Nihon monogatari gaiden, Дом ветвящихся дорожек...

[Далара >>>]

Старшая отвела оболтуса в угол и отпустила ценную часть братца. Встала перед ним так, чтобы не сумел сбежать, по крайней мере, сразу. Ростом и шириной боги ее не обделили, и проскользнуть мимо Хитомэ было не так-то просто.
- Какие тебе контрабандисты, да еще всю ночь?! – кипятилась сестра. – И бочки до сих пор не считаны.
Кадзума прикинул высоту забора. Хитомэ сжала кулак.
- Сама прикинь, до Тоса пока доберешься, потом обратно...
Обратно он почти всю дорогу бежал (там, где не отдыхал под кустом, переводя дыхание и прокашливаясь), а туда они добирались неспешно, одолжив фонари в соседней лавке, потому что идти по узкой каменистой тропинке без света никто не захотел. Сестра чуть не огрела дурачка мокрой тряпкой второй раз. Он бы еще в море вышел среди ночи. Семья и так-то не была уверена, доживет ли наследничек до совершеннолетия, уж больно хил здоровьем по сравнению со сверстниками, с отцом и дядей в его годы.
- И что ты там «поймал», в Тосе? – зло поинтересовалась Хитомэ.
У Кадзумы разгорелись глаза. Наконец-то! Иначе не было смысла бежать, подскальзываясь и один раз едва не проехавшись на животе вниз по склону до самой воды. Приятели (ну, по крайней мере, вчера они считались таковыми, наверное, от хорошего настроения) отказались пускаться в обратный путь до рассвета. Кроме того, они хотели заглянуть в заведение, где, по слухам, удон и рыбу с судачи* были самыми вкусными. У Кадзумы денег на еду не было, к тому же, он хотел побыстрее рассказать об увиденном.
- Ты такого варвара еще в жизни не видела, клянусь!
- Варвар? – нахмурилась сестра. – В Тоса? Откуда... Погоди-ка, - она оглянулась, не подслушивает ли кто, наклонилась к уху Кадзумы и с азартом спросила, обжигая и без того горящее ухо дыханием: - Покажешь?
- С вот такой бородой, какую носят одни дикари!
Непересчитанные бочонки с вином остались ждать вечера или времени, когда у приказчика Кёса найдется свободный часок, чтобы спасти наследника виноторговца от справедливого отцовского гнева.

*sudachi – (酢橘), небольшой цитрус, круглый по форме, с зеленой кожицей, используется на Сикоку (в основном в префектуре Токошима) для приготовления лапши и рыбы.

Сообщение отредактировал Далара - 26-06-2009, 11:50

[Bishop >>>]

Брат с сестрой уселись в засаде, предварительно продолжительно и со вкусом поспорив, где им будет удобнее. Кадзума утверждал, что если забраться «во-о-он на те скалы», нависающие над тропой, то оттуда будет видно округу, как минимум, на пару ри, и вообще удобно. Не страдавшая любовью к восхождениям в горы Хитомэ предпочитала мягкий и очень густой ковыль вдоль дороги. Дело в ее пользу решил аргумент, что со скалы, как через реку, не больно-то много разглядишь. Видеть хотелось все детали.
Впрочем, на том споры не закончились. По мнению сестры, брат слишком уж высовывал длинный любопытный нос.
- Дождешься, варвар его тебе откусит, - буркнула она, на всякий случай вполголоса.
По мнению брата, он нес караульную службу. Кадзума покорно улегся на спину, заложив руки за голову, и принялся жевать травинку с такой жадностью, как будто со вчерашнего дня ничего не ел (что в какой-то степени соответствовало действительности).
- Нее-сан...
- Что теперь?
- Как ты думаешь, можно будет отдать тебя в жены этому варвару?
Ощутимый пинок в бок он не заработал только потому, что от такого предположения сестрица обалдела и некоторое время могла только шипеть, как разъяренная змея. Потом как змея же кинулась на мальчишку с полным намерением выдрать у него как можно больше волос, может быть, вместе с ушами. Кадзума швырнул в нее комок земли, но промахнулся, и чуть было не погиб, прижатый к земле объемистым телом Хитомэ, которая могла похвастаться не только приличным весом, но и крепкими, знаменитыми на всю деревню кулаками.
- Родители все равно ищут тебе жениха, а варвар как раз тебе подста... уй!
Через некоторое время Хитомэ то ли притомилась, то ли пожалела более слабого младшего брата, но драться перестала. Уселась на нем верхом, вылитая Томоэ Годзен после победы в бою.
- Еще раз такое скажешь, я тебя ему сдам. Знаешь, что варвары делают с мальчишками?
Лучше бы она не спрашивала! Потому что Кадзума немедленно захотел это узнать. Любознательность наследника виноторговца не ограничивал тот факт, что лежит он носом в сухую землю, не лучшая поза для получения новых знаний. Сестра наклонилась к его уху – пунцовому второй раз за этот день – и зловеще прошептала несколько слов.
- А потом, если жив останешься, тебя отправят в страну, в которой воняет точно так же, как в стране желтых источников. И заставят не мыться целый год... О, смотри, идут!
Кадзума завозился, и Хитомэ даже имела совесть слезть с его спины. И оба снова улеглись носами к дороге.

