Герои вчерашних дней, мы с тобой давно уже не те...

[Раймон >>>]

Да уж... Бронислав негромко вздохнул. Не ему одному, как оказалось, до сих пор горечью аукался уход Велиберда. Даром, что парень ушел по любви, а не по расчету... Хотя... Да нет, глупости, конечно. Не мог Струна знать, что княжеская дочка в королевскую вскоре превратится. Но ведь, с другой стороны, и княжна в жёнках - не последний от судьбы подарок. А княжне-то в ту пору Берд точно в сердце запал, глаз с него счастливых не сводила. Везунчик он, как есть везунчик.
- А знаешь, - улыбнулся в темноте Брон. - Если бы Струна в короли не вышел, мы б с тобой могли и не встретиться. Нет, ты только не смейся, Птаха, но меня жена в столицу отпустила только тогда, когда я ей пообещал к королю на прием попасть да каких-нибудь у него милостей выпросить. Проболтался ей сгоряча. Нет, конечно я к нему в замок тащиться и тогда не хотел, да и теперь душа не лежит... А с другого боку... Слушай, я тут борлаку голову оттяпал, думал, загоним кому-нибудь, деньги пополам. Но а что если мы прямо в замок с ней заявимся? Покажем ихнему величеству, какая живность у них под самым, почитай, боком обретается, пока они трон задницей греть изволят.

[бабка Гульда >>>]

- А то он, думаешь, не знает? - хмыкнула Грета. - Думаешь, не докладывают его величеству?
Женщина откинулась к полотняной стенке фургона и закрыла глаза. В фургоне и без того была темень, но Птаха все равно опустила веки, чтобы не видеть совсем-совсем ничего, чтобы представить себе костер, а вокруг костра - их ватагу... и Струна - поет...
Она тогда считала, что главное - разжиться барахлишком и золотом, чтобы хватило на всю долгую будущую жизнь. И не понимала, счастливая молодая дура, что это и была жизнь. Та самая жизнь, о которой на старости лет вспоминаешь с тоской и которую уже не купишь ни за какое золото...
Грета открыла глаза и сказала деловитым, совсем не сентиментальным голосом:
- Идея хороша. Если ты, Бронислав, уверен, что нас с этой падалью пропустят к королю, а не погонят в три шеи от крыльца.

[Раймон >>>]

В том, что о подобной мерзости королю докладывали, Брон, честно говоря, сомневался. Ведь чтобы доложить, надо чудище сперва увидеть, а увидев - суметь сбежать. А сбежать от борлака это та еще задачка, он ведь после смерти прыти медвежьей не растерял, а разумом так даже прибавил. Так что таких, кто эту тварь видел, а одолеть ее не сумел, почитай, что и не бывает. Но местные, те кто, несмотря ни на что, все-таки продолжать жить в Черных Холмах, вполне могли натыкаться в лесу на тела растерзанных жертв и, скумекав, что бедолаг не простой косолапый задрал, отправить жалобу в Збергов. Глядишь, еще за ухайдаканного им с Гретой борлака уже была назначена какая-никакая награда.
Но вот как попасть к королю - с головой чудища или без оной - это действительно был тот еще вопрос. Однако сейчас Брониславу не хотелось ломать над ним голову. Все-таки годы, оказывается, действительно начинают брать свое раньше, чем ты этого ждешь.
- А что падаль? - откликнулся он, некоторое время подумав. - Завернем в кожаный мешок, завяжем поплотней, чтоб запашок не так сильно сочился, авось и пронесем. А вот к Брэгги и впрямь стоит наведаться. Он в столице мужик свой, прижившийся, понимает что к чему. Дык еще ж наверняка и в гильдии связи имеет. Глядишь, и присоветует чего дельного... А сейчас пойду, пожалуй, мордой торбу помну до свету. Вот только караулы сперва проверю.
Мысль о переговорах с купцами, едущими в обозе, которая пришла к нему только что, Бронислав отложил до утра. Сейчас все равно от этих торгашей проку - чуть. Поди, либо дрыхнут уже, либо перепились вусмерть после такого-то ночного гостя.
Задумавшись, Брон в очередной раз отхлебнул из меха. По правде говоря, уходить ему сейчас не хотелось. Ведь они с Птахой не виделись уже, если его память не подводила, лет двадцать. Ну, может быть, чуть меньше. Но вот ведь странная штука... Хотелось сказать сразу так много всего, что на ум ничего определенно и не приходило. В памяти мелькали отрывки о старых добрых деньках вперемешку со свежими воспоминаниями об его новой, оседлой жизни. И от этой невозможности завязать разговор на душе Заброды было непривычно муторно.

Сообщение отредактировал Раймон - 20-03-2012, 19:23

[Шелли >>>]

Двенадцатый день Третьего месяца Лета 515 года от основания Державы

Давно уже осталась позади гора с выжжеными дочерна склонами, уже невозможно было разглядеть затухающее пламя погребального костра - одного на весь клан Хьёрн. И то сказать, Рагне пришлось изрядно потрудиться, складывая несколько десятков почерневших стволов в какое-то подобие помоста, на который были водружены тела погибших. Подле каждого лежал топор, молот, или, на худой конец, меч, как предписывали древние традиции - кто знает, что ждет за смертным рубежом, а оружиес уж точно не помешает. Хоть испокон веков гномы совсем иначе хоронили усопших, но на изготовление гробниц времени не было. Да и в одиночку Рагна трудилась почти всю ночь, но костер заполыхал уже после восхода солнца.

День клонился к полудню, а гномка уже успела отмерить добрый десяток миль по лесной дороге. Дорога считалась одной из самых безопасных: ездили по ней три-четыре раза в год торговые караваны (как правило, хорошо охранявшиеся - места все же глухие, мало ли что) да изредка проходил случайный путник. Так что разбойников тут не водилось - кому охота сидеть в такой глуши месяцами, зеленея от тоски?

