Нрпг:

Список действуюжих лиц:

Ростислав, славянин, охотник. – Мелетун
Хельга Стемидовна Белозерская – Sarina
Орри Яльмарсон, викинг в поисках денег и счастья - Orrofin
Тэхэ, бурят, охотник и следопыт - Даниэль
Чернава, молодая вдова, поговаривают что ведьма - бабка Гульда
Яра, путешественница - Telperiel
Дарина (Дарька), (пока) бездомная – Морфи

Обсуждение здесь.

Рпг:

Вставало над Волховой рекой солнце ясное, и лучи его сверкали на глади водной, отражаясь бликами золотыми да красными. А потом понеслись они к брегу другому и пронзили собой хвою елей черных, и наполнился бор старый жизнью и теплом небесным. Заплясали лучи на пепле кострища, запрыгали на кожах да мехах, разбудили людей, что на ночной мрак глядя, в бору том переночевать остановились. Зашевелилось все среди древних елей-исполинов, застучал топор, затрещал огонь, ото всюду говор нездешний послышался. Зашумела ольха прибрежная, вторя речи иноземной, зашелестел ее листьями ветер ласковый да теплый. Не удержался лист резной, сорвался с черенка, улетел с порывом первым же. Закружился в голубом небе чистом, опустился на черную воду речную, заскользил меж пены белой. Проскользнул листок мимо весел двух ладей точеных, что на ночь на якоря в устья стали, да к брегу веревками привязаны были. Закрутила Волхова река зелень лесную, понесла на север вдаль. Все на север бежит древний поток, все несет свои воды к порогу дома Перуна Сварожича, бога грозного да свирепого, бога-воина да защитника. Мимо стен крепости древней, мимо городища сонного, мимо Кургана великого пронесли листок волны Волховы. У порога бросили на камни, да не у того порога, что у палат перуновых, а у того, что у ворота торговых в град великий северный.
На стене высокой, из бревен сложенной, над воротами воин стоит, зим немало видавший. Из оленьей кожи сапоги его выделаны, из кабаньей шкуры штаны да рубаха верхняя дублены. Серебром кольца на кольчуге светятся, словно самоцветы в ларце гранями играют. А на поясе широком, красной нитью крашеном, меч весит тяжелый в ножнах древних. Да и сам клинок у меча не молод, много битв видал, много крови пил. И еще попьет крови вдоволь он. То рука ему говорит, рукоять что сжимает твердо дланью широкой. На груди у витязя под бородой темно-русой ожерелье висит из волос черных да рыжих сплетенное. А на нем на груди оберег качается, оберег древний да заговорной. Круг со спицами – колесо небесное, жизнь извечная, знак Сварожича великого, отца богов и первого среди равных ему. Шлем железный вытянутый, что яйцо утиное, на срубе стены деревянной лежит, своего часа дожидается.
Гладит усы свои длинные воевода ладожский Нежата, прозвали которого емь да сумь, и водь с ижорой – Метелей, великаном лесным по ихнему. Гладит усы воевода да не уходит, все на воду волховскую глядит, с заутренних сумерек все гостей дожидается. А за спиной его, где поворот реки грозной, град торговый ото сна оживает да звуком разным наполняется.

Хельга Стемидовна, княжья дочка, девка видная была, да нет на Белоозере гридня, что с нею справится. Даже свеи застывали, глядя вслед гордой красавице, да не зная что молвить в ответ. Нурмане - и те столбами высились в горнице, коли Хельга Стемидовна речь молвить изволила. А вся причина тому - язык у нее, что жало пчелиное. Для каждого колючка у княжей дочки найдется. Мож только ромейский патриций али купец сладил бы с ехидной девкой. Да где ж ромеев-то найдешь? Разве что в Ладоге многоголосой.
- В Киев сбирайся! - грозно сдвинув брови, молвил Стемид Ольбардович по прозванью Большой. - К брату моему Стемиду Барсуку, княжьему сотнику, поедешь. Жена его старшАя Элда Рагнаровна бстро тебя девкой покорной сделает. Коли уж я не сдюжил.
Видя, как во взгляде дочери его заметались перуны, поднял руку и добавил:
- И не перечь мне, Хельга! Я молвил волю свои и быть посему.
***
Лодья мерно покачивалась на волнах, что несли ее к устью Двины. Мощные руки гребцов-гридней прибавляли ей скорости.
Печалилась Хельга Стемидовна, на воду глядючи.
- А что, нянюшка, вот так не останавливаться в Киеве, а все дальше на лодье плыть и плыть. Увидеть бы цезаря ромейского в Золотой Палате, что в Царь-граде. Кагана хазарского в столице евоной, в Итиле. К булгарам заехать, в Преславе побывать. И дальше... - Хельга перестала теребить кончик косы, через плечо переброшенной, и развела руки широким жестом.
- Что ты! - махнула на нее рукой Эйна. - Что ты, дитятко, как можно? Ты дочка княжья, а не девка гриднева. Ты в тереме жить должна, а не по миру скитаться.
- Скушная ты, нянюшка, - насупилась Хельга Стемидовна. - Нет у тебя крыльев и никогда не было. А я вот к франкам хочу, да к англам в Лондиниум. Как скотты живут, хоть одним глазком глянуть, да на кельтов свирепых полюбоваться.
- Ох, беда-то какая! - заламывая руки, запричитала старушка. - Кровь воительницы проснулась. Долго ж свейка, Брунгильда Перелетная птица, дремала!
***
Лодья мягко ткнулась крутым боком в пристань, гребцы хором выдохнули.
- Прибыли! - громко сообщил полсотник.
-Где мы, Велим? - поинтересовалась Хельга Стемидовна.
- Ладога сей город зовется, светлая госпожа, - ответствовал гридень.
- А я уж было Киев подумала, - разочаровано пробормотала княжна. - Надолго мы тут?
- Ремонт сделаем кой-какой и дальше пойдем.
- Ну тогда я в город пойду. На базар загляну.
- Десяток гридней возьми, Хельга Стемидовна.
- Возьму, полсотник, возьму.
Подкованные копыта тонконогого аргамака весело простучали по настилу и направились к многоголосой рыночной площади.

Орри Яльмарсон опытным взглядом смерил Белоозёрскую ладью и хмыкнул себе в бороду.
"Славные лодьи стали в Гардарике делать! Хотя до наших драккаров им, как до Муспелля...ой, Господи прости, привычка!" - подумал викинг и перекрестился.
Он только что прибыл из Норвегии вместе с торговым кораблём одного старого друга, в надежде, что кому-нибудь понадобится бывалый воин, исплававший все моря и явно отлично владеющий своим боевым топором.
"Ну да ладно!" - Орри сплюнул себе под ноги и направился в сторону базара. Было ранее утро, город полностью скинул тенёта сна и теперь улицы были запружены народом. Викинга это здорово раздражало. Казалось, каждый на улице только и делает, что глазеет на его шлем-сову, кожанные штаны, топор при бедре и боевой нож за поясом. Орри мрачно топал по улице, еле сдерживаясь, чтобы не начать отшвыривать проожих. Наперерез ему шёл отряд из десяти вооружённых воинов и одной девицы, но славному потомку отважных норвежских мореходов было не до них - он даже не затормозил, пройдя прямо перед носами у гридней, идущих в первом ряду.

- Ух! - вздохнул Ростислав, как только холодная вода пролилась на него из ушата. Словно собака, парень отряхнулся и улыбнулся встающему солнцу своей прекрасной белозубой улыбкой. Утро предвещало хороший день, а, значит, множество людей на рынке, так как ничего кроме собственной лени не могло препятствовать покупателям.
Ростислав заторопился, желая как можно быстрее разделаться с делами торговыми и умчаться в лес, где можно было в волю нагуляться и натренироваться. Да еще и силки проверить.
Мать уже давно встала и хлопотала на кухне, готовя завтрак на всю семью. Сестрицы его не лежали на печи, а суетились по дому и хозяйству. Марьюшка сходила еще полчаса назад корову подоила и кур выпустила. Любава только что вернулась с огорода, где что-то необходимое делала. А Слада копошилась у себя в углу, делая что-то важное и ценное в свои семь лет.
Матушка выставила на стол чугун с ароматно пахнущей кашей и крынку молока. Все уселись за стол, воздали хвалу Богам и молча принялись за еду.
Как только трапеза завершилась, Ростислав встал из-за стола, поблагодарил матушку, взял мешок со шкурами и пошел к двери.
- Ты только допоздна не задерживайся, сынок. Крышу надо починить в сарае, дров наколоть, да и с печкой что-то не то. Дел накопилось не в проворот. А мы справится без тебя не можем.
- Хорошо, мама. Приду, как только смогу, - и парень вышел из избы, что была у самых стен города. Быстрым размашистым шагом направился к торговой площади, откуда уже доносились шумы и крики, которые всегда сопутствовали торгам.
Быстро разделавшись со шкурами, Ростислав решил, что в лес он сегодня вечерком пробежиться, а с домашними делами управиться и после обеда. Парень остался на площади, решив, что можно чуть себя и развлечь.

- Э! Куды прешь?! - рявкнул Ратмир - десятник.
Гридни закружились на месте едва горячих коней сдерживая. Хельга взором, от перунов блистающим, смерила нурманина, твердой рукой аргамака рыжего сдержав на месте. С тихим шелестом сталь из ножен полезла, но мудра была Хельга Стемидовна, остановила она руку десятника, не допустила сечи на улицах города. Вновь взор ее обратился на нурманина, только теперь в нем сияло величие.
- Проходи, воин! - молвила Хельга Стемидовна, сдерживая коня своего.

