Как всегда в дождь фее было не по себе, разумеется, она прекрасно понимала, как важна вода для растений, но вот связанные с ней неприятности очень раздражали. Мало того что в дождь нельзя летать, так и после него нужно быть очень осторожной, чтобы не принять неожиданный душ из венчика какого-нибудь цветка. Поэтому маленькая летунья старательно избегала назойливых капель, которые грозились намочить её чудесные крылышки. Но как только солнечные лучи пробивались сквозь облачный занавес, Тирлим принималась вертеться вокруг спутников, словно оса, нашедшая торговца сладостями.
Услышав барда, малышка затормозила и, резко изменив траекторию, бухнулась на макушку Хэббот, щедро осыпав её золотой пылью.
- Правда, - тут же отозвалась она и заливисто рассмеялась. – Вот такие у нас фей тайны. Знаешь, как трудно сохранить что-то в секрете, особенно фее, нас нектаром не корми, а дай поболтать. Я совершенно не умею хранить тайны – это слишком мучительно, а ты, Даниель, умеешь? – вдруг неожиданно серьёзно спросила Тирлим.
Как и полагается истинной кобыле, Хэббот с полным на то правом закрыла глаза, а через пару секунд снова открыла их. Этим она выразила всё то, что думала о всяких чудесных созданиях, которые без письменного приглашения занимают чьи бы то ни было шеи. Впрочем, вторая мысль была более светлой. Наверняка малыш заметил, как бессовестно поступают с талантами его четырёхкопытной спутницы и уже ищет взглядом землянику, чтобы угостить ею её, Хэббот.
Как была бы она поражена, знай, что мысли барда с возмутительной лёгкостью парили в совершенно других делах.
Человек приосанился и со скромным достоинством кивнул.
- Разумеется. Всякий бард учится тому, что тайна – величайшее достояние. И хранить их, ну, надо. Например, я знаю страшную тайну маркиза де Розарилля и скакуна сэра Хантера, Фар Лапа, - чтобы слова прозвучали ещё весомее, бард кивнул. – Но, разумеется, никогда и никому их не скажу. Э, за просто так, я хотел сказать.
- Жалко, - протянула Тирлим. - А я так хотела рассказать тебе главную тайну фей, а теперь… Вот сам посуди, какой смысл доверять барду страшный секрет, если точно знаешь, что он никому ничегошеньки не скажет и даже в балладе не обмолвится, - малышка обиженно надула губки. – А мне так хочется! – всплеснув руками, фея некоторое время молчала, а потом, явно осенённая какой-то потрясающей идеей, снисходительно наклонила голову.
- Может быть, я и доверюсь тебе, Даниель Хардинг, если поклянёшься, несмотря ни на какие преграды, НЕ ХРАНИТЬ этой тайны. Кстати, чем вы люди клянётесь в таких случаях?
Бард повернулся назад, чтобы достать лютню и любовно погладить её струны.
- Не знаю, чем клянутся люди. Я же храню обещания только ради этой красотки, - Даниель торжественно склонил голову. – Обещаю, что любая история, кою ты мне поведаешь, прекрасная фея Тирлим, я либо изложу в балладе, либо в устной истории везде, где для этого будет случай.
Струны зловеще звякнули, а затем неожиданно звонко рассмеялись лёгкой мелодией, что сыграли на них пальцы барда. Вообще же говоря, хранить тайны можно по-разному. Например, есть те, о которых нельзя говорить в принципе, например, что маркиз имеет свойство храпеть как простой пекарь из того села, что они прошлой ночью удостоили своим посещением. А вот то, что Фар Лап что-то скрывает от всех и очень часто присматривается к собственному хозяину – это ещё стоило разузнать, прежде чем выносить на широкий разговор.
- Хорошо, но помни, что ты обещал, - строго сказала малышка, подняв указательный пальчик вверх. - Самая главная тайна феи – это тайна рождения, - очень громким заговорщицким шёпотом начала Тирлим, потом поёрзала на месте, собираясь с духом, и выпалила:
– Фея появляется на свет, когда ребёнок в первый раз улыбнётся. Улыбка превращается в солнечный зайчик и летит в долину, а уж там распускается цветок с маленькой феей внутри. Вот.
Даниель в изумлении широко раскрыл глаза, глядя на фею, пошевелился в седле и между делом задел пальцами несколько струн, небольшой перебор столь же удивлённых звуков, насколько ощущал себя и человек.
- А людей аисты приносят, - решил поделиться ответным секретом бард. – Но родиться из улыбки намного лучше, мне кажется.
Руки сами собой двинулись, перебирая струны лютни, взгляд будто ушёл во внутрь, во всяком случае, вряд ли он видел перед собой что-нибудь чётко, кроме, разве что, музыкального инструмента.
На дороге показался одинокий путник на ослике, через некоторое время в нём можно было признать монаха. Что поделать, видимо, это стиль передвижения местной братии. Этот же экземпляр был седобород, в одеянии свободного покрова и в сандалетах. Организм крепкий, явно привычный и к труду и, может быть, оружию воинов. Ехал он не спеша, покачиваясь на ослике, который, в свою очередь, неспешно брёл по дороге, удивительно точно наступая так, чтобы поднять побольше пыли.

(с мастером)

При виде дремлющего монаха в глазах сэра Хантера мелькнул веселый огонек. Оглядевшись, рыцарь сломал две тонких березовых ветки, быстро переплел их венком, и как только всадники поравнялись с неспешно бредущим осликом, одним точно рассчитанным движением опустил венок на седую голову монаха. Торчащий из-за уха кончик ветки радостно взмахнул парой глянцевитых листочков, покачиваясь в такт ослиной поступи, будто дирижируя неслышимой мелодией и навевая ездоку еще более сладкие сны...

Видимо, сэр Хантер сделал что-то невероятно правильное, когда нацепил венок монаху на голову. Во всяком случае уже через несколько минут мелкий дождик прекратился, а в течение получаса небо развиднелось, и солнце сонно и ласково улыбнулось путникам с небосклона.
Свежесть и тепло бодрили, лёгкий ветерок трепал волосы и полы одежды, а изумрудное поле рассыпалось вдоль дороги светящимися капельками-искорками. Время плавно уплыло куда-то за спину, за верхушки дубов и осин рощи. Один раз Хэббот пришлось остановиться, так как одна особенно бессовестная лягушка, важно квакнув, прыгнула через дорогу прямо перед ней. Кобыла возмущённо тряхнула головой и двинулась следом, не заметив, как при этом поравнялась с Фар Лапом. Увы, но превратности мирного пути немного разбросали их с Альфонсиной, двигавшейся несколько в стороне.
Дорога снова направилась вверх по всхолмью, преодолевая низко склонившиеся ветви будущего куста (а пока что сорняка).
- Сэр Хантер? – это уже не смог сдержать любопытства бард. Он немного заскучал по дороге, и даже любимая лютня не особенно разгоняла это чувство. – Сэр рыцарь, а вы многих драконов встречали на своём пути?
Задумавшийся рыцарь, тихо мурлыкавший под нос очередную балладу, не сразу понял, что к нему обращаются.
- Драконов? - желание приврать было очень сильным, но лень оказалась сильнее. - Ни одного, слава Богу. Будь эти ящерицы так многочисленны, чтобы каждый рыцарь их встречал стаями - что бы сталось с нашим миром?
- Было бы больше подвигов! – пылко ответил Даниель. И на мгновение задумался о чём-то своём. – Ну или историй о том, как доблестные драконы правят королевствами. Я не верю, что это чудовища, которые только и хотят, что съесть всё и вся. Ведь есть же истории, в которых драконы так или иначе, но помогали рыцарям. Ну, в легендах, я хотел сказать.
Бард поудобнее перехватил поводья правой рукой и, поставив поверх неё левую, удобно устроил на этой подставке голову.
- А на волков вы охотились, сэр Хантер? Я имею в виду тех, что живут в самых мрачных чащах, а не тех, что чуть ли не в соседстве с городами живут. Это домашние волки. А рассказывают, что есть такие, которые величиной чуть ли не со всадника будут.
- А как же, и на них лешие ездят, - тут уж и лень не устояла. - А еще говорят, главный среди них - седой волк с золотыми клыками, и на нем ездит сам лесной царь.
Однако веселые искорки смеха, пляшущие в глазах, ясно говорили о том, стоит ли верить этим сведениям.
- А вот я слышал, опытный бард может песней зачаровать дракона так, что тот ничего не сможет сделать - будет только слушать. Как насчет такого подвига?
От неожиданности Даниель дёрнулся в седле, от чего Хэббот недовольно дёрнула ушами. С её точки зрения ну может и может, нашли подвиг. А вот попробуйте отыскать зимой свежей травки, особенно когда очень хочется. Вот это настоящий подвиг!
- Ну-у-у, - смущённо протянул Даниель, - в принципе да. Но такого барда надо правильно выращивать. В паланкинах носить, бананами кормить, услаждать слух и зрение дивными зрелищами. Такие по лугам не ходят, а драконов им вообще привозят для разбирательств.
Хардинг мечтательно вздохнул.
- Сам я с драконами тоже не встречался. Ну, разве что видел мельком из окна на приёме его величества перед самым похищением. Вообще же, насколько мне известно. Для этого нужно выставить вперёд рыцаря. Пока дракон им занимается, менестрель или бард усыпляет внимание дракона. Но в таком случае барду нужно иметь в запасе хотя бы ещё одного рыцаря, а то вдруг первый закончится раньше.
- А какие звери встречаются там, откуда вы родом, сэр Хантер?

(вместе с сэром Хантером)

Совместно с Сейденом

На барда удивленно уставились две пары глаз: человеческих и лошадиных.
- Да самые обычные. Как и везде. Волки, олени, кабаны, рыси, белки... А вам для чего, сударь? Для баллады?
Даниель многозначительно моргнул.
- Это тоже. Вы знаете, сэр Хантер, кажется я раскрыл ваш с Фар Лапом секрет, - бард поёрзал в седле. Больше всего он мечтал о тёплой ванне, вкусном пироге, что приготовила бы специально для него королевская повариха, но единственное удовольствие, которое было ему сейчас доступно – беседа. Скорее бы уж повстречать дракона. – Как называется замок вашего отца?
Холм тем временем поднимал их всё выше и выше над остальной местностью, вскоре они должны были добраться до его пика. Очередной порыв ветра пригладил траву подле копыт лошадей.
Рыцарь несколько секунд недоуменно смотрел на барда, соображая, где и как мог выдать себя, и что теперь делать. А потом от души расхохотался.
- У моего отца никогда не было замка, милейший! - с трудом выговорил он, успокоившись и вытерев рукавом навернувшиеся слезы. - Мы бедный род, всех владений - одна маленькая деревня. Вот и приходится скитаться по королевству и добывать себе славу и пропитание такими подвигами. А вы чего ожидали - что я окажусь беглым принцем, которому на месте не сиделось?
Бард отмахнулся от вопроса:
- Да я про другое. Вы, - с эти обращением Даниель посмотрел поочерёдно на благородного скакуна и на его не менее благородного седока, - вы боитесь высоты. У меня ещё не хватает всех доказательств, но носом чую, что здесь что-то не так.
Путники наконец-то выбрались на вершину холма и теперь перед ними предстала остальная часть долины, раскинувшаяся впереди. Чуть в стороне петлял по лугам ручеек, ну а впереди раскинулись распаханные поля, на которых уже колосилась пшеница. Вдалеке виднелась одинокая хижина.
- Я?! Высоты?! Боюсь?! - Фар Лап оскорбился до глубины своей лошадиной души. Его - его, потомка несравненного Сардара! - только что обвинили в трусости. В присутствии дам! Того хуже - в присутствии Альфонсины! - Да я вообще ничего не боюсь! И никого! Да я дракона одним копытом...
Взгляд с вершины на поле - и слова застряли в глотке у гнедого. Сэр Хантер, у которого мысль о своем отце как владельце замка вызвала новый приступ смеха, осекся и замолчал. На раскинувшемся перед путниками поле творилось что-то странное...
Вывернутые пласты жирного чернозема тянулись вдоль глубоких борозд, а сами борозды... Если присмотреться, то складывалось неприятное впечатление, что это поле кто-то рвал когтями. Очень большими когтями...
- Фар Лап, - на всякий случай уточнил бард, - кажется, это по вашей части, копытом…
Уже через несколько минут путники спустились с вершины к границе потревоженной земли. Вблизи разрушения производили ещё более сильные впечатления. Будто бы кто-то действительно рыл землю, швырял валуны налево и направо. Да и домик, видневшийся уже неподалёку, по сути, стоял без крыши. Крыша мирно и аккуратно примостилась в нескольких десятках футов сбоку, будто бы и не потревоженная совсем.
Хэббот обеспокоенно фыркнула, почуяв слабый намёк на запах какого-то крупного хищника, Даниель вытянулся в седле и закрутил головой по сторонам, стараясь рассмотреть всё повнимательнее.
- Это точно не я, - на всякий случай уточнил жеребец. - Копытом так не выйдет, а когтей у меня нет.
Сэр Хантер тем временем вслушивался. Тишина. Никто нигде не подавал признаков жизни. Остановившись возле хижины, рыцарь соскочил с коня и осторожно заглянул внутрь. Обычная крестьянская хижина, из которой будто только что вышли по делам хозяева. Очаг еще не остыл - камни были теплыми на ощупь. В горшке прела каша, в ларе лежал накрытый полотенцем хлеб. На полатях - аккуратно застеленная постель... И никого. Может, в погребе?
Отыскав возле печи крышку погреба, сэр Хантер поддел ее тяжелым ножом, отодвинул в сторону, заглянул вниз.
- Есть кто живой?
Никто не отозвался.
Снаружи обстановка царила не лучше. Если бы не эти уродливые полосы, снятая крыша да раскиданные камни, местность можно было бы назвать идиллической. Даниель, также спешившийся, с беспокойством бродил среди разрушений, приседая порой на корточки, чтобы рассмотреть следы повнимательнее. При виде камней его передёргивало – на покрытой пылью, кусками земли (а местами и мха) поверхности были хорошо видны зазубрины от когтей. На одном из камней они едва не пополам разделили камень.
Подняв голову, Хардинг посмотрел перед собой, на раскинувшиеся луга. И прищурился. Показалось ему, что на дереве, у самого края линии полей что-то шевельнулось или нет?
- Сэр Хантер! Подойдите сюда! – на всякий случай бард решил предупредить сопровождавших его рыцарей. Мало ли. А если эти птицы, которые дробят камни и уносят крышу ещё неподалёку?
- Сэр Хантер? – Даниель обернулся, но рыцаря так и не увидел. Бард сначала взволнованно дёрнулся, но затем успокоился – всё-таки Фар Лап стоял здесь же и, кажется, не проявлял беспокойства большего, чем требовала обстановка.
Услышав оклик, рыцарь вернулся к спутникам.
- Что-то случилось?
Даниель указал в сторону дерева:
- Не могу рассмотреть толком, но там что-то шевелилось. А в доме были следы?
- В погребе я никого не нашел, - рыцарь прищурился, разглядывая указанное дерево. - В доме все - как будто хозяева только что вышли... Нет, это определенно не птица. С медведя будет. Может, залез косолапый с перепугу?