Сообщение отредактировал Далара - 26-06-2009, 11:51

[Далара >>>]

Кадзума с обреченным видом сидел на обочине, а его не в меру рослая и широкоплечая сестра таскала его за патлы. Делать это было удобно не только из-за габаритов, но из-за того, что волосы братца были завязаны в еще не очень длинный хвост на макушке.
- Приветствую, - произнес рядом с ними чужой голос со смешным выговором.
Молодежь на миг прекратила выяснять родственные отношения, слаженно поклонилась и так же слаженно зажали носы. Причем если у девицы приветствие вышло приличествующим, то у ее брата - кое-как. Кадзума легонько толкнул сестру, мол, я же тебе говорил – варвар. Оба разглядывали иноземца, начиная с ног, с любопытством, к которому постепенно примешивался страх. Особенно поразила детей кудлатая борода лопатой на красном лице.
- Фууу...
- Ужас какой, - прошептала Хитомэ и незамедлительно выдала Кадзуме подзатыльник.
- За что? - немедленно оскорбился тот. - Ты же сама просилась за него замуж...
Старшая чуть не продолжила занятие, за которым их с братом застал чужеземец, едва не оставив винодельца из Камимачи без наследника и единственного сына.
- Ребята, хотите получить по серебряной монетке? - бессовестно коверкая слова, продолжал этот страшный и нелепый с виду человек (хотя может это и не человек вовсе?)
- Кто ж не хочет? – первой выпалила девчонка (все их немалое семейство знало, что ей не хватает бережно откладываемых накоплений на новый гребень, а отец отказывается покупать наотрез, да и когда деньги были лишними?)
- Сначала покажите! - потребовал ее более практичный брат.
Громила – по сравнению с ним даже Хитомэ казалась тоненькой и хрупкой, а Кадзума и вовсе терялся на его фоне – двумя пальцами вытащил из заморского приспособления, подвешенного на узком куске кожи через плечо, скромных размеров светлый металлический кружок. В нем даже не было дырки. Дети разом нахмурились одинаково, как две капли воды.
- Может, не такая, как ваши, но серебро хорошее, - заверил бородач.
Крупная крепкокостная девица превосходила братца в силе, зато тот был ловчее, и после небольшой потасовки завладел наградой первым. Попутно выдернул из прически сестры шпильку; острие оставило на монете яркие царапины. Добыча скользнула в рукав.
- Что требуется сделать? – деловито осведомился Кадзума.

[Bishop >>>]

Камимачи

То ли черепичина расшаталась от старости, то ли положили ее криво изначально – только она выпала. А он в темноте не заметил. Теперь острые края других кусков обожженной глины, таких же, как тот, что некогда вместе с ними защищал дом от непогоды, а ныне лежал где-то внизу в виде мелких осколков, больно врезались в бок. Наверное, стоило выбрать соседнюю крышу, крытую тростником. Или же – отодвинуться хоть чуть-чуть.
- Ма-о, - презрительно сообщил тощий кот, что уселся чуть выше.
- Тоже верно, - согласился человек, закидывая руки за голову. – Слишком громко хрустит... что-о?
- Ма-а...
Нет, черепица все же не разбилась при падении, разве что – ударившись о камни, которыми был укреплен этот берег протоки. Скорее всего, она покоилась на дне, куда ушла, едва слышно булькнув во время падения. Сейчас черная поверхность воды едва заметно рябила, напоминала полное звезд небо, ограниченное берегами. Многоруким косматым чудищем стояла на страже высокая ива, фонарь над входом в харчевню покачивался, в такт его движению ползало по утоптанной сухой земле пятно желтого тусклого света.
Равномерно и слаженно ухая, рысцой пробежали носильщики с паланкином. Человек на крыше зевнул и лениво поскреб небритую щеку, проводил неожиданную в это время и в этом месте процессию взглядом - кто-то очень спешил в замок Кочи. Левый глаз оборванца прятался под повязкой.
- Ну, что скажешь?
Кот задумчиво, обстоятельно почесал себя, тряхнул ушами.
- Ма! - постановил он.
- Вот уж новость! - фыркнул бродяга. - Не только ты голоден.
Четвероногий сосед повернулся к нему спиной.
- Ну, как знаешь...
Наблюдение продолжалось. Кот сменил гнев на сдержанное недовольство, в свою очередь его - на милость, но держался особняком. Оборванец пару раз задремал, просыпаясь при малейшем постороннем звуке. У входа в харчевню служанка погасила фонарь. Луна продолжала путешествие по небу, освещая пустую улицу.