Орри остановился и посмотрел на девушку. В ней явно виделась примесь северной крови, впрочем, настолько разбавленной здешней, что заметить это мог только опытный взгляд. Викинг поклонился ей в пояс и пошёл своей дорогой.
Покрутившись некоторое время на базаре он понял, что там ему ловить нечего и зашёл в корчму. Там, заказав на пока ещё имеющиеся деньги пива и мяса, он серьёзно задумался.
"А может отыскать ту? Да нет, глупости, у неё охраны хватает! Лучше уж в дружине княжеской счастья попытаю! Ну, помоги Од...Господи!" Он допил пиво (да уж, не умеют его в Гардарике варить, что уж говорить!), закусил мясом и двинулся к воинскому двору при местной крепости. Ворота были уже открыты, но возле них стояло двое воинов с княжескими гербами на щитах. Орри подошёл к ним и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
- А вот к кому обратиться воину, если он к конунгу вашему наняться желает?
Язык Гардарики Орри знал довольно бегло, новречи его так и сквозил резкий скандинавский акцент

Проводив взором нурманина, улыбнулась ему в спину Хельга Стемидовна. Так и не слетела светлая улыбка с лица ее, когда тронулись в путь по граду чудному десяток и юная дочка Белозерского князя. Путь лежал их на площадь рыночную, площадь шумную, площадь многолюдную. Узду новую и венец тонкой арабской работы пожелала иметь Хельга Стемидовна. А в Ладоге, сказывали, со всего света товарами торговать ехали.
После рынка стоило в княжий терем наведаться, но впервую очередь товары заморские поглядеть. Резвой рысью направился отряд на шум торговый.

(Совместно с Сариной.)

Идет Чернава по городу – голову высоко держит, по сторонам не глядит, лебедью плывет. Плат черный, вдовий, сарафан скромный – а парни засматриваются, как на девицу молодую, словно еще коса девичья по плечам струится. Чувствует Чернава их взгляды, да виду не кажет, только потаенная усмешка в глазах светится.
Из-за поворота всадники показались, Чернаву обогнали: знатная краса-девица да гридни-молодцы. Обогнали да дальше проехали... а двое задержались. Молодые парни, весельчаки-охальники, бесшабашные головушки. Загородили красивой вдове конями дорогу, не дают пройти, норовят к забору прижать.
Вроде и не осерчала Чернава, худого слова безобразникам не сказала. Только пропала усмешка в темных глазах, да зародилось в горле тихое рычание... да вдруг как рявкнула Чернава по-звериному!
Вскинулись кони под гриднями, на дыбы взлетели, шарахнулись – не удержались парни в седле, наземь шмякнулись.
Жуткий рык да дикое ржание раздалось за спиною. Обернулась Хельга Стемидовна, увидела гридней своих, на земле барахтающихся, да вдову красивую. Мягко тронула бока коня пятками, послушно вернулся рыжий аргамак к гридням княжеским.
- Пошто на земле разлглись? - строго молвила Хельга Стемидовна, на гридней своих глядючи. - Али на конях сидеть разучилися?
Что-то невнятное пробормотали гридь Мал да гридь Ставр. Хмыкнув, взор свой на вдовицу княжна оборотила:
- Что стряслось здесь, добрая женщина?
– Да разве что стряслось? – повела плечом Чернава. – Молодцам, чай, впору на скамье гарцевать, а они в седла взгромоздились!
- А что за зверь лютый рычал тут, добрая женщина? - сдерживая коня заволновавшегося, спросила Хельга.
– А ты, красавица, своих гридней спроси, какого зверя они заполевать хотели, – уже открыто, белозубо заулыбалась Чернава.
Вновь взор перунами пылающими к гридням оборотился. Видит Хельга Стемидовна, что обмануть ее пытаются, норов ее просыпаться начал:
- Что натворили, олухи? - В голосе девичем перуновы ноты проснулися.
- Пошутить хотели, - тихо Мал ответствовал.
- И как же пошутить удумали?
- Вдову вот приласкать хотели, - подал глас Ставр, вихры свои русые приглаживая.
– Ох, не могу, уморили, – продолжала веселиться Чернава, – приласкать!.. А вам, сосункам, мамки-то уже рассказали, как это делается? Кошку на окошке вам ласкать, а не бабу!
Гридни обижено засопели, десятник же откровенно расхохотался, да и вся остальная дружина княжны разразилась смехом веселым.
- Прости их, добрая женщина, - с улыбкой молвила княжна Белозерская. - Не хотели они зла причинить. Лучше приходи на лодью белозерскую, спроси Хельгу Стемидовну. Кваску с тобой попьем да о Ладоге разговор молвим.
Внезапно улыбка пропала с лица вдовы. Серьезно, тревожно даже вгляделась Чернава в серо-зеленые девичьи очи и мягко, но печально ответила:
– За ласку спасибо... – скользнула на миг взором по отряду гридней, – ...княжна, а только на ладье у тебя мне гостевать незачем. Да и тебе с той ладьи мало проку, раз никуда она тебя отсюда не унесет...
Удивленно вскинула бровь Хельга Стемидовна, втянул шумно воздух десятник.
- Что ты говоришь такое? Мне в Киев надобно!
Каким-то чувством поняла Хельга, что не проста вдова, что ведает то о чем говорит. Поверила словам ее.
Горькая усмешка тронула губы Чернавы:
– А боги, княжна, не спрашивают, куда нам надо да зачем... Против судьбы и княжья кровь не воюет. Говорю тебе, красавица: здесь твоей дороге конец. Нету тебе из Ладоги пути – ни вперед, ни назад, ни водой, ни лесом!
И пошла своей дорогой, не сказав больше ни слова и не оглядываясь. Посерьезневшие гридни дали ей пройти.
Крепко задумалась Хельга Стемидовна над словами вдовицы, так и поехала дальше к рынку. Да и гридни ее притихли и все больше на дорогу глядели.

Взмахивая веслами, словно крыльями длинный быстрый корабль шел против могучего течения реки. Он подпрыгивал на волнах, рассекая их окованным килем и заставляя распадаться белыми хлопьями пены. Гребцы дружно тянули древнюю песню северных мореходов, и их голоса неслись над рекой и берегами, оглашая земли Росские словами иноземной речи. Солнце играло отсветами на умбонах круглых щитов, прикрепленных вдоль бортов.
Резная голова дракона замерла у торговой пристани, моряки в кожаных штанах и полотняных рубахах с гиком стали выпрыгивать на дощатый настил. Привязные веревки полетели им в руки, и свеи ловко принялись вязать их к деревянным чурбакам. Человек на стене улыбнулся, заметив выбирающегося из драккара старого воина в меховом плаще, надетом поверх одежды даже в такую погоду. Развернувшись, Нежата зашагал внутрь четырехугольной башни, возвышавшейся среди прочих башен крепости, как гора среди холмов.
С другой стороны на Волховой реке показались еще две ладьи под желто-белыми парусами, украшенными изображениями летящих птиц.

Высокий худой воин с русой бородой, что шею всю закрывала, посмотрел на пришлого нурманина серьезно, но без злобы или недовольства. Щит, который что капля перевернутая острым концом к земле смотрит, с гербом златым – трандиром* Рюриковым, от земли оторвал и шаг к северному воителю сделал.
- В нашей дружине хорошему воину всегда место найдется, но воевода наш Нежата сам всех проверять любит, и уж если не по нраву ему пришлый, то жестоко бит будет. Коли рискнуть хочешь ступай на двор дружинный, да подожди у дома с резным крыльцом, воевода явится да ответ тебе даст, если спросишь его.

На торговой площади торг пошел да разгорелся, что солнце в небесах. Засновали подавальщики да приказчики с мешками да свертками, с важным видом заходили «золотые пояса» местные да пришлые. Переливы дивные с главной улицы базарной слышатся, то Ахмед Барагзидович в своей шатер заезжий люд зазывает на диковины восточные смотреть. С лисьими да соболиными шкурами ливвики-охотники меж рядов ходят, хитрости уже давно обучились, задорма евреинам да перекупщикам мех не продают, сами сбывают.

*Трезубец (старонорвежс.)

Ростислав все прохаживался мимо рядов и рассматривал товары дивные и чудесные, что попали в Ладоги из краев дальних и удивительных, куда сердце юноши стремилось. Ведь дальше леса здешнего парень никуда не ходил с отцом. Да и сам не отваживался покидать мать и сестричек.
Вот идет юноша мимо латков со специями, и останавливают его запахи невообразимые. Принюхался юноша, а в носу как засвербит, и раздался на всю площадь оглушительный чих. Перец то был, но юноша не знал об этом и поспешил мимо.
Пройдясь мимо рядов с кушаньями заморскими и свойскими, юноша прикупил прянников медовых для сестриц и соли немного для матушкиной готовки, так как за продажу шкур выручил он чуть больше чем обычно и мог порадовать родных.
И вот вышел Ростислав к концу рыночной площади, как раз к тому, куда Хельга подъезжал. Но не знал об том парень и шел себе спокойно, не зная, что судьба скоро его перевернется.
Увидел Ростислав впереди столпотворение и остановился, чтобы разглядеть происходящее. Всадники на прекрасных лошадях все загородили, но после того, как Ростислав расслышал голоса, то стало ясно, что это знаменитая вдова Чернава попала в историю. Юноша уже было хотел идти дальше своей дорогой, как увидел среди всадников девушку прекрасную и остановился как вкопанный. Чуть прянники медовые из рук не выронил. Сердце учащенно забилось. Так и стоял Ростислав посреди улицы, пока не скрылась она со свитой в конце улицы.

