Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Spectre28 >>>]

с Хельгой

- Папа! - вероятно, от усталости восторженный крик Артура застал констебля врасплох. Мальчик в подбитой мехом курточке и пошитой шерстяной шапке с разбегу обнял отца, но тут же отстранился и заулыбался от уха до уха. До дома оставалось ещё добрых полулицы. - Смотри, смотри, что я умею!
Не давая Клайвеллу опомниться или хотя бы оглядеться в поисках Элизабет, шестилетка показал отцу открытую руку, на которой, несмотря на мороз, не было варежки. Артур провернул запястье, и теперь на ладони оказался небольшой камешек, чёрный, но словно украшенный миниатюрными белыми снежинками. Если бы не опыт, Клайвелл мог бы даже не заметить, как камень попросту выпал из рукава курточки. Артур просиял, гордо глядя ему в лицо. Чуть позади констебль увидел Бесси, которая с широкой улыбкой на лице махала ему рукой, стоя рядом с другим ребёнком, девочкой примерно своих лет, но пониже и более худой. Та была одета в простую потёртую куртку чуть больше, чем нужно - явно навырост, - а шапки или варежек не носила вовсе. Штаны и ботинки тоже говорили о бедности, но были чистыми, пусть залатанными. Даже с расстояния вполтора десятка шагов Клайвелл видел - а если не видел, то догадывался, что они там есть - широкую улыбку и абсолютно невинный взгляд зеленых глаз. Отмытые волосы девочки оказались тёмно-русого оттенка с явной рыжиной.
Констебль потрепал сына по голове, чуть сбив шапку и отнял камешек.
- Артур, - проникновенно произнес он, присев на корточки и глядя прямо в глаза сыну, - джентльмены не промышляют низкими трюками, понимаешь? "Если только не играют в карты. Или в кости". - Это... недостойно. Бесси! - окликнул он дочь. - А ну иди... идите сюда, обе!
- Папа, - Элизабет тепло обняла отца и, не выпуская его из объятий, кивнула на спутницу. - Это Дженни Хейзелнат.
Дженни уверенно кивнула. В устремлённом на констебля взгляде, действительно, не было и толики вины. Зато светилось немало нахальства, едва прикрытого светлой улыбкой.
- Бесси, - констебль прижал к себе дочь, вдохнув знакомый запах ребенка, и кивнул в ответ ее спутнице. - Мисс Хейзелнат.
- Ваше... - поймав взгляд Клайвелла, Дженни вздохнула и улыбнулась ещё шире. - Мистер Клайвелл! Бетти и Артур только о вас и говорили. Мне просто хотелось вас увидеть, правда-правда, вот и всё. Бесси, Артур! Вам-то домой, так что ещё снюхаемся! А я пока здесь погуляю. Немного. Красивая улица.
- Бесси, - Клайвелл отпустил дочь, - возьми Артура и ступай чуть вперед, хорошо? К дому. Мы с мисс Хейзелнат - старые знакомые, немного побеседуем, если ты не возражаешь.
Он проследил за тем, как дети, взявшись за руки, уходят и с улыбкой осведомился:
- С чем пожаловали, мисс Хейзелнат? И почему не в управу?
- Ну-у, - Дженни помахала рукой Артуру и Элизабет, которые, хотя и двинулись к дому, непрерывно оглядывались. - В управе, ваше констебльство, меня могли бы и не принять. Понимаете, вещи иногда пропадают. Люди теряют кольца, кошельки, платки... они такие рассеянные, эти прохожие, вы просто не поверите! Так я решила прогуляться.
- Да, - припомнил Клайвелл, - миссис Баркер, кажется, жаловалась на рассеянность недавно. Послушай, барышня. Я не могу запретить детям с тобой говорить...Потому что для этого бываю дома слишком редко. Но будь любезна хотя бы не учить их трюкам. Держи.
Констебль протянул девочке камешек, добродушно улыбаясь, но та спрятала руки за спину.
- Нетушки, подарок есть подарок, назад не беру. Плохая удача, ей-ей. А мальчишка мне понравился, того не отнять, да и девчонка ничего. Красивая будет, и не дура, как... ну, как многие. Так вот, чего я хотела, спрашиваете? Так я и отвечу. Предупредить хочу. Какой-то тип непонятный по рынку ходил давеча. Чернявый, а глазищи - синие-синие, красота! Чужак. В общем, шкурья хотел продать, сервизии и... ещё что-то глупое. Не из ваших будет? Потому как если из ваших, то учить таких надо! А если нет, то... не сошёлся он с козлом-то, кажется. Так что, может быть, как знать, - Дженни, потупившись, рисовала носком старого сапога разводы на снегу. - Глядишь, он и до Рика дойдёт.
- Нет, - серьезно, как равной, ответил Клайвелл, - мы таких красивых не держим обычно. Шкурья, говоришь? На крыло* не похож? Хотя, дурацкий вопрос, крыло не пошел бы к Гоату. И как же он, барышня, до Рика-то додумался? Неужто сам?
Констебль покопался в кошельке и отдарился двумя монетами, невольно сравнивая Дженни с Бесси. Не по годам рассудительная, хоть и излишне пронырливая мисс Хейзелнат заставляла держать себя с ней, как с равной. Будто она тоже была взрослой, к тому же юристом. Бесси же была еще ребенком. И у констебля было твердое намерение, приложить все усилия к тому, чтобы она им оставалась еще долго.
Клайвелл подумал и достал еще одну монету, неуловимым движением заменив ею камень на ладони.
- Ну-у, - в этот раз Дженни прятала деньги так, как подобает: изрядно времени повозившись с небольшим кошелёчком, привязанным к поясу под курткой. - Кто ж его знает? Наверное, подсказал кто? Но ещё, - девочка оживилась, - про мажьи книги он спрашивал, да так, словно не хотел, чтобы услышали. Дре-евние. Чем древнее, говорит, тем лучше.
- На монаха взяла, - хмыкнул Клайвелл, лицо которого выражало явное наслаждение беседой, - ясно. Ну что же делать-то теперь. Если к Гленголл пошел - это дело Стального теперь. Я чту договор, пока короли улиц чтут его. Да и в Лондоне своих констеблей хватает. Но если снова здесь у нас появится, скажи, посмотрим, что это за торговец сервизиями. Ничего он больше не спрашивал?
- Не-а, - Дженни помотала головой и нахмурилась. - Ничего не спрашивал. Но он... неправильное от него чуйство. Совсем. А мы на чуйства знающие, порой кроме них ничего и нету. Вот так-то, - договорив, Дженни огляделась. Улица была почти пуста: горожане по большей части уже разбрелись по домам, окна которых за ставнями светились тёплом и покоем. На соседнем доме, из трубы которого валил дым, а внутри слышались голоса и гремела посуда, её взгляд задержался на миг дольше, чем стоило, но девочка тут же отвернулась. И отвесила шутовской поклон Клайвеллу, махнув обеими руками. - Бывайте, ваше констебльство! Снюхаемся. И домой-то почаще заходите, скучают они! Так и забудут, как выглядите!
На ходу Дженни Хейзелнат громко посвистывала в тон, как ни странно, неприличной моряцкой песенке о том, как русалки поймали корабль корсаров, и что из этого вышло.

* Крыло (жарг) - контрабандист.

[Leomhann >>>]

Со Спектром и Ричардом

Гарольд Брайнс, торговец

Церковь в Бермондси более всего походила скорее на изящный дворец феи, нежели на храм: легкие, воздушные колонны, украшенные вычурными капителями, высокое мраморное крыльцо. И лишь заостренный шпиль колокольни да река прихожан, медленно втекающая в распахнутый зев дверей, убеждали в обратном. В храме было тепло; и резко, до головокружения, пахло миррой, ладаном и – почему-то – хвоей. Солнце било сквозь витражи и на мозаичном полу лежал причудливый ковер из бликов – красных, желтых, синих, зеленых. При желании,по этим узорам, созданным солнцем, можно было даже угадать, кто изображен на окнах. Впрочем, прихожане, привычные к этому, не замечали красоты утренней церкви и безжалостно скрывали юбками и сапогами волшебство света. Но солнце не сдавалось, раскрашивая красками витражей серую одежду,оживляя хмурые лица, придавая всему вид нарядный и щегольский. Мальчики-певчие, тянущие печальными и торжественными голосами, выглядели фэйри в своих облачениях, когда-то белоснежных, а теперь пестрых. Даже священник, отец Ричард, пожилой суровый мужчина, приобрел облик лукавый из-за алого блика возле левого глаза. Умиротворение, чувство единения с Богом и собой не нарушали ни тихое перешептывание паствы, ни музыка, ни хоралы.
Гарольд медленно, высоко задрав голову прошел в центр храма. От зрелища захватывало дух. Пения и благовония слегка дурманили голову. Казалось, это величественное сооружение не имеет ничего общего с человеком.
"Pater noster, qui ts in caelis, sanctrticetur nomen Tuum, - Гарольд протолкнулся ближе к алтарю. - Господи, не о своём благе прошу, не о себе думаю. Я вижу боль, я вижу страдание, голод, эпидемии, холод от которого, каждый день, умирают. Я знаю, ты послал мне силы спасти всех. Я знаю, что я могу накормить и согреть тысячи, но не покинь меня, продолжай наставлять, продолжай вести меня. Молю тебя, Господи! Adveniat regnum Tuum. Fiat voluntas Tua, sicut in caelo et in terra".
По коже побежали мурашки. Не дававшая покоя со вчерашнего вечера головная боль отступила. Священник продолжал что-то говорить на фоне.
"Panem nostrum quotidianum da nobis hodie. Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos malo. Я знаю, что я наихудший из людей. Я знаю, что милостью своею ты дал мне лишь шанс, я смогу. Я смогу, Господи. Я сделаю мир лучше. Amen".
Прихожане потянулись за благословением и причастием. Прошуршала юбками миловидная дама, бросив кокетливый взгляд на Гарольда. Ворча, направилась к выходу из церкви старая, дородная торговка калачами. Солнце, точно обидевшись на людей, не способных оценить ту красоту, что оно создало, скрылось за тучами. И тут же исчезло очарование старого храма, стали видны и потеки сырости на фресках, и застиранные облачения певчих, и щербины на полу. Даже запах изменился - в аромат благовоний вплелись ноты пота прихожан, духов, отчетливо запахло плесенью и унынием.
Среди всех шел и Гарольд. Он никак не отреагировал на заигрывания симпатичной девушки, продолжая разглядывать здание. Для общения с Богом священник ему был не нужен, этих взяточников, насильников и обманщиков Гарольд терпеть не мог. А вот что его поражало, так это архитектура, от вида величественных сводов захватывало дух: идеальные линии и пропорции, игра света на витражах, прекраснейший алтарь. Воистину, храм был ближайшим к Богу местом на Земле. Очередь медленно продвинулась, и Гарольд сам не заметил, как оказался лицом к лицу с пожилым священником, произнесшим привычные слова причастия. Облатка коснулась губ торговца, отозвалась сухостью на языке.
- Есть ли у вас нужда в чем-то, сын мой? - Неожиданно участливо спросил священник.
- Нет, отец мой, волею Господа нашего, всё у меня хорошо.
"Ещё бы тебя я не спрашивал"
- А вот несчастья братьев наших меня не могут не беспокоить - по дороге в храм я видел много беспризорников и попрошаек, они буквально умирают от холода. Неужели нельзя ничего с этим сделать?
Священник удивлённо моргнул, потом кивнул:
- "Господь — Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться". Смирение - правильный шаг на пути к Богу, сын мой. Верный шаг. Как и забота о ближних. Церковь аки заботливый хозяин печётся о пастве, но, - он виновато развёл руками, - средства наши, увы, истощились. И коробка с пожертвованиями скуднее с каждым днём.
"Не зря у них землю забирают".
- Да, действительно, люди нынче меньше жертвуют на благо ближних и больше думают о себе.
- Святая истина, святая истина, - священник печально улыбнулся, но его глаза тут же вспыхнули надеждой. - Если, конечно, вы, такой понимающий, жалостливый к нуждам других господин пожелали бы оставить денег на сиротский приют или на закупку дров, то послужили бы Господу так, как подобает истинному христианину.
- Отец мой, несчастных на улицах так много, что пока я дошел до храма, у меня не осталось ни шиллинга.
Священник вздохнул.
- И много ли в том проку, сын мой? Вы даёте шиллинг нищему, словно каплю в море, тогда как тысячи этих шиллингов, стекаясь в руки церкви, превращаются в дома, где он мог бы ночевать и получать горячую пищу. Ибо сказано: «Имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. Ибо Сам сказал: не оставлю тебя и не покину тебя». Смирение и покорность вели господа нашего к Голгофе, ими же утешен он был, когда руки его гвоздями прободены были.
- Может вы и правы, отец, может вы и правы.
Гарольд поклонился священнику и уступил место у алтаря молодой девушке в темно-зеленом платье. Лёгкая улыбка исчезла с его лица. На улице было пасмурно, прихожане спешили по делам, то и дело толкая Гарольда и наступая ему на ноги. Отчего-то стало грустно. Растолкав нескольких мужчин, Гарольд вырвался из толпы, оглянулся. Горожане о чём-то спорили, куда-то торопились, многие шли парами или целыми семьями. Солнце, на мгновение выглянув из-за туч, осветило людную площадь, оставив Гарольда в тени старого двухэтажного здания.

Сообщение отредактировал Леоката - 1-02-2018, 11:50

[Ричард Коркин >>>]

Гарольд Брайнс, торговец.

