鬼も黄泉乱れも、人の迷い心あって生まれるもの。*

Кто-то как-то сказал: если мужчину после сорока посадить в тюрьму без объяснений, то он точно будет знать - за что. Как-то так. До критичного срока мне еще далеко, но все вышесказанное применимо ко мне. Мое имя - Шимада Тадаоки, я - witch doctor.
Этот термин я вычитал в одной западной книге, здесь меня называют "китоши"*.

Серия III: «Случай с испорченной фотографией»

Туннель Широганэ, Мегуро
18 июля, суббота,
2:30 ночи

- Стоять!!!
В ослепительном - таком белом, что резало глаза, - свете фар выскочивший на проезжую часть под колеса парнишка показался меньше, чем был. Мокрые отросшие волосы лезут в лицо, руки в разные стороны.
- Стой!
За секунду до столкновения мир размазался, кубарем укатился прочь. Мимо прогромыхала колесами старинная повозка - ни волов, ни слуги, ни испуганного лица за бамбуковой шторкой.
Будто тигриная лапа ухватила за шиворот, без усилия приподняла над землей. В поле затуманенного ударом зрения влез край мокрого насквозь выцветшего плаща.
- Очень смело, - произнес мягкий голос. - А еще очень глупо. Я же предупреждал тебя.
Неожиданный спаситель разжал пальцы - Тадаоки плюхнулся назад в лужу; щеку расцарапало о зернистый асфальт.

--------------------
*Демонов и тьму порождают заблудившиеся души людей.
*kitoushi - 祈祷師 – буквально «тот, кто знает, как молиться», шаман, врачеватель, знахарь.



_____________________________
обсуждение

Детективное агентство «Кагецу»
Токио, Шинджуку-ку, Ниши-Шинджуку, 1-14-1
За два дня до того

Доктор ведьм помолчал.
- Покажись.
Клиент запустил широкую пятерню в стоящую строго дыбом, пеструю шевелюру, поскреб там.
- Слушь, вокруг посторонние... Неудобно-то как.
- Покажись.
Таксист обреченно вздохнул.
- Ну, ты сам меня попросил, - предупредил он. - Я не виноват.
За один глоток опустошив чашку с чаем, посетитель наморщил короткий, вздернутый нос.
- Ну да ладно...
Не было ни "пуф-пуф!", ни "пых-пых!", Кура-кура-тян испуганно вспискнула и решила совершить побег из родной клетки. На продавленном старом диванчике сидел крупный, взъерошенный и уже нагулявший бока пестрый зверь. И облизывался.
В отгороженном книжным стеллажом пространстве начал булькать и посвистывать, закипая, чайник для свежей порции чая. Этого добра и в листьях, и в пакетиках, и даже в порошке, всегда было предостаточно в агентстве – Кумаиши надеялся расположить к себе клиентов. Клиентов-людей! Которые платят настоящими деньгами.
На подоконнике, свесив тонкие белые ножки, сидела девочка с глазами незаслуженно побитого олененка и, просунув пальцы сквозь решетку, тщилась успокоить переполошенную канарейку. Волосы девочки беспорядочно топорщились, как будто она только что каталась на роликах или скейтборде. Но кто же станет кататься в таком воздушном белом платьице? Заметив устремленные на нее взгляды, она зажала ладошки между коленок и нырнула головой - поклонилась.
- Простите, что зашла без разрешения. Меня зовут Чоно Рэйми..

- Я не...
Тануки взмахнул когтистой лапой, останавливая взрыв эмоций.
Вот сам видит, что она уже не человек, а туда же. Слушь, доктор, прекрати капризы и принимайся за работу. Не маленький уже!
Присутствующие помолчали.
- Вы ведь не оставите нас без помощи? – тонким голоском нарушила немую сцену юная Чоно и посмотрела на Шимаду так, как умеют только японские девочки: проникновенными ясными глазами существа, которого необходимо спасти незамедлительно. – Маме очень плохо.
Позабытый чай во второй чашке затянуло зеленоватым ледком, канарейка нахохлилась, превратившись в лимонного цвета помпон. Тануки поерзал на продавленном еще прежними владельцами диване: то ли отодвигался подальше от домашнего алтаря, то ли придвигался ближе к добыче. Доктор хмыкнул.
Привычка хуже неволи, пожаловался пестрый зверь
- Кто из вас умер раньше?
Я пока еще жив.
- Я знаю.
Похожая на случайно влетевшую в окно бабочку Рэйми сжала тонкие ручонки в замок, опустила голову и едва слышно призналась:
- Я. Потом мама.
- Понятно, - Тадаоки разглядывал разноцветные шнурки в кедах. - Я найду и водителя, и машину. Дальше что?

Сознание покачивалось на монотонных волнах чужой болтовни - пока реальность не обдала его холодной, с легким привкусом тины, темной водой.
- Кьёно, лошадь ты рогатая!!! - Шимада колотил по поверхности глубокого пруда ладонями; из пасти бронзового дракона изливался бурлящий поток.
На холсте жемчужно-серого неба нарисовалась всклокоченная - вся шерсть дыбом - голова:
- Чё?
- Я же плавать не умею!
Ему протянули черпак на длинной ручке, Тадаоки вцепился в него мертвой хваткой.
- Хорошо, что ты не йюреи*, негоже дырявить здешнюю собственность.
- Твоими стараниями... - прокряхтел Доктор, перевалившись через шершавые каменные перила, - ...сделаюсь.
Его цепко ухватили за шиворот мокрой футболки, помогли сесть. С верхней ступени лестницы, протирая заспанные глаза, на них изумленно таращился разбуженный шумом монашек; на крыше хондена* обсуждали происшествие вороны. В кедах хлюпала вода.
- Слушь, доктор... - таксист вытер кулаком нос. - А почему ты отказал девчонке? Тебе же найти ублюдка, который убил ее, что мне свернуть шею курице.
Шимада устало закрыл глаза.
- Потому что не удалось отговорить ее... Она превратится в онрьё, и это останется на моей совести.
- Пфе!
- Ей не нужна справедливость, ей нужна месть, - пробормотал, уплывая в сон, Тадаоки.

---------
*yuurei - 幽霊 - буквально «отделенная, прозрачная душа», духи мертвых. Различают бореи (亡霊), «потерянная, разрушенная душа», ширьё (死霊), «мертвая душа», а так же онрьё, мстительных духов, которые возвращаются, чтобы отплатить за зло, причиненное им при жизни, убумэ, призрака умершей при родах матери (они возвращаются, чтобы позаботиться о своих детях), горьё, мстительных духов людей из высших классов общества, и так далее. Йюреи не слоняются без цели, они как правило держатся определенных мест – тех, где были убиты или где лежит их тело, - либо преследуют определенных людей, своих убийц или своих возлюбленных. Чаще всего после отмщения они исчезают, но сильные йюреи, такие, как онрьё, не успокаиваются на достигнутом. Обычно йюреи появляются между двумя и тремя часами ночи, когда завеса между мирами тоньше всего.
*honden - 本殿 - центральное святилище, где расположено изображение божества, которому посвящен храм.

Токио, Шинагава-ку, Оосаки, 3-6-1
18 июля 2015 года, суббота, 2:55 ночи

В десятиэтажном панельном доме, похожем на оставленный ребенком кулич из песка с этой его мелкой желтой облицовочной плиткой, не было ни единого светлого окна. Как обычно. Все уже спят, многим рано утром на работу. Велосипед привычно оставлен на отведенной под стоянку части подвала: все средства передвижения вместе, неважно, четыре колеса или два, тем, что компактнее, и квадрат отведен поменьше. Почему Камия Масахико не сел в лифт, а пошел по внешней лестнице? Может, не хотел будить людей гулом работающего механизма, может, не хотел вот так сразу уходить с теплого, как разогретое сакэ, зато лишенного искусственной сухости воздуха. Ночью, когда спадает дневная тягучая духота, Токио пахнет свежестью океана.
А почтовый ящик? Ну, вовремя вспомнил, да, на третьем этаже... Завтра.
Кто додумался выкрасить все двери, даже лифта, в сливовый цвет?
Квартира нагрелась за день, несмотря на полупрозрачные занавески. Короткий писк пульта, и потекла блаженная прохлада. Вентилятор под потолком включился с щелчком. Эти двое, каждый гудит на свой лад, разгонят застоявшийся воздух. Друзья человека.
Организм протестует против ночного образа жизни. Строгое – день через день – чередование ранних подъемов и позднего отхода ко сну принесло лишь кислые плоды сумятицы. В голове туман и каша из клоков памяти.
Гламурный пиджак щеголеватого бармена из Голден-гай – на спинку стула. Галстука не было в помине. Рубашку можно скинуть куда угодно: один из плюсов порядком дорогостоящей квартиры прачечная на первом этаже.
Заготовка для керамической вазочки необычной изысканной формы вызывает теплые чувства. Он уже видит ее законченной, обожженной, с нанесенным узором. У нее будет наполненная целью жизнь – быть подарком для Арисы. Масахико улыбается и садится за станок, снимает влажную марлю с глиняного шара, втыкает шнур в розетку.
На стенах множество полок с уже готовыми фигурками и сосудами самых причудливых форм... он не знает, как назвать их. Бездушное: "предметы" и "образцы" не дают понятия об их сути.
Не вставая с места, Камия дотягивается до телефонного аппарата, и автоответчик послушно начинает излагать сообщения... одно единственное:
"Мы уже говорили с вами. Наша компания желает купить у вас несколько штук, но, вы же понимаете, это не партия, продать будет трудно, необходима рекламная компания, раскрутка..."
"Что значит, мне не достанется почти ничего", - с беззлобным презрением усмехается Масахико и запускает станок.
Ничто не прерывает слаженное трио из шума кондиционера, жужжания вентилятора и гула станка, где формируется под опытными ласковыми пальцами базовый цилиндр.

Токио, Шинджуку, Кабуки-чо, Голден-гай
18 июля, суббота
раннее утро

Лоскут города, квадрат в пятьсот квадратных метров - двухэтажные (в лучшем случае!), деревянные домики, узкие прямые проулки, флаги-вывески, паутина электрических проводов, - Голден-гай жил по своим правилам. Собственно "золотыми" называются только две улочки, остальное носит гордое имя Сада цветов, но об этом знают лишь местные, да и то, похоже, не все.
Есть поверье, что именно тут, как и в прочих устоявших перед натиском стекла и бетона кварталах, можно встретить йокаев* и чудищ, духов, призраков и бакэмоно*. Надо знать, как смотреть - осторожно, украдкой, с уважением, - не высовывается ли из-под юбки снежно-белый кончик хвоста, сколько глаз у мальчишки, предложившего вам купить тофу, и не скачет ли за поздним гулякой рваный зонтик, как веселый щенок, вывалив длинный красный язык.
Впрочем, мы отвлеклись.
В Голден-гай, как правило, тихо – даже вечером, а утром – подавно. Двери баров не откроются до заката, а владельцам крохотных заведений даже в голову не придет раньше двух часов пополудни оторвать голову от подушки. Разве что спохватившийся бармен - он же сторож, уборщик и по совместительству мальчик (девочка) на побегушках, - поволочет мешки с мусором на помойку или заботливая хозяйка не возьмется поливать многочисленные растеньица в подвесных корзинах и расставленных вдоль стены горшках.
Не сегодня.

