Парк для писателей, Располагайся...

Город разрастался. Появились новые улицы, скверы, парки, башни... Наконец и для писателей нашлось место.
Если пройдёте от Сквера художников на восток, то заметите небольшой парк, разместившейся здесь несколько неожиданно, но тем не менее он оказался довольно уютным, особенно для тех, кто пишет. Приходите сюда, и вы услышите различные сказания. Невероятные и реальные, длинные и короткие....
Отсюда видны все постойки ещё молодого города, приходите и насладитесь зрелищем и красивым рассказом, кто первый?
- Я, я первая! - послышался голос.
- Так проходи.
- Конечно, я это и собираюсь сделать.
- Чего же ты стоишь?
- Понимаете, мой рассказ ещё не закончен, изначально он пранировался, как ма-аленький, а сейчас новые идеи охватывают меня и он разрастается.
- Покажи хоть незаконченный, а потом будешь рассказывать нам продолжение.
- Обязательно, улыбнулась девушка и начала *см. вложение*

За критикой - в "Башню гарпий". За дружеской беседой - в Мансарду (пм Соуль или мне).
Здесь только свое творчество.
Джет

Сообщение отредактировал Джет Тимера - 25-11-2006, 3:01

Присоединённые файлы
 _____________________.doc ( 58кб ) Кол-во скачиваний: 156

Я уже в Утехе выкладывал, но может и здесь кто посмотрит? Пишу еще, но это единственное пока дописанное...

Присоединённые файлы
 _____.txt ( 4.12кб ) Кол-во скачиваний: 734
 ______.txt ( 12кб ) Кол-во скачиваний: 748

Свежий воздух

Если бы я умер, ты, не успев
вытереть слезы, начала бы
лепить какой-нибудь символ
отчаяния или фигуру плачущей
женщины!

Агата Кристи, “Вязовая роща”.

   Он включил настольную лампу. Ровный желтый свет мгновенно наполнил комнату предметами, бледной бумагой пыльных книг и бездонной тьмой, скопившейся по углам за долгие годы. Китайские драконы, скользящие по абажуру лампы, яростно скалили клыкастые пасти и рвали пластмассовое небо кривыми ятаганами когтей. Но, если хорошенько к ним приглядеться, то станет заметно, что древние змеи, просвеченные темной желтизной, на самом деле не столь гневливы, они устало прикрывают свои огненные глаза и печально опускают гибкие усы. Повелители облаков, придавленные непомерным грузом вечной мудрости. Свет ударил в окно, откинул паутину занавесок, вышвырнул на улицу слезящийся свой взор. Одинокое яркое окошко на тусклой громаде особняка выглядело неубедительной и грустной пародией на жизнь. Потом из библиотеки он спустился в прихожую, включил свет там – узкие высокие окна по бокам от двери резко и четко выделили вход в подступающей темноте: хотя солнце еще не спешило ко сну, еще не укрылось тонким покрывалом горизонта, но тени – он чувствовал – уже начали наполнять воздух запахом сумерек. Включил свет на кухне – там было много паутины и одно квадратное окошко. Включил свет в спальне, затем в обеденном зале. Прошелся по комнатам, оставляя после себя бледно-желтую иллюзию обитаемости своего дряхлого жилища.

   Дверь в мастерскую была массивной, тяжелой. Не дверь – ворота в неприступную крепость. Он знал, что внутри рядом с дверью лежал тяжеленный засов. Он знал это, потому что сам сорок лет назад, когда его работы начали покупать, собственными руками впервые запер дверь этим куском дерева. Потом он вспомнил, как приходил в бешенство, когда кто-либо без спросу входил в мастерскую – святыню его святынь: собственно, засов и был результатом этого недовольства. Вспомнил вечные скандалы, которые устраивала ему Мелинда из-за этого засова. И которые он ей устраивал, когда она отвлекала его от работы. Когда он работал, то требовал идеальной тишины в доме, а стук в эту дверь расценивал величайшим из смертных грехов, запросто перевешивающим весь скоп остальных человеческих пороков и злодеяний. По его мнению, в аду должны были для этого дела произвести перепланировку – девятый круг как-то слабоват в качестве наказания за нарушение его творческого уединения. Он вспомнил, что тогда – сорок лет назад – дом был полон звука, голосов, суммарный вес телефонных звонков грозил оборвать провода, приходящие чуть ли не каждый день письма то и дело застревали в почтовом ящике, а на столе каждые вторник и пятницу обнаруживались вырезанные Мелиндой из газет статьи критиков о нем: в большинстве своем (“естественно!”) хвалебные, но порой бывали и разгромные (“бездари! они все – и этот тупица Берли в особенности! – обыкновенные бездари! да что они вообще смыслят в искусстве? такое – и писать обо мне – слышишь? обо мне! ничтожества!”). С тех пор дом давно уж зарос гадкой плесенью одиночества и покрылся хрупкой ржавчиной унылой тишины.

   Входить он не стал, как не входил в свою мастерскую на протяжении последних двенадцати лет. Это был его ежедневный ритуал: подойти к двери, молча вперить взгляд в прошлое, а затем спешно вернуться (сбежать!) в библиотеку, ощущая спиной издевку тишины, шагающей по пятам. А в библиотеке тоже ничего не менялось. Тот же безнадежно больной желтухой свет, те же депрессивные драконы на лампе, те же десятки непрочитанных книг, тот же камин, бледно-голубой от холода и пустоты. И тот же мертвый тягучий воздух, что и во всем доме. Иногда он подходил к окнам, клал ладонь на бронзовый узор ручки и долго-долго всматривался в чужой пейзаж за блеклым стеклом. И тогда внезапный страх змеиной чешуей обволакивал его сердце, страх мерзкий, скользкий, бессмысленный и безумный… “А что, спрашивал он тишину, что если тот воздух, воздух, что за окном, убьет меня – заползет струйкой сладкого яда в легкие, закутает мозг в саван предсмертного дурмана, расплавленным воском зальет нос и горло? Что тогда?” И он отходил от окна, лишь плотнее закрыв его, отходил, опускался в мягкие объятья кресла, брал со столика очередную книгу: незнакомое имя на обложке, бессмысленное название под именем, расплывающиеся слова на страницах, - и час или два читал, не читая, эту книгу. Позже, устыдившись, он непременно попытается посмеяться над глупыми страхами глупого старика, который, несмотря на этот фальшивый смех неумелого актера, все равно продолжит с опаской коситься на окно.

   Когда все случилось? Он не знал. Иногда ему казалось, что его жизнь сломалось сразу после похорон Мелинды – даже не смерти, а именно похорон: после их тоскливого водяного крошева, после их траурного лицемерия, после сухих рыданий на заднем сиденье автомобиля. Но нет. Нет. Это было не так: в то время он все же не забросил мастерскую, он все еще творил, болезненно, неистово, с серым лицом и лихорадочным жаром в ладонях, но – творил. Но это – что за “это” он не знал, не мог объяснить, но… - это произошло все же до того, как артрит вконец изуродовал его пальцы. Значит, причина была не в болезни – тогда в чем? В чем?! Он не мог понять.

   Все эти (какие – эти?!) двенадцать лет - все двенадцать чисел на мучительном циферблате одиночества – он не выходил из своего дома. Мир, такой большой, красочный и шумный раньше, свернулся для него в считанные ярды дорогого особняка. От былого изобилия жизни остались лишь виды из окон: дороги, деревья, лица. Обычно, утром каждого понедельника, разбуженный хлопком двери, закрывшейся за человеком из магазина Хеккерби, который каждую неделю приносил ему еду, он, подождав пока в прихожей воздух с улицы не смешается, бесследно исчезнув, с воздухом его мира, спускался вниз, завтракал черной горечью чая, мутной желтизной яичницы и ароматным розовым мазком бекона, а потом смотрел. Он смотрел в окна: в маленькое квадратное окошко на кухне; в узкие окна при двери; в широкие, затопляющие дом солнечным приливом окна обеденного зала; из-под тяжелых пурпурных занавесок – в окна спальни; машинально поглаживая темными от пыли пальцами очередную пустую для него книгу – в окно библиотеки. И так каждый день – утро, завтрак, окна.

   Летом. Летом в окнах текла кипящая, жаркая и веселая речка молодости. В маленький провинциальный городок стекались, оставив за спиной многоэтажную суету своих высоких городов, дети и внуки таких стариков как он. Во дворах кружилась детвора, а когда начинался дождь, нестрашный и даже задорный летний дождь, в котором еще не было привкуса осенней печали, ребятня, игнорируя призывы мамаш с зонтиками, с восторгом поднимала фонтаны брызг в раскиданных непутевым дождем тут и там лужах. Эти картины он любил больше всего.

   Осенью. Осенью тоже шли дожди, но – другие. Дожди-горе, дожди-слезы. Небесная влага оседала на полированной бронзе осеннего багрянца, с хрустом мяла уже опавшую с ветвей ржавчину и с нежностью касалась листьев лета, только-только подернувшихся золотой пыльцой сентября. Может быть, всем остальным людям в городе эти дожди и не приносили к порогу письма с печалью внутри, но у него такой вот почты было навалом, хоть топи камин ими – да нельзя, его память горела плохо. В основном, потому что дожди эти были теми самыми рыданиями, которые он хотел оставить, но так и не оставил возле одного креста с двумя словами на нем: “Только тебя.” Того самого креста, рядом с которым он побывал лишь один раз, под таким же осенним дождем-плакальщиком, как и эти.

