведь чтоб их тратить, не так ли?
Крючконосый прошёл за воительницей к столу и занял место возле её стула на лавке, махнув трактирной девке, чтоб несла сюда жаркого и эля.

- И истратить с удовольствием, - слегка иронично хмыкнула наемница, тем не менее явно согласная с заявлением лучника. И не очень – столь же явным отвращением Пера к незнакомцу. Впрочем, картина была почти традиционной, ибо на каждом выступлении к барду кто-нибудь привязывался и она, так же каждый раз, старательно возмущалась. С точки зрения Гюрзы, способной страдать и бывшей недовольной только по двум причинам: большой потери своей крови, и большой потери крови Пера, подруга занималась глупостями... Но, о вкусах не спорят. Тем более иногда Перышку все таки кто-то нравился... в смысле, не получал от ворот поворот сразу, да с применением тяжелой конницы: скалок, стульев, посуды и прочих слов.
- А вы давно в Лещине? – чуть рассеяно поинтересовалась она, усаживаясь за стол. И при этом выяснив, что привычные жесты вроде перешагнуть скамью, навалиться на стол и задеть соседа (нечаянно) нынче весьма болезненны. На мгновение на лице Гюрзы отразилось крайне кислое выражение, словно она задела не плечо Крючконоса, а крайне колючий кактус, или же получила укус собственной тезки. Тем не менее, ругаться не стала. Но явно собиралась.
Когда принесли еду, наемница вспомнила об огрызках вежливости, периодами вплывающих на поверхность душевного омута, и представилась:
- Я – Гюрза.

Поставив стулья возле столика, Призрак присел на свое место. Он был горд от знания того, что ему из всех посетителей удалось пригласить за свой стол Барда (ДваПера), который не только произвел фурор у всех, а так же утереть нос Наемнику (Крючконос ). Но чувства бурлящие в нем не отражались на его лице, оно оставалось не подвижным, в противоположность лицу Типа, лицо которого выражало всю его радость такой удаче. Призрак боролся с эйфорией от своей маленькой победы как мог, он еще был еще мальчишкой в душе, не смотря на то, что он уже был взрослым и серьезным человеком для многих. Он не хотел снимать эту маску серьезности и холодности, которую он носил, чтобы не показывать свои чувства, когда его дразнили или унижали. И эта маска так приросла к его лицу, что он носил ее постоянно, в не зависимости с кем он находился.
Ему не терпелось вцепится в барда и ее спутницу с вопросами о том мире, который расположен за границами его селения. Он сделал знак рукой, чтобы к ним подошла служанка для принятия заказа. На него некоторое время смотрели все присутствующие в трактире, но потом все оставили его столик в покое и заняли своими делами. Для него так же был интересен этот Наемник, у которого он выиграл расположение Барда. Из его разговора с ней он понял, что этот Наемник имеет интересную биографию и его тоже не плохо расспросить.

- Крючконосый, - Представился лучник и, слегка улыбаясь, дотронулся до кончика своего носа, свёрнутого на бок. Нос слегка согнулся вперёд, а потом с различимо слышным щелчком встал на место. Видно было, что его хрящевая перегородка была уже давно сломана и так и не срослась нормально.
- Давно ли здесь? - после короткой паузы наёмник сновь заговорил, - Три дня сижу в трактире. Погода скверная, а я всё не решил, куда теперь податься.
Крючконосый улыбнулся, тряхнув чубом.
Тем временем подали жаркого и большой кувшин эля. Лучник достал серебряный и катнул его по столешнице прислуге. За всё было заплачено и можно было наслаждаться элем, обществом девушек и присматриваться к паренькам, волей судьбы оказавшихся с ним за одним столом.

- Два Пера, - в свою очередь назвала свое имя. - Спасибо, что пригласили нас за свой столик. Удивительно, но в трактире и яблоку негде упасть... - Она провела взглядом по толпе, словно приглашая убедиться.
- А вы громко свистите! - Перо вновь подмигнула рыжеволосому громиле, тот сменил восхищенное выражение лица на смущенное, его простодушное лицо расплылось в улыбке, что вызвало у девушки тихий беззлобный смех. - Нет, правда, это действительно было оглушительно!
"Мда... что-то мое настроение поднимается... со дна канализационной ямы... Да, справедливым будет, если такой непростой денек закончится в неплохой компании..."
Присев, она взяла кружку эля и выжидающе посмотрела на мужчин за столом...

