Nihon monogatari gaiden, Дом ветвящихся дорожек...

[Fennec Zerda >>>]

Заброшенная хижина в горах

Дзюнсе спал беспокойно, нервно. Шумно вздыхал, словно ему не хватало воздуха. Хмурился. Переворачивался на другой бок.
Он проснулся от шума - слышался топот, кричали люди. Он схватил меч, покоившийся у изголовья и вскочил на ноги. Звуки сражения смыли сонливость, словно прибой.
Дзюнсе двигался очень медленно - выскочил в коридор, пробежал вперед до комнаты господина, ворвался внутрь. Все это было непостижимо, непростительно медленно. В комнате самый воздух кипел. Господин сражался с демоном. Демон побеждал. По подбородку его текла кровь, глаза были холодны и черны. Дзюнсе видел, как замер его господин, насаженный на клинок. Оба они замерли. Надолго. Навечно. Словно изваяние - создание тьмы и крови и его жертва.
Сердце билось редко, как раскаты далекого грома. Меч выныривал из ножен, медленный, как рассвет. Теперь Дзюнсе закричал и бросился на демона, словно, обретя чистый клинок, обрел, наконец, и тело.
Демон отбил его атаку лениво, как от стрекозки отмахнулся, и пропал из виду, перед глазами Дзюнсе была только стена - белая с красным. Безупречные цветы на безупречном цвету. Дзюнсе повернулся, чтобы атаковать вновь, но увидел, что комната пуста. Господин распростерся на полу, некрасиво лежа лицом вниз в луже крови.
- Нет, - проговорил Дзюнсе. Это слово заглушило крики и лязг металла вокруг. - Нет.
Колени ослабли и Дзюнсе мешком свалился на пол, едва успев подставить ладони и больно ударившись ими.
- Господин...

[SonGoku >>>]

Слезы текли по лицу - горячие, но недостаточно. Не как кровь.
- Я не смог, господин...
- Почему ты не умер там, - господин поднялся на четвереньки, отразив позу Дзюнсе. Окровавленный и мертвый - напротив живого и целого.
- Почему ты не защитил меня? Где ты был?
Дзюнсе уронил голову на руки, склонившись в поклоне, ниже которого - только пасть ниц, и зарыдал.
- Почему ты не умер там? - Дзюнсе выл, но не мог заглушить голос господина в ушах.
- Почему?
Дзюнсе поднял взгляд на господина. На него смотрели холодные черные глаза демона.
- Почему ты кричишь? - просил он мальчишечьим голосом, голосом самого Дзюнсе.
И теперь Дзюнсе закричал.

- Эй... эй, почему ты кричишь?
Кто-то тормошил его, и сначала было непонятно, кто, но потом, когда тусклый, желто-оранжевый свет фонаря очертил нескладную (чересчур много юношеских мослов, на которые еще не наросло мясо) фигуру, стало ясно, что демон остался там, во сновидении.
- Отвали, - буркнул Дзюнсе, все еще расстроенный, униженный и злой ото сна. - Не твое дело.
Любой другой обиделся бы. И, возможно, дело кончилось сначала руганью и потасовкой, затем нагоняем от оябуна и его же зуботычинами. Но не в этом случае. Пока еще не выяснили – хотя и неоднократно пытались! – что может вывести юного Утаэмона из веселого безмятежного равновесия.

[Fennec Zerda >>>]

