Shimotsuke gishi den

[Bishop >>>]

Провинция Шимоцуке, конец XVI века.
Крупные и мелкие даймё заняты обычным делом - грызутся друг с другом за лишнее рисовое поле или политичексое влияние. Любой клан рад будет заполучить на свою сторону знаменитого бойца.
Как раз в это время по провинции начинает бродить упорный слух о том, что скоро в ней появится ронин Икигами Сэйбей, прославленный многими подвигами как в столице, так и в самой последней призамковой деревне.

[SonGoku >>>]

В лесу было темно, кроны деревьев смыкались, ветки переплетались, как будто специально, чтобы облегчить жизнь местным обезьянам, которые оглашали окрестности громкими криками. Изредка сквозь толщу зелени удавалось пробиться солнечному лучу, влажный густой полумрак пронизывали золотистые копья.
- Как думаешь, еще далеко?
- Ты уже в сотый раз спрашиваешь.
Мальчик обиженно надул губы.
- Ладно-ладно, не реви, в десятый, - сделала щедрую уступку сестра; она была несколькими годами старше и чувствовала себя почти взрослой. – Ты что, устал?
Признаваться ему не хотелось, поэтому пацан решительно замотал головой; длинный хвост собранных на затылке волос закачался из стороны в сторону. За спиной мальчишка волок увесистый позвякивающий сверток почти с себя размером, за пояс были заткнуты вакидзаси и танто, успешно заменяющие традиционную пару мечей.

[Далара >>>]

Вечер задался на славу, это Такамори понял быстро. Уютная атмосфера чайного домика, позвякивание украшений в сложных прическах девушек, когда они наклоняли головы, ритм барабанов и треньканье сямисенов – все располагало к расслаблению и отдыху. В не слишком большой комнате расположились несколько посетителей. Рядом с Такамори сидел грузный, почти квадратный местный житель из тех что побогаче. Он уже успел выдуть кувшинчик сакэ и теперь начинал второй. Девушке рядом с ним приходилось постоянно подливать. При этом он не забывал развлекать себя разговором с соседом, по которому издалека было видно - не местный.
- А вы, значит, в Никко проездом? – спросил квадратный уже в который раз.
Он напоминал Такамори иероглиф «гора», положенный на бок.
- Да вот, приехал посмотреть на легендарную статую Каннон, - в сотый раз отвечал Такамори, раздумывая, как бы избавиться от назойливого соседства. Можно было просто уйти, но было жаль бросать такую милую девушку, которая сидела под боком. Да и на улице уже стемнело, похолодало... А красотка в центре очень неплохо танцует. Нет, уходить не стоит.
- ...вырезана из стоящего дерева, поэтому статуя называется Каннон Тачики, - пространно объяснял «гора». – Монах Шото увидел, что из озера Саиноко выходит тысячерукая золотая богиня и...
- Господину неприятно слушать этого человека? – шепотом спросила девушка, в очередной раз подливая вина Такамори.
- Господину неинтересно в пятнадцатый раз выслушивать рассказ о том, как монах Шото выпилил статую из дерева, - в тон ей ответил Кинджо.
- Может быть, господин желает посмотреть, как танцует Амэ? – девушка кокетливо склонила голову. Из-под пышных черных ресниц задорно сверкали темные глаза.
Такамори улыбнулся ей так, что на щеках прорезались четкие длинные ямки.
- Тебя зовут «Дождь»?
- Да, господин.
- Как странно. Пожалуй, я хочу увидеть, как танцует Дождь.
Девушка легко поднялась, маленькими плавными шажками выплыла на открытое пространство прямо перед ним. Кивнула в сторону музыкантов.

Сообщение отредактировал Далара - 27-03-2006, 12:14

[Bishop >>>]

Колеса повозки негромко поскрипывали и нагоняли сон; дремать на вязанках хвороста не так удобно как на траве под деревом или в стогу сена, зато эти вязанки погружены на телегу, в ту впряжен тощий вол, а значит, все это сооружение движется по дороге к ближайшей деревне. В отличие от стога или дерева. Митцуке только что разрешил принципиальный спор с веткой, которая нагло выпирала из общей кучи и мешала спать. За пазухой завозился и возмущенно мявкнул его спутник, высунул онную рыжую морду, зевнул и опять закрыл глаза. Котенку тоже было все равно, где спать.
- ...а еще говорят, что с одного замаха он разрубает человека надвое, - делился впечатление возница. - Пусть даже тот доспехи наденет.
- Доспехи? - сонно переспросил Митцуке, укладываясь поудобнее.
- Так говорят, - крестьянин пожал плечами. - Сам я не видел.
- Не видел?
- Зато, если повезет, может, и увижу. Говорят, он появился в наших краях.
Пассажир заинтересовался.
- Хочешь посмотреть, как разрубают человека пополам? Возница не нашел, что ответить, опасливо покосился на два меча за поясом оборванца. Митцуке опять закрыл глаза. Солнце лезло все выше по небу и все сильнее припекало

[Reytar >>>]

По лесной дороге медленно и мерно побрякивая сбруей брел ,огромный, статный боевой конь угольно-черной масти. Сидящий на нем всадник не был таким уж великаном, нет, скорее он был чуть выше среднего роста, но изрядная ширина плеч и одетый на голову высокий шлем искажали пропорции. Всаднику было чуть менее сорока лет. На обжатом наланитниками лице отражалось несколько удивленное и упрямое выражение спокойного и незамысловатого профессионала, "работника войны", над которым судьба изрядно подшутила, при том, что конца шуткам в ближайшее время не ожидалось. Всадник поудобнее расположил у седла короткую кавалерийскую нагинату, порылся в седельной сумке и достав из нее свежий батат, смачно им захрустел.
Такеда Хидэтада, а именно так звали всадника, был профессиональным воином из низкого и бедного самурайского рода. С ранних лет он, как и его предки, стал служить могущественному клану Санада. Не отличаясь особой сообразительностью или умом (которые никогда не входили в число родовых черт рода Такеда), Хидэтада всего добивался своим горбом и верностью. Он - десятник кавалерии-нагината, участвовал в первой завоевательной кампании в Корее, но после взятия столицы был отослан с докладом назад в Японию, три месяца прослужил в личном кавалерийском отряде дамьё и уже втихую надеялся на повышение, если ками его не оставят, и он не погибнет в первой же битве, но тут неожиданный вызов к Господину и на тебе: "Ступай верный конь по дороге и неси меня в даль, в закат или рассвет, к поражению или победе!" - как сказал бы поэт.
Тогда, после вызова к Господину, Хидэтада в некотором одурении прогуливался по деревне, так и этак осмысливая полученное задание - пойди-туда-не-знаю-куда, найди каких-то детей и еще не-знаю-что, если грязное - отмой, если хорошее - сохрани, если плохое - вообще выброси. Он в глубокой задумчивости, такой что хотелось снять боевой шлем и почесать затылок, стоял у какой-то ограды, как увидел обезьяну. Хидэтада пуганул обезьяну, ворующую на общинном поле батат, подобрал брошенный наглой тварью овощь, очистил его и, присев на камень смачно им захрустел. Военная добыча, пускай и такая малая - изрядно приподняла настроение воину и немного разогнала тяжкие думы. Не долго думая, он набил таким вкусным продуктом большую суму, оседлал боевого коня, оделся в тяжелые кавалерийские доспехи и отправился в путь. С той поры шел уже третий день, шлем изрядно надавил голову, панцирь - плечи и полное отсутствие врагов доводило отважного десятника до одурения, но он терпел, ведя себя подчеркнуто важно и с достоинством, рассправшивая селян в деревеньках через которые проезжал, не видали ли они двоих детей - мальчишку и девченку чуть постарше, прилично одетых, но без сопровождающих. Селяне качали головами, но бравый вояка не терял надежды побыстрее расплеваться с непонятным заданием и вернуться к такой привычной и сулящей добычу и славу, такой удобной работе. Хидэтада очень любил войну...

Сообщение отредактировал Reytar - 25-03-2006, 12:30

[SonGoku >>>]

(вместе с Даларой)

Олури не обманулась упрямым отрицанием. Поправила сверток на собственном плече, вздернула голову, отчего по плечам хлестнули забранные в такой же, как у брата, хвост волосы, и сказала:
- Можем передохнуть у реки. Журчит, слышишь?
- Угу... у меня в животе, - мальчишка ожесточенно почесал расцарапанную коленку.
- Это у тебя живот такой громкий, что заглушает все вокруг. А там, - девчонка вытянула руку вперед и вправо, - шумит речка.
Через несколько шагов и вправду обнаружился ручей. Сбросив с ноющего плеча груз, Тото зашел в холодную воду по колено; умыться не умылся, но утолил жажду, а потом устроил ловлю мелкой рыбешки голыми руками, ноги разъехались на скользких от водорослей камнях, и пацан в фонтане брызг шлепнулся на мелководье.
На берегу Олури залилась звонким смехом. Оставила сверток лежать в траве и босыми пятками с удовольствием зашлепала по воде. Когда мальчишка поднялся, сестра уже была наготове и окатила его пригоршней воды.
И получила достойный отпор.
Наконец, Тото выбрался на берег, удрал за кусты и принялся развязывать мокрый узел пояса. Ничего не получилось, тогда он просто стащил с плеч косоде и подставил голую спину летнему солнцу.
Насквозь мокрая Олури, не имеющая возможности сделать то же самое, уселась на корточки посреди небольшой поляны у ручья и стала развязывать тючок с едой. С волос капала вода, стекая по спине. Узел поддался не с первой попытки: перестаралась, когда завязывала. Девчонка вытащила шарик риса - на таком солнце даже хорошо, что он холодный, - и жадно впилась в него зубами.
Тото понюхал волосы, те все еще пахли дымом. Мальчишка неожиданно для себя громко всхлипнул, опасливо оглянулся на кусты, за которыми сидела сестра, и заткнул себе рот кулаком.

[Bishop >>>]

У деревни они с возницей расстались, не сказать, чтобы тот огорчился. На прощание кот спрыгнул с хозяйских рук, повернулся к повозке задом и, энергично тряхнув хвостом, «пометил» транспортное средство. Возница разразился ругательствами. Митцуке развел руками:
- Ну а я-то что могу сделать?
Оставшись наедине с рыжей хвостатой скотиной, бродяга поинтересовался: что дальше? Кот в деревню идти отказался, потрусил по неприметной тропе, что лезла вверх по крутому склону. Ну, туда так туда, почему бы нет? Хорошо коту – у него лапы на сухой хвое не скользят, а Митцуке уже пару раз чуть не спустился туда, откуда пришел. Один раз все-таки прокатился, всполошил пару белок и какого-то местного жителя, что удил рыбу в ручье. На берегу рядом с рыбаком стояла корзина, выстланная травой.
- Там что? – отдышавшись, поинтересовался Митцуке, указывая на скалистые выступы дальше по склону; ему показалось (а может, и нет), что среди сосен проглядывали стены храма.
Рыбак уставился на него с опаской, как будто посчитал лесным демоном. Митцуке вытряхнул из волос хвоинки, почесал пострадавшее седалище. В подлеске солнечным зайчиком скакал рыжий кот.
- Туда господину лучше не ходить... – проблеял рыбак.
Ага, заметил-таки мечи за поясом.
- Почему?

[Reytar >>>]

Четвертый день пути, изрядно тепло и Такеда снимает верный шлем, вешая его на переднюю луку седла. Очень сильно донимает скука, отсутствие врага начинает отдаваться в голове, словно больной зуб, а согбенные спины крестьян, опасающихся за свою жизнь в это неспокойное время, набили легкую оскомину. С одной стороны - простолюдинам пристало смирение, но с другой - не харчить же без соли Хидэтада их собрался, не дикий манчжур он все же. Вечно воткнутые в землю взгляды, молчание, пока не задашь вопрос, а затем - молчание пока не рявкнешь. Хорошо хоть с едой пока не возникало проблем - общинные поля исправно поставляли отважному воину бататы, а серые крестьяне не рисковали протестовать, когда могучий всадник в полном доспехе снисходил разделить их скромную трапезу.
Хидэтада задумчиво взглянул на ясно-голубые, лишь вдали подернутые легкой облачностью, небеса, на яркое око солнца, косыми горячими лучами пронзающее ветви деревьев. На ковер из упавшей хвои, по которому с тихим топотом ступали копыта Демона-У, - огромного черного жеребца, на котором десятник нагината-кавалерии Такеда ездил уже добрых несколько месяцев. Очень своенравного и вредного жеребца, черного от гривы до копыт, с единственной белой стрелкой на лбу, в данный момент воспользовавшегося минутной расслабленностью всадника и застыв у дороги, объедавшего веточки растущей у самой обочины азалии.
Хидэтада сузив глаза, покосился на хитрющую морду жеребца, который сделал вид, мол: "Я - не я, и кобыла - не моя! И зелененькие молодые листики с веточек не я обкусываю, а кто-то другой, который должен опять тащить тебя, хозяин в неведомую даль, да еще отказывать себе во всем, голодая, когда рядом столько вкусных листиков!" Хидэтада покосился на коня еще угрюмее и легонько - просто, что бы напомнить, кто тут хозяин, а кто обязан везти хозяина, подтолкнул бока пятками. Жеребец не менее грозно зыркнул на седока, но видя что тот собирается пришпорить уже в полную силу, оторвался от вожделенного кустика и плавной рысцой затрусил по дороге. Такеда довольно улыбнулся, поправил лежащую поперек седла нагинату и задумался, чем бы скоротать так долго и неспешно тянущееся время. По зрелому размышлению, достойными воина деяниями были бы посещение чайного домика, хороший бой или сочинение утонченных стихов. Бравый кавалерист с надеждой повертел головой, но никого достойного называться врагами, за исключением трех белочек и скрывшейся за деревьями нахальной обезьяны просто не увидел - значит, достойная битва отпадала. С посещением чайного домика обстояло примерно так же, то есть - никак. Да и даже если бы тут стоял призывно манящий приоткрытой дверью лучший из чайных домов во всей Японии, Хидэтада вряд ли посетил бы его, ибо был отнюдь не богат, как вообще, так и именно сейчас, да и скупенек тоже был, признаться. Из доступных развлечений оставалась только песня…
Воин задумался, собрал в одну кучу, (жиденькая кучка получилась, ну да что делать, коли взять больше негде), свои голос, слух и поэтический талант и начал петь, сочиняя по ходу дела…

Налейте на прощанье чашу мне,
Я не оставлю ни глотка на дне!
В далекую дорогу, по которой нет возврата,
Я отправляюсь на лихом коне!

Пусть черный волк у стремени бежит,
Пусть черный ворон за плече глядит,
Серебряной подковой, в небесах веселый месяц,
Удачу обещает мне в пути!

Мой меч не заржавеет на стене,
Судьба еще подарит битвы мне!
Как знамя разметал, по небесам полночный ветер,
Закат, в кроваво-яростном огне.

Примчится Смерть на черном скакуне
И как сестра протянет руку мне.
Холодный лунный луч, дорогой упадет под ноги
И в Небеса мы повернем коней!

Налейте на прощанье чашу мне,
Я не оставлю ни глотка на дне!
В далекую дорогу, по которой нет возврата,
Я отправляюсь на лихом коне!*

Только-только Хидэтада допел последний куплет, посчитав, что песня изрядно длинна и как нельзя лучше подходит для скрашивания безделья, как увидел несколько живописно одетых в тряпье, и очень разномастно вооруженных фигур, преградивших ему дорогу.
"Разбойники!!!" - восторженно подумал Такеда.
"Добыча!!!" - восторженно подумали разбойники…

* - при составлении поста использован текст песни "Дорога без возврата" Тэм Гринхилд.

Сообщение отредактировал Reytar - 14-12-2006, 21:46

[Bishop >>>]

Оборванцы были живописны, голодны и очень-очень устали ждать, когда по дороге проедет кто-нибудь, достойный их внимания. Иначе пропустили бы тяжело вооруженного всадника. А может - и нет. Пятеро бандитов окружили самурая со всех сторон. Еще один остался в засаде в кустах - было слышно, как он там ворочался и хрустел ветками. Один - самый отважный (или самый недальновидный) - ткнул наудачу самодельной пикой. Остальные заржали. Главарь продемонстрировал всаднику большой меч, больше размерами, чем требуется пешему воину, но и главарь был крупных габаритов. За клинком ухаживали плохо, если ухаживали вовсе.
После чего проезжему самураю были выдвинуты условия, на которых он - возможно, но скорее всего нет - проедет дальше.

[Далара >>>]

Даже повидавший немало танцовщиц Такамори был вынужден признать, что Аме великолепно танцует. Четкие движения, пластичность и изящество, чувственность. От нее то веяло спокойствием сосен в горах, то вдруг полыхало бешеной энергией огня. Такамори, да и не только он, следил за ней, как зачарованный. Другие девушки словно пропали, растворившись за звуками барабанов и сямисена. Музыка закончилась на высокой напряженной ноте, и танцовщица замерла вместе с ней, казалось, она перестала принадлежать времени, ощущать его.
Потом она отмерла, и одновременно с ней оживились все вокруг - закричали, захлопали в ладони. Амэ мелкими шажками подошла к Такамори, грациозно опустилась на циновку рядом. С улыбкой качнула головой.
Через некоторое время они вдвоем поднялись на второй этаж, где Такамори снимал комнату. Он отодвинул перегородку-седза и пригласил девушку внутрь. Та вплыла в темную комнату. Зажгли светильник.
- Какие люди-и! - раздалось вдруг откуда-то сбоку.
Амэ вздрогнула, услышав визгливый высокий голос. Такамори недовольно поморщился. В углу сидел большой попугай и круглыми глазами пристально и оценивающе смотрел на девушку.
- Хор-рошие люди, - вывел он и клюнул пол.
- Какой милый! - вздохнула Амэ, разглядывая красно-зеленцю птицу.
- Да не очень уж он и милый... - проворчал Такамори, зажигая еще один светильник.
Птица нахохлилась и с грозным видом сделала несколько шагов по полу.
- Passar-ro bom! - изрекла она. - Хор-рошая птица!
- Ты всегда с ним ходишь, да? - спросила Амэ, усаживаясь на пол. Ее глаза подозрительно блестели.
- Всегда. А что?
- Ходят слухи, что по стране ходит один человек. Он совершает разные подвиги, спасает людей и все такое. Говорят, он великолепно владеет мечом, богат и... - Амэ потупилась, - очень красив. И еще говорят, что у него есть питомец, зверек или птица. И он никогда не называет свое настоящее имя.
- И что? - рассеянно поинтересовался Кинджо.
Он украдкой прикрыл одеждой лежащие в углу мечи.
- А может, - Амэ соблазнительно вытянулась на футоне, - это рассказывают о тебе, а?
- Да ну, что за ерунда, - засмеялся Такамори.

Сообщение отредактировал Далара - 27-03-2006, 12:12

[Reytar >>>]

Такеда оперся локтем о переднюю луку седла и немного склонился вперед, отчасти, что бы лучше расслышать, что именно столь потрепанные личности хотят от него, отчасти, что бы можно было без замаха и неожиданно, другой рукой метнуть в одного из наглецов висящий как раз на передней луке шлем. Самурай приподнял одну бровь, словно внимательно слушал, старательно оценивая обстановку и размышляя что делать дальше: "Так… Пятеро - вот они, одно копье - не приятно, особенно потому что Демон-У без доспехов, а остаться без коня, даже такого вредного - абсолютно не хочется. Срок поджимает, незачем еще больше терять время, странствуя, в поисках детей пешком, как какой-нибудь монах. У того здорового детины, должно быть главаря - длинный меч. Точнее, эта полоса ржавого металла когда-то давным-давно была длинным мечом, затем была потеряна где-то на поле битвы и найдено этим вот громилой - так и не удосужившимся оттереть с некогда благородного клинка ржавчину. У остальных - короткие дешевые мечи и одетому в броню всаднику они не помеха. А вот кто же это у нас шелестит в кустах? Не верится, что бы маленький лесной дух, скорее еще один оборванец, с луком, а то и аркебузой в руках. Нет, должно быть, все же не с аркебузой - дыма тлеющего фитиля не видно. Значит лук или самострел - скверно, но видали и не такое".
Хидэтада легко улыбнулся, словно признавая справедливость слов и жеста оборванца с большим мечем в руках, после чего произнес:
- Ну что же… Возможно вам - болезным коку-другую и отжалею от щедрот господина моего, но никак не более трех. Ровно только что бы вам, оборванцам, хватило на то, что бы то ржавое железо, что в руках держите, отчистить. А что якобы пошлина вами взымаемая, тут установлена твердая, я - десятник тяжелой кавалерии Такеда, скажу вам…
Последовавшая череда перлов изящной словесности и красочных сравнений, напрямую затрагивающая родословную разбойников вообще и конкретных в частности, произвели на разбойников слегка оглушающий эффект. Так как большая часть оных перлов была почерпнута у соратников, а меньшая - у противников-корейцев, Хидэтада понял, что сиволапые разбойники этой, всеми ками забытой, провинции не в состоянии оценить затраченных на их наставление усилий, и сжал пятками бока коня, швыряя свой тяжелый рогатый шлем в лицо оборванца сжимающего копье. Демон-У, донельзя оскорбленный таким отношением, совершил прыжок с места, в сторону шуршащего в кустах разбойника, чего собственно и добивался перехвативший поудобнее свою нагинату, всадник. Один из разбойников не успел отскочить от мелькнувших в воздухе подкованных копыт и, роняя свой короткий меч, повалился в дорожную пыль. Остальные ответили громким возмущенным ревом и потрясая оружием взалкали мести и добычи, но Хидэтада пока на них не обращал внимания. Свиснувшая из кустов стрела, промелькнувшая у виска, лишь подтвердила его мысль о том, что в зарослях прячется именно лучник, которому вообще-то нельзя дать возможность повторить выстрел. Демон-У вломился в кусты с аркебузным треском и выгнутое жало нагинаты свистнуло, стараясь разполовинить неумелого стрелка, но ветки кустов сыграли плохую службу, отклонив удар в сторону. Нагината рассекла надвое лук, располосовала дешевый кожаный доспех его владельца, сбив с ног и оглушив его самого, но разделить этого криворукого лучника на аккуратные верх и низ, все же не смогла. Такеда рванул поводья и Демон-У, яростно кося налитым кровью глазом, скакнул в сторону и понесся кругом, по обочине дороги, позволяя всаднику поудобнее размахнуться, используя всю длину древка нагинаты. Хидэтада косым взмахом постарался дотянуться до озадаченно трясущего, получившей в лоб шлемом, головой, "копьевладельца"…

[Bishop >>>]

Бандиты хором заорали что-то мало цензурное. Они привыкли нападать скопом, но сейчас их главный козырь - лучник в кустах - выбыл из строя. Главарь, раскрутив над головой меч, бросился в атаку. "Копьеносец", несмотря на неожиданный удар, тоже сделал попытку поддержать нападение. Остальные все больше носились с криками, кто-то швырнул в самурая камень, в самурая не попал, досталось коню, отчего тот сердито зафыркал, но шага не сбил. Лишившийся оружия лучник кричал из кустов: "вали эту... на..." и что-то подобное, но рассеченные надвое доспехи лишили его было уверенности.

[Reytar >>>]

"Копьевладелец" умудрился убрать свой лоб от сверкнувшей в косых лучах солнца нагинаты, но вот весь выскочить из-под удара уже не успел, - остро отточенное лезвие пробороздило его плече, заставив оборванца уронить копье и с воплем отскочить.
Такеда пришпорил Демона-У, заставив его понестись еще быстрее описывая вокруг размахивающих оружием разбойников петлю и уклоняясь от вращающего мечем главаря, после чего широким взмахом попытался дотянуться до одного из них - того, что оказался чуть дальше, а того, что поближе - ткнул увесистым, окованным металлом подтоком в лицо.

[Bishop >>>]

На этот раз удар нагинаты достиг цели - бандит выпустил меч и повалился в дорожную пыль мешком тряпья. Рядом улегся его товарищ, оглушенный, но живой. Встать он должен был еще очень нескоро. Зато главарь изловчился и рубанул своим непомерно большим мечом - но не по всаднику, а по коню. Демон-У громко заржал от боли и по собственному почину укусил разбойника - того, что оказался в досягаемости.

Сообщение отредактировал SonGoku - 28-03-2006, 11:58

[Далара >>>]

Тото сидел и хлюпал носом под журчание ручья и так увлекся, что и не заметил сразу, как на другом берегу появились вооруженные топорами мужчины самого что ни на есть злодейского вида. Мужчин было трое - двое взрослых и молодой парень при них годами пятью старше Тото. Мальчишка схватился за пояс, но мечей там не обнаружил, запоздало вспомнив, что прежде чем лезть в воду, оставил оружие на берегу возле поклажи. Он все равно вскочил на ноги, зло скалясь и сжав кулаки.
- Убирайтесь, откуда пришли!
По другую сторону кустов Олури уже успела дожевать рисовый колобок, когда услышала недвусмысленно звучащую фразу брата. Схватив нагинату, с которой не расставалась всю дорогу от деревни, девчонка ринулась сквозь растительность на помощь младшенькому.
Тото дал сестре дорогу, чтобы не затоптала в боевом запале, и пока Олури с воплем пошла в атаку на бандитов, сбегал за оружием.
Девчушка размахивала укороченной нагинатой довольно ловко, знающему человеку было бы видно, что она не первый раз взяла в руки такое оружие. Мужчины с топорами тоже с криками пошли в контрнаступление, хотя и не очень успешно. У Олури было преимущество в длине оружия.
Перевес наверняка оказался бы на стороне разбойников, если бы на берег ручья не выскочил Тото, и если вакидзаси был тяжеловат для его руки, то танто пришелся как раз впору.

(SonGoku mo)

[Bishop >>>]

Вдвоем дети сумели загнать двоих взрослых и одного почти взрослого злодея на деревья. Почти взрослый сумел влезть выше всех и теперь рискованно качался на довольно тонкой ветке, примериваясь запустить чем-нибудь в обидчиков. Других вдохновившаяся Олури пыталась согнать с дерева, тыча в них лезвием нагинаты, но не доставала.
- Да вы что, с ума сошли? – жалобно заголосил один из бандитов. – Мы ничего плохого бы вам не сделали!
- Все так говорят! – мальчик швырнул в злодеев комом земли.
- Да мы из соседней деревни! Лесорубы мы...
Сообразительный Тото предложил срубить любое из деревьев и посмотреть, что за лесорубы такие. Сестра нацелилась на тощий зад молодого злодея острием нагинаты.
- Говорят же вам – лесорубы!!! – истошно заголосил пострадавший.

(и немного - SonGoku)

[Reytar >>>]

Не давая ойкнувшему укушенному полностью понять, насколько ему больно, Такеда привстал на стременах и размаха опустил на его голову древко нагинаты, одновременно рывком коленей заставляя коня отпрыгнуть в сторону от нового замаха главаря. После чего еще одним рывком коленей, послал Демона в новый прыжок, на сей раз мимо самого главаря, нанося нижний рубящий удар. Главарь разбойников парировал удар мечом, после чего Хидэтада нанес еще один - на сей раз горизонтальный, полосующий удар, как раз от точки, на которой главарь парировал предыдущий удар самурая. Здоровенный детина попытался блокировать и этот удар, но ржавый меч не выдержал столкновения с лезвием нагинаты и развалился, а нагината походя смахнула главарю правую кисть. Оборванец попробовал было бежать, но Демон-У был быстрее и острое жало нагинаты вошло в центр широкой груди разбойника. Такеда, задумчиво взмахнул в воздухе нагинатой, услышал в кустах удаляющийся треск ветвей за убегающим прочь лучником, хмыкнул и оглядел поле боя. Укушенный Демоном разбойник валялся на дороге без сознания, неподалеку валялся еще один любитель "легкого обогащения" и вел себя столь же тихо - с ками общался, не иначе. Подток кавалерийской нагинаты - все же не соломинка и в голову бьет так, что мало не покажется.
Хидэтада еще раз пересчитал лежащих на дороге и глубоко задумался. С одной стороны - стоило бы повязать оглушенных лихих молодцев и отвезти на суд в ближайший замок, дать показания и сдать их на руки страже местного даймё. Этим стражникам платят за это - вот они пусть и разбираются, но возможно пришлось бы долго с этим возиться, потом еще и ждать решения суда, в общем куча хлопот и потраченного времени, которого и так нехватка, а толку очень мало. С другой стороны - мелко-мелко порубить этих лежащих без сознания олухов было бы как-то недостойно десятника кавалерии-нагината. Вот как хочешь - так и поступай.
Такеда нахмурил брови и ожесточенно потер рукой подбородок. Он уже подумывал бросить разбойничков прямо так, но тут в его голову пришла идея, которую он, по здравому размышлению, признал гениальной.
Решено - сделано! Через десяток минут, оба охотника до чужого добра в чем мать родила были крепко связаны по рукам и ногам, да еще и прикручены каждый к своей пинии. Такеда собрал и сломал все их оружие, после чего кучкой сложил обломки у обочины - четко напротив привязанных разбойников, что бы каждый проходящий видел, в чем причина такого для них наказания, но далеко от самих привязанных, что бы не смогли сами дотянутся. А что бы не пытались обмануть добрых людей и хитростью освободится, Хидэтада, как умел, хириганой, украсил грудь каждого из пленников надписью "злодей", работая обломком ржавого меча главаря, словно тонкой кисточкой. Отойдя к обочине, самурай полюбовался своими успехами на поприще каллиграфии и, хотя что-то в написании казалось ему немножко сомнительным , так как особая ученость никогда не была сильной стороной рода Такеда, признал свое творчество вполне удобочитаемым. А если исправлять мелкие неточности - вообще же ничего видно не будет, "грамота" уж больно нежная и одноразовая попалась. Еще раз оглядев плоды своего труда, Хидэтада нахлобучил шлем, - мало ли сколько еще столь же жадных до чужого добра олухов таскается по окрестным лесам, вскочил на зло фыркнувшего и попытавшегося укусить всадника за колено, Демона-У и спокойно поехал дальше, размышляя, что из совершения признанных им для себя славными, деяний, осталось лишь посетить чайный домик.
Он отъехал довольно далеко, когда до его слуха начали долетать жалостливые вопли привязанных к деревьям разбойников. Чуть скривившись - очень уж громко и немузыкально орали жертвы каллиграфии, и из-за того, что забыл заткнуть им рты, Хидэтада пришпорил Демона и поспешил по дороге. Дальше и дальше - вперед, куда ведут его поиски каких-то детей...
Какие дети? Что за дети и зачем их искать - ками лишь знают! Но раз господин дал приказ - приказ будет исполнен.

Сообщение отредактировал Reytar - 27-03-2006, 18:20

[дон Алесандро >>>]

Замок


На помосте стояло несколько артистов, головы людей были опущены.
- Так, и вы думаете, что вы умеете играть? Не верю! – губы говорившего скривились в презрительной усмешке – пятьдесят палок! Каждому! И гнать взашей таких артистов!!! Чумазые плебеи!
Человек в шелковом кимоно лениво махнул веером, и бдительная охрана в момент похватала несчастных и быстро поволокла их куда-то.
- Как же трудно найти хорошую труппу… - человек потёр чуть виски – ты так не считаешь?
Самурай стоявший рядом с каменным лицом ничего не ответил господину, лишь чуть кивнул ему, будто соглашаясь с небесноталантливым. Дайме Акаихигэ в общем-то и не ждал какого-либо ответа, а самураи давно привыкли, что лучшим собеседником господина является сам господин Акаихигэ. Дайме сделал пару шагов и подошёл к свитку щелка, на котором была изображена битва в горящей деревне.
- А получилось весьма не дурно… хотя вот тут я не совсем угадал с цветами… а здесь вообще смазалось… но в общем и целом вполне… отнесите это в мои личные покои! Я ещё подправлю пару моментов! Да поживей! Пока вдохновение не пропало!
Слуги, которые явились, будто из ниоткуда подхватили полотно и потащили его, Акаихигэ неспешно направился вслед за ними.

[Bishop >>>]

Оказалось, в храм на вершине горы ходить не надо, потому что там обитают призраки.
- Призраки? – лениво удивился Митцуке, отломил ветку и ожесточенно поскреб ею себя между лопаток.
- И демоны, - охотно подтвердил рыбак.
Митцуке подождал немного, и его проинформировали во всех деталях и красках про населяющей полуразрушенный храм нечисти всех сортов, видов и мастей.
- И тэнгу имеются?
Рыбак поклялся, что сам не видел, но дядя его соседа по материнской линии как-то шел по здешним местам и видел – сидит на ветке, сам толстый, нос длинный, веером обмахивается.
- Вылитый Акаихигэ-сама, - вставил бродяга.
В кустах мявкнул кот. Рыбак усомнился, что у господина Акаихигэ настолько уж длинный нос, немного подискутировали на эту тему, каждый остался при своем мнении. Кот напомнил, что хочет жрать.
- Иди лови мышей, - посоветовал Митцуке, потягиваясь.
Он прикинул расстояние до деревни, расстояние до храма, посмотрел на небо. Скоро грянет настоящая жара, а где взять еду – непонятно. Пока что. Нет, вверх лезть ему решительно лень, что бы там ни думал кот. Митцуке окликнул животное и зашагал вниз, к дороге, распрощавшись с крестьянином. Ему было все равно, куда идти, а под гору – куда приятнее. Ночевать он, пожалуй, вернется в заброшенный храм.
Возле дороги кот выскочил из кустов, зашипел кипятком на кого-то. Оказалось – на двоих голых мордоворотов, накрепко привязанных к стволам деревьев. Мордовороты, что жалостливо ныли и стенали, примолкли при виде оборванца с двумя мечами. Митцуке присел возле одного из них на корточки, разобрал царапины у него на голой груди, расхохотался.
- Могу выполнить просьбу, - сказал он бандитам. – Могу чуть-чуть поправить дело. Выбирай.
Мордоворот выбирать не хотел, а хотел – сквернословить. Митцуке покачал головой.
- Благодари жару за мою лень. Лучше скажи, почему я не должен убить тебя на месте? Тут так и написано...
- Да тот (...) грамоте плохо обучен! - взвыл второй бандит.
- Плохо, да?
Оба мордоворота в голос подтвердили: да, очень-очень плохо. Митцуке задумался, было жарко, мысли ворочались с трудом. Наконец, он набрел на идею:
- Докажите мне.
Пришлось еще втолковывать дурням, что он имел в виду! Получив от обоих заверения и даже честное слово, бродяга достал из-за пояса нож и добавил недостающие черты в слово «soku», чтобы оно теперь означало злодея, а не требование убить на месте. Затем перерезал веревки, вытер лезвие и пошел по дороге к деревне.

[SonGoku >>>]

Тото опять запустил в злодеев на этот раз шишкой и предложил, раз уж не под силу срубить деревья, так хотя бы потрясти их как следует, чтобы добыча спелыми персиками упала вниз. Он даже попытался перейти от слов к делу, но тряхнуть здоровенную сосну у него не получилось. Сестра, хоть и пребывала в воинственном настроении, чуть не залилась смехом: братишка выглядел рядом с толстым стволом, как белка, вцепившаяся в сосну. Его усилия ничего не значили для дерева, так муравей может пытаться раскачать муравейник, в котором живет.
- Не получится, деревья слишком толстые, а мы слишком маленькие, - поделилась наблюдением с братом Олури.
В последовавшей дискуссии дети пришли к выводу, что жечь зазря лес тоже нехорошо. Тото вынес следующее предложение: он залезает на дерево и организовывает атаку на безоружного врага снизу. Лесорубы, затаив дыхание, внимали спору. Олури с предложением согласилась, прибавив, что будет караулить внизу с нагинатой, на случай "падения урожая". Дети немедленно приступили к осуществлению плана. К немалому огорчению Тото, вакидзаси пришлось оставить, но без короткого меча мальчишка куда ловчее вскарабкался на дерево, цепляясь за сучья и трещины в толстой коре. Выбранный им злодей решил, что противник настроен очень уж серьезно и, рискуя переломать ноги, спрыгнул вниз. Его примеру последовали его товарищи.

(+Далара)

[Далара >>>]

Олури заметалась по поляне, не зная, за кем из удирающих в разные стороны лесорубов броситься.
В результате драгоценное время было упущено, и «бандиты» сумели скрыться в лесу, чуть не теряя на ходу свои инструменты. Девчонка в азарте хотела было бежать за ними, но слезший с дерева Тото удержал ее, вцепившись в рукав.
- Надо же когда-нибудь становиться великодушными, - без особой уверенности, что получится, сказал пацан; в животе у него опять забурчало. - Я есть хочу...
Олури, снова почувствовавшая себя старшей, перестала рваться вслед лесорубам.
- Там еще остались никуманы, - кивнула она в сторону разложенных у ручья вещей. – Они холодные, но вкусные.
Мальчишка рванул к еде, будто его неделю не кормили.
- Только не съешь все сразу! – воззвала вдогонку сестра.

(те же)

[Bishop >>>]

Кот шнырял себе в кустах, огненная шерсть вспыхивала на солнце среди зелени; порой его можно было перепутать с редкими кленовыми листьями.
- Зачем меня в гору погнал? – захотел знать Митцуке.
Кот не ответил.
На повороте дороги сделали привал. Бродяга жевал выкопанный у ручья корешок и завидовал коту. Что думал по этому поводу кот – неизвестно.
Приличные люди по полуденной жаре не путешествуют, приличные люди в это время спят под деревом. Благо в лесу удобных для этого мест – полно. Вот только спать на пустое брюхо оказалось несподручно. Поворочавшись, Митцуке плюнул на это занятие и пошел дальше. По одну сторону дороги поднимался склон горы, заросшей пиниями и кленами, по другую – точно такой же склон уходил вниз к далекой реке.
Сначала его догнал мерный топот многих ног и дружные выкрики, потом из-за поворота выскочил слуга с оповещением, что «кто-то там откуда-то там следует к горячим источникам Шиобары». Дайте дорогу, мол.
- Вот еще! – фыркнул Митцуке.
Имени он не расслышал, название земель тоже пропустил мимо ушей, но считал: раз он оказался на этой дороге первым, ему по ней и шагать. Паланкин сопровождали не только слуги, имелся при нем небольшой и неплохо вооруженный отряд. Митцуке без особого рвения потащил из-за пояса меч. Самураи от подобной наглости только преисполнились желания снести оборванцу голову.
- Кс-кс-кс... - сквозь зубы процедил Митцуке.

[Grey >>>]

По улице неторопливой походкой человека, познавшего все формы бытия, шел монах в одеянии, имевшем когда-то оранжевый оттенок. Поверх одеяния был накинут коричневый дорожный плащ, а на ногах у Кин Ки были деревянные гэтэ. Монашек был низкого роста, на вид лет за пятьдесят и опирался на отполированный деревянный посох. У основания палка была не толще вязальной спицы, а вот к навершию расширялся до размеров кулака взрослого мужчины.
Стайка мальчуганов пронеслась мимо, по последнего остановил упершийся поперек груди посох Ки.
- Скажи мне, о юный отрок, - провозгласил служитель Будды. - Где в этом славном городе уставший с дороги путник сумел бы найти дом отдохновения и гармонии?
Паренек похлопал глазами, пытаясь сообразить о ком и о чем шла речь, когда упоминались "юный отрок" и "славный город", а потом, наконец, ответил:
- Храм...
- Нет, - перебил его Ки. - Храм я и сам могу найти, мой маленький друг, скажи же лучше, где я могу испить чудесный нектар, что зовется в народе сакэ.
Совсем ошалевший мальчишка смог лишь указать пальцем направление. Через несколько минут Кин Ки поднимался по лестнице на первый этаж чайной. На последней ступеньке он споткнулся, и из рукава вдруг выпал сияющий золотом кругляшек. Монетка покатилась по доскам пола, и слуга у дверей провожал ее жадным взглядом. Монах остановился, подождал когда "беглянка" остановиться, посчитал сколько придется сделать шагов до нее теперь, почесал свободной рукой подбородок и изрек:
- Деньги - пыль! - после чего двинулся дальше.
Служка, не веря собственному счастью, бросился поднимать монету, но палка в руке хозяина огрела его по спине.
- Пойди, обслужи гостя! - сказал он, подбирая монету сам.
Вскоре Кин Ки уже сидел на втором этаже чуть в стороне от остальных посетителей, и бросив лишь единственный взгляд в сторону танцующих девушек, перевел все внимание на кувшинчик с сакэ, возникший на столешнице.
- Трепещи слабый сосуд, ибо сейчас силой воли своей осушу я твою внутреннюю суть!
Кувшин трепетать не желал, и монах принялся исполнять обещанное.

Сообщение отредактировал Grey - 31-03-2006, 17:50

[дон Алесандро >>>]

Дорога на Шиобару

Бока паланкина украшали сидящие бабочки, этот же знак был на одежде слуг что тащили сам паланкин и котомки с вещами. Из паланкина доносились звуки бивы, мелодия то убыстрялась то замедлялась, будто музыкант пытался найти нужное и сообразное обстановке звучание. Как только процессия встала, музыка стихла, шелковая занавеска что закрывала окошко паланкина отдернулась и властный голос спросил:
- Мы что? Уже приехали в Шиобару? Почему остановка?!
Один из самураев подошел к окну, чуть наклонился и что-то проговорил, остальная охрана даже не сдвинулась с места, руки воинов всё также сжимали рукоятки клинков, а лучники положили стрелы на тетиву, ожидая дальнейших действий бродяги.
- И это проблема? – в голосе говорившего проскользнула ирония. – Разберитесь, да поживей!
Воины по своему поняли такой приказ господина и двинулись было вперёд, но всё тот же голос добавил:
- Только не сильно калечьте! Я хочу взглянуть на это чудо!
Занавеска закрылась, и снова потекла мелодия бивы.

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 31-03-2006, 17:37

[Bishop >>>]

Лучники – вот это уже хуже... вернее – совсем плохо. Хуже только – конные лучники. Митцуке по-прежнему неторопливо занял стойку, не забывая мерить взглядом расстояние до ближайших кустов, вдруг придется туда прыгать. И быстро прыгать, если честно.
Кот все понял верно, он возник из кустов в самый нужный момент. Бродяга быстро нагнулся, схватил зверя за шиворот и метнул сюрикеном в того из противников, кого посчитал командиром. Обозлившийся кот еще в полете выпустил когти.
С первыми двумя Митцуке справился относительно легко, дальше дело не заладилось. Спасало, что часть свиты спасала главного от озверевшего всерьез кота. Митцуке даже встревожился – не убили бы. Меньше всего бродяге нравились лучники и гербы на монцуке у охраны и паланкине. В ином случае можно было перебить нескольких вояк и спастись бегством. В этом случае отсутствовала та часть плана, где было «перебить вояк».
Первые двое отделались: один - всерьез покалеченным запястьем, второй – шишкой на лбу. Еще троих удалось на время отогнать, а вот шестой чуть было не отправил бродягу общаться раньше времени с прадедом. Поднырнув под его богатырский удар сверху, Митцуке что было силы врезал самураю в достаточно уязвимое место. Кот тем временем почуял опасность и удрал в кусты, откуда грозно выл.

[дон Алесандро >>>]

Музыка что «лилась» из паланкина снова прекратилась, занавес отодвинулся снова и голос в котором уже явно читалось раздражение крикнул:
- Ну что вы копаетесь! Поживей! И что это за мерзкие звуки!?
К окну приблизился один из слуг и стал что-то быстро шептать пассажиру, закончив он отскочил от окна и склонился в поклоне.
- Угости его колобком… колобок… угощать… хм… угости ты его колобком… надо записать это… давай же!
Слуга поклонился ещё ниже, и принялся доставать из рукава странного вида тряпку, после чего, наклонился к земле, поднял массивный камень, вложил его в тряпку и стал раскручивать её, потом вдруг тонко свистнул, и выбросил вперед руку, оставшиеся нетронутыми самураи и лучники как по команде пригнулись, и камень со свистом пролетев у них над головами, попал ровно в «бродягу».

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 31-03-2006, 19:27

[Bishop >>>]

(с участием дона Алесандро)

Давно ему так не прилетало... из глаз даже искры посыпались! Время и так для него не существовало, а тут оно испарилось вовсе. Прошла вечность или секунда перед тем, как он снова открыл глаза и понял, что лежит носом в дорожную пыль, меча в руке нет, голова звенит, а между лопаток возникло неприятное ощущение. Такое всегда возникает, когда в спину упираются острия чужих мечей.
В гудящей колоколом голове обозначилась мысль - глупее он в жизни не встречал...
"А кто теперь позаботится о коте?"
- Значит это ты избил моих войнов и не давал мне проехать? - пара ног в дорогуших туфлях появилась в поле зрения глаз поверженного война.
- Поднять!
Чужие руки крепко взяли Митцуке за локти и поставили вертикально. Бродягу покачивало, как пьяного. Один из самураев подобрал с земли его меч, с поклоном передал своему господину.
- Вот его оружие.
Человек выпустил из рук веер которым обмахивал себя и аккуратно, чтобы не запачкать руки и кимоно, принял меч.
- Откуда у тебя это? - в голосе человека зазвучало что-то вроде любопытства.
Митцуке пренебрежительно фыркнул - в спину опять недвусмысленно кольнули.
- От деда, - буркнул оборванец. - Семейная реликвия.
Кот в кустах притих, не хотел, должно быть, чтобы его нашли.
- Твой дед был самураем? - губы человека чуть тронула улыбка - откуда ты?
- И отец, и дед, и дед моего деда... - Митцуке сплюнул в пыль, слюна была окрашена кровью (язык, что ли прикусил, когда падал?). - Я из Нары, что в провинции Ямато.
- Из Нары... - глаза человека в кимоно внимательнее стали разглядывать клинок, через несколько минут человек поднял голову и посмотрел на "чудо"
- Хм... воистину чудо... - пробомотал дайме.
Митцуке, потупившись, молчал, сказать было нечего. Отец вот так тоже любил смотреть - то ли как на пустое место, то ли как на что-то, все же стоящее интереса. И после этого чувствуешь себя ничтожеством и последним дураком.

Сообщение отредактировал Bishop - 31-03-2006, 20:51

[Далара >>>]

(Grey mo)

- Господин? - мурлыкнул женский голос.
В темноте на импровизированном насесте заворочался попугай, едва слышно клацнули немалых размеров коготки по дощатому полу. Птица утробно пробурчала что-то неразборчивое, наверное, ей не нравилось, что ее будят среди ночи.
- Да?
- Господин так и не назвал свое имя.
Пауза.
- Амэ хотела бы знать.
Прозвучало имя. Вздох - удивленно-заинтересованный.

Утро. На востоке разгорается заря, то служанки Аматэрасу развешивают занавеси да чистят зеркало. На первом этаже чайного дома слуги и младшие дети хозяев с шумом и гамом открывали ставни, споря, чья бамбуковая палка длинее. Дети иногда принимались этими палками махать, и тогда кто-нибудь из старших унимал их окриком.
Такамори спустился в общий зал, где уже начинали завтрак. Амэ осталась наверху приводить себя в порядок, о чем кокетливо сообщила, заметив на себе его взгляд, пока он надевал юкату. Вниз Кинджо пришел полностью одетым, разве что без оружия.
Еще у входа он заметил монаха, которого мельком видел вчера. Значит, монах тоже ночевал здесь. Не раздумывая, молодой человек отправился прямиком к монаху и сел на соседнюю с ним циновку. Вежливо поздоровался.
Кин Ки аккуратно отпил из чашечки буквально каплю сакэ, и почувствовав как жидкость начала свой бег по измученному телу, повернулся к молодому человеку, севшему рядом. Монах никогда не был против новых знакомых и бесед.
- Хороша ли была сегодня ночь? - усмехнулся Ки, поздоровавшись в ответ. - Молодое тело не должно зябнуть в хмельном бреду, как это почтительно в моем возрасте. Все называют меня Кин Ки, позволенно ли мне будет узнать твое имя, юный господин?
Его собеседник открыто улыбнулся забавному совпадению имен. Даже если они оба вымышленные, неважно.
- Мое имя Юджи Такамори. Спасибо, ночь была так же хороша, как та, что ее разделила.
Такамори любопытным взглядом оглядел монаха.
- Признаться, я не силен в религиозных вопросах. Ваша вера запрещает вам утешиться теплом?
- Вера? - монах поскреб подбородок длинными ногтями левой руки, на правой они были напротив в идеальном состоянии, даже без черной каймы грязи внутри. - Никогда не задавался этим вопросом. Может и разрешает, но вот плоть уже увы не согласна идти на некоторые шаги, которых желает разум.
Ки подлил себе еще сакэ, на этот раз целых три капли и выпил.
- Вы ведь не местный, Юджи-сан. Я тоже, и вот хочу спросить, не знаете ли вы куда мне стоит направить стопы из этого селения дальше, дабы продвинуться на пути к просветлению?
Кин Ки в этом вопросе скорее спрашивал своего собеседника, куда тот направляется, чем пытался разузнать путь для себя.
- Едва ли я могу указать кому-то, а уж тем более человеку религии, путь к просвещению, Кин Ки-хоши.
Принесли завтрак: рис, овощи, чай. Молоденькая девочка, кто-то из хозяйских дочек, аккуратно переставляла посуду с подноса на столик.
- Сам я путешествую от замка к замку, предлагая помощь в военных делах мирного времени. Мой меч и мое мастерство всегда при мне. Они-то и позволяют мне оплатить все эти притяности.
Юджи коротко повел рукой, обводя комнату.
- Что ж, вполне достойно, Юджи-сан, - монах смерил миску риса, которая возникла перед ним страным взглядом, но все же приступил к поглощению пищи, не забывая время от времени опустошать сакэдзюце.
- Надеюсь вы не будете против, если мне вдруг захочется составить вам компанию на некоторое время? - на мгновение оторвавшись от еды, Ки задал вопрос, прищурив хитро правый глаз.
Такамори стрельнул взглядом в его сторону. От него не укрылось лукавое выражение морщинистого лица. Несколько секунд он раздумывал, заняв руки палочками и миской, а рот рисом. Прожевав, он принял решение и обернулся к старику, поклонился.
- Почту за честь иметь своим спутником святого человека, Ки-хоши.

[дон Алесандро >>>]

Дорога на Шиобару

Человек всё также осторожно держал меч, и смотрела на ронина.
- Отпустить его.
Охрана дайме нехотя подчинилась приказу господина, и отпустила бродягу, однако мечи и луки остались в боевой готовности.
- Ты очень ловко справился с моими воинами… - господин в кимоно с бабочками улыбнулся – красивое сражение! Очень необычная тактика… Просто дух захватывает!
Человек повернулся к слугам и сказал:
- Принесите кисть и бумагу!
Скорость, с какой слуги исполнили приказ господина, была более чем похвальна. Мужчина принял кисть и дощечку с закреплённым листом бумаги. Так и не выпустив меч из руки, и второй взяв кисть, мужчина окинул взглядом ронина и принялся что-то черкать на бумаге. Слуга с походной чернильницей встал рядом, а охрана лишь поудобнее перехватила оружие и продолжала буравить взглядом оборванца.

[Bishop >>>]

(вторая часть - дон Алессандро, продолжение - следует)

Забыли о нем, что ли? Не похоже - охрана глаз не спускает. Митцуке встал прямее, не получилось. А ладно, и так сойдет. Найти бы сейчас холодный ручей и сунуть в него голову по самые уши. Бродяга поднял руку, нащупал под волосами нехилую шишку, да и в неприятно липком и теплом испачкались пальцы. Митцуке вытер их о старые, обтрепанные хакама.
- Меч отдайте, - буркнул оборванец.
Нет, не миновать ему палок, как простому крестьянину. Видимо - судьба.
Человек до этого что-то аккуратно писавший на листе бумаги, чуть дрогнул, и поднял глаза на ронина, на какой-то момент в глазах мужчины промелькнуло непонимание, однако также быстро и пропало.
- Ах, да... - протянул "сочинитель" - забирай, и не теряй его больше...
С этими словами он протянул меч незадачливому воину и махнул слугам.
- Эй, кто там... помогите человеку умыться и привести себя в порядок, и кто-нибудь, осмотрите его ссадины, ещё загноятся... отведите его к реке или к роднику и... в общем сделайте всё что нужно... а потом я хочу поговорить с тобой, надеюсь ты окажешь мне такую любезность...
И тон в котором была сказана последняя фраза был явно не вопросительным, после чего, мужчина поднял взгляд на охрану и чуть кивнул, лучники и трое наиболее уцелевших самураев, повинуясь приказу остались стоять стоять рядом, а остальные отошли от него, и встали ближе к дайме.

У ручья случилось новое недопонимание. Самураи из охраны с ронином не церемонились, решили: если загнать его в воду пинками, то и сойдет. Митцуке развернулся. Роста он был немаленького, не тот великан, последний его противник, конечно, но повыше многих.
- Ноги целы? - полюбопытствовал оборванец. - Еще раз пнешь - не будут.

[дон Алесандро >>>]

(et Bishop)

Когда воин снова поднялся на дорогу, он увидел что чуть в отдаление от полотна, разложены циновки, и поставлен походный столик с легкими закусками, на одной из циновок расположился уже известный ему господин в кимоно, рядом с ним лежала уже также известная дощечка, на которой человек что-то писал тонкой кистью.
Охрана подвела ронина к циновкам и застыла на некотором расстоянии (хотя и очень близком расстоянии) от него…
- Ну как? Тебе легче? – человек не смотрел на ронина и продолжал что-то писать на дощечке, наконец, с явным сожалением, перечеркнул лист бумаги, и отставил его от себя.
Самураи охраны вдруг ловко вдарили его под колена, вынуждая ронина сесть напротив господина.
- Да уж... - Митцуке потянул носом воздух; запахи от легких закусок напоминали о многом.
Например, о том, что не ел уже два дня (корешок - не в счет). С трудом верится, что его и сейчас пригласят к столу, а вот в то, что если он тут даст маху и устроит что-нибудь неприличное от голода, то головы на плечах не сносит, верилось очень даже хорошо. Бродяга украдкой сглотнул слюну.
- Вроде бы легче...
- Ты любишь стихи? – вдруг спросил сидящий, и посмотрел на ронина.
- Ну... да. В целом.
Вот сейчас его перекрученный в три жгута пустой желудок выдаст такие стихи, что все поэты отсюда и до Корё сделают себе харакири от зависти.
Господин в кимоно потер лоб и посмотрел на дорогу.
- Пожалуй пока хватит о высоком... ты голоден? - человек чуть лениво посмотрел на стол с едой.
Все-таки что-то в него сумели вбить из правил приличий, Митцуке поклонился.
- Не очень, господин, -уверенно соврал он.
- И высокий этикет тоже можешь оставить для других – снова проговорил аристократ и посмотрел на дорогу – можешь не стесняться…
Ну, коли так...
- Было бы неплохо перекусить.
Будешь тут стесняться, коли слюна вот-вот потечет - куда там местным водопадам, а в глазах темнеет от голода. Ладно, хотят над ним смеяться - пусть смеются. Митцуке накинулся на еду с жадностью, совершенно недостойной самурая. Был правда вопрос, куда меч девать - справа положить или слева? Слева - разумно, но обидишь стражу и самого любителя стихов. Справа... а если опять драться придется? Меч остался лежать справа. Уничтожив большую часть еды на походном столике, бродяга спохватился и вытер о штаны испачканные пальцы.
Любитель стихов спокойно смотрел, как бродяга лопает за обе щеки, не стесняясь. Какая экспрессия, какой напор, нет, положительно забавный человек, хотя конечно вкуса у него нет, но это мелочи, по хорошему счёту тут ни кого нет вкуса… да и таланта… но это и не нужно, достаточно что всё это есть у господина Тайре Акаихигэ… а уж он сумеет этим распорядиться.
- Я хочу задать тебе один вопрос, скажи, насколько ты занят в своей жизни?

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 3-04-2006, 21:28

[Далара >>>]

(SonGoku & me)

Воспользовавшись тем, что она уже поела, а у Тото рот оказался забит рисовым колобком, Олури провела ревизию имеющегося снаряжения – то есть, попросту перевязала покрепче все еще завязанные узелки и завязала заново те, что пришлось развязать для остановки. Лес хранил блаженную тишину, ничем не указывая на приближение кого-нибудь вроде тех дровосеков. Осеннее солнце грело еще совсем по-летнему, обещая приятную прогулку. Впрочем, оно уже клонилось к закату.
- А мы идем в нужную сторону? - полюбопытствовал Тото, проглотив последний кусок и с разочарованием выяснив, что больше ничего не осталось.
Сначала они шли вдоль ручья, потом выбрались на довольно просторную и утоптанную тропу. Не высохшая до конца одежда липла к телу; мальчишка недовольно поежился.
- В нужную, - уверенно отвечала сестра, хотя на самом деле никакой особой уверенности не чувствовала. Но не показывать же это перед маленьким. - Нам надо на восток и немного к югу, я видела карту.
Она действительно видела когда-то карту окрестных деревень и замков, разложенную на полу у старейшины в доме. Ее, конечно, никто не приглашал посмотреть, просто так получилось.
- Хорошо... - чтобы согреться, Тото пошел вприпрыжку; тяжелый сверток больно колотил по спине и чуть ниже. - Когда это?
- Опять ты пятьдесят раз спрашиваешь? Скоро.
- Когда ты видела карту?
- Месяц назад.
Олури потерла начавшие мерзнуть пальцы.

Сообщение отредактировал Далара - 4-04-2006, 23:31

[SonGoku >>>]

- А-а... - подозрительно протянул Тото и с негодованием посмотрел на солнце.
То, как ему и было положено, сползло за вершину горы.
Олури поежилась от невесть откуда взявшегося ветерка. Тоже посмотрела на солнце.
- Раз солнце садится там, значит это запад, - изрекла она с выражением всезнайки. - Значит, идем мы правильно. Ты ведь не боишься темноты?
- Темноты я не боюсь, - мальчишка решительно поправил мечи за поясом.
«Я боюсь тех, кто в ней сидит... Нет, не боюсь! Я их опасаюсь». Тут все страхи прогнала другая мысль:
- Но если запад там, а нам надо на восток и немного к югу, как так получается, что мы идем на запад?
Тут Олури поняла, что действительно с направлением что-то не то, и надо срочно свернуть. И даже вернуться.
- Наверное, от поляны пошли не туда, - предположила она, вспомнив, что перед выходом никто не задумывался, в какую сторону идти. - Надо вернуться, иначе мы сейчас уйдем куда-нибудь совсем в горы.
- А разве мы уже не в горах?
Тото уселся на землю и стал осматривать обувку, та пока еще держалась, хотя грозила в скором времени порваться.
- В темноте мы обязательно заблудимся, - вздохнул мальчишка.
- Надо найти укрытие на ночь, - сделала вывод сестра и огляделась.
Никаких деревень вокруг не наблюдалось. Не было даже домиков, где живут какие-нибудь колдуны, прорицатели или просто лесные боги, хотя в сказках любой лес ими кишмя кишел. Дети переглянулись и не сговариваясь решительно направились к небольшому холму, где росла древняя сосна.

(SonGoku to Dalara)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Хидэтада проехал уже добрый кусок пути после встречи с разбойниками, когда лес окончился, и по бокам потянулись рисовые поля. Наконец показался окружавший деревню высокий забор, с воротами, по сторонам которых стояли статуи духов-хранителей этого селения. Распахнутые ворота не были пусты, - подпиравший одну из их створок широким плечем, какой-то болван в амигаса косоде и с дубьем в руках только покосился на одетого в доспехи самурая и ничего не сказал. Хидэтада так же покосился на сторожа ворот, но не сказал ни слова, только пригнулся, что бы не зацепить рогами на шлеме за надвратную балку. Несколько уставший и немного более нервный, чем обычно, Демон-У, рысью входил на околицу деревни. Мимо мелькнули первые домики крестьян, проезжая мимо которых Такеда наконец снял с головы шлем, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб. Всю дорогу до села он ждал еще какого-нибудь развлечения - еще одного нападения разбойников, схватки с воинами враждебного клана, появления враждебно настроенных духов, наконец, но ничего такого не произошло, и деятельная натура бравого десятника уже искала точку приложения нерастраченного боевого запала.
Он молча ехал мимо аккуратных домиков, мимо бредущих куда-то по своим делам крестьян. Ехал и размышлял, где бы перекусить, потому что сравнительно свежий батат, а в седельной суме их оставалось еще не мало, уже не лез в глотку. Такеда подумал, что так же неплохо было бы выпить что-нибудь повкуснее обычной воды, каковая тоже успела изрядно надоесть отважному десятнику...
Скрипнули половицы в соседнем доме, в другом - с треском захлопнулись ставни, из третьего выглянул коротышка с перевязанной тряпкой раздутой щекой, и, не переставая кланяться, поспешил навстречу высокому гостю - в прямом смысле в данном случае.
- Рады пьиветствовать... рады пьиветствовать... ох! - он схватился ладонью за щеку. - Чем может служить?
Под деревом возле грубого изображения каменного Будды играли в песке дети. Увидев всадника, они одновременно открыли рты. Коротышка, уворачиваясь от копыт, вьюном вился перед конем.
-Чем служить? - Десятник свесился с седла, спокойно разглядывая собеседника. - Не подскажешь ли, где у вас можно перекусить и побеседовать в приятной кампании, достойной десятника победоносной армии клана Санада?
Коротышка задумался, почесал лысину в окружении редких перышек волос.
- Один мон... - он прикусил язык и продолжил вопросительным тоном. - Хотя бы один бу... ну нет так нет... У госпожи Кокоро не только большое сердце, но и вкусная еда, господин.
Он покосился на штандарт за спиной всадника и принялся кланяться еще усерднее.
- А где живет столь вкусно готовящая и гостеприимная госпожа? - Слова коротышки об умении вкусно готовить вызвали обильное слюнотечение во рту десятника, он тщательно сделал вид, что его абсолютно не интересует ответ на заданный вопрос, потому что коротышка явно напрашивался на благодарность, а то и на ее вещественное подтверждение, сиречь подачку, каковую Такеда никак не мог себе позволить. - И вот еще что... Не встречал ли ты где-нибудь поблизости от деревни двух хорошо одетых детей - мальчишку и девчонку?
- Госпожа Кокоро живет через три дома отсюда, видите синий полог? - затараторил коротышка, позабыв о зубной боли. - Я провожу вас, а вы скажите ей, что я вас прислал, вам не трудно, господин, а мне не накладно!
До него дошел последний вопрос всадника, коротышка запнулся.
- Мой брат видел! - в возникшей паузе громко произнес один из чумазых пацанов у каменного Будды.
- Где? Когда? - Сразу нахмурился и полностью превратился в слух Хидэтада, склонившись еще ниже и, опершись локтем о переднюю луку седла. - Куда они направлялись?
- Он не жнает! - радостно сообщил мальчишка.
Коротышка подскочил к нему, оплеухой заставил согнуться в поклоне.
- Вше равно не жнает! Они в лес ходили жа хвороштом, теперь он шидеть не можжет на жаднисе.
- А при чем тут задница? - Приподнял брови Хидэтада. - Ты толком говори, мальчишка! А ты, уважаемый, не бей его, если не хочешь, что бы и тебя кто-нибудь угостил оплеухой! Госпожу Кокоро, раз уж ты так расхваливаешь ее стряпню, я посещу и упомянуть, что именно ты меня к ней направил - не забуду.
Коротышка опять принялся кланяться, как болванчик.
- А жаднису ему надрали, - пояснил мальчишка ничуть не смутившись. - Нагинатой. Не шовшем, но шильно. Брат говорит, што ешли увидит их ишшо рас, обойдет жа што ри, этих йокаев.
Такеда коротко хохотнул и кивнул коротышке.
- Хорошие же случаи у вас тут происходят! Двое детей сборщиков хвороста нагинатами по лесами гоняют, да еще и на их задницу покушаются.
Сжав коленями бока Демона-У, десятник направил коня туда, куда указывал коротышка и скоро остановился перед опрятным двухэтажным домиком.
Криком подозвав кухонного мальчишку, чистившего песком объемистый бронзовый котел, Хидэтада сунул ему поводья Демона-У и в кратких, но выразительных, насыщенных не затертыми сравнениями и эпитетами, фразах, дал понять куда этого коня нужно отвести, чем вытирать и чем накормить, если оный мальчишка не хочет больших неприятностей. Произнеся столь емкую по обилию информации речь, Такеда поднялся по ступенькам ведущим в домик, разулся и держа шлем под мышкой, вошел внутрь.
Он коротко окинул взглядом просторный зал домика, самый обычный зал и ничем особым не примечательный. Он увидел небольшую жаровню, дзабутоны, подставку для мечей у стены и идущую ему на встречу хозяйку. Памятуя о вежестве и стараясь произвести как можно более приятное впечатление, Хидэтада коротко и с достоинством поклонился госпоже Кокоро, вынул из-за пояса меч, подошел к жаровне и сел около нее, положив меч - справа, а шлем - слева от себя.

Сообщение отредактировал Reytar - 4-04-2006, 17:38

[Bishop >>>]

(Reitaru-san mo)

- Приветствую добродетельную и гостеприимную Кокоро-сама! - еще раз коротко поклонился Такеда. - Слава о вашей чудесной кухне далеко разнеслась по окрестностям. Так далеко, что сумела привлечь к вашим дверям такого занятого человека как я - следующий в дальний путь по приказу моего господина, десятник кавалерии-нагината клана Санада. Какой-то невысокий добрый крестьянин с перевязанной щекой указал мне путь к вашему дому, сказав, что именно здесь усталый путник может найти кров, вкусную пищу и добрую беседу. Так ли это, добродетельная госпожа?
- А!.. Кацуке... ну что ж, он не пошел против истины.
Она хлопнула в ладоши. Отодвинулись фусума, в проеме стала видна невысокая девушка с деревянным подносом, на котором уже были расставлены закуски, глиняный кувшинчик с сакэ и сакэдзюцэ.
- Прошу вас... - почти шепотом пролепетала девочка.
- Благодарю. - Хидэтада еще раз кивнул, на сей раз девочке, взял в руки сакэдзюце и отпил из него маленький глоток - пока лишь для приличия.
Хозяйка благосклонно кивнула. За тонкими перегородками раздалась возня, там готовили еду. Девочка скользнула за спину гостя.
- Позвольте О-Цубомэ вам помочь, - госпожа Кокоро обмахивалась бумажным веером.
Тонкие пальцы девочки тем временем начали распутывать завязки доспехов.
- С превеликим удовольствием, госпожа! - Такеда коротко поклонился. - Думаю, вы знаете, какое удовольствие снять доспехи после долгого пути, да еще и небольшой встречи с разбойниками в окрестных лесах.
Девочка испуганно охнула и зажала рот ладонью. Госпожа Кокоро кивнула, как будто ничего иного не ожидала от такого доблестного воина. Вскоре доспехи были отдельно, воин отдельно, Цубомэ принесла влажное полотенце, подержала его над паром и поднесла гостю.
Такеда с коротким поклоном принял полотенце, тщательно вытер им лицо и шею, и так же с поклоном вернул его девочке.
- Я послан найти двоих детей, мальчика и девочку, добрая госпожа. - Взглянув в почти скрытое веером лицо хозяйки, произнес Хидэтада. - Они из хорошего рода и родственники очень о них беспокоятся. Крестьяне говорят, что видели их недавно неподалеку от деревни. Вы, не слышали ли что-нибудь о них, Кокоро-сама?
Хозяйка задумчиво постучала веером по подбородку.
- Говорили о каких-то ребятишках. Их видели там, в горах, - она изящно сложила веер и указала им в противоположном горам направлении. Девочка хихикнула. - Ах, нет, вон там.
Хидэтада слегка пошевелил плечами, чувствуя приятную расслабленность от избавления от надавивших плечи пластин. Он в очередной раз поднял сакэдзюцу и совсем немного отпил, с интересом глядя на госпожу, которую как раз спросил:
- А что нового слышно у вас в округе, Кокоро-сама? Говорят, какой-то знаменитый ронин - мастер меча прибыл в провинцию и даже должен был появиться в ваших местах. Не слышали ли вы что-нибудь о нем?
Вот тут хозяйку как прорвало - пересказывать последние слухи ей было куда приятнее, чем вспоминать, слышала она или нет о каких-то детях. Мало что ли детей шастает по окрестным лесам? Цубомэ сменила опустевший кувшинчик на полный, села рядом, обмахивая гостя веером, еще одна девочка принесла с кухни первые закуски - никуманы и суп мисо со свежим тофу. А госпожа Кокоро все говорила и говорила.
- А знаете, он был даже в столице и там повстречался с целой бандой головорезов, они потребовали, чтобы он отдал им свой хаори и оба меча, - тараторила она. - Представляете, господин, этот человек снял хаори и протянул его разбойникам. а когда лаварь подошел, чтобы взять добычу, разжал пальцы, и хаори упал на землю, в самую грязь. Разбойник посмотрел на хаори, а тут этот человек выхватил меч и разрубил головореза пополам, остальные разбежались, но говорят, что он убил еще двенадцать бандитов, а других не догнал.
- Да! Должно быть он - могучий воин, этот ронин. - Такеда отпил еще немного сакэ и воздал должное супу. - Но все же даже самый великий воин один не устоит против многих врагов, если их дух не сломлен и они - не запуганные крестьяне. Самого великого воина можно расстрелять из луков, оглушить брошенным камнем, наконец. По этому я уверен, что такой известный боец будет путешествовать с отрядом преданных людей, готовых поддержать своего господина в любой ситуации.
Госпожа Кокоро надула накрашенные губы.
- Говорят, его видели в Никко, и при нем не было никакого отряда... Только какой-то странный зверь. Этот человек - ронин, у него нет господина. Цубомэ, неси рыбу, видишь же, наш гость все уже съел! У господина такой прекрасный аппетит, наша горная форель ему придется по вкусу...
Такеда в очередной раз поклонился госпоже и отдал должное горной форели, которая действительно была выше вмяческих похвал. Он сидел, вкушая долгожданный отдых и, все больше задумывался, как за все это изобилие расплачиваться? Отправляя в путь, хранитель казны господина выдал десятнику лишь одну монету, правда, золотую, но вот где ее теперь можно было разменять, Хидэтада просто не знал. Можно было бы конечно прожить всю эту монету в чайном домике, но против подобного мотовства выступала как привыкшая к экономии душа самурая, так и здравый смысл - жить то потом тоже на что-то будет нужно, да и детей кормить, когда удастся наконец их найти, - тоже.

Сообщение отредактировал Bishop - 4-04-2006, 19:43

[Bishop >>>]

- Я хочу задать тебе один вопрос, скажи, насколько ты занят в своей жизни?

От еды Митцуке опьянел сильнее, чем от сакэ. Хорошо еще, успел вовремя остановиться, заставил себя не сожрать все, что видел из еды. Если раньше мысль о смерти на полный желудок его грела, то теперь стала греть мысль о жизни - на тот же набитый желудок.
Бродяга оглянулся на паланкин, на штандарты, на монцуке охраны, поскреб щетину на подбородке.
- Вопрос двоякий, господин. Если вы желаете знать, нет ли у меня сейчас хозяина... нет, его нет. Если же спрашиваете, занят ли я сейчас чем-нибудь, так вот - сижу, с вами беседую.
И молчу о том, чем закончился разговор с другим даймё.

[дон Алесандро >>>]

Дайме Акаихигэ лениво обмахивал себя веером. Еда его не интересовала, тем более сейчас.
- Значит, хозяина нет… а ты бы не хотел пойти ко мне на службу? Славные воины всегда нужны, а я вижу, что ты славный воин… об обеспечение я говорить не хочу, ты и так можешь это видеть его по прочим воинам…
Дайме направил взгляд на ронина, и какое-то время смотрел ему в лицо, будто запоминая его. После чего махнул веером слугам.
- Ей! Кто там! Мою биву и свиток! Я поиграю, мне нужно дописать песню о луне над горой, а ты подумай над моим предложением.
Скорость, к какой слуга принёс биву и письменные принадлежности, снова оказалась более чем похвальной, дайме ещё не успел договорить, как слуга застыл около господина с инструментом в руках. Подав биву, слуга тут же пропал.
Стража что стояла рядом с циновками, не дрогнула, но наблюдательный зритель заметил бы, что руки державшие оружие, сжались. Аккуратно развернув свиток, и поудобнее взяв в руки инструмент, дайме заиграл.

[Bishop >>>]

Из кустов осторожно, не зашуршав ни одним листом или травинкой, высунул острую мордочку рыжий кот. Высунул и тут же спрятался обратно, втек в переплетение веток. Стало даже, что зверь все еще здесь, не бросил.
Спроси его – хорошо ли играли на биве? – Мицуке затруднился бы дать ответ. Должно быть, пристойно, раз в кустах еще не слышно горестного воя. Со вторым ответом – на заданный уже вопрос, - тоже предстояли большие проблемы. Числом с добрый десяток; Мицуке было лень пересчитывать, но драка назревает – почище предыдущей. И не надо забывать про лучников. На таком расстоянии будь ты хоть трижды великий воин – станешь ёжик.
Он нетерпеливо поерзал, сделал вид, что не замечает суровых взглядов негодующей охраны, сунул меч за пояс.
- Признателен за предложение, - Мицуке нехотя положил обе ладони на землю перед собой, согнул широкую спину в поклоне. – Благодарен от всей души. Сожалею, что не могу пока воспользоваться оказанной честью. Незаконченные дела, понимаете ли.

[SonGoku >>>]

По покрытой утренней росой траве, то ныряя в кусты, то вновь появляясь на свет, бежала лиса. Это была не очень крупная лиса с очень пушистой шубкой и с очень вредным выражением на мордочке. Не то, чтобы она куда-то торопилась, но ночь выдалась удачная, мышей ей попалось много, и теперь сытая зверушка была преисполнена намерений выспаться в норе, которую она устроила в корнях старой высокой сосны. Нет, не совсем так. Она собиралась выспаться в норе, которую у корнях старой высокой сосны устроил знакомый барсук и которую он недавно проспорил ей в почти честном пари. На поляне пахло человеческими следами и даже немного металлом, а в подлеске, замаскированная ветками, обнаружилась длинная палка с металлическим клинком. Лиса наморщила длинный нос. Стоило бы побегать кругами, все высмотреть и вынюхать, но ночь, как мы помними, выдалась бурная и наполненная событиями, и лиса полезла в нору, посчитав, что всегда успеет спастись.
Она успела. Взъерошенная и шипящая она вылетела из норы примерно через секунду, развернулась и щелкнула в воздухе зубами, целясь в того, кто посмел нагло и бесцеремонно покуситься на ее дивный хвост. Маленький человеческий детеным в некогда чистой коротенькой одежде поспешно разжал обе руки. На прощание рыжая только зло оскалилась в нору.

[дон Алесандро >>>]

Дайме на мгновенье остановил медиатор и с удивлением посмотрел на оборванца.
- Не хочешь? Мда… - аристократ отложил биву, достал веер и пару раз помахал на себя – да… жаль конечно, но видишь ли в чем дело… мне не очень понравился тон в котором ты мне ответил, да и меч ты сунул за пояс до окончания беседы… получается ты дважды попытался оскорбить меня. Во-первых, ты грубо отказал мне, дерзко отвергнув мою просьбу… во-вторых ты не слушал меня, тем самым попробовал оскорбить мой талант… и в третьих, своим недостойным поведением ты попробовал оскорбить моё гостеприимство.
Веер сделал ещё пару взмахов.
- Но тебе это не удалось! Все твои жалкие потуги ушли в песок как морская волна, накатывающаяся на берег… поэтому ты не умрёшь чтобы искупить своё недостойное поведение… вместо этого я преподам тебе урок смирения гордыни и вежливости – дайме снова махнул веером.
В этот момент на чумазого ронина обрушился первый удар бамбуковой палки, как и следовало, ожидать, первый удар пришёлся на левую руку самурая, которую он так любезно протянул вперед. Следующий удар обрушился на спину, заставляя самурая распластаться на земле, стража дайме не теряла времени, воины с мечами обнажили своё оружие и встали рядом, с оружием на изготовку, чтобы в случае чего помешать ронину, нанести какой-либо ущерб господину Акаихигэ.
- Десять!
- Двенадцать!
- Пятнадцать!
Считал вслух дайме, слуги с крепкими бамбуковыми палками продолжали осыпать незадачливого ронина градом ударов.
- Шестнадцать!
- Восемнадцать!
- Двадцать!
- Хватит!
Слуги так и застыли с поднятыми палками.
- Бросьте его, полагаю, что наш урок вполне запомниться ему…
- Господин, что делать с этим? – один из самураев вытащил меч ронина и подал его дайме.
Мужчина лениво поднялся и косо посмотрел на меч.
- Тебе он нравится?
- Нет, господин, у меня есть свой, Акаихигэ-сама! – воин чуть поклонился.
- Тогда ничего… меня не интересуют всякие мечи, выбрось его куда-нибудь! – аристократ неопределённо махнул веером и повернулся к слугам - Снимаемся! Нам ещё нужно добраться до Шиобары!

Воин поклонился, размахнулся и зашвырнул меч в кусты. А через несколько минут, дорога опустела…

[Далара >>>]

Олури разве что не вытолкала братишку из норы – одолело любопытство. Ей тоже позарез нужно было поглядеть на лису, желательно потрогать. Ведь про лис ходит столько легенд, говорят, они волшебные и могут превращаться в людей. Вот было бы здорово поймать ее, подождать, когда она превратится в женщину, и попросить что-нибудь. Первой мыслью было попросить сладостей, потом – вернуть погибших в деревне. Всех-всех, до единого.
Но лиса оказалась слишком шустрой. Тото выскочил из норы вслед за ней, сестра за ним. Девочке удалось лишь увидеть мелькнувший в подлеске хвост. Вот же невезение.
Совершенно проснувшаяся Олури принялась кружить около норы, в которую они с братом так удачно поместились. Конечно, никто и не сомневался, что в норе живет лиса, а до того в ней жил барсук. Правда, детям как-то в голову не пришло, что хозяйка может заявиться на место преступления. Девчонка забрела к кусту, в котором спрятала нагинату – та не влезала лаз, слишком прямая. Лес огласился диким криком. Несколько птиц с шумом снялись с насестов; вдалеке завыл кто-то из лесных обитателей.
- Где?! Украла! Она украла!!! – вопила Олури, ничуть не заботясь, что ее кто-то может услышать.

[SonGoku >>>]

- Где?! Украла! Она украла!!! – вопила Олури, ничуть не заботясь, что ее кто-то может услышать.
Тото опять слазал в нору и появился на свет с их пожитками и своим длинным свертком, который, несмотря на протесты сестры, все-таки запихал в один из отнорков.
- Лисы всегда что-нибудь крадут, - глубокомысленно заметил мальчишка. - Что на этот раз?
- Нагинату, - мрачно ответствовала немного поутихшая сестра. - Не представляю, как она ее могла утащить, но больше некому.
- В зубах? - предположил брат и прыснул, вообразив себе эту картину. - Не-е... она бы в кустах застряла. Что будем делать?
- Идти за ней, а когда поймаем, отобрать.
Олури скрестила руки на груди и окинула лес взглядом, не предвещавшим ничего хорошего лисе, как только та попадется.
- Она в ту сторону побежала, - кивнула девочка в направлении, где видела тогда хвост.
- А поесть сначала?
- Чтобы она успела убежать далеко-далеко? Догоним, тогда и поешь!
Олури снова распалилась.
Тото потер покрасневшее ухо, результат гнева сестры.
- Меня-то за что? - обиделся мальчишка. - Не я нагинату упустил...
- Шевелись быстрее!
Не обращая внимания на обиду брата, Олури ломанулась в кусты.
Тото закинул за спину большой сверток, подхватил забытый сестрой узел с пожитками и побежал следом за сестрой, на ходу запихивая за пояс вакидзаси с танто.
Сучки и ветки не лучшим образом сказывались на одежде, и без того перемазанная в земле ткань украсилась небольшими прорехами. В волосах запуталось несколько сухих листьев. Дети начали напоминать лесных демонов, неразумно потревоженных человеком.

[Далара >>>]

(с Греем вместе)

Только когда Такамори и Кин Ки уже завершили завтрак (а ели они вдумчиво и не спеша), Амэ показалась на верхних ступеньках лестницы, ведущей со второго этажа в большой зал. Она грациозно спустилась и пошла в сторону помещения для слуг. По дороге она кинула на молодого воина многозначительный взгляд. Он ответил ей улыбкой, приправленной недоумением - мол, что ты хотела сказать? В ответ девушка только хихикнула и скрылась за занавеской.
Такамори пожал плечами и обернулся к монаху.
- Я заберу из комнаты вещи, и можем отправляться в путь.
- Хорошо, Юджи-сан, я буду ждать у крыльца. все мои вещи уже со смной, - усмехнулся монах, подзывая к себе хозяина и вкладывая ему в руку золотой кружочек металла.
Покряхтывая, монах поднялся и, опираясь на палку-посох, прошел к выходу.
Такамори ушел наверх собираться. Расстелил на полу дорогой, расшитый цветами и бабочками квадрат фуросики, сложил туда какую-то необходимую мелочь, завязал. Забрал с выделенного для нее места у стены куклу-талисман. Несколько секунд смотрел на нее, потом засунул в складки одежды.
- Ну что, Мару, пошли, - сказал Такамори попугаю.
Тот переступил с ноги на ногу, внимательно поглядел круглым глазом на хозяина и возвестил:
- В пу-уть! - подумал немного и добавил свою любимую фразу: - Mar grande!
За нее-то попугай и был прозван "Мару". Птица так часто повторяла эти слова, что Такамори уверился - "Маругаранде" и есть ее имя.
Они шли по той же дороге, по которой монах пришел в деревню прошлой ночью, чистый утренний воздух приятно холодил легкие.
- Куда направимся, Юджи-сан? - уже раскраневшийся от сакэ, Ки тем не менее сохранял хорошую скорость и координацию, сказывался богатый опыт.
- Поскольку я пришел с юго-запада, - начал рассуждать его спутник, - а на севере у нас горы, то мы пойдем на восток. По слухам, - тут он вспомнил вчерашнего болтливого толстяка и презрительно поджал губы, - в окрестностях можно найти водопады великолепной красоты.
- Кр-расоты! - подтвердил попугай.
- Кстати о горах, Ки-хоши, посмотрите туда.
Такамори вытянул руку в сторону величественной вершины, острым носом упирающейся в лазурное небо. Освещенная солнцем, она казалась изумрудной, одетая в густую шубу лесов.
- Эта гора называется Ньёхо-сан, "следование учению Будды". Ки-хоши, она как будто специально поставлена здесь для вас.
Такамори весело засмеялся. Старик широко улыбнулся в ответ.
- А может быть так оно и есть, кто знает точно?

[Bishop >>>]

Когда процессия скрылась за поворотом, все стихло; бродяга тоже не шевелился. Потом из кустов вылез кот, огляделся, подошел к хозяину и понюхал разорванный ворот его косоде. Вопросительно мяукнул.
- Заткнись, - невнятно посоветовал ронин; головы он не поднял; он хотел, но не получалось.
Кот удостоверился, что хозяин жив и почти здоров, прошелся кругом и заурчал.
- И прекрати топать, - беззлобно сказал Мицуке. – Лучше найди, куда меч закинули.
Хочешь, не хочешь – а надо встать, не валяться же поперек дороги всю ночь. Мицуке с кряхтением сел, подержался за голову; кажется, та собиралась отвалиться, надо было удостовериться, что с ней все в порядке. Кот сделал вокруг него круг почета. Бродяга выплюнул набившуюся в рот пыль.
- То есть мне самому искать, так?
- Ма-о!
- Тварь...
В довершение всем сегодняшним приключениям он исцарапался в колючем кустарнике, пока шарил там в поисках оружия. Если стемнеет, а меч не найдется, придется мерзнуть на обочине. Нет, так не пойдет. Пожертвовав подолом нижнего кимоно (еще пара дней в пути, и по цвету его будет не отличить от верхнего), Мицуке как сумел перетянул лоскутом распухающее запястье и продолжил прерванное занятие. Он почти отчаялся, но когда солнце завалилось за соседнюю гору, пальцы наткнулись на знакомую рукоять.
Идти в деревню? Там наверняка заночует его новый знакомый... Нет, благодарю покорно. Мицуке посмотрел наверх – где-то там, ближе к вершине, должен стоять заброшенный храм.
- Ма-о! Мррр...
- Хочешь сказать, я с ума сошел?
- Мя-а.
- Я что, спорил?
Опираясь на меч, постанывая сквозь зубы, Мицуке полез вверх по склону. В лесу было темнее, чем на дороге; бродяга то и дело спотыкался, натыкаясь на корни сосен, один раз застрял в подлеске. Кот бежал впереди, показывая дорогу, и то и дело оглядывался. Ками благоволят к путешественникам и безумцам – раздвинув ветки, Мицуке в конце концов оказался перед небольшим каменным строением, которое почти по самую крышу заросло мхом. Ронин подумал, что надо бы развести огонь, растянулся на земляном полу перед алтарем и провалился в забытие. В дверной проем светила круглая оранжевая луна.

[Кысь >>>]

Нельзя так кричать в ночном лесу - все лихо на себя созовешь! Лиса обеспокоенно вильнула хвостом. Нет, она совсем не боялась человеческих детей, двуногих, слабых и медленных. Но длинная палка с лезвием на конце здорово мешала рыжей бежать - натыкалась на деревья, сбивала дыхание. Долго так хвостатая не протянула бы.
Кицунэ остановилась и легла на землю, выпустив нагинату. Вознесла хвалу лесным ками и попросила их укрыть от человечьих глаз овраги, подножки-корни и толстые вековые деревья. Дождавшись ответа, лиса подхватила "палку" и бросилась бежать. Через каждые пару тё останавливалась она и просила.
Местность повышалась и вскоре хвостатая почуяла запах божественного. Храм - прекрасное место для прячущейся кицунэ, если там нет монахов и священников. А в этом храме их не было. Рыжая припустила в направлении святилища.
***
Нагината легко провалилась в щель между камнями, а вслед за ней зверек обрушил целую лавину земли и лесного мусора. Теперь уж точно не найдут - будут знать, как покушаться на чужие жилища! Хвост рыжей поднялся на целый сяку вверх, что свидетельствовало о серьезных переменах в настроении. Теперь бы еще ками сдержали слово и проучили негодников...
В свете полной луны на полу храма ясно выделялась замотанная в ткань фигура. Когда лиса подошла ближе стало видно, что это взрослый человек, и, кажется, мужчина. Еще более близкий осмотр прибавил к описанию военную профессию и не слишком большие годы. Рыжая сказала бы "в самом расцвете сил" - увы, не так молод, как хотелось бы. Одежда ветхая, денег не видно. Ах, какое оружие! Наверняка из тех что отцы детям передают. Осторожно, чтобы не пробудить "самурая", лисица обошла его кругом - не для информации, так легче думалось. Она может утащить и это тоже - у нее будет целая коллекция человеческого оружия, оно будет красиво блестеть на солнце. Или, может быть, пушистая будет держать его как залог... Меч спящий расположил так, что бесшумно утащить его было очень трудно. Но он был такой красивый, что кицунэ решилась. Призвав на помощь всю свою силу, рыжая укрыла свои шаги, свое дыхание, самое свое присутствие. Подошла к спящему воину, еще раз взмолилась ками, чтобы не чинили преград. Дохнула на веки человека, и веки стали тяжелы как мешки с рисом. Коснулась хвостом его рук - и кожа его потеряла бдительность. Лизнула его ухо - и слух его тоже заснул, убаюканный. Легла рядом, касаясь носом рукояти меча, усыпляя, одурманивая злого, колючего ками, не желающего разлучаться с хозяином. Взялась за ножны зубами, - осторожно, чтобы не повредить тонкую работу, - медленно потянула... И в мгновение ока скрылась за алтарем с драгоценной добычей в зубах.

[дон Алесандро >>>]

Чайный домик.

- Его сиятельное высокородие, дайме всех земель окрестных, и признанный глава дома Тайра, Акаихигэ-сама!!! – занавес, прикрывавший вход в чайный домик распахнулся и в зал вошёл небольшой слуга с котомкой в руках, распахнув занавес, он низко склонился перед дверью. Вслед за ним вошёл мрачный воин в полном доспехе, на его лице были следы от свежих ссадин и каких-то царапин, оглядев хмурым взглядом зал, воин нашёл, что явной опасности нет, и сделал шаг в сторону. И только теперь в чайный домик вошёл тот, кого только что так цветасто представили. Безукоризненное шелковое кимоно, расшитое бабочками, в котором не стыдно было появиться и в Киото, поражало чистотой и аккуратностью, как будто дайме не приехал по пыльной и грязной дороге, прилетел к чайному домику на драконе. Волосы Акаихигэ были, как положено, стянуты по всем правилам, а лицо аристократа было чуть припудрено тончайшей рисовой пудрой.
- Хм… - возвестил сиятельный, оглядев зал чайного домика – с другой стороны всё могло быть гораздо хуже… эй! Кто тут?! Долго мне ещё ждать в дверях?!

[Далара >>>]

(futari dekita: SonGoku & Далара)

Ветки, листья, камни, корни, кочки, ямы – мешанина лесных прелестей очень затрудняла бег, но Олури и не думала обращать внимание на подобные препоны. Ее мысли занимала только подло украденная нагината, которую необходимо было вернуть во что бы то ни стало.
- Эй... подожди меня!
Тото никак не мог угнаться за быстроногой сестрицей. Бегал-то он неплохо, но в отличие от Олури волок на себе всю поклажу, какая только была у них на двоих.
Громадная рыжая луна, похожая на какую-нибудь круглую родственницу лисы, едва-едва освещала лес. Свечения едва хватало, чтобы видеть стволы деревьев и чернильные сгустки кустов. Под ноги Олури не смотрела, за что и поплатилась. На следующем шаге нога не обнаружила опоры. Тормозить было уже поздно, и с громким треском ломаемых кустов девочка покатилась в разверзшуюся пред ней темноту.
Тото услышал грохот, вскрик, треск, а в следующую секунду, оправдывая прозвище, рыбкой нырнул в ту же черноту следом за сестрой. Ветки больно хлестали по рукам, которыми он прикрыл голову; хорошо еще, что сверток был привязан крепко. Приземлился Тото на что-то очень мягкое, и это был совсем не мох.
- Ай! – раздалось снизу голосом Олури. – Слезь с меня!
Некоторое время они барахтались в куче веток, прошлогодних прелых листьев, разбираясь, кому какая рука или нога принадлежит.
- Это ты меня дернула за волосы? - подозрительно спросил Тото.
- Не я, - тут же отперлась Олури, хотя точно сказать не могла. За что-то она определенно дергала, но были ли то волосы братишки? – И отпусти мой пояс.
- Я тебя и не держу вовсе...
И это была истинная правда, так как обеими руками Тото прижимал к себе драгоценный сверток.

[SonGoku >>>]

(futarigumi: SonGoku&Cho Hak... Далара)

Выяснилось, что держит какая-то ветка, давно упавшая с дерева и намертво застрявшая в земле. Как она умудрилась зацепиться за пояс, оставалось загадкой. Олури выдрала ее и с отвращением отбросила подальше - та оказалась мокрой, с полусгнившей корой. Девчонка посмотрела вверх, но не увидела ничего, кроме звезд на черном небе и обнимающей их непроницаемой массы деревьев. Не разобрать, где края у ямы.
Тото отчаянно дергал что-то черное, вцепившееся ему в волосы, и поскуливал от боли. Услышав скулеж брата, Олури пришла ему на помощь, одной рукой взявшись за неизвестный предмет, второй рукой пытаясь распутать волосы. Тото заорал во всю мочь.
- Да не дергайся ты! - шикнула сестра.
Мальчишка притих и теhпеливо переждал экзекуцию, в результате которой лишился некоторой части волос.
- Надо выбираться отсюда, - бодро заявил он, как только очутился на свободе.
- Хорошо бы сделать факел, чтобы не напороться на корягу, - сказала Олури, закидывая куда-то в темноту так и оставшийся безымянным предмет.
- А может, здесь переночуем? А утром и так все видно будет...
Сестра еще раз глядела окрестности, больше похожие на тушь в чернильнице, вспомнила нагинату, взвесила возможности. Пожала плечами.
- Кажется, у нас нет другого выхода.
- Все равно мы не знаем, куда побежала лиса, - брат, почуяв слабину, стал рассудительнее.
- Ладно, - сдалась Олури и зевнула. - Остаемся тут до утра.
Как смогли, они расчистили место, покидав в стороны ветки и неудобные камешки. Олури свернулась калачиком, пытаясь прогнать начавший заползать под одежду холод. Тото тоже повозился, потом подкатился под бок старшей сестре, обнял ее и счастливо засопел, уткнувшись ей в плечо. Он всегда быстро засыпал.

[Bishop >>>]

Кот не терял времени даром – он нашел себе еду. Еда уже не пищала, свисала тихо. Кот попировал и вспомнил о хозяине; тот как свалился мешком у алтаря, так там и валялся, лишь кряхтел и негромко стонал во сне. Кот понюхал землю, зашипел, вздыбил шерсть на загривке. Что за растяпа его хозяин! Опять меч потерял! Из всех людей кто еще потеряет фамильный меч посреди ночи в горном храме, куда не только живые, но и демоны дорогу забыли? Нет таких! Один Сейшин Киёмори по прозвищу Мицуке!
А вокруг так и пахнет лисой, так и пахнет! Кот толкнулся лбом хозяину в скулу – не реагирует. Помурлыкал в ухо – не реагирует. Стараясь не дышать, пожевал хозяйский палец... спит!!! Кот решился на подвиг и с головой нырнул в штанину, прошелся усами от щиколотки до... туда не успел, вылетел, получив пинок. Вот она, человеческая благодарность.

Мицуке разлепил глаза, пошарил ладонью в поисках меча – и ничего не нашел. Не разобравшись, возомнил, что так и остался валяться в пыли, на дороге, а путь через ночной лес только приснился. Да нет, храм на месте, лес на месте, черный горб соседней горы тоже на месте, только луна уехала в сторону. Алтарь вместе с котом и те на месте, нет только меча.
- А ты куда смотрел?
Кот презрительно отвернулся.
Ну теперь либо искать вора, либо спать дальше. Лучше бы конечно, поискать. Мицуке поднялся, вышел, еле переставляя ноги, на порог храма и огляделся. Ночной холодок отрезвил, но все мускулы затекли, отказывались повиноваться.

[Хикари >>>]

Солнце уже поравнялось с вершинами гор на западе. По преданиям, которые Хаку слышал от наставника, на одной из них нашел свое прибежище бог-змей Ороти, от которого произошли одни из самых могущественных хенгэёкаев. Но юношу куда больше интересовала деревенька Шиобара, в которой в последнее время происходили странные вещи. Без вести пропадали люди, случались пожары. Говорящий не сомневался, что это работа какого-либо злого ёкая. Возможно, это даже был тэнгу, увидеть которого было мечтой юноши При мысли о нем Хаку улыбнулся. Где-то здесь, как он помнил, находился чайный домик, в котором всего за пару монет путников ждал сытный ужин и кров на ночь. А на следующий день юноша рассчитывал добраться до цели своего путешествия – храма на вершине горы. Внезапно из-за поворота выскочила лисица и, добежав до Говорящего с Духами, неуловимо быстро юркнула тому за пазуху.
-Кицуне-чан, что случилось? – недоуменно спросил Хаку, - Что так перепугало тебя?
Лиса в ответ жалобно пискнула.
-Значит в чайном домике сегодня высокие гости? Вероятно какой-нибудь дайме пожаловать изволил. Что ж… пожалуй, придется нам искать место для ночлега в лесу, а что касается ужина, у меня осталась еще пара окономияки. Так что ничего страшного – юноша при этих словах улыбнулся и отправился в сторону леса.
***
Поужинав, Хаку развесил вокруг лагеря небольшие листки с заклинаниями. Это отпугнет окрестных духов, а о приближении зверя ему сразу скажет Кицуне-чан. Теперь можно было спокойно ложиться спать.

[Bishop >>>]

Ну, не демоны же в самом деле оружие утащили?.. Мицуке огляделся. Следов никаких, по крайней мере. человеческих. Потусторонних тоже не видно. Ниже по склону кто-то ломится сквозь валежник... хруст, громкий детский крик, второй крик, все стихло. Хотя нет, чуть-чуть погодя опять кто-то пошумел немного и угомонился. Дети в горном лесу да еще в такое время? Мицуке посмотрел на луну - та притворялась тануки. Или наоборот.
Нет там никаких детей, лисы наверняка шалят, выманивают в чащу. Ронин неудачно оступился, схватился за каменную стену еще неудачнее - от запястья боль прострелила до локтя. Меча нет, сам не боец, а развалина; хорошо, отец не видел, иначе - позор на всю жизнь и на столько же нравоучений.
Что же делать-то?

[дон Алесандро >>>]

Лес близ деревни.

Внезапно заросли чуть дрогнули, и на поляну вышло странное существо. Небольшого росточка, мохнатое, с головой барсука на плечах, и хитрыми маленькими глазами, на существе были зеленые в цвет травы хакама, белое косодэ, лиловое хаори с гербами-монами и белыми рукавами. За спиной создания болталась фляга с надписью "сакэ" а у ног болтался пушистый хвост. А голову украшал зеленый листик.
- Ага! Человек! – пискнуло создание – ну сейчас повеселимся!
Создание махнуло свободной рукой, в тот же миг подул легкий ветерок, воздух вокруг духа дрогнул и... ничего не случилось.
- Что за?... – дух выглядел удивлённым – я ведь точно сделал всё правильно!
Существо снова махнуло рукой, но снова всё осталось, как было, и никакого зримого результата не последовало. Тануки попробовал ещё, и снова, а потом ещё раз, сам факт что у него не получились чары привел его в состояние страшного возбуждения, он забыл о спящем юноше и теперь сосредоточенно махал лапкой и кружился по поляне.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
- Его сиятельное высокородие, дайме всех земель окрестных, и признанный глава дома Тайра, Акаихигэ-сама!!!

Такеда, услышавший звонкий голос слуги и как раз, неторопливо смаковавший очередную чашечку сакэ, не сделал ни одного резкого движения, но напружинился, прикидывая свои шансы на победу, в случае, если изнеженные стражники этого даймё навяжут драку. Отношения между кланами Тайра и Санада и так были напряженными, что Хидэтада отлично знал, как знал и то, что при желании можно найти, за что обвинить в непочтительности и Конфуция, был бы лишь повод и уверенность в собственной безнаказанности. Тихо про себя возрадовавшись, что не успел полностью снять доспехи и залезть в уже приготовленную (баню). Коротко поклонившись госпоже Кокоро, он произнес:
- Прошу простить меня, добрая госпожа, похоже, сейчас тут может начаться небольшое сражение. Очень не хотел бы причинять разорение вашему заведению… Надеюсь у вас найдется сдача с одного полновесного золотого, за все что я здесь съел и выпил? Расплатиться бы, потому что очень скоро тут будут несколько трупов каких-нибудь тупых разодетых придворных фазанов.
Госпожа Кокоро сумела невероятное - расплылась в улыбке, согнулась в поклоне перед новым гостем и выслышала предыдущего, кивком подтвердила согласие.
- Сейчас все будет, сейчас, - она хлопнула в ладони; появилась еще одна девочка, еще младше предыдущей. - Проводи господина самурая на второй этаж, быстро! - прошипела сквозь зубы и опять с улыбкой: - Ах, проходите же, проходите скорее!!!
Знаками госпожа Кокоро давала понять самураю, чтобы не рассиживался, все ему дадут, только пусть поскорее уберется с глаз даймё. Хозяйка не разбиралась в географии, зато отлично - в гербах.
Хидэтада еще глубже поклонился госпоже, встал, и, зажав мечи под левой рукой, а шлем - под правой, степенно, с достоинством, направился вслед за девочкой на второй этаж.
Госпожа Кокоро перевела дух. О-когаку на вид непримечательна, смотреть не на что, зато как считает! Если самурай думает, что обманет ее почтенное заведение, он ошибается. Сама же хозяйка быстро сменила дзабутоны на новые, и скромно присела в углу.
Поднявшись вслед за девочкой в комнату для делового общения, Такеда присел на дзабутоне перед столиком для обмена, слева от себя положил мечи, что было не лишней предосторожностью, справа - шлем и полез в висящий на шее кошель. Достав монету, он с физиономией обладателя всех богатств клана Санада, небрежно положил ее перед девчонкой на столик.
У О-когаку рот стал как та монета, да и глаза такие же. Золотой девочка опробовала на зуб, осмотрела критически, положила в центр стола. Посмотрела, отодвинула к правому краю, а в центр принялась выкладывать связки монет поменьше, скрепленные тонкими полосками бумаги. Чем больше выкладывала, тем глубже становилась складка между бровями.
Хидэтада посматривал на связки монет, на глаз прикидывая общую стоимость их и размышляя, как ему такую гору денег носить с собой и где хранить?
Девочка выстроила стену, которой мог бы гордиться любой замок. Вздохнула.
- Прошу прощения... здесь не хватило, - и вышмыгнула из комнаты, не забыв прихватить золотой.
Самурай с ужасом осмотрел грандиозное оборонительное сооружение, прикинул размеры мешка, необходимого для перевозки ВСЕГО ВОТ ЭТОГО, лишний груз на спину бедного Демона-У, и глубоко задумался.
О-когаку вернулась с еще одним сундучком, но на этот раз оттуда вынула денег меньше, чем в первый. Покончив с этим, девочка вытерла лоб, попробовала пододвинуть столик к самураю:
- Пожалуйста.
Такеда пришел в еще больший ужас - носить с собой такую кучу денег, путешествуя один, это же чистое самоубийство, к тому же глупое. Один, пусть даже самый великий воин, каковым, как Хидэтада отлично знал, он не являлся, должен хоть когда-нибудь спать. А прирезать спящего ради такой кучи денег - дело легкое, тем более что скрытно такую кучу с собой не провезешь.
Хидэтада еще сильнее задумался, погладил подбородок и взглянул в глаза девочке:
- Я так понимаю, ты у Госпожи - доверенная служанка, иначе тебе бы вести расчеты она не поручила, так?
Девочка поклонилась, потупила взгляд.
Хидэтада еще серьезнее взглянул в глаза девочке:
- А твоя госпожа принимает деньги на сохранение?
- Как пожелает господин, - чирикнула девочка, опытным глазом меряя кучи денег на столике.
Хидэтада положил широкую ладонь на столик и, словно стеноломное орудие, сдвинул бастионы медных монет к девочке, придвинув к себе лишь связки серебряных:
- Вот так будет лучше. Эти я хочу оставить на сохранение у твоей уважаемой Госпожи. - Палец самурая указал на медные монеты.
- А эти, - Рука еще ближе подтянула стопки серебра. - Пока что возьму с собой.
Девочка ловко и с явным облегчением переместила стопки монет обратно в сундучок. И опять поклонилась.
- Конечно никому кроме меня, эти деньги не отдавать.
Хидэтада отвязал от пояса свой старый кожаный кошель и наполнил его под завязку серебром, после чего задумчиво взвесил его в руке.
- Теперь вот что... Принеси-ка мне бадью теплой воды, - по быстрому умыться и мне можно будет покинуть ваши гостеприимные стены.
Девочка испарилась - вместе с сундучком - и появилась снова - со слугой и заказанной бадьей. Опустилась на колени, протянула руки:
- Я подержу меч господина, пока господин умывается.
Хидэтада протянул ей меч, погрузил в бадью руки и, набрав в сложенные лодочкой ладони воду, ополоснул шею, лицо и голову. Еще раз, ополоснувшись, самурай повернулся к стоящему рядом слуге, который уже ждал с полотенцем, чтобы гость мог вытереть лицо и руки, раз не захотел - по своим причинам - мыться, как полагается.
Хидэтада с удовольствием вытерся, принял у девочки мечи и вопросительно взглянул на нее, взглядом спрашивая, где здесь запасной выход.
О-когаку понятливо хихикнула и поманила самурая за собой; они спустились по другой лестнице, госпожа Кокоро, зная буйный нрав местных жителей, приказала выстроить еще одну, с другой стороны, не всем же в окно прыгать удобно.
Достигнув другой лестницы, Такеда уважительно поклонился девочке, вставил за пояс мечи и, не теряя достоинства, направился к выходу, размышляя как бы без драки добраться до Демона-У. А уж, будучи в седле, Хидэтада мог бы поспорить с этим заносчивым даймё и его охраной, если конечно в охране было не много лучников.

[Хикари >>>]

Легкая дрожь прошла по левому запястью Хаку, вырывая его из мира снов. Юноша нехотя поднялся и бросил сонный взгляд на левую руку. Так и есть: четки на левой руке дрожали, значит, где-то рядом был дух, использующий какую-то из своих возможностей. Хаку осмотрелся и увидел тануки, пытающегося сотворить заклинание. Видимо дух был сильным, поскольку заметил Говорящего, но естественно не мог ничего сделать, поскольку заклятия на листках были наложены еще сенсеем. Хаку простоял еще какое-то время, убедившись, что у Ёкая нет ничего плохого на уме и подошел к ближайшему дереву, срывая заклинание.
- Тануки-сан, - окликнул оборотня Хикари, - Комбанва. Я хотел бы поговорить с вами. Думаю, мы могли бы стать друзьями.

Сообщение отредактировал Хикари - 12-04-2006, 20:03

[дон Алесандро >>>]

Лес.

- А! Ты меня видишь!? А-а-а! – тануки подскочил как ужаленный – но я ведь наложил на себя заклинание невидимости как ты… ты Говорящий с Духами?
Носик тануки втянул в себя воздух.
- Вот я дурак!!! И не заметил ничего! Ты должно быть великий шаман, раз я ничего не видел! Зачем ты пришёл сюда!? Я не делал ничего дурного!
Дух сделал пару шагов назад, человек да ещё видящий его, явно внушал ему некоторый страх.



Чайный домик.


На лице дайме было написано некоторое неудовольствие, его заставили ждать, а в чайном домике обнаружился самурай из Санада, правда хозяйка в целом вела себя сообразно и оказывала вполне присущие моменту почести, однако это не слишком радовало аристократа, скорее совсем не радовало. Чуть кивнув женщине, Акаихигэ-сама прошёл на почётное место и с достоинством опустился на подушки, слуга семенивший следом аккуратно присел рядом, хмурый телохранитель проводив мрачным взглядом самурая, сел за стол господина, так чтобы со своего места видеть весь зал, меч телохранителя остался наготове, и в случае чего мог быть мгновенно извлечён из ножен.
Аристократ достал веер и стал лениво обмахивать себя.
- Хозяйка! Ужин сюда, и моим людям! Также нам нужны комнаты, и горячая вода! Распорядись об этом, да поживей! И не забудь выдать моим людям по чашке сакэ чтобы согреться, а нам подай пока чаю! Только пусть он будет без сена и прочего довеска…

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 12-04-2006, 20:53

[Хикари >>>]

(Хикари и дон Алесандро)
Хаку не ожидал, что ночной гость так перепугается этому разговору.
-Да, я вижу Ёкаев, знаю кое-что и об их мире, - произнес он,- но могу тебя заверить, Я не собираюсь причинять тебе вреда, вообще не люблю причинять кому-либо вред. И, если говорить честно, общество ёкаев мне нравится куда больше людского.… Так что не пугайся, Тануки-сан.
- Человек, которому нравятся духи? - тануки чуть успокоился - что-то странное!? Что ты тут делаешь, человек?
-Я иду в Шиобару, слышал, что там происходят странные вещи. Мне кажется, что это проделки духа... Возможно даже тэнгу, - при этих словах шаман мечтательно улыбнулся, - Всегда мечтал увидеть тэнгу.
Тут юноша прервался и начал копаться в вещмешке, который привез с путешествия на Запад. Пара минут, и в его руках появился небольшой сверток.
-Я вижу у тебя есть с собой саке.. Тут у меня осталось немного белой редьки. -Хаку указал на сверток, - Может немного смочим горло?
- Тэээнгу… - протянул дух - они опасны, очень опасны…
Внезапно до тануки дошёл смысл всей фразы.
- Редька! Так это здорово! - Тануки ловко скинул с плеча кувшинчик с саке.
- А из чего пить будем? У меня нету посуды - мордочка духа чуть погрустнела.
-Ну не страшно. Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Хикари встал и сорвал с дерева три листика побольше. В детстве он увлекался оригами, и сейчас быстро сложил из них крохотных стаканчика. Крохотных, но для саке сойдут. Один ему, и два для присутствующих здесь духов. И только в этот момент он заметил пропажу Кицуне. Так вот почему она не разбудила его, когда к лагерю приблизился тануки. И куда она могла подеваться?
-Вот и готово. - Говорящий с духами налил саке себе и собеседнику, - Кампай.
Осушив свое "каппу" он спросил:
-Тануки-сан, ты не видел здесь мою спутницу, лисичку?
Тануки радостно выпил первую "чашечку" и бодро захрустел редькой.
- Лиса? Живёт тут одна… хм… любительница разных пари… а что? Она и к тебе приходила?
-Нет, это скорее всего не та, - разочарованно произнес шаман, отрешенно откусив кусочек редьки,- Моя спутница пришла со мной...
Тут из ближайших кустов раздался хруст. Буквально через пару секунд оттуда выбежала миловидная девушка и побежала к шаману:
-Хаку-чан! Хаку-чан! Сумимасен.. когда ты спал, я услышала голос сестры и не могла не побежать к ней.. Я думала, что вернусь до того, как ты проснешься.
Говорящий с Духами был явно обрадован ее появлению, но постарался сдержать свои эмоции.
-Кицуне-чан... у нас гости... вот...Тануки-сан...
Кицуне только сейчас заметила новое лицо. Она была настолько уливлена появлением гостя, что не почувствовала, как на ее голове появилось два лисьих уха.
Тануки ловко опрокинул в себя очередную порцию саке. И воззрился на девушку.
- Приветствую! - дух чуть улыбнулся - Присоединитесь к нам?
Кицуне наконец немного успокоилась..
-Ах да.. конечно же... Тануки-чан.. – произнесла она, взяв свою «чашечку».
За разговорами и саке время летело незаметно. Но над лесом уже вовсю царствовала ночь, намереваясь в скором времени уступить место утреннему солнцу. Ноконец Говорящий с Духами произнес:
-Что же, завтра нас ждет тяжелый день, предлагаю немного поспать, Тануки-сан, вы не составите нам компанию? Мне бы хотелось еще многое с вами обсудить...
- Ап… обсудить? М-можно… я правда люблю спать у себя… па… поэтому, я пойду… но завтра с утра просто п-позовите меня и если я б-буду жив, то обязательно приду!
С этими словами тануки ловко перекувырнулся через себя, стукнулся о землю и пропал…
Хикари собрал убрал «чашечки» и так беспечно оставленную духом флягу в мешок и опустился на траву. Кицуне, уже в форме лисички, спала, свернувшись калачиком в его ногах. Прошло совсем немного времени, как приятные сновидения незаметно посетили и его.

Сообщение отредактировал Хикари - 12-04-2006, 23:03

[Кысь >>>]

совместно с Хикари
Другое оружие кицунэ спрятала уже не в храме, а под корнями на склоне - подальше от хоженых троп и назойливых детей, которые, кстати, странно притихли. Не спать же легли? Лисичка ощутила мгновенный укол жалости: нора норой, а оставлять щенков в ночном лесу одних - это не дело. Пусть даже и человечьих. Таясь от любопытных глаз, рыжая побежала к тому склону, по которому поднималась в храм. На полдороге шорох откуда-то из-за деревьев заставил ее присесть на все четыре лапы. Рыжая огляделась. Из ближайших кустов осторожно высунулась мордочка лисы чуть меньших размеров и начала осторожно водить носиком, принюхиваясь к запаху "сестры" .
Рыжая припала на передние лапы в смеси удивления и символического "поклона", поставив торчком одно ухо, а другое прижав к голове. Отроду здесь не водилось других лис, оттого и нора самой кицунэ была пуста. Пришелица приклонила голову к земле, в знак уваженияя к хозяйке этих мест, и обратилась к ней речью, принятой среди лис-духов:
- Здравствуй, сестра. Мы с человеком, моим спутником, остановились в твоем лесу на ночлег, и завтра же покинем твои владения... Я почувствовала твое присутствие и пришла заверить тебя в том, что мы не претендуем на твои земли, а также попросить твоей помощи.
Прижатое ухо Рыжей распрямилось и встало торчком.
- Да будет легок ваш путь, любезная сестра. Рада приветствовать вас в этом лесу, - лиса слонила голову. - Прошу прощения, что не могу лично проследить за тем, чтобы ваш ночлег прошел приятно - есть дела, которые я не могу отложить. Но местные духи не злы и вам не стоит опасаться. Нужна ли вам помощь проводника?
Кицуне еще раз поклонилась:
- Спасибо за заботу, но, думаю, мы доберемся сами, тем более, что путь нам предстоит очень долгий. Я хотела спросить тебя о другом, сестра. Ты не знаешь ничего о даймё, остановившемся неподалеку? Этим вечерам я видела его и все мои чувства говорят о том, что это очень опасный человек, и лучше не вставать на его пути. Но я чувствую, что рано или поздно это случится. Я бы хотела узнать о нем немного.
- Дурной человек, но не слишком умный, - Рыжая копнула лапой землю. - Не стоит встречаться с ним без надобности, а встретитесь, так восхищайтесь им и его игрой, иначе не простит. Поговаривают, тщеславен он как гусь, и глуп как осьминог, но на глупость я бы не стала надеяться.
- Спасибо, сестра... Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, знай, она придет. - Кицунэ низко поклонилась. - Думаю, что и мой спутник с радостью поможет тебе. Тем более, что наш род для него во сто крат ближе его собственного рода. И еще одна просьба, перед тем,как я уйду, - эти слова Кицунэ произнесла уже в облике девушки, правда лисьи уши и хвост она убирать не стала, - Могу я увидеть твой "человеческий" облик?
Рыжая, "красная", как бы сказали местные, кицунэ на несколько мгновений словно задумалась. Через несколько секунд задумчивое выражение сошло уже с лица миниатюрной девушки в шелковом кимоно: верхнее - торжественно-черного цвета, нижнее - оранжево-красное. Еще через пару мгновений рыжая лиса вильнула хвостом и наклонила голову набок, словно ожидая оценок метаморфозе.
- Надеюсь, что мы еще свидимся, любезная сестра.
- Я уверена в этом, сестра. До встречи, - Кицуне еще раз вежливо поклонилась(от волнения девушка так и не приняла звериный облик) и отправилась в обратный путь.
Скоро ее фигура совсем исчезла за деревьями.

Ками не соврали - скинули преследователей в овраг в лучшем виде, только что камни поострее убрали. Надо же - совсем еще щен.. дети. Сопят... Замерзнут наверняка. Лиса осторожно спустилась в овраг и тихо, чтобы дети не проснулись, легла рядом, прикрыв их теплым пушистым хвостом.
Еще до рассвета она так же поднялась и исчезла.

[Далара >>>]

Олури снился диковинный сон. В том сне были лес с высоченными деревьями, озеро, раскинувшее зеркальную гладь вдаль насколько хватало глаз, и замок на холме. Девушка была одна. Она сидела на холме около барсучьей норы и ворошила прошлогоднюю листву концом нагинаты. Олури было холодно.
- Тото, где же Тото? - спросила она у дерева, склонившего ветви к воде.
- Судзумэ, - позвали откуда-то сзади.
Она обернулась, удивленная. Ее давно не звали настоящим именем. Перед ней стояла женщина в пышном ярком наряде цвета солнца на закате. Лица было не разглядеть, только глаза остро блестели.
- Судзумэ, - еще раз позвала та.
- Ты знаешь, где Тото?
- Твоего брата здесь нет. Ты потеряла его. Посмотри в воду.
Судзумэ послушно встала, подошла к воде и заглянула в перевернутое небо. На мгновение она увидела собственное лицо, но не такое, к какому привыкла. Потом по воде пошла рябь. Девушка осторожно пощупала волосы, сняла с головы венок. Синие уветы.
- Чивирп, - сказала маленькая синяя птичка на ветке.
Олури поежилась от холода. Женщина подошла к ней и накинула на плечи огненно-рыжую шаль. Стало теплее, и Олури пробормотала:
- Спасибо.

[Bishop >>>]

Мицуке уселся на замшелый валун, что служил здесь ступенькой; кот пристроился на коленях, заурчал, вот в чьей жизни нет забот. Бродяга почесал зверя за ухом. Хорошо бы набрать хвороста, развести огонь, не то к утру есть шанс замерзнуть. Но лень двигаться. Словно он сам превратился в одно из каменных изваяний. Мицуке вздрогнул и очнулся, кот свалился с колен на землю. Ронин сгреб в кучу сухие ветки, сломанные частыми горными грозами. Костер получился так себе, но лучше, чем совсем ничего. Кот скептически мявкнул; должно быть, считал, что огонь привлечет разбойников.
- Вот и хорошо, разживемся оружием, - Мицуке зевнул.
Он опять задремал - прямо на ступеньках заброшенного храма, - все равно голова не хотела придумывать выход из положения. И опять ему не дали покоя.
Длинноносый демон был всего лишь один, зато внушительный. А шума производил как добрая сотня. Он плясал вокруг костра, выл, сверкал круглыми, блестящими, как отполированные каменные шары, глазами и вопил, что голоден, что чует еду и что пусть эту еду немедленно подадут. Мицуке протер глаза кулаком. И правда – напоминает давешнего знакомца с бивой и бамбуковыми палками
- Послушай, - миролюбиво сказал он. - У меня был тяжелый день, да и ночка выдалась не лучше. Заткнись, а? Или жри с потрохами, или пошел вон, но заткнись!
Ронин устроился поудобнее, спрятал в рукава кимоно замерзшие руки и закрыл глаза. А когда проснулся ранним утром, то нашел затоптанное костровище возле храма, кота - за алтарем, а на земляном полу - лисьи следы. Так-так, вот он, ночной воришка, любитель чужого оружия...

[Хикари >>>]

В эту ночь Хаку снова приснилась картина из детства. Он, одиннадцатилетний парень, сжимает в руках вакидзаси. С лезвия все еще продолжает капать кровь. Рядом лежит его друг. И тут появляются две тени. Эти пришельцы напугали Хикари более всего. Он видел только плавные очертания фигур, сжимавших в пуках косы. Но самым страшным был непереносимый запах смерти, исходивший от них. Они подошли к его лежащему другу ( будущий шаман до сих пор не мог поверить, что он мертв) И один из них прикоснулся к его плечу. Он стоял так достаточно долгое время, но ничего не происходило. Наконец его напарник сказал: -
-Этот парень слишком привязан к миру живых. Мы ничего здесь не сделаем, пошли.
На этом сон обрывался.
Говорящий с Духами проснулся с достаточно скверным настроением. Этот сон всегда снился ему, предвещая что-то страшное. Ну да ничего не поделаешь. Кцуне еще спала, и Хаку аккуратным прикосновением к голове разбудил ее. Лисичка пару минут сонно осматривалась и обнюхивалась, а потом ловко заняла своё любимое место за пазухой Говорящего. И Хикари со своей спутницей отправились к храму. Как ни странно он был не так уж и далеко от места их ночевки, и ему не понадобилось много времени идти, что бы увидеть очертания этого древнего места.

[SonGoku >>>]

К утру с горы спустился туман и затопил все вокруг, яма, в которой спали дети, превратилась в котел с кипящим молоком; из белесой ватной пелены вверх уходили темные стволы деревьев. Тото проснулся и подумал, что за ночь деревья, кажется, сильно увеличились в размерах. Он хотел сказать об этом сестре, но той рядом не было. Мальчишка посмотрел по сторонам, может, Олури пошла умыться или за кустик ей понадобилось... сестры нигде не было. Из вещей остались только короткий меч и высушенная тыква, заткнутая пробкой, все это лежало на гнилом пеньке. Тото открыл рот, чтобы позвать Олури, попросить ее не прятаться, но туман проглотил его голос. Мальчишке даже показалось, что из его горла не вырвалось ни единого звука. Делать нечего, раз сестра пропала, ее надо идти искать. Тото распустил волосы, расчесал их, как сумел, пятерней и вновь стянул на затылке хвостом. Затем привел в порядок одежду, сунул за перевязанный по новой оби вакидзаси. Флягу из тыквы он сначала хотел оставить на пеньке, но передумал и прихватил ее с собой.
Он шел по лесу, но вокруг не было ничего, кроме слепящей обманчивой пелены, уже наполненной солнечным светом, но и не думающей исчезать, и темных одинаковых стволов. А еще в лесу было тихо, не пели птицы, не скрипели ветки, не шумел ветер, не шуршали хвоей мыши и другая лесная мелочь. Даже обутые в дзори ноги мальчишки ступали совершенно беззвучно...
Поэтому Тото удивился, когда туман расступился и выпустил его на поляну, на которой горами лежали мертвецы, и люди, и кони, валялись сломанные копья и мечи. Ярко-красные лаковые доспехи как будто блестели свежей кровью. Тото шагнул вперед, доставая из ноже меч (ноги утонули в мягком мху, пропитавшимся темной вязкой влагой)... и проснулся.
Он сидел рядом с сестрой в яме, куда они упали ночью, и ничего не видел из-за утреннего тумана, клубами катившегося вниз по склону горы.

[Кысь >>>]

вместе с Bishop
На дорожке, ведущей к храму, показался силуэт. Уже по тому, как этот силуэт двигался, можно было сказать, что принадлежит он женщине. По мере приближения незнакомки к храму и рассеивания утреннего тумана стали проясняться и некоторые другие детали. Во-первых, женщина была молода. Во-вторых, хороша собой. Ее лицо было далеко от канонов красоты, но при этом чем-то удивительно располагало к себе. В-третьих, торжественно-черное верхнее кимоно девушки и оранжево-красное нижнее были из превосходного шелка, но при этом не несли на себе семейного герба. В-четвертых... В-четвертых, с собой у нее не было ничего - ни корзины для трав, ни даже оружия.
- Занятный лес... - пробормотал под нос Мицуке, запихивая кота за пазуху (чтобы был под рукой; его когти и танто хозяина, вот и все, что осталось от оружия). - Кого только тут не встретишь...
Ронин подождал, когда девушка подойдет ближе. Рядом с ней он - в драной одежде, растрепанный и немытый - чувствовал себя последним оборванцем.
- Не знал, что сюда кто-то ходит! - громко произнес бродяга.
- Храм он всегда храм, даже когда служители оставили его, - девушка поклонилась ронину в знак приветствия. - Если не приходить сюда, его занесет листьями, а понравится ли это богам?
Мицуке вернул поклон. Кот воспользовался этим, вывалился на траву, вздыбил шерсть - каждую шерстинку, даже хвост распушил, - и выгнул спину дугой. И зашипел - будто ледяной водой плеснули на раскаленный камни.
- Чиру дурно воспитан, - извинился за приятеля ронин.
Храм был маленький и очень старый, перекосился на один бок и почти по прохудившуюся крышу зарос мхом и плющом. Изнутри весело скалилось каменное изображение Инари.
- Далековато от деревни...
Девушка шарахнулась от кота и побледнела, но тут же овладела собой.
- Здесь не так много храмов. Ох, а что с вами-то приключилось? - незнакомка, наконец, обратила внимание на состояние собеседника.
Мицуке отмахнулся. В бедственном положении - все равно не рассказывать же все подробно. Да и слова все больше приходят на ум, такие, что при красивых женщинах вслух не говорят. При некрасивых - тоже не говорят.
- Не оценил игры на биве, - сказал ронин.
Девушка фыркнула, тут же прикрыв рот ладонью.
- Познакомились с господином Акаихигэ? Удача не на вашей стороне в эти дни. - В тоне девушки не было заметно сочувствия, скорее насмешка. - Это же вам наверняка к целителю надо. Есть здесь женщина, что наделена даром лечить, вот только живет в стороне от поселений.
Мицуке сгреб кота за шкирку, Чиру плевался и шипел; пришлось успокаивать зверя, поглаживать по спине, все равно тот утробно ворчал.
- Они всегда живут в стороне от поселений. Неужели городская красавица знает туда дорогу?
- У меня был повод узнать, - незнакомка таинственно улыбнулась. Она стала словно еще красивее. - Я даже могу проводить вас к ней - она хорошо меня знает, а сами вы заблудитесь.
- Сам я здесь вообще ногу сломаю, - Мицуке ухмыльнулся.
Прогуляться по утреннему лесу с красивой девушкой (которой не страшно оказаться в такой глуши с бродягой) - то, о чем он мечтал последние три дня пути. Ронин посмотрел на храм, прикинул, где дорога, а где деревня, и кивнул.
- Веди тогда.
Девушка кивнула и пошла впереди. Узкое кимоно заставляло ее перебирать ногами так быстро, что почти невозможно было различить отдельные шаги. Она легко спустилась со склона, словно ходила здесь много раз, и свернула на узкую тропку, ведущую в сторону от деревни. Тропка петляла, круто забирала то вверх то вниз, а местами и вовсе изчезала.
Мицуке без вопросов шел следом. Точнее - вертелся у него в голове один вопрос, но задать его ронин хотел в подходящее время. И посмотреть, как девица будет выкручиваться. После вчерашнего скакать по горной тропе получалось не слишком хорошо. Один раз - перестало получаться вовсе, и бродяга чуть было не свалился кубарем вниз, удержался в последний миг и зашипел от боли в руке.
Девушка терпеливо подождала, пока ронин выберется, но помогать не стала. Только кивнула - мол, недолго уже. Тропа уже почти не появлялась, а определить, в какой стороне деревня, было бы сложно даже бывалому путешественнику. Незнакомка же почти не проявляла признаков усталости, разве что шаг слегка сбавила.
- Откуда ты родом? Из здешних мест?
- Нет, не отсюда, хотя и жила тут очень долго, - отвечая, девушка чуть повернулась к Мицуке, ровно настолько, чтобы можно было увидеть ресницы и часть щеки. - А откуда вы пришли сюда?
Она опять стала идти быстрее, ненамного, почти незаметно.
- Из Нары... - бродяга споткнулся; кот за пазухой из вредности выпустил когти. - K'sou...
И даже не соврал, Нара была отправной точкой. Сюда-то он кое-как добрался из Точиги... и зачем только понесло?
- Это далеко, на западе. Почти у самой столицы.
Он все-таки не удержался на тропе, хорошо еще внизу росли кусты, в них Мицуке и приземлился.
- Там, наверное, все по-другому, не так, как здесь? - Тон незнакомки сменился с задумчивого на удивленный, когда она услышала звук ломающихся веток. Девушка стояла на тропе, ожидая ронина.

[Bishop >>>]

(Neko mo... то есть - вместе с Китти)

- Здесь?
Мицуке сидел в кустах и напряженно размышлял. Куст не вызывал доверия. Можно было зашвырнуть кота на тропу - и, скорее всего, вместе с кустом отправиться ниже по склону. Интересно, там уже обрыв или еще нет? Кот спасаться в одиночестве не захотел.
- Там дороги не устраивают на вертикальных поверхностях, по крайней мере... Но мне здесь, в глуши, больше нравится.
- Глушь - опасное место для прогулок, - его проводница опять загадочно улыбнулась. - Поговаривают о демонах, что заставляют человека плутать днями, или зазывают его в самую глушь, крича человечьим голосом...
- Демонов? - рассеянно переспросил Мицуке.
Девушка не ответила. Получится ли удержаться во-он за ту ветку? Oi! Не получилось... Бродяга уперся ногами в осыпающиеся камни, выворотил целый ком земли. Его ненадежная опора начала прогибать ствол. Нет, кого-то он все-таки прогневил сильнее, чем сегуна...
- Демоны порой лучше людей, - Мицуке дотянулся кончиками пальцев до следующей ветки (ну, если и эта подведет...). - Они обманывают, но...
Наплевав на боль в руке, да и в спине, если честно, он подтянулся немного наверх, лег животом на край дорожки, перекатился. Посмотрел на спутницу снизу вверх.
- Такова их природа. Скажи мне одну вещь.
Незнакомка не ответила, но наклонила набок голову в знак того, что слушает.
- Зачем ты украла мой меч?
- Он был красивый, - девушка ничуть не смутилась, зато проворно отступила на пару шагов назад.
Мицуке сел и стал вынимать занозы из ладони.
- Еще бы...
- У него длинная история? - незнакомка в черно-рыжем кимоно, кажется, чувствовала себя вполне удобно. - Расскажи!
- Его сделали еще в эпоху Кото, мастер из Бизенкуни, - ронин достал танто, чтобы вырезать глубоко засевший в коже шип. - По имени Осафунэ Кинемитцу. Он жил лет триста назад.
При виде танто кицунэ отпрянула еще на шаг, но заинтересованное выражение на ее лице осталось.
- А к тебе он как попал?
- Он передается нашем роду из поколения в поколение... вообще-то я не самый старший из сыновей моего отца, но так уж получилось, - Мицуке выплюнул последнюю занозу и спрятал нож. - Больше у меня все равно ничего не осталось.
Лицо девушки-кицунэ на миг сменило выражение, но так быстро, что определить, что это было за выражение, не представлялось возможным.
- А что ты ищешь в наших краях? - вопрос был не связан с мечом, но для нее он казался естественным.
Ну что ей ответить на такой вопрос? Знал бы...
- Надоело сидеть в четырех стенах. Там - как в клетке. Кормят-поят, приходят любоваться. Не хватает воздуха, все время кажется, что там задохнусь.
Рыжая некоторое время молчала, сосредоточенно рассматривая какой-то корень на тропинке. Потом произнесла - тихо и словно бы неуверенно:
- А что ты можешь предложить... За меч?
Мицуке добросовестно порылся за пазухой, нашел там кота. Не тот товар для обмена. А в рукавах хорошо, если пара мелких монеток отыщется.
- Только свою жизнь.
На секунду девушка задумалась, потом ее лицо прояснилось - словно разрешила сложную задачу.
- Обмен принят. Следуй за мной.
Через мгновение на месте молодой женщины уже сидела рыжая лиса. Лиса ловко обошла на тропке и кота и хозяина, и только отбежав на значительное расстояние, остановилась и оглянулась.
- То-то! - хмыкнул ронин, поднимаясь на ноги. - У девушек не бывает таких глаз.
Обратная дорога оказалась не в пример короче и - не иначе волшебство - ровнее. А когда храм уже показался из-за деревьев, рыжий хвост перестал мелькать в подлеске совсем.
Чтобы скоротать время, Мицуке читал коту лекцию о том, что девушкам верить не надо. Будь они настоящие, будь они с рыжим хвостом, все равно - лисы как на подбор. Кот с сомнением поглядывал на собственный полосатый хвост солнечного цвета.
Девушка появилась опять - ее черное кимоно мелькало у самого храма.
- Oi! - окликнул спутницу бродяга.
Когда Мицуке подошел ближе, стало возможным разглядеть, что она держит меч - осторожно, обеими руками, словно дорогую ткань или украшение.
Ронин сбил шаг. Вот ведь - никогда не ценил (как того следовало), пока меч был с ним, а увидел в чужих руках - как будто обожгло. Мицуке почтительно опустился на колени перед оборотнем.
Рыжая аккуратно и как-то торжественно вручила меч человеку. И тут же испарилась снова.

[Хикари >>>]

(bishop mo..)
В это время к порогу храма подходил еще один человек. Одежда на нем, вероятно, когда-то была белым балахоном, который носили монахи западной веры, но видимо долгие странствия не пощадили одежду бродяги. Несмотря на странную одежду и светлые волосы, редкие в этих краях, юноша (а на вид ему было всего чуть больше 20 лет) имел достаточно распространенные для японца черты лица. Из-за пазухи у него выглядывала мордочка маленькой лисы, которая с интересом рассматривала окрестности. Он не сразу заметил, что рядом с храмом кто-то есть, а когда увидел, попятился назад, но, похоже, путник уже заметил его. Приходилось начинать разговор.
-Доброго здоровья ронин, -произнес он, осматривая меч незнакомца,- не думал, что кто-то еще посещает этот старый храм.
Приятельница Мицуке (ронин решил считать, что вполне знакомы для таких отношений) скрылась в кустах, предоставила ему вести беседу. Что ж, ее право. Меч он отправил за пояс, подальше от чужих рук, но упер большой палец в цубу, выдвигая меч. От былого миролюбия осталась только напускная лень; что-то слишком много народа бегает по диким лесам небольшой провинции.
- Здоровье не помешает, - согласился ронин и усмехнулся. - Кому-то же надо убирать здесь листья, иначе ками могут обидеться.
-Очень правильное дело, - произнес пришедший, - Думаю, следует представиться. Моё имя Хаку. Мне также было бы небезынтересно узнать ваше.
Бродяга поскреб затылок, вытряхнул из волос сухие листья.
- Сейшин Киёмори из Нары, - как мог вежливее сообщил он. - Но все зовут меня Мицуке.

Сообщение отредактировал Хикари - 17-04-2006, 20:57

[Bishop >>>]

(Bishop to Хикари to)

- Приятно познакомиться, - произнес Хаку с улыбкой, - Если ты что-то укрыл, думаю, у тебя были на то причины.
Лиса с большим интересом смотрела на нового человека. Шаман бросил на нее беглый взгляд и добавил:
- Ах да, совсем забыл представить. Это моя вечная спутница, - тут он засомневался на мгновение, - Ёко-чан.
Кот сипло мявкнул из-за пазухи.
- А его – Чиру, - добавил бродяга.
Ну вот, и поговорили. Солнце начало вечный путь вверх по небосклону, взбиралось оно медленно, наверное, Аматэрасу сегодня не хотелось никуда спешить. Можно было распрощаться и идти своим путем, только – вот незадача – после лени Мицуке всегда маялся любопытством. Да и спешить ему, как и солнцу, было некуда.
Тут его собеседник снова задумался и добавил:
- А можно поинтересоваться, что привело столь знатного война в наши края?
- Вы мне льстите...
Мицуке украдкой бросил взгляд на пропыленное заскорузлое от грязи косоде: неужели там еще можно разглядеть двух птиц в окружении колосьев травы на фамильном гербе. Вроде нет.
- Совершаю муся шугьё, ищу совершенства.
И ведь почти не соврал.
- Совершенство. Достойная цель, - произнес Хаку, пытаясь сохранять на лице улыбку, - А долго ли вы пробыли этом храме, Киёмори-сан? Не видели ничего странного?
Хотя он прекрасно знал ответ. Четки на левой руке (а руки Хаку с момента прихода предусмотрительно держал за спиной) буквально сходили с ума.
Странного? Симпатичная девушка с лисьими глазами в огненной с черным одежде, неестественный туман, юноша с волосами старика, голодный демон...
- Да не особо, - Мицуке пожал плечами. – Хотя нет! Видел знатного господина с отсутствием музыкального слуха. Но это там, на дороге в деревню.
Он украдкой затер ногой глубокий след от когтей ночного голодного визитера.
Да, мозгов у него явно больше, чем у обычного лихого рубаки, - думал Хаку, - Неужели его тоже интересует тенгу? Но зачем он понадобился знатному воину? А то, что этот "Киёмори" знатен, не было ни малейшего сомнения. Такой меч может быть либо у человека знатного, либо у вора, а на вора он не похож. Ну да будем выкручиваться.
Он весело подмигнул Кицуне и спросил:
- Значит, в храме безопасно? В таком случае не разрешите мне пройти и помолиться? - и он сделал шаг в сторону древнего сооружения.
- Тому, кто дружит с лисой, в храме Инари всегда будут рады, - Мицуке посторонился, давая дорогу.
Сам он присел на корень криптомерии, подставил многострадальные плечи утреннему солнцу. Туман уполз вниз, укрыл горные долины и был похож на облака. Можно было уйти, но Мицуке тянул с расставанием. Ему хотелось есть, а в компании этого парня, возможно, повезет найти пропитание. По крайней мере, шанс больше, чем в одиночку.
- Ма-о! – подтвердил его мысли Чиру; его не зря назвали в честь нынешнего сегуна.
- Благодарю, - произнес Хаку, - тогда не соблаговолите ли вы подождать здесь и посмотреть, чтобы никто не входил, Киёмори-сан?
И Говорящий с Духами скрылся в полумраке храма.

[SonGoku >>>]

(вместе с Кытти)

Рыжая сбежала не просто так. Одно оружие напомнило ей о другом, а к другому прилагались "щенки". Которых следовало проверить, а заодно и подразнить - не до смерти, так, несерьезно. Добравшись до оврага, кицунэ обошла его и заглянула с другой стороны, так, чтобы детям, если они еще там, было ее хорошо видно.

Тото попытался растолкать сестру, но та лишь отмахивалась кулаком и бормотала во сне различные угрозы, поэтому мальчишка сменил изначальное намерение на второе и выкарабкался из глубокой ямы, в которой они так странно переночевали, чтобы согреться и осмотреться по сторонам. Кажется, они безнадежно заблудились. Уверенно можно было сказать только, с какой стороны восток, ибо там как раз всходило солнце... да и то лишь по косвенным данным. В лесу стоял золотисто-зеленый полумрак. Интересно, остался ли в узелке хотя бы один рисовый колобок? Тото сел у корней сосны, балансирующей на самом краю оврага, и развязал фуросики. Колобок имелся, но действительно только один. Тото посмотрел на яму, из которой вот-вот могла появиться взлохмаченная макушка сестры, и разломил колобок на две части.
На противоположном краю ямы показался нос. К носу прилагались два уха торчком, и все вместе наводило на мысль о лисах. Тото откусил от своей части колобка и принялся задумчиво жевать. Собираясь в дорогу, они не предполагали, что путь так затянется. Им казалось, что отыскать нужного человека будет просто... Но может быть, они найдут его сегодня? Рис был холодный и совсем невкусный, но голодному Тото было на это наплевать. Уши чуть накренились влево, вслед за носом показалась пасть, тут же раскрывшаяся в насмешливой "улыбке". Лиса злорадно тявкнула, привлекая к себе внимание. Мальчишка поднял голову и улыбнулся рыжей злодейке. Коренного зуба с одной стороны у него не хватало, потерял в давней потасовке, поэтому улыбка получалась щербатая. Тото разделил свою порцию еще на две части и протянул комок сладковатого риса лисице.
Кицунэ, ожидавшая чего угодно - угроз, проклятий, даже летящих предметов - но только не этого, от удивления припала к земле. Не иначе как хитрый малый собирается ее изловить и потребовать возврата собственности. В конце концов, два случая неиспорченных людей за один день, это слишком даже для нее! Кицунэ до сих пор не была уверена, что тот самурай ее не провел каким-нибудь особенно заковыристым способом, а тут доверять и подавно не было повода. Так что Рыжая осталась на противоположном краю ямы, в упор рассматривая странного "щенка", но не предпринимая никаких попыток дотянуться до лакомства.

- На... – Тото недоумевал; как можно не захотеть еды? Вот он, например, всегда хочет есть, сестра говорит, что на него не хватит урожая не только из деревни, но и двух соседних. – На...
Не швырять же колобком в лису? Еще подумает, что это камень, и вот тогда точно бед не оберешься. Тото задумался. Лучше бы он не вспоминал про урожай и деревню, в носу совсем некстати защипало, но, в конце концов, разве он не носит оружия? А раз так, то плакать сейчас нельзя. Мальчишка сорвал зеленый, пожелтевший на прожилках лист, завернул в него рис и перевязал травинкой, а само подношение положил на ближайший камень.
Рыжая осторожно обошла яму характерной танцующей походкой четвероногого, готового в любой момент дать деру в лес. По мере приближения к рису и человеку переступание лапами делалось все более быстрым и нервным, а скорость передвижения, наоборот, уменьшалась. Ухватив, наконец, колобок зубами, лиса отпрянула так, словно камень был раскален добела, и только отступив в кусты, принялась есть. Один глаз при этом следил за мальчишкой, а другой был обращен к краю ямы, так что остатки риса находились исключительно по запаху.
Тото прикончил сильно уменьшившуюся порцию, потянулся к фляге из высушенной тыквы, но вспомнил, что та ему приснилась, и только вздохнул. Сестра что-то разоспалась... соня!
- Орури – соня! Орури спит до полудня!!!
Сестра не реагировала. Тото надул губы... и увидел великолепнейший, пушистый, переливающийся всеми красками пламени лисий хвост. Рука сама потянулась к новой игрушке.
Лисья бдительность приползла на коленях обратно и долго извинялась... Потом. Потому что в первую секунду кицунэ, ощутившая на своем великолепном пушистом хвосте чужие липкие пальцы, от возмущения могла только хватать пастью воздух. После того, как способность двигаться вернулась к ней, хвост был моментально выдран из цепких рук, а сам зверек переместился на другой край ямы. Одним прыжком. Оттуда Рыжая бросила взгляд, полный оскорбленного достоинства, и удалилась в лес.

[дон Алесандро >>>]

Дайме поднялся в мрачном сознание духа… матрасы были набиты острыми камнями, воздуха было мало, в общем гостиница явно была совсем не того уровня, что ему обещали, кое-как встав, дайме потребовал воды, свежую одежды и биву… и уже через каких-то жалких три четверти часа, чайный домик наполнился музыкой, сон в летнюю ночь, близ горы Фудзи, вышел на редкость путанным и явно кошмарным… А ещё через несколько минут небесноталантливый дайме соизволил спуститься вниз, от выражения его лица запросто могло скиснуть молоко на Хоккайдо, но хозяйка лишь низко поклонилась вошедшему и побежала подавать трапезу. Дайме завтракал абсолютно без аппетита, рис, кальмары, пять сортов рыбы, трепанг, лапша с овощами, чай, сладости…

Хозяйка чайного стояла вместе со слугами у ворот и кланялась отходящей от дома процессии, господин Акаихигэ отбывал дальше, в Шиобару. И надеялся к вечеру добраться до вожделенных источников. Когда паланкин поравнялся с поворотом, окошко паланкина чуть приоткрылось, и оттуда высунулась рука с веером и пару раз махнула им.

В крайнем доме у дороги, масляный фонарик слетел со своего крючка и с звонким грохотом упал на пол, масло ярко полыхнуло…

[Хикари >>>]

Говорящий с Духами стоял в полумраке храма. Четки буквально сходили с ума, и он, решив не терять времени, приступил к изучению обитателей храма. Действительно, храм просто кишел Ёкаями. Лисичка смотрела затравленно, надеясь на защиту своего спутника. Она ощущала то же самое, ауру присутствия существа, сила которого превосходила все, виденное шаманом в этой жизни. Это без сомнения был Тенгу, дух, перед которым отступали даже всемогущие Шинегами. Хаку моментально очертил защитный круг. Конечно, для подобного Ёкая разбить чары было не сложнее яичной скорлупы, но так Говорящий с Духами чувствовал себя гораздо спокойнее. Теперь оставалось только найти самого хозяина ауры.
-Кицуне-чан, не поможешь? – он произнес эти слава как можно более уверенно и беззаботно.
В ответ лисичка только кивнула мордочкой.
После этого началась обычная работа Говорящего с Духами - найти Ёкая и установить с ним контакт. Но желаемый эффект не приходил. Хикари начинал думать о том, что сил ему явно не хватает, но Кицуне наконец нашла ответ. Тенгу был здесь недавно, но что-то заставило его на время покинуть свое убежище. Вероятнее всего это был голод.
Как бы то ни было, шаману и его спутнице здесь делать было больше нечего. И они снова вышли к солнечному свету, где их наверняка все еще ждал Киёмори-сан.

[Bishop >>>]

(Hikari-kun mo)

Священники, святые люди, монахи, горные отшельники всех мастей – пусть живут отдельно, занимаются своими делами, что хотят, то творят, и так далее. А людям обычным – вроде Мицуке – оставят их простую и незатейливую жизнь. Нехитрая философия, но действенная. А сейчас Мицуке требовались очень простые и незатейливые вещи – еда и лекарь. И за первое, и за второе платить было нечем.
Пока странный малый общался с духами или с ками в полутьме горного храма, ронин успел размотать тряпку, осмотреть руку – та распухла и болела, хорошо еще не посинела, ничего не сломано, - и замотать обратно. Он как раз затягивал зубами узел, когда светловолосый молодой человек появился на пороге.
- Проблемы с рукой? - сразу же осведомился он, - Если вы составите мне компанию до близлежащей деревни, то думаю, я смогу устроить вам встречу с местным лекарем. А насчет храма вы были правы: он действительно в последнее время безопасен.
Как бы не относился Хикари к людскому обществу, но наличие неплохого воина поблизости (а то, что Мицуке таковым являлся, у Хаку не было ни малейшего сомнения) в данной ситуации было совсем не лишним.
- Выживу, - ронин поднялся на ноги. – Мне уже пытались устроить встречу с местным лекарем. Тоже... жив едва остался.

[Хикари >>>]

(bishop mo...)
Он оглянулся на кусты, но рыжей знакомой не было видно. Бегает должно быть, по своим лисьим делам. Ну что ж, ей было обещано, ей и искать, когда потребуется выполнить свою часть сделки. Мицуке, прищурившись, глянул на солнце, кивнул молодому человеку и зашагал вниз по склону к дороге. Сейчас идти было много легче, чем ночью карабкаться вверх, опираясь на собственный меч, будто тот не фамильный клинок, а костыль у калеки.
Его спутник шел молча, лишь изредка поглядывая на лису. Та, казалось, была чем-то сильно испугана, да и юноша был сильно взволнован. Так они и шли, обмениваясь взглядами, и казалось, в это время они о чем-то разговаривают. Вдруг лиса неожиданно выпрыгнула из насиженного теплого места и устремилась к ближайшему оврагу. Похоже, там кто-то был
Мицуке удивился, когда у него под ногами промелькнул рыжий хвост. Подумал опять о недавней знакомой, но нет, это была зверушка странного молодого человека. Что бы бродяга не думал о лисах и их знакомых, сейчас он достал из-за пояса меч и пошел вслед за проводницей.

Сообщение отредактировал Хикари - 17-04-2006, 20:53

[Далара >>>]

(SonGoku mo)

Странный сон закончился то ли совсем недавно, то ли очень давно, не понять. После него были еще какие-то звуки и картинки, кто-то звал, но Олури не хотела откликаться – и не откликалась. В конце концов, к подлому делу пробуждения ее присоединился какой-то сучок, который больно впился в оголившийся локоть, выдернув из забытья. Девчонка открыла глаза и вмиг подумала, что опять находится в том сне. Сверху на фоне бледного еще неба ярким размытым пятном промелькнуло что-то рыжее. Олури подскочила, как ужаленная, кинулась за рыжинкой. Куда там, остались только раскачивающиеся ветки. И смех брата за спиной. Она развернулась и посмотрела снизу вверх на его довольную физиономию.
- Ты чего?
- Ты такая смешная! Держи! - Тото бросил ей, словно мячик половинку рисового колобка; долго предаваться унынию у него не получалось, чувства в нем не задерживались, наверное, из-за небольшого размера пацаненка. - Только у нас больше ничего нет. А лиса все равно убежала.
- Ты ее, фто ли, ыдой фыманифал? – сквозь рис спросила сестра, которая вдруг обнаружила у себя звериный голод. – Сам-то хоть поел?
Половинка уже почти закончилась. Олури едва сдержалась, чтобы не проглотить и остатки, но сначала надо было дождаться ответа брата. Он ведь мог и отдать свою половину лисице.
- Я поел, - кивнул Тото, подождал, когда сестра набьет рот едой, и добавил: - Мы с лисой поделились...

[SonGoku >>>]

(и Далара)

Он вдруг насторожился, повернул голову. Кто-то негромко ступал по толстому ковру старой хвои, разве что негромко хрустнул сучок при неосторожном шаге. Мальчишка сглотнул. Разбойники, дровосеки и крестьяне так не ходят, так уверенно, с осознанием своего права находиться там, где им вздумается, двигаются лишь хозяева двух мечей. Тото потянул из ножен вакидзаси.
Олури, успевшая выкарабкаться из ямы и сидевшая рядом с пацаном, тоже услыхала шаги. Тыльной стороной ладони отерла губы, смахивая остатки риса, и привычно потянулась за нагинатой... только никакой нагинаты под рукой не было. Пальцы ухнули в холодный и мокрый с ночи мох. Девчонка недоуменно посмотрела на свою руку, потом перевела взгляд на брата.
- Танто, - шепнула она и согнула пальцы: дай, мол.
Мальчик вложил ей в ладонь нож. Олури со знанием дела перехватила оружие поудобнее и пригнулась поближе к земле, чуть сползя в яму, чтобы не сразу заметили.
Сначала из кустов выскочила лисичка, не их знакомая, другая, поменьше, а потом, отодвинув ветки мечом, на открытое пространство выбрался такой верзила, что Тото невольно попятился, хотя и выставил при этом короткий клинок перед собой.
- Лучше не подходи, - честно предупредил мальчишка.

