Тише, дитя.
Тише.

Прекрати биться о несгибаемые прутья своей тюрьмы, разбивать в кровь лоб о каменные стены. Чуть потише, дитя. Здесь всегда немного шумно - вне зависимости от того, кто сидит в Клетке, она, не скупясь, использует звуки и шорохи в качестве инструмента давления. Но помолчи немного, пострайся расслышать в монохромном шуме те звуки...
Прислушайся, дитя.
Кто-то идет.

Все началось с одного маленького возмущения, нарушившего постоянство, длившееся уже сотню с лишним лет. Просто в одном неприметном месте Города, на заброшенном складе, где раньше хранили соль, появился один мальчик. В месте, в котором ему совершенно не следовало находиться, особенно в такое время. Сказать по правде, молодым людям его возраста о нем и знать-то не следовало...
Это был самый обычный молодой парень, лет пятнадцати-шестнадцати на вид. С непривычно взрослым и серьезным лицом - но и такие бывают. Не все дети, как наивно полагают взрослые, умилительно веселы и прыгучи вплоть до восемнадцати. В частности, мальчик, который в свободное от подобных моментов время носил имя Дэмиен, гораздо лучше бы смотрелся бы в строгом костюме, очках и за партой, чем в игре с компанией сверстников.
Он шел, аккуратно обходя лужи, кучки тряпья, и - примерно с тем же эффектом, что и мусор - редких прохожих, моряков и грузчиков. Узкие улицы портового квартала остались где-то недалеко за спиной, и сейчас он пробирался по капиллярам города - лазам, переулкам, тропинкам между серыми громадами заброшенных зданий... Целеустремлен, на вид - слегка рассеян. Было похоже, что он не заблудился, а словно что-то ищет, иногда останавливаясь в тенях, щедро разбросанных закатом, и словно принюхиваясь.
Наконец, Дэмиен нашел свою цель.
Полоска тусклого света, которую он пересек, выхватила из полумрака одну забавную деталь - левая рука юноши от запястья до плеча была перемотана короткими петлями ремней. Стянутых крепко, наглухо, застегнутых и завязанных на все замки. Перетягивающих бледную кожу и не снимаемых едва ли не с рождения.
Свет остался позади, и только, казалось, слегка мигнул, когда тонкие пальцы коснулись старой ржавой двери.

Прислушайся, дитя.
Шаги. Топ-топ, топ-топ-топ... Легкие, мягкие шаги.
Это не тяжелое громыхание Зрителя.
Кто-то другой. Меньше. Мягче. Опаснее...

Неслышно - петли только чуть скрипнули; похоже, этот склад не так уж и заброшен - он проник внутрь. Здесь царила абсолютная темнота, поэтому он включил карманный фонарик, и дрожащим лучом электрического света пробежался по стенам. Тени, послушно повинуясь движением руки, делали обороты вокруг своих хозяев - тень мальчика бежала по полу в хороводе, тени беспорядочно расставленных коробок поддержали этот странный вальс... Довольно скоро Дэмиен обнаружил то, что искал - большой, около полутора метров в диаметре, меловой круг. С пятиконечной звездой, вписаной внутрь.
Поставив фонарик на картонную коробку поблизости так, чтобы тот освещал круг, он принялся за работу. Для начала сделал несколько пометок по окружности, аккуратно прикладывая к кругу найденную здесь же, у стены, рейку. Затем аккуратно стер звезду и перерисовал ее заново, поменяв положение - теперь она стояла вершиной "вниз", то есть к выходу. После этого нарочито небрежно растер ногой круг, стараясь не задеть вершин звезды.
Как ни странно, ничего не произошло. Не разверзлись небеса, не поднялись врата ада, не начал куриться дурно пахнущий дымок. Полчища демонов не появлялись под светлые очи хозяина, ангелы не снисходили с небес. Разве что только...

...только в Клетке стало чуть-чуть, самую малость - чище. Как будто открылось несколько окон, в которые радостно влетел морской бриз, запах сухих водорослей, сгнивших крабов и ракушек...

...но все это никак не отражалось здесь. Склад оставался складом. Пентакль оставался изображением на полу - рисунком, какие малюют на мостовых дети.
Постояв перед кругом, Дэмиен с таким же ничего не выражающим лицом повернулся и шаркающей походкой направился к выходу. Ему оставалось покинуть это место, совершив по дороге одну важную вещь - важную намного более чем все мистические операции с пентаклем.
На обратном пути, где-то через два "квартала" (если в доках было бы уместным это слово) от склада, ему встретился нужный человек. В старых джинсах и потрепанной куртке, с бейсболкой козырьком назад... возвращающийся, в отличие от большинства рабочих доков, не домой. В то место, которое значило для него несколько больше, чем дом.
- Извините, мистер, который сейчас час?
- Четверть девятого. - Рэтти смерил мальчика взглядом, в котором мешались расположенность и подозрение. - Поздно гуляешь, парень...
- Простите. - Дэмиен потупил взор и неловко улыбнулся. - Спасибо, мистер.
Как только Рэтти отвернулся и собрался, было продолжить свой путь, Дэмиен внезапно рванулся вперед, неловко дернул правой рукой, как будто зацепив чем-то за ногу в старых джинсах, и побежал что есть сил.
Никто, казалось, ничего не заметил.
Кроме Рэтти, который вдруг охнул, согнулся, провел рукой по бедру и с недоумением обнаружил, что на ноге появился безгубый рот разреза, откуда вялыми толчками текла кровь.
- Сссволочь... стой, ублюдок! Стой!!!
Мальчик, свернув за угол, был уже вне пределов видимости Крысеныша. Вдруг он поскользнулся на ровном месте, и едва не упал - но успел схватиться за решетку на окне, будучи готовым к подобным неожиданностям. Он побежал дальше. Потом на него упал кусок черепицы, и он едва вывернулся. Следующий удар все-таки пришелся в цель - охнув, Дэмиен споткнулся на повороте и упал, уже в падении по резкой боли понимая, что подвернул ногу.
Потом Рэтти стало не до него. В его голову начало прокрадываться ужасное, холодное понимание того, что он не успеет добраться до Клетки. Не успеет провести ритуал. Проклятый мальчишка, вольно или невольно, отвлек его - и теперь он не сможет доковылять быстрее, чем защита ослабнет...
Это было бессилие в чистом виде. Опустошающее, иссушающее бессилие. Как будто затылок отвинтили и отрезали оттуда пару мотков нервов, заместив их медной проволокой. Сейчас - через минут десять или около того - те немногие люди, которые все еще не разбежались в ужасе по домам - получат дополнительный разум, сознание обезумевшего ребенка...
Рэтти шел, спотыкаясь, прыгал на одной ноге, игнорируя кровь, сочащуюся из-под наспех наложенной повязки - уже понимая, что он не успеет.

Вот оно... беги, дитя!
Беги, беги, беги, беги, беги, беги!
Прячься, открывай все двери, забирайся в темноту шкафов, под кровати, в мягкие разжиженные сознания людей, прячься... пока тебя не поймали снова!
Там - жизнь.
Но я прошу... не дай возможностям опьянить тебя, вернись. Спаси нас. А лучше - не возвращайся, никогда, забудь о нас - потому что он снова тебя поймает, снова заточит в Клетке, и будет смотреть на тебя, как жадный Зритель... будет пить твою душу, брать твои силы, и ты не вырвешься еще десятки лет. А может, более и никогда...
Беги!
Там - жизнь.

Это было похоже на взрыв - только располагавшийся где-то на невидимых глазу уровней. Люди визжали, хватались за головы, катались по улице и срывали с себя одежду, хватали омертвевшими руками других и били, досками, арматурами, черепом о камни - не щадя себя, не обращая внимания на брызжущую кровь. Кто-то брел по улице, пуская слюни и счастливо что-то лепеча, некоторые просто бежали, другие сжимали собственное горло, как будто руки принадлежали кому-то еще...
Волна призраков, успевших вырваться за секундное колебание Клетки, жадно набросилась на предложенный мир плоти. Их было не так много, как и людей в районе склада Клетки - около двадцати или чуть меньше - но из-за своей ярости безумие казалось охватившим все.
Рэтти смотрел на это, и чувствовал, как глубоко внутри него смеется очень старое сумасшедшее существо, с плеч которого упал чудовищный груз. И груз этот грозил раздавить всех остальных.
Он должен поймать их, вернуть обратно. Сейчас следует думать только об этом...

Дэмиен остановился, понимая, что далеко ему с вывихнутой ногой не уйти. Его и Хранителя разделяло приличное расстояние, и, как и Хранителя, его тоже не тронули духи. Он смотрел на пиршество детей отрешенно, больше поглядывая в небо - но иногда губы кривились, а в уголках глаз, можно было поклясться - мелькали едва заметные капли.
Он видел девочку в мусорном баке, болтавшую ножками, и не мог отвести от нее взгляда.
- Сестренка, - тихо сказал Дэмиен, - ты идешь домой?

Парис

Худощавый молодой человек как ни в чем не бывало шагал по улице. Вечер и пустынные коридоры его большого асфальтово-бетонного дома под названием Город были как нельзя кстати - Пэрри был настроен на размышления.
О да, размышления - это мы любим. Грузит покруче ЛСД или экстази.
Размышлять хорошо, если у тебя есть мозги. Но у многих клиентов Париса мозги уже, увы, отсутствовали, и тогда он снисходительно дарил им размышления.
Шаг, шаг.
Он снова идет дарить чудо. Жаль, что это превратилось в привычку.
Вся жизнь по сути - привычка.

Только через некоторое время Пэрри заметил, что что-то во внешней среде изменилось. Вокруг все еще никого не было, он не чувствовал ничего отчетливо, но будто какие-то волны легонько сотрясают воздух вокруг, заставляя некую тонкую пластинку в душе вибрировать.
Шаг молодого человека стал чуть более пружинящим, в нем пропала беззаботная легкость, с какой сейчас вся молодежь вращает землю, перебирая ногами.
Что-то не так.
Любой маг бы это почувствовал.
С каждым шагом странная вибрация внутри становилась все отчетливее, порождая тревогу.
Кто-то другой испугался бы, списал бы это на результат долгого приема наркотиков, но только не Парис.
Он знал, что здесь дело в другом.
Но где оно?

Все свалилось на Пэрри в доли секунды.
Если бы он не обратил внимание на предчувствие, то сейчас бы, уподобившись этим людям на улице, катался бы по земле и всячески бы плющился.
О да, знаем мы такое.
Парис свернул на чуть большую и чуть более светлую улицу, чем та, по которым он шел раньше, и замер.
Сначала ему показалось, что он попал на одну из тех вечеринок, где все полжизни сидят на скоростях.
Пэрри била крупная дрожь, он с трудом удерживал себя в руках - хотелось присоединиться к этой чудовищной вечеринке, бежать, биться, метаться, прятаться!
Вон! Вон отсюда! Так больно...
Пот градом лился с бледного лба парня, кеды совсем промокли, так как он встал прямо в грязную лужу.

Возьми себя в руки, черт тебя дери! Пэрри, мерзавец ты эдакий, ну же! Это твоя сила! Кто кем обладает?!

Постепенно разум возобладал над упавшим в пучину столь знакомого для молодого мага эмоционального вихря. Дрожь все еще была, чувство тревоги не пропало, но Парис уже мог себя контролировать. Он огляделся.
Он ужаснулся.
С людьми творилось что-то ужасное. Они сходили с ума. Все сходили с ума.
Срань господня, как же им плохо. Маг знал это на все сто процентов.

Но один силуэт привлек его внимание - другой паренек. Он стоял - как и Парис, не двигался, не бесновался, как одержимый.
Маг уже собирался шагнуть к нему, как цепкие пальцы схватили его за руку. Парень взвизгнул - чего вы хотели, нервы на пределе, - и отскочил от предполагаемого противника.
То была уже не первой свежести проститутка, которая, сгорбившись и ковыляя на огромных шпильках, у одной из которых был сломан каблук, заглядывала ему в лицо глазами, из которых черными лентами текли слезы, перемешанные с тушью и румянами.
- Мама, мне так горячо, мама, мне горячо..
Пэрис в ужасе отшатнулся от нее, выдернул руку и понесся к стоящему неподалеку парню, с трудом справляясь с неслушающимися ногами.
- ЭЙ! Эй, ты! Да, я к тебе обращаюсь! - кричал Пэрри, боясь, что тот сейчас обернется и тоже посмотрит на него затуманенными, ничего не понимающими глазами.

В этот странный вечер Димитрий решил прогуляться, что-то манило его в сторону доков. Вообще-то он недавно неплохо пообедал за счет одного нового знакомого, и задремал было в сухом подвальчике на куче опилок. Как вдруг он ощутил странное чувство, как будто ему срочно нужно оказать в другом месте. Всю сонливость сдуло как будто пыль с подоконника. Сладко потянувшись, Димитрий отправился на прогулку. Он привык доверять Городу и совершенно не задумывался, куда он идет.
Ноги сами привели его к докам. Все было как обычно: грязный район, тут нет благополучных домов, и склады тут не нравились Димитрию. Ну, раз пришли надо бы разобраться зачем.

Окружающая действительность взорвалась воплями и криками боли. В голове Димитрия помутилось, перед глазами появилась пелена, словно мутная пленка. Силясь справиться со всем этим, Димитрий остановился, рассеяно мотая головой. Через несколько секунд зрение стало возвращаться. И Димитрий увидел Перри в которого вцепилась какая то проститутка. Перри отшатнулся от нее и направился, вот куда отправился Перри, Димитрий уже не видел. Он даже не понимал, что уже сидит на мостовой, обхватив голову руками.

Лети, гуляй, ищи скорей,
Не будет у тебя сетей.
Свободен ты - лети, лети
И боль чужую отпусти

Стихи вырвались из души легко и просто. Димитрий сам даже не осознал до конца, что же он произнес. В тот момент он ощутил, что отпустило. Нет, не так как бывает когда опасность ушла совсем, она еще есть, но уже не здесь. Вокруг обессиленные растерянные лежали, сидели люди, что еще несколько секунд назад кричали и катались по земле. Та самая шлюха, что вцепилась в Перри, лежала ничком на земле и лишь еле заметно дышала. Сам Димитрий был растерян не меньше, он сидел на мостовой, чуть не посередине, и ошарашено пытался оглядеться вокруг и понять, что же собственно случилось.

Время не шло, но и не стояло – оно превратилось в тянучку, которую лениво жевали челюсти беспамятства. Оно то превращалось в полый шар, то разжевывалось в длинную колбаску, то разделялось на маленькие кусочки. Но в основном пребывало в абсолютно аморфном состоянии.
- Эмили-яя..
Никаких воспоминаний: имя было единственными перилами, за которые мог ухватиться опустошенный дух. Он все повторял и повторял его, словно надеясь, что звучание имени наполнит пустоту хоть чем-нибудь. Самым малюсеньким чем-нибудь.
- Эмилия, - утвердительно кивнул он, выкарабкавшись из глубин мусорного бака и примостившись на краю. Взгляд пополз по обшарпанным стенам, цепляясь за трещины в кирпиче. Пополз выше – к прикрытым решетками окнам. Вот за мутным стеклом мелькнул силуэт... слишком быстро.
Почувствовав интерес, призрак потянулся вперед, вытягивая пухлые чумазые ручки Эмилии. Слишком неуклюже – девочка потеряла равновесие и повалилась вперед. Короткое мгновение воздушности и невесомости, после которого болезненные объятия шершавого асфальта. Шлепок. Ладони в кровь.
- Сестренка, - негромкий голос с трудом пробился сквозь всхлипывающее замешательство Эмилии, - ты идешь домой?
Он поднял взгляд Эмилии навстречу голосу-чужаку.
- А?.. – обронил призрак, широко раскрыв рот.
Некоторое время, позабыв про пульсирующую в ладошках боль, Эмилия с недоумением пялился на возвышающегося над ним мальчишку. Девочка протянула вперед руку, пытаясь схватить его за штанину. Пощупать, потрогать, попробовать, понюхать…
- Доомоой?

Ларри.

Какие сны видит ребенок? Многие взрослые искренне озабочены этим вопросом, так как сны в жизни их чад очень важны. Дати, особенно маленькие, не имеют в своей голове барьера, отделяющего желаемое от действительного, сказку от были, а реальность – от кошмара. Ларри не жил уже более двадцати лет, но время, проведенное в Клетке, слилось для него в одну бесконечную ночь. Тем более удивительным стало то, что, едва обнаружив себя на берегу, мальчик задремал у опоры моста. Мертвецы не спят? Ха! Бесплотные существа "не делают" еще много различных вещей…

***
Призраки хорошо помнят место своей смерти, и дорога не заняла много времени. Дом изменился: вместо обгорелых развалин, сохранившихся в памяти Ларри, над обрывом гордо высился особняк красно-белого кирпича. Должно быть, вид из окон был выше похвал. Мальчик смотрел на дом как бы сверху и со стороны, а в груди мутным варевом закипала обида. За годы плена он позабыл – или почти заставил себя позабыть языки пламени над черепицей. Это несправедливо, не может быть правдой и… этого не было! Он же хотел только внимания! По дороге сюда, Ларри думал, что все будет, как прежде, что яркое пламя – и поверхность воды, смыкающаяся над крышей машины – это такой же кошмар, как влажный подвал с капающей водой. Если быть хорошим, то сон скоро закончится. Он старался, но вместо знакомого дома с качелями у крыльца встретил уродливого чужака. Лицо Ларри исказилось от детского гнева. Почти не помня себя, он устремился к строению, занявшему чужое место.

