Стихи, которые нас проняли, Стихи, которые наполнили нас прекрасным

Не более одного сообщения от пользователя на страницу. Накрутчиков будем бить аккуратно, но сильно. Светозар.

Рядом с центральной площадью существует небольшой переулок где притаился небольшой трактир со странным названием "Трёхрогая луна" /копирайт/, в нём любят собираться любители поэзии, той которую пишут не они, что бы услышать или расказать какое стихотворение или песня вновь дала им силы двигаться дальше и продолжать своё дело. Часто здесь звучат стихи и песни старых времён и глаза трактирщика наполняються слезами от глубины переживания, но всё равно старый скряга никогда не даёт выпить в долг.
____________________________________________________
Был вечер когда в переулок мягкой походкой зашёл эльф и акуратно пройдя между спящими приключенцами подошёл к двери с вывеской, которую даже днём было трудно увидеть. Он открыл дверь и свет внутри его немного ослепил, но он всё равно сделал шаг вперёд он знал что может ничего здесь не опасаться. Пройдя к стойке он заказал себе выпить и сразу же положил кошель на стойку, он не хотел думать о деньгах в столь хороший вечер. По прошествии нескольких часов и нескольких бокалов вина, он наконец то вышел к сцене и глотнув из бокала сказал:
-Друзья, собравшиеся здесь услыште мой расказ, хоть вы не знаете меня, а я не знаю вас (копирайт из руской версии Робин Гуда). Когда то давно прочтя на родном мне языке замечательное стихотворение одного поэта, я потерял покой и сон, оно было величественно, но я хотел знать как же оно звучит в подлинике, и проходили дни и ночи долго поиска и наконец я нашёл его... подлиник сегодня я хочу поделиться им с вами:
Once upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore -
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door -
"'Tis some visiter", I muttered, "tapping at my chamber door -
Only this and nothing more".

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December;
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore -
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore -
Nameless here for evermore.

And the silken, sad, uncertain rustling of each purple curtain
Thrilled me - filled me with fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating
"'Tis some visiter entreating entrance at my chamber door -
Some late visiter entreating entrance at my chamber door; -
This it is and nothing more".

Presently my soul grew stronger; hesitating then no longer,
"Sir", said I, "or Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping, and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping, tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard you" - here I opened wide the door; -
Darkness there and nothing more.

Deep into that darkness peering, long I stood there wondering, fearing.
Doubting, dreaming dreams no mortal ever dared to dream before;
But the silence was unbroken, and the stillness gave no token,
And the only word there spoken was the whispered word, "Lenore?"
This I whispered, and an echo murmured back the word, "Lenore!"
Merely this and nothing more.

Back into the chamber turning, all my soul within me burning,
Soon again I heard a tapping somewhat louder than before.
"Surely", said I, "surely that is something at my window lattice
Let me see, then, what thereat is, and this mystery explore -
Let my heart he still a moment and this mystery explore: -
'Tis the wind and nothing more!"

Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter,
In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore;
Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he;
But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door -
Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door -
Perched, and sat, and nothing more.

Then this ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of the countenance it wore,
"Though thy crest be shorn and shaven, thou", I said, "art sure no craven.
Ghastly grim and ancient Rave wandering from the Nightly shore -
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly.
Thought its answer little meaning - little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that no living human being
Ever yet was blessed with seeing bird above his chamber door -
Bird or beast upon the sculptured bust above his chamber door.
With such name as "Nevermore".

But the Raven, sitting lonely on the placid bust, spoke only
That one word, as if his soul in that one word he did outpour.
Nothing farther then he uttered - not a feather then he fluttered -
Till I scarcely more than muttered "Other friends have flown before -
On the morrow he will leave me, as my Hopes have flown before".
Then the bird said "Nevermore".

Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,
"Doubtless", said I, "what it utters is its only stock and store
Caught from some unhappy master whom unmerciful Disaster
Followed fast and followed faster till his songs one burden bore
Till the dirges of his Hope that melancholy burden bore
Of 'Never - nevermore'".

