15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Он продолжал сидеть, задумчиво глядя на пожелтевшие косточки, окутанный терпким дымом воспоминаний, и все вокруг темнело и расплывалось – только трещины на костях становились отчетливее, как будто время, превратившее жизнь в смерть, продолжало свою тонкую работу. Ему не нужно было будущее. Ему нужна была другая жизнь.
Девочка запустила ладонь в миску, нарушив мандалу жизни и смерти, заключенных в костях.
- Сейчас я буду доставать их по одной и говорить, кто в твоем будущем, - объявила маленькая гадалка.
- Первая - это ты. Странно, ты мужчина, а косточка нежная и гладкая. Как персик!
Вторая - это женщина. Так всегда бывает, но косточка холодная и длинная. Эта женщина - змея. Но все-таки она будет ближе всех к тебе.
Третья - пустая и гладкая, как часть флейты. Человек-инструмент. Может быть, этот человек больше всего любит науку. Когда играет флейта, всем нравится. Но она видит только звук, а людей - не видит.
Четвертая и пятая - это всегда те, кто в начале есть, а потом уходит, как чужой. Смотри, они совсем-совсем старые. Наверное, тут ничего объяснять не надо.
Шестая - крепкая и старая кость. Мне она совсем не нравится, и я не понимаю, почему ты смотришь на нее так, будто от нее зависит вся твоя жизнь.
В зале что-то зашуршало, и девочка, сперва испуганно охнув, осмотрелась и подскочила к окну.
- Ветер гуляет, мистер, - гадалка закрыла его и вернулась. - Видимо, боги решили узнать, кто узнает будущее. Но мы ведь ничего им не скажем?
Упомянула сразу нескольких? Кто же ее воспитывает, интересно?
- Сейчас я буду вынимать косточки и говорить, что связывает вас, что произойдет и чем кончится, - девочка стала доставать новые косточки, торопливо бубня - похоже, ребенку было действительно трудно сохранять концентрацию на сложном искусстве:
- Ты и та женщина, будете очень близки. Я думаю, она подомнет тебя, и будет руководить. Человек-флейта - вы будете дружить, и потом будете...
Голос становился громче.
- ...общаться не станете. Старая пара, которая уйдет - вы будто бежите друг от друга. И они друг от друга бегут, что странно, но тут поверь мне. И шестой...
Девочка, сбившись на полуслове, закашлялась.
- ...старый хсс... - Роберт готов был поклясться, что услышал шепот.
- Старый дедушка, совсем старый... - настойчиво продолжала гадалка, пытаясь перевести дыхание.
- ...знает немало, - продолжил шепот.
Девочка встрепенулась, перевела взгляд на ширму неподалеку, затем на Роберта - и замерла, подрагивая.
Роберт слушал внимательно, пристально глядя на девочку, впитывая каждое ее слово. Скажи ему кто, что он будет сидеть в старой лавчонке и, затаив дыхание, внимать гадалке, которая, должно быть, еще и в школу-то не ходит…впрочем, конечно, не ходит. Свое ремесло она и так уже знает.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Девочка говорила складно, как будто и правда видела в старых косточках историю его жизни, и он узнавал почти каждого, кто возникал в ее гадании. Почти. Женщина? Рядом с ним? Он нервно усмехнулся. Если это правда, то судьба приготовила для него слишком неожиданный сюрприз.
Услышав шепот, зловеще прошуршавший по комнате, Роберт нахмурился.
- К-кто еще з-здесь? – он видел, как боится – чего? кого? – девочка, и ему вдруг захотелось защитить ее. Он накрыл своей рукой ее маленькую ладошку, успокаивающе улыбнулся.
- Н-не бойся. Я п-посмотрю.
Он встал и, медленно обогнув стол, направился к ширме, из-за которой, как ему казалось, раздавался шепот.
- Не надо... - жалобно прошептала девочка, однако голос прозвучал настолько тихо, что за дрожащим постукиванием мелких зубок и не расслышать.
За ширмой, стоило встать из-за стола и идти, явственнее различался человеческий силуэт.
- Еще шаг - и, считай, твоя жизнь закончится, - раздался тот же голос, который перебивал предсказания маленькой гадалки.
Звучание голоса отдавало скрежетом чего-то, что тверже металла.
"Алмаз?"
Замерев на полушаге, Роберт осознал, что обратившееся к нему существо убеждено в своих словах, и врать не намерено.
«Да кто ты вообще такой?» - хотелось спросить Роберту, но он не стал задавать дурацкие вопросы. К тому же этот вопрос стоило задавать тоном, которым он не умел разговаривать, - алмаз в голосе неизвестного человека требовал в ответ хотя бы стали. Поэтому он просто замер на месте, переводя настороженный взгляд с насмерть перепуганной девочки на ширму. Что это было? Обычный прием для того, чтобы запугать пришедших сюда за будущим? Местный колорит?
Роберт вздохнул, понимая, что даже если голос не шутит, это не так уж важно. То, что он имел сейчас, вряд ли можно было назвать жизнью. А то, что не началось, закончиться не может.
Он улыбнулся и сделал шаг вперед.
За ширмой сидел, ссутулившись, лысый худощавый старик с козлиной бородкой альбомного белого цвета. В руках он держал потертую трость и, завидев шагнувшего к нему Роберта, направил конец трости в грудь молодому человеку, сказав:
- Ты - мертвец.
Из трости с щелчком высвободилось тонкое и острое, как шило, лезвие. Роберт ощутил, что оно его слегка коснулось, проткнув одежду между пуговиц.
Удовлетворенный символической царапиной, старик опустил конец трости и оперся на нее, внимательно посмотрев Роберту в лицо.
- Я буду звать тебя Персиком, и это очень мягко по отношению к трупам, - незнакомец вел речь на литературном английском без акцента, одна лишь арабская певучесть могла выдать иностранца, если не брать в расчет остальное.
Холодное сияние подведенных глаз приковывало внимание, завораживало.
- Я видел тебя не больше минуты, и понял все. Надеюсь, дальше ты не станешь меня разочаровывать. Пошли.
Подхватив трость, старик неторопливо направился к черному ходу.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Когда старик опустил трость и выжидающе посмотрел на Роберта, тот наконец выдохнул, осознав, что на время забыл, как дышать.
- Я в-всегда был мертвецом. Это…не новость.
Но старик продолжал смотреть так, будто мог читать его, как раскрытую книгу, и от этого взгляда хотелось съежиться, сделаться маленьким - как птичья косточка – и затеряться где-нибудь под столом. Роберт прищурился, склонив голову набок, не отводя глаз от незнакомца.
- Персик. В Англии такую кличку любят давать домашним котам, пушистым, рыжим, с голубым бантиком на шее…Впрочем, пусть будет так, я не против.
Еще он хотел сказать, что в правом кармане у него лежит билет с завтрашней датой на самолет в Лондон, где его ждут родители, что ни про какое «дальше» не может быть и речи, но... Роберт вернулся к столу, за которым, будто окаменев, продолжала сидеть девочка-гадалка, положил перед ней несколько банкнот (все, что было в карманах), улыбнулся:
- Спасибо. У тебя настоящий дар.
Затем повернулся, направился вслед за стариком, и, проходя мимо урны, выбросил смятый билет с неоторванным корешком.
Опираясь на трость, старый араб шел дальше и, на миг оглянувшись, продолжил идти, заметив:
- Для этой девочки мы сотворили волшебство. Вообще, это я ей подсказывал, у нее нет никакого дара, кроме разве что карманной кражи. Я буду учить тебя волшебству. Если она додумается взять билет и вернуть в кассу, то получит еще больше. Это - мой урок тебе про силу разума. Постарайся не отключать мозги.
Помолчав еще немного, старик вывернул на улицу и направился в сторону рыночной площади.
- Персик, ты готовить еду умеешь?
- Иногда нужно просто поверить в себя и свои силы, чтобы дар п-проявился, - ответил Роберт, нагоняя старика, чтобы идти с ним рядом. Слова «сила разума», «волшебство» звучали как музыка, и он только боялся, что все это просто сон или галлюцинация – правда, после многочисленных экспериментов он надеялся, что научился отличать реальность от видений. – Значит, это именно в-вас я искал? Значит, я был прав. Я знал, что волшебство существует.
Почему-то у Роберта даже не возникало мысли о том, что все это может оказаться ложью, очередной сказкой для путешественников; что-то подсказывало ему, что на этот раз он оказался в нужном месте в нужное время, и это было непривычно.
- Хм, - Роберт задумался над тем, как ответить на последний вопрос нового знакомого. – Я умею говорить дворецкому, что подать на обед. Вряд ли это называется «готовить». И, кстати, как мне называть вас? Мерлин?
Старик громко расхохотался, и смех его звучал, как гулкий свист швейцарских флешетт.
- Мерлин? Говорить дворецкому? - наставник круто обернулся и с глазами навыкате смеялся, хлопая себя по коленям в такт подрагивающей от хохота спине. - Ты - самый изнеженный персик из всех персиков, спаси тебя то, во что ты верил!
Утерев слезу, старик задумчиво посмотрел на костяшку пальца и мрачно подытожил:
- Размазал. Не подскажешь нормальную подводку? Ты не стесняйся, мы будем ходить в пустыню, и твоя придурь станет спасительным трюком.
Роберт нахмурился, недовольно глядя на покатывающегося со смеху старика.
- Я же не выбирал, кем мне родиться, - буркнул он. – Если бы мог, выбрал что-нибудь другое. Всему можно научиться, я не боюсь никакой работы.
При словах о подводке он замер на месте, как гончая в охотничьей стойке, ощущая, как возвращается знакомое чувство стыда и страха. Хотя, если этот старикашка с бородой знает обо всем и производит впечатление человека, от которого невозможно ничего скрыть, если ли смысл пытаться?
- Макс Фактор, - с некоторым вызовом ответил лорд Мортимер. – Отличная стойкость. Спасительным трюком от чего?
- Солнце будет жарить, как сковородка, - серьезно пояснил старик. - Так что, Персик, привыкай к черному цвету. Ты же умное создание, объяснишь опыт древних с точки зрения науки. Черная одежда, черная подводка, решишься замалевать губы - большой молодец. Остальные нежности под одеждой, там не старайся. Ты не должен зависеть от погоды. На кону стоят вещи поважнее.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Наставник окинул рынок скептическим взглядом.
- Здесь не торгуют масфакарами. В любом случае, я хотел морковь и свиное филе.
- Я п-понял, - кивнул Роберт. – Монах haute couture.
Рынок жужжал и гудел, как пчелиный улей. Обычно Роберт избегал таких плотных скоплений людей, он не любил толпу, давку, чересчур пронзительные крики торговцев, но выбора, кроме как идти следом за стариком, у него не было. Поэтому Роберт с непроницаемым выражением лица проталкивался сзади наставника, лавирующего среди прилавков, периодически отряхивая ворот и рукава рубашки шелковым платком.
Закончив с покупками, старик и Роберт прошли целую вереницу улиц, прежде чем остановились у дома со светло-бежевыми стенами. По сторонам от подъездной дорожки росли какие-то кусты, понемногу обстриженные просто для того, чтобы те, кто ходили по дорожке, не цеплялись за них.
- Хвала Анубису, теперь у меня есть ученик, слуга и персик, - довольно объявил старик, вальяжной походкой шествуя к парадной двери. Возможно, он ждал похвалы от ученика, которому придется разделить с ним это небрежное великолепие.
- Я бы п-предпочел быть только учеником, - кротко заметил лорд Мортимер, идя по дорожке, и подметив про себя это «хвала Анубису». – Очень…мило, - прокомментировал он дом. – Мне п-представлялась бочка или, в лучшем случае, хижина. Кстати, вы так и не ответили, как к вам обращаться, сэр уч-читель – да и кто вы такой, я до сих пор могу только догадываться.
- Зайдем в дом, - коротко бросил старик.
Интерьер, мгновенно оцененный Робертом, создавал впечатление гордой нищеты. Очевидно, хозяин жилища за богатством не гнался, ведь его энергичности хватило бы на дом пошикарнее. Но, что есть, то есть, и прибрано начисто, без лишних предметов наподобие горшков со сколотыми краями.
- Я служу Анубису, как ты мог догадаться, а я в тебя верю, - объявил наставник. - Судья царства мертвых, надзиратель за ядами и лекарствами - что суть одно и то же. Сын великого Осириса, который помог Исиде во дни ее великого поиска. Однажды, думаю, мы снова будем обязаны ей, потому что ей обязан Анубис. Но до тех пор лично ты обязан лично мне. Положи корзину на стол.
Устало вздохнув, наставник сел на стул.
- Зови меня Абу Али. Или учителем. Имена - это просто метка на краешке настоящего сокровища.
Старик задумчиво посмотрел на Роберта.
- Персик... Ты - алмаз, вынутый из сорной грязи. И да помогут мне боги в ремесле огранщика. Будешь жрецом, и будет лишь одна воля на твоем пути - воля Анубиса. Больше ни от кого ты не должен зависеть. Так что иди и приготовь нам свинину с овощами. Дворецких нет, слуги - это мелочь, пыль. Они не нужны тебе.
Сглотнув голодную слюну, Абу Али добавил:
- Пока что ты и сам слуга.
Жрец Анубиса, догадки подтвердились. То, что Роберт наконец нашел подтверждение своим убеждениям, следы древнейшей из культур и религий – и не только следы, но и того, кто их оставляет! – в общем-то, затмевало тот факт, что характер у этого жреца, судя по всему, был далеко не сахар. По меньшей мере, помогало смириться.
- Буду жрецом, и будет лишь одна воля на моем пути - воля Анубиса, - эхом повторил он, пробуя на вкус эти слова. – Ради этого стоило жить, и ради этого можно стерпеть многое.
Красота этих фраз несколько померкла, когда он оказался на кухне с предметами, знакомыми ему лишь смутно – в детстве он любил забегать на кухню к доброй кухарке, - и продуктами, с которыми он слабо представлял, что делать. Пришлось проявить немного фантазии, и, развлекая себя представлениями выражений лица отца, если бы тот увидел его сейчас, Роберт меньше чем за час соорудил нечто, отдаленно похожее на обед. Полюбовавшись творением рук своих и предпочитая не обращать внимания на то, что теперь творилось на ранее чистой до блеска кухоньке, он отнес блюдо в комнату, где его терпеливо дожидался Абу-Али, и гордо водрузил на стол. Мясо выглядело вполне неплохо, особенно после того, как он придумал замаскировать подгоревшие части листьями салата.
- Кушать подано, - ехидно объявил он.
Наставник взглянул на блюдо и заметил:
- Ты ведь тоже будешь это есть. Я так вижу, ты не боишься.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Пробуя свою порцию, Абу Али не преминул добавить "Настоящий жрец Анубиса - убил, отравил и принес", но все-таки, посмотрев на Роберта, решил резюмировать другими словами:
- Наверное, мы оба надеемся на то, что это только начало.
- Сколько себя п-помню, любопытство всегда оказывалось сильнее страха, - фыркнул Роберт, усаживаясь напротив и втыкая вилку в кусок. – Франсуа Ватель тоже начинал с малого. Правда, стремление к совершенству не довело его до добра…но это, п-пожалуй, мне не грозит.
Помолчав и поняв, что наставник как будто бы не замечает его выразительного выжидающего взгляда, Роберт сдался и заговорил первым:
- Расскажите же, в чем состоит учение, помимо оттачивания моих кулинарных талантов. И почему именно я оказался здесь.
- Я слишком часто прогонял учеников, - помолчав, сказал Абу Али, отвлекшись от еды. - История моего наставничества - история про невесту, которая выбирает из сотни женихов. Которые, получив отказ, обижаются, уходят, женятся на других, умирают - в общем, передумать нельзя.
Сначала ты предъявляешь какие-то требования, надеешься на то, что человек наделен образованием, воспитан, умен и хваток, вынослив, расчетлив, крансоречив. Отсеиваешь недостойных, а потом думаешь - "все-таки тот был лучше последних десяти".
И вот, теперь попался ты. Не самый худший, признаться.
Наставник поковырялся в тарелке еще немного и, отставив, продолжил:
- Завтра будем готовиться к твоему посвящению, Персик. Прибери здесь все и оставь у статуэтки Анубиса цветок. Любой. Засохший - сожги.
Поднявшись со стула, Абу Али окинул взглядом комнату и добавил:
- Еще бы воды принести, но это я сам. За дело!
- Уже в-вынесли вердикт? – Роберт изогнул левую бровь. – Или сп-пособность читать других, как раскрытые к-книги, тоже входит в реестр умений жрецов?
Не ожидая ответа, он поднялся, начав молча убирать со стола. Потом отнес посуду на разгромленную кухню, которую за час с небольшим ему удалось отчистить до блеска.
«Кажется, после этого обучения я сам стану завидной невестой». Он фыркнул и вернулся в столовую, тщательно вытер пыль со всех поверхностей и остановился у той самой статуэтки. Ведающий тайнами бог с головой шакала смотрел на него пристально и равнодушно.
- Проводник душ, - тихо проговорил Роберт, и задумчиво поднял лежащий подле бога сухой цветок. Тонкие, как папиросная бумага, лепестки – хрупкая красота смерти. – Бог перемен и перехода, куда ты приведешь меня, если позволишь пойти за тобой?
Англичанин чиркнул зажигалкой, и подожженный цветок - Nymphaea lotus, привычно определил он, - стал корчиться у позолоченной фигурки надменного, безмолвного бога, и прозрачные лепестки постепенно обращались в пепел. В комнате запахло горько и едко.
Роберт закашлялся, закурил, пытаясь перебить этот удушливый запах дыма, который, казалось, заполнил легкие; вытер горстку пыли – всё, что осталось от цветка (всё, что останется после нас) – и распахнул окно. Докурив, он вышел на улицу, окидывая взглядом окружавшую дом растительность в поисках чего-то цветущего. Среди кустов и зарослей он заметил ярко-красные пятна. Papaver somniferum. Маки.
- Кесарю – кесарево, - пробормотал Роберт, выбрав тот, что еще не до конца распустился и лишь разворачивал свои яркие лепестки, подставляя их солнцу.
Вернувшись, он положил свежий цветок у подножия статуэтки. Красные отблески заплясали на позолоченном теле бога.
Роберт мечтательно улыбнулся. Завтра будем готовиться к посвящению, сказал жрец. Скорей бы завтра.
Но пока остались еще кое-какие незавершенные дела.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
- Уч-читель! – крикнул лорд Мортимер, выходя из столовой и направившись на поиски Абу Али. – Всё сделано. Мне нужно в-вернуться в г-город – распорядиться по поводу моих вещей. Вы не п-против? Я ненадолго.
- Точно! - воскликнул наставник, возвращавшийся с ведром воды. - Бери все, что осталось - и вези сюда.
Сняв с себя укутывающий бесформенный балахон, Абу Али поднял ведро над головой и опрокинул. Потоки воды хлынули на него, ручейками стекая по узким плечам и бороздкам застарелых шрамов на жилистом торсе.
- И, раз уж ты пойдешь - купи выпить, - торопливо, пока Роберт не ушел, добавил наставник, тряхнув мокрой головой. - Я пью много; себе бери, как знаешь.
- З-здесь нет ванной? – тоскливо поинтересовался Роберт, наблюдая за водными процедурами жреца. Нет, не то, чтобы он ожидал все удобства…но надеялся.
Кивнув на просьбу о выпивке (порадовавшись хотя бы тому, что не придется соблюдать сухой закон), он вышел на улицу, направившись в небольшую гостиницу, в которой остановился вчера вечером. По дороге он завернул в банк, потом в лавку для туристов, и разговорчивый – правда, на арабском, который Роберт понимал не слишком хорошо – торговец продал ему несколько вещиц, суетясь и радуясь редкому гостю. Туристы в Каса заезжали нечасто.
Поднявшись в номер по скрипящим ступеням единственной гостиницы, Роберт принялся упаковывать вещи. Большую часть составляли книги – древние и редкие тома, купленные у архивов или через посредников, испещренные иероглифами, труды по биологии, химии, ботанике и медицине, последний роман Пруста, Кафка, любимый Гете, «Озарения» Рембо, и, наконец, довольно увесистая тетрадь, аккуратно заполненная рукой самого Роберта. Затем он сложил вещи, которые пришлось перетряхнуть и почистить от песка (он был здесь повсюду), и убрал их в чемодан вслед за книгами. Потом вспомнил о чем-то, помедлил, и все-таки вынул из небольшого отделения сбоку свернутый тонкий кусок ткани. Развернул. Черный шелк вечернего платья мягко скользнул по его руке, успокаивая своей прохладой и тонким цветочным ароматом. Роберт на минуту застыл, закрыв глаза, и его воображение нарисовало женщину в этом платье, удивительно похожую на Роберта, идущую на него, улыбающуюся хищной, уверенной улыбкой, и острые каблуки ее туфель выбивали мерную дробь на паркете…Через мгновение он осознал, что это стучит его сердце.
Роберт торопливо убрал платье обратно, затолкав его на самое дно, закрыл оба чемодана, окинул взглядом опустевшую комнату. Осталось последнее дело, прежде чем он уйдет отсюда. Он сел за стол и написал родителям вежливое, сухое письмо, в котором говорил, что ему придется задержаться в Египте дольше, чем он планировал; выразил надежду, что они простят его отсутствие на ежегодном приеме; справился об их здоровье; положил в пакет несколько пустяковых подарков с местным колоритом (флакон духов для матери, курительная трубка отцу, пара статуэток Осириса и Исиды), надписал адрес и плотно запечатал. Писать письма Роберт не любил. От избитых и лживых фраз оставалось какое-то липкое, неприятное ощущение. В отдельный пакет он положил небольшую египетскую флейту темного дерева – только это, ни единой строчки, кроме строки с адресом. Спустился вниз, торопливо сбежав по лестнице, отдал почту мальчику-арабу, приказав отправить немедленно, и попросил хозяина доставить его вещи по…тут он запнулся, поняв, что совершенно не знает адреса жреца.
- Н-небольшой дом бежев-вого цвета, - запинаясь, принялся объяснять он. – На с-самой окраине.
Хозяин хмыкнул, скептически оглядев Роберта, и молча кивнул.
- И мне нужен в-ваш бар, - добавил англичанин.
- Что-то конкретное?
- Все, - коротко ответил тот. – Я з-забираю все. Запакуйте и о-отправьте по тому же адресу.
Брови хозяина поползли вверх, однако он все так же молча кивнул.
Обратно Роберт возвращался в приподнятом настроении, не спеша петляя по узким улочкам. Пару раз он, правда, свернул не туда, и прошло довольно много времени, прежде чем он смог разобраться, где именно, но настроения ему это не испортило. По дороге он купил огромный букет васильков, мокрых, пахнущих свежестью и, почему-то, морем – в сухой пустыне это было настоящим спасением.
Пройдя по знакомой дорожке мимо зарослей и кустов, Роберт вошел в дом, куда уже должны были доставить его вещи.
- У в-вас в саду растут харгаль, арак, белая полынь, анис, розмарин, довольно р-редко встречающийся з-здесь…И опийный мак, - объявил он жрецу. – Еще молочай, сок к-которого считается ядом, но об-бладает и целительными свойствами. А васильки н-надо поставить в в-вазу.
- Отлично, Персик, - Абу Али, которого Роберт застал балансирующим на стремянке, бросил пыльную тряпку на плечо и принялся споро спускаться.
Обойдя по широкой дуге оставленные на полу чемоданы и ящики с бутылками, учитель подошел вплотную к ученику.
- Знаешь, тебе... не занимать инициативы.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Окинув Мортимера критическим взглядом, Абу Али взял васильки и добавил:
- Так что же скрывается внутри этого дрожащего ягненка? Внешность обманчива, ничего нового, - и, отвернувшись, отошел поискать подходящую вазу.
- Т-точно не в-волк, - пожал плечами Роберт. – Не знаю. Ес-сли бы знал, н-не стоял бы з-здесь.
«Я человек, живущий среди запертых комнат, не мертвый и не живой, стрелка компаса, что мечется между севером и югом».
- З-знаете, - добавил он, задумчиво глядя в пол (он редко смотрел в глаза), - обычно в-внутри все люди одинаковы: с-сердце, печень, легкие, п-почки, около шести литров крови. У м…меня же такое чувство, как б-будто мне не хватает чего-то в-важного, и я не знаю, что нужно сделать, чтобы б-быть таким же, как в-все.
- Ты плохо задал вопрос, - поставив вазу с васильками на стол, Абу Али глянул на Роберта и ухмыльнулся. - Большинство отличается идиотизмом, ты - нет. Большинство работает в поте лица за кусок хлеба, ты - нет. Ответы верные? Конечно. Но они никуда не годятся.
Посмотрев на опустившего взгляд вниз Роберта, наставник покачал головой:
- Ты и правда выбиваешься из общего ряда. Но это - не проблема. А вот то, что ты выбиваешься сам из себя... Поразмысли над этим.
Выудив из ящика бутылку, Абу Али мельком глянул на этикету и расположился на диване.
- Жрец без ученика - обычный сумасшедший, так мне говорили, - продолжил старик, отворачивая пробку. - Но все-таки, если ты не вернешь себе цельность: духа, мыслей... речи, в конце-то концов! - я прикончу тебя, наверное.
- Я ведь уже м-мертвец, - усмехнулся Роберт и, посмотрев, что жрец собирается пить прямиком из бутылки, отправился на кухню и вернулся с парой стаканов.
- М-моего отца уж-жасно раздражает, как я говорю, - сказал он. – В-впрочем, как и мое с-существование…Он приглашал ко мне специалистов. В-врачей. Как видите, особых результатов это не дало. В-ваши слова звучат легко: вернуть цельность, но ведь вопрос в том, к-как достичь этой гармонии. Когда я даю в-волю себе, пытаюсь быть честным с собой, я испытываю лишь с-стыд. Как понять, кто ты на самом деле? П-приставьте мне нож к горлу, и я все равно не смогу ответить.
- Спасибо, - ответил Абу Али, принимая стакан, - что предупредил. С ножом лезть не буду. Лучше еще раз спрошу: чего ты ждешь от обучения? Теперь, когда я задаю тон твоей жизни, когда тебе мало что понятно, ты не ожидаешь от завтрашнего дня ничего определенного.
- Я жду, что боги укажут мой истинный путь, - ответил Мортимер, разливая виски по стаканам. – Я чувствую, что это, возможно, мое предназначение – быть здесь, и хочу стать частью той силы, что существует с древних времен. Я могу сомневаться во многом, но в этом желании уверен. Чтобы собрать мозаику, нужно найти первый кусочек – и присоединять к нему остальные. Я готов пройти через что угодно, чтобы достичь этой цели.
И только закончив говорить, Роберт понял, что на этот раз его голос звучал отчетливо и твердо, произнося слова без запинок и пауз.
Оценив важность момента, Абу Али на секунду распахнул глаза, выразив неподдельное удовольствие.
- Отлично сказано, Персик. А зачем тебе власть из источника древней силы?
Устроившись поудобнее, учитель внимательно посмотрел Роберту в глаза.
- О, мне всегда было непонятно, п-почему мудрость великих жрецов и чародеев Египта практически утеряна, - Роберт уселся рядом и побарабанил пальцами по подлокотнику дивана. – Остались лишь древние манускрипты, тексты в пирамидах, л-легенды, но все это только слова. А жрецам ведь открыты такие тайны! Они могли воскрешать одним лишь прикосновением, высекать воду из камня, лечить неизлечимо больных, вдыхать жизнь в восковые фигурки…В них была надежда человечества. А потом все исчезло.
Он помолчал.
- Я хочу возродить все, что было. Дать людям то, в чем они нуждаются. Я, может быть, и н-никчемный человек, но так я смогу оправдать свою жизнь…перед всеми.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
- Возрождение, да... - эхом отозвался Абу Али и поднялся с дивана. - Садись, я хочу кое-что показать тебе. Вообще, это можно назвать плохой идеей, но я так не думаю.
На ходу прихлебывая виски, учитель скрылся в соседней комнате и, через некоторое время вернулся со свитком.
- Ты напишешь подобное для себя, - пояснил Абу Али, разворачивая тонкую бумагу. - Это называется линией.
Свиток содержал длинный столбик имен. От иероглифов сверху до транскрипций латинскими буквами внизу.
- Жреческая родословная. Я в самом конце, - наставник ткнул пальцем в строчку "Абу Али, Птица в Тумане". - Тогда я был молод. Возможно, ты тоже что-нибудь припишешь, опьяненный победами и знаниями.
Свернув свиток, Абу Али сжал его в руках и сел обратно.
Роберт с интересом глянул на список имен, примерно прикидывая, сколько времени прошло со времени появления первого имени. Число получилось внушительное.
- Это…впечатляет, - признался он. - И все они б-были жрецами? В-все это время?
- Да, - кивнул наставник. - Первые имена были утеряны достаточно давно. Впрочем, всем и так известно самое первое.
Потянувшись к виски, жрец доверху наполнил стакан и вернулся к удобной позе, задумчиво глядя в стену напротив.
-К-кажется, мой список будет состоять из одного им-мени, - невесело усмехнулся Роберт. – Если он вообще будет. М-может, для того, чтобы стать жрецом, нужно родиться жрецом? Черт, в ваших жилах, наверное, течет кровь богов. Что у меня общего с этими л-людьми? – он кивнул на свиток. – У нас, правда, есть какие-то восточные корни, но отец ф-фыркает каждый раз, когда речь заходит о моей страсти к Египту.
Он залпом допил содержимое стакана.
- П-почему вы не продолжили этот список? – поинтересовался Мортимер. – Ваши предки, наверное, не обрадовались бы, узнай они, что их л-линия прервалась.
Учитель секунду помолчал, непонимающе сдвинув брови.
- А, ты об этом... Нет, это не родословная в полном смысле. В конце свитка - твое имя, перед ним - имя твоего учителя, а вот перед ним - имя его учителя. Линия - это дорога, по которой тайные знания дошли до тебя.
- А-а, - успокоенный Роберт кивнул. – Т-тогда у меня есть шансы.
Ему очень хотелось спросить, к каким испытаниям нужно быть готовым завтра и что его ждет, но он сдержался, памятуя о судьбе любопытной кошки. Вместо этого Роберт снова плеснул в стакан виски и спросил о другом:
- С-скажите, так это все правда? Вам на самом деле и-известны тайны воскрешения, превращения и вд-дыхания жизни в то, что не может быть живым?
- Погоди-ка... - осекся Абу Али. - Ты хочешь сказать, что до сих пор не уверен в моих способностях? Я... даже не знаю, что сказать.
Наставник закрыл глаза и провел по векам кончиками пальцев, вздохнув.
- Должно быть, прежняя жизнь настолько невыносима, что ты рискнул и поставил ее на кон, будучи неуверенным в новой. Возможно, тебя смущает обстановка. Мы сидим и пьем виски, разговариваем. Где котлы, декокты, алтари? Где бормотание под влиянием отравляющих тело и высвобождающих дух паров? Брось. Вменяемый ученый, как ты знаешь, не поселится в лаборатории. Он будет жить в доме, а работать - вне его. Как правило, разумеется. И к жрецам это относится в полной мере.
Немного помолчав, Абу Али добавил:
- В общем, да. Мне известны тайны, о которых ты говоришь.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Роберт смущенно поводил пальцем по краешку стакана.
- Мн-ногие отдали бы всё за мою прежнюю жизнь, - вздохнул он. – А я и правда готов, не р-раздумывая, вычеркнуть двадцать лет и начать что-то со-овершенно новое, какие бы испытания мне ни пришлось бы пройти. П-простите, если оскорбил вас своим вопросом – я верю вам. Просто х-хотел это услышать.
- Тогда услышал, - слабо улыбнулся Абу Али. - Попробуем отвлечься от того, что будет завтра. Ты расскажешь мне о человеке-флейте? Мне всегда интересны истории об ищущих умах. А кроме того качества я ничего о нем не знаю.
- Человек-флейта.
Роберт усмехнулся, нервно и коротко. Не торопясь отвечать, вытащил сигарету, пощелкал зажигалкой – никак не хотела гореть! – и, наконец, выпустил дым.
- Его зовут Хью, - Мортимер встал, прошелся по комнате и остановился у окна, спиной к жрецу, задумчиво наблюдая за игрой солнца в зарослях заброшенного сада. – Сын профессора б-биологии и следователя – в итоге что-то среднее между тем и другим, хотя он убил бы меня за слово «среднее», и это тоже можно включить в характеристику. Что касается остального… Вы м-мастер метафор, учитель, и четко подметили главное. Флейта живет своей музыкой, весь смысл своего существования заключает в комбинациях нот, а к-когда не может играть – чувствует себя бесполезной и одинокой. А еще стыдится, когда фальшивит, - даже если в этом виновата не она, а музыкант. Хью бывает с-самоуверенным, бывает сомневающимся во всем, холодным и требовательным – и потерянным, гениальным – и не замечающим очевидного, б-бывает совершенно невыносимым, но, черт, если я и скучаю по Англии – то л-лишь по н-нему.
Роберт помолчал.
- Как по д-другу, разумеется. Вы сказали, что мы не будем общаться в дальнейшем. В чем же п-причина? Кости вам не поведали?
- Есть хорошая история, - наставник откинулся на спинку дивана, глядя через плечо Роберта за окно. - Жил в Каире, лет пятьдесят назад, очень хороший музыкант. Он играл на базаре свою чудесную музыку, но не получал много денег за свою игру. Вокруг были бедные кварталы, а в богатый район его не пускали из-за одежды и запаха нищеты. Но музыкант - тогда - еще был молод, горяч, влюблен в свой талант. Говорят, он ел реже, чем мог себе позволить. Копил деньги. Однажды он сходил в баню, купил приличный наряд и пошел играть в богатый район. Там он за день получил столько, сколько не получал и за две недели на прежнем месте. А музыка была та же. И он был такой же. Просто вокруг - совсем другое место. У Каира, как у легендарной танцовщицы, семь покрывал, и все разные. Мой друг познал их все. Узнал, что одежда - это тряпки, и можно выбирать их себе по вкусу. Он стал наниматься играть в преуспевающие дома, искал в библиотеках новые ноты, учился быть лучшим, а не просто хорошим. И всегда, когда он играл, его лицо менялось. Он походил на сверхъестественное существо, которое выгнали из божественной свиты... или просто забыли. Не знаю, это сложно описать. Где бы он ни был, он бредил своим искусством.
Когда он играл во дворце, его заметил английский посол и пригласил туда, где таланту открывались бы новые горизонты. Тот музыкант получил образование, стал руководить целым оркестром. Блистательный, одержимый, потерявший связь с... близкими. Со страной, своими корнями.
Абу Али вздохнул и сделал крупный глоток виски.
- Если ты не знаешь всех тайн биологии и не стремишься к ним, то скоро ваше общение прервется. Хотя, даже если бы знал... остается криминалистика. Человек не может стать совершенным... Вот только люди-флейты отказываются в это верить.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
- К-конец истории должен бы вызывать грусть и сочувствие, но, как по мне, так это счастливый конец, - Роберт пожал плечами. – Люб-бовь…не должна быть односторонней. И раз страна не могла дать музыканту то, к чему он стремился, ценила его искусство лишь по красивой обертке – такая р-родина недостойна любви.
Он прислонился спиной к подоконнику.
- Насчет тайн биологии я дам ему фору даже под к-кайфом, - пренебрежительно фыркнул Роберт, аккуратно затушив сигарету – чтобы даже пылинки пепла не упало на блестящий и гладкий пол, - насчет всего остального… Меня вполне у-устроит быть совершенным в чем-то одном.
Где-то в глубине его сознания, приглушенно, как будто за запертой дверью, послышался сдавленный смех и неразборчивое бормотание – впрочем, чтобы уловить насмешку в этом – кажется, женском? - голосе, не нужно было понимать слова. Роберт тряхнул головой, с досадой проведя рукой по лбу.
- Я всегда был уверен, что д-дружба – не гонки по пересеченной местности в надежде об-богнать и подрезать соперника, - добавил он. – И если ф-флейте угодно думать иначе… Впрочем, время покажет.
- А что ты хотел? - решил возражать Абу Али. - Чувства, понимание, поддержку? С флейтами странная дружба... но в чем-то приятная.
- Приятная и п-плодотворная, - кивнул Роберт, вспомнив о толстой тетради в своем багаже. – Но мало в-встречаться, чтобы проверить, как действует марихуана с морфином, мало в-выслушивать его истерики после очередной неудачи. Всего этого недостаточно, так что да, под-д-держки и понимания. Доверия. Ощущения т-твердой почвы.
- Это-то как раз... не получится, - учитель зевнул и отставил стакан. - Персик, забудь об Англии, если твоя единственная ниточка - это Хью. Возможно, ты тоже - флейта. Не исключено, что твой звук громче и чище. Узнаем, мы совершенно точно... узнаем это.
Тяжело поднявшись, наставник бросил хмурый взгляд на Роберта и неторопливо пошел наверх.
- Подъем на рассвете, мальчик, жду тебя свежим и готовым. Если пронежишься в кровати - не знаю, то ли вылью ведро воды, то ли прирежу. Не искушай. Доброй ночи.
Шагнув на новую ступеньку, Абу Али скрылся наверху.
Роберт залпом допил остатки виски в бутылке, проводив жреца долгим пристальным взглядом. Черт, за исключением профессора Прествитча в него еще никто так не верил, а слова жреца сулили нечто получше, чем известность обычного ученого.
Он не торопясь вымыл стаканы на кухне, – благо, было о чем подумать за этим непривычным делом - убрал со стола, принес воды, умылся и поднялся наверх, убежденный, что не сможет заснуть. Столько всего случилось за этот день, столько мыслей роилось в голове, столько всего предстояло обдумать!.. Но стоило голове коснуться подушки, и сон, густой, как мягкая карамель, подступил к нему, и не было сил сопротивляться его вязкому напору.
Его разбудил неожиданный шорох – должно быть, снова песок просочился через открытое окно, или порыв ветра сдвинул бумаги на столе, а может, это случайно залетевшая птица? Роберт с трудом протер глаза, повернулся на бок и чуть не вскрикнул от удивления. На стуле подле кровати сидела женщина. Лицо ее было скрыто капюшоном темного плаща, мягкими складками ниспадавшего на пол, но Роберт знал – это она, та самая женщина из мира его фантазий, та женщина, что танцевала в его мечтах, отбивая каблуками ритм в такт его сердца.
- Что т-ты здесь делаешь? – хрипло спросил он, приподнимаясь на локте. – Кто ты? Я все еще сплю?
Женщина подняла голову и блеснула на Роберта веселым и едким взглядом. Ее глаза были цвета сумеречного неба, когда солнце уже бесследно скрылось за горизонтом, а луна еще не взошла, и от земли пахнет сыростью и прохладой. Безжалостное время, когда умирают надежды дня, и человек остается один на один с собой. Безжалостные глаза.
- Я – это ты, - она сунула в рот сигарету, щелкнула зажигалкой и закурила, изящно откинувшись на спинку стула. – Пора бы понять.
Капюшон соскользнул ей на плечи, открывая лицо с правильными чертами, как будто высеченное из мрамора. Темные волосы были собраны в высокую прическу, и только два тугих локона, как блестящие гладкие змеи, обвивали шею. Роберт смотрел на незваную гостью, жадно впиваясь в каждую ее черту. Брат и сестра. Инь и ян.
- Т-тогда я скажу тебе уб-бираться, - незнакомка, выглядевшая такой знакомой, пугала Роберта. Если это все-таки был сон, - он наделся на это - ему очень хотелось проснуться.