Красно-белые стены радовали взгляд. Даже соседи, сначала бросавшие на особняк недовольные взгляды, теперь соглашались: да, дом вышел славным. Во всяком случае, много лучше страшилища, пятнавшего холм обгорелыми стенами.
Грег всегда был счастливчиком. Так его прозвали еще в школе, за способность идти сквозь проблемы, как бы не замечая. Казалось, судьба выбрала его сосудом для своих даров, и так продолжалось всю жизнь. После учебы - престижнейшая работа, долгожданная свадьба, рождение дочерей. И строительство этого дома… мужчина отложил в сторону топор и улыбнулся воспоминаниям.
… он приехал сюда вместе с агентом. Полусгнившие развалины дома и запущенная растительность, некогда бывшая садом, портили картину. Но вид отсюда был… боже мой! Грег сразу представил себе, как закатное солнце тонет в глубинах темного озера. Он сделает тут огромный балкон, чтобы вдоволь налюбоваться пейзажем. А уродливый сад можно и вырубить.
- Великолепно, - искренне сказал он агенту. – А почему землю до сих пор не купили?
Мужчина потупился и перевел разговор. Но Грег тоже был не новичком в сделках. а потому, попросив время подумать, доехал до ближайших соседей. И там ему с удовольствием выложили подноготную «выгодной сделки»:
- Этот дом никто не берет уже много лет, - прошамкал сморщенный старичок. - Местные хорошо помнят трагедию. Еще бы, ведь целая семья умерла.
- Погибли в пожаре?
- Супруги погибли, муж и жена, - вмешался мужчина постарше. - Наверное, даже и не проснулись. Следствие подозревало поджог, но кому это надо, в подобной глуши? Это сейчас город недалеко, а двадцать лет назад, - он махнул рукой.
- А дети? – Грег сам не знал, что потянуло его за язык. Видимо, попытка агента спрятать правду подсказала вопрос. Смерть ребенка пугает сильнее, чем гибель взрослого.
- Мальчик смог выйти из дома. Но потом он зачем-то полез в отцовскую машину. Наверное, помнил, что так надо уезжать – кто его знает? У детей странная логика.
- И что?
- То ли снял он как-то ее с ручника, то ли хозяин не позаботился о машине, а только покатилась она по дороге - и прямо с обрыва. Взрослый бы затормозил, места хватает. Но не ребенок шести лет, этот же даже до тормозов не достанет. Через неделю лишь выловили. Да… очень жаль.
Грегу тоже было жаль. Все же – нормальный человек, не бессердечный. Но те покойники уж двадцать лет в земле, а обгорелые стены все так же смотрят провалами окон. И он подписал договор на покупку земли. Пора все менять. Да и местным будет спокойнее.
Мужчина вернулся в сегодняшний день – и мысленно фыркнул, вспомнив рассказы старшей дочери. Одноклассники все ей про дом рассказали: и как малыши лазили туда, чтобы выявить трусов, и как привидений искали. Кто-то, а родители точно вздохнули с облегчением, когда он, Грег, привел сюда бульдозер и команду строителей. И, посмотрите: стоит дом как дом, без всякой там чертовщины.
Отдохнув, глава семьи снова взялся за топор. Выходные – самое время для отдыха на лужайке у дома, мясо уже ждет, только вот дрова крупноваты, надо их расколоть. Грег взмахнул топором… и с ужасом увидел, как лезвие, будто обретя собственную волю, опускается на его пальцы.

***
Возмездие было так близко… Ларри почти ощутил тяжесть топора, опускающегося на податливую плоть… алый поток теплой крови из раны… но тут его словно сдавило клещами, вырывая из сна, так до конца и не бывшего сном. А все потому, что какой-то бродяга решил завалиться без сил прямо на место, облюбованное беглым призраком. Ларри не искал себе тело – оно нашло его самостоятельно. Оболочка была теплой, большой и прокуренной сигаретами. По сравнению с мужчиной из сна, этот вот человек явно мало заботился о здоровье. Ларри даже ощутил некоторую брезгливость от такого контакта, как если бы внутри вкусной вишенки обнаружился червь. Хотя в данном случае – внутри именно он. И он здесь один. Окончательно оправившись от неожиданного контакта, мальчик почувствовал еще одну сущность, отобравшую тело у истинного владельца.
- Привет, - нерешительно произнес он. – Я Ларри. А ты?

(в продолжение поста Дарклайт)

- Я?..
Невидимые пальцы изучали тело изнутри, то несуществующее пространство, которое скрывалось под потертой оболочкой о двух руках, ногах и голове. Некто другой, запертый в человеческую бутылку, растеряно оглядывался по сторонам. Кончики пальцев скользнули по носу Ларри... по тому, что призрак мог бы назвать носом.
Тело неловко приподнялось на локте, потом село и долго хлопало ладонями по карманам в поисках сигарет.
- А где у него спички, сейчас найду. - вздохнул другой. - Я - Кэтти. А он - дурак, Аллисон Миркл-Стэдвидж.
Аллисон Миркл-Стэдвидж закурил. Пустой и глупый взгляд упал в воды бегущей реки.
Кэтти подвинулась, освобождая место. Так, по крайней мере могло показаться в играх слов призрачных сущностей. Теперь они сидели рядом и одновременно были пожилым англичанином, который курил "Marlboro" и тем самым подкармливал рак легких, уже начавший паразитировать в чахлой груди.
Слева, со стороны, где прижалась к границе между телом и действительностью, Кэтти, веяло нерешительностью.
- Откуда ты?

Пэрис и Димитрий

Хранитель рывком обернулся.
Смешной, невысокий человечек, который скоро начнет стареть... Залысины, прищуренный взгляд. Потрепанная куртка.
В разворачивающейся вокруг агонии свободы он казался пастырем, с ужасом обнаружившим, что его паства разбежалась и предалась фантасмагорическому шабашу.
- Вы двое...
Непонимание и муть блестят в матовых, рыбьих зрачках.
- Так вы...
Это заняло едва ли мгновение - Димитрий так и не успел понять, что за сила, помимо его собственной воли подняла его с земли и заставила стоять навытяжку перед Рэтти (и была ли таковая вообще?). У Парри с языка как будто разом стерли мягкой салфеткой все вопросы.
- Помогите мне с ними! - крикнул Хранитель, пытаясь заглушить вакханалию воплей и визгов. - Видите, что происходит? Хватайте всех, кого сможете, сбивайте на землю, пока они еще не освоились!.. Потом все вопросы - надо не дать им разбежаться!

Рука его дернулась, то ли выписав какой-то пасс, то ли просто нервно... и дверь ближайшего дома яростно хлопнула, отзываясь - и плашмя ударив поднявшегося на ноги мужчину с лицом, искривленном в ужасе.

- На тех, кто упал, рисуйте знак. - подбежав к упавшему и нагнувшись, Рэтти вычертил пальцем треугольник, перечеркнутый снизу до вершины. Какого-то видимого эффекта не произошло - упавший продолжал валяться, только слабо подергиваясь - но Рэтти определенно остался доволен. Он присел на корточки, поводя в воздухе руками, что-то то ли поглаживая, то ли подергивая, и между его пальцами как будто что-то... нет, показалось.
- Зовите меня, как оглушите... все объясню потом! Быстрее!..

О, как они бежали среди пораженных помешательством безумцев! Рэтти бросался на одержимых, как гончая, хватая за рукава, шею, вцепляясь в горло, сбивая о дорогу и стены домов... После его "внимания" жертвы обретали спокойствие в забытьи. Их усилия казались каплей в море - но оглянувшись, можно было заметить, как за ними остается просека тишины и покоя.

Поворот. Еще поворот. Всхлипывающий старик, трость-стэк которого лежат в двух шагах от него, протягивает руки к небесам и заходится ревом из высохшей глотки. Удар, немое мычание, Рэтти что-то шипит сквозь зубы...

Перекресток, развилка. Одна дорога, похоже, ведет к набережной - над ней клочок чистого неба, не загороженый домами.
- Разделимся, - хрипит Рэтти. Похоже, резкий бег вымотал его, и теперь он мается одышкой. - Кто-нибудь из вас пусть проверит набережную, другой пойдет со мной.

Эмилия

Дэмиен улыбается. Он совсем не умеет улыбаться, этот мальчик, и это чувствуется - натягивается кожа, ползут уголки губ, даже глаза стараются блеснуть искрой - но радости не чувствуется.
В этом они похожи с Эмилией.
- Беги, Эмилия, - он наклоняется и шепчет ей на ушко. - Беги быстрее. Не прячься, он найдет тебя. Убегай отсюда, найди себе другое тело, и не забудь потом вернуться... БЕГИ!!!

Дэмиен кричит, выворачивая голосовые связки, захлебывается хриплым кашлем. Этот вопль поднимается над доками, и его слышит Рэтти. Он немедленно бросается в сторону звука, наверняка прихватив с собой одного из помощников-магов...

Ларри и Кэтти

Похоже, двое сбежавших, волей властного фатума оказавшихся в одном теле, выбрали удачный уголок спокойствия. Здесь почти никого не было - только где-то вдалеке, несколькими кварталами дальше прогуливалось несколько парочек, что выбрели на рандеву с вечерним бризом и лунным светом. Присутствующие на сцене маги могли бы огорчить влюбленных - сегодня луны не обещалось. Оборванные облака, серое марево сгущалось над головами участников пьесы...

И - внезапный укол в сердце.

Ларри вдруг почувствовал, как набежала волна духоты. Ощущение было сходным с тем, что было в Клетке, а еще - клубы дыма, давящие на виски, жар и еще слышное гудение огня...
Присутствующие на сцене маги опять-таки могли бы пролить свет на подобную неуютность - Клетка восстанавливалась. Они даже могли бы сказать, что несколько беглых уже поймано, водворено на место, и ожидают в страхе строжайшего наказания. Все это объяснялось лишь одним - Хранитель начал действовать.

Но присутствующим на сцене магам сейчас было несколько не до того, чтобы толковать метафизические химеры.

Ларри и Кэтти

Ларри обдумал вопрос девочки. Откуда он?
- Из подвала, - ответил призрак, примериваясь к новой оболочке. Нет, «этот» ему явно не нравился. – Гадкий.
Ларри сморщил призрачный носик, слегка лягнув Аллисона в расстройстве. Мужчина выронил «Marlboro», схватившись за грудь.
– А ты здесь откуда?
Кэтти потянулась вперед, и Аллисон Миркл-Стэдвидж наклонился за упавшей пачкой.
- Я… кажется из соседнего города. Потом с чердака, - другая задумалась. – А вообще я упала с неба. Чувствуешь? Давит что-то… Небо, наверное…
«Небо…», - Ларри нахмурил белесые брови, вспоминая что это. Большое и голубое – вдруг давит? Ему казалось, что это потолок, вечно нависающий над ним призрак подвала. Но воспитанные мальчики не спорят с девочками, потому что девочки – это девочки. Хорошие дети вообще не спорят.
- Давит, - покладисто согласился он. – Но меньше чем ТАМ.
- Там мне ногу натерло веревкой, - доверительно сообщила Кэтти.
- Бедная, - сочувственно сказал девочке Ларри, – надо подуть.
Аллисон Миркл-Стэдвидж неожиданно обнаружил себя сидящим на земле в странной позе и дующим на ногу.
– Что за черт? – возмутился он.
Кэтти засмеялась и пощекотала чахоточного старика.
- Он смешной, да? – спросила она у Ларри. – Сейчас побежит.
И действительно пожилой англичанин попробовал споро двинуться вперед.
- А я хочу, чтобы он сидел. – и Миркл-Стэдвидж упал на лавку, все еще сжимая в тощих пальцах зажженную сигарету.

(c Дарклайт)

(совместно с Соуль)

- Огонь… это плохо, - пальцы старика сомкнулись на сигарете. Губы шевельнулись, но не издали ни звука. – Боюсь, что он скоро… сломается, - доверительно сказал мальчик. Если бы Аллисон слышал, что о нем говорят, как об игрушке!
Кэтти покивала невидимой головой. Англичанин отбросил прочь сигарету.
- Это мой третий. Сначала была ворона. Потом девочка из трущоб. Теперь он. Его в подвале заперли. Но я с ним домой не доеду.
- Я почти был дома, - в голосе Ларри теперь была злость. – Но его не было. Они все испортили. Они злые.
Тело мужчины на скамейке затряслось.
– Но этот взрослый нам пока пригодиться. Дети не должны гулять в одиночестве, иначе их поймает полиция. Так говорили. Может, эта «полиция» возвращает в подвал?...
Со стороны Кэтти долетело ощущение боязливой дрожи.
- Давай не попадаться им, Ларри?
- Да. Надо быть хитрыми. Скажем ему, - мальчик показал на тело, что мы будем добрыми.
В полумраке человеческой бутылки призрачная рука девочки накрыла ладошку Ларри.
- Скажем. Он ведь нас тогда отведет?
- Отведет, - Ларри пожал тонкую руку. - А если вдруг не захочет - заставим другого.
Темное пространство вздрогнуло от легкого кивка. Аллисон Миркл-Стэдвидж спрятал в карман пачку «Marlboro».
- Куда вести тебя, Ларри? – Кэтти снова рассмеялась, и над ухом Ларри раздался теплый шепоток. – Кажется, это он спрашивает. Ага?
- Я не знаю, - в голосе мальчика проснулась неуверенность. - Я никогда не был так далеко от дома.
- Попробуй вспомнить, - в темноте осталось ощущение улыбки, улыбки без человеческого лица, - а мы найдем.

Парис

- Эй, я пойду с тобой! - выпалил задыхающийся после бега Пэрри, как только незнакомец предложил (или лучше приказал?) разделиться. Когда странный человек только начал их адскую пробежку, Парис без особого энтузиазма взялся за указание оглушать всех и звать этого типа. Он как-то по инерции двинулся вслед за ним, но от телесных контактов с одержимыми предпочел воздержаться.
Однако когда один из них вцепился ему в плечо, бормоча что-то свое, Парис, вспомнив слова незнакомца и свои небогатые навыки уличной борьбы - жизнь дилера, конечно, не опаснее жизни гангстера, но и на существование домохозяйки была мало похожа, - с силой рванул одержимого за руку, роняя его на землю. Уронил. Вырубил. Позвал этого, ну, который их во все это впутал и, кажется, был наиболее всех в курсе.
С этого момента пошло проще - познакомив с мистером Асфальтом еще парочку, Пэрри вообще перестал бояться одержимых.
Конечно, ему удавалось их нейтрализовать не так быстро и ловко, как у его незнакомого спутника-командира, и все же потихоньку он навострился. И даже вошел во вкус.

И вот теперь он стоял на темной, мокрой улице рядом с двумя абсолютно незнакомыми ему людьми, переводил взгляд с одного на другого и никак не мог отдышаться. Спортивным телосложением Парис никогда не отличался, к упражнениям относился холодно, так что их бег с препятствиями совсем сбил ему ему дыхание: легкие и гортань отзывались болью, чувствовалась легкая дрожь в ногах.
"Только не вздумай меня сейчас бросить, черт тебя дери, кто бы ты ни был!" - думал молодой человек, мысленно обращаясь к ведущему их с другим, таким же ни во что не врубающимся парнем незнакомцу, - "Только не вздумай отправить меня одного за этими придурками с глазами на выкате! Я ж ни черта не понимаю! Что это за дерьмо?"
Однако спросить Парис не решился - уж больно хмуро пялился на них этот типчик с улицы сумасшедших.
- Я.. я иду с тобой, - только и выдохнул Парис, глядя на Рэтти.