[Далара >>>]

(На четверых: Хаку, Бишоп, СонГоку и я)

Хикари немного передернуло, когда ронин достал оружие, хотя он и не подал виду. Сложив печать Тигра (На случай появления враждебного духа) он отправился вслед за Мицуке и Кицуне. Как оказалось, обитателями оврага были двое детей, схватившиеся при появлении незнакомцев за оружие. Что бы как-то разрядить обстановку, шаман произнес:
- Добрый день. Мы не хотим причинить вам зла. Не стоит устраивать бой.
На Тото появление еще одного взрослого произвело неизгладимое впечатление; мальчишка сердито засопел и, поднимая меч, кинулся на самурая.
Раз их обнаружили, больше не было смысла прятаться. Олури взвилась с земли, хотя нападать не спешила. Оценивала реакцию незнакомцев.
Мицуке опешил от такой дерзости. Или глупости. Или самомнения. Шагнул в сторону, пропустил мимо себя противника, что едва доставал ему до пояса. Было искушение наподдать маленькому наглецу по тощему заду мечом, да удержался. Просто отловил мальчишку за шиворот.
- Я же говорю, мы не хотим причинять вам зла. - снова произнес Хаку, - мы и нашли-то вас случайно. Точнее она, - шаман кивнул в сторону лисы, которая тут же подбежала к нему и заняла уже успевшее стать привычным место за пазухой у юноши, - Не проще ли просто поговорить, - голос его выдавал волнение, поскольку этот парень с вакидзаси напомнил ему его товарища, смерть которого и перевернула жизнь Говорящего.
Олури было не до разговоров: какой-то дуболом держит брата! В таких обстоятельствах любые слова она пропускала мимо ушей. С диким воплем обрушилась на обидчика с ближайшего дерева. Деревце было не слишком высоким, зато с него оказалось удобно прыгать. Девчонка вцепилась обеими руками в плечо и руку, держащую Тото. Как и следовало ожидать, сбить крепкого самурая на землю ей не удалось. Теперь оба ребенка свисали с Мицуке, как шишки с сосны.

Сообщение отредактировал Далара - 17-04-2006, 21:44

[Bishop >>>]

Покушения на хозяина кот не стерпел, высунулся из ненадежного укрытия и для острастки ударил когтями девчонку. В одной руке – меч, во второй – малец, который всерьез норовит полоснуть мечом по ногам (и себе, и Мицуке), сверху – неожиданное прибавление... жизнь идет веселее некуда. Кот воет, лиса бегает кругами.
- Слезь с меня! – потребовал бродяга.
Да. Сейчас. А как же легендарное послушание и уважение к взрослым? Где сказано, что на взрослых надо кидаться с оружием?
Кошачьи когти порвали грязную ткань и оставили на руке четыре глубокие царапины, выступила кровь. Олури взвизгнула, но пальцев не разжала. Она твердо решила, пока этот гигант не отпустит брата, она будет висеть на нем и брыкаться. Упираясь одной ногой в бок "злодея", девчонка размахнулась второй и ударила острой маленькой коленкой. Кажется, куда-то попала.
Мицуке охнул.
- K’sou...
Хорошо еще – девчонка тоже невелика, а то попала бы как раз туда, куда Мицуке не хотелось, чтобы она попадала. Но и без того у маленькой паршивки вышло неплохо, воздух из легких выбило с первого раза. Делать нечего; ронин без замаха воткнул меч в мягкую лесную землю, отобрал у пацана вакидзаси – клинок поменьше отправился туда же, куда и большой меч, - и, продолжая удерживать мальчишку, нашарил второй рукой ворот кимоно повисшей на нем девицы и изо всех сил дернул. Только чумазые пятки в воздухи мелькнули, описав красивую дугу.
Олури полузадушенно пискнула в полете. Приземлившись, кубарем прокатилась несколько шагов и свалилась обратно в яму, послужившую им с братом местом для ночлега. Через минуту встрепанная макушка и горящие глаза показались над краем ямы. Тото тем временем брыкался, возмущенно вопил и кусался, но был связан по рукам (на ноги пояса не хватило) и сунут в руки шамана, настолько оторопевшего, что даже слова не промолвившего за все это время.
- Будешь орать, - предупредил мальчишку Мицуке, вновь берясь за меч и выдергивая клинок из земли, - сделаю из твоей фундоси кляп.
- Не надо, - испуганно выдохнул Тото и тут же захлопнул рот, плотно сжал губы, как будто боялся проронить малейший звук.
- Теперь с тобой... - ронин указал мечом на девчонку. - Вылезай. Мы хотели только поговорить, никто тебе ничего не сделает.
Не выходит; сидит в яме и зло сверкает глазами. И очень напоминает Чиру, когда того загоняют метлой на притолочную балку.

(триада - Далара, SonGoku, Bishop)

[Далара >>>]

Ну и что теперь делать? Брат связан и даже молчит, что для него совершенно нехарактерно. Кот больше не воет, только пялится страшными круглыми глазами. Самурай (а у кого еще будет два меча?) грозит оружием и вообще, кажется, обозлен. И нагинаты нет...
Шмыгнув носом, Олури осторожно выползла из ямы и встала перед громилой, готовая в случае чего нырнуть обратно в спасительный овраг. Настороженно посмотрела на дядьку, для чего пришлось сильно задрать голову. Вот же великан... Потерла вымазанными в земле пальцами царапину, оставленную котом и буркнула.
- Правда не сделает? Честное слово?

[Хикари >>>]

Говорящий с духами не мог даже толком пошевелиться. Он всегда впадал в панику при виде даже самого безобидного боя. Нет, он боялся не ран или смерти (хотя конечно он не стремился раньше срока попасть на встречу с шинигами), он боялся повторения прошлого. Ведь если бы с детьми что-то случилось, он тоже был бы отчасти виновен в этом. Именно он попросил Кицуне посмотреть, что это «за незнакомцы в кустах». Но теперь все обошлось, и Хаку постепенно приходил в себя. Первую минуту или две он просто оторопело смотрел по сторонам, пытаясь понять причины и смысл происшедшего. Когда же понимание начало приходить к нему, он обратился к мальчишке (который после фразы Мицуке сразу затих и успокоился):
-Не стоит так сразу нападать на первого встречного, - тихим голосом произнес он, - Если не хочешь в будущем сожалеть о содеянном, то послушай моего совета: никогда не начинай бой, если на то нет действительно важной причины.
После этого Хикари отыскал взглядом его спутницу (скорее всего она была старшей сестрой маленького «героя») и, все еще держа на руках паренька, спросил:
-Не объясните, что вы делаете в лесу без взрослых, да еще и с оружием?

[SonGoku >>>]

Связали, меч отобрали, из боя самым постыдным образом выдернули, грозятся рот заткнуть его же собственным исподним, громила обозлился так, что готов (и не без оснований) выпороть их с сетрой обоих подходящим прутом, а теперь еще читают нотацию?!! С чего этот... этот?.. а собственно, кто он такой и откуда вообще взялся на их головы и почему он считает, что у Тото нет причины начинать бой? У Тото и на обычную драку с ровесниками всегда найдется сотня причин, а уж сейчас, когда он в семье единственный мужчина, и подавно. Или он что-то перепутал? И как ему отвечать на вопросы, если запрещено говорить? И кто эти люди такие и почему себя так странно ведут? И нет ли у них немного еды?
- Не объясните, что вы делаете в лесу без взрослых, да еще и с оружием?
Какой глупый! А что, им надо было идти в лес без оружия? Тото открыл рот, но самурай бросил хмурый взгляд через плечо, так что ответа на вопрос не последовало.

[Reytar >>>]

Хидэтада беспрепятственно покинул чайный домик, про себя вознося хвалу всем ками, а так же предусмотрительности госпожи Кокоро, заранее запасшейся столь удобным запасным выходом. Настороженно, хотя и без паники, положив ладонь на рукоять заткнутого за пояс меча, Такеда направился к привязанному у коновязи Демону-У, наскоро проверил, все ли притороченные у седла вещи остались на своих местах, и вскочил на коня. Надев шлем, самурай неторопливо, и словно на параде, проехал по улицам деревни, вальяжно покачиваясь в седле и посверкивая бритвенно-острым клинком нагинаты , при этом настороженно косясь за спину и с неудовольствием размышляя, что доспехи не завязаны и в прореху между полами панциря стоит ожидать как минимум стрелу. Лишь выбравшись за частокол, Такеда чуть пришпорил Демона-У и бодрой рысью потрусил в ближайшие заросли, решив переждать в них присутствие в деревне враждебно настроенного даймё и его отряда придворных фазанов, почему-то называемых "воинами".
Поднявшись на вершину поросшего кустарником пологого холма, кавалерист спешился, расседлал Демона, дал ему поесть и, постелив на землю попону, прилег отдохнуть, уснув так же чутко, как совсем недавно, на пылающих войной землях Сонджо. Сытный обед, долагя дорога и встреча с разбойниками сыграли свою роль. Сон самурая был не только чуток, но и на диво долог. Лишь когда утреннее солнце изрядно нагрело так и не снятые, а кроме того, заново зашнурованные вечером доспехи, Хидэтада открыл глаза и взглянул на деревню, видимую с этого холма как на ладони. Процессия, состоящая из слуг и воинов и окружавшая паланкин с даймё словно змея - только что украденное яйцо, довольно резво двигалась к воротам в частоколе, при том, что хвост этой "змеи" еще не до конца выполз со двора чайного домика.
- Они уходят… Умгу-у-у-у…
Пробурчал себе под нос кавалерист, задумчиво принюхиваясь к "аромату" более недели не стиранного и не смененного исподнего, просачивающегося сквозь швы доспехов. Даже конь, при первой попытке оседлать, подозрительно покосился на хозяина, всхрапнул и дернулся, перебежав за дерево, к которому был привязан. Такеда рванулся следом, держа в руках седло и попытался с разгона нахлобучить его на спину своенравного Демона, который, не будь дурак, продолжил бег по кругу. Лишь спустя несколько минут, когда вредный жеребец окончательно обмотал повод вокруг дерева и прижался к нему мордой, потеряв маневренность, Хидэтада оседлал его и затянул подпругу, сквозь зубы осыпая жеребца отборной бранью на всех языках и наречиях, о каких имел хоть какое-то представление. От погони за конем "аромат" пота, пыли и металла, который источал бравый кавалерист, еще больше усилился, так что мысль о купании и стирке исподнего встала перед Такеда в свой немалый рост и победно осклабилась. Безнадежно осклабившись в ответ, Хидэтада повесил на место седельные сумки, вскочил на коня и зарысил в долину, обходя деревню с севера, надеясь выкупаться в стекающем с гряды холмов ручье. Добравшись до замеченного издали ручья, стреножив Демона и расшнуровав, наконец, доспехи, он наконец-то смыл с кожи недельные пот и пыль, само собой не откладывая далеко оружия, и обсыхал, занимаясь стиркой исподнего, как вдруг откуда-то из-за спины ощутимо повеяло дымом. Не дымом костра, запах которого всегда вызывал у привыкшего к кочевой жизни десятника легкий приступ ностальгии, а тяжелый, пахнущий горящей краской, полотном и рисом, запах пожара. Пожара, в каком пылают дома, в которых пытаются укрыться, не сумевшие удержать стены, защитники замка, например.
Такеда резко обернулся, пытаясь понять, откуда ветер несет такой привычный на землях Кореи и такой неприятный на родине, запах, но невысокие холмы скрывали все вокруг. С горем пополам выкрутив и натянув фундоси, накинув влажные хакама и холодящее плечи косоде, поверх которого были небрежно надеты расшнурованные доспехи, Хидэтада вскочил в седло и пришпорил Демона-У, решившего для снятия пробы попытаться укусить его за свежевымытое колено, направился к холму, из-за которого поднимался в небо черный, похожий на задранный конский хвост, столб дыма.
Когда недовольно фыркающий Демон-У вознес всадника на холм, десятник понял, почему этот, столь привычный войне запах, на сей раз вызвал у него такое отвращение - горела деревня в которой он недавно останавливался. Багровые языки пламени поднимались выше крытых бамбуковой черепицей крыш, трещавших в огне не хуже мушкетных залпов, горящие соломинки ветер нес на соседние дома, от чего все строения в деревне пылали как факелы. Все, кроме незабвенного чайного домика госпожи Кокоро, который возвышался в хаосе пожара, словно островок незыблемости и спокойствия, словно хранила его какая-то могучая сила. Среди пламени суетливо мелькали несколько темных фигурок, тщетно пытавшихся как-то притушить огонь и спасти хотя бы часть небогатых крестьянских запасов.
Быстро окинув взглядом полыхающую деревню, от которой очень скоро ничего не останется, Такеда вновь мысленно возблагодарил всех ками, на сей раз за то, что вовремя надоумили его искупаться и постирать одежду, после чего поскакал к деревне, размышляя, что в мокром куда удобнее соваться в огонь, что бы вытащить еще хотя бы несколько, не очень подпорченных огнем, мешков риса. Не то что бы ему было очень уж жалко простолюдинов, но смерть от голода - слишком плохая смерть даже для них...

[SonGoku >>>]

(невовремя убежавший Хикари, Bishop, SonGoku)Говорящий с Духами снова посмотрел на паренька. Вряд ли он сможет сейчас понять весь ужас смерти, но, по крайней мере, есть надежда, что в будущем он все-таки задумается над словами Хаку. Но сейчас надо узнать, что эти дети делают здесь. Девчонка молчит, а паренек боится даже слово выговорить, без разрешения самурая.
- Послушай, - обратился Хаку к нему, - Если мы задали тебе вопрос, то можешь без опасений на него отвечать. Главное не кричи, а то всех зверей перепугаешь. Да, и как вас зовут?
После этих слов шаман обернулся в сторону своей спутницы. Та сидела рядом, и смотрела на маленького негодника с недовольством, поскольку тот сейчас занял ее место.
Мальчишка упрямо мотал головой и отводил взгляд, но потом сообразил, что старших ему не переупрямить, и взглянул исподлобья на ронина
- Сказал же – ничего вам не будет, - вздохнул тот. – С такими воробьями драться, себе дороже. Покажи руку.
Девица спрятала оцарапанную руку за спину. Зато Тото осмелел.
- Это она – воробей, - прорвало мальчишку. – А я – Тото. То есть на самом деле меня зовут Нобору, а ее Орури. А ваша лиса кусается?
Хикари улыбнулся. Похоже, они все-таки смогут нормально поговорить.
- Нет, она очень добрая. Так что не переживай, - Кицуне при этих словах начала тереться о нижний край балахона шамана, - Меня зовут Хаку, а моего товарища - Мицуке. Так все-таки, Тото, что вы делаете одни в этом лесу?
Тото предпринял тщетную попытку дотянуться до рыжей пушистой шубки маленькой лисицы.
- Развяжите меня.
- Чтобы ты опять на меня кинулся? – Мицуке присел на землю возле воткнутого меча, осмотрел оружие, не прикасаясь к нему, щелкнул языком, оценивая.
- Я больше не буду...
- Так я тебе и поверил.

[Bishop >>>]

(Хикари+SonGoku+Bishop desu)

Хикари на несколько минут задумался:
- Пожалуй, развязать можно. Но, пообещай мне, что будешь вести себя спокойно.
После этих слов Говорящий повернулся к Мицуке:
- А если он все-таки попробует, - Хаку пронзительно свистнул, и буквально через пару минут в небе над ними появился журавль, - Мой друг Цуру-сан его клюнет, причем больно.
Хикари стоял, ожидая ответа ронина. Бродяга лишь пожал плечами.
- Ладно, раз клевать будут его, а не меня.
Пришлось расстаться еще с одним лоскутом; если так дальше пойдет, косоде станет пригодно для мытья пола, да и то – с трудом. Кот выскользнул в траву, зашипел на других животных и утек куда-то в подлесок. Наверняка отправился добывать себе завтрак. Мицуке еще раз поманил к себе девчонку: давай, мол, не стесняйся, чем можно меня перевязать, тебе тоже сгодиться.
- Клеваться мы не договаривались!!! – возмущенно завопил Тото.
-А чего тебе бояться, если ты будешь вести себя спокойно? - спросил Говорящий с Духами, - Или ты просто так пообещал?
- А я еще ничего не обещал! – резонно возразил мальчишка, барахтаясь у шамана в руках; собранные в длинный хвост волосы на затылке мазнули Хаку по лицу.
-Значит, ты не хочешь, чтобы тебя развязали? - Хаку, казалось не замечал беспокойства своего молодого собеседника.
- Хочу, - пацан надул губы.
-Тогда почему бы тебе просто не пообещать, что будешь хорошо себя вести?
Ответ был настолько чистосердечный, что ронин громко расхохотался.
- Потому что не уверен, что смогу сдержать обещание.
Хикари тоже не смог сдержать смех.
- Ну, в таком случае не обессудь, что мы не развяжем тебя. В конце концов, ты первый полез в драку.
Мицуке вдруг настороженно поднял голову, потянул носом воздух. В лесу пахло хвоей, смолистыми теплыми от солнца стволами – и дымом. Ронин вскочил на ноги (девчонка ловко отпрыгнула в сторону). Горело ниже по склону и не в лесу, в этом Мицуке мог поклясться честью своего клана.
- Пожар, - обронил самурай, озираясь по сторонам.
У Тото задрожали губы.
- Развяжите меня! – отчаянно крикнул мальчишка.

[Хикари >>>]

Хикари среагировал моментально. Он догадывался, кто являлся виновником этого пожара. И хотя он думал и о людях, населяющих деревню (шаману совершенно не нравилось, когда шинигами приходили за кем-то раньше срока), главным он считал тот факт, что тот, кто устроил этот пожар, был все еще там. А увидеть его Говорящий с Духами очень хотел.
Не обращая внимания на крики Тото, он забросил того на плечо, и побежал в сторону деревни со всей той скоростью на которую был способен, не прекращая корить себя в мыслях. Знал же, что тенгу скорее всего проявит себя в этой деревне. Как знал и то, что время терять нельзя. Тем не менее, они провозились такое количество времени с этими детьми. Но что сделано, то сделано, и теперь просто нужно спешить.
-Быстрее к деревне, пока еще можно успеть, - прокричал он остальным, - Кицуне-чан, не отставай. – На данный момент его мало волновал даже тот факт, что он назвал свою спутницу тем именем, которое дал ей, когда встретил, в присутствии людей.
Лиса за пару прыжков догнала шамана, и они бежали вместе.
Но неожиданно в лесу начал сгущаться туман.

Сообщение отредактировал Хикари - 19-04-2006, 22:33

[дон Алесандро >>>]

Дорога на Шиобару

Кортеж сиятельного дайме Акаихигэ не торопясь, поднимался в горы. Из паланкина доносилась спокойная мелодия, слуги прекрасно знали что под эту мелодию господин любит думать о вечном, поэтому даже сбавили ход чтобы не тревожить покой хозяина, и несли паланкин так осторожно как только можно. Однако через несколько минут такого пути, мелодия вдруг оборвалась, и послышался недовольный возглас.
- Так мы не доберёмся до Шиобары к ночи! Шире шаг!
И из паланкина снова полилась мелодия, на этот раз куда более быстрая и весёлая, ноги слуг и охранников будто сами ускорились, и процессия двинулась вперед.


Лес близ деревни.

Могучие крылья бесшумно загребали воздух, длинный как пика нос рассекал воздушный океан, а зоркие глаза на чудовищном лице зорко вглядывались в то, что проносилось под летящим духом. Сделав пару кругов над горящей деревней, создание повернуло к лесу. Вдруг существо заметило внизу какое-то движение, пару раз взмахнув крыльями, дух подхватил новый поток воздуха и начал резко снижаться, глаза уже нашли жертву, мальчик… связанный, на плечах у какого-то человека который бежал к деревне, о-о-очень интересно, длинный нос существа был нацелен прямо на мальчика, секунда, ещё, цель всё ближе, в этот момент дух открыл свой рот, чуть затормозил, и резко выдохнул целое облако тумана, густого как васаби, и столь же плотного. Мгновение, и лес затянуло туманом. Раз! И дух уже снова шёл на взлёт, а на его длинном носе болтался связанный мальчуган.



Чайный домик.

- Ух, как я хорошо зашёл-то! И как вовремя, сейчас все будут тушить этот пожар… а тут меня никто не найдёт – тануки стоял перед погребом, в котором виднелись пузатые фляги с сакэ. – но предосторожность не повредит!
Маленький дух махнул лапкой, и положил на голову зелёный листик, теперь уже ничего не должно было помешать ему, пополнить запасы сакэ…

[Хикари >>>]

Журавль кружил над путниками, высматривая Говорящего и мальчишку, когда появился дух. Появление подобного создания действительно наводило ужас. Тенгу, одно из сильнейших созданий этого мира. И летел он как раз к шаману и его спутникам. Цуру не хотел бы вставать у такого на пути и поэтому немного спикировал вниз и укрылся среди деревьев. Конечно, он очень хотел помочь Хикари, но самое полезное, что он мог сейчас сделать – это попроситься стать обедом для сильнейшего ёкая взамен на то, что он ничего не сделает идущим внизу людям.
Тенгу стремительно снижался, насылая облако тумана на путников, и в следующую секунду также стремительно взлетал, держа в клюве связанного ребенка. Конечно, тягаться с тенгу Цуру не мог. Но зато он мог отправиться вслед за ним и, возможно, найти способ спасти паренька. Подождав, пока тенгу отдалиться на безопасное для журавля расстояние, Цуру полетел за ним, сообщив об этом парой клекочущих звуков Говорящему.

[SonGoku >>>]

Когда земля неожиданно и стремительно провалилась вниз, утонула в белом тумане, Тото невольно зажмурился. Он еще и заорал бы с перепугу, но сумел только задушенно пискнуть. Над головой мерно и гулко что-то хлопало, точно парус. Тото никогда в жизни не видел моря и кораблей, но развешенная для просушки ткань на ветру хлопала именно так. Тото очень любил забираться под палки, на которых сушили белье, ложиться на спину и закрывать глаза, воображая себя в море.
Мальчишка осторожно приоткрыл один глаз, удивился и распахнул оба, а заодно еще и рот раскрыл. Под ногами далеко-далеко проносились верхушки сосен, выступающие из неестественно густого тумана. Тото расхохотался. Наверх он на всякий случай не смотрел, мало ли кто там хлопает крыльями... а уж запах от него... Он впервые видел горы, лес и землю вообще с такой высоты. Ветер растрепал волосы, остужал горячую кожу.
- А еще выше можешь? - радостно заорал Тото, опьяненный полетом. - Еще выше!!!

[Bishop >>>]

(и Далара)

Туман был густой, будто горный склон зацепило брюхом случайное облако, да так и осталось висеть. Мицуке остановился – и вовремя, иначе расшиб бы голову о ближайшую сосну. А может, одной сосной в лесу стало бы меньше. Пониже спины врезалась с разгона девчонка; сипло мяукнул кот. А Чиру как здесь очутился? Ах вот он где, девчонка прижала его к груди и волочет, точно куклу; зверь только лапами в воздухе мотает и даже не помышляет вырваться.
- Предатель, - горько вздохнул ронин. – Соберешься делать сеппуку, ищи себе другого кайсякунина. Меня не проси.
- Не обижайся на него, котик, - прошептала Олури в мохнатое ухо. - Он не со зла. - И громко великану: - Вы зачем остановились? Надо идти.
- Мы ноги переломаем в таком тумане.
Вот их спутник, кажется, таких трудностей не испытывал, его как ветром сдуло – лучше бы сдуло этот проклятый туман.
- Пошли, дорога ниже по склону, мимо не пройдем.
- Ун, - девчонка кивнула и покрепче прижала к себе кота. Тот, правда, похоже, не был в большом восторге от этого, но мер никаких не принял.
Мицуке протянул Олури меч ее брата.
- Меняемся? Оружие за кота, выгодная сделка.
Девочка надулась. Посмотрела на вакидзаси, потом на кота. Тот поднял голову в ответном взгляде. Олури вздохнула.
- Не отдам.

Сообщение отредактировал Bishop - 21-04-2006, 12:59

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Такеда скакал к горящей деревне, горяча пятками влажные бока Демона-У и подстегивая его дикими воплями. Наконец, вот они, чуть обгоревшие, но все так же распахнутые ворота, за которыми бушевал Ад. Ветер нес горящие соломинки и кусочки тростника, которым были укрыты крыши некоторых домов, зажигая новые и новые, еще не вспыхнувшие, хижины.
Сквозь зубы помянув Аматерасу и все ее милости, Хидэтада соскочил с седла, обмотал физиономию все еще влажным фундоси и, хлопнув ладонью по крупу, неистово ржущего Демона, со всех ног ринулся внутрь деревни, к ближайшим домикам, крыши которых еще только вспыхивали.

- Да что с тобой?
Мицуке встряхнул девчонку за плечи. Безрезультатно, только смотрит круглыми глазами на огонь. Но может и к лучшему - не сунется в пламя.
- Присмотри за Чиру!
Вокруг суетились крестьяне, те, которые успели прибежать с поля, кто-то уже опомнился и пытался вытащить хоть какое-добро, кто-то тащил от реки деревянные ведра с водой, кто-то бегал, словно у них лиса ум унесла. Под ноги ронину бросилась какая-то женщина, чуть не сшибла на землю. Мицуке пинком отшвырнул ее прочь. "И зачем я во все это ввязываюсь, кто бы мне разъяснил?" Прикрывая лицо рукавом, бродяга нырнул в воплощение преисподней, едва успев увернуться от черного жеребца. Пылающую солому с одной крыши вот-вот снесет на соседний дом. Мицуке вытащил меч. Всегда хотелось узнать, сумеет ли с одного раза перерубить несущие балки? Нет, с одного - никак, только с третьего. Охваченный пламенем хижина перекосилась и осела на один бок.

Хидэтада очень-очень хотелось ругаться. Он не знал почему, но почему-то, всякий раз когда приходилось худо, его безумно тянуло на забористые выражения, которых он знал не то, что бы очень уж много, но достаточно для того, что бы изливать душу ни ра зу не сбившись примерно в течении десятка минут. Так как сейчас, ему еще никогда не хотелось ругаться, даже когда их полусотня попала в засаду, устроенную крупным отрядом Ыйбен, он двумя короткими фразами, не матерными в которых были лишь предлоги, сумел собрать свой десяток, привести ошеломленных людей в чувство и вдохновить на прорыв. Тогда они ударили в стык сходящихся отрядов корейских партизан-асигару, ударили и прорвались, потеряв не больше половины товарищей, а вот те, кто не успел прорваться - полегли все. Но даже тогда Хидэтада не хотелось ругаться так, как теперь. Очень хотелось, но было нельзя - жар обжигал ноги и спину, едкий дым разъедал глаза, понемногу проникал сквозь высыхающее фундоси, которое плотно сидело на лице и не давало даже широко раскрыть рот, не то, что громко высказать все, что кавалерист думал о пожарах, крестьянах вообще и жителях именно этой деревни в частности, умудрившихся так тесно, стена к стене, построить свои домишки. Хидэтада тащил из огня мешки с рисом, бобами и вообще все, что еще не было охвачено огнем, надеясь успеть вытащить из пламени как можно больше пищи и одежды, дававшей этим надоедливым простолюдинам продержаться и не сдохнуть от голода и холода до нового урожая.

Сообщение отредактировал Reytar - 21-04-2006, 13:22

[Bishop >>>]

(Reytar mo)

Оплеухами, тычками и рыком, больше уместным для разъяренного тигра, Мицуке удалось привести хотя бы часть крестьян в сознание – относительное, но и того хватило, чтобы они начали оттаскивать в безопасное место мешки с запасами, которые выкидывал из домов не на шутку разошедшийся здоровяк. Заливать водой пламя было уже бесполезно; повезло еще, что никто не остался внутри. Возможно. Меч сейчас только мешал, Мицуке отправил оружие обратно за пояс и побежал на помощь. Успел как раз вовремя – подпереть стену, которая решила, что пора уже и честь знать, можно и рухнуть. Рваная одежда начала тлеть; ронин тряхнул головой, сбивая искры с волос.
Здоровяк тем временем взвалил на плечи ларь с рисом.
- Поскорее можешь? – осведомился Мицуке. – Мне рано к праотцам!

Хидэтада повернулся к незнакомцу, вздумавшему заделаться шутником в столь неподходящий момент. Не глядя кто это, кавалерист что-то неразборчиво, но громко промычал, сквозь обгорелое исподнее и со всего маху вручил в руки советчику еще один, полный мешочек, в котором риса было не много, не мало, а как минимум на одну полновесное коку. Еще раз промычав что-то, на сей раз более заковыристое, Хидэтада покосился на начинающую оседать крышу хижины, с кряхтением подцепил за края еще пару мешков и с натугой поволок их к выходу, постепенно переходя на бег. Уже занеся одну ногу над порогом и резким рывком тела выбрасывая мешки на улицу, Такеда почувствовал как что-то пребольно стукнуло его по затылку, из-за чего в глазах вспыхнули новые огненные искры, в дополнение к уже носящимся в воздухе во множестве, а на плечи посыпались горящие головешки. Замычав что-то вовсе уж грозное, бравый десятник кубарем выкатился из-под оседающей крыши охваченного огнем домишки.
- Unchi, - только и сумел сказать Мицуке.
Но делать нечего, сам напросился. В этом дыму и не разберешь, где выход... не там, куда его понесло. Хорошо, что в этих крестьянских домах, куда ни плюнь, везде дыра. Балки угрожающе заскрипели, Мицуке вывалился с другой стороны обрушившейся хижины, отполз подальше, волоча за собой злополучным мешок с рисом. На большее в легких, которые и без того раздирал кашель, не хватило воздуха, ронин перекатился на спину. Вот уж не думал, что закончит жизнь на заднем крестьянском дворе. А красиво – полыхающее сливовое дерево на фоне синего осеннего неба... Среди клубов черного дыма нелепо поднималась крыша абсолютно целого здания - чайного домика, если судить по надписи на закопченном фонаре. Мицуке встал на четвереньки и с какой мог скоростью, той и двинулся подальше от огня.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Хидэтада открыл глаза и потряс отчаянно гудящей, как после доброй попойки, головой. Искр в глазах немного поубавилось, но все же назвать себя полностью готовым к бою он не мог бы при всем желании. Стянув с лица отчаянно воняющее дымом фундоси, он осторожно ощупал голову и тихо зарычал сквозь зубы, нащупав преизрядную шишку, как раз под стянутыми в тугой узел волосами, после чего разразился столь долго сдерживаемой тирадой, в которой немало самых красочных эпитетов отводилось ками огня, черепичным крышам, жалким хижинам, и тем, кто их строит в частности, а так же кривовуким простолюдинам, которые не умеют обращаться с огнем, как таковым. Наконец, облегчив таким привычным способом душу, Такеда кое-как поднялся на ноги и еще раз потряся головой, осмотрелся.
Деревенька уже догорала, на ведущей к воротам улочке, большой кучей громоздилось все спасенное из огня добро - лари и мешки, циновки и одежда. Все вперемешку, все в пыли и пепле, но по крайней мере еще более-менее годное к употреблению, в отличие от полыхающих и ежеминутно рушащихся каркасов деревенских домиков. Из общей картины выбивался лишь чайный домик - его стены были такими же целыми и надежными, лишь чуть-чуть измазанными летящим по ветру пеплом, словно этот домик стоял не в сгоревшей дотла деревеньке, а в каком-нибудь призамковом поселении, среди тишины и благоденствия. Десятник угрюмо покосился на домик, затем оглядел себя с ног до головы и хмыкнул. Глоточек-другой сакэ конечно не помешали бы, но тратить больше чем жизненно необходимо не давала привычная бережливость, все же капитулировавшая после того, как затылок в очередной раз отозвался болью. Такеда задумчиво покрутил в руках измазанное в пепле исподнее, стараясь не испачкать то, что было ему все же очень дорого, завернулся в фундоси и, взвесив в ладони небольшой мешочек, по старой привычке спрятанный в рукаве обгорелого косоде. Он размышлял, что на пару-тройку кувшинчиков саке, которые благотворно скажутся на гудящей голове, этих монет должно хватить, а о Демоне-У пока что можно не беспокоиться - зловредная лошадища не только никому не даст прикоснуться к притороченным у седла вещам хозяина, но и сама вполне может накостылять и обеспечить долгую отсидку на верхушке пинии, какому-нибудь не шибко умному и слишком алчному простолюдину, буде он вздумает приблизиться к боевому кавалерийскому коню.

Остановился Мицуке только когда сообразил, что находится возле спасенного крестьянского имущества; там и поднялся кое-как на подгибающиеся ноги. Отловил кого-то из простолюдинов, отобрал у него ведро теперь бесполезной воды и окатил себя с головы до пят.

- Там, - он махнул рукой за ближайшую хижину, - еще один мешок. Сходи принеси...
Мицуке огляделся. Деревни больше не существовало, и если местные жители не решат отстраивать ее заново - а почему бы и нет? - то и чайный домик недолго простоит в заброшенном и населенном только духами месте. Крестьяне устроили плач и хоровой вой по погибшей собственности. Лучше бы расторопнее вытаскивали вещи из огня...
В гудящей тяжелой голове толклась мысль, что он что-то забыл сделать. Ну да... конечно... Ты не можешь вытащить меч, потому что плохо заботился о клинке... Ронин отошел в сторону, пристроился на перевернутой тачке со сломанным колесом и вытянул из-за пояса оружие. Надо бы подойти поприветствовать самурая, но Мицуке сейчас было не до соблюдения приличий. Клинок не пострадал, солнечный желтый свет стекал по нему, точно мед. И хорошо, потому что протереть его нечем, все - грязное, прокопченное и едко воняет дымом.

Такеда пошатываясь и сквозь зубы поминая ками, брел по улице, избрав ориентиром большой фонарь над входом в чайный домик и чувствовал что дойти до вожделенного фонаря за одну попытку просто не получится - голова кружилась, в ушах поднимался шум, так что десятник все сильнее ощущал необходимость присесть и передохнуть немного. Сквозь застилающее глаза странное марево, Хидэтада с трудом различил большую перевернутую тачку, лежащую посреди улицы, на которой сидел какой-то человек и рассматривал вытащенн ый из ножен длинный меч. Судя по прическе это был самурай. Хотя понять, какого он клана было очень сложно, десятник подумал, что это не суть важно сейчас - места на тачке хватит еще на пару желающих посидеть, а драться сейчас, все равно нет никаких сил. Дошагав до вожделенной тачки, Хидэтада шумно плюхнулся на нее задом, громко вздохнув и чувствуя как шум в ушах постепенно становится все слабее.

Сообщение отредактировал Reytar - 21-04-2006, 13:20

[Кысь >>>]

Кицунэ еще не достигла деревни, а уже знала, что что-то случилось. Воздух горчил дымом, но еще яснее был запах тревоги. Лапы рыжей сводило судорогой - там, за деревьями, умирали духи, и земля дышала их смертью все больше. Парой прыжков Рыжая миновала оставшиеся пару кэнов, и замерла, приподняв над землей переднюю лапу.
Деревенька горела. Золотистые языки пламени напоминали то высокие горные деревья, то юрких белок, снующих меж ними. Только вот кричали белки страшно - не как люди, да и не как демоны, если уж на то пошло. Смертью кричали, жуткой смертью. Лапы как-то сами собой подогнулись, перестали слушаться.
На невысоком зеленом холме, на глазах у всего честного народа, в паре шагов от дороги, лежала небольшая рыжая лиса и пристально смотрела в огонь, не поворачивая головы на самые отчаянные крики. Не шевелилась, кажется, даже не моргала. И только когда пожар окончательно потух, Рыжая завыла - не по-волчьи, по-собачьи, с подтявкиванием, долго, прощально, тем, что не услышат.

[Bishop >>>]

(Reytar mo Далара mo watashi mo)

Весу в соседе оказалось много, тачка жалобно скрипнула, не развалилась, и на том спасибо. Мицуке пододвинулся, благоразумно убрал меч в ножны. Он хотел было назвать свое имя, но даже у него отнялся язык, когда неподалеку от деревни заплакала лиса. Ее рыдания перекрыли даже треск и вой пламени.
Такеда еще глубже вздохнул, закашлялся, из-за очередной волны дымной гари, несомой ветром и покосился на ножны меча, который "компаньон по сидению на тачке", так про себя Хидэтада назвал незнакомого самурая, и произнес:
- Хороший клинок. Древний и славный.
После чего резко обернулся, услышав за частоколом вой лисицы.
- Не к добру это... - Произнес он, в очередной раз крутя головой.
Мицуке согласился, что определенно не к добру. По улице, обходя перепачкавшихся в саже и копоти и теперь осмелевших простолюдинов, брела Олури (Чиру – вот злодей, ну я тебе припомню!- примостился у девочки на руках). Мицуке неохотно поднялся; все тело – такое всегда послушное – отказывалось повиноваться. Подошел к девчонке, присел возле нее на корточки. Девчонка словно увидела демона: глаза на пол-лица, сама белая, взгляд безумный. Наверное, ее лицо было сейчас здесь единственным чистым пятном.
Олури остановилась рядом с Мицуке, ее пальцы продолжали перебирать кошачью шерсть, будто жили собственной жизнью. Девочка повернула лицо к великану, который теперь оказался ниже ее, хоть и не намного, и сказала:
- Дымом пахнет. Где Тото?
Казалось, она говорит сама с собой.
- Тото?
А действительно – где мальчишка и беловолосый шаман? Они потеряли друг друга, когда сквозь туман разглядели огонь, а потом было некогда. Мицуке вроде бы показалось, что он слышал хлопанье больших крыльев, но когда бежишь вниз к дороге, ломясь сквозь кусты, чего только не почудится.
- Я не знаю, - растерялся бродяга.

[Хикари >>>]

События происходили настолько быстро, что Хикари не успел даже сообразить, что же случилось. Буквально минуту назад он бежал с Тото на плече, а сейчас он бездумно стоял. За пазухой жалобно сжалась лиса. Она была сильно чем-то испугана. А где мальчик? Говорящий с Духами попытался воспроизвести случившееся. Единственное, что он мог вспомнить – мощнейшая аура, исходящая сверху. Эта аура была очень знакомой. Да, та самая аура в храме.
-Sore wa… Sore wa… - ошеломленно повторял шаман.
Похоже, только что исполнилась его мечта. Он встретил тенгу. Но почему-то он был совершенно не рад. Сильнейший из духов предстал перед ним во всей своей злобе. Похищения, пожары – когда все это где-то далеко, это воспринимаешь просто как факт. Но если это происходит здесь и сейчас, то и отношение к этому кардинально меняется.
Также Говорящего мучил еще один вопрос: что он скажет Олури и Мицуке? Ему доверили присмотр за ребенком, а он его не уберег. «Взбодрись, - сказал он себе, - Что случилось, того не изменить, а рядом находится деревня, в которой погибают люди».
Над головой разнесся клекот Цуру, который сообщал шаману о том, что парень был похищен тенгу, и дух естественно полетит за ним, чтобы попробовать найти способ спасти паренька. «Ну хоть какая-то радостная новость, подумал Хикари, продолжая путь к горящей деревне, - А сон-то и правда вещим оказался».
***
Пожар утихал, когда миловидная девушка в красном кимоно и с корзинкой, наполненной травами, подошла к нетронутому пожаром чайному домику.
Там собралась довольно большая группа людей, в центре которой сидел шаман, оказывая помощь пострадавшим.
-Аригато, Кицуне-чан, - произнес он, принимая из рук девушки корзинку, и обратился к окружавшим его людям, - Заварите эти травы и прикладывайте отвар каждый день к местам ожогов. Тяжелораненых напоите отваром из вот этих трав, это должно облегчить боль. Но их нужно срочно везти к целителю, я, к сожалению, не в состоянии справиться с недугом такой силы. Вот вроде и все.
Хаку облегченно вздохнул. Многих удалось спасти. Все, что было в его силах, он сделал, теперь крестьяне справиться сами, а Говорящего больше интересовал другой вопрос. Почему пламя не тронуло чайный домик? Какая сила защитила его? Скорее всего, кто-то из Ёкаев. Хикари подумал о количестве саке в погребах заведения, и решил, что наверняка знает защитника этого места. В таком случае нужно нанести визит вежливости старому знакомому.
И шаман направился к чайному домику. Он не услышал, как один из крестьян в толпе шепотом произнес:
-С возвращением в Шимоцуке, Хикари-сан.

[Далара >>>]

(Не обошлось без Грея)

Утреннее солнце вскарабкалось над соседним лесом на горе, разукрасив окрестности мириадами красок. Ночной холод начал потихоньку отступать под натиском еще по-летнему жарких солнечных лучей. Двое путников неторопливо шли по пустынной лесной дороге, когда сзади вдруг раздались отчетливые шаги и шорох листвы. Кто-то бежал за ними. Такамори дал знак монаху остановиться. Дорога позади была пуста, по крайней мере до поворота, который два путешественника миновали пять минут назад. У обочины среди стволов мелькнуло что-то пестрое, а через несколько секунд на дорогу вылетела Амэ, запыхавшаяся от бега. Такамори заулыбался, увидев девушку. Та быстро оглянулась и снова побежала, ее одежда разметалась по ветру.
Позади нее из леса выскочила четверка людей. Невзрачные серые с синим кимоно, много раз стиранные и латанные, деревенские прически и большие угрожающего вида ножи в руках. Издав нечто вроде победоносного вопля, они ринулись за Амэ. Все четверо, как и девушка, были босиком и неслись, вздымая облака пыли.
Оценив ситуацию, Такамори ринулся навстречу девушке. Монах тоже направился обратно, правда не бегом а вполне спокойным шагом. Ронин первым успел добраться до Амэ, которая тут же кинулась в его объятия, судорожно оглядываясь.
- Не бойся, - тихо сказал ей Такамори и подтолкнул так, чтобы она оказалась за его спиной.
В этот момент до места встречи добежали и преследователи. Добежали и остановились в нерешительности, потому что теперь вместо беззащитной девушки перед ними стоял самурай, держащий руку на рукояти пока еще не обнаженного меча. И взгляд этого самурая не предвещал ничего хорошего.

[Далара >>>]

Запах дыма коснулся носа и перевернул весь мир вверх дном. Только небо и земля не поменялись местами, хотя отчаянно этого желали. Предыдущий день вдруг пропал, будто и не было его никогда. Лихорадочный сбор пожитков, Тото, складывающий оружие, нагината, побег, лес, ночь и нора, лиса и кот, Мицуке и Хаку – все стало сном. Просто старым, так никогда и не сбывшимся сном. А на самом деле был только запах дыма, и в этом дыму тонули огонь, крики, суета. Застыть, сжаться, не смотреть. Или бежать? Но куда?
Олури не бежит. Просто идет. Или стоит?
- Да что с тобой?
Кто-то трясет... или это она сама дрожит? А может, это сотрясается земля? Перед глазами только пламя, в котором съеживается, чернеет и гибнет все. Абсолютно все.
- Присмотри за Чиру! – голос из ниоткуда пробивается сквозь толстенную ткань сна.
- Чиру? – лепечут непослушные губы. Но ответа нет.
Все вокруг черное и красное, жаркое, как на полуденном солнце, как в жаровне, только больше и страшнее. Неукротимее. Все движется, трещит и стремится вверх. Девочка послушно поднимает взгляд следом. Черные руки дыма царапают синеву неба, кусают, и небо дергается в страхе. Шум, крики, где-то ухнула в бездну пожара крыша. Там, в доме, было все, а теперь нет ничего. Совсем ничего, только черная мукА. Олури проверяла.
Эта мука тоже оставляет следы на пальцах. Только из нее нельзя спечь лепешку.
- Что ты, котик, не надо выть. А то черная смерть найдет тебя и съест.
То ли понял, то ли нет, но больше не воет. Почему здесь кот? Где же кукла?
- Ты не знаешь, где моя химэ?
Рыжий зверь молчит. В его зеленых глазах заходится в дикой пляске пламя. Олури завороженно смотрит, бормочет:
- Надо найти химэ...
Вокруг бегают люди, но ее никто не трогает. И их не спросить, они боятся. Тото нет. А вдруг он сидит в одном из домов и захлебывается дымом? Если он не вылезет оттуда, тоже станет черной мукой, как Кунико.
- Тото?!
Пронзительного визга никто не слышит. Где же он, где? Кот не знает, прижался и тоскует. Надо найти брата, нельзя его терять. Та рыжая женщина сказала, что она потеряла брата. Бежать уже некуда, Тото здесь нет. Олури бредет мимо людей, и ей кажется, что они и не люди вовсе. Нельзя их спрашивать. Телега на дороге. Два человека. Один подошел, от него пахнет остывшим огнем и тем черным, которое царапало небо.
- Дымом пахнет. Где Тото?
- Тото?.. Я не знаю.
- Не знаешь... Он же здесь, он должен быть где-то здесь.
Олури посмотрела на ближайшее пепелище, совсем недавно бывшее домом, и кинулась вдруг к нему. Не дали добежать, поймали - не вырваться. Куда-то повели. Ее вдруг окружили женские голоса, чьи-то незнакомые руки попытались отнять кота, не дала. Целый дом, не сгоревший, стены стоят, крыша сверху, фонари. Подталкивают к нему, просят зайти внутрь. Может быть, Тото там?

[Bishop >>>]

(еще - Reytar)

Мицуке потянулся, чтобы погладить девчонку по волосам, как-нибудь успокоить; Олури шарахнулась в сторону испуганным олененком.
- Ты чего?
Опять молчит, опять глаза стеклянные. Надо бы ее увести отсюда, но куда? Бродяга посмотрел на нетронутый огнем чайный домик, оглянулся на самурая.
- Победа невелика, - сказал ронин, - но и ее можно отпраздновать.
Такеда задумчиво покосился на девчонку. "На крестьянскую девку вроде не похожа..." - Думал он, осторожно ощупывая голову. - " Но ведь ОДНА, да еще и словно тэнгу увидела... Не те кого я ищу..." Он только собирался спросить кто такой, так необходимый девчонке Тото, как услышал вопрос соседа-по-тачке.
- Победа тем больше, что сам остался цел. - Сняв с пояса головной платок, Хидэтада сложил его втрое и повязал болящую голову, после чего продолжил. - Отпраздновать ее стоит. Как стоит и влить в рот этой девчушке немного саке. Она явно в шоке, видал я уже такое... Наши асигару когда-то молодую крестьянку обидели, сильно обидели, всей толпой. Я ее через месяц встречал, точно так же выглядела...
Кавалерист помолчал и буркнул:
- Пойдем, что ли? Если набегут служки - у меня немного монет есть, заплатим. Не набегут - им же хуже.
Безумная, не безумная, а догадалась прихватить вакидзаси, брошенный Мицуке рядом с ней на дороге. И сейчас сжимала в руке меч брата, как последнюю вещь, которая их связывала. Чтобы не вдаваться в долгие переговоры и споры, ронин просто-напросто поднял девчонку со всем ее барахлом – узлом, оружием и Чиру – на руки. Тяжеловата, все-таки уже почти взрослая женщина, скоро замуж отдавать можно.
- Пойдем, - взгляд у Мицуке был тяжелый: мол, не надо эту девочку обижать как ту крестьянку, лично он, Мицуке, и не советует.
Такеда заметил тяжелый взгляд нового знакомого и немного приподнял брови, мол, что на меня зыркаешь, я на такую худощавую не намерен покушаться, делать мне, мол, больше нечего. После чего поднялся, и зашагал вслед за несущим девчонку ронином. То, что новый знакомый именно ронин, кавалерист уже понял - на одежде не было символа господина, да и даже не смотря на обгорелость, оная одежда смотрелась на редкость потрепанно.
В чайном домике их встретили перепуганные девушки, объяснили, что хозяйка и рада была бы гостям, но от переживаний у нее отнялись ноги, и она лежит, встать не может, но скоро придет в себя и уважит гостей по всем правилам гостеприимства. Им сдали на руки Олури; Мицуке даже смог отобрать у нее меч – но только после объяснений, что вакидзаси будет лежать здесь, «вот видишь, вот он лежит, на подставке, никто его не тронет даже пальцем». Ронин уселся на пол, положив рядом с собой меч; на чистых циновках остались грязные следы, бродяга попытался стереть сажу ладонью, да только еще больше размазал. Он не знал, чего хочет сейчас больше – умыться или выпить. Выпить, наверное, хотелось больше.

[дон Алесандро >>>]

( + SonGoku)

Воздух над Шимоцуке.

Дух издал какие-то звуки, однако внезапно махнул крыльями и заложил лихой вираж, он будто нырнул в океан воздуха, земля стала стремительно приближаться, воздух засвистел в ушах, каким образом мальчишка оставался на носу тэнгу было настоящей загадкой. Казалось, что дух сейчас пропашет своим носищем землю, но в последний момент тэнгу резко заработал крыльями и стал снова набирать высоту. Ветер снова засвистел в ушах, на этот раз дух ловкими движениями ловил несущие вверх, к самым облакам тэнгу и его маленького пассажира. Внезапно тэнгу помотал головой, и заметил что за ним пристроился ещё один летун, Журавль, да явно не простой, дух зашипел как масло на сковороде и резко заработал крыльями, ускоряясь и набираю высоту, дух потянулся прямо к облакам, стараясь укрыться от настойчивого журавля среди них.
Тото завизжал от испуга и удовольствия. В какой-то момент он подумал, что вот-вот соскользнет в бездну, но потом его необычный похититель стал уверенно набирать высоту.
- Ух ты... - мальчишка незаметно (как ему показалось) сглотнул. - А еще раз?
Очень мешал сверток с мечом за спиной, а еще больше - связанные руки.
В ответ на писк мальчишки раздалось невнятное бурчание, дух вдруг повёл крыльями и резко взял в право одновременно снижаясь.
- Мама-а!
Падение вниз было довольно кратким, раз, и дух снова начал набирать высоту активно работая крыльями.
Хорошо, что небольшая горстка риса давно успела перевариться, нето полет мог стать не таким привлекательным. Но и пустой живот отзывался на выходки тэнгу совсем не достойными самурая позывами. Тото запрокинул голову, подставляя лицо солнцу.
Тэнгу мотнул головой, сверкнул глазом, и быстро-быстро заработал могучими крыльями поднимаясь к самым облакам... журавль, что ещё пытался лететь за ними окончательно отстал от странных летунов.

[Далара >>>]

Поняв, что за девушку вдруг нашлось кому вступиться, крестьяне немного оробели, но их замешательство длилось всего секунду. Распаленные видом добычи, которая вот-вот уйдет прямо из рук, они сбились в кучу и, подбадривая себя яростными криками, бросились в атаку. По пути, правда, оказалось, что при беге вплотную они сильно мешают друг другу. Пришлось им разойтись.
Такамори выхватил меч. Краем глаза бросил взгляд – как там Амэ и монах. А как еще? Старик уселся на покрытый мхом камень у дороги и смотрит с любопытством. Девушка стоит рядом с ним, разве что локтем не оперлась на плечо Ки-хоши. И тоже наблюдает, в глазах веселье, страх начисто сгинул. Вот развлечение себе нашла. Попугай примостился на ближайшем дереве и что-то там кудахчет по-своему.
Первый из доморощенных разбойников добежал, и пришлось уделить ему внимание. Что-то он очень разогнался, если отойти в сторону и не мешать, пожалуй, так и пролетит мимо. А можно немножко и помешать – выставить ногу в нужный момент. Красиво летит, будто сокол, жаль недалеко.
Oyaoya, пока наблюдал за первым, добежал второй. Этот учел пример своего товарища и благоразумно сбавил ход, даже замахнулся ножом. Удар сверху, и нож впивается лезвием в землю. Не повезло ножу, земля здесь сухая и каменистая, не то что на болотах чуть дальше. Меч взмыл вверх и не заточенной стороной шарахнул крестьянина по уху. Тот взвыл. Сзади накинулся третий. Такамори развернулся, лезвие молнией мелькнуло в воздухе. Дикий вой, кисть, все еще сжимающая рукоять ножа, валится на землю, следом оседает незадачливый деревенщина.
Четвертый так и не добрался, остановился за несколько шагов и смотрит округлившимися глазами. Первый уже поднялся, но не спешит нападать. Второй все еще трет ухо и пятится. Такамори вскинул меч. Подействовало – с криком последний рванул в лес. Тот, что мог лишиться уха, бросился к отчаянно товарищу, отчаянно цепляющемуся за кровоточащую культю. Первый тоже подбежал, вдвоем подняли и изо всех сил кинулись к деревьям.
- А я знала, что ты меня спасешь, - звонким колокольчиком воскликнула Амэ. – Они похожи на дворовых шавок, попытавшихся напасть на волка.
Такамори хмуро посмотрел на меч – придется теперь чистить. Порылся за пазухой в поисках чистой тряпицы, вытереть. Перед носом возникла девичья рука, протягивающая кусок ткани.
- Возьми.
Улыбается. Такамори взял. Протер клинок.
- Теперь я с вами пойду, - заявила Амэ.

[Хикари >>>]

Шиобара жила своей обычной жизнью. Крестьяне работали на рисовых полях, немногочисленная стража вальяжно бродила по улицам, ожидая вечерней смены и, соответственно возможности скрасить досуг в чайном домике в компании очаровательных служанок.
Управитель деревни, Хикари Кантаро смотрел на них с неодобрением. Это были явно не те воины, с которыми он когда-то рассказывал небылицы у походного костра после очередного боя. Эти бы и в бой-то не пошли, не будь они уверены на сто процентов в победе. Но, к сожалению других здесь не было, да и быть не могло. Откуда им взяться в маленькой деревушке наподобие этой? Единственной радостью в жизни старого воина был сын Итачи. В тренировках упорен, катаной владеет уже почти, как отец. Не то, что... Впрочем, у Хикари Кантаро был только один сын.
А вот и он идет к дому отца, не отпуская руки от рукояти катаны. «Настоящий воин, всегда готов к бою»,- с одобрением подумал отец.
Итачи вошел без стука.
-Ты звал меня, отец? – спросил он
-Да, сын, у меня есть поручение для тебя. Думаю, ты знаешь, что к нам собирается приехать мой старый товарищ, дайме Акаихигэ, владетель окрестных земель. Кто-то должен встретить его и, я думаю, ты подходишь для этого лучше всех. - Произнес Кантаро, вглядываясь в темно-карие, почти черные глаза сына. Взгляд Итачи как всегда был холоден и надменен.
-Неужели это настолько важно, отец? У меня полно других дел, и я не очень горю желанием тратить свое время на самовлюбленного богача, которому вдруг взбрело в голову посетить их источники.
-Итачи, через несколько лет ты займешь мое место управителя этой деревни. И отношение к тебе этого «самовлюбленного богача» будет играть в твоей жизни не последнюю роль. К тому же, я твой отец, и мое решение для тебя есть непоколебимый закон. Ты все понял? – старый управитель понемногу начинал терять терпение.
Молодой Хикари с безразличием смотрел на отца. «Давай, злись, старик, - думал он, - через пару лет, когда я смогу по закону занять твое место, посмотрим, как ты тогда найдешь применение своей злобе». Но сейчас он только кивнул.
-Вот и славно, - отец явно смягчился, - Только знай, сиятельный дайме обладает скверным характером. Поэтому, чтобы с тобой ничего не случилось, я отправляю с тобой двух телохранителей, братьев Итиро и Дзиро. Ты их видел, они ждут тебя у входа. Если вопросов нет, собирайся и отправляйся в путь.
****
Хикари вышел во двор, в сопровождении двух рослых самураев, которые были настолько одинаковыми, что один казался лишь отражением другого, случайно перешедшим границу водной глади.
-Мне нужно полчаса на сборы, - произнес Итачи, - По прошествии их жду вас в этом же месте. А пока можете немного отдохнуть в чайном домике, - с этими словами он кинул каждому из них по паре бронзовых монет.
Братья довольно заулыбались и последовали совету молодого господина.
Итачи же отправился к ближайшей роще, где его уже ждал нищий старик, опираясь на бамбуковую палку.
-Ты принес мне амулет Ину? Или ты все-таки предпочитаешь, чтобы жители деревни, в том числе и твой почтенный отец, узнали, куда пропал сын командира стражи? – противным скрипучим голосом произнес старик.
-Да, конечно, - ровным спокойным голосом произнес Хикари, - только давай отойдем подальше от людских глаз. Я не хочу, чтобы кто-то видел, как я передаю его тебе.
Наконец, они нашли безопасное место.
-Ну же, давай его сюда, - алчно произнес старик.
Итачи только слегка улыбнулся. Мгновение, и катана, буквально секунду назад блеснувшая на солнце, снова заняла свое обычное место. Старик, издав удивленный стон, мягко опустился на землю. Откуда он мог знать, что молодой господин владеет катаной настолько хорошо?
-Амулет Ину - семейная реликвия рода Хикари. Ты действительно думал, что я отдам тебе его?

Сообщение отредактировал Хикари - 24-04-2006, 23:20

[Кысь >>>]

Лиса бежала не просто так. Лиса несла новость. Всем, кто не видел дымного столба над деревней, всем, кто не чуял горчинки в воздухе. Белки прыгали в ветвях, птицы высовывали головы из листвы, но нигде не было ни одной обезъяны. Куда они могли деться? Рыжая повернула в сторону Раме, самой большой и старой сару из знакомых ей.
Вокруг логова Раме собралась целая толпа - вот они где все! Обезъяны всех возрастов и положений расселись на ветках и оживленно обсуждали что-то. В центре же, на большом камне, сидел Раме и увлеченно раскалывал орех.
Рыжая поклонилась Старейшему из Обезъян, и поприветствовала его. Последний даже не поднял глаз. Но кицунэ не впервые в жизни общалась с обезъянами - она продолжила - рассказав о людях в заброшенном храме, о пожаре в деревне и о екае в подвале чайного домика. И принялась ждать ответа.
Когда старый обезъян, наконец, заговорил, Рыжая уже думала пойти домой.
- Твой рассказ неполон, о младшая сестра наша. Забыла ты упомянуть о демоне, что унес мальчишку, о седом юноше, которого сопровождают лесные духи, о детях, которых ищут. Одного из них демон и унес. Знала ли ты это, сестра?
- Осведомленность твоя не знает границ, о Старейший. Поведай мне пожалуйста о мальчишке и демоне!
- Исчезли они в стороне Шиобары, о младшая сестра наша. Там и ищи. Найдешь - принеси весточку, вознагражу.
- Благодарю тебя, о Старейший.
Теперь за новости беспокоиться не приходилось - если они известны обезъянам, скоро о них узнает весь лес. Зато всплыла куча новых поводов для беспокойства - этот самый седой парень с кицунэ, девочка, брата которой подхватил демон... самурай, ночевавший в заброшенном храме. сначала следовало позаботиться о них, наверное. Перед тем, как бежать в Шиобару..

[Grey >>>]

Наблюдая за происходящим, Кин Ки спокойно извлек из-за пазухи плоский кожаный сосуд, явно не японского происхождения со сложным степным "травяным" орнаментом. Вытащив толстую пробку, монах сделал пару глотков и с улыбкой пронаблюдал полет первого из бандитов. Фляга исчезла обратно в складках пост-оранжевого одеяния.
- Сегодня явно не их день, - бросил Ки, когда последняя троица уже сверкала пятками, убегая в сторону леса.
Монах поднялся со своего места, и пока его спутник занимался своим мечом, прошел к тому месту, где лежала отрубленная кисть. Тычком посоха Ки отправил ее в придорожную траву, а сам, покряхтывая, нагнулся и подобрал нож.
- Нельзя такие вещи бросать, вдруг еще дети малые найдут, поранятся, - оставшиеся ножи были также заботливо собраны, тот, что вонзился в землю, монах сначала расшатал посохом, а потом вытащил лишь с небольшим усилием.
Связав их в пучок какой-то бечевой, Кин Ки вернулся к Такамори и Амэ.
- Весьма эффектное и поучительное представление, - с улыбкой сказал монах. - Они не скоро его забудут. Девушка хочет идти с нами? Решать вам, воин-сан.

[Хикари >>>]

Чайный домик в сгоревшей деревне.
-Так, так… - произнес Хаку, заглядывая в погребок чайного домика, - кто у нас здесь?
Как на странно, уговорить почтенную хозяйку таверны позволить им посетить его не составило труда. Возможно, после этого пожара его считали героем, возможно хозяйка просто узнала беловолосого шамана. Хикари не знал причины ее милости, да и знать их не особо стремился. Разрешили, и славно.
Ответом на его вопрос был лишь храп, и Хикари, решив расценивать это как приглашение войти, пересек порог погребка. Как он и ожидал, обладателем храпа оказался его знакомый тануки, который, окружив себя порядочными запасами алкоголя, забыл про весь окружающий мир. Будить его обычными способами было бесполезно, и поэтому Говорящий с Духами достал из мешка саке, белую редьку и окономияки, оставшиеся у него еще со времен прошлой встречи с духом, и приступил к трапезе, время от времени громко восхищаясь напитком.
Окрестности Шиобары.
Итачи в сопровождении телохранителей выехал из деревни. Кони были свежие и поэтому легко несли всадников.
-Господин, вы чем-то взволнованы? – спросил у молодого Хикари Итиро (или Дзиро, Итачи совершенно не различал их), - может мы чем-то можем помочь?
-Все в порядке, воин. У меня просто совершенно нет желания тратить свое время на сиятельного. – как можно более безразлично произнес парень.
Конечно же, он соврал. Его беспокоило тело старика, которое у него не было времени надежно спрятать. Что будет, если его найдут? «Успокойся, Итачи, - говорил он себе, - даже если и найдут, кто осудит сына управителя за убийство какого-то нищего бродяги?»
Но мысли упорно не желали покидать голову.
Так они и ехали. Хикари, полностью погрузившийся в размышления, и два суровых воина, думающих как бы помочь господину.
А на горизонте тем временем появился эскорт дайме, и всадники перешли на галоп.

[Bishop >>>]

Много было выпито и мало съедено - в голове клубился туман, будто демон напустил морок не только на лес; ронин задремал под военные байки собутыльника. Их клан не участвовал в походе за море, но многие самураи, те, кто помоложе и горячее характером, возмущались и рвались в бой. Некоторые сбежали из дома, кто-то успел сесть на корабли до Нагои, где собиралась армия Тоётоми; другим не повезло. К тому времени старый Акатэ передал управление делами семьи, свое место при сегуне и привилегии сыну, ну а тот ослушания никому не спускал. Когда в побег собрались его младшие отпрыски, у нового главы клана лопнуло и без того невеликое терпение.

...они стояли друг против друга, а луна заливала небольшую лесную поляну серебристым призрачным светом. Трава будто заиндевела. Братья не были ему ровней - младше, слабее, медленнее не по годам рослого Мицуке. Им было страшно, они собрались на войну, но боялись вернуться домой, где их ждало наказание.
- Ты не можешь нам приказывать! - запальчиво крикнул Хисемунэ. - Ты даже не одной с нами крови! Если бы отец уделял больше внимания нашей матери, ему не пришлось бы брать в дом приблудного оборванца!
Его Мицуке убил первым, меч рассек тело от правого бедра до левого плеча. Хисемунэ постоял, уже мертвый и рухнул в лужу собственной крови, черной на серебристой земле. Младший Рикуго - он получил оружие всего полгода назад - метнулся к деревьям; должно быть, хотел скрыться в лесу. Когда понял, что не получится, все-таки повернулся к противнику.
- Отпусти меня, - всхлипнул он. - Скажи, что я убежал, пока вы с Хисемунэ сражались...
И тут же сделал попытку достать Мицуке, целясь в грудь. Когда все закончилось, Мицуке обтер меч о траву; где-то рядом булькал ручей, но не в чем было принести воды, чтобы обмыть мертвецов. Завернутые в фуросики головы и оружие лежали возле погребального костра, пока Мицуке молился, чтобы братья простили его. В первом же храме он заказал по убитым службу, денег едва хватило; по дороге до Нары Мицуке был готов просить милостыню или подстеречь на перекрестке богатого торговца. Удержали лишь слова брата, сказанные перед смертью. ...Не пришлось бы брать в дом приблудного оборванца!.. Он передал тяжелые свертки отцу, подождал, когда тот развернет пропитавшуюся кровью ткань, и только потом попросил разрешения удалиться. Теперь в клане его сторонились поговаривали, будто он видит призраков и демонов, но спросить напрямик не рисковали. А то услышали бы в ответ, что в потрескивании огонька масляной лампы или гудении пламени в кухонной печи ему слышатся голоса братьев. Рикуго умоляет его отпустить, старший Хисемунэ презрительно сплевывает: "...не пришлось бы брать в дом..." На устроенных кланом поминках Мицуке сидел рядом с отцом и смотрел в пол; со стороны казалось, будто он заскучал и уснул. Не с кем было поделиться, как оплакал братьев в ночь убийства, как по глупости, молодости лет (он двум годами был старше Хисемунэ и пятью - Рикуго) еще пьяный от запаха крови хотел лишить себя жизни - но подумал, что кто-то обязан сообщить родителям об участи их детей... Потом на его счету было много чужих смертей, но ни одна не запомнилась, как эти две.

От прикосновения умелых рук ронин вздрогнул и открыл глаза. Миловидная девушка с распущенными волосами стягивала с него одежду; собственное нижнее кимоно, дзюбан, она спустила до пояса, обнажив плечи и грудь. Даже если бы отыскались силы, то не нашлось бы желания отказаться.
- Ты устал, - прошептала банщица на ухо Мицуке. - Горячая вода и массаж помогут тебе. А быть может, и кое-что еще.
Горячая вода была тут же, неподалеку. Как и опилки, и камни, и подушки, и ткани. Все чуточку слишком роскошное для захолустной деревеньки, да кого это волновало? От воды пахнуло терпким травяным ароматом.
- Я тебя знаю?
Запах – наконец-то не гари и не дыма – защекотал ноздри. Мысль о том, что не стоит выпускать из рук меча, не оставляла, но еще больше хотелось отдохнуть от всех приключений.
- Почему мне кажется, что мы встречались? Как тебя зовут?
Девушка только улыбнулась - черный лак неестественно ровно покрывал зубы. И выплеснула на самурая целый ушат воды.
- Oi! Ты что это делаешь?! А ну иди сюда...
Банщицу оторвали от пола – она уперлась руками ронину в грудь, старалась вырваться, но без толку – и макнули в бадью о-фуро. Девушка честно старалась вырваться - вода с непривычки была ммм... горячей. В результате где-то половина бочки оказалась равномерно разбрызгана по помещению, а парня окатили еще одним ушатом воды - теперь уже почти обжигающей. Мицуке заорал от неожиданности.
- Ах ты...
В бадье хватило места им обоим – то ли фуро действительно была велика, то ли мала девушка, - только воды там стало еще меньше. Распущенные волосы Мицуке намокли, пряди хлестнули по плечам, точно плети.
- Куда убегаешь? Кто обещал мне еще кое-что?
- Сначала горячая вода, - издевательски усмехнувшись, девушка с лисьими глазами вылила на голову ронина еще пригоршню воды.
Что-что, а вода была действительно горячей, почти кипяток. Мицуке не жаловался, обжигающая кожу ароматная вода вымывала боль из уставшего тела, на долю которого в последнее время перепало избыточно колотушек. Ронин сдался. Будь что будет, но хоть пять минут спокойствия он по-всякому заслужил. Мицуке отпустил банщицу; ему почему-то казалось – она никуда не убежит. Вода пахла лесом. Девушка аккуратно вылезла из бочки, скинув намокшее кимоно, и резко надавила самураю на плечи, заставив его нырнуть в горячую воду чуть ли не с головой. А потом была прохладная вода, и горячие опилки, и теплая галька. Тонкие пальчики девушки двигались с уверенностью мастера массажа, но без присущей мастерам заученности.
- Знаешь, - пробормотал Мицуке; глаза слипались, бродягу клонило в сон, - хорошо, что не все тут сгорело... но я даже рад пожару. Иначе я прошел бы мимо деревни и не встретил тебя.
Банщица только поддакнула, не прерывая массажа. Движения становились все более медленными и мерными, убаюкивали. Когда ронин заснул, девушка подхватила с пола мокрые одежды и исчезла. Захватив с собой меч.

(сцена в бане - вместе с Китти)

[SonGoku >>>]

В бамбуковая роща неподалеку от Шиобары заблудившийся бурундук, гость от сосен, что растут выше по горному склону, опасливо понюхал рваную соломенную сандалию-дзори. По его мнению, дзори должны находиться на ногах у людей (от которых нужно держаться подальше, особено, если люди невелики ростом и держат в руках палки и камни), дзори не должны валяться посреди рощи. Бурундук огляделся и заметил торчащую из-под кучи жухлых бамбуковых листьев тощую босую ногу. На белой коже проступали синие прожилки старческих вен.
Тишину разорвал дребезжащий звук, как будто поддели пальцем струну и дернули, не заботясь о мелодичности. Бурундук шмыгнул под ближайший листик.
Между блекло-зелеными ровными стволами так, словно всегда были частью пейзажа как заросшие мхом валуны и горы, стояли три человека в широких плетеных шляпах-амигаса, надвинутых на лоб, и неприметной дорожной одежде. Хотя мечи за поясами у всей троицы говорили, что тут речь не о простых путниках. Один засунул руки в широкие рукава, второй нес на плече большой мешок, третий, самый высокий из всех, держал в руках биву; инструмент был старый, потрепанный и даже как будто не раз сломанный и не раз починенный.
Этот третий разворошил ногой старые листья и без интереса посмотрел на тело, спрятанное под ними. Его спутники переглянулись.
Не потрудившись забросать мертвеца хотя бы листьями, не то, что землей, троица отправилась дальше. Только один задержался для того, чтобы набросить на лицо старика белый платок.

***

Высоко в небе над горами

Облака напоминали журавлиный пух, Тото хотелось протянуть к ним руку, прикоснуться и узнать, на самом ли деле они теплые и мягкие, какими кажутся снизу. Но руки были связаны, да еще его же собственным поясом, вспомнил мальчишка и решил, что как только опять встретит того громилу с рыжим котом, обязательно отомстит. Или в крайнем случае очень сильно обидится.
Здесь, где земля превратилась в шерстяное одеяло из зеленых и коричневых лоскутов с синими швами речушек, было холодно. Тото хватал ртом воздух, но все равно казалось, что того не хватает.
Падения он не запомнил, только ветер, свистящий в ушах, и собственный вскрик, больше от удивления, чем от страха. Испугаться он просто не успел. То ли он действительно соскользнул, когда его похититель вновь спикировал к самой земле, а может быть, тот сам сбросил мальчишку. Самое обидное, что сознание он потерял не от удара о дорогу, это рукоять меча, завернутого в несколько слоев ткани и привязанного за спиной, треснула Тото по затылку.
В навалившейся темноте мальчишке почудились далекие звуки, как будто кто-то играл на биве.

[дон Алесандро >>>]

Дорога на Шиобару

Процессия всё также споро продвигалась вперед, под звуки бивы, мелодия была уже другая, но столь же легкая и бодрая, слуги радостно шагали по дороге, многие улыбались, сегодня у Акаихигэ-самы доброе настроение, и это не смотря на отвратную ночь и ту гостиницу, что они покинули на рассвете, даже самураи-стражи казались не такими хмурыми как обычно, солнышко весело светило, облака были пушистыми и белоснежными, как снег в горах, даже птицы пели как-то по особенному весело. Внезапно слуга идущий впереди с флагом дайме и возвешающий о подходе высокого господина остановился и махнул рукой остальным, слуги сразу же остановились, а самураи приняли охранный порядок вокруг паланкина.
- Там на дороге что-то лежит! Кажись человек! – крикнул слуга.
- Проверить, что там! – коротко бросил главный телохранитель, и от группы самураев отделилось двое воинов и в несколько движений они приблизились к препятствию.
Звуки бивы до этого весело звучащие в несколько напряжённой тишине смолкли.
- Что случилось, почему остановка? – донеслось из паланкина.
- На дороге что-то есть господин
Окошко паланкина отворилось.
- Опять? – в голосе аристократа слышалось легкое удивление.
- Тут какой-то мальчик! Он связан и лежит без сознания! – самураи, посланные на разведку, уже бежали к паланкину.
- Открыть!
Слуги сработали мгновенно, дверки паланкина отодвинулись и на белый свет вышел дайме Акаихигэ, его кимоно в котором он выехал из деревни было столь же безукоризненным, как и утром, лишь одна прядь волос выбилась из прически и теперь она чуть свисала с головы Акаихигэ, впрочем только добавляя ему артистичности. Аристократ махнул рукой слугам и быстрым шагом отправился к лежащему пареньку. Подойдя к нему, дайме какое-то время смотрел на него, словно бы оценивая что-то, а потом крикнул:
- Немедленно развяжите его и окажите помощь! Быстро! И смотрите поуважительнее! Когда закончите, отнесите его к паланкину, да живее, не спите!
Слуги после первых же слов князя бросились к несчастному и начали споро развязывать тряпку, к таким пиететом будто обслуживали божественную особу, меч который был у спину мальчугана был вынут и с поклоном подан дайме, тот принял его двумя руками и отправился к паланкину, одновременно отдавая приказания о остановке на отдых и подготовке легких закусок и чая.

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 25-04-2006, 13:58

[Далара >>>]

(Grey mo)

От Такамори не укрылось, как монах назвал его, но не стал комментировать. Значит, Ки-хоши раскрыл вымышленное имя, что ж, это не значит, что он узнал историю, стоящую за настоящим.
- А куда вы сейчас идете? - полюбопытствовала Амэ, взглянув по очереди на Такамори и Ки.
- В Фудзихару.
- Ну, - Амэ кокетливо взмахнула ресницами, - в Фудзихаре нет ничего интересного. Вот неподалеку от Шиобары есть очень красивые водопады, да и вообще много занятного. Как вы думаете, хоши-сан?
- Думаю я медленно, но пока отчетливо, - улыбка, не покидавшая лица Ки, выражала и хмельное блаженство. и мудрое превосходство, и простую радость, что недавнее проишествие закончилось для всех благополучно, и много чего еще. - Мне не приходилось раньше бывать в этих краях, и у меня нет никаких важных дел, а потому я волен идти куда пожелаю. Но Юджи-сан, кажется, собирался в Фудзихару по делу, а раз уж я напросился к нему в спутники, то невежливо с моей стороны будет теперь вот оставить его.
- Но ведь Шиобара совсем недалеко от Фудзихары, - обратила Амэ хитрый взгляд к Такамори.
Тот посмотрел на нее, потом на Кин Ки, потом снова на девушку.
- Не могу сказать, что неотложные дела зовут меня в Фудзихару. Так что мы можем пойти и в Шиобару, если этого хочет такая красивая женщина.
- Хорошее решение, Юджи-сан, отказать красивойженщине, когда можешь исполнить ее просьбу, самое последнее дело, - монах повел впалыми плечами, между лопаток что-то хрустнуло. - Тогда в путь, если конечно, девушка, чье имя мне так до сих пор и неизвестно, не считает, что ей надо зачем-то вернуться в деревню.
- Ох, Ки-хоши, - девушка всплеснула руками. - В деревню мне совсем не надо, мне там делать нечего. А зовут меня очень просто - Амэ.

[Reytar >>>]

Что-то было не так, это чувствовалось даже сквозь сон. Мицуке пошарил ладонью рядом с собой, еще не открывая глаз. И похолодел - несмотря на жару в бане. Что оставалось - покачать головой или выскакивать вслед за воровкой? Сначала бродяга выскочил, надеялся, что ушла недалеко, успеет догнать, а потом только и мог, что качать головой.
- Даже лисе теперь нельзя верить, - пробормотал он, усаживаясь на пороге.
Голова была не просто тяжелой, она была очень тяжелой, такой, словно пчелиный рой избрал ее своим новым обиталищем, грозно гудя и роясь, а какой-то алчный до меда бамбуковый медведь колотил по улью палкой, в такт отдающемуся в ушах биению крови. Хидэтада застонал и, приподняв тяжелые веки, обхватил руками отчаянно трещащую голову, с трудом фокусируя взгляд на почти голом собутыльнике, выскочившем из бани...
Что стряслось? - вяло произнес он, абсолютно не желая услышать ответ и мечтая лишь о том, что его оставят в покое еще на часок-другой.
- Или я - самый большой дурак на островах, или эта девица - самая ловкая воровка в мире, - пояснил Мицуке. - Но еще никому не удавалось обокрасть меня дважды.
Что же все-таки делать? В округе днем с огнем не отыщешь толкового кузнеца... да и сколько времени понадобится, чтобы сделать хороший меч. А сколько денег? Но больнее всего было то, что он умудрился потерять (второй раз!) фамильное оружие. Попросить у соседа танто и удалиться в ближайшие кусты, от лишних глаз подальше?
Такеда потряс головой и, как ни странно, от этого нехитрого движения, ему полегчало, словно часть улья улетела куда-то по делам, а надоедливый панда занялся чем-то еще, отбросив бамбуковую палку. Наконец-то взглянув, на вчерашнего собеседника трезвыми глазами, Такеда внимательно выслушал его, тихонько хмыкнул и взглядом выразил всю свою похмельную решимость не дать танто, после чего буркнул:
- Я видел многое и на полях Кореи и здесь, но одного я точно ни разу не видел - что бы сделавший сеппуку мог этим что-то исправить и переиграть.
Одежду ему успели постирать, только высохнуть она не успела. Ничего, солнце еще жаркое, сойдет. Мицуке натянул рваное косоде; влезать в хакама не хотелось, но ходить без штанов... он не малый ребенок. Ронин собрал мокрые волосы в хвост на затылке; кумихимо он давно не заплетал и сейчас не собирался.
- Дед бы смеялся до колик, - негромко произнес он. - А отец - убил бы на месте. Брат был прав... не надо было брать меня в семью.
- Не знаю о чем ты... - Десятник нахмурился еще больше, более-менее послушными руками заплел волосы и принял приличествующее воину сидячее положение, после чего продолжил:
- Много раз тем, кого я знал, да и мне тоже, приходилось совершать такое, что здесь, на родине сочли бы постыдным поступком, достойным всяческого порицания. Но что бы не совершил воин, если он был вынужден сделать это не по своей воле, а ради надежды победить и отомстить, клянусь всеми ками - я не осудил бы его. Ни за что.
Такеда встал во весь свой рост и захрустел позвонками, разминаясь, словно перед поединком.
Бродяга очнулся - чего это он? Ну попадись ему эта хвостатая рыжая, выдерет во всех смыслах, даже если будет кусаться. Кстати, о рыжих, а где Чиру? И где девчонка, которой доверили кота?
- Прости, я, кажется, не назвал своего имени. Все называют меня Мицуке, - он усмехнулся. Сейчас и этого достаточно. - Твоей силе можно только позавидовать. У вас в клане все такие?
- У нас в клане... - Кавалерист ухмыльнулся куда веселее. - Всякие у нас в клане есть. Санада - не маленький замшелый кланчик из Игга или еще откуда. Меня зовут Хидэтада и я рад знакомству с тобой, Мицуке.
Кавалерист коротко и уважительно поклонился. - Мой господин прислал меня в эту, забытую всеми ками провинцию, что бы найти двух детей - мальчишку и девчонку, которая чуть его постарше, что бы доставить их к родственникам и лишить врагов нашего клана удовольствия увидеть головы этих детей на кольях по верху замковой стены.

[Bishop >>>]

(традиционно - Reytar mo)

- Мальчишку и девчонку?
В заторможенной еще памяти потихоньку всплывали образы: полоумная девица на пожарище, ее маленький брат, пацан кинулся на Мицуке с уверенностью самурая, его меч... резная цуба в виде танцующего журавля. Интересно, заметил ли новый знакомый? Кодачи приметный, да и лежит на самом видном месте в главной зале чайного домика.
- Сколько заплатишь, если я тебе помогу?
- А во сколько оценит благородный воин помощь другому воину ради того, что бы сохранить жизнь двум детям? - Кавалерист взглянул на ронина куда серьезнее.
- Смотря, насколько твоему клану нужны жизни этих детей, - у Мицуке тоже похолодел взгляд. – Благородный воин ответил бы иначе, но ты спрашиваешь меня. Сто рё.
За последние два дня он четырежды дразнил смерть. Сейчас, кажется, доиграется.
Кавалерист еще суровее взглянул на ронина, поправил пояс и буркнул:
- Ну ты и загнул, воин! 100 рё за то, что ты где-то когда-то видел нужных моему клану детей? Странны твои слова, особенно после того, как ты лез в пламя, спасая зерно и имущество тебе незнакомых простолюдинов. Обдумай еще раз свои слова и назови цену. Настоящую цену.
Воистину четверка – несчастливое число. Опять не повезло. На языке так и вертелись слова: «Помоги мне вернуть меч или убей на месте. Раз не получается жить, как положено, так хотя бы умереть от руки самурая». Ронин молча отодвинул фусума, указал на подставку с кодачи.
- Должен быть этот меч у кого-нибудь из тех детей?
Такеда покосился на ронина и, опустившись на колени бережно поднял кодачи, выдвинул клинок на одну треть и взглянул на узорчатый рисунок гарды.
- Да. Это должно было быть у них...
Такеда прицельно взглянул на Мицуке и мягко, словно крадущийся тигр задвинул клинок.
- Вот теперь говори подробнее, воин. 100 рё - очень высокая сумма, но я могу поклясться своим словом, дать тебе половину этой суммы сразу, и еще половину от своего клана и господина.
- Девчонка, которая была со мной...
Мицуке отвернулся. Крестьяне начали сбивать еще не обрушившиеся балки, заливали водой угли. Блистающий чистотой чайный домик казался нелепой игрушкой посреди разрушения. Кто-то увязывал уцелевшие добро в кули, грузил на телегу; наверное, эта семья расхотела жить здесь.
- Это меч ее брата. По крайней мере, мальчишка бросался на меня именно с ним.
На сердце было пакостно. Наверное, надо забрать у девчонки Чиру и идти отсюда, но без денег ему не раздобыть новое оружие... да и вообще – куда ему сейчас идти?
- Ясно... - Такеда осторожно положил кодачи на столик. - Я обещал тебе деньги и я тебе их заплачу. Но я хочу тебя спросить...
Кавалерист внимательно, очень внимательно взглянул на Мицуке и коротко поклонился.
- Я хочу предложить тебе одно дело. Ты поможешь мне найти детей и доставить их к моему господину, а я помогу тебе вернуть тот чудесный фамильный меч, который был у тебя еще вчера. И если тебе нужна помощь - скажи, я сделаю все что смогу.
Такеда еще раз коротко поклонился.
Ронин вернул поклон. Ему надо было вернуть много больше, и этому случайному знакомому, и многим другим, но для начала – уважение к самому себе.
- Я помогу тебе, - он быстро взглянул на гербы своего собеседника, - Хидэтада-доно. А о плате... поговорим позже.
- Благодарю, Мицуке-сан. - Кавалерист еще раз коротко, с достоинством, поклонился. - Я не спрашиваю о вашем ПОЛНОМ имени, мне достаточно этого. Для начала предлагаю выйти за частокол этой деревеньки и найти моего своенравного коня, к его седлу приторочены деньги, которые я вам обещал. Или, если желаете получить сумму медью, обратиться к хозяйке этого заведения, госпоже Кокоро - часть денег я оставил у нее на сохранение.
Самурай что, все-таки решил его добить окончательно?
- Потом, - отмахнулся ронин. – Когда работа будет сделана.

[дон Алесандро >>>]

Чайный домик.

К несчастью в погребе было весьма пыльно, даже не смотря на все усилия слуг и хозяйки, пыль летала в воздухе, а теперь в ароматы погреба добавились запах пожара, очередная крупинка пыли опустилась на нос тануки.
- Аааапхиии! – дух раскрыл глаза, посмотрел в потолок и снова закрыл их, и попытался повернуться на бок, что впрочем не слишком удалось ему. Чуть полежал, а потом снова открыл глазки.
- Иик…Здравствуй, шаман, - дух постарался сфокусировать мутный взор на молодом человеке с белыми волосами, что сидел рядом, пил сакэ, и хрустел редькой – Ну? И ч-чего тыыы сииидишь? Нет, шоб помочь подняяяться! И пошему тут пахнет, будто у всех окрееестных п-поваров сгорела вся еда на тва м-месяца вперед?!
Тануки снова заворочался и попытался принять сидячее положение, но снова земля оказалась сильнее, и не хотела выпускать своего беспутного сына из своих «объятий»



Дорога на Шиобару.

- Всадники!!! Всадники!!! В доспехах! – заверещал один из слуг и замахал руками в сторону приближающейся кавалькады.
- Быстро! Быстро! Лучники не спим! Готовсь! – старший телохранитель спешно затягивал шнуровку доспехов.
- Быстрее! Эй! Тащите яри! Быстро!
Вышколенные слуги уже тащили так нужные в отражение всадников, самураи охраны взяли оружие на изготовку, обоюдоострые лезвия-киссаки сверкнули на солнце.
За самураями встали на изготовку лучники, наложив стрелы на тетиву и готовые по первому знаку обрушить на скачущих всадников всю свою силу.
Сам же господин Акаихигэ подошёл ближе, и лениво наблюдал за приготовлениями охраны, чуть обмахиваясь веером, в другой руке он держал оружие «спасённого».
- Эй… кто там! Не забудьте о мальчике, он не должен пострадать…
Слуги, что занимались потерявшим сознание мальчуганом согнулись в поклонах и споро потащили своего пациента в сторону паланкина, где уже были разложены циновки и устроен походный очаг.

[Hideki >>>]

Дорога на Шиобару (где-то вблизи от описанных выше событий )

Это была довольно странная компания. Хотя их многое объединяло. Оба путешественника были философами. Оба пытались убедить друг друга в своей правоте и оба терпели неудачу. И хотя внешне ничего не говорило о бурных дебатах, что устраивали два непримиримых оппонента. Споры их были столь жаркими, что если бы они могли вызывать огонь, то спалили бы весь лес, по которому шли.
Но странное было не в том, что двое мужчин постоянно в уж было приутихший огонь спора подкидывали новый хворост доводов. Один из путешественников был типичным ученным в сером кимоно, которое несколько раз было в починке, и в стоптанных сандалиях. Редкие черные волосы, как снег на Фудзияма, покрывала седина, а глаза от постоянного чтения и письма стали плохо видеть, отчего мужчина постоянно щурился, когда смотрел в даль.
Но самым странным был его спутник. Монах-францисканец, приехавший в Японию дабы принести Слово Божье язычникам, но отчего впавший в немилость и теперь был вынужден путешествовать в компании японца, который упорно не хотел принимать христианство, не смотря на все старания святого отца. Францисканец был одет в коричневую шерстяную тунику, перепоясанную верёвкой, в сандалиях на босу ногу. Как бы забавно это не казалось, но сандалии были на ногах у обоих путешественниках.
- За свои дьявольские речи ты попадешь в ад, - мрачно пригрозил Джованни Карпини, а именно так звали францисканца, перешагивая через корни деревьев. – И черти будут тебя вечно жарить на своей сковороде.
- Будда не даст свершиться сей не справедливости, - спокойно ответил спутник францисканца, Рюджи Хирохата, которому явно доставало истинное удовольствие в том, что бы довести своего спутника.
- Если кто и сможет тебя спасти, то только Бог наш, Иисус Христос, - отец Джованни перекрестился и после короткого размышления добавил, - и только после крещения.
Оба путешественника порядком устали и не могли долго продолжать спорить. В желудках у обоих с самого утра не было маковой росинки и сейчас они старались экономить свои силы до ближайшей деревни или города.

Сообщение отредактировал Hideki - 26-04-2006, 20:23

[Хикари >>>]

Говорящий с Духами печально посмотрел на тануки. Духа явно нужно было вытаскивать из этого приятного заведения. Но Хикари смущали его размеры. Хоть бы в барсука превратился перед сном, нести не так тяжело.
-Тануки-сан, Тануки-сан! – сделал попытку разбудить ёкая шаман. Безрезультатно, тот рухнул как подкошенный.
Все-таки придется его нести так. Хорошо еще, что тануки догадался сделаться невидимым. Иначе что говорить почтенной хозяйке заведения? Ну да ладно, хватит думы думать пора и дело делать. Хикари взвалил тяжелую тушку тануки на спину. Простой (ну или почти простой) барсук весил будто откормленная свинья. Хаку несколько минут постоял, пытаясь привыкнуть к весу ёкая. Да, хорош же он будет, когда выйдет из чайного домика, согнувшись под незримой ношей. Ладно, как-нибудь выкрутимся. И Хикари вышел из погребка, проклиная саке и все с ним связанное.
***
Как ни странно, особых проблем с хозяйкой не возникло. Говорящий с Духами добрался до границы леса, и с превеликой радостью положил ёкая на землю. Теперь можно было немного отдохнуть.
Кицуне появилась почти сразу. Она была все еще в облике девушки, только два лисиных уха нагло торчали над головой.
-Кицуне-чан. Мы покидаем эту деревню. Я не могу появиться перед Мицуке и Олури без мальчика. Я должен найти его, да и дела в Шиобаре не могут ждать.
-Хорошо, Хаку-чан. Только моя сестра попросила меня вернуть вот этот меч владельцу, - и девушка показала шаману клинок Мицуке.
Вот уж и правда судьба полна сюрпризов… Хикари осмотрел клинок. Больше всего его интересовало наличие герба на мече. Два журавля в колосьях травы. Ну и спутник ему попался. Если Хикари что-то помнил о гербах (а в свое время отец многое ему рассказывал) или Они не наводили на него мороки, и это тот самый герб…
-Хорошо Кицуне-чан. Я подожду тебя здесь. – Только сейчас шаман понял, насколько сильно он устал. Пожалуй надо немного поспать. И Говорящий с духами снова отправился в мир снов.

[Bishop >>>]

(вместе с Хикари)

Кицуне вернулась в чайный домик, в поисках их недавнего спутника. А вот и он сидит в компании еще одного воина, которого лиса (сейчас пребывающая в облике девушки) не знала.
- Желаю удачи в вашем пути и пусть Ками оберегают вас во всех начинаниях. Я пришла по просьбе своей сестры, одной вашей знакомой, - обратилась она к Мицуке.
Ронин хотел сообщить все, что он лично по поводу той сестры и всех ее рыжих и бурых родственников думает, но только кивнул в ответ.
- Передай своей сестре, что наш договор расторгнут, - мрачно сказал он. - Ваша родня данного слова не держит, это известно давно, но чтобы нарушать соглашение - о таком я слышу впервые.
Кицуне кивнула, хоть и сомневалась, что встретит сестру раньше, чем та снова навестит ронина.
- Моя сестра просила тоже кое-что вам передать, - в свою очередь произнесла она, - во-первых, просила вас лучше следить за своим оружием. Во-вторых - вот это.
Лиса протянула Мицуке меч, с явным любопытством ожидая реакции.
У Мицуке дернулась бровь. Теперь еще и лисы ему нотации читают! С него мало оплеух от родителя? Ронин принял меч, бережно положил рядом с собой, не удержался - провел кончиками пальцев по цубе, как будто хотел успокоить меч: все в порядке, мы снова вместе. А заодно - убедиться, что ему не отводят глаз.
- Поблагодари свою сестру... и добавь, что договор остается в силе.
"Но если эта паршивка еще раз покусится на меч, будет бегать с недоумением и удовольствием на мордочке..."
Кицуне вздохнула с облегчением. Она выполнила просьбу сестры и теперь могла вернуться к Говорящему.
- Еще раз удачной дороги вам, Киёмори-сан, - произнесла она, направляясь к выходу, - Хикари-сан передает вам свои глубочайшие извинения по поводу столь неожиданной пропажи и обещает в скором времени вернуться с маленьким Тото. Эти слова лиса произнесла уже у выхода.
При упоминании имени Хикари среди посетителей чайного домика началось тихое перешептывание.

[Кысь >>>]

На пыльную дорогу, ведущую в Шиобару выбралась молчаливая троица, они не торопились влиться в общий поток путников, которых привлекали горячие источники и серные бани маленького городка. Они переглянулись... вернее, двое посмотрели на третьего, того, что шел впереди с бивой в руках, тот кивнул, и вся троица, выбрав удобное место возле развилки дороги, пристроилась на валунах. Вырезанные из камня маленькие фигурки будд безучастно наблюдали, как из большого мешка достали еще одну биву, а из-за пазухи один из музыкантов извлек флейту. Сел только один, остальные стояли, ожидая, когда тот начнет. Первый звук утонул в дорожном шуме - скрипе колес, вздохах запряженного в телегу вола, шорохе шагов, - но за ним последовал второй, вступила флейта и вторая бива. Тот из троих музыкантов, что сидел на камне, казалось, никуда не смотрел, взгляд был устремлен то ли в пространство, то ли в другой мир; это его спутники зорко поглядывали из-под надвинутых на самые глаза амигаса на прохожих.
Из-за поворота показалась миловидная девушка в дорогом кимоно торжественного черного цвета. Одна, без свиты. В сложной прическе блестели самоцветы, а вышивка оранжево-красного пояса-оби поражала изяществом. Она выглядела потерянной и все время озиралась по сторонам. Заметив музыкантов, она поспешила к ним, но на полдороге остановилась, словно бы заслушавшись музыкой.
Деревянная дощечка-медиатор в руках сидящего музыканта заработал, убыстряя темп, теперь аккорды следовали один за другим так быстро, что казалось, они соревнуются в беге наперегонки, флейта с трудом поспевала за затейливой мелодией.
- Иэмон... - выдохнул третий музыкант. - Перестань!
Губы сидящего тронула легкая улыбка. Девушка преклонила колени на обочине, с едва заметным нетерпением теребя веер, ожидая, когда музыканты прервутся. Если раньше она казалась миловидной, то с такого расстояния могла бы попасть в ранг очень хорошеньких, хотя никто из окружающих не смог бы сказать, почему так решил.
Теперь отстала и флейта, музыкант досадливо выбил ее о ладонь и опять спрятал за пазуху. В деревянной плошке, стоявшей у ног Иэмона, зазвенело несколько медных монеток. Иэмон, который и сидя казался выше своих спутников, оборвал мотив и с прежней полуулыбкой глянул на девушку.
- Любезные господа, не видали ли вы здесь ребенка лет десяти в оборванной одежде? Боги щедро воздадут вам за любые сведения!
Музыкант наклонился, постучал краем медиатора по деревянной плошке, по-прежнему не спуская глаз с красавицы в дорогой одежде.
Незнакомка достала несколько серебряных монет из-за пояса и бережно положила в плошку с таким видом, словно только заметила ее существование.
Иэмон покачал головой.
- Нет, не видели, - сказал он; флейтист нахмурился, и Иэмон добавил: - Ты обогнала тех, у кого он.
- Благодарю, - девушка неожиданно нахмурилась, потом просияла и очень быстро ушла... в ту же сторону, откуда появилась.

(+СонГоку)

[SonGoku >>>]

Найденыш походил на немного подросшего, но еще не вошедшего в полную взрослую силу котенка. Шерсти и гонору много, лапы длинные, голова дурная, а весу мало. Его перепоручили слугам и приставили Онодэру Тодзаэмона, телохранителя, присматривать, чтобы с мальчишкой обращались если не с должным почтением (поди разберись, почему с ним нужно носиться, будто с отпрыском хэйанского двора!), то хотя бы без пренебрежения. Пока грели воду для купания, Тодзаэмон разглядывал их удивительную находку: одежда добротная, но простая и в плохом состоянии, один рукав полуоторван, вся испачкана в земле и пятнах от травы и мха, но на левой руке – детская котэ, а ноги от щиколоток до колен защищены кьякуханами. Самурай нахмурился, взял руку мальчишки и осмотрел, а потом еще раз окинул внимательным взглядом ребенка. Кожа смуглая и обветренная, волосы спутаны, точно у демона, выгорели на солнце и, похоже, ни разу не смазывались ароматическим маслом, но руки, пусть в ссадинах и порезах (и коленки разбиты были не один раз) не ведали тяжелой работы, нет мозолей, ладони мягкие и пальцы красивой формы. Как будто с неба к нам свалился, подумал телохранитель, удивленно покачивая головой...

Тото снился удивительный сон, он был много приятнее предыдущего, навеянного необычным туманом. Облака в этом сне действительно оказались теплыми, словно пух. А потом его подняли на руки и куда-то понесли, Тото хотел сказать, что не надо, пусть отпустят, но язык как будто превратился в камень, еще хотел открыть глаза, но веки казались тяжелыми, как крышка на колодце. Золотистые мягкие облака стали влажными и холодными, закрутились белесыми волокнами... Всадники!!! Всадники!!! В доспехах!.. Лучники не спим!.. Быстрее! Эй! Тащите яри! Быстро! Тото беспокойно застонал, метаясь на руках того, кто его нес. Бабочки... много бабочек, они облепили дома, и от взмахов их невесомых цветастых крыльев хижины вспыхивали факелами. Мальчишка отбивался от них, но бабочек было много, очень много... Он открыл глаза и захотел крепко зажмуриться, потому что увидел перед собой самурая, на монцуке которого нашли себе приют две бабочки. Несколько секунд Тото разглядывал склонившегося к нему мужчину, потом сделал попытку отползти, наткнулся спиной на паланкин...
Самурай что-то сказал, но Тото не услышал его слов.
Мальчишка облизал губы, протянул к мужчине руки, как будто искал у него защиты, а когда тот опустился перед ним на одно колено, выхватил у него из-за пояса нож и снова отпрянул, выставив оружие перед собой.

[дон Алесандро >>>]

(пока Хикари и я)

Когда стража дайме начала готовиться к бою, Итачи проклял всех мыслимых и немыслимых богов. Ну что за везение у него? Но надо было что-то делать, и он прокричал:
-Свои мы, свои! Приветственная делегация из Шиобары!
- Свои? Почему без флажков!? - проорал старший телохранитель - Сейчас мы разберёмся кто здесь свой, а кто нет! Лу...
- Спокойствие - голос дайме был спокоен.
- Слушаюсь! - самурай повернулся к всадникам и крикнул - Кто такие?
Итачи сразу немного успокоился. Разговор - это уже хорошо, это значит, что их не превратят в ёжиков прямо сейчас. И почему он забыл взять знамя?
-Сиятельный Акаихигэ-сама, Хикари Кантаро, мой отец попросил меня встретить вас.
Дайме чуть улыбнулся. Стражи как по команде опустили оружие
- Как поживает ваш отец?
-Спасибо, очень даже неплохо.- Итачи воздал хвалу тем самым богам, на которых всего пару мгновений назад излил сонм проклятий, - Просил встретить вас на дороге и проэскортировать до самой деревни.
- Эскортировать меня? - бровь дайме поднялась, он чуть насмешливо смотрел на восседающего, на коне молодого человека..
Стражники чуть помрачнели.
-...Чтобы в пути не случилось ничего страшного и остаток пути был веселее вдвоем. - нашелся Итачи.
Он спрыгнул с коня, чтобы не казаться выше дайме.
- Хм... - дайме окинул взглядом юношу и чуть поклонился. Стражи последовали примеру господина и также отвесили поклоны, но уже более низкие.
- Что ж... возможно ваш отец был прав. Не желаете ли чаю? - дайме указал веером на циновки возле паланкина - конечно, это лишь жалкая походная кухня, но лучше это чем ничего...
- Премного благодарю, - ответил Итачи и низко поклонился сиятельному как высшему по положению, - В дороге любой чай радость, а пить чай с сиятельным владетелем этих земель: большая честь.
"Ох уж эти благородные господа. Будь ты один и без стражи, по другому мы бы говорили с тобой. Все-таки у дайме пока нет наследника, а в этой провинции более всего силы, кроме тебя "сиятельный" естественно, у моего отца" - но внешне Итачи не проявил своих мыслей, и даже надменный взгляд куда-то пропал, уступая место покорности и трепету
Дайме чуть кивнул и развернувшись пошёл к паланкину, вокруг которого суетились слуги.
- Господин! Мальчик! – к князю подбежал служка с испуганными глазами.
- И что с ним?
- Эээ… он попытался напасть на Тодзаэмона!
Подойдя ближе, дайме открылась довольно забавная картинка, мальчик упирался спиной в паланкин и держал в вытянутых руках нож самурая что должен был охранять его, сам же самурая стоял на одном колене перед мальчиком и что-то говорил ему, но какой-то реакции на его слова у мальчика не было.

[Хикари >>>]

(SonGoku mo... don Alesandro mo..)
Подойдя ближе, дайме чуть посмотрел на мальчика, немножко подумал, и сделал решительный шаг к пареньку.
Краем глаза Тото заметил движение, развернулся, так чтобы держать в поле зрения обоих, и самурая, и еще одного, в дорогих одеждах; мальчишка прикусил губу, чтобы не расплакаться от обиды на богов, собственные неудачи и беды вообще. С двоими ему не справиться... впрочем, если не получится убежать, всегда есть еще один выход.
Дайме поудобнее перехватил ножны и мечом, и чуть прикрыл веер и сделал решительный шаг к сжавшемуся мальчику.
- Не подходите...
Тото ужасно не хотелось то, что придется совершить в самом крайнем случае, но похоже, ему не оставляют другого выхода.
- Я не собираюсь обижать тебя, мой юный друг, прошу, убери нож, тебе никто не желает здесь зла - голос дайме был на удивление мягким и спокойным.
- Так я вам и поверил! - запальчиво выкрикнул мальчишка, пытаясь следить еще и за самураем; тот вполне мог воспользоваться случаем и отобрать у него оружие.
- Ты должен верить мне, я не хочу тебе зла - голос дайме просто излучал спокойствие - Отойдите от нас все...
Слуги как один сделали несколько шагом назад, самурай же, с некоторым трудом поднялся с колена и спиной отошёл от странной парочки.
Итачи долгое время смотрел на происходящее со стороны, но в конце-концов не вытерпел, и ввязался в разговор, подойдя к паланкину.
-Послушай, парень. Сейчас удача не на твоей стороне. Ты один с маленьким ножом, а у Акаихигэ-сама полно охранников. И то, что ты все еще стоишь с оружием и говоришь, целиком и полностью его желание. Так что лучше положи нож и спокойно поговорим. Или тебе никогда не говорили, что вот такие нападки на людей без причины - не самый лучший выход?
- А ты кто такой? - еще больше насупился Тото, не опуская единственного своего оружия.
Он видел меч в руках даймё, но не питал ни малейшей надежды отобрать его у взрослого человека.
- Это... это тоже друг - Акаихигэ чуть улыбнулся.
Тото хотелось плакать, он был один, он не знал, где сестра, и у них ничего не получилось из задуманного. Он пытался сдержать слезы и всхлипнул.
- Нет, - сказал мальчишка. - Вы обманываете...
Как жаль, что нельзя было на всю жизнь остаться среди облаков, пусть там даже холодно, зато никого нет, кто может прийти и отобрать у тебя твою жизнь. Хорошо, что пояс давно развязали, так проще, жаль только, что одежда на нем грязная; теперь его выставят на посмешище, как иначе, в таком-то неряшливом виде?
- Жизнь человека быстротечна, - проговорил Тото, - имя вечно.
Он развернул нож к себе острием и взялся за рукоять обеими руками.
Реакция дайме была совершенно молниеносной, веер сложился и устремился на перерез ножу, рука дайме просто рванулась вперед с какой-то нечеловеческой скоростью, раздался звон, нож уткнулся в металл спиц и со звоном отлетел от него, следующим движением дайме шлепнул трофейными ножнами по рукам мальчика выбивая оружия из ослабленных ладоней, однако то что случилось дальше потрясло свидетелей, следующим движением дайме выронил из рук меч и веер, который безвольно повис на веревочке что держала его, обоими руками подхватил чуть ошарашенного паренька, и крепко его обнял.
- Всё хорошо... всё хорошо...
Итачи начинал надоедать самонадеянный мальчишка. "И что он за ним так носится? Ну да дело его, а мне сейчас с дайме ссориться не очень-то нужно".
-Парень, прекращай это. Ками не примут такое сеппуку. Лучше объясни, что тебе вообще в голову взбрело?
И вот тут Тото расплакался самым постыдным образом. Он понимал, что нужно поступить как-то иначе, но ничего не мог с собой поделать, слезы катились, прочерчивая на грязных щеках дорожки. Вопроса он не услышал, просто зажмурился, свернувшись в тугой комок.
- Это ничего... всё хорошо, тебя никто не тронет - приговаривал дайме.
Итачи разочарованно вздохнул. Это просто маленький мальчик, не более. Маленький и самонадеянный. Он обратился к дайме:
-Мне кажется надо напоить его травами да уложить спать, не спуская глаз, а когда проснется - тогда и узнать что к чему. Травы у меня есть, но уж извините, сиятельный, а в этом деле я вам не помощник. - Итачи просто совершенно не хотелось возиться с мальчуганом, хотя помочь он мог бы.
Он передал дайме пучок разных трав и, не проронив ни слова, пошел к своим телохранителям.
Дайме чуть кивнул и махнул рукой. Тотчас подбежала пара слуг, и приняла дар молодого господина. Когда Итачи уже отошёл, дайме чуть помотал головой, как бы намекая, что с этими травами делать ничего не надо.
- Найдите мой успокоительный отвар да поскорей, и нужно осмотреть мальчика, быть может у него есть скрытые травмы, давайте! - дайме раздавал команды не отпуская плачущего Тото.
- Всё будет хорошо... ты среди друзей...
Мальчик рыдал, слезы катились настоящим градом, но дайме не разжимал рук и не отстранялся от слёз маленького самурая он честно принял на себя всю истерику мальчика, наконец подоспели слуги с настойкой. Акаихигэ чуть изменил положение плачущего Тото, слуга приоткрыл рот паренька и аккуратно влил снадобье, мальчик проглотил успокоительное и через пару минут его маленькое тело прекратило содрогаться от рыданий и обмякло в руках дайме.
- Отнесите его в паланкин и присматривайте за ним, заварите ему укрепляющих трав… когда проснётся захочет пить…
- Будет исполнено - слуга принял мальчика и поспешил к паланкину.
Дайме посмотрел на своё испачканное кимоно, хмыкнул, аккуратно подобрал меч, взял в руку веер и отправился к циновкам.

[Кысь >>>]

Неожиданный стук гэта о камень привлек внимание большинства участников сцены. На дороге стояла молодая женщина. Язык не поворачивался назвать ее девушкой - так она была полна специфическим очарованием, свойственным более зрелым женщинам, да и прическа замужней дамы не располагала к такому - но кожа ее была молодой и свежей, а стан тонок как стебли бамбука. Поодаль виднелся паланкин, поддерживаемый безоружными людьми. На черном кимоно дамы был герб Токугава, правящей семьи и соседей дайме.
- Простите мой нежданный визит на земли ваши, Акахигэ-доно. Дело мое невелико, хотя и не терпит отлагательств.
Если дайме и удивился то никак этого не показал.
- Добро пожаловать... - Акаихигэ склонил голову, и его примеру последовали все остальные - Прошу просить меня за мой неподобающий наряд, но в дороге иногда случаются разные проишествия... не желаете ли присоединиться к нам?
- Ох, боюсь, что не располагаю возможностью отдыхать сейчас - женщина покосилась на циновки. - Видите ли... У господина Уэсуги пропал сын... Убежал на поиски приключений. Мальчик лет десяти... Одежды не знаю - думаю, купил в ближайшей деревне новую, чтобы не узнали. Не видели вы его случайно?
- У Уэсуги-самы убежал сын? - дайме грустно улыбнулся - о-о-о... это так прискорбно... надеюсь что он очень скоро найдётся... потому что дороги так не безопасны... не смотря на все старания по искоренению разбойников...
Дайме принял грустный вид, как будто он всем сердцем сожалел о состоянии дорог.
- Сердце его матери разорвется от горя, если кто-нибудь не разыщет мальчика. Господин Токугава лично пообещал сотню золота тому, кто передаст ребенка посланным для этого придворным!
- Моё сердце также полно скорби, - дайме чуть поклонился - я лично готов добавить пятьдесят, нашедшему этого ребенка. Но пока боюсь я не могу вам помочь... но я обещаю, что также подключу к поискам своих слуг и вассалов...
Дайме снова чуть поклонился женщине.
- Благодарю вас за помощь, Акаихигэ-доно. Мой господин этого не забудет. - Дама поклонилась самураю и пошла в сторону своего паланкина, стуча по камням гэта. В какую сторону делись и она и паланкин, не сказал бы никто из присутствующих.
Дайме поклонился в ответ и снова повернулся к Итачи.
- Так подадут нам наконец чай или нет? - чуть шутливо сказал аристократ и опустился на циновки, мальчик последовал примеры дайме.
Недалеко от дороги, на крупном валуне, сидела, поджав ноги, та самая девушка, что приходила давеча в храм.
- K'sou, - произнесла она, глядя в одну точку. И еще раз повторила - K'sou.

[Hideki >>>]

Дорога на Шиобару (все там же, но уже ближе, чем в прошлый раз)

Хирохата пренебрежительно относился к своему спутнику. Гайджин был навязан ему обстоятельствами, и теперь он жалел, что в тот момент проявил слабость. Но, что сделано, то сделано и обратно не вернешь. Хирохата решил, что этот поступок зачтется ему и в следующей жизни он не станет червем. Он посмотрел на отца Иоанна, который плелся за ним, и укоризненно покачал головой. Как много «если бы» возникают в его голове. Особенно после его возвращения из Кореи. Как много всего изменилось в его родной стране. Всю жизнь прожить в бегах от самого себя и в итоге оказаться в компании гайджина и брести сквозь лес, выслушивая одно и тоже.
- Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum… - слышал за своей спиной Хирохата шептание францисканца.
- Святой отец, не переживайте вы так. Скоро мы выйдем на дорогу, а уж там и до Шиобару будет не далеко, - постарался он упокоить монаха. Все-таки странные они эти гайджины. Не признают чистоту тела. Считают, что регулярное мытье тела вредит здоровью. Словно ходить и вонять, как куча навоза способствует укреплению организма. Вот и сейчас он шел и не мог отделаться от мысли, что отдал бы многое за горячую ванну. Он прислушался к тому, что бормотал монах, но ни единого слова так и не разобрал.
Что он испытал, когда впервые увидел гайджинов? Жуткий интерес, как ученый муж он просто не мог пройти мимо. Через несколько лет общения с ними он стал неплохо говорить на английском, португальском и немного на латыни, поскольку ее знали только священники, что приезжали в Японии ради своих миссионерских целей. Может, поэтому он и разрешил идти с ним отцу Иоанну, что бы улучшить свои познания в латыни. Скорее всего.

[Хикари >>>]

(Дон Алесандро и я)
- А-а-а... а куда меня вообще тащат... - тануки судя по всему начал приходить в сознание, его кто-то куда-то тащил, что не слишком нравилось духу, и он постарался хоть как-то пошевелить лапками, что в общем-то увенчалось очень умеренным успехом, ему удалось ногой слабо чиркнуть по ребрам шамана, но этот кто-то знакомо пах, и в целом от него исходила положительная аура, поэтому тануки оставил попытки и снова пробормотал заплетающимся языком - А...а... ау! К-к-куда тыы меееня несешь?!
Вместо ответа тануки бросили на землю, ёкай с наслаждением принял горизонтальное положение и засопел.
***
Говорящий с духами проснулся, когда над лесом уже властвовал вечер. Он рассеянно огляделся вокруг и увидел Кицуне, сидящую неподалеку, занятую своими мыслями (странно, но сегодня она практически все время провела в облике девушки) и тануки, все также спящего неподалеку. Эх, пора бы будить спасителя чайного домика, а то он так может до завтра спать, а времени у них не так уж и много. «Так, посмотрим, что мы можем такого сделать?» - Хаку копался в листках с заклинаниями, в поисках подходящих чар. Вот оно, «обращение к Ёкаю», именно то, что ему надо. Шаман прикрепил листок рядом с тануки, и проговорил пару слов для того, чтобы тот начал действовать. Внезапно из ближайшей норки выбежала крыса и, укусив Говорящего за ногу, столь же стремительно удалилась.
Услышав нелестный возглас Хикари в сторону некоторых представителей рода недзуми, Кицуне обернулась.
-Доброе утро, Хаку-чан. - произнесла она.
«Это она издевается, или действительно рада, что я проснулся?»
-Доброе, - с улыбкой ответил он. Даже если это был выпад в его адрес, не стоит уделять этому внимание, - а кто-то еще спит, - и Говорящий кивнул в сторону тануки.
Кицуне подошла к ёкаю и, положив руку тому на голову что-то прошептала. Тануки, казалось, начал просыпатьcя.
- А? Чего? Кто тут? - тануки заворочался, и замахал лапками - где я?
Дух открыл глазки и мутным взором окинул окрестности.
- Что вы вообще со мной сделали? Голова как будто в ней в гонг вдарили!!!
-С пробуждением Тануки-сан, - Хаку не мог скрыть улыбки после слов духа, - честно говоря не знал, что кто-то из вашего народа испытывает проблемы с головой после весело проведенного дня.. мир полон тайн.. - задумчиво проговорил он
- Я? Проблем, конечно не испытал бы если бы вот эта лиса не использовала своих гнусных чар! - тануки продолжал лежать на земле - а... и потом вчера я лишь решил попробовать из парочки фляг... да вроде и не много попробовал... подумаешь десять... ну двенадцать сортов... некоторые надо отметить весьма удачны.
-Странно, а хозяйка плакала, что она разорена, поскольку все запасы саке куда-то пропали. Она считает, что это происки тенгу, который сжег деревню.
- Э-э-э... кхм... да, скорее всего! Ей лучше знать... Помоги мне встать, пожалуста - тануки протянул лапку шаману.
Хаку приподнял духа (или тануки полегчал, или он првык, но это оказалось несложно).
Когда тот уже стоял, Говорящий произнес:
-Тануки-сан, мне нужна ваша помощь.
- А водички у тебя не найдётся? Если дашь мне водички и пообещаешь не слишком кричать, я готов - тануки чуть покачивался и прикладывал к голове лапки, будто стараясь удержать её на месте.
-Найдется, - с готовностью сазал Хаку, - Если хочешь, могу и трав добавить от головной боли. Действуют безотказно. Из Шиобары..
- Лучше воду дай... - пробормотал ёкай.
Хаку достал из мешка флягу и протянул ее духу.
"Надо будет найти ручеек, чтобы пополнить запасы, да и шиповник там наверное растет"
Тануки выхватил из рук шамана флягу и жадно забулькал переливая содержимое в свой живот, допив всё, он передал флягу обратно.
- Ой, спасибо... спас... так что у тебя за дело? - взгляд духа стал более осмыленным.
-Кицуне-чан, приготовь пожалуйста что-нибудь поесть. - произнес Говорящий с Духами и снова обратился к тануки, -А дело действительно опасное и сложное: нам нужно найти мальчика, которого похитил тенгу.
- Тэнгу утащил мальчика? Но я ничего не видел... - тануки хмыкнул - да ты не волнуйся, тэнгу не убивают людей! Жив твой мальчик...
-Я знаю, Тануки-сан, -с небольшой горечью в голосе произнес Хаку, - обычно не убивают.. Но вот часто бывает так, что люди после таких похищений с ума сходят.. А парня этого мне стеречь доверили...
- Хм... а что это вообще за парень?
-Да мальчишка лет десяти.. бойкий такой.. - в этот момент Хаку понял, что практически ничего не знает о том, кого пообещал спасти и вернуть, - Тото зовут.. точнее Набору
- Эм... что требуется от меня? - тануки прислонился к дереву.
-Да просто помочь в поисках и укрыть его от посторонних глаз, если сможем вытащить его..
- Ну хорошо... я помогу... правда чем именно для меня загадка, но я готов - дух решительно кивнул шаману - быть может у тебя есть его вещи, кровь? Это сильно помогло бы поиску.
-Крови конечно нет, а вот что касается вещей, сейчас посмотрю.
И Говорящий с Духами начал рыться в рюкзаке. Может все-таки что-то сохранилось? Но похоже, что нет...
Хикари разочарованно вздохнул, но тут на помощь пришла Кицуне:
Хаку-чан, у тебя на балахоне осталось немного крови мальчика. Наверное во время той встречи мальчик поранился, и пара капель попало на одежду.
Хаку был действительно счастлив:
-Подойдет?
Дух залез в карман своих одежд и достал небольшой зеленый листочек.
- Давай кровь... - счистив капельки крови на листик, дух сложил его, поднёс к губам, и принялся шептать заклятье.
Через несколько минут от листика пошёл белый пар, потом раздался хлопок и листик пропал из лапок тануки.
- Хм... мальчика защищает огромная сила, она скрывает его... он где-то далеко в сторону Шиобары... я не вижу точно... но он жив...
-В таком случае не будем терять время, - произнес шаман,- Мы все равно собирались отправиться в Шиобару.
Но тут в разговор снова вмешалась Кицуне. В руках у нее было три миски, источавших аппетитный запах:
-Все-таки немного времени вы потеряете. Не зря же я еду готовила?

Сообщение отредактировал Хикари - 2-05-2006, 15:26

[Bishop >>>]

Неловкую паузу после ухода девушки нарушил Мицуке:
- Пойду разузнаю. Шаман должен знать, где мальчишка.
Ронин вышел. С возвращением фамильного оружия вернулась и былая ленивая самоуверенность; за детскую слабость было стыдно, хотелось поскорее забыть о ней.
Шаман-то, может, и знает, да вот только никто в деревне понятия не имеет, куда подевался он сам. Всем будто память отшибло, разводят руками, опускают взгляд и бормочут, что надо спасти побольше вещей из разоренных домов. И принимаются копаться в неостывшей золе.
- Никакого от вас проку! - разозлился Мицуке. - У вас что, мозги на пожаре спеклись?
Наконец какая-то бабка (за дряхлостью разгребать кучи мусора ее не пустили, сидела ощипанной курицей на мешке с бобами) сжалилась и прокудахтала совет не лезть с расспросами. Мол, их героя и спасителя никто из них в обиду не даст. Сначала Мицуке опешил, потом задумался: не поджечь ли деревню еще раз, пусть теперь их ненаглядный "герой и спаситель" потрудится немножко. Жаль, гореть тут больше нечему, только чайный домик да старое высокое сливовое дерево.
- Благодарность ваша не знает границ, - сделал вывод бродяга, вернувшись к своему новому попутчику. - Нам здесь ничего не скажут.
Надо бы поскорее отправляться в дорогу; тут даже едой не запасешься, не отбирать же припасы у погорельцев, чтоб Адзишики-така забыл и о них, и об их мотыгах. Мицуке позвал служанку, попросил принести ему чистого полотна - сменить повязку. Девочка не только исполнила просьбу, но и сама все сделала, срезала промокшую грязную тряпку, туго стянула пострадавшую руку полосой чистой ткани; ронину осталось только сидеть и смотреть через открытые двери, как, опасливо припадая к земле на каждом шаге, идет по улице тощая кошка и тревожно мяучит. Должно быть, тоже потеряла детей.
А куда подевался Чиру?! А ну да, он вместе с девчонкой, та о нем позаботится. Или - он о ней.

[higf >>>]

Как ни странно, путь, ведущий из Ашикаги в Шиобару, была в этот час почти пустынен. Учитывая значительность первой и популярность второй, это было немного странно и могло объясняться разве что поздним часом и вечерней прохладой.
Во всяком случае, так думал высокий смуглый мужчина с европейского типа лицом в черной рясе, размеренным шагом поднимавшийся вверх по дороге, огибавшей упрямые островки преимущественно хвойного леса, который дышала ароматом ранней осени.
Однако чем дальше шел отец Андрео, тем запах сосен и пиний все больше смешивался со смрадом гари. Священник подумал было, что горит лес, однако тогда это было бы видно, да и запах был бы много сильнее. Он прибавил шагу и наконец, после очередного изгиба пыльной ленты под ногами, увидел источник неприятного, тревожащего запаха – еще различимое сквозь вечерний сумрак пепелище деревни, посреди которого, как ни странно, осталось целое здание.
- Не иначе как воля Божья спасла его обитателей! – пробормотал про себя Андрео и ускорил шаг. Встречные поселяне, потрясенные несчастьем, почти не обратили внимания на чужака, прошедшего к уцелевшему строению. Пасущийся неподалеку конь зыркнул на чужака, однако от пережевывания недогоревшей травы не отказался. На открытой веранде, к которым португалец уже успел привыкнуть тут, в Японии, сидело двое мужчин, явно военных.
- Мир дому сему и его обитателям, во имя Иисуса! – в низком, чуть хрипловатом голосе звучал довольно сильный европейский акцент.

[Bishop >>>]

(и higf)

Мицуке удивился. Незнакомец - что за странный человек? откуда он здесь взялся? - не был похож на простого путника, что зашел спросить дорогу и передохнуть, только выбрал не подходящее время. Он забавно коверкал слова, но понять его было можно. И наверняка священник. В Наре рассказывали о подобных людях и предупреждали: с ними нужно вести себя осторожно. И почтительно - по возможности.
Мицуке поклонился, пододвинулся, давая место.
- И вам пусть улыбнутся ками, - сказал он, посчитав, что неизвестный ему "Иисусу" тоже из числа многочисленных божеств. - Вы смелый человек, что путешествуете один по горам.
Иезуит поднялся и сел рядом с ответившим ему воином, стараясь не совершать лишних жестов, чтоб не нарушить один из бесчисленных местных обычаев. Собеседник был молодым крепким мужчиной, и похоже было, что он пострадал при недавнем тушении пожара.
- Господь наш охранит своего смиренного служителя, - сказал Андрео, - ибо я несу людям Слово его. Впрочем, спутники никогда не помешают, но мне не удалось найти попутчиков до Шиобары.
Мицуке посмотрел на Хидэтаду, тот молча пил чай, но к разговору прислушивался. Ронин послал девочку принести чая еще одному гостю и сакэ - им с Хидэтадой. Сам он не видел (так как вообще видел такого человека в первый раз), но говорили, что они отказываются от спиртного. А может при них и пить нельзя? Те монахи, которых ему доводилось видеть, поглощали и сакэ, и вино в больших количествах.
- Достойный, должно быть, господин, если так заботится о своих слугах, - на всякий случай одобрил даймё незнакомца Мицуке.
Тут же встал другой вопрос: а надо ли назвать свое имя? Другу - надо, врагу - тем более, а кто это?
Святой отец огляделся. Его глазам предстала раздвижная дверь, ведущая в большую, аккуратно убранную, несмотря на недавний пожар, комнату с начертанными на стенах иероглифами. И его собеседник и второй, молчавший мужчина богатырской комплекции были одеты в свободные одежды. Как уже знал Андрео, они назывались «кимоно». Пол был устелен плетеными покрытиями из соломы. Их название священник тоже слышал, но подзабыл. А на подставке покоился меч в ножнах, своим богатством не очень гармонировавший с потрепанными одеждами воинов. Наверное, владелец меча знавал лучшие времена.
Ответ молодого человека его скорее позабавил, чем возмутил, тем более по сути португалец был согласен с собеседником.
- Несомненно, ибо я служу… - Андрео замешкался, ища на японском, как назвать Христа, - своему ками, величайшему из них, ведущему по пути истины. А зовут его смиренного служителя хоши Андрео.
Хидэтада с достоинством поклонился и назвал свое имя; тут уж ничего не поделаешь, пришлось и самому опять склониться в поклоне. А заодно - вспомнить, что до этого назвался спутнику одним лишь прозвищем. И надеяться, что тот не станет обращать внимания.
- Меня зовут Сейшин Киёмори, - ронин подумал и торопливо добавил: - Но можно меня называть Мицуке, так проще, и я привык. Мы тоже идем в Шиобару.
- Рад знакомству с достойными воинами, - возвратил поклон священник. – Если вы не против, хотел бы составить компанию.

[Кысь >>>]

Но проклятия проклятиями - а делать что-то было нужно. Уже ясно было, что самостоятельно кицунэ мальчика не отберет - силы не те. Зачем лисе мальчишка, особенно охраняемый всей свитой правителя местности, Рыжая предпочитала не думать - если в первый раз ей двигало любопытство и природный авантюризм, то сейчас это уже было оскорбленное самолюбие лесного духа. Так что кража мальчишки и посрамление несговорчивого даймё представлялись ей только вопросом времени и ресурсов.
Время у нее было - сиятельный Акаихигэ наверняка будет гостить в деревне до следующего утра, а если не захочет обидеть управителя деревни - то и еще день. Ум, ловкость, способность принимать привлекательные для людей обличья - все было при ней. А вот чего Рыжая не имела - так это сильных рук и желательно оружия в них, чтобы при случае отбить как мальчишку от стражи, так и саму Рыжую при случае. Хотя... Тот самый ронин кажется выменял ей собственную жизнь! Только вот находился он сейчас в нескольких часах пути, а если мерить дороги его шагами, то и больше чем в целом дне. А случайным попутчикам доверять сложно - мало ли какой человек окажется. Некоторое время лиса сосредоточенно грызла палец, потом нашла компромисс - она будет идти по дороге от Шиобары и обязательно найдет помощь. Ту, которая попадется первой. Или она не Рыжая.

По дороге на Никку из Шиобары бодро передвигалась пожилая женщина в простой крестьянской одежде. Со стороны казалось что женщина безразлично смотрит вперед, но на самом деле Рыжая внимательно осматривала дорогу в поисках случайных прохожих, готовая в любой момент сменить облик на более приятный мужскому глазу.

[SonGoku >>>]

Высокий музыкант отложил биву, ссыпал из плошки в ладонь монетки и вслушался, чуть наклонив голову, в их звон. Он перебрал заработанные деньги, сунул за пояс, оставив в руке четыре монетки.
- Скажи мне, - произнес он, демонстрируя их флейтисту, - ты видишь то же самое, что я слышу?
- Они медные, - подтвердил тот. – Иэмон, сколько раз говорить, давай я займусь сбором денег.
- И распугаешь народ?
Все трое беззлобно рассмеялись, громче всех смеялся флейтист.
Несколько прохожих недоуменно оглянулись
- А что ты хотел, разговаривая с лисой?
- Может быть, чтобы она нам станцевала? – Иэмон поднял инструмент.
- А тебе не все ли равно? – усмехнулся флейтист.
- Мне было бы приятно...

[Reytar >>>]

Хидэтада покосился на гайдзина и задумчиво нахмурился - голова все еще болела, но так как глубокие размышления никогда не были свойственны бравому кавалеристу, помешать столь редкому для него занятию, как все те же размышления, будь они неладны, не могла никакая боль.
- А умеет ли мудрый хоши Андрео врачевать раны? - Озвучил то, что озарило его больную голову, суровый Хидэтада.
- Особенно полученные не в бою, хотя и постыдными я бы такие раны тоже не считал. - Тут же поправился десятник. - Путь в Шибару не так уж короток, тем более что в седле сможет усидеть лишь один из нас, да и то... - Он еще раз потер гудящий затылок. - Не знаю насколько крепко...
- Видел этого коня, - встрял Мицуке. - А другой не усидит на нем вовсе.
- Увы, я не очень сведущ в лечении ран, - отозвался португалец. - Конечно, кое-какие знания у меня есть, но с настоящим лекарем вряд ли сравнюсь. Что же до коня… Значит, нас ограничивает скорость пешехода. А скажите, что произошло в деревне? ну. конечно, я и сам вижу, что пожар.
Ронин посмотрел на кавалериста. Кажется, от него мало толку. Впрочем, от Мицуке еще меньше.
- Так ведь уже горело...
Хидэтада еще крепче потер гудящий затылок, крайне угрюмо покосился на кувшинчик саке и решил лечить недуг извечным солдатским способом, помагающим от самых разных хворей, от скверного настроения и до некстати разыгравшегося поноса, а именно - потреблением доброго напитка. Он залпом осушил сакедзуцу, удовлетворенно прищурился и кивнул:
- Да. Я тоже прискакал когда уже полыхало во всю. Все простолюдины еще были в поле, лишь несколько стариков высыпав из своих лочуг кое-как пытались тушить огонь, хотя крытые соломой крыши вспыхивали одна за другой. Может и правда, тэнгу поджег село, как трепался кто-то из крестьян, может, нет - не ведаю.

[higf >>>]

(Я, Бишоп, Далара, Рейтар)
Оставалось только пожать плечами. Что ж, на все воля Божья. Или козни дьявола.
- Тэнгу? А кто это? Я прибыл из чужой страны, - пояснил Андрео.
- Демон, - Мицуке жестами попытался изобразить, какой именно демон. - Нос длинный, характер вздорный. В лапе веер.
- Я твердо знаю лишь, - продолжил кавалерист, - что мне нужно найти мальчишку, сестру которого, благодаря уважаемому Сейшину... - Последовал выразительный и оценивающий взгляд на Мицуке. - удалось найти в этом селе. И чем быстрее переоденут эту девицу и приведут в чувство, тем быстрее хотел бы я выступить.
"Где же носит Чиру? И где носит вместе с ним девчонку? Сколько вообще нужно времени, чтобы отмыть одну небольшую девочку от грязи и переодеть ее в чистое?" Если верить сестрам, то не так уж и много - если клан куда-то собрался. И бесконечность - если они собрались на праздник. Мицуке ничего не понимал в женщинах. Взгляды Такеды он решил не воспринимать. Вдруг пронесет?
Демоны – это было как раз знакомо. Но выступать сейчас? Святой отец осенил себя крестным знамением.
- Господи Иисусе! Оборони нас от демонов! – И после некоторой паузы. – Вы хотите выходить сейчас? Да ведь уже темнеет…

[Далара >>>]

(те же)

Так давно и с таким нетерпением ожидаемая девочка наконец появилась из-за фусума, ведущей на веранду. Сейчас Олури было трудно узнать – вымытое лицо, хорошенько расчесанные и аккуратно завязанные волосы, новенькое кимоно буквально преобразили ее. Ничего не осталось от грязного оборвыша, носящегося по лесу. Одежда еще совсем недавно принадлежала одной из служанок, хозяйка велела поделиться. Поначалу владелица кимоно надула было губы, но увидев Олури, сжалилась над бедняжкой и отдала вещи, даже помогла переодеться.
Девочка ступила на веранду и остановилась, немного насупленно оглядывая троих мужчин. Кота она так и не выпустила из рук, и он тоже разглядывал хозяина и незнакомцев.
- Чиру, иди сюда, - приказал Мицуке, едва заметив любимца.
- Ма-о! - возразил рыжий кот.
- Иди сюда, скоти... - бродяга поперхнулся, разглядев, наконец-то, на чьих руках сидит рыжий негодяй.
Олури остановила взгляд на Мицуке с выражением, которое никак не вязалось со словом "деревня". Во взгляде была укоризна, мол, что ж это вы ругаетесь. Тонкие пальчики продолжали мягко теребить рыжую шкуру, которая тоже стала заметно чище - кто-то из служанок додумался помыть кота.
Увидев новое лицо, европеец сразу понял, что именно ее и ждал мрачноватый верзила и его более разговорчивый спутник. Но зачем им в путешествии девочка? Не очень похоже она на знатную девицу, а они - на ее охранников. ладно, не его это дело. А кот крупный… Этот зверь немного напомнил Андрео кота, жившего у них дома в детстве. Он улыбнулся девочке и животному, но промолчал.
Заметив улыбку странного человека, девочка вежливо поклонилась ему.
- Простите, если помешала вашей беседе, - сказала она.

Сообщение отредактировал Далара - 2-05-2006, 20:27

[Bishop >>>]

(а еще – Reytar, Higf, Далара… всех перечислил?)

Такеда выхлебал еще одну чашечку саке и покосился на небо. Действительно уже темнело. Да и голова трещала не переставая... может, хоть сон сможет прогнать надоедливый звон и вернуть благостную тишину в уши бедного десятника кавалерии - сам про себя рассуждал Такеда поднимая глаза на наконец-то появившуюся девчонку.
- Нда-а-а-а...
Эта фраза - все, что он смог произнести. Вот теперь девочка выглядела именно так, как и должна выглядеть юная девушка, для розыска и сопровождения которой озабоченные родственники направили не какого-нибудь рохлю из замковых стражей, а ветерана трех битв и множества малых стычек на земле Коре, доблестного десятника Такеда, то есть его.
Кавалерист с достоинством поклонился девочке, держащей на руках гнусаво мяучащего рыжего кота.
- Я был послан моим Господином, главой клана Санада, дабы найти вас и сопроводить в наш замок. Мой долг - защищать вашего брата и вас, химэ.
Вежливость и почитание старших всегда нравились миссионеру в этом народе. Однако вмешиваться в разговор он не стал. Представить его представят, когда будет необходимость. А лучше больше слушать и меньше говорить, если речь не идет о несении слова божьего. А для проповедей сейчас не время. Дураком Андреа не был. Если же происходит что-то интересное, об этом стоит знать ордену.
Темные, почти черные глаза девочки стрельнули быстрым взглядом в десятника. Кот рыпнулся, но Олури его успокоила, погладив по мягкому боку.
- Разве мы с братом достойны внимания многоуважаемого дайме Санада? И... – она повернулась к Мицуке, - ...где Тото? Я думала, он с вами.
Бродяга покаянно опустил голову. Не уследил, виноват, но кто же знал, что мальчишка исчезнет связанный посреди леса из рук человека, что сам вызвался – по крайней мере, на то походило, хотя в голову лезли теперь иные мысли про шамана, менее достойные. Ну расскажи он ей сейчас, что понятия не имеет, где ее брат, - наверняка помчится на розыски.
И тут выяснилось, что решать ему. Такеда дремлет, патэрэн внимательно слушает их разговор.
- Сегодня мы отдохнем здесь, - сказал Мицуке. – Завтра утром отправимся искать твое... вашего брата, Олури-химэ. Нам все нужны силы.
- Ма-а! – поставил весомую точку кот.

[Hideki >>>]

Дорога на Шиобару (встреча с даймё Акаихигэ)

Отец Иоанн старался больше смотреть себе под ноги, чем на идущего впереди его японца. Этот чужой лес так и норовил подставить какой-нибудь корень, что бы святой отец упал и расшибся. Но святого отца так просто не возьмешь. Чтение молитв и внимание при ходьбе спасало его от падения. Еще в Риме, когда епископ отправлял миссионеров в Азию, его предупреждали, что японцы коварны и все поголовно язычники, которые поклоняются своим демонам. Он мысленно сплюнул и ухватился правой рукой за нательный медный крестик, что всегда сопровождал святого отца в его странствиях. В свои пятьдесят лет он уже не тот молодец, что бы бегать по лесам. Но раз Господь Бог ниспослал рабу своему такое испытание, значит, он выдержит его с честью. Вот Хирохата, идет и виду не показывает, что устал, а ведь он не намного младше его. Хотя, кто их знает этих язычников.
Ветка дерева больно хлестнула по лицу отца Иоанна и тот, подняв голову, увидел, что он стоит на дороге. Значит, у них все получилось.
- Хвала Иисусу! – воскликнул францисканец и посмотрел на своего проводника. – Уважаемый Хирохата, как я вижу мы, наконец-то, вышли на дорогу.
- Да, вышли, - произнес ямабуси. – Но это еще не Шиобара.
- Но, я с надеждой смотрю в будущее и вижу, что наше путешествие подходит к концу…
- Или только начинается, - перебил Хирохата и указал на что-то, что было за спиной святого отца.
Отец Иоанн повернулся всем телом и посмотрел на то, что раньше не обращал внимание, а все потому, что радость затмила его глаза. В метрах двухстах от них расположился какой-то караван и там, что-то происходило, но из-за плохого зрения он не мог понять, что именно.
- Хирохата-сан, вы считаете, что это могут быть наши враги? – прошептал отец Иоанн и снова сжал ладонью нательный крест.
- На все воля проведения. Друзья или враги, данная встреча наша карма и мы должны стойко вынести это, не потеряв лицо.
Отец Иоанн посмотрел на своего спутника и вздохнул. Повернувшись в сторону разбитого лагеря он увидел, что стражники, или как их тут называют, самураи, заметили их. Путникам ни чего не оставалось делать, как идти к лагерю, что бы со стороны не вызвать ошибочно враждебное к ним отношение.

[Bishop >>>]

Чайный домик устроился на ночь; мужчинам постелили в общей комнате, девочку служанки увели к себе, и оттуда еще долго долетали беспокоящие смешки. Мицуке не спалось, он сидел на дощатом полу веранды, разглядывал луну, думал ни о чем. Погорельцы – кто собрал немудреный скарб и двинул в Шиобару или вниз, на равнину, где места больше, а разбойников меньше, кто решил переждать ночь и на утро отправиться в путь, - было не слышно, не видно. Зато спутников Мицуке было слышно, особенно – Хидэтаду; могучий храп кавалериста распугал всех сверчков в округе. Чужеземец вторил ему благопристойным похрапыванием. Демон-У ночевал в конюшне, туда его загоняли всем миром: Мицуке задабривал пучком свежей травы (специально ходил к ручью), Хидэтада расседлывал, обещая угостить нагинатой или пинком, заморский святой человек помогал молитвой и добрым словом, а Олури просто так смотрела с веранды в окружении хохочущих служанок. Один раз улыбнулась – Мицуке был счастлив.
Где-то в лесу деловито тяфкали лисы, иногда – когда Хидэтада смолкал, - удавалось их расслышать. Луна лезла все выше по небу. Неслышно ступая, пришел рыжий Чиру, в зубах он нес мышь. Кот предложил поделиться добычей, Мицуке отказался, и Чиру сожрал ее в одиночку, потом вымыл морду и зачем-то хвост, забрался хозяину на колени и заурчал.

[дон Алесандро >>>]

(и Хикари)

дорога на Шиобару.

- Ох, хорошо... - тануки аккуратно утирал свою мордочку - люблю поесть нормльную еду, спасибо шаман
Дух сидел напротив молодого человека и сыто отдувался, брюшко духа снова приняло округлый вид, а на мордочке было написано полное удовольствие.
-Не мне спасибо, а ей, - Хикари кивнул в сторону Кицуне, и та смущенно покраснела, - Но нам пора и за дело браться… выспаться вроде выспались, теперь самое время мальчика искать.
Эти слова он произносил, уже поднимаясь с земли и забрасывая на плечи мешок. Девушка без лишних слов превратилась в лису и заняла свое любимое место за пазухой шамана.
-Готов, Тануки-сан?
Тануки с некоторым трудом поднялся, достал из-за пазухи очередной листик, ловко шлепнул его на макушку, ухмыльнулся и посмотрел на парня.
- Готов!
-Замечательно, тогда можно и в путь. Думаю, если не будем останавливаться, Шиобары достигнем уже к следующему вечеру.
В этот момент над лесом прокружил журавль. Случайный путник услышал бы лишь клекот, но говорящий и ёкаи ясно различили слова:
-Прости, Хикари-кун, но тенгу оторвался от моего преследования, и я не смог узнать, куда он унес мальчика.
Говорящий с Духами ни капли не удивился. Он и не надеялся на другой результат.


***
«Шиобара. Деревня, в которой прошло мое детство. Скоро я снова увижу тебя» - Хаку не раз представлял себе возвращение в родную деревню. Что скажет отец при встрече? Каким вырос брат? Много было вопросов, а ответы пока еще были далеки.
С того момента, как огни отправились в путь, никто не проронил ни слова. Хикари думал о будущей встрече, Кицуне, устроившись поудобнее быстро заснула (в отличии от Говорящего, поспать ей не удалось), ну а о чем думал тануки так и оставалось загадкой.
Внезапно за их спинами послышались звуки. Шаман обернулся, и увидел повозку, которую тащил на себе пожилой уже человек, а рядом с ним шла его спутница. «Скорее всего погорельцы», - думал он. Избежать этой встречи возможности не было, поэтому Хаку решил остановиться и подождать будущих спутников.
-Тануки-сан, не желаешь поприветствовать гостей?
- Э-э-э... думаешь это будет разумно, сейчас они меня не видят, вроде... ну если я правильно чары наложил... не испугались бы - дух почесал свой нос.
-Значит, мне их оному встречать… - произнес Хикари повернувшись в сторону погорельцев (которые уже почти поравнялись с путниками):
-Доброй дороги вам. Куда путь держите?
Старик шаркающий рядом со своей женой, низко поклонился и проговорил:
- Здравствуйте уважаемый. Мы бредём в Шиобару, к своему сыну... наш дом он... он... - человек казалось, сейчас разрыдается.
Неожиданно в разговор вмешалась старуха:
-Вы простите мужа-то моего, Хикари-сама. На старости лет подслеповат стал, не признал сына-то хозяйского… а я-то вас помню хорошо.. еще вооот таким маленьким, - она попыталась показать, насколько маленьким, но больная спина помешала этому жесту, - А вы, наверное, к отцу возвращаетесь? Знала, что придет время, и помиритесь вы.
Слова об отце подействовали на Говорящего подобно порезу катаны. Он постоял несколько секунд, пытаясь скрыть дрожь, и слабым неуверенным голосом произнес:
-Про беду вашу знаю, был недавно в вашей деревне и постараюсь помочь вам, чем смогу. Но только не хозяйский сын я больше. Да и не стану им. - Тут голос шамана все-таки задрожал.
Тануки чуть занервничал, и заходил с места на место.
- Ты... ты... сын управителя Шиобары?
Старик вгляделся в лицо парня, охнул и его колени подогнулись
- О-о-о... простите меня! Я не узнал вас господин Хаку...
-Да, Тануки-сан. К сожалению - обратился к ёкаю Хикари той речью, что моги услышать только барсук и Кицуне.
Шаман лишь сильнее сжал зубы. И почему они все считают своим долгом напомнить ему о прошлом? И он снова заговорил, правда, дрожь в голосе сдерживать он не мог:
-Говорю же, не господин я больше, - слова давались тяжело, - Просто странствующий шаман, не больше. Лучше скажите, что в провинции особенного происходит.
Отвести разговор от этой темы, во что бы то ни стало, о чем угодно, только не об отце.
- Что происходит... на почитай ничего, господин... - старик чуть хмыкнул - отец ваш здоров, и в большой милости у сиятельного Тайра Акаихигэ...
Старуха с укором посмотрела на мужа: «Не видишь, дубина старый, молодой хозяин тему переводит?»
-А еще говорят, что в провинции нашей ронин легендарный появился. Икигами Сейбей.
«Спасибо тебе, добрая женщина», - про себя подумал Хаку.
-И что же слышно о столь знаменитом воине? - радостно поддержал он.
-Говорят, что идет он преступника какого-то в Фудзихаре ловить. И не один идет. Монах с ним, девушка и попугай…
Теперь, когда была найдена новая тема, Хикари вздохнул с облегчением. Наконец все позади.
Тануки заинтересованно подался вперед.
- Спроси у них, где его видели в последний раз?
Говорящий с Духами с недоумением посмотрел на тануки. Зачем ему какой-то воин, пусть и легендарный?
-Молодой хозяин? - с тревогой произнесла старуха - С вами все в порядке? - интересно, о чем она подумала, когда увидела Хаку, удивленно разглядывающего пустоту.
Видимо теперь, помимо ронина, будут говорить еще и о сумасшедшем шамане, изгнанном старшем сыном управителя Шиобары, также странствующим по провинции.
-А не знаете, где его видели в последний раз?
-Как же не знать? В Никко был, да и отправился в Фудзихару.
- Хм... понятно... - проговорил тануки, потянул носом и приблизился к паре, чуть обойдя, их он приблизился к их котомкам и начал их беззастенчиво ощупывать, делал он это на редкость тихо и аккуратно, уже через несколько минут тануки оказался обладателем небольшого мотка ткани. Ловок сунув его за пазуху, дух вернулся к шаману.
«Ох, и неугомонный дух», - вздохнул Хикари. Он даже начинал жалеть, что взял тануки с собой. С другой стороны, кто знает, что на уме у этого ёкая?
Но как бы то ни было, а продолжать путь с пожилой парой теперь не стоило. Осталось только найти предлог.
-Спасибо вам за новости последние, но нам нужно, - тут Хаку запнулся. Кто «мы»? -нам нужно собрать некоторых трав. Ночных трав. Так, Кицуне-чан? - и он посмотрел на лису, довольный найденным выходом из еще одной неприятной ситуации.
- Кицунэ... - старик сглотнул, глянул на жену и чуть дернул головой, мол пошли отсюда от беды подальше.
-Легкой дороги вам, молодой господин, - также чуть испуганно произнесла старуха, - И да сберегут вас Ками.
И старики поспешно отправились в дальнейший путь...

[Хикари >>>]

(..и дон Алесандро)

Лагерь дайме

- Господин... там... э-э-э... монахи - слуга мялся рядом с дайме.
- Монахи? Что ещё за монахи?
- Один кажется ямабуси, а второй христианин...
- О... предки, никого не желаю видеть, а вы Итачи-сан? - дайме повернулся к молодому человеку.
Итачи немного отвлекся от рукописи и произнес всего одно слово:
-Гайдзин.
После чего так же невозмутимо продолжил свое занятие.
- Метко сказано, одно это говорит о неприятности его общества... они идут к нам?
- Да господин... что прикажите с ними сделать?
- Ничего разумеется... поди, скажи им что мы желаем уединения, и не желаем никого видеть и ни с кем общаться... и прикажи собирать вещи, хотя... Быть может ещё чаю? - князь снова посмотрел на паренька, который так сосредоточенно читал.
-Пожалуй, можно, чай просто чудесный, - Итачи улыбнулся и отложил в сторону манускрипт.
- Тогда чайник уберите последним... - дайме неопределённо махнул веером, слуга поклонился и побежал исполнять приказания.

***
Слуга бежал к появившимся монахам, достигнув, их он поклонился и заговорил:
- Прошу прошения уважаемые, но дальше вам нельзя… наш сиятельный господин Тайра Акаихигэ очень извиняется перед вами, но сейчас он не желает никого видеть и хочет спокойствия и уединенной беседы вместе со своим спутником благородным Хикари Итачи.
Слуга ещё раз поклонился.
- Дальше вам нельзя, на этот счёт господин Акаихигэ дал очень чёткие указания… ещё раз прошу прошения у достойных служителей… - за спиной слуги. На некотором отдалении появилось двое самураев - вам придётся либо остаться здесь, либо продолжить свой путь.
Слуга в очередной раз склонился в поклоне


***

- Итачи-сан... скажите... чьи стихи вы предпочитаете?
"Какая "удача". И почему я не уделял им внимания? Ладно, надо хоть что-то вспомнить"
- К сожалению, я читал не так уж и много стихов. Люблю стихи, написанные представителями рода Сенагон. И еще я слышал, что сиятельный Акаихигэ-сама тоже пишет стихи. Очень хотелось бы послушать.
Акаихигэ улыбнулся.
- Да... пишу, но мои стихи не идут в сравнение с шедеврами древних мастеров и нынешних небесноталантливых поэтом... но хорошо... извольте...

- Неистовый ветер,
Что пронесся по весям Мияги.
Кустики хаги
Лежат как убитые воины.
Смотрю на луга.

- Я был прав. Прекрасный стих. Ответная песня с меня? - легкая улыбка появилась на лице парня.
- Что вы друг мой... мы же не на поэтическом турнире... не стоит утруждать себя - дайме обмахивался веером - глядите, наши вещи уже почти собраны... продолжим путь... правда я не могу пригласить вас в паланкин...
Аристократ поднялся.
-Я привык путешествовать на лошади. Да и телохранителям пусть работа хоть будет - после этих слов Итачи посмотрел на молчаливых Итиро и Дзиро. Казалось, они вовсе не интересовались происходящим. Но это только казалось.
- Что ж, тогда до встречи в Шиобаре. Надеюсь, наши телохранители нам не понадобятся - князь поклонился юноше и с достоинством залез в свои паланкин.