15 марта 1926 года. Египет, поселение Эль-Кес. 13:00.
Гостья улыбнулась, даже не подумав исчезнуть, и элегантно закинула ногу на ногу.
- Я, в свою очередь, хочу того же самого. Чтобы ты убрался, - она презрительно скривила накрашенные губы. – Посмотри на себя и ответь наконец на вопрос: кто ты? Избалованный сыночек богатого папочки? Жалкий заика, втайне перебирающий женские тряпки? Посредственность, не умеющая ни постоять за себя, ни добиться чего-либо? Выбирай любой вариант.
- Чего тебе н-нужно? – сквозь зубы проговорил Роберт, с ненавистью глядя на нее.
- Я ведь уже сказала, Робби, сладкий мой персик. Тебе не справиться с той задачей, что ты поставил. «Стать совершенным!» - передразнила она его слова, нетерпеливо покачав ногой в блестящей туфельке. - Ха. Такие, как ты, никогда не становятся великими. Такие, как ты, могут быть хорошими, добрыми людьми, но, когда они уходят, то теряются. Если бы ты исчез, кто пожалел бы об этом? Твой отец втайне вздохнет от облегчения, леди Элизабет всплакнет и забудет, а твой любезный друг Хью - сегодня о нем много сказано было, да только, похоже, все без толку, да? - даже не вспомнит. Подумай, что сказал жрец: тебе не хватает цельности. Само мое присутствие подтверждает это. Чтобы из твоей затеи получилось что-то, нам нужно слиться в единое целое, достичь соглашения. В тебе, может, и есть потенциал – разглядел же в тебе что-то жрец! - но его недостаточно.
- Т-ты – всего лишь наваждение, - Роберт провел рукой по лицу, зажмурился на минуту. – Я, д-должно быть, схожу с ума.
- Безумцы совершали великие поступки, Робби, - нежно сказала женщина. Теперь из ее голоса исчезла насмешка, и она говорила мягко и ласково, как с ребенком. – Я не твоя галлюцинация, не сон. Я существую, - она протянула руку и коснулась его щеки. Ее кожа была настолько же горячей, насколько холоден взгляд, а пальцы пахли полынью. – Признай мое существование, позволь помочь тебе, и вместе мы достигнем таких вершин! Весь мир будет у твоих ног, Робби. Твой отец признает, наконец, что ты достойный представитель своего рода, и твоя страна, которой ты сейчас не нужен, поймет, что потеряла! Все человечество заговорит о тебе. Но сейчас твоя мелодия – набор фальшивых звуков, какофония, чепуха. Флейте нужен гениальный музыкант, а оркестру – мудрый дирижер.
- Убирайся к черту, - очень тихо и очень твердо ответил Роберт. – П-пусть я схожу с ума, но я стану хотя бы бороться с этим н-наваждением.
Гостья невозмутимо пожала плечами.
- Зачем? Я – часть тебя. Я появилась еще тогда, в твоем детстве – помнишь, каким тяжелым и мягким было мамино платье? Как блестели ее сапфиры и тонко пахли духи… Нам было весело.
Она встала и прошла к двери, двигаясь легко и плавно, несмотря на высокие каблуки. Обернулась, прежде чем уйти.
- У тебя нет выбора, Персик. Рано или поздно ты подчинишься. Рано или поздно тебе захочется узнать, на что ты способен. Я подожду. Но на твоем месте я бы не стала больше смотреться в зеркало – вдруг однажды ты увидишь там мое отражение?
Ее тихий смех все еще звучал в комнате, даже когда она исчезла, рассеявшись, как предрассветный туман. Роберт вытер холодный пот со лба и встал с кровати. О сне можно было забыть, так что он оделся, спустился вниз, продолжая видеть в каждом темном углу силуэт ночной гостьи, и до рассвета гулял по саду, среди растений, в которых был уверен - Pimpinélla anísum, Rosmarínus officinális, Artemisia… Потом, заметив розовеющую полоску на востоке, вернулся в дом, и сварил кофе, который получился даже немного похожим на тот кофе, что подавали к завтраку в особняке Мортимеров – по крайней мере, он не перепутал сахар с солью. Плевать на ночные видения – они бегут от солнечного света, исчезают, как миражи. Он, черт возьми, сделает все, что от него потребует жрец-наставник, несмотря на колючие слова той женщины - плода его воображения, и только, в них ведь ни слова правды. А зеркала можно завесить какой-нибудь плотной тканью.