   Зимой. Зимой он чувствовал облегчение, зимой он прощался с бесконечной золотой тоской. Ленивый белый снег скрывал от него укоризненный взгляд ясных серых глаз, которые смотрели на него с осеннего неба. Суета обросших шарфами и пальто людей успокаивала его. Он следил, как на нетронутом покрове снега раз за разом появлялись цепочки следов, следил за каждым человеком следы эти оставившим, представлял себе его мысли, наверняка полные предпраздничных забот: так-с, подарок Саре я уже выбрал, за подарком Роберту поехал Патторс, а ведь еще надо успеть подготовиться к приезду Невила с его сестрой и собакой, еще неизвестно, кто из них хуже, сестра его, собака или сам Невил… – и прочая подобная чепуха, которой он сейчас не ведал. Изредка до него доносились обрывки песен.

   Весной. Весной холодная вода стекала по улице, смывая остатки снега и февраля. И он видел как новая жизнь, раздвигая промерзлые комья земли зелеными ладонями, выкарабкивалась из-под ледяных воспоминаний и, удобно устроившись, наслаждалась ласковыми прикосновениями солнца. Почему-то он, несмотря на грядущую летнюю радость, весну не любил и старался не выглядывать в окна, закрывшись старой тканью занавесей от той свежести, что царила в чужом мире.

   …Он закрыл книгу. Пожелтевшие страницы, обиженно шелестя, прошлись по кончикам пальцев острыми краями.

   День был странный. Не такой как обычно. Пасмурное уныние жизни его прорвалось, словно гнойник, под грузом прошлого. Бесцветное его существование приобрело вдруг какой-то хмурый оттенок, непонятный, пугающий, словно громогласно вещающий о жалкости и серости его теперешнего бытия. Пальцы, покрытые коростой боли, сжимались от бессилия.

   Он сам не понял, как оказался возле дверей мастерской. Зачем он снова сюда пришел? Его иссушенной воле все одно не хватило бы сил, чтобы отворить их и войти внутрь. Он просто смотрел сквозь двери. Вот – былое воображение творца пробудилось в нем, сбрасывая пепел давно сгоревшего таланта – вот в углу стоит незаконченная статуя. Это женщина. На прекрасном лице алебастровым мясом заросли слепые глаза. Это единственное, что он успел закончить для нее полностью много лет тому назад – остальные черты неровные, грубые, молящие о прикосновении ладоней Мастера. “Прости, Кассандра, что изуродовал тебя, но иначе не мог, твои глаза видели во мне слишком много горя”. У окна скалит зубы молодой франт: гладкая шкура фрака охватывает его ладную фигуру; презрительная небрежность сквозит в картинной позе человека, пресытившегося светской жизнью; снисходительная усмешка тонких губ, – и запись в каталоге выставки: “37. Артист. Гипс. Мистер Ричард С. Стайл.” Дальше, слева от “Артиста” – сгорбленная бесполая фигура в аморфных очертаниях балахона – “Увядание”. Дальше – веселая “Элеон”. Дальше – стальная выправка “Легионера”. Дальше – “Кот из Эссекса”. Дальше – “Два человека”. Дальше – “Леди с часами”. Дальше – “Вишня в декабре”. Дальше… дальше… слово это теряет свой вкус, пресным соком стекая по языку. Он вспомнил их всех, расставил шахматными фигурами по доске. Они были там, все до единого, ждали, когда он распахнет двери, войдет, взглянет на своих детей, проведет по живым лицам узловатыми пальцами. Двенадцать лет он не был в мастерской, там все покрылось бледными рыхлыми комьями пыли, ставшей под лучами раскаленного дня горящим болотом. Он видел. Но так и не вошел.

   Теперь он полностью перестал понимать, что делает. С отстраненным равнодушием он следил за собой, когда он поднимался вместе с лестничным скрипом наверх; безразличным взглядом охватил одежду в шкафу, давно ставшей ужином для моли; он остался лишь сторонним наблюдателем какого-то нового действа, ворвавшегося в его прелое уединение. Старый твидовый пиджак, болтаясь, висел, словно на вешалке, на его высохших плечах. Но светло-голубой костюм словно что-то вдохнул в изношенное тело, не жизнь, нет, но какую-то решимость. И, глядя на довольно таки подтянутого пожилого джентльмена, что в зеркале надевал на седины свою помятую шляпу, он впервые за эти двенадцать лет попробовал улыбнуться. Оказалось, еще не подзабыл, как это делается. Теперь – все равно, чтобы его не ждало, оно в любом случае не могло бы быть хуже его прежней жизни.

   Захватив плащ – на улице прохладно - и трость, он подошел к парадной двери. Мутное, гранатовое в вечернем свете, стекло тихо задребезжало, когда дверь, ломая сгнившие петли, отворилась. Луч падающего солнца слепящей бритвой полоснул по глазам.

Месть

“Корпорация Intel сообщила об окончании работ над 1024-разрядным процессором под кодовым названием Madness, новый процессор будет иметь 512 мегабайт кэш-памяти первого уровня и….”
- И долго вы еще будете унижать мой P-6? - в сердцах воскликнул Олег, вставая со стула. С тех пор, как была запущена спутниковая система Orion Belt, по утрам Олега будил не писк будильника, а мелодичный женский голос Microsoft Total Control’а, зачитывающий сводку новостей CNN. “Не удается обнаружить библиотеку beholder312.dll, вероятностное прогнозирование ситуации прекращено!”, - неожиданно отреагировала Total Control на фразу молодого человека. Олег начал было мысленно считать до десяти, но не выдержал и пополнил словарь операционной системы несколькими специфичными речевыми оборотами. Однако, он тут же пожалел о содеянном: продвинутый искусственный интеллект никогда не упускал случая проявить свой потенциал, и Олегу уже не раз приходилось краснеть перед подружкой, когда томный голос эмансипированного компьютера предлагал ей совершить занимательное путешествие в известном направлении. Тот факт, что Total Control, как и следовало из названия, полностью управляла домом, существенно облегчал жизнь человеку. Однако, за удобства приходилось платить: порой сканирование сетчатки глаза завершалось полугодовой госпитализацией, а безобидная, на первый взгляд, процедура слива воды в туалете могла привести к необратимым последствиям. Олега, правда, не особо пугали эти бытовые мелочи, больше всего его раздражала непредсказуемость операционной системы. Иногда ему даже казалось, что Total Control ревнует его к Кате. Во всяком случае, она всегда начинала произносить фразы вроде “Продолжить докачку файла ultrasex.mpg?” или “А вчерашняя девочка была лучше…” именно в тот момент, когда чай был выпит, разговор о звездах закончен, а на вопрос Кати “Ты меня любишь?” напрашивался вполне резонный ответ, связанный с текущими действиями.

“Сегодня в 11:47 прогремел взрыв в лаборатории искусственного интеллекта, принадлежащей корпорации Microsoft-7. Ответственность за данную акцию взяла на себя экстремистская группа Hacking In Progress. Как известно, активисты этого движения…”
- Мазахакеры, хреновы! - продолжил за диктора Олег. Последнее время от этих молодчиков не было никакого житья. Интернет уже давно превратился в зону военных действий. Каждый день какой-нибудь умник c непроизносимым адресом в зоне .edu придумывал новый метод поражения i-клиентов мирных граждан, а миллионы других умников применяли этот метод на практике. Даже для того, чтобы просто забрать почту, необходимо было соединяться с сетью через 15 спутников Orion Belt’а, всячески заметая следы своего присутствия. В противном случае ваше истинное местонахождение мог вычислить какой-нибудь десятилетний паренек с манией величия, который не упустил бы случая приказать вашему холодильнику повысить температуру до ста двадцати градусов по Цельсию. Шифровать информацию было строжайше запрещено - ФСБ’шные Cray’и уже с трудом декодировали любовные послания девятиклассников, начитавшихся “War Games”. Иногда, правда, находились смельчаки, заявлявшие, что неприкосновенность личной переписки гарантирована конституцией, однако на следующий же день их арестовывали за безбилетный проезд в лифте, а в последствии они чистосердечно признавались, что виновны в контрабанде ураном, геноциде и убийстве Кеннеди. Хотя, на самом деле, Олега не очень-то беспокоила проблема шифрования личных сообщений - последнее время его единственным партнером по переписке был сервер статистики. По мнению молодого человека, это был идеальный собеседник: он никогда не оставлял без ответа письма вроде “Здравствуй, уважаемый сервер статистики, ты бы знал, как меня уже все….”, а сам писал не чаще раза в месяц.