Юный маркиз едва не задыхался от волнения.
Хорошо разговаривать о драконах, сидя у походного костерка... или, еще лучше, - у камина в родном замке...
Но когда держишь в руках камень, распаханный когтями, словно комок глины...
К чести молодого рыцаря надо было признать, что волнение было вызвано не страхом, а предчувствием близкого приключения. Да и постыдился бы он трусить, когда рядом несравненный сэр Хантер!
Как и его спутники, Флавий-Октавий глянул на дерево.
- Господа, а это не человек ли в кроне прячется?

* * *
Сидевший на ветке крестьянин тоскливо вглядывался в травку, шелестящую далеко внизу. Нет, он отсюда ни за какие коврижки теперь не спустится. Да хоть дракона в яблоках положите под дерево, чтоб от корочки поднимался ещё тёплый аромат – нет уж. Второй раз такой ужас переживать не хотелось.
Тоскливо поглядев в сторону далёкого дома, крестьянин вздрогнул, но в последнюю секунду успел снова схватиться за ветку и не упасть. Там точно кто-то стоял. Возле самого домика. По размерам вроде бы люди или лешие какие-то.
Крестьянин попробовал было позвать на помощь, но голос решительно отказался его слушаться. А оторвать руку от ветки он не посмел, поджилки и так дрожали.
* * *

Тирлим никак не разделяла рыцарских опасений, ведь чудища пока не видно, значит, и бояться нечего. Тем более что страху от драконовских разрушений, она натерпелась ещё вчера, никакая реальность не может сравниться с видениями перепуганной феи. Чтобы хоть как-то развеять жуткие воспоминания, летунья с готовностью вызвалась посмотреть:
- Я сейчас!
Отчаянно бросившись в самую гущу ветвей и ловко маневрируя между трепещущими листьями, Тирлим молниеносно оказалась на уровне глаз верхолаза.
- Не знала, что люди живут на деревьях, - начала малышка, картинно подняв брови. – Удобно? – красноречиво покосилась она на мозолистые руки, судорожно сжимавшие ствол.

Крестьянин отчаянно кивнул головой, не сразу поняв, чего от него хочет это странное летающее создание. После чего покрепче ухватился за ветвь, прижавшись к ней как только мог, и затряс головой. Сил удивляться у него уже не осталось. Так что даже то, что перед ним парило нечто с крылышками (а как известно крыльев кроме птиц, драконов, гарпий да баньши больше ни у кого не бывает) уже совершенно не пугало мужчину.
Завидев фигуры под деревом (как они там появились, крестьянин не знал, слишком уж увлёкшись собственным горем) он попытался позвать на помощь, но увы, язык предательски дрожал, а рот всё никак не хотел толком открываться.
- Пама…ите… Ыу! – последняя часть фразы получилась достаточно протяжной и чем-то напоминала рык вымирающего волкосвина в брачный период, но, к сожалению, лишённого возможности знакомиться с остальными особями своего рода. То есть печально и безрезультатно. Правда, звуковой волны хватило, чтобы изрядно помешать Тирлим совсем уж беспрепятственно махать крылышками в воздухе.
Потеряв равновесие, фея скувыркнулась вниз, отчаянно взвизгнув:
- Ай! Нахал! – погрозила она кулачком в сторону густой кроны. – Помогите, этот дикий лесной человек, пытался меня оплевать, - надула губки Тирлим, отряхивая платьице.

(вместе с Факел)

Сэр Хантер уже по привычке подставил ладонь обиженной фее.
- Не сердитесь на него, бедняга страшно напуган. Все-таки здесь явно резвилась не овечка... Как бы снять оттуда этого "дикого лесного человека"?
- А ты ему выпить предложи, - посоветовал жеребец. - Или закинь веревку на макушку, мы с Альфонсиной в два счета эту корягу выворотим... - гнедой осекся, опасливо покосился на кобылу - не обиделась ли за предложение поработать тягловой силой?
Рыцарь почесал в затылке. Вряд ли поможет, но попытаться стоило. Второе предложение Фар Лапа он решил пока не рассматривать - от крестьянина осталось бы мокрое место при падении вместе с деревом.
- Эй, почтенный, выпить не желаете? - сэр Хантер призывно потряс в воздухе фляжкой. - Глоток вина вам определенно не повредит.

Звучное падение послужило крайне выразительным согласием. Может, конечно, крестьянин разжал руки исключительно потому, что хотел возмутиться по поводу причисления его благородной персоны к дикому простонародью и прямо на месте собирался зачитать весь список научных достижений и учёных званий, коими не обделила его судьба, но последовавшее за этим предложение выпить наложило неизгладимое пятно на репутацию сего благородного мужа.
К счастью для себя упал крестьянин на что-то мягкое, муравейник. Что придало ему необходимую бодрость и живость, с восхищением отмеченную бардом. Даниель даже присвистнул.
- Сэр Хантер, ваша методика действует, - заметил он, глядя на крестьянина, стряхивающего с себя муравьиных интервентов. – Что у тебя случилось, любезный?
Крестьянин посмотрел на барда совершенно дикими глазами. Открыл и закрыл рот. С явным усилием попытался что-то сказать, но не вышло. Звуки будто вовсе сговорились не покидать его горла. Даниель кинул ему флягу, которую крестьянин на удивление ловко поймал и жадно припал к ней. Только тут бард сообразил свой промах и горестно вздохнул. Вместо фляги с водой он отдал крестьянину флягу с вином, и тот, не будь дурак, старательно восстанавливал свои связки прямо на глазах у своих спасителей.
- По серебрушке, - изрёк он, наконец, сиплым, но непререкаемым голосом, когда во фляге перестало булькать. Отерев лицо и мужественно вздохнув, крестьянин уточнил. – И с феи ещё две, как с фольклорного элемента, вредящего огородам.
Хэббот мирно переступила с копыта на копыто, и бард оказался совсем рядом с крестьянином. Нагнувшись к нему, Даниель доверительно предложил:
- А рыцарем по уху?
Свежий воздух оказал благотворное влияние на помутнившееся сознание. Во всяком случае спасённый побледнел и решительно отказался от своих требований:
- Да чего уж там… Да ладно, чай, впервой, что ли. Вун, дракон. Так тот совсем совесть потерял. Натурой берёт. А мы люди маленькие, вы ведь понимаете…
И бухнулся на колени перед Фар Лапом, норовя уткнуться тому лицом в бок.
- Что ж теперь будет с братьями!

Юный рыцарь окончательно потерял способность понимать происходящее. На миг, правда, испытал он прилив гордости за свою догадку насчет предмета на дереве, оказавшуюся верной. Но дальше все резко запуталось. Почему за предложение выпить они с сэром Хантером должны платить по серебрушке - штраф, что ли? Оскорбили они этого странного типа? Вряд ли, вон как вино хлещет... И почему штраф распространяется на фею, объявленную огородной вредительницей? И с кого именно из их компании будет брать натурой потерявший совесть дракон?
(Тут юноша поежился, вспомнив, как во время семейной ссоры мамаша кричала на папашу, что тот со смазливых крестьяночек подати берет натурой... Но, может, дракон все-таки... не в этом смысле?)
А последняя фраза крестьянина вконец добила маркиза.
- С чьими братьями? Дракона? - осторожно уточнил он. - Сколько их?

Фар Лап фыркнул, переступив и подавшись чуть в сторону, подцепил крестьянина за воротник зубами, заставляя подняться.
- Погодите, маркиз... Дракон? - переспросил рыцарь, оглядывая развороченное поле. Теперь становилось понятно, кто тут порезвился. И масштаб разрушений наводил на неутешительные мысли о размерах их виновника. Не маленькие такие размеры... - А теперь с этого места - подробнее. Все, что сможете вспомнить, если хотите, чтобы мы помогли вашим братьям. Что с ними сделал дракон? Как он выглядел? Какого он размера? Куда он улетел? Любая деталь может оказаться важной.

Тирлим занятая своим внешним видом особо не вслушивалась в человеческий диалог, свою миссию фея с честью выполнила, дикарь, как перезрелая груша, шумно свалился с дерева, конечно только для того чтобы понести заслуженную кару за недостойное поведение. Смекнув, что (по мнению спутников) это не мужлан и нахал, а совсем наоборот, очень ценный свидетель и его нельзя наказывать, а нужно расспрашивать, малышка вспорхнула с широкой и такой удобной ладони вслед за крупной рыжей бабочкой, так кстати пролетавшей мимо. Обвинение во вредительстве Тирлим демонстративно оставила без ответа, серебра у неё всё равно не было, а вот личный огород гадкого крестьянина был недалеко. Собрав вокруг себя ещё несколько ярких подружек, фея решительно повернула хоровод в сторону капустных грядок.

Окончательно придя в себя крестьянин смог более-менее связно рассказать о случившемся.
- Нас в семье нынче трое. Во всяком случае, было до сегодняшнего. Земля нам ещё от деда досталось. Отец с дядькой того, служили в войске короля. Том самом, что ушло охранять запредельный лес да так и не вернулось. Ну а мы втроём жили себе спокойно, пока сегодня утром это не случилось.
Я в погреб спустился, огурчики достать. Уж больно захотелось их, всё равно ж под вечер жара спустится, всякому ясно. Вот и решил заранее подготовиться… Да. А тут шум. Да такой, что аж брёвна гудят и шевелятся! Я думал что всё, конец твой, Эйман, наступил. Однако ж успел-таки по лесенке выбраться наверх. А там страшно. Всё дрожит, шатается. Крыша взлетает вверх и как дикая кошка прыгает, так и она прочь от дома.
Я бежать. Быстро, чай зря что ли на ногах стою? Не знаю, как сердце не разорвалось, там же в небе дракон крутился. Здоровенный! Во! Зелёный. Ревел, рыкал, проклятиями всякими и словами некультурными сыпал. В лапе у него уже Освальд был, брат мой, стал быть, старший. И Урфин, мой меньшой брат, там же. Не в лапах, а вокруг дома как угорелый носится. Дракон меня не приметил, всё за братом глядел. Тут меня будто сознания лишило.
Очнулся уже на верхушке дерева. Глянул в небо – а дракон уже улетает прочь, за лесную черту, с братьями в лапах.

История получилась короткая, бард её посчитал даже печальной. Крестьянин меж тем всё сильнее косился в сторону своего огорода:
- Вот как носом чуял вредительскую натуру. Рыцари, благородные, не погубите, отзовите своего демона от нашей с братьями морковки, что ли? Нас же после дракона даже мышь по миру пустить может.
- А насчёт серебрушек, вы, это, - тут крестьянин виновато покосился в сторону, - не серчайте шибко. Мы тут с братьями схему придумали дельную. "Туризмом" обозвали. Теперь всяк, кто желает пройтись по нашим землям, денежку платит, если хочет. Коли система приживётся, построим тут всякого интересного, чтобы дело поддержать. Чай, камень со следами дракона уже есть. Ну а нет, так и суда нет.