16 марта 1926 года. Египет, пустыня близ поселения Эль-Кес. 13:00.
Двое шли по песку, оставляя позади себя рассыпчатые следы, которые накаливающийся песок постепенно заметал.
- Хорошо идем, Персик! - бодро заметил наставник. Несмотря на льющийся пот, учитель с прямой спиной шествовал по бархану. Сегодня морщины Абу Али в уголках холодных глаз скрадывала густая подводка из сажи - хотя, возможно, он лукавил и держал для себя европейскую косметику.
Солнечные лучи, не ведавшие пощады, постепенно прогревали пустыню.
- З-замечательно, - пробормотал Роберт, примеряясь к размеренным шагам учителя и все равно периодически отставая, правда, всего лишь на шаг. Носить черный цвет под солнечными лучами – изощренное убийство. С другой стороны, Роберт мог поклясться, что в конце этого дня - если до этого не покроется румяной корочкой – будет мечтательно вспоминать их приятную прогулку по египетским барханам. Как по пляжу.
Абу Али довольно полууыбался и уверенно задавал направление, будто где-то вдали лично для него горел огненный столб, служивший маяком. В конечном счете, жрецы хранили немало тайн, возможно, эта - одна из них.
Учитель достал из просторного кармана флягу и, отвернув на ходу пробку, приложился к горлышку.
- Водички, Персик? - заботливо осведомился наставник, протягивая фляжку.
- Бл-лагодарю, - Роберт сделал глоток и приостановился, завинчивая крышку обратно, так что догонять учителя пришлось почти бегом. Мортимер проследил направление взгляда Абу-Али и теперь, машинально переставляя ноги в вязком сухом песке, напряженно всматривался в горизонт, пытаясь увидеть там то, что, должно быть, было открыто жрецу. Вопросов задавать ему не хотелось.
- Поздравляю, - не оглядываясь, бросил наставник. - Персик, ты немного слабак.
Начавшееся головокружение сбило с толку. Попытка сконцентрироваться на фигуре удаляющегося учителя провалилась - за кем из двух идти? Осыпающаяся гладь песка ударила по коленям - или они по ней?
К юноше, пытавшемуся подняться на ноги, медленно подходила фигура, замотанная в одежды на бедуинский манер. Широкий пояс туго перехватывал узкую талию.
- По поводу нашего недавнего разговора, - раздался мелодичный голос из-под надвинутого на глаза капюшона.
- Т-тебя здесь нет, - хрипло пробормотал Роберт, не оставляя попыток подняться. Песок это или болото, в конце концов? – М-мираж. Т-тени…уходят с солнечным светом.
Он не слабак. Он сейчас встанет и догонит учителя, который, кажется, не собирается его ждать – ну и не надо, он справится сам, только переведет дыхание, только отбросит ажурную вуаль пелены, заслонившую свет, и поднимется, дойдет до конца, докажет, что учитель в нем не ошибся. Сейчас. Только одну минуту.
Вдалеке завыли собаки. С песчаных холмов спустилась стая шакалов, рассредоточившаяся кольцом. Звери смыкали круг, отрезая любую внезапную попытку побега. Жертва, впрочем, и так не пыталась покнуть круг.
- Персик... - прошептал знакомый голос. Алмазная пыль, брошенная в громадную гору песка.
- Вы, в преддверии Аменти! - воскликнул лающий голос человека.... ли?
Мотавший затуманенной головой Роберт сфокусировал взгляд на госте в круге шакалов. Смуглый мужчина в пышном одеянии нес на голове маску волка.
"Койота? Шакала?"
Величественный незнакомец остановился... в нерешительности?
- Одно сердце на двоих, - пробормотал тот. - Видано ли? Впрочем...
Откашлявшись от пыли, он возвысил голос:
- Я - владыка Запада, Анубис, жду свое дитя, которое прильнет к моей груди и примет мое тепло, от малой малости примет и отдаст больше, чем принял. Выступи, дитя, назовись, и прими место на пути между живыми и мертвыми.

16 марта 1926 года. Египет, пустыня близ поселения Эль-Кес. 13:00.
Женщина переглянулась с Робертом и шепнула:
- Катись, Персик... если хочешь жить.
Сорвав капюшон, женщина тряхнула локонами и пошла к Анубису, протянув правую руку назад - "Возьмись".
Роберт, все еще стоявший на коленях в песке, расширившимися глазами смотрел на бога, у фигурки которого еще вчера он положил пылающий красный мак. Все вокруг наконец начало приобретать резкие очертания, как будто кто-то наводил фокус, - пожалуй, даже чересчур резкие. Слишком яркий свет солнца, нависающего прямо над головой древнего бога.
Женщина из его фантазий – такая реальная, такая настоящая, возможно ли это? – обернулась и посмотрела на него, требовательно протянув руку. Синие глаза сверкнули, приказывая, и Роберт, повинуясь (как будто у него был выбор), покорно вложил ладонь в ее пальцы, тут же крепко сжавшие его руку.
- Хвала тебе, Хентиаменти, - проговорил он, вставая рядом с ней. – Я, Роберт Мортимер, предстаю под очи твои, готовый равно принять и милость, и наказание, и вверяю жизнь, смерть, душу – все, что есть во мне - в руки твои.
Анубис посмотрел на выступивших перед ним людей и позволил себе совершенно не царственную усмешку.
Шакалы вокруг завыли.
- Одно сердце - одно дитя, - справившись со смехом, заключило божество. - Кому жить? Не знаю.
Размахнувшись, Анубис швырнул людям черные кинжалы, сверкнувшие на солнце слюдяным блеском.
- Обсидиан, - заметила женщина, подняв свой. Обмотанная кожаным шнурком рукоять удобно легла в ее ладонь. - Персик, сделай самое героическое в своей жизни.
Роберт наклонился, медленно подняв кинжал. Увидел свое отражение в его темном лезвии, провел пальцем по острому краю, глядя, как выступает маленькая капелька крови. Красная, будто мак. Он поднял глаза и посмотрел прямо в глаза женщине, что завладела его сердцем – совершенно не в том смысле, о котором писали в любимых романах его матери.
- Р-разве у меня есть выбор? – тихо проговорил он, и в словах его звучала горечь и боль. – Одно или другое – исход один, не так ли? Ты пряталась внутри, выходя лишь затем, чтоб п-подразнить меня, и силы твои росли. Героический поступок, говоришь? П-пусть так. Но он станет твоим проклятием.
Роберт прижал лезвие к горлу. Такое холодное, почти ледяное – как глоток воды в жаркий день, как мрамор, как синие глаза напротив. Кто бы мог подумать, что это так просто – надавить, провести влево, не чувствуя боли, лишь облегчение, легкость, освобождение. Он улыбнулся.
- Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит, - прошептал он. И надавил сильнее.
Анубис благосклонно наблюдал за тем, как жизнь покидает тело, исторгающее потоки крови из рассеченного горла.
- Надеюсь, - промолвило божество, дождавшись момента, когда Персик перестанет конвульсивно дергать конечностями и обмякнет обескровленной тушей мяса на песке, - ты не планируешь так скоро умирать?
Самые крупные шакалы из стаи приблизились к телу и принялись с сочным чавканьем выдирать из трупа особенно сладкие куски - щеки, пальцы, мышцы на руках.
- Пусть умирает, - голос позади Анубиса имел такой же тембр и акцент, как у Роберта, только звучал более плавно, тягуче, и больше не запинался. Человек, произнесший эти слова, был как две капли воды похож на Роберта – темные волосы, синие глаза, высокие скулы, черная одежда – вот только улыбался так, как лорд Мортимер никогда не умел. Уверенно. Победоносно. – Он должен быть благодарен мне. Персик жил, совершив тысячу ошибок, но хотя бы под конец сделал благое дело. Дал жизнь тому, кому она нужнее. И накормил шакалов, разумеется.
Холодные пытливые глаза со смесью любопытства и равнодушия смотрели в другие – застывшие льдинками на обезображенном лице. Один из шакалов, самозабвенно мотая головой, отрывал нос – когда ему это удалось и все лицо превратилось в одну огромную зияющую дыру, мертвец, лежащий на песке и человек, стоящий над мертвецом, совсем перестали быть похожими друг на друга.
Живой Роберт отвернулся, брезгливо вытерев пальцы о край рубашки, будто бы липких от крови.
- Полагаю, мы решили проблему. Дитя теперь одно, Хентиаменти, - громко и четко произнес он. – И имя ему – Таис.

16 марта 1926 года. Египет, пустыня близ поселения Эль-Кес. 13:00.
- Приветствую Таис в своих чертогах, - дождавшись завершения, Анубис равнодушно окинул взглядом преображенного Роберта и пошел вдаль по песку, уводя шакалов за собой. - Преклони колени перед моим путем, дабы не преклонять их более ни перед кем и ни перед чем.
- Преклоняю и обязуюсь отныне служить лишь тебе, владыка Запада, - Таис на мгновение опустилась на колени, коснувшись рукой песка, затем встала и двинулась вслед за богом, - в мире, где солнце восходит, и в мире, где заходит оно.
- ...ты куда? - послышался требовательный зов.
Обернувшись на мгновение, Таис увидела спешащего к ней наставника, и тут же вернула взгляд к Хентиаменти. Тот же, со своей свитой, исчез, лишь на песке осталась цепочка следов человека, а по бокам - перемежающиеся следы собачьих лап.
- Значит... - Абу Али взглянул на следы на песке. - Получилось?
Что это было – наваждение, очередной мираж пустыни, навеянный палящим солнцем и усталостью? Но следы – вот они, ровная цепочка, исчезающая за барханом – доказывали обратное. И она была здесь, а Роберта не было.
Таис обвела взглядом пустыню, ища окровавленное и безжизненное тело своего тюремщика, но увидела только песок.
- Он был здесь, - она снова обернулась к Абу-Али. – Анубис, Хентиаменти, владыка Запада. Он был здесь, я сама его видела, и он принял меня. Принял!
Таис расхохоталась.
- Вы ничего не видели? – немного успокоившись, спросила она жреца. Неужели он не смог наблюдать ее триумф? Жаль. – Но знали, что он придет, так?
- Да, он всегда приходит, - с долей теплоты отозвался наставник, продолжая глядеть в сторону следов. - Это чудесный момент, всегда, в первый раз и в десятый, когда это уже давно происходит не с тобой, а с учеником. Что он говорил тебе?
- Он…приветствовал меня в своих чертогах, - дословно передала Таис, раздумывая, нужно ли рассказывать о том, что предшествовало этому приветствию. Решила пока не говорить, тем более, что сама еще не разобралась в том, что случилось, не привыкла к такому яркому солнечному свету, к отсутствию Роберта, постоянно отпихивающего ее в сторону. Теперь он был лишь оболочкой – тоже непривычной, но настоящей. И даже раскаленный воздух казался освежающим и приятным. – Хм. Всегда? И принимает всех?
Она разочарованно поджала губы.
- Напоминает представление ко двору. Что ж, раз аудиенция окончилась успешно, пришло время испытаний, не так ли, учитель?
- Принимает всех? Не совсем, - Абу Али помотал головой. - Кажется, ты считаешь мелочью то, что произошло между его появлением и исчезновением. Ведь было же что-то особенное? Хотя, я не могу знать всех путей Анубиса. Возможно, тебе не нужны были испытания.
- О, не мелочь. Все изменилось, - Таис улыбнулась. – Просто…сложно поверить в это. Боюсь открыть глаза и понять, что все осталось по-прежнему.
- О! - всплеснул руками учитель. - Да, это должно быть что-то совершенно особенное. Я рад, что ты легко отделался. Бывали случаи, когда от посвящения оставались травмы, приобреталась какая-то болезнь или что-то другое. Избежали, хвала Анубису.
Гордо усмехнувшись, Абу Али развернулся и пошл обратной дорогой.
- Здесь нам уже нечего делать. Думаю, ты не заметишь долгого пути, привыкая к мысли о том, как все изменилось.
«Избежали, - Таис хотелось рассмеяться. – Все обошлось легкой…смертью».
Она двинулась вслед за жрецом, легко двигаясь по песку, который теперь казался твердым и надежным, не той коварной трясиной, норовящей предательски провалиться под ногами. Она чувствовала себя как дикая птица, запертая в неволе еще птенцом, но внезапно обнаружившая открытую дверцу клетки. И теперь целый мир перед ней, нужно только научиться пользоваться крыльями.
Научиться летать.

Библиотека. Храм. 16 июня.
Сверившись с планом, англичане добрались до библиотеки, многочисленные стеллажи и каталоги которой заросли пылью.
- Это они называют "в порядке"? - оскорбленно прокомментировал Хью. - Да здесь можно скатать огромного... пылевика.
- Прямо ножом по сердцу, как вижу это богатство в такой разрухе, - скривилась Таис, с болью глядя на заросли. – Может, голем тут возрождает оранжереи? Интересно, здесь есть где-нибудь вода и тряпка, чтобы протереть пыль…
Она прошлась между рядов, стараясь прочитать хоть какие-то названия.
- Я хочу найти записи о тех исследованиях, о которых говорил Калиостро, - поделилась англичанка, осторожно, стараясь не запачкаться, смахнув пыль с нескольких корешков. – Совершенствование големов – это прекрасно, но совершенствование людей – это еще лучше. На какой из этих полок лежит божественная тайна, как думаешь?
Прествитч пожал плечами.
- Тут должен быть каталог, по идее. При наличии големов, вести картотеки - это очень хорошая идея. Сказал одному - "Парень, а перепиши на карточки все книги". И идешь дальше, созерцать несозерцаемое.
Мистик прошелся вдоль каталогов, смахивая пыль с табличек на ящиках.
- Здесь разделы для разных языков. Видимо, искать придется тебе. Могу лишь предполагать, по какой букве искать, и ходить к конкретным полкам. Карточки - твои. Но довольно. Еще мысль: отчеты по экспериментам должны храниться все вместе, отдельно от остального.
- Что ж, начнем с родного, - Таис подошла к ящику с английскими буквами. – Э – эксперимент, Б – боги, О – отчет, П – проект, Н – научный проект… Хм. Для научных проектов ведь любят подбирать особые названия? Граф говорил о Вавилоне…Посмотрим, что есть на В.
"В" - Ваал, Вавилон.
"Вавилон - история и культурологический очерк"
"Вавилон изнутри"
"Вавилонская башня - мифология языковых различий"
"Вавилонская блудница"
"Вавилонский бунт - ни богов, ни господ"
"Вавилонское пивоварение"
"Хм..."
- Есть что-нибудь? - решил спросить Прествитч.
- История, пивоварение и блудница, - покачала головой Таис. – Еще есть «Вавилон изнутри» - интересно, каким образом его препарировали? - и «Вавилонский бунт: ни богов, ни господ». Посмотри обе на всякий случай, хотя это больше похоже на названия каких-нибудь псевдоисторических статей, чем научного эксперимента.
- Хорошо, я схожу за ними, - кивнул Прествитч. - Ты пока ищи еще. Ха, ищи еще. Ищи. Еще.
Похохатывая над собственным каламбуром, мистик удалился за книгами по Вавилону, оставив жрицу наедине с каталогами.

Библиотека. Храм. 16 июня.
Следующая буква...
Фыркнув, но вспомнив данное обещание не язвить, Таис вернулась к просмотру карточек.
- П. Пусть будет П.
"Палочники...", "Пауки...", "Песни...", "Политика..." Есть:
"Проект "Голем". Отчеты исследователей"
"Проект "Голем". Отчеты по прототипу"
"Проект "Голем". Технология массового выпуска"
"Проект "Сверхчеловек". Отчеты исследователей"
"Проект "Сверхчеловек". Отчеты по прототипу (обезьяны)"
"Проектирование дачных усадеб"
Хью, вернувшись с парой книг, уже ждал новых заказов.
- Вот оно, - Таис подняла на мистика горящие глаза. – А ларчик просто открывался… Три пункта по големам, два по сверхчеловеку. Отчеты и технология, то, что надо. Неси все.
- Богато, - уважительно присвистнул Хью и поспешил достать все папки с отчетами.
Вскоре он вернулся со стопкой отчетов в руках.
- А в целом - удобно, - резюмировал Прествитч. - Хорошо организовано... Слушай, а вынь карточки того, что мы взяли? Будет неудобно, если кто-то еще пойдет искать - а система даст сбой. Как-то... неуважительно.
- Уже, - англичанка помахала карточками с нужными надписями. – Нехорошо подставлять тех, кто был до нас.
Выхватив висящий на поясе жезл, она прикоснулась к картонным заметкам, которые засветились бледно-голубым сиянием и растаяли через несколько секунд, будто их и не было вовсе. Будто бы не существовало никогда таинственного эксперимента, благодаря которому люди почти обрели божественную силу и погибли из-за дурацкого промаха, сбоя своих же созданий.
Наскоро пролистав пару страниц, чтобы убедиться, что это то, что нужно, Таис довольно улыбнулась.
- А теперь, чтобы тебе не пришлось тащить груз тяжелых знаний на себе и привлекать лишнее внимание…
Касание жезла, вспышка света – тетради, уменьшенные в сотню раз, упали на ладонь.
- Чисто сработано, - отозвался мистик, протягивая ладонь с уменьшенными записями. - Сохрани их, я не очень ответственный. Darling, не хочешь осмотреть сокровищницу? Там, конечно, мало новых знаний, но место не безнадежное.
- Зато умный, - отозвалась Таис, забирая тетради и пряча их в глубине сумочки. – Идем в сокровищницу. Пока итальянцы разбираются в себе и своих чувствах, мы успеем осмотреть весь Храм и выбрать подарки по своему вкусу. Можно было даже ничего не планировать, они снова попались в свои же сети… Да это же просто настоящее Рождество, honey!
Она радостно засмеялась.
- Обожаю Рождество, - Хью беспечно расхохотался.

Сокровищница. 16 июня.
В одной из средних комнат на втором этаже, за массивной дверью, план Храма отводил место для самых разнообразных богатств. Путь жадным ворам и любопытствующим ученикам преграждала массивная дверь с кнопочной панелью.
- Надо взламывать, по всей видимости, - резко погрустнел Хью. - Или есть идея получше?
- Хоть бы какая подсказка была, - вздохнула Таис, на всякий случай осматривая пол и стены вокруг заветной двери. - Я могу попробовать превратить дверь во что-то более хрупкое, чтобы можно было войти, - задумчиво предложила она. - Она, конечно, большая, но…может получиться. В бумагу, например. Или в шелк.
Змеиные глаза на черном как ночь жезле зажглись ярким синим огнем, когда он соприкоснулся с холодом тяжелой двери.
Фактура двери неотвратимо менялась. Там, где была сталь, или что-то на нее похожее, теряло блеск, холод, плавно превращаясь в ткань, по которой струями переливался свет.
Мистик оценивающе взгянул на результат:
- Похоже на шелк. Шелковая дверь заметной толщины. Думаю, четырехсантиметровой. У тебя найдется нож?
- Не все так плохо, как могло бы быть, - Таис, склонив голову, посмотрела на шелк. - В прошлый раз камень упорно превращался в какого-то слизняка с крайне печальными глазами, так что приходилось возвращать все обратно.
Открыв сумочку, она кивнула.
- У любой приличной леди найдется нож, за кого ты меня принимаешь, - жрица протянула Хью изящное серебристое лезвие. – Осторожно, он острый.
Прествитч покачал нож в руке и после того, как оперся другой рукой в дверь, загнал лезвие по рукоять в шелк.
- Не так просто, как казалось, - озабоченно заметил детектив, прорезая вход.
- За приз придется поработать, - пожала плечами Таис, прислоняясь к стене и наблюдая за его манипуляциями. – Если не выйдет, верну как было, и ты сможешь попробовать взломать код. Детективы ведь умеют такое проделывать?
Хью на секунду замедлил работу, подбирая слова, и продолжил с прежним усилием:
- Ты, наверное, много читала книги, где были талантливые взломщики. Я тебе так скажу, главное - знать побольше технических кодов, для каждой фирмы или модели они свои. Их оставляют на случай, если все совсем будет туго. У таких лазеек может быть другое количество цифр, ввод может начинаться со странных действий. В общем, проще порезать.
- Интересно, - протянула англичанка. – Впрочем, что-то мне кажется, что здесь мы видим совершенный эксклюзив, так что порезать и правда будет быстрее. Как и в большинстве случаев, - она усмехнулась. – Вопрос лишь в изяществе метода. Но с кодами можно провозиться вечность…а я не думаю, что остальные будут решать свои семейные неурядицы настолько долго.
- Иногда мне кажется, - усмехнулся Прествитч, - что будут. Я не хочу вставать на цыпочки, так что придется пригнуться. Будем считать, мы поклонились богатству.
Принявшись прорезать вертикаль, мистик закусил губу.
- Как думаешь, мы сможем унести все, что понравится? - наконец, спросил Прествитч.
- Ну, как им будет угодно, не могу сказать, что очень расстроюсь.
Таис фыркнула. Без итальянцев было даже как-то непривычно тихо.