“Корпорация Intel сегодня официально заявила об ошибке, обнаруженной… ”. Олег выключил динамики - как раз ошибок на его долю выпало столько, что ни одно творение Microsoft и рядом не стояло. Вот уже пятый день подряд его занимал всего лишь один вопрос: почему его программа не работает. Как известно, весь процесс программирования делится на три этапа. Первый - когда написана только одна строчка, и программист полон решимости сотворить самую быструю, маленькую и безглючную программу в мире. Второй - когда самая быстрая, маленькая и безглючная программа в мире написана, однако работать категорически не хочет. И третий - когда программа работает, но почему она это делает, никто, включая самого программиста, не понимает. Естественно, на третей стадии по внешнему виду программа уже далеко не похожа на ту маленькую быструю фею, которой она была задумана, скорее даже она напоминает пьяного бегемота-мутанта со скакалкой, поющего рождественскую песенку “Джунгли блин”. Переход из второй стадии в третью осуществляется обычно путем запирания программиста на ночь вместе с компьютером, программой и тремя бутылками “Столичной”. Итак, как я уже сказал, программа Олега не работала. Она прошла уже все стадии: от маленькой феи до бегемота, и даже дальше, однако принципиально отказывалась выполнять какие-либо осмысленные действия, кроме вызова стандартной функции General Failure. Описаная мною ситуация несколько осложнялась еще и тем фактом, что программу необходимо было завтра сдавать заказчику. На второй день работы над кодом Олег перестал мыться, есть и спать; сердобольная Катя купила еще один ящик водки и несколько блоков сигарет, чтобы хоть как-то поддержать жизнедеятельность приятеля. Однако, несмотря на то, что молодой человек уже знал наизусть содержимое всех 48 гигабайт памяти компьютера на каждом шаге выполнения программы, противный бегемот отказывался-таки танцевать польку-бабочку.

Шел уже пятый день мучений юного мозга, желудка и легких. После очередных шести часов самоистязания Олег не выдержал и упал на диван. Он лежал на залитом алкоголем покрывале, сосредоточенно вглядываясь в трещину на потолке, и тихо напевал “Unforgiven too”. Неожиданно дверь отворилась и в команате появился сияющий Антон:
- Привет, старик, ты как тут? Ответа не последовало, а после беглого осмотра комнаты и подсчета пустых бутылок на полу Антон понял, что вопрос, скорее всего, был несколько не кстати:
- Да ладно, Олег, ни одному тебе худо - вон Intel ошибку в своем P-6 обнаружила. Теперь меняют всем за просто так на более позднюю модель. У тебя же вроде P-6? На халяву заапгрейдишься, завидую. Там вроде ничего серьезного - какая-то мелкая ошибка в вычислениях с плавающей точкой, говорят происходит раз в миллион лет.

Резкий писк будильника прервал беспокойный сон молодого человека. Олег медленно встал с кровати и подошел к компьютеру. Тот был включен - на индикаторе частоты светилось число 14GHz, а по экрану монитора бежали какие-то символы, символизирующие, видимо, мегабайты передаваемой информации. После нехитрых манипуляций в руке молодого человека оказался небольшой прямоугольный предмет с выгравированным предупреждением: Intel Inside. Постояв немного над опустевшим системным блоком, Олег шаркающей походкой вышел из комнаты. Вечером, вернувшись с работы, Катя застала его на кухне: над лежащими на столе осколками стоял улыбающийся человек с топориком для рубки мяса в руке...

Сквозь мутное стекло видна темная улица и оранжевое пятно фонаря.Одеваю ботинки и выхожу погулять. Тени на асфальте, свет фонарей, легкое колыхание листвы, теплый недвижимый воздух - ощущение что все застыло в янтаря...прекрасно и мертво...
Я поднимаю голову и смотрю на небо...звезды, вот они действительно живые и зовущие к себе.Как бы я хотела когда-нибудь дотронуться до них...опускаю взгляд и вижу под ногами осколки разбитой бутылки, свет фонаря играет в каждой и делает их похожими на звезды...сверкающие искры на небосклоне черного асфальта...я опускаю руку и дотрагиваюсь до звезды...палец пронзает боль. Что-то теплое и липкое закапало на небо...подношу палец к губам...вот он вкус исполненной мечты - сладковатый и отдающий железом...

СОН

Не многим было дано увидеть тьму, что поселилась в его глазах. Счастливцы. А кому всё же удавалось разглядеть её, терялись и замирали в ужасе. Тьма была настолько глубока и холодна, что это страшило и отдаляло даже самых смелых. Не знаю, зачем я взглянула ему в глаза. Ведь говорили же умные люди, что с моим любопытством я наживу не мало неприятностей. Ну и ладно! Наплевать! Я и не из таких передряг выбиралась. А тут, на тебе, испугалась и чего? Взгляда мальчишки, моего ровесника. Но потом он заговорил о смерти, о безысходности и отчаянии, что преследуют его, как только он открывает глаза, что его спасает только темнота. Ведь в ней ничего нет.
Знаете, я впервые слышала, что бы кто-нибудь так говорил об этих вещах, будто они с самого рождения плотно вплелись в нити его жизни.
И тут он замолчал. Просто затих, прикрыв глаза, будто уснул и позабыл все невзгоды. Но лучше б он продолжил свой страшный рассказ. Лучше б говорил, так как звук его голоса прогонял боль, что жила и ширилась в моём сознании.
Вздохнув, он сказал, что пора просыпаться и задул свечу.

Как можно стать счастливым от одного глотка гранатового сока? Очень просто.
Надо взять длинную тонкую бутылку, из непрозрачного стекла, и на самое дно налить этот чудесный напиток. А потом зажмурившись сделать глоток. Сначала в легкие попадает воздух и он покажется вам на удивление приятным и мелодичным, конечно же ноты будут красного цвета, как небо над пустыней Химиро. И с этой мелодией воздуха в ваш организм попадёт сказка...Вот вы на корабле с алыми парусами мчитесь на волнах на встречу своей Асоль, солёный морской ветер треплет волосы и набрасывает на лицо тонкую сетку из капель воды...А через мгновенье вы уже пробираетесь сквозь джунгли, прорубая себе дорогу через заросли лиан с изумительными красными цветами, аромат которых подобен дуновению ветра в жаркий день...И уже через секунду, длящуюся бесконечно, вы окажетесь в длинном темном тунеле, с причудливыми иероглифами на стенах, толкнете старенькую деревянную дверь и, когда она откроется, увидите перед собой пещеру, в центре которой возвышается постамент из черного абсидиана, а на нем, наполняя помещение загадочными алыми отблесками, будет лежать прекрасный рубин, дитя пламени...но,не успев сделать и шагу в его сторону и одновременно коснувшись его, вы попадете в другую сказку, а потом в еще одну...и еще, и так пока ваших губ ни коснется чудесный,творящий сказочные сны напиток - гранатовый сок. А сделав глоток вы впустите в себя сладкий как мёд, кислый как лимон,густой как лондонский туман и дающий тепло и надежду как костер в ночи вкус чуда, творимого красным джином из бутылки. И я уверенна, после этого, хотя бы на секунду, вы улыбнетесь тепло и искренне...от души.
Вот видите как это просто - стать счастливым от одного глотка гранатового сока.

Федя Рыжий быстро бежал по черно-белому полу. Ему нужно было заскочить в кафе у деревянного столба и передать посылку бармену Броди. Федя работал разносчиком на почте и, благодаря своим размерам, мог переносить довольно большие предметы. Зарплата была не очень, но ее хватало, чтобы обеспечить семью и платить налоги. Рыжий был исправным налогоплательщиком и считал, что именно на таких личностях, как он, держится весь мир.
Привычно огибая столб, Федя поправил свою ношу и вошел, наконец, через черный ход в белое здание кафе. Отдав посылку, Рыжий выпил кофе и побежал по следующему адресу. Заказ надо было доставить на верхние уровни, в жилые блоки. Взбираясь по перегородкам между домов, Федя мечтал, что когда-нибудь и он будет жить здесь, в привилегированном районе. Через пару минут Рыжий нашел нужный адрес и постучался. Ему открыл его старый знакомый – бухгалтер Кармак. Это местечко досталось ему после огромных усилий, и теперь он наслаждался новой жизнью наверху. Рыжий недолюбливал этого типа и поэтому, быстро отдав пакет, смылся.
На следующий день Федя повел свою семью погулять в парк. Он радовался, что наконец у него выдалось свободное время. Его сын играл с другими детьми на огороженном участке земли, а сам Рыжий с женой сидел внизу у канала и расслаблялся. Вечером они пошли в ресторан, имитирующий зиму в помещении. Вокруг было белым-бело, и только столики и сидящие за ними посетители выделялись из общей белоснежной массы. Все трое: Рыжий, его жена и сын – наелись до отвала и веселые пошли домой.
Наутро Федя опять отправился на работы, захватив с собой тележку, так как, даже при его силе, он не мог утащить сразу такое количество заказов. Несколько дней он занимался тем, что разносил посылки по нижним уровням, практически трущобам, где было почти всегда темно, громко журчали водопады грязной коричневой воды. Но, наконец, Рыжему попался заказ наверху. Забрав пакет, он медленно пошел по лестнице, направляясь к лифту. Выбравшись наружу из спальных районов среднего класса, Федя побежал по направлению к забегаловке Броди, неподалеку от которой было очередная лестница.
Внезапно сверху опустилась огромная тень, и какой-то большой предмет прижал хитиновую спинку Рыжего к полу так, что у него перекрыло дыхание. Через секунду его начало расплющивать, и последним, что он услышал в жизни, было громовой голос сверху:
- Надо что-то делать с этими тараканами, совсем обнаглели – расплодились по всей квартире…