Расставшись накануне с купцом китайским, Тэхэ пошел в город дорогой близ лежащий, людей посмотреть, да и себя показать. Всю ночь шел, не останавливаясь, без еды, без питья шел. Да и не привыкать буряту молодому к долгим переходам - сколько раз с отцом их совершал. В котомке за плечами его соболЯ зимние лежали, лисы рыжие - надеялся он продать их, да что - нибудь нужное отцу принести. "Как же он там, без меня?" - не раз думал о старом отце Тэхэ. Один остался, в тайге суровой, около реки быстрой Селенги. "Ладно, проживет, прокормится. Не раз один бывал, справится." - успокаивал себя он.
Шел, оглядываясь по сторонам - не промелькнет ли где заяц али белка. Глаз меткий промаху не знал, но сегодня с добычей плохо было - то ли все зверь ушел куда, то ли...не задумывался Тэхэ над этим. Не знал он, как велик город, к которому вела его тропинка изворотливая. Да и не знал, как примут его - инородца, что скажут, да как посмотрят. Не помнивший почти мать, которая воспитания и ласки дала чуть, сын Туракая из не своих только монголов видел да китайцев. Своих, бурят, почти не знал, кроме старого Дорже, недалеко от их юрты жившего. Да и того похоронили они несколько лет назад. Что уж говорить...боязно было Тэхэ приходить в город чужой, незнакомый.
Погрузившись в тяжелые думы, он не заметил, как подошел к стенам городским.

Орри коротко кивнул и направился к крыльцу дружинного дома. Там он сел на ступеньку, снял свой шлем и поставил его рядом с собой. Голубые глаза северянина внимательно изучали местных воинов, отмечая даже такие мелочи, как походка. Через некоторое время викинг понял, что наставник у них был очень толковым.
"А Нежата этот будет ещё покрепче этих русичей, иначе хёвдингом не стал бы!- подумал он. - Нет, Мьёльнир меня зашиби, если я струшу и сбегу!"

Хельга Стемидовна остановила коня у купца ромейского, подивилась тому, что ромей без страха торгует в Ладоге. Да и забыла о том, что ромей перед нею. Увидела узду красивую, седло зело прекрасное, черной кожи да с литыми накладками и самоцветами, явно ромейской работы. Захотела владеть сбруей этой. Отсчитал Ратмир денег положенных, хоть и не ведал он зачем княжне эт красивая, но неудобная вещичка.
Рядом Ахмед Барагзидович зазывал девицу украшения посмотреть тонкой работы мастеров арабских. Сошла с коня Хельга Стемидовна, взяла в руки браслет арабский, залюбовалась. Да отвелекло ее ржание конское. Лошадьми по-соседству хазары белые торговали... Пошла княжна к загону хазарскому, да и браслетик с собой понесла. Понял Ратмир без слов, отсчитал цену браслета, да арабу отдал.
Ах дивно кони хороши были.

Ладога Дарине нравилась, пусть и недолго сирота гуляла по ее улицам. Точнее, обходила крестьянские подворья, ища что-нибудь плохо лежащее.
Заметив выходившую с очередного двора, почему-то стоящего чуть ли не в лесу, красивую женщину в наряде вдовы, Дарька, дождавшись, пока хозяйка отошла подальше, подкралась к дому. На пути стояло почти непреодолимое препятствие: высокий, массивный частокол. Но двор вдовы явно манил к себе. От других домов он стоял далеко, так что перелезающую через забор Дарину не заметили бы соседи. Оглянувшись, она обнаружила дерево, старое, трухлявое, но протянувшее ветку прямо к частоколу. Дарьке повезло, ствол был вполне удобен для залезания. Несколько минут и бродяжка осторожно поползла по ветке к двору. Ветка угрожающе шаталась и скрипела, но все-таки Дарине удалось приземлиться во дворе, рядом со старой баней.
Девушка осторожно осмотрелась. Похоже, хозяйка не держала даже собаку. Дарина сделала два шага по направлению к удивительно заросшему огороду. «Странно, вроде хозяйка-то богата, ан огород в каком непотребстве! – удивилась она. И тут… Из зарослей огорода прямо на Дарьку неслось что-то огромное, черное и явно злое. Бродяжка завизжала, бросилась к бане и каким-то чудом забралась по стене на крышу. Нечто при подробном рассмотрении с безопасного расстояния оказалось псом. Дарина оказалась в ловушке. С бани было не спуститься, а от крыши до забора не допрыгнуть.
Делать было нечего. Дарька уселась на край крыши, свесив ноги, злобно плюнула в пса, добавив при этом «Волкодлак блохастый!». Хозяйку ожидало не очень приятное зрелище: карауливший воришку пес и сидящая на крыше бани Дарина в огромной рубахе, перетянутой веревкой и коротких портах на ладонь ниже колена, снятых с пугала на подходе к Ладоге.

Когда воротившаяся хозяйка увидела на своей крыше воришку, она не рассердилась, не испугалась и не кинулась с криками о помощи к соседям (которые и жили-то не близко). Чернава поставила наземь лукошко, из которого торчала глиняная корчага с медом, уперла руки в бока и расхохоталась.
Отсмеявшись, подошла к баньке и, напустив на себя притворную суровость, прикрикнула:
– А ну, слазь!.. – хотела добавить "паршивец", но вгляделась в сидящее на крыше замызганное существо, удивленно расширила глаза и продолжила насмешливо-напевно: – Сойди, красна девица, сойди, краса ненаглядная, окажи моему двору такой почет...
"Краса ненаглядная", шмыгнув носом, слезла с крыши и потупилась под задумчивым, изучающим взглядом хозяйки. Пес тихо порыкивал, но сидел смирно, не бросался на незваную гостью.
– А и ладно, – негромко сказала Чернава самой себе, приняв какое-то решение. Шагнула в предбанник, вынесла оттуда липовое ведро, сунула ошарашенной девчонке и кивнула в угол двора, где над лопухами возышался колодезный сруб. – Давай, носи воду. В бане тебя парить буду. Вымою, в печи зажарю и съем.
И пошла к поленнице, аккуратно сложенной под навесом возле дома.
Тут бы Даринке и удрать, да как улизнешь, когда по пятам клятый пес ходит? Пришлось натаскать воды.
А банька у хозяйки хороша оказалась! Пол свежей травой устелен, полки да лавки дочиста выскоблены, в уголку стоит маленькая шаечка, рядом с нею кусок ржаного хлеба положен. ("Для банного хозяина!" – пояснила Чернава.) Веники духмяные, да не дубовые и не березовые, а из разных веток составлены.
– Мои веники не простые, – приговаривала Чернава, нахлестывая лежащую на скамье тощенькую гостью. – В них по ветке березы, ольхи, черемухи, ивы, липы, смородины, калины, рябины... А вот мы кваском на каменку, кваском!..
Страх у Даринки давно пропал. Да и как будешь бояться женщину, которая над ушатом моет тебе голову настоем крапивы, приговаривая: "Расти, коса, до пояса, не выйди вон ни волоса!.."
А Чернава в бане ни словцом не спросила гостью о том, кто она такая и каким ветром ее на подворье занесло.
И только потом, когда обе, распаренные, красно-розовые (на Дарине – желтый хозяйкин сарафан) сидели в избе и пили отвар смородинового листа с медом, – вот только тут и пошла у них беседа от души...

- Приветствую, Воин с Севера!
- Видеть тебя рад, Великан Лесной!
Две кисти мозолистых встретились в рукопожатии, шрамы старые на ладонях один на другой легли, как в тот день, когда кровь свою два витязя смешали. Нежата смотрел на Торгрима и видел, что годы не пощадили свейского морехода. Всего на дюжину зим старше был брат кровный, а уж седа борода и усы его, да морщины все лицо испещрили. Не нашлось у Торгрима на пути жизненном воина сильного да могучего, что сумел бы богатыря морского к отцам и дедам отправить, за стол ратников усадить в Валгалле древней. Но не стариком умрет кровный брат его, знал Нежата, что не допустит тот позора такого.
- Стол накрыт, с дороги стоит испить вина заморского да ягоды отведать нашей ладожской, - воевода кивнул в сторону башни квадратной и ворот под ней.
- Стоит, стоит, - не стал отказываться Торгрим, и, бросив своим матросам и воинам пару команд на свейском, пошел вместе с Нежатой в крепость.
Через двор прошли молельный, кто из свиты гостя на купол деревянный крестился, а кто как Нежата и командир мимо прошел. На груди под одеждой у Торгрима с ранних лет молот Тора весит, то по на свейском да нурманском так Перуна зовут.
- С добрым товаром к нам али далее? – расспрашивал Нежата.
- Далее пойдем, до Новугорода, а то и до Киева, но и в Альдоге постоим неделю-другую. Груз больно ценный, солнечный камень да рыбий зуб. Весь корабль забили, сами куда деваться не знаем.
- Где же столько ты добра набрал? – прищурившись усмехнулся воевода.
- Дело-то известное, - ответил Торгрим. – С той поры как Харальд Синий Зуб, Горма Старого сын, с франками Империи союз заключил, с того, значит, времени и ходим мы в Ютландию да Зеландию. Наш конунг Хакон Добрый в добыче никого не ущемит, старых богов да традиции чтит, вот и бьем мы каждый раз харальдовых воинов то в Скагерраке на драккарах, то на берегах южных. Вот и разжился я добычей, после двух-то походов.
Неторопливо разговаривая, дошли воины до подворья дружинного да к дому воеводиному повернули.