Сообщение отредактировал Хикари - 5-05-2006, 10:03

[SonGoku >>>]

(и дон Алесандро)

Тото никогда не плавал на кораблях, ни на больших, ни на малых, и к воде его редко подпускали, вокруг их деревни текло множество горных речек, но все они были быстрые и холодные, и шанс утонуть в них был велик, пусть даже тебя и прозвали «рыбкой». Но он столько раз засыпал на телеге с сеном, что и сейчас подумал, будто там оказался. В голове немного шумело, как будто долго бегал на солнце, на губах горчил сок травы, а «постель» тихонько покачивалась... даже где-то слышался стук копыт. Тото приоткрыл глаза и удивился. Никакого неба и веток над головой, только плетеный потолок сверху и шелковые подушки внизу. И шелковая занавеска с бабочками легонько колышется в такт покачиванию.
- Доброе утро, молодой человек - раздался спокойный голос.
Напротив проснувшегося мальчика сидел дайме Акаихигэ.
- Хотя вернее сказать, добрый вечер, ибо солнце уже начало свой путь к горизонту... как вы себя чувствуете?
Аристократ лениво обмахивал себя веером, видно было, что это движение совершается без всякого усилия со стороны разума князя и является для него столь же естественным, как и дыхание.
Места в паланкине едва хватало им двоим, да и то почти не развернуться. Тото потупился, не смотреть же в глаза, и заметил, что за время сна одежда на нем изменилась, новое одеяние было чистым, из дорогой ткани. Мальчишка помял длинный затканный узором в виде облаков и морских волн рукав, попробовал его край на зуб, шелк и не думал рваться.
- А... а где моя одежда? – хмуро спросил он, спохватился и пробубнил, что весьма благодарен сиятельному господину за беспокойство; выходило как-то неубедительно.
Мужчина чуть улыбнулся.
- Не стоит благодарностей. Когда мы нашли вас на дороге, значительная часть одежды была изодранна в клочья, кроме того, вы были накрепко связаны вашим же поясом, поэтому нам пришлось разрезать её, полагаю, что то было совершенно непригодно, мои слуги выбросили... но думаю что какие-то вещи уцелели, как и ваш меч который также был при вас когда вас обнаружили, однако позвольте полюбопытствовать о вашем имени? По монам, что чудом уцелели на вашей одежде, я смог определить, что вы принадлежите к сиятельному дому Минамото, я прав?
Тото захлопал длинными ресницами, заливаясь краской по самые уши при воспоминании, как громила его разоружил и связал без малейших усилий. Мог бы, что ли, хоть вид сделать!!!
- Минамото? Не-е...
Он хотел рассказать, что никакому дому не принадлежит, а живет... жил в деревне, там, в долине, только в голове стоял какой-то сумбур и мысли путались, а уж в каком направлении нужно было махнуть рукой, чтобы показать, где находился дом, Тото и вовсе не знал. Сколько он себя помнил, никто в жизни не приставал к нему с воспитанием и рассказами о родословной. Он как-то спросил у сестры, но та лишь сказала, что они оба найденыши, а теперь живут у старосты, значит, они – дети старосты, и пусть он перестанет забивать себе голову всякой глупостью. Тото охотно согласился не забивать себе голову ничем, после чего сестра озабоченно сказала, что наверное что-нибудь туда вколотить не помешает, а то у него в ушах свистит.
- Нобору... меня зовут Нобору, - мальчишка вздохнул, сознавая полную неаристократичность имени.
- Нобору... а меня зовут Акаихигэ... - мужчина всё также обмахивался веером.
- Скажи мне Нобору, как ты попал на эту дорогу? Что с тобой случилось?
Мальчик нахмурился, воспоминания приходилось тащить изо всех сил, как строптивую рыбу из ручья; они сопротивлялись и норовили оборвать леску. В памяти клубились только облака, подсвеченные золотистыми лучами.
- Я летел, - неуверенно произнес Тото. – И все...
Дайме чуть поднял бровь.
- Летел? Понятно...
- И вовсе я не вру! – запальчиво выкрикнул мальчишка.
- Я разве усомнился в правдивости твоих? Я лишь подивился какая развитая сейчас молодежь, умеет летать без крыльев... удивительные времена...
Тото насупился еще больше.
- Ничего теперь не скажу...
Дайме покачал головой.
- Значит, мы будем молчать всю дорогу до Шиобары?
- Угу.
- Ты любишь музыку? - вдруг спросил дайме.
Мальчишка сдерживался из последних сил, он же сказал, что не будет разговаривать, значит, не будет! Потом не выдержал и выдохнул:
- Не знаю...
- Ты не знаешь, любишь ли ты музыку? - брови аристократа поползли вверх.
Акаихгэ взял в руки биву, взял медиатор и заиграл, музыка, что полилась в этот миг была безумно спокойной, казалось в ней сплелось несплетаемое, спокойствие гор, и умиротворяющие звуки падающей воды, мелодия была просто пронизана спокойствием, и она успокаивала, в разум сами по себе стали приходить образы гор, покрытых снегами, спокойных и благообразных, и в тоже время ясно были слышны легкие перекаты ручейков, что бежали с этих гор, они катились и звенели, и в их движении тоже была бодрящая сила прохладных вод, что принимали в себя разгоряченных путников в июльский день, и та мягкость и успокоение, что несли горячие источники Шиобары своим пациентам, в мелодии князя слились две стихии, несоединимые, но соединенные великой силой музыки.

[Bishop >>>]

Высоко в горах произошла встреча – оба участника не жаждали видеть друг друга, но и обойтись друг без друга не могли. Удачнее места найти было трудно; с каменистого утеса вниз срывался холодный поток, в воздухе висела мелкая ледяная пыль, небольшой водоем у подножия скалы как будто кипел. В тени плюща, что затянул скалу, утопало в подушках зеленого мха древнее погребение, в каменной фигуре с трудом угадывались очертания тигра – на котором непочтительно сидел человек в белое каригину; гриву длинных нечесаных волос будто присыпало пеплом. Он ждал, прикрыв глаза, улыбался своим мыслям или – в предвкушении разговора. Долго ждать не пришлось.
- Ты далеко забрел от своих охотничьих угодий, - раздался от входа голос, перекрывший рев водопада.
- Войди и докажи.
Следовать предложению раздраженный хозяин этих мест не спешил, застыл черным силуэтом на фоне серебристого потока.
- Здесь – не твоя территория, - сказал он.
- Сейчас – не твое время года.
- Ты всегда все делаешь по-своему.
- А ты по-прежнему вот-вот лопнешь от самомнения.
- Хорошо, - уступил хозяин. – Как тебя будут звать там, внизу?
Он кивнул в сторону подножия горы. Гость призадумался, бросил недоуменный взгляд на запыленную обтрепанную одежду, как будто впервые обратил внимание, во что одет.
- Катсукесуми, - он попробовал звучание имени, кивнул. – Да, Катсукесуми.
- Странный выбор, - хозяин пожал плечами. – Ну как хочешь...
Когда гость открыл глаза, он был один.

[Далара >>>]

(с Греем вместе)

Полуденное солнце накалило придорожные камни и круглую голову монаха, идущего вместе с двумя своими спутниками по пыльной дороге. Впрочем, похоже было, что начинающаяся жара причиняет Кин Ки мало неудобств, блаженная улыбка все также не сходила с его лица, а на коже не появилось и капли пота.
- Юджи-сан, вам не кажется, что начинает припекать? - тем не менее поинтересовался монах.
Такамори вынужден был согласиться, что действительно погода становится жарковата и очевидно лето ни в какую не желает уступать свои права осени. Попугай немедленно подтвердил слова хозяина хриплым подобием чириканья.
- Давайте остановимся где-нибудь у водопада, - предложила Амэ, беспрестанно обмахивающаяся веером. Яркие узоры его разве что не отбрасывали солнечные зайчики. - Там будет и вода для питья и прохлада.
- А поблизости есть такое место? - тут же спросил Ки.
- Конечно! - на мгновение девушка показалась уязвленной до глубины души, но тут же весело улыбнулась. - Эта страна издревле славится водопадами. Неужели бравый воин и мудрый монах не смогут найти хоть один? - лукаво спросила она.
"Бравый воин" немедленно принял вид, подобающий наименованию, намеренно переигрывая, и острым взором вперился в лес, будто высматривая добычу. Амэ залилась звонким смехом.
Через несколько минут искомое творение природы было найдено и вся компания укрылась в сени раскидистого дерева, слушая мелодичное журчание воды.

Они снова тронулись в путь только когда пыльная дорога перестала напоминать раскаленную печь, а солнце, готовясь ко сну, начало взбивать перину облаков, окутавших вершины западных гор. Провизия, завернутая в белое с синим узором фуросики, заметно уменьшилась в весе. Попугай прошелся по плечу Такамори, устраиваясь, и попытался клюнуть того в мочку уха.
- Мару, ты что делаешь?
- Комэр-р-р, - возвестила птица и клюнула воротник. – Табэр-р-ру!
- А, есть хочешь...
Такамори вытащил из-под катагину небольшой мешочек, высыпал оттуда на ладонь горстку пшеничных зерен. С радостным воплем попугай перескочил с плеча на вытянутую руку, пробежался по рукаву и довольно принялся клевать зерно. Амэ протянула руку, чтобы погладить птицу, но Маро решил защищать свое зерно до последнего и яростно нацелился клювом на посягнувшую руку. Девушка не рискнула.

Сообщение отредактировал Далара - 7-05-2006, 19:41

[дон Алесандро >>>]

(и Далара)

На подъезде к Шиобаре в сумерках процессию встречала девушка, держащая в руке ярко горящий фонарь. Когда конные самураи проехали, а первые солдаты Акаихигэ как раз поравнялись с ней, она протянула фонарь одному из них со словами:
- Уважаемый господин Хикари велел мне встретить и проводить сиятельнейшего дайме до гостеприимного дома господина Хикари.
Самурай нехотя принял фонарь, ему была подозрительна девушка, однако раз эти "самураи" пропустили её значит признали за свою, хотя тут тоже полностью доверять им нельзя. Воин лишь коротко кивнул и указал на паланкин что бережно несли четверо дюжих носильщиков, из паланкина доносилась тихая музыка, мелодия была немного странная, то она поднималась по нотам от высоких к низким снова спускалась и так блуждала от высоких к низким и наоборот.
Девушка поклонилась, сверкнув улыбкой, то ли хитрой, то ли просто радостной, и легким шагом направилась к паланкину. Приблизившись к нему, она пошла рядом, а сделав несколько шагов заговорила:
- Акихигэ-сама, ваша музыка похожа на эти горы, так же непредсказуема и величественна.
Музыка стихла, а в паланкине открылось окошко и раздался голос самого дайме.
- Патока хороша в мармеладе, но в беседе она лишь задердижает людей... кто вы такая, как вас зовут и долго ли ещё ползти до Шиобары?
- До Шиобары совсем недалеко, доно. А имя мое Кайо. Что же до патоки, она способна придать сладость даже безвкусной пище, так стоит ли отказываться от нее?
- Патока хороша на своём месте - голос аристократа звучал чуть насмешливо.
- Если сиятельный Акаихигэ-сама желает попробовать патоки, у господина Хикари подают лучшую в округе, - ничуть не смутилась Кайо. В ее звонкий голос прокралась озорная нотка, как будто она хотела сказать больше, чем говорила. – Или же доно так строг, что лишь музыка услаждает его?
- Творчество это великое наслаждение, однако, творить можно по-разному - лицо князя осталось, скрыто за занавесом.
- Вы абсолютно правы, доно. Творить можно красоту или подлость, высокое искусство или низменный обман. Очень многое может сотворить человек, наделенный даром. Акаихигэ-сама, как я слышала, этим даром не обделен. Не может ли скромная девушка хоть одним глазком взглянуть на лик господина, который способен даже простые гаммы превратить в прекрасную мелодию?
Самураи охраны, слушая, сей разговор, чуть напряглись и ближайшие сжали рукоятки клинков.
- Ну что ж, извольте - занавеска отодвинулась, и свет фонаря высветил лицо светлейшего Акаихгэ-сама.
Продолжая семенить рядом с паланкином, Кайо наклонилась, чтобы получше рассмотреть. Ее взгляд скользнул по свернувшемуся в клубок мальчику, потом медленнее прошелся по дайме.
- Ваш облик приятен моему взору, - заключила она. – Лицо доно похоже на луну в пятнадцатый день восьмого месяца. Благодарю вас.
- Хм… ваши манеры выдают образованность, к какой фамилии вы принадлежите? – дайме опустил занавес.
Дорога сделала очередной поворот и первым воинам открылся вид на Шиобрау.
- Приближаемся, господин!
- Прибавим же шаг!
- Слушаемся Акаихигэ-сама! – носильщики прибавили шаг и перешли на легкий бег.
- Нас прервали…
- Я принадлежу к роду Хикари, - не моргнув глазом ответила девушка так, будто помехи в разговоре не было вовсе.
- При скорой встрече я с радостью передам свои комплименты господину Хикари. Мне доставила радость наша беседа, однако, вот и ворота Шиобары...

[Далара >>>]

Решили идти и ночью, чтобы быстрее добраться до ближайшей деревни. Никому не хотелось ночевать в горном лесу, где водятся не только дикие звери, но и кое-кто похуже. Например, демоны. Конечно, когда с тобой монах, демоны не слишком страшны, но монаху трудно справиться, например, с волком да и с обезьяной, если она решит вдруг поживиться чем-нибудь из вещей. А если они оба не будут спать всю ночь, то зачем вообще останавливаться? К тому же, Амэ совсем не кажется уставшей. Все так же весела и беспечна, когда даже попугай начинает пытаться заснуть, хотя только и делал весь день, что сидел на плече или в траве.
Такамори поднял взгляд на небо, туда, где собирались дождевые облака и сказал:
- Небесные птицы
весь свой пух растеряли.
Не увидим луны.
Амэ засмеялась и вдруг, не стесняясь Кин Ки, просунула руку под локоть Такамори. Склонила голову к его плечу. Попугай издал обиженный звук и перелетел, неуклюже взмахивая крыльями, на другое плечо.
- Нынешней ночью
путникам дождь не грозит.
Тревогу оставь.
- Откуда ты знаешь? – улыбнулся ей Такамори.
- Ну я же ношу имя «Дождь», ты сам так меня называл, - девушка подмигнула молодому человеку.

Ночью путь им освещала лишь луна. Фонарь никто не захватил. Волны сонливости то накатывали, то отпускали. Попугай дремал, закрыв голову крылом. Не сбиться бы с дороги, подумал Такамори и закрыл глаза.
Неужели действительно можно спать на ходу? - была его следующая мысль. Кажется, он сумел это. Монах, бредущий слева, что-то бормотал себе под нос. Ронин повернул к нему голову. Надо же, Ки-хоши во сне читает сутры. И тоже идет. Такамори улыбнулся и повернулся на шорох справа. Амэ кружилась в подобие танца. Остановилась, подмигнула ему.
Луна успела сместиться... когда? Или опять заснул? Что теперь делает Амэ?.. Справа оказался монах. Все еще бормочет. Амэ теперь идет слева. Зачем-то пытается расчесывать волосы пальцами.
- Зачем? - пробормотал Такамори.
- Я оставила гребень у хозяйки, - весело отвечает девушка. В ее голосе ни капли сна.
- Нужно купить тебе гребень...
- ...и заколки, - добавляет Амэ.
Они вновь бредут. Кажется, черная с серебром дорога никогда не кончится.

Амэ было скучно. Спутники молчали, если не считать бормотания монаха. Даже птица вопреки своему обыкновению ничего не говорила. "Ночь" - скажет кто-то. "Ну и что, что ночь? Разве ночью прекращается жизнь?" - возразила бы Амэ. Но на беду возразить было некому. Такамори бредет по центру дороги, не отступая от него ни на шаг, как будто к нему привязали ниточку и тянут куда-то вперед.
Монах наоборот все пытается куда-то свернуть. Вот опять пошел влево, так и не перестав бормотать. Амэ легко перебежала на другую сторону дороги.
Впереди показалась деревня... нет, пожарище. Странно, посреди черных обломков и сажи стоит единственное нетронутое здание, будто его кто-то специально сохранил. Амэ с любопытством разглядывала чайный домик, освещенный луной. Обугленные остатки деревни ее не интересовали. На открытой веранде спал человек; странно - по осеннему-то времени. Луна бросила призрачный свет на его лицо, и Амэ пощелкала языком: какой симпатяга, жаль, что придется пройти мимо.
Рядом со спящим что-то зашевелилось. В темноте загорелись два круглых огонька - кошачьи глаза. Птица на плече Такамори встрепенулась и посмотрела на животное. Амэ показалось, что они сейчас кивнут друг другу, но те только смотрели.

Сообщение отредактировал Далара - 10-05-2006, 12:14

[Hideki >>>]

Дорога на Шиобару (снова где-то в лесу)

- Мы снова в лесу, Хирохата-сан. Зачем мы вернулись и ушли с дороги. Мы могли встретить какого-нибудь крестьянина, и он нас бы довез до Шиобара, - негодованию отца Иоанна не было предела. Еще несколько часов назад они стояли на дороге и вот они снова в лесу. Нет, такими темпами он не успеет прийти в Шиобара первым. Но ямабуси его проводник в этом не легком деле и отцу Иоанну оставалось только ворчать и сносить все тяготы, что Господь посылает ему в этой варварской стране.
- Тот знатный господин, которого мы видели, был Акаихигэ-сан. Очень уважаемый даймё, - Хирохата развел небольшой костер, дабы огонь согревал их и заодно отпугивал лесных зверей. – Почему мы ушли в лес, отец Иоанн? На дорогах достаточно опасно и я не думаю, что крестьяне так поздно ездят по дорогам, в отличие от разбойников.
Отец Иоанн подошел к костру и простер руки над пламенем.
- Разбойники? Бог милостив и не дал бы в обиду верного своего слугу, - францисканец перекрестился и взялся правой рукой за свой нательный крест. – А при чем здесь этот феодал. Как вы сказали, его зовут?
- Акаихигэ-сан известная здесь персона. Вы гайджин и вам это не понять, - монах подкинул сухих веточек в огонь. – Он мог запросто забить вас палками до смерти.
- В очередной раз убеждаюсь, что это варварская страна, куда нужно принести свет Господа нашего Иисуса Христа, - отец Иоанн снова перекрестился.
- Отнюдь, меня бы он мог и не тронуть, но вы, уважаемый отец Иоанн, гайджин и для даймё Акаихигэ этим всем сказано, - он посмотрел на европейца и только покачал головой. – Мы будем дежурить по очереди, что бы костер не погас. Вы можете первым ложиться отдыхать. Когда придет время, я вас разбужу, - Хирохата вежливо улыбнулся и склонил голову, показывая собеседнику, что разговор окончен.

[Хикари >>>]

(SonGoku, дон Алесандро и немного я)
Шиобара
Паланкин дайме Акаихигэ остановился у дома управителя Шиобары, стража дайме встала около дверцы паланкина и замерла для торжественного выхода дайме.
- Просыпайтесь, молодой человек, - дайме активно помахал веером около снова заснувшего паренька. - Шиобара, нам выходить!
Тото вздрогнул и открыл глаза. Неужели он вновь уснул? Да похоже на то, паланкин так уютно покачивался, а после небесных похождений мальчишку все время клонило в сон. Странно, Тото не любил спать, он редко ложился, когда его укладывали, а уж вскакивал порой раньше первых петухов.
- Шиобара? - он с трудом сдержал зевок.
- Да, она самая, ты знаешь этот городок?
Тото помотал головой.
- Мне кажется, я никогда здесь не был, - он выглянул настороженно из-за занавески. - Я не помню. Я ведь должен знать, если бы помнил, правда?
- Конечно, такое место сложно забыть - дайме чуть улыбнулся - сейчас нас будет встречать управитель Шиобары господин Хикари Кантаро, теперь надо подумать как следует представить тебя...
Тото глубоко задумался, вопрос был очень сложный. Его научили, как следует вести себя с высокородными господами, но этот странный человек был первым из благородных, кого доводилось встречать мальчику.
- А можно совсем ему меня не представлять?
- Не представлять? Нет, так не получится... ты выйдешь из моего личного паланкина, в моих одеждах, не представить тебя Кантаро будет верхом не почтительности... я представлю тебе как... как своего племянника из клана Ашикаги... да, так и поступлю - с этими словами дайме легонько стукнул по двери паланкина, чуткие слуги мгровенно раздвинули створки. Дайме убрал улыбку сос воего лица и решительно вылез из паланкина, даже в немного испачканном кимоно и чуть растрепанной прической дайме Акаихигэ казался воплощением величественности, чуть мазнув взглядом окружающие постройки он медленно, обмахиваясь веером поплыл по двору к дверям дома Хикари.
Навстречу дайме шла группа людей во главе с очень немолодым уже мужчиной в строгом кимоно в сопровождении пятерых стражников, с опознавательными знаками родов Тайра и Хикари. Приблизившись на достаточно близкое расстояние, глава процессии сделал достаточно низкий поклон, в то время как сопровождающие его воины склонились практически до земли.
-Приветствую сиятельного Тайра Акаихиге-сама. Надеюсь, дорога была не в тягость, и мой сын не доставил вам неприятностей.
Дайме также ответил вежливый хоть и не слишком низкий поклон, но и не кивок, а в самый раз, для встречи сюзерена и вассала.
- Приветствую тебя, Хикари Кантаро, нет, твой сын великолепно скрасил мой путь и показал высокую образованность...
- Однако я не один прибыл к тебе - дайме повернулся, ища взглядом юного Тото - подойди ближе...
- Я хочу представить тебе моего племянника из клана Ашикаги, Нобору что также путешествует вместе со мной к целебным источникам Шиобары....
Кантаро снова поклонился. Не настолько низко как в прошлый раз, но также отводя молодому человеку более высокую роль в обществе, нежели себе.
-Рад приветствовать и вас, молодой господин, - и снова повернулся к дайме, -Прошу извинить меня, если мой вопрос покажется слишком грубым, но не скажете ли вы, куда отправился мой сын? Я глубоко просил его сопровождать вас до конца путешествия.
- Мне кажется, он остался с той девушкой, что вы так любезно послали сопроводить меня... - дайме легонько обмахивался веером.
-Девушка? - Итачи был единственным, кого он посылал. А может, это идея самого Итачи. В любом случае, если незнакомка доставила своим появлением удовольствие сиятельному Тайра, не стоит говорить лишнего.
-Очень рад, что смог угодить вам, Акаихигэ-сама. Полагаю, после долгой дороги вы хотели бы посетить наши бани на целебных источниках? Мои слуги уже подготовили их для столь знатного посетителя. Поверьте, даже недолгое пребывание в них снимает любую усталость.
- Ваша предусмотрительность весьма и весьма похвальна, я очень рад, что решил посетить Шиобару - дайме благодарственно склонил голову.
-Когда сиятельный дайме посетит бани, то надеюсь, что он не откажется разделить со мной нашу скромную еду. Слуги уже готовят ужин по случаю прибытия славного представителя рода Тайра.
После этих слов слуги поспешили сопроводить аристократа и его племянника в знаменитые бани Шиобары, а сам Кантаро отправился в дом, чтобы проследить за работой слуг.

Сообщение отредактировал Хикари - 10-05-2006, 21:44

[Далара >>>]

(Hikari mo)

Итачи ехал неподалеку от паланкина со скучающим видом. Дайме в паланкине, скорее всего о чем-то разговаривает с пареньком, ну а ему остается наслаждаться собственными мыслями.
Через какое-то время впереди появился небольшой огонек. «Что бы это могло быть?» - Итачи сразу же насторожился, поскольку больше никаких встречающих делегаций отец посылать не собирался. Дальнейшие события удивили его еще больше. Как оказалось, это была некая Хикари Кайо, которую отец Итачи отправил встречать сиятельного дайме. «Кайо, Кайо, что-то не припоминаю я в нашем роде этого имени. Или был кто-то из побочной семьи?» В любом случае вся эта история с еще одной делегация выглядела более чем подозрительно, и поэтому, когда девушка у ворот Шиобары отошла от паланкина Акаихигэ, Итачи, приказав телохранителям оставаться на месте, догнал незнакомку.
- Стой, кто ты такая? И почему назвалась фамилией моего рода?
Девушка остановилась, как было велено, и повернулась лицом к молодому человеку на коне. В темноте невозможно было разглядеть черты ее лица, а фонари на домах и в руках охранников дайме только клали на лицо тени и яркие пятна, создавая странный гротескный образ, похожий на маску. В глазах горящей точкой отражался ближайший фонарь.
- Мое имя Кайо, Итачи-доно. Я сказала дайме правду.
«По крайней мере, она знает мое имя. Но это ничего не значит» - Итачи положил руку на рукоять катаны. Всегда нужно быть готовым к любому повороту событий.
- Значит, ты сказала правду. В том числе и про то, что тебя послал мой отец, чтобы встретить его?
- Конечно, господин.
Взгляд Кайо был устремлен куда-то в район груди Итачи, казалось, что она внимательно разглядывает его одежду.
«Да что она о себе думает?» - Итачи явно не нравилось поведение незнакомки. Так пристально, и в какой-то мере испытующе на самурая, готового в любой момент пустить в дело катану, молодые, беззащитные девушки не смотрят. Ну да что бы там ни было, а отступать перед тем, кто слабее его, Итачи не привык.
- В таком случае, назови мне ветвь нашего рода, к которой ты принадлежишь, а также объясни, почему отец послал тебя встречать дайме. После того, как послал меня.
- Господин Хикари послал меня проводить Акаихигэ-доно до ворот. Он не объяснял причины, - девушка скромно опустила взгляд, прикрыв глаза ресницами. – Не мне судить, но, возможно, он посчитал это способом порадовать дайме еще до его прибытия в дом.
- Допустим, - как можно более спокойно произнес Итачи, - Но ты так и не назвала себя. Так откуда ты, и кто твои родители, Хикари Кайо-кохай. - все же терпение понемногу покидало его.
- Я внучка Хикари Тадао, сына вашего прадеда. Мы живем в деревне далеко отсюда, но дедушка подумал, что меня можно выгодно выдать замуж, поэтому прислал сюда, к нашему уважаемому родственнику, ведь господин Хикари обладает таким прекрасным положением. Вы же понимаете стремление выбиться наверх, правда, Итачи-доно?
Кайо вновь подняла голову, и на этот раз взглянула прямо в лицо молодого человека.
«Красиво говорит. И, по крайней мере, знает мой род»- Итачи немного успокоился.
- Хорошо, будем считать, что это так. Но знай, я обязательно спрошу у отца про тебя, а также буду очень внимателен при нашей следующей встрече. На этом все.
И юноша, не дожидаясь ответа «родственницы», отправился к конюшням.

[higf >>>]

Отец Андрео открыл глаза, прислушиваясь к звукам шагов и голосов, которые показывали, что кто-то в чайном домике уже бодрствовал. Впрочем, как и в любом приюте для странников, независимо от названия страны и собственно заведения, кто-нибудь должен быть на ногах и ранним утром, и поздним вечером.
«Солнце встало в Стране Восходящего Солнца», подумал священник, и его сильно позабавила эта мысль и логические противоречия, из нее следовавшие.
Падре огляделся и увидел, что Хидэтада еще спит, что было, впрочем, это было не только видно, но и слышно, а вот Мицуке вышел наружу, и его спина виднелась в щель между не до конца сдвинутых седза. Андрео поднялся на ноги, пересек несколько темно- и светло-коричневых прямоугольников пола, отодвинул бумажную преграду, заменявшую тут дверной занавес и оказался рядом со своим будущим спутником.
- Охайо гозаимас, Мицуке-сан!

[Bishop >>>]

Охайо гозаимас, Мицуке-сан!

Ронин поднял голову.
- И вам – доброе утро, хоши, - кивнул он.
- Ма-о! – добавил кот, соскользнул на землю и принялся умываться, всем видом показывая, что хозяину тоже не помешает.
Мицуке остался при мнении, что гораздо больше ему не помешает плотный завтрак, припасы на дорогу, сговорчивая девица и решение вопроса о способе передвижения, сошлись в одном: для одного коня, пусть сильного и выносливого, как Демон-У, четыре седока многовато. Даже пять - считая кота. Мицуке в седло не стремился, ему и собственных ног хватало. Чиру выбирал между руками хозяина и руками Олури. Девчонка боялась подойти к коню, тот поддерживал в ней это состояние - бил копытом землю, скалился и ржал.

[Далара >>>]

(Вместе с СонГоку)

Трое музыкантов вышли из леса на дорогу, под ногами заскрипел песок. Самый высокий из них остановился, прислушиваясь к чему-то, потом вновь пошел вперед. Двое других переглянулись за его спиной.
- Иэмон, - окликнул флейтист. – Если ты продолжишь идти в ту сторону, мы скоро окажемся в другой провинции.
- Провинция другая, деньги одинаковые, - флегматично отозвался тот, хотя и недовольно хмурился, по-прежнему напрягая слух; ему не нравилось то, что он слышал. - Там не хуже, чем здесь.
- Неужели ты думаешь, что граница сыграет какую-то роль? К тому же, здесь больше деревень.
Третий молчал, кажется, не мог решить, какая позиция ему нравится больше.
Иэмон остановился, переложил в другую руку биву, которая выбрала именно этот момент, чтобы почему-то стать неподъемно тяжелой. Флейтист был прав, хотя, как обычно, не высказался напрямую. К тому же, смешно ему бегать от призраков...
- До границы еще через гору Нантаи идти, - из чистого упрямства сказал он вслух.
- Верно, - флейтист вынул из «кармана» расшитого крупными цветами коноши флейту. – И наверное ты рассчитываешь найти на ней много слушателей.
Флейтист поднес инструмент к губам, и в воздух полилась незатейливая мелодия.
- Местные тигры будут в восторге... - буркнул Иэмон. - Лягут к твоим ногам...
"После того, как сожрут меня, очевидно", добавил он про себя. Идти на гору Нантаи хотелось примерно так же, как и оставаться здесь.
Мелодия прервалась.
- Местным тиграм нет дела до твоих костей и жил. Как и до моих ног. С каких пор твоя осторожность граничит с трусостью? Ты сам привел нас в эту провинцию, а теперь хочешь сбежать, когда все только начинается.
Мелодия возобновилась, а темные глаза флейтиста впились в лицо Иэмона.
- Сейчас он сделает вид, будто не замечает, что ты на него смотришь, - хмыкнул третий, нарушив свое затяжное молчание.
- И как всегда, не получится. Иэмон, долго будешь изображать принцессу, увидевшую лягушку на пруду?
- Откуда вы только взялись на мою голову... - проворчал бродячий музыкант вопрос, на который никогда не стремился получить ответ.
Он присел на обочину дороги и, отложив инструмент, принялся вытряхивать мелкие камешки и песок из дырявых носков, всем своим видом демонстрируя, что именно в этом причина остановки, а вовсе не то, что подумали его спутники. Поднявшись, он вдруг ухмыльнулся:
- В какой стороне Шиобара?
- Справа, - откликнулся флейтист, убирая флейту обратно под одежду, как будто передумал играть.
Он замер на несколько секунд, словно тоже прислушивался, потом улыбнулся, хоть и не слишком весело.
- Кажется, здесь водятся не только тигры.

[Bishop >>>]

Сходить бы размяться к ближайшему водопаду (раз Хидэтада еще спит, а без него у Демону-У и подойти страшно), только – Мицуке вновь одолела лень. Ищи его, подходящий водопад, в этих горах не одна речка, а лис – и того больше. Хорошо бы еще найти ту самую лису, рыжую, сделать так, чтобы долго сидеть не могла. Тоже лень, а несносная кицунэ и без того не сидит на одном месте.
В бочке плескалась вода. Как натаскали вчера, так и оставили, тушить больше нечего. Мицуке одолжил у старухи, что скромно сидела на развалинах хижины, ждала, когда семья соберется в дорогу, ведро, приглядел неплохой желоб на крыше чайного домика – там, где крыша навесом спускалась к веранде, - и поманил к себе Олури.
- Лезь наверх.
Девочка наверх лезть была не против - интересно же, и вид оттуда лучше, - но потребовала объяснить, зачем это.
- Будешь лить воду, - последовал исчерпывающий ответ.
А для начала – таскать ее вверх в ведре. Мицуке зачерпнул воду из бочки, не без помощи Олури и одной из служанок выволок на навес бадью из купальни, привязал один конец веревки к ставню, второй скинул вниз, чтобы привязать к ведру. Действия грешили логикой, но с утра и до завтрака Мицуке не умел думать последовательно.
Олури вручили веревку и сказали поднимать ведро с водой наверх. Девочка потянула за веревку, но выяснила, что не тут-то было. Кот сидел рядом и с интересом наблюдал. Олури покрепче схватилась за веревку, на ее лице появилась упрямая решимость преодолеть закон всемирного тяготения и нехватку собственных сил и веса заодно. Она изо всех сил дернула. Ведро подпрыгнуло, но тут же свалилось обратно на землю, расплескав часть воды. Ноги скользнули по навесу. Олури взвизгнула и отпрыгнула назад, чуть не наступив на хвост Чиру. Тот сделал кульбит, очутившись сразу в нескольких метрах от девочки.
- Не получается, - громко заявила Олури.
Неунывающий Мицуке предложил поменяться местами, и дело пошло веселее. Девчонка ходила за водой к кадке, ронин затаскивал ведро с водой наверх и выплескивал в бадью, Чиру и служанка давали советы. В знак благодарности последнее ведро Мицуке вылил на них, кот сумел увернуться, служанка – нет.
- Залезай сюда, - ронин махнул рукой Олури.
Девочка, развеселившаяся от вида мокрой служанки, забралась на навес. Заглянула за край. Не очень высоко, но все равно веселее, чем с земли. И служанка отсюда еще смешнее, особенно ее мокрая макушка.
- Куда лить? - деловито уточнила Олури.
Ее научили, что лить надо вот в этот желоб, предупреждать, когда будет лить – не надо. Мицуке спрыгнул вниз, отогнал подальше служанку, чтобы не попала случайно под руку. Кот отошел сам, имел опыт. Бродяга опустился на колени в пыль, смешанную с золой, положил ладонь на рукоять меча, полуприкрыл глаза – как будто смотрел на то, что находилось не здесь. Со стороны могло показаться: он заснул... если бы не слишком выпрямленная спина и развернутые плечи. С крыши по желобу потекла вода, клинок с шипением покинул ножны, успел поймать первые капли, второй стремительный удар рассек струю надвое.
Мицуке открыл глаза, запрокинул голову к небу – и девчонке на крыше.
- Еще раз, - выдохнул он. – Только не шуми так.

(Далара mo)

[SonGoku >>>]

(+ Далара)

...он собирался сесть на корабль, но вспомнил, что оставил флейту по имени Маленькая ветка в лагере, и не желая с ней расставаться и не желая, чтобы она попала в руки врагов, вернулся...
Сначала Иэмон напевал только мелодию, слова крутились в голове, но дальше он их не выпускал. Потом отвлекся, и все получилось как-то само собой.
- ...все корабли и лодки вышли в море, но его конь был сильный и выносливый, донес бы седока, но Кумагаэ-но Дзиро Наодзанэ взмахами веера дал понять, что хочет продолжать сражение.
- Ты заткнешься когда-нибудь? – наконец-то не выдержал флейтист.
- Там дальше еще есть, - ухмыльнулся Иэмон. – Не хочешь послушать?
- Я и так знаю, что там дальше, - отозвался Самми с кислым выражением лица.
Ну нет, так нет.
- То я иду не в ту сторону, то пою не то. Ну хорошо... Ты какой свиток предпочитаешь? «Хахакиги» или «Акаши»? Вот мне лично больше всего нравится «Аои».
- И что бы тебе не оставить моих родственников в покое... Или завидуешь Хикару?
Иэмон не ответил. Удар был нанесен нечестно, и расхотелось разговаривать, да и на шутки не потянуло. Народа на дороге прибавилось, все торопились в одну сторону, но расступились, услышав протяжные крики, возвещающие о «прибытии высокородного господина Тайра-но Акаихигэ...» Иэмон замешкался, и его оттолкнули в сторону, да так сильно, что он чуть не выпустил из рук биву.
Флейтист и второй музыкант с бивой отступили в сторонку. Самми недовольным цоканьем выразил презрение к подобному отношению к музыканту, да еще слепому. Можно подумать, это все вокруг лишены глаз.
- Не зашибли? - спросил он Иэмона, радуясь про себя, что тот не видит выражения лица своего спутника при упоминании имени "Тайра".
- Куда им... – Иэмон покрепче прижал инструмент; вот если биву сломают в переполохе, тогда действительно будет плохо, а ему самому ничего не сделается. С дороги раздавался не только топот множества ног, но и цоканье конских копыт. Ветер принес запах крови, опасности и пренебрежения; воображаемый это был запах или нет, Иэмон не стал спрашивать, ему достаточно было знать, что что-то либо уже случилось, либо вскорости произойдет.

[higf >>>]

Ответив на приветствие священника, молодой человек тут же затеял что-то странное. Иезуит никак не мог догадаться, что он собирается делать, и к чему все эти приготовления. Мыться, что ли, решил? Если так, то это самый оригинальный душ из всех возможных, вот только в одежде же придется!
Можно было, конечно, подойти и спросить, но гадать казалось очень забавно, а вдруг, к тому же, это какой-то неизвестный ему японский обычай? Хотя, кажется, остальные тоже не в курсе. С другой стороны, на сумасшедшего Мицуке не походил… Вроде бы. Ладно, поглядим.
Снедаемый любопытством португалец подозвал одну из служанок и попросил приготовить завтрак, а также принести ему немного воды – помыть лицо и руки. После этого он уселся снаружи в ожидании, продолжая наблюдение за разворачивавшимся представлением.
К тому времени, как ронин обнажил меч, уже принесли поднос, на котором заменявшие тут вилки хаси лежали рядом с фаянсовой ложечкой для супа и плошками, в которых были собственно сам мисо, вареный рис и овощи. Мясо заменяла речная рыба.
- Не присоединитесь ли к скромному завтраку, Мицуке-сан? – окликнул монах спутника. – Если, конечно, ваше занятие не очень надолго…

[Bishop >>>]

(Далара тож)

– Если, конечно, ваше занятие не очень надолго…

- Надолго?
Мицуке отвлекся – и тут Олури щедро выплеснула ему на голову ведро воды. Служанки захихикали, наверху ойкнули, кот удрал под дом. Бродяга постоял, вспоминая, что женщины – они и есть женщины, что с них взять (в голову лезли воспоминания о сестрах, эти перережут врагу горло, не моргнут глазом, с ними не жизнь в одном доме – сплошное приключение)... потом вытер клинок о рукав, отправил меч в ножны. Из-за края навеса половинкой луны выглянуло лицо Олури. В глазах раскаяния – нет и не было; все-таки что-то в ней есть от его добрых сестричек.
- Ладно уж... – добродушно проворчал Мицуке, вытер мокрое лицо ладонью. – Тебя снять или сама слезешь?
Олури надулась.
- Сама, конечно.
Слезала она долго, поскольку все вокруг было мокрым и оттого скользким. Один раз чуть не слетела, но вовремя вцепилась во что-то. Не хватало еще, чтобы ловили.
Мицуке стоял под навесом – на всякий случай, вдруг действительно не удержится. Перед носом в воздухе дергались две притягательные розовые пятки. И он не устоял – пощекотал ту, что чуть не смазала ему по носу.
Девчонка взвизгнула совсем по-детски и дернула обеими ногами сразу, совершенно не задумываясь, в кого может попасть.
- Unko... – Мицуке прикусил язык, пригибаясь; основной удар прошел выше, но на излете девица все-таки исхитрилась и ощутимо врезала ему. – С меня хватит.
Он взял Олури за пояс и снял с навеса.
Ей вдруг показалось, что в воздухе снова запахло гарью, что кто-то пытается утащить ее то ли с пожара, то ли наоборот прямо в огонь.
- Пусти! - девочка забилась, как пойманная птица.
- Эй!.. эй, да что...
Мицуке редко пользовался силой, которой наделила его природа, но тут – пришлось. Мотнул головой служанкам: не лезьте, мол, лучше принесите еду, было обещано. Девчонку прижал так, чтобы не дергалась, и держал, пока не прекратились попытки убежать куда глаза глядят.
- Вот теперь я тебя отпущу, хорошо? Только не убей тут никого.
Олури промычала что-то неразборчивое, потом кивнула. Как только руки стали свободны, шмыгнула носом и быстро-быстро размазала слезы по щекам - может, никто не заметит этих ручьев? Ну вот что она разревелась, как дите малое? Тото бы стал над ней смеяться... Слезы хлынули с новой силой.

[Кысь >>>]

Как, однако, медлительны люди! Никогда еще кицунэ не пробовала путешествовать в человеческом облике. Уже на втором часу ходьбы Рыжая прониклась беспредельным состраданием к немощным двуногим, а на исходе четвертого часа сострадание плавно сменилось на недовольство всем, начиная с неудобной человеческой обуви и заканчивая самим устройством мироздания. Благо для местных жителей, что время это пришлось на самую глубину ночи, и никому не выпало несчастья испытать на себе гнев кицунэ. А позже лиса вспомнила, что люди - дневные животные, и, сменив облик на более привычный, занялась поисками пищи и ночлега.
Разбудил Рыжую шум на дороге. Двое мужчин и женщина. Мужчина, женщина и священник. Ронин, священник и женщина. И еще кто-то... что-то. Лиса невольно отступила на несколько шагов, чуть не потеряв из виду людей. Что-то было женского пола и очень недовольно. Не лисой, другим... другой. Пара шагов вперед - Рыжая вернулась на свой наблюдательный пост и проводила путников взглядом до поворота. Так оно все-таки спокойнее.
Сон не вернулся, а далекие облака уже отражали свет скрытого где-то за горизонтом солнца. Некоторое время кицунэ еще лежала на остывшем за ночь камне, дыша туманным воздухом и прогоняя из мыслей неприятные ощущения. Ей было безотчетно жалко тех людей - они наверняка даже не знали, что за спутник у них. Кицунэ и сама не могла пока назвать точного имени или даже происхождения опасности, но не хотела бы она оказаться на их месте. Да и не в опасности дело - страх Рыжей внушило само ощущение существа, прикосновение к нему. Словно ныряешь в бездонный колодец со старой прогнившей водой. А со дна свет, и что он несе...
Лиса подскочила как ошпаренная и больно укусила себя за лапу. Не хватало еще на себя эту заразу переманить. Нет, чем дальше она окажется от странных путников, тем лучше. Приняв для удобства облик мальчишки лет двенадцати в безразмерном косодэ какого-то мышастого цвета, Рыжая выбралась на дорогу и пошла в избранном еще вчера направлении - в надежде обзавестись менее потусторонними попутчиками.

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Хидэтада спал и видел сон. Он видел, как вспыхивают на остриях яри лучи утреннего солнца, как мелькает земля под копытами Демона-У, как трепещут на ветру штандарты на спинах бойцов его сотни. Сотни, которую он - Такеда Хидэтада ведет в бой во славу клана. Видел, как скакавший рядом конные лучники натягивают тетивы, как длинные стрелы со свистом несутся на врага, как прореженные стрелами вражеские асигару сплачивают ряды, ощетиниваясь длинными тонкими жалами яри и надеясь остановить несущийся на них вихрь из неистового ржания, ветра и блестящей стали. Несущийся, подкатывающий на расстояние тридцати шагов и вдруг останавливающийся, словно по волшебству.
- ОДИ-И-И-ИН!!! - Хидэтада выхватывает из висящих у седла ножен длинный "меч для поля", слыша собственный рев и лязг обнажаемых его воинами мечей.
- ДВА-А-А-А!!! - Он мгновенно соскакивает с седла, зная что бойцы слышали команду и повтор
ят его движение, твердо впечатывая ноги в поросшую редкой травой землю и вознося над головой тяжелые тускло сверкнувшие клинки но-дачи. Сверкнувшие как хитрая улыбка маико, клинки. Улыбка, которая для многих очень скоро станет улыбкой вечности.
- ТРИ-И-И-И!!! САНАДАААА!!! - Слышит Хидэтада свой рев, рев своих бойцов, чувствует дрожь земли, в которую одновременно ударила сотня ног, устремляя своих владельцев вперед на встречу славе или смерти, видит ужас на лицах вражеских асигару и, когда его меч перерубает первые несколько яри, отсекая наконечники как колоски камыша, вновь устремляясь вперед, с громким лязгом ударяя по металлу, Такеда слышит очень странный и громкий, колеблющийся и ритмичный звук, больше всего напоминающий рычание голодного тигра, у которого отобрали завтрак, обед и как раз отнимают ужин. От этого жуткого звука бравый кавалерист открывает глаза и просыпается. Просыпается от собственного храпа...

[Bishop >>>]

Возможность сбежать от разговора порадовала. Мицуке знал, что делать с девчонками, которые в первый раз посмотрели на мужчин, что делать с теми, которые видели мужчин много раз – тем более, даже с детьми ему удавалось ладить, но вот как успокаивать плачущую Олури – понятия не имел. И когда победной нотой оборвался храп Хидэтады, сам чуть не заплакал от облегчения. Сунул девчонке еду, пусть забьет чем-нибудь рот и избавит его от ответов, прошел в общую комнату, сделав вид, что пора собираться в дорогу. Что ему собирать, если даже смены одежды нет? Ну, об этом пусть думают его спутники... не съели бы они только всю еду, что приготовили им в чайном домике.
- Хороший сон? – поинтересовался он у Такеды.
Хидэтада покосился на вошедшего, задумчиво нахмурился и кивнул:
- Неплохой. Но сон, каким бы хорошим он ни был - не более чем сон. А нас ждут дела.
Он сел и перво-наперво с громким хрустом потянулся всеми суставами, с не менее громким хрустом завращал головой, вытянул длинные волосатые руки, размял кисти и громко клацнул пальцами, сжимая кулаки, после чего блаженно прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
- Перекусить бы сейчас чего-нибудь этакого, жареного, и в седло! - Кавалерист мягко вскочил на ноги, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул вентилируя легкие, пощупал почти спавшую шишку на затылке и еще довольнее улыбнулся:
- Что у нас на завтрак? Опять рыба? Эх... Вот помню, захватили мы одну деревню у перевала, а в ней простолюдины рис почти не сеяли - земля больно убогая, а разводили таких визгливых тупоносых животин, которые свиньями называются. Ну мы этих "свиней" тут же на вертел, так один из наших, моряк бывший, свою долю мяса на кусочки порезал, на боевые спицы нанизал и над огнем жарил, поворачивая и дешевым вином поливая. Я потом попробовал - вкуснятина просто! Вот сейчас бы такого отведать, почуяли бы в желудках Рай Будды-Амитабхи!
Такеда подмигнул ронину и вышел из чайного домика, выразительно оглядываясь в поисках чего бы сжевать.

От мяса пусть даже невиданного зверя Мицуке сейчас бы не отказался. Правда, из всех тупоносых и визгливых – не считая кабанов в лесу – он знавал только хозяйку веселого дома в Эдо. В тот дом они с приятелем все хотели попасть, но никак не удавалось – если рослый Мицуке еще мог соврать, что ему на целых пять лет больше одиннадцати, то тощего приятеля хозяйка раскусила враз и велела гнать в шею. Обоих.
- Интересно, - сказал ронин, обращаясь к Чиру, что бесшумно возник на пороге, - что сказал бы наш святой человек, зажарь мы кого-нибудь из животных.
- Мя? - уточнил кот.
- Iie, тебя не будем, тощий ты, одна шерсть. Иди проследи, чтобы меня без завтрака не оставили.
Кот вышел на веранду. Мицуке попытался исследовать погреб, но кто-то опустошил его раньше. Пойманный с поличным ронин объяснил, что ищет, во что бы завернуть пожитки Олури, и служанка принесла кусок ткани, которого хватило, чтобы спрятать меч. Еще удалось выпросить анмитсу, и появившись на веранде Мицуке с довольным видом облизывал сладкие и липкие от медового сиропа пальцы.

(Reytar mo)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Увидев уплетавшего что-то съестное гайдзина, кавалерист поприветствовал его и оживился еще больше. Он покосился на забытое кем-то ведро, взглянул в него и, найдя примерно на треть воды, умыл руки, лицо и шею, после чего, отфыркиваясь от удовольствия, присел напротив монаха и начал воздавать должное завтраку с таким усердием, что плошки пустели на глазах; в небольшом промежутке между плямканьем он подозвал служанку и заказал все то же самое еще два раза.
Мицуке опустился на корточки на пороге.
- Нас четверо, - сказал он. - Конь один. Что будем делать?
Громко плямкнув и утерев с губ немного налипших рисинок, Такеда покосился на него, только сейчас заметив что ронин насквозь мокрый, словно вместо ведра в колодец нырял, улыбнулся краем рта и произнес:
- Пешком пойдем. Девчонку в седло посадим, а если какие обалдевшие от безнаказанности грабители привяжутся, ссадим, если понадобится, и пошлем их к Янь-Вану. А то и не ссаживая ее с седла пошлем... Думаю нас при удаче на это вполне хватит, Мицуке-сан!
Кавалерист довольно улыбнулся и, подмигнув ронину, еще глубже сосредоточился на содержимом очередной плошки, довольно пробулькав из ее глубин:
- А ты чего не ешь, воин?
- Так не осталось ничего, - беспечно махнул рукой Мицуке. - Ничего, я привычный.
Не стал добавлять, что выклянченные на кухне сласти, перебили желание есть. Все равно ненадолго это; перейти на подножный корм, что ли? Но от робко предложенной Олури плошки с рисом отказываться не стал, смел все, не раздумывая.
Выяснилось, что ошибся - еды было еще вдоволь. Если отобрать ее у Хидэтады. Впрочем, тот сам поделился.

Сообщение отредактировал Reytar - 12-05-2006, 15:01

[Bishop >>>]

Дай Мицуке волю, весь день провалялся бы в тени ближайшего дерева или напросился к крестьянам в повозку, но раз согласился помогать, ничего не поделаешь.
- Надо бы идти, - сказал он. – Пока не слишком жарко, успеем отмерить приличное расстояние.
- Ну что же... - Хидэтада вытер самую последнюю плошку кусочком лепешки, одним махом проглотил его и оглянулся в поисках того, чем доблестный воин мог бы запить трапезу, то есть саке, но ничего похожего на столике не обнаружил и вопросительно покосился на служанку.
- Губы бы смочить и можно отправляться!
Служанка была понятлива, но несчастна, потому что во всем доме не осталось ни капли требуемого напитка. Мицуке подтвердил: девчонка права, уже сам все проверил, ничего нет. Кто-то бессовестный выдул все запасы досуха, так что или они ограничатся водой, или все и так сойдет. Лично Мицуке тоже хотелось бы выпить, но он плеснул себе в плошку немного кипятка и трудился, протирая посуду кусочком сушеной рыбы.
Кот вышел на веранду. Там с дальнего края, почти закрытая листьями куста, сидела Олури и изо всех сил сгребала палочками в рот горячий рис из миски. Она боялась, если остановится, снова потекут проклятущие слезы, которых все вокруг боятся. Вдруг им придет в голову оставить ее здесь, чтобы не видеть слез? Что она тогда будет делать, как искать Тото?
Чиру подошел и потерся головой о колено сидящей девочки, заглянул в глаза. Она положила палочки и погладила рыжий пушистый бок. Кот басовито муркнул. Посмотрел, мол, пустишь на колени? Олури кивнула, отставляя локоть. Кот вспрыгнул, походил немного и улегся.
- Предатель, - прокомментировал Мицуке.

(Reytar mo, Далара тож)

[Reytar >>>]

(Bishop+Reytar)
Глубоко и горестно вздохнув, Хидэтада не стал впадать в уныние, запил обильный завтрак, и обед похоже одновременно, водой, после чего отправился седлать Демона. Демон так же неплохо покушал и был благодушно настроен, но сдаться и позволить себя оседлать вот так просто - без борьбы, было бы недостойно такого прославленного воина как он: при попытке оседлать, жеребец хитро прищурился и лягнул обоими задними ногами сразу, но попал только одной и то по седлу, которое Хидэтада держал в руках. Сквозь зубы наградив коня дюжиной цветастых эпитетов, десятник зашел чуть сбоку и обидно хлопнул коня ладонью по крупу, а когда тот, донельзя возмущенный таким поведением, опять лягнул, уклонился от удара копыт и с размаху нахлобучил на спину вреднющего коня седло, спешно затянув подпругу. Жеребец зло фыркнул и крайне многообещающе покосился, но сразу мстить не стал, явно поджидая более удобного момента, позволив себя беспрепятственно вывести из конюшни и привязать к столбу у крыльца чайного домика.
Совершив это, во многом примечательное деяние, и почесывая синяк от удара седлом на животе, Такеда отправился одеваться и облачаться в доспехи, уложившись в стандартные пять минут, после чего вышел из домика в полной боевой готовности и со шлемом под мышкой.
- Ну, отправляемся? - Спросил он, поудобнее прицепляя шлем к передней луке седла и подсаживая в него Олури и расплачиваясь за завтрак с служанкой: - Все готовы, ничего не забыли?

[Bishop >>>]

Все были готовы и никто ничего не забыл, что само по себе - удивительно. И Олури больше не боялась коня; видимо, считала что она и кот против Демона-У - лучше, чем она без кота. Мицуке оставил завернутый в ткань меч ее брата у себя, перевязал обрывком веревки и закинул за плечо. Чужестранный святой человек тоже путешествовал налегке.
Пожарище с чайным домиком посередине осталось позади. Иногда путники обгоняли крестьян, что решили переселиться в места получше; те косились на странную компанию, но просто кланялись, давали дорогу.
Почему всем вдруг понадобилось в Шиобару - Мицуке не знал. Но - либо туда, либо в другую сторону, больше дороги тут не было.

[Кысь >>>]

Рыжая уже чуть было второй раз не разочаровалась в бренном человеческом существовании, как из-за очередного поворота показалась группа людей. К уже знакомым ей Олури и Мицуке прибавился грозного вида самурай и кто-то уж совсем странный. Как будто какой-то веселый бог вздумал лепить человека заново и не слишком утруждал себя изучением оригинала. Оружия странный человек не носил, и вообще выглядел вполне мирно, так что кицунэ уверенно окликнула Олури.
- Прошу прощения, а не у вас ли есть маленький брат воот такого роста?
Девочка вздрогнула.
- Вы видели Тото?! Где он?
- Его забрал с собой даймё Акаихигэ. Я случайно видел, он меня просил сообщить... В Шиобару увез.
- Ак-к... Увез?! Вот... - из уст юной девушки вылетело такое слово, что у Мицуке, наверное, уши свернулись в трубочку.
- В Шиобару? - по привычке переспросил Мицуке.
- Еще с вечера, - парень потер глаза. - Всю ночь почти шел. Вы знаете, про этого даймё слухи такие ходят...
- Если он хоть пальцем тронет Тото, я его... он у меня...
Несмотря на красивую одежду, позаимствованную в чайном домике, сейчас Олури больше походила на рассвирепевшего ежа. Даже волосы встопорщились.
- А чтобы не тронул, поторопиться надо, и так уж вон сколько прошло, - вздохнул мальчик-кицунэ. - Так даже следов не застанем.
- А ты, значит, нас проводишь? - уточнил с подозрением ронин.
- А что тут провожать? Одна дорога, чай не заблудишься... - Паренек волком посмотрел на Мицуке. - Коли мое общество не нравится, вы только скажите, я сам пойду.
Бродяга расхохотался, поманил к себе неожиданного помощника, наклонился к его уху.
- Общество нравится, - негромко произнес он. - Вид нынешний - не особо.
Кицунэ не то зашипела, не то фыркнула - если бы взглядом можно было убивать, Мицуке бы уже лежал под копытами лошади. Но уже через секунду лицо мальчика приняло прежнее простоватое выражение. - А что вид? В дороге и не так перемажешься...
- Пусть он идет с нами! - встряла Олури. То ли ей стало скучно в компании взрослых, то ли показалось, что Мицуке слишком несправедлив к незнакомцу, но она решила встать на сторону неожиданного встречного. - И вообще, он же сказал, где Тото, а вы с ним, - девочка укоризненно посмотрела на ронина. Парень не упустил момента и укоризненно посмотрел на ронина тоже.
Мицуке поскреб небритую скулу, сделал вид, будто крепко задумался. Ну ладно, Олури смотрит на него почти сверху вниз, на лошади сидит. Но эта пигалица - вернее, пока этот - туда же? Если еще и Демон-У начнет его укоряющим взором мерить...
- Да мне-то что... - проворчал бродяга, уступая. - Не я тут командую...
Олури заулыбалась. Тут ей в голову пришла совсем уж интересная идея, и она протянула к руку мальчишке со словами:
- Залезай ко мне.
- ...а она, - завершил мысль Мицуке.
Парень не заставил просить себя дважды. Постаравшись не слишком тянуть Олури за руку, он забрался в седло если и не с грацией воина, то вполне неплохо для своих лет. Отсюда укоризненно смотреть на Мицуке оказалось еще удобнее, но кицунэ не стала злоупотреблять этим, тем более что кот ее кажется узнал. И в подтверждение того - попытался укусить нового седока. Или в лучшем случае разодрать на нем одежду. Уши Чиру прижал к голове так плотно, что та стала круглой, как пушистый шар.

[Далара >>>]

(+ Grey)

На рассвете первым ожил попугай и тут же вообразил себя петухом – огласил воздух громким приветствием солнца. От резких звуков Такамори вздрогнул. Рука сама поднялась, чтобы легонько стукнуть вредную птицу, но та была научена опытом и от руки ускользнула.
- С добрым утром, - засмеялась Амэ. – Хорошо спалось?
- Бывало и лучше, - честно признался ронин и потянулся.
Мару от греха подальше слетел на ближайшую ветку, взирая оттуда большим круглым глазом.
- У тебя неплохо получается ходить во сне, ни разу не сбился с дороги, - с долей ехидства в голосе похвалила девушка.
Он хотел что-то ответить, но Амэ вдруг вскрикнула и остановилась. Такамори, пытавшийся подозвать обратно осторожничающую птицу, повернулся к спутнице и увидел, что позади девушки стоит квадратный плохо одетый мужичок и с жадностью глядит на фуросики. Лезвие большого полуржавого ножа поблескивало у смуглой шеи Амэ. Глаза на ее неподвижном лице были устремлены на Такамори.
- Деньги давай, - прохрипел бандит.
- Может лучше чего-нибудь съестного? - раздался рядом спокойный голос.
Монах стоял у края дороги, опираясь обеими руками на свой посох. Бандит казалось был немного ошарашен вопросом, но не настолько, чтобы потерять контроль над ситуацией.
- Сколько дней ты не ел нормальной пищи? - продолжал тем временем Ки. - Четыре дня? Нет, скорее шесть. Наверное, уже болят десна от лесных кореньев.
- Как? - грабитель удивленно воззрился на монаха.
- Ты слишком пропитался лесными духами, они овладевают твоей душой, ты почти на самой зыбкой грани, голод и страх только приближают неизбежное, - монах вдруг улыбнулся. - Но ты еще можешь остановиться, если не позволишь жадности затопить свое сознание.
Взгляды Ки и бандита встретились, время словно приостановило свой бег, примолкли ночные насекомые...
Лезвие ножа дрогнуло, и оружие упало в траву. Разбойник отпустил Амэ, и та быстро отскочила назад к Такамори. Ки прошел к человеку, опустившемуся на колени в придорожную пыль.
- Хорошего гайдзинского вина не хочешь глотнуть? - поинтересовался монах протягивая свою расписную флягу. - Только не пей сразу много, ударит в голову.
Кин Ки повернулся к своим спутникам.
- Юджи-сан, этот человек некоторое время будет идти с нами, надеюсь вы не против?

[Bishop >>>]

(Reytar, Китти, Далара, я... может, сразу уж всей толпой писать начнем? хотя а мы чем заняты)

Хидэтада задумчиво покосился на мальчишку и ничего не сказал. Его ноздри уловили еле-еле слышный странный запах... Очень странный и почти незаметный, но навевающий воспоминания запах. Однажды, корейский проводник впал в панику и поскорее увел разъезд самураев из небольшой долины, в которой точно такой же запах был явственно слышен. Он что-то нес про каких-то злых духов в обличье зверей, про то, что они могут принимать любой облик и всякую чушь в том же духе. Неизвестно, бывают ли оборотни прикидывающиеся мальчишками и сообщающие путникам о тех, кого они ищут, но приглядывать за этим парнем определенно стоит, что бы не убил ненароком Олури-химэ. Времена нынче бурные, под личиной мальчишки может и синоби скрываться, нечего делать...
- Я Олури. А тебя как зовут? - спросила девочка новое прибавление к компании, стараясь удержать кота и не оказаться при этом расцарапанной. - Ну Чиру, что с тобой?
- Я.. Юки, племянник коменданта Шиобары. Двоюродный... От меня, наверное, барсуком пахнет, я в норе спал.
- А мы с Тото тоже спали в норе, только там жила лиса, - немедленно поведала Олури. - Кыс-кыс, Чиру, не кусай Юки.
- Мааааооооо! - высказался кот.
Мицуке отказался приближаться к животному, объяснив, что он лично сам себе - может, и оболтус, но не враг, на что Юки проворчал, что только оболтус мог завести такого злого кота.
- Чиру не злой, - вступился за любимца ронин. - Он разборчивый.
- Как он еще с голоду не помер при такой разборчивости? - удивился парень.
- Так то - в еде, а то - в... людях.
Олури еще несколько секунд боролась со ставшим абсолютно диким котом, потом разжала исцарапанные руки. Чиру попытался одновременно прыгнуть в сторону и укусить ненавистного ему мальчишку. Кот дугой взлетел в воздух и приземлился сбоку от коня. Кицунэ не удержалась и фыркнула в кулак, наблюдая за полетом несговорчивого зверя.
- Он хороший, просто иногда странный, - заступилась за любимца и Олури, пытаясь разобраться, что теперь делать с изодранными в клочья рукавами и кровоточащими царапинами на руках.
- Эк он тебя... - озадаченно произнес парень-лиса. - Нету кусочка ткани?
Рыжая бы охотно оторвала полосу от своей неудобной одежды, но вот будет ли иллюзорный ситец хорошим бинтом?...
- Кусочка? - девочка растерянно оглядела себя, коня, мужчин. - Разве что оторвать от моего подола...
Ну и нечего на него теперь смотреть. Мицуке демонстративно отвернулся. И без того, нижнее кимоно у него годится разве что рыбу ловить - вместо сетки.
- Видимо придется, - мельком глянув на Мицуке, кицунэ пришла примерно к такому же выводу, как и он сам. А спрашивать грозного самурая или этого странного попутчика было боязно. - Сама справишься?
- Угу.
Олури наклонилась, взялась обеими руками за край косоде и изо всех сил дернула ткань. Руки скользили, но она упрямо дергала. В какой-то момент уже начала примериваться к хакама - вдруг их легче будет порвать, но тут наконец получилось. Кусок оторвался неровный. Девочка протянула его Юки.
- Поможешь?
- Угу, - в тон ей откликнулся мальчик. Он уже сам разорвал кусок ткани на несколько более узких полосок, и замотал руки Олури так, чтобы прикрыть царапины, а заодно и уменьшить необходимость в рукавах. - Вот. Не туго?
- Нет, как раз. У тебя хорошо получается, часто приходилось такое делать?
- В первый раз, - честно смутился парень. - Но я видел, как это делается.
- Хочешь есть? - Олури достала из свертка рисовый колобок.
- Немного. - И это тоже было вполне честно. Однако, у Рыжей вошло в привычку объедать этих детей. На всякий случай кицунэ попробовала уклониться, - Если голодна, то ешь сама.
- Нет, что ты, мы совсем недавно завтракали. Держи.
Девочка протянула колобок пацану, разве что в руки не пихнула. Юки покорно взял комок риса и благодарно, хотя и без лишней поспешности, съел. Подумал было вытереть руки о шерсть Демона-У... Но вовремя раздумал - еще одного врага о четырех ногах ему здесь не хватало. Так что в ход напоказ пошло косодэ, а украдкой - седло и.. таки-шерсть лошади. Ну, вдруг он подумает, что это его гладят?..

[higf >>>]

Чего именно добивался своим представлением молодой ронин, так и осталость для иезуита загадкой, об ответе на которую он решил при случае непременно спросить. В суматохе сборов случая так и не представилась, как и в начале пути, ибо вскорости у них появился новый спутник. Встреча с мальчишкой и его принятие в отряд сопровождалось очередной суетой, во время которой святой отец помалкивал и наблюдал за остальными.
От его внимания не укрылось перешептывания Мицуке с мальчишкой, но о содержании их разговора священник, конечно, догадаться не мог. Ничего не сказало ему и поведение кота, ибо в духов он не верил. Точнее, верил, но, как и положено доброму христианину, считал их посланцами дьявола, за исключением ангелов господних, но те приходили обычно во снах. Увы, как известно, дьявол - князь мира сего, а господь зачастую награждет лишь после окончания нашего бренного существования.
Так что отец Андрео спокойно наблюдал происходящее, пытаясь примечать обычаи, привычки и новые для себ обороты речи. Лишь когда все улеглось и отряд вновь двинулся в направлении Шиобары, португалец подошел к ронину и задал вертевшийся на губах вопрос, завязывая разговор:
- Мицуке-сан, если не секрет, для чего вам понадобилась вся эта вода на крыше нынче утром?

[SonGoku >>>]

(и дон Алесандро)

Их провели коридором с деревянными, гладко выскобленными стенами и деревянным же полом (только у стен, где стояли лампы, была уложена речная галька) в комнату, где можно было снять дорожную одежду и отдохнуть, дожидаясь банщицу. Тото то принимался озираться, то смущался и стыдливо прятал глаза, особенно, когда служанки с веселым хихиканьем принялись стаскивать с него одежду. Мальчишка вцепился обеими руками в новое косодэ и оглянулся на господина, который привез его сюда; тот уже возлежал на плоских удобных подушках, обмахиваясь веером.
- Ну что же... не стесняйся их - аристократ чуть улыбнулся - неужели ты никогда не занимался омовением себя?
Даже находясь в бане, Акаихгэ не расстался со своим веером, однако назвать его потешным не повернулся бы язык, даже нагим, дайме из дома Тайра сохранял величественность и достоинство, словно тигр, он возлежал на подушках, ожидая когда, наконец, явятся слуги, которые будут дальше заниматься гостями. И они не заставили себя ждать.
С одеждой пришлось все же расстаться, и теперь Тото переживал по другому поводу. В деревне его удавалось время от времени отловить, чтобы засунуть в бадью, да и то, как правило, обманом и хитростью, на которые он регулярно ловился. Но купаться Тото все равно предпочитал в каком-нибудь ручье, он бы и в реку залез, но его к ним не подпускали. Мальчишка попытался отбиться от девушек, он был мокрый, а потом еще и скользкий вдобавок, и хотя служанок было больше, ему удавалось какое-то время избегать окунания в горячую воду. Но тут его прихватили за руки и за ноги и с хохотом опустили в деревянную бадью. И воспользовались ситуацией, не только искупали, но еще и волосы ухитрились вымыть, а потом все еще возмущенно орущего, царапающегося, извивающегося, с залепленными распущенными волосами глазами препроводили в небольшую каменную ванну, доверху наполненную горячей водой. Тото вынырнул и обнаружил, что находится в ванне не один.
В комнату, легко переступая с ноги на ногу, прошли новые слуги, четверо девушек, что несли в руках легкие закуски, напитки ароматические масла и благовония, и двое юношей-музыкантов, у одного в руках была флейта, второй же принёс столь нежно любимую дайме биву. Акаихигэ, долго и оценивающе глядел на музыкантов, потом чуть кивнул им, будто разрешая начать играть, и обратил свой взор на девушек с подносами. Молодые люди же поклонились, присели в угол и принялись играть, медленную, расслабляющую мелодию. Воздух комнаты тем временем наполнился ароматом сандала и розового масла, а также иными ароматами, что помогали быстрее достичь расслабления мускулов и приводили разум в гармонию.
Одна из банщиц приблизилась к Тото, держа в руках мочалку и коробочку с мылом, подойдя почти вплотную, девушка с поклоном подала их пареньку.
- Это еще зачем? – ощетинился мальчишка.
Ему объяснили, что с этим нужно делать; даже не объяснили, а вежливо напомнили. Возможно, уже сегодня вечером будут обмениваться впечатлениями, что племянник господина не слишком-то обучен манерам, но столь миловиден, что все находится в равновесии.
Тото сглотнул, но раз надо, значит, надо, и в конце концов, он здесь действительно самый младший.
- Только тебя я мыть не буду, - предупредил он девушку.
Девушка звонко рассмеялась.
- Если пожелаете, я сама могу вас помыть - глаза банщицы на мгновение сверкнули, но девушка мгновенно их опустила и добавила - после...
- Нет уж!!!
Тото посмотрел на мочалку, на даймё Акаихигэ, на мочалку, на даймё...
- С чего начинать? – спросил пацан.
Дайме, наблюдавший всё это, на мгновение прикрыл лицо веером, мгновение и лицо снова открыто.
- Со спины - спокойно проговорил аристократ и легко поднялся с подушек, при этом веер так и не покинул его руки.
Тото решил, что терять ему все равно больше нечего, и взялся за дело со всем рвением и энергией детства. Было необычно, страшно и любопытно ощущать под ладонью чужую кожу, прикасаться к кому-то незнакомому и ожидать ответного прикосновения.

[Bishop >>>]

(и higf, с кем продолжим начатый разговор, и Китти)

- Мицуке-сан, если не секрет, для чего вам понадобилась вся эта вода на крыше нынче утром?
Вопрос не застал врасплох, скорее – заставил смутиться. Как объяснить?
- До водопада идти далеко.
И не обязательно хмыкать, Мицуке и сам понял, как глупо звучит ответ. Он начал путано объяснять вопросы техники, с каждым словом понимая, что уводит беседу все дальше и дальше. У его собеседника не было меча, не похоже, чтобы он владел оружием.
- Кто первым вынет меч, тот побеждает в схватке, - наконец, сказал ронин. - Нужно добиться такой скорости, чтобы поток воды не отлонялся, когда его разрубает клинок.



***

Дорога стала шире, утоптаннее, следы повозок на ней уже не так выделялись, народа прибавилось. Перед необычной процессией – боевой конь с двумя ребятишками в седле, самураем в доспехе, оборванцем-ронином и странным человеком в необычной одежде – почтительно расступались, пропускали, начинали перешептываться за спиной. Впереди – крошечный предводитель маленькой армии - трусил кот.
Возле моста через быструю реку они остановились.
- «Долина глициний», - прочитал Мицуке выцветшую надпись на деревянной дощечке, хмыкнул. – Либо от развилки пошли не по той дороге, - пояснил он в ответ на вопросы. – Либо кто-то из нас дружит с лисами.
- Либо кто-то из нас связался с блудными ронинами, - проворчал Юки. - Лисы по дорогам не ходят.
- Заметно, - согласился бродяга. – Ну, что будем делать?
Лично он высказался за то, чтобы не возвращаться, передохнуть здесь и уж после решить, как быть дальше.
- Спросить у кого-нибудь встречного, - беспечно предложил мальчик-кицунэ. - Они-то наверняка в курсе, откуда идут...
Встречных не было, все шли в ту же сторону, что и они – в деревню. Мицуке взял одного из крестьян за шиворот, развернул к себе лицом и поинтересовался: далеко ли до Шиобары. Выяснилось: пять ри, если есть крылья и умеешь летать, а по дороге – все десять будут. Бродяге захотелось кого-нибудь немедленно убить, для успокоения.
Почувствовала ли Рыжая это, или просто прочитала по лицу, но комментарии были на время приостановлены, сменившись насмешливым взглядом из-под длинной челки.
Деревня готовилась к осенним праздникам, деревянные ворота-тории украсили белыми и красными бумажными лентами, повсюду развесили заклинания от злых духов, а торговцы зонтами, масками, шляпами, деревянными фигурками богов и разнообразными сластями во весь голос, перекрикивая друг друга, расхваливали свой товар.

[Далара >>>]

(и немножко Grey)

Не против ли он? Какое-то время, может быть, и не против, если бродяга будет идти под присмотром монаха и желательно как можно дальше от Амэ.
- Пусть идет, если не попытается сделать какую-нибудь подлость, - согласился Такамори вслух.
Монах кивнул и снова пошел по дороге. Разбойник, бросив исподтишка косой взгляд на самурая и девушку, кинулся догонять. Очевидно, из всех зол монах казался ему наименьшим.
- Кин Ки-хоши - истинный священник, - полусерьзено, полусмеясь сказала Амэ.
Она опять взяла Такамори под руку. Попугай вдруг спикировал на плечо, покосился на девушку, попереминался и выдал длинную тираду, которую никто не понял. Потом ронин с девушкой ушли вперед, угрюмый бандит плелся позади, а монах шел так, словно старался на всякий случай отгородить его от окружающих, или же окружающих от него.
Вскоре на дороге стало появляться все больше людей, потом пошли возы, доверху нагруженные всевозможными товарами. Несколько торговцев пользовались случаем и пытались продать какую-то мелочь прямо в пути. Между людьми и повозками бегали детишки и предлагали купить у них ленточки, гребешки или даже маски. У одного паренька лет восьми от роду на спине висела целая связка масок, отчего казалось, что в толпе скачет карлик с обращенным назад лицом тэнгу.
Однообразная река людей и повозок переливалась через деревянный мост с давно облупившейся краской, если таковая там вообще была. Табличка сообщала всем желающим знать, что в этой долине растет множество глициний.
- У них праздник, как замечательно! - обрадовалась Амэ. На ее лице было написано желание начать танцевать прямо сейчас.
- Пожалуй, стоит найти свободные комнаты и отдохнуть, - предложил Такамори.
Монах, несмотря на видимую бодрость, явно тоже был не прочь отдохнуть, да и приложиться к своему напитку, но разбойник что-то шепнул ему, отчего Кин Ки принял деловой вид.
- Юджи-сан, - сказал монах. - Боюсь мне и нашему новому спутнику придется оставить вас на некоторое время.
"Юджи-сан" согласился на такой план, и четверка разделилась. Монах с неудавшимся бандитом скрылись за ближайшим углом, а Такамори и Амэ направились к вывеске, говорящей, что в этом доме сдают комнаты.

Сообщение отредактировал Далара - 16-05-2006, 6:22

[Кысь >>>]

Олури, разглядывавшая все это великолепие, приоткрыв рот, вдруг громко заявила, показывая на лоток с нарядными куклами:
- У меня была такая химе, только еще красивее.
Рыжая некоторое время недоуменно рассматривала кукол.
- А зачем они?..
- Как это, зачем? - поразилась Олури. И тут же авторитетным тоном объяснила необразованному, по ее мнению, мальчишке: - У каждой девочки должна быть хотя бы одна. Лучше много. Богатым и знатным их дарят каждый год, чтобы к свадьбе у них был целый императорский двор. Это очень хорошее приданое. А совсем без химэ бывают только нищенки.
- А сейчас у тебя их много? - Ничтоже сумняшеся уточнил Юки.
- Ни одной, - сильно погрустнела Олури. - Наша деревня небогатая, у меня была только одна химэ, но она... И деревня...
Девчонка была готова снова разреветься, но пока держалась.
Был бы здесь барсук, он бы моментально узнал выражение, с каким прищурились нечеловеческие глаза мальчишки. Именно такое выражение было написано на морде одной рыжей лисы, когда той неожиданно начало везти в игре. Сейчас же парень только пробормотал что-то извинительное и скатился с лошади. Уже через секунду его не было - юркнул в какой-то переулок.

[Далара >>>]

(вместе с Бишем)

Олури так удивилась, что позабыла про слезы и огорчение.
- Юки, погоди, ты куда?
Но пацаненка и след простыл.
- А что с деревней? - лениво полюбопытствовал Мицуке; у него имелись кое-какие предположения.
На глаза попался даже с виду ухоженный дом, в котором бродяга учуял еду, ночлег и кое-что получше.
- Уже больше ничего, - ответила Олури, переключившись опять на яркие украшения вокруг. - И не будет ничего, кто остался, уйдут куда-нибудь в другое место.
Мицуке вполголоса выругался.
- Знакомое дело, - он кивнул на приглянувшийся ему дом. - Ждите меня здесь, скоро вернусь.
Олури пришла к выводу, что все как-то слишком активно разбегаются, а ей надоело сидеть на коне. За этим выводом последовал прыжок из седла на землю (дуга, как у кота, не получилась, хотя девочка очень старалась). Рискуя быть сбитой прохожими, она ринулась через толпу к ближайшему лотку со сладостями.
Кот Чиру был об уме хозяина крайне низкого мнения, но знал точно, когда надо бежать и спасать его, а когда - не путаться под ногами. Но когда попытку побега совершило второе подопечное существо, Чиру возмутился, попытался ухватить девчонку за подол, а когда не получилось, побежал за ней следом, задрав хвост оранжевой в полоску трубой.

Сообщение отредактировал Далара - 15-05-2006, 11:48

[higf >>>]

Продолжение разговора на дороге - до прихода в деревню

(C Бишопом)
- И что, удавалось вам это? - с любопытством спросил священник, которому все же подготовка показалась слишком громоздкой.
Мицуке чуть не брякнул: "частенько", да прикусил язык.
- В нашей стране есть много великих воинов, не мне с ними тягаться.
Кот Чиру оглянулся, на рыжей морде была написана издевка: "Скромность вдруг одолела?"
- Не сомневаюсь, - пробормотал португалец, созерцая высокомерно смотрящего на хозяина кота. - А без водопада упражняться никак? Надеюсь, падающие с неба камни не надо упражняться отражать?
- Ну почему? - ронин пожал плечами. - Впрочем, не обязательно с неба. Могут и так бросать.
Олури придержала коня, тоже прислушивалась к разговору. Такеда шагал по другую сторону, устремив взгляд к невидимой вдали цели, с неотвратимостью близкого цунами.
- Вода - самый опасный противник, - вдохновляясь, Мицуке заговорил громче, увереннее. - Все остальное имеет форму. Говорят, только великий Масамунэ сумел победить воду.
Очередная языческая легенда! И тем не менее надо изучать их, чтоб прогнать тьму, в которой пребывают здешние жители, светом христианства. Да и потом, просто любопытно. Надо сказать, священник собирал и записывал самые интересные легенды, мифы и песни народов, среди которых водила его капризная судьба. Очевидно. сказывалась связанная с морем юность - какой моряк не любит потравить и послушать байки.
- Расскажите, - попросил Андрео, отпихивая ногой с дороги небольшой камушек.

[Bishop >>>]

(и higf)

Ронин вежливо поклонился.
- Масамунэ-доно делал мечи, которые теперь носят его имя, о клинке его работы можно только мечтать, - Мицуке не стал упрямиться; идти им далеко, а поговорить (и послушать других) о легендарных мастерах он любил с детства.
Такеда, хоть и делал вид, что ему все равно, подслушивал с интересом.
- Его ученик, Мурамаса, вызвал его на состязание, каждый из них сделал меч, оба погрузили клинки в горный поток - лезвием против течения. Клинок Мурамасы разрезал все, что попадалось, литья, рыб, стрекоз без малейшего усилия. Клинок его учителя разрезал только воду, рыбы безбоязненно подплывали к нему. Тогда Мурамаса стал насмехаться над мастером, а тот только улыбнулся, вытер меч и ушел. Мурамаса все смеялся и смеялся. Проходящий мимо монах сказал ему, что его меч жаждет крови, но не может победить тех, кого убивает. Клинок же Масамунэ настолько острый, что ему нет нужды разрезать то, что не заслуживает смерти. Даже вода расступилась перед ним.
- А разве меч ученика не рассекал воду точно так же? - уточнил европеец.
Мицуке отрицательно покачал головой.
- Нет. Совсем по-другому.
- Наверное, это нелегко объяснить?
Бродяга рассмеялся.
- Невозможно. Можно только почувствовать.
- Пожалуй, над этим надо подумать, а еще я позже хочу записать эту притчу. Надеюсь, поможете мне освежить детали, Мицуке-сан, если я что-либо позабуду. Люблю подобные предания, - улыбнулся иезуит, сверкнув белыми крепкими зубами.

[Хикари >>>]

День явно выдался насыщенным. Не в меру глазастый старик, встреча с дайме и та странная девушка. Мысли обо всем этом не хотели покидать его голову, поэтому, оставив коня в заботливых руках слуг, Итачи решил немного отдохнуть в чайном домике, поскольку провести остаток вечера за ужином, больше напоминающем дипломатическую беседу, ему совершенно не хотелось. А заведение госпожи Сакурада как нельзя лучше поможет самураю восстановить душевное и моральное равновесие без помощи долгих тренировок по нахождению внутренней гармонии, приступать к которым сегодня у Итачи не было ни малейшего желания. К тому же мудрая женщина приложит все усилия, чтобы обслужить молодого господина на высочайшем уровне.
***
Несмотря на поздний час, недостатка в посетителях не было, впрочем, как и всегда.
-Мне бы хотелось немного отдохнуть в вашем заведении, и желательно не в компании этого сброда, - как обычно самоуверенно произнес сын управителя, - Пожалуй, меня устроит одна из комнат для высоких гостей. Естественно, отужинать я хотел бы там же. И еще… сегодня я хочу испробовать напиток, называемый саке, - и Хикари посмотрел на госпожу Сакурада, всем своим видом показывая желание скорейшего прихода служанок, которые сопроводят его в положенную ему комнату.
Служанки появились незамедлительно, и буквально через пару минут Итачи сидел в окружении самых красивых девушек заведения, прислуживающих ему за столом. Вот одна из них наливает из небольшой бутылочки саке, и протягивает его молодому господину вместе с ломтиком белой редьки. И рисовое вино уже теплыми волнами расходится по телу Итачи, будто погружая разум Хикари в баню на одном из целебных ключей Шиобары.
Когда же сын управителя допил остатки саке, его тело было полностью расслаблено, а тревожные мысли, еще полчаса назад одолевавшие его, постепенно исчезли, уступив место новым, спокойным и неторопливым. Само это чувство было очень странным, но достаточно приятным. «Может это и есть та самая гармония, к которой постоянно должен стремиться самурай?» лениво подумалось ему. Он не мог ответить себе на этот вопрос, да это ему и не требовалось. Все тревоги и переживания остались где-то далеко, и Итачи просто наслаждался подобным состоянием.
-Уберите здесь все, и приготовьте меня ко сну. Наверное, я проведу здесь весь завтрашний день. И еще… никто не должен знать, где я провожу время, вы всё поняли?

Сообщение отредактировал Хикари - 16-05-2006, 14:34

[Bishop >>>]

(начинал - Хикари, дальше - вместе)

Когда солнце поднялось достаточно высоко, идти стало совершенно невозможность. День выдался жарким, к тому же сказывалась усталость. Хаку, с тоской посмотрев на солнце, произнес:
- Пора делать привал до вечера. Если мы двинемся в путь с закатом, то думаю, к утру достигнем Шиобары.
Духи только устало кивнули. «Мне кажется, или эти двое многому научились от людей? Несмотря на то, что у них есть тела, оборотням незнакомо понятие усталости. Надо будет поразмышлять над этим. После привала», - с такими мыслями шаман свернул в сторону ближайшей рощи.
- Тануки-сан, развесь, пожалуйста, вокруг лагеря эти заклинания. Кицуне-чан, приготовь чего-нибудь. Я скоро вернусь.
Если его западные коллеги не врали, то на существ из другого мира, будь то духи или демоны, очень сильно действует пыльца роз. Правда, найти их можно было разве что в садах очень знатных и уважаемых семей, встать в один ряд с которыми у рода, правящего маленькой Шиобарой нет ни единого шанса, но для его целей сойдет и обычный шиповник, в изобилии растущий в округе. Именно поэтому перед отдыхом шаман решил побродить по округе в поисках столь неприметного, но очень полезного куста этих диких цветов. Однако шорох из ближайшей рощицы отвлек Говорящего от поисков. В руках Хаку моментально появился свиток с отпугивающим заклятием, на случай появления враждебно настроенного духа, и он очень осторожно направился в сторону подозрительного шума.
На огромном валуне среди деревьев сидел человек - не человек, демон - не демон, дух - не дух. Посмотреть со стороны - обычный бродяга, распущенные волосы торчат нечесаными патлами, белая одежда старинная, из дорогой ткани, но он в ней как будто в золе спал. Он подставил лицо осеннему солнцу, жмурился от удовольствия и улыбался.
- Считаешь, что на меня подействует заклинание? - с любопытством спросил он в пространство, не открывая глаз.
От одного взгляда незнакомца шамана передернуло. Все его существо излучало невероятную силу, по крайней мере, сравнимую с силой тенгу.
К сожалению, знаний шамана не хватало на то, чтобы определить, кто же перед ним находится. Что делало незнакомца еще более грозным.
- Глубочайше извиняюсь, просто я услышал шорох и решил, что заинтересовал не в меру шустрого духа. Вот и приготовил заклинание на всякий случай. Очень извиняюсь, не хотел отвлекать вас от вашего дела, сенпай.
Четки на руке буквально сошли с ума.
Мужчина соскользнул с валуна - как огромный кот перетек из одного положения в другое. Бесшумно ступая по пружинящему мху, втягивая носом воздух, обошел шамана кругом. В раскосых желтых глазах то сужался, то расширялся вертикальный зрачок.
- Духи здесь живут в каждом камне и при каждом изгибе дороге, - промурлыкал незнакомец. - Ты хочешь изгнать каждого из них?
- Никогда не ставил перед собой цели изгнать всех духов. Напротив, их общество для меня гораздо приятнее людского, - Хаку был удивлен тем, что может говорить в присутствии этого… даже и не понятно, как называть его, - Это заклинание отпугивает, а не изгоняет.
- Позволишь взглянуть? - незнакомец в белом каригину протянул к шаману раскрытую ладонь.
- Хорошо, - Хикари протянул ему свиток, боясь даже прикоснуться к собеседнику.
Мужчина с интересом развернул о-фуда, пробежал взглядом письмена.
- Забавно... - пробормотал он, щелкнул пальцами.
Заклинание взвилось с бумаги стайкой светляков, незнакомец помахал ладонью, разгоняя их.
- Кое-что не меняется, - с удовлетворением произнес он. - Надеюсь, это был не последний твой свиток?
- Конечно же, нет. Тем более, обычно мы пишем их сами, - к шаману понемногу начала возвращаться уверенность. По крайней мере, незнакомец не был агрессивным, - Можно узнать, что делает столь могучий странник в наших краях?
В густом подлеске захлопала крыльями разбуженная птица. Странный собеседник шамана стремительно повернулся на звук - будто собирался рукой поймать беглянку. Опомнившись, смущенно наморщил нос.
- Мир начинает меняться, - сказал он. - Нужно ли, чтобы он изменился неузнаваемо?
- К сожалению, Ками скрывают от меня ответ на этот вопрос. А может и к счастью. Главное - сохранить то, что дорого нам из сегодняшнего дня.
Четки на руке наконец-то совсем успокоились, как и сам Говорящий с Духами.
Мужчина бросил на него быстрый взгляд.
- Так тебе что-то дорого? - хмыкнул он и зашагал туда, где шаман со спутниками разбили лагерь.
Правда, скоро остановился, оглянулся через плечо.
- Не уверен, но то, что ты ищешь... - он опять втянул воздух, будто пробовал его на вкус, удовлетворенно кивнул. - У ручья, на том берегу.
Шаман совершенно не знал, что ответить. К тому же, слова и не требовались - собеседник, казалось, знал совершенно все.
-Я почту за честь, если столь могучий странник составит нам компанию на какое-то время. Также хотелось бы узнать, как мне называть вас, сенпай?
- Зови меня... - он зачем-то понюхал пропыленный рукав каригину, раскатисто чихнул. - Зови меня Катсукесуми.

[Далара >>>]

За оградой Шиобары росло старое высоченное дерево, которое Кайо посчитала невероятно удобным. Она уселась на толстую ветку, облокотилась на соседнюю, другой рукой отмела в сторону листья. Отличный наблюдательный пост. И пусть попробуют ее тут разглядеть. Стрелять из лука отсюда было бы неудобно, слишком густая листва, зато следить - лучше места не найти.
В некотором отдалении от ворот, но все еще отлично различимый, ехал юноша, наследник Хикари. Люди провожали его взглядами не столько почтения, сколько страха. Надменный, желающий власти, но в то же время юный и неопытный. За таким будет интересно понаблюдать, а может и поиграть с ним.
Хм, не идет в дом... Ох не нравится ему Акаихигэ. Кайо улыбнулась. Так значит, Итачи, власти ты жаждешь, а вот общения с собственным дайме - не слишком. Смотри, как бы он тебе не припомнил отсутствие. Чайный домик? Ай-яй-яй, променял дайме на девочек, хотя судя по твоему виду, ты еще толком и не знаешь, что с этими девочками надо делать.
Кайо хихикнула в красно-рыжий рукав. Встала, взметнув тучу листьев. Через несколько минут ее уже не было рядом с деревом.

[дон Алесандро >>>]

(и СонГоку)

- С чего начинать? – спросил пацан.
Дайме, наблюдавший всё это, на мгновение прикрыл лицо веером, мгновение и лицо снова открыто.
- Со спины - спокойно проговорил аристократ и легко поднялся с подушек, при этом веер так и не покинул его руки.
Тото решил, что терять ему все равно больше нечего, и взялся за дело со всем рвением и энергией детства. Было необычно, страшно и любопытно ощущать под ладонью чужую кожу, прикасаться к кому-то незнакомому и ожидать ответного прикосновения.
Дайме подался чуть вперед, энергия, с которой пацан тер спину аристократу явно пришлась ему по душе, что-то было завораживающие в этой картинке, совсем молоденький мальчик трёт спину зрелому мужчине, и, похоже, обоим это нравится…
Тото зачерпнул горячей воды деревянной бадейкой, с трудом поднял обеими руками, но опрокинуть, чтобы смыть пену, силенок ему не хватило. Мальчишка пыхтя, забрался с ногами на маленькую скамеечку внутри о-фуро и все-таки окатил Акаихигэ водой.
Аристократ только чуть повел плечами от наслаждения, горячая вода явно только усилила чувства, что он испытывал. Дайме повернул голову к мальчику и проговорил:
- Ну что… теперь мои черед… или ты предпочитаешь услуги банщиц? – чуть иронично вопросил Акаихигэ.
Тото опасливо покосился на улыбающихся девушек и замотал головой, так что собранные на затылке волосы закачались из стороны в сторону.
- Я им больше не дамся, - предупредил он, протягивая мочало мужчине.
Тот усмехнулся и махнул рукой, веер, с которым он не расстался даже в о-фуро, легко сложился и аккуратно лег в заботливо подставленные руки служанки
- Положите его тут…
- Будет исполнено, проследим за веером, князь подхватил мочалку, и повернулся к Тото.
- Приступим…
Мочалка принялась тереть грудь, живот, бока, руки, темп то ускорялся, то снова становился расслабляющим, движения князя были ловкими и умелыми, было видно, что он не раз и не два проделывал такое, мочалка порхала по телу мальчика не пропуская не одной складки его тела. Творчество дайме нашло выход и тут, мастерство и опыт несли в себе заряд энергии не меньший чем молодость и желание, было что-то почти магическое в этом действе.

[Nikkai >>>]

Я плохо помню, какой была когда-то. Помню сад за раздвинутыми сёдзи и ароматы, что приносил оттуда ветер. Помню жаровни в полу, вокруг которых вечерами собирались женщины. Помню ширму с желтой тигрицей, причудливо одетых кукол и те чудесные гаку, что рисовала, говорят, моя бабушка. Но среди этих воспоминаний нет ни моего восторга от сада, ни моих рук над жаровнями, ни желания учиться искусству суми-э. Словно бы уже тогда была я призраком - не знала ни восторгов ни бед, не бежала людей и не искала их общества. Помню и Такамори - но воспоминаний о моей любви к нему, даже о встречах наших, словно бы и не было. Только страх последних дней и боль от удара мечом - их я помню хорошо... и темноту, что наступила потом.
Сейчас я чувствую, что у меня был выбор. Я могла бы стать другим. Изменить... Себя? Себе? Окунуться в свое новое естество, его покой и безразличие, его гармонию. Стать этой гармонией. Но тогда я еще помнила все, и у меня не было сомнений. Он, Такамори, был рядом, за гранью такой тонкой, что я, не замедлив, перешагнула ее. Быть всегда с ним, хранить его покой, помогать во всех делах... О чем еще могла я мечтать тогда? Счастливая, что могу остаться, я не придала значения тогдашним ощущениям – боли, как от крапивных листьев, внезапной слабости и холоду. Ведь никто не сказал, что переход назначенных мертвым граней должен даваться легко. А близость любимого делала их и вовсе незначительными.

Но слабость и боль не ушли, ни к рассвету, ни через много-много дней. Я была словно без кожи - мир ранил меня, занявшую не свое место, каждым порывом ветра, каждой каплей дождя. Всем существом ощущала я неестественность этого состояния, то, какой рябью подергивается зеркало мира там, где ступала я. И отдача больно, больно жгла. Я старалась быть тем, чем хотела, старалась помогать, но с каждым днем забывала все более. Вот и любовь к Такамори ушла, последним призраком той меня, что была когда-то. Я стала пустой и глубокой, и нечему было заполнить мою душу, дать мне сил и жизни. Я тянулась ближе к живым - и сопротивление их душ почти убивало меня. Я пыталась уйти обратно - но сил моих не хватало на это. Я понимала, что догораю, что погибаю как Азака, что становлюсь иным, не собой - холодным и пустым существом, знающим лишь свою тоску и свой голод, забывшим вкус жизни, не видавшим покоя смерти... Но не могла ни остановить этого горения, ни отвести от когда-то любимого человека. Никогда раньше не тяготила меня эта связь с ним, невидимая, непреодолимая связь, поддерживающая самое мое существование. Я вбирала в себя все, что могло быть вобрано, в надежде отсрочить превращение, но...

Оно все-таки пришло. В тот вечер мир был непривычно ясен мне - едва способная различать формы обычно, я отчетливо видела закат и луну, и проступающие на небе звезды. Свет луны был почти осязаем, он отражался в воде озера сотнями бликов, и, завороженная их танцем, я коснулась воды... Я почувствовала что-то там, в глубине. Силу, спокойствие... И уже скоро вода окружала меня со всех сторон. И я уже была не пуста. Тягучая, темная сила переполняла меня, не давала утоления жажды, но давала силы сопротивляться. И я сама отчасти стала этой силой, этой водой. Здесь было холодно, но холод не пугал, он тоже был мой. Здесь было темно - но и темнота была моя. Я растворилась в этой темноте, в этом холоде, в этой силе... И я бы осталась здесь навсегда, но желание покоя, не притупленное теперь ничем, гнало меня обратно. Я точно знала, что теперь эта сила никуда не уйдет. Что именно это - то самое перерождение, которого я боялась. Почему боялась?... Теперь я была свободна, свободна от страхов, от боли и уязвимости. Не всесильна, но вооружена. И готова.

Миру живых я теперь была чужда более, чем когда либо. Даже беззаботные ками, отринувшие жизнь сами, легко с ней ладили - леса, в которых духи водились в изобилии, росли густо и изобиловали зверьем. А под прикосновением моей руки желтели и опадали листья. Животные страшились меня, люди болели, если я ночевала в одном доме с ними. Только Такамори о том не ведал - хорошо ли, нет ли, но связь наша делала его неуязвимым для моего дыхания. Только во сне могла я коснуться его души, только в глубоком винном забытьи чувствовал он меня - а наутро уже не помнил. Но он был единственным в ком я нуждалась. Слишком сильна была связь меж нами, и только взяв его с собой, могла я вернуться к покою. Я училась вбирать в себя лунный свет – солнечный жег меня, я училась вторгаться в чужие сны и ставить спящих на грань, я убивала детей и сводила с ума стариков – но мощь моя росла медленно, мучительно медленно. И я научилась быть терпеливой.
И вот тогда пришла она. Девушка с дождливым именем – скольких их видел Такамори. Когда-то я ревновала, потом тосковала... Сейчас мне все равно. Но эта девушка...

[Далара >>>]

Цену за комнату запросили немалую, объясняя это праздником. Желающих много, говорил коренастый хозяин, подкрепляя слова взглядами на защищавшую тылы жену – искал поддержки. Поэтому уважаемые гости могут либо брать комнату за такую цену, либо поискать пониже, да только к тому времени свободного места может не остаться вовсе. Через некоторое время цена оказалась сброшенной вдвое, а Такамори и Амэ получили в свое распоряжение небольшую комнатку на втором этаже с видом на внутренний двор. Хозяин в накладе не остался, хоть жена и ворчала, что иметь у себя в доме самурая дело весьма хлопотное.
В комнате даже имелась ширма, простая и местами потертая, но все же сохранявшаяся аккуратно. Попугай немедленно оккупировал ее под свой насест, и теперь зорким оком взирал на людей и их возню с немногочисленными пожитками. Едва Такамори успел положить на пол фуросики, как в дверь поскреблась девочка, вероятно, хозяйская дочь.
- Простите, - залепетала она. – Мне велели принести...
И она втащила стойку для мечей. Поставила у стены, кинула на Амэ завистливый взгляд и исчезла за перегородкой. Такамори переставил стойку, как ему показалось более удобным, и меч занял на ней положенное место. Амэ танцующим шагом прошлась по освещенному солнцем квадрату пола, выглянула из окна наружу, потом подошла к спутнику. Заглянула ему в лицо с выражением воплощения заботы.
- Тебе нужно отдохнуть.
Он резким движением стряхнул с себя ее заботу.
- Я здесь по делу.
- Дело может подождать, отдых – нет. На тебе лица нет.
Она погладила его по щеке. В его глазах на мгновение мелькнуло что-то странное, похожее на тоску по полузабытому воспоминанию. Мелькнуло и пропало. Амэ помогла снять верхнюю одежду. Пока складывала, пока разворачивала футон, Такамори снял остальное и забрался в постель.
- Забирайся... – предложил он.
- Нет, - Амэ склонила голову набок с легкой улыбкой. Вытащила веер. – Я буду следить, чтобы никто не потревожил твой сон.
Она принялась обмахивать самурая. Через минуту его лицо расслабилось, жесткие складки у рта разгладились, дыхание стало глубоким и ровным. Амэ приложила веер к груди, разглядывая спящего, потом переместилась к фуросики. Тонкие пальчики ловко развязали один узел, потом еще один на платке поменьше. С кошачьим любопытством она вынимала и разглядывала вещи. Попугай на ширме переминался и покряхтывал, пристально следил, но голоса так и не подал.
Руки девушки нащупали и вытащили из самой глубины одежду из дорогой ткани, дороже той, которую обычно носил Такамори. При свете солнца Амэ несколько долгих минут рассматривала темные пятна. Потом она нашла моны. Перевела взгляд на лицо спящего мужчины, потом снова на пятилистник. Шевеление на футоне, и Амэ поспешно уничтожила следы преступления. Нет, не проснулся, просто пошевелился во сне. Девушка села прямо, раскрыла веер и, глядя на него, произнесла:
- Из интересного места ты родом, "Юджи-сан"...

[higf >>>]

Остаток дороги до деревни португалец размышлял над рассказанной ронином легендой, очень характерной для здешних жителей. Пожалуй, в Европе вряд ли могла бы родиться такая…
Однако вскоре шум близ деревни отвлек его внимание, и европеец завертел головой, рассматривая детали празднества. Ну что ж, в половине дня пути горе и пожар, здесь радость и веселье - такова жизнь.
Прерывая философские рассуждения иезуита, так пока и не нашедшего случай для проповеди, сперва смылся мальчишка-проводник, потом ушел Мицуке, а затем Олури бросилась в толпу. Но если первого искать было бесполезно, а второй явно знал, что делал, то девочка вполне могла затеряться в толпе.
Святой отец оглянулся на Хидэтаду. Он еще до конца не разобрался в отношениях членов отряда и не знал, что свело их пути в один и с какой целью.
- Девочка не потеряется? И кот тоже… - улыбнувшись, добавил он.

[Кысь >>>]

Разумеется, в первом же безлюдном переулке парнишки не стало. Зато появилась молодая девушка в торжественном черном кимоно с оранжево-красным поясом. Кицунэ присела, чтобы подобрать из придорожной пыли несколько камешков, а потом неспешным шагом пошла к главной улице. Остановилась на видном месте, оглядываясь с любопытством - по привычке ли, из осторожности, но крестьяне обходили ее, даже не касаясь черного шелка. Через секунду взгляд ее упал на лоток с куклами. В самом дальнем конце его была бережно усажена фигурка придворной дамы, явно предназначенная для покупателя получше, чем деревенский житель - перед богатством ее кимоно блекли даже кукольные императрицы, а тонкое набеленное личико выражало непередаваемую смесь надменности и кокетства. Секунды - и девушка-лиса уже была рядом с лотком, а вместо камешков в пальцах ее перекатывались золотые и серебряные монеты.
- День добрый, почтенный. Сколько вы желаете за вот эту куклу?

[Bishop >>>]

Мицуке вернулся к мосту, лучше места не нашел, да и не трудился особенно. Он спустился к самой воде, сел, привалившись к влажной опоре, сунул руки в рукава и стал ждать; сквозь щели в досках над головой пробивались клинками солнечные лучи, резали полумрак, гладкие скользкие валуны с длинными буро-зелеными прядями водорослей напоминали головы утопленников. Порой через мост проезжала крестьянская повозка, сверху сыпались пыль и сухая труха. Мицуке озяб и почти задремал, когда тень на воде подсказала: идет тот, кто ему нужен.
- Эй! – окликнул он разносчика, выглядывая из-под моста. – Помоги мне! Да не бойся ты, я не каппа!
Зашуршала сухая трава, мелкие камешки запрыгали по мокрому песку, негромко ругнулся торговец, только сейчас, должно быть, подумал, что короб лучше бы снять. Судя по звукам, он как раз развязывал веревки. Мицуке отодвинулся дальше в тень; большой палец уперся в цубу, выдвигая меч из ножен. Ронин подождал, когда разносчик, моргая после солнечного света, заберется под мост, шагнул к нему за спину, одной рукой зажал ему рот, запрокидывая голову, второй – коротким движением перерезал горло. В ноздри ударил солоноватый запах, взбудоражил так, будто вскипела собственная кровь, даже пот прошиб. Мицуке стоял, прижимая к себе умирающего, пока тот не затих. Потом, выпустив тело, вытер меч рукавом и отправил обратно в ножны. Прислушался – кажется, все тихо, никто ничего не заметил.
С намокшего рукава сорвались тяжелые капли, легли дорожкой на мокром песке. Мицуке посмотрел на испачканную руку, на темные липкие пятна на одежде... вот и повод раздобыть другую. Сколько он ни смывал кровь в холодной мелководной речке, ничего не получалось. Бродягу трясло – то ли от ледяной воды, то ли предсмертные судороги жертвы передались ему, как проклятие. Мицуке торопливо пробормотал молитву над убитым, перевернул его тело.
Короб не тронул - к чему ему безделушки? - взял только деньги; не велико богатство, но хватит. Мертвеца он бросил под мостом, не ломать же голову, куда девать тело. Отошел подальше, свернул в первый же попавшийся проулок, сел в тени большого дерева, разложил на платке монеты, пересчитал. Да, не так уж и много, но лучше, чем совсем ничего.

[Далара >>>]

Лес кажется бесконечным; деревья, деревья, деревья, поляна, снова деревья. Толстые стволы обступают со всех сторон. Солнечные лучи иглами пронзают листву. Ноги утопают во мху, норовят зацепиться за корни. Под пальцами бьется пульс на тонком запястье. В ушах колотится прерывистое дыхание. И только одна мысль владеет сознанием – быстрее! Бежать, не останавливаться, не оборачиваться!
Лошади, ведь у них были лошади... Что-то случилось. Что? Неважно. Теперь остается рассчитывать только на собственные ноги. Позади бежит она, медленнее, ей тяжело. Он буквально тащит ее за руку. Она старается изо всех сил.
Погоня. Стук копыт, крики. Звон оружия. Метнуться в сторону. Ручей, найти бы ручей... Споткнувшись, Азака чуть не падает. Он буквально волочет ее за собой. На ее лице страх. Хочешь вернуться? – спрашивают его глаза. Она мотает головой. Снова бег.
Догнали на поляне. Пока лишь один из погони, самый неистовый. Обманутый жених. Его черные глаза пылают яростью. Не задумываясь ни на секунду, он выхватывает меч. Беглецы скрываются за стволом; преследователь спешивается. Там, вдали, есть еще кто-то, но их голоса кажутся заблудшими в тумане, словно нет их вовсе, только трое на поляне. Два пятнадцатилетних мальчишки с обнаженными мечами и одинаковой ненавистью в глазах стоят друг против друга. Они не думают о смерти, только об обуявшей их жажде. Азака напугана, но полна решимости, так ей несвойственной.
Схлестываются мечи. Нет хладнокровия, никакой красоты битвы – драка двух разъяренных котов. Шипение и вой. Тонкий крик, мелькание ярких одежд. Девушка вдруг между ними. Никто не успевает понять. Кровь и снова крик, на этот раз другой. Этот крик ранит. Лицо бледнеет, большие удивленные глаза. Мальчишки смотрят на нее, скованные моментом.
- Убийца! – кричит Такамори и бросается на противника. Теперь ярость глубока и безмерна.
Блеск, звон. Верчение. Все силы уходят на бешенство, то само ведет руки, ноги, все тело. И снова кровь и снова крик и недоумение в глазах. Оказывается, это больно. Обоим.
Лицо Азаки совсем белое, кровь хлещет из раны, и ее не остановить. Невидящие глаза уставились в небо. Он прижимает ее к себе, но ее здесь больше нет. Почему ее нет?! Она должна быть!
Снова стук копыт...
Комната? Откуда комната, почему? Где лес?
Обеспокоенное женское лицо. Амэ... Гостиница. Сердце все еще бешено колотится.
Такамори резко встал, оделся. Амэ попыталась заговорить с ним, но он не ответил, будто не слышал. Снял меч со стойки, схватил что-то из вещей и вышел из комнаты.
- Суж-жо! – выкрикнул попугай вслед. Такамори не обернулся.
Амэ вопросительно посмотрела на птицу, но та нахохлилась и сделала вид, будто в комнате никого нет.
Не обращая внимания ни на кого, ронин быстро покинул гостиницу, словно пытался сбежать от этого сна, от памяти. Ничего не получилось, разумеется. Как всегда. Когда надоело шагать по улицам, пугая прохожих мрачным видом, Такамори остановился у моста. Безлюдное место как нельзя лучше подходило к настроению. Он вытащил трубку, набил, раскурил и повернулся лицом к воде. Быстрое течение реки разбивало отраженный мир на осколки, а рядом спокойно лежал темный мокрый песок. И дорожка пятен. Кровь?
Не выпуская трубку изо рта, Такамори спустился под мост, чуть не поскользнулся на траве, неудачно ступив. Водопад камешков. У самой опоры моста лежит короб, не тронутый, даже не пытались открывать. А у кромки воды, макая рукав клетчатого косоде в реку, застыл хозяин короба. Мертвое лицо повернуто к доскам моста, глаза закрыты. Еще теплый.
Курить расхотелось совершенно. Вытряхнув содержимое трубки в реку, Такамори прочитал молитву над умершим и пошел прочь от тела. Сообщить в полицию или сами найдут? Ронин свернул в ближайший переулок, но пройдя несколько шагов, остановился. Под высоким раскидистым деревом сидел самурай (по одежде не скажешь, но у кого еще может быть меч?) и пересчитывал разложенные на грязнющем платке монеты.
Мокрый рукав, на котором даже отсюда видны пятна, монеты, неряшливый вид, само присутствие сейчас в этом месте – сразу понятно, чьих рук дело тот труп под мостом. Пробормотав что-то о самураях и достоинстве, Такамори развернулся и ушел обратно к реке.

[SonGoku >>>]

Много ли мечей требуется затачивать в небольшой горной деревушке, что втиснулась в узкий лог между двумя речками, вопрос спорный, а потому здесь не воротили нос от серпов, домашних ножей и тесаков. Но на скромной вывеске все равно значилось «Мастерская по заточке мечей». А на подставку, которую каждое утро выносили из дома на веранду перед домом, заботливо выкладывались образцы другого толка. Владелец мастерской, уроженец Долины глициний, несколько лет жил в столице и держал заведение на Санджо-дори у моста и теперь почитался соседями как городской житель.
Расстелив небольшие циновки и разложив на них все необходимое, подмастерья (их было немного, всего двое) принялись трудиться над кухонной утварью, воображая, будто затачивают и полируют мечи знаменитых мастеров. Хозяин – господин Дзирокичи – сидел на веранде, любовно обновляя хамон* на клинке, который привез с собой, когда на исходе смутного времени вернулся в родную деревню.
Ветер лениво раскачивал сложенные змейкой полоски бумаги и гонял по улице оранжевую пыль. Толкая перед собой тачку, подошел сосед, чтобы поприветствовать и вдумчиво побеседовать о видах на урожай (куда же без них?), о пожаре в деревне, что во-он за той горой (оттуда как раз пришло несколько погорельцев), о скором празднике полной луны, ну а в итоге сошлись на том, что в округе вновь стали пошаливать разбойники и надо что-то с этим все-таки делать, а то жить станет совсем уж невмоготу.
- Сами не справимся, - рассудительно заметил господин Дзирокичи. – Лучше бы нанять кого-нибудь, кто в этом деле больше нас понимает.
- Да, сейчас часто можно встретить странствующих воинов, - согласился господин Даичиро, подбирая несколько клубней, что выпали из тачки. – Вот недавно рассказывали про схватку Икигами-доно и господина Сукетсунэ Кодзиро, не слышали? Так вот господин Икигами опоздал почти на три часа, а когда наконец-то явился, господин Сукетсунэ был так зол, что начал выкрикивать оскорбления и проклятия, на что его противник только улыбнулся. И тогда господин Сукетсунэ в ярости набросился на него...
Заслушавшиеся подмастерья побросали работу, а старший из них даже осмелился поинтересоваться, что же было дальше. Рассказчик выдержал должную паузу.
- И тогда Икигами-доно убил его одним ударом! Стукнул по голове деревянным мечом и убил.
- Откуда же он взял деревянный меч? – недоверчиво спросил старший из подмастерьев.
- Вырезал из весла, - не моргнув глазом отвечал Даичиро. – Это ж сколько сил надо, чтобы выстругать из твердого дерева меч!
- А чем строгал?
- Говорят, что вакидзаси**.
Владелец мастерской отложил клинок и взял в руки бамбуковую палку, подмастерья вернулись к работе.
- Что же это за самурай, который вместо меча пускает в ход дубину? – усомнился хозяин мастерской. – Да и где ему было взять весло в наших горах?
Разгорелся спор с привлечением посторонних лиц и свидетелей, если не самой схватки, то по крайней мере рассказа о ней, в результате чего пришли к выводу, что убийство и в самом деле имело место, но вот с деревянным мечом Даичиро, если можно так выразиться, все-таки перегнул палку.

***
* хамон - своеобразный рисунок на лезвии меча, который образуется еще при ковке и является уникальным для каждого мастера, а порой и для каждого меча.
** вакидзаси - меч короче 2 сяку (приблизительно 60 см), пара к катане.

[Grey >>>]

Монах и разбойник остановились в маленькой роще на краю деревни.
- Что дальше, хоши-сан? – поинтересовался грабитель.
- Дальше выбор за тобой, - Ки оперся двумя руками на свой посох и посмотрел человеку прямо в глаза. – Судьбу нельзя предугадать, но ее можно направить. Монахи-китайцы называют это учением Пути. Каждый человек может выбрать свой Путь из предоставленных ему вариантов, сейчас ты стоишь на таком распутье. И я лишь попробую объяснить это тебе.
Бандит слушал очень внимательно, что-то словно заставляло ловить его каждое слово этого странного монаха.
- Выбор всегда за тобой. Там на дороге ты мог бы не послушать меня, и та девушка была бы возможно уже мертва, и ты был бы мертв, поскольку Юджи-сан рассек бы тебя на несколько частей. Но ты сделал выбор, и сейчас ты здесь со мной.
Из складок одеяния Ки появилась связка ножей.
- Возьми это, - разбойник неуверенно принял «подарок». – А что делать решай сам. Можешь выйти с ними обратно на дорогу, а можешь пойти и продать в какой-нибудь лавке, этого хватит на хороший обед. И если ты не захочешь вдруг оставить себе один из них, для того чтобы продолжать заниматься своим прежним ремеслом, то ступай на север, на западном склоне горы Сендай есть обитель, настоятель которой примет тебя, когда ты опишешь ему нашу встречу, - Монах достал свою флягу и сделал несколько глотков. - Там ты сможешь очистить свою душу от злых духов, поселившихся в ней, там ты сможешь искупить грехи это и других своих жизней. Выбор за тобой.
Кин Ки просто повернулся и зашагал обратно к деревне, провожаемый взглядом молчащего разбойника. Или, если точнее, то уже бывшего разбойника.
Как ни странно, первым местом, которое посетил Ки, стала ближайшая чайная. Из псевдо-оранжевого рукава одеяния, бывшего видимо в дальнем родстве с Рогом Изобилия, появилась золотая монетка, расположившая к монаху прислугу и хозяина заведения.

По дороге на Шиобару шагала странная компания, шесть человек шли молча один за другим, не разговаривая и не глазея на окрестности. Четверо были одеты в простую серую одежду, какую можно увидеть у вполне зажиточного крестьянина или ремесленника, их головы и лица скрывали белые дилнные платки, закрученные так, что открытыми оставались только глаза. Все четверо были вооружены странными короткими мечами с чуть скривленными лезвиями, деревянные рукояти мечей по длине равнялись самим железным клинкам. Двое путников других были одеты совсем по-другому. Первый был высок и плечист, облачен в полный доспех, а могучий но-дачи был закреплен у него за спиной, так чтобы рукоять торчала из-за правого плеча, еще один самурайский меч висел у пояса в паре с коротким клинком. Другой, более низкий и худой, носил только панцирь-до и одежду, как и четверка в платках. Вооружен он был колчаном со стрелами, луком и двумя вакидзаси, висевшими у пояса. Как ни странно, ни у одного из них не было сумки или другого походного мешка, только небольшая торба покачивалась на плече лучника.
На горизонте стали появляться первые признаки деревни, тонкие столбики дыма, поднимающиеся вверх и уносимые ветром. Шестерка ускорила шаг.

[Reytar >>>]

Хидэтада шагал, ведя на поводу Демона-У и слушал рассказ ронина, так похожий на одну из джатак последователей Чань. Слушал с абсолютно непроницаемым лицом, про себя легонько ухмыляясь и размышляя как объяснить нанбану, чем отличается вода благословенного источника от воды зимнего холодного ливня, - вроде бы ничем. Обе - мокрые, но ведь мокры-то они совсем по разному, по разному холодят тело и освежают, по разному действуют на настроение того, кто чувствует прикосновение их струй… Ронин прав, это сложно объяснить, это можно лишь почувствовать, как можно лишь чувствовать стоит ли убивать врага, или он недостоин удара отточенной сталью, или же его время умирать еще не пришло, и он должен топтать травы этого мира. Это не объяснить, это можно лишь почувствовать, причем далеко не каждый и не в любой момент может почувствовать это.
Хидэтада шагал, тяжелые доспехи, как всегда, давили на плечи, а вес нагинаты почти не ощущался, настолько привычным было чувствовать в ладонях ее, увитое кожаной лентой, древко. Хидэтада шагал и вспоминал земли Коре, долгие утомительные походы и осады замков, ярость схваток и холодок внизу живота при отступлении, звериную ярость и жажду крови, при удаче в бою и штурме, и, конечно, взятые города и села. Хидэтада шагал и вспоминал молодых самураев, обычно из малозначительных и бедных родов, которые чрезвычайно кичились своими гербами, на всех смотрели косо, подозревая в проявлении непочтительности, и горели желанием доказать каждому, что уж они-то - истинные и самые правильные самураи, самые могучие воины, опасаться которых обязаны даже соратники из иных кланов, не говоря уж о жителях завоеванных земель. Десятнику эти молодые самураи напоминали бойцовых петушков, способных гордо квохча, вышагивать с миной презрения ко всем и вся, и при этом, мгновенно сорваться в неистовый боевой клич и драку, по поводу, а куда чаще и без оного. А еще, именно эти молодые самураи прославились просто неутомимой фантазией в грабежах и насилии, пытках и мучениях, которым предавали плененных врагов, что с ними не могли соперничать в этой "известности" даже недисциплинированные воины-асигару. Такеда шагал и думал, что люди мало отличаются от клинков, а клинки от людей. Что жажда возвыситься над кем-то, унижая его, лишь унижает самого желающего возвышения, особенно если он и так сильнее. Унижает и ведет к потере чести, не давая ничего взамен, кроме более чем сомнительной "славы" дикого зверя, а так же ненависти тех, с кем ты сражаешься. Именно по этому Такеда, не смотря на то, что война, это война, никогда не поощрял чересчур дикие "забавы" своих подчиненных, а бывало и не подчиненных, втолковывая им свое понимание того, что значит быть "сильным", с помощью слов, личного примера, а иногда и тяжелого кулака, или бритвенно острого клинка нагинаты. Втолковывал и никогда не сожалел о последствиях…

Наконец, вдали показались домишки какой-то деревни. Довольно большой и многолюдной деревни, но почему-то никакого замка, которым славилась Шиобара, не было видно. Озадаченно покрутив головой, кавалерист заподозрил что вся компания свернула куда-то не туда, и соответственно это селение никакая не Шиобара, но пока он соображал, пока собрался выразить свои подозрения словами, ставящими под сомнение искусство ронина как проводника, но при этом не задевающие его чести, произошли несколько важных событий… Во первых, ведомая котом долпа дошагала до селения и уже двигалась по людной, уставленной лотками с всевозможной утварью и товарами улочке. Во вторых, когда Такеда все обдумал, взвесил и уже открыл рот, что бы высказаться, высказаться в тему: "Какая же это Шиобара, во имя всех ками?!", среди навесов торговцев и спешащих по своим делам простолюдинов растворились ехавший в седле мальчишка, Олури, убежавшая куда-то в сторону лотка кукольника и сам ронин, исчезнувший так мимолетно, словно когда-то был, а то и являлся, одним из синоби.
В третьих, Демон-У, для которого двое детей на спине не шли ни в какое сравнение с тяжело вооруженным и бронированным седоком, начал задорно гарцевать, все более косясь на вспотевшего и покрытого дорожной пылью всадника. Жеребец косился с таким злорадным ехидством, словно собирался не только громко заржать, насмехаясь над превращенным в пехотинца тяжелым кавалеристом, а при возможности еще и усесться сверху ему на плечи, что бы на сей раз Хидэтада нес его к бодрой рысью к неведомо где затерявшейся Шиобаре. Такеда ответил коню спокойным и многообещающим взглядом, словно говорящим: "Насмехайся-насмехайся! Придет война - попросишь хлеба! А на счет того что бы меня оседлать - даже и не мечтай!"
По этому, когда смешно одетый нанбан посмотрел на него и изрек мудрую, в общем-то, мысль, не потеряются ли с таким трудом найденная девчонка и кот, Хидэтада вздохнул всем телом. Он подумал, что кота, вообще-то плевать, но раз уж он дорог все той же девчонке, то придется озаботиться поисками и рыжего хвостатого мурлычущего субъекта, к которому тем более привязан ронин. Еще раз вздохнув, кавалерист вручил нанбану поводья крайне злорадно оскалившегося Демона и произнес:
- Держи-ка его покрепче, святой человек. А если он будет кусаться - сам его укуси!
После чего, Такеда словно бурав ввинтился в толпу, расталкивая нерасторопных простолюдинов рукоятью нагинаты и озираясь в поисках Олури и кота, рассудив что ронин никуда не денется, не детя все же малое, вернется…

Сообщение отредактировал Reytar - 19-05-2006, 13:02

[Bishop >>>]

(и Далара)

Тот, кто назвал себя Катсукесуми, спустился к поляне, но не спешил на нее выйти. Скрываясь в подлеске, пристально наблюдал прищуренными желтыми глазами за толстяком-тануки, что улегся под криптомерией, облепился с ног до головы зелеными листиками и делал вид, что его тут нет, за невысокой девушкой, что деловито хлопотала вокруг костра, помешивала в котелке длинной деревянной ложкой. В воздухе переплетались ленты запахов – еда, дым, перегар и мускус, не пахло только женщиной. Катсукесуми усмехнулся мыслям.
И - раздвинув ветки кустов – шагнул к костру. По-хозяйски уселся, даже не подумав поприветствовать оборотней. В янтарного цвета глазах отразилось пламя, зрачки сузились в тонкую линию.
В густой листве над поляной раздался едва слышный шорох. Качнулось несколько маленьких веток. Потом на траву обрушилось что-то в ворохе листьев. Встало, отряхнулось и оказалось девушкой в такой яркой одежде, будто зажгли второй костер. Она обвела взглядом поляну, издала смешок и уставилась на Катсукесуми.
- Чего принесло? – нелюбезно буркнул тот, запустил пальцы в спутанную шевелюру, подергал, вдруг получится привести в порядок.
Безуспешно.
- Ну ты как всегда, сама вежливость, - съязвила незнакомка. - И аккуратность тоже. Дело есть.
Ее собеседник лениво зевнул, не трудясь прикрыть лицо рукавом; блеснули крепкие зубы.
- Излагай.
Черные глаза стрельнули в сторону девушки у костра и тануки с его листиками.
- Разговор только к тебе. И нечего скалить зубы.
Катсукесуми неохотно поднялся, прошел мимо огненной гостьи к берегу недалекого ручья. Не оглядывался, знал – она все равно пойдет следом. Раз явилась, теперь не отвяжешься. Он сорвал стебелек еще не пожухшей травы, сосредоточенно пожевал, выплюнул, сморщившись.
- Ну, если ты потревожила меня попусту... – без угрозы произнес он.

[Далара >>>]

(with Bishop)

Позади фыркнули.
- Ты невероятно грозен сегодня. Неужели еще слишком тепло?.. - было ясно, что ответа она не ждет.
Она забралась в заросли высокой травы и стала бродить там, водя руками по стеблям. На лице появилось полумечтательное выражение.
- Есть четыре времени года, - начала она нараспев, будто читала стихи. - Есть четыре времени суток. Есть четыре стороны света. Есть четыре окончания у иероглифа "десять"...
- А еще есть значение «смерть» у иероглифа shi, - оборвал ее излияния Катсукеуми.
Девушка в красном остановилась посреди травы, утопая в ней, похожая на большой яркий цветок.
- Такое тоже есть, - согласилась она. - Только я про цифру "четыре". Нас всегда было четверо, и это меня тревожит.
Ветер гнал по траве желто-зеленые волны. Катсукесуми нахмурился, сосредоточенно высчитывая в уме.
- Тебя тревожит, что нас было четверо? - уточнил он.
- Меня тревожит, что теперь нас трое, - пояснила она с тяжелым вздохом. - И я не помню, как звали четвертого.
Складка между темными бровями стала глубже. Катсукесуми раздраженно ударил рукой по метелкам высокой травы, во все стороны полетели легкие семена. Он поймал одно, огляделся по сторонам, взглянул на небо.
- Синий...
На листья кленов.
- Красный...
На рукав собственной одежды.
- Белый, - произнес Катсукесуми с сомнением. - Чего не хватает?
- Зеленый, фиолетовый, желтый... Могу всю радугу перечислить, толку-то.
Яркая одежда снова замелькала среди травы, разметая ее в стороны. Пальцы раздраженно теребили жесткие стебли.
- Не мельтеши, - попросил собеседник. - Откуда тебе запомнить имена - с твоими птичьими...
Он неожиданно замолчал.
- С хозяином дождя я виделся совсем недавно. Его имя я помню... А вот... давай так. Кого не помнишь ты?

[Bishop >>>]

деревня Долина глициний

Услышав шаги, Мицуке поднял голову, лишние свидетели ему совсем были не нужны. Но лишний свидетель – из «аристократов в затруднительном положении», сейчас таких что в столице, что в округе, что в любой провинции пруд пруди, - не торопился кричать «караул» и звать стражей порядка. Посмотрел пустыми глазами, что-то пробормотал неодобрительное (Мицуке не расслышал, но при его виде еще никто ничего одобрительного не говорил), развернулся и ушел. Чтобы не искушать судьбу – вдруг кликнут стражников, если такие найдутся? – бродяга завернул монеты в платок и поднялся на ноги.
Раздобыть денег на куклу девчонке (и что они ему сдались обе, кто бы объяснил?) – легче, чем саму куклу. Как оказалось.
Мицуке напряг память. Дома осталось, кроме брата, которому хватило мозгов никуда не убегать, остаться в семье, жило еще три младших сестры. Старшая из них... ну хоть на голову встань, а не вспоминается, чтобы Аканэ с чем-то еще играла, кроме укороченной нагинаты и метательных ножей-кунаев. А жизнью младших Мицуке особо не интересовался.
Торговец нахваливал кукол. Ронин маялся желанием прирезать и этого разносчика – только чтобы заткнуть его излияния, - затем плюнул, ткнул пальцем наугад.
И попал... В общем, на косоде, конечно, тоже хватило, даже осталась пара монет. За одежду захотели больше, чем она того стоила, но взглянули на покупателя – и чуть не отдали совсем без оплаты

[Далара >>>]

(и Бишоп, разумеется)

- Как я могу сказать, кого не помню, если я его не помню? – подняла брови девушка. – Лучше я скажу, кого помню. Тебя, разумеется, иначе не пришла бы. Еще помню нашего синего друга, который все куксится, что я у него отобрала время...
Катсукесуми высказал предположение: если бы у него отобрали время, он бы тоже дулся на весь белый свет.
- Ну хорошо, а я - помню тебя и помню хозяина дождя. Говорю тебе - кого-то не хватает.
Он снова раздраженно хлестнул рукой по траве.
- Это я тебе говорю, что кого-то не хватает! – яростно возразила девица, топнув ногой. Правда тут же успокоилась и приложила руку к губам в раздумье. – Ты, между прочим, тоже каждый раз отбираешь у меня время, я же не дуюсь... Мелкие пакости не в счет. А вот кто отбирает время у тебя?
Катсукесуми открыл рот, но имени в памяти не сформировалось; попробовал еще раз - с тем же результатом.
- Аотатсу? - растерянно предположил он, тряхнул спутанной гривой волос: нет, не то. - Я... я не помню.
Огненно-красное кимоно скрылось в траве, а через мгновение сидящая скрестив ноги девушка руками разгребла стебли в стороны. Немного встрепанные и как будто наэлектризованные волосы цеплялись за растения. Случайно склонившийся цветок казался вплетенным в прическу.
- То-то и оно. Думаю, дождевик тоже не помнит. Ни имени, ни внешности, ни ощущения, ни голоса. Что делать будем?
Катсукесуми расхаживал из стороны в сторону - словно метался по клетке; слишком длинные рукава белого в серых полосах грязи хитатарэ* задевали траву. Потом неохотно сказал:
- Спросим.
- Кого ты собрался спрашивать? Если тех, кто повыше, так у них самих бедлам и разброд.
Катсукесуми горько вздохнул.
- Иногда полезно поговорить и с обычными звездами, - сказал он, уселся в траву, сорвал несколько стебельков, разгладил на ладони. - Или с ветром. Или с водой.
- Ну, такие разговоры больше по твоей части. Так что ты и разговаривай.
Девушка опять вспорхнула на ноги.
- Кстати, здесь-то тебя как зовут? Два имени забыть сложнее, сам понимаешь.
Ее собеседник сдул с ладоней остатки золы.
- Вспомнишь, - пообещал он. - Если посмотришь на то, что ты любишь больше всего.
Она вдруг захохотала, заливисто, во весь голос. Волосы выбились из прически и разметались по плечам. Отсмеявшись, она проговорила:
- Как ты любишь эти игрушки! Два варианта, но первый не про тебя, значит... Катсукесуми.
Он зажмурил желтые с вертикальным зрачком глаза, подставляя лицо солнцу.
- Вот видишь, - промурлыкал лениво. - Думать не так уж и сложно...
- Кто бы говорил, - надула губы девица, но в глазах все еще плясали задорные огоньки.
Она хотела было сказать что-то еще, даже рот открыла, но вместо этого принялась срывать цветы и вить из них венок, мурлыкая себе под нос. Закончив, она водрузила венок на лоб Катсукесуми.


* хитатарэ - сначала одежда только для дома, типа пижамы, потом - верхняя одежда, часть кирагину; как правило - одного цвета и типа ткани со штанами-хакама. Без запаха, боковины не сшиты. Рукава сначала были узкие, потом были сделаны более официальные - широкие.

Сообщение отредактировал Bishop - 22-05-2006, 12:06

[Reytar >>>]

(Далара+Китти+Рейтар)
На лотке оказалось столько всего манящего и волшебного, что у Олури потекли слюнки и разбежались глаза. Она медленно пошла вдоль выложенных на всеобщее обозрение сладостей (хорошо хоть, теперь можно было смотреть на них, не подпрыгивая, как в последний раз, когда они ездили на большой праздник). Все хотелось потрогать руками, а еще лучше тотчас запихать в рот. Ногу что-то задело, девочка посмотрела вниз и увидела кота, полным безмолвного укора взглядом смотрящего на нее. Коту досталось несколько поглаживаний, и Олури опять отвлеклась на дивные запахи и цвета невероятного богатства, разложенного перед ней.
Такеда ворвался в толпу, как кабан в камыши, он расталкивал простолюдинов нагинатой, вертел головой, стараясь поверх голов и плеч рассмотреть девочку, одетую наряднее чем обычно одеваются крестьянские дети. Он крутился около лотка кукольника, но никого похожего не увидел. Мало того, сам торговец, на вопрос, проходила ли тут только что нарядно одетая девочка лет пятнадцати, лишь развел руками, ответив, что если не считать таковой 75-летнюю старушку, мать сельского старосты, никто больше к его товару не приценялся и не рассматривал его. Словно опровергая его слова, красивая девушка в черном кимоно с оранжево-красным поясом приблизилась к лотку, позванивая монетками, сжимая их в кулаке и поинтересовалась:
- День добрый, почтенный. Сколько вы желаете за вот эту куклу?
Естественно торговец тут же расцвел и начал расхваливать свой товар,
Напрочь игнорируя верзилу в полном доспехе, проявляющему такой подозрительный интерес к совсем еще юным девушкам, почти что детям. Хидэтада скрипнул зубами, но смолчал, продолжая озираться по сторонам.
Кот, которому надоели постоянные попытки наступить на роскошный рыжий хвост, забрался на ближайший забор и взирал оттуда. Понял, что глупое человеческое существо не вразумить. Олури продолжала, открыв рот, разглядывать выложенное на прилавке. Торговец начинал беспокоиться и не сводил с нее глаз, наверное, боялся, что эта странная хорошо одетая девочка без спутников что-нибудь украдет. Она уже хотела сказать, что не собирается ничего красть (наглая ложь, но ему-то об этом знать незачем), когда кто-то грубо схватил ее за рукав. Развернули. В ноздри ударил запах спиртного.
- Какая на тебе красивая одежка! Где твои родители, девочка?
Олури состроила обиженную мину.
- Здесь.
Мужчина присел и теперь смотрел на нее снизу вверх.
- Хочешь что-нибудь сладкое, да? Дядя может тебе купить. А если пойдешь, со мной, получишь очень много всего интересного.
- Никуда я не пойду!
Олури шатнулась прочь, но страшный незнакомец вдруг выпрямился и крепко схватил ее. Девичьих силенок явно не хватало, чтобы вырваться, да и врезать никак – держат как дикого звереныша, не достанешь.
Хидэтада в очередной раз оглядывался, надеясь увидеть прическу или часть рисунка на кимоно, в которое была одета Олури, но девчонка как сквозь землю провалилась - скорее всего потому что была мелковата ростом, а толпящиеся на площади торговцы и покупатели изрядно возвышались над ней. Такеда уже начал потихоньку закипать - шум и толкотня рынка злили его, а больше всего злила беспечность, с которой Олури исчезла в неизвестном направлении и своя собственная нерасторопность, из-за которой он не успел помешать взбалмошной соплюшке. В довершение всему, кто-то наступил кавалеристу на ногу, и чьи-то умелые руки попытались срезать кошель с деньгами, висящий у пояса Такеда. Десятник очень не хорошо оскалился, как это так, его пытаются ограбить среди бела дня. Его - участника трех больших сражений и доброй полусотни мелких стычек, пытаются облапошить как какого-нибудь сельского олуха?! Тут же широкая лапища кавалериста накрыла обхватывающую его кошель ладонь и сжала ее, раздался короткий хруст, длинные тонкие пальцы обмякли, а чей-то высокий голос взвыл в толпе, совсем рядом. Коротко рыкнув, немногим хуже разозленного тигра, Хидэтада воздел над головой нагинату с жутким свистом рассекаемого клинком воздуха, завертел ею над головой и двинулся вдоль лотков, заорав на всю площадь:
- Где моя хозяйка, вы, плебеи неумытые?! Ложись, сволочи! Разбежись, корявые! Поубиваю к Янь-ло всех и родовых имен не спрошу! Где Олури-химэ, куриные души?!

[Кысь >>>]

Народ, не будь дураки, подались в стороны, спеша убраться подальше от рассерчавшего воителя. Никому не хотелось лишиться головы или какой другой части тела. Возникла суматоха. Не пытались сбежать лишь торговцы, они стойко защищали с таким трудом завоеванные места. Через несколько секунд толпа значительно поредела, и стало можно разглядеть коренастого мужичка средних лет в тускло-синем косоде и явном подпитии. В его руках, тщась вырваться, билась тоненькая девчушка.
Торговец опять зацокал - точно белка. Горько вздохнул.
- Ну хоть еще два мона надбавьте! Она не ветшает, она очень древняя. а потому - ценная!
- Один мон. - Девушка принялась отсчитывать деньги. В тот момент, когда она протянула торговцу нужную сумму, за ее спиной раздался рев, способный принадлежать только самураю или демону. И судя по страху окружающих - демонами даже не пахло. Заполучив куклу, Рыжая оглянулась - теперь и ей самой было интересно, где Олури. Увиденное ее напугало, но не слишком - сейчас тот самый крикливый самурай отрежет негодяю голову и все будет отлично. Девушка выступила вперед и оказалась почти рядом с Хидэтадой.
Десятник увидел коренастого и простоватого на вид мужичка, схватившего Олури и сощурился еще более пакостно, так что его глаза выглядывали в узкую щель век, словно лучник из бойницы осажденного замка. Несколькими длинными прыжками, Такеда метнулся к коренастому в синем косоде и широким взмахом, раскрутив нагинату над головой, хлестнул ее утяжеленным подтоком над головой девчушки, попав точно по голове мужичка. Громкий треск удара слился с коротким свистом и гулким падением недостаточно летучего подпитого субъекта, над которым через секунду вырос кавалерист, уперев острие нагинаты во впадинку между ключицами потерявшего сознание мужичка. Было ясно - достаточно неловкого движения лежащего, или малейшего желания десятника и коренастый отправится в гости к предкам быстрее, чем сможет вздохнуть.
- Олури-химэ, с вами все в порядке? - Хидэтада внимательно взглянул на девочку. - Он ничего вам не сделал? Не обидел вас?
Та стояла несколько бледная, но в глазах уже не было страха.
- Хотел обидеть, только не успел. Говорил что-то про чайный дом и «хорошее пополнение». А вы, - Олури перевела восхищенный взгляд на Такеду, - вы так красиво и быстро все сделали! Я хочу тоже так уметь.
Рыжая еще приблизилась. Нда, раньше она не сочла нужным задуматься о том, с чего бы незнакомой даме дарить девочке куклу. Но обстановка предполагала какие-то объяснения - иначе и Рыжую запишут в похитители. Наконец, уже подойдя и протянув Олури куклу, кицунэ сбивчиво промямлила что-то про "Мицуке-сан очень просил меня выбрать для вас", и поспешно скрылась в заново сгущающейся толпе.
От этого неожиданного подарка девочка обалдела окончательно. Она лишь хлопала глазами и недоуменно смотрела то на куклу, то на Хидэтаду, то вслед одетой в черное незнакомке. С гортанным мявом кот снялся с забора и очутился у ног Олури. Разве что не зашипел вслед дарительнице.

[Далара >>>]

(те же трое)

- Ваше желание - закон, Олури-химэ. - Кавалерист смерил презрительным взглядом все еще валяющегося без чувств мужичка и глубоко задумался, что же с ним делать. С одной стороны - он покусился на честь особы, которую доверено защищать, но с другой, пачкать лезвие нагинаты кровью вот этого... Хидэтада скривился еще больше и задумался еще сильнее: будь все дело в лесу или на дороге между деревнями, где нет никого, этот "любитель маленьких девочек" моментально лишился бы своего "хозяйства", так что никогда уже ни с одной маико не смог бы иметь каких-либо контактов, кроме сугубо деловых. Но устраивать экзекуцию под взглядами доброй трети жителей деревни, при том что неудачливый похититель скорее всего родом отсюда же, десятник рискнул бы лишь в случае, если бы за спиной стояла готовая к бою полусотня бравых кавалеристов, а еще лучше - усиленная хотя бы двумя десятками конных лучников. Взвесив все "за" и "против", Такеда прошипел в лицо потихоньку приходящему в себя мужичку:
- Будет тебе наука на следующий раз - думать сперва той головой что на плечах, а не той, что в фундоси, свинячий ты выкидыш! После этих слов Такеда выпрямился, мгновенно распорол верхнюю и нижнюю одежду на лежащем, бритвенно острым клинком верной нагинаты, остановив его четко напротив скрытого фундоси "достояния" неудачливого похитителя, а когда тот испуганно пискнул, обрушил на голову лежащего чуть менее сильный чем в прошлый раз, удар подтока. Мужичек тут же снова обмяк, теряя сознание, а кавалерист присел на корточки перед неподвижным телом и извлек из небольших ножен на поясе короткий походный нож. Задумчиво хмурясь и бурча под нос чередование слогов, чтобы ничего не забыть, Хидэтада хираганой нацарапал на лбу мужичка слово: "Насильник", после чего вытер лезвие ножа об одежду лежащего. Еще более угрюмо покосившись на него и располосовав на мелкие кусочки низ косоде коренастого и его фундоси, так что пьяница ничем кроме ладоней не мог прикрыть свой срам, когда придет в себя, Такеда поднялся в полный рост и еще более угрюмо и многообещающе, словно бойцовый пес, покосился на стоящих и толпящихся вокруг простолюдинов. Взгляд десятника сулил море неприятностей любому, кто рискнет хотя бы криво посмотреть на него или доверенную охране девочку, не говоря уж о том, что ожидало бы того, кто рискнул бы проявить непочтительность или, береги его ками, обнажить оружие.
- Если кто-нибудь тут еще захочет рискнуть - попробуйте! - Проворчал Хидэтада как кот, увидевший жирную мышь. - "Улыбка Вечности" уже несколько дней не пила крови, проголодалась и я с радостью напою ее здесь, если найдется еще хоть один столь же глупый и верящий в свою безнаказанность плебей.
Еще раз окинув предельно подозрительным взглядом притихших крестьян и торговцев, кавалерист поудобнее перехватил нагинату и развернулся к Олури, с удивлением увидев у нее в руках роскошную и дорогую куклу, которой до того, Такеда готов был поклясться, у девочки не было. Подойдя к ней, десятник спокойно произнес. - Откуда у вас эта кукла, Олури-химэ? Разве пристало девице вашего сословия и рода заниматься воровством?
Сначала до ее сознания дошли слова «сословия и рода», на что она тут же возразила, что не такое уж великое сословие у приемной дочери деревенского старосты, а уж про род и говорить нечего. Потом уже разобралась, что спрашивают о кукле.
- Я не украла. Как вы могли такое подумать, Такеда-сан? Мне подарила та красивая женщина, сказала, что ее попросил Мицуке-сан, а потом быстро ушла.
Девочка прижала куклу к груди, всем видом показывая, что отбирать бесполезно – не отдаст ни за что.
- Мицуке-сан? - Такеда удивленно округлил глаза, про себя сравнивая стоимость куклы с потрепанностью одежды ронина и прикидывая, как он мог так ошибиться в давшем согласие помогать ему только ради денег Мицуке, при этом дарящем такие дорогие подарки. Откровенно удивленно, Хидэтада попытался почесать затылок, совсем забыв что этой рукой сжимает древко нагинаты и еле-еле успел остановиться, чуть не сбрив себе ухо.
- Ну, если это подарок от Мицуке-сана, тогда другое дело, Олури-химэ. Я ничего не имею против, только очень прошу вас впредь не вести себя так безрассудно. Мне поручена ваша охрана и сопровождение, ваши родственники очень волновались о вашей безопасности и думаю не без повода, так давайте же сделаем все, что бы вы живой и здоровой предстали перед радостным взором моего Господина и вашей родни. Если хотите что-то купить, или куда-то пойти - скажите мне. Я куплю вам то, что сочтете нужным, или буду сопровождать вас, Олури-доно.
Десятник вежливо и коротко поклонился, боковым зрением осматриваясь, что бы в случае нападения заметить резкое движение даже когда смотрит на девчонку.

[higf >>>]

Надо сказать, не самый предпочтительный получился вариант. Конь уставился на португальца настолько злорадно, что, казалось, решил подтвердить свое демоническое имя, которое священник успел услышать от владельца. Португалец ответил взглядом хотя и спокойным, но гораздо более дерзким, чем положено смиренному служителю Божьему. Разумеется, Демону-У это не понравилось и он, выполняя предсказания своего хозяина, попытался тяпнуть зубами за державшую поводья руку. Однако, как известно, кто предупрежден – тот вооружен, и Андрео отдернул служащую мишенью конечность. Конь крутнулся за ней, слегка напомнив большую юлу явно неправильной формы.
Священник рассудил, что позволение кусать коня включает в себя и иные формы воздействия и подставил под зубы черной бестии свой посох. Конь, надо сказать, из принципа попытался перегрызть палку, но потом понял, что это все-таки не сено и недовольно выпустил ее из зубов. Иезуит и скакун вновь уставились друг на друга, и неизвестно, чем кончилось бы дело, если бы в этот момент над рынком не разнесся громовой голос Хидэтады. Оба соперника, забыв о своей борьбе, уставились туда, и, кажется, подумали примерно одно и то же – «никак, крыша поехала». Самурай вращал оружие над головой и орал на весь рынок. Вскоре. однако, обнаружилось, что это было не зря. Демон-У и отец Андрео следили за дальнейшим развитием событий со всем вниманием.
- Так тому мерзавцу и надо, но дикие, однако, нравы, - пробормотал про себя священник. – Будем считать, что десятник – орудие правосудия Божьего. Главное, чтоб большой драки не вышло.
Однако желающих связываться не нашлось.

[Bishop >>>]

В единственной на всю деревню маленькой гостинице – питейное заведение по совместительству – из двух имевшихся комнат одну кто-то занял. Мицуке заинтересовался: а вот если бы кого-то другого послали с этим поручением, ему бы так же повезло? Потом сообразил – а его никто и не посылал. На всякий случай дал одну из двух оставшихся монет в задаток, растолковал, как выглядит девочка и ее спутники, рассудив, что Хидэтаде хватит здравого смысла посторожить дверь, а чужеземный монах сам сказал, что уповает на своего господина. За себя Мицуке не тревожился, ночи еще теплые, в крайнем случае поспит в чьем-нибудь сарае или напросится переночевать внизу, на первом этаже.
Хозяин напомнил про праздник, Мицуке притворился, что не понимает. Хозяин попытался втолковать молодому крепкому дубу (осторожно, так как юный дуб был вооружен мечами) суть вопроса, Мицуке поглупел на глазах. Хозяин в лоб сообщил, что комнаты нынче дороги, Мицуке ответил, что все вопросы ни к нему, а к...
А потом – они услышали глас богов... одного бога – только у одного голос мог походить на раскат грома в бурю. Только неизвестно, знает ли Сусаноо-но микото те слова и выражения, что громыхали сейчас на улице. Впрочем – возможно, что знает, учитывая его репутацию.
Следом за любопытными ронин вышел наружу. Повелителя грозы и бури временно замещал вооруженный нагинатой Хидэтада.
- Ну и глотка! – восхитился Мицуке, подталкивая локтем хозяина. – Вот с ним и будешь обсуждать плату за комнату.
Вмешиваться в сражение он не стал – Такеда сам справился, - заинтересовался, когда тот вынул нож и занялся выводить на лбу поверженного врага какую-то надпись. Так вот кто тот безграмотный писарь, что привязал разбойников к дереву. Любопытно, сейчас он тоже ошибется или все сделает правильно? А еще любопытно, откуда девчонка раздобыла желанную куклу? Купленная им до сих пор завернута в фуросики вместе с новой одеждой. Ну что ж, будет у Олури две игрушки вместо одной... хотя немного жаль, что кто-то успел его опередить.
Ронин подождал, когда стихнут волнения толпы, подошел к спутникам, кинул взгляд на коренастого мужичка, который то ли не вернулся в сознание, то ли притворялся. Мицуке хмыкнул, прочитав надпись. Что ж, Такеде виднее... В конце концов, раз уж не получилось задуманное - наверняка слабак*.
- Там в гостинице, - он кивнул на хозяина, что все еще топтался у дверей заведения, - имеется комната. Но только одна.
Чиру потерся о его ногу, как обещание, что не бросит хозяина и придет в холодную ночь согревать своим телом.
- Это мы еще увидим, - сказал ему Мицуке.

***
* okasu "насиловать" и akasu "терять силы, слабеть", написанные хираганой, отличаются только первым, очень похожим значком. Легко перепутать.

[дон Алесандро >>>]

(и плем.. и СонГоку)

Дайме и его спутник сидели в комнате для отдыха и одевались, вернее, позволяли одевать себя, дайме избрал для себя кимоно красного цвета, на котором белели редкими пятнами белоснежные бабочки, и теперь он восседал на подушках, и ожидал когда миловидная прислужница закончит укладывать его волосы, веер снова был у него в руке, и он лениво обмахивался им, в комнате всё также стоял столик с легкими закусками, и играли молодые музыканты. С молодым «племянником» тоже занимались слуги, но там успехов было меньше.
Гораздо меньше, о чем свидетельствовали приглушенные и чуть ленивые попытки мальчугана отбиться от банщиц, смех прислуги и советы держать крепче, пока не убежал. Его уже сумели уговорить, что приличествующая его положению одежда его не укусит, и теперь расчесывали спутанные и совсем не по-детски отросшие волосы.
Наконец, последняя прядь в причёске князя была уложена. Акаихигэ поднялся.
- Который уже пошёл час?
- Час Крысы господин.
Дайме на мгновение задумался и проговорил:
- Я желаю чуть-чуть подышать ночным воздухом, перед ужином с Кантаро-саном, проводите меня к воротам, я хочу посмотреть на спящий городок…
Банщица склонилась в поклоне и показала на дверь.
- Как вы пожелаете господин, прошу за мной,
- Нобору, ты можешь не сопровождать меня… вижу, у тебя есть не законченные дела здесь

***

Дайме стоял у раскрытых ворот и обозревал окрестности, четверо его телохранителей молча стояли сзади, внезапно, его внимание привлёк быстро приближающийся огонёк, очень скоро показался молодой паренек, который бежал с факелом к дому.
- Там! Идут! – прохрипел задыхающийся гонец, добежав до даймё он повалился на колени
- Кто идёт? – голос дайме был спокоен как мельничный пруд
- Воины!!! Прямо по дороге!!! Человек сорок! Надо предупредить Кантаро-саму!
- Не надо, лучше покажи мне их
- Но… они же…
- Они идут, открыто, не так ли? Значит, нападать они не будут.
Паренёк замялся.
- Пойдём же! – Акаихигэ махнул веером и первым шагнул из ворот.
Телохранители тотчас тронулись вслед, двое последовали за князем, а ещё двое ловко подняли коленопреклоненного парня и поставили его на землю.
- Показывай путь!
Парень с сомнением подчинился и повёл сиятельного князя ко вторым воротам Шиобары, они успели как раз вовремя, отряд воинов подходил к воротам, их действительно было довольно много, первыми на красивых, откормленных конях ехало десять конных самураев, за ними шли воины вооруженные мечами и луками, их было почти две дюжины человек, а центре шли воины вооруженные необычным оружием – мушкетами, варварским оружием огромной разрушительной силы, всю эту колонну сопровождали несколько человек носильщиков, которые замыкали колонну войск. Мушкетёров было совсем мало, всего шестеро, но уже это показывало, дайме Акаихигэ куда как близок к самым возвышенным покоям власти.
- Вот и моё маленькое подкрепление – на лице аристократа заиграла улыбка, - как раз во время…

[SonGoku >>>]

Несение караульной службы - дело муторное и безнадежное, к каковому выводу пришла троица, поставленная охранять ворота... да какие тут ворота, одна видимость. Частокол, скрепленный полосами бамбуковых листьев и веревками, не устоит не только перед армией, но и перед захудалым отрядом. Два столба, перекладина да обязательная дощечка с призывом всем путникам в исполнение приказа сегуна предъявлять на заставе надлежащим образом выправленные документы, удостоверяющие личность. Три стражника жарились на осеннем солнце, лениво переругивались и черной завистью завидовали своим товарищам, которым повезло дремать в тени навеса. Спор шел принципиальный, считать или нет (а следовательно, спрашивать или нет цель визита и документы) путниками тех, кому по делам приходилось отлучаться по делам в другой город или просто соседний лес? Всех этих людей они знали в лицо, если не по именам. Разумеется, времена нынче страшные, но так всегда бывает после большой войны, что тут удивительного?
Но сегодня проверяли чуть ли не всех подряд, даже местного кузнеца, которого знала вся Шиобара плюс окрестности. В гооде знатный гость, не грех подсуетиться.
Высокого самурая в дорожной накидке и широкополой соломенной шляпе-амигаса стражники заметили издалека и долго не могли разобрать, что же он несет в руках, лишь потом разглядели, что биву.
- Ну и ну... - проворчал Киичиро, самый младший из троицы. - Меч за поясом, а на плече дорожная сумка, как у монаха! Будь он бива-хоши, так одет не по порядку, ну а если он самурай, то зачем ему сума?
- Знаешь его?
- Вижу впервые в жизни...
Подозрения окрепли, когда незнакомец даже не повернул головы к табличке, и короткого пренебрежительного взгляда не бросил; толи не умел читать, то ли не считал нужным обращать внимание на досадные мелочи.
- Эй вы! - сорвался на высокие ноты Киичиро, которого подталкивали локтями, понуждая проявить характер. - Остановитесь!
- Именем сегуна! - поддержал его второй стражник, не придумав фразы получше.
- Но не именем хозяина этих мест? - усмехнулся пришелец.
Он склонил голову к плечу, как будто прислушивался; на крупных четко очерченных губах заиграла тень улыбки. Стражники выставили перед собой копья, но незнакомец остановился, только когда на шум из-под навеса выбежал начальник караула, на ходу вытаскивая из ножен меч. Почувствовав у горла прикосновение холодного, острого, как бритва, металла, странный путник был вынужден подчиниться.
- Назовите себя! - потребовал начальник караула.
Самурай по-прежнему улыбался своим мыслям; стражникам показалось, что он вот-вот сделает еще один шаг, последний в своей жизни, потому что тогда меч наверняка распорет ему горло. Старшой поспешно отодвинул клинок, заглянул незнакомцу в лицо, затененное широкой шляпой, и попятился, встретившись с путником взглядом. Никогда еще он не видел у людей таких глаз, разве что у новорожденных котят и щенков, - голубовато-серых, безмятежных, по-детски незрячих к бедам окружающего мира.
- Я - Иэмон с мыса Данноура, - произнес незнакомец, как будто повторял заученную давно фразу или повторял за кем-то невидимым. - Услышал, что господин Акаихигэ любит игру на биве, и осмелился предложить ему оценить мое умение. Расступитесь.
Онемевшая стража не посмела его остановить.