На ближайшей поляне Рагна устроила привал, перекусила и сверилась с позаимствованной в сокровищнице картой. Дорога петляла, кружила, а затем и вовсе уводила на юг. Впрочем, главное - двигаться по драконьему пути, а это несложно. Там стадо овец сожрал, тут деревню напугал - вот и вешки. Конечно, летит он далеко от больших городов, разве что совсем глупый, но это вряд ли.
Гномка отправилась дальше по дороге. Перед тем, как уйти с поляны, она сделала несколько записей в дневнике - небольшой книжице, которую всегда носила с собой и записывала важные дела, чтобы не забыть.

Дневник Рагны, последней из рода Хъёрн

похоронить родственников
убить дракона
купить еды в ближ. городе
расспросить о драконе

Сообщение отредактировал Шелли - 30-03-2012, 20:15

[vera >>>]

(Совместно с Moriko и Azatot)

Озёрки, ночь с десятого на одиннадцатый день Третьего месяца Лета 515 года ОД

К моменту появления утопленника так толком и не отдохнувшие и нещадно поедаемые комарами путники уже готовы были бросить всё и идти в корчму. За остаток вечера и часть ночи они успели убедиться в бесполезности попыток добиться помощи в приготовлениях от Мацека. Или хотя бы привести его во вменяемое состояние. Найти более-менее прочную и относительно целую сеть. И изрядно поломать голову над последней просьбой утопшего Чтана. Юранду показалось, что в этом есть смысл, так что друзья выяснили, где лодка и даже на всякий случай перетащили её поближе. Хотя как устроить заманивание покойника в лодку так и не придумали. Хотели даже использовать Мацека как приманку, но отказались. От пьяного "в треску" рыбака проку было бы немного, а весил он немало, чтоб таскать его в лодку из лодки.
Спать в пропитанной сивушным духом хибаре было просто невозможно, поэтому, промаявшись, герои отправились устраивать засаду. Так и получилось, что Юранд и Элис, прихватив сеть, залегли на крыше, а Мартин, вооружившись наговорённой водой, спрятался за углом.
Может, в балладах и сказаниях появление чего-то потустороннего и выглядит величественно и жутко, но попробуй проникнуться этими чувствами, когда изо всех сил пытаешься удержаться на скате крыши. А сама крыша будто специально ощетинилась всевозможными сучочками и щепками. Так что появление первых ползущих по земле к хижине струек тумана герои чуть не проглядели и сообразили, что что-то уже происходит только когда перед дверью заколыхалась белёсая муть. В ней, совсем близко, рукой дотянуться можно, виднелся кто-то. Можно было разглядеть облепленную тиной голову, но был ли это человек или нет - скрывал туман.
Когда раздались тяжёлые удары в дверь Юранд и Элис переглянулись и сбросили сеть. Едва та накрыла утопленника, они спрыгнули следом.
Каким-то чудом им удалось не только не свалиться на голову утопленнику и не запутаться в собственной сети, но и ухватить её за края.
В мешковатом балахоне лазать по крышам - не самое лучшее занятие. Вот Мартин и сидел за углом в ожидани неизвестно чего. Какое-то время недоучившийся священник размышлял о действенности наговорённой воды. Правда, это было весьма непродолжительное время. От озера тянуло сыростью и холодом. В голову начали закрадываться мысли о затаившемся во тьме утопленнике, о холодных, осклизлых руках, что могут именно сейчас тянуться к нему. Вместе с этими мыслями пришёл страх и желание сбежать. Или вскарабкаться на крышу. В компании не так жутко будет.
И именно Мартину довелось увидеть, как от озера поползли первые тонкие язычки тумана, останавливались перед дверью хижины, становились всё гуще и плотнее. Опомнился он услышав удары в дверь и бросился из-за угла к тёмному силуэту в тумане, выплёскивая в него воду из фляжки. Может, не попал, может не сработало. Хотя сейчас он не мог вспомнить, сразу подействует вода на мертвеца, или нет. А сделав следующий шаг, наткнулся на Юранда.
Юранд старался не выпустить из рук край сети и прикидывал, как половчее опутать ею ночного гостя и повалить. Сразу у них с Элис это не получилось, несмотря на немалую силу с виду хрупкой девушки. Как только они смогли рассмотреть белёсое, будто разбухшее от воды лицо, облепленное тиной и ощутить запах - сомнений уже не осталось. Это действительно был мертвец. И прикасаться к нему никому не хотелось.
Несмотря на вялые движения, покойник ухитрялся удерживаться на ногах. И тут на Юранда наткнулся Мартин.
- Тяни туда и сваливаем его! - с этими словами Юранд не задумываясь всунул край сети в руки Мартину, толчком указав направление, а сам пригнувшись дёрнул сеть в противоположную сторону. Подсечённое под ноги тело тяжело бухнулось на землю.
- Потащили! - скомандовал Юранд и они поволокли кажущееся неподъёмным тело в лодку.
"Хорошо, что мы лодку поближе перенесли" - подумала Элис. Всё-таки гордость и желание совершать подвиги - это одно, а вот носить тяжеленных утопленников - совсем другое. И ещё закрадывалось сомнение, что что-то делается не так, не совсем правильно. И дело даже не в том, что Мартин сомневался в том, что у него получится освятить воду.
- Ребята, а может всё дело в рыбаке? - может, момент перетаскивания барахтающегося в сети трупа и был не совсем подходящим, но сказать было надо.
- Это.. ты... о чём? - пыхтя отозвался Мартин. Тащить куда-то что-то тяжёлое и шевелящееся, изо всех сил стараясь не прикоснуться к этому - нелёгкое дело.
- Может, рыбак у него прощения попросить там должен. Или пригласить в эту лодку?
Юранд выпустил из рук сеть.
- Может быть... - тут он запнулся. - Но мы ведь обещали избавить его от этого.
Элис и Мартин тоже выпустили свои края сети. Всё равно утопленник далеко не убежит, а рукам больно.
- А если без его участия не поможет? И мертвец придёт через год, а человек будет думать что всё уже закончилось?
Юранд поглядел на Мартина, ожидая, что тот скажет.
- Вообще-то, говорили, что покаяние виновного может облегчить умершему обретение покоя, - несколько неуверенно произнёс тот, - но я точно не помню.
Труп, будто притягиваемый чем-то, попытался не то ползти, не то катиться обратно к дому рыбака. Мартин на всякий случай плеснул ещё немного воды.
Все трое переглянулись.
- А может ему важно не рыбак в лодке, а сам рыбак, неважно где? - спросил священник-недоучка. - Ведь он его где только не преследовал.
- Тогда, может, обратно отопрём? - предложил Юранд - Туда ближе, чем в лодку.
Все переглянулись. Действительно, до лодки было ещё далеко. Гораздо дальше, чем до хижины.
- И кто пойдёт увещевать "треску"? - спросил Мартин и был награждён весьма выразительными взглядами.
- Это, если можно, как-нибудь без меня. Помочь - это одно, а вот с мертвецки пьяными мужиками беседы вести я как-то не в настроении. Луна сегодня не в той фазе, наверное, - мгновенно открестилась от такого сомнительного удовольствия Элис.
- Я тоже не особо хорошо умею уговаривать. А вот священников, я слышал, учат хорошо убалтывать кого угодно. - присоединился Юранд. И при виде недовольной гримасы Мартина добавил, - зато тебе не придётся этого тащить.
Мартин, поняв, что на сочувствие товарищей надеяться бесполезно, побрёл в сторону хижины.
Снова браться за тяжёлую сеть не хотелось. Мертвец же продолжал вялые попытки ползти. Юранд вздохнул. Он бы с удовольствием предоставил проклятому утопленнику добираться к цели самому, но при девушке показывать слабость? Ни за что! И, ухватившись за край сети, Юранд потащил груз. Под ногу подвернулась незамеченная ранее коряга, так что потерявший равновесие парень от души высказал покойнику всё, что о нём думает.
- Ну и чего ты его один схватил, герой? - усмехнулась девушка, - Залился-то, аки соловей прям! Давай, помогу.
Полуэльфийка дождалась, пока Юранд поднялся и схватилась за сеть.
- Сам он до утра ползти будет. - огрызнулся Юранд. И они опять потащили тяжелого мертвеца.
- Будь у нас поблизости маг - он в два счёта упокоил бы этого, - уже почти у хижины высказался Юранд. - А тут хоть руби, хоть закапывай - толку...
Может, они говорили слишком громко, может Мартин перестарался с уговорами, но дверь с треском распахнулась. На пороге изрядно качаясь стоял вооружённый всё той же кружкой Мацек.
- Эт кто тут моего друга обижает? - заплетающимся языком произнёс он. - Не позволю!
- Вот это допился - шепнул Юранд, - он сейчас вообще не знает, где находится.
- Мацек, помоги. Помоги. - бубнил утопленник, продвигаясь к двери.
-Чтан, дружище! Держись! - не унимался рыбак. Он вцепился в сеть и ловко потащил к себе. - Я сейчас. Давай руку!