- Ты кричал, - сообщил долговязый костлявый юнец. – Очень громко.
- Ты сейчас громче орешь... - Дзюнсе потер лицо и успокоился.
Парень, если разобраться, не виноват, что у него бывают такие ночи. Если разобраться, Дзюнсе точно знает, что виноват...
- Ладно. Прости, если разбудил. Иногда... случается. Долгая жизнь - страшные сны.
Его собеседнику кошмары пока не грозили. У них порой спорили, доживет или нет юный Утаэмон до того почтенного возраста, когда можно будет уходить на покой и, быть может, жениться. Во втором сомневались – кому из девиц приглянется это ходячее недоразумение? Два нежных, словно лепестки сливы, уха да крупноватый нос на скуластом лице, вот и вся краса. Впрочем, о женщинах Утаэмон тоже, кажется, пока что не думал.
В углу, привалившись друг к другу, спали братья Тахэй и Таро, одинаковые и мордастые, горлопаны и любители хорошей драки. За дощатыми стенами шуршал дождь.
- А я вовсе не спал, - улыбаясь, сказал Утаэмон.
Дзюнсе поднялся на ноги и потянулся. Стало легче дышать. В звуках леса и воды больше не слышался шепот: "Почему ты не умер?.."
- Тем лучше, - произнес Дзюнсе, коротко и нервно зевнув. - Не вернулись еще с тропы?
- Не...
Уже целых пять дней по округе ходили упорные слухи, что поскольку Имагава-доно из Сунпу не желает расстаться с далеко идущими планами, то из нескольких монастырей должны вывезти чаши, бронзовые статуэтки и золото, лишь бы не достались врагу. В том, что маленькая Овари, где не только даймё нет, но и кенрей* не кенрей, а замухрышка, не выстоит перед армией из Суруги, никто даже не сомневался.
- Я вот спросить хотел...

------------------------
*kenrei - 県令 – официальная должность при бакуфу, смотритель провинции.

[SonGoku >>>]

- Спрашивай, раз хотел, - процедил Дзюнсе и опять помрачнел: он не очень любил вопросы. Совсем не любил. Никогда.
Утаэмон вновь потупился; ни дать, ни взять - дева-скромница на первом в своей жизни свидании. Хорошо, что нрава он действительно был не горячего, а то месяца три назад он чуть не уполовинил их шайку, когда они, отловив запоздалого прохожего на ночной дороге, потребовали отдать деньги и прочее имущество в придачу. Сейчас он теребил оплетку-цука ито на рукояти заткнутого за пояс меча. Второй - длинный - клинок лежал рядом на драной циновке.
- Вот если Дзюнсё-сама приглянется какая-то девушка...
- Несомненно приглянется, - произнес Дзюнсе, усилием воли заставляя голову соображать, откуда у парня такие мысли и к чему они ведут. - Не раз приглядывалась. И еще приглянется.
В темноте было не разобрать, но, кажется, юнец покраснел. То есть, догадался, каково будет продолжение ответа.
- ...то как с ней заговорить?
"Ртом!" - чуть не ответил Дзюнсе, но вовремя осекся. Тут у парня, может, душевные метания. Он тут, может, душу изливает. Нехорошо язвить.
- А что за девушка? - спросил Дзюнсе аккуратно, даже тактично. - Какого положения, из какой семьи? Оно же, понимаешь, разнится... Зависит оно, понимаешь.
Оказалось - он не знает! Хоть плачь, хоть смейся.
- Я видел ее... дня три назад, - Утаэмон чуть не побился лбом о ближайший столб, подпирающий крышу, но вовремя передумал. - Она танцевала в храме Ацута.
- Ну, тогда сначала надо узнать, кто она, откуда. Вдруг совсем никаких возможностей, нечего тогда и думать. А вдруг - наоборот. Нет, просто так соваться нельзя, без разведки. Кстати... - Дзюнсе поскреб щеку в задумчивости. - У нас на этот храм могут быть виды. Не такие, как у тебя на девушку, но тоже важно. Стоит обсудить, когда все вернутся. Если сговоримся - заодно и про девушку узнаем. Ты только раньше времени не отчаивайся. Отчаиваться надо вовремя.
Ливень забарабанил по крыше с удвоенной силой.

--------------
*tsuka ito - 柄糸 – оплетка рукояти меча из шелкового шнура.