[SonGoku >>>]

До Камимачи они добрались быстро. До тамошнего постоялого двора (он же мешийя, если всего и надо, что поесть) – тоже. Кадзума вознамерился проскользнуть внутрь – всего-то забраться на второй этаж с заднего двора по давно кем-то оставленной бочке из-под сакэ. Всего-то дел.
- Бака! – зашипела сестра и утянула младшего за куст. – Сделай вид, что дело сложное, иначе он даст мало или не даст ничего.
Торговая жилка в ней была сильна. Она нависла над братом, как гора над сосной, вознамерившись немедленно добиться уверенности, что Кадзума понимает все как надо.
Соседи поговаривали, что детей жена виноторговца родила так, чтобы дополняли друг друга. Видимо поэтому Кадзума легкомысленно отмахнулся от рассуждений сестры.
- Не поздно будет потом поторговаться! - он сидел на корточках, пялясь в темноту и делая вид, что разглядывает детали. - Если будет товар, будут и лишние деньги. А если бы он решил, что мы загибаем цену?
Темнота не шевелилась. Только слегка подрагивала из-за размытых пятен света с разных сторон.
- Он сказал, первая комната от лестницы? – уточнил на всякий случай Кадзума.
Сестра подтвердила его правоту подзатыльником. Кадзума разулся, чтобы сподручнее было карабкаться (если придется удирать через крышу; такой вариант он никогда не сбрасывал со счетов).
- Пошледи тут, хорошо? – зажав в зубах конец шнура, которым он подвязывал рукава, попросил он.
Хитомэ смотрела зверем, но вынуждена была согласиться – от отца ей досталась еще и практичность.
- Если вещей много, кидай вниз, не тащи на себе, - напутствовала девчонка брата, уползая обратно в куст.
Кто их знает, этих варваров, сколько всего они таскают с собой.

[Далара >>>]

Первая же ступенька едва не огласила стоном весь рыбацкий поселок; Кадзума вовремя отдернул ногу и перешагнул через нее - он уже попадался на этой лестнице с поличным, но отделался тогда подзатыльниками, выговором от отца, неделей в погребе и обещанием больше никогда не совать нос в харчевню. Особенно, с заднего хода. Сестренка завозилась в кусте, очевидно, у нее чесались руки добавить к предыдущей трепке.
На веранду вышла служанка, и сразу по окрестности разнеслись разговоры и смех внутри. Женщина выплеснула ведро грязной воды в траву и остановилась, прислушиваясь. Кадзума замер, прижавшись к столбу, подпирающему крышу. Затем осторожно перешагнул предательскую ступеньку и бесшумной кошкой взлетел на второй этаж. Перевел дух. Кажется, не заметили. Он достал из-за пояса короткий нож, подцепил им тяжелую деревянную раму... Дом ждал. Он был похож на ловушку, готовую захлопнуться, но – серебро есть серебро, да еще в таком количестве! – Кадзума нырнул в темную щель.
Чернота в комнате была еще гуще, чем снаружи Полотняный мешок и аркебуза южного варвара лежали возле стены. Рядом с ними на полу находился еще один странный предмет, в темноте трудно было понять что это. Споткнувшийся вор-самоучка выругался шепотом. С улицы проникал... нет, не свет, а подобие света. Кадзума присел на корточки и принялся шарить руками по полу.
Слышно было, как снаружи кто-то позвал подозрительную служанку, и она ушла с веранды, задвинув за собой перегородку. Стало куда тише. Казалось, полет мухи звоном разнесется по всей округе, а чихание кошки на внутренней лестнице способно оглушить.
Поэтому тихий шорох кожи, трущейся по дереву, Кадзума расслышал очень отчетливо. Как и негромкое змеиное шипение. Мальчишка подскочил не хуже все того же животного, с которым его часто сравнивали, но все-таки сгреб в охапку варварские пожитки и метнулся к окну. Комнату заполнили кольца огромного чешуйчатого тела. Забыв о секретности, мальчишка заорал от ужаса, перепрыгнул через один чешуйчатый виток и поднырнул под вторым по дороге к свободе.

Сообщение отредактировал Далара - 24-07-2009, 11:09

[Bishop >>>]

Человек на крыше выплюнул изжеванную в мякину травинку, перекатился на живот и заглянул вниз. Девчонка – на голову выше тощего, но шустрого мальчишки – уже не пыталась вместить себя в узкое пространство под домом, сидела на корточках возле лестницы.
- Кадз... – выдохнула она и заткнула ладонями рот.
- Бежим! – скомандовал мальчишка, что скатился вниз, прижимая к груди какой-то мешок.
- Какие-то незадачливые здесь воришки, - сокрушенно вздохнул оборванец.
- Ма-а, - согласился тощий взъерошенный кот.
Бродяга все еще с сомнением почесывал себя прутиком между лопаток, решал вопрос – то ли остаться и ждать, то ли сдаться на милость собственному любопытству, - когда хвостатый ночной охотник вдруг стал похож на старую чесалку. Только чесалки не плюются, выгнув спину дугой. Шерсть на узком, похожем на четки хребте встала дыбом, уши кот прижал так плотно, что сам стал похож на змею... У бродяги похолодел затылок. По улице тек серый, отливающий металлом ручей – с треугольной головой, с едва заметным черным зигзагом на боках, с блестящими в неверном свете луны чешуйками.
- Namu Amida butsu... – пробормотал оборванец. – Это еще что за напасть?
Кот в ответ только плюнул в порождение ночи. Хорошо, что промазал.