[Раймон >>>]

В тот самый миг, когда живая рука соприкоснулась с мертвой, словно бы ниоткуда налетел короткий, но яростный порыв ледяного ветра. Взъерошил волосы Элис, парусом надул одеяние Мартина, заставил прищуриться Юранда... И - разметал в стороны туманную завесу, клочья которой медленно истаяли в ночном воздухе, не оставив на траве ни росинки. Тяжелый смрадный запах тоже исчез, сменившись подобием послегрозовой свежести. Мгновенье спустя на землю упала пустая, совершенно сухая и на удивление чистая сеть.
Над которой, ошалело вертя головой, стоял трезвый как стеклышко рыбак Мацек.
- Ребята, вы... Этого, того... Так ночь же еще, а этот... ну, Чтан... уже того, этого... Как же так? Так я теперь, что ли, совсем, получается, не того?.. Дык... Да я ж... Эх! Выпьем, что ли?!
Рыбак радостно воздел над головой извлеченную невесть откуда глиняную бутыль, оплетенную тонкой лозой.

[Azatot >>>]

Мартин выбежал из хижибы рыбака, держась за голову. Он осмотрелся, затем, сориентировавшись в пространстве, подбежал к своим.
- Ну что, как утопл... Где он, кстати?
Ответить, впрочем, Мартину не успели, так как он продолжил говорить.
- У, здоров мужик-то драться. - Мартин потер ушиб на голове. - Утопленник его побери, - он бросил полный неодобрения взгляд на Мацека, но, увидев как тот приплясывает, смягчился.
- А, ладно. Зато из меня, видимо, отменнейший дипломат, раз уж я его... Хм, оживил, фактически. Может, в следующий раз мне будет проще утопленниика уговорить убраться, а? Кстати, утопленник... Я так понимаю, завидев нашего друга он залез назад под воду? Не могу сказать, что виню его.

[Moriko >>>]

Все те же, все там же.
Ошарашенная Элис смотрела на опустевшую сеть. «Да, такого я в своей деревне точно не увидела бы. Отец мог бы гордиться, какая я у него везучая уродилась».
- А утопленник того, видать, исчезнуть сподобился, - ответила девушка Мартину, поправляя растрепавшиеся волосы, - Не знаю как вы, ребята, а мне после такой ночки уснуть уж всяк не под силу будет. По крайней мере, без пары глотков этой подозрительной отравы, которой на радостях потрясает Мацек.
Девушка подождала, пока рыбак придет в себя от свалившейся ему на голову радости. Но, судя по всему, тот мог продолжать плясать до утра, напрочь забыв об усталых путниках.
- Эй, Мацек, раз уж предложили, пойдемте в дом, выпьем. Или вы собрались тут заночевать? – усмехнулась она.