Была тихая ночь, луна окутывала своим кровавым сиянием город. Звёзды, как будто плясали над могилой, раньше прекрасного и живого города Лисакор! Он находился на окраине Тертиядных лесов. Добраться до этого города можно было только через озеро Глубокоакеания. Именно в этом месте родилась принцесса Тьмы. До этого дня никто не знал дальнейшую судьбу этой девушки, однако же, именно сегодня, когда луна находится в пике своей силы, я расскажу вам эту историю…
Тьфу, ты чёрт. Опять за своё. Я забыла представиться, меня зовут Антристиколия Тьметовна Люцисса. Сейчас живу в тёмном мире со своим мужем- королём Гандакаром. Мне 27 лет, но вся эта история началась далеко до моего рождения. Моя мать колдунья Силиса Костинова родом из Зилисония, она там же познакомилась с моим отцом. Да, кстати, она, тогда не знала, что он повелитель, сатана, Люцифер, дьявол, воллонд и так далее, решайте сами как его называть.
Однако он являлся представителем не доброй половины, что не скажешь о моей маме. Ей было 30 лет. У неё Короткие белые волосы и принадлежит к семейству эльфов, однако, на половину эльф, вторая её часть не внушала остальным существам доверия, её мать была вампиром. Нос у меня классический, как у матери. Силиса имела глаза серые похожие на туман, мне глаза достались от отца, все цвета осени, я надеюсь, вы меня поняли. Ну ладно не понятливые мои, это были цвет: красный, оранжевый, коричневый, жёлтый, бежевый, охра. Волосы у меня как и у моей мамы белого цвета,однако очень длинные...Вобщем моя мама была типичным,даже очень красивым типичным представителем помеси эльфа и вампира. Папе она нужна была только для зачатия меня. Такие были условия,если он хотел продолжения рода,то должен был найти девственицу за 29лет родившуюся от 2сил.(света и тьмы,добра и зла) Выбор пал на мою маму. Силиса в первую встречу полюбила Люцисса. Общались они с полгода, и ей всё таки удалось растопить бездушное сердце повелителя тьмы. И вскором времени он призналься ей во всём. В начале Силиса была шокирована,но потом вознинавидела Люцисса всеми вибрами души,и что бы не дать совершить ему свой коварный план,убежала и поселилась в тихом городе Лисакор. Она рожала в ужасных муках. Благодаря её любви я смогла выжить в этом мире. Думаете здесь хорошо живётся,а вот и не правы. В этой стране идут постоянные войны,хорошо развито воровство,убийство и другие жуткие вещи. Перечислять не будем нас могут читать дети. Так вот,на чём я остановилась,ах да,она рожала меня в страшных муках! Родилясь я 13ноября не далеко от города.Родилась я хрупкой. Я всю жизнь выглядела хрупкой,лднако была сильна характером.Дьявол,опять началось, всё-то я люблю рассуждать. Сразу предупреждаю,если вам не понравилось с самого начала читать про эту историю,то не теряйте времени отложите книгу и отдайте тому,кому будет интересно её читать. Так на чём я остановилась,ну конечно,первые свои 5лет я как нормальные дети не помню,ну а дальше расскажу...

Сообщение отредактировал Мышара - 21-09-2005, 7:53

ДваПера посмотрела на слушателей и улыбнулась, мечтательно и грустно.
- Наверное, некоторым это покажеться какой-то ересью... Но как я могу судить не рассказав? Кто знает, может именно вы сумеете меня понять...

Черная Сова

Ты видел когда-нибудь Черную Сову? Она неслышно летит в ночи, ничем не выдавая себя… да, ее собратья тоже бесшумны, но если прислушаться, можно услышать как ветер ласкает их крылья, как отражается свет в их глазах, цвета заходящего солнца… В ночи они несут это солнце в себе… совы… Но я говорю тебе о другой сове… о Черной Сове… Ты никогда не сможешь услышать песню ветра в ее черных перьях, каким бы острым не был твой слух, ибо ее перьев никогда не коснется воздух, ты не увидишь блика в ее зрачках… она никогда не видела света… Думаешь, она слепа? Она видит больше, чем ты… Она не видела никогда света… она и есть Свет… Но она черная, тебя это удивляет? А удивляет ли тебя то, что родясь однажды, существо, любое, это не имеет значения, будь то человек, сова или… бог, должно умереть… Да, боги тоже умирают, просто люди не замечают этого… Черная Сова не умирает… Она никогда не рождалась, ведь для того, чтобы родиться, нужно иметь начало… у Совы не будет никогда ни начала, ни конца… Для того, чтобы иметь Смерть, надо иметь Жизнь… Может, ты уже догадался?… Смерть, это есть Жизнь, а Жизнь – Смерть… Это не противоположности… нет, они едины, одно и то же… Родясь, ты уже умираешь, только ты это не заметил… И ты однажды умрешь… чтобы дать начало новой жизни… Вечный Круговорот… Прекратившись, жизнь продолжается… Черная Сова одновременно везде и нигде… Ты не увидишь ее… Глаза твои видят лишь иллюзии… Но ты ее можешь почувствовать… Как? Все просто… она в тебе… Да, в тебе… и во мне… Почувствуй, как она раскрывает черные крылья в твоей душе… Но она ведь не черная, верно? Смотри, она же Белая Сова!… Нет, она Красная… Зеленая… А может, Желтая? Теперь ты понял? В ней нет ни белого, ни черного… В ней нет цветов, и одновременно ты найдешь в этой Сове все цвета, которые ты знаешь и не знаешь… Эта Сова в тебе, мой брат… Мы ее называем Тьмой… Это лишь человеческое имя, а у нее их было много… Те, кто называл ее Светом, так и не поняли ее… Они боялись ее жгучей красоты… Предпочитали издали любоваться ее полетом… Славили ее сияние, но оставались в тени ее крыльев… Мы называем ее Тьмой… Мы, возможно, не поймем ее до конца, ибо познание безгранично: меняясь сами, мы меняем и ее… Но мы не смотрим на нее издали… Мы стараемся лететь рядом, изучить каждый изгиб ее пера, каждый оттенок черноты, ибо черный – это все цвета… Черная Сова – лишь твое отражение. Изучая ее, мы изучаем себя…

ДваПера покачала головой, что-то вспомнив... И вот, через несколько минут, устремив взгляд куда-то в бесконечное небо, вновь стала говорить...

...Жизнь такая, одинокая. Живешь среди миллионов людей, но эти люди для тебя ничего не значат... Каждый человек - это замкнутая вселенная, там нет места ничему, кроме этого самого человека. А когда пытаешься ворваться в эту вселенную, сначала она тебя принимает, вы обмениваетесь звездами, галактиками, начинается движение... и вот - бах! - и ты вылетаешь от туда... потеряв частичку себя... ее уже не вернуть...
Иногда тебя в свой личный космос просто не пускают... уж лучше так...

Звезда желанья.
Полночный свет и мрак сгущает тьму,среди мерцающих созвездий стоишь один ты поглощенной тишиной ужасной думой опоенный. Но вот звезда упала,содроглась земля.Небесной вспышкой затмевая все,она пронзила горе и смеясь упала на ладонь к тебе,как снежинка в отблеске заката.Стоишь не знаешь,что с ней делать,а вокруг туман плывет теченьем,и тьма уходит вместе с мыслями страшась неведомой небесной силы. Вдруг,слышится шуршание из далека,через перино озерных глубин выходит,зверь,но маленький слегка,пушистый, да и нежный тоже.Котенок подойдя к тебе смотрел все время на звезду и думал о своем.Когда звезда упала на руки к тебе,ты и предположить себе и не мог,что сбудутся одновременно сразу 2желанья. Пушистой недотроги и одинокого созданья.

Каждый из нас уходит из жизни... многие люди пытаются спрятаться, скрыться от смерти... некоторым это даже удается... это они так считают. Она не забывает никого. Рано или поздно умирают все... люди, животные, растения... камни в придорожной пыли и горы... иссыхают реки, гаснет ветер... утихают волны, потухает Солнце... все смертно. Боги забываются людьми, теряются в памяти поколений... а вместе с этим исчезают, растворяются те, кто некогда был могущественен. Смерть бродит всегда рядом, вглядывается каждому в глаза... в душу... секунда слабости - и смелый мертв, минута отваги - и слабый повержен... С некоторыми она играет как кошка с мышью. Никому не укрыться... так стоит ли бояться? Говорить "я не вижу ее взгляда, ее нет, она сегодня не прийдет".
Наши глаза слепы, они не видят ее. Она есть, она рядом, сторожит твои ночные сны. Она - верный друг и соратник, ибо никогда не предаст тебя...
Надо лишь жить, наслаждаться Жизнью, не откладывать счастье "на потом", наслаждаться Смертью, смотреть в ее... безумно красивые глаза... и однажды она запечатлит на твоих губах поцелуй... который остановит дыхание и трепыхания сердца... она возьмет тебя с собой... совершенного, нагого... и недоступно чистого...
Перед Смертью нет греха...