27 декабря 1534 г. Бермондси. Утро

На первой попутной телеге он добрался до Лондона. Издалека приметил знакомые с детства домики пригорода - от небольших, неказистых крыш к серому небу поднимались тоненькие столбики дыма. Расплатившись, Гарольд спрыгнул с телеги и оставшуюся часть пути проделал пешком. Не оглядываясь, прошел родной район, и лишь выйдя к докам как следует осмотрелся. Лондонские доки этой зимой производили странное впечатление. Суровые морозы сковали берега льдом, оставив водную дорогу свободной только на глубине. Это сильно ослабило мелкое судоходство, которое пользовалось небольшими причалами у набережной. Небольшие суда, вместо того, чтобы покачиваться у причалов, были вытащены на сушу и ждали тепла. Торговые пути, выросшие на нуждах города, частью переходили на ледяные сани или подводы, о чём говорил непрерывный поток телег, одна из которых и доставила Гарольда в город.
И из-за того, что работа в основном сосредоточилась на Собачьем острове и вокруг, доки на северо-западной окраине притихли - но не уснули совсем. Пусть часть складов и частных контор были заперты, на льду у берега визжали от восторга дети, да и таверны дымили трубами, обещая еду и подогретый эль. На углу Церковной два стражника переминались с ноги на ногу, без особого интереса разглядывая прохожих. Компания молодых людей, в которых сложение, эдакая одинаковая кряжистость выдавали докеров, уверенно направлялась к ближайшему трактиру - двухэтажному зданию красного кирпича, над входом в который качалась на ветру потёртая вывеска с изображением оленя. С обоих сторон её окружали мощные каменные постройки с тёмными окнами.
За спиной возвышался тауэрский мост.
Заметив таверну, Гарольд, долго не думая, направился к ней. Заказать выпивки на пару шиллингов, а потом тихонько спросить у хозяина, что да где - лучший способ, не нарываясь на неприятности, сориентироваться в городе. Когда он открыл дверь, над головой звякнул колокольчик. Помещение, где могло бы разместиться добрых три дюжины человек, было почти пустым, за исключением той компании, что Гарольд видел снаружи. Возможно, поэтому здесь было темновато: грязные окна почти не пропускали света, а лампы горели через одну, а то и одна из четырёх. Молодые докеры уселись за единственным столом, который стоял у самого чистого окна, и теперь что-то решали, переговариваясь вполголоса. За стойкой стоял начинающий седеть мужчина лет сорока, и что-то быстро писал в разлохмаченном блокноте. На правой его руке не хватало мизинца и безымянного пальца, но бармену, казалось, это ничуть не мешает.
Гарольд проверил на месте ли меч - всякое могло прийти в голову подвыпившей компании лишенных заработка мужчин. Потом, уверенным шагом подошел к хозяину заведения.
- Будьте добры, чего-нибудь выпить. Как бы подкрепляя его слова, на стойку плюхнулся шиллинг.
- Эль? - бармен поднял на него глаза и убрал листы бумаги, испещрённые каким-то цифрами. Смерив Гарольда оценивающим взглядом, он добавил: - У меня есть французское вино, мистер. Пять шиллингов бутылка, но того стоит.
- Нет, спасибо. На заморские вина денег у меня, к сожалению, нет. Так что обойдусь элем.
Бармен, не выказывая разочарования, нагнулся под стойку, повернул краник бочки и поставил перед Гарольдом кружку. Потом порылся в ящике и положил рядом шесть пенсов.
Грохнула дверь, колокольчик дернулся, будто хотел сорваться с места и убежать. По полу прогрохотали тяжелые шаги и на стойку рядом с Гарольдом оперся рослый, широкоплечий молодой мужчина в грубой одежде. От пришедшего пахло морем и ветром, а еще - дегтем, солнцем и ромом. Судя по запаху, выпитым вечером.
- Как вчера плесни, мистер Велс. Устал чего-то. Кренговали "Красотку", так думал, сдохну, по такой-то холодище. Не могли ж в теплый порт зайти!
- В тёплые плыть - вам на припасы вся выручка уйдёт, - проворчал бармен, но еле заметно улыбнулся. - Жрёте в три горла, а владельцу - плати.
Кружка, которая появилась перед моряком, была наполнена, судя по запаху, отнюдь не элем и даже не вином.
- Спасибо, - Гарольд забрал сдачу, после чего отхлебнул немного эля. - Неплохой эль для такой цены, хозяин.
- Спасибо, мистер. Плохого не держим - себе дороже выходит.
- Ничего мы не жрем, - сразу моряк не ответил только потому, что утопил нос в кружке, - кормят скудно. Почитай, с самой Доминики - на одной рыбе сушеной. А выпивка у тебя действительно знатная, мистер Велс. Рома такого так вообще ни в одном порту не пил.
- Доминика, - Велс улыбнулся краем губ и подмигнул. - Двойная оплата - всегда хорошо.
- А вот от рома я бы не отказался, да и господина, вкалывающего в доках в такой мороз ,не грех угостить. Если вы конечно не против, - Гарольд обратился к моряку.
- Да какой из меня господин, мистер, - отмахнулся моряк, - но за выпивку - благодарствуйте. Да и перекусить бы не мешало.
Бармен вопросительно поднял бровь на торговца, очевидно, пытаясь понять, расширяет ли тот заказ.
- Хм... - усмехнулся Гарольд. - Можно и перекусить, я тоже с утра не ел. Хозяин, можно колбасы и рома, обоим.
- Отчего, можно, - согласился мистер Велс и свистнул, громко и резко.
Из полуоткрытой двери выглянула миловидная девушка, неуловимо похожая на хозяина, судя по таким же чуть тяжеловатым чертам лица - дочь или племянница. Выслушав заказ, она молча исчезла, и вскоре на кухне раздался стук посуды. Трактирщик тем временем повернулся Гарольду.
- Вы, господин, недавно тут? Не доводилось видеть. С кораблём?
- Да недавно. - Гарольд отвёл взгляд от двери, легко улыбнулся. - Я здесь родился, но много лет пробыл в северной Германии, а сейчас вот решил вернуться на родину. Не лучшее время года я выбрал, однако.
- Не лучшее, это вы верно заметили. Тяжко Господь испытывает такой зимой. Хоть ещё не вся река замёрзла, какие-то корабли ходят. А если вовсе затянется, тогда и не знаю, что делать, - бармен пожевал губами, словно собирался сплюнуть, но передумал. - Но дом есть дом. Хорошо ли, плохо, а никуда не денешься. А здесь по делу, знать? Простите, господин, коли не прав, да вы на работника мало похожи, а купцы и гости обычно другие места выбирают. Где покрасивей. Да только сразу скажу: с делами тут сейчас плохо. Река... - он не договорил, зато пожатие плечами оказалось очень красноречивым.
- Да... если река замёрзнет тяжко придётся, не дай Бог. Тут я по делам, хочу продать всякого по мелочи: дела у меня пошли не очень, решил заканчивать с торговлей, вот и продаю, что осталось. - Гарольд тяжело вздохнул.
Бармен переглянулся с моряком, но молчал, пока девушка ставила на стойку тяжелую глиняную тарелку с жирной колбасой и кружки с ромом. На Гарольда она не смотрела, моряку едва заметно улыбнулась, заслужив в ответ подмигивание. Когда она ушла, владелец трактира облокотился на стойку:
- Если быстро, да напоследок, то, конечно, продать можно, отчего нет. Полную цену, оно конечно, не дадут, а всё за склад платить не придётся, - он вздохнул. - Да только я, мил-человек, от таких дел давно отошёл. Не знаю уж, кто тебе сюда указал?..

Сообщение отредактировал Spectre28 - 1-02-2018, 14:43

[Spectre28 >>>]

с Ричардом и Леокатой

Гарольд улыбнулся.
- А никто и не посылал, я ищу, где бы сбыть товар, но, видит Бог, сюда я зашел случайно. Хотя, если уж вы ветеран в этих делах, может, подскажете, где можно продать добро, не оставшись без штанов?
- Так на рынке, - казалось, Велс даже удивился вопросу. - Грефье цены-то для налога знает, так что хуже нижней границы не будет. Если уж так-то.
Гарольд засмеялся.
- Продавай я все товары на рынке, господин - разорился бы на пару лет раньше.- Гарольд залпом опорожнил кружку. - Аааах! Налейте ещё, пожалуйста.
Бармен вскинул бровь, но нацедил ещё эля и поставил рядом с нетронутой кружкой рома.
- Ну, господин, если вы и так всё лучше меня знаете, то чего же спрашивать? Мы-то здесь все - честные торговцы, уложения и указы его королевского величества блюдём, словно Библию читаем. Только не ищут такие вещи случайно. Обычно хоть слово тут, слово там, а человек и знает, куда идти. А я сейчас даже и в толк вот никак не возьму, в каком-таком месте можно рынок обойти.
- Господин, меня забрали из Лондона в пятнадцать лет, так что я не особо ориентируюсь в этом районе города. Насчёт законов, всё соблюдено - бумаги выписаны, налоги уплачены, квиток я получил. Милостивого Короля-Государя я даже не смею упоминать всуе. А вот рынок мне здешний не понравился, почему-то люди знать забыли о вежливом обращении и справедливой цене, но это, конечно, только моё мнение.
При упоминании налогов брови Велса взлетели вверх, а моряк закашлялся, что, несомненно, было вызвано днем работы на стуже и пронизывающем ветре.
- Мир сейчас - паскудный, чего не отнять, того не отнять, - признал мистер Велс, когда Гарольд закончил говорить. - И вежливости не стало, и правил старых никто не соблюдает. Да и справедливости нету, всё так. Молодёжь пошла... ничего не знают и понять не хотят. Всё им быстро, всё им сразу. Нет, мастер. Мы тут люди простые, если чего и слышим, так пересказывать не стоит. Сплетнчанье боком выходит. Да и мало ли мест паршивых на город-то, но называть я их не стану. Ещё чего, кого-то туда посылать. Одно дело, если бы знаючи что искали, а не вилами по воде. Совесть мне, господин, не позволяет, так-то.
Гарольду захотелось врезать трактирщику. Он терпеть не мог старых нытиков, а этот ещё и никак не говорил, где продать товар. "Боже, он же вышел из дела, что он мнётся столько?"
- Да, дела, действительно, пошли по-иному, ничего не скажешь, много моих знакомых разорились из-за спешки и неопытности. По поводу места, я пока ищу вполне конкретную таверну - у Гленголл.
- А-а, - бармен медленно кивнул и ещё раз осмотрел Гарольда - внимательно, словно впервые видел. Уголок его губ дёрнулся. - Действительно, конкретно. Что ж, это-то, действительно, земля слухами полнится. Если дойдёте до складов с брёвнами да досками, то за них, значит, две улицы, а потом налеко Гленголл и будет. Ну а на ней до середки как дойдёте, там переулок будет. Напротив него, значит, работает, не пропустите. Вам аккурат в переулок тот и надо. Он загибается, так идти ещё подальше, шагов тридцать. И держитесь центра дорожки-то. А то всяко там бывает. Только, господин, совет будет, если позволите.
- От совета не откажусь, - Гарольд продолжал смаковать очередной кусочек действительно вкусной колбасы.
Мистер Велс кивнул.
- Вы бы, господин, сперва переоделись. Для тех мест одежда слишком дорогая. Соблазнительно, кто по дороге попадётся. И меч этот... чистый вы больно для наёмника, а взглядов лишних там лучше не привлекать, так-то
Гарольда осенило.
- Да действительно, одежду надо бы сменить - Сказал он вполголоса. - А вот без меча боюсь туда соваться, а вдруг аукнется пером в боку?
- Кинжал или нож привлекут меньше внимания, а проку на узкой улочке или в помещении, может, и побольше будет, - со знанием дела ответил трактирщик, которого замечание Гарольда про "перо в боку" явно позабавило. - Воля ваша. Если одежду подходящую найти, может, и за наёмника сойдёте. А те чего только не таскают.
- Спасибо.- Гарольд поднялся с места. - Я обязательно прислушаюсь к вашим советам. Сколько с меня? - Он пододвинул кружку с ромом к моряку, упёрся руками о стол. - И ещё, конечно маловероятно, но не сможете ли вы мне помочь с одеждой, до рынка долго добираться, к тому времени уже стемнеет.
Моряк несколько неодобрительно покосился сначала на кружку, потом на Гарольда, но, все же, поблагодарил кивком и чуть развернулся к купцу лицом.
- А что, пожалуй, что и смогу, - бармен переглянулся с моряком, и тот кивнул. - Не с руки мне мешаться с Гленголл, но если господин хочет купить одежду попроще, чтобы не запачкаться - кто ж виноват. Значит, штаны да куртка докерская...помешковатей. Колбаса, эль да ром... господин его так и не попробовал, а зря, ну да не выливать же обратно в бочку. Это, значит, в сумме на фунт потянет.
- Боюсь опьянеть, не лучшее это подспорье для торга. - Гарольд достал фунт. - И ещё просьба - могу я оставить у вас меч, до вечера, в худшем случаи, до послезавтра?
- Так здесь же не склад, - удивился Вэлс, собирая деньги. - До послезавтра, говорите? Ну, это ещё шиллингов в десять встанет. Потому что, господин, если с вами чего, а меч тут найдут, то мне такие неприятности дорого встать могут.
Скрипя зубами, Гарольд выложил ещё десять шиллингов, потом снял меч и вручил его трактирщику.
Тот снова свистнул, и, когда из кухни выглянула всё та же девушка, подозвал её к себе нетерпеливым жестом. Они пошептались, после чего девушка, бросая на Гарольда любопытные взгляды, забрала меч и почти убежала обратно. Не прошло и нескольких минут как она вернулась и положила перед купцом грубые, но крепкие и чистые штаны и такую же куртку. Штаны, как ни удивительно, пришлись впору, а вот куртка была великовата в плечах - но не настолько, чтобы мешать движениям или смотреться смешно.
Трактирщик пожевал губами, разглядывая купца, потом пожал плечами.
- Руки и лицо, конечно... но ведь и вечереет.
Гарольд проверил ничего ли не выдаёт его, на месте ли кинжал, поблагодарил хозяина таверны и вышел.

[Leomhann >>>]