------------------
*yokai - 妖怪 - буквально «притягательное таинственное», разнообразнейшие существа, обладающие таинственными или сверхъестественными силами, от настоящих чудовищ до проказливых лис и тануки. Те из них, кто обладает способностью к изменению внешности, часто называются обакэ.
*bakemono - 化物 - буквально «то, что меняет форму», особый разряд йокаев-оборотней. Другое их название – обакэ. Часто это слово неверно переводят как «призрак», но обакэ не имеют никакого отношения к духам умерших. Обакэ в своем истинном виде могут быть животными, как лисы, тануки, кошки, выдры, или растениями, а так же предметами. Обакэ, которые получаются из выброшенной или оставленной без ухода домашней утвари, называются цукумо-гами.

Крик, должно быть, услышали даже в полицейском кобане* за пятьдесят метров (если считать по улице и за угол) отсюда, потому что оттуда прикатил на велосипеде запыхавшийся страж порядка, чтобы выяснить - что за шум?
Но не будем забегать вперед. Все равно старый Иноуэ (полтора года до пенсии, а никак не угомонится!) ничего толкового не увидел, а свидетелями происшествия оказались тощий, длинный, словно жердь, с унылым, сломанным в пору бурной юности носом бармен из Flapper, нагруженный двумя синими пластиковыми пакетами, и его коротышка-приятель, заглянувший вчера вечером на огонек да так и оставшийся ночевать.
Началось все с воинственного окрика на втором этаже – его было хорошо слышно через распахнутое оконце. Приятели переглянулись. За воплем последовал громкий стук, будто кто-то решил пробить стену палкой. Или промахнулся по цели. Раз так пять. Длинный издали заглянул в приоткрытую дверь: нижний этаж пустовал.
- В "Шиншилле" буянят, - уверенно заявил коротышка с фирменной придурковатой ухмылкой.
Переглянулись еще раз. Оба понимали: грядет шоу.
Что-то тяжелое с грохотом обрушилось по ступеням узкой деревянной лестницы – оказалось, кто-то. Вслед за встрепанным широкоплечим детиной. («Ой, - сказал коротышка-приятель. – Кто-то гонится за Кендзаки».) вылетела невысокая, но очень яростная мама-сан с метлой наперевес. Точь-в-точь нагината, столь же грозное оружие.
- Да чтоб ты еще раз такое сказал у меня в заведении!!! Да как тебе в голову пришло! Негодяй!
- Кажется, ему в этом баре не нальют еще целый месяц. Нэ?

-----------------
*koban - 交番 – небольшой полицейский пост внутри общины или городского квартала. Как правило, расположен в двухэтажном здании с парой комнат. Офицеры, дежурящие в кобане, занимаются охраной порядка на улицах, оказывают помощь в экстренных случаях, указывают направление и обеспечивают картой приезжих, а в некоторых случаях лично сопровождают до нужного места, принимают вызовы о воровстве и грабежах, а так же преступлениях против имущества, принимают заявления о пропаже вещей, а так же хранят найденные на улице и принесенные в участок вещи, чтобы вернуть их владельцам по обращению. Название происходит из сочетания слов tachiban (立番) – «караульная будка» и kotai (交替) – «смена».

Детективное агентство «Кагецу»
Токио, Шинджуку-ку, Ниши-Шинджуку, 1-14-1
18 июля, раннее утро

Дверь с неподобающим для приличного заведения скрипом открылась, и в контору на заплетающихся ногах ввалился о-нуши*. Первые лучи со снайперской точностью пробивались даже сквозь прикрытые окна и заставляли его щуриться в поисках дивана. Возле сброшенных у порога кед тут же натекла скромная лужица, штаны тоже не отличались ни сухостью, ни свежестью. Дверь захлопнулась, предварительно коротко, будто испуганно скрипнув.
Такси за окном на прощание взвизгнуло шинами и поспешило ретироваться.
Атмосфера накалялась. Испуганная канарейка таращилась куда-то в окно, хотя снаружи не происходило ничего достойного ее внимания.
По очереди раздались три звука от падения – тяжелый хлюпающий звук от штанов, более звонкий удар от чего-то деревянного и протяжная жалоба дивана от такого невежливого обращения. Как только скрип затих, стали слышны другие звуки – с подоконника, который подвергся такому пристальному птичьему вниманию, что-то спрыгнуло и, не заботясь за тем, чтобы передвигаться тихо, направилось к дверям. Оттуда - к валяющимся посреди комнаты штанам. После чего те решительно поползли чуть выше уровня пола по направлению к ванной.
На какое-то время стало тихо. Шимада выдохнул и улегся поудобнее, тихо радуясь, что проблема решилась сама. Но не тут-то было! В следующее мгновение подушка извернулась и вылетела из-под его головы, приземлившись, судя по звуку, куда-то в стену напротив. Канарейка пискнула и, видимо, стала всерьез опасаться в надежности клетки как убежища от рассерженных духов. Корзина с мусором не просто перевернулась – перед этим она закрутилась по полу, опасно накреняясь, будто от душевного пинка. В конце концов, она ткнулась в ножку стола и красивым веером разметала по полу бумаги. Снова стало тихо, в дальнем углу, там, где раньше обитала корзина, проявилась маленькая нарушительница порядка. Дзашики-вараши стояла, уперев маленькие ручки в бока, и тяжело дышала, осматривая комнату в поисках, чего (или кого) бы еще пнуть.
---------------------
*o-nushi - 御主 – господин, хозяин (яп.)

Тадаоки натянул на голову старый плед - дыр в нем было предостаточно, чтобы обеспечить вентиляцию... и слышимость.
- Ну чего ты буянишь? Что я сделал? Дай поспать...
- Поспать? - Норико решительно двинулась вперед и резко, будто наткнувшись на невидимую стену, остановилась, мерно постукивая носком ноги по полу и привлекая тем самым внимание к упавшему амулету. - А где это Вы всю ночь бродили, что спать так хочется, мне позволено будет узнать? - касаться этой штуки она не спешила, только переводила гневный взгляд с главной улики на обвиняемого.
- В Мегуро, - донеслось из ненадежного оранжевого убежища, за признанием последовал зевок. - Искал оборо-гурума*.
- Вам жить надоело?! - девочка рассерженно дернула плед, желая увидеть глаза. - Я молчала два дня, думая, что вам хватит благоразумия не плодить на свою голову мстительного духа, но нет! Неужели так сложно было отказать девчонке - сдали бы убийцу полиции, как всегда, и все дела, - Норико снова исчезла, видимо, перенервничав. Несколько бумаг взлетели с пола и снова приземлились неподалеку. Стол пошатнулся, а подушка поднялась с пола в воздух и медленно приближалась, слегка покачиваясь, будто выбирая мишень. Канарейка нырнула в укрытие. И, кажется, окопалась.
Холмик под оранжевым пледом стал поплоще. Шимада пережидал. Затем - высунул голову; еще влажные после недобровольного купания волосы торчали, как ежовые иглы.

---------------------
*oboro-guruma - 朧車 – буквально «зловещая повозка», йокай в виде повозки, в которую впрягается вол. Некогда такая повозка задавила насмерть уличную торговку, разгневанный дух женщины вселился в нее, и с тех пор на повозке люди видели искаженное в ярости лицо и слышали крики и стенания. С тех пор оборо-гурума разъезжает по улицам сама по себе, и тот, кто услышит поскрипывание колес, рискует погибнуть.
В современной версии повозка превратилась в демоническое такси с лицом умершего водителя или погибшего под колесами этого автомобиля пешехода.

- Так я и отказал! - Доктор чуть не заплакал.
Плюх! - подушка точным броском прилетела туда, где и должна находиться - к голове. Дзашики-вараши разбушевалась не на шутку:
- А к шинигами тебя тогда зачем понесло? Попросить забрать своенравную девчонку? Ну да, так я и поверила.
Теперь крыть было нечем, да и сложно это - если рот заткнут. Шимада отлепил от лица метательный предмет, отплевался. Затаив дыхание, канарейка наблюдала за развитием событий.
- Значит так, - Норико расхаживала по комнате, изредка косясь на виновника переполоха, - Вы же понимаете, что онрьё навлечет на Вас неприятности? Я думаю, прекрасно понимаете. Очень хотелось бы узнать, зачем Вам это, а еще больше - зачем человеку, так страстно желающему проклятий на свою голову, держать в доме дзашики-вараши? Я вообще здесь нужна, или мне уйти, пока меня не зацепило, м?
Под тяжелыми шагами заскрипели половицы. Ступеньки на лестнице тоже составили бы им компанию, но они были сделаны из бетона и не умели скрипеть. Человек, который возник в дверном проеме и накрепко закупорил его собой, больше всего напоминал вставшего на дыбы каменного медведя в идеально белой сорочке и штанах. На указательном пальце левой руки висел белый пластиковый пакет с едой, в правой гигант сжимал маленький бумажный веер. Шеи не было, круглая, коротко остриженная голова выпирала из могучих плеч.
Тяжелый взгляд пригвоздил Доктора к продавленному дивану.
- Итак, - медленно произнес Кумаиши, протискиваясь внутрь. – За тобой приходили якудза?

Токио, Шинджуку, Кабуки-чо,
18 июля, суббота
день

Маленькая забегаловка, аквариум, тихая заводь в бурном море Шинджуку - здесь мелкие рыбки торопливо глотают планктон, переводят дыхание перед тем, как вновь пуститься в опасное плавание. Желто-красная надпись на стеклянной стене, написанное от руки меню, кухонный закуток, откуда истекают манящие ароматы. Девять мест для клиентов, пять вдоль стойки с одной стороны и четыре с другой - больше не впихнуть в ограниченное пространство, - заполняются дважды в сутки. В остальное время посетителей мало.
Сейчас тоже «час пик», но через большое окно видно, как люди подходят, наталкиваются взглядом на крепких молодых ребят с сигаретами, которые молчаливыми стражами замерли у дверей, и идут себе дальше; ни испуга, ни удивления, только легкий водоворот в отлаженном потоке толпы.
- Вот эти три хороши, - один из троих посетителей повернул обритую голову к кухне. - Еще пива!
Его сосед молча вылавливал из фаянсовой миски последние рисинки и неуверенно улыбался. Среди плошек и запотевших стаканчиков фотографии выглядели неуместно.
- И еще тот, где камни и дождь. Умеешь ты выловить... – мужчина в чересчур броском полосатом костюме пощелкал пальцами в воздухе, - ...что-то такое. Слова не придумаю. Молодец. Когда перестанешь прятать их в стол, а?
Хозяин, он же повар, он же официант сложил газету, принес два высоких стакана с только что налитым свежим пивом и забрал предыдущие, хотя один из них был пуст только наполовину, и вернулся к недочитанной прессе.
Третий - высокий, патлатый, в черных кожаных пижонских штанах - бросил смятую, в свежих алых пятнах салфетку к другим таким же и взял новую. Запрокинул голову, прижимая бумажный платок к расквашенному в кровь носу.
- Вот я ему то же самое говорю, босс, так не слушает!