Она шла по пустынной улице,такой же как она сама.Дождь потихоньку заканчивал плакать над тракгической судьбой этой девушки. Она шла не спеша, обдумывая все за и против. Вспоминая свою никчёмную жизнь. Прошло 25лет с того самого дня,когда она одарила лучезарной улыбкой своих родителей,за эти годы случилось многое... Каждый раз вспоминая это,её воспоминания захватывали в свой сокрушительный смерч и мчали далеко за реальность."Всё,я так больше не могу жить,моё прошлое постоянно давит на меня,поря с этим кончать"-подумала она и пошла быстрее к месту последних минут её жизни. Подходя к мосту,она увидела одинокого юношу.Он был так же красив,как вода в озере, поглощающая луну во мраке одиночества,но лицо его было полно печали и боли. Девушка подошла поближе не только из-за того,что хотела оборвать свою никчемную жизнь на этом холодно-прекрасном месте,но и потому что хотела понять,почему этот юноша так же одинок как и она. Она стала двигаться к нему. Он не сразу заметил,что кто-то к нему идет,но когда обернулся,пред ним предстала восхитительная картина. Девушка не высокого роста,с тёмными длинными волосами,теряющимися во мраке ночи,ярко зелёные глаза,для которых даже алмаз был бы пустой и тусклой стекляшкой.Походка её была плывущей и в то же время хищной.Но одно удивило юношу,с такой прекрасной внешностью, взгляд у девушки был печальным и наполненным горем.Когда она подошла и спросила который час,голос её прозвучал как щебет соловья в мертвом лесу. Вначале юноша растерялся и долго думал над ответом,но девушка почему-то не дождалась ответа и спросила"Что вы здесь делаете в такое позднее время около мост?"- он опять молчал,да и ответа не нужно было. Девушка давно поняла из-зачего он здесь. Прошёл час,за это время молодые люди успели познакомиться и поведать друг другу свои истории.И мысль оказаться среди ночных рыб у них ушла. В этом мире бывают моменты,когда любой человек становиться одиноким,но луч света никогда не покинет нас. Надо верить в него и тогда может ты будешь дорог или дорога. Главное пережить этот тяжкий период.
P.S.Иногда,когда перед нами закрывается дверь,то появляется не закрытое окно,главное увидеть его.

Сообщение отредактировал Антристиколия - 16-09-2005, 14:33

Жизнь

Она тихо ступала, аккуратно наступая на канат, протянутый между домов. Неверный шаг и падение в пропасть. Закрыв глаза, девочка остановилась и развела в стороны руки. Взгляд вниз, головокружение, падение, смерть.
Маленькое тельце подхватывает ветер и кружит в бесконечном танце, треплет лёгкое голубое платьице, убаюкивает малышку.
Глухой удар и тишина, темнота и опустевший канат.
Пройдёт два дня, и ветер будет трепать одеяние очередного безумца, что захочет пройти по краю. Он будет раскачивать канат, пока человек не сорвется и не закружится в последнем танце. Но есть и такие, что в последний миг успевают ухватиться за последнюю нить и пройти эту жизнь до конца.
А иногда, кто-то с разбегу прыгает в ветер и улетает в танце, но не вниз, а наверх и кружится там, пока не взглянет в пустоту и не потеряет уверенность.
А ветер будет ждать, и раскачивать канат, напевая свои песни танцующим в вышине ангелам.

Присоединённые эскизы

Все было так внезапно,туча надвигалась молниеносно,грозя чем-то страшным.Ветер бушевал,пытаясь согнать волны в одну большую.Прекрасный сини-зеленый океан превратился в черно-синее месиво.А корабль переплывающий через волны был "песчинкой в пустыне" в этой стихии. Природа уже поставила все на свои места.Этому кораблю было предначертано не доехать до пунткта назначения.Начался шторм,а вслед за ним,буря! Корабль бросало в лапы стихии,но эти последние минуты,люди на корабле не впадали в панику,они боролись со стихией за свою жизнь. Их качало из стороны в сторону,обливала волной,но все твердо стояли на своих местах. И вот пред ними предстала волна,которая спокойно могла сломать корабль на мелкие шепки. Природа ждала когда же эти никчемные людишки наконец будут бояться и просить пощады у неё единственной(а она жестоко расправится с ними за их высокомерие). Но нет,этого не случилось,ни кто не собирался даже паниковать,все уже приняли смерть в свои объятья.Только капитан в эти минуты получил удовольствие борьбой с природой.Все остальные боролись за свою жизнь. Пимрода ждала,потихоньку надвигая на них волну, но нет ни у кого в мыслях не было просить пощады у нее.Они все как один стояли гордо,принимая смерть. При таком виде ее бездушное сердце расстаяло,и буря кончилась так же внезапно,как и начиналась. Природа до сих пор не может понять,почему это маленькое никчемное существо,как человек,обладает мощнейщей внутреней силой.Это останется загадкой для всех!

Высокий мужчина в длинном, чёрном пальто не спеша прогуливался возле входа в парк на Ленгсингтон авеню. Его острый как лезвие бритвы взгляд перебегал с одного лица на другое. Парк был заполнен посетителями. В этот час они собрались здесь для обсуждения какого-то важного вопроса. Отдыхающие весело болтали друг с другом на отвлечённые темы. Даже на таком расстоянии был слышен их весёлый смех. Человек в чёрном пальто застыл на две секунды размышляя о красотке проплывшей мимо него в изумительно короткой юбке и тут-же встряхнул головой отгоняя навязчивые образы. Затем он собрался с мыслями и быстро прошёл через ворота к дальней слева скамейке, где сидел мужчина с седыми волосами и оживлённо жестикулируя, что-то рассказывал своему собеседнику. Мужчина откинул в сторону пальто и достав из кармана пистолет с глушителем выстрелил через ткань прямо седовласому в голову, затем ещё выстрелил в его собеседника и быстрым шагом направился к противоположному выходу. По дороге он выкинул в ближайший мусорник свой пистолет, перчатки и в соседние кусты свой чёрный парик. Затем он улыбнулся тёплому летнему солнышку и уверенно зашагал к припаркованному у обочины Эклипсу.
"Так трудно решить и так легко нажать на курок, ведь жизнь так быстротечна. Стоит только не отдать большой долг... - подумал мужчина заводя мотор."

Сообщение отредактировал Леонардо да Винчи - 19-09-2005, 14:20

День рождения.

Вновь открывая глаза, он сел в пастели и, сощурившись, посмотрел на часы.
6:00-рано. Со вздохом повалился обратно. Сегодня был какой-то особенный день, вот только осталось вспомнить какой. Может день Конституции или очередной день почтальона. Он не знал, точнее не помнил. Хотя сегодня точно очень важный день в его жизни. А сколько было таких дней? Два, три или немного больше? Голова как-то странно болит…. Наверно много вчера выпил. Он вновь закрыл глаза и раздраженно потёр их ладонями…
- Что же мне не спится-то?
За окном, как не странно было очень тихо. Значит выходной…. Хотя, какой выходной? Вчера точно была среда, если конечно он ничего не перепутал.
Ах, ну да…. Сегодня его день рождение, как же он мог это забыть?
Да очень просто. За те пять лет, как он закончил школу, никто не разу не вспомнил об этом такой важном в его жизни празднике.
Тогда у него было всё: его боялись (хотя если подумать, а его ли боялись, нет, все боялись его отца), уважали (хааааа, опять нет, не уважали, а боялись его отца), он был богат ( опять же не он, а его отец), а вот, он был очень красив (а что, разве он сейчас стал уродом… нет)…. Но почему, раз тогда всё было так плохо, он хочет вернуться в прошлое и ещё разок прожить годы учёбы?
Ответ очень прост, именно тогда он чувствовал себя живым и, наверное, даже нужным кому-нибудь. У него были друзья или хотя бы их подобие. Ну как говорится, уж лучше хоть что-то, чем ничего. Очень странно это фраза звучит в его устах.
У него было всё, а сейчас? А сейчас у него нет ничего, не считая престижной, но такой скучной работы, пустой шикарной квартиры в центре Лондона и огромного, но совершенно не нужного счёта в банке.
Ах, да у него ещё было любимое хобби. Это можно даже было назвать работой, всё-таки уж очень хорошие деньги он за это получал и это было единственное что приносило хоть какую-то радость. Он был киллером.
Да-да, именно киллером, вы не ослышались. Спросите, зачем, отвечу – просто ему нравилось иметь власть над жизнью и смертью, нравилось чувствовать в руке мощь оружия и видеть ужас в глазах жертвы, если приходилось стрелять в упор. Больше всего он уважал мечи, но заказчиков волновало что бы всё было сделано чисто и аккуратно. Хотя некоторые наоборот одобряли его выбор оружия. Но никто не видел лицо Даэ.
Странное имя для киллера? Нет. Вполне нормальное, если конечно знать, как оно переводится.
Он когда-то, очень давно, в книге нашёл слово на непонятном ему языке и перевод к нему. Даэ – тень, призрак. Как подходит к тому, чем он занимается. Так оно и прижилось.
- Всё, точно уже не усну, - пробормотал он, поднимаясь с пастели, желая только одного: лишь бы не было «заказов» на сегодня – праздник всё-таки (вот только почему это прозвучало с таким отчаяньем?).
Одного взгляда на электронную почту хватило, что бы потерять всякую надежду на спокойный день. Очередной наниматель послал уже четыре письма. И кто ж ему так помешал-то? Опа, а это не он, а она, вот это сюрприз. Видимо обманутая жена решила пристукнуть неверного мужа или его любовницу. Даэ поморщился, предполагая, что опять предложат сверхмалую плату за испорченный день.
Конечно же, ему нравилось убивать, но не сегодня, не в его же день рождения.
- Всё, хорош вести себя как избалованный ребёнок, вырос уже, пора бы повзрослеть. Ну что ж, посмотрим на лицо этого неверного, - пока открывалась фотография, он успел сходить на кухню за чашкой горячего шоколада и выпить её, как вдруг она открылась. - Маразм. Звездец. Надо напиться. Срочно... – с экрана монитора на него глядели
его собственные, серые глаза.