Сообщение отредактировал Moriko - 1-04-2012, 18:56

[Раймон >>>]

Предместья Збергова, двенадцатый день Третьего месяца Лета

День уже клонился к закату, когда купеческий обоз, миновав северную окраину Черных холмов, миновал место, где вновь сходились воедино Старый и Новый тракты. Дорога с небольшим уклоном шла меж несжатых еще полей, на которых под ветром волнами ходили ряды начавшей колоситься пшеницы.
Темнеющий на фоне золотого заката силуэтами башен город лежал прямо впереди, и Бронислав не мог не отметить, что за последние годы Збергов заметно вырос. Нет, разумеется, старый город, стиснутый кольцом крепких каменных стен, остался прежним, но вот предместья, еще недавно бывшие лишь кучкой домов, теперь разрослись, почти сравнявшись с ним по площади. Оно и не удивительно. С переездом монаршей резиденции из разоренного войной Тышнева в Збергов туда вслед за королем, свитой и прочими господами, как водится, потянулся и простой люд – ремесленники, торговцы и прочие, без чьих услуг благородные, хоть тресни, не могли обойтись. От глаз корчмаря не укрылось и то, что в некоторых местах уже высились ровные штабеля новехоньких бревен – не иначе, для постройки новой стены. Бывший княжеский – а теперь королевский – замок, утвержденный на вросшем в речной берег куске скалы, по-прежнему возвышался над городом на другом берегу Стальноводной. С городом его связывали несколько хитроумно соединенных между собой мостов, последний из которых, ведущий непосредственно к замковым воротам, сейчас был поднят.
По дороге, двигаясь в ту же сторону, что и обоз, иссякающим потоком шел разномастный люд, торопящийся попасть в город до закрытия главных ворот. Поля вскоре сменились садами, огороженными высокими заборами, за которыми стояли добротные, большей частью новехонькие усадьбы местных жителей. Еще через некоторое время повозки завернули на подворье купеческой гильдии, где работники под окрики торговцев принялись споро разгружать товары, распрягать и разводить уставших лошадей по стойлам. Наскоро попрощавшись с попутчиками, Бронислав, незаметно подмигнул как бы случайно крутившейся рядом Грете, выбрался со двора и без особого труда отыскал взглядом дом, выделявшийся среди соседских, как нахохлившийся ворон среди куриц-пеструшек. В отличие он многих, он был приземистым и каменным, и – одним-единственным, рядом с которым не росло даже чахлой яблоньки. Окружавший его забор также был выстроен из камня, а каменная арка, заключавшая в себе обитые выкованными в виде сложных узоров полосками ворота, была украшена искусно выполненной резьбой.
- Вот тут наш Брэгги живет, - указав Птахе на дом, негромко произнес Брон. – Интересно, насколько толще он стал с нашей последней встречи?..

[бабка Гульда >>>]

- Ишь ты! - оценила Птаха жилище старого приятеля. Поглядела с некоторой даже завистью: надо же, человек обосновался прочно, солидно...
Сама-то Грета всегда устраивалась так, чтобы в любой момент можно было сорваться и сбежать. Даже держала наготове суму со всем необходимым. Работа мошенницы-гадалки не подразумевала долгого проживания на одном месте...
- Интересно, как он нас встретит...

[Раймон >>>]

- А вот это мы сейчас и проверим, - хмыкнул в бороду Бронислав, направляясь к воротам гномьего двора.
Ворота, что само по себе не удивительно, были заперты. Купцы, как и большинство честных тружеников, предпочитали рано ложиться и рано вставать, поэтому с заходом солнца торговля в большинстве лавок Збергова затихала, чтобы с новой силой начаться с началом следующего дня.
Рядом с воротами на крепкой – даже захочешь, не оборвешь – цепи был прикреплен окованный железом деревянный молоточек, и Брон, взявшись за скромно, но со вкусом украшенную рукоятку, несколько раз ударил по прибитой к створке металлической плашке.
Некоторое время на стук никто не отзывался, но затем по ту сторону ворот послышались шаги, а еще мгновенье спустя раздался не слишком довольный голос.
- Чего надоть? Закрыты мы. Завтра приходи.
- Мы по делу, - в том вопрошающему буркнул Брон. – Открывай, давай.
В воротах приоткрылось махонькое окошко, через которое можно было разглядеть лицо довольно молодого человека, не иначе приказчика или слуги владельца дома.
- Все дела на сегодня у нас сделаны. Хозяин уже отужинал, почивать изволит. Сказано тебе – завтра!
Что ж, слугу, конечно, понять можно. Но и маяться до утра на битком набитом постоялом дворе Брониславу совсем не хотелось.
- Так разбуди его! Да передай, что к нему Хмурый с Птахой в гости пожаловали. И поживей там!
Окошко захлопнулось, и тотчас же послышался шум удаляющихся шагов.
- Ага! Спит он, как же, - подмигнул Бронислав Грете. – Небось, барыши считает.
И точно. Спустя непродолжительное время ворота распахнулись мало не во всю ширь, и слуга с вежливыми поклонами препроводил друзей внутрь дома. Вернее, в ту его часть, что находилась под ним и была не видна постороннему глазу. В отличие от своих собратьев по ремеслу, Брэгги, будучи гномом, хоть и выстроил дом в два этажа, предпочел на втором держать товар, а жить под землей.
Пройдя через полутемную лавку и спустившись по узкой крутой лесенке, бывшие ватажники вскоре очутились в просторном, освещенном только что запаленными факелами помещении, стены которого были облицованы украшенными резьбой каменными плитами.
Посреди комнаты с низким сводчатым потолком стоял небольшой, застеленный чистой скатертью стол, уставленный блюдами с немудреными, но вкусными даже на вид яствами, среди которых, словно две крепостные башни возвышались бочонки с пивом, вином и медовухой. Молоденькая миловидная девушка человечьего рода как раз заканчивала расставлять тарелки и кубки.
Мимоходом похлопав ее по заду, к гостям поспешил невысокий, как и все представители его племени, гном в добротном, богато украшенном кафтане и с сивой бородой, почти полностью закрывавшей необъятных размеров брюхо.
- Что б меня сплющило да переплющило! Брон, так тебя растак, – взревел он, стискивая Бронислава в объятьях, мало чем уступавших медвежьим. – О, Грета, невеличка ты наша! И ты здесь?! Какими судьбами, соратнички? Ладно, ладно… разговоры потом. Сперва за стол, тяпнем по-нашему, от души да с дороги, а потом уж расскажете…