(Сэр Хантер и я)

Внимательно слушая крестьянина, рыцарь кивал, подбадривая его. Пальцы задумчиво гладили рукоять меча. Зеленый - один из самых крупных видов, если верить жеребцу. Если верить крестьянину, то жеребец не врет - по человеку в лапе унести не так-то просто. Однако унес, а не сожрал на месте... Почему? Скорее всего, потому, что у него там в логове детеныш... Час от часу не легче. Дракон - это страшно. Но самка, защищающая свое дитя, будет куда страшнее...
Задумчиво проводив взглядом яркое пятнышко, мелькающее среди бабочек, сэр Хантер окликнул:
- Миледи, окажите милость, помогите бедняге! Земляникой вы нас угостили, угостите этого несчастного поселянина хорошим урожаем! Вон как ему дракон все поле перепахал, с голоду ведь умрет...
Тирлим, продолжая кружиться в обществе своих новых партёров по танцам, направилась к рыцарю.
- Сэр Хантер, я не могу помочь этому крестьянину. Я его не люблю. Он грубый и обзывается, - капризно ответила малышка, облетев вокруг головы собеседника. Маленькая белая бабочка отбилась от общей компании и пристроилась на широком плече, вскоре ещё несколько товарок, абсолютно не чувствуя страха, решили последовать её примеру.
- Он простой крестьянин, а не поэт, миледи, - мягко отозвался рыцарь, стараясь не делать резких движений, чтобы не спугнуть крылатых красавиц. - И он очень напуган. Не можете помочь ему - помогите мне. Меня же совесть замучает, что я оставил человека в беспомощном положении. Вы ведь не хотите, чтобы я стал худым и бледным? - пошутил сэр Хантер.
- Кто такая совесть, вы с ней знакомы, она уже приходила вас мучить? – заинтересовалась фея.
- О, совесть - это куда хуже, чем дракон! - улыбнулся рыцарь. - От дракона можно убежать, спрятаться, но я пока не слышал, чтобы кто-то сбежал от совести... Да, она иногда просыпается и приходит мучить. Поэтому я предпочитаю ее не будить. Она очень не любит, когда кто-то совершает плохие поступки...
- Не повезло вам, людям. Вот у меня вкус есть, нюх есть, слух есть, а совести нет. Ладно, ради вас, сэр Хантер, помогу я землепашцу, только пусть он сначала извиниться за вредительницу, а потом поконкретней расскажет, что ему на огороде вырастить, я вот думаю виноградную лозу по забору пустить…, - задумчиво почесала подбородок фея.
- Вкус у вас безупречен, миледи, - сэр Хантер решил закрепить успех. - Как и все остальное. А этот добрый человек, потерявший семью, конечно же извинится. Это он с перепугу принял вас за кого-то другого, но мы-то ведь знаем, что вы не огородный вредитель, а совсем наоборот, верно?
Крестьянину достался очень выразительный взгляд двух пар глаз, лошадиных и человеческих. "Извиняйся немедленно, дубина! - говорили эти глаза. - И подушевней, пока виноград из... кхм... не при дамах называемого места не начал расти!"
- И кстати, вы так и не сказали, сударь, куда улетел дракон. Рукой покажите.

Опомнившись, крестьянин принялся оглядываться по сторонам:
- Ну так… Туда вон полетел, - рука указала в направлении, в котором рыцари и ехали, до того как свернули к хутору крестьянина. – Да только тут и думать особо нечего. У нас на округу всего один дракон. Прячется в лесу где-то. Видать, лягушечья диета ему уже поперёк горла. А по поводу чего-нибудь вырастить…
Уже представляя перед собой новые великие висячие сады, крестьянин пустился в замысловатое и яркое описание своего видения правильного хозяйства. Столетние дубы, пчелиные взгорки, цветочная клумба, пшенички, по мелочи, несколько десятков гектар…
Пока суть да дело, перед маркизом, прямо на шею Альфонсины, ловко славировав, приземлилась сорока. Плутовато покосившись в сторону сэра Хантера и занятой феи, она кивнула головой и зачирикала. Естественно, на своём, сорочьем, языке.
- Благородный рыцарь… такая наглость, такая наглость! В Вас есть чувство гордости и сострадания. Мне стыдно просить Вас. Взывать к вашему долгу. Праву помогать обиженным и угнетённым. Поэтому хочу предложить Вам сделку. Иначе… - тут птица нахохлилась и грозно сверкнула левым глазом. – Иначе вместо меня заговорит свежий завтрак.

(Сейден и я)

Альфонсина, не понимающая ни слова по-сорочьи, возмущенно заплясала, стараясь стряхнуть наглую птицу со своей шеи. Это вывело юного рыцаря из оторопи: попробуй-ка ошарашенно хлопать глазами, когда под тобой танцует рассерженная кобыла! Поэтому, уняв Альфонсину, Флавий-Октавий вместо ожидаемого "Э-э... я-а... ну-у..." высказался вполне связно:
- А откуда ты, белобока, знаешь, что я по-вашему понимаю?
Признаваться в том, что это уже пятая по счёту попытка завести со встречными рыцарями разговор, птица не стала. Вместо этого она многозначительно повернула голову налево и ехидно чирикнула, как какой-то воробей.
- Хороший рыцарь должен знать всё. К тому же я же не выспрашиваю тебя все двадцать два способа, как правильно завязывать шнурки на парадных костюмах? – подпрыгнув и, чтобы сохранить равновесие, махнув хвостом, сорока посмотрела на Флавия уже других глазом. Видимо, стараясь получить наибольшее эстетическое удовольствие от сего зрелища. – Мда… Так предпоследний раз спрашиваю. Спасти вас или не хотите помогать честным и угнетённым?
- Хороший рыцарь не ждет спасения от сороки, - недоверчиво отозвался Флавий-Октавий. - А угнетенных ты нам сначала покажи, мы сами разберемся, честные они или какие другие...
- Благородный рыцарь знает, что такое завтрак богов? – неожиданно связно произнесла птица.
- Боги мне как-то не докладывали о своих кулинарных пристрастиях! - огрызнулся юноша, который ужасно не любил признаваться, что он чего-то не знает.
- Если будете ехать в том же направлении, что и раньше, то очень скоро вы с ним познакомитесь. Высокий… Страшный… Каменный, – с особенным благоговением подчеркнула сорока. – Вот только он не спит, ни-ни. И не каменеет. Ну… вы правда не знаете этой истории?
Птичка на всякий случай шагнула ещё чуть ближе к Флавию, доверчиво поднимая голову так, что маркиз при желании, легко мог бы схватить птицу как ему будет угодно.
Но маркиз не воспользовался неосторожностью птицы. У него перед глазами промелькнуло тягостное, страшное воспоминание: огромный камень, который гонится по лесу за всадниками...
- Вот мало нам было дракона... - зло выдохнул он. - Эй, сэр Хантер! Вот тут птаха говорит, что на нашем пути ждет какая-то каменная подлюка!

Рыцарь, с интересом прислушивавшийся к сорочьему треску и ответам маркиза, сощурил глаз.
- Что сорока собралась нам помогать от какой-то напасти, я уже понял, - отозвался он. - Буквально спасать, что следует из ваших, маркиз, слов. Камень, значит... А что там было про угнетенных и про кулинарные пристрастия богов? Не уловил связи, если честно.
- Как?! Вы не знаете?! - сорока подпрыгнула, едва не свалившись с гривы Альфонсины, и разразилась возмущенной тирадой. Из этой речи, насколько мог уловить маркиз, следовало, что в незапамятные времена какое-то божество совсем было собралось позавтракать, но его отвлекли по какому-то совершенно неотложному делу какие-то прохожие, и про свой завтрак божество запамятовало напрочь. Завтрак же, по своей божественной сути, окаменел от времени и испортился характером, но никуда не делся. И теперь подкарауливает неосторожных путников и мстит им за свое бесцельное и бессмысленное существование.
Фар Лап фыркнул на сороку и внятно изложил краткий пересказ длинной и витиеватой трескливой речи. Сэр Хантер озадаченно почесал в затылке, ничего полезного там не нашел и спросил:
- Так, а что этот самый каменный завтрак из себя представляет, и кого он угнетает, помимо прохожих?

В отличие от людей, которым требуется особый дар, чтобы понимать зверей и птиц, сами звери и птицы подобными проблемами не страдали.
Может быть, когда-то давным-давно было так заложено, что уже с рождения птицы воспринимали человеческое стрекотание как вполне различимый набор звуков. Иные виды находили некоторое удовольствие в том, чтобы эти слова повторять. Хотя другие считали это проявлением дурного вкуса.
В частности, такого мнения придерживалась и сорока, поэтому приходилось пользоваться случайным даром небес, коий ей предоставил маркиз-полиглот, говорящий жеребец и их доброжелательный спутник. Про себя птица уже решила сделать потом какую-нибудь мелкую пакость, только сначала в обязательном порядке поблагодарить спасителей, ну или вздохнуть, в случае не столь блестящего успеха.
- Всех подряд. Вот только-только угнетал рыцаря. Кошмар! – от нетерпения птица подпрыгнула. Столь долгие беседы да на одном мысли были не по ней. – По росе его туда, потом сюда. Рыцарь в расщелине прятаться, завтрак и ушёл бы. Так ему стену обрушили – и всё заново.
Поняв, что она немного заговорилась, птичка на минуту задумалась:
- Их там двое, - медленно произнесла она. - Высокий, завтрак богов, вы его называете троллялем. И маленький, бородатый. Украл у меня серебряную ложку, - сорока смущённо отвернулась. – Всем вредит, завтраком прикрывается. Рыцарей приманивает. Выковырять нахала из его туннелей, бороду оборвать, ложку вернуть, и ладно. А завтрак, он хороший. Если не стучать по нему копьём.

(мы с сэром Хантером)

Слово "тролль" молодому маркизу было знакомо - по сказкам, слышанным от нянюшки, причем относительно недавно. Что там было про троллей? Тупые, страшно сильные, меч их не берет. Сказочные герои их одолевали обычно хитростью...
Все это (кроме воспоминания о нянюшке) Флавий-Октавий тут же выложил своим спутникам.
- Тролль? Невесело, - покачал головой сэр Хантер. - С этим "завтраком" справиться немногим легче, чем с драконом.
- И у него под ногами кто-то еще путается, - добавил Фар Лап. - Судя по бороде и страсти к серебру - гном. Вот только мне сдается, сорока тоже свою пропажу не за деньги покупала...
- Я бы предпочел объехать, и так приключений хватает, - отозвался рыцарь. - Но раз дама просит...
Не последнюю роль в этом решении сыграла мысль о том, что в бороде гнома могло запутаться что-нибудь помимо ложки.
- Дама и без ложки не околеет, - буркнул себе под нос маркиз.
Не то чтобы он трусил... но одно дело погибнуть ради принцессы, а другое - ради сороки с ее пропажей.
- Гномы - большие искусники, - задумчиво ответил сэр Хантер. - А еще гномы очень не любят драконов. Как знать, вдруг у него найдется что-нибудь, что поможет нам в сражении?
- Если мы надаем по шее вот этому гному, - возразил маркиз, - вряд ли он загорится желанием помогать нам в сражении. Скорее всего, он даст нам мудрый совет: идти на бой с драконом без оружия, без доспехов, в одних трусах, предварительно намазавшись томатным соусом и посыпав себя укропом...
- Маркиз, я ни в коем случае не посылаю вас давать по шее этому гному, - заметил рыцарь. - Я могу съездить туда и сам.
Флавий-Октавий оскорбленно вскинулся. Его подозревают в трусости?!
- Сэр рыцарь, - звонко отозвался он, - все сорок два поколения моих благородных предков не позволят мне отпустить вас одного туда, где против вас совместно встанут грубая сила и низкое коварство!
Красиво получилось. Как в рыцарских романах.
- Ну, пернатая леди утверждает, что тролль не буянит, если в него не тыкать копьем... - (А если буянит, то много ли будет помощи от мальчишки, спросил себя рыцарь и покосился на сороку). - Так что в ход скорее всего пойдет хитрость против хитрости... А благородные предки - дело хорошее. Но я бы чаще спрашивал совета у здравого смысла, а не у предков... Нужно постараться решить дело миром. Сударь, - сэр Хантер повернулся к барду. - А что любят тролли? Чем их можно задобрить?

Вот настал и черёд Хардинга блеснуть своими познаниями. Тем более, что в курсе нерационального природоведения троллям посвящался ровно два абзаца. Это не считая бессчетного числа легенд из основного менестрельского курса, коий Даниель успешно запамятовал сразу после зачёта. Но подобные мелочи его совершенно не смущали. Бард уверенно улыбнулся сэру Хантеру:
- Из практического опыта легенд известно, что тролли – это плоть и кожа земли. Немного простоваты, всё, что слабее себя воспринимают как корм или предмет, на который можно выместить своё настроение. Троллей много подвидов, одни воспринимают человеческий язык, другие только вместе со всем остальным туловищем, но ни один из них не может продержаться на солнце и секунды, - бард, прищурился (при этом неосознанно скопировав манеру сэра Хантера), повернул голову по направлению к солнцу. – Даже заклинания магов тут бессильны.
Пожав плечами, Даниель решил высказать свою мысль:
- Что-то не сходится. Или это не тролль, или над нами не солнце.
Сорока нетерпеливо подпрыгнула ещё раз, пользуясь тем, что маркиз, кажется, совершенно не собирался её прогонять. Нет, определённо эти люди её даже не собирались понимать.
- Это тролляль, завтрак богов. И он уже битый час гоняет там одного рыцаря. Не надо с ним драться, только пройдите мимо до гномьего схрона, я проведу. И выведу. За ложку, - окончательно выдохнувшись, сорока нахохлилась, недобро покосившись в сторону барда. Что делать? Даже среди птичьего племени критика – предмет весьма обидный.
- То есть рыцаря оставить на растерзание этому самому завтраку, а самим спасать ложки? - уточнил сэр Хантер, выслушав вольный перевод Фар Лапа. - Как-то оно не по-рыцарски выходит...
- Там всего одна ложка! – возмутилась сорока, защищая свою честь. – К тому же если бы этот гном с рыцарем не поругались, ничего бы не было.
Даниель беспокойно прислушался к назревающему спору:
- Ложка, конечно, ценнее, но мне кажется, я знаю, что у вас в голове, сэр Хантер, - бард зажмурился на секунду. – Плохо. У нас даже копья нет. А мечи, если этот тролляль хоть немного похож на тролля, помогут мало.