Это заняло едва ли мгновение - Димитрий так и не успел понять, что за сила, помимо его собственной воли подняла его с земли и заставила стоять навытяжку перед Рэтти (и была ли таковая вообще?). Как в тумане ничего не понимая, он поддался этому человеку и безоговорочно принялся оглушать попадавшихся по пути бесноватых, бойцом он всегда был плохим, но жизнь на улицах кое чему подучила, да и не всегда можно спрятаться или убежать. Как в тумане Димитрий действовал, фактически не понимая, что происходит. Руки вдруг стали как будто чужими, и он сам отстраненно наблюдал как опрокинул какую ту шлюху попавшуюся на пути, она отчаянно верещала и размахивала руками. Оп! Димитрий поставил ей подножку, и она затихла, ударившись головой при падении. Еще один грязный и неприятный бомж, после удара локтем по загривку, прекратил кататься по земле, вцепившись в свои грязные волосы. Димитрий действовал быстро, не отставая ни на шаг от своих случайных спутников. К бегу он был привычен, но от пары ударов вскоре заныли руки, а желудок начал возмущаться от всего происходящего, так что Димитрий пожалел, что не отказался от обеда сегодня.
Развилка. Димитрий стоял и тупо смотрел на своих «попутчиков». Он даже не нашел в себе сил сказать что-либо, чувствуя что коварный желудок воспользуется моментом и извергнет весь обед наружу как только он откроет рот. При предложении разделиться, он только неопределенно махнул рукой в сторону набережной и отправился туда, даже не услышав хриплой реплики Пери, что он идет с тем, другим типом.
Перебирая ногами, лишь бы не упасть, Димитрий просто вывалился на набережную.

Эмилия

Некоторое время тело Эмилии оставалось бездвижным. Широко распахнутые глаза непонимающе глядели на оравшего мальчишку, безупречно отражая полную беспомощность и непонимание. Что происходит?.. Кто найдет? Кого найдет? Какое другое тело?..
Он – тот, кто сидел внутри Эмилии – почувствовал толчок. Импульс, побуждавший к действию – словно кто-то подошел сзади и толкнул в спину. Только изнутри. Откуда-то из глубины тела. Из самых-самых глубин, недоступных даже управляющего телом духу.
Последовал первый неуклюжий шаг, затем еще один. Затем еще и еще. Пошатываясь и спотыкаясь, вымазанная в отходах девочка заковыляла прочь от контейнерных баков. Прочь – куда глядят широко распахнутые, ничего не понимающие глаза. Узкий переулок заплясал, запрыгал, норовя броситься под крошечные башмачки то железной скобой, то кирпичом, то скользким объедком чего-нибудь.
Эмилия падала, вставала, продолжала ковылять дальше. Существо, сидящее внутри ее тела, подчинилось той силе, что влекла девочку все дальше и дальше. Вскоре беспомощную парочку – Эмилию и ее беспомощного хозяина – нагнал топот ног, который с каждой секундой становился отчетливей и отчетливей.
Тук-тук-тук! Стучало сердечко Эмилии, вторя шагам.
Кто-то злой и ужасный – в том не было сомнения – бежал вслед, нагоняя. Разорванное в клочья дыхание вырывалось наружу, сквозь судорожно хватающее воздух горло. Бежать больше не было сил, а переулок все не кончался. И, словно без этого было легко, какой-то ящик особо ловко вынырнул прямо из неоткуда и вцепился в левую ножку Эмилиии, с глухим стоном повалил ее на асфальт. Слезы беспомощности выступили на ее глазах. То плакали двое – девочка, страдая от боли и обиды, и дух, чувствуя неотвратимость приближающейся опасности.
Мутный заплаканный взгляд скользнул по асфальту. И тут вместо того, чтобы заметаться загнанным зайцем между двумя стенами, он неожиданно провалился в темноту – в самом основании одной и стен чернел провал. Подвальное окошко, слишком маленькое для того, чтобы в него мог протиснуться взрослый мужчина, и как раз подходящее для крошечной Эмилии.
Не теряя ни мгновения, дух потащил плачущую девочку к окошку…

Сцена первая: Рэтти, Парис и Эмилия

Маги бегут, надрывно раздувая легкие, которые сейчас похожи на мехи волынки. Они выпрыгивают на вздутие дороги, место, где узкая улочка чуть расширяется, стоит что-то, напоминающее скамейку, и живописная композиция мусорных баков.
Здесь тихо, только с темным любопытством, наклонившись, смотрит серое небо. В воздухе витает запах какой-то кислятины, резины, пахнет... кровью?
И в целом впечатление Места, Где Только Что Было Что-то Неприятное.
Кажется, безумцы не добрались до этого места... Рэтти наскоро оглядывает площадку, смотрит в баки, некоторое время стоит, нахмурившись. Потом отстраненным взглядом накрывает скособоченные домики и сараи - они раскрываются ему навстречу, выдувают пыль и поскрипывают старыми досками - кажется, они говорят, что здесь никого нет...

Подвальное окно. Дух, выбравший своим местом обитания Эмилию, не знал (да и не мог знать) о том, какую дружбу с Городом ведет Рэтти - и его поступок оказался несколько опрометчивым.
Девочка забралась в окно и ощутила себя в глухом, давящем глухим шумом бетонном мешке. Это место какими-то подспудными воспоминаниями пробуждало в памяти образ Клетки - более спокойный, менее нервный, и все же... подвал как будто рассматривал Эмилию из-под прикрытых век... Недоброжелательно рассматривал.

- Идем, - бросает отдышавшийся Рэтти в сторону Париса. - Кажется, кто-то в одном из домов, там, дальше... Я пойду по правой стороне, ты - по левой.

Крики издалека, кто-то свистит - здесь все это слышно приглушенно.
Через несколько минут Парис чувствует, что из подвального окошка, мимо которого проходит он, чувствуется сладковато-затхлое дуновение эмоции.
Эмилия же вдруг ощущает, как где-то чуть выше, над головой звучит бронзовый колокольчик с проржавленным язычком. Может быть, спасительный. Или - опасный. Это не тот страх, что гнал ее прочь, это - что-то другое...

А куда же делся мальчик? Поистине, это не иначе как чудо, но он каким-то образом скрылся, несмотря на вывихнутую ногу. Хотя Рэтти все еще недовольно поводит носом, как будто принюхиваясь к соленому ветру, и иногда потирает кое-как перемотанный порез на бедре - сейчас, когда прилив адреналина отступил, ему снова больно ходить.

Сцена вторая: Ларри, Кэтти и Димитрий

А здесь не менее тихо, чем в сгустке охоты на Эмилию. Кажется, Ларри и Кэтти, а вместе с ними и Аллисон Миркл-Стэдвидж выбрали удачное место, чтобы спрятаться от Хранителя и безумия вокруг.
Только вот ветер... какой-то он немного не тот, что должен доноситься с реки. Влажный, он пахнет отсыревшими стенами, слежавшейся одеждой, в нем есть едкий привкус какой-то старой отравы для тараканов. Пахнет домом - ну хорошо, это слово слишком благорасположенно - пахнет внутренностью здания.

Но Хранитель бдит, и от него не скроешься. "Отыскать их, собрать их, предать их ему..." вот и сейчас некий человек, падая с ног от усталости, выходит на набережную - и сразу замечает двоих заблудших духов.
Возможно, он не слишком сосредоточен, чтобы понять, что старик Аллисон одержим - тем более что детки ведут себя спокойно - но Димитрию определенно кажется, что здесь что-то не так. Да и беспорядочные движения вразнобой выглядят просто замечательно - в том смысле, что их легко замечать.

Что же до самих Ларри и Кэтти - беспокойство, которое приходит с ветром, немного усиливается. Человек, "вывалившийся" на брусчатку набережной, необычен, если можно так выразиться. Если представить себе кучку орехов, а один из них будет ярко-рыжего цвета, или наоборот, кобальтово-черного - это бы привлекло примерно то же внимание, что духи обращали на Димитрия.

Разгрызть скорлупу, расчленить зубом ядрышко... забраться внутрь...

Чьи это мысли? Ларри - или Кэтти?

А может быть, Миркла-Стэдвиджа?

Оказавшись на набережной, Димитрию удалось несколько приостановить инерционное движение своего тела. Чуть оглядевшись, он заметил некоего субъекта, ведущего себя несколько странновато, если не сказать больше. Старикашка оказался мерзким и неприглядным, и Димитрия затошнило еще больше.
Здесь на набережной дул сыроватый ветер и Димитрий подставил ему лицо в надежде, что ему хоть немного полегчает. Ветер мокрый и прохладный, вонючий как все в этой части города и правда, чуть успокоил разбушевавшееся нутро и Димитрий оказался в состоянии окликнуть мерзкого старика.
- Эй! Мистер!- возглас получился тише и намного менее уверенным, чем хотелось бы Димитрию. Тем не менее он сам отправился все еще шаткой походкой в сторону непонятного старикашки.
- Эй! ты!- на этот раз получилось лучше, и Димитрий прибавил шагу.

Парис
пЭРРи, я вас умоляю)

Вдох. Боль. Выдох. Вдох. Боль. Выдох.
Вобрать бы побольше воздуху, но кажется, легкие разорвутся.
Черт бы побрал этого бегуна! Черт бы его побрал, я же сейчас сдохну прямо тут!
"Идем". Нет, вы слышали? "Идем"! Но мы же еще не выиграли приза города по бегу с препятствиями, лапуля!

Парис, услышав слова все еще незнакомого спутника, сначала свернул к правой стороне, но вовремя спохватился, что это "не то лево", и перешел к нужному краю улочки.
Легкие просто-таки разрывались, магу казалось, что каждый следующий шаг вполне себе может быть последним.
Беговой передоз... Я как всегда оригинален.
Ноги болели, пот градом катился по лицу, глаза с трудом разбирали, что происходит вокруг. Хотя скорее тело и сознание Пэрри уже не хотело разбирать.

Я здесь

Парис выпрямился, мысли его прояснились, взгляд стал цепким, внимание на максимум.
Сейчас он походил на гончую, что уловила тут же исчезнувший запах затаившейся дичи.
Он витал тут, рядом, этот запах.
Эмоции - это неудивительно, они повсюду. У каждого гребаного человека этой планеты есть эмоции.
Но сейчас фон был пустой и на нем, как первые капли дождя на пыльном асфальте, проступала она, такая... Необычная. Выпуклая. Вибрирующая - как и все эмоции, - но совершенно другими колебаниями. Серовато-красная, да.. и чуток охры.

Ноздри мага все еще раздувались после бега, и оттого он приобретал еще больше сходства с охотником. Хотя сейчас и сам Парис бы точно не сказал, кем он себя чувствует - затаившимся в зарослях, напряженным, готовым к короткому и смертоносному прыжку гепардом или замершей, почуявшей опасность газелью, что где-то на периферии инстинктов уже поняла, что обречена.
Где это?

Вниз, вниз.. Фундамент? Канализация? Нет, между... Сейчас двигалась только грудь Париса, разрываемая дыханием, и глаза. Они искали место, искали источник. Каждый дюйм был пойман ими в силки и критично осмотрен.
Вот ты, черт тебя подери! Окошко!

Молодой человек замер. Эмоция. Ее место. Путь к ней. Все известно. Зовем этого парнишу, что затащил его сюда, и разбираемся с очередным шизиком.
Проклятье, как в дерьмовых фильмах ужасов! Пэрри, малыш, мы же не полезем туда с этим ненормальным охотником за приведениями?

- Эй, парень.. псс! Там!.. - хриплым шепотом окликнул маг Рэтти, указывая на окошко. Только не один. Только, боже праведный, не один в эту темень.

Они
нет одиночеству...

Подвал зыркал на них, и они отвечали ему испуганно-непонимающей взаимностью. Они – Эмилия и безымянный дух, снова загнанные во тьму, склизкость и тесноту. Им не потребовалось много времени, чтобы понять: кроме них двоих в этом мире нет никого, кто может им помочь. Дух посторонился, выпуская наружу немного своеволия Эмилии, а Эмилия поужалась, пропуская духа внутрь себя. И вместе они образовали нечто третье, отличное от раздельных форм существования друг друга – они образовали Их.
Они увидели чьи-то ноги, мелькнувшие там – в окошке, на свету. Так близко, что можно было вытянуть руку и коснуться башмака. Ощутили, что чьи-то взгляды тянут липкие щупальца к Их следам. Они жаждут найти Их, поймать Их и сделать с Ними что-то нехорошее. Дурное, неправильное, в корне несоответствующее той гармонии, которую неожиданно обрели растерянная потерявшаяся девчушка и безымянный беспамятный дух.
Пора было двигаться. Эмилии было бы страшно в этой кромешной тьме, где что-то копошится, скребется и пищит, духу было страшно в Клетке, но Им страшно не было – для них это был не подвал и не клетка, это было что-то третье. Встав на четвереньки, Они поползли вглубь подвала, прочь от опасного места. Ручки хлюпали в чем-то мягком, колени скользили по чему-то мокрому и склизкому.
Не-подвал-и-не-клетка.
Они слепо ползли. Ползли, пока не уткнулись вспотевшей ладошкой в шершавую стену. Стена – перила. Положив ладошку на перила, Они поползли дальше. Мост должен был окончиться. Хоть чем-нибудь.

Миркл-Стэдвидж обернулся, посмотрев прямо на Дмитрия. Что-то в его глазах должно было не понравиться магу, насторожить. Так наркоманы смотрят на шприц, а алкоголики – на бутылку. Кто хоть раз видел подобное – узнает сразу. Это характерное чуть виноватое выражение, и глаза, кажущиеся провалами в пустоту. Глаза – это самое страшное. Из них, кажется, утекли чувства и мысли, оставив только тоску и невыносимую жажду, лишающую крупиц разума. Всем владеет одно лишь желание, запретное, подавляемое, но проникающее в мысли и жесты, отпечатывающееся как клеймо.
Дмитрий видел подобное не раз. Но никогда ТАК не смотрели на него самого.

«Возьмем его», - мысль-ощущение, принадлежащее кому-то из трех, а, может, и всем троим разом. Для духов этот, новый носитель более привлекателен, но – как конфета, к которой руки тянуться против воли. А для старика это возможность освободиться. Почему только он должен страдать? Какая-то часть Миркл-Стэдвиджа, вероятно, уже поняла истину: ему больше не жить. Общение с духами высасывало силы, а их неосторожные действия разрушали позаимствованную оболочку. Мужчина был почти мертв, но все же пока жив. И, может, поэтому он кинулся на Дмитрия без всяких велений от духов-мучителей.
«Хотите его? Вот! Забирайте!»
Грузный Аллисон Миркл-Стэдвидж плохо бегал, но ведь Дмитрий сам его догонял, и сам подошел. Бежать далеко было не надо.
В то же самое время, импульсивный порыв владельца занятого духами тела, заставил их действовать. Все же, они были детьми, а дети слушаются родителей. Вообще, большая часть жизни ребенка состоит как раз из выполнения наказов взрослых. «Будь умницей», «не грязни на кухне», «мой руки перед едой». Те, кто уже вырос из «золотого детства плохо помнит, как это – быть вечно зависимым от других. Эти дети хотели освободиться досрочно, но все же правило: «Слушай старших», как оказалось, все еще жило в их головах.
Первым не выдержал Ларри. Издав тонкий визг, он покинул тело Миркл-Стэдвиджа, и, опередив его, скользнул в новую оболочку. Это было… непостижимо. Новое тело было молодым и сильным, даря духу заряд сил и бодрости. А еще оно было… другим. И владелец его сопротивлялся куда больше Аллисона. Две сущности, оказавшиеся в одном теле, сплелись в тесный клубок, пытаясь вытолкнуть друг друга из тела… задушить… вынудить подчиниться. На стороне Дмитрия были право хозяина, магический дар и способность выживать в неприятностях. На стороне Ларри – голод бесплотного духа, мечтающего о живом теле, застарелая злость узника Клетки и, конечно, способность к убийству. Дети жестоки, но не все из них способны переступить через черту, проводимую взрослыми, за которой отнятие жизни перестает быть табу и становиться частью игры. Ларри смог. И за прошедшие двадцать лет не забыл того сладкого вкуса нарушенных правил.
От внезапной атаки на разум, тело Дмитрия дернулось. А потом тяжелое тело Миркл-Стэдвиджа прижало молодого человека к земле, а на горле сомкнулись неожиданно сильные руки. Теперь Дмитрию пришлось бороться за жизнь с двумя противниками одновременно.

Внезапно, старик, которого догонял Димитрий, кинулся на него самого, и что- то непостижимое издавая визг награни ультразвука, врезалось в тело Димитрия и…оказалось внутри.

Тут Димитрий понял, что значит быть одержимым. Его собственный мозг как будто пытались выдрать с корнями из собственного тела, все перед глазами поплыло и тело вдруг отказывалось подчиняться.

Через мгновение тело старикашки навалилось и Димитрия снова затошнило - дыхание старика было несвежим и горячим. Горло как клещами сдавили руки гадкого человечишки, и Димитрию не на шутку пришлось побороться за свое существование.
На счастье Димитрию удалось подогнуть под себя ноги и сильным рывком отбросить с себя Миркл-Стэдвиджа, а когда тот откатился, а затем ударом локтя по загривку отправить его немного отдохнуть. В голове тоже чуть прояснилось. Видимо удалось отпихнуть и непонятную сущность, забравшуюся туда.

