Greensleevеs. В поисках приключений., Добро пожаловать в мир злых заек!

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Через некоторое время стало понятно, почему в монастыре Эмму считали молчуньей. Она работал споро, ловко, но молча. Молча сварила ароматную, щедро сдобренную специями, похлебку из обнаруженных ею же, под потолком хижины, сушеного мяса и овощей, молча выстирала в ручье наряды фэйри, молча же развесила их сушиться перед очагом. И лишь закончив с этими делами, девушка присела у очага на шаткий стул и, глядя на то, как пляшет огонь, заговорила:
- Посмотрите, какая тонкая работа, - она расправила в руках подол еще влажной юбки, чтобы лучше увидеть узор, - вышивка золотой нитью по шерсти - узор из листьев падуба в старинной технике. Таким стежками не вышивают, наверное, со времен Вильгельма Завоевателя. Хотя, вам это, вероятно, не интересно.
Бывшая послушница сняла котелок с огня и поставила в углубление стола. Рядом легла до светлого дерева отмытая ложка.
- Прошу вас, ешьте, - пригласила она михаилита, - я не смогу составить вам компанию.
Девушку еще лихорадило и мутило от количества выпитых снадобий, кружилась голова, хотя рубцы уже болели меньше. Эмма порадовалась, что не понимает чувств спутника, не воспринимает его эмоций. С Фламбергом было... тихо. И это было ценно хотя бы потому, что девушке не всегда еще удавалось отключиться от людей, хотя дар она контролировала, благодаря монастырю, лучше, нежели в детстве. К тому же, некоторые из тех, с кем довелось ей общаться, были также нечитаемы, как и михаилит, но, надо признаться, вызывали гораздо меньше симпатии. Воин, конечно, не был на похож на рыцаря из легенд, о котором грезят все девушки, но ведь и Эмма не мечтала о том, что ее увезут на белом коне в закат. К тому же, бывшая послушница не обольщалась по поводу отношения к себе, ведь она сама понимала и ценила практичность. И сознавала, что о ней заботятся ровно до тех пор, пока полезна.
Девушка снова уселась на стул и искоса глянула на спутника.
- Почему ты решила уехать со мной? - неожиданно спросил михаилит. - Говоришь, что не понимаешь меня - ладно. В голове у тебя кое-что есть, да и я - не Эдуард Аквитанский и даже не рыцарь. Обычная девушка решила бы, что михаилит просто наиграется и выбросит на обочину, - сам того не зная, он повторил слова Клайвелла, сказанные лишь в нескольких милях к северо-западу. - Не из-за страха же наказания. Судя по спине, дело это привычное.
- У нас в обители была сестра Алекси, - Эмма неотрывно смотрела в огонь, - ее тоже очень невзлюбила преподобная мать. Талантливая вышивальщица, художница, она сама рисовала эскизы к гобеленам. Но была слишком умна... Или, наоборот, настолько глупа, что осмеливалась перечить аббатисе. В общем, получилось однажды так, что сестру Алекси заперли в одной из келий, одну. Нам запретили подходить к двери, разговаривать с ней. Один раз в день ей давали хлеб и воду. Сначала она кричала, ох, как же она кричала! Потом потеряла голос и только молилась. Потом - и молиться перестала. Просила воды только. Я тихонечко носила ей воду в чашке, поила через окошечко в двери... Иначе я бы тоже сошла с ума. И я написала ее семье, упросила сестру Аделу найти адрес. Когда келью открыли, сестра Алекси была похожа на животное, несчастное и грязное. Она дичилась людей и пряталась в темном углу. Такой ее и увезли родственники, - девушка замолчала и тяжело вздохнула, - после нашей с вами прогулки меня ждало то же самое. Только у меня нет родственников, которые хотя бы сумасшедшей забрали домой. Ну, а про "поиграть и выбросить"... Еще тогда было столько возможностей, что хотели бы - воспользовались.
- Заботливая мать-настоятельница, - Фламберг со вздохом уселся за стол. - Прости. Я не подумал, что там может дойти до подобного. Про аббатство среди знающих людей ходят разговоры, но всё-таки о подобном я и не подозревал. И всё же, - он усмехнулся уголком рта. - Ты переоцениваешь мужчин. Такое количество одежды, да ещё в мороз, да ещё в процессе охоты на тварь!.. Нет. Не думаю, что возможностей было так уж много, если, конечно, не остаться где-то на ночь.
- В любом случае, - Эмма посмотрела на собеседника, - это лучше, чем медленно сходить с ума. В одиночестве, мучаясь жаждой, страдая от паразитов. Обочина хотя бы с другой стороны закрытой двери.
- Верно.
Фламберг кивнул. Некоторое время в хижине раздавался только стук ложки, потом михаилит заговорил снова:
- Ты, насколько я видел, хорошо разбираешься в гобеленах. В истории - тоже?
- Не слишком, - девушка поморщилась, - с той ее частью, что связана с работами. Нас учили символике изображений, обучили узнавать фигуры на гобеленах и картинах, если вдруг картину придется переносить на ткань. Определять возраст изделия, хотя бы примерный, по стежкам и ткани. Но вот всему остальному, что касалось бы истории, - нет, увы. И возможности самой это постичь не было. Основные вехи я, конечно, представляю, но детали, боюсь, не расскажу. А вы интересуетесь искусством гобеленов?
- Временно. Я ищу одну вещь, ключи к которой, скорее всего, разбросаны по аббатствам и монастырям по всей божьей стране. Якобы волшебный венец короля Альфреда. Которого, разумеется, может, и вовсе не существует.
- Короля Альфреда иногда изображают с двумя венцами, - кивнула Эмма, - один в руке, другой на голове. В Августинском аббатстве как раз хранится гобелен, где показано, как он получил один из них. У нас был рисунок, скопированный сестрой Алекси. Хотя, рисунок - это не то. Переходы цвета, смену узелкового шитья гладью он не передает.
- Интересно, - михаилит кивнул. Похлёбки в миске убавилось наполовину. - Хотя, ещё интереснее, где Альфред венец потерял. Если его не было в Уинчестере, когда король умер, значит, Альфред оставил его где-то раньше. Или потерял, хотя это было бы совсем глупо. Или его украли. Нужно как-то найти время, в которое венец пропадает, - Фламберг отодвинулся от стола и тяжело вздохнул. - Я предвижу много разъездов и ещё больше храмов и собраний книг.
- Если монахи допустят в библиотеки, - заметила девушка, встряхивая все еще чуть влажные юбки на огнем, - обычно они неохотно пускают чужих. А уж сейчас, когда каждый может оказаться комиссаром милорда Кромвеля... По крайне мере, в обители настоятельница велела перепрятать все ценные книги.
- Да, это будет не так просто, - признал Фламберг. - К сожалению, скорее всего уговорить какого-нибудь приора окажется сложнее, чем вашего разбойника. Придётся проявить изобретательность. К счастью, михаилита, по крайней мере, не примут за агента короны. Пока ещё. Ты примеришь наряд?
Эмма медленно кивнула, соглашаясь. Она собрала в охапку платье и надолго скрылась за занавеской в углу, которую соорудила из найденной в хижине дерюги. Платье преобразило Эмму. Изумрудно-зеленая шерсть придавала глазам девушки аквамариновый оттенок. Фэйри носила декольте чуть ниже принятого и непривычный корсаж, только начинающий входить в моду - стягивающий талию и приподнимающий грудь. Присобранная в поясе юбка ненавязчиво подчеркивала линию бедер, а длинные, до кончиков пальцев рукава (в моду их вернула Анна Болейн) - изящество рук. Девушка не стала прятать косу под старый чепец, хотя и пожалела, что не нашлось ни ленты, ни арселе в тон наряду. Равно, как и зеркала. Не будучи тщеславной, бывшая послушница, тем не менее, хотела бы знать, как она выглядит сейчас в глазах михаилита. Вздохнув, она вышла из-за занавески.
Секунду михаилит смотрел на Эмму со странным выражением лица, которое она никак не могла понять. Но потом он тряхнул головой и одобрительно улыбнулся:
- Прекрасно, - Фламберг поднялся и обошёл вокруг Эммы. - Я думаю, стоит раз проехать через монастырь. Если повезёт, мать-настоятельницу тут же хватит удар.
- Напротив, - не согласилась девушка, - она лишний раз убедится в моей греховности. Особенно, когда увидит это декольте.
- Одно не отменяет другого, - возразил михаилит, внимательно осмотрев вырез. - Сбежала - грешная послушница, вернулась - благородная прекрасная и греховная дама. Что до декольте - я слышал, фэа всегда одеваются по последней моде или даже её опережают. Немного драгоценностей, другие сапоги, шарф - и можно хоть ко двору.
- Все же, я переоденусь пока в облачение, - бывшая послушница улыбнулась и опустила глаза, - надену все это в день отъезда. Не стоит носить такую одежду у очага, испортится вышивка.
- Только такую одежду и стоит носить, иначе зачем она вообще нужна? - впрочем, михаилит тут же пожал плечами. - Впрочем, я не обещаю, что легко найду ещё одну глейстиг в ближайшее время. Они обычно очень территориальны.
- Не стоит рисковать ради нарядов, - девушка отвечала уже из-за шторы, забыв о том, какой театр теней разыгрывается в неверном свете очага, - и тем более - ради меня.
- А ради чего тогда стоит? - удивился Фламберг. - Мне кажется, причины вполне подходящие.
- Ради торжества справедливости? - Эмма вышла из-за занавески и по улыбке стало понятно, что она шутит.
- Когда ей будет что-то угрожать - я подумаю, - ответил улыбкой михаилит.

Сообщение отредактировал Spectre28 - 3-01-2018, 8:44

[Хельга >>>]

Джеймс Клайвелл

24 декабря 1534 г. Дорога из Лондона в аббатство Бермондси. Утро.

Сочельник. Все приличные люди сидят дома, готовясь встретить Рождество Христово вместе со своими семьями. Все - но не Джеймс Клайвелл. Тракт привычно ложился под копыта невысокой, но крепкой лошадки, слепил снег. За спиной грохотала колесами телега с клеткой и переругивались спутники - два стражника из окружной тюрьмы. Еще вчера преподобная мать - настоятельница обители в Бермондси прислала гонца в управу. Юноша из монастырских крестьян, напуганный до икоты, невнятно излагал что-то об умертвиях, разбойниках и михаилитах, мешая это все в таких адских пропорциях, что без столь любимого ирландцами виски и не разберешь. В иной день, Клайвелл послал бы повозку со стражниками и сам не поехал, по такой стуже, да еще и в Сочельник. Но сочетание всех вышеперечисленных джентльменов (хотя, тварь вряд ли была таковым) заставило с тяжелым вздохом достать теплый плащ и влезть в седло. Аббатство св. Марии Магдалины в Бермондси вообще было самым проблемным в этом графстве, и - как подозревал Джеймс - настоятельница играла в этом не последнюю роль. Оттуда регулярно сбегали монахини и послушницы, причем некоторые - домой, а потом разъяренные родственники осаждали констеблей с требованиями разобраться, привлечь, наказать. За появляющихся в окресностях ангъяков и прочих игош также следовало благодарить обитель. И если раньше по первому зову являлся кто-то из михаилитов, уничтожал эти следы грехов, то сейчас, когда орденцев лишили жалованья, эту работу взвалили на констеблей. Точнее, попытались взвалить. Сам Джеймс не умел и не хотел связываться с нежитью, не мракоборец, все же. Найти мать, оставившую младенца на снегу - это пожалуйста. А упокоить переродившееся дитя - извините, не учен.
От мрачных раздумий констебля отвлёк резкий шум крыльев и громкий вороний грай. В паре десятков ярдов справа от дороги, среди ещё редких здесь буков и клёнов торчал задок наполовину перевернувшейся телеги. Небо хмурилось, но не сыпало снегом, так что следы отпечатались совершенно ясно: возница в какой-то момент просто взял и свернул с наезженного тракта. И там, за телегой, откуда заполошенно взлетели птицы, Клайвелл увидел лежавшую ничком фигуру, щедро припорошенную белым и красным.
- Э-э... мастер, тут эта, - Сэм Вилсон, прозванный за выпирающее брюхо Квашнёй, отступил на шаг и чуть не врезался в клетку. Но тыкать перед собой пальцем не перестал.
Там, куда указывал Сэм, как раз перед тем местом, где телега сделала резкий поворот, Джеймс Клайвелл заметил на снегу чёткий след ноги. Точнее, половины ноги: словно босой человек бежал через дорогу, не опускаясь на пятку. Констебль провёл взглядом до густого орешника, но других следов не заметил. И по нетронутому снегу получалось, что человек преодолел больше четырёх ярдов одним прыжком. И стопа у него была очень узкой. Костлявой.
- Херня тут, - закончил за товарища второй стражник, седоусый ветеран с приграничья по имени Уилл Харрис. Он ушёл в стражу после Флоддена: говорил, что до смерти наелся шотландскими пиками. Этот, в отличие от Квашни, испуганным не выглядел, но всё равно посматривал вокруг. - Была.
"Не зря, видимо, михаилита аббатиса вызывала, - мрачно резюмировал для себя Клайвелл, - что за черт? Еще пару-тройку дней назад здесь было тихо, как на погосте. Откуда тварь?"
Констебль спешился и кинул поводья Харрису. Задумчиво поводил пальцем в темной перчатке по следу. И прошел к телеге. Лежавший на снегу был мужчиной. На его полном, добродушном лице навеки застыли ужас и какое-то детское изумление, от которого даже видавшему виды Клайвеллу стало не по себе. Тяжело вздохнув, Джеймс обошел тело вокруг, осматривая местность, ища хоть одну зацепку того, что убийцей был не монстр. Увы, следы борьбы говорили об обратном. Покойный некоторое время сопротивлялся твари, что было видно по следам: на снегу остались четкие отпечатки сапог, совпадающие с теми, что были надеты на ногах трупа. Тварь же особо не утруждала себя, судя по некой статичности следов. Констебль вернулся к телу и, присев на корточки, принялся осматривать. У мертвеца не было правой руки, живот был вспорот и из него нежить выжрала самое вкусное - сердце, печень, легкие - нежный ливер. Впрочем, не побрезговало умертвие и кусками плоти, которые вырывало прямо с одеждой.
- Когти - что серпы, - проговорил вслух Клайвелл, скорее для себя, нежели для стражей, - нашинкован - хоть в похлебку клади.
- Прости Господи, - немедленно отозвался Квашня, - что ж это за кошмарище-то такое?
Джеймс пожал плечами, показывая, что не знает и, в общем-то, не горит желанием узнать. Если михаилит еще не упокоил тварь и находится в аббатстве - спросим. Если упокоил и уже уехал - тем лучше. Хотя...Допросить бы орденца, он наверняка первым говорил с выжившим "лесным братом" и, возможно, может рассказать любопытные детали.
- Ладно, ребята, - констебль снова взгомоздился на лошадь, - кладите его в клетку и поедем дальше. Время не терпит.
- Прости Господи, - Квашню, кажется, заклинило на этом воззвании, - мастер, как же разбойничек-то поедет, с усопшим-то?
- Вот это, Сэм Вилсон, тебя должно волновать меньше всего, - Клайвелл задумчиво огладил бородку, - живее, ну.
- А, может... - Квашня вздохнул и переступил с ноги на ногу. Его взгляд был прикован к карману, куда Клайвелл убрал снятый с шеи мертвеца кошель с серебром. - Это ж почти добыча-та. Может, ну, того-этого?
- Это - собственность наследников,－отрезал констебль, не собираясь вступать в диспуты по поводу денег.
Тучный стражник опустил взгляд и с явной неохотой присоединился к напарнику, который уже начал оттаскивать тело к телеге с клеткой.

Следующую остановку пришлось сделать примерно через полмили. На этот раз Джеймс сам заметил пятна крови на опушке у дороги. Тут снег был истоптан гораздо сильнее. Разобраться в происшедшем оказалось бы крайне сложно, если бы констебль уже не представлял, что произошло, по сбивчивому рассказу посланца аббатисы. Странным было разве то, что двое - разбойники? - ехали верхом, а не в телеге. Туша одной лошади - заморенной хилой кобылы - обнаружилась неподалёку. Горло было разодрано так, словно поработала гигантская росомаха. Ещё один след копыт уходил дальше в лес, но по количеству кровавых пятен выходило, что далеко убежать лошадь не могла. И что всадник на ней не удержался тоже: об этом красноречиво говорил продавленный снег. Прочее представляло собой сдобренную алым мешанину следов, и как именно двум мужчинам удалось отбиться от монстра, оставалось только гадать. Как и о том, почему их потом по дороге до монастыря не прихватили те же волки, которых в последний год расплодилось с лихвой: за ранеными оставался отчётливый кровавый след. И ещё странность: вскоре следы решительно свернули с прямой дороги к аббатству и ушли вправо. Правда, насколько помнил Клайвелл, в той стороне лежали несколько деревушек.
Загадка не стала казаться проще, когда, через некоторое расстояние, обнаружилась и обезглавленная туша монстра. Судя по сгоревшим кустам и сарабанде следов, поработал михаилит. А вот следы лошади мракоборца были слишком глубокими. То ли орденец был тучен (что вряд ли), то ли приехал и уехал он не один. Клайвелл подавил недостойное констебля почесать в затылке и пришпорил лошадь. Монастырь был уже близко.

Мать-настоятельница монастыря св. Марии Магдалины, что в Бермондси, уже традиционно была зла. Сбежавшая Эмма, да еще с кем - с михаилитом! - не укладывалась в рамки привычной картины мира. Побеги, конечно, были. И некоторым даже приходилось выплачивать их долю, внесенную в обитель. Но Эмма Фицалан, молчаливая, спокойная, безропотно принимающая все... Воистину, чудны деяния твои, Господи! Успокаивало лишь то, что справиться о беглянке не приедут родственники, да и деньги ее никто не потребует. Аббатиса почти не помнила брата девушки, который привез ее сюда. Монахини, правда, после этого события без перерыва шушукались и хихикали, даже в гобеленной, отчего и испортили пропущенными и неровными стежками работу, которая готовилась, между прочим, для приемной королевы! Настоятельница зло смяла тонкий платочек в руках. Одни убытки из-за этой Эммы! Прибывшего констебля она не допустила даже в кабинет, вышла к страноприимному дому сама, тем паче, что он бывал в обители часто и порядки знал.
- Преподобная мать, - обозначил поклон Клайвелл, - что у вас снова произошло? Из речи вашего посыльного я не понял ровным счетом ничего.
- Ну почему же, любезнейший констебль, снова? - С представителем власти настоятельница говорила медоточиво и ласково. - Право же, вы обижаете нашу тихую, скромную обитель.
- Отнюдь, преподобная мать, отнюдь. Ну что же, давайте взглянем на ваших разбойников. Желательно на того, кто еще жив, для начала.
Тот, что все еще был жив, маялся от безделья. События прошлой ночи уже слегка изгладились в памяти и деятельная натура требовала разнообразия. А потому, увидев входящего констебля, парень даже оживился и привстал на своем топчане.
- Разуйтесь, - прошипела сестра Адела Клайвеллу, - это лечебница.
－ Угу, －пробурчал Джеймс, － а преступник сбежит, пока я буду возиться с сапогами. Ничего, сестра, грязь, говорят, бывает и лечебная.
Сестра Адела злобно посмотрела на него.
- Да даже михаилит, уж на что негодяем оказался, да и тот сапожищами не топал и плащ снял. Эх вы, мистер Клайвелл! - В сердцах укорила она констебля.
- Михаилит? Негодяем? - Не то, чтобы Клайвелла это интересовало, но если уж люди сами рассказывают, почему бы и не послушать. Пригодится. - Отчего же, сестра Адела, вы так называете почтенного брата ордена?
- Налетел, как коршун, девчонку уволок, - было видно, что у почтенной матери-травницы накипело, - то, что от твари монастырь избавил - спасибо ему, конечно, но это его работа, все же. А вот что послушницу утащил - это грешно, да и с девочкой что теперь будет?
- Утащил или сама пошла? - Уточнил констебль, из речи травницы понявший только одно - из монастыря снова сбежала послушница, на этот раз с михаилитом.
- Да неужели же Эмма сама бы пошла, - всплеснула руками Адела, - она - умная, спокойная девушка.
- Вы слышали шум, могущий свидетельствовать о принуждении, следы борьбы нашли? - Осведомился Клайвелл, потирая руки.
- Нет. - Женщина говорила растерянным тоном. - Они со всенощной ушли, вдвоем. Главное, колени мы преклонили - оба были. Поднялись - их уже нет. И ворота заперты снаружи.
- Значит, сама ушла. Это ваше внутреннее дело, дело обители, сестра Адела. Настоятельница жалоб не заявляла, родственники девушки также молчат. Да и что же вы так волнуетесь? Найдется ваша послушница, как бишь ее... Эмма? В ближайшем борделе и отыщется через месяц-другой, как надоест. Ну-с, где у нас тут разбойничек?
Клайвелл подошел к топчану и уселся перед ним на корточки. так, чтобы смотреть прямо в глаза юноше.
- Джеймс Клайвелл, констебль, - представился он, демонстрируя затегнутую под горловиной плаща брошь в виде Розы Тюдоров. Брошь эта была не только символом власти, но и щитом от магического воздействия. - Как же тебя зовут, мил-человек?
- Том Стоун. - Спокойно и даже нахально ответил парень.
Имя Клайвеллу ничего не говорило. Оно могло быть как вымышленным, так и реальным, но гость был залетный.
- Значит, говоришь, ты из "лесных братьев"?
- Да ничего я не говорю, - всхорохорился юноша, убедившись, что той послушницы, которая уличила его во лжи, нет, - маха...миха...тьфу, твареборец этот оговорил! Прицепился с вопросами, что было да как, да зачем, да куда шли. И девица эта стоит у двери, белая аж в просинь и все "Он врет, он врет". Я, то есть, вру. А я не вру! Все рассказал, как есть!
- Как есть, значит? Отлично. Теперь мне повтори тоже самое.
Из рассказа паренька выходило, что они с другом Уиллом, которого путаясь в показаниях, Том Стоун называл то отцом, то товарищем, ехали по тракту. Монстр выскочил неожиданно, из кустов, они и сообразить не успели. Чудовище напало на Уилла, Стоуна же только отшвырнуло, зацепив когтями. Далее повествование и вовсе начало походить на фантасмагорию. Юноша, бешено жестикулируя, поведал. что он устыдился (!) своего бегства и решил отбить друга, который еще подавал признаки жизни. А потому напал на тварь и даже смог вырвать Уилла из ее лап. После чего монстр убежал с ногой ныне успошего отца-друга в зубах, будто его позвали, как собачку. А парень потащил то, что осталось от товарища, в монастырь, потому что до своих... ой, до деревни бы не дошли. Следы на снегу не слишком расходились с версией юноши, но в рассказе не было перевернутой телеги и убиенного, который сейчас лежал в клетке.
- А телегу не вы, часом, с Уиллом брали? - осведомился ласково Клайвелл.
- Какую телегу?
- А такую, полумилями ранее. С пожилым господином.
- Нет, не мы, - отперся Том Стоун, - я вообще не понимаю, о чем вы, господин констебль.
- Хорошо, - обрадовался Клайвелл, - ты знаешь, кто такой мистер Льюис? Нет? Мистер Льюис - городской палач. Он с радостью побеседует стобой. Хотя, нет. С тобой, скорее всего,будут работать его подмастерья, дети должны же на ком-то учиться. И на виселицу ты, друг мой, будешь идти на сломанных ногах. Но сначала, - Джеймс распахнул распахнул плащ, под которым помимо зачарованной кожаной веревки обнаружился длинный кинжал, - я отрежу тебе ухо.
- З-зачем? - испугался парнишка, - почему ухо?!
- А почему нет? - Пожал плечами констебль, пробуя заточку кинжала на собственном ногте. - Эх, туповат. Долго пилить придется.
Он ухватил верхушку уха Стоуна большим и указательным пальцами и, оттянув его, приставил кинжал.
- Ну что, говорить будем, или повезешь ухо в баночке?
- В ка-ка-кой баночке? - Дернулся парнишка, но когда кинжал чувствительно кольнул его в нежную кожу за ухом, затих и обреченно сказал, - Да что же это такое-то, то миха...твареборец грозится глаз выдавить и обратно вставить, то вы ухо режете. Расскажу я все. Мельник это, мистер Берроуз из ближайшей деревни. У него мельница водяная. Ну так-то он из джентри, потому его мистером и кличут. Но женился на простой. Ну сейчас-то вдовец. Был... Дочка у него, Мэри, чудо, как хороша. Ну и сынок, Джек, ровесник мой. Но только мы его не убивали! Он уже был такой!
- Какой такой?
- Ну такой... Мертвый.
- Мертвый, значит, - Джеймс задумчиво ковырнул кинжалом за ухом, затем брезгливо обтер его об одежду парня и вернул в ножны, - мельник, значит... Ну хорошо, пошли.
- Куда?!
- В тюрьму, вестимо, - усмехнулся Клайвелл, вытаскивая юношу за шиворот с топчана.
- Неужели мистера Берроуза убили? - Всплеснула руками сестра Адела, с расширившимися от ужаса глазами наблюдающая за действиями констебля. - Вы бы, мистер Клайвелл, сходили, проведали детей. Он же рано овдовел, мельник, жена его все время у меня лечилась. Как сейчас ее помню - высокая, светлая, голубоглазая. Тоненькая, что тростиночка. И дочка в нее пошла.
Клайвелл остановился, все еще держа за шиворот парня. Крюк к мельнице выходил небольшим, да он и сам собирался посетить жилище мельника. Но коль дети остались одни, да еще и такой суровой зимой, пожалуй, медлить нельзя. Преступник не сбежит из клетки, Квашня и Харрис хоть и были разгильдями, но дело свое знали. Констебль согласно кивнул и потащил рабойника к выходу.