Бритоголовый уделил ему взгляд: привыкший работать со шпаной учитель – любимому двоечнику.
- Масанари, ты сегодня уже отличился. Помолчи!
И доверительно наклонился к цивильному скромняге-соседу.
- Нишихара-кун, ты большой спец по фотографиям, тебе бы выставляться в галереях.
Тот опять улыбнулся:
- Не берут. Говорят, недостаточно абстрактно.
Патлатый пренебрежительно фыркнул.
- Ты слишком хорош для их слепых глаз, - сделал заключение босс и отставил пустую миску. – Но я позвал тебя не затем. Ты ж у нас детектив, - коренастый от души хлопнул субтильного собеседника по плечу. – Не откажешься ведь от приработка?

***

[07/18 16:20]
kabe_otoko пишет:

Разумеется, я согласился. И даже не потому, что такие люди, как мой тогдашний собеседник, не приемлют отказа (хоть я не думаю, что они часто слышат в свой адрес твердое "нет"). Просто не было смысла.
Во-первых, глупо строить вдруг из себя недотрогу, если это не первое его задание. Во-вторых, мне нужны деньги, а он всегда честно и своевременно платит по счетам. В-третьих... даже лестно, когда тебе поручают то, что оказалось не по зубам даже его . Скажете: извращенное удовольствие? Но возможно, я - в какой-то степени извращенец? Нет?

Comments:

Old Orlean:
Все в порядке, пока в деле участвуют деньги, ни о каких извращениях не может идти речи. Работать бесплатно - вот где истинная девиация!

Green Bean:
Такие люди опасны... Я буду очень волноваться за тебя! Будь осторожен! Постарайся как можно раньше закончить все дела с этим человеком, я читала жуткие истории про таких "работодателей".

Rey:
Подкрепить свою репутацию делом, в котором облажались другие, иной раз также важно, как получить приличный гонорар. Это работа на будущую выгоду - и никаких извращений.

Fennec Zerda:
>даже лестно, когда тебе поручают то, что оказалось не по зубам
Тщеславие - мой самый любимый из смертных грехов.

Christian Otto:
kabe_otoko-сама такой загадочный! Как всегда, когда дело доходит до самого интересного - френды оказываются в неведении. Не тешу себя надеждой получить ответ на своим бесчисленные вопросы, однако надеюсь в скором времени увидеть что-то вроде этого http://i1285.photobucket.com/albums/a582/k...zps5c9be094.jpg Успехов во всем!

(помогаю выкладывать)

kabe_otoko:
Christian Otto, давно не виделись! Извини, если расстроил. ^-^

Christian Otto:
kabe_otoko, еще увидимся, надеюсь! ^^ Не, не расстроил, просто очень-очень хочется увидеть уже результат! Извини, что тороплю события. Как-то даже стыдно немного... :[

kabe_otoko:
Christian Otto, выше нос! Новая фотография тут.

Christian Otto:
kabe_otoko, спасибо! *смайл с сердечком*

Solamn_Idle:
>Тщеславие - мой самый любимый из смертных грехов.
Что-то мне подсказывает, что это не про kabe_otoko. =)

По теме: kabe_otoko, почему Вы думаете, что строить из себя недотрогу глупо? Вы давно работаете на этого заказчика, по-моему, Вам уже давно пора получать премиальные. Как было сказано выше, получать деньги за свою работу - это нормально. Повышать ставки - тоже. Конечно, в Вашем случае это может быть опасно, но Вам ли беспокоиться об этом? Верю в Ваш успех.

kabe_otoko:
Solamn_Idle, даже если работа не приносит удовлетворения?

Solamn_Idle:
kabe_otoko, работа должна приносить деньги. Когда люди хотят еще и удовлетворения, они женятся или заводят подружку. Суровая правда жизни. Увы.

Станция Шинджуку, Западный выход
1-1-3, Ниши-Шинджуку, Шинджуку, Токио
18 июля 2015 года, суббота
17:15

Кумодо нет нужды выкриками привлекать внимание спешащих людей. Это делает запах, который растекается от тележки, будто постоянный тихий звон колокольчиков, только стучится он не в уши, а в ноздри – куда более чувствительное место для голодных людей. Многие их тех, кто торопится, внезапно вспоминают, что давно не ели и решают, что у них найдется хотя бы несколько минут. А ожидающие – а на станции либо торопятся, либо ждут, исключения редки, - ожидающие, втянув воздух ноздрями, приходят к мысли, что перекусить – не самый плохой способ провести время.
Те же, кто не раз оставлял свои евройены у старика, знают, что выпивка у него отличная.
Казалось бы, не должно быть отбоя от клиентов, но так происходит не всегда.
Вот и сейчас рядом – никого.
Кумодо словно и не заботит это. Он задумчив и шепчет что-то себе под нос. То ли имя, то ли выручку считает – кто знает, что заботит лоточника, который будто родился здесь со своей тележкой, сединой и полнотой прямо на станции много лет назад. Он настолько погружен в себя, что чуть не наехал на стайку студенток, шумно обсуждающих что-то.
Но столкновения не случилось. Они разом замолчали и отодвинулись в сторонку, при этом даже не обратив внимания на торговца, и там снова возобновили болтовню – точь-в-точь стайка встревоженных воробьев, перепорхнувших от действительной или мнимой опасности.
Покатился дальше маленький передвижной храм дешевой еды, который сегодня почему-то осторожно обходили. Придется, наверное, Кумодо вечером самому есть остывшее карри.
Или - нет.
Пока находятся едоки, у продавца еды остается надежда. Перехваченные цветастым платком дреды и потрепанные деревянные гэта, которые их хозяин норовит потерять в самый неподходящий момент – разумеется, не портрет героя. Из всех прочих Бо лучше других знает, когда стоит подходить к тележке, а когда нет, но зато он, как и все его племя – беззаботен и очень прожорлив. А сегодня пришел не один, а с приятелем. Тот был на вид полной противоположностью Бо – высокий, поджарый, но подвижный, с дорогой стрижкой и носом с аристократической горбинкой. Пронзительно яркая футболка равно как и джинсы очевидно не из лавчонки в станционном переходе. Новичок с подозрением кота в чужом дворе принюхивался и разглядывал фонарики, миски, плошки и бутылки.

-----------------
*geta - 木屐/下駄 - традиционная китайская и японская обувь, напоминающая сандалии с высокой деревянной подошвой. Их часто носили в дождь и снег, чтобы сохранить ноги сухими.

- Эби-корокке*, - пританцовывая, клянчил Бо. – Вместе с карри.
Многие бы вздрогнули, когда их вырывают из раздумий, но обитатели станции быстро отвыкают от непозволительной роскоши спокойного погружения в себя. Лоточник неторопливо поднял голову, кивнул и подал еду с видом хозяина, который угощает почтенного гостя - на которого собеседник вовсе не походил.
- Потом попросишь добавки, Бо-кун, или твои дела сейчас не настолько хороши? - он скорее обозначил улыбку, чем улыбнулся.
Бо порылся в карманах, высыпал в пластиковую красную миску пригоршню мелких монет; среди них попадались и зеленые, шершавые листья вяза из ближайшего парка.
- Мне – двойную порцию.
Торговец приподнял бровь, затем аккуратно пересчитал деньги. Кивнул, скорее самому себе и принялся отмерять еду. Работал быстро, но без суеты, и даже с изяществом – будто подавал на стол почтенному гостю. Заботливость и аккуратность дошли до того, что он даже рукой над тарелкой провел, прежде, чем подать покупателю. Видно, проверял – не остыло ли. Бо накинулся на угощение - словно оголодавший после зимы тануки, хотя на дворе стоял жаркий июль. Даже положил на коробки, что стояли возле тележки, пачку только что отпечатанных небольших афиш, чтобы не помешали. Его приятель теребил модно поставленные дыбом волосы и никак не мог решиться заказать хоть что-нибудь. Пару раз он тоскливо оглянулся туда, где за домами пряталась Пису-стрит. Тамошние заведения казались ему более благонадежными. Клац! Бо предпринял вторую попытку. Клац-клац - зубы лязгали, но и только.
- Где еда? - озабоченно спросил Бо.
Лоточник из любопытства взял в руки листок, но пока что смотрел только за усилиями едока. Усмехнулся.
- Там. Ровно на оплаченную сумму, Бо-кун.
Ему подарили укоризненный взгляд.
- Я ж нечаянно... - мальчишка поковырял карри палочками для еды. - По привычке...

-------------------------------
*ebi-korokke - 海老コロッケ – небольшая котлетка (крокет) из толченого картофеля с добавлением креветок, обваленная в муке, яйце, хлебных крошках и обжаренная в масле.

- А ты со мной забывай некоторые привычки, - лицо Кумодо выразило ласковое радушие, но с ним шли вразрез жесткие нотки в голосе. Он, наконец, опустил взгляд на афишу, которую держал в руках. Обычный флаер обычного концерта. Дурацкое название. «Банда Райко» - прочел лоточник и впился взглядом в иероглифы и смазанную фотографию – будто они увидел. Внезапно он показался гораздо старше, чем обычно. Про покупателей торговец будто забыл.
Поджарый приятель Бо недоуменно оглянулся на лохматого колобка-соседа. Нагнулся к его уху и тихо поинтересовался:
- Что это с ним? Он всегда такой?
- Да порядок, - Бо вывернул оба кармана, но наскреб недостающую сумму. – Тебе лучше не знать.

======================================
[07/18 16:20]
kabe_otoko пишет:
Якудза живут в своем мире, по своим законам. Прочие люди - в своем. Реальная опасность возникает, если перешагнуть границу. Если вторгнуться на чужую территорию и самонадеянно думать, будто не подчиняешься здешним правилам.
Я хожу по грани между светом и тьмой, будто йокай на границе яви и потустороннего.

Comments:

chicken on the tower:
Ты патетичен. Все думают, что живут в каком-то отдельном и своем мире, но каждый мир связан с другим - нет никакой автономии, это бред. И правила, законы, чаще всего одни и те же. "Не предавай тех, с кем работаешь", например. Или "не воруй, если не уверен в том, что не попадешься". В любом мире за нарушение подобных законов неиллюзорно накостыляют.

Rey:
Тут раньше говорилось об извращениях? Может, я поторопился, отметя эту версию...

Gazebo:
Оглядывайся почаще, что тут скажешь.

chicken:
Оглядываться почаще нужно не тогда, когда ты подписался на работу с якудза, а когда тебя только родили на свет. Вращение головой улучшает кровообращение. Стимулирует мозговую деятельность. И тогда есть шанс, что у кого-то хватит ума не искать приключений на то, что ниже шеи.

Gazebo:
Ни слова не было сказано прямо, что кто-то работает с якудза, это просто абстрактный пост. Надо быть добрее к людям. Каждому свое и каждому - свой мир.

chicken: О, еще один путешественник между мирами детектед. Здравый смысл в ваши миры, видимо, не завезли...

Gazebo:
Хватит троллить, анон Здесь нет еды.

chicken:
Такие, как ты, каждого, у кого межушный нервный узел больше спичечного коробка, обвиняют в троллинге. Это очень удобно - избегать дискуссии и прятаться за уродскими битардовскими именованиями.

Ветка заморожена.