Тяжелые хрипы вырывались из груди Димитрия, когда он поднимался на ноги возле тела старика. При первой же попытке что-либо произнести Димитрий тяжело закашлялся. Тут до него дошло, что те двое с кем он начал свой безумный променад, должно быть скоро придут и сюда. Тогда он уцепил тело старика за шиворот и потащил к ближайшей скамейке. По брусчатке тащить было тяжело, и тело удавалось волочить рывками. Лавочка, конечно, оказалась сломанной лишь одна доска одиноко лежала на бетонных опорах. Димитрия это устроило: он взвалил на хлипкую дощечку старикашку бывшего все еще без сознания и привалил к стене, словно он просто присел отдохнуть и уснул.

Сам Димитрий отошел к парапету набережной и повис на перилах. Эго выворачивало на изнанку. Напряжение последних минут дало о себе знать. Когда Димитрию удалось разогнуться, колени, руки, да и все тело дрожало от напряжения. И парень грузно опустился на мостовую.

Кожей Димитрий отстраненно ощущал прохладу ветра, и его вонючесть уже не так беспокоила нос. Через минуту Димитрию удалось подняться и доковылять обратно, старик был все еще без сознания.

- Ну что? Может, поговорим спокойно. Я сговорчивый, когда со мной нормально обращаются.

Голос Димитрия уже не дрожал, хотя и был достаточно слабым, но откуда то парень знал, что тот кто нужно его слышит и не к старику вовсе обращался он сейчас.

Сцена первая: Рэтти, Парис и Они

Время неохотно замедляет свой бег, дает возможность актерам разглядеть себя со стороны. Себя-длящихся, еще только перетекающих в момент, который может стать судьбоносным, фатальным...
Но все еще не совершивших перелома. Сейчас, сейчас... время подкрадывается к черте, за которой что-то изменится.
Время идет.
Идет Рэтти. Он медленно оборачивается на зов Париса, недоуменно наклоняет голову, и идет навстречу - медленно, вязко, потом быстрее и быстрее. Он опасен, очень опасен - стучат по медным пластинкам молоточки в голове духа, и даже подавленный разум Эмилии, не нашедшей бы днем раньше ничего страшного в обычном пожилом дяде в джинсовой куртке - паникует. Он не должен дойти, иначе что-то случится.
Время ползет.
Парис чувствует, как что-то становится не так. С другой стороны улицы, сквозь клочья тумана и запах мусора движется островок уверенности в море нестабильности - Хранитель, почуявший след. С другой стороны, из бетонного окошка в стене, изрисованной граффити (и сюда добрался цвет творческой молодежи), что-то... было Запахом земли, забившейся под ногти, и сладковатой гнили. Дыхание маленького человечка, жадное, хриплое и еще тоненькое, сипит детская трахея...
Оно опасно, очень опасно. Но кажется, медленно удаляется...

Они чувствовали, как под руками раскрываются стены, обрываясь острыми углами, царапая ладошки бетонной крошкой.
Мост кончался. Там была дверь - по счастливой случайности, незапертая - и за ней крутые ступеньки.
Ориентируясь топографически, направление вело куда-то вглубь двора, в сторону противоположную площадке с мусорными баками.

Они

Ступеньки вели наверх. Шлеп, шлеп, шлеп – шлепали ладошки по холодному камню. Окошко, через которое в подвал протискивалось поганое зловоние чуждого и враждебного, осталось позади, за изгибом стены, пропало, исчезло.
Шлеп-шлеп-шлеп. Они все увереннее и увереннее карабкались вверх по ступеням – где-то там поблескивали лучики света, что просачивались сквозь невидимые щели и оседали на стенах тусклым свечением. Свечение это с каждой ступенькой становилось все ярче и ярче.
Даже отступило зловоние, которым был насквозь пропитан подвал… темный и мокрый. Как Клетка.
Он – дух – уже не помнил, как было там. Взаперти, в течении нескольких долгих десятилетий. Это прошлое уже не существовало для него – оно было погребено где-то в глубинах подсознания, в которые нет доступа даже самому страстному любопытству. Он не помнил, но за него помнили его страхи…
Наконец ладошки уперлись в ржавую металлическую дверь, которая с ужасающим скрипом открылась наружу, выпуская Их в небольшой дворик, зажатый между блоками трущоб. Глаза Эмилии успели привыкнуть к темноте (несмотря на недлительное нахождение в ней), поэтому сейчас они щурились, пытаясь привыкнуть к неожиданно яркому свету.
Волна свежего воздуха ударила в ноздри, выгоняя из легких затхлость подвала. Широко улыбнувшись, Они встали на ноги и зашагали прочь от провисающей на петлях двери – в сторону подворотни, что была единственным выходом из дворика.

Димитрий и призраки.
Совместно Аленький, ДЛ и Соуль.

Против ожидания Дмитрия, Ларри не «выкинуло» из его головы прямо на улицу, а опять «притянуло» к телу Аллисона. Теперь эта сущность затихла, свернувшись калачиком и стремясь собрать силы. Ментальный удар, которым взрослый ответил на его вторжение в тело, напоминал удар настоящий, физический. И порождал боль, а боль злила. Ларри не любил, когда его бьют, это будило скверные воспоминания. А призрак мог быть плохим мальчиком, очень плохим. Вот только странный человек не спешил убегать, а, напротив, решил разговаривать:
- А что он нас слышит?- раздался очень тихий и явно детский настороженный голосок.
- Не знаю, он сильный – ответил ему другой тихонько всхлипывая. Боль потихонечку отпускала, и теперь мальчик старался понять правила игр, предлагаемые взрослым. Он наказал, но играть не отказывается. Глупо.
- Прекрасно вас слышу, кто вы? – Димитрий вслушался и голоса стали отчетливее.
- Я Ларри, а это Кэтти, мы…мы хотим домой – в голосе слышались жалобные нотки, и Димитрию показалось что плачет ребенок. У него никогда не было своих детей, и так было бы лучше для всех, как ему казалось. А тут нахлынуло странное почти позабытое чувство из детства, когда он качал на руках свою маленькую сестру. Где она сейчас? Живет со своим мужем где-то далеко, у нее-то дети, наверное, есть. И семья, и нет этого смрада вокруг и темных провалов теней и не хочется домой, потому что она дома.
Внутри Димитрия все сжалось, странное чувство жалости и нежности затопило все его существо и в то же время стало вдруг очень не ловко.
- Ну что же, малышня, придется вам помочь – Димитрий попытался придать своему голосу беззаботность, будто это для него так, развлечение, всего-то помочь мимоходом. А сам даже не подозревал, как это сделать.
- Нам тесно и неудобно в этом теле,- всхлипывания как будто стали меньше. По сути, призраки говорили правду. Но можно ли было считать обычными детьми мертвых детей, не вырастающих десятилетиями? Вечный ребенок – существо, может быть, и занятное, но жутковатое.
- Ладно, приглашаю к себе – Димитрий уже понял, что говорил с духами, что было не просто странно, а очень странно, но почему то даже не удивился – сегодня все было поразительно.- Только, чур, сидеть тихонько и не баловать.
Тут же послышался смешок и Димитрий ощутил в своей собственной голове новую сущность, ты самую, что пыталось вытеснить его из собственного тела, только теперь это самое существо сидело тихо и в правду вело себя примерно. На сей раз Ларри был похитрее. Он не стремился перехватить контроль, как было с Аллисоном. Вместо этого по телу Димитрия как бы расползались тонкие ментальные усики, оценивая, изучая и обживая.
- Хм. – Димитрий закашлялся - ты кто Ларри или Кэтти? В общем-то, нам нужно убраться отсюда побыстрее раз уж мы вместе, там и поговорим. – Парень направился было в сторону города, но маленький голосок в его голове ультимативно потребовал позаботится и о другом духе, ведь он остался в теле старика.
Пробормотав что-то не понятное и очень смахивающее на ругательство Димитрий, взвалил старика на плечи.
- Не надо, - неожиданно шепнул в самое ухо едва слышный голос. Алиссон Миркл-Стэдвидж обмяк. – Я рядом.
Это напоминало ощущение присутствия. Кэтти не требовалось чужое тело.
- Я… потом.

Сцена первая: Рэтти, Парис и Они

Рэтти пнул балку над крохотным окошком и от души выругался. Он слишком хорошо понимал, что протиснуться туда не светит ни ему, ни удачно подвернувшемуся под руку чувствующему-помощнику... а между тем, что-то там явно было - и удалялось.
- Сволочи, - искренне произнес он, непроизвольно поглаживая рукой крошашийся бетон. Дом очень хотел помочь ему, но не мог. Расширить окошко было ему не под силу, а пробить стену - тем более. Любовь между Хранителем и Городом не была того сорта, когда кто-то может пожертвовать собой ради другого.
- Придется искать, - Рэтти поворачивается к Парису. - Пошли в обход. Надо обязательно его поймать, он не совсем обычный дух... Ты с того края - он ткнул пальцем в направлении от реки, - а я вернусь и зайду с набережной.
Не дожидаясь реакции Париса, Рэтти побежал, неловко подволакивая ногу и болезненно кривясь, назад - к развилке и берегу реки.

Они пробирались по тесному дворику, который был совсем-совсем не для детей. Никаких качелей, ни даже песочница - унылые и скучные ящики, бутылки, мешки с подмоченным и засохшим алебастром, в воздухе носится его же пыль... Склады, какая-то будка из покосившихся досок, в закутке слабо икает бомж - непонятно, виноват ли в том одержимец-призрак, или это обычное его состояние...
Выходов из дворика было два. Подворотня уводила направо, в сторону города и выхода из порта - именно с этой стороны Рэтти просил заходить Париса. И - узкая лазейка между двумя неплотно пристроенными приземистыми складами, где лежали пыльные доски и какие-то ржавые железки. В просвете виднелось небо - кажется, лаз выводил к реке... не в то место, где сейчас были Ларри и Кэтти, но рядом. Неподалеку.

Сцена вторая: Ларри, Кэтти и Димитрий

Димитрия охватило непередаваемое ощущение - наверное, так должны были выглядеть трип под психоделиком. Плывущие контуры предметов, давно знакомое становится непонятным, в голове куча вопросов - что это? как это? - очертания двоятся...
Координация оставалась четкой, но при этом маг слабо ощущал собственное тело. Похоже, вмешательство в разум дается тяжелее, чем могло казаться... к этому ощущению придется привыкнуть.
А еще - к легкому холодку в голове и несуществующим струйкам воды по телу.
К старику, похоже, сознание возвращалось - за исключением памяти о все произошедшем. Он хлопает глазами, пытается откашляться и встать, ловит взглядом пачку сигарет, валяющуюся рядом... он не понимает.
- Э-ээ... юноша, вы кто? Что здесь происходит, черт возьми?

На набережной появляется новое действующее лицо - невысокий пожилой человек в джинсовой курте и бейсболке, сбившейся набок. Он очень устал, бег причиняет ему несильную, но надоедливую боль, и по лицу катятся бисеринки пота. Он мельком бросает взгляд на старика и Димитрия, и собирается бежать дальше... но останавливается, словно наткнувшись на что-то очень любопытное.
Хранитель улыбается. Совсем чуть-чуть, даже не злорадно - как человек, выполнивший тяжелую работу или умело организовавший на это подчиненного (что в данном случае ближе к истине).
- Ты поймал их? - кричит он, сбиваясь на хрип. - Так держать! Сейчас я их верну на место... только стой спокойно, стой... спокойно и ни о чем не думай...

Он идет навстречу Димитрию. Мысли о духе, прячущемся в подвале, отходят на второй план. Он протягивает вперед руки, сам напоминает одержимого безумца - грубые, мозолистые, покрасневшие и совсем некрасивые руки...
Спокойно, приятель.

Парис

"Не совсем обычный дух", - сказал этот парень.
Тебе же не показалось, а, Пэрри?
Да ну, чего мы только не видели, не слышали и не читали за нашу осознанную магическую бытность.

Парис, оставшись один, колебался. С одной стороны, в голове настойчиво билась мысль свалить отсюда да поскорее, пока странный тип не видит. Какое, в конце концов, его дело, за кем там этот чувак охотится? Духи? Да на здоровье! "Надо поймать"! Вот ведь раскомандовался! Может, ну его нафиг, пусть сам носится по городу за этими своими невменяемыми чудиками! Кто их знает, на что будет способен следующий и не открутит ли он ему, Парису, голову?
С другой стороны, он чувствовал ту необычную, четко выделяющуюся из всего остального фона эмоцию. Сейчас он ощущал себя наркоманом, уловившим среди уличных запахов гнили, отходов и выхлопных газов знакомый, сладковато-тяжелый запах травки.
Маг отдавал себе отчет, что он в принципе боится носителя этой эмоции, не очень-то желает с ним встречаться. В самом деле, черт его знает, что там, на другой стороне дома. Однако он уже включился "в игру", готов был преследовать. К тому же еще оставалась небольшая доля понимания того, что все это может быть действительно важно, и что помощь незнакомцу вполне себе может оказаться полезной и для самого молодого человека.

Еще с минуту попредававшись сомнениям, Пэрри тяжело вздохнул, как бы сбрасывая остатки одышки, и двинулся в сторону, которую указал Рэтти.
Маг быстро шагал, пытаясь дойти своим умом, что же произошло.
Духи. Их надо ловить. Охотники за приведениями? Бред. Вернемся к первым двум фактам. "Не совсем обычный дух", так? Возможно, тот парень коллекционирует духов? Вариант вполне логичный. В чем-чем, а в пристрастиях к чему-либо Парис разбирался. Так что такая спешка, такая жажда поймать это что-то, от чего шла та эмоция вполне могла быть оправдана страстью обладать необычной вещицей.
Тогда другие люди? Ну те ненормальные, что встретились ему... Может, это тот дух и натворил? Если так, то он очень силен - охватить сразу столько людей своим контролем - такое не каждый умелый маг сможет. Это еще сильнее заставило Париса поколебаться в желании ловить это "что-то".
Погрузившись в свои размышления, маг чуть не прошел проход во двор, через который можно было добраться до той стороны дома.
Там он, по идее, увидит Его. Хотя увидит - это плохо сказано. Видеть его Пэрри совсем не хотелось. А вот чувствовать...
Вспомнив о том, как он учуял эмоцию, молодой человек будто снова уловил ее.
И торопливо свернул в нужную подворотню. Взору его открылся двор. Сначала маг огляделся, но затем одернул себя. Что тут искать бесполезным глазам? Он прикрыл их, пытаясь увеличить поле своей сенсибильности к эмоциям, и осторожно зашагал в центр двора.

Трое.

Димитрий ощущал себя смутно, все плыло, и сам воздух вокруг стал как будто мутным и вязким. На набережной появился рабочий в джинсовой куртке и бейсболке и Димитрий хоть и был в замешательстве от кучи новых ощущений, нахлынувших на него вместе с поселившимся духом, опасность распознал сразу, или может это Ларри увидел его. Все чувства и ощущения в голове перемешались. Говорят, что у животных чувства более острые, чем у людей. Так вот: у призраков они были… нет, не то, чтобы тоньше, но несколько иными. Мир для них казался размытым, как акварельный рисунок на мокрой бумаги, и обретал четкость только при взгляде глазами «носителя». Но эта «размытость» мира объяснялась ручейками мыслей, эмоций, энергий, казавшихся духами цветными пятнами на городском фоне. Они оплетали людей, складываясь в многоцветие ауры, оставаясь пятнами на асфальте и стенах, которых касались прохожие. Может быть, именно поэтому Хранителя узнали так быстро. На взгляд живого взрослого человека, в этом мужчине не было ничего необычного. Взрослый, скорее, сморщил бы нос от потертой джинсы, отвернулся как от клейма неудачника в мире власти и денег, «Мерседесов» и костюмов за тысячи долларов. «Это тот, кем мне посчастливилось не стать», - подумал бы этот человек. Но - не призрак. Для Ларри этот мужчина «пах» Клеткой, а от одного взгляда на его протянутые ладони, мальчика скрутило от ужаса. Рациональная часть его сознания, казалось, исчезла, загнанная в угол вспомнившегося подвала и дрожащая там от спазма несуществующих внутренностей. А на поверхность сознания выплыло древнее, почти что животное и не признающее невозможного состояние, названное в книгах «желание выжить».
- Спокойно… – таким голосом любитель энтомолог, наверное, говорит с бабочкой, которую изготовился изловить и уже подбирается к ней с сачком.
- Я не хочу, я …я…- голос был испуганным и почти переходил на визг. Димитрий не понял, что это верещит он сам. Тонкие усики, исподволь оплетавшие органы нового тела, тайком пробиравшиеся в руки и ноги, подчинявшие себе чувства и мысли, оказались задействованы все разом. Это был настоящий удар, чем-то напоминающей тот, пропущенный Ларри в ментальном поединке – и в то же время иной. Потому что здесь главным чувством был страх. Настоящая волна паники, порождающий приказ к мышцам: «Беги и спасайся!»
Как только он опомнился и вернул своему телу хоть какой-то контроль, он рванулся с места, пытаясь убежать. Причем рванул не от Хранителя, который протягивал к нему свои грубые руки, на вроде как пытаясь схватить, а к нему. Вот в один прыжок Димитрий оказался совсем рядом, вот обогнул его быстро и со всей возможной быстротой припустил по набережной, нырнул за угол, и уже не разбирая дороги, несся по городу: лишь быть подальше, там, где можно отдышаться и передохнуть.
Все-таки последние полчаса выбрали все возможные силы в нем, душевные и физические.
А за глазами билась одна мысль. Своя ли? Чужая? Звучала она: «Убежать». А за ней, за завесой всепоглощающего животного ужаса, алым огнем пылала жажда реванша.
«Может быть, надо ударить?»

