Маленькое лесное озерко с поросшими тростником берегами… Солнышко золотит лёгкую рябь, бегущую по голубому, как безоблачное небо, водному зеркалу. Где ещё можно увидеть живое зеркало, как не здесь, у спокойной, отражающей всё вокруг воды? Даже мягкий летний ветерок, тревожащий эту небесную голубизну, не может нарушить ощущение спокойствия, веющее от тихого озера.
Серая цапля неподвижно замерла на мелководье, ждёт, пока ничего не подозревающая добыча не окажется на расстоянии броска клюва. Хорошо иметь при себе собственную острогу, да ещё и владеть ей как частью собственного тела. Впрочем, почему «как»… В редеющих зарослях перекликаются лысухи, ладно рассекают воду, в такт гребкам качая головами, словно кланяясь.
А тростники, слегка колышущиеся под свежим дыханием летнего ветерка, прячут в своих зарослях тех, кому не по нутру ясный солнечный день. Тех, кто ждёт, когда озеро, ольшаник вдоль берега, светлый сосновый бор укроют своим мягким тёмным покрывалом летние сумерки. Изукрашенная бурыми пестринами выпь и её младшая сестрица – волчок – мастера прятаться. Попробуй разгляди их, способных притвориться пуком сухого тростника, в густых зарослях. Впрочем, заросли тростника на берегу лесного озера могут скрывать в себе и кого-нибудь много крупнее безобидных птиц…

Крупнее не значит сильнее или опасней. Какую опасность может представлять худенькая девушка, сидящая на холодной земле, босая, простоволосая и в одной рубахе. Девица совершенно обычная, каких много в окрестных деревнях и селах. Примечательными в ней были разве что огромные глаза, да заостренный нос, придающей ей сходство с птицей. Длинные русые волосы вопреки обыкновению не были заплетены в косу, а неровными и нечесаными патлами в беспорядке разметались по спине.
Шагов девушка не услышала. И копьё, прислонившееся к ольхе за её спиной, тоже не издало ни звука. Остановившийся в пяти саженях от неё мужчина тихонько присел на корточки и какое-то время разглядывал незнакомку, неведомо как оказавшуюся здесь, у лесного озера. Следов её Лют не видел, должно быть, потому, что пришёл не с той стороны. Иначе бы уж он такую гостью не упустил бы незамеченной.
Так думал охотник, разглядывая худенькую спину девушки, прикрытую распущенными волосами. Какое лихо её загнало сюда в таком виде? Косу не заплела, не оделась как следует…
- Обидел кто? – негромко произнёс охотник, видимо, не подумав, что внезапный вопрос в, казалось бы, безлюдном месте, да из-за спины может порядком напугать не готового к таким неожиданностям человека.
Встрепенулись и захлопали крыльями вышитые красные петухи на белой рубахе, заиграла волнами пестрая окантовка. Нежданная гостья развернулась, прижав руки к груди.
- Я не знаю.
Вот уж чего, а такого ответа охотник не ожидал. Мужчина тихонько хмыкнул:
- А звать-то тебя как, знаешь?
Девица отрицательно мотнула головой с самым серьезным выражением лица.
Лют вздохнул и поднялся. Девица оказалась куда более загадочной, чем он поначалу подумал.
- А как здесь очутилась? – спросил охотник, уже догадываясь, каким будет ответ.
- Сама пришла, вон оттуда, - гостья указала рукой на восток.
- Ну хоть что-то, - усы мужчины шевельнула улыбка. – А что ты там делала, - охотник кивнул головой в указанном направлении, - знаешь?
Девушка вздохнула и поежилась, обнимая себя за плечи.
- Купалась, наверное, рубаха мокрая.
Мужчина покачал головой и шагнул к девушке, протягивая руку:
- Ладно, довольно студиться, подымайся.
Другая рука уже снимала с плеч плащ - охотник, несмотря на погожий денёк, был одет довольно тепло. И то - мало ли чего в лесу случиться может? Девушку вот встретишь - обогреть пригодится...
Вместо того чтобы последовать совету и подняться, девушка в испуге отползла назад, часто-часто задышав.
- Да не бойся ты, не обижу, - улыбнулся Лют, шагнув ещё вперёд и протягивая незнакомке плащ. Правую, уже поданную, чтоб помочь подняться, руку, мужчина опустил - нечего зря пугать. А то - подошёл неслышно, выспрашивать начал, а теперь ещё и за руку взять собрался. А ну как уведёт куда... Впрочем, взять девушку за руку и увести Лют вполне мог и без её на то воли. Мог бы, но не собирался. Девку обидеть - мужчиной себя не считать.
Плащ из рук охотника был принят и осторожно накинут на худенькие плечи. Русые волосы девушка разделила на пряди и небрежно переплела несколько раз. Косы не получилось, но теперь хотя бы ветер не трепал их.
- Ну, вот так-то лучше, - охотник постарался добавить в голос побольше тепла, успокоить девку. Да вот получилось ли… - Да ты вставай, что на земле-то сидишь? – вновь предложил Лют, на этот раз, правда, руки не подав. Побежит ещё – не ловить же её по лесу. Да только пропадёт ведь одна, в одной рубахе да плаще…
- Как мне величать вас? – девушка нетвердо встала на ноги, инстинктивно ища рукой опору, сделала шаг в сторону и ухватилась за ствол дерева.
- Лютом меня люди зовут, - проговорил охотник, сделав полшага в сторону девушки. - Что ж ты боишься-то... Говоришь - не знаешь, обидели тебя, нет ли, а боишься...