[SonGoku >>>]

- А ты боялась... - пропыхтел, обливаясь потом под тяжестью чужих вещей Кадзума. - Только сначала... надо будет спрятать... потом... торговаться...
Сестрица затащила его за угол огороженного забором сада, при последнем доме в деревне, дальше начинался заросший травой пустырь, и немедленно дала подзатыльник. После чего отобрала варварские вещи.
- Дурак!
От улицы их отделял ствол дерева, выросшего рядом с забором. Может, в темноте рептилия их не разглядит и проползет мимо?
- Копай давай, - подтолкнула Хитомэ братца, который сидел, скорчившись и опираясь спиной на бамбуковые столбы, и, кажется, делал попытки задохнуться.
И сама первая начала рыть податливую мягкую землю под забором. В обнимку с тэппо* Кадзума прижимал к груди обе ладони; он боялся закашляться и выдать их укромное место гигантской змее.
- Какое-то оно... нелепое... – не удержался он; в груди мальчишки клокотал и свистел воздух. – Наши гораздо лучше, скажи!
Девчонка отвлеклась от своего занятия (она сейчас напоминала крота-переростка, из-под лап которого комья земли летят в разные стороны). В скудном свете звезд и нарождающейся луны оглядела оружие. Фыркнула - как смогла - тихо. Прошептала:
- Дурацкое. Положи, займись лучше делом.
Разумеется, он заспорил.
- Нет. Ты копай... буду охранять тебя.

[Далара >>>]

Она наконец обернулась к нему. Посмотрела в бледное осунувшееся лицо.
- Надеюсь, ты не собираешься помереть прямо тут?
Кадзума весело ухмыльнулся (в темноте его глаза блестели, как у озорливой кошки) и приложил к губам палец. Мимо них текла черная шуршащая тень. Вот она замедлила ход, и стали видны блестящие чешуйки. Вот начала изгибаться. Сейчас появится хищная треугольная голова... Хитомэ удвоила рвение (если бы мать ее видела, пожалела бы, что такое же усердие дочь не проявляет в домашнем хозяйстве). Комья земли летели во все стороны. Кадзума не отставал от сестры - за одним исключением. У него ничего не получалось. Фитиль был абсолютно холодный.
- Как же они стреляют! - возмутился сын виноторговца, привыкший, что тлеющую деталь хранят в течение всего дня.
Девица бросила копать и черными по локоть руками отобрала оружие у брата, попутно измазав в земле и его. Она даже не стала пытаться выстрелить, взяла длинное неуклюжее тэппо на манер нагинаты. В звездном свете блеснули желтые круглые глаза без выражения, и Хитомэ с размаху опустила приклад на лоб промеж них. Что-то хрустнуло; нечто тяжелое подмяло под себя цветы. Девчонка прислушалась. Сквозь стрекот цикад доносились голоса из дома.
От идеи всё спрятать брат с сестрой отказались почти одновременно и вновь засверкали пятками по проселку. Только на этот раз узелок нес Кадзума, Хитомэ не расставалась с ружьем. Позади бушевал, мотая отяжелевшей башкой, рассерженный демон.
- Двумя монетами этот варвар от нас не отделается! – выдохнул мальчишка перед поворотом дороги, за которым их ждал чужеземец.

[Bishop >>>]

В праздники – обычно по осени, когда крестьяне стремятся подороже продать урожай, подешевле купить припасы на зиму, - появляются бродячие актеры. Жонглеры, певцы, танцоры, фигляры, комедианты – слетаются, как мотыльки на огонь. Сразу можно распознать, хорошо ли идут дела или кто-то не преуспевает. Но впряжен ли в украшенную цветными бумажными лентами и флажками тележку равнодушный к веселью унылый вол или повозку тащат сами актеры, поглазеть на вечернее представление сбегается вся округа. Даже обычно суровый ко всем настоятель храма Хотоку-джи – он пришел сюда с горы Хиэй, томился от жары и безделья – становился чуть-чуть благосклоннее к простой жизни.
Веселились, как правило, дотемна, а потом – еще немного. Самое интересное начиналось, когда детей уводили спать. Не потому, что боялись – они перепугаются. А потому, что они давно клевали носами, терли кулачками закрывающиеся глаза и в самый неподходящий момент могли запроситься в отхожее место. Детям было дозволено посмотреть и послушать несколько первых историй, затем их провожали домой. Если они и капризничали, то не много. Они знали: нужно дождаться зимы, и тогда никто не отнимет у них право слушать страшные рассказы о демонах, привидениях и воинах прошлых времен. И не нарушали негласное соглашение с взрослыми – все дети, кроме одного.
Происходящее за поворотом дороги, напоминало истории, что разыгрывали те актеры. Заморский гость проделывал необычные телодвижения, должно быть – надеялся, что на местных страшилищ подействует магия чужой земли. Он то-то крикнул. Отливающая металлом змея зашипела.
Первым споткнулся и полетел кубарем мальчишка, так и не расставшись с чужими вещами. Сверху с коротким девчачьим визгом навалилась сестра, едва не придушив собственным весом более щуплого брата. И тут же выпалила слово, которое наверняка подслушала либо у рыбаков, либо у рассерженного отца. Сухая пыль клубами, в самом центре маленькой песчаной бури корчится чудовищная змея.
- Ма... – ошалело произнесли рядом.
- Точно! – согласился бродяга.
- Ма-о! Пффф!
- Посмотри, сколько на нем одежды и прочего барахла. Конечно же, не упадет! Ему же потом не подняться.
- Ма.
- Без тебя бы ни за что не догадался.