But the Raven still beguiling my sad fancy into smiling,
Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird, and bust and door;
Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore -
What this grim, ungainly, ghastly, gaunt, and ominous bird of yore
Meant in croaking "Nevermore".

Thus I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core:
This and more I sat divining, with my head at ease reclining
On the cushion's velvet lining that the lamp-light gloated o'er,
But whose velvet-violet lining with the lamp-light gloating o'er,
She shall press, ah, nevermore!

Then, methought, the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by seraphim whose foot-falls tinkled on the tufted floor.
"Wretch", I cried, "thy God hath lent thee - by these angels he hath sent thee
Respite - respite and nepenthe from thy memories of Lenore;
Quaff, oh quaff this kind nepenthe and forget this lost Lenore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil! -
Whether Tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore,
Desolate yet all undaunted, on this desert land enchanted -
On this home by Horror haunted - tell me truly, I implore -
Is there - is there balm in Gilead? - tell me - tell me, I implore!"
Quoth the Raven "Nevermore".

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil!
By that Heaven that bends above us - by that God we both adore -
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels name Lenore -
Clasp a rare and radiant maiden whom the angels name Lenore".
Quoth the Raven "Nevermore".

"Be that word our sign of parting, bird or fiend!" I shrieked, upstarting -
"Get thee back into the tempest and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token of that lie thy soul hath spoken!
Leave my loneliness unbroken! - quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my door!"
Quoth the Raven "Nevermore".

And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming,
And the lamp-light o'er him streaming throws his shadow on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted - nevermore!


Edgar Allan Poe, THE RAVEN
Он остановился и слёзы блестели на его глазах цвета молодого дуба, мир для него замер, но вот он вернулся к действительности.
-Оно божественно, воистину так друзья мои.
И поклонившись он сошёл со сцены и направился к выходу.

Гм... Хотя, общий смысл темы уже давно ускользнул, но ведь ясно - покажите ту песню, которую вы считаете вашей. А так некоторые товарищи запостили уже по две-три. Ясно, что трудно выбрать одну, но ведь тема называется не "Запостите побольше любимых песен" - таким путем она скоро в песенник превратится

By magnificent me (Джей Пройдоха)

Тема предназначена для выкладывания самого-самого, а не для перечисления всех понравившихся стихов. И кнопку "редактировать" еще никто не отменял! Еще раз увижу по десять постов на странице от одного автора, буду просто удалять.
Китти

Любители стихов, пожалуйста! Не забывайте указывать авторство строк, что вы выкладываете. Уже надоело напоминать по сто раз. Crystal

Сообщение отредактировал Светозар - 6-05-2007, 16:49

песня. Попала ко мне случайно, вместе с маленьким сборником бардовских песен. Поверьте - звучит это гораздо лучше, чем выглядит... Я была поражена. Это то, что я чувствую...

Добежать бы до тебя,
Долететь, допеть,
Одолеть бы сто преград,
Как струна, звенеть,
Только крыльев нет таких,
Чтобы сила их мечты
Подняла меня в небо ввысь…
Мне б услышать как всегда
Голос твой родной,
И теперь уж навсегда
Прилететь домой…
Только где же плотник тот,
Что построит дом,
Чтобы был небес простор
В доме том…
Мне допеть бы песни все
До одной, до последней до одной,
И найти свой тёплый дом,
Пару крыл в доме том…
Ну а если не забыл – смастерю ещё одну,
Чтобы вместе мы взмывали в синеву…
Добежать бы до тебя, долететь, допеть…
Одолеть бы сто преград, как струна, звенеть…
Только крыльев нет таких,
Чтобы сила их мечты
Подняла меня
В небо ввысь…

В трактир зашла девушка в белой короткой тунике. Немного задержалась в дверях, вслушиваясь в голоса чтецов. Улыбнувшись, ибо стихи ей очень понравились, она тихо запела старую песню, которую когда-то ей пела мать:

Как быть чуть-чуть влюблённой?
Как не судить богов предвзято?
Как быть немножко окрылённой?
Как пережить рассвет проклятый?