К мельнице констебль приехал ближе к полудню. Конечно, одному было бы доехать быстрее, но отправлять в город клетку с разбойником и трупом только в сопровождении двух стражей, он не хотел. Дороги нынче неспокойные, да и сопроводительное письмо пришлось бы писать. Клайвелл содрогнулся, представив, что ему пришлось бы просить перо и бумагу у аббатисы, и, привстав в стременах, оглядел мельницу. Огромное колесо лениво вращалось, и вокруг него суетился низенький работник, с явной примесью низушковой крови. Он старательно скалывал лед, делая обширную полынью вокруг лопастей. К мельнице почти вплотную примыкал добротный дом из дерева, с резными ставнями и крышей, крытой не соломой, но черепицей. Весь вид его говорил о зажиточности. В соломе, рассыпанной во дворе, суетились куры под присмотром важного, темно-зеленого петуха. Джеймс пришпорил лошадь и через несколько минут оказался возле низкого плетня, окружавшего дом и мельницу. Накинув поводья на кол и распугав кур, констебль сначала покосился на низушка, раздумывая, не поговорить ли с ним, но все же постучал в дверь.
В доме тут же часто простучали шаги.
- Папенька, вы!..
Дверь распахнулась. Увидев пришельца, высокая светловолосая девушка лет пятнадцати отступила на шаг и запахнула на груди толстую шерстяную шаль. На щеке дочери мельника, если это была она, расплывался фиолетовый синяк. Странным образом это только подчёркивало хрупкое сложение и чистую, почти прозрачную кожу.
- Простите, мистер. Просто... Если вы за мукой, так Якоб всё устроит, - она взглядом поискала низушка, который как раз высунул голову из-за угла.
- Нет, мисс, я не за мукой, - Клайвелл покачал головой, - скажите, кем приходится вам мистер Берроуз?
- Это мой отец, - медленно ответила девушка, и прижала шаль к груди ещё сильнее. - Что-то случилось? А вы?..
- Клайвелл, констебль. Мисс, позвольте спросить, что у вас с лицом? Редко доводится видеть столь потрясающие краски. И, разрешите войти?
- В дом? Но я одна, и... - девушка вспыхнула, но отступила в сторону. - Простите. Если вы - констебль, то, наверное, можно.
Внутри оказалось чисто и светло. Дом, в отличие от многих более бедных жилищ был выстроен в несколько комнат, и девушка провела Клайвелла в небольшую гостиную. Стол на резных ножках накрывала белоснежная скатерь, рядом стояли три стула, один из которых был массивнее двух других, с толстой спинкой. Ни на столе, ни на стенных полках не было видно и следа пыли и, что было необычно, на самой верхней лежали три книги.
- Прошу вас, садитесь, - поймав взгляд Клайвелла, она поднесла руку к щеке. - Простите. Это ничего. Просто брат иногда бывает не очень сдержан, и вот три дня тому назад он... неважно. Может быть, эль?
- Нет, благодарю. Что произошло три дня назад и где, как вы предполагаете, ваш отец? - Джеймс оглядел помещение и решил дополнить вопрос. - И ваш брат?
- Я думаю, это семейное дело, мистер Клайвелл, - девушка еле заметно порозовела, но на констебля посмотрела с неожиданной твёрдостью. - Но если хотите, я скажу. Тогда он слишком много выпил. Он уходил встретитсья с друзьями, а ночью пришёл домой весь встрёпанный. Я спросила, что случилось, и вот... а сейчас они должны быть в Лондоне. Понимаете, зима, цены растут, вот папа специально и смолол несколько мешков муки, на рынок. Ещё немного овощей с осени. А брат попросился с ним. И вот уже второй день, с позавчера... я думаю, они могли остаться в городе. Например, если не удалось всё продать. Или ещё зачем-нибудь. Но вы... вы ведь здесь не просто так. И ничего не говорите.
- С друзьями, значит, - Клайвелл высмотрел подходящий стул и уселся, пристально глядя на девушку, - что же это за друзья такие, после которых родную сестру бьют?
- Скажите, что случилось, - девушка скрестила руки на груди и выпрямила спину, оказавшись одного роста с Клайвеллом.
- Мисс, я предпочел бы получить ответ на вопрос, прежде чем скажу, что случилось, - уклонился от ответа констебль. - Таков протокол.
Соврав о протоколе, Джеймс коснулся рукой броши на плаще, напоминающей о его статусе.
- Иначе что? - казалось, девушка стала ещё выше. - Ударите тоже? Бросите в Тауэр?! Не знаю я, кто там теперь его друзья! И знать не хочу!
- Для Тауэра, мисс, вы не достаточно знатны. Впрочем, вы правы. Позвольте пригласить вас в повозку. И работника возьмите... Ваш батюшка тяжёл. Особенно, сейчас, когда окоченел.
- Плохая там компания, - девушка, не трогаясь с места, уронила руки. - Том был, так вообще в ватагу сбежал. А был вроде бы хорошим пареньком. Родители его любили. Другие... разве по именам он называл, да только я ни разу и не видела.
Помолчав, она опёрлась на стул.
- Батюшка... и Джек тоже?
- Джек - это брат? - Уточнил констебль. - Нет, брата там не было. Том... Томас Стоун?
- Да. Томас Стоун. Фермеры они, вся семья. Где-то мили три по ручью.
- У вас есть предположения, где сейчас может находиться ваш брат, мисс? -. Клайвелл встал и предложил руку девушке, точно они были на приеме в Уайтхолле.
- Они уехали вместе. Я ждала их позавчера. Я ведь это уже говорила? Кажется, да, - девушка попыталась взять констебля под руку, но промахнулась и недоумённо посмотрела на дверь. - Вы что-то говорили, что батюшка... замёрз? А почему Джек ему не поможет?
Дочь мельника снова попыталась опереться на Клайвелла, но рука соскользнула, и девушка осела на пол, едва не разбив голову об угол стола.
Клайвелл досадливо закатил глаза и, посетовав мысленно на слабонервность некоторых особ, принялся приводить девушку в чувство. Уехать, оставив ее в таком состоянии, он не мог. Да и вопросы ещё не закончились.Похлопав по щекам, он оглянулся по сторонам и, не найдя искомого, прошел через ближайшую дверь на кухню. Вернулся он с большим графином воды, который и вылил на девушку.
Та с резким вздохом села и тут же зашлась в кашле.
- Что вы... что вы делаете? Зачем? - девушка схватила упавшую было с плеч шаль и закуталась в неё снова. Её била дрожь. - Вы говорили, нужно что-то сделать... с папой?
- Да, - подтвердил Клайвелл, - хотя, вы можете сказать, куда его отнести и мои ребята это сделают. Вам лучше не выходить сейчас, наверное. Есть кто-то, кто может с вами побыть?
- В погреб. Там есть пустая клеть, сразу у входа. Якоб, низушок, знает, где, - немедленно ответила девушка, не переставая дрожать. Но смотрела она уже осмысленно. - Нет. Никого нет. Скажите, как это случилось? Это всё брат, да? Ввязался в драку?
- Ваш брат часто ввязывается в драки? - Джеймс деланно удивился. - Нет, это нежить. Вам, вероятно, лучше пригласить священника. Отпеть. Похоронить. Так как часто ваш брат ввязывается в драки? И почему вы считаете, что он может быть причастен?
- Нежить? Здесь, у нас?!
- Уже нет. Ее уничтожили, не волнуйтесь, мисс. - Клайвелл помолчал. - Вернёмся к вашему брату. Что вы говорили о драках?
- Да как обычно. Как все. Но в последние дни... я знаю, они с отцом спорили. Просто, понимаете, ниже по ручью тоже строят мельницу. Уже почти построили, и говорят, что цены за помол там будут ниже. Отец... он не против брать меньше, но брату это не нравилось, совсем. Ну, он злился, конечно. А в трактирах ведь слово за слово... бывало, что и с разбитыми кулаками приходил. Но никто не жаловался!
- Что же, благодарю вас, мисс, - Клайвелл полез в карман и достал кошелек, снятый с убитого, - это было у вашего отца.
Он вложил звякнувший мешочек в ладонь девушки и слегка поклонился.
- Соболезную вашей утрате. Позвольте откланяться.

В тюрьму Бермондси Клайвелл сдал своего подопечного только к вечеру. Пленник к тому времени устал и замерз, а потому безропотно позволил Квашне увести себя. Констебль посмотрел на начинающее садиться солнце и тяжело вздохнул. Идти на рынок или к воротам, чтобы поискать следы пропавшего Джека Берроуза не было смысла - все уже закрывали торговлю и спешили домой, к семьям. В таверне также сейчас не было никого, кроме парочки выпивох, напивавшихся до такого состояния, что они не то, что юношу бы не увидели, а и Второе пришествие пропустили б. А потому Джеймс направил свои стопы, точнее копыта лошади, к дому. Он некоторое время помялся на пороге, осматривая, не осталось ли на одежде следов крови, а затем вошел. Мать, пожилая женщина в опрятном, глухо засегнутом старомодном платье, суетилась у очага, перевешивая побулькивающие котелки. На столе, покрытом нарядной скатертью, уже истекал ароматами рождественский пирог.
- Сынок, - в голосе женщины слышалось удивление, - ты рано сегодня.
- Сочельник, - Клайвелл пожал плечами и развязал завязки плаща и поцеловал мать в щеку, - где дети, матушка?
- Должно быть, резвятся с мальчишками Джонсонов.
Точно в ответ на вопрос констебля, дверь распахнулась и в дом кубарем влетели раскрасневшиеся с мороза ребятишки - девочка десяти лет и мальчик, ничуть не похожий на Клайвелла - голубоглазый и рыжеволосый.
- Папа! - дети сначала настороженно замерли у порога, а затем с визгом бросились к Джеймсу, - вы с нами останетесь до Рождества?
Констебль медлил с ответом, прижав к себе детей. Старшая, Элизабет, Бесси, была похожа на него. А вот Артур с годами все больше походил на покойную Дейзи, чья смерть от потливой лихорадки так подкосила Клайвелла. Это случилось в год, когда родился Артур, тем же летом. Еще не оправившаяся от родов жена внезапно слегла с ознобом, головокружением и болью в ногах. Через три часа началась горячка, Дейзи все время просила пить, жаловалась на боль в сердце и бредила. Через некоторое время она уснула. И не проснулась. Сам Клайвелл и дети не заболели тогда только чудом. Но смерть любимой не лучшим образом изменила констебля. Не в силах возвращаться в осиротевший дом, он отдался работе.
- Я постараюсь, - Джеймс медленно, через силу, ответил детям, - но, возможно, мне придется ненадолго уйти.
Дети высвободились из отцовских объятий и принялись раздеваться.
Ужин прошел в молчании. Дети не знали, о чем говорить с отцом, которого столь редко видели, а сам Клайвелл размышлял о событиях дня. Была какая-то недосказанность, нестыковка в событиях. Будто бы не хватало звена, чтобы цепочка стала целой. Мельник отправился с сыном на рынок, продать излишки муки, причем родственники предварительно поскандалили друг с другом. Но возвращался-то он один! На снегу не было следов второго человека, сбежавшего или умершего. Количество крови также соответствовало одному человеку. Сбежал на лошади? Но следы копыт неглубокие, да и почему тогда парень не вернулся домой? Перехватили "лесные братья"? Судя по словам сестры Джек знался как минимум со Стоуном, а шайка в этих лесах всего одна, значит, юношу вполне могли знать в ватаге. Нарвался на иную нежить, нежели та, что была упокоена михаилитом? Нет, все же, нужно начинать с ворот и рынка. Если Берроуз часто торговал мукой, он должен быть знаком агенту торговой палаты. Затем мысли перескочили на происшествие в обители. Не то, чтобы Клайвелл удивился бегству послушницы, аббатство давно было бельмом на глазу у констеблей. Но рассказ сестры Аделы наводил на мысли, что неспроста, ой, неспроста михаилит это все затеял. Впрочем, это не входило в круг полномочий Джеймса, и он на время выбросил беглянку из головы.

[Leomhann >>>]

Аббатство "Explorare Perderent".

24 декабря 1534 г. Утро.

- ...таким образом, уважаемые братья, доходы ордена упали, по сравнению с прошлым годом, в три раза, - закончил свой доклад казначей ордена архангела Михаила, Генри Гренвилль.
Верховный Магистр побарабанил пальцами по гладко полированному столу из мореного дуба и оглядел Капитул. За столом совещаний собрались почти все. Не хватало лишь нескольких магистров, с началом Реформации отринувших обеты ордена и подавшихся в наемники.
- Благодарим вас, брат казначей, - кивнул он, - итак, братья, как вы видите, орден переживает не лучшие времена, несмотря на то, что работы прибавилось. Наши ученики предпочитают не идти трактом, а гулять в кабаках, наниматься в охрану и в войско. Конечно, слава о михаилитах всегда шла дурная - мальчишки на то и мальчишки, чтобы ввязываться в драки и портить девиц, - магистр на мгновение замолчал и улыбнулся, точно вспомнил что-то приятное, - но раньше на эти слухи можно было смотреть сквозь пальцы, ведь все это искупалось объемами работы. Впрочем, если мы будем запрещать братьям развлечения, любви к ордену у них это не добавит. Кто у нас сейчас должен быть на тракте, брат Циркон?
- Около тридцати человек, - ответил высокий, седой мужчина с такими светлыми серыми глазами, что они казались прозрачными, - из-за Реформации и утери части представительств сложно отследить парней. Последними уходили Ясень, Вихрь и Фламберг.
- Ну, эти не пропадут, - магистр снова побарабанил по столу, - особенно, последний. Братья, у нашего ордена есть три пути: смириться с Реформацией и отдаться течению. Распустить Капитул и воспитанников. И, последний, который нравится мне больше всего. Братья-тамплиеры, в Швейцарии и на Родосе, готовы дать нам ссуду, чтобы орден выкупил у казны аббатство "Explorare Perderent". Или любое другое, где можно разместиться. Но я все же склоняюсь к тому, что переезжать нет необходимости. Здесь у нас тренировочные площадки, учебные корпуса, спальни, библиотека. Налажен быт. С переездом мы неизбежно потеряем часть воспитанников, утратим имущество. Но! Ссуду нам необходимо будет возвращать нашим братьям. Конечно, с той численностью нежити, что появилась сейчас, проблем с этим быть не должно, но все же необходимо уведомить братьев на тракте о необходимости приложить все усилия. В конце концов, их это тоже касается, имея статус торговой палаты и получив право на торговлю своими услугами, орден сможет предоставить защиту и кров.
- Мы разошлем письма, - кивнул черноволосый мужчина с лицом, сплошь покрытым шрамами, - во все оставшиеся казначейства. Если братья будут приносить цеховый взнос, их оповестят. Брат-казначей, где у нас сейчас работают представительства?
- В Кентерберри, Бирмингеме, Шеффилде, Ноттингеме, Йорке, - перечислил казначей, - в некоторых городках поменьше. Часть ссуды мы можем покрыть из накоплений ордена. Но не слишком большую. Нам еще кормить и одевать воспитанников и платить жалование братьям-наставникам.
- Он прижимист, наш казначей, - откомментировал это заявление Верховный Магистр, - но благодаря этому у нас есть крыша над головой. Что же, на этом и порешим. Рассылайте письма, брат секретарь. Будем надеяться, что наши дети вспомнят о благодарности ордену.

Сообщение отредактировал Леоката - 18-02-2018, 4:13

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Раймон де Три и Эмма Фицалан

25 декабря 1534 г, вскоре после полуночи.

- Энья! Э-э-нья-а, - нежные, тихие как шелест ручья голоса вокруг отражались от неба и капелью падали вниз. - Эссамэ-эйн, кланн! Э-э-нья...
Тепло. Эмма слышала шум листвы, чувствовала ласку ветра на лице, мягкую траву, касание разогретой за день земли, то, как кивают ей цветы. Понимала, как это тепло уходит вглубь, питая корни. И вместе с тем... странно. Это понимание словно ограничивал какой-то... круг? Миг полёта ветра в любую сторону - и за этой границей простиралась пустота.
Девушка села, не открывая глаза, и почувствовала, как волосы, заплетенные на ночь в косу, рассыпались по плечам. Провела рукой рядом, там, где должен был быть михаилит - и не обнаружила ничего, кроме травы. Страха, равно как и удивления, не было. В следующий момент она ощутила, как что-то... не столько коснулось её руки, сколько прошло насквозь. Совсем близко раздался тихий смех, но чужого дыхания на коже Эмма не чувствовала. Она медленно открыла глаза. Луг, абсолютно круглый, уходил насколько хватало глаз - гораздо дальше, чем простиралось её понимание. И при этом казалось, что он состоит из концентрических кругов с одинаковыми пятнами красных и синих цветов. Прямо перед бывшей послушницей сидело... проще всего это было описать как тень существа с длинным, узким телом и небольшими рожками на голове. Стоило Эмме открыть глаза, как белёсый прозрачный силуэт отпрыгнул и снова рассмеялся. Смех подхватили другие тени: всего на поляне их было девять. В отличие от той, что подошла к девушке, остальные стояли вокруг двух огромных, поставленных стоймя камней.
" Господи, - взмолилась про себя бывшая послушница, - где я?" Она отползла назад, отодвигаясь от призраков, и только сейчас обнаружила, что обнажена. Яркая краска стыда залила лицо девушки, и, поджав колени к груди, она негромко спросила:
- Где я?
- Энья-а? - тень скользнула вперёд и попыталась взять Эмму за руку, но пальцы прошли насквозь. Призрак поморщился и топнул ногой в совершенно человеческом жесте раздражения.
- Нет, - девушка спрятала руку за спину, - Эмма. Вы... ты... - она замялась, не зная, как обратиться к существу, - кто?
- Энья! - уверенно произнёс призрак, ткнув пальцем сквозь грудь Эммы. Потом она показала на себя. - Аш-лин! Ты... эйсти-дих... стран-ное?
Последовал ещё один взрыв смеха, после чего призраки, оставшиеся у камней, радостно заверещали. Воздух между колоннами словно пошёл рябью, хотя в промежутке Эмма всё равно видела всё тот же кусок луга.
- Не понимаю, - развела руками девушка. - Где я?
- Зде? Кесил. Как... в между? В между волн. Волна тебя, - призрак сделал плавный жест рукой, потом ещё. - Волна меня. А зде - кесил.
- Хорошо, - согласилась Эмма, так и не поняв ничего из сказанного, - а как мне назад попасть?
- Не надо взад! Ты - Энья-а. Ворон сказа...
И тут Эмма почувствовала, как что-то изменилось. Словно дрогнули ставни на другой стороне дома, и внутрь ворвался порыв горячего ветра. Призраки, пусть на несколько мгновений позже, ощутили это тоже. Полупрозрачная женщина, которая говорила с Эммой, в один прыжок перенеслась к камням и провизжала что-то высоким, режущим уши голосом. А на дальнем конце поляны воздух сгустился в тёмную, приземистую тень. Эмме доводилось видеть гончих, но эта, чёрная, с белым фартуком, отличалась от них как ночь ото дня. Массивнее волка, она стояла на мощных лапах, оскалив клыки. И светло-карие с прозеленью глаза - Эмма видела их даже отсюда - были совершенно пусты.
Сон (в том, что это был именно он, девушка не сомневалась) становился все более странным. И - опасным.
- Назад! - в этот раз призрак произнесла слово совершенно чисто. - Энья!
Собака при этом не обращала на бывшую послушницу внимания. Её, казалось, куда больше занимают камни. Пёс сделал несколько шагов, принюхался к воздуху, подошёл ещё.
- Коннтрахт! - взвизгнул призрак снова и вскинул руки. Из земли выстрелили зелёные петли, обвивая собачьи лапы. Гончая споткнулась, но ненадолго: зелень силков распалась чёрной золой.
Эмму словно ударило - земля под ней, вокруг, этот круг - испытывали боль.
Ещё один силуэт прижал руки к... воздуху между камнями и исчез. За ним - следующий.
- Уходи! В свой комла бриик! Ворота! Как прийти!
Эмма вскочила на ноги, надеясь, что верно поняла указания женщины, и побежала к камням, рассудив, что больше всего на ворота похожи именно эти серые глыбы.
Почти сразу стало понятно, что она не успеет. Гончая сорвалась с места одновременно с Эммой. Каждый скачок вырывал из круга комья земли, отдаваясь эхом в сердце девушки - или в самой душе. Призраки успели уйти все - кроме первой женщины. Каждый раз во вратах рябил воздух, но Эмме так и не удалось заглянуть за изнанку, понять, что там. Призраки уходили в них как камни в пруд в ясный день. Кроме последнего. Когда гончей оставалось всего пара прыжков, женщина бросила взгляд на Эмму, взвизгнула и прыгнула навстречу твари. Что происходило дальше - девушка так и не увидела. Она изо всех сил рванулась к камням и нырнула в щель между ними. Воздух вокруг сгустился подушкой. На секунду Эмма потеряла возможность видеть - и не могла больше сделать и шага вперёд, пока, наконец, пелена не разорвалась и девушка выпала наружу. А в ушах продолжал звенеть жалобный нечеловеческий - и одновременно человеческий крик. Бывшая послушница будто темной водой захлебнулась чужой болью, отчаянием и какой-то странной надеждой. Спазм сдавил горло, мешая вздохнуть. Сочувствие подталкивало броситься на помощь, защитить, утолить боль. Но вместо этого Эмма закричала. И проснулась. Она снова лежала на топчане рядом с Фламбергом, вцепившись мужчине в руку. Огонь в очаге прогорел, и в хижине уже начало холодать. Несмотря на два наброшенных сверху плаща, михаилит в следующую секунду оказался на ногах, почти стащив Эмму с кровати. В руке блеснул подхваченный с пола кинжал.
- Какого дьявола?!
- Сон... приснился. Кошмар. - Девушка расширившимися от ужаса глазами смотрела на Фламберга. - Простите.

[Leomhann >>>]

С Ариэль

Аннетта. Леди Винтер.

25 декабря 1534 г. Уайтхолл. Ранее утро.