Сокровищница. 16 июня.
- Поклонимся, раз нужно, для того, чтобы в конце концов завладеть им, - она улыбнулась. – Смотря, что там вообще есть…Но да, никто не мешает уменьшить все то, что нам приглянется, так же, как те книги. И тогда вопрос с тем, как это все вынести отсюда, решается проще.
- Действительно, почему-то забыл о твоих прелестных навыках, - Хью сделал новый поворот и уже быстрее заканчивал проем, помогая весом тела.
Выдернув клинок уже у самого пола, мистик вернул нож Таис и решительно пнул толстый лоскут двери.
- После вас, - Прествитч отошел и галантным жестом пригласил вперед.
- Я сама долго к ним привыкала, - Таис пригнулась и осторожно протиснулась в вырезанную «дверь». – Благодарю. Надо будет потом прибраться здесь, а то устроили варварство, - рассеянно добавила она уже в самой сокровищнице, выпрямляясь и с любопытством осматриваясь вокруг.
Комната состояла из широкой площадки в центре и самых разных, не сочетающихся друг с другом, витрин, стеллажей, сундуков. Последние оказались все как один распахнуты.
- Вздрогнем перед блеском... - следом уже протискивался торжествующий детектив. - Ничего?
Англичане оказались посреди изобилия воздуха и вместительных полок. В самом центре площадки лежала брошь, которая привлекла жадное внимание своим блеском. При ближайшем изучении - массивная, с красным камнем в центре серебряной оправы.
- Да, сокровищница в моих фантазиях представлялась несколько иначе, - слегка разочарованно вздохнула Таис. – Хотя…
Она подошла к броши – сверкающей, как огромное алое сердце, - и нагнулась над ней.
- Не знаю, почему на остальных полках пусто, - может, потому, что даже под страхом смерти люди первым делом спасают золото, - но эта штука…прекрасна. И не выглядит обычной безделушкой.
Она прикоснулась к красному камню, - осторожно, как к чему-то живому.
- Интересно, почему здесь осталось только это?
Хью заглянул через плечо:
- Не знаю. Может, выронили при бегстве? Не могу сказать, была ли сокровищница доверху полной, когда объявили эвакуацию. Если и так было негусто, то что-то одно могло выпасть. Если здесь была тонна драгоценностей, то странно, что больше ничего нет.
Мистик окинул взглядом сокровищницу:
- Мы могли бы забрать сундуки, витрины - некоторые выглядят дорогими.
- Жалко оставлять ее в одиночестве, - Таис подняла брошь и опустила в карман. Потом с сомнением оглядела ряды стеллажей, грустно глядящих пустыми глазницами полок.
- Ну…если ты хочешь… Можно вынести отсюда всё, что кажется ценным. Есть, конечно, вероятность, что кто-нибудь вроде Фахриба заметит, что сокровищница опустела окончательно, но на месте хозяев я все равно сменила бы интерьер, так что мы даже окажем им услугу.
- Точно, - деловито кивнул Прествитч. - Дверь они точно сменят. Думаю, мы оба понимаем, что надо брать красивое или сделанное из дорогого материала. А новые хозяева не обидятся - самое лучшее все равно хранит библиотека, ну, и сердце Храма. Как думаешь, Юрий примет предложение Калиостро? Думаю, князь многое отдал бы за возможность управлять таким местом.
- Дверь тоже была так себе, - Таис секунду постояла на месте, окидывая взглядом зал, затем пошла к дальнему углу, привлеченная сундуком цвета выдержанного коньяка. – Слушай, это же змеиное дерево. Редкое и дорогое. А еще очень тяжелое, но это неважно, - она дотронулась до гладкой полированной поверхности, задумавшись над последним вопросом мистика. – Думаю, примет. Ну, то есть, нужно быть идиотом, чтобы его не принять, а князь не такой. Здесь можно устроить действительно центр мира, настоящий источник знаний, оазис посреди выжженной пустыни. Кто, как не князь, способен возродить это место? Разве что сам Калиостро, но его это, видимо, мало интересует.
- Я так понимаю, Калиостро хочет отдать Храм, чтобы получить все остальное, - хмыкнул мистик, одобрительно глядя на мародерство. - Они ведут какую-то игру в Nim, вытягивая власть над магией, как палочки из ряда, от одной до трех за ход. Отказаться и не брать - против правил. Тот, кто забирает последнюю, проигрывает.
- Да, соперничество, тянущееся веками, - кивнула чародейка, кинув ему в руки первую добычу и переходя к другой. – Борьба двух умнейших людей, что может быть лучше? Даже после победы вряд ли кто-то из них успокоится, власть и магия – всё это слишком ценно, чтобы так просто отступиться. Так что представление может продолжаться вечно, а наблюдать за этим будет увлекательно. Не угадаешь, на кого поставить.
- Их борьба будет высекать искры, которые упадут на землю простых смертных. Ставлю на человечество, которое будет снова и снова подбирать осколки такого противостояния.
- От одной искры, что боги шутя обронят на землю, может возгореться пламя, в котором сгинет все живое. Боги обычно не обращают внимания на подобные побочные эффекты. Впрочем, я все равно ставлю на человечество. Оно всегда выживало. Да и наши боги выглядят более…понимающими.
Таис помолчала с минуту.
- Они могут сделать много хорошего. Но и самый добрый поступок может обернуться Голгофой.
- Мы могли бы встать на сторону человечества, - предположил мистик. - Хотя, с другой стороны, зачем? Их много, этих двое, нас двое. Сдерживающий фактор, который не особо сдерживает.
Таис обернулась и внимательно посмотрела на Хью, обдумывая его слова.
- Нам вдвоем их точно не удержать, - задумчиво проговорила она. – Я выберу встать на сторону человечества. В конце концов, вся эта затея с Храмом для меня имела лишь одну настоящую цель – добыть бессмертие для людей, как Прометей когда-то добыл огонь. Но твои слова заставляют меня думать о том, что этого может быть недостаточно. Вдвоем против двух великих магов – это романтично, но совершенно бессмысленно, а вот дать людям возможность противостоять возможным последствиям этих игр… вполне.

Сокровищница. 16 июня.
- Уже есть идеи, что нам делать? - спросил Хью, машинально собирая добычу. - Нужна какая-то программа, план. К слову, я уверен, что надо избегать публичности. То есть, это очевидно, но зато мы отмели целую кучу лишних, даже вредных, действий.
- У этого проекта о сверхчеловеке должен быть потенциал. Нужно найти в нем ошибку, доработать, сделать применимым в жизни, и тогда это может стать великим открытием. И рецепт бессмертия, разумеется. Люди получат свою вечную жизнь, если он ее заслужили, разумеется. А на крайний случай, если изменить и доработать рецепт Калиостро, он уже не будет принадлежать ему. А, значит, и данное слово держать его в тайне потеряет свою силу.
Таис улыбнулась, и в глубине ее глаз зажглись синие искорки.
- В первую очередь, пора выйти из сумрака и вернуться в Англию. Сначала туда, - давно уже нужно, просто все никак не могла собраться с духом, - а потом отправимся дальше. Знаешь, honey, мой учитель говорил, что у каждого жреца должен быть ученик, иначе он просто обычный сумасшедший. Интересно, сотни избранных, разбросанных по всему миру, - не большее ли безумие?
- Не знаю, - с сомнением протянул мистик. - Тайна мне кажется разумной. Но обсудим это, когда дойдет до конкретных планов. Те же сверхлюди, где бы они ни были, куда меньшее безумие по сравнению с оглаской рецепта. Хотя мне слегка не по себе от обеих идей. Но это пройдет, мне просто надо свыкнуться с мыслью о том, что мир никогда не будет прежним.
- Я не сказала «огласка», я сказала «крайний случай», - поправила Таис. – В качестве сдерживающего элемента. Слово «шантаж» имеет пошлый привкус, но если так понятнее… Мир, населенный бессмертными, обречен, я же говорю не об акции неслыханной щедрости, а о том, чтобы каждый получал по заслугам. Ученые, изобретатели, творцы и гении заслуживают вечности. А избранные люди достойны получить доступ к некоторым тайным знаниям, которые, конечно, не поставят их на один уровень с великими магами, но позволят миру развиваться и не стоять на месте. То, что мир никогда не станет прежним, - это непреложная истина, просто я хочу сделать его лучше, чем прежде.
- Ну, торжественная часть мне ясна, - отозвался мистик. - Вот момент с крайним случаем шантажа я не сразу понял.
Оглядев еще более опустевший зал, Прествитч добавил:
- К слову, если нам пора возвращаться, то давай решим последний вопрос: мы отдаем Селии бумаги по проекту големов?
Таис призадумалась.
- С одной стороны, он ей нужнее, да и как-то неудобно забирать все без остатка, хотя остальные и не проявили особого интереса. С другой – отдадим проект по големам, и возникнет вопрос, куда делся проект со сверхлюдьми, да и големы могут быть полезны. Даже в качестве обычной рабочей силы. Людям не придется надрываться на производствах. Хотя никто не мешает прежде просмотреть их, скопировать нужное и потом отдать Селии в качестве, не знаю, подарка на Рождество. Скажи мне, как поступить, разумная часть нашей команды?
- Вот да... - Прествитч помял виски. - Есть подозрение, что Даниэль может хранить сведения. Все, что касаются его вида. Не факт, что документы так уж нужны. Но, если нет, то пришлем копии. Разбирали кипу бумаг, нашли вот это, у тебя что-то такое есть - держи. Примерно так, и Рождество мне нравится. Хорошая дата, далекая.
- Отлично, - англичанка довольно улыбнулась. – К тому же до Рождества Селии будет, чем заняться. Калиостро выбрал ее не случайно.
Она кинула прощальный взгляд на сокровищницу (слишком громкое название для того, что они оставили здесь: пара полуразвалившихся стеллажей да совсем древних сундуков).
- Вернемся к остальным? Может, они там наконец пришли к соглашению.
- Дельная мысль.
Мистик едва улыбнулся, представив, к каким соглашениям там вообще могут прийти, ссыпал добычу в кармашек на поясе и пошел на выход, решив направиться к центру управления.
Таис направилась следом, и, оказавшись перед импровизированным входом внутрь, осторожно приложила отрезанный кусок шелка обратно. Затем привычным движением прикоснулась змеиной головой жезла к гладкой и блестящей поверхности. Еле заметная дрожь прошла по ткани, как водная рябь от случайно брошенного в воду камешка, а затем на глазах податливый материал стал застывать, принимая прежнюю металлическую непоколебимость.
- Вот так, - пробормотала Таис. – Все как было.
Тряхнув головой, она поспешила за мистиком.

Виктория и Томас. Закоулки Храма. 16 июня.
Сэр Арчер покинул центр управления с тяжестью в груди. Последний раз такое было, когда он узнал о смерти отца. Кровь прилила к щекам, в голове шумело, а рядом шла Виктория, которую Томас вел, держа за плечо.
- Я едва могу держаться, - сипло взрыкнул Арчер, проходя по полутемному кордиору. Заметив приоткрытую дверь, Томас втащил за собой девушку и хлопнул дверью.
- Это катастрофа, - сэр Арчер исподлобья взглянул на Вик и упал на колени:
- Все пошло прахом.
- Что именно, мой маэстро? - рыжая плавно опустилась рядом с ним. - Скажи, что тебя так огорчило?
- Огорчило? - Томас раскатисто усмехнулся. - Да это тень от тени того, что я чувствую! Мы прибыли сюда, и все пошло наперекосяк, я до конца жизни не забуду этот ад. Сначала эта удушающая жара, от которой не спрятаться, фанатики и предатели, чертов Кавалли, заставивший вспомнить о гнойном рубце внутри меня. Мы искали Храм, считали этаким Эльдорадо. Пришли - взяли, ушли. И с каждым часом все напряженнее, все неумолимо скатывалось. Первым сдал Армандо. Сопляк, прости Господи, напыщенный щегол с добрыми глазами. У него не было реальных причин. Это я должен был стреляться, я! Кто нас сюда послал? Кто вскружил голову влюбленной дуре и сделал предложение, чтобы сразу же, не отходя от кассы, встретиться с тобой и пропасть окончательно? Потому что мои желания - это дикость, которые никогда не сбудутся! Я променял их на Клуб.
Томас уронил локти на пол и зарыдал, как избитый младенец.
- Встать у руля, использовать влияние... Использовать людей. Я использовал Селию, собрал людей, бросил против Сантьяго, их кровь на моих руках. Я недолго думал, прежде чем зазывать людей сюда. Даже Селию. Боже, да он беременная! А этот самолет, вечная жара. Грузовик, в который въелось амбре из пороха и пота. Палатки, кофе в котелке, песок во всех щелях. Мне было плевать на условия, плевать на своих людей. "Мои люди", что за чушь? Армандо, Селия, Никки, Лукас, Лоренцо, Рико, Беатриче - все они чьи-то дети, их родители живы и ждут всех обратно. Так ведь не дождутся, Храм - это ловушка. Как и Клуб.
Мужчина резко вскинулся и бросился спиной на стену, после громкого удара позвонками сползая вниз. Перемежая исповедь всхлипами, Томас продолжал:
- О, Клуб! Величие предков, их гордость и реликвия! Я - король или раб? Обоих с самого детства готовят к будущему, исполнить долг. С самого начала я не хотел, нет, я не хотел, ты знаешь! Я... не этого хотел. Но я знаю, я отчетливо понимаю, за что меня предали. Селия решилась на святотатство. Я - заслужил, так нашла бы кого-то молодого, красивого - я бы понял. Но этот! Личный враг князя, ценитель свободы и беспринципного поклонения эго. Как же я его ненавижу. Господи, как мне больно. Как же я ненавижу Селию, Клуб, самого себя...
- Я хотела уберечь тебя, - испытывая его боль, пиротехник замкнулась и говорила бесстрастно. - Пыталась спасти еще тогда. Кто сказал, что, потеряв меня, ты теряешь волю и шанс на желаемую жизнь? Мы оба сами загнали себя в ловушку, - она села на пол, не пытаясь сдержать слез, но и не меняя тона. - Они убили Лири. Мою Лири, единственного человека, который спасал меня, позволил мне сохранить расудок и любовь к тебе. Родриго убил Лири. Ты убил Лири! Она погибла в день битвы за резиденцию! И ты говоришь мне, что твоя жена предала тебя? Так я понимаю ее! О, милый Томми, как я хотела бы рыдать с тобой, оплакивая все упущенное! Том, Том! Ведь тогда, в Венеции, ты сделал бы мне предложение? Молчи! Я знаю. Я была там, ты сам меня туда отправил! Там было все для моего счастья, но я вернулась в этот несовершенный мир, чтобы быть с тобой, живым, а не картонным! - Виктория всхлипнула. - Но ты сам добился того, что получаешь! Ах, мой маэстро, как я была бы счастлива с тобой! Как она была бы с тобой счастлива, но... Столько этих безумных но! И всему виной ты!
- Я знаю, - рука Томаса направилась к поясу. - Пора признать: у меня не может быть второго шанса. Никого нельзя вернуть, ошибок слишком много, чтобы их исправить.
Сэр Арчер слабо улыбнулся:
- Я все порчу. Никки была права: я по своей натуре - мерзавец до мозга костей. Мой природный смысл - причинять боль. И при этом я чувствую, каждой клеточкой ощущаю страдания тех, кому их причиняю. Я спасался алкоголем, очень долго. Притупить, оглушить себя и не слышать этого надсадного крика. Теперь я понял.
В области ремня послышался звук металла о металл.
- Мой маэстро? - сдавленно вскрикнула Вик, зажигая на ладонях огонь. Увидев, что происходит, она только смога вжаться в стену. - Нет, нет. Ты же не собираешься... Том! Это глупо! Она всего лишь показала, какую боль ты ей причинял! Пойми, милый, я не стала бы защищать мышь, но ведь это - правда!
Сэр Арчер медленно вытягивал пистолет из кобуры. Вот он, потеплевший металл ложится в руку.
- Последняя смерть на моем веку. Звучит неплохо.
Томас взглянул на оружие и щелкнул предохранителем.
- Как здорово ощущать хоть что-нибудь.
Взвесил пистолет в ладони.
- Я почему-то не тороплюсь.
Ствол первым коснулся кобуры. Мушка противно царапнула лакированную кожу, но то, что этот звук означал, было важнее.

Виктория и Томас. Закоулки Храма. 16 июня.
Томас заглянул Виктории в лицо:
- Никки сказала, что я мерзавец. Совсем забыл, что было дальше. Я нужен, вот в чем смысл. Даже не знаю, почему нужен, но я постараюсь понять.
Он поднялся на ноги и продолжил:
- От себя не убежишь, как говорится. Я просто хочу надеяться на то, что приношу не только страдания.
- Томас Джеффри Арчер, - впервые за этот разговор, голос рыжей начал дрожать. - Не смей даже на секунду задумываться о том, чтобы себя убить! Я сотню раз буду просить Таис воскресить тебя, а потом сотню раз мучительно буду тебя убивать! Она передо мной в долгу, поверь, не откажет! - Вик скривилась. - К тому же, теперь ты обрел свободу. Шанс быть со мной. Раз ты не мог сделать выбор, его сделали за тебя!
- Будешь ли ты довольна выбором - вот в чем вопрос, - Томас негромко рассмеялся, подергивая уголками губ. - Удовольствие и боль, рука об руку, как и мы теперь можем. Ты готова ко всему?
- Разве я не доказала это, мой маэстро? - искренне удивилась Лоретти. - Разве я не показала, насколько ты дорог мне?
Томас кивнул.
- Я покажу большее. Раздевайся.
Мужчина перешел на крик:
- Сейчас же!
- Да, - побелевшими губами шепнула рыжая, торопливо стаскивая белье. - Томас, что с тобой творится?..
- Ты поймешь, - Арчер развернул Вик и грубо прижал, впечатав грудью в стену. - Не говори ничего, если не хочешь проблем. Или говори, кричи, зови на помощь. Честно говоря...
Щелкнула пряжка ремня.
- ...я буду только рад.
- Томми! - Виктория извернулась, чтобы заглянуть в глаза любимого, почти неразличимые в темноте, - Какая муха тебя укусила? Это ведь я, я, твое пламя, я сохранила любовь к тебе, пронесла через года!
- И сейчас я хочу получить все это пламя, захватить каждую крупицу этой любви, - с жаром зашептал Томас. - Стань моей, дай мне то, чего я хочу.
- Ты хочешь этого, - с горечью произнесла пиротехник, - или готов вырвать у кого угодно, чтобы утолить свою боль?
Арчер схватил ее за волосы и намотал на кулак.
- Без истерик, дорогая. Я хочу тебя, сейчас, всю, пока не насыщусь.
- Томас Джеффри Арчер, твою мать! - Лоретти дернулась вперед, оставив небольшую прядь волос в руке Главы. - Ты сошел с ума! Даже пьяным ты не позволял себе такие дикости, - она забилась в угол. - Если ты так хочешь, то причини мне любую боль, это меня не пугает! Но потрудись объяснить, почему!
- Потому что сейчас ты можешь почувствовать оба полюса, - Томас шагнул к ней, заизолируя в углу от всего остального. - Удовольствие, боль. Стоит ли говорить, что ты ко всему готова, если отказываешься? Покажи, что ты хочешь именно того, что я могу дать.
- Ты не понимаешь?.. - вжавшись в стену, шепнула Вик. - Правда не понимаешь? Я ведь не предавала тебя! Во всяком случае, не больше, чем ты меня... - осознав весь комизм ситуации, она просто расхохоталась, едва выдавив из себя: - А ведь мышь далеко не так проста, как мне хотелось думать! И какая целеустремленность!
После этих слов, все, что Виктория могла - просто ощущать то, что с ней делает Томас, Попытки сопротивления были сломлены в самом начале, и она сдалась, позволив делать все, что придет на ум мужчине, взвинченному от гнева и похоти.