Девушка прикусила бледные губы, столь сухие и безжизненные, что они скорее напоминали кору дуба, нежели девичьи уста.
- Ты добрый человек, духи предков сберегли, послав мне тебя. Я заблудилась и теперь не знаю, куда мне идти и откуда я пришла.
«Так вот оно что… Заблудилась – вот и боится».
- Ты не бойся, - улыбнулся охотник, - коли лесом живёшь, правду лесную блюдёшь да с Лешим не ссоришься – так здесь тебе дом родной. Пойдём, гостьей моей будешь.
Проговорив это, Лют сам удивился собственному красноречию. Каким местом у него язык подвешен, мужчина знал, а потому обычно не был щедр на слова. Не умеешь красно говорить – побольше молчи да слушай.
Охотник подхватил стоявшее у дерева копьё и уже сделал пару шагов в сторону от берега, когда вновь обернулся к девушке.
- Обопрись, тяжело ведь, - мужчина протянул левую руку.
Трудно отказываться от помощи, когда в ней нуждаешься. Узкая ладошка легла на широкое предплечье Люта не сразу, да так осторожно, будто не человек это был, а горящая соломенная кукла.
"Да у кого ж рука поднялась так её запугать" - вздохнул про себя Лют, шагая через ольшаник. "Хватило доблести девку обидеть... Повидать бы да потолковать по душам..."
Рука на миг напряглось под девичьей ладошкой, пальцы сомкнулись в кулак.
- Ты не бойся, не обижу тебя... - вновь глухо проговорил охотник.

Лёгкий ветерок ласково шевелил пушистые изумрудные ветви над головой. Ольшаник кончился, теперь двух путников обступили красавицы-сосны. Где-то в стороне заливалась пеночка-теньковка, из-за спины, с оставшегося позади озера доносился крик выискивающего добычу коршуна. Меж янтарно-медных стволов скользил серой тенью ястреб. Пара хохлатых синиц с забавно торчащими на головах пёрышками сновали с ветки на ветку.
Впрочем, для несведущего человека лесная жизнь проходила стороной, много можно было и не заметить, коли не знать. Да и глаз нужен цепкий да внимательный, а ежели только под ноги себе глядеть, боясь споткнуться о некстати подвернувшийся корень, - так и не увидишь ничего.
Лесной Хозяин, по всему видать, услыхал слова охотника, решил показать, что он и вправду здесь честный хозяин. Что тех, кто правду лесную не нарушает и его, Лешего, чтит, он тоже может уважить, уберечь. Лес препон чинить не стал, и вскоре из-за вздымающихся к небу стволов показалось охотничье зимовье. Добротное, ладно срубленное, как настоящая изба. Только поменьше. А и много ли места надо одинокому охотнику?
- Ну вот и пришли, - негромко произнёс Лют.