(вместе с сэром Хантером)

(Сэр Хантер и я)

- У меня в голове мысль, что этот завтрак богов неплохо может пригодиться в качестве средства усмирения дракона, - невозмутимо отозвался рыцарь. - А как его можно в этом качестве использовать, решим на месте. Если, конечно, никаких советов не найдется в ваших, сударь, балладах...
- В балладах все тролли обязательно обращались в камень с первыми лучами солнца, - с обидой за сказки своего детства отозвался юный маркиз. - А про чей-то недоеденный завтрак баллады молчат. Вероятно, поэты не имели привычки заглядывать богам в тарелку.
- Если дракон настолько велик, как мне представляется, нам втроем не справиться, - сэр Хантер покачал головой. - Нам нужен или этот самый завтрак, или еще один рыцарь. А лучше - оба сразу.
О том, что в мыслях есть еще и идея привлечь к делу гнома, рыцарь умолчал, дабы не расстраивать сороку.
Маркиз легко согласился со своим кумиром, причем дополнил и углубил его мысль:
- И еще... если все-таки принцессу будут отдавать за спасителя... можно королю этого рыцаря подсунуть...
Увидев округлившиеся глаза барда, юноша добавил агрессивно:
- Ну, все-таки лучше, чем стать обедом чьего-то завтрака?!

- Ну уж вряд ли, - на последней фразе бард счёл нужным вмешаться. Ведь за отсутствием здесь короля и доверенных советников он являлся единственным защитником монаршей чести. – Третий рыцарь, конечно, приобретение не лишнее для боя, вот только принцесса является наградой исключительно для того, кто вышел из королевского замка с соответствующей грамотой. Ну а поскольку рыцарей здесь только два, то и выбор, кому нести на себе честь королевства и полцарства в придачу, должен решиться между ними, то есть вами.
Совершенно довольный глубокой правотой сказанного, бард тронул каблуками бока Хэббот, и почтенная кобыла нехотя поплелась следом за указывающей путь сорокой. А как иначе воспринимать фразу сэра Хантера, как не согласие на предложение сороки?
Что касается самой птицы, то какие мысли теснились в её головке, наверное, останется неизвестным. Во всяком случае думала она их молча.

Меньше чем через четверть часа сорока вывела путников на небольшой луг, как в чаше окружённый невысокими холмами. О самом луге можно было сказать, что под высокой травой прятались изрядные неровности почвы. Будто бы вся она была изрезана лощинами, ямами, впадинами, а местами – целыми пещерами, в которые, при желании, мог забраться ребёнок.
Из местных достопримечательностей выделялся крупный мужчина, в набедренной повязке и коротким полуплащём, наброшенным на плечи и закреплённым небольшой звёздочкой-заклёпкой. Для сравнения, он был выше всадников раза в два с половиной. В руках мужчина держал соответствующую дубинку, а лицо кривил так, будто сильно гневился. О внешнем его виде можно было добавить разве что про густые чёрные волосы, вихрастой волной спадающие на плечи, покатый лоб, а также тот факт, что сей джентльмен явно не брезговал физическим трудом.
Кривил лицо мужчина не просто так. Стоявший перед ним чуть ли не в трое меньший человек в сверкающих рыцарских доспехах, но без шлема и, кажется, без оружия (короткий меч в данных условиях за оружие не рассматривался) каким-то чудом умудрился достать коленку своего соперника, от чего мужчина теперь заметно хромал при движении и не стеснялся выражать это вслух в виде рыка.
Каким образом бой умудрился затянуться настолько было неясным. При всей неторопливости тролляля – а мужчиной с палицей был по всей вероятности, именно он, - завтраку богов достаточно было всего лишь раз попасть по цели. Очень небольшой, но не слишком шустрой цели.

Размышлять и строить планы было некогда. Гикнув, сэр Хантер пришпорил своего жеребца и на полном скаку помчался через луг, держась невысокого гребня, чтобы не переломать ноги скакуну.
- Ты с ума сошел?! - завопил Фар Лап, проворно перебирая ногами и пытаясь не провалиться в какую-нибудь скрытую травой рытвину. - Он же нас сейчас расплющит!
- Если ты не будешь смотреть под ноги - не расплющит, - ободрил скакуна рыцарь. - Мы раньше себе шеи посворачиваем.
И, привстав на стременах, заорал во всю свою лесничью глотку, которая в свое время вполне обходилась без охотничьего рога:
- А ну прекратить немедленно! С ума сошли?! Тут скоро будет проходить кортеж королевы полевых мышей, а вы потасовки устраиваете! Драку прекратить, траву поднять, привести себя в порядок! И убраться с луга, пока всех мышей не перетоптали!
Осаженный на всем скаку Фар Лап плясал на задних ногах перед троллялем, перебирая в воздухе передними и роняя пену с удил.

У юного маркиза были свои недостатки, но тупостью он никогда не отличался. Трусостью - тоже.
Альфонсина рванула через луг следом за Фар Лапом. А голос Флавия-Октавия зазвенел почти сразу после того, как замолчал рыцарь:
- Именем Мышильды Одиннадцатой Несравненной! А ну, прекратили природу топтать и безобразия нарушать! Согласно королевскому указу номер двенадцать-двадцать от шестого числа с февраля по март прошлого века! За подписью и печатью!

Сложно сказать, кто удивился больше внезапному появлению сэра Хантера и маркиза, тролляль или рыцарь. Во всяком случае завтрак богов отступил на шаг назад, встряхнул головой и громогласно зарычал, от чего трава ощутимо прилегла к земле.
Рыцарь же многострадальчески заковылял прочь от своего противника.
- Чем больше мышек, тем лучше, - произнёс тролляль, готовясь встретить сэра Хантера дубиной. – А то три мышки даже на зуб не хватит.
- Будьте осторожны, сэры рыцари, - меж тем крикнул их менее удачливый собрат, - следите за землёй, вы несётесь прямо на гнома!
Что бы это ни значило, земля перед сэром Хантером начала осыпаться, с медлительной, но безвариантной решительностью. На мгновение рядом на траве, мелькнул дикий взгляд невысокого человечка, который тут же скрылся обратно в траву.
Сорока досадливо крикнула. Уж она-то ясно видела, что это был гном. Более того, она видела и свою ложку, торчавшую у него из кармана. Что же делать?
Решив проявить мужество, птица понеслась прямо на тролляля, помаленьку собираясь с духом. И когда была уже совсем-совсем рядом, когда завтрак богов приготовился отмахнуться от неё, как от назойливой мошки, резко заложила вираж вверх, собственно говоря, испустив дух. Тролляль возмущённо заревел, на мгновения отвлёкшись от рыцарей, чтобы вытереть щёку и послать птице вдогонку несколько твёрдых слов:
- Чтоб тебе всё жизнь выращивать своих детей честным трудом! Чтоб у тебя руки выросли!

Даниель тем временем сильно отстал от своих спутников. Да, он потрусил за ними, но Хэббот ни за какие коврижки не собиралась повторять геройства Альфонсины и, уж тем более, Фар Лапа. Да, она трусила вперёд, но тщательно поглядывая себе под ноги.
И пошла не прямо на тролляля, а немного боком, давая Даниэлю возможность оценить грозное чудо природы со всех сторон несравненной красоты этого чуда.
- Мда, - хмыкнул бард, после чего присоединился к выкрикам своих товарищей:
- Королева Мышильда идёт! Расступись!
Эй, народ, что ты жмёшься у края несмело?
Шаг назад, поклонись, не взирать же ей ввысь?
Прочь с дороги, здесь путь королевы!

Заметив, что спутники с воплями бросились в атаку, Тирлим помчалась следом, правда, на достаточной высоте, чтобы обзор поля битвы был лучше. Она несколько обогнала рыцарей, поэтому резко затормозила, выставив вперёд ножки, и прислушалась. Слова фея понимала прекрасно, но смысл сказанного плохо укладывался в маленькой головке, а уж после бойких стихов Даниеля и подавно. Как можно было скрыть от неё такое важное событие? Конечно, малышка не была знакома с королевой мышей, но это же не повод держать её в неведении.
«Значит, какому-то полуголому великану сообщают о процессии королевы, а ей ни словечка», - надула губки Тирлим, камнем падая вниз. Она старательно прищурилась, чтобы получше разглядеть кортеж в траве.
Маркиз, перед самой физиономией которого зависла в воздухе фея, испугался за малютку. Но предупредить ее, чтобы отлетела в сторону от возможной драки, он не рискнул - и воскликнул:
- О госпожа фея? Вы присланы от Королевы Фей, чтобы встретить мышиный кортеж? А где остальные феи, которые будут встречать здесь Мышильду Одиннадцатую Несравненную?
Фар Лап, матерясь, как портовый грузчик, выскочил из рытвины. Услышав ответ великана, рыцарь было приуныл - он-то рассчитывал на то, что тролляль, как большинство гигантов, боится мышей, и титул смутит его. Не вышло.
Зорко наблюдая за дубиной монстра, сэр Хантер услышал крик маркиза и поднял голову. Стоило ожидать, что без крохотной летуньи тут не обойдется...
- Миледи, осторожнее! - крикнул он. - Как бы вас не задело дубиной! Где мы тогда возьмем еще пыльцы на ваши крылышки?!
- Не бойтесь, он слишком неповоротлив, - фыркнула Тирлим, демонстративно кружась над агрессором.

(все, кроме мастера)

*всеми забытый отролляленный и полный желания реабилитироваться… я*

Задним числом даже бард понимал, что творится что-то несусветное, но числом передним признавать это он не собирался, более того, пальцы заметались по лютне ещё быстрее и взволнованнее, вырывая особенно частый бодрящий ритм.
Поддавшись общему настроению, даже Хэббот соизволила ускорить рысь, в результате чего была вынуждена прыгать, чтобы не свалиться в неожиданно вынырнувшую ямку.
Маркизу Флавию с ямками повезло не меньше, правда, ему под ноги подвернулся не кто-нибудь ,а сам гном, со странным выражением выпучивший глаза и отчаянно размахивающий руками на Альфонсину, пытаясь как-то оттолкнуть идущую прямо на него кобылу.
Что касается тролляля, чей противник явно уже начал геройствовать, ещё не подобравшись да же на дистанцию атаки, то почтенный великан как-то нервно замер, так и не вытерев лицо.
- Уберите это! – не своим, каким-то высоким голосом провозгласил тролляль и нервно замахнулся… едва не попав дубиной по Тирлим. Сильный поток воздуха буквально швырнул фею над землёй куда-то далеко в сторону. – Не приближайтесь.
Тролляль набычил шею, побагровел, явно намереваясь ринуться в атаку. Его грудь широко поднялась, а потом он громогласно чихнул.
Забытый на некоторое время рыцарь поднялся, наконец, на ноги и теперь что-то искал в траве вокруг себя. На звук чихания он поднял голову и невозмутимо прокомментировал:
- Явные признаки аллергии.

Абсолютно не ожидавшая такого, маленькая летунья на мгновение дезориентировалась. За это время её отнесло довольно далеко, словно камень, выброшенный из пращи. Отчаянно дрыгая руками и ногами, фея пыталась затормозить.

- Уфф…, - выдохнула малышка, когда наконец-то удалось остановиться. – Ну, погоди, страхоидоль пучеглазая, - погрозила она обидчику маленьким кулачком и, вытянув вперёд руку, ринулась в атаку. Тирлим понятия не имела, как отмстит обидчику, когда вернётся на место битвы, но задумываться об этом не было, ни времени, ни желания. Она жалела только об одном, что не носит на поясе шпагу, как Корвидж, тогда бы верзиле точно не поздоровилось.

А тролль, не заставляя себя ждать, взвыл и, развернувшись, побежал прочь от феи. При этом на каждый четвёртый-пятый скачок он не забывал прилежно чихать. От его шага земля тряслась ещё сильнее и осыпалась уже без всяких видимых причин, так, например гном, едва не попавший под копыта Альфонсины, с ошеломлённым выражением сполз куда-то вниз, но быстро пришёл в себя и принялся перебирать руками, пытаясь убраться подальше.
Спасённый же храброй феей (и её не менее достойными спутниками) рыцарь тем временем нашёл то, что искал – меч – и с достоинством принялся отряхиваться.
- Не упусти этого пройдоху, малый! – невозмутимо крикнул он между делом, не забыв махнуть рукой в сторону гнома, который недобро прошипел что-то в ответ.

Да, наверное, надо было, не мешкая, хватать гнома за шкирку, раз уж его грозный приятель пустился наутек.
Но юный Флавий-Октавий был просто ошеломлен тем, как к нему обратился незнакомый рыцарь.
- Это кого вы назвали "малый"? - надменно отозвался он. - Вы изволите звать своего слугу? Клянусь сорока двумя поколениями моих благородных предков, я не вижу поблизости никого из вашей челяди!

