Karasu no douwa, Сказки ворона

[Далара >>>]

Работники заговорили все разом. Кто-то предложил выдрать поганца, чтобы впредь неповадно было, другие настаивали: отдать его хозяину театра, пусть сам с ним что хочет, то и делает. Громкое "кхм" заставило их умолкнуть, а стоило оглянуться, и дюжина человек смущенно расступилась как один. Они отводили взгляды и опускали головы в поклоне – актеры принадлежат особой касте, особенно такие, как этот, не из театральной семьи. Юноша в дорогой шелковой, небрежно подвязанной юкате проплыл мимо них, не удостоив вниманием, будто по тропинке меж скромными кустами. Гибкий и статный, в свои шестнадцать лет он уже был на полголовы выше большинства работников.
Малец притих и смотрел на него снизу вверх, приоткрыв рот, блестящими округленными глазами.
- Он ничего не крал, - без тени сомнения заявил актер. – Ему это ни к чему, его хозяин мог бы купить весь наш театр. Я забираю мальчика.
Молодой человек протянул руку – изящную и белую, но все-таки мужскую. Ясэй нехотя передал ворот, за который держал пацана. "Кусты" расступились шире, чтобы дать возможность пройти уже двоим, сомкнули ряды у них за спиной. И тут же взялись судачить вполголоса.
В коридоре, ведущем вдоль сада к комнатам актеров, нежданный спаситель выпустил ворот и даже помог расправить его.
- Зачем ты здесь?
На темной от солнца коже бисером выступили капельки пота, у мальчишки азартно блестели глаза, похожие на два очень округлых миндальных ореха.
- Научи меня! – потребовал он.

[SonGoku >>>]

Актер, в чьи забранные в высокий хвост волосы была вставлена единственная шпилька-кандзаши с подвеской в виде бронзовых колокольчиков – при ходьбе они издавали тихий мелодичный звон, – смерил взглядом наглеца с ног до головы.
- Не валяй дурака, возвращайся к господину Мацудайре и живи себе спокойно. Говорят, настает мирное время объединенной страны, - юноша усмехнулся с непонятным пришлому парнишке жестоким довольством. – Даймё не смогут получать заслуги за счет подчиненных им армий. А ты не станешь воителем.
Мальчишка пренебрежительно фыркнул.
- Кому нужен меч?!
Губы его вдруг задрожали, он стремительно отвернулся.
- Без тебя проживу, жил ведь раньше. Все хотят от меня избавиться... – его голос подозрительно сорвался, как у юного неумелого петушка.

Пол и стены чуть заметно покачивались в пелене зеленоватого дыма, превращая комнату в колыбель. В саду, то ли игнорируя шум веселой пирушки, то ли, наоборот, вдохновленные им, пробовали голоса соловьи, и лениво тренькал, вторя птицам, сямисен. Взъерошенный господин Каку, который переполошил дом в поисках своего хозяина, наконец-то его отыскал и пристроился в углу комнаты, вертя в лапках опустевшее блюдо из-под сушеной рыбешки
Веер в руке наместника (тот самый, с темно-синими ирисами по золотому фону, а Инаба-то полагал, что подарок отдали позабавиться обезьянке) то трепетал крылом ночной бабочки, бьющейся о туго натянутую бумагу перегородки-фусума, то медленными плавными взмахами разгонял пряный воздух. Едва слышный шорох белоснежных таби* о татами и удары - время от времени - ступней о пол, вот и все сопровождение танца.
- Если рождаются один раз, не должны ли быть те, кто не умирает?..
Токисада сохранил сипловатый, по-мальчишески ломкий голос, больше годный, чтобы отдавать приказы в бою, чем шептать придворные речи.
Одна маска сменяла другую, вот бы в театре такую прыть. Хейта-номен - храбрый воин на поле боя, вака-онна - юная дева, нежнее, чем иней на траве в ранний предутренний час. момиджи-они в обрамлении алой гривы - демон, кохимэ - напуганное дитя, айякаши* - не знающий сострадания, хладнокровный убийца. Можно лишь на мгновение поймать сквозь разрезы для глаз шалый взгляд.
Порой Эцуо ловил себя на попытке вспомнить текст сопровождающей песни или пьесу, откуда взят танец, но усилием воли каждый раз возвращал себя к действительности с нобутай*.
Словно "лучшая из всех цветов"* погруженная в свои мысли гейко или красочная змейка-акамата, Токисада не давал себе труда нравиться окружающим.