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
Однажды к берегу города прибило лодку с мощами. И вновь, как в прежние времена, песок взрыл нос лодки, у руля которой сидел смуглокожий мужчина в черной рясе с капюшоном.
Меж двух скамей лежала изможденная девушка, метавшаяся в бреду. Промолвив пару фраз на испанском, мужчина поднял ее на руки и пошел к мощеной дороге.
- Родриго, магистр, мне больно, - посеревшие губы едва шевелились на обожженном лице. - Вы обещали помочь, но я умираю! Дайте мне обезболивающее, я знаю, что вы забрали из больницы семнадцать ампул, а вкололи мне четыре! Молитвы уже не помогают! Умоляю вас!
- Надо было взять больше, - вздохнув, магистр опустил девушку на скамейку у дороги и, достав ампулу, стесал ее кончик перочинным ножом. Шприц, взятый из внутреннего кармана, Родриго наполнил мутноватой жидкостью из ампулы и, подняв край серого рукава, ввел иглу в пульсирующую вену.
Помпа, под давлением узловатого пальца, выплеснула в кровь дозу обезболивающего.
- Как ты? - уточнил магистр.
- Томас, - простонала рыжая, моментально расслабляясь. Новые обезболивающие действовали моментально, без последствий... но каждая доза стоила как неделя работы простого человека. - Нужно было сказать ему, предупредить... Сдать билеты в Венецию, - девушка слабо улыбнулась. - Но я ведь скоро вернусь, да? С ногами, без коляски и протезов... Правда?
- Конечно, вернешься, - поспешил утешить ее Родриго, снова подхватывая на руки. - С ногами, без коляски и протезов. Иначе зачем ты здесь?
У одной из арок на улицах их встретил монах с повозкой.
- Я просил автомобиль, - напомнил ему Родриго, добавляя металла в голосе.
- Сломалась машина, маэсэ, - ответил монах, помогая погрузить Викторию. - Да и не стало ли плохо от бензина?
- Может быть, и так, - нехотя согласился магистр, усаживаясь рядом с девушкой.
Лошадь повела свою ношу к Сантьягскому собору - роскошно украшенному резьбой зданию.
- Совсем плохо выглядишь, - нарушил молчание Родриго. - Возможно, придется чуть дольше задержаться.
- Я сильная! - тут же возразила притехник. Говорила она горячо, но шепотом. Бинты насквозь пропитались кровью и лимфой, без должного ухода врачей. - Мне нужно только небольшое чудо, а дальше я сама. Буду реабилитироваться в процессе работы, буду делать все, только... - увы, остального не услышал никто. Лоретти покинули последние силы, поэтому свой первый въезд в Сантьяго де Кампостелла она не помнила.
А сны... сны были тревожными. Каждый камешек родных улиц пел, звал коснуться ногой, получить еще десятки, сотни впечатлений от прогулок. Работа, друзья, волшебные ночи наедине с собой, Томас... Томас. Человек, который понял, с которым можно делить на двоих не только постель, но и весь Рим, не заботясь о последствиях. Дешевое вино, дорогой виски, крепкий кофе, сваренный Джонатаном. Крыши, подвалы и улицы, незнакомые дворы, целый Рим - Мир - на двоих. И он остался там. А она - здесь, в Испании. Ради надежды на то, что больше не будет боли в его глазах. Потерпеть? Она потерпит. И он, конечно, тоже. Он ведь умный. Он все поймет. Он точно знает, что она вернется...
- Бедняжка... - вздохнул монах. - Она уверена в том, что мы полностью реабилитируем ее? Полностью - это же когда...
- Знаю, - отмахнулся Родриго. - Это произойдет, даже если должно случиться невозможное - все дела во славу Творца. Чудо, которое свериштся, укрепит твою пошатнувшуюся веру, брат мой.
- Но...
- Но откуда-то ведь взялись сомнения?
Монах бросил мимолетный взгляд, полный сожаления, на девушку в забытьи, и тут же отвернулся следить за дорогой. Взяв поводья в одну руку, другой он начал тихо и методично перебирать четки.

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
Прошло не больше недели, когда в палату к дремавшей Виктории зашел магистр Родриго. Даже по сравнению с той ночью он выглядел куда более усталым и осунувшимся.
- Дитя мое... - тихо позвал магистр, сев на край постели.
- Мой маэстро, - рыжая улыбнулась, не открывая глаз. - Запомни наконец, что я тебя старше, малыш.
- Я... Ничего, спи спокойно, - оторопев на секунду, Родриго положил руку на одеяло в том месте, где оно накрывало колени.
На мгновение во взгляде Родриго мелькнул огонь, который немдленно погас, стоило мужчине тряхнуть головой.
- Магистр, - с болью произнесла Вик, взглянув на мужчину. - Простите, мне снился сон о... Неважно. Уже не снится, - она машинально взглянула вниз, заметив провисающее одеяло. - Чего вы хотели? Я в вашем распоряжении.
- Хочу тебя, - Родриго поднялся, подволочив правую ногу, - познакомить с человеком, который поможет тебе освоиться. Нет, она не будет сиделкой, скорее...
- Кормить с ложечки тоже не буду, - в палату, решив, что с прелюдиями покончено, целеустремленно шагнула высокая брюнетка в строгом черном костюме с религиозными знаками. - Валерия.
- Знакомься, Ва-а... А-а-а, - раздраженно махнув рукой, Родриго покинул палату.
Брюнетка с улыбкой посмотрела магистру в спину и перевела взгляд на рыжую.
- А ты, значит, временно обездвиженная птичка, - задумчиво произнесла Валерия.
- Я тебе не птичка, - Вик резко села на постели, схватившись за голову, которая моментально закружилась от такого бесцеремонного обращения. - Я приехала за помошью, а не жалостью и насмешками. - Делайте со мной что хотите, но дайте мне ноги!
- Ну, если других претензий нет, - полные губы испанки сложились в мягкую улыбку, и Валерия присела на тот же краешек, что и Родриго ранее. - Тебя как зовут?
- Виктория, - пиротехник с опаской взглянула на Валерию. - Будешь бить? Ожоги страшнее.
- Бить? - переспросила Валерия. - Только, если попросишь. Говорят, злость помогает справиться с задачей, но я не думаю, что тебе это...
Пристально посмотрев на Викторию, брюнетка подалась ближе.
- Выглядишь. болезненно, - смуглая рука в тонкой кожаной перчатке потянулась ко лбу, но на полпути остановилась.
- Так не пойму. Давай иначе, - Валерия приблизилась губами ко лбу девушки. - Ближе, Виктория.
- Хочешь измерить температуру? - Лоретти усмехнулась. - Термометр эффективнее. Хочешь, чтобы я выглядела лучше? Принеи косметичку. Хочешь калеку? Извращенка. Но принеси мне вино и пообещай вылечить, тогда я - целиком твоя. Да чья угодно, только дайте ноги. Я до сих пор не научилась танцевать танго.
- Возможно, - Валерия едва слышным выдохом хохотнула, - что хочу все сразу.
Внезапно наклонив голову, брюнетка мельком поцеловала Викторию в губы и отстранилась.
- В знак искренних намерений, - объявила брюнетка, рывком поднявшись с кровати. - Принести что-нибудь... ненормальное?
- Ви-но, - по слогам повторила рыжая, поморшившись. - Вообще-то я не люблю девушек.
- Ви-но. Воз-мож-но, - в тон ответила Валерия, покидая палату. - Если принесу пирожные - не кидай их в меня.
Остановившись в дверх, девушка добавила:
- Требую с тебя: ноги и пару туфель. Танго - это по моей части.
- Туфли купи сама, - Виктория закусила губу и слизнула каплю крови с нее. - Я выкинула все, как только оказалась дома.
"Одолжу" - бросила не оглядываясь брюнетка, помахав рукой.
Так закончилась быстрая череда событий в этом вялотекущем болоте больничных дней. Или... не совсем.

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
Некоторое время спустя, Виктория проснулась от дичайшего зуда на месте культей. Прилично обработанные еще в Италии, они никогда не гноились и редко кровоточили. Происходило что-то странное.
- О-о-о, черт! - Лоретти откинуна одеяло и положила ладони на бинты, крепко сжав обрубки. - Сестра! Брат! Да кто угодно! - стараясь успокоиться, она вцепилась зубами в одеяло, но неосознанно начала сучить "ногами" по простыни. - Прошу, помогите!
В палату ворвался сам Родриго и, увидев положение девушки, воскликнул энергичную фразу на испанском, после чего споро поднял Викторию на руки и бегом направился в одному ему ведомую сторону. Санитарки рассыпались по углам, уступая дорогу магистру Сантьяго с визжащей ношей на руках.
- Магистр, черти бы тебя драли, что со мной?! - выла девушка, цепляясь руками за его плечи. - Мне не было так... О-о-о!!! Даже когда я очнулась в реанимации и меня... А-а-а!!! Пилили!
- То, что я обещал, - торопливо выдохнул Родриго, сворачивая по коридору. - И называй меня "маэсэ", твое "магистр" звучит, как "маэстро". Я не играю музыку.
- М-м-мудак ты, маэсэ! - выкрикнула пиротехник, заливаясь слезами. - Обезболь!
Наокнец, пинком открыв дверь, Родриг занес Викторию в темную комнату. Свет проникла в нее только из коридора, позволяя увидеть очертания постели на одного человека, прикрвоатной тумбочки и чего-то вроде сосуда, стоящего на полу.
- Новый дом, - решительно объявил маэсэ, укладывая Викторию на кровать. - Ты не должна видеть все это. Успокоишься прямо сейчас - введу препарат. Будешь дергаться - не смогу, даже при всем желании.
- Что это за камера?! - Вик схватила мужчину за плечо. - Верни меня в Рим, в больницу! Лучше протезы! Что это за рабство?! Вы извращенцы?! - из серых глаз катились крупные слезы.
- Мы - не извращенцы, это - метод, ты - преувеличиваешь, - скороговоркой выпалил Родриго, доставая ампулу. - Ну так что, мы тихо-мирно справимся с болью?
- Коли уже! - завопила рыжая, изогнувшись на постели. - Мне больно, сукины вы дети, чертовы испанцы, чтобы вам всем в пекло провалиться!
Наскоро выполнив подготовку, Родриго взял шприц в левую руку и, прижав предплечье Виктории к простыне, крепко сжал пальцы.
- Не шевелись, Христа ради, хотя бы одну чертову секунду, - прошипел спаситель и вогнал иглу в вену.
Резкий впрыск лекарства, волной разносящегося по телу, хватка маэсэ слабеет. Кажется, могут остаться синяки, но всего этого уже не видно.
- Надеюсь, тебе надоело быть калекой, - выдохнул Родриго, прежде чем встать и уйти, захлопнув за собой дверь.
В кромешной темноте скрежет дверного ключа прозвучал оглушительно, как приговор.
- Магис... Маэсэ? - испуганно спросила Виктория, осматриваясь и потирая руку. - Родриго?! Где вы? Я... Я не хочу быть одна!
В ответ прозвучало одно лишь молчание. И не утихало еще долго.

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
Счет дням потерялся, все время бодрствования Виктория истязалась темнотой и тишиной, реальными оставались лишь еда на тумбочке и ведро у кровати. Стоило девушке заснуть, хотя бы чуть-чуть, как все приходило в порядок - поднос с едой полон, ведро - напротив, пусто.
Сама того не заметив, рыжая начала принимать воображаемых гостей в своих покоях.
Первым был Томми. Он просто стоял у ее постели и грустно качал головой. Сделав робкую попытку улыбнуться, он спросил:
- Как ты, Вик?
- Ничего, - рыжая рывком села на постели, жадно разглядывая его и пытаясь не кривиться от боли. Тут до нее дошло, что она вовсе не в римской больнице. - Как ты нашел меня?! Так быстро... О, мой маэстро, как тебе удалось... - взвыв, пиротехник схватилась за ногу, которую будто пронзило разрядом, потом коротко вскрикнула от подобного ощущения во второй, и откинулась на подушку.
- Ты ошибаешься! - воскликнул Томас. - Я потерял тебя. Где ты, и почему не дала знать? Я знаю тебя. Несмотря на весь взбалмошный характер, ты хорошо относилась ко мне... и не могла просто сбежать. Я не нахожу себе места, я не могу никуда сбежать от собственных мыслей, Вик!
Юноша упал на колени перед постелью и взял Викторию за руку.
- Милая, где ты?
- Я рядом, здесь, - непонимающе отозвалась Лоретти. Тихо застонав, она перевернулась и стала гладить Томаса по волосам. - Прости, было нельзя сказать, даже тебе, никому вообще! Я бы сама вернулась скоро, Том, все хорошо! У меня будут ноги, мы поедем в Венецию, будем гулять по новым крышам и пьяными купаться в каналах, нужно только потерпеть!
- Здесь темно, - настойчиво продолжал Арчер. - И я проверил - это комната нищего спартанца, здесь почти ничего нет. Где ты, и кто, черт возьми, сказал, что у тебя будут ноги?! Опомнись, Вик! Дай мне спасти тебя!
- Маэстро, Томми, все хорошо, - неуверенно прошептала она. - Ты не понимаешь, эти испанцы - маги, настоящие маги! Они вернут мне ноги, но для этого нужно потерпеть, быть здесь... Том, я не хочу больше видеть боль в твоих глазах, - она заплакала. - Я вернусь здоровой, как прежде, ты будешь меня любить...
- Проклятье, - глухо бросил Томас, поднимаясь. - Ладно, допустим, вернут. Ты вернешься. Хорошо. Хорошо, Вик... Обещаю, я найду тебя, мы встретимся.
Бросив тревожный взгляд на Вик, юноша быстро кивнул и скрылся в темноте.
- Я люблю тебя, - прозвучал его угасающий голос.
- Не уходи! - истошно заорала пиротехник, протянув руки к любимому. - Стой, прошу, Томас! - цепляясь одними руками, она сползла с кровати, больно ударившись бедром. - Том, вернись! Томас! Умоляю! - кричала девушка, шипя от боли и ползя к двери. Но дверь заперта. И, похоже, даже и не открывалась. Всхлипнув, рыжая свернулась клубком - как смешно, ведь теперь она занимает намного меньше места! - и заскулила от разочарования.
С приглушенным звуком кто-то опустился рядом с ней на колени.
- Странно, что я нашла тебя здесь, - впервые этот голос звучал озадаченно. Виктория привыкла к тому, как Валерия смеется, ехидничает, кричит - но вот так...
- Здесь держат обреченных на смерть, - девушка погладила рыжую по волосам и наклонилась ближе. - Что ты умудрилась натворить?
- Согласилась приехать сюда, - хрипло выдохнула Лоретти. - Сбежала от друзей и... любимого. Поверила в чудо. Ну? Ты же обещала научить меня танцевать танго. Прости, ног еще нет. А ты не принесла вина.
- И туфли забыла, - с горькой усмешкой кивнула Валерия. - Сейчас это не важно. Я просто надеюсь на то, что ты будешь настороже - тут что-то не так.
- Значит, я умираю, - Вик взглянула на собеседницу, а через секунду уже сжимала ее шею. - Чертовы ублюдки! Вы обещали вылечить меня, а не убить! Сукины дети, да я и из могилы подорву ваше гнездо, этот дьявольский монастырь, я буду преследовать каждого, а последним сдохнет обманщик Родриго! - отросшие ногти впились в нежную кожу Валерии. - Убийцы! Я могла бы жить там, могла бы быть с ним, он бы привык, но вы лишили меня всего! Да лучше бы я сдохла в больнице, твари, пока еще могла его видеть!

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
- Что?! - вскрикнув, брюнетка выскользнула из хватки Вик и отскочила подалшьше. - Вот и предупреждай тебя после этого! Боже, если Родриго и правда ошибся... Надеюсь, что нет. Лучше тебе быть истеричной сукой, чем безногой истеричной сукой. Адьос, приглашение в силе.
Отряхнув одежду, Валерия покинула девушку.
- Я не сдохну, ясно?! - заорала Виктория, колотя в дверь. - Я выйду отсюда, или выползу, но в этом случае вы пожалеете обо всем, что сделали со мной!
В дверь постучали с другой стороны.
- Виктория, ты слышишь меня?
Голос маэсэ.
- Да! - ярость придала сил. Цепляясь за скобы и петли, ломая ногти, рыжая сумела подтянуться к решетчатому окошку, чтобы выглянуть. - Выпусти меня и верни в Рим!
- Не могу, - кратко ответил магистр. - Ты еще не готова. Кстати, как твой прогресс?
- Еще не подохла, как видишь! - прорычала Вик. - Родриго, лучше отпусти! Ты отправил меня умирать, но тебе не удастся, слышишь!
- Сильные слова, - Родриго несколько секунд помолчал, прежде чем спросить:
- Если я тебя отправил умирать, то почему кормлю?
- Чтобы было интереснее, - расхохоталась пиротехник. - Неизвестно, что ты подсыпаешь мне в еду! Или, может, пока я без сознания, вы приходите меня трахать?! Давай, иди сюда, сделай это, пока я чувствую, это куда интереснее, чем пихать в полутруп!
Мужчина за дверью рассмеялся.
- Ладно, убедила, это не аргумент. Лучше скажи, насколько тебе отрезали ноги?
- Ты отлично знаешь, - фыркнула девушка. Не удержавшись, она рухнула на пол и застонала от боли. - Сантиметров на пятнадцать выше колена, - Вик потерла рукой культю. - Кстати, мне нужно сменить бинты, они еле держатся.
- Сменим, если нужно, - утвердительно ответил Родриго. - Ты можешь ощупать ноги? Мне интересно, как ты продвинулась.
- Не смешно, - тем не менее, Лоретти принялась осторожно трогать свои ноги, пытаясь прикинуть, могли ли они немного отрасти.
Разумеется, руки на нащупали колен, однако заметилась странная деталь - в бинтах не было необходимости. Концы культей не чувствовались запекшимися, зашитыми ранами. Там была тонкая-тонкая и чувствительная кожа.
- Родриго... - неуверенно позвала Вик, не в силах перестать прикасаться к новой коже. - Родриго, у меня нет шрамов! - удивленно воскликнула она.
- Ага, - хмыкнул маэсэ. - Это же хороший знак, правда? Я жду кое-чего, Виктория.
- Простите, маэсэ, - девушка покраснела так, что стало горячо ушам. - Простите меня, я не поверила, обидела вас... Маэсэ, умоляю, извините! Чем я могу загладить вину? Все, что хотите! Только продолжайте, прошу вас!
- Я просто хочу, чтобы ты помнила: я забочусь о тебе.

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
Родриго молчал долго - казалось, будто он ушел. Однако он продолжил, откашлявшись:
- И, если ты думаешь, что я делаю что-то не так - хорошо, подумай - как бы ты справилась? Что бы ты сделала, если бы не было меня? И, главное - это сработало бы?
- Я поняла вас, магистр Родриго, - всхлипнула Виктория. - Я должна была верить вам... - закусив губу, она решилась спросить: - Ко мне кто-то приходил?
- Никто, кроме послушников под моим присмотром. Ключ только у меня, - ответил маэсэ. - Так что ничего, о чем бы ты не знала.
- Жаль, - вздохнула девушка, прислонившись спиной к двери. - Значит, мне это приснилось? Но тогда... тогда почему я у дверей?
- Потому что стремилась к ним, - неуверенно ответил Родриго. - Возвращайся в постель и наберись терпения.
- Я могу отправить письмо? - Вик медленно поползла по холодному полу, уже не жалуясь.
- Нет, не можешь, - отказал магистр. - Всему свое время.
- Значит, я могу только ждать? Одна? - с кряхтением подтянувшись на руках, девушка влезла на кровать. - Это сводит меня с ума, - жалобно сказала рыжая. - Маэсэ, мне казалось что он пришел ко мне. Я чувствовала его прикосновения, но... Это галлюцинации, да? Не оставляйте меня в темноте, прошу, - Виктория закусила губу, чтобы снова не заплакать. - Я больше не хочу видеть то, чего нет. Что угодно, только не так! У меня есть немного денег, я могу оплатить сиделку...
- Никаких сиделок... Хотя, скажи мне, есть в Ордене человек, кроме меня, которому ты доверяешь?
- Я знаю только вас и эту... Валерию, кажется, - вспомнив недавнее видение, пиротехник горько усмехнулась. - Ей я, кажется, доверяю с первого взгляда. К тому же, она обещала мне принести вино. И, кажется, говорила что-то о пирожных...
- Возможно, она согласится... Отдыхай, - за дверью послышались удаляющиеся шаги.
Вик обессиленно откинулась на подушки и тихо заскулила – все равно никто не услышит. Да и какой смысл пытаться казаться сильной, если у тебя нет ног, а эти люди - они волокли тебя на руках, перевязывали, таскали судно... По смуглой щеке покатилась слеза, самая обжигающе-обидная и, наверное, горькая, но пиротехник предусмотрительно отвернулась так, чтобы капля соленой влаги утекла куда-то в сторону виска.
- Боже, - шепнула рыжая, дрожа от сдерживаемых рыданий, - если ты есть, то какой же ты моральный урод! Неужели все вот это я получила из-за того, что не платила десятину и не ходила в церковь по воскресеньям?! Ты лишил меня моей жизни за то, что я не исповедалась вовремя?! Лишил меня возможности быть с любимым за то, что я спала с кем-то не обвенчавшись?! Или, может, из-за того, что я курю, ты превратил меня в огарок, окурок?! – Виктория зло сплюнула и закричала: - Если ты существуешь, Бог, то я тебя ненавижу! Мама всегда говорила: Бог есть любовь, но о какой любви может идти речь, если ты сотворил такое со мной?! Или, может, ты – садист? А я – твоя новая любимая жертва! Так вот, Господи, я не хочу так жить, в свете твоей безумной любви! Этот свет оставляет дикие ожоги! – девушка набрала воздуха в грудь, но попросту задохнулась им и все-таки разревелась.
- Я проклинаю тебя, Бог, - всхлипнула она. – Тебя, и тех, кто спас мне жизнь, оставив беспомощной калекой. Но если чудеса есть... Если Родриго действительно станет для меня твоим голосом, то под его руководством я искуплю каждый свой грех, клянусь! И каждое бранное слово, что о тебе сказала.
Через несколько минут, заполненных слезами и сбивчивыми обещаниями, Виктория уснула.