Явно не вслушиваясь в слова маркиза, спасённый рыцарь продолжил отряхивать руки и кольчугу от песка и прицепившихся травинок. От каждого скачка убегавшего тролля он непроизвольно морщился, но будто демонстративно старался нечто скрыть.
Мимо него на всех порах пролетела сорока, не забыв громко и возмущённо крикнуть, бросив гневный взгляд на маркиза. Рыцарь же невозмутимо выпрямился и посмотрел наконец, на маркиза прямо. Внешне он выглядел старше двух маркизов Флавиев-Октавиев, сложенных вместе, если им позволить отпраздновать своё двадцатое лето. Лицо не тронули раны или глубокие морщины, но цепкий взгляд, непривычная отточенная мимика и общая атмосфера холодной и твёрдой уверенности в себе могли бы вызвать неуютное чувство у любого человека, чьё слабое здоровье или происхождение не давало возможности быть рыцарем.
- Разумеется, их высочество, - рыцарь едва-едва наклонил голову, не отрывая взгляда от маркиза, - смеет согласно выданным им правам дерзить даже императору, в клятве верности которому поклялся его собственный родитель..
Перехватив рукоять меча поудобнее, рыцарь прихрамывая пошёл в сторону маркиза. Остановился, не доходя считанного метра.
- Если его высочество желает, я готов предоставить удовлетворение чести в любой удобный ему миг. Разумеется, вначале я благодарю вас со спутником за столь вовремя подоспевшую помощь. Признаться, я думал, что буду ковырять этот мешок с костями до глубокой ночи, - рыцарь галантно поклонился, словно этот жест был влит в него ещё с молоком матери. Но выпрямившись, он снова стал представлять собой картину холодности и уверенности в себе.

Тем временем сорока отчаянно металась по полю, стараясь не упустить из поля зрения улепётывающего гнома. Увы для последнего, последний бой рыцаря с троллялем обрушил переходы столь основательно, что сбежать под зёмлёй не получалось, приходилось петлять. А как спрятаться от того, кто наблюдает за тобой сверху? Поэтому, постоянно, озираясь на птицу, гном в какой-то момент принялся что-то бормотать.

Совместно с Сейденом и Гульдой

Флавий-Октавий опешил от столь странного обращения. На миг заколебался, соображая, являются ли слова "их высочество" оскорблением, а потом отозвался возмущенно:
- Я не "их высочество" - так же, как вы, сэр рыцарь, не являетесь императором, которому клялся в верности мой покойный отец. Или я ошибаюсь?
В вопрос этот была заложена немалая доля яду, и юный маркиз, ужасно довольный собой выпрямился в седле.

Подметив яркость и порывистость молодого разума, рыцарь улыбнулся и пожал плечами. Прибавлять что-нибудь к сказанному ранее он не стал, встретив взгляд маркиза, он доброжелательно кивнул:
- Верен, - коснувшись перчаткой груди представился рыцарь. – Как звать моих собратьев по ордену, благородных господ и честных искателей дорог?
Тем временем сэр Хантер усмехнулся в усы, глядя, как улепетывает от разгневанной феи грозный враг, окликнул маленькую летунью, поблагодарив ее за столь своевременное изгнание тролляля с поля боя, соскочил с жеребца и помчался наперехват гному, мечущемуся, словно заяц. Фар Лап, привставая на дыбы, следил за этой погоней и время от времени подсказывал рыцарю, где лучше срезать угол. Гвалт это создавало немалый, если прибавить к конскому ржанию сорочий стрекот.
Решившись на отчаянный шаг, гном ринулся к небольшому лазу и рискнул попытаться пробиться сквозь него в родные катакомбы. При этом он начал бормотать громче, так что отдельные слова «заклинания» стали долетать и до преследователей:
- «Демоны»… «Проклятые»… «Ложкоимы»… «заморожу»
Эй, милейший, а не боишься, что мы потом растаем и затопим твою нору? - окликнул гнома сэр Хантер. - То-то будут плакать драконьи сокровища...
Сбившись с фразы, гном резко смолк и, подняв с земли вполне увесистую (для гнома) дубинку, недобро глянул на рыцаря:
- Растаете, куда вы денетесь. Не будь я заклинателем врагов и потрепетателем сердец в третьем десятке поколений! – и гном мужественно ткнул дубинкой перед собой, не забыв вздёрнуть головой так, что основательно извалявшаяся (о ужас) в пыли борода, ощутимо качнулась вверх.
Краем глаза наблюдая за погоней (это забавное зрелище уняло гнев), юноша представился:
- Флавий-Октавий, маркиз де Разорилль, владелец замка Курам-на-Смех!..
На этих словах взгляд спасённого рыцаря неожиданно потеплел и наполнился уважением. Он заинтересованно пробежался взглядом по благородным чертам лица маркиза:
- Не вы ли потомок славного Карлоноса де Разорилля, одним своим видом поражавшего врагов и заставлявшего их бросать оружие к основанию собственного замка?
Флавий-Октавий по-детски просиял:
- Да! Моего дедушку звали Карлонос! И действительно, когда он осаждал замок Впухипрах, владелец замка при виде дедушки от страха потерял рассудок: начал так смеяться, что уронил со стены свою секиру... Вы знали моего дедушку?

(продолжаем на троих)

Рыцарь ещё раз улыбнулся, после чего умудрился объединить в выражении своего лица и в движении руки одновременно сожаление и бодрость духа:
- Не имел чести. Но на постоялых домах здешнего тракта об этом событии поют на самые разные лады. Вам стоит заглянуть, сэр рыцарь, - последней фразой Верен напомнил о текущем положении вещей и повернул голову, чтобы проследить за похождениями спутника маркиза.

У норы шла не менее учтивая беседа.
- Польщен таким знакомством, - чуть сощуренные глаза бывшего лесничего смеялись. - Но, может быть, прежде чем нас морозить, почтенный гном изволит привести себя в порядок? А то впопыхах так легко ошибиться и сделать что-нибудь не то... Вон мой скакун - был такой приличный жеребец, а теперь что? Песни поет!
Гном недобро насупил брови и забурчал ещё возмущённее:
- Вторгаетесь в частную собственность, пугаете домашнюю животину, не даёте хода совершению справедливого правосудия и ещё обзываетесь? Барда на вас нет, чтобы перед потомками суд держали. Признавайте мою великую силу, - гном забормотал громче и басовитее, явно изображая нечто величественное, - и, возможно, я вас пощажу!
Сэр Хантер отвесил шутливый поклон.
- А если я попрошу почтенного гнома обрушить свой гнев на истинного виновника этого недоразумения?
Гном беспокойно сощурился, ожидая подвоха. На всякий случай перехватил дубину поудобнее:
- Это на кого же?
Рыцарь развел руками.
- На дракона, конечно же, на дракона! Это он, похититель невинной принцессы, вынудил нас пуститься в путь и потревожить покой почтенного гнома, да не поредеет вовеки его борода! А раз судьба привела нас к существу настолько могущественному, стало быть, враг обречен! - тону рыцаря позавидовал бы любой исполнитель героических баллад. - А сокровища - поровну, - буднично закончил сэр Хантер. - По рукам?
Алчность и трезвый расчёт едва не заставили лицо гнома треснуть в размышлениях.
- А этот? – движение дубинки в сторону Верена и Флавия. – Ходит по частной собственности и не платит пошлины. Ещё и обзывается, угрозы в письменной форме отказывается регистрировать.
Сэр Хантер потер кончик носа пальцем.

Наблюдавший за гномом маркиз изумленно разинул рот от неожиданного поворота беседы. И невольно подумал: "Вот уж теперь сорока точно не получит свою ложку!"
Стоявший же рядом сэр Верен присвистнул, с интересом наблюдая за хитросплетениями речи сэра Хантера.

(Сэр Хантер, Сейден и немного я)

- Ну, милейший, на вас тут тоже жалобы поступали... - с намеком сообщил он. - Рыцарям проходу не даете, а они, между прочим, при исполнении. Ложки, опять же, у дам отбираете...
- На законных основаниях! – вырвалось у гнома. – А насчёт похода, то где это видано, чтобы нормальный гном в одиночку на дракона ходил?
Стоявших неподалёку рыцарей гном, видимо, не посчитал нужным принимать в расчёт. Сорока же на его реплику возмущённо крикнула нечто совершенно не женское, а скорее, свойственное для исконно сорочьей речи. Если приблизительно произнести это на человеческом, получится «обманщик!».
Что касается гном а, то он явно искал повода, чтобы как-то убраться от этих ненормальных рыцарей. Где это видано, делить шкуру неубитого дракона?
- А грамота от Королевского Совета у вас, почтенный, есть? - осведомился рыцарь. - На сбор пошлины, на владение землей... и на присвоение чужого имущества. Если есть, тогда как полномочный королевский порученец... - сэр Хантер извлек на свет белый один из указов, дарованных искателям приключений королем, и помахал в воздухе, демонстрируя большую печать, - я буду обязан призвать вас, почтенный гном, в ряды нашего спасательного отряда. Если же нет... с сожалением с вами распрощаемся. Правда, имущество даме придется вернуть...
Гном понятливо кивнул, тоскливо вглядываясь в знакомый до щемящей боли в сердце и на зубах герб, выгравированный на указе. И так ничего и не сделал. Терзаемый уж слишком многими стимулами.
- Нет, благородный рыцарь, позвольте с вами не согласиться, Верен неторопливо добрался до гнома и стал, миролюбиво постукивая пальцами по рукояти меча, обходить его с бока. – Если мы сейчас уйдём, этот деньгоимец возьмётся за старое. Уж поверьте рыцарю, служившему в королевской канцелярии. Более того, он и тролляля найдёт и снова будет использовать бедное создание в своих делах.
Флавий-Октавий, с мальчишеской непосредственностью наблюдавший за представлением, не догадался бы в него вмешаться, но умница Альфонсина без приказа тронулась с места, подошла ближе и отрезала гному путь к отступлению с другой стороны.
- Обязательно возьмется за старое, - подтвердил спохватившийся маркиз.
Гном смешался и, пихнув дубинку за спину, не разборчиво пробурчал:
- Да куда мне, старому больному гному такими делами заниматься? Это… ходят, законы попирают. Раз их величество само не додумалось про пошлины, так никто и не должен помочь королевской казне, что ли… - мученически вздохнув, гном пошёл на жертвы. – Ложку верну, чего уже там. Она ж лежала беспризорной, вот и… И даже рукой махну, где дракон лежит. То есть сидит. То есть закопан.
Сорока воспользовалась моментом и приземлилась на шею Альфонсины, но, не рассчитала движения и неудачно ткнулась клювиком прямо во Флавия-Октавия.
Сэр Хантер покосился на порхающую фею.
- Ну, всегда можно определить тут на постой пару дюжин фей... Для приведения земельных угодий в надлежащий вид.
У Фар Лапа от этой канцелярщины уже начинали ныть зубы. Топнув копытом, он предложил:
- А может, весь фейский город сюда перетащим, а? Места хватит...

(Сэр Хантер и я)

- Трус! – азартно крикнула Тирлим вдогонку улепётывающему гиганту, дальше преследовать его фея не стала, полностью удовлетворившись позорным бегством с поляны. Свою долю подвигов малышка совершила и теперь просто наблюдала за происходящим, описывая вокруг путников разнокалиберные круги.
Услышав необычное предложение Фар Лапа, она метнулась к жеребцу и возмущённо заявила:
- Ну уж нет, король Немори не согласиться навсегда покинуть долину фей, а вот на счёт летней резиденции можно подумать. Я обнаружила здесь восхитительные эритрины, такие огромные, что в их нектаре даже купаться можно, - Тирлим мечтательно прикрыла глаза и сладко улыбнулась. – Нужно рассказать всем, про это чудесное место. Точно, так и сделаю, сразу как победим дракона.
- Отличная идея, сударыня, - во всеуслышание восхитился жеребец. - А то еще и соседей пригласить можно. Устроить тут летний курорт...
- Ой, как будет весело! – всплеснула руками малышка и закружилась в танце. – Будем устаивать балы, вальсировать и наслаждаться нектаром. Парам-парам-парам-пам-пам… - фея стала напевать аккомпанемируя своим па.