Девушка смотрела на бревенчатую избушку совсем не так, как обычно смотрят на жилище. В ее глазах страх смешался с удивлением, будто бы трехглавого змея увидала наяву и никак не могла поверить в его существование.
- Мост. Я помню мост. Такой же бревенчатый и с длинными жердями-перилами. Мост был не через реку, а через туман и самым густым, молочным, туман был на горбушке моста. Было так тихо, что даже движения воды не услышать. Как будто зима и она превратилась в ледяное зеркало. И так же холодно и сыро, как босиком по снегу. А туман густой как кисель, дышишь и боишься захлебнуться. Я босая иду по этому мосту и ничего не вижу, кроме бревен, перил и белого тумана. Мост нигде и в никуда.
Гостья дрожала даже под теплым плащом охотника.
- И больше я не помню ничего, ни как меня зовут, ни где мой дом, только этот мост и туман.
Лют покачал головой, чувствуя дрожь девушки. Охотник хотел было обнять гостью за плечи, но рука была занята её рукой, и освобождать мужчина не стал. Ничего, вот сейчас зайдут в дом, печь затопит...
Лют повёл девушку к крыльцу.
- Замёрзла?
С послушанием жертвенного животного девушка взошла за ним на крыльцо.
- Я не помню, много ли я в жизни видела людской доброты, но твоя кажется мне чудной. Али совсем не боишься? Может быть я тать, дочь татя, жена татя, а в лесу ждет целая свора, чтобы убить тебя и разграбить твое жилище.
Мужчина промолчал, пропуская девушку в избу. Дверь закрывать не стал – свету побольше. Любил охотник огненный щит Даждьбога-Сварожича, любил даруемые им свет и тепло. И ничего с собой поделать не мог. Да и не хотел.
Только усадив гостью на лавку да укрыв ей ноги тёплым меховым одеялом, Лют всё же ответил на вопрос девушки:
- А от татей да нечисти всякой у меня добрый оберег есть…
В руках мужчины оказался топор со странным, другого цвета, чем весь остальной клинок, лезвием. На наваренной полосе у режущей кромки можно было разглядеть выбитые знаки – с одной стороны громовый знак, на другой – солнечный крест.
- Ты не бойся, тебя не обижу, - на всякий случай, уже в который раз постарался успокоить девушку охотник. – Да только и от болезни поможет, а ты застудилась. Да и от страхов твоих.
С этими словами Лют повернул топор обухом и сотворил на девушкой солнечный крест, призывая в помощники и защитники сразу двух сыновей Отца Сварога.
Отшатнулась было гостья от знамения, да потом одумалась. Поникла головой да плечами.
- Наверное, забрали духи мой разум и грежу я наяву, - прошептала девушка, - не бывает таких людей, я не помню, но знаю. Позволь остаться. Буду по хозяйству хлопотать, за домом смотреть. Чего не помнит голова, да глаза боятся – ведают руки. Посмотри, мои все в мозолях, красны да грубы от работы. Видно не один день в воде купались да над огнем грелись.
Лют чуть не выронил топор. Конечно, можно было и догадаться – куда ж ещё идти девушке, потерявшейся в лесу и не знающей не только, откуда она, но даже и имени своего? А вот не догадался…
Охотник сглотнул, перевёл дух и только после этого кивнул.
- Ты грейся, а я печь затоплю… - только и выдавил из себя Лют.