Дорога, указанная мистером Велсом, на деле оказалась куда как гаже описания. Ещё не стемнело, и света хватало, чтобы рассмотреть всё в деталях. Зря. Чем дальше Гарольд уходил по Гленголл, чем уже становилась мостовая, и всё выше и шире - полосы отбросов, под которыми не было видно и булыжников, ни снега. Несмотря на холод, из некоторых куч временами на путника поглядывали чёрными бусинками глаз тощие, злые крысы. Человека - по крайней мере, одного, они не боялись до наглости. Людей здесь, вопреки опасениям, почти не встречалось. Компания крепко сбитых и каких-то одинаковых молодых мужчин целеустремлённо прошла мимо, не удостоив купца вторым взглядом. Бродяга, который устроил под аркой костёр из неведомо где наломанных или украденных досок, интереса не проявил тоже. Его больше занимала завязавшаяся узлами бечевка с крючком; судя по отрывистой ругани, он собирался попробовать ловить на неё крыс.
Заведение же, смутно обозначенное Гарольду как "у Гленголл", оказалось чище и в целом приятнее дороги, хотя, как говорится, и не без особенностей. Не без своей, так сказать, неповторимой атмосферы. Трактир под бронзовой, отлично выкованной и явно краденой кружкой встретил Гарольда полумраком и женским взвизгом, в котором если и звучало неодобрение, то какое-то нарочитое, привычное. На глазах Гарольда таким же привычным движением разносщица - толстогрудая деваха с соломенными волосами под сбитым набок платком - оттолкнула незваного ухажёра так, что тот не удержался на ногах и осел обратно на стул. В громком смехе, которым его собутыльники поддержали девицу, легко можно было пересчитать все распитые за день бутылки. Да и сам упавший зла явно не держал. Возможно, не был уверен, что справится во второй раз. Возможно, выпивка всё же была для него интереснее. Но, вероятнее всего, он, несмотря на явные сложности с координацией движений, не упустил короткого шевеления в углу, где на низком табурете сидел, поигрывая дубинкой, невысокий, но широкоплечий мужчина.
Весёлая компания хоть и занимала самый ближний к камину и потому заметный столик, была в трактире не одна. В дальнем углу справа сидела пара эльфов. Выглядели они ожившим воплощением философической идеи о притяжении противоположностей. Один был чёрен волосом и одеждой, лишён половины одного из остроконечных ушей, а левую щёку стягивал грубый шрам, приподнимая губу. Из-за этого казалось, что эльф усмехается, хотя больше в выражении лица его ничего весёлого не было. Второй же, смазливый, мог похвастаться схваченными в хвост жёлтыми как солома волосами, чистой, почти белоснежной кожей, да и в одежде явно предпочитал светлое полотно. Эльф улыбался, и при взгляде на эту улыбку становилось ясно, что общее у них всё-таки есть: радости или веселья в выражении глаз не было ни на грош. Скорее наоборот. Обычно такие улыбки видят, когда с кем-то случится что-нибудь плохое, и очень скоро. Неподалёку сидел над кружкой косматый пожилой краснолюд и что-то негромко говорил себе под нос, временами пытаясь считать на пальцах. Сбивался, тряс головой и начинал заново. Простая парусиновая куртка чуть не трещала на широких плечах.
У короткой стойки же, закрывая её так, что не было видно хозяина, собралось сразу несколько завсегдатаев из тех, что предпочитают пить стоя да под беседу. Группа напополам состояла из явных головорезов и моряков из тех, у которых остров Доминика - вовсе не самый странный порт на перегоне. У стойки гудело смешками, говором и общей атмосферой дружества, которое уже подогрето вином, но ещё не перешло к выяснению, кто на какой, значит, ступени стоит в высшем обществе.
- За храпок он е́го взял, - громко, мелодично и очень по-женски вещал стройный, даже хрупкий моряк в белоснежной рубахе и широких штанах, заправленных в высокие сапоги. Вблизи стало ясно, что это и есть женщина - молодая, миловидная, золотисто-смуглая, с высокоскулым лицом и раскосыми черными глазами, стриженная так коротко, что иные мужчины рядом с ней выглядели девицами. - Смекаешь? Сначала́ колено выбил, да ловко так, в один ход с кула́ком. У ля́гушатника голова так и запрокинулась. А потом уж и храпок, - она покатала "р-р" на языке, явно наслаждаясь рассказом, - ему в спину вмял. Жаль, - в голосе женщины слышались искреннее сожаление, - пьяный был. Том-выши́бала его и приласкал, по голове-то. Стражи набежало - тьма тьмущая. И уволокли его, покуда в отключке́ валялся.
Собравшееся общество явно смекало. Одобрительно гудело и выражало понимание руганью и отрыжкой. Женщина скользнула глазами по Гарольду, на мгновение задержавшись взглядом на его руках, и, видимо, сочтя недостойным внимания, вернулась к повествованию.
- Должно́ быть, повесили уже, - заключила она. В речи ее слышался странный акцент. Она точно пела, а не говорила, растягивая гласные и ставя ударения в неожиданных местах.
Гарольд вздохнул, таверна ему не понравилась - в нос ударил запах эля вперемешку с кислой капустой. Большие, салистые столы, гнилые зубы без конца ржущих и роняющих еду на пол пьяниц. Наверняка половине из них скорее место в тюрьме, чем за соседним столиком. Неприятное место, приди он сюда в своей старой одежде или обидь хозяина - парой шиллингов он уже не отделается. Тут его могут прирезать и никто даже внимания не обратит. К стойке, у которой стояла не самого приятного вида компания, пришлось проталкиваться, чего Гарольд делать особо не любил. Так можно и без кошелька остаться, да и на потасовку нарваться.
Люди, увлечённые рассказом, расступались неохотно. Кое-кто попытался пихнуть локтём в ответ, но Гарольд уже протиснулся дальше, и удар только слегка задел его по спине. За стойкой обнаружился миниатюрный человек с явной примесью эльфийской крови, хотя в его случае тонкие черты лица казались скорее какими-то крысиными. Да и уши красотой не вышли тоже. В данный момент он занимался тем, что рьяно протирал кружки замызганной красной тряпкой, по виду - куском рукава. На одном конце каким-то чудом даже уцелели обрывки кружев. Впрочем, за посетителями он, кажется, следил, не поднимая взгляда: стоило купцу подойти ближе, как перед ним о стойку ударила кружка с мутной жидкостью. Выглядел напиток похожим на эль, но одновременно от него исходил отчётливый запах рома.
- Два шиллинга, если цен не знаешь.
Гарольд достал из-за пазухи два шиллинга. Постарался, чтобы лицо его ничего не выражало, голос сделал ленивый, но уверенный. Трактирщик ему особого доверия не внушал, но вроде был неопасен.
- Здравствуйте, я бы хотел поговорить со Стальным Риком, мне посоветовала к нему обратиться Дженни До, - одновременно Гарольд положил деньги на стол и взял кружку.
- А, - бармен смахнул деньги в ящик и кивнул на азиатку. - Это тебе к Юшке. Она вроде как ворота. Вместе с вышибалой сразу, - крысолиц улыбнулся, показав мелкие чёрные зубы. - На случай, если Рик вдруг говорить не хочет.
- Спасибо. - Гарольд отхлебнул эля.
Запах не обманул: в кружку, судя по вкусу, чуть не на треть вбухали дешёвого рома. Купец подошел к азиатке,и точно таким же тоном повторил:
- Здравствуйте, я бы хотел поговорить со Стальным Риком, мне посоветовала к нему обратиться Дженни До.

[Ричард Коркин >>>]

Юшка плавным и неспешным движением, точно была веткой ивы над сонной рекой, развернулась к говорившему, не задев никого в толпе. Цепкий взгляд пробежал по Гарольду, вызывая подспудное чувство щекотки, задержался на сапогах, явно оценивая качество пошива. Одежда купца вызвала скептическую и немного ироничную усмешку на четко очерченных губах. Миндалевидные, такие черные и бархатистые глаза, что в них можно было завязнуть, пересеклись со взглядом синих.
- ЗдравствУйте, - чуть насмешливо произнесла Ю Ликиу, не отводя взгляда, - ДженнИ До?
Она чуть склонила голову на бок, вызывая ассоциации с гадюкой перед броском, и продолжила, подавшись чуть вперед, отчего Гарольда окутало теплым облаком персика и жасмина:
- Где же ты нашел эту ДженнИ До, красивый?
- На городской площади в Бермоднси. - Гарольд сделал ещё глоток жижи. Он смотрел незнакомке прямо в глаза, совершенно равнодушным взглядом. Девушка была не уродлива, он бы даже сказал по- своему красива, но короткая стрижка, одежда и манера речи сводили всё на нет, к тому же всё это ему уже порядком надоело, хотелось побыстрее закончить с проволочками, заглянуть к родителям, пока они не уснули. Отец уже наверняка вернулся с работы и теперь можно было поговорить, не отрывая родителей от дел и не устраивая лишнего шума.
- А, - протянула Юшка, - этА ДженнИ До. Хорошо. Да только Рик не каждого принимает, смекаешь? А тОго, кто пользу Ему принести может. Вот ты, красивый, - женщина изящным, плавным движением руки провела по волосам, - какую пользу Рику принЕсти можешь?
Она вообще вся была плавная, маленькая и изящная, как те статуэтки танского фарфора, что привозят из далекого Китая. Ее легко можно было представить изображенной на шелковой гравюре, среди цветущих вишен и диких груш, с эрху в руках и высокой прической, украшенной гребнями и цветами.
- Вполне себе реальную пользу. - Гарольд посмотрел на свои сапоги и опять упёрся взглядом в миндалевидные глаза незнакомки. - Речь идёт о товаре.
- РеАльную, - Ю, как по ступенькам, спустилась по слову. Тело ее мягко описало восьмерку, будто в причудливом восточном танце. - Товар... А ну, удиви меня, красивый... Почему ты думАешь, что Рику нужен твой товар?
Азиатка шагнула вперед и стало видно, что под рубашкой она не носит ничего.
- Не дело говорить о таком в толпе, давай отойдём. - Гарольд приложил недюжинные усилия, чтобы не пялиться на рубашку.
- В толпе только и говорить, смекаешь? - Снова этот прямой, немигающий взгляд раскосых глаз. - В толпе ты всегда один. На тебя смотрят - и не видят. Слушают - и не слышат.
- Как вам будет угодно. Товар из Новгорода, качественный, а главное - его много и он обойдётся Рику не дорого. - Гарольд начинал нервничать, но не показывал этого ни голосом, ни видом.
- Ну пойдем, красивый, - Ю Ликиу развернулась и пошла сквозь толпу, гибко лавируя, подобно змее, между гомонящим людом - ни разу не оглянувшись.
Заминка вышла только одна: когда они уже почти добрались до двери, кто-то из моряков, пьяный настолько, что еле стоял на ногах, привалился к Ю и обхватил её за плечи. Того, что он сказал ей на ухо, Гарольд в шуме не расслышал, но пьянчуга внезапно распластался на полу после неуловимо-быстрого, согласного движения локтя и ноги женщины. В портовых драках этот прием называли "Конек" . Пнув моряка окованным носком сапога под ребра, Юшка успокаивающе махнула рукой дернувшемуся вышибале и, призывно улыбнувшись Гарольду, распахнула дверь.
Гарольд тем же полусонным взглядом проследил за падением моряка, потом снова встретился взглядом с Юшкой, слегка улыбнулся.
"Да... бывает же, надо будет иметь в виду".
В комнате Рика не обнаружилось. И вообще по виду здесь никто не жил: мебель была закрыта импровизированными чехлами, а окна и вовсе забиты досками. По углам, словно живые, шевелились клубы пыли. Ю прошла к холодному камину и ногой откинула грязный льняной коврик, под которым обнаружился люк. В подземном ходе, сыром и холодном несмотря на выложенные песчаником стены, было темно, но не совсем: свет просачивался через небольшие щели. Его было мало, но белая рубашка Ю впереди позволяла хотя бы не стукаться о стены.
Идти было недолго: уже через пару десятков осторожных щагов Ю выбила по деревянной подпорке сложный быстрый ритм. Спустя несколько секунд над их головами со скрипом откинулась крышка другого люка и вниз сбросили верёвку с завязанными на ней узлами. Крепилась она на чём-то вроде козел, явно для того, чтобы тому, кто вылезает из люка, было сложнее. Козлы стояли слишком низко, чтобы с верёвки можно было просто спрыгнуть в комнату, приходилось выбираться чуть ли не ползком.
Из-за этого оглядеться толком Гарольд смог уже взявшись рукой за перекладину. Комната была почти так же пуста, как и та, из которой они вышли, но здесь оказалось чисто, и у наглухо заколоченных окон стояли угольные жаровни. Кроме них обстановку составляли разве что несколько толстых матрасов и два стула. Но взгляд привлекали не они. У обитой тканью двери, прислонившись к стене, стояла ещё одна азиатка с милым округлым личиком и вдумчиво чистила ногти длинным тонким ножом. На Гарольда она бросила единственный взгляд угольно-чёрных глаз и снова занялась маникюром. На перевязи через грудь поверх колета чёрной кожи висела перевязь ещё с четырьмя ножиками. Широкий пояс украшали треугольные кусочки металла.
Третья девушка, гораздо более смуглая, но тоже высокоскулая, с раскосыми глазами и совершенно мальчишеской фигурой, сидела, скрестив ноги, у самого люка. По виду она была моложе и Ю, и второй азиатки, но смотрела плохо. Равнодушно. Как на насекомое. И поигрывала короткой дубинкой с окованным концом, к которому был приварен острый шип.
Походка Ю изменилась. Теперь она перетекала, подобно Великой Реке, медленно и неспешно, водоворотами бедер обозначая мели и обещая забвение тому, кто погрузится в ее воды.
- Марико, - голос, будто ветерок, заплутавший в бронзовом колокольчике под крышей пагоды. Рука, упершаяся в дверь у головы девушки с ножами - как изящный мост в воздушную беседку наслаждений. Губы, приникшие в поцелуе к губам - как две нежные орхидеи, сомкнувшие лепестки.
- Марико, наш господин у себя? - Быстрый кивок и еще один поцелуй.
Марико не отвечала вслух, и, кто знает, отвечала ли на поцелуи. Можно было сказать точно одно: её рука с ножом даже не дрогнула.
Дверь распахнулась также мягко и бесшумно, как ходила Ю. Женщина повернулась к Гарольду, слегка прогнулась в спине и поманила его пальцем. То, что предстало взору купца напоминало скорее дворец падишаха. Взгляд суетливо метался по ярким ковровым подушкам, грудой сваленными вокруг кальяна, щедро украшенного бирюзой и чернью. Цеплялся за персидские ковры,в которых нога утопала по щиколотку, пестро наваленные один на другой, так что под ними не было видно даже пола, за шитые золотом и серебром парчовые занавески в алькове у окна, заваленном шелковыми подушками. Натыкался на курильницы в углах комнаты, источающие чувственный и дурманящий аромат сандала и апельсина. Резкой, тревожной нотой в убранстве комнаты выделялся огромный круглый стол темного дуба, окруженный темными же креслами. Томно и жарко оплывали красные свечи в золотых подсвечниках.
Да и хозяин кабинета выглядел не совсем так, как стоило того ожидать от орка. И совсем уж не походил на орка, который занимает сколько-нибудь важное положение. Рик сидел, наклонившись над столом и рисовал чернилами на листе плотной жёлтой бумаги. Пышные манжеты фламадского кружева и рукава снежно-белой рубашки были аккуратно подвёрнуты, по груди и манжетам шла тонкая вышивка золотой и серебряной нитью. Рядом с чернильницей стоял початый высокий кубок с розовым анжуйским вином. Рика можно было бы принять за манерного аристократа - если забыть о том, что мышцы на руках чуть не рвали ткань, а нос некогда был сломан, да так и не вправлен. Рисуя, орк что-то напевал себе под нос приятным, низким голосом.
От своего занятия он не отвлёкся, даже когда следом за Ю в комнату вошёл Гарольд. Ю угрем скользнула на колени орка, обвила шею руками. Еще больше напоминая змею, волной тела прижалась к нему и улыбнулась. Рик, вздохнув, отложил перо подальше от рисунка, откинулся назад и обнял девушку за грудь. И только потом поднял глаза на Гарольда.
- Дорогой сэр, чем я обязан неожиданному, но, несомненно, приятному визиту? Раз вы уговорили мою милую девочку вас провести, я полагаю... надеюсь, что дело важное. Вероятно, стоит начать с рекомендаций.