- С Рождеством!
- С Рождеством!
- С Рождеством! - Слышалось по всей придворой цекрви. Архиепископ Кранмер только что закончил праздничное служение и придворные поздравляли друг друга, предвкушая праздничный пир, бал и раздачу подарков от короля. Леди Анна Винтер, однако же, пребывала в несколько минорном настроении. Рождество всегда навевало на нее тоску, напоминая о погибшем муже. Надо же было ему, глупцу, затеять драку именно в этот святой день! И ради чего - ради мимолетного взгляда, брошенного Аннеттой этому милому виконту... Как его звали? Де Гросси? Он был ревнивцем, милый, покойный Жан-Мишель. Миледи тяжело вздохнула, проследив взглядом за уходящим Кранмером. Второй день ее не отпускала от себя королева, именуя "милой леди Анной" и прося весьма любезным тоном то почитать книгу, то подать платок, то поддержать беседу, то привести Пуркоя. Фрейлины отчаянно завидовали новой подруге Ее Величества и, перешептываясь, строили козни против де Бель. Острый слух бывшей фаворитки короля Франции улавливал все эти шушуканья, а наивность планов вызывала легкую усмешку. Аннетта еще раз взглянула на дверь церкви, закрывшуюся за архиепископом и, решившись, пустилась в догонку, хотя со стороны это и выглядело, как неспешное и даже величавое фланирование по проходу между скамьями.
Архиепископ снова сидел на своем излюбленном месте, подле Давида, но на этот раз он был не один, а с милордом Кромвелем.
- Необходимо ускорить роспуск монастырей, - с нажимом говорил Кромвель, - монахи развратны и не соблюдают данные ими обеты! Признаю, мы поспешили с аббатством михаилитов, но ведь сами рыцари ордена не приносят обетов! Да и их Великий Магистр подал от имени Капитула ходатайство на имя короля с просьбой выкупить земли и строения аббатства! Конечно, потери неизбежны при подобных перестройках, но скоро все войдет в привычную колею!
- Да, вы правы, - согласился Кранмер, внимательно слушавший собеседника, - что король? Удовлетворит ходатайтство?
- Да, это уже решено, - канцлер пожал плечами, - их земли все равно никто не выкупит больше, ходят нехорошие слухи об этом аббатстве. Капитул же дает неплохие деньги за свою собственность. Но - тсс, на нас смотрят.
Архиепископ оглянулся и с трудом подавил тяжкий вздох, завидев леди Анну.
- Она меня преследует, - пожаловался он Кромвелю.
Аннетта, убедившись, что ее заметили, подошла к мужчинам и присела в реверансе.
- С Рождеством вас милорд и вас ваше преосвященство. Правда ведь, Рождество - чудесный праздник?
Мужчины переглянулись и встали со скамейки, как того требовал этикет. Сидеть в присутствии дамы было признаком невоспитанности и дурного вкуса.
- С Рождеством, леди Анна, - любезно улыбнулся Кромвель, - да, в эти дни всегда наиболее ярко чувствуется вся полнота жизни.
- Вы совершенно правы. Именно полнота жизни и чувств. - Миледи коккетливо наклонила голову, а потом спросила. - Я не помешала вам? Вы должно быть обсуждали Реформацию Церви? Ах, милорд, я в восторге от того, что вы делаете. Как и вся Англия.
Кромвель, чьих комиссаров вовсю добрые католики -англичане, выражаясь по-простому, гоняли от того дуба и до Узкого моря, закашлялся. Сложно было соотнести этого мужчину с проседью в тугих кудрях и добродушной улыбкой с тем прозвищем, каким его наградили в стране - "молот монахов".
- Очаровательная дама не может помешать, - заверил он Аннетту, предлагая ей руку, - не так ли, милорд архиепископ?
Кранмер молча кивнул.
- Быть может, нам стоит прогуляться? - Кромвель обращался не столько к миледи, сколько к священнику, - замечательная погода, прекрасная спутница, что еще нужно для хорошей прогулки?
"А милорд Кромвель мне в самом деле нравится." - Подумала графиня. - "Будь он на десять лет моложе я бы не устояла. А так... хотя кто знает. Вероятно заполучить его в постель - довольно сложная задача. Потом подумаю..."
Миледи улыбнулась, подавая свою руку. И заметив, что Кромвель спрашивает Кранмера, а не ее, тем не менее, всем своим видом выразила согласие на прогулку. В Кромвеле не было нарочитой мужественности Кранмера, на которую так падки юные девы. Мужественность кружит голову и кажется идеалом. Однако, Миледи уже вышла из того возраста, когда внешность решает все. Помимо красивой картинки ей хотелось и искренней галантности, а не усталой брезгливости и вечного непонимания. Такие, как Кранмер хороши на один раз, они, на взгляд Аннетты, не ценят женщин. Кромвель же - другое дело. Впрочем... Не все так однозначно.
Придерживая твердой рукой на скользких дорожках свою спутницу, лорд-канцлер, тем не менее, особого внимания ей не уделял, продолжая говорить с архиепископом.
- Кроме того, Ваше Превосходительство, на трактах шалят разбойники. Я сам, как вам должно быть известно, родом из Путни и был головорезом…в молодые годы, простите, леди Анна, но все же, порядок в государстве - главнейшая задача человека моей должности. А потому я вынужден просить вас приложить все силы к увещеванию тех, кто уже находится в тюрьмах. Как вы думаете, леди Анна, есть ли надежда на спасение их душ? - Кромвель шутливо подмигнул графине.
- Ну, конечно же. Их души будут спасены. Не может быть иначе, ведь им помогает сам Его Высокопреосвященство. - Миледи добавила в свой голос нотки соблазна и заметила. - Это милый штрих к вашей жизни, что вы были головорезом, милорд. Дамы нашего двора будут в восторге. Вы, верно, не всерьез это говорите?
- Конечно-конечно, - согласился лорд-канцлер, в молодости бывший и наемником, и дезертиром, и даже банкиром, - разумеется, я шучу, очаровательная леди. Ну-с, леди Анна, как вам нравится при дворе Его Величества, короля нашего, Генриха, да хранит его Господь?
- Здесь лучше, чем во Франции, Милорд. Благодарю вас. - Анетта мило улыбнулась и похлопала ресницами.
- Хм, - Кромвель, казалось, задумался и переглянулся с архиепископом снова, - вы ведь прибыли ко двору после аннулирования брака Его Величества с вдовствующей принцессой Уэльской, не так ли?
- Да, Милорд. - Миледи сделала непонимающее лицо.
- Но вы ведь англичанка?
- Это верно. Я выходила замуж за француза, но он умер на дуэли и я вернулась на родину. - Графиня кивнула как бы сама себе.
- Я полагаю, вы выходили замуж из свиты Маргариты Ангулемской, сестры короля Франциска? И там же, видимо, вы познакомились и с нашей нынешней королевой?
- Образованнейшая женщина, эта Маргарита Наваррская, - заметил Кранмер, - ее сочинения имеют напряженный религиозный поиск, некий мистицизм. Особенно "Le Miroir de l’ame pecheresse"*.
- Это верно. Но я не была толком знакома с нею в то время. - Ответила Миледи и кивнула архиепископу. - Маргарита - удивительная женщина.
- "Сильнее всего бывают те, кто направляет силы на добрые дела." - процитировал королеву Наваррскую Кромвель и несколько ханжески добавил, - это так подходит к нынешнему времени, милая леди Анна, ведь все, что не делается нами - делается во благо. Я заметил, что вы стали близки к Ее Величеству, королеве Анне?
- Она очень любезна со мною в последнее время. - Ответила графиня и украдкой вздохнула. Нет, все -таки, лучше - Кранмер. Кромвель очень много говорит. К тому же, Кранмер заметно красивее. И заметно, что Кромвель был бандитом в молодости.
- Должно быть, - заметил лорд-канцлер, - вы напоминаете ей годы, проведенные при французском дворе. Очаровательная молодая особа, с утонченными манерами...
- Скромность - вот главная добродетель женщины, - назидательно заметил Кранмер, - что же, милорд Кромвель, с вашего позволения, я откланяюсь и оставлю леди Анну на ваше попечение. Полагаю, нет более надежных рук при дворе, которым я мог бы доверить овцу своего стада.
Архиепископ обозначил поклон графине и зашагал по заснеженной дорожке в сторону Уайтхолла. Лорд-канцлер проводил его взглядом и улыбнулся.
- Вы не замерзли, леди Анна? - Посерьезневшим тоном осведомился он у спутницы.
- В самом деле, милорд, здесь прохладно. - Согласилась миледи.
- Позвольте, я вас провожу ко двору, к тому же, мы сможем закончить наш разговор. Аккуратнее, миледи, здесь скользко, - Кромвель аккуратно придерживая, провел молодую женщину мимо наледи, - будете ли вы сегодня на балу, миледи?
- Всенепременно, милорд. Вы хотите пригласить меня на танец? - С нотками заинтересованности в голосе спросила графиня.
- Возможно, - туманно ответил лорд-канцлер, думая о чем-то своем, - если дела королевства не будут отвлекать. Но вы не думайте об этом, веселитесь, миледи. Дела мужские не должны отвлекать женщин от развлечений. Я слышал от милорда архиепископа, вы желаете заниматься благотворительностью?
- Вы так заняты все время, милорд. - Улыбнулась Аннетта. - Да, я хотела этим заняться и спрашивала у его преосвященства совета.
Кромвель остановился и повернул графиню к себе.
- Миледи, - проникновенно сказал он, глядя прямо в глаза Аннетте, - быть может, вам моя просьба покажется неприличной. Впрочем, таковой она и является. Но...
- От вас не может быть ничего неприличного, лорд-канцлер. - Невинно взглянула на него в ответ миледи. Про себя задумавшись, что она ни за что не угадает, о чем хочет спросить Кромвель.
- Как вы знаете, нами проводится Реформация Церкви, - Кромвель снова положил руку миледи на сгиб своей и размеренно зашагал к дворцу, - многие монастыри и приорства будут распущены. Недалеко от Лондона, в Бермондси, есть женская обитель св. Марии Магдалины. Судьба этого аббатства пока еще решается, но я хочу просить вас стать его попечительницей, хотя бы временно.
- О, я буду рада и даже признательна вам, милорд. - Графиня искренне удивилась, и это было заметно. - Вы нашли мне достойное дело. Я в самом деле вам благодарна.
Про себя она подумала, если б все неприличные просьбы были такими, насколько бы чище был мир?
- Не стоит благодарности, ангел вы во плоти - усмехнулся лорд-канцлер, похлопав ладонью по изящной ручке спутницы, - вы еще будете проклинать меня за эту просьбу. Известны ли вам обязанности попечителя, леди Анна?
- Просветите меня, милорд. - Миледи сделалась сама внимательность.
- Вам придется регулярно посещать обитель, миледи, всесторонне помогать монахиням, ухаживать за больными в их лазарете, жить жизнью обители. И - тратить свои деньги. Причем, из казны вам это возмещаться не будет, дорогая Аннетта.
- Милорд, не думайте, что я стану монашкой. - Чуть заметно усмехнулась Аннетта. - Но то, что вы говорите, вполне по мне. Надеюсь, монахини останутся довольны своей попечительницей. Благодарю вас за доверие, милорд.
- Но вам не следует забывать также и о ваших обязанностях при дворе, - лорд-канцлер окончательно погрузился в свои мысли. Голос мужчины потерял всякие краски, стал сух и официален, - иначе Ее Величество не простит мне, что я похитил у нее дорогую подругу. Есть ли у вас сопровождающие, чтобы вы могли свободно посещать обитель, когда вам вздумается?
- Я могу написать себе в поместье, милорд. Сейчас у меня нет сопровождающих. Они мне не требовались. - Миледи тонко улыбнулась.
- В таком случае, миледи, я обеспечу вас охраной и дуэньей, - Кромвель кивнул и нахмурился, - дороги нынче неспокойны. Негоже такой благородной и прекрасной даме разъезжать по тракту в одиночестве.
За разговором они не заметили, как дошли до дверей дворца.
- Позвольте, леди Анна, я не буду вас провожать до покоев королевы. Исключительно, заботясь о вашей репутации, - откланялся лорд-канцлер.
Миледи присела в реверансе и вздохнула. Было бы глупо на ее месте делать тайной простую беседу с лордом-канцлером. Как ей повезло с этим монастырем. Теперь она всегда может набиваться на разговор с архиепископом, ища совета по невыдуманным поводам. Отчего-то она была уверена, что хлопот с монастырем будет много. Но, как ни странно, ей в самом деле было интересно. Кромвель сделал ей настоящий подарок. А деньги... в конце концов они и нужны, чтобы их тратить. Миледи, к счастью, не жаловалась. У нее был отличный доход с имения. Она неспешно направилась к королевским покоям.
Лорд-канцлер проводил ее взглядом и улыбнулся краем рта.

Жизнь при королевском дворе опасна. Жизнь при дворе королевы Болейн - вдвойне. Так и осталось неясным, кто подложил этот засахаренный миндаль c мышьяком в бонбоньерку миледи - завистницы-фрейлины ли, подручные ли милорда Кромвеля. Известно лишь, что миледи, большая лакомка, нимало не удивилась наличию ореха среди сладостей и немедленно отведала его. Придворная хроника не упоминает мук французской вдовы, также, как и обходит повествованием похороны Анны де Бель. В хронике двора есть лишь сухая запись "Декабря двадцать пятого, В Рождество, скончалась фрейлина Ее Величества королевы Анны, леди Винтер." Но ведомо нам, что похороны своим присутствием почтили и милорд архиепископ Кентрберрийский, и лорд-канцлер. Причем, и первый, и второй скорбящими не выглядели. Знаем мы также и то, что никакого расследования смерти графини не было. Она мелькнула яркой звездой на небосклоне придворной жизни и исчезла, не оставив о себе воспоминаний.

Сообщение отредактировал Леоката - 6-01-2018, 11:52

[Хельга >>>]

С Леокатой и Спектром

Джеймс Клайвелл

25 декабря 1534 г. Бермондси. Ворота. Рынок. Утро.

День для Клайвелла начался с детского смеха и грохота горшков на кухне. Солнце ярко било в глаза даже сквозь тонкие занавески и констебль нехотя встал с кровати. Умылся, отфыркиваясь, ледяной водой в тазу, заботливо приготовленном матерь, поразмыслил о необходимости завтрака. И, так и не договорившись с самим собой, оделся и выйдя из дома, не обратив внимания на вопросы матушки, направил свои стопы к городским воротам. Бермондси - небольшой городок, скорее пригород Лондона, был, тем не менее, достаточно обширным, чтобы иметь свою управу, своего грефье торговой палаты и свой рынок. Несмотря на Рождество, улицы были заполнены гуляющими и веселящимися людьми всех сословий. Клайвелл привычно выхватывал из толпы знакомые лица - карманников, карточных жуликов, дам нетяжелого поведения. Чертов Джек Берроуз! Угораздило же его исчезнуть именно в эти дни, когда в душах людей царит умиротворение, а на улицах - беспорядки. Оставалось надеяться, что мальчишка за минувшие сутки вернулся домой. Не забыть бы послать кого-то на мельницу, справиться. Или съездить самому. Клайвелл почтительно поклонился на ходу, привествуя брата-лекаря из обители святой Марии Магдалины, не удивишись тому, что последний находится в городе, а не в аббатстве. Еще одна задача - опросить владельцев борделей, не появилась ли у них новая девушка, как бишь ее? Эмма, кажется... Тамплиер чертов... То есть, михаилит, конечно, но поступил в лучших традициях наставников - умыкнул девицу, которая, без сомнения, уже и не девица вовсе. Через некоторое, довольно продолжительное, время такого лавирования между горожанами показались городские ворота.
У распахнутых створок переминались с ноги на ногу два стражника. В бойницах привратной башни мелькали тени, и оттуда временами доносился гогот. Работы, правда, в эт о ремя у стражников почти и не было, особенно в эти числа. Большая часть торговцев проезжала в город раньше, а уезжала - позже. Гости же, приехавшие ради молебнов и праздничных проповедей, в основном прибыли ещё несколько дней назад. Клайвелл, не раздумывая, направился к тем, что стояли у ворот.
- С Рождеством, - поприветствовал он стражей, - все ли спокойно сегодня?
- С Рождеством, с Рождеством и вас, мистер, - судя по тону, краснота щёк и носа стражника была вызвана не только морозным днём. - Как обычно. Скучно только дья... скучно очень, господин. Последний час - и хоть бы одна телега. С пешими-то и делать, считайте, нечего, особенно когда в рясах. Ни... э... пошлину взять, ни товар посмотреть, ни поговорить. Да и холод, какого я и не припомню!
- Холодно, - согласился констебль, - а три дня назад кто на воротах стоял, не помнишь?
Стражник задумался. Загнул два пальца, поднял руку к лицу, добавил ещё один и уставился на них с несколько удивлённым видом.
- Так ведь... смотря, утром или вечером. Потому что мы ведь сменяемся. Стоять-то весь день тяжело. Сами понимаете, господин. Тут ведь постоишь смену, и ног не чуешь, а если ещё и вторую?!
- Особенно в такой-то мороз, - присоединился к разговору второй стражник, до этого меланхолично ковырявший носком сапога снег, - да без сугреву. Тут не то, что дни забудешь, а даже имя свое.
- Ну вот ты, - Клайвелл обратился к тому, которого для себя нарек "первым", - утром или вечером стоял? Как тебя зовут-то, кстати, братец?
Стражники переглянулись, после чего "первый" настолько выразительно пожал плечами под кольчугой, что сразу стало понятно: для него то, что происходило три дня назад, в равной мере могло случиться во времена короля Артура.
- Бен я, мастер. А стоять - так стоял, как не стоять, когда назначили? Капитан как скажет, что, значит, кому туда, а кому сюда, так мы и идём. Только... холодно. Имя-то вот, как Роб говорит, забыть никак, потому что в купели так назвали, и ангел его с плеча шепчет, а вот время? Мысли-т совсем замерзают. А на то, чтобы согреться - даже нескольких шиллингов нету. Тяжело жить, господин, ой, тяжело...
- И то сказать, - поддержал его Роб, - трактирщик такие цены ломит, чтоб ему на том свете сковородку под зад... то есть, согрели его чтобы там хорошо. Ни погреться, ни закусить со вкусом после смены. Жалованье-то оно известно, какое. Слезы - а не жалованье.
- На посту пить нельзя, - строго заметил Клайвелл, - Но коль уж так холодно... Пара монет поможет отогреть память?
Он позвенел мешочком с деньгами у пояса.
- Пары маловато будет, - равнодушно заметил Роб, - Бену - монету, мне - монету, а домой, деткам тоже чего-то принести надо.
"Первый" истово закивал.
- Хорошо, - сдался Джеймс, чувствуя, что это может затянуться надолго, - сколько? Только в разумных пределах, господа.
- Эвон, господами кличет, - Роб философски сплюнул на снег, - про перделы... пределы... толкует.
- Деньги, конечно, сейчас дешёвые, господин, - быстро перебил напарника Бен. - Но на четыре шиллинга можно бы купить и кружку пряного, и немного дров домой. Душу отогреть.
Констебль досадливо закатил глаза и отсчитал монеты, перекочевавшие в ладонь Бена.
- Ну так кто в тот день на воротах стоял? - поинтересовался он снова.
- Да благословит вас Господь за щедрость! - деньги исчезли так быстро, словно их и не было. - С утра - мы и стояли, господин, как сейчас помню! А потом... потом Том Хантер с кем-то из новичков, лопоухим таким. Помню, ещё ругался, что кольчугу дырявую и ржавую выдали. Ну я ему и сказал, что чистить, значит, надо, потому что это - лицо стражи. Так вот.
- Том в караулке, - кивнул головой в сторону здания Роб, - греется, значит. Поди, согрелся уже. Вы поспешите, мистер, а то как бы ни того... Не перегрелся б.
Клайвелл удержал себя от того, чтобы повторить плевок Роба и толкнул дверь башни. Не успел он войти, как о каменную кладку рядом с косяком разлетелась глиняная кружка. Двое стражников, сидевших за небольшим столом, разразилась горестными возгласами, а третий довольно сгрёб с досок пригоршню мелочи. Судя по преувеличенно точным движениям, валявшиеся под ногами бутылки ещё недавно были полными. На вошедшего никто внимания не обратил.
Констебль тяжело вздохнул, сообразив, что чуть в сторону - и кружка попала бы ему аккурат в лоб, и подошёл к столу.
- С Рождеством, - произнес он, отчётливо осознавая, что с ним это уже было.
- С Рождеством! - радостно ответил победитель - худой высокий мужчина, на висках которого пробивалась седина.
- И выпьем за него! - раскрасневшийся стражник бросил на стол ещё несколько мелких монет. - Только кружек почти нет. Из горлышка, господин. Хорошее вино, с... специями.
Третий просто смотрел сквозь Клайвелла на разбросанные по полу черепки.
- Нет, спасибо, - отказался констебль, - вам больше достанется. Господа, а кто из вас Том Хантер? Парой слов перемолвиться надо бы.
- Ну, я, - отозвался худощавый. - Только если это о той игре, так там всё честно было. А дверь я заменю, сказал уже, - он взял последнюю кружку и взвесил на руке, присматриваясь к стене. Там, на высоте головы Клайвелла, был грубо намечен крест, который окружало мокрое пятно.
- Нет, не об игре и даже не о двери, - Клайвелл уселся на шаткий табурет, - вы дежурили на воротах три дня назад, двадцать второго декабря?
- Ага.
- Мельника из Гринфорда не видел?
- Берроуза? А то.
Кружка полетела в стену, угодив точно в крест, и мужчина осклабился.
- Так поздно-то мало кто едет, я и поспрашивал, что и как.
- Он с сыном был?
- Не-а. Один как перст, а злой как чёрт. Домой спешил.
- А что случилось, говорил? Отчего злой?
- Да так. Говорил, из-за сына и задержался сперва, а потом тот взял и пропал. Так что старик потыкался туда, сюда, да и плюнул. А пока тыкался - время-то к ночи. Вы б тоже злились, небось, по округе в темноте шататься.
- Не говорил, где сын потерялся? И из-за чего задержался?
- Если б знал, где, думаю, нашёл бы, - резонно возразил Том. - Я так думаю, по кабакам парень пошёл. Может, у какой бабёнки и остался. Праздник скоро, деньги у мельника есть. А почему - кто его знает. В торговые дела я не лезу. Моё дело - лук, да вот алебарда.
- И кружки! - неожиданно очнулся третий стражник - молодой мужчина, который где-то получил шрам через всю левую щёку.
- И кружки, - согласился Том.
- Ну что же, спасибо, - Клайвелл оставил на столе несколько монет и вышел из сторожки. Жадно вдохнув морозный воздух, он остановился на дорожке, размышляя, куда ему идти дальше. Рынок казался наиболее предпочтительной целью, ведь там можно было попытаться выяснить, какое время парнишка провел рядом с отцом и, чем черт не шутит, куда подался потом.

Рынок встретил констебля ленивым гулом - торговцы позевывали за прилавками, нехотя переговариваясь между собой. Покупателей было мало - несколько румяных служанок у лотка с рыбой, да пожилая чета джентри, выбирающая салат. Но все же, и этого было слишком много для того, чтобы самостоятельно выяснить, кто последним видел мельника. А потому Клайвелл направился прямиком в контору рынка.
Увидев входящего констебля Джонатан Гоат, грефье рынка в Бермондси, приуныл. Приход Клайвелла всегда означал проблемы и после его ухода они, зачастую, не исчезали, напротив, их становилось больше.
- Здравствуйте, мистер Клайвелл, - уныло произнес он, - с чем вы на этот раз?
- Добрый день, мистер Гоат, - констебль без приглашения уселся на скамью у стены, - как обычно - с вопросами.
- Хоть раз бы принесли добрую весть, - проворчал грефье, в свою очередь усаживаясь за свой стол, - что же, задавайте.
- Вы гринфордского мельника, мистера Берроуза, помните? - Клайвелл развел руками, будто извиняясь за причиняемые неудобства, - когда он был на рынке последний раз?
- Конечно, помню, - кивнул Гоат, - вот как раз двадцать второго декабря он вносил плату за место и пошлину за муку. Что-то случилось, констебль?
- Да, мельник умер, а сынишка его пропал, - сухо ответил Джеймс, - не могли бы вы указать его место на рынке?
- Мог бы, отчего бы не мочь, - грефье принялся рыться в бумагах и делал это довольно-таки продолжительное время, насвистывая себе под нос и сопровождая удивленными возгласами неожиданные находки, - вот как раз хотел все квитки подшить...
- А поживее нельзя? - Клайвелл принялся нетерпеливо притопывать сапогом, с которого натекла лужица талого снега.
- Быстро только кошки родятся, - просветил его Гоат, - а в моем деле необходима вдумчивость и аккуратность. О, а вот и он!
Грефье извлек, наконец, кусок плотной бумаги.
- Место тридцать пять, - огласил он, - это в мельничном ряду, как раз посередине рыночной площади. Слева - мистер Уотсон, булочник, справа - фонтан. Не ошибетесь.
- Благодарю, - Клайвелл склонил голову и вышел, хлопнув дверью. Заветный фонтан искать не пришлось - это было самое бойкое место рынка. Один из прилавков пустовал - видимо, именно его выкупил для себя Берроуз. Рядом со вторым переминался с ноги на ногу упитанный пожилой мужчина. На деревянных лотках у его торгового места возлежали румяные булки, прикрытые чистым полотном.
Констебль сглотнул слюну, вспомнив, что он еще не завтракал, и подошел к булочнику.
- Мистер Уотсон, я полагаю? - Осведомился он, старательно отводя взгляд от выпечки.
- Он самый, - обеспокоенно ответил булочник, заметив брошь на вороте, - чем могу помочь, констебль?
- Булку, пожалуйста, - Клайвелл вытряхнул их кошеля монетку и поменял ее на еще теплую сдобу, - скажите, а вы мистера Берроуза на днях встречали?
- Видел, как не видеть-то? - Удивился Уотсон, убирая деньги в карман передника, - соседи же. Вот мой прилавок, вот - его. Неужели приключилось что?
- Сын его домой не вернулся, - булка пахла одуряюще, - да и Берроуз тоже. Расскажите, что вы позавчера видели?
- Да ничего особого и не видел, - всплеснул руками булочник, - заторговался старина Берроуз допоздна, мука хорошо шла, да и Джек, сынишка его, все подбивал: "батюшка, еще немного постоим". Ну чаду любимому как откажешь? Он и стоял. А потом младший Берроуз ушел куда-то, я уж не видел, расторговался да домой собирался. Слышал краем уха, спор у них снова вышел.
В этот момент Клайвелл заметил, как какой-то оборванный ребёнок - из-за намотанной одежды было невозможно даже понять, мальчик это или девочка - подбирается всё ближе к прилавку за спиной увлечённо рассказывающего торговца.
- Эй, малый, - окликнул он ребенка, - стой, где стоишь.
Тот тут же - прежде, чем успел обернуться булочник - отступил на шаг и непринуждённо заложил руки за спину.
- Щипач? - Строго поинтересовался у чада констебль.
- Я?! Да ни в жисть, - голос определённо был девичьим. - Смотрю, купить бы что домой. Там - сестрёнка больная. И братик, - подумав, ребёнок добавил: - И вообще. А ходить по рынку не запрещается, мы правила знаем.
- Правила они знают, как же... - Уотсон повернулся к ребенку и погрозил кулаком, - это ж, господин констебль, самая мерзавка отъявленная, вечно шныряет, все тянет, что не прибито!
- Шныряет, говорите? - Клайвелл на мгновение задумался, - эй, хм...барышня, заработать хочешь?
- Ага, - девочка качнулась на носках, но с места не сдвинулась. - Заработать, как же. Знаем. Это чтобы поближе подойти, а потом в приют, к церковникам.
- Да можешь вообще не подходить, - "обиделся" констебль, - я - тебе вопрос, ты - ответ. За ответ - монета. За честный ответ - я еще и забуду, что видел тебя.
- А-га, - ребёнок задумался, не забывая посматривать по сторонам. Людей на рынке всё ещё было не так много, и к их группе пока что никто не подходил. - Ну, попробуйте, дяденька. Только что ж меня забывать, когда ничего не сделала?!
- На всякий случай, - просветил ее Клайвелл, - ты сына мельника, что здесь торгует, знаешь?
- Скрягу-то? Ещё бы! Кошель не под туникой носит, а за пазухой, - девочка помедлила, потом пожала плечами и улыбнулась. - Значит, видела, как он расплачивался, так-то. А вовсе не то, что вы подумали.
- Скряга - сын или мельник? - вопрос был несущественным, но уточнить, о ком речь идет, следовало. - Лови.
Монетка, серебрясь в воздухе, полетела к девочке, которая поймала её не глядя и тут же сунула куда-то в лохмотья.
- Мистер Берроуз - хороший человек, - ребёнок посерьезнел. - Добрый. А сынок его и куска булки жалеет, - с последними словами девочка метнула взгляд на лавочника.
- Ага, - согласился констебль, - а когда ты... хм...Скрягу видела последний раз, не припомнишь?
- На тебя, проглотка, булок не напасешься, - Уотсон швырнул ребенку пирожок с другого лотка, - все равно ж благодарности не знаешь, сопрешь чего снова!
- Спасибо огромное! И зря вы так, всё я помню.
Пирожок исчез там же, где и монетка, а девочка обернулась к констеблю. Теперь, видимо убедившись, что речь о ком-то другом, она говорила охотнее.
- Скрягу, значит... два дня назад и видела, до Рождества ещё. Он всё тут шумел, словно выпивши был, но что-то не заметила, чтобы пил. А, понятно, я-то присматривалась. Кто знает, когда человеку, если он выпивши, помощь нужна будет, правда, мастер констебль?
- Всенепременно, - согласился Клайвелл, кидая монетку, - вдруг кошель не донесет, помочь надо. Шумел, говоришь? Давайте, барышня, обстоятельно - где шумел, почему шумел и до чего дошумелся?
- Здесь и шумел. Вот дяденька булочник начал про спор ихний - он, небось, лучше слышал. Тогда народу не в пример больше было, и все галдят!.. А потом взял и ушёл, тишком. Так, что и мне самой зав... в общем, очень ловко.
- Куда ушел, не видела?
- Ну-у!.. я, конечно, следить не нанималась. Да и проку с него мало, потому что выпивши или нет, а шёл твёрдо, да всё оглядывался... - девочка помедлила. - Но мне-то, конечно, интересно стало. На Ивовую он пошёл, ваше констебльство. В кабак к Гарри. Туда-то, конечно, мне уже дороги нет: не любят там детей, злые все.
- Негодяи, - поддержал диалог очередной монетой Клайвелл, - как такую барышню да не любить? Долго он там пробыл?
- А вот и нет, - торжествующе ответила девочка. - Я уже уходить собралась было - что там на три свечки в окне глядеть - а он возьми да и выйди.
- И куда пошел? - кошелек начал заметно легчать.
- Линтон. Да вы знаете. Туда, где... ну, где женщины. Я порадовалась было: джентльмены, которые туда ходят, потом добрые, но он всё не выходил и не выходил. Я и отстала. Не фарт.
Действительно, Клайвелл место знал. Бордель находился примерно в двух кварталах от заведения Гарри, и констебль даже подозревал, что знает, кому именно платят за то, чтобы проститутки не боялись визитов стражи.
- Как Джек Берроуз выходил, ты уже не видела, я верно понял? - Констебль бросил очередную монету и завязал кошелек.
- Не-а, - девочка спрятала деньги и просияла. - Спасибо! Если есть ещё вопросы - так я с радостью. Не всегда вы, знать, и вредные!
- Как приметишь что интересное - заходи в управу, - Клайвелл подумал и снова вытащил монету, - мистер Уотсон, дайте ей булок, что ли... Ну бывай, барышня.
- Ваше констебльство, - девочка попыталась сделать книксен, разведя в стороны полы воображаемого платья. - Спасибо. От имени сестрёнки. И братика тоже. И вообще.
Констебль кивнул сначала булочнику, потом девочке и направился на Линтон, надеясь, что Джек Берроуз всего лишь надолго загулял.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой и Хельгой