(втроем)

Они

Они застыли на середине дворика – выбирая направление. Духа потянуло к просторной подворотне, сквозь которую спокойно проехал бы грузовик, а вот Эмилию потянуло к щели между складами.
За нами гонятся. Большие люди. – прошелестело где-то глубоко внутри, и одна часть, словно согласившись с другой, перестала противится другой. Мгновение спустя они уже пытались протиснуться в узкое пространство, между двумя стенами.
Кап-кап-кап. Капельки крови просачиваются сквозь многочисленные царапины и устремляются к пыльной земле. Никто, даже слон, у которого самые большие уши, не смог бы услышать этих звуков, но Они слышали. В каждой потерянной капельке крови был кусочек Эмилии, а значит и кусочек Их.
Перед тем, как скрыться за углом, Они обернулись, окинули беглым взглядом дворик… Он стоял у самой подворотни. Он – и Они поняли это – слышал, как капает кровь. Не ушами, но слышал. Чувствовал. Он – червяк-пиявка, присосавшаяся к Ним… Он – злой, плохой, от него воняло Клеткой. Пусть незначительно, едва ощутимо, но воняло – может, то было чье-то случайное прикосновение, но Они не думали об этом.
Эмилия оскалила зубы, зашипела, словно разозленный зверек. Она была очень Зла. Безымянный дух, для которого запах Клетки был не только самым ненавистным, но также и самым страшным, что только есть на свете, одернул ее. Словно невидимая рука ухватилась за ворот потрепанного платьица Эмилии и потянула ее за угол.
И Он остался позади.
Быстрее, быстрее, быстрее. А Пиявка – потом. Они договорились.

Парис

Стоп!
Как будто выстрел заглушил на мгновение все проявления внешней среды.
Ярким пожаром вспыхнула эмоция.
Иди к папочке, родимая, он тебя не обидит.
Если до этого момента Пэрри еще несколько колебался по поводу того, стоит ли ему преследовать этого странного духа, то теперь этот вопрос даже не возникал в мозгах мага.
Он резко повернул голову в ту сторону, откуда так явно и неприкрыто только что полыхнуло ярко-красным, смешанным с серым. Полыхнуло, как сраные фейерверки на новый год, рассыпавшись искрами по эмоциональному полю окрестностей.
Ты крайне неосторожен, мистер Дух!
Парис так ничего и не увидел, зато чувствовал прекрасно. Магу казалось, что сил у него стало раза в три больше, что он стал быстрее, ловчее, лучше. Ему просто казалось.
Однако он устремился в ту сторону, где еще пару секунд назад полыхал огонь этой странной, столь явной эмоции. Красно-серой. Красный- злость или боль. Он тоже ранен? Вполне вероятно. И зол, что тоже логично. Серый - страх, бегство, отчаяние. Это тоже ясно.
Но там было что-то еще. Пэрри не успел дать этому "цветного" названия, но уже уловил суть. Затхлость, усталость, замкнутость. Зеленовато-коричневый, где-то так. Что это?
Парис быстро шагал, снова пытаясь уловить, настигнуть, вцепиться воображаемыми зубами. В духа? Боже праведный, вы слишком плохо о нем думаете. Эмоции - вот все, что его сейчас интересовало.
Гребаный наркоман в ломке. Наркоман, который живет, пока видит, ощущает, чует свой героин - эмоции.
Обычно магу не хотелось поглотить, распробовать каждую эмоцию, влиться в нее. Да и незачем это - мало ли чувств испытывает каждый человек в каждую минуту своей беспросветной жизни?
Но сейчас, сейчас ему хотелось вдохнуть полной грудью запах этих зеленовато-коричневых полос в общем красно-сером фоне.
Настигнуть и вдохнуть.
А затем пусть катится.
Парис неотступно следовал по направлению к тому месту, где чуть ранее была Эмилия. Там, где минуту назад в луже отражался край детского платьица, теперь стоял маг и пытался впитать в себя уже почти развеявшиеся остатки злости, страха, ненависти и затхлости духа.
Как же он выглядит? Кто он?
Молодой человек нетерпеливо прикрыл глаза, ловя последние капли. Часто эмоции оставляли след в эмоциональном поле (кстати, это формулировка самого Париса, коей он гордился, как какой-нибудь важный профессор докторской диссертацией), и по ним какое-то время можно было следовать за объектом. Но не сейчас - сейчас следа не было.
Лишь небольшой штрих - направление.
Если бы это была площадь, молодому магу ничего бы не оставалось, как сесть прямо на землю и ожидать своего товарища. Но тут был лишь один выход, и именно в ту сторону тянулся штрих.
Значит, туда. Пэрри снова зашагал, пытаясь вчувствоваться во все, что происходит вокруг, но уже менее уверенно.
Они должны где-то тут встретиться с этим типом - должно быть, он уже поймал духа.

Сцена, на которой встречаются все:

Трое в одном. Они боятся, они ощущают дрожь в метафизических коленях, они не хотят возвращаться - и бегут сумасшедшими рывками, продираясь сквозь затхлый воздух.
Рэтти прыгает в сторону, пытаясь ухватить юного мага за ногу, промахивается и падает. Кричит что-то неразборчивое вслед, в то время как брусчатка разматывается под ногами Димитрия, все дальше и дальше от пошатывающегося Хранителя, пытающегося подняться и переводящего дыхание...
Сердце бухает в грудной клетке, как гидравлический молот.

А потом город беззвучно вскрикивает. К концам его присоединяют покрытые корочкой электроды, и повсюду - по земле, по поверхности зданий, в мареве воздуха - пробегает дрожь разряда.

Димитрий подскальзывается и падает почти на ровном месте, больно ударившись коленом - ткань очень медленно темнеет, набухает красовато-коричневым пятном.
А когда он пытается подняться, падает еще раз, не пройдя и трех шагов.

Рэтти медленно приближается, расставив руки и шагая механистическими движениями голема - припечатывая каждый шаг о мостовую. Он полон решимости не дать беглецам уйти, и кажется, что-то способствует и помогает ему в этом.

А тихое преследование Эмилии и Париса неожиданно меняется. Безымянный дух, тянувший за ворот платьица девочку, выбирается из пыльного лаза, собрав на себя ворох паутины... на ту самую улицу, по которой пытается убежать одержимый призраками Димитрий.

Пэрри, как обладатель более длинных ног, уже видит их - почти всех. Эмилию. Припавшего на одно колено Димитрия - кажется, у него из плеч растут словно две змеи, извивающиеся в бессилии... Этих двоих - Эмилию и Димитрия - разделяет от силы метров пять.

Если Парис выберется из этой узкой дыры и чуть повернет голову, он увидит своего недавнего знакомца Рэтти, который сейчас совсем не напоминает портового рабочего. До него еще метров двадцать, но... на самом деле Хранителю не совсем нужны руки, чтобы дотянуться до нужных ему людей.

Впрочем, Эмилию он кажется, пока не замечает?

Они
И псевдотелекинеческий бабах, одобренный мастером.

Словно маленькие ужики, Они проскользнули сквозь гвозди, торчащие из досок, сквозь сами доски, сквозь поваленные балки и разбросанный в проходе мусор. Ловко перескочили через преграду и спрыгнули на мостовую.
Они обернулись, зная, что позади ползет Пиявка, ползет и всасывает Их кровушку, которую Они пролили, оцарапавшись о гвозди, зубцы и острые края досок. Проклятый Пиявка! Вот из-за угла показалась его тень, еще чуть-чуть и протиснется тщедушное тельце!
Но… но там другой Он! Он-Клетка! Он, который разит Клеткой, словно эта Клетка внутри него самого! Хранитель! Сторожевой Пес! Ненавистное существо! Ярость, гнев, ненависть – дьявольская пина-коллада забулькала, закипела внутри Них. О, ненавистное и ненавистнейших… самый плохой, самый бяка... чувства, такие громкие, яркие, четкие и такие детские. Эмилия открутила бы ему голову, сломала бы его, кинула бы его в стиральную машину крутиться и крутиться – до скончания веков!... Плохой, плохой, плохой!..
Но сзади нагоняет Пиявка! Они уже видели его пиявчатое лицо, сладостно втягивающее в себя их ярость. Не лопни, Пиявка! Надо что-то решать, времени мало… как жаль, что нельзя раздвоиться… - сделать что-то с Пиявкой, потом повернуться к Хранителю…
Балки, паутиной опутавшие переулок, из которого выскочила Эмилия, с грохотом обвалились вниз. Вслед посыпалась штукатурка, обломки кирпича – на голову Пиявки. Несколько сиротливо оставленных лопат вдруг бросились ему под ноги – словно живые!
В ноздри ударило пылью.
- Aпчхи! – чихнула Эмилия и пропасть, в которую вдруг она угодила, исчезла. Ее ноги вновь стояли на твердой почве… и она снова Они.
Они вздрогнули…
- а?..
Хранитель – вот, кто главный враг. Ты!. Один из обломков кирпича, лежавший у Их ног, неожиданно подпрыгнул вверх, завис и проворным воробьем выстрелил в Хранителя. А потом еще один, еще один и еще. А голову, в живот, в пах – куда угодно.
- Ннаааа! – взвыл безымянный дух, даже не обращая внимания на то, что ноги Эмилии подкосились, задрожали, словно тонкие тростинки под могучим ветром. Опомнился лишь тогда, когда Эмилия оказалась на земле.
Из разбитого о булыжник носа потекла кровь…

Пэрри

Пэрри уже почти бежал за той эмоцией. Вот он - проход. И... Богородицу вашу за ногу, что за фигня? Девочка? Маг ожидал увидеть мужчину, старика, бомжа, бабульку с котомкой - что угодно, только не девочку.
Увы, он думал об этом, когда на скорости протискивался в проход.
Красно-серая-с-примесью-зеленовато-коричневого волна обрушилась на него и попыталась закружить в своем водовороте.
Магу было не в первой сталкиваться с сильнейшими, всепоглощающими эмоциями, но ему требовалось хоть пару секунд времени, дабы не впасть в такую же ярость.
Он рванулся в последний момент, прикрывая голову руками от летящих сверху обломков и балок, споткнулся о лопаты и полетел вперед, обдирая локти, плечи, колени.
Он упал, ощутил, как он сам полыхает красно-желтой волной боли и стремительности, пошевелился, изо всех сил стараясь выбраться из-под упавших балок с наименьшими для себя травмами и потерями. Девчонка упала на землю.

Не то чтобы Пэрри любил детей - обычно у них не было денег, чтобы покупать дурь, а именно этот критерий для Париса определял нужных (то есть хороших) и бесполезных (то есть плохих) людей.
Но сейчас - сейчас ему было жалко девочку. И несколько страшно - он видел, что за вихрь, ураган, черт возьми, торнадо эмоций охватил ее тщедушное тело.
Молодой человек выбрался из-под обломков. Джинсы порвались. Пиджак весь в пыли, тоже порвался, на щеке ссадина, страшно болит левая лопатка - шибануло балкой со всей дури.
Он встал, качнулся, пошевелил руками-ногами убеждаясь, что вроде ничего не сломал.
Быстро повернул голову, пытаясь понять, что же происходит. Кто-то убегал. Тот парень, что искал с ним этого странного духа, пытался до них добраться. Пэрри ощущал магическое действие, энергию, будто потоки крови в прозрачной воде ручья.
Бежать? Да идите вы! Колени болят, кажется, чуть потянул лодыжку- никаких больше пробежек.
Парис подошел, рывком поднял худенькую девочку на руки, взял поудобнеее. И заковылял туда, где странный тип гнал не менее странного типа.
Эмоции. Эмоции. Эмоции.
Он ощущал их везде, но ничего не мог понять.
Но очень, очень хотел.
Пэрри глянул на девочку.
Черт вас подери, во что вы меня втравили?

Ларри.

Те в одном теле – это много, ужасающе много. Когда ОНИ просто общались и даже – играли друг с другом, дергая ментальными щупальцами мышцы и сухожилия Аллисона, глядя на мир его глазами по очереди, как и подобает по правилам детских игр, все было терпимо. Но когда три разных сущности пытались перехватить контроль над телом, то «сожители» больше мешали друг другу, чем помогали. Хотя желание у них было одним единственным – убежать.
Возможно, Димитрий упал бы даже без вмешательства Хранителя, так велико было усилие, требуемое от тела. Мускулы, к которым приходили противоречивые приказы, даже сейчас конвульсивно сокращались, так что на этом фоне боль от разбитого в кровь колена просто терялась. А Хранитель все приближался. Хранитель… теперь Ларри вспомнил это слово. Он вообще многое вспомнил, включая то, что именно этот человек был там, в подвале, где мальчик сидел в темноте… сколько? Ларри не помнил. В подвале не было часов и там почти всегда было темно. Казалось, что долго, так долго, что призрак стал многое забывать. Но сейчас он не хотел растворяться в удушливом влажном мраке, не хотел обратно в плен Клетки.
Для людей, обладающих истинным зрением, Ларри сейчас напоминал кобру, эдакую экзотическую змею, раздувающую радужный капюшон за правым плечом Димитрия. Мальчик рискнул выглянуть наружу, хоть и не разрывая окончательно связи с телом носителя. Наверное, молодому магу стало от этого легче: в таком сумбуре невозможно даже бежать, а не то, чтобы размышлять здраво.
И тут их накрыло настоящей эмоциональной волной, источником которой была девочка, стоящая неподалеку. Ларри сразу увидел, кто она: так карась узнает карася в общем пруду. Тот же запах существа без возраста, не молодого и не старого, казалось бы, юного но уже попахивающего могильной гнильцой, тленом давней смерти и долгого плена в стенах Клетки.
«Пока она отвлекла второго взрослого, а Хранитель – отвлекся, мы могли бы бежать. Но далеко ли мы убежим?»
Ларри издал приглушенное шипение, на физическом плане проявившееся как сквозняк, покрывший пылью обувь Хранителя. Неуверенность и агрессия – гремучая смесь, и «кобра» сделалась красно-голубой по окраске. А потом мальчик напал, быстро и не задумываясь. «Змея» развернула свои кольца, дух практически выскользнул из тела, оставив там лишь малую часть себя, «хвостик» ментальной рептилии. Бросок – и удар самим собой, будто хлыстом. По Парису.

Далеко убежать Димитрию не удалось. Он упал. Пребольно ударился коленом. Попытался встать и бежать дальше, упал опять. Через несколько секунд понял, что даже просто идти дальше, весьма затруднительно. В голове верещал Лари, требуя немедленного продолжения движения, и уже почти захватил в своем безумном страхе контроль над телом.
Димитрий тяжело оперся руками на мостовую, была, не была, попробуем. Димитрий дышал тяжело, боль отдавалась по всей ноге, и под коленом отчетливо становилось мокро. Однако маг собрал все свои остатки разума в один большой узел, попытавшись хоть немного отделить свое сознание от бесновавшегося Лари. Парень попытался представить большой платок из тех, что носила его бабушка, когда-то, и «накрыть» им в своем сознании духа, как расшумевшегося попугая. Удивительно, но сложились слова, и Димитрию удалось их даже произнести.