Как заметили хазары покупателя богатого, так чуть ли не скоморошья пляска началась у них. Конюхи по загону бегают, то того жеребца красиво поставят, то другого пробежаться заставят. Тот хазарин, что верховодил ватагой, к загону из шатра вышел, когда шум поднялся. Отряхнул свой наряд черный длиннополый, отпил кумысу из чашки, что в руке держал, да как отвесил затрещину первому из своих, кто под руку попался.
- Вай-дот Ур! Вай-дот! – зашипел, глазами зло засверкал.
Побежал хазарин, что руки тяжелой отведал, к шатру полотняному, что у загона стоял. Вывел на свет жеребца тонконого да точеного, такого, что не в северных лесах бегать, а в степях арабских без крыльев летать. Посмотрел хазарин старшой и кивнул, а сам другим глазом недобрым на Стемидову дочку глядит. Губы облизнул, прищурился.

Две ладьи к пристани подошли к остальным в ряд построились. Загалдели латгалы, попрыгали на причал, да вязать корабль стали. Вышел князь Малек в плаще синем, бросил взгляд на драккар свейский, а потом и на ладью Белозерскую. Толстой бронзы браслеты руки князя от запястья до локтя закрыли, на поясе расшитом топор узкий висит да кинжал ромейский в ножнах. Окладиста светлая борода, волосы на голове обручем красным стянуты, ноги в сапоги красные обуты. Не торговать сюда латгальский вождь приехал, это уж воины с башни ясно углядели.
Подозвал Малек слугу своего верного, да шепнул ему, чтобы разузнал, кто сейчас в городе и где на постой большой человек стать сможет. Поклонился латгал, побежал исполнять приказание.

Издалека еще ратники, что у дороги покой стерегли, гостя нового углядели. Вышел вперед один к дороге, щитом высоким с олеговым орлом двухголовым путь дальше преградил. Остальные ратники со стороны бревенчатой башни караульной смотреть остались.
- Удача с тобой, гость таежный! В град у нас проход свободный, но еже ли несешь что на продажу, то и князю нашему подношение сделать стоит - пошлину торговую нам уплатить, - молвил воин, понадеявшись, что поймет его путник на наречии здешнем.

- Хорош..., - выдохнула Хельга, узрев коня представленного.
Зацокали гридни языками, раз княжна свое одобрение высказала. Не в пример многим в конях девица разбиралась. А рыжий красавец заставил глаза Хельги Стемидовны огнем загореться. Тряхнул гривой шелковой, глаз лиловый на девицу скосил.
- Эй, хазарин! - окликнула хозяина княжна. - Пусть на рысях коня покажут!
Облокотившись на забор внимательным взором следила она за жеребцом дорогим.

А Ростислав, как отошел от немощи недолгой, так понесся вслед уходящей кавалькаде и догнал их только на рынке, где девица красная товары заморские рассматривала.
Решил парень повертеться около группы странников этих и разузнать у них, кто это девушка прекрасная, какого роду-племени и зачем к ним в Ладогу пожаловала. А самое главное насколько. Парень, конечно, никакх иллюзий не питал и прекрасно понимал, что девицы ему не добиться, но отказаться он просто так не мог.
И вот когда девушка вошла к хазарским конникам, и вывели ей жеребца чудесного, парень наш ахнул так же от красоты коня заморского. Нигде ему еще не доводилось видеть красот таких. А то, что конь был добротным, видно было глазом обычным.
Так и стоял Ростислав в сторонке и наблюдал за красой дивной что девушки красной, что коня заморского.

(вместе с Морфи)

Только сейчас, сидя в избе, Дарина стала обдумывать странное поведение хозяйки дома. Другая довно бы стражу крикнула, или соседей, или волкодлаку этому на обед отдала. А эта... С Дарькой в жизни так хорошо не обходились. Девушке было очень интересно узнать, чем она заслужила такое отношение.
- А меня.. это... Дариной звать, - не отрывая глаз от деревянного корца, себе под нос пробубнила она. - Я тут мимо шла, чесс слово, никуда заходить не собиралась, а ваш волкодлак уродский на меня набросился... Это он! Если бы не он, вы бы меня не увидели!
"И еще чего-нибудь своего тоже,"- мысленно добавила она.
– Меня Чернавой люди кличут, – откликнулась хозяйка, с интересом разглядывая гостью. – Волкодлак, говоришь? Сама догадалась али подсказал кто?
- Настоящий?! - Авторитет хозяйки, в глазах Дарины и так очень высокий, взлетел еще выше. - А вы его... Приручили? Да? А как?
– Разве ж его приручишь? – усмехнулась Чернава. – Это ж человек, только в звериной шкуре... Шла я как-то глухой полночью по лесу дремучему. Гляжу: в лунном свете поляна, посреди нее пень, а в него воткнуто двенадцать ножей булатных. Знамо дело, зачем они торчат. Кто хочет волком обернуться, должен в пень двенадцать ножей воткнуть да слева направо через них перекинуться... Ну, я, не будь дура, один нож вытащила да на дерево влезла. Долго ждала. Светало уже, как прибежал на поляну волчище большущий. Масти не волчьей – черной, а морда в крови... Да с ходу справа налево через ножи перекинулся. Подождал малость – да вдругорядь, да в третий раз... Смекнул, что дело неладно, вскинул морду к небу, завыл... А я его с ветки окликнула, ножом украденным дразнюсь. Уж как он на ствол бросался, как кору грыз – аж пена из пасти пошла! А я ему: "Бесись не бесись, шкура облезлая, а без меня тебе человеком не быть! Давай уговор говорить: ты мне пять лет псом сторожевым послужишь, а потом я тебя на эту поляну приведу да нож на место воткну..." Вот второй год мне и служит, очень я им довольна. Зову Клыком, людского-то имени не знаю, – закончила Чернава, весело глядя в изумленно распахнутые глаза Дарины.

Перед Ладогой рыжеволосая девица в мужском платье слезла с усталого коня, рукавом вытерла нос и восхищенно уставилась на город. Выросшая в глухих лесах, не знала Яра, что бывают такие вот большие городища, все дома, дома… Вдоволь налюбовавшись на панораму, Яра подтянула повод, намотанный на руку, свистнула:
- Тург! Ту-уург!
Пес появился рядом с хозяйкой и приветственно замахал хвостом.
- Ну что, пойдем? – спросила Яра у Турга.
Тург утвердительно тявкнул, и они вместе вошли в город .
Яра моментально ошалела от разноцветья платьев, мельтешения народа, громкого говора да шума. Кое-как собрав внимание, Яра повела коня по площади, рассматривая торговцев в чудных одеждах, богатых покупателей, красивых коней. Не чета её Сивка был скакунам хазарским; зато хороший да ласковый, вон как глазом тепло смотрит, будто говорит: «Не бойся, Ярушка, я с тобой…» И Тург рядом бежит… Однако Яра, поспрашивав местный люд, направилась к дружинному дому. Взять в воины – может, и не возьмут, а вот свежую дичь, недавно настрелянную, может, на кухню князю и примут…
Долго ли, коротко ли, нашла Яра искомое. Дойдя до дружинного дома, обратила внимание путешественница на дюжего северянина с пронзительно-голубыми глазами, околачивавшегося неподалеку. Видно, наниматься пришел… А что, она, Яра то бишь, мечом тоже не хуже свея владеет! Пусть не так сильна, зато ловка да увертлива…
Сесть рядом с северянином Яра не решилась, остановилась неподалеку от него. Вынула свой печенежский кинжал, провела по нему пальцем – и спрятала. Надо бы повара найти, да так не хочется, устала…
Рыжая коса Яры тем временем выскользнула из-за ворота и заблестела на солнышке благородной медью.

(совместно с Grey-ем)
Старшой хазарин кивнул милостиво, и конюх перекинул поводья на спину конскую. А потом, что ветер степной взлетел хазарин, с виду маленький да кривоногий, на спину скакуну знатному. Обхватил бока ногами, к шее звериной прижался и шепнул на ухо коню слово на языке родном. Взвился жеребец, радости отведавший, да поскакал вперед, разминая ноги застоявшиеся. Округ загона проскакали они, что ладья по воде тихой проплыла, и замерли перед Хельгой. Остальные кони на жеребца арабского смотрят, ржут, гарцуют, а он лишь дышит легко, словно и не бежал совсем. Подошел хазарин старшой, похлопал коня по шее.
- Конь сьлавный, мосьный. Бери, княсьна, не проугадываесь!
Всадник-хазарин сверху за разговор глядит, шапку на лоб сдвинул и лишь гриву конскую перебирает.
- Славный конь, - кивнула Хельга. - Да арабы говорят, подари рыжего врагу своему. Сколько просишь за него.
Хазарин хитро прищурился.
- А са скольки б княсьна сама отдавать такого коня?
- Э, нет, - улыбнулась Хельга Стемидовна, знаменитой улыбкой своей. - Сколько ты за него взять хочешь, хазарин?
Хазарин губы в улыбке растянул да ответил. Цену верную назвал почти, но не каждый вслух такое вымолвить сумеет.
- Твести киевских сребрых.
- Рыжего подари врагу, - напомнила девица, да больно коня хотелось приобресть. - Скинь гривну и я возьму его.
- Цай, не можзю такой благородный княсьна не уступать, - продолжая улыбаться, ответил старшой. – Саберай!
Конюх спрыгнул вниз, поводья в руку взял да слегка в поклоне склонился, протянув концы хозяйке коня новой.

