Предуведомление:
Все сообщения в этой теме должны быть предварительно согласованы с мастерами (Тигр в зелёной шляпе, Тёмный_Омут). Сообщения, появившиеся здесь без разрешения мастеров, будут удаляться.
Конец предуведомления.

** ***ря 1*** года французский резидент в Багдаде, известный по имени Тигр, сидел в архиве посольства и разбирал бумаги с грифом "Совершенно секретно. Перед прочтением съесть". Он чувствовал, что срок годности многих из этих бумаг давным-давно истёк, и поэтому не мешало бы их съесть. А кушать ему хотелось всегда. Внезапно он наткнулся на документ, явно не подпадающий под определение просроченного: было ему чуть более 21 года. Что привлекло Тигра, так это вид документа: запись о браке. Затем ещё более удивила его дата: почти за 9 месяцев до его, Тигра, рождения. Почему такая заурядная бумага попала в раздел секретных? И не может ли она пролить свет на тайну его, Тигра, появления? Он перевернул страницу.

"Сим удостоверяется, что (стояла дата) в городе Багдаде, во французском посольстве зафиксирован брак между Жаном-Арманом дю П. и благородной девицей Велиной. На что было получено специальное разрешение кардинала нашей милой Франции де Ришелье. Разрешение прилагается. Новобрачные чувствуют себя отлично и удалились на медовый месяц."

Наверху, датированный тем же числом, стоял гриф "Совершенно секретно. Кардинал де Ришелье." В качестве приложения было письмо, написанное тем же почерком.

Письмо гласило:
"Находясь пред лицом непреодолимых обстоятельств, носящих характер государственной важности, настоящим постановляю следующее. Разрешить женитьбу французского подданного Жана-Армана дю П. на благородной девице Велине. Считать этот брачный союз равноценным любому другому, заключённому в пределах милой Франции, хотя он и заключён в городе Багдаде. Придать этому письму и всем прочиим сведениям об этом брачном союзе статус совершенно секретных. И да будет союз сей благословенным и праведным во веки веков.
Находясь в Багдаде проездом,
(стояла дата),
Арман-Жан дю Плесси, герцог и кардинал де Ришелье."

"Ну, папочка, ну наворотил делов, - раздумывал Тигр, дожёвывая какую-то левую бумагу. - Значит, он всегда такой был затейник... Сдаётся мне, дело здесь сложное. Никогда не встречал благородных девиц по имени Велина, никогда. Вроде, даже имя-то нечеловеческое. А вот по поводу второго благосочетавшегося у меня сомнений нет. И навестить его просто необходимо. Тем более, ощущается тоска по милой Франции. Уже минут двадцать как ощущается."
Убрав уцелевшие документы в изрядно опустевший сейф, Тигр запер его единственным в мире ключом, с которым никогда не расставался, спустился по лестнице в подвал и вывел из гаража личный геликоптер. В режиме "стелс" он пересёк все встречные границы и, почти не потеряв времени благодаря тому, что двигался вместе с солнцем, опустил машину во дворе кардинальского замка.

Отец уже встречал его на пороге.

- Мария-Антуанетта опять объелась пирожных вместо хлеба и теперь пишет любовные письма Аполлону Бельведерскому. У мушкетёров хватает ума перехватывать их и доставлять по адресу. В Лувре стало не протолкнуться от любопытных. Австро-Венгрия опять стоит на ушах от заигрываний Османской империи. В общем, от политической суеты можно укрыться только вдали от Парижа, в моём поместье. Про Багдад можешь не рассказывать: знаю. Вот мы и пришли. Твоя детская комната. Располагайся и чувствуй себя. Да, я позволил себе поменять кровать перед твоим прилётом: иначе бы ты не поместился в своей старой колыбельке.