[Fennec Zerda >>>]

Гонца звали Хорьком, но никто не мог сказать, почему. То ли за вороватость (он тащил все, что плохо лежит, даже если знал, каковыми будут последствия), то ли за быстроногость (если надо было кого-то послать с известием, то не долго думали - кого), то ли за излюбленное оружие - два крестьянских серпа на тонкой прочной цепи. Сейчас кусаригама были заткнуты за его пояс сзади, сам Хорек промок насквозь и не мог отдышаться.
- Мы их видели! - просипел он.
- Когда, где, сколько? - быстро проговорил Дзюнсе, выбросив из головы Утаэмона с его девушкой, храм и сон - разом.
- На дороге на перевал, - Хорёк разжился флягой (и когда успел?) и, давясь, влил себе в глотку содержимое. - Телега, груз на ней, человек десять. Но, скорее всего, их там больше, просто прячутся, чтобы напасть из засады.
Утаэмон протянул ему платок - вытереть мокрое лицо. Хорек благодарно кивнул.
- Босс подозревает, что это и есть тот конвой, о котором все говорят.
- Тахэйтаро! - имена братьев Дзюнсе произнес слитно, не стоило тратить время на каждого по отдельности. - Подъем! Всем собраться. На охоту!
В облике старшего проявилось что-то хищное, дремавшее во время всех этих человеческих глупостей, навроде сна и разговоров. Но каждый раз, как Дзюнсе доводилось командовать и сражаться - оно возникало и невозможно было ни не заметить, ни перепутать его с чем-то иным. Иногда Дзюнсе жалел, что это нечто - уверенное, звериное, любящее схватку - не появилось раньше, в ту ночь, когда... А иногда думал, что та ночь поселила в нем этого пса войны. Дальнейшая жизнь лишь вскормила щенка до сильного зверя.
- Сегодня, - Дзюнсе повернулся к разбойникам и позволил им увидеть, как пес войны предвкушает битву, - мы охотимся на конвой.

[SonGoku >>>]

殺生石
Sesshou-seki
КАМНИ-УБИЙЦЫ

Четвертый год Кейчо,
Провинция Шимоцуке

(продолжение)

- Онко я из деревни Каминакано...
- Поглядеть на тебя, так еда тебе более в радость, чем питье.
Из угла донеслось недовольное бурчание Дыньки, от него отмахнулись.

Самурай кивнул.
- Я – Иши...
- Доно*! – в голос взмолились его спутники из-за двери. – Вы ж обещали!!!
- ...ваки Мицуя.
- Ага, - хмыкнул Дынька. – Как же!
Тайкан, которого еще знобило, поднялся и сел, скрестив ноги. Раз уж принял на себя долг священнослужителя, надо отрабатывать. Он обвел незваных гостей взглядом. С удовольствием послал бы каждого своей дорогой. Но – долг... и как-то очень не хотелось пятнать репутацию настоятеля, который сумел расположить к себе приблудного ронина.
- Говори, что там у вас произошло. Не приукрашивай и не ври. И эт-то... да пребудет с тобой Каннон.
Кажется, надо было добавить "всемилостивая"...

История, рассказанная Онко

Дочка старосты, как положено, была обликом хороша, чиста помыслами, отличалась исключительно добрым нравом. Чтобы как-то компенсировать ее достоинства, боги наградили девушку недостаточно крепким здоровьем; даже для поездки к горячим источникам (хотя какая уж тут даль - всего десять ри* через горы), нанимали паланкин. А недавна бедняжка и вовсе занемогла. Приглашали к ней лекарей, да все без особого толка. Ясно дело, без злого проклятия не обошлось. Ну, а раз проклятие, то кому-то пришлось идти сюда, к великому колдуну и святому, который поселился здесь, в святилище, с прошлой осени.


------------------
*dono - 殿 – господин (яп.).
*ri - 里 - старинная мера длины, равная 600 метрам (в более позднем варианте почти четырем километрам). Иероглиф ri (sato) так же имеет значение «деревня» и записывается с помощью кандзи 田 («поле») и 土 («земля»), поскольку обозначает длину одной деревни.

[Bishop >>>]

Временные обитатели горного храма переглянулись, у Дыньки был слегка пристыженный вид.
- Ну так что? - без особого интереса спросил Ишиваки, вороша палкой угли в хибачи. - Умерла?
Онко в ужасе замахал было на него руками, но опомнился, стоило тому приподнять бровь, и принялся елозить животом по дощатому полу и стенать, что "о-самурай-сама" не совсем так его понял.
- Да ты так все комкаешь, что никто ничего не разберет! Продолжай.