[Spectre28 >>>]

с Ричардом и Леокатой

Царящая в комнате обстановка и выряженный в золото орк в центре её никак не укладывались в голове у Гарольда. Орки действительно часто возглавляли криминальные и полукриминальный организации, часто занимали важные посты, но тяги к прекрасному Гарольд раньше за ними не замечал.
- Здравствуйте, извиняюсь за беспокойство в столь поздний час. - Гарольд слегка поклонился. - Меня зовут Гарольд Брайнс, я бывший торговец, много лет бывший за границей. Мне порекомендовала к вам обратиться Дженни До.
Орк нахмурился, и Ю наклонилась к его уху.
- От Дженни он, мой господин, - тихая, едва слышная, медоточивая и изящная речь, ни следа акцента и жаргона, - той самой... Пушнина...
- Ах, - Рик просветлел. - Эта Дженни! Что же, милостивый сэр, вы, не скрою, возбудили моё любопытство. Понимаете ли, - его пальцы выписывали неторопливые круги на груди девушки, прикрытой только тонкой рубашкой. Почти гипнотически, - мисс Джейн скорее знакома нам по другим делам. Этой милой... пигалице пока ещё рано заниматься вещами, которые волнуют действительно серьёзных джентльменов. Торговцы, пушнина идут совсем, так сказать, иными, более сложными дорогами. Конечно, дети в наше время растут быстрее, чем бывало... вы не находите?
Гарольд усмехнулся глядя на женщину.
"Ну, с такой охраной он в любой непонятной ситуации может открыть бордель, я б сходил, не будь я праведным христианином".
- Да действительно быстро. - Орк показался ему не глупым, но очень опасным. В отличие от пьяного идиота в таверне, у этого хватало средств убить человека и уйти безнаказанным. Роскошь и дурман кальяна пришлись Гарольду не по нраву, всё это было чужим, чуждым христианину, с каким удовольствием он сейчас вдохнул бы свежего морского воздуха, поел похлёбки деревянной ложкой из деревянной миски, лёг на груботканую подушку, укрылся шерстяным
одеялом. Как непрактично, как расточительно, как... не по-европейски. - По поводу путей, не обессудьте, я много лет не был в Лондоне, но насколько я понял, лучше всего обратиться к вам.
Азиатка сладострастно вздохнула, ивой прогибаясь в руках орка. Черные глаза, еще больше потемневшие от плохо скрываемой страсти, все также пристально, почти не мигая следили за Гарольдом. Рик же спокойно кивнул.
- Ну что же, какие обиды. Мисс Джейн - милая девочка, и ничего против неё мы не имеем. Скорее, выражаем некоторое удивление неожиданно открывшимися способностями этого одарённого ребёнка. Но, пожалуй, хватит о ней, давайте лучше поговорим о том, ради чего же вы, сэр, решили обратиться ко мне. Как, скажем откровенно и без ложной скромности, вы можете быть мне полезны?
Гарольд достал из-за пазухи квиток и протянул орку. Поведение женщины его смущало, но ни лицом , ни чем другим он этого не показал.
Ю изогнула тонкую бровь и лаской, хищным хорем перетекла с колен Рика к Гарольду. Квиток, казалось, сам собой перекочевал в ее руки, а затем - за ворот рубахи. Торжествующе улыбнувшись купцу, молодая женщина снова вернулась к орку, оставив Гарольду лишь шлейф духов. Рик хмыкнул и явно привычным движением распустил на азиатке завязки рубашки, наполовину обнажив грудь. Достал - нашёл не сразу, да и не торопился - бумагу и отдал Ю. Завязывать рубашку обратно не стал. Как и уточнять, почему не прочитал квиток сам.
- Читай, дорогая моя.
Когда Юшка закончила, Стальной Рик заговорил не сразу. Сперва долго, очень долго молчал, глядя на Гарольда из-под кустистых бровей. Взгляд его не выражал ничего.
- Говорили вам - но вы не слышали. Указывали вам - но вы не видели. Но персты, в раны вложенные, не обмануть, - после странной цитаты, сложенной сразу из нескольких библейских фраз, он снова помолчал. - Мой дорогой друг, скажите, правильно ли я понял. Вы вначале заплатили налог грефье в Бермондси, а потом пришли ко мне, стальному Рику, чтобы продать меха... за которые уже уплочено. Так ли?
- Да, потому что я скорее хотел бы обменять мех, чем продать его. Меня не интересует ни обход налогов, ни связанные с этим выгоды. Я получил квиток, рассчитывая продать шкурки и купить гримуары, но законно приобрести нужные мне труды не вышло. Вот я и решил, что если уж нарушать закон, то с максимальной выгодой, а квиток теперь служит всего лишь доказательством того, что товар у меня всё-таки есть.
Любимая гадюка Стального Рика, китаянка Ю Ликиу, хрупкая, как фарфоровая статуэтка, звонкая, как колокольчик под крышей пагоды в ветренный день, мягко, будто барс по насту, перешла за спинку кресла своего господина и оперлась на нее, нимало не смущаясь распахнутой рубашки. Взгляд, обращенный купцу, сулил непознанные прежде наслаждения, но было в нем и нечто оценивающее, будто молодая женщина что-то примеряла к Гарольду.
- Ложь, мой господин, - шипение змеи скорее угадывается какими-то низменными и глубинными чувствами, чем слышно ушами, - товар из Новгорода, говорил. Много и недорогой.
Орк не отреагировал сразу. Оставшись без иной возможности занять руки, он снова взялся за перо. На бумаге штрихами и линиями вырисовывалась похожая на цаплю птица с распростёртыми крыльями. Говорить это Рику не мешало.
- Вы, дорогой мой, человек явно неопытный, и только поэтому я прощаю вам невольное оскорбление, которое заключается в самом предположении, что я не смог бы проверить, есть у вас товар, или нет. В конце концов, за эту глупость вы уже заплатили, хотя и жаль, что не мне. Так же я, - он голосом подчеркнул это слово, - прощаю обман на входе. Про меха, которые, якобы, обойдутся мне недорого. К сожалению, моя дорогая Ю не отличается склонностью прощать и вообще не слишком ценит христианские добродетели, и это вам придётся решать с ней. Теперь к делу. Предположим, что я возьму меха по полной стоимости или выше - чего, как вы, сэр, понимаете, обычно просто не делается. Обычно купец несёт что-то мне и сбывает на десятую, а то и на пятнадцатую от цены, и в итоге всё равно получает больше прибыли, потому что экономит на плате короне. Я же в этом случае всё равно могу продать дешевле - и тоже остаться с выручкой. Но допустим, сэр, допустим. Даже тогда, чтобы купить что-нибудь по-настоящему интересное вроде гримуара под названием "Путь семи драконов", вам потребовалось бы больше золота, чем весит сама книга. Не меньше, - орк задумчиво пожевал кончик пера губами, - пяти с половиной тысяч фунтов. Очень сложно достать, очень редкая книга о магии стихий и море... Поэтому, мой дорогой друг, обмен на соболиные шкуры мне не выгоден не только в случае редких книг, но и, простите, в случае какого-нибудь "Гримуара Гонория". Если только у вас не завалялось - в обход налогов - ещё несколько сотен таких шкурок... или чего-нибудь другого. Поэтому, вы уж простите старого битого жизнью орка, мой интерес постепенно сменяется подозрительностью и в чём-то даже желанием проверить, а что на самом деле вас сюда привело.
- Да, нехорошо со шкурками вышло. - Гарольд пожал плечами; терпеливый орк попался, однако. - Могу вас заверить, что никакой другой цели, кроме покупки гримуара и, может быть, ещё камней яшмы у меня нет, ну и конечно я ни в коем случае не хотел оскорбить ни вас, ни вашу подручную. Но, раз уж ещё пары сотен шкурок у меня нет, что, по-вашему, может уравновесить гримуар?
- Вдобавок к вашим... хм... мехам, сервизам и остальному? - Рик откинулся на спинку кресла и, не оглядываясь, погладил Ю по руке. - Что же, дорогой мой, ответ здесь не так сложен, как можно было бы подумать. Много золота. Много драгоценностей или произведений искусства. Много услуг. Конечно, - он говорил размеренно, словно никуда не спешил. И всё так же не проедлагал Гарольду сесть, - учитывая, что слова ваши не прибавляют вам любви со стороны Ю, чьи советы я очень и очень ценю... цена постепенно становится всё дороже. Нет-нет, достопочтенный сэр, речь не о стоимости гримуаров, а лишь о том, что вам придётся заплатить напрямую Ю, чтобы она изменила мнение. В какой форме это будет выражаться, разумеется, вопрос совершенно иной. Итак, сэр, может быть, у вас есть драгоценные камни или какие-нибудь иные ценности? Другие, заранее подготовленные варианты или, скажем, предложения для торга, как водится у купцов?
Гарольд был в зол, в первую очередь на самого себя, он всерьёз задумался о том, чтобы просто выпрыгнуть в окно, но окна были плотно забиты. Было понятно, что просто уйти он не может. В таком случае, даже если ему повезёт, он потеряет больше двухста фунтов, что было совершенно неприемлемо. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы никак не показать смятение внешне.
- Я бы хотел предложить свои услуги, пусть они в основном и ограничиваются некоторыми познаниями в экспериментальной магии, но ни пушнины, ни драгоценностей у меня нет.
- Жаль, - Рик не стал уточнять, чего именно ему жаль. Или того, что нет пушнины или драгоценностей. Или того, что пришлый купец хочет предложить услуги. Или отсутствия других навыков. - Впрочем, всё в руках Божьих, и сами не знаем мы, на что способны, когда приходит нужда. Скажите мне, милостивый сэр, какой гримуар составляет вашу самую сокровенную мечту? Таинственный "Путь семи драконов", уникальная книга китайских мудрецов о магии стихий и мореплавании? Или что-то иное, не менее замечательное, зато разбирающее проблемы совершенно других сфер?
- Меня интересуют древние гримуары западного мира, в первую очередь греческие и латинские, - Гарольд почесал нос. - Особенно интересны заклинания, связанные с кровью.
Было непонятно, чего хочет орк, но что-то ведь ему было надо, иначе он не стал бы спрашивать о гримуарах.

[Leomhann >>>]

Ю лениво улыбнулась вопросу Гарольда и плавно проскользнув под рукой орка, почти легла на стол. Глаза ее вновь проследили путь от кончиков сапог до глаз купца, и было в этом взгляде что-то зазывно-хищное. Рика же эти слова заставили задуматься всерьёз. Он нахмурился и отодвинул лист и чернильницу подальше. Стянул с манжет завязки, распуская кружевную ткань. Погладил, не торопясь, Ю по спине. Поправил ей ворот рубашки так, что вырез спереди раскрылся ещё больше. И только потом ответил:
- Интересно, весьма интересно. Надо сказать, теперь я лучше понимаю, почему вы пришли именно ко мне. В других местах за такие предположения, знаете ли, могут и обидиться. Некромантия и демонология, язычество и кровь - не совсем, не совсем те слова, которые хочется произносить на исповеди. Я, милостивый сэр, конечно, тоже обижен... почти. Почти - потому что мы с вами - деловые, солидные люди. Поэтому я мог бы предложить... да, пожалуй. Что вы скажете о "Codex Latinus Monacensis"? Почти исключительно практическая, серьёзная работа по демонической магии и духам, почти всё - сильно завязано на кровь, ибо сказано, что кровь - суть душа. Но вы же понимаете, уважаемый и многознающий сэр, что подобные гримуары доставать... гораздо сложнее чем даже заказать доставку редкой книги через Португалию? Разумеется, как иностранному купцу, который вернулся, чтобы послужить уже моей любимой Англии, да за этот замечательный образец налоговой бумаги, мы могли бы сделать скидку. Не очень большую, но, возможно, получилось бы уложиться в... пять тысяч. Разумеется, разбитых на предоплату в виде ваших мехов и некоторые... услуги с вашей стороны. С такими интересами, я, друг мой, просто уверен, что вы окажетесь полезнее, чем думаете сами. Чем подозреваете.
Гарольд не ошибся с местом. "Codex Latinus Monacensis" - просто потрясающе, знать бы ещё, что это такое, но орк вряд ли пытался обмануть - положение не позволяло.
- Я согласен. - Гарольд на мгновение встретился взглядом с женщиной: она не переставал его рассматривать.
Против ожидания, ответила ему Ю. Прогнувшись в спине так, что сразу же в мыслях возникали горностаи и... очень неприличные образы, женщина, не отрывая взгляда от лица Гарольда, заговорила:
- Мой господин говорит тебе, что необходимо будет выполнить работу для него. Есть в Эссексе место, - все же, в речи китаянки проскальзывал акцент и некоторые слова она говорила смешно и неправильно, - на море. Знающие люди говорят, что там церковь, старая, как Великий Дракон, смекаешь? В ней - плита, еще от древних осталась. И много чего иного, по мелочи. Но все - нужное. Мой господин говорит, если привезешь плиту и прочее, мы заплатим тебе книгой. Мой господин еще говорит, что с тобой будет сопровождающий, и когда отправляться в путь - он найдет тебя, должен быть наготове ты. Смекай еще, что расписку надо написать сейчас. Мой господин говорит, что джентльмены могут обойтись словами, а деловые люди договоры подписывают. Вот тебе перо, - женщина конфисковала его у орка, нежно поцеловав тому руку, - вот бумага. Пиши: "Я, Гарольд Брайнс, купец, обязуюсь выполнить обещанное мною, а также внести в счет покупки книги всё имеющееся у меня на продажу имущество, как-то: собольи шкуры, сапоги и медные сервизы, общей суммой девятьсот восемьдесят фунтов".
Гарольд придвинул лист, взял протянутое азиаткой перо, через пару секунд оно быстро зашуршало по бумаге. Закончив писать Гарольд придвинул бумагу к орку. Не особо ему всё это нравилось, но больше всего на свете хотелось выйти, наконец, из этой комнаты, столько провалов за одни день, да ещё и в одном месте.
- Есть ли какая-либо дополнительная информация, которую мне следовало бы знать?
- Если бы, уважаемый сэр, не сказали того, что сказали, - неторопливо заговорил орк, - то я бы не стал такого поручать. Придумал бы что-то другое. Работы всегда много, а подходящих людей - всегда не хватает. Тем не менее, будем считать, что такие слова стали походящей рекомендацией. Найдите эту плиту, привезите мне её, господин Брайнс, и вы получите свою книгу, автор которой собрал все способы обрести богатство и славу, о каких только знал. Но позвольте дать совет на будущее. Бесплатный совет, а я такие даю редко. Не соглашайтесь и ничего не подписывайте до тех пор, пока не выясните детали. Иначе слишком легко вам будет принять отражение в колодце за луну.
- Вы правы, сэр, но я посчитал, что уже достаточно оскорбил вас и вашу, м... помощницу, чтобы ещё и занимать вас расспросами. - Гарольд мельком взглянул на женщину. - А теперь, могу я откланяться, я и так занял много вашего времени?
- Ю, дорогая моя, будь добра, проводи джентльмена, - не дожидаясь реакции, Рик уже начал снова подворачивать манжеты. Но заканчивать рисунок с птицей не стал, взял новый лист.