Выслушав имена своих соседей по столу, он обратился к ним:
- Мое прозвище Призрак, за умение бесшумно ходить.
Посмотрел в глаза Перышко (так теперь я буду упоминать Два Пера в своих постах), как окрестил Два Пера для себя Призрак, он сказал:
- Мне очень понравились твои песни. Особенно мне понравилось про море. Я не когда не видел море, только представлял его себе, читая книги. Мне бы очень хотелось увидеть его и другие края и области, которые расположены далее по тракту. А ты видела море?
Он поднес кружку пива к губам и сделал глоток, так как у него от скрываемого волнения пересохло во рту. Когда Призрак опустив кружку, с его губ, по мимо его воли, сорвался еще один вопрос:
- И еще расскажи о том, что ты видела, когда странствовала по просторам Империи? До нас последнее время доходят только слухи о том, что творится в Империи. Так как торговцы и путешественники редко заходят в наш городок.

- Спасибо. Да, я видела. Я выросла недалеко от побережья моря Мук, в городке под Опалом... Я частенько сбегала из дома, чтобы искупаться или собирать ракушки на берегу, - Два Пера мечтательно улыбнулась, впоминая соленый морской ветер, крики чаек. - Оно стоит того, море - это прекрасно... это огромные просторы, свобода...
Девушка чуть коснулась струн лютни, как бы случайно извлекла несколько тихих аккордов из инструмента. Звук оборвался - она снова продолжла разговор:
- Империя растет, - усмехнулась она. - Иного и быть не может... - "Конечно, несколько разрозненных способных магов не могут остановить Взятых и их хозяев. Да, Империя зла растет..." - Душелов одержала очередную победу...

- Зло понятие относительное... - Подал голос Крючконосый, как бы прислушиваясь к чему-то внутри себя, - Что для волка благо, для зайца - смерть.
Он, так недавно флиртовавший и улыбавшийся, вдруг стал каким-то отрешённым, встревоженным. Лучник положил голову на руки, опиравшиеся на стол и уставился в никуда тоскливым взглядом. Было видно, что он пока не здесь и что-то в глубине у него защемило, как будто кто-то ненароком разбередил старую рану глубоко в его душе.

- Да уж, а что для зайца благо, волку - смерть... - согласилась бард.
"У каждого, похоже, свои скелеты в шкафу - поняла девушка, когда, вздрогнув при слове "зло", она украдкой стрельнула по соседним столикам, но любопытных глаз не заметила, а возвратив взгляд к собеседнику - Крючконосому - заметила как потускнели его глаза и сгорбились плечи. - И свои раны..."
Чтобы не привлекать внимание, Два Пера отогнала от себя мрачные мысли, как она делала это всегда, неуклюже объясняя самой себе: "Это мое личное дело. Это моя война." И вновь улыбнулась собеседникам.

Типа улыбался, изучая сидящих с ним за одним столиком людей, и пытаясь осознать произошедшие на его глазах события и поверить в свалившееся ему на голову счастье. Призрак-то, Призрак молодец, эк он ловко сманил певичку! Самсон с хрустом откусил половину луковицы, заел хлебом и прислушался к неспешно текущему за столом разговору. Ему хотелось вставить хоть слово, но это самое слово упорно не лезло в голову. В итоге, как это обычно с ним бывало, рот открылся раньше, чем Самсон придумал, что сказать:
- Типа, значится, это... Меня Типа звать. Вот, значится, как, - для начала он все же решил представиться, - А это... того... кто такой этот... - Самсон покрутил в воздухе руками, не находя нужного слова, сделал жест, будто ловит кого-то, бьет об стол и начинает душить, - Душелов?
//речь Типы насыщена жестами, поэтому для удобства я обозначаю произнесенные им слова серым цветом, дабы не путать их с описаниями мимики и жестикуляции.