Сообщение отредактировал Раймон - 10-04-2012, 19:59

[бабка Гульда >>>]

- Брэгги! - взвизгнула Грета, бесстрашно устремляясь в объятия гнома. Она знала, что ребра он ей не переломает: представители его племени привыкли точно рассчитывать силу. - Старый ты крот, как же я по тебе скучала! А как ты... Что, за стол? Можно и за стол. Жареная крысятина, тушеная мышатина?
Последняя фраза была старой шуткой, когда-то популярной в ватаге. Она возникла после случая, когда на постоялом дворе - Птаха уже и не помнила, где он находился, - к ватаге пытался прибиться парень, который всем как-то сразу не понравился. Требования удалиться по-хорошему не подействовали, Брон и Струна уже собрались вышвырнуть надоедливого гостя за двери башкой вперед, но Брэгги примирительно поднял руку:
"Ну, что за разговоры на голодный желудок? Вот пообедаем вместе, потом и потолкуем. Садитесь рядышком со мной, господин... Это что нам подали, баранинку? Неплохо, неплохо... а вот мы в подземельях по-другому кушать привыкли..."
И принялся живописать блюда, которые якобы стряпали себе гномы. Говорил негромко, потому что за такие разговорчики хозяин его мог и на улицу выгнать, чтоб у других постояльцев аппетит не отбивал.
Зря говорят, что у гномов нет фантазии! Вошедшие в ватажную поговорку жареная крысятина и тушеная мышатина были еще самыми безобидными из "подземных деликатесов", описанных коренастым бродягой подробно и сочно, с деталями приготовления. Друзья старались не ржать, с похоронными лицами жевали баранину, а незнакомый приставала глядел гному в рот и понемногу зеленел.
Закончил Брэгги свой кулинарный монолог убийственным пассажем:
"Здесь, наверху, такое мало кто едал. Но я в нашей ватаге кашевар, помаленьку приучаю наших к истинной стряпне..."
Чужак икнул, сполз со скамьи и, не прощаясь, направился к дверям, а ватага весь вечер пила за умные мозги и длинный язык Брэгги...
Все это и вспомнила Грета, когда села к столу, придвинула к себе блюдо с жареной курицей, оторвала кусок грудки, завернула его в тонкую лепешку и с наслаждением принялась за еду. Она и впрямь проголодалась.

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 14-04-2012, 22:57

[Раймон >>>]

Что ж, по крайней мере, в гостеприимстве старому другу отказать было нельзя. И хотя настоящая гномская кухня действительно отличалась от привычной людям, ни крыс, ни мышей она в себя не включала. Да и Брэгги, прожив достаточное время в подлунном мире, вынужден был перейти на более привычные наземникам блюда, чем, скажем, запеканка из пещерных грибов под острым соусом или уха из рыбы-слепыша.
Усмехнувшись старой шутке, Брон уселся за стол и сразу же окромсал себе ножом изрядный кусок свиного окорока. Откусил, чувствуя, как по бороде потек мясной сок, налил себе пива, сделал изрядный глоток и, подобно добравшемуся до сметаны коту, довольно прищурился. Брэгги действительно умел встречать гостей.
- А, дружище, смотрю, худеть не собираешься, - хмыкнул он, расправившись со свининой, и ухватил куриную ножку. – Небось, на торговлю жаловаться не приходится?
- На себя бы посмотрел, Хмурый, - отругнулся Брэгги, вяло обгладывая куриное крылышко. – А насчет торговли… Вот тут ты не прав! За стены меня как не пускали, так и не пускают. Видишь ли, у них договор с подземниками мало не на двести лет. А я-то, если не забыл, изгнанник. Так что посредничаю помаленьку, покупаю в Семиградье, в Державе - через третьих лиц, понятно - да цеховым зберговским продаю. Навар не особо густой. Не то, что у этих, борода их заплесневей, правильных, которые ювелиркой да оружейкой занимаются. Да еще и эльфы эти, бревном их задави, какие-то мутные пошли. Лунный шелк в этом году договаривался брать – так не дали. Хотя задаток, все же, вернули… Только что мне с того задатку, если с меня шелк портновский цех требует?!
Брэгги ненадолго замолчал, отвлекшись на медовуху, а затем поспешно перевел разговор в другое русло.
- Вы-то ко мне просто так, аль по делу?
- Да, просто так, - отмахнулся полуобглоданной костью Бронислав, - по делу.
- Ясно-ясно, очередную дочку замуж выдаешь? Дануська-то, небось, в пору вошла?
- Не успела, - хмуро буркнул Брон. – Лихоманка ее два года тому забрала. Мага не доискался, а с местного молитвочета толку, как с василиска опоросу.
- Бывает, - вздохнул гном. – Сыновья-то в порядке?
- Самый младшой полугода не прожил, жена его еле выносила. А остальные растут, скоро меня перегонят, - Брон осушил очередной кубок и, в свою очередь, поторопился вернуть беседе начальную непринужденность. – А мы тут с Гретой, пока до тебя добирались, мертведа на Старом тракте завалили.
- Да ну?! – почти непритворно изумился Брэгги. – Брешешь, поди! Куда тебе, пню замшелому, супротив борлака?
- Не веришь? Давай, башку принесу. Она у меня с собой, в мешке.
- Эй-эй, ты того..., - опасливо замахал короткими, но мощными руками гном. – Не за столом же! Ты лучше завтра снеси ее Славомиру-сотнику, который стражей в предместьях командует. Он тебе за него пять златых отсыплет, а то и все десять. А потом мы их честно пропьем, хо-хо, как в старые времена.
- Сотнику, говоришь.., - нарочито медленно роняя слова, почесал лысину Бронислав. – А если прямо королю снести, как думаешь? Глядишь, по старой дружбе, больше даст, а?
- Ну, не знаю, - поскреб где-то под необъятной бородой Брэгги. – Вряд ли, конечно… А ты что, так по нашему Берду соскучился? Ты ж клялся, что в ему в корону плюнешь, если он тебе под ноги попадется! Али забыл?
- Не забыл, - соврал Бронислав, лихорадочно пытаясь припомнить, когда же и главное где он успел такое ляпнуть. – Но тут, видишь, какое дело. Я Липке случайно брякнул, что я со Струной когда-то в друзьяках был. А она, дура, возьми и вбей себе в голову, что их величество должно меня кренделями небесными обсыпать, едва я ему в ножки поклонюсь. А она у меня баба суровая, не хужей ваших, сам, небось, видал. Так-то я к нему б и не пошел, больно надо спину ломать! Но когда мы с Птахой борлака заломали, аж взыграло во мне. Пусть, думаю, посмотрит, что товарищи его – заметь, старшие – еще на что-то дельное годны, пока он трон булками греет.
Подслушивающая у дверей служанка ахнула, выронив на пол поднос со сладкими пирожками, Брэгги рявкнул на нее по-гномьи так, что девку как ветром сдуло, и за столом на некоторое время воцарилась тишина.
- Ну, ты вот что..., - несколько мгновений спустя негромко проговорил хозяин дома. – Что ты там будешь Велиберду говорить – дело твое, меня и рядом стоять не будет. Но будем считать, что тебе свезло. Он у нас манеру взял державную – раз в седмицу прием для всех, невзирая на родовитость, устраивать. Очередной раз как раз на завтра намечен. Конечно, туда попасть через придворных дармоедов дело не легкое – иные месяцами ждут. Но я нужных людей знаю, дашь на лапу – предстанешь пред светлы очи первым. После благородных, само собой.
- А много ль давать-то? - лениво ковыряя в зубах, поинтересовался Брон. С деньгами у него, скажем прямо, было не густо.
- Если через меня – то златых пять-семь, смотря на кого попадешь… Да одолжу я тебе, не бойся. До награды за мертведа.
- Ох, и прижимистый ты стал, борода, - хмыкнул Бронислав, до конца еще не понимая – шутит Брэгги или говорит серьезно.
- Дык, считай, что в столице живу. Это, брат, не твои Озёрки! Без денег сожрут и не подавятся. Помнишь, как раньше в Тышневе было? А-а, хотя тебе-то откуда помнить? Это ж тебя мы тогда из застенков выручали. Не веришь, спроси у Птахи. Птичка, подтверди, что ли… А то все молчишь да молчишь. Рассказала бы про свое житье-бытье…