Припев: Цветами плаха расцвела,
Кровавой розой реет пламя.
Пока ты жив и я жива,
Свободна волчья наша стая.

Как извернуться, дальше жить?
Как сил и крепости набраться?
Как в страшном мире не забыть
О Том, кто за людей распялся?

Припев...

Меня чаще пронимают строчки из довольно или неизвестных рокпесен... Например...

Черный ангел печали - давай отдохнем ,
Посидим на ветвях - помолчим а тишине,
Что на небе такого, что стоит того,
Чтобы рухнуть на камни тебе или мне...

ну и из менестрельского естественно...

Ожившим кошмаром твоим я пред дверью стою,
Мой меч занесен над тобою самою судьбой,
Не смей оглянуться, не смей, ты стоишь на краю,
Я спас тебе жизнь, но сегодня пришел за тобой...

Я к сожалению не знаю автора этих стихов , я получил их загадочным образом , но это другой разговор , вобщем они тронули мою черную душу...

народ льётся тёмной лавой
по извилистым коридорам тьмы,
те,что светлые-в погоне за славой,
а те,что в стороне-это мы

нас не зажгли огнём разума,
в чёрной корке наши умы.
те светлые получили всё сразу,
а те,что в стороне-это мы

среди страстно пылающих звёзд
красовался вырез луны
настигающий вечно вопрос:
почему мы не выйдем из тьмы?

и мы отвечаем все,как один:
нас всю жизнь держали в тени,
Те,что светлые изменят мир,
а те,кто примут его-это МЫ .

сноп острого света рассеял
ночную искристую мглу,
все мы наблюдали явленье,
как солнце сменяет луну.

(солнечный луч разрезал
мир нелюдей пополам.
с одной стороны- солнца столб,
с другой-бездонная тьма).

Тех светлых уже не разыщешь.
они слились со светом дневным.
наши тени отчётливо видишь-
мы спугнём их движеньем своим!

нет светлых уже...теперь наш черёд,
они растворяются в солнечном свете.
теперь наша власть-мы ведём всех вперёд,
и нас нельзя не заметить!

спазма радости горло сжимает,
наш народ поглощён властью дня.
сила светлых на нас не влияет,
они растворились в тенях!

эта борьба между тёмным и светлым,
словно бесцельный турнир,
пусть светлые теперь принимают
ЭТОТ ТЁМНЫЙ ИЗМЕНЧИВЫЙ МИР!!!

Андрей Дементьев (надеюсь, правильно написал)

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось нельзя изменить.
Как записку из прошлого грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось,
Иль о том, что случится не может уже.
Лишь бы озеро Вашей души не мутилось,
Да надежды как птицы парили в душе.

Не жалейте своих доброты и участья,
Даже если за все Вам усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство-
Не жалейте, что Вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте:
Поздно начали вы или рано ушли,
Кто-то пусть гениально играет на флейте,
Но ведь песни берет он из Вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте-
Ни разбитых надежд, ни угасшей любви.
Кто-то пусть гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали Вы.

... как-то перечитывал Волкодава, и заметил там этот стих... он меня пробил надолго...

Идём в поводу мимолётных желаний,
как дети, что ищут забавы.
Последствия нынешних наших деяний
не пробуем даже представить.

А после рыдаем в жестокой печали:
"Судьба! Что ж ты сделала с нами!..."
Забыв в ослеплении, как ей помогали
Своими, своими руками.

За всякое дело придётся ответить,
неправду не спрячешь в потёмках.
Сегодняшний грех через десять столетий
пребольно ударит потомка.

А значит не траться на гневные речи,
впустую торгуясь с богами,
Коль сам посадил себе лихо на плечи
Своими, своими руками.

Не жди от судьбы милосердных подачек,
и не удивляйся подвохам.
Не жди что от жалости кто-то заплачет,
Дерись до последнего вздоха.