[Ричард Коркин >>>]

Китаянка поднялась резко, точно испуганная цапля взлетела с глади озера, и не спеша прошествовала к двери, сделав знак следовать за ней.
Она вообще все сейчас делала неспешно. Лениво распахнула двери и медленно, вынуждая семенить за собой прошла к центру комнаты. Остановилась посередине комнаты, замерев, точно забыла что-то, а сейчас вспомнила. Повернулась к купцу и, дружелюбно улыбнувшись, произнесла-пропела:
- Подойди сюда, красивый, забыла отдать кое-что.
Гарольд уже и не знал чего ждать от этой чудной, но выбора всё равно особого не было. Торговец пожал плечами, скорее общаясь с собой, чем с азиаткой, после чего спокойно подошел к ней.
Теплая, мягкая ладошка зажала рот Гарольду, Ю приблизилась к нему близко, так близко, что купец чувствовал ее дыхание, напоенное ароматом яблок. Четко очерченные, чувственные губы, которые так любил целовать Стальной Рик, сложились в ласковую улыбку. И оттого черные, бархатные глаза, что не мигая уставились в глаза Гарольда, казались более страшными. Одновременно Гарольд ощутил, как в пах снизу упёрлось острие ножа, уколов кожу через плотную ткань. Марико, приближения которой купец не заметил, прильнула к его спине, прижавшись щекой и обхватив за талию свободной рукой.
- Хочешь, я расскажу тебе историю о ветке персика и мыши, милый? - Прошелестела китаянка осенней листвой на вершине клена. - Тсс, не отвечай, просто кивни. Медленно кивни, у Марико может дрогнуть рука, если ее испугать. Она очень пуглива, наша любимая девочка.
"Курва мать, вот дурные -то". Гарольд медленно кивнул.
- Вот умница, хороший мальчик. - Ю отняла руку от губ купца и обвила его шею в почти любовном объятии - высоко-высоко, на прекрасном, стройном персиковом дереве в саду богини Син-ван-му цвела прекрасная ветвь, обильная цветами и ароматами. И вот однажды к подножию древа пришла мышь. Была она грязной, вонючей, но зато с щегольски украшенными лапками. - Губы молодой женщины ближе, все ближе, почти касаются губ Гарольда. - "Кто ты и что тебе тут нужно?" - спросила ветвь мышь. "Я хочу взобраться по дереву и украсить его яркими фонариками". - ответила мышь. Подумала-подумала ветвь, да и согласилась, хоть соседние деревья и доносили весть, что мышь эта - необычная. Позволила ветка с цветами взобраться по древу, но не было у мыши с собой фонариков. Захотела мышь еще незрелых плодов с дерева, а ветвь-благодетельницу назвала скудной и уродливой, - медленный, болезненный, почти издевательский укус за губу, - не дергайся, милый, помни о Марико. И так обидно это стало ветви, что опорочила ее мышь перед деревом, нестерпимо обидно. Что задумала ветвь мстить. Но... Грязный, мерзкий грызун пообещал услуги древу, а кто такая ветвь, чтобы оспаривать решения того, от кого растет? Но пусть мышь помнит, что ветвь пока цветет, но ведь на ней появятся и плоды... А при желании убить можно даже персиком.
Китаянка отступила от купца, жестом указывая ему на вторую дверь, противоположную той, из которой они только что вышли. В ту же секунду Марико убрала нож и отпрыгнула назад, где снова прислонилась к стене, словно ничего не было.
- Иди, - сказала Ю, - Ван Хо, - быстрый кивок на третью, доселе никак себя не проявившую девушку, - проводи господина. И помягче, не сломай ему ничего по пути, как в прошлый раз. Нашему господину он нужен целым.
"Какая ветвь? Какая мышь? Эта сумасшедшая, что, головой на плиту упала?"
Гарольд пытался сохранять внешнее спокойствие. Не оглядываясь, он молча вышел вслед за провожатой
Отойдя на несколько кварталов от трактира с оленем на вывеске, Гарольд запыхался и замедлил шаг. Начинало темнеть, изо рта шел пар - бывший торговец тяжело дышал. Упереться руками об колени мешала одежда под мышкой - он так и не переоделся. Только сейчас Гарольд начал приходить в себя. Вспомнил, что хотел зайти к родителям, но уже было не до того, да и мало ли кто мог идти вслед за ним по этим тёмным улочкам. Гарольд зашел в переулок, положил одежду на землю. С этим надо что-то делать, такими темпами его могут просто убить. Мрак сгущался вокруг него, окрашивая всё вокруг чёрным, как разлитые на бумагу чернила. Гарольд упёрся спиной о холодную каменную стену. Мало того, что он потерял все свои товары, а теперь должен ехать чёрт знает куда, так ему ещё могут просто не отдать гримуар. И ведь он будет не в состоянии, ничего с этим сделать. Он медленно и жестко провёл дрожащей рукой по щетине, выдохнул.
- Надо что-то делать. - Гарольд протянул руку вперёд, прошептал заклинание. На вытянутой ладонью заблестел огонёк; с каждым вдохом он становился всё больше, пульсируя в такт пульсу создателя. Закоулки становились всё темнее, огонь разрастался всё больше. - Либо я смогу себя защитить, либо умру.
Гарольд резко сжал руку, огонь разлетелся искрами по переулку. Вернувшись в таверну, он плотно поел и лёг спать; тренироваться сегодня было бесполезно, и даже опасно - он слишком устал.

[Leomhann >>>]

Аббатство "Explorare Perderent" - Тракт - Кентрбери.

27 декабря 1534 г. Ближе к полудню.

Магистр Циркон неторопливо рысил по тракту, щурясь от снега, бликующего на солнце, и улыбаясь своим мыслям. Двадцать лет назад, ему, тогда еще молодому и недавно призванному в Капитул магистру, отдали на воспитание группу мальчишек, недавно приведенных в орден.
Была поздняя осень. Небо, прозрачно-голубое, будто выстиранное, было пронизано нитками паутины. Пряно пахло палой листвой и скорыми морозами. На широком монастырском дворе темного камня выстроились в шеренгу мальчишки. Они были разными, эти дети. Кого-то привели родители, не в силах прокормить лишние рты. Кто-то пришел сам под ворота обители и упорно, сутками ждал, когда его впустят. Некоторых привезли братья, взявшие детей в качестве платы за работы. Но всех объединяло одно - у этих мальчиков не было иного выбора, кроме как сгинуть, умереть или стать изгоями. Они были умны, здоровы, хорошо сложены, показывали способности к магии, но - увы, их родители были бедны, а у многих - еще и незнатны. Циркон, в тонкой рубашке и штанах для верховой езды, босой, прошелся вдоль шеренги, рассматривая детей. Высокий мальчик с такими желтыми кудрями, что вспоминался ясень, усыпанный осенними листьям, слегка испуганный. Черноволосый парнишка, с короткими черными взъерошенными волосами и спокойным, даже надменным, взглядом темных глаз. Следующий - явно крестьянский сын, с лицом хитрым и лукавым, усыпанным веснушками. Все - босы, как и сам магистр. Все - раздеты до пояса и ежатся под дуновениями ноябрьского ветерка. Всех - тридцать человек. И это только у него, молодого магистра Циркона. Орден был силен и богат тогда, и мог себе позволить полное аббатство гомонящих сорванцов, которые однажды превратятся в воинов ордена, станут братьями и выйдут на тракт.
Вдали показались башни Кентербери и магистр пришпорил лошадь. Их будет потом много, мальчишек: испуганных, дерзких, смышленых. Но этими - первыми - он дорожит до сих пор

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Раймон де Три и Эмма Фицалан

27 декабря 1534 г. Полдень.

Когда уличный гомон и яркое солнце сквозь ставни разбудили Эмму, было уже около полудня. Некоторое время девушка лежала, закрыв глаза и пытаясь спросонья понять, чем это таким тяжелым ее привалило. Затем вспомнила события прошлой ночи и поняла, что краснеет. Но краснеет как-то нехотя, словно отдавая дань попранным приличиями и стыдливости, которая должна наличествовать у девицы. Возможно, устыдиться в полной мере мешали сухость во рту и головная боль вкупе с мерзким привкусом. Как бы то ни было, девушка осторожно выбралась из объятий безмятежно спящего Раймона. Надела выуженную из кучи вещей на кровати шелковую рубаху и поплелась к двери. Некоторое время она безуспешно пыталась расшатать или выдернуть кинжал, которым михаилит подпер дверь. Кинжал гнулся, с гулким "бздын" стучал в дверь, но не сдавался. Эмма досадливо топнула ногой и вернулась к камину. Через четверть часа одежда, разбросанная по комнате, была сложена аккуратными стопками, в камине горел огонь, благо, что дрова Пэнси принесла заранее, а травница, вооружившись ступкой и пестиком из своего скудного лекарского арсенала , из остатков трав пыталась придумать пилюлю, которая бы и головную боль убрала, и тошноту, и ясность мышления сохранила. Получалось плохо, то ли руки дрожали, то ли травы отсырели, но пестик никак не хотел перетирать содержимое ступки в труху. А потому, девушка, злобно бурча, взяла кубок и щедро налила туда настойки мяты, ромашки и коры ивы. Вкус получился настолько гадостный, что на глаза навернулись слезы и лицо перекосило от горечи. Впрочем, то ли эта смесь трав была так хороша, то ли холодная вода в тазу оказала свое благотворное действие, но в голове перестало шуметь, тошнота отступила, а вместе с ней- и поганый привкус. Беглая послушница уселась к камину и принялась сражаться со спутанными за ночь волосами, сейчас похожими больше на копну, чем на приличествующую даме прическу. Гребень, спотыкаясь, пробирался по прядям, Эмма шипела от боли, а мысли текли медленным ручейком,л
ениво и неспешно.
Михаилит был, наверное, странным. Может быть, даже по меркам таких же, как он. Мудрым, отчего казался старше - и дурашливым, как мальчишка. Заботливым и даже нежным. Язвительным. Но все это - ровно до того момента, когда он превращался в убийцу монстров. Раймон пах можжвельником и полынью, Фламберг - не пах ничем. Нет, внешние проявления этих двух ипостасей никто бы и не различил, но Эмма... Девушка улыбнулась. Впрочем, надо признаться хотя бы самой себе, ей нравились они оба.
- Дьявол... - михаилит, проснувшись, попытался сесть, но смог лишь приподняться, после чего откинулся обратно на подушку, закрыв глаза. - В следующий раз напомни мне осторожнее обращаться с мороками. Голова болит так, словно на ней меч ковали. Или продолжают.
- А вы... - Эмма мгновение подумала и уже уверенно продолжила, - ты... не позволяй мне столько пить.
Как была, простоволосая, в той же шелковой рубахе, она пересела к Раймону на кровать, держа в руке кубок со смесью травяных настоек. Прохладной рукой провела по лбу воина, пригладила взъерошенные волосы.
- Я приготовила лекарство, - продолжила она, улыбаясь, - от головной боли. Но оно невероятно гадкое.
- Не думаю, что я почувствую вкус, - признал Раймон, пожевав губами. - Договорились.
Гримаса, когда он пил зелье, показала, что язык и горло всё-таки сохранили какую-то чувствительность. Тем не менее, зелье подействовало не хуже, чем с Эммой, и Раймон с облегчением улыбнулся.
- Ты - просто волшебница. Чего бы мы в своё время не отдали за подобную смесь. Наши, хоть и на иве, почему-то работали хуже. Гораздо.
Девушка пожала плечами. Менее всего ей сейчас хотелось рассуждать о свойствах ивы, растущей на различных берегах Темзы, способах сбора и сушки сырья и прочем, что касалось травничества. Хотелось коснуться его плеча, щеки. Не жестом лекарки, но... Беглая послушница сжала кулак так, что на ней побелели невидимые прежде пятна от ожога. Решиться, не будучи подхлестнутой вином, было непросто. Будто бы сейчас было две Эммы Фицалан, и каждая из них боролась за руку с отчаянием утопающей. Впрочем, была и третья Эмма, гораздо более практичная, нежели первые две. Она, просто и не задумываясь, нежно положила вторую руку на плечо михаилита, провела пальцами по ключице и ехидно показала язык тем двум. К счастью, последнее Раймон видеть не мог.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Михаилит молча проследил взглядом движение её пальцев и сам положил руку на предплечье Эммы.
- Вчера мы сложили интересную историю.
- Сложили. - Тихо согласилась беглая послушница. - И, признаться, я теперь не знаю, как...
Эмма опустила руку и, поколебавшись мгновение, улеглась рядом, на живот, подперев кулачками щеки. Зелье - зельем, а головная боль вспышками давала о себе знать.
- Боже, я даже не уверена, что стоит что-то говорить сейчас, - улыбнулась она. - Но история получилась ... отличная.
"Хоть мне теперь и стыдно, и неловко, и слова куда-то пропали".
- И с этой женщиной-вороном! После такой ты просто обязана на мне жениться, - серьёзно кивнул Раймон, продолжая гладить руку девушки. - Только придётся по древнему обычаю. Священники вряд ли одобрят.
- Сразу после завтрака, - в тон ему согласилась девушка, не отнимая руки, - женюсь. Верь мне и обязательно дождись.
- Ждать? Ну, нет, это скучно, - Раймон дразняще улыбнулся, а его рука скользнула выше, к плечу послушницы, - Хоть и верю. Но тебе ведь сначала придётся найти, скажем, друида, уговорить его на церемонию, возможно... убедить. Сколько ж времени займёт. Я бы лучше за компанию, вдруг пригожусь. А потом - интересно всё же, что за горами или даже западным морем. Тоже вдвоём интереснее.
Девушка подалась навстречу руке михаилита и совсем так, как он тогда в доме Симса, прижалась щекой.
- Если хочешь. Твой дар слишком ценен для мира, чтобы запирать его без пользы. Может быть, даже удастся заработать на приданое. - Последние несколько слов бывшая послушница произносила с плохо скрываемой улыбкой.
- Хочу, - михаилит притянул Эмму к себе и заглянул в глаза, - если примешь такое. Да и приданое не помешает. Иначе дворец строить не на что.
- Приму, - беглая послушница ответила на взгляд. - Только дворец... Может, без него обойдемся? Он большой, холодный, паркет воском натирать нужно.
- Необольшое поместье, - негромко согласился Раймон. Одна его рука неведомо как обняла Эмму за шею. - Где-нибудь далеко...
- Господин! - В дверь затарабанили как раз в тот момент, когда Эмма уже почувствовала прикосновения губ михаилита к своим. - Господин!
Кинжал, словно издеваясь, вторил стучащему мерзким дребезжанием.