[Путник >>>]

Неподалеку от Збергова, двенадцатый день Третьего месяца Лета

Искорки выскакивали из вечернего костра и устремлялись вверх, словно желая добраться до тех искорок, что висели в небе. Наверное, им было бы здорово играть вместе. Искорки котрые в небе (то есть звезды) этой ночью тоже были настроены решительно, и время от времени тоже устремлялись вниз, но почему-то промахивались и совсем не попадали на опушку леса, где горел костер. Можно было бы сказать "одинокий костер" но это было бы не совсем правдой - ведь рядом сидел Путник, чуть поодаль на границе света и тьмы блестели любопытные глазки ежа, а старый дуб снисходительно за всем этим наблюдал, мерно покачивая совой...Ну и кроной заодно, на которой эта сова сидела.

Молчаливое собрание у огня сродни особенному знанию. Дуб знал, что от этого огня вреда лесу не будет - по двуногому было видно. Еж знал, что ему достанутся крошки после ужина. Он мог бы подойти уже сейчас, но так было бы просто невежливо. Ёжики они знаете какие скромные, совсем не такие как собаки, например. Или воробьи. Костер знал, что его потушат только для того, чтоб через время он загореля вновь, в другом месте. Сова знала, что вот тот опасный лук не будет нацелен в нее. Искры знали....Они просто знали, что им сейчас хорошо в этом кратком танце, и этого было достаточно.

А Рэй знал все это, и еще множество другой всячины как относящейся к делу так и не относящейся ни к чему вообще, но предпочитал ни о чем таком не думать, а просто смотреть в глаза костру... Кто сказал "не бывает"? Это смотрел не тот, кто надо, вот для него и не бывает... Ага, он смотрел в глаза костру, а костер смотрел ему в глаза. Просто так, из пламенного любопытства. А может разглядывал свое отражение - и, как знать, видел там утреннюю дорогу до города, толчею на улицах. А может наоборот - сегодняшнее утро, удачная охота. Добыча неподалеку, редкой расцветки белка, будет украшать какую-то модницу а Рэю даст запас наконечников для стрел, немного соли, да и отложить еше останется.

Путник подмигнул ежу, взьерошил сегодня вымытые светлые волосы и прикрыл глаза, которые при свете дня окажутся серо-зелеными.

Лес жил своей жизнью, и если уметь слушать, то можно узнать много всякого разного, как относящегося к делу, так и не очень...