Избушка охотника была куда меньше своих деревенских сестриц, и всё же найти много различий было бы не так уж и просто. Разве что не было здесь намёка на присутствие женщины. Ни веретена, ни прялки - да и зачем бы они охотнику, одиноко живущему в лесу, в стороне от людского жилья?
Убранство было небогатым - лавки по стенам, небольшой стол - а коли один за стол садишься, к чему большой-то?
По левую руку от двери - Красный угол, по правую, у дальней, северной стены - Государыня Печь, всякой нечисти, злу да мраку прочный заслон. Низкая каменка, глядящая устьем к югу, к двери, да глиняный горшок, затыкающий отверстие в своде. Под скатом крыши – полки-сыпухи, собирающие сажу, пониже – полицы с небогатым набором посуды на них. Да и опять же - к чему много-то? Пара горшков, глиняная сковорода с высокими краями, несколько мисок да кружек. Казалось бы, кружку можно и одну, зачем ещё? А вот нужна была, и нипочём бы Лют её не отдал, не глядя даже на то, что сам ею не пользовался.
Сундук в углу, перемётная скамья у стола, охотничья справа Люта да хозяйственный инструмент - вот и вся обстановка.
Лют открыл глаза. В избушке было темно, но и за стенами её наверняка ещё едва рассвело. Охотник спустил ноги с лавки. Слева доносилось ровное девичье дыхание - новая жительница лесной избушки ещё не проснулась. Лют улыбнулся в бороду, поднялся и отворил волоковое окошко, выходящее на восход. В доме немного посветлело - Даждьбог-Сварожич ещё только выезжал на небо в своей колеснице.
Охотник полной грудью вдохнул лесной воздух, распахнул дверь и вышел на крыльцо. Дверь он тут же притворил - хотел дать девушке ещё немного поспать. Лют уже которую ночь отдавал ей лавку напротив входа - ту, что примыкала к печи. Пускай греется девка - тепло не помешает, а болезнь стороной погонит. Да и святой печной Огонь оградит от страхов да напастей, коих она, бедняжка, и сама толком не помнит. Не помнит, а боится...
Утро выдалось замечательно тёплым, Лют не только не стал трогать сапог, но и скинул уже надетую было рубаху, оставшись в одних полотняных штанах и босиком. Нужно было нарубить дров для печи, а в рубахе зачем же потеть?
Мужчина окинул взглядом своё скромное хозяйство. Избушка, совсем уж крошечная баня да клочок-репище с давно уже не ухоженными грядками - всё руки не доходили. Конечно, не очень похоже на охотничье зимовье - ну так он-то тут круглый год жил. Охотник с удовольствием умылся из бочки, потом зачерпнул небольшим деревянным ведёрком воды и опрокинул его себе на шею и спину. Заглянув ещё раз в бочку, он удостоверился, что надо бы ещё и воды натаскать. Вот только дров сначала нарубить, ещё разок окатиться - и на родник.
Лют с удовольствием взвесил в руке топор - не тот, которым недавно творил солнечный крест над испуганной и замёрзшей незнакомкой. Хоть формой они почти и не отличались, этот, рабочий, был потяжелее. Охотник утвердил на деревянной колоде увесистый чурбачок и улыбнулся - рубить дрова он любил. Работа эта наливала тело теплом, а душа, словно смеющийся ребёнок, взмывающий на качелях к синему небу, взлетала вместе с топором и соколом падала вниз...

Привычка к утру натягивать на холодный нос одеяло и спать, свернувшись клубком, не пострадала от хвори неведомой. Где ж это видано, чтобы рода своего не помнить. Всякая скотина и рогатая и копытная – и та мамку знает, а она не помнит.
Найдена или Потеряна, она еще не решила, кем себя считать, зашевелилась спросонок, уронив теплое одеяло на пол. И тут же утренний холод неласково вцепился и принялся трясти. Не любит разбуженный Даждьбог лентяек и засонь. Это с вечера печь греет, а утром заново топить надо.
Обмотав самодельную поневу вокруг себя поверх рубахи, что не снимала ни днем ни ночью, спустила босые ноги на холодные половицы.
Скоро-скоро Государыню печь топить надобно, водицы согреть, да каши сварить. Негоже девке в мужских портках бегать, да сапоги чужие примерять, то-то и бегать приходится быстро, чтоб не замерзнуть.
Загремели пузатые горшки да ведра, засобиралась Найдена к колодцу. Вон и топор со двора слышно, никак уже работает хозяин.
В заботах забываешь думы горькие, пусть будет, как будет, чего ушло - само придет. А не вспомнится – и поделом.
- Доброго утра, Лют.
Ай, справен, да хорош охотник. Косая сажень в плечах, огонь в глазах, удаль молодецкая. Так и летят поленья, словно пух да перья. Не захочешь – залюбуешься, от стыда сгоришь – а глаз не отведешь.