История Чернавы полностью захватила внимание Дарины. Когда хозяйка закончила сказ, Дарька долго сидела, решая важный вопрос: «Поверить? А ну как привирает хозяюшка?» - тут Дарина вспомнила страшного пса, да глаза его человеческие, внимательные… По коже мороз пробрал, сразу поверила бродяжка в историю, Чернавой поведанную. И мысли разные, сумбурные на ум пришли: «Волкодлак у нее заместо пса дом бережет, да и дом-то на отшибе, от соседей подальше… А не про нее ли бабы на соседнем проулке судачили, что живет-де ведьма на отшибе, а на кого взглянет глазом своим черным, недобрым, с тем и случиться что-то скоренько…» - Дарина глубоко вздохнула, бросила быстрый взгляд на хозяйку и опять в корец свой носом ткнулась.
- Чернава. Вы живете от соседей далекавато, и волкодлак у вас здесь... вместо пса и, я недавно в граде этом, но слышала что-то о ведьме с дурным глазом, что зелья всякие варит, да на отшибе городском живет. А скажите, может, вы и есть ведьма та? – Протараторила Дарина на одном дыхании, не осмеливаясь смотреть на хозяйку, боясь взрыва гнева и уже приготовившись распрощаться со спокойным уютом этого дома, к которому она успела привыкнуть даже за короткое время, проведенное здесь…

Не удивилась Чернава вопросу, не рассердилась – ждала его.
– Ведьма, говоришь? Ведаю кое-что. Люди на то глядят всяк по своему. Трусы да дурни про дурной глаз болтают, а кому помощь моя нужна – те ко мне приходят. Тайком приходят, с опаской... а все ж идут, беда заставляет...
Губы Чернавы изогнулись в злой, горькой усмешке, взгляд уплыл куда-то за маленькое оконце, мимо головы Даринки.

Слушал Тэхэ воина, пред ним стоящего, но слова плохо понимал. Речь незнакомой была, да неказистой казалась. Однако поклонился он, с надеждой на то, что поймут ратники – нет у него ни помыслов темных, ни оружия потайного за пазухой. Молвил он по - бурятски :
-И тебе, привет, воин дальних земель, мне незнакомых! Имя мое Тэхэ, сын Туракая. Пришел на землю вашу с купцом китайским Линь Чан Зянем, да расстались недавно. Хочу город узреть красивый. Вот, прими соболя, хорошего, зимнего. Сам поймал, сам убил.
С этими словами вытащил бурят из котомки шкурку коричневую, всеми цветами играющую. На воина посмотрел испытующе, да тот промолчал, на Тэхэ глядя. «Видать, впервые видит.» - было мыслью его. Удивлялся он людям русским, коих для себя иноземными считал. Подношение такое не принимать, раздумывать – не оскорбление ли охотника, добычу изловившего?» Вспомнил тут он слова отцовские, что услышаны были перед уходом своим : «Терпелив будь, сын, с людьми иноземными, могущими против тебя плохое замыслить. Осторожен будь с оружием незнакомым, много смотри и много слушай.»
-Так прими же подарок мой, воин ратный, да в город пропусти. – вновь повторил он.

Дарине очень хотелось сказать что-нибудь такое, чтобы очнулась Чернава от дум своих невеселых, чтобы снова той насмешливой вдовой стала, которая воришку замызганную с крыши сманивала да в бане отпаривала. Да не придумала, и решила отвлечь Чернаву от мыслей тяжелых.
– Вот живете вы совсем одна, а коль понадобится вам в другой конец града весть передать, или огород в порядок привести, или в доме прибраться… Не сможете же одна со всем управиться… А можно мне… То есть вам не нужно… А вам не нужна помощница? Я готова хоть на дворе спать, хоть в сарае с этим… с Клыком, и слушаться вас буду, все исполню, что прикажете. Не выгоняйте меня, пожалуйста-а.– Тут Дарина начала всхлипывать, а через несколько секунд слезы полились потоком. В первый раз плакала бродяжка, с тех пор как из дома сбежала. Первая из всех людей, Дариной встреченных, кто по-человечески с ней обошлась, Чернава была, пусть ведьма, что до этого Дарине? Если бы позволила ей хозяйка остаться, все бы для нее Дарина сделала, хоть на тот свет пошла бы, иль еще куда-нибудь, попроси Чернава этого.

(Совместно с Морфи)

Просьба Дарины явно не была неожиданной для хозяйки.
– Батрачка мне ни к чему, – сказала она медленно, словно окончательно укрепляясь в уже решенном, – а вот ученицу бы я, может, и взяла...
Дарина сидела, оглушенная словами Чернавы. Помощницей по хозяйству, девочкой на побегушкой - на это она надеялась. А ученицей? Она все что можно перепутает, переломает, не так сделает!
- А можно? - спросила она. - Никогда не была чей-нибудь ученицей и не знаю что нужно делать. Но если вы меня возьмете, я все сделаю, хоть в лепешку расшибусь, вы не пожалеете.
Чернава хмыкнула.
– Может, и не пожалею... но чур, не трусить! Мало ли что увидишь на моем подворье и вокруг него... так чтоб не бояться ни зверя лесного, ни человека лихого, ни нежити чащобной!
Побледневшая Дарина яростно закивала.
– И язычок чтоб за зубами держать, – еще строже продолжала Чернава. – Что увидела, что услышала – про то ни единой душе ни словечка, ни полсловечка, ни вздоха малого! Не то расстараюсь, сделаю так, что у болтливой дурехи язык на всю жизнь язык узлом завяжется!
Дарина вновь кивнула с такой истовой готовностью, словно согласна была прямо на этом месте откусить себе язык.
– Вот и славно. А напоследок еще одно скажу: если ко мне гости какие завернут, твое дело – бегом на чердак. И не слезать до утра, не мешать мне с гостями. Ничего, там и зимой не замерзнешь, возле печной трубы тепло... Коли не согласна – скатертью дороженька. А коли будешь слушаться – оставайся. Ты девчушка проворная, смелая, смышленая. Из тебя будет толк.

- Буду-буду я слушаться! Трусить не буду, языком трепать не буду! А вы меня научите порчу на расстоянии наводить? Чтоб к одному купцу Морена в гости зашла? - Затараторила бывшая бездомная воришка, а ныне ученица ведьмы, мгновенно забыв про слезы. - А гости ваши меня не увидят, не услышат! Вы увидете, будет из меня толк, да еще какой!
Дарина никак не могла поверить в свое счастье: теперь было место, которое она могла назвать домом и человек, который не относился к ней, как к пустому месту. Девушка уже привыкла жить одним днем, а сейчас у нее был шанс превратить свою жизнь во что-то более стабильное, и Дарина не собиралась его упускать.

(& Sarina)

- Ратмир, отсчитай денег хозяину, - велела Хельга Стемидовна.
Сама же отдала повод коня своего гридню ближнему и велела седлать. Вскочила Хельга в седло коня нового. Хороший был конь, не только на вид, но и на движения. Масляно скалился хазарин старшой, пока Ратмир гривны в кошеле считал, а потом и отдал весь сразу, да и еще добавить пришлось. Маленький хазарин из-под шапки лишь глазами сверкал на коня и хозяйку его новую.
- Пустя бутет с табой, княсьна, милость Яхве, - склонил главный голову, кошель под одежду пряча.
- Благадарствую, если соберусь в Дикое Поле, она мне пригодиться, - развернула Хельга коня, да на дыбы поставила, слегка повод набрав.
Поклонился еще раз хазарин, ногой пнул помощника своего да обратно к шатру своему пошел, где его уже евреин-меняла поджидал.
Опустившись на все четыре ноги, загарцевал конь под княжною. Да правила она им твердой рукою повод держа. Признал конь в ней хозяйку сильную, успокоился. Поехала Хельга дальше по рынку товары рассматривая.

Посмотрел еще раз ратник на соболя, подумал да, чертыхнувшись в сердцах, взял. Освободил дорогу гостю таежному, пусть идет коли хочет. Если не дурак, то не ограбят, если и дурак, то не убьют, благо воеводины смотрители на торге и во граде самом везде ходят.

Недалеко от города появились фигуры двух всадников, быстро приближающихся к городу. Первым скакал молодой парень с чисто выбритой головой, только на затылке у него был собран пучок иссиня чёрных волос, он держал, под уздцы, лошадь второго всадника, который просто еле держался в седле. Через пару минут они уже были у городских ворот, передний всадник соскочил с седла и быстро подбежал к стражам, охраняющим вход в город
- Воин у меня к тебе две просьбы: первая - пропусти меня и моего раненого друга в город, а вторая – скажи, где у вас тут хорошего лекаря можно найти? - почти умоляюще произнёс парень.
- Ну, ты знаешь, это надо постараться вспомнить - стражник сделал характерный жест рукой.
- Вот, я прошу тебя быстрее! - всадник кинул в руку солдату две золотые монеты.
- На отшибе стоит изба, огороженная частоколом, говорят там живёт ведьма, но лечить она умеет - тихо прошептал всадник, оглядываясь по сторонам и пряча деньги в потайной карман, потайного мешочка, что висел у него на груди.
- Спасибо!!! - крикнул парень, запрыгивая в седло.
Он взял лошадь своего товарища под уздцы и ткнул пятками своего коня. Они быстро пересекли площадь, проскакали по улице и увидели частокол избушки, которую они искали. Павка пришпорил коня, и они помчались к избушке. Доскакав до забора, Павка снял с седла своего друга и отчаянно забарабанил в калитку.