Сообщение отредактировал Эсанти - 21-09-2005, 17:58

Слушать дальше этот невыносимый хохот небыло сил. Я попытался встать, но оказался крепко привязанным к стулу обрывком какой-то прогнившей верёвки. "Эта тряпка меня не остановит. - усмехнулся я про себя и продолжил наблюдать за очаровательным созданием которое порхало вокруг меня словно бабочка и без устали хихикало."
- Эмм, если ты не прекратишь хихикать, то последует наказание. - произнёс я улыбаясь ей в лицо одной из своих белоснежных улыбок.
- Помолчи Сэм, тебе ведь не хочеться, чтоб я снова проделала это с тобой ? - она так ехидно подмигнула мне, что я тут-же представил её хрупкое тельце разрезанным на несколько частей.
Она резко размахнулась и врезала мне ногой в челюсть, от чего я завалился на бок вместе со стулом. От резкого рывка верёвка лопнула и я оттолкнувшись от пола руками вскочил. Нужно было запечатлеть её лицо в этот момент. Настолько широко открытого рта я не видел с тех пор как последний раз видел кита. Я подмигнул ей и схватив за руку дёрнул к себе. Она ударилась об мой заботливо подставленный локоть и повисла у меня на руках. "Жаль, что ты не убила меня, милашка. Возможно это спасло бы тебе жизнь. - подумал я доставая свой любимый 9-ти миллимитровый Хеклер с глушителем."
Вскоре я уже выходил из шикарного особняка на Майям сквер. Как же я не догадался раньше, что моя любимая подруга окажется агентом разведки. "А ведь как хороша была наша постель, хотя не думаю, что их и этому обучали. - размышлял я переходя улицу и присаживаясь на скамейку на противоположной стороне дороги." Я просидел там около десяти минут, пока не зазвонил телефон. Выслушав сообщение я быстро осмотрелся и выключив телефон скинул его в мусорник. "Новая работа и новые эмоции. - подумал я, весело насвистывая любимый мотив."

История Мира


Стук копыт гулко отдавался в закрытом шлеме. Всадник уже долгое время ехал без остановок через тёмный лес. Аресус, так звали этого рыцаря уехал из родового замка неделю назад. Он вздохнул вспоминая величественные стены своего замка, красивую реку под названием Альта и прекрасную невесту, которой он обещал вернуться. Именно эти воспоминания и обещание данное любимой уберегали его от смерти. Аресус всё время был наготове, так-как по дороге уже не раз подвергался нападениям. Вначале это были крестьяне, затем неплохо вооружённые грабители, затем Аресус с трудом отбил неожиданную атаку какого-то существа которое было практически невидимым в быстро наступивших сумерках Лоанского Леса.
И теперь Аресус всё время слышал тоскливое подвывание доносившеися откуда-то с севера. На груди чувствовалось тепло, там под Арестровым доспехом висел амулет который достался ему при странных обстоятельствах. Аресус вспомнил тот день. Тогда был примерно полдень, солнце стояло довольно высоко. Он тренировался на мечах с начальником охраны замка Диорисом. В тот момент, когда Аресус проводил сложнейшую комбинацию с использованием рукояти меча для удара во двор вбежал один из охранников.
- К вам посетитель герцог Аресус. - Произнёс запыхавшийся рыцарь.
- Проси. - Сказал Аресус и спрятал меч в ножны висевшие на стене.
Во двор вошёл человек в балахоне священника с низко надвинутым на глаза капюшоном. Он без поклона подошёл к герцогу.
- Прошу аудиенции. - Произнёс незнакомец низким, глухим голосом.
- Чтож, Диорис распорядись, чтоб приготовили обед. Прошу за мной незнакомец. - Произнёс герцог улыбнувшись и направился в сторону замка. Незнакомец проследовал за ним.
- Может быть вы представитесь ? Или всё таки расскажите о причине вашего визита ? - Спросил Аресус, когда они оказались у него в кабинете. - Здесь безопасно.
Незнакомец поднял капюшон и рыцарь увидел молодое лицо, и блеск проницательных глаз. Глаза говорили о том, что этого юношу не стоит недооценивать.
- Вы всю жизнь хотели узнать правду. Вы готовы её узнать ? - Напрямик спросил юноша.
Герцог вспомнил, что он с самого детства понимал. что это не его мир, что он живёт не на своём месте. Но он обещал себе найти свою нишу и всю жизнь стремился к этому. Он перепробовал все ремёсла, бои, путешествия. Но каждый раз понимал. что это не его. И всё время просил небеса указать ему путь.
- Я готов. - Уверенно ответил герцог.
- Тогда слушайте. Вот этот амулет поможет найти дорогу. - Незнакомец протянул Аресусу медальён золотистого цвета, посередине было изображение птицы расправившей крылья.
- Вы больше ничего не скажете ? - Спросил Аресус.
- Скажу, что меня зовут Турбид я один из Хранителей Истины. Когда вы пройдёте путь и узнаете правду вы станете одним из нас. Вы поведёте нас. А теперь мне пора. - Незнакомец произнёс всё это и открыв дверь вышел. В складках балахона блеснули доспехи.
Теперь Аресус понимал, что означало слово "Путь" в словах незнакомца. Он преодолевал препятствия и трудности по пути к истине. Вдруг он понял, что вой который он слышал в течении последних четырёх часов внезапно стал приближаться. "Слева" - упел подумать Аресус и спрыгнул с коня. Быстро защёлкнув крепления щита на левой руке он приготовился. Буквално через секунду из чащи леса на него выпрыгнула чёрная тень, разглядеть кто его противник герцог не мог. Он лишь автоматически использовал атаки и контрудары. Наконец увернувшись от противника воткнул меч в самый центр тёмного сгустка. Тень упала и вспыхнув красным пламенем исчезла. Аресус поднял забрало и подошёл к тому месту, где только, что был его противник. В свете луны герцог увидел чёрный камень на котором светились какие-то символы. Повинуясь непонятному инстинкту он снял с шеи медальён и приложил его к камню. Глаза взорвались снопом искр и он увидел чёрную пустоту по которой раскинулись россыпи звёзд...
Создатель повернулся к нему.
- Вот ты правда, которую ты искал. Я создал красивый мир, в котором теперь беспрерывно идёт война. В этом мире нет слёз радости, есть только горечь утраты близкого человека. Здесь нету красивых и радостных снов, здесь есть только грёзы о войне.
Я уже немогу изменить основы этого мира, я могу постараться улучшить его. Я создал Орден Хранителей Истины, чтобы война не разрушила этот мир. И ты поведёшь их. Твой имя теперь Амен и ты знаешь правду... - после этих слов Создатель положил герцогу руку на плечо и вытолкнул его из пустоты.
Рыцарь очнулся, когда солнце уже было в зените. Он встал с травы и поднял свой меч на рукоятке которого теперь блестело изображение птицы в полёте. Он знал, что так нужно. Защёлкнув щит на спинных креплениях доспехов он сел на своего коня.
Ему ещё предстояло многое сделать... Теперь он знал всё... Грёзы прошли, осталась только война...

©Леонардо да Винчи.