- Типа, значится, это... Меня Типа звать. Вот, значится, как, - представился рыжий громила.
- Приятно познакомиться, Типа, - Два Пера дружелюбно улыбнулась. "Будь мы все дружелюбней... и проще... возможно, наш мир мог бы быть и лучше..." - мелькнуло у нее в голове.
- А это... того... кто такой этот... Душелов?
Это слово черной кошкой пробежало, юркнуло меж собеседников, оскалившись, зашипев, спрыгнуло со стола и унеслось прочь... Перо тряхнула головой, отгоняя непрошенное наваждение, задумалась. А как же объяснить, не подставив себя и подругу под удар, и в то же время не говорить лжи? Ложь бард страралась избегать любой ценой, это стало делом ее чести... "По крайней мере, прямую ложь..." - добавил циничный разум.
- Это один из Взятых, что служат Властелину и Госпоже, он... или она... - Перо осторожно, будто бы прощупывая сомнительный брод, подыскивала слова, - возглавляет один из Легионов... Ведет Империю к... победе, - последнее слово слетело с нежных губ плевком...

- Вот только кто будет радоваться той победе?!
Возглас Крючконосого как будто встряхнул стол. Казалось, что секунда тишины висела под сводами таверны, а потом разноголосый гул продолжился, как будто и не прекращался. Лучник откинулся на своём месте. В его глазах сверкали маленькие льдинки. То, что покоилось глубоко под налётом цинизма и бесшабашности внезапно вытряхнулоссь в одном порыве и случайно предстало перед всеми, кто находился за столиком. Оставалось надеяться, что разговор, почти крамольный, не услышали соглядатаи, которые всегда есть в подобных заведениях.
Крючконосый оглядел молодёжь за столом, двух девушек, из-за которых он оказался тут и вновь саркастическая усмешка стала пробиваться на его лице, сменяя выражение тревоги и печали, что мелькнуло мгновенье назад. Будто ничего и не было сказано. Айсберг душевной раны вновь погрузился в океан невозмутимости и легкомысленности.

- Вот только кто буде радоваться той победе?!
Перо аж подпрыгнула от возгласа Крючконосого, вновь осторожно оглянулась, пытаясь вычислить серых...
Мда, а ума то у них хватит замаскироваться... Зря я вообще Взятого упомянула... Черт!
- Да, а ты однако смел, - шепнула Два Пера, - или глуп... - она уже не шептала, а шипела. - Не думаю, что найдутся здесь довольные этой войной или Владыками, но, по крайней мере, у них хватает ума молчать об этом...
Владыка тебя за ногу, раскричался! - Хотела она крикнуть, - мы с таким трудом начали свой путь, серые идут по следу, а ты все разрушить можешь! Кто тогда освободит наши земли от зла этих проклятых?!
Спокойно, спокойно... не привлекать внимания... - беззвучно, одними губами как заклинание повторяла Перо.

Призрак сидел и не верил своим ушам, редко кто в его присутствии так выражался о новых правителях. Ему было интересно услышать другую точку зрения по отношению к деятельности Владык, отличных от других точек зрения . Многие хвалили начинания Владык. Но, Призрак не слепой, он видел, что с каждым днем люди становятся отчужденней по отношению к друг другу. Он стал боятся этих странников, ведь они уйдут, а он и его знакомые, которые сидят с ним, останутся. Он уже стал ловить нехорошие взгляды посетителей таверны, среди них знали его. Крючконос действительно глуп как сказала Перышко, хотя в военное время для вояк многое прощалось. Но все же он должен быть внимателен. И что бы разредить обстановку он сказал, обращаясь к Крючконосу :
- Многие будут радоваться этой победе, ведь мы заживем мирной жизнью. Владыки разобьют всех врагов, настоящих и будущих. Это позволит обеспечить мирную жизнь Империи на многие поколения. Ты просто не понимаешь их замысла.
Призрак отпил немного пива, и колючие глаза нескольких посетителей перестали смотреть на него.

Выслушав объяснения Перышка, Типа понимающе кивнул, хотя на самом деле ничего не понял. Услышанным словам еще предстояло уложиться в покрытой рыжей шевелюрой голове.
- Аааааааа... - протянул Самсон, то ли демонстрируя, что понял, то ли пытаясь сформулировать новый вопрос. В конце концов, он раздасадованно махнул рукой и уткнулся в кружку с пивом.
- Вот только кто будет радоваться той победе?!
Это спросил приезжий воин. Приезжие, они вообще странные люди. Некоторые из них любят напиться и буянить и тогда их приходится усьмирять. Вот и этот такой - вроде тихий, а в глазах нет-нет, да и проскользнет огонек. Крючконосый сразу не понравился Типе.
-Типа... Того... Ну как это оно победе-то... Не радоваться типа... Это ж... Ну, эта... победа.