Когда мир был молод и славен, по нему не стеснялись ходить Боги и Герои. Да-да, именно так. Те самые, что были на слуху у всех. Впрочем, тогда всё писалось да и произносилось с большой литеры ибо являлось если не именем собственным, то уж точно принадлежностью к роду. Это нынче если человек, значит, человек, если оборотень, так оборотень, ну а «бард» и вовсе звучит не более чем жужжащая помеха в ухе.
Может, единственным, кому в этом деле не повезло и был тролляль. Нет, конечно, он носил гордое и славное имя, «Завтрак Богов». Только, признаться, далёкое-далёкое прошлое вспоминать не только не хотелось, но и… не удавалось.
Слишком много тогда было шума, суматохи и неприятных ощущений.. Да и как можно носить гордое имя, если едва ли не каждая встречная фея – вообще, любой мелкий нечистик вызывал у него если не устойчивое чувство аллергии, так боязнь до колик. Так и гном его поймал. И целую неделю держал исключительно на воде и солнечном ветре, чтобы превратить его, тролляля в «животину зело лютую до любой еды охочую».
Существо, не принимающего никакую другую кроме растительной пищи в принципе. Гному ещё и рыцарь помог. Сначала обругал в изысканной манере, на которую способны только рыцари (это когда ни единого злого слова, но после всей речи уж лучше и не жить), а после и вовсе навязал битву.
Тролляль посмотрел на поцарапанную руку. Обидно. Да, ему пора было уже отсюда уходить, засиделся. Если теперь даже гномы не стесняются крутить им, что будет дальше? Может, стоило бы уйти к настоящим троллям?
Завтрак Богов тихонько завыл, поднимая тихий протяжный гул внутри пещеры, в которую он забился. И резко замолк, наткнувшись взглядом на зелёные глаза, пристально уставившиеся в его. Тролляль поёжился и, на всякий случай, вжался в стену. Пусть эти глаза едва ли приходились ему до колена, но если это та самая фея, кто знает, что она сделает с несчастным существом?
- Где они? – голос негромкий, глухой, с большим запасом невысказанной злости.
Тролляль приготовился побежать к выходу, но глаза, будто разгадав этот маневр, резко приблизились, и теперь тролляль мог различить всё фигуру существа. Невысокий, криворукий и с отвратительным лицом.
- Где эти люди? С мечами и противными лицами.
«И феей» - подумал про себя тролляль. – Там.
Научить несчастное существо говорить никто не удосуживался за все прожитие им десятилетия. Потому и речь его была бедна. Но существу хватило этого короткого «там». Пристально разглядывая что-то в глазах тролляля, оно немного помолчало, после чего не спеша кивнуло и медленно удалилось обратно в темноту.
Посидев ещё немного для верности, Завтрак Богов рискнул – и выбежал из пещеры. Дальнейший его путь лежал на восток, в сторону леса. Туда, где живёт дракон. Говорят, что драконы опасные твари, но уж лучше одна знакомая опасность, чем постоянные приключения с этими… людьми?


Тем временем бард успел подъёхать к собравшимся вокруг гнома рыцарям и феям. Не расслышав толком фразу Фар Лапа и Тирлим, он изумлённо подался вперёд и неверяще переспросил:
- Закапывать фей? Зачем их закапывать? – подумав, быстро прибавил. – А за это много золота дают?
Гном же, стараясь не привлекать внимания, стал по чуть-чуть смещаться в сторону просвета между Фар Лапом и рыцарем Вереным. Ещё немного. Буквально совсем капельку…

(Сэр Хантер и я)

- Эй, куда?! - раздался пронзительный вопль сороки, заметившей гномьи маневры. - А ложку вернуть?! И что значит - бесхозная?! На твоей бороде тоже не написано, что ты ее хозяин! Вот сейчас как повыщипаю по волоску! Моим птенцам как раз новая подстилка нужна!
Альфонсина-де-Аллюр, которой с самого начала знакомства не понравился шумный гном, без команды двинулась с места и в несколько легких шагов перекрыла неприятному типу дорогу к отступлению.
Юный маркиз, раздосадованный поведением встреченного рыцаря, охотно сорвал настроение на том, кто поближе. Наклонясь с седла, он сцапал гнома за шиворот и поднял в воздух.
- Птичек обижать нехорошо, - назидательно сказал он. - Я, знаете ли, птичек с детства люблю.
Флавий-Октавий не уточнил, что птичек он в детстве любил в основном в печеном на углях виде. Его приятель, старый браконьер, не зря учил его ставить силки...
У встряски, устроенной юным маркизом гному, оказались несколько последствий. Во-первых, из-за пазухи у гнома вывалилось что-то блестящее и кануло в траву. Почти кануло - с отчаянным криком "Моя прррррелесть!.." сорока сверзилась с гривы Альфонсины, у самой земли подхватила добычу и проворно заработала крыльями, удаляясь в сторону леса. Лететь было тяжело, птицу то и дело заносило, но о помощи просить она не стала. Видимо, оценила многозначность слова "любовь" применительно к птицам. Во-вторых, гном неожиданно заорал не хуже сороки, забарахтался, выскользнул из куртки и полетел вслед за ложкой. Но его полета никто не прервал, и мелкий склочник исчез где-то в траве. Сэр Хантер только крякнул, проводив взглядом гнома. Фар Лап обнюхал траву, шумно фыркнул и доложил:
- Там дыра. То есть нора. Глубокая, гнилью тянет.
Рыцарь задумался, обвел взглядом вытоптанный луг.
- Время к вечеру, но здесь я бы ночевать не советовал. Еще провалимся куда, неровен час... Полагаю, лучше подыскать место поудобнее. И понадежнее.

Разговор рыцарей и попытки гнома вырваться заставили Даниэля замереть и в удивлении следить за разворачивающимися событиями. Разумеется, бард и раньше слышал о так называемых командных играх. Но увидеть это всё воочию не ожидал. Незнакомый спасённый рыцарь широко улыбался, с пренебрежением поглядывая на захваченного гнома, сэр Хантер сохранял спокойствие, но барду с маниакальным упорством чудилось, что в его глазах полыхают огоньки веселья. Маркиз Флавий в отличие от остальных вёл себя наиболее шумно, а вид имел самый возмущённый.
Когда гном сумел вырваться и сбежать по норе, Даниель, наконец, пришёл в себя и потряс головой:
- У него здесь где-то кубышка есть. Теперь не найдём - Так что там с закапыванием фей? - и бард с практически детским любопытством повернулся к Тирлим.
Фея же оторвавшись от захватывающего зрелища, спикировала к носу менестреля, погрозив ему крошечным кулачком.
- Уж не знаю, сколько золота можно за это получить, но вот кучу неприятностей я лично обещаю, - грозно сообщила Тирлим.
Бард подставил руку, чтобы фея могла присесть, а сам с недоумением нахмурился. Понизив голос, переспросил:
- Тогда я совсем ничего не понимаю. Зачем они тебя собрались закапывать?
- С чего ты взял?! Никто никого не думал закапывать, хотя может гномий лаз засыпать для верности, - задумчиво протянула фея, привычно опускаясь на раскрытую ладонь.
- Оу, - бард смущённо кивнул, и тут же широко улыбнулся. - Говорят, что там, под землёй, живёт народ, дальний родственник фей и паков. И что гномы не стесняясь, ищут переходы и пещерки, в которых живут эти существа, чтобы отнять их сокровища, подземные цветы.
Бард смутившись, замолчал:
- Только я не помню, как они называются.
- Живут, но знакомиться с ними поближе - не советую, - заговорщицким шёпотом отозвалась Тирлим. – Я слышала, что они очень любят людей, поэтому часто их похищают.
Хардинг только вздохнул и покачал головой:
- Вот бы нам встретился кто-то, кто к нам хорошо отнёсся б. А то сплошные оборотни да гномы.
Ветерок из-за края блюдца, в котором расположилась травяная площадка, настойчиво подул в сторону путешественников. Волосы упали Даниэлю на лицо, и он на мгновение прикрыл глаза, потянувшись было рукой, чтобы стряхнуть их. Но вовремя вспомнил, что у него на руке расположилась фея, и потому просто тряхнул головой. Про вторую руку он вспомнил уже после.
- Там, наверное, не менее интересно, чем здесь, - решил бард для себя. - Под землёй скрывается огромный мир, а подземные феи это почти как рыцари здесь, на поверхности. Только поменьше.
Тирлим качнулась, балансируя на одной ноге, но беседы не прекратила:
- Даниель, откуда ты столько много знаешь?
Бард моргнул и во все глаза посмотрел на Тирлим:
- То есть это всё правда?! - и тут же зажал себе рот свободной рукой. - Мне хотелось, чтобы так было.
Глаза барда загорелись азартным огоньком:
- Тирлим?.. Расскажи?
- Ну, хорошо, - облокотившись на большой палец, фея уселась поудобнее и, обхватив колени руками, нараспев, начала:
- В подземных городах с незапамятных времён живут сиды, правда, на нас, фей, они совсем не похожи. Внешне сиды напоминают изящных невысоких людей с миндалевидными глазами и, конечно, без крыльев. Говорят, на человеческий взгляд, сиды невообразимо пронзительно красивы, поэтому люди с радостью спускаются в Ши за своими возлюбленными, - малышка мечтательно вздохнула и не несколько секунд затихла. – А ещё ваш рыцарский кодекс, подозрительно похож на законы сидов, что наводит на мысли – некоторые смогли вернуться.
Хардинг с новым любопытством посмотрел в сторону рыцарей. Наверное, всё же сэр Хантер. Или маркиз, но тогда он очень хорошо скрывается. Точно. Они могли побывать там под землёй. В этом самом, как его - Ши, это так называется их замок? - бард осторожно двинулся куда-то, краем глаза заметив движение со стороны рыцарей. - А почему вы, феи, не живёте там же?
- Как ты себе это представляешь, мы сразу погибнем без солнечных лучей и полёта, - Тирлим вздрогнула, передёрнув плечиками. - Ши - это мир без солнца, самое страшное место.
Даниель вздохнул:
- А бардов в подземный мир не берут. Приходится обо всём выпытывать у рыцарей, - решение внезапно стукнуло Хардинга по голове. - Точно! Когда всё это закончится, упрошу сэра Хантера взять с собой под землю.

(с мастером)

(Сэр Хантер и чуточку я)

Сэр Хантер тем временем, краем уха следя за беседой, обследовал обнаруженную жеребцом нору, убедился, что человеку туда не пролезть, что вовсе не гарантирует безопасности оставшихся на поверхности, и вернулся в седло.
- Давайте не будем тут задерживаться...
Щебет феи напомнил ему про одного бродячего певца, как-то пережидавшего жестокую снежную бурю в его жилище. За постой бродяга расплатился несколькими вечерами песен, одна из них как раз касалась подземного народца...
Незаметно для себя самого сэр Хантер начал напевать в такт неторопливой конской поступи:

Есть, говорят,
Там, где закат
Целует в губы прибой,
Такая страна,
Где утром луна
Спускается на покой.
Там маки горят,
Долины наряд
Синеет цветущим льном,
И чаши холмов
До самых краев
Наполнены волшебством.

Под сенью лесной
Зимой и весной
Цветы струят аромат,
И легок там путь,
Но бойся уснуть -
Уже не придешь назад.
В туманной тиши
Коснется души
Чарующей песни звук,
И сердце замрет,
И кровь запоет,
И выпадет меч из рук.

И все, чем ты жил,
Чем ты дорожил,
Рассеется, словно дым,
И лунной тропой
За песней ночной
Ты молча уйдешь в холмы.
Там столько чудес -
Там каменный лес
И каменные цветы...
Забудешь навек
Про солнце и снег,
Про звезды и ветер ты.

Под ласку речей,
Улыбку очей
Забудешь про белый свет,
Отдашь себя им,
И мигом одним
Покажутся сотни лет,
Ведь та, что поет,
Чарует, зовет,
Не знает горя и слез,
Огня горячей,
Снегов холодней,
Прекраснее летних звезд.

Коль ты певец,
Подземный дворец
Отныне твой вечный дом.
Будешь внимать
Опять и опять
Песням дев под холмом,
Как жаждущий в зной
Над звонкой волной,
К музыке припадешь,
Слух заградить,
Уйти и забыть
Сил в себе не найдешь.

Лишь рыцарь бы смог,
Вспомнив свой долг,
Вдруг попросить: "Отпусти!"
И дева холмов,
Растаяв, как сон,
Печально вздохнет: "Прости..."
Не вспомнишь пути -
Проснешься один,
Умытый ночной росой.
Но к людям придешь,
И с дрожью поймешь,
Что ты им теперь чужой.

Пока ты внимал
Волшебным словам,
Минуло три сотни лет.
Ни к полым холмам,
Ни к прежним годам
Обратной дороги нет.
Усталой душе
Нет счастья уже,
В седых глазах - пустота.
И только во сне
При полной луне
Приснится порою - Та...

Альфонсина неспешно шла следом за Фар Лапом. Юный маркиз, глядя в спину своему кумиру, восхищенно внимал песне. А когда сэр Хантер умолк, Флавий-Октавий в сотый раз подумал о том, как же ему повезло. Судьба свела его с истинным рыцарем, цветом и гордостью этого доблестного сословия. Все умеет - и волколаков бить, и баллады петь...
Подходящее для ночлега место нашлось на опушке леса, спустя пару часов езды. Довольно редкие деревья позволяли видеть окрестности, пара сухостоин обеспечила дровами для костра, а журчащий в корнях огромной ели родник - свежей водой. Фар Лап остановился, шумно принюхался и объявил:
- Вы как хотите, а я дальше шагу не сделаю. Приехали.
Уставший маркиз с удовольствием спрыгнул с седла, сделал несколько шагов, чтобы ноги снова привыкли к земле, и тут же принялся расседлывать Альфонсину.
Сэр Хантер, одобривший выбор своего скакуна, потрепал крутую шею гнедого и спровадил его пастись, избавив от седла и узды, а сам принялся распоряжаться.
- Сударь, окажите любезность, наберите дров. Сэр Верен, вон там в седельной суме у меня котелок. Хорошо бы его наполнить водой и подвесить над огнем. Маркиз, я тут неподалеку заметил озерко, и сдается мне, там есть рыба. Составите мне компанию?
Составить компанию маркиз согласился с восторгом. И не только потому, что рыбу ловить с детства любил и умел, но и потому, что хотелось очень о многом выспросить рыцаря. А в присутствии барда лезть к сэру Хантеру с вопросами было... ну, как-то несолидно.