[Bishop >>>]

Тот, кто назвал себя Катсукесуми, достал из-за пазухи квадратный лоскут разноцветного шелка, расправил перед собой на земле; пять отполированных рекой плоских камешков сойдут за тарелочки. Щепотка земли, растертый в пыль сухой лист, монетка и капля воды, а на пятом камешке – ничего. Катсукесуми переплел длинные пальцы, опустил ресницы. Запах сухой травы и поздних осенних цветов вместо благовоний, царапины палочкой на земле вместо триграмм. Басовито мурлыкая заклинания, Катсукесуми ждал, с какой стороны придет ветер; он был терпелив, хотя к тому времени, как по луговой траве прогулялась волна, уже почти решил сбегать и попросить у шамана или его спутников бумагу, чтобы наделать амулетов для вызывания ветра.
Сначала ему послышался топот копыт – будто из леса вниз по склону промчался табун, затем шорох травы наполнил шипение волны, набежавшей на берег, а потом ветер взвыл, точно конаки-джиджи*. Катсукесуми вздрогнул, открыл глаза.
- Вот оно как...
Пространство вокруг него было усыпано алыми кленовыми листьями.
- Грядет великая смута, - озабоченно пробормотал себе под нос гадатель, запрокинул лицо к небесам. – Ну, чего вы еще придумали?
Услышал за спиной удивленный вздох, смел рукавом разложенный предметы, оглянулся. Невысокая девочка с острым носом торопливо поклонилась ему.
- Бьякко-сама, а я думала, для гадания нужны особые места, - застенчиво произнесла лисичка. - Старые храмы, пещеры и кладбища... и обязательно нужно гадать ночью или на закате.
Катсукесуми отмахнулся пыльным рукавом.
- Это – чтобы посторонние не мешали. Пустяки.
Девушка осмелела, заглянула ему через плечо.
- Что ты видишь? – полюбопытствовал Катсукесуми.
- Ничего...
Он со вздохом снял с себя забытый венок, напялил на голову лисички.
- Ну что, готова еда?

***

*конаки-джиджи - чудовище из префектуры Токушима, напоминающее старика весом от пятидесяти до ста кан (от 188 до 376 кг). Подражая крику младенца, он заманивает добросердечных путников далеко в горы, а когда жертва поднимает на руки призрачного младенца, принимает свой истинный облик и расплющивает несчастного насмерть.

[Далара >>>]

(и СонГоку)

Киичиро чуть не ляпнул, что такую подозрительную личность не то что к дайме, в чайный дом играть не пустят. И сказал бы, но старшие товарищи, увидев ошарашенное выражение лица начальника, на всякий случай оттеснили младшего за спины, пока чего не вышло. Старшой махнул рукой, мол, пропустите, и сам сделал шаг в сторону.
Поблагодарить хотя бы кивком головы, вместо поклона, самурай мог бы, но не стал, возобновил путь, переложив тяжелый инструмент из затекшей руки в другую. Стражники чуть-чуть успокоились, теперь у музыканта была занята правая рука, так что, наверное, у них будет шанс убежать, если он передумает и все-таки схватится за меч.
Кто-то попятился еще дальше, наткнулся спиной на Киичиро и от неожиданности выпустил копье, которое упало поперек дороги прямо под ноги путнику. Младший не сдержался и громко пискливо ойкнул. Растяпа, оказавшийся без копья, хотел дать ему подзатыльник, даже руку поднял, но по затылку будто дунул холодный ветерок, и рука непроизвольно прикрыла шею.
Самурай чуть не оступился, но успел остановиться прежде, чем перешагнул через выпавшее оружие.
- Уберите, - приказал он. - Это не меч и даже не нагината, но оскорблять его я не хочу.
Он помолчал, улыбка его стала шире.
- Я бы тоже хотел на это посмотреть, - весело добавил он.
Хозяин копья, тихонько выстукивая зубами неровную дробь, кинулся подбирать оружие. Он подхватил древко и отшатнулся в сторону, подальше от странного высоченного самурая, который, и в этом стражник уже не сомневался, водится с призраками. Ему казалось, что тяжелое дыхание заглушает даже громкий шорох гравия под ногами. Так заслушался, что чуть не столкнулся с Киичиро второй раз.

[дон Алесандро >>>]

(И Сон...)

Сиятельный Акаихигэ предавался медитациям чтобы настроиться на нужный лад, перед ним лежала рисовая бумага, кисть и несколько баночек с разноцветной тушью, и множество скомканных и изорванных листов измаранных тушью, он хотел написать стихотворение или балладу, но мысль как на зло не шла в голову, вдохновения не было и в помине, и что бы он не начинал, всё было не так... ритм подкачал, размер не тот, всё было не так... даже музыка выходила мерзкая и недостойная такого небесного таланта как глава дома Тайра, но Акаихигэ был не из тех что легко бросает высокие искусства, поэтому он уже в который раз пытался настроиться на волну вдохновения. Стража, что охраняла покой господина, казалось даже не дышала, можно было услышать как летит муха, или дует ветерок...
Поэтому быстрый топот пяток по доскам услышали издалека; к господину подполз на коленях слуга, присланный от ворот дома.
- Там пришел бива-хоши, странствующий музыкант из Уэда, утверждает, что хочет предложить вам свои услуги. Прикажете прогнать? - протараторил слуга, уткнувшись лицом в пол и от себя добавил: - Какой-то он странный...
Акаихигэ медленно повернул голову на слугу, что трясся рядом смерил его взглядом, несколько раз обмахнул себя веером и проговорил, будто через силу:
- Странный... и хочет показать мне своё искусство... пусть пройдёт, я милостиво послушаю его игру.
Князь лениво махнул веером и прикрыл глаза.
Дальше веранды их все равно не пустили, велели сесть на землю перед открытыми створками дверей. Иэмон неторопливо достал из-за пояса меч, протянул суетливому слуге; в последнее мгновение самурай чуть было не сжал пальцы на ножнах, до того непривычно ему было расставаться с оружием. Рядом Самми, должно быть, готовил флейту, продувал ее и придирчиво осматривал. Иэмон подкрутил колки на биве, еще раз пробежал кончиками пальцев по туго натянутым струнам и достал из монашеской сумки дощечку-медиатор.
- Амигаса не хочешь снять? – засмеялся Самми.
Музыкант покачал головой.
- Что господин хочет услышать? – спросил он.
Дайме немного удивлённо посмотрел сначала на музыкантов, потом перевёл взгляд на склонившегося в поклоне слугу, несколько раз обмахнул себя веером, принял обычное выражение лица и проговорил:
- Сыграйте мне что-нибудь для поднятия настроения... что-нибудь из песен Восточных провинций.
Иэмон согласно опустил ресницы.
- Не вздумай... – едва слышно прошипел Самми.
- Не беспокойся, - улыбнулся Иэмон. – Я знаю и восточные песни.
Басовитому голосу хэйке-бивы вторила настроенная на тон выше гаку в руках их молчаливого товарища, Самми вплел в общий рисунок мелодию флейты.

Облака вскипают над далекими горами,
Полная осенняя луна прогнала дождь,
Воистину мирное время настало...

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 23-05-2006, 18:48

[higf >>>]

(В одиночестве, как ни странно это в прикле)
Все пропавшие возникали из-под земли, будто по воле Божьей. Сперва нашлась девочка, потом Мицуке. Теперь, наверное, еще мальчик-проводник отыщется…
Тем временем священник счел нужным двинуться в сторону своих спутников, хотя и не слишком близко – еще опять начнет махать нагинатой, кто их, язычников, знает. По крайней мере, теперь видно, что он грамотный, хотя, кажется, перо и бумага среди орудий письменности не на первом месте.
Демон-У после победы Хидэтады пришел в доброе расположение духа, видимо, это повышало его самооценку, и позволил подвести себя. Однако Андрео был на недостаточном расстоянии, чтобы расслышать слова Мицуке о комнате и священнику оставалось только гадать, что ронин сказал спутнику.
В голове иезуита промелькнула мысль, что надо таки выбрать время и поговорить со спутниками об учении Христа. Конечно, вряд ли он сразу достигнет успеха, да и из столицы уже глядят на веру косо, запрещая подданным принимать ее. Но когда запреты останавливали посланцев Божьих? Ведь он здесь не только для того, чтобы смотреть и слушать!

[Далара >>>]

Выпустив пар в споре и помирившись, Дзирокичи с соседом все еще сидели под навесом и вели неторопливую беседу. Юные подмастерья затеяли возню с большими кухонными ножами. Хозяин мастерской время от времени опасливо косился на них, как бы не покалечили друг друга и добро не попортили. Дал бы по ушам, но мальчишки почти все сделали, почему бы не дать им порезвиться. По возгласам можно было судить, что один из них притворялся великим воителем Тойотоми Хидейоши, а второй, сосредоточенно поразмышляв несколько минут, вследствие чего на щеке остался явственный след грязного пальца, заявил, что тогда он будет Ода Нобунага. Так они и носились по небольшому открытому двору, взметая рыжую пыль голыми пятками.
Носились, пока один из них не наткнулся на посетителя. Хозяин лавки, занятый благородным делом подливания вина господину Даичиро, поднял голову, когда подмастерья вдруг смолкли. У входа во двор стоял молодой человек лет двадцати пяти в темно-синей одежде и из-под полуприкрытых век разглядывал лавку. Старший и более бойкий из мальчишек спешно бросил острое орудие забавы и подскочил к посетителю.
- Если вы хотите поточить меч, лучше нашей лавки не найти во всей округе, - звонко принялся расхваливать он.
Самурай посмотрел на него, потом оглядел весь двор и направился к господину Дзирокичи под навес. Второй подмастерье тотчас опустил полотнище занавески, отгораживая эту часть двора от посторонних взглядов.
- Мне нужно заточить меч. Сколько возьмете?
- Все зависит от металла, из которого он сделан, да и от степени изношенности.
Было продемонстрировано лезвие. У хозяина загорелись глаза, словно две свечки в темноте. Рассудив, что у человека с таким мечом должно быть много денег, хозяин заломил цену во много крат выше обычной. Глаза самурая еще больше сузились, и в них мелькнула угроза. Дзирокичи снизил цену вдвое. Клиент презрительно поджал губы; господин Даичиро принялся искать способ быстро покинуть своего соседа. Подмастерья подслушивали с живейшим интересом. Наконец, цена устроила господина буси, и меч перекочевал к хозяину лавки вместе с задатком. Остальное было обещано по окончании работы.
Едва клиент покинул пределы двора, как господин Дзирокичи обнажил меч, жадно исследуя его. Особо пристальному вниманию подверглись клеймо мастера и цуба. Последняя оказалась ничем не примечательной, а вот клеймо мастера заставило обоих соседей посмотреть вслед самураю.
- Думаю ли я о том же, о чем думаешь ты, Дзирокичи? – спросил сосед.
- Думается мне, что мысли наши схожи, - задумчиво проговорил хозяин лавки.
Хотели сначала отправить подмастерье, потом решили, что староста не будет слушать какого-то мальчишку, да и нельзя такому разгильдяю доверить важное дело, а потому к старосте отправился сам господин Даичиро. Не выдержав дольше одной минуты, Дзирокичи присоединился к нему.

[дон Алесандро >>>]

Когда мелодия и песня закончилась, дайме мазнул взглядом по странным музыкантам, несколько раз обмахнул себя веером и проговорил:
- Вполне приемлемо... кто был вашим учителем? - дайме обвёл взглядом охрану.
Иэмон опустил руку с медиатором. Значит, "вполне приемлемо..."
- Едва ли господин слышал о Мими-наси Хоичи, - произнес он, надеясь, что флейтист смолчит. - Но мне выпала честь называть его учителем.
Флейтист оправдал надежды, но при этом его лицо стало не выражающим ровным счетом ничего, как у каменного изваяния.
Князь перевёл взгляд на веер и принялся изучать, как будто он нашёл на нём что-то новое.
- Никогда не слышал о таком... и где же он проживал? - дайме чуть отвлёкся от созерцания веера, и снова обратил свой взор на музыканта.
- Далеко отсюда.
Иэмон отложил медиатор и перебирал струны пальцами, звук получался очень тихий, напоминающий перезвон бубенчиков в храме.
- В Акамагасеки, что на западе от страны Ямато.
Аристократ потёр переносицу и продолжил.
- Нет, я не слышал о таком... я удовлетворен вашей игрой, и предлагаю вам показать своё искусство за сегодняшним обедом у управителя Шиобары, - Акаихигэ перевёл взгляд на листы бумаги, что лежали перед ним, и взял один из листков, особо густо исписанных тушью.
Флейтист и второй музыкант с бивой одновременно посмотрели на Иэмона, потом обменялись быстрыми взглядами. Оба кивнули. Самми убрал флейту, а Масанари ослабил хватку ловких пальцев на грифе. Ни один из них не сдвинулся с места, предоставляя Иэмону самому решать, как быть дальше. Тот неторопливо убрал медиатор-бачи в сумку.
- Господин очень добр, - признал музыкант, едва сдерживая смех, и согнул спину в поклоне; когда низко кланяешься, не видно выражения твоего лица.

- Нам нужно попасть на обед к управляющему, - негромко сказал Иэмон, предупреждая вопросы Самми, когда они оказались в отведенной им небольшой комнате. – Я чувствую, нам недолго осталось искать.
Он замолчал, услышав, как отодвигается перегородка; слуга принес его меч и спросил куда положить.

(и снова Сон)

[SonGoku >>>]

Староста выслушал точильщика мечей и его соседа, на то он и староста, и погрузившись в размышления, что-то долго взвешивал в уме, вычислял и рассчитывал. Его решения ждали в почтительной тишине и облегченно вздохнули, когда наконец-то услышали:
- Тот человек...
Староста покачал головой, просители затаили дыхание.
- ...говорят, его услуги стоят недешево.
Хозяин мастерской по заточке мечей господин Дзирокичи и его сосед Даичиро обменялись радостными взглядами. Если бы староста хотел отказать, то сразу бы отрезал: «нет, не пойдет», а раз начал торг, то и дело на мази. Староста надул щеки, точильщик подтолкнул соседа локтем.
- Можно собрать деньги по домам, - высказал мысль Даичиро.
- Ну-у... не знаю... сейчас время сбора урожая... еще не все продали... – затянул староста.
- Пообещаем заплатить ему после осеннего праздника, когда у всех будут деньги...
- У кого же останутся деньги после праздника?
Сосед Даичиро робко подал идею, что рассчитаться можно не деньгами, а натурой. Едой, например. Такие бойцы, как тот молодой самурай, которого они видели в мастерской, должны хорошо питаться; едва ли он откажется, по нему сразу видно, что голодать он не любит.
- И у него наверняка есть женщина, - поддакнул точильщик.
Обсудили и этот вопрос, прийдя к выводу, что такой представительный господин не может долго обходиться без женского общества. Староста задумчиво пощипывал себя за край эбоши, заглаживая складку на ней.
- Часть платы можно дать подарками для его женщины, - удовлетворенно кивнул он в конце концов и переплел пальцы на животе, словно пояса уже не хватало, чтобы поддерживать объемистое брюшко.
Степенную беседу прервал запыхавшийся и раздувавшийся от гордости (послали с важным поручением!) мальчишка, сын бочара, с сообщением, что под мостом нашли мертвеца, и все напуганы, потому что раньше еще ни на кого не нападали среди бела дня.
- Неслыханное дело! – возмутился староста. – Поступим вот как. Пусть объявят о награде. Кто принесет голову разбойника, то получит пять мон. Кто приведет его живым, получит десять мон или один хики. И того самурая тоже надо нанять, мы пообещаем ему больше денег. Если кто-то опередит его, нам не придется много потратиться, если нет...
Староста сделал паузу и отдышался, он был тучен и не любил длинных речей.
- Раз его меч так хорош, как ты говоришь, Дзирокичи, этот самурай обязательно избавит нас от разбойников. В любом случае деревня окажется в выигрыше.

[Hideki >>>]

Два монаха неспешно приближались к Шиобара. Оба уставшие и голодные, особо не насытишься, питаясь дарами леса, они шли по дороге.
- Вы ведь в курсе святой отец, что Шиобара это не простое селение, - после долгого молчания разговор начал ямабуси, который решил попрактиковаться в своем знании латыни, поэтому весь последующий разговор между отцом Иоанном и Хирохата состоялся на латыни.
- Да, отправляясь сюда я попытался узнать об этом месте побольше. Это ведь курорт? – францисканец посмотрел в спину шедшему впереди японцу. Он был явно удивлен, что его спутник завел разговор на латыни, но постарался скрыть свое удивление, и как ни в чем не бывало продолжить беседу. Ему тоже надоело идти молча, а начать разговор первым он не осмелился. Особенно после событий прошедшей ночи, когда он во время своего дежурства уснул. О том, что произошло дальше, он даже не хотел вспоминать. И теперь чувствовал свою вину перед ямабуси.
- Да, это курорт, куда приезжают влиятельные даймё, что бы отдохнуть, - Хирохата повернул голову в сторону отца и улыбнулся, но эта улыбка не предвещала ничего хорошо. – Вы действительно надеетесь вести свои проповеди в Шиобара?
- Нести свет Божий мой прямой долг. Бог направил меня сюда, дабы свет истины озарил эту темную страну, - отец Иоанн перекрестился.
- Это может плохо для вас кончиться, - Хирохата уже не в первый раз пытался предупредить священника об опасности, что может грозить ему, если тот начнет свою бурную деятельность в Шиобара. Но священник был глух к его словам.

[Далара >>>]

(вместе с Хикари)
Небольшой временной перескок – следующее утро.

Перегородка отъехала в сторону, и в образовавшийся проем ступила юная девушка, одетая в усыпанный мелкими цветами небесно-лазоревый комон*. В руках она несла поднос с набором для сакэ и небольшой миской, в каких обычно подают лапшу. В сложной высокой прическе девушки звонко позвякивали вплетенные украшения с подвесками.
- Доброе утро, Итачи-доно, - ласково улыбнулась Кайо.
Сын управителя непонимающе смотрел на гостью:
- Они**? Kuso… этот напиток…
Когда же Итачи понял, что это действительно его вчерашняя знакомая, а не насланное демонами видение, он снова заговорил:
- Кайо... Что ты здесь делаешь? Ты тоже работаешь здесь?
- Конечно, нет, - улыбка стала лучезарной, - я лишь пришла помочь молодому господину преодолеть страшного врага, заставляющего лежать бездвижно, словно малого ребенка. Попробуйте, что я принесла. Douzo***.
Она села поблизости от Итачи и подвинула к нему поднос-столик.
Самурай нерешительно смотрел на угощение. Он пил сакэ вчера, и хоть тогда оно успокоило его, сегодня его действие явно не было приятным. «Ну да будь что будет».
Почему-то Итачи хотелось довериться этой девушке. Просто довериться.
- Но почему ты вернулась? Ты же знаешь, что я отлично понимаю, что мой отец не посылал тебя. И, поскольку ты знаешь, кто я… - мысли путались в голове, и поэтому сын управителя не смог договорить до конца.
Первая порция саке наконец достигла цели. Кайо залилась веселым девичьим смехом.
- Не стоит употреблять горячительные напитки, не поев.
Она подвинула миску поближе к юноше, сняла крышку. Из посудины поднимался пар, внутри обнаружилась целая гора горячей лапши-рамэн с приправами. Девушка буквально вложила палочки в руку сына управителя.
- Итачи-доно так мил, когда не знает, как следует поступить, - как будто про себя проговорила она, взмахнув длинными ресницами, и тут же кокетливо покосилась на Хикари.

-------
*Комон - женское кимоно с мелким рисунком
**Они - одно из названий демонов.
*** douzo - прошу вас (яп.).

Сообщение отредактировал SonGoku - 26-05-2006, 9:32

[Хикари >>>]

(и Далара)
Если бы Кантаро-сан увидел сейчас своего сына, возможно, он не один раз подумал бы о правильности своего решения отречься от родства с Хаку, который по всем законам должен бы был занять его место в будущем. Недостойно самурая, тем более будущего управителя вести себя так перед женщиной.
Итачи опустил голову, боясь встретиться взглядом с девушкой. «Неужели саке столь пагубно меняет людей? Или дело не в нем? Что вообще со мной происходит?»
-Примите мою сердечную благодарность, Кайо-сан.
Ваша благодарность греет мое сердце, Итачи-сан.
Девушка встала и мелким семенящим шагом подошла к кучке одежды Итачи, сложенной вечером служанками. Там было все, кроме хитатарэ и фундоси, в которых юноша спал. Кайо принесла одежду и положила рядом с футоном.
- Я могу отвернуться, пока Итачи-сан будет одеваться.
Сын управителя рассеянно повертел в руках одежду, очевидно пытаясь припомнить, для чего она все-таки нужна. Когда же ответ все-таки посетил его голову ( которая после новой порции саке мгновенно перестала болеть), он так же отрешенно оделся.
-И все-таки, почему ты вернулась?
- Мне нравится Шиобара. А кто как не Итачи-сан сможет помочь одинокой девушке не пропасть?
Когда Кайо повернулась к уже одетому юноше, на ее лице больше не было улыбки.
-Хорошо, какого рода помощь тебе требуется? - взгляд самурая моментально прояснился. Вернулась вечная уверенность и надменность, правда к Кайо они не имели совершенно никакого отношения, - Я готов сделать все, что в моих силах.
- Может ли Итачи-сан помочь мне встретиться с мальчиком, что приехал с дайме?
«Вот оно что. Значит, ее интересует мальчик. И что в нем такого особого, если все так озабочены им?». Но обещание есть обещание, тем более, что сын управителя действительно хотел чем-либо помочь девушке.
-Хорошо, я сделаю это. Но можно задать один вопрос? Что такого особенного в этом мальчике?
Теперь Кайо казалась задумчивой и даже немного грустной.
- Это как раз то, что я хочу узнать, - что особенного в этом мальчике.
-Тогда предлагаю узнать это вместе Кайо-сан, - взгляд Итачи стал гораздо мягче. Эта девушка была вторым человеком (хотя человеком ли?), видевшим этот взгляд.

[Далара >>>]

- Господин! Господин! Постойте, господин!
Такамори не сразу услышал зов, а может, просто не принял его на свой счет. Но прерывистый голос позади не думал замолкать. Самурай остановился и повернулся к запыхавшемуся точильщику мечей. Добежав, тот некоторое время пытался отдышаться, потом буквально потащил самурая в закуток между заборами.
- У меня важное дело к господину. Ваш меч так хорош, просто загляденье, в наших краях нечасто встречается видеть такое великолепие. И мы с Даичиро рассудили, что у такого превосходного оружия и хозяин должен быть сильным и благородным...
- Ты говорил о важном деле, - оборвал его излияния Такамори.
- Да, да, конечно. Как раз о деле. Может быть, вы слышали, а может быть и нет, но у нас в округе в последнее время завелось много разбойников, проходу от них никакого. Все страдают, а ведь сейчас праздник. И вот сегодня староста объявил, что тот, кто принесет голову разбойника, получит пять мон, а кто приведет его живьем – целых десять.
Короткая пауза, чтобы перевести дыхание. Убедившись, что самурай все еще слушает, а значит, ему интересно, Дзирокичи продолжил:
- И вот мы с соседом рассудили, что если у самурая такой меч, то этот самурай без сомнения сможет избавить нас от разбойников. И нам польза, и он не останется в накладе. А староста, как услышал про вас, господин, так сразу сказал, что вы достойны большей оплаты. Сказал, что для вас не пожалеет даже двенадцати мон вместо десяти. Вот я и спешил рассказать вам это.
Точильщик хитро улыбнулся и даже подмигнул.
- Соглашайтесь, староста всегда платит, коли обещал.
Такамори взвесил все за и против (последних, впрочем, было немного) и согласился. Деньги, тем более, честно заработанные, никогда не бывали лишними. Смущало лишь временное отсутствие привычного меча, но вакидзаси тоже пригоден.
Довольный Дзирокичи вернулся к себе в лавку, где тут же шуганул подмастерьев, чтобы не лентяйничали, и сел обсудить такой поворот событий с соседом.

Сообщение отредактировал Далара - 25-05-2006, 23:22

[Bishop >>>]

В горах неподалеку от Долины глициний, вечер

Место как специально подбирали - чтобы нагнать уныние и тоску, лучше не найти. Стоило свернуть с тропы к развалюхе-хижине под корявым мертвым деревом, как из низины дохнуло прохладной сыростью. Болотистая почва упруго пружинила под ногами, протертые на подошвах вараджи тут же промокли. Лягушки с цикадами устроили последнее осеннее соревнование - у кого громче голос.
Мицуке огляделся. У неба был гнилостно-желтый цвет, кривые ветки дерева казались руками призраков. Ронин не стал подходить ближе - вдруг это действительно джюбокко, схватит и высосет всю кровь. Под трухлявыми досками веранды кто-то копошился и пищал, негодовал из-за вторжения смертного.
Мицуке нашел себе кочку, что показалась ему суше других, уселся, скрестив ноги. Если противник заставит себя ждать - чего доброго, пустишь корни, сам сделаешься деревом. Ладно чем-то приличным, но откуда на болоте не чахлая растительность? Ронин бросил взгляд на небо, из грязно-желтого оно становилось фиолетовым; еще чуть-чуть - и стемнеет. Когда взойдет луна, он будет как на ладони посреди открытого пространства.
Под чужими шагами зашуршала блеклая трава.
- Погибнуть от руки оборванца - невелика честь! - произнес за спиной Мицуке насмешливый голос. - Неужели не могли подыскать человека опрятного? Меня так низко ценят?
Ронин молча вытащил из-за пазухи ленту, подвязал рукава, чтобы не мешали. И только затем поднялся на ноги, повернулся. Раз противник заговорил - не станет бить в спину... хотя вот в этом Мицуке вовсе не был уверен.
Шум ветра напоминал голос моря, с таким звуком волны накатываются на берег.
- Сколько тебе заплатят за мою голову? - продолжал смеяться противник; его было уже видно, темная фигура посреди жухлой травы. - Хватит, чтобы заплатить за выпивку сегодня вечером? Или потратишь все на женщин? Опасаюсь только, что тебе недостало ума запросить достойную сумму, чтобы купить услуги хорошей женщины...
- Как доказательство я отрежу тебе не голову, - обронил Мицуке, - а язык. Тебя все равно признают.
- Попридержи собственный язык, оборванец!
Теперь их разделяла шагов десять, противник тоже начал готовиться к схватке: подобрал рукава, перевязал голову, сложил в отдалении лишние вещи.
- Какие условия? - деловито осведомился противник.
- Одно и простое, - Мицуке указал на узелок, что заранее снял с плеча и оставил у перекошенной хижины. - Если мне не повезет, передай то, что в свертке, Олури-химэ. Отыскать легко, она сейчас в деревне, ее сопровождает самурай из рода Такеда.
Противник кивнул.

[Кысь >>>]

Болото пахло старостью. Не сухой и пряной старостью осени, монахов и мудрецов, а другой, гнилой, затхлой - старостью одинокого скупца. Рыжая подняла лапу, понюхала, брезгливо отряхнула. Кажется, она начинала понимать человеческую страсть к обуви. Но менять облик на болоте было страшно - мало ли какой дух... Фигура Мицуке почти скрылась из виду и лиса нерешительно ступила в вонючую жижу. Не так уж и страшно... Если не дышать.
Болото все начиналось и начиналось, не думая перерастать в настоящие топи, и даже запах, кажется, поутих. Самурай пару раз огляделся - каждый раз Рыжая едва успевала скрыться за чахлыми хилыми деревцами. У какой-то старой хижины ронин, наконец, остановился. Как раз по соседству с лисой оказалась отличная наблюдательная точка - невысокий, но относительно сухой холм, какой-то кустарник на нем, и даже закуска в кустарнике. Там Рыжая и устроилась.
Ждать пришлось недолго. Тот, кто пришел, явно знавал лучшие дни. И явно не боялся - или очень хорошо делал вид. Странное место для переговоров! А вот для драки в самый раз. Чем люди и занялись - почти без лишних долгих разговоров, обменялись парой фраз и достали мечи.
Рыжая вскочила на ноги, спугнув какую-то неосторожную мелочь. Это совершенно не входило в ее планы - ни один соперник не казался ощутимо слабее или неискуснее другого, а это значило, что ее, ее! жизнь находится под угрозой. Впрочем, под мечи соваться всяко не следовало - Рыжая снова легла и наклонила голову на бок, обдумывая дальнейшие действия. Глаза кицунэ закрылись - сейчас обычное зрение только мешало ей видеть. А другое - внутреннее - безошибочно распознало и крохотных древесных духов, и голодных, обиженных на все и вся духов болот, и - самое главное - сильное, старое, и страшно недовольное нечто в самом основании заброшенной хижины. Всего чуть-чуть помощи, и Рыжая уведет как минимум одного из нарушителей покоя. Всего чуть-чуть...
Все произошло так быстро, что Рыжая почти засомневалась, что это был ответ на ее просьбу. С жутким, пронзительным скрипом балка, чудом оставшаяся на своем месте, упала на самый край веранды и, неловко отскочив (Рыжая могла бы поклясться, что балки так не отскакивают), полетела прямо в противника Мицуке. Увы, инерции не хватило на то, чтобы обеспечить ронину быструю и легкую победу, но приложило неизвестного самурая по затылку достаточно. Теперь была очередь Рыжей вступать в игру. Уже через пару мгновений прямо перед Мицуке стоял Юки - волосы растрепались, лицо в пятнах от быстрого бега.

[Bishop >>>]

(и Китти)

- Отсюда надо уходить... Немедленно. Там, в хижине, существо, которое тебе совершенно не хочется тревожить, поверь мне.
- Ты здесь откуда взялся? - почти не удивился бродяга.
- У меня талант на тебя натыкаться, - проворчал Юки. - Пошли уж...
Ронин медлил, сделал шаг к противнику, поднял меч, опустил на середине движения – будто собирался довершить начатое, но передумал. Присел на корточки возле неподвижного тела и одним взмахом срезал заплетенные в «косичку» волосы молодого человека.
- И не попадайся мне больше, - посоветовал он, выпрямляясь.
Сунул меч за пояс, подобрал узелок – чуть не забыл, растяпа! – и повернулся к мальчишке.
- Куда же ты торопился, что опять налетел на меня?
Впрочем, у хижины и мертвого дерева тоже не захотел задерживаться, поспешил следом за Юки, только раз оглянувшись на противника.
- А с ним что будет?
- Ничего, если, очнувшись, уберется достаточно быстро. Кто это?
- Теперь уже просто никто – если ему хватит ума.
Ронин сморщился, запустил пальцы в прореху на рукаве, выдернул то, что мешало – и с интересом уставился на трехлучевой «сюрикен»; с двух лучей капала кровь.
- Нет, я все-таки сейчас прибью этого... – Мицуке решительно повернул обратно.
- Ты его знаешь? - Рыжая-Юки решила не отставать.
- Впервые в жизни вижу... но он меня сейчас точно узнает!
- Если мы очень быстро не уберемся отсюда, узнаешь как раз ты, - почти прорычала оборотень. - Сверток чей?
- Мой! - ронин смутился. - То есть... там один подарок для... ну, для Олури.
- Ну-ну, - Юки прыснул от смеха, а потом без лишних слов поволок ронина прочь от хижины и мертвого дерева рядом с ней.

[Хикари >>>]

(И Бишоп)
Когда обед, за которым так жадно наблюдал Катсукесуми, был почти готов, Говорящий с духами наконец вернулся в лагерь. В руках он держал небольшой мешочек и, несмотря на невообразимую усталость, улыбался.
-Хаку-чан, ты как раз вовремя, - произнесла Кицуне, на секунду оторвавшись от готовки, - Еда почти готова.
Говорящий с духами кивнул, и с неудовольствием осмотрел окрестные деревья. Тануки та и не развесил защитные заклинания.
-Примите мою сердечную благодарность, Катсукемуми-сенпай*. Я действительно нашел его там.
Кицуне сразу же подбежала к шаману, в надежде посмотреть, что же такое интересное нашел Хаку, но Говорящий с духами жестом отстранил ее, сказав, что ей опасно прикасаться к этому мешочку.
Человек в пропыленной одежде рассеянно кивнул - то ли подтвердил слова шамана, то ли ответил на его благодарность, - опять зачарованно уставился на небольшие языки пламени; вертикальные зрачки его были не тоньше нити.
- Не сердитесь на этого лежебоку, - он шевельнул пальцами, указал на тануки, что по-прежнему притворялся спящим. - Я сам все сделаю. Позже.
Говорящий с Духами взглянул на тануки, который очевидно надеялся, что его обычная маскировка поможет ему и сейчас.
-Теперь я и сам могу их развесить, - произнес Хаку.
«Но как же я устал. Идти всю ночь, и еще половину дня, ни разу не остановившись для сна и еды, было поистине тяжелым испытанием. Но мальчика нужно обязательно вернуть. Любой ценой».
Шаман, присел, давая небольшой отдых телу. Все-таки надо немного вздремнуть, хотя бы до заката. Но сначала нужно поесть.
Будто угадывая мысли шамана, Кицуне произнесла:
-Готово, Хаку-чан.
-Сенпай, не разделите с нами наш скромный обед? - произнес Хаку.
Надо было бы позвать и тануки, но раз уж тот так упорно показывает, что его нет, то и есть он определенно не хочет. Будем считать так.
______________
*сенпай - обычное обращение в Японии к старшему по положению или возрасту человеку

[Bishop >>>]

(Hikari mo)

- Это вы оказываете мне честь.
Катсукесуми принял у девушки свою порцию, поднес плошку к лицу, с интересом понюхал еду. Должно быть, счел ее съедобной, хотя с первого же раза обжегся. Рассмеялся своей неуклюжести.
- Отвык, - пробормотал он. – Давно это было.
Шаман не смог сдержать улыбку. И тут же обжегся сам. Все-таки не стоит отвлекаться, когда ешь что-то горячее.
Кицуне звонко рассмеялась, наблюдая за двумя неуклюжими мужчинами, но сама ела с опаской и осторожностью. Кто знает, вдруг это шалости какого-нибудь духа?
- Значит, вы не против составить нам компанию на какое-то время, Катсукесуми-сенпай? - снова заговорил Хаку.
- Думаю, что придется, - согласился тот, с опаской подцепил палочками кусочек, показавшийся ему наиболее подозрительным. – До Шиобары путь опасный. Особенно в полнолуние.
Шаман не знал, что такого опасного может быть в пути до Шиобары, пусть даже и в полнолуние. С другой стороны он давно не был в этих краях, поэтому многое могло измениться. Да и вообще, новый спутник знает очень многое, и Говорящий с Духами был склонен ему верить.
- А что такого опасного появилось землях на... - Хаку мгновенно поправился, - в этих землях?
Насытившись, Катсукесуми лениво разлегся на куче листьев и, похоже, чувствовал там себя не менее удобно, чем на толстом футоне рядом с женщиной. При оговорке собеседника только усмехнулся.
- На островах много призраков, - сказал он, - но почему те, кто всегда водился только в землях Кумамото вдруг объявились в Идзумо? Или тот, кого изгнали из Ямато много лет назад, опять там объявился? Или почему по дорогам опять разгуливают хьякки-йако*? Или почему в горах слышен детский плач? Не задумывался?
Значит, призраки неспокойны? То есть может быть и он где-то поблизости? Шаман предпочитал все же не думать об этом.
- Что бы там ни было, следить за призраками и духами мое ремесло, хоть я и не очень искусен в нем. Но, что бы там ни было, предлагаю устроить привал до вечера. Ночью идти гораздо легче, несмотря ни на что.
Тот, кто называл себя Катсукесуми, в знак согласия закрыл глаза и устроился спать.

*
Хьякки-йако – (букв. «сотня демонов, марширующих в ночи) считается, что путешествуя ночью, можно наткнуться на орду странствующих демонов; ничего хорошего – путешественника разорвут на части.

[Далара >>>]

Единственная таверна в деревне, если не считать гостиницу, по случаю праздника была полна народа. Прибывшие из окрестных деревень спешили поделиться новостями с местными жителями, те в свою очередь, не прочь были рассказать свои новости и сплетни. Зала катастрофически не хватало, и хозяин занял под место для еды весь прилегающий сад и даже чуть-чуть улицы.
Откинув белый полотняный полог с названием таверны, внутрь вошел высокий молодой самурай. Солнечные лучи на мгновение пронзили полутьму помещения.
- Irasshaimase*! – крикнула хозяйка, снующая между столами.
Несколько голов повернулись в сторону входа. Такамори оглядел пеструю толпу, в которой кого только не было – ронины, крестьяне, даже несколько торговцев. Спокойным уверенным шагом он прошел к самому большому столу. Сидящие подвинулись, освобождая место на длинной лавке.
- Что пожелаете? – спросила возникшая из ниоткуда юная помощница хозяйки.
- Моти**. И сакэ.
Девушка кивнула и так же незаметно исчезла. Разговор за столом возобновился. Обсуждали разбойников и объявленное старостой вознаграждении. Один из ронинов громогласно хвастался своей силой и ловкостью, заявлял, что с легкостью одолеет любого разбойника – они ведь только воровать горазды, драться толком не умеют. Ему возразили, что все бы хорошо, но ведь недавно ограбили торговца, да не просто, а сначала убили. И вещей не взяли, забрали только деньги. Ронин принялся спорить, громко доказывать свою способность справиться с чем угодно. Хозяйка ловко втиснулась между сидящими вплотную мужчинами, подлила буяну вина, добавила еды, что-то мягко сказала. Средство подействовало, и разбушевавшийся молодчик набил рот, временно выбыв из обсуждения.
Разговор перескочил на цены на материал для одежды. Оказавшийся тут же хозяин швейной мастерской жаловался, что цены поднялись непомерно, и разницы между тканью и готовой одеждой едва хватает на содержание дела. На другом конце стола торговец тканями принялся убеждать его, что цены как раз правильные, иначе не прожить. Вмешалось еще несколько человек. Поднялся гам.
Такамори встал и вышел из душного зала в сад. Здесь было поспокойнее, люди сидели небольшими группками под сенью деревьев. Где-то поблизости журчал маленький водопад. В кроне раскидистого дерева заливалась птица.
Такамори устроился на рассохшейся скамье и сделал вид, что любуется зеленью на фоне по-осеннему синего неба. Снова появилась девушка, бравшая заказ. Она поставила небольшой поднос рядом с самураем и пожелала приятного аппетита. Он с улыбкой поблагодарил.

-------------
* Irasshaimase – восклицание, которым приветствуют посетителей в лавках, ресторанах и т.д.
** Моти – mochi, рисовые пирожки

[higf >>>]

(С Рейтаром и Даларой. Накануне)
Мицуке опять куда-то ушел, оставив спутников самих разбираться с хозяином гостиницы и наличием лишь одной комнаты. Видя, что старшие не торопятся, Олури взяла инициативу в свои руки и направилась к указанному зданию. Хозяин посмотрел на нее с некоторым сомнением.
- Нам обещали здесь комнату, - сообщила ему девочка.
Священник вежливо поклонился хозяина, однако для начала промолчал, решив, что лучше пусть инициативу возьмут на себя местные жители, лучше знакомые с обычаями.
Такеда пристроился на шаг позади и правее девчонки, что бы в случае чего было удобнее пустить в дело нагинату, которую, как будто небрежно, лезвием вниз, держал в руках. Он очень внимательно посмотрел в лицо хозяину гостиницы и словно невзначай погладил ладонью древко верного оружия, так, как гладил бы готового к броску и с отчаянным скулежом рвущегося с поводка боевого пса.
- Так для нас есть комната, или у гостиницы уже есть новых хозяин? - задумчиво взглянув на резной конек крыши над головой хозяина, буркнул он.
Хозяин начал явно без особого энтузиазма повторять сказанное ронину о том, что комната-то есть, но только одна, а жилье нынче очень дорого.
- Если ты поможешь странникам, Бог вознаградит тебя за это угодное ему деяние, - серьезно произнес португалец.

[Reytar >>>]

(Higf+Далара+Reytar)
Лицо хозяина слегка перекосилось, он переводил взгляд со священника на нагинату. Что-то забормотал себе под нос, теребя руками одежду, потом собрался с духом и назвал сумму, за которую в другом месте можно было жить неделю.
- Комната действительно только одна. Как только заплатите, она ваша. Цена честная, меньше никак нельзя, - быстро добавил он.
Кавалерист еще задумчивее уставился на конек крыши, почесал щеку и словно на пробу, взвесил нагинату в руке. Убивать без повода не хотелось. Местные простолюдины могли наябедничать своему даймё, а земли эти принадлежат никак не родному клану и даже не союзническому. Не время и не место привлекать к себе и девочке, чей поиск и безопасность были ему доверены, излишнее и недоброжелательное внимание. Но и платить жадному торгашу такие деньги, какие он вздумал содрать, не стоит. Врожденная бережливость Хидэтада бунтовала против подобного расточительства. Испытав жаркую борьбу с самим собой в течении нескольких мгновений, кавалерист еще угрюмее буркнул:
- А если будешь пытаться надуть их, словно денежный меняла в любом из портов Коре, очень быстро перестанешь быть хозяином этого приятного заведения. И Владыка Преисподней Янь-Ван почтит своим присутствием зал, в котором тебя, как лжеца и скупердяя, демоны заставят лизать брехливым языком раскаленные сковороды. А возможно, и не языком, и не лизать, а долбить кое-чем тебе куда более дорогим, как ты сейчас пытаешься своей наглостью долбить наше терпение, прощелыга! Что скажешь, уважаемый?
Последнее слово десятник произнес таким презрительным тоном, что было ясно, возможно именно его можно будет вскорости выбивать на надгробии вместо эпитафии для владельца гостиницы.
Хозяин побледнел, посерел, суетливо согнулся в поклоне и чуть-чуть сбавил цену. Спасая его, в дверях появилась жена. Она торопливо подбежала к клиентам и стала приглашать их внутрь.

[higf >>>]

(Все те же)
Отец Андрео был обрадован услышанным от Хидэтады, несмотря на сложившуюся ситуацию, ведь получается, что даже этим язычникам известен Сатана и ад они представляют почти так же, как добрые христиане. Что ж, это создает почву для понимания. А торг - это мирское дело, поэтому, пожалуй, его лучше будет вести воину… Иезуит сильно подозревал, что нагината Хидэтады произведет на хозяина впечатление большее, чем его слова, как ни прискорбно сие. Впрочем, не зря же господь создал воинов. Кажется, его предчувствие оправдалось.
- Мы останавливаемся здесь? – соблюдая достоинство, спросил португалец.
Все с тем же каменным выражением лица, Такеда коротко поклонился девчонке и произнес:
- Прошу вас войти в этот дом, Олури-химэ. Этот добрый человек... - Последовали кивок и многобещающий взгляд в сторону хозяина. - Согласился пустить нас переночевать. Так воспользуемся же его гостеприимством и отдохнем, пока есть такая возможность. Вы устали и девушке вашего положения куда более пристало спать в уюте и под доброй крышей, чем укрывшись походным одеялом и под кустом. Тем более, что Мицуке-доно дал слово помочь нам и обещал скоро вернуться именно сюда... Думаю, не хорошо было бы отправляться куда бы то ни было, не дождавшись его.
Выпрямившись, Хидэтада спокойно взглянул на южного варвара и еще раз, почти так же уважительно, поклонился:
- Да. Только, боюсь нам с вами придется довольствоваться очень малым простором для ночевки, святой человек. Обычно в таких гостиницах комнаты очень маленькие - на одного-двух человек, а нас трое. Если эта комната такая же тесная как другие, я буду спать сидя у входа в нее. Надежнее будет если ночью я подежурю. Не хочу что бы кто-то мог незаметно прокрасться к нам, пока мы спим, а доверять этому хозяину после его наглости и чрезмерной алчности не могу.
- Мне не привыкать к скромным условиям, - склонил голову монах. – Не пристало служителям Божиим требовать роскоши, когда ее сам Иисус не требовал. А что до безопасности, то вам виднее, Хидэтада-сан.
Олури, которой наскучили осторожность и серьезный разговор, ринулась в дом. Хозяйка еще раз поклонилась мужчинам, попросила их входить и с улыбкой поспешила за девочкой. Та уже обнаружила лестницу на второй этаж, и теперь горела нетерпением посмотреть комнату. Прежде, чем ее успели остановить, она ворвалась в комнату, соседнюю с отведенной им. Ворвалась и замерла, восхищенно глядя на большого попугая.
Отец Андрео спокойно поднялся вслед за Олури, рванувшимся вслед самураем и хозяйкой дома. Он осматривался в оба глаза, стремясь разглядеть подробности. В общем и целом гостиница напоминала чайный домик в той деревне, где произошла их встреча с его нынешними спутниками.

[Далара >>>]

(Те же трое)

Единственная, если не считать попугая, обитательница комнаты уже успела сменить гримасу недовольства на приветливую улыбку.
- Добрый день, - сказала она, по очереди оглядев всех троих. – Приятно познакомиться с будущими соседями.
- Также приятно и нам! - Такеда покосился на стену в которую впечатался, не сломалась ли, но со строением все, кажется, было в порядке, так что можно было проявить должное почтение миловидной соседке:
- Чудесная у вас птица, как я посмотрю. Где вы смогли взять такую диковину? Тоже у южных варваров раздобыли?
Португалец увидел перед собой достаточно привлекательную молодую девушку в ярких расцветок кимоно, ее лицо с обеих сторон обрамляли перекинутые вперед пряди волос.
- Прошу извинить нас за вторжение, госпожа, - вежливо сказал иезуит. - Я хоши Андрео, служитель Бога, несу слово Иисуса Христа. - И добавил, смягчая нетактичность воина, который не представился в ответ на очевидный намек о знакомстве. - Это мой спутник, отважный воин и защитник слабых, Хидэтада-сан, а девочку зовут Олури.
Услыхав свое имя из уст монаха, кавалерист слегка смутился, все же не каждый раз он забывал об обычной почтительности и с уважением поклонился девушке.
- Мое имя Амэ, - девушка глубоко поклонилась. – Я очень рада знакомству. Мой спутник ушел, я не знаю этого места, и мне было очень скучно до того, как появились вы.
Она кинула быстрый взгляд на попугая, потом посмотрела на Такеду.
- Мару принадлежит не мне, а моему спутнику. Иногда Мару говорит на странном языке, так что, возможно, вы правы. Но вы сказали «тоже»?

Сообщение отредактировал Далара - 27-05-2006, 22:58

[Reytar >>>]

(Higf+Далара+Reytar)
Хидэтада смутился еще больше. Он не любил говорить о подобном, но к всем новым вещам и идеям, идущим от варваров и меняющим вековой уклад относился с большой настороженностью. Все эти странные одежды, дивные птицы и животные, которых он видел в замке своего Господина, аркебузы, из-за которых самый могучий воин с хорошей броне мог мгновенно лишиться головы, так и не нанеся врагу ни одного удара... Все это слегка пугало, все это было чужим и настораживало. Причем, что странно, сами варвары никакого трепета и опаски в душе десятника не будили. Люди как люди, а если до них хорошо, с маху, на всем скаку дотянуться нагинатой, то и умрут ничуть не хуже чем местные сорвиголовы, рискнувшие из-за своей самоуверенности, подставить ее под падающий с неба полумесяц клинка.
- Да. Я так сказал, Амэ-сан. Недавно я вернулся с войны и видел подобную птицу в замке моего господина. Только она была поменьше и другого цвета...
- Господин ваш, Хидэтада-сан, наверное интересуется всем заморским? – Амэ повернулась к хозяйке: - Спасибо за ваше беспокойство, Арима-сан. Теперь мы справимся сами.
Та коротко поклонилась и покинула комнату.

[Далара >>>]

(а теперь вместе с Алесандро)

Через некоторое время после того, как музыкантов отвели в комнату, Самми встал и собрался уходить. Масанари, занятый какой-то маленькой вещью у себя в руках, поднял голову.
- Ты куда?
- Эта комната тесновата для троих. Хочу прогуляться.
Тот привстал на одно колено, будто собрался последовать за товарищем, потом передумал и лишь поменял позу. Зашуршали одежды, и Самми исчез в коридоре.
Пройдя несколько шагов, он остановился, поддернул закрывающие руки до самых кончиков пальцев широкие рукава и вынул флейту. По дому разлилась затейливая мелодия, напоминающая одновременно пение птицы и бег воды в реке. Эта мелодия разительно отличалась от того, что все трое играли перед дайме. Не переставая играть, музыкант медленно пошел дальше.
Вдруг одна из дверей отодвинулась, из неё показалась голова слуги, он покрутил ею в разные стороны, скользя взглядом по коридору, после чего спрятался и послышался его голос.
- Тут никого нет, господин... коридор пуст...
- Что значит пусть, я преотлично слышу... кто-то играет на флейте и мешает мне творить! - голос дайме был пронизан раздражением.
Самми остановился; мелодия флейты прервалась. На лице музыканта появилась озорная почти мальчишеская улыбка. Под шелест шелковых одежд он приблизился к фусума.
Акаихигэ широко раздвинул двери и вышел в коридор, быстро обмахиваясь веером, повернув голову, аристократ встретился взглядом с флейтистом, оглядев его, он посмотрел на дрожавшего у его ног слугу, и слегка кивнул.

[дон Алесандро >>>]

(И Далара)

Дом Хикари Кантаро в Шиобаре


Музыкант едва склонил голову, только при желании это можно было принять за вежливый поклон. Тоже посмотрел на слугу, потом перевел взгляд обратно на лицо Акаихигэ.
Дайме снова обмахнул себя веером и указал музыканту на комнату, приглашая его пройти.
Тот слегка наклонил голову, соглашаясь, и проследовал мимо слуги и дайме. Флейту он так и держал в руке.
Пройдя в комнату и опустившись на подушки, дайме чуть хлопнул в ладоши и легко махнул руками, слуги в доли секунды покинули зал.
- Вы интересно играете, в саду вы играли по иному – сказал князь, глядя на музыканта.
Самми опустился на циновку напротив, скрестив ноги и привычным взмахом рук уложив длинные рукава так, чтобы они не мешались.
- В саду я играл не один, - последовал ответ.
- Эта музыка лучше – веер в руке Акаихигэ пришёл в движение.
- Полностью с вами согласен, Акаихигэ-доно. Не желаете ли сыграть дуэтом? - Музыкант улыбнулся. – Думаю, у нас может получиться интересная мелодия.
- Божественная музыка здесь… - улыбка заиграла на лице Акаихигэ, от былого раздражения, если оно и было, не осталось и следа – как занятно!
- Дабы не показаться невежливым... Меня называют Самми.
Он провел рукой по черно-красной флейте, будто лаская ее и уговаривая сыграть хорошо, потом поднес к губам.
Дайме взялся за свою биву, взял в руку медиатор, чуть настроил струны и приготовился играть.
Сейчас первой вступила флейта, повела за собой медленную переливчатую мелодию. Подождав немного, к ней приплелась бива, следуя за мелодией, оттеняя высокое пение хичирики* низким струнным гудением.

*- вид бамбуковой флейты

[Далара >>>]

(Снова вместе с Греем)

- Плохой сон, верно, видели в прошлый раз, Юджи-сан?
Монах сидел у соседнего древесного ствола, прислонившись к нему спиной. Странно было, что Такамори не заметил его раньше. Впрочем, вряд ли бы кто-то во дворе сумел бы с уверенностью сказать был ли последователь Будды здесь и раньше, или же появился мгновение назад. Тем не менее, лицо Кин Ки уже раскраснелось от хорошего сакэ, глаза были чуть подернуты хмелем, а в речи ощущалось, что язык не совсем желает слушаться хозяина.
Такамори отвлекся от разговора, происходившего с другой стороны ближашего куста, и повернулся к монаху. Можно было не спрашивать, что привело того в это место - очевидно, в таверне его интересовали еда и в особенности напитки. Впрочем, невозможно было и сказать, не существовало ли второй и даже третьей причины.
- Добрый день, Ки-хоши. Сны разные случаются, бывают и не слишком приятные. Вижу, вы уже избавились от общества того разбойника. Вам удалось наставить его на честный путь?
- Искренне на это надеюсь, Юджи-сан, боюсь если этот человек не внял моим доводам, то в будущем его не ждет ничего хорошего. Его карма слишком сильно покрыта темными пятнами, чтобы он мог позволить себе и впредь вершить преступные деяния.
Монах разговаривал с Такамори, но взгляд его при этом был устремлен куда-то вверх в небесную синеву.
Такамори доел последний рисовый пирожок, вытер липкие пальцы о лист бумаги, носимой с собой специально для таких случаев.
- Боюсь, в этом городе для него может оказаться слишком много искушений. Сейчас ведь праздник, сюда приехали торговцы да и просто люди со всей округи, все привезли много денег и ценных вещей. Не боитесь, что оставив его без присмотра, вы толкаете его обратно на нечестный путь?
- Человека нельзя вести всегда, ему можно лишь показать направление, но при этом ты ведь всегда, как бы, укажешь ему и противоположный путь, а выбирать Путь должен только сам человек. Если человеку так уж хочется обратиться в следующей жизни навозной мухой, мое дело лишь сказать ему о глупости такого решения, а уж ему самому выбирать что будет дальше.
Такамори мысленно ругнулся на монаха, не желающего понимать намеки, и сказал уже прямо:
- Ки-хоши, сейчас в городе много разбойников, и староста этим очень обеспокоен. Если вы скажете, где я могу найти человека, пытавшегося напасть на нас, может быть, он поможет мне найти их и привести к старосте для суда.
Впрочем, прежде чем ругаться, Такамори следовало обеспокоиться тем, а понимает ли вообще его Кин Ки, бывший в изрядном подпитии.
- Гора Сендай, - ни с того, ни с сего ответил монах, при этом глаза его явно начали закрываться из-за намерения их владельца поспать . - Если... конечно...
Ки широко зевнул, его голова медленно склонилась на грудь и монах отчетливо засопел.
Несколько минут самурай с недоуменно с ноткой брезгливости смотрел на пьяного, потом встал. Рассудив, что здесь о монахе позаботятся лучше, чем где бы то ни было еще, Такамори со спокойной совестью оставил Кин Ки спать, а сам ушел продолжать сбор слухов и разговоров.

Сообщение отредактировал Далара - 29-05-2006, 11:14

[Bishop >>>]

(и Китти)

В деревню вернулись совсем в темноте, Мицуке шагал, почти не сознавая, что и где происходит - то ли от усталости; день сегодня выдался длинный и полный событий, то ли лезвия сюрикена были смазаны чем-то неприятным. А может, все вместе. Хозяин гостиницы встретил их без радости, но все же впустил и даже принес кувшинчик с саке и две чашечки.
- Из еды остался только холодный рис, - предупредил он.
Мицуке без энтузиазма сжевал предложенную еду, а вот Юки смел все до последней рисинки, даже плошку облизал.
- Не курятина, да? - посочувствовал ему ронин.
- Курятина еще будет, - мальчишка хитро подмигнул Мицуке.
- Да, было бы неплохо, - проворчал оставшийся голодным ронин. – На одном рисе не проживешь.
Он попросил принести кипяток и чистое полотно для перевязки; несколькими капустными листами он разжился заранее, устроил налет на соседскую грядку. Хозяин принес все, что требовалось, сам же уселся возле комацу*, принялся щипцами перекладывать оттуда горячие угли в небольшую переносную жаровню-хибати. Мицуке закатал рукав, морщась, изучил глубокие порезы. Мальчишка наблюдал за ним блестящими глазами, в которых плясало отражение огонька масляной лампы. Хозяин, не переставая брюзжать, отнес жаровню наверх, вернулся со старым лоскутным одеялом, положил его рядом с припозднившимися гостями. Ронин подмигнул мальчишке.
- Здесь останешься или пойдешь к остальным?
- Пока здесь. Но это ненадолго. У меня еще есть дела. Пахнет какой-то травой. Не думаю что это опасно, но лучше промой тщательнее.
Сам Юки уселся, привалившись спиной к балке, и производил впечатления почетного зрителя на деревенском представлении.
Можно и тщательнее, можно даже промыть раны саке. Мицуке встряхнул кувшинчик, нет, слишком там мало осталось. Лучше вылить все в себя, что он и сделал. Потом достал нож, сделал два крестообразных разреза, каждый раз, задевая края ран, зашипел от боли. Потом приложил к ране капустный лист и посмотрел на мальчишку.
- Одной рукой трудно перевязывать. Помоги.
- Если держать зубами один конец, то возможно... - Несколько секунд Юки демонстративно медлил, а потом-таки подошел. И, несмотря на насмешливую ухмылку, принялся за перевязку серьезно, осторожно, выверяя каждое движение.
- Какой-то травой... какой-то травой... – проворчал ронин. – Знать бы, что за трава...
Он помолчал.
- Спасибо.
- Не знаю, такой здесь не растет. Чтобы отстегнуть меч, тебе тоже нужна нянька, или я могу идти? - мальчишка переместился чуть влево, дабы оторвать ему ухо было как можно тяжелее.
- Иди-иди, - беззлобно посоветовал ему Мицуке. – А то потом мечи пропадают, стоит вытащить их из-за пояса.
Он расстелил одеяло на полу, сдвинув в сторону пару скамеек - подстилка вышла коротковата, но лучше такая, чем совсем никакой, - улегся, стараясь поменьше тревожить рану, закрыл глаза. Памятуя лисьи выходки, меч он сунул под голову, а мальчишке показал кулак. Мол, еще раз потянешься за оружием, пеняй за последствия на себя.
Юки во всех подробностях изобразил процесс подмены меча на палку из ограды, после чего, не оглядываясь, выскочил из комнаты.

---
*комацу - очаг в углублении пола.

[Далара >>>]

Второй спутник Иэмона тоже не усидел в четырех стенах, хоть и не обладал непоседливостью Самми. Вдобавок ему пришло в голову, что неплохо бы приглядеть за флейтистом, пока тот не натворил чего-нибудь, что Масанари и изложил Иэмону. Тот хмыкнул и кивнул. По всей видимости, он был не прочь избавиться от надоевших спутников хотя бы на время.
Масанари вышел в коридор и огляделся, прикидывая, куда могло унести сумасброда, в голове которого гуляет один ветер. Похоже, все его мысли выдуваются через флейту. Если они там вообще когда-нибудь были. Масанари поморщился и, проклиная ками за таких товарищей, отправился в сад, рассудив, что это всегда было, есть и будет одно из лучших мест для игры на музыкальных инструментах.
Во дворе кипела обычная жизнь большого дома – в одном углу слуги устроили перебранку по поводу каких-то веревок, рядом в пыли возились вперемежку дети и собаки; в другом углу юноша с детскими пухлыми губами пытался добиться расположения девушки – та была не прочь это расположение проявить, но довольно неуклюже кокетничала, явно кому-то подражая. Она вдруг поежилась, как от холода, а парень испуганно обернулся. Масанари тихонько фыркнул и ушел. Уже больше года прошло, а он так и не смог привыкнуть к такой реакции. Сад оказался пуст. Наиболее безлюдные помещения дома тоже.
«Да куда могло занести этого дворянина мира и спокойствия, чтоб ему пусто было?!» - начал терять терпение Масанари.
Упомянутый дворянин выбрал этот момент, чтобы появиться в том же коридоре. Приметив недовольство, ясно написанное на лице товарища, Самми остановился. Несколько мгновений они мерили друг друга взглядами. Первым нарушил молчание флейтист:
- Ханзо. Не ожидал встретить тебя здесь.
Будто они случайно встретились на мосту. Крепко сбитый Масанари сложил руки на груди, отчего стал чуть ли не квадратным.
- Какого беса тебе понадобилось в комнатах дайме?
- Я хотел поближе присмотреться к Тайра-но Акаихигэ.
- Неужто эта ваша родовая вражда тебя тоже проняла? – расхохотался Масанари. – А я-то думал, у тебя к ней иммунитет. Все равно ты не смог бы его убить.
- Кто знает... – Самми прошел мимо своего спутника туда, где за открытой седзи виднелась зеленая и багряная листва в саду. - Но, вражда - не вражда, а господин дайме очень занятное существо. Думаю, ты уже понял, что он не человек. Только невоспитанное. Одно дело, когда мы с Иэмоном шутим друг над другом, иногда довольно зло, и совсем другое, когда дайме позволяет себе показать, что считает себя лучшим музыкантом, чем мы трое.
«Что за привычка идти и говорить, будто твой собеседник привязан к тебе ниткой и все равно никуда не денется...» Волей-неволей Масанари последовал за флейтистом. Тот уже вышел за дверь, и длинный хвост его одежды мел траву.
- Совершеннейшая бестактность, - продолжал Самми. – Полнейшая самовлюбленность вплоть до грубости.
- Слишком сильно это тебя расстроило.
- Я когда-то был мастером церемоний. Подобная невоспитанность для меня все равно, что навоз в чашке чая.
Масанари ждал, пока его спутник находится вдоволь. Тот уже исходил все открытое пространство вдоль, поперек и даже по диагонали. Наконец тот остановился и стал смотреть куда-то на конек крыши.
- Неужели тебе потребовалось столько времени, чтобы прийти к выводу о невоспитанности дайме?
- Нет, мы играли.
- Играли?
- Музыку. Чтобы узнать человека, нужно сыграть с ним вместе – меня этот принцип никогда не подводил. А музыка у него странная. Иногда она становится жесткой, даже жестокой. Похоже, в его сердце не много осталось человеческого. Но я так и не понял, кто он.
- Если он демон, пусть с ним возятся изгоняющие демонов. Это не наша забота.
- А если он еще человек?
- То пусть с ним возятся изгоняющие людей, - вмешался третий голос прежде, чем Ханзо успел придумать ответ.
Огибая кусты, к двум музыкантам подошла молодая женщина. С самоуверенной улыбкой оглядела обоих. Масанари готов был поклясться, что никогда раньше не видел ее, но все же в ней было что-то болезненно знакомое. Он внимательно вгляделся в ее лицо, и понял, что не может определить ее возраст – она казалась одновременно юной и древней. Ее плечи покрывала накидка цвета рисовой бумаги, перевязанная алыми лентами, трепещущими на ветру, будто языки пламени. Длинная челка закрывала половину лица. Масанари вгляделся в черные глаза, и ему показалось, что в них пляшет живой огонь. Не отдавая себе в этом отчета, он отступил на шаг. Самми с удивлением повернулся к нему.
- Ханзо Масанари из рода Хаттори боится огня, - предупредила вопрос незнакомка. Она сказала это так, будто объясняла ребенку, почему птицы летают, а гусеницы ползают. – У них друг с другом плохие отношения.
Весь подобравшись, Масанари коротко и резко поклонился.
- С вашего позволения я вас покину.
- Приятно было познакомиться, Ханзо-доно, - прощебетала девушка.
Масанари поспешно ушел, оставив их наедине. На месте Самми он не стал бы разговаривать с этой женщиной, даже если бы от этого зависела судьба страны. Но Самми это Самми – никогда не знаешь, что у него в голове.

Сообщение отредактировал Далара - 29-05-2006, 11:51

[Хикари >>>]

День подходил к концу, и солнце опускалось все ниже, намереваясь в скором времени совсем исчезнуть с глаз людей до наступления утра. В небольшом лагере на дороге в Шиобару все еще спали, отдыхая после долгого путешествия. Говорящий с духами беспокойно ворочался, пытаясь отогнать дурной сон, тануки лежал все также, совершенно не сдвинувшись с тех пор, как появился Катсукесуми, а Кицуне, все еще в облике девушки, спала, прислушиваясь к каждому шороху, улавливаемому ее лисьими ушами, которые сейчас торчали над волосами девушки.
Внезапно одно ухо духа дернулось, и она моментально проснулась, осматриваясь в поисках опасности. Но похоже, что ее опасения были напрасными, поскольку в округе было спокойно, а ее спутники все так же спали. Но спать уже не хотелось, поэтому Кицуне с интересом осматривала маленький лагерь.
«И все-таки, что же принес Хаку в этом мешочке? Он сказал, что это опасно, но почему тогда не сказал, почему? Все-таки надо обязательно посмотреть».
Лучшего случая, чем сейчас, нельзя было и придумать, и поэтому Кицуне осторожно подобралась к шаману, и с интересом разглядывала мешочек. С виду он был вполне обычным, и девушка, все еще съедаемая любопытством, осторожно сняла его с пояса Говорящего с Духами и заглянула внутрь.
«Какая-то пыльца. С виду ничего особенного, но запах…»
Чем больше Кицуне вдыхала аромат пыльцы, тем больше начинала болеть голова.
«Что происходит?» - недоумевала она. Внезапно Кицуне почувствовала сильную слабость и упала на землю.

[Bishop >>>]

(Hikari-kun mo)

Запах шиповника пробрался в сон Катсукесуми, окрасил в тревожные тона. Мужчина оторвал всклокоченную голову от корня, служившего ему подушкой (прежде чем уснуть, тщательно выверил направление, чтобы корень ни в коем случае не смотрел на север*), втянул прохладный воздух. Пахло прошлогодней хвоей, прелыми листьями – и неприятностями. Посреди поляны без чувств лежала девушка, вот только из-под подола высовывался кончик лисьего хвоста, а волосы больше не могли скрыть пушистых треугольников ушей. Катсукесуми в один миг оказался рядом, выдернул из вялой руки полотняный мешочек.
- Baka!**
Через секунду открыл глаза и Хаку. Мгновенно поднявшись на ноги, он посмотрел на Кицуне и, все еще не придя в себя после кошмара, пытался осмыслить случившееся.
Когда же, наконец, способность мыслить вернулась к нему, он, не произнеся ни слова, достал два листка с заклинаниями и, один за другим наклеил их на лоб девушки, которая сразу же превратилась в лису.
- Катсукесуми-сенпай, мы должны отправляться в путь немедленно, отправиться в путь. До Шиобары еще далеко, а над Кицуне нужно провести ритуал, ингредиенты для которого можно достать только в поселении. Конечно, с ней не случится ничего плохого, но если это не сделать в скором времени, она долго будет болеть, -голос шамана был очень обеспокоенным.
Его спутник рассеянно кивнул; он мог справиться без каких-то там ингредиентов и здесь, но люди так ревностно относятся к подобным вещам... Катсукесуми поднял маленькую лисичку на руки – она была совсем невесомая, точно пух одуванчика, - пинком растолкал соню-тануки.
- Идем, - сказал он.

---
* север - считается, что подушка не должна быть направлена на север; несчастливое направление, так как головой на север укладывают покойников при погребении.
** Baka - дурочка!

[Хикари >>>]

(bishop-san mo)
Шаман в спешке побросал в мешок все самое необходимое и поторопил спутников:
-До наступления утра мы должны оказаться в Шиобаре, поспешим.
Его немного удивило, что лиса оказалась на руках его спутника, но сейчас было не время думать о подобных вещах. Хоть пыльца шиповника действует не так сильно как розовая, но в мешочке ее было столько, что для любого духа или демона подобное любопытство грозило большими проблемами. А в том, что Кицуне попала под действие этой пыльцы, была во многом и его вина.
Поэтому Хаку все больше ускорял шаг, думая только о том, как бы быстрее добраться до деревни и спасти оборотня. Мальчик, тенгу и встреча с отцом в деревне его сейчас совершенно не беспокоили.
Тануки вперевалочку пыхтел, замыкая процессию. Катсукесуми шагал легко и размашисто, как будто ему все равно, что было у него под босыми ногами - гладкие доски пола или камешки и сосновые шишки на лесной дороге. Время от времени он бросал короткий взгляд по сторонам, но молчал, сберегал дыхание. Иногда - легонько дул лисичке в ухо; та им дергала, и Катсукесуми удовлетворенно улыбался.
- Вам понадобится фонарь, - негромко произнес он, когда в темноте невозможно стало разглядеть даже сосны по обочине дороги.
Фонарь был бы действительно не лишним. Прошлой ночью луна отлично освещала путь, но сегодня туч было так много, что даже разглядеть пальцы на вытянутой руке было делом очень сложным. Но только где его взять? Шаман с горечью вздохнул.
-К несчастью фонаря у нас при себе нет, Катсукесуми-сенпай. Может быть, вы сможете как-нибудь исправить эту неприятность?
Перехватив маленькую лисичку поудобнее одной рукой - она была так невелика, что легко могла уместиться и за пазухой - Катсукесуми протянул освободившуюся руку перед собой. На раскрытую ладонь слетелись голубоватые светлячки.
- Ветку, - приказал Катсукесуми, любуясь огоньками, что облепили ему пальцы.
Тануки, недовольно ворча, принес сосновую ветвь, и светляки послушно устроились на новом месте, собравшись в большой светящийся шар.
- Прошу прощения, что не придумал ничего лучше, - с довольным видом произнес мужчина.
Шаман удивленно посмотрел на Катсукесуми. «Что-то еще лучше? Ветка со светлячками была поистине отличным решением».
-Примите мою благодарность, сенпай. Без вас путь до Шиобары был бы гораздо сложнее. - произнес Хаку, - Я очень…
Но неожиданно произошло то, что помешало ему закончить фразу: четки на левой руке начали учащенно дрожать. Похоже, к ним приближалось нечто ужасное.

[Bishop >>>]

(те же)

Им навстречу дунул ледяной ветер, в нем слышался чей-то хохот, продирающий до мороза по коже скрежет и топот многочисленных ног. Нет, тут простыми фокусами не обойдешься. Катсукесуми затолкал лисичку под каригину. По дороге из Шиобары приближалась живописная толпа: тут были огромные демоны с бычьими рогами и сине-зеленой кожей, были и совсем карлики, раздутые, как утопленники, что пролежали в воде несколько недель. Двое волокли на громадном суку лошадиную голову с горящими глазами. В толпе был даже один безлицый, с гладкой, словно огромное яйцо, поверхностью вместо лица.
Катсукесуми оглянулся на шамана.
«Хьякки-йако. Орда демонов, встретиться с которой равносильно смерти. Даже для меня. Вся надежда на этого парня с кошачьим именем».
Говорящий с Духами перебирал листки с заклинаниями в поисках подходящего. Когда нужный был, наконец, найден, перед лицом шамана появился один из самых шустрых духов этого сонма, причем намеренья у него были явно не дружественные.
- Kai!* - произнес шаман, выставляя вперед сложенные в печати руки.
Волна отнесла демона шагов на десять назад, и тот упал на землю, на мгновение лишившись чувств.
Мысленно Хаку уже забился в страхе под крону ближайшего дерева в слабой надежде, что голодные демоны не заметят его. Но рядом были его спутники, в том числе и Кицуне, которая сейчас в беспамятстве лежит в руке Катсукесуми. Все они ждали от него каких-то действий, в конце концов, это было его ремесло.
- Встаньте как можно ближе ко мне! - выкрикнул он и начал читать заклинание из свитка.
Когда оно было закончено, Хикари очертил лучом, струящимся из руки, четкий круг, который сразу же засиял бледно-голубым цветом.
Для надежности барьера шаман рассыпал по его периметра щепотку пыльцы шиповника, в надежде, что это поможет отпугнуть вечно голодный сонм.
- Сенпай, я постараюсь удержать их за пределами барьера, так что вся надежда на тебя, - произнес Хаку. Сдерживать натиск демонов ему стоило немало сил.
Катсукесуми уселся на землю, скрестив ноги.
- Надеюсь, моих скромных способностей хватит, - усмехнулся он, хоть и без былой уверенности, сплел пальцы в подходящей мудре. - E li. Nwo li. Nou nwo li. E nwo lu. Nwo li. Jyu nwo li.**
На звуке «л» в его речи проскальзывало порыкивание, но тут уж приходилось надеяться, что мантра и в таком виде подействует правильно.
Демоны окружили призрачный круг.
- E chye mi. Chye mi. Jyu li. Chyan two li. Jan two li. Mwo deng je. Chang chyou li. Fu lou swo ni. E di, - продолжал басовито напевать Катсукесуми.

---

* Kai - «Прочь!» Слово использовалось язычниками-заклинателями для изгнания злых духов.
** О Почитаемый миром, этой мантрой я охраняю хранителей Дхармы, а так же лично защищаю всех, кто находится внутри этого круга, чтобы не было им вреда и неудачи.
О Почитаемый миром, сорок два воплощения Будды читают эту мантру. Тот, кто причинит вред хозяину Дхармы, тот причинит вред этим Буддам. (приблизительный перевод)
Катсукесуми читает «Дхарани», сутру Лотоса, предназначенную для объединения трех карм, поддержки шести чувств чувств и изгнания демонов.

[Хикари >>>]

(тот же состав)
Пока Катсукесуми читал мантру, Говорящий с Духами как мог, сдерживал натиск орды. Демоны чувствовали угрозу, исходящую от могучего спутника шамана, и изо всех сил пытались прорваться за пределы круга. Наконец в одном месте небольшая группа духов почти прорвала защиту Хикари.
«Плохо дело. Прервать заклинание защиты, значит, подписать всем нам смертный приговор. Не обратить внимания на эту группу - примерно то же самое».
Шаман усиленно перебирал все варианты выхода из подобной ситуации, причем желательно было найти такой, при котором у них оставался шанс выжить.
«Шиповник! Эти демоны тоже бояться шиповника!»
-Rin*! - громко выкрикнул он, надеясь, что если защита ослабнет только на мгновение, ничего опасного не случится, и, бросив горсть пыльцы в демонов, продолжил удерживать защитное заклинание.
Демоны, пару секунд назад почти достигшие своей цели, взвыли и начали исчезать. Но оставшиеся духи начали штурмовать защитный круг с еще большей яростью. Оставалось только надеяться, что Катсукесуми скоро завершит ритуал.
Те двое, что словно штандарт, несли над толпой лошадиную голову, протолкались вперед.
- Yi ti li. Yi ti min. Yi ti li. E ti li. Yi ti li. Ni li. Ni li. Ni li. Ni li. Ni li. Lou syi. Lou syi. Lou syi. Lou syi. Dwo syi. Dwo syi. Dwo syi. Dou syi. Nou syi.
Демоны с хохотом сунули свою ношу чуть ли не в лицо Катсукесуми, тот открыл глаза - желтые с вертикальным зрачком, - отстранил от себя ветку с лошадиной головой.
- А для тех, кто не понимает санскрита, - ядовито произнес Катсукесуми, - перевожу. Если кто не подчинится этой мантре или попытается потревожить читающего ее, да распадется его голова на семь частей...
Он быстро прикоснулся ко лбу первого демона раскрытой ладонью, они заверещал от боли, сжал руками раскалывающийся череп, словно мог удержать проклятие. Его приятель, позабыв обо всем, бросил лошадиную голову, и пустился наутек. Катсукесуми неторопливо поднялся на ноги.
- Кто еще плохо понял? - поинтересовался он у демонов и, вполголоса, у шамана. - Умеешь творить заклинание невидимости?

-------------------------
*«Rin!» - «изыди!», применялось заклинателями наравне с «Kai!»

Сообщение отредактировал Хикари - 29-05-2006, 16:52

[Bishop >>>]

(Hikari to bishop to desu)

Шаман растерянно посмотрел на своего спутника:
- Нет, но Тануки-сан этим часто пользуется. Я могу немного усилить действие его заклинаний, - также шепотом проговорил он.
Катсукесуми понятливо кивнул:
- Начинай.
Его пальцы составили новую мудру. Демоны попятились.
- Yi ti li. Yi ti min. Yi ti li. E ti li. Yi ti li. Ni li. Ni li... – вновь затянул Катсукесуми.
С громким треском, словно яичная скорлупа, лопнула гладкая голова безликого; вокруг обрубка шеи заплясали призрачные огоньки.
Пока тануки произносил заклинание, Хаку искал нужный свиток. Дорога была каждая секунда, поэтому не было больше сказано ни одного постороннего слова.
Когда же заклинание было готово, Хикари выкрикнул слово из свитка. И как только тануки положил листья на голову каждому из членов их маленького отряда, их тела начали становиться прозрачными.
Катсукесуми не удержался от шутки, уже почти растворившись, разрубил воздух перед собой вновь открытой ладонью – будто мечом. Порывом ветра демонов раскидало по обе стороны дороги.
- А теперь, - распорядился странный путник, подхватил тануки под одну лапу. – Хватай с другой стороны – и бежим!

[Далара >>>]

(soshite Hikari)

На улицу они попали в тот час, когда торговцы и подмастерья уже прокатились волной по Шиобаре и теперь сидели на своих местах, а праздные самураи, ронины и просто горожане еще не вылезли из своих домов. На сына управителя в сопровождении молодой богато одетой девушки посматривали с любопытством, некоторые даже начинали шептаться за спиной и строить предположения, но вслух никто высказаться не решился.
Итачи, казалось, не обращал внимания на взгляды простых людей. Он немного подался в сторону своей спутницы и тихим голосом произнес:
- Кайо-сан, а нет ли у вас желания навестить моего отца, вашего дядю? Думаю, он был бы рад увидеть нас в добром здоровье.
Она наклонила голову, будто собираясь положить ее ему на плечо, и громким звонким голосом ответила:
- Итачи-сан говорит правильные слова. Нужно обязательно навестить Хикари-доно.
- В таком случае, я полагаю, следует сделать это незамедлительно, произнес он, направившись к дому Хикари.
У входа стояли молчаливые Итиро и Дзиро, и еще несколько стражей, которых Итачи видел в первый раз. Да и на стражников Шиобары они были не очень похожи.
«Это еще кто? - с неудовольствием подумал сын управителя, - Стоило мне отлучиться ненадолго, как по деревне уже ходят незнакомые воины. Что-то ты неправильное делаешь, отец». Но времени выяснять подробности не было, поэтому Итачи и Кайо молча вошли в дом, и сразу же увидели самого Кантаро, что-то говорившего слугам.
- Кантаро-доно кажется обеспокоенным, - на этот раз тихо заметила Кайо.
- Может быть это связано с новыми стражниками? - в тон ей проговорил молодой Хикари.

[Хикари >>>]

(и Далара)
Кантаро же, наконец, заметил посетителей, и, отправив прислугу заниматься своими делами, произнес
-Итачи, где ты был все это время? Акаихиге-сама приехал еще вчера вечером. Да, и что это за девушка рядом с тобой?
-Это наша дальняя родственница, отец. Хикари Кайо Она встречала сиятельного дайме недалеко от Шиобары по моей просьбе.
-Это была хорошая идея, Итачи. Ты быстро взрослеешь и теперь я спокоен за будущее нашей деревни, - произнес старший Хикари и повернулся к девушке, - Дайме был очень впечатлен после встречи с вами. Могу я узнать, зачем вы приехали в Шимоцуке?
Кайо опустила взгляд долу и максимально вежливо, пришепетывая, произнесла:
- Девушке моего возраста подобает думать об удачном замужестве. Отец прислал меня сюда, под ваше покровительство, поскольку в нашем захолустье нет ни одного достойного человека. Он надеется, что вы, как управитель Шиобары и наш родственник сможете посодействовать это важному для всей нашей семьи делу.
-Я постараюсь найти тебе удачную партию, Кайо, - произнес управитель Шиобары тоном, ясно показывающим, что этой гостье очень рады в доме Хикари, а значит и во всей деревне.
-Отец, может мы продолжим разговор в немного другой атмосфере? - вмешался в разговор Итачи, - я распоряжусь, что бы слуги принесли нам еды и саке.
Подобное поведение сына, казалось, не произвело никакого впечатления на Кантаро. Он прощал ему многое, в том числе и неучтивость.
-Саке? Ты очень быстро взрослеешь, Итачи. Я сам прикажу слугам, чтобы они принесли все необходимое в северное крыло. А теперь прошу меня извинить, я ненадолго отлучусь.
- Позволит ли мне Итачи-сан на короткое время сходить на женскую половину дома? - едва Кантаро скрылся из виду спросила Кайо громко так, что в этой комнате, да и соседних тоже, не слышал только глухой.
«Зачем произносить это так громко? - не мог понять Итачи, - ну да ей виднее».
-Как пожелаете, Кайо-сан, - в тон ей произнес Итачи, и совсем тихо добавил, - Кажется, я знаю как нам добиться твоей встречи с мальчиком.
- Когда я вернусь, ты сможешь мне все рассказать, - шепнула девушка в ответ, подмигнула и отправилась на женскую половину.
Сын управителя проводил девушку долгим взглядом.
«Да что же со мной происходит?»

[Grey >>>]

Монах шел по улице, опираясь на свой посох и совершая порой странные телодвижения, свидетельствующие о изрядном количестве выпитого недавно сакэ. Кин Ки шел без всякой цели, он поворачивал то там, то здесь, проходил по кругу. Маршрут мало интересовал его, монах разговаривал, при этом собеседника поблизости явно не было видно.
- Но если так, то чем тогда мы лучше гайдзин-хоши? они тоже уверены, что лишь их вера истинна, все остальное глупость и суеверия, да еще к тому же готовы идти на любые средства, чтобы это доказать?
Ки склонил голову набок, словно прислушиваясь к ответу, и продолжал неторопливо шагать вперед.
- Ха, но разве они не были столь же фанатичны и преданы своей идее? Ничуть не меньше. А это уже ставит нас на одну сторону с иезуитами. Нельзя вести за собой тех, кто не желает идти, но и нельзя же в самом деле делать это насильно или же уничтожать несогласных. Жизнь самое сокровенное, что даровал Будда, как же можно во имя его уничтожать тех, кто просто ошибся и без того понесет наказание после смерти.
Похоже, что незримый оппонент, что-то ответил вновь.
- Ну нет, а как же тогда с возможностью вернуться к истине, которая остается у них пока они живы? Приблизив их смерть, мы забираем у них эту возможность, лишаем последней надежды на просветление и очищение кармы. А тогда мы действительно ничем не лучше гайдзин-хоши.
Кин Ки остановился у моста над небольшой речкой, постоял несколько минут, а затем спустился к берегу и сел у самой воды. Достав флягу, монах сделал из нее несколько глотков и вновь воззрился на спокойную поверхность воды.

[Bishop >>>]

Небольшая гостиница в Фудзихаре, Долине глициний, поздняя ночь

Он проснулся от едва различимого шороха, не шагов, тех не было слышно, полуночного гостя выдал шелест многослойных одежд. Не успев как следует проснуться, ронин потянулся за мечом - и убрал руку. Если то, что он видит, явилось из мира духов, меч бесполезен. Если же девушка, что приложила палец к его губам (да он и без того не мог промолвить и слова) создана из живой плоти, грех губить подобную красоту. Ее прикосновение замораживало и одновременно - против всякой логики - возбуждало. Было что-то неправильное в нем. От девушки пахло страстью, желанием, но очищенными от похоти.
- Тебе не бывает страшно после стольких смертей? - она села рядом, играя уголком старого одеяла.
Мицуке недоуменно пожал плечами.
- Не боишься, что кто-нибудь захочет отнять и твою жизнь?
- Таких много, ни у кого не получилось.
- Один против целого мира? - девушка рассмеялась. - Ты либо очень сильный, либо очень глупый.
- А одновременно - никак? - полюбопытствовал Мицуке.
- Судя по тому, что я вижу... нет, не так.
Девушка вскочила, так и не выпустив край одеяла, резким движением сдернула тряпку совсем и отскочила на шаг. Оценивающе оглядела и широко улыбнулась.
- Судя по тому, что я вижу, ты очень сильный. Глупость определить сложнее.
Ронин поймал ночную гостью за край одежды, дернул к себе, затрещал шелк. Призраки не воруют у честных (Мицуке едва не рассмеялся при этой мысли) путников одеяла.
- Глупостью будет просто так тебя отпустить.
Ночная гостья свалилась прямо на Мицуке, причем так точно, будто специально прицеливалась, куда падать. Ладонями она уперлась ему в плечи.
- Ну вот, а ты хотел одновременно силу и глупость. Какой же прок от силы, если она глупа?
Ее верхнее кимоно – может случайно, но скорее всего, нет – распахнулось настолько, что обнажились плечи. Мицуке провел большим пальцем по шее девушки; на ее белизне его руки казались очень темными.
- Никакой, - согласился ронин.
Удобно уселась ночная гостья, ничего не скажешь. Вот теперь отпустить ее – совершенная глупость.
Девушка опустила голову, пряди волос защекотали лоб Мицуке. Едва видная в темноте на губах заиграла озорная улыбка.
- И что же будет делать дальше бесстрашный, сильный, но не глупый самурай? - подначила гостья.
- Ты действительно хочешь узнать?
Вопрос был лишним, девушка не просто хотела узнать, она приняла на редкость активное участие в этом деле, настолько активное, что Мицуке даже засомневался, справится ли. Потом – забеспокоился, не перебудят ли они всю гостиницу, ночная гостья не думала сдерживаться. Потом – забыл о всех этих глупостях.
Они заснули только под утро, когда Мицуке, забыв про обычную ленивую браваду, был готов признаться, что сил больше не осталось.
- Будь осторожнее, - то ли приснился негромкий шепот на самое ухо, то ли в действительности произнесла девушка. - Те, кого любят боги, долго не живут.

(и Далара)

[SonGoku >>>]

(и Хикари, что не удивительно в этом прикле)

Дом управляющего в Шиобаре, вечер

Вскоре Кайо скрылась из поля зрения Итачи и он направился в северное крыло. Почему-то ему казалось, что девушка прекрасно ориентируется в доме управителя, и поэтому без труда сама найдет нужное место, а стоять без определенного занятия у входа молодому Хикари не хотелось.
Немногим меньше минуты хождения по коридорам, и Итачи попал в северное крыло. Комната, где принимали пищу члены семьи Хикари (как правило, сам Итачи и его отец, поскольку в Шиобаре их было всего двое), находилась чуть севернее, но музыка, услышанная из-за одной из дверей, заставила его остановиться. «Значит, сиятельный дайме остановился здесь, и мальчик где-то поблизости. Хотя дайме вряд ли отпустит его от себя хоть на шаг». Но шорох за соседней дверью заинтересовал его еще больше. Поскольку в северном крыле жили только Итачи и его отец, то возможно, что мальчика поселили здесь. Сын управителя осторожно постучал в дверь.
- Я могу войти?
Тото наконец-то предоставили самому себе, наверное, потому что он все же уснул, положив голову на колени к кому-то из девушек. Это был не сон, скорее, вялая тягучая дрема, мальчик слышал, что происходит вокруг, но все как будто относилось к кому-то другому, не касалось его. Но когда в сновидения ворвался негромкий стук в перегородку-фусума, Тото вздрогнул и поднял голову.
В комнате, кроме него, никого не было, за отодвинутой дверью в небольшой сад чирикали птицы.
Мальчик поднялся, едва не запутавшись в незнакомых одеждах, открыл дверь и с любопытством уставился на незнакомого молодого человека, несколькими годами старше него самого и, к величайшей зависти Тото, при мечах.
- Да... пожалуйста, - он потер кулаком щеку, с которой еще не исчез отпечатавшийся рисунок соломенной циновки.
Итачи улыбнулся:
- Надеюсь, тебе нравится у нас в гостях? - произнес он, войдя в комнату, - хорошо ли спал?
- Хорошо, - на всякий случай соврал мальчишка и добавил уже от чистого сердца: - тут красиво и очень спокойно.
Тото опустился на циновку, как учили, в присутствии старших, и сложил руки на коленях. Кажется, надо было еще назвать себя, но мальчишка сейчас ни в чем не был уверен, даже в собственном имени.
«С виду самый обычный паренек. Почему же он так интересен стольким людям? Ну да не спрашивать же его об этом». Итачи, не заботясь о манерах, сел рядом с мальчиком, и все с той же улыбкой на лице произнес:
- В прошлый раз у меня не было возможности представиться. Я Хикари Итачи, единственный сын и наследник управителя этой деревни. А как зовут тебя? И, если это не является секретом, то, как ты попал к дайме? В тот раз ты был сильно напуган, и хотел покончить с собой, - плавно подводить разговор к нужной теме Итачи не умел, поэтому оставалось надеяться только на удачу.
- И вовсе я не испугался! – запальчиво выкрикнул пацаненок, прикусил губу; ему не хотелось вспоминать подробности первой встречи, да они и не спешили выплывать из молочно-белого тумана. – Я... меня...
Ну да, его имя уже произносили, когда они только прибыли сюда (куда, интересно было бы знать?).
- Меня зовут Ашикага* Нобору, - выпалил он, по-прежнему насупившись.

---
* клан Ашикага - военное правительство (бакуфу) до Токугава, последний сегун Ашикага умер в 1597 году, за год до описываемых событий.

[Хикари >>>]

(SonGoku mo)
«Что-то я не то сказал» - с досадой подумал сын управителя.
-Хорошо, Нобору, не будем вспоминать об этом. Так, может быть, все-таки расскажешь, как ты попал к Акаихигэ-сама? - спросил он как можно непринужденнее.
- Я... проснулся, - Тото от стыда, что ничего не вспоминается, ковырнул пальцем солому из циновки, - и оказался там. Не помню, что было до того.
Он совсем повесил голову, подергал себя за штанину узорчатых хакама.
- Помню только, что терпеть не могу бабочек...
При упоминании о бабочках Итачи усмехнулся.
-Ну это не страшно, что не помнишь, - жаль конечно, что это узнать не удалось, но фамилия паренька уже говорила о многом, - Скажи, Нобору, а ты хорошо владеешь оружием?
Итачи понимал, что мальчишкой, скорее всего, интересуются не только дайме и его новообретенная сестра. В таком случае парню просто необходимо уметь постоять за себя.
Можно подумать, он это помнит! Тото посмотрел на старый меч, заботливо положенный на подставку; цуба в виде танцующего журавля так и приглашала взять оружие в руки. И тут он словно выскочил под проливной дождь без зонта, холодным потоком пронеслось видение, как он вынимает этот меч из простых, обтянутых коричневой кожей ножен, солнечный свет маслом стекает клинка.
- Меня учили, - сказал мальчишка. - Но практиковать приходилось нечасто.
-Тогда как насчет немного попрактиковаться? Конечно выходить против тебя с настоящим оружием я бы побоялся, но во дворе есть несколько деревянных мечей, - Итачи явно хотелось заявить о себе, как о хорошем друге рода Ашикага
Они спустились в сад через внутреннюю веранду, пустую в этот час. Только в одной дальней комнате в южном, противоположном крыле дома была отодвинута перегородка, и, приглядевшись, можно было в полутьме различить фигуру человека, который то ли дремал, сидя у стены, то ли размышлял. Во всяком случае, он не двигался. Рядом на полу лежала старая бива.
Тото выбрал боккен себе по размеру и по длине руки; мальчишка не отличался высоким ростом, скорее наоборот, был мелковат для своего возраста.
- Начнем? - спросил он у Итачи; на свежем воздухе и с оружием в руках пацан определенно почувствовал себя лучше и увереннее.

[SonGoku >>>]

(и снова они же)

Младший Хикари без раздумий взял катану, с которой всегда тренировался и раньше и, немного постояв, привыкая к весу оружия (а весила она на порядок легче его собственной), с улыбкой произнес:
- Защищайтесь, Нобору-доно.
И медленным шагом приблизился к мальчику
Тото, прищурившись от яркого солнца, следил за перемещениями противника. Тот казался ему умелым бойцом, но тут сыграли самоуверенность и абсолютное презрение к обстоятельствам, из-за которых над ним всегда подтрунивала... кто? С воинственным кличем, мальчишка попытался нанести удар по запястью Итачи.
Итачи следил за каждым движением молодого Нобору. Вот его боккен приближается к запястью Хикари. Итачи стоял неподвижно, и лишь в последний момент сделал шаг назад и, когда Нобору, не сумев выполнить удар, сбил ритм, нанес удар сверху в район плеча мальчика. Отойдя на пару шагов он произнес:
- В атаке ты не силен, а как насчет защиты? - и приготовился выполнить хараи-вадза*
Тото сердито прикусил губу, ему очень хотелось потереть занывшую руку, но он не решился, только пошире встал в стойке.
В следующий момент Итачи атаковал. Сделав выпад, он снова наметил как цель для удара ушибленное плечо Нобору, но в последний момент нанес удар по оружию паренька и сделав шаг налево, направил деревянную катану вскользь по ребрам мальчика.
Почувствовав, что опять теряет равновесие, Тото отскочил, как маленькая обезьянка, извернулся, чтобы встретить противника лицом, и ударил по боккену Итачи сверху вниз. Единственное, что он помнил сейчас из наставлений, что нельзя отклоняться назад, и наверное поэтому перенес вес слишком сильно на переднюю ногу. Его меч скользнул по клинку противника в чем-то напоминающем кататэ-цуки**.

---
*Хараи-вадза (сметающий меч) - прием, при котором меч противника отбивается в сторону - влево или вправо. При этом нарушается стойка соперника и открывается для удара одна из частей тела. Одновременно с отбиванием меча наносится один из основных ударов (что и было описано впоследствии).
** Кататэ-цуки - иногда еще кататэ-мен или кататэ-вадза, удар одной рукой (Тото просто не хватило сил и сноровки провести его правильно), наносится с дальней дистанции вдоль меча противника с небольшим поворотом клинка, меч как будто ввинчивается в выпаде по небольшой спирали.

[Хикари >>>]

(тот же состав)
Итачи не ожидал от мальчика подобной прыти, но все же сумел удержать меч и в следующий момент попытался отбросить оружие Нобору вверх.
Тото с такой силой направил движение энергии, что сам себе удивился, но на месте устоял. Ему даже удалось, к немалому своему удивлению, заставить противника опустить меч, хотя чего тут было больше, простой удачи, что его клинок оказался сверху, или неожиданной злости (не на Итачи, на себя самого и на мироздание), он едва ли сумел объяснить.
На лице сына управителя читалось неописуемое удивление. Этот паренек едва не обезоружил его, человека который посвятил оттачиванию искусства боя восемь лет. Но удивлением делу не поможешь, поэтому в следующий момент Итачи резко дернул свой боккен на себя, и отступил на два шага назад. На короткий миг он потерял равновесие, но все же долгие тренировки помогли ему снова принять исходную стойку.
-А ты неплох, - произнес Хикари
- Ты тоже, - в тон ему откликнулся пацан, переводя дыхание.
Когда Итачи собирался атаковать снова, во двор выбежала толпа слуг.
-Молодой господин, Нобору-доно, пожалуйста, успокойтесь, - кричал самый старый из слуг, издали не заметив, что в руках у них деревянные боккены, а не настоящие мечи.
Младший Хикари хотел было объяснить старику, что не хорошо вмешиваться в дела господина, но вспомнил, что в скором времени они должны переговорить с Кайо и отцом.
-Это был хороший бой, Нобору. Может быть, ты проголодался? Слуги как раз накрывают стол в северном крыле. А после еды я мог бы показать тебе пару особо эффективных ударов.
Тото поклонился и, хотя ему не терпелось выучить обещанные приемы, согласился, что ужасно проголодался, что, впрочем, было не удивительно. Есть он хотел всегда.

[higf >>>]

(+ Далара + Reytar)
- Ну не то что бы всем... - Бравый кавалерист откровенно почесал затылок, так как раньше не задумывался о таких тонкостях. - И не то, что бы очень уж заморским... Например слуг принесенной южными варварами веры, он не очень-то привечает, но если новые знания могут приносить пользу, или служить к чести клана, мой Господин, я в этом уверен, ими воспользуется.
Такеда коротко поклонился, выражая почтение даймё могучего клана Санада и посмотрел на девушку с интересом:
- А ваш спутник, Амэ-сан? Он поклонник заморских диковин?
- Я не назвала бы его их поклонником, скорее человеком, склонным интересоваться. Согласитесь, всякому образованному человеку хочется узнать о чем-то непривычном, особенно, если это непривычное пришло из-за моря.
Птица переместилась на край ширмы, поближе к отцу Андрео, повернула один круглый глаз в сторону португальца и высказала:
- Маррр.
Амэ недовольно покосилась на попугая. На мгновение на ее лице проступила ревность хозяйки, чью речь прерывают совершенно не относящейся к делу репликой, но тут же на место вернулась любезная улыбка.
- Хидэтада-сан, скажите, если это не секрет, конечно, почему вы путешествуете в такой странной компании: двое мужчин и одна девочка?
Священник посмотрел на неожиданного «собеседника». Этих ярко раскрашенных говорунов он уже видел не раз, и считал довольно умными и очень для себя полезными, так как не раз повторенная за хозяином в неожиданный момент фраза очень помогала. Разумеется, сам Андрео попугаев не держал. Его заинтересовало, разговаривает ли птица, но перебивать чужую беседу иезуит не любил.

[Далара >>>]

(Reytar+Higf+Далара)

Десятник почесал затылок еще громче. Все же его миссия была тайной, о которой, впрочем, он и так рассказал слишком многим людям, из-за чего не хотел посвящать а нее случайных знакомцев. Изрядно поразмыслив и почесав затылок еще раз, он поклонился девушке и попробовал свести разговор к шутке в казарменном тоне:
- Неужели было бы менее странной компанией, если бы я путешествовал с двумя девочками и одним мужчиной? Мои спутники - ронин и эта благородная девица. - Кавалерист коротко поклонился Олури. - А этот святой человек, - последовал короткий поклон, предназначенный стоящему рядом монаху, - встретился нам недавно в пути. Так как путь всех нас ведет в Шиобару, к священным источникам, то куда веселее и интереснее проделать его вместе, скрашивая дорогу беседой с достойными людьми.
- Вы совершенно правы, только угрюмцы и те, кому есть что скрывать, пренебрегают хорошей компанией.
Амэ улыбнулась еще шире. Отошла к дальней стене и открыла окно. Комнату наполнил солнечный свет. Девушка раскрыла веер, несколько раз обмахнулась им, краем глаза следя за гостями, а именно за девочкой, до этого смиренно стоявшей рядом и почти за спиной Хидэтады, словно прячась там. Олури посмотрела на освещенный двор за окном, на яркий прямоугольник света на полу и сделала один маленький шажок, ступив на этот прямоугольник. Амэ еще раз обмахнулась веером.
- Сейчас днем бывает так жарко, просто невыносимо, - без тени жалобы в голосе сказала девушка.
- Muito quente*! – подтвердил попугай. - Através do mar-r**.
Попугай оказался говорящим и, что в общем-то неудивительно, на родном языке священника. Улыбнувшись, тот шутя спросил его:
- И тебе тоже жарко, жарче, чем на родине?
- Р-родина далеко, - резонно возразил попугай и легко, несмотря на круглое брюшко, перепорхнул на плечо земляка. – Здесь жар-рко.


---------------
*Muito quente! – (порт.) очень жарко
**Através do mar - (порт.) через море

[Reytar >>>]

(Higf+Далара+Reytar)
Хидэтада сохранил спокойное как камень выражение на лице, но невольно залюбовался стройной фигурой Амэ-сан, словно облитой солнечным светом. Что бы отвлечься от манящих картин, он произнес:
- А какая погода обычно у тебя на родине, святой человек? Жарче чем здесь, или прохладнее?
Вот теперь ответ птицы сильно удивил невозмутимого священника. Фраза была куда более разумно вставленной, чем положено тому, кто лишь повторяет чужие слова.
- Бывают всякие дни, но в общем-то ни то, ни другое, климат примерно одинаков. Правда, я сам давно не был на родине… - заинтересованный иезуит смотрел на попугая. - А как зовут вашего попугая, и кто его учил? Он кажется очень сообразительным!
- Ох, вам лучше спросить его хозяина, кто учил Мару, - отозвалась Амэ. – Позвольте мне сказать, может быть, не слишком лестную вещь, но нехорошо, когда девочка в таком возрасте находится на попечении одних лишь мужчин. Кто научит ее вещам, просто необходимым будущей невесте и жене?
- А кто же этот достойный человек, его хозяин? - задав новый вопрос, священник выразительно покосился на Хидэтаду, предоставляя ему говорить о девочке, тем более и сам отец Андрео о ней ничего не знал.
- Это, каким же, например? - Кавалерист откровенно улыбнулся. - Я благодарю вас за заботу, Амэ-сан, но беспокоиться нечего. Очень скоро Олури-химэ прибудет к своим родственникам, которые, я уверен, найдут ей подходящую воспитательницу.
- Вам виднее, - уступила Амэ и спрятала нижнюю половину лица за веером. - Думаю, родственники хорошо позаботятся об Олури-химэ.
Сама девочка с интересом разглядывала молодую женщину перед собой, но против своего обыкновения до сих пор не проронила ни единого слова.
- Его зовут Такамори-сан, - отвечала Амэ португальцу. – Думаю, вы обязательно с ним встретитесь, мы не собираемся в скором времени покидать эту гостиницу.
- Я очень на это надеюсь, - поклонился заинтригованный священник. - А сейчас, пожалуй, нам пора в свою комнату, мы и так вас уже долго отвлекаем своим непрошеным вторжением.
- Да. Святой человек говорит как всегда мудрые вещи! - Десятник с уважением поклонился хозяйке комнаты. - Не смеем больше вас отвлекать, Амэ-сан! Наш путь был долог, и Олури-химэ самое время отдохнуть от дороги.
Сказав это, он направился в предоставленную путникам комнату и раздвинул дверь перед идущей за ним вслед, Олури.
Оставшись одна, Амэ еще некоторое время смотрела вслед новым знакомым, задумчиво обмахиваясь веером. Потом она резко встала, танцующей походкой прошлась по комнате и заявила в пустоту:
- Значит, девочка та самая, хорошо. Интересно, где они потеряли мальчика?..

[SonGoku >>>]

Ночью хлынул дождь, забарабанил по крышам притихшей Шиобары (только из большого дома управляющего все еще доносилась музыка и веселый шум), по навесу у ворот, под которым прятались сонные продрогшие стражники, согревающиеся припасенной фляжкой имо-шочу*, смешанного с горячей водой, по длинным узким листьям бамбука в небольшой рощице неподалеку от деревни, по белому платку, который закрывал лицо всеми забытого старика. И по плечам мальчика лет двенадцати, который сидел рядом на корточках и, сложив на коленях ладони, разглядывал мертвеца. При нем не было ни зонта, ни фонаря, и невозможно было понять, что он видит в ночной темноте. Капли звонко щелкали по полым стволам.
Мальчик был похож на утопленника голубовато-белой прозрачной кожей и безразличным лицом. Черные волосы, которые ливень склеил в длинные жгуты, придавали еще большее сходство. Мальчик не боялся мертвого тела, его не тревожили мрак и проливной дождь, не беспокоил холод. Он не пытался согреться, как сделал бы любой на его месте. Он просто сидел и смотрел в пустоту странными, почти черными глазами, в которых нельзя было различить зрачков

---
*имо-шочу – бататовый самогон от 25 до 43 градусов крепости

[Хикари >>>]

(а также Сон и Далара)
Когда управитель Шиобары, Хикари Кантаро закончил свои дела и пришел в северное крыло, слуги уже заканчивали приготовления. Итачи уже занял свое место и о чем-то разговаривал с племянником дайме. «Все-таки у моего сына отличное будущее», -подумал Кантаро и улыбнулся впервые за сегодняшний день.
-Кайо-сан еще не появилась? - спросил он у Итачи, занимая положенное ему место.
-Нет, отец. Я думаю мы можем начинать без нее, - произнес сын управителя и снова повернулся к Нобору, - что бы ты хотел попробовать?
Тото хотелось попробовать все подряд, но особенно, вон то вкусное, бело-розовое, политое чем-то желтым. Проблема заключалась только в том, что он понятия не имел, как оно называется, это вожделенное блюдо. Мальчишка сглотнул накопившуюся во рту слюну. Еще он заподозрил, что то, что налито в глиняные кувшинчики на отдельных подносах, не пойдет ему на пользу. По крайней мере, ему так говорили, когда он старался туда сунуть нос... давно это было, как будто совсем в другой жизни.
Тото растерялся. Вокруг было столько притягательной еды, но он подозревал, что не стоит накидываться на все сразу.
- Не знаю, - он старательно разглаживал складки узорчатых хакам.
Ходить в этих штанах было жутко неудобно, Тото, который привык бегать в одних фундоси и коротком косодэ, боялся наступить на длинную штанину в самый неподходящий момент. Хорошо еще, что на время тренировки он догадался их подвязать, а то обязательно полетел бы кубарем.
-Тогда как насчет всего понемногу? - Итачи кивнул слугам и те моментально засуетились возле маленького Нобору, постоянно поднося все новые блюда.
-Итачи, когда закончится ужин, зайди в мою комнату, нам нужно будет кое-что обсудить, - вмешался в разговор Кантаро.
-Хорошо, отец, - произнес младший Хикари, но энтузиазма в голосе не было.

Тото, окончательно запутавшийся в еде, старательно работал палочками и в разговор старших не вмешивался, только слушал. С него было довольно уже того, что его пригласили поесть вместе с ними. Видела бы сестра, вот позавидовала бы... Мальчишка зацепил убегающую мысль за хвостик. Сестра? У него есть сестра? Но где она? У кого бы спросить?

[SonGoku >>>]

(трио - Далара, Хикари, я)

Бумажные перегородки разъехались, движимые руками двух слуг снаружи, и в комнату вплыла Кайо. В этот раз на ней было множество слоев одежды, а поверх всего длинная волочащаяся по полу накидка с переливами всех цветов радуги. Девушка поклонилась, едва ступив в зал, потом подошла к столу и сидящим за ним хозяевам и гостю.
- Позволит ли мне уважаемый Хикари-доно присоединиться к трапезе?
- Хорошо, отец, - произнес младший Хикари, но энтузиазма в голосе не было.
- Более того, мы с радостью примем твое общество, Кайо, - произнес управитель Шиобары, - Присаживайся.
- Позволь познакомить тебя с нашим гостем, - произнес Итачи с нескрываемой улыбкой, - это Ашикага Нобору, племянник сиятельного Акаихиге.
Кайо с достоинством села к столу, несколько минут потратила на аккуратное и вдумчивое складывание складок одеяния вокруг себя; со стороны могло показаться, что она следует какому-то освященному веками ритуалу. Лишь потом ее черные глаза, радужка которых немного светлела вблизи зрачка, переместились на представленного ей мальчика.
- Ашикага? Воистину известный род. Рада познакомиться с потомком такого клана.
Тото зачарованно уставился на незнакомку, он даже о еде забыл, впервые в жизни увидев такое великолепие. Не соображая, что делает, мальчишка протянул к ней руку, как будто собирался ухватить за хвост диковинную птицу, но в последнее мгновение отдернул пальцы, словно обжегся, и взял с подноса перед гостьей токкури*, опередив прислугу. Налил немного сакэ в плоскую, напоминающую лепесток, чашечку-сакадзуки и подал необычной девушке.
Все вокруг обращались с ним и к нему так, будто твердо знали, о чем говорят... в отличие от самого Тото. Но даже если он попал в один из своих снов и еще не проснулся, мальчик решил, что не будет торопить события. Новая жизнь была совсем не похожа на прежнюю, из которой иногда приплывали какие-то отголоски, но по большей части их тут же уносило, как обрывки тумана.
Не сводя глаз с мальчика, Кайо взяла предложенную чашечку обеими руками. Ее тонкие пальцы коснулись рук Тото, в этот же момент ресницы ее опустились.
- Ух ты... – выдохнул пацаненок, заливаясь румянцем.
Кайо улыбнулась. Склонила голову в благодарственном поклоне и сквозь длинные ресницы посмотрела в лицо Нобору. Что бы она там ни увидела, улыбка стала еще шире.
Тут мальчишка сообразил, что они вдвоем так и держат несчастную чашечку, и поспешно убрал руки, а чтобы поскорее справиться со смущением, торопливо набил рот едой.
Итачи следил за происходящим, не отрываясь. За все это время ни к еде, ни к саке он так и не притронулся. Он не мог понять, почему и без того малое самообладание покидает его, но в этот момент он готов был вспороть живот пацаненку, тем более что катана под рукой.
Когда же немая сцена подходила к концу, Итачи взял в руки бутылочку с саке и, совершенно не заботясь о правилах этикета или хорошего тона, осушил ее до краев, даже не воспользовавшись чашечкой.
- Вы обедайте, а я пойду проверю смену ночных постов, - произнес он, поднявшись из-за стола.
Старый Кантаро с неодобрением проводи сына взглядом, и снова повернулся к гостям:
- Прошу извинить моего сына, но у нашей семьи сейчас много забот с приходом новой стражи, и поэтому он сейчас очень нервничает, - неуверенно проговорил он.
- Стражи? – удивился Тото.
- Да. Для защиты сиятельного Акаихиге приехало много людей, и всех их нужно прокормить, обеспечить крышей над головой, а также следить за возможными волнениями, - Кантаро стало немного легче от того, что мальчик столь непосредственно перевел разговор, но все же он сомневался, нужно ли говорить об этом гостям.
«Как бы там ни было, но я уже завел этот разговор. Будь что будет».
- Я, конечно, дал распоряжения крестьянам взять в свои дома по стражнику, но все равно эти проблемы до сих пор до конца не решены.
Кайо, как ни в чем не бывало приступила к еде, напротив, соблюдая все возможные требования этикета. Она старательно следила за каждым движением, ни разу не сделала более широкого жеста, чем было необходимо. Иногда она бросала короткие взгляды на Кантаро, будто ища на его лице признаки одобрения или же наоборот.
Кантаро не сразу заметил, что стал объектом внимания девушки. Молодая Кайо наверняка хотела понять по лицу управителя, правильно ли она себя ведет.
«А девушка явно умна, обладает хорошим самообладанием и умеет вести себя. Она действительно принесет много пользы роду. И ведь мальчику она понравилась. А что если…? Нет, Тайра никогда на это не пойдет, но если все-таки получится…» - Кантаро начал бояться собственных мыслей, но все же такую возможность упускать не следовало.
Он неспешно поднялся и произнес:
- Не буду утруждать гостей проблемами деревни, но, тем не менее, приношу свои извинения, поскольку нужно сегодня еще много сделать, - и он поднялся, показывая этим, что ужин закончен.


---
* токкури - глиняный кувшинчик для сакэ

[higf >>>]

(С Reytar-ом)
Долгая дорога утомила всех, поэтому разговор на какое-то время прервался. Вся странная троица прошла к себе в комнату с причудливым рисунком из переплетенных ветвей на стенах, куда им вскоре принесли два матраса-футона в дополнение к уже имевшемуся и ширму, чтобы отгородить уголок для Олури.
Следующим заходом тут оказался треножник-хибати, курившийся горячими угольями, и еда. С японской кухней отец Андрео уже успел познакомиться и принялся не спеша поглощать овощи с рисом. Быстрее всех закончила есть их юная спутница и сразу же скользнула за ширму, где и затихла.
К этому времени иезуит заканчивал поглощать сладости, запивая их чаем – сакэ он оставил десятнику. Задумчиво отставив чай, он посмотрел на самурая.
Десятник, потратив немало времени на то, что бы распустить завязки на доспехах, наконец, преуспел в этом деле. Довольно улыбнувшись, он сбросил в угол тихо звякнувший доспех, расправил привычно надавленные им плечи и, положив оба меча слева от себя, приступил к еде. Ел он старательно тихо, чтобы зря не разбудить успевшую удалиться на покой девчонку, степенно запивая пищу маленькими глоточками сакэ. Хотя кавалеристы-нагината всюду славились любовью к рисовому вину и умением потреблять его в немалых количествах, Хидэтада пил более чем скромно. Один из двоих детей, которых ему поручалось найти, все еще пребывал неизвестно где, второй, находящийся под защитой, днем уже попадал в опасное положение, так что упиваться, ослаблять бдительность и, следовательно, рисковать жизнью подопечной, самурай не собирался. Он сидел, степенно поглощая рис и тушеные овощи, размышляя о том, что пройдошная рожа хозяина гостиницы не вызывала у него приступа доверчивости. Тем более что комнату пришлось у этого хозяина вырывать чуть ли не с боем, от него следовало ожидать любой пакости в отместку, вплоть до восторженной помощи возможно уже идущим по следу девчонки синоби, или жалобы правителю этой деревни на, якобы, буйство и грабеж, творимый им - самураем славного клана Санада. Доедая последние кусочки, Такеда покосился на чай, который пил южный варвар и пришел к выводу, что коль нельзя выпить много сакэ, его стоит заменить хорошо заваренным чаем. Отставив сакэдзюцу с почти полной бутылочкой, он налил и себе чаю, который пригубил с выражением крайней сосредоточенности на лице.
Наконец-то вокруг не было обычной суеты, шума, движения… Беседа один на один располагала к определенной задушевности, и миссионер решил не упускать момент.
- Сколь благословен Господь Бог Иисус, посылающий нам каждый день свет, тепло и пищу, - произнес он.

[Reytar >>>]

(Higf+Reytar)
Самурай не ответил ничего, но его брови, видневшиеся над чашечкой чая, несколько приподнялись в изумлении. Такеда подумал, что южные варвары все же странный народ - свет всем посылала всеблагая Аматерасу, или кто-то другой из небожителей, если верить в Учение Просветленного, тепло давала одежда, или огонь в очаге, а пищу им недавно принесла служанка гостиницы. Какое ко всем, поданным путникам благам, имел отношение Господин странно одетого чужеземца, кавалерист не понял, но не произнес ни слова, прикидывая, что начав прославлять своего Господина, варвар не сразу успокоится, а раз так - из его речи можно будет многое понять и не подавая голоса.
Поскольку собеседник не прореагировал, что вообще-то было чуть ли не самым нежелательным вариантом развития событий, оставалось лишь замолчать либо продолжить далее в форме монолога. Португалец, конечно, выбрал второе - ведь, в конце концов, его сюда и посылали нести слово Божье.
- Ведь Создатель сотворил весь этот мир и все его блага, и нас, людей. И мы должны быть ему благодарны уже за свое существование, за то, что восходит и заходит светило, даруя нам то свет, то покой, за то, что произрастает этот рис и иная пища. А что у вас говорят о сотворении мира? - видя, что собеседник отмалчивается, Андрео неожиданно прервал сам себя вопросом, резким, как неожиданный выпад.
Самурай еще больше приподнял брови, удивившись столь оригинальной легенде о том, как появился этот мир. Он бы не против был промолчать, но раз вопрос задан, а обидеть собеседника не хотелось, пришлось вспоминать то, что когда-то давным-давно он слышал от учителя в додзе. Задумчиво отставив чашечку с остатками чая, он отер губы и произнес:
- Вначале Земля и Небеса были не разделены, и Ин и Ё не отделились. Это была бесформенная масса, с расплывчатыми очертаниями и зародышами внутри, по крайней мере, так об этом говорят. Вскоре Яйцо пробудилось к жизни, и его прозрачная и более чистая часть стала Небесами, а более темная - Землей, которая напоминала рябь, оставляемую плывущей у поверхности воды рыбой. Затем, появились в недавно появившемся мире Боги - Идзанаги и Идзанами. Они стояли на Небесном Парящем Мосту и смотрели вниз, в пропасть первозданного Хаоса и спрашивали друг друга, есть ли далеко-далеко под ними земли. Он решили это выяснить, и опустили вниз копье из драгоценного камня, и вскоре обнаружили океан. Когда же они слегка приподняли копье, вода, стекающая с него загустела и превратилась в остров Оногородзима. На этот остров и спустились божества. Вскоре после этого они захотели стать мужем и женой, и установили столб на острове: Идзанаги пошел вокруг него в одну сторону, а Идзанами - в другую, так встретившись, они были очарованы красотой друг друга и поженились. После этого они начали создавать острова, горы и реки, травы и деревья, но задумались и решили, что нужно создать кого-то, кто станет Правителем Вселенной. Вскоре их желание осуществилось, и родилась у них Пресветлая Аматэрасу - Богиня Солнца. Она была так прекрасна, что божественные родители отправили ее вверх по Небесной Лестнице, что бы с высокого неба вечно проливать свет на Землю. Вторым ребенком божественной пары стал Цукиюми - Бог Луны. Его серебряный лик не был столь прекрасен, как у его сестры, но родители решили, что он достоин стать ее мужем. Цукиюми поднялся вслед за Аматэрасу по Небесной Лестнице и на Небе появилась Луна, но вскоре божественные муж и жена поссорились и с тех пор жили порознь, разделенные днем и ночью. Вот так у нас рассказывают, как и откуда взялся этот мир.
Хидэтада снова поднял чашечку уже почти остывшего чая и с достоинством ее допил, с интересом поглядывая на собеседника и ожидая, что же он ответит на это…

[Кысь >>>]

Не только охота побудила Рыжую сбежать из дома на всю ночь. Ей было о чем подумать, было к чему прислушаться - вечерние птицы пели о странных вещах и странных событиях. Но больше всего иного ей двигало ощущение близкой смерти. Смерть притаилась в одной из комнат гостиницы, та самая смерть, чье дыхание Рыжая почувствовала тогда на дороге. Спать рядом с этим ужасом мог или слепой душой, или бог. А потому кицунэ с радостью отдалась ночи, запаху перьев и быстрому бегу.
С третьей попытки курицу украсть удалось. В первый раз Рыжей помешал крестьянин с палкой, вторая курица выглядела явно больной - лиса тут же выпустила ее и долго вытирала лапой пасть, но третья была безусловным везением - молодая, в меру упитанная, к тому же найденная почти на улице. Рыжая ничего не имела против приготовленной еды - в конце концов это только мера сохранения - но ничего в этом мире не могло сравниться со вкусом парного, пропитанного теплой еще кровью мяса.
Сложных гаданий Рыжая не знала. Бросить листья по ветру, да посмотреть, что за танец станцуют. Брызнуть свежей крови на камень и присмотреться к узору капель. Пройти сто три шага вперед и ровно девять влево, принюхаться к первому запаху. Все говорило о переменах. О важности момента. О внимании к деталям... Но это Рыжая знала без всяких гаданий. А вот какие именно детали были так важны? Что за перемены ожидались? Чего такого важного в моменте? Только об одном гадания сказать удосужились - до Шиобары идти стоило. А еще - не доверять лицам, но это, кажется, не к ней.
Когда из предутренней дымки выступили стены нужной комнаты, лиса была довольной и усталой. Охота на мышей - отличное занятие для щенят и скучающих взрослых. Уже у порога кицунэ приостановилась и фыркнула, почуяв чужой запах. Не то чтобы она ревновала - в конце концов, в ее планы не входило играться с двуногим сверх необходимого, но... Но это было совершенно возмутительно - уводить чужих самураев прямо из-под носа! И он... Тоже мне, кавалер. Вот в былые времена ради ее сестры подвиги совершали - а сегодняшним мужчинам что лиса, что собственный прислужник, даром что самурай. Неудивительно, что Рыжая была оскорблена в лучших чувствах.
Дальнейшее происходило совершенно беззвучно и почти незаметно для обыкновенного человека. В створки седзи проскользнула тень, подозрительно похожая на собачью, остановилась, приглядываясь. Да, разумеется, она уже где-то видела эту женщину. Женщину ли? Тень подняла переднюю лапу в нерешительности - она никак не могла определить, что за существо перед ней. Через секунду лапа опустилась - кицунэ не стала бы давать спуску самой Аматэрасу, поступи солнечная богиня таким бессовестным образом. Тень скользнула к одежде женщины, присела над ней... Вытерла лапы и осмотрела свою "работу". Будет знать как на чужой охотничий участок зариться.
Стоило бы Рыжей на этом и уйти, но совершенно некстати взгляд ее уперся в меч. Конечно же, теперь самурай уже не лежал на нем. А значит, капельку сноровки, и... Призвав на помощь все доступные ей чары, Рыжая потянула зубы к мечу.

[Хикари >>>]

«Не знаю и не хочу знать, что на тебя нашло, но все-таки веди себя чуть приличнее в присутствии таких гостей», - вот практически и все, что сказал управитель Шиобары, Хикари Кантаро, когда нашел своего сына во дворе додзе, нервно чистящим катану. Сейчас оружие блестело, и Итачи просто сидел, обдумывая происшедшее. И в самом деле, что на него нашло? Почему-то ему вспомнилась сцена из детства, когда он впервые взял в руки хоть и деревянное, но оружие. Один боккен приглянулся ему больше остальных, и сын управителя всегда брал в руки только его. Но однажды он немного опоздал, и увидел его в руках другого ученика. В тот раз Итачи впервые взял в руки другой боккен, но был столь же хорош и с ним. А вечером он подстерег наглого мальчишку и избил его. Почему это вспомнилось ему сейчас? Быть может, тогда сын управителя испытал нечто похожее? Нет, тогда все было совсем по-другому. Происходящее сейчас было далеко от грани понимания Итачи, и чем больше он старался понять, тем запутаннее все становилось.
«Мысли мыслями, а дела не ждут», - прервал свои размышления Хикари, вставая с бревна в центре дворика. Отец просил проследить за стражниками дайме и по возможности пресечь беспорядки. И Итачи с радостью ухватился за возможность немного отвлечься от своих беспокойных мыслей.
По дороге он встретил счастливых Итиро и Дзиро, которые очевидно недавно сменились и теперь были полны решимости хорошо отдохнуть после тяжелого дня.
-Хорошо, что я вас нашел, - громко произнес Итачи, - мне нужно небольшое сопровождение, чтобы проследить за возможными беспорядками в городе.
Братьев явно разочаровала подобное заявление молодого господина.
-Нам все равно по пути, если я что-то понимаю в повадках своих людей.
Как оказалось, в своих людях Итачи разбирался прекрасно, и через некоторое время троица добралась до чайного домика. Здесь же были и некоторые из стражников дайме, которые также как и спутники сына управителя знали толк в отдыхе. Один такой сейчас стоял у входа в заведение госпожи Сакурады и как мог, зарабатывал деньги для того, чтобы хорошо провести время. А мог он только объяснять проходящим мимо крестьянам, что те должны поделиться с ним парой монет, поскольку он, как и его друзья не щадя себя покой этих самых крестьян охраняют.
-Мне кажется, или один из гостей, которым здесь не рады доставляет проблемы населению деревни? – спросил Итачи, приближаясь к стражнику.
-А ты еще кто такой? Или тоже хочешь поделиться со мной своими деньгами? – «гость» уже успел отведать саке этим вечером и теперь чувствовал себя хозяином судьбы.
-Кто я? Думаю, что слова будут тебе непонятны, поэтому объясню на языке меча.
С этими словами Итачи достал катану, которая казалось сама рвалась в бой, стремясь отведать крови врага. Впрочем, сын управителя был полностью с ней согласен.
Стражник проворно достал нагинату, что явно было подвигом в его состоянии и немало удивило Итачи. Но как бы там ни было, молодой самурай не зря считался одним из лучших воинов провинции (по крайней мере, сам он считал именно так), поэтому готовность врага лишь заставила его недобро ухмыльнуться. Несколько секунд, проведенных в парировании ударов и выжидании подходящего момента, после быстрый шаг назад, удар по оружию врага, шаг в сторону и решающий удар. Прием, не сработавший против Нобору, сейчас был выполнен по всем канонам искусства боя, и вот стражник уже лежит на земле, даже в последние мгновения жизни не поверивший в то, что это конец.
Итачи обернулся к Итиро и Дзиро. На лицах братьев одновременно читались недоумение, страх и восторг.
-Ну чего встали? Отнесите его, да и закопайте где-нибудь. Не мне же этим заниматься

Сообщение отредактировал Хикари - 6-06-2006, 15:01

[Bishop >>>]

(еще - Китти и Далара)

Хвостатая тень, ухватив меч за шнур-сагео*, пятилась к двери. Хозяин оружия крепко спал, женщина рядом с ним – тоже, а может, и нет, притворялась, что спит. Но как бы то ни было, она не мешала нарушительнице снов и расхитительнице чужого добра делать свое бесстыжее дело. Сначала все шло прекрасно, потом – застопорилось. Меч застрял, как будто привязанный... да он и был привязан, прочной рыбацкой леской, для надежности перевитой шелковой нитью, к запястью Мицуке. Если рыжая коллекционерка дернет посильнее, возможно, ей удастся оборвать лесу и уйти добычей. Но при этом нет гарантии, что хозяин меча не проснется...
Встретившись с неожиданным препятствием, Рыжая приостановилась. Прижала леску лапой к земле. Попробовала перекусить - характерное движение, часто встречающееся в охоте на блох. Тонкая нить натянулась - Мицуке заворочался во сне, но глаза пока не открыл. Рыжая прижала нить лапой к земле сильнее - теперь ни одного импульса не проходило к воину. Попытки перекусить нить, наоборот, усилились. Наверное, все-таки правда, что воина и его оружие что-то соединяет - что-то не такое вещественное, как леска, но прочное. Не отпуская прижавшуюся девушку, ронин пошарил ладонью у "изголовья", нашел соломенную, почти развалившуюся сандалию и запустил на звук сосредоточенного пыхтения. Амэ, улыбки которой в темноте не видела даже лиса, замаскировала смешок под движение от увиденного во сне – совсем подавить не удалось, борьба лисы с самураем была слишком забавна.
Сопение перешло в рычание, впрочем, такое же тихое. В любом случае, леска почти подалась, а задерживаться сверх того Рыжая не собиралась.
- Поймаю - сама знаешь, что будет, - отчетливо донеслось из-под одеяла.
- Займись лучше тем, что есть, - проворчала лиса в ответ. Леска была уже перекушена, осталась мелочь - прочная шелковая нить.
- Ты меня тоже устраиваешь, - Мицуке потянул за нить - раздался скрежет когтей по доскам пола.


---
*сагео – шнур, обычно шелковый или х/б, которым прикрепляют ножны к поясу.

[Кысь >>>]

Готово! Рыжая перехватила меч за рукоять и бросилась к выходу. Ронин вскочил - пока не ноги, только на четвереньки - и отловил воровку за роскошный огненного цвета хвост. Рыжая выпустила меч и цапнула ронина за руку - потом опять подхватила рукоять и попыталась вырваться.
- Ах ты... - второй рукой Мицуке взял нахалку за шкирку. - Ты что ж за одну и ту же руку кусаешь, а?!
Рыжая наглядно продемонстрировала что может еще и отлично царапаться, а особенно здорово умеет тыкать лапой в глаз. Увернуться почти удалось, хотя на скуле остались глубокие царапины. Мицуке ознакомил всех, кто его мог услышать, отборным мнением в адрес всей лисьей родни. Ну не откручивать же ей хвост на самом деле?!
- Отдай меч, зараза!
Говорить с мечом в зубах было затруднительно, потому лиса ответила только утроением усилий. Если отнимать оружие, то что-то одно придется отпустить - либо хвост, либо загривок. Мицуке развернул упрямую скотину, зажал ее между коленями и, решив в пользу хвоста, перехватил меч за ножны. Лучше бы он этого не делал! Несложно представить, куда приходился следующий удар лапами.
- K's... - Мицуке не выдержал такого издевательства и, согнувшись пополам, заехал Рыжей по ближайшему столу, но упрямства ему тоже было не занимать, а в результате и человек, и лиса кубарем покатились по полу, каждый не отпуская заветный меч. Попутно в который раз выяснилось, что у собачьих очень много лап и эти лапы склонны попадать в самые чувствительные места. Рыжая в свою очередь познакомилась с плохими амортизационными качествами местных столов, чем осталась не слишком довольна. Впрочем, это не означало, что она собирается выпускать оружие. В пользу Мицуке была физическая сила и вес, не в пользу - отсутствие крепкого доспеха в нужных местах. После одного из своих выкрутасов лиса зацепила вчера ночью наложенную повязку, сдернула ее... ронин стиснул зубы, чтобы на заорать от боли. Противники запыхались оба, а на шум вот-вот должен был сбежаться весь дом. Амэ продолжала делать вид, что спит и потихоньку хрюкала в край одеяла.

[Bishop >>>]

(Китти тож)

- Отдай меч, - сипло потребовал Мицуке.
Лиса что-то неопределенно промычала, но ответ, судя по глазам, сводился к тому, что на языке отца Андрео звучало бы как "Черта с два!"
- Зачем он тебе, а? Мы же договорились...
Теперь ронин сидел на воровке сверху, обеими руками держась за меч, Рыжая скребла лапами по полу, но Мицуке для нее был тяжеловат. По исцарапанным рукам бродяги на золотисто-огненную шубу лисы текла кровь.
- Инари пожалуюсь! - пригрозил Мицуке.
Рыжая фыркнула, давая понять, что уж Инари-то ее храбрость оценит, а вот обижать маленьких нехорошо, и вообще... Но шансов у нее, правда, не было. Выпустив меч, кицунэ прошествовала сквозь седзи на улицу на прямых лапах с распушенным хвостом - теперь это выглядело так, что она просто не могла более сносить общества грязных людишек. Но совсем не отступлением!
Ронин покачал головой, глядя ей вслед. Дух у этой мерзавки воистину самурайский... Мицуке принюхался – и зажал нос. И не только дух... запах тоже... не хотел бы он быть тем самураем, от которого так воняет!

[Далара >>>]

Пока отец Андрео и Хидэтада пили напитки и начинали свой разговор, за ширмой Олури производила действия, необходимые для отхода ко сну. В первую очередь следовало снять несколько слоев одежды, надетых утром служанками в сгоревшей деревне. За день непривычное нагромождение ткани стало почти родным, и потребовалось некоторое время, чтобы размотать весь этот кокон. Первым был снят верхний пояс. Потом девочка искала конец оби, затем разматывала длиннющий кусок материи. За ее короткую жизнь Олури несколько раз одевали в праздничный наряд, даже показывали и рассказывали, как что должно лежать и что на чем завязываться, но она пропускала все это мимо ушей. Ее больше интересовало, где в ближайшем лесу можно отыскать дупло или нору под корнями. Одежда же ее обычно не слишком сильно отличалась от того, в чем ходил брат – фундоси и юката. Хакама еще не полагались.
Стараясь не мять дорогие вещи, Олури сложила все, аккуратно свернув, в изголовье футона. Ровная стопочка радовала глаз. Удовлетворившись достигнутым, девочка улеглась и прислушалась к разговору за ширмой. Там Хидэтада рассказывал историю появления земли. Эту легенду дома рассказывал отец – приемный, не настоящий, но от этого не менее дорогой. Девочка сжала зубы, стерла с щеки невесть откуда взявшуюся слезу. Она не будет плакать, она не сопливая девчонка, чтобы распускать нюни! Да, почти никого не осталось из родных. Да, Тото неизвестно где – все равно она не будет плакать.
Десятник тем временем продолжал знакомый рассказ. Странно, в истории так и не был упомянут второй брат Аматерасу, гораздо более известный, чем Цукуёми. Не выдержав, Олури сказала вслух:
- Дядя Хидэ, вы забыли про Сусано-о...

[Bishop >>>]

Через некоторое время тот, кто называл себя Катсукесуми, остановился. Прислушался, склонив голову к плечу, затихли или нет вдалеке злобные вопли преследователей. Весело оскалил в ухмылке слишком белые острые зубы; ни пробежка босиком по каменистой дороге в темноте, ни шанс пойти на обед голодным демонам, ни тяжелая ноша в виде затаившегося тануки не портили ему настроения. Кажется, он даже не запыхался – хотя, поймав на себе пристальный взгляд спутника, притворился, будто переводит дух. Всклокоченные темные волосы раздувал ночной ветер.
Катсукесуми отпустил лапу тануки, присел на мягкую подушку зеленого мха и осторожно вынул из-за пазухи маленькую лисичку, Кицунэ тяжело дышала, и глаза ее по-прежнему были закрыты. Катсукесуми озабоченно потер большим пальцем ей лоб.
- У тебя необычные спутники, - сказал он, только непонятно было, к кому обращался. – И необычная внешность. Ты уверен, что тебе так уж необходимо идти в Шиобару?
Шаман внимательно всмотрелся в лицо спутника, словно пытаясь узнать его мысли.
- Да, я дал слово найти одного человека. Я не могу его нарушить. Да и ей нужна помощь, - он кивнул в сторону Кицуне.
- Настолько, что ты не согласен бросить вот этот тяжкий груз? – Катсукесуми указал на тануки. – Ну что ж...
Он поднялся, передал лисичку шаману.
- Надеюсь, что сил еще хватит на маленькое колдовство.
На секунду задумался, сложил руки в дхъяна-мудру, пробормотал негромко несколько слов. Огромный белый тигр отряхнул пыльную шкуру, бросил на человека быстрый взгляд оранжевых глаз - как будто приглашал сесть верхом.
Хикари удивленно посмотрел на мгновенно изменившегося спутника. Хоть он и подозревал, что Катсукесуми с кошками связывает не только похожий характер, но могучий зверь, появившийся перед ним столь неожиданно, настолько поразил его, что Хаку зачарованно смотрел на него, не имея возможности произнести что-либо, или же просто сдвинуться с места.
Когда же Говорящий с духами пришел в себя, он понял, что могучий спутник приглашает его сесть верхом. И, несмотря на то, что шаман доверял ему, садится было как-то боязно.
Но один взгляд на лежащую на его руках лисичку развеял все сомнения.
- Извини, Тануки-сан, но, похоже, что в будущем нам уготовано пройти разные пути. Sayonara, - сказал он в сторону так не вовремя потерявшего сознание тануки.
Хаку поудобнее перехватил Кицуне одной рукой, и забрался на огромного тигра, держась свободной рукой за загривок зверя.
- Похоже, что я ваш вечный должник, Катсукесуми-сенпай.

(Hikari mo)

[Хикари >>>]

(bishop-san mo)
Тигр насмешливо рыкнул, со знакомым выражением тряхнул головой. Он бежал как будто неторопливо, с независимым видом - как будто не замечал груза на спине. Под снежно-белой с серыми пепельными полосами шкурой ходили мышцы. Один раз огромный зверь ненадолго остановился - жадно полакать воды из ручья - и побежал дальше. Во второй не удержал игривого нрава, в несколько прыжков одолел скалистый подъем на каменный выступ, откуда вниз обрушивался пенистый водопад. Седоку пришлось покрепче вцепиться в отросшую шерсть на загривке тигра. Дороги призрачный зверь не придерживался, бежал прямиком через горы, распугивая ночных хищников. Когда небо над их головой стало серым, как полосы на его шкуре, тигр остановился, нетерпеливо шевельнул лопатками - слезай.
Шаман последовал указанию своего спутника и снова оказался на твердой земле.
-Моя благодарность не знает границ, сенпай, - произнес он и перевел дыхание, приходя в себя после такой поездки, - Вот я практически и…. в Шиобаре, - в голосе перемешивались печаль и волнение.
- Успеешь еще поблагодарить, - Катсукесуми устало зевнул, хлопнул несколько раз ладонью по рукаву, поднимая небольшие облака пыли. - А мне нужен отдых.
Он потянул носом воздух.
- Раз ты дома, должен знать, есть здесь где-нибудь поблизости святилище. Чем древнее - тем лучше.
Слово «дом» словно лезвие катаны отозвалось болью в сердце. Но все же Хаку нашел в себе силы произнести:
-Да, в этой роще есть заброшенное святилище, посвященное защитникам рода управителей этой деревни - Ину. К сожалению, у меня нет времени на отдых, поэтому, я отправлюсь в Шиобару незамедлительно. Надеюсь, что Ками сведут наши пути снова в скором времени, - правда, шаман сомневался, что Ками могли направлять путь Катсукесуми.
- Собаки... - неодобрительно проворчал необычный спутник шамана. - Ладно, в крайнем случае, пойдут и собаки. Что ж... до встречи, еще увидимся.
Он развернулся и зашагал вглубь рощи, как будто знал направление до того, как спросить. Он недоуменно хмурился - раньше ему не требовалось набираться сил после небольшой стычки с демонами и пробежки по склонам. В мире что-то происходило, и изменения затрагивали даже тех, чье предназначение - оставаться неизменными. И изменения не нравились Катсукесуми.

[Далара >>>]

(Вместе с Хикари, конечно)

Небо над Шиобарой постепенно становилось серым. Итачи устало смотрел по сторонам.
Все-таки отправить на отдых стражу ворот было не самой лучшей мыслью, и сын управителя успел порядком устать, дожидаясь смены. Тем более что подобное времяпрепровождение располагало к раздумьям, а этого Итачи очень не хотелось.
- Неужели два дня могут так сильно переменить всю жизнь? - с тоской произнес он.
- Даже одно мгновение обладает властью изменить мир навсегда, - ответил неожиданно жесткий и взрослый женский голос.
Кайо появилась из-за спины сына управителя. На ее лице не было обычной улыбки, скорее, она казалась задумчивой. Она подошла к юноше и встала рядом с ним.
- Почему Итачи-сан грустит? – спросила Кайо уже мягким голосом, более похожим на ее обычную манеру говорить.
- Не люблю ничего нового, - произнес сын управителя. Его почему-то не удивило появление девушки. Напротив, он надеялся на ее приход, - И, наверное, потому что… даже не знаю, как и объяснить.
Итачи посмотрел на Кайо и неожиданно даже для себя произнес:
- Как провела время в компании с Нобору? - голос его в этот момент чем-то напоминал лезвие танто.
- Как я и думала, это симпатичный маленький мальчик, - без раздумий ответила Кайо.
Ее мысли очевидно витали где-то еще, и она теперь была не слишком похожа на бедную родственницу, приехавшую искать жениха.
- Даже смешно, как он стесняется и боится сделать что-то не так. Но тебе, Итачи-сан, он, кажется, не понравился...
Снова мелькнула улыбка с хитрецой.
-Да чем он вас всех так притягивает? -Итачи почти перешел на крик, - Я конечно понимаю, что его положение в этом мире высоко, не чета моему скромному месту. Да, признаю, я тоже был не прочь использовать его в своих целях, но сейчас... пусть я навсегда останусь на этой земле в виде обаку, если когда-либо мы не сойдемся в смертельном поединке! - слова выходили будто бы сами собой, словно что-то дремавшее в Итачи давно, все же вырвалось наружу.
- Положение? – хмыкнула Кайо уже совсем нескромно. – Незавидное у него положение. Я бы не стала с ним меняться местами.
Похоже, ее развлекала вспышка Итачи, но в то же время, было в ее глазах что-то еще, более человеческое, о чем она, казалось, сама не догадывалась.

[Хикари >>>]

(И Далара)
-Я понимаю, что он сейчас в большой опасности, но, по крайней мере, вокруг него есть, люди, которым он дорог, - Итачи немного успокоился, - Я готов стерпеть все что угодно, лишь для того, что бы рядом со мной появился хотя бы один такой человек. Почему все видят строгого и жестокого сына управителя и не желают помнить, что именно я не раз отлавливал окрестных разбойников. Я рисковал жизнью, когда шел с двумя воинами в лес, прямо под стрелы лучников. И даже отец, - Итачи впервые захотелось плакать, но он не мог себе этого позволить и поэтому просто перешел на шепот.
Тем временем, если бы молодой самурай или его собеседница посмотрели в сторону дороги, то увидели бы одинокого путника с необычными для этого края белыми волосами.
- Дорог? Впрочем, точно не дешев, - голос Кайо опять стал жестким. - Этот мальчик игрушка для окружающих. А ты ему завидуешь, при этом сам же отталкиваешь тех, кто мог бы дарить внимание тебе.
-А ты уверена, что это я их отталкиваю? Когда я был еще ребенком, был один человек, которого я любил больше отца. Но когда мне исполнилось шесть лет, он исчез, даже не попрощавшись со мной. Разве я оттолкнул его? Да и тебе… нужна была только встреча с мальчиком, - в голосе Итачи сквозила обида.
Кайо широко заулыбалась, показывая ровный ряд зубов.
- А ты, оказывается, все про всех знаешь. Наверное, ты хранитель знаний и великий умелец читать в людских сердцах. Если бы мне был нужен Нобору, он сейчас был бы рядом со мной вместо тебя.
Словно устав стоять на одном месте, Кайо подошла к воротам и облокотилась о столб. Склонив голову на бок, посмотрела на собеседника.
- Если ты сильно любил своего брата, почему отказываешь ему в веских причинах, побудивших поступить так, а не иначе?

Сообщение отредактировал Хикари - 8-06-2006, 23:48

[Далара >>>]

(moichido те же)

-Но он мог хотя бы попрощаться со мной, - неуверенно произнес Итачи, не заметив даже, что собеседница знает о нем то, чего знать не могла, - Не прощу...
Мысли в голове путались, и поэтому он не смог больше ничего произнести.
- Может, мог, а может, и нет. Простишь или будешь ненавидеть. Ты веришь в ками, Итачи-сан?
-Да, - без колебаний ответил сын управителя.
- Тогда они могут быть спокойны.
Совершенно не женским движением Кайо сложила руки на груди, спокойно и как будто оценивающе глядя на юношу.
Итачи с удивлением посмотрел на собеседницу. И не смог отвести взгляд. Немая сцена возможно продолжалась бы очень долго, но странный путник наконец дошел до ворот.
Почти пришедшая в негодность одежда говорила о том, что в пути он провел уже много времени. А лицо его было более чем странно. Чем-то оно неуловимо напоминало лицо самого Итачи, но едва ли сторонний наблюдатель заметил это, поскольку белые волосы и оранжевый цвет глаз приковывали все внимание к себе, создавая мистический облик. Обладатель такой внешности должно быть не раз слышал за своей спиной тихое перешептывание, причем, как правило, оно заключало в себе всего лишь одно слово: «Они».
Шаман (четки на руке, несколько манускриптов на поясе, а также маленькая лисичка за пазухой не оставляли места для сомнений касательно его ремесла) бросил удивленный взгляд на девушку, но в следующее мгновение уже смотрел на Итачи. На его лице в этот момент отражалось столь много чувств, что вряд ли кто-либо смог бы сказать, о чем он думал в это время. Наконец, он все же отвел взгляд от сына управителя и спокойно произнес:
-Может ли усталый путник найти отдых в вашей замечательной деревне?

[Хикари >>>]

(Естественно с Даларой)
Итачи поднял удивленный взгляд на внезапно появившегося юношу, и, не зная, что и произнести беспомощно посмотрел на Кайо.
Заметив его взгляд, та вдруг снова стала «дальней родственницей» и благовоспитанной девицей, хотя почти не двинулась. Ее голос вновь зазвучал, как приглушенный звон колокольчиков на ветру:
- Неужели сердце Итачи-сан настолько твердо, что он откажет несчастному страннику в крыше над головой?
Почувствовав поддержку со стороны девушки, Итачи, наконец, смог говорить:
-Род Хикари никогда нельзя было обвинить в негостеприимстве. Но все же по заведенным порядкам вы должны назвать свое имя и цель визита, Говорящий с Духами-сан.
-Меня зовут Хаку. Я просто скитаюсь по провинциям в надежде, что кому-либо понадобятся мои умения.
-В таком случае, ворота Шиобары открыты для вас. Ваше ремесло может понадобиться в деревне.
Хаку поклонился сыну управителя и произнес:
-Примите мою сердечную благодарность, Хикари-сан.
- Твоя новая подруга очень необычна, Итачи-кун, - эти слова он добавил уже находясь за спиной Итачи
-Не смей говорить со мной в таком тоне, - попытался грозно произнести молодой самурай, но голос явно не слушался его.
Шаман, казалось, не заметил последний фразы, и спокойно направился в сторону чайного домика.

Сообщение отредактировал Хикари - 11-06-2006, 0:29

[Bishop >>>]

Неприятный прелый запах проник даже в бамбуковую рощу, но желания разбираться с ним не было. Катсукесуми без труда разыскал среди ровных светло-зеленых стволов небольшое святилище, что было сложено из плоских камней. Не сказать, чтобы сюда часто ходили – крыша завалена сухими листьями, ступени утонули в траве и заросли мхом, деревянная чашка для подношений треснула и пуста. Но можно различить едва заметную тропинку, которая убегает вниз по склону, к воротам.
Катсукесуми устало кивнул грубо высеченному из камня изображению собаки – не мешало бы здешним жителям поменять на Ину красную полуистлевшую накидку. Да не его это дело. Если покровителю этой деревни плевать, что он не кормлен, не поен и не одет, так ему, Катсукесуми, и подавно. Он покрутился у ступеней, недоуменно нахмурился – сразу превратиться не получилось. Это еще что за новости? Со второго раза огромный белый тигр все-таки устроился на подушках из мха, положил тяжелую голову на каменные ступени, подмигнул желтым глазом каменному изваянию в святилище, обвил себя длинным хвостом и уснул.

[Далара >>>]

Если бы слухи были водой, они непременно затопили бы деревушку в Долине Глициний, - к такому выводу Такамори пришел, когда ему в сотый раз поведали историю о разбойниках, отличавшуюся от других подобных историй несколькими деталями. Когда солнце укатилось за горы, оставив сиять факелами вершины на востоке, Такамори решил, что на сегодня хватит. Если бы у него был отряд, можно было бы послать его патрулировать улицы, но одному такие действия несподручны. К тому же, вряд ли разбойники выйдут на промысел этой ночью, побоятся желающих получить объявленную старейшиной награду.
В общем зале гостиницы уже никого не было, вероятно, торговцы отправились ночевать, чтобы назавтра спозаранку приняться за дело. Не видать даже хозяина. Впрочем, стоило пройти несколько шагов, как последний вынырнул из невидимого с первого взгляда закутка, отгороженного неприметной занавеской. Звякнули монеты, очевидно, он их там пересчитывал. Подталкиваемый в бок женой, он спросил, будет ли уважаемый самурай ужинать, и получив положительный ответ, остался им явно недоволен. Что-то бубня себе под нос, он удалился обратно за занавеску. Хозяйка сноровисто захлопотала, показала, где можно сесть, принесла поднос с едой и принялась убирать что-то в другой части комнаты, поглядывая с умилением на то, как молодой ронин поглощает приготовленную ею еду. Такамори удивился, но спрашивать ни о чем не стал, смел то, что дали и поблагодарил за вкусный ужин. Немолодая уже хозяйка просияла почти девичьей улыбкой.

[Далара >>>]

На всякий случай - это происходит до прихода Мицуке в гостиницу и последующего знакомства его с Амэ.

Все еще удивляясь странному поведению хозяев, Такамори поднялся на второй этаж. Спасибо, что хозяйка позаботилась снабдить фонарем, иначе пришлось бы на ощупь искать в потемках старые деревянные ступени. Словно обиженные то ли мысленным нелестным отзывом, то ли светом, те заскрипели сварливо, как старухи. Наверху самурай помедлил, припоминая, которая из двух комнат его. Обе были тускло освещены изнутри, в обеих перегородки наглухо задвинуты. Возможно, так и не вспомнил бы, но за дальней бумажной дверью раздались мужские голоса – сначала один, вслед за ним другой. Вряд ли Амэ привела бы сюда мужчину, а тем более двух. Ронин направился к первой двери.
Не ошибся. Девушка грациозно восседала на циновке и смотрелась в ручное зеркальце. Откуда только она его взяла? Услышав шум отодвигаемой двери и едва слышные шаги, она подняла голову. Расцвела улыбкой.
- Okaerinasai!*
Такамори не удержался, улыбнулся в ответ.
- Tadaima*.
Вот бы всегда приходить домой, в собственный дом, а там сидела бы женщина, может быть, даже эта конкретная женщина, и приветствовала с теплотой в голосе... дети... семья, клан... Нет. Сам отказался, зачем теперь питать бесплодные мечты? Это не про него.
Такамори подошел к стойке для мечей, аккуратно уложил вакидзаси на место. За спиной Амэ спросила:
- Может быть, господин мечтает о горячей ванне, что очищает тело и дает отдохновение духу?
Шорох одежд, тонкая белая ладонь на руке. Перекрещивание даже не взглядов, эмоций.
- Ванна была бы очень кстати.
Обрыв. Нет, какая-то неприметная ниточка осталась. Амэ встала и упорхнула из комнаты.
На планке ширмы немедленно заворочался сидевший до того тихо попугай. Задвигался, заворчал, тряхнул крыльями. Беспокоится.
- Что такое, Мару?
- Компор-ртаменто** сужо-о, - хрипло заявила птица. Недвусмысленно посмотрела вслед Амэ.
- Ты опять говоришь на этом варварском языке... Что «плохо»?
- Atetude!**
Такамори покачал головой. Иногда с Мару очень сложно несмотря на то, то они вместе уже два года.
- Maneir-ras!** – птица сделала еще одно усилие донести важное сообщение до непонятливого человека.
- Манэ?*** Чье, Амэ?
Попугай активно закивал головой, захлопал крыльями, заходил по своей импровизированной жердочке. Хозяин иногда бывает догадлив, когда хочет.
- Ну, Мару, что ты хотел от девушки из чайного дома?
Мару издал звук, который на человеческий язык можно было перевести только как: тьфу!
Значит, плохо себя вела? Интересно, что она умудрилась сделать, чтобы так взволновать Мару?.. Правда, он с самого начала ее недолюбливал.
Шорох фусума. Лицо Амэ в щели, словно висящее отдельно. Страшно и красиво, Такамори вздрогнул.
- Я приготовила ванну.
Скользнула в комнату, через мгновение руки уже на узле пояса.
- Я помогу.
К чему сопротивляться, пускай помогает. Действует ловко и умело. Такамори усмехнулся. Несколько секунд, и остался только джубан. Может, не стоит идти только в нем? Раздеться можно было и на месте. Смеется. Тянет за руку. Попугай кряхтит.
Амэ увлекла ронина в темноту коридора и куда-то вглубь дома. Желтое пятно света от фонаря беззвучно кралось по деревянному полу перед ними. Ванная комната оказалась достаточно большой, чтобы вместить человек десять, но кроме них здесь не было никого.
- Ты не возражаешь, если я буду твоей банщицей сегодня? – шепчет Амэ.
Никаких возражений. Она обнажается до пояса, стягивает с него джубан, распускает волосы сначала себе, потом ему. Распущенные, они щекочут под лопатками, и Такамори ежится. Смеясь, она перемешивает две массы черных волос.
- Мне нужны заколки и шпильки, - заявляет Амэ вдруг.
Он не удерживается, прижимает ее к себе. Склоняется к уху.
- Будут тебе и шпильки, и заколки.