-----------
*tabi - 足袋 - буквально «мешочки для ног», носки с отделенным большим пальцем, которые носят с дзори или гэта.
*названия масок в театре Но. Heita nomen - 兵隊能面 – буквально «маска воина», отличается густыми бровями и темным цветом, что должно обозначать время, проводимое в боях. Waka-onna - 若女能面 – буквально «маска молодой красивой девушки». Momiji-oni nomen - 紅葉鬼能面 – буквально «маска демона кленовых листьев». Kohime - 子姫能面 – буквально «маска юной девы». Ayakashi - 怪士能面 – буквально «маска таинственного человека»
*noubutai - 能舞台 – буквально «помост для талантливого танца», помост, на котором даются представления театра Но.
*то есть oiran (花魁), куртизанка высокого ранга, титул которой означает "лучшая из всех цветов".

[Далара >>>]

Мацудайра-доно изволил прийти не один, смотрителя провинции Дэва сопровождал никому не известный мальчишка, но не чиго, тот сидел, как положено, позади господина, сосредоточенно и серьезно держа в руках его меч. Обратили внимание, что жена господина, приемная дочь Токугавы Иэясу, сказалась больной, а его мать делала вид, будто ничего не замечает. Впрочем, ей, как монахине, не пристало обращать внимание на подобные вещи.
Щелкали, подобно сухим сосновым веткам в костре, палочки-сякубьёши*, стонала, нагоняя печаль, флейта, вторя голосу рассказчика.
- Кто таков? - прикрывая рот веером, поинтересовался вполголоса у соседа один из придворных; два угольных мазка придавали угловатому набеленному лицу удивленное выражение.
- Ходят слухи, что чей-то подарок.
Мальчишка был одет богато, ухожен и причесан. Еще совсем юный, ему не могло быть больше двенадцати.
- Хороша обертка, - похвалил придворный, - но как бы не выпрыгнула из середины лягушка, хо-хо.
Зажгли факелы и воткнули по обе стороны от помоста, ветер раздергивал пламя, как будто перепутал его с цветами, у которых хотел оборвать лепестки.
- Должно быть, Старый тануки* больше не в силах выносить его норов, - поделились соображением с другой стороны, где сидел коренастый широкоплечий человек, одетый по старинке в икан сугата с желто-зеленым хитоэ*.
- О-о! - на этот раз изумление на скуластом лице было неподдельным. – Так любит соколиную охоту, а с молодым соколом совладать не сумел...

---------------------------
*shakubyoushi - 笏拍子 - буквально «молоточки для ритма», пара деревянных палочек, на которых играет солист группы певцов, подчеркивая ритмическую линию каждой композиции. Используются для сопровождения песен и микагура (официальных ритуальных танцев).
*Старый тануки - 狸爺 – или точнее «дед-тануки», прозвище Токугавы Иэясу, данное ему за хитрость.
*ikan sugata - 衣冠姿 – буквально «лучшее одеяние», придворное одеяние, своего рода компромисс, так как его могли надевать и те, кому предписывалось при дворе носить «хоэки-но хо» (гражданские должностные лица) и те, кому полагалось носить «кеттеки» (военные). Поначалу икан считался домашней одеждой, но примерно в середине эпохи Хэйан его стало приемлемо носить во дворце. Хитоэ (単衣, «одежда без подкладки, в один слой») надевалось под верхнюю робу и различалось по цвету: молодым людям – «коки-иро» (кофейно-лиловый), для среднего возраста – желто-зеленое, для стариков – белое или зеленовато-голубое. При ношении икана меч не полагался, ходить можно было босиком, только старикам позволялись носки-шитодзу.