- За дровами? – бард вскинул голову (до этого он был погружен в собственные мысли, навеянные сначала разговором с Тирлим, а потом балладой, рассказанной сэром Хантером), но рыцарь уже дальше отдавал распоряжения, не обращая более на Даниеля внимания. Молодой человек с лёгким вздохом кивнул, обращаясь, наверное, к спине рыцаря.
За день они перешли практически всю долину и теперь подобрались вплотную к лесу. Где-то там нашёл себе пристанище дракон, к которому рыцари и Даниель так стремились. А это значит, что близится грозная пора возвращения. Та самая, в которой Хардингу придётся что-то сделать, чтобы спровадить рыцарей. Молодой человек прекрасно помнил грозные слова барона Фандалина, его обещания стереть Даниеля в порошок. И бард чувствовал себя как-то не так, будто на сердце давил изрядный камешек горечи, ведь покидать этих славных рыцарей ему совершенно не хотелось. Пусть они и смотрели на Даниеля как-то вскользь и очень часто не замечали его мелкой и шумной заботы…
На всякий случай Хардинг дал себе и вторую оплеуху, чтобы не продолжать думать в таком ключе. Дрова так дрова. Оглянувшись вокруг, бард заметил лес и бодро потопал в этом направлении.
Вернее, потопал бы, если кто-то не держал его упорно за воротник куртки.
- Эй, мне это дорого ещё как память! – молодой человек с возмущением попытался повернуться. Ему это практически удалось, но вот продолжать возмущаться далее охота отпала. Там, совсем рядом с ним стояла Хэббот и страдальчески похрапывала. Бард и без слов прекрасно понял, что забыл сделать одну маленькую, но очень необходимую вещь – расседлать старушку. – Ох, извини, родная.
Только после этого Даниель направился в лес. Подбирая ветви сушняка (благо, такового здесь водилось в достатке), бард мирно кружил среди деревьев, насвистывая старую лиричную чушь. Пару раз он возвращался, потом снова уходил в лес, прекрасно понимая, что на всю ночь запасов надо делать больше. В сумерках лес выглядел тёмным и неприветливым разбойником, в тенях как в маске. И это не считая тёмных силуэтов. Которые мелькали среди деревьев то тут, то там. Один раз бард и белка с искренним недоумением едва не столкнулись носами, когда бард, отреагировав на очередной шорох, подтянулся на нижней ветке дуба и заглянул, что же творится в том тёмном отверстии на дереве. Белка в возмущении чивкнула что-то явно нелицеприятное, бард же коротко извинился и спрыгнул обратно на землю.

Неуютно себя Даниель почувствовал позже, когда не смог выйти из леса. Он был уверен, что прекрасно запомнил дорогу, вот только что-то эта уверенность не торопилась подтверждаться. Даниель едва не заплакал от досады. А потом ,сжав зубы и присев на корточки возле одного из деревьев долго и мрачно смотрел вокруг, обдумывая своё положение. Если верить моху на деревьях… но всё равно не ясно куда идти – молодой человек в этих приметах не разбирался на своё горе.
Почему-то звать на помощь дико не хотелось. Хорошее настроение упорно не желало возвращаться к барду. Поэтому, сняв лютню, он забренчал мелодию без слов. Что ж, утром он найдётся. Такого не бывает в природе, чтобы барды, да потерялись. Может быть, его найдут ещё ночью, по мелодии.

(Сэр Хантер и я)

Беспечный, на первый взгляд, поход за рыбой сэр Хантер обставил со всей возможной заботой о безопасности. Совсем не лишнее дело, если вспомнить о всех пережитых героями приключениях. Пара ивовых удилищ, вырезанных в ближайшем ракитнике, могла послужить не самой надежной, но все-таки защитой от нечисти. Озеро, пусть и не проточное, густо поросшее по берегам осокой и рогозом, рыцарь сделал более надежным оплотом. Он всегда возил с собой небольшую флягу святой воды, и теперь, памятуя о сказанных одним священником словах, капнул святыней в озеро и пробормотал молитву. "Капля освящает море..." Море - не море, но целое озеро святой воды у них теперь было в запасе. А если что нечистое в нем и водилось, то этому был положен конец.
- Если что, прыгайте в воду, маркиз, - негромко сказал рыцарь. - Там нас теперь ни одна тварь не достанет...
Расположившись в тени раскидистой ивы, сэр Хантер протянул юноше кусок черствого хлеба, отщипнул крошку от своей наживки, размял, слепил вязкий комочек и насадил на крючок. Взмах - и
поплавок, сделанный из гусиного пера, с тихим всплеском упал в отражение лунного диска на сонной воде. Несколько мелких волн шевельнули прибрежный песок, качнули листья кувшинок. Маленькая зеленая лягушка, обиженно квакнув, прыгнула в воду, и снова воцарилась тишина.
Маркиз пропустил мимо ушей слова насчет "если что". В этой дивной тишине просто не могло таиться ничего опасного.
Он уселся на берегу так, чтобы тень его не падала на воду, и тихонько сказал:
- Я в детстве так любил рыбачить... всегда удирал на речку с занятий по геральдике. Скажите, сэр Хантер, а когда вы были маленьким, вас очень мучили этой геральдикой?
"Ну, не сказать, чтобы я был в это время маленьким, но мучили..."
- Еще как! - искренне отозвался рыцарь, вспомнив свои мучения в то время, когда гнедой жеребец вдалбливал ему тонкости наиглавнейшей из рыцарских наук всеми четырьмя копытами. В буквальном смысле, прикладываясь подковой к чему попало, за каждую ошибку. - Весь в синяках ходил... от учительских наставлений.
- Ух ты... - уважительно отозвался юный маркиз. И тут же спохватился: - Сэр Хантер, мне ужасно стыдно, но я до их пор не поинтересовался, каков ваш герб, его на щите не разобрать... Мой-то вы видели...
И действительно, трудно было бы его не видеть. Чуть ли не каждая деталь снаряжения юного рыцаря украшена была этим гербом: на красном поле - глиняный горшок.
- Это в память о битве за город Большие Вязы, - застенчиво сказал Флавий-Октавий. - Город захватили воины короля Ухватала Третьего. Мой предок Гвидо Горластый на городской улочке сражался с очень сильным противником, мог бы погибнуть, но упавший со второго этажа горшок с цветком угодил противнику по голове. С тех пор этот горшок красуется в нашем гербе как знак того, что бог и удача на нашей стороне...
На самом деле была еще одна версия появления глиняного горшка на рыцарском гербе, но де Разорилли не любили ее озвучивать. Прежний маркиз как-то по пьяни поведал сыну, как горшок попал на герб, но Флавий-Октавий воздержался от пересказа этой истории.
Поплавок качнулся, и сэр Хантер затаил дыхание. Случайная волна? Нет, перышко качнулось снова и нырнуло. Подсечка, рывок - и в лунном свете серебристо сверкнула чешуя первой рыбешки.
Снимая бьющуюся добычу с крючка, рыцарь усмехнулся.
- Правда, мой герб уже плохо видно на щите, надо бы обновить. Только художника найти нужно хорошего. В прошлый раз пришлось переделывать. Вместо трех топоров с черными топорищами на зеленом фоне он мне боевые секиры нарисовал. На морской лазури. А это герб Хитрованов из Загребельской марки. Могла выйти некрасивая история...
История тогда вышла на самом деле некрасивая. Правда, с прежним владельцем щита, но это сэр Хантер уточнять не собирался. Незадачливый художник получил в ухо, переписал герб, потом жаловался в городскую управу, был бит уже батогами... Дело прошлое, но Фар Лап заставил нового хозяина назубок затвердить всю историю его предшественника. На всякий случай.
Тут разговор на благородные рыцарские темы несколько увял, потому что принялись один за другим бойко клевать караси.
Укладывая очередную рыбину в собственный шлем, бесцеремонно приспособленый под ведро, юный маркиз обернулся:
- Что-то костра до сих пор не видно... не случилось ли чего?

Словно отвечая на высказанное беспокойство, в отдалении, там, где рыцари предположительно разбили свой лагерь, появился огонёк. Искренний, ясный, успокаивающий.
Сэр Верен, рыцарь его и развёдший, сидел подле и с удовольствием грыз пряную лепёшку, которую до этого достал из небольшой сумы, которую он только на привале отстегнул. Лепёшка была предпоследняя, впрочем, не дело для рыцаря переживать о подобных мелочах. Где есть люди, там найдётся и еда, и дело для рыцаря. А где людей нет – эту самую еду можно с совершеннейшим правом ловить.
Вот только настроение у рыцаря было не то чтобы совсем уж весёлым. Неподалёку тихо паслись лошади спутников, а вот самих людей поблизости не было. Дольше всего, конечно, рыцарей, как ушли к воде, так до сих пор и не вернулись. А теперь и бард задерживался с последнего своего похода за дровами к лесу.
Подперев рукой голову и время от времени откусывая кусочки лепёшки, рыцарь посматривал в постепенно спускающуюся на землю ночь. В тихих вздохах ветра он ловил лишь мирную усталость проведённого с пользой для тела и духа дня.
На шорох с боку, со стороны Долины, сэр Верен с любопытством повернул голову. Невысокая фигура, закутанная в плащ и низко надвинутый на голову капюшон, вышла из переплетения трав, будто бы поднялась из-под земли. Не заметив дремлющей феи, она прошла, с должной долей почтения обогнув лошадей, к самому костру, где и остановилась.
- Добрый вечер случайному путнику, - рыцарь позволил себе улыбку и широкий жест. – В таких местах можно оказаться только если имеешь долгий путь как за плечами, так и перед ногами.
- Не то, - слабый голос, в котором читалось недовольство.
Сэр Верен удивлённо приподнял брови:
- Что вы сказали, простите?
- Не то, не тот, не те, - фигура повернулась так, чтобы лицо её оказалось в поле зрения рыцаря. Тот изумлённо охнул. – Единый! Как такое существо как ты могло здесь оказаться?
Фигура задумчиво провела руку над костром, от чего огонёк жалобно зашипел и медленно, неохотно потух.
Рыцарь поднялся на ноги, ухватившись за рукоять меча.
- Что тебе нужно, колдун?
Фигура повернулась, следя за движениями рыцаря. Капюшон плаща соскользнул за спину.
Светлые волосы. Немного скруглённые черты лица, холодный взгляд и улыбающиеся губы. Впечатление портил только низкий рост и знак на правой щеке в виде следа птицы.
- Ты мне не нужен, - рука этого человека небрежно махнула в сторону рыцаря. – Отдыхай.
Сэр Верен не шевельнулся. Да и может ли шевельнуться камень, пусть даже если всего секунду назад он был человеком?
- Вам здесь делать нечего, - тихий голос ещё раз огорчённо скользнул по месту привала и человек, сделав несколько шагов начал погружаться в землю, пока не исчез в ней окончательно.

Тем временем бард перешёл от грустных заунывных баллад к своей любимой практике – сочинению импровизаций на ходу. Слова не шли, только мелодии. Поэтому, компенсируя отсутствие слов, бард насвистывал. За что и был нещадно бит шишкой.
- Ай! За что? – прикрывшись рукой и согнувшись, бард быстро посмотрел вверх и столкнулся взглядом с грозно настроенной белкой. В лапах её была зажата ещё одна шишка. – Критикам никогда не понять настоящего творчества!
Бард рискнул высказать своё мнение ещё раз, за что и был справедливо бит второй шишкой.
Перед ним мелькнула, возникая будто из ничего тень. Глаза отметили острые зубы, сложенные в подобие улыбки и вертикальные зрачки глаз. Пискнув, Даниель дёрнулся назад и упал на спину. Попытался отползти за ствол. Что ему и удалось. Вот только продолжения событиям не последовало, поэтому молодой человек рискнул выглянуть из-за ствола. Там никого не было. Даниель зябко обнял лютню и высунулся чуть побольше.
- Если ты меня ищешь, то я здесь.
Голос раздался прямо из-за плеча барда. Человек резко махнул руками, одновременно поворачиваясь и подаваясь вперёд и, разумеется, упал. Но теперь зато имел возможность увидеть существо, сумевшего его два раза подряд испугать.
Невысокий, тонкий, с лисьей мордочкой. А вот тело явно человеческое, одетое в тонкую тунику коричневых оттенков.
- Разве ты не понял, что белк был прав в своём замечании? У тебя неправильный переход между темами.
Бард моргнул и, ощущая себя в лёгком подобии сна, переспросил:
- Белк?
«Лис» лукаво прищурился и погрозил барду пальцем:
- Белк, хищный монстр, который заманивает невинных жертв в свои владения, после чего долго и упорно заставляет их заготавливать ему запасы на зиму. Единственный способ справиться с ним – сыграть или спеть что-нибудь, что заставит его задуматься. Давай знакомиться.