Продолжение истории, рассказанной Онко

Но в последнее время дочке старосты ("Ах, бедняжка!" - фыркнул в паузе скептик Дынька) даже это последнее средство, что облегчило бы мучения, стало вдруг недоступно. Мало было того, что здоровье страдалицы пошатнулось еще больше, так их местность посетила другая напасть. Страшный ужас поселился в горах и пугает и местных, и пришлых. Так что из их деревни, к примеру, к целительным источникам хода нет. Посему и послали его, Онко, сюда, в храм Великого божества, чтобы пасть на колени перед святым человеком и могущественным колдуном, который поселился в святилище под конец этой осени, и молить о помощи...

[Далара >>>]

- Это ты, монах?
Обугленный кончик палки был нацелен как раз на Тайкана.
- И не я! - сипло буркнул мальчишка, хотя его никто не спрашивал.
Тайкан отвернулся – якобы поворошить угли в хибачи, а на самом деле, чтобы никто не заметил, что он готов убить кого-то прямо сейчас. Очень конкретного кого-то. Ну, хорошо, только побить, зато крепко. По крайней мере, так, чтобы запомнил надолго.
Это мальчишки проделки. Еще насолит он, попомни мое слово. Лучше убей сейчас.
- Конечно, насолит, тануки-то.
И?
Пауза затянулась. Уже все смотрели на монаха в ожидании ответа.
Убей же.
- Нет.
Вдруг онемели кончики пальцев, и Тайкан почти сунул ладони в угли, лишь бы согрелись. От мгновенного жара зарделись щеки.
Слухи пошли от него, пусть он и трудится во исполнение сказов, что породил.
- Сам знаю. Но он уберег меня от глупой смерти.
Призрачный голос промолчал.

Тайкан повернулся к Онко.
- Я могу помочь справиться со «страшным ужасом». Отведи меня туда, где он нападает.
Пялясь на подрагивающие от возбуждения, поросшие густым пушком ляжки (Онко вновь бил земные поклоны, грозя проломить лбом хлипкий дощатый пол), пришли к решению, что идти лучше с утра, а сейчас, раз на дворе уже основательно стемнело, лучше лечь спать.

[SonGoku >>>]

***

- Глянь-ка, - шепнул соседу Рьёкичи.
Тот, кого они сейчас выслеживали, мог встречаться - но мог и нет, - со светлейшим Тайрой Акахигэ и с молодым Хидэнобу, главой клана Овари-но Ода.
Первый был уже мертв, дети ночи из Сейшин-но сато, что неподалеку от Нары, выполнили обязательства перед Токугавой. Второго приказали не трогать, пока есть даже призрачный шанс переманить его на свою сторону. Внук - не дед, но даже если меч понадобится всего раз в жизни, носить его надо всегда!
Оставался лишь "господин Ишиваки Мицуя".
Если он доберется до монастыря Куидзомэ, то не только окажется в относительной безопасности на какое-то время, но попутно заручится помощью настоятеля. А вот это уже никуда не годилось.
Снег, который весь день засыпал окрестные горы, прекратился, ветер разогнал облака, и лесную опушку перед небольшим святилищем, не пятнал ни единый след. На веранде, зарывшись по уши в соломенные плащи-мино, спали ашигару «господина Ишиваки». Они даже не шелохнулись, когда приоткрылась деревянная хлипкая дверь, и в щель высунулся чей-то нос.
Затем вся лисья мордочка.
Рьёкичи пригляделся: нет, ошибочка вышла, зверек был пониже лисиц, округл в талии и безмерно пушист по зиме. Рыже-бурая шерсть дыбилась во все стороны, на загривке ложилась роскошным воротником.