[SonGoku >>>]

Наследник виноторговца переждал еще немного (для верности) и приподнялся. Сестра, подперши голову могучей рукой, возлежала рядом и любовалась только что законченным побоищем. Кадзума постучал кулаком по голове: baka!
- Сам такой, - благодушно отозвалась Хитомэ.
- Я не про тебя.
Сестра понимающе хмыкнула, подобралась, села на пятки. Огляделась на всякий случай.
- Отдавай монеты, забирай свое добро, - сказала она, глядя снизу вверх на чужеземца.
- И доплату за риск! - внес свою лепту Кадзума, вытряхивая из волос траву.
- А отец у вас, судя по всему, торговлей промышляет, - усмехнулся чужак. - Не теряетесь, я смотрю. Ladno, вот вам две монеты еще, а взамен расскажите мне, по какой дороге проще и быстрее будет добраться до горы... - он замолчал, припоминая точное название. - Исидзути.
Брат с сестрой посовещались. Несмотря на то, что диспут время от времени переходил в легкую родственную драку, в процессе которой монеты неоднократно меняли владельца, он не затянулся. Дети уселись перед взрослым и одинаково приоткрыли рты.
- И-ишидзучи? – уточнил Кадзума, привычно уклоняясь от подзатыльника. – А зачем вам на крышу Шикоку?
- Может, он паломничество совершает, не подумал?
- В эту сторону?!

- Ишидзучи? – удивился бродяга.
- Ма-о!
Оборванец почесал в спутанных волосах коротким тяжелым ножом-кунаи. Второй точно такой же клинок торчал из глаза теперь уже мертвой змеи. Вокруг было тихо.
- Ма-о, - настойчиво повторил тощий кот.
- Я что, спорю?

[Далара >>>]

Среди односельчан виноторговец слыл зажиточным человеком и жил чуть-чуть на отшибе. Не так уж совсем далеко, чтобы не считаться членом здешней общины, и не так уж и близко, чтобы словоохотливые женщины не принимались судачить, будто "эти выскочки Сакамото зазнались, купив ранг и фамилию и забыв про свое низкое происхождение". Сплетничали, что их дети не спят вместе со всеми, а в пристройке, в собственной комнате, словно знатные. А жена деревенского старосты, которой приходилось бывать в гостях у жены виноторговца, утверждала, что своими глазами видела, как наследник семьи читал книжку вместо приличествующих занятий.
Наказание в этот раз было непродолжительным. То ли отец оказался в благодушном настроении после выгодно проданной большой партии товара. То ли мать заступилась; она всегда вставала на защиту своего любимца. То ли, отловив Хитомэ у пропахшего кислятиной погреба, в крохотное оконце которого она ловко (что рождало подозрение о длительном опыте) просовывала рисовые сладкие колобки для "арестанта", родители сумели лишь развести руками. И к наступлению ночи Кадзума опять наслаждался свободой, хоть и был непривычно тих и покладист.
И опасно задумчив. Даже на угрозы отца выпороть наследника так, чтобы спина горела неделю, а спать тот мог бы лишь на животе, а затем отдать послушником в любой храм (пусть узнает смирение!) Кадзума покладисто кивнул в ответ. Мать за ужином упрекала и мужа – привычно, и сына - за несносный характер. Перепало и Хитомэ - за компанию.
- Оне-сан, почему я не умер при рождении? Все только и говорят, что меня надо было отнести в лес.
Старшая перевернулась, чтобы лежать лицом к нему (скрипнули половицы под ее дородным телом), и грозно посмотрела на брата. Получилось бы удачнее, если бы тот мог видеть выражение ее лица.
- А кто бы тогда был наследником и моим братом? Спи лучше.

[SonGoku >>>]

По жаркой погоде все перегородки раздвинули, но даже так в комнате было душно, и дети виноторговца вытащили футоны на веранду. В глубине сада журчал ручей, и где-то неподалеку ему вторил соловей. Свет тонкого месяца посеребрил верхушки деревьев, но не смог пробраться дальше, и сад лежал в глубокой тени.
- Наверное, всем было бы лучше, - проворчал младший брат, забираясь под тонкое одеяло. - Оне-сан...
- Ну чего тебе?
- А ты не боишься, что за нами явятся демоны?
Сестра молча ткнула крепким (толщиной в два пальца Кадзумы) пальцем под притолоку, где с полочки на детей виноторговца благодушно взирала фигурка Джюроджина..
- Спи давай, - повторила старшая.
И заснула первой, как обычно.