И, может твой внук, от далёкого деда
Сокрыт, отгорожен веками.
Сумеет добиться хоть малой победы
Своими, своими руками.

Стихи... - помолчав сказал хронист - есть действительно несколько, которые очень сильно меня затронули. Все они в основном о волках и свободе:

Из Волкодава:
Одинокая птица над полем кружит,
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул
До чужой лишь потом докатился черед.

Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне..
... Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.

И вот парочка из тех, что были найдены в сети:

Луна серебрит эту кожу из стали.
Я волк – и я Бог. Вы когда-то все знали.
Теперь вы боитесь. Обижу? Едва ли.
Не гладьте, не стоит. Уже вы устали
Меня приручать. Так идите, бегите…
Иначе вы снова все то повторите,
За что не ненавидите нас. Уж простите.
Я волк – и я Бог. Сам себе повелитель.

Не важно, чью шкуру ты носишь поверх,
Насколько она хороша и мила,
Как дорог и ценен примеренный мех,
И сколько в нем золота иль серебра.
Пусть ворс тот колюч, и беден окрас,
И выращен был в непролазной глуши –
Он так гармонирует с искрами глаз
И с сутью твоей... все же дикой души.
Ты острых когтей не скрывай от других,
Пусть видят они и большие клыки.
Тогда для случайных и прочих Гостей
Ответ очевиден: ты ешь НЕ С РУКИ

Синдром бронтозавра

Город болеет памятью. Древней, бесславной, страшной.
Страшной памятью горя. Трудно сказать, то ли это память генного кода,
то ли это память наша, и горечь наша,
то есть мы заразили город в муке родовой в час восхода.
Ибо в воздухе майском - пыль, ощущенье потери, тоска, скучища.
Ибо каждый рассвет - толчками (то ли Ра-старичка растрясло, то ли он принял рвотное).
И твои триста лет по утрам переваливают за тыщу,
а во мне вообще живет доисторическое животное.
А еще недавно (помнишь?) мне было восемнадцать,
ты смеялся над робкой девочкой, тоненькой и неопытной,
и весь мир кружился в одном желании - целоваться,
и в единственном счастье, из тоненьких лучиков сотканном...
А сейчас, увы, устарели, устали, жалки, анохроничны,
мы - себе самим же кажемся чем-то вроде рухляди - взять да выбросить...
А еще недавно знали язык птичий...
А еще недавно солнце в ладонях могли вырастить...
...А теперь уже и не вспомнить: когда изменилось, как оно...
И уже не понять, какой бедой перекрасило в серый радугу...
Мы ужасно древни, быт наш - латаный-перелатанный,
и, похоже, мы в нем застряли, погрязли (если не навсегда, то надолго).
Ибо что есть беда? Бессмертье? Вечная пытка памяти?
Ибо только память способна сломать, изнутри разрушить.
И теперь мой удел - перекусывать с хрустом пальцы,
чтоб забыться хоть ненадолго болью, чтоб, усмиряя душу,
выдохнуть ее легким паром, духом - прощай, никчемная,
быть только телом (бренным, пустым, бесчувственным)...
После должно стать проще. И не иметь значения,
то, что схожу с ума, хочу быть с тобой, хочу тебя.
...Мы никогда с тобой не узнаем цвета-вкуса-запаха завтра,
завтра для нас не наступит, ибо движенье наше взаимозависимо и возвратно.
Это заразно, милый, ибо это - синдром бронтозавра
разом лишившегося и брони, и кожи, и содержимого - самого нежного, непечатного.

(с) Илина Ланта

присоединяюсь к марафону)


Шеренги книг стоят на пыльных полках,
И в каждой— мир таится между строчек,
И в каждой— судеб и имен осколки,
Шальной рассвет и тьма безлунной ночи.

И вот Читатель Книгу открывает,
Как дверь в страну, где оживают грезы,
Где чудеса приносят птичьи стаи
На длинных крыльях в опереньи звездном.