[Bishop >>>]

На мальчишку поглядывали с опаской, но проказник был тих, разве что время от времени прятал лицо за рукавом. Но что он скрывал - зевок или ухмылку?
На заднике над рисованными густыми соснами на фоне золотого неба вздымался безупречный и неизменно узнаваемый горный конус. В белой огородке почти на краю сцены – только протянуть руку – стояла настоящая, живая, хоть и небольшая, сосна. В первых рядах ощущался свежий, терпкий запах хвои и смолы.
Актеры-рыбаки подивились на снятую ими с дерева богато украшенную, но словно воздушную накидку, хотя ей полагалось быть тяжелой, и главный герой, Хакурё, сообщил зрителям, что собирается сделать ее главным сокровищем своего дома. Он и держал ее бережно, как великую ценность.
- Говорят, ради этой накидки предыдущий владелец театра отдал свою жизнь демонам. Какое романтическое безрассудство, - усмехнулся придворный, не утруждая себя наклониться к уху соседа. – И какая прибыльная легенда.
Небесная дева не шагнула на сцену и не была поднята из подпола, она выплыла, словно утренний туман – только что не было, и вот он уже вокруг, меняет очертания, внушает видения. Кукла, какими могут играть дочери императора, но в человеческий рост. И не подумаешь, что можно двигаться так изящно в тяжелых одеждах. Нижние алые расписаны золотом, на белых верхних тонкий тканый узор из павлиньих перьев. В свете факелов вспыхнули искры на затейливом головном уборе. Светился неземной чистотой венчающий его лотос. Дева медленно повернула голову, словно желала заглянуть в лицо каждому зрителю.
Мальчишка наклонился и непочтительно дернул Мацудайру за широкий рукав.
- Что за неслыханная дерзость! - возмутился вполголоса тот, придворный, что был пошире в талии и плечах, пока князь и его юный спутник перешептывались, как подружки. - Но зато каков результат, не правда ли, Мицухиро-доно?

Сообщение отредактировал Далара - 31-07-2012, 14:21

[Далара >>>]

Ответное "хо-хо-хо", вероятно, означало согласие.
Что округлее - приоткрытый в изумлении рот или распахнутые глаза, - так и осталось спорной темой, но мальчишка рассматривал небесную деву так, словно увидел впервые.
- Э? – звонко воскликнул он. – Это не жен...
Мацудайра стукнул чересчур громкоголосого подопечного сложенным веером по колену.
Небесная дева не проронила ни слова, за нее пел рассказчик и говорили движения. Вот она просит Хакурё вернуть ей накидку, но тот не хочет расставаться с обретенным богатством – он нашел, он теперь владелец. Нет, он не жадный, но жизнь рыбака трудна, и нужно ценить и беречь все, что может скрасить ее. Он ни за что не отдаст сокровище.
Маска не изменилась, но пронизывающим насквозь порывом ветра коснулась зрителей олицетворенная в позе печаль: без накидки деве не вернуться в Лунный дворец. Светящееся, неземное существо скорбело об утрате.
- В народе говорят, в обмен она стала его женой, но мы же в театре, здесь подобные грубые материи ни к чему, - ехидно усмехнулся скуластый придворный, но взглядом он косил на Мацудайру и его спутника.
И Хакурё готов отдать сокровище за один лишь танец. Он накидывает деве на плечи легкое, как перышко, одеяние, сетуя зрителям: вот она получила желанное, теперь ее ничто не держит здесь, а я останусь, как был, с пустыми руками. Ведь обманет наверняка. Теперь небесная дева излучает улыбку, хоть маска осталась неподвижной: "На небесах не существует обмана". Повинуясь магии артистичных рук, накидка полощется на ветру, ее рукава похожи на крылья порхающей бабочки. Все персонажи отступают на задний план – танцует тэннин*. Медленные и плавные движения сменяются быстрыми, но в них нет резкости, они подобны течению ручьев и шуму ветра в горных соснах. Льются, перетекают одно в другое, словно вода меж камней. Танец-описание, танец-комплимент, ни один поэт не сумел бы выразить свое восхищение красотой этого поросшего соснами берега так проникновенно.
И так же незаметно, как появилась, небесная дева растворяется во тьме, будто разогнанный светом туман. Факелы освещают лишь пустую сцену.