[07/18 20:05]
kabe_otoko пишет:
Вот так я и вляпался в эту историю...
====================================

Детективное агентство «Кагецу»
Токио, Шинджуку-ку, Ниши-Шинджуку, 1-14-1
18 июля 2015 года, суббота

Норико, чью столь долго вынашиваемую истерику прервали таким наглым образом, гневно уставилась на вошедшего. Казалось, сейчас за грехи доктора придется расплачиваться и ему тоже. Но в следующее мгновение до нее дошел смысл последней фразы. Она широко раскрыла глаза, ожидая видимо, что гость сейчас рассмеется, это просто такая дружеская шутка, но он был предельно серьезен. Девочка перевела взгляд на хозяина: он наверняка снова будет все отрицать. Ну не мог он вляпаться во столько неприятностей сразу, это просто физически невозможно! Весь гнев куда-то испарился на время, она будто подавилась на полуслове, несмотря на то, что молчала.
Тадаоки подтянул колени к груди, обхватил их руками. Учиненный другим беспорядок устранять он не собирался.
- Не... - Шимада зевнул; он вообще клевал носом. - Дзашики-вараши буянит. Ты купил молоко?
- Что с того?
- Налей ей. И дай печенье.
Кумаиши обвел взглядом разгром.
- После этого?!!
- Налей.
Норико "отмерла", поняв, что поспешила с выводами, и презрительно фыркнула - от подачек ей лично проблема не устранится. Впрочем, желания продолжать разносить комнату у нее не было, как и убираться, и девочка лишь тяжело вздохнула, устраиваясь где-то в глубине комнаты - ее по-прежнему не было видно. Молоко поставили на край стола, на блюдечко накрошили печенья (штучки три, на большее хозяйственный совладелец агентства не согласился). Доктор вновь задремал. Кумаиши, подобрав все бумаги, нацепил на нос узкие очочки, принялся что-то высчитывать в небольшом блокноте.
- Завтра будут требовать арендную плату, - заявил он, не прекращая занятия.
- А?
- За деньгами придут. Лучше бы ты действительно связался с якудза.
- У них грязные деньги...
- Они у них есть!
- Скажи это Кендзаки.

+ SonGoku +Bishop

Токио, Шинагава-ку, Оосаки, 3-6-1
18 июля, суббота,
2:55 ночи


В комнате, несмотря на распахнутое окно и кондиционер, было душно. Устроившись под вентилятором, Камия Масахико вытряхнул из бумажного пакетика с каллиграфической надписью браслетик на подставленную ладонь. Узкая косичка из разноцветных шнуров и бронзовый бубенчик, не весть какая красота. И стоит не дорого в храме. Зато истинный смысл ценнее золотых гор.
Когда-нибудь он предложит Арисе обручальное кольцо. И пусть ее родственники изойдут на пену от негодования, их недовольство помешает не больше, чем комариный укус.
По крайней мере, Камия так думал. И топтал червячок сомнения. Она не приходит – наверное, занята; она с мужчиной – вероятно, по учебе, налаживает связи для будущей карьеры. Она хочет карьеры. Камия не собирался препятствовать даже после свадьбы. Ему нужна его Ариса, а не домохозяйка.
Масахико сжал браслет в кулаке, для верности обнял ладонью второй руки и прижал к груди. Эта вещица, простенькая и невзрачная на вид, звалась "Браслет тысячи перерождений". Он подобен свадебным кольцам, только в тысячу раз сильнее, потому что соединяет людей не на одну жизнь, а на следующие тысячу перерождений. Так пусть боги подарят им двоим эту тысячу перерождений вместе.

Токио, Шибуя, Сендагайя, 5-й чомэ, 26-5
20 июля, понедельник

Это должен быть тот самый день. Тот самый. Особенный. Может даже судьбоносный.
- Отличный день! - сообщил сам себе Тэцу, жизнерадостно глядя в зеркало. - Привет! Хорошая погода сегодня, да?..
Звучало все это в лучшем случае банально. В худшем случае Тэцугью выглядел полным идиотом. В любой другой ситуации он мгновенно взбесился бы... но тут все было иначе. Все было по-другому. Дело касалось девушки.
- Привет, Х-хитоми! - Тэцу слегка запнулся на ее имени, отметил это и принялся репетировать уже не всю речь, а только самое главное. - Привет, Хитоми! Как дела, Хитоми? Чем занята, Хитоми?
Таким беспомощным и глупым Тэцу не чувствовал себя со времен Колеса. Решать колдовские проблемы оказалось проще.
Хитоми была чуть младше, училась на социолога, обожала велосипеды и была очень хорошенькая. Кроме Тэцугью так мало кто считал, красота Хитоми не была вызывающей и броской. Она не злоупотребляла макияжем, и это очень нравилось Тэцу. Это было что-то вроде фобии. Тэцугью все время представлял себе, что под слоем косметики таится нечто неприглядное. Был соответствующий - пугающий! - опыт, с тех пор Тэцугью старался по возможности избегать его повторения.
Хитоми была очень занята. Тэцугью знал чем. Школа традиционной живописи и каллиграфии - Тэцу считал это признаком души прекрасной и ценящей красоту; велотуризм - Тэцу был уверен, что это свидетельствует о любви к путешествиям и физическим нагрузкам; походы в кино с подругами раз в неделю - Тэцу пока не выяснил, какой жанр предпочитала Хитоми, но не мог не предполагать чего-нибудь интеллектуального или романтического. В общем, Хитоми - девушка достойная во всех отношениях. Тэцугью - не очень.
- Добрый день, Хитоми! - сказал он, стараясь не выглядеть пугающе для юной нежной девушки из приличной семьи.
Они были даже представлены друг другу на университетском празднике, но Тэцугью был уверен, что девушка его не вспомнит. Столько людей вокруг нее... Надо признать, лицо Тэцугью не было запоминающимся. Тэцу не был "сладким мальчиком" с правильными и тонкими чертами лица и холеными руками. Зато он большой и надежный, крепкий парень - может защитить от хулигана, может носить на руках...
Тэцу помотал головой. Наверняка он не в ее вкусе. Что и говорить, ей должен нравиться совсем другой тип. Может, у нее даже есть парень.
Но Тэцугью был колдуном огня и металла. Отступить без единой попытки он не мог.
- Привет, Хитоми, - произнес он вдруг именно тем тоном, какого добивался - и веселым, и расслабленным. - Меня зовут Тэцугью, мы познакомились на вечере. Не помнишь? Ничего, познакомимся еще раз!
Тэцу был доволен. Он еще раз почистил зубы, еще раз умылся и, подхватив рюкзак, вышел из дома. Сегодня - тот самый день.

Детективное агентство «Кагецу»
Токио, Шинджуку-ку, Ниши-Шинджуку, 1-14-1
20 июля 2015 года, понедельник

Удивительно - кондиционер заикался, сипел, но исправно гнал воздух. И, возможно, был единственным, что работало в этой конторе. Чья-то хозяйственная рука безуспешно пыталась придать хотя бы видимость элегантности большим картонным коробкам, где хранилось имущество прежних хозяев. Может быть, через несколько лет они впишутся в интерьер, превратятся в своеобразную мебель. В закутке за набитым книгами и разноцветными пластиковыми папками стеллажом булькал чайник.
Перед клеткой, обвившись хвостами, неподвижно сидела аккуратная белая кошка с круглым серым пятнышком на попе. Иногда она привставала и просовывала сквозь прутья лапу. Боевитая канарейка не сдавалась и держала оборону, заводя воинственную песнь – треснувшее оконное стекло, хоть и было заклеено липкой лентой, отзывалось негромким дребезгом.
В комнате стоял густой запах храмовых благовоний.
Впрочем, для того, у кого весь "офис" - тележка с едой, даже такое, но собственное рабочее помещение - разве не роскошь, перед владельцем которой можно слегка оробеть? Видно, именно так и думал пожилой торговец Кумодо - потому что, открыв дверь, замер на пороге, переступая с ноги на ногу, но не входя. Уставился в пол, себе под ноги, затем кашлянул, привлекая к себе внимание.
В тишине раздался чей-то смешок.
По одну сторону обшарпанного узкого журнального стола пустовали два продавленных кресла, по другую - на столь же древнем диванчике - кто-то спал; из-под рыжего пледа высовывались босые ноги. В правом кеде, что валялся на полу рядом, шнурок был ярко-алого цвета. В левом - этот красовался посреди комнаты - белого.
C молчаливой укоризной гость покачал головой и провел перед собой вытянутыми указательным и средним пальцем, будто пытался поймать уже утихший смешок и вытянуть из воздуха, как фокусник - кролика. Сам он при этом пробормотал что-то малопонятное.

C молчаливой укоризной гость покачал головой и провел перед собой вытянутыми указательным и средним пальцем, будто пытался поймать уже утихший смешок и вытянуть из воздуха, как фокусник - кролика. Сам же при этом пробормотал что-то малопонятное.
Девочка была похожа на куклу: круглое безмятежное личико, ровной линией подстрижены волосы, яркий аляповатый наряд - так художники и мангака порой изображают традиционное одеяние, не считаясь ни с истиной, ни с деталями.
- Могу ли я чем-то помочь?
Может быть, она появилась из воздуха, может быть, из того закутка, что был призван изображать кухню.
Кумодо, мимоходом, без всякого удивления, посмотрел на нее, затем перевел взгляд на пальцы ног, по-видимому, принадлежавшие хозяину помещения. Наконец неторопливо ответил:
- Да, можешь. Мне надо поговорить с Шимадой-сенсеем.
Странная девочка округлила удивленно рот и подергала старый плед за краешек; оттуда вынырнула всклокоченная голова.
- Сколько раз повторять: я не работаю на... - Доктор ведьм замолчал, медленно, очень сонно моргнул. - А... ну это другое дело.
Он спустил ноги на пол, посидел так, раскачиваясь, точно кошка в трансе - пока не сообразил, в чем же дело. А затем смел дорожку из соли, насыпанную вдоль порога.
- Заходите.
С постера на стене криво и озорно ухмылялся Ито Хидэаки, понизу шла надпись: カムイ外伝*.

-----------------------------------
*«カムイ外伝»... – фильм «Kamui gaiden» (русское название «Одиночка»), режиссер Ёичи Саи, 2009 год, в котором Ито Хидэаки играл персонажа по имени Фудо.

Торговец едой – слово «фастфуд» Кумодо сам никогда не произносил и слышать не любил – вступил, наконец, внутрь. Наклеенные повсюду бумажки с надписями заставили поморщиться – видимо, он любил порядок. Но чем заслужила такое же отношение фигурка Фудо мьё-о на полке – оставалось только гадать. Впрочем, говорил лоточник с почтением.
- Могу я присесть, Шимада-сенсей? У меня есть к вам дело...
"Куколка" решительно уволокла плед в уголок за стеллаж, чем-то там звякнула, повозилась и ойкнула, а затем принесла деревянный круглый поднос с двумя чашками зеленого чая.
- Да... конечно... – Доктор сделал невнятный смазанный жест; на изрезанном, в белых кольцах шрамов запястье красовался веревочный простой браслет. – Что случилось?
На "полочку для богов"* положили в маленькую пирамидку мандарины, в белых простеньких вазочках стояли обязательные ветки сакаки* с глянцевыми, будто не настоящими листьями.
- Я лишился одной важной, памятной вещи, - взвешивая и подбирая слова, ответил проситель, - и хотел бы по возможности скорее получить ее обратно.
Канарейка умолкла и, похоже, даже икнула. Кошка рассталась с попытками выковырять добычу из клетки, сохранив лапы и глаза в целости, и тоже оглянулась на посетителя. Глаза у нее были круглые и удивленные. На журнальный стол шлепнулся – будто сам по себе – толстый пыльный том, весь в закладках и чьих-то пометках. Доктор медленно пролистал его до середины.
- Эта вещь?
На старинной гравюре с вязью скорописи по бокам был изображен амулет в виде слезы из нефрита.
Посетитель ответил не сразу. Сперва он явно удивился, затем некоторое время рассматривал изображение и – с почтением – саму книгу, перемещение которой явно принял как должное.
- Думаю, да, это именно она. Вы хорошо информированы, сенсей.