Сообщение отредактировал SonGoku - 31-03-2014, 13:16

[Bishop >>>]

За годы блужданий Тайкан разучился спать крепко, вот и теперь его разбудило слабое поскрипывание старых досок под невесомыми шагами. Прислушался: к медленным шажкам прибавлялся еще какой-то звук. Как будто кто-то постукивал бамбуковой лучиной по деревянной ширме. Зачем? И откуда бы здесь взяться ширме? Молодой монах открыл глаза и приподнялся на одном локте. Тень, еще тень и много тени по углам. В неверном свете тлеющих под золой углей в котацу увидишь разве что тусклый отблеск золота на алтаре.
Поворошил угли – стало светлее. Онко так сладко похрапывал и причмокивал, будто он дома, и все они легли спать не на голодный желудок. Ишиваки лежал на спине неподвижно, сложив руки на животе, и напоминал изваяние. Одно отличие – статуи не ведут с кем-то дискуссии вполголоса. Тайкан опустился на корточки рядом послушать.
В полумраке - лишь тусклые блики от углей в жаровне гуляли по стенам, а под крышей и вовсе скопилась непроглядная тьма, - самурай казался моложе. Лицо было по-детски гладким, только между бровей легла складка, как будто заботы не оставляли его и во сне.
- Наша жизнь не имеет значения...
Должно быть, не так уж уютно ему было на подстилке из прелой соломы, но - к чести сказать, - он не жаловался, когда они все устраивались сегодня на ночь.
- Знаешь, Киноскэ... - тонкие губы изогнулись в печальной улыбке. - Я хотел быть таким, как он... Сила духа кампаку восхитительна, но...
Ишиваки негромко умиротворенно вздохнул.
- ...нельзя стать великим, греясь у чужого огня. Мне нужна своя война, свои победы и поражения. Только свои...

(продолжение следует)

Сообщение отредактировал Bishop - 7-04-2014, 10:57

[SonGoku >>>]

天然惚け君の三人
Tennenboke-kun no sannin
ТРИ НЕДОТЕПЫ В ГОРНОЙ КРЕПОСТИ

(продолжение)

Пятый месяц третьего года Эйроку*
Провинция Овари

Крепость Кьёсу,
Провинция Овари
Незадолго до описанных выше событий

Шорох и топоток в пустой комнате оказались совсем неспроста, но перепуганные домочадцы не могли знать последствий. А глава клана лишь отмахнулся и добавил, что мыши, летний сквозняк или призраки не волнуют его. А лазутчикам Имагавы искать в его спальне нечего. Он сидел, слушал жаркий спор и готов был взорваться; взмахи старого бумажного веера в его руке становились все резче и злее.
В покои проник четвертый человек. Невысокий, весь какой-то нескладный и тощий, вертлявый. Зато в руках у него был поднос с угощением, подогретый саке на всех и посуда для выпивки. Жареная рыбка лежала хвостик к хвостику, рис возвышался холодной горкой.
Человечек поставил поднос и быстро глянул на главу клана. Тот сердито протянул ему плоскую, точно лепесток цветка чашечку: наливай. Сам он не принимал участия в разговоре, только хмурился.
Человечек взял одну бутылочку и отмерил горячего напитка в чашечку. Движения его были ловки, двигался он быстро и аккуратно. Доверять такому безусловно, может, и нельзя, но использовать - стоит.
- Скоро армия будет здесь, - проговорил он, внимательно глядя на то, как льется сакэ. - Но люди Имагавы - все они одинаковы.
Человечек поставил бутылочку на стол, и его обезьянья мордочка сморщилась в улыбке - одновременно и хитроватой, и почтительной.
- Сам знаю, - буркнул хозяин небольшого, но все-таки замка.