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
На пляже тепло. Шумят волны, солнце светит в глаза, зудят ноги, по середину бедра закопанные в песок, но какое же это приятное чувство! Вик открыла глаза, щурясь, как довольная кошка. Рядом с полотенцем, на котором лежала ее голова, чтобы песок не попал в волосы, стоял небольшой поднос, на котором красовался яркий, многослойный коктейль.
- Как мило, - пробормотала рыжая, садясь. Песчинки безбожно щекотали кожу, солнце припекало, стекло бокала было ледяным, а на вкус этот великолепный коктейль был... Той самой мерзкой жидкостью, которую вливали ей в рот с первых часов в больнице.
- Лоретти! Лоретти, очнитесь! – кто-то трясет за плечи, под нос суют гадость с резким запахом – хуже нашатыря! – легкие хлопки по щекам... Виктория открывает глаза. Испуганные лица, белые халаты, свет яркой лампы прямо в лицо.
- Не отключайся! – требует полноватая женщина с усталым лицом и усиками над тонкой верхней губой. Какие смешные усики! Пиротехник начинает хохотать до слез.
- Если ты можешь помочь – помогай, черти бы тебя драли, малявка! – раздается голос усатой женщины. – Угомони ее, но не дай отрубиться! Отрубится – сдохнет!
Еще порция дряни, прямо в горло, приходится глотать, чтобы не захлебнуться.
- Она точно ничего не чувствует?
- Не бойтесь, она не почувствует, даже если вы будете резать ее на куски.
- Очень кстати.
- Что?! Нет!
- Уберите ее!
Визг пилы...
***
Виктория открыла глаза.
- Солнышко... – нежная ладонь перебирала растрепанные локоны. – Викки, малышка, что с тобой стало, - нежный голос полон горечи.
- Мама, - пиротехник ухватилась за мягкую ладонь и прижала ее к своей груди. – Мама, куда ты ушла, почему?..
- Искорка моя, прости, - Сильвия грустно посмотрела на нее. Такая же, как была в последний раз, когда пиротехник ее видела. – Я просто запуталась.
- Ты бросила нас, - с обидой сказала Вик. – Папу, кота, даже меня! Кот умер через три года, папа – через тринадцать, а теперь умираю я... Это все ты виновата!
- Наверное, милая, - вздохнула мать, неловко улыбаясь. – И то, что я без вас прожила всего полтора года, меня не оправдывает.

Сантьяго де Кампостелла. 1927 год.
- Полтора?.. Ты умерла?
- По собственной глупости. Я хотела красивой жизни в Париже...
- Но чем плох Рим?!
- Памятью, - Сильвия прикрыла глаза. – Я любила твоего отца, радовалась, когда появилась ты, но... У меня было такое чувство, словно я потеряла себя! Я больше не могла гулять с приятными молодыми людьми и принимать их подарки, не могла танцевать – твой папа заявил, что это слишком легкомысленное и неприличное занятие... А мне так хотелось жить! Жюль... он дал мне все это... Пусть и ненадолго.
- Мама! Нет! – Лоретти всхлипнула, вцепившись в руку матери. – Неужели ты сбежала, чтобы быть счастливой, а потом так скоро умерла?!
- И туфельки тебе не купила, - горько усмехнулась женщина. – Знаешь, это, пожалуй, единственное, о чем я жалею.
- Как? – севшим голосом спросила Виктория.
- Я быстро наскучила Жюлю и осталась одна, - бесцветным голосом ответила ее мать. – Но я все еще была молода и красива, поэтому быстро стала популярной танцовщицей кабаре. Слишком популярной... Двое пьяных мужчин подрались за право угостить меня вином. Когда один из них дернул меня на себя... – она отвернулась. – Каблуки были неустойчивыми, а угол стойки – острым. Я не мучилась.
- Мама... – рыжая утерла слезы, а когда отняла руки от глаз, ее камера уже была пуста.
- Помогите!!! – изо всех сил закричала она, понимая, что сходит с ума. Слишком мало света, людей, общения... Слишком много кошмаров и боли.
За криками раздался спешный поворот ключа.
- ...мать твоя, - на шумном выдохе изумилась показавшаяся в ослепительно сияющем дверном проеме Валерия. Поспешно вскинув Вик на плечи, брюнетка шарахнулась от застывшего рядом Родриго:
- Разве это не чудовищно?! - выпалила девушка, блеснув глазами.
- Так надо было, Кабрерас, - отрезал мужчина. - Если ты согласна - проводи с ней время. Нет - оставь здесь.
Валерия покосилась на зияющую черным провалом келью и заскрежетала зубами.
- Сэмперфи, маэсэ, - брюнетка круто развернлась и зашагала по коридору, за поворотом перейдя на бег. - Боже, Виктория, скорее отсюда, пока он что-нибудь еще не придумал.
- Спасибо, - всхлипнула пиротехник, уткнувшись ей в шею. - Если тогда была не галлюцинация - прости меня. И я сделаю все, буду платить, только не возвращай меня туда!
- Я думала, ты без денег, - отвлеченно отозвалась Валерия, вновь переходя на шаг. Здание лазарета осталось позади, девушки вышли на широкую дорожку, ведущую через аллею с зеленеющими каштанами. Несмотря на то, что солнце уже высоко поднялось, вокруг не было никого. То, что показалось бы тишиной для обычного человека, для Виктории сплелось в шум веток, покачивающихся на ветру, пение птиц, шорох пылинок под ногами несущей ее брюнетки, дыхание, поскрипывание кожаных сапог.
- Выпишу чек, на счете еще что-то есть, - рыжая плотнее прижалась к Валерии. - У тебя красивый ритм дыхания, - внезапно выдала Лоретти, прислушавшись.
- Нравится? - брюнетка засопела в прежний такт и рассмеялась. - Спасибо, таких комплиментов я еще не получала. Наверное, у тебя дар какой-то. Вик.. можно так, да? - тебя чем кормили, когда вспоминали?
- Можно как угодно, - Лоретти потерлась головой о плечо спутницы, пытаясь убрать с лица волосы. - Предпочту не знать, чем меня кормили. На ощупь это было склизко, а на вкус - гадко. Ты же дашь мне вина?
- Перебить мерзкий вкус и забыть кошмар? - спросила Валерия. - Нормально поесть тоже не помешает. И увидеть Кампостелла, хотя бы чуть-чуть.
- Когда смогу ходить, - резко отозвалась Виктория. - Коляска - это невыносимо!
- Согласна, - кивнула Валерия. - Я боюсь оставлять тебя. Возможно, я не самая умная в Сантьяго... И не понимаю многого... Но, по-моему, это было по-зверски.
- Если бы ты знала, насколько, - девушка всхлипнула и стиснула зубы. - Но я об этом промолчу. Не думаю, что тебе понравится, когда по твоей шее текут чужие слезы.
- На мою шею приходилось всякое, слезы - это не худшее, - ответила брюнетка. - Мне нужно сходить за едой. Можно, я оставлю тебя в тренажерном зале? Думаю, там тебя будут искать в последнюю очередь.
- Будут искать? - испуганно переспросила Вик. - Валерия! Кажется, я отлично ползаю!
- Не сомневаюсь, - согласно кивнула девушка. - Но от кого ты успешно скроешься, если захотят поймать? Думаю, если тебя найдут одну, то посчитают, что с тобой я тоже наигралась, и пора брать под опеку.
- Да нет, я поползу за тобой! - поспешно возразила рыжая. - Ты тут единственный нормальный человек, не оставляй меня! Черти, ладно, я согласна на коляску!
Валерия молча развернулась.
- Согласна? Тогда мы зря ушли так далеко. Катать я тебя могу хоть до заката.

Таверна "Дикий клык". 20 апреля 1928 года.
- Лампы!
- Дьябло!
В погрузившемся во тьму зале забегали официантки, расставляя свечи на столах. Свет потихоньку проникал в затхлую дыру, гордо именовавшую себя таверной.
Раздался мужской вопль.
- В темноте все кошки серы?
Голос Валерии.
Когда свеча оказалась за столом девушек, Виктория увидела охотничий нож, воткнутый в крышку стола. И чью-то руку, помешавшую воссединению.
- Это было глупо, - с сожалением говорила Валерия, смотря в глаза корчащемуся от боли мужику. Тот плакал и согласно кивал.
- Прижечь ранку? - ласково спросила Вик, улыбаясь, как маньяк, нашедший жертву.
- У-бе-ри-те, - простонал незваный гость.
Валерия охотно послушалась. Ладонь, из которой выдернули лезвие, брызнула кровью на крышку стола и прижалась к груди мужчины печального вида.
- Попросим новый стол? - уточнила Валерия, обращаясь к подруге. Хотя их общение все больше сводилось к тренировкам в физической подготовке, когда брюнетка натаскивала недавнюю калеку, они старались помнить об общих событиях, печалях и маленьких победах.
- Он все испачкал кровью, - брезгливо поморщилась рыжая. - А мы здесь совсем не за тем, чтобы любоваться на анатомические жидкости. - Эй, сеньор, - она повернулась к мужчине, который в шоке разглядывал свою конечность. - Ранку-то прижечь? А то одежду испачкаете, жена рукаться будет...
- Некому ругаться, - прошипел тот, уползая подальше, где мрак спрячет его от внимания не таких простых девушек.
- Ви-и-ик, - протянула Лири. - Ты бы берегла себя. Первое уверенное пламя появилось неделю назад. Я знаю, это опьяняет, но это же не повод!
- А разве мы не должны помогать людям? - с садистским удовольствием спросила Лоретти. - Да и вообще, я планировала свалить эту работу на тебя.
- Оставь, - отмахнулась брюнетка. - Мы не помогаем людям, мы служим Богу. Иногда это совпадает. Только не говори, что маэсэ Эрнандес слишком редко говорит об этом. Иногда я думаю, что работы за непосещение проповеди - это очень хороший вариант. В смысле, когда Эрнандес. Родриго - другое дело. М-м, Вик, ты знаешь фамилию Родриго?
- Не-а, - подхватив с перепачканного стола чистый бокал с вином, Виктория потащила подругу куда-то в противолопожный угол. - И твою не помню, но разве это важно?
- Все неважно. Сэмперфи, а там - хоть трава не расти, - Валерия растерянно последовала за подопечной. - Мы куда идем?
- За другой столик, подальше от этого! - расхохоталась пиротехник. - Так какая фамилия у Родриго?
- Не поверишь, - осклабилась Валерия. - Родригес.

Таверна "Дикий клык". 20 апреля 1928 года.
Пересев за чистый столик, девушки расположились с максимальным удобством. Валерия вынула верный нож и принялась осматривать грани его лезвия.
- Люблю подарочки, - заметила брюнетка. - Иногда они попадают в цель... Слушай, Вик, а что бы ты хотела получить на свой день рождения?
- Томаса Арчера в свою постель, - мрачно фыркнула Виктория. - А если нет, то не имею понятия.
- А кто это, Томас Ар-р-р-рчер? - Валерия откинулась на спинку стула, полуприкрыв глаза. - Он хорош собой? Если у него хорошо подвешен язык, я бы тоже хотела такой подарок...
- Мой... - рыжая задумалась. - Друг, любовник... Теперь кажется, вся моя жизнь. Наверное, это и называют любовью? Я невыносимо по нему скучаю. Вдобавок ко всему, он - сын Главы Арчер Клуба, о котором говорит вся Италия.
- Ар-р-р, - сладко вздохнула Валерия. - Ты так вкусно рассказываешь... Он просто друг и любовник?
- Он - моя первая галлюцинация здесь, - Вик покраснела. - Я знала, что он мне нравится. Когда он заботился обо мне после... беды, я серьезно в него влюбилась, а теперь... Теперь мне кажется, что я его люблю. Знаешь, он такой... Яркий, открытый, невероятно красивый, умный, с отличным голосом! Да еще и из древнего, богатого рода. Не мужчина, а мечта!
- Тише, тише, - заулыбалась Валерия. - Или я приду к нему первой. А из достижимого... что бы ты хотела?
- Заберешь у меня Тома - сожгу, - серьезно предупредила Лоретти. - И не посмотрю на то, что я здесь год, а ты выросла в этом чертовом монастыре. А вот насчет дня рождения не знаю вообще. Да, до него меньше недели, но... Лири, понимаешь, я до сих пор не знаю, что могу себе здесь позволить.
- О, это просто, - улыбнулась девушка. - Любой каприз... кроме того, что относится к прошлой жизни. Но и тут можно найти лазейку: если ты привыкла к спагетти болоньез от любимого шефа - забудь. Но болоньез как-нибудь мы найдем.
- Мне, кажется, не слишком долго здесь осталось, - неуверенно протянула Виктория. - Потерплю уж... раз целый год терпела без ласки. Так что просто приноси ко мне вино и вкусности, поболтаем...
- Нет, иди со мной, - возразила Валерия. - Мне нравится, когда рядом есть сестра.... В смысле, сестра Сантьяго.
- В смысле, идти с тобой? - не поняла рыжая. - Отпраздновать у тебя? Ну, да, твоя комната просторнее...
Валерия на секунду остановилась.
- Моя комната... Да, теперь моя. Почему бы нам не сделать ее нашей, хотя бы иногда?
Справившись с собой, брюнетка села за стол, не глядя по сторонам.
- Лири, что-то не так? - сев рядом, Вик осторожно заглянула ей в глаза. - Ты хочешь, чтобы мы жили вместе? Я только за...
- Хочу, - кивнула Валерия и прикрикнула официантке:
- Вина, алого, как кровь Его! Которая за вас и за многих прольется во отпущение грехов!
Завсегдатаи испуганно ахнули "Аминь" и сделали по глотку.
- И еды поприличнее, - заключила брюнетка. - Вик, ты ходила уже в мужское крыло?

Таверна "Дикий клык". 20 апреля 1928 года.
- Это же запрещено! - расхохоталась пиротехник. - Не ходила, до сих пор как-то не было времени. Да и... Ну, правда, мы с Томасом отношений не разорвали, так что потерплю.
- Запрещено? - изумилась Валерия. - Нет, подумать только... "Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною - любовь. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня". Это Библия или "Декамерон"? Давай, навскидку.
- Не читала ни того, ни другого. Но если это - Библия, то я явно слишком мало внимания уделяла религии! - Виктория обняла подругу. - Лири, ну какие мужчины? Впрочем, ты-то ни с кем не связана...
- Значит, ограничилась женским? - хихикнула Валерия. - Понимаю, тоже хорошо.
Когда принесли вино в запылившейся бутылке, пару бокалов и широую деревянную тарелку, больше похожую на поднос, с разнообразной нарезкой, Кабрерас заглянула в лицо Виктории:
- Но я-то думала, что ты скорее сдашься мужчине.
- Лири, - обычно веселая пиротехник покраснела и притихла. - Я тут никому не сдавалась и не планирую. У меня есть Томас, там, в Риме.
- "Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему; он пасет между лилиями", - продолжила Валерия. - Но он та-ам, а тело есть тело, я чувствую тебя - нет смысла прятаться. Если ты продолжишь держать осаду, то вскоре сдашься... кому-нибудь другому. Влюбишься, поверишь в его смысл, его присутствие. Ты держишься. Благородно, но неумело. Вик, ты не боишься однажды охладеть к Томасу?
- Родриго сказал, что я скоро смогу отправиться домой, - упрямо ответила девушка. - Я... Я боюсь не охладеть, а влюбиться слишком сильно. У меня больше трех лет не было никого другого, да я и не хочу... Не хотела бы, но плоть слаба, - Лоретти беспомощно улыбнулась.
Брюнетка наклонилась к самом уху Виктории и шепнула:
- Мы могли бы позволить себе небоьшой приятный секрет.
После чего откинулась на спинку стула и, разлив вино по бокалам, подянла свой:
- Это мой тост.
- Ты понимаешь, что станешь у меня первой девушкой? - хмыкнула Вик, не спеша отпить. - И я понятия не имею, понравится ли мне. Все эти милые игры перед мужиками, которые пускают слюнки и ждут нашего поцелуя - это одно, а вот то, что предлагаешь ты...
- Никто не торопит, - отозвалась Валерия. - А тост за возможность, но не за факт.
Посерьезнев, Кабрерас вновь приблизилась к лицу Вик:
- Не попробовав - не узнаешь.
- Тогда почему ты так медлишь? - рыжая судорожно сглотнула. - Если мне понравится, то тебе придется отдуваться за целый год!
- Я не насилую бедных послушниц Ордена, - усмехнулась Валерия. - Но твои слова, если ты так выражаешься, это да...
Кабрерас, прильнув еще ближе, поцеловала Викторию и отпрянула.
- Что ты почувствовала? - спросила брюнетка.

Таверна "Дикий клык". 20 апреля 1928 года.
- Что хочу еще... - пробормотала пиротехник, краснея. - Еще вина, в смысле. Ты поможешь мне перетащить вещи в твою комнату?
- А у тебя их так много? - спросила Валерия. - Но, как скажешь, я помогу тебе. И ты получишь еще.
- Всего одна сумка, но ты же знаешь степень моей концентрации, - отойдя от смущающей темы, Лоретти снова оживилась. - Забуду, куда шла и меня уведет Гарсиа! - она расхохоталась.
- А что, он весьма милый франт. - улыбнулась Валерия. - Но меня привлекают более... сильные мужчины. Те, кто говорят и делают. Желательно, если одно и то же.
- Не будем о мужчинах, а то я снова начну тосковать, - поморщилась Вик. - Он был слишком хорош, чтобы я просто исчезла... Знаешь, как я себя виню?
- Нет, - простодушно улыбнулась Валерия, с серьезным видом добавив:
- Но могу представить. Если бы я ушла из монастря и пошла учиться на летчика-испытателя, то чувствовала себя так же. Наверное. Как думаешь, это похожие чувства?
- А тебе бы казалось, что кроме того, что ты оставила, нет и не было ничего? Что даже бледное подобие жизни в прошлом, куда ярче любого настоящего?
- Нет, - покачала головой Кабрерас. - Но теперь я еще больше понимаю тебя. Это должно быть невыносимо.
- Невыносимо, - эхом повторила Виктория. - Я готова на все, чтобы снова вернуться к нему. И дело не только во мне. Он ведь любил. И, наверное, еще любит. Я ни в чьих глазах не видела подобного. Если бы я могла все переиграть, то, конечно, подорвала бы здание дистанционно, но.. Если бы мне было дано выбрать путь только после взрыва, то я осталась бы со своим маэстро. Лучше учиться жить без ног, чем без него.
- Ладно, маэстро - исключительно твой, так его я не смогу полюбить и увлечься, - Валерия подняла руки в знак безусловной сдачи и тут же обняла подругу. - Будь со мной, жди встречи с ним. Разве это плохо? Помнишь, что ты сказала тогда, год назад? Тогда ты доверяла только мне. Я не знаю, чем заслужила это, но, если это особенная связь, давай держаться. Нам будет приятно вместе, а потом я тебя с легким сердцем отпущу к твоему обаятельному красавчику. Я хотя бы буду знать, что ты в надежных руках. А до тех пор - ты моя, мы вместе. Как тебе идея? И, если что, возражения - не принимаются.
- Ну, раз не принимаются, то не стану и пытаться, - вяло улыбнулась пиротехник. Отвернувшись, она моргнула всего раз, но уже обнаружила теплую дрянь, ползущую по щеке. А за первой слезой градом покатились остальные. - Лири, - рыжая снова повернулась. - Лири, я его предала. Это хуже смерти! Я сбежала, ничего ему не сказав, послушалась Родриго... А ты не знаешь Томаса, он ведь будет искать, он ищет! Он, он... - Вик окончательно сдалась и разрыдалась. - Он мечтал быть детективом!
- Ну, если из него получится хороший детктив - он найдет, - согласилась Валерия. - Представь - он такой врывается посреди ночи в женское крыло, обходит все спальни, а в последyей - мы. Ну, и зададим жару на радостях.
- Томас - мой! - зарычала Лоретти. - Тебя, искусительница, даже близко не подпущу!
- Меня? Да на здоровье, - возмутилась Валерия. - Я тебя расцелую и пойду буянить по корпусу.
- А буянить-то зачем? - опешила Вик.
- От избытка счастья, - пояснила брюнетка. - В конечном счете, это будет здорово, если он найдет тебя и заберет.
- Но лучше мне самой себя забрать и приехать к нему, - мечтательно улыбнулась рыжая. - Вломиться в приемную, распахнув дверь с ноги, полюбоваться на шокированного сэра Самуэле, найти Томаса и приволочь на родную крышу... если мою квартиру еще не отобрали за неуплату счетов.
- Если любит - будет ждать, надеяться, - Валерия мечтательно улыбнулась, положив подбородок на сцепленные руки. - Будет следить за квартирой, поливать цветы. Я бы так и делала.
- Как ты думаешь, много ли цветов в квартире, где последние пятнадцать лет жили два пиротехника и не бывало никаких женщин? - скептически фыркнула Виктория. - Не важно... Главное - чтобы он просто дождался и не натворил глупостей. Я же знаю, что обязательно вернусь. Наверное, должен знать и он.
Подруга рассмеялась:
- Вы взорвали цветы? Или полили фосфором? Зачем?
- Когда моя мама сбежала, отец напился и выкинул все цветы в окно. Ему потом выписали такой штраф, что он долго об этом жалел, - рыжая поморщилась. - Но, кажется, ему тогда стало легче.