Орри пружинисто поднялся с крыльца, едва завидев хёвдинга гардарцев и хотел было уже шагнуть к нему, да замер, приметив, что рядом с Нежатой идёт хёвдинг Торнгрим, один из ярлов конунга Хакона, прозываемого Добрым. Яльмарсон некоторое время колебался, но потом всё таки пошёл на встречу Лесному Великану, приветственно поклонился тому в пояс и произнёс:
- Здоров будь, хёвдинг северного града! И тебе поздорову, Торнгрим-ярл!
Произнеся это Орри замолчал. Он не мастер был плести цветистые речи, а потому решил дождаться ответа Нежаты.

Быстро Хельге наскучило по базару гулять. Решила княжна на лодью возвращаться.
- Ратмир, дом найди, где жить нам, - обратилась Хельга Стемидовна к десятнику. - Али лучше к князю здешнему съездим и здравия ему пожелаем.
- Тебе бы, княжна, на княжьем дворе остановиться, а не у купчин простецких.
- Ратмир, это уж не тебе решать! - металл в голосе сверкнул.
- Тогда на лодью!
Кавалькада направилась к пристаням.

(Втроем - я, Князь Рус и Морфи)

Грохот в ворота прервал разговор. Чернава встала из-за стола.
– Ну вот, Дарина-ученица, нету нам спокойной жизни. Пошли глянем, кого судьба привела.
И вышла во двор.
У калитки сидел Клык. Не лаял, только в горле тихо клокотало волчье рычание.
Грохот заставил Дарину вздрогнуть. Мало ли кого принесет? Но когда Чернава спокойно пошла во двор, девушка поднялась и, путаясь в слишком большом сарафане и тихонько ругаясь, вышла следом за хозяйкой. При виде рычащего Клыка Дарька чуть замешкалась на крыльце, но потом спустилась следом за Чернавой.
Чернава глянула на пса, словно задав ему безмолвный вопрос, спокойно кивнула и недрогнувшей рукой распахнула калитку, впустив на двор двух всадников, один из которых мешком висел в седле.
Второй, плечистый парень с бритой головой и черным чубом, спрыгнул с седла перед хозяйкой.
- Здравствуйте, милые девицы, простите меня за нескромное появление, просто мой товарищ тяжело ранен, а мне сказали, что одна из вас может мне помочь, - улыбнулся юноша девушкам, открывшим ворота.
Чернава не ответила ему улыбкой.
– Снимай своего друга с седла и неси в избу! – холодно приказала она.
Гость повиновался.
Идя рядом с ним, Чернава так же холодно спросила:
– Платить за леченье будешь – али так, за спасибо я стараться должна? Смотри, парень, не ошибись. Я-то и бесплатно раны перевяжу... но если потом твоему другу еще хуже станет - на лекарку не серчай!
Павка сделал вид что не заметил холодного тона лекарки.
- Конечно заплачу, а чем тебе заплатить?- Юноша выдавил из себя подобие улыбки.
– Чем скажешь, я не из привередливых. Хоть звонкой монетой, хоть мехом, хоть... – Чернава искоса глянула на собеседника цепким, проницательным взглядом. – Хоть из воинской добычи чего...
Они поднялись на крыльцо, прошли сени.
– На лавку клади, – скомандовала хозяйка. Нагнулась над раненым, задрала окровавленную рубаху, глянула на глубокую рану. – Ну-ка, Даринка, принеси из сундука чистого холста кусок да горшочек, желтой глазурью облитый... А ты, парень, скажи, как твоего друга зовут. Мне для ворожбы надо.
- Ну, меня Павкой кличут, друга Твердятой зовут, а теперь можно, и я ваши имена узнаю, а то как-то неудобно получается. А насчёт оплаты, у меня есть и звонкая монета, и добыча воинская, а что из воинской добычи ты предпочитаешь?
– Твердята, стало быть, – негромко, словно самой себе, сказала хозяйка. Вопросы гостя она оставила без ответа, словно отмахнулась от всего лишнего, незначительного. Лицо ее стало строгим, отрешенным. Она явно не видела уже ничего, кроме рассеченной сине-багровой плоти и струившейся из раны крови.
Женщина твердо и привычно ухватила края раны большим и указательным пальцем, крепко сжала разрубленную кожу, заговорила негромко и повелительно:
– На море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горюч камень, на том камне девица сидит, красным шелком шьет. Шить не стала, шелк роняла – у Твердяты кровь идти перестала...
Твердята пришел в себя, проподнял голову, затуманенным взором глянул на женщину. Та, не выпуская края раны, властно махнула левой ладонью перед его лицом:
– Спать!
Голова парня бессильно упала на лавку. А Чернава продолжила еще строже:
– Выйду из дверей в двери, из дверей в ворота, в чисто поле. Едет по чисту полю богатырь, везет вострый меч, сечет и рубит он по мертву телу. С мертва тела кровь не бежит - так бы и с Тверяты кровь-руда не бежала!
Она выпустила края раны, но они не разошлись. И кровь почти не сочилась меж ними.
Тем временем Даринка стрелой кинулась выполнять, что было велено. Кусок холста нашелся сразу, он лежал сверху, а вот в поисках горшочка пришлось перевернуть весь сундук. Подхватив найденный на самом дне горшок и холст, девушка протянула все Чернаве.
– Хорошо, – кивнула та. – Гляди, это - медвежий жир. Кладем самую малость, с зерно. И холстом перетягиваем потуже.
Ловко затянув повязку, женщина обернулась к Павке:
– Меня Чернавой звать, ее – Дариной. Чем платить будешь – вон на стол положи, я сама цену не называю. Друга твоего трогать нельзя, он здесь заночевать должен. Тебе есть где в Ладоге остановиться?
- Места нет, я только появился в городе, на нас, верст за пять от города, напала шайка разбойников, когда мы проезжали через лес, так что ночевать мне негде. - Он достал из-за пазухи два красивых песцовых воротника и горсть серебряных монет, между которыми блеснула одна золотая, и положил всё на стол.
- Если вы мне, конечно, позволите, я бы у вас заночевал, могу и по хозяйству помочь, что бы не просто так нахлебничать.
– Ладно, – кивнула Чернава, даже не покосившись на плату. – Но в доме спать не будешь: мужика в избе нету, мы с Дариной одни. Ступай во двор, конями своими займись. Я скотину не держу, но на случай, если гости будут, есть в сарае и коновязь, и сеновал. Вот на сене и заночуешь, как коней напоишь да накормишь. Только на двор ночью не выходи, у меня пес злой.
- Ты бы лучше за пса боялась!- усмехнулся Павка и вышел из избы.
Чернава с легкой насмешкой глянула ему вслед, затем кивнула Даринке на мех и монеты:
– Прибери-ка, девонька, в сундук. Нам с тобой еще питье варить для больного. У него к ночи жар начнется, вот я тебя и поучу, как зелье готовить.
И повысила голос:
– Дедушка домовой, прими в дом новую хозяйку – Даринушку. Будь с ней ласков, по хозяйству помогай...
То ли показалось обомлевшей от счастья Дарине, то ли и впрямь раскатилось за печкой беззлобное старческое хихиканье...

На лодье белозерской царила суета. Хельга Стемидовна носик наморщила увидев дом свой плавучий. Велев коня своего старого отправилась вновь в Ладогу многоголосную. Путь ее в княжий детинец лежал теперь. Дорогой думала Стемидовна, как бы коня назвать. Имя многое решает, потому и не спросила она у хазар, как коня кличут.
- Ратмир, узнай у горожан добрых, как к детинцу проехать, - княжна велела.

Ростилсав прошлялся за кавалькадой добрых полдня и когда понял, что конечный пункт назначения - княжеское подворье, отстал от нее и отправился домой.
Матушка его уже начала бесспокоиться, что сынок с утра в доме не появлялся, а дел накопилось изрядно. Да и головы у его сынка порой не бывало. Так что мог он и в историю попасть.
Но вот дверь в избу отворилась, и вошел Ростислав. Лица на нем не было.
- Сынок дорогой, что случилось? Где ты пропадал? Солнышко уже высоко! А ты с самого рассвета дома не появлялся... Я уже волноваться начала...
- Матушка, все хорошо... Вот прянники ввкусные сестрицам и соли немного для готовки. Я шкуры удачно продал. Что по дому сделать надо?
Матушка показала, где крыша прохудилась, да сказала, сколько дров наколоть надо.
Ростислав молча принялся за работу.

"Дааа, странная женщина" подумал Павка, выходя из избы.
Захлопнув дверь и повернувшись, он чуть не упал с крыльца, прямо перед ним сидел пёс, но не от страха перед псом Павке стало срашновато, а от взгляда этого пса, он смотрел прямо в глаза Павке, смотрели человеческими, полными печали глазами.
-Ну что пёсик? Будем знакомиться - он достал из-за пазухи полоску вяленого мяса и протянул его псу, но тот даже ухом не повёл, странно, так как Павка всегда быстро завоёвывал расположение у животных.
-Да, странный ты Зверь!? - произнёс Павка и пошёл к лошадям.
Павка распряг лошадей, отвел их в амбар, где было пара стойл, принёс им зерна и воды, расчесал гривы, да и сам после долгой скачки решил освежиться, вылив на себя ведро ледяной воды.

Кажись, только парень приезжий на двор вышел, а уж и ужин готов. Да какой! Блины, поджаристые, румяные, с пылу с жару, а к ним сметана свежая да отвар смородинового листа с медом.
Уже и гостя звать пора. Дарина по просьбе хозяйки вышла во двор, остановилась на крыльце и первым делом осмотрелась в поисках Клыка. Того нигде не было видно, как впрочем и Павки. Но гость скоро нашелся у колодца. Дарина улыбнулась ему.
- Ну, гость дорогой, ужин у нас уже готов, не присоединишься ли ты к нам?