Никто из собравшихся не обращал внимания девушку сидевшую молча в углу и казалось не обращавшую никакого внимания на разговор завсегдатаев и пришельцев. Ни один мускул не дрогнул в её лице, будто и не было странных гостей и не велись опасные разговоры за столиком.
Тёмная одежда,чёрные, длиные волосы распущенные по плечам, бледное лицо светлые-серые и прозрачные словно вода в ручье глаза, она умела быть незаметной.
- И мне эля!-низким с хрипотцой голосом проговорила девушка.
Взяв кружку она выпила её полностью, не отрываясь, так пьют солдаты на привале, после длинного и мучительного перехода.
- Кажется у нас грядут хоть какие то перемены? Сонному городишку придётся проснуться, а?- и Призрак и Типа с удивленьем вытаращились на свою подругу, уж очень необычным было, что она сама вступила в разговор, да ещё в присутствии чужаков.
- Э-э, это Ангел!- брякнул Самсон, как бы представляя девушку собравшимся, и никому бы и дела не было , как зовут худющую девицу всем своим видом больше напоминавшую ведьму, чем ангела, если бы не это дикое несоответсвие прозвища и вида.
Ангел оглядела собравшихся внимательно вглядываясь в лица, не мелькнёт ли у кого нибудь улыбка, которую можно принять за насмешку?! Но вроде нет, незаметно...Девушка присела на скамью и вновь словно её не стало.
-

- Ну тогда лады. Будем танцевать на зелёненьких лужайках с ромашками хороводом и петь хором хвалебные песни. А ты, бардесса, сыграй-ка гимн Душелову, да громче, громче. Мы же все хотим побед! А я? Я, пожалуй, пойду к себе.
Лучник одним глотком допил кружку и, тряхнув чубом, поднялся со скамьи. Ему уже больше не хотелось ни девушек, ни эля. Да ещё эта бардесса с её холуйскими речами и глупая молодёжь, что живёт в своём мирке и верит каждому слову официальной пропаганды, не напрягая головки для анализа ситуации.
- А вы веселитесь, вечерок удачный, не так ли?
Крючконосый достал из кармана ещё одну монету и катнул её Типе.
Монета, весело звеня, покатилась по столу. Между тем вставший лучник лучезарно улыбнулся всем оставшимся и уверенной походкой двинулся между столиков к лестнице наверх, ловко избегая как пьяных объятий, так и подставленных шутниками ног.

Воин решил уйти к себе. Ну, скатертью дорожка, Типе с того только легче. Перед уходом наемник дал Самсону денег. Странный он. Ему ведь что-то не понравилось, раз ушел. Зачем тогда денег дал? Все-таки, все они странные, чужаки эти.
Типа попробовал монету на зуб - настоящая. Можно еще погулять. Эх, удался день.
- Эй, девка! Того, значится, этого... - Типа попытался сформулировать заказ, но язык опять не послушался его, потому он просто ткнул пальцем в тарелку Гюрзы и заявил:
- Повтори! - после чего довольный собой вновь присосался к пиву. На ум вновь пришли слова, сказанные наемником:
- А ты, бардесса, сыграй-ка гимн Душелову, да громче, громче.
Самсон обратился к Перышку:
- А че, того... ты это... типа... действительно... - он изобразил, будто наяривает на балалайке, - сыграй, во!

Гюрза, молча слушавшая на редкость колючую и богатую на подводные камни беседу, задумчиво проводила лучника взглядом. В глазах наемницы промелькнуло что-то странное, однако быстро исчезло, сменившись тусклым выражением безразличия. Примерно таким же искренним, как улыбки пробиравшегося сквозь толпу Крючконосого.
Затем, повернувшись к сотрапезникам, женщина словно не заметила выражений лиц остальных, и вернула внимание своей тарелке. Взгляд Гюрзы ни с кем не встретился, легко обойдя даже внимательные глаза барда. И только она могла бы понять по такому скрытому нежеланию, что разговор все таки задел наемницу.
Но, внешне занятая только едой и своим мрачным настроением, Криза незаметно косилась на представленную Ангелом. Видимо, прозванную так из иронии к откровенно ведьминскому виду. И наверняка характеру под стать... В дополнение к имени, интерес Гюрзы подогревало неявное желание девицы казаться незаметной. Хотя, раз привлеча внимание к себе, она вряд ли могла рассчитывать на зрительный склероз со стороны воительницы.