- Ну? - рыкнул Фламберг, вырвав кинжал из щели. Под непрерывный грохот и призывы он едва успел натянуть штаны, а теперь стоял в проёме полуголый, сжав в кулаке оружие.
- Вы, почитай, сутки не выходите с госпожой, - Тоннер-трактирщик испуганно отпрянул от двери, - я уж беспокоиться начал, может, беда какая. Да и, - он помялся, - заковыка такая тут...
- Мы живы, - михаилит чуть расслабился, хотя хмуриться не перестал. Сцена, от которой его оторвали, была куда интереснее и трактирщика, и его заковык. Если этот чёртов город не провалился под землю до их прихода, то уж ещё один день, по мнению Раймона, он переживёт точно. И всё же... он вздохнул. Просто так выставить Тоннера за дверь он тоже не мог. - Как видите. Что там, говорите, за заковыка такая, мастер? И не потерпит ли она, пока мы... я оденусь?
- Да оно-то потерпит, конечно. - Краснолюд понимающе ухмыльнулся. - Менестрель этот... Эта, то есть... Ну вы, дело-то заканчивайте, да вниз спуститесь, уж удружите. А я вам там все обскажу.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

- Итак, мастер, что за заковыка? - К этому моменту, спустя полчаса после того, как трактирщик пытался выломать дверь, Раймон уже смирился с тем, что то, к чему они с Эммой явно шли, откладывается. Если у него и были намерения продолжить сцену на кровати, хватило вопроса Эммы: "Как ты думаешь, что там случилось?". После этого думать о чём-то другом стало просто слишком сложно. Чёртова привычка. - С менестрелей вашей. Или всё-таки менестрелем?
- Да вы сами гляньте, - Тоннер распахнул дверь, рядом с которой они стояли, и жестом пригласил войти.
В том, что менестрель - девушка сомневаться не приходилось. Обнаженная, покрытая каким-то маслом, она замерла в углу в причудливо изломанной стойке, на цыпочках, уронив голову на приподнятое плечо. Правую руку музыкантша изогнула так, будто пыталась достать что-то из-за спины. Изо рта высовывался распухший фиолетовый язык, а глаза, затянутые чернотой так, что даже белка не было видно, смотрели в одну точку. Длинные белые волосы рассыпались по плечам, отчасти прикрывая наготу, подчеркивая мертвенную бледность. При этом, девушка, несомненно, была жива. Она дышала тяжело и часто, как собака, изредка делая глубокий надрывный вздох.
Некоторое время михаилит просто смотрел на менестреля, после чего закрыл глаза, глубоко вздохнул и постоял ещё немного. А потом повернулся к хозяину трактира.
- Скажи мне, мастер Тоннер. А тот михаилит, с две недели назад, он что, просто мимо проехал?
- Да как сказать... - почесал голову краснолюд, - у Крессла добычу на деньги поменял, в церковь нашу вошел, помолиться должно быть. Побыл там недолго, а потом вылетел оттуда, да наконь. Не досуг мне, грит. И умчался, только снег за копытами кольцами.
- Ага. А к этой, - не отводя взгляда от Тоннера, он мотнул головой на менестреля. - Близко подходить не пробовали? И давно она так?
- Дык, - Тоннер удивился так искренне, будто уж такого-то вопроса от михаилита не ожидал, - кто ж к ней подходить будет, прости Господи? И как давно - не знаем. Вчерась бренчала еще вечером, потом ушла. Утром слышу - грохот. Как упала с высоты большой. Я - заглянул, и сразу к вам.
- А что бренчала? Последним-то?
- Ну эту, про зеленые рукава. Она ее все время бренчит, аж на зубах навязла уже. - Трактирщик скривился так, будто лимона хватанул.
Раймон оглянулся на менестреля. Перебрав в памяти всех известных ему монстров, он с тоской пришёл к выводу, что перед ним - одержимая. Одержимых михаилит ненавидел всей душой. Кроме того, его грызло ощущение, что платить за это никто не станет.
- Так может, так её и оставить, а, мастер Тоннер? По крайней мере, больше не бренчит.

Отчего они не могут говорить прямо, как обычные люди? Право, смешно, договариваться о чем-то, что важно обоим - языком иносказаний, как в плохой сказке. Это трудно и горько - не уметь сказать прямо о своих чувствах. Впрочем, о каких чувствах ты говоришь, Эмма Фицалан? Ты знаешь михаилита всего три дня и уже готова... Ох, не красней так жарко, не надо. Раймон все поймет по твоим щекам, а ты же не хочешь, чтобы он подумал... Или хочешь? Думай, Эмма, времени у тебя не так уж и много. Всегда можно попросить отдельную комнату, но ведь тебе страшно спать одной. И в этом - тоже никогда не признаешься. Потому что не умеешь говорить о себе, не умеешь верить в людей. Ты слишком хорошо их понимаешь, верно, Эмма? Ну что же ты плачешь? Он все поймет и по покрасневшим глазкам, а жалость тебе не нужна. Да и способен ли михаилит сострадать? Любить? И не оттого ли так хорошо с ним, что ты этого не знаешь и узнать не можешь? И главное здесь - не "узнать", а "хорошо". Решай, девочка, и не надо столь ожесточенно упихивать в сумку это прекрасное голубое платье, которое так понравилось вам обоим. Решай...
Вниз, горделиво неся голову, увенчанную короной из светлых волос, спускалась Берилл. Ни слегка покрасневшие глаза, ни легкий румянец на ее щеках ничем не выдавали метаний Эммы Фицалан.

[Leomhann >>>]

со Спектром

Трактирщик вытаращился на него со смесью недоумения и отчаяния.
- Как так - оставить? - Если некто по имени святой Кондратий еще не посетил Тоннера, то только потому что, видимо, опасался Фламберга. - Не губите, господин! От одной беды избавили же! Цену назовите свою, а мы уж оплату найдем!
С упоением предавшись горю, трактирщик не обратил внимание на приход Эммы, вставшей чуть поодаль, за спиной михаилита.
- Вы? - невольно заинтересовался Раймон.
- Мы, - закивал головой Тоннер, - и от себя чего подкину, и Совет Билберри заплатит, должно быть. Только расколдуйте, мы уж ее сами, честь по чести, в больницу какую отвезем!
- Шестьдесят фунтов - и ни пенни меньше, - Раймон, не давая времени краснолюду опомнится от названной суммы, а себе - передумать, продолжил. - Ещё понадобится святая вода и крест... хорошо бы освящённый. Если бы вы, мастер, кого-нибудь за этим отправили?.. - подумав о церкви, михаилит слегка оживился. Возможно, у него был ещё шанс выпутаться. - А то, может, священник местный справится? И возьмёт меньше, да и то, что возьмёт - на приход.
- Дык, - краснолюд притворил дверь, явно не желая видеть творящегося в комнате, - пошлю за всем, даже отца Августина позову. Но он ж... не умеет ничего. Но воля ваша, господин - распоряжусь немедленно! Шестьдесят фунтов, конечно, - Тоннер поцокал языком, - но что уж. Второй раз спасать изволите.
Ворча под нос о грабеже и разорительстве, отчего даже в стуке каблуков его домашних туфлей слышалось что-то неодобрительное, трактирщик поспешно скрылся в кухне.
Эмма вздохнула и приникла к спине воина, чувствуя тепло тела сквозь лен рубашки.
- Давай уедем отсюда, - тихо попросила она, - прямо сейчас. Билберри ворвался в комнату, как только ты открыл дверь. Меня не покидает ощущение, что городок наблюдает за нами, будто оценивает, годимся ли для этого ужина или на завтрак приберечь. Пожалуйста, Фламберг, уедем!
- Не искушай, - проворчал Раймон. Он и без того жалел, что назвал плату. - Как тут уедешь? Тоннеру такой подарок оставлять не хочется. Сперва стоит, а потом - кто её знает, что творить начнёт. Посланцы с других планов - публика не слишком приятная, а трактирщик к нам отнёсся по-доброму, хоть как считай. Паршивая отплата будет. Да и цену я уже назвал...
Задумавшись, михаилит сделал несколько шагов по коридору и обратно. Потом обернулся к Эмме:
- Главное - не пытайся её... понять. Ни в коем случае. Кто знает...
Хотя ему и жаль упускать шанс узнать - не догадаться, а узнать точно - что чувствуют, чего хотят такие визитёры, овчина не стоила не то что выделки, а даже забоя. Он помнил, как Эмма отреагировала на анку. И догадки о том, какие именно чувства испытывает нечто, что геенна не отпускает окончательно даже при выходе в тварный мир, были исключительно погаными. Подвергать бывшую послушницу такому испытанию ему не хотелось совершенно.
- Может быть опасно, крайне неприятно и больно. А потом... вытащим менестреля и уедем. Обещаю.
- Я уже почти могу управлять собой, - Эмма упрямо поджала губы, - и если мое понимание поможет лучше решить эту проблему, то почему нет? Быстрее справишься... справимся - быстрее уедем.
От неожиданного возражения обычно спокойной девушки Раймон сбился с шага, бросил на неё недоумённый взгляд и, поняв, медленно кивнул.
- То, что там - умеет управлять другими. И всё ещё остаются чувства, которые могут уходить как раз в геенну. А то и быть вовсе нечеловеческими. Но решение - твоё. Если ты полностью уверена в себе - хорошо. Если нет - я не уверен, что предпочёл бы изгонять визитёра из тебя, а не из неё.
- Можно на нее посмотреть? - попросила девушка, - мне проще, если я человека вижу. И... просто держи меня.
Михаилит ещё раз прикинул варианты. Такая Эмма чем-то напоминала ту послушницу, которая ушиблась о стальную вставку его сапога. Но одновременно казалась взрослее и увереннее в себе. И, признал он про себя, уж точно лучше его понимала, на что способна, а на что - нет. Он вздохнул. Осознал, что в последине дни делает это слишком часто и вздохнул снова. А потом крепко обнял Эмму со спины и носком сапога толкнул дверь. По крайней мере, из такой позы он легко мог отбросить девушку в сторону от проёма.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Бывшая послушница посмотрела на застывшую в углу жуткую фигуру и глубоко, очень глубоко, вздохнула.
На девушку сейчас было страшно смотреть - и без того большие глаза стали еще больше, зрачок расширился так, что от радужки осталась лишь узкая серая полоска. Она стояла, побелев до такой степени, что казалась мраморной статуей. Впрочем, сама Эмма этого не видела. Вокруг нее царила тьма, в которой яркими соцветиями гортензии вспыхивали то удовольствие, то расслабление, то застенчивость, нежность. Повиликой по стеблям вились презрение и скука, покровительственность и предвкушение. Гортензия не отторгала, не боролась с паразитом. Она таяла в сладкой неге от все усиливающих объятий, покорно склоняясь к земле...
Почувствовав, как девушка обмякла у него в руках, Раймон слегка встряхнул её, пытаясь привести в чувство.
- Берилл?
Эмма встрепенулась и еще плотнее приникла к михаилиту.
- Она не боится того, кто с ней,- заговорила бывшая послушница, не отрывая взгляда от одержимой. - Она ему покорна и наслаждается этим. Там, внутри тьма, понимаешь? Не просто темно, а именно тьма, казалось, она поглотит и меня тоже. И эта девушка... она довольна. А он - это несомненно он! - будто бы и скучает, и презирает все и всех. И - одновременно предвкушает что-то. И ему не интересны ни мы, ни то, что ее окружает.
Девушка отстранилась от воина, повернулась и заглянула ему в глаза. Сейчас она действительно была похожа на ведьму. На лицо возвращался румянец, но взгляд по-прежнему был немного безумным, пронизывающим, даже жутким.
- Ага. Наслаждается - это, наверное, хорошо, - Раймон без видимых усилий поднял Эмму и переставил к стене подальше от двери, так, чтобы её не было видно из комнаты. - А вот что предвкушает - определённо плохо. Думаю, придётся сделать так, чтобы одно так не наслаждалось, а второе - уже ничего не ждало и выметалось оттуда, куда не звали.