[Azatot >>>]

Одиннадцатый день Третьего месяца Лета 515 года ОД

Мартин лежал с закрытыми глазами. Продрать их сейчас было задачей непосильной. Ему казалось, он вчера мало пил, однако уверенности не было. Мацек потчевал своих спасителей такой жидкостью, что уверенности не было вообще ни в чем. Мартин лежал на полу у стены. Шея всю ночь была согнута под непредусмотренным углом, и теперь жестоко мстила хозяину за беспечное обращение.
На лицо падал луч света. Мартин постонал, в надежде на то, что это поможет и луч, устыдившись, уползет назад. Когда это не помогло, Мартин попытался встать. Ухватившись за ближайший предмет (это оказалась ножка стола, на котором храпел Мацек), он подтянулся и, кряхтя, выпрямился.
Осмотревшись вокруг и вновь безуспешно попытавшись восстановить события минувшей ночи, Мартин вышел на улицу и направился к озеру. Холодная вода оказала чудотворно воздействие на его организм.
Вернувшись назад Мартин стал ждать пробуждения остальных. Спустя какое-то время, он решил взять дело в свои руки. Мацека он будить не стал, так как общаться с рыбаком не было ни желания, ни смысла. Посомневавшись, будить ли девушку (и решив - будить, нечего тут разлеживаться), он растолкал своих спутников.

[Путник >>>]

Неподалеку от Збергова, тринадцатого дня Третьего месяца Лета

Это было Неторопливое Утро.
Туман потихоньку уползал в низины, прячась от пока прохладных лучей утреннего солнца. Солнце тоже не особо торопилось вползать на небо, хотя, несомненно, было на верном курсе. Дуб с высоты двух десятков метров и трех сотен лет методично оглядывал окрестности, торопясь еще меньше, чем солнце.

На фоне всего этого медленно поднимавшийся от ручья Рэй казался просто молниеносным: с умыванием было покончено, оставалось собрать шмотки и выходить к дороге. Он с запасом успевал к открытию ворот, но делать было решительно начего, поэтому уже через 10 минут на опустевшей полянке еж в гордом одиночесве подбирал ранее незамеченые крошки...

[vera >>>]

Утро тринадцатого дня Третьего месяца Лета.

Вот уже какое-то время трое путников шли в сторону Златолесья. Предыдущее утро незадалось, как и предшествовавшая ему ночь, оставив о себе самые неприятные воспоминания. По крайней мере у Юранда. Ладно уж утопленник, он наконец почил с миром. Но вот что было после... И зачем только они согласились отметить избавление с этим Мацеком? Пойло было жуткое, в хижине хоть топор вешай, рыбак околесицу несёт всё громче и громче, сами они тоже что-то горланят. В общем, вспоминать не хочется. Когда все начали клевать носами Юранд вышел на улицу и попытался устроиться на ночь в лодке. И даже задремал, вроде, но к рассвету холод и сырость погнали его обратно в хижину, где вскоре всех начал будить Мартин. Пока прочухались, пока собрались - оказалось что трактирщик куда-то подался с обозом. Юранду стало немного обидно. Вот как на подвиги - так все по домам, а как в столицу... Впрочем, эти мысли он быстро выбросил из головы. Надо было запастись припасами, ибо одной вяленой рыбой, коей их снабдил благодарный рыбак, долго не прокормишься.
И вот, вскинув на спины потяжелевшие мешки они покинули Озёрки, попутно определяя куда идти. Юранд никоим образом не желал идти в столицу, да и со слов Мартина выходило, что двигать им надо куда-то не то в Градец, не то ещё куда-то в сторону Златолесья. Вот и двигались по дороге где пешком, где на подводе, если какой добрый селянин соглашался подвезти немного. Вспоминали своё единственное приключение, рассуждали о причине появления утопленника, травили байки. Слушали последние новсти и сплетни.
Ночевали под открытым небом. Причём даже не стали караулить по-очереди, как предполагали. Просто свалились и уснули так, что хоть толпа утопленников и прочей нечисти приди - не разбудят.
А утро выдалось чудесное. С угасающими последними еле видными звёздами, бледнеющей зарёй, росой на траве, холодком и птичьим пересвистом. Юранд проснулся бодрым, отдохнувшим. Спутники спали. Сперва он испугался, вдруг пока они дрыхли, кто побывал в их лагере. Но всё было в порядке, мешки не тронуты. Успокоившись и немного полюбовавшись на красоту вокруг Юранд занялся костерком, попутно разышляя, как долго им ещё идти. Лошади не помешали-бы, но останавливали даже не сомнения, смогут ли попутчики сидеть в седле, а простое понимание, что лошадь стоит денег, а их не так много. Следующая мысль была о цели пути, и что со всем этим делать. Это поначалу всё казалось таким простым. А вот поди теперь, подступись. Дойти они, предположим, дойдут, а дальше? Впрочем, пока он этими мыслями ни с кем делиться не собирался. Ведь у других как-то получались их великие и не очень свершения. Так чем они хуже?
Уже позже, позавтракав троица вновь двинулась в путь.

[Azatot >>>]

Какое-то время назад, в монастыре.
"Какая штука," - думал Мартин, разглядывая книжицу у себя в руках. Книжка была тонкая, с плохоньким переплетом; названия и имени автора указано не было. Видимо, она лежала между двух других книг, побольше, и Мартин случайно достал ее вместе с соседками. Он открыл книжку на случайной странице. Прочитал немного, закрыл и открыл снова, вновь наугад. Так он проделал несколько раз. (Обычно иммено так он начинал свое знакомство с незнакомыми книгами - в случаях, когда не знал о них ничего.)
В книге говорилось о неком магическом артеф... да так, какой-то магической штуке. Мартин быстро понял, почему книжка была в таком плохом переплете. Подобным сказкам имя - легион, и ученых монахов они интересуют мало. Скорее удивительным было то, что книга вообще оказалась в библиотеке.

Однако встретившись с Юрандом, Мартин о книжке вспомнил. Юранд говорил о монастыре в котором, согласно книжке, находилась часть артефакта. Плохая новость заключалась в том, что где этот монастырь Мартин не помнил (или же в книжке это не упоминалсоь). Хорошая - в книжке упоминался священик, совершивший в него паломничество. Также маленьким почерком было приписано, что тот "ныне служит настоятелем храма в Градце".

Все это Мартин рассказал спутникам и, так как иной зацепки не было, теперь они направлялись в Градец.

[бабка Гульда >>>]

Предместья Збергова, двенадцатый день Третьего месяца Лета. Жилище Брэгги.