Герои вдаль шагают по страницам:
Поют, воюют, любят, умирают…
Под рядом строчек проступают лица,
Бегут дорожки судеб, извиваясь.

Кому надеть венец невинной жертвы,
Кому нести непониманья крест,
Кому всю жизнь идти лишь против ветра ,
Чьей целью станет кровь врага и месть—

Решает бог-создатель книги-мира .
Всесильное перо в уставших пальцах
Скользит по строчкам—и звенят рапиры,
Поет струна—летят легенды в танце.

...Вот перевернута последняя страница,
Еще восторг в груди, как птица, бьется,
Еще душа в волшебный мир стремится…
Но больше ЭТА сказка не вернется…

© Lissa

Каждое утро несу конвертик
И, возвращаясь, не жду ответа.
Ты далеко, и тобою вертят
Разные люди... зачем-то... где-то...
Можешь быть слабой, это естественно.
А я... что я? Становлюсь философом.
Упиваясь собственным бездействием
Оттачиваю ответные вопросы.
Народ пьет пиво. Его цена
Вполне доступная для поэта.
Кто-то спивается... Чья вина?
Кого-то в психушку везет карета.
Но я - камень. Меня можно бить.
Не боясь расколоть. Я не чувствую боли.
И если камню захочется пить,
Бросьте росинку, - и он доволен...
Тем более дождь. Такой, как здесь, -
На несколько дней стекловидной массой...
У волчьего города мокнет шерсть,
Но все попытки сбежать - напрасны.
А я вспоминаю твое лицо.
Вижу глаза... остальное застит
Небо, насыщенное свинцом.
Где же ты? Где же ты - наше счастье?
Ветер ознобом бежит по спинам
Каменных львов, те прижали уши...
Вечером водки глотну с малиной.
Мне не хотелось, но кашель душит.
Осень крадется походкой рысьей.
Я обещаю - мы будем вместе.
...Если однажды не будет писем,
Значит, тебе отдадут мой крестик...
(с) Андрей Белянин.

Последние строки - волшебны.

Сообщение отредактировал Соуль - 13-01-2005, 20:04

Одинокая птица над полем кружится,
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул
До чужой лишь потом докатился черед.

Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне..
... Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне...

Вся жизнь пролетает, проходит во сне.
Так больно, печально, так тягостно мне.
Пройдет твоя жизнь, еще один ход
В истории судеб, и с счастья народ
Пойдет на веселую, шумную пьянку
Опустят мой гроб в сырую землянку
Посыпят землею, промолвят словцо
Рукою окрестят, и гроб на засов.
Червям на съеденье вас отдадут
Забудут, затопчат,согнут вас, как жгут.
Так что же сделали вы, в этой жизни?
Когда- нибудь опухоль вы вырезали?
Когда- нибудь жизнь пациента спасали?
Когда- нибудь вытащили из под огня
Завернутое в полотенце, малое дитя?
Когда- нибудь слушали звезд вы шептанье?
Когда- нибудь знали вы вдов гореванье?
Когда- нибудь душу вы чью сберегли?
когда- нибудь много народу спасли?
Нет... Вы пили не зная
Вы спали и ели, на проблемы зевая
Вы брезговали подругой
И ночь проводили вы с шлюхой
Вы сына убили, и дочь совратили
И девушку, мужа своих вы убили
Так думайте вы, о своей судьбе.
Лежа под звездами, в своем гамаке.

© Песочные часы

Читай мои сны и мысли по складкам шершавой шторы,
целуй меня беспощадно, люби меня так, как хочешь,
на ощупь печалью потчуй... закончились наши споры...
Я шла по прямой удачи, но вдруг очутилась в точке,

что стала пересеченьем отчаянья с откровеньем -
давай в ней начертим символ последнего из пророков.
Останься во мне случайно, когда распадутся звенья
холодных ночей и чисел, зовущих тебя в дорогу...