Фыркая, как конь у водопоя Павка умывался ледяной водой, уже собираясь накинуть рубашку, он увидел тень, которая двигалась к нему, и в то же мгновение услышал голос помощницы лекарки - Дарины.
- Ну, гость дорогой, ужин у нас уже готов, не присоединишься ли ты к нам?
- С удовольствием - произнёс он, поворачиваясь к Дарине и показывая, похожие на сытых удавов, мускулы.
- Сейчас, только рубашку накину, а то голышом в гостях за столом сидеть, как-то неуютно - он надел рубашку и последовал за Дариной в дом.

Пока гость ел, Чернава за стол не садилась, как хозяйке и положено. Пока перед Павкой таяла гора горячих, густо политых топленым маслом, блинов, женщина стояла у печи и, сложив руки на высокой груди, поглядывала, всего ли достало на столе, довольны ли оба едока (Даринка тоже хотела по-хозяйски выскользнуть из-за стола, но Чернава одним движением брови ей это запретила).
Время от времени Чернава склонялась над спящим на соседней лавке Твердятой, тревожно вглядывалась в серо-белое лицо – и удовлетворенно кивала.
Сперва гость и Дарина говорили шепотом, чтобы не потревожить спящего, но Чернава им сказала, что дала больному сонный отвар, ему сейчас хоть над ухом песни пой – не разбудишь...
Когда хозяйка увидела, что Павка сыто откинулся к стене, она сказала:
– Коли устал и спать хочешь – ступай на сеновал. А коли хочешь еще с нами посидеть – расскажи, кто вы с другом такие, в каких краях бывали да как в беду угодили. Но коли не хочешь рассказывать – не надо. Мы с Дариной не осерчаем, за язык тебя тянуть не станем.

Посмотрел Тэхэ на воина, поклонился в пояс и дальше пошел. А куда идти – то? Место бы для постоя найти да передохнуть. Глядел он удивленно на стены огромные, воинов доспехи красивые. Важным сейчас одно для него было – найти место для постоя, для отдыха. А там – на судьбу положиться – как случится, значит и дОлжно так. По улицам поплутав, на базар пришел. А там – шум, крики да свисты, для уха непривычные. Встал бурят на одном месте, люди об него спотыкаются, на нерадивого инородца ругаются, а он и с места двинуться не может. Чуть не пожалел Тэхэ, что за купцом китайским пошел, чуть не начал на отца старого ругаться, за то, что уйти позволил.
Подумал он, подумал – раз обещал отцу хорошее принести, значит и принесет. Теперь бы узнать, что за лис да соболей попросить можно. Да спросить не у кого, никто его не поймет, да и он с ними говорить не сможет. Вдруг увидел он воина ратного, в доспехах блестящих, к нему бросился.

- Ну как же после такого вкусного кушанья не поточить лясы, ну перед этим хочу сказать что блины были восхитительные, поклон тебе в пояс хозяйка. Ну, я скрывать ничего не буду, я рос в семье достаточно богатого боярина, в Киеве, отец нанимал мне множество учителей и по ратному делу, и наукам разным обучаться. Когда я подрос, отец определил меня в малую дружину Киевского князя, при дворе познакомился с молодым княжичем Владимиром, потом были походы против хазар, печенегов, походы на Царьград, за время которых так насмотрелся на смерть и убийства, что уже тошно становилось, ну поскольку мы разграбили многие караваны, корабли и города, то за время этих походов разбогател, просил князя отпустить меня из его дружины, князь согласился и вот я оставил все деньги оставшимся родственникам, и теперь решил посмотреть, как простой люд живёт, какие у них заботы, обязанности. Забрёл в земли Древлянского племени, это племя откуда вышла княжна Ольга, мать нынешнего князя, очень умная женщина. Там я и встретил Твердяту, Твердята услышав, кто я, навязался в попутчики, ну и естественно с горем и вином по палам меня упросил его отец последить за ним, но как видите, я не уследил. Недалеко от вашего города на нас напала шайка разбойников, ну я то умудрён опытом, знаю, где нужна горячая голова, а где нужен холодный расчёт, а этот неутерпел, бросился в гущу, там его и достали кинжалом в живот. Ну вот в принципе и вся история, хотите подробнее, так спросите что именно надо пояснить? - Павка облокотился на стол, но тут же встал - вот я совсем забыл! - он выудил из мешочка, который привёз с собой, небольшой бурдюк и поставил его на стол.
- Такого вина как это вы никогда не пробовали! -

(Князь Рус, Морфи и я)

Выпили немного винца. Разговор еще веселее пошел.
- Жизнь не скучная, - усмехнулась Чернава. - А возле Ладоги вам с дружком не повезло, верно? Говоришь, лихие люди напали? Ну-ка, расскажи, нам с Дариной в охотку послушать...
- Ну что ж, если так интересуетесь, ну было их чуть больше дюжины, но что меня больше всего поразило, что не каждый дружинник имеет такой доспех, который был на каждом из них. Ну человек шесть мы положили, а потом его и ткнули- он кивнул головой на спящего Твердяту.

Да... Вот уж никак не ожидала Дарина гостей незванных, да еще в день такой, но старательно делала вид, что все не впервой ей, и историю о жизни гостя, им рассказанную, слушала с таким видом, как будто знала ее уже. Но вот когда он о нападении разбойников говорить начал...
Не выдержала Дарина, подскочила на лавке, повернулась к рассказчику. Глаза заблестели, рот приоткрылся. С интересом слушала она, да дивилась истории занятной.


А Чернава свела темные брови, посерьезнела, ровно встревожилась. Но голос прежний - ровный, спокойный:
– Шестерых вдвоем уложили, вот как? Сильны вы с другом, коль не хвастаешь! А расскажи-ка получше, как дело было? Откуда лиходеи налетели, да кто ими командовал?
- Ну волосы темные, короткие, среднего роста, но в плечах с меня, лет этак 30, но что самое странное, это то что такого вида были почти все, и они все убежали, тем более что я остался один, они меня могли просто окружить. Такое ощущение, что их кто-то спугнул...
Чернава заметно расслабилась, усмехнулась:
– Ну, вояки - дюжиной двоих не взяли!
- Ну, как-никак столько битв пережил, меня так просто не возьмёшь, да и оберукие воины им нечасто встречаются.
– Все равно трусы! – хмыкнула Чернава. – Шавки! А тебе, парень, повезло. Тут, по слухам, настоящие волки охотятся. Несдобровать бы вам с Твердятой, коль нарвались бы на стаю... Люди говорят - у Радомира Соловья в ватаге не сброд, не шваль, а воины не хуже княжьей дружины...
- А кто такой этот Радомир Соловей?
– Да говорят – вольный человек, лихой атаман. Слыхала я, что за голову его награда объявлена, и немалая... Да мне-то что? Я не дружинник, чтоб разбойников ловить... – Чернава прикусила губы, о чем-то раздумывая. – Ты, гость дорогой, завтра поищи, где жить будешь. А то здесь в хате вдова да девчонка, как бы не стали люди про нас худое баять...
- Ну вот, а я только к вам привык, да и друга бросать так не хочу...
– Надолго и не бросишь, – успокоила его Чернава. – Я его в несколько дней на ноги поставлю. Не так страшна рана, как то, что много крови потерял...
- Ну хоть ещё денёк!
- Ладно, завтра поглядим, – нехотя бросила хозяйка. – А сейчас, коли сыт, ступай на сеновал, не до петухов же нам тут разговоры разговаривать.
- Спокойной ночи хозяюшка и ещё раз спасибо за еду, и тебе спасибо, красна девица - он поклонился Дарине и вышел из избы.

Хельга Стемидовна въехала на воеводино подворье под гиканье белозерских гридней, напужав дружину княжью, что решила будто печененги копченые пожаловали. Дочька Стемидова весела улыбалась, на новом коне сидючи, коего решила Ветром Ярилы назвать.
- Ратмир, поди скажи воеводе, что княжна Белозерская Хельга, видеть его желает.
Десятник кивнул, с коня слетел, да к крыльцу пошел, улыбкой на лице сверкая. Гридни княжьи напряглись сильно на белозерца глядючи, сулицы опустили, острия в грудь гридня направили, тот только усмехнулся в ответ.
- Чегож вы испужались то? Я вот с миром пришел. Княжна моя воеводу видеть желает.

Нрпг: убедительная просьба ко всем игрокам - 1) изучить план крепости, представленый в обсуждении; 2) понять где находится дружинное подворье и воеводин дом; 3) понять, что с причалов дорога в город только одна; 4) понять, что город Ладога стеной незащищен; 5) понять, что княжеского подворья в Ладоге нет.