Бордель

Внешне все выглядело пристойно - каменный двухэтажный дом, украшенный остролистом, лентами и омелой. Чистая мостовая перед домом и коновязь. Зеленая массивная дверь, украшенная кованными уголками, с кокетливой ручкой. Но любой, кто стучал в эту дверь, был вынужден сначала поздороваться огромным, почти квадратным орком в рубахе голубого шелка и таких узких штанах, что оставалось только удивляться - как он ходит?
- Не работаем, - с сильным шотландским акцентом просветил он постучавшего в дверь Клайвелла, - Рождество.
- Замечательно, - почти искренне обрадовался констебль, будто невзначай поправляя брошь, - значит, нашей беседе с миссис Харлот никто не помешает. Она у себя?
- Сказано же, - орк надменно оглядел с головы до ног незваного гостя, - закрыто.
Джеймс раздумывал пару секунд и в тот момент, когда орк собирался уже закрыть дверь (по крайней мере, так показалось констеблю), он схватил стража борделя за руку и дернул на себя, выводя из равновесия. Шотландец дернулся было уклониться, неловко махнул рукой и обнаружил, что лобызает косяк двери, а рука его скручена с загибом за спину.
- Ты забыл, с кем разговариваешь, - не менее надменно процедил Клайвелл.
- Ах, mon dieu! - На лестнице, ведущей на второй этаж, послышалась частая дробь каблучков и у дверей возникла миссис Харлот, хозяйка борделя. Говорили, что когда-то миссис Харлот была знатной особой и даже была принята при дворе. Еще говорили, будто бы она была блестяще образована и говорила на трех языках. Впрочем, сейчас, глядя на эту женщину, отчаянно пытающуюся скрыть свой возраст за толстым слоем пудры, румян и краски для бровей, этим слухам было поверить сложно. Канареечно-желтый шелк одежды только подчеркивал увядшую кожу и обвисшие, словно у мопса, щеки.
- Ах, mon dieu! - Повторила мадам Аглая, как ее именовали все. - Это вы, господин констебль, а я-то не могу понять, отчего шум такой! Дункан, mon ami, отпустите господина констебля!
Клайвелл недоуменно поднял брови и выпустил руку орка из захвата.
- Добрый день, миссис Харлот, - кивнул он содержательнице борделя, - я хотел бы поговорить с вами.
- Ах, прямо-таки со мной, проказник! - Аглая кокетливо прищурилась. - Или с одной из моих... дочерей?
- Я не сомневаюсь, что ваши дочери сведут с ума и святого, но, все же - с вами. Вы позволите войти?
- Ох, ну, конечно же, входите. Я совсем забыла о приличиях.
Мадам Аглая посторонилась, впуская констебля в дом. Против ожидания, в обширной гостиной было светло, чисто, всюду стояли изящные диванчики и отчего-то пустой сервант в простенке. На одной из стен, прямо на обоях светлого полотна, ярко алело винное пятно.
- Ах, простите, констебль, за беспорядок, - миссис Харлот усадила мужчину на один из диванов, - у нас такой конфуз приключился, что, право, и вспоминать стыдно! Вы, верно, по этому поводу?
- Конфуз? - Переспросил Клайвелл, но тут же осекся. - Да, миссис Харлот, я как раз по этому поводу. Что у вас произошло?
- Ох, господин констебль, это был просто кошмар! Этот мальчик, он всегда был такой милый, такой учтивый. Немного скуповат, конечно, но кто сейчас щедр? Когда шиллинг дешевеет, а на рынке все так дорого?
- Погодите, миссис Харлот, - констебль почувствовал, что от трескотни женщины у него начинает болеть голова, - передйем к сути. О каком мальчике речь?
- Ну как же,- протянула Аглая, - я же вам толкую все, толкую. Этот мизерабль, Джек-Мельник, как его называют мои девочки. Очаровательный юноша, такой высокий, такой светловолосый, такой... чистый. Он всегда выбирал милую Сьюзи, и тем вечером тоже пришел к ней. Но ах, этот конфуз...
Клайвелл сжал и разжал кулаки,вздохнул и спокойно, насколько это ему удалось, попросил:
- Миссис Харлот. Я- задаю вопросы, вы - отвечаете. Без лишних слов, экивоков и эмоций. Иначе дело у нас не пойдет. Итак, у вас вчера был Джек-Мельник? В котором часу? - в том что упомянутый "Джек-Мельник" - одно лицо с младшим Берроузом, констебль не смоневался. Слишком много совпадений.
- Ох, ну я, право, на часы не смотрела. Но не вчера. Позавчера, может быть. Мы уже накрыли к ужину для джентльменов. И пришел малыш Джек. Он сразу же подсел к Сьюзи, они что-то там ворковали. Знаете, Сьюзи даже немного влюблена в Мельника и втайне мечтает, что он женится, ну вы понимаете, эти романтические мечты, эта наивность юности...
- Не понимаю, - отрезал Клайвелл, - переходите к сути. В чем замешан Джек-Мельник?
- Ну так я же вам говорю, - Аглая для убедительности поводила пальцем перед носом констебля, - он пришел, мило ворковал со Сьюзи, не пил вообще. А потом встал, подошел к буфету и перебил все тарелки. Абсолютно все! И бокалы со стола! А потом, о боже мой, какой конфуз, полез в драку к джентельмену в маске, я не должна называть его имя, о нет, не должна, но, - женщина понизила голос до трагического шепота, - он из верхних, о да!
- Значит, Джек-Мельник перебил всю посуду и развязал драку совершенно беспричинно? - Уточнил Клайвелл. - И что же вы предприняли?
- У нас приличное заведение, господин констебль ,- посерьезнела мадам Аглая, - я послала за стражей, пока Дункан держал его. Мы не можем позволить, чтобы невоспитанные гости били посуду, дрались и пугали девушек. Ну, а стража его в тюрьму уволокла, ведь он отказался оплатить разбитое.
Констебль с досадой стукнул себя кулаком по колену. Ну, конечно же, надо было начинать поиски с тюрьмы! Проклятье, столько времени потерял!
- Еще раз спрашиваю вас, миссис Харлот, юноша начал буянить совершенно беспричинно? Может быть, между ним и Сьюзи что-то произошло?
- Я вас уверяю, на пустом месте, - женщина картинно вздожнула, - Сьюзи - милейшее создание, она просто ангел, она знает, как нужно держать себя с джентельменами и не огорчает их!
Клайвелл замолчал и погрузился в раздумья. Необходимо было решить два вопроса: нужно ли ему побеседовать с проституткой Сьюзи или же направиться прямиком в тюрьму? С другой стороны, если Берроуз там, то можно и не спешить. Если у него не было денег оплатить битую посуду, то выкупиться он оттуда сам не мог. Если только... Если только он этого не сделал специально! Но зачем ему нужно было отстать от отца и попасть в тюрьму? Ради сомнительных знакомств в ватаге? Вряд ли... Мог ли он поделиться чем-то со Сьюзи? Тоже вряд ли, но чем черт не шутит? По крайней мере, девушка могла дать хоть немного к понимаю, что это за фрукт - Джек Берроуз.
- Пригласите Сьюзи, миссис Харлот, - как можно вежливее попросил хозяйку борделя Клайвелл, - это и ваших интересах. Вы ведь хотите вернуть деньги за разбитое?
- Ох, ну конечно! - Мадам Аглая вспорхнула, как грузный желтый мотылек и бодро ушла наверх, выкликая Сьюзи.

Сьюзи оказалась женщиной лет двадцати пяти с высветленными волосами до плеч и милым, округлым лицом, на котором читалась усталость. Поверх длинного платья она куталась во что-то вроде тёплого красно-синего халата. Увидев Клайвелла, она бросила опасливый взгляд на шедшую следом Аглаю, но всё же кивнула.
- Здравствуйте, констебль. С Рождеством.
- С Рождеством, мисс, - кивнул Клайвелл. - Вы позволите задать вам несколько вопросов?
- Конечно, - Сьюзи посмотрела на держательницу салона ещё раз и присела на один из диванчиков.
- Миссис Харлот сообщила, что вас позавчера навещал Джек-Мельник. Мисс, о чем вы говорили, прежде,чем ваш кавалер начал бить посуду?
- Мы... - женщина помедлила. - Джек много говорил о том, что будет с мельницей. Вы знаете, он ведь хотел взять меня служанкой.
- Хм, - констебль ненадолго задумался, - а его батюшка не был против? Простите, мисс, но ваше занятие... Не слишком подобает для дома, где растет юная барышня.
- А сестра его, если замуж не выйдет, за кого укажут, - в голосе женщины смешались тоска и толика злорадства, - то Джек отдаст её в монастырь. Проку ведь с неё нет, только работников балует да книжки читает. Романсы. На хозяйстве нужна женщина с понятием, а я - других не плоше, мистер. Конечно, - её взгляд потух. - Это когда Джек хозяином будет. Но ведь мистер Берроуз уже стар...
- Был стар, - машинально поправил ее Клайвелл, - и что же сподвигло младшего Берроуза на такое поведение? Верится с трудом, что Джек настолько вдохновился разговорами о будущем, что решил перебить всю посуду у миссис Харлот.
- Мистер Клайвелл, - мадам Аглая неожиданно заговорила без жеманства и французского акцента, - что вы имеете в виду под этим "был"? Неужели, наш милый Джек стал... наследником?
- Его батюшка скончался, - отмахнулся констебль от женщины и уставился на Сьюзи, ожидая ответа.
Аглая промурлыкала под нос что-то среднее между "замечательно" и "наследство" и уселась рядом с "дочерью", нежно поправив складку халата у последней.
- Я... я не знаю, - Сьюзи смотрела на Клайвелла широко открытыми глазами, но губы её сами собой сложились в улыбку. - Значит, Джек, как выкупится, станет хозяином. Упаси Господь душу мистера Берроуза... нет, мастер констебль. Джек временами резким бывал, правда, но позавчера он и не выпивал почти. Пахло от него бренди, но не сильно. Я такого и не ждала вовсе. Думала, как обычно, поднимемся наверх... а он побледнел - а на щеках пятна красные горят, и глаза блестят - поднялся и к посуде. А потом... вот, платить отказался.
Миссис Харлот успокаивающе погладила свою подопечную по плечу, ненавязчиво поправила локон и вздохнула, точно сожалея, что такая прекрасная девушка осталась без выручки в тот день.
- Все же, мисс Сьюзи, я вынужден просить вас вспомнить подробнее, что говорил ваш...кавалер в тот вечер. Если вам хочется, чтобы планы, что строил Джек, осуществились.
Ситуация нравилась Клайвеллу все меньше. По всему выходило, что младший Берроуз прямо-таки стремился оказаться в каталажке.
- А почему и не случиться, как Джек хочет? - вскинулась Сьюзи. - Других наследников у мистера Берроуза-то и не было. А посуда-то что, дохода с мельницы на сто таких хватит! А говорил как есть: что нечего цену сбивать. А если кто и хочет, так с ним и поговорить можно. А батюшка уже старый и добрый слишком для других, а надо-то - для семьи. И скажите ещё, что не правый он! Сильно это моего Джека задело-то, мастер констебль. Аж потряхивало, как вспоминал. И, говорит, холодно тут, а ведь мы хорошо топим. И ведь про холод говорит, а у самого пот на лбу. И на тени всё зыркал, а там ничего и нету. А потом встал вот... как наяву вижу. Гости, значит, гуляют, пьют, немец один, ланднехт, длинный и тощий как меч евоный, поднялся, чтобы Эльзу наверх увести, а тут и Джек вскочил.
- Ну что же, мне все ясно, - Джеймс поднялся и откланяться, - благодарю вас, мисс Сьюзи. Миссис Харлот, скажите, а у вас новых девушек не появлялось в последнее время?
Клайвеллу не верилось, что беглая послушница из обители в Бермондси может осесть у мадам Аглаи, но спросить он был обязан.
- Новых? - Аглая задумалась, - с неделю назад, кажется, прибыла новая девушка. Не так ли, Сьюзи? Хотите свидание с нею?
- Нет, спасибо, - отказался констебль, откланялся ещё раз и вышел на улицу.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

Раймон де Три и Эмма Фицалан

25 декабря 1534 г, вскоре после полуночи.

Поняв, что угрозы нет, Раймон хмыкнул, отложил оружие и начал заново разжигать очаг. Прошлым вечером он наколол новых дров взамен тех, что они пустили на обогрев, так что поленница была полна.
- Там в сумке есть немного мёда в плошке. Сладкий чай хорошо помогает. Часто это с тобой?
- Первый раз, - Эмма сжалась на топчане в комок, поджав ноги под себя и охватив их руками, отчего казалась более хрупкой, чем обычно, - простите, что разбудила.
- Вокруг Йоля бывает и не такое. Слишком уж много дверей открываются туда, куда не стоит заходить или хотя бы заглядывать. Да ещё после анку, наказания, побега, глейстиг с её платьем. Неудивительно.
По стенам заплясали рыжие отсветы. Огонь создавал сонмы мечущихся теней, но одновременно держал тьму за стенами. Поняв, что спутница так и не шевелится, михаилит оставил котелок с настоем висеть на крюке и сам открыл сумку.
- Согреешься - будет лучше. Друиды не зря ценили мёд... что это у тебя?
- Где? - Эмма проследила за его взглядом, провела пальцами по стопе и с нескрываемым удивлением уставилась на след от цветочной пыльцы. Самой обычной, желтой, пахнущей солнцем и лугом.
- Не знаю. - У бывшей послушницы было растерянное лицо испуганного ребенка. - Пыльца. Там, во сне, цветы были...
- Что было ещё? - слова Эммы Раймону не понравились категорически. Он заподозрил бы розыгрыш, если бы не выражение лица девушки и необычность способа. Видит Бог, найти пыльцу посреди снежной и неожиданно холодной зимы было практически невозможно. Он не мог вспомнить ни одного применения пыльцы, ради которого монастырские знахари могли бы её хранить. И уж тратить такую редкость на то, чтобы над ним подшутить? Но если всё всерьёз, то что, к дьяволу, творится? О подобном он никогда раньше и не слышал. Словно эхом вернулись утренние мысли про интересную жизнь. Или более поздние - глейстиг, о мстительности богов. - В этом твоём сне-кошмаре?
- Cтранные призраки... Полупрозрачные, с рожками. Они все время смеялись, суетились и называли меня странно - Энья. Еще камни, поставленные как врата. Лето. Очень тепло, трава зеленая, ароматы цветов. - Девушка нахмурилась, будто в попытке сдержать слезы. - Потом огромная собака, она появилась будто из ниоткуда и напала на нас. Старшая этих призраков спасла меня, закрыв собой, когда я бросилась к этим камням-вратам. Кажется, вот тогда я и закричала, от ужаса, боли и надежды, которые испытывала эта женщина.
- Энья... Эмма, - заметив состояние спутницы, Раймон нарочито медленно покатал оба имени на языке и улыбнулся. Иногда неожиданный вопрос или предложение сбивали истерику не хуже утешений. А утешать он не слишком-то умел и в лучшие времена. - Красиво звучит, не хуже твоего. И похоже. Хочешь взять себе? Ты знаешь, в лесу лучше не пользоваться настоящим именем
- Нет! - девушку передернуло, точно мужчина предложил ей нечто омерзительное, но все же она заметно успокоилась. - Нет, я вообще хочу забыть этот сон. И чем скорее, тем лучше.
Она поспешно стерла остатки пыльцы с ног и улыбнулась чуть нервной, неуверенной, готовой исчезнуть улыбкой.

Руки мелко и неприятно дрожали, когда Эмма с благодарностью приняла кружку с ароматным, пахнущим травами и медом, чаем. На мгновение перед глазами снова возникла поляна и два камня. Зажмурившись, с усилием заставив себя не думать о странном сне (или не сне?), бывшая послушница отхлебнула чай, обожглась и вздохнула, чувствуя, как блаженное тепло расползается по телу. Сон ли то был, явь ли - девушка не знала, но, боже, как бы дорого она отдала за то, чтобы это больше никогда не повторилось! Больше всего на свете ей хотелось оказаться подальше от этой хижины, от этого леса, от... Хотя, пожалуй, от михаилита отдаляться не хотелось. С Фламбергом, хоть он и язвил, и задавал неудобные вопросы, все же было безопасно, несмотря на вопли той части Эммы, что никак не могла распрощаться с навязанным в детстве стереотипом "им всем одно нужно"; и - несмотря на непроницаемость воина для дара. Мысли снова вернулись ко сну и словам глейстиг о мстительности древних богов. Могли ли эти самые древние причинить вред доброй христианке, каковой Эмма, наверное, не являлась? Ведь, иначе бы она вообще не допустила мысли об их существовании, потому что это - идолопоклонство, которое суть грех. Однажды, когда у Эммы еще была нянька, эта старая, добрая женщина отвела малышку, недавно научившуюся писать, на кладбище и, найдя самый старый могильный камень, велела начертать на нем свое имя. "Потом ты поймешь, зачем", - сказала тогда нянюшка, которую вконец разорившийся отец уволил через три дня. С тех пор это нагробие так и стояло там, подписанное неуверенной детской рукой. Так Эмма Фицалан обрела могилу, будучи живой. И отчего-то это вспомнилось именно сейчас.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

25 декабря. Тракт, затем - Билберри. Ближе к полудню.

Покинули лесную избушку они еще затемно и большую часть дороги Эмма боролось со сном. Она то суетливо оглаживала складки юбок, то обирала видимые, похоже, только ей соринки с меха шубки, то поправляла шапочку. Засыпать девушка боялась, стоило лишь только позволить мерной рыси лошади убаюкать, как начинала мерещиться та самая поляна, и бывшая послушница вскидывалась, снова принимаясь отвлекать себя ото сна. Когда воображаемая пыль на шубе закончилась, Эмма чуть развернулась к михаилиту и собралась уже расправиться с едва заметной серой полосой на рукаве сюрко, но передумала, и всего лишь оперлась на его плечо, тяжело вздохнув. Созерцание пейзажей также не отвлекало от сна - ни одной повозки, ни одного всадника не встретилось по пути - в Рождество люди предпочитали сидеть дома, а не бродить по тракту. Лишь с веселым стрекотом перепархивали с дерева на дерево сойки, да где-то вдали изредка слышался чей-то вой. А потому, завидев ворота и высокий тын, ограждающий Билберри (о названии селения ее просветил Фламберг), она облегченно выпрямилась, радуясь, что суета маленького городка развеет монотонность рыси и можно будет не бояться заснуть.
Тракт к въезду в селение немного сужался и упирался в ворота, сейчас распахнутые настежь. Стражи лениво поглядывали в окошечко сторожки, но выходить не спешили. На одном из столбов у врат был приколочен деревянный щит с прикрепленными к нему пожелтевшими бумагами.
"Разбойник поганый, - гласила первая с изображенным на ней нечетким портретом мужчины совершенно безумного вида, - Дэвид Мак Махон, разыскивается. Росту высокого, волос темный, короткий, глаза темные, сам смуглый. Награда за весть об оном - 50 фунтов, за поимку - 100 фунтов".
"В таверну "Зеленый Грифон" требуется маг али твареборец. Оплатой не обидим."
"В дом мистера Симса, торговца, требуется маг, священник или михаилит. А также травник или же лекарь. Срочно".
"Покупаем когти, лапы, зубы, шкуры, перья и иные части нечисти. Лавка мистера Беара Крессла, что на углу, возле моста"
"Управление шерифа приглашает к сотрудничеству братьев ордена архангела Михаила. Долгосрочный контракт на участок тракта с лесом, прилегающим к городу, город и окрестные фермы. Оплата достойная".
- Когда работали на корону, было не так плохо - пока не перестали в нас нуждаться, - проворчал Фламберг. Чтобы разобрать неровные буквы, он спешился, и теперь стоял перед доской, потирая подбородок. - И вот случилось это, на мой вкус, слишком уж неожиданно. К тому же, долгий срок, да ещё остаться поблизости... нет. Мы и так слишком отклонились. Лучше уж пошлю весть в орден. А вот торговцы - звучит заманчиво. Тебе всё равно нужны сапоги... и ты, кажется, говорила, что обучалась лекарскому делу?
- Обучалась, - кивнула Эмма, наблюдая за стражами, с интересом разглядывающими ее в маленькие окошечки сторожки.
- Здесь, - Фламберг для наглядности ткнул пальцев в один из пунктов, - хотят одновременно михаилита и лекаря. Странное дело. То, что нужны и тот, и другой - бывает, конечно. Особенно срочно. Но вот лекарь в достаточно богатом поселении обычно есть и свой.
- Может быть, свой не достаточно знает... Или умеет, - пожала плечами девушка, - в обители сестра Адела умела больше, чем брат-лекарь. Наверное, поэтому он все время отсутствовал.
- В монастыре? Я бы тоже, наверное, отсутствовал, - улыбнулся михаилит, после чего махнул рукой стражникам. - Почтенные! Не подскажете, как найти дом мистера Симса?
- Вниз по главной улице, - глухо пробурчали из сторожки, - дом серого камня, весь к рождеству изукрашенный.
- А что так много работы для михаилитов? - Фламберг подошёл ближе, ведя лошадь в поводу. - Нечисть распоясалась?
Послышался тяжелый вздох, и из тепла караулки на улицу вышел невысокий, коренастый мужчина, не озаботившийся взять с собой даже оружия.
- Да что-то этой зимой как никогда, - сознался он, - то в лесу были, а сейчас лесные ушли куда-то, зато в городке нашем шкодники пошаливают. А вы михаилитом будете, господин?
- А что, похож? - поднял бровь Раймон.
- Всякое бывает, - неопределенно выразился страж, уставясь на Эмму. - Бывает, что и господа любопытствуют, но редко. А бывает, что и мракоборцы с ведьм... заезжают, то есть. Опять же, господа эдак доску не читают, спешившись, не нужна она им, чтоб внимательно да с пристрастием. Так, поверх глянут, да со стражем ни словом ни обмолвятся, ни монеткой не побалуют. Я тут уже пятый год в свою смену караулю, чего только не повидал. - мужчина вздохнул и нахмурился. - Так вы вниз по улице езжайте, господин, с домом не ошибетесь, он один такой, весь в венках и лентах.
Раймон фыркнул, со вздохом достал из кошелька шиллинг и бросил стражнику.
- Благодарю. Выпейте за... госпожу в зелёном.
Местечко явно процветало: немногие городки, даже из стоявших на реках, могли похвастаться мостовой, уложенной аж до самых ворот. Да и каменные дома, которые попадались по обе стороны улицы, выглядели ухоженными и крепкими. Выискивая венки и ленты, михаилит проворчал:
- Мракоборцы, которые путешествуют с ведьмами. Подумать только, до чего мир дошёл. Куда смотрят магистры?
- Ведьмой меня называют впервые. - Неожиданно развеселилась Эмма. - Если мне нужно будет осматривать больного, то я хотела бы или переодеться, или надеть фартук хотя бы. Боюсь, вам будет несколько утомительно раздевать очередную глейстиг ради нового наряда.
- Ещё надо придумать тебе другое имя, - с удовольствием напомнил Раймон. - Раз уж отказываешься от того, несмотря даже на то, что его было бы легко запомнить.
- Предоставлю эту честь вам, - сморщила нос девушка, - коль так настаиваете.
- Это ради твоей же безопасности, - миролюбиво пояснил михаилит. - Настоящее имя даёт над тобой власть. В монастыре, в городе это не играет такой роли, но там, - он мотнул головой за плечо. - Жизнь идёт ещё по старым правилам.
- Ничего в голову не приходит, - развела руками бывшая послушница, - к тому же, это немного странно и отдает бахвальством - придумывать имя самой себе.
- И ты действительно хочешь доверить это члену ордена, в котором людей называют... ну вот "Фламберг"?
- Вам язык ломать, - пожала плечами Эмма, - а... можно вас спросить?
- Можно, - Раймон с радостью отвлёкся от размышлений об именах. Придумывать прозвища ему не приходилось с тех пор, как лошадь попыталась объесть розовый куст в замковом саду.
- Как вас зовут? Я имею в виду, ваше нормальное имя. "Фламберг" - это, конечно, красиво, но - девушка изобразила пальцем в воздухе волнистую линию, призванную обозначать, видимо, клинок меча, - но витиевато. И человека за ним нет.
- Откуда ты знаешь о фламбергах? - удивился михаилит. Эти мечи появились не так давно, и по большей части были настолько дорогими, что покупали их только те, кто точно знали, что делать с подобным оружием. В основном - наёмная пехота. Случаи, когда Раймон видел такие клинки в Англии, можно было пересчитать по пальцам.
- Приезжал хлыщ какой-то придворный в куря... в обитель, - девушка улыбнулась, видимо, вспомнив приезжего, - нелепый, но сестры так и вились вокруг него. Особенно, сестра Эмилия. Он хвастался арсеналом своего отца и даже изобразил клинок. После долгих уговоров, правда. Пришлось отдать ему флакон пустырника и сказать, что это для приворота.. Ой, - бывшая послушница поспешно зажала рот ладонью, сообразив, что проговорилась.
Михаилит улыбнулся. В монастырской жизни, как оказалось, была своя прелесть. Он поманил девушку к себе, и, когда та наклонилась, тихо сказал:
- Раймон.
Имя без фамилии называть было не так опасно, и всё равно, нарушая вот так правила ордена - да ещё не в защищённом оберегами Тауэре - он почувствовал холодок. И одновременно - как всегда, нарушая или обходя правила - лёгкое чувство предвкушения опасности. Хотя в то, что бывшая послушница его предаст, он не верил ни на грош. Девушка казалась слишком разумной.
- Вам подходит, - кивнула Эмма, - лучше, чем прозвище.
- Нет, - михаилит отвернулся и повёл лошадь дальше. - Прозвище - подходит идеально.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

25 декабря. Билберри, заполдень

Мимо дома, который был богаче прочих украшен к празднику, они прошли не останавливаясь. Раймона пока что куда больше интересовала лавка, где можно было бы продать когти и - чем чёрт не шутит - найти одежду. Впрочем, надежды на последнее рухнули, стоило открыть крепкую, хорошо смазанную дверь в лавку Беара Крессла.
Лавка, освещенная множеством свечей, пряно пахла травами, настойками и кожей. Вдоль левой стены расположилась витрина, в которой мерцали самоцветами амулеты, под ногами шуршала солома, похоже, только что внесенная с мороза. Самой приметной частью обстановки было чучело анку, изготовленное столь мастерски, что казалось, будто чудовище сейчас взмахнет лапами или шагнет. И - хозяин лавки, мало отличавшийся от анку внешне - такой же худой, бледный, с шелушащейся кожей. Правда, в отличии от упомянутой нежити, он был одет в серый балахон и при виде вошедших расплылся в улыбке, призванной, видимо, означать радушие.
- Чем могу служить вам, господин? Леди? - Беар Крессл одобрительно оглядел сначала шубку и расшитые золотом юбки девушки, затем сюрко и плащ михаилита и снова улыбнулся, продемонстрировав удлиненные, как у лошади, зубы.
- Интересная вещь, - Раймон кивнул на чучело. - Откуда такое?
- Михаилит один, по просьбе, тушку добыл, - сообщил Крессл, - а я уж чучело сделал. Особенности, конечно, есть. У нежити шкура непрочная... - он осекся, вспомнив об Эмме.
- Удивлён, что так сохранилось, - михаилит подошёл к чучелу ближе, чтобы разглядеть повнимательнее, потом небрежно щёлкнул пальцем по когтю. - Красивые штуки, крепкие. Да и экземпляр не из мелких.
Хозяин лавки промолчал, и Раймон продолжил:
- Мы с госпожой недавно убили такого, а ваша лавка, мастер - самое место, чтобы продать десяток когтей, верно я понимаю?
- Верно, господин, верно, - снова улыбнулся Крессл, - и не только их. С удовольствием купим любые части любой нежити. Особенно дорого даем за части мавок. Они в декоктах сейчас в чести.
Раймон давным-давно привык притворяться так, чтобы настоящие чувства было сложно разглядеть, но от такого его едва не передёрнуло. Как и глейстиг, мавки слишком походили на людей, чтобы он спокойно воспринимал идею пустить их кусками на бульон. Или - встречалось ему и такое - вялить и есть. Замешкавшись с ответом, он мельком посмотрел на спутницу, оценивая её реакцию. На лице Эммы было написано отвращение, какое вряд ли было можно ожидать от травницы. Торговец, тем временем, продолжал:
- Когти примем, конечно, от пятидесяти шиллингов за штучку. Если есть кольцо - накину еще пяток шиллингов, цеховой сбор платить надо, это я понимаю.
Цена была откровенно грабительской, но михаилит стал бы торговаться и без того: торговец ему не понравился. Обычно Раймон предпочитал держать товар до Лондона, где был шанс продать всё иностраным торговцам напрямую, но в этом случае крюк оказался бы слишком велик. Кто знает, когда они вернутся в столицу.
- Пятьдесят? Неужели их расплодилось так много, что цены упали, пока я был в Лондоне? С такой ценой, мастер Крессл, - михалит сокрушённо покачал головой, - я не хотел ехать в крупный порт, но при полуторной разнице продавать - себе в убыток.
- Так и товар надо смотреть, - заметил торговец, - если когти крупные и целые - восемьдесят дам. А за мелочь, уж извините, не больше пятидесяти, и то из уважения к господину.
Раймон кивнул и развернул тряпку, в которую были замотаны когти, включая те, что ему вернула на поляне Эмма. Крессл цокнул языком, пальцами перебирая содержимое тряпки. Несколько штук он отложил отдельно на прилавок и с восхищением осмотрел их еще раз.
- Хороший, - голос его стал походить на урчание медведя, - крупный был. Ну что же, на восьмидесяти сойдемся, господин.
- И пять на цеховой сбор? - михаилит стащил с руки перчатку и улыбнулся.
- Конечно, - согласился торговец, - вам золотом или чек выписать?
- Лучше золотом. Не люблю бумаг.