-------------------
*июнь 1560 года

[Fennec Zerda >>>]

Тяжело сложенный, крепкий, точно башня-ягура, Шибата сам налил себе выпить. Он был мрачен.
- Говорят у Ишимото сорок тысяч солдат.
- Я не верю. Двадцать пять тысяч – может быть, - глава клана за один глоток осушил свою чашку. – Все равно слишком много.
- А у нас всего полторы, - подал голос третий участник полуночной встречи. - Может быть, наскребем еще пять сотен.
- Мало.
- Оборонять замок проще, чем захватывать его. Людей же у Имагавы станет меньше, если он отошлет часть из них, - человечек снова наполнил чашечку господина. - Люди желают одного и того же. Если поманить кого-то золотом и ценными вещами, он не останется бесстрастен. Как пить дать - хотя бы посмотрит в ту сторону, упустив из виду остальное. И уж наверняка попробует завладеть богатством... Если бы наше положение было безнадежно, разве не попытался бы господин спасти ценности из замка? Разве не отправил бы их тайно к морю? На такую историю купится всякий - не так уж мало в ней лжи.
Глава клана занес было руку, чтобы осадить слугу ударом в лоб.
- Где ты видел в Киёсу сокровища? – хохотнул третий, молодой, принаряженный, с цветком сливы на монах; его копье-яри стояло, прислоненное к стенке, за его спиной.

[SonGoku >>>]

- Не спеши, Яри-но Матадза, - медленно произнес глава клана. – Продолжай, Обезьянка. Что у тебя на уме?
- Сбежать с чужими деньгами... – проворчал Кацуиэ.
- Где в Киёсу деньги? - произнес нахальный слуга, и неясно было - то ли он повторил слова первого говорившего, то ли ответил последнему. Затем он поклонился господину и продолжил. - Люди верят слухам, похожим на правду. Они верят, когда рассказывают о преступлении, которое они бы и сами не прочь совершить... И поверят слуху, что господин скрытно отошлет ценности под небольшой охраной. Кто поступил бы иначе и оставил их на разграбление врагу? Часть армии отправится за богатством, армия будет разделена, а значит - ослаблена.
В подтверждение своих слов слуга сжал кулак, а затем растопырил пальцы - каждый по отдельности действительно смотрелся тоньше уязвимее, чем вместе.
- Правда, слух должен быть пущен умело, - признал человечек. - Не слишком тихо, чтобы дойти до нужных ушей, но не слишком и громко, чтобы не выглядело подозрительно.
Глава клана – этим летом ему должно было исполниться двадцать шесть, и советники поговаривали, что пора бы остепениться, - вдруг захохотал. Он смеялся так громко, что даже пролил на себя сакэ.
- Вот тогда и займись этим, Токичиро, - сказал он, вытирая рукавом глаза. – И не медли.
- Да, господин, - поклонился маленький человечек по прозвищу Обезьянка.

[Далара >>>]

殺生石
Sesshou-seki
КАМНИ-УБИЙЦЫ

Четвертый год Кейчо,
Провинция Шимоцуке

(продолжение)


Интересный человек. Как там говорится? Ни одна встреча не бывает впустую.
Тайкан переместился к следующему лежбищу. Дынька... его не было, но соломенная подстилка еще хранила тепло. Выбежал на улицу по нужде? Подождем.
Недо-монах почти наощупь стал пробираться на свое место. И сдавленно зашипел, когда в ногу вонзилось что-то острое. Подсунули враги? Так их, вроде бы, не осталось. Или все-таки... Он осторожно ощупал руками половицы. Маленький треугольник. Как выяснилось, не такой уж маленький и не треугольник вовсе. Стоило с трудом вытянуть содержимое из щели, как оно развернулось в длинную полосу. Письмо? Тайкан снова разворошил угли в хибачи, поднес поближе, чтобы прочитать, свиток.
«Даже полная луна
С ее красой
Сравнения стыдится»
Ощущение вполне сравнилось бы с ударом кулаком в живот. Хорошо, что все спят.
Тайкан пробежал взглядом остальное. Вчитываться не пришлось. Как так?! Этот свиток пропал у него из комнаты с неделю назад. Он же недописанный! Откуда ему взяться здесь?
Помнится, когда исчез этот, пришлось начинать новый. И брат-распорядитель смотрел косо – столько дорогой бумаги для какого-то новичка; а настоятель только посмеивался, но не предпринимал мер.
Дынька. Гаденыш. Вот кто воровал свитки со стихами!
- Мы с тобой еще поговорим, - сквозь зубы пообещал Тайкан. – Как только вернешься. Береги шкурку...