Темное зеркало, провал снов
Возвращаю долги тебе вновь
Две души, что сцепились в одну
Тянут- тянут тело ко дну.
А в твоей душе пустота
Сила есть, так не надо ума
Отпусти меня, суета,
Вишь, пришла моя череда

Голос срывался на шепот и хрип, от камней на мостовой холодило ладони, а боль в колене стала пульсирующей. Было понятно, что оставаться так как есть не стоит, не нужно это. Димитрий попытался подняться на ноги…

Парис

Он. "Остывающая" девочка. Парень, что бежал с ним. Парень, что бежал без него. И еще какая-то странная куча-мала.
И это - эта вот срань господня - всё эмоции, которые, как стая борзых собак на гонимого зверя, набросились, вгрызлись, повисли на Пэрри, пытаясь охватить, завладеть, побороть, перемолоть и выплюнуть бесчувственное тело с обездвиженной душой.
Но нет - мистер Монторро знает, что с вами делать, ребята. Уж что-что, а справляться с эмоциями он научился. Правда, сейчас, когда этот бурлящий поток так навалился, сопротивляться было значительно сложней.
А еще девочка на плече. Она уже почти не являлась раздражающим фактором в плане эмоций, но являлась таковым в плане мыслей.
О даа, она не давала прокуренным мозгам Пэрри покоя.
Бдыщ!
Другим словом не описать того, что случилось с магом. Общий фон эмоций, схожий, пожалуй, с уносимой прозрачной водой сортира блевотиной, вдруг разорвался яркой, уже почти неразличимой вспышкой, устроив нехилое сотрясение магическим "мышцам" парня.
Пэрри покачнулся, чуть не уронил девочку, но устоял.
Голова загудела, казалось, что потемнело в глазах, хотя он вполне мог все различить. Только вот ничего не понимал.
Удар. О да, юноша это понял, но вот защититься не успел, увы. И сейчас, стоя в странной позе и пытаясь придти в себя, Пэрри параллельно старался восстановить фон, собрать силы и выдать категорическое атата по попе того нахала, что это сделал.
Кто это был? Тот, что с ним? Или тот, что рядом от того, что с ним?
Парис с каждой секундой понимал все меньше, а тратил сил все больше.

Вокруг нас происходят странные вещи...
Сложно сказать, что позволило Димитрию подняться и ощутить себя более-менее твердо стоящим на ногах - вырвавшиеся рифмованные строки, или действия Эмилии, отвлекшие на время Хранителя... но тем не менее, он был свободен. Не до конца - в голове все еще плыла тяжесть и чувство дурноты, давящее на виски, но теперь юный маг мог его контролировать. И кажется, давление присутствия... стало меньше? Как будто часть существа, засевшего в его голове, переместилась куда-то в другое место... не совсем, оставив кусочек себя, будучи готовым вернуться - и что теперь, скажите на милость, делать?

Удар Эмилии же достиг цели - первый обломок кирпича ударил Рэтти в живот, заставив его согнуться и утратить концентрацию. Впрочем, боеспособность снаряда явно не была достаточной, чтобы вырубить взрослого человека - главной несущей силой была, скорее, неожиданность. Остальные кирпичи жалобно рухнули в пыль в середине полета, а последний просто отказался подниматься в воздух. Город был благосклонен к Рэтти намного больше, чем к сбежавшей из клетки неприкаянной душе. Казалось, он с неприязнью смотрит на девочку на руках Париса, и была бы его воля - сомкнул бы стены, раздавил бы, расплющил и выпил бы кровь через трещины в кирпиче, так, чтобы не осталось и следа.
Тебе нет места здесь.
Ты отвратно самому существованию.

Что же до дилера... Парис внезапно получил удар такой силы, что заставил его упасть на одно колено и едва не выронить Эмилию. Что-то втекло ему под череп, каплями просочилось в спинномозговую жидкость, пронзило легкие и перехватило дыхание - таким было, с поправкой на общий эмоциональный фон, первой впечатление.
Маг чувствовал, что все еще способен сохранять над собой контроль. Что-то билось в его голове, как птица в клетке, и нельзя было, ни в коем случае нельзя было ослаблять контроль, думать о чем-либо другом - хотя попробуй перевести мысль на размышления о нарциссах, когда твой мозг пытаются сварить прямо в черепе!
Парис был совершенно не уверен, что в таком состоянии способен тащить девочку, и вообще передвигаться. Ему нужно было хотя бы несколько минут покоя, чтобы отразить первый натиск, ведь (хоть он и не подозревал об этом), силой Ларри была не столько ядовитость духа, сколько отчаяние, стремительность и неожиданность.

Сказать, что Рэтти был удивлен - значит, очень смягчить выражение его лица в тот момент. Но провести логическую оценку он сумел - и побежал в сторону Париса.
Правилами простейшей арифметики два пойманных духа были важнее, чем один.
Тем более что какой-то из них был весьма необычен...

Таким образом, Димитрий и Кэтти на некоторое время были предоставлены свой судьбе. На очень небольшое, скажем прямо, время...

Ларри

В списке страхов любого ребенка мирно уживаются возможная война, темнота и бугимен под кроватью. Внешность последнего изменяется в зависимости от богатства фантазии юного существа, и от того, во сколько родители выключают свой телевизор. В зависимости от последнего фактора, время, в течение которого дитя узнает, кто такой Фредди Крюггер и чем он отличается от царя Кощея, может разниться значительно.
Душе Ларри было шесть лет, но на фантазию мальчик не жаловался. Так что бегущий навстречу Хранитель в глазах беглого духа виделся порождением зла с услужливо пририсованными ему внутренним зрением Ларри рогами и парой острых копыт. Как на такое ответит нормальный ребенок? Правильно: закричит.
Этот крик был почти материальным. Все «слышащие» вынуждены были зажать уши: как бы люди не любили детей, пронзительный визг, переходящий в ультразвук, который они временами издают, раздражал и «вживую». И это было нормальным: ведь, если ты, предположим, любишь котов, то это не означает автоматического выведения постулата о любви к их мартовским песням.
Вопль был ужасен, но он был только началом. Потому что вторым (логичным) действием было дать деру. Неважно куда, лишь бы не попасть под ноги (и в руки) Хранителю.
Ларри привычно юркнул в голову Димитрия и испуганно посоветовал магу бежать, и как можно быстрее.

Димитрию удалось подняться на ноги, и тут же он согнулся от ультразвукового визга, поднятого Ларри. Димитрий почти физически ощутил, боль в ушах от этого крика. И почувствовал как сжалась Кетти.
- Здесь явно мне делать нечего.- пронеслась совершенно дурацкая, но такая уместная в данный момент мыслишка. Не размышляя об этом далее, Димитрий развернулся с твердым намерением дать деру, благо Хранитель, вроде занят чем-то другим.
Уже набирая ход, насколько позволяла ушибленная нога, Димитрий почувствовал как Ларри шмыгнул обратно в сознание и ультимативно потребовал убираться от сюда поскорее.

Скорость убегания: Димитрий и присные

Порт. Размывающиеся очертания скособоченных складов. Много серого, картинки становятся ветром, небо успокаивающе темнеет.
Опустевшие кварталы, по которым бежит маленький человечек с двумя огромными живыми сердцами в голове. Кажется, они успокоились на время, и не мешают телу в бешенном ритме уноситься от места страха - но с другой стороны, похожи на замершие бомбы с часовым механизмом. Дернешься невзначай - взорвутся. Бойся нервных движений, следи за собой...
Город. Серо-коричневые здания, стены, окна глаз, редкие фонари жесткого электрического света. Тени. Очень, очень много теней - а еще отголоски далеких звуков, шум машин, голоса, лай собаки. Хочется забраться в тень и уснуть - но это хочешь не ты, это плачет тот, кто внутри тебя. Димитрия шатает - то ли от усталости, то ли призраки в голове снова готовятся действовать... но пока он еще в состоянии контролировать их. Контроль. Постоянный контроль.
Кто-то кричит от блеклой неоновой вывески - эй, парень, иди к нам и нальем еще! Можно опустошенно улыбнуться - бедняги, несчастные счастливцы, вы не видели того ада, откуда я выбрался. Вы не знаете той ужасной тайны, которую я только начинаю узнавать. Потому что они...
Женщина с коляской, торопится домой, вдруг падает на колени посреди улицы, хватается за голову и тоненьким голосом ребенка начинает плакать. Существо в коляске смотрит непонимающе; дитя, теперь ты старше собственной матери. Теперь вы должны поменяться местами.
Потому что они...
Кто-то подбегает, встревоженный - большинство просто остаются поглазеть. Дама молотит кулачками по тротуару, тяжело надрывно дышит, не переставая заходиться ревом, который подхватывает ребенок. Данс-макабр. Пока вежливый молодой человек, который подошел помочь леди подняться, сам не взвывает в ужасе, начиная царапать лицо руками.
Потому что они...
Димитрий проходит по улице, остраненно наблюдая, как все это постепенно происходит здесь. Рэтти удалось поймать многих - но еще больше вырвалось. По сравнению с остатками толпы на вечерних улицах одержимых, кажется, мало - но не все они заметны, не все столь малые дети... вот старик, обронив пачку сигар, в неестественной ярости раскрывает над головой несуществующий зонт - когда-то бывашая мисс, оставшаяся одна в пустом дождливом городе.
Потому что они здесь.

Ларри


Свернувшись калачиком в голове у Димитрия, Ларри тихонечко всхлипывал: нервное напряжение давало о себе знать. Но, как и всякий ребенок, он достаточно просто совмещал плач с глазением по сторонам. Город сильно переменился с тех пор, как он видел… что-нибудь, кроме подвала. Этот город, казалось, слышал биение его сердца ушами водосточных труб, смотрел на Ларри пустыми глазницами домов – и мальчик явственно ощущал, что не нравится этому существу. В городе было что-то от Хранителя, частичка той пугающей силы, которая заставила духа потерять хладнокровие там, позади.
«Надо было «сломать» взрослого, идущего рядом с Хранителем, - думал Ларри, - один безопаснее чем сразу двое. А они плохие…» - тут ребенок запнулся. Да, от одного из взрослых пахло Клеткой, но от другого-то – нет. Но они шли вместе...
«И Димитрий шел с ними», - пропел тоненький голосок в глубине подсознания.
- Слушай, а ты откуда? – спросил Ларри невольного попутчика.

Совместно ДЛ и я

- Слушай, а ты откуда? – спросил Ларри невольного попутчика.
От недоумения Димитрий затормозил и встал прямо посреди улицы.
Ну надо же, интересуется, а с какой целью, позвольте спросить? Интересно, а он мысли- то мои может прочитать?
Тут Димитрию стало страшно, совсем страшно, и показалось, что до этого в кошмаре вокруг страшно то и не было. Он попытался представить свои мысли заключенные в толстое стекло наподобие того в какое прятали особо ценные экспонаты в музее. Как-то раз Димитрию пришлось ночевать там, и он вдоволь насмотрелся на разные диковинные штуковины под такими стеклами в призрачном свете уличных фонарей, что заглядывали в окна. Воспоминание о бронированных стеклах несколько успокоило поэта, и дрожь в желудке уменьшилась. Настолько что стало возможным вести беседу.
- Ну, как бы это тебе объяснить… я живу в Городе. К-хм…Здесь не так плохо как кажется, Город заботится обо мне и, как видишь, я не сильно бедствую. А ты откуда?

- Ты живешь в Городе у Хранителя? – голос Ларри звенел в ушах у Димитрия серебристым колокольчиком: один «динь» - в правом ухе, второй – в левом. Легко было представить его, как рыбку, плавающую по кругу в аквариуме в виде головы мага. Словом, дух был в растерянности: - Он страшный, но ты говоришь «не так плохо». Ты не отдал нас ему, но ты похож на него, - будь Димитрий чуть опытнее, он бы увидел, как ментальные «щупальцы» в его теле задвигались, пытаясь вычленить эту похожесть. Но нетренированный маг лишь почувствовал дискомфорт, начинающийся от головы и концентрирующийся в «брюшном мозге» под ложечкой. – Очень похож, - так озвучил мальчик итог своих наблюдений. – Ты странный, и пока что живой. Это странно вдвойне.
«Из нас трех еще жив только ты», - это не было сказано с помощью голоса, но как-то появилось в сознании. То ли невольная оплошность Ларри, то ли – собственный инсайт городского мага. А, может, трио просто подумало так в унисон.
Неприятное ощущение насторожило Димитрия (откуда оно взялось?).
- Ну как бы тебе это объяснить...Город он ничей, и с ним можно подружиться. А то что я живой, ну даже не знаю что сказать, наверное, у всех свои недостатки — попытался пошутить Димитрий. И продолжил уже вполне серьезно — В данный момент это мое свойство очень поможет всем нам. Честно, вас тоже обычными не назовешь. А Хранитель, думается мне, не очень хорошо с вами обходился и я не намерен отдавать вас ему— улыбнулся Димитрий. Духи начинали ему нравится, особенно когда вели себя прилично и не пытались захватить его тело. Непонятная тревога поубралась из желудка и Димитрию стало легче. Что же это такое все-таки было? Надо бы разобраться, но это подождет. К тому моменту Димитрий подошел к лавочке в небольшом скверике и удобно устроился на ней, подогнув под себя одну ногу.
- Спасибо, - прошелестел голос Ларри. Сейчас он был акуратен: неприятные ощущения в теле Димитирия, вызванные душевными терзаниями вселившегося в него духа, прошли. Осталась лишь благодарность, чем-то напоминающая поглаживание по голове. Ларри, как и всякому ребенку, было проще думать о чувствах через ощущения, и магу пришлось испытывать на себе последствия такого способа мыслить.
В целом Димитрию было удобно, внутри улеглось, и он решил позволить себе немного просто посидеть на лавочке прежде чем решать, что дальше делать и как быть. В конечном итоге он заслужил короткую передышку после всего пережитого, да и детишкам( пусть и не совсем живым) нужно немного отдохнуть.

- Завтра в два тридцать, не забудь...
- Слышали о случае в порту?
- Генри, постой...
- ...и что?
- Двадцать трупов, из них больше половины с ума сошли, каково?..
- ...аутохтония. Если твой приятель так хорошо все видел, почему он сам жив?
- Хха!
- Да ерунда. Больше слушай...
- Вот завтра и увидим. Читайте на первой полосе - "Бойня в гавани"...
- ...зная Монтгомери, скорее, "Оргия безумства и смерти"!
- Четырнадцать и семь с вас; благодарю.
- ...сумасшедшие? какие-нибудь сектанты?
- ...а как же, если находишь человека с пальцами в глазах, ясное дело, сатанист или герметик...
- А я слышал про электромагнитные поля. Что-то вроде магнетрона...
- "Филадельфию" вспомнил?..
- А, к черту, налей еще, Джимми...
- Может, сходим к нему домой? заодно новость принесем, так сказать...

- Чушь.
Очередная реплика говорящего сонма обитателей улиц вырвала Димитрия из расслабленной полудремы. Эта реплика явно была адресована ему.
На скамейку присел еще один любитель вечерних прогулок - мужчина, на вид лет тридцати пяти-сорока, сосредоточенный взгляд и нахмуренные брови никак не вяжутся с легкой полуулыбкой. Странная одежда - темно-коричневого цвета какая-то помесь пиджака и плаща, длинная, почти до пят... Священник? Похоже, но какой-то незнакомой церкви. И ни одного символа...
- Впрочем, - доверительно наклонившись к магу поближе, мужчина заговорщицким тоном продолжил, - не так уж они и неправы. Сегодня в доках на самом деле произошло неприятное событие. Не настолько, как завтра будут говорить газеты... но неприятное.
- Около полутора десятков мертвых, - откинувшись на спинку скамейки, "священник" смаковал цифру с явным удовольствием, - из них человек десять обнаружены в позах, заставляющих задуматься о состоянии их психики. Трое пропитых моряков и одна проститутка уселись в кружок и играли в песочнице, а умерли, наглотавшись песка - каково, а? Макабр! Хха...
- А вы кажетесь рассудительней этих пьяниц, молодой человек. Что вы про все это думаете? Второе пришествие разгневанных Теслы и Лайслера? Версия не лишена привлекательности, хе-хе...

А Ларри чувствовах исходящий от незнакомца страх. Он чего-то боялся. И он сам выглядел пугающе. Как загнанный в угол беглец с часовым механизмом в руках. Рядом с ним было опасно, и очень хотелось отодвинуться на другой край скамейки - желательно, чтобы краем скамейки при этом оказалась другая сторона города.
Он был непохож на Хранителя. Совсем. Меньше, не такой страшный - он был просто человек, несмотря на то, что выглядел представительнее Рэтти. Но...
Но...

(вместе Мастер и я)

Респектабельный горожанин не вызвал положительных чувств в душе Димитрия. Ну какого хрена он тут навязывается и почему хмурится? Долгое время живя на улице Димитрий научился определять настроение людей и стоит ли к ним подходить, к этому человеку он сам явно бы не подошел, что то в его нахмуренных бровях выдавало то ли боязнь, то ли волнение, в любом случае к нему не стоило обращаться с просьбой. Ну раз он сам предлагает беседу, может оно и ничего...
- Может вы расскажете подробнее? Похоже я проспал последние сутки...- Димитрий старательно изображал полное неведение и саму любезность. Стараясь при этом выглядеть абсолютно невозмутимым.