Сообщение отредактировал Леонардо да Винчи - 20-09-2005, 10:20

Лабиринт

- За оскорбление достопочтимого Его Величества Винифреда Аствестерского в виде нежелания складывать балладу о его несомненной доблести ты, Линар Певец из Эриэйра, приговариваешься к смертной казни через Лабиринт!
Герольт важно опустил пергамент и, быстрым движением головы откинув с лица яркое перо шляпы, принялся неторопливо сворачивать приговор в аккуратную трубочку.
Менестрель выслушал все с высоко поднятой головой, не дрогнув смотря в лицо короля. Сам Винифред скучающе оглядел преступника в дрожащем свете чадящих факелов. Других источников света в мрачном подземелье не было, только неверный голубоватый отсвет колыщащегося Лабиринта. Но люди благоразумно держались от него подальше, стоя у самого выхода из каземат, едва ли не на ступеньках узкой лестницы, что уходила вверх. Она была старой, и местами камень даже треснул. Король, который любил при всех казнях присутствовать лично, злился, но ни один человек даже после приказа монарха и под страхом смерти не соглашался идти чинить лестницу, что была так близко к Лабиринту.
Увидев, что герольт закончил чтение приговора, Винифред встрепенулся, и его бесцветные глаза блеснули.
- Что, Певец, боишься?
- Я не доставлю такого удовольствия, - твердо ответил Линар.
Король поджал губы и сделал знак своим воинам, что стояли по обе стороны от пленника. Они подтолкнули менестреля к Лабиринту.
Линар споткнулся, но тут же выпрямился и, расправив плечи, зашагал вперед. Король не увидит его страха, но от самого себя менестрель своей дрожи не скрывал, когда мерцающая сине-голубая завеса неуклонно приближалась.
Певец остановился перед Лабиринтом и увидел Вход. Глубоко вздохнув, Линар шагнул вперед.
Его окружили сине-голубые колышащиеся стены, по которым изредка пробегали световые сполохи. Менестрель задрал голову: над ним все еще был почти теряющийся во мраке свод подземелья. Он обернулся: Вход уже исчез. Он медленно прикоснулся к стене: она была холодной и твердой. Тогда Линар направился вперед.
Лабиринт изобиловал различными ходами, множество раз поворачивающими, разветвляющимися, зачастую ведущими в тупик. А мерцающие сине-голубые стены постоянно менялись, создавая новые повороты и преграды там, где их не было еще минуту назад.
Менестрель упорно шел вперед, не оборачиваясь, чтобы не видеть исчезнувшие повороты, почти не раздумывая выбирая направление. Потому что не было никакой разницы, куда идти. Поймав новую жертву, изменчивый Лабиринт не собирался ее отпускать.
Линар не увидел ни одного скелета, ни одного тела, хотя знал, что их должно быть множество. Куда же они все деваются? Что с ними делает Лабиринт?
Менестрель не знал, сколько времени он блуждал, но силы начали оставлять. Он остановился, огляделся и с видом затравленного зверя внезапно побежал, словно скорость могла здесь что-то значить. Но Лабиринт продолжал неторопливо мерцать, насмешливо предлагая пленнику все новые пути, ведущие к новым тупикам.
Линар остановился, тяжело дыша, прислонился к стене и устало сполз по ней вниз, на холодную землю. Хотелось пить. Он протянул руку, прикоснувшись к твердой синеватой поверхности. По ней пробежало чуть больше сполохов. Рука сажалась в кулак, к ней присоединилась вторая, и Линар начал с яростью барабанить безразличную стену.
Он стучал и стучал, пока не сбил руки в кровь, оставляя на синеватой поверхности алые разводы, пока его не начали душить рыдания. Менестрель опустил лоб на прохладную поверхность стены, а тело его сотрясалось от плача, и по щекам катились слезы.
Почему? Почему он должен погибнуть здесь? Не угодив тщеславному монарху, он вынужден платить слишком высокую цену! Неужели он должен умереть? Неужели он должен умереть так?
Линар аккуратно вытер слезы и жадно слизал их с руки. Но это только увеличило жажду. Свернувшись в клубок у стены, изредка всхлипывая, он уставился наверх.
Вот там, далеко, заканчивается эта пещера, а еще выше – королевский дворец, где монарх проводит время в пирах и забавах. Они и не подозревают, что творится у них под ногами.
Линар перевел взгляд на стены. Странные и древние, созданные неизвестной магией… Менестрель присмотрелся: сполохи появлялись в странной закономерности, словно… Линар похолодел: словно стук сердца. Он зажмурился, пытаясь забыть, что вокруг него тюрьма с постоянно меняющими стенами, что он в Лабиринте, у которого бьется сердце. Или он просто начинает сходить с ума? Линар зажал уши, но ему все равно казалось, что он слышит мерные стуки исполинского сердца.
Страх, первобытный животный страх зародился где-то в глубине человека, скрутил живот и холодной струйкой неторопливо начал свое движение по всему телу, которое начало мелко дрожать. Линар весь сжался в комочек, и все равно ему казалось, что возвышающиеся над ним стены сейчас сомкнуться, поглотив, подмяв его. А выхода нет, бежать некуда.
Бум-бум, стучало сердце Лабиринта.
Он закричал. Громко и протяжно, и страх стыдливо уполз прочь, свернувшись, но наготове. Тяжело дыша, менестрель забылся беспокойным сном.
При пробуждении пить захотелось еще больше. Облизнув пересохшие губы, человек снова упорно пошел вперед.
Он шел и шел, спал, когда уставал, изнывал от жажды и голода. Сознание отказывало ему и засыпало, а тело упорно продолжало двигаться вперед, хотя и не ясно было, зачем.
Однажды он увидел грязного обросшего человека с безумными глазами, что кинулся на него, но стены снова изменились, отрезав их друг от друга. Бывший менестрель яростно зарычал: подумать только, а было так близко!
Но что это? Он остановился, настороженно прислушиваясь. Кажется, кто-то есть… Неужели новый пленник? Он усмехнулся странным низким звуком и, превозмогая слабость, чуть пригнувшись, осторожно двинулся вперед, высунув распухший язык. Эту добычу он не упустит.
Стены, стены… Он же совсем рядом! Может, этот поворот будет последним? Или этот?..
Бум-бум…

Это небольшой рассказ, навеянный мотивами ЧКА. В чем-то это альтернативка. Самое в нем интересное, что он не закончен, и поэтому конец додумать может любой сам.

Он стоял полуобернувшись. Тот бросил взгляд на него, кусая губу. Чувствуя щемящую боль от того, что они никак не могут понять друг друга. Он вздохнул и придал лицу каменное, застывшее выражение. После чего, явно играя на нервах того, так и не повернувшись полностью к тому лицом, глубоко поклонился. Его длинные волосы рассыпались по плечам, окутали шею и каштановым веером скрыли опущенное лицо.
- Повелитель, задание выполнено. Лютиэнь доставлена в Цитадель. – Что скрывается за этими холодными словами? Кто знает?
- Я рад, что ты справился с заданием… - Тот сделал паузу, не в силах добавить еще одно слово, но оно так и рвется наружу… - Ученик. – Все же слово вырвалось, почти помимо воли. Когда тот говорил его, он уже жалел о том, что произнес его. Назад! Вернуть назад! Тот еще сильнее кусает губы.
- Спасибо, за оказанную честь… Повелитель. – Также холодно ответил он. Так же холодно. Зачем он так ранит того? Это «Повелитель» резануло по ушам, переворачивая душу.
- Не стоит благодарности. – Что тот несет? Совсем не то, что хочет. Но он не в силах прервать этот замкнутый круг. Он так далек от того. И как это изменить? Тот до боли прокусил губу. До боли, до крови. Жидкость покатилась по губе и тот коснулся ее языком. До чего знакомая жидкость, до чего знакомые ощущения. Как…
- Это все, Повелитель? – Холодная ровность так и хлещет, так и рвется наружу. Как будто он действительно ледяной. Как будто он лед, а не пламя. Но ведь тот знает – он Пламя, Ортхэннер!
- Да, можешь быть свободен. – Опять эти глупые слова. Тот кривится как от боли. Задержать, остановить!
- Спасибо, Повелитель. Как только будут сведения от Лютиэни – я вас извещу. – Он холоден как скала. Северная скала в Утумно. Каком Утумно? Хэлгоре.
Он выходит. Ради этого он приехал сюда с Острова Оборотней?! Хотя тот несправедлив к нему. Он приехал потому, что он поймал саму Лютиэнь. Чего ему стоило победить Хуана, чего? Каких нервов, скольких лет бесконечной жизни? Тот вздыхает. И устало горбится на троне, положив израненное лицо на ладонь. А другой прикрыв его, чтобы не видеть света, что жжет глаза. Глаза, в которых звезды. Упавшие звезды.
***
Он входит в зал. Ты веришь мне? Так и хочет спросить тот. Ты еще со мной? Ты еще… меня любишь, как своего Тано? Но тот молчит и лишь ждет, когда он скажет свое слово.
- Приветствую тебя, Повелитель. – Опять слова, что холодят как северный ветер.
- Не называй меня так! – неожиданно, даже для самого себя неожиданно, вскрикивает раненой птицей тот. – Зови меня… Тано! Прошу… - Тот оседает на свой трон, с которого он в порыве даже слегка привстал.
- Как будет угодно, Повелитель. – Тому кажется, что в этих словах звучит холодная насмешка и ледяное презрение.
- Тано… - Почти стонет тот. Он сжимает с силой подлокотники трона. Встает. И падает на трон. Без сил.
- Как будет угодно… Тано. – Это слово ничего не изменило. За этим «Тано» звучит «Повелитель». Ничего не изменилось.
Тот поднимается и делает шаг от трона к нему. Потом медленно делает еще шаг и вот он уже стоит вплотную к нему. Он смотрит холодно и жестко, пронзая того взглядом своих глаз, сохраняя абсолютно спокойное выражение лица. И тут тот опускается на колени, хватая его за руки.
- Что изменилось? Скажи? Я так больше не могу, скажи же! Я люблю тебя!
Он холодно посмотрел на того, мягко, но непреклонно высвобождая руки.
- Я пойду допрашивать Лютиэнь. Тано. – Он сделал секундную паузу. – Ничего не изменилось. Тебе кажется.
- Ну нет же… Я же чувствую сердцем! Ученик… - Тот умоляюще смотрит на него. Ну, поймет же он наконец или нет?
- Я могу быть свободен, Тано? – Но нет, он не понял и все также леденяще холоден.
- Да, Ученик… - Тот не поднимается с колен, с болью глядя на него.
Он развернулся и вышел.
***
- Он сломлен, дорогая. Скоро я поставлю тебя на этот престол. Ты будешь…
- Твоей королевой, да?
- Именно, любимая. Осталось совсем чуть-чуть, и он уйдет сам. А теперь, иди сюда…
***
Тот мерял шагами тронный зал. Все было мрачно и темно. Тот уже не мог спокойно сидеть. Боль в душе рвала его на части. Физическая боль же, как обычно, точила его по капле, но он привык не обращать на нее внимания. Просто привык. Хотя к боли и нельзя привыкнуть. Но он привык. А вот душевная боль… Боль в душе была для того самой сильной и пугающе жестокой. Тот мучался, и эмоции поначалу не отражались на его лице, но сейчас, в одиночестве, он дал им выход. Лицо того кривилось, и по нему текли слезы. Да, он заплатил свою цену и поэтому теперь мог и плакать. Иногда это приносило облегчение. Но не сейчас. С каждым мгновением боль становилась все сильнее и сильнее, и ничто не могло остановить вала тоски и печали, затопляющего все внутри того. Скорбь накрыла своей вуалью лицо того. Он бился об стену боли, как выброшенная на берег рыба о песок. Это было невыносимо, но это длилось.
И вот тот принял решение. Оно было одновременно озаряющим, но, в то же время, и взвешенным и заранее обдуманным. Тот мгновенно стер с лица слезы и придал лицу соответствующее выражение, после чего решительно пошел к дверям залы. Надо прийти к нему и все ему сказать прямо в его покоях. Прямо сейчас. Или уйти. Уйти навсегда. Уйти за грань. А можно и вовсе – сразу в Валинор, на вершину Таникветиль. Дать пощечину Манвэ и оказаться там. Но нет. Сначала он попробует сказать, объяснить все ему. И тот объяснит. Не просто должен. Обязан!
Тот шагал по бесчисленным коридорам Аст Ахэ, приближаясь к своей цели. Вскоре тот был уже у дверей покоев его. Тот не встретил никого по пути. На то тот и был сильнейшим из Валар, чтобы уметь такое. Тот замер на мгновение перед дверями. Распахнуть и войти? На это надо решиться. А это не так-то просто. Тот заколебался. Но решимость охватила все его существо и он распахнул двери, входя внутрь.
***
- Тебе надо к нему идти. Ты же меня должен был допросить.
- Он не умнее Берена и Хуана. Его легко обмануть.
- Надеюсь, что все пройдет гладко… Ой, что это?
***
...