Они вернулись в комнату, смеясь, оба с мокрыми волосами, и усталые повалились в обнимку на футон. Мару обиженно заявил что-то, но его никто не слушал. Через мгновение самурай уже спал.
Подождав немного для уверенности, Амэ встала и вышла из комнаты. Попугай проводил ее хмурым взглядом.

---------
*Okaerinasai – (яп.) с возвращением домой
Tadaima – (яп.) я дома
**Компортаменто – (порт.) поведение
Atetude – (порт.) поведение, манера вести себя
Maneiras – (порт.) манеры
***Mane – (яп.) поведение

Сообщение отредактировал Далара - 11-06-2006, 2:09

[higf >>>]

Отец Андрео задумался. Многое из этого он уже слышал - ведь португалец не был первым миссионерам. Куда любопытнее, чем сама история, ему было изложение ее не жрецом из портового города, где находились миссии, а простым японцем из внутренних частей страны. Очень красиво, - согласился иезуит, - а наши священные книги учат, что мир сотворил Бог за шесть дней, а на седьмой отдыхал после своих трудов, и отсюда наш обычай давать делам перерыв раз в седмицу. Он создал свет и тьму, Солнце и звезды, растения и животных, а затем и человека. И все, что есть во Вселенной - от него. Эти книги передаются у нас из поколения в поколение, а с их авторами Господь беседовал сам в незапамятно далекие времена. Хотя в разных странах Господа называют по разному, и не удивительно - перескажи историю о нашем путешествии десяти разным людям и услышишь десять разных рассказов, особенно если сразу же не написать впечатления, как сделали наши пророки.
В этот момент со своим замечанием встряла Олури.

[Далара >>>]

(и Хикари)

1593 год. Ринко, провинция Микава.

В этом году зима выдалась холодная и чем-то злая, будто ее забыли вовремя покормить, и она теперь вымещала голодную ожесточенность на каждом встречном. С залива порывами накатывал ледяной ветер, грозя заморозить носы и щеки. В домах катастрофически уменьшались запасы сакэ, а на улицах то и дело попадались пьяные люди. Случались жертвы.
В тот вечер Такамори сидел в местном чайном домике и пытался согреться горячим чаем. Вода быстро остывала, приходилось держать чайник над огнем. В скромном размерами зале за дальним столиком устроилось несколько мужичков средних лет, по виду – грузчиков из порта. Хозяйка и две служанки тихонько болтали в углу, что-то перекладывая. Со скрипом открылась дверь, хозяйка и служанки привычным движением посмотрели в ту сторону. Заскучавший Такамори тоже взглянул, чтобы развлечься хоть чем-то. На пороге стоял молодой парень с белыми волосами и лицом кандидата в призраки. Возникло легкое замешательство, хозяйка привстала, служанки таращились. Неожиданно для самого себя, вероятно, чтобы разогнать скуку, как он объяснял потом сам себе, Такамори махнул незнакомцу рукой, приглашая к своему столу.
Вошедший неуверенно осмотрелся. Взгляд оранжевых глаз более всего напоминал взгляд молодого и неопытного тигренка, который несколько часов назад попал в умело поставленный капкан. Увидев молодого воина, он сначала обернулся, чтобы убедится, что за спиной никого нет, а когда же понял, что этот взмах адресован именно ему, столь же неуверенно приблизился.
-Да помогут тебе ками во всех твоих начинаниях, незнакомец, - произнес он, присаживаясь к неожиданному собеседнику.
- Да помогут они и тебе. Меня зовут Такамори. А тебе, похоже, немедленно нужно согреться.
Вблизи стало понятно, что если не принять меры, то молодой человек имеет шанс отправиться на встречу с предками в ближайшее время. Такамори подозвал служанку, попросил принести еще одну чашку для чая, а также сакэ. Та кивнула и исчезла в кухне.
Беловолосый юноша удивленно смотрел на Такамори. Он явно не ожидал подобного поворота событий. Но что бы там ни было, следовало представиться.
-Меня зовут Хаку, - произнес он и на мгновение замолчал. Сложно было говорить, не зная положения собеседника. Что ж, по крайней мере, меч у него есть, значит, скорее всего, бродячий ронин - Благодарю за беспокойство, Такамори-сан.
Тот кивнул в ответ и внимательно оглядел случайного собеседника. Теперь, когда он сидел за столом, сняв свою мино*, наряд оказался несколько неожиданным и, пожалуй, как нельзя лучше подходил к его имени: белые нижние слои (Такамори насчитал три) плюс верхнее косоде из неокрашенного льна. Такие же, сливочно-желтого цвета, хакама. На шее длинная нить кровяно-алых бусин.
- Полагаю, Хаку-сан, ты странствующий монах? – осведомился Такамори.

-----------
*Мино – соломенная накидка

[Хикари >>>]

(Dalara mo)
-Одежда может обмануть, Такамори-сан. Я странствующий заклинатель,- хотя какой из меня заклинатель? Явно не чета учителю, - и верю лишь в ками и они.
Чай, наконец, принесли, и юноша, еще раз с благодарностью посмотрев на Такамори, сделал пару глотков. Живительное тепло разошлось по телу.
- Заклинатель? - тут же заинтересовался ронин. - Значит, это, - он кивнул на свитки, свисавшие с пояса Хаку, - записи заклинаний? Можно мне посмотреть? Я не буду читать, только взгляну.
Он наклонился вперед, в глазах загорелся огонек азарта.
Хаку на минуту замешкался. Впрочем, он и сам порой не понимал того, что написано в большинстве из них. Так что ничего страшного, если неожиданный собеседник посмотрит. Бывший ученик Говорящего с Духами снял пару свитков с пояса, и протянул их ронину. Когда тот принял свитки, колокольчики на руке шамана зазвенели. Хаку удивленно посмотрел на Такамори.
Заметив удивление собеседника, самурай недоуменно спросил:
- Что-то случилось?
«Да, что-то случилось, - подумал молодой шаман, - только бы знать еще, что именно».
Наверное, Сенсей не зря покинул его, раз уж он не может даже определить причину. Впрочем, было одно объяснение, которое он знал, и которое вполне подходило. Но не станешь же напрямую спрашивать ронина, ёкай ли он?
-Ничего страшного, Такамори-сан, - только и смог произнести Хаку.
- А...
Такамори начал разворачивать один из свитков. Вернулась девушка с подносом, аккуратно составила на стол токкури, две чашечки для сакэ и тарелку с засахаренными фруктами. Молодые люди хором поблагодарили. Такамори отложил свиток, налил в одну чашечку подогретого сакэ и предложил Хаку.
Хаку чуть склонил голову, благодаря ронина и в свою очередь налил саке в его чашечку.
-Kanpai*, - произнес он, поднося согревающий напиток ко рту.
- Kanpai, - согласился Такамори.
Ну надо же как получилось. А он ведь собирался сегодня не пить ничего крепче чая. Ан не вышло, белый человек с белым именем спутал все карты. Может, это к добру? Такамори развернул свиток, пробежал глазами, стараясь не схватывать сути, немного нестройные ряды полускорописных кандзи. Свиток как свиток. Необычно, конечно, - раньше доводилось видеть только книги или письма - но ничего из ряда вон выходящего. Слегка разочаровавшись, ронин вернул свиток владельцу.
Хаку снова отправил свиток за пояс. «И все-таки, почему зазвенели колокольчики?»

---------
*Kanpai - "До дна" - обычный японский тост

[Nikkai >>>]

наше время
вместе с Даларой

Темнота. Почти осязаемая - густая, обволакивающая, приглушающая не только цвета, но и запахи, и звуки. Лишь в отдалении - пятна изумрудно-зеленого. Иногда пятна расплываются, словно вокруг вода.
Впереди - пруд. Но чем ближе Такамори подходит, тем яснее видно, что пруд - здесь. А там, в перевернутом мире настоящего - яркие краски лета, и легкий деревянный мостик, и пара на мостике - красивая, молодая, разряженная. Сначала Такамори узнает Азаку, и только потом, через пару долгих мгновений, себя. На глазах Азаки слезы, она что-то говорит Такамори, он отвечает ей - но слов не слышно. По пруду пробегает рябь, и фигурки молодых людей превращаются в хаос цветных пятен.
Такамори опускается на колени рядом с прудом и протягивает руку, словно пытается остановить рябь и вернуть те далекие минуты на мосту. Хотя бы картинку. Кончики пальцев касаются воды. Она ледяная, словно бьет из горного ключа, но в ней нет той чистоты и жизни. Само собой приходит название – мертвая вода. Цветные пятна качаются на поверхности, будто дразнятся.
- Азака, - зовет Такамори.
Где-то за спиной Такамори движение. Он чувствует присутствие - словно волна прошла по воде. Но позади только чернота. А взгляд сверлит спину. Он оглядывается, вертит головой – влево, вправо; по плечам бьют волосы, завязанные в простой хвост. Никого, ничего, лишь мерцают зеленые пятна вдали.
- Азака? Это ты?
Ближе присутствие. Задрожали зеленые пятна, метнулось что-то золотое прямо перед глазами. Метнулось и изчезло. Тишина словно сгустилась, стала давящей, злой. И где-то далеко - едва угадываемое тоскливое эхо.
Хочется сжаться в комок, стать маленьким и незаметным для всего вокруг. Такамори пытается закутаться в синее парадное хаори, но оно не греет и не снимает тяжести. Тогда он поднимается на ноги, медленно, с трудом.
- Скажи, где тебя искать! – выкрикивает он в темноту.

[Далара >>>]

(Hinode mo)

Словно вихрь пронесся по глади пруда, взметнул легкие складки парадных одежд, дохнул холодным, нездешним дыханием в лицо Такамори. И тут же застыл ледяным зеркалом пруд, и с шелковым шелестом провалились куда-то пятна зеленого.
Такамори в саду. Но теперь на ярких цветах лежит снег, и изящные деревья покрыты кружевами инея. Только на том месте, где раньше стояла пара, лежат небрежной кучей шелковые одеяния. Ветер сминает их, поднимает в воздух, швыряет Такамори в лицо...
Он протягивает руки в попытке поймать ворох ткани, но та будто просачивается сквозь пальцы. Он хватает снова, на этот раз в руках остается что-то материальное... но это не шелк. Гостиничное одеяло в одной руке. И что-то еще - перо? - в другой. И щемящая тоска новой потери того, что чуть было не вернулось.
Тщась успокоить сбившееся дыхание, Такамори зажег фонарь и несколько секунд удивленно таращился на зеленое перо в левой руке. Потом его внимание привлек возмущенный крик откуда-то сверху. Мару всем своим видом показывал, что хозяин, конечно, всего лишь человек, и глупость у него в крови, но нельзя же перья воровать! Возмутительная наглость!
- Что за ерунда?..
Такамори выбросил перо, повернулся к Амэ проверить, не разбудил ли, но той не оказалось ни рядом на футоне, ни в комнате вообще. Спать больше не хотелось, при одной мысли о возвращении ко сну прошибал холодный пот. Самурай встал и отодвинул затянутую тонкой, почти прозрачной бумагой створку окна. Как был, в джубане, уселся на край. Внизу тихим мелким колодцем лежал небольшой двор. Вверху над крышами висела луна. Поздняя ночь. Куда можно уйти в такое время? Впрочем, она ему не жена, чтобы быть всегда рядом.
Снаружи дохнул ветерок, напоенный прохладой и запахом осенних трав. Все так же сидя у окна, Такамори дотянулся до сложенной стопочкой одежды, вытащил трубку, раскурил. Новый порыв подхватил ароматный дым и унес его куда-то в деревню. Такамори бездумным взглядом смотрел на небо, может, ждал, что оттуда спустится Азака, а может, просто надеялся, что вид звезд прогонит остатки странного сна.

[SonGoku >>>]

(а в этом прикле будут одиночные посты когда-нибудь, интересно? Так вот - мы с Даларой ходим парой)

Шиобара, дом управляющего. Ночь

Оставшись наедине со странной незнакомой женщиной, Тото перепугался как никогда в жизни, мальчишку бросило в жар, он попытался смахнуть выступившие на лбу капельки испарины, но запутался в непривычно длинных рукавах. Женщины расхохоталась, даже не подумав прикрыть лицо веером, и слушать ее смех Тото очень понравилось, вот только смущало, что горят, налившись краской, щеки, а за уши как будто только что оттаскали. Из мутных глубин памяти вынырнул обрывок чьей-то жизни и опять утонул в них, оставив после себя недоумение и растерянность. Деревенский староста, ловко зажав в крепких сухих пальцах несчастное ухо (словно мало, что оно и без того оттопыренное?!), тащит за него брыкающегося мальчишку, на ходу выговаривая за очередную провинность и норовя выбить дурь и пыль из тощего зада пацаненка.
Тото растерянно заморгал, разглядывая на рукава дорогих шелковых одежд, которых совсем не было в мимолетном воспоминании и которые совсем не вязались с перекосившимися хижинами, крытыми соломой и тростником.
- Тебе нравится здесь? - спросила Кайо. - Или ты хотел бы вернуться туда, где был раньше?
Куда только подевались скромность и тщательное следование правилам этой дальней родственницы Хикари? Теперь она открыто разглядывала мальчишку, словно он был дорогой куклой.
- Я не помню, где был раньше, - вздохнул Нобору без сожаления. – Я пытаюсь вспомнить, только ничего не получается. Или получается, но совсем не то.
Мальчишка опять плеснул немного сакэ в чашечку для Кайо и недоуменно наморщил длинный нос. С сакэ было что-то связано, с целыми восемью бочками, вот только что именно?
- Где мой меч?
Девушка сделала глоток и с новым интересом посмотрела на паренька.
- Наверное, у дайме. Или хозяин дома положил его куда-нибудь на сохранение. Зачем тебе меч?
- Мужчине положен меч. И у меня был, только... только он куда-то девался, и я не могу его никак отыскать.
Содержимое глиняной бутылочки и плоской чашечки-лепестка вызывало интерес. Кайо пила и, похоже, ей не становилось плохо, а очень даже наоборот. Она разрумянилась, и от этого мальчишке становилось все жарче. Нобору тоже хотел попробовать, но что-то подсказывало ему, что не годится без приглашения совать нос куда не просят.

[Далара >>>]

(Бывают иногда, но редко. Продолжение парности)

- Знаешь, ты совершенно прав: мужчине нужен меч, а женщине – зеркало и украшения. Уверена, если ты будешь хорошо искать, обязательно найдешь.
Кайо заметила заинтересованные, но несколько осторожные взгляды, бросаемые в сторону сакэ. В голову тут же пришла озорная идея проверить, как этот напиток воздействует на десятилетних мальчиков. Не раздумывая, девушка подобрала рукав правой руки, взяла пустую чашечку и налила туда немного жидкости. Подвинула чашечку к Нобору.
- Мужчина должен уметь не только драться.
С непривычки так захватило дух, что мальчишка закашлялся, даже слезы из глаз потекли.
- Как ты это пьешь?.. - едва выговорил Нобору; язык вдруг потяжелел и едва ворочался в пересохшем рту.
На вкус напиток казался сладковатым. По комнате снова разлетелся не сдерживаемый женский хохот.
- Во всем требуется сноровка. Попробуй еще, второй раз будет легче.
Часть женщин в такой ситуации стала бы умильно улыбаться, другая часть принялась бы заламывать руки при виде такого безобразия. Кайо же наблюдала с выражением, напоминающим научный интерес.
Если не считать того, что комната, мягко покачиваясь, вдруг куда-то поплыла, как будто великаны-носильщики решили, что она - паланкин, то вторая порция сакэ пошла куда глаже. Только спать захотелось почему-то, глаза закрывались сами собой, и как-то так неожиданно получилось, что мальчишка свернулся калачиком, положив голову на колени Кайо, и засопел.
Такой реакции она не ждала. Несколько секунд оторопело смотрела на вихрастую голову у себя на коленях и маленький кулачок, подложенный под щеку. Справившись с удивлением, Кайо осторожно положила Нобору на циновки, покрывающие пол, под голову ему сунула подушку, а в складки одежды – длинное красно-золотое перо. Девушка встала, отошла на несколько шагов, еще раз взглянула на спящего мальчонку и позвала слуг. Комната наполнилась суетой и приглушенными голосами. Кто-то унес мальчика, служанки принялись убирать посуду. Кайо выскользнула в сад.

[Bishop >>>]

Фудзихара, "Долина глициний", гостиница, утро

Мицуке оглянулся - ночная гостья исчезла, словно ее никогда не было, даже имени своего не оставила. Из-за занавески, что скрывала проход в смежную комнату, высунулся хозяин, жена подталкивала его в спину; тоже хотела знать причину шума. А может, они подглядывали с самого начала. Один быстрый взгляд в их сторону, и оба поспешно спрятались, только занавеска раскачивается, будто от сквозняка. Ронин собрал вещи – купленную вчера одежду доблестно отвоеванный у воровки-лисы меч и сверток с чужим вакидзаси, - вышел на задний двор гостиницы, где нашелся колодец и привязанное веревкой деревянное ведро. Рассохшееся ведро, а вокруг дерева – веревка завязана. Бродяга подобрал небольшой камень, бросил в колодец; там что-то ухнуло и забулькало. Мицуке вытряхнул из небольшого мешочка немного соли на ладонь, высыпал через каменный край в холодную тьму колодца. Заглянуть туда не решился – мало ли кто или что может выбраться на свет? Ронин прислушался. Вроде бы тихо, внизу никто не бунтует. Не заботясь о случайных зрителях, Мицуке разделся до исподнего, окатил себя с головы до ног водой из колодца, фыркая не хуже Демона-У и ежась на прохладном утреннем ветерке.
- Ма-о! - неодобрительно сказали с ветки дерева. - Мя-а...
- Тебя забыл спросить! - огрызнулся ронин, не задумываясь.
- Мя, - согласился рыжий Чиру.
И высказался - в том смысле, что думать желательно головой, а не тем местом, которым норовит мыслить раздолбай-хозяин.
- Да что ты в этом понимаешь... - отмахнулся Мицуке и получил в ответ нотацию: как раз он, Чиру, прекрасно отличает одну кошку от другой, едва ли станет бегать под луной с бакэ-неко*, знает, когда рвать когти, когда их точить, а когда миловаться на крыше.
Лезть на крышу даже ради великой цели Мицуке наотрез отказался.
- Бу, - сказал кот и принялся вылизывать хвост.
Чистая одежда необычно пахла. Со штанами - те были неопределенного цвета еще в момент их кражи у предыдущего владельца - ронин расстался без сожаления, вот выкидывать косоде было жаль. Мицуке разорвал ткань на длинные полосы, замотал полученные в битве с лисой раны, перетянул, намочив импровизированный бинт, левую руку; та вроде бы не так распухла, но все еще ныла.


*
бакэ-неко - кошка, по какой-либо причине (их много и она разнообразны) ставшая демоном; иногда они пожирают людей и забирают их внешность, чтобы обманывать других. Умеют манипулировать мертвыми, как любые йокаи обожают красть вещи у живых, хотя могут благоволить к людям, это уж – как им заблагорассудится.

[Далара >>>]

Впечатления от сна (а может, то был кошмар?) постепенно улетучивались вместе с дымом. Мысли успокоились и потекли неспешной незапоминающейся чередой. Вот луна, двор с колодцем в углу – сейчас его почти не видно. Деревья колышет почти неощутимый ветер. Луна медленно ползет по небу, звезды перемигиваются. Западные склоны гор начинают алеть, небо сереет. Амэ все нет.
В тени внизу почудилось какое-то движение, и Такамори лениво перевел взгляд туда. На открытое пространство, хорошо видное при уже совсем посветлевшем небе вышла лиса, невозмутимо прошла через двор, словно она тут хозяйка, и свернула в заднюю дверь гостиницы. Ронин вздернул бровь и хмыкнул. Странная деревня, лисы ходят...
Некоторое время стояла тишина, только где-то в деревне перекличкой лаяли собаки. Потом раздался дикий грохот, будто демоны искали что-то в погребе. Может, и правда пришли за вином? Тогда зачем так шумно, всех же сейчас перебудят. Вон даже пол трясется. Или это та лиса устроила погром: хозяева чем-нибудь не угодили? Такие могли, особенно хозяин. Такамори скривил губы при воспоминании.
Кстати о лисе – та как раз снова появилась во дворе. С гордым и независимым видом, словно военачальник во главе своего войска, прошествовала прочь от двери до середины двора. Там с ней случилась разительная перемена – оглянулась, лапы присогнулись, вся как-то скучилась и шмыгнула к забору. Такамори удивленно моргнул. Посмотрел на небо, на деревья, на трубку в своей руке. Не слишком ли? Чтобы лисы ходили так открыто, да еще и так странно... Кажется, в последней лавке продали что-то более крепкое, чем обычно. Надо бы сходить посмотреть, что там внизу, заодно проверить, почудилось или правда что-то было.
Такамори встал, то ли от долгого сидения, то ли еще от чего пошатнулся, пришлось схватиться за раму окна. Да нет, ноги держат, все нормально. Но в следующей лавке стоит получше проверять, что покупаешь, а то подсунут какую-нибудь гадость. Уже на пороге вспомнил, что вообще-то следовало бы одеться, не в джубане же идти вниз. Когда спустился в зал, там уже были хозяин с хозяйкой, а также изрядно помятое одеяло и дикая вонь. Значит, лиса не померещилась. И чем ее так раздосадовало это одеяло?..

[Nikkai >>>]

Шиобара

Ствол дерева был теплым, почти горячим, едва заметно пульсировал под пальцами. Майе обхватила его руками и замерла, прижавшись лбом к жесткой коре. Еще секунду назад внизу был только туман; сейчас девушка ясно различала хрупкую паутину корней, чувствовала прибитую землю дороги и два больших валуна на обочине. Где-то там, дальше, были ворота из мертвого дерева: Майе втянула ноздрями воздух, словно бы пытаясь уловить их запах. Ворота ее манили, что-то важное было написано на них, что-то, что ей обязательно надо было прочитать.
Она уже почти достигла цели. Позади остались извилистые горные тропы, которые казались ей бесконечными, коварные склоны и злые духи лесов. Но людское поселение хранило не меньше преград и опасностей. Майе уже давно привыкла к реакции людей на себя - безотчетный ужас ли, брезгливость ли, жалость ли. Да что там - она сама себя боялась. Одинокая жизнь бродяги вычерпала до дна даже ту грацию и женственность, что перепали на долю молодой женщины - более всего она сейчас напоминала молодящуюся старуху. А еще были демоны. Когда Майе была ребенком, их было мало, и тогда ей даже удавалось их прятать – держать внутри. Тогда никто даже не догадывался, что они существуют. Но с годами демонов становилось все больше, а вот самой Майе почти не прибавлялось. С некоторыми она и один на один бы не справилась - куда уж со всеми сразу? И мстили они за неволю так, что все людские обиды казались смешными.
Вздохнув, девушка попрощалась с деревом и двинулась к воротам.

Конечно же, стражник смотрел на нее волком. Преградил дорогу, спросил что-то громким грубым голосом. Словно целая стая птиц рванулась прочь из груди Майе, гулко застучали по ребрам крылья, воздух наполнился злыми выкриками. Испугался стражник, попятился даже, только сразу же перехватил пику поудобнее и замахнулся на Майе древком. И тут предатели-демоны оставили ее одну, маленькую и напуганную. Закусив губу, убралась странница с дороги, да от стен подальше.
И только уже в лесу поняла, что же было написано на воротах. «Он умрет». Пространность пророчества пугала. Определенность – пугала втройне. Всхлипнув, Майе побрела по тропинке вверх по склону в поисках воды и удобного места для сна – ничего другого пока не оставалось.

[Хикари >>>]

(Вчетвером: Я, Bishop, SonGoku, Далара)
Управитель Щиобары, Хикари Кантаро недавно проснулся и теперь слушал донесения о прошедшей ночи.
-Пропал стражник дайме? А у госпожи Сакурады смотрели? - проблемы с самого утра отнюдь не добавляли оптимизма старому воину.
-Мы осмотрели весь город, Кантаро-сама. Никаких следов.
-Осмотрите еще столько раз, сколько потребуется для его нахождения. И знать не хочу о ваших проблемах, но до вечера вы обязаны его найти.
Капитан стражи медленно отступал к стене, не зная, что и ответить управителю. К счастью для него, в следующую секунду вбежали испуганные крестьяне, которые, постоянно сбиваясь, поведали старому Хикари о невесть откуда взявшемся тигре, которых в окрестностях деревни никогда не было.
«Хранители Ину, сколько еще проблем нам предстоит решить? - с отчаянием подумал Кантаро, - Или… Тигр - это отличный способ немного разрядить обстановку охотой для сиятельного дайме».
Подобные мысли немного взбодрили управителя, и он велел слугам немедленно оповестить Акаихиге-сама о утренней охоте на тигра в честь приезда столь высокого гостя.
Слуги известили не только гостя - весь дом загудел потревоженным осиным гнездом. Готовили снаряжение, осматривали лошадей, пересчитывали стрелы. Посреди суматохи откуда-то взялся сонный Нобору, который тер глаза кулаками, но тем не менее громко извещал всех, что не останется дома, когда все поедут так веселиться, он тоже хочет вместе со всеми, вот только...
- Вот только мне не из чего будет стрелять, - упавшим голосом сказал мальчишка, с завистью разглядывая длинные, почти в два метра луки взрослых.
-Не из чего стрелять? - с наигранной досадой произнес управитель Шиобары, - Ну это не беда, мы можем дать тебе старый лук Итачи. Да и его охотничья одежда думаю, тебе будет впору.
Кантаро сказал пару слов слугам, и буквально через минуту перед Нобору появились небольшой лук и одежда.

[SonGoku >>>]

Тут же выяснилось, что мальчишка не в состоянии сам разобраться, как, что и в каком порядке на себя надевать; к тому же, он упрямо тянулся руками к оружию, забыв обо всем остальном на свете. Пришлось пообещать ему, что никто другой не посмеет прикоснуться к луку, пока племянника сиятельного даймё и наследника древнего рода будут облачать должным образом в карисодзоку-сугата*. Процесс вышел шумный, не столько потому что Нобору громко и весело хохотал над каждой шуткой, но и потому что поинтересоваться, что за гам, явилось четверо самураев из свиты Акаихигэ и тоже приняли участие в веселье. С джубаном, косоде и хакама Нобору справился почти самостоятельно, помогли только завязать длинный пояс на штанах, а вот всякие мелкие принадлежности охотничьего костюма вызвали у мальчишки состояние, близкое к потрясению. Вот тут-то и понадобился Онодэра Тодзаэмон, который на правах старшего и уже некогда «опекуна» мальчишки под шутки товарищей принялся обучать юного племянника великим премудростям надевания мукабаки** и югаки***.
Через пару минут сворки двери раздвинулись, и в комнату вошел усталый Итачи в сопровождении Кайо. Девушка сразу же встала за спиной молодого самурая, вновь превратившись в «дальнюю родственницу» и скромно опустив глаза. Сам же сын управителя недовольно осмотрелся, и, не увидев за спинами свиты дайме мальчика, поинтересовался:
- Что здесь происходит, отец?
- Слуги объяснят тебе, Итачи. Надеюсь, что ты не откажешь сиятельному дайме и его племяннику в компании. У меня же есть еще некоторые дела, - произнес Кантаро и, на секунду задержав взгляд на сыне, вышел.
Слуги, перебивая один другого, объяснили младшему Хикари, что «в честь приезда сиятельных господ было решено провести охоту, и поскольку недавно в окрестностях деревни видели тигра, охота обещает быть очень интересной».
- А где сами Акаихиге-сама и Нобору? - без особого интереса спросил Итачи.
- Акаихигэ-сама переодевается в своих комнатах, а его племянник... – начал один из слуг.
Тут с громким визгом в центр комнаты выскочил сам племянник; он бы сумел спастись бегством, но опытный Тодзаэмон ухватил его за шиворот и водворил на место.
- Не хочу надевать эту дурацкую шляпу! – Нобору вырывался изо всех сил, но был опять пойман. – Не хочу! Она смешная! Она на корзинку похожа!
Самураи, давясь хохотом, объяснили, что все, кто собирается стрелять из лука и ездить сегодня верхом, будут носить такие шляпы.
- Верхо-ом? – Нобору присмирел, и в эту секунду на него удалось не только надеть нарукавник-иготэ****, но и напялить на голову шляпу, и, пока мальчишка не опомнился, затянуть завязки.

---

карисодзоку-сугата* - классический, еще с хэйанской эпохи костюм для охоты невоенной аристократии, который со временем стал одеждой для всех, кто собирается на охоту или в поездку верхом, а так же получил широкое распространение среди военных.
мукабаки** - нарукавники из плотной ткани для стрельбы из лука.
югаки*** - перчатки из мягкой ткани для стрельбы из лука, порой весьма веселой расцветки
иготэ**** - надевается поверх всего костюма на правую руку, что-то вроде отдельного рукава на завязках.

(Хикари, Далара, Bishop, я - вот как!)

[Bishop >>>]

(oi, kore wa... kore wa... Далара+Хикари+Сон, немного - я)

«Как всегда в центре внимания, - завистливо подумал Итачи, - А что это за одежда на нем?»
Когда сын управителя понял, что маленькому наглецу, столь неожиданно начавшему портить его жизнь, дали именно его одежду, а значит и лук тоже будет его.
Стараясь не останавливаться взглядом на мальчике, Итачи произнес:
- Нобору-кун готов к охоте?
Притихнув при виде недавнего противника, мальчишка сделал попытку застенчиво улыбнуться, получилось, но только не очень застенчиво, скорее – умильно.
Онодэра Тодзаэмон почти вошел в роль наставника, дал пацану несильный и необидный подзатыльник, Нобору почти поклонился.
- Хай.
- К старшим следует обращаться вежливо, - подсказал самурай.
- Почему это? – возмутился Нобору и заработал еще один подзатыльник. – Хай, Хикари-сан. Готов.
««Почему это?» Да что он о себе думает?» - Итачи не смог больше сдерживаться, и, казалось, не заметив окружения и свиты, бросился к мальчику:
- Послушай, будь ты хоть трижды племянник дайме и единственный наследник нынешнего сегуната, - кричал он, схватив Нобору за ворот одежды, - Это не дает тебе права так себя вести. Ты ничем не лучше меня, запомни это, и ты не сделал ничего, чтобы заслужить такое внимание со стороны окружающих.
В этот момент сын управителя совершенно не думал о последствиях. Кайо машинально сделала шаг вперед, одумалась, одернула себя и продолжила наблюдать со стороны. Даже не осознавая этого, она мяла и дергала край собственного рукава, словно намеревалась оторвать его вовсе. Мальчишка окончательно растерялся, и потому, наверное, осмелел еще больше:
- Я не виноват, что тебя никто не хочет любить! Отпусти меня!
Нобору шарил на поясе, но меча там не было, зато они имелись у самураев из свиты даймё, и если бы не Тодзаэмон, что встал между ними и сыном управляющего, не сносить бы последнему головы.
- Mate! Mate!*
Но его сейчас мало кто слушал. Кто-то из прислуги побежал за стражей дома, кто-то - припустил за охраной даймё. Кайо снова переместилась, теперь она стояла в стороне, но еще шаг, и она оказалась бы рядом с Тодзаэмоном. К счастью, на нее сейчас никто не обращал внимания, иначе удивились бы настороженной готовности в глазах вместо обычной скромности. Кажется, Кайо сама не знала, к чему, но, тем не менее, готовилась.

---
Mate* – стойте, остановитесь, прекратите (японск.)

[higf >>>]

(НРПГ. Вы искали одиночного поста? Получите и распишитесь)
Отец Андрео замолчал, ожидая ответа Хидэтады. Олури, видимо, тоже. Когда ожидание чрезмерно затянулось, священник прислушался получше и различил набирающие силу звуки. Это оказался, как вскоре выяснилось, храп бравого десятника, который был измучен то ли дорогой и стычкой, то ли чрезмерным для себя умственным напряжением. Первая попытка проповеди оазалась весьма неудачной, и иезуит был несколько смущен и раздосадован, но, впрочем, полон решимости продолжить при удобном случае.
Судя по всему, уснула и девочка, а потому не было решительно никакой причины мучить себя бессонницей. Укрывшись одеялом, португалец отправился в страну снов, где ему виделось, как Идзанаги и Идзанами рассекают воду мечами и ищут в ней пропавшего Сусано-о, а он сам в это время пытается рассказать японским небожителям об учении Христа.
Сон немало смутил священника, однако почти сразу улетучился, как обычно бывает при пробуждении, тем более что шум внизу весьма способствовал тому, чтоб обратить внимание наобыденную реальность нашего мира.
Решив не будить спутников, отец Андрео поднялся, быстро оделся и спустился вниз – разузнать, что случилось.

[Далара >>>]

(Те же четверо)

На шум сбежались почти все обитатели дома Хикари, в том числе и сам управитель Шиобары. Все были очень обеспокоены, а сам Кантаро, увидев происходящее только и смог тихо произнести:
- Видимо, я чем-то прогневал хранителей Ину, если меня постигло такое наказание. Единственный любимый сын…
Услышав слова отца, Итачи наконец пришел в себя и отпустил Нобору. На лице явно читались непонимание и паника.
Опять прозвучал приказ всем остановиться, но на этот раз произнесен он был другим голосом; даже Тодзаэмон удивленно оглянулся. Насупившийся встрепанный Нобору сжал кулаки, как будто собирался воевать с целым светом и всеми богами в придачу.
- Прекратите, - повторил мальчишка. - Уберите мечи. Мы собирались на охоту, на нее мы и отправимся. Не будет ли Хикари-сан так добр, не покажет нам лошадей.
Итачи, наконец, понял, что обращаются именно к нему. Причем не кто-либо, а сам же Нобору. Пару секунд он оценивающе смотрел на паренька и, наконец, заговорил:
- Мы еще встретимся, обещаю, - и выбежал из дома.
Кайо, наконец, опомнилась, опустила ресницы, потом и голову, чтобы никто не заметил отпечатавшегося на лице выражения. Поклонилась, не глядя, видит кто-нибудь или нет, и все так же не поднимая головы, ушла на женскую половину. Нобору посмотрел ей вслед, оглянулся в ту сторону, куда скрылся сын управителя.
- Мне обещали охоту на тигра. Верхом, - в его голосе не слышалось каприза, обычное утверждение человека, уверенного в том, что он получит желаемое. - Кто проводит меня?
Его взгляд остановился на старом Кантаро.
- Как пожелаете, Ашикага-доно, - только и смог ответить управитель.

Сообщение отредактировал Далара - 13-06-2006, 21:38

[Хикари >>>]

(Совместно с Хиноде)
Мысли безостановочно сменяли одна другую, грозя свести Итачи с ума. Единственное, что он сейчас понимал, это то, что Шиобара перестала быть для него домом, и теперь его ждут долгие скитания по провинции, а может и по всему Нихону в поисках средств для выживания. А выжить ему просто необходимо, поскольку он должен отомстить. Наглый мальчишка ответит за свою дерзость.
По дороге ему встретились неразлучные Итиро и Дзиро, что-то спрашивали у «молодого господина», но Итачи не слышал их голосов. Да и не особо хотел слышать. Добравшись до конюшен, сын управителя сам отвязал своего коня и через пару мгновений уже несся на нем в сторону ворот Шиобары. Стражник встал на проходе, намереваясь что-то спросить, но вынужден был освободить дорогу, едва не сбитый конем Итачи.
Уже за воротами к Итачи начала возвращаться способность спокойно думать. Сын управителя, наконец, начал понимать последствия столь необдуманного поступка. Теперь он стал изгоем, как и его брат, а значит, обратной дороги для него нет и быть не может.
Он мог бы размышлять над этим очень долго, если бы не увидел невдалеке странную путницу, которая, казалось, жила совершенно не заботами этого мира, путешествуя где-то далеко. Итачи сам не знал, что заставило его подъехать ближе. Возможно, это была воля ками. Он догнал девушку и произнес:
-Дороги в это время очень опасны. Ты не боишься путешествовать одна?
Из ворот вылетел всадник. Он не очень волновал Майе - ей был нужен кто-то другой или что-то другое - она сама не знала что, но не он точно. Но всадник обратился к ней сам. Может быть, он умрет? Это не казалось духовидице невероятным - слишком много дыр было в нем, мясо гнило и отравляло то, что еще можно было вылечить. Еще пара таких дыр, и...
Встрепенувшись, девушка кивнула, потом смутилась и поклонилась незнакомцу.
- Я всегда путешествую одна - главные опасности не покидают селений. А что делает в пути столь представительный самурай? - Майе сама не знала, зачем попыталась поддразнить всадника.
«Представительный самурай. Теперь я не более, чем изгой, лишенный всего, чего мог лишиться. Даже Кайо…», - впрочем, о девушке Итачи сейчас предпочитал не думать.
-Скажем так, совершаю муся шугьё , - произнес он.
- В таком случае вам стоит ехать помедленнее - вы спугнете его шумом, - девушка усмехнулась, запрокинув голову.

[Nikkai >>>]

(вместе с Хикари, разумеется)

Если бы кто-то сказал ему такое еще вчера, то Итачи скорей всего проучил бы наглеца, но сейчас он лишь усмехнулся:
-Похоже, я шумел так сильно, что давно уже спугнул его. А что ищешь ты в этих краях?
- Избавления. Лекарь в деревне сказал, что меня избавит смерть, а я хочу быть хорошей женой, - Майе не то усмехнулась, не то всхлипнула. - Много у вас в деревне гостей... И у кого ни глянь - все рога да хвосты. Что же такое течет из ваших источников?
Собеседница все больше и больше напоминала Итачи одного человека. Одежда, облик, странные слова, мистический ореол… «Ладно, прочь все эти мысли. Это прошлое, времена, которые уже никогда не вернуться. Отец, Хаку, Кайо…»
-Избавления? -спросил он, пытаясь голосом заглушить неприятные размышления.
- Демоны настойчивы, - улыбнулась Майе. - Им некуда спешить, в отличие от нас. Не играй с демонами, воин, они разорвут тебя на части из самых добрых побуждений.
-Я проклят. Ками отвернулись от меня. Так что если мне суждено пасть по воле демонов… все станет только легче.
Девушка распрямилась словно пружина и уставилась на Итачи неподвижным взглядом. Сейчас она напоминала змею или птицу - люди никогда не смотрят так пристально. А потом она вдруг оказалась около лошади и положила узкую коричневую ладонь на ладонь Итачи.
- Ты сам себе демон, воин, - произнесла она тихим, не по-женски хриплым голосом.
Итачи удивленно посмотрел в лицо девушки:
-Что… что ты хочешь этим сказать?
- Лучше быть мертвым, чем гнилым заживо, - пояснила Майе. - Прижигать раны больно.
Девушка спрятала лицо за прядями длинных спутанных волос и отошла на шаг.
-Похоже ты знаешь очень многое, - произнес он, - Но твои знания не помогут мне, ровно как и тебе вряд ли пригодится моя помощь. Sayonara.
Почему-то странная девушка пугала его, и сын управителя хотел как уехать как можно дальше.
-Надеюсь, ты найдешь свое избавление, - добавил он.
- Сайонара, - эхом произнесла Майе.

Сообщение отредактировал Hinode no otome - 13-06-2006, 22:57

[Кысь >>>]

Больше всего Юки сейчас хотелось спать, и знание, что долго спать ему не дадут, делало это желание только сильнее. Неприятная гостиница, темная, холодная – особенно здесь, на втором этаже. Совсем недавно он ощущал такой же холод, вспомнить бы еще где... Мальчик остановился перед двумя одинаковыми комнатами, прислушался. Да, такой храп может принадлежать только одному самураю... Войдя, Юки поежился. Все-таки холодно тут, неужели кто-то умер? На всякий случай он сунулся за ширму Олури. Нет, живая. Хотя... Дышит странно. Осторожно склонившись над постелью, Юки положил палец на висок девочки. Висок был холодный и неровно пульсировал. Кицунэ вспомнила, где ощущала этот холод. Конечно же, те путники! Наверняка тоже остановились здесь... И Олури провела рядом с этим ночь.
Раздался тихий удивленный вздох, и на кицунэ при свете фонаря уставились два круглых испуганных глаза.
- Юки? Ты зачем сюда пришел?
- Ты как себя чувствуешь? - мальчик отдернул руку, но тут же попытался поправить на Олури одеяло. - Я услышал что ты странно дышишь и испугался.
- Странно дышу?
Девочка приподнялась на локтях, недоуменно прислушалась к собственному дыханию. Потом все же перестала его задерживать и попыталась услышать. Пожала плечами.
Просто дышу. Зря ты пугаешься. Только вот... принеси, пожалуйста, воды, очень хочется пить.
Юки кивнул и скрылся за ширмами.

[higf >>>]

(С Китти и Даларой)
По пути лиса отчаянно пыталась вспомнить, как люди борются с подобными недугами. Вызывают лекарей? Монахов? Мицуке об этом наверняка знал лучше – с его-то удачей... Вот только в холле самурая не оказалось – оказался давешний чужеземец и какой-то незнакомый мужчина с повадками аристократа. Ох... Может быть, европеец знает что-то?
- Ты умеешь лечить болезни насланные духами? - в лоб спросил Юки у мужчины.
Все-таки Япония – немного странная страна. Люди исчезают и вновь появляются как ни в чем не бывало. Где пропадал мальчишка, неизвестно… Однако на вопрос следовало ответить.
- Злых духов можно изгнать силой молитвы, хотя все зависит от их могущества, - португалец оставил себе путь к отступлению.
- Злой дух уже ушел. Нужно вылечить болезнь, - объяснил мальчик. - Олури наверху, а я сейчас вернусь. Надо набрать воды.
Не дожидаясь ответа, Юки побежал во двор, где, как подсказывала ему память, был колодец.
Священник остался с двумя загадками вместо одной. К первой – что за шум и малоприятный запах – прибавилась вторая – что за болезнь такая. А заодно лучше было понадеяться, что поможет молитва или его небольшие врачебные познания, приобретенные в путешествиях. При удаче это могло бы создать плодородную почву для проповедей.

Удивительно, как много народу может, оказывается, поместиться в этой маленькой с виду гостинице. Сначала сверху пришел португалец. Да, кажется, именно португалец. Следом прибежал мальчишка, да еще и с таким известием.
- Можно позвать знахаря, - сказал Такамори, обращаясь к священнику.
Ему в голову вдруг пришла мысль, что мальчик откуда-то точно знает, что в болезни виноват именно злой дух. Откуда? Такамори задумчиво наморщил лоб.
- Если демоны покинули человека и знахарь есть, это будет лучше всего, - согласился иезуит.
Он сам подумывал о странном заявлении мальчишки, но решил, что если даже он и ошибается, осмотр не помешает. Правда, странным показалось упоминание его спутницы. Неужели больна она? Или все-таки нет? Вечером девочка чувствовала себя вполне нормально. Утром же она еще спала, но никаких признаков недомогания, например, стонов, не было. Даже если ночью что-либо случилось, когда и каким путем мог узнать этот появляющийся, исчезающий и вновь появляющийся странный мальчик? Много вопросов, а вот ответы что-то не торопятся бежать к нему и создавать очередь.
Португалец начал понимать, что попадает в весьма необычную историю.

[Хикари >>>]

( И Далара)
Когда странная девушка осталась позади, Итачи остановил коня и спешился. Перед тем, как отправится в путь, было бы хорошо хотя бы примерно представлять, куда ему собственно ехать. «Значит, нужно обустроить лагерь и хорошенько все обдумать. Тем более, что мне не мешало бы немного отдохнуть. А поем в ближайшей деревне». Привязывая коня к ближайшему дереву, Итачи вспомнил, что не успел взять с собой ничего, кроме своей катаны. И в карманах ни одной монеты. Мелькнула мысль, что надо бы вернуться в Шиобару и нормально собраться в дорогу, но в следующее мгновение пришло понимание, что такой возможности у него нет, и теперь уже не будет.
Поняв всю безысходность этой ситуации, Итачи сел на землю, обхватив голову руками.
- Знаешь, есть такая поговорка: поспешишь, людей насмешишь, - словно из ниоткуда раздался голос.
Зашуршала листва, несколько зеленых листьев с мазками красного и желтого слетели на землю.
- Ты поступил очень неосмотрительно, - теперь стало понятно, что говорит Кайо. В ее тоне не было насмешки, скорее удивление.
Итачи неверяще смотрел на девушку. Во взгляде перемешивались радость и удивление.
-Ты… ты пришла, - тихо проговорил он

[Далара >>>]

(вместе с Хикари)

- Пришла...
Казалось, она сама не до конца уверена в этом факте. Тряхнув головой, она вытянулась на толстой ветке и пристально посмотрела на Итачи.
- Что ты собираешься делать теперь?
-Не знаю, - только и смог ответить Итачи, - постараюсь выжить. Я должен поквитаться с мальчишкой.
При мыслях о Нобору юноша невольно сжал рукоять катаны.
- Опять ты за свое.
Кайо принялась теребить листья. Один оторвался, и она некоторое время смотрела на него, будто слушала.
- У тебя не так-то много способов выжить. Денег нет, особых умений тоже, характер не сахар. А для войны ты еще ма... слишком молод. Да и умереть на войне – проще некуда.
- А у меня есть хоть какое-то право выбора? - мрачно произнес Итачи.
- Право? Разумеется, есть. Выбирай дорогу и иди.
Хикари только горько усмехнулся.
После этого он встал и осмотрелся:
- Там меня ждет смерть, - он указал в сторону Шиобары,
- Если пойти туда, то скорее всего я встречусь с разбойниками, и очень быстро стану напоминать ёжика, - взгляд переместился на заросшую лесную тропинку. После этого молодой самурай посмотрел на дорогу, идущую от Шиобары и произнес:
- Небогатый у меня выбор.
- Один выбор ты сделал, сделай теперь другой.
Кайо надоело возлежать на ветке, и она мягко спрыгнула в траву под деревом. Встала, положив руку на ствол.
- Если хочешь, я пойду с тобой.
И тут же прикрыла рот ладонью.

[Хикари >>>]

(те же)
-Да,- внезапно произнес Итачи, неожиданно для себя, - Но… почему? Почему ты пришла, почему хочешь разделить со мной эту дорогу?
- Хочу и все. Зачем тебе причины?
Кайо подошла к коню. Тот сначала было шарахнулся, всхрапнул, потом успокоился и даже позволил погладить себя по холке.
-Не знаю, - произнес Итачи, «или все-таки знаю? В любом случае, думаю, что она не станет меня обманывать или еще что похуже», - Возможно… чтобы, наконец, понять… что происходит…
То, что девушка подошла к его коню, ничуть его не смутило.
- Никто не знает, что происходит, - неожиданно жестко ответила Кайо. - Все встало с ног на голову, и пытается так существовать. Ты, я, конь, дерево, небо - все поворачивается неправильно.
Она ткнулась головой в основание шеи коня, постояла чуть, прижавшись к лоснящейся коже, затем повернулась к Итачи.
- Поехали в деревню?
Сын управителя посмотрел в сторону Шиобары и его глаза заблестели. Ему хотелось верить, что все это из-за солнца.
-Там меня ждет неминуемая смерть. Дайме не закроет глаза на этот случай.
- Значит, в другую сторону. Ты ведь не хочешь умереть прямо сейчас?
Кайо взялась за его запястье неожиданно сильными цепкими пальцами и вопросительно посмотрела на юношу. Ей было интересно, посадит он ее впереди себя или позади, поскольку седла не было, и возможными представлялись оба варианта. Да и вообще - не прыгать же ей, конь не сучок на дереве все-таки.
Итачи не задавался вопросом, куда именно посадить девушку, и через мгновение она уже сидела впереди него.
-Спасибо тебе, - произнес он.
Кайо неопределенно хмыкнула.

[Далара >>>]

(und Higf)

- Странный мальчик... – задумчиво проговорил Такамори. – Вы хорошо с ним знакомы? Уверены, что он сам не демон?
- Я его знаю со вчерашнего дня, почтенный. Не много, хотя на день дольше, чем вас, - заметил священник таким мирным тоном, какой напрочь отрицал скрытую язвительность, не подобающую служителю Иисуса. - Пока у меня не было никаких оснований полагать, что выходцы из Ада завладели его душой.
- Раз вы так уверены, мне нет причин сомневаться. Простите, я не представился: меня зовут Такамори.
В следующее мгновение он понял, какое имя назвал, но был уже поздно. Не станешь же отпираться и говорить, что ошибся в собственном имени, тем более что это была бы ложь. Оставалось полагаться на то, что иностранцу не потребуется выяснять обстоятельства, связанные с этим именем. А ведь в клане, наверное, до сих пор ищут сбежавшего родственника.
- Hajimemashite*, Такамори-сан, - имя ничего не говорило иезуиту. - Я хоши Андрео, смиренный служитель Иисуса, несущий слово Божье. А почему вы так полагаете относительно мальчика? И, кстати, не знаете, что здесь был за шум, от которого осталась такая вонь?

------
*Hajimemashite - (яп.) приятно познакомиться

Сообщение отредактировал Далара - 15-06-2006, 22:19

[higf >>>]

(И Далара)
- Я как раз и спустился посмотреть, что за шум, но к тому времени все закончилось. Хозяева ничего не говорят, но судя по запаху... – самурай не сдержался и поморщился, - здесь была лиса. И, кажется, именно ее я видел, идущей сначала в дом, потом обратно. Что же касается мальчика, он был совершенно уверен, что в болезни виноват злой дух. Но знать это наверняка может либо демон, либо ками. – Такамори вдруг как будто что-то вспомнил, и на его лице мелькнула полуулыбка. – Либо человек, способный видеть их и разговаривать с ними. Этот мальчик, Андорео-хоши, должен быть одним из этих троих, чтобы знать наверняка.
Вопрос о происшествии был пока закрыт за отсутствием нужных свидетелей, оставался второй. Священник передвинулся поближе к выходу, где воздух был свежее.
- В ваших словах есть своя логика, но людям свойственно строить разные предположения и самим себя в них уверять. Тем более детям, - усмехнулся португалец.
- На вашем месте я бы относился с осторожностью к этому ребенку.
Ронин огляделся, заново оценивая устроенный неизвестными бедокурами погром.
- Сомневаюсь, что лиса могла перевернуть столы. Никогда не слышал, чтобы лисы занимались подобными проделками. Как вы думаете, кому и зачем понадобилось раскидывать мебель?
- Может, за ней кто-то гонялся? Вполне правдоподобно, а точно могут сказать только те. кто тут был.
- Неужели хозяин решил сдать кому-то и этот зал? Поистине, его жадность безгранична...
- Право, не знаю, - Андрео пожал плечам и задумчиво постучал костяшками пальцев по стене, отозвавшейся тихим звуком. – Нас уверяли, что наша комната последняя, а заняв ее, мы не выходили – устали в дороге.
- Остается еще раз спросить хозяина, - лицо Такамори не предвещало ничего хорошего для того. – Надеюсь, на этот раз он не станет заговаривать зубы.
Священник решил не напоминать лишний раз в данный момент о долге сильного быть милостивым и промолчал.

[Далара >>>]

(soshite Hikari)
Снова в прошлом, году так в 1593.

Утро выдалось серым и блеклым, словно застиранная до дыр тряпка. За стенами свистел ветер. Такамори, проснувшийся первым и успевший совершить утренние приготовления к новому дню, при свете фонаря разбудил своего нового знакомого, тронув его за плечо. Беловолосый шаман вздрогнул и проговорил сквозь сон: «что с ним? Он ведь проснется?», но через какое-то время все же открыл глаза и произнес:
- Ohayo gozaimasu*, - после чего сел и встряхнул голову, будто пытаясь избавится от неприятного сна.
Такамори повторил приветствие и откинулся на пятки, с высоты оглядел лежащего товарища.
- Хотя уже не так и рано. Кажется, тебе не слишком хорошо спалось, а? И кто должен проснуться?
- Простой кошмар, - ответил Хаку, - не обращай внимания.
- В кошмарах мало приятного, - согласился Такамори со знанием дела. – Внизу есть завтрак, если хочешь.
Он ушел в другой угол комнаты, где лежал его фуросики, и принялся что-то искать внутри свертка.
- Сенсей говорил, что в первую очередь нужно заботиться о пище для разума, и тогда проблем с обычной пищей никогда не возникнет, - произнес беловолосый шаман, доставая из-за пояса один из свитков.
Развернув манускрипт, он быстро пробежал глазами его начало, отыскивая место, на изучении которого он остановился.
- Такамори-сан, что ты ищешь в своем путешествии? - спросил он, отвлекаясь от прочтения.
Самурай нашел то, что искал, и сунул нечто маленькое в складки одежды. Развернувшись лицом к Хаку, он уселся, скрестив ноги. Несколько секунд раздумывал над ответом.
- Может быть, спокойствия. А может, человека, которого потерял.
Стоило ли говорить это шаману? Впрочем, кто знает, вдруг он умеет читать в сердце, и все уже сам знает. Такамори внимательнее присмотрелся к собеседнику. Да нет, не похоже, не такое у него выражение лица. Хотя, кто знает, какое должно быть выражение у читающего мысли? На всякий случай ронин отвел взгляд и уставился на фонарь.
- Потерял человека? Ты ведь не имеешь в виду...
Такамори сел еще прямее.
- Неужели ты тоже кого-то потерял?
Говорить ему или нет? Ронин выглядел дружелюбно, но все-таки его ремесло несло смерть. «Ты ни чем не лучше, изгнанный сын, - подумал шаман про себя, - шинигами приходили в этот мир и по твоему зову».
- Да... - все же ответил он.
- Ошибусь ли я, если скажу, что это случилось недавно?

-------
*Ohayo gozaimasu - (яп.) доброе утро! Иероглиф в первом слове имеет значение "ранний"

Сообщение отредактировал Далара - 16-06-2006, 10:23

[Хикари >>>]

(soshite Dalara)
Надо же, вот так случайно встретиться с тем, кто разделил такую же судьбу. Может ли быть, что ками сделали такой подарок, потому что Азаку уже не вернуть... или... Вдруг шаман умеет возвращать умерших, вдруг он сумеет помочь?
- Я постоянно кого-то теряю, - произнес Хаку, невесело ухмыльнувшись, - Возможно, это злая шутка они.
- И никогда не находишь снова?
-Никогда? - сейчас беловолосый шаман совершенно не был похож на того затравленного тигренка, который появился вчера в чайном домике, - сложно ответить на подобный вопрос в восемнадцать лет. Но я верю, что даже если человек переступил ту черту, за которой заканчивается обычная жизнь, он не теряется из этого мира бесследно. Именно поэтому я выбрал путь заклинателя. Ведь именно их называют также Говорящие с Духами.
- Говорящие с Духами... - зачарованно повторил Такамори. - Хотел бы я уметь говорить с ними, а еще лучше делать их снова живыми!
Хаку удивленно смотрел на собеседника. Наконец, убрав свиток обратно за пояс, он произнес:
-Похоже, мы ищем одно и тоже, Такамори-сан. Быть может, наша встреча была продиктована волей ками?
- Именно об этом я только что подумал.
Самурай придвинулся ближе к шаману.
- Возможно, у нас получится помочь друг другу найти искомое.
Он вынул талисман в виде деревянной лошадки, раскрашенной и украшенной пучками конских волос там, где должны быть грива и хвост. Повертел амулет в руке и вдруг показал его Хаку.
- Как по-твоему, это может оградить от демонов?
Беловолосый шаман с интересом осмотрел амулет:
-Это не просто может оградить, это ограждает тебя от них, Такамори-сан. Когда-то у меня была похожая фигурка ину, - при этих словах в «демонических» оранжевых глазах на секунду промелькнуло что-то схожее с выражением глаз человека, на теле которого только что появился свежий шрам от вакидзаси.
Такамори поспешно убрал талисман. Ему не понравилось выражение Хаку, да и показывать лошадку он не слишком любил. Вряд ли вор позарился бы на черную с росписью деревянную игрушку, но ощущение неуместности демонстрирования перевешивало логику, и ронин всегда прятал фигурку.
Когда фигурка Такамори снова была спрятана, беловолосый шаман улыбнулся:
-Пища для разума конечно очень полезна, но подобные разговоры гораздо лучше поддерживаются обычной пищей, - произнес он, - как ты относишься к идее спуститься вниз и позавтракать, Такамори-сан?
- Пойдем.
Самурай тряхнул головой, будто скидывая паутину странного разговора, и встал.

[Далара >>>]

Побродив еще по особняку, Масанари вышел в сад, где и нашел Самми у пруда рисующим иероглифы на воде. Тот сидел на камне в полном придворном облачении, левой рукой придерживая длинный рукав каригину, и чертил кончиком веера в правой руке. Сотворенные из ряби символы мгновение держались, потом растворялись на поверхности воды. Ханзо сел рядом и стал следить за действиями товарища по несчастью, по крайней мере, именно так он охарактеризовал бы их нынешнее положение. Символы повторялись.
- Что ты пишешь? – поинтересовался Ханзо.
- Прочитай, - отстраненно отозвался Самми.
Быстрыми движениями написал иероглиф.
- «Баку», – прочитал Хаттори. – Или «хаку». Ты собрался что-то завоевывать?
- Нет.
Другой иероглиф появился на воде.
- «Га». Я и так знаю, что ты играешь гагаку*, что с того?
Самми издал длинный звук: пффф.
- Сложи их.
- Получается «осведомленный». Я не понимаю, к чему ты клонишь.
Терпение Ханзо начало иссякать. Решив, что, возможно, после общения с той женщиной флейтисту требуется своеобразная разрядка, Масанари скрестил руки на груди, будто собирая ими остатки терпеливости. Тем временем Самми написал следующий знак.
- Долгий, длинный, - прочел Ханзо. – И что?
- Читай дальше.
Показался новый символ. Ханзо наморщил лоб.
- Это еще что за черепаха на дереве? Зачем она туда залезла? Откуда ты вообще такое взял?
Самми перевел взгляд на собеседника и несколько секунд непонимающе взирал. Потом его лицо просветлело.
- Ах да, его упростили. Тогда вот так.
- Лягушка на дереве... Осень? Долгая осень?
Самми кивнул.
- Ну и что ты этим хочешь сказать?
- Это все мои имена.
- И не жирно тебе столько?!
Флейтист усмехнулся и встал.
- Я, знаешь ли, умер осенью, так что она, в какой-то мере, является моим временем. И я говорю тебе – эта осень сотворит странные вещи.
- Твои игры когда-нибудь сведут тебя с ума, - высказался Ханзо вслед уходящему флейтисту. Тот не ответил.

--------
*Гагаку - древняя японская придворная музыка

[SonGoku >>>]

Шиобара, двор дома управляющего, сборы на охоту.

Онодэра Тодзаэмон пребывал в замешательстве и растерянности, и посоветоваться было не с кем, даже если бы он собирался так поступить. Он давно, с самого своего генпуку* служил при доме Акаихигэ-сама и не знал другого господина. Решения и поступки даймё не всегда нравились самураю, но Онодэра редко высказывался против них, предпочитая скрывать мнение за неодобрительным молчанием. В молодости он не считал свою персону настолько важной, чтобы открывать рот в присутствии старших, а повзрослев, пришел к выводу, что словами мало что изменишь. Онодэра не был трусом, никто не посмел бы сказать о нем так ни в лицо, ни за спиной; он отличился во многих походах и, если сейчас, приближаясь к закату дней, и сожалел о чем-то, так это о том, что все больше времени проводил при дворе сиятельного даймё и все меньше в седле. А неприятнее всего было сознавать, что предназначен не для сражений, а для спокойных бесед, чтения, воспитания молодежи и погашения ссор и конфликтов.
Чтобы избавить людей от неприятного осадка после выходки несдержанного в словах и поступках младшего Хикари, Онодэра устроил возле конюшен настоящее представление и удивился, когда юный Нобору подыграл ему. Мальчишка отлично умел держаться в седле и вовсе не боялся лошадей, как решил показать. Самураи от души хохотали, глядя, как он выглядывает из-за спины (м-мм... почти спины) Онодэры и заявляет, что ни за что в жизни не сядет верхом, потому что злое животное замыслило недоброе, что оно - сагари** и обязательно его сожрет. Только управляющему Шиобары было не до веселья, впрочем, с ним старались не заговаривать и вообще сторонились. Притворившись, будто потерял остатки терпения, со словами, что данный призрак водится только на острове Кюсю, а никак не здесь, Тодзаэмон без почтения, но и без грубости поднял легкого, будто котенок, мальчишку и усадил в седло. Против всех ожиданий Нобору не завопил и не попытался свалиться на землю, а перехватил поводья и, насупившись, сердито и нетерпеливо потребовал, чтобы ему укоротили стремена, так как у него ноги пока еще не достают. В седле мальчишка держался не по-военному, но уверенно.
Пока все разбирали оружие и лошадей, Онодэра улучил момент и попросил у господина Акаихигэ разрешения охранять юного Нобору вместо того, чтобы как обычно сопровождать самого господина. Пока Акаихигэ-сама неторопливо обдумывал просьбу, веселый и быстрый на язык Кадзума из его свиты тут же пошутил, что юному наследнику вовсе не требуется сукэдачи***, что юный наследник с кем угодно справится самостоятельно.
Разрешение было получено, и теперь Онодэра Тодзаэион ехал, держась на полкорпуса лошади позади Нобору, и терзался тревожными мыслями. Он не был близко знаком с четырнадцатым сегуном из клана Ашикага, но не питал никаких иллюзий на его счет. Нерешительный рохля, ничем не лучше своего старшего кузена; у того хотя бы было оправдание – отец, видя неизбежную гибель клана, отрекся в пользу старшего сына, когда Ёшитэру было всего одиннадцать лет. Тодзаэмон задумчиво посмотрел на мальчишку, тот извертелся в седле, высматривая добычу. Нобору того же возраста, может, годом младше, неужели ему суждено повторить судьбу своих предшественников? Оба, и Ёшитэру, и его младший брат Ёшиаки, были игрушками в руках заговорщиков, но если этот мальчишка – действительно сын последнего из Ашикага, значит, несмотря на слабость и бесхарактерность Ёшиаки сумел перехитрить своих главных врагов. И ушедший из этого мира Нобунага****, и его соратники Тоётоми и Токугава, что сейчас делят власть, едва ли предвидели подобный виток событий.
И тем не менее, Онодэра Тодзаэмон пребывал в растерянности и замешательстве. Как так случилось, что в угасающем клане у глуповатого и нерешительного человека (что бы сказал первый сегун Ашикага, узнай он в кошмарном сне о печальном финале своего рода? У Онодэры был на это ответ*****) родился наследник, который непокорным норовом и упрямством скорее напоминает первого сегуна – Такауджи, - чем собственного отца?

---
*генпуку – церемония «вхождения во взрослую жизнь»; мальчиков в возрасте от 12 до 16 лет приводили в храм божества, покровительствовавшего им, где им давалась их первая взрослая одежда, детская прическа менялась на взрослую, вручалось оружие и давалось взрослое имя.
**сагари – призрак в виде лошадиной головы, свисающей с веток дерева. Происхождение сагари и причины его поведения абсолютно неясны, но те, кто слышат его жуткое ржание и видят призрак, часто заболевают.
***сукэдачи – дословно «вспомогательный меч».
****Ода Нобунага – в 1567 году выгнал сегуна Ашикагу Ёшиаки из Киото, чем положил конец его правлению, с тех пор до 1603 года страна жила фактически без сегуна.
*****Ашикага Такауджи, первый сегун из этого клана, отравил своего старшего брата и соратника, когда нерешительность родственника стала ему серьезно мешать.

[Bishop >>>]

Бамбуковая роща возле Шиобары, святилище Ину

Он хотел проснуться – и не мог. Мешал тяжелый удушливый запах; сквозь сон белый тигр слышал далекий топот копыт и веселые крики, он знал их значение, но – не мог открыть слипающиеся глаза. Как будто задремал возле горячих источников в низине, где скапливаются ядовитые испарения. Однажды он видел странную долину, узкую полоску каменистой земли в горах, там из каждой трещины поднимался вонючий желтоватый пар и пахло смертью. Еще там было много костей – старых, хрупких, выбеленных солнцем, и еще свежих, с которых дожди не успели облизать плоть. Дожди – а не стервятники, падкие на мертвечину, этих там не было видно, не спешили они на угощение. Только камни, кости, несколько полуразложившихся трупов и запах. И белый тигр, хранитель мертвых, поторопился убраться оттуда, как будто воздух с ароматом давно сгнивших персиков, мог и его приковать к горячим камням и клубам ядовитого подземного пара.
Сейчас пахло иначе. Похоже, но если в воздухе из долины не было ничего противоестественного, то бамбуковая роща источала ненависть и злобу ко всему живому.
Тигр поднялся, пошатываясь, на подгибающихся лапах заскользил среди зеленоватых стволов; белая с пепельными полосами шкура сливалась со светом и тенью.

[Хикари >>>]

Чайный домик в Шиобаре
Девушка лежала на кровати, так и не приходя в себя. Хаку стоял рядом, успев уже сменить лохмотья, в которых приплыл с запада на чуть более привычные желтые одежды. Четки тоже были заменены недавно найденными колокольчиками.
Говорящий с Духами читал заговоры, время от времени протягивая ладонь в сторону одного из предварительно разложенных свитков с заклинаниями. Луч света шел из ладони к свитку, а потом от свитка к телу девушки, уже поменяв цвет.
Ритуал подходил к концу, но лицо Кицуне не менялось. Шаман разочарованно опустил голову, и сел рядом с девушкой.
«Экзорцизм. Вроде бы на западе это называется именно так. Почему их способы изгнания духов столь действенны?» - шаман был близок к панике. Но нужно было что-то делать, иначе последствия проявления любопытства лисички окажутся слишком тяжелыми. Хаку подошел к окну и, открыв его, произнес лишь одно слово:
-Цуру-сан.
Через окно в комнату влетел журавль, который, оказавшись на полу, тут же превратился в пожилого монаха-ямабуси.
-Тебе понадобилась моя помощь, Хикари-кун? – произнес он.
-Да, Цуру-сан, помоги мне спасти ее, - Говорящий с Духами кивнул в сторону Кицуне, лежащей на кровати.
Ямабуси подошел к девушке и провел ладонью нал ее лицом. Неодобрительно хмыкнув, он повернулся к шаману.
-Помнишь, как пять лет назад я посоветовал тебе заключить с ней договор, чтобы спасти ее?
Хаку лишь кивнул.
-Теперь тебе придется расторгнуть этот договор. Ведь пыльца была собрана тобой? Значит, ты и являешься причиной ее нынешнего состояния, - когда Цуру произнес это, Хаку лишь сокрушенно опустил голову, - Поэтому действие пыльцы усилено. Она не может отвергнуть то, что дал ей хозяин.
«Значит, это полностью моя вина? Прости, Кицуне-чан», - Говорящий с Духами подошел к девушке, так и не подняв головы.
Слова пришли не сразу, но и тогда Хаку долго не решался произнести их. Немного переведя дух, он заговорил:
-Кицуне, я, давший тебе имя, расторгаю наш договор. Отныне и навеки. Ты вольна выбрать себе новое имя, - проговорил он ритуальную фразу, найдя в себе силы ни разу не запнуться.
-Хорошо, Хикари-кун, а теперь повторим твой ритуал. Я помогу тебе.
На этот раз Цуру начал читать заговоры, а Говорящий с Духами приготовил свиток с усиливающим заклинанием. Когда же ритуал был окончен, лисица-дух открыла глаза.
-Хаку-чан? – очень тихо проговорила она, - что со мной произошло? И почему я больше не чувствую связи с тобой?
-Все хорошо, - ответил шаман, - теперь все хорошо.
Девушка смотрела на Говорящего с Духами, не понимая, что случилось, но было видно, что ново обретенная свобода совершенно не обрадовала ее.
-Похоже, моя помощь больше не требуется, - произнес Цуру.
В следующее мгновение монах-ямабуси исчез, и журавль вылетел из окна чайного домика.
***
-Ты уже придумала себе новое имя? - спросил Хаку, сидя на кровати рядом с девушкой.
-Я не задумывалась. Пусть будет… Момоко, - произнесла лисица-дух, и добавила, посмотрев в глаза шамана, - Хаку-чан, но ведь то, что нас больше не связывает договор, не значит, что мы должны пойти каждый своей дорогой, верно?
-Конечно нет, - улыбнулся Говорящий с Духами и взял девушку за руку, -мы будем вместе. Отныне и навеки.

Сообщение отредактировал Хикари - 19-06-2006, 12:19

[Hideki >>>]

Отец Иоанн сидел под деревом и смотрел в сторону Шиобара. Вид на поселение ему очень нравился. В голове священнослужителя даже появились некоторые мысли о том, что бы в этом месте поставить небольшую часовенку святого Франциска. А где-нибудь в центре города или деревни, он до сих пор не мог понять статус Шиобара, можно поставить храм Святой Девы Марии. О том, что ему не то, что бы не разрешат, а даже могут и убить за подобные мысли он в данный момент не думал.
Хирохата на рассвете ушел в город и пока не возвращался, но просьбу его отец Иоанн все-таки решил выполнить и не появляться лишний раз на дороге и не мозолить глаза путникам. Взглянув на небо, он прикинул, что сейчас, наверное, уже и полдень, а значит время молитвы. Встав на колени, он повесил свой нательный крестик на ветку кустарника и принялся читать молитву.
- Pater noster, qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuum.
Fiat voluntas tua, sicut in caelo
et in terra…
Закончив молиться, он встал на ноги и отряхнул грязь со своей коричневой шерстяной туники. Снял крестик с куста и повесил его обратно на шею.
«Куда же пропал этот варвар?» - в желудке у священника заурчало. – «Пора бы ему уже и вернуться.»
Хирохата сказал, что возможно в это время года в Шиобара останавливается его друг и, что он попробует переговорить с ним о ночлеге, что было бы не плохо, учитывая, что от сна на земле у францисканца начал развиваться ревматизм

[Grey >>>]

Он продолжал смотреть на водную гладь, в сгустившихся сумерках на поверхности воды стали появляться диковинные огоньки. А может это просто так мерещилось Ки от выпитого сакэ.
- Мы долго искали тебя, предатель, - раздался голос сзади.
Монах обернулся, на верху стояли двое в серых одеяниях и с лицами скрытыми белыми платками. Только глаза были видны через узкие щели в материи. Оба воина были вооружены короткими чуть скривленными мечами с очень длинными рукоятями.
- Ваш поиск пуст, ибо вы ищите ради мести, а в мести нет созидающего начала, - спокойно ответил Кин Ки и обернулся обратно к речному руслу.
- Тебе не посеять в нас словами сомнения, пес Нобунаги! – выкрикнул правый.
- Мы пришли за твоей жизнью, - сухо добавил второй.
Под первым светом луны блеснули лезвия мечей, два воина бросились вниз к застывшей у воды фигуре монаха. Кин Ки даже не обернулся…

Звезды на небе кажутся такими загадочными и красивыми, но когда смотришь на них из-под воды, они становятся еще таинственнее и удаленнее. Вода искажает их, создает странную непередаваемую игру, которую, увы, уже не может разглядеть мертвый глаз. Двум сохэям, лежащим на две реки у деревни Шиобара, было сейчас действительно все равно, на сколько красивые звезды пылают над ними. Они уже были на пути к перерождению, не смотря на все утверждения варварских монахов и священников.

[SonGoku >>>]

Возле оврага, на дне которого весело булькал ручей, дальше превращавшийся в небольшую, но быструю речку, всадники разделились. Кто-то, кого не слишком занимала скачка по горным склонам, остался с даймё под предлогом, что нельзя оставлять столь высокого гостя в одиночестве. Кто-то поехал вместе с Нобору и Онодэрой, соблазнившись азартом охоты и возможностью добыть тигра.
От уже прохладного осеннего ветра и быстрой езды Нобору раскраснелся и повеселел, словно напрочь забыл обо всех неприятностях. Онодэра Тодзаэмон, который не отставал от него ни на шаг, даже начал озабоченно поглядывать на мальчишку.
Проехали мимо водопада, оглохнув немного на какое-то время, освежившись в кипении мелких брызг. Нобору облизал губы.
- Он большой, этот тигр? – прокричал мальчишка, оборачиваясь к спутнику.
Тодзаэмон пожал плечами.
- Должно быть, крупный, иначе крестьяне не стали бы поднимать шум, - ответил он, стараясь быть услышанным за ревом воды. – Вниз спускаются либо молодые, но сильные звери, либо старые и очень хитрые.
Нобору расхохотался. Ему было жарко, завернутое в лист бумаги перо, которое он нашел, проснувшись сегодня утром, в складках одежды, лежало за пазухой и грело, как будто он затолкал под одежду неостывшие угли.
В бамбуковой роще им пришлось придержать коней. Охотники вспугнули семейство диких свиней, и те с громким негодующим визгом убежали прятаться в чащу.
- Если не найдем тигра, можно будет выследить кабанов, - посоветовал Тодзаэмон.
Нобору только кивнул; удивленно приоткрыв рот, мальчишка оглядывался по сторонам и наверное, поэтому первым увидел между тонких стволов движение белого призрака.
- Вон он!

[higf >>>]

Отец Андрео подумал, что разговор разговором, а долг ведет его назад – таки убедиться, об Олури шла речь или же нет. Вежливо извинившись перед самураем, миссионер двинулся к лестнице, возвращаясь в комнату, которую только что покинул. Чуть придерживаясь рукой за темного дерева отполированные перила, он легким, пружинистым шагом поднялся наверх. Несмотря на то, что молодость уже прошла, стариком португальца тоже было не назвать, а по телосложению он напоминал скорее моряка, каким был в юности, чем священника.
Вернувшись туда, где они с Олури и Хидэтадой провели ночь, озабоченный иезуит осмотрелся. Самурай все так же храпел, никакой шум не смог ему помешать, а девочки было не видно и не слышно. Просто так вламываться за ширму было просто неприлично.
- Олури-химэ! – окликнул Андрео свою юную спутницу.

[Далара >>>]

(и Higf тоже)

За ширмой раздалась какая-то возня, шелест ткани, то ли вздох, то ли всхлип и только потом голос:
- Я здесь.
В следующий момент одна секция ширмы отодвинулась, и из-за нее вышла Олури. Перед отцом Андрео предстали раскрасневшееся лицо и по-детски надутые губы. Девочка утопала в ворохе ткани, часть которой была завернута вокруг нее поверх белого джубана, а часть тянулась следом по полу.
- Как ты себя чувствуешь? - мягко спросил священиик, и, спохватившись, добавил, - Оhayo gozaimasu!
Девочка подняла взгляд обиженных на все человечество глаз. Все же решила, что со священником надо быть вежливой, как учили. Даже вежливее, чем с большинством окружающих.
- Ohayo gozarimasu, - проговорила Олури, подсюсюкнув в конце. - Со мной все хорошо, только пить хочется. И еще... - она нетерпеливо с ноткой злобы подергала окружающий ее ворох ткани, - я не могу одеться сама. Тут слишком много всего, и оно все время убегает.
Словно в подтверждение ее слов конец длинного куска ткани, змеей уползавшего за ширму, выскользнул из руки и с шорохом опустился на пол. Олури присела, подбирая его, в результате на полу оказался другой кусок ткани – пошире и покороче.
- Вот видите! – пожаловалась несчастная.

[SonGoku >>>]

(+ Bishop)

Тигр призраком метнулся в густые заросли, Нобору в азарте пустил коня следом; хорошо, что умное животное не послушалось, поэтому ни конь, ни всадник не увязли в чаще, рискуя переломать себе кости.
- В обход! - закричали сзади. - Окружайте его!
Несколько всадников с гиканьем поскакали вокруг рощи, стараясь отсечь добыче путь к отступлению. Один сунулся в опасную близость - и поплатился за безрассудство. Бамбуковую рощу огласил громогласный тигриный рык. Взмах тяжелой лапы - и лошадь под неосторожным охотником валится на землю, из разодраной глотки хлещет кровь, а тигр вновь растворяется среди бледно-зеленых стволов.
Онодэра Тодзаэмон догнал своего подопечного, перехватил красные с кистями шелковые поводья.
- Не надо торопиться, Нобору-доно. Умный зверь, он не пойдет на открытое пространство, а в чаще нам с ним не справиться.
Наследник досадливо прикусил губу, а самурай опять подумал, что мальчишка больше напоминает не отца, а далекого пра-прадеда.
- В этой роще находится святилище покровителей Шиобары, - угадав мысли Нобору, поспешно произнес Тодзаэмон. - Не думаю, что стоит ее поджигать.
Юный Ашикага только насупился. Впрочем, если бы он и произнес хоть слово, его не услышали бы; от тигриного рева задрожала земля под ногами коней. Потом звонко защелкали стрелы, полые бамбуковые стволы отозвали барабанной дробью и треском.
- Мы тратим время на разговоры! - Нобору ударил пятками в бока своего коня, посылая его вперед и на ходу вытаскивая из-за спины стрелу и накладывая ее на тетиву.
Онодэра Тодзаэмон с горьким вздохом поспешил следом, не хотел выпускать юного господина из вида; хорошо еще, что алый шелк одежды Нобору мазком свежей крови выделялся среди блеклой зелени.
- Говорю вам! - самурай опять схватил коня мальчишки за поводья. - Это - умный зверь! Он только делает вид, что уходит, заманивает нас! Подождем его здесь, там, где он не думает нас встретить!
Он не знал, дойдут ли его слова до Нобору, но мальчишка, пусть и с обиженным видом, придержал коня, хотя стрелу с лука не убрал, так и удерживал их одной рукой.

[Bishop >>>]

Бамбуковая роща возле Шиобары

Одурачив погоню, белый тигр повернул назад, к святилищу Ину; пробегая мимо, не удержался, плюнул на каменные ступени... хорош покровитель! С довольной мордой зверь выскочил на окраину рощицы, где бамбук рос не так густо, - и очень удивился, когда перед самым его носом свистнула длинная, оперенная фазаньими перьями стрела. Тигр подпрыгнул вверх, щелкнул зубами – перекусил вторую стрелу. С опушки к нему, погоняя коней, мчались два охотника, мужчина и мальчик. И мальчишка уже натягивал лук второй раз.
Вспоминать о магии было некогда, белый тигр длинными прыжками устремился к речке. Со стороны могло показаться, будто он летит, не касается земли подушечками лап. Стрела догнала его у самой воды, вошла в плечо, принеся удивление и неожиданную боль. Огромный зверь развернулся, оскалился, он выжидал. Удобный момент всегда подворачивается, нужно только его опознать. И дождаться.
Мужчина прицелился, белый тигр метнулся в сторону и громогласно обругал лошадей. Мальчишка – весь дрожит от нетерпения, молодой дурак, никакого ума, одно сплошное желание – не справился с всхрапнувшим, поднявшимся на дыбы конем, соскользнул с седла в траву; сорвавшаяся с тетивы стрела ушла в небо. Тигр кубарем скатился в воду, позволил течению унести себя, изредка помогая лапами. В нескольких метрах ближе к роще он выбрался на противоположный берег, вскарабкался по крутому склону. Больше он не оглядывался.

[SonGoku >>>]

Онодэра Тодзаэмон спешился и поспешил к мальчишке, самурай опасался, что конь, сбросивший его, опрокинется сам и придавит Нобору. Но ничего подобного не случилось, а когда юный господин открыл глаза, во взгляде не читалось страха, только обида и недоумение.
- Тигр убит? Я попал в него?
- Мой господин не промахнулся, - не стал скрывать Онодэра; да и что тут скрывать, следы крови на одном берегу и следы когтей на другом свидетельствовали о происшествии. - Но тигру удалось убежать.
Его удивила смесь облегчения и жалости, которая отразилась на лице Нобору. Онодэра Тодзаэмон решил, что мальчик жалеет, что добыча ушла живой, и радуется, что все-таки сумел ранить его. Но чем больше он размышлял об этом, тем сильнее ему казалось, что он ошибается. И что все совсем наоборот.

[higf >>>]

(С Даларой)
Физически девочка выглядела вполне здоровой, однако вела себя странно. Похоже было, что во время сна что-то действительно случилось, а возможно, просто сказались переживания и последствия переутомления.
- Но зачем же столько одежды и где ты взяла все эти тряпки? – все так же мягко спросил насторожившийся иезуит. – Тебе вполне хватило бы твоего кимоно.
Олури посмотрела на португальца округлившимися глазами.
- Эту одежду мне дали в чайном доме в той... - она несколько секунд жевала губами, пытаясь обойти стороной неприятное слово, потом все же собралась с духом: - сгоревшей деревне. Девушке положено носить такую одежду. И в деревне так говорили, просто я... - Олури немного засмущалась, но подумала, что если уж говорить, то все и начистоту, - просто мне всегда больше нравилось ходить по-детски в юкате. Да и в лесу так удобнее.
Девочка ухитрилась подхватить весь ворох ткани и с настойчивой жалобой уперлась взглядом в отца Андрео.
- И это надо носить все сразу, одновременно? – усомнился священник, не посвященный в тонкости японской женской моды.
- Конечно!
Олури взялась прикладывать к себе тряпки, показывая, как что должно быть. Некоторые вновь выскользнули из пальцев.
- А потом вот это, - она гордо показала длиннющий кусок ткани, который до сих пор расстилался по полу из-за ширмы, - обматывается вокруг и завязывается бантом. Но мне самой никак, а служанок совсем нет.
Отец Андрео совсем смутился.
- Боюсь, что тут мне разобраться посложнее, чем сориентироваться по звездам. Не проще ли позвать кого-то из женщин?

[Далара >>>]

(с Хигфом)

- Можно позвать Амэ-сан, - оживилась девочка. - Она красивая. Наверняка сумеет сделать и меня красивой.
- Пожалуй, я так и сделаю.
Это определенно была хорошая мысль - небось женщина лучше разберется с этими штучками. Надеясь, что кавардак разбудил соседей и он не прервет их сна, священник вышел в коридор и постучался в ту дверь, куда они вчера зашли по ошибке.
За перегородкой послышалась едва слышная возня, потом короткое хлопанье крыльев и голос попугая:
- Никого нет дома-а!
Андрео подождал еще минуту, но больше никто не отозвался. Почему-то слова попугая стали для него аргументом к тому, что именно так дело и обстоит - он уже имел случай убедиться, как уместно птица применяет заученные обороты.
- Жаль… - пробормотал иезуит и огляделся в поисках хозяина кого-то из служанок или Амэ. Никого не обнаружив, португалец пришел к разумному выводу - спуститься вновь на первый этаж, расспросить об Амэ или позвать кого-то из служанок. Надо же разобраться в причудах Олури! Он вернулся в комнату и сказал девочке:
- Ее нет у себя. Я попробую спуститься на первый этаж и позвать кого-то из женщин, если не найду Амэ-сан.
- Ун, - кивнула Олури и села на пол аккурат посреди груды тряпок, готовая ждать хоть вечно, но не дольше, чем до обеда.
Отец Андрео вновь спустился вниз, уверившись, что девочка в полном порядке и недоуменно спрашивая себя, почему он бегает туда-сюда из-за таких пустяков.

[Hideki >>>]

- Господин, они нашли тело! – запыхавшийся слуга вбежал в дом и застал пьющего чай начальника стражи Шиобара. – Это он!

- Господин, к вам пришли, - все тот же слуга, все так же перед ним чайник с горячей водой и он, сидящий на татами и пьющий чай из глиняной чашки, изготовленной местным умельцем.
- Кто это? – спокойно спросил Гембэй, делая маленький глоток душистого чая.
- Монах…ямабуси. Говорит, что вы, господин, его знаете, - слуга произносил слова не поднимая глаз от татами.
- Да? – легкое удивление проскользнуло в его речи. – Пусти его.

- Гембэй-сан, рад вас снова видеть, - произнес Хирохата, глядя на мужчину, который все так же спокойно пил чай.
- Я знал, что ты придешь, монах. Рано или поздно, но придешь.

- Отец Иоанн, - Хирохата растолкал мирно спящего под деревом монаха.
- А…что? А, это вы, уважаемый Харохата-сан. Я пока вас ждал немного вздремнул. Разморило старика что-то, - священник виновато улыбнулся и кряхтя встал на ноги. – Вы нашли своего знакомого?
- Да, - на лице ямабуси появилась улыбка, но, что она означала, отец Иоанн понять не мог. – Стража вас пропустит, но будь внимательней. Ни каких лишних слови действий, иначе…
Он не успел договорить, как отец Иоанн перебил его:
- Да, конечно, Хирохата-сан. Вы не будете…краснеть за меня. Это я вам…обещаю, - он был настолько счастлив, что иногда запинался в словах.
- Этого я и боюсь, - тихо, так что бы не услышал монах, прошептал Хирохата.

[SonGoku >>>]

Шиобара

После отъезда гостей на охоту дом управляющего Хикари гудел потревоженным осиным гнездом, домочадцы обсуждали недавнее неприятное происшествие и сокрушались по поводу грядущих, теперь уже неотвратимых перемен. В том, что теперь здесь - в доме и всей деревне - все поменяется. Кто-то сказал, что нужно собирать вещи; обсудили мнение, что им еще повезло, случись все перед лицом сиятельного даймё, и у них не осталось бы времени на сборы, а земли и имущество Хикари уже к полудню были бы конфискованы, а все они кто превратился бы в ронина, кто искал бы нового хозяина.
Иэмон послушал немного, потом ему надоело, и прежде чем к нему обратились с вопросом, он ушел. Будь поблизости Самми или Ханзо, не пришлось бы обращаться за помощью к слугам. Но спутников где-то носило до сих пор.
Небольшой ухоженный сад с другой стороны дома жил собственной незатейливой жизнью. В маленьком пруду лениво плескались карпы, в ветвях пиний шуршал ветер, а на крыше дрались неугомонные воробьи. Иэмон устроился в тени камфарного дерева, попросил слугу принести из его комнаты биву и оставить его в покое.
Похоже, женская часть дома Хикари пустовала и очень давно, там никто не смеялся, не плакал, не шуршал одеждами, не играл на сямисене. Никто даже не отодвинул створку окна, чтобы удовлетворить любопытство и узнать, кто это сидит в саду.
Или – кто это лезет через забор в сад?
Иэмон повернул голову на звук.

[Reytar >>>]

Хидэтада долго падал, вокруг кружили звезды, что-то темное звонко лопалось под ногами. Наконец, с металлическим хлопком лязгнула очередная темная пелена, и блеснул свет…
Такеда стоял на холмистой, поросшей желтой истоптанной травой, равнине. Неподалеку какая-то речушка уныло катила с холмов к недалекому морю желтые волны, отчаянно разя гнилью от подернутой ряской, желтой воды. Вдалеке, у отрогов невысоких, поросших редким лесом, гор, возвышался странный, каменный замок с плоскокрышими башнями, от которого доносился ритмичный грохот. Самурай оглянулся к замку, и увидел, что оттуда, от открытых ворот, с пологих склонов гор наступает неизвестное войско. Мерно шагает, одетая в сверкающие доспехи и упирающаяся в небо ровным частоколом копий, тяжелая пехота. Впереди нее и на флангах – пружинистым шагом бегут легковооруженные пехотинцы: лучники, метатели дротиков и бойцы с легкими щитами и какими-то длинными полосами кожи в руках. А там где поровнее – выстраиваются выезжающие из ворот, запряженные парой коней, грохочущие, двухколесные, окованные бронзой повозки, с острыми косами на осях. Неведомое войско располагалось по склонам пологих холмов и останавливалось, стоя в грозном ожидании. Если глаза не подводили самурая, все бойцы в этом войске были не японцами, не жителями Коре, или Китая, скорее уж они походили на родичей отца Андрео, хотя были несколько смуглее, и на лицах многих из них росли целые заросли рыжих, или черных волос. Отчаянно захотелось себя ущипнуть, что десятник и попытался проделать, потянувшись рукой к боку, но пальцы лишь лязгнули по металлу странного медного доспеха, покрывавшего торс самурая от шеи до пояса, ниже сменяющегося какой-то многослойной повязкой из кожи и меди. Хидэтада удивленно поднял брови и, наконец, оглядел себя с головы до ног – короткий прямой меч на странном поясе, чеканные медные поножи, защищающие колени и увесистые, на толстой подошве, сандалии, дополняли его одежду. Рядом, на земле, лежали странный, скрывающий все лицо, медный шлем, большой круглый щит и длинное тяжелое копье, ничуть не похожее на привычное яри. Нестерпимо захотелось протереть глаза, но низкий трубный звук за спиной заставил Такеду обернуться. От видневшегося неподалеку морского берега, от стоящих у него крутобоких кораблей с алыми корпусами, наступало другое войско – множество смуглых гладколицых воинов, почти без доспехов, но с странными прическами, сжимавших в руках ростовые, закругленные сверху щиты, длинные копья, топорики и булавы странной формы. Десятки легких двуконных двухколесных повозок с косами на осях. Стоящие возле возниц на них лучники, натягивали тетивы длинных луков сложной формы. Сотни пеших лучников – смуглокожих воинов, одетых лишь в сандалии и набедренные повязки, так не похожие на фундоси, спокойно ставших на колено и неторопливо достающие из колчанов длинные черные стрелы. Доставших стрелы, натянувших и спустивших тетивы больших луков, отправив в сторону Хидэтады ливень из смерти, летящей на пестрых перьях. Черные стрелы ударили в землю, рядом кто-то закричал от боли и десятник, оглянувшись увидел еще одно войско, зажатое между двум предыдущими как раковина моллюска между клещами краба, готового полакомится ее содержимым. Это войско было многочисленно, но явно меньше числом, чем два окруживших его. На флангах вертелись чернобородые, одетые в лохматые плащи, носастые всадники на невысоких гривастых лошадках, сжимавшие в руках короткие копья, кривые серповидные мечи и луки. Ближе всего к врагам двумя редкими цепочками растянулись одетые в короткие странные кимоно и сандалии, светловолосые лучники, спешно готовящиеся к бою. За ними, плотными, ощетиненными копьями и прикрытыми щитами, шеренгами, спина к спине теснились одетые так же как сейчас Такеда, воины. Не просто теснились – пятились, все больше сбиваясь в толпу, лишь бы подальше от визжащей и шелестящей в полете крашеными перьями, остроклювой смерти, от этого собирающей среди них свою жатву все обильнее..
Самурай, ветеран трех битв и множества мелких стычек, презрительно ухмыльнулся – сразу видно, варвары. Кто же сжимает строй под стрелами, кто жмется друг к другу как младенцы к подолу матери? Вы еще побегите с воплями, что бы лучникам врага было сподручнее всаживать в ваши спины свои черные стрелы, что бы всадникам и погонщикам на повозках было удобнее подрезать ваши ноги косами, давить вас?! Ведь только дрогните, только еще несколько шагов назад и все – конец!
Такеда слышал охриплые голоса сновавших вдоль строя военачальников, пытавшихся придать строю хоть какую-то четкость разваливающемуся строю. Он не понимал языка, но сочувствовал им, зная, что если не подавить колебание воинов сейчас – никого из них ничто уже не спасет. Кто-то в высоком, украшенном конским хвостом, шлеме, взмахнул копьем над головой закричал что-то и запел на непонятном языке.
„Embaterio! Embaterio!” – Пронеслось по рядам. Один за другим, бойцы подхватывали мерный, глубокий напев, который разносился все шире и громче, вздымаясь подобно волне и заглушая злобный шелест оперений. Заглушая страх, вселяя в сердца храбрость, надежду на Победу, на жизнь. И вот ударили в пыль тяжелые сандалии, теснее сплотились щиты, качнули жалами длинные копья и ряды пришли в движение – набирая ход, дела шире шаг, блещущие медью бойцы двинулись вперед, навстречу свистящей смерти, пока другой ряд прикрывал их сзади, уберегая от атаки с холмов. Песня гремела, все сильнее и сильнее, грохот подошв в землю усиливал ее. Вот пехотинцы еще ускорили шаги, вот, не сминая строя, перешли на мерный бег, вот сорвались с места носатые конники в мохнатых плащах, потрясающие серповидными мечами и их дикий горловой рев заглушил все вокруг:
- HUR-R-R-R-R! HUR-R-R-R-R! HR-R-R-R-R-R!!!
Хидэтада открыл глаза от громового, раскатистого звука, еще более громкого в маленькой комнатке гостиницы. Он с крайним удивлением обнаружил что рот его открыт, а неподалеку, зажимая пальцами уши, сидит одетая в ворох разнообразной материи Олури…

[дон Алесандро >>>]

Окраина бамбуковой рощи вблизи Шиобары, берег реки

- Как проходит охота, уважаемые? - раздался голос дайме.
Свита толпилась рядом с конём сиятельного, слугам было явно не по себе, охрана всё также молчала и ничем не выдавала себя, а сам дайме был даже весел, на его лице сияла улыбка.
Телохранитель склонился в поклоне, а все еще обиженный на сбежавшую добычу (или на судьбу) Нобору поднялся и потер ладонью пострадавший зад.
- Он ушел, - сообщил мальчишка, глядя в ту сторону, в которой скрылся тигр.
- Юный господин не промахнулся, - повторил Онодэра Тодзаэмон. - Его стрела нашла цель. Но, кажется, ранен и кто-то из свиты.
- Отлично, Нобору! - дайме обмахивался веером - Однако я притомился, я вижу вон там подходящее место для лагеря.
Дайме указал веером в сторону бамбуковой рощи.
Мальчишка перевел взгляд на рощу, поежился.
- А разве здесь не лучше? - спросил он.
Идти в чащу ему почему-то не хотелось.
- Я хочу чаю, а на горке очаг не сложить, и потом, смотри, какой чудесный вид открывается оттуда! - Дайме тронул бока коня пятками, и процессия медленно двинулась вперед. Дойдя до ровной поверхности, стража мгновенно рассредоточилась и встала в круг, готовясь мгновенно в случае опасности обнажить клинки, а служки тем временем начали раскладывать очаг и готовить место отдыха.
- Хорошо, здесь, не правда ли? - князь слез с лошади, чуть потрепал ей гриву и теперь обозревал окрестности.
Нобору нехотя согласился, что да, здесь очень неплохо, и опять посмотрел на рощу, откуда тянуло прохладой. Мальчишка удивился, ведь прохладно должно быть у воды, а вовсе не на удалении от речки.
Слуги быстро растянули красно-белую с бабочками ширму, отгораживая место отдыха. Воины спешились и сейчас привязывали коней. Вскоре вернулись охотники, они принесли раненого товарища и тушу дикой свиньи. Раз не удалось подстрелить тигра, они решили, что вспугнутая случайно свинья окажется неплохой заменой.
Дайме посмотрел на тушу и прикрыл лицо веером, несколько мгновений, и лицо его снова открыто, снова улыбка озаряет его лицо, снова веер гонял воздух доставляя прохладу сиятельнейшему князю.
Пока разделывали мясо, жарили его над огнем и расстилали шкуры, чтобы было, где спокойно усесться, Нобору сначала вертелся под ногами у прислуги (его вежливо гоняли или делали вид, что он совсем никому не мешает), а потом улегся в тени, подпер рукой голову (надоевшую шляпу он все-таки снял, и теперь пушистый хвост волос на затылке ерошил ветер) и задумчиво уставился на водопад в отдалении.
- Красиво, не правда ли? - голос дайме раздался над лежавшим юношей.


(и СонГоку)

[SonGoku >>>]

- Да, - мальчик хмурил густые брови, отчего казался старше. – Что-то напоминает, только не могу вспомнить, что именно. Как будто приснилось...
Дайме подошёл ближе.
- Сон? А ты видишь сны, Нобору?
Складка между бровей стала глубже.
- Да. Один раз – про туман и поле битвы, только сражение уже кончилось. А еще мне кажется я видел сон про десятерых воинов, один даже мне сказал свое имя, такое смешное... пытаюсь вспомнить его и не могу. А еще один раз я видел во сне сгоревшую деревню.
Он сорвал травинку и зажал между крепких зубов.
- А я не вижу снов... уже много лет, как это не доступно мне - голос дайме чуть- чуть дрогнул, - ты не поверишь, но я помню свои сны, когда мне было столько, сколько и тебе, а сейчас... просто чернота и забытье.
Нобору перевернулся на живот, чтобы удобнее было лежать. Он пытался вообразить, каким был князь, когда ему было столько же лет, сколько сейчас ему самому; ничего не получалось, в представлении мальчишки даймё так и существовал всегда в своем нынешнем состоянии.
- Наверное, неприятно не видеть снов, - посочувствовал он.
- Это страшно - дайме на мгновение остановил веер у своего лица, ветер донёс до них запах жареного мяса - Ого! Значит чай уже точно готов! Пойдём, посмотрим, что эти бездельники сделали с мясом...
Нобору поспешно вскочил на ноги, бодрость его объяснялась еще и тем, что охотничий азарт разбудил в нем голод, только усиленный ароматами жареной свинины. Он с трудом дождался, когда все чинно рассядутся, и перед ними выставят столики с едой и напитками, после чего жадно вгрызся в немного жесткий сочный кусок. Сидящий рядом с ним Онодэра Тодзаэмон благоразумно налил в очоко родниковую воду из фляги, отодвинув подальше от своего юного подопечного глиняный кувшинчик с сакэ.

(и дон Алесандро)

[Далара >>>]

(совместно с Рейтаром)

- Хидэтада-сан, вы издаете очень громкие звуки, - пожаловалась Олури, поняв, что десятник наконец проснулся и немного удивленно смотрит на нее.
- А-а-а-а... Кхем! - Такеда озадаченно повертел головой и с трудом перевел дыхание - во рту пересохло, так что ответить связно удалось далеко не сразу. - Доброе утро, Олури-химэ! Похоже я храпел, прошу у вас прощения! Надеюсь я вас не разбудил?
Такеда потянулся, громко хрустнул суставами, глубоко вдохнул и выдохнул, лишь сейчас обратив внимание на ворох ткани вокруг Олури:
- А что это так перепуталось вокруг вас, Олури-химэ?
Девочка с неприязнью посмотрела на тряпки под собой.
- Это одежда. У меня не получается самой одеться. Видите, - она извлекла из кучи многострадальный оби и показала Хидэтаде, - он все время разматывается, и вообще они не держатся.
Она пожала худенькими плечиками и вдруг кашлянула, тут же прикрыв рот ладонью.
Самурай еще раз покосился на ворох одежд и задумчиво хмыкнул. Ситуация непривычная, что и говорить - солдат почти всегда здоров, и уж по крайней мере, требует минимальной посторонней помощи чтобы одеться. Более того, ему НУЖНО приказывать, а тут что? Ведь сама девчонка одеться явно не сможет, значит требуется помощь, которую он - Такеда Хидэтада оказать увы не может. Во-первых это несколько неприлично - воин одевающий девицу на выданье. Во-вторых, сам по себе бравый десятник на практике знал лишь как СНИМАТЬ подобное одеяние, а вот как его правильно ОДЕТЬ, этого не знал и практического опыта одевания тоже не имел. Раз так, следовало сосредоточится на том, в чем кавалерист мог оказать помощь своей подопечной - на ее кашле, который сразу же очень не понравился Такеде.
Подсев поближе к Олури, самурай коротко поклонился и спросил:
- Как вы себя чувствуете, Олури-химэ? Не болит ли у вас горло? Нет ли озноба, или еще какого недомогания?
Девочка замотала головой, потом вспомнила, что брат делал то же самое, усердно отрицая правду, и порозовела. Прислушалась к себе, надув губы от усердия, и нахмурилась.
- Как будто внутри летают маленькие светлячки и жгутся, - доложила она Хидэтаде и недоуменно посмотрела на него – вдруг объяснит, в чем дело.
- А где именно летают и жгутся? - Такеда изрядно округлил глаза и жутко заволновался о том, что не может ощупать живот девчонки и проверить нет ли жара. Если эти "летающие маленькие светлячки" - то, о чем он подумал и "жгутся" в животе, то хозяину гостиницы придется рубить голову, а потом совершать сеппуку, так как подопечную похоже, отравили у него под носом.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
- В горле и ниже.
Олури снова кашлянула и порозовела еще больше, но уже не от смущения.
- Они щекотятся и мешают дышать. Хидэтада-сан, - на Такеду снизу вверх посмотрели два круглых темных глаза, - прогоните их, пожалуйста. Вы ведь такой сильный и умелый.
Этот взгляд кавалерист выдержал с каменным лицом. Описанные девченкой признаки не подходили ни под один известный ему яд. Даже смертоносные, миниатюрные волоски бамбука, вымоченные в трупном яде, которые синоби так успешно ухитрялись добавлять в пищу, не вызывали у пораженных подобных ощущений. Воображение воина пасовало перд тем, что могло поразить подопечную, тем более что это невозможно было рассечь верной нагинатой, как бы ни хотелось снять проблему одним ударом.
Уважительно поклонившись, Такеда произнес:
- Я не знаю как исцелять такой недуг, Олури-химэ, я всего лишь кавалерист. Но целитель или заклинатель духов, какие должны быть в этом селении, могут это знать. Я схожу и приведу к вам такого целителя.
- Хорошо. – Олури поклонилась, вспомнив уроки нянек и приемной матери. – Спасибо вам, Хидэтада-сан.
Она еще раз кашлянула и снова взглянула на десятника.
- А можно вас кое о чем попросить?
- Конечно можно, Олури-химэ! - Еще один уважительный поклон, самурай выпрямляется, как подобает верному слуге своего Господина, на которого возложена миссия по защите подопечной:
- Просите, я постараюсь выполнить вашу просьбу, Олури-химэ!
- У меня была нагината, но злая лиса ее украла. Купите мне, пожалуйста, новую и, - глаза девочки заблестели, несмотря на начинающуюся болезнь, - вы так хорошо с ней управляетесь, научите меня тоже так!
Десятник еще раз хмыкнул. Хмыкнул, задумчиво провел рукой по подбородку, вновь выпрямился и с достоинством поклонился:
- Хорошо, Олури-химэ. Я раздобуду вам нагинату и научу всему, что знаю сам.
Еще раз поклонившись, Такеда поднялся и, прихватив мечи, вышел из комнаты, размышляя где в этой забытой всеми ками деревне найти хорошего лекаря, которому было бы не страшно доверить жизнь подопечной.
Оставшись одна, девочка натянула на плечи косодэ и поплотнее завернулась в него, чтобы прогнать внезапно охвативший ее холод, но одежда не помогла. Тогда Олури принялась ворошить угли в жаровне, вдруг там остались не до конца остывшие.

Сообщение отредактировал Reytar - 1-07-2006, 16:25

[Bishop >>>]

Фудзихара, Долина глициний, гостиница

Больна? Как она может быть больна? Что может стрястись со здоровой крепкой девицей такого противоестественного, что вон даже у лисенка Юки глаза круглые, взгляд испуганный?
На лестнице он столкнулся с Такедой, десятник подтвердил, что мальчишка не соврал, что-то захворала их подопечная. Мицуке удивился еще больше.
Устроили короткое совещание, на котором решили отправить за лекарем Мицуке – благо, сам вызвался, - за каким-нибудь местным знахарем Хидэтаду, а... мужчины переглянулись.
- А с ней кто останется? – поинтересовался ронин, кивнул на дверь комнаты.
Оба посмотрели на священника, что сидел в общей комнате за столом и чего-то ждал.
- Ни за что, - сказал Мицуке.
Такеда решительно кивнул.
Они еще немного подумали.
- Может, так? – предложил ронин. – Сначала я схожу за лекарем и... и еще в одно место. Как вернусь, можно будет поискать знахаря. Я быстро.
Куда уж дольше, вся деревня – минут семь ходьбы вдоль, пять минут поперек. Пока Хидэтада надолго задумался над стоимостью услуг, Мицуке успел сбежать – сначала в комнату к Олури, где несчастная девчонка грела руки над жаровней. Ронин отыскал в ворохе ткани тряпку, по расцветке больше остальных похожую на хомонги*, набросил на плечи несчастной.


---
*хомонги – («одежда для визита») кимоно, кот. Носят как замужние, так и незамужние женщины, отличаются узором, что идет по плечам, рукавам и вдоль швов. Почти парадный костюм.

[Хикари >>>]

Дом управителя Шиобары опустел очень быстро. Многочисленная свита дайме отправилась на охоту, захватив с собой пару слуг семьи Хикари. Кого-то из слуг старик Хикари послал по различным делам, и Кантаро отправился в сад, надеясь хотя бы там найти пусть и временное, но спокойствие. Что он сделал полезного в этой жизни? Он был славным воином, но то были войны клана Санада. Он получил за свои заслуги в распоряжение деревню, но его малоизвестный род не стал значимым в этом мире. Он завел дружбу с родом Тайра, но эта дружба принесла лишь горе семье Хикари. Он вырастил двух сыновей, но и они не оправдали его надежд. Старший сын вовсе не принес семье ничего хорошего. Ужасающая внешность, а после и эта клятва никогда не брать в руки оружия. Честно говоря, управитель Шиобары был только рад, когда в пятнадцать лет он покинул деревню с тем странным заклинателем. А вот младший всегда радовал отца. Никогда не расставался с оружием, проводил много времени в тренировках. И в сопровождении молчаливых Итиро и Дзиро не раз отправлялся в леса отлавливать разбойников. Да и деревню ему оставить было не страшно, поскольку Итачи всегда рассуждал, как умелый правитель. Но в последнее время он действительно изменился. С момента его последней выходки Кантаро не раз винил себя, что не обратил внимания на поведение сына еще тогда, когда тот поспешно вскочил из-за стола, нарушив все правила приличия, которые только мог. Но теперь…. Теперь было потеряно все, к чему старый управитель шел всю свою жизнь. Но что еще хуже, была потеряна честь. А честь для самурая – главный спутник на протяжении всей его жизни. Иначе он не достоин уже называться самураем. Впрочем, у него есть шанс вернуть утраченную честь. Как только сиятельный Тайра вернется с охоты, он попросит его о нем. С этими мыслями Кантаро раздвинул створки, ведущие в сад.

[Hideki >>>]

(совместно с демоном…, то есть СонГоку)

12 лет назад…

Гембэй вышел во двор. Его ноги подкашивались, но военная выдержка не давала ему упасть на колени. Фонари в саду освещали ему путь к мостику, через маленькую речку. Облокотившись руками на перила мостика, он поднял голову к черному ночному небу.
- За что, боги? - прошептал он, но звезды остались немы к его вопросу.
Он попытался собраться с силами, но слабость распространилась по всему телу.
Ночь. Что за тайны она хранит в своем одеянии?
Ночь. Ты знаешь кто это сделал?
Да, мне сказали. Этот старший сын Хикари… он… он опасен.
Боль. Нет. Ненависть и страх.
Страх? Страх перед неизвестностью и ненависть. Пустота. Пустота…
Как будто ночь с громким треском закрыло огромный веер или вдруг поднявшийся ветер решил обломать все ветки с ближайший сосны, такой раздался звук над головой несчастного.
- Боги? - спросила ночь. - Боги тебе не ответят.
- Но ведь кто-то должен ответить за смерть Хоши, - до Гембэя не сразу дошло, что голос раздается откуда-то сверху.
Корявая толстая ветка натужно заскрипела, принимая огромный вес, вновь затрещали невидимые крылья. Вдоль ствола свесился и закачался перед начальником стражи змеиный хвост... если существуют на свете змеи толщиной в лошадь.
- Хоши? Хорошее имя. Детское... взрослого уже не получит.
- Звезде имя не нужно. Достаточно света, что она дает, - печально произнес он и только присмотревшись в темноту, откуда раздавался голос, он увидел… Цува словно окунулся в холодную воду. – Демон?! Что ты забыл в моем саду?
Чудовище почесало когтистой лапой живот и поудобнее устроилось на прогибающейся ветке.
- Сам позвал, а теперь удивляется! - хмыкнул он; лицо у него было вполне человеческое и даже необычно красивое, не мужское и не женское. –
Начальник стражи Шиобара хотел, было вытащить меч, но пальцы нашли пустоту.
- Звал? – демон явно не пытался на него напасть. Ему было что-то нужно. И Гембэю было что-то нужно. Всем что-то нужно. – Звал, но раз ты пришел, то значит, ты знаешь, что я хочу…
В голосе Гембэя появились нотки надежды.
Демон шевельнул крыльями, как будто хотел пожать плечами. Сверху на голову начальника стражи посыпалась оранжевая сосновая шелуха.
- Положим, что знаю, но... - демон склонил голову, вслушиваясь. - Ты позовешь меня еще раз, когда растает снег.
- Позвать демона в помощники, значит нагрузить карму неподъемной ношей, - Гембэй отвернулся от демона, в котором он признал Итсумадена. Он не готов…не готов. – Либо вообще лишиться шанса на перерождение.
- Как скажешь, - рассмеялась ночь, снова хлопнули огромные крылья, и сосна с облегчением распрямилась, когда, подняв крыльями ветер, огромная то ли птица, то ли змея растворилась во мраке. Только глубокие зазубрины на коре, там, где врезались острые когти, напоминали, что демон не привиделся несчастному Гембэю.

2 года назад...

Дерево успело подрасти, след от когтей все еще четко был виден на коре. Словно события десятилетней давности возвращаются. Он опять стоит на мостике и снова всматривается в ночь.
Хаку шесть лет назад ушел из деревни, но ненависть к старшему отпрыску управляющего все еще жила в сердце Гембэя, пуская в нем все новые и новые корни. И вот теперь дерево ненависти расцвело...
- Итсумаден, - слова потанули в темноте ночи, но он не сомневался, что демон его услышит.
Над его головой раздался пронзительный птичий крик, вот только глотка, которая его издала, могла принадлежать великану.
- Ты явился, - произнес Гембэй, превозмогая боль в ушах от крика демона. Он поднял голову и поискал источник звука.
На этот раз Итсумаден кружил над садом, лениво взмахивая крыльями, и не спешил усаживаться на ветку, и даже с земли было видно, что его красивое лицо печально, как у плакальщицы на похоронах.
- Сегодня растаял снег и, земля показала, что она черна, - не опуская головы, произнес Цува. – Так же черна, как и моя душа.
Демон со вздохом спустился ниже, уселся на ветку дерева и, сложив крылья, склонил голову на длинной шее к начальнику стражи. На лице Итсумадена виднелись дорожки слез.
- Все хотят сохранить золото, - сказал демон. - Даже если его больше нельзя поделить на множество сыновей. А чего хочешь ты?
- Утолить ту боль, что зажгла звезда на небе много лет назад.
Демон кивнул.
- За просто так? - усмехнулся он.
- Я думаю, что золото тебе не нужно, - Гембэй посмотрел на ночное небо, где зажглась новая звезда. – Назови цену…

[Далара >>>]

(Вместе с Греем)

Силуэт в тени улицы двигался рывками и с явным трудом. Посох в руке дрожал и все время норовил выскользнуть из пальцев, Ки пытался вспомнить куда собирались направиться его спутники, когда они расставались, но похоже умудрился заблудиться в деревне, как бы парадоксально это не звучало.
Прислонившись к стене дома, монах медленно осел на землю и уронил голову на грудь, которая вздымалась от частого прерывистого дыхания.
В конце улицы показался молодой человек с прической самурая и коротким мечом за поясом. Едва успев сделать два шага, он увидел монаха и кинулся к нему. Присел на корточки рядом, положил руку на опущенное плечо и несильно потряс.
- Ки-хоши, вы меня слышите?
Монах поднял на него вполне ясный взгляд.
- Это вы, Юджи-сан? Я как раз и пытался вас разыскать. Боюсь со мной случилась маленькая неприятность.
Не говоря больше не слова, Ки лишь покосился на свою правую ногу. В районе бедра одежда была рассечена, а по загрубевшей материи продолжала бежать тонкой струйкой темная кровь.
Такамори проследил за его взглядом и нахмурился.
- У вас есть какая-нибудь тряпка, перевязать?
Ронин прикинул, что можно использовать в целях спасения раненого. Снять с себя пояс? Самый верхний держит оружие, не в руках же вакидзаси тащить, да и не очень-то подходит – легко стянуть слишком сильно; тот, что под ним, подошел бы, да если его развязать, одежда расползется в разные стороны. Вот будет потеха местным на праздник.
Взгляд остановился на свисающих с балки соседнего здания веревочках для отпугивания злых духов. Кажется, именно то, что требуется. Отвязать одну, отрезать мешающие кисточки - дело одной минуты. Такамори вернулся к монаху и завязал веревку выше раны. Следующим действием было поднять Кин Ки.
Кровь прекратила течь, и самураю удалось поставить монаха на ноги, перекинув его левую руку через свое плечо. Похоже Ки был немного не в себе, но при этом умудрялся опираться свободной рукой на свой неизменный посох, хоть как-то облегчая Такамори его ношу.
Так они и поковыляли по направлению к гостинице, которую ронин покинул совсем недавно. Идти было неудобно, приходилось пригибаться, чтобы рука низкорослого Кин Ки не соскальзывала с плеча. По-хорошему, надо было бы отвести монаха к лекарю, да вот беда – кто его знает, где лекарь в этой деревне. Лишиться монаха или, как вариант, его ноги в поисках практикующего врача не самая привлекательная перспектива. Через каждые несколько шагов Такамори останавливался и проверял бьется ли пульс на бедренной артерии Кин Ки.
- Ки-хоши, как вас угораздило попасть в переделку? – поинтересовался самурай.
Если напали разбойники, которых Такамори и так ищет, то дело становится практически касающимся лично его. Если же нет, значит у монаха есть враги, и можно ожидать нападения в будущем.
- Стал слишком старым, - попробовал пошутить монах. - И слишком увереным в себе, забыл, что порой слово не способно остановить меч, как бы ты ни старался.
Они уже подходили к гостинице, и не было похоже, что монаху становиться хуже, хотя и улучшения явно не намечалось.
- Не хочу вас втягивать в это дело, Юджи-сан, вам не стоит вникать в него. Как только я поправлюсь, то постараюсь продолжить свой путь на север, не смущая вас больше своей компанией и не подвергая опасности.
Похоже, здесь виноваты не местные разбойники, подумал Такамори. Вряд ли Ки-хоши стал бы так покрывать их, не стоят они того. Впрочем, кто знает...
- Ки-хоши, пока вы находитесь рядом со мной, я буду вас защищать. Когда вы пожелаете уйти, я не стану вас неволить, но ответьте на один вопрос: на вас напали здешние разбойники?
До двери гостиницы оставалось буквально два шага.
- Нет, Юджи-сан, это были не разбойники, и вообще нездешние люди. Это были люди давно потерявшие самих себя, потерявшие даже смысл своей жизни, - тяжело вздохнул монах.
Такамори задумался.

[Bishop >>>]

(c Даларой)

Олури кашлянула, закуталась в тряпку, так что видно стало один нос, и подняла голову к заботливому ронину.
- Мицуке-сан, куда вы так надолго пропадали? - И тут же, без передышки, гордо: - дядя Хидэтада обещал подарить мне нагинату и научить с ней обращаться.
Вопрос пропустил мимо ушей; можно же не расслышать, так? Не объяснять же девушке, чем именно занимался почти всю ночь... Скоро ей и так объяснят – на личном примере.
- Нагинату?
- Мою лиса украла еще в лесу. Мы с Тото ее там и ловили, когда упали в ту яму. Лису, а не нагинату. Не поймали. А теперь дядя Хидэ сказал, что купит.
Выяснилось, что уже стало достаточно тепло, чтобы высунуть из-под ткани не только нос, но и всю голову.
Мелькнула неуместная мысль: может, всем вместе поохотиться на лису... что опять вернуло к вопросу, чем он всю ночь занимался.
- Да, - согласился Мицуке. – Без девушки нагинаты жизнь не в жизнь. Раз в куклах ей больше нужды нет.
- Почему это нет нужды? - взвилась Олури. - Я очень бережно храню куклу, которую вы подарили. Я никогда ее не потеряю, честно-честно!
- Я? – удивился ронин, на всякий случай сунул руку за пазуху; завернутая в платок кукла все еще лежала на месте. – Когда?.. а... да, наверное...
- Ну как же, приходила такая красивая странная девушка в черном. Она сказала, что вы просили отдать мне куклу.
Несмотря на болезнь, девочка шустро, как мышка, юркнула за ширму, где ночевала, и вытащила куклу: вот же, смотрите! Мицуке согласился, что кукла... э-э, то есть девушка действительно красивая была («попадись ты мне по дороге, зараза рыжая...»), столько событий, вот и не вспомнил сразу, и – поглубже запихал сверток, чтобы ненароком не выпал. Спрашивать, что болит, где болит, не стал.
- Подождешь, пока за лекарем схожу?
- А вы не долго? - с надеждой спросила Олури. Немного подумала и неохотно добавила, словно делясь жуткой тайной: - Мне страшно одной.
Ронин заверил: что быстро сходит, девочка не успеет и испугаться, он вернется, и все будет в порядке. В складках разноцветного шелка он заметил простые, обтянутые коричневой кожей ножны и цубу в виде танцующего журавля. Знакомое оружие! То есть у ребят был полный набор, если верить рассказам девчонки о брате. Цуру-но катана сегуна Такауджи... забавно.
- У тебя есть танто, - Мицуке протянул нож с распахнувшим крылья в танце журавлем девочке. – И сейчас придет Чиру, он не даст тебя в обиду.
Олури кивнула с коротким "ун" и взяла танто. Снова закуталась в одежку по самую шею, нож спрятала под пояс, а руки протянула к жаровне.

[Кысь >>>]

Юки ввалился, чуть не вышибив дверь - в одной руке у него был кувшин, накрытый чашечкой, в другой - блюдо со сладостями, так что открывать пришлось отчасти ногой, отчасти головой. Вода и еда были в момент выгружены перед Олури, после чего парень воровато цапнул с тарелки какой-то коржик и делся в угол.
- А... уже здесь, - Мицуке поднялся, сунул меч за пояс, подальше от чьих-то жадных глаз, поближе к себе.; длинный сверток с вакидзаси держал в руках, тоже для сохранности.
Оставлять больную девочку вместе с лисой - не самое лучшее дело, но еще хуже - оставлять ее одну. Не звать же действительно Чиру!
Девочка удивленно проследила за мятущимся пареньком. Оглядела принесенное, потянулась сначала к сладостям, потом к кувшину, снова к сладкому, но остановилась все же на питье. Сняла чашечку, налила воды, выпила и улыбнулась.
- Спасибо, Юки-кун.
Юки неумело поклонился, весь розовый от смущения. Он заинтересованно поглядывал на сверток в руках Мицуке но явно не решался спросить, что в нем такое. И взгляды эти ронину совсем не нравились.
- Последи за ней... - после паузы добавил: - Юки-кун. Может, вынюхаешь, что за болезнь.
- Призрак это, - фыркнул Юки и тут же, спохватившись, добавил. - Думаю, что призрак - кто еще мог ночью болезнь наслать?
- А ты много знаешь про призраков? - заинтересовалась девочка.
- Слышал много, - задрал нос мальчик. - У нас тут одно время такой колдун жил, всем колдунам колдун. Старый был, вот-вот рассыплется, а сил как у двадцатилетнего. Много знал. Я чуть было его учеником не стал - вот только изчез он неожиданно. Приходим, а на месте дома - деревья вековые.
- Как интересно, - Олури оживилась. Даже взяла с тарелки булочку и, засунув ее в рот, совсем развернулась к Юки. Часть тряпок повернулась вместе с ней, другая намоталась вокруг гнездом. - Расскажи еще. Ты, получается, тоже умеешь колдовать?
- Умеет-умеет, особенно удаются заклинания на...
В Мицуке запустили никуманом. Жаль, что не со сладкой пастой из красных бобов, но тоже сойдет. Кажется, девчонка остается в надежных лапах... то есть руках. С никуманом в зубах Мицуке аккуратно задвинул за собой раздвижную перегородку-фусума, хотя мог и не беспокоиться о тишине - его ухода не заметили.
- Не успел толком научиться, - огорчился Юки. - Но определять кое-что могу. Вот в соседней комнате путники останавливались, так тамошняя девица - не человек ни разу. Кто - не скажу, но явно кто-то. Может быть, лиса?
- Думаешь, она лиса? - теперь уже огорчилась Олури. - А мне Амэ-сан понравилась. Она такая нарядная и вежливая и приятная. Может, ты ошибся?
- А лисы обязательно должны быть неприятные? - Нахмурился Юки. - Некоторые из них очень хорошие.

[Далара >>>]

(вместе с Китти)

- А что это за сверток был у Мицуке-сана? - добавил мальчик чтобы перевести тему.
- Там мой вакидзаси. Вернее, не совсем мой... – Олури откусила кусочек никумана. – У нас с Тото был целый набор, только катана осталась у братишки, вакидзаси сейчас у Мицуке-сан, а у меня только нож. Вот, смотри.
Девочка вынула танто в ножнах из-под складок ткани и продемонстрировала пареньку.
- Ооох... - Юки от восхищения даже рот раскрыл. - Красота какая! Страшно древний наверное... А я бы вакидзаси Мицуке-сану не отдал бы.
- Почему не отдал? – недоуменно сморщилась Олури.
- Он собственный меч на каждом шагу теряет, - фыркнул Юки. - А такую вещь наверняка отберет кто-нибудь.
Девочка попыталась представить, как кто-нибудь пытается отобрать что-то у Мицуке. Не получилось. Возникала только одна картина: маленький грабитель прыгает вокруг высокого ронина и пытается сшибить с него сверток. Олури замотала головой в знак протеста.
- Давай пойдем во двор, - вдруг предложила она. – Там солнце и гораздо веселее, чем здесь. И ты можешь помочь мне надеть хоть что-нибудь из этого.
Олури сгребла в охапку тряпки и показала Юки.
Парень задумчиво осмотрел ворох тряпок. Конечно же, кицунэ знала, куда и что надевать - какой же морок, если перепутаешь цвета или слои? Только вот придумать правдоподобного объяснения, откуда эти тонкости знает мальчик...
- Хмм... Вот эта штука, я полагаю, надевается первой. А дальше наверное вот эта. Стой смирно, тут важно рукава не помять - а то бы все девушки с воооот такими воланами ходили. Так... Теперь подвязываем вот этим, и закрепляем вот это... Я такое у кукол видел, прошлое лето подрабатывал у торговца. Смотри-ка, почти как настоящая фарфоровая кукла.
Олури крутилась, стремясь уследить, как и что он делает. Проследить удалось, запомнить все – не совсем. Через некоторое время вся одежда была на месте и девочка благодарно улыбнулась Юки.
- Спасибо. У тебя ловко получается. А то все разводили руками и ничего не делали. Пошли вниз?
- Ага, - мальчик ловко цапнул с блюда булочку и раздвинул фусума. - Только ты все-таки одеяло с собой возьми.

[higf >>>]

Все, однако, запропастились, будто корова языком слизнула, и найти хозяина или кого-то из служанок отцу Андрео не удалось. Зато по лестнице началась беготня. Вверх промчался Юки и Мицуке, а вскоре последний спустился вниз, держа в зубах, причем без участия рук, рисовый колобок - никуман. Такая манера принятия пищи была более, чем странной, и священник решил выяснить у ронина, что там происходит, как чувствует себя Олури и не отпала ли нужда в поисках помощницы для нее.
Для начала он догнал самурая и пожелал ему одновременно доброго утра и приятного аппетита, заодно выразив вежливое сомнение в том, что место и способ завтрака - наилучшие.

[Далара >>>]

Амэ порадовалась, что выяснила, где в этом доме находится ванная комната до того, как пришлось спешно ее искать. Пока Мицуке занимался нежданной мстительницей, Амэ быстро подхватила одежду, испорченную лисой, - вот же скотина, subeta, baita, oban, ketsu no ana... – и вихрем унеслась в заднюю часть дома. Вроде, никто не видел, а то великолепное зрелище – она, несущаяся с охапкой изумительно смердящих тряпок. Гадость. Еще выпачкать волосы, поставить их дыбом, и будет демон-вонючка. Или таких не бывает? Да какая разница... Запахнуть джубан или хоть как-то прикрыться Амэ и не подумала.
Пришлось греть воду и вытаскивать все запасы ароматических средств. Когда горячая вода показалась пригодной, Амэ бухнула туда вонючий клубок. Нашла длинную палку и ткнула ею в бадью. Потом еще раз. Помешала. Еще потыкала, морщась. Бормотала под нос все ругательства, какие смогла вспомнить, сначала на японском, потом на санскрите, потом снова на японском.
Стирка продолжалась долго. Зловоние все никак не хотело убираться. А может, Амэ так только казалось. Но она все продолжала яростно тыкать палкой, потом даже взялась руками. Если бы она была колдуньей, и слова ее имели бы силу, с лисой творились бы сейчас абсолютно невероятные вещи - столько всего противоестественного нажелала ей разъяренная Амэ.
Наконец, девушка посчитала, что, пожалуй, хватит, а то от тряпок останутся одни дыры. Развесила мокрую одежду над специальным очегом, чтобы высохла побыстрее, подумала и сыпанула чего-то пахучего еще и в огонь. Эта стирка утомила ее больше, чем вся предыдущая ночь, надо же. Амэ приоткрыла небольшое оконце, выходящее в угол заднего двора и вдохнула чистый свежий воздух, высунув голову. На нос упала капля, и девушка поморщилась. Упало еще две. Через секунду пошел настоящий дождь.

Сообщение отредактировал Далара - 29-06-2006, 14:10

[Хикари >>>]

(И Далара)
Некоторое время Кайо с интересом наблюдала за проносящимся мимо пейзажем - лес, обрамляющий дорогу, из-за него выглядывают вершины гор, а над всем этим полоска синего неба и кое-где лениво разбросанные облака. Ей давно не приходилось наблюдать с такой позиции. А если учесть сидящего позади Итачи, то и вообще никогда... или все же было? Позвоночник пронзила игла холодка. Нет воспоминания - было ли, не было. Пейзаж сразу перестал занимать девушку.
- Итачи-сан, долго ли нам ехать?
С какой скоростью бегают лошади? Меньше, чем она привыкла. Кайо подавила желание подняться в воздух вместе с Итачи, показать ему, что бывает по-другому, гораздо быстрее и захватывающе.
Услышав голос девушки, сын управителя встряхнул головой. Пару секунд назад он был где-то далеко отсюда, в мире смутных, но очень приятных образов, понять смысл которых он не мог. Но эти неведомые картины захватывали его полностью, заставляя оставить обычный мир без внимания.
«Что это было? - промелькнула беспокойная мысль, - В таком состоянии нетрудно не заметить приближающегося меча. Да что там меч, так можно и свою смерть пропустить. Так и останешься в мире грез, не догадываясь о том, что твой дух уже послушно следует за шинигами, ожидая решения своей судьбы».
Юноша тряхнул головой, возвращаясь к реальности.
- Ближайшая деревня на нашем пути - Фудзихара, - он говорил громко, надеясь своим голосом удержать себя от нового путешествия в мир грез, - Мы доберемся до нее только вечером.
Кайо чувствовала - с Итачи творится что-то странное, это ощущалось в голосе, в напряжении рук, в воздухе вокруг него.
- Тогда, может быть, нам стоит сделать привал где-нибудь по пути? Мы устанем, да и конь, наверное, тоже.
А еще неплохо было бы хоть на какое-то время очутиться вне поля зрения юноши.
- Да, конечно, - рассеянно проговорил Итачи, поймав себя на мысли, что снова теряет ощущение реальности. И сразу же остановил коня, - Думаю, это место ничуть не хуже любого другого.

[Далара >>>]

(Hikari mo)

- Правда? – Кайо почти удалось не пустить в голос язвительные нотки.
Сын управителя Шиобары не нашел лучшего места для остановки, чем посреди дороги. Ни тебе поляны поблизости, ни поваленного дерева хотя бы. Девушка начала всерьез беспокоиться за спутника, а это мешало ее планам.
- Ну, раз ты так говоришь, остановимся здесь.
Итачи рассеянно спрыгнул с коня, и подал руку девушке.
- Что-то не так? - запоздало произнес он, когда слова девушки все же дошли до него
Кайо наконец смогла взглянуть в его лицо, и ей не понравилось то, что она там увидела.
- Ты хорошо себя чувствуешь? Не заболел? – спросила она, опираясь на предложенную руку и спрыгивая на землю. – Или, может, отравился?
- Все в порядке, - произнес Итачи, привязывая коня к дереву. - Наверное, это из-за жары, - хотя сын управителя прекрасно понимал, что жара здесь не при чем, найденное оправдание его более чем устраивало. - Да, из-за жары, - добавил он скорее для себя.
- Как скажешь.
Сейчас удобнее поверить. Да и что она так о нем беспокоится?
- Давай найдем ручей, пить хочется, - Кайо покачалась с пятки на носок на затекших с непривычки ногах. Ей вдруг пришло в голову, для чего еще может быть полезен ручей. – И я хочу помыться.
- Хорошая мысль, - произнес Итачи. Контроль над ситуацией понемногу возвращался к нему, - Я давно не тренировался, а шум воды как нельзя лучше помогает познать меч, он помолчал немного и зачем-то добавил, - естественно я буду тренироваться выше по ручью.
Хоть в чем-то им повезло, не пришлось долго искать ручей. Всего несколько шагов, и уже слышен характерный шум текущей воды. Течение оказалось в меру быстрым, не грозящим снести неосторожного купальщика. Кайо нашла место поудобнее, под раскидистым деревом, часть корней которого уходили в воду, и объявила, что здесь-то она и будет купаться.
Итачи лишь головой кивнул и отправился вверх по ручью.

Сообщение отредактировал Далара - 26-06-2006, 22:33

[Bishop >>>]

Мицуке очень удивился: что же тут сомнительного? Еда – вот она, рот – тоже никуда не делся, где же завтракать, как не в гостинице, а руки... так руки заняты, туже затягивают узел на сагео*. Время от времени большим пальцем Мицуке подправлял быстро уменьшающийся рисовый колобок – чтобы не развалился.
Все-таки эти южные варвары – странные и загадочные существа с непостижимой логикой (а есть ли она у них? сложный вопрос). Но вот еду придется прожевать быстрее, чем собирался, это уже без вопросов и сомнений.
- И вам доброго утра. Придется задержаться здесь дольше, - известил ронин их необычного спутника; тот ведь держал путь в Шиобару, вдруг решит, что не стоит их ждать и пойдет своей дорогой?
Мицуке одолели неожиданные угрызения совести: нехорошо, если варвар уйдет один и заблудится в горах, все-таки – тоже живое существо, никому пока вреда не причинил. Добра тоже от него пока никакого, но тут не Мицуке решать, не видел. Но ведь раньше «красноволосый» (ронин покосился на черного цвета завитки на голове у собеседника, хмыкнул) шел один, вон куда добрался от побережья, хотя если собирался к скале Охийя поклониться Сенджу Каннон... или Хейва Каннон***, кто больше нравится, так направление перепутал. Храм далеко на юге, возле Утсуномии, а нанбан идет на север. Или он хочет посетить место, куда Аматэрасу с остальными богами спустилась на землю? Это где-то тут же, только Мицуке не помнил точно.
- Олури-химэ серьезно больна, - ответил на невысказанный вопрос ронин (мимо них с топотом по лестнице сбежали Юки и «тяжело больная» девочка). – Ей нужен монах или священник.
Он посмотрел на крест, что висел на шее собеседника. Мицуке уже видел такие, ничего хорошего с ними не было связано.
- Прошу меня извинить, - он поклонился. – Нужно идти.

---
*сагео – шнур, которым ножны крепятся к поясу
** Сенджу Каннон - многорукая богиня милосердия, вырезанная в храме Охийя, самое древнее изображение Будды (в виде богини)
Хейва Каннон - 27-метровое изображение богини милосердия, вырезанное в скале Охийя рядом с одноименным храмом.

[Далара >>>]

(soshite Китти)

Во дворе было уютно и солнечно. Олури уселась в тень под деревом, посмотрела снизу вверх на Юки и попросила воды. Ей опять нестерпимо хотелось пить. Парень потопал к уже знакомому колодцу, на ходу досадливо потирая непонятно когда потянутые руки. И не зря - в этот раз ведро было втрое тяжелее, а колодец - вчетверо глубже. Вытянув, наконец, ведро, Юки забросил туда ковш и перетащил воду под дерево. Олури зачерпнула ледяную воду сложенными лодочкой ладонями и поднесла ко рту. Жадно выпила.
- Спасибо.
Процедура повторилась. Разумеется, в процессе рукава оказались намоченными. Отдышавшийся Юки, разумеется, не преминул сказать пару ворчливых на этот счет, и напомнить, что городские девушки умудряются работать днями и не оставлять на кимоно ни единого пятнышка.
- А городские молодые люди не приносят девушке питье в ведре, обязательно находят какую-нибудь посуду, – не осталась в долгу Олури и тут же поинтересовалась: - А что, ты знаешь много городских девушек?
- На поиски посуды пришлось бы потратить несколько минут - а городские молодые люди склонны исполнять просьбы быстро, - фыркнул Юки. - Один раз я почти месяц жил в городе. Странные там люди...
- Ходят на головах? – предположила Олури и кашлянула, прикрывшись рукавом.
- Хуже, - убежденно возразил мальчик. - Думают, что нет на свете ничего важнее того, как какой-то самурай посмотрел на какую-то гейшу и по какой улице проехал наследник какой-то важной шишки. Ничего вокруг себя не замечают!
- Разве в деревне не то же самое? – удивилась девочка. – У нас тоже следят, кто что сделал, долго обсуждают, если вдруг поблизости проехал кто-то важный или забрел какой-нибудь бродячий ронин. А уж сколько толков, если кто увидел призрака...
- А городским десять призраков покажи, они и не заметят! - воскликнул Юки но тут же смутился. - Вернее не заметили бы. Тут люди видят что в мире есть что-то кроме них самих.

[Кысь >>>]

- Наверное, страшно жить в городе, - подытожила Олури. - Зачем же ты там жил?
- Пришлось, - мальчик насупился, всем видом показывая, что говорить на эту тему не хочет.
Девушка открыла рот, чтобы продолжить, повнимательнее посмотрела на Юки и сказала первое, что пришло в голову:
- Мицуке-сан сказал, что придет Чиру. Наверное, он пошел наверх и не нашел нас там.
Откуда-то сверху, прямо над их головами, раздалось низкое: мйя-а-а.
- Ой! - Олури подскочила на месте, чуть не расплескав воду.
- Как же, потеряется он! - парень скорчил зверскую рожу куда-то вверх. - Что, в окрестностях симпатичных кошек нету? И птицы наверняка провооорные?..
- Ма, - коротко ответил кот, всем видом изъявляя полное презрение к оскорбителю.
- Зачем ты так? Он нас охраняет. А то вот в прошлый раз у нас с братом, - шмыг носом, подделка под кашель, - не было охраны, так лиса украла нагинату и спрятала ее где-то в лесу.
- Прям просто так и украла, ни за что ни про что? - сощурился Юки. - Впервые о такой лисе слышу!
- Украла. Унесла в зубах, мы так и не смогли ее догнать. Говорят, все лисы воруют вещи и прячут их в разных потайных местах. Иногда даже в колодцах. Как думаешь, нет ли в этом колодце какого-нибудь лисьего тайника? Представляешь, как было бы интересно вдруг найти его прямо здесь, где все ходят каждый день.
Олури просеменила (другую походку эта одежда не очень-то предусматривала) к деревянному срубу колодца, оперлась о шероховатый, теплый край и
заглянула в темную глубину.
- Хэй, ты же нездорова, а ну упадешь? - подскочил Юки. - Лиса в колодец не заберется, а если и заберется, потом вылезти не сможет.
Но Олури продолжала зачарованно всматриваться в блестящий круг воды, пропустив мимо ушей слова паренька.
- Смотри, там как будто свечение, - сказала она.
Юки подошел к колодцу и заглянул вниз, на всякий случай придерживая Олури за пояс - конкретно сейчас у Рыжей была целая тьма причин не доверять колодцам.

[Далара >>>]

(и опять)

- Не вижу, где? - глаза мальчика видели только слабый отблеск неба в воде внизу.
- Ну смотри же, вон там. Очень слабое, его почти не видно.
Кот тоже заинтересовался, а может, просто заволновался, что неразумные люди свалятся в колодец, и вспрыгнул на стенку. Теперь все трое смотрели в воду, одинаково уткнув носы в прохладную шахту колодца. Вернее, кот и девочка одинаково, а Юки не рисковал нагибаться как следует. Вероятно, потому он и не видел свечения, которое так заворожило Олури.
В любом случае, близость к колодцу заставляла его нервничать. Мальчик настороженно посмотрел на кота, пытаясь по выражению морды понять, видит ли Чиру что-то особенное, или нет. Из дома вышел Мицуке, потянулся - наверное, еще не совсем проснулся. Увидел троицу у колодца, удивленно оглянулся на второй этаж и только головой покачал.
- Быстро бегают...
Ронин поправил сверток за спиной и зашагал к воротам. Юки окликнул Олури.
- А куда он вакидзаси несет? Продавать?
- Не знаю, - растерялась девочка. – Но он сказал, что будет хранить его, так что не должен. Меня он ни о чем таком не спрашивал.
Она наконец вынырнула из очарования колодца и теперь, щурясь под солнцем, смотрела вслед ушедшему ронину.
- Может быть, полировать или точить, - предположил Юки. - А что это за странный человек с вами, как его там, Патэрэн... Патэрэн... Не запомнил имя.
- Патэрэн Андорео? Он из какой-то заморской страны, очень длинное название, я забыла. А в соседней с нами комнате живет попугай оттуда же, - заулыбалась Олури, вспомнив большую птицу.
- Попугай? - Юки только что не облизнулся. - А он привязан или сам живет?
- Я не видела привязи. Кажется, он сам по себе, - не подозревая намерений лисы, отвечала Олури.
Кицунэ героически справилась с желанием пойти и оторвать заморской птице голову прямо сейчас - утренние упражнения оставили после себя нешуточный аппетит, а едва укушенный никуман этот аппетит только раздразнил.
- Ты есть хочешь? - с надеждой покосился Юки на Олури.
- Вовсе нет. Я хочу еще посмотреть в колодец – там так странно, жутко и интересно...
- Тебе жить надоело? - невинно осведомился Юки. - В деревне говорят, что если колодец странный, там непременно живет призрак. Вот затянет тебя внутрь и утопит в колодце.
- Нет там никакого призрака, - уверенно заявила девочка и тут же оглянулась, не вылезает ли кто-нибудь страшный. На срубе не было никого. Кот потерся о ноги, взглянул вверх и выразил свое мнение: «Мья».
- Ладно, - сдалась Олури. – Будем просто сидеть под деревом.

[Grey >>>]

(и Далара)

Свободной рукой открыв дверь в гостиницу, Такамори буквально затащил монаха внутрь, стараясь не причинить увечий и боли – все-таки вход в здание уж больно узок. Кажется, получилось, хотя, возможно, монах попросту проявляет чудеса выдержки. Едва они оказались в главном зале, как подскочил невесть откуда вынырнувший хозяин и с удивленным подозрением уставился на постояльца и его спутника. Хозяину было объяснено, что человеку требуется помощь, причем немедленно. И если он поторопится, то даже кое-какие деньги. Зато если не поторопится... хозяин забормотал и, вежливо кланяясь, показал в сторону лестницы.
- Можно положить его в одной из комнат. Наверх ему не дойти, а тут у нас есть место. Ему будет удобно, будьте покойны.
- Спасибо вам за заботу, Юджи-сан, - сказал монах, когда они уже оказались в указанной комнате.- Надеюсь вы не будете возражать, если все расходы на свое лечение и содержание я возьму на себя.
Такамори с некоторым сомнением покосился на собеседника – тот не был похож на человека, у которого водятся деньги. С другой стороны, на что-то же он покупал выпивку?
- Хорошо, но если вам будет не хватать, скажите.
Все-таки монах есть монах, и в голову с детства вбито, что им надо помогать.
В комнате без окон хранились мешочки с приправами, а воздух был пропитан странной смесью всевозможных ароматов трав и каких-то душистых растений. Хозяин приволок футон и расстелил его на небольшом свободном пространстве пола, бережно переложив несколько драгоценных мешочков. Совместными усилиями ронин и хозяин уложили монаха на футон.
- Надеюсь, вам здесь будет удобно, - сказал Такамори. – А я пока схожу за лекарем.
- Еще раз благодарю, - ответил Ки, закрывая глаза и, похоже окончательно обессилев, ушел в страну снов.
Стараясь не шуметь, Такамори вышел из комнаты и отправился искать местного лекаря.

[Bishop >>>]

(SonGoku тож)

Шиобара

Как распугал каких-то крестьян у дороги, Катсукесуми помнил хорошо; не получалось только понять – в каком он тогда был виде. Но бежали они быстро... наверное, все же в тигрином. Как шуганул торговца речной рыбой, что толкал перед собой тележку с накрытым травой и листьями товаром, тоже отложилось в памяти. И как с визгом убежали, потеряв на дороге деревянные гэта*, две женщины. А вот как он оказался у добротной каменной стены, что окружала чей-то богатый дом?.. Неподалеку раздавались крики стражников.
Катсукесуми прижал ладонь к нагретым солнцем камням; здесь, далеко от столичных новшеств, их не белили, да и не обтесывали толком. Из щелей пробивалась трава и полоски мха, вился, цепляясь за невидимые глазу выступы, побег.
- On chi ri chi i... – пальцы кое-как сложились в необходимую мудру, - ... проклятие, времени нет!
Катсукесуми открыл глаза, подергал за свисающие со стены плети краснолистого плюща. Должно выдержать...
Беспокоиться о приземлении не стал, спрыгнул вниз – едва ли не на голову человеку, что присел отдохнуть или подремать в тени. Метнулся было в сторону, зашипел от боли. Катсукесуми сморщился, он не любил испытывать боль. Занятно, этот человек (нет, не хозяин дома и даже не гость) не стал убегать или звать на помощь, только поднял голову. И дремать он не собирался, на коленях у него лежала старая бива, из янтарного цвета дерева, с потемневшими колками.
- Что случилось? – произнес музыкант; смотрел он при этом не на незваного гостя, а куда-то мимо него и совсем не думал удивляться, что среди бела дня через забор лезут всклокоченные оборванцы.
Повисла долгая пауза, даже воробьи на крыше дома примолкли и явно подслушивали то ли из любопытства, то ли от скуки. Катсукесуми сделал бесшумный шаг в сторону – музыкант не стал провожать его взглядом.
- Наверху есть пустые комнаты, - негромко сказал он, проводя дощечкой-медиатором по тугим струнам. – Если укажете дорогу, помогу вам туда добраться.

---
* гэта – деревянные сандалии на двух поперечных дощечках-подставках.

[Хикари >>>]

(Bishop, SonGoku, и от меня пара слов)
В это самое время створки дверей разъехались, и в сад вышел хозяин дома.
-Что… что вы здесь делаете? - спросил он. В голосе не было злобы или страха. Только удивление.
По лицу музыканта скользнула улыбка. Катсукесуми оскалился, еще не остыв от погони. На когда-то белом, теперь сером в грязных разводах каригину расплывалось еще одно пятно, только на этот раз ярко-красного цвета.
- Прячусь, - в голосе оборванца прозвучали басовитый раскатистые ноты, больше подходящие тигриному рыку, чем человеческому голосу.
Управитель Шиобары долгое время смотрел в глаза оборванцу, будто надеясь в ни увидеть жизненный путь незнакомца:
-От кого? И почему именно здесь?
Тот, кто назвал себя здесь Катсукесуми, опустил ресницы, пряча от взгляда хозяина дома узкие вертикальные зрачки в темно-желтых, почти такого же цвета, как инструмент в руках музыканта, глазах.
- Разве не говорят боги, что защиты нужно искать у сильнейшего?
Если по совести, Катсукесуми понятия не имел, сказанул ли кто-то из многочисленных ками подобную фразу, но сомневался, что и собеседнику это известно. Музыкант, бива которого как будто сама по себе сопровождала их беседу негромкой мелодией, непочтительно рассмеялся.
-Хорошо, - Кантаро успел заметить странные глаза собеседника, - Но ты так и не сказал, кто преследует тебя.
На музыканта, который был приглашен Акаихигэ, управитель, казалось, не обращал внимания.
- Твое решение зависит от того, кто за мной гонится? - Катсукесуми склонил голову к плечу; силы уходили, и не на то, на что их следовало тратить. - Если я скажу, что меня хочет убить демон, что ты мне ответишь? А если меня преследуют ками, где посоветуешь спрятаться? Не волнуйся, старик, в меня стрелял пока что человек.
- Хотя кто хочет твоей смерти, ты не знаешь, - насмешливо вставил музыкант; мелодия набрала темп, удары по струнам стали отрывистее.
-Хорошо, я дам тебе пристанище, человек со странными глазами, - Кантаро опустил голову, - За напоминание об одном человеке… и… авансом.

[Далара >>>]

(вместе с Hinode no otome)

Опять хозяин развел в комнате свой пахучий дым. Никакого сладу с этим человеком. Моряки на португальском корабле хоть курили нормальный табак, а это что?
Попугай недовольно встопорщил перья и прошелся по жердочке.
Хозяин-то, молодец какой, хоть догадался одеться. Даже дверь за собой закрыл, аккуратный. Только окно нараспашку оставил. Залетай - не хочу.
Внезапная боль в левом крыле заставила его взвиться в воздух. Белое перо, кружась, медленно опускалось на пол. Не понимая, что творится, Мару опустился на пол и, наклонив голову, осмотрелся. Комната была пуста. И все же... какое-то смутное ощущение, как легкий неприятный привкус, оставалось. Мару насторожился и пошел в обход помещения, цокая коготками по деревянному настилу там, где кончались циновки.
На этот раз атака пришлась на хвост. Еще одно перо закружилось в воздухе. С диким воплем Мару подскочил и даже умудрился перекувырнуться в воздухе. В комнате по-прежнему не было ни единого живого существа, не считая самого Мару. Он выставил, как пику, приоткрытый клюв и нахохлился. Уловив то самое ощущение посреди комнаты, пошел в атаку в метре от пола.
То, что ощутил Мару, извернулось, рассмеялось беззвучно но почти осязаемо, хлестнуло птицу шелковой тряпкой - или это ветер ее взметнул?
С большим креном попугай приземлился на пол, даже пришлось сделать несколько шажков. Перья на холке встали дыбом. Выбравшись из-под тряпки, Мару высказал все, что думает о летающих тканях и всяких странных ощущениях, бродящих по чужому дому. В высказывании перемешались три языка: португальский, японский и птичий.
Еще один кусок ткани, полетевший в птицу, уже явно не мог быть брошен ветром - откуда в этих краях ураганы? И тут же ощущение почти пропало - из-под тряпки показалась часть деревянной фигурки лошади.
Мару, нацелившись было драть клювом и когтями нападающую тряпку, удивленно замер на одной ноге. С интересном посмотрел на тряпку, на лошадку и на то место, где раньше было непонятное ощущение. Подошел к лошадке, как самому маленькому и возможно безопасному предмету - хозяин обычно носил ее с собой всегда и везде - и аккуратно поддел лапой. Ничего не случилось. Птица полностью вынула лошадку из-под ткани.
Нечто, чем бы оно ни было, объявилось вновь. Оно словно копило силы - нехорошее напряжение разлилось по комнате, нарастая с каждой секундой. Мару понял, что с таким противником ему не справиться и возжелал ретироваться. Для этого требовалось добраться до окна. Зажимая в одной лапе черную лошадку, попугай на второй запрыгал к маячившему снаружи дереву, помогая себе крыльями.
Когда Мару уже почти добрался до окна, в спину ему ударила настоящая буря, кувырком вышвырнув наружу. И, кажется, новый взрыв смеха.

[higf >>>]

- Подождите, - отец Андрео нагнал собеседника, - ведь я ее видел только что, и она не жаловалась на самочувствие, только на затруднение с одеждой! Как себя чувствует Олури-химэ в действительности? К тому же, если ей нужна помощь служителя Божия, я могу ее оказать.
Странная страна – можно даже сказать мир, странные люди. Почему этот воин смотрит на него таким отчужденным взглядом - кто разберет? Португалец так и не научился пока понимать побуждения живущих тут людей. Иногда они казались понятными и обычными для любого человека – ведь всех объединяет, что они люди, творения Бога, где бы они не жили по воле Всевышенго. А в другой раз мотивы поступков казались абсолютно непостижимы и тогда оставалось только ворчать о «варварской стране», казалось, чужой и насмехающейся над пришельцем. Даже сейчас, казалось, дракон, изображенный на закрывающей окно занавеске, злорадно изогнулся под легким дыханием ветерка и со злорадством посмотрел на спешащего вслед Мицуке европейца.