За два дня до вышеописанных событий барон де Suerlau, владелец заводов, газет, пароходов, уезжал с роскошных и продолжительных поминок графа Леверина и, по совместительству, его невесты Тёмной Наёмницы. Он уже попрощался со всеми домочадцами и гостями, дальними и ближними родственниками покойных, слугами и домашними животными и стоял на пороге, подняв одну ногу на порожек "Роллс-Ройса", когда одна старая-старая горничная, прислуживавшая Наёмнице вплоть до её кончины, остановила барона.
- Госпожа просила передать вам этот конверт, - проскрипела старуха, доставая из бюста сложенное в девятнадцать раз письмо. - Она сказала, что вы единственный, кто сможет передать его кардиналу де Ришелье. А ведь это очень важно...
Барон озадачился, но письмо принял. Он сел в "Роллс-Ройс" и велел ехать. Дорога от замка графа Леверина была только одна, поэтому пока можно было не уточнять, куда. А это представляло собой загадку: только самому кардиналу было известно, где Ришелье сейчас находится. Хотя, если мыслить логически... Ну да, в газетах можно было прочитать о Марии-Антуанетте, Австро-Венгрии и прочей политической суете. А значит, де Ришелье сейчас...
- Кучер, в N! - воскликнул барон. Кучер стегнул ешаков, и "Роллс-Ройс" помчался в сторону милой Франции.

- Конечно, папаша, спасибо тебе за беспокойство, но я, в принципе, здесь не из-за тоски по милой Франции (хотя из-за неё, конечно, тоже). В Багдаде я натолкнулся на пару весьма любопытных бумаг... О своих родителях, папаша. Не считаешь ли ты, что мне уже пришло время узнать, кто моя мать?

- Конечно, сынуля. Признаться, я знаю о твоей матери немногое - просто не мог узнать много. Поэтому она и твоя мать. Мы встретились с ней в Багдаде, провели незабываемую ночь на берегах Тигра, а наутро написали уже известные тебе документы и расстались. Когда у меня выдавалось свободное время, я искал её во всех измерениях и во всех временах, но тщетно. Потом я нашёл тебя - я знал, что это ты. Что ты - наш сын. Но она - та, которую я беспредельно люблю и по сей день, - она исчезла бесследно. Она не умерла, иначе я бы почувствовал это. Более того, она так же вечна, как и я. Она равна мне и кое в чём меня превосходит. И почему-то она от меня скрывается. Наверное, так надо. Всё, что у меня осталось - это ты и её портрет. Погляди.

и Кардинал протянул Тигру старую фотографию, сделанную, видимо, наспех , но хранимую с той бережностью, с которой хранят самые дорогие вещи.
С фотографии на Тигра смотрели пронзительно-черные глаза, вступающие в диковатый конфликт с мраморно-белой кожей, и удивительный резонанс с черной копной вьэщизся волос. Выражение лица было чуть печальное, губы приокрыты в не то в изумлении, не то в испуге.
Подтянутось и видимая гибкость тела, в сочетании с одеждой и знчительным количеством оружия за поясом одетого на ней черного трико, заставляли задуматься -кем, собственно, была девушка?...
и еще - Что-то неуловимо выдавало в ней не-человека.

Приблизительно в часе пути до кардинальского поместья над "Роллс-Ройсом" в том же направлении пролетел геликоптер. Барон де Suerlau подумал, что вечер выдастся интересным, и велел кучеру утроить усилия. "Роллс-Ройс" скакал по холмам милой Франции во всю мощь своих ешачиных сил. Наконец он добрался до высоких ворот замка де Ришелье. Барон вышел из машинки и чуть не угодил прямо в объятья дворецкого, открывавшего ворота.
- Вас не ждали так быстро, - улыбнулся дворецкий. - Следуйте за мной.
Барон улыбнулся, сунул ближайшему ешаку морковку и отправился вслед за дворецким, теребя письмо. Через несколько минут оба оказались в детской, где Тигр сентиментально разглядывал портрет матери.

- А вот и мой старый друг барон де Suerlau! - возопил кардинал, раскрывая объятия. - Какие новости привёз ты нам на сей раз? Граф Леверин скончался? Да что ты говоришь! И молодая невеста вслед за ним? Нет? А, сначала невеста, а потом Леверин. Бедняги, бедняги. Сочувствую. Сироты остались? Ну да, они же в день свадьбы. Ну надо же так... А у нас Мариа-Антуанетта... Спокойствие, спокойствие, я тоже читаю "Таймс". From time to time, то есть, я хотел сказать, от корки до корки. Да, английский мне никогда не давался.
Внезапно голос Ришелье стал серьёзным.
- Минутку. Что ты сказал? Письмо? Для меня? От Тёмной Наёмницы? Давай сюда.
Кардинал бесцеремонно выдернул бумагу из рук разомлевшего барона, развернул её и углубился в чтение.