Отец Августин, явившийся в сопровождении Тоннера, с большим, судя по всему, алтарным, крестом наперевес, толстой Библией, бутылью святой воды и коробочкой облаток, желания изгонять бесов не излучал. Негодующе поглядев на михаилита, он сухо и коротко кивнул ему, не удостоив Эмму даже взглядом.
- Я не облечен властью и знаниями для обряда, - просветил он, - и силою Господь Бог наш меня не наделил, дабы мог я справиться с врагом рода человеческого!
Оглядев священника, Раймон был вынужден согласиться: действительно, не наделил. Хотя, как по его мнению, высказанной уверенности вполне могло хватить на демона, и даже не на одного. И отношение отца Августина к Эмме его раздражало. Сильно. Что у Симса, что - сейчас. Сейчас - больше, чем у Симса. Но, по крайней мере, тот, кажется, действительно пытался помочь, и принёс не только то, что просил михаилит, но и облатки.
- Ладно, святой отец. Нет, так нет. Значит, будем надеяться, что Господь, в милости его, наделил достаточной силой меня и госпожу Берилл, - он потянулся, чтобы забрать у отца Августина принесённое... оружие. - К слову. Тот михаилит, который проезжал тут пару недель назад. Говорят, напоследок он посетил церковь, а после этого сразу же ускакал. Вы, случаем, с ним не говорили? Не знаете, куда он так торопился и почему? И как его звали?
- Братом Вихрем назвался, - священник с грустью следил, как имущество перебирается к михаилиту. - Он исповедаться хотел, но не дождался.
- А почему?
- Не сказал, - отец Августин пожал плечами, недоуменно поглядывая на белую, как стена Эмму, - даже службы окончания не дождался.
- Ладно, - Раймон проследил его взгляд и отступился. В конце концов, зная имя брата, он найдёт его и так. И задаст несколько интересных вопросов. Прислонил к стене крест, подошёл к Эмме и обнял за плечи. - Это займёт какое-то время, но потом - мы уезжаем. Ты можешь принести мне кинжал, а потом собрать вещи и переодеться в дорожное?
- Вещи я собрала уже, - Эмма кивнула словами михаилита и улыбнулась, - кольчугу принести тоже?
Раймон задумался. С одной стороны, кольчуга могла бы частично защитить от ударов в случае чего. С другой, чертить знаки в ней было менее удобно, да и движения несколько десятков фунтов железа всё-таки сковывали. Он пожал плечами. Если не получится справится с одержимой без кольчуги, то и в ней скорее всего это не удастся.
- Нет, спасибо, - улыбка Эммы завораживала, напоминала о том, чего не случилось утром. Спину сверлил взгляд священника. И Раймон, не удержавшись, наклонился и легко поцеловал девушку в угол губ. - Иди.
И сразу обернулся к трактирщику.
- Мистер Тоннер. Мне бы верёвку покрепче. И цепь, если есть. Или и то, и другое.
Вернулась Эмма практически одновременно с краснолюдом, проявившим удивительную прыть.
- Будь осторожен, - рука слегка дрожала, когда она передавала кинжал михаилиту.
- Пф. Всего лишь какая-то тварь с другого плана, - Раймон говорил почти искренне. Если не случится ничего совсем уж неожиданного, экзорцизмы были долгими, мерзкими, грязными, но редко - опасными. При соблюдении необходимых предосторожностей, но он, казалось, запасся всем. - Уж как-нибудь.
Бывшая послушница неуверенно улыбнулась, быстро и крепко обняла Раймона, поддавшись порыву. Уходя наверх она все время оглядывалась, точно стараясь запомнить его, боясь не увидеть больше.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Когда Раймон подошёл ближе, менестрель не отреагировала. Так же женщина не возражала против того, чтобы михаилит сначала опутал верёвкой ноги от лодыжек до бёдер, захлестнув петлю через талию, а потом связал руки за спиной и примотал к телу. Для последнего пришлось силой отгибать закинутую назад руку, но демону, судя по всему, было пока что всё равно. Раймон подобную сговорчивость одобрял, но она же и настораживала. Мелкие демоны - а менестрель вряд ли замахнулась бы на кого-то из князей ада - обычно проявляли куда больше нетерпения. А так же редко смотрели свысока или скучали - для таких одержимость была не таким уж частым блюдом. Это просто не складывалось. Навевало дурные мысли. Без особой жалости затягивая узлы, Раймон упорно не ощущал в себе необходимого уровня святости, невзирая даже на недавнюю исповедь архиепископу. Слишком много всего с тех пор уложилось в эти три дня. А при одной мысли о том, чтобы исповедаться отцу Августину его начинало мутить.
"К дьяволу".
Перекладывая менестреля на тахту, Раймон заметил на полу царапины. Чтобы рассмотреть рисунок, пришлось зажечь одну из валявшихся на полу свечей.
"Вашу мать".
В самом углу менестрель при помощи стального атама выцарапала двойную пентаграмму с именами демонов - для обращения к силам ада или вызова.
"Бегемот, Асмодей... Амон, Балам... Левиафан..."
Внутри виднелись масляные следы ног.
Раймон задумался. Набор имён и качеств был не сказать, что необычным. Плотские желания, блуд, интриги, жадность. Имена и звания вполне сочетались, да и пентаграммы выглядели ненарушенными. А вот атам... сам он пользоваться стальным бы не рискнул. И сомневался, что у менестреля получилось бы лучше, чем у него. Это вполне отвечало на вопрос, почему что-то пошло не так. Вот как именно...
Он ломал над этим голову, пока - на всякий случай - привязывал менестреля к тахте, но в итоге сдался. Даже если брать высших князей, на которых определённо намекали слова Эммы, оставалось больше одного варианта. Асмодей? Велиал? Кто-то ниже, но не намного? Что ж, были и иные способы узнать.
Прислонив крест к стене у изголовья, Раймон оглядел обнажённое, блестящее от масла тело. В таком виде менестрель, пусть узкобёдрая и с небольшой грудью, за мужчину сойти уже никак не могла. Он подумал было о том, чтобы всё-таки позвать отца Августина, но всё-таки решил не смешивать работу и удовольствие от наблюдения за реакцией священника. Если уж на того так подействовала вполне одетая Эмма у Симса... вспомнив вовсе даже не одетую Эмму позже, Раймон ухмыльнулся. Но этот вид с отцом Августином он разделять не собирался точно.
Вернув внимание одержимой, он на пробу плеснул ей на грудь святой водой.
Менестрель выгнулась, широко раскрыв рот и забилась, сотрясая тяжёлую тахту. Раймон чуть отпрянул, но верёвки держались крепко. Окинул взглядом комнату, но ни свечи, ни осколки разбитого кувшина не шевельнулись. Пока. Впрочем, это всё была только разминка. Раймон улыбнулся и сбросил с пальцев несколько капель воды на лицо женщины, стараясь попасть по губам и залитым тьмой глазам. В этот раз конвульcии оказались такими сильными, что менестрель, казалось, вот-вот вывернется из пут. Изо рта на резких, судорожных выдохах вылетали клочки пены. Из-за рывков одержимой тахта сдвинулась, чуть не сбив алтарный крест.
Раймон кивнул сам себе и поиграл кинжалом, раздумывая, что делать дальше. Пока что реагировало только тело. Насыщенное духом дьявола, оно отторгало воду, отвергло бы и облатки. Лить воду в горло менестрелю скорее всего привело бы к тому, что женщина задохнётся. Что в какой-то мере решало проблему, но... не совсем так, как хотелось бы. И всё же Раймон подозревал, что демон вполне понимал, что происходит, просто хранил молчание, позволяя носителю страдать. Вполне в их духе. И всё же, у боли, которую могло выдержать человеческое тело, были пределы. Значит, требовались иные способы. Придя к этому выводу, Раймон спокойно провёл кинжалом по бедру менестреля и зачерпнул пригоршню освящённой воды.
- Мне продолжать?
- Зачем? - укоризненно произнес некто глубоким, чуть хриплым, баритоном откуда-то сверху и слева. - Тупая ведьма, еще и играет так себе. Не стоит того.
- Именно потому, что тупая ведьма, которая играть не умеет, - согласился Раймон - Фламберг. - Глупость нужно наказывать.
С его пальцев случайно сорвалась капля, скользнула по гладкому бедру и скрылась в ране. Менестреля выгнуло дугой.
- Глупость и тщеславие вечно идут рука об руку. - Демон, кажется, был склонен к софистике и явно наслаждался ситуацией, - и эта дурочка пример тому. Однако, приятель, мне даже любопытно, что тебе до нее? Неужели все дело в тех деньгах, которые ты не получишь?
- В деньгах, которые я получу, - Фламберг пакостно ухмыльнулся прямо в равнодушное лицо менестреля, - даже если придётся разрезать ей живот, набить облатками и закопать на кладбище. В освящённой земле. Это избавит местных жителей от проблемы на несколько десятков лет, или даже больше. Конечно, в таком случае проблемы могут появиться у тебя. Кем бы ты ни был. К слову, с кем имею честь? Не с какой-то ведь швалью из тех, кого на самом деле могла вызвать эта, скажем так, ведьма.
- Иногда, - михаилит чуть ли не увидел, как демон вальяжно развалился в кресле, таким удовлетворенным был вздох, - не везет даже князю. Веришь ли, не планировал в эту пигалицу попасть. Но что такое десяток лет? Пшик, ничто, в сравнении с вечностью.
Фламберг поднял бровь.
- Могло выпасть и хуже. Хотя и тощая, спору нет, да и талантом Господь обделил... пожалуй, что и правда. Для князя - на редкость дёшево, разве что какому-нибудь Гронгаду под стать.
Осколки кувшина поднялись в воздух и принялись кружиться веселой каруселью.
- Ненавижу кувшины, - слегка задумчиво констатировал голос, - не поминай имени Его всуе, михаилит. Иначе не договоримся. Я не меньше твоего хочу распрощаться с этой девицей...кстати, она девица, мда. И с этим городишкой. Тебе, вижу, тоже не терпится. Понимаю. Девица-то за дверью поинтереснее этой будет.
- Верно, не люблю непонятных городишек, - Раймон покосился на черепки и с намеком пересыпал в пальцах второй руки несколько облаток. Но Бога больше не поминал. Зато почти уверился, с кем именно разговаривает, неторопливо и вполне вежливо. Lemegeton Clavicula Salomonis называл высших демонов, у которых были все причины не любить кувшины, по именам. - И девица, не могу спорить, хороша. А вам, князь, что не нравится в Билберри? Мне казалось, наоборот, должно, должно нравиться. Но, возможно, простой михаилит видит меньше вас. Поделитесь, князь, позабавьте.
- Билберри? - Искреннее удивление. - Ты еще не понял, михаилит? Они все тут черные мессы служат. И трактирщик, и торговец, и особенно чучельник. Ну кроме священника, что на девочку твою злобно косится. И позабавиться нечем. Рутина, - черепки медленно закружились вокруг Раймона. - Изгоняй меня, что ли. А то чем дальше, тем сложнее будет, сам знаешь.
- Настоящему профессионалу просто - не так интересно. Но, князь, - Фламберг усмехнулся и поднял бровь. - Если все здесь служат чёрные мессы - уверяю, я вполне готов в это поверить, - то чем же трактирщика могла так напугать единственная жалкая ведьма? А вас, простите, должны просто приветствовать.
Тем не менее, ровный тон дался не так легко, как обычно. Если демон не врал, то Раймон мог придумать только одну причину, по которой его вынуждают проводить сложный и, главное, долгий ритуал.
"Интересно, а где сейчас Эмма?"
Демон рассмеялся совершенно по-человечески.
- Разочаровываешь, михаилит. Она его не напугала, пигалица эта жалкая, а планам помешала. Мало того, что ритуал одновременно с ними провела, и демон пришел не туда. Так еще и не тот. Впрочем, об этом они пока не знают.
Кольцо из осколков кувшина медленно, но верно сжималось.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Наверное, ни один супруг не ждет так известий из родовых покоев, нервно вышагивая по коридору, как ждала Раймона Эмма. Десять шагов вперед, два шага на поворот, десять шагов назад, до той самой двери, что захлопнулась за михаилитом. Прислушаться. Попробовать понять. Откинуть шлейф серо-бирюзового платья для верховой езды. Одернуть серый жакет, расшитый речным жемчугом. Развернуться. Десять шагов вперед... Трактирщик Тоннер с понимающим сочувствием наблюдал за ней, и эти его чувства раздражали и сбивали с настроя на комнату. Она уже велела заседлать лошадей и навьючить седельные сумки, уже спустилась с кольчугой, плащом и его новым сюрко - великолепным, черным, с серебряной вышивкой сюрко, когда осознала, что знает все ответы на те вопросы, что нашептывал ей внутренний голос в комнате наверху. Что готова на все - и ждать его, когда он вернется из очередного боевого похода, и заботиться, и... Щеки снова запылали жарким румянцем, но Эмма сердито тряхнула головой, отгоняя неуместные сейчас мысли. Позже. Все - позже. Вспомнилась и та первая встреча в монастыре, где она впервые, при постороннем человеке, да еще и - о ужас - мужчине, позволила себе быть собой. Не скрывать ни живости ума, ни порывистости характера. Вспомнила - и осознала, что закрылась от Раймона, как всегда это делала, вынуждаемая жить с кем-то, кроме себя. Но... стоило ли это делать? Что, если она сама виновата в этих иносказаниях в разговоре? Она снова остановилась у двери и прислушалась. Михаилит что-то говорил и звук его голоса успокаивал. Спустя шестой заход блужданий по коридору трактирщик сжалился над ней и, после безуспешных уговоров уйти в таверну, принес кресло. В которое Эмма и уселась с царственной осанкой и воинственным лицом, с каким, должно быть Херевард Уэйк, родоначальник семьи Говардов, возглавлял англо-саксонское сопротивление норманнскому завоеванию Англии.

- И что, - сквозь зубы процедил Фламберг, - мне с этого будет? Кроме денег, которых не заплатят? Вы, лорд Велиал, получите свободу от плана, где вам скучно. Где всё слишком мелко, - имя он бросил наугад, но Асмодей по гримуарам должен был вести себя иначе, и его имя уже стояло в пентаграмме, да ещё на ступени престолов. А прочие либо играли в войну, командуя легионами, либо испытывали куда больший интерес к миру, - откуда хочется сбежать. Нет уж. Сделки, князь, так не работают. Я могу вас освободить. Совсем, а не просто заточить во что-то другое. Под гарантии. Только их маловато будет, для вашего-то ранга. Для альтернатив.
- Ты предлагаешь мне сделку? - Удивился Велиал. В воздухе запахло свежестью, как после грозы и осколки кувшина упали на пол. - И что же ты хочешь?
- Я?! - Раймон - не Фламберг удивился в ответ искренне, от души, до запаха, который остаётся после грозы. - Простите, князь. Mea culpa. Мне казалось, что это вы чего-то хотите и чего-то просите. Со своими желаниями я справлюсь сам. В отличие от вас, я волен их исполнить. Что ж, если так...
- Скучно. - Осколки кувшина снова взелетели и слепились в странную фигуру. - Гарантии, контракты. Будто два старых законника. Крючкотвора. И торопишься. Услуга за услугу - вот моя цена сделки. Кровью крепить не будем, не обессудь, замарашка эта не годится.
- Скучно, - эхом отозвался михаилит. - Но я не настолько тороплюсь, князь. И, раз ты заговорил о контрактах, то уж условия-то стоит прояснить.
- Торопишься. - Назидательно повторил демон, добавляя к композиции из остатков кувшина бутылек из-под масла, которым была обмазана девушка. - Давай так, михаилит. Ты знаешь, кто я, знаешь имя. Это тебе дает власть надо мной сейчас. И, при соблюдении некоторых условий - потом. Что ты скажешь, если я предложу свою помощь один раз, когда ты посчитаешь это нужным и призовешь меня?
Раймон поморщился. Дополнительные условия его душу не грели вовсе, а без них такое предложение выглядело куда менее привлекательно.
- Скажу, что мало предлагаешь, князь. Я так и впрямь могу подумать, что ошибся с именем, и вместо этого общаюсь с мелким демоном последнего легиона. К тому же, какую в точности услугу ты взамен хочешь получить от меня?
- Князь Велиал, он же ангел от Престола Его Агриэль, желает, дабы ты выпустил его из узилища плоти этой девицы, - скучающим, потерявшим окраску голосом произнес демон. Голос прозвучал так близко, будто он стоял лицом к лицу с михаилитом. - Меня, то есть.
Михаилит прикусил губу, перебирая в пальцах облатку. После глейстиг у него не было ни малейшего желания попадаться таким же образом второй раз. Но демон сформулировал всё точно, и даже назвал не одно имя, а два. В этом случае условия в виде печати могли даже не понадобится. И, несмотря на то, что Велиал не предложил ничего больше, Раймон медленно кивнул. Одна услуга - так одна. В конце концов, демон был прав. Он действительно торопился. И затягивать этот разговор не хотел и по этой причине тоже. Совершенно. Даже если не думать о том, что Велиалу могло снова стать слишком... скучно.
- Помощь, один раз, по моему призыву, когда посчитаю нужным. Поклянись своим именем и своим словом, князь Велиал, ангел от Престола Его Агриэль.
- Именем своим я, ангел от Престола Его Агриэль, отверженный князь Велиал, клянусь, - с оттенком грусти произнес демон, - что слово свое сдержу и помогу этому человеку посильно, по первому зову.
Остатки кувшина рухнули на пол с такой силой, будто их кто-то со злобой швырнул.
- Освободи меня и сможем скрепить договор рукопожатием, - мирно продолжил Велиал.
- Сможем, - Раймон почувствовал, как его начинает затягивать... не вполне усталось. Возможно, отголосок скуки Велиала. Мысленно встряхнувшись, он улыбнулся: - Никогда не доводилось жать руку демону, а новое мне интересно.
Демон не ответил, и михаилит поправил чуть покосившийся крест. Без сопротивления демона всё должно было оказаться проще...
"Нет. Не всё. Только эта глупая неудачливая ведьма. А вот остальное..."