[SonGoku >>>]

(после обсуждения с Бишем)

Точильщик Дзирокичи любил трудиться, устроившись в приятной душе и телу прохладной тени, чем немало удивлял односельчан, которые не понимали, зачем по доброй воле отказываться от редкого в их горах случая погреться лишний раз на солнышке. Увидев мастера, расстилающего циновку в глубине веранды, куда солнечные лучи не добирались и на закате, соседи недоуменно покачивали головами. Точильщик добродушно отвечал, что редко кому доводится видеть клинок самурайского меча и пережить это событие, поэтому он и прячет от глаз светлейшей Аматэрасу то, что сокращает чужие жизни. Шутил, разумеется, а может быть, за годы, проведенные в Хэйан-кё, стал таким же ненормальным, как столичные жители. Какие могут быть мечи в их захолустье? Разве что случайно заедет на осенние праздники кто-нибудь из тех, кого заботит не только острота клинка, но и то, как стекает по нему, играя на хамоне*, солнечный свет.
Приметив издали рослого самурая, Дзирокичи отложил клинок, над которым работал для предыдущего заказчика, и присмотрелся как следует. Мастер как будто перенесся назад во времени в дни своей городской жизни; в канун праздника их маленькую деревушку наводняли торговцы, перекупщики, крестьяне из окрестных хозяйств, путешественники и самураи (пусть по большей части ронины, но тем не менее буси**), и тихие улочки напоминали шумом столицу. Дзирокичи вытер руки и махнул помощнику, чтобы вышел задержать возможного клиента; вдруг тому вздумается пройти мимо. Мальчишка сунул ноги в сандалии и выбежал на дорогу, звонко простучав по камням дорожки деревянными подошвами. Дюжий самурай остановился, с веселым любопытством разглядывая ребенка. Странный человек в странной одежде и с необычной внешностью, который оказался спутником воина, тоже остановился и даже что-то сказал парнишке.
- Кланяйся... - прошипел сквозь зубы Дзирокичи, как будто подмастерье мог его услышать. - Да поклонись ты! Вот дурак!
Куда там! Мальчишка застыл на месте и, разинув рот, глазел на долговязого воина. Точильщик не мог винить помощника (разве что тот потеряет голову в самом буквальном смысле), зрелище воистину было диковинное, не каждый день доводится такое увидеть. Роста самурай был такого, что поневоле думалось о Хейва Каннон, вот только о милосердии и спокойствии тут не стоило говорить. Загорелое грубоватое лицо было украшено следами недавней стычки, длинные волосы не уложены в аккуратную прическу, а стянуты шнурком в хвост на затылке, гербов на одежде не видать; стало быть, ронин.
Дзирокичи вспомнил, как однажды (давно, еще в столице) мимо его мастерской к мосту Сандзо проезжал господин Хосокава из Хиго, направляясь после веселой ночи с девушками в Гионе к Императорскому дворцу. Тогда еще точильщик залюбовался породистым конем господина Хосокавы, огромным гнедым жеребцом с длинной гривой и перекатывающимися под атласной шкурой мускулами. Самурай был ухожен куда меньше того жеребца, и едва ли на него можно было надеть уздечку, но что-то в них, в воине и коне, просматривалось общее.
А потом взгляд точильщика привлек длинный сверток; тут уж сомнений не осталось, Дзирокичи поднялся и сам поспешил навстречу самураю.
- Добро пожаловать! Пусть с моей стороны не окажутся хвастовством слова, что во всей округе не сыщется человека, больше сведущего в делах заточки и полировки мечей!
И, что самое смешное, Дзирокичи не врал и не похвалялся; но даже он не ожидал увидеть то, что предстало перед его глазами, когда он развернул сначала грубую холстину, а затем тонкий шелк. Простые ножны, обтянутые коричневой гладкой кожей, сквозь коричневую же оплетку рукояти тусклым золотом поблескивает самэ***; оплетка повторяется и на ножнах, превращаясь в сая-ито. Коигучи**** обвивает дракон, он же и на кашира*****, но внимание Дзирокичи привлекает другое. Первое – крепеж для ношения не в современной манере буки-дзукури, а как лет триста назад для подвешивания к поясу. Второе – резная цуба в виде журавля, распахнувшего в танце крылья. Еще не выдвинув клинок из ножен, Дзирокичи знал, что увидит хамон в виде горной цепи.
- Журавлиный меч! – благоговейно выдохнул мастер. – Один из трех Тсуру-но кен! Господин оказывает мне великую честь...
Он не удержался и бросил украдкой взгляд на оружие, которое гость положил рядом с собой, когда принял предложение хозяина лавки и уселся рядом с ним на веранде. Опыт и тут не подвел Дзирокичи. Меч ронина только выглядел проще, чем тот, что лежал перед точильщиком.
- Владелец клинка Масамунэ останется нами доволен, - без ложной скромности заявил старый мастер.
Спутник ронина насторожился, словно услышал что-то знакомое, и явно собрался что-то переспросить.

---
*хамон - узор на клинке, образующийся при закалке; по нему можно определить мастера.
** буси - воинское сословие, другое название самураев.
***самэ – кожа ската или акулы, которой обтягивалась рукоять.
****коигучи – вход в ножны.
*****кашира – торец рукояти.

[Кысь >>>]

Между двумя детьми и котом (который снова убрался на ветку) воцарилось молчание, но не надолго. Сверху, вереща и барахтаясь, свалилось что-то большой, плотное и роняющее перья. Кот насторожился, примериваясь поохотиться на падающее подобие птицы, но то сумело ловко приземлиться аккурат на колени сидящей Олури. Девочка от неожиданности обняла этот ворох зеленых перьев.
- Ой, птичка!
- Это та самая? - Юки восхищенно пялился на птицу, словно целую гору сладостей увидел. - Какая большая!
- Да! – Девчонка гордо раздвинула руки, демонстрируя попугая, будто сама его придумала и сделала. – Познакомься, это Мару. Мару, это Юки.
Попугай явно не был в восторге от знакомства. Он неловко переступил с ноги на ногу, мазнул крыльями Олури по носу и воинственно открыл клюв.
- R-raposa*, - заявила птица.
- Это что значит? - Рыжая впервые сталкивалась с подобным словом, да, честно говоря, и с говорящими птицами тоже. - А он правда говорит или только пересмешничает, как лесные?
В этот момент Юки не смог сдержаться и облизнулся.
Девочка, занятая попугаем, не заметила, зато кот ревниво следил за соперником.
- Не знаю, что это значит, но он говорит. По-заморски, а иногда и по-нашему, правда, Мару? – Олури погладила взъерошенную птичью голову и едва успела отдернуть руку; клюв щелкнул в воздухе. – Кажется, он почему-то злится.
- Он думает, что кот его съест, - Юки бросил насмешливый взгляд на конкурента. - Или, быть может, его напугало что-то в комнате, а теперь он стыдится своей трусости.
Мару, понимая, что сейчас его единственной защитой являются руки держащего его человека, прижался поплотнее к Олури. Поднапрягся и вспомнил нужное слово:
- Kitsune da!
- Где лиса? – удивилась девочка.
- Это лиса его так? - мальчик поднял брови в притворном удивлении. Попугая надо было срочно заставить умолкнуть. Вот только как? Юки покосился на кота.
Кот ответил мальчику открытым взглядом круглых глаз: сам разбирайся, я есть не буду – вдруг несъедобный. Там временем Олури нащупала в лапе птицы что-то твердое и после непродолжительной борьбы сумела отобрать, приговаривая, что она только хочет посмотреть. Мару нехотя отдал, и девочка с интересом начала вертеть в руке черную деревянную лошадку с нарисованными седлом и упряжью и с пучками волос вместо гривы и хвоста.

_______
*raposa (порт.) - лиса

[Далара >>>]

(с Китти вместе)

- Напоминает оберег... - нахмурился мальчик. - Не иначе он правда с лисой там сражался. Помнишь что я тебе про Амэ-сан говорил? Или может быть его призрак напугал.
- Лиса, призрак? – Олури запуталась окончательно. – По-твоему, Амэ-сан одновременно и лиса, и призрак?
Девочка опять начала гладить взъерошенные перья попугая, и на этот раз он не сделал попытки клюнуть.
- Нет конечно! - фыркнул мальчик. - Я просто думаю что где-то здесь есть призрак. Может быть, даже и в комнате, откуда Мару вылетел.
- Но там же как раз и живет Амэ-сан. Разве лисы живут в одной комнате с призраками?
- Если у них нет другого выхода, то живут, наверное, - покачал головой Юки. - Или быть может призрак только сейчас там оказался, а живет в колодце.
- Тогда это очень красивый призрак, он показывает огоньки, как будто маленькие солнышки.
Олури вдруг зашлась кашлем. Попугай вздрогнул, захлопал крыльями.
- У всех свои способы охоты, - важно сказал мальчик. - Может быть, ты их видишь, потому что болеешь?
- Думаешь, меня хотят заманить в колодец? - проговорила девочка перед тем, как ее одолел новый приступ.
- Я не призрак, я не знаю, - смутился Юки. - Но если я бы хотел заманить в ловушку девочку вроде тебя, я бы, наверное, сделал это именно так.
Не переставая кашлять, Олури знаком попросила чашку воды, выпить из ладоней у нее сейчас не получилось бы. Юки подскочил и в панике оглянулся. Чашек поблизости не было. Никаких. На кухню соваться не было смысла - за поднос со сладким пришлось немного повоевать, и теперь его бы вышвырнули не слушая. Оставался второй этаж. Промямлив "я сейчас", мальчик убежал внутрь дома.

[Hideki >>>]

- Рюджи, ты не предупредил меня, что наньбан, пришедший с тобой это монах, - Гембэй смотрел, как к его дому подходил невзрачный человек, отвратительной наружности. Впрочем, наньбаны все были редкостными уродами.
- Извини Гембэй-сан, но это вылетело у меня из головы. Уж слишком долго мы пробыли с ним вместе, - ямабуси стоял рядом со своим старым другом. Как же давно они не виделись. Прошло, наверное, уже пара десятков лет, может и меньше. Время не повлияло на их отношения друг к другу, а значит все идет так, как и должно идти.
- Надеюсь, что он не натворит здесь бед. Иначе, как начальник стражи мне придется убить его, а потом покончить с собой, - Цува произнес эти слова так буднично, как и положено самураю в его положении.
Хирохата посмотрел на своего старого друга.
- Он обещал быть аккуратным, - и тут же обратился к подошедшему отцу Иону, обратившись к нему на латыни, что бы Цува не понял о чем идет речь. – Это начальник стражи Цува Гембэй, - поклон в сторону вышеупомянутого лица. – Будьте предельно осторожны и аккуратны. Иначе ваша голова расстанется с телом, а я потеряю друга.
- О, вы так любезны, - улыбка появилась на уставшем лице отца Иоанна. Слова о дружбе он принял на свой счет и поэтому был очень растроган. – Обещаю, что не подведу, - и уже на японском обращаясь к Гембэю. – Добрый день, я очень благодарен вам за ваше гостеприимство, уважаемый Гембэй-сан.

Сообщение отредактировал Hideki - 3-07-2006, 11:06

[Bishop >>>]

(и Хигф)

- Подождите, - отец Андрео нагнал собеседника, - ведь я ее видел только что, и она не жаловалась на самочувствие, только на затруднение с одеждой! Как себя чувствует Олури-химэ в действительности? К тому же, если ей нужна помощь служителя Божия, я могу ее оказать.

Мицуке размашисто шагал по улице, слушал слова их необычного спутника, думал – может, действительно он сумеет помочь. Ронин встречал таких ненормальных, тоже на шее висел крест, они называли его – «символ веры».
- Олури-химэ преследует призрак, - решился он, в конце концов. – Йюреи, похоже на то. Это плохо, йюреи – не демон, убитую женщину чем-то обидели. Может быть, она страдала от неразделенной любви или ее убили. Теперь она мстит.
По дороге им не попалось ни одного святилища, даже вывески лекаря нигде не было видно. Солнце залезло достаточно высоко, стало жарко. Мицуке впервые пожалел, что не носит с собой веер.
Священник внимательно выслушал своего собеседника. Борьба с демонами - его специальность… Правда, собеседник отрицает демоническое происхождение враждебной силы, но ведь все духи либо от Сатаны, либо от Господа, а посланец Бога не стал бы вызывать болезнь у невинного дитя. Однако, как бы ни считал ронин, надо все же у него выспросить о повадках предполагаемого потустороннего мучителя.
- А почему вы так решили? Расскажите мне все, что известно о болезни девочки, о самой йюреи и ее повадках, только тогда можно будет эффективно помочь, - незнакомое доселе название духа запыхавшийся иезуит выговорил с некоторым трудом, прилагая усилия. чтобы поспеть за широкими шагами Мицуке.
Ронин добросовестно вспомнил все признаки несчастного духа; кажется, начинать надо было чуть раньше. Мицуке вздохнул.
- У всех существ и вещей есть рейкон, - начал он. – Когда вещь ломается или умирает человек или зверь, рейкон покидает их тело и присоединяется к предкам. Бывает так, что смерть случается не вовремя...
Он перехватил недоуменный взгляд наньбана.
- Его могут убить, он может погибнуть в сражении или совершить самоубийство, или там похороны ему не понравились, тогда рейкон будет мстить. Сам он ничего не может, он превратится в йюреи.
Мицуке помолчал и ради справедливости добавил:
- Правда, йюреи почти всегда женщины, которым при жизни принесли боль любовь или печаль. Или чужая ревность. Или раскаяние.
Он рассерженно пнул случайно попавший под ногу камешек, зашипел сквозь зубы от боли, потому что ушиб палец.
- Их легко отличить, они в белом, а на лбу у них – хитаикакуши. Призраку нужно тело, живой человек, вот он и пытается вселиться в маленькую Олури.

[higf >>>]

(+ Биш)

Загадочная рейкон легко опознавалась как душа. Хотя португальский миссионер не считал, что она имеется и у неживых предметов, но спорить не стал. Об этом можно и нужно поговорить потом.
- А почему вы уверены, что это случилось с Олури-химэ, Мицуке-сан? – острый камешек, попавший в башмак, неприятно давил ногу, но Андрео не был уверен, что его спутник остановится, поэтому терпел.
Да есть ли в этой деревне хоть один монах поблизости? Голова слегка кружилась - вероятно, от жары. Ронин предпочитал думать, что виновато солнце.
- Олури-химэ лихорадит, глаза блестят, как при чахотке, но кровью не кашляет. И хочет пить.
Что-то и у него в горле пересохло...
- Девочка ночевала рядом с призраками, - Мицуке покачал головой. - Это очень плохо.
Монах решился.
- Я произнесу над ней молитву о здоровье и обряд изгнания духов, - сказал святой отец. – Знаю, что девочка другой веры, но творец милостив к детям. Искренняя молитва еще никому не вредила, Мицуке-сан, - он посмотрел на ронина и заметил, что его взгляд немного расфокусирован и блуждает. – Вы-то сами как себя чувствуете?
Мицуке благодарно поклонился. Что он так привязался к этой соплячке... хороший вопрос.
- Все в порядке, - соврал он, смахнул ладонью пот со лба. - Ночь была беспокойная. Помогите Олури-химэ.
К ним подбежал мальчишка и уставился снизу вверх на ронина круглыми от изумления глазами. Потом - на его спутника. Хорошо еще, подоспел хозяин, и выяснилось, что они разве что в стену не ломятся к точильщику мечей. Их пригласили внутрь, в прохладу, и угощая гостей чаем, хозяин долго расхваливал вакидзаси. Мицуке слушал рассеянно, только изредка кивал - и кажется, невпопад. То ли бессонная ночь сказалась, то ли действовал яд с сюрикена, но глаза все время слипались, а голову клонило к коленям.

[Bishop >>>]

(те же)

- Журавлиный меч! - воскликнул точильщик мечей, и Мицуке, вздрогнув, очнулся от дремоты.
Виновато покосился на наньбана.
- Владелец клинка Масамунэ останется нами доволен, - заверил ронина мастер.
Здесь иезуит чувствовал себя совсем чужим, и хозяин, судя по всему, разделял это мнение. Недоумевая, не надо ли быстрее вернуться к больной, священник предпочел молчать и только рассматривал обстановку обиталища точильщика мечей - ему было очень любопытно наблюдать изнутри, в спокойной обстановке, жилище простого японца. Однако его внимание неожиданно зацепило имя Масамунэ, которое он слышал совсем недавно, в красивой, но странной притче. Надо сказать, священник полагал мастера персонажем чисто мифическим или, по крайней мере, таким, о котором ничего достоверно неизвестно.
Однако вот - деревенский точильщик называет обладателем оружия, сотворенного этим героем легенд, его спутника.
Иезуит по-новому поглядел на Мицуке. Он - простой бродяга, бездомный ронин, продающий свой меч? Легендарный, судя по всему, меч. Ну-ну…
Очень подмывало расспросить собеседника, но тот уже клевал носом. Взволнованный отец Андрео потряс его за плечо.
- Мицуке-сан, не спите здесь! Нам надо вернуться к Олури!
Ронин опять вздрогнул. Уходить из приятной тени не хотелось, но еще немного - и он свернется на циновке и захрапит самым непочтительным образом. Мицуке посмотрел на улицу - за соседним забором спряталась голова какого-то зеваки, - и неохотно сунул меч за пояс.
- Прошу нас извинить, - сказал он, кланяясь к точильщику. - Когда можно прийти за заказом?
День все-таки мастеру себе выторговал, Мицуке сделал вид, что недоволен, хотя все было совсем наоборот. Мастер Дзирокичи обещал все сделать очень быстро, на зависть столичным собратьям. И хорошо, задерживаться здесь Мицуке не планировал, ему бы - побыстрее добраться до проклятой Шиобары. Так и подзуживало еще раз оглянуться, когда они вышли на улицу. Казалось, что хозяин головы, любитель прятаться за заборами, идет следом. Ронин надеялся, что - вместе с головой, а не отдельно. Встречаются разные призраки, говорят, и такой есть.
- Идите вперед, - попросил он спутника. - Ненадолго задержусь и быстро вас догоню.

[higf >>>]

(Все те же двое)

Священник глянул на самурая с сомнением:
- Вы уверены, что вам не нужна помощь и вы знаете, что делаете?
В первом - уверен, от помощи Мицуке обычно не отказывался, но никогда не просил. Второй вопрос был сложнее. Гораздо сложнее, как и ответ на него.
- Олури-химэ, - напомнил ронин, - ей помощь нужна больше, чем мне. До заката со мной ничего не случится, а дальше увидим.
Если бы с ним был кот Чиру - обязательно бы заявил презрительно-скептичное "мао!" по этому поводу.
Отец Андрео заколебался. Странный воин наверняка готов ввязаться в какое-то странное дело. А сам при этом может заснуть на ходу, а ведь кроме всяких непонятностей есть еще и обычные разбойники! С другой стороны, девочка… Моряк, хоть и бывший, не должен бросать товарищей, пусть даже на одном корабле они оказались случайно! Ага, а если ребенок за бортом…
- Я иду, - решился он, - но могу потом за вами вернуться, хотя сейчас вам надо лечь спать, остальное подождет!
Мицуке неумело улыбнулся, хотя отметина, оставленная злодейкой-лисой на скуле, болела. За двадцать четыре года, прожитых им, о нем не часто заботились, растерялся с непривычки; даже слова нашлись не сразу.
- Помогите Олури, - повторил он, так ничего не придумав. - Я вернусь, обещаю.
Ну что ж, мужчина должен сам о себе заботиться, этому его тоже учили в детстве и юности.
- Если не вернетесь, я вернусь, чтоб попробовать отыскать вас, - ответил чужеземный священник, и быстрым шагом отправился обратно в гостиницу.

[Nikkai >>>]

Ох, и странной была эта роща... Камни устало смотрели на худые ноги Майе, словно спрашивали себя, покажет ли она что-то, чего они еще не видели. Бамбук едва слышно шелестел, хотя ветра не было. Девушке показалось, что, если она остановится и прислушается, то услышит странные и страшные тайны. Но ей уже было странно и страшно, а потому она только ускорила шаг.
Ее окружали лица. Странные лица, как будто этих людей долгие годы держали в земле и они уже успели позабыть, что такое жизнь. Только одно из них еще жило - некрасивый старик с недоуменно вскинутыми бровями. Он посмотрел на Майе, и ей показалось, что они знакомы много лет, что они лежали вместе где-то там, среди стеблей, бесчисленное количество дней... Она уже почти растворилась в этом ощущении, но тут старческое лицо искривилось в гримасе боли. Он с упреком посмотрел на Майе и изчез среди стеблей. Девушка недоуменно тронула лицо рукой, потом поняла и обернулась - как раз достаточно быстро, чтобы увидеть кончик снежно-белого хвоста за стеблями на склоне. Тигр. Не простой тигр. Он знает. Знает, что тут происходит, что за духи водят Майе по кругу. Он расскажет ей, конечно же расскажет - духи подобной силы не могут быть злыми. А может быть, даже...
Майе бросилась бежать прямо сквозь заросли, расталкивая высокие жесткие стебли. Какой-то растительный мусор путался под ногами, заставлял спотыкаться, но и сполохи ослепительно-белого были все ближе.
Майе остановилась и изумленно уставилась на зарывшуюся в почву стрелу. Стреляли? Кто? Тигр? В... в тигра? Не может быть. Майе просто не могла представить себе человека, способного стрелять в духа... в бога. Может быть это был очень глупый человек? Надо ему сказать! Нет, надо сначала догнать тигра... А потом сказать. А если человек продолжит стрелять? Девушка метнулась вслед тигру, потом, увидев, наконец, всадников, к ним, потом обратно... Потом прямо перед ней пронеслась белая молния, и больше Майе не видела уже ничего.

[Хикари >>>]

Пройдя достаточно далеко вверх по течению ручья, Итачи остановился. Место, более подходящее для тренировки, чем это, представить было сложно. Вдобавок именно здесь на пути ручья вставал небольшой порог, преодолевая который его воды с шумом пролетали это небольшое расстояние. С шумом, который как нельзя лучше помогал мыслям собраться в единое целое и не позволяя им разбежаться по углам и еще больше запутать молодого самурая.
Катана, казалось, сама вылетела из ножен. Итачи невольно подумал, что если бы мечи были вольны сами распоряжаться своей судьбой, то это оружие прожило бы жизнь, ни разу не оказавшись в ножнах. Итачи усмехнулся неожиданно пришедшей мысли и, подчиняясь какому-то неясному зову, бросил взгляд на небо. Как раз над ним в этот момент пролетала удивительная и притягивающая взгляд птица. Сына управителя никогда не привлекали птицы, ровно как и не вызывали неприязни. Они на небе, он на земле. Но эта птица почему-то притягивала взор, заставляла сожалеть, что за спиной нет крыльев и нельзя отправиться вслед за ней, кружить с ней в небе, радуясь каждому мигу, проведенному в полете. Но птица вскоре скрылась с его глаз, а шум воды вновь вернгул ощущение реальности. Как и катана в руках.
По прошествии получаса он повторил все то, чему научили его отец и наставники, а также то, что постиг сам. Тренировка окончательно развеяла беспорядок, творящийся в голове самурая. Все еще держа в руках свою катану, Итачи в очередной раз посмотрел на ручей и снова усмехнулся, вспомнив одну старую легенду. В свое время сына управителя долго мучил вопрос: просто ли это красивая легенда, или же в ней есть доля правды, возможно даже немалая. Решив покончить еще с одним сомнением, Итачи подошел к воде.
Клинок действительно без затруднений резал все, что попадалось на его пути, без малейших усилий. Видимо, оружейник, в свое время продавший отцу этот клинок за колоссальную даже для хорошего меча сумму, не соврал, называя имя мастера, создавшего его. Посмотрев на очередную водоросль, рассекаемую клинком, Итачи бросил взгляд в сторону Шиобары. «Ты тоже встал на моем пути, Нобору. А значит, и на пути моего клинка».
Но подобно тому, как нагретый солнечным днем клинок остужала вода, прошедшая тренировка успокаивала водоворот мыслей, кружившийся в голове самурая. Конечно же, его честь требует смерти наглого и заносчивого мальчишки. Но много ли чести в убийстве мальчика, у которого даже генпукку* не было? Нет, нужна честная схватка, когда оба противника в равных условиях. А для этого должно пройти немало времени.
-Когда-нибудь ты падешь от моей руки, Нобору, - произнес Итачи, все еще глядя в сторону Шиобары, - Когда-нибудь. А сейчас постигай путь меча, и пусть ками оберегут тебя, помогая дожить тебе до момента, когда наши клинки сойдутся в настоящем поединке. Поединке, закончит который лишь один из нас.

---
* генпукку - церемония "вхождения в возраст".

[Bishop >>>]

Ронин подождал, когда странный чужеземец затеряется в толпе, постоял, лениво озираясь по сторонам, делал вид, будто не замечает человека, что увязался за ними от дома точильщика мечей. Надо выспаться. Хочется верить в правоту южного варвара. Ему просто надо выспаться... Долгий пронзительный крик над головой заставил запрокинуть к небу лицо. Мицуке заслонился от солнца ладонью, прищурился. Птица с узкими крыльями и длинным хвостом сделала круг над селением, что пряталось в долине глициний, на прощание еще раз испустила тоскливый крик и стрелой полетела на юг. Мицуке показалось, что к ее лапке привязана ленточка. Kore wa... так кто-то отправил "быстроногого воина"* с важным посланием. Что же такого значительного случилось в тихой горной деревне?
На глаза попалась деревянная табличка с объявлением о награде, выставленная на самом видном месте. Не сообщить же о разбойниках послали крылатого гонца! Ронин свернул в ближайший проулок, подождал, не убирая руки с меча. А когда следом за ним в тень нырнул человек, шагнул вперед. Преследователь замер на месте, почувствовав, как щекочет горло острие клинка.
- Говори, - посоветовал Мицуке. - И быстро. Рука устанет и дрогнет, что тогда?
Он выслушал торопливую скороговорку, удивленно приподнял брови, хмыкнул. Здесь живут люди с занятным пониманием чести. Впрочем - не ронину вести рассуждения на темы морали.
- Сколько платите? - уточнил Мицуке. - И как он выглядит, это человек?

---
*быстроногий воин - по-японски hayabusha, сокол.

[Далара >>>]

Такамори обошел всю ту часть деревни, в которой не был вчера. Нужной вывески как не бывало. Во второй части Фудзихары тоже. Начало припекать солнце - и не подумаешь, что сентябрь. Необыкновенно жаркая в этом году осень. Такамори вытер со лба капельки пота, прищурился на солнце: по крайней мере, ходуном не ходит. В ту последнюю табачную лавку он точно больше не пойдет, так и отравиться недолго.
Устав ходить без толку, Ронин остановил первого пропавшего прохожего, просто вытянул руку, преграждая путь. На узкой улочке едва могли разминуться двое.
- Скажи мне, где здесь лекарь или знахарь.
- Нет его у нас. Старый два дня назад помер, а новый еще не приехал, - крестьянин изо всех сил делал вид, что торопится уйти по самым неотложным делам на свете.
- И где ближайший?
- В Шиобаре.
Пригнувшись, крестьянин проскочил под рукой и торопливо посеменил прочь.
- Что ни спроси, все в Шиобаре. Не думал, что столицу из Хейан-кё перенесли туда, - задумчиво изрек Такамори в воздух.
Похоже, придется каким-то образом доставить Ки-хоши в эту самую Шиобару, а то чего доброго умрет. И денег, как назло, не так много, чтобы нанять повозку с возницей или хотя бы просто купить повозку и лошадь. Ронин вытащил из-за пояса кошелек, пересчитал монеты. Ох, негусто. Еще Амэ со своими шпильками, но от обещания не откажешься.
Такамори сам не заметил, как забрел на берег, отвесно спускающийся к бушующей горной реке. Здесь было прохладнее, а на другом берегу шумела листва начинающегося леса. За спиной раздался какой-то шорох, бегущие по траве шаги, громкое дыхание. Разворот. Тьфу, меч же у точильщика, а рукоять вакиздаси выше. Ага, кажется, добыча вышла на ловца сама. Кем, как не тем самым разбойником может быть одетый в неряшливое тряпье мужик неизвестного возраста, кидающийся... на деньги он кидается, куда ж еще. Ну что за разбойник? Даже меч против такого вытаскивать противно. Он же и махать своей железякой толком не умеет, а раз так, не нужна она ему, пусть рыбы с ней играют. Если, конечно, в такой быстрине кто-нибудь водится.
Разбойник оказался зажат между кончиком клинка и краем обрыва и нервно заглянул вниз.
- Хочешь проверить, есть ли там рыба? – спросил Такамори.
Разбойник замотал головой. Балбес, сам чуть не напоролся на меч. Ронин выудил из складок одежды веревку и связал мужику руки, пригрозив, что если тот будет пытаться сбежать, рук и лишится.

[дон Алесандро >>>]

Бамбуковая роща возле Шиобары

Пока остальные охотники и мальчик наслаждались жареным мысом, дайме пил свой чай, почему-то он не притронулся к мясу, хотя ему и подали самые лучшие части. Взгляд дайме был направлен на пламя, а мысли князя явно витали где-то далеко-далеко, возможно, он продумывал новую поэму или интригу; слуги в такие моменты не любили тревожить господина Акаихигэ, их спины знали, добром такие вещи не кончались. Однажды он приказал дать палок торговцу, который чихнул и вывел сиятельного дайме из мыслей о новой стихотворной поэме, прославляющей солнце и морской ветер.
Внезапно князь, поставил пиалу с чаем на складной столик, что стоял перед ним и поднялся. Чуть вдохнул воздух и повернулся к зарослям бамбука и пару раз обмахнул себя веером.
- Вы расставляли предупреждающие нити? - спросил князь.
Онодэра Тодзаэмон подтвердил, что все было расставлено, хотя лично он не присматривал за этим, так как сопровождал молодого господина, но в свите он уверен. Нобору уже вытирал жирные от жареного мяса руки и вертел головой в поисках нового опасного веселья; глаза мальчишки блестели.
Акаихигэ продолжал обмахивать себя веером и смотреть на заросли бамбука, заросли спокойно раскачивались по ветру, всё было мирно, в лесу пели птицы, неподалёку журчал ручеёк, казалось что спокойнее места не найти и пожелай этого сам микадо.
- Эй! Кто там! - князь махнул веером в сторону охотников, всё ещё глодавших кости, стараясь сгрызть с них все мясо до последнего волокна - Посмотри, что там!
Князь кивнула в сторону кустов.
Нобору поднялся было, но его добровольный наставник заставил мальчика сесть на место и со словами: "Торопливость вредна самураю, да и не красит она его", махнул рукой одному из свиты, что делили добычу в стороне от остальных.
- Сугохата! Иди проверь!
Низкорослый, похожий на мешок с бататами Сугохата вытер ладони о намечающуюся лысину и вперевалку затопал к нитям.
- Все в порядке! - крикнул он оттуда и облизнулся, представляя, как товарищи съедают его порцию, пока он тут занимается дурацкими делами.
Князь проводил охотника взглядом полным ледяного презрения, его лицо не очень изменились, но глаза стали как два ледяных осколка что приносит с собой зима.
- Подайте мне подарок из столицы... - процедил Акаихигэ.
Слуги в мгновение ока вскочили со своих мест и бросились к багажу сиятельного, они кожей чувствовали изменения настроения главы дома Тайра, и они ужас как не хотели сейчас показываться на его глазах. Быстрее ветра двое слуг притащили ларец из дерева, украшенный простой резьбой, распахнув его, Акаихигэ явил миру самую настоящую аркебузу, она была новенькая, начищенная до почти зеркального блеска и скромно украшенная несколькими серебряными накладками в виде монов Тайра, ловко вскинув её к плечу, князь развернулся к кустам и спустил курок, щелкнула собачка, высекая искру на полку с порохом, пара секунд, и грохнул выстрел, из кустов полетели тонкие щепки и палки, частично бамбук заволокло дымом. С оглушительным рыком из-за расщепленных стволов выпрыгнул белый тигр.
- Ага! - князь бросил своего огненного монстра оторопевшим слугам и выхватил меч. - Вот это встреча!


(и СонГоку и Бишоп)

[SonGoku >>>]

Тигр бросился на аристократа, казалось, сейчас он располосует благородного поэта, но Акаихигэ был быстрее, много быстрее, они закружились в каком-то настоящем боевом танце, мечом самурай отбивался от когтей и зубов огромного зверя, красное кимоно Тайра менялось с белой шкурой тигра, они то сходились, то снова отскакивали друг от друга. Слуги дайме с воплями бежали к вещам, те, что подхватили аркебузу князя, так и остались стоять, они будто окаменели; часть охотников, скуля и визжа, поползли к зарослям, некоторые схватились за луки, но страх и слабость обуяли их, их руки дрожали, луки не натягивались а стрелы выпадали из рук.
- Несите копья! - голос Акаихигэ заглушил всё и вся, в его голосе звучала сталь и лед, таким голосом Киёмори поднимал своих воинов на штурм столицы, таким голосом его предки взывали к солдатам, когда бросались в бой...
Онодэра Тодзаэмон и еще четверо самураев уже разобрали копья и пики и бежали на помощь господину, когда услышали еще один голос, принадлежащий человеку, которому, как они про себя надеялись, хватит благоразумия не соваться в самую гущу:
- С дороги!
Малыш Нобору, казалось, был обижен на весь свет, а может, на тигра за то, что вернулся, а может, на всех, кто мешал ему стрелять; он стоял, насупившись, с натянутым луком посреди общей суматохи. Звонко щелкнула тетива, тигр высоко подпрыгнул, по снежно-белой шкуре, пачкая великолепие, текла кровь, но невозможно было сказать, прежнее ли это было ранение или полученное только что.
- Отлично! - Акаихигэ подался вперед - окружайте его! Двух тигров на одной земле быть не может быть!

(объединенный состав: дон Алесандро, Бишоп, я)

[Bishop >>>]

Но тигр, похоже, был иного мнения. Он сделал вид, будто собирается бить правой лапой, щурился, выжидая удобный момент. Акаихигэ не спешил закрываться, он лишь чуть изменил центр тяжести, и тоже чуть улыбнулся, будто подражая тигру. Зверь изменил решение, замер на месте, взгляд янтарных глаз метался со взрослого с мечом в одной руке и веером в другой на мальчишку с натянутым луком и новой стрелой на тетиве.
- Не спим! - охрана действовала как одна рука, самураи медленно наступали держа копья на изготовке, вслед за ними медленно подступали наиболее выдержанные охотники которые сжимали в руках луки, даже гражданские слуги Акаихигэ позабыли о страхе и сжимали в руках оставшиеся пики поплоше. Воинство дайме сжимало дугу вокруг тигра в круг, князь переменил позу и шагнул к Нобору, закрывая его собой.
Белый зверь фыркнул, опять бросил короткий взгляд на мальчишку, нанес удар, в последний момент выпустив когти. Метил он в бок противника, словно мог достать сразу обоих. Князь с мечом в руке, развернул корпус, чтобы лучше принять удар, рука дайме совершила ловкий маневр, намереваясь остановить тигриную лапу мечом.
Трое из охотников, что приблизились к сражающимся, наложили стрелы на тетивы и принялись целиться в зверя. Тигр взвыл и метнулся в сторону, но самураи охраны и осмелевшие слуги знали своё дело, стена копий сверкала в опасной близости от шкуры. Тигр оскалился, охрана сжимала круг, скоро не останется даже малой лазейки, чтобы отступить, зашипев как масло на раскалённой сковороде, тигр прижался к земле и прыгнул! Такому прыжку, наверное, позавидовал бы и дракон, пролетев над людьми, тигр тяжело плюхнулся за строем изумлённой стражи и, тяжело ступая, припустил к спасительным зарослям.
- Чего ворон ловите! - голос Акаихигэ вывел людей из оцепенения.
- Стреляйте! Хватит спать! - лучники как по команде спустили стрелы вслед белому тигру.
Зверь ускорил шаг, но перед тем, как раствориться в полумраке рощи, оглянулся. Смотрел он на этот раз только на мальчика, даже мотнул головой – то ли приглашал следовать за собой, то ли просил не делать этого. Прежде чем его успели удержать, Нобору сорвался с места и, бросив лук на землю, побежал следом за белым призраком

(те же трое)

[Nikkai >>>]

Майе полулежала у самых ног идола, обхватив рукой его переднюю лапу. Лоб девушки касался деревянного изваяния. Она что-то шептала божеству, не замечая никого и ничего вокруг.
И даже не обратила внимания на хруст сухих листьев под ногами. А возможно, звук получался слишком негромкий, потому что слишком легкими и небольшими были те ноги. Мальчик присел возле распростертого на ступенях тела, борясь с искушением потыкать в него пальцем.
- С кем ты разговариваешь?
Девушка вздрогнула, и удивленно уставилась на Тото. Потом перевела взгляд на изваяние собаки. Потом опять на Тото.
- Сс... с ним... Ты его не видишь? - произнесла она, наконец, неуверенным тоном.
- Кого? - мальчик перевел взгляд на божка. - Ину?
Деревянное изваяние не ответило ему. Наверное, ему было обидно, что о нем все забыли. Нобору снял с головы повязку, размотал ее и повязал на шею псу, чтобы стал повеселее.
- Ину.
Девушка улыбнулась, открыто и как-то совсем по-детски. Потом вдруг поморщилась и потерла затылок.
- Что с тобой? Ты что, привидение увидела?
- Привидение? Их тут мноого... Нет. Я просто... Просто ударилась. Тут была охота.
Нобору расцвел улыбкой до оттопыренных ушей.
- Я знаю! Я был на этой охоте... - он взахлеб вывалил на ошеломленную собеседницу детали и подробности, переживания и страхи, восторг и недоумение, завершив повествование на последнем издыхании: - Хорошо, что тигр убежал!
Мальчик помолчал, переводя дух, и добавил:
- Мне жаль было стрелять в него, он такой красивый.
- Стрелять... в тигра? - его собеседница, казалось, была изумлена. - Зачем?
Нобору пожал плечами.
- Сначала я думал, будто он добыча, а потом он набросился на людей... на одного человека, - уточнил он, сдвинув от усердия темные брови. - А потом он все равно убежал.
- Он не добыча, - девушка сказала это тихо, но убежденно. Некоторое время она молчала, потом подняла темные глаза на Тото. - Почему ты здесь?
Мальчик сел на землю возле нее. Без повязки длинные волосы растрепались, только собранный на макушке хвост задорно торчал вверх. Одежда из дорогого шелка была перепачкана в грязи и зеленом соке травы и листьев.
- А ты почему? - привычно ответил он вопросом на вопрос, воспользовавшись любимой своей уловкой, когда не хотел объясняться со взрослыми.
- Меня позвали, - задумчиво протянула Майе. - Только вот не знаю, кто... Может быть, ты?
Нобору потер кулаком щеку.
- Может, и я, - вздохнул он. - Только я не помню, чтобы звал кого-то... Правда, я вообще мало что помню.

[SonGoku >>>]

(на пару с Хинодэ теперь)

- На тебе руки демона, - произнесла девушка тем же тоном. Казалось, что она впала в некое подобие транса. - И печать кого-то... Кого?
Нобору завозился, осматривая себя, что было не так-то просто сделать в незнакомой и потому не очень удобной одежде.
- Где?!
Девушка озадаченно посмотрела на мальчика и вдруг засмеялась. Сейчас она опять выглядела намного моложе своих лет.
- Ты умеешь летать?
- Почти совсем нет, - Майе погрустнела. - Только если очень боюсь. А ты?
- Один раз мне казалось, что умею, - мальчишка задрал голову к небу, но не увидел его за листьями высокого бамбука. - Но теперь все говорят, что мне это приснилось и чтобы я не выдумывал. Откуда же я тогда знаю, какие на вид облака?
- Легче обозвать зрячего безумцем, чем признать свою слепоту, - погрустнела Майе. - Легче стрелять в богов, чем верить в них.
Девушка плотнее прижалась к деревянному Ину, словно бы утешая забытое божество.
- Я же не знал, что он бог! - обиделся Нобору.
- Прости, - Майе склонила голову. Когда она снова подняла глаза на мальчика, они уже не были грустными. - У тебя красивые одежды.
- Это не мои.
Нобору подергал за завязку нарукавника, но та не поддалась. Мальчик дернул изо всех сил, но охотничий костюм, пусть и старый, держался на славу.
- Где ты живешь?
- Тут, - девушка коснулась рукой земли около себя. - Везде. А ты?
- Там, - мальчишка наугад махнул рукой в надежде, что получится указать в сторону Шиобары. - Два дня уже.
- Там твои родители?
- Нет, - Нобору помолчал и вдруг выпалил. - Они умерли! Наверное!
Майе испуганно отпрянула.
- П-почему ты так думаешь?
- Их никогда не было рядом, - философски вздохнул мальчишка. - Сколько ни пытаюсь вспомнить их, ничего не вижу, только темноту и огонь. И еще пахнет дымом.
Девушка сразу погрустнела и опять коснулась рукой деревянной статуи. Несколько раз она будто бы порывалась сказать что-то, но так ничего и не произнесла.
- Пойдем, - Нобору поднялся, взял новую знакому за руку и потянул за собой. - Скоро стемнеет.
Майе удивилась, но не стала ничего спрашивать и покорно последовала за мальчиком.
Она словно пребывала в полусне - часто не замечала препятствий и даже смотрела как-то сквозь предметы.
- Меня зовут Нобору, - сказал мальчик, помогая ей перебраться через завал из старых рассохшихся стволов. - А тебя?
Девушка тряхнула головой.
- Меня Майе. И еще как-то... Не помню как.
- Это ничего, - как взрослый утешающий ребенка, с полным знанием дела сказал мальчик. - Я тоже не помню.

[Reytar >>>]

«Чем отличается кавалерист от пехотинца? Можно подумать что ничем – такие же две руки, две ноги, голова одна, для комплекта, а как же без нее. Но отличие все же есть, причем весьма существенное. Что бы понять его, проникнуться сутью и прочувствовать его, нужно самому быть кавалеристом. Опытным, отличившимся в боях кавалеристом, который вот уже битый час бьет ноги о землю пыльных улочек, забытой всеми ками деревушки, в поисках заклинателя духов или знахаря. Кавалерист пешим порядком – само по себе не велика честь, но особенно обидно, что приходится сбивать ноги в пока что безуспешных поисках…» - Зло шипя думал Хидэтада, массируя большой палец правой ноги, отбитый о торчащий из земли колышек, который, какой-то местный олух, да нагадят тенгу ему на голову, для неведомо каких нужд когда-то вкопал в добрых паре пядей от стены. Проклятый колышек был скрыт выросшей рядом высокой травой так, что размашисто шагавший по улочке Такеда обнаружил его лишь попав усталой и, согласно ощущениям, почти до колен стоптанной ногой, по нему со всего размаха. Через миг после этого, отнюдь не самого важного события, предпраздничная, радостная в ожидании Праздниа Осенней Луны, Фудзихара услышала дикий рев, какой, наверное, не слыхала еще ни разу за всю свою историю со времени основания. На счастье нерадивых местных простолюдинов, вкапывающих колья где попало, никто из них в тот момент не находился в короткой извилистой улочке, ведущей на самую окраину, где, как сообщил торговец гэта, опрошенный Такедой с пристрастием, в небольшом домике жил местный шаман. Опять таки, на счастье все тех же простолюдинов, Такеда Хидэтада, бравый десятник кавалерии-нагината клана Санада, был отнюдь не злопамятным и отходчивым самураем. По этому он не стал разносить по бревнышку халупу у стены которой был вкопан злосчастный колышек, не стал даже убивать ее хозяина, с руганью высунувшегося посмотреть, что за злой дух так безобразничает с раннего утра, не давая добрым людям проспаться после вчерашнего перепоя. Не утруждая себя словами, Хидэтада многообещающе взглянул в бледное, разом протрезвевшее лицо хозяина халупы, левой рукой поудобнее перехватил рукояти обоих мечей, что бы не мешали, а правой, обхватил злосчастный колышек и с тихим выдохом сквозь сжатые зубы, потянул его на себя, вырывая из земли. Продемонстрировав резко протрезвевшему крестьянину облепленный землей колышек, кавалерист без замаха двинул его этим колышком по лбу, загоняя внутрь домика, после чего захлопнул прикрывавшую вход циновку и прибил ее нижний край к глинобитному полу, применив все тот же безотказный колышек в качестве костыля. Выразив таким образом свое неудовольствие, Такеда степенно отправился дальше. Увы, его надеждам застать знахаря дома не суждено было сбыться. В найденном по указанному адресу домике действительно обитал шаман, но, по словам его тетки - приблизительно столетней бабки, единственной, кого Хидэтада смог обнаружить в искомом домике, не далее как вчера утром шаман отправился по делам куда-то в горы, к дальнему святилищу, для сбора как раз вступающих в самую силу, целебных трав. Вернуться домой неуловимый шаман намеревался лишь дня через четыре. С каменным выражением лица, кивнув бабке, десятник вновь отправился на рынок, где продолжил расспросы местных жителей и заезжих торговцев, надеясь узнать, есть ли еще где-нибудь в округе умелые знахари или заклинатели. Долгое время кавалеристу не везло – опрашиваемые крестьяне или просто ничего не знали по интересующей Такеду теме, или, испуганные холодным выражением глаз кавалериста, начинали нести откровенную околесицу, лишь бы не вызвать гнев грозного самурая. Наконец, через добрых пол часа безрезультатных поискав, пожилой горшечник, привезший в Фудзихару свой товар, сообщил Хидэтаде, что слышал о седом молодом человеке – очень сильном заклинателе духов, который путешествует по провинции. Более того, старик видел этого заклинателя собственными глазами не далее как вчера на дороге в Шиобару, куда заклинатель, судя по всему, и направлялся. Благодарно поклонившись горшечнику, куда уважительнее, чем можно было ожидать от гордого самурая, Такеда решил перекусить, а заодно и подумать о создавшемся положении. Купив у уличного торговца несколько сладких рисовых колобков, самурай быстро сжевал два из них, еще три завернул в чистую тряпицу, оставив для подопечной - больная или нет, а девчонка должна была хоть чуть-чуть обрадоваться сладостям. Слизывая с пальцев остатки одного из колобков, бравый десятник размышлял о сложившейся ситуации, выискивая выход, которым можно воспользоваться, не роняя чести своего Господина и своей конечно, тоже. Идею лихого налета на Шиобару Такеда отбросил сразу – даже будь у него за спиной добрая сотня отборных кавалеристов, лобовая атака на призамковое селение имела бы небольшие шансы на успех, не говоря уж о том, что бы в хаосе боя отыскать нужного человека и безопасно вывезти его из атакованного селения. Перебрав все пришедшие на ум варианты, даже такие безумные, как проникновение в Шиобару под личиной странствующего монаха и такие позорные, как ночная вылазка в Шиобару переодевшись в черное и скрывая цвета клана Господина, подобно каким-нибудь бессчетным синоби, естественно тут же с негодованием отвергнутые, кавалерист подумал, что самому провернуть такое щекотливое дело вряд ли удастся. Еще раз хорошенько все осмыслив и доев последний колобок из своей доли, Хидэтада вынужден был признать, что слишком дорожит своей честью и честью Господина, что бы запятнать их, а, раз решать данную проблему все равно придется, не проще ли будет посоветоваться с ронином, который поклялся помогать ему в поисках. То что для Такеда было бы пятном на репутации, для благородного воина, не имеющего господина, такого как Мицуке, было бы вполне житейским делом. Полностью удовлетворенный найденным решением и будучи немножко горд собой и своим хитроумием, достойным истинного Такеда, Хидэтада направился назад в гостиницу, по дороге вспоминая что именно говорил южный варвар Андорео, который был к тому же монахом, о своих отношениях с духами и демонами, и размышляя, не попросить ли его попробовать вылечить Олури. Такеда сомневался, послушают ли местные демоны прибывшего из такой дали монаха и захочет ли сам монах рисковать, пытаясь утихомирить неведомых ему духов так далеко от родной земли, но думал что попробовать все же стоит.

[Хикари >>>]

( и Далара. А вы сомневались?)
И снова Микава. 5 лет назад.
Пока они завтракали, Такамори все присматривался к новому знакомому. Ему нечасто доводилось встречать шаманов, да и были они все больше странными уродцами, чем людьми. Этот же явно человек, просто не такой, как окружающие. И дело не только в непривычной внешности.
- Хаку-сан, может быть, тебе стоит переодеться? Ты привлекаешь очень много внимания.
-Переодеться? – рассеяно переспросил молодой шаман.
Он отложил в сторону палочки и, не прекращая думать о чем-то, повертел перед глазами прядь волос. Задумчиво осмотрев ее ( хотя было совершенно неясно, действительно ли его взгляд был направлен на волосы, или блуждал где-то очень далеко отсюда), Хаку произнес:
-Ты правда думаешь, что в другой одежде я буду привлекать его меньше?
- Можно надеть платок.
Такамори отпил чая и еще раз оглядел шамана. Да, такого если прятать, то разве что в снегу. Правда, тогда точно примут за призрака и закидают камнями - оранжевые глаза посреди сугроба наверняка смотрятся впечатляюще. Угораздило же парня родиться таким уродом с точки зрения нормального обывателя... Или?..
- Скажи, ты так выглядишь с рождения или это потому, что ты шаман?
За соседним столом оглянулись, но предпочли никак больше не проявлять интереса.
-С рождения, - также отстраненно проговорил Хаку, - если бы не моя внешность – то моя жизнь сложилась бы совсем по-другому.
Сейчас взгляд Хаку обрел более-менее осознанное направление. Молодой шаман что-то внимательно высматривал через одно из окон.
Такамори проследил за его взглядом, но не увидел ничего, кроме переплета окна и снега снаружи.
- Что там? - спросил ронин. Ему не понравился этот пристальный взгляд собеседника.

Сообщение отредактировал Хикари - 4-07-2006, 23:07

[Далара >>>]

(yappari Hikari mo)

- Кто-то, кому нужна наша помощь, - произнес оранжевоглазый шаман, - Очень нужна.
После этих слов он поднялся и направился к выходу из чанного домика. Несколькими секундами позже через то самое окно можно было увидеть, как беловолосый юноша поднимает из-под вороха снега небольшой оранжевый комочек и прячет его за пазухой.
Такамори не знал, то ли крутить рукой у виска, то ли хвататься за голову. Даже через окно было видно лапу и одно ухо. Он что, собирается принести лису в постоялый дом? Зато теперь совершенно очевидно: он либо действительно шаман, либо душевнобольной. Может, не стоит связываться с этим Хаку?
Прежде, чем беловолосый успел вернуться внутрь, ронин подошел к двери.
Хаку не заставил долго себя ждать. Створка двери почти сразу двинулась вправо, и Хаку снова оказался перед взором ронина. Комочек, заботливо подобранный на улице был спрятан где-то глубоко под одеждами, и его существование можно было заметить только благодаря тому, что он немного выпирал из-за одежды.
- Вас что-то встревожило, Такамори-сан? - как ни в чем не бывало спросил шаман.
- Здесь не твой дом, чтобы ты мог пригреть лису, - шепотом сказал ронин. - Я ничего не имею против них, - взгляд туда, где под одеждой виден бугорок свернувшегося животного, - но ей здесь не место. Хозяева не потерпят в своем доме оборотня.
- А кто им о нем расскажет? - бесхитростно спросил шаман.
То ли себя по лбу стукнуть, то ли его. Такамори сложил руки на груди, чтобы не поддаться ненароком искушению.
- Сами поймут и очень быстро. По шуму и запаху. Не будешь же ты держать ее связанной...
- Она без сознания, - сразу же нашел, что возразить Хаку.
- А что будет через час? - парировал Такамори.
- Она не придет в себя и через час, - почему-то беловолосый шаман был в этом уверен.
- И через два часа? И через день? - Такамори не собирался сдавать позиции. - Лучше отнеси ее к местному знахарю, пусть он о ней заботится.
- Местный знахарь просто выбросит ее на улицу сразу же после нашего ухода, - невозмутимо произнес Хаку, - Такамори-сан, неужели вам безразлично, выживет еще одно существо или умрет?
- Именно поэтому ее нельзя держать здесь. Собирай вещи, мы уходим.
Не дожидаясь ответа, ронин отправился в комнату, где они ночевали. Все равно он не собирался оставаться в этом доме надолго. Правда, уходить из-за лисы и диковатого шамана он тоже не собирался, но на все воля ками.

Сообщение отредактировал Далара - 4-07-2006, 23:22

[Bishop >>>]

Фудзихара, наши дни

Через пару часов Мицуке решил в какой-нибудь следующей жизни оказаться стражем порядка в маленькой деревушке. Большую часть времени он провел в полудреме в тени на площади, обмахивался веером, что ему любезно уступил уличный торговец - за обещание не болтаться рядом и не распугивать одним своим видом прохожих. У дощечек с объявлениями толкался народ. Мицуке было неохота пробираться сквозь толпу; и без того новости обсуждали громко и обстоятельно. Ронин слушал.
Солнце решило напомнить о себе напоследок перед осенью, хорошенько прокалило узкую долину с зажатой между горами деревушкой. Тень становилась все меньше, воздух - все горячее. Будь его воля, Мицуке до вечера провалялся бы под раскидистым деревом в компании грубо вытесанного из камня, видимо, Будды и стайки осипших разморенных воробьев. С места его согнала мысль, что чужеземец и вправду может выполнить обещание и вернуться. И тогда - прощайте, обещанные пять рё. Когда лень перешла все разумные пределы, ронин поднялся, выбил пыль из хакама, выудил из толпы первого попавшегося в руку прохожего и задал вопрос. Местный житель попытался сбежать, Мицуке, глядя куда-то в сторону, задумчиво поскреб небритый подбородок. Прохожий отрицательно затряс головой и вновь попытался скрыться. Действия были опробованы на разных людях и, в конце концов, принесли результат - Мицуке получил указание, где видели самурая, что подходит под описание. Туда он и направился, по ходу разглядывая толпу, вдруг добыча решила пойти куда-то еще. Он спросил дорогу еще в трех местах и - прихотью судьбы, удачей или стечением обстоятельств - очутился на берегу реки, где какой-то нарядный хлыщ вязал руки оборванцу самого разбойного вида. Городской модник был не знаком, разбойник - наоборот.
- Oi! - возмутился Мицуке. - Ты опять за свое? А наш уговор?

[Далара >>>]

(встретились с Бишопом)

Ронин закончил связывать пойманного и обернулся на голос. Вот это подарок судьбы: второй разбойник тут как тут. Невозможно не узнать вчерашнего убийцу, пересчитывавшего деньги под деревом, хотя он и успел приодеться. И он еще имеет наглость открыто заявлять о сговоре с этим оборванцем. Связанный начал дергаться.
- Хочешь присоединиться к своему подельнику? – спросил Такамори новоприбывшего.
- В реку свалишься, - предупредил чужого пленника Мицуке. - Вылавливай тебя потом.
Не подходя близко и не давая пройти мимо себя, он остановился, высвободил правую руку из косодэ, чтобы не мешалась. По описанию - городской молодой господин и разбойник - вроде бы нужные люди. Во всяком случае, других тут не было.
- Подельнику?
- Ты не знаешь этого слова?
Если судить по виду, он и писать-то не умеет – этакое деревенское чучело, пародия на самурая. И при этом носит два меча. Да еще каких... Такамори присмотрелся и удивленно поднял брови. Это кого ж надо было ограбить, чтобы заполучить такие мечи? Кажется, парень не только силен, но и удачлив, а с такими следует соблюдать осторожность.
Левой рукой придерживая связанного за веревку, чтобы не вздумал сбежать, правую Такамори положил на рукоять вакидзаси, стоя к возможному противнику вполоборота. Уже пойманный разбойник был бледен и сколько ни пытался что-нибудь сказать, выходило только мычание, на которое никто не обращал внимания.
- Нет.
Мицуке остановил ладонь у самой рукояти меча, кожей чувствуешь шероховатую оплетку, но пальцы еще не сомкнулись; ронин не отводил взгляда от противника. Такамори усмехнулся: кажется, этот разбойник будет поинтереснее первого. Движения, речь, взгляд у него совсем другие. Правда, взять его живым вряд ли удастся, но восемнадцать мон всяко лучше двенадцати. Ронин на секунду прикрыл глаза, в очередной раз проклиная табачную лавку, где продали такую гадость, – мир иногда порывался стать жужжащим волчком. Неприятное ощущение отступило. Такамори выпустил из руки веревку и предупредил пленника:
- Только попробуй сбежать.
Пальцем отодвинул защелку, удерживающую клинок в ножнах, слегка выдвинул лезвие.
- Многовато разбойников для такой маленькой деревни, надо бы поубавить, - сказал он неряхе с мечами.

[Bishop >>>]

(и продолжили)

Мицуке задиристо ухмыльнулся: честно и с трудом заработанные деньги лучше легких. Даже про неприятности забыл на радостях.
- Согласен, - хмыкнул он. – Ты первый будешь.
Клинки одновременно с нетерпеливым шипением покинули ножны, замерли, едва касаясь друг друга. Тут же выяснилось, что громила может оказаться прав, он был выше, да и катана в его руках – куда длиннее вакидзаси противника. Они сделали круг под жалостливое хныканье связанного разбойника, каждый ждал, кто сделает первый ход, никто не хотел начинать. Пленник тем временем решил – самое время – запрыгал в сторону домов.
- Куда?! – рявкнули самураи одновременно.
Вместо того чтобы остановиться по-умному, связанный припустил еще быстрее, смешно поворачиваясь всем корпусом при беге, поскольку руки были не только связаны между собой, но и прикручены к телу для надежности.
- Позже закончим, - бросил Такамори противнику и ринулся следом за улепетывающей будущей наградой.
Мицуке отправил меч в ножны и решил не отставать. Ищи их потом обоих! Добыча оказалась на редкость быстроногой, мчалась, как будто ветер дул в спину.
- С дороги! – заорал Мицуке, когда все трое выскочили на людную улицу.
Разносчики испуганно шарахнулись в разные стороны, кое-кто столкнулся друг с другом. Добыча перестала метаться зигзагом и дунула по прямой.
- Слева заходи!
Не раздумывая, Такамори переместился на левый фланг, чудом избежав столкновения с испуганно жавшимся к стене продавцом сладостей, обнимавшим свой поднос. Добыча пригнулась и летела, как пуля, словно вознамерившись протаранить головой любое возникшее на пути препятствие. Из-за следующего угла показалась стая гусей. Птицы степенно и неспешно пересекали улицу, ничуть не заботясь идущей полным ходом погоней. Разбойник заревел на них, чтобы убирались с дороги, но в отличие от людей, гусей не проняло. Беглец достиг процессии и врезался в нее, пытаясь перескочить через птиц. Те зашипели, не желая уступать законную трассу следования.
Один из гусаков, самый толстый, откормленный, с первого взгляда видно – главарь – вытянул шею, ущипнул обидчика за филейную часть. И тут же ошалело хлопая крыльями с удивленным «га-га?» улетел через забор, провожаемый пинком Мицуке и его же:
- Спасибо!
Беглец запутался в птицах, споткнулся, зарылся носом в пыль и сказал:
- Кххххе...
Это потому что сверху ему на спину уселся Мицуке.
- Эй! Как там тебя? – ронин выплюнул птичьи перья, шуганул самых смелых гусаков. – Разгони-ка это воинство!

[Далара >>>]

(Хигф, Китти и я)

Почти таким же быстрым шагом, как и раньше, священник проделал обратный путь и без особых происшествий вернулся в гостиницу. Не особых, впрочем, тоже. Поднявшись по лестнице в очередной раз, он постучал в дверь их комнаты, где должна была находиться Олури.
- Можно?
- Там пусто, - раздался из-за спины чужестранца голос Юки. - Мы внизу. Пустите-ка...
Мальчик забежал в комнату и взял кувшин с чашкой.
- Можете прихватить сладости, мы во дворе, - крикнул он уже на пути вниз.
Кажется, он обречен ходить по этой лестнице туда-сюда. Хоть и второй этаж, а бессмысленно бегать как-то обидно… Впрочем, эти мысли не помешали патэрэну спуститься во двор вслед за Юки.
Олури по-прежнему сидела в тени дерева, ее взгляд был прикован к колодцу. Она больше не кашляла, но по тому, как нервно подрагивали ноздри, было видно, что дыхание дается ей с некоторым трудом. Ни попугая, ни кота поблизости не было, оба словно в воду канули.
Юки набрал чашку воды прямо из ведра и сунул Олури. Некоторое время он смотрел, как она пьет, а потом повернулся к священнику, вернее, к блюду в его руках. Еда тут же была выставлена перед Олури. Юки взял за труды пирожок и принялся усердно его жевать.
Теперь уже видно было, что девочка действительно нездорова и ее утренние слова были простой отговоркой. Впрочем, священник не стал об этом напоминать больной девочке.
- Олури-химэ, - осторожно начал он, - мне кажется, что небольшая молитва о вашем здоровье пошла бы вам на пользу…
- А какие молитвы вы читаете, Андорео-хоши? - спросила девочка, выпив сразу чуть не половину чашки. Она без интереса посмотрела на предложенную еду и сделала еще глоток воды. - Ваши молитвы сильные?
- Молитв очень много, и они разные, обо всем, что может быть нужно человеку. Хотя злоупотреблять ими не следует, ибо говорится "не поминай имя Божье" всуе, то есть впустую. А сила молитвы зависит от веры... И еще от избранности Создателем молящегося, - ответил иезуит.
- Но ведь тогда получается, что если моя вера не такая, как ваша, то и молитва не подействует, - сделала Олури казавшийся очевидным вывод. – А как ваш создатель избирает кого-нибудь и как избранный узнает об этом? И как вы думаете, в том колодце правда живет дух, который хочет утащить меня к себе? – неожиданно заключила девочка и уставилась на отца Андрео пытливым взглядом.

[Кысь >>>]

- А попугая уже съели? - невинно осведомился Юки.
- Как ты можешь так говорить, Юки-кун?! – возмутилась Олури. – Никто его не съел, они с Чиру подружились... кажется.
Юки ухмыльнулся, совершенно по-лисьи. Весь его вид показывал, ЧТО он думает о дружбе попугая и кота.
Священник улыбнулся мягкой, спокойной улыбкой - взрослые часто реагируют так на вопросы детей, ответы к которым кажутся им само собой разумеющимися.
- Как ты думаешь, в одном ли мире мы живем или в разных? Раз мы с тобой разговариваем, то в одном, а значит, не могли боги его сотворить дважды. Создатель - один, только в разных странах люди по-разному запомнили и поняли поведанное им. У него есть помощники, есть и враги... Где-то почитают за богов тех либо других. Однако, даже будь иначе - ведь мы не откажем подать друг другу кусок хлеба в голодный час. Почему же Бог должен быть хуже и отказывать тому, кто верит иначе, потому что родился в другой стране? Что до избранности... "Пути Господни неисповедимы", как говорится в Святом Писании, и это ведомо лишь ему. А знаки этого могут быть разными, но обычно очевидны. Про колодец же я пока ничего не могу сказать.
Что ж, кажется, он завершил ответ на заданные на этот раз вопросы и может пока съесть это вот печенье и выпить воды.
Олури совсем запуталась в происходящем. Юки-кун почему-то вдруг оказался жестоким, а Андорео-хоши сказал много и, наверное, очень умно, только в голове все мешается, не дает понять. А еще...
- Как вы думаете, почему у синей бабочки звенят крылья? – спросила Олури обоих собеседников. – Это ведь так странно, чтобы крылья бабочки звенели.
- Потому что тебе лучше лежать, - недовольно откликнулся Юки. - Будешь дальше бегать по колодцам - еще и пирожки заговорят.

[higf >>>]

(С Китти и Даларой)

Олури надулась было за «говорящие пирожки», но бабочка отвлекла. Девочка протянула руку к прекрасному созданию, почти касаясь нежных крылышек.
- Я разрешаю, - сказала Олури неожиданно серьезным тоном. - Вы ведь не колдуете по-злому.
- Но Юки-кун прав, вам действительно лучше лечь, - поддержал священник неожиданного союзника, ибо и сам собирался это сказать.
- Хорошо, - покорилась девочка и легла, подпирая голову рукой, уткнув острый локоток в выпирающий корень дерева. Вторую руку она снова потянула к насекомому. – Вот бы Тото видел эту бабочку, она такая красивая... Плохо, что его больше нет... – замолкла на мгновение, испугалась и поспешно добавила: - со мной.
- С ним все будет в порядке, - попробовал успокоить девочку португалец, а представь, что он вернется и найдет тебя больной…
Миссионер сосредоточился, отгоняя прочь посторонние мысли, как надлежит тому, кто обращается к Господу, особенно тому, кто посвятил ему свою жизнь. Жалел ли Пауло Аломинто, как его звали некогда, о сделанном выборе, об отказе от дома, семьи, многих радостей жизни? Иногда - да, ведь человек слаб… Кому не хочется мяса в постный день, веселого праздника в кругу семьи, наконец – но не в последнюю очередь – женщины в своих объятиях? Однако после его жертвы дела семьи, пришедшие в упадок, действительно пошли вверх, так можно ли гневить Бога? Тем более, что эта служба тоже дарила много радостей – возможность повидать мир так широко и глубоко, как никогда не удалось бы купцу, новые интересные люди, хорошие и не очень, записываемые в заветную книжечку легенды…
А главное – стержень жизни, Вера, которая позволяет не искать цель, плавая самостоятельно в бурных водах сомнений, а твердо знать, что ты, твои дела и слова ложатся еще одним камешком в общее большое дело. Святое дело, дело Бога!
Растворившись в своей Вере, в очередной раз отказавшись временно от собственного Я, чтобы затем вернуть его обогащенным этим погружением, отец Андрео начал молиться Иисусу. Искренне молиться о здоровье почти незнакомой японской девочки, прося Господа помочь ей, исцелить разум и тело…

[Кысь >>>]

Юки рассеянно наблюдал за португальцем, жуя очередной пирожок. Присутствия какого-нибудь бога в округе кицунэ не ощущала в упор, потому поведение португальца очень ее забавляло. Может быть, у него заклинания такие? В любом случае, передышка была желанной - Рыжую начали напрягать человеческие беседы, и к тому же ей было страшно интересно, куда Чиру заманил попугая. Воздух еще содержал в себе едва слышный аромат напуганной птицы, но, увы, о направлении не говорил ничего. Ну, пусть только попробует не поделиться! Как ни крути, а у кицунэ шансов позавтракать котом было больше, чем у кота - полакомиться ею.

[дон Алесандро >>>]

Меч с легким свистом вошёл в ножны, дайме ещё немного поглядел вслед убегающему пареньку и раскрыл веер, несколько раз обмахнув своё лицо, он повернулся к заметно повеселевшим и осмелевшим охотникам и страже так и не выпустившей из своих рук пики и готовой в любой момент обрушить их на нового противника
- Ты! И ты! Быстро в Шиобару! Притащите сюда управляющего со своей стражей! Скажите ему, что молодой господин потерялся в лесу, и мы остались искать его, пока не наступили сумерки! И поживей! Возьмите коней! – дайме показал на двух своих слуг.
- Остальные слуги и вы! – Акаихигэ показал на часть охотников, что пока ещё полностью не пришла в себя и пыталась понять, что с ними стало – Останетесь здесь, стеречь коней! Если с ними что-то случится, ваши родственники пожалеют, что не утопили вас в пруду по малолетству! Если всё будет хорошо, то я закрою глаза на вашу недостойную охотников трусость!
- Вы перезарядили мои подарок? – дайме уже повернулся к слугам что подали ему аркебузу, - С ним всё в порядке?
- Все в отменнейшем порядке господин! – хором произнесли слуги и поклонились.
- Хорошо! Пойдёте со мной! И вы тоже! – князь посмотрел на охотников что всё ещё сжимали в своих руках луки и стрелы.
Акаихигэ посмотрел на хмурого телохранителя, чуть кивнул ему и первым пошёл в заросли, самураи охраны лишь крепче сжали оружие и последовали за своим господином на поиски мальчика.

***

Через некоторое время отряд вышел на маленькую поляну посреди леса, где стояло капище, рядом рос бамбук, камни, слагающие святилище были покрыты мхом, место дышало древностью.
- Это святилище деревни? - Акаихигэ приблизился к капищу
- Э-э-э... Да господин - один из охотников подал голос - это покровитель деревни...
Князь мазнул взглядом по идолу и алтарю после чего перевёл взгляд на охотника, тот чуть сглотнул, на алтаре не было ничего кроме пару свечек.
- Ину чем-то провинился перед деревней?
- Хм... нет...
Аристократ подрошёл ближе к алтарю.
- Понятно - в голосе появилась насмешливость - Но мы на верном пути. Смотрите, эта лента принадлежала нашему молодому спутнику... Вперед! Пока солнце совсем не село, мы должны найти его! Но вначале...
Акаихигэ протянул руку и один из слуг что остался нести ящик с аркебузой подал господину небольшой сверток. Князь расмотал тряпицу и достал огниво, пара секунд и свечи что стояли перед божком запылали ярким, теплым светом. Властитель Тайра немного посмотрел на огонь, потом перевёл взгляд на Ину, чуть улыбнулся и махнул веером в сторону зарослей, отряд продолжил поиски.

[SonGoku >>>]

Нобору видел сон наяву, он бежал через лес, по щиколотку утопая в мягких подушках мха. Ноги увязали, как будто кто-то, живущий под землей, хватал их длинными суставчатыми пальцами. Мальчику очень хотелось заглянуть под толстый зеленый ковер, узнать, кто там живет, но было боязно встретиться с этим неведомым существом нос к носу. Он держал за руку женщину, которую ни в коем случае не должен был потерять и чья ладонь все норовила выскользнуть. Ее длинная темно-синяя одежда цеплялась за ветки.
Наконец они выбрались на открытое пространство, небольшую поляну посреди леса. Со всех сторон подступали темные стволы, по одну сторону их верхушки золотили последние солнечные лучи, и они горели факелами на быстро темнеющем небе, по другую – черные силуэты деревьев головешками торчали на фоне закатного зарева.
- Как думаешь, еще далеко? – спросил Нобору и, еще не договорив, сообразил, что уже задавал этот вопрос.
Ему почудился запах дыма, и мальчишка опасливо понюхал собственные пальцы.

[Hideki >>>]

Шиобара, дом Цува, начальника стражи

- Госпожа, - молоденькая служанка открыла фусума, низко поклонилась своей госпоже и, не поднимая головы от пола, продолжила, - господин просил вас прийти.
Молодая, нет, не девушка, женщина с матово белой кожей повернула голову к служанке и слегка улыбнувшись, произнесла:
- Да, я сейчас приду Кара, - служанка не поднимая головы, закрыла фусума и Каоко, а именно так звали жену Гембэя, продолжила вышивать.
Она слышала, что сегодня утром к ее мужу приходил некий монах-ямабуси. Значит Цува решил представить ее гостю. Что ж, это разнообразит ее одинокое существование в мрачном доме начальника стражи.
Довольно молодая, для матери троих сыновей, Каоко чувствовала себя соловьем в золотой клетке, которого выпускают на свободу только ради потехи гостей. Будучи умной и амбициозной женщиной она воспринимала свое пребывание в Шиобара, как ссылку. Да, ее род беден, но она жила в столице, где жизнь кипела. Ее мать, госпожа Сасаки, готовила дочь для высшего общества. А где она оказалась? В провинции, в Шиобара. Если бы она была жива, то сгорела бы от стыда за свою любимую дочь.
Но даже в этой провинциальной глуши Каоко нашла, чем себя занять. Горячие источники деревни привлекали знать, а для Каоко это было подобно глотком свежего воздуха.

[Bishop >>>]

Долина глициний, Фудзихара

По деревенской улице, придерживаясь по возможности тени, обтекая препятствия шел рыжий кот. Он искал своего хозяина, так как твердо знал – того нельзя надолго оставлять без присмотра. Либо спалит деревню, либо сам во что-нибудь влезет, настолько неприятное, что даже всех талантов Чиру не хватит, чтобы спастись. Вот не будь тогда в столице Чиру, кто бы выручил хозяина из неприятностей с бандитами? Да и привык он к непутевому человеку, все-таки тот пускал погреться за пазуху, как прошлой зимой, когда они чуть не замерзли в горах (если бы хозяина не понесло на перевал перед заходом солнца, и мерзнуть не пришлось бы), а еще – кормил, когда не забывал или когда находил достаточно много еды. Кот скосил взгляд на спутника.
Эй, обед! Иди сюда.
Еще чего! Хищник выискался...
Попугай следовал за котом по верхам - ветки, заборы, лавочки, все было к его услугам. Правда, пользовался он этими услугами весьма своеобразно в силу отсутствия возможности задействовать обе лапы. В правой была по-прежнему зажата фигурка, с которой Мару отказывался расстаться даже под угрозой быть съеденным. Поэтому ему оставалось перемещаться короткими перелетами, то и дело грузно приземляясь и снова подскакивая на одной лапе. Один раз поскользнулся на непрочно держащейся штакетине забора, замахал отчаянно крыльями, хрипло высказал миру все, что он думает о нем вообще и строителях этого забора в частности.
Кто тебя только воспитывал? Кот наморщил нос и сел, так как почувствовал крайнюю необходимость привести в порядок правую заднюю лапу. Между двумя движениями розового языка глянул на диковинную птицу. Нет, странное существо. Не иначе как наньбан, они все сумасшедшие. Хищник и есть, согласился Чиру. Да не бойся ты, не буду тебя есть. Пока. Ты мне моего хозяина напоминаешь, такой же бака. Ну вот, лапа в порядке. Рыжий котишка осмотрел еще правую переднюю, потом на всякий случай левую – тоже переднюю. Сойдет, можно продолжить путь.

(Далара mo)

[Далара >>>]

(и Бишоп)

Чистоплюй, вынес вердикт попугай. Только попробуй меня съесть, мой хозяин съест тебя, а твоего порубит на кусочки.
Если бы Мару умел, показал бы язык, но пришлось ограничиться лишь тоном. Птица, была вынуждена притормозить в ожидании завершения кошачьего туалета, хотя она делала вид, что просто надоело прыгать все время вперед, можно попрыгать и вокруг, да и крылья устали, пусть отдохнут. Едва кот встал, Мару перехватил поудобнее как будто потяжелевшую фигурку и взлетел на ветку ближайшего дерева. Оттуда-то ему и открылся живописный вид, чуть не заставивший с этой ветки свалиться. Из глотки попугая вырвался птичий эквивалент: во дают!
В нескольких кварталах отсюда посреди улицы шло буйное движение. Сновали большие белые и серые птицы, два человека возились в пыли, а третий – в котором Мару незамедлительно узнал хозяина, - с хворостиной гонялся за пернатыми. Те отвечали взаимностью и норовили укусить противника.
Чиру закрыл глаза, чтобы не видеть такого позорища. Как он и ожидал - Сейшин Киёмори по прозвищу Мицуке не сумел пройти с достоинством мимо такого развлечения, как драка с каким-то оборванцем в клубах пыли и туче серых гусиных перьев. О-о-o, Секишусай-но ками, не смотри на это, если тебе конечно, видно из далекой Нары, что вытворяет твой внук в этой провинции.
- Ма-а, - горестно вздохнул кот.
Попугай же, напротив, пришел в возбуждение, и теперь азартно «болел» на два фронта – за хозяина против гусей и за громилу против... против кого рассмотреть было трудно, но громила нравился Мару больше. Размахивая крыльями и вопя, попугай изо всех сил поддерживал «своих».

[Bishop >>>]

Шиобара, дом управителя

Пошли не в пустующую женскую половину дома на втором этаже, в какую-то другую, тоже незанятую комнату. Катсукесуми время от времени опирался рукой о стену, переводил дыхание – битва с тем полукровкой повеселила его, но и совершенно измотала. Но нельзя было спускать всяким отпрыскам карасу такой наглости... Вспомнились слова одной вертихвостке о забвении. Тот, кто называл себя Катсукесуми, ощутил неприятный укол беспокойства. Может, он – следующий? Теперь его очередь? Но – что будет с миром, если за ним не приглядывать?
Плечо, там, куда со спины вошла стрела неугомонного мальчишки, онемело – новое ощущение. Было больно, так, как будто кто-то подсунул сопливому охотнику колчан Такамимусуби.
Кантаро поблагодарил судьбу, что в этот день в его доме почти не было слуг. Хотя кто знает, быть может, это заслуга этого человека со странными глазами? В любом случае, сейчас это было неважно.
Еще немного времени блуждания по дому, и вот она, нужная комната.
- Вот мы и на месте. Да, могу я узнать твое имя?
Наконец-то можно опуститься на пол, блаженно закрыть глаза. Его имя?.. да, его имя... Взгляд янтарных глаз скользнул по хибати с остывшими давно углями; те покрылись белесым налетом пепла.
- Катсукесуми.
Не столько поклонился, сколько мотнул непричесанной головой, грива растрепанных волос придавала ему сходство со зверем.
- Мое имя – Катсукесуми.
- Катсукесуми… - эхом повторил управитель. Имя было особенным, притом значило что-то важное. Но Кантаро не мог вспомнить, что именно.
Сев рядом, управитель снова заговорил:
- Скажи, Катсукесуми-сан, известны ли тебе помыслы ками, живущих в этих местах?
Узкие вертикальные зрачки непроизвольно расширились, опять сузились. Мужчина в грязной одежде поморщился, сложил ладони перед собой; лучше бы его клонило в сон.
- Что тебе понадобилось от них? - устало вздохнул он.
- Прощение...
Ишь ты! Прощение ему, а духов кто вспоминать будет? А за порядком приглядывать - кто? Катсукесуми сквозь опущенные ресницы разглядывал собеседника.
- Ты просишь для всей деревни? - полюбопытствовал он; по спине между лопатками, щекоча кожу текла теплая струйка крови, хотелось поежиться. - Или только для себя?
Теперь глаза цвета пламени смотрели на управляющего Кантаро в упор.

(и Хикари-кун)

[Хикари >>>]

Кантаро лишь опустил взгляд. Собеседник явно знал, что ину хранители отвернулись от рода не просто так. Поэтому и задал такой вопрос.
-Для своего рода. Завтра меня не будет в живых, но я прошу прощения не для себя. Я готов принять любое посмертие, лишь бы неудачи прекратили преследовать мой род.
- Как вы легко и просто решаете свои вопросы с помощью вакидзаси... - сварливо пробурчал Катсукесуми, сплел из пальцев учиджиши ин. - А что делать тем, кто вечен? Не совершать ошибок, что ли?
Мудра помогла, боль отступила на второй план, напоминала о себе тупыми толчками, но - не более того. Залетевший из сада ветер сдул с углей седую золу, бросил в хибати несколько сухих листьев, чтобы подкормить уснувший под пеплом огонь. Неподалеку захлопали крылья невидимой птицы.
- Ну хорошо... а что ты можешь им предложить, чтобы они забыли про невоздержанность твоего младшего отпрыска и торопливость в решениях старшего?
-Ты… ты знаешь о моих сыновьях? - в этот момент старый управитель забыл даже о гневе ками, - что с ними? Какие испытания приготовила им судьба?
Кантаро настолько разволновался, что не смог усидеть на месте, и поднялся, принявшись ходить кругами по комнате. И куда делась воинская выучка, до этого ни разу не подводившая управителя?
Катсукесуми расхохотался, даже усталость на время отпустила.
- Одни готовы жизнь отдать за крошечное пророчество, а ты забыл, что готовился к смерти за то, что не совершал!
Крошечный оранжевый язычок лизнул угли в хибати. А, сестричка, и ты где-то неподалеку...
- Если расплатишься жизнью за предсказание, что останется для ками и для твоего знатного гостя, а?
-Если бы я мог знать, что с ними, если бы мог хоть чем-то помочь им перед смертью, - Кантаро сам не понимал смысла своих слов, - Дай мне последнее успокоение перед смертью, а остальное… остальное не имеет смысла.
Кантаро продолжал ходить кругами, но при этом не сводил взгляда с собеседника.

(Bishop-san mo)

[Bishop >>>]

Катсукесуми хмыкнул, привычным резким жестом расправил рукава, чтобы не мешали - боль проснулась, но он не обращал на нее больше внимания. Губы беззвучно зашевелились, взгляд был устремлен то ли на голубоватый дымок над хибати, то ли сквозь него в сад, откуда донеслись звуки бивы.
Уголок губ Катускесуми приподнялся, в янтарных глазах запрыгали огоньки.
- Через год род в Шиобаре разгорится новый свет.
Управитель со страхом и удивлением посмотрел на собеседника. «Новый свет? Это значит, что старый свет исчезнет навеки? И роду Хикари* суждено сгинуть? Нет, этого ни в коей веки нельзя допустить!»
- Если ты не хочешь помочь мне, придется действовать самому, - голос Кантаро дрожал.
Уняв дрожь в руках, Кантаро медленно достал из ножен катану и направил ее острием в живот.
- Ками хранители, если хоть кто-то из вас слышит меня, заклинаю вас, - снова начал говорить он. Голос больше не дрожал, - примите мою жизнь, но сохраните и сасие мой род.
- Как недавно твой сын сказал мальчику, решившему расстаться с жизнью, - заметил Катсукесуми, с любопытством наблюдая за управителем, - такую жертву ками не примут. Хочешь заплатить - делай все правильно.
Он достал из рукава относительной свежести платок, расстелил перед собой, указал собеседнику: садись, мол. Сам же встал, взял с подноса, забытого здесь кем-то из нерадивых слуг, сакедзучи, плеснул в нее воду из чайника. Протянул Кантаро.
Управитель какое-то время стоял недвижимо. Стоило ему услышать о сыне, как приближающаяся к животу катана остановилась. А через какое-то время Кантаро и вовсе опустил оружие и непонимающим взглядом смотрел на предлагаемую сакедзучи. Но внезапно в его взгляде что-то отразилось, и управитель ладонью ударил по протянутой руке. Вода расплескалась по полу.
-Ты хочешь обмануть меня, - со злобой произнес он, - ты хочешь увидеть, как зажжется новый свет! Я все равно принесу жертву Ками. Но сначала ты.
И катана снова поднялась. На этот раз для боя.
Катсукесуми развел руки.
- Нападать на безоружного - как это по-человечески, - усмехнулся он одними губами; взгляд был холоден.
Странный пришелец несколько раз согнул и разогнул пальцы - словно большой кот втянул и снова выпустил когти.
- Начинай, - предложил он.
- Может ты и безоружен, но совсем не беззащитен, - с каждым новым словом в голосе управителя было все больше и больше ненависти, - и ты опасен. Опасен для всего, что еще дорого мне. Я иду!
И расстояние между лезвием катаны и Катсукесуми очень быстро начало сокращаться.
Янтарные глаза разгорелись опасным огнем. Катсукесуми нырнул под клинок - тот срезал прядь длинных волос, - подобрал с циновки половинку разбившейся чашки, чиркнул по ней двумя пальцами.
- Aka-shita!**
Из чашки фонтаном ударила струя черного дыма, тот, заслоняя от Кантаро его гостя, собрался в облако, в котором угадывались очертания морды огромной собаки; из распахнутого рта вывалился длинный ярко-красный язык
(те же)

---
* Хикари - в переводе означает "свет".
** Ака-шита - таинственное существо в виде черного облака с мордой собаки, из пасти которой высовывается огромный красный язык. Божество неудач, которое вмешивается в дела людей и путает их.

[Хикари >>>]

Управитель остановился. Пару секунд он вглядывался в появляющееся лицо. Неожиданно на его лице появилась торжествующая улыбка:
- Ты проиграл, - с нескрываемым торжеством произнес он, - хранители ину пришли на мой зов и готовы принять жертву. Тебе не удастся погубить мой род.
В следующий миг катана вспорола живот старика.
Катсукесуми разогнал дым ладонью, черное облако втянулось в щель между балками потолка. Некоторое время странный посетитель Шиобары стоял неподвижно, прислушивался к притихшему дому, разглядывал человека у своих ног; тот зажимал ладонями живот, между растопыренными пальцами текла кровь.
- Старый дурак... ты сделал только хуже.
Он вновь наполнил разбитую чашку водой, присел возле умирающего, смочил ему губы.
- Ну? - в янтарных глазах с вертикальным зрачком вновь запрыгало прежнее веселье. - И как ты собираешься попасть в павильон Белой яшмы* без моего разрешения?
Управитель попытался сказать что-то, но с его губ срывался только хрип.
Канаро в последний раз вздрогнул всем телом и обмяк. В застывших глазах навеки запечетлились удивление и страх.
(тот же состав)

---
* Уйти в павильон Белой яшмы - иными словами "умереть, уйти к предкам"; Бьякко как хранитель запада еще и проводник в страну мертвых, которая находится именно там.

[Далара >>>]

За стеной комнаты, где вот-вот должен был встретить безвременную смерть управитель Шиобары, сидели двое. Тот, что пониже ростом и пошире в плечах, так и не сменил тускло-синее косоде и черные хакама, в которых проходил последние двое суток. Он проверял струны бивы и, казалось, был полностью поглощен этим занятием. Второй, одетый в серебристое шелковое каригину, с напряженным лицом вслушивался в происходящее за стеной.
- И что ты так волнуешься? – спросил первый, трогая очередную струну. Спросил искренне, без издевки.
- Зачем он это делает? Не понимаю...
Бива в сторону, взгляд темных спокойных глаз переместился на молодое лицо.
- Низачем. Старик выжил из ума.
Самми резким движением пересел по-другому, подвернув одну ногу под себя. Длиннющие рукава вихрем прошлись по полу, не подняв ни пылинки.
- Может ты и безоружен, но совсем не беззащитен, – донеслось из комнаты.
- Он же знает, - с напором произнес Самми. – И понимает. Зачем же рушить все?
- Ты меня спрашиваешь? – хмуро поинтересовался Ханзо.
Собеседник не ответил, лишь вздрогнул, когда прозвучали слова, вызывающие духа.
- Он не хочет убивать. Может, обойдется?
Ханзо пожал плечами. Ему не нравилась надежда в тоне спутника. Этот Хикари никто для Самми, его жизнь не должна ничего значить для него. Но, похоже, значит.
- Он что, твой родственник, что ты так беспокоишься? – голос Масанари был пронизан льдом.
- Нет. Но он вот-вот потеряет жизнь.
- И что?
Молчание. Дуэль взглядов.
- Тебе не понять, - роняет Самми.
- Мне казалось, ты - самурай.
- Мне казалось, ты - человек.
Молчание. Хрип в комнате острием врезается в повисшее напряжение.
- С пополнением нас.
Ханзо вернулся к биве, тронул две струны сразу, и те ответили жалобным пением. Самми встал.
- Возможно, мы не слишком скоро его увидим. Когда это случилось со мной, я «проснулся» лишь спустя несколько дней.
Масанари тоже встал, окинул спутника скептическим взглядом и сказал:
- Я стал таким сразу и видел остатки огня, в котором погиб.
Самми отвернулся.
- Пойдем. Иэмон, наверное, заждался нас.

Сообщение отредактировал Далара - 9-07-2006, 0:36

[Далара >>>]

(вместе с Рейтаром и Хигфом)

Фудзихара

Олури начала подремывать под мерное напевное бормотание патэрэна. Сперва накатившая вдруг сонливость даже встревожила ее, заставив бороться. Но тут ей в голову пришло, что у молитвы может быть такое действие – кто ж ее знает, эту чужую магию? – и девочка поддалась дреме, положив руку под голову и закрыв глаза. Во полусне мелькали странные лица, неясные очертания чего-то, что она должна бы знать, но не знает. И вдруг среди смутных теней раздался звук шагов. Олури с трудом приподняла тяжелые веки.
- Дядя Хидэ!
Не прерывая молитвы, отец Андрео поднял глаза и снова опустил их. Во двор вошел Хидэтада, но священник не хотел отвлекаться.
Поднимая пыль изрядно стоптанными ногами, Такеда вошел во двор гостиницы, направляясь к входу в нее, когда услыхал голос подопечной. Обернувшись в сторону колодца, откуда доносился голос, Хидэтада увидел Олури, лежащую под большим деревом, неподалеку от колодца на боку, подложив под щеку сжатую в кулак руку и глядящую на него, мальчишку которого вроде бы звали Юки, и патэрэна Андеорео, прикрыв глаза стоящего на коленях в паре шагов от девочки, переплетя пальцы перед лицом и что-то тихо бормотавшего, немного раскачиваясь время от времени. На миг, монах открыл глаза, взглянул на кавалериста, словно приветствуя его, и вновь прикрыл их, не прекращая бормотания и раскачивания.
"Молится, не иначе..." - Подумал Десятник, откровенно глазея на бормочущего патэрэна. - "Чудно молится, но это его дело. Не важно как молится этот странный человек своему чужому варварскому богу... Лишь бы Олури-химэ хоть немного полегчало от его молитвы".
Тихо приблизившись к столь оригинальной компании, Такеда сел прямо на землю и молча поклонился подопечной, давая понять, что он слышал ее, он рядом и готов ей помочь чем сможет, но шуметь не будет пока Андорео не завершит молиться, чтобы не помешать ему. Десятник не знал, откуда в его памяти появилось это высказывание, но именно сейчас он вспомнил его и подумал, что оно как нельзя лучше подходит к данной ситуации:
"Священнодейство не терпит суеты..."
Девочка кинула взгляд на отца Андрео, понимающе кивнула, но не утерпела, села, прислонившись спиной к дереву. Она внимательно оглядела Такеду, приметила его пыльный и несколько усталый вид и тихо прошептала:
- Дядя Хидэ, тут есть вода и немного еды, - Олури показала на поднос с почти не тронутыми сладостями и кувшином. – Поешьте.

[higf >>>]

(С Рейтаром и Даларой)

Кавалерист еще глубже поклонился, но ничего есть не стал. Напротив, он достал из-за пазухи тряпицу, развернув которую, выложил на поднос несколько сладких рисовых колобков и лишь после этого протянул руку к кувшинчику, налив в маленькую глиняную чашечку воды и жадно, хотя и почти беззвучно, припав к ней губами. Такеда все так же внимательно глядел на подопечную, молящегося южного варвара и сидящего рядом мальчишку, от которого вновь почувствовал едва уловимый странный запах.
Иезуит вспомнил известные ему молитвы, отгоняющие демонов и укрепляющие человека от болезней тела и духа, обращенные к Иисусу и Деве Марии. Заученные с детства слова произносились легко, и самым сложным было – чтоб они при этом не оставались просто по памяти воспроизводимыми звуками, а были действительно призывом к Создателю, отданной частичкой души. Ибо на ничего можно получить только пустоту…
Когда он, наконец, закончил, то чувствовал себя усталым, будто раз пять бегом пронес по гостиничной лестнице вверх-вниз тяжелый мешок. Не так важно, что это усталость не выражалась в тяжелом дыхании и поте градом на всем теле, а была внутренней.
Андрео встал с колен и присел прямо на землю, ибо удобных для европейца сидений рядом не было. Впрочем, за время миссионерской деятельности он привык и к худшему.
Наконец патэрэн Андорео кажется, окончил молиться, так как встал с колен и сел прямо на землю, а лицо его, как отметил про себя десятник, стало усталым, словно бы несколько постаревшим. Было видно, что эта молитва стоила монаху немало сил и порядочно его измотала. Все так же молча, Хидэтада поклонился патэрэну и, не прерывая поклона, протянул ему кувшин с водой и чашечку, предлагая освежиться после исполнения такого нелегкого дела. После этого, кавалерист еще внимательнее взглянул на Олури и спросил, как она себя чувствует.
Иезуит с благодарностью принял от самурая воду и с жадностью сделал несколько глотков, тем более, что день был действительно жарким. Он сделал несколько глотков и посмотрел на девочку, тоже ожидая ее ответа.
Под взглядом четырех глаз Олури прислушалась к себе. В сон уже не тянуло с такой неодолимой силой, да и кашель не давал о себе знать.
- Мне уже лучше, - честно ответила девочка двоим мужчинам. – Спасибо.
И тут же поняла, что болезнь никуда не ушла, просто отступила, затаилась, готовая выпрыгнуть наружу в любой момент. Как будто где-то в груди горел маленький злой красный огонек, не желающий сдаваться. Олури мысленно топнула на него ногой,
вдруг разозлившись, но огонек дунул назад едким пламенем, грозящим превратиться в новый приступ кашля. Девочка сжала зубы, огонек отступил.
- Съешьте, пожалуйста, эту еду, - сказала она вдруг. – Плохо будет, если она останется и испортится. В деревне никогда не оставляли еду портиться.

[Далара >>>]

(той же командой)

Подопечная действительно выглядела лучше, однако священнику что-то не давало покоя. Он словно бы почуял, что зло не уничтожено, хотя не был в этом уверен.
- Хорошо, если ты хочешь, - ответил отец Андрео. - Думаю, лучше все же провести полный обряд изгнания демонов, для уверенности. Но это требует определенной подготовки, и лучше бы вышло у священника высокого сана, в церкви и при помощи других служителей.
У Олури разыгралось воображение. Церковь, большая, с толпой народа, как была в одной книжке дома. В центре, на помосте стоит патэрэн Андрео и множество еще таких же, точных копий его. И все они громко то ли говорят, то ли поют так, что больше ничего и не слышно. Везде горят свечи. И она сидит перед всеми, одна. Священники вокруг песней изгоняют духа, а тот не хочет уходить, цепляется за свечи, за ее одежду, за доски пола. И смеется. Или это все вокруг смеются? Почему они над ней смеются? Женщина танцует полуобнаженная – смеются, все же, над ней. Странно танцует, дико, не попадая в музыку, самозабвенно, откидывая голову, и сама смеется вместе со всеми...
Хидэтада внимательно смотрел на Олури и заметил, что в один из моментов разговора, ее глаза немного сощурились, словно она старалась заглушить какое-то неприятное чувство, возможно боль где-то внутри себя. Серьезно выслушав патэрэна Андорео, кавалерист подпер мозолистым кулаком подбородок и задумался. Монах был кругом прав, вот только искать сейчас в такой глухой провинции священнослужителя высокого сана, а еще лучше и монастырь той странной религии, к которой принадлежал этот святой человек было более чем долго, да и опрометчиво, в принципе. Клан Тайра, на землях которого сейчас находилась его подопечная, не относился к "южным варварам" и их вере так нетерпимо, как Токугава, но тоже вряд ли бы потерпели крупный храм последователей чуждой религии в самом центре своих владений. Куда проще и быстрее было бы обратиться в какой-нибудь из буддистских монастырей, или к монахам одной из самых почитаемых в этой провинции святынь. Да и заклинателей духов тоже стоило бы поискать по окрестностям, например того, седого, которого видели на дороге ведущей в Шиобару, о котором столько рассказывал старик-горшечник. Хидэтада не мог найти быстрого и безопасного выхода из ситуации, от чего все больше хмурился и тер пальцами подбородок. Наконец, он пришел к решению, что сперва стоит посоветоваться с Мицуке, чтобы обсудить с ним ранее пришедший в голову план проникновения в Шиобару и похищения знаменитого заклинателя духов. Если исцелить Олури полностью не удалось, болезнь может вернуться в любой момент, и возможно куда более сильной чем в первый раз, что может окончится очень плохо. Следовательно, тянуть время в ожидании непойми чего, словно мудрая обезьяна из притчи народа Джунго, нельзя. Чем быстрее удастся отправится в путь, достигнуть Шиобары и увидеться с колдуном, тем лучше. Придя к такому выводу, Такеда хмыкнул, размышляя, что как только появится ронин, нужно будет собираться в дорогу, и на сей раз выбрать путь при помощи знающих людей, а не кота-проводника.

[Reytar >>>]

(Далара+Higf+Reytar )
Взглянув на вновь задремавшую Олури, кавалерист тихо произнес:
- Олури-химэ, вы должно быть тоже устали? Может лучше вернуться в гостиницу и отдохнуть как положено, а то земля здесь жесткая, да и холодная немного? А о еде не беспокойтесь, мы воздадим ей должное и исполним ваше пожелание. Не желаете отведать хоть один из этих сладких колобков? Они весьма недурны, я проверял.
С этими словами, Такеда отправил один из расхваливаемых им рисовых колобков, в рот, и довольно улыбнулся.
- Думаю, что я должен быть около Олури-химэ, чтоб в случае возвращения болезни вновь отогнать ее, это, пожалуй, в моих силах, - произнес священник, тоже раскусывая колобок.
Услышав голос Такеды, девочка вздрогнула и несколько испуганно оглянулась. Странных людей, да и той, танцующей, больше не было. По-прежнему двор, залитый солнцем, и уже готовая уйти тень от дерева. Юки куда-то ушел, и теперь людей было всего трое. Спутники с аппетитом жевали колобки, вызвав на лице Олури легкую улыбку.
- Спасибо, но мне не хочется есть. – Взгляд на солнце, которое вот-вот начнет жечь по-настоящему. – Наверное, вы правы, дядя Хидэ. Я посижу в доме, только в комнату не пойду, там скучно. Здесь же есть обеденный зал.
- Это было бы неплохо, - согласился португалец, который при всей неприхотливости предпочитал сидеть не на земле, если была такая возможность.
- Хорошо, Олури-химэ! - Такеда поднялся на ноги и прихватил поднос с едой. - Тогда и все это не стоит оставлять здесь. Думаю, там в зале можно будет дождаться Мицуке-доно, с которым кое-что будет нужно обсудить, прежде чем отправимся в дальнейший путь.
- Ун, - сказала девочка, вставая. То ли от долгого сидения, то ли от болезни у нее закружилась голова, и ей пришлось опереться рукой о ствол дерева. Кора под пальцами казалась высохшей и морщинистой, как щеки старухи.
Хидэтада как раз дожевывал очередной колобок, одной рукой придерживая кувшин, а второй – поднос, когда заметил, что подопечная побледнев, чуть пошатнулась и опирается о ствол дерева, возле которого лежала ранее. Мгновенно нахмурившись, кавалерист засунул кувшин под мышку, прижимая его к себе локтем руки, в которой держал поднос, а другой крепко и насколько мог мягко, взял девочку под локоть.
- Прошу простить мою бестактность, Олури-химэ, но думаю, будет лучше, если я немного помогу вам дойти до обеденного зала. – Произнес десятник, придерживая подопечную за руку и приноравливая свой широкий шаг, к ее семенящей из-за одежды, походке. Приблизившись к входу в гостиницу, ширина которого конечно была рассчитана на одного человека, Такеда, как и подобает воину славного клана Санада, пропустил девочку вперед, шагнув в проем вслед за ней. Раздавшийся вслед за этим громкий стук, чего-то чрезвычайно твердого, например лба достойного десятника, по дереву притолоки, был отлично слышен в пределах пары ближайших улочек. Точно так же, как отлично было слышно, последовавшее за ним громкое: «Кс-с-с-о-о-о-о!!!», а затем звон выпавшего из под локтя Хидэтады кувшина с остатками воды, не замедлившей выплеснуться и залить ему весь бок. Немного пошипев сквозь зубы, и побурчав под нос что-то непонятное Олури, но предельно емкое и прочувственное, кавалерист все же протиснулся внутрь гостиницы. Он помог подопечной присесть на одних из дзобутонов, лежащих на полу в обеденном зале и лишь после этого, поставив неподалеку поднос с едой, схватился рукой за пострадавшее место, в центре которого, на самом виду, уже набухала роскошная, большущая шишка…

Сообщение отредактировал Reytar - 9-07-2006, 22:51

[Хикари >>>]

И снова Микава. 5 лет назад.

Хозяева не спрашивали причин внезапного ухода одного из постояльцев. Слуга, принимавший оплату, открыл было рот, чтобы попросить об увеличении суммы - ночевало-то двое, справедливо, - но возникшая из ниоткуда хозяйка с силой дернула его рукав, отрицательно мотнула головой, и слуга покорился.
На улице ветер носил мелкие зерна снега, больно бьющие в лицо. Оба путника натянули дорожные плащи из соломы, сразу став похожими на два стога на ножках. Отойдя несколько шагов от двери гостиницы, Такамори встал, прикидывая возможности.
Говорящий с духами отстраненно смотрел вдаль, время от времени устраивая поудобнее их новую спутницу, без сознания лежащую под ворохом одежды.
- Куда мы пойдем теперь, Такамори-сан? - спросил он, все также смотря вдаль.
- Нужно найти какое-нибудь не слишком многолюдное место, где ты сможешь выходить своего найденыша. Ты знаешь этот город?
Сам Такамори был здесь в первый раз, что в такой ситуации не слишком радовало. Да и отрешенность спутника несколько беспокоила. Впрочем, может быть, шаманам положено стоять столбом с взглядом, будто происходящее у них под носом интересует их меньше всего. С шаманами ронин тоже сталкивался впервые.
- Нет, я здесь впервые. Но все города в этом смысле одинаковые. Что бы ты хотел найти здесь, Такамори-сан?
Беловолосый шаман наконец перевел взгляд на Такамори.
- Дом какой-нибудь, хоть бы и хибару, только чтобы вокруг было не людно, и внутри можно было зажечь огонь. Твое шаманское чутье говорит тебе, где здесь такое место?
С реки донеслись крики, похоже, пришла большая лодка, и ее разгружают. Значит, сейчас в ту сторону точно не надо идти.
Хаку приложил пальцы к вискам и закрыл глаза. Постояв так несколько минут, он открыл глаза и встряхнул головой, как после долгого сна.
- Мое шаманское чутье молчит. Да и не может оно видеть подобных вещей. Но по дороге сюда я видел заброшенную хижину, в нескольких шагах от деревни.

(soshite Dalara)

[Далара >>>]

(soshite Hikari tsuzuketa)

- Замечательно, – обрадовался Такамори. – Вот туда-то мы и пойдем. Надеюсь, ты помнишь точную дорогу к ней.
- Конечно, Такамори-сан, это недалеко.
Полуразвалившуюся хибару было почти не видно под снегом, но все же, хоть какое, но убежище. Беловолосый шаман принялся очищать от снега то место, где по его представлению должен был быть вход.
С полминуты Такамори наблюдал за действиями беловолосого паренька, чьи движения затрудняла забота о зверьке за пазухой, потом решительно остановил его.
- В этой развалюхе можно находиться только летом, сейчас мы попросту замерзнем. Судя по ее состоянию, там даже огонь развести негде. Пойдем обратно в деревню, найдем что-нибудь... поцелее.
- Небольшой огонь можно развести и здесь, - произнес Хаку, возвращаясь к работе. - Лису нужно согреть, пока ей не стало еще хуже. Или Такамори-сан думает, что селяне добровольно поделятся с нами местом, чтобы мы отогрели зверя, которого простые люди считают оборотнем?
- Она и есть оборотень, - в тоне ронина не было и капли сомнения. – Люди иногда сдают во временное пользование небольшие дома целиком. Можно найти такой.
Вид хибары уж слишком удручал. Все бы ничего, если бы это была хижина какого-нибудь монаха-отшельника, но ведь это попросту заброшенный домишко, пришедший в негодность.
- А пока мы будем искать, ее время подойдет к концу, - не сдавался шаман, - И никакой она не оборотень. Это всего лишь предрассудок.
- Какой же ты шаман, если не знаешь, что все лисы оборотни? Ладно, отойди, а то растрясешь лису, еще зашибешь ненароком.
Сопроводив слово делом, Такамори отодвинул беловолосого в сторону и принялся сам разгребать снег. Печатки тут же намокли, стали тяжелыми и грозили свалиться, но рыться в снегу голыми руками хотелось еще меньше, чем терпеть такое неудобство.

Сообщение отредактировал Далара - 10-07-2006, 1:16

[Хикари >>>]

Шаман поправил клубок под одеждой и начал рыться в свитках. «Это не тот, этот успокаивает духов, этот изгоняет, точно, вот нужный».
-Такамори-сан, отойди, пожалуйста, - сказал Хаку и, не дожидаясь исполнения просьбы начал читать заклинание.
- Эй, аккуратней!
Отойти, сохраняя достоинство, не удалось, требовалось поскорее убраться с линии между шаманом и объектом его колдовства. Большого доверия к умениям Хаку Такамори не испытывал, и перспектива оказаться поджаренным заклинанием не радовала, а слово «огонь» уже прозвучало.
А за ним и все остальные слова со свитка. При последнем слове Хаку выставил руки, сложив из них печать Тигра, вперед. Внезапно соломенный плащ шамана заполыхал.
-Shimatta! - вскрикнул тот и, достаточно проворно сняв плащ, бросил его в сторону хибары.
Оставшийся снег стаял очень быстро, и перед путниками открылся вход. Хаку, зябко дрожа, произнес:
-М-может в-войдем-м?
Такамори первым вошел в хижину, огляделся, проверяя сохранность крыши. Будет неприятно, если на кого-нибудь из них вдруг свалится сугроб, а то и потолочная балка. Только удостоверившись, что сооружение стоит прочно и не собирается развалиться в самое ближайшее время, ронин пустил туда шамана. Несмотря на громкое зубовное клацанье, которое тот издавал. Посреди хибарки нашелся очаг, тщательно вычищенный и в одном углу даже покрытый паутиной. Давненько здесь не зажигали огня.
- Ну и зачем ты спалил плащ? - спросил Такамори шамана.

-Если бы это было моим желанием, - смущенно ответил Хаку, - Надо скорее разжечь огонь.
И его пальцы снова сложились в печать тигра.
- Стой! Сейчас же все вокруг сожжешь!
Такамори перехватил и развел руки Хаку в стороны прежде, чем тот успел что-нибудь сделать.
- Ты когда-нибудь слышал слово «огниво»? И вообще, что ты собираешься разжигать, если в очаге нет дров?
Откуда это существо на мою голову? только и мог подумать ронин. И не оставишь ведь такого одного - не выживет. Такамори снял собственный плащ, накинул его на плечи Хаку.
- Посиди, я принесу дров и разожгу очаг. И не колдуй пока больше, ладно?
-Un, - только и смог ответить шаман

(в том же составе)

[Далара >>>]

(Bishop to tsukutta)

Гуси хоть и сопротивлялись отчаянно, вынуждены были отступить под натиском хворостины. Будь то не гуси, а вражеское войско, туго бы пришлось ему, всех бы порубил меч-хворостина; при большом воображении можно было нарисовать весьма героическую картину. Правда, мешали декорации – жалкая пыльная раскаленная солнцем улочка в заштатной деревушке. Гуси с яростным гоготом разбежались кто куда.
Такамори огляделся, все еще воинственно сжимая в кулаке хворостину. В пыли свободного пространства разбойник номер два молотил разбойника номер один и уже был близок к печальному результату.
- Эй, как там тебя, прекрати его бить, за мертвого денег меньше дают, - крикнул Такамори, стараясь перекрыть гам оживившихся на периферии крестьян.
- Меньше? - донеслось из облака пыли и гусиных перьев.
Но те пятки, что взбивали эту пыль, подергиваясь в такт ударам, это делать перестали.
- В два раза, - подтвердил самурай с хворостиной.
Мицуке не без сожаления разжал пальцы, разбойник стукнулся затылком о дорогу и успокоился. Ронин поднялся, сделал неудачную попытку отряхнуться.
- Сколько? - уточнил он с беззлобной деловитостью.
- Всем десять, мне обещали двенадцать, - в тон ему ответил Такамори. Посмотрел на хворостину у себя в руке, будто в первый раз заметил ее присутствие, и выбросил уже ненужный прут.
Мицуке поднатужился, складывая три цифры. Получалось неплохо, но вот как все это делить?
- За голову? Или весь товар целиком?
- За голову. И твою в том числе, поскольку ты тоже разбойник.
Такамори оценил размеры и силу безымянного собеседника, но отступать был не намерен. Хотя, судя по некоторому блеску в глазах, с этим можно было и договориться.
- Ты, случайно, не из Кансая?
- Из Нары, - согласился Мицуке, подумал и уточнил: - Рядом.
Потом он еще подумал, но проиграл битву с не ко времени проснувшейся честностью и добавил:
- За твою голову обещали больше, получается.
- Земляки, значит... почти. Я из Овари. И кто же обещал награду за мою голову?
Неужели преследователи успели добраться и сюда? Будет неприятно, более чем. К тому же, сейчас он связан словом позаботиться о Кин Ки, так что о побеге в крайнем случае не может быть и речи.
Мицуке пожал плечами, наклонился и достал из пыли притихшего мужичонку. Какой смысл отрицать, что он не злодей, если во-первых, все равно не поверят, а во-вторых, с какой-то точки зрения наверняка он такой и есть. Хотя это уже немного грустно.
- Был бы разбойником, грабил бы торговцев в Осаке... - из-под грязи на щеках пробилось нечто, что отдаленно напоминало румянец. - А не здесь.
Такамори начал призадумываться. Краснеющих разбойников ему видеть еще не доводилось. Он оглянулся на столпившихся крестьян и предложил:
- Пошли поговорим где-нибудь в менее людном месте, где этот сбежать не сможет.
В конце концов, с земляком можно и поговорить, а не сдавать его сразу же властям.
На лице его собеседника отразилась сходная мысль.
- Еще раз ударишься в бега, - предупредил еле дышащую добычу Мицуке, - сделаю так, чтобы нечем было не только бегать, но и думать. И не радуйся, ты мне еще должен за нарушенное слово.
Он огляделся по сторонам, держа пойманного разбойника за шиворот одной рукой.
- Где тут есть подходящее место?

[Bishop >>>]

(Takamori to Mitsuke, они же - Далара и Bishop)

- Похоже, самое безлюдное место – у реки, откуда мы так быстро удалились благодаря этому вот.
Хмурый взгляд в сторону пойманного. Не дожидаясь иных предложений, Такамори пошел в сторону берега, хотя и не в ту сторону, откуда они с таким шумом прибыли. В этой деревне, рассудил он, почти с любой стороны есть река. Сзади шагал его новый знакомый и почти земляк, подгонял добычу подобранной и больше не нужной гусям хворостиной. Мицуке размышлял. Живой – дороже мертвеца, а деньги нужны позарез. Но – слово есть слово. Ему пообещали и обещания не сдержали. Коротко свистнул клинок, всхлипнул удивленно разбойник, в неожиданно повисшем молчании тело мешком осело на дорогу. Когда Такамори оглянулся, рослый оборванец вытирал лезвие меча о рукав.
- Не удержался, - виновато вздохнул ронин. – Буду тебе должен.
- Видимо, остается разобраться нам с тобой, поскольку его ты убил.
Уйти с улиц они еще не успели, стояли между домишек на пыльной утоптанной земле. Такамори положил пальцы на рукоять меча, ожидая, что сделает громила. А тот сначала собрался отправить клинок в ножны, но заметил – должно быть, краем глаза, - движение противника. Медленно отвел меч в опущенной руке за спину и разом утратил лень и добродушие.
- Хорошо, - сказал Мицуке. – Доставай меч.
Достал. Не отводя взгляда, держа рукоять двумя руками, увел клинок назад и чуть в сторону. Оценил стойку противника: немногие умеют биться мечом одной рукой. И не похоже, что выделывается. Похоже, шансов на победу не много, но – плевать.
Мицуке прищуренными глазами следил за перемещениями столичного щеголя, даже удивлялся. Немного отыщется народа, что по своей воле полезут с ним в драку, да еще и с коротким мечом. С коротким?
Впервые Такамори получше пригляделся к верзиле и вдруг понял, что вовсе он не так здоров, как казался раньше. На широком лице ясно написана усталость, будто он вот-вот свалится и заснет на месте. Капельки влаги на лбу и щеках при желании можно принять за пот – бегал, потом дрался, запыхался, - только как объяснить, что они выступают поверх корки из пыли и все прибавляются. Сейчас-то никто не бежит. Но руку держит опасно, отсюда не видно, что она делает и куда пойдет меч. А это что? С темной ткани рукава на землю капали медленные густые капли – одна, другая, третья, окрашивая пыль алым.
- Ты ранен.
- Ничего, - соврал Мицуке. – Не мешает.
Они помолчали, описывая медленный круг, в центре которого лежало мертвое тело.
- У тебя меч почти на полтора сяку короче, - мрачно заметил оборванец.
- Ничего, - повторил интонации противника Такамори. – И это не помешает.
Они описали еще полкруга, и вот тут вернулось отступившее перед азартом погони головокружение, да еще и решило мстить за отсрочку. Верх с низом вознамерились поменяться местами. Такамори оступился, на мгновение прикрыл глаза и тут же широко распахнул их. Если он ждал в эту секунду удара, то не дождался, его противник сделал шаг вперед, но – так и не поднял меч.
- Mate! Так не пойдет.
Бросив короткий взгляд на противника, Такамори убрал меч в ножны.
- Да, глупо получится. Что ты предлагаешь?
- Дашь слово в лучших условиях продолжить поединок?
- Составим договор. Тогда никто из нас не сможет нарушить данное сейчас обещание.
- Годится, - Мицуке вернул меч в ножны; теперь действительно стало видно, что по пальцам его течет кровь. - Пойдем. Писаря можно позвать и сидя за столом.

[SonGoku >>>]

Шиобара, дом Хикари Кантаро

Говорят, что боги создали мир, просто появившись в нем и сочетавшись браком друг с другом. Свой мир Иэмон выстраивал из звуков, которые для него были не менее вещественны, чем камень, дерево или металл, а возможно, и более. Бива в его руках вызывала к жизни даже умерших, и неважно, что стоило ей замолчать, пропадали и сотворенные ею образы; на тот короткий по сравнению с веками богов срок магия действовала. Даже если слушателями были рыбы в пруду и воробьи, дерущиеся на крыше.
Раздвинутая перегородка в одной из комнат делала ее похожей на театральную декорацию, готовую для финального акта. Ветер раскачивает ветку старой пинии, и тень ложится поочередно на каждого из двоих участников представления. Жаль, что солнце, хотя и склонилось к закату, но висит еще достаточно высоко; поздним вечером, когда в комнате зажгли бы светильники, а в саду – пару каменных ламп, впечатление драмы усилилось бы.
Иэмон взял несколько пробных аккордов, прислушался к голосам.
- Завтра меня не будет в живых, но я прошу прощения не для себя...
В его воображении первый «актер», хозяин этого дома, стал высоким сухим стариком с запавшими, обведенными черной тенью, как гримом, глазами. Неуступчивый, твердый, как камень, и такой же замшелый. Подобрать к нему мелодию было легко. Со вторым персонажем вышла заминка, его образ не складывался, расплывался белесым туманом. Только-только слепишь мужскую фигуру в рваном каригину и с всклокоченной гривой длинных волос, как все ускользает, трудно подстроиться.
- Как вы легко и просто решаете свои вопросы с помощью вакидзаси... А что делать тем, кто вечен?
- Ты хочешь обмануть меня, ты хочешь увидеть, как зажжется новый свет! Я все равно принесу жертву ками. Но сначала ты.
Мелодия набрала темп, то ли подстегивая диалог, то ли стараясь не отстать от него, скоро развязка – предсмертный хрип старика. Иэмон придержал дощечку-медиатор, еще рано, сейчас нужна длинная пауза перед новым взрывом действия.
- Старый дурак... ты сделал только хуже. И как ты собираешься попасть в павильон Белой яшмы без моего разрешения?
Стук отодвинутой фусума, пронзительный женский вопль. Пора. Бива в руках Иэмона заговорила вновь, не так басовито и мощно, как раньше, суматошные звуки наскакивали друг на друга, рассыпались, как зернышки риса из прохудившегося мешка. В доме, откуда музыканту ответил другой инструмент, начался переполох, по доскам веранды стремительно и почти бесшумно прошелестели чужие шаги, словно ветер смел пригоршню сухих листьев. Ткань мелодии разорвал резкий скрежет, как будто кот, огромный, как баке-неко, не успел затормозить на повороте и выпустил когти. Завершил трагедию, как положено, удар гонга – что-то звучно ударило по натянутой туго бумаге в одной из перегородок.
Иэмон опустил руку с медиатором, оперся спиной о нагретую солнцем стену и устало закрыл глаза. Представление завершилось, актеры благодарят терпеливых зрителей.
То ли облако набежало на вечернее солнце, то ли подул ветер, чересчур ледяной для такой теплой осени.
- А... явились, - сказал музыкант, не открывая глаз. – Что там произошло?

[Кысь >>>]

Мару не было и в комнате наверху. Рыжая не решилась входить, только чуть приоткрыла створки. В комнате царил такой беспорядок, словно десяток демонов отплясывали тут неделю. И чье-то неприятное злое присутствие. Нет, определенно не место для лис. И для попугаев, кстати, тоже.
А вот внизу оказалось веселее. Компания во дворе, кажется, надумала перебираться в дом. Ох, какой удар! Юки зажал рот ладошкой чтобы не расхохотаться.
Тем временем обеденный зал стремительно наполнялся - в дверях показались еще две фигуры. Одной из них оказался ее собственный самурай, второй - смутно знакомый аристократ. Свертка при Мицуке уже не было, зато пыли на его одежде хватило бы на пару деревень. Мужчины сели за один столик, и, кажется, собирались о чем-то говорить.
Такой шанс Рыжая упустить не могла. Маленькой серой тенью метнулся мальчишка на кухню, на ходу меняя облик. Запоздало заметил, что загадочный Патэрэн стоит к нему лицом - ну да ладно, кто ему, иностранцу поверит? В кухню вошла уже миловидная молодая женщина в припыленном дорожном кимоно. После пары слов с хозяйкой в ее руках оказался поднос со съестным. Чуть опустив голову, как это и подобает приличной девушке, Рыжая поставила еду на столик между мужчинами, подняла взгляд на Такамори, тут же вспыхнула и опустила глаза опять.
Мицуке не стал откладывать поправку здоровья на неизвестное будущее, ждать, когда городской щеголь догадается, тоже не стал - обслужил себя сам. И только выпив первую порцию, сообразил: хорошо бы умыться.
Они обошли всю деревню в поисках места, где будет не слишком шумно, не нашли и тут щеголю пришла в голову гениальная мысль. Сначала надо отдать трофей, чтобы было на что пить. И есть... да и писарь наверняка запросит оплату. К тому времени Мицуке больше хотел не столько сесть, сколько лечь и на все согласился. Они обменяли голову на деньги и, не сговариваясь, повернули в одну и ту же сторону. Когда входили в общую комнату, городской щеголь как-то странно начал поглядывать на ронина, но ничего не сказал.
- Воды принеси, - попросил у девушки Мицуке. - Лучше сразу целый ковш. А еще нам нужны бумага и письменные принадлежности.
Интересно, куда делся кот?
Такамори мысленно сказал себе, что от такого деревенщины нечего ждать чистоплотности и хороших манер. На девушку он посмотрел мельком, отметив, что не видел ее здесь раньше. Вернув внимание к спутнику, усомнился, что ему хватит даже ковша, слишком уж много пыли и грязи.
- И еще тряпье для перевязки, - добавил Такамори к заказу. - Стоит промыть и перевязать рану до того, как
ты зальешь кровью все вокруг.
- Боишься, что умру до того, как ты получишь шанс убить меня? - Мицуке налил себе еще и взялся за палочки. - Не надейся, такого удовольствия от меня не дождешься.

[Далара >>>]

(как и предыдущее, втроем - Биш, Китти и я)

- Надеюсь, - Такамори положил себе на тарелку еды и тоже взял палочки. - Но вымоченный в крови договор меня не привлекает, так что будь добр, позаботься о чистоте.
Рыжая взглянула в сторону Мицуке, выгнув бровь со смешанным выражением иронии и удивления. Потом подозвала хозяйскую девочку и пересказала ей просьбу ронина, вместе с уточнением его спутника. Стремительным движением убрала за ухо выбившуюся прядь волос, снова взглянула на Такамори. Передала тому саке, не дожидаясь просьбы, улыбнулась, и вдруг, снова засмущавшись, опустила голову.
Такамори оглядел девушку, как будто впервые увидел. Такая на вид милая деревенская девушка, хотя и не похожа на местных, слишком тонкие и правильные черты лица. И явно никогда не работала с клиентами раз краснеет и смущается при каждом движении. Кивком поблагодарив ее, самурай взял чашечку, секунду колебался – ему пришло в голову, что смешение сакэ с табаком может дать интересные результаты – и выпил. Жидкость приятным теплом разошлась по телу, похоже, не причинив вреда. Тем лучше. Теперь можно и поесть.
Служанка попалась смышленая, а может - посмотрела на гостя и принесла вместо затребованного ковша небольшое деревянное ведро, до краев полное водой. Мицуке кое-как оттер грязь, не удержался и один ковш вылил себе за шиворот. Спину защекотало, зато стало легче. Ронин подвернул испачканный рукав, недовольно осмотрел сбившуюся повязку. Капустные листья помогли, но, кажется, не настолько, как он надеялся. Кожа вокруг раны покраснела.
- Значит, травой пахнет, да? - процедил сквозь зубы Мицуке, сдергивая повязку совсем.
Оставшейся водой он опять промыл рану, начал стягивать руку чистой тряпкой. Девушка услужливо подала молодому самураю миску с рисом, выставила на стол соусы. Мицуке она словно бы и не замечала - все внимание было устремлено в сторону Такамори. Тот, в свою очередь, делал вид, что не замечает, а может действительно отнес повышенное внимание к своей персоне на счет неопытности девушки. Не впервые особы женского пола так реагировали на него, по большей части это кончалось ничем, если только у него не возникало желания превратить ситуацию во что-то большее.

[Bishop >>>]

(та же компания)

Потрепанный чумазый теперь уже собутыльник принялся разбираться с раной. Такамори оценил четкость и умелость действий нового знакомого, похоже, не впервые ему приходится заниматься перевязкой. А также оценил он то, что ронин свободно действует левой рукой, накладывая тряпицу на правую. Свободно действует обеими руками, значит... тем интереснее.
- Что пахнет травой? - уточнил Такамори, расслышав бурчание собеседника.
- То, что оставило мне вот это на память, - Мицуке постарался зубами потуже затянуть узел; руку словно обожгло огнем.
Собеседник уже неплохо продвинулся в деле уничтожения еды, надо было нагонять. Оборванец опять взялся за палочки. На тренировках от отца часто доставалось палкой по спине - а порой и по голове, - когда в рассеянности брал меч не той рукой; но не раненой же правой сейчас есть? А несколько удивленные зеваки - это всего лишь случайные зрители.
- Кто писать будет? - полюбопытствовал он.
- А ты умеешь? - усомнился Такамори.
- А ты нет?
Самурай открыто и весело усмехнулся, взял кисть.
- Всего лишь беспокоюсь, сумеешь ли ты поставить подпись.
- Ты, главное, свою поставить не забудь! - парировал Мицуке, отправляя в рот очередной кусок.
- Ну, если судить по надписи на том удальце, за чей счет мы сейчас едим, писать ты умеешь, но не так чтобы очень.
Едкое замечание повисло в воздухе, якобы незамеченное.
Привычными движениями выводя символы со всеми причитающимися завитушками, Такамори быстро набросал на бумаге текст договора. Высушив чернила речным песком из специальной коробочки, передал лист Мицуке.
- Сначала ты читаешь и подписываешь. Или не подписываешь. Потом уже я.
Кицунэ подлила мужчинам еще сакэ, стараясь не смотреть на бумагу - она уже убедилась, что прочитать, о чем речь, с ее места не удастся.
Текст был простой, обычный в таких случаях. Городской щеголь даже сумел обойти маленькую неловкость - имен-то они не назвали друг другу. Впрочем, те, кто будет заверять и переписывать текст на табличку, чтобы выставить ту на площади для ознакомления, сами переправят как надо.
Ронин хмыкнул, взял кисточку и, не заботясь о красоте почерка, накорябал иероглифы "жизнь" и "боги", а после задумчивого взгляда куда-то в потолок добавил еще два: "чистота" и "защита". Прозвище приписывать не стал. Только покосился на девушку, что уже сидела почти в обнимку с городским щеголем, отдал бумагу обратно.
- Твоя очередь.
Переставшая смущаться девушка показалась еще более привлекательной. Амэ он ничего не обещал... впрочем, после. Сейчас нужно завершить договор. Такамори аккуратно вывел "золото", добавил к нему "замок" и только тут бросил взгляд на предыдущее имя. От неожиданности чуть не испортил иероглиф "высокий". Он ожидал увидеть имя, записанное хираганой, а вовсе не иероглифы, хоть и начерченные, как кошка хвостом. Похоже, надпись на груди разбойника сделал все-таки не этот грамотей, кто-то другой постарался.
- Занятно, что наши имена оканчиваются одинаково, - прокомментировал Такамори вслух и приписал в хвосте "защита".

---
*Кандзи sei (жизнь) и shin (боги), kyou (чистота) и mori (защита) составляют имя Мицуке - Сейшин Киёмори.
Kin (золото), jo(замок), taka(высокий) и mori(защита) - Кинджо Такамори

[Далара >>>]

(Bishop to kyouen)

- А... явились, - сказал музыкант, не открывая глаз. – Что там произошло?
- Хозяин поместья отправился на тот свет, - будничным тоном доложил Ханзо, усаживаясь рядом с Иэмоном, скрестив ноги. Сторонний наблюдатель, обладай он способностью видеть призраков, решил бы, что живой из этих двоих как раз Ханзо.
Самми зашелестел одеждами и расположился по другую руку от слепого музыканта, некоторое время устраивался, будто ему было трудно сидеть в любой позе.
- Расстался с жизнью ни за что, да еще и сделал все неправильно, - в голосе флейтиста ясно звучало огорчение. - Как можно так обращаться с собой, окружающими и Тигром? Этот Кантаро испортил все, что только мог...
- И теперь в доме переполох, - продолжил Масанари, вытащил откуда-то маленький острый предмет, очевидно не предназначенный для мирных целей, и начал его полировать неизвестно откуда извлеченной тряпочкой. – Ищут убийцу старика.
- Словно не видят, что Кантаро покончил с собой, - Самми не шевелился, застыв в официальной позе и скорбно уставившись в пруд. Что он там видел, можно было только гадать. – Теперь они обыщут весь дом и, возможно, даже найдут Тигра, тем более, что он оставил столько следов.
- Следы когтей на террасе особенно живописны, - иронически поднял бровь Масанари. – Да и седзи досталось на славу, таким-то хвостом.
- Не найдут, - отозвался Иэмон, хотя откуда взялась уверенность, он не стал уточнять; впрочем, спутники и не требовали объяснений. - Вот ведь охота людям гоняться за ветром.
Он прислушался. Да, топот и крики. Людской топот и людские крики.
- Ну а ты что так разволновался?..
Пауза. Самми, поняв, что обращаются к нему, шевельнулся, переложил длиннющий рукав и ответил:
- Кантаро мог дождаться утра, подготовиться и сделать все, как надо, с соблюдением всех церемоний. Он же пренебрег этой возможностью, поддавшись неразумному порыву. Как императорский мастер церемоний, я не могу на это спокойно смотреть.
Он помолчал немного, на открытом лице с тонкими чертами отразилось сомнение, стоит ли продолжать.
- Человек не должен расставаться с жизнью вот так. Теперь он не жив и не мертв.
- Утешайся тем, что ты по крайней мере можешь смотреть, - усмехнулся Иэмон.
- Глаза бы мои этого не видели.
Самми достал флейту, выдул несколько пробных нот, проверяя готовность.
- Теперь остается только оплакать его.
- Помочь?
- Да.
Ханзо фыркнул. Флейтист приложил инструмент к губам, закрыл глаза и завел тоскливую, щемящую сердце мелодию, разлившуюся по всему саду и словно отгородившую пруд и окрестности от суетливых выкриков в доме. Иэмон не стал упрямиться. Старого управляющего ему не было жалко, но несчастный Самми так расстроился, что если кто-то и нуждался в утешении, так это он.

[SonGoku >>>]

(пост написан вместе с Доном Алесандро и Hinode)

Бамбуковая роща вблизи Шиобары

Поисковая партия во главе с дайме всё сильнее углублялась в лес, выйдя на маленький пятачок который чудом не облюбовали заросли, отряд остановился, дайме посмотрел по сторонам, и повернулся к охотникам:
- Куда нам идти дальше? – князь посмотрел на начальника охотников.
- Э-э-э… - человек выдал неопределённый звук – Г-господин, но м-не к-кажется что в-вы вели…
Дайме удивлённо и чуть вопросительно посмотрел на охотника:
- Значит, ВЫ не можете найти следы мальчика?
- Да, господин, то есть, нет, господин! То есть немедленно, господин!
Дайме кивнул и потерял интерес к побежавшему раздавать команды несчастному старшему охотнику.
- Кажется, собирается дождь… - проговорил дайме не обращаясь ни к кому в отдельности. Один из самураев охраны поднял, было, голову к кусочку чистого неба над головой, но тут же опустил головы, устыдившись…
Акаихигэ сложил свой веер, и прошёл на середину пятачка, тут он раскрыл веер и начал делать упражнения для разминки рук, веер то описывал полные круги, то складывался, то снова раскрывался, дайме перекидывал его то в левую, то в правую руку, на первый взгляд можно было решить что Акаихигэ наконец полностью рехнулся и просто забавляется с веером, но в движениях был свой ритм, очень жесткий как и во всех упражнениях, очень необычный и даже в чём-то пугающий, веер мелькал в руках князя то ускоряясь то снова замедляя свои движения, наконец дайме закончил последний круг движений и ловко подкинув его, закрыл его в полёте.
Слуги и охотники заворожено и откровенно пялились на князя, оглядев такую публику, дайме чуть покачал головой и указал в сторону каких-то зарослей
- Мне кажется там что-то есть! Туда! – проговорил аристократ и первым устремился в них.
Заросли чуть закачались от прохода по ним людей, а в кронах деревьев запел ветер…



***

Нобору, не выпуская руки спутницы, озабоченно посмотрел вверх; над головой сухо шумели листья, звонко ударялись друг о друга бамбуковые стволы.
- Кажется, мы заблудились.
- Нет, почему же, - Майе глянула вверх. - Или нам нужно куда-то еще?
Мальчишке чудились шаги в зарослях и чей-то угрожающий шепот, как будто со всех сторон их обступали демоны или дикие звери. Нобору прикусил губу, чтобы не расплакаться. Он больше не маленький мальчик, цепляющийся за рукав сестры... сестры? У него был еще кто-то, кроме странного и притягивающего мужчины, перед которым все склонялись, пожелания которого исполнялись без замедления и проволочек и которого все называли сиятельным даймё? Нобору тоже хотел стать таким, чтобы... он не придумал, для чего ему нужно исполнение этого желания, первая крупная капля щелкнула его по носу. Мальчишка сморщился, вытер лицо.
- А в какую сторону мы идем?

[Nikkai >>>]

- В любую, - девушка поймала на ладонь каплю дождя. Она была теплой и слегка соленой - или это соль от ее ладони? Бамбук вокруг шумел тревожно и радостно, и Майе невольно обрадовалась сама. - Куда ты хочешь?
«Домой...» чуть было не выпалил мальчишка, но вовремя прикусил язык.
Вечерняя полутьма постепенно сгущалась в полноценную грозовую ночь, россыпи капель забарабанили по длинным узким листьям.
- Смотри! - он указал куда-то вглубь чащи. - Там свет. Наверное, кто-то разжег костер.
- В такой дождь? Он же потухнет, - пожала плечами Майе. Дождь приятно холодил лоб, смывая соль и горечь с лица. - Пойдем, посмотрим.
Чем ближе они подходили, тем ярче полыхал огонь, но это оказался не костер. Не обращая внимания на дождь, на огромном валуне, сложив мощные крылья, сидел монстр и разглядывал что-то, ведомое только ему одному. С широких перьев сыпались и шипели на дожде искры. Нобору попятился, но было поздно.
Оох... Майе потянула мальчика за руку, так что он чуть не упал. Не место ему было рядом с этим... с этим... От обилия образов у девушки закружилась голова. Существо внушало ужас, смертельный ужас, но было в нем еще что-то - завораживающее, притягивающее. Словно бы из криков умирающих сложили прекрасную музыку. Почти против своей воли Майе сделала шаг вперед. И коснулась бы искрящегося крыла, если бы не...
И коснулась бы искрящегося крыла, если бы обаке не отдернул его. Лицо, так похожее на девичье, обрамленное длинными волосами, обратилось к людям.
- Какая занятная встреча, - прошелестел негромкий голос, больше напоминающий шум дождя. - Вы тоже пришли что-нибудь предложить для обмена?
- Обмена на что? - девушка завороженно любовалась танцем капель и искр, тусклыми отблесками молний на перьях. Словно бы не говорила с внушающим ужас демоном, а рассматривала дивной красоты драгоценность.
- На исполнение желания, конечно, - улыбнулся демон. - Люди такие странные существа, не могут существовать без желаний.
Нобору сильнее сжал руку новой знакомой.
- Уйдем отсюда, - громким шепотом попросил он, нашаривая на поясе нож.
- А много ли ты можешь? - Майе опять протянула руку к перьям, но тут же спохватилась. Погладила большим пальцем руку мальчишки, пытаясь успокоить его, но оборачиваться не стала.
- А ты хочешь начертить границы моей власти?
Необычное существо распахнуло крылья, как будто потягивалось; поляну залило пламенем. Нобору изо всех сил потянул женщину прочь с поляны. Вторую руку - с ножом - он выставил перед собой, защищаясь от демона.
- А если ей нет границ, зачем ты обмениваешься? - девушка словно бы и не заметила этой демонстрации, но на несколько шагов отошла.
- А если вы все приходите и предлагаете, зачем мне отказываться? - вопросом на вопрос ответило огненное существо, по-прежнему улыбаясь. - Так чего же ты хочешь? И чего хочет та маленькая рыбка, что когда-нибудь вырастет в большую?
- Хочу чтобы ушла гроза. Чтобы страшные ветры с севера перестали дуть. Чтобы забытых вспомнили. Чтобы блуждающие птицы нашли свои гнезда. Чтобы дети нашли родителей, а духи - свой покой. Если после этого от меня что-то останется, то предлагаю тебе это взамен. Больше у меня нету. - Майе взглянула прямо в глаза демону.
- Не надо!.. - испуганно зашипел Нобору у нее за спиной.
Итсумаден сложил крылья и вытянул длинную, покрытую змеиными чешуйками шею, так что его губы едва не касались уха женщины.
- Договорились, твое предложение пока самое интересное, - прошептал он. - За оплатой я приду позже.
- Только выполни, - девушка скривила губы в подобии улыбки. Мир куда-то поплыл, и через секунду Майе обнаружила влажную землю под пальцами.

[Reytar >>>]

(Далара + Reytar)
В глубине не слишком-то большого зала устроились за столом Олури и Хидэтада. Патэрэн Андорео сказал, что ему требуется отлучиться на минуту, и ушел куда-то в дом. К столу зайцем подскочила девочка-служанка и спросила, не желают ли гости еды или питья, может быть чего-то холодного из погреба, чтобы остудиться после жары. У девочки вдруг прорезался аппетит, и она попросила лапши, чтобы горячей и с горкой.
Кавалерист прислушался к своему внутреннему голосу, к хрусту уличной пыли на губах и ответил что был бы очень не прочь смочить горло чашечкой-другой горячего, крутозаваренного чая. Поудобнее расположившись на дзобутоне, Хидэтада глубоко вздохнул и покосился на двери, размышляя где в данный момент шляется Мицуке-доно, как скоро вернется и где его искать, если это "скоро" растянется на неопределенное время. Такеда как раз осмысливал, не придется ли до утра обшаривать окрестные кусты и буераки с горящим фонарем в руках, что бы увидеть, наконец, торчащие из высокой травы, ноги уже покойного непутевого самурая, когда предмет угрюмых размышлений десятника сам заявился в обеденный зал гостиницы. Заявился в таком виде, словно его очень долго и успешно использовали в качестве метлы, причем, судя по налипшим на одежду перьям и пуху, - скорее всего в птичнике. Кавалерист удивленно поднял брови, глядя на потрепанный и куда более запыленный чем у него самого, вид ронина, и лишь после этого обратил внимание на спутника Мицуке - высокого и стройного молодого человека с вакидзаси у пояса, внешностью и поведением более всего напоминавшего какого-то столичного щеголя. Когда Мицуке и щеголь, присели чуть в отдалении от остальной компании, за соседним столиком, а невесть откуда взявшаяся служанка принесла поднос с едой, на который Мицуке не замедлил накинуться, забыв даже о необходимости хоть сколько-нибудь умыться, Хидэтада вернул брови на прежнее и место и ничего не говоря, стал ожидать дальнейшего развития событий, понимая, что просто так два ронина не собираются за одним столом, особенно если один из них ранен, к тому же весь в пыли и перьях, а второй - столичный щеголь, которому не место в такой забытой всеми ками глубинке, как эта деревня, название которой достойный кавалерист запамятовал в очередной раз.
Олури, забыв о лапше, которую как раз поставили перед ней, принялась с откровенно разглядывать обоих ронинов. На ее лице со скоростью молнии сменялись выражения: беспокойство, любопытство, досада, когда служанка закрыла собой вид. Впрочем, едва девочке казалось, что на нее вот-вот посмотрят, как она отводила взгляд, пряча его в миске лапши.
Когда наконец принесли и их заказ, Такеда продолжал молча наблюдать за непутевым ронином и его спутником. Он видел как Мицуке, видимо наконец вспомнив, что перед едой обычно что-то полагается мыть, затребовал воды, щеголь добавил к требованию еще и ткань для перевязки, как ронин промывал и перевязывал рану, пользуясь левой рукой с той же легкостью, словно правой. Кавалерист не мог не оценить силу духа и умение Мицуке, и заметил, что щеголь, не смотря на поглощаемую пищу, крайне серьезно наблюдающий за ронином, тоже обратил на это внимание. Подумав, что ничего особенно важного пока не происходит, десятник решил воздать должное остывающему чаю, прижал к губам чашечку и лишь опорожнив ее понял, что что-то успел пропустить. За столь короткое время перед щеголем появился свиток, который он принялся с истинно придворной легкостью и упоением, покрывать иероглифами, выполненными в вычурной манере, с множеством завитушек, после чего передал лист Мицуке, предложив подписывать. Доблестный десятник кавалерии чуть заметно скривился, словно съел что-то весьма кислое или несвежее, например рисовый колобок с прокисшей начинкой, пытаясь одновременно заглянуть через плечо ронина что бы прочесть в написанный на свитке текст, и допить почти полностью остывший чай.

[Далара >>>]

(с Рейтаром)

Заглянуть через плечо удалось, но вот прочесть... Так как излишняя, по его мнению, начитанность, никогда не входила в список добродетелей семьи Такеда, Хидэтада не особенно-то разбирал письмо кандзи, а уж что-то написать им без ошибок, у славного десятника можно было добиться только в одном случае, - привязав его к заряженной пушке и подпалив запальный шнур, да и то, вряд ли эта процедура сильно повысила грамотность достойного воина клана Санада.
Более-менее прочесть и понять смысл текста Такеде так и не удалось, даже с пятой попытки, провалившейся как раз в то время, когда ронин и щеголь поочередно подписывали свиток. Скривившись еще сильнее чем раньше, Хидэтада сдвинув брови и шевеля губами, был так поглощен осмыслением этого хитрого письма, что сам не заметил как вслух пробурчал все что думал об умниках пишущих такими непонятными символами и о том, зачем это вообще может делаться:
- Чудное что-то понаписали, нет что попонятнее, что бы хираганой... А так гадай, что в виду имели, то ли долговая расписка, то ли акт, удостоверяющий согласия на занятия мужеложеством, - не понять ей право...
- Мужеложством? – немедленно подхватила Олури незнакомое слово.
Она вытянула шею, стараясь увидеть, что же там такое написано на листе, но поскольку в деревне не считали, что женщине нужно что-то большее, чем хирагана, и девочке удалось вызнать всего с десяток символов кандзи, разобрать она ничего не сумела, кроме не имеющих смысла по отдельности значков хираганы.
- А что такое мужеложство?
Поняв, что именно произнес вслух, причем весьма громко, доблестный десятник смущенно крякнул и насупился, размышляя, как бы теперь выпутаться из неловкого положения, да еще и объяснить значение этого термина юной благородной девушке, явно еще не познавшей мужчину.
- Кхем-кхем... Ну в общем, вы это узнаете в свое время, Олури-химэ. К чему вам забивать такой, не стоящей вашего внимания, мелочью, свою голову, да еще и когда вы не совсем здоровы. Вот пройдет полгода-год, выдадут вас замуж, тогда мужа и спросите, он вам сам все объяснит!
- А вдруг это что-то важное и?.. – начала Олури, посмотрела на явное смущение, написанное на широком крупном лице Хидэтады, и закончила совсем другим: - Наверное, это что-то особенное человеческое, чего у животных нету. Непохоже, чтобы Мицуке-сан нашел шамана. Или это и есть шаман, дядя Хидэ?

[Reytar >>>]

(Далара + Reytar)
- Ну-у-у-у... Не только человеческое... Говорят у обезьян такое тоже есть, но точно не знаю - не проверял как-то...
Десятник смущенно почесал затылок, хмыкнул еще раз и смущенно уткнулся носом в чашечку, которую только что наполнил горячим чаем, откуда то ли пробурчал, то ли пробулькал - не понять:
- Не похож этот столичный щеголь на шамана. Скорее уж он, или просто постоялец этой гостиницы, с которым наш ронин что-то не поделил, или такой же самурай-без-господина, как и Мицуке-сан, только поумнее и поудачливее, наверное, так как выглядит он куда более преуспевающим. Не шаман это - ясно видно.
- У нас в деревне никогда шаманов не было, был только один старенький священник, который всегда на всех бурчал, - поделилась Олури. Поковырялась палочками в миске, вылавливая лапшу погорячее, та что сверху, успела остыть. Стрельнула любопытными глазами в сторону договаривающихся и нахмурилась, увидев рядом с интересующим ее столом девушку-служанку, ведущую себя как-то совсем не как все, а...
- Смотрите, какая противная служанка, - буркнула девочка, надув губы.
Такеда взглянул на столик, за которым сидели оба самурая и хмыкнул еще раз - служанка, весьма привлекательная девица лет примерно восемнадцати, усиленно жалась к щеголеватому самураю, который то ли не обращал внимания на ее потуги, то ли старательно делал вид что их не замечает.
Полюбовавшись стройностью и красотой служаночки, Хидэтада хмыкнул, подумал что эту служанку он то ли где-то видел, то ли когда-то уже встречал, после чего буркнул:
- Ну, не очень уж и противная... Скорее наоборот... Как везет всяким столичным щеголям... Просто завидно иногда, хотя зависть и не достойное самурая качество.
- А я говорю - противная! - уперлась Олури. - Гадкая и мерзкая, вот.
Она зарылась носом в миску, громко хлебая. Наружу торчали лишь челка и два нездорово блестящих глаза.

[Bishop >>>]

(совместно с Китти)

Когда мужчины закончили с подписями, Рыжая осведомилась у Такамори, не нужно ли господам еще чего-нибудь.
- Нужно-нужно, - Мицуке опять принялся набивать рот едой, подмигнул Олури, что сидела за соседним столом. - Покрепче держаться за вакидзаси ему нужно, не то последнее унесут.
- А у вас уже унесли, мм... господин самурай? - девушка смерила Мицуке откровенно насмешливым взглядом.
- Да нет, - ронин приметил у кого-то сладкие мицумамэ, задумался, не попросить ли еще еды или сразу начинать клянчить их у служанки. - Но столько раз пытались! Бывают такие девушки, которые сначала наобещают, заманят мужчину, а стоит тому отвернуться или на миг глаза прикрыть, норовят обокрасть. Не встречала?
- Сочувствую этим девушкам. Сейчас редко встретишь настоящего мужчину - все больше бродяги и грубияны. Стыд для хорошего меча болтаться на бедре подобных людей, - кицунэ произнесла это медленно, словно бы в задумчивости.
- Стыд для хорошего меча валяться без дела в какой-нибудь лисьей норе, - парировал Мицуке.
Даже отсюда запах свежих сладостей кружил голову или это все еще действует яд? При мысли об отравленном сюрикене ронин подумал, что следует все-таки и лекарство придумать, но - не срываться же с места?
- Может статься, что там ему будет чище, - усмехнулась Рыжая. Достав из-за пояса веер, девушка раскрыла его - удивительно тонкая роспись изображала уже знакомый Мицуке заброшенный храм и какую-то груду тряпок, лежащую прямо на земле. Без меча. Вокруг тряпок прыгал кот.
- Что же это за меч, что, оставшись без дела в одной чистоте, ржавеет и рассыпается в прах? - удивился ронин.
Наклонился, чтобы получше рассмотреть рисунок; кивнул в знак оценки. Чиру был похож на себя.
- Не хочу дожить до того дня, когда самураи отложат мечи и расстанутся с честью. А что скажешь ты?
Такамори молчал; возможно, решил, что вопрос обращен не к нему.
- Хочу дожить до того дня, когда самураи вспомнят, что честь не в одном мече, - произнесла кицунэ после паузы.
- Может быть, - ронин пожал плечами. - Но когда больше ничего, кроме меча, не остается, цепляешься за последнее.
- Даже когда самурай теряет свой меч, у него остается гордость и слово, - улыбнулась девушка. - Самурай без меча - все еще самурай. Самурай без слова - уже нет.
- Даже когда тот, с кем был заключен договор, сам не держит своего слова? - хмыкнул Мицуке. - Помнится, заключал я один раз такой договор. Знаешь, что произошло на следующий день? Меня обманули. Не подскажешь имени, а?
- Рассказывали мне подобную историю. Говорят, та женщина ничего не обещала - только раз отдать меч. А вот самурай, с которым она заключала договор, забыл о собственном слове уже через несколько часов. Грустная история, - притворно вздохнула кицунэ.
- Забыл? - искренне удивился Мицуке. - Ну что ж, коли так, договор можно посчитать разорванным. Я больше ничего не должен тебе, верно?
- Какой смысл заключать договор с теми, кто так относится к собственной чести? - Рыжая бросила на Мицуке очередной насмешливый взгляд из-под ресниц.
Ронин встал, покачал головой, смерив взглядом недавнего противника и девицу.
- Я был готов отдать за тебя жизнь, но сидеть и слушать, как ты при всех поносишь меня, не буду. Оскорбить меня ты не можешь, ты всего лишь женщина, - он взял договор, сунул за пазуху, коротко поклонился Такамори. - Отнесу бумагу писарю, пусть объявят о поединке. И держись покрепче за меч, не ровен час, тебе и сражаться то будет нечем.
Он еще раз поклонился и вышел на улицу.

[higf >>>]

Войдя в здание, святой отец увидел, что Мицуке уже вернулся и, хотя выглядит неважно, смертельной угрозы его состояние не представляет. Так любивший вляпываться во всякие неприятности ронин сидел за столом с незнакомым иезуиту самураем, тут же вертелся Юки.
У воинов – воинские дела, и священник решил не подходить пока к спутнику и сопроводить в свою комнату девочку, но тут мальчишка поразил его. Пока уставший португалец провожал его взглядом к дверному проему, ведущему в кухню, паренек… на ходу изменил свои черты, превращаясь в миловидную девушку!
Отец Андрео застыл на месте, не зная, что думать. Больше всего сейчас ему надо было несколько минут одиночества, чтобы спокойно обдумать увиденное. А где можно найти самое уединенное место? Правильно, там, куда и король ходит пешком и в одиночестве, тем более что побывать там действительно не помешает. На некоторое время отец Андрео исчез з глаз своих спутников, а когда возвращался, в голове уже сложилось мнение.
Оборотни, безусловно, относились к силам демоническим. Конечно, ангелы Господни тоже могли менять облик, но на ангела Юки не тянул, так что вывод был однозначным. Однако кричать, привлекая внимание, было бы глупо – проведя полжизни среди людей с другой верой и другими обычаями, иезуит научился быть осторожным и не торопиться. Тем более, что пока непосредственного вреда Юки, если его можно так называть, никому, кажется, не причинил.
Несомненно, это было хитростью демона, однако позволяло надеяться, что тот не собирается нападать прямо сейчас. Чуть придя в себя, священник решил пока не поднимать шума, не оставлять паренька наедине с Олури, посоветоваться с кем-либо из местных и опробовать на оборотне святое причастие. Вопросами о галлюцинации миссионер не задавался, так никогда ими не страдал и был абсолютно трезв.
Появившись в зале, священник застал момент, когда Мицуке весьма высокомерно, насколько позволял потрепанный вид, удалялся из помещения, а предмет его размышлений сидел рядышком с незнакомым самураем. Патэрэн опустился рядом с Хидэтадой и Олури и поинтересовался, что произошло.