Центр управления. Храм. 16 июня.
Комната продолжала перемигиваться с оставшимися людьми своими веселыми огоньками, когда зал начал снова наполняться.
- ...так что я рекомендую стойку на голове, - Юрий едва ли не держал старого жреца за пуговицу, с иезуитским удовольствием выжимая диалог.
Лоренцо, который любил при случае послушать умных людей, рассеянно играл с Никки в пальчиковую игру на щелбаны и стойко переносил задорные возгласы вперемешку с тумаками.
- Скучаете? - легко поинтересовалась Таис, входя в зал и осматривая присутствующих. - А что, остальные еще не закончили...экскурсию?
- Ну что вы, все, что было нужно, мы увидели, - ослепительно улыбнулась Лия, приближаясь к остальным, под руку с графом. - А где мой любимый муж?
- Муж здесь, любимый - это вряд ли, - хмуро ответил сэр Арчер, ведя с собой Викторию.
- Лия! - Никки оглядела подругу с головы до ног. - Это где такой гардероб, в каком крыле?
Мужчины, включая Фахриба, вцепились взглядами в леди Арчер.
- И почему же, Ваше Величество, ты сомневаешься в моей любви? - плавно покачивая бедрами, алхимик двинулась к последним вошедшим, игнорируя вопрос Никки. - Мне казалось, ты отлично знаешь, [i]насколько[i/] дорог мне.
- К чему ревность? - сладко улыбнулся граф. - Ты единственный муж, а значит - самый любимый.
- Никки, здесь никогда не было таких вещей, - тихо отметил Фахриб.
- Ах, наш милый друг и проводник! - Селия снова изменила направление, на этот раз приближаясь к старику. Проникновенно заглянув в его глаза, она спросила:
- Вы были здесь при эвакуации? Расскажете, что происходило?
- Мне кажется, она сменила не только гардероб, но и саму себя, - вполголоса заметила Таис, чиркая зажигалкой. - Обнаженные пляски вокруг трупа на стройке - это-то было удивительно, но здесь чувствуется нечто совсем другое.
Старый жрец словно остекленел, таким хрупким и неподвижным он стал после вопроса Селии.
- Я не думаю, что это так важно, - ответил Фахриб. - Это долго и совершенно ни к чему.
Прествитч тем временем наклонился к уху Таис и шепнул:
- Тревожно мне.
- Скажите мне, Фахриб, - леди Арчер продолжала смотреть прямо ему в глаза. - Мне это важно.
- Мне тоже больше нравилась прежняя Селия, - тихо отозвалась жрица. - Но что остается делать? Посмотрим, к чему она клонит. И что на нее нашло...ну, то есть, кто - и это понятно, но в какой степени и насколько это может быть опасным.
- Оставь его, - резко произнес граф, сжав плечо Селии. - Не видишь, человек отказывается?

Центр управления. Храм. 16 июня.
Девушка мгновенно обернулась, гневно глядя на Калиостро.
- Может, тогда поможешь? Ты ведь знаешь!..
- Ну, она при всех начала свой ход, - заметил Прествитч. - Что это, ошибка или расчет?
- Разговорить? - возмутился Алессандро. - Чтобы ты узнала, тебе нужно разрешение от главного героя.
- И я отказываюсь, - прошелестел Фахриб.
Поджав губы, Лия бросила задумчивый взгляд на Никки, потом на Томаса и Вик, будто что-то прикидывая.
Рыжая, вцепившись в плечо любимого, настороженно молчала. На одной из ее дрожащих ног виднелась подсохшая струйка крови.
- Игра на публику, наслаждение новым образом, - продолжила Таис. – Расчет, конечно. Ей хочется, чтобы все видели ее такой.
- Ты изменилась, - мисс Арчер нервно сморгнула. - И дело не только в тряпках. Может, ты расскажешь, что случилось с тобой?
Томас продолжал держать Вик.
- Ну, тогда мысленно похлопаем, - бросил мистик, продолжая наблюдать за сценой.
- Смерть, просто глупая, так и не наступившая смерть, - улыбнулась химик. - И новая жизнь, конечно.
Князь скрестил руки на груди:
- Значит, это то, о чем я думаю.
- Я не умею читать твои мысли, - Селия перевела взгляд на Лоренцо и снова улыбнулась.
Мальтиец улыбнулся в ответ и снова вернулся к нейтральному выражению. Напряженность, страх, безразличие? Ему бы в покер играть.
- Тебя научат, - парировал розенкрейцер, глянув на графа. - Так ведь? Алессандро, я приму твое приглашение, сделаю уступку, только скажи, что произошло.
Таис нервно хмыкнула и торопливо затянулась. Смерть, вроде бы не случившаяся – но от этого не менее ощущаемая, - новая жизнь… Звучало так знакомо. И опасно – это всегда опасно, когда человек обретает нечто новое, и наслаждается этим, когда новая жизнь рвется из него, грозя смести все на своем пути…Она не проронила ни звука, но взгляд, устремленный на главных участников происходящего, стал более пристальным.
- Произошло со мной, а не с Сандро, - леди Арчер снова посмотрела на Юрия, при этом оставаясь стоять на месте. - И он к этому отношения не имеет.
- Ну вот, я не расскажу, qui pro quo не состоялось, - Калиостро посмотрел на князя и дергано улыбнулся. - Значит, теперь ты откажешь? Тогда ты знаешь, кто будет...
Фахриб переводил взгляд с одного на другого кандидата.

Центр управления. Храм. 16 июня.
- Интрига уже достаточно затянулась, Селия, - негромко и спокойно проговорила Таис, внимательно изучая алхимика. – Хочешь, чтобы спросили тебя? Хорошо. Что случилось? Кто ты теперь?
- Вполне счастливая и довольная собой женщина, - Лия иронично подняла бровь. - Кстати, не стоит шептаться обо мне при мне же. Я слышу.
- Вампирша, - Никки бросила слово, как одну из тех карт, что всегда носила с собой.
Повисла недолгая тишина.
- Как грубо, милая! - притворно возмутилась алхимик. - Однако, верно. Я обрела свое бессмертие. Предвосхищая вопросы, скажу, что детям это не повредит. И, кстати, я голодна.
- Хороший слух - отличное качество, - откликнулась англичанка. - Поздравляю.
Томас, услышав признание, сжал кулаки. То, что одна ладонь все еще покоилась на плече Виктории, не остановило от судорожного жеста.
- Ты голодна. И что прикажешь делать? - равнодушно спросил Юрий.
- Сцедить для меня рюмочку крови, - Селия снова улыбнулась, на этот раз - показав клыки. - Ста миллилитров хватит на неделю. Кстати, Никки, как ты догадалась?
Лоренцо вполголоса прочитал молитву святому Михаилу.
- Теперь для тебя везде донорский пункт? - язвительно осведомилась Никки. - Знаешь, я много читала.
- Вот именно, - выпалил Хью. - Это же э-ле-мен-тар-но.
- Поверь, за пределами Храма я без труда найду пропитание, - раздраженно огрызнулась Лия. - К тому же, это произошло случайно!
- Попроси Даниэля, - мисс Арчер скрестила руки на груди, подражая учителю. - А в случайности я не верю после... После отца.
- А мне ты веришь? Неужели небольшая добавка к моему рациону заставила тебя так изменить мнение о подруге? - химик зло оглядела собравшихся. - Ну, кто еще хочет бежать с криками ужаса?!
- Я, - тихо сообщила Вик. - Мне нужно... хотя бы присесть.
- Оно не изменилось, - голос Никки на секунду дрогнул. - Я возмущена, шокирована. Мы сможем жить с этим, но ты правда ожидала, что твой вампиризм будут встречать с плакатами?
- Здесь есть табурет, - Томас неловко указал на приснопамятный пьедестал гида, личиной которого прикрывался Калиостро. - Если подойдет.
- Да, спасибо, - присев, пиротехник неловко одернула юбку.
- Тогда поверьте, просто поверьте мне, что произошедшее - роковая случайность, к которой я, впрочем, была готова, - леди Арчер снова подошла к любовнику, словно ища защиты.
- Покормите наконец голодного вампира, - посоветовала Таис, - вам ведь все равно придется к этому привыкнуть. Ну, или она покормит себя сама.

Центр управления. Храм. 16 июня.
- Я ввел препарат, когда посчитал, что Лия умирает, - признался Калиостро.
- Она ни за что не могла умереть, - прорычали князь и Томас.
Увидев сокрушенное выражение лица графа, Юрий впервые понял, что долго ждал такого момента, но не ощутил никакого желания торжествовать.
- Тогда... граф, поступите, как джентльмен, - предложил розенкрейцер. - Если умеете.
Алессандро закатал рукав:
- Я могу.
- Не надо, Сандро, - Лия отошла к стоящему в углу голему. - И не бери вину на себя. Это я решила, что умираю. Я сказала, что вводить.
- Подготавливаю процедуру переливания, - ровно отозвался Даниэль. - Выберите точку прорыва на теле.
- Он что, лопнет в любом месте? - изумилась Никки.
- Не больше ста... ста пятидесяти миллилитров, Даниэль, - спокойно попросила химик. - Правая рука, прокол нанесу сама. Нужно привыкать.
Голем протянул руку навстречу Селии.
- Три. Два. Один.
Точка на вене в предплечье стала бугриться и набухать.
- Ожидание.
Отвернувшись от остальных, Селия жадно приникла к руке голема, легко проткнув кожу клыками. Глоток за глотком, она чувствовала утоление голода, гложущего ее после инъекции. Все больше и больше, слаще и слаще...
- Тебе точно нужно побольше големов, - заметила мисс Арчер. - Даниэль, тебе не больно?
- Лишний сигнал. Если служитель потребует чувствовать боль - я выполню, - ответил голем.
- Забавно, - протянула жрица, наблюдая за процессом. – И удобно, ходячая артерия, которая всегда под рукой, в случае надобности. Вот он, научный прогресс.
Леди Арчер, не отрываясь, махнула на них рукой, стремясь выпить еще.
Поток, хлынувший к горлу изголодавшейся леди, прекратился так же внезапно.
- Процедура закончена, - отрапортовал Даниэль.

Центр управления. Храм. 16 июня.
Со стоном сожаления, Лия отстранилась и утерла губы.
- Как ты себя чувствуешь? - слегка смущенно спросила она янычара. - Я могу помочь, раз ты помог мне.
- Системы в норме, - отчитался голем. - Запас крови превышает тревожный уровень. Запас энергии приближается к тревожному уровню.
- "Процедура", - передразнила Никки. - Почему не "обед" или "ужин"? Сколько вообще времени?
- Не играет роли, - философски ответил князь.
- Пополни запасы энергии, возвращайся, когда будешь готов, - приказала алхимик, поворачиваясь к остальным. - Ну что, господа, какие у нас планы?
- Направляюсь к ядру системы, - равнодушно бросил голем, покидая центр управления.
- Первый ответ есть, - хмыкнул Прествитч.
- Я хочу знать, - подал голос Фахриб, - кто в конечном счете берет на себя Храм? Если нет более срочных вопросов, приступим к этому.
- Пусть это будет кто-нибудь из этих бессмертных чудовищ, - Виктория достала сигарету и нервно закурила. - Дьябло! К такому меня в Сантьяго де Кампостелла не готовили!
- Собственно, на этом мы и остановились, - улыбнулся граф, делая шаг к Юрию. - Много доводов "за", еще больше - "против". Ты умеешь играть в Камень-ножницы-бумагу?
- А почему бы в Храме не поселиться Таис? - Лия повернулась к жрице. - Или ты уже успела вынести и спрятать на браслете все интересное?
- Лучше, чем ты думаешь, - князь вернул испытующий взгляд. - Один кон, согласен?
- Я выбрал оружие, ты выбираешь условия, - легко согласился Калиостро.
Маги сошлись в центре и вытянули руки. Фахриб поспешил к центру состязания.
Леди Арчер бросила взгляд на графа и довольно улыбнулась.
- А ты стала дерзкой, - усмехнулась Таис. – В этой дуэли третий лишний, пожалуй, ты слишком хорошего мнения о моих способностях. Мне всегда говорили, что из меня никудышный управляющий. Да и планы на ближайшее время…другие.
"- Ты умеешь читать мысли.
- И ты.
- Кто быстрее?
- Кто умеет не беспокоиться?
- Ты чувствуешь вину.
- Это неважно.
- Камень
- Бумага
- Ножницы
- Камень
- Ножницы
- Камень"
Маги глядели друг другу в зрачки, лбы увлажнились. Крепкая рука с торчащими костяшками и узкая ладонь с кольцами взметнулись выше голов.
Никки отвернулась.
- Камень, ножницы, бумага... - начал считать Фахриб.
- Так вершатся судьбы? - Прествитч не верил своим глазам.
- Раз-...
Князь, сбившись, повернулся на голос англичанина.
- ...-два-три!

Центр управления. Храм. 16 июня.
Селия расхохоталась, изогнувшись дугой и едва не упав на пол, но вовремя схватилась за мужа, мгновенно прижавшись к его груди.
- Да, вот так, - пробормотала жрица, судорожно вздохнув. – И ты только что…свершил.
- Не-ет... - Томас в отчаянии зажмурился.
- Камень бьет ножницы, - по залу прокатился голос Фахриба. - Выиграл Калиостро.
Граф Феникс, в окружении взглядов, посмотрел на выброшенные знаки.
- Да, я победил, - кивнул маг. - Теперь... Давайте разберемся, Храм должен забирать победитель или проигравший?
Алхимик, услышав это, зашлась новым приступом смеха, пряча лицо на груди у сэра Главы.
Старый жрец схватился за голову и взвыл:
- Вы зачем играли?
Розенкрейцер несмело улыбнулся:
- Граф, а на что вы рассчитывали, когда делали свой ход?
- Хотел выпутаться из этих катакомб.
- Тогда Храм - это большой, тяжкий груз?
- Согласен.
- По рукам.
Впервые за срок длиннее века, князь Юрий Захарьев-Овинов и граф Алессандро Калиостро пожали руки.
Не выпуская Томаса из объятий, Лия повернулась, взглянула на любовника искрящимися весельем глазами, и одними губами шепнула короткую фразу.
Калиостро мерзко захохотал.
- Этот русский нахал хотел посмотреть, что я буду делать с победой. Мистер Прествитч, не впутывайте себя в наш маленький цирк.
Мистик покаянно развел руками:
- Что поделать, как умею.
- Толпа безумцев, - пробормотала Лоретти, так тряхнув головой, что едва не свалилась с табуретки. - Продам душу за бутылку чего покрепче.

Центр управления. Храм. 16 июня.
- Вам - Храм, мне душа, - весело отозвался граф. - Абсент, ром, текила, шнапс?
- Где Джонатан, когда он так нужен? - скривился Томас.
- Хорошая игра - истинное наслаждение, - фыркнула Таис. - Отличный цирк, и представление интересное.
- Вам - не продам, - вскочив, Вик кинулась к сэру Арчеру, но резко затормозила в шаге от него, увидев, что Селия отлипать не собирается.
- А мне абсент предложить можешь? - криво усмехнулась химик.
Томас стоял, пламенея от объятий супруги и взгляда любовницы. Последний мало волновал. Новый облик Селии возбуждал, даже в такой обстановке.
Граф, тем временем, благодушно кивнул:
- Разумеется, по первому зову.
- Тогда я зову, - алхимик слегка оттолкула мужа, направившись к Калиостро. Виктория мгновенно заняла ее место.
Граф запустил руку в глубокий карман мантии князя:
- Почему? Потому что кролики из собственной шляпы - это банальность.
Юрий со снисходительной улыбкой наблюдал за магией с подачей фокуса.
- Выступали на ярмарках? - только и всего, с той же улыбкой.
- Да, бывало, - достав бутылку с зеленой феей, Алессандро протянул ее любовнице.
- Держи, - Таис небрежно кинула Виктории фляжку с виски. - Душу можешь оставить себе, не коллекционирую.
- Да и, говорят, что у рыжих нет души, - мистик вставил ремарку, после чего вспомнил, кому обязан. - Но я уверен, что ты - исключение.
Поймав фляжку, рыжая торопливо сделала глоток и передала Томасу, которого пришлось пихнуть локтем в бок.
- Тебе мало моей? - с наигранной ревностью возмутилась леди Арчер, целуя графа.
Встрепенувшись, сэр Арчер пригубил напиток. Опознав вкус, Томас сделал три крупных глотка и вернул Таис.
- Твоей - в самый раз, - Калиостро поцеловал руку Селии.
- Владей, - улыбаясь одними глазами, девушка сделала глоток изумрудного напитка.
- Мой маэстро, - встревоженно шепнула Вик. - Как ты?
- Вопрос с Храмом решили, с душами тоже. Что дальше на повестке? - поинтересовалась англичанка.
- Бывало и хуже, - ответил сэр Арчер, прижимая пиротехника к себе.

Центр управления. Храм. 16 июня.
Калиостро с неподдельным благодушием смотрел на собравшихся. Вопрос жрицы вызвал кивок:
- Да, что касается Храма, на словах решили. Теперь формальности.
Отойдя к сияющей сфере управления, граф с пояснениями по ходу отменил права всех служителей, кроме себя, назначил князя верховным служителем, а Никки - служителем первого ранга.
- Значит, моя задача выполнена, - объявил Фахриб. - Я пойду спать, если никто не возражает.
- Лично мне все равно, - Лия вернула бутылку Калиостро. - Меня куда больше интересуют библиотека, артефакты и налаживание прямого прохода в Умбру и обратно. Насколько я заметила, ядро Храма достаточно стабильно, чтобы удерживать такой портал.
Юрий поднял палец вверх:
- В Умбру нельзя. Все дело, как объяснил мой драгоценный коллега, заключается в сердце Храма. Оно делает затруднительным путешествие. Но тех, кто не бросает попыток, ждет нехорошая судьба оказаться внутри ядра.
- Но как же вы тогда?.. - она встревоженно посмотрела на Никки. - Что я леди Мими скажу?!
- Из Храма же есть выход. Даже у служителей. Что мешает выйти из Храма, оказавшись в солнечном мире, и оттуда попасть в Умбру, как вы уже делали? – предположила англичанка. – Или я чего-то не понимаю?
- Леди права. Есть путь, которым мы вошли, - объяснил князь. - Уходить отсюда гораздо проще. По словам Фахриба, который готовил меня к возможному управлению, здесь есть возможность открыть Храм. Шкатулки - это для того, чтобы перепрыгнуть через ров, когда мост поднят. Мы разберемся, что делать, но мне все еще нужна помощь опытного жреца.
- Я научу, это просто, - сказал Фахриб. - Хотите ли вы этого? Если вход будет открыт для всех, а вы окажетесь не готовы, то будут... могут быть проблемы с гостями.
- Кстати, да, - Юрий щелкнул пальцами. - Мы побудем немного в таком отгороженном состоянии, но потом все наладится. В гробнице, которая под входом, есть хорошая дорожка к Ближней Умбре. Удобства во дворе, так сказать.
- И с кем мне тогда обсуждать... - Селия запнулась. - Короче, Никки, не задерживайся!
- Скажи маме, что я учусь по обмену, - предложила Никки. - Тем более, что это близко к правде.
- Твоей маме - что ты учишься, моей - что ее любимый сын застрелился сам и насовсем и навсегда, принять кучу дел, да еще и выкроить время на Лондон... - химик фыркнула. - Мне бессмертия не хватит!
- Будешь в Лондоне - заезжай, - любезно пригласила жрица.
- Тяжелое бремя белого человека, - заключил Прествитч. - У нас с леди Таис тоже будет немало дел. Внезапные открытия и глубокие разговоры вдохновляют на то, чтобы дышать полной грудью. Darling, у тебя остались дела в Храме?
- Ты знаешь, что нет, honey, - отозвалась Таис.
- То есть... - почти испуганно произнесла леди Арчер, - еще пара дней и мы отправимся домой?.. Все кончится? - она встревоженно посмотрела на любовника.
- Моя милая, возлюбленная кровопийца, - ласково произнес граф, - все только начинается.
- Ты поедешь со мной в Рим?

Центр управления. Храм. 16 июня.
- Поеду, полечу, отправлюсь в пешее паломничество, - заулыбался Алессандро. - Нашим спутникам придется немного потерпеть дорогу вместе со мной.
- Я еще больше стал ценить Храм, - Юрий усмехнулся, приобняв мисс Арчер, которая тихо пискнула от восторга.
Сэр Арчер сделал глубокий вдох:
- Окей. Видимо, мы все готовы уходить. Осталось совсем немного: дождаться Даниэля, найти Энрико, провести время в библиотеке и сокровищнице.
Молча развернувшись, алхимик вышла из зала.
- Иногда мне ее даже жалко, - вздохнула Виктория. - Правда, это быстро проходит.
Томас и Сандро встретились взглядами.
- Попытайся, - сочувственно предложил граф.
Сэр Арчер, отчаянно желая не опоздать, поспешил за супругой.
- Думаю, тогда мы вернемся в лагерь, - отметил Прествитч. - Арчеры-Анджелини наверняка переживают за нас. Есть то, о чем пока не стоит рассказывать?
- Просто скажите, что все хорошо, - ответил князь. - А дальше по обстановке.
Мистик обнял Таис за талию:
- Скажем что-нибудь хозяевам на прощание?
- Я была счастлива познакомиться с вами, князь, - Таис улыбнулась. – Думаю, мы еще встретимся, впереди ведь сотни лет, и больше не нужно блуждать в поисках себя и своей цели. А вы, мисс Арчер, просто очаровательны. Оставайтесь такой как можно дольше, а лучше – вечно.
Она обвела взглядом присутствующих.
- С остальными мы увидимся совсем скоро. Удачи в изучении тайн Храма, господа.
- Спасибо, - благодарно кивнул Юрий. - Я уверяю вас: мы обязательно встретимся. Помните зал, в котором мы появились? Там, где должна быть дверь, вы просто должны ее представить.
Мисс Арчер подбежала к Таис и крепко обняла:
- Я никогда не забуду вас! Вы - эталон женственности, такие манеры, такая походка. Спасибо за нечаянные уроки.
Разжав объятия, Никки снова вернулась к возлюбленному.
Прествитч почувствовал долю неловкости. Не зря советуют уходить молча. Еще раз кивнув каждому, детектив повел леди Таис к выходу.