- О моем житье-бытье? - задумчиво переспросила Грета, дожевав куриную грудку. - А и расскажу, чего не рассказать...
И пустилась в повествование о глупой и жадной купчихе Мерте, вознамерившейся вернуть сбежавшего от нее мужа, а заодно и о прочих веселых мошеннических делах. Она знала, что ни Брон, ни Брэгги не упрекнут ее.
Грета вела беседу, весело поблескивала маленькими темными глазами. И даже старые друзья наверняка не догадались бы, как тяжко сейчас у нее на сердце. И чем дальше, тем тяжелее.
И причиной была предстоящая встреча со старым приятелем Струной.
Любила Птаха старых приятелей! Любила! У нее больше и на свете-то никого не было. Выйди Струна ночью к ее придорожному костру - завизжала бы Грета от радости, на шею бы кинулась!
Но заявиться к его величеству Велиберду...
И не в гордости дело. Останься Грета без последней монетки - встала бы на перекресток улицы и принялась милостыню просить, да громко, да пронзительно, да без тени стеснения...
Но ведь не у Струны же, не у Брона, не у прочих своих...
А король - это такой человек, что вроде как просто к нему пришел - и это уже значит, что ты чего-то просишь...

[Раймон >>>]

Королевский замок в Збергове, тринадцатый день Третьего месяца Лета

Тронный зал, в котором проходила аудиенция, поражала, скорее, простой, чем роскошью. По стенам, через равные промежутки развешены серые бархатные полотнища, украшенные изображением золотой короны с семью зубцами над тремя угольно-черными холмами, поддерживаемой с двух сторон двумя серебристыми птицами (Брону показалось, что это соловьи) – герб новой династии. Узкие окна под потолком забраны цветным витражным стеклом в свинцовом переплете, складывающимся в немудренный узор из красных и голубых ромбов. С потолка, удерживаемые толстенными цепями, свисают деревянные, покрытые позолотой люстры – каждая на несколько сотен свечей.
Сейчас ни свечи, ни факелы, закрепленные по стенам, не горели, и в сумраке, пронизанном лучами приглушенного оконным стеклом солнечного света, все краски казались бледнее. Хотя и при таком освещении разница одежд просителей, явившихся за королевской справедливостью, заметно бросалась в глаза. Вот неброские, но добротные наряды купеческих старшин, дополненные к тому же увесистыми золотыми цепями. По соседству с ними простые костюмы обычных горожан, а местами и непритязательная крестьянская одежонка. И, наконец, в заметном отдалении от прочих, богатое облачение благородных господ.
Последних, к слову, пришло всего двое – свиту, почтительно топтавшуюся за спинами можно было в расчет не брать – и Бронислав понадеялся, что долго томиться в ожидании не придется. Но, как оказалось, зря. Благородные затеяли тяжбу из-за какого-то клочка земли. Каждый клялся-божился, что тот принадлежит именно ему. Каждый приводил в доказательство замшелые имена из, казалось, бесконечной вереницы знатных предков. Каждый ссылался на указы и жалованные грамоты державных еще времен… В конце-концов Брон перестал вслушиваться в перепалку и сосредоточил свое внимание на человеке, восседавшем на высоком троне в окружении разряженных в пух и прах сокольничих-постельничих и прочих казначеев.
Чело короля венчала тяжелая золотая корона, украшенная самоцветами, на плечи была наброшена серая, подбитая белым мехом мантия, правая рука покоилась на оголовье обнаженного меча, упиравшегося острием клинка в подножье трона. Время явно благосклонно отнеслось к его бывшему товарищу. Распущенные, ниспадающие на плечи светло-русые волосы были по-прежнему пышны, точно у девицы, красивое лицо так и осталось моложавым, да и полнотой его величество Велиберд явно не страдал. Вроде бы, и не изменилось ничего, разве что усищи отрастил – мало что по груди не метут.
Наконец, тяжба закончилась. Король, властно подняв левую руку, в единый миг прервал очередной поток словоблудия и негромким, но решительным голосом огласил решение. После чего один из спорщиков, возликовав, принялся благодарить правителя, а второй, едва сдерживая рвущееся наружу раздражение, вежливо попрощался и вместе со свитой направился к выходу.
Между тем герольд, сверившись со списком, провозгласил. Значит, не соврал Брэгги, и денежки впрямь сыграли свою роль.
- Корчмарь Бронислав из Озёрок и сопровождающая его Грета из Вилежа!
С некоторым злорадством слушая, как возмущенно шушукаются за спиной остальные просители, Брон прошел вперед и, остановившись от трона на положенном расстоянии, после непродолжительной внутренней борьбы преклонил-таки колено. Пусть уж все будет по правилам. Пусть Струна увидит, что он эти правила знает и готов принять. И пусть ему, хмырю сладкоголосому, хоть на миг стыдно станет. Если он, конечно, вообще его узнает и вспомнит.
И тут, к немалому его изумленью, спереди прозвучал знакомый голос.
- Господа просители! На сегодня прием окончен. Ваши жалобы и вопросы можете изложить нашим советникам. … И да, разумеется, встаньте.
Ропот за спиной стал еще громче, однако быстро утих, сменившись звуками торопливых шагов – просители послушно покидали тронный зал. Раздосадованный Бронислав, ожидавший чего угодно, но только не этого, поднялся и встретился взглядом с Велибердом. Веки правителя Порубежья на миг прикрыли глаза, а пальцы левой руки незаметно для окружающих сложились в понятный лишь посвященному знак «не суетись». Затем король что-то прошептал склонившемуся к нему придворному в простом белом дублете.
- Его величество, кажется, велел вам удалиться, - громко произнес тот, спускаясь по ведущим на тронное возвышение ступеням. А затем, поравнявшись с Броном, негромко добавил. – Король примет вас в своем кабинете некоторое время спустя. Ждите в главном коридоре. Вас проводят.
Совершенно сбитому с толку корчмарю не оставалось ничего другого, как проследовать к выходу.