- А ты, бардесса, сыграй-ка гимн Душелову, да громче, громче.
- А че, того... ты это... типа... действительно... сыграй, во!
- Пожалуйста, - прошипела бард вслед Крючконосому.
Нет, ну надо же! Он ставит под удар не только себя, но и нас. Кроме своего носа дальше и не видит... Удивительно, что он до сих пор жив!

- Ха!

Собранье зол его стихия;
Носясь меж темных облаков,

- запела девушка, резко, звонко вторили струны, -

Он любит бури роковые
И пену рек и шум дубров;
Он любит пасмурные ночи,
Туманы, бледную луну,
Улыбки горькие и очи
Безвестные слезам и сну.

К ничтожным хладным толкам света
Привык прислушиваться он,
Ему смешны слова привета
И всякий верящий смешон;
Он чужд любви и сожаленья,
Живет он пищею земной,
Глотает жадно дым сраженья
И пар от крови пролитой.

- Погибать, так с песней на устах, - подмигнула Два Пера Гюрзе. - Вот вам и гимн!
И тут вся спесь сошла, схлынула как прилив, побледнело лицо. То ли девушка выпила слишком много этого дрянного эля, то ли издевки Крючконосого над ее осторожностью взбесили ее, заставили взбунтоваться, отбросить здравый смысл, но теперь Перо осознала всю глупость этой выходки.
- Простите, мне нужен глоток свежего воздуха... - она как ужаленная выскочила из-за стола, пронеслась по таверне к дверям.

Перо вышла во влажный, покрытый белесым туманом сумрак, вдохнула полной грудью.
Десять Взятых, чего я делаю? Чего я на этого лучника взъелась? Почему рискую миссией?
Она присела в тени раскидистого дуба, росшего неподалеку от таверны, наверное, уже лет сто - таким огромным было это дерево. Краем глаза девушка заметила что-то белое, мелькающее на дороге странными рывками, поднялась... и улыбнулась: это был маленький гибкий зверек, белый, и поэтому хорошо заметный в ночи.
- Фалька! Вот ты где! - Хорьчиха, издавая звук, похожий на "гигиканье", забралась хозайке на руки, беспокойно стала лизать ее пальцы и смешно тыкаться носом.
- Звереныш... - Нежно прошептала Два Пера, шекоча белое пузико животного, улыбаясь рассеянным движениям ее маленьких коротких лапок.
Девушка встала, намереваясь вернуться в тепло таверны, случайно бросила взгляд на тракт и застыла.
Какой-то отряд двигался к таверне галопом.
Ночью и галопом? Должно быть что-то... Серые?
Ее страшная догадка подтвердилась - на всадниках, углядела Перо, когда те подъехали чуть ближе, были серые мундиры.
Не раздумывая более ни секунды, она рванула в таверну, подлетела к столику, запыхавшись, не пытаясь что-то объяснить, Два Пера потянула Грюзу. На немой вопрос в глазах подруги она ответила кивком, чуть отдышалась и скороговоркой заговорила:
- Криза, собирайся... Нет, выходи черным ходом, а я заберу вещи... - И потом совсем тихо: - Да, серые... Не знаю, зачем, и выяснять у них не собираюсь...

Стих - фрагмент "Моего демона" Лермрнтова

Румянная разносчица принесла Типе тарелку жаркого с тушеной капустой и пинтовую кружку эля для Ангела. Самсон набил полный рот и неожиданно для себя задумался над произошедшим. Гимн душелову рисовал не слишком лестный портрет этого человека. Но ведь гимн же! Он должен хвалить а не наоборот. Тем временем певичка пошла до воздуху. Типа допил пиво и его мысли заняла более насущная проблема - взять еще или ну его? ДваПера вернулась и потянула свою товарку, Кризу. Самсон поморщился, представив, как ей неприятно. А Перышко это как будто не понимала. Типа ткнул локтем Призрака и громким шепотом(тихо он говорить просто не умел) поинтересовался:
- А что типа... того... ну это... проис... тьфу! Че такое?