Косой прямоугольник голубоватого света неторопливо полз по тростниковым циновкам, на ближайшем болоте перекликались лягушки. Едва слышно шелестели бумажные змейки, привязанные к шнурку на камидана, сладко посапывала Хитомэ.
Сам Кадзума лежал с открытыми глазами и боялся дышать. На веранде кто-то сидел; собственно, он и проснулся от ощущения, что за ним наблюдают. В лунном свете длинные волосы казались особенно черными. Женщина наклонилась и положила неестественно белую ладонь Кадзуме на грудь. Тот хотел отодвинуться, но огромная тяжесть придавила его к футону, а шуршащая масса распущенных чужих волос залепили лицо и рот, мешая позвать на помощь.

[Далара >>>]

Хитомэ пробудилась от того, что рядом с ней возились, скребли чем-то по гладко струганным доскам пола и кашляли с надрывом. Выдернутая из сна, она резко села и начала озираться, готовая вскочить и давать отпор – или бежать, смотря по обстоятельствам. Сообразив, откуда идут звуки, подползла на четвереньках к брату, посадила, стукнула по спине в надежде, что тот всего лишь поперхнулся. Какое там, кашель продолжал сотрясать щуплое тело.
- Кадзума! Эй, бака!
Задыхаясь, тот царапал скрюченными пальцами по горлу, как будто пытался сорвать с шеи невидимую удавку.
- Оне-сан... прогони ее...
Хитомэ лихорадочно огляделась. Чем прогнать-то невидимую тварь? Джюроджин молча улыбался с полочки. Небо посерело, кусты в саду проступили четче, и оттуда веяло свежестью. Поодаль шел вверх горный склон, а там святилище, онмиёджи...
- Держись!
Накинула на узкие плечи брата первое косодэ, что подвернулось под руку. Не ради приличий, чтоб не замерз. Кое-как подняла на ноги.
- Идем.

Эта ночь у монахов Кийотаки-джи выдалась беспокойной, и ничего удивительного, что даже у них лопнуло терпение, когда под утра в запертые ворота святилища принялись колотить с такой яростью, будто все демоны острова собрались для того, чтобы вытребовать законную добычу. Заспанный привратник, оставленный на посту с наказом не смыкать глаз именно на такой случай, растолкал клевавшего носом настоятеля.
Больше на помощь звать было некого, кроме Будды Амиды, поэтому створку ворот хранители мира и спокойствия приоткрыли с его именем на устах. А для защиты тел прихватили крепкие увесистые посохи.
- Демоны хитры и коварны, - произнес более искушенный в этих вопросах настоятель, задумчиво разглядывая неожиданных гостей. - Но сомневаюсь, чтобы им хватило наглости на подобный поступок.
- А может быть, сейчас как раз тот случай, когда они ни перед чем не остановятся? - осмелился возразить привратник, который, будучи закоренелым практиком, замахнулся посохом.

[SonGoku >>>]

В его защиту нужно сказать, что в голове его мелькнула мысль о бочонках рисового вина, которые по праздникам доставляли сюда из деревни Камимачи. И о том, что поставки могут и прекратиться в случае их ошибки. Но его опередил настоятель.
- Что стряслось, Хитомэ?
Девчонка запыхалась так, что едва могла говорить – дорога к храму большую часть пути шла круто вверх, и даже тем, кто преодолевал ее неторопливо, требовалось обычно время, чтобы восстановить дыхание.
- Кадзума... – отчаянный вдох. - Ему... плохо! – Шумное втягивание воздуха. - Помогите!
В свете фонаря хорошо видны были свежие разводы и потеки на круглощеком лице. На коленях красовались большие грязные пятна, да и руки были не чище. Дочь виноторговца дернулась, поправляя тяжелую, все норовящую соскользнуть, ношу за спиной. Облупившиеся деревянные фигуры охраняющих вход воинов грозно хмурились, словно чувствовали, что вместе с детьми в храм чистых водопадов может войти тьма. По кронам сосен прогулялся ветер, умчался дальше, опережая монахов, вверх по лестнице и запутался в мандариновых деревьях. Настоятель, человек недюжинного телосложения и по упорным сплетням попавший сюда не за кротость духа, подхватил мальчишку, словно малого ребенка, взвалил на плечо и зашагал вверх по каменной лестнице, ведущий к основным постройкам, которые уютно примостились на горном уступе под присмотром огромного – в пять дзё ростом – Будды.
Оставшийся один на один с возможным демоном привратник вздохнул и запер ворота.
- Пойдем, - он взял зареванную девицу за руку. – Тебе надо умыться.
Та нетерпеливо вырвалась и, спотыкаясь, ринулась вверх по лестнице за настоятелем. Раз-другой поскользнулась на покрытых тонким мхом высоких каменных ступенях.
- Это демон! – крикнула она так звонко, что слышно было во всем храме.
С ближайших кустов шумно вспорхнула большая стая сонных воробьев. Хитомэ остановилась, согнувшись пополам, и выкрикнула удаляющемуся куда-то в вышину пятну света от фонаря в руке настоятеля.
- Кадзуме делает плохо женщина-демон!
- Же-енщина? – удивился привратник, кое-как догнав шуструю девицу. – Расскажи поподробнее.