Центр управления. Храм. 16 июня.
Они вошли в зал, – тот, с которого все началось, тот, в котором они стояли тогда, не зная, чего ожидать и чего опасаться, - остановились в центре.
- Вхожу я в темные храмы, совершаю бедный обряд…Вошли, совершили, теперь пора и обратно. Когда тебе говорят представить дверь, что ты представляешь? – тихо спросила Таис.
Прествитч прикрыл глаза и улыбнулся.
- Вижу ту, которая вела в мою первую комнату. Тонкое деревянное полотно, изогнутая дверная ручка из бронзы. Сложно описать в деталях.
- Тогда описывай ее в своем воображении, - синие глаза прищурились. – Ты никогда не мечтал в детстве, чтобы за обычной, привычной дверью каждый раз оказывалось что-то новое? Мне нравилось представлять, что однажды, распахнув створки, я увижу снега Антарктиды или дикие прерии. А за твоей сейчас будет египетская пустыня. Разве не здорово?
- Капля детства, - Хью зажмурился еще сильнее, погружаясь внутрь. - В наших мечтах не было борьбы, потерь, работы на износ, какого-то риска. Но знаешь?.. Живые мечты стоят того.
- Живые мечты, да, - она неотрывно наблюдала за центром зала. – И когда они оживают, нужно сделать последнее усилие, чтобы поверить в них. Впустить их в свою реальность.
- Скажи, когда можно, - попросил мистик.
В стене зала, казавшейся тупиком, проступала деревянная дверь.
Когда дверь показалась целиком и стала выглядеть осязаемой, Таис взяла мистика за руку.
- Готово. Пойдем.
Она взялась за бронзовую ручку и осторожно открыла деревянную створку.
В зал ворвались слепящие лучи египетского солнца, ветер намел на порог тонкую дорожку раскаленного песка.
Двое выходили обратно, в большой мир, который, как никогда раньше, мог с полным правом называться "миром под солнцем".
В шаге от двери Хью распахнул глаза:
- Это она! - воскликнул детектив, приложив ладонь козырьком.
Свет над пустыней уже начинал угасать, но после томного искусственного света даже закатные краски въедались в сетчатку. Безжизненное, заокоемное пространство вокруг оживало, вдали раздавался стрекот и едва слышное шипение. В лагере, который почти скрылся из виду стоящих у порога гробницы, горел костер. Их ждали.
- Как красиво, - Таис остановилась на пороге, привыкая к непривычным ярким цветам. – Я каждый раз заново влюбляюсь в эти закаты... А вот и лагерь. Пойдем, надо рассказать им о том, что случилось, а то они, должно быть, переживают.
Они шли, а навстречу бежал Лукас, спотыкаясь едва ли не на каждый шаг. Из открытой бутылки от особо сильных падений выплескивалось спиртное. Увидев, что возвращаются только они, Арчер-Анджелини испуганно округлил глаза и рухнул на колени. Прествитч прокричал самые важные слова, с которыми они вернулись, и младший Арчер торжествующе поднял руки к небу, салютуя Господу шнапсом.

Коридоры и закоулки. Храм. 16 июня.
Не запоминая дороги, Селия неслась по коридору, оставляя за собой шлейф табачного дыма. Отойдя настолько, что уже не слышно было шума голосов, она опустилась на пол, привалившись спиной к стене.
- Как же я ненавижу магов! - с чувством произнесла девушка. - И суккубов с их договорами! - она выпустила изо рта клуб дыма.
Рядом послышались шаги.
- Я не маг. Ты любишь меня? - в голосе сэра Арчера чувствовалась усталая боль с проблеском надежды.
- Ты - маг, - отозвалась химик. - Стал им раньше, чем я. Зачем ты пришел? Услышать слова извинения?
- Нет, - мужчина присел рядом. - Сказать их. Все запуталось, но я люблю тебя, никогда не переставал, с того вечера в "Пино Гриджио".
- А я тебя переставала, - честно призналась Лия. - Редко и ненадолго. Вероятно, ты все-таки совершил ошибку, давая мне тот заказ.
- Кто знает? - Томас решил удариться в философию. - Может быть, ты бы прокляла меня, будучи по-прежнему на расстоянии. Или следила бы, не переставая, за тем, как я медленно скатываюсь. Ты могла стать тетей для детей брата, странной, но ласковой и внимательной, когда вспоминаешь о детях. Ты бы по-прежнему забывала поесть или поспать, что уж говорить о других.
- И он был бы жив, - леди Арчер усмехнулась. - А теперь... Все вышло из-под контроля. Вообще все, ты даже не представляешь, насколько.
- Скучаешь по временам, когда все было ясно? - спросил сэр Арчер.
- Нет. Я слишком многое упустила бы. Пожалуй, стоит поблагодарить Викторию.
- И графа, - добавил Томас. - Вы ведь не расстанетесь, я правильно понимаю?
- Нет. Ты ведь действительно не знаешь... - Селия достала из пачки еще одну сигарету. - Да и стоит ли знать?
- Расскажи мне. Пожалуйста. Я хочу искренних слов, даже если ты скажешь, что уходишь насовсем.
- Я люблю тебя.
- "Люблю вас, сэр Арчер, и это не лечится", - эхом отозвался Томас. - Я тоже люблю тебя, милая. Та ночь, перед этим походом. Я наконец-то понял, о чем ты беспокоилась. Заведенная пружина уже разжималась, передумали мы или нет. Я скажу, пожалуй, только одно: мое предложение, о Лондоне, все еще в силе. И будет оставаться таким.
- Это хорошо. Впервые увидеть Лондон мне хотелось бы с тобой, - алхимик тяжело вздохнула. - Но ты меня не любишь. Ни меня, ни ее. Ни даже себя самого.
- Получается, я даже не знаю, что такое любовь, - рассудил Томас. - Но я чувствую то, что считаю любовью. Вряд ли это важно, но вот сам факт.
- У тебя будет время научиться. Мы с Сандро создадим эликсир. Вот только, Том, я тебя предала.
- Я тоже, - ответил Арчер. - Или ты о другом?
- Я люблю его. Невероятно сильно, по-настоящему. В нем я встретила отражение своей души.

Коридоры и закоулки. Храм. 16 июня.
- Я никогда бы не смог стать отражением твоей души. Если ты искала именно этого, то теперь нашла.
- Да. И он нашел. Он тоже любит, - Лия уперлась затылком в стену, выдыхая дым вертикально вверх. - Я растеряна.
- Однажды мы все поймем, - решил Томас. - Времени будет достаточно, если я правильно понимаю, что вечность - это очень много времени.
- Возможно, я уйду, когда придет время. Не только от прежней жизни, но и от тебя. Не знаю, как все сложится. Но я точно больше не буду твоей любви требовать. Куда более ценна та, что дается добровольно.
- Да, - кивнул Томас. - Как можно требовать то, что либо появляется, либо нет? К чертям вранье. Я хочу тебя, хочу детей от тебя, хочу Викторию и упаси Боже, если будут дети.
- Почему? Чем они будут хуже? - удивленно спросила девушка.
- Ну, тогда будет как минимум трое детей, - усмехнулся сэр Арчер. - Я не знаю, как мама справлялась с нами.
- Вчетвером справимся, - пожала плечами химик. - Но сначала у меня серьезный вопрос: ты бил Вик?
- Бил, шлепал, кусал, тянул за волосы, - признал Томас. - Но чтобы так сильно - только сегодня.
- Я видела кровь на ее ноге. Зачем ты так с ней? Почему не меня?
- Тогда я захотел выразить то, как нуждаюсь в насилии. И в удовольствии. Почувствовать контроль, заключенный в моих руках. Если тебе захочется попробовать то, что чувствовала она - я к твоим услугам.
- Никогда. Даже и не думай. Последствия будут плачевными, - Селия брезгливо отодвинулась подальше. - Ты повел себя, как животное, срывая на ней злость за мое предательство.
- Человек - это бессмертная душа в теле жвиотного. Иногда верх берет далеко не душа. Я не сожалею о том, что сделал.
- А я сожалею, - леди Арчер поднялась. - Что когда-то тебя полюбила, - она торопливо направилась обратно, судорожно считая повороты.
Сэр Арчер встал и пошел следом за ней.
- Так разлюби! - воскликнул он. - Оставь меня, разве я принес тебе хоть каплю радости? Настоящей, сильной?
- Я помню о своих обязанностях! - крикнула химик, ускоряя шаг. - И помню те моменты, когда ты не был чудовищем!
- Забудь! Я постоянно веду себя так, просто иногда тебе нравится.
- Что тебя так взбесило, ну, что?! - Лия резко остановилась и обернулась. - Давай, выскажи мне все, чтобы я могла спокойно уйти!
- Спокойно? Да черта с два, ты скорее выпьешь меня и оставишь на полу!
- Мне есть что пить, помимо твоей крови! Я предпочитаю крепкий алкоголь!

Коридоры и закоулки. Храм. 16 июня.
- О чем и речь! Ты не видела, как я угашиваюсь дома и на работе? Кровь что надо - крепкая, нефильтрованная.
- Ох, мой дорогой, конечно, я не видела! И, разумеется, абсолютно не понимала, куда девается отрезвительное! Тьфу! Да я к тебе не притронусь, даже если буду загибаться от жажды!
- А раньше притрагивалась! Когда я от тебя последний раз получал нежность и любовную страсть?
- Вчера ночью! А я от тебя?!
- Да ты напилась, как не пойми что. Гладить тебя было все равно, что приставать к сонной львице. Пьяной в умат сонной львице!
- Да что ты говоришь! По крайней мере, у меня был веский повод, а ты, судя по всему, каждый день испытываешь невыносимые муки, которые нужно топить в паре литров виски!
- Да! - вскинулся Томас. - А еще его можно утолить жестким быстрым сексом. Где угодно, как угодно, хоть здесь и сейчас!
- Даже не думай! - Селия попятилась.
- Вот так, - отчеканил сэр Арчер. - Остается что? Правильно, не так много!
- Ах, вот оно что! Значит, я тебе постоянно отказываю, а ты с горя спиваешься, так?!
- А если и так, тебе какое дело? Не хочешь - не надо!
- В первый, черт подери, раз отказала и ты развел сцену! Знаешь что?! Будет тебе твой чертов виски, смотри, не захлебнись!
- Да с такой женой я утоплюсь в нем!
- Отлично! Тогда у детей будет хоть какой-то шанс вырасти вменяемыми!
- Да? Сдашь их моей маме?
- Отличный вариант! Просто первый сын ей явно, по неопытности не удался!
- Твоей тоже!
- А моей никто не удался! Так что заткнись и дай мне уйти!
- Отлично! Вот и уходи, я сразу сказал - давай прямо! Поиграй с его локонами, понюхай его кружавчики!
- С превеликим удовольствием! От него хотя бы не разит спиртом! Так что можешь уже сейчас обдумывать, как будешь бить свою любимую!
- Значит, внешность? Все дело во внешности? То-то я думаю, ты не польстилась на душу Усри, пахнущего, как свалка верблюдов!

Коридоры и закоулки. Храм. 16 июня.
- Ты, придурок, хоть знал, что только благодаря его поддержке я пережила прошлую ночь?! Его, а не твоей! И мы распрекрасно беседовали!
- Он накачивал тебя до смерти, тут большого ума не надо. Знаю я эти беседы: ты вприхлеб тараторишь, а нормальному мужику и слова не вставить!
- Серьезно?! Когда ты в последний раз пытался со мной поговорить?! Со мной, а не по телефону!
- У меня что, в руке трубка? Мы отлично, черт тебя дери, разговариваем!
- Прекрасно! Ты просто орешь, как ошпаренный, порываясь то ли убить меня, то ли трахнуть! А Сандро... Да в первую беседу я не знала, ни кто он, ни как выглядит, однако сказанного хватило на заключение этого чертового договора, ставшего лучшим решением в моей жизни!
- Ты так его нахваливаешь, что мне стоило час назад пустить себе пулю, тогда бы я сделал тебя счастливой!
- Тогда бы я потребовала у Таис воскресить тебя, а после этого участь Паоло показалась бы тебе раем!
- О, да-а-а! Как будто это задело бы тебя за живое!
- Конечно! Я ведь тебя, эгоиста, люблю! - подскочив, Лия закатила мужу звонкую пощечину.
Томас отшатнулся, схватившись за щеку.
- Как видишь, я этого не сделал, - уже спокойным голосом заметил сэр Арчер. - Причина - самая пакостная.
- Пожалел Никки? - алхимик отошла в сторону, яростно сверкая глазами.
- Ни капли. Подумал и решил, что даже самый жуткий мерзавец, если он есть, зачем-то нужен. Осталось понять, для чего. Расправляться с врагами? Возможно. Но чего должны натерпеться свои люди? Стараюсь не думать об этом.
- Я ненавижу тебя, Томас. Ненавижу, - леди Арчер снова села в прежнюю позу, на этот раз, ловя обрывки разговоров обостренным слухом. - И не кричи. Мы слишком близко.
- Окей, - шепнул Томас, присаживаясь рядом. - О чем говорят?
- Сейчас, - девушка прислушалась.
До нее доносились лишь самые четкие обрывки фраз:
- ...дождемся их, ничего страшного...
- ...об устройстве пульта?..
- Они знают, где... библиотека...
- Там? Да нет...
- Я устала...
- ...бедная девочка...придать сил...
- Отстань!
- ...спать хочу... итальянцы...
- Да так, ни о чем, - Селия тихо усмехнулась. - Сандро издевается над Юрием, параллельно объясняя, как работать с Храмом, а Фахриб хочет спать.

Коридоры и закоулки. Храм. 16 июня.
- Кстати, - шепотом спросил Томас, - а что за история с эвакуацией? Он что-то скрывает?
- Судя по всему. Граф говорил, что мне стоит расспросить его. Правда, когда я попыталась это сделать, он же меня и оборвал. Том?
- Хм... Это была задумка графа? - сэр Арчер нахмурился. - Но, знаешь, если он хочет, чтобы ты услышала от него... Звучит, как исповедь. Тебе не стоило спрашивать при всех. Если ты, когда он пойдет спать, навяжешься к нему с отвлеченным вопросом, вы поговорите, он пройдет к жилой комнате, там ты задашь тот самый вопрос, сделаешь большие глаза, он пригласит внутрь и, уставший, расскажет все, ответит на все вопросы, лишь бы ты поскорее ушла, то ты получишь историю, подробную и от первого лица.
- А потом я смогу его выпить, - кивнула алхимик. - Он нам больше не нужен.
- А, так вот к чему идет дело, - Томас выпрямился, пытаясь собрать задеревеневшие мысли. - Ну да, он будет беззащитным. Я просто хочу верить в то, что тебе не наскучит его история.
- Том... Сначала - дела, потом - удовольствие. Это - мое железное правило, - леди Арчер вздохнула. - Я правда не понимаю, как так вышло, что ты меня почти не знаешь, а он - ловит с полунамека?
- Вы - родственные души, а я и сам себя не понимаю, - вздохнул сэр Арчер. - Где тот фехтовальщик из Шатобриана? В юности было проще. Все простят, и ставки невелики.
- Ты учился в Шатобриане?! - Селия подскочила на месте. - Серьезно?!
- Да, - улыбнулся Томас. - Странно, что ты не знала. Мне казалось, что я всем известен. Хотя, когда остальные ребята общались на вечеринках, у меня были Клуб, книги и Бартоломео. Лукас тоже учился там. И Никки.
- И мы с Армандо, - девушка рассмеялась. - Я ненавидела школу. Когда мне было двенадцать, какой-то нахал уснул, сидя рядом со мной, развалившись по парте так, что я в какой-то момент просто рухнула со скамьи! И это - самое мягкое, что происходило. Этот наглец либо вел себя так, будто меня вообще нет, либо с недоумением смолтрел на меня, словно каждый раз пытался понять, что такая малявка делает в его классе! Право слово, это было хуже, чем когда меня били!
- Да? - Томас погрузился в свои воспоминания. - А как его звали?
- Понятия не имею! - фыркнула Лия. - Никогда не запоминала имена одноклассников, особенно - в последние годы. Знаю только, что ему, как и остальным, было четырнадцать.
- А ты, как я помню, училась каким-то особым образом и почти не появлялась на уроках?
- Нет, я появлялась, но у меня были индивидуальные задания, - с гордостью объяснила химик. - Я закончила школу в тринадцать.
- Как и еще кто-то, - охотно кивнул Томас. - Я помню, нас согнали на выпускной, я чехлом со шпагой чуть не сбил с ног какую-то малюсенькую девочку. Она потом кричала, что смерть близко. Я думал: а младшую школу зачем зовут? Через полчаса она получила аттестат.
- Так это был ты?! Да я тебя чуть не убила! - леди Арчер кинулась на мужа с кулаками. - Все это время, это был ты?!
- Получается, так... - согласился Томас. - Я познакомился с тобой раньше, чем с Вик, подумать только.
- Я ненавидела тебя, как человека, раньше, чем возненавидела, как Томаса Арчера!
Томас громогласно расхохотался.
- А вот и славная чета Арчеров, - раздался голос Никки.
- Твой брат издевался надо мной в школе! - тут же наябедничала Селия.
- Не слышу, - крикнула Никки. - Давайте уже сюда, в конце-то концов!

Пульт управления. Храм. 16 июня.
Вернувшиеся супруги обнаружили тот же состав, за исключением англичан. Рико продолжал самостоятельные исследования, и ему как путешественнику было простительно такое некомпанейское отношение.
- Никки! - ворвавшаяся в комнату Селия пылала яростью. - Повторяю: твой брат издевался надо мной в школе!
- Он не такой уж и плохой, возразила мисс Арчер. - Он защищал Лукаса. А меня, например, вообще никто не трогал. Никогда.
- Я не трогала Лукаса! - фыркнула алхимик, подходя к графу и показывая мужу язык. - Мне просто не повезло оказаться с Томасом в одном классе!
- Помимо издевательств он защищал своего брата! - воскликнула Никки. - Ты, сволочь, такие вещи изучаешь, а понять простые вещи не в состоянии? Учились в одном классе, надо же. Вик, а ты где училась?
- В Сан-Стефано, - отозвалась рыжая, расслабленно потягивая недопитый Селией абсент. - И на два года раньше, чем Томас. Так. А как вы в одном классе оказались?!
- Да ну вас, - буркнула Лия.
- Сан-Стефано? - переспросил Томас. - Ты знала парня по фамилии Риги? Он младше на год, ты могла слышать о нем.
- Да, мы встречались пару месяцев, - Лоретти заинтересованно посмотрела на Главу. - А что?
- Я его в двадцать втором, на кубке Рима, тушировал меньше, чем за десять секунд, - пожал плечами Томас. - Каждый раз. Махал шпагой, как кочергой. Темперамент, видите ли.
Юрий цокнул языком. Молодежь, как и стоило ожидать, внезапно ударилась в школьные воспоминания.
- А, так это тебя он обещал располосовать на ленточки? - Вик пожала плечами. - Мило.
- Не Рим, а деревня какая-то, - фыркнула Лия, отбирая у нее бутылку. - Так, между прочим, я продала за нее душу, это - моё.
- Он потом искал меня, - хохотнул Томас. - Пришлось защитить престиж парой хуков. Интересно, в кого он вырос?
- Прекрасная юность, - умилился Калиостро. - Томас, почему бы вам однажды не собраться и не обсудить все, раз уж теперь вы знаете, кто где учился? Хотя я удивлен, что вы не знали этого друг о друге. Даже ты и твоя милая Вик.
- Я хочу спать, - в который раз процедил Фахриб. - Все завтра, если что-то срочное - вы найдете меня в жилом крыле.
Поправив воротник льняной рубашки, старый жрец пошел к выходу.
- Бог мой! - леди Арчер подпрыгнула и поспешила за ним. - Там ведь жилая и прибранная только одна комната,я провожу вас!
- И давно мышь стала радушной хозяйкой? - пиротехник снова подобралась к бутылке.

Пульт управления. Храм. 16 июня.
- Фахриб помог нам, - прокомментировал Алессандро.
- Так что грех не помочь ему. Тем более, что надо уважать старших, - добавил сэр Арчер.
Эти двое переглянулись.
- Да уж, - Никки криво усмехнулась. - Это мне стоило показать радушие.
- Лоренцо, давай сбежим? Куда ты там предлагал? - Вик передала бутылку мальтийцу.
- В Париж. Только ты не захотела, - ответил капитан. - Еще я предлагал сотню тропических стран.
Виктория медленно осмотрелась.
- Лучше уж в Париж. Предположим, что это - наследственное.
- Я тебе дам - Париж, - выдохнул Томас.
- А что? - Лоренцо сделал шаг навстречу. - Что-то смущает? Может, сам покажешь Париж и опишешь архитектуру? Ты сможешь отдаться романтическому отдыху, не размышляя о Клубе так, как я думаю об Африке и всем том, что пережил?
- Знай свое место, - процедил сэр Арчер, подходя еще ближе. - Эта женщина - моя, и я не потерплю, чтобы какой-то расстрига тянул свои лапы!
- Расстрига? Звучит гордо, - выпалил мальтиец. - Учитывая, как прогнил Орден, мне не зазорно сбросить знаки отличия и пойти вперед, без оглядки. В отличие от остальных братьев.
- Хочешь сказать, и Клуб прогнил?!
Мужчины сошлись лицом к лицу, молча раздувая ноздри.
- Не смей говорить о Париже, - рыкнул Томас.
- Ты не обязан быть единственным, - вернул тон Лоренцо. - Хочешь свободы? Смирись.
- Сожгу обоих, - громко и четко произнесла Вик. - А пепел смешаю. Томас, успокойся, я - твоя. Лори, милый... иногда.
- Меня возьмет к себе только Божий огонь, - бросил Лоренцо, отворачиваясь от соперника.
- Аминь, - резко бросил сэр Арчер, обернувшись к Вик. - Значит, моя?
- Да, пока у тебя есть на меня время, - рыжая поднялась. - Я не собираюсь жить от случая к случаю.