-------------
*kamidana - 神棚 - буквально «полочка для богов», небольшой домашний алтарь в виде полки или ниши с полками (в зажиточных домах), где размещены атрибуты культа (зеркало, чаша, фигурки, благовония) и подношения богам.
*sakaki - 榊 - клейера (Cleyera japonica), вечнозеленое растение с продолговатыми заостренными листьями, священное дерево в шинто. В японское ее название входят два элемента «дерево» и «божество».

- Таманойя-но микото, бог, обтачивающий драгоценные камни, дал магатама* Сусаноо-но микото, богу моря и урагана...
Переводить с древнего языка было сложно, но – спасибо бабке – кое-что, пусть не сразу, но получалось.
- ...тот, в свою очередь, подарил амулет сестре. Аматерасу надкусила его, выдула нефритовую пыль, из которой родились другие божества.
Доктор ведьм поднял голову, глянул на посетителя сквозь сосульки немытых волос.
- В осколках того амулета много силы. Когда он пропал?
Кумодо печально вздохнул.
- Я обнаружил исчезновение несколько часов назад, но думаю, это произошло позавчера, не без участия некоего Кендзаки. Но как вы догадались?
- Просто предположил.
Два тяжелых резных перстня – в виде знаков kan и un* - на указательных пальцах Доктора наливались пока еще тусклым светом, биджа пока не слились воедино, но уже вызывали неприятные ощущения при одном только взгляде на них.
- Хорошо. Я берусь.

---------------------
*magatama - 勾玉 – буквально «изогнутый драгоценный камень», иногда 曲玉, бусины, выточенные в виде запятой или головастика из нефрита, агата, кварца или яшмы, обереги от зла, появились на Японских островах в конце периода Джёмон, приблизительно в 1000 году до нашей эры. Самым известным амулетом считается Ясакани-но магатама (八坂瓊曲玉), одна из трех имперских регалий.
*hammaṃ - две последние биджа («зерно», санскрит.), то есть слога алфавита сиддхам, из мантры Фудо мьё-о. Сами биджа не имеют значения, но произнесение их помогает осуществить связь с духовными принципами.

Токио, Минато-ку
Университет
20 июля 2015, понедельник

Хитоми припарковала велосипед - завела его в ячейку, слегка наклонилась, чтобы щелкнуть замочком и одновременно подтянула гольфы. Затем медленно выпрямилась. Двигаться резко было опасно - в голове Хитоми проживала ядовитая рыба-еж. Она находилась в мутной стоячей воде внутри черепа Хитоми. При движении вода плескалась и рыба, заранее раздувшаяся в шар, натыкалась иглами на остатки мозга Хитоми, равномерно размазанного по стенкам черепной коробки. Вот как Хитоми себя чувствовала. Она мало знала о рыбах-ежах - только то, что укол их шипов опасен для ныряльщиков. Фугу, кажется, их прямая родственница.
Хитоми постояла немного, чтобы перестала плескаться вода в голове. Рыба, похоже, чуть сдулась. Можно идти. Красиво так идти. С прямой спиной. Не покачивая головой, держа ровно плечи. Голова болела давно - уже пару дней. Сначала просто от усталости, к вечеру. Потом на протяжении всего дня, но несильно, терпимо - как шум города в фоновом режиме, привык, и почти не замечаешь.
Сегодня Хитоми проснулась с рыбой-ежом в голове. Следовало остаться дома, конечно, но Хитоми - раздражающе ответственная юная особа. Даже с рыбой вместо мозга она готова учиться. ”Societas” и "логос". Структуры и закономерности. Размышления о структурах не понравились рыбе-ежу, она снова надулась и голова заныла сразу вся, по всей внутренней поверхности.
- Привет, Хитоми! - проорала вдруг рыба мужским голосом, взрываясь острой болью и пуская новую порцию яда в кровь.
Хитоми выронила сумку:
- Рыба?
Вдруг Хитоми пришло на ум, что головная боль - возможный симптом безумия и если бы было не так больно, возможно, Хитоми стало бы страшно.
- Э... Нет. Меня зовут Тэцугью. Ты, должно быть, не помнишь... Хитоми?
- Тэцу, - повторила Хитоми и взгляд ее сфокусировался на молодом человеке прямо перед ней. Как можно было не заметить? - Я помню. Вечеринка.
- Тебе плохо? - голос звучал гораздо тише и в нем были явные нотки беспокойства. - Пойдем, провожу тебя к врачу. Что с тобой?
- Голова болит, - Хитоми нашла в себе силы слегка улыбнуться и подала юноше руку.

Металл и пламя. Земля и огонь. Это были его силы, его стихии, его суть. Тэцу уловил их сразу - не понял, что к чему, но почувствовал их через прикосновение к тонким холодным пальцам Хитоми. Земля с воем и гулом сворачивалась в странные фигуры, словно под чьими-то гигантскими пальцами, огненная вода - лава? - лизала берег, прокладывая себе новые русла. Пламенеющая злостью и чем-то еще - неподконтрольным, яростным, темным - молния сверкнула, словно клинок, и вонзилась в живую, дышащую землю. Кровь била фонтаном, заполняла все пространство до горизонта, шипела там, где соприкасалась с лавой и лилась, лилась бесконечно. Тэцу не мог дышать, темнело в глазах, а вокруг бесновался тайфун.

- Что с тобой? - прохрипел Тэцу и поспешно взял Хитоми за локоть, укрытый рукавом, чтобы не касаться обнаженной кожи.
- Я же говорю, голова болит.
Тэцу заглянул ей в глаза. Она действительно не знает, нет смысла расспрашивать.
- Тебе срочно надо к доктору, - Тэцу практически тащил девушку в кабинет, да так целеустремленно, что люди отскакивали с его пути, и беспрерывно говорил - негромко, небыстро, но отчетливо. - Очень срочно, поверь мне. Нельзя ходить с этим грузом по улицам, ты можешь упасть в обморок, пораниться. Зачем тебя вообще принесло сегодня? Тебе бы отлежаться... Или что там делают, когда болеют? Пьют лекарства, ведут спокойный образ жизни. Нет, тебе нельзя на занятия, тебе надо к доктору. И мне, похоже, тоже...
К другому доктору – но об этом Тэцугью умолчал.

(пустынный лисыц ваял пост)

Токио, Шинагава-ку, Оосаки
20 июля, понедельник

Их разделяла улица. Две полосы автомобильного движения. И какая-то внутренняя сдерживающая штука. Что-то вроде чувства приличия – "не средь бела дня же".
Иначе Камия Масахико, несмотря на машины, бросился бы в ярости на этого человека.
Среднего роста коренастый, с двойным подбородком и тяжелым взглядом мужчина лет под пятьдесят несколько суетливо брал воду в автомате у мини-маркета. Вот он оглядывается украдкой, сует покупку в объемистую сумку.
Каждая черта его одутловатого лица вызывает доходящую до боли неприязнь. Каждый жест – угроза.
Камия пожалел, что ушел из уличной банды и теперь не носит оружия. Сейчас бы сложить руки с пистолетом вот так... и пальнуть. А потом довершить дело обрезком металлической трубы. Или пинать ногами, пока не сдохнет подонок.
От одного взгляда на эту мразь выворачивает наизнанку, и хочется бить, что придется под руку.
Но вот Кода Аракадзу скрывается из виду, и Масахико становится легче. Камия опирается на металлические ограждения, к которым так любят привязывать велосипеды местные юнцы, и пытается разобраться – откуда взялась та дикая ярость. Откуда он вообще так хорошо знает этого человека, помнит каждую морщинку на его лице?
В голове туман и каша, наверное, увлекся глиной и опять не спал прошлую ночь.
И забыл позвонить Арисе. Идиот!
Вытащил телефон из заднего кармана узких джинсов, но тот отключен, наверное, сел аккумулятор.

Тэцугью

Через пару дней ему, возможно, станет стыдно. Он сбежал с занятий. Поступок недостойный, что и говорить. Но сейчас совесть не грызла Тэцу. Вероятно, не сумела догнать.
Тэцу бежал по улице так, словно за ним гналось Колесо. При любых негативных ситуациях Колесо возникало в памяти само собой - для метафоры ужаса, страха, паники, спешки, тревоги, злобы, глупости... Поэтому коснувшись час назад чего-то темного, мутного, колдовского, Тэцу в первую очередь подумал о Колесе. А потом о Шимаде.
Он отвел заклейменную чем-то вроде проклятия Хитоми ко врачу, высидел некоторое время у кабинета, удостоверился, что девушка в относительном порядке и - слинял из университета. И бросился в метро. А теперь бежал по улице к четырехэтажному кирпичному зданию, где ведет прием Доктор Ведьм. А куда еще идти?
Тэцу пробежал мимо памятной кафешки, где рассказал Шимаде о том, как вызвал Колесо. Перекресток-ориентир. И здание с витыми чугунными решетками. И нужный подъезд.
"Что если я ошибся? - подумал вдруг Тэцу, поднимаясь по лестнице. - Вдруг, это не с ней что-то не так, вдруг, это я не в порядке? С другой стороны - голова болит не у меня... Нет, я в норме - собственной, относительной, субъективной, но в норме. Влюблен вот, разве что. Но с этим мне не к Шимаде. Точно."
Перед дверью с луной и кленовыми листочками Тэцу остановился и перевел дух. А потом постучал - твердо и требовательно. Было будто немного неловко идти к Шимаде с жалобой на головную боль полузнакомой девушки. Но если это окажется какой-то ерундой - тем лучше. Тэцу-паникер. Тэцу-перестраховщик. Тэцу-дурак. Лучше так, чем истинная угроза!

Там, за дверью, ругались.
Нет, не так.
Там, за дверью, орали. Громыхали драматическим басом так, что стены тряслись и негромко позвякивали стекла в рамах. Иногда – в паузе – можно было расслышать приглушенное «бу-бу-бу», но слова разобрать – невозможно. Затем буйный оратор вновь набирал полную грудь воздуха, и все повторялось сначала.
Тэцу откашлялся и постучал снова, а затем приоткрыл дверь.
- Привет, - проговорил он. - Могу я поговорить...
- Нет...
- Да! – рявкнул нависающий над продавленным диваном Кумаиши. – А он выслушает тебя!
Рядом с разъяренным северянином Доктор выглядел взъерошенным котенком, которого только что извлекли из убежища, вовсе не предназначавшегося для укрытия маленьких и перепуганных зверят.
- Точно? - спросил Тэцу на всякий случай. - Я, кажется, помешал.
Радушная улыбка на грубовато вытесанном лице старшего совладельца агентства выглядела устрашающе.
- Мы всегда рады клиентам, - заверил Кумаиши. – Не желаете чаю?
- Нет, спасибо, - Тэцу перевел взгляд на Главного по Колдунствам. - Ты в порядке? Мне позарез нужна помощь. Хотя бы теоретическая.
Кумаиши на цыпочках удалился за дверь. Видимо, для того, чтобы через них не сбежал сам Шимада. Доктор ведьм был встопорщен и очень сердит.
- Что еще? – буркнул он.