- Боже, какая это мерзость, - возмутилась Эмма, едва за ними захлопнулась дверь, - мавок - на декокты! И хорошо, если действительно они в излечении помогают... А то ведь, скорее наоборот - калечат.
- По крайней мере, здесь под потолком не висели сушеные куски.
- И слава Богу! - девушка вздрогнула, представив свисающие с потолка конечности.
- И всё же, заплатил он хорошо, - Раймон взглянул на Эмму. - Я от своих слов не отказываюсь. Половина - твоя, и, наверное, деньги стоит разделить. Хотя бы на тракте. В городе-то скорее попробуют грабить женщину, чем воина, но там... если меня убьют, лучше, чтобы золото было у тебя тоже. Приданое.
- Я думаю, на тракте и обсудим, - кивнула бывшая послушница, - мне спокойнее, если все будет храниться у вас.
- А воров, которые готовятся срезать кошелек, ты не понимаешь?
Эмма вздохнула. Ей всегда было сложно объяснять очевидные для нее вещи.
- Если бы я постоянно всех понимала, с ума бы уже сошла, - ответила она, - это все равно, что в улье жить - все время жужжат. Я научилась не обращать внимание, иначе не совладать.
- Ага. Хорошо бы научиться понимать только когда... - михаилит осёкся и задумался на миг. - А тогда, в твоём сне, что чувствовали твои призраки? Или там ничего было не понять?
- Я не вслушивалась. - Девушка вздрогнула и укоризненно посмотрела на мужчину. - Слишком испугалась для этого. Все казалось таким настоящим, незнакомым...
- Ага, - промычал михаилит, не обращая внимания на её взгляд. - Что ж, это понятно, да ещё и не наяву. Кошмар есть кошмар, что тут скажешь. Как тебе нравится прозвище Берилл ан Лэй? Раз уж хотела имя в духе ордена, где, знаешь ли, настоящих имён днём с огнём не сыскать.
- Я его вообще не хотела, - заметила Эмма, - но спорить я не буду. В конце концов, вы же чем-то руководствовались, назвав меня так.

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Мистер Найджел Симс (как это стало известно из серебряной таблички на двери) проживал в добротном каменном доме на главной улице, под красной черепичной крышей. Все в доме дышало уютом и достатком. В гостиной, куда Раймона и Эмму проводила дородная пожилая женщина, открывшая им дверь, жарко горел камин, украшенный гирляндами остролиста и лентами, пахло домашним хлебом. Сам торговец был невысоким, темноглазым мужчиной в годах, похожим на орка и низушка одновременно. Он расслабленно и печально сидел в высоком кресле, но увидев гостей, выпрямился и радушно указал на кресла напротив.
- Да хранит вас Господь, - обратился он к Раймону, - чем могу быть полезен, господин?..
- Фламберг. И госпожа Берилл, - новое прозвище Эммы легко соскальзывало с языка, не хуже "ясеня" или "чучела". - Мир этому дому, господин, только, думаю, скорее это мы можем быть вам полезны, - с этими словами он поднял руку с печаткой.
Симс обмяк в кресле, будто с его плеч сняли тяжкую ношу.
- Благодорение Господу нашему, на мой призыв откликнулись... Беда посетила мой дом, господин Фламберг. Я долго вдовел и вот, на склоне жизни, встретил девушку, согласившуюся скрасить остаток тех лет, что отмерил мне Господь. Моя нежная, милая Кейт много моложе меня, но все же, она понесла. Скоро минует шесть месяцев, как мы ждем ребенка и, видит Бог, я буду рад и девочке, и мальчику! Но вот уже третий день как супругу мою мучают тревожные сны. Вчера ее начало лихорадить, она бредит. И в те короткие мгновения, когда она приходит в себя, Кейт говорит о каком-то мертвом младенце, которого видит у своего изголовья. Потому я и ищу того, кто способен помочь нам и спасти мою жену и нерожденного ребенка! Наш священник, отец Августин, сказал, будто это одержимость. Но сам он не способен изгнать демона, а потому следует обратиться или к отцам церкви, или в ваш орден. Я молился, чтобы кто-то из ваших братьев снова проехал через наш городок - и вот вы здесь.
Раймон опёрся на спинку кресла вместо того, чтобы сесть, и мысленно поморщился. С анку было не столько проще, сколько чище: нежить просто хотела рвать живых существ на куски и есть, а его жертвы стремились жить. Но ситуации, включавшие рожениц и мучивших их духов слишком часто оказывались гораздо сложнее и уходили в прошлое, в то время, о котором люди предпочитали не вспоминать. О котором предпочитали, чтобы никто не знал. Это плохо сказывалось как на репутации ордена, так и на оплате. Впрочем, в этом случае, действительно, ещё оставалась надежда на то, что дело просто в привязавшейся к невинной женщине нежити или, чем чёрт не шутит, призраке.
- За женщиной нет постоянного присмотра? Никто больше этого младенца не видел?
- За Кейт ходит старая Джейн, та, что дверь вам открывала, - Симс взмахнул рукой, - и я - ночами, с тех пор, как жена жаловаться стала, хоть священник и говорит, что негоже мужу нарушать уединение родильных покоев. Но я не могу ее оставить одну, не могу, поймите! Ночью там действительно очень жутко, могильный запах. Кот супруги практически не покидает комнату, все время там! И Кейт тает, тает на глазах!
- Тише, мастер Симс, - Раймон говорил негромко и размеренно: такое часто помогало, если требовалось, чтобы человек сосредоточился на твоих словах, а не собственных страхах. - Конечно, что можем - мы сделаем. У нашего ордена большой опыт обращения и с одержимостью, и с тварями. Только мне понадобится побыть рядом с ней, когда она спит, и одному. Разве только со спутницей. Это ничего?
- Нет. То есть, да. То есть, ничего, это ведь для Кейт! - Торговец, казалось, начал нервничать еще больше. - Старая Джейн проводит вас, да!
Раймон открыл было рот, чтобы спросить насчёт рабочей одежды для Эммы, но только вздохнул. Хозяину лавки явно было ни до чего.

[Leomhann >>>]

Со Спектром

В комнате благодаря тяжелым портьерам царил полумрак. На пропахшей потом и болезнью смятой постели металась в забытьи, поджимая под себя ноги, молодая женщина в тонкой длинной рубахе. Совсем недавно она была, безусловно, красива - тонкие черты лица, пухлые губы и длинные косы болезнь еще не успела испортить, лишь лишила красок. Первым обращал на себя внимание, конечно же, большой живот яйцевидной формы. На столбиках кровати висели всевозможные четки и распятия, по углам дымились ладанки. Большой серый кот сидел на единственном кресле и неотрывно смотрел на изголовье кровати, расширив зрачки и встопорщив усы. На полу, в дальнем углу от кровати, валялись ночной горшок, точно его туда выкинули, и книга, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся Библией. Сбитые в неряшливый ком коврики на полу выглядели так, будто на них боролись. У окна стоял стол, покрытый чистой накрахмаленной скатертью с кружевной оборкой. Джейн остановилась у двери, спрятав руки под передник.
- Помогите мне отцепить рукава, - Эмма бросила беглый взгляд на больную и обстановку комнаты, сорвала со стола скатерть и протянула ее Раймону, - и прорезь посередине сделайте, чтобы голова пролезла.
Нырнув в получившееся одеяние, девушка завязала диагональные концы вокруг талии и немедленно стала похожа то ли на палача, то ли на борца с чумой.
- Голову нечем покрыть, - посетовала она, - ну да ладно. Главное - чистые руки. Эй, кто там, - следующее распоряжение полетело за дверь, - горячей воды сюда, да побольше, чистую, прогретую на огне, простынь, бренди или виски, мыло,щетку, уксус, настой ромашки! Да поживее!
Пока все заявленное в спешном порядке изыскивалось, отчего за дверями слышалась беготня и грохот, Эмма, закусив губу, осторожно ощупывала живот женщины. Беременности были не то, чтобы обычным делом для обители, но случались, хотя опыт был все же больше по части изгнания плода, нежели родов. Иногда приходилось и помогать сестре Аделе принимать роды у крестьянок и однажды - у знатной дамы, пожелавшей сохранить инкогнито. Но самой этого делать Эмме не доводилось. По крайней мере, живот был опущен низко, голова ребенка прощупывалась в тазовом кольце и пару раз бывшая послушница ощутила толчки ножкой. "Хотя бы в этом все хорошо. Спокойно. Все получится". Беременная снова громко застонала и бывшая послушница почувствовала, как напрягаются мышцы живота. "Дьявол!"
- Мыть руки! - скомандовала девушка пожилой служанке, присутствующей при осмотре. Намыливая руки до локтя и до красноты натирая их щеткой, Эмма надеялась, что ошиблась в предположениях. Конечно, седьмой месяц считался благоприятным сроком для родов, но принимать ребенка в комнате, где, должно быть, находится очередная тварь, да еще самой, без опытной сестры Аделы... "Ох, соберись. Ты делала это много, ладно, несколько раз. Посмотрим, что внутри". Внутренний осмотр также не радовал. Мало того, что лекарка, немало не смущаясь, забыв прикрыть страждущую хотя бы простыней, буквально нырнула к той между ног, она вдобавок еще и выругалась сквозь зубы так неприлично, что в иных обстоятельствах непременно покраснела бы сама, услышав такое.
- Её надо отсюда убрать, и быстро, - в ту же секунду буркнул михаилит. Всё это время Фламберг обшаривал комнату, и даже теперь его взгляд метался от гадостных осклизлых отпечатков у кровати к следу грязной детской ладони на изголовье, а затем - к портьерам и свёрнутому балдахину. - По всему выходит, поронец тут. Знать бы, чей. Но как же!.. - завершил он фразу словами, рядом с которыми сказанное Эммой звучало как церковный хорал. - Нужно место. Или время. Насколько с ней плохо?
- C ней? - Эмма, судя по лицу и глазам, уже прониклась чувствами беременной. - Лучше, чем могло быть. Мы рожаем. Раскрытие семь-восемь пальцев. Сейчас я попытаюсь привести ее в чувство, ибо, клянусь девой Марией, не представляю, как принимать роды у женщины в забытьи, и вы сможете расспросить ее, если вам это будет нужно.
Ещё раз выругавшись, Фламберг резко повернулся к служанке.
- Мне нужен чеснок. Ещё, если есть - прутья или ягоды рябины. Быстро.
Тут же забыв про Джейн, он снова уставился туда же, куда, не отрываясь, смотрел кот. Без несложного, но длинного ритуала он не мог увидеть тварь. А, значит, не было смысла и звать священника, чтобы наречь ей имя - не то, чтобы после этого всё заканчивалось, но становилось... легче. А времени на ритуал как раз и не было. Поронец мог затаиться до поры, но рожающая женщина была слишком заманчивой добычей. Раймон прищурился. В изголовье, у самой шеи роженицы воздух едва заметно рябил. Если монстр отжирался достаточно долго, то связываться с ним без магии в небольшой комнате, где даже не размахнуться мечом!.. Раймон и не помнил, когда попадал в такую паршивую ситуацию.
Пока служанка не вернулась, михаилит подошёл к изножью кровати и без особого труда сорвал одну из стенок балдахина - ткань крепилась к стоблам на полотняных завязках и держалась слабо.
Спустя нескольких минут энергичных встряхиваний рук, поднятий ног и растираний висков с уксусом, показавшихся Эмме вечностью, роженица застонала, пошевелилась и открыла глаза.
- Как вас зовут? - Немедленно спросила Эмма.
- Кейт... Кейт Симс, - слабо ответила молодая женщина, хватаясь за живот, - ох, больно
- Кейт, послушай меня внимательно. Ты - рожаешь. Я - повитуха.
- А господин - лекарь? - Роженица с трудом оперлась на локти и указала на михаилита. - Рожаю? Мне рано...
- Господин - в некотором смысле лекарь, - согласилась бывшая послушница, провожая взглядом проявившую неожиданную прыть Джейн, которая буквально влетела с корзинкой, полной сушеных ягод вперемешку с зубцами чеснока, - Джейн, скажите мистеру Симсу, пусть пригласит священника. Миссис Симс рожает.
Забрав корзину, Раймон довольно хмыкнул. Осина пригодилась бы лучше, но ягоды рябины тоже были неплохим оберегом против нежити и чёрной магии. Чеснок... михаилит помедлил, пытаясь решить, стоит ли игра свеч. Если он не успеет, и тварь нападёт первой, то она вполне может успеть перегрызть женщине горло. Дьявол. Раймон сжал губы и наклонился над женщиной, глядя ей в глаза:
- Ты не слышишь и не видишь ничего, кроме госпожи Берилл, - толика силы, которая была так нужна, ушла в морок, который мог перекрыть часть проблем... а мог оказаться совершенно бесполезным. - В комнате не присходит ничего необычного или опасного, можно спокойно рожать.
Правду он говорил, или нет, но вреда не будет точно. В любом случае, наваждение развеется довольно скоро, а к тому времени всё так или иначе решится. Раймона полностью устраивал даже вариант, при котором монстр сбежит из комнаты. Это дало бы ему больше времени и на подготовку, и на разговоры. Главным было защитить Кейт и Эмму, а сначала - не сдохнуть самому. А ещё михаилит надеялся, что в этот раз Эмма не одеревенеет. Он коснулся плеча спутницы:
- Не отвлекайся и не обращай внимания на то, что происходит. И держи, - михаилит, надеясь, что не спугнёт этим тварь, щедро рассыпал сморщенные ягоды по кровати вокруг бёдер и ног Кейт.
- Ну что же,мы с тобой немного походим, хорошо? - В голосе Эммы не было ни капли сочувствия, не смотря на то, что она сейчас ощущала всю гамму чувств роженицы. Она согласно кивнула словам михаилита и потянула женщину на себя.
Кейт Симс попыталась встать, но ослабевшие ноги не держали и она снова рухнула на кровать.
- Я говорю - походим, - с нажимом сказала бывшая послушница и с неожиданной силой подняла женщину, - хочешь кричать - кричи, главное, не теряй сознание и ходи. Думай о ребенке, ему сейчас хуже, чем тебе.
Кот, наблюдавший за происходящим, вздрогнул, дернулся было за хозяйкой, но все же остался на кресле, поджав под себя лапы и вздыбив шерсть на загривке. Теперь он уставился на коврик у кровати. Издав глухое урчание, животное принялось с ожесточением бить хвостом по креслу.
Раймон, не торопясь, бросил в кошель несколько зубцов чеснока и пригоршню ягод, натянул перчатки и проверил, как ходит в ножнах кинжал. Жалеть о том, что он не успел заказать правильное оружие, с канавками для серебра или яда, было поздно. К тому же, монстр вовсе не обладал непробиваемой шкурой, так что сталь сгодится тоже. И чистый пол тоже работал на михаилита: сам поронец, может, и был невидимым, но следы оставлял вполне обычные. И всё-таки, собирая ткань в единый ком, воин остро ощутил неправильность ситуации. Так просто не делалось. Без ритуала, без знания, насколько отожралась тварь, без подходящего оружия. У него даже не нашлось ничего на роль грузиков по углам полотна, чтобы превратить балдахин в нормальную сеть.
По доскам пола будто прошлепали маленькие босые ножки (кот, не моргая, медленно поворачивал голову следом за своим недругом) и возле окна, у портьеры, растеклась небольшая зловонная лужица.

Кровать - дверь - поворот - дверь - кровать. После очередной прогулки по этому маршруту с не легкой Кейт Симс, мешком обвисавшей на ней, Эмма в полной мере осознала тяготы повивального дела. Утешало то, что схватки становились чаще.
- Еще разок, - подбодрила она то ли себя, то ли роженицу, - и посмотрим, как у нас дела.
Боже, какое это мучение... Нет повивального кресла, некому помочь, чтобы отдохнули уставшая спина и гудящие ноги. Когда придет ее черед - не орать, ни за что не орать пронзительно в ухо повитухе, и не волочиться за ней следом, а ходить, ходить, ходить... Подумать только, откуда у этой ослабевшей женщины столько сил, чтобы так вопить? Ну вот снова, визжит, точно баньши. Эдак и оглохнуть недолго. Ох, а вот и воды отошли. Замечательно, что светлые. Ходить, ходить, ходить...

[Spectre28 >>>]

с Леокатой


Михаилит нахмурился, оценивая новую ситуацию, положил ткань между собой и той частью комнаты, где ходила Эмма, и взялся за портьеру. Та крепилась к косяку едва ли более надёжно чем балдахин, а ткань была гораздо более плотной, что лучше годилось для его целей. Не сводя взгляда с лужицы гнили, он набрал в грудь воздуха и на выдохе рванул ткань вниз и на себя, накрывая доски там, где, по его представлениям, ждала тварь. И тут же, не дожидаясь результата, упал на колени, пытаясь прижать край портьеры к полу. Рука уже потянулась к кинжалу.
Штора с мелодичным звоном оторвалась - медные зажимы не выдержали рывка - и рухнула на пол, накрыв собою не только умертвие, но и добрую половину комнаты. Некоторое, довольно короткое время, портьера лежала бесформенным комом на полу, а затем из нее, в двух шагах от михаилита, соткался силуэт ребенка. Судя по росту - примерно годовалого или около того. Ребенок медленно повернул голову, явно пытаясь разглядеть Раймона, и рванулся в сторону кровати.
Тварь оказалась дальше, чем ожидал михаилит, и гораздо шустрее. И крупнее - хотя и не настолько, чтобы ткань сильно сковывала движения. Раймон оскалился и метнул следом кинжал. Мастером в этом деле он, в отличие от некоторых братьев, не был, но с такого расстояния по достаточно крупной мишени промахивался редко. Удар был настолько силен, что поронец упал навзничь, но почти сразу поднялся и медленно, молча, не издав ни звука и не пытаясь извлечь кинжал, продолжил упрямо двигаться к кровати. Под портьерой было видно, что умертвие протянуло руку, пытаясь ухватиться за одеяло, потянуть его на себя.

Жалуется, что тужит. Дьявол, рожать - то на корточках придется, мастерства не хватит принять в подушках. А на корточках, глядишь, и вытужит. Ох, Дева Мария Всеблагая, защити и помилуй... Кресла нет, колыбели нет, свивальников нет, служанку михаилит выгнал, чтоб под ногами у него не путалась... Нитки нет, ножа нет... Зубами пуповину грызть, что ли? Нет, подумаем об этом, когда родим...

Раймон успел перехватить монстра прежде, чем тот смог забраться на кровать. К счастью, ткани хватило, чтобы замотать существо во столько слоёв полотна, что двинуться оно практически не могло, хотя попыток вырваться не прекращало. Кинжал михаилит на всякий случай оставил в теле поронца. Беглый взгляд на Эмму убедил его в том, что у бывшей послушницы сложностей не возникает, и теперь можно было относительно спокойно думать о том, что делать дальше. Как бы там ни было, оставлять монстра в комнате не стоило... как и убивать. Чтобы прикончить это создание наверняка, требовалось, как и в случае с анку, разрубить его на куски, а потом сжечь останки и захоронить в освящённой земле. И то случалось всякое, даже если предварить всё правильными ритуалами. Ненависть, злоба и тоска, перемноженные с жаждой родительского тепла, с добавлением тёмной магии давали твари живучесть просто невероятную. Раймон подозревал, что это потому, что новорожденные, чтобы выжить, зависели не от чего-то внутри себя, а от наружнего.

А Кейт-то умирать раздумала, кажется. Как замечательно тужится, сидя на корточках и держась за веревку, перекинутую через спинку кровати. Любо-дорого посмотреть, как тужится. Может, и обойдется... То есть, конечно же - обойдется. Правда, принимать ребенка, стоя на коленях и загнувшись самой неудачной буквой алфавита - неудобно весьма. Но зато уже видно темя младенца. Головой идет, хорошо, не ошиблась.
- Еще тужься! - Неужели, это ее голос? Такой спокойный, даже повелительный? - Еще!
- Берилл! - окликнул бывшую послушницу михаилит. - Проведи её к окну, как можно дальше от меня. Я попробую унести это... подальше.
Эмма вздрогнула, не сразу сообразив, что Берилл - это теперь ее имя.
- Вы с ума сошли? - Тем же тоном, что командовала тужиться Кейт, осведомилась она. - У нас уже головка прорезалась! Как-то уж унесите... это.
- Твою мать, - Фламберг ещё раз осмотрел комнату. Вылезать в окно не хотелось категорически - уж слишком интересной получалась картина для случайных свидетелей. Он невольно ухмыльнулся, представив отчёт, который пойдёт в летописи ордена, и, не колеблясь больше, полез через кровать к двери. К счастью, поронец, хоть и заворочался более живо, позволил перенести себя за порог. Михаилит с удовольствием захлопнул за собой дверь, едва не придавив увязавшегося следом кота, и огляделся, пытаясь понять, где найти хозяина дома.

[Хельга >>>]

Со Спектром и Лео

Джеймс Клайвелл

25 декабря 1534 г., Бермондси.

Тюрьма

Тюрьма в Бермондси была невысоким каменным зданием, примыкающим к управе. Выбеленная известкой, с невысокой башенкой над зеленой крышей, она походила издали на церковь и имела вид домашний, отчасти, даже уютный. Стражи, те, что пограмотнее, иногда шутили, что здесь тоже спасают заблудшие души. Массивные ворота были закрыты, лишь в маленькую узкое окошечко периодически поглядывал страж. Клайвелла он узнал издали, распахнул маленькую дверь и приветливо закивал головой, приглашая войти. В маленький, безлюдный внутренний двор узкой килой вдавалась пристройка конторы. Клайвелл отряхнул снег с сапог и открыл дверь. По совести сказать, он уже порядком устал путешествовать по Бермондси на своих двоих и надеялся, что это - последняя точка в его странствия на сегодня.
- И будьте, любезны, мастер Берроуз, не повторяйте ошибок, - первое, что услышал констебль, был голос смотрителя тюрьмы, мистера Клоуза, - если вам, конечно, не глянулось наше гостеприимство. Вот, пожалуйте, ваши бумаги об освобождении и квиток об уплате штрафов.
- Благодарю, мистер, - высокий русоволосый мужчина, чьи широкие плечи говорили о занятиях физическим трудом, наморщившись, уставился на бумагу со свежей печатью. - Уж как-нибудь.
- Джек Берроуз, я полагаю? - Констебль всем своим видом выражал счастье от лицезрения этого человека, на поиски которого потратил два дня.
- Верно, - мужчина, который лицом был очень похож на отца, только без его мягкости, подозрительно уставился на констебля и показал на печать. - Уже всё уплочено.
- Замечательно! - Обрадовался Клайвелл, - люблю, когда все, хм, уплочено. Мистер Клоуз, вы позволите поговорить с мистером Берроузом? Ну, скажем, вот прямо здесь, в конторе?
- Конечно, мистер Клайвелл, - согласился смотритель, - располагайтесь.
- Благодарю вас, - констебль уцепил стул и сел так, чтобы к двери можно было пройти только мимо него, - вы тоже присаживайтесь, дорогой мистер Берроуз. В ногах правды нет. Должен сообщить, что властью, данной мне королем, я могу на некоторое время задержать вас с целью получения ответов на вопросы, необходимых для разрешения проблем, связанных с жизнью и благополучием подданных короля. Вам это понятно?
- Ну? - сесть Джек Берроуз так и не сел, даже не опёрся на спинку. И то сказать, два дня заключения, его сил явно не подорвали. - Не знаю я, что там за разрешения, но если надо - спрашивайте.
- Ну что же, - констебль потер руки. - Приступим. Скажите, мастер Джек, когда вы последний раз видели своего отца?
- А вот два дня назад и видел. Когда папаша торговался о полумешке муки с какой-то городской. В чепце, значит, платье дорогое и муфта ещё дороже. Смотрела как на грязь, отец и расстилался.
- Каким образом вы разлучились с отцом? - Вид у Клайвелла был беззаботный и отчасти даже дурашливый.
- А выпить захотелось. Вечер уже, знаете ли, товар почти весь того, следить почти не надо. Горло промочить пошёл.
- А вот ваш сосед по рынку, булочник, утверждает, что вы перед этим крепко поссорились в батюшкой. По поводу чего был спор?
Джек Берроуз фыркнул и всё-таки опустился на стул.
- Ну, было. По тому, как мельницу держать, мне скрывать нечего. Так об этом мы уже неделю спорим. Другую мельницу, значит, ниже по реке строят, и грозят цену сбить. Какой-то орк-ирландец землю, значит, купил и дела по-новому хочет. Отец говорит: пусть, не пропадём. А по мне - так дела не делаются, чтобы, значит, приехал и твори чего хочешь.
- А как делаются? - Констебль изобразил заинтересованность. Со стороны и впрямь можно было подумать, что Клайвелла интересуют тонкости содержания мельницы.
- Ну. Поговорить. Объяснить, значит, что здесь уже есть... и те, кто продают, и те, кто покупают. Умный - поймёт, где всем выгода. Но, - он пожал плечами. - Тут оно, конечно, как хозяин скажет. Отец, значит.
- Ага, - согласился Клайвелл, - а скажите, мастер Джек, отчего у вашей сестры такой впечатляющий синяк на лице?
- У этой безрукой? - даже удивился милодой Берроуз. - Может, и мне под руку попалась, так поделом. А что, жаловалась, что ли?
- Нет, не жаловалась, - пожал плечами констебль, - так спросил, из любопытства, уж очень в глаза бросился, когда труп батюшки вашего отвозил.
Глаза Берроуза на миг вспыхнули, потом снова погасли, и он уставился на констебля с ничего не выражающим лицом.
- Значит, батюшка мой того, почил? Горе-то какое.
- Соболезную вам в вашей утрате, - кивнул Клайвелл, - а вот скажите, к примеру, мастер Джек, как вы так от батюшки отстать умудрились? Что родитель ваш один, в ночь, по тракту...
- А кто ж ему виноват, что в городе не остался на ночь? - удивился Джек Берроуз. - Когда по лесу тв... ватаги ходят, по зиме злые. А отстал - так туточки же сидел, это вам виднее. Подумаешь, тарелки побил. Не забрали бы - глядишь, папенька жив бы остался.
- Вот про тварей вы первый раз правильно начали говорить, - задумчиво сообщил констебль, отчаянно сожалея, что нельзя пригласить юношу в пыточную. - Только откуда вы о них знаете?
- Каких тварей? Оговорился я, понятное дело. Сначала выпускают, потом ответы требуют, да ещё, - Джек снова сверкнул глазами. - после того, как про смерть батюшки сказали. Будь я дурой как Мэри, может, вообще б сомлел. Недолго ей осталось, на мельнице-то...
- Хорошо, мастер Джек, а о ватагах вы откуда знаете? Отчего же вы, вдобавок, не поинтересуетесь, как умер ваш батюшка, что его констеблю до дома отвозить пришлось?
- Как он... - Берроуз впервые за время разговора задержался с ответом. - А и впрямь. Пока вы не сказали, я и не подумал, значит. Мало ли в лесу что случится, когда один. Может, лошадь ногу сломала, а там волки. Или вот разбойники, которых стража всё выводит, а никак не выведет. Мастер констебль. А люд-то страдает.
- Люд, говоришь, страдает, - Джеймс покачался на стуле, - ну что же, мастер Джек. Позвольте взглянуть на ваши бумаги об освобождении, таков протокол, уж не обессудьте. Мистер Клоуз подтвердит.
Смотритель несколько удивленно взглянул на констебля, но, все же, кивнул головой. Джек Берроуз нехотя протянул бумаги.
-Благодарю вас, - Клайвелл встал, принял бумаги и отошёл к окну, чтобы лучше рассмотреть, - близорук стал я, мистер Клоуз, -посетовал он, - да и вы тоже, смотрю. Эвон, закорючек понаставили, и не разберешь, на кого бумаги выписаны.
С этими словами констебль порвал сначала бумагу об освобождении, затем квитки об уплате штрафа.
Судя по лицу, Клоуза если удар еще не хватил, то смотритель был уже около того.
- А... Мистер Клайвелл!
- Это ещё что такое?! - Джек вскочил, сжимая кулаки.
- Скажите, мастер Джек, - вкрадчиво продолжил Джеймс, методично дорывая бумаги, - а документы у вас есть? Ну вот я - человек доверчивый, сразу поверил, что вы - Джек Берроуз, мистер Клоуз - тоже. А, скажем, встретится вам кто-то, кто на слово не поверит?
- Справки эти ваши - кто их носит?! Кого хотите спросите. Хоть священника нашего, который меня крестил, и исповедь каждый раз принимает, хоть работников или вон жителей, с кем пью каждую неделю! Что это творится, мастер Клоуз?! - Берроуз уставился на смотрителя. - Я же и штраф уже уплотил!
- Спросим, - кивнул Клайвелл, - всенепременно спросим. А пока, мистер Клоуз, я задерживаю этого человека согласно "Уложению о бродяжничестве", до того, как свидетели подтвердят, что это Джек Берроуз. Где у вас тут расписаться надо?
Джек Берроуз бросил на Клайвелла мрачный взгляд.
- Ничего, мастер Джек, - утешил его констебль, - погостите ещё у мистера Клоуза. А я уж быстро. Одна нога здесь - другая там. Но завтра.
- Мистер Клайвелл, - прошипел смотритель, пока констебль расписывался в толстой тетради, - что ж вы творите-то? Шериф сегодня же узнает о ваших выходках!
- Всенепременно, - также тихо согласился Джеймс, - не впервой, мистер Клоуз. Подержите парня у себя, вечным должником буду.
- Доиграетесь, мистер Клайвелл, - смотритель вздохнул и позвонил в колокольчик, вызывая стражу. - Добро пожаловать в эти стены, мистер. - Обратился он к младшему Берроузу. - Надеюсь, наше гостеприимство вас устроит.