Совместно с Гульдой

Вопреки опасениям маркиза, впереди забрезжил огонек.
- Ну, вот видишь, все в порядке, - улыбнулся рыцарь, прибавляя шагу. Мокрые рыбьи хвосты слаженно зашлепали по его куртке в такт шагам. И тут огонек костра исчез, словно пламя задутой свечи. Сэр Хантер остановился, шагнул в сторону. Темнота, нарушаемая только светом звезд и луны, и ни единого проблеска света на земле. Рыцарь прислушался. Тишина.
- Что-то действительно неладно... - рука скользнула к мечу, неразлучному спутнику воина. - А ну-ка...
Рыцарь уступил место лесничему. Тише, чем падает на травы лунный луч, сэр Хантер скользил между редкими деревьями. Ни треск сухой ветки, ни шорох листвы не выдавали его присутствия.
"Что там могло случиться? - металась в голове вспугнутой птицей мысль. - Нападение? Но тогда почему не было слышно звуков боя? Не так уж ы и далеко отошли. Нечисть? Но лошади подняли бы тревогу - никто лучше коня не чует нечистую силу..."
Тревога сэра Хантера передалась юному маркизу. Он тоже шел за рыцарем тихо, словно дикий кот (сказалась школа старого браконьера). Радость от удачной рыбалки и душевного разговора исчезла при слове "неладно", меч уже был в руке, юноша отчаянно старался видеть и слышать все позади и впереди, слева и справа, вверху и...
Вверху! Кто-то прыжками пронесся по веткам, шорох листьев шлейфом тянулся за загадочной тварью. Не мелочь вроде белки - кто-то крупнее, тяжелее... Рысь? Но  та движется бесшумно...
Проводив взглядом невидимого в темноте древесного странника, рыцарь негромко свистнул. Впереди послышалось тихое ржание - Фар Лап отозвался хозяину. Вскоре рыбаки были уже на полянке. Рядом с потухшим костром смутно угадывался темный неподвижный силуэт.
- Сэр Верен, что тут случилось?
Тишина в ответ.
Искры с кресала посыпались на трут, и в свете ожившего остерка взглядам рыцарей предстал их окаменевший спутник.

Изваяние явно не задумывалось как прославление подвигов славного рыцаря. Скорее уж как попытка передать напряжение в позе, в линиях лица фигуры. В том, как она практически потянула уже меч из ножен, и только само свойство камня, неподвижность, не даёт Верену завершить движение до конца.
Угли в костре были холодными, будто бы виденный рыцарями огонёк и вовсе никогда не бывал здесь или ,если уж и заходил, то исключительно в гости и на минутку.
Чуть в стороне медленно покачивались ветви деревьев, лес дремал, что-то сонно и не совсем связно рассказывая самому себе. Вокруг шелестела трава. С одной стороны, той, что вела в лес, явно угадывалась тропинка. Но если по ней пойти, то у самого первого дерева она стыдливо оборвётся, замрёт, намекая, что ночью в лес порядочным существам соваться нечего.
Тоскливо заржав, Хэббот ещё раз тряхнула мордой, разглядывая этих людей. Разумеется, она всё прекрасно видела и могла бы всё рассказать, если бы не эти окаянные принципы. И этот гнедой с принцессой совсем хороши. Вот стоило оставить их наедине, и уже куда-то убрели, когда могли бы помочь вообще-то! Кто тут вообще с людьми взялся разговаривать? Уж точно не почтенная Хэббот.
И кобыла, мучаясь от этой мысли ещё сильнее, заржала. Мимо мелькнул силуэт, снова мелькнул и резко остановился перед лошадиным носом. Полевая мышь, ехидно прищурив глаза, снизу вверх самоуверенно смотрела на лошадь.
- Что, сестрица, этические проблемы мучают? Не переживай, сегодня у Фавава хорошее настроение. Это у меня, то есть, - мышь подмигнул. – Помогу, чего там. Говоришь, с людьми поговорить надо?
- Ты же мышь! – от волнения Хэббот даже позабыла об остальных своих принципах, в частности, не заговаривать со всякими мелкими грызунами, особенно если они позволяют себе наглость пищать первыми. – Как они тебя поймут? Это же люди!
- Очень просто! – Фавав улыбнулся и прищёлкнул пальцами на лапках. – Я им!..
И замолчал, в задумчивости подперев подбородок рукой.
- Я им… Э… Покажусь?
На вопросительный взгляд Хэббот скорбно покачала головой. Фавав возмущённо пискнул:
- Должен быть выход!
Лошадь вздохнула:
- Был бы ты птицей. Их детёныш человеческого рода вроде бы понимает всяких пищалок.

Так и случилось, что буквально через минуту, восседая на несчастном воробье, мышь с гордым видом возник в поле зрения рыцарей. Воробей, шумно дыша, примостился прямо на бывшем костерке. Мышь же соскочив с негО, гордо оповестил:
- Слушайте и внимайте, славные рыцари, речи благородного Фавава, который знает всё, что здесь случилось!
Воробей недовольно покосился на мышь и немного сипловатым голосом перевёл:
- Он говорит, что сейчас будет говорить!
- Мог бы и подыграть, - Фавав возмущённо покосился на своего спутника.
- Ага, давай я на тебе поезжу немного, для разнообразия. Почувствуешь, каково это перевозить такую многограмовую тушу.
Мышь вздохнул и снова покачал головой, повернувшись обратно к людям:
- Видите, с кем приходится общаться? И ведь это он ещё самостоятельно предложил…
- Я? Предложил? Да ты меня!..
- Тсс, - мышь ухватил воробья за клюв и многозначительно произнёс: - Скажи им, что их друга превратил в камень злой волшебник, который живёт неизвестно где в глубине этого леса.
Несколько секунд воробей что-то пытался допищать, но потом сдался и нехотя повторил фразу мыша.
- Вот так вот, - коротко резюмировал грызун, дожидаясь реакции.

Юный маркиз не мог оторвать взгляда от каменной статуи. Вот совсем недавно, только что это был сэр Верен, живой, со спокойным и чуть насмешливым взглядом... и вдруг - камень... да как же так, ведь они с сэром Хантером ненадолго отошли, совсем ненадолго, только порыбачить...
Когда над его ухом начался диалог воробья с мышью - причем Флавий-Октавий понимал воробьиные реплики, - юноша медленно отвлекся от созерцания гранитного лица и вяло, как будто без интереса даже, сообщил своему спутнику:
- Сэр Хантер, вон тот воробей говорит, что вон та мышь ему говорит, что сэра Верена превратил в камень злой волшебник, живущий в гуще леса...

Совместно с Сейденом

Мышь, облегчённо выдохнув, хлопнула себя лапой по голове.
- Они нас наконец-то поняли. А ты сопротивлялся. Видишь, старушка!? – мыш пискнул особенно громко, обращаясь к Хэббот. Лошадь сочла выше своего достоинства как-либо реагировать, но возмущение было настолько высоко, что лошадь не удержалась и с силой выдохнула, проведя по земле копытом.
Воробей, под шумок, умудрился сбежать.
- Эй, стой, ну куда ж тебя? А я только собрался полетать… - мыш огорчённо опустил уши и покосился в сторону рыцарей. – Ладно. Чего уже там. Рад был знакомству. Эрни-путеводитель, личный мышь самого короля фей.
Махнув хвостом, мелкий соскользнул со своего насеста и зашуршал куда-то сквозь траву.
- Опять злые чары, - вздохнул сэр Хантер, отчасти успокоившись. Раз есть волшебник, значит, этого волшебника можно взять за... какие-нибудь подробности. Упоминать их при мальчишке сэр Хантер отнюдь не собирался, но в уме прокрутил несколько весьма соблазнительных перспектив от встречи с означенным волшебником. Коему вряд ли эти перспективы показались бы радужными - но доблестный рыцарь был сыт по горло, свое и лошадиное, всяческими волшебниками. Ненадежный народ, и своенравный. - Стало быть, придется добывать этого самого волшебника. Кстати... а лошади наши где?
Рыцарь посвистел, окликая своего жеребца.
Тишина.
Стоит ли удивляться, когда цвет неба вдруг разом с привычного закатного раскрашивается всеми оттенками фиолетового, а солнце гордым зелёным овалом ложится на пепельные облака? Когда трава вокруг высокая, сочная, ветер несёт луговые запахи, где-то вдали, соревнуясь, перекрывая и дополняя мелодию друг друга, поют незнакомые птицы?
В сказаниях конного народа это едва ли не покрытая пятнами старости быль. Ведь где-то здесь меряет плавной иноходью белый жеребец, несущий миру зарю, и тёмный, закрывающий земным духам глаза.
Именно в такой мир вступил Фар Лап, поставив копыто перед собой на вполне обычный пятачок земли.
Луг, стелящийся из края в край. Подъёмы и спуски, дальние лески и боры, тёплый воздух и запах надежды с тонкой искоркой грусти.
Осознание случившегося накатывало с неотвратимостью горного обвала. Страх за оставшегося невесть где бестолкового хозяина, который наверняка без присмотра ввяжется в какую-нибудь передрягу и погубит дело половины его, Фар Лапа, лошадиной жизни, мешался с ликующим восторгом: он, единственный из обгоняющих ветер, удостоился чести... Единственный?
Золотисто-гнедой потомок царственного Киркасара отчаянно заржал, вскидываясь на дыбы в стремительном развороте. Густая грива плеснула тяжелой волной, закрывая горящие глаза скакуна, искавшего сородичей.
Ветер донёс далёкое эхо ответного ржания. А всего через пару секунд, с другой стороны, там где луг вздыбливался во всхолмье, прилетел печальный волчий вой. Именно оттуда появились, летя над землёй едва касаясь её ногами, буквально ноздря в ноздрю две фигуры, угольно-чёрная и кристально белая. Следом за ними показался серый вал. Бурлящий, гневный, он поднялся, казалось, под самое небо, а затем резко опал, исчез.
Кони же продолжали нестись, будто не существовало ничего на свете, оставляя за собой завихрения из теней и ярких искорок.
Ветер снова донёс до фар Лапа дальнее ржание, задорное, с тёплыми нотками.
Насторожив уши, гнедой провожал взглядом стремительную пару, одновременно прислушиваясь к ржанию. Всем существом своим он рвался туда, где два скакуна рассекали пространство, догнать, влить грохот копыт и удары сердца в неудержимую скачку, ноздря к ноздре, до полного самозабвения - как снилось в далеких, жеребячьих снах, но... Вдруг там зовет Альфонсина?
И Фар Лап, бросив еще одн взгляд вслед прекрасным скакунам, плавной рысью направился туда, где слышалось ржание.
Путь скрадывался крепкой почвой под копытами, добрым вечерним воздухом, а порой и очередным одобрительным зовом. Впереди забрезжил водоём, возле которого паслись, отдыхали и резвились живые. И тени. Прозрачные, цвета солнца. Но живые будто и не обращали на это внимание, не отличая себя и их.
Если долго присматриваться, то окажется, что у лошадей не было своего вожака. Но появлялись и исчезали, будто уходя в другое место, которое отсюда недоступно.

Пока рыцари рыбачили, а сэр Верен сидел у костра, Альфонсина-де-Аллюр занималась делом мирным, даже идиллическим: паслась. Углубленно, со вкусом, не обращая никакого внимания ни на что вокруг - а уж тем более на уплетающего неподалеку травку Фар Лапа. А что расстояние между Альфонсиной и гнедым жеребцом медленно сокращалось - так это случайность, чистая случайность!..
Но едва Фар Лап, сделав шаг в сторону, исчез, как мирная тишина над поляной была разорвана в клочья бешеным ржанием и храпом...
Примчавшиеся на шум рыцари увидели невероятное зрелище. Надменная, сдержанная, рассудительная Альфонсина-де-Аллюр, не терявшая голову даже во время нападения волколаков, дико храпела, прижимала уши, бешено косила налитыми кровью глазами и, вставая на дыбы, тяжело обрушивала копыта на деревья и кусты вокруг поляны.
А когда пораженный маркиз бесстрашно кинулся к своей обезумевшей кобыле и, ловко увернувшись от удара копыт, припал к ней, гладя и ласково успокаивая, она повернула к нему голову и, среди рулад неистового ржания, выкрикнула по-человечески:
- Фар Лап пропал! Совсем!..

Рассудив, что каменному рыцарю хуже уже не сделается, а лошадей надо выручать, сэр Хантер рванул через кусты на ржание Альфонсины, как вспугнутый лось, не заботясь более о бесшумности своей походки - только для того, чтобы услышать весть об исчзновении своего жеребца. Говорящими лошадьми его было не удивить, но вот то, что донеслось до его слуха, совершило почти невозможное - сэр Хантер рассвирепел.
Ладно, нечисть - она на то и нечисть, чтобы козни и пакости строить. Но какого пня трухлявого неведомый враг, вместо того, чтобы воевать с людьми, покусился на рыцарского коня?! На его, сэра Хантера, наставника в рыцарском искусстве, друга, наконец?! Да как они вообще посмели тронуть хоть волосок на его золотисто-гнедой шкуре?!
- Ну все, - непонятно для окружающих высказался сэр Хантер и повел носом, ловя хорошо ему знакомый запах родниковой свежести. - Мое терпение лопнуло. Сейчас я им устрою веселую жизнь...
И широким шагом пошел куда-то в чащу, придерживая заветную фляжку на поясе.

На появление Фар Лапа табун поначалу не среагировал. Более того, даже когда то одна, то другая голова поворачивалась в его сторону, более чем лёгкого любопытства в глазах лошадей и жеребцов не читалось.
Луг колыхнулся, будто под волнением ветра и местность изменилась. Дымка, казавшаяся настоящим миром, отступила чуть в сторону, открывая край огромного озера, на самой поверхности которого оказалось густое белое облако, в котором ещё можно было опознать зелень трав. Возможно, мечта множества лошадей сделала эту бескрайнюю картинку реальной. Может, присутствие Фар Лапа на мгновение скользнуло тенью по волшебству. А может, всё было так изначально и озеро – не более, чем ещё одно прекрасное дополнение к этому миру.
На одном облаке, почти у самого берега, положив под голову руки, сладко дремала Тирлим.