- Слушай, - голос Тэцу стал проникновенным, - я ведь к тебе по пустякам не хожу. Мне, правда, нужно. Есть одна девушка, мне кажется, на ней проклятье. Или еще какая-то дрянь. Я только коснулся ее, понимаешь? - Тэцу показал, как именно коснулся - взял сам себя за кончики пальцев. - И тут меня вштырило. Меня никогда так не штырило. От одного прикосновения к чистой коже. Это что-то... очень плохое. Очень темное и беспощадное. А у нее голова болит - врач думает, мигрень от переутомления. Зуб даю - это не обычная мигрень. Я видел тьму. Я кровь видел, Шимада. Я не знаю, почему оно мне привиделось, может, потому что я одарен. Но это страшная, страшная дрянь, друг. И я думаю, что дальше будет хуже. Может, необратимо хуже...
Тэцу выдохся и повалился на стул, словно весь запал, весь задор в нем закончился. Даже голос стал тихим и хриплым.
- Я не знаю, что это. Она милая, кто мог ее проклясть? Зачем? Что с этим делать теперь? Я не знаю...
За окном по-прежнему жарило летнее солнце, в помещении было темно и прохладно. С улицы доносились едва слышные голоса зазывал. Старый оранжевый плед был похож на кожуру апельсина.
- До людей мне нет дела, - ровным голосом произнес Тадаоки.
Тэцу осекся.
- Я думал, когда пришло Колесо - мы спасали людей...
Доктор ведьм смотрел в сторону.

- Ладно, ладно... Дай сообразить, - Тэцу почувствовал, как подступает к сердцу отхлынувшая было паника. - Хорошо. Нет дела до людей. Но послушай, ты же лучше меня знаешь, как иллюзорно это разделение. Мир, Сущее - целостная система, и жестко делить его на людское и нелюдское, грубое и тонкое - лишь уходить от его истинной природы... Может, тебе - при твоем статусе - дозволительно быть снобом и самому себе выбирать юрисдикцию. Но в конечном итоге то, что делаешь - ты приносишь покой и равновесие. Разве нет? Или ты собираешься уравновешивать дисбаланс только с одной стороны, не глядя на другую? Это так не работает, дружище. Либо ты воздействуешь на всю систему целиком, либо у тебя все развалится. Не хочешь иметь дела с жалкими презренными людишками - хорошо. Твое право, твой выбор. Помоги разобраться с волшебной стороной дела. Один раз. И я тебя больше не побеспокою, если такова твоя воля, - Тэцу встал со стула. - Могу даже на другую сторону улицы переходить, если встретимся случайно, и в другой вагон метро. Но один раз. Всего один раз. Выручи меня, пожалуйста.
За закрытыми дверьми, словно вол, тяжело вздохнул отставной полицейский. Дорожка соли в полумраке казалась искристо-белой, точно лед. Доктор ведьм досадливо дернул плечом – как капризный ребенок, что уже осознал поражение, но еще достаточно распален, чтобы в том признаваться.
- Где она живет?
Тэцу нашарил в кармане блокнотик и нацарапал на листке адрес:
- Вот... Шинагава-ку, Оосаки, 3-6-1. Я там еще не был

______________
[07/20 17:45]
kabe_otoko пишет:

Что бы ни утверждали, но, как правило, слежка - крайне скучное дело. Может, где-то иначе, но не в нашей стране. Затеряться в толпе? В мегаполисе? Не проблема. Незамеченным идти вслед за кем-то? Хоть весь день, если только объекту не вздумается прокатиться по всем двадцати трем заставам.
Примечание: у него не хватит денег.
Примечание 2: у меня, впрочем, тоже.
Разумеется, есть исключения... Не мой случай.
Слежка в чем-то сродни охоте. Фотографии, кстати, тоже. Есть добыча, есть ты, есть "оружие". Ты в укромной засаде дожидаешься подходящего случая, чтобы спустить затвор. (Вот поэтому я не понимаю разговоров об азарте охотников).
На сегодня засаду я устроил на виадуке возле нужного дома, оттуда хорошо видны окна, а если перегнуться через перила, то и выход на улицу. Внутрь попасть не удалось, вход в парадную лишь по карте-ключу, но об этом я подумаю позже. Мне отсюда понятно, что "добыча" в квартире.
_______________


Сегодня он понял, какую форму примет подарок для Арисы. Раньше Масахико много раз снимал влажную тряпку с бесформенного комка, подолгу мял податливую массу, вылепливал, закрыв глаза, материальное воплощение своих чувств - и сминал. Все не годилось, все было не то.
Если бы кто-то мог видеть его, подивился бы азартной улыбке двойной влюбленности: в женщину и искусство. Длинные изящные пальцы - так неподходящие безродному уличному мальчишке, что в молодежной банде дразнили из-за них, а он лез драться, - уже сами лепили из глины основу, намечали базовые черты. Это будет ее портрет. В тот миг, когда она смотрит лукаво и вместе с тем отрешенно куда-то вдаль или, может быть, внутрь себя.

______________

17:50

Полицейский на велосипеде, возвращавшийся в свой кобан после обхода участка, обратил внимание на встрепанного молодого человека с фотоаппаратом (на крученом бело-синем шнурке через шею болтается коммуникатор; парни взяли за моду не вылезать из Реальности, комментируют в блогах и твиттере каждый свой чих) и на всякий случай подошел к нему предупредить, что курить здесь нельзя. Молодой человек в ответ закатал рукав, демонстрируя антиникотиновый пластырь. Мусор (у перил рядом с ним на земле лежал пластиковый белый пакет из ближайшего "комби") он пообещал выбросить "вооон в ту урну".
- Дорогая аппаратура, - полицейский кивнул на потрепанный «Никон D800». - Берегите ее.
- Обязательно.
В широком окне на пятом этаже горел свет. За полупрозрачными задернутыми шторами двигался темный силуэт. Переместился от одной стены к другой, вернулся, замер над чем-то. Прошествовал обратно. Съежился до едва различимой тени где-то в глубине комнаты. Все, погасили лампу. Самое время обитателю квартиры выходить на улицу, чтобы успеть добраться в Голден-гай к началу рабочей смены.

_______________

[07/20 17:52]
kabe_otoko пишет:

Дверь открылась, я нажал спуск, камера оттарахтела, сделав несколько снимков. Здесь не нужен талант, лишь внимание, техника, ну и точный расчет. Я не чувствую себя папарацци, хоть подобно им вторгаюсь в личную жизнь незнакомых людей.

_______________

Дверь закрылась, Нишихара удивленно округлил глаза - никого. Обознался? Едва ли... Дверь хлопнула во второй раз, и на улицу из-под арки вышмыгнул "объект". Сверху не разобрать, но рост вроде бы тот, и размашистая походка; капюшон легкой замшевой курточки натянут на самый нос. Идет быстро, спрятав руки в карманы, и не смотрит по сторонам, пока сунешь камеру в футляр, а футляр в рюкзачок, добежит до станции - и ищи там! Харумаса забросил рюкзачок на плечо, подхватил едва не забытый пакет и устремился в погоню.

Возле серо-розового треугольника Tokiwa building пришлось рискнуть – улица резко сворачивала направо, виадук – Яматэ-дори - налево, после чего плавным изгибом пересекал железнодорожные пути и уходил на другую их сторону. Молясь всем богам, чтобы не сбили «объект» с дороги, Нишихара почти кубарем скатился по наклонному пандусу. Галерею-переход на второй этаж станции преодолел уже галопом. Западный вход, западный вход, пусть идет на западный вход...
Внизу вдаль убежали вагоны поезда с травянисто-зеленой линией на боку; упустил?
Нет, вон знакомая курточка, вынырнула с эскалатора, на ходу выуживая «пасумо»*. Морщась – цветопередача, разрешение, всё не то! – Харумаса снял «объект» на мобильник: за камерой лезть долго, да и внимание привлечешь, а платить за проезд все равно придется.
Они столкнулись почти на самом перроне; рюкзак зацепился лямкой, пришлось дернуть, ну и...
- Простите...
И только когда на его голос обернулись, Нишихара понял ошибку. Блестящие напомаженные губки, подведенные глаза и брови, точеный носик и женские мягкие черты, длинные волосы выбиваются из-под капюшона. Больше всего она походила на встревоженного горностая. Ключевое слово: "она".
- Ошибочка получилась, - сказал девушке Нишихара, он чувствовал себя участником глупого анекдота. – А где бармен?

-----------------
*PASMO - パスモ - карточка с RFID-чипом для оплаты проезда в общественном транспорте; достаточно приложить ее к считывателю. Пополнение осуществляется на станциях в автоматах по продажам билетов или автоматически с помощью кредитки.

Все могло бы закончиться на "Что? – Извините, обознался", но незнакомка не сумела скрыть беспокойную неуверенность, а от курточки пахло мужским одеколоном. Харумаса был настойчив – насколько вообще умел, особенно если забыть про пол собеседницы. Хигучи, снисходительно похлопывая его по плечу, частенько разглагольствовал, что фотограф-детектив очень мило смущается в присутствии женщин, отчего они тают и чувствуют острую необходимость взять его под крылышко. Эта была чересчур юна для проявления материнского инстинкта по отношению к нему.
Тем не менее, на станции Шинджуку они вышли вместе.
Наверное, тревога развязала ей язык: Нишихара выслушал, что она учится на журналиста, и до той встречи несколько месяцев назад, когда шумная толпа студентов вломилась в бар "со смешным таким названием, а оказалось, там и правда живет шиншилла, такая пушистая", Саимацу Ариса и подумать не могла встречаться с человеком на одиннадцать лет старше нее. А он поразил ее бесконечной внутренней энергией, плавной артистичностью движений, когда наливал очередную порцию сакэ или делал коктейль, очаровал заботой, с какой кормил и гладил зверька в клетке, и знанием не только каждой бутылки на стойке и полках, но их происхождения и истории.
- Он так рассказывал о них, как будто сам сварил каждую каплю, - с улыбкой и сверкающими глазами делилась, не видя собеседника, Саимацу. – Он мог бы быть профессором сакеварения.
Камия не звонил уже два дня и не брал трубку. Дома Ариса его не застала, значит, он в "Шиншилле".
- Где же ему еще быть?
С чего вдруг откровенные излияния перед незнакомцем? Вероятно, девушка посчитала среднего роста немного сутулого, тихого и мягкого, какого-то домашнего Нишихару неопасным и достойным доверия. Картину немного портил цепкий взгляд, но фотографу и положено быть настороже: кто знает, когда попадется объект для съемки. Слова, что он ищет Камию, чтобы спросить об одной вещи, по мнению самого Харумасы, звучали не так уж располагающе, но Саимацу приняла их как должное.