[дон Алесандро >>>]

Бамбуковая роща вблизи Шиобары

(и СонГоку)

- Что тут произошло? - голос Акаихигэ раздался прямо за спиной Нобору.
Мальчик, который, вцепившись обеими руками в одежду Майе, пытался оттащить женщину подальше от занявшейся огнем сухой травы, вздрогнул и оглянулся. Смуглое лицо его было залито слезами.
Дайме смотрел на мальчика, его лицо не выражало почти ничего, маска, будто все эмоции оставили князя, но глаза господина Тайра радовались, они выдавали явную радость от такой встречи, мужчина подошёл ближе и чуть присел, чтобы смотреть в глаза Нобору:
- Вот я и нашёл тебя.
Отпустив Майе, мальчик кинулся на шею старшему, порадовавшись еще и тому, что вокруг сейчас нет никого из самураев и можно спокойно реветь, уткнувшись носом в чужую одежду.
Руки дайме крепко обняли мальчика, обычно он крайне не любил пачкаться, друзья шутили что дайме Акаихигэ способен поймать свинью в придворном платье и не меняя ничего отправиться к микадо, но сейчас он был страшно рад таким объятьям:
- Всё хорошо, всё будет хорошо - проговорил князь.
- Я хочу уйти отсюда, - шмыгнув носом, сказал Нобору. - Я никогда больше не хочу видеть пожар.
Дайме поднялся вместе с мальчиком на руках.
- Ко мне! - Акаихигэ чуть-чуть повысил голос, из кустов высыпала охрана, охотники и слуги.
- Она с тобой? - спросил князь спокойным голосом у мальчика
Нобору кивнул.
- Она заблудилась, - осипшим от слез голосом сказал он. - И заключила договор с демоном. Ее нужно увести отсюда.
Дайме кивнул, и двое самураев подскочили и подняли девушку с земли.
- Убираемся отсюда! Быстрее, пока ночь совсем не скрыла дорогу!

[Далара >>>]

(традиционно, ничего нового - с Бишем)

Она впорхнула птицей в щель между перегородками, спасибо, кто-то оставил, и сменила облик уже внутри. Чуть запыхавшаяся и раскрасневшаяся после перелета, осмотрелась: никого. Хорошо. И вдруг снаружи крики, топот ног. Назвавшая себя Кайо едва успела сесть перед зеркалом, поспешным движением откинуть прикрывающую его вышитую тряпочку. Интересно, кому оно принадлежало. Ой, надо бы развернуть так, чтобы входящим не видно было ее отражение...
- Кто там? – она обернулась и от удивления приоткрыла рот. – Ты тут откуда?
Катсукесуми лишь отмахнулся.
- Люди сошли с ума, - выдохнул он, тяжело опускаясь на пол. - Помоги извлечь наконечник. У тебя есть нож?
- Шпильки подойдут? Они костяные.
Молодая женщина оказалась рядом с полутигром-получеловеком. Бегло осмотрела его и вцепилась в ткань рукава, раздирая ее.
- Подойдет все, что режет, - процедил сквозь зубы Катсукесуми. - Встречу Такаги-но ками... осторожнее ты!.. встречу его, он узнает, как раскидывать стрелы! Как его колчан мог попасть к этому сопляку?
- Нечего было подставляться под эти стрелы. Да не вертись ты, хуже сделаешь.
Кайо перехватила две острые шпильки а манер палочек-хаси и предупредила:
- Сейчас вытащу, только не загрызи.
В следующую секунду тигриный рык сотряс стены. Кайо сморщилась, зажимая одно ухо и держа второй рукой окровавленные шпильки с зажатым между ними наконечником.
- Да потише ты! Сейчас же все... вот, пожалуйста, уже бегут. Куда тебя девать-то?!
Она завертелась, выискивая место, куда можно запихнуть такую тушу, но среди голых стен ничего не находилось.
Превращаться было уже поздно, огромный тигр закрутился на одном месте, припадая на одну лапу, и вдруг растянулся на полу, словно мертвый.
- Ложись сверху, - буркнул он, умеряя на этот раз мощь голоса.
Девица плюхнулась на мягкий тигриный бок, поелозила, устаиваясь.
- Поосторожнее! - фыркнул огромный зверь, укладывая тяжелую голову на переднюю лапу. - Не любовью собрались заниматься.
- Да? – съязвила миниатюрная на его фоне девушка.
Через секунду, когда в комнату с криками ворвались слуги, скромная родственница грациозно возлежала на громадной тигриной шкуре и, по-видимому, дремала. Медленно, томно приоткрыв глаза, она поинтересовалась, что значит это вторжение, когда честная девушка отдыхает в отведенной ей комнате. Слуги несколько замялись, кричать точно прекратили. Сразу двое спросили, не видела ли она бегущего человека.
- Кроме вас я здесь никого не видела бегущим, - не стала врать Кайо. – И говорите по одному, пожалуйста.

[Bishop >>>]

(с птичкой... с этой... с Даларой!)

- Может быть, слышали шаги или голос? - спросил тот из двоих, что постарше.
- Шаги? - девушка задумалась, погрузив пальцы в белоснежную шерсть. - Да не шевелись ты, - тихо-тихо прошипела она тигру под собой.
Тигр едва заметно шевельнул хвостом; хорошо - догадался закрыть глаза раньше, а то пришлось бы таращиться в одну точку, не моргая.
- Нет, шагов тоже не было. Вы собираетесь все тут обыскивать? - круглые глаза.
Мужчины смутились, засовещались между собой. Наконец, пришли к единому мнению.
- Мы быстро осмотрим все комнаты и больше не будем вас беспокоить, госпожа. Еще раз, простите за вторжение.
Кайо мученически вздохнула.
- Побыстрее, пожалуйста.
Никого не отыскав, слуги уже без криков удалились с женской половины. Кайо, не вставая, сладко потянулась и спросила:
- Ты там живой еще?
- Живой, - донеслось сквозь стиснутые зубы. - Почти.
- Ну и чудно!
Кайо легко вскочила на ноги. Быстрым движением скинула занавесочку, покрывающую зеркало и обернулась к несчастному животному, растянувшемуся на полу во всю немалую длину и занимающему половину достаточно большой комнаты. Девушка присела рядом с тигром, потеребила ухо.
- Тебе помочь? - Он же гордый, просто так, без уговоров помощь не примет. - Давай поделюсь.
Катсукесуми приоткрыл янтарный глаз.
- Сам справлюсь, - басовито проурчал тигр.
- То-то я смотрю, как ты справляешься, - фыркнула Кайо. Ухо она так и не выпустила.
Тигр дернул вторым ухом - чтобы показать, что сил еще осталось немало. Но ничем большим протеста не выдал. Должно быть, просто не мог.
Приняв это за сигнал к действию, девушка взобралась на распластанного Кастукесуми и прижалась к нему всем телом. Если бы сейчас вновь ворвались слуги, они посчитали бы, что она попросту спит на роскошной тигриной шкуре. Прошло некоторое время прежде чем она прервала "сон" и села, помотав головой. Тигр, развалившись и разметав во все четыре стороны лапы, крепко спал и урчал во сне.

[Хикари >>>]

(И снова с Даларой)

Путь до места встречи с Кайо сын управителя прошел очень быстро. Силы после тренировки как ни странно лишь прибавились, и теперь можно было без остановок добраться до Фудзихары (а путь «изгнанного» самурая лежал именно туда, поскольку эта деревня была ближайшей к Шиобаре).
Кайо задерживалась, и это немного обеспокоило Итачи. Но не идти же к ней на самом деле? Да и сын управителя прекрасно знал, что женцины нередко опаздывают. Оставалось только ждать.
В конце концов девушка показалась из-за деревьев. Купание определенно не пошло ей на пользу, она едва переставляла ноги, и на лице ее было совсем не лучезарное выражение. Завидев Итачи, она сделала попытку приободриться хотя бы внешне. Улыбка вышла несколько вымученной, но в остальном, кажется, получилось.
Но все же молодой самурай смог заметить жуткую усталость девушки.
-Кайо-чан, - произнес он, сам удивившись подобному обращению к ней, с тобой все в порядке?
- Да, со мной все хорошо, - отмахнулась она от заботы. - Долгое купание всегда отнимает у меня много сил. Неразумно сидеть столько времени в воде, не правда ли? Поедем?..
-Подожди, ты еле на ногах стоишь, - обеспокоено произнес Итачи, - будет лучше, если я тебя донесу.
И он подошел к девушке, намереваясь взять ее на руки.
Та шарахнулась от него, на ее лице проступил страх буквально на долю секунды прежде чем она успела отвернуться.
- Не трудись, я дойду сама.
И Кайо демонстративно пошла к коню. Не добралась буквально два шага, остановилась.
-Ты не доверяешь мне? – с долей горечи в голосе спросил Итачи, встав сзади - расскажи, что случилось, прошу тебя.
Тебе же хуже будет! Или не будет? Кайо свела тонкие брови, обернулась к Итачи и посмотрела ему прямо в глаза, нарушая все нормы приличия. Кивнула сама себе. Похоже, в этой семье все необычное досталось старшему сыну.
- Переутомилась, ничего больше. Пожалуй... наверное... боюсь, я сама не дойду.
«Все-таки что-то здесь не так» - Итачи был сильно обеспокоен, но виду не подал.
Не говоря ни слова, он взял Кайо на руки и донес до лошади. Сын управителя помог девушке забраться и следом запрыгнул сам.

Сообщение отредактировал Хикари - 14-07-2006, 10:00

[Далара >>>]

Очарование девушки как ветром сдуло, стоило ей открыть рот и начать отпускать желчные замечания. Стала похожа на склочную уличную торговку, что целыми днями от безделья ругается с соседками. Судя по всему, решил Такамори, эти двое знакомы и чем-то друг другу изрядно насолили. Догадались же устроить перебранку у всех на виду. Встать и уйти, к сожалению, не представлялось возможным, хотя очень хотелось: нельзя же так оскорблять человека, с которым только что заключил договор. Вспомнив еще с детства привычные официальные приемы, на которые его таскали, чтобы привыкал вести себя в приличном обществе, Такамори просидел всю перепалку с каменным лицом, устремив расфокусированный взгляд в никуда. Его здесь нет, он ничего не видел и не слышал.
Женщина сыпала оскорблениями, умудряясь замарать все, включая мечи и самураев вообще. Интересно, не ее ли рук... э-э... того, что под хвостом, дело тот запах утром, который, похоже, до конца не выветрился до сих пор, несмотря на раскрытые где только можно перегородки. Сейшин то ли в отместку называл ее лисой, то ли... Такамори вспомнил рыжий комочек, пригретый когда-то юным шаманом. Если эта и лиса, то совершенно точно не та самая. У той не было задатков ни shoufu*, ни стервы.
И держись покрепче за меч, не ровен час, тебе и сражаться то будет нечем.
Она еще и воровка? Надо будет проследить, чтобы не утащила, девица-то явно сноровистая, сейчас Такамори был склонен верить потрепанному оборванцу-ронину. Новый знакомый ушел. Девица кинулась следом, но на ее лице не было ни раскаяния, ни сожаления. Такамори проверил – меч на месте.
Как ни в чем не бывало, словно и не ругался здесь никто, не устраивал театра без сцены, Такамори встал, отдал хозяину деньги за еду, съеденную обоими, и пошел проверить раненого монаха. Придется сообщить Кин Ки неприятную новость – лекаря в деревне нет и неизвестно, когда он появится.

------------
*shoufu - (яп.) проститутка

[Bishop >>>]

Любимое занятие – без дела и смысла шататься по улице, отираться у лотков со сластями и глазеть на прохожих – сегодня не радовало. Да и улиц на этой деревне – одна вдоль, три поперек. У реки, подальше от любознательных глаз Мицуке привел себя в порядок, умылся, вытряхнул из волос птичий пух. Ледяная вода принесла облегчение только телу, на сердце по-прежнему оставалось погано. Был бы рядом Чиру, вот порадовался бы позлорадствовал.
Мицуке посмотрел на деревья, что росли на противоположном берегу; склон горы уходил почти вертикально вверх, среди пиний и густого подлеска кое-где проступали красноватые пятна гранита. Может, плюнуть на все, сдались ему эти люди? В конце концов, что он потеряет, кроме нескольких медных монет? А если он кому что и обещал – так чего ждать от него? Ронин, одним словом, человек без хозяина, не прирученный волк. Хорошо жить без чести – кто тебя упрекнет? И Чиру пусть здесь остается с новыми друзьями... а ему всех дел – переправиться вброд через отмель.
- Мррр? – раздалось у его ног, кот толкнулся лбом в колено ронину. – Мря?
Мицуке неожиданно всхлипнул, подобрал рыжего зверя, запихал на привычное место, за пазуху. Вытер кулаком нос. Слезы не высохли. Кот высунул морду наружу, лизнул шершавым языком обветренную скулу хозяина.
- Ничего, Чиру... все в порядке.
- Ма-о!
Даже кот на слово не верит, дожили.
Дождь накатил стеной, еще не ливень, но зарядил хорошо, плотно. Тем лучше, никому не придет в голову, что Мицуке может плакать. Его жизнь опять принадлежала лишь ему одному. Вновь превратиться в ронина, не успев даже привыкнуть к новому господину – пусть с хвостом, пусть воровке, пусть женщине, - забавное ощущение. Не для слабых духом.
- Что я ей сделал?
- Ма... – вздохнул кот.
- Вот и к тому, что ничего... да спрячь ты усы куда-нибудь! Щекотно.
Кот заворочался, устраиваясь поудобнее, зашуршал какой-то бумагой. Что он там еще отыскал? А... ну да, договор. Надо, как обещал, отнести его деревенскому писарю, пока окончательно не стемнело, чтобы тот успел с утра вывесить дощечку. Мицуке поднялся с камня, поправил за поясом мечи. Долину глициний, зажатую между двух высоких гор, начинала заполнять вечерняя прохлада. В твердой решимости найти писаря дотемна Мицуке зашагал к домам, по дороге он думал о том, что не видел здесь пока ни одной глицинии.

[Кысь >>>]

Сражаться, значит... Ну что же. Будет сражение. Рыжая вылетела из зала почти сразу после Мицуке.
Через несколько минут у мастера по заточке объявился сам Мицуке. Он коротко объяснил, что чрезвычайные обстоятельства вынуждают его покинуть деревню немедленно, и забирает вакидзаси сейчас. Плата мастеру, конечно же, идет как за заточенный меч. Когда Мицуке подошел к домику писаря, у ворот его уже ждал невысокий самурай с удивительно знакомым лицом, одетый и причесанный по всем правилам, но вооруженный только вакидзаси.
- Прилюдно говорю тебе, ты не держишь своего слова, - заявил последний. - Будь мужчиной и прими поединок.
- Опять ты?
Мицуке выгрузил Чиру; кот немедленно взлетел на ближайший забор и оттуда обеспокоенно мявкал. Ронин подставил дождевым каплям ладонь. Наверное, когда они закончат, от договора останутся одни пятна туши на промокшей бумаге.
- Хорошо. Ты хочешь драться здесь и сейчас?
- Да. Можешь отнести договор, я буду ждать тебя у выхода, - тон кицунэ не оставлял сомнений в том, что она может сидеть под этим дождем и пару лет, если понадобится.
На писаря Мицуке потратил совсем мало времени, только объяснил, что и как и оставил вознаграждение за труды. А потом - снова вышел под дождь. Тот разогнал всех ненужных зевак; свет давал фонарь в доме писаря, если бы не он, они с лисой могли пройти мимо друг друга и не заметить. Мицуке достал меч, со вздохом отвел его вниз и за спину.
- Приступай.
Ох, знать бы еще, как этой штукой пользоваться... Рыжая вытащила вакидзаси из ножен, и, за неимением лучших идей, просто попробовала нанести горизонтальный рубящий удар на уровне пояса самурая.
Длинная даже по меркам этого времени катана - что уж говорить о том, когда она создавалась, - в руках Мицуке описала узкую длинную петлю, отбивая клинок противника. Закончив движение, острие замерло возле носа лисы. Ронин не нападал. Снисходительность только разозлила лису еще больше. Она наносила удар за ударом, полагаясь больше на случайность, чем на умение или силы.
Отбивать их было легко - если бы не усталость и действие яда, медленное, но верное. Противники бились молча, только сердито сопели; от обоих валил пар, дождевая вода заливала глаза, ноги скользили по раскисшей глине. Кицунэ теснила ронина к забору, откуда на нее шипел кот.

[Reytar >>>]

Тихонько вздохнув от облегчения, что смог выпутаться из обсуждения с юной подопечной такой щекотливой, и не очень-то достойной темы, Хидэтада вновь наполнил чашечку горячим чаем. Достойный десятник вдохнул его терпкий аромат и позволил расслабленной улыбке осветить лицо, словно пугливая луна иногда выглядывает из-за скрывающих ее лик туч, но снизошедшее было на кавалериста умиротворение, было неожиданно прервано. Симпатичная и обольстительная служаночка, обслуживавшая столик, за которым сидели ронин и столичный щеголь, поначалу вела себя весьма скромно, хотя и одаривала щеголя явно излишними, на взгляд бравого кавалериста, знаками внимания. Но правы были древние, когда говорили, что стоит женщине открыть рот, переговорить ее не смогут сто мудрецов, а заткнуть этот фонтан красноречия не сумеют и сто могучих воинов. Служаночка сперва перекинулась с Мицуке-саном парой ничего не значащих фраз, а затем, распахнула свой очаровательный ротик на всю ширину колчана и начала говорить такое, что десятник просто застыл с чашечкой в руке как памятник самому себе, даже глаза прикрыл, что бы не видеть, как пытаются смешать с грязью самурая, пускай даже без герба, но все же честного воина и его союзника. А служаночка все не утихала: поровну грязи досталось и самураям, и их мечам, и понятиям чести, а уж в отношении одного вполне конкретного самурая, создавалось такое впечатление, что этого непутевого ронина не должна была пустить на порог ни одна, уважающая себя тюрьма, справедливо опасавшаяся за нравственную чистоту уже содержащихся в ней воров и разбойников.
Слушать все эти поношения спокойно не было никаких сил, но не убивать же служанку гостиницы в которой остановился, тем более что сам объект ее нападок не так уж яростно оправдывался, словно с этой девицей раньше его что-то связывало. Такеда судорожно выдохнул сквозь сжатые зубы, с усилием открыл глаза и, устремив куда-то вдаль отсутствующий взгляд, отхлебнул разом потерявший всю свою прелесть чай, напрочь игнорируя все, что происходило далее за соседним столиком. Наконец, Мицуке-сан, похоже, не выдержав нападок взбалмошной девицы, резко вышел из обеденного зала. Девица метнулась следом, и в зале повисла просто предпохоронная тишина, только слышно было, как какая-то муха тонко жужжит, упав в оставшееся в чашечке сакэ, видимо яростно не желая кончать свою жизнь утоплением.
Десятник, уж на что простой вояка, кожей чувствовал – не стоит сидеть в такой тишине, не к добру это. Разрядить обстановку лучше всего было бы стихотворной притчей, тонкий смысл которой ослабил бы тяжесть упреков служанки, сводя их к обычной констатации факта: «все бабы – дуры!», которая во все времена успокаивала натянутые нервы прилюдно оскорбляемых мужчин. Разрядить обстановку было просто необходимо, но как на зло, ни одно подходящее по смыслу стихотворение Хидэтада не мог вспомнить. А то, что все же удавалось вырвать из цепких когтей старухи-памяти, как-то слабо подходило для такого случая… Яростно разыскивая в амбаре памяти рисовое зерно смысла, Хидэтада упорно бурчал под нос непослушные стихотворные фразы:
«Сон – лучшее время для медитации. - Не то! «После просветления – стирка!» - Это нам пока ни к чему! «Ученье – свет, а неученье – приятный полумрак.» - Гм-м-м… Это явно из воспоминаний о додзе. О! Кажется нашел!»
Десятник кавалерии-нагината клана Санада, ветеран трех битв и бессчетного числа малых стычек Такеда Хидэтада расправил широкие плечи, плавным движением отставил чашечку вконец остывшего чая и произнес, все так же глядя в никуда, а точнее куда-то вглубь себя самого:
- Сказал когда-то Учитель из Джунго: «Куда бы ты не шел, иди со всей душой.» И еще он сказал: «Дни влачить свои без друга – наигоршая из бед. Жалости душа достойна, у которой друга нет.» Не знаю о чем говорили Мицуке-доно и эта служанка, но могу точно сказать, что этот ронин не нарушает слова Учителя. Он идет со всей душой, был верен слову по этот момент и уверен, будет верен и впредь. А друзья… Друг у честного воина всегда найдется, пусть даже у него нет рук, а есть рыже-полосатый хвост, и произносить он умеет лишь: «Мао-о-о!», верным другом быть он не перестанет…
Произнеся такую глубокомысленную тираду, первую за прошедшие пол года – не менее, Хидэтада почувствовал себя почти что бритоголовым хэшаном - поклонником Будды, уже стоящим на пороге Просветления, неторопливо потянулся за чашечкой и небольшими медленными глоточками допил вновь приобретший вкус, но полностью остывший, чай.

Сообщение отредактировал Reytar - 14-07-2006, 14:48

[Bishop >>>]

(и Рыжая, то есть кицунэ... то есть Китти)

Первой выдохлась Рыжая. Тот прилив сил, который давала ей злость, иссяк, и девушка просто осела на землю, недоуменно глядя на ставшие вдруг такими слабыми колени. Ее подбородок подозрительно задрожал, но, если она и плакала, дождь все равно это скрыл.
- Убил бы уж, что ли, - произнесла она внезапно охрипшим голосом.
Мицуке убрал меч.
- Нет, - сказал он. - Не могу.
Мокрая одежда облепила плечи.
- Не хочу, - торопливо поправился ронин.
- А ведь селянам выдал... - Рыжая с преувеличенным вниманием разглядывала вымазанный в глине рукав одежды.
Мицуке присел рядом - прямо в грязь.
- Прости, - сказал он, неумело попытался улыбнуться. - Не подумал.
- Правда? - кицунэ подняла на ронина взгляд и вдруг засмеялась. Даже сквозь дождь было видно, что липового самурая бьет крупная дрожь. - Не надо так больше.
- Не буду. Превращайся-ка ты обратно, - Мицуке обнял лису за плечи; кот с забора начал плеваться, но под дождем не было заметно. - И вакидзаси отдай.
Некоторое время девушка молчала, потом, наконец, решилась.
- И ты меня прости... За то, что наговорила.
- Пошли, - он помог кицунэ встать на ноги. - Простудишься еще.
Трудно сказать, кто кого вел - то ли Мицуке наваливался на спутницу, чтобы устоять на ногах, то ли поддерживал ее, когда у нее ноги разъезжались в очередной луже.
Во всяком случае, в гостиницу оба собрались ввалилиться по уши измазанные в грязи.

[Хикари >>>]

(Возраждаем традиции.. Далара+Хикари)
Итачи пустил коня шагом, и под мерную поступь животного Кайо задремала. Сначала она старалась сидеть прямо, и только веки непослушно опускались, не давая смотреть. Но тело требовало свое, и сама того не заметив, девушка откинулась назад, положив голову Итачи на плечо, и погрузилась в полудрему, где воображение играет странные шутки, подменяя звуки и ощущения чем-то гротескным.
Сын управителя пустил коня еще спокойнее, чтобы не потревожить девушку.
«Что все-таки с ней произошло? Это ведь явно не простое утомление от воды. Но ей и правда нужно отдохнуть. Пусть немного поспит».
Итачи немного прищурил глаза, всматриваясь в даль. До Фудзихары было уже недалеко.
На очередном повороте дорога пошла вниз, лес расступился, и водопад обрушил на путников всю мощь своего рыка. Кайо вздрогнула во сне, не открывая глаз, пробормотала:
- Seiryuu*...
Открыла глаза, посмотрела на залитый солнцем лес, на облака, начавшие стягивать войска.
- Скоро будет дождь.
-Проснулась, - голос Итачи был очень тихим, гораздо тише, чем обычно, - Думаешь, стоит немного прибавить ход?
- Если мы не хотим промокнуть насквозь, стоило бы добраться до Фудзихары как можно быстрее. Я могу поспать и там.
Девушка выпрямилась, поправила прическу.
Итачи несильно сжал коленями бока коня, и тот, как и всегда прекрасно понимающий приказы своего хозяина, перешел на бег. Так они наверняка успеют достигнуть Фудзихары до начала дождя.
-Как я понимаю, у тебя нет желания помыться сегодня еще раз? - весело спросил он, пытаясь немного взбодрить девушку.
- Нет уж! - воскликнула Кайо и тут же рассмеялась. - Одного раза вполне достаточно. Наверное, водяные духи меня не любят.
-Значит, полюбят, - ни капли не сомневаясь, ответил Итачи.
И куда сейчас подевался тот вспыльчивый надменный самурай, несдержанность которого совсем недавно кардинально поменяла его жизнь?

-----
*Seiryuu - (яп.) чистый поток, а также имя дракона-хранителя востока.

Сообщение отредактировал Хикари - 15-07-2006, 0:39

[Далара >>>]

(Hikari to Dalara no rensaku desu)

Тем временем, на землю начинали падать первые капли дождя. Сын управителя обеспокоено посмотрел на небо и на этот раз сдал бока коня сильнее.
- Мы обязательно успеем до начала дождя, - уверенно проговорил он.
Убежать от дождя они все же не успели. Словно мстя за самоуверенность, он настиг их у ворот Фудзихары, обрушился сначала отдельными водяными нитями, потом зарядил всерьез. Оба всадника промокли, одежда липла к телу, затрудняя движения. Морщась и моргая под льющими сверху струями, Кайо прочитала табличку у въезда в деревню.
- Многообещающее название.
- Надеюсь, что местные ками будут к нам чуть более благосклонными, - взгляд Итачи отстраненно скользнул по табличке, - Что ж, давай быстрее доберемся до чайного домика.
Путь от ворот до упомянутого самураем здания был недолгим, и вот уже Итачи, оставив коня на попечение очень учтивой прислуге (сына управителя знали и боялись даже здесь), повел Кайо внутрь здания.
И вот тут выяснилась неприятная подробность: хозяин гостиницы беспрерывно кланялся, слезно умолял его простить, но ни одной свободной комнаты у него нет. Сейчас праздник, толковал он, во всем городе трудно с местом, а к нему приехали целых два самурая, да еще и не одни, а со спутниками. Может быть, господин будет так любезен, простит старика, и отправится в дом к старосте? Там большой особняк, много комнат, да и слуги не в пример лучше обучены. Там господина ждет гораздо более достойный прием, чем может обеспечить старый хозяин захудалой гостиницы. Староста же сумеет оказать почетному гостю прием, достойный сына замечательнейшего управителя одного из лучших и известнейших городов провинции.
Итачи смерил хозяина надменным взглядом (молодой самурай снова стал собой, стоило ему лишь перейти порог чайного домика) и произнес тоном, не предвещающим ничего хорошего:
- Послушай, если бы я хотел поехать к старосте, то сделал бы это сразу, не посещая вашей захолустной гостиницы. Поэтому прекрати лепетать и принеси нам что-нибудь поесть. Надеюсь, того времени, пока мы ужинаем, тебе хватит, чтобы решить эту досадную проблему с нехваткой комнат?
Катана недвусмысленно выглянула из ножен на четверть длины.

[Bishop >>>]

Мицуке согревался - больше принимая горячительное внутрь; небольшой жаровни не хватало, чтобы в общей комнате стало тепло. Из щелей задувал прохладный влажный ветер. А тут еще - дверь нараспашку, ввалились еще гости. Девушка ничего, Мицуке засмотрелся и тут же получил маленьким крепким кулачком под ребра от Рыжей.
- Ты чего? - изумился ронин.
Кицунэ только фыркнула.
А вот сопляк не понравился.
- Не спеши, - остановил замельтешившего хозяина Мицуке.
Тот замер, не зная, что предпринять. В неплотно задвинутую дверь втек взъерошенный рыжий кот, одарил хозяина взглядом, в котором читалось нелицеприятное мнение о хозяине, о погоде, об отсутствии миски с теплым молоком, опять о хозяине и еще раз о нем же.
- Вопрос с комнатами решить легко, - продолжал ронин, счистил с ног корку глины. – Молокосос встает и уходит. А девушку куда-нибудь пристроим.

[Далара >>>]

Зал, бывший полупустым еще минуту назад, быстро наполнялся народом. Как будто с улицы, хотя никто не мог утверждать этого наверняка, явилась Амэ, окинула зал оценивающим взглядом, весело хмыкнула и отошла к стене, приготовившись наблюдать за развивающимися событиями. На ее лице было написано: о, новое развлечение.
Кайо, не слишком довольная таким поворотом, стояла сбоку и позади Итачи, раздумывая, как было бы хорошо, если бы можно было сейчас его дернуть – может, опомнился бы. Она заметила Амэ, девушки скрестили взгляды, обменялись полуулыбками, полувздохами. Два шага, и Кайо переместилась к второй девушке, предоставив мужчинам самим разбираться.
Из-за лестницы вышел Такамори и удивился: стоило отлучиться на две минуты (не слишком плодотворно, правда, так как монах все еще спал), как здесь уже назрел новый конфликт. Юный самурай стоял посреди зала, перед ним с заискивающим видом жался хозяин. Так, Амэ вернулась, да еще и где-то нашла подругу. Такамори на всякий случай сделал шаг вперед.

[higf >>>]

Горячность демона наконец нашла применение: девушка-оборотень набросилась на Мицуке с обвинениями. Впрочем, тот тоже явно не очень чист, судя по ответам, и знаком с ней. Якшается с нечистой силой или обманут ей? Сложно… Оба спорщика сперва исчезли, а затем появились вновь, причем за время их отсутствия Хидэтада произнес горячую тираду о воинской чести.
Отец Андрео все это время молчал и размышлял, промолчал он, и когда ронин с девушкой снова вернулись, и когда появились новые гости, насквозь промокшие – снаружи пошел дождь.
Однако, когда вопрос с комнатами стал предметом для новой ссоры, священник заговорил.
- Послушайте! Все мы дети Творца, Создателя нашего. Пристало ли людям, созданным по образу и подобию Божьему, беспрерывно ссориться и бросаться друг на друга с оружием? Нет, это демоническая гордыня, разрушающая мир и душу, ибо завещал нам Господь Бог любить друг друга и проявлять милосердие. - Про прощение врагов эти вояки, конечно, не поймут… - Остановите ярость и попробуйте договориться, не гневите Создателя!

[Хикари >>>]

Шиобара

Момоко так и спала, крепко прижавшись к Хаку и положив голову ему на плечо, а сам Говорящий с духами смотрел на выставленную вперед руку, точнее на колокольчики на запястье. Он думал о том, что ждет его впереди: поиски мальчика, стычка с тенгу, возможно еще будут проблемы с отцом и братом. Но все это казалось сейчас совсем неважным и далеким. Потому что рядом была Момоко.
Очень осторожно, чтобы не будить девушку, Хаку освободился из ее объятий и подошел к окну. Рука шамана отправилась за пазуху, доставая оттуда белого цвета амулет, с изображенным на ним тигром. Стоило солнцу упасть на печать, и глаза тигра засветились зеленым. Хаку смотрел на амулет, а в голове проносились воспоминания.
***
В этот день Учитель разбил лагерь раньше обычного и, сев разбирать найденные недавно свитки, приказал Хаку найти дров и разжечь костер. Старший сын управителя немного удивился, что Наставник не разожжет огонь просто при помощи заклинания, как делал это всегда, но лишь пожал плечами и отправился в рощу. Дров в окрестностях было достаточно, поэтому много времени это не заняло. Видимо в свитках было нечто важное, поскольку, когда Хаку вернулся, он застал Учителя разбирающим все те же свитки. Вид у шамана был очень встревоженный.
-Учитель, я могу вам чем-то помочь? – обеспокоено спросил беловолосый юноша.
-Не думаю, Хаку-кун, - голос Наставника даже сейчас не потерял своей уверенности и глубины. Это был все тот же голос, услышав который, будущий шаман и покинул столь недружелюбную для него Шиобрару, - приготовь себе ужин и ложись спать.
-А как же вечерние тренировки?
Но Учитель так ничего и не ответил, снова погрузившись в чтение свитков, и Хаку оставалось только послушаться его.
Проснулся юноша от холода. Дрова в огне прогорели полностью и костер, гревший его всю ночь, потух.
«Неужели Учитель тоже проспал?» - обеспокоено подумал Хаку, поднявшись с земли.
Но наставника поблизости не было. Зато недалеко от костра лежал кожаный мешочек, набитый монетами.
«Что это значит? Учитель ушел без меня? Но почему?» - беловолосый юноша был близок к панике. Он совершенно не мог представить, что ждет его теперь одного, хоть и с деньгами. Нужно было немедленно как можно скорее найти его и спросить, что он, Хаку сделал не так. Одному ему не выжить в этом мире. Тем более с такой внешностью.
Старший сын управителя нагнулся, чтобы поднять деньги и тут его оранжевые глаза заметили амулет, свисающий с шеи. Тот самый амулет из белого нефрита, который до этого Хаку видел лишь один раз, когда они нашли его в каком-то святилище. Учитель никогда не показывал этот амулет, а сейчас ушел, оставив его юноше. Значит, все действительно серьезно, и догнать его нет никакой возможности.
Хаку покрепче закутался в соломенный плащ и, опустив голову отправился в сторону ближайшей деревни.
***
Мягкие руки обняли его сзади.
-Какой красивый амулет, - раздался из-за спины голос Момоко, - а что он делает?
Говорящий с Духами повернулся к девушке, и тепло улыбнувшись ей, произнес:
-Расскажу как-нибудь. Нам пора идти в святилище.
Такой ответ явно не удовлетворил девушку, но, вспомнив о случае с пыльцой шиповника, она решила не спорить с Хаку.
-В святилище Ину? – с улыбкой на лице произнесла она, - Думаю, что кое-кому это не покажется хорошей идеей.
-Тем не менее, это ближайшее святилище в этих краях. Поэтому… ей придется немного потерпеть.
После этих слов шамана Хаку и Момоко звонко засмеялись.
(Momoko mo... ой, в смысле одиночный пост)

[Reytar >>>]

(Хикари+Bishop+Reytar)
Фудзихара. Гостиница. Обеденный зал. Вечер. Снаружи дождь.

- Вопрос с комнатами решить легко. Молокосос встает и уходит. А девушку куда-нибудь пристроим.
Слова оборванца явно не понравились Итачи. Катана сразу же выскочила из ножен, а сам Итачи, повернувшись к ронину, со злобой в голосе произнес:
-Никто не смеет говорить со мной в таком тоне! Тем более, оборванец вроде тебя.
- А что? Недостаточно знатен для сопливого зазнайки?
"Опять..." - Подумал Хидэтада, слушая очередную, которую уже по счету, вторую или третью, этим вечером, перебранку. - "Не-е-е-ет. Вечер явно не задался! Пускай бы что-то серьезное было причиной, но наглый юнец, лишь благодаря якобы багатству, якобы предков, якобы знатности, якобы рода и полному отсутствию присущей воину сдержанности и фантазии, возомнивший себя полубогом, на основании чего возжелавший выгнать кого-то из посетителей гостиницы под дождь, дабы он, своей сиятельной персоной, и его спутница, кстати весьма миловидная дева, чем-то очень похожая на ругавшуюся недавно с Мицуке, служанку, соизволили переночевать под жалким кровом этого клоповника, отвергнув более богатый и естественно удобный дом местного старосты... И ронин - "хорош"... Не понятно помнит ли он вообще о заключенном договоре, с изрядным постоянством, вместо помощи Хидэтаде в его нелегком деле, из-за собственной непутевости по пустячным поводам подставляя свою голову под мечи.
Кроме того, пока что Мицуке был нужен десятнику живым и не покалеченным, а уж потом, когда долг будет исполнен, непутевый ронин сможет идти куда угодно и набивать себе "шишки" в свое удовольствие. Значит что-то было нужно делать, причем немедленно, не ожидая пока богатый молокосос и Мицуке сцепятся как два кота, с воплем и мявом, за тухлую рыбью голову, в клубах пыли и сверкании клинков. Нужно что-то решать...
Десятник кавалерии-нагината Такеда Хидэтада отлично знал кога стоит доставать меч, а когда можно обойтись и выломанным из забора или сарая колом. Жизнь научила. Эта самая жизненная наука сейчас, словно шаловливый ками, настойчиво подталкивала опытного воина под руку, подсказывая решение сложившейся ситуации, которое можно было назвать почти бескровным. А что юный наглец почувствует себя оскорбленным или затаит обиду - доблестного десятника никапельки не волновало...
"Приступим..." - Подумал Хидэтада, наполняя чашечку свежим, круто заваренным чайком и поднося ее к губам, старательно делая вид, что не обращает внимания на кричащего юношу. - "О! Уже и меч выхватил? Это он зря... И на Мицуке только смотрит - тоже зря. Пора!"
Через неуловимый миг, горячий чай плеснул в лицо выхватившего катану юноши, а катана самого кавалериста, как была - в ножнах, ударила юношу под колено, стараясь сбить с ног, пока Хидэтада вставал в полный рост, направляясь к богатому юнцу с явным намерением задать ему хорошую трепку...

[Хикари >>>]

Подобного поворота событий Итачи явно не ожидал. Перекатившись чуть в сторону, он моментально поднялся на ноги – годы тренировок не прошли даром.
-Похоже, здесь много желающих бросить мне вызов, - с злобной усмешкой произнес сын управителя, снимая с глаз заварку - Сначала ты, старик, - сказал он, повернувшись к Такеде, - а ты, оборванец, если не зря носишь меч – не вмешивайся.
И Итачи приготовился к бою.
Мицуке присел на корточки, спиной к стене, опираясь на неубранный за пояс меч. Неожиданный холод ронин списывал на дождь и мокрые тряпки. У молокососа хороший клинок, жаль в дурные руки попал.
- Когда надоест, - сказал ронин "старику" Такеде. - Ты скажи. Что-то хочется согреться.
- А за "старика" ты мне сейчас ответишь, молокосос! - выхватив катану, Такеда держал ее правой рукой направив острие вниз и чуть в сторону, относительно юноши , а левую руку положил на рукоять вакидзаси, медленно приближаясь к задире. Он прикинул, что в обеденном зале с низким потолком, где они сейчас находились, наносить катаной рубящие удары сверху, столь любимые ценителями "правильного" боя - крайне не разумно, меч застрянет в потолке и попытавшегося так ударить, привыкшего к широким замахам и огромной силе удара, бойца, можно будет брать голыми руками. По этому свой бой он решил построить на коротких горизонтальных ударах, "мельницах" и финтах, как раз так, что бы не срубить, ненароком голову кого-нибудь из гостей, все так же сидящих на дзобутонах... - Ну же, покажи чему тебя учили!
А вот рука на рукояти вакидзаси Итачи совершенно не обрадовала. Нападать сейчас – значило открыться для удара, который наверняка не заставит себя ждать. Итачи конечно хотел как можно быстрее закончить со стариком, но и в гости к шинигами он тоже не собирался.
-Ты спровоцировал бой, ты и начинай, - пытаясь сдерживаться, произнес юноша.
- Угу... Вот значит как? - Хидэтада в притворном удивлении приподнял одну бровь: - За меч сразу хвататься тебя научили, вынимать его из ножен без повода, тоже, а вот храбрости - что то не видно. Или ты так привык к покорности простолюдинов, сосунок, что забыл как выглядит самурай и тявкаешь на всех подряд, не глядя кто перед тобой? Ты у меня сейчас вылетишь на улицу сам, под дождь, где и проведешь остаток вечера и ночь в компании таких же как ты, шумных и трусливых дворняг...
Кавалерист медленно, шаг за шагом приближался к юноше, обходя его сбоку так, что бы за спиной у молодого человека получился дверной проем. Наконец, сочтя позицию удобной для атаки, Такеда ударил катаной снизу вверх, целясь в правое плечо юноши, одновременно сокращая дистанцию до упора и, выхватив вакидзаси рукоятью вперед, нанося удар его рукоятью в лоб противника...
Катана Итачи обрушилась сверху вниз на катану десятника, в то время как сам Итачи сделал шаг вправо, уходя от приближающегося вакидзаси. Посчитав этот момент наилучшем для контратаки, молодой самурай отправил катану вперед, нанося таким образом колющий удар в бедро противника.
(в том же составе)

[Bishop >>>]

- Ничья, - прокомментировал Мицуке, не двигаясь с места.
Что бы ни говорил кавалерист, что бы разозлить юношу и заставить ошибаться, обучали того явно неплохо. Юнец оказался достаточно подвижным и настырным, он отбил направленный в плече удар, как и предполагал кавалерист, но проявив неожиданную ловкость, попытался уколоть своей катаной десятника в бедро, чего Хидэтада уже не ожидал. Пришлось уклоняться от уже пропоровшего хакама лезвия, спасая нечто, что было весьма дорого суровому кавалеристу, пускай и использовалось им не так часто, как бы того хотел достойный отпрыск рода Такеда. Пришлось портить шикарный удар рукоятью вакидзаси в лоб, всего лишь скользнувший по черепу нахального юнца и, как ни жаль, не оглушившей его.
- Это были новые хакама!!! - Взревел Хидэтада, отпрыгивая вправо и вновь устремляясь в атаку, нанося горизонтальный удар катаной по шее нахального юнца, так, что бы лезвие прикоснулось к цели не режущей кромкой, а плоской стороной, в то же время подставляя вакидзаси под ожидаемый удар юноши, прикрывая себя от атаки слева.
После удара рукоятью в голове сына управителя зазвенело. К счастью, времени, которое десятник потратил на уход от его атаки, хватило, чтобы в голове хоть немного прояснилось. Итачи сделал шаг назад, уходя от удара катаны и в следующий момент ударил по мечу противника справа, подгоняя его.
- Детский сад, - подал свою реплику Мицуке.
По крайней мере, один понимающий и благодарный зритель у них был. Остальные невольные свидетели поединка жались по углам, ни у кого не было желания попасть под меч даже случайно.
Такамори так и остался стоять около лестницы. Скрестив руки на груди, он оперся спиной о вертикальную балку, подпирающую потолок, и молча наблюдал за ходом поединка. Влезать в драку он не собирался, защитников чести всех и вся вокруг и без того нашлось предостаточно - целых двое на одного юного паренька. Хоть и умелого. Не позорить же свой меч в этой мышиной возне. Вот если бы что-то грозило Сейшину, а значит и заключенному между ними договору, тогда можно было бы и вмешаться. Но голова того была вне опасности, как и головы окружающих.
Рыжий кот подошел к хозяину, толкнул его лапой, Мицуке лишь отмахнулся: не мешай, не видишь, как интересно! Кот с хмурой мордой удалился на кухню.
Судя по всему, юнец не собирался сдаваться и махал мечем не менее рьяно чем до удара в лоб. Его катана свиснула, стремясь выбить из рук десятника вакидзаси, пока сам юноша прыжком назад разрывал дистанцию, отскакивая к самой стене обеденного зала и выходя из-под удара. Такеда, не будь дурак, не стал подставлять короткий клинок под всю мощь удара катаны противника. Он плавно отвел вакидзаси в сторону, лишь контролируя клинок юноши, а не блокируя его, после чего бросился вперед, стараясь ударить юнца рукоятью катану в подбородок, или плечем в грудь, выталкивая его наружу в входной проем, который как раз был точно за спиной юноши, клинок которого, был все еще переплетен с вакидзаси кавалериста.
«И зачем было контратаковать сейчас? Неужели удар по голове совсем отупил тебя, Итачи?», - подумал про себя сын управителя.
Отбить очередную атаку кавалериста не представлялось возможным, поэтому нужно было срочно придумывать что-то еще. Поэтому юноша, не дожидаясь, пока кавалерист выдворит его на улицу, вышмыгнул туда сам, падая на спину и выставляя свою катану перед собой.

(те же - Рейтар, Хикари, немного - Bishop, еще - Далара)

[Хикари >>>]

- Интересный прием, - одобрительно заметил Мицуке. - Кто вас учил, молодой человек?
Ронин встал, собираясь выйти посмотреть; оперся ладонью о стену. Откуда эта непонятная слабость взялась? В голове обрывком мысли промелькнуло воспоминание, что когда-то давно, в детстве, с ним подобное приключалось. Только не так сильно. Перед отец всегда требовал выпить неприятное на вкус питье, потом так же подкашивались ноги. Мицуке еще раз тряхнул головой.
Увидев что противник сам выкатывается наружу, падая на спину, кавалерист затормозил, но полностью остановиться не успел, изрядно стукнувшись плечами в входной проем так, что стена гостиницы изрядно затряслась:
- Уф-ф-ф-ф!
Он перевел дух и осмотрелся, как далеко укатился юноша, спасая свою дорогую шкуру и не менее дорогую одежду от взбучки, наконец увидев противника.
Хидэтада полюбовался плюхнувшимся на спину, прямо в успевшую натечь лужу, юнца, выставившим перед грудью катану, что бы защититься от ожидаемого нападения, хмыкнул, и посчитав поставленную задачу выполненной, подпер плечом один из столбов дверного проема, почти полностью заполнив собой весь проем:
- Вот там и ночуй, Как-там-тебя-наглый-мальчишка-не-уважающий- страших-и-не-знающий-правил-поведения-в-обществе! Как тебя кстати, зовут-то, юнец?
Хидэтада не собирался никого убивать, а раз удалось одернуть нахала, вытурить под дождь и искупать в грязи, считал свой долг полностью выполненым и не прочь был пообщаться с неудачником, вся горячность которого, скорее всего, была вызвана неправильным воспитанием и юношеской глупостью.
Мицуке понял, что ему не протиснуться в дверной проем.
- Моя очередь, - хмыкнул он. - Может, пропустишь?
- Ну, если ты так хочешь вымокнуть, Мицуке-сан... - Кавалерист немного повернулся, взглянул в лицо ронину и буркнул:
- Ты действительно хочешь этого боя? Что-то бледный ты какой-то... И глаза нездорово блестят... Ничего необычного в этой деревне не пил, а?
Итачи встал с земли и отряхнулся. Надо было бы продолжить бой с наглым стариком, но тут вдруг вызвался оборванец, оскорбивший его. Но главное, покусившийся на Кайо. Сын управителя поднялся и, отряхивая одежду, произнес:
-Мы продолжим наш бой в другой раз, старик. Меня зовут Итачи. Хикари Итачи. А теперь ты, - он повернулся к ронину.
(Хикари+Bishop+Reytar+Далара+Китти)

[Reytar >>>]

(Хикари+Bishop+Далара+Китти+Reytar)
Под рукой неведомо как очутился Юки, посмотрел серьезным и укоризненным взглядом, и поволок куда-то в сторону кухни.
Если честно - нет, этот бой ему даром не был нужен; обычное упрямство пополам с дурной головой. Ронин сдался на милость лисицы - на этот раз она приняла вид мальчишки - сделал несколько шагов прочь, и тут им навстречу вышел рыжий кот.
Точнее - сначала выскочила Олури с горшочком васаби в руках, следом, норовя зацепить когтем ее за голую щиколотку, мчался Чиру. Девочка задрала голову, глядя Мицуке куда-то в грудь.
- Мару и Чиру говорят, что вам надо съесть это, - Олури качнула горшочек в ладонях.
Дальнейшие события совершенно сбили Итачи с толку. Невесть откуда взявшийся мальчишка, уведший его противника, а теперь еще и обезумевший кот. Боевой настрой сына управителя исчез окончательно. Юноша подошел к Такеде и произнес:
-Ты неплохо дрался. Нет желания выпить немного саке?
Кавалерист услышал голос нахального юнца, чей пыл не смогло остудить даже купание в грязи и одобрительно хмыкнул, - парень явно не сдался и упорно лез в драку, только не понятно зачем, ну да это его дело.
- Ты хорошо дрался, Хикари Итачи. Я рад буду выпить с тобой и поговорить, но честно предупреждаю, еще раз назовешь меня "стариком" и я собственноручно искупаю тебя в грязи.
Кавалерист вложил оба меча в ножны и коротко поклонившись, освободил входной проем.

[Кысь >>>]

(с )
Юки отобрал горшок и пошептался с девчонкой. Та принесла еще молока в миске. Смешивание происходило под строгим надзором Чиру. Потом Юки перелил смесь в чашку. Он шептала Мицуке на ухо что-то не то успокоительное, не то упрашивающее, а чашка со странной смесью оказывалась все ближе, уже под самым носом.
- А может, не надо? - ронин предпринял последнюю отчаянную попытку выкрутиться.
- Ма-о!!! - решительно возразил кот. - Ма!
- Да не хочу я эту гадость...
Упрашивающих интонаций в голосе явно прибавилось, но чашка не отодвинулась ни на бу.
- Опять твои проделки? - Мицуке с подозрением понюхал содержимое. - Ну и запах...
- На сей раз это твои проделки, пей давай, - фыркнула кицунэ и наклонила чашку. Теперь у Мицуке оставалось два выхода - выпить это или захлебнуться им же.
Ронин подчинился и сглотнул. И - зажал обеими ладонями рот. Он очень хотел сказать все, что думает о лисах и лисьих шутках, но рот сейчас открывать не стоило. Вернее - не здесь, а где-нибудь поближе к отхожему месту. И желательно без свидетелей. Мицуке вихрем вынесло во двор.
Рыжая скосила глаза на Чиру и рассмеялась.

[Bishop >>>]

- Ма-а... ма-а... - вздохнул кот, потрусил за хозяином; ему не хотелось оставлять Мицуке без присмотра даже на короткое время.
Особенно, когда тот некоторое время будет не в состоянии себя защищать.
Рыжая, вернее, Юки, не переставая смеяться, поплелся за ним.
Из-за колодца под раскидистым деревом доносились звуки, по которым можно было не только узнать, где находится ронин, но - и чем он там занят. Между двумя приступами рвоты Мицуке догадался - и даже сумел - набрать воды, время от времени полоскал рот, сплевывал и опять сгибался пополам.
Юки вымыл чашку и с невинным видом протянул ее Мицуке.
- Я тебе припомню... - кое-как выдохнул ронин, с трудом сделал несколько глотков воды. - Если жив останусь...
Юки предпочел не высказывать вслух, ЧТО он думает о способности отдельных ронинов жить долго и без приключений. Вместо этого он деликатно осведомился, не принято ли на родине ронина иногда менять одежду.
Ответа долго не было, если не считать за них прежние звуки. Потом Мицуке надолго припал к чашке.
- А из-за кого я промок, а? - огрызнулся ронин, когда снова сумел заговорить.
- И отраву ты подхватил тоже из-за меня, - зевнул мальчик. - И это мое присутствие превратило... гм, какого цвета это было, когда ты его покупал?
- Синего... да не во что мне больше переодеваться, это последнее... минуту...
Он вновь скрылся за колодцем. Юки еще некоторое время прислушивался к звукам, потом соскочил с края колодца и испарился в неизвестном направлении.

(теперь - вместе с Китти)

[higf >>>]

На горячие слова отца Андрео никто не отреагировал и, пожав плечами, святой отец с терпением, человека, привычного к неспособным понять истину язычникам, уселся на место. Как священнику показалось, его просто не услышали, что подтверждало его давнюю теория. Она состояла в том, что в мозгу людей, выбравших себе карьеру воина, независимо от расы и веры, существовали три явно преобладающих центра – один тянул в драку, второй к еде и выпивке, а третий, естественно, к женщинам.
Нет, солдаты разных стран могли нередко рассуждать и о других вещах, и даже иногда вполне интересно, но когда включались одно или более из этих направлений, все остальные мысли переставали существовать, и эти люди походили на быков, мир которых сузился до размеров красной тряпки.
Исходя из всего этого, миссионер спокойно наблюдал произошедшую сцену, не делая попыток вмешаться, и только потом последовал за Олури, верный решению не оставлять ее одну. Сцена отпаивания Мицуке у него почему-то подозрений не вызвала, он почему-то не верил, что оборотень будет травить ронина, хотя незаметно перекрестил чашку.
Вслед за этим появилось желание испытать крестное знамение при случае и на самом Юки-не-Юки, хотя кто их, местных демонов, знает. И их силу – тоже.
- Мы отправимся в путь завтра? – спросил он усаживающегося за стол с новым гостем Хидэтаду, как относительно наиболее разумного из самураев.

[Grey >>>]

Темнота пульсирует и зовет его... Зовет пойти за собой... Туда... во Тьму... к Блаженству...
Нет. Еще рано. Еще нельзя. Еще не завершен Путь. Не окончено Служение. Не ясен Замысел.
Но там так хорошо... Так спокойно... Так тихо...

Он почувствовал слабость монаха и попытался вырваться. Уже в который раз он пытался сделать это в такие моменты. Но маленькая фигура с посохом в темно-оранжевом одеянии вновь оказалась у него на пути. Короткий и длинный меч скользят, выпрыгивая из ножен. словно живые продолжения рук.

Уйди.
Нет. Я еще не настолько слаб.
Уйди во тьму... Я дам тебе покой и забвение...
Нет. Ты не выйдешь отсюда.
Червь!!!

Кин Ки поморщился во сне, руки непроизвольно сжались в кулаки. Монах застонал. Его лицо покрылось испариной, дыхание стало частым и прерывистым.

Уйди!!!
Нет.
Уйди!!!!!
Нет.
Прочь!!!!!!! Отпусти!!! Уйди!!! Свободы!!! Ра-а-а-а-а-а-а!!!!!!!

Нет.

Мускулы лица медленно расслабились, губы растянулись в улыбке. Кин Ки спал, а тьма уходила, сегодня она не смогла освободить своего сына, но она еще попробует сделать это.

[SonGoku >>>]

Бамбуковая роща возле Шиобары

Глубоко в чаще леса, там, где у старого храма оканчивалась едва заметная тропинка, сейчас было светло, как днем. И не костер был тому причиной, а гигантская птица, которую можно было бы принять за феникса, если бы не чешуя, покрывающая тело, длинная шея и человеческое лицо, которое сейчас было задумчиво и даже печально. Демон прислушивался – быть может, к дождю, быть может, к недавним событиям, а быть может, и к прошлому. Для него не существовало времени, он был вечен, потому что никто еще не пробовал (или не осмеливался) его убить. Он помнил, как появился на свет, как впервые распростер огромные крылья над церемониальным залом в столичном дворце и прокричал слова, давшие ему имя: «Itsumademo! Itsumademo!..» С тех прошло много лет, люди, которых он использовал и которые боялись его, уже умерли. Возможно, они прожили бы дольше, не свяжи себя договором с демоном, но вот это уж не его забота.
Итсумаден встряхнул крыльями, и огненные брызги дождем окатили маленькое святилище, внутри которого оскалился на пришельца хранитель деревни.
- Выходи, нечего прятаться за деревьями! – произнес демон. – Что ты пришел мне рассказать?
Из рощи вышел мужчина, на вид которому было около сорока лет. Длинные черные волосы были аккуратно причесаны и перевязаны тонкой нитью. Взгляд пришедшего, обычно напоминающий ястребиный, сейчас был полон трепета и покорности. Мужчина низко поклонился птице и произнес:
- Они-сама, мы так и не смогли найти его. Я готов понести наказание.

(вместе с Хикари)

[Хикари >>>]

(соответственно - с SonGoku)
Огненный демон горько вздохнул и сложил крылья.
- Почему все готовы понести наказание, но никто не хочет исправлять собственные ошибки? Не отвечай, это я его спрашивал.
Одно из маховых перьев встопорщилось, пальцем указывая на собачью фигурку в святилище. Итсумаден нахохлился.
- В деревне смотрел? - с улыбкой спросил он, возвращаясь к обманчиво безмятежному виду.
-В этой деревне? – голос человека был полон удивления, - Но что ему там делать? Единственный, кто мог его туда принести – беловолосый шаман, появившийся здесь совсем недавно. Но я помню его еще со времен поисков в провинции Микава. Этот шаман ни на что не годен, даже огонь, и тот развести заклинанием не может, - произнес мужчина, и тут же побледнел, вспомнив, с кем сейчас разговаривает, - прошу простить меня за то, что засомневался в ваших словах. Я сегодня же скажу Сакио, чтобы он осмотрел все в этой деревне.
- Найди убийц, - взгляд демона, казалось, сумел бы сейчас угаснуть пламя его оперения. - Мне нужна голова этого шамана... хотя...
Он взмахнул крыльями и с легкостью, непривычной в птице столь огромных размеров, поднялся в небо, сделал круг над поляной.
- Хотя... возможно, эта голова мне потребуется вместе с телом.
-Выполню с превеликой радостью, - мужчина снова низко поклонился, а на его лице появилась злорадная улыбка, - Значит, вы хотите получить этого шамана живым? Мы с Сакио справимся и сами.

[Далара >>>]

Микава. 1593 год

Два дня они прожили в этой хибарке за окраиной деревни, уходя к людям только чтобы купить еды. Вернее, ходил Такамори, поскольку Хаку все нянчился с больной лисой. Заодно Такамори проверял, нет ли какой возможности подработать, поскольку деньги медленно, но верно подходили к концу. На прошлый заработок невозможно жить вечно. Но пока ничего подходящего не находилось.
Такамори в очередной раз вернулся с «охоты» и обнаружил шамана сидящим с рыжим комочком шерсти на коленях.
- Ну что, - осведомился ронин, - ей лучше?
Говорящий с Духами поднял взгляд на товарища. После второй бессонной ночи под глазами шамана проступили синеватые круги.
- Нет, абсолютно никаких изменения к лучшему, - с горечью произнес он, - нам нужно отправиться в святилище Инари. Надеюсь, что богиня поможет одной из своих дочерей.
Раз шаман так говорит, значит, надо идти. Наверное, более опытный колдун разобрался бы с лисьей болезнью быстрее. А может, и нет. Все, что знал Такамори о шаманах и колдунах, сводилось к прочитанному в книгах и услышанному в историях, которые часто рассказывали бродячие рассказчики, когда он еще жил дома. Не слишком достоверная информация.
- Далеко отсюда ближайшее святилище? – Сам он раньше не задавался вопросами о специфических святилищах в окрестностях, хватало тех, что первыми попадались на глаза.
- Ближайшее святилище Инари недалеко от соседней деревни, - недавно они с Наставником нашли там те самые свитки, которые так обеспокоили Учителя, - недалеко от нас тоже есть заброшенное святилище, но я даже примерно не могу представить, кому там поклонялись.
В этот момент беловолосый шаман обеспокоено повернулся к лисичке и прочитал заклятие со свитка, положив руку той на голову.
- Мы должны спешить, Такамори-сан, - обеспокоено произнес он, - каждая минута на счету.
- Ну так и пошли.
Ронин собрал нехитрые пожитки, увязал их в фуросики. Не забыл проверить лошадку-талисман – ее потерять не хотелось почти столь же сильно, сколь собственную голову. Такамори оглянулся на Хаку и протянул ему недавно приобретенный новый соломенный плащ. Беловолосый шаман накинул на плечи плащ и путники покинули хибару, служившую им кровом последние два дня.

(вместе с Хикари)

[Хикари >>>]

Шли молча, и это был один из тех немногих моментов, когда они не спорили по каждому поводу.
На встречу им, в светло желтого цвета хакама и кимоно шел молодой монах ямабуси. Плаща на нем не было, да он казалось и не замечал лютующих в округе морозов. Он заинтересованно смотрел по сторонам, будто был в этих краях впервые и окрестности просто покорили его своей красотой. Заметив путников, он издали произнес:
-Да пребудет на вашем пути удача, а Инари наградит вас за заботу о своей дочери.
Хаку лишь кивнул монаху и снова переключил внимание на рыжий комочек, столь заботливо отогреваемый им.
Такамори понял, что оказался в несколько проигрышном положении. Шаман и ямабуси, казалось, принадлежали отдельному миру, ведомому только им и им подобным, из которого наружу торчали только кусочки одежды и лица, словно маски. Возможно они только что общались мысленно, но он точно никогда не узнает, потому что не дано таких способностей обычному ронину, будь он хоть семи пядей во лбу. И точно так же, наверное, в их обособленном мире живут призраки и демоны. Впервые за последние три дня Такамори достал трубку и, остановившись буквально на мгновение, раскурил ее.
- Скажи, Хаку-сан, не странно тебе жить в твоем мире, так отличающемся от мира обычных людей?
Шаман непонимающе посмотрел на своего спутника, но с ответом не успел.
-Мир, в котором он живет, лишь немного дополненный ваш мир, - произнес ямабуси, оказавшийся рядом с путниками, - возможно когда-нибудь и ты с ним столкнешься, ронин-сан.
Такамори шепнул нечто вроде молитвы, которую можно было бы перевести как: чур меня. Косо, насколько позволяло воспитание, посмотрел на странного ямабуси, который и на человека-то не был похож - разве может человек так легкомысленно ходить в легкой одежде по пронзительному холоду? Словно испытывая странствующего монаха, дунул резкий порыв ледяного ветра, заряженный мокрой крошкой.
Монах тряхнул головой, стряхивая налетевший снег. Казалось, это было единственным неудобством, которое принес ему порыв ветра. Ямабуси снова повернулся к шаману.
-Вы хотите вылечить оборотня? - меняя тему, поинтересовался он.
-Это не оборотень, - начал было объяснять монаху Хаку, но ямабуси остановил его, взяв лисицу на руки.
Он прикоснулся ко лбу зверька двумя пальцами, и вот уже в его руках лежала молодая девушка без чувств. Шаман стоял, не веря своим глазам.
-Почему тогда я смог увидеть ее? Ведь духи невидимы для глаз обычного человека, пока сами этого не захотят. А она была без сознания, и поэтому….
Ямабуси не стал ничего отвечать и лишь загадочно улыбнулся.
(в том же составе)

Сообщение отредактировал Хикари - 19-07-2006, 18:20

[Далара >>>]

Такамори скрестил руки на груди и решил не вмешиваться в то, о чем имел весьма приблизительное представление. Лиса все-таки оказалась оборотнем, сколько Хаку ни отпирался, значит, мир еще не искорежился до неузнаваемости. Впрочем, не вмешиваться получилось от силы минуту. Беловолосый был явно растерян и не догадывался задать логичный в такой ситуации вопрос. Пришлось задать вместо него:
- Если вы можете превратить ее в человека, можете ли вы излечить ее?
- Нет, но я могу дать совет, как это можно сделать, - спокойно произнес ямабуси, - ей нужен стимул. Что-то, что будет связывать ее с этим миром.
Шаман наконец начал приходить в себя, и подняв взгляд на монаха, произнес:
- Я понял, что ты имеешь в виду, Ёкай-сан.
Тот, кого назвали оборотнем, снова улыбнулся - на этот раз куда шире.
- А ты начинаешь разбираться в своем ремесле, отвергнутый сын управителя. Надеюсь, что в свое время ты сможешь показать все, на что способен. Ja ashita.
И в следующий момент на месте монаха появился журавль, тотчас покинувший путников.
Такамори проводил улетающую птицу взглядом. Вдохнул ароматный дым из трубки.
- Вокруг тебя всегда так много оборотней, Хаку-сан?
Стоит ли спрашивать его, какой провинции он сын управителя? Наверное, нет, тогда у него появится повод задать аналогичный вопрос Такамори. А отвечать на подобные вопросы не хотелось. Пусть прошлое остается в прошлом.
Беловолосый шаман повернулся к своему спутнику. Взгляд Хаку был гораздо осмысленнее, чем обычно:
- Не сказал бы, - тут он обратил внимание на трубку Такамори, - что за гадость ты куришь?
Не дожидаясь, пока ронин ответит, оранжевоглазый юноша склонился над лежащей девушкой, и, приложив один из свитков к ее лбу, что-то невнятно произнес. На месте девушки снова появилась небольшая рыжая лиса. Хаку спрятал ее за пазухой и снова повернулся к Такамори:
- Так что это?

(те же, там же)

[Хикари >>>]

- Особым способом обработанная трава. Что тебе не нравится? - искренне удивился Такамори.
Запах, конечно, довольно необычный, но это не повод называть гадостью содержимое чужой трубки. Мелькнула мысль предложить попробовать это самое содержимое в качестве возможного лекарства для больной лисы, но вряд ли Хаку согласился бы, да и самому Такамори такая мысль показалась слишком нелепой.
- Если тебе так неприятно, могу не пускать дым в твою сторону, - уступил он.
-Мне-то все равно, - спокойно заметил Хаку, - Только трава эта имеет далеко не самые безопасные для простых людей свойства. Кстати нам видимо не придется идти далеко в святилище Инари, поскольку сойдет и местное.
То ли обидеться за "простых людей", то ли обращаться с шаманом осторожнее, потому что он после встречи с человеком-журавлем стал сам не свой.
- Хорошо, - сказал Такамори, - погода сегодня не из приятных и для длительного путешествия не годится.
Трубку он так и не погасил. Перед мысленным взором упрямо выплывало из небытия тонкое белое девичье лицо, приоткрытый в предсмертном удивлении рот, круглые глаза... Простит ли она свою смерть, если удастся ее вернуть?..
Хаку шел впереди, не произнося ни слова. Ветер дул в лицо, но шамана больше беспокоило состояние лисы. Как она в ее нынешнем состоянии переносит этот холод? Потеплее укутав ее под одеждой, беловолосый юноша лишь горько вздохнул. Оставалось только надеяться, что ее сил хватит, чтобы перенести эти последние минуты странной болезни. Уже на подходе к святилищу Хаку повернулся к своему спутнику и спросил:
-А почему ты начал курить свою трубку?
Вопрос оказался неожиданным. Такамори раздумывал над ответом несколько мгновений.
- Она похожа на сакэ, только действует быстрее. Позволяет не думать о том, о чем думать не хочется. Может быть, когда-нибудь она позволит забыть совсем... Хотя нет, забывать я не хочу. Мы пришли.
(Soshite Dalara)

[higf >>>]

С Рейтаром и Хикари

- Kanpai, - произнес Итачи, делая очередной глоток саке.
По всему телу снова разошлось тепло, что после недавнего лежания под дождем было весьма кстати. Мысли самурая снова пришли в порядок, а недавняя злость на «старика» (неплохо бы спросить его имя, потому как в грязи купаться не хотелось, а другого обращения к немолодому все же воину Итачи не знал) исчезла без следа.
- Мы отправимся в путь завтра? - услышал сын управителя фразу, обращенную к ним из-за соседнего столика.
Это был высокий загорелый человек, причем явно пришедший издалека.
-Кто этот наньбан? - тихо спросил молодой самурай, наклонившись к Такеде.
- Это? - Тихо повторил Такеда, внимательно посмотрев на патэрэна Андорео. - Это святой человек-из-за моря. Он мудрец и шаман. Я видел, как он заклинал духов. Kanpai!
Кавалерист кивнул юноше, пригубил сакэ, посмаковал его, и медленно проглотив, ответил европейцу:
- Очень на это надеюсь, Мудрый Человек. Очень. Вы сами видите - Мицуке-сан плохо себя чувствует. Его рана от сюрикена незначительна, так что причина в чем-то ином. Олури-химэ так же нездоровится… Ваши молитвы помогли ей, но боюсь, не смогли устранить причину болезни. Не верю я в природную причину болезни Олури-химэ. Не верю… Чем быстрее удастся найти могучего заклинателя духов, или шамана, тем больше надежда на исцеление и тем лучше для нее. Но, как я уже говорил, хорошего шамана видели лишь на дороге в Шиобару, куда он вроде бы направлялся… интересно там ли он, и если там, где искать его в обширном поселении возле замка?
Хидэтада покосился на юношу и спросил его:
- А вы, Хикари-сан, не слыхали ли чего о заклинателе духов? Откуда вы пришли вы и по какой дороге, если не секрет, Фудзихару?
Сама мысль о том, что шаман может помочь там, где бессильна христианская молитва, была неприятна отцу Андрео. Но, увы, бывало всякое, наверное, Господь не хочет оставлять без помощи даже тех, кто не знает его истинного учения.
- Но ведь нам ничто не мешает выйти как можно скорее? – полуутвердительно, полувопросительно заметил он.
- В Шиобаре есть такой, - голос Итачи стал куда увереннее, - Куда иноверцам с ним равняться? - язвительный взгляд в сторону патерена, - Вы сразу узнаете его при встрече: оранжевые глаза, белые волосы. Его зовут Хаку, но, к сожалению, компанию я вам не составлю, поскольку иду как раз из Шиобары.
Итачи плеснул еще саке Такеде, и указал взглядом на свою опустевшую чашечку.
- Вы, наверное, много знаете о вере, о которой так отзываетесь? – тон святого отца казался крайне вежливым и заинтересованным.
- Об этой вере я знаю все, что должен. Это вера наньбанов, - просто ответил Итачи.
- А мне интересна вера жителей этой страны. Впрочем, непогрешимая уверенность – похвальное свойство юношей и тех, кто узрел всю истину в озарении, ниспосланном ками, - и опять тон не давал никакого основания заподозрить священника в издевке по отношению к самураю.

[Хикари >>>]

Услышав о вере и представив себе, как юноша и пожилой патэрэн начнут сейчас спорить о богах, их чудесах и символах, о том что есть "Хлопок одной ладонью", в чем смысл "Прихода патриарха на восток" или "Как можно сыграть на железной флейте без отверстий?", Такеда Хидэтада, десятник кавалерии, прошедший не один бой, засуетился и резво налил в чашечку юноши саке, а разговорившемуся патэрэну с поклоном предложил фаршированные рисом овощи, передав их на его столик. При воспоминании о вере, спорах о ней и том как они с патэрэном Андорео обсуждали, как появился мир, кавалерист зябко повел широкими плечами и с тоской подумал, что, начни сейчас его собеседники нечто подобное, он неминуемо уснет прямо на столе. Причем в ближайшее время.
- Да, Мудрый Человек. Мы постараемся отправится как можно раньше, если здоровье Олури-химэ и Мицуке-сана это позволит. - Выдохнул он, надеясь прервать начинающийся спор о религии…
Итачи на этот раз промолчал и лишь снова опустошил очередную чашечку саке.
Юноша ничего не ответил. Впрочем, стоит ли спорить с человеком, который утром уйдет в противоположную сторону, если никто не выражает желания быть благодарным слушателем.
Иезуит отдал должное местной кухне – японские блюда начинали ему нравиться.
- Если за Олури-химэ нужно просто присмотреть и дать ей отдохнуть до завтра, - проговорил он, прожевав очередную порцию, - то что делать с Мицуке-саном, я не имею ни малейшего представления, ибо заставить его лежать спокойно, кажется, может лишь удар по голове…
- Удар по голове…Удар по голове… - Несколько раз задумчиво повторил Такеда, поглаживая подбородок и косясь на входной проем, откуда неслись приглушенные стоны и вопли Мицуке-сана, явно пытавшегося исцелиться самыми народными из всех средств - самолечением микстурами по рецепту кота Чиру, судя по всему.
- Возможно вы правы, патэрэн Андорэо… В крайнем случае можно будет попробовать осуществить ваше предложение, если в ближайшее время Мицуке-сан не уймется и не прекратит пугать окрестных простолюдинов своими трубными воплями.
Кавалерист налил еще сакэ юноше и, наконец, вспомнил, что забыл представиться:
- Мое имя Такеда Хидэтада. Я десятник славной кавалерии-нагината клана Санада. Верно служу моему Господину, здесь же нахожусь по его приказу - сопровождаю эту юную девицу, Олури-химэ. Она - очень знатная и добрая девушка, которая скоро станет украшением дома любого знатного и славного мужа, с которым решит ее поженить мой славный Господин. Кроме того, я ищу одного юного господина, примерно восьми лет отроду, которого, насколько мне удалось узнать, пока что зовут детским именем Тото. Его и сиятельную Олури-химэ мне приказано сопроводить в Санада-Мару - замок моего великого Господина. Не слышал ли ты, Хикари Итачи, что-либо о том юноше, которого я ищу?
Отец Андрео почерпнул из этой речи новости и для себя, ибо до сих пор не представлял причину нахождения самурая при девочке. Как ни плохо миссионер разбирался в японских обычаях, но то, что на знатную даму по воспитанию Олури не походила, полагал бесспорным, хотя доброты бы оспаривать не стал. Интересная у нее, должно быть история, надо будет попробовать разговорить десятника…
Фраза же о замужестве не произвела на него впечатление, ибо и в знатных домах Европы династические ранние браки не были чем-то из ряда вон выходящим.
(примерно те же)

[Reytar >>>]

(Higf+Хикари+Reytar)
Еще одна опрокинутая чашечка саке, и разум Итачи был почти полностью опутан алкоголем. Кайо куда-то пропала, и выговориться было некому. А может… может этот Хидетада послушает его?
-Мальчика? Единственный мальчик, которого я видел за последнее время - племянник дайме, Ашикага Нобору, - язык юноши время от времени произносил слова не так, как надо, зато - с завидной регулярностью, - Этот маленький они. И почему если он принадлежит к знатной семье, он может делать все, что ему вздумается? А единственное, что ему грозит - это угрызения совести, и те вряд ли осмелятся его побеспокоить. Но ничего… придет время, и я покажу ему, что знатное происхождение - еще не главное в жизни. И он сполна ответит мне за мою загубленную жизнь.
Десятник все подливал юноше, слушал и чем дальше, тем более удивленно поднимались его брови. Наконец, когда юноша ненадолго замолчал, Такеда тихонько спросил его:
- Как, ты говоришь, Хикари-сан, звали этого мальчика? Нобору? Хм-м-м-м…
Еще более глубоко задумавшись, кавалерист потянул себя за ус, затем почесал затылок, а когда и возможностей затылка, для просветления и изыскания наилучшего выхода стало не хватать, вновь погладил подбородок и произнес:
- Ты сказал что мальчишка погубил твою жизнь? И этот мальчишка – Ашикага Нобору, племянник сиятельного Акаихигэ, что б ему веер пах испражнениями старого мула? Да?
В таком случае, давай выпьем, Хикари-сан! Давай выпьем за то, что бы мы смогли помочь друг другу. Я – тебе, так как мне было бы очень полезно пленить этого мальчишку и доставить его к моему Господину для свершения справедливого суда, таким образом, отомстив за твою загубленную жизнь, а ты – мне, рассказав как лучше пробраться в Шиобару, где там можно найти беловолосого шамана и как проникнуть в покои сиятельного даймё, что б его зонт сгорел дотла, а в биву залезла жаба. Я постараюсь похитить мальчишку, мой господин осудит его за деяния его родни, а ты будешь отмщен.
Хидэтада смотрел в лицо юноши честными-честными глазами и вновь наливал сакэ в его чашечку…
- Нет, ты не понял меня, - произнес Итачи, размахивая одной рукой, показывая вероятно степень непонятливости кавалериста, - Я должен поквитаться с ним сам. Сам, понимаешь? А что до моего брата. Откуда мне знать, где он остановился? Отец отрекся от него, поэтому я сомневаюсь, что он живет в нашем доме. Там сейчас дайме с этим маленьким… маленьким… - сын управителя долго пытался подобрать нужное слово, но ничего путного на ум не пришло.
Итачи встал и, пытаясь сохранить равновесие, пошел к выходу.
-Мне нужно подышать воздухом, - произнес он уже у двери, - А ты, наньбан, не смей своими лживыми словами туманить головы нашим людям. У нас не любят таких, - и сын управителя шатаясь вышел на улицу.
Сказать, что слова вдрызг пьяного юнца значили что-то для человека, который бывал даже среди дикарей-людоедов, было бы явным преувеличением, поэтому португалец откровенно насмешливо улыбнулся и промолчал

[дон Алесандро >>>]

(Я + СонГоку + Далара)

Процессия сиятельного князя подходила к Шиобаре, Акаихигэ ехал на своём коне, слуги и охотники радостно шагали рядом, охота окончена, да ещё и с победой, сам дайме бился с тигром и обратил его в бегство, как не радоваться этому! Самураи охраны двигались с обычными непроницаемыми лицами, поэтому понять что-либо по их взглядам практически не представлялось возможным, молодой Нобору так и ехал на руках у дайме, охота, бег, странная встреча в лесу, измотала мальчика, его же спутница была привязана к седлу одного из воинов, однако, чем ближе к деревне подбирался отряд тем заметнее становились изменения на лице Акаихигэ, если вначале пути он был весел, то теперь улыбка пропала с его уст, а взор стал гораздо холоднее, первыми это изменения заметили слуги, они всегда необычайно чутко чувствовали все изменения настроения всеталантливейшего господина, стали смолкать песенки, слуги стали чуть отходить от дайме, стараясь уйти за спину аристократа чтобы лишний раз не сталкиваться с его взглядом, мало помалу процессия смолкла, в деревню охотники вошли в гробовой тишине...
Когда Акаихигэ подъехал к дому управителя, его лицо превратилось в маску, никаких эмоций, ничего, даже глаза князя превратились в две ничего не выражающих ледышки, слуги и караул что встречали его у ворот дома, низко поклонились, дайме удостоил их лишь чуть заметного кивка головой:
- Где господин Кантаро? - проговорил аристократ.
Народ повалился на колени, даже охрана. Наконец, вперед выпихнули кого было не жалко.
- Случилось большое несчастье! - выпалил бедолага, кланяясь не переставая. - Господин Кантаро был найден мертвым! Мы все ищем злоумышленника, который по слухам был рядом с ним в час его смерти, но он пропал, как сквозь землю провалился. Еще мы спрашивали музыканта вашей светлости, того, что ваша светлость разрешил оставить дома, но он лишь рассмеялся и сказал, что ничего не видел!
- Кантаро-сан сменил одежды* - Акаихигэ втянул воздух благородным носом - Значит, это так поразило вас, что когда мои слуги прибыли за помощью вы даже не обратили на это внимания. Вот значит, как Хикари Кантаро управлял вами.
Могло показаться, что дайме задавал вопросы, но интонация его голоса говорила, что дайме определённо не ждёт никаких ответов.
Князь повернул голову к страже
- Вызовите лекаря, похоже, скорбь деревни так велика что она затмила всё...
Он передал маленького Нобору на руки своим слугам, а сам ловко спрыгнул с коня и направился к слугам.
- Надеюсь, мои покои готовы - дайме подошёл к крыльцу и раскрыл веер - как и горячая вода и о-фуро.
Он поднялся на крыльцо, пару раз обмахнул себя веером и проговорил:
- Поскольку Кантаро-сан больше не может управлять вами, то впредь до назначения нового старосты, вся полнота власти переходит ко мне, караульная стража Шиобары отныне подчиняется командующему моими телохранителями - Акаихигэ махнул веером в сторону Тодзаэмона, самурай в ответ почтительно поклонился.
- Поскольку есть вероятность, что Кантаро бесчестно убит, и убийца где-то рядом, я приказываю закрыть ворота Шиобары, всем жителям запрещено покидать свои дома пока они не будут допрошены и обысканы, все кто что-то видел обязаны рассказать о этом уважаемому Онодэра Тодзаэмон которого я назначаю ответственным за расследование этого происшествия!
Уже входя в дом дайме повернулся и махнул веером главе телохранителей.
- Замени охрану дома нашими людьми, и пусть ко мне приведут музыканта, я хочу поговорить с ним до того как принять баню...
- Да, господин, будет исполнено.


Акаихигэ вошёл в дом и отправился в свои апартаменты окружённый слуами и личными самураями, он и раньше мало доверял иным стражам, а уж деревенским стражам и подавно. Войдя в апартаменты он сел на подушки, и чуть мазнул взглядом по комнате, слуги Хикари постарались, всё было так как любил аристократ, но его гнев на Кантаро ещё не прошёл, он просто перешёл в иную стадию. Акаихигэ раскрыл веер и принялся обмахивать себя, второй рукой он взял биву и задумчиво посмотрел на неё.
- Посмотрите не ведут ли музыканта? Или мне вечность сидеть в этих оборванных лохмотьях? - Акаихигэ с легком сожалением посмотрел на испачканное Нобору кимоно.


* - умер

[SonGoku >>>]

(те же)

От помощи Иэмон отказался, только шел неторопливо, а стражники не рискнули подталкивать в спину странного музыканта с двумя мечами за поясом. К биве тоже не разрешил никому прикасаться, сам нес, с привычной осторожностью, будто ребенка. У входа к сиятельному даймё отдал катану и опустился на циновку.
Его спутники уселись рядом с ним: низкорослый, плотный оказался по правую руку, сухопарый и более высокий флейтист расположился по левую руку, отодвинулся чуть подальше, чтобы не задевать длинными широкими рукавами гриф бивы.
- Здравствуй, музыкант - дайме чуть поклонился мужчине.
Иэмон молча согнул широкую спину в ответном поклоне.
Флейтист слегка наклонил голову, теперь его нельзя было уличить в вопиющей грубости. Масанари даже не шевельнулся.
Дайме махнул веером, слуги и стража просто испарилась.
- Ты был в доме когда тут случился... досадный промах с Хикари Кантаро, скажи, что ты видел? - дайме внимательно смотрел на музыканта.
Два "побочных" музыканта переглянулись.
- Он всегда так много видит... - глубокомысленно заметил Ханзо.
- И не стыдно же издеваться над человеком, - ответил ему Самми.
- Наверное, прежние мои слова плохо расслышали, - усмехнулся одними губами Иэмон, делая вид, что не замечает реплик товарищей. - Или забыли передать вашей светлости. Недостойный слуга вашей светлости ничего не видел. Зато много слышал.
Необычного цвета, светлые глаза его спокойно смотрели куда-то за спину Акаихигэ.
- И что же ты слышал? - дайме улыбнулся - Или правильнее сказать что ВЫ слышали?
- Мы слышали разговор Кантаро-доно с его гостем, - ответил Самми, глядя куда-то мимо плеча Акаихигэ.
Ханзо промолчал с таким видом, будто его вопрос не касался.
- Да, - подтвердил Иэмон; теперь со стороны могло показаться, что музыкант разглядывает то ли складки хакама, то ли собственные ладони, без дела лежащие на коленях. - До последнего слова.
- Кантаро принимал гостей? - дайме чуть удивился.
- Одного гостя, - педантично поправил Самми. Видимо, прошлая встреча с дайме расположила его говорить, а не молчать, как Ханзо. Тот с каменным лицом излучал недовольство.
- Вы уже раньше видели его? Или вернее слышали его голос? - Дайме мерно обмахивал себя веером.
- Никогда, - ответил Самми. Мысленно он заметил, что сейчас Акаихигэ был скорее похож на человека, главу дома, чем на тэнгу. Впрочем, внешность бывает очень обманчива, а уж от тэнгу можно ждать чего угодно.

[Далара >>>]

(пока продолжили вдвоем)

- А что вы можете рассказать о владельце этого голоса? - дайме внимательно смотрел на собеседников.
Рассказать ему или не стоит? Он, наверное, и сам чувствует, что в комнате, где умер Кантаро, был не обычный человек. К чему тогда этот допрос? Похвально, конечно, что он, как хозяин провинции, интересуется произошедшим, но...
- Голос, который мы слышали вместе с голосом господина Кантаро, был мужским.
Дайме на мгновение прикрыл лицо веером, посмотрел на собеседником потом опустил веер и проговорил:
- Вас напугал этот голос?
Ханзо фыркнул. По губам Иэмона пробежала легкая улыбка. Самми не изменился в лице, все тем же официально-вежливым тоном ответил:
- Нет, в нем не было ничего пугающего.
Дайме чуть переменил позу и даже малость подался вперед, на его лице появилось что-то вроде интереса:
- Тогда что вы ещё можете сказать про этот голос, молодой, старый, неужели он был настолько бесцветный что даже такие музыканты как вы ничего не запомнили?
- Цветов там было много, даже слишком. Не молодой и не старый.
Масанари встал, развернулся и молча вышел из комнаты, не заботясь о впечатлении, которое может произвести. Самми кинул быстрый взгляд ему вслед и тут же вернул внимание чему-то за плечом дайме.
Дайме мазнул взглядом по спине Масанари, но даже не повел бровью.
- Вы поведали довольно много, полагаю это может помочь следствию... расскажите об этом голосе господину Тодзаэмону, он сможет лучше распорядиться этими сведениями, а я вас более не задерживаю...
- Господин дайме необычайно любезен, - отозвался Самми еще более вежливым тоном и не двинулся с места.
- Что-то ещё уважаемый? - дайме с интересом посмотрел на музыканта.
- Ничего, уважаемый, - в тон ему ответил Самми и закрыл глаза. - Это место подходит для размышлений.
- Что ж, не смею вам мешать, слуги покажут дорогу когда вы закончите, - дайме поднялся - а теперь прошу просить меня, мне нужно принять баню...
С этими словами дайме чуть кивнул головой и обмахиваясь веером вышел из комнаты.

[Далара >>>]

Буря в доме утихла, страсти рассосались. Две новообретенные подружки – обе в мокрой одежде – все еще подпирали стену, когда обеих с головой окунуло в что-то странное, происходящее поблизости. Окунуло так, что в глазах потемнело.
- Что это было? – оглянулась Амэ. В зале ничто не указывало на источник. Да и на то, что кто-то, кроме них, заметил, тоже.
- Понятия не имею. Но противное...
- Ты, и не знаешь? – недоверие во все лицо.
- Вроде ушло, - пожала плечами Кайо. – Но еще вернется.
- Гадость...
- Кстати о гадости... Убери дождь.
- Чего?
- Дождь убери.
- Вот еще.
- Убери, говорю.
- Что, крылышки подмочила? Или репутацию?
- А с чего это ты сырость развела?
Обе сложили руки на груди, нахохлились. Могли бы быть зеркальными отражениями друг друга. Засверкали глазами.
- Сакэ хочешь? – неожиданно предложила Амэ. – На тебе лица нет.
- Хочу. Перестаралась.
Амэ кивнула, и девушки покинули обеденный зал и мужчин в нем.

***

Пелена дождя создавала удручающее впечатление. Лишь далеко на западе прорехой в траурной одежде туч рдел закат. Только сумасшедший или дурак пойдет в такое время куда-то. Зонт почти не спасает. Интересно, он относится к первой категории или ко второй?
Такамори свернул на улочку, идущую перпендикулярно главной, где еще днем заприметил лавку продавца заколок, булавок и прочей женской дребедени. Обещание надо держать.
Хозяин был удивлен и несколько испуган. Возможно, до него дошли слухи об их с Сейшином дневной погоне.
- Что будет угодно благородному господину?
- Заколки.
- Господин выбирает для себя?.. Вижу-вижу, для дамы сердца, один момент... Вот, посмотрите. Такие не стыдно будет и столичной даме надеть. Или вот такие. Очень красивые. Эти? У господина замечательный вкус.
Через четверть часа Такамори выходил из лавки. За пазухой, завернутые в специальный шелковый мешочек, лежали купленные заколки. Ронину оставалось только надеяться, что они понравятся Амэ: он вдруг обнаружил, что очень мало знает о ее вкусах.

[SonGoku >>>]

Отмытый от копоти и грязи, переодетый в чистый наряд и опять веселый Нобору стал причиной изрядного беспокойства и головной боли у прислуги. Онодэре Тодзаэмону следовало выполнять обязанности и по отношению к князю, и, как ни хотелось самураю находиться рядом с молодым господином, он был вынужден оставить мальчика под присмотром слуги. Но даже исполнительный и верный Хэйкичи не поспевал за быстроногим, как ветер, Нобору. Пока племянника сиятельного даймё искали на кухне, где его видели в последний раз, мальчик обнаружился сам и совсем в другом месте.
Запыхавшийся, мокрый от пота Хэйкичи остановился, держась за грудь, у старой кривой пинии в саду. Он не осмеливался громко выкрикивать имя подопечного, чтобы не устроить новый переполох, но не удержался от возгласа, когда увидел притаившегося за перилами галереи мальчишку.
- Слезайте оттуда, Нобору-кими, - жалобно взмолился Хэйкичи. - Нельзя вам там находиться!
Поняв, что обнаружен, мальчик высунулся наружу.
- Не кричи, и никто не узнает, я быстро! Только одним глазком взгляну и вернусь.
- Нобору-кими! Вернитесь немедленно... Нобору-кими, а что будет, если вас хватится господин Акаихигэ?
- Скажешь, что не нашел.
Чтобы сбить со следа уже не воображаемую погоню, мальчишка забрался в комнату, смежную с той, куда ему было нужно. Вообще-то он попросту все перепутал, но сделал вид, будто так и было задумано с самого начала. Нобору прислушался: Хэйкичи все еще стенал под галереей, а вот частый негромкий звук негромкого звериного дыхания, должно быть, почудился ему. Как и легкий шорох, как будто огромный кот лениво дернул жестким, как палка, хвостом. В комнате пахло свежей землей и прелыми листьями, а еще почему-то первыми весенними цветами. Стараясь не потревожить невидимого в темноте обитателя, Нобору отодвинул фусума и проник в соседнюю комнату.
Здесь был свет, у изголовья поставили небольшой фонарь, и при малейшем сквозняке по углам помещениях шевелились мохнатые бесформенные тени. Нобору уселся, скрестив ноги, возле футона и вытащил из-за пазухи небольшую флягу из высушенной тыквы и украденную на кухне чашечку для сакэ. Женщину, которая без движения лежала под толстым лоскутным одеялом, уже осмотрел лекарь и не нашел признаков болезни. Разве что необычная знакомая Нобору, заключившая договор с огненным демоном, была крайне истощена. Было решено утром нанять в деревне служанку, раз теперь в доме оказалось целых две женщины, а дальняя родственница хозяина дома приехала без прислуги.
Нобору зубами вытащил пробку и плеснул содержимое фляги в сакедзучи; густая жидкость источала аромат трав. Мальчик нерешительно протянул руку, помедлил, отчего-то смутившись, но все-таки осмелился прикоснуться к женщине.

[Bishop >>>]

Фудзихара

Все когда-нибудь оканчивается – кончился и этот сумбурный вечер. А когда что-то завершается, что-то должно начаться. Началась ночь. Затихли даже самые буйные гости, разошлись по домам, чтобы выспавшись, завтра начать все сначала. Угомонился даже Мицуке, уснув на голой земле за колодцем. Вернулся и поднялся к себе в комнату Такамори, чтобы порадовать свою спутницу подарком, но вместо одной девицы нашел двух – в меру пьяных. В соседней комнате тоже угомонились. Олури сообразила, что у Мицуке и так хватит помощников, удалилась за ширму и отошла ко сну. Бравый десятник кавалерии Такеда Хидэтада, утомленный благочестивой беседой с заморским мудрецом, спал сидя в комнате своей подопечной и выводил носом рулады, споря по громкости и изысканности со сверчками. Молодой Хикари все еще дышал свежим воздухом, а презираемый им «наньбан», помолившись на ночь и помянув в молитвах своих даже этих смуглых низкорослых варваров с их мириадами богов, присоединился к спутникам. Где пропадал мальчик Юки – никто не знал.
Перед часом Быка*, часа призраков, нечисти и наемных убийц, дождь утих, в разрыв туч выглянула луна - и тут же спряталась, как будто не хотела видеть, что происходит внизу. Но успела на короткое мгновение обозначить четыре тени, что беззвучно скользили вдоль речного берега. Тени замерли, переждали, возобновили движение уже в темноте. Где-то лениво гавкнула собака, ветер зашуршал развешенными на большом дереве заклинаниями против демонов, в соседнем амбаре орудовали мыши. Тени не пошли по улице, пробрались задворками, легко преодолели забор и спрыгнули в небольшой сад с задней стороны гостиницы. Там они осмотрелись, одна из теней указала на приоткрытое окно в комнате на втором этаже. Остальные три согласно кивнули.
Что-то зашевелилось в густой черноте за колодцем, тени насторожились, подняли руки с оружием.
- Ма-о!
Из травы вылез рыжий кот, смерил пришельцев холодным взглядом и, презрительно тряхнув куцым хвостом, удалился за колодец. Все стихло. Четыре тени вернули внимание приоткрытому окну. Одна из них осталась во дворе, три проворно вскарабкались по стене и одна за другой нырнули внутрь.

---
* час Быка (или Вола) - время с 01.00 по 03.00

[Nikkai >>>]

Шиобара, дом управляющего Кантаро

Майе танцевала. Вокруг кружились стволы деревьев, мелькали чьи-то лица, но взгляд девушки скользил по ним слишком быстро, чтобы запомнить черты. Где-то на самом краю зрения она видела, что трава под ней горит, но ступни ощущали лишь прохладу влажной земли. Ритм все убыстрялся, с ним поднималось и пламя, и теперь Майе отчетливо видела его языки на своей одежде - но по прежнему не чувствовала ни тепла ни боли. Еще быстрее, еще. Вот пламя уже поднялось над ней факелом, и вдруг Майе ощутила его в полной мере - всей поверхностью кожи.

Девушка буквально подпрыгнула от прикосновения и устремила полный ужаса взгяд на Нобору. Потом испустила вздох облегчения и вдруг расплакалась.
- Вот... - мальчик протянул ей чашку с травяным отваром. - Я не хотел тебя пугать. Почему ты плачешь, увидела страшный сон?
- Да! Да... - Майе утерла слезы ладонью и приняла из рук мальчика отвар. Все еще всхлипывая, выпила. - Спасибо.
Тут только девушка заметила, что они больше не в лесу. Она оглянулась, но не узнала этого места.
- Ччто?..
- Ты не бойся, мы в городе, - Нобору сморщил длинный нос. - Ну, на самом деле, в деревне, конечно. Нас нашли и спасли.
Он уселся поудобнее, скрестил ноги.Показал девушке тыквенную фляжку.
- Оставлю тебе, если опять будет сниться плохой сон, выпей. Мне всегда помогало. Когда-то... давно.
Он честно пытался вспомнить, кто ему подсказал состав снадобья, но опять не сумел.
- В городе? - Майе, кажется, заволновалась. - Скажи, здесь произошло что-то? Что-то важное?
- Угу, - Нобору несколько раз кивнул, чтобы уж наверняка, и громким шепотом поделился новостью. - Говорят, убили хозяина этого дома, управляющего. Теперь никто не понимает, что будет дальше с городом... с деревней, и вообще. А другие говорят, что он сам покончил с собой, и никто не знает наверняка.
Он говорил и чувствовал, что произносит какие-то не те слова.
- А еще, - тут его голос опять упал до заговорщицкого шепота, - вон в той комнате спит тигр.

[SonGoku >>>]

- Ха... - Девушка зажмурилась и коснулась пальцами лба: жест беспомощной досады. Некоторое время она беззвучно шевелила губами - то ли корила судьбу, то ли просила у нее милости, потом подняла на Нобору сосредоточенный взгляд.
- Тигра надо отсюда вывести.
Мальчишка замотал головой с такой энергией, что собранные в хвост волосы на затылке принялись раскачиваться, придавая ему сходство с жеребенком.
- Он большой! Его все увидят, и опять начнут ловить.
- Его найдут. И будет очень плохо. Надо вывести, - Майе уставилась куда-то в угол стены.
- Но если... - Нобору запнулся. - Но где его тогда спрятать?
- В горах, - улыбнулась девушка. - Ни один конь не полезет высоко, ни один человек не станет охотиться на тигра пешим.
- А...- у мальчишки смешно округлился рот. - А как мы уговорим го пойти с нами. Это же тигр!
Он подумал, что это, возможно, именно тот белый гигант, с которым он встретился сегодня вечером, и сглотнул.
- Мы его попросим, - еще раз улыбнулась Майе.
- Так же, как ты попросила демона? Да он с нами разделается одним взмахом лапы! - забывшись, воскликнул Нобору, но оглянулся на перегородку, отделявшую комнату Майе от соседней, где он слышал веря, и понизил голос. - Он огромный. Никогда в жизни не видел таких...
Он помолчал и добавил:
- Хотя я вообще раньше не видел тигров.
- Я не просила демона, - усмехнулась Майе. - А его - буду просить.
Нобору все обдумал и кивнул.
- Хорошо, - он вскочил на ноги, как всегда готовый воплотить в жизнь только что принятое решение, достал из-за пояса короткий меч, хотя не стал вынимать из ножен. - Только я пойду первым.
- Хорошо, - кивнула девушка и встала.

(Hinode no otome mo)

[Hideki >>>]

Дом Цува Гембея, сад

- Отец Иоанн? – Каоко улыбнулась священнику. – Уже поздно, а вы здесь?
- Госпожа Каоко, рад вас видеть снова, - памятуя указания Хирохата, францисканец слегка наклонил голову в знак приветствия. – У вашего мужа прекрасный сад, которому могут позавидовать многие европейские дворяне.
Каоко прикрыла лицо веером и весело рассмеялась.
- Я наслышана о чудесах, что творятся в Европе. У нас дома было несколько картин прекрасно показывающую жизнь европейских даймё, - Каоко сложила веер подошла к отцу Иоанну. – Пойдемте, я покажу вам весь сад.
Тропинка, выложенная из гладких плоских камней, петляла между тачи-гата, которые освещали дорогу хозяйке дома и гостю. Стук гэта о камни и трескотня цикад нарушали тишину сада.
- Я, если, честно говоря, не рассчитывал на теплый прием с вашей стороны Каоко-сан, - осторожно произнес священник. – Японцы пренебрежительно относятся к нам…иностранцам.
- Так и есть, но я редкое исключение, - Каоко остановилась и, приподняв руку со сложенным веером, указала на мостик через маленькую речушку. – Предлагаю вам взойти на него.
- Есть, что-то, что гложет вашу душу, Каоко-сан? – тихо произнес отец Иоанн, идя следом за японкой.
- Вы очень проницательны для наньбана, но вы монах, а это многое значит, - она сделала небольшую паузу, - или значило раньше. Я вам должна кое-что сказать, но обещайте, что это останется между нами.
- Конечно, Каоко-сан, - монах взялся правой рукой за нательный крест, - тайна исповеди, хоть вы и не христианка…
- Я христианка, - перебила его Каоко, чем повергла отца Иоанна в шок. Они уже стояли на мостике и, монах спиной уперся в бамбуковые перила.
- Вы, Каоко-сан? Но как? – удивлению францисканца не было предела.
- Моя мать была христианкой, - Каоко отвернулась от монаха и устремила свой взгляд в черные воды речушки. – Быть христианкой в Японии, это не то же самое, что быть ею в Европе.
- Я вас прекрасно понимаю.
- Во мне христианство и буддизм тесно переплелись. Я живу, беря из каждой религии то, что подходит на нужный мне момент. Может это и звучит цинично, но это так.
- Верующие да спасутся, - тихо произнес монах. Он слышал о таких людях, но сам видел впервые. Да и еще где, в Шиобара.
- Но оставим теологические вопросы на потом, - Каоко вновь посмотрела на монаха, - Как христианка я верю в то, что душа человека попадает в ад или рай в зависимости от того, как жил человек.
Отец Иоанн молчал, перебивать женщину, когда та хотела сказать ему что-то намного важнее, что уже было произнесено здесь, на мостике.
- Много лет назад я потеряла одного сына, - голос Каоко дрогнул и из ее глаз потекли слезы. Для нее мучительно было вспоминать события столь давние, но которые глубокими ранами еще кровоточили на ее сердце. – Потом, спустя еще несколько лет погиб мой второй сын. Я и мой муж очень тяжело переживали потерю сыновей. Я до сих пор в своих снах вижу их веселые лица… Хоши и Юги… Они даже не получили взрослых имен… Но видать на то была воля Бога и мои сыновья теперь в раю…
Она замолчала и посмотрела на ночное звездное небо. Может ее Хоши где-то там, среди мириады ярких звезд. Монах молчал, зная, что это не конец истории, которую ему хотела поведать Каока.
- Как я уже говорила, я верю, что после смерти душа человека попадает либо в ад, либо в рай… Святой отец, мой муж попадет в ад, если вы его не спасете…

[Reytar >>>]

Такеда Хидэтада, десятник кавалерии-нагината клана Санада, вновь уснул в самом разгаре очередного рассказа уважаемого им наньбана Андорэо. Уснул незаметно, все так же сидя с ровной спиной и лишь слегка склонив голову к груди, словно признавая правоту собеседника, который продолжал попытки посеять в грубой душе солдата то разумное, доброе и вечное, что избрал для себя и считал истиной. Достойный патэрэн продолжал беседу о вере и богах до тех пор, пока не услышал громкий свист и стрекот носа достойного десятника, беззастенчиво доказывающие, насколько он заинтересован этой беседой.
Десятник спал, спал и видел сон. Видел рисовые поля и бамбуковые рощи на склонах гор Коре, видел небольшие деревни и крупные города, открывшие ворота перед военачальниками властного Тойотоми Хидейоши, видел своих конников, колонной по трое едущих по пыльной дороге, среди рисовых полей. Видел плотный строй асигару, своими серыми одеждами напоминающих клубы тумана. Видел одетых в отличные доспехи пехотинцев но-дачи, бодро печатающих шаг, словно им принадлежала вселенная. Видел командующего этого крупного отряда, молодого и самоуверенного Като Кьешин, окруженного десятком верных телохранителей, которому тогда подчинялась десятка Хидэтада. Вдали, среди густых зарослей вилась речушка, через которую был переброшен небольшой ветхий мостик, почти сразу за ним, утопая в зарослях фруктовых деревьев, виднелась крупное селение. За этим селением, за два перехода вперед по дороге, лежал богатый город Чхунчхон, который приказано было осадить, ожидая подхода подкреплений. Кьешин полностью оправдывал свое имя, он вел своих бойцов прямой, самой короткой дорогой, не обращая внимание на то, что творится вокруг, а на все просьбы Хидэтада, разрешить провести разведку, отвечая одними и теми же словами: «Войск вана Сонджо в этой провинции нет, а здешние простолюдины не посмеют оказать сопротивление доблестным воинам Ямато. Простолюдины – везде простолюдины, трусливые холопы, бегущие при одном виде двух мечей и не смеющие даже оторвать взгляд от земли. Не стоит тратить зря времени. Нас ждет долгий путь, славная победа и богатая добыча. Вперед!»
Десятник кавалерии выслушивал это, делал каменное лицо, мысленно высказывая все, что думает об этом юном высокородном осле, отходил, а через десяток минут вновь взывал к разуму Като Кьешин, но все повторялось вновь и вновь. Когда изрядно запыленные бойцы достигли мостика, Такеда не выдержал. Он поднял руку, давая своим людям сигнал остановится, и, подъехав к командиру отряда, заявил, что дальше не поведет своих людей в пасть к демонам без разведки, без боевого охранения, без необходимых мер предосторожности, которые нужны для марша по чужой земле, где засада возможна за каждым кустом и у каждого моста. Доблестный десятник заявил, что никто из его людей не боится смерти, но и умирать глупо тоже никто не желает. Он требовал, что бы его людям разрешили провести разведывательный рейд за речушку, до дальних околиц селения, а то и за них – для большей надежности. Тогда Хидэтада говорил, и чувствовал, что все делает правильно, что нельзя валить вперед как в чайный домик. Что впереди их ждет что-то крайне скверное, что-то, что вот-вот случится.
Като не послушал опытного солдата. Он высмеял его, обвинив почти что в трусости, назвал «стариком» и посоветовал залезть в теплый дом, завернуться в циновку и есть сладкие рисовые колобки, а не командовать воинами. Он - Като Кьешин, он – великий воин, он поведет своих людей к победе, а когда будут делить добычу, чересчур пугливым ее достанется куда меньше, чем доблестным. Тогда Такеда замолчал и лишь исполнил свое слово – вывел десятку кавалерии-нагината в первый ряд колонны. Предчувствие не обмануло его тогда…
За мостом, у самой окраины деревушки была засада. Отряды Ыйбена взяли самураев в кольцо, загнали в болота рядом с рекой и перебили. Прорваться из окружения сумели лишь кавалеристы Хидэтада, и то только потому, что ударили вперед, прямо навстречу наступавшим бойцам Коре, а не повернули к мостику, у которого навеки остались те, кто пытался прорваться через него и уйти назад…
Такеда Хидэтада спал, но ощущение подступающей беды не оставляло его. Не оставляло и все больше усиливалось. Внезапно проснувшись, он почувствовал, что в комнате не один, что кто-то чужой проник в нее. Хидэтада услышал слабый шорох, словно кто-то босой, или легко обутый залез через окно и сейчас осматривается, стараясь привыкнуть к почти полной темноте комнаты. Затем послышался еще шорох, и еще, словно ночных гостей прибавилось.
«Кому бы это быть, кроме синоби или злых духов?» - Думал кавалерист, старательно сопя носом ничуть не тише прежнего, что бы проникшие в гостиницу враги ничего не заподозрили. – «Их уже трое, если в окно влезет еще кто-то, положение станет крайне тяжелым… Они явно пришли за Олури-химэ. Хотят похитить ее или убить – как выйдет. А я еще расслабился, baka! Жаль доспех одевать на ночь не стал, он бы сейчас пригодился… Вот ведь подлость – шлем рядом лежит, рогом бок колет, и доспех тут же, а не одеть, не успеть… Шлем! Рядом! Под рукой!!! Ну, погодите же мне, убийцы-недоучки, синоби проклятые, сейчас все вам будет – и Западный Рай Будды Амитабхи и еще семью семь удовольствий! Ну, Всеблагая, помоги!»
Не прекращая храпеть, он ухватил шлем за так удачно тычущийся в руку рог, и резко метнул его в голову того противника, который стоял чуть дальше от него. Когда шлем, свиснув, понесся к цели, Хидэтада вскочил на ноги и, обнажив мечи, прыгнул вперед, к ближайшему врагу, нанося горизонтальный удар катаной, а вакидзаси прикрываясь от третьего, стоящего у окна врага, от его возможной атаки, или брошенного сюрикена.
Спокойный сон благословенного селения Фудзихара разорвал боевой клич клана Санада…

Сообщение отредактировал Reytar - 22-07-2006, 11:07

[Далара >>>]

Все еще Фудзихара

Дикий вопль разбудил все селение с поправкой на единственного человека, которого сейчас не разбудил бы и обвал всех окрестных гор. Олури, пребывавшая до того в невероятно странном мире болезненного полусна, где по комнате летало множество попугаев и охотящихся на них лис, ругающихся с котами, а посреди всего этого сидел патэрэн Андорео и читал свои молитвы. И вдруг их всех спугнул нечеловеческий вой, и они заметались, забегали, зашуршали, загремели. И все в темноте. Неправильно это.
Путаясь в одеяле, Олури поползла туда, где по ее ощущениям находилась масляная лампа. Ну, ошиблась на один сяку, зато сумела не перевернуть ее, шаря руками по полу. Еще через несколько секунд комнату осветил тусклый огонек, пока дающий больше теней, чем света.
С грохотом отлетела в сторону одна из перегородок, отделявших комнату от соседней, и на пороге показался высокий силуэт, черный на фоне ярко горящего светильника позади него. Блестнуло лезвие. Олури зажалась в угол и оттуда следила за происходящим.
Священнику тоже снился сон. На этот раз не о вере и не об обращении язычников, а о море. С юных лет он любил его, несмотря на то, что стихия отняла у него близких. И не только у него - в городе на берегу почти не было семей, членов которых не хоронила бы водная пучина. И тем не менее они любили море, даже ненавидя его.
Отцу Андрео и по делам веры нередко приходилось путешествовать на кораблях, и каждый раз он хотел, чтоб дорога продлилась как можно дольше…
Однако в морскую гладь его сна, словно страшная для японцев волна цунами, ворвался вопль, сразу вырвавший иезуита из мира грез. Голос Хидэтады, несомненно, был бы востребован, когда к Страшному суду придется поднимать мертвых.
Когда отец Андрео открыл глаза, в полумраке комнаты кипела драка, причем бравый десятник принимал в ней активное участие. Первым делом миссионер забеспокоился о девочке - кто и за что сражается, было непонятно, но ребенка следовало уберечь. Вскочив, он нашел глазами Олури и оказался в углу перед ней.
- Что тут происходит? - крикнул священник.
Рогатый шлем несся прямо в голову незваного гостя, рискнувшего нарушить покой доблестного десятника и казалось, должен был вышибить дух из цели, но словно с обидой, просвистел мимо. Синоби уклонился от столь оригинального метательного снаряда с воистину кошачьей грацией, откинувшись назад и почти коснувшись пола головой, после чего шлем, со скоростью пули из аркебузы, вылетел в окно. Раздавшиеся где-то у колодца возмущенное: "Ма-а-а-а-а-о-о-о-о!!!", сообщило всем, что Такеда, хоть и не был стрелком-метателем, все же хоть в кого-то, но попал.
"Извини, Чиру!" - Подумал кавалерист, разрубая напополам того синоби, который направлялся к ширме, за которой спала Олури. Лазутчик упал, сваливая ширму и заливая все вокруг текущей из раны кровью. Не глядя что с подопечной, Хидэтада развернулся лицом к оставшимся двоим противникам и принял оборонительную стойку, надеясь не дать им атаковать доверенную его охране взбалмошную девчонку.
Такамори восхитился силой коренастого самурая. Вот так одной рукой разрубить напополам человека дано не каждому. Двое беззащитных – юная девушка и католический священник – находились пока в относительной безопасности. Но вот один из синоби, затянутых в черное так, что видны только глаза, сделал попытку направиться к ним. Бравый вояка хоть и силен, вряд ли поспеет за обоими. А синоби явно не первый раз действуют, разделились. Один остался у окна отвлекать воина. Такамори шагнул навстречу второму, перехватывая на пути. Краем глаза заметил блеск чего-то металлического в углу, никак у девчонки имеется кинжал.

(Рейтар+Хигф+Далара)

[higf >>>]

(+Далара+Рейтар...+я)

Синоби вовремя заметил новую угрозу, пригнулся, намереваясь проскочить. Такамори опустил клинок ему на спину, но не успел, противник кувырнулся в сторону и тут же вскочил на ноги, полуприсев. В полутьме не разобрать, где у него руки и что делают. Свист, Такамори резко взмахнул мечом, звон. Что-то обожгло голову чуть повыше виска. Еще один резкий взмах, на этот раз по диагонали. Короткий вскрик. Синоби откатился в сторону, Такамори шагнул за ним.
Разумеется, на вопрос никто не ответил – всем было не до того. Однако все и так было понятно, единственным вопросом оставалось – кто послал этих людей, и что им нужно. Если это не ошибка, и их не перепутали с кем-то еще, то, вспоминая вчерашние слова Хидэтады – скорее всего, девочка.
Исходя из этих мелькавших в голове мыслей, священник не двинулся с места – воины прекрасно защищали себя сами, и десятник, и вчерашний знакомый, которого привел Мицуке. Где он сам-то, а то даже странно – драка, и без этого ронина…
Если кто-то считал отца Андрео совсем неспособным защитить себя или девочку, то ошибался. Конечно, силой миссионер уступал здоровяку Такеде, но был крепким мужчиной, а дорожный посох, который он подобрал по дороге, позволял не только отбиваться от собак. Португалец был отнюдь не из тех слуг Божьих, кто считал, что нужно только молиться, а остальное Господь сделает сам. Впрочем, такие в миссионеры и не шли, а если все-таки такое случалось, то скоро становились мучениками.
Однако всего этого всем знать не стоило, если только не наступит самый крайний случай…
Хидэтада прокрутил вакидзаси шелестящую мельницу, не спуская глаз со стоящего пока ни у дел противника. Он прикидывал свои шансы и пытался предугадать, что сделает синоби - нападет ли сам, метнет ли нож или сюрикен. Не метнет - ками не забыли о нас, конечно, но и катаной рубить мерзавца нужно осторожно. Комнатка все же небольшая, широкого взмаха тут не сделать, а сделать - снести половину сарая отчего-то носящего гордое звание "гостиница" в этой забытой всеми ками деревушке. Значит отвечать короткими резкими косыми ударами и держать дистанцию, не подпуская лазутчика к подопечной.
В этот момент синоби коротко взмахнул рукой, и что-то тихо шелестящее понеслось прямо в лицо кавалеристу. Такеда отреагировал не размышляя - клинок вакидзаси прокрутил восьмерку прикрывая корпус самурая, а катана резко взвилась снизу вверх, защищая голову. Раздался короткий лязг и что-то блеснувшее в темноте, подобно тому, как блестит под луной плавник акулы, отлетело в сторону и со стуком упало на пол. В тот же миг что-то словно обожгло шею откинувшегося назад десятника, отдавшись болью в плече и голову. Отскочив на шаг назад, Хидэтада прикоснулся сжимавшей вакидзаси меч рукой, месту, где внезапно стало так горячо и ощутил под пальцами липкую влагу. Он понял, что из небольшой, хвала всем ками что небольшой и что она не на один-два сун дальше, раны, выступает кровь, пропитывая кимоно. Пролитая кровь еще больше разозлила Хидэтаду, ведь стоило сюрикену пролететь чуть иначе, и никто уже не успел бы помешать синоби убить девчонку, за головой которой они посланы. Кавалерист пригнулся и прыгнул вперед, перекрестив руки, прикрывая вакидзаси голову и одновременно нанося им горизонтальный удар целясь в лицо, навстречу второму удару, который наносил катаной в живот, желая достать синоби, дотянуться до него и увидеть на клинке его кровь…

[Reytar >>>]

(Хигф+Далара+Рейтар)
- Не бойтесь, патэрэн Андорео, - шепнула Олури, сжимая танто, который не забыла прихватить с собой, бросаясь зажигать свет. - Если они нападут, я нас защитю... защищу.
Такамори пронаблюдал прыжок "бравого вояки" и чуть не поплатился за то. Короткий нож в руках синоби чиркнул по рукаву юкаты. К счастью, до руки почти не достал. Ронин озлился. Загнал противника в угол. Повел клинок обманным движением вверх и вбок, синоби уже выставил руку с ножом, намереваясь отбить удар, когда Такамори неожиданно перевел движение в горизонтальное и со всей силы ткнул "черного" в живот. Сверху, помогая, опустилась рука синоби, инстинктивно попытавшегося отбить клинок. Метал пропорол дыру в животе, и синоби с хрипом повалился на пол, заливая все вокруг кровью. Такамори выдернул меч и постоял, проверяя, не нападет ли уже полусдохший синоби. Не напал - похрипел, похрипел и затих, скорчившись, пытаясь руками закрыть рану, будто это что-то изменит.
Сегодня хладнокровие изменило Такеде, он отбросил невозмутимость и хотел лишь одного – дотянуться до врага, покусившегося на жизнь подопечной. Скорее всего, именно по этому, кавалерист забыл что комнатка в которой они ночевали, а сейчас кипел бой, была довольно узкой. Да и стены ее, давным-давно изготовленные из тонких деревянных панелей, порядком подгнили. И вообще, как оказалось, неудачно эта стена там стояла. Когда Хидэтада уже завершал удар, стальные ножницы из катаны и вакидзаси, раскрылись, перерезая нить чьей-то жизни. Раскрылись, мокро лязгнули и нижняя часть того, что только что было лазутчиком, осела на пол, а верхняя, вылетела за окно, удалившись в неизвестность, куда-то в сторону колодца. Должно быть, эта часть синоби пыталась повторить полет шлема, но, так как была явно тяжелее, скорее всего не долетела. По крайней мере возмущенного мява в этот раз слышно не было.
«Доброго здоровья и приятного аппетита, Чиру» - Подумал Хидэтада.
Но только ножницы и не думали останавливаться. Катана, зажатая в правой руке кавалериста, легко, словно бумажную, пронзила внешнюю стену, блеснув полосой клинка, как форель сверкает серебристым брюшком в лунных лучах.
Хидэтада с усилием расцепил сжатые в оскале губы, судорожно сглотнул и глубоко выдохнул, выдергивая катану из стены, и опуская покрытые темными пятнами клинки. – «Еще и гостиницу поломали… Интересно, хозяин будет пытаться выбить из нас деньги за ущерб, или поостережется?»
- Последний вроде бы… - Произнес кавалерист, присаживаясь на пол, положив рядом обнаженные клинки и более внимательно ощупывая рану на шее.
Насчет способности Олури защитить себя святой отец если и сомневался, то оставил сомнения при себе. В этой стране все возможно… Вот только защищать надо ее, а не его, ибо четверо убийц прокрались явно не в поисках "патэрэна-наньбана".
- Тому, кто посвятил жизнь Богу, не пристало бояться, - ответил отец Андрео, наблюдая за боем, который оказался коротким. Вот уже все трое пришельцев лежат на полу, и им ничто не грозит. - Вы не ранены, нужна помощь?
Священник задал самураям самый насущный, по его мнению, вопрос, остальное могло подождать.
- Не смертельно, - устало ответил Такамори патэрэну.
Оглянулся на свою комнату, не задело ли женщин. Вот как, очень интересно - девиц и след простыл, словно и не было их там никогда. Комната вдруг поплыла перед глазами, и ронин тряхнул головой. Неужели все еще не прошел эффект от этого дурацкого табака? Почему так долго-то?..
- Посмотрю, что творится внизу, - сказал Такамори, открывая дверь и пропадая в коридоре.

[Nikkai >>>]

(+Далара)

Уже в коридоре Такамори провел ладонью по голове в том месте, где все еще горела кожа. Так и есть, порез. На пальцах остались липкие темные пятна, но срочной обработки, похоже, не требуется. При свете масляной лампы на лестнице он отодвинул располосованный рукав. Здесь царапина более глубокая, уже от ножа. Придется замотать чем-нибудь, но сначала проверить первый этаж. Спускаясь по ступенькам, чуть не оступился, когда на плечо невесть откуда взлетел попугай.
- Мару, ты где был столько времени?
Птица что-то ответила на своем птичьем языке и боднула лбом ухо ронина. Тот улыбнулся.
- Есть хочешь?
Мару предпочел не отвечать, просто устроился поудобнее на плече. Похоже, он устал не меньше хозяина раз позабыл свою говорливость.
- Молодец, что держался подальше от драки.
Такамори погладил изумрудного цвета перья. Попугай сделал довольный нырок головой и сказал: "кр-ры".
Спускаясь, ронин перебирал версии, за кем могли послать синоби. Не на хозяев дома, это точно - за такими не посылают обученных людей. За ним самим или Амэ? За ним вряд ли, разве что в семье случилось нечто из ряда вон выходящее. Амэ? Что он знает о ней? Да ничего, в сущности. Возможно, охотились на нее, но ошиблись окном. Из постояльцев второй комнаты священника можно отмести сразу, не того полета птица. Если только он не умело притворяющийся шпион. Такамори иронически сдвинул брови: натянуто как-то, но можно иметь в виду. Кто остается?.. Самурай с монами Такеда? Возможно. Девушка. Тоже возможно, неизвестно, кто она. Хотя по виду и поведению просто деревенская девчушка, случайно оказавшаяся в пути.
Лестница кончилась.
Внизу их с попугаем встретили перепуганные хозяева и живущая здесь же одна из служанок. Больше в доме не было ни души. На ронина тут же были нацелены квадратные глаза и ни на секунду не закрывающиеся рты. Люди наперебой пытались узнать, что случилось. Не слушая их, Такамори молча обошел главный зал, взяв лампу, заглянул в подсобки, в комнату, где отдыхал Кин Ки. Никого. Монах все еще пребывал в стране снов. Может, трав надышался, которые здесь лежат в изобилии, хоть и в мешочках? Нехорошо. Да, и лекаря в этой деревушке нет, демоны ее разнеси.
Остался еще кое-кто и, вроде бы, он был во дворе. Есть шанс, что Сейшин все еще там. Сейшин... А не за ним ли пришли те синоби? Тоже возможно.
С лампой в руке Такамори пошел через дверь, ведущую на задний двор.
в этом ином мире кто-то был. Такамори не видел его (ее?), но ощущал взгляд. Может быть, если поддаться забытью, можно увидеть того, кто смотрит?
Может быть, это снова Азака?
Пройдя буквально шаг от двери, молодой ронин остановился, оперся спиной о стену. Прямо над его головой горел свет, слышны были приглушенные голоса за открытым окном, двигались тени. Такамори закрыл глаза. Если он опять позовет ее, даст ей возможность прийти, будет ли она говорить? Сонливость, словно ждала этого момента, навалилась с утроенной силой.

[Далара >>>]

(вместе с Hinode no Otome)

Вскоре очертания деревенского сада исчезли, растворились в картине совершенно иного сада. Деревья цвели - и тем более странно выглядел припорошивший их снег. Такамори стоял на мостике, один. Он огляделся, но не увидел ничего, кроме цветущих в снегу деревьев. Заглянул под мост, но там быль снова лишь падающий снег и стеклянная поверхность воды.
- Азака? – позвал Такамори, опираясь руками на перила и вглядываясь в белесую дымку до рези в глазах.
Вода всколыхнулась, будто кто-то бросил в ней камень. Отражение Такамори рассыпалось на сотни кусочков - и собралось изображением совершенно иного человека. Из воды на молодого человека сосредоточенным взглядом смотрела Азака.
Он протянул к ней руку, надеясь, что девушка ухватится и можно будет вытащить ее из воды. Недостаточно. Он перегнулся через перила, протягивая руку вниз. Теперь должна достать. Пожалуйста, достань!
Девушка, повторяя движения Такамори, перегнулась через перила отраженного моста. Но едва самурай коснулся воды, отражение снова распалось на сотню цветных пятен. Порыв ветра всколыхнул одежду Такамори и словно прошептал что-то. Не расслышать – что.
- Азака!
Опять. Уже десять лет. Ни туда, ни сюда, висеть в пустоте.
- Азака, хватит мучить меня и себя. Вернись или уйди.
Что-то не то сказал. Но снежная пустота и дает понять, что. Туманит разум. Такамори убрал руку, но по-прежнему всматривался в пятна, танцующие на поверхности воды, не проглянет ли снова образ любимой.
Еще один, более сильный порыв ветра налетел на самурая, и на этот раз из воды показалась рука. Но то ли ее владелице не хватило сил, то ли она перешла за дозволенные ей рамки - рука тут же рассыпалась брызгами. Теперь в зеркальной глади пруда отражалось только лицо Такамори.
Он в третий раз позвал ее, воодушевленный пусть маленьким, но успехом. Хотя, все же, звенел в мыслях тревожный звоночек: неверное ты дело затеял, дурное. Отмежевавшись от таких раздумий, Такамори заново протянул руку к воде.
Из воды опять показалась рука - пальцы дрожат от напряжения, кожа белая, словно никогда не видела солнца. Коснулась - холодная рука. Попыталась уцепиться за руку - не то вниз утянуть, не то поддержки ради.
И вдруг – резкая боль, пропала рука, пропали деревья и снег, пруд и мост. В плече – острые занозы, левое ухо горит, а по шее бежит дорожка, словно капля дождя. Рука инстинктивно тянется проверить, что там. Кровь. Недовольный вопль попугая:
- Muito mau!
- «Очень плохо»? Что плохо? – путанные мысли Такамори с трудом ворочались в голове, будто под череп накидали камней и налили вязкого меда. – Где сад и Азака?
Тут только ронин заметил, что сидит на холодной земле, и мороз уже пробрался под одежду. Вздрогнул. За спиной шершавая стена гостиницы. Близится восход солнца.
- Местр-ре* з-забыл, - ворчит попугай, кажется, испуганно. – Защ-щиту з-забыл!
По тону Мару явственно слышно его мнение: хозяин – дурак, каких мало, надо же было с таким связаться.
- Фонарь погас, - невпопад ответил ему Такамори, подбирая валяющуюся неподалеку лампу.

---------
*Местре - (порт.) хозяин

[Grey >>>]

Еще одна серая тень беззвучно приближалась к дому, причем не кралась, а бежала, уверенно и бесшумно. Человек не смотрел под ноги, хотя покатый скат крыши был не тем местом, где можно было рассеивать внимание. Мягкий прыжок, переворот, ноги беззвучно касаются земли. До* и содэ** не скрипнули ни единой пластинкой, не брякнули ни единым креплением два коротких вакидзаси у пояса и футляр с расписным рисунком кочевников, подвешенный за спиной, внутри которого хранились короткий лук и стрелы. Но так ведь не бывает? Да, не бывает, если только с внутренней стороны до не прикреплена узкая полоска бумаги с двумя китайскими иероглифами, образующими слово "тишина". Еще несколько мгновений, и лучник оказался во дворе.
В доме стоит тишина, тишина, которая может рассказать о многом тому, кто умеет ее слушать, тишина, в которой есть место тому, что твориться в зримом мире. Нарушить ее может лишь вмещшательство богов. Воин умел слушать...
Смерть, и не одна, три смерти, тела еще не остыли. Убийца двоих на верху, его кровь пульсирует сильнее, сердце стучит слишком часто. Это воин, опытный воин, но не мастер, солдат.
Лучник читает тишину как придворный писец церемониальный свиток, быстро и без запинок.
Воины на улице, один окутан серой аурой, к нему тянутся духи умерших, этот может стать мастером, но еще не стал. Второй совсем не такой, гибкая тень, вода, ускользающая из рук, ящерица на скользких камнях. Он пришел убивать, но ему помешали. В доме есть еще люди, но их отсюда не прочитать так просто. Но лучник уже видит главное, предатель тоже здесь, он борется с Тьмой что внутри него, его враг выдает его. Пора вспомнить, что ты тоже пришел сюда убивать. Пришел мстить за сотни товарищей, украсивших своими белыми костями поля у монастыря Нагашима в Исе. Тогда ты был еще слишком мал, чтобы идти с ними в бой, теперь ты принесешь их ненависть предателю.
Лучнику не нужно связываться с местными, пусть решают свои проблемы сами. Серая тень стремительно метнулась вдоль стены к открытым дверям, стараясь проскочить мимо воина окутанного серой аурой.

*До - тяжелая пластинчатая кираса, с приходом огнестрельного оружия оказалась способной выдерживать попадание мушкета , а затем и многих винтовок.
**Содэ - наплечники, комплектующиеся к до в полном боевом облачении самурая.

Сообщение отредактировал Grey - 24-07-2006, 17:20

[Bishop >>>]

Чиру зашипел – на внезапную темноту, на невидимого врага, на хозяина, что остался теперь без защиты. Потом рыжий кот взял себя в лапы, выглянул из-под предмета, свалившегося ему на голову с неба, и выяснил – его родне самурайские шлемы не по размеру. Чиру был раздражен, о чем оповестил мир. Он огляделся, нашел объект вымещения злости, распушил хвост, вздыбил шерсть на загривке. И ринулся в атаку. Человек в просторной черной одежде не ожидал нападения с тыла, Чиру успел разодрать ему штанину и основательно поработал над правой ногой, прежде чем противник оторвал его от себя – с клочком черной ткани в одной лапе и лоскутом кожи в другой – и швырнул в траву. Кот извернулся в полете. Двор огласился вторым боевым кличем – сиплым пронзительным визгом на пределе выносливости человеческих ушей.
Тут же раздался еще один возглас - уже вполне человеческий - кто-то засветил синоби между лопаток палкой для сушки белья. Не сильно, но очень вовремя. Чиру понял – удобный момент – и по дуге взлетел противнику на плечо, стараясь дотянуться лапой до глаз ночного пришельца. За колодцем завозились; то ли Мицуке решил перевернуться на другой бок, то ли все же проснулся. Тем временем Рыжая выскочила из кустов уже в своей законной ипостаси и - вцепилась синоби в ногу. Против двоих сразу, вооруженных когтями и зубами, ночной гость не выдержал, пустился в бегство. Все равно стало ясно – надо отступать, поднят шум, а цель не достигнута.
Когда до спасения было рукой подать, все изменилось. Из тени выступила рослая фигура, лунный свет отразился на клинке, превратил его в подобие молнии. Острие вошло беглецу под ключицу.
- Не двигайся, - негромко и хмуро посоветовал ронин. – Может быть, доживешь до утра.
Ночной гость дернулся, постарался соскользнуть с меча; Мицуке нажал сильнее. Раздался сдавленный всхлип.
- Я не в настроении, - предупредил ронин. – Рука сейчас дрогнет.
Синоби замер.
- Покажи лицо. Хочу знать, кого могу убить.
Второй нехотя стащил с головы капюшон.
- Молодого господина нелегко отыскать, молодой господин ходит окольными путями, - процедил синоби сквозь стиснутые от боли зубы.
- Стараюсь, - кивнул Мицуке. – Тем не менее, ты нашел.
- Молодой господин не всегда был осторожен...
- Что клану понадобилось? – перебил его ронин. – Я порвал с семьей, пусть и они забудут про меня.
Несмотря на боль, его собеседник скривился в улыбке:
- Пока не решен вопрос о наследнике, рано говорить о свободе.
Мицуке выдернул меч, обтер клинок о рукав.
- Убирайся.
Синоби попятился, кося глазом куда-то в сторону.
- А еще матушка молодого господина передает...
- Мачеха! – рявкнул Мицуке.
- Молодому господину виднее, - покладисто согласился ночной гость, зажал ладонью раненое плечо, попятился. – Ваша мачеха передает вам пожелания доброго здравия и долгих лет жизни.
Мицуке уже не слушал его, развернулся к новой тени, что стремительно скользила к дверям вдоль стены, надеялась пробраться внутрь незамеченной. Серая тень проскочила мимо городского щеголя – то не отреагировал, глаза смотрят куда-то в другую жизнь, не в эту, по скуле течет кровь, юката разорвана.
На этот раз в разговоры Мицуке не вступал, перегородил путь мечом, посчитав, что те, кто приходил раньше, сейчас или лежат мертвые, или спасаются бегством. И значит – не до бесед.

(и Китти)

[Grey >>>]

(и Бишоп)

Тишина обманчива, она видит тварный мир, но не видит того, кто ушел вне него. Спящие не видны тишине, только когда что-то или кто-то пытается выбраться через них или напротив выйти туда, куда ведут дороги грез. Тишина не увидела воина за колодцем, она шепнула о его присутствии уже позже. Мастер. Мастер.
Лучник замер, сталь столкнулась со сталью, клинок вакидзаси остановил меч самурая, но лишь в последний момент, если конечно, противник действительно намеривался нанести настоящий удар. Между обратной гранью короткого меча и до нет свободного места, одно плотно прижато другому.
Поговорить, оторваться, убить? Враг достоин слова.
- Не мешай, - голос лучника хриплый, словно горло засохло от жажды. - Мне нужна лишь одна жизнь.
Ронин покачал головой.
- Не сегодня и не сейчас, - проговорил он. - Жизни всех, кто в этом доме, этой ночью под моей защитой.
Клинок в руке молчал, и это было странно. Мицуке слушал его - часто больше, чем собственного отца, чем старших. Клинок подсказывал, стоит ли вступать в схватку или можно пропустить мимо себя всех, кто не заслужил смерти. Но сейчас - меч молчал.
- Кто тебе нужен?
Противник достойный, с ним было бы интересно помериться силой.
Предатель просыпался, тишина говорила, что Тьма уходит, предатель просыпался. Ждать нельзя.
- Пес Генерала Дождя.
Последний звук совпал с действием, вакидзаси отталкивает самурайский меч, но не теряет с ним контакта, продолжает удерживать. А тело лучника уже поворачивается вокруг себя, и левая нога на развороте бьет противника в колено. Второй короткий меч выскальзывает из ножен - и встречается с вакидзаси ронина. Лезвие попадает в одно из колец, что составляют необычную цубу, оставляет на предплечьи ронина глубокий разрез и застревает. Одно правильное движение - и оно будет сломано у рукояти. Или клинок.

Сообщение отредактировал Grey - 24-07-2006, 18:48

[Bishop >>>]

(Grey mo)

Ногу Мицуке убрать не успел, успел развернуться, чтобы не лишиться ее. Было больно, хотя - терпимо, пока терпимо.
- Генерал Дождя умер и погребен. Тут нет его собак.
- Псы иногда переживают хозяев, - в темных глазах лучника горят янтарные искры.
Он мастер. Тишина почти кричит об этом, слова проступают красной пеной на незримом холсте.
Лучник стоит к противнику почти спиной, ситуация почти без выхода. Почти. Резкий толчок двумя ногами, левая рука странно изгибается, выдергивая вакидзаси из захвата. Приземление у стены и поворот еще в полете вокруг себя. Короткие клинки, как два клыка, поднимаются в позицию.
Мицуке удивленно дернул бровью: не каждому дано освободить меч из цубы Овари, специально созданной для перелома чужих клинков.
- Я не хочу тебя убивать, - произнес ронин. - Уходи, пока можешь. Сохранишь жизнь и шанс прийти еще раз.
Он не бросался в атаку - глупо, слишком низкий навес, катана увязнет в нем, - просто ждал, застыв в стойке школы своего клана: большой меч отведен назад и вниз, скрывается от взгляда противника за корпусом, вакидзаси в опущенной руке направлен на врага.
- Чью жизнь? Твою или свою?
В темноте непонятно улыбается лучник или нет, но в голосе ни капли насмешки.
- Ты - мастер, но ты сомневаешься, - он помедлил еще мгновение. - И я сомневаюсь...
Вакидзаси скользнули обратно в ножны, шаг назад, и вновь не человек, а серая тень скользит вдоль стены, но теперь в другую сторону.
Он напал на след, он найдет другой удобный момент, когда поблизости не будет мастеров.
Мицуке постоял немного, ждал - вдруг противник передумает и вернется, но нет, тот на самом деле ушел, чтобы вернуться еще раз, позже. Хорошо, когда противник умен. Ронин убрал мечи в ножны, опустился на приступку веранды, оглянулся на разбитое окно, на городского щеголя.
- Жизнь становится все интересней, что скажешь? - спросил он. - А знаешь, я ему даже завидую, этому мстителю... Он придумал, за что хочет умереть.

[Далара >>>]

(soshite Bishop)

Весь разговор и последующие действия случились буквально в мгновение ока, а может, это для Такамори время текло по-другому. Не успел он ничего сказать, даже пошевелиться, а человека в доспехах и след простыл. Генерал Дождя, клинки, цуба, мельком виденная в свете из двери, все быстротечным потоком промчалось мимо рук, как Азака. Впрочем, цуба осталась, весьма занятная цуба. Значит ли она, что он и Сейшин земляки? Поживем – увидим.
- Жизнь становится все интересней, что скажешь? - спросил он. - А знаешь, я ему даже завидую, этому мстителю... Он придумал, за что хочет умереть.
- Интереснее некуда, - хмыкнул Такамори и попытался встать. Получилось, но только со второй попытки. – Еще есть гости?
Ронин покачал головой, он был занят - стягивал куском тряпки кровоточащую руку. Может, поутихнуть на пару дней? Для восстановления сил.
- Сколько их было наверху? - вопросом на вопрос ответил он. - Кто еще пострадал?
- Наверху было трое, ни один не ушел. – Такамори снова провел пальцами чуть выше виска. Кровь почти остановилась, хорошо. – Немного досталось Такеде-сан, остальные невредимы. Ты что-нибудь знаешь о том, кто послал синоби?
Это был вопрос из списка тех, на которые Мицуке предпочитал не отвечать.
- Последнего впервые вижу, - отозвался он. - Рану как нанесли? Мечом? Или...
Про себя загадал: если скажет, что мечом, целую неделю будет благодарить Каннон и вычесывать спутанную шерсть Чиру.
Почему-то в последние минуты (а кажется, часы прошли) происходящее видится преувеличенно масштабным, важным. Вот и сейчас уход от прямого ответа буквально резал слух, бросался в глаза. Такамори захотелось уличить собеседника, заставить ответить откровенно, но он подавил это желание. Если человек не хочет отвечать, значит, у него на то есть причины. Но, судя по лицу, по движениям, Сейшин знал, откуда взялись те синоби.
- Сюрикеном. Попали в шею, но рана не смертельна и даже не слишком тяжела. Такеда-сан вполне жив.

[Bishop >>>]

(и Далара)

Выражение на лице ронина называлось "странное", то ли ругаться хотел, то ли веселился. На самом деле Мицуке смертельно устал, но если сейчас он не встанет, не Каннон придется благодарить, а сутры читать - преимущественно на кладбище.
- Ты любишь молоко?
- При чем тут молоко? - удивился Такамори. Что-то он не слыхал, чтобы раны лечили молоком. Вот отравления, да... Отравления... - Хочешь сказать, что на звездочках был яд? Нужно предупредить хозяев и прислугу, чтобы не трогали те, что вонзились в стены.
- Кто пойдет? - с искренним любопытством спросил Мицуке.
Сил хватало лишь на то, чтобы наблюдать, как за углом дома скрывается знакомый рыжий хвост - не тот, что куцый и полосатый, а роскошный, пушистый, с белым острым кончиком, напоминающим полумесяц.
- Не смотри на меня, - попросил ронин кота. - Сам будешь вылизываться, видишь же.
Чиру вздохнул и принялся за дело.
- Молоко, - повторил Мицуке, прикрывая глаза; он сейчас посидит так одну короткую минуту, и встанет. - И васаби. Если останетесь после такой смеси живы, никакой яд уже не страшен.
Такамори то ли хмыкнул, то ли усмехнулся. Посмотрел сверху вниз на собеседника, вернее, на макушку, обрамленную короной топорщащихся во все стороны волос. Тот, видимо, решил соснуть прямо здесь. Попугай несколько раз переступил с ноги на ногу, что-то тихо уркнул, наверное, выбирал насест поудобнее.
- Очевидно, я пойду, больше некому, - сделал вывод Такамори. - Кстати, спать здесь неудобно, я уже проверил.
Поскольку Мицуке не возражал, ронин с попугаем на плече развернулся и пошел в дом, оставив лампу недавнему собеседнику. Уходя, Такамори полу-задумчиво, полу-удивленно пробормотал:
- Молоко и васаби... как заманчиво.

[Кысь >>>]

Вечером Рыжая отправилась прямо к местному портному. Увидев представительного молодого человека, в котором многие из постояльцев гостиницы узнали бы господина Такамори, хозяин буквально рассыпался в любезностях. И не зря - платил самурай золотом. Выбрав целую гору тряпок, юноша попросил увязать их и вскоре скрылся в густеющих сумерках.
За первым же кустом Рыжая перебрала тряпки. Самые претенциозные и узнаваемые из них были брошены тут же, некоторые, попроще, сунуты в узел, а несколько совсем простых - ни один портной не опознает - но добротных вещей, отложены для немедленного вручения. Полагая, что быстро Мицуке вряд ли проснется, Рыжая позволила себе поймать пару мышей. А когда вернулась - кот уже дрался с каким-то странным типом.
Чиру с шипением приземлился в густую траву, выбрался из нее с желанием надрать если не задницу, то куда дотянется когтями, в общем, то место обидчику хозяина и друзей хозяина. И снова ринулся в бой, подвывая на высоких нотах. Он заметил возвращение кицунэ-мальчишки-девушки, даже кивнул ей, пролетая мимо в надежде вырвать еще один клок из врага.
Рыжая же, убедившись, что, с одной стороны, "своего" убийцу Мицуке выпроводил, а с другой - сейчас похоже намерен отрубиться без всякой посторонней помощи, занялась самураем. Взгляду уходящего Такамори, пожелай он обернуться, предстала бы та самая девушка, что он уже видел - но теперь девушка была в дорогом шелковом кимоно и выглядела не в пример аристократичнее. Нисколько не тревожась за наряд, лже-девушка для увеселений перекинула руку Мицуке через свои плечи и попыталась поднять самурая.
Сквозь дрему ронин проворчал, что ему всего-то и надо, что минуту тишины и спокойствия - испорченных Чиру; кот пел победную громкую песню, усевшись на край колодца. Но то, что оказалось рядом, было приятно на ощупь, запах и - если приоткрыть глаза - и на вид. Первая попытка встать на ноги при помощи неожиданной помощницы не удалась, Мицуке оперся второй рукой о столб, что поддерживал второй этаж дома. Теперь дело пошло лучше.
- Что ты придумала?
- В ваших краях принято спать сидя? - проворчала Рыжая. - В этой провинции люди используют постели.
- Постели? - удивился Мицуке.
Тут его накренило в сторону девушки; на земле не очутились лишь благодаря ее ловкости.

[Bishop >>>]

(Китти soshite)

- Ты только что произнесла волшебное слово, но разве что - с тобой вместе.
- Разумеется, вместе, - кицунэ произнесла это совершенно искренне, ибо была уверена, что самурай заснет сразу после принятия горизонтального положения. На губах девушки промелькнула лукавая усмешка - она уже придумывала, с кем вернет меч на этот раз. - А теперь осторожно...
Мицуке предупреждение услышал, но о ступеньку все равно споткнулся, зато успел наклониться на входе. Усталость навалилась горной лавиной, даже старый тощий футон показался мягким, как пух. Но то, что его рука все время норовила отыскать под шелком одежд девушки, оказывалось еще мягче.
Девушка прыснула и что-то проговорила, потом попыталась не то выпутать руки ронина из собственного кимоно, не то содрать с него то, что он еще по какому-то недоразумению считал своей одеждой.
И в результате неразберихи оба то ли соперника, то ли любовника очутились полураздетыми, в обнимку и под одним одеялом, что каким-то чудом накрыло их почти с головой. Рыжая не успела удивиться этому чуду, как уже ей пришлось сражаться за остатки кимоно. Впрочем, не сказать, чтобы проигрыш ее очень огорчил.
Их сражение было меньшего масштаба, чем с ночными гостями, но Мицуке показалось, что они чуть не обрушили дом. Кусалась девушка в человеческом облике не хуже, чем в настоящем - по привычке, наверное. С той же страстью, но - без злобы. Тяжело дыша, Мицуке сообразил, что сейчас опять заснет в самый ответственный момент... но ничего не сумел с собой поделать.
Фыркнув что-то малоцензурное на своем, лисьем, кицунэ попыталась стащить с себя увесистого ронина. С третьей попытки ей это даже удалось. Впрочем, усилия Рыжей были вознаграждены - уж о привязывании меча леской Мицуке на этот раз точно не подумал!

[Далара >>>]

(и Reytar)

На первом этаже все так же бегали хозяин и хозяйка. Служанки не было, что несколько обеспокоило Такамори: вдруг она пошла наверх и случайно поранится об один из сюрикенов, оставленных нежданными ночными гостями. Взяв лампу, он поднялся на второй этаж, провожаемый ворчливым скрипом ступенек. Служанка, конечно же, оказалась в комнате... в двух комнатах, превращенных в одну. Она явно пыталась навести порядок, но не знала с чего начать и не предложить ли гостям сначала чая, а может быть сакэ. Такамори оглядел троих товарищей по бурной ночи и спросил Такеду:
- Как вы себя чувствуете?
Вопрос застал доблестного десятника несколько врасплох - как раз за перевязыванием раны на шее куском выуженной из рукава чистой тряпицы, один край которой кавалерист как раз сжимал зубами. Именно по этому он сперва буркнул сквозь зубы что-то невразумительное, но крайне эмоциональное, а уж потом прислушался к ощущениям. Не то, что бы что-то внушало ему какие-то опасения, рана была небольшой, насколько видно - чистой, то, что будет быстро заживать при частых перевязках, сомнений не вызывало. Но все же что-то в самочувствии очень не нравилось десятнику кавалерии - какое-то предчувствие, что ли. Легкая дрожь накладывающих повязку рук, странное онемение ступней, которое словно поднималось выше и чувство озноба, которое начало давать о себе знать, не глядя на теплую ночь.
- Так себе... - Произнес Такеда Хидэтада, выплюнув хвост тряпицы, который как раз закреплял, фиксируя повязку. - Холодно как-то и ноги неметь начинают. То ли устал просто, а значит, посплю и все пройдет, то ли стареть начинаю… А уже это значит что стоит поспешить и довести порученное мне дело до конца как можно скорее.
- Не беспокойтесь, к старости это не имеет никакого отношения. Мицуке, - так кажется называла Сейшина вся эта компания, - предположил, что звездочки отравлены. У нас есть два пути: либо лечиться, либо умереть.
Такамори представил Хидэтаду, извергающего из себя остатки ужина, и криво улыбнулся. Себя он предпочитал в таком виде не представлять вовсе.
- Предлагается лечить это смесью молока с васаби.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)

- Что-о-о-о?! – Кавалериста передернуло, он судорожно сглотнул и скривился так, словно уже поглощает васаби, причем огромными порциями. – Мне есть эту гадость?! Да ни за что!!! Что за мерзкие синоби, неужели они не могли смазать сюрикены каким-нибудь другим, менее мерзки лечащимся ядом?
Хидэтада зябко повел плечами, но теплее от этого ему отнюдь не стало, а странное онемение поднялось уже до середины голени, возбуждая все большие подозрения в том, что Мицуке, был прав, считая что странное недомогание – результат действия яда, которым был смазан ранивший его сюрикен, а предложенный ронином, а точнее его хвостатым советчиком, рецепт лекарства – весьма действенным. Беда лишь в том, что действие такого лекарства было немногим менее неприятным, чем смерть от яда, и весьма позорным для бравого десятника кавалерии-нагината могучего клана Санада. Хидэтада еще раз прислушался к своим ощущениям и попытался выкрутится:
- Насколько понимаю, вас тоже зацепил звездочкой кто-то из этих синоби? – Такеда искоса взглянул на самурая с внешностью столичного щеголя, с которым разговаривал. – Вот и начните исцеляться с помощью этого чудодейственного эликсира, рецепт которого получен точно из-под рыжего хвоста, и достоин засовывания туда же, но уже в виде записи на толстом пергаменте! Если вам эта взрывоопасная смесь поможет, я с радостью… Да! С огромной, ни с чем не сравнимой радостью воспользуюсь этим рецептом.
Кавалерист упрямо сжал губы, глядя в глаза собеседнику, и всем своим видом выражая решимость умереть, но не двинуться с места, пока не увидит действенность предложенного целебного состава.
Такамори сложил руки на груди и устремил взгляд в потолок. В его планы совершенно не входило пользоваться подобным лекарством прилюдно. Или этот вояка считает, что ему здесь будет цирк из самурая, пусть и без хозяина? Нет уж, обойдется. Не хватало еще так ронять собственное достоинство.
- Меня, конечно, зацепили, господин Такеда, - голос Такамори можно было сравнить с арктическим ледником, - тем не менее, я не считаю нужным производить подобную процедуру на ваших глазах. К тому же, ваше ранение более серьезно, и вы имеете больше шансов в скором времени пострадать от яда. Поэтому, господин Такеда, я оставляю вам право первому испробовать на себе это лекарство. Тем более, что его предложил ваш друг, а не мой.

[Далара >>>]

(и снова)

- Он такой же мой друг, как и ваш! - Хидэтада скрестил руки на груди, не трогаясь с места и все так же глядя в глаза собеседнику. - Вы недавно, на наших глазах заключили с Мицуке-саном некий договор. Я сделал то же самое несколько ранее, доказывает ли это, что этот ронин является моим другом более, чем вашим? Кстати, Не-любящий-представляться-господин, или как вас там… Сильнее меня зацепило, или нет - не вам решать. Мне вполне хватит силы, что бы выбить пыль из одного столичного щеголя, пусть даже синоби воткнут в меня еще пару сюрикенов. Если вы хотите поединка - так и скажите, я предоставлю вам эту возможность. Если же не хотите нанести урон своей чести, могу предложить ее решение. Раз уж у каждого из нас одна и та же проблема, можно усмирить ее как подобает воинам - смешать две равные порции этого "чудодейственного" эликсира и со всеми, положенными для пирушки благородных людей церемониями, выпить за здоровье собеседника. Что на это скажете?
Такеда не отрывал взгляда от лица собеседника, не делая попыток положить руки на рукояти мечей, но, будучи готовым, выхватить их, если щеголю придет в голову обнажить оружие. Хидэтада внешне сохранял невозмутимость, но то, что онемение поднимается все выше и вскоре достигнет уровня колена, вызывало все более усиливающееся беспокойство, заставляя прислушаться с вниманием к самым непривычным рецептам противоядия.
- Господин Такеда, если вас интересует мое имя, то зовут меня Юджи Такамори. – Ну соврал, не говорить же настоящее имя. К тому же, собеседнику сейчас все равно. – Касательно же лекарства, которое так неприятно нам обоим, что ж, будет честно, если мы выпьем его одновременно. Тем не менее, предлагаю сделать это не здесь, а у колодца, а еще лучше у реки. Боюсь, колодец использовали до нас по тому же назначению.
Надо простить Такеду, он простой воин да еще и после нервного вечера. Пусть таращится, будто простолюдин.
Усталость заставила прикрыть глаза, потребовалось усилие, чтобы открыть их снова. Наверное, действие яда добавляется к естественному утомлению. Такамори вспомнил девушек, сидевших с ним в комнате некоторое время назад, а позже бесследно исчезнувших. Не случится ли с ними чего?

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)

- Рад чести беседовать с вами, Юджи-сан. – Кавалерист учтиво поклонился чуть заметно качнувшись на все хуже слушающихся ногах, но тут же выпрямился, стоя незыблемо, словно покрытые снегом склоны Фудзи. - Хорошо! Отойдем от колодца чуть дальше – не велика сложность. Вы сумеете смешать васаби и молоко в правильной пропорции, или стоит обратиться к услугам хвостатого автора лекарства, а может его подопечного – Мицуке-сана? Если сумеете, то скорее идемте на кухню, именно там Мицуке недавно брал склянку с сухим васаби, да и молоко там должно быть. Давайте поспешим, право, мне не нравится, как быстро немеют ноги…
- Не беспокойтесь, Такеда-сан, мне доводилось читать о подобных вещах, так что я сумею. К тому же, боюсь, Мицуке сейчас не совсем в состоянии сделать что-нибудь. Не удивлюсь, если мы найдем его спящим во дворе.
Если бы это было действительно лекарство, Такамори предпочел бы обратиться к лекарю, но поскольку единственным действием ядреной смеси, предложенной Мицуке, являлось опустошение желудка, вряд ли можно было ошибиться пропорцией частей. Интересно, сколько потребуется "лекарства" на Такеду? Он ведь не мал размерами...
- Кампай! – Скривившись еще более жутко, если такое вообще возможно, Такеда поднял миску с грозной смесью, затравленно посмотрел на Такамори, оглянулся, не видит ли кто посторонний то, что сейчас произойдет, и залпом выпил ее содержимое. Немного постоял, постепенно зеленея и стараясь выдохнуть скопившуюся во рту горечь так, что бы не вылетели, явно стремящиеся наружу, легкие, после чего со сдавленным воплем ринулся вглубь зарослей осоки, украшающие берега речушки, искренне надеясь, что собеседнику в эти минуты не до созерцания его с треском стеблей скрывающегося с глаз тыла. Кавалерист, так же питал еще более горячую надежду, когда-нибудь добраться до синоби, - изобретателя яда, от которого приходится лечиться ТАКИМ ВОТ методом, и вдоволь накормить его сперва перекисшим молоком, смешанным с растительным маслом, а уж затем - самым мощным васаби, смешанным в равной пропорции со старым молоком…
- Нда, кампай, - скептически повторил Такамори и выпил свою часть. Он изо всех сил старался держать хорошую мину при плохой игре, делал вид, что ничего особенного не происходит, и вообще он запросто каждый день пьет такую гадость, и выражение лица у него при этом не меняется. Почти получалось. Но не очень.
Вскоре оба склонялись над речкой, надеясь, что никому из крестьян не придет в голову выбраться сюда в ранний час.