- Ну как же, - словоохотливый собеседник, кажется, был ничуть не взволнован вялой реакцией Димитрия. - вы от меня слишком много просите. В конце концов, меня там не было, но слухи, слухи... В общем, выходит так: - он принялся загибать пальцы - немногочисленный народ идет по улочке, возвращается в свои норки домой, и вдруг - бросаются врассыпную, вцепляются друг другу в глаза, бьются головами об стену, кричат и танцуют какую-то мерзкую кровавую джигу прямо на мостовой. Это продолжалось около получаса, распространяясь все дальше во все стороны, но одного эпицентра, кажется, не было. Впрочем, тут сложно кому-то верить, сами понимаете - из всех прямых свидетелей этого большинство, наверное, уже мертво... И как вам версия об электромагнитных полях, а?

- Право, я не специалист в этом вопросе, и не могу утверждать определенно – томно протянул Димитрий, пытаясь протянуть время и придумать что-нибудь более- менее вразумительное.
- Но я никогда не слышал, что бы электромагнитные поля вызывали такое, хотя говорят, киты на берег тоже неспроста выбрасываются.- Димитрий заговорщически оглянулся и продолжил - Может это какое-нибудь оружие испытывают военные? Я слышал о квазимагнетронном оружии, вроде бы оно должно обладать похожим действием. Только тс-с-с. Это совершенно секретная информация - Димитрий пытался спровоцировать собеседника своей псевдо - откровенностью, слепленной из невесть, когда и где почерпнутых непонятных наукообразных словечек и страшных сказок про военные испытания.

- Ерунда, полная ерунда! - вскричал собеседник, разве что не вознеся руки к небу. - Простите, но вам, как и тем профанам от науки, лучше держать рот закрытым, если информацию вы черпаете из газетенок вроде "Дейли пресс" или у домработницы вашей матери! Квазимагнетронное, да такого и слова-то нет!.. нет, нет, и слышать не хочу. Я сколько угодно готов спорить и громить сказки о Тесле, но с желтой прессой сравниться не в состоянии, уж простите. Вы все-таки небезнадежный человек - оставьте эту чушь, мой вам совет.
Переведя дух после сокрушительной атаки, он продолжил, снизойдя на полтона к доверительным ноткам:
- Нет, причины здесь были какие угодно, но только не те, что описывает нынешняя наука. Корни надо искать в людях, не в электронах. Человеческое сознание, если оно должным образом подготовлено, порой обладает такими возможностями, перед которыми наука встает в изумлении - вспомните хотя бы Месмера. Современные авторы не могут сойтись в причинах и законах таких взаимодействий, и даже при всем моем уважении к сэру Дойлю, его "Туманный край" - пропаганда и фарс. Я не верю в духов и призраков, но в гипнотическую силу мышления... тому виной слишком много фактов. Провоцировать такое сумасшествие мог сильный гипнотизер, настоящий маг...
- Вы думаете что таковой маг мог появиться в этом городишке? Право, это достаточно сомнительно, что бы гипнотизер такой силы вдруг появился здесь. А вот гипотеза о субинформационных полях мне кажется весьма убедительной, да , конечно, обыватели могут называть это мистикой, духами ,привидениями, чем угодно. Но как то это должно же быть классифицированно и обьяснено, помимо досужих вымыслов наших медиумов, как они себя называют... - Димитрий продолжал свою провокацию, судя по реакции собеседника предыдущая реплика ему явно удалась: человек вышел из себя, так можно узнать кое что интересное. Внутренне Димитрий довольно улыбался, кое что из бестолкого спора ему удалось выудить для себя, потом на досуге надо будет порамыслить над этим, а пока...продолжим. Димитрий вошел в азарт.

На слове "медиум" выражение лица ненавистника Дойля неуловимо изменилось.
- В поиске истины методом исключения следует отбирать все заведомо ложные варианты; единственный оставшийся, как ни нереалистичен бы он ни был, и есть истина. Но истины не признают еще долго, я опасаюсь - до заката человечества. Газеты напишут о сегодняшнем ложь на семь разных вкусов - материалисты успокоются и пощекочут нервы байкой о психопате, а мистики возвеселят разум байкой о чудовищах в коллекторах. Попытка изучать невыясненные феномены научными методами не привела еще ни к чему хорошему - только совсем недавно явление электричества начало освобождаться от объятий мистики, которая щедро наделяла магнетизм спиритуалистическими свойствами. Но все они...
...они хотели есть. Шарясь по мусорным бакам и влезая, когда никто не видел, в головы людей, чтобы ощутить вкус на их языках. Но торговка рыбой пахла мерзкой гнилью и скисшей слюной, седой джентльмен пах твидом и едким морфием, а откормленная кошечка, в голову которой они неосторожно сунулись, издохла непонятно от чего. На языке еще оставался вкус кошачьего корма, и пусть он был противным на вкус, но это все же была еда.
Димитрий внезапно ощутил себя развоившимся - как будто часть его тела аккуратно зацепили крючьями под ключицы, оторвали и перебросили куда-то в грязный дворик, где были открытое окно, трепещущая по ветру занавеска и трупик кошки на подоконнике. А часть, неимоверно усталая, слушала никому не нужные откровения импозантного джентельмена-мистификатора. Он врет, вдруг стало ясно магу. Именно сейчас, когда нахлынула серая муть и картинки перед глазами дрожали, метаясь от одного откровения к другому. Врет. И не верит, чему говорит. Или верит, но обманут давно, обманут так, как не снилось тысяче мефисто...
- Методы приписываются самые разные. Те самые медиумы, о которых вы с пренебрежением отзывались, порой добиваются совершенно удивительных результатов, к каким и близко не подходит гипнотизер на освещенной сцене. Наиболее логичным представляется вариант - ведь верить в магическую силу хрустальных шаров совершенно невозможно - что тому повинная обстановка, смущающая умы и нагнетающая страх. Врата человеческого сознания открываются проще, когда он находится в нервном волнении и предвкушении...
предвкушении чего-то знакомого. Они бежали, стирая лапы, перегрызая бельевые веревки - и прятались в подвалах, кусая крыс за витающий запах и не осмеливаясь шевельнуться. Они были собакой, были стайкой воробьев и люком канализации - пока на него не наступил кто-то, задумчив и строг, и все не оборвалось полетом вниз. Они взяли тело задумчивого и строгого, но не смогли выбраться - он плевался вонючей жижей и сдирал ногти о штукатурку. Когда его вытаскивали, они были уже далеко, спрятавшись в голубе.
- И остается один вопрос - считать ли опыт, полученный в таких условиях, достоверным? Страх и смущение облегчает доступ к сознанию, и в сочетании с психотехническими приемами провоцирует как видения, так и физические изменения - поистине удивительные. Но этот же страх играет не на руку нам, потому что способен исказить все, выставив истину как бред возбужденного сознания. Или так и есть на самом деле? Спиритисты упирают на количество - не может же быть, как они говорят, что столько случаев сверхъестественного происходит лишь благодаря иллюзиям страха? Я склонен считать такой аргумент несостоятельным, несостоятельным, несостоятельным...
Что это с ним? Собеседник как будто позабыл о существовании Димитрия, увлекшись речью, все убыстряя темп фраз, как будто стараясь выговориться в отведенное ему время - брызжа слюной, заговариваясь, повторяя отдельные слова, завязшие в зубах...
потом они нашли того человека. Это было сложно, но когда он возник за поворотом, один из немногих, они вскрикнули - потому что там, внутри пустотелого черепа, горел огонь. Они заползли внутрь и свернулись вокруг огня, не оставляя еще собачьих повадок - а потом к ним пришли еще, и еще. Такие же, как они. Их было очень много в этом тесном домике из человека, и они стали Многим-как-Один, говорить сотней голосов. Им было страшно за человека, он мог не выдержать такого. Стены могли треснуть, а потолок - обвалиться. Но они держались, человек продолжал идти, его огнем грелись Многие-как-Один... и они даже не пытались вмешаться, взять его руки в свои. А когда попытались - обнаружили, что не могут.
Многие-как-Один шли на поводке из воли, в домике из огня, и человек с короткой бородкой и в странном костюме останавливал людей посреди улицы, и начинал говорить. Чтобы выговориться. Говорить смешанным голосом из Многих и Одного.
- Все напрасно - деревянным голосом произнес он, рассеяно смотря в пространство. - Это слово. Медиум. Нужен медиум... Прощайте, молодой человек. Было на редкость приятно с вами побеседовать. Скорее всего, вы скоро умрете, но это не страшно. Право сказать, лучше быстро умереть, чем...
Не успев договорить, он осел на скамейке, гордая голова дернулись на обезволевшей шее и запрокинулась назад. Из ноздрей и глазниц текли струи мутного серебра, когда призраки покидали не выдержавшее тело - и в фонтане, поднимавшемся к небу, Димитрий - и только он - мог видеть силуэты грязных, оборванных, съежившихся и плачущих.
Растекаются вокруг, и где-то за спиной кричит женщина.

А потом пошел дождь, и люди начали разбегаться по домам, оставив десяток внезапно обезумевших ползти в грязи и скребстись в двери.

Димитрий стоял и отупело смотрел на тело человека, минуту назад так оживленно вещавшего о загадках человеческой психики. Пошел дождь и вся улица сразу же намокла. Все стало равномерно серым и размытым. Димитрий поднял воротник и равнодушно пошел прочь. Бедняге ничем уже не поможешь, да и день выдался не самый легкий. Димитрий устал удивляться. Надо бы обсушиться и поесть, только сейчас Димитрий вспомнил, что желудок его был, увы, пуст и давно подавал намеки, что неплохо было бы перекусить. Оглядевшись Димитрий понял, что находится недалеко от кабачка где работает милая знакомица, у которой всегда можно потусоваться и поесть. Не долго думая поэт направил свои шаги в знакомый бар. Скрипнула и приветливо хлопнула дверь, впустив Димитрия в полутемноту прокуренного бара, где призывно мерцали лампочки над стойкой, приглашая посетителей приятно провести время за стаканчиком чего-нибудь покрепче.
- Мэй! Милашка! - Димитрий расплылся в улыбке: за стойкой неизменно обнаружилась барменша. При своем невысоком ростике она обладала весьма пышными формами, которыми без сомнения гордилась.
- Привет, красавчик. - Мэй питала необьяснисмую симпатию к бродяге поэту, позволяя ему многое, очень многое. В том числе и появляться время от времени, пропадая без предупреждения и появляясь когда захочется. Она, наверное, была бы не прочь оставить его у себя, но Димитрий не считал себя пригодным к сожительству с кем бы то ни было. И милашке не оставалось ничего другого как смириться.
- Нагулялся? Останешься? - этот вопрос Мэй задавала каждый раз как видела Димитрия, сопровождая реплику игривым подмигиванием. Димитрий то хорошо знал что это значит. В другое время он и сам был бы не прочь, постель у Мэй была теплая и добротная, но сегодня с ним были дети... пусть даже детишки и умерли довольно давно, все равно не уютно, словно за тобой подглядывают.
- Не сегодня, дорогуша. У меня дела сегодня. Ты чудесно выглядишь. - попытался подлизаться Димитрий, одновременно меняя тему разговора.
- Ох, уж ты бродяга — пожурила его барменша перегибаясь через стойку , что бы поцеловать в щеку.- Да ты промок весь, снимай плащ, сушись. Сейчас соображу тебе поесть.
Вечер Димитрий провел почти по-домашнему, игриво заглядывая в довольно откровенное декольте своей подруги, шептал на ушко обыкновенные глупости, какие кавалеры шепчут красоткам, уплетал к откровенному удовольствию Мэй ее стряпню, незабывая при этом врать что все очень вкусно. Димитрий удобно расположился в уголке бара, наблюдая как редкие посетители заказывают выпить и Мэй, словно белое пирожное в шоколадном креме, проходит по темному залу чтобы обслужить клиента.
Димитрий откровенно наслаждался теплом, сухостью и сытостью. Словно довольный кот он в очередной раз притянул Мэй к себе,с намерением сказать что-нибудь приятное или просто поцеловать, когда заметил на часах на ручке барменши, что уже довольно поздно и если он не хочет оставаться у нее на ночь, придется ретироваться немедленно.
- Радость моя, мне пора бежать — Димирий еще раз горячо поцеловал подружку. - извини, дорогая, дела. - Димитрий попытался придать своему голосу легкость и непринужденность, но от сытного ужина получилось довольно сонно.
- Ах ты разбойник, какие у тебя дела? - Мэй игриво взяла его за ушко. - Ладно так и быть останешься так, я же вижу что ты засыпаешь. И не вздумай противиться.
Через несколько минут Димитрий уже довольно посапывал в маленькой квартирке над баром, на самых настоящих простынях под теплым одеялом. Усталость и переживания последних часов дали о себе знать, и парень отключился моментально без снов и тревог,стоило только Мэй уложить его в кровать. Димитрий было попытался сопротивляться , но у пышечки Мэй были сильные и ласковые руки, которые играючи раздели и уложили усталого поэта.
Утро застало поэта в постели, Мэй тихонько лежала рядом. Как только Димитрий попытался пошевелиться, она, не открывая глаз, тихонько прошептала:
- уходишь? Одежда на стуле, чистая.
Это было не честно. Димитрий тут же начал целовать ее, страстно благодарить и оправдываться что у него есть дела, которые надо было сделать еще вчера и прочее, и прочее.
Мэй открыла глаза. И посмотрела прямо в глаза Димитрию, так что ему показалось, что она видит все: и детей, что притаились где-то поблизости, и все что случилось вчера и много еще чего , что хотелось бы скрыть.
-Будешь жив, заходи. Я буду ждать.
Больше она не стала ничего говорить, только ответила на поцелуй Димитрия и проводила его взглядом, когда он уходил. Димитрию было жутко стыдно и в то же время он был благодарен Мэй. Мелькнула мысль как-нибудь поселиться с ней, но эта мыслишка тут же пропала, стоило Димитрию выйти на улицу.
Город ждал, Димитрий привычно топал по улице, вбирая в свои легкие смог и пыль улиц этого Города. Все знакомо, все как всегда. Серо и буднично, будто и не было ничего, но...но что-то все же было не так. Вот пятна крови на мостовой, вот растрепанные кусты — остатки вчерашней вакханалии сумашедших. Само ощущение Города чуть разнилось, появилась какая- то тревожность и настороженность в облике улиц. Или это Димитрий изменился?

В свете утра кошмар вчерашнего казался дурным сном, исполинским дежа вю, которому нет места в жизни. Как могли где-то посреди серой хмари и памяти люди сходить с ума, становясь детьми, когда солнце светит по-прежнему ярко, машины дымят и гудят, выстраиваясь в коридоры торопящихся, опаздывающих, суетливых деловитых горожан... Мальчишка, пробегая с толстой трубой газет, перетянутых веревочкой на руке - невиннейшее создание, которое не подозревает о настоящей цене того, о чем кричит:
- "Пир мертвецов" в гавани! Кровавое убийство! Больше десятка человек! Только в "Кроникл Джеральд", двадцать пять центов!..
Он в восторге от собственных слов: как по-взрослому, и немножко щекочет нервы. Ты мог быть в Клетке, мальчик. Как хорошо, что ты рад - только не тому.
Весь этот свет, вся жизнь огромного существа по имени Город - огромным софитом была направлена на Димитрия, рыбу в ее воде.
Но где-то сверху колыхался смотаный в самом начале спектакля черный занавес. Чтобы обрушиться водопадом шелка на головы актерам, когда придет время. Его присутствие, как нависший над головой меч, чувствовалось постоянно.
Вот к примеру... эти голоса в голове...
он не похож на того, на зрителя
и запах Клетки
и свобода наконец-то свобода свобода свобода
Никто не будет ждать за углом, таиться в комнате, приходить сверху по стене и шипеть в лицо. Здесь чувствуется звук и ветер на лице, визг колес и шаги, и голоса - теплые, живые...
Когда Димитрий, проходя мимо дворика, бросил взгляд внутрь, он наткнулся на старую голубятню - и в голове резко вспыхнуло холодом, кровь в мозгу ствердили в кубик льда. Это была Кэтти, ее память, которую маг мог неосторожно зацепить, как рыбу проволочным крюком.
Дома.
Машины.
Люди.
Куда идти - нет разницы.
В голове продолжался стук маленьких молоточков и обрывки голоса. Весь Город сузился до размеров головы поэта, все очарование утра исчезает в тени этой зубной боли...
На очередном шаге по мостовой Димитрий отчетливо понял - опухоль грозит разорваться. Дети молчали, и в молчании копилась боль, готовящаяся выплеснуться - чем?.. Понимание прокралось ему в голову не сквозь глаза или уши, а возникло где-то в области шестого чувства, и было достаточно нервным.
Оно говорило: действуй, поэт, иначе ты может и не увидеть заката сегодняшнего дня. Из-за них. Из-за этих двоих, от которых тебе не избавиться, и которые могут убить тебя, как червь-паразит своего хозяина.
И возможно, на этот раз потребуется что-то весомее стихов, на которые откликались действия.