Последняя пробежка по заснеженному Бермондси до управы - и день можно считать завершенным. К полудню улицы стали оживленнее, появились гуляющие пары, подвыпившие в честь рождества работяги. Впрочем, и стражи на улицах стало больше, а значит, беспокоиться было не о чем. Завтра в управе будет бумажный завал - начнут поступать отчеты из тюрьмы, от капитана стражи, слезницы от жителей городка. А пока - можно было бы вытянуться на узкой лавке вдоль стены и спокойно, в тишине и покое пустой конторы.
Однако, чаяниям Клайвелла не было суждено сбыться. Управа отнюдь не была пустынна и тиха, за своим столом восседал, обложившись бумагами, клерк, мистер Скрайб.
- С Рождеством, констебль, - сухо поздоровался он с Клайвеллом, - здесь три отчета, два уведомления, шесть жалоб, два запроса из суда. Читать будете?
- Почитайте вслух, мистер Скрайб, - Джеймс расстегнул брошь и свернул плащ в некое подобие подушки, на которое и угнездил голову, когда улегся на лавку. - Будьте любезны. Начните с жалоб, пожалуй.
Клерк тяжело вздохнул и вознес очи горе, будто сетуя на то, с кем ему приходится работать. Но, все же, развернул первый конверт и монотонно забубнил:
- Миссис Аглая Харлот, управляющая доходным домом на Линтон, требует принудить к возмещению убытков...
- Знаю. - Отмахнулся Клайвелл. - Решили уже. Дальше.
- Гильдия купцов требует разобраться с хищениями товаров из складов в Доках.
- Что украдено?
- Пушнина, - Скрайб пробежал глазами список, - готовая одежда, обувь, посуда, мыло, духи.
- Какой странный вор, - констебль от удивления даже голову от лавки приподнял, - ну, всплывет рано или поздно. Хотел бы я знать, кому этот чудак пушнину сбывать собирается? Дальше.
- Цех ткачей жалуется на несправедливое отношение к ним гильдии купцов...
- Это их внутреннее дело,- хмыкнул Клайвелл, - отпишитесь, пусть в Суд обращаются.
- Миссис Баркер жалуется на некую шуструю проныру, утащившую у нее кошелек с 12 фунтами на рынке. Требует вернуть деньги, примерно наказать воришку, а еще лучше повесить.
- Дьявол, - стукнул себя по лбу констебль, - чуть не забыл! Мистер Скрайб, если сия проныра в управу зайдет, когда меня не будет, то будьте любезны выслушать все, что она скажет, накормить и заплатить.
- Доиграетесь, мистер Клайвелл, - укоризненно покачал головой клерк.
- По шесть раз за день это слышу. - Смешок. - Дальше!
Под монотонный бубнеж клерка Джеймс задремал, в полудреме продолжая размышлять о младшем Берроузе. Выходило, что Джек - таки подстроил намеренно, чтобы отец отправился в одиночестве домой. И о монстре он наверняка знал, учитывая его дружбу с тем же Стоуном, о которой говорила Мэри. "Лесные братья" всегда достоверно знают, где появилась очередная нежить, они живут с этим. Эх, а вот доказать это все - не получится. Не управлял же он тварью, в самом деле, этот полуграмотный мельник, говорящий "уплочено". Если только обвинить Берроуза в некромагии, но это тоже ведь надо доказать, привлечь для этого священников, михаилитов, раздуть шумиху... Нет, Джек Берроуз того не стоит. Да и не заинтересовался бы он этим мельником, если бы не его дочь... Черт, надо бы на мельницу проехать, посмотреть, как она там. Братца ее завтра придется отпустить, дольше держать нельзя, а до того времени нужно устроить так, чтобы девушка не оказалась под покровительством аббатисы в обители св. Марии Магдалины. И без того послушницы оттуда бегут с михаилитами уже. Надо как-то разъяснить девушкам - перед побегом неплохо бы оставлять расписку, что покидают они обитель по доброй воле и собственному желанию. И им хорошо, и констеблям работы меньше. Все равно ведь все сведется к этой бумажке, эвон их сколько уже в той синей кожаной папке на полке. Но так хотя бы не придется выслеживать их по всему графству.
- Мистер Клайвелл! - судя по голосу, клерк уже несколько раз повторил фразу и теперь был весьма раздосадован, - на запросы из ассизов что отвечать?
- А? - вскинулся констебль, пытаясь стряхнуть дрему. - А что там?
- Я же вам говорю... Квартальная сессия на носу, надо найти и задержать неких Томаса Стоуна, Бена Хоггарта и Уилла Бейкера. А также представить их ассизам.
- Напротив Стоуна и Бейкера поставьте крестики, уже. Правда, состояние Бейкера вряд ли устроит ассизы, но чем уж богаты. А вот за Хоггартом побегать придется. Учитывая, что я в лицо его не знаю, хотя фамилия и смутно знакома. Ладно уж. - Клайвелл сел и потер колено. - Мистер Скрайб, я до Гринфорда проедусь, дела. А вы не сидите в конторе, ступайте домой, Рождество все же.

Лошадь смирно дожидалась его на конюшне стражи. Клайвелл потрепал ее за холку, угостил кусочком булки, оставшейся от завтрака и не спеша принялся седлать, оттягивая момент выезда и давая себе время подумать. Кой черт его вообще понес в законники? Отец был из джентри, даже имел небольшую усадьбу в Дорсете, но случилось так, что будучи по делам в Лондоне встретил он юную Элизабет Харддвуш, тогда еще и не подозревавшую, что вскоре станет матерью Джеймса Клайвелла. Надо отдать должное, отец признал его, дал свою фамилию, оплатил образование. Но на этом - все. Крутись, старший, но незаконный сын, как можешь. Вот и приходилось изобретать способы прокормить семью, не вступая при этом в сделку с совестью лишний раз. Впрочем, об этом констебль уже размышлял, правя к воротам городка.
- Господин констебль! - Окликнули его за спиной нежным, девичьим голоском. - Купите фиалки! Свежие, только из оранжереи графа Уилтшира!
Говорящая оказалась худенькой, озябшей девочкой в плохонькой шубке и с корзинкой синих цветов.
Клайвелл натянул поводья и поменял монету на небольшой букет цветов, пахнущих в морозном воздухе особенно сильно. "Как на свидание". - Мелькнула у него мысль, пока он бережно прятал цветы под плащом.

Гринфордская мельница

Из-за мельницы раздавался мерный стук топора. Давешний низушок, который, как и за день до того, оббивал лёд с колеса, бросил на констебля мрачный взгляд и поджал губы, но ничего не сказал. Только ломик в руках заходил ещё усерднее, высекая ледяные искры. На этот раз Клайвеллу не пришлось стучать: Мэри, то ли услышав стук копыт и лошадиный храп, то ли увидев гостя в окно, открыла сама, стоило ему подойти ближе. На девушке было тёмное длинное платье, прикрытое сверху накидкой. Под глазами залегли тёмные круги, но на констебля дочь мельника взглянула неожиданно спокойно, хотя и с осторожной опаской.
- Здравствуйте, мисс Мэри, - констебль спешился, - как вы себя чувствуете?
При этом вопросе брови девушки взлетели вверх, и она неуверенно улыбнулась.
- Учитывая обстоятельства... спасибо, мастер констебль, хорошо. Конечно, трудно отделаться от мыслей, что же теперь будет, но...
Клайвелл опустил глаза, собираясь с мыслями.
- Я хотел бы принести извинения, в прошлый раз я был несколько... Неучтив.
Губы Мэри снова дрогнули, и она отступила в дом, приглашая его войти.
- Хотите подогретого вина, мистер... Клайвелл, да?
- Благодарю вас.
Войдя, Клайвелл оглядел уже знакомую гостиную, отметил траурную скатерть на столе, темные занавески, и, дождавшись, когда хозяйка дома обратит на него внимание, произнес:
- Я нашел вашего брата.
Мэри на миг замерла, но тут же оправилась и протянула констеблю кружку, над которой поднимался ароматный пар: в этом доме явно не жалели специй и не ограничивались одним имбирём.
- Спасибо, мастер. С Джеком всё хорошо?
- Он в тюрьме, мисс, - Клайвелл с лёгким поклоном принял кружку, заставив себя не морщиться от запаха приправ и рома. - Дебоширил в борд... В доходном доме. Завтра его, вероятно, отпустят. И вот об этом я и хотел бы с вами поговорить, если не возражаете.
Девушка, не отвечая, расправила юбку и уселась за стол, сложив руки на коленях, после чего подняла на Клайвелла вопросительный взгляд.
- Скажите, мисс Мэри, у вас хорошие отношения с братом? - Клайвелл уселся напротив девушки и уже было собрался продолжить, как вспомнил о букете, хлопнул себя ладонью по лбу, и,откинув полу плаща, достал фиалки.
- Вот. - Неловко произнес он. - В качестве извинений.
Мэри бросила на цветы единственный взгляд и вспыхнула до корней волос. Посмотрела на полку с книгами, потом снова на цветы и потупилась. Но подарок взяла.
- Спасибо, - голос звучал еле слышно. - Они очень красивые. Наверное, было очень тяжело достать? Зима...
Клайвелл пробормотал что-то невнятное и повторил вопрос:
- У вас хорошие отношения с братом, мисс Мэри?
Девушка коснулась лепестков, потом со вздохом положила букетик на край стола перед собой.
- Не очень. Джек... грубый, и... впрочем, не будем об этом. Мне не следует так говорить.
- Мисс Мэри, я имел ... удовольствие говорить с Джеком. - Констебль помолчал, собираясь с мыслями. - Он совершенно однозначно высказывается о вашем будущем. Позвольте, я буду говорить прямо, как привык. Все эти любезности изрядно отнимают время. Ваш брат - редкая скотина, простите, мисс. Если бы я мог доказать, что... Неважно. В общем, будь в моих силах, я бы закрыл его в Тайберне надолго. Но перед законом он, по сути, чист. Сейчас Джек задержан за бродяжничество. Завтра его отпустят и я, говорю откровенно, несколько волнуюсь за вас.
- Волнуетесь? Мой брат, - с горечью ответила Мэри. - Отправит меня в ближайший монастырь, который не запросит слишком много денег. Джек всегда любил простые решения. С глаз долой. Будет ли здесь лучше без меня? Простите, констебль, но он слишком глуп. Не подумайте, Джек не идиот, но он не смотрит дальше одного шага. Никогда не умел. Так что моя жизнь продолжится где-то ещё и... без странных выдумок. Я поняла это сразу, как вы сказали про... батюшку.
- Да. - Согласился констебль. - Примерно это он и говорил. Впрочем, насчёт отсутствия странных выдумок, я бы не обольщался. Есть тут у нас одно аббатство... Впрочем, не важно. Я понимаю, что должен говорить об этом, прежде всего, с вашим братом, но мне необходимо заручиться вашим согласием. Вы не возражаете, если я буду навещать вас?
Мэри недоумённо склонила голову набок.
- Навещать? Я не понимаю. Если вы хотите... ну... - она чуть заметно порозовела. - Ухаживать, то я боюсь, что так скоро после смерти батюшки это было бы неправильно, и... мы ведь едва знакомы. Совсем не знакомы.
- Мисс Мэри. - Клайвелл хмыкнул и поправил плащ. - Я понимаю, как это выглядит и не хочу обнадеживать вас. Я подозреваю Джека в сношениях с "лесным братством" и это - единственный способ наблюдать за ним и, возможно, препятствовать. Ну, и если мои приезды хоть немного облегчат и скрасят вам жизнь... В случае успеха, если я докажу причастность мастера Берроуза к ватаге, вы останетесь богатой наследницей. При плохом варианте событий... Вы все равно ничего не теряете.
На этот раз Мэри молчала долго, задумчиво перебирая цветы.
- Я не против ваших посещений, мистер Клайвелл. Так же я, - она помедлила, но гордо вскинула голову, - не стала бы скучать по Джеку, хотя и не желаю ему дурного. Он может быть грубым, глупым, но всё-таки это мой брат, и он... не злой. Пусть он и смотрит... смотрел в лес, у него слишком мало воображения, чтобы быть по-настоящему злым. Я не обольщаюсь, мистер констебль. Мы ведь выросли вместе. Никогда Джек не мог придумать ничего сложного или заглянуть вперёд. Это-то наверняка.
- Хотел бы я жить в вашем мире, мисс Мэри, - задумчиво протянул Клайвелл и, наконец, рискнул попробовать содержимое кружки. Резкий запах корицы ударил в голову, засвербило в переносице так, что констебль не удержался от чиха. - Простите. О нашем разговоре я попрошу вас никому не рассказывать. Пусть внешне всё выглядит... Ну пусть выглядит, как выглядит.
Поставив кружку на стол, он откланялся и направился к двери. И уже выходя из дома, добавил, оглянувшись:
- Скорбь - преходяща, мисс Мэри. И она вам не к лицу.

Обратная дорога показалась Клайвеллу вечностью. Лошадь лениво рысила, будто оттягивая возвращение на конюшню, но понукать ее Джеймс не торопился. Пусть прогуляется, верная Белка. К тому же, тракт стал оживленнее, потянулись купцы. Констебль поправил плащ так, чтобы была видна брошь Тюдоров. Представитель власти на тракте - хороший повод показать людям, что констебли работают над безопасностью дорог и вообще... бдят. Медленно миновав пару обозов, чтобы ехавшие в них могли его рассмотреть, Клайвелл пришпорил Белку и помчался в Бермондси уже галопом, мечтая поскорее оказаться в тепле дома.

[Leomhann >>>]

Аббатство "Explorare Perderent". 25 декабря 1534 г. Ближе к полудню.

Великий Магистр блаженно щурился на солнце, сидя в саду аббатства. Дела ордена складывались наилучшим образом - король подписал документы о передаче "Земель аббатства "Explorare Perderent", а также всех строений и имущества, что в оных содержатся Капитулу ордена арх.Михаила Архистратига (на гербе - пылающий меч) из королевской казны за вознаграждение в сумме..." Вот о сумме вспоминать не хотелось. Впрочем... Магистр проследил глазами за стайкой с визгом пробегающих мальчишек. Впрочем, оно того стоило. Орден снова вернет себе мощь и влияние. Снова в ворота замка будут входить дети. Снова магистры будут провожать парней первый раз на тракт. И пожилой уже магистр Ёж, которого иначе как Наседкой и не зовут за глаза, будет обеспокоенно бегать к вратам, проверяя, кто из воспитанников вернулся, чтобы ворчливо выбранить за неосмотрительность и свежие шрамы. Конечно, Капитул не скоро пополнится новыми магистрами - большинство братьев еще слишком молоды, чтобы испытывать хоть какую-то признательность к Ордену за образование и возможность вести ту жизнь, что они заслуживают согласно своим талантам.
- Вы позволите? - рядом с Магистром присел брат Циркон.
- Да, конечно, брат, - Верховный Магистр подвинулся и улыбка медленно сползла с его лица. Брат Циркон, следящий за теми, кто на тракте, с хорошими новостями приходил редко. - Кто?
- Фламберг. - Ответил Циркон и поспешно добавил. - Жив, хвала небесам. Но...
- Но? - Магистр удивленно воззрился на собеседника. Фламберг не был любимым чадом магистров, но, все же, отказать ему в уме и осторожности никто не мог.
- Настоятельница аббатства в Бермондси недавно посылала к нам за помощью. Что-то у них там произошло, то ли на монастырских крестьян напала нежить, то ли в самом монастыре. Пока мы искали того, кто мог бы разрешить щекотливую ситуацию с женской обителью, там объявился Фламберг, хотя обычно он в другую сторону по тракту ходит.
- Неужели не справился?
- Справился, - поморщился Циркон, - там всего-то анку был. Но он девицу увез из обители.
- Это достоверно известно? - Заметно расслабился предполагавший худшее Магистр.
- Да, когда туда, наконец, доехал один из молодых адептов, его даже на порог не пустили. Дескать, от вас, михаилитов, одни убытки, - Циркон невольно улыбнулся, - он и порасспросил привратницу. В общем-то, послушницы сбегают из монастырей часто, и дело чуть ли не обычное. Но... На кой черт она Фламбергу? Женщину он мог бы найти себе и без того.
- Формально мы можем его лишь пожурить за нарушение Устава Ордена, - пожал плечами Магистр, - но зная господина де Три... Он сообщит нам, что девица находилась в опасности, а потому действовал он в соответствии с упомянутым Уставом. Девушка, несомненно, подтвердит его слова, и нам останется лишь радоваться тому, как точно нарекли его.
- Или негодовать, - кивнул Циркон, - но я все же разошлю письма к грефье, с пометкой "лично для брата Фламберга".
- Да, слегка пожурить стоит. - Согласился Магистр. - Но с возможной кротостью. Ибо сами не святые.
- В Кентрберри отвезу сам, - брат-воспитатель встал и принялся отряхивать снег с плаща, - тем более, что нужно разобраться с жалобами на воспитанников, которые скопились у грефье там.
- Поезжайте, брат. Но не задерживайтесь слишком надолго.

Сообщение отредактировал Леоката - 13-01-2018, 11:48

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Раймон де Три и Эмма Фицалан

25 декабря. Билберри, заполдень

В гостиной царил хаос. Мистер Найджел Симс, торговец, самым постыдным для мужчины образом пребывал в обмороке, возлежа на кушетке. Вокруг него суетились старая Джейн и пожилой священник с желчным лицом заядлого склочника.
- Крепитесь, мистер Симс, - брюзжал он, - сие есть испытание, посланное вам за грехи ваши! Ибо сказано в Писании... - священник осекся, увидев михаилита с узлом в руках. Полотно снизу уже промокло, и сквозь ткань медленно сочилась чёрная жидкость. По комнате начал разливаться запах гнили.
- О боже! - Простонал очнувшийся было торговец и снова уронил голову на подушку, заботливо подсунутую Джейн.
Пастырь медленно перекрестился и брезгливо сморщил нос, несколько презрительно оглядывая михаилита.
- Что это за гадость? - Надменно осведомился он. - Это дом уважаемого торговца и благочестивого сына церкви. Зачем вы притащили эту мерзость сюда?
- Эту гадость, отче, я пытаюсь унести из дома благочестивого и уважаемого торговца. И был бы не против, если бы мне указали дверь в сад... - Раймон говорил резче, чем стоило бы, но он уже чувствовал, как когти поронца начинают рвать ткань. - И не помешают пять толстых свечей.
- Там! - Ткнула пальцем Джейн в одну из дверей. - Сад - там! Свечи я принесу, вот только мистер Симс...
- Проводи господина Фламберга, Джейн, - торговец слабо пошевелился на кушетке, - все хорошо.
- Тварь я унесу, - уже мягче добавил Раймон для Симса. - И постараюсь уничтожить. Теперь она не угрожает вашей жене, но лучше бы перенести миссис Кейт в другую комнату, где воздух лучше.
- Что это? Кто это? - Симс приподнялся и сел, - что Кейт?
- Не сейчас, - михаилит крепче прижал свёрток к груди, буквально кожей ощущая, как пропитывается гнилой влагой сюрко. И кольчугу тоже придётся крепко чистить... - Объясню позже. Ваша жена рожает, за ней смотрит госпожа Берилл.
- О боже! - Снова вздохнул Симс. - Джейн, после того, как проводишь господина в сад, ступай к миссис Симс, может, там нужна помощь!
Служанка согласно кивнула и жестом позвала михаилита за собой, вытащив из стенного шкафчика связку свечей.
Оказавшись в саду, Раймон забрал у неё свечи и нетерпеливым жестом отправил обратно в дом. Подождав, пока женщина закроет за собой дверь - хорошую, прочную дверь, - михаилит подошёл к колоде для рубки дров и примерился. По всему выходило, что та - срез дубового ствола толщиной с мужчину - подойдёт отлично. Поморщившись от отвращения, Раймон положил свёрток на колоду, нащупал через ткань рукоять кинжала и с силой ударил по ней сначала кулаком, а потом, когда лезвие прошло насквозь - обухом валявшегося рядом колуна. Убедившись, что сталь и дуб держат крепко, он отступил на шаг, пытаясь отряхнуть перчатки. К сожалению, так просто от запаха было не избавиться: жидкость успела проникнуть в трещины на старой коже. Зато сюрко немедленно полетело в сторону, и михаилит сердито уставился на спелёнутого монстра. Дьявол, у него даже не было времени договориться о цене!
- По крайней мере, так просто не выберешься.
Разломив зубчик чеснока, Раймон провёл им по свечам, потом подумал и кинул кусочек в рот. Ритуал предполагал скорее провести чесночным соком у носа и под глазами, но гримуары на этот счёт допускали разночтения, а чеснок михаилиту нравился. Пять свечей из связки образовали пентаграмму вокруг колоды, а круг Раймон набросал ягодами рябины. В каноне этого не было тоже, но михаилиты, которые пренебрегали полезными мелочами, заживались на свете редко. Достав меч и воткнув в землю, чтобы рукоять образовала крест, Раймон начал литанию.
- In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen. Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur...

- Есть, - выдохнула Эмма, поднимая на руках возмущенно запищавшего младенца, - мальчик. Замечательный, крепкий парень, фунта четыре, наверное. Кейт, лапушка, на кровать ложись на спину, вот умница.
Бывшая послушница аккуратно положила на грудь матери уже вовсю раскричавшегося ребенка и, убедившись, что пуповина отпульсировала, перевязала шелковой нитью, а затем перерезала бог весть откуда взявшимся ножом (потом девушка вспомнит, что сама приготовила все это, готовясь принимать роды).
- Потужимся еще, Кейт, - ласково попросила она, - потом отдыхать будешь.
Пара потуг - и послед выскользнул в подставленную чистую ветошку. Эмма снова ощупала изнутри роженицу и, убедившись, что детское место вышло полностью, нет разрывов и трещин, аккуратно уложила роженицу на подушки. Только сейчас, глядя на чумазого, в крови и слизи ребенка, бывшая послушница осознала, что справилась - и устало удивилась этому.
- Воду теплую, отвар фенхеля, - скомандовала она недавно пришедшей Джейн, подивившись, что остались еще силы, - и свивальники для ребенка. Скажите мистеру Симсу, у него сын...