[07/20 18:20]
kabe_otoko пишет:

Хрупкий и пугливый зверек в чуть-чуть великоватой для нее курточке и с тревожным взглядом, она поверила бы сейчас любой лжи. Только, кажется, не услышала ни единого моего слова; в ее мыслях существовал лишь один человек, и она, словно одержимая, искала его - среди пассажиров в вагоне, в прохожих на улице, в каждом лице.
Она была очень красива, но не бесформенной, порой невнятной красотой японских женщин, которые словно боятся выделиться из толпы. Растерянная, обеспокоенная, она все равно не спряталась бы за чужую спину. От станции до поворота на Голден-гай путь недолгий, на детальные расспросы не хватит времени... Треугольник отвоеванного у машин пространства был битком набит молодежью, на помосте разогревались музыканты.
Ариса (пишется как «абрикосово-персиковый песок»*) вдруг спросила, не могу ли я помочь в поисках. Разумеется, я согласился - ее предложение показалось удачным. С ее помощью я окажусь в нужной квартире.
Тогда я не знал, в какие неприятности попаду из-за нее...

___________________

Голден-гай и Ханадзоно это заключенный в тесный прямоугольник особый мир; две улицы первого, три второго – вот и весь знаменитый питейный район. Дома только двухэтажные; крошечные заведения здесь налеплены друг на друга, будто соты в улье. В некоторых двери бесстыдно-приветливо нараспашку, в других прикрыты, мол, и вывески достаточно, гости найдутся. Где-то смеются; у порога на выставленном табурете свернулась калачиком откормленная белая с рыжими и черными пятнами кошка в тонком ошейничке; издалека доносится треньканье гитары и проникновенный, с надрывом, женский голос – поют на незнакомом языке. От обилия светящихся вывесок на разный лад пестрит в глазах; они везде, от земли до крыши. Написанная от руки реклама, выставленные на асфальтированную улицу, где едва проедет автомобиль, "раскладушки" с меню, растения в кадках, бумажные фонарики над входом и тут же автоматы с холодным чаем и горячим кофе. Плотные бамбуковые решетки соседствуют с европейскими дверями. Предельное смешение стилей, эпох и вкусов.

-----------------
*杏梨沙 – Arisa (яп.)

Ариса не кидает даже беглого взгляда на большую схему района, ей привычна дорога. Бар "Шиншира" открывается в половине седьмого вечера в любой день, кроме воскресенья.
- Он будет там, - уверяет она; кого только – спутника или себя?
Круглые часы на стене показывают тридцать одну минуту седьмого. Саимацу взлетает по крутой узкой деревянной лестнице на второй этаж как на крыльях.

[07/20 18:31]
kabe_otoko пишет:

Ложь похожа на пушистый шелковистый помпон на несоразмерно тонких ножках с острыми коготками. Она ранит, щекочет, кладет толстый слой целительного бальзама на раны. Мы придумываем одну ложь за другой, копим, сматываем в клубок, пока не начинаем задыхаться под ее весом...
...надеюсь, обитательница вольера в "Шиншилле" не обидится на такое сравнение...
Поначалу казалось, что взбучки нам не избежать; мама-сан была настроена воинственно. Нас спасла (почему - не имею понятия!) сухопарая высокая женщина в странной шляпке и черных кружевных митенках; нога на ногу она сидела в углу и курила тонкую сигарету. "Ах, оставь, - сказала она, легкий сизый дымок скручивался над ее головой в длинный жгутик. - Это ж дети".

Они думали, он не увидит их? Как же! Почему Ариса так наивна, что позволяет первому встречному идти с ней, разговаривать, приводит его в «Шиншиллу». Неужели она не знает, что сегодня у Камии выходной, и они не встретятся в баре? Или, наоборот, она знает и...
Нет, она чистое дитя в безнадежно испорченном мире, - мелькнула спасительная мысль-ниточка.
Но растворилась в бескрайней ярости, которая все не хотела отпускать Масахико. Казалось, она стала его главной чертой, страшной, отвратительной, но только и возможной. Он не был настолько туп, чтобы не замечать – с ним творится что-то неладное. И первая, к кому он обратился бы за помощью, эта небесная девушка с точеной фигуркой и глазами нежной лани. Та, что принимала его и позволяла спать, уложив голову ей на колени, гладила волосы... Но Ариса пришла в «Шиншиллу» с посторонним человеком, ровесником Камии. Как она могла?
Это была ярость другого сорта, нежели к тому незнакомому мужчине, другого оттенка, если хотите. Можно, не колеблясь, назвать ее ревностью.

Толстого стекла бутыль Tenryo Daiginjo Koshu качнулась, будто задетая шаром кегля, и медленно, как в кино, кувырнулась вниз с полки. На краю барной стойки осталась глубокая вмятина, дама в шляпке ойкнула и сипло расхохоталась.
А стакан разлетелся вдребезги.
Боли не было, но только сначала. Темно-красная капля разбилась в солнышко-кляксу о пустую тарелочку из-под закуски. Вслед скатилась вторая; струйка крови - как красный шнурок, обвязанный вокруг запястья.
Осколок засел глубоко, мама-сан вооружилась пинцетом для выщипывания бровей (тот нашелся в сумочке ее гостьи). Вместо спирта подошел китайский шестидесятиградусный байджю, Ариса сидела наготове со врученным ей полотенцем.
- Ты, смотри, не влюбись ненароком, - предупредила ее дама в шляпке, наблюдая за самодеятельной процедурой.
- У нее есть жених, - мама-сан подцепила острый кусок стекла с ловкостью, что свидетельствовала об ином умении, чем смешивание коктейлей.
- Удивила!
От комментариев закоренелых мадам девушка зарделась и попыталась сделаться незаметным предметом обстановки, безуспешно, впрочем. На белом полотенце расползалось алое пятно. Саимацу недоуменно смотрела на него секунду... две... и, уронив тряпку, поднесла руки почти к лицу. Ее ладошкам повезло больше, все порезы неглубокие.

___________________

[07/20 18:41]
kabe_otoko пишет:
Перемешанная с байджю кровь не казалась зловещей. Руку туго замотали полотенцем, и чуть-чуть поутихшая боль пульсировала под самодельной повязкой. как-то раз сболтнул, что на Голден-гай всегда можно обойтись без врача... если что. Может быть, он говорил о "Шиншилле"? Или здесь не один такой бар - учитывая соседей?
______________________

- Бинты не забудьте купить в аптеке, - наставляла мама-сан, сметая осколки бутыли в пластиковый совок, и нахмурила аккуратно подкрашенные брови. – Сегодня разве обещали землетрясение?
Почти незаметные колонки, искусно спрятанные в этом узком царстве стекла и дерева, глубоким переливчатым женским голосом доносили песню-привет из восьмидесятых годов прошлого века. Ариса растерянно теребила в торчащих из-под экспресс-повязок тонких пальчиках бамбуковую палочку с нанизанными белыми данго. Точь-в-точь задумавшийся над особенно крупной ягодой горностай.
- Но почему вы... Разве сегодня не должен работать Масахико?
Мама-сан грозно сверкнула глазами.
- Пусть только этот раздолбай попробует вернуться – уволю.

___________________

[07/20 18:50]
kabe_otoko пишет:
___________________

Нет ни дома, ни на работе... В глазах Арисы - удивление и растерянность пополам с обидой и болью, и причина совсем не в порезах. О... эта курточка с капюшоном, она ей велика. И, должно быть, принадлежит «добыче». "Я приду к нему, он наденет одежду, что хранит тепло моего тела...", наша девушка романтична.
___________________

Comments:

aka-shita:
Это было преждевременное нажатие кнопки "отправить" или театральная пауза? (подмигивающий смайлик)


[07/20 18:52]
kabe_otoko пишет:

Итак: он закончил работу, закрыл бар, делал все, как всегда. И отправился к себе домой...
________________

- Пешком? Поезда в три ночи не ходят.
Дама в шляпке и черных митенках извлекла из старинного портсигара длинную сигариллу.
- Ах, глупыш! - она чиркнула спичкой. - Ну конечно же нет.
- Он ездит на велосипеде – пояснила Саимацу, баюкая в руках высокий стакан шочу со льдом. – Быстро, я никогда не могла угнаться за ним. Всегда ездит одним и тем же маршрутом. «Он самый живописный», так говорит Ма-сан.

_________________

[07/20 18:54]
kabe_otoko пишет:

Тогда где его велосипед?
_________________

Полицейский участок
Ниши-Шинджуку, 6-1-1, Шинджуку
21 июля, вторник

Никто ни при каких обстоятельствах не смог бы подозревать у Рисуко подобный талант, но затор в дверях криминалистической лаборатории вызвала как раз она:
- Э?!!
Оглушенный Табата - он нес пластиковый ящик с вещдоками и пройти в дверь сумел бы лишь боком - постарался не затоптать голосистую подчиненную. Он был крайне широк в плечах и почти что, от челюсти до фигуры, квадратен, так что Коги (жилетка в цветочек, кеды с мишками и съезжающие с переносицы очки) совершил маневр уклонения и лишь чудом не врезался в образовавшееся на дороге препятствие. Зато ему удалось просочиться мимо скалы-Табаты и крохи-Рисуко. Неожиданное изменение курса, впрочем, не повлияло на поток речи.
- Процедуру доставки улик в криминалистическую лабораторию нарушил неизвестный на сей момент... привет, Кендзаки... ...фактор.
Йошиаки резко остановился, развернулся и одарил незваного посетителя не совсем гостеприимным взглядом.
- Ты что делаешь?
Гость облизал пластиковую ложечку.
- Ем.
Он сидел в центре комнаты, лопал шоколадный десерт с вишней и бисквитной крошкой из фиолетового с белым стаканчика и безмятежно разглядывал потолок. Памятник потерявшему речь негодованию, ожив, поставил ящик с вещдоками на свой стол. Перед ним стояла дилемма: или пойти и убить негодяя, допустившего постороннего в святая святых, или остаться и охранять улики и материалы ценой собственной жизни. Хотя лучше – чужой.

Кудлатый, как нестриженный терьер, гость не заставил себя долго упрашивать, но, разделавшись с лакомством, на выход не поспешил.
- Слышь, Касуджима, - он смял пластиковый стаканчик и, не целясь, забросил в ближайшую урну. - Сделай мне одолжение.
Рисуко положила руку на телефонную трубку. Вторженец подмигнул разъяренной "мышке", сунул в рот сигарету.
- Не работает... - Рисуко посмотрела растерянно и наморщила лоб.
Коги смерил незваного гостя укоризненным взглядом. Неизвестно, что вызвало его большее недовольство – отключенный, наверняка, самым грубым способом телефон или сворованный и уничтоженный десерт. Но все же кивнул.
- Пойдем в курилку. Здесь не курят – химикалии всякие, знаешь ли.
Встать пришелец, конечно же, встал, но пошел не к двери, а к маленькому холодильнику, где хранились, как выяснилось в следующую минуту, не только различные образцы. На сей раз жертвой пал лимонный сорбет.
- Не, не выйдет, - Кендзаки с любопытством наблюдал за тщетными попытками "мышки" продолбиться в Реальность.
Ловко лавируя между стульями на колесиках и столами, долговязый криминалист добрался до наглеца и вцепился в желто-белый стаканчик. Терпение его было на исходе.
- Слушай ты, Порко Россо, где "глушилка"?
Гость с готовностью продемонстрировал небольшую плоскую, как последние коммуникаторы, "машинку" - не стандартная модель, видимо, ручной сборки, и лучше не спрашивать, кто умелец. Но добычу при этом не выпустил.