[Fennec Zerda >>>]

- Толстун какой, - с тихим и словно бы плотоядным восторгом отозвался невидимый кто-то. - Жирнехонек.
Голос шел откуда-то сверху, но не шелохнулся ни один листок, не подгибались ветви под весом тела. Легкий, едва заметный парок от дыхания сорвался из переплетения сосновых лап и потек по воздуху.
Тануки тем временем в деловитую перевалочку пересек двор. Он постоянно принюхивался, шевеля длинным чутким носом, но, похоже, не заметил чужаков.
- Сейчас хорошее время, - новый голос, хрипловатый, низкий. - Пора.
Быстрая тень скользнула с дерева на землю, еще одна фигура возникла из кустов в стороне от тропки. Проводив их несостоявшийся ужин (или, может быть, завтрак) сокрушенным взором, Рьёкичи подышал на замерзшие руки и бесшумно достал из ножен короткий меч.
Самый молодой из шиноби задержал дыхание и с силой надавил на специальную точку на лице, чтобы не чихнуть. Свербящий зуд в носу прошел, и парень выдохнул с заметным облегчением.
Еще больше облегчения приносило то, что на этом задании у них не было ни конкурентов, ни противников. Люди из Сейшин-но сато могли принести кучу неприятностей, столкнись здесь их общие интересы.

[SonGoku >>>]

Ночь на время опять превратилась в пуховое одеяло. Дурманящий голову белесый туман висел над ущельем под прилепившимся к горному склону святилищем, над вершинами в разрыве облаков сияли крупные и безмолвные звезды. Казалось, ничто не сумеет потревожить столь глубокую тишину...
...кроме полного ужаса визга.
За границей скудного пятна света едва слышно протопали небольшие когтистые лапы, количеством четыре штуки. Но стоило приподнять голову, как все стихло, только юркнула в угол приземистая округлая тень.
- Там... там... – запыхавшийся Дынька вместо слов тыкал пальцем куда-то за дверь.
- Это ты, что ли, тот самый ужас? – полюбопытствовал Ишиваки, крепко взял мальчишку за шиворот.
- Нет! Не я! – Дынька вспискнул. – Они!!!
Что-то стукнуло по крыше и прокатилось вниз. Послышался долгий нарастающий шорох, пласт снега съехал вниз и мягко шлепнулся на землю. Через мгновение послышался новый стук по крыше, и некоторое время ничего не происходило. А потом проявился характерный треск горящего тростника. Сначала почти неуловимый, но затем все громче, огонь постепенно просыпался, набирал силу и отважным полководцем захватывал территории. Один из ашигару, вскочивший было на ноги, схватился за шею, покачнулся и перевалился через перила, чудом их не сломав, и ничком упал на мерзлую землю. Второй не двинулся с места, так и остался сидеть на деревянных ступеньках. Дротик, торчавший из гортани, еще едва заметно подрагивал.

[Далара >>>]

Что-то стукнуло по крыше и прокатилось вниз. Послышался долгий нарастающий шорох, пласт снега съехал вниз и мягко шлепнулся на землю. Через мгновение послышался новый стук по крыше, и некоторое время ничего не происходило. А потом проявился характерный треск горящего тростника. Сначала почти неуловимый, но затем все громче, огонь постепенно просыпался, набирал силу и отважным полководцем захватывал территории. Один из ашигару, вскочивший было на ноги, схватился за шею, покачнулся и перевалился через перила, чудом их не сломав, и ничком упал на мерзлую землю. Второй не двинулся с места, так и остался сидеть на деревянных ступеньках. Дротик, торчавший из гортани, еще едва заметно подрагивал.
Ишиваки – он первым оказался снаружи, - толкнул сидящего воина; тот повалился набок, точно кукла.
- Господин! – оставшийся в живых ашигару растопырился, пытаясь уберечь хозяина от всех атак разом. – Здесь опасно!
- Внутри тоже, - процедил Ишиваки.
Сорвалась, кося бешеным глазом, с привязи лошадь и умчалась в ночную тьму. Следом за ней (но в кусты) шмыгнула маленькая хвостатая тень.
Следующим на крыльцо выскочил Тайкан, уже с мечами за поясом – ушел в монахи, называется... Стало тесно. Проснулся внутренний голос, начал азартно подзуживать к бою. Только его сейчас и не хватало. В свете разгорающегося пожара меж деревьями заметались черные тени.
- Надо потушить, не то останемся без укрытия.
- Согласен.