- ... et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. Amen...
Свёрток начал дёргаться всё сильнее. Ткань затрещала, раздуваясь, а рукоять кинжала ходила из стороны в сторону. Поронцы очень не любили, когда их делали видимыми, лишая способа кормиться. Кое-где между полосами ткани уже показалась полупрозрачная иссиня-фиолетовая плоть, которая раздувалась с каждой секундой. Раймон перевёл дыхание и заговорил быстрее.
- De vultu tuo iudicium meum prodeat: oculi tui videant æquitates...
"Какого чёрта здесь давно никто не проезжал? Какого дьявола я этим занимаюсь без гарантии оплаты?!"
- ...да дарует Твоё присутствие верность суду моему, и истинное зрение - глазам моим...
Слова про суд прозвучали с таким чувством, что старый учитель наверняка бы одобрительно похлопал по плечу. Поронцу, в отличие от ныне почившего магистра, они не понравились вовсе. Кинжал с тихим стоном покинул деревянные ножны. Портьера лопнула сразу во многих местах. Большая часть вонючей и грязной, в чёрных потёках ткани упала на землю, но длинный кусок, прибитый к спине существа, волочился следом, как извращённая королевская мантия. Полностью выросший поронец догнал ростом полуторалетнего ребёнка, но походил на него разве что размерами и общими очертаниями. Синюшное пузатое тело с короткой шеей, на которой болталась пуповина, уже не выглядело рыхлым и гниющим, хотя и отливало нездоровым глянцем. Тонкие и длинные руки и ноги заканчивались пальцами с острыми, покрытыми каким-то серыми пятнами когтями. Самым жутким была пасть, почти разрезающая голову надвое. Закрыть рот поронец не мог - мешали длинные иглы зубов. Раймон знал, что несмотря на кажущуются хрупкость они не ломались даже на стальной броне. А вот кольчугу или сочленение лат тварь прогрызть могла: слюна очень быстро разъедала металл.
Со стороны дома послышался женский взвизг и звук поспешно захлопываемых ставень. Поронец облизнул зубы длинным, лиловым с багровыми прожилками, языком и ... улыбнулся. По крайней мере, оскал, который он изобразил, растянув тонкие губы, походил на ехидную улыбку. Впрочем, нападать он не спешил, неловко скатился с колоды, и, переваливаясь как медвежонок, на косолапых по-младенчески ножках, спотыкаясь на камнях, устремился в сад, туда, где кусты вереска образовывали живую изгородь. Ягоды рябины, рассыпанные на снегу, явно напугали его. Умертвие отшатнулось, точно обжегшись, метнулось в другую сторону и, осознав, что выхода нет, закричало неожиданно тонким, обиженным, детским голосом. В крике слышались отчаяние и мольба о помощи.
- Тем, кого сожрал, расскажи, - буркнул михаилит, с облегчением убедившись, что круг пока что работает. Сочувствия к младенцу у него было немного: поронцы убивали, кого придётся, а вовсе не тех, кто был виновен в их судьбе. Раймон вытащил меч и шагнул вперёд, держа оружие направленным острием в землю.
Мертвый ребенок подобрался, как перед прыжком и зашипел, выставив вперед руки с растопыренными пальцами. Пощелкав когтями, как цирюльник - ножницами, он с чисто детской непосредственностью посмотрел на свою ладошку, повертел ею перед глазами, явно развлекаясь игрой с нею, и прыгнул вперед и вверх. И тут же, наткнувшись на невидимую преграду, стёк вниз, зацепив при этом ягоды. Кожа от соприкосновения с рябиной задымилась, поронец взвизгнул от боли и выкатился за пределы круга, но подняться не смог. Из-за этого же короткий удар михаилита прошёл мимо, над поронцом и стремительно чернеющими ягодами круга. Грязно выругавшись, Раймон тут же ударил снова, пока тварь не оправилась. Возможно, из-за кинжала или из-за ягод, но поронец увернуться или напасть снова не успел. Меч глубоко взрезал бок умертвия и отбросил поронца в сторону. Воин, следуя за движением, шагнул следом, поднимая клинок. Мертвый младенец встал на четвереньки и мотнул головой, точно собираясь с силами. Щелкнув зубами, он выбросил руки вперед, метя туда, где нога недруга не была защищена сапогом, но промахнулся. Раймон с силой рубанул сверху, и на этот раз перебил поронцу позвоночник. Дальше всё было проще. И, несмотря на огонь, не намного чище.

[Leomhann >>>]

Cо Спектром

Пошатываясь, Эмма вышла на улицу, не заботясь о том, что подумают люди при виде нее, замотанной в странного вида одеяние, испятнанное кровью. Устало села на каменную скамеечку у стены, жадно глотая воздух. Мать жива, дитя живо, чего же тебе еще надо, Эмма Фицалан? Кейт и младенца давно перенесли в другую комнату (счастливый мистер Симс без конца порывался целовать Эмме руки, пытался обнимать ее и,наверное, преуспел бы в этом, если бы не ребенок, которого нежно прижимал к груди). Раймон был в саду с умертвием, об этом ее уведомила Джейн, белая, как свежевыбеленная стена. И бывшая послушница не была уверена, стоит ли ей идти туда. Не зачем заставлять михаилита решать вопрос - защищаться самому или защищать ее. Больше всего на свете девушка сейчас хотела уснуть, желательно, без сновидений, уже привычно уткнувшись носом в плечо спутника. И - нужно быть честной хотя бы перед собой - чтобы кто-нибудь спросил с сочувствием: "Устала?"
- Ты - призрак? - детский голос прозвучал неожиданно. Мальчик лет пяти ухитрился подойти так, что Эмма его не заметила. Ребёнок явно жил в небедной семье: куртка, хоть и великоватая, была пошита из хорошей ткани, а на ногах красовались почти новые кожаные сапоги. - Папа говорит, что они забирают непослушных детей.
- Папа неправ. - Доверительно сообщила девушка. - Ну сам посуди, как призраки могут кого-то забрать, если они неосязаемы?
- А они манят, поют, а ты сам и идёшь, - уверенно ответил ребёнок и сунул палец в нос. - А потом совсем идёшь. Уходишь. Ты умеешь петь?
- Будешь ковырять в носу - проковыряешь голову. Умею, только плохо. Да и не призрак я. Лекарка. - Эмма подалась вперед и мягко вытащила палец ребенка из носа. - А ты тут живешь?
- А можно проковырять голову? - изумился мальчик, глядя на палец. - Ух ты! Да, недалеко, с папой. Он лодки вниз по реке гоняет. А маму призраки забрали, давно.
- Можно. - Серьезно подтвердила бывшая послушница слова мальчика. - Голова будет болеть все время. Оно того не стоит, поверь мне, я почти проверила. А мама... Ты, наверное, ошибся. Может быть, она с ангелами, на небесах?
- Не-а. Кого призраки забирают, тех апостол Пётр в рай уже не пустит. Потому что нельзя слушать песни и идти тоже нельзя.
- А кто тебе сказал, что маму призраки забрали? - Михаилит не появлялся, и девушка начала беспокоиться, а потому задала вопрос несколько рассеянно.
- Ну-у, - ребёнок с интересом уставился на дом Симса, из-за которого донёсся резкий пронзительный взвизг. - Мама ушла тогда в лес. За грибами, хотя ей тяжело было. А потом не вернулась, зато с реки вернулся папа. И пошёл искать, да не один ещё. А я дом сторожил. А что тут такое?
- Тут? - Эмма встревоженно оглянулась. - Ничего особенного. У мистера Симса сын родился. Радуются. А почему ты без няньки по улице гуляешь?
- Потому что уже взрослый. Сы-ын... - в голосе ребёнка прозвучала зависть. - А у меня так и нет братика. У всех есть, а у меня нету.
- Ну, может быть, папа когда-нибудь женится и у тебя братик будет. Прости, мне пора идти. Не гуляй один.
Эмма, снедаемая тревогой, договаривала последние слова, вбегая в дом.
Симс, сияющий счастьем, снова восседал в любимом кресле у камина, на этот раз в обнимку с бутылью вина. Оглядев с интересом Эмму, точно впервые увидел ее странный наряд из скатерти, он предложил:
- Составьте мне компанию, госпожа! Я так признателен вам! Такое счастье - иметь ребенка!
Лекарка проследила за взглядом торговца и стянула с себя скатерть. Она убей - не помнила, куда делись в суматохе рукава от платья. В гостиной, при беглом осмотре, их не было видно.
- Благодарю вас. - Сухо ответила она, жестом подзывая Джейн. - Джейн, принесите из родовых покоев мои рукава. И примите это, - то, что осталось от скатерти перекочевало в руки служанки, - где господин Фламберг, мистер Симс?
Прежде чем тот успел ответить, скрипнула дверь, и спустя несколько секунд в комнату вошёл михаилит, поблескивая кольчугой. Сюрко и перчатки воин оставил снаружи, но от него всё равно слегка тянуло запахом гнили - а ещё огнём и пеплом. Посмотрев на Эмму, он улыбнулся краем губ и повернулся к хозяину дома.
- Мистер Симс.
- Господин Фламберг! - Расцвел уже слегка поддатый торговец (вино в бутыли убывало быстро). - Желаете выпить?
Бывшая послушница неодобрительно посмотрела на михаилита, щеголявшего в кольчуге без сюрко. Металл доспехов наверняка успел нахолодать, и это чревато было, самое малое - простудой.
- Не откажусь, - Раймон поискал глазами кубок, но Джейн его опередила. Видимо, старая служанка ловила желания и хозяина, и гостей ещё до того, как те прозвучат. - А и мерзкая же тварь была. Повезло, что хорошо закончилось. И вам повезло, мистер Симс, и мне. Как я понимаю, вас стоит поздравить?
- О да, - торговец отсалютовал кубком, - сын - это счастье. Я - вечный должник, госпожи и ваш! Джейн! Кресло для господина Фламберга!
Служанка, помогавшая Эмме прикрепить рукава, рассерженно глянула на подвыпившего хозяина, но все же, сначала закончила с бывшей послушницей, а уж затем поправила подушки в деревянном кресле и подвинула его к огню. Откланявшись, она вышла из комнаты, оставив мистера Симса с гостями. Раймон опустился в кресло и пригубил вино - хорошее красное вино,как бы не с тулузских виноградников. Какое-то время он просто сидел, наслаждаясь напитком и теплом.
- Госпожа, может быть, вы присоединитесь? - Симс потряс бутылкой и, убедившись, что она почти пуста, заорал. - Джейн!
Служанка не отзывалась. Торговец пробормотал что-то о старых перечницах, извинился и вышел.
Эмма оперлась на спинку кресла михаилита, невольно прикрыв широкими рукавами кольчугу, отчего воин выглядел, будто надел жилет в тон ее платью.
- Вы почему без сюрко? - Осведомилась она слегка ворчливо. - Простынете. А у нас теперь даже когтей анку нет, чтобы лечить чахотку.
- Потому что его уже не отстирать, - туманно ответил Раймон и протянул Эмме свой стакан. - Если бы я вошёл в нём, вы бы тут же вышли. Все.
- Жаль, - девушка отпила, поморщилась и вернула обратно, - не хочу. Слишком устала. Хочу горячую ванну, поссет и спать.
- Да, было бы неплохо, - михаилит сделал большой глоток. - Здесь должна быть таверна, где сдают комнаты. Может, найдётся даже бадья, где можно помыться. Если повезёт, на двоих. Экономия.
Вернувшийся с двумя бутылями и священником Симс услышал только последнюю фразу и горячо запротестовал:
- Нет-нет, какая может быть экономия? - Он плюхнулся в кресло и некоторое время возился с пробкой. - Я так вам благодарен... Что я вам должен за помощь? Я понимаю, мой долг оплатить невозможно, но все же... Прошу вас, отец Августин.
Священник кивнул, принимая кубок, и, неодобрительно оглядев порозовевшую Эмму, опустился в свободное кресло.
- Сие есть дело богоугодное, а потому не должно оно быть осквернено стяжательством, - просветил он собравшихся, порядочно отхлебнув и с шумом проглотив вино.
- О каком же стяжательстве речь, святой отец, - улыбнулся михаилит, - когда я и не заговаривал о плате. Да и как её тут определить? Конечно, орден назначает определённую плату за богомерзких тварей, что пьют кровь невинных людей, но, признаться, никогда не приходилось мне работать в таких условиях. И это не говоря даже о трудах госпожи Берилл, которые шли не во благо ордена Архистратига, а только от доброй её души. Нет. Чем больше я думаю, тем меньше хочется говорить о каких-то деньгах там, где спасли одну жизнь и помогли появиться другой.
"А ещё мне всё меньше хочется писать доклад в капитул. Возможно, даже больше, чем получить золото".
- И все же, - Симс прищурился на огонь, - я хочу отблагодарить и вас, и прекрасную госпожу. Признаться, господин Фламберг, не будь я женат, позавидовал бы вам.
- Речь истинного христианина, - тем временем отвечал священник Раймону, но слова торговца заставили его осечься и еще раз внимательно осмотреть девушку. - Сын мой, недостойны такие речи благочестивого человека! Грешно взирать на бесстыдно показываемые прелести, ибо прелюбодеяние сие!
- Всякая красота сотворена Господом нашим, - Раймон с удовольствием пропустил между пальцами зелёный рукав, лаская ткань, неведомо как сотканную глейстиг. - К тому же, я уверен, мистер Симс обращался в первую очередь к душевной красоте госпожи, что сподвигла её оторваться от пути и помочь ближнему, как заповедано нам. И, разумеется, дары не оплачиваются. Разве - отдариваются, но и о таком просить грешно.
- Конечно, к душевной, - слишком поспешно согласился торговец, подливая всем вино, - но всякий долг должен быть оплачен. Кажется, на эту тему было что-то в Писании, но я не слишком ревностно... То есть, не преуспел в учении, чтобы судить об этом.
Михаилит кивнул.
- Конечно. И, разумеется, дарящий сам решает, чего стоит деяние. Мы будем рады чему угодно. Как видите, собирались на поиски страждущих в такой спешке, что у госпожи нет даже рабочей одежды, не говоря о приличной смене. А путь предстоит дальний, особенно всего с одной лошадью...
- Жена,наряжающаяся для того, чтобы возбудить к себе вожделение невоздержных, уже любодействовала в сердце своем, - отец Августин, побагровев, следил за игрой пальцев михаилита на рукаве и, казалось, не слышал разговора.
Эмма, с улыбкой, которую Раймон назвал бы ехидной, а вот священник, наверняка, охарактеризовал бы как развратную, провела рукой по волосам михаилита, слегка подосадовав на то, что воин носит короткую стрижку и картинно распутать кудри пальцами не получится. Вторая рука легла на плечо мужчины. Кольчуга действительно была очень холодной и не успела согреться у камина, но ради лица отца Августина, напомнившего девушке жабу в монастырском саду, потерпеть стоило.
- Одежда - не проблема. - Симс кивнул. - Лошадь на постоялом дворе смотреть нужно. Хозяин "Грифона" конюшню держит. Только неспокойно там.
- Неспокойно? - михаилит потёрся головой о руку Эммы, тут же развернутую девушкой ладонью к щеке.
- Да, - торговец снова отхлебнул вина, - шкодник у него завелся какой-то.
- Любодеяние состоит не только в соитии или совокуплении телесном, но и в бесстыдном взгляде, - отец Августин явно пребывал в неком недоумении от демонстрируемой развязности, - и к таверне это тоже относится в полной мере. Да и вы, мистер Симс... Говорили же вам тогда, что супруга ваша покойная грешна...
Эмма нежно провела рукой по щеке михаилита и чуть задержала ее, услышав слово "покойная". Но Кейт была жива, в противном случае, в гостиную уже бы прибежала Джейн, и девушка с нарочитым спокойствием вернула ладонь на плечо.
- Одежда нам бы действительно очень пригодилась, - признал Раймон, накрыв руку Эммы своей. - Боюсь, своё сюрко после боя тоже можно выбрасывать. Если вы всерьёз про подарок, господин Симс... что до шкодников, то посмотрим. Но если бы вы смогли замолвить за нас слово перед хозяином "Грифона"... конечно, вряд ли даже так лошадь будет по кошельку, но кто знает. Мы в любом случае будем признательны.
- "Грифон" убытки такие терпит, что там рады будут и нищему страннику, если он заплатит хоть пенни. Что до одежды, то я поставляю ее даже в модные дома Лондона. Вот хоть сейчас можем на склады пройти.
- Сейчас? - Раймон оглядел хозяина. Насколько он понимал, тот был не очень-то в состоянии куда-то идти. Михаилит мысленно вздохнул. - Ну, нет, господин мой. Сегодня вам предстоит только радоваться, да и с женой побыть. Разве что, может, записка к управляющему? Тогда вам не пришлось бы куда-то идти.
Симс кивнул и, размахивая рукой в воздухе, потребовал у Джейн перо и бумагу. Некоторое время он пытался умостить все это на коленях, но перо отказывалось повиноваться, да и бумага все время ускользала. Наконец, что-то сообразив, торговец взял толстую книгу и принялся писать, используя ее в качестве столика.
- Вот, - гордо произнес он, протягивая михаилиту бумагу, - склады у реки находятся. Только управляющего там нет, наверное. Рождество же. Хотите, я завтра сам вас провожу?
- Ну, если не найдём управляющего, то мы с госпожой будем счастливы вашему обществу. А что, говорите, за шкодник в трактире? Да ещё такой, что сплошные убытки чинит?
- Это вам надо у Тоннера-трактирщика спросить, - Симс, не чинясь, отхлебнул из бутылки. - То ли подковы у него по таверне летают, то ли еще что-то.
Эмма досадливо вздохнула и переступила с ноги на ногу. Рубцы, о которых она забыла в суматохе родов, начали ныть, сдавленные ребрами корсажа. Летающие подковы были последней каплей, преисполнившей чашу терпения девушки. Бывшая послушница обошла кресло и уселась на подлокотник так, чтобы между ней и священником был михаилит. Ни мать, ни настоятельница, ни сестра Адела не одобрили бы этого, но так, по крайней мере, лекарка могла скрыться от назойливых взглядов отца Августина и дать отдых уставшим ногам.
- Что ж, придётся пойти и спросить. У Тоннера, значит, - Раймон бросил взгляд на священника и обнял Эмму за талию. - Оставим вас наслаждаться этим прекрасным днём. А сюда вернёмся завтра. Тем более, что мне ещё хотелось бы поговорить про сгинувшее умертвие, но это-то точно подождёт.
"Особенно до ответного подарка".

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Таверна

В таверне "Зеленый Грифон" было темно и тихо. Не было даже завсегдатаев, которые всегда находят повод выпить в тесной компании и без жен. На стук из неприметной двери под лестницей вышел худощавый, но крепко сложенный краснолюд, с окладистой бородой и в желтой кожаной жилетке поверх серой рубахи.
- Чем могу служить? - любезно поинтересовался он, кланяясь и с интересом оглядывая Эмму. - Ежели комната нужна, то извиняйте - не сдаем пока. А откушать - тока скажите, мигом спроворим.
- Как жаль, нам как раз нужна комната, - Раймон полуобернулся, чтобы взглянуть на спутницу, и улыбнулся. - И кадка для мытья, с горячей водой. Большая. Устали мы с дороги. Что же за трактир такой, что комнаты не сдаются?
- Да вот, господин хороший, завелся у нас пакостник тут. - Трактирщик отодвинул стул у ближайшего столика и уселся, пристально рассматривая посетителей, - то ключи пропадут, то волосы у дам в косы намертво сами собой заплетаются, да так, что тока отрезать под корень, не расплетешь. Лошадей, извольте знать, держу я на конюшне при трактире, ежели курьерам надо будет лошадку сменить, или у путника лошадь охромеет. Ну, и за выпивку-еду расплачиваются часто, чего уж...А пакостник этот гривы да хвосты им в колтуны сбивает, подковы отрывает, да гостям на сапоги прибивает. И все бы ничего, да только он этими подковами вздумал в постояльцев швыряться, да на пятки прибивать. И без сапог, разумейте. Дама одна от того и скончалась, что прибил он ей к ногам железяки энтии, а рот косой ейной собственной заткнул. Так она, сердешная, и задохнулась, криком бесполезным зайдясь от боли. Констебль на енто посмотрел, нет, говорит, не мое то дело. А вашего брата, мракоборца, - кивнул он на перстень Раймона, - днем с огнем нынче... от того и не сдаем.
- А видеть, - михаилит сначала вытащил стул для Эммы-Берилл, потом уселся сам, положив ногу на ногу, - этого паскудника никто не видел? И чего ж, если давно завёлся, в резиденцию не послали? Там-то всегда кто-то есть. Ну или скоро будет.
- А в орден ваш посылали, да посыльный долго не возвращается. То ли не доехал, то ли еще чего случилось. - Краснолюд тяжело вздохнул.
Эмма рухнула на стул и облокотилась на столик, подперев голову. Бессонная ночь, дорога, суета дома Симса давали о себе знать - спать хотелось отчаянно.
- Хоть дороги и неспокойны, будем надеяться, что с тем, кого посылали, всё хорошо, и он просто загулял, - михаилит помедлил. Да уж, неспокойные дороги. Анку, поронец, импы, глейстиг - и это только на его пути за пару дней. Орден, кажется, подкосило новыми реформами даже сильнее, чем он думал. Или братья, которые должны бы патрулировать юг и восток, мышей не ловят, не говоря о прочих тварях.
"Чёрт, я даже не знаю, кто нынче в этих краях ходит - и чьи деньги, скажем так, перехватываю", - Раймон задумался было, не стоит ли всё-таки связаться с капитулом, но решил, что это не только бессмысленно, но и вредно. Магистры скорее всего и так всё знают, просто ничего не могут сделать. Быть дураком, вещающим всем известные истины, ему не хотелось категорически. К тому же, он и сам был не без греха, учитывая время, бездельно потраченное в Лондоне за игровыми столами. Нет. Лезть в стратегию у него не было никакого желания, забот хватало и без того.
Поняв, что пауза слишком затягивается, Раймон повторил:
- Да, будем надеяться, мастер... Тоннер, верно? Я постараюсь вам помочь, но комната нам всё равно нужна, и ванна тоже. В конце концов, сложно заниматься таким делом снаружи, верно?
- Господине! - Краснолюд неожиданно повалился в ноги михаилиту. - Помогите, Господом нашим заклинаю! А уж я в долгу не останусь! Любую цену дам, без торга, только избавьте от шкодника! Убытки ведь терплю! Ить на тракте стоим, а никто останавливаться не хочет, выпить не заезжает! Наслышаны все, боятся! А отец Августин наш только питимью накладывать горазд, кайся, грит, то за грехи тебе! Да только кайся иль не кайся, а апостол Петр-то с небес не спустится и ключом своим тварь не того... не зашибет!
Эмма вскинулась за столиком и невольно отшатнулась к Раймону: поступок хозяина таверны был настолько неожиданным, а эмоции - искренними, что сонливость как рукой сняло.
Раймон от резкого движения Тоннера тоже вскочил и заодно чуть не выхватил кинжал. Мысленно выругавшись, михаилит выпустил рукоять и подхватил краснолюда под мышки. Тот не сопротивлялся и позволил поставить себя на ноги.
- Я не рыцарь и не монах, нечего тут на коленях ползать, - поняв, что говорит слишком резко, Раймон сделал глубокий вдох. Да что в этом городке творится?! - Неважно. Сказал, что попробую, значит - попробую. А вот цена... любую, говорите?
- Любую, господин мракоборец. - Тоннер деловито отряхнул колени от несуществующей пыли и снова уселся за стол. - Мне сейчас все едино, убытки отбить надо.
- Практично, - признал Раймон, оставшись стоять. - Тогда давайте так, мастер. Если решу вашу проблему - с вас лошадка для госпожи по её выбору. Нет - что ж, заплатим за комнату, и я вызову из ордена кого-то другого. Глядишь, моё послание не... заплутает.
- Лошадку? Есть у меня лошадка, - после тяжелой внутренней борьбы, хорошо заметной по его лицу, признался краснолюд, - соловый жеребчик, Солнцем кличут. Пэнси, где тебя черти носят? Подай вина сюда, да рыбу, что ли. Видишь, разговоры у нас идут всухомятку? - Тоннер дождался, когда худенькая служанка проворно накроет на стол и продолжил. - Редкий красавчик, дама знатная одна поменяла, охромел он. Ну мы его-то, вестимо, вылечили, ничего страшного - ножная приключилась. Французский сель,то есть сель франсе, по-благородному ежели. Умный и иноходец. Для леди - самое оно. И не понесет, и из седла не выбросит. И ходкий. Сынишка мой частенько его прогуливает, так не нахвалится. Да только чего ж бабы, женщины то есть, в лошадях понимают-то? Сами б взглянули вперед. За постой да пищу я уж половину супротив обычного возьму, все ж от беды избавляете. Ну, и кадки у нас нет, не держим. Не благородно, господам не нравится. А вот ванну - сделаем, как при дворе. С льняными простынями, розмарином и духами. И халаты сыщем, и полотно для обтираний, и служанку. И прачка найдется, коли надо. И комната с камином. Все найдется, что не скажете. - Краснолюд помолчал и заговорил неожиданно грамотно. - "Зеленый Грифон" славится своим гостеприимством, господин, госпожа.
- Всё, говоришь, - михаилиту стоило больших усилий не показывать удивления. - Это хорошо и правильно. И камин - тоже очень хорошо, и ванна для госпожи Берилл, - он вопросительно оглянулся на Эмму, согласно кивнувшую словам трактирщика. - А прежде всего, скажи, мастер, как оно началось-то? Когда? И... часто ли тут музыканты заезжие гостят? А то и свой есть?
- Да как началось? Обычно началось. Ни с того, ни с сего. Не было, а потом какой-то залетный маг приехал. Ну и глянулась ему Пэнси. А она - девушка честная, жених у нее. Я и заступился. Колдун этот плюнул на пол и сказал, что, мол, не будет тебе удачи тут. Оно и началось, как поганец этот уехал. Почитай, месяца два уже, как страдаем. А ваш брат с ордена, что недели две назад проезжал, возиться не стал. Недосуг, говорит. Музыканты... Ну второй день гостит то ли парень, то ли девка. И не поймешь. - Судя по голосу, Тоннер не одобрял заезжего музыканта.
- И не боится? Недомужик этот?
- Да нет, вроде бы. Бренчит вечерами что-то, поет пискляво. Тьфу - да и только. Не желаете жеребчика посмотреть? - Трактирщик явно подметил состояние Эммы. - А госпожа искупается покуда. А там и для вас вода согреется, да ужин подадут.
Раймон задумался, потом легко пожал плечами.
- Если только она не будет оставаться одна. Не нравятся мне байки про задушенных женщин. А конюшня - я бы скорее кузню поглядел. Ведь есть у вас своя, верно?
- Ну так Пэнси госпоже и поможет. Кузни как не быть? Есть, конечно, лошадок-то ковать надо. Извольте, провожу вас. - Трактирщик сделал приглашающий жест.