Топор со стуком вошёл в колоду, и Лют обернулся. Лицо мужчины осветила улыбка.
- И тебе утра доброго, Найдёна. Хорошо спалось?
- Хорошо почивать, да рано вставать, - улыбнулась девушка, - за водой иду и по хозяйству хлопотать.
Охотник выгнул плечи, потягиваясь.
- Давай я схожу, Найдён, - Лют шагнул к ней, протягивая руку за коромыслом. За водой девица пошла - эка невидаль. У каждого в хозяйстве свои заботы, что ж мешать? А всё равно тянуло охотника помочь, не трудить девичьи плечи тяжелыми вёдрами.
- Полноте, справлюсь, - девица отодвинула коромысло от охотника. Не мечталось казаться слабой и беспомощной, хоть и искренней была помощь, а доказать самой себе, что на что-то годна было нужно.
Лют пожал плечами и улыбнулся. Ну не отбирать же, в самом деле.
- Добро, - промолвил он, возвращаясь к колоде. - Беги на родник да смотри осторожней - ну как Волосу приглянёшься? Выйдет из-за дерева огромадный медведь да и женой назовёт...
Только договорив, Лют понял, что ляпнул глупость, и шутка у него не вышла. Но сказанного не воротишь...
- Да как же я ему женой-то буду? - совсем не в шутку удивилась Найдена, - стирать ему шубу да убирать берлогу?
- А вот не ведаю, - улыбнулся охотник, видя, что не напугал и не обидел. - Но люди сказывают - бывало такое...
- Медвежат еще нянчить, - улыбнулась девушка своим мыслям и осеклась. Вспомнились детки, мал мала меньше, один в люльке и трое на лавке и как поет она им песню. Спохватилась, развернулась и побежала к роднику.
"Ай, люли, люли, люли, в огороде гуленьки... Где же вы детки, кто теперь поет вам колыбельную"
Лют с улыбкой поглядел вслед убежавшей девушке.
Дрова ещё не закончились, и пора было к делу возвращаться. Выдернув топор, охотник с удовольствием утвердил на колоде очередной чурбачок.

Кровавый след клюквенными ягодами пятнал мох и опавшую хвою. Бурая шерсть набрякла тяжёлыми мокрыми сосульками, с которых то и дело срывались тёмные капли. Но сил ещё было довольно - и зверь шёл. Шёл прочь от того места, где на земле неподвижно распластались два тела. Одно, человеческое, изломанной куклой лежало под старой сосной. Страшный удар отбросил его, врезал в неохватный янтарный ствол, и юный ижорский охотник так и остался под ним, уткнув белокурую голову в выпростанный из-под земли корень. Не помогло тяжёлое копьё, подвели крепкие руки, не сумевшие остановить разъярённого зверя, принять его на широкое, остро отточенное жало, не дать дотянуться до тела.
Чуть поодаль лежал верный друг, охотничий пёс. Тоже не помог хозяину, не спас от тяжёлых когтей. И сам лёг неподвижным комком серой шерсти, не помилованный лесным великаном. А что ему их миловать? По его душу пришли. А уж коли сошлись в лесу охотник со зверем - тут уж на себя пеняй, чья сила да сноровка противника не превозможет.
И вот теперь, уязвлённый холодным остриём, косолапый шёл между соснами, на погибель всякому, кто встанет у него на пути. Ярость кипящим варевом клокотала в маленьких тёмных глазках, ярость обиды, ярость боли, горящим кнутом подстёгивающей зверя вперёд и вперёд, уйти, отлежаться... Но если кто-то попадётся на дороге - ярость плеснёт, как кипяток из опрокинутого котла...