Ты станешь хорошим богом... отзывчивым. Обещай мне
учиться спокойно слушать молитвы моих молчаний...
Смотри - наступает утро. Целуй меня беспощадно.
Люби меня прямо в душу... я так по тебе скучала...

Волшебница в черном сидела за одним из столиков и слушала... слушала... слушала... Стихи рождали в душе странное чувство... и хотелось плакать... ком встал в горле и сейчас она точно ничего бы не смогла сказать. Волшебница вытащила тонкий пергамент и, сотавив его на столе, ушла.
На пергаменте было только одно стихотворение.


Баллада веры

Когда я от тебя куда-то денусь
И растворюсь в безвидности; когда,
Качнувшись на ребре - не в масть! не в прок!
Мир упадет подноги стылой решкой,
А небо распахнется рваной брешью,
И притворится рок клубом дорог;
Когда мы бросим мимолетный взгляд,
Как от барьера в лоб бросают пулю,
Когда мы проморгаемся вслепую,
Проселком неухоженным пыля,
И обнаружим, что пуста земля,
Что дух давно над водами не рыщет,
Удачлив Йов, роскошествует нищий,
Бастард в гербе рисует вензеля
короны, и незыблем столп династий,
Срок жизни долог, изобилен дом,
Все хорошо, все в мире дышит счастьем,
И только мы друг друга не найдем,
Что, впрочем, пустяки...
Тогда - кричи.
Приду с утра. Нет, в полдень. Нет, в ночи.
В любое время суток сквозь года.
В конце-концов что значит "навсегда"?..


(стихи О. Ладыженского)

Не знаю, почему, но когда мне становится хуже некуда, я вспоминаю эту вещь, а ещё, наверное человека её написавшего.

Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжёлый шар земной
Не уплывёт под нашими ногами.
Мне нравится что можно быть смешной,
Распущеной и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Ещё мне нравится, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное моё мой нежный не
Упоминаете ни днём ни ночью всуе.
Что никогда в церковной вышине
Не пропоют над нами "Аллилуя!".

Спасибо вам и сердцем и душой,
За то что вы меня не зная сами так любите...
За мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наше негулянье под луной,
За солнце не у нас над головами.
За то что вы больны, увы, не мной.
За то, что я больна, увы, не вами.

М. Цветаева (1915)

Сообщение отредактировал Revered - 2-02-2005, 1:07

Эти две песни прняли меня ещё маленьким ребёнком. Просто стоял, и не шевелился....

Лица стерты краски тусклы
То ли люди, то ли куклы
Взгляд похож на взгляд
А тень на тень
Я устал и отдыхаю
В балаган вас приглашаю
Где куклы так похожи на людей
Арлекино и пираты, циркачи и акробаты,
И злодей чей вид внушает страх
Волк и заяц, тигры в клетке - все они марионетки
В ловких и натруженных руках
Кукол дергают за нитки, на лице у них улыбки
И играет клоун на трубе
И в процессе представленья создается впечатленье,
Что куклы пляшут сами по себе
Ах до чего порой обидно что хозяина не видно
Вверх и в темноту уходит нить
А куклы так ему послушны и мы верим простодушно
В то что куклы могут говорить
Но вот хозяин гасит свечи. Кончен бал и кончен вечери
Засияет вечер в облаках.
Кукол снимут с ниток длинных. И засыпав нафталином
в виде тряпок сложат в сундуках...

Машина Времени. "Марионетки"

Он играет на похоронах и танцах,
Все зовут - там и тут.
И ни там, ни тут не может он остаться,
Снова ждут там и тут.
И вновь смычок рождает звук,
Сто новых свадеб, сто разлук.
Он играет на похоронах и танцах,
Вся наша жизнь - одно из двух.
Когда стучится в дом беда, не плачь,
Мы здесь с тобой не навсегда.
Что б не случилось, никогда не плачь,
Играй, и горе не беда.
И когда-нибудь совсем не там, где надо,
Выйдет срок, прозвенит звонок.
И я вспомню тех, кто шел со мною рядом,
То, что смог и не смог.
Ничто не вечно под луной,
Я упаду на шар земной.
Пусть не будет комиссаров в пыльных шлемах,
Пусть он сыграет надо мной.
Он играет на похоронах и танцах,
Все зовут там и тут.
И ни там, ни тут не может он остаться,
Снова ждут там и тут.
И вновь смычок рождает звук.
Сто новых свадеб, сто разлук.
Он играет на похоронах и танцах,
Вся наша жизнь - одно из двух.