[SonGoku >>>]

Сверху становилось все светлее, неровные тени заплясали по снегу в такт языкам пламени на крыше. Силуэты в лесу - тоже тени? Или это силуэты врагов? Сколько же их тогда?..
Минуту назад все было белым и серебряным, листва чернела под снегом, тени казались синими. Теперь же на всем вокруг был оранжевый отсвет. Белый дым широко поднимался в небеса, как река, вставшая на дыбы. Водопад, повернувший вспять.
От крестьянина было мало толку, Онко стенал, забившись в угол возле алтаря и прикрывая голову руками. Дыньки нигде не было видно. Ишиваки схватил перепуганного ашигару за плечо, встряхнул.
- Снег! Кидай снег.
Лес встряхнулся, застонал на тысячи голосов. Сначала показалось, что искры от небольшого пожара разлетелись по зарослям, поджигая сухие промерзшие ветки и сучья. Потом стало понятно, что пламя, охватившее деревья, было призрачно-голубое, безмолвное. Оно не рычало, не потрескивало, вгрызаясь в кору, но залило всю опушку мертвенным светом.

Сообщение отредактировал SonGoku - 31-07-2014, 13:42

[Далара >>>]

Из темноты в холодном мареве бледно-голубого пламени выступили первые ряды процессии. Во главе ее – женщина без возраста, казалось, не шла, а плыла, едва касаясь тропы. Так склоняются к озеру ивы, так ходят кошки, когда не хотят, чтобы их услышали. По белому шелку ее одежд струился золотой узор. Полупрозрачную багряного цвета накидку путницы она держала над головой, и та, напоминая облако, завораживающе трепетала на ветру. Точеное набеленное лицо будто вырезано из камня искуснейшим из мастеров, и вероятно, тот мастер отдал жизнь, вдохнув ее в последнее свое творение. Глаза. Они полыхали внутренней силой и страстью, но вместе с тем беспокойством, обидой и печалью. Распущенные длинные волосы текли по плечам и спине красавицы черным, как тушь для письма, водопадом, лишь у самой земли разделяясь на девять "ручьев".
В горной ночной тишине звонко икнул перепуганный Дынька.
- Это не я...
В ответ ему грянул хохот бесчисленной свиты.

[SonGoku >>>]

Должно быть, их было действительно тысяча, - рогатых они с палицами в человеческий рост наперевес, тощие от вечного голода кьёкоцу, великан ямаотоко так и не сумел протиснуться сквозь ворота и остался топтаться снаружи. С дерева, ломая ветки и вращая налитыми кровью глазами, обрушилась лысая бородатая голова цурубэ-отоши и едва не раздавила один из домиков для богов. Из-за хребта выглянул, закрыв половину неба смоляно-черный ооньюдо. В толпу невесть как затесалась даже робкая безобидная убумэ с новорожденным дитя на руках.
Предводительница ночного парада величаво оглядела шиноби. Повернула лицо к храму и его малочисленным защитникам. Глубокий певучий голос эхом отражался от гор.
- Вам не место здесь, уходите.
- Счас! - фыркнул дурно воспитанный Дынька.
Один из они двинулся было прихлопнуть наглеца, но отступил по мановению длинным рукавом. Красавица устремила на мальчишку величественный взгляд бездонных янтарных глаз.
- Какой восхитительно дерзкий напуганный малыш. Не троньте его.
Тайкан убрал уже выдвинутый на несколько сун клинок и присмотрелся к женщине. Исходило от нее что-то «с той стороны», и он ярко чувствовал это после всего, что было с ним