" с тех пор, как я нашла камень, о котором говорилось столь много, что он не нуждается в обозначении его иначе, чем камень Тысячи Жизней, я до этого момента не могла вспомнить до конца, ни кто я, ни где я, ни есть ли у меня родственники.
Камень каждоминутно отнимает у меня мою жизнь, заставляя забывать вновь и вновь. И Сейчас, забывая настоящее, я изредка вспоминаю прошлое свое.
я принадлежу расе Катов, и , возможно, являюсь ее последним представителем в этом мире - про другие миры я не говорю. Я не знаю даже, есть ли другие миры, ибо мое состояние более всего напоминает мне бред.
Я знаю, что через несколько часов я умру, не сочетавшись браком с одним из достойнейшиз людей этого мира - графом Леверином, который, надеюсь, простит меня за этот скорбный день его жизни.
Где-то в далекой Франции, в одном из миров, мне кажется, есть у меня и муж, и сын... Кажется ли?
Я знаю, что , окажись это правдой, письмо это непремено попадет в руки мужу моему, имени чьего я не в праве называть. Но есть особа, которая передаст ему это письмо...
датировано ** _______ря, 1*** года.
Мерсенари (известная так же как Теодора, в юности - Велина)"

Дочитав, кардинал передал письмо сыну.

Читая последнее послание матери, Тигр несколько раз менялся в лице. Закончив, он сказал:
- Отец! Но ты же сказал, что она не умерла! Ты не мог ошибаться, нет. Наёмница просто переместилась в другой план существования, и мы обязательно найдём её. И вернём её сюда, или же переместимся к ней, если это будет невозможно. Мне кажется, она пленница камня Тысячи Жизней - я слышал о нём когда-то. Читал в багдадских архивах... Или в Калькутте... Не помню. Отец, мы должны найти мою мать!

- Камня Тысячи Жизней не существует, сын мой. Он существовал и будет создан мной в далёком-далёком будущем. Это невозможно объяснить, в это можно только поверить. Как бы то ни было, сейчас мы имеем дело с последствиями существования камня, который ещё не сотворён мной, а поэтому нет гарантии, что его воля не будет сильнее моей воли сейчас, хотя я и есть его создатель. Вернее, не была сильнее моей, поскольку камня больше (или ещё) не существует.

Голос кардинала, погружённый в сложные рассуждения о философии времени и пространства, превратился в малоразличимый шёпот, и в течение без малого пяти минут можно было различить только отдельные слова: "экзистенция", "смысложизненный", "Квентин Тарантино", "опять объелась пирожных", "педонекрозоофил". Затем кардинал, похоже, доказал самому себе что-то, и продлжил мысль в полный рост.

- Поскольку я ничего не знаю о камне, кроме того, что мне предстоит его создать, мы можем получить знания о нём только из опосредованных источников. Например, из книги, написанной в прошлом или будущем. Или от самой твоей матери, когда её найдём. Наше предположение, что она не умерла, основывается одним своим краем на том, что камня ещё нет, и поэтому нет и причины её смерти. Однако камень существовал, следовательно, в каком-то смысле она умерла. Она умерла в прошлом, но жива в будущем, а настоящее для простоты стоит опустить. Поэтому сейчас, то есть в x-окрестности настоящего, мы можем попытаться вызвать её бестелесный дух и узнать у него всё, что нам заблагорассудится, если она, конечно, позволит. При этом, когда мы её найдём, она будет жива, поскольку камень ещё не сотворён, и причины для её смерти нет. В качестве другого варианта предлагаю отправиться в багдадскую библиотеку и поискать следы там.

- Угумс, - неопределённо ответил сынуля, увлечённо игравший в "Путин-Чесс". - Давай попробуем. Если она позволит. А потом и в Багдад слетать не мешало бы, всё равно в милой Франции скука мерзкая. Ну что, мамочка?