Оборвалась песенка девичья едва услышала Найдена глухой треск сучьев под лапами большого зверя. Остановилась, опустила тяжелое коромысло и еще легкие ведра да уши навострила. А ну как это Сохатый вышел на свою тропу и прядет устало ушами, отгоняя надоедливую мошкару от больших глаз, ступая осторожно по лесному ковру. Негоже тревожить обитателей чащи, лучше другую тропинку выбрать. Завернула Найдена за сосну могучую, но не стих шорох. Вон уже и небесной чистоты ручей видать, а кто-то большой быстро приближается к ней. Подхватила коромысло с ведрами и тоже бегом, набрать воды и что есть духу бежать обратно. Засмеет, небось Лют трусиху. Только зачерпнула прохладной глади воды, как вышел из кустов потревоженный лесной житель. Девушка обернулась и вскрикнула. Сам хозяин леса, огромный медведь. А глазищи-то злые, куда там с женитьбой, унести бы живой ноги.

Ярость с новой силой хлынула в огромную голову. Хоть и не похожа была тонкая как камышинка девка на крепко сбитого ижора, которого медведь оставил лежать под сосной, а всё ж таки запах её вновь напомнил, как больно напоролся зверь на жестокое остриё. Мстить, мстить всем без разбору, кто хоть обликом, хоть тенью запаха напомнит нанёсшего рану.
Медведь не стал ни вставать на дыбы, ни реветь. К чему пугать, к чему предлагать бегство, когда убить хочешь? Раненный зверь рванулся вперёд молча, как копья всадив прямой взгляд маленьких горящих яростью глаз в невинную жертву. На счастье девки медведь выбрался к порождённому родником ручью саженей на двадцать ниже по течению, а потому у Найдёны оставалось ещё немного времени, покуда зверь до неё доберётся.

Расправившись с дровами, Лют только присел на ту же колоду подточить любимое копьё, как услыхал птицей взметнувшийся со стороны родника девичий крик. Что там могло с девкой приключиться, охотник додумывал уже на бегу. Да и что тут думать? Чай бежать недалече - сейчас и сам всё увидит. Не стала б Найдёна просто так кричать. Хоть и не помнит она себя, а видно, что девка работящая, и в лес наверняка по ягоды ходила не раз. Значит, ведать должна, чего в лесу опасаться следует. «Не могла ж шутка глупая сбыться» - мелькнула шальная мысль про жадного до девичьей красы Волоса.

Говорили мудрые люди, что страх всякий разум, да твердый дух выбивает. Задрожали ножки у Найдены, дышать стало трудно. Если бы заметалась девка по лощине, не сносить ей головы, но она со всех ног кинулась к сосне и стала быстро на неё карабкаться по тонким коротким нижним сучкам наверх, где раскидистые ветки были надежнее.
Доброе дерево не подвело, не подломились сучья, лесенкой встали перед перепуганной девкой. Подоспевший к сосне медведь только и успел, что дотянуться лапой до мелькнувшей босой ноги, когти раздрали подол рубахи, пробороздили тонкую кожу, оставляя за собой кровавый след.