Сообщение отредактировал Далара - 18-06-2012, 12:12

[SonGoku >>>]

В призрачном красноватом свете подернутых мягкой седой золой углей воспоминание плавно перетекало в сон. А может, все и было сновидением – Уцуномия, Токисада, вечер в зеленом дыму, который никак не развеется, наоборот, словно густеет с каждой минутой. Может быть, реальна лишь нобутай, откуда неприметные кокен один за другим уносят факелы.
Инаба лениво и безуспешно пошарил в поисках чашки, потом трубки – не нашел и ее. Подпертая поставленной на локоть рукой голова становилась все тяжелее. Ветер отстукивал веткой по закрытой сёдзи смутно знакомый ритм. Из какой же это пьесы?.. Полночный собеседник сверкал глазами во тьме, словно кот; его волосы пахли травами.
- И все-таки тебя легко спутать с девчонкой, - криво усмехнулся Эцуо и опустил тяжелую, будто камень, голову на татами, посмотрел снизу вверх на чересчур удачного своего ученика, с которым не собирался встречаться никогда в жизни. – Столько лет прошло, десяток, наверное, а ты ничуть не изменился. Ты демон? Ками? Или съел на обед мясо русалки?
Но если ответ и был, Инаба его не услышал – молочно-зеленое марево дыма превратилось в воды реки Сумида, а треньканье сямисена и птичья трель стали отзвуками буйства веселого квартала в Эдо.

В горах короткие сумерки, не успеет солнце нырнуть за гряду, как темнеет, поэтому желто-оранжевое пятно света, скользившее по коридору второго этажа, часовые у внутренних ворот заметили сразу. Кто-то шел, освещая себе путь фонарем. Человек ступал осторожно - точь-в-точь лис по топкому месту. Словно в каждый миг ожидал, что кочка уйдет из-под ноги, и он в брызгах коричневой жижи ухнет в раскрывшуюся трясину. Уместная мера, если пересекаешь болото, но загадочная (как минимум, а так просто вызывающая недоумение и смешки), если вокруг стены, а под ногами пол.

[Bishop >>>]

В радушии хозяина сквозила натянутость, но гость как будто ничего не замечал вокруг и вел оживленную беседу как ни в чем ни бывало. Когда он наклонялся, чтобы передать что-нибудь из напитков или угощения, перевитые бирюзовым шнурком длинные волосы напоминали первые весенние ручьи, пробившиеся из-под снега, и молодой человек знал об этом. Широкие рукава его одежды были вытканы узором в виде первоцветов.
- Господин Иэясу передал должность своему наследнику Хидэтаде, - говорил молодой человек беспечным голосом, словно не пересказывал важные новости из столицы, а обсуждал рыбную ловлю в горах. – И теперь правит по-прежнему, но уже как огошо*. Наверное, Хидэтада-доно очень разочарован, но он хотел получить место, и он его получил. Что же жаловаться?
Молодой человек весело рассмеялся, пристально глядя в лицо собеседнику, а тот, не заметив развязности гостя, вдруг поперхнулся и схватился за грудь.
- Что с вами, господин Ясумаса?
Хозяин, выпучив глаза, захотел позвать на помощь, но узкая ладонь гостя закрыла ему рот.

----------------
*o-goshyo - 大御所 – буквально «большое почетное место», вышедший в отставку сегун, на время этой истории Токугава Хидэтада.

[SonGoku >>>]

- Говорят, если допустить хотя бы малейшую ошибку в приготовлении рыбы-фугу, результат превосходит все ожидания. Говорят, что повар, виновный в подобной промашке, будет казнен. Мне жаль вашего повара, Ясумаса-доно.
Хозяин тщетно пытался избавиться от чужой руки, мешающей ему крикнуть или хотя бы избавиться от руки. Пальцы гостя были холодными, точно лед.
- Ты... тоже принял яд... - догадался умирающий.
Почти фиолетовые губы на бледном юном лице свело болезненной судорогой, но это все-таки была улыбка; под глазами лежали прозрачные тени, а одна из черных прядей прилипла к взмокшему от холодной испарины лбу.
- Разумеется... - молодой человек с трудом втянул глоток воздуха. - Но не так много... ровно столько, чтобы не умереть. Ровно столько, чтобы не заподозрили.
И слабого толчка хватило, чтобы жертва опрокинулась на спину; Ясумаса впился ногтями в циновку, раздирая татами. Вместо крика из горла вырвался едва слышный хрип. Молодой человек прилег рядом, положив голову ему на грудь и прислушиваясь к дыханию.
- Хорошо... – наконец, прошептал он и нашарил глиняный кувшинчик, из которого всего несколько минут назад наливал себе и своему злосчастному собеседнику. – Пора звать на помощь...
От удара о деревянную балку кувшинчик разлетелся вдребезги.