[Далара >>>]

РАЗВИЛКА

Имя ему дали не только по отцу. Деревенские сплетницы любили обсудить, что его мать («а вы слышали, что когда ее выловили, то она уже захлебнулась, так и не откачали, спросите у Ягуры или у его приятеля Курабэ, так вот она-то умерла, а вот ребенок смеялся и играл складками ее одежды...»), должно быть, выкликала у моря имя своего пропавшего без вести мужа... вот и докричалась. Но, несмотря на имя, Мидзуро не любил воду. Хотя не испытывал перед ней благоговейного ужаса и при случае охотно убегал со сверстниками купаться на берег, когда мальчишки забывали про запреты родителей подходить к отпрыску изгнанного клана.
Правда, если остальные больше плескались на мелководье, Мидзуро забирался на скалы и прыгал с них с них, не обращая внимания на белое кипение прилива. Неуклюжий и слишком тощий, как будто его смастерили из бамбуковых планок, но не завершили работу, выбросив с потерей интереса, в воздухе на короткий миг он обретал уверенность и грацию большой морской птицы. Все сходились на том, что ему больше нравится сам прыжок, чем логическое его завершение.
Ноги скользили по влажной с утра траве, а большая связка валежника за спиной (Мидзуро и в этот раз забыл бы дома веревку, если бы хозяйка не послала за ним вдогонку младшего из своих многочисленных сыновей) не придавала устойчивости. Мальчишка лет десяти семенил за ним хвостиком, ему не хотелось возвращаться домой и получить там новое задание. О чем поговорить со старшим, он уже придумал, но никак не мог сообразить, с чего начать. Он долго обдумывал этот вопрос, глядя, как высокая трава сгибается и распрямляется, когда он ведет по ней прутиком. Наконец, решил, что можно подойти к делу прямо.
- Мидзу-ни-сан, правду говорят, что твои родители верили в чужих ками?
Долговязый тощий, как жердь, Мидзуро нес поклажу легко, хотя не был особенно сильным на вид, разве что очень жилистым. Он сначала рассеянно кивнул и лишь потом сосредоточился на вопросе.
- Только в двоих, - сказал он. – Дэусу Киришито и Бирудзэн Марию, его мать.

Сообщение отредактировал Bishop - 27-08-2009, 11:25

[SonGoku >>>]

Паренек некоторое время переваривал информацию, глядя снизу вверх на большую связку и покачивающийся над ней растрепанный пук волос на затылке старшего. Наконец:
- А что они... – Оборвал себя и начал с другого места: - Вот Сусаноо-но-микото приносит шторм и защищает, Аматэрасу дает свет, тепло и умения... А что умеют эти ками?
Похоже, мальчонка всерьез вознамерился узнать, не надо ли почитать и этих двоих тоже, на всякий случай.
- Не знаю, - Мидзуро дернул острым плечом, перекидывая ношу поудобнее, чтобы острые сучки перестали дырявить ему спину. – Мне никто не рассказал.
От родителей ему не осталось ничего, кроме имени.
Они долго шли в молчании, лишь похрустывали камешки под ногами.
- Мидзу-ни-сан, - опять не выдержал мальчишка, - а ты сам веришь в них?
Смотрел он опять вверх – вдруг старший решит обмануть, водится за ними такое, - и не видел ничего впереди.
Узкая и прямая, точно копье, дорожка шла по узкой земляной перемычке между залитыми водой полями. В желто-зеленых глубинах лениво обмахивались плавниками сизо-серые кои, напоминая сельских мамаш на летнем празднике. Огромные скользкие рыбины разевали широкие рты, обмениваясь подводными беззвучными новостями. На поверхности играли водомерки и солнечные зайчики.
- Я... – начал ученик точильщика мечей.
Но так никто никогда не узнал, что же он собирался сказать, потому что Мидзуро все-таки оступился, и чтобы не свалиться, подняв фонтан брызг и перепугав карпов, в воду, ухватился за сухую ветку, будто деревянный меч, торчащую из ствола почерневшего от старости дерева.
Младший только раскрыл рот. Застыл маленькой статуей с вытянутой рукой и указующим пальцем.
- Ого! – наконец произнес он. – Мидзу-ни-сан открыл лицо божества!
Завеса из веток со скрипом отошла в сторону, когда Мидзуро дернул одну из них, и теперь спрятанное в стволе дерева изображение оказалось на виду. Можно было подумать, что причудливо ударившая молния начертила лик, что взирал великодушно на земных людей перед собой.

[Bishop >>>]

何時までも
Itsumademo

ДО КАКИХ ПОР?..