Взвыла девица, застонала тягучим бабьим плачем. Подтянула раненную ногу да кинулась на ветки выше, прочь от взбешенного хозяина леса. Медведь рванулся следом - достать, снять с дерева беззащитную девку, на части порвать за вину убитого уже охотника. Но и тут спасительница-сосна Найдёну не подвела. Острый обломок сучка задел, разбередил рану, вспыхнуло жестоким огнём распоротое плечо, соскользнули чудовищные когти, срывая с дерева кожу. Зверь остановился у ствола, тяжко вздымая бока - отдышаться, дать боли немного утихнуть.
- Помогите, - слабо прорыдала девушка, а затем снова, из последних сил отчаявшегося спастись человека, - Помогите!
От охотничьей избушки до родника и шагом-то идти было всего ничего, а уж бегом и подавно. Медведь развернулся к вылетевшему прямо на него Люту и рванулся настречу, яростно и молча - убивать.
Найдена тихо охнула от облегчения. Видно, добры к ней были духи-заступники, не оставили в трудный час. Вот только бы боль унять, чтоб не пытала будто каленым железом.
Лют упёр пяту копья в землю, принимая зверя на широкий клинок. И во второй раз медведю уж не было удачи. Не подвели охотника руки, не изломилось в них доброе оскепище, жадно хлебнуло горячей крови перо - не беда, что подточить хозяин не успел. Последний раз огнём полыхнули маленькие глаза, бешенной яростью, сменившейся удивлением и обидой. И погасли навсегда, отпуская медвежью душу в светлый ирий, где Рожаницы сошьют ему новую шубу и вновь пустят гулять по земле.
Полесовник выдернул надёжу-копьё из мёртвого тела, перевёл дух и задрал голову вверх:
- Жива, Найдёнка?
- Жива, - всхлипнула девушка, ослабевшими в миг руками цепляясь за ветки. Спускаться было боязно и уже не верилось, что сама сюда залезла.
- Да он никак поранил тебя? - приметил Лют кровь на разодранном подоле. Положил наземь копьё и подошёл к дереву. - Прыгай, коли слезть не можешь. Не бойся, поймаю.
Хоть и была стройна и гибка Найдена, да поди-ка не пушинка. Рухнет на спасителя - оба на земле окажутся. Решила если не слезть, то сползти, цепляясь за ветку, да только не слушается раненная нога, не дает на себя оперется, отзываясь жгучей болью. Сорвалась Найдёна с сосны, но до земли долететь охотник ей не позволил. Крепкие руки подхватили, уберегли, не дав расшибиться.
- Непослушная, - усмехнулся в усы Лют, поудобнее устраивая девку у своей груди. Ставить её наземь мужчина не стал, так и донёс до дома. Копьё осталось рядом с мёртвой тушей - ничего, некому тут его себе присвоить. Вернётся и заберёт, заодно и зверя освежует. Не дело из-за этого раненную ногу тревожить.

Через несколько минут Лют бережно уложил девку на низенькую лежанку в клети. Не дело раненого в жилую храмину нести, тем более если раненый этот – женщина. Женская кровь особенно священна, её нужно беречь. Подле пролившей кровь женщины истончается грань между мирами, и поэтому нельзя класть её под жилым кровом, у домашнего огня. Впрочем, летом да под тёплым одеялом и в клети не замёрзнешь.
Мужчина опустился на колени возле лежанки, протянул было руку, но вовремя остановился. Чтобы осмотреть рану, нужно было задрать подол женской рубахи.
- Ногу покажи, - смущённо улыбнулся он.
Девице было неловко и за рану и заботу о ней Люта.
- Сама медведя потревожила, самой и расхлебывать заваренную кашу.
Сказала - и натянула подол покрепче.
- Медведя охотник потревожил неудачливый, - возразил Лют, мягко накрыв ладонь девки своей. - Дай рану посмотреть. Не бойся, не откушу, - улыбнулся он в усы.
Найдена руку отняла, убирая с раны прилипшую с кровью ткань рубахи. Защипала, засвербила отметина когтей медвежьих.
- Едва задел, - обнадёжил девку охотник, внимательно осмотрев рану. - Только из-за крови засохшей выглядит страшнее, чем есть. Сейчас обмою, перевяжу, и ладно будет.
Мужчина вышел из клети, но почти сразу вернулся с ведёрком воды. Поставил его у лежанки и снял с полки несколько чистых тряпиц.

Время вышло. Прикл закрыт.
Желающие возобновить игру - стучат в личку мне.

Цензор Ясмик