Кардинал почувствовал легкое прикасновение к плечу...
Она была тут, кстати, вполне себе материальная, в легком костюме, темно-синим со старыми символами...
Мягкая, живая полуулыбка играла на губах, она, подмигнув, склонила голову в немом вопросе, одновременно отдалясь на шаг...

- Мама... - только и смог вымолвить Тигр. Кардинал отреагировал более спокойно.

- Здравствуй, дорогая. Скучала по той вечности, проведённой на берегах Тигра? Я скучал. Думаю, можно обойтись без всяких формальных вопросов вроде "Если ты здесь, подпрыгни три раза на левой ножке". Ты знаешь, зачем мы тебя потревожили. Просто расскажи нам всё, что сможешь, и всё, что считаешь нужным.

И кардинал отступил на шаг. Видно было, что он очень хочет прикоснуться к фигуре, но не решается, словно опасаясь, что она рассеется в воздухе.

привычным движением сдув прядь волос с лица, Мерсенари улыбнулась снова.
- у меня на этот раз достаточно времени, чтобы не сразу вываливать на вас информацию, которой я не знаю, но посмотреть на вас. Сыночка теперь старше, чем я... забавная метаморфоза времен... - она тихо рассмеялась. - а ты... да, я очень скучала, когда вспоминала...
Наемница не удержалась и подошла, легко провела пальцами по щеке мужа...
- Я так давно об этом мечтала , - пояснила она с неожиданным смущением. - можно, я побуду с вами подольше?

- Конечно, дорогая, - сказал кардинал с непривычно искренней и счастливой улыбкой на лице, осторожно касаясь её руки. - Располагайся как тебе удобно. Абсенту? Свежих парижских сплетен? Или, может, номер "Таймс"? Да, кстати, чуть не забыл представить: барон де Suerlau, дальний родственник твоего так и несостоявшегося второго мужа. Эксцентрик, но никогда не опаздывает. А иногда приезжает даже раньше, чем уедет. Барон, вам абсенту?

- Да, пожалуйста. Ведёрко, если не сложно. А также уполовник и полкило сахару. Огромное спасибо, - (произносимые бароном предметы немедленно подносились дворецким, очевидно, привыкшим к подобным требованиям). - Ух, как вы меня тут расхвалили, герцог де Ришелье! Даже неудобно как-то перед дамой. Не беспокойтесь, не спалю я ваши драпировки.

Наемница хмукнула и лукаво посмотрела на кардинала.
- Странно, что я знакомлюсь с твоими друзьями задолго после... впрочем, кажется мне, что в нашем с тобой романе все не как у людей. с какой стати нашим отношениям бтыь такими, КАК У ЛЮДЕЙ?.. - она говорила тихо, мягко, почти шепотом. - Спасибо, алкоголя я не переношу, ты же сам знаешь, свежесть сплетен - понятие для меня, да и для тебя, весьма относительное... а чего бы мне хотелось.... так это свежей порции комплиментов и теплых объятий... - цвет глаз сменился на изумрудно-зеленый...

- Где-то задолго до, где-то намного после... Ты же отлично понимаешь, что всё в этих мирах относительно. Хотя закон относительности я ещё не сформулировал... Полагаю, дорогая, у тебя это лучше получится. Как хорошо, что ты всегда такая же, как в ту вечность на берегах Тигра. Кстати, впрочем, ты, конечно, знаешь, сына я тоже Тигром назвал - наверное, в честь этой замечательной реки, - кардинал подошёл к Наёмнице сзади и осторожно взял руками её за плечи. - Ты всё так же прекрасно пахнешь любимая, у тебя всё такие же роскошные волосы и такие же непостижимые глаза. Ты помнишь наши вальсы под финиковыми пальмами, на утоптанном до каменной твёрдости песке? Мне всегда доставляло такое счастье видеть твоё блаженствующее лицо рядом со своим, чувствовать твоё дыхание. Тра-та-та, тра-та-та... Ты не против, дорогая?

Лёгкая музыка наполнила детскую, огонь горящего абсента осветил все углы комнаты, и оказалось, что она ничем не уступает бальной зале.

по всем вопросам и предложениям обращаться в Mercenary_Black, Дофину, Тигру в зелёной шляпе и ко мне в Личный Соощениях