Арена


Яркое полуденное солнце освещало арену. Поблёскивал кристаликами кварца недавно привезённый с Южного побережья песок. Трибуны были переполнены. Слева пестрели разноцветными одеждами именные трибуны дорогих гостей, а справа распологалась центральная трибуна для короля Розорта, который и придумал организовать этот турнир. Для него было политически важно показать своим друзьям и врагам мастерство своих рыцарей. В свои 70 лет, этот уже повидавший на своём веку правитель всё так-же хорошо плёл интриги и держал своих врагов в узде как и много лет назад, когда он только вступил на трон. Внизу, практически у самой арены были выставлены скамьи для простых жителей Столицы, крестьяне же вообще могли взирать на происходящее лишь с крыш своих домов.
В близстоящих палатках рыцари - участники турнира чистили свои доспехи. Недалеко была установлена передвижная кузница мастера Алонзо, он был лучшим в столице мастером, да и довольно богатым, раз сумел себе купить место у палаток. Над кузницей поднимался дымок, работа шла полным ходом, ведь каждый хотел быть лучшим. Наконец разлетаясь эхом по арене зазвучали трубы глашатаев. Высокий, статный гвардеец развернул свиток и зычным голосом стал зачитывать содержимое.
- Его высокоблагородие, третий потомок великого Генриха V, Первый рыцарь Лоании - Его величество Король Розорт ! - Его имя подхватили несколько сотен голосов. Однако среди них небыло ни одного бедняка. В воротах арены появился король в пышном военном мундире с золотыми насечками, от обилия камней на рукояти рябило в глазах. Дополняла картину красного цвета мантия которую величиственно развевал ветер. Он был окружен плотным кольцом охраны из гвардейцев. Они были одеты в тёмно-зелёную броню и были вооружены необычными мечами с удлинённой рукояткой. Это были "Алеахи" - личная охрана короля. Их с детства учили только двум вещам: исскуству убивать и верности своему королю. Король прошёл к трону, сел в него и кивком приказал распорядителю продолжать.
- Мы начинаем 5-й Лоанский Турнир Рыцарей. - сказав это распорядитель поклонился королю и махнул рукой глашатаям, те протрубили в свои трубы и этим ознаменовали начало турнира. Турнир начался красивым боем двух Алеахов. Их Акинцы - специально обученные скакуны быстро и грациозно уходили с линии атаки. С каждой выбитой клинками искрой зрители восхощённо ахали. Наконец обьявили первых бойцов. Один из них был с Северных Гор, что близ Байрема. Второй представлял Орден Рыцарей Розорта. Наконец после непродолжительной схватки гость с Северных гор уже лежал на песке арены с отрубленой головой. Рыцари Розорта не щадили противников. Именно поэтому Розорта так боялись. Наконец ближе к началу вечера, когда бойцов из окрестных земель практически не осталось, на центр арены выехал рыцарь в кроваво красных доспехах, на щите его был изображён расправивший крылья дракон. Навстречу ему выехал гвардеец Розорта. После взмаха руки рыцари помчались друг на друга. И вот секунда и гвардеец уже лежит на земле, а его доспех буквально рассечен пополам. По трибунам пронёсся возглас удивления. Король, что-то шепнул начальнику своих гвардейцев и на арену выехал ещё два рыцаря. Они так-же помчались на одинокого бойца стоявшего посреди арены. Вокруг боя сразу поднялось облако пыли, когда оно спало зрители увидели обоих гвардейцев лежавших рядом. Рыцарь с драконом на щите уверенно смотрел прямо на короля.
- Меня зовут Странник, я принёс тебе весть. Сегодня день твоей смерти, готов ли ты увидеть ад ? - прокричал он и трибуны зашептались передавая из уст в уста имя этого неизвестного рыцаря. Странник - шептали они - воин драконов.
- Ты умрёшь прямо сейчас Странник, ведь ты на моей арене. - прокричал Розорт вскакивая и махая рукой Алеахам, те быстро развернувшись поскакали в центр арены выхватывая на ходу свои удлинённые мечи. В этот момент ворота распахнулись и на арену вьехали ещё 4 рыцаря, они помчались прямо к рыцарю на ходу доставая клинки, они, что-то кричали Страннику показывая, что они на его стороне. Но Алеахи всё равно напали, завязалась битва. В моментально поднявшейся пыли ничего не было видно. Слышен был лишь звон клинков. Наконец всё стихло, пыль опала и зрители увидели четырёх рыцарей стоявших кольцом с поднятыми мечами, ещё олдин вытирал свой топор о плащ лежащего перед ним гвардейца. Шлемы они сняли и теперь было видно, что одним из войнов была девушка. Её светлые волосы развевал ветер. Розорт узнал их, это были бойцы из известных кланов, которые правили землями близ Тандерклепа. Арина, Данкастер, Арелий и Бериангер звали их. Ну и конечно Странник первый рыцарь столицы.
- Розорт, спускайся к нам или нам придёться поднятся. - прокричала Арина насмешливо взмахнув мечом.
- Умрите там, дети дьявола. - прокричал Розорт и махнул рукой начальнику охраны достал свой меч. В этот момент на арене возник портал, из него выехали 7 рыцарей в синеватых светящихся доспехах, на щитах их была изображена птица расправившая крылья.
- Сегодня никто не умрёт, Странник. - крикнул бойцам в центре арены рыцарь в белом шлеме.
- Почему именно сегодня, Амен ? - Странник явно знал с кем говорил, ведь то был Глава Хранителей Порядка, который издал законы для всех стран, государств и городов и следил, чтоб бесконечные войны не уничтожили этот мир.
- Странник, так было решено. Не мы принимаем решения, это делает судьба. - Амен поднял забрало шлема. - Уходи Странник, сегодня не прольётся кровь.
- А я думаю по другому ! - вскричал Розорт и размахнулся, чтоб бросить кинжал. Амен кивнул и рядом с головой Розорта вонзилась стрела. Один из Хранителей привстав на стременах уже натягивал тетиву со второй стрелой.
- Взгляни на небо Розорт, сегодня судьба дарует тебе жизнь. - крикнул Хранитель с луком.
Странник свистнул своего скакуна.
- До скорой встречи Розорт, надеюсь колесо судьбы повернётся в другую сторону. - прокричал он запрыгивая в седло. Остальные четыре рыцаря то-же вскочили на своих лошадей и помчались к воротам. Трибуны затихли, шёпот прекратился. Только бесшумно оседала пыль поднятая копытами. Амен оглядел место битвы. Глаза его были полны ярости.
- Розорт, рыцари сотнями умирают в битвах, разве должны они отдавать свою жизнь на поганом песке твоей арены ? Разве мало тебе крови ? Сегодня судьба осветила твою жалкую душу. Но это лишь сегодня, помни об этом. - Амен развернулся и махнув рукой ускакал к воротам. Остальные шесть рыцарей поскакали за ним. Розорт ещё долгое время сидел глядя на небо. "Сегодня не будет крови" - решил он и приказал с почестями похоронить тела погибших.