Ангел машинально взяла кружку с элем, но пить не стала. Взгляд её чёрных, бездонных глаз проводил ушедшего воина.
Девушка толкнула ногой под столом Призрака и выразительно посмотрела на него. Типа тоже пытался что то спросить у него, но тот после своей пламенной речи как будто впал в анабиоз.
Певица его что ли в ступор ввела?! Или собственная героическая речь вкупе с гимном?

Настроение Кризы, бывшее, тактично выражаясь, не идеальным, после выходки барда окончательно сползло к уровням... не скажем чего, но очень низко. Когда вслед за умчавшейся «освежиться» певицей по таверне расползлась характерная тишина, когда люди старательно приглушают голоса, но очень оживленно шушукаются, наемница мысленно выругалась. Весьма изобретательно.
После чего допила эль, и осторожно повела плечами, надеясь что хотя бы они не болят. Какое-то чувство, развившееся у Гюрзы из-за близкого знания Пера, а может обычная логика, позволяли предположить, что скоро мирный ужин превратиться в что-нибудь другое.
Вопрос лишь в том, насколько другое. Сама Гюрза надеялась, что хотя бы удастся выспаться.
Увы, мечты... Они развеялись, когда через некоторое время Перо влетела в таверну едва ли не быстрее, чем недавно из нее выбежала. Однако несмотря на весь приготовленный пессимизм, известие про Серых женщину встревожило. С некоторых пор сии уважаемые люди в личном рейтинге популярности Кризы были примерно второй строчкой внизу. А когда поднялась из-за стола, с улыбкой заверив сотрапезников, что ей было очень приятно с ними познакомиться (и только, благо что кроме представления Гюрза промолчала весь ужин), и вспомнила весь ассортимент приятных ощущений от ран, неприязнь к серым лишь усилилась.
Впрочем, все мысли Кризы остались исключительно мыслями, а буря чувств и ощущений нашла проявление только в чуть побледневшем лице воительницы. А цвет кожи никак не помешал ей порадоваться за качество пищи, предложить продолжить разговор потом, завуалировано попрощаться и под аналогичным с Перо предлогом выйти из таверны.
И только на внутреннем дворике корчмы наемница негромко выругалась, вставив в раздраженный монолог очень цветистые пожелания очень многим личностям, про которых вряд ли стоило так говорить. Прилюдно. Ну, да на дворе кроме кур никого не было, а они вряд ли заинтересовались словами Кризы, или вопросом, зачем она поправляет кистень.

Уже поднимаясь по лесенке Крючконосый услышал первые аккорды выступления Пёрышка. Он слегка приостановился, вслушиваясь в слова и слегка оторопел, ибо то, что играла девушка если и можно было назвать хвалебной песнью, то лишь в качестве издевательства над здравым смыслом. Провокационные слова Крючконосого задели Пёрышко за живое. Да, теперь можно было ждать чего угодно. Если ещё его слова можно было приписать пьяному угару или просто оправдать тем, что кто-то что-то недослышал или понял не так, то гимн, прозвучавший на всю таверну был равносилен буре, налетевшей среди ясного дня. Парень двинулся дальше в свою комнату. Смелости девушки можно было позавидовать. Странная. То притворяется лояльной селянкой, то выдаёт такие номера. Да, у него самого были определённые претензии к властям, некоторые личные обиды, но плевать против ветра? Вот только стоял вопрос, что теперь делать? Отвести от девушки возможные неприятности или остаться сторонним наблюдателем?
Вопрос разрешился сам собой, когда, очутившись в своей комнате, Крючконосый подошёл к окну. Вид из него выходил на помойку во дворе, в который швырялись ободранные куры, а их драный кавалер, гордо сидя на поленнице заливисто орал во всё горло. Как раз туда во двор и выскочили в этот момент две недавние сотрапезницы Крючконосого с самыми неспокойными лицами, которые он мог наблюдать в последние трое суток. Парень открыл ставни и, заливисто свистнув, махнул им рукой, призывая к себе.