Было душно, а ветер с моря не приносил желанной свежести, как бывало еще месяц назад. Хандзаэмон, управитель от имени сёгуна опустевших после изгнания клана Арима земель, вышел на натертую с утра веранду и, промокая большим цветастым платком пот с аккуратно выбритого лба, с кислым неудовольствием окинул хозяйским взглядом серый, словно засыпанный пылью, двор. Даже искривленные ветки сосен как будто припудрились, даже молодая хвоя лиственниц не радовала юной зеленью глаз. В душе гнилостным червячком заворочалось раздражение: еще несколько лет назад он стоял бы не здесь, где тяжелый густой и просоленный воздух можно было резать ножом, а на верхней площадке замка Хиноэ высоко на горе Ундзен, где атмосфера чиста и прозрачна, и беседовал бы с тестем о торговле шелком с порутогару. А не размышлял, какие еще неприятности доставят ему местные жители.
Как выяснилось, сегодня неприятности явились – вернее, были бесцеремонно притащены на веревке, - в образе юнца, настолько тщедушного, что он мог показаться ребенком. Крестьяне шумели и зло требовали смерти. Удивительно, как не забили палками по дороге. В стороне от толпы невозмутимо вперевалочку шел неизвестный самурай. Когда кто-нибудь из крестьян особенно расходился, самурай охаживал его прутом и что-то внушал; тогда страсти утихали немного.

[SonGoku >>>]

Толпа нерешительно застряла в отдалении, а на поклон отправился староста. Он опустился на колени перед ступенями, что вели на веранду, и начал держать речь. Он выбрал, наверное, самые выспренние фразы, какие были ему известны. Смысл тонул в этом проникновенном потоке. Хандзаэмон терпеливо пережил извержение слов, но, как ни старался, не отыскал в них ни крупицы мысли. Он с надеждой посмотрел на самурая, тот достал веер и обмахивался им с выражением человека, который недоволен даже тем, что дышит. Зажав платком нос, управитель подошел к краю веранды, чтобы повнимательнее разглядеть преступника.
- И что он натворил?
Староста уже раззадорил себя собственными речами до того, что вскочил на ноги и, попеременно тыча в оборванца и заглядывая в глаза управителю, сообщил:
- Он вор!
- Он украл у меня двух куриц, - донеслось из толпы.
- Его много раз заставали за кражей! – продолжал староста
- А третьей свернул шею и бросил.
- Но на этот раз он совершил ужасное злодеяние. Он убил человека!
Во взгляде Хандзаэмона появилось страдание, на лбу выступил пот, как только управитель вышел на солнце, но чтобы вытереть лоб, пришлось бы отнять платок от лица. Даже злоумышленник в этой несчастной деревне не был похож на преступника... впрочем, щелкнул зубами исправно, едва не прокусив руку одного из крестьян. Пожелание утопить нечестивца прозвучало бы понапрасну, толпа жаждала крови. Хандзаэмон жаждал, чтобы кровь была не его.
Задача решалась до смешного просто, надо было только принести побольше мешков с песком, чтобы на дворе не осталось пятен. По крайней мере, так казалось Хандзаэмону – до тех пор, пока оставленный на секунду без присмотра злоумышленник не дал деру. Насилу поймали.

[Далара >>>]

Вот тут-то и вмешался самурай. Он предложил вбить в землю несколько связанных между собой бамбуковых ствола. И сразу без перехода встал на защиту злоумышленника, чего от него ожидать было нельзя никак. По лицу видно было, что ему столь же жарко и противно находиться здесь, как и Хандзаэмону, но убедительности ему было не занимать.
- Разве суд выслушал вторую сторону? – начал он, дерзко глядя в глаза управителю, хоть и снизу вверх. – По мне так крестьяне пытаются обвинить невинного. Они ничего не понимают в ранах. Но господин управитель ведь гораздо умнее, не так ли?
Хандзаэмон брезгливо поджал губы. На его искушенный взгляд неопрятный измазанный в грязи юнец был причастен ко всему, что могло – или не могло стрястись в этой деревне. В конце концов, кто он такой, чтобы лишать людей законного развлечения? Управителю хотелось поскорее вернуться в прохладу гор.
- Что он может нам сказать? – полюбопытствовал он, но - без энтузиазма.
Слова хлынули из тощего преступника потоком, как будто проделали дырку в плотине. Крестьяне – кроме тех троих, что деловито трудились над кольями, - зашумели, стараясь утопить любое его возражение в общем гаме.
- Это не я! Это собаки его загрызли, неужели вы не видите?!
- Достаточно, - Хандзаэмон раздосадовано взмахнул рукой; становилось все жарче, дышать уже было нечем. – Принесите меч.
- Вы даже не посмотрите на труп того, в чьем убийстве его обвиняют? – небрежно поинтересовался самурай. – В столице так не делают. Там судьи рассматривают все детали прежде, чем выносить суждение.
Видно было, что ему, столичному, тоже жарко и противно, и веер не помогает, что ему так же, если не больше, не хочется находиться здесь, как Хандзаэмону. Но он терпит. То ли ради справедливости, то ли ради каких-то неизвестных своих целей.