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Он сбрызнул менестреля святой водой. Та захрипела и выгнулась, пытаясь спастись от летящих капель, но их было слишком много.
- Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri... - Раймон знал ритуал, в отличие от отца Августина, к которому, возможно, был слишком суров. Если демон всё же говорил правду - а это могло многое объяснить, - управлять приходом в таком городке было тем ещё удовольствием. С другой стороны, получалось, что паршивый из священника пастырь. Слепой. Разве что в декольте смотрит.
- ...christianae fidei Mysteriorum virtus. Imperat tibi excelsa Dei Genitrix Virgo Maria, quae superbissimum caput tuum a primo...
Всё шло как должно. Слова, зазубренные годы назад, легко стекали с языка. Капли освящённой воды стекали с небольших грудей и узких бёдер, на которых почти не осталось масла, зато появились жестокие ссадины от пеньковых верёвок. Впрочем, ничего важного менестрель себе не повредила. Пока что. Хотя, вероятно, это сделают за неё.
- ...vocibus laudant, dicentes: Sanctus, Sanctus, Sanctus Dominus Deus Sabaoth...
"И, если демон всё же прав, хотел бы я знать, что делать. Поронец ещё этот... и ребёнок. И Кейт".
Из чего получаются поронцы - Раймон знал. Как знал и то, что порой происходит на чёрных мессах во время ритуалов. И всё же... один рыцарь против городка - такое работает только в сказках. Даже будь он рыцарем и имей глупость нацепить сияющие доспехи. Констебли, суд? Но доказательств так и нет, если не считать слов Велиала. Михаилит представил, как вызывает демона коронным свидетелем, и чуть не пропустил слово.
- Oremus. Deus coeli, Deus terrae, Deus Angelorum, Deus Archangelorum, Deus Patriarcharum, Deus Prophetarum, Deus Apostolorum, Deus Martyrum, Deus Confessorum, Deus Virginum, Deus...
Ясно станет, вероятно, уже по реакции Тоннера... Если ему нужен этот демон, и он не знает, что визитёр не тот, то просто так не отпустит. Да и прочие не отстанут. Тогда можно будет думать и считать. Всегда есть варианты. Пусть даже только свечи и зеркала.
Оставлять за собой такое гнездо ему претило, но если придётся, он просто возьмёт Эмму и уедет - в этом михаилит даже не сомневался.
- Et aspergatur locus aqua benedicta, - выдохнул, наконец, Раймон и добавил: изгоняю тебя, Велиал, и заклинаю именем Господа нашего Иисуса Христа: оставь эту женщину и не возвращайся к ней боле. Amen.
Худенькое тело неудачливой ведьмы выгнулось так мучительно, что затрещали веревки и, похоже, кости. Она пронзительно закричала, из родимого пятна под грудью полилась кровь - и стало тихо. Так тихо, что исчезли даже голоса и шаги за дверью. Затем в воздухе, пропитанном тишиной, мелькнула золотая искра. Потом - еще одна, и вскоре комната была заполнена мельтешением, смотреть на которое было больно глазам. Искры роились вокруг чего-то, будто обрисовывая, выстраивая контур. Вспышка света ослепила на миг михаилита.
- Подтверждаю свое имя и данное мной слово, - Велиал, широко улыбаясь, протягивал узкую ладонь Раймону. Выглядел демон скорее ровесником Фламберга. Пожалуй, они даже были похожи - того же роста, такое же узкое лицо с высокими скулами, тот же разрез глаз, та же посадка головы. Лишь взгляд не выражал ничего. Бусины цитрина, украшающие черную рубаху демона, его узкие штаны и даже сапоги, хотя бы мерцали при свечах. Глаза же - были желтыми и пустыми.
Отметив сходство демона с тем, что обычно видит в зеркале, Раймон молча проглотил намёк и пожал протянутую руку. В конце концов, такое, действительно, случалось не каждый день.
- Что собираетесь делать дальше, князь?

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Нет ничего хуже, чем ждать. Время, ехидно хихикая, медленно уползло в темный угол, туда, где застыл отец Августин, и свернулось клубочком. Эмме тоже хотелось снять чертов корсет и удобнее устроиться в кресле, неожиданно показавшемся очень уютным, но Берилл, с ее надменным видом и горделиво вздернутой головой, не могла себе позволить подобное. Тем более - при священнике, так и излучавшем странную смесь из любопытства и презрения. За дверью раздался пронзительный крик. Эмма дернулась было порывисто, но вспомнила строжайшее запрещение вмешиваться когда-либо - и лишь вцепилась руками в подлокотники. Обострившимся от волнения слухом уловила голос Раймона - и осознала, что все это время дышала через раз. Нога в изящно сшитом сапоге сама собой нетерпеливо и нервно застучала по полу, привлекая взгляды отца Августина.

- Подожду, когда ты меня отпустишь, - голос Велиала не изменился, но в нем исчезла вальяжность и лень. - И в родные пенаты. Но сначала поинтересуюсь, что ты думаешь делать с пигалицей?
- С ней? - Раймон кивнул на лежавшую без сознания менестреля. - Скорее всего отдам местным, чтобы те, хм, отвезли в госпиталь. Не могу сказать, князь, что у меня будет болеть за неё душа... сильно.
- Не советую, - демон явно забавлялся ситуацией. - Снова торопишься. С женщинами вообще, - неприличный жест, - вдумчиво нужно.
- Будь ты проклят, - казавшаяся бездыханной девушка подняла голову. Карие глаза ее горели ненавистью. - Я почти получила дар, какого ни у кого не было, - демон, в ответ на взгляд Раймона, недоуменно пожал плечами, - ты все испортил! Ненавижу!
- А что мне с неё? - Раймон, не обращая внимание на менестреля, почесал подбородок. - Злая, глупая, играет плохо. Колдовать не умеет толком. Даже будь красивой - не задумался бы. А что, князь, посоветуете?
- Это просьба? - снисходительно усмехнулся демон, - снова торопишься. И в кости тогда поторопился. Отдай эту пигалицу... мне. А сам к девочке своей поспеши, заждалась уже. Да и к обряду она пока... пригодна, - глаза Велиала вспыхнули цитринами.
- Это просьба, князь? - улыбнулся михаилит в ответ. За дверью, несмотря на намёки Велиала, пока что не происходило ничего... громкого. - Признаться, поскольку она очнулась, я почти предпочёл бы убить её сам, но... забирайте эту пигалицу. Отпускаю.
- Позволь тебе совет дать, михаилит. Считай это княжеской милостью, а не услугой. - Демон подхватил на руки менестреля, прищурился и начал медленно таять, рассыпаясь на искры. - Не торопись.

При виде выходящего из двери михаилита, Эмма просияла солнышком, полетела навстречу, улыбаясь так радостно, точно Раймон вернулся не из соседней комнаты, а из дальнего похода. Было наплевать на косые взгляды священника, на вездесущую Пэнси, снующую по коридору без дела. На трактирщика, который умиленно закивал головой, наблюдая эту картину. Прильнуть, ощутить тепло тела, счастливо вздохнуть. И радоваться, радоваться, неприкрыто, смущая этой радостью всех. И удивляться ей самой.
- Ну, ну, как я и говорил, ничего по-настоящему опасного, - Фламберг на долю секунды застыл, но тут же обнял её в ответ и прижал к себе. - К сожалению, получилось, попущением Господним, не совсем так, как хотелось, мастер Тоннер, но закавыки вашей, скажем прямо, больше нет.
- То есть, как это - нет?! - То ли удивился, то ли возмутился трактирщик, - померла, что ли?
- Не совсем, - выдохнул михаилит сокрушённо в волосы Эммы. - Оказалось, что это был не просто менестрель, а ведьма, которая сама на себя всё и навлекла, да только ритуал, видать, пошёл косо. И когда приблизился уже миг изгнания, последнее наложение aqua benedicta и именование, демон не выдержал, обхватил богопротивную тварь и унёс с собой в ад, где ей самое место.
На трактирщика жалко было смотреть. Он весь как-то сник, лицо собралось некрасивыми морщинками и Тоннер будто состарился лет на десять.
- А зачем она ему? - Вопрос явно был не тот, который краснолюд хотел задать, заглядывая в пустую комнату.
- Зачем демон унёс грешницу сразу в ад? - михаилит поднял бровь. - Отец Августин, думаю, сможет ответить на это лучше меня. Что ж вас так расстроило, мастер Тоннер?
- Нет, господин, ничего. - Краснолюд тяжело вздохнул и внимательно осмотрел михаилита, будто подозревая, что тот спрятал менестреля за пазуху. - Ничего. Расчет полный будет, значит?
- Так закавыка-то ушла, мастер Тоннер? Так или иначе. Вот, пустая комната. А расчёт и правда бы полный. Как бы не с переплатой. Потому как, знаете ли, после того, как отнёс демон ведьму в геенну, ему хватило наглости и гордыни вернуться и попробовать проделать то же и со мной. Но как вера стоит на святой Троице, так и у меня были и знания, и чистота души, и инструменты, поданные отцом Августином, - михаилит говорил, не торопясь, наблюдая за лицом Тоннера. - Так что сидеть ему теперь в кинжале на веки веков. Оружия жаль, конечно, но придётся оставить где-то в святом месте под алтарём... хотя бы и в Кентерберийском соборе.
Эмма хмыкнула в рубашку Раймона и приподняла голову, чтобы посмотреть на лицо трактирщика. Тоннер побагровел лицом, но промолчал. Кивнув отцу Августину, он быстро вышел в кухню, откуда донеслась брань и грохот посуды. Священник с удивлением посмотрел вслед ему, улыбнулся михаилиту с неожиданным уважением и ушел в комнату, где была одержимая.
- Что он чувствовал? - тихо поинтересовался у Эммы михаилит, когда они остались одни. - Тоннер?
- Злость и досаду. - Не задумываясь, ответила девушка. - Как будто ты у него кошелек украл.
- И вряд ли из любви к менестрелю... интересно. Паршиво, но интересно. Укладывается. Хороший кошелёчек, даже два. Увесистые такие. Как вы, госпожа Берилл, смотрите на то, чтобы получить оплату, а потом проведать новорожденного сына господина Симса и его жену? Пока я проведаю его самого. Кажется, стоит и с торговцем поговорить про украденные кошельки, если ещё не поздно. После этого мы, не будучи странствующими рыцарями, уедем как можно скорее.
Эмма неохотно кивнула. Задерживаться в Билбери ей не хотелось даже на мгновение. Даже несмотря на то, что предстояло ехать в ночь.
- Я велела седлать лошадей. - Сообщила она негромко, прижимаясь к груди воина. - И очень волновалась.
- За демона? - улыбнулся Раймон. - Зря. Моя жестокость сильно преувеличена. А лошади - это хорошо и правильно. Молодец, хорошо подумала. И про остальное, вижу... тоже подумала, и тоже хорошо, - с видимой неохотой отстранившись, он принялся натягивать кольчугу.
Вернувшийся Тоннер со злобой протянул увесистый кошель с деньгами михаилиту. С внезапным интересом оглядев улыбающуюся словам михаилита Эмму, точно увидел ее впервые, он заглянул в комнату менестреля,из которой отец Августин уже унес церковное имущество, и произнес:
- А может переуступите кинжал, господин мракоборец? Полную цену дам, чтобы, значить, лежал он у нас под алтарным камнем в церкви. Как напоминание о грехах наших.
- А отчего бы нет? Ехать далеко не надо, - михаилит, успевший натянуть поверх кольчуги сюрко, довольно взвесил кошелек на руке, распустил завязки и протянул Тоннеру золотой соверен. - Плата за постой, мастер, за вашу отличную комнату. И отдельно - за обслуживание, значит.
Лицо краснолюда отобразило гамму разнообразных эмоций: от надежды до жадности, что вызвало еще один смешок у Эммы, уже одетой в шубку глейстиг.
- А кинжал, - продолжал Раймон. - Я и правда отнесу в церковь. Сам, чтобы больше никто душой не рисковал. И будет он там напоминать о грехах. Годится вам такое, мастер Тоннер?
Трактирщик медленно и неохотно кивнул.
- И сделаю это я без отдельной платы, - закончил михаилит. - Потому что заповедано нам помогать ближним выйти на дорогу к свету.

[Leomhann >>>]

Всю дорогу от таверны до дома Симса Эмма молчала, потупясь и точно стыдясь за свой порыв. И лишь при виде знакомой двери, она подняла голову.
- Ты позволишь мне подождать здесь, с лошадьми? - Негромко спросила она. - Неужели так необходимо мнение лекарки о матери и младенце?
- И так, и не так, - михаилит соскочил с лошади и подошёл ближе. Говорил он тихо, вынуждая девушку наклониться в седле. - Мне нужно убедиться, что ребёнок - жив и всё ещё остаётся тем самым ребёнком, не больше. Если всё так, то потом... потом Симса я могу запугать и сам. Наш трактирщик не производит впечатления человека, который хорошо умеет скрывать эмоции, - он помедлил. - Дело вот в чём. Подозреваю, что ребёнок был ему нужен не только для того, чтобы наследовать лавку. Слишком много в этом городе и монстров, и чёрной магии. И поронцы могут получаться из детей, которых использовали в ритуалах. Как знать... сможешь?
- Смогу.

Чета Симсов, вопреки всем ожиданиями, сидела в той же гостиной. Счастливая Кейт баюкала на руках младенца, довольством и нежностью напоминая одну из тех умиротворенных своим материнством мадонн, что так любят изображать флорентийские художники. Симс, любовно поглядывая на жену, перебирал какие-то бумаги. При виде Раймона и Эммы они просияли.
- Господин Фламберг! Какая честь для нас, правда, Кейт? - Торговец вскочил и засуетился, придвигая к огню еще пару кресел. - Признаться, я надеялся, что вы зайдете попрощаться перед отъездом, вы так много сделали для нас! Я просто в неоплатном долгу перед вами! Признаться, я хотел просить, чтобы вы и госпожа стали крестными для моего сына, но отец Августин сказал, что супруги не могут крестить одного и того же ребенка, а братья вашего ордена не имеют собственного имени... Что весьма огорчило, ведь лучших крестных я бы не мог и пожелать! Присаживайтесь, господин Фламберг! Госпожа! Хотите вина?
Эмма недоуменно и с тревогой посмотрела на Симса и легко потеребила руку михаилита, обращая на себя внимание. Она твердо помнила, что отец Августин окрестил младенца через час после рождения, в ее присутствии. Младенца нарекли Чарльзом и крестной матерью его была Джейн. Торговец нагло врал и ей для этого не нужно было даже пытаться прочувствовать его. Раймон снова затевал какую-то странную игру, которой она не понимала. Но должна была поддерживать.
- Милый, - обратилась она к михаилиту, - как жаль, что мы уже не можем помочь с крещением. Чарльз обещает вырасти в премилого мальчика.
"Пойми меня, Раймон, о пойми!"
Раймон помедлил только миг, сжал руку Эммы и улыбнулся торговцу.
- Значит, крестины ещё будут? Вы уже назначили время? Признаться, мастер Симс, после стольких трудов было бы крайне любопытно принять участие. К сожалению, мы с госпожой вынуждены уехать из города на несколько дней, но затем вернёмся... очень бы не хотелось пропустить. Как вы и говорите, михаилитам очень редко выпадает подобное удовольствие.
- Да, как раз вот и собирались в январе, - просиял Симс, - было бы замечательно, если б вы, господин Фламберг, согласились стать восприемником от купели! Госпожа, думаю, не обидится, ведь она приняла его в свои руки!
- Прекрасно. Второго... или третьего числа? Вы, мастер, только назовите день и место.
- Третьего, третьего, - закивал торговец, - в церкви нашей, где ж еще? Так мы ждать вас будем, правда, Кейт?
Кейт Симс радостно улыбнулась михаилиту.
- Обязательно, - Раймон приобнял Эмму и кивнул чете Симсов. - Такое пропустить будет никак нельзя.