[SonGoku >>>]

Шиобара, дом управителя Кантаро

По туго натянутой бумаге звонко щелкнул небольшой камешек. Нобору и Майе переглянулись и одновременно пожали плечами. Стук повторился, но на этот раз, судя по звуку, кидали сосновую шишку. Тогда мальчишка со всеми предосторожностями высунул в щель нос, а когда не раздалось громких криков, вылез на галерею сам и свесился через перила.
- Хейкичи?
Слуга, который как раз нагибался за новым метательным снарядом, распрямился. В руках он держал стопку чистого белья.
- Принеси мне меч!
- Господин Акаихигэ велел, чтобы вы сменили одежду, в доме траур, Нобору-кими, - слуга указал на то, что держал в руках.
- Не хочу, - надул губы мальчишка. – Не люблю белый цвет.
- Нобору-кими, надо слушаться вашего дядю...
- Вот еще... – начал было упрямый пацаненок и вдруг просиял. – Принеси меч, тогда все сделаю.
- Нобору-кими... – горестно застонал Хейкичи.
- Принеси меч! – прозвучавший в неожиданно окрепшем голосе жесткий приказ удивил даже Нобору; мальчишка оглянулся на Майе и с обезоруживающей улыбкой пояснил: - Нельзя же идти в горы безоружным! Как тогда защищать тигра?
Пока Хейкичи бегал выполнять поручение, Нобору положил одежду на пол между собой и Майе. Девушка кивнула. Она отошла в самый темный угол и скромно присела там, убрав волосы за спину - если не приглядываться, ее можно было бы даже принять за служанку. Нобору быстро справился с поясом (он долго приставал к Тодзаэмону, и тот, то ли сжалившись, то ли сообразив, что таким образом быстрее отделается от прилипчивого подопечного, показал, как завязывать нужный узел, чтобы не принимали за простолюдина), выпутался было из штанов, как возникла новая проблема. В комнате отсутствовала ширма.
- Отвернись!
Не говоря ни слова, только едва заметно усмехнувшись, Майе повернулась к стене и принялась с преувеличенным вниманием рассматривать свой подол. Ну... то, что от этого подола осталось. Судя по шороху, мальчик не так часто одевался самостоятельно.
Нобору стало казаться, что с каждым разом на него пытаются напялить все больше предметов одежды; он даже не знал, как называется то, что надо было надеть вместо джубана под хитоэ. Он видел такую одежду на нескольких горожанах, когда... когда его с... с кем-то один раз взяли на праздник в Никко, только у той одежки рукава были оранжевые, а тут все белое и сшито совсем не из красивой ткани.
- Готово... кажется.
Со двора опять донеслись призывы Хейкичи, Нобору выскочил на галерею.
- Спасибо!
Меч был великоват, чтобы носить его как положено, за поясом, так что Нобору привычно закинул его за спину и, вернувшись в комнату, потянул Майе за рукав.
- А разве тебе не надо переодеться?

(совместно с Hinode)

[Nikkai >>>]

- Во что? - удивилась девушка. - Да и не к спеху сейчас - его же найти могут... Пойдем лучше.
Нобору кивнул и отодвинул перегородку, закрывающую проход в смежную комнату. Облизал для смелости губы. Из темноты пахло мускусом. Мальчик собрался с духом и сделал первый шаг. Может, надо было прихватить лампу или фонарь?
- Sumimasen... - позвал он вежливо. - Можно, мы войдем?
Темнота негромко вздохнула.
Майе зажмурилась на несколько секунд, давая зрачкам возможность расшириться. Когда она открыла глаза, очертания предметов уже проступали во тьме. И ярче всего был виден тигр - ярко-белые полосы на фоне темноты.
Огромный зверь приоткрыл щелки глаз, потянулся - под шкурой прокатились бугры мускулов, по снежному меху пошла рябь. Тигр поморщился.
Что понадобилось смертным? прозвучал в голове девушки недовольный голос.
- Тебе опасно здесь находиться, - Майе произнесла это одними губами.
А где безопасно? хмыкнул тигр. Зевнул, захлопнул пасть, для наглядности лязгнув клыками. Он отдохнул - пусть немного, но достаточно, - и не мог противиться любопытству, что проснулось чуть позже него. Обычно люди не слышали его. Обычные люди.
- Выше по склону. Там ками, они прикроют. Тут очень много людей, - девушка посмотрела прямо в глаза тигру. Неуж он намеренно рискует?
Нобору переводил взгляд со стоящей рядом женщины на серебристое мерцание в углу, где угадывались очертания зверя. Несколько раз мальчишка открывал и закрывал рот, он никак не мог придумать, что же такого следует говорить в такой необычной ситуации.
Ками? Белый тигр рассмеялся. Поднялся, заметно прихрамывая, подошел к людям, потянул воздух носом. Мальчишка протянул ему руку, тигр обнюхал его ладонь.
- Я... я не хотел причинять боль, - пролепетал Нобору.
Знаю. Ты хотел просто убить. Тигр перевел взгляд янтарных глаз на женщину. Скажи ему, что я знаю.
- Он знает, - покорно проговорила Майе. И опять подняла взгляд на тигра. - Что здесь будет? Что-то...Страшное?
Зверь кивнул. И не только здесь Везде.
- Можно мне... Посмотреть твою рану?
Ты умеешь лечить животных? В оранжевых глазах затанцевали веселые искры. Или...
- ...с человеком тебе будет удобнее? - договорил Катсукесуми.
Тряхнул гривой спутанных волос, подошел ближе. Ступал он бесшумно.
Нобору попятился.
Майе подошла, осторожно осмотрела рану. Перевела взгляд на Нобору.
- Ты можешь достать... Воды. Горячей? И ткани для перевязки?

(c Bishop и SonGoku)

[Bishop >>>]

(Hinode no tome mo, SonGoku mo)

Мальчишка кивнул, кажется, он был только рад убраться подальше от то ли тигра, то ли человека, то ли потустороннего существа, которое существовало во всех этих обликах одновременно. Его и след простыл, с галереи послышался его голос (Нобору хватило ума не кричать на весь дом) и ответные стенания Хэйкичи. Потом в проеме двери опять обрисовалась фигура в белом.
- Сейчас будет вода, - доложил мальчик. - А на перевязку пойдет что-нибудь из одежды.
Катсукесуми сел, оттянул на плече пропитавшуюся кровью заскорузлую каригину. С любопытством скосил глаза, попытался заглянуть - как там.
Майе осторожно осмотрела рану. Одежда приклеилась... И хорошо и плохо. Плохо что для промывания придется отдирать. Положила руку на плечо мужчины-тигра, чуть было не произнесла вслух "сиди тихо", но вовремя одумалась. Осторожно потянула за край одежды. Представила что чувствует тигр - сама вздрогнула от боли. Глубоко вздохнула. Потянула еще раз - уже увереннее.
- Сильнее, - посоветовал Катсукесуми. - Дерни сильнее.
Нобору принес обещанную плошку, поставил рядом и уже раздирал на длинные полосы брошенную в соседней комнате одежду. Он боялся признаться, что так страшно ему еще ни разу не было, хотя ничего пугающего ни в Майе, ни в тигре, который так внезапно превратился в человека, вроде бы не было. Происходило что-то еще, чего мальчик не понимал. Майе оторвала клочок ткани, опустила в горячую воду. Зашипела - обожгла пальцы. Осторожно отерла кожу вокруг раны. Еще раз смочила, еще раз отерла - уже близко, почти саму рану. Чуть нажала на кожу, давая крови возможность самой вымыть грязь.
- Стрелы бога, - хмыкнул сквозь стиснутые зубы Катсукесуми. - Откуда ты их взял?
Нобору отчаянно замотал головой:
- Не знаю, мне их дали.
Наконец, рана показалась Майе чистой. Эх, жаль, нет здесь нужных трав! Взяв полосу ткани, девушка намотала ее на руку, сняла, приложила к ране. Закрепила другой полосой, и еще одной - чтобы крепче. Проверила - не туго ли. Кажется, держалось.

[Nikkai >>>]

Отравленный сюрикен был неожиданным подарком для Азаки. Она чувствовала, как оплетает разум Такамори невидимая паутина, лишая его сил к сопротивлению, делая чувствительным к самым легким ее чарам. Азака могла подойти так близко как никогда раньше, так, как не смела и мечтать. Она могла посмотреть в глаза настоящему Такамори, а не слабой тени его разума, даже протянуть руку и коснуться...
Прикосновение обожгло Азаку словно огнем, опалило и разум ее, и ту эфемерную оболочку, что она привыкла считать своим телом. В эту минуту Азака забыла и о Такамори, и даже о себе самой - полузабытое дыхание жизни было слишком близким, слишком реальным. Она рванулась, расточительно тратя скопленную с таким трудом силу, не замечая ни боли, ни подступающей к сознанию слабости.
И - сама не поняла, что же отшвырнуло ее назад. Что-то оборвало связь легко и грубо, отбросило Азаку к самому началу - но уже без сил и средств для продолжения борьбы. И только тут она поняла, насколько устала.

- Тут ее лечить будем?
Две девицы в явном подпитии склонились над тем, что со стороны казалось пустым местом на полу. В соседней комнате шла драка, но ни одна из них уже не обращала внимания, сосредоточившись на "пустом" месте, где лежала без сознания миловидная девушка лет пятнадцати в дорогих одеждах и с мертвенно-бледным лицом.
- Тут слишком шумно, - возразила Кайо.
- Да, пожалуй, - поморщилась Амэ. - Вечно мужчины шумят. Уносим?
Вторая заговорщица кивнула. Если бы кто-то в соседней комнате догадался посмотреть в это время, он увидел бы престраннную картину: обе девушки взялись за воздух, будто что-то тяжелое, пронесли его два шажка, нахмурились, скривили рты и вдруг исчезли.
Мокрый песок холодил босые ступни, горная речка плевалась брызгами. Кайо и Амэ положили свою ношу и опустились на колени рядом с ней. Уселись, сложили руки.
- Ты лечи, - велела Амэ.
- Не буду.
- Разучилась, что ли? - ехидно.
- Не могу больше. Этот, кошак полосатый, влип сегодня.
- Все ясно. Тогда уйди отсюда.
- Можно подумать, ты стесняешься, - фыркнула Кайо.
- Мешаешь, иди лучше проверь свои дела.
- Ну и пожалуйста.
Кайо встала, прошла шаг к воде, другой, следы человеческих ступней перетекли в следы птичьих когтистых лап, взмах огнем озаривших все кругом крыльев, и птица взмыла в черноту небес. Амэ проводила ее взглядом, говорящим: показушница, и вернулась к девушке на песке. Сложила руки, провела ими вдоль тела девушки, еще раз, остановила. Раскрытые ладони зависли в воздухе.

(+Далара)

[Далара >>>]

(как и предыдущий - с Hinode no otome)

- Ну, просыпайся давай.
Азака не то услышала, не то почувствовала, что к ней обращаются. Попыталась собрать остатки сил, чтобы воспринять и откликнуться - удалось неожиданно легко. Ей помогли? Кто?
Девушка приподнялась на локте и посмотрела на нежданную спасительницу - на миг в темных глазах, почти лишенных белка, промелькнул ужас, потом непонимание, потом - уж совсем странное чувство - что-то среднее между благодарностью и недоверием.
- Ты... Почему?
- Я. - Амэ пересела поудобнее, скрестив ноги. Одной рукой лениво откинула назад гриву черных волос. – Захотелось. Мне нравится то, что ты делаешь, продолжай.
В темных глазах опять промелькнуло непонимание. Вспышка неприязни - и полная непроницаемость, словно внутри поставили некий экран.
- Я не могу по-иному, ты знаешь, - в тоне девушки, если этот шелестящий, едва слышный голос мог иметь какой-то тон, была спокойная обреченность.
Азака, наконец, расслышала журчание ручья. Непроизвольно потянулась в ту сторону - и тут же замерла, устремив невыразительный взгляд на Амэ.
- Еще можешь спать, как раньше, но это же неинтересно, правда? – В голосе Амэ тенями скользили то вроде бы сочувствие, то вроде как холодная отстраненность, игривость и полная серьезность, все вместе, но ни один оттенок не задерживался, заставляя задумываться, а был ли он вообще.
- Это хуже, - голос Азаки стал еще тише.
Амэ посмотрела на сереющее перед рассветом небо, на мерцающие в вышине звезды.
- Что ты желаешь?
- Чтобы равновесие нарушилось. - Азака посмотрела на собственные руки. И сама ответила на напрашивающийся вопрос. - Все равно в какую сторону.

[Хикари >>>]

Итачи шел по переулку, думая о столь неосторожно сказанных словах. Стоило ему выпить совсем немного саке, как обязательно он совершал какую-то ошибку. Надо научиться контролировать себя, иначе сын управителя имел все шансы просто-напросто не дожить до поединка с ненавистным Нобору.
-Хикари Итачи, я полагаю, - голос за его спиной заставил самурая обернуться.
Говоривший оказался человеком средних лет, примерно на голову выше Итачи. Лицо незнакомца было скрыто под повязкой, но сын управителя почему-то не сомневался, что увидел бы сейчас легкую недобрую улыбку, не скрывай незнакомец лицо.
-Невежливо спрашивать чужое имя, не назвав своего, - рука Итачи застыла на рукояти катаны, - Хоть я сам и не отличаюсь учтивостью, но общих в этом со мной людей не переношу.
В следующее мгновение в руках его собеседника появились танто и боевой веер-тессен. Медленно приближаясь к сыну управителя, незнакомец заговорил:
-Нет никаких сомнений. Изгнанный сын управителя, чья горячность недавно сыграла с ним злую шутку. Знаешь, за твою голову предложена большая награда. И я хотел бы получить ее.
Катана легко покинула ножны, ощущая близость теплой крови нового противника. Итачи приготовился к бою.
-Стремясь получить мою голову не боишься ли ты потерять свою? – только и спросил он, в следующее мгновение уже приближаясь к противнику для атаки.
Тессен незнакомца столкнулся с катаной начал поворачиваться влево, уводя оружие самурая в сторону. Танто резко полетело вперед, метя в живот Итачи.
Юный сын управителя поудобнее перехватил катану левой рукой, а правую же отвел в сторону, чтобы не потерять равновесия. В следующую секунду он отпрыгнул назад, стремясь избежать удара танто. Но все же Итачи оказался недостаточно быстр и танто, прорезав край одежды, скользнуло по боку самурая, Оставляя за собой кровавую полосу.
Итачи, на мгновение скривившись от боли, снова взял катану двумя руками. Голова начала кружиться (сказывался еще и бой с Хидетадой). «Нужно заканчивать этот бой как можно быстрее» - пронеслась в голове мысль.
На этот раз напал незнакомец. Прикрываясь веером, он направил танто вперед, намереваясь закрепить успех и нанести сыну управителя решающий удар. Собрав последние силы, Итачи Быстрым ударом катаны отвел тессен противника в сторону, и не обращая внимания на входящий в плечо танто, превозмогая боль нанес следующий удар в область шеи противника.
Отделенное от головы тело еще пару секунд простояло перед Итачи и уже простым грузом упало на землю. Обессиленный юный самурай упал на колени и вытащил из плеча так и оставшееся там танто.
-Я предупреждал тебя, - тихо, с усмешкой проговорил он.
Но внезапно в глазах потемнело, и сын управителя, совсем лишившись сил, рухнул на землю рядом с неудавшимся убийцей.
***
Из ближайшего к месту боя дома выглянула голова старика. Увидев лежащего сына управителя тот выбежал на улицу и, с трудом взвалив тело юноши на спину, обеспокоено запричитал:
-Это что же творится-то такое? Неужели управитель нашей Шиобары без наследника останется? А кто же будет по лесам нашим на разбойников охоту устраивать? Вы уж держитесь, молодой господин, а мы-то придумаем что-нибудь.

[Bishop >>>]

Проснулся Мицуке от чужого взгляда – и, не открывая глаз, догадался, чьего. Напротив сидел рыжий кот, не сводил с хозяина пристальный взгляд желтых глаз. Жрать хочет... мышей ловить не хочет... а еще утверждает, что самостоятельность – одна из высших добродетелей. Кот даже не моргал.
Кое-чего не хватало, Мицуке даже спросонья сообразил, чего именно. И подивился, какой он сегодня на редкость умный. Не хватало чего и кого.
- А ты куда смотрел?
Кот презрительно зевнул: сам теряешь, сам ищи теперь.
Затем выяснилось – исчезла и одежда. То есть – исчезла прежняя одежда, зато появилась новая, была свалена грудой у изголовья. Мицуке невольно понюхал ткань, хотя и так было ясно, что на этот раз его знакомая обошлась без сюрпризов.
Ронин лениво потянулся.
- Ма-о! – сообщил ему кот Чиру.
- Я тоже хочу, - согласился с рыжим тираном Мицуке. – Может, у хозяев осталось немного еды?
Его пошатывало... неужели от голода? Или причина слабости в отравленном сюрикене? Что ж, не хочется, но придется поблагодарить отца еще раз – за предусмотрительность. Не приучай он их с раннего детства к некоторым ядам, этим утром кое-кто не проснулся бы.

[Хикари >>>]

Цуру внимательно изучал следы, оставленные в бамбуковой роще недавними событиями. Если соперником легендарного Бьякко был тот, о ком он думает, то это может сильно заинтересовать хозяина. Все было бы куда проще, если бы сила хранителя не была столь велика, что в ее присутствии сложно было различить следы, оставленные другими существами. Тут на глаза ямабуси попалось черное перо, лежащее на земле. «А вот это уже интересно. Нужно будет показать его хозяину». Цуру нагнулся, чтобы подобрать столь ценную находку, но в этот момент кто-то налетел на него сзади, сбив с ног.
-Тадаи-мяя*! – услышал он веселый девичий голос над ухом.
Ямабуси высвободился из крепких объятий столь неожиданно появившейся гостьи и поднялся.
-И почему ты всегда появляешься в самый неподходящий момент и все портишь? – он с укором посмотрел на появившуюся девушку, с аккуратными кошачьими ушами и кошачьим же хвостом, - Или ты не умеешь по-другому, Неко?
Девушка села на хвост и грустно опустила голову:
-Ну прости, Цуру-сан. Ты же знаешь, что я не специально…
Ямабуси лишь рукой махнул:
-Да что с тебя взять?
Расценив последние слова монаха как прощение, Неко снова вскочила на ноги, и, начав теребить Цуру за край одежды, быстро заговорила:
-А ты знаешь, сегодня свадьба у Хаку и Кицуне! Я так рада, что вовремя вернулась из Европы! А вообще у них там скучно! И почему тогда Хак-чам** разрешил мне остаться? И еще я не могу понять, как они решили связать себя новыми узами в то время, как узы, соединяющие их судьбы уже существуют? А еще…. – казалось, она способна была безостановочно говорить еще очень много времени, но в этот момент Цуру жестом указал в сторону Шиобары, откуда в сторону оборотней приближались две фигуры.
Неко немного утихла ненадолго, но только для того, чтобы через несколько секунд повиснуть на шее приблизившегося Говорящего с Духами:
-Хак-чам-мя! Хисасибури ня***! – казалось, что девушка сейчас задушит шамана, не вмешайся вовремя Момоко.
-Неко-чан, пожалей ты моего будущего мужа.
Девушка все-таки отпустила Хаку, но спокойно продолжить шествие к святилищу, не дала, завалив теперь уже его вопросами.
-Хак-чам, а почему ты не сказал мне, что в Европе так скучно? А ты нашел своего друга детства? У вас с Кицуне свадьба, если вас связывают другие узы? И как ты ее нашел снова? И…и… - первая волна вопросов была задана, и Неко начала дергать Говорящего с Духами за рукав, с нетерпением ожидая ответы. Лишь затем, чтобы после задать еще больше вопросов.
-А тебя не смущает то, что свадьба будет проходить в святилище Ину? – вместо ответа спросил шаман.
Девушка остановилась. В ее взглядя явно поубавилось веселья:
-И-нуу? Хидои ня****. Неко очень не любит собак, и не сможет пойти с тобой, - тут ее настроение снова поменялось, и девушка радостно заговорила, - Я придумала! Неко поймает много рыб и приготовит для всех ужин! Неко очень любит рыб! Вы ведь тоже любите?
Не дожидаясь ответа, девушка побежала к ручью, лишь прокричав напоследок:
-Джа ня*****!
Собравшиеся проводили неугомонного духа долгим взглядом, и пошли в святилище.

----
* вероятно Неко имела в виду слово Tadaima(яп.) – «Я дома».
** Haku-chan
***видимо Hisashiburi ne(яп.) – «Давно не виделись» (женский вариант)
****скорее всего hidoi ne!(яп.) – «Плохо»
***** Очевидно ja ne (или ja naa)(яп.) – «Увидимся»

[higf >>>]

(C Даларой)

Оба воина покинули помещение, и в разгромленной комнате наступило подобие мира. Сейчас здесь, наверное, приберут, но можно ли будет ночевать после происшедшего? И смогут ли они уснуть? Вряд ли.
- Похоже, сегодня нам не удастся доспать, Олури-химэ. Да и оставаться тут не очень разумно.
Девочка посмотрела на священника округлившимися глазами и подавила рвущийся наружу зевок.
- Но куда мы пойдем, ведь утро еще не наступило?
Когда все волнения отступили, со всей полнотой вдруг навалилась сонливость. Хотелось сесть и никуда не уходить, вообще никогда. Девочка обхватила себя руками, чтобы ушел странный озноб.
Отец Андрео посмотрел на все еще открытое окно, из которого веяло предутренней прохладой, на проломленную стену и торчащие из нее сюрикэны.
- Сейчас здесь будут убирать…
Словно услышав его слова, из коридора раздалось:
- Sumimasen.
В комнату вошла служанка, ночевавшая в доме, с тряпками и миской воды. Она опасливо покосилась на сюрикены, с отвращением поглядела на следы побоища, поклонилась постояльцам и занялась уборкой. Олури подобралась к ширме, хотела было вытащить из-за нее часть собственной одежды, но увидев очередного мертвого синоби, зажала рот ладошками и поскорее забралась обратно в угол, где просидела все сражение.
Иезуит посмотрел на Олури. У него вполне могла бы быть дочь ее лет или даже старше, если бы Пауло не посвятил себя Создателю. Но нельзя иметь двух Богов в сердце, тот, кто служит только Всеотцу, должен быть свободен от посторонних мыслей и семейных забот, хотя иногда это нелегкий долг.
Вспомнились теплые, нежные ладони матери и сильные руки отца и очень захотелось защитить эту девочку. Она из чужого народа, и внешность японцев, хотя миссионер успел к ней привыкнуть, не казалось ему красивой, но ведь все люди – дети Творца, потомки Адама и Евы, а священник молился за Олури сегодня, значит, она уже не чужая ему…
- Отдохните немного, если вам хочется спать, а я посторожу, - предложил португалец, усаживаясь на полу около своей собеседницы.

[Далара >>>]

(с Хигфом)

- Может быть, - быстрый взгляд на ширму, - мы же наверное можем побыть в соседней комнате? Там никого нет, все ушли. Пожалуйста...
Спать рядом с этими... этим. В комнате, где наверняка бродят три озлобленных духа, жаждущие отомстить своим убийцам... Бумага перегородок ненадежная защита, но лучше, чем ничего.
Олури обхватила плечи руками, пытаясь согреться. Говорят, когда приходят духи, становится холодно.
- Я думаю, что никто не будет возражать, - согласился священник, заглядывая в соседнюю комнату. Вам холодно? Возьмите мое одеяло, я не буду ложиться.
Самым простым было обнять девочку и усадить на колени, но тут, как успел уяснить миссионер, она считалась невестой, взрослой девушкой, и это наверняка вызовет неверную реакцию окружающих, да и может противоречить одному из тысяч правил японской вежливости.
Олури послушно взяла одеяло, закуталась в него, перебралась в соседнюю комнату и свернулась клубком на полу. Уже почти провалившись в сон, подняла голову, посмотрела на чужака, который стал вдруг вовсе не чужим, и сказала искренне:
- Спасибо.
Сказала и тут же заснула с улыбкой на губах.
Священник так и остался сидеть возле нее, размышляя то о вере, то об окружавших ее людях, то о ночном происшествии. Мысли выталкивали друг друга и тут же отскакивали в сторону, убегая и освобождая место следуюшим. Время от времени он смотрел на лицо спящей Олури, рука лежала на одеяле рядом с ее плечом.

[SonGoku >>>]

Шиобара, дом управителя Хикари Кантаро

Давно стих гневный тигриный рык, давно отдыхал в ножнах на специальной подставке меч сиятельного даймё, уставших на охоте лошадей почистили и покормили; самураи из свиты Акаихигэ и воины его отряда ворчали на господина Кантаро, который так поспешно и неразумно испортил им пребывание в обычно гостеприимном доме. В знак соболезнования его родственникам и друзьям ограничились скромной трапезой. Онодэре Тодзаэмону не хотелось спать, возбуждение оказалось сильнее усталости. Поэтому старший каро* дома Тайра распорядился принести на веранду жаровню и немного сакэ. Ночное небо укутывали облака, и это было весьма обидно, потому что до цукими оставалось совсем немного и будет жаль, если тучи помешают любоваться полной луной. Хотя какой уж тут праздник...
Тодзаэмон слушал голоса за стеной, там обсуждали смерть господина Кантаро, мнения расходились, кто-то верил в убийство, раз уж видели оборванца рядом с домом, кто-то больше склонялся к версии самоубийства, а кто-то высказал абсурдную мысль, что управляющего наказал дух тигра, на которого они сегодня охотились. Старший каро чувствовал печаль. От жаровни-хибати, накрытой металлической решеткой, волнами исходил жар. Самурай посмотрел на плотно задвинутые седзи в главной комнате, за которыми головой на север под покрывалом лежало тело покойного; даже сюда долетал аромат благовоний.
Онодэре послышался детский смешок, звяканье колокольчика и едва различимый топот босых ног. Самурай покачал головой: его неугомонный маленький подопечный когда-нибудь уяснит, что такое траур, но очевидно не сегодня. Может быть, завтра, когда жители деревни придут к дому петь сутры. Тодзаэмон вздохнул и плотнее запахнул добуку**, ночи становились все холоднее. Он задремал и ему привиделось, как мимо него, не оставляя следов на влажном песке прошел белый тигр, припадая на одну лапу. Положив руки зверю на спину, по одну сторону шла оборванка, которую они вечером подобрали в лесу, а по другую – Нобору-кими, одетый в белую одежду из простой ткани. Чтобы сделать нелепое видение еще абсурднее, позади маленькой процессии уныло тащился слуга Хейкичи.
Время от времени в сон вплетались призрачные голоса, детский смех и далекое пение, затем чей-то незнакомый голос отчетливо произнес:

Yomigaete watakushi no mikata!
Keno to kui no utte!

Онодэра Тодзаэмон проснулся с ощущением, будто его окатили холодной водой.


---
*каро - самураи высокого ранга, старшие вассалы клана;
**добуку - короткая верхняя одежда, предназначалась для защиты от грязи и холода.

[Далара >>>]

Фудзихара. Ночь

Надо было дать перо и этому! С такими мыслями Кайо пошла прочь от гостиницы, в которой не оказалось младшего Хикари. Куда его унесло ночью, спрашивается? Следующим на очереди был дом старосты. Девушка в одежде яркой и будто светящейся даже несмотря на предрассветный час остановилась перед воротами большого дома. Ей не нужно было читать табличку, чтобы узнать, что именно здесь живет староста Фудзихары. Присмотрелась, на секунду ее охватил холодок – вдруг и сейчас, как с четвертым из них, окажется провал, и не будет известно, здесь Итачи или нет. Провала не было, и Кайо успокоилась. Ненадолго. Если здесь нет, где же он?
Над деревней взлетела птица, в такой ранний час никем не замеченная. Взгляни кто-то на небо, увидел бы зарю раньше, чем солнце могло показаться из-за гор.
Спустя некоторое время в дом старика, что жил на одной из окраин, постучалась миловидная девушка в дорогой одежде и с очень взволнованным лицом. На вопрос, что ей понадобилось здесь в такой час, ответила, что ищет жениха, боится, что на него напали разбойники. Пожилой хозяин дома, обезоруженный невинным видом девушки и ее искренним беспокойством, провел гостью внутрь, показал, где лежит подобранный им молодой человек.
- Это он, - сказала Кайо, усаживаясь рядом с постелью, где под толстым одеялом лежал Итачи. В неверном свете углей в жаровне он казался не принадлежащим более к человеческому миру.
- Ну тогда, госпожа, дело плохо, - покряхтывая, сообщил ей старик. – Сильно ранили его, боюсь, не выживет.
Он был прав. Не церемонясь, не придумывая объяснений, Кайо попросила оставить ее наедине с раненым. Старик скорбно поклонился и вышел, задвинув фусума. Девушка скинула одеяло, пробежалась пальцами по ранам.
- И как тебя угораздило? – сказала она почти зло.
Сложила пальцы, тихонько запела, покачиваясь в такт словам. Закончив петь, скинула вдруг одежду, легла рядом с Итачи, прижалась, приложила ладони к вискам и закрыла глаза.
Сын управителя чуть слышно застонал и открыл глаза. Взгляд юноши был каким-то отстраненным, будто бы он сейчас он не лежал в хижине рядом с Кайо, а был где-то очень далеко. Быть может где-то неподалеку от павильона Белой Яшмы. Так и не переведя взгляд с потолка, Итачи произнес очень тихим, сипловатым голосом:
- Отец. С ним что-то не так.
Кайо убрала руки с головы Итачи, жестко посмотрела на молодого человека, но тут же черты лица ее смягчились.
- С твоим отцом плохо, но ты не в силах сейчас помочь ему. Если не выздоровеешь, то и не сумеешь.

(с Хикари)

[Хикари >>>]

(soshite Dalara)
Услышав голос девушки, Итачи повернулся. Взгляд стал осмысленным:
-Ты нашла меня? – тихо спросил он и крепко прижался к Кайо
- Конечно, нашла. Я же сказала, что пойду с тобой. Или ты не поверил?
Невидимый огненный поток, перетекающий из тела в тело, изогнулся, потревоженный эмоциями, рванулся, стремясь выйти из-под контроля. Кайо с резким выдохом вернула его на место, заставила течь, как раньше.
Все еще прижимаясь к девушке, сын управителя произнес:
-Я не могу не верить тебе.
- Тогда забудь сейчас об отце, перестань тревожить себя мыслями и позволь помочь.
Будь на его месте тот же тигр, все было бы гораздо легче, не было бы стольких преград. Но Итачи не он, и это, наверное, хорошо. Да, хорошо. Пусть так все и будет.
Кайо опустила голову рядом с головой юноши, веки слипались. Второй раз за сутки, надо же... Правильно, что отказалась помогать призраку... Силы еще остались, наверное... Пусть забирает, лишь бы выжил.
Итачи несколько минут лежал молча, будто думая о чем-то очень важном, потом же, положив голову на плечо девушки произнес:
-Спасибо тебе за всё.
Немного отстранившись от Кайо, он снял с шеи амулет в виде небольшой деревянной собаки и протянул его девушке:
-Этот амулет передается у нас в семье наследнику. Говорят, он может защитить от любой опасности. Я хочу отдать его тебе.
Амулет? Ей?
- Знаешь, мне никто никогда не дарил амулетов. - Пришлось изо всех сил постараться подавить зевок, нельзя портить такой момент. - Я хочу подарить тебе кое-что в ответ.
Одной рукой Кайо пошарила под своей одеждой, будто ища что-то. Исхитриться бы теперь выдернуть... Тч-ш, больно же! Девушка вынула руку из-под вороха тряпок, держа в пальцах красно-желтое, словно огнем переливающееся перо.
- Возьми, пожалуйста. Считается, что оно помогает в беде.
Молодой самурай покрутил Перов руках, будто пытаясь вспомнить что-то с ним связанное, и, положив его рядом со своей одеждой, произнес.
-Спасибо.
Сделав над собой усилие, Кайо добралась до одеяла, разве что не зубами в него вцепилась и натянула на себя и Итачи. Больше сил не хватало ни на что.
Сын управителя с беспокойством посмотрел на девушку и, получше укрыв ее одеялом произнес:
-Отдохни. Я знаю, у тебя был тяжелый день сегодня. А завтра мы уедим куда-нибудь далеко. Подальше от этих проблем.
И он улегся поудобнее, обняв девушку.

[Далара >>>]

(вместе с Рейтаром)

Сколько времени каждый занимался своим делом, неизвестно, некому было вести счет минутам. В конце концов оба победителя синоби невероятно усталые и опустошенные, во всех смыслах, нашли место посуше и устроили там привал.
- Такеда-доно, - обратился Такамори к товарищу по несчастью, изо всех оставшихся сил стараясь сидеть прямо. Получалось не слишком хорошо, кренило то в одну, то в другую сторону, да и трава казалась очень мягкой и удобной для сна. – Скажите, на вас со спутниками не нападали воинствующие монахи?
- Монахи? Ямабуси, что ли? - Кавалерист старательно припомнил всех, кто сталкивался с ронином, монахом-чужестранцем и с ним самим, но никого, хоть отдаленно похожего на воинствующих монахов не припомнил. - Нет, не припомню никого похожего, Такамори-сан. А почему вы спрашиваете?
Чувствующий себя несколько лучше, десятник, охлопывал себя, проверяя не забыл ли чего, и к огромному удовольствию обнаружил в рукаве небольшую бутылочку сакэ, в которой что-то увесисто булькнуло.
- Может, и ямабуси, не разглядел... А синоби нападают часто? – продолжал гнуть свое ронин. При свете начинающего сереть неба он заметил в руках Такеды походную бутылочку, очевидно полную, судя по довольному лицу воина. Заметил и порадовался, что в полутьме не видно завистливого блеска в его собственных глазах. Неплохо было бы сейчас выпить, но собирался он впопыхах, спасибо, что не в одной юкате сюда пришел, как выскочил на атакующих.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
Еще раз насладившись звуком бульканья в бутылочке, Такеда коротко вздохнул, и с поклоном потянул бутылочку собрату по несчастью:
- Прошу вас отпить первым, Такамори-сан. После того что нам пришлось испытать не лишним будет сполоснуть рот. Да и любоваться звездами куда приятнее когда во рту можно ощутить божественный вкус вина! А синоби... Синоби мы встретили впервые, за все время, пока мы собрались вместе и находимся в пути.
Предложение несколько удивило, ронин не предполагал, что собеседник угадает его желание, тем более решит поделиться напитком. Приятная неожиданность. Такамори как смог низко поклонился, принимая бутыль. Второй приятной неожиданностью оказался вкус - он предполагал что-нибудь попроще да позабористее, но сакэ оказалось тонким на вкус, отлично сделанным. После речной воды вино казалось напитком богов. Сделав три глотка, Такамори вернул бутылочку владельцу, поблагодарил.
- Вы знаете толк в сакэ, Такеда-доно. Что же касается моих вопросов, я стараюсь понять, на кого и зачем нападали возмутители спокойствия. Возможно, нам стоит быть готовыми к новому нападению.
Хидэтада поклонился в ответ, принимая бутылочку, отхлебнул приятную влагу, омыл ею рот, перекатив на языке и проглотил. Вкус был словно еще лучше, чем когда удалось раздобыть это сакэ в замке Господина, трижды выиграв в кости у хранителя винных погребов.
- Теперь понимаю... Думаю вы правы, нам стоит ждать новых нападений и скорее всего, дело в той девочке, которая безопасность которой поручена моей опеке. Очень уж многие будут не прочь пролить над ее могилой скупую слезу, да и на поминальные деньги для Олури-химэ скинуться вполне могли, - отсюда и синоби, которых мы сегодня отправили к Янь-Вану.

[Далара >>>]

(Reytar+Далара)

Такамори задумчиво пропустил между пальцами стебли травы.
- Не думаю, что дело только в девочке. Человек, с которым разговаривал Мицуке, слишком одержим для простого наемника. К тому же он упоминал Генерала Дождя, а здесь девочка вряд ли может быть причастна.
Сказать ли Такеде о монахе, что спит на первом этаже этой богатой событиями гостиницы? Нет, лучше подождать, что ответит, тогда может быть.
- Генерал Дождя... Гм-м-м-м... - Кавалерист задумчиво потер подбородок, затем щеку и опять подбородок. - Но ведь он давно умер и похоронен по правилам? Да, немало врагов было у него, но за все свои дела он давно рассчитывается с подземными демонами. Ни я, ни Мицуке-сан, ни вы, ни Олури-химэ, я уверен, не могут иметь отношение к Генералу Дождя и его деяниям!
По лицу ронина пробежала тень, он сложил руки на груди, словно закрывая себя от Такеды. Посмотрел куда-то вдаль вдоль течения реки, потом перевел взгляд на звезды. Пауза затянулась. Пожалуй, Такеде стоит знать о Кин Ки, внезапно решил Такамори. Воин честно исполняет свои обязанности, пусть лучше знает о возможной опасности.
- Есть еще один постоялец. Монах. Он пришел со мной, но я не много знаю о нем, практически ничего. Он ранен, так что синоби могли приходить за ним.
- Может да, а может и нет... - Кавалерист внимательно, насколько позволял лунный свет, взглянул в лицо собеседнику. - Точно знаю одно - синоби никогда не атакуют вслепую, а на втором этаже никакого монаха я не видел, хотя посетил все комнаты, тем более раненого, который бы сам туда не поднялся. Тем не менее, именно в окно второго этажа эти наемные убийцы и залезли. Значит они были уверены что их цель - там. Я не выездной судья и не дознаватель, но могу предположить, что синоби был нужен кто-то из нас, постоялец которого видели в комнатах второго этажа хотя бы раз с того времени как мы там остановились. Это можете быть вы, Такамори-сан; ваша спутница, хоть она и выглядит как девушка из чайного домика; я; Олури-химэ и патэрэн Андорэо. Из неназванных мной там могли появляться лишь мальчишка-проводник, ваша дивная птица, Чиру - кот Мицуке-сана и сам Мицуке-сан, хотя он пробыл на втором этаже очень недолго... Если вообще там был...

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
Хидэтада покосился на звезды, на отблескивающую в лунном свете гладь реки и буркнул:
- Мы можем долго гадать, кто был целью синоби, Такамори-сан... Теперь, когда мы все влипли в эту историю поровну, не могли бы вы, сказать куда направляетесь? Возможно нам по пути и вашему спутнику, монаху было бы проще путешествовать вместе с нами в Шиобару, где, как говорят, есть сильный шаман, который мог бы осмотреть и исцелить его рану.
- Вы очень полно обрисовали картину нашего затруднения, Такеда-доно. И вы правы, гадать сейчас совершенно бессмысленно. Что же до Шиобары, то даже если там нет сильного шамана, там точно есть лекарь. Я и сам собирался идти туда, но одному мне было бы сложно доставить туда раненого. Так что с благодарностью принимаю ваше предложение.
Как же чопорно он выражается... Неужели в детстве воспитание настолько крепко вбили в голову, что теперь оно вылезает само по себе, когда до него меньше всего дела?
- Как вы думаете, мы сможем сейчас дойти добраться до гостиницы или лучше признать это место годным для сна и отдохнуть?
Десятник поклонился куда веселее и откровенно усмехнулся:
- Когда приходилось биться в долинах и лесах Коре, любое место на котором нам не грозила немедленная смерть, признавалось пригодным для отдыха благородных воинов. Если вам будет скучно или по какой-либо иной причине неуютно идти до гостиницы, буду рад составить вам компанию и заночевать на этом месте, вот только чуть дальше от зарослей осоки отойдем, хорошо? Если же вы считаете, что гостиница была бы лучшим местом для ночлега, но усталость мешает вам совершить этот путь, для меня честью будет составить вам компанию и предложить свое плече в качестве опоры, благо четыре ноги куда реже заплетаются, чем две.
Теперь улыбнулся Такамори, усталые мышцы лица словно бы сами по себе растянули губы в улыбке.
- Мне ночевать доводилось и в худших местах, не вижу ничего плохого в речном береге, тем более, что неподалеку я видел вполне подходящую кучу камней, которая укроет нас от ветра.

[Hideki >>>]

Дом Цува Гембэя

Отец Иоанн сидел в своей комнате и думал над тем, что ему сказала хозяйка дома. Гембэй продал душу дьяволу и скоро демон вернется за оплатой своих услуг. Как помешать? Что делать? Он не раз сталкивался в своей жизни с одержимыми людьми и всегда процесс экзорцизма проходил удачно. Человек переставал биться в конвульсиях и мог внятно и по-человечески разговаривать. Но здесь демон, который гуляет на свободе. Подойдут ли его старые методы? Он не узнает этого, пока не опробует.
***
- Гембэй-сан, что случилось? – Хирохата подошел к озабоченному начальнику стражи и сел напротив него.
- Я только что получил сообщение из дома Хикари, - мрачно произнес Цува.
- Что-то случилось с наместником? Он болен? – монах ни как не мог понять того, что происходит.
- Хуже, мой друг. Он убит, - Гембей поднял голову вверх. – Боги забирают не тех.
- Убит? – теперь Хирохата был не столько удивлен, сколько испуган происходящими в Шиобаре событиями. Словно какой-то они строит свои коварные планы в этой деревушке.
Ямабуси уже знал, какая беда приключилась с его другом. Он прекрасно понимал теперешнее состояние Гембэя. Гордость и честь самурая не давали начальнику стражи показывать свои истинные эмоции на людях. Он все держал в себе и Хирохата указал ему на ошибочность его поступков. Но Гембэй только махнул рукой.
- Кто же теперь станет наместником? – вопрос был не праздным. От того, кто станет новым наместником зависело очень много. Кому-то придется сделать харакири, а кто-то поднимется на новую ступеньку. Политика одним словом.

[SonGoku >>>]

Шиобара, дом управителя Кантаро

Воистину сегодня всего за сутки до полной сентябрьской луны-миябито* пришла ночь странных и таинственных снов. Погруженный во тьму дом наполнился призрачными голосами, сад затянуло белесой дымкой тумана, громко стрекотали последние в этом году цикады. У ворот, где бодрствовали стражники, пылали воткнутые в землю факелы да рядом, в привратницкой, горел фонарь. Онодэра Тодзаэмон грел руки над жаровней-хибати и решал, спит ли он и видит сны или все происходит наяву. Из беспокойного забытья его выдернули (или только приснились?) неуверенные шаги на веранде. Кто-то, шаркая, спустился в сад и нерешительно остановился, как будто не знал, куда ему идти дальше. Снова послышался шорох одежды, тренькнула случайно задетая струна.
Онодэра перевел дух. Этот нищий бродячий музыкант не внушал самураю доверия. Не боясь рассердить своего сумасбродного господина, не далее как сегодня вечером на охоте Тодзаэмон высказал опасения его светлости. Если музыкант слеп, зачем ему меч за поясом? Почему одет не в коромо сугата**, а как самурай? Почему то ходит уверенно, словно видит, куда ступают его ноги, то спотыкается на каждом шагу и беспомощен, как ребенок? Но его светлость лишь рассмеялся в ответ и закрыл лицо веером. «Не тревожь себя понапрасну, Тодзаэмон, - сказал господин позже. – Тайра он не опасен».
На ступени, скользнув по неподвижному воздуху, опустился кленовый лист. Онодэра покачал головой, прогоняя невесть откуда взявшиеся строки: «...как багряные листья, что устилают воды реки...» Небольшой пруд, в котором жила парочка раскормленных ленивых карпов, осветился изнутри.
- Господин совсем забыл госпожу Токико, а она соскучилась по его голосу и его музыке, - произнесла невидимая в темноте женщина.
Онодэра Тодзаэмон огляделся, но увидел только вырисовывающийся на фоне зеленоватого свечения высокую фигуру нищего музыканта. Лишь через несколько секунд старший каро дома Тайра понял, что ошибся; пруд оставался таким же спокойным и темным, как и раньше, просто над его гладкой поверхностью, отражаясь в ней, точно в зеркале, танцевали светлячки. Их было так много, что Онодэра различал черты лица стоящего на берегу музыканта. На отполированных боках старой бивы мерцал отблеск бесчисленных живых фонариков.
- Так велико желание госпожи Токико, что она готова расстаться с последним осколком святыни нашего рода, - продолжал уговаривать женский голос.
- Тем, что она утаила в прошлый раз? – усмехнулся слепой.
- Чем бы она расплачивалась с тобой в этот?
- Здесь нет моря, - музыкант сжал кулак. – Мы в горах.
- Мы в доме последнего из семьи Тайра, - возразила невидимая женщина. – Идемте же, госпожа Токико очень хочет услышать про багряные кленовые листья на волнах реки Тацута.

---
*миябито – луна четырнадцатой ночи, полнолуние
**коромо сугата – одежда странствующих буддийских монахов, длинная, простая, с широкими рукавами, обычно серого цвета.

[Далара >>>]

(ночь снов какая-то... Вместе с Рейтаром вносим свою лепту)

До груды камней они с Такедой добрались. Вроде бы. По крайней мере, шли туда, это он помнил. Или то было началом сна? Сна, заявившегося вдруг, перекрыв собой небо со звездами и реку с запахом свежести и рыбы. Он так и сказал: «Здравствуй, я сон, приятно познакомиться», а потом с размаху стукнул по голове. И вот уже в глаза липкими пальцами лезет туман, серые ошметки паутины свисают с полугнилых крыш, и запах стоячей воды поднимается снизу. Здесь давно никто не живет, только одинокий старик иногда приходит, стирает пыль с деревянных перил веранды над водой и смотрит призывным взглядом без надежды. Ему не нравится, но он не может перестать смотреть.
- Не хочет, - тихо шепчет эхо.
Почерневшие деревья в серых плащах из тумана покачивают кривыми, словно в судороге замершими ветвями.
- Ах, - говорит сон, - здесь так мало жизни, что вянут цветы.
И кидает в воду охапку свежих, только что сорванных цветов с пятью лепестками. Они сжимаются, сереют, сохнут на глазах. Качаются на ряби в пруду, словно похоронные лодчонки.
- Убери это, - с отвращением говорит Такамори. То ли о цветах, а может, о месте целиком.
- Я убери? – подпрыгивает на месте сон. – Твое, сам и убирайся.
Такамори застывает на мгновение, не зная, то ли кинуться на нахала, то ли отвернуться и не смотреть. Ярость и отвращение тянут в разные стороны. Но тут ему в голову приходит мысль, и он ухмыляется:
- Убраться, говоришь?
- Да-да-да, - напевает сон, вертя на пальце шляпу-амигаса. Как такому коротышке хватает длины руки, непонятно.
- Хорошо, - говорит Такамори и делает шаг прочь от пруда, дома и угрюмого старика. Позади сон грохочет голыми пятками по прогнившим доскам веранды, пляшет. Такамори продирается сквозь клейкий туман, дороги не разобрать. Словно кто-то завесил тканью все ниже пояса. Нога вдруг запутывается в чем-то, и он падает, ощущая под ладонями и коленями камни вперемежку с песком. Песчинки больно врезаются в ладони. Он перекатывается на спину, булыжники радостно впиваются в новый предоставленный им кусок тела. Откуда в туманном лесу камни? И шум реки...

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
Шум реки… Снова и снова дожди, вновь вздувается река, с шумом неся свои волны на север, туда, где на много гонов простираются болота, и вновь наполняется водой ров, а склоны защитного вала превращаются в вязкую, скользящую под ногами грязь. Все больше воды падает с небес на бритые и подстриженные в скобку головы бойцов, давно уже не успевают высыхать шатры, пушкарям все сложнее держать порох сухим, а на полировке клинков начинают появляться первые пятнышки ржавчины, которые могли бы разрастись, полностью покрывая дамасскую сталь, если бы не приходилось по три-пять раз на дню выхватывать ее из ножен. Болота разлились, подтопив правый редут и почти перерезав пригодные к переходу тропы, а пищу и пригодную к питью воду все труднее доставлять в осажденный лагерь, но не это, больнее стрелы в сердце, гнетет осажденных.
Что значит боль от ран, что голод и начинающиеся болезни, ведь войско потеряло своего Вождя. Коварный союзник-южанин, – хозяин множества неукротимых воинов, позвал его на пир в честь скорой победы над Королем. Позвал, и вероломством и подлостью пленил Вождя, собрал своих всадников и увел на восток, бросив на поле битв тех, кому клялся в дружбе. Воины этого собачьего сына, частым гребнем шли по свободной и богатой стране, оставляя за собой лишь пепел и руины, грабя, убивая и угоняя в неволю. И не было никого, кто смог бы в тот момент остановить супостата, и стонала земля под копытами диких коней его неудержимых всадников. Те же, кто мог остановить врага, были окружены и осаждены войсками Короля в лагере у реки. Сразу после предательства, заволновалось Войско, растерявшись и не зная как же теперь быть, но собрались славнее воеводы и рыцари на Совет, и избрали одного среди себя, что порядок он навел и руководил всем во славу земле своей, пока не вернется из полона Богом Данный Вождь. И встал избранный военачальник, и клялся блюсти вольности древние и Веру Отцов, и защищать их, рук не покладая и не уводить Войска с поля, где столько добрых товарищей сложили головы, и где все же была надежда на победу над Королем. И целовал в том он крест патриарший, и радовалось Войско – и простые воины и селяне и славные рыцари, и бросали в небо шапки и стреляли из мушкетов и пушек. Стреляли, не жалели пороха, но не знали что измена уже закралась в самое сердце Войска. Такеда знал все это, хотя и не понимал как, точно так же как не понимал языка, на котором говорили эти люди.

[Далара >>>]

(продолжение. Хотя, конечно, писал Рейтар)

Две недели минуло со дня избрания главного воеводы, две тяжелые, пропитанные пороховым дымом и кровью недели. Каждый день по два-три раза войска Короля штурмовали осажденный лагерь. Королевские пушки били по валам, разрушая и осыпая их и, пока не рассеялся дым, на укрепления плотными колоннами шли наемные цесарские панцирные пехотинцы, а кругом, отрезая путь, рысили легкие рейтары, и королевский Орел вился над ними. И так день за днем, день за днем, в копоти и пороховом дыму, в крови и пятнах не успевающих высыхать бинтов, в смраде покрывших поле и валы, тел. Пока, однажды утром, не собрались военачальники и воеводы на еще один совет. Что там решили - не знал никто, но только отстранен был ранее избранный от командования, и другого выбрал Совет. Недоумевали воины младшие воеводы и селяне, но молчали - не пристало перечить, коли Совет так решил. А на следующее утро, увидели простые воины и селяне, что свершилось страшное дело - полупустым был лагерь. Не осталось в нем никого из главных воевод, ни их отборных отрядов, ни лучших пушек. Под покровом тьмы, как воры, ушли они по единственной, еще проходимой тропе через болота, бросив Войско и всех, кто шел за ними, на произвол судьбы. И вот тогда упал дух Войска, и перестало оно существовать, превратившись в растерянную, ищущую спасения от смерти толпу.
Поднялся великий крик и неразбериха, замешательство и паника, многие бросились к тропе через болото, но вода поднялась и почти скрыла ее, и тонули люди в грязевой жиже ставшей ловушкой. Многие пытались уйти через поле, но не дремало воинство Короля, и вдогон за ними устремились всадники в сверкающих доспехах, с белыми крыльями, качающимися над их плечами, а панцирная пехота вновь пошла на приступ, и не остановить теперь было ее серую и неотвратимую, словно лезвие у горла, волну.
Брошенные в лагере воины и селяне уже почти не помышляли об обороне, все кто мог - бросились к тропе через болото, кто не мог, прятался в камышах, или сдавался в плен.
Такеда Хидэтада взирал на все это словно из двух разных мест - словно немного сверху и сбоку, отстраненно и спокойно, и одновременно глазами одного из участников, кряжистого седого воина с длинными вислыми усами. Его отряд - три сотни опытных бойцов в черных одеждах, должен был уходить ночью последним, но ни сам военачальник, ни его люди не захотели бежать и замарать предательством братьев, свою честь и добрую славу.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
Седой воин, сам Такеда, выстроил своих бойцов с мушкетами тремя шеренгами так, что бы насколько возможно прикрыть тропу через болото. Они стреляли и помалу отступали, заряжали, прикрывая тех, кто спасался бегством через болото, вновь стреляли залпом, и опять отступали на шаг, теряя убитых и раненых, снова заряжали и вновь стреляли в накатывающихся панцирников, в несущуюся на них, опустив пики, королевскую крылатую тяжелую конницу. Хидэтада смотрел глазами пожилого воина, слышал его, свой охрипший голос, судя по интонациям выкрикивающий команды, чувствовал тяжесть кривого, странной формы, меча в руке. Он видел как один за другим падали воины в черном, сраженные вражеской пулей, посеченные клинками, пробитые копьями. Такеда Хидэтада видел как они умирали, он скорбел о их смерти, но гордился ими, потому что дорого отдавали они свои жизни. Наконец, те немногие из трех сотен, кто уцелел, были прижаты полками Короля к болоту и отошли к самому обрезу воды, укрывшись среди вытащенных на берег перевернутых лодок, но продолжали отстреливаться. Пули вились у них над головами, ядра королевских пушек зарывались в грязь рядом с ними, но никто из них не бежал. Лишь когда почти окончились заряды, а крылатая королевская кавалерия, не смотря на крутой склон и грязь, ворвалась на берег, воины в черном отбросили пустые мушкеты, сплотились в ощетинившийся клинками круг, и, сперва тихо, а затем, все громче, запели. Такеда не понимал, о чем они поют, но чувствовал силу этой песни, их последней песни, так же как чувствовал боль от неглубоких ран и усталость того, седого усатого воина, которым себя ощущал.
Тусклый отблеск их, покрытых вражеской кровью, клинков, словно подчеркивал мелодию песни, пока серые шеренги панцирной пехоты Короля подходили все ближе, а крылатые кавалеристы выстраивались в колонну и опускали длинные копья:
Zasvistalyi kozachenki v pohid z polunochi,
Zaplakala Marusen’ka cvoyi yasni ochi...
Ne plach, ne plach Marusen’ko, ne plach, ne juryisya,
A za svogo mylen’kogo Bogu pomolysya...
...
V chas ostanniy sviy, zvytyajno my do boyu staly,
Hay zagynem, ta zdolaem shlzhets’ku navalu!
Nashu Slavu, nashu Volyu na vik zahystymo,
Pry jitti ne e rabamy, to y ne stan’mo nymy!

Кто-то из крылатых конников, должно быть военачальник, взмахнул длинным, прямым мечем, и конная лава понеслась на ощетинившуюся мечами горстку, а со склона вала, грянул мушкетный залп панцирных пехотинцев, и все смешалось. Хидэтада видел, как одного из бойцов в черном, насквозь пробило копье, как всадник сделавший это поднял острие вверх, поднимая на нем еще живого человека, как другой из всадников рухнул и был раздавлен своим конем, которому подрезали ноги. Он видел как те из бойцов воина, чьими глазами он смотрел, кто уцелел при конной атаке, яростно, словно затравленные волки, сражаются и гибнут, иногда успев последним ударом прихватить с собой своего убийцу. Он видел сверкание клинков, которые падали на седого воина сверху, чувствовал смертельную усталость его руки, сжимающей меч, чувствовал кровь, текущую из рубленой раны в левом плече, чувствовал яростную радость, когда один из крылатых кавалеристов вскинулся и обвис в седле, после его удара. А затем он заметил хищный отсверк стали, которую уже не успевал отбить, почувствовал острую боль, раскалывающую голову, потемнение в глазах и нарастающий шум реки в ушах и увидел темноту…

[Далара >>>]

(остатки и задел на будущее. Снова Рейтар и я в виде музы)

Такеда почувствовал, что куда-то падает, острая боль в голове усилилась, вспыхнув ярким цветком, сквозь который проступили тусклые, утренние звезды. Хидэтада лежал лицом в небо, головой на крайне неудобном булыжнике, чувствуя странное онемение всего тела и большущую шишку, которая явно набухала на затылке, а также то, что лежащий под рукой меч ножнами явно уткнулся во что-то мягкое. Покосившись на Такамори, он надеялся, что не разбудил вчерашнего напарника по бою и последовавшему экспериментальному лечению, но, судя по его, удивленно раскрытым глазам, а так же по тому, что именно ему в живот уперлись ножны меча Такеда, сомнений в том, что Такамори-сан уже вполне разбужен и сейчас может законно потребовать объяснений такому поведению, не оставалось. Крайне смущенный и раздосадованный сложившейся ситуацией, Хидэтада сел на ноги, заправил за пояс оба меча и произнес, уважительно поклонившись собеседнику:
- Искренне прошу меня извинить за причиненное вам неудобство, Такамори-сан! Виной всему был мой сон, очень-очень странный сон, один из самых странных, какие я когда-либо видел.

[Bishop >>>]

От подарка Мицуке не отказался, да и как откажешься, если старую одежду все равно унесли? Ну, какую шутку его рыжехвостая знакомая сыграет с ним на этот раз? Вакидзаси оставила – на том спасибо... Ронин, лениво позевывая, пошел во двор, кот Чиру догнал его, ткнулся ушастой головой в ногу.
- Иди мышей лови, - посоветовал ему Мицуке.
Кот выпустил когти, вцепился хозяину в штанину, утробно взмяукнул. Обеспокоенный ронин присел рядом с ним на корточки – не досталось ли полосатому зверю от ночных гостей. Нет, рыже-белые бока целы, а то, что вместо хвоста короткий обрубок, так это давно уже; это еще отец коту отхватил – случайно. Застал старших отпрысков за игрой в кэн*, вытащил из-за пояса меч. Должно быть, решил, что детей можно новых завести, раз прежние не устраивают. Удирали они от отца со всех ног, клан в полном составе вышел взглянуть на забаву, хотя им с братом было совсем не смешно. И тут из-под веранды с боевым кличем выскочил Чиру – рыже-белый, еще безымянный котенок, - повис у главы семьи на щиколотке, лишился хвоста, но когтей и зубов не разжал.
Мицуке погладил кота между ушей. На полу играли странные блики, ронин поднял взгляд, покачал головой. Это сколько же она трудилась, да так, чтобы никто не заметил?
В проеме отодвинутой перегородки покачивался на ветерке его меч – поперек прохода. Кто-то пониже ростом расстался бы с пучком волос, а вот Мицуке мог и с жизнью проститься. Если бы шагнул, не глядя.
Ронин распутал узлы, снял оружие. Ножны стояли прислоненные к стене дома. Когда меч очутился там, где ему положено быть, Мицуке поискал кого-нибудь живого. А еще – чего-нибудь съестного. Хозяева постоялого дома были готовы на что угодно, лишь бы гости съехали побыстрее, так что с завтраком проблем не возникло. Наконец-то насытившись, ронин поднялся на второй этаж – проверить, как там дела.

[SonGoku >>>]

Девятнадцать лет назад, далеко от провинции Шимоцуке на юго-западной оконечности Хонсю


Храм Акама на мысе Данноура, где издавна люди молились за упокой всех погибших из рода Тайра, не очень большой и теперь уже не такой богатый, как раньше, но белых каменных львов, охраняющих лестницу, недавно почистили, а главные ворота покрасили заново; от морского соленого ветра на них облупился красный лак. Это событие долго обсуждалось всеми жителями рыбацкой деревни у подножия скалы, потому что не успела высохнуть свежая краска, а привратник, который, позевывая, вышел на следующее утро во двор подмести сухие сосновые иглы, нашел у ворот младенца, завернутого в кусок старого шелка. Ясукити всю жизнь провел здесь, сначала рыбачил, а потом, когда ударился головой о борт во время шторма, при храме, и знал наперечет всех девушек и молодых женщин. И уж кому, как не ему, продававшему курительные свечи, благовония и амулеты, было известно, кто в деревне ждет ребенка и кто к кому бегает тайком от родителей. Ясукити сразу же понял, что мальчика им подкинула какая-нибудь проезжая особа, оказавшаяся в затруднительном положении. Или служака исполнила распоряжение своей госпожи и избавилась от ребенка, но вместо того, чтобы бросить его со скал Данноура в море, где бы он присоединился к бесчисленным призракам Тайра, сердобольная женщина оставила младенца под защитой Будда Амида. Кто такой Ясукити, чтобы спорить с властителем «чистой страны»?
Он принес подкидыша настоятелю храма и объяснил, что бумажки с именем не было, а возможно, ее унес ветер, и что он, Ясукити, поспрашивает в деревне, не знают ли там, чей это ребенок, хотя и так ясно, что ему не ответят. Настоятель слыл добродушным и веселым человеком, видимо, только такой и сумел бы управиться с делами в храме, который построили, чтобы утихомирить призраков, и сразу же привязался к необычному малышу.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
- Я не держу на вас зла, Такеда-доно. По правде сказать, ваши ножны весьма успешно и очень кстати вывели меня из дремоты, в которую я уже начал погружаться. А мне не хотелось бы возвращаться к собственному сновидению.
Такамори сел, скрестив ноги, мельком взглянул на небо. Солнце уже окрасило вершины гор, но до того, как оно вольет свет в горную долину, еще далеко. Вспомнилось болото из сна, и ронин поежился.
- Скажите, Такеда-доно, что вам приснилось?
Кавалерист едва заметно нахмурился, поудобнее расположил оба меча, так что бы не пришлось тратить время, если нужно их выхватить и произнес:
- Это был странный сон… Мне частенько снятся битвы, ведь я все же – воин, и никем иным себя не представляю. Но с недавних пор… Должно быть со времени пожара в деревушке, мне снятся странные сны. Сны про чужие варварские народы, про их битвы, словно я, это уже не совсем я – Такеда Хидэтада, десятник кавалерии-нагината, а кто-то совсем иной. И этому «я», который не совсем я, очень важно победить в такой битве. Он принимает участие, хотя язык варваров для меня непонятен и что происходит, могу только догадываться, хотя откуда-то четко знаю, то, что было до этого момента, что было перед началом битвы. Сон обычно начинается с какого-то опасного момента, с минуты, когда стороне, на которой сражается «я» не везет и грозит разгром. Затем следует самый решительный момент, момент который решит судьбу битвы и судьбу «я», которое не совсем я, и вдруг, ни с того, ни с сего, я просыпаюсь. Так было до этого утра. В этом сне вновь была битва, нас осадили в лагере у болота, подлостью пленили нашего вождя, а затем кончался порох и припасы. Было тяжело, но вполне можно еще продержаться и дождаться помощи, или попробовать вырваться из окружения. Но этого не произошло… Нас предали наши же военачальники. Однажды ночью, тайно, они бросили лагерь и сбежали, уводя лишь самые верные им отряды по единственной доступной тропе через болото, оставив всех остальных на погибель. Те, для кого честь значила дороже, чем возможность еще немножко прожить, как слизняк, обороняли тропу, по которой уходили простолюдины, скрывавшиеся от врага, который выступал под красными знаменами с белым орлом, в нашем лагере. Мы обороняли эту тропу, сколько могли, но были разбиты…
Хидэтада немного помолчал и коротко бросил:
- И я точно знаю, что тот «я», который не совсем я, при этом погиб. Вот и думаю, что мог означать подобный сон, и не был ли он предзнаменованием чего-то...

[Далара >>>]

(и Рейтар)

- Хм... – только и сказал Такамори. А что еще тут скажешь? С минуту он размышлял, может ли быть связь между его сном и видением собеседника, но так ни к чему и не пришел. Зато вспомнил, что неплохо было бы забрать меч, особенно если найдутся еще желающие напасть. – Такеда-доно, не согласитесь ли вы дойти вместе со мной до лавки точильщика мечей, а затем вернуться в гостиницу?
- Гм-м-м-м… - Кавалерист всерьез задумался, покосившись на уже набившую изрядную оскомину, гостиницу. - Я должен быть рядом с Олури-химэ, что бы оберегать ее жизнь и честь… Но уже день, синоби, после преподанного им урока, будут действовать более осмотрительно. Не думаю что они решились бы на вылазку при свете дня, кроме того рядом с моей подопечной находятся святой человек и Мицуке-сан, который, как я уже заметил, чем-то похож на Дао - он никогда не торопится и всегда появляется вовремя, поэтому, думаю, ничто не может помешать, составить вам компанию, Такамори-сан.
Кавалерист коротко поклонился и поднялся на ноги, пытаясь вспомнить, где именно, в этой забытой всеми ками деревушке, он видел лавку точильщика мечей.
Вслед за десятником встал и Такамори – сейчас, по прошествии некоторого времени, это далось хоть и с трудом, но небольшим - огляделся, чтобы удостовериться в своем правильном понимании их нынешнего местонахождения по отношению к лавке.
- В эту сторону, Такеда-доно.
Шли они медленно и молча, как и подобает мужчинам. Впрочем невеликая скорость и неразговорчивость объяснялись больше скверным состоянием, нежели чем-то иным. Уже на полпути ронин вспомнил европейскую книгу, однажды оказавшуюся у него в руках. В ней описывалась европейская система геральдики, а также приводились знамена и гербы стран. Он мог поклясться, что видел там нечто подобное описанному Хидэтадой.
– Красные знамена с белым орлом, я не ослышался, Такеда-доно?
- Ну-у-у-у-у… Если я ничего не перепутал… - Хидэтада задумчиво взглянул на встающее над горами солнце. - В голове все как-то перемешалось, уже плохо помню, что помню - то урывками какими-то. Но, кажется да. Белый, раскрывший крылья орел на красном полотнище… Хотя, тогда, меня, который не "я", куда больше интересовали одетые в доспехи всадники с крыльями за плечами и, куда именно они скачут, на нас, или куда-то еще.
Кавалерист едва заметно поежился, ощущая, что не хотел бы встретиться с этими всадниками, будучи пешим и без длинной нагинаты в руках.
Такамори опять замолчал. Они шли по улице, а он, словно крестьянин, перебирающий сено, ворошил травинки памяти. Ворошил, ворошил и вдруг нашел.
- Вряд ли это что-то скажет вам, да и про само сражение я ничего рассказать не смогу, но видели вы флаги королевства Польского. Это где-то на западе, в той стороне, откуда явился путешествующий с вами священник. Вот мы и пришли.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
Из двора, бросив дела, на них глазел мальчишка-подмастерье. Кроме него никого не было видно, но за навесом на выходящей во двор веранде могло сидеть сколько угодно человек, будучи незаметными с улицы.
- Подождите меня здесь, пожалуйста, я скоро, - сказал Такамори десятнику и пошел внутрь лавки.
- Хорошо. – Такеда коротко поклонился, и повернул голову, осматриваясь.
«Королевства Польского, ишь ты… Интересно, кому же тогда принадлежали знамена, которые реяли над головами бойцов «я», который не совсем я? Кому принадлежали ущербная луна, смотрящая рогами вверх и равносторонний крест над ней, на розовом поле?» - Размышлял Хидэтада, спокойно стоя перед входом на веранду в ожидании собеседника и поглядывая то на небо, то на домишки простолюдинов из которых как раз выходили хозяева, стремясь по своим утренним делам. – «И спросить не у кого… Разве что патэрэна спросить… Уж он-то должен более-менее знать гербы и флаги варварских стран – не зря же оттуда родом, да и свою мудрость и начитанность доказывал уже не раз. Да! Так и следует сделать. Нужно будет спросить Андорэо!»
Придя к такому решению, кавалерист чуть более приязненно взглянул на просыпающийся мир…
Вскоре вышел Такамори, на ходу заправляя за пояс меч в ножнах. Подмастерье с поклоном проводил его, пожелал всяческих благ и особенно удачи в охоте на разбойников. Ронин кивнул и подумал, что удача в этом деле не помешает. Но едва он вышел за ворота, как случилось обратное. Какой-то длинный тощий человек подскочил к нему и протянул на открытой ладони пригорошню сухих листьев. Такамори в недоумении воззрился на него, не понимая, кто этот человек и чего он хочет.
- Деньги... - запричитал незнакомец. - Вы мне дали, а они вот, превратились, извольте вернуть.
- Кто вы? - поинтересовался Такамори, поскольку видел тощего впервые в жизни.
- Портной я, Ситатэя. Вы вчера приходили, одежку покупали, много одежды, заплатили щедро, а сегодня деньги бац, и превратились в это!
Он снова протянул горсть сухих листьев. Похоже, решил Такамори, у этого Ситатэи не все дома.
- Уважаемый, вам бы пойти домой, прилечь, станет полегче, - сказал он возбужденному до крайности портному.
- Да вы что?! - взвился тот. - Вы же мне деньгами фальшивыми заплатили, а теперь улизнуть хотите?
- Я впервые вас вижу и ничего у вас не покупал, - стоял на своем Такамори.

[Далара >>>]

(снова мы)

Десятник, уже развернувшийся, что бы направиться в сторону гостиницы, удивленно поднял бровь. Поднявший шум незнакомец не походил на безумца, хотя и вел себя крайне странно, размахивал зажатыми в ладони сухими листьями и требовал какие-то деньги с Такамори-сана. И чем больше этот тощий человек шумел и требовал, тем больше Хидэтада ощущал необходимость взять его за косоде и хорошенько встряхнуть, чтобы не приставал к порядочным людям с своими противоестественными претензиями. Наконец, душа десятника не выдержала бестолковой суеты и шума:
- Тихо!!! - Рявкнул он, делая шаг к незнакомцу. - Значит, ты - местный портной, так? И по-твоему, этот уважаемый господин... - Последовал короткий кивок на стоящего рядом Такамори. - ...купил у тебя вчера какую-то одежду, щедро за нее заплатив? Что за одежду он у тебя купил? И чем расплатился? Уж не этой ли листвой, которую ты сейчас тычешь мне в нос? Ты - скупердяй и ничтожество, ни за что бы не принял такие вот "деньги", а приняв, не дал бы за них даже драное фундоси! Так что, проваливай, сын свиньи, и не приставай к благородному господину со своим жалким лепетом! Если ты вчера принял деньги, а за ночь с ними что-то произошло, это только твоя вина, каковую ты сейчас пытаешься переложить на другого. Коль тебе так уж хочется узнать, были ли эти сушеные листья когда-то монетами, обратись к шаману или гадателю и не мешай нам, если тебе дорога голова на плечах.
Такого яростного заступничества Такамори не ожидал. Видимо, Такеда если что делает, то не жалея сил. Впрочем, прятаться за спину десятника он не намеревался. Под напором гневной тирады портной поник и как-то скис, но едва Хидэтада остановился перевести дух, а может и придумать новую брань, Ситатэя вновь упрямо вытянул руку с листьями.

[Reytar >>>]

(Далара+Reytar)
- Если господин уважаемый, - опасливый взгляд на мечи за поясом, - то путь расплатится честными деньгами, а не прибегает к лисьим уловкам. Пусть не оставит нас в убытке, раз взял одежды на много мон.
Тем временем вокруг собрались праздные зеваки поглазеть на спор, а может и на драку, буде до нее дело дойдет. Такамори сложил руки на груди и посмотрел на портного свысока, хотя роста они были примерно одинакового.
- Ты клевещешь на меня. Хочешь отправиться к ками, чтобы они разъяснили твою вину?
Спокойно заданный вопрос как ледяной водой окатил портного, добавив к вспышке Такеды. Ситатэя сжался, забегал глазками и уже уныло спросил, кто же оплатит ущерб.
- Твоя глупость, ты и плати.
Портной поискал поддержки в толпе, но та лишь с интересом наблюдала, не делая попыток даже взглядом сблизиться с происходящим. Никто не желал поддержать бедного Ситатэю. Ни единого друга не было у него в этой толпе. Поняв это, он склонился в мимоходном поклоне и стал проталкиваться прочь, бормоча про себя ругательства и вопрошая воздух, кто восстановит справедливость. Толпа расступалась, пропуская его. Кинув быстрый взгляд на Такеду, говорящий: надо уходить отсюда, ронин продолжил путь к гостинице.
Кавалерист степенно кивнул и нарочито неторопливо направился в сторону гостиницы вслед за собеседником, прикидывая про себя, так ли Такамори-сан прост, как пытается казаться и не является ли он шаманом, который действительно мог расплатиться с портным листьями, с помощью колдовства выдав их за настоящие деньги.

[higf >>>]

Сон так и не пришел, а в комнате понемногу начало светлеть. Эта ночь, казавшаяся бесконечной, начала отдавать проглоченные цвета, выпуская мир из своих объятий, делавших все серыми, но не подаривших на сей раз покоя. Лучик медленно, но уверенно пополз к отцу Андрео, как синоби к своей жертве.
Сравнение, возникшее в голове после событий ночи, позабавило миссионера, и он усмехнулся, однако хорошее настроение надолго не задержалось. Пора было переходить к прозе жизни. Пока он не обратил здесь, в Шимоцуке, в христианство никого и не узнал ничего очень интересного для ордена. Конечно, и в провинции святой отец недавно, и тем не менее – хотелось бы какого-то результат.
Впрочем, обстоятельства позволяли надеяться на него в будущем. причем в обоих направлениях. Правда, для этого желательно двигаться причем поскорее, в служившую местным узловым пунктам Шиобару, а они застряли тут. Что-то поделывают его спутники, как провели ночь, все ли живы?
Словно в ответ на эти мысли, в комнате появился Мицуке, имевший относительно сносный вид – у него бывало хуже, и нередко. По крайней мере, ронин был прилично одет и не норовил упасть с ног.
- Ohayo gozaimasu, Мицуке-сан, - приветствовал португалец японца. – Вы знаете, что тут происходило?

[Далара >>>]

Микава. 1593 год. Заброшенное святилище

Если кто и приходил в это святилище, то только духи и демоны, поскольку время уже стерло все следы пребывания людей. Осталась лишь небольшая статуэтка Аматэрасу, полностью покрывшаяся ржавчиной, стояла на алтаре в центре святилища. Хаку с неудовольствием посмотрел на царившее здесь запустение и, осторожно пробираясь к алтарю, вытащил лису из-за пазухи.
- Проходите сюда, Такамори-сан, - обернувшись произнес он.
Ронин вошел следом, осторожно ступая по каменному полу, словно ждал, что тот вот-вот провалится под ногами. Плиты разваливаться не спешили, лишь песок хрустел, но ощущения надежности это не прибавляло. В маленьком святилище едва хватало места им двоим и лисе. Такамори протиснулся к статуе и несколько секунд внимательно рассматривал ее лицо. Странное то было лицо, необычное. Хоть и маленькое, сделано было до мельчайших деталей, вплоть до едва заметных складок у губ, словно готова улыбнуться, но отвлеклась. И глаза смотрят мимо всех куда-то в другой мир, а может, внутрь себя – в них не заглянешь, как ни старайся.
- Думаешь, она поможет вылечить твою лису? – спросил Такамори молодого шамана не столько из неверия или любопытства, сколько из желания сказать хоть что-нибудь и развеять чары ками.
- Естественно поможет, как же иначе? - произнес шаман. По голосу было заметно, что он ни капли в этом не сомневается, - Главное, чтобы она помогла при заключении договора. А остальное сделают силы, собранные здесь.
И Хаку, положив лису на алтарь в центре, начал клеить по углам святилища различные свитки. Закончив с приготовлениями, он начал произносить вбитые когда-то учителем слова договора.
Такамори посторонился, стараясь не попасть в круг действия заклинания, хотя понятия не имел, где этот круг заканчивается. Но шаман не гнал, значит, наверное, не мешает. Устроившись в углу на полу – не стоять же, кто знает, сколько времени занимают такие вещи, – Такамори следил за Хаку, но взгляд его то и дело возвращался к статуэтке. Было в ней что-то непривычное, затягивающее.
Ритуальная фраза была закончена, и Хаку снял свитки с заклятиями со стен. Но лишь только для того, чтобы через минуту повесить новые, причем еще больше, чем было повешено до этого. После этого он потрогал лоб лисички, и снова начал шептать фразы заклинаний.
Такамори заскучал. Возносить молитвы явно не время, сидеть просто так – тут не театр, а Хаку не разыгрывает пьесу. Посидев еще немного, вытащил из фуросики свиток, развернул и стал читать. Именно поэтому ронин не заметил, как в дверном проеме святилища появился третий человек. Новоприбывший быстрой походкой взошел по ступеням, ничуть не смущаясь ни богини, ни двух присутствующих. В полутьме храма невозможно было толком разглядеть его лицо.
- Шаман, - сказал пришедший, выпуская вместе со словами изо рта клубы пара, - отдай амулет.

(теперь вместе с Хикари)

[Хикари >>>]

Всего несколько слов, но они заставили Такамори оторваться от чтения. Нет, не они, голос. Знакомый до боли, родной и вместе с тем... Такамори отложил свиток и поднялся на ноги. Он приглядывался, силясь понять, действительно ли это тот, кого он видит.
«Неужели они знают про печать учителя? Но откуда?» Мысли в голове Хаку были сейчас в полном беспорядке, но он продолжал читать заклятия, надеясь, что Такамори прикроет его спину, если что-либо случится. Но все же слова вылетали из уст шамана чуть быстрее.
- Амулет сюда, живо, - в голосе пришедшего появилась угроза.
Ронин сделал шаг вперед. Еще два шага, и он упрется лбом в стоящего в дверях. Трудно поверить, что этот человек мог так измениться за пять лет, что они не виделись.
- Сакио?
Может быть, все же, это не он?
Наконец, обратил внимание, что кроме него и шамана есть еще человек. Повернулся, взгляд впился в лицо Такамори. Секунды неузнавания, потом усмешка:
- А. Ты...
Что Сакио сделает сейчас? Схватится за меч, улыбнется, а может, повернется и уйдет?
- Вали отсюда.
Не улыбнулся. Откуда-то из прошлого пробилось вдруг детское упрямство: если говорят так, я сделаю наоборот. Такамори выпрямился.
- Я не уйду, пока он не закончит.
Борьба взглядов, упорство на упорство. Сакио криво усмехается, у него лицо человека, готового нанести удар.
- Ты всегда был занозой в заду. С тобой носились, как с куклой, но ты выбросил все псам под хвост. Теперь ты никто и ничто, убирайся.
- Нет.
Неизвестно чем бы закончился этот разговор, если бы у алтаря не раздался снова голос шамана.
-Такое поведение не пристало людям в святилище Аматерасу. Немедленно прекратите.
Хаку стоял, повернувшись к людям. Лисичка снова была у него за пазухой, и кажется, теперь на ее мордочке появились признаки жизни. В темноте невозможно было разгледеть лицо беловолосого юноши, а поэтому никто не заметил, что на его лбу выступил пот, а само лицо побледнело.
- Мне нет дела до Аматэрасу, - Сакио переключил внимание на шамана. - Отдай амулет и можешь сколько желаешь возносить ей мольбы. Возможно, когда-нибудь она тебя и услышит.
-Остерегайся ее гнева, - все еще без дрожи в голосе произнес шаман, хотя единственным его желанием сейчас было забиться в самый дальний угол святилища и не выбираться оттуда, - И про какой амулет ты говоришь?
Сакио начал отвечать что-то о гневе, но сбился на полуслове. Секунду удивлялся, потом посуровел.
- Не пытайся водить меня за нос, мальчишка. У тебя не может быть много амулетов, так что отдай мне его, и я тебя не трону.
-А ты не подумал о том, что у меня может вовсе не быть амулетов? – быть может сама Аматерасу вселяла сейчас уверенность в шамана, поскольку он до сих пор мог говорить, не позволяя себе показать собеседнику страх.
Улучив момент, Хаку сложил печать Тигра и одними губами начал произносить заклинания. Ему очень хотелось верить, что на этот раз заклинание не преподнесет такой же сюрприз, как и у заброшенной хижины.

(и Далара)

[Bishop >>>]

- Ohayo gozaimasu, Мицуке-сан. Вы знаете, что тут происходило?

Да одного взгляда понятно, что происходило - побоище... Ронин еще раз огляделся; хоть и постарались прибрать, но следы все равно заметны. А в соседней комнате циновки пропитались кровью так, что можно выбрасывать, уже ни за что не отмоешь.
Мицуке испытал редкое для себя чувство, смущаться он не мел и не привык. Хорош воин - проспал все, точно ребенок, когда даже малышка пыталась сражаться. Он опустился возле девочки на колени, согнул спину в поклоне.
- Прошу меня простить.
Глядя в пол, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, достал небольшой сверток (как уцелел? еще одна загадка, не иначе), придвинул Олури. Девочка не развернула, хотя глаза у нее заблестели.
- Оставаться здесь еще на одну ночь будет глупо и опасно, - произнес Мицуке, обращаясь уже к наньбану. - Как только вернется господин Такеда, мы уходим отсюда. Надеюсь, ночное происшествие не помешает вам идти. Еще раз приношу свои извинения.

[higf >>>]

Воин опустился перед проснувшейся девочкой на колени и преподнес ей какой-то сверток. Интересно, что там?
– Совершенно согласен, мы задержались, – кивнул головой священник. – Я буду готов скоро, только помолюсь Иисусу о ниспослании нам удачи в пути, дабы рука Господня защитила нас от бед в дороге.
Отец Андрео опустился на колени и начал молиться. Слова этой молитвы были обычными и не требовали полной отдачи душевных сил, как просьба к Богу об избавлении Олури от болезни, произнесенная вчера, но тем не менее священник надеялся, что Господь услышит их. К тому же ритуал служил прекрасным средством успокоиться, очистить душу и собраться с мыслями, прогоняя прочь лишнее, как вода при купании смывает с тела грязь.

[Далара >>>]

Какой же хозяин дур-рак иногда! Вчера свой амулет забыл; ему в комнату принесли, положили на видное место, а он опять оставил! Ну что за беда с этим человеком, совсем ни о чем не думает. Синоби, пираты - их же везде полно, никуда не денутся. А оберег один единственный, как и жизнь. Ну как это странное, одеждой кидавшееся, решит эту самую жизнь забрать? Что тогда должен делать бедный старый... ладно, не очень старый попугай. Был бы под присмотром, все бы ничего, так ведь сбежал опять. Ни минуты спокойно не посидит. Правда, прежний владелец тоже не очень на месте сидел. Бывало как вытащит нож из-за пояса, как заорет луженой глоткой... впрочем, оно давно минуло, владелец может на дне морском рыб кормит, а может давно его птицы склевали или повесили где, а как помер, закопали.
Этого-то не закопают, он сам кого хочешь закопает, но летающая одежда. Она гораздо серьезнее всех врагов прежнего хозяина - те были понятные, из плоти и крови, можно зарубить или еще что сделать. А это что? Ветерок? Его же даже не клюнешь.
Нет, спасать надо хозяина, пока этот "ветерок" чего нехорошего не удумал.
Мару снялся с облюбованного на ширме насеста и тяжело спросоня хлопая крыльями полетел искать безалаберного человека, совершенно не пекущегося о своем здоровье и своем попугае. В лапе он по-прежнему сжимал маленькую черную деревянную лошадку.

[Далара >>>]

До возвращения Кайо в Фудзихару к Итачи

Птицей взлетев над рекой, Кайо пораскинула мыслями, не сделать ли круг над парочкой девиц на берегу и не выразить им свое неудовольствие изгнанием. Призраку, которая ничего не сделала в этом отношении, ничего плохого и не сделается, разве что пострадает от неприятного удивления. Месть падет на нужную голову - во всех смыслах. Но по размышлении Кайо пришла к выводу, что ответная месть может оказаться куда похуюже, и отомстила вместо этого какому-то раскошношестному коту, разлегшемуся во дворе одного из окраинных домов. Нечего так нагло пялиться на цукуёми. Кот обиженно взмявкнул, прыснул в кусты и уже оттуда зашипел. Удовлетворенная Кайо полетела на северо-восток.
В доме управителя Шиобары спали еще не все. Несколько человек, все слуги, сидели стражей у обрядовых предметов. Зачем, интересно? Все равно Кантаро это уже не поможет.
Все двери на женской половине оказались закрытыми, пришлось принять человеческий облик и в нем проникать внутрь. Темнота и пустота, ни души, хоть в теле, хоть без оного. Кайо скривила тонко очерченные губы, попыталась почесать в затылке, но не вышло, поскольку там кончалась высокая сложная прическа.
- Бья... тьфу, Катсукесуми! - негромко позвала девушка. Вдруг этот паршивец прячется в шутку из каких-то своих котячьих соображений.
Никто не откликнулся. Ну и куда, спрашивается, его унесло? Кайо рассерженно уперла кулачки в бока, прошлась по комнате взад-вперед. Опять его искать... Ладно, главное - мальчик. Как он, кстати?
Через пять минут в комнату, где несколько часов назад юеседовали Тайра-но Акаихигэ с музыкантами, ворвалась девушка в одежде, казавшейся языками пламени. Ее взгляд испепелял.
Флейтист, до сих пор сидевший на полу в позе для медитации, открыл глаза,заслышав окрик. Удивленно оглянулся на крик, слегка улыбнулся и шутливо заметил:
- Еще немного, и ты спалишь весь дом.
Ни улыбки в ответ, ни усмешки.
- Как вы могли упустить мальчишку?! - закричала Кайо, вне себя от злости. Воздух вокруг нее дрожал, казалось, он вот-вот начнет плавиться. Самми перестал улыбаться.
- Мальчик был здесь.
- Теперь нет! Прекращай рассиживаться, бери своих дружков и в лес.
Самми встал. Он должен был бы возвышаться над низенькой девушкой, но по необъяснимой причине они оказались вровень.
- Сейчас ночь, по лесу бродит множество демонов. Не так просто защитить от них Иэмона, да и нам может достаться. Неразумно идти сейчас. К тому же, неизвестно, куда опять ушел Ханзо.
Голос Кайо стал угрожающим.
- У пацана мое перо. Бери своего Иэмона, Ханзо займусь я, и вы все пойдете за мальчишкой. Сейчас. Или договор расторгнут. Ты меня понял?
Самми коротко поклонился, закрыв лицо маской придворного безразличия. Прошел мимо Кайо, едва не задев ее, но так и не коснувшись, и пошел искать слепого музыканта.
Кайо нашла Ханзо в одной из комнат. Масанари сосредоточенно разглядывал ветку с цветами за открытыми фусума. Едва свет, исходящий от девушки, озарил комнату, мужчина обернулся. Тут же перетек на ноги в стойку готового защищаться, весь подобрался.
- Что тебе? - спросил он "огненную" женщину.
- Вы потеряли пацана. Сейчас идете за ним.
Казалось, Ханзо откровенно мечтает о бочке воды, чтобы вылить ее на говорящую приказным тоном женщину.
- Что такого в этом мальчонке, что мы пришли сюда, а теперь должны гоняться за ним по лесу?
- Не твое дело. Иди. - Кайо прищурилась. - Или тебе не нужна месть?
Издав то ли хмыканье, то ли презрительный смешок, Масанари развернулся и ушел во двор. Кайо нетерпеливо заходила по комнате, хлопая одеждами, словно крыльями. Остановилась. Превратилась в птицу и упорхнула обратно к Фудзихаре, оставив фусума открытыми и едва заметно опаленными.

[SonGoku >>>]

Онодэра Тодзаэмон боялся пошевелиться, он даже затаил дыхание, чтобы не спугнуть жутковатое и притягивающее одновременно видение: черная поверхность не большого пруда вздулась пузырем, со дна медленно поднялась, словно взошла по ступеням (какая же там глубина?) незнакомая женщина в старинной, расшитой бабочками одежде. Длинные волосы плотно облепили ей голову, с черных жгутов ручьями текла вода, насквозь промокший подол многослойной одежды волочился по земле, оставляя влажный след.
- Идемте же, - повторила женщина. - Мы так долго искали вас, что теперь сгораем от нетерпения.
Музыкант не пошевелился, лишь удобнее перехватил биву.
- Мне не видно, куда идти, - напомнил он.
- Дайте мне руку.
Онодэра Тодзаэион никому не позволял называть себя трусом, во многих сражениях он раз и навсегда доказал свою храбрость, но сейчас он признался, что мороз продирает по коже, а воздух кажется наполненным ледяными иголками, точно зимой на горном перевале. Он видел, как музыкант нехотя протянул призрачной женщине руку. Светляки устроили вокруг них радостный хоровод; застывшему на веранде самураю показалось, будто он слышит далекую музыку, смех и шипение набегающей на песок волны. Откуда-то прилетел соленый морской ветер.
Женщина тоже рассмеялась, в ее хохоте прозвучало злое торжество. Разбив черное зеркало водной поверхности из пруда высунулись чьи-то руки; зеленые волокна тины обвивали запястья диковинными браслетами.
- Господин забыл нас, - проговорила женщина, настойчиво потянула несопротивляющегося музыканта за собой, к скользким камнями на берегу небольшого пруда, к голубоватым от многочисленных огоньков рукам, которые жадно шарили по берегу, обрывая траву.
Телохранитель очнулся, он хотел выкрикнуть предупреждение: еще один неосторожный шаг, и музыкант окажется в воде (хотя что тут такого, там же по колено, не больше, утром юный Нобору гонял карпов и чуть было не упал, но только расплескал воду, испугав ленивых рыбин). Но ледяная рука, пахнущая морскими водорослями, плотно зажала ему рот.
- Не мешай, - шепнул на ухо кто-то незримый. - Не забывай, чьему дому ты служишь.
Жутковатые, слишком гибкие, чтобы быть человеческими, руки вцепились в одежду музыканта; тот отшатнулся в тщетной попытке вырваться, но еще два извивающихся щупальца (не иначе принадлежащие уми-бодзу) сомкнулись у него на щиколотках. Быстрый рывок - и музыкант исчез под водой.
Какая же здесь все-таки глубина?!...

[Bishop >>>]

(совместно с SonGoku)

Колени у Хэйкичи подгибались по нескольким важным причинам, одна из них была весома во всех смыслах. Хэйкичи тащил на спине короб, куда положил почти все, что может потребоваться юному господину в пути, то есть чистую смену одежды, найденные в одной из комнат красно-белые детские доспехи, одну лаковую коробочку с едой, вторую - с нехитрыми украшениями на тот случай, если понадобятся деньги, и их можно будет продать или обменять. Кроме того запасливый слуга прихватил охотничий лук и стрелы, о которых его торопливый заполошный молодой господин конечно же позабыл впопыхах.
А еще Хэйкичи было страшно - шутка ли, отправиться на ночь (и какую ночь!) глядя в сопровождении двух странного вида оборванцев, одну из которых и на порог кухни приличного дома никто не пустил бы, а у второго глаза отсвечивают в темноте расплавленным металлом. Хэйкичи мог поклястья, что сам видел, как этот второй, стоило им выйти за ворота (и куда смотрели охранники, заснули, что ли?), оглянулся, подмигнул по-кошачьи трусящему сзади слуге, взмахнул рукавом грязного каригину - и как будто в воздухе растворился!
Вместо него по дороге шагал огромный тигр, пепельные полосы украшали белую шкуру, длинный упругий хвост больно ударил Хэйкичи по коленям, едва не сбил с ног. Бедный слуга чуть не выронил фонарь.
А молодой господин лишь беспечно расхохотался и положил ладонь на загривок неведомо откуда взявшемуся монстру.

[Reytar >>>]

Вот, наконец, и гостиница. Хидэтада уважительно поклонился Такамори-сану, напомнив, что лучше всего было бы отправиться в путь как можно скорее, после чего, направился к колодцу, намереваясь найти около него ранее виденного там Мицуке-сана и свой шлем, со времени стычки с синоби не виденный, но упавший где-то в том же районе. Осмотрев колодец со всех сторон, но не найдя ни ронина, ни, что куда обиднее, шлема, ни Чиру, который, судя по звукам, ночью побывал в столь дорогом сердцу кавалериста, рогатом предмете экипировки, Такеда хмыкнул. Затем хмыкнул еще раз, и задумчиво потерев подбородок, вознамерился направиться в отведенную ему и спутникам комнату, в которой вполне возможно уже находился вожделенный шлем, но не тут то было – сразу при входе навстречу десятнику, громко стеная и вырывая остатки жалкой бороденки от горя по понесенным убыткам, метнулся хозяин гостиницы. Бедняга хозяин приплясывал, словно под дверью в уже занятое кем-то отхожее место, нервно поглядывая на угрюмо сдвинувшего брови кавалериста, что делало речь достойного торговца еще более несвязной, призывы к духам громкими, а движения резкими, так что бороденке угрожала нешуточная опасность прекратить свое существование в несколько ближайших мгновений. На Такеду обрушился град жалоб о том, что несчастный хозяин, пустивший странников под свой кров разорен, что хозяину впору продавать на дрова то, что еще вчера было его прекрасной гостиницей, что великолепные чистые циновки, которыми был выстелен пол в предоставленной благородным господам комнате, насквозь пропитаны кровью и отмыть их дочиста невозможно, а значит, придется выбрасывать, что хозяин с женой непременно пойдут по миру, нищими, и в свете грядущей старости лет будут просить подаяние, призывая на головы жестокосердных постояльцев немилость всех ками, это в том случае, если не зарежутся или утопятся, что бы в виде неупокоенных духов преследовать скупердяев-постояльцев, портя им жизнь до самой смерти. Стоны хозяина стали еще громче и писклявее, но терпение десятника лопнуло – Такеда, холодным, словно лед на вершине Фудзи, тоном, потребовал отбросить ненужную лирику и конкретно сказать, во сколько оценивает нанесенный пребыванием путников ущерб, тот скупердяй, который стоит сейчас перед ним, доблестным десятником кавалерии-нагината, что бы оный десятник мог конкретно оценить, не обойдется ли ему дешевле просто укоротить оного скупердяя на голову, так уж и быть, смирившись с присутствием его неупокоенного духа. Хозяин запричитал еще визгливее, упорствуя во мздоимстве и требуя возмещения убытков за пропоротые мечом и поколотые сюрикенами внешние стены, за раскрошенные в мелкую труху внутренние перегородки, исцарапанные столики, а так же за изгаженные каким-то неизвестным, но на диво вонючим животным, постели и пол на первом этаже. Такеда еще холоднее осведомился, не считает ли скупердяй-хозяин его, - доблестного воина клана Санада, этим вонючим животным, и если нет, то в честь чего представляет эти, никак не связанные с путниками, убытки, к оплате именно им. Хозяин начал выкручиваться, что-то несвязно говоря о коте ронина, но Хидэтада лишь еще грознее сдвинул брови, заявив, что вонь, так изрядно пропитавшая все на первом этаже, принадлежала «делу рук» отнюдь не кота, а скорее лисы, и предложив обеспечить хозяину возможность лично удостовериться в этом. Раз уж оный хозяин столь скуп, что жадность забила ему обоняние, то святым долгом десятника кавалерии-нагината будет уговорить кота уважаемого господина Мицуке создать прямо на полу первого этажа, небольшую пагоду из того, что воспитанный кот обычно закапывает где-нибудь подальше, после чего, вышеназванный десятник будет рад подержать мздоимца-хозяина над оной пагодой, дабы тот насладился ее видом и запахом, а так же облобызал ее, дабы наконец убедиться, что кот Мицуке-сана к изгадившему первый этаж существу не имеет никакого отношения. Хозяин дернулся так, словно его уже волокли за шиворот к упомянутой пагоде, сник и дальше требовал возмещения убытков уже гораздо скромнее. После добрых десяти минут яростного спора, обе высокие договаривающиеся стороны достигли более-менее устраивавшего всех решения и Хидэтада, морщась, как от острого приступа дизентерии, отсчитал хозяину несколько серебряных и бронзовых монет.

Сообщение отредактировал Reytar - 27-08-2006, 7:59

[Далара >>>]

Олури сгребла сверток, хотела открыть, да не решилась. Перед ней, деревенской девочкой, хоть и дочерью старосты, сидел самурай - настоящий, большой, сильный - и просил прощения. На мгновение возникло видение, что она, уже совсем взрослая, стоит в сверкающих красотой одеждах, и ей приносят подарки, преклоняют перед ней колени, и она гордо и с достоинством смотрит на всех и что-то говорит... а надо ли что-то отвечать на извинения Мицуке-сана?.. Кажется, не нужно. Вот уже отец Андрео говорит с ним, а встревать в разговоры старших и вовсе невежливо, невоспитанно и, как это говорила нянька?.. нет, не вспомнить. Вроде говорила постоянно что-то, вроде была рядом все время, а теперь не вспомнить даже лица. Олури в усердии сложила губы трубочкой, наморщила носик. Нет, никак. Есть в памяти ощущение теплых нянькиных рук, заливистый смех, шаги по комнате, когда няня думала, что девочка уже спит, а Олури лежала, укрывшись с головой одеялом, и все ждала, когда придут демоны, как в сказках. О таких демонах они с Тото и другими детьми рассказывали друг другу вечерами в саду, сжимаясь в комочки от страха и восторга. Тото... как он там? Где он? Жив ли? Олури шмыгнула носом. Рассказать ему, не поверит, что сегодня ночью демоны действительно пришли. То есть, не совсем демоны, конечно, раз дядя Хидэ и Такамори-сан так легко с ними расправились. Зато такие же страшные. И восторг такой же. Вот бы ей дали, она бы всех гадов заколола да зарезала. А что, с ветками и сучками у нее хорошо получаеится, с мальчишками дралась на палках тоже неплохо. Там, правда, крови не было. И не умирал никто.
Оглянувшись на соседнюю комнату, еще вечером принадлежавшую им, Олури передвинулась так, чтобы не видеть разрухи там. На глаза опять попался сверток с подарком, снова взыграло любопытство. Девочка краем глаза посмотрела на Андрео, потом перевела взгляд на Мицуке, снова на сверток. Веселые птички и цветочки, разбросанные по черной ткани фуросики, манили, словно уговаривали: разверни. Отец Андеро стал молиться, и девочка не утерпела, спросила:
- Мицуке-сан, можно посмотреть?

[Bishop >>>]

- Посмотреть?
Голова забита уже чем угодно; то ил сразу всем, то ли свосем уж посторонним. А... ну да - подарок. Ронин торопливо кивнул. Никогда никому не дарил ничего, один раз, и то давно, совсем в детстве, еще в столице жили. Тогда - да, принес одной знакомой сорванные в чужом саду глицинии, так ему лет шесть было. Или семь. Захотелось - уже сейчас, не в детстве, - спрятать лицо, чтобы никто не заметил смущения.
Мицуке отвернулся.
- Да нечего там смотреть... - буркнул он. - Пустяки одни.
Девчонка медленно развернула ткань, ее взгляду предстала кукла в дорогой одежде, шелк и вышитая парча. Игрушка чем-то неуловимо напоминала предыдущий подарок Мицуке, переданный странной девушкой в черном. Только если та кукла была принцессой, то эта, судя по всему, принц.
- Какой красивый! - восхищенно прошептала девочка. - Спасибо. Будет замечательный жених для химэ. Или брат...
Олури снова шмыгнула носом, вытерла тыльной стороной ладони предательски набежавшие на глаза слезы.
Мицуке заерзал - ну вот, испортил малышке настроение...
- Собирайтесь, - грубо, чтобы не заметили, что сам растроился, сказал он, поднялся с места. - Пора в дорогу.

(Далара тож)

[Далара >>>]

Амэ оставила Азаку на берегу, пусть отдыхает. В задумчивости нога за ногу пошла к гостинице. Девушка-призрак даже и не сообразила ведь, что именно сказала. Теперь есть слово, подкрепленное желанием, осталось придумать, как лучше использовать эту силу.
Амэ крутила пальцем выбившуюся из прически прядь волос, покусывая губы, что-то бормоча и не глядя под ноги. Прибрежный песок перешел в покрытую мелкими камешками тропинку, ведущую к забору. И вдруг - повсюду листва, ветки. Что такое? Амэ встрепенулась. Ах, это она случайно забрела в куст. Босые ноги нащупали нечто мягкое. Не трава; запаха нет; довольно объемистое. Девушка наклонилась, отводя рукой ветки от лица. Так, тряпка. Много тряпок. Амэ с треском вывалилась из куста и стала разглядывать добычу при свете занимающегося дня. Одежда, причем мужская. Странно, кому пришло в голову сложить вместе вещи из явно дорогой ткани и дешевые, какие может купить любой бедняк... А вот эта вещица ничего, да и вот эта хороша.
Амэ огляделась. Нет, хозяина шмоток не видать, никто не претендует. Подлости в виде грязи, крови или монов тоже не наблюдается. Значит, будет её, нечего зевать и оставлять в кустарнике без присмотра. Недолго думая, Амэ отобрала вещи, какие получше, остальное закинула обратно под куст. В конце концов, ей уже надоело ходить в том, в чем сбежала из чайного дома. Неудобно.
Тут же, не медля, девушка переоделась в новый наряд. Надо же, все неношенное, буквально только что сшитое! Когда складывала старую одежду, что-то тихо щелкнуло. Из любопытства Амэ полезла посмотреть и нашла мешочек с украшениями, подаренными Такамори тем вечером. Надо же, чуть не оставила.
Осталось выбрать нужные хакама. Серые в полоску: фи; синие в клеточку: бе; зеленые в ромбик: фу. Ага, эти, кажется, подойдут. Амэ, стоя в одном джубане рядом с кустами, подняла на руках штаны и придирчиво их оглядела в рассветном тусклом свете.
- Ты что думаешь? - спросила девушка у луны. Перед бледным диском проплыло облачно, словно небесное светило подмигнуло.
- Эге, - сказала Амэ и влезла в хакама.
Приоделась, старое бросила здесь же под кустом. Вышла на полянку чуть в стороне от калитки гостиничного сада. Вытряхнула из мешочка блестящие шпильки с узором в виде цветов и воткнула украшение в высокую прическу. Широко улыбнулась и хлопнула вдруг в ладоши. Где-то на дереве залился руладой соловей, и Амэ принялась танцевать. Сначала медленно, потом быстрее. В руках порхал веер. Летали рукава. Босые ноги мяли траву. Амэ щелкала языком, создавая себе ритм, все быстрее и быстрее. Волчком кружилась она по полянке. Потом резко остановилась и залилась звонким счастливым смехом, глядя в небо.

[Hideki >>>]

Много лет назад, где-то в Италии

- Джованни, иди скорее сюда, - его сосед, Пьетро, выбежал из-за кустов на дорогу и предстал перед пареньком в растрепанном виде, - случилась беда. Твоя мать одержима бесом, она пытается убить твоего отца…
- Ты мелешь чушь, - пытался отшутиться Джованни, но сердце подсказывало, что Пьетро не лгал, - такого быть не может.
- Если ты не поторопишься, то может произойти самое страшное, - Пьетро подошел к другу и, взяв его за рукав, потащил в сторону деревни.
Через полчаса они уже стояли возле небольшого дома семейства Карпини, где уже собрались все жители деревни и чего-то ждали.
- Пропустите меня, - голос его дрожал, но Джованни пытался держать свои эмоции под контролем.
- Не волнуйся сынок, все будет нормально, - это был его отец, вышедший из дома он подошел к сыну и обнял того за плечи. – На наше счастье в деревне был святой отец. Он сейчас занимается твоей матерью и моей горячо любимой женой.
Отец Джованни перекрестился и, покрепче обняв сына, посмотрел на свой дом, где монах францисканец изгонял беса из тела его жены.

Шиобара, дом Цува Гембэя

Отец Иоанн закончил молиться. Он уже знал, как бороться с демоном, что проник в этой дом. Осталось только найти Хирохата, но тот, судя по всему, ушел вместе с хозяином дома по каким-то делам.
Открылась фусума и служанка О-сен внесла еду. Францисканец заранее позаботился о своем рационе и поэтому мог не волноваться, что ему принесут пищу, которую он не сможет съесть. Все-таки европейский желудок не мог до конца адаптироваться к местным изысканным и более чем экзотическим блюдам. В своей миссии в Иокогаме он питался обычной пищей, к которой привык, но за время своего путешествия он понял, что не всякая еда одинаково полезна для его желудка.
Отец Иоанн поблагодарил служанку, отчего та раскраснелась и, низко склонив голову, вышла из комнаты, закрыв за собой фусума.
- Рис, - пробормотал он и, взяв рисовый шарик, предварительно обмакнув в соевый соус, положил себе в рот. – Я, наверное, никогда не пойму этих дикарей, что не едят прожаренную с хрустящей корочкой мясо.

[Далара >>>]

Непутевый хозяин нашелся около входа в дом, один. В глубине зала виднелась удаляющаяся широкая спина бравого воина клана Такеда. Мару решил, что самое время рассказать хозяину, что мудрые, пожилые - уж по сравнению с хозяином, точно, - многое повидавшие птицы думают о людях, пропадающих без вести на всю ночь. С низким хриплым криком попугай вспорхнул на плечо человека, уцепился за одежду когтями одной лапы. Замахал крыльями, устраиваясь и пропуская мимо ушей возмущенное: "Мару!" Ну да, когти длинные и острые, а одежда не пятислойная. А как еще прикажете держаться, если на это есть только лишь одна лапа? Во второй-то лошадь эта игрушечная. Крыльями помогая себе удерживать равновесие, попугай заглянул хозяину в лицо. Н-да... То есть, конечно, у предыдущего хозяина видок и похуже бывал, благо интеллектом та голова не страдала, но сейчас лучше втолковывать хозяину на его языке, а то ведь не поймет и разбираться не станет.
- Dame da! - возвестил попугай прямо в ухо, отчего Такамори поморщился и сделал попытку скинуть с плеча пернатое бедствие. Один хлопок немалых размеров крылом пришелся по затылку, второй по носу, и ронин понял, что лучше выслушать. Приободренный маленькой победой Мару продолжил гневно: - Omamor-ri wasur-reta! Mata-mata wasur-reta!*
- Ну оставил, да. Что с того?
Такамори не стал сразу подниматься наверх, пошел сначала проведать Кин Ки. Попугай закачал головой вверх-вниз, выражая бурное неодобрение таким легкомысленным отношением к столь важному в этой стране предмету.
- Dakar-ra-а! Soreyue makaze...** atacar-rá!***
Словарный запас попугая начал истощаться. Это вам не еды попросить.
- Ладно, не волнуйся так, - уступил Такамори. - Буду снова носить с собой. А ветер тут ни при чем, подул и все.
Мару вытянул лапу и скинул фигурку в подставленную ладонь хозяина. Уцепился уже двумя лапами и отвернулся, недовольно бурча. Ветер, значит, подул, значит... Вот когда хозяина пнет такой ветерок, будет знать. Почва неожиданно ушла из-под лап, и птица замахала крыльями. Ложная тревога, это хозяин просто нагнулся, проходя сквозь низенькую дверь в комнату.

--------
* Dame da! Omamori wasureta! Mata-mata wasureta! – (яп.) Плохо! (прим. довольно невежливый вариант). Защитный амулет забыл! Опять забыл!
** Dakara! Soreyue makaze... – (яп.) Да ведь же!.. Из-за этого ветер...
*** atacará! – (порт.) нападет

[Хикари >>>]

(soshite Dalara)
Фудзихара. Утро.
Снов не было, сплошная чернота. Только под утро явились какие-то смутные обрывки, от которых к пробуждению осталось одно лишь слово: "север". Да, север. Кайо села в постели, не заботясь, потревожит ли она соседа. Она тут развлекается, а на севере никого нет, хотя каждому младенцу известно, что с севера приходят неприятности.
- Не помню, как тебя звать, - сквозь зубы зло проворчала девушка, - но голову бы тебе оторвать за такое исчезновение.
Юноша, лежащий рядом что-то невнятно произнес и присел на циновке. После этого он с удивлением посмотрел на свою спутницу и, будто пытаясь удержать руками разрывающуюся голову, произнес:
-Что мы здесь делаем? И что произошло этой ночью? – слова давались с большим трудом.
- Лежим, - резко отозвалась Кайо и тут же смягчилась: - Тебя ранили, но уже стало лучше. Помнишь, кто это был?
Итачи нахмурился, пытаясь вспомнить произошедшее, но вскоре снова скривился от боли и слабым голосом произнес:
-Не могу вспомнить. Помню лишь, что мы должны покинуть провинцию как можно скорее.
С этими словами он попытался подняться, но тут же зашатался, лишь чудом сохранив равновесие. Немного постояв так, Итачи осторожно нагнулся, поднимая свою одежду.
Кайо смотрела на него снизу вверх, как на дурного, помочь и не порывалась. Он, значит, решил провинцию покинуть, вот так, ни с того ни с сего. Ладно, главное, чтобы его с островов совсем не унесло. А вот неизвестность беспокоит. Он не помнит нападавшего или нападавших, а она... Выражение девушки стало еще более скептическим. Кайо вцепилась ногтями в футон под собой, словно намереваясь разодрать. А она не знает, кто на него напал. Вот не знает и все. Должна же!
Кайо рывком поднялась, резкими движениями стала заворачивать себя в одежду.
- Уже придумал, куда ехать?
-Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, - ответил Итачи. Он был уже полностью одет и, судя по его виду, сил у него также прибавилось, - Возможно, хотя бы в этот раз удача хоть немного поможет мне. Иначе, у меня просто нет ни шанса выжить.
Он оценивающим взглядом посмотрел на девушку и, задумавшись на пару мгновений, произнес:
-Кайо. Можешь пообещать мне одну вещь? Если когда-либо пребывание со мной станет слишком опасным – покинь меня.

Сообщение отредактировал Хикари - 8-09-2006, 22:39

[higf >>>]

Молитва закончилась. Чувствуя себя более собранным и уверенным, священник поднялся с колен. Обращение к Господу почти всегда придавало ему сил.
Не на все вопросы человек может ответить так, чтоб эти ответы устраивали его самого, не везде докопаться до дна, ибо рано или поздно встают вопросы – «почему, за что, зачем, что дальше». У искренне верующих людей такой вопрос не стоит – они знают, что на все непонятное и неразрешимое – Воля Божья, что они служат высшей и правой силе. Так же думал и отец Андрео.
Он быстро уложил немногие выложенные вещи обратно в котомку, осмотрелся, не забыл ли чего и, прищурившись от попавшего в глаз солнечного луча, сказал:
– Я готов в путь.

[дон Алесандро >>>]

Дайме Акаихигэ стоял в саду дома управителя Шиобары. Слуги и охрана, как обычно, стояли чуть поодаль готовые каждую секунду придти на помощь сиятельному господину. Тайра стоял и смотрел на сад и горы, что безразлично наблюдали за глупыми смертными, что копошились у их ног. Но думы Акаихигэ были далеко от всего этого, веер в его руках двигался медленно и мерно, по взмахам веера можно было отмеривать время, но вряд ли бы нашёлся такой смельчак.
- Что-то изменилось… - проговорил дайме – Я чувствую это в воздухе, он доносит до меня что-то новое… что-то не то…
Слуги переглянулись, нет, они не удивились словам, они давно забыли что такое удивление, на службе у Акаихигэ удивляться перестаёшь быстро, а выражать удивление ещё быстрее, они просто не знали что ответить господину. И теперь боялись выдать своё незнание.
- Позовите уважаемого Тодзаэмона… - князь поднял белоснежный рукав своего кимоно, так странно смотревшемся на Акаихигэ, столь любившем яркие цвета в одежде – и ещё… - дайме чуть помахал веером, вспоминая что-то – позовите начальника стражи этого городка, я хочу видеть их обоих…

[Далара >>>]

Они встретились в саду, в той части его, где никто не мог их видеть, даже если обладал требуемым для того зрением. Темные одежды обоих растворялись на фоне черноты кустарника, и казалось, будто в воздухе парят одни лица, словно маски в театре. Встретились они не сговариваясь, просто пришли на то место. Один был тревожен, второй раздражен.
- Что-то случилось с Иэмоном, я чувствую, он в беде, - проговорил Самми.
Он чувствовал больше – власть тех, кто враждовал когда-то с его родом; их горечь и ликование. И даже как будто бы запах моря и шум волн. Ханзо презрительно хмыкнул.
- Этот слепой резвее всех зрячих, с ним ничего не случится.
- Говорю тебе, он в опасности, - настаивал флейтист. – Они хотят забрать его себе, дабы он услаждал их слух и напоминал о том дне, что для них ценнее всего.
- Какие еще «они»?
Самми словно не слышал его, прислушиваясь к чему-то.
- Идем скорее, времени мало!
- Если он так дорог тебе, иди сам. Я всегда сумею найти себе другого.
- Мне одному не справиться здесь. Они утопят его, как ты не можешь понять?
- Утопят? Здесь? Да вокруг нет ни одного мало-мальски приличного водоема, а источники охраняются.
Самми не стал спрашивать, откуда Масанари известно об охране.
- Эти могут утопить его даже в луже. Они уже пытались и не раз. Идем!
- Иди сам, мне нет дела.
Флейтист внимательно посмотрел в лицо собеседнику и ушел сквозь кусты. Ни одна веточка не шелохнулась, хотя его одежды развевались при ходьбе. Немного постояв, Ханзо издал звук: пф! и зашагал следом. Когда Масанари достиг пруда, его недавний собеседник уже стоял по колено в воде, и вокруг него расходилась рябь, несмотря на отсутствие тела.
- Ну и где ты собрался искать Иэмона? Среди мальков? – хотел крикнуть ему Масанари, но не успел и рта раскрыть.
Самми вдруг провалился в водоем по плечи, а вокруг него заплясали огоньки, словно большие светляки. На лице его были написаны страх и решимость и... жалость? Он начал шевелить губами, но до Ханзо не доносилось ни звука, как если пытаешься услышать рыбу. Стало ясно: вода сейчас поглотит Самми целиком, и тогда неизвестно, вернется ли он. И Иэмон, если он уже там.
- Демоны бы тебя побрали, Самми... и тебя, слепец, тоже, - заворчал Ханзо и полез в воду.
Спуск не спуск, ступени не ступени, вода расступается – иди, мол. И Ханзо пошел. Водоворот, пучина, где-то над головой идет бой! Нет, просто вода горит, не вынырнуть. Тони или сгори заживо, все одно – не уйти. На берегу, наверняка, смеются эти сволочи! Всех, кто был в лодке, погубили. Кто сгорел, кто захлебнулся. Вы получите сполна за это, черная месть и предсмертное проклятие сделают свое дело! Убить бы своими руками, разорвать на куски...
Что это? Откуда? Флейта? Как может флейта играть под водой? Да еще так покойно, гладко...
Расступилась пелена черноты, и Ханзо увидел, как медленно, будто сквозь толщу воды идут навстречу ему Самми и Иэмон, держащийся одной рукой за плечо флейтиста. Нет, не идут, бредут, насколько хватает сил. А на ногах обоих висят люди, стенают, цепляются руками. Страшные, то ли люди, то ли скелеты с пустотами вместо глаз. Иэмон что-то сжимает в кулаке. Самми играет, изо всех сил старается не сбиться с печальной тягучей мелодии, какую никогда раньше при Ханзо не играл. Вот он ошибается нотой, и руки-кости радостно дергают обоих за ноги, одежду, норовят утащить. Ханзо делает шаг вперед, топчет в ненависти эти руки. Они не его враги, но сейчас сойдут и эти. Еще бы не звучала эта плачущая мелодия, не мешала.
- Перестань играть, я их всех раздавлю.
Самми отрицательно мотает головой и продолжает. Руки радостно и жалобно хихикают. Наступает толща воды, если приглядеться, в ней даже видно пучеглазых рыб, жадно глядящих на людей. Масанари вдруг оказывается позади Иэмона, толкает в спину, и оба – слепой и флейтист – падают кувырком вперед. Нахлынула соленая волна, с шипением и гневным шепотом. Едва оба музыканта, человек и призрак, успевают подняться, отчаянно пытаясь дышать, как Ханзо повторяет движение, и снова оба летят вперед, но на этот раз на скользкую от воды траву.
Обессиленные, все трое повалились на землю в саду дома Хикари. Вода в пруду колыхнулась раз, другой. Погасли огоньки, и перед тем, как исчез последний из них, долетел бесплотный шепот: «Еще не все потеряно, мы еще здесь».

[SonGoku >>>]

Онодэра Тодзаэмон, который провел на службе много лет, побывал во множестве сражений и никому не позволил бы назвать себя трусом, явился по первому зову своего господина, ощущая неспокойствие и смятение на душе. Он знал, что не сможет укрыть чувств, и потому должная невозмутимость не давалась ему этим утром. Затхлый привкус гниющих под солнцем морских водорослей преследовал его с тех самых пор, как самурай очнулся с первыми утренними лучами на веранде у холодной жаровни. Ничто не напоминало о событиях этой ночи, и легко можно было бы вообразить, что они всего лишь будоражащий воображение сон, если бы не этот навязчивый запах.
Даже туман, белесые пряди которого медленно растворялись, цепляясь за ветки кустов, казалось, нес соленый морской аромат.
Но существовала еще одна причина, по которой Онодэра Тодзаэмон не был спокоен в то утро. И не домочадцы покойного управителя смущали его, и не их приготовления к похоронам. Умывшись и переодевшись, как положено в сегодняшний день, в старую поношенную одежду, самурай зашел в комнату своего юного подопечного, но никого не увидел. Постель даже не разбирали на ночь, пропала, как выяснилось после расспросов, одежда. Исчез так же меч с цубой в виде танцующего журавля. И никто не видел слугу Хэйкичи со вчерашнего вечера.
Онодэра Тодзаэмон опустился на влажные от росы доски веранды (в том же самом месте, где провел предыдущую ночь) и поклонился.
- Позволено ли будет спросить, что беспокоит моего господина?

[Весёлый Роджер >>>]

[при неоценимой помощи Bishop]

Кицунэ бежала по лесу, перемахивая через стволы поваленных деревьев и небольшие овраги. Лиса торопилась – следовало успеть до рассвета, ведь те, к кому она сейчас так спешит отправляются на дневной покой с первыми лучами солнца…
Совы – умные и опасные ночные жители. Кицунэ остановилась, принюхалась к воздуху и замерла. Идти к совам совсем не хотелось….
Рыжая потопталась на месте, но затем всё же продолжила путь. Воздух был тих и очертания больших деревьев нависали над лисой – таинственно и угрожающе.
Пара ярко-жёлтых глаз неотрывно смотрела на Рыжую из темноты. Через мгновение рядом зажглась вторая, затем третья. Рыжая поприветствовала сов как можно почтительнее, но те молчали, только смотрели. Лиса помедлила и продолжила:
- Все знают о вашей мудрости… И мне нужна ваша помощь. Расскажите мне, пожалуйста о…
- Может быть, - ухнула в ответ одна из сов.
- Позже, - продолжила другая.
- Может быть…, - предположила третья
- Никогда, - закончила четвёртая сова, которую Рыжая до того не видела.
- Но мне нужна ваша помощь! – кицунэ помотала головой и припала на передние лапы, - Кто ещё мне поможет, если не вы?
Совы помолчали, затем одна сварливо, словно нехотя сказала:
- Ты хочешь знать, кто приходил этой ночью.
Это не был вопрос, но Рыжая кивнула.
- Приходили двое, с разных сторон.
- Один хотел жизнь твоего самурая, но не нашёл того, что искал.
- Второй хотел жизнь монаха.
- И тоже не нашёл…
У Рыжей голова закружилась – которую из четырёх сов слушать? Всех сразу?
- Мы скажем ещё что-то…
- Мы видели белого тигра не так давно.
- Мы видели феникса, летящего ночью.
- Когда ты узнаешь, что нужно Хранителям – приходи и расскажи нам.
Огненный взгляд сов начал затухать, воздух светлел.
- Благодарю вас… Я приду, - Рыжая склонила голову в согласии и почтении, а когда подняла взгляд сов уже не было.
«Крик совы отгоняет демонов. Моему самураю такая бы пригодилась, опять ведь встрянет…» - Рыжая быстро оглянулась, никто ли из лесных жителей не услышал её мыслей, - «Талисман сгодится!»

[дон Алесандро >>>]

Утро. Шиобара. Сад дома управителя.


- Ветер, меня беспокоит ветер – дайме повернулся к Тодзаэмону и наклонил голову в ответ.
Онодэра промолчал. Рассказывать или нет о ночных видениях? Рассказывать или нет о пропаже мальчишки? Тодзаэмон уже поручил нескольким самураям и солдатам из свиты расспросить в округе, а заодно оглядываться по сторонам почаще, вдруг заметят племянника сиятельного даймё.
- Ветер? - недоуменно переспросил каро.
- Ветер переменился, он принёс что-то новое, что-то необычное – улыбка прокралась на лицо дайме, как кошка подбирается к гнезду птицы, медленно и неотвратимо – но мне кажется, не только я чувствую это, ты волнуешься, хотя я не видел, чтобы ты волновался даже когда твой старший сын показывал тебе своего первенца, что случилось?
Дайме чуть махнул веером и слуги с поклонами оставили собеседников, а охрана отступила к ограде сада.
Онодэра на долю секунды прикрыл глаза, собираясь с решимостью; еще ни разу он не подводил своего господина.
- Ночью мне чудилось, будто я вижу юного Нобору в саду вместе с белым тигром, а теперь его никто не может найти, - признался Тодзаэмон.
Про встречу с духами Хэйке он решил умолчать, не зная, как отнесется его господин к рассказу о собственных предках.
Губы дайме чуть дрогнули.
- С белым тигром – повторил дайме – С белым тигром…
Дайме чуть сощурился, будто пытаясь, что разглядеть, но взгляд его проходил сквозь самурая, не видя его. После чего сложил веер, снова «увидел» каро и произнёс:
- Сны иногда дают нам больше чем кажется… Что-нибудь или кто-нибудь ещё пропали, или только мой племянник?
- Его меч. Журавлиная катана первого сегуна из рода Ашикага.
Над перилами веранды вился припозднившийся светлячок. Онодэра вновь опустил взгляд. Мало им крабов с лицами на панцирях, которые пугают рыбаков на мысе Данноура.
- И слепой музыкант, - добавил упрямый каро наперекор ночным предупреждениям.
- Музыкант?! – глаза дайме на мгновение широко раскрылись, но также быстро приняли нормальный размер, Акаихигэ подался вперед и опустился на циновки напротив Онодэра.
– Ты что-то знаешь об этом? Прошу, не стесняйся рассказать всё, что видел или слышал, как бы странно это не было на твой взгляд…
И тогда Тодзаэмон не стал ничего скрывать: ни про голубые огоньки, которые танцевали над гладью пруда, ни про разговор слепца с невидимой даже зрячему женщиной, ни про слова, которые они произносили.
- Они говорили про багряные листья на водах реки Тацута, - добавил он.
Дайме выпрямился, улыбка сползла с его лица, а глаза похолодели
- Багряные листья… - дайме резко встал и втянул аристократическим носом воздух сада – Багряные листья… - его голос начал чуть клокотать, внезапно дайме мигнул, посмотрел на Онодэра, потом на сад и повернулся в стороны пруда, что был в дальней части сада.
- Пойдём, мне кажется, в кустах что есть, может белый тигр? – улыбка снова замерцала на лице князя.
Тодзаэмон незамедлительно поднялся и только потом сообразил, что господин изволит шутить. А он-то надеялся увидеть, как из кустов выскакивает маленький Нобору и бежит к ним навстречу. Он успел привязаться к мальчишке.
Пройдя к пруду дайме и самураю открылась картина лежащего музыканта:
- Эй! Кто там! Сюда! – прокричал князь – Быстрее!
Слуги явились через мгновение.
- Тащите в дом! Лекаря! Шевелитесь растяпы!


(и СонГоку)

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 12-09-2006, 19:37

[Далара >>>]

Фудзихара. Утро

Кин Ки проснулся, когда дом вокруг снова начал наполняться звуками повседневной жизни. Монах привычным движением сунул руку за пазуху, и только тогда открыл глаза, когда не обнаружил на месте свою любимую флягу. Кожаный сосуд лежал неподалеку, по-видимому, вынутый лекарем во время осмотра. Ки приподнялся и, превозмогая боль в бедре, сел. Вытащив пробку, монах сделал несколько глотков иноземного вина и, почувствовав, как жидкость начинается разбегаться по жилам, довольно крякнул.
Тут-то в комнату и вошел Такамори с попугаем на плече. Птица сидела хвостом вперед, нахохлившись, но одним глазом подсматривала. Молодой человек окинул монаха взглядом.
- Как вы себя чувствуете, Ки-хоши?
- Теперь намного лучше, Юджи-сан, - улыбнулся Кин Ки, похлопав по своей фляге. - Надеюсь, я не доставил вам слишком много неудобств прошлым вечером? А то, все помнится довольно сумбурно.
Ронин остался стоять около двери. Большая зеленая птица, поняв, что на нее не обращают внимания, потоптавшись на плече, уселась передом к монаху и взялась чистить клювом крыло.
- Никаких неудобств, Ки-хоши. Я очень рад, что вам лучше. В этой деревне нет лекаря, и я опасался за ваше здоровье. Сегодня мы уходим в Шиобару, желаете ли вы продолжить путь вместе с нами?
- Если вы по-прежнему не боитесь тех бед, что могут прийти из-за моего присутствия, то я с радостью к вам присоединюсь, - ответил монах. - Правда, я все равно буду вынужден покинуть вас в скором времени.
Протянув руку, Кин Ки взял посох, стоявший у стены и опершись на него поднялся. Рана в бедре отозвалась тянущей глухой болью, но это как раз было хорошо, такая боль означала, что мышцы будут заживать. В том возрасте, в котором пребывал монах, организм переносит травмы уже не так легко, как это бывает в юности. Однако пока ничего не вызывало опасений Ки, пусть его и не осматривал лекарь, но тем не менее все было сделано удачно и правильно.
Такамори молча наблюдал, как монах встает, и чем больше смотрел, тем больше понимал: самостоятельно Кин Ки не дойдет, даже опираясь на кого-либо. Следовало раздобыть транспорт, хотя бы простейшую телегу с лошадью, но здешние жители вряд ли захотят поделиться - боги наградили их немалой скупостью, а ронина не возжелали осыпать золотом.
- Ки-хоши, путь до Шиобары неблизкий, не откажитесь воспользоваться транспортом.
С тяжелым сердцем, монах вынужден был признать, что молодой самурай прав. Показывать свой характер было не перед кем, да и не зачем.
- Не откажусь, если здесь поблизости можно раздобыть что-нибудь, насчет оплаты можете не беспокоиться, Юджи-сан, мой наряд весьма отличен от того, который я мог бы себе позволить.
Кин Ки стоял, опираясь на посох, и всем видом показывал, что это не доставляет ему никаких трудностей. На самом деле, монах искренне благодарил про себя Будду, что в комнатах не бывает ветра. Одного дуновения было бы сейчас достаточно, чтобы вернуть Ки обратно в горизонтальное положение.
- Тогда я раздобуду для вас транспорт, - сказал Такамори, поклонился, заставив попугая затрепетать крыльями, и вышел.

(и Grey)

[SonGoku >>>]

- У него глаза цвета моря! - кипятился Ясукичи; старый привратник отчаялся что-либо доказать, но при каждом удобном случае вступал в перепалку. - Этот ребенок проклят, поэтому от него отказались родственники. И нам следует вспомнить о благоразумии, надо избавиться от него, пока не случилось беды!
- Полагаю... - возразил настоятель, который уже понял, что сегодня ему не дадут мирно подремать после обеда в тишине, и теперь, сидя в тени, следил, перебирая четки за воспитанником.
Тот, как будто не про него шел разговор, лежал на самом краю внутреннего бассейна; со стороны могло показаться, что мальчик завороженно разглядывает что-то удивительное в зеленой глубине. В зеркале неподвижной воды отражалось его круглое лицо с удивленно приоткрытым ртом и необычными глазами.
- Полагаю, - повторил настоятель, делая над собой усилие, чтобы вернуться к порядком надоевшему спору, - что причина не столь поэтична, как тебе кажется. Полагаю, родители его оказались внимательнее нас и сразу же заметили, что их бедный ребенок слеп.
- А по-моему, либо отец, либо мать его - из морского народа, - стоял на своем бывший рыбак Ясукичи. - иначе почему его так притягивает вода?
Оба посмотрели на мальчишку; тот опустил руку в пруд, как будто хотел потрогать карпов, так вяло помахивающих плавниками, словно рыб тоже сморила полуденная жара.
- Из морского народа, - убежденно повторил Ясукичи. - У него глаза цвета моря.
- Небо точно такого же цвета, - благодушно отмахнулся настоятель. - Откуда нам знать, проклятие на мальчике или благословение?
Попросив Ясукичи присмотреть за найденышем (после того, как тот неоднократно падал во внутренний храмовый бассейн, его опасались оставлять на выложенным камнем краю одного), настоятель ненадолго отлучился и вернулся, держа в руках старую биву. Он благоговейно сдул с инструмента пыль, подкрутил колки и, сев на прежнее место у одной из красных колонн, подпирающих крышу Акама-джингу*, окликнул мальчика. Воспитанник откликнулся, но не сразу; впрочем, он всегда отвечал спустя какое-то время.
- Поговаривают, что это не обычная бива, - сказал настоятель, вкладывая старый инструмент мальчику в руки. - Некоторые считают, что она принадлежала самому Мими-наши Хоичи. Может, и так, но как бы то ни было, это по-прежнему бива, и на ней можно играть. Попробуй.
Мальчик наугад провел кончиками пальцев по струнам.
- Да он ростом с инструмент! - рассмеялся позабывший на время все свои страхи привратник.
- Все дети когда-нибудь вырастают, - философски заметил настоятель, помогая мальчику приспособиться к биве. - А руки у него сильные, видишь, у него уже сейчас получается зажимать лады...

Онодэре Тодзаэмону, старшему каро дома Тайра, пришлось сделать над собой усилие, чтобы без трепета нагнуться к лежащему на берегу человеку; кажется, тот не дышал. Может, оно и к лучшему? Пусть забирают его, если им так понадобился музыкант, и больше не беспокоят живых. Одежда слепого промокла насквозь, к ней прилипли длинные нити водорослей, в складки забился мелкий песок. Онодэру пробрал озноб, как будто неожиданно ударили заморозки. Конечно, сейчас уже осень, но неужели здесь в горах по утрам так холодно?

---
* Акама-джингу – храм, выстроенный на мысе Данноура, чтобы утихомирить духов рода Тайра, погибшего там почти до последнего человека.

[Hideki >>>]

(совместно с доном Алесандро)

Гембей и Хирохата направлялись к дому наместника, когда их встретил слуга даймё Акаихигэ и сказал, что тот хочет его видеть.
- Тайра!? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Хирохата, когда слуга удалился.
- Да, - Гембэй посмотрел вслед удаляющемуся слуге. – Мне нужно идти. Будет серьезный разговор. А тебе лучше вернуться домой.
Ямабуси согласно кивнул и оставил начальника стражи одного. Цува выждал несколько секунд, собрался с мыслями и неспешна, продолжил свой путь к дому Кантаро.
- Здравствуйте, господин Гембэй - слуга, ожидавший у дверей сада, склонился в поклоне - Акаихигэ-домо примет вас вместе с каро Тодзаэмоном!
- Тогда скажи, где можно подождать уважаемого Тодзаэмона, - Гембэй даже не смотрел на слугу, его взгляд был устремлен в сад. Там ли Акаихигэ? Чего можно ожидать от этого непредсказуемого человека?
- Вы можете подождать его прямо здесь, мы надеемся, что он скоро придёт - слуга тоже мельком взглянул в сад, с князем никогда не угадаешь, что станет причиной следующей вспышки его гнева - не желаете ли чая?
- С удовольствием, - спокойно ответил Гембэй, - но все же предупреди Акаихигэ-сан, что пришел начальник стражи.
Прошло немного времени, и слуга принес горячий чай. Цува, удобно усевшись, налил в чашку душистого чая, но выпить его так и не удалось. В саду что-то происходило и, как начальник стражи, он не мог спокойно сидеть и слушать подозрительные звуки. Уж слишком много странного происходило в последнее время в Шиобаре. Встав и оставив недопитую чашку чая, он быстрым шагом проследовал в глубь сада, откуда раздавались голоса.
Его взгляду предстала удивительная картина. Да, он слышал, что Акаихигэ отличался от других людей своим непредсказуемым нравом, но что бы вот так… Тодзаэмон, которого Цува дожидался, находился уже здесь и, как понял Гембэй, пытался привести в чувства какого-то мужчину.
- Акаихигэ-сан, извините за невежливость, но я услышал странные звуки и поспешил сюда, - голос Цувы был спокоен, как и положено начальнику стражи.

[дон Алесандро >>>]

Шиобара. Сад в доме Кантаро.

Князь поднял голову от созерцания тела музыканта и не обращая внимания на слова Гэмбея бросил гневный взгляд в сторону слуг бегущих с носилками, за слугами, со всех ног бежало два врача в синих одеждах, одной рукой они придерживали свои татэ-эбоши*, и прикрикнул на них:
- Скорее болваны!!! Иначе вы у меня все в цакке состаритесь! – скороговоркой выплюнул Акаихигэ.
Слуги и доктора, наконец, бросились к музыканту.
- Жив! – выдохнул один из врачей – Скорее, в дом его!
Пока слуги с величайшей осторожностью перекладывали тело на носилки, рука несчастного расжалась и на примятую траву упал небольшой кусочек нефрита…
Может быть, никто и не обратил на это происшествие внимание, если бы один из врачей не нагнулся бы за осколком молочного с зеленым отливом камешка. Онодэра Тодзаэмон грозно свел брови, а поскольку этого оказалось недостаточно, еще и хмыкнул. Находку тут же передали ему, и старший каро, довольный в душе, что можно больше не находиться рядом со слепым музыкантом, подошел к своему господину и протянул нефрит ему. Оказалось, это был не обломок, а скорее, оторванная от ожерелья подвеска в виде зуба или половинки инь-ян.
Дайме с поклоном принял находку мельком глянул на неё и уже не смог оторвать удивлённого взора от камня.
Гембэй внимательно наблюдал за происходящим. Его пытливый ум сейчас работал на полную, пытаясь анализировать увиденное.
- Уважаемый, Акаихигэ-сан, - обратился он к даймэ, видя, что тот явно впал в ступор, - с вами все в порядке?
Мой господин, - подал голос Тодзаэмон, который потому и добрался до своего положения при Акаихигэ-доно и удержался, не потеряв головы, что умел встревать в самый нужный момент, - этот человек - начальник местной стражи Цува Гембэй. Простите ему беспокойство о вашей же безопасности.
На самом деле его взгляд притягивал кусочек нефрита. Откуда могла драгоценная вещица оказаться у слепого? Смутно вспоминались обрывки ночного разговора, но никак не складывались в единое целое.
- Что ж, ты прав, его беспокойство есть его извинение – дайме всё ещё заворожено смотрел на подвеску, потом мигнул и сжал кулак, после чего повернулся к Гембею и чуть склонил голову.
Гембэй ответил на поклон поклоном, соблюдая правила этикета. Ему не впервой было обращаться с влиятельными людьми, коих предостаточно съезжалось в Шиобара, но даймэ Акаихигэ был самым опасным из них. Особенно сейчас, когда наместника нет.
- Я чувствую какое-то изменение, что-то новое в воздухе, кто-то пришёл в город? – князь внезапно пристально посмотрел на начальника стражи.
- В город вернулся ямабуси, которого не было здесь несколько лет, - дипломатично ответил Цува. - Он остановился у меня в доме.
- Он пришёл один? – на лице Тайра чуть затеплилась улыбка.
- С ним пришел еще один монах, наньбан, - Гембэй теперь был точно уверен, что даймэ уже успели доложить о его гостях. А ведь он предупреждал Рюджи, что добром это не кончиться.
- Ещё один монах… наньбан… - в голосе Акаихигэ появилась некоторая весёлость – как прекрасно принимать гостей, кажется Конфуций сказал, друг приехал издалека, возрадуемся же!
Гембэй в меру своих сил сдержал удивление. Акаихигэ-сан радостно отнеся к этому заявлению? Значит здесь дело точно не чисто, надо быть стократ внимательней в своих словах и поступках.
- Да, вы правы господин, - Гембэй вежливо поклонился.
- Мне радостно что вы признаёте мою правоту, уважаемый, но напомните мне одну вещь, простой пустяк, какой приказ я отдал после смерти достойного Кантаро?

* - специальная шапочка – знак профессиональной принадлежности.

(я, СонГоку и Хидеки)

Сообщение отредактировал дон Алесандро - 14-09-2006, 21:13

[Хикари >>>]

(И Далара, естественно)
Фудзихара
- Кайо. Можешь пообещать мне одну вещь? Если когда-либо пребывание со мной станет слишком опасным - покинь меня.
Кайо чуть не засмеялась. Опасным? Кто бы говорил... Но сдержалась. Она не бессмертна, об этом не стоит забывать. Ни она, ни ее собратья.
- Не могу обещать, - честно ответила девушка. - Я сделаю так, как посчитаю нужным в тот момент.
-В таком случае, - чуть скривившись от боли, Итачи сел на колени и, держа перед собой катану, произнес, - Я передаю свой меч и свою жизнь тебе. Я клянусь защищать тебя ценой своей жизни и исполнять любое твое желание. И пусть меня постигнет жестокая кара, ели я нарушу эту клятву.
Кайо оторопела, никак не ожидав подобного. Зачем ей жизнь человека, зачем эта клятва? Что она с ними будет делать? Впрочем, пусть будут, авось не помешают. Девушка открыла рот, поняла, что стоит, когда, наверное, надо бы сидеть. Ох уж эти церемонности... Села. Тьфу, надо же не скрестив ноги, еще подумает, что его предложение слишком дешево, обидится. Кайо переместилась в правильную позу.
- Я принимаю твою клятву. Меч оставь себе, без него как ты будешь сражаться?
Согласие Кайо немного успокоило молодого самурая, и он поклонился девушке теперь уже как своей новой госпоже.

[Далара >>>]

- Думаю, что теперь тебе и решать, что мы будем делать дальше.
Итачи поднял голову, и теперь его взгляд был куда более уверенным. Похоже, что он наконец-то смог ответить себе на вопрос, мучавший его столько времени, и теперь ему казалось, что тучи, сгустившиеся над его будущим, наконец-то начали отступать, и пока еще одинокий луч солнца освещал его дальнейший путь.
Вот как! Ловко он переложил всю ответственность на нее... Ну пусть пеняет на себя! Кайо чуть было не высказала что-нибудь резкое, но посмотрела на просветлевшее лицо Итачи и смягчилась. «Этому мальчику еще так мало лет, он растерян так же, как я, когда забываю что-то». Неожиданно решение пришло само: нужно взять Итачи с собой.
- Тогда мы пойдем искать защиту севера, - сказала девушка и испытующе посмотрела на юношу.
- Север… Значит в путь, - без колебаний произнес молодой самурай.

(с Хикари)

[Хикари >>>]

Шиобара. Вечер.
(за ночь до событий в доме управляющего и Фудзихаре)
Святилище было давно покинуто людьми, о чем свидетельствовал большой слой пыли на алтаре, а также груда неубранных листьев у входа.
-И снова заброшено. Ты всегда приходишь в такие? – с усмешкой произнес колдун, раскидывая ногой листья.
Все-таки странно, зачем столь могущественному демону понадобился этот мальчишка? Конечно, он сумел пару раз удивить Тошимару, но все же он был очень слаб. Или здесь дело не в силе? В любом случае, Ему нужен этот оранжевоглазый шаман, а его воля – закон для колдуна. Или же случится что-то очень плохое.
Услышав шаги, колдун наложил на себя заклятье, скрывающее его от чужих глаз, и встал в угол святилища. Хоть сам он и не имел никакой связи с миром духов, он прекрасно понимал, что ни шаман, ни его спутники не смогут почувствовать его в месте, где недавно находился сам Итсумаден. Поэтому можно было спокойно понаблюдать, не опасаясь быть замеченным.
Первым в святилище вошел Какурай, старый знакомый колдуна. Подозрительно осмотревшись, он сел перед алтарем и что-то прошептал, закрыв глаза. Следом вошли беловолосый мальчишка и девушка, которую колдун видел впервые.
-Неужели отец настолько забросил святилище? Надо бы сначала прибраться здесь и оставить дары, - произнес шаман, оглядываясь.
«А щенок повзрослел. И кто его отец? Он в деревне?» - Тошимару был явно доволен этой новостью. Если бы еще знать, кто он. Но это можно было поручить Сакио.
К удивлению колдуна Говорящий с духами и его спутники закончили свою работу достаточно быстро, и теперь, когда вокруг была чистота, а дары лежали на алтаре, казалось, что стоящая поблизости статуя Ину дружелюбно смотрела на своих гостей. Какурай встал перед алтарем, повернувшись к шаману и девушке, которые сели на колени, немного подняв взгляд на ямабуси.
«Неужели?» - ошарашено прошептал колдун. Если дело принимает такой оборот, то Сакио совсем необязательно узнавать об отце мальчишки. Добыча поинтереснее сама плывет в руки.
Перед тем, как произнести свою клятву, шаман на мгновение схватился за грудь и с неописуемым испугом осмотрелся. «Все-таки заметил?» - при этой мысли Тошимару на мгновение овладел страх. Несмортря на то, что колдун однажды видел его силу (а точнее ее практически полное отсутствие), он зачем-то был нужен Господину, а значит был не так прост. Да и Какурай был поблизости, и это тоже было не очень-то приятно. Но похоже, что все-таки Говорящий с Духами был обеспокоен чем-то еще. Но, как бы то ни было клятвы все же были произнесены, а саке – выпито.
-Духи этого места стали свидетелями соединения судеб сидящих передо мной Хаку и Момоко. Церемония закончила, - произнес Какурай.
-Тогда самое время вернуться к Неко, - шаман встал с пола и помог встать девушке.
-Вы идите, а я задержусь ненадолго.
Шаман не стал задавать вопросов, лишь кивнув головой. Когда же они покинули святилище, ямабуси подошел к Тошимару, который до этого момента был уверен, что остался незамеченным.
-Зачем ты здесь? – без лишних слов спросил он.
-Давно не виделись, Какурай-кун, - при этих словах колдун начал что-то искать за спиной.
-Цуру, - поправил его ямабуси, - Ты так и не ответил на мой вопрос.
Новое имя ёкая могло значить только одно.
-Значит, теперь ты служишь этому мальчишке и хочешь встать на моем пути? –колдун наконец-то нашел какой-то свиток.
Цуру сложил руки перед собой, намереваясь что-то сделать, но колдун быстро произнес заклятие, не давая ямабуси времени, на действия и провел рукой по свитку.
Фигура Ёкая начала расплываться и вскоре исчезла совсем. Колдун сложил свиток, перевязал его тонкой лентой и снова убрал.
-Посиди здесь, пока все не закончится, - усмехнувшись произнес Тошимару

Сообщение отредактировал Хикари - 18-09-2006, 13:00

[Hideki >>>]

(СонГоку, дон Алесандро и я)

- Вы говорите о приказе закрыть все ворота и никого не выпускать и не впускать?
Дайме чуть прикрыл глаза, раскрыл веер и несколько раз обмахнул себя, после чего повернулся к Гэмбею и проговорил:
- Вы невероятно точно повторили его...
- Я начальник стражи и в мои обязанности входит, как в соблюдение данных мне приказаний, так и в четких их исполнениях, - Гембэй ожидал подвоха, но с какой стороны. Не зря же Акаихиге стал интересовать именно этим приказом.
Под осуждающие голоса телохранителей Онодэра Тодзаэмон сделал шаг вперед и положил широкую ладонь на рукоять меча.
- Не забывайся!
- Я всего лишь воин, привыкший подчиняться приказам, - спокойно ответил Гембэй.
Глаза дайме полыхнули.
- Тогда почему же вы, привыкший подчиняться приказам, пустили в Шиобару двух человек! - взгляд князя вонзился в Цуву - Или слова этих двоих показались вам весомее моих?! Кто стоял на воротах в тот момент, когда эти двое пришли?
- Мой сын, Акаихигэ-сан, - по телу Гембэя прошла мелкая дрожь, но на лице волнение его никак не отразилось.

Сообщение отредактировал Hideki - 21-09-2006, 19:39

[SonGoku >>>]

(то же трио)

- Я видел его, - заступился за мальчишку старший каро. - Он хороший воин, но еще слишком глуп.
Капелька пота пробежала по спине начальника стражи.
- Из твоих уст это звучит как поощрение, - дайме перевёл взгляд на Тодзаэмона, гнев начал гаснуть в глазах сиятельного Акаихигэ - но это не меняет сути проступка!
- Даже взрослый солдат не станет препятствовать ямабуси, - не уступал Онодэра. - Какой спрос с мальчишки?
- А что насчёт наньбана? - Акаихигэ смотрел на своего телохранителя, гнев полностью пропал из взора дайме и теперь на его место пришёл интере
- Он когда-нибудь пересекал границу провинции? - Тодзаэмон смотрел на начальника стражи исподлобья.
- Он впервые здесь, - Гембэй стал по немного успокаиваться. - И за время его пребывания в Шиобара он ни разу ни покинул пределов моего дома.
- Так откуда же ему было знать, что перед ним южный варвар? - усмехнулся Тодзаэмон.
Самураи из свиты даймё рассмеялись.
Дайме позволил себе легкую улыбку.
- Его необразованность и набожность стала ему щитом! - веер в руке дайме начал обычную работу, вверх-вниз, вверх-вниз - Ну да оставим это недоразумение под вашу ответственность господин Гэмбей…
- Я сам был удивлен его появлению здесь. Но он такой же монах и ямабуси ручался мне, что с наньбаном у меня не возникнет проблем, - Гембэй вежливо поклонился. - Он не доставит хлопот вашей светлости.

[дон Алесандро >>>]

(трио )

- Я надеюсь, что у вас не возникнет хлопот с ними… - проговорил дайме.
- Однако я не намерен более отнимать своё время думами о посторонних, когда мой дорогой и любимый племянник пропал! – дайме резко сложил веер.
"А это уже хуже" - подумал Гембэй. Он посмотрел на дайме.
- Я могу немедленно отослать человека к воротам и узнать: не проходил ли маленький мальчик. Но думаю, что если такое и случилось, то мне бы доложили немедленно.
Акаихигэ на мгновение закрыл глаза и повернулся к каро.
- Напомни мне, когда мы вернёмся домой, спросить у звездочётов что за день был сегодня...
- Не иначе как томобики, - вздохнул Онодэра, оглядываясь на комнату, в которой лежал мертвец. - Я прикажу обыскать всю деревню.
- А вы... - князь повернулся к Цуве - вы приложите все усилия, чтобы помочь в этом деле, в случае успеха... в случае успеха...
Тайра шагнул к начальнику стражи:
- Я помогу в достижении справедливости...
Сердце Гембэя сжалось и время для него остановилось. Неужели, Акаихигэ сможет ему помочь. Но как он узнал, чего именно он хочет? Нет, не время сейчас думать об этом, главное это найти мальчишку.
- Я сделаю все, что в моих силах, Акаихигэ-сама, - Гембэй низко поклонился дайме.

[SonGoku >>>]

Бамбуковая роща вблизи Шиобары, окончание часа Быка*

С длинных перьев жирными огненными каплями срывались искры, закручивались спиралями и вихрями, осыпали поляну и гасли в толстой прослойке прелых листьев и зеленых подушках мха. Итсумаден раскачивался из стороны в сторону, темные глаза его были полуприкрыты, потрескавшиеся от жара белесые губы уже с некоторым трудом выводили мелодию. На змеиной чешуе играли оранжевые и желтые блики, образуя причудливые узоры. Взмахи неторопливых крыльев, разгоняющих огненных мух, словно два причудливых заморских веера, становились все быстрее и быстрее; спутанные волосы зашевелились от поднятого ветра, как огромный клубок морских змей.

Yomigaete watakushi no mikata!
Keno to kui no utte!

Толстый слой подгнившей листвы в центре поляны вздулся пузырем. Демон ласково улыбнулся, прикасаясь кончиками перьев к прядке черных волос, запутавшейся среди прошлогодних листьев.
- Поднимись!
В земле что-то хлюпнуло, забулькало, словно лесной родник, пробивающийся к свету. Только вместо чистой воды перед Итсумаденом растекалась лужа черной и вязкой жижи.
- Скорее... пока не наступил час того, кто сумеет загнать тебя обратно.
Листья вспучились. Сначала появилась взъерошенная макушка, потом, когда голова запрокинулась, стало видно лицо, пока еще только верхняя его половина, на которой темные открытые глаза казались тенями. Затем ростками молодого бамбука вылезли пальцы. Затем существо сумело выпростать руку и, извиваясь, протиснулось сквозь щель настолько, что смогло упереться ладонями в землю.
Крылья демона яростно взбили сырой ночной воздух.
- Скорее... – умоляюще прошептал Итсумаден. – Поторопись!

---
*час Быка (или Вола) - часу до ночи до трех.