Касуджима попытался завладеть отрезавшим его от Реальности и тем самым оскорбившим в лучших чувствах девайсом. Действуй они втроем, было бы проще, но коллеги пребывали в растерянности и непонимании, что за цирк происходит у них на глазах. Кендзаки только что отлично поддержал репутацию клоуна-Коги.
Результат был вполне предсказуем. Да, на стороне сил закона преобладали решительность и напор, зато на стороне преступности – опыт и отсутствие общепринятых принципов. Коги вынужден был признать тактическое поражение. Да, «глушилка» была у него в руках (где-то там, под животом, которым наказание господне криминалистической лаборатории лежало на рабочем столе), зато победитель не только навалился на него сверху, но и жрал при этом мороженое!
Такого Коги простить не мог. После яростной борьбы они вернулись почти на изначальную позицию – с зажатой у каждого в руке злосчастной баночкой. Один дергал ее изо всех сил, чтобы помешать противнику. Второй целился ложечкой.
- Слушь, свинтус, прекрати! Там и так уже ничего не осталось!
- И что?
Мягко щелкнул спуск фотоаппарата, «мышка» Рисуко документировала события.
Коги заглянул в банку и разочарованно отступил. Там действительно ничего не осталось, лишь пара растаявших лимонных капелек. Он нажал единственную кнопку на «глушилке» и насупленно сказал:
- Пошли в курилку. И не смей больше совать свой пятачок в мой холодильник!

Если вдуматься, то курилка таковою совсем не была. Нет, она оставалась закутком, отделенным от коридора тонкой матовой перегородкой. Здесь был стол - одна штука, круглый, на высокой ножке. Плюс плакат и автомат по продаже напитков. Кендзаки перевел затравленный взгляд со стены на зажатую в руке сигарету.
- Издеваешься? - спросил он. - Или мстишь?
Коги, выбрав себе холодный кофе и скормив автомату сто двадцать евро-йен, недоуменно оглянулся на него, потом на плакат с перечеркнутой дымящей сигаретой.
- Поздравляю с открытием, что полицейский участок является государственное учреждение.
Он не стал добавлять про закон и, мол, не положено ли якудза знать его в числе прочих – из опасения быть битым.
- Чай, кофе?
- Мне б пива... – ошарашено пробормотал гость.
- ...и пикник с любованием сакурой и шочу.
Все-таки, будь это не Кендзаки, а кто угодно другой, криминалист сдал бы его Накано и команде и умыл бы руки. Но это Масанари. Соседский мальчик, трагедия дома, прошедшие десять лет... Коги уместился за столиком так, чтобы оказаться лицом к вторженцу.
- Так что за одолжение?
- Мне... – Кендзаки уперся ладонями в столешницу, с трудом подбирая слова. – То есть, не совсем мне... нужна помощь. Видишь ли, Касуджима, если ты мне откажешь, то мой босс осерчает. Когда он сердится - мне становится плохо. А когда мне плохо - всем вокруг очень-очень нехорошо. Пожалей человечество, а?

Станция Шинджуку, Западный выход
1-1-3, Ниши-Шинджуку, Шинджуку, Токио
21 июля 2015 года, вторник
07:45

Когда воздух еще не утратил отголосков ночной прохлады, а перроны и эскалаторы станции пережили первый людской наплыв, жизнь вокруг меняет полярность. И теперь уже западный выход бурлит, словно котел, а восточный с трудом выдирает себя из тягучего крепкого сна. Пока серые тени, обитающие в Центральном парке, тянутся одна за другой из подземного перехода под небоскребом Точо* к старенькому фургону с красно-синим крестом, знаком католической миссии, на борту за бесплатной порцией карри, а студенты торопятся на занятия, по другую сторону от железнодорожных путей лишь ползет с черепашьей скоростью по Кабуки-чо мусорная машина, собирая выставленные на обочину голубые пластиковые пакеты, переругиваются взъерошенные, черные, будто смоль, вороны, да какая-нибудь запоздалая пташка, протирая глаза и зевая во весь рот, вынырнет из дверей хостесс-клуба.
И случается, что кто-нибудь нарушает невидимую границу - как сейчас, когда беловолосый фантом, будто вылепленный из лунного света и первого снега (все казалось, что он растает, если вдруг его коснутся солнечные лучи), оказался у восточного входа.
Как раз там, где, украшенная фонариками и гирляндами, стояла мини-копия Рьюго-джё*, распространяя вокруг ароматы еды и не очень дорогих благовоний.
Рис блестел россыпью миниатюрных жемчужин, так что казалось - не они ли вызвали этот людской отлив, обнажив каменные плиты пола, чтобы двое смогли спокойно побеседовать? Впрочем, нет, здесь в эту пору всегда так.
- Здравствуй, певчая птица, - торговец кивнул. - Голоден? Давно ты не отведывал моих блюд, ох давно...

----------------------
*Tokyo-tou Chousha -東京都庁舎 - Токийское столичное правительственное здание, иногда для краткости его называют Токийской мэрией, (都庁, Точо), сорока восьмиэтажный, напоминающий католический собор комплекс, где расположено управление двадцати трех специальных районов, поселков и пригородов Токио.
*Ryugu-jou - 竜宮城 – буквально «дворец дракона», дворец-резиденция властителя подводного мира и морской стихии дракона Рьюджина, выстроенный из красных и белых кораллов в самом глубоком месте океана. Отсюда с помощью волшебных жемчужин дракон управляет приливами и отливами.

Неожиданный гость пристроился на перилах, отделяющих мостовую от площади, пряди длинных волос занавесили один глаз, а широкие рукава хлопали на ветру, точно крылья.
- Да, с четвертого года Чова*! – засмеялся он. – Я шучу.
Кумодо улыбнулся в ответ, покачал головой.
- А вот Бо после слова «голоден» больше ничего не услышал бы. И я даже не шучу... Впрочем, сейчас меня больше интересует твой собрат по сцене.
- Бо всегда хочет есть, - вздохнул Йотака.
Из открытого зева метро задувало прохладой, от палящего солнца их скрывала пешеходная галерея. Беловолосый йокай достал из-за пазухи веер.
- Который?
Лавочник склонился вперед, казалось, он пытается что-то клюнуть своим крупным, породистым носом. Теперь он тоже походил на птицу – но совсем другой породы.
- Райко.
- О-о...
Веер с треском раскрылся; на бумажных пластинах в желтке лунного света плавал ястреб.
- Он приехал из городишки Тада, что в Сеццу*. Отец, вроде бы, большой человек у военных, - от неторопливых взмахов тонкие снежные нити волос то взмывали ореолом вокруг полупрозрачного лица, то опадали. – Что-то там с северными территориями.
- Защитник севера, - пробормотал лоточник, и помрачнел. Мешки под глазами вдруг как-то набрякли еще больше. – Что еще?
- Его лучший друг братец Ко, - Йотака отогнал чересчур назойливую муху, нарисовав в постепенно густеющем воздухе «нить» и «холм»*, – полагает, что Райко сидит на кибстиме. Может быть.
Лицо пожилого торговца фастфудом стало еще более сумрачным, хотя казалось – куда уж дальше. А затем немного просветлело.
- Может быть. Тогда...
Он сунул руку в карман потрепанных брюк.

-------------------------
*Settsu no kuni - 摂津国 – провинция в средневековой Японии, главным центром был замок Осака.
*綱 – веревка (яп.), тем же иероглифом записываются имена Ко и Цуна.

Токио, Шинджуку-ку, Тояма 1-24-1
21 июля, вторник

Обычно Масахико, пряча цветы за спиной, дожидался Арису у выхода из студенческого центра тоямского отделения университета Васэда. Почти напротив этой стеклянной коробки, на входе в парк Тояма, стояли удобные для сидения низкие металлические ограждения против машин и велосипедистов. Оттуда Камия разглядывал бетонную изгородь, закрытую кустарником, семь ступеней, козырек и стеклянные раздвижные двери. И делал вид, что он просто так сидит тут. Бывший участник молодежной банды, бармен с Голден-гай – ему казалось, она будет стесняться его перед друзьями, он не хотел причинять ей неудобство. Она удивлялась, а когда все-таки сумела вытащить из него объяснение, только засмеялась. Но он все равно встречал ее «у черного входа».
Сегодня Камия впервые решился пройти внутрь со входа главного. Здесь ступеней было шесть. На авто-парковке сиротливо скучали две машины, зато стоянка для велосипедов была забита под завязку. Его никто не остановил ни во дворе, ни на входе в здание, хотя для студента он определенно староват, а для преподавателя неподобающе одет. Надо же, доска с расписанием точно такая же, как была когда-то в школе, только групп и занятий больше.
- Видишь, мать? А ты говорила, мне никогда не попасть в университет, - фыркнул Масахико себе под нос и отправился в запутанный лабиринт переходов и лестниц.
Был разгар лекции, и ботинки выстукивали гулкую размеренную дробь на сером линолеуме пустых коридоров. За дверьми жужжали голоса. Камия внимательно читал таблички. И найдя нужную, осторожно заглянул через полуматовое стекло внутрь.
Он узнал ее даже так, хотя различить можно было лишь немногим более чем силуэты. Ариса писала что-то на доске, отсюда не видно, что именно. Преподаватель маячил тенью у окна, и она отвечала ему. Кажется, Масахико попал на проверку знаний.
- Держись, - шепотом пожелал он.

- Уф! – выдохнула Ариса, почти упав на стул. – Отвертелась.
- Молодчина! – поддержала соседка слева, накрашенная сверх меры пухляшка. – Чего это ему вздумалось устроить допрос?
Ариса пожала плечами. Руки еще слегка тряслись. Сосед справа – тощий юнец без вкуса в одежде с вечно поставленными дыбом волосами – поднял большой палец вверх, когда она взглянула на него. Ариса кивнула. Препод уже стер ее писанину и активно выводил что-то на доске. Пришлось открыть учебник на заявленной теме. Из-под обложки выскользнула фотография, и соседка спереди, которая вечно вертелась юлой, успела перехватить ее первой.
- Когда ты нас познакомишь со своим бойфрендом?
Показалось, или сосед справа сник?
- Отдай.
Короткая борьба закончилась в пользу пухляшки, которая перегнулась через проход и втихаря выхватила снимок.
- Красавчик, - прокомментировала она.
- Эй, это не тот бармен? – встряла «красотуля»-соседка наискосок. - Ну, когда мы ходили в Голден-гай праздновать день рождения Тори-куна. Мы еще на спор строили ему глазки.
- Он, - нехотя признала Ариса и протянула ладонь. – Отдай.
Преподаватель развернулся к аудитории. Фотографию поспешно сунули в руку Арисе, и класс изобразил предельное внимание.
- Куда же ты пропал, Ма-сан? – тревожно пробормотала девушка и затолкала фото в нагрудный карман пиджачка.