"Все вещи, вроде бы, на месте, - осмотрела поспешно схваченную поклажу бард. - Серые! Аааа!"
"Так, хорошо, немножко паники, - ее мысли, подчиняясь желанию, метались как испуганные птицы. - Еще чуть-чуть... Вот так!"
Перо глубоко вдохнула и медленно выдохнула влажный воздух, почувствовала, как повышается уровень адреналина, а вместе с ним и ясность сознания, мысли построились четким строем. Два Пера вырвалась наружу и удовлетворенно кивнула головой: подруга уже стояла на заднем дворе и ругалась, как поняла Перо, на все сразу: серых, так невовремя появившихся на дороге и тех, кто сумел ее ранить, на раны, на птиц, попавшихся под ноги...
- Думаю, надо идти лесом, но недалеко от тракта, - сказала она Гюрзе, а потом, увидев осуждающий взгляд подруги, добавила: - Как знать, зачем они здесь... Возможно, они не за нами гонятся, а просто на ночлег устроиться... По крайней мере, мой "гимн" они услышать бы за несколько верст все равно бы не смогли!

Когда Призрак говорил, как будто из воздуха появилась Ангел, еще один старый друг по детским играм Призрака, а сейчас хороший собеседник, с которым Призрак мог обсудить все то, что прочитал и поспорить, и присела напротив него. Тут взвился Крючконос, но Призрак смолчал, он уже многое понимал и мог поспорить с ним, но не сейчас и не на эту тему. Когда Крючконос уходил, Призрак обернулся и посмотрел в спину Крючконоса. С ним можно поговорить по позже, решил Призрак и возможно осуществиться его давняя мечта, увидеть другие края. Стать наемником например как Крючконос, чем черт не шутит. Это тоже вариант. Когда Перышко пела, он обдумал варианты с кем покинуть этот городок. Его мысли был так заняты, что он не заметил как Перышко покинула стол и как она спешно вернулась и тут из созерцания своих перспектив его на грешную землю вернул толчок Типы ему под ребра и его вопрос, он посмотрел на встающих подруг. Когда они уже были на половину пути к двери, ведущей во внутренний двор таверны, до него дошел смысл происходящего и тут пришел ему на ум план который позволит им покинуть город незаметно. И когда они уже скрылись за дверью, он хотел встать из-за стола и догнать их, но пинок Ангела принудил его остаться за столом. Он недоуменно посмотрел в глаза Ангела. Они выражали тревогу и предупреждения, ни чего не понимая Призрак перевел взгляд на вход в таверну и у него все замерло внутри. В таверну вошли несколько Серых.

Потрепанные мундиры имперцев, все в дорожной пыли приковали к себе взгляды всех людей в таверне; трактирщик рассеянно оглянулся и как бы уменьшился в размере, стал незаметнее, что при его габаритах казалось необыкновенным. Прерывая тихий взволнованный шепоток, один их серых, по-видимому, командир разъезда, с самого порога закричал:
- Эй! Где трактирщик? Эй, девка! - Он схватил за руку помощницу трактирщика, - ну-ка, зови хозяина, - и звучно шлепнул девушку чуть ниже спины, солдаты, хотя и усталые с дороги, весело загоготали.
Поняв, что от этих незванных гостей не укрыться, трактирщик показался, ответил:
- Это я - трактирщик! Что угодно господам солдатам?
- Еды нам угодно... и поговорить!
Пока помошница накрывала на стол, капитан увел в подсобную побледневшего хозяина этого заведения.
Зал таверны потихоньку стал просторным и практически безлюдным, без спору устепая солдатам места, ворча себе под нос что-то, вроде "поздно, домой ужесь пора...", завсегдаи стали разбредаться.
Через некоторое время появился капитан, без слов подсел за столик, где сидели Призрак, Типа и Ангел, и сурово, но устало оглядел друзей.
- Скажите, вы видели... - и он заученно забубнил описания двух девушек, в которых друзья, чем дальше, тем больше, узнавали своих недавних собеседниц. - Я знаю, вы с ними разговаривали. Это очень опасные люди, не дайте обмануть себя. Они подрывают спокойствие в провинциях, завоеванных Империей, ведут недозволенные разговоры, поносят Владыку и Госпожу.

Ангел сидела в своём углу с отсутствующим выраженьем лица, даже приход серых не привлёк её внимания, по крайней мере видимого.
Местные завсегдатаи стали расползаться по домам, а трактирщик попытался стать незаметным, но.. сегодня был явно не его день!

После этих слов глаза Ангела сверкнули любопытством, лицо оживилось, девушка повернулась к Типе:" Ты слышал что нибудь подобное?!Еды и ...не выпивки, а поговорить!?Это не просто серые, по крайней мере один из них из "спецов". Ангел говорила тихо, почти одними губами...