Кузница оказалась и больше, и обустроеннее, чем ожидал михаилит. За полуоткрытым помещением, угол которого занимала солидная кирпичная печь, явно хорошо ухаживали. Несколько меньших, одноручных молотов от одного до пяти фунтов висели на толстой доске, а под ним лежало три кувалды, самая крупная из которых, по прикидкам Раймона, могла потянуть на все тридцать. Возле наковальни стояли две бочки, она побольше, другая - видимо, для масла - поменьше. Но больше всего Раймону интересовали не молоты и даже не законченные подковы и гвозди, а хлам, который неизбежно собирался в любой кузнице. Стальные пластинки, странной формы кованые листы, на которых пробовали отбойники или формы. Куски пемзы и металлические щётки, какими железу придавали зеркальный блеск. К сожалению, дорогу к ним уверенно загораживал кузнец. Орк-полукровка был ниже Раймона, но почти в полтора раза шире.
- Господин? - Коваль исподлобья оглядел Раймона. - Надо чего?
- Надо, - Раймон покосился за спину кузнеца, туда, где стояли задвинутые под верстак ящики с очень многобещающими на вид обрезками металла. - Так вышло, что я хочу попробовать что-нибудь сделать с этим вашим шкодником, а для этого, мастер, мне твоя помощь бы и пригодилась.
- Так вы толком говорите - чего надо? - Кузнец, похоже, красноречием не отличался и к многословию не тяготел.
- Найдутся у тебя стальные шарики, вроде как на рукояти или побольше? Мятые подойдут, лишь бы можно было отполировать до зеркала. Или, может, сковать можно? Я бы и заплатил.
- И шарики найдутся, и отполировать можно, - согласился кузнец, - мальчишку посажу со щеткой, к вечерне будут блестеть, что у кота...
- Отлично, - Раймон довольно потёр руки. - И ещё бы несколько пластинок, полированных. Только не совсем гладкое зеркало, а мятых. Чтобы отражение волнами шло. Тоже можно? И во сколько такая работа встанет, мастер?
- Пластинок - целый ящик, выбирайте, какие потребно. - Орк махнул дланью куда-то за спину. - А по цене сойдемся на пятнадцати шиллингах, не велика работа, не кольчугу, чай, склепать.
- На самом деле, - медленно произнёс михаилит. - Об оружии-то я тоже хотел бы поговорить. Дело вот в чём...
На то, чтобы объяснить, что ему нужно, потребовалось немало времени. Дошло даже до рисования на листе жёлтой бумаги, которую кузнец вытянул из какого-то шкафа. Кинжал с набивкой серебряной проволоки по лезвию был штучной, мастерской работой. Они требовали и особой закалки, и навыков не просто кузнеца, а ювелира. Стоил кинжал столько, что Раймон едва не отказался от мысли получить, наконец, оружие, подходящее его профессии куда лучше стандартного оружия из оружейной. Едва.
- Пятнадцать с половиной фунтов, так?
- Сойдемся, - кивнул кузнец, - срок - седьмица. Раньше никак, господин, если хорошо надо.
- Седьмица так седьмица, - вздохнул михаилит. - Мне оно не чтоб при дворе блистать, а для работы. Погано будет, если где о кость сломается. Как с оплатой - вперёд?
- Как забирать будете, так и оплатите. - Коваль почесал шею. - А о кость не сломается, сделаю на совесть.
- Отлично. А шарики и пластины тогда к вечерне, - Раймон с неохотным уважением протянул кузнецу руку. Торговался тот... да никак не торговался. Столько работа стоит - и всё тут. И проволока у него нашлась прямо на месте.
- Как оговорено было. - Орк пожал руку, испачкав ее сажей, и отвернулся к горну.

[Leomhann >>>]

Cо Спектром

Поднимаясь наверх, михаилит еле слышно мурлыкал себе под нос старый мотив, который заставляли разучивать во время обучения игре на лютне. Он ненавидел его тогда, ненавидел сейчас, но не иначе как самим дьяволом сочинённая мелодия привязалась, как репей. И у него были поводы для довольства: трактирщик, не говоря ни слова, выдал ему целую связку толстых восковых свечей, которые ставились в подвесные лампы. Полированный металл, свет... не хватало только музыки, но если гадкое создание бесится в трактире, где ночует музыкант, значит, тот не слишком-то хорош. Придётся справляться самим. Подойдя к двери, Раймон прислушался, но изнутри не доносилось ни голосов, ни плеска. Рассудив, что Эмма уже уснула, он открыл дверь.Комната оказалась на удивление большой, с широкой, укрытой свежим бельём кроватью. В камине в центре с рёвом пылало, казалось, целое бревно, заполняя комнату теплом и уютом. У окна под расширой нарядной скатертью стоял стол, который окружали три кресла без спинок, но с мягкими сиденьями. Дьявол, на стене висел даже гобелен, из тех, что с вездесущими единорогами. Всё это Раймон охватил одним взглядом. После этого всё его внимание сосредоточилось на бывшей послушнице. Михаилит сначала удивлённо вскинул бровь, потом усмехнулся и прислонился к косяку, наблюдая за Эммой.
Девушка танцевала вольту, закрыв глаза и полностью отдавшись танцу. Двигаясь с неожиданной грацией (и это притом, что до этого момента она так и норовила подскользнуться, оступиться, подвернуть ногу!), она чувствовала пространство с точностью фехтовальщика, умудряясь не налететь на мебель и не сбить в прыжке таз с водой. Одетая в плотную, глухо застегнутую под горлом рубашку до пят, босая, с распущенными чуть влажными волосами, она, тем не менее, походила сейчас на одну из тех нимф, что однообразно великие греки любят изображать танцующими на берегах рек. То ли заметив, то ли почувствовав чужое присутствие, Эмма остановилась посередине па. Полыхнув румянцем, присела в реверансе, и быстрым движением закуталась в один из халатов, лежащих на кресле.
Раймон огляделся снова, положил свечи на стол и улыбнулся бывшей послушнице.
- Красиво. Ты хорошо двигаешься, точно. Такому учат в монастыре? Возможно, тогда я судил его слишком строго.
- Нет. - Девушка улыбнулась в ответ и села в одно из кресел. - Мать учила, еще дома.
Михаилит обошёл комнату вдоль стен, внимательно разглядывая самые тёмные места, куда не доставало ни солнце, ни свет от камина. Потом уселся рядом с Эммой.
- Как случилось, что тебя отдали в аббатство? - прежде, чем девушка успела ответить, он поморщился и поднял руку. - Прости. Ты говорила, что у тебя нет родни...
- Мне было двенадцать лет. - Эмма улыбнулась чистой, немного наивной улыбкой, точно ощутив себя той девчушкой, - когда Ричард, мой брат, привез меня в обитель. Знаете, Раймон, Фицаланы - ветвь Говардов. И, быть может, меня приняли бы ко двору. Но, увы, отец решил иначе. Своей волей он уготовил мне духовную стезю. Впрочем, я не противилась, искренне веря, что жизнь в монастыре - праведная, и обитель - достойное место для такой... странной меня.
- Ну, - Раймон вытянул ноги, - тут они, кажется, промахнулись. А что, брат потом не навещал? Он ведь мог бы и забрать из монастыря, несмотря на волю отца. Или хотя бы отдать в другой. Вряд ли ваш батюшка хотел именно такой судьбы. Или этого Ричарда уже нет в живых? Если так - прости.
- Ричард?! - Эмма искренне удивилась. - К счастью, брату все равно, что со мной. Он - капля от капли покойный батюшка. Не любит, не сострадает. Безжалостный даже к собственным детям. Жадный.
- А, - Раймон покатал образ в голове, и тот ему не понравился. Особенно потому, что в его представлении семья должна была быть совершенно иной. - Что ж, значит, не стоит его навещать, - он сменил тему: - Мне совершенно не нравится этот город. Да и округа тоже.
- Мне тоже. - Девушка охватила себя руками, будто озябла. - Все боятся чего-то. Настроение у всех, как в обители перед покаянием - ожидание неминуемого, стылый страх.
- И много тварей. Слишком много. Я думал, это потому, что ордену нынче туго приходится, но всё равно не складывается. Не возникают же они из воздуха, да ещё так сразу.
- К слову о тварях, - оживилась бывшая послушница, - быть может, вы все же позволит е осмотреть ваши швы? Вероятно, уже необходимо снять часть ниток.
Михаилит поморщился, но кивнул. Стянул колет и начал развязывать воротник рубашки.
- После и ванну приму, пока не остыла. Нечасто доводится путешествовать в такой роскоши. Обычно мы останавливаемся скромнее. Не один только вред от умертвий с фэа... Говоришь, страх? Тоже интересно, почему. Может, из-за тварей, но печёнкой чую, что-то тут другое. Ну, анку, ну, глейстиг или импы. Не запугивают они целые города.
Смущение Эммы от полуобнаженности михаилита выразилось лишь в неярком румянце да легкой дрожи пальцев, когда она, аккуратно поддевая ланцетом, снимала швы с ярко-красного рубца.
- Я сниму пару швов по краям, - пояснила она, - но оставлю по центру. Странно, обычно молодой рубец на ране образуется только через семь дней. У вас уже на третий день все выглядит так, будто бы вы неделю лечились. Дня через два можно будет полностью снять швы, я думаю.
- Хорошо, - Раймон поднялся, поводил плечом, проверяя рану, и кивнул, после чего принялся раздеваться дальше. - И ты не чувствуешь, чего именно они все боятся?
- Нет. - Девушка отвела взгляд. - Неизвестности - самое близкое из того, что я смогла понять.
- И это тем более странно, - михаилит с плеском залез в тёплую воду и довольно вздохнул, - что неизвестности, вроде как, в этих краях нет... как твои собственные раны?
- Лучше, спасибо, - уши девушки горели, как ленты в венке майской невесты. - Хотя находиться в корсаже целый день еще больно.
- Думаю, тогда стоит смазать ещё раз. Пусть заживает быстрее. Плохие у меня предчувствия. Хоть в резиденцию ордена скачи да выясняй, не знают ли там чего-то такого, о чём не подозревает простой брат Фламберг.
- Возможно, это будет верным решением. - Эмма намеренно проигнорировала замечание воина о собственной спине.
- Да, - подхватил Раймон. - Может, решение и верное. К тому же, надо ведь похвастаться. Кто ещё из братьев ездит с такой красавицей? И в... моде там тоже знают толк. И всё же... всё же, у меня другое задание. Как ни жаль, резиденции придётся подождать. Мы всё равно собирались в Кентербери. У ордена там был представитель, может, он что-то знает.
- У меня странное ощущение, - задумчиво проговорила девушка, - что вы сейчас отнюдь не обо мне... Хотя, вероятно, с Розой ваши братья давно знакомы. Хотелось бы, чтобы чувство это было неверным, конечно... Но даже если так, вы - наглый льстец.
Михаилит рассмеялся и поднялся из ванны. Наскоро обтеревшись полотном, он натянул штаны и огляделся.
- Твои мази там же?
- В сумке. Только ваш рубец не требует мази. Сейчас самое главное - покой. - С невинным лицом сообщила девушка, чинно складывая руки на коленях.
- А, - Раймон с интересом и, как ни странно, толикой одобрения оглянулся на девушку. - И если завтра - или сегодня - придётся наконь и скакать день? Лучше терпеть боль, чем смазывать раны?
- Нет. - Со вздохом признала его правоту бывшая послушница. - Нужно лечиться.
Раймон кивнул и отвернулся к сложенным у стены вещам.
- Хороший выбор. А то я уже почти подумал, что в прошлый раз плохо справился.
- Отнюдь. - Эмма снова вздохнула и уже привычным движением спустила с плеч рубашку. - Знаете, на четвертый день моего пребывания в аббатстве меня удостоили гобеленной. Надо сказать, что хоть мать и учила меня вышивать, но все же гобелены - это нечто иное. Первый мой единорог, точнее его глаз, - девушку передернуло, точно рассказывала она об отвратительных вещах, - был непоправимо испорчен: грубые, неаккуратные узлы, порванная ткань. Я ожидала упреков, даже наказания, но сестра Магдалена просто улыбнулась, взяла меня за руку, - кривая улыбка, - и опустила ее в чашу с кипятком и шафраном, в которой прокрашивались нити для вышивания. Боль была адской. Я пыталась вырваться, но монахиня крепко держала меня. Руку мне спасла сестра Адела. Но даже сейчас, спустя шесть лет, на ней видны пятна, особенно на морозе. Тогда-то я и поняла, что если хочу хотя бы выжить - нужно молчать, не привлекать внимания и не давать поводов к наказаниям. Уж не знаю отчего, но аббатиса невзлюбила меня сразу, потому получалось у меня это плохо. Но все же я не сгинула на монастырском кладбище, как многие. И стала лекаркой.- Бывшая послушница помолчала. - Рассказывала ли я вам, что отец Стефан был женат на сестре Анне, причем венчал себя сам? Был и женихом, и священником одновременно? Она родила ему трех детей, а когда рожала четвертого - умерла. Всех младенцев мать-настоятельница распорядилась отнести в лес. Более чем уверена, что вы с ними были знакомы, с этими малышами. А эта француженка, которую посещал суккуб... Никогда больше, Раймон, никогда я не вернусь в монастырь. Ни в этот, ни в другой. Если... Когда наши пути разойдутся, я отправлюсь куда-нибудь в Ирландию, где женщины живут свободнее. Стану повитухой. Если не сожгут на костре, то проживу долгую жизнь, принося пользу людям.
Какое-то время Раймон молча накладывал мазь.
- Не был я с ними знаком. Потому что ходил обычно на запад или северо-запад. Но и там... попадалось всякое. Такое, что жалеешь порой, что не на людей натаскивали. Хотя, если Бог всё же есть, с такими, как сестра Магдалена должно случиться что-то... на другой чаше весов. Или с таким пастырем. Или аббатисой. Пусть в будущей жизни, хотя неплохо бы, чтобы и в этой, - он сделал паузу, но когда Эмма не ответила, продолжил. - Если наши дороги разойдутся... я слышал, за морем будет всё больше поселений. Новая земля, новые порядки. И уж точно там пока что не будет монастырей, зато будут очень нужны лекарки. Я бы и сам задумался - новые твари-то там будут тоже, а людей надо защищать. Но...
- Но? - Бывшая послушница развернулась к михаилиту лицом.
- Но, конечно, я нужен и здесь, - михаилит непринуждённо пожал плечами. - Вон, сколько всего расплодилось, а я ещё даже никуда не уплыл. Что дальше-то будет?
Девушка звонко рассмеялась, демонстрируя ровные белые зубы и ямочки на щеках.
- Действительно, - согласилась она, - работы много. На сто лет вперед хватит.
- Значит, долгих нам лет, - улыбнулся в ответ Раймон.

Сообщение отредактировал Spectre28 - 15-01-2018, 18:49

[Spectre28 >>>]

с Леокатой

Шары и пластины, отполированные до зеркального блеска, принес чумазый подмастерье кузнеца, незадолго до заката, когда в таверну, прослышав, что в ней поселился мракоборец, да еще и с ведьмой какой-то, потянулись люди. На невысоком помосте в углу воссел обещанный Тоннером менестрель. Миловидное лицо, пухлые губы и тонкие руки с длинными изящными пальцами наводили на мысль, что это, все же, девушка. Но грубоватая мужская одежда и отсутствие каких-либо округлостей говорили об обратном. Более всего, певец напоминал своим обликом ребенка того очаровательного возраста, когда еще и не разберешь, кто перед тобой - девочка или мальчик. Музыкант лениво перебирал струны лютни, извлекая звуки популярной песенки, о которой говорили, что ее сочинил сам король для своей новой жены, этой грязной орки, этой внучки торговца Болейн.
- Джон-стражник видал их, когда они в Билберри въезжали. - Вещал какой-то низушок. - Мракоборец-то с лошади соскочил, сразу доску смотреть, поиздержался видать. А ведьма евойная - в седле сидела, да так на стражу глянула, что Джону даже боязно стало. И, слышь-ка, на одной лошади, в одном седле ехали. Зазорно для девицы, да, может, и не девица она вовсе. Эвон, комната у них одна на двоих-то! А у мистера Симса ведьма эта сына приняла, да ловко так, старая Джейн говорит, что миссис Симс уже вечером сидела и ходила сама!
- А мракоборец-то что? - Спросил человек в одежде крестьянина.
- А что мракоборец? Страховидлу какую-то заборол у Симса в дому. Да настолько поганую, что одежу свою на месте и бросил, до того ему тварь-то все заплевала!
Спустившийся в зал Раймон не слишком походил на отъявленного твареубивца. После ванны михаилит успел побриться и переодеться, кольчугу, по здравому размышлению, он оставил в комнате и выглядел теперь скорее сыном мелкого аристократа. Разве что примятый кольчугой колет смотрелся слишком немодно, скорее намекая на практичность, чем на желание красоваться. На ходу Раймон подкидывал один из купленных шариков. Усевшись за свободный стол, который стоял на самом виду, михаилит поставил шарик рядом со свечой, чтобы мечущийся огонёк отражался в полированном боку.
Эмма, чей сон сначала прервал михаилит, создающий непонятные конструкции в команте, а затем - Пэнси, заглянувшая поинтересоваться, будет ли госпожа спускаться к ужину или подать наверх, шла по лестнице с несколько рассеянным выражением лица. Стоило ей появиться на верхней ступеньке, как зал таверны всколыхнулся желтым, болезненным любопытством. Казалось, что нет глаз, которые бы не наблюдали за ней. И - за михаилитом, опрометчиво занявшим самый заметный столик. Девушка горделиво выпрямилась и прошествовала к спутнику, отчетливо чувствуя, как чужие взгляды только что дыру в платье не выжигают.
- Отчего вы меня не разбудили? - Улыбнувшись, упрекнула бывшая послушница Раймона и села рядом.
Михаилит, который развлекался тем, что катал туда-сюда шарик, пожал плечами.
- Мы почти не спали две ночи. К тому же, с, хм, паскудниками в доме, кто знает, придётся ли спать третью. Как тебе нравятся зрители? И музыка.
- Судя по тому, что испытывают ... зрители - собрались они не ради музыки. - Эмма оглядела зал.
- Ради драки, о которой потом можно будет рассказывать годами, - хмыкнул Раймон. - За элем. Очень надеюсь их разочаровать, если получится. А больше ничего не чуешь?
- Не хочу вас огорчать,, но больше, чем драка, их, кажется, интересуем мы. - Девушка, точно иллюстрируя для себя эту мысль, нежно провела пальцами по шраму причудливой формы на левой руке михалилита и удовлетворенно кивнула головой. - Все, как с этим священником. То же любопытство на грани приличия. Кажется, мы развеяли скуку маленького городка. - Эмма снова коснулась шрама. - Это укус?
- Да. Лесавка под Оксфордом. А лёгкая у тебя рука. Что с повязкой, что сейчас...
Раймон поймал горящий интересом взгляд лысого мужчины в ярко-алом камзоле и уставился на него в ответ. Тот выдержал три секунды и отвёл глаза. Михаилит еле слышно хмыкнул.
- Слишком уж они тут скучают, на мой взгляд. Извелись.
В игру взглядов включилась молодая, чуть полноватая черноволосая женщина, с непринужденной грацией опершаяся на спинку стула мужчины в черном. Одетая в платье из светло-голубого шелка, стоимость которого в этой таверне была сравнима лишь с платьем глейстиг, с аквамаринами на шее и в ушах, она все это время наблюдала за тем, как играет в карты ее спутник. Эмма привлекла ее внимание. С легкой усмешкой женщина оценила и одежду бывшей послушницы, и движения рук, а затем вперилась в михаилита, лишь изредка отводя взгляд для того, чтобы заглянуть в карты.
- Пэнси говорит, что с тех пор, как в таверне завелся шкодник, посетителей стало мало. - Эмма пожала плечами. - Перестали ходить даже завсегдатаи, хотя сыновья местного барона до этого часто заглядывали, к примеру. Мы с вами для них - как бродячий цирк.
- А этот страх, про который ты говорила раньше? Неизвестность? Они остались? - Раймон, заметив взгляд женщины, взял руку Эммы и поднёс к губам.
- Да, - девушка заметно напрягла руку, - но теперь оно приглушено интересом и почему-то азартом.
- У меня сильное искушение навести на себя маленький морок и посмотреть, как они отреагируют. Что-нибудь не очень заметное. Клыки, когти, рога...
- Вам ни первое, ни второе, ни третье к лицу точно не будет, - нарочито серьезно заметила девушка. В этот момент менестрель, видимо, утомившись бренчать, извлек из инструмента какой-то стонущий звук и запел высоким голосом балладу о Мэри Эмбри. Завсегдатаи одобрительно загудели, оживленнее зазвенели кружки.
- Ваш ужин, господин, госпожа, - Пэнси быстро поставила на стол запеченную свиную ногу, приборы и кувшин с вином.
- С их мест, возможно, - заговорил Раймон, когда служанка отошла достаточно далеко, - будет, напротив, очень к лицу. Но не станем, твоя правда.
Он помолчал, отрезая кинжалом пласты розового мяса, исходящего соком и ароматным паром.
- Ночью скорее всего и впрямь не придётся спать - как минимум мне. До ночи имп, скорее всего, не появится - шумно здесь, и людей много. Трудно играть его шутки.
- Тсс! - Немного укоризненно раздалось за спиной михаилита, и на аккуратно разложенный подол платья опешившей Эммы упал - и скатился на пол - соломенный человечек, куколка наподобие тех, что скручивают для праздника последнего снопа. На руке куклы, на тонкой нитке зеленой шерсти, висел крохотный прозрачно-голубой камень.
Михаилит резко обернулся, но позади никого не было видно. Он мысленно выругался на собственную глупость: музыка, как бы её ни исполняли, всё-таки могла заинтересовать сказочное создание, толпа или не толпа. Наклонившись, Раймон подобрал куколку и прислонил к кувшину так, чтобы на камень тоже падал свет. Значит, зелёная нить, берилл и жертва богам? Хорошая шутка. Можно снять шляпу. Только откуда, бес его подери, какой-то имп... он прищурился. Древние боги... его орден использовал как христианские, так и более старые ритуалы, порой сочетая их так, что волосы дыбом встали бы и у друидов, и у инквизиции. И они - работали. Считалось, что ритуалы берут силу из природы, из законов, которые соединяли всё живое, но... а если всё связано глубже, чем он думал? И действительно есть силы, которые следят и активно действуют хотя бы через эмиссаров? Поверить в это было бы легче, если бы Раймон считал импа достаточно разумным. С другой стороны, христианской Бог говорил и просто через горящий куст. И внезапно старые, мстительные силы стали куда реальнее, чем тогда, на заснеженной поляне у заимки. И, что хуже, угрожали не ему самому.
Есть расхотелось, но Раймон всё равно оторвал зубами кусок свинины. И плеснул вина в две высоких кружки. И вино, и свинина оказались просто отменными.
Эмма с сочувствием положила руку на рукав притихшего михаилита. Сейчас он отчетливо пах можжевельником - и это было первое проявление чувств с тех пор, как они покинули обитель.

Когда менестрель доиграл балладу, михаилит взял свечу в одну руку, а в ладони другой сжал и шарик, и фигурку. Камень, свисая на нитке меж пальцев, таинственно подмигивал. За ним более резко сиял металл. Неуловимый жест - и аквамарины женщины в голубом платье погасли, скрытые мороком. Помехи сейчас Раймону были нужны меньше всего. Хотелось закончить с делом и поговорить с Эммой. Хотя... нет. Последнего - не хотелось. Но откладывать разговор нельзя было тоже. Кивнув, михаилит медленно двинулся к комнате, стараясь, чтобы яркие предметы всё время оставались на виду. Что об этом подумают собравшиеся, ему было плевать.
Послушав еще одну песенку, бывшая послушница последовала за михаилитом. Аккуратно обойдя конструкцию из шаров, свечей и пластин, она подошла к прибранной постели (не иначе, Пэнси похозяйничала), села на край и тихо спросила:
- Что случилось, Раймон?
- Фламберг, - михаилит разочарованно положил моточек серебряной проволоки под льняное полотенце и тяжело прошёлся по комнате. - Знаю, мы не на тракте, но этот чёртов город, кажется, набит сюрпризами.
- Фламберг.- Согласно кивнула Эмма. - Но все же, что случилось?
- У нас проблемы - и я не имею в виду импа. Во-первых, жители здесь ведут себя... необычно. Ты сама рассказывала мне, что они чувствуют. Несчастный имп, способный разве что случайно кого-то убить - такого не может. И поронец у Симса - тоже. Даже глейстиг с её ядом не справится. Тут творится что-то гадкое, и я, хоть убей, не могу пока понять, что. Но и уехать, пока не разберусь - тоже нельзя. А разберусь или нет - заранее не скажешь. Висит в воздухе... как ты говоришь, предчувствие. И совершенно оно мне не нравится. Ещё немного, и я начну видеть в каждой тени стаю лесавок.
- А во-вторых? - Девушка заметно встревожилась.
- А во-вторых... - Фламберг глянул на окно, дверь, потом подошёл к Эмме и сел на кровать рядом. - Всё хуже. Что бы здесь ни творилось, мы, скорее всего, выберемся. Лошадь есть, оружие есть. Твоё чутьё тоже. Не справимся - сбежим и дадим знать в орден, чтобы прислали команду. Или шерифу - как знать. А вот с глейстиг, кажется, тогда я ошибся, и по-крупному. Видишь? - он подкинул на ладони куколку с камнем.
Бывшая послушница взяла соломенного человечка в обе руки и покрутила, рассматривая. На первый взгляд не было ничего необычного, детская игрушка. Но... Пальцы сами, точно девушка все еще находилась в гобеленной, ощупывали нить, оценивая.
- Это нить из моего платья. - Эмма положила куколку на кровать, мертвенно побледнев.
- Символы. Камень под цвет глаз, зелёная нить из платья и кукла из соломы, в каких друиды когда-то приносили жертвы. Глейстиг тогда обещала месть древних богов за ложь. А единственное, что в той игре могло за него сойти - это то, что я назвал тебя своей, - михаилит поморщился. - Да, чтобы защитить, и не придавая какого-то значения, кроме того, что ты - со мной, но всё равно. Для глейстиг, вероятно, это был обман. И то, что я сам не клялся - с их точки зрения ничего не меняет. Их - потому что глейстиг здесь нет, а имп - есть.
- Я не совсем понимаю. - Девушка стала еще бледнее, хотя, казалось, это было невозможно. - Жертва - кому? Древним богам, которыми грозила глейстиг?
- Вряд ли речь о тебе, - уточнил Фламберг. - Обманывал-то я. Это, скорее напоминание и намёк. Обещание. Проблема в том, что всё, что я знаю как о старых богах - а это немного, - так и о новых - порой они не слишком-то избирательны. И находиться со мной рядом может быть просто опасно.
- О боже! - Девушка приникла лбом к плечу михаилита.- Хороша бы я была сейчас, испугавшись намеков... или даже угроз, если все это - из-за меня. Нет, Фламберг, вместе попали в эту паутину - вместе и выпутываться будем. Если, конечно, - несмотря на страх, Эмма невольно улыбнулась, - вы не решите от меня отказаться.
- Нет. Не решу, - после недолгой паузы Раймон расслабился и обнял девушку за талию. - Хотя, может, это было бы правильно, но что-то с "правильно" у меня получается плохо. Но если решишь ты - у нас довольно денег, а скоро, надеюсь, будет и вторая лошадь.
- Я тоже не решу. - Вздох. - Это неправильно. Нельзя быть неблагодарной.
Раймон неожиданно усмехнулся.
- По крайней мере, это оставляет надежду разбогатеть. Не знаю уж, как давно боги сами бродили по земле, но их посланцы, бывает, приносят золото. И я даже знаю, с кого начать.