Дурманом в голове проносились мысли, обрывки фраз, когда слышанные, и просто свои, мысли тоже свои или чужие. Все это никак не складывалось в ясную картину. Тревога, от осознания, чем же это может обернуться, для самого Димитрия зудела маленьким волдырем в голове.
- Не хотелось бы как тот бедолага вчера, хотя в нем было много духов, а у меня всего два, ну протяну малость подольше, один черт- финал един… он кажется что-то говорил перед…что-то там было такое, вот ведь… - Димитрий помотал головой, словно это могло поставить разбредавшиеся мысли на место.
- Может плюнуть на все будь, что будет…не…братцы…меня без хрена не сожрешь…надо, надо…черт, что же мне сейчас надо?
Размышляя таким сумбурным образом, Димитрий беспорядочно передвигался по городу, пока не обнаружил себя перед общественной библиотекой. Видимо архитектор пытался передать величие хранилища знаний, но получилось передать только его величину. В результате посреди города высилась эта серая, уродливая громадина общественной библиотеки. Не понимая, что же ему тут понадобилось, Но, следуя давней традиции: «раз я здесь, значит так надо». Димитрий поднялся по ступеням и прошел в полутемный читальный зал с лужами света от настольных ламп над столами.
Сам не зная, что ему искать, Димитрий уселся за первый стол, на котором была оставленная книга. В задумчивости он принялся листать ее. Может простой текст натолкнет его на нужную мысль, что же нужно делать. На удивление, книжица оказалась каким-то женским романом в розовой обложке (ну кто бы мог подумать что такую ерунду ходят читать в библиотеку!). Димитрий наугад раскрыл книжицу на середине:
"Он сжимал ее в страстных обятьях, и его жаркое дыхание коснулось ее нежных ушек. Она затрепетала..."
-Тьфу, вот ведь пакость какая - Димитрий отшвырнул книгу и с тоской начал оглядываться по сторонам. В зале было почти пусто, лишь несколько посетителей уткнулись в свои книги. -Пожалуй, стоит пойти поговорить с кем-нибудь. О! сегодня ведь работает мисс Иоанна. Так чего я жду!
С такими мыслями Димитрий поднялся из-за стола и направился к пожилой библиотекарше. Мисс Иоанна была типичной старой девой - высокая сухопарая и с отвратительным характером.
- Доброго дня, госпожа Иоанна! - Парень изобразил обаятельнейшую улыбку.
Ответом послужил только настороженно-хмурый взгляд.
Что-то вы сегодня не в духе, милейшая - продолжал балагурить Димитрий- что сегодня порекомендуете мне?
Вместо ответа библиотекарша плюхнула на стойку здоровенный том.
- Соблюдай тишину,балабол. -Сухо произнесла она.
Димитрий забирая книженцию рассыпался в благодарностях. Определенно он нравился этой бабульке, с другими она была куда строже. Кроме того она никогда бы не стала подбирать книгу сама, без серьезного повода.
Димитрий уселся за столик неподалеку от мисс Иоанны, что бы иметь возможность строить ей время от времени глазки, и занялся доставшейся ему книгой.

Ларри.

Встреча с человеком, ставшим по воле духов живой Клеткой и после разрушенным ими с тем пылом, который дети хотели бы обратить на Хранителя и его мрачную тюрьму для потерянных душ, потрясла Ларри. Он на время угомонился, плывя по волнам разума мага и старясь стать незаметным, уподобиться окуклившейся гусенице, маскирующейся под фон. Взрослого человека все случившееся навело бы на размышления. Даже покойный медиум, говоривший голосом одного из НИХ, излагал мысли так, как их понял его взрослый мозг. Носитель был не просто одеждой для неприкаянных душ. Становясь голубем, они хотели клевать зерно и купаться в лужах – ведь именно так примитивный мозг птиц, давно ставших из вольных пернатых городскими падальщиками, представлял себе счастье. А, будучи в теле собаки, уж очень хотелось залезть носом в мусорный бак и самозабвенно облаять прохожих. Все потому, что тело и дух, пусть даже пришлый и чуждый, связаны сотнями нитей, и когда дух НЕ ТОТ, нити рвутся с жалобным «дзынь», заставляя тело стать мертвой куклой из плоти, нанизанной на скелет. Но сейчас Ларри был в стороне от сознания Димитрия, а потому не размышлял абстрактными категориями, так характерными для зрелого разума, отравленного образованием. Он просто думал о том, что здесь тепло и комфортно, а у Димитрия, видимо, что-то там было с той девушкой. Но ум ребенка в шесть лет не способен понять все, что видит, и именно потому они часто спрашивают взрослых о том, что им интересно. Утренние поцелуи в графу интересностей не попали, ибо Ларри в свои годы прочел несколько сказок, где он и она целовались на последней странице. Можно подумать, он маленький! А вот книга его заинтересовала. Аккуратно пошевелившись, Ларри вынырнул на поверхность сознания, на сей раз, старясь бережно отнестись к разуму мага. Ему совсем не хотелось быть выброшенным на улицу и обреченным менять тело за телом в поисках ПОДХОДЯЩЕГО.
Конечно, Димитрий почувствовал пробуждение духа. Все же, он был магом… а, кроме того, это было его голова.

Димитрий сидел и отупело пялился на доставшуюся книгу. Она что издевается?! Перед ним лежало новехонькое глянцевое издание «Экзорцизм. Теория и практика». Ладно была-не была. Димитрий открыл первую страницу и погрузился в чтение. Отдаленно он чувствовал, что Ларри проснулся и наблюдает за происходящим. Чтение захватило Димитрия, и он вскоре перестал замечать духа, шевеления которого становились все настойчивее и беспокойнее, по мере того как Димитрий читал литературу. Видимо что-то взволновало Ларри, но парень углубившись в книгу не замечал этого.
На страницах оживали страшные истории одержимых и счастливые случаи их избавления.
Давались рекомендации и для начинающих экзорцистов и для опытных. Все это оказалось увлекательнее, чем мог предположить Димитрий, поэтому он просто въелся в книгу, не замечая ничего, что происходило не только вокруг, но даже и внутри него самого.

Ларри читал взрослые сказки с не меньшим, чем молодой маг, интересом. Сначала его немного расстраивало, что Димитрий, возможно, хочет избавится от «гостей», но потом описания увлекли. Беда была в том, что шестилетний дух, даже пользуясь возможностями и уменьями взрослого тела, не отличался беглостью чтения. И чем больше молодой маг погружался в процесс (и, соответственно, быстрее листал), тем больше злился его компаньон. И в какой-то момент рука Димитрия, потянувшаяся, чтобы перевернуть очередную страницу, безвольно повисла в воздухе.
«Не надо так делать!», - угрожающе прошипел в голове голосок Ларри.

(совместно Дарклайт и я)
Димитрий удивленно уставился на свою руку, которая зависла в нескольких сантиметрах над страницей. Не в силах пошевелить ей Димитрий, попытался придать этому жесту непринужденность и вымученно улыбнулся библиотекарше, которая как раз нацелила свой строгий взгляд на странного парня.
- Послушай, давай договоримся, а? - прошипел Димитрий в ответ.
Но Ларри уже, что называется, «понесло». Обычному человеку, для которого быть «в теле» так же привычно, как и дышать, трудно понять ситуацию бестелесного духа. Пожалуй, ближайшей аналогией тут будет существование человека в пустыне. Проникнув в оазис, путник, даже зная, что воду надо пить аккуратно, не всегда может сдержаться. После первого глотка хочется пить много больше, осушить весь источник… и, разумеется, умереть. Но тогда это сложно пять и тем более – объяснить телу, все желанья которого сосредоточены вокруг одного: «Пить, дайте пить!». То же самое случилось и с Ларри. Внезапно, он ощутил себя хозяином тела. Взрослого тела. какой ребенок не мечтает скорее вырасти? Таких нет. В вот Ларри в один миг из шестилетнего мальчика стал взрослым мужчиной. Так что реплика Димитрия пропала даром: духа захватил дикий восторг, и он уже не слышал голоса разума. В итоге тело подпрыгнуло, и, опрокинув стул, вихрем выскользнуло из читального зала. Прихватив с собой книгу.
Димитрий еле понял что случилось, когда его на одном порыве "вынесло " из читального зала, под недоуменные взгляды библиотекарши. Парень только тихо бормотал, потрясенный происходящим.
- Ну что ты, ну успокойся, давай просто поговорим, все выясним...- тихонько бормотал Димитрий, пытаясь успокоить разбушевавшегося Ларри.
Так как Димитрий удрал вместе с библиотечным имуществом, библиотекарь ринулась следом. Сейчас старушка выглядела устрашающе:
еще бы, ведь покусились на КНИГУ. А у любого ребенка есть выработанный поколениями людей, когда-то бывших детьми, рефлекс:
от грозных тетечек надо сначала бежать, а потом уже разбираться. Так вот, Ларри и припустил…Разумеется, молодой и здоровый мужчина, в теле которого обитал дух, бегал быстро.
Так что, когда новый хозяин решил, что библиотекарь осталась достаточно далеко, тело Димитрия уже находилось на территории какого-то старого завода. Димитрий изо всех сил пытался вернуть себе контроль над ногами, но это не получалось. Хотя руками он владел, толку от этого было не много. Одну руку напрочь свело на переплете книги, а другой Димитрий пытался цепляться за окружающие предметы, дабы замедлить свое очень быстрое продвижение. Тем не менее, замедлиться не удалось и Димитрий только ободрал свои пальцы и теперь задумчиво смотрел на содранную в кровь руку, стоя посреди заводского двора.
Ларри завод тоже не слишком-то нравился, он предпочел бы парк развлечений, ну, или, в крайнем случае, кинотеатр. Так что призрак замедлил ход и начал озираться по сторонам, что позволило истинному хозяину тела немного перехватить контроль.
Димитрий тоже осматривался, на предмет где бы привалиться и перевести дух. Вскоре он заметил очень привлекательную дыру в заборе, через которую можно было пролезть на соседнюю улицу, а там в скверик. И к своему удивлению он обнаружил, что ноги его слушаются и даже уже пролез в заветную дыру.
Ларри тоже дыра приглянулась. Хотя бы потому, что она вела куда-то,
ведь так рано начинать трудовую жизнь рабочего мальчик не собирался. Клетка научила его боятся одиночества, так что дух несколько раз позвал Кэти, но девочка почему-то молчала. Тогда, за неимением иной аудитории, он обратился к Димитрию.
- И что там? – прозвенел в правом ухе его тоненький голосок. Молодой маг с трудом подавил импульс потрясти головой, как бывает при звоне в ушах. Да и едва ли бы ему удалось.
-Там улица, а за ней скверик...может переведем дух на какой- нибудь скамеечке? - попытался наладить контакт Димитрий.
- Ладно, - неожиданно покладисто отозвался дух.
До лавочки дойти удалось без приключений и Димитрий почти удобно устроился на жестких досках.
- Ну что? поговорим? - не замечая что говорит вслух, обратился Димитрий к Ларри.
Со стороны молодой человек, говорящий сам с собой, производил странное впечатление. Молодая парочка, в обнимку шедшая по дороге,
испуганно вздрогнула – и свернула в кусты. наверное, парень от души поблагодарил в этот момент неизвестного психа, создавшего столь романтическую обстановку. Но вот Димитрию было не до смеха. Ларри, впрочем, тоже. С одной стороны, его беспокоило молчание девочки. Может, когда он перехватил контроль у мага, она потерялась в закоулках сознания Димитрия? Может, его голова стала для нее новой Клеткой?
от таких мыслей у Ларри холодело внутри (а тело Димитрия – била нервная дрожь). Но был еще и момент два: на какое-то время, слившись с чужим телом, мальчик чувствовал себя странно. Наверное, так ощущает себя человек, после инсульта. Когда руки и ноги становятся как бы чужими.
- Поговорим. Только о чем?
Молодой маг был весьма удивлен, обнаружив что говорит сам с собой вслух незнакомым детским голосом.
-Ну, хотя бы о том что же на тебя нашло?И с чего понадобилось нестись сломя голову, через весь город? - Высказался Димитрий, словно сердитый на свое чадо папаша, уже своим собственным голосом.
- Я устал, - капризно сказал Ларри. – Ты заботился о себе. Даже читал быстро, - это было сказано с непередаваемой интонацией детской обиды, как будто быстрое чтение было проступком сродни предательству родины. Впрочем. Для шестилетнего мальчика эти вещи, возможно, и впрямь были равнозначны.
- Кхм, кхм, кхм - от напора духа, Димитрий закашлялся и сквозь кашель выдавливал слова из себя. - А как же о тебе заботится если ты...м... несколько не материален?
Димитрий в раздумьях было поднял руку что бы поскрести в затылке. Да так и остался сидеть с ладонью на макушке.

Парис

- Оооо, Берти.... - забормотал Пэрри. О да, он стал приходить в себя. Голова - богородицу вашу за ногу! - просто раскалывается, кружится и гудит одновременно. Благо, оно все какое-то несколько притупленное.
- Беерти, Берти, мать твою, неси сюда это дерьмо... - бормочет маг. Он не открывает глаз, но уже шевелит руками и ощупывает то, что вокруг. Голос Париса становится чуть удивленным, - Берти..ты..здесь?
Ощущение жесткого, шершавого и мокрого асфальта под чуть саднящими ладонями подсказывает, что он не в квартире у своего приятеля, с которым они еженедельно нажирались и курили траву.
"Не хочу, не хочу, не хочу видеть, что тут вокруг,"- сообщает он сам себе, пытаясь, все еще не раскрывая глаз, подняться.
Бааам!
Все попытки Пэрри подняться пали прахом после того, как он впечатался лбом во что-то металлическое.
Голова отозвалась еще более сильным и невыносимым гулом.
Тело тоже проснулось и продолжило подавать сигналы боли - локти, лопатка, голень, колени.
Бак. Асфальт. Мусор. Кирпичная стена. Переулок.
Девочка.
Это дилер открыл глаза.
Память услужливо, как служанка в доме тех богатых ребят, что просили его принести им еще "снежка", принесла на звенящем головной болью подносе воспоминания.
Бег, падающие балки, девочка, девочка на плече и этот.. странный... Который втянул его во все это. Все это сопровождалось аккомпанементом боли, головокружения и гудения.
- Сраань господня, что же происходит? - поинтересовался маг, садясь и опираясь спиной на стенку мусорного бака. Он достал сигареты, закурил. Сигарета была помятая, а зажигалка не желала работать, однако Пэрри с ними справился.
Девочка тут, рядышком. Даже если бы Парис вчера не видел, что она творит, и все еще пребывал бы полном неведении о ее сущности, ничто не помешало бы ему оставить малютку здесь на произвол судьбы.
Мы ведь не мать Тереза и не Центр помощи сиротам, так, чувак?
Она еще не очнулась, Пэрри, вали отсюда!
Да, подумал маг, эта мысль мне нравится. Он сжал сигарету губами, встал, покачиваясь и оглянулся на девочку.
Еще в отключке.
Шаг. Секундное колебание, а затем еще пару шагов.
Я уйду отсюда, а вы расхлебывайте это, как пожелаете!
Парис было уже зашагал своей плавной, но чуть хромающей походкой по переулку, когда голову пронзила еще более сильная, тянущая боль. Он не отошел и на три метра от девочки, а она уже разрывала его голову и продолжала это делать все сильнее по мере того, как он отходил от маленького тельца.
- Хм, - пробормотал Пэрри, выпуская клубы сизого дыма, - Хм.
Он приблизился к девочке. Боль отступила. Отошел - снова вгрызлась в его мозги.
"Что за фигня?" - подумал дилер, затушив окурок, присаживаясь обратно к бакам и доставая новую сигарету, - Что за фигня творится со мной?

Артём Сидор
__________________________________

Ночь. Для кого-то это россыпь звёзд на бархате неба, огни города, обещание рассвета и прочая романтика. Для кого-то всего лишь тёмное время суток, когда можно отдохнуть и выспаться, чтобы утром вновь гнать измученную тушку по просторам бытия. А для кого-то – время ужаса и холода, время одиночества, когда безжалостный звёздный свет пронзает распятую на темноте душу, выворачивает наизнанку и рвёт, рвёт в клочья, не ослабляя пытку до самого рассвета. Таких мало – это некоторые дети, безумцы и неприкаянные духи. Артём Сидор был, если его не небытие можно назвать этим словом, как раз из последних. Сейчас, когда взошло солнце и своими тёплыми лучами принесло, если не покой, то его ощущение и живым и познавшим смерть, он смог выбраться из тёмной подворотне, где пытался скрыться от безжалостных когтей одиночества и звёздного света и осмотреться. Его форма не предполагала каких-либо дополнительных движений, но Артём упорно воспитывал в себе привычку потирать подбородок, почёсывать затылок и так далее. Это помогало не потерять себя. Не забыть, кто ты есть и кем ты был.
«Надо найти тело. Вторая такая ночка меня рассеет», - подумал он и медленно поплыл вдоль по улице