Типа растеряно хлопал глазами, переводя взгляд с девушки на капитана и обратно. В его голове все окончательно смешалось. Ангел пыталась ему что-то сказать, шевеля одними губами. К сожалению, Типа совершенно не умел читать по губам. Люди расходились по домам раньше обычного и, поразмыслив, Самсон решил, что причиной тому Серые. Но почему? Серых не так много, им хватило бы стола, в крайнем случае двух. Но зачеи разбредаться? Типа тоже решил было уходить, но капитан подсел именно в тот момент, когда Самсон принял это решение. От волнения(а может, от выпитого пива?) речь Типы разладилась еще сильнее обычного:
- А ну енто, как его... Ну как бишь? Типа значит, это... были, значится они тут, - довольный собой, Типа сделал несколько глотков из кружки Ангела и продолжил, - Вооот. Значит, они тут того, были. Вот тута, не ентом самом месте, типа, это... - Самсон поерзал на стуле, и ткнул пальцем в капитана, - От говорю, прямо там, где ты, типа, сидели, - до Типы постепенно дошла вторая часть реплики Серого. Это повергло его в полное смятение. Да ну, чтобы враги Империи песни пели, да за одним столом с простыми людьми сидели?
- А, типа, это, того... Кудыть они Владыку-то с Госпожой того... ну этого... - Самсон изобразил, что закинул на плечи мешок и куда-то потащил, - поносили?

- А ну енто, как его... Ну как бишь? Типа значит, это... были, значится они тут. Вооот. Значит, они тут того, были. Вот тута, не ентом самом месте, типа, это... - лицо капитана из усталого и скучающего мгновенно преобразилось, глаза теперь заинтересованно наблюдали за рыжеволосым детиной, - От говорю, прямо там, где ты, типа, сидели.
- Замечательно. Эй! - Он жестом подозвал одного из солдат. - Запиши, что мы напали на след, они здесь были, здесь, да... - Солдат выташил откуда-то из-под серого мундира токую пачку листов и серое гусиное перо и быстро что-то нацарапал на бумаге, потом остановился и выжидающе глянул на капитана.
- А, типа, это, того... Кудыть они Владыку-то с Госпожой того... ну этого... - Брови капитана удивленно взлетели, когда Самсон пояснил жестами свои слова, - поносили?
- Ругают, призывают свергнуть. - Он попытался объяснить этому деревенскому парню: - они подрывают основы Империи, ругая Владык. Это плохие люди, понимаешь?
- Так когда они здесь были? - Подал голос солдат.

После нескольких реплик Типа Призрак понял, что Тип так не смог понял двойного смысла из того что говорила бард о Владыках . Призрак смотрел на Типу и надеялся, что Типа не вспомнит реплики Крючконоса, так как в основном только он говорил плохо о владыках прямо, а две подруги говорили тоже самое, но скрытно.
Что бы не дать Серому обдумать последнюю реплику Типы и вообще отвлечь внимание Серого от Типы, Призрак произнес следующие:
- Действительно тут были двое, но они уже наверное далеко, так как они покинули трактир давно. Да, вы может быть правы, хотя они наверное не понимают все выгоды от деятельности Владык.
Черт. Призрак про себя выругался, с этой репликой он будет выглядеть слишком умным для обыкновенного парня.
Заглядывая в глаза Серому, Призрак пытался напустить на себя вид юного и глупого мальчишки.
- Сейчас действительно тяжелые времена, но необходимо терпеть ведь настанут лучшие время, так же господин?

- Действительно тут были двое, но я не скажу, что они говорят о чем то таком не хорошем, Мне показалось что они не понимают все выгоды от деятельности Владык, - подал голос второй паренек из этой компании.
- Да... - Капитан внимательно оглядел его, но не прокомментировал интересное высказывание этого мальчишки из маленького городка.
- Сейчас действительно тяжелые времена, но необходимо терпеть ведь настанут лучшие время, так же господин?
- Конечно ты прав, когда кончится эта война, войн уже больше не будет, - закивал Серый, - уже сейчас разбойников стало меньше, разъезды имперских солдат охраняют города.
Солдат-писарь за спиной своего капитана нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но не стал еще раз напоминать командиру о самом важном, по его мнению, вопросе, лишь тихонько царапал пером по листу, записывая ход допроса.