Осмотрел воевода своим глазом наметанным воителя пришлого, усмехнулся да сказал Торгриму, брату кровному:
- Ваша-то порода, сразу видать.
Улыбнулся старый свей в ответ, но промолчал покамест. Обратил Нежата вновь на Орри взгляд свой:
- Здравтсвуй и ты, гость далекий. Зачем пришел сам знаю, такие как ты за другим не прихордят. Ну чего ж, хочешь служить, так не мне тебя отговаривать. Служи, коли сдюжишь испытание изветное пройти. Не ратное мастерство смотреть будем, у вас в стране кто мечом да топором не владеет отменно, тот до лет твоих не доживает. А потому хочу силу твою проверить да тяглость, еже ли от молодцов-богатырей моих отстанешь в походе по снегам глубоким, али в болоте увязнешь, то ведь не буду дружину становить, за тобой ворочаться. И на стенах, и в рядах ратных, еже ли не удержишь нити единой, иль не прикроешь товарища, ибо выдохся как ладан на ветру, то не место тебе среди нас. А проверять сам буду, - качнул воевода головой в ту сторону, где во дворе дружинном место на земле из травы истоптанной было. – Ну, что встанешь в круг кулачный со мной, мощью жил померяться. Побеждать не треба, еже ли победишь, то сам воеводой будешь. Продержаться токмо надо…

Глянул сторожевой на гостя дальних краев, да без вопросов лишних понял все. Кто зачем в Ладогу приходит, то и мальчишки местные поймут. Улыбнулся витязь бурятскому охотнику, да решил не просто помочь парню, а с умом. Перекупщики-то пришлого в раз обдерут, торгаши последнюю деньгу из-за щеки вытащат.
- Евпатий я, - молвил воин воеводин. – Пойдем уж, покажу тебе все, да и где переночевать устрою.

Князь Малек на ратный двор вошел, позади ратичи его в кольчугах, но без шлемов воинских. Топоры узкие за пояса спрятаны, ад узлами завязаны, так что и не вытащишь-то сразу, клинки прямые легкие в ножнах все. На чужой земле чтят латгалы законы хозяйские, на своей же лишь разговор говорить о них любят. Глянул Малек поверх голов, да сразу узрел воеводу ладожского. Тот у дома большого резного стоял с двумя нурманами да беседу вел какую-то, а вокруг ратичи воеводины збираются, интерес им видать в беседе есть.

Подняли копья дружинники, расступились, пропуская гридней белозерских да княжну их.
- Проходите, гости ладожские. Воевода наш всех, кто к нему пожалует, принимать любит.
Только когда Ратмир мимо проходил, страж воротный тихо молвил ему:
- Мечи да ножи в покое держать, воевода наш жутко блеска лишнего не любит. Опредь будет лютовать, а уж потом разбиратися.

После ухода Павки Дарина повернулась к Чернаве и нерешительным голосом спросила:
- Чернава? Вы ведь умеете понять, лукавит человек али правду говорит? Вот он говорил-говорил, а правду сказал? Видано ли, двое против шестерых выстояли, или очень везучий он, этот Павка?
Дарина замолчала, собирая мысли в кучку после вина. Да, такого она действительно еще не пробовала... Вообще никакого не пробавала.
- Да, а ты будем то питье варить... Ну, для Твердяты, чтобы жар снять?

Широко улыбнулся Нежатиным словам Орри, да и без долгих разговоров стащил с себя шлем, кольчугу, куртку и рубаху, снял оружие да щит и сложил всё это чуть в стороне. Луч светила скользнул по его нательному кресту, выбив из того весёлый блик.
"Добрый знак, - решил викинг. - Ну, Господи, благослови!"
Затем он кивнул воеводе:
- Я готов, хёвдинг!
Умом Орри прекрасно понимал, что Нежата много опытней, да и посильней него будет, вот только закралась ему мысль:
" Уж не сдюжу ли я обороть хёвдинга? И что же тогда будет?"
Но потом Яльмарссон тряхнул головой и очистил свой разум.
"К чему гадать, что будет! Ты продержись сперва хотя бы, а потом уж и о победе думай!"

Княжна улыбнулась своим мыслям, да Ветер пятками толкнула, дабы к крыльцу дома подъехал. Там что-то интересное намечалось.
Ратмир побдбежал и подхватил повод узды конской, княжна на землю ступила, к воеводе пошла.
- Здрав буди, воевода ладожский. В гости в город твой пожаловала, Хельгой кличут, Стемиду Ольбардовачиу князю Белозерскому дочерью прихожусь.
Окинула взглядом внимательным всех собравшихся, да улыбнулась старому знакомцу нурманину уголками губ.
- Пришлось мне в городе этом задержаться, о гостеприимстве прошу. Негоже девке на лодье жить.

Слова Дарины вывели Чернаву из задумчивости:
– Нет, не думаю, что он брешет. Но в бою могло показаться, что врагов больше. Говорится же: у страха глаза велики... Но почему остальные разбежались, что за чудо-юдо их спугнуло?
Женщина тряхнула головой.
– Ладно, Даринушка, давай-ка и впрямь зелье варить. Запоминай: чтобы жар прогнать, хороша кора белой ивы, хороши цветы черной бузины, да у нас их под рукой сейчас нет. Зато есть липовый цвет, вон возьми, в холстинку завернут. Заварим, настояться дадим, а потом еще добавим соку калины. Чтоб послаще было, сдобрим медком. Медок-то и сам пользу большую имеет, да и калинов сок с ним не горек... Слыхала небось такую побаску: мол, калина себя хвалила: "Я и с медом хороша!.."

- Я запомню. Липовый цвет да калина с медом. - Сказав это, Дарина сладко зевнула.
В лесу-то не больно разоспишься, и сейчас девушке очень хотелось спать, особенно после обильного ужина. Голос Чернавы, напевный, размерянный, убаюкивал. Глаза Дарины закрывались, она зевнула еще раз. Понимать чернавины слова становилось все сложнее, ведь сквозь сон наступающий Дарина их слушала.
- ... Слыхала небось такую побаску: мол, калина себя хвалила: "Я и с медом хороша!.."
Дарине пришлось тряхнуть головой, прогоняя дремоту, чтобы усьышать Чернаву и ответить на ее вопрос.
- Слыхала, а как же... - на середине фразы сон все-таки взял свое. Дарина уронила голову на сложенные на столе руки и тихонько засопела, уснув еще до того, как ее лоб коснулся лежащей сверху руки.

За несколько дней до начала событий

- Не пужайся, малец. Это в первОй раз боязно, - ручки детские крепко держали нож острый. Но крепка рука, да не могла прервать жизнь жителя лесного, зайца вислоухого. – Ты в глаза его черные не смотри. Видишь, как страдает косой. Давай…
Малец еще крепче сжал в руке нож острый и резким движением воткнул его в пушистое тельце зайца. По щеке чумазой побежала слеза горькая.
А лихой народ, что стоял вокруг заорал, загорланил. Кто-то даже похлопал по спине мальца ободряюще.
- Вот и стало нас на одного больше, - Радомир протянул мальцу братину с пивом хмельным. – Пей. Начало положено, а пройдет пять вёсен, а мож и поменее, возьму на взаправдашнее дельце.
- Мы как лес с вами други. Одно дерево срубили, надобно другое посадить, а то и два. Вот, она наша надёжа и опора в старости, - молвил и рассмеялся, сам не веря тому, что сказал.
Не было такого в шайке Радомира, что бы люд встречал смерть свою на палатях. Позорно это для воина, хоть ты и лихой человек, а должОн умереть на поле брани.
Как стал Радомир Соловей атаманом, так стал заводить новые порядки. Не по нраву ему была распущенность в шайке. Ввел законы он суровые. Сделал из простых разбойников дружину ладную, одному ему подвольную.
Перестали заниматься мелочевкой всякой, на прохожих, да на девок деревенских нападать. Теперь только самые лакомые кусочки с тракта брали. Да и здесь не каждого. Не стоило уж сильно пужать торговый люд, а то совсем ходить в Ладогу перестанут.
Да и кроме Ладоги еще городишки имеются. Встречаешь солнце красное в одном, а провожаешь в другом.
- Спой нам Соловей! – закричал один.
- Да, спой! – подхватили другие.
Улыбнулся Радомир и быстро забрался на толстый сук дерева, на котором любил сидеть. Осмотрелся вокруг, порадовался за побратимов своих. И разлилась по поляне лесной песнь соловьиная. То вверх к ветвям неслась, задевая листья зеленые, то вниз к травушке, а от нее к людям. А люди слушавшие, рты пооткрывали. До мурашек пробирала их песнь эта. То веселая плясовая, то грустная, слезу вышибающая. Не впервой им было слышать это, но каждый раз просили его спеть.

Улыбнулся воевода ладожский, ответить хотел уже воителю нурманскому, да княжна Хельга вмешалась.
- И ты здоровьем не будь обделена, княжна белозерская. Ладога всем гостям рада, - ответствовал Нежата.
- Опричь тем, кто деньгу положить в казну ее готов, - с усмешкой добавил Торгрим старый.
- А того никто и не покрывает, - кивнул воевода. – На постой же места в городе много, и для большого купца, и для влиятельного князя найдется. В свой дом, прости, не зову. Давно там женской руки не было, да и вон гостей сколько у меня уже туда понабралось только в этот день.
Чуть склонил голову мореход северный, поклонился в полпояса и князь латлальский.
- Для тебя, княжна, славны будут хоромы Дрёмы Васильковича, что опредь стен крепостных на берегу Ладожки стоят. Дрёма все в порядке и чистоте для гостей блюдет, и конюшни у него лучшие, и мастера при подворье есть всякие, и кухня богатая, такой поди ни у кого на полтыщи верст не сыскать.
Расстегнул Нежата пояс свой широкий, передал меч брату кровному, шлем отдал воину подбежавшему.
- А сейчас, княжна, извини меня еще раз, дело мне сделать сперва надобно, а потом уж разговоры вести долгие.
Посмотрел воевода на Орри, усмехнулся, встопорщив усы длинные. Зазвенела кольчуга старая, с плеч широких снимаемая. Развязал узлы Нежата на рубахе дубленой верхней, остался только в полотняной, что под низ одевана была.
- Ну, пойдем, посмотрим уж, кто на что горазд из нас.
Зашумели воины вокруг, зрелище да забаву предчувствуя.