Сообщение отредактировал Kelendross - 6-02-2005, 12:22

from Llaita & Spectre28

Гумилёв "Мои читатели"

Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнем неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.

Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, весёлой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.

Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.

И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: я не люблю вас,
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелит взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю,
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.

Короткое... Но смысла - пропасть.


Я доверчивый глупый котёнок,
Я люблю шоколад и цветы.
По утрам улыбаюсь спросонок,
Провожая ночные мечты.

Верю каждому доброму взгляду
И готова навстречу бежать.
Не суди меня, милый, не надо,
Мне иначе не жить, не дышать.

Да, я знаю – наивна не в меру,
Да, я знаю – на ком-то споткнусь.
Но оставь мне, господь, эту веру –
Только с ней я по-детски смеюсь. (с)

Тоже из Лукьяненко...

Тысячи птиц летят на огонь,
Тысячи слепнут, тысячи бьются,
Тысячами погибают птицы,
Тысячи трупиков остаются.

И смотритель не может все это стерпеть,
Не может смотреть, как гибнут его любимцы...
"Да пропади оно пропадом!" - он говорит,
И гасит маяк. И маяк не горит...

А в море корабль налетает на риф.
Корабль, плывущий из тропических стран,
Корабль, везущий тысячи птиц,
Тысячи птиц из тропических стран.
Тысячи тонущих птиц...

Сообщение отредактировал Йоанна - 2-02-2005, 19:31

"Интересные стихи..." - Промолвил Авес... А мне всегда нравились песни Высоцкого... Вот одна из моих любимых .

Прерванный полёт

Кто - то высмотрел плод, что неспел, -
Потрусили за ствол - он упал,...
Вот вам песня о том, кто не спел
И что голос имел не узнал.

Может быть с судьбой нелады
И со случаем плохи дела,
А тугая струна на лады
С незаметным изьяном легла.

Он начал робко с ноты до,
Но не допел её, не до...

Не дозвучал его аккорд
И никого не вдохновил.
Собака лаяла, а кот мышей ловил.

Смешно, не правда ли, смешно!
А он шутил не дошутил,
Недораспробовал вино,
И даже недопригубил.

Он пока лишь затеивал спор,
Неуверенно и не спеша, -
Словно капельки пота из пор,
Из - под кожи сочилась душа.

Только начал дуэль на ковре -
Еле - еле, едва приступил,
Лишь чуть - чуть осмотрелся в игре,
И судья ещё счёт не открыл

Он знать хотел всё от и до,
Но недобрался, не до...

Ни до догадки, ни до дна,
Недокопался до глубин
И ту, которая одна, -
Недолюбил.

Смешно, не правда ли, смешно!
А он спешил недоспешил, -
Осталось недорешено
Всё то, что он недорешил.

Ни единой буквой не лгу
Он был чистого слога слуга,
И писал ей стихи на снегу...
К сожадению тают снега!

Но тогда ещё был снегопад
И свобода писать на снегу, -
И большие снежинки и град
Он губами хватал на бегу.

Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до...

Не добежал бегун, беглец,
НЕ долетел не доскакал,
А Звёздный знак его -Телец-
Холодный Млечный Путь лакал.

Смешно, не правдв ли смешно,
Когда секунд не достаёт, -
Недостающее звено,
И недолёт, и недолёт!

Смещно, не правда ли? Ну вот, -
И вам смешно, и даже мне -
Конь на скаку